Татарочка бесплатное чтение

Перед отправкой детей на экскурсию, медсестра подмосковного детского дома Надежда Сергеевна подошла к охраннику Алексею Ивановичу, поздоровалась. После недолгой паузы старик отреагировал, глядя на неё.

– Здравствуй, Надежда. Видимо понадобился старый моряк.

– Да, с просьбой к вам, дед Алексей.

– Ты заходи внутрь, не стой на пороге. – Алексей приоткрыл дверь. За почтенный возраст, старика давали поручение, присмотреть за служебными пристройками детдома. Комната охраны была ограждена от остального помещения, неведомо, когда приобретенной, по своим размерам внушительными театральными занавесями. Туда и вошла Надежда. Алексей сидел у окошка, рядом с дверью. За ним был стол, на котором, Старый, ламповый телевизор. В углу – странно громыхающий холодильник, полувековой давности.

– Дед Алексей, просьба к вам. Под вашу опеку можно оставить девочку до ужина?

– Здесь? В служебном помещении? Как-то неуютно будет для ребёнка.

– Она новенькая. Определили к нам, прямо из детской санатории. Пока слабенькая. Мы с группой едем в экскурсию. Ещё она прихрамывает. Ей тяжело будет идти с нами.

– А что прихрамывает-то?

– В недавние смутные времена, в Средней Азии случилось. Говорят, при пожаре в поезде, её вытолкнули из окошка. Нашли её военные, подобрали. Долго лежала в ожоговом центре, потом в санатории. И вот, теперь к нам.

– Печальная история у девочки. До ужина говоришь? Ладно, приведи. Сядет, в телевизоре мультики посмотрит. А я пока займусь своим котом.

– Всё стараетесь мышелова из него сделать?

– Стараюсь, но видимо кошки, плохо поддаются дрессировке.

– Вместо кошки, поговорили бы с ребенком, расположили её к разговору.

– Милая Надежда, для этого, есть у нас штатные психологи. А я не любитель болтовни. Тем более с детьми.

– Простите дед. Я не намеревалась вас обидеть. Обед ей принесут из кухни. Видимо, я излишне требовательна, да? Простите ещё раз, дед Алексей.

– Всё правильно Надежда, когда вопрос о детях. Ты иди, приведи её.

– И вправду она послушная, аккуратная. Чистюля такая. Но что странно – не любит волосы причесывать. Говорит, не хочет быть красивой. Видимо, это возрастное.

– Лучше привели бы ее, страдалица наша.

Надежда вышла, и вскоре явилась с прихрамывающей девочкой, поддержав ее за ручку.

– Вот мы пришли, Асенька. Пока с группой не вернёмся с экскурсии, ты останешься у дедушки Алексея, и будь послушной, хорошо?

Девочка кивнула головой и тихо вопрошала:

– А почему он полез под стол?

. – Это он там котёнка приучает мышей ловить.

– Мышей, под столом?

– Не бойся, их здесь нет. Котенок давно их прогнал.

– Иронизируешь, да, Надежда? – И к Асеньке – Девочка, ты садись на диван, включай телевизор.

– Я не хочу телевизора. – Асенька отпустила руку медсестры, присела на диван.

– Дед Алексей. Я ухожу. Асенька под вашей опекой. – Сказав, и легонько погладив её кудри , Надежда ушла.

Сидя на диване, сначала безразлично, но постепенно с интересом, девочка

поглядывала вокруг. Комната, скорее складское помещение, приспособленное и для охраны, в половине своём, была забита кроватями, и иной сломанной мебелью полувековой давности, надежно прикрытыми театральными шторами.

Когда утомило неподвижное сидение, Асенька привстала, подошла недовольно бормотавшему в адрес котенка Алексею, спросила:

– Дедушка, а почему учите котенка под столом?

От неожиданности, Алексей стукнулся головой по днище стола, и проворчал:

– Девочка, здесь среда подходящая, вот почему.

– А можно глядеть, как приучаете?

– Не на что смотреть. Видишь, за щелью, пластмассовую мышку с батарейкой?

– Не, не вижу.

– Неважно. Я дергаю за шнурок, и она пищит как мышь, привлекая котенка.

Асенька смотрела, смотрела и не по детски, вздыхая, проговорила:

– Только взрослые умеют придумывать такие глупые игры.

– Это упрёк, что ли? – От удивления, обернулся к ней Алексей.

– А что такое упрек?

– Сказали, что ты тихоня. Видимо, ошиблись.

– А почему ошиблись?

