Волчья луна бесплатное чтение

Домой, к бабушке

Лиходеевы часто переезжали из гарнизона в гарнизон. И когда глава семьи, Василий Петрович, получил звание генерала, его семье выдали квартиру в Москве, где они осели окончательно. Первый сын Лиходеевых, Петр, пошел по стопам отца. Он завел семью и служил во Владивостоке. С родными виделся онлайн и по праздникам прилетал с женой домой к родителям. Еще у Лиходеевых родилась дочь.

По русским стандартам Анна – так звали жену Василия – родила второго ребенка поздно, в сорок лет. Дочку назвали Ульяной. Девочка родилась светленькой – ее кожа была практически белой, через нее просвечивали кровеносные сосуды. Волосы на голове были тоненькие и ярко рыжие, а глаза у ребенка с рождения были зелеными. Мать сразу заметила, что они меняют цвет в зависимости от настроения дочери. Анна боялась признаться, что это немного пугало ее.

Каждое лето девочка проводила в Самарской области, в деревне Аскулы у бабушки. Дом, семейное гнездо Лиходеевых, был старинным. Петр Кузьмич Лиходеев, пра-пра-прадед Ульяны, построил его в начале двадцатого века. Два этажа – каменный и деревянный, резные наличники, красная черепичная крыша. Дом сильно отличался в деревне. И хоть и было ему уже лето сто, но внутри были обустроены все удобства. Электричество, интернет, газ и водопровод. Все комнаты, кроме спален, были обшиты и отштукатурены. В спальнях же, старшая Лиходеева, любившая все натуральное, оставила деревянные стены. Она только покрыла бревна лаком и выбелила их.

Уле очень нравилось проводить время с бабулей, слушать ее рассказы, ходить с ней в лес, собирать травы, грибы, ягоды. Ей нравился воздух бабушкиного дома, древесный и травяной запах, бабушкины припасы, связки сухих трав и цветов, вечерние посиделки за чаем на веранде. Девочка всегда тянулась к бабушке и каждое лето в Аскулах воспринимала как небольшое приключение, а бабушка с детства учила внучку «тайным» – так она всегда говорила – знаниям.

Хоть летом и полно было ребятишек в Аскулах, но с Улей никто не дружил и обходил ее стороной, а иногда в спину кричали: «Ведьма! Ведьма! Ведьма! И бабка твоя ведьма!!!» И все это из-за ее внешности. Девочка поначалу обижалась, расстраивалась. Белая кожа, зеленые глаза и ярко-рыжие волнистые волосы, миниатюрная, небольшого росточка. "Ты моя принцесса фейри", успокаивала бабуля внучку, рассказывала истории о дивном маленьком народце, живущем в далекой Ирландии. Благодаря этим рассказам, да и будучи мудрой не по годам, Уля перестала обращать внимание на глупых людей и просто приезжала к бабушке помогать по хозяйству. Девушка выросла, поступила учиться в медицинский университет и со временем перестала ездить к бабушке.

Лет пять девушка не видела свою бабушку, но они говорили по телефону почти каждый день. И вот после защиты диплома, вернувшись домой, Ульяна узнала, что бабушка сломала руку. Родные вместе с приехавшим в гости старшим братом будто ждали Ульяну. Начали решать, кто поедет присматривать за старшей Лиходеевой. И у всех вдруг появились причины отказаться от этого.

Бабушка Ульяны со стороны отца, Марья Ильинична Лиходеева, была миниатюрной старушкой восьмидесяти пяти лет. Маленькая, сухенькая, рыжеволосая – она хоть и была старой, но оставалась крепкой и энергичной. Занималась йогой, свободно ориентировалась во всемирной паутине. Да к тому же слыла среди односельчан ведьмой. Знала травы, делала натуральную косметику и вела хозяйство. «И это в ее-то возрасте!» – каждый раз восклицал ее сын. Бабуля жила в единении с природой и самой собой. Ну а Ульяна с ней все могла обсудить как с лучшей подругой, поделиться тем, чем и с матерью не делилась.

И вот вся семья собралась в гостиной судить да рядить, кто же поедет в Аскулы.

– Вы же знаете, что я со своей матерью не могу найти общий язык. Да, я с вашей матерью на пенсии, но у нас дача. И кто будет гулять с Дугалом, кормить его? – все глянули на белоснежного хаски, что улегся в ногах у Ульяны. – Мы с моей мамой начнем ругаться. У нее давление, у меня давление. У вашей матери будет давление… И помрем мы там втроем. Я лучше денег заплачу и сиделку ей найму, – ворчал глава семейства.

Дугал тем временем все смотрел и смотрел на Ульяну своими льдисто-голубыми глазищами. Он толкал руку девушки лбом, чтоб та погладила его.

Сын Лиходеевых встал и заходил из угла в угол, фланируя от дивана к стенке, уставленной семейным хрусталем, и обратно.

– Меня она не любит, а вот Уля с детства обожает бабушку. А бабушка обожает единственную внучку, – в голосе Петра звучали нотки обиды. Невестка только вздохнула и промолчала.

Уля отвлеченно почесывала пса по белоснежной, отливающей серебром шерстке. В голове не было ни одной связной мысли. Почему-то всплывали в памяти солнечные пятна на плетеных ковриках в доме бабушки, яблоневый аромат сада – и среди этого льдистые голубые глаза. Девушка глянула на пса. Нет, взгляд с северными штормами принадлежал не Дугалу. «Но кому? Кому?», не слушая родных, отчаянно подумала Ульяна. «Поезжай в Аскулы и узнаешь», твердо проговорил внутренний голос, который бабуля всегда советовала слушать.

– Ладно! Стоп! Хватит ссориться. Я поеду. Тем более мне местная практика пойдет в зачет для поступления в ординатуру. И бабушку я не видела давно. Уже соскучилась по ней и ее рассказам, – неожиданно для себя самой проговорила тихо и спокойно Ульяна. Она окинула всех своим ведьмовским зеленым взглядом и под ним все тут же успокоились, а в доме воцарился мир.

Внутренне ощущение, что вдруг все самой собой сложилось, сошло на Ульяну. И только штормовой взгляд от чего-то бередил ее сердце.

