Всё не так бесплатное чтение

Алёна

Утро началось со скандала. Иван до хрипа орал на сына.

– Сколько, сколько раз я должен повторить?! Вставать ты должен в 6.30! И ни минутой позже! Кого я вырастил? Ничего нельзя поручить…

– Но пап…, – слабо возражал Матвей, – Я вчера в час ночи приехал с соревнований…

– Молчать!!! Здесь я устанавливаю правила! Размазня!

Алена тяжело вздохнула. Пора вмешаться. Сказать мужу чтобы не орал на сына она не могла. А то опять разбитую посуду придется убирать. С Иваном – как на минном поле, одно неверное слово – и он взрывается. Она ободряюще подмигнула Матвею, поднесла палец к губам, -молчи,– и медовым голосом произнесла:

– Дорогой, ты уже выпил свои таблетки? Давай я принесу. И давление нужно померить.

– Да разве от вас дождешься? Я сам. Иван неуклюже встал и, прихрамывая на левую ногу, побрел к столу, где лежал тонометр и ровными рядами были расставлены коробочки с лекарствами. Негнущимися пальцами, чертыхаясь, надел манжету и нажал кнопку, вглядываясь в экран прибора. 150 на 110. Так себе показания. Он и до инсульта не был человеком с лёгким характером, а такой диагноз жизнерадостности, как правило, не добавляет.

Все случилось внезапно. Накануне он, наравне с рабочими, таскал мешки с семенами, спасая их от дождя, а утром не смог встать с постели. Отказали левая рука и нога. Долго не мог понять что с ним происходит. Когда догадался позвонить Алёне прошло уже несколько часов. Потом – реанимация, месяц в больнице, долгая мучительная реабилитация. Он учился заново ходить и двигать рукой. До конца так и не восстановился.

Алена привычными движениями разложила таблетки из блистеров в коробочку и отдала мужу.

– Вань, эти примешь после завтрака. На остальные я поставила таймер в телефоне. Не забывай выпить. И не выходи, пожалуйста, сегодня из дома. Там страшный гололёд.

– Блин, конечно! Обязательно! Так и сделаю. У меня куча дел. Нужно семена закупать, удобрения заказывать, солярку. А ты все мечтаешь запереть меня в четырех стенах. Не дождешься!

– Ну так вызови своих архаровцев сюда, домой! Не обязательно в такую погоду каждый день в твой колхоз ездить.

– Мой колхоз – основной источник дохода нашей семьи.– начал опять заводиться Иван, – А не твоя никчемная медицина. И ни ты, ни сын не хотите мне помогать. Вот умру я, как вы жить будете?

– Боже мой, тебе 45, не рановато ли ты меня вдовой оставить решил? А Матвею 15. Ему учиться надо. А ты все мечтаешь его за руль трактора посадить.

– Да, мечтаю. Пусть знает, как деньги достаются. А то привык на всем готовеньком. Мажора растим. И тебе давно говорю – увольняйся. Ты мне тут нужна.

Алена промолчала. Возразить Ивану означало вызвать новую вспышку агрессии, а они и так случались слишком часто.

Алена Николаевна Забродина работала в Залесской районной больнице заместителем главного врача по клинико-экспертной работе. Тем самым злобным зам по КЭР, который находит косяки в работе врачей и за это его ненавидит вся больница. А ещё, в условиях кадрового дефицита, она пару раз в неделю дежурит по приемному отделению. Тоже работушка так себе, но сильно сближает с коллективом. И бросать ни то, ни другое, как давно мечтает муж, она не собирается.

– Вань, мы ушли! Не скучай, если что – звони. Матвей, собирайся быстрее, а то опоздаем.

Алена накинула лёгкую светлую норковую шубку и пошла прогревать машину. В лицо пахнуло колким морозным воздухом, маленький снежный вихрь сорвался с крыши, и несколько снежинок осталось сиротливо таять на глянце пушистого меха. Ладно, ладно! Недолго вам летать осталось. Сегодня последний день зимы.

Завтра наступит долгожданная весна… Неизбежно наступит. Изголодавшиеся граждане ждут, верят. А, по сути, что изменится? Да ничего. Просто бегунок календаря передвинется на другую дату. А дом, работа, люди вокруг – все останется прежним.

Да и грех тебе, Алена, жаловаться. Все у тебя есть. Сын хороший, муж любит, достаток, дом- полная чаша, любимое дело. А все равно тоска. И хочется перемен. В отпуск что-ли куда-нибудь съездить? Туда где море, солнце и свежий ветер? Так ведь Иван не поедет. У него скоро посевная. Или ремонт затеять? Нет, это шум, пыль, скандал. В общем, не дури, Забродина, все и так в норме, живи и радуйся.

Любимая работушка встретила дежурными криками, доносящимися из кабинета главврача. Как всегда, поутру воспитывает заведующих отделениями.

– Терапия, – гремел главный, – почему ваши больные жалуются, что вчера не видели своего лечащего врача? Быстро разберитесь! Травма, вы проконсультировались с областью по поводу пострадавших во вчерашнем ДТП? Где ваш нейрохирург? Кардиология, быстро несите мне анализы поступившего ночью инфарктника! Мы его не вытащим. Тут санавиацию вызывать надо! Да шевелились вы все уже! Главный врач Залесской ЦРБ

Крюков Андрей Викторович после ночного дежурства по приемке был в ударе.Уже получили взбучку завхоз, главбух и главная медсестра. Надо прятаться.

– А, Алена Николаевна пожаловали! А ну-ка иди сюда! Это что на тебе надето?

– Обычный белый халат, Андрей Викторович.

– Ага, обычный, – взгляд главврача опустился на стройные Аленины ноги, обутые в бежевые лодочки на невысоком каблуке, -Работать невозможно. Иди, переоденься в хирургическую пижаму и марш в травматологию. А то наши бравые ординаторы-кавказцы все отделение слюнями зальют. У них там двое тяжёлых.

Голос шефа ещё больше помрачнел.

– Да, ты сегодня за начмеда. У Санина сердце прихватило. В кардиологию его ночью оформил, в область переводить будем. Сдал он сильно, Алён. Думаю, на работу больше не выйдет.

– Как же так? – произнесла Алена и посмотрела на главного полными отчаянья глазами, – Может, обойдется? Я ведь одна не справлюсь. Там только по моей должности дел невпроворот, а если ещё и за начмеда…

– Не плачь, прорвемся, – усталым голосом ободрил шеф, – Пока работу на двоих с тобой поделим. И надо нового начмеда искать. Срочно! Людмила Валентиновна! – заорал он в дверь приемной. Тишина…– Люська, твою мать!

– Да, Андрей Викторович,– в кабинет вплыла улыбчивая пышнотелая секретарша.

– Быстренько дай объявление о том, что нам срочно требуется начмед.

2. Максим

Вот и всё. Максим сидел в прихожей своего роскошного дома в престижном коттеджном поселке где-то под Питером и не понимал. Не понимал как так получилось. Когда вдруг он стал ненужным своей родной жене, которая когда-то любила его до безумия? Когда та, ради кого ему пришлось кардинально изменить жизнь успела превратиться в холодную, расчетливую с..у со счётчиком купюр вместо сердца? Когда она успела настроить против него дочь? Наверное, он слишком много работал, не уделял семье должного внимания, но ведь это для того, чтобы они ни в чем не нуждались? Ведь ему самому это все совсем не нужно. Все, чего он хотел, это покоя. Ну, может быть маленький домик в лесу на берегу реки, куда можно выйти ранним утром порыбачить и большую собаку, которая машет хвостом и смотрит на тебя умными преданными глазами. И искренне любит тебя. Любого.