– Потому что, скорее ты болтушка!

– Я не болтушка, просто спрашиваю, – обиженно вернулась Асенька к дивану. Присела, потом прилегла, голову уткнув в подушку. Алексей еще некоторое время повозился с котенком и, ворча, выкарабкался из- под стола.

– Видимо, бездарный ты котенок. – И в сторону девочки: – Что, говорунья, не

проголодалась? Может, накормить тебя?

Не услышав ответа, понял, что девочка уснула. Накрыл её одеялом, достал в холодильнике бутыль с молоком, залил тарелку котёнка под столом. Потом прошёлся по зданию. Повсюду царила несвойственная тишина. Лишь из столовой доносились обрывки слов поварихи, распекавшей кого-то из помощниц. Вернулся, присел на краю дивана, у ног девочки, решил немного вздремнуть, и незаметно уснул. Но от его храпа, проснулась Асенька. Присела, оглянулась. Заново привыкая к окружающему. От пещерного храпа Алексея, ручками прикрыла уши. Бесполезно. Котенок замяукал, подпрыгнул к ней. Она приютила котенка у себя на коленях, и под его мурлыканье и храп Алексея, снова заснула. Так их и застала повариха:

– Дед, а дед! Вот вам ужин принесла на двоих.

– Спасибо, Варя, – проснулся Алексей, заметил котенка рядом с Асенькой, опять заворчал: -

Неблагодарный, кот. Мне-то и близко не подходит.

– По заслугам, дед. Гоняешь беднягу, и ласки ожидаешь. Так не бывает, – упрекнула старика повариха, и ушла.

– Вот и вся женская логика, – Досадуя, Алексей привстал и хотел разбудить обеим, своим квартирантам, но передумал, увидев печать тревоги на личике девочки. А когда она сама проснулась, стол уже был накрыт. Алексей, уменьшив звук телевизора, слушал новости. Девочка присела, тихо промолвила:

– Дедушка, я домой хочу…

– Домой? В вашу комнату? Поешь, потом пойдёшь. Скоро твои подруги вернуться.

– Нет, я хочу к маме.

– Ну, об этом не думай сейчас. Против жизни не попрёшь.

– Но я хочу, хочу…

–И что ты хандришь? Думаешь, одна ты горюешь? Я, может, больше тебя тоскую по маме. Целыми ночами не сплю. Молюсь, прошу у нее прощения.

Опешившая от услышанного, Асенька тихо возражала:

– Но она вас не потеряла, правда?

– Её больше нет. И потому тоскливо, одиноко. Это страшно.

Асенька поглядела, не притворяется ли дед, чтобы только её успокоить? Но увидела безнадежно грустные его глаза, смолкла, присела рядом, кулачки к щекам, задумалась о чём-то.

– Дедушка, а где руки помыть?

– Сказали, что чистюля. Если бы ещё волосы причесывала, то выглядела бы

восточной принцессой.

– Не хочу быть принцессой. Я хромая, некрасивая, и у меня вся спина сгорела.

– Это ты зачем на себя наговариваешь? Так нельзя. Ты даже очень обаятельная.

– А если я вам скажу, вы сохраните мою тайну?

– Я молчок, если это чужая тайна.

– Это моя тайна. Дедушка, если буду красивой, меня отдадут чужим людям.

– Глупости говоришь. Такого не бывает.

– А Марию?

– Маришку, что ли? Её удочерили.

– Ей заставляли. Она плакала, я знаю.

– Говорят, она в хорошую семью попала. И это прекрасно. Ладно, выдумщица,

вон там кран, мой руки, и пообедаем.

В скором времени возвратились дети, шумом-гамом заполонили вся пространство детдома. Перед уходом, Асенька промолвила:

– Дедушка, а можно иногда приходить, поиграть с котенком?

– Ты станешь баловать котенка, тогда совсем не смогу приучить его к охоте.

– Не буду, я помогу вам, пожалуйста.

–Ладно, помощница. Если Надежда разрешит, то приходи.

Через сутки, Алексей снова заступил на дежурство, и к обеду, у его дверей появилась

Асенька, с папкой в руках. Поздоровалась.

– Это ты? Ну, здравствуй. Разве сейчас у тебя не уроки?

– Я отпросилась. Дедушка, я вот всё думала, как научить котёнка охотиться…

– Так я и сам знаю. Вот, за непослушание, в карцер его посадил.

– Куда посадили?

– В тёмную клетку. Наказал за непослушание.

– Вы злой, очень, очень… Я больше не буду с вами дружить.