***

Спустя пару дней Ульяна собрала чемодан. Девушка набрала разных вещей – от спортивного костюма до вечернего платья. Мама над ней подшучивала, что некуда там все это надевать. Но Ульяна была простой девушкой и хотела быть готовой ко всему.

Чемодан был брошен на заднее кресло автомобиля, что ей отдал отец, когда девушка получила водительские права. Автомобиль как раз подходил под деревенскую местность – был маленьким вездеходом. Ехать все же решили втроем: отец, мать и Ульяна. До места доехали спокойно, меньше чем за сутки. Сын с женой погостил пару дней у матери, и Уля увезла их на вокзал, а сама к бабушке вернулась. Та была рада, что ее подружка вернулась, да еще и надолго. В этот раз Марья Ильинична подготовила хозяйскую спальню с большой кроватью для Ульяны, а сама перебралась в маленькую комнатку. Ульяна помогла навести порядок в доме, благо воду и газ провели уже давно, а также организовали в доме и санузел в одной из маленьких комнат на первом этаже. Дом был большой, старинный, в два этажа. Также у старшей Лиходеевой имелось небольшое хозяйство: кролики и гуси, огород. Этого было достаточно, чтобы прокормиться.

И вот после отъезда родителей, наведя порядок в доме, Ульяна на следующий день решила прогуляться до сельсовета. Там обрадовались ее приходу и тут же с удовольствием приняли на работу местным врачом общей практики. Председатель был удивлен, что не фельдшер к ним приехал, а врач. Девушке выдали ключи от медпункта, где она могла сразу начинать работать.

Но и тут нужно было все привести в порядок, чем Уля и занялась, а после через председателя оформила доставку медикаментов, бинтов и прочего. Пришлось сделать косметический ремонт, отмыть стеллажи и заказать холодильник с телевизором. «Холодильник жизненно необходим для лекарств, а телевизор для сельчан, которые будут сидеть в очереди», – так рассудила Ульяна. На эти прихоти сельсовет денежных средств не выдал, и Уле пришлось потратить свои небольшие накопления. Девушка хотела, чтобы люди чувствовали себя здесь комфортно.

И вот он – свеженький, чистенький ее медпункт в Аскулах. Всего несколько комнат: кабинет врача, процедурная, изолятор и санузел. Но зато все сделано своими руками! Так же девушке пришлось писать запросы на восстановление личных карточек больных, но таковых не оказалось. «Значит, начнем с чистого листа», – подумала Уля, рассматривая подарок от губернатора области. Это были две мини лаборатории для экспресс-анализа мочи и для экспресс-анализа крови. На все остальное выписывалось направление в Самару. Пришли разрешенные лекарственные препараты, девушка разложила все в холодильнике. А вот в стационарном компьютере ей тоже отказали. Но юный врач не расстроилась, принесла свой достаточно хороший ноутбук и базу онлайн подключила через него. На окна Уля повесила голубые шторки в мелкий цветочек, которыми поделились сельчане, а в коридоре поставила скамейки и накрыла их половичками. К медпункту подвели интернет и спутниковое ТВ.

Председатель сельсовета даже устроил небольшой праздник в честь открытия медицинского пункта в Аскулах, сам торжественно перерезал красную ленту и вручил доктору Ульяне Васильевне ключ. Ульяна раздала местным детям аскорбинку и гемотаген. Все сельчане были рады такому событию, но всё равно перешептывались: «Ой, еще одна Лиходеева», «Внучка что ли?», «Да, точно ее внучка». Ульяна на сплетни и шептания внимания не обращала и по-доброму улыбалась людям. Так в начале лета Уля начала свою врачебную практику.

До вечера пропадая на работе, Уля стремилась домой, к бабушке. Ощущение бабушкиного дома, его тепло, аромат свежей выпечки, сухих трав и цветов до сих пор вселял в нее какую-то детскую радость. Даже в конце самого поганого дня одна только мысль о мягкой кровати, взбитых подушках, покрытых кружевной накидкой, прогретых солнцем половицах успокаивала и настраивала на особый лад. Будто внутри тебя свернулся клубком теплый мягкий кот. Светлые бабулины глаза, широкая улыбка – все это вселяло уверенность.

Проработав неделю, Уля столкнулась с тем, что участились нападение волков на людей, в частности на охотников. Зашивая руку и ногу очередному деревенскому мужику, девушка выслушивала еще одну невероятную историю о том, как лихо он отбился от зубастого! И намерен повесить голову этого волчары у себя в доме. «Крупный, сволочь. И глаза умные, как человечьи. Ну чисто оборотень, – рассказывал очередной «охотник». – Ты не думай, дочка, я с Рождества ни капли в рот. Но завалил бы зверя, да взгляд… понимаешь?» Уля таких храбрецов уже наслушалась и каждому выписывала курс уколов от бешенства. И каждый раз проводила лекцию о том, чтобы не ходили далеко в лес – там владения волков. Но, видимо, их популяция выросла, и местные решили отстрелить половину. Однако пока все было напрасно. Также были бабушки с давлением, просто бабушки, собирающие сплетни, бабушки, сетовавшие на зарядившие не в сезон дожди. «О-хо-хо, оборотни, ливни… Дикое лето, ой дикое», – причитали бабуси, но Ульяна отмалчивалась, проводила все необходимые манипуляции и отправляла бабушек домой отдыхать. Ее больше волновали дети с соплями после речки. Обычно рабочий день у Ули заканчивался в пять вечера, суббота и воскресенье были выходными. Но иногда бывало и такое, что вызывали срочно.