Для чего он впахивал долгие 15 лет? Из никчемного мальчишки-ординатора сумел стать одним из лучших хирургов страны? Чтобы сегодня с удивлением найти себя на пороге не собственного уже дома? Разведённого, потерянного, по словам Юльки самого во всем виноватого, с упакованными чемоданами?

Когда он застал ее в постели с этим молоденьким красавчиком, в нем что то умерло. Не было ни боли, ни злости – пустота. Просто вычеркнутые из жизни годы.

Что же в нем не так? Он молод, красив, богат, талантлив. Любая другая женщина гордилась бы таким мужем.

Ради нее он предал когда-то. Эта тупая боль, чувство вины, до сих пор сидит где-то глубоко. Та женщина простила и сейчас счастлива. А он себя не простил. Наверное, сейчас его настигла карма за тот подлый поступок.

Юльке с дочкой после развода он отдал все. Этот дом, квартиру в Питере, свое детище – частную клинику. Гори оно огнем. Ещё заработает. Себе оставил только машину и один счёт. На нем достаточно средств, чтобы начать новую жизнь.

Максим открыл дверь и стал грузить чемоданы в багажник. Холодный пронизывающий ветер кинул в лицо горсть снега. Глаза защипало. К горлу подкатил ком. Да что же это такое? Не будет же он, здоровый сильный мужик, рыдать как распоследняя баба-истеричка? Накатила злость. Максим сел в машину и со всей силы треснул по рулю.

Нет, в Питере он больше не останется. Наелся. Надо отдохнуть, успокоиться, зализать раны.

Максим переключил передачу.

Вперёд. К той, что всегда будет любить и ждать, пока жива. К маме. В Залесск.

Сегодня последний день зимы. Завтра весна, и все в его жизни будет иначе.

3. Алёна

В кабинет Алёны впорхнула сияющая секретарша Людка. С размаха плюхнулись в кресло, потянулась, как сытая кошка и изрекла:

– Алёнка, я выхожу замуж!

– Да ты что? Правда? Давно пора! За кого?

– За нашего будущего начмеда, за кого же ещё! Звонил тут один по объявлению. Резюме прислал. Смотри. 40 лет. Разведен. Сертификаты по хирургии, эндоскопии, травме, организации здравоохранения, кандидат медицинских наук. Был главврачом частной клиники… Просится простым хирургом.

– Оооо, – удивлённо подняла бровь Алена, -да я сама его уже хочу. Опытный, образованный и без амбиций. Зовут то как твоего суженого?

– Максим! Ларин Максим Анатольевич. Как ты думаешь, Ларина Людмила Валентиновна – звучит?

Людка продолжала трещать, но Алена ее уже не слушала. Сердце пропустило удар, а потом забилось быстро- быстро.

– Не может быть! Что он здесь забыл? Ты точно ничего не путаешь? Фотка в резюме есть?

– Да, смотри какой красавчик! Он мой, Алёнка! Слюни не пускай, у тебя муж есть!

– Люд, да это стёб какой-то! Не может Ларин Максим Анатольевич проситься в Залесскую ЦРБ, да ещё простым хирургом. Ты погугли кто он. Это же светило хирургии! У него своя крупная клиника и денег столько, что он нашу больницу на месячную зарплату купить может. Ну и однокурсник это мой по совместительству…

– Так это же прекрасно! Вот ты и уговоришь его остаться начмедом. И, признавайся, у вас что-то было? Я ревную!

–Всех с кем у меня было давно уже замочил Иван, – спокойно сказала Алена, -Шутка.

– А вот ни фига не шутка. Ванек твой может. И не ври, пожалуйста. Я же тебя знаю. Это не просто однокурсник. Екнуло в тебе что-то. Ни разу не видела, чтобы ты так реагировала на имя мужика.

– Все осталось в прошлой жизни,– задумчиво произнесла Забродина,– и сейчас это совсем не важно. Так, хватит соплей. Когда это светило отечественной медицины намерено прийти на собеседование?

– Сегодня в 14.00. Я пошла марафет наводить.

"А я нет," -подумала Алена, "Вообще из кабинета не выйду, если не позовут".

И все же ноги сами понесли ее к зеркалу. Да уж. Не шешнадцать. Но для 40 ещё вполне ничего. Фигура хорошая. В нужных местах выпуклости, там где должны быть – изгибы. Волосы причесать и собрать не в хвост или гульку, а соорудить что-то более интересное. Круги под глазами после дежурства замажем консилером. На ресницы – тушь, на губы немного блеска. Может надеть вчерашний халатик с туфлями? Да ну, нет, это слишком. И вообще, Забродина, куда ты собралась? Тебя никто пока не звал. А может и не позовут.

В 13.50 Алена трусливо сбежала в стационар. Разнести в пух и прах реаниматологов, на них как раз поступила жалоба.

Но это было не так то просто. Александр Владимирович Кретов, заведующий отделением анестезиологии-реанимации был человеком грамотным, и при этом прямым и жёстким. В споры с ним вступать в больнице мало кто решался. А если решался, то сам виноват. Но у Алёны сегодня не было выбора.

Целый час Забродина выискивала в историях болезней дефекты, тыкала в них Кретова носом и выслушивала всё о своих невысоких (по мнению зав.реанимацией) моральных и интеллектуальных качествах.

– Ну что ты, Алена Николаевна, мне предъявляешь? Ну не записал он, что введен этот препарат. Ну не успел, бегал от одного больного к другому. Зато две жизни спас.

– Это его работа. И спасать и меддокументацию вести. А то засудит нас теперь один из ваших спасённых. Как раз потому, что считает что это лекарство не получил.

– Это бред, – бесновался Кретов,– рекомендации эти писало стадо баранов, далёких от медицины. И ты недалеко от них ушла, если не понимаешь.

– Не знаю кто из нас, Александр Владимирович, идиот, но мы работаем строго по приказам. Учили нас с тобой в одном институте. И ты не можешь это не знать.Я буду вынуждена наказать доктора, который допустил такое. Иначе это может вылиться в уголовное дело.

– Только попробуй! -зашипел Кретов,– Своих наказывать могу только я!

– Значит, так!– включила стерву Алена,– Ты сейчас прекращаешь на меня орать, зовёшь своего халтурщика и вы вместе исправляете все косяки. Он получит свой выговор и дальше это дело не идёт. Или я собираю врачебную комиссию, долго и нудно фиксирую все недостатки и ты вместе со всем отделением сидишь без премии. А недописанная история уходит в следственный комитет или кто там захочет ей полюбоваться. И это уже совсем другие последствия.

– Ну ты и сука, Забродина,– процедил сквозь зубы злющий заведующий.

– Спасибо за комплимент, твоя школа, Кретов.

– А это наша реанимация! – раздался за дверью голос главврача, заходите, Максим Анатольевич, знакомьтесь.

Блин, это что, он Ларина сюда привел? Спряталась, называется.

– Это зав.отделением – Александр Владимирович Кретов, а это зам по КЭР – Забродина Алёна Николаевна.

Ну, что-ж, бежать некуда. Давай, Забродина, сделай это быстро. Как в холодную речку. Прыг – и всё. Алена набрала побольше воздуха в грудь и повернулась.