– Ладно, не обижайся. Смотри, вон спит твой бездельник, за подушкой.

–Ой, простите, дедушка. Я думала…

– Да хватит тебе вздыхать! Клади свою папку на стол, и сядь.

Асенька положила папку, сняла туфельки и влезла на диван, к котенку. Тот мяукнул, но чувствуя, что его безопасности ничто не угрожает, снова уснул.

– Скажи, Асенька, тебе что, не интересно с подружками? Играла бы с ними.

– Мы играем, но всегда в одно то же игру. Я хотела бы как раньше, жить дома, и самой выбирать, во что играть…

– Ну, сразу не хандри. Время не вернуть вспять. Лучше смирись, и живи тем, что есть, так легче, по себе знаю.

– Дедушка, ну почему взрослые никогда не слушают до конца?

Столько отчаяние и такая досада была в личике девочки, что сердце старика дрогнуло. Кажется, он заново увидел это очаровательное, худощавое существо, светлыми, сияющими, пепельно-черными глазами, и капельки слезинок, катившихся по личику, падавших прямо на котёнка. И задумался Алексей: «Ведь она права. Хоть кто-нибудь в это кошмарное время, полное разрухи и трагедий, удосужился ли вникнуть в мирок бедной девочки? Ведь она не похожа на брошенное дитя. Всё её поведение, хорошие манеры явно указывают на её благополучное доброе прошлое. А интонации в голоске, уже

говорят о взрослении не по годам…». И только одного старик не понимал – чем бы мог он ей помочь?

– А почему вы молчите, дедушка?

Вопрос вернул старика к реальности, о ней и заговорил, словно в этом и заключалась его помощь.

– Может, нам о море поговорить, юная барышня, где моя молодость прошла?

– Прошла? Как это прошла, дедушка.

– А что, разве не похоже, что я уже древний старик?

– А почему древний?

– Утомляешь ты своими почемучками. Лучше я тебя домашним сыром угощу. Вот и чайник вскипел. Попей чайку, с бутербродом.

– Не хочу, дедушка.

– Пей, говорю, и поешь, чтобы щёчки порозовели.

– Дедушка, а у тебя есть внучки?

– Внуки у меня. Один твоего возраста, а другой постарше. Если бы ещё внучка, было бы совсем иначе.

– А почему иначе?

– Внучка бы не жаловалась мамаше на меня, как эти сорванцы.

– Вы их ругаете. Почему?

–Они послушные, но иногда, для профилактики, приходиться их шлёпать.

–А за что?

– Без всяких причин. Детей ведь надо воспитывать, правильно?

–Да, надо.

–А если они не шалят, если послушные, как тогда их воспитывать?

–Разве плохо, что не шалят?

–Понятное дело. А воспитывать-то надобно? Вот сам и подталкиваю их к шалостям, а потом за них же, наказываю…

– Вот опять получается, что вы злой, дедушка… – Асенька подошла к окну, и грустно- грустно глядела вдаль. Алексей улыбнулся, положил руку на ее голову:

–Да шучу я, конечно. Внук мой младший, очень слабый здоровьем, куда уж тут его шлёпать-то? Врачи советуют увезти его на юг, здешний климат ему не годится, так сын со снохой, замышляют купить дом в Крыму.

– И вы уедете с ними, да, дедушка?

Прежде чем ответить, Алексей вернулся к столу, присел на диван:

–А мне юг вреден, так что я здесь останусь, а заодно за квартирой да за дачей прослежу.

Он и не заметил, какой радостью наполнилось личико Асеньки.

– Я обидела вас, простите, дедушка.

– Ладно, дитя, это же я сам тебя и разозлил.

– Почему, дедушка?

– Хотелось подшутить, поговорить.

– Все взрослые так шутят, да?

– Э-эх! Может, в душе-то я моложе тебя. Не веришь? И страдаю в изношенном моём теле. А ничего нельзя сделать, разве что молиться…

– Непонятные слова говорите, дедушка. Вам очень грустно, да?

– Я-то как раз говорю понятно, а вот ты ворчишь, как старушка. Лучше постарайся оставаться в своём возрасте, как Богом данной, в образе своём. И не гонись за призраками дальними. Это бесполезно, а взросление, само настигнет. Всё в своё время.