После рабочего дня девушка пешком шла домой, где ее ждала бабушка. По пути она забирала любимых козочек у пастуха, который возвращался с

В глушь России

Будучи потомком старинного английского рода, Томас О’Коннал получил классическое британское воспитание. Почти все свое детство он провел в частной школе. Домой на каникулы он не особо стремился. Отец, а в особенности дед, пугали мальчика своей холодностью и чопорностью, граничащей с откровенным пренебрежением. И только ради мамы, ради того, чтоб снова оказаться в ее нежных и заботливых руках, Томас спешил домой на праздники. Нет, он не мог бы назвать свое детство безрадостным. В его – потомка знатной фамилии – распоряжении было все, чего мог только желать такой мечтательный мальчишка. Старинное поместье, лошади, огромный таинственный сад. И самое главное – библиотека, полная старинных томов. Там Томас пропадал часами. А потом в доме появилась младшая сестра Эмма и через какое-то время стала его самым первым и преданным слушателем – ведь именно ей, расцвечивая их соей фантазией, Томас пересказывал легенды и мифы, почерпнутые среди стен старой библиотеки. Именно там, среди обитых дорогим деревом старых стен, он приходил в себя после короткого и жесткого разговора с отцом и дедом. По окончании университета Томас решил стать журналистом. Мистика и тайны с детства привлекали его, рассказы конюха и садовника о ведьмах и оборотнях сыграли свою роль. И Том осознанно решил посвятить себя опровержению мистических историй, всего сверхъестественного и непознанного. Он решил оперировать исключительно холодным рассудком, фактами и наукой. Дорога непознанного и таинственного звала его.

«Ты привык к роскоши, мальчишка!», испробовав все аргументы, выкрикнул тогда дед, отбросив в негодовании даже свою любимую трость с набалдашником в виде волка. – Мистика и тайны хранятся в глуши! Вдали от цивилизации! Как ты собираешься путешествовать по всем этим заброшенным, забытым местам?» «С комфортом», спокойно ответил Томас. На этом разговор был окончен. Увещеваниями матери все-таки удалось переломить желание деда лишить его наследства. Но Том старался как можно меньше пользоваться этой привилегией. А после нескольких статей, получив приличные гонорары, он и вовсе отказался от финансовой поддержки отца. Свободолюбивая бунтарка Эмма – вечный его товарищ по приключениям – полностью поддержала его тогда. С тех пор только ей, да еще маме, он посылал поздравления с Рождеством, делясь своими взлетами и падениями.

***

И вот теперь, спустя годы напряженной работы, став буквально профи своего дела, Томас категорически не хотел ехать в глушь России. Но статьи и видео о той странной деревне под не менее странным название Аскулы появлялись все чаще. Впервые он прочитал о таинственной деревне пару лет назад. Прочитал и выкинул из головы. Было много других тем. Но с того момента Томас буквально постоянно стал натыкаться то на репортаж о взбесившихся компасах у группы туристов в районе этой вымирающей деревеньки, то на видео, в котором люди плутали на пути к Аскулам. Это начинало раздражать. Говорили, что деревню охраняют духи. Томас смеялся, и раз за разом пропускал все, что ему попадалось. Он на месяц отправился на родину Шекспира, где, по словам очевидцев «объявился» призрак великого английского драматурга. Призрачный Шекспир черкал в тетрадках учеников местной школы, исправлял написанное школярами в соответствии с грамматикой своего времени. Оказалось, что так развлекался молодой учитель. Томас вволю посмеялся остроумию и оправился во Францию распутывать очередное мистическое дело.

Но и там его буквально нагнали новости из Аскул. «Колдовское село», как обозначил его автор статьи, готовилось к празднику Ивана Купала – а тут как назло в село повалили валом оборотни. Этого Томас уже не мог стерпеть. Для него бред написанного был очевиден.

Он собрался неожиданно быстро. Обычно сборы занимали несколько дней. Томас любил и путешествовать, и располагаться на месте работы с комфортом. Чего только стоили изящные дорожные наборы со всем необходимым – от столового серебра до старинных бритвенных принадлежностей – и аккуратно упакованные комплекты одежды на каждый день. Но в этот раз, захваченный возможностью разоблачить такую историю, Томас не взял с собой и половины вещей.

***

Дорога в саму деревню Аскулы заняла второе больше времени, чем самолёт до Москвы. Путь до колдовского села лежал через горы и леса. Дороги почти не было, а та, что лежала впереди, была размыта дождями. Водитель внедорожника, нанятый Томасом, весь путь чертыхался. «Проклятое корыто!», ругался этот средних лет, но полностью седой мужчина и бил по рулю. Машину болтало по ухабам. Их мотало по дороге. Вскоре опустился туман. Водитель косился на Томаса, но молчал. Через какое-то время он не выдержал и, нахмурившись и тормозя колымагу, произнес в сторону Томаса: «Кто-то тут явно с недобрыми намерениями едет в Аскулы». Но тот только ухмыльнулся. Его заботило только одно в это момент – насколько комфортно он сможет разместиться в этой явно дикой и полузаброшенной деревеньке.

Заметив, что его слова интуристу что с гуся вода, водитель ударил по газам. На следующем повороте машина по мокрой траве и грязи съехала в кювет. Весь шикарный багаж, все эти наборы для маникюра, запонки, брендовые рубашки, шелковые галстуки, шейные платки, любимый одеколон, вся эта роскошь, упакованная в изящную кожаную дорожную сумку, вывалилась из плохо закрытого багажника прямо в грязь. Замок будто только этого и ждал – открылся сам по себе, и то, без чего Томас О’Коннал плохо представлял свой комфорт, плюхнулось в темную жижу. Уцелели только фотоаппарат, блокнот в кожаном переплете с фамильным гербом, ноутбук, телефон… Зарядное же устройство для гаджетов «купалось» в луже вместе с запонками.

Гром! Молния!

Этим вечером, по дороге домой, Ульяна обратила внимание на то, что травами и цветами пахло как-то по-особенному. Тревоги девушка не испытала, но было острое чувство, что что-то приближается, что-то, что было пока еще спрятано за окрашенными закатом облаками. Лиходеева-младшая остановилась рядом с калиткой, глубоко вдохнула, наслаждаясь ароматом растущей у забора полыни и мелиссы – и пошла к дому.

Летний зной сменился свежим ветерком. На резной веранде уже стоял круглый столик, покрытый кружевной скатертью, за которым бабушка ожидала внучку. Марья Ильинична улыбалась, как всегда раскладывая пасьянс. Старинные золоченые карты ловко ложились рядами, а Лиходеева старшая только покачивала головой. На столе стоял огромный старинный самовар, который топился щепками и раздувался сапогом, рядом стояла вазочка с крыжовенным вареньем, а в корзинке были баранки с печеньем.