Всё так же красив. Высокий, широкоплечий. Немного благородной седины в черных, как смоль волосах. Прямой нос, твердый подбородок, четко очерченные губы. И глаза глубокого чайного цвета, темно-темно карие, почти черные. Хорош, зараза. Только взгляд потухший. Так смотрит на людей побитая собака.

– Какие люди без охраны! –опережает Алёну Кретов, – Ларин, ты что ли? Как тебя как в нашу Тмутаракань занесло? В Питере всех вылечил, решил за Залесск взяться? Или зарезал кого и теперь бегах? Алён, ты чего застыла? Это же наш Макс Ларин! – и толкает её прямо в гостеприимно распахнутые объятия Максима.

4. Максим

– Привет, Кретов! – протянул руку Максим и похлопал однокурсника по плечу, – А я думал, что язык тебе отрезали ещё в ординатуре. Но всё равно очень рад тебя видеть, хамло ты невоспитанное!

О, и Алёнка тут! Жгучая волна горечи колыхнулась где-то в районе солнечного сплетения. Сколько времени прошло, а старая рана все равно ноет. Так, виду не показываем, держим лицо.

– Ну привет, Ларин! – тепло улыбнулась она. И покраснела. Смущается что ли? Да ну, нет. Улыбаемся и машем.

– А я всегда говорил что ты ведьма, Сергеева! Шестнадцать лет тебя не видел, а ты все та же. Только лучше стала…

Максим дотронулся до ее плеч, легонько притянул к себе, безобидно чмокнул в щёку. Старые друзья, ничего больше. Тонкий аромат черной орхидеи, исходящий от ее волос непрошенно пробудил спрятанные подальше воспоминания.

Да. Где-то далеко в прошлой жизни осталась его тонкая-звонкая девочка с зелёными колдовскими глазами Алёна Сергеева, на которую он дышать боялся. Нет её больше. Есть Алёна Забродина с бриллиантовым кольцом на безымянном пальце правой руки. Взрослая, уверенная, красивая, но чужая. Жаль.

– А ты, говорят, на работу к нам пришел устраиваться? – спросила Алёна, – Да ещё простым хирургом. С твоим-то послужным списком…

– У матери проблемы со здоровьем. В Питере меня теперь ничто не держит. Решил осесть в Залесске. Вам же хирурги нужны? Или травматологи?

– Конечно нужны, – вступил в разговор главный врач, – а ещё нам начмед нужен. Хотя бы на время больничного. А вы, я слышал, руководили частной клиникой, опыт есть…

– Ну, не знаю, – потянул Максим,– В государственной медицине я давно уже не работал. Я бы лучше у операционного стола, руками…

– Максим, соглашайся! – проговорила Алена, – Мы с Андреем Викторовичем тебе помогать будем. А хочешь хирургом – можешь брать дежурства. Без любимого дела не оставим.

– Ладно, давайте попробуем.

– Вот и славно, – обрадовался главный,– с завтрашнего дня приступайте. Алёна Николаевна, покажите Максиму Анатольевичу его кабинет.

– Как всегда ты, Ларин, всех обскакал, – с насмешкой пробурчал Кретов, – Только появился, а уже в заместители. Я-то думал, что вместе кофе между операциями пить будем, а ты к главному по бочок…

– Под бочок, Саша, к жене спать приходят, – возразил Максим, – А я не отдыхать, а работать сюда пришел.

– Ну хватит упражняться в острословии, пойдем лучше рабочее место смотреть – сказала Алена.

В кабинете начмеда было пусто и холодно. Но вместе с тем ощущалось незримое присутствие хозяина. Как будто Санин вышел на минутку и сейчас вернётся. На столе лежали открытый ежедневник, ручка со снятым колпачком, небрежно брошенные очки, на спинке кресла висел халат. Неуютно.

– Не, Алён, в этом помещении я не смогу работать. Во всяком случае не сейчас. Ощущение, что по недоразумению занимаю чье-то место. Можно я к тебе в кабинет сяду, пока старый начмед на больничном? – произнес вслух Максим, а в висках застучало: – скажи "нет", пошли меня на три буквы, только не делай вид, что не помнишь.

– Да, пожалуйста, мне не жалко,– пожала плечами Алена, – Второй стол у меня есть, компьютер отсюда перенесем. И первое время так будет удобнее, пока дела принимать будешь.

Ну и зачем ты это сделал, баран? Чтобы видеть её каждый день с 8 до 17 без перерыва? Добром это не кончится.

А ей все равно на тебя. Даже бровью не повела. У неё есть Иван. Это ты за два дня просрал свое счастье, а он пришел, увидел, победил. Вцепился в нее, как клещ, и до сих пор не отпускает. Так и надо. Мужик. От таких как он не уходят.

5. Иван

Иван сидел на диване в бильярдной. В руках у него был фужер с коньяком, рядом стояло блюдце с тонко порезанным лимоном. Вокруг стола с кием в руках, выбирая удобную позицию для удара, ходил Александр Кретов.

– Иди, Ваня, руку надо тренировать., – проговорил он.

– Да, бесполезно это всё, – махнул здоровой рукой Иван, – Я даже мост нормально поставить не могу. Раньше я бы тебя с одного кия обыграл. А сейчас ты делаешь меня, как младенца.

– Не надо сдаваться, – сказал Кретов,– Вспомни, ещё недавно ты вообще руку поднять не мог. Прогресс есть. Надо тренироваться.

– Бесполезно это, – вздохнул Иван, – Все в моей жизни не так, как хотел. С 18 лет день и ночь пахал, деньги правдами и неправдами заработать пытался. Много чего неправильного натворил. А когда заработал, недолго радовался. Стал инвалидом. Да и взять жену, хотя бы. Вроде делает всё как говорю, не перечит, заботится. А чувствую я что-то не то.

– Это что же ты такое чувствуешь? Может это просто после инсульта у тебя легкая депрессия? Она ведь все время с тобой. С работы – домой. Вокруг тебя и сына вертится. Не гуляет, нервы не треплет. Ты в больнице лежал – от тебя не отходила, месяц толком не ела, спала рядом на стуле. Я тебе как друг говорю – такую бабу ещё поискать.

– Да головой я все понимаю, – тяжело вздохнул Иван,– А вот чувство такое что не моя она. И никогда моей не была. Вроде, все время рядом, из дома лишний раз не выходит, по кабакам и клубам не шляется, сына мне родила… Хотел ещё дочку, но не получилось. Ну не могу я объяснить что не так. Разговаривает, расспрашивает, в курсе всех моих дел, но про свои сильно не распространяется. Спросишь – ответит, но сама никогда ничего не рассказывает. Смеётся, юморит, а потом подойдёт к окну и стоит молча смотрит. Долго может стоять. Спросишь о чем думает- лишь отмахивается или переводит все в шутку. Другие бабы из мужей все до копейки вынимают, подарки требуют, а моя никогда ничего не просит. Сам денег дам – возьмет. Подарю что- нибудь поблагодарит, но что сама хочет – никогда не скажет. И что у неё в голове я не знаю. Такое чувство, что ждёт чего-то. А когда дождется бросит меня, заберёт сына в одночасье и уйдет.

– Дааа, Вань, загоны у тебя, однако. Надо неврологам сказать, чтобы таблеточки хорошие тебе подобрали. А то ты и себе и близким жизнь в ад превратишь.

– Может ты и прав. Да только ощущение у меня такое, как будто украл я её. Не спросив забрал и всё. И живёт она теперь не своей жизнью. И простить мне этого не может.