От услышанного, растерявшиеся Асенька, уже и слов не проронила. Но когда Алексей, увлёкшись, вновь слушал новости по телевизору, тихо промолвила:

– Дедушка Алексей, Я хочу, чтобы ты не уехал. Если можно. Пожалуйста…

– Э-эх, дитя. Все уходят. Каждый в свой час. Ладно, давай сейчас заглянем твои рисунки. А то слишком грустное у нас получается разговора. – Алексей взял альбом, пролистал. – Странно, у тебя одни горы да море…

– Да, синее-синее! А у моря, наш дом.

– Заметно, да. А почему труба дымит, как паровоз.

– Это моя мама готовит что-то вкусное, вкусное для меня.

– А говоришь, что не видела моря. Может, твоя родня, и вправду жил у моря? Что скажешь, дитя.

– Не знаю. Но помню, мама всегда пела о море.

– Слова-то помнишь? На каком- то языке она пела.

– Не, не помню. Но я знаю, пела о море.

– А лицо матери помнишь?

– Немножечко. Когда глаза смыкаю, тогда появляется. Может и не она. Я почти позабыла. Она очень, очень красивая.

– Понятное дело. От красивых, красивые рождаются. Девочка, может, родных твоих совсем не там искали?

– Никого не искали. И меня не ищут, дедушка. Наверно думают, я сгорела, умерла.

– Откуда знать. Может и быть такое. Надежда сказала, в том пожаре мало кто выжил. Да, ты права.

– Только мама не может так считать! Не может. Не должно.

– Успокойся, не взвинчивай себя. Ты сказала, не помнишь, с кем была в поезде, да?

– Не помню, дедушка. Я стараюсь, но не вспоминаю.

– То-то и оно. Ты слишком не огорчайся. После таких стрессов, взрослый, не то, что дитя, могло и память потерять. С кем, куда ехали, откуда, ещё надо выяснять. Говорят, что тебя военные подобрали, за пару сотен метров, от горящего вагона.

– Я знаю, дедушка. А больше они ничего нового не сообщают.

– Ещё в твоём деле сказано, когда ты пришла в сознание, то говорила, что татарочка. А имя вспомнила позже. Это правда, дитя?

– Да. Во сне мама меня звала. И я вспомнила своё имя.

– Мама, это святое дело. Если убеждена, что она жива, значит, так и есть. Значит, и она тебя помнит. Так что, поверь, маленькая принцесса, когда-нибудь закончатся эти недоразумения. И ты встретишься со своими родными.

– Я не хочу когда-нибудь. Я хочу сейчас.

– Перестань ныть. Соберись, думай о своем будущем.

– Дедушка, я хромаю, я некрасивая. Какая ещё будущая.

– Глупенькая ты. Ну-ка подойди, посмотри в зеркало. У тебя глаза, лоб, и щёчки, как с обложки модного журнала. Правда, худенькая, но больше бы тебе еды, и щёчки порозовеют, бледность пройдёт. Радуйся Господу, и счастье придёт. Сейчас старайся думать только о будущем. У времени другие свойства. Ничего не сдвинется с места, пока не успокоишься. Отпусти прошлое с миром. Надобно и в душе дорасти тебя, до внешней своей красоты.

Впечатлённая словами старика, Асенька внимательно посмотрела в зеркало, и хотя не всё сказанное понимала, но вникала в слова, и тень обречённости постепенно таяла в её взгляде. И уже смиренным голоском, говорила старику:

– Все равно, я хочу маму.

– А я сейчас, хочу к морю. В эту осеннюю пору, в безлюдном берегу, смотреть на бушующие волны, на чайки, на туманы…

– И я хочу смотреть.

Алексей, вздыхая, развел руками, ничего не говоря. Слышен был шум в коридоре.

– Видать, заведующая появилась?

– Да. Недавно она ругала тетю Варю.

– Ладно, сейчас иди к себе, а я здесь порядок наведу.

– Дедушка, сначала помогу тебя.

– Тогда убери со стола, а я пол протру.

Асенька прибрала на столе, потом взяла из рук стонавшего от одышки Алексея швабру, протерла пол. На этом и застала их заведующая детдомом:

– Детишек эксплуатируешь, Алексей Петрович? Ой, как это нехорошо.

– Чур, тебе, сила нечистая. Хотя бы сначала поздоровалась.

– Знаете, старый морячок. Вы ответите за эти слова. Девочка, как там тебя? Марш отсюда!

Асенька оставила швабру, быстренько ушла к себе.

– Ирина Михайловна, девочку я привела. – Заступилась за Алексея, медсестра.

– Чтобы здесь полы драила, да?