– Ну как прошел твой день? О чем-то ты задумалась? – отложив карты, мягко произнесла Марья Ильинична, вглядываясь в лицо внучки. – Что-то тебя беспокоит, вижу.

– Есть немного, – Уля уселась в плетеное кресло рядом с бабушкой и вздохнула. – В деревне участились случаи нападений волков на людей, особенно на охотников. Сегодня зашивала очередного бедолагу.

– Вот ведь как, – задумчиво пробормотала бабушка, разливая по фарфоровым чашкам ароматный чай. – Ну ничего, ты попей, попей, внученька. Тут и мята, и шалфей. Они немного успокоят.

– Говорю им про правила безопасности, чтобы не ходили на территории диких зверей, волков… А им все равно, – Ульяна потянулась за кружкой, взяла баранку, повертела ее в руках и отложила. – Вот сегодня охотник рассказал, что популяция волков выросла еще сильнее. Хотят отстрелить половину. За скотину переживают. Да дожди зарядили. Бабушки говорят, что оборотни размытые дороги любят. Ба, а что ты думаешь? Неужели эти сказки правда?

Марья Ильинична бросила взгляд на внучку. Она знала, что и как, и теперь раздумывала, стоит ли рассказывать все внучке. С секунду она думала, как бы все это подать, и решила пока свести все к народной молве. «Ведь неймется же, – наблюдая за огоньком, появившемся во взгляде младшей Лиходеевой, будто признала она неизбежное. – Узнает. Значит, другого пути нет».

– Ну, ба, – Ульяна, так и не притронувшись к чаю, легонько постучала бабушку по руке, – ты же меня знаешь. Ты не расскажешь, так я сама.

– Ох, даже и не знаю, – немного притворно вздохнула Марья Ильинична. – Но мне рассказывала моя бабка, что такое бывает перед явлением зверя. Волки, что валом валят, далеко не оборотни. Но они словно с ума сходят, особенно вожаки стай. Они же не хотят терять свой авторитет, а зверь, оборотень… Он сильнее и больше любого из волков… Ой, смотри-ка, тучи с запада надвигаются, пошли в дом, сейчас гроза начнется.

Только бабка сказала о грозе, как закапал дождик, охранник дома – кавказская овчарка по кличке Будда – спрятался в свой вольер. Женщины пододвинули стол ближе к стене, а сами скрылись в доме. Это был вечер пятницы, бывало так, что на выходные к Лиходеевым могли приехать родственники из Самары или Тольятти. Но в эти выходные они точно никого не ждали и собирались уже ужинать и смотреть ток-шоу по телевизору. Так что на гостей, тем более незваных, Ульяна и ее бабушка в этот грозовой вечер точно не рассчитывали.

***

Это был уже пятый или шестой дом. Томас сбился со счета. Безуспешная попытка спасти багаж, такая же ни к чему не приведшая попытка высчитать сумму убытка и получить её от водителя. Тот только покрутил пальцем у виска и плюнул, бросив Томаса на развороченной напрочь дороге, мол, добирайся, мил человек, сам. «Тучи вона какие. Ты как хочешь, интурист, можешь свои пожитки вытягивать. А если до дождя отсюда не выбраться, то пиши пропало! Застрянешь на всю ночь».

После всего этого суперпопулярный блогер думал только об одном – упасть в чистую постель и заснуть. Но сначала отмыться в горячей ванне. Чашка ароматного горячего чая тоже была бы очень кстати.

И вот перед ним очередной дом. Два этажа, веранда, мягкое свечение лампы в окне. Чёткий слух – одна из семейных особенностей, доставшаяся от дедушки – уловил тихие женские голоса. «Не пустят, – подумал англичанин, – чужого мужчину на ночь глядя». Он как мог, почистил руками свою одежду, с ужасом понимая, что хлопковый дорожный костюм испорчен безвозвратно, и сделал глубокий вдох. Стучась в предыдущие дома, он делал одну и ту же ошибку. Он априори был уверен, что его помощник – тот, что обычно занимался всем связанным с путешествиями – как и обычно, договорился о ночлеге и завтраке. Но не тут-то было. Заявление «для меня заказана гостевая спальня в вашем доме» не работало. Жители деревни, что открывали Томасу двери, только кивали с важным видом – и отправляли дальше. Не помогал даже вынутый из кармана кожаный бумажник. «Такое ощущение», в конце концов пробормотал себе под нос Том, «что это ничего для этих селян не значит». Это раздражало. И заставляло только прямее держать спину, как учил прадед, потомственный военный и баронет.

Поэтому сила, с которой Томас выпрямил спину и вскинул голову, стоя перед дверью Лиходеевых, была критичной. Как и степень крайнего раздражения.

Мужчина твёрдо постучал в прогретую солнцем деревянную дверь, мельком отмечая, что эта дверь далеко не новодел. Узорчатые петли, чугунная ручка в виде совы привлекли его внимание. Тонкий слух уловил едва заметный шум работающего телевизора. Ответа на стук не последовало, и Томас постучал настойчивее.

***

– Да кого там черти принесли в такую-то непогоду? – проговорила Ульяна, нехотя вставая из кресла и прогоняя черного кота, который как назло разлегся на ее пути.

– Не чертыхайся, а то явятся, потом чисти хату от них. Хуже тараканов. Да это, наверное, сосед, Немой. Слышишь? Во дворе Будда молчит, значит, свой человек пришел. Видимо, выпить хочет, да нечего. Дай ему денег и бог с ним, – проговорила бабушка и продолжила тушить крольчатину с картошкой, перемешивая все содержимое в горшке, добавляя приправы и специи.

Ульяна нехотя пошла к двери, думая о том, что сейчас Немому проведет воспитательную беседу о его алкоголизме. «Или все же не стоит? Еще перестанет помогать со скотиной и огородом… Ладно, суну ему сотку. Этого хватит, чтобы у другой соседки самогона взял. Да, бабуля права, Бог ему судья», – с этими размышлениями, не спеша расправляя подол тонкого халатика в цветочек, девушка повернула ключ в замке, не глядя в окно, и потянула медную ручку на себя.