А теперь и вовсе на работе пропадает. Уходит – ещё темно, возвращается – уже ночь. Да и ночью звонят постоянно, то больной тяжёлый требует консультации, то в область везти надо. Я давно ей говорю – бросай все это, нечего себя гробить. Не девочка уже ночами скакать. Денег я на две жизни вперёд заработал, а она только отмахивается.

– Да, там завал сейчас. Санина нет, Алена и свою и его работу выполняет. Тяжело это. Ну, ничего, теперь полегче будет. Представляешь, к нам на должность начмеда Макс Ларин работать приехал.

Иван замер, переваривая сказанное. В серых глазах мелькнул недобрый огонёк. Он плеснул себе в бокал ещё коньяка, выпил залпом и зажмурился. Предчувствие неминуемой беды жгучей волной побежало по венам.

– Значит, Ларин.... Вернулся всё-таки… Своё забрать решил… А я ведь знал, чувствовал. А ты говоришь, депрессия.

– Вань, ты что несёшь? Что забрать?

– Ничего, Саш. Забудь.

6. Максим

Сегодня Максим прибежал на работу ни свет ни заря. Не терпелось. Прошел по длинному пустому коридору в административный блок, вставил торжественно врученный ему вчера ключ от кабинета в замочную скважину. Дверь оказалась не заперта. Над Алениным столом горела подсветка, мерцал экран компьютера. Дежурила что ли?

Сама хозяйка кабинета мирно посапывала, свернувшись калачиком на диване.

Тихонько, чтобы не разбудить, Максим повесил куртку на плечики, переобулся и на цыпочках подошёл к дивану. Невольно улыбнулся. Такая хрупкая и беззащитная… Сопит смешно, как ребенок. Мужчина нагнулся и поправил съехавший плед, укрыл потеплее. Сел рядом на пол, вгляделся в почти забытые черты и почувствовал прилив нежности. Эти темные вздрагивающие ресницы, пухлые ото сна губы… Рука сама потянулась и легонько провела тыльной стороной по скуле, убирая непослушный локон.  Неожиданно губы Алёны растянулись в блаженной улыбке, она потерлась об руку, как кошка…

– Ммм…

А потом вдруг резко открыла глаза и села.

– Ты что здесь делаешь? Половина седьмого утра!

– Да вот, пришел пораньше, смотрю как ты дрыхнешь на дежурстве, – хитро прищурясь произнес Максим.

– Полчаса назад прилегла. Не ночь, а сказка. Чем дальше, тем страшнее.

Два инсульта, инфаркт, ДТП с тремя пострадавшими и в довершение один аппендюк. Реаниматологи скачут, как ошпаренные между палатами и наркозами. Травматологов из дома всех вызвала.

– А мне почему не позвонила? – обиделся Максим, – Я ведь тоже кое-что могу.

– Извини, не подумала. Да и принят на работу ты только с 8 утра. Но если хочешь помочь – пошли. Сейчас любые руки не лишние.

6.Алёна

В хирургическом отделении стояла странная тишина. На посту раскладывала таблетки по коробочкам молоденькая медсестричка. В кресле в углу дремала усталая санитарка. И никакой суеты, которая обычно бывает перед операцией. Непорядок.

Алёна открыла дверь в ординаторскую. Дежурный хирург развалился на диване, подложив руки под голову. Богатырский храп не оставлял сомнений в том, что он крепко спит. Ну ни фига себе, обнаглевшая в конец рожа!

– Осман! А ну-ка подъем! – скомандовала Алёна, включая верхний свет, -ты почему ещё не намытый на операцию?

– Ай, Алёна Николаевна, что вы делаете? – возмутился молодой хирург, прикрывая рукой лицо,– операционную кварцуют после травматологов, сестра занята, ассистента нет… Анестезиолог…

– Ты что мне паришь? – разозлилась Забродина, -Травматологи оперировали в противошоковой! Реаниматологи уже полчаса как освободились. Операционная сестра подготовила пациента. А твое величество бессовестно дрыхнет! А ну-ка марш мыться на операцию! Дожили, хирургов подзатыльниками в оперблок загонять приходится!

– А ассистент?– недовольно заворчал Осман,– Я один на аппендицит не пойду!

– А на обработку раны тебе тоже ассистент требуется? – съязвил стоящий в дверях Максим, – ну и молодежь пошла!

– А вот, кстати, и твой ассистент – знакомься: Максим Анатольевич, и.о. начмеда и хирург по совместительству. Так что ноги в руки, мыться, и на операцию! Зоя,– окликнула Алёна медсестру, -Покажи новому доктору где он может переодеться и подготовится.

Осман нехотя встал и пошел в оперблок, оставляя за собой запах пота и немытого тела. Хирургический костюм на нем был весь в жирных пятнах. Лицо "украшала" трехдневная щетина.

– Осман, стой! Нужно поговорить.– решительно сказала Алёна, – Разговор неприятный, но промолчать я не могу. Ты когда в последний раз костюм стирал? И мылся-брился когда? Ты – врач, лицо больницы. Если бы я тебя в таком виде встретила на улице, решила, что ты алкаш какой-нибудь.

Физиономия молодого хирурга помрачнела. В глазах появилась злость. Тем временем Алёна продолжала:

– Если самому сложно – отдай сестре-хозяйке, она постирает, погладит и тебе готовое принесёт. Не уподобляйся свинье!

После этой фразы глаза Османа налились кровью, руки сжались в кулаки и его двухметровая туша двинулась на Алёну. Он больно схватил её за плечи, потряс, припечатал к стене и, брызгая слюной, зарычал:

– Женщина! Как ты смеешь правоверного мусульманина называть нечистым животным! – огромный кулак долбанул в стену в нескольких сантиметрах от её головы. Забродина сжалась и зажмурила глаза. Промелькнула трусливая мысль "Все, сейчас он меня убьет", но внезапно какая-то сила оторвала Османа от неё и отбросила в сторону.

Ноги Алёны стали ватными и она, зажмурившись, сползла по стене. А когда открыла глаза, увидела, что Максим, с перекошенным от ярости лицом, не помня себя от злости, лупит Османа. Тот уже не сопротивляется.

От лифта по коридору бежит испуганный Кретов:

– Макс, хватит! Остановись! Ты его убьешь! Что у вас тут происходит?

– Эта скотина посмела поднять руку на Алёну, – Максим наклонился, поставил девушку на ноги и стал деловито осматривать, – Ты как, цела? Он тебя ударил?

– Я в порядке, просто испугалась, – всхлипнула Алёна, – Ты сам-то как? У тебя кровь на руке.

– Ерунда. Это не моя, всё кончилось, не плачь, – Максим достал из кармана салфетку и стал стирать слезы с лица Алёны, потом прижал её к себе и чмокнул в макушку. Она слабо сопротивлялась.

– Слышишь, Ромео, ты, кажись, ему нос сломал! – заметил Кретов.

– Пусть спасибо скажет, что не шею. Он же, вроде, хирург? Подойдёт к зеркалу, разберётся. Я по молодости себе сам вправлял. Или ему и тут ассистент нужен?

– Да, Осман, натворил ты дел. Моли своего бога, чтобы о произошедшем не узнал муж Алёны Николаевны. А то одним носом ты точно не отделаешься, – злобно проговорил Кретов, – И вообще, товарищи заместители главврача, вы тут как-то быстрее разбирайтесь, оставьте мне в рабочем состоянии хотя бы одного хирурга. У меня пациент уже в премедикации на столе лежит. Кто идёт на операцию?