– О чем вы, Ирина Михайловна. Привела, чтобы общалась с дедом. Это идёт ей на пользу

– Знаете, как-то странно звучит. Есть педагоги, есть психолог. А девочку отправляют к старику. Может, всех прогнать, и оставить в штате лишь старика? И он всех приучить драить полы. Видимо, так, да?

– Побойтесь Бога, Ирина Михайловна…

– Замолчите, морячок. Здесь вам не пиратский кораблик. Ничего себе, драить полы.

Алексей стерпел обиду, так как понимал, что его слова эхом могут отозваться в судьбе медсестры и Асеньки. Ответил примирительно:

– Вы правы, как всегда. Дитя должна учиться, а не полы драить.

– Это хорошо, что понимаете, – С нескрываемым тщеславием, проронила заведующая и, вспомнив о чем-то, вылетела из комнаты.

«Да, вот тебе женщина. Через десяток лет, будет семечки грызть у подъезда. А душонка-то никчемная», – С досадой в душе, размышлял старик. Успокоившись, он поставил чайник. Тихонько вошла в дверь, Асенька.

– Вернулась, дитя. А если глянет заведующая?

– Она уехала на машине. Дедушка, простите пожалуйста. Из-за меня, она отругала вас.

– Ты особенно не переживай. Она всегда находить причину для брани.

– Она глупая и злая да, дедушка?

– О старших нельзя так отзываться. Даже если они говорят глупости.

Асенька задумалась над словами старика, и видя, что дед улыбается, сама засмеялась. Алексей глядел на это сияющее Божье создание, и его осенило, что когда-то

в далёком прошлом, он вроде бы уже встречал этот взгляд, эти бесконечно доверчивые и страдающие глаза… Стало ему душно.

– Дедушка, что с вами? – Асенька подошла, видя, как старик побледнел, и схватился за сердце. – Может, тётю Варю вызывать?

– Выпью таблетки, и пройдёт. Не волнуйся. Ты иди, иди к себе. Попробуй нарисовать настоящее море.

– Я не видела море, дедушка.

– По воображению рисовала, что ли?

– Не знаю, дедушка. Можно я попрощаюсь с котенком?

– С этим бездельником? Ну конечно можно.

Асенька погладила котенка, попрощалась со стариком, ушла. А старик, долго ещё размышлял: «Вот же душа-то одинокая… Тоскует по маме, о родимом доме… А ведь

не ей, самой выбирать свою судьбу. Для неё, и всех детишек, здесь одна судьба…”.

В раздумьях, он достал пузырёк валидола, накапал пару десятков капель в стакан, смешивая с водой, выпил. Потом послушал последние новости с телевизора, и прилёг на диван.

В следующую неделю, Асенька не появилась у старика. Он обеспокоился. Не заболела ли девочка? Поинтересовался у Надежды. Та заверила, что с ней всё в порядке. Учится хорошо, в свободное время, занято рисованием. Только она опять, становится замкнутой.

– Пускай учится… Видимо, иссяк интерес к деду, к котёнку.

– Всё не так, дед. Просто заведующая пригрозила ей, что если будет болтаться у комнаты охраны, то она уволит вас.

– Вот же вредная какая…

– Что верно, то верно. Однако в трудные и судьбоносные времена, только люди с её характером и выживали, давали надежду другим.. Легко ли добыть провизию для сирот, удерживать штат сотрудников, вовремя платить приличную зарплату?

– Да, это правда, Надежда. А с детьми надо всё же нежнее быть.

– Знаю, девочке было с вами хорошо. Попробую уговорить заведующей, и Асеньку с Маришей иногда буду приводить к вам.

– Это с какой Маришей? Неужели та наша девочка.

– Да, дед. Которой, бывало, удочерили.

– Вернули девочку, да?

– Не уживалась. Все мы, конечно, расстроены. Но что за семейка ей попалась, если только и знали, что наказывали девочку, обвиняли Бог весть в чем. Все эти дни, Асенька, добрая душа, находится рядом с ней. Подбадривает её, будь-то сама взрослая, понимающая.

– Кто бы мог подумать? Перед уходом, выглядела Мария такой счастливой…

– Именно выглядела, да не стала. Вот берут детей, не имея понятия, с какими сломленными судьбами соприкасаются, и при первых же трудностях, открещиваются от них. Это окончательно разрушает души детей.

– Жуткие времена. Мало, что страна распалась, так люди-то расшатались. Что еще сказать? Приведи девочек, поиграют, поговорю я с ними.

– Приведу, дед. Постараюсь. А то, Мария совсем сникла. Упреки заведующей, что она никчемная, бестолковая, сильно задевают девочку.