***

Томас не ожидал, что дверь распахнется так широко. Он вообще не ожидал, что ему откроют. В полутьме сеней не было видно лица хозяйки. Только пахнуло лесной свежестью и спелыми яблоками. Аромат тёплого дома, выпечки, сухих трав. Англичанин будто потерялся в них. Вспышка молнии, что прорезала небо позади его спины, осветила лицо той, что открыла ему дверь. Но нет, сосредоточиться не помогла. А все из-за зелёных мятежных глаз, копны рыжих волос, бледного лица и малиново-алых, полных губ. Это было словно наваждение, настолько сильное, что на мгновение мужчина потерял дар речи, и вся его самоуверенность ему изменила. Он стоял как вкопанный под насмешливым взглядом Ульяны Лиходеевой.

Ночлег

Первым делом девушка увидела грязные ботинки, потом не менее грязные брюки, которые явно пытались отряхнуть. Костюм и обувь были дорогими, да не просто дорогими, а скорее даже эксклюзивными. Серый костюм-тройка отливал серебром в свете лампы. Мелкие розочки на жилете переплетались с листвой и девушка залюбовалась узором. Уже тут она поняла, что перед ней незнакомец – никто из ее друзей и родных так изысканно не одевался.

Уля медленно подняла голову, осматривая мужчину полностью. «Какой идиот поедет в Аскулы разодетый как лондонский денди?», думала девушка с усмешкой. Она уже представила картину, как этот мужчина добирался сюда по грязи. Также Уле показалось очень необычным и странным, что их кавказская овчарка, которая лает практически на всех, сейчас тихо сидела в будке и не выходила. Ульяна встала в дверях, загораживая проход, и аккуратно, так чтоб незнакомец не видел, потянулась за лопатой.

– Кто вы? И чего нужно? – насторожено спросила девушка своим нежным голоском.

Сквозь всполохи света Томас смотрел на нее и молчал, будто специально в этот момент лишившись дара речи.

– Ба! У нас тут какой-то мужчина на пороге, – прокричала Ульяна.

– Что? Кто? – ответила Марья Ильинична, отрываясь от приготовления ужина. Она вытерла руки полотенцем, поправила волосы и поспешила на помощь к внучке. – Ты чьих будешь и что тебе надо? – строго спросила пожилая женщина и встала рядом с Ульяной.

Что-то внутри подсказывало, что козырять своей известностью и деньгами тут будет лишним. Да и ароматы дома, которые англичанин улавливал все чётче, сбивали привычный апломб и раздраженный настрой Томаса. Он окинул взглядом стоящую перед ним девушку. Цветастое, судя по всему сатиновое платьице с запахом, удивительно подчеркивало тонкую фигурку. Прикинув на взгляд, О’Коналл оценил невысокий рост своей возможной спасительницы. Чуть выше его плеча. Хрупкость, тонкость линий лица, невысокий рост вызывали одно желание – прижать покрепче. И Томас мог поклясться, что так и сделал бы. Не будь рядом суровой старушки, которая и со сломанной рукой и таким же небольшим ростом, выглядела внушительно и грозно, то джентльмен внутри него уступил бы место совершенно другому человеку. Оторвав, наконец, взгляд от девушки и повернувшись к её, судя по всему, старшей родственнице, Томас постарался включить все свое обаяние и натянул самую, по его мнению, неотразимую улыбку.

Каким-то неведомым чутьем англичанин считал и в лице, и в осанке своих вероятных спасительниц «породу», как говорил его дед. Ни цветастые платья, ни вся окружающая обстановка двора и деревенского дома не могли обмануть его. Перед ним стояли две благородных женщины старинного рода. И обратился он к ним соответственно.

– Дамы, – хорошо поставленным, глубоким баритоном с лёгким британским акцентом начал мужчина, – прошу простить меня за столь поздний визит.

К словам он присоединил обворожительную белоснежную улыбку.

– Дело в том, сударыни, – не дождавшись ожидаемой им реакции или хотя бы интереса со стороны «дам», продолжил О’Коналл на почти идеальном русском, но века этак восемнадцатого, – что со мной приключилась оказия. Местный житель не довёз меня до деревни, так как экипаж наш застрял на дороге. Багаж мой постигла печальная участь, я добирался сюда пешим ходом. Устал, простите великодушно, как волк. Не будете ли вы столь любезны, чтоб пустить меня к себе на ночлег?

По акценту было понятно, что «господин», стоящий на их пороге, иностранец. Ульяна уже не смотрела на его внешний вид, а попыталась заглянуть в его глаза. Льдистые глаза и какой-то жутко знакомый штормовой взгляд. По спине девушки прошел озноб, и она с жаром возблагодарила небеса за то, что в полумраке сеней и из-за ярких вспышек молний так и не разобрала всех черт лица мужчины. Понятно было, что мужчина довольно высокого роста, худой и явно хорошо воспитан. Ульяна рассматривала его фигуру, словно хотела прочувствовать его намерения. Все ее тело напряглось, будто в ожидании чего-то необъяснимого. Она уже было хотела прикоснуться к незнакомцу, ее тянуло просто дотронуться до его руки, ощутить его кожу под пальцами, сосчитать его пульс… Но бабушка буквально загородила девушку, выйдя чуть вперед.

– На ночлег? А откуда нам знать, что вы с добрыми мыслями? А вдруг вы вор, маньяк или убийца? А строите тут из себя принца. Вы явно чужестранец. Что же вас сюда привело? – Марья Ильинична настороженно и пронзительно смотрела на гостя снизу-вверх в ожидании ответа, скрестив руки на груди.

Пожилая женщина изучала мужчину, пыталась так же, как и внучка рассмотреть его черты и мимику, но в темноте, в грозу лишь смогла подметить для себя его улыбку. «Чур меня, словно зверь скалится, – подумала Марья Ильинична, рассматривая теперь и то, во что одет их непрошеный гость. «Весь в грязи, мокрый… Может и правду говорит, но что такому мужчине тут делать?». Уля тихо прошептала ей на ухо: «Ба, странный он какой-то».