– На операцию иду я, – сказал Максим, – а это животное, по недоразумению называющиеся врачом уволено. Начмед я, в конце концов, или кто?

– Ага, уволен, – проворчал Кретов,– У этого джигита по графику на март стоит одиннадцать дежурств. Ты, что ли за него работать будешь?

– А хоть бы и я! – с вызовом ответил Максим, – Мне все равно дома делать нечего.

– Саша, – шепотом попросила Алёна, – ты только Ивану про сегодняшний инцидент ничего не говори, ладно? А то он не только Османа убьет, но и меня больше на работу не пустит. Давно ведь грозится.

– А это как вести себя будешь! – хитро прищурился Кретов, – Да ладно, шучу. Иди отдыхай. Досталось тебе сегодня. Макс, пошли в опреблок, покажешь, на что способен. Посмотрю великого и ужасного Ларина в деле.

7. Алёна

Опустошенная, Алена вернулась в свой кабинет. Сегодняшнее происшествие полностью выбило её из колеи. Неужели, человек с высшим медицинским образованием может настолько терять над собой контроль от одной неосторожной фразы, брошенной по незнанию? Что было бы с ней, не окажись Максим рядом? Липкое чувство брезгливости накрыло её с головой. Нужно срочно смыть с себя всю грязь сегодняшнего утра.

Девушка взяла из шкафа полотенце, любимый гель для душа с запахом черной орхидеи, и отправилась в санузел. Теплые струи воды приятно стекали по телу, унося с собой негативную энергию, очищаяя, и наполняя позитивом.

Воду Алёна любила. Любую: реку, озеро, море, на худой конец ванну или бассейн. Она давала жизненную силу, приводила в порядок мысли, отделяя зерна от плевел. Но на этот раз мозг кипел и никак не хотел раскладывать по полочкам тот хаос из чувств и воспоминаний, который внезапно её накрыл.

Максим. Черт его принес в Залесск. Ведь, казалось, что все отболело, забылось, и даже самые сильные чувства покрылись шестнадцатилетним слоем пыли.

Алёна тщательно прятала их, замуровывала далеко, в самые темные уголки сознания, чтобы никто не нашел, не выпустил, чтобы они не принесли никому вреда. Так хоронят отработанное ядерное топливо, выжигают, нейтрализуют, заливают пятиметровый слоем бетона, чтобы ни частички не просочилось наружу. Долгое время ей это удавалось.

А теперь… Негаданно-нежданно Максим вновь появился в её жизни и огромный мохнатый монстр, созданный из подавленных чувств и переживаний, зашевелился в груди, с треском ломая созданную огромным трудом иллюзию счастливой жизни. На сколько хватит её сил, чтобы никто вокруг ничего не заметил? И самое главное, сам Ларин не догадался…

И вообще, Забродина, ты в своем уме? Он бабник, лгун и предатель. Ты ненавидеть его должна. Нет, даже так: тебе все равно, потому, что у тебя есть муж, который тебя любит, прекрасный сын, твоя гордость, дом, в котором тебя ждут.

Алёна вышла из душа, щёлкнула чайником и взяла в руки телефон. Как раз в это время он зазвонил. На экране высветилось имя – Иван.

Сколько раз они с мужем спорили из-за названий контактов. Он всегда обижался, что значился просто – Иван.

– Вот ты у меня "Алена любимая жена", а я – как чужой.

– Муж у меня один, и я без напоминаний знаю, что его зовут Иван, – парировала Алена, – А то, может быть у тебя есть какая-то другая Алёна? И ты приписываешь чтобы не перепутать? К примеру- "Алёна Агрохолдинг" или "Алёна бесплатный секс"?

– Ну что ты такое говоришь? – бесился Иван, – Ты у меня единственная!

Сегодня он говорил каким-то усталым голосом:

– Привет, как дежурство?

– Привет, хуже бывает только 2 января, дома расскажу. Ты как- то странно разговариваешь, с тобой всё в порядке? Про таблетки не забываешь? – озабоченно спросила Алёна.

– Всё нормально, просто спал плохо. Матвея завтраком накормил, в школу отвёз.

– Молодец, я всегда знала, что на тебя можно положиться.

– Какой подарок ты хочешь на 8 марта?

Алёна напряглась. Она давно хотела новый дорогущий стетоскоп Littmann, но если сказать об этом Ивану, он разозлится. Ему никогда не было жалко денег на одежду, ювелирку, духи, косметику, но все связанное с её работой, действовало как красная тряпка на быка.

– Вань, я об этом не думала, -соврала девушка,– На твой вкус.

– Давай так, я тебе денежку переведу, а ты сама купишь.

– Спасибо, мой хороший!

Иван немного помолчал, а потом внезапно спросил:

– Алён, скажи, а ты меня любишь?

– Вань, к чему этот странный вопрос? – занервничала она, – Ты знаешь, есть слова, а есть поступки. Я всегда стараюсь быть тебе хорошей женой и....

– Ясно, – задумчиво проговорил Иван и отключился.

8. Иван.

Иван пустым взглядом смотрел на погасший экран телефона.

А чего, собственно, ты ждал? Знал ведь прекрасно, замуж за тебя она шла без любви. Клин клином вышибала. Понимал ты это прекрасно. Просто думал стерпится-слюбится. Главное, чтобы с ней, рядом. Потому, что нужна она тебе, как воздух. С тобой. Твоя. Пройдет время, привыкнет, полюбит. Главное, что сам любил.

Дурел просто от нечаянного прикосновения. Умирал от счастья, перебирая в руках русые волосы, вдыхая тонкий запах её кожи. Растворялся от нежности, ныряя в холодные глубины зелёных ведьминых глаз. Она проникла в кровь, как неизлечимая болезнь или наркотик – в каждую клеточку.

Обладание ею убивало и давало жизненные силы одновременно. Она – твоя боль и наслаждение. Щемит сердце, но ты скорее умер бы, чем отказался от неё. И если бы все пришлось повторить сначала, без колебаний поступил бы так же.

Упрекнуть её не в чем, хорошая мать, примерная жена. Просто ты, бывший бандюган, поймал птичку в клетку, запер и любуешься ею всю жизнь, вот только петь в неволе она так и не научилась.

Не место ей рядом с тобой. У тебя образования – девять классов и три курса агропромышленного техникума. И поговорить-то не о чем, так, чтобы она не умерла от скуки. Всё книжки свои читает, целую комнату под библиотеку отвела. И сына приучает. Сидят вдвоем, шушукаются, обсуждают что-то. Им хорошо и без тебя.

Ты дал ей защиту, стабильность и достаток, уверенность в завтрашнем дне, но в душу влезть так и не смог, там уже был он – Максим Ларин.

Его призрак все эти годы висел дамокловом мечом над хрупкой идиллией твоего семейного очага.

Тогда, шестнадцать лет назад, ты её отвоевал, отнял, увел, украл, наконец. Обманом, почти силой. Это было нелегко. А ведь в то время Макс был неоперившимся мальчишкой. Сейчас он сильный, умный, успешный, да и ,что греха таить, красивый мужик, а ты – инвалид с последствиями инсульта.

Нет, Иван Забродин так просто не сдается. Тебе есть что терять. Ведь Алёна и Матвей – это все, что у тебя есть в этой жизни. И чтобы сохранить семью все средства хороши.

9. Максим

Слегка озадаченный Максим вышел из операционной. Да уж, отвык он от государственной медицины.

Инструменты старые. Таким шовным материалом в крупных городах давно уже не работают. Не хватает кучи всяких мелочей, которые создают комфорт на рабочем месте и сильно облегчают работу медиков. Радовало одно – профессионализм коллег. Все четко, быстро, споро. Первый раз видят доктора, а понимают с полуслова. Так что, сработаемся, а остальное поправимо.

В кабинет он вошёл в хорошем настроении. Алёна перекладывала какие-то бумаги на столе.

– О, уже закончил? Тогда быстро собирайся и пошли на пятиминутку. Главный представит тебя коллективу.

Она легко прошагала мимо, оставляя за собой шлейф тонкого аромата. Максим очень хорошо помнил этот запах. Черная орхидея, будь она неладна. Теплая волна возбуждения прошла вверх по позвоночнику, по спине побежали приятные мурашки. Этого ещё не хватало.

Максим с силой зажмурился, потёр лицо руками, стряхивая наваждение. Глубокий вдох, медленный выдох. Кажется, отпустило.

– Ну где ты там? Давай, иди сюда скорее, а то опоздаем, – зовёт Алёна, её каблуки часто цокают по плиточному полу. Тонкий силуэт в белом халате маячит в глубине длинного коридора.

Она часто снилась ему ночами вот так же, уходящая вдаль по бесконечному темному лабиринту, поворачивала в сторону и исчезала. А он бежал за ней, звал, кричал, искал, но никогда не находил.

Как он мог потерять её тогда, много лет назад? В один момент – странно, быстро и нелогично. Почему отдал, отпустил, не боролся?

До сих пор стоят в голове жестокие слова Ивана.

– Что ты можешь ей дать, мальчишка? Без денег, без связей. Красивые слова? Рай в шалаше? Съёмную квартиру и зарплату провинциального хирурга? Неустроенной быт? Это не важно, пока вы оба горите. А что будет через год, два, десять? И, ты забыл? Ты обидел её Максим, предал. Причинил нестерпимую боль. Она не простит. Тебе лучше уехать из города. Навсегда. Ты её не достоин.

Когда-то ты спас мне жизнь, поэтому уходишь отсюда живой и на своих ногах. Но если когда-нибудь ещё раз приблизишься к ней, я тебя убью. Ты знаешь, я не пугаю, я действительно это сделаю. Поэтому уходи и никогда не возвращайся.

Эти слова тогда загнали Максима в глубокую депрессию, и они же через некоторое время воскресили и побудили к действию. Хотелось доказать, что все не так. Именно из-за сказанного Иваном Ларин решил поступать в аспирантуру, защищать кандидатскую. Чтобы доказать всем, что и простой хирург может нормально зарабатывать, он в течение двух лет дежурил через сутки в трёх разных больницах. Не пропустил ни одних курсов повышения квалификации, ни одного стоящего семинара по специальности. И, постепенно понял, что готов открыть клинику и работать самостоятельно.

Актовый зал был полон. Заведующие отделениями, врачи, старшие медсестры.

Алёна поздоровалась со всеми и села в первый ряд. Максим хотел устроится рядом, но главный врач показал ему на место в президиуме, за столом, по правую руку от себя.

Ларин разглядывал зал, выискивая знакомые лица. Многих он знал со времён ординатуры. Вот Светка Ромашова, ныне Кретова, жена Сашки и их с Алёной однокурсница. Врач акушер-гинеколог высшей категории. Молодец. Вот Галя Сарычева, была процедурной медсестрой в хирургии. Что там у неё на беджике написано? Главная медсестра? Тоже неплохо. А вон в углу Тимур Мансурович Баграмов, заведующий хирургией и первый наставник Максима. Приятно. Будет о чем поговорить, что вспомнить. Ну и, конечно, просящая кирпича рожа Сашки Кретова в первом ряду между Алёной и Светкой. Куда же без него.

Пятиминутка прошла быстро Максима представили коллективу, перечислив все регалии. Алёна, как дежурный врач, доложила о поступивших за ночь. Главный раздал задания и все разбежались по кабинетам. Ещё предстоял утренний видеоселектор с областью.

В кабинет Алёны и Максима буквальном смысле вплыла, покачивая бедрами, секретарша Людка в полной боевой амуниции. За вчерашний вечер она успела обновить маникюр и нарастить ресницы. Облегающее её как перчатка красное платье в районе декольте было расстегнуто аж на три пуговицы.

– Максим Анатольевич, вам тут документы на исполнение отписали… Распишитесь, пожалуйста в получении, – Людмила обошла кресло, положила перед Лариным журнал и практически легла на стол, прогнувшись в пояснице, выставляя напоказ грудь, упакованную в кружевное белье. И без того не длинная юбка слегка задралась, выставляя напоказ ажурную кромку чулок.

Твою мать, что происходит? Максим вопросительно посмотрел на Алёну. В её зелёных глазах плясали черти. Углы рта слегка приподнялись в едва сдерживаемой улыбке. Ни намека на недовольство и, тем более, ревность. Ей правда настолько все равно? Ну что-ж, поиграем.

Максим демонстративно перевел взгляд на декольте секретарши, всем видом показывая, что ему понравилось то, что он там увидел.

– Людмила Валентиновна, не могли бы вы мне показать где находятся папки с установочными приказами по больнице, стандартами, алгоритмами и все такое…

Девушка вспыхнула:

– Ой, зачем же так официально? Можно просто Люда. Пойдёмте, покажу, конечно.

10. Алёна

У Алёны отвисла челюсть. Хотя, чему тут удивляться. Как был кобелем, так и остался. Горбатого могила исправит. Неудивительно, что Юлька с ним развелась. Устала, наверное, табун баб терпеть. А Людка-то какова! Готовилась ведь! Вооружилась до зубов. Кружева, чулки. Тьфу, смотреть противно. Алёна со злостью кинула ручку в то место, где только что сидел Максим.

Настроение резко испортилось.

Вот кого, такого умного, озарило, что в одном кабинете им будет удобнее? Пусть сегодня же собирает шмотки, переезжает в начмедовское помещение и делает там что угодно с кем угодно. Без свидетелей. Просто вынести ещё одну такую Людку у Алёны терпения не хватит. Закопает обоих.

Зашибись, Забродина, ты ещё и ревнуешь. Забыла, что он свободный мужчина и никому ничего не должен? Заметь, в отличии от тебя. И вообще, если захочет, может перетрахать всю больницу без обязательств.

Непонятно почему ты из-за этого так нервничаешь. Уж кого- кого, а тебя это касаться не должно. Помни – у тебя счастливый брак: муж, сын и далее по списку. И выкинь из головы всякие глупости.

Алёна сделала себе крепкий ароматный кофе и подошла к компьютеру. Утром на карту упала крупная сумма денег, обещанный подарок Ивана. Должно же в жизни быть что-то приятное. Девушка решила, что закажет вожделенный стетоскоп, и какую-нибудь ювелирку, чтобы отчитаться перед мужем.

За перелистыванием страниц интернет- магазина её застал главный врач. Он озадаченно вгляделся в экран компьютера.

– Ты что, правда хочешь заказать какую-то "слушалку" за двадцать тысяч рублей?

– Вообще-то за тридцать. В конце концов любая женщина, имеет право на маленькие капризы! Я ведь не спрашиваю сколько ваши охотничьи ружья стоят.

– Ну как это можно сравнивать? Двенадцатизарядный карабин или какой-то стетоскоп!

– Не скажите, Андрей Викторович, – вмешался подошедший со спины Максим, – это совсем другой уровень звука и комфорта. Хороший выбор, – Ларин непринужденно похлопал Алёну по плечу. Та брезгливо скинула руку.