А тем временем тучи затянули все небо, стало темно и холодно. Гроза была такая, словно светомузыка. Вспышки освещали все вокруг на мгновение, и снова становилось темно. И так чередовалось слишком часто. Сильный ветер выл в вершинах деревьев, клонил их кроны к земле, стволы трещали. Буря набирала силу. С очередным раскатом грома небо словно прорвало, и полило как из ведра.

Англичанин совершенно растерялся. Ну в конце-то концов! Все еще стоять на пороге, под проливным дождем. «Надо было все-таки дать денег», мелькнуло в мыслях у мужчины. Но тут в очередной вспышке молнии, словно полоснув по сердцу, мелькнул и пропал изумрудный недоверчивый взгляд Ульяны. И Томас склонил голову как от плети. Он втянул воздух, чувствуя, как аромат лесной свежести, влажной лесной земли и неведомых трав наполнил легкие. Что-то екнуло внутри. Зеленые глаза прожигали насквозь.

– Милая барышня, – игнорируя уже Марью Ильиничну, гость обратился к Ульяне, – молю, спасите от простуды. Я буду вашим рыцарем навечно, если впустите на четверть хотя бы часа обсушиться, зарядить телефон.

О’Коналл вложил в свой голос всю мягкость, на которую был способен. Улыбнулся робко и глянул из-под ресниц.

Наваждение

Уля покраснела от слов и взгляда мужчины. Его голос и улыбка сбили с девушки маску недоверия и заставили рыжеволосую улыбнуться. Ульяна поймала себя на мысли, что уже как минимум минуту беспрерывно смотрит на улыбку Томаса. Она пробила остатки защиты, и по телу легкой прохладой пробежалась волна возбуждения. Его глубокий тон голоса – хоть он и делал вид, что подчиняется – сочился властными нотками. Девушке казалось, что этот мужчина манил ее. Уле в какой-то момент захотелось просто признать поражение – и кинуться ему в объятия. Так и не сумев ничего сказать, сглотнув слюну и приоткрыв ротик, Уля смотрела на Тома.

– Ну, вот и что с тобой делать? – наблюдая за внучкой и заметив ее оцепенение, Марья Ильинична решила взять дело в свои руки. – Проходи, бедовый. У нас тут не хоромы, но сухо и тепло. Проходи, давай. Уля! Не стой как вкопанная, помоги гостю.

Как только Томас зашел, девушка закрыла дверь и тут же вытерла грязь, которая накапала с Тома. Не то, чтобы это необходимо было сделать сразу, но и она сама – и бабушка – всегда любили чистоту. Да и отвлечься девушке было просто необходимо.

Закончив, Уля прошла мимо мужчины, чуть задела того локтем, но тут же довольно робко извинилась. О’Коналл замер от звука ее голоса. В мыслях мелькнуло непрошенное: «Вот бы услышать, как она произносит мое имя». В том, что ему бы совершенно, по его мнению, неправильным образом хотелось, чтоб девушка стонала его имя, Томас и сам себе признаться боялся. Он мотнул головой, и Ульяна повторила его движение. «Наваждение», подумали они оба в ту же секунду. А Марья Ильинична, подметив это у обоих, крепко призадумалась. «Нет, неспроста он появился на пороге нашего дома. Но что делать?» рассматривая англичанина, размышляла старушка и покачивала головой.

– Я вам не нравлюсь, мадам? – аккуратно, но все-таки с легким вызовом, произнес блогер.

– Там дальше видно будет, – философски вздохнула старшая Лиходеева.

Ульяна и без приказа бабушки уже пошла за вещами. Она по-хозяйски перебирала полотенца в старинном гардеробе, что стоял в гостиной. От белья, как и всегда, шел аромат трав. И тут младшая Лиходеева поймала себя на мысли, что хочет ощутить аромат Томаса, запах его кожи, волос. Девушка покраснела пуще прежнего. «Да что это со мной сегодня? До овуляции вроде еще далеко… Или я просчиталась и теперь во мне просто бушуют гормоны?» Будучи медиком, Ульяна считала себя обязанной найти логическое объяснение этой странной тяге к незнакомому, по сути, мужчине.

– Уля! – возглас бабушки отвлек девушку от тягучих и странных мыслей. – Захвати там, в упаковке, новый банный халат. Я его для твоего отца покупала, он огромный, думаю, гостю подойдет. И носки шерстяные захвати новые, которые довязали мы с тобой.

Теперь Марья Ильинична с сочувствием смотрела на Тома. Когда тот зашел в дом, то не казался больше таким пугающим, а похож был на большого замёрзшего кота. Он переминался с ноги на ногу и прятал взгляд.

– Вы проходите, вон там ванная, там есть все необходимое, – аккуратно взяв гостя под локоть, направляла его старшая Лиходеева. – Уля вещи занесет и положит на стульчик. А костюм, пожалуйста, оставьте там же в ванной, положите в корыто деревянное. Мы его постираем. А потом проходите в гостиную, будем ужинать, знакомиться и вас от простуды спасать.

Марья Ильинична все показала гостю, и тот отправился в душ. Ванная была довольно современной, со стеклянными раздвижными дверцами. Томас с наслаждением скинул наконец-то мокрую одежду и распрямил плечи. Все тело ныло, и горячая вода была отличным решением для уставших мышц. Только подставив кожу под горячие струи воды, Том наконец-то выдохнул. Выйдя из зоны поражения колдовского взгляда девушки вроде и задышалось легче, а вроде и чего-то не хватать стало. Он провел рукой по низу живота, опустил руку ниже, привычно готовясь снять напряжение этого длинного дня. Руки знали, что делать. Но и здесь все было не так. Прежде в такие моменты Томас не видел ничего, кроме "финишной ленточки"разрядки. В этот раз перед глазами всплыло лицо Ульяны, ее бездонные глаза и наверняка мягкие губки… О’Коналл мотнул головой, прогоняя видение, и почуял лёгкий порыв воздуха. Ноздри тут же расширились, улавливая аромат леса. Мужчине и думать не надо было – он точно знал, кто потревожил его уединение. Это была Ульяна.