– О, ещё один олигарх подоспел, – проворчал главный, – вас, богатых, не поймёшь. Пойдёмте лучше на селектор.

Утренняя видеосвязь с облздравом проходила в штатном режиме. С экрана вещали крупные областные чиновники, ставили задачи, оглашали результаты. Ни в хороших, ни в плохих сводках Залесская ЦРБ не звучала, и все присутствующие расслабились. Алёна монотонно покачивалась в кресле на колёсиках, стоящем у окна. Крюков был в добром расположении духа, и изволил шутить.

– Забродина, – проговорил главный вполголоса, – я тебе сколько раз говорил этот халат не надевать! Смотри, у нас начмед завис.

Алёна глянула на Максима, сидящего напротив, который, и правда, бесстыдно пялился на её ноги.

– А это модель начмеда такая, – в полный голос, не скрывая сарказма проговорила она, – С небольшим браком. Как любые женские ноги увидит – зависает. А уж если пару пуговиц расстегнуть…

Забродина, остановись. Иди и сейчас же укороти себе язык.

– А вот сейчас было обидно,– "отвис" Ларин и с ехидной ухмылкой посмотрел Алёне прямо в глаза,– За это мы с тобой, а не с Людмилой идём искать приказы по маршрутизации.

– Вот ещё, – фыркнула девушка, – они в кабинете Санина, в правом углу на верхней полке. Я на каблуках туда не полезу, а ты высокий, и так достанешь.

Алёна скользнула по Ларину взглядом, который должен был выражать высокомерие и полнейшее равнодушие, но наткнулась на довольную улыбку и поняла, что эту партию она проиграла.

Хреновая из тебя актриса, Забродина, продержалась всего два часа сорок восемь минут. Попалась на дешёвый трюк, как сопливая девчонка.

Крюков, вон, вмиг все раскусил. И, похоже, Ларин тоже.

11. Максим

Да! Ревнует! Внутри Максима все ликовало. Тоненький, едва заметный лучик надежды забрезжил в темноте заколдованного лабиринта, где он когда-то потерял свою любовь.

Конечно, глупо надеяться, что она бросит свою налаженную жизнь и бросится ему в объятья. Но, все же… Неужели он не заслужил для себя хотя бы маленькой капельки счастья?

Всю жизнь что-то доказывал. Прежде всего, себе. Работал сутками, не спал ночами, домой приходил только чтобы переодеться и помыться. Полжизни прошло на работе. Он не завел новых друзей, не видел, как растет дочь.

Да, сумел встать на ноги, разбогатеть, стать значимым, но в какой-то момент понял, что самые важные вещи за деньги не купишь. Они не спасут от одиночества, не исправят ошибки прошлого. Весь мир у твоих ног, только он на фиг не нужен. Хочется просто прижаться к любимому плечу той, что сейчас принадлежит другому.

– Максим Анатольевич, – в кабинет зашла старшая медсестра хирургического отделения, – вы сказали, что будете дежурить вместо Османа. Вот график на март, тут все уже распланировано. Апрель составим с учётом ваших пожеланий.

– Спасибо, Жанна, – Ларин взял в руки исписанный листок, – а как бы мне посмотреть такой же график по приемному отделению?

– Я попрошу чтобы принесли.

Ларин напряжённо всматривался в ровные строчки. Также, как шестнадцать лет назад.

После того судьбоносного разговора с Иваном уехал Максим не сразу. Сначала он караулил Алёну на работе, только там её не было, взяла больничный. Неврологи сказали – нервный срыв. Потом неделю ходил под окнами квартиры, которую они снимали на двоих со Светкой, пока бабулька на лавочке не сказала, что Алёна с чемоданами садилась в какой-то автомобиль.

У родителей девушка не появлялась, Елена Михайловна, мать Алёны, разговаривала с ним сквозь зубы. Телефон вещал равнодушным металлическим голосом о том, что абонент не доступен. Круг замкнулся.

Несколько недель Максим безбожно бухал. Это время он вообще не помнил. Где был, с кем был, что делал – все было как в густом тумане. Мелькали кабаки, люди, смутно помнил Юльку, таскавшуюся за ним постоянно. Он орал на неё, прогонял, отталкивал, а она не уходила.

В какой-то момент даже казалось, что его исключат из ординатуры.

В чувство тогда привел Сашка Кретов.

– Ты что с собой творишь? – орал он, – Посмотри на себя! На человека перестал быть похож! Жизнь не кончилась! Ты хочешь, чтобы она когда-нибудь шла мимо, а ты валялся в придорожной канаве? Кому ты сделаешь хуже?

– Мне всё равно…

– А я не буду на это спокойно смотреть.

Сашка тогда отобрал у него весь алкоголь, оставил в одних трусах и майке, чтобы не наделал глупостей, и запер в подвале с решетками на окнах.

Через три дня Максим, трезвый, как стёклышко, вышел на работу. Он всё ещё надеялся объясниться с Алёной.

Зашёл в приёмку, поставить себе дежурства по хирургии.

– Татьяна Ивановна, а дайте мне, пожалуйста, график приемного отделения, хочу видеть кто со мной в одни дни дежурит.

– Да бери, не жалко.

Максим вглядывался в разлинованный листок, исписанный ровным почерком. Где же она? Фамилии Сергеева в графике не значилось. Неужели уволилась? Или ещё болеет?

Максим поднял глаза на старшую медсестру:

– А что, Алёна Николаевна ещё на больничном?

Та сочувственно посмотрела и после небольшой паузы произнесла:

– Нет, Максим, вот она, как обычно, среда-суббота. Просто фамилию сменила.

Ларин оторопело уставился в график. В указанные дни дежурила Забродина А.Н.

Максима как будто оглушило. В голове воцарилась звенящая тишина. Пустота, нет земли под ногами. Как будто ты один в бесконечном холодном космосе. Песчинка во вселенной.

Шорох сминаемой бумаги. Гулкие шаги по коридору. Пустой взгляд. Полная дезориентация в пространстве.

Он куда-то шел, отвечал на чьи-то вопросы. Но все слова и действия утратили смысл. Сердце – одна большая кровоточащая рана. И душа в коме.

Он шел куда глаза глядят. Долго, весь день и вечер. Как сумасшедший, прямо в белом халате. Утром обнаружил себя на лавочке у дома. Вокруг прыгала счастливая Юлька, размахивая тестом на беременность с двумя полосками.

Что-ж, пусть будет так. Значит, так надо.

Вскоре они расписались и уехали в Питер.

12. Максим

Нить твоей судьбы, Ларин, плела какая-то Мойра со скудной фантазией. Сплошные дежавю. То же место. Те же люди. Те же цели. Такое ощущение, что пробежал круг, и пошел по нему же по новой. Только больше роковых ошибок допускать не должен.

Для начала, нужно поговорить. Спокойно и без лишних глаз. Ведь за шестнадцать лет ты так и не смог ей ничего объяснить, оправдаться. Да и не стала бы она слушать.

Ночами прокручивал в голове ту странную ситуацию с нелепым расставанием, искал причины и не находил. Как же ты мог в ту ночь так накосячить?

Все говорили – сам виноват, переспал с Юлькой. А в голове не укладывалось. Как так? Не помнил ни черта. Знал одно – за то время, которое они с Алёной были вместе, ни разу не взглянул на другую женщину. Не допускал даже мысли об измене.

Прошли годы, улеглись эмоции. Может быть именно сейчас есть шанс начать все сначала.

Не расслабляйся, Ларин.

У тебя серьезный, сильный соперник, который просто так не отдаст то, что принадлежало ему в течение долгого времени. В прошлый раз он тебя переиграл. Обманул, подставил. Но теперь ты тоже силен и опытен. И она по-прежнему нужна тебе.

Только нужен ли ты ей?

12. Алёна

– Алён, ты только не оглядывайся! – заговорщицки зашептала Светка. Они сидели за обедом в больничной столовой.

– Ларин за столиком в углу прямо жрет тебя взглядом!

– Господи, Кретова, ну что ты выдумываешь!

– Да, Алён, правда, там нет простора для моей фантазии. Как только дырку в тебе глазами не прожёг?

– Свет, зачем ему это? Он сегодня уже с успехом "склеил" Людку-секретаршу. Да и сидим мы в одном кабинете, столы напротив. Глаза в глаза. Смотри – не хочу.

– Ну я же не слепая! Разговаривает с Баграмовым, а сам тебя уже двадцать пять раз раздел мысленно.

Алёна закатила глаза.

– Ну и что прикажешь мне делать с этой информацией?

– Забродина, положа руку на сердце, хочешь сказать, в тебе ничего не шевельнулось? – опершись на руку подбородком интересуется Светка, – Ведь такая любовь была!

– Свет, шевельнулось, не шевельнулось, что это меняет? – раздражённо пожала плечами Алёна, – было, да прошло.

– Ну, что ты злишься? Я бы, например, иногда, не отказалась вернуться в бурную молодость…

– Кретова, не смеши меня. Твоя первая и последняя любовь, сегодня придёт домой с дежурства и потребует горячий борщ!

– Это да, но мы о тебе сейчас говорим. У Макса сейчас такой взгляд…Сашка на меня никогда в жизни так не смотрел. Неужели не хочется…

– Свет, да какая разница чего мне хочется…– грустно прервала её Алёна, – У меня есть муж, которому я не смогу сделать больно. Он этого не заслужил. Поэтому давай раз и навсегда закроем эту тему.

– Значит, всё-таки мысли были. Хорошо. Только ответь мне на один вопрос. Почему вы с Максом так и не поговорили тогда?

– О чём, Свет? Разговор в духе: "ты веришь мне или своим бесстыжим глазам?" Что он мог сказать? Прости, я больше так не буду? Люблю, куплю, уедем? Да и не было у меня тогда моральных сил на этот разговор. Я вообще не знаю что бы со мной стало, если б не Иван.

–Да, да, конечно. Совершенно бескорыстно утешил по дружески. Оказался в нужное время в нужном месте.

– Знаешь, может с моей стороны в браке с Иваном и не было много огня, но он стал мне и мужем, и любовником, и другом. В тяжёлый момент спрятал, прикрыл, оберегал как цербер. За ним я, прости за банальность, как за каменной стеной.

– Это все понятно, Алён, а вот любишь ли ты его?

– Не знаю, Свет. Да это и не важно. Меня долгие годы все устраивало и я не хочу ничего менять.

13. Алёна

В задумчивости Алёна брела по длинному больничному коридору, изучая гранитный пол. На душе было скверно. Она злилась на Макса за его дурацкие игры, за то, что разворошил то, что трогать не надо было. На себя, за то, что повелась, а главное, что всё ещё не перегорела.

Как же ты права, Светка! Хочется вернуться в юность. Хоть на минуточку. В то ощущение счастья, что было только с Максимом.

А может, гори оно огнем, сделать хоть раз в жизни так, как просит сердце? Перестать быть хорошей девочкой, отпустить себя, поймать момент, пожить сегодняшним днём?

А что потом? Разочарование и пожизненные муки совести? Ведь всё это идёт вразрез с моральными принципами и убеждениями.

Хотелось уехать далеко-далеко, спрятаться, чтобы никто не нашел, переждать, может быть само рассосется. Только вот от себя не убежишь.

Вдруг перед Алёной упала шапка. Прямо как тогда, шестнадцать лет назад. Она наклонилась, взяла её в руки, медленно подняла глаза на уронившего и наткнулась на хитрый прищур серых глаз мужа.

– Сюрприз -, произнес он и достал из- за широкой спины коробку с тортом.

Иван. Господи, вот каким шестым чувством этот мужчина сканирует её внутреннее состояние? Как понял, что надо спасать, срочно приводить в чувство? Он всегда, как сказала Светка, появляется в нужное время в нужном месте.

Шестнадцать лет назад.

В тот день Алёна почти бежала по длинному больничному коридору в приёмное отделение. Больные поступали один за другим. Девушка носилась от рентгена к УЗИ, эндоскопии и обратно.

Вдруг прямо под ноги ей упала кепка. Обычная белая бейсболка. Алёна машинально нагнулась, подняла, не глядя, протянула владельцу и собралась уже бежать дальше, но её тонкие пальцы внезапно накрыла широкая горячая мужская ручища.

– Спасибо, – пробасил владелец медвежьей лапы.

– Да не за что! – Алёна подняла глаза и встретилась с глубоким серым взглядом, который смотрел на неё в упор, испытывающе. Владелец стальных глаз был привлекательным блондином высокого роста с широченными плечами и военной выправкой. Смотрел он на Алёну с явным интересом, изучая с ног до головы.

– А у вас тут все врачи такие вежливые? И симпатичные? – парень улыбнулся, вокруг сизых глаз собрались мелкие морщинки, смягчая жёсткие черты.

Девушка смутилась.

– Извините, я спешу.

Алёна высвободила руку, сделала пару шагов вперёд и неожиданно споткнулась о рваный линолеум. Ну, все, капец – она приготовилась растянуться посреди коридора, но сильные мужские руки подхватили её за талию и развернули к себе. Алёна даже ахнуть не успела. Вот это реакция! Девушка с размаху уткнулась лицом в широкую крепкую грудь. Отстранилась, (стыдно то как) щеки залил непрошенный багровый румянец.

– Простите пожалуйста, я такая неловкая…

– Ничего страшного,– продолжал улыбаться медведь,– Обращайтесь, если что. Меня, кстати, Иван зовут.

– Очень приятно, Алёна. Мне правда нужно бежать.

– Могу я вас проводить домой с работы?, – послышалось вдогонку ,– А то вдруг опять дырка в линолеуме на пути попадется?

– Спасибо, не стоит. Я сегодня поздно освобожусь, – и пошла дальше.

День выдался тяжёлый, Алёна допоздна писала дневники наблюдений. Автобусы и маршрутки уже не ходили, домой пришлось добираться пешком. Дорога шла через безлюдный парк. Вокруг темнота и лишь где-то вдалеке мерцал свет одинокого фонаря. В тишине аллей гулко звучали Аленины торопливые шаги. Она часто вечерами ходила через этот парк, но сегодня ей было не по себе.

В небольшом отдалении за спиной шли два нетрезвых парня.

– Девушка,– пьяным голосом окликнул ее первый,– вашей маме зять не нужен?

– Гы-гы,– вторил ему другой,– два зятя?

Алёна брезгливо дернула плечами и ускорила шаг.

– Эй, красивая! Ну и куда же ты убегаешь?

– Ты нас не бойся, мы не обидим, гы-гы. Так, женимся по разику и дальше пойдешь.

Девушке действительно стало страшно. Два неадекватных мужика с совершенно определенными намерениями темнота и ни души далеко вокруг. Даже если она будет кричать никто не услышит. Алёна набрала в грудь воздуха и побежала.