Девушка принесла вещи и положила их на стул. В ванной уже было хорошо напарено и шумела вода. Стеклянные дверцы запотел, и Уля, будто завороженная, принялась высматривать Томаса в дорожках на стекле. Она видела лишь силуэт мужчины, но про себя отметила хорошую спортивную фигуру гостя, еще раз подметила его высокий рост и вспомнила его взгляд, улыбку и голос. «Повезло же кому-то встречаться, а может уже и быть женой этого красавца», подумала с какой-то непонятной тоской Ульяна, все пытаясь рассмотреть мужчину в запотевших стеклах. И только когда капли воды или небольшие струйки попадали на стекло, девушка четко видела части его тела. И тут Томас, стоя в пол-оборота, немного протёр стекло. Девушка едва устояла на ногах. Она просто не могла оторвать взгляда. «Оу, какой красивый у него», Ульяна не сдержалась и задышала часто-часто, «Я такой только в учебниках по анатомии встречала. Не думала, что такие в реальности существуют». Будучи интерном, Ульяна видела много всякого, и обнажённые тела ее не смущали. Но тело Томаса, его нагота, были настолько эстетично красивыми, что это поразило Ульяну.

***

Томасу не нужно было даже смотреть. Его тонкий слух уже уловил сначала лёгкое, а затем начавшее сбиваться дыхание. Порыв прохладного воздуха из открытой двери будто встряхнул девушку, и Уля тут же вышла. Сердце её стучало быстро и неровно. Девушку никогда так ещё не тянуло ни к кому. И вот этот иностранец заставил её сердечко так сильно биться.

«Это нелогично, это похоже на наваждение», думала рыжая, нарезая хлеб к ужину, «Он чужой». Она все присушивалась к звукам из ванной, да и вообще к звукам дома. Вот бабушка посылает кота Мерлина за Немым и дает ценный наказ: найти вещи гостя и принести в дом. Снабжает Немого оберегом, мощным фонарем и тележкой, а кота назначает проводником. Вот старые ходики тикают в гостиной, скрипят половицы. И все это родное и знакомое пространство едва заметно меняется, будто впускает в себя то, чего так давно не хватало.

К окончанию водных процедур гостя в гостиной уже был накрыт стол. На домотканой, расшитой розами скатерти стояли горшки с картошкой и крольчатиной. Здесь были овощи и хлеб, масло и сметана, молоко и травяной чай, баранки, пряники. Уля в этой же гостиной подготовила гостю односпальную панцирную кровать. Девушка уложила на нее несколько матрасов, а потом еще и перину, застелила все чистым цветастым бельем с тонким, но успокаивающим ароматом трав. А после села к бабушке за стол в ожидании гостя.

Аромат чая, травяной и пряный, действовал волшебно. Не думалось почти ни о чем. Единственное, что волновало О’Коналла – это все еще румяное лицо Ульяны. Томас будто играл в игру, пытаясь поймать взгляд девушки. Но та ускользала, будто пугливая нимфа.

О’Коналл кутался в мягкий халат и, слегка откинувшись на спинку стула, жмурился от разливающегося внутри удовольствия. И не забывал ловить мимолётные взгляды Ульяны. Марья Ильинична наблюдала за этими гляделками, но вмешиваться или как-то подавать знак, что все видит, не спешила.

– Так как тебя звать-величать, мил человек? – повела старшая Лиходеева беседу, пододвигая гостю разносолы.

– Томас, сударыня, – с удовольствием отхлебнув чаю и аккуратно отставив стакан, ответил англичанин. Он залюбовался явно винтажным подстаканником.

– Какими ветрами в нашем захолустье? – Марья Ильинична улыбнулась и подперла щеку ладонью здоровой руки.

– Работа, – многозначительно ответил мужчина.

– И кем же ты трудишься?

– Если просто, то я разоблачаю сверхъестественное. Ведьмы, вервольфы, вампиры, таинственные мистические истории, магия, – немного горделиво ответил Томас.

– А зачем? – улыбнулась Марья Ильинична.

– Потому что этого не существует. Это против любой логики и против науки.

– Уверен? – старушка подмигнула гостю, доливая душистого чаю.

Уля громко рассмеялась в ответ на слова Тома, но после строгого взгляда бабушки вновь замолчала.

– Это Ульяна, моя внучка. Обычно она болтает без умолку и очень общительна. Но, видимо, сегодня был тяжелый день в медпункте. Она у меня врач общей практики. Вот из города приехала мне помогать, – Марья Ильинична показала свой гипс, – и заодно практику пройти для поступления в ординатуру.

Так они и продолжали неспешно беседовать. Томас отвечал, но почти на автомате. Все было непривычно. Еда, от которой к своему стыду он не мог оторваться, не была той, которую он стал бы есть в своей обычной жизни. Жирная, слишком обильная, простая и без изысков. Просто запеченная самым на его, британского блогера, взгляд варварским способом. Да и такое обилие закусок к чаю просто пугало. «Что это? – не ощущая в себе достаточно сил, чтобы остановиться, и поглощая баранку за баранкой, думал мужчина, – ранний ужин или просто русское беспощадное чаепитие?»

Скоро беседа затихла, и мужчина позволил себе погрузиться в приятные воспоминания.

Он очень хорошо помнил, отчего девушка так краснела нынче за чаем. Она все еще подсматривала, не понимая, что мужчина все видит и уж точно знает. Халат, хоть и объёмный, красиво подчеркивал и рост Томаса, и его стать. Эта девушка с безумно зелёными огнями глаз, смущаясь, исподтишка все-таки посматривала на него… О, он, определённо был не против любого желания, которое могло бы прийти в эту милую рыжую головку.

Ульяна ковырялась в своей тарелке, перекладывая еду из стороны в сторону. Есть вовсе не хотелось, хотя еще часа два назад девушка была голодной как волк. Но не сейчас. Странное ощущение наполняло низ ее живота, словно тысячи бабочек рвались наружу. Будто кто манил ее образом гостя или мыслями о нем. Да, образ мужчины в ванной под горячим душем не выходил из рыжей головы, он упорно пускал корни, и Уля, вспоминая все детали этой картины, буквально горела. «Как бы я хотела прикоснуться к нему, к его плечам, массировать их, руки, его мускулистую грудь, его идеальный пресс… и все остальное…», заливаясь краской, зажмурилась девушка.

– Ох, – томно вздохнула Уля вслух, буквально насильно останавливая саму себя. То, как мужчина мылся и сам снимал напряжение, не выходило у нее из головы. «Я, наверное, могла бы ему помочь в этом. Интересно, как бы я справилась?», густые и сладкие, как мед, мысли не давали покоя Ульяне. Раньше такого не было. Девушка пыталась отвлечься, вспоминая работу, но никак не могла прервать свои фантазии. Энергетика мужчины была настолько сильной, что Уля чувствовала ее всем своим телом. На небольшом расстоянии он буквально подчинял ее волю, а она мечтала оказаться в его объятиях. Девушка периодами смотрела на гостя, но стоило ему взглянуть на нее, отводила взгляд на бабушку. От его взгляда на Ульяну накатывала волна возбуждения, по телу проходила легкая дрожь, оставляя мурашки на коже. «Морок», будто мантру шептала младшая Лиходеева и продолжала ковыряться вилкой в своем ужине, абсолютно потеряв аппетит.

Ужин подходил к концу. Так же удивительным образом стихла буря за окном, разбежались тучи, открывая звездное небо и луну. Был уже почти час ночи. Марья Ильинична и Уля убрали со стола. Томас порывался было помочь, но был выгнан во двор со словами: «Пойди лучше свежим воздухом перед сном подыши». Англичанин подчинился и, шагнув за порог, был буквально поглощен ароматами дождя и диких трав. Он глубоко вздохнул, благодаря небеса за то, что этот долгий день наконец-то закончен. Завтра блогер планировал вплотную заняться исследованием.

– Томас, – раздался тихий и нежный женский голосок за спиной мужчины, и он вздрогнул, – я вам тут зарядку принесла, хотя не знаю, какой у вас телефон, но может, подойдет. – Мужчина стоял настолько близко к Уле, что ту начало трясти, словно она замерзла. Девушка схватилась за резные перила, выдохнула, улыбнулась, положила свое зарядное устройство рядом и направилась в дом. – Доброй ночи.

– Доброй ночи, – прошептал О’Коналл в пустоту и, постояв еще минуту, тоже пошел в дом.

Кровать скрипнула, принимая гостя. Мужчина с наслаждением растянулся на свежих простынях и спустя мгновение уже спал. Он не слышал ни стука в дверь, ни того, как Марья Ильинична пошла открывать, ни как она расхохоталась, увидев его шикарный багаж, полностью покрытый грязью.

Женщины приложили немало сил к восстановлению вещей Томаса. Все старинные бритвенные принадлежности, маникюрный набор и старинный перстень с головой волка – Уля едва сдержалась, чтоб не погладить ее – запрятанный в самый дальний карман наплечной сумки блогера, были вымыты и отполированы, уложены на красивый серебряный поднос и поставлены на комод в гостиной. Галстуки и шарфы были почищены и смотрелись как новые. Все рубашки и костюмы аккуратно повесили в зале на специальную вешалку. Единственный костюм, в котором Томас добрел до них, все так и лежал в деревянном тазу. За него Марья Ильинична решила взяться сама лично. А Ульяне бабка дала особое зелье. «Выпьешь его утром, и весь недосып как рукой снимет», напутствовала бабушка внучку, «А теперь ступай, спать пора».

Ульяна тихонько прошмыгнула мимо спящего Томаса и поднялась к себе. На ее кровати уже мурлыкал Мерлин. Погасив свет, девушка обняла кота и уснула с мыслями об английском блогере.

"Если уже не украл…"

6. «Если уже не украл…»

Панцирная кровать была все-таки непригодна для сна. Это была первая мысль Томаса, когда он открыл глаза ранним утром. Все тело ломило. Хотелось распрямить спину и размять затекшие мышцы. О’Коналл уже был готов вскочить со своего ложа и сделать привычную разминку, принять несколько асан. Также по привычке пролистать новостную ленту на зарядившемся за ночь телефоне, зайти в мессенджер и обновить статус в блоге… Но тут он уловил знакомый звук сбитого дыхания, легкий скрип половиц. «Снова ты, милая», – мелькнуло видением, и Томас опять устроился на кровати. Он прикрыл глаза – и отдался ощущениям. Вчера в душе, привычным образом слегка спуская раздражение от прошедшего дня, Томас ровно на секунду представил алые губки и зелёные глаза Ульяны. Он точно знал – девушка каким-то неведомым образом видела больше, чем возможно разглядеть сквозь запотевшее стекло. И сейчас она склонилась над его кроватью чтобы поправить подушку и одеяло. Несмелые, легкие прикосновения сводили мужчину с ума. Он напрягся струной, предвкушая дальнейшие действия девушки. Но та, вокруг кого крутились и крутились мысли мужчины, к небольшому его раздражению, не пошла дальше лёгких касаний. Эта мимолетная нежность, интерес девушки, её желание пусть и тайком, но подглядывать, заводили англичанина.

Уля убежала, а Томас вздохнул. Прислушался к звукам дома и разговорам. Он хоть и знал русский довольно хорошо, не мог разобрать быстрой, словно ручеек, речи девушки. Вместо этого он обвел взглядом комнату, в которой его разместили. С удовольствием заметил, что все его вещи приведены в порядок, фамильные принадлежности, перстень, о котором в запале он совсем забыл, все было здесь. Аккуратно разложенное, начищенное и выстиранное.

Все в этой светлой комнате навевало безмятежный покой. Медовый аромат трав и цветов за окном, тёплые квадраты солнечного света на полу с пляшущими в них пылинками, персидский ковёр на стене. Уют и тишина сделали с англичанином невероятное. Впервые за всю свою сознательную жизнь вместо закаливания и зарядки Томас просто повернулся на другой бок. Узоры старого ковра, сплетаясь в невероятные картины, усыпляли мужчину. А он не стал сопротивляться и провалился в сон, не обращая внимания на негромкий звук мобильного. Хотелось раствориться в безмятежности, такой, какой ещё в его жизни не было.

***

Уля буквально летала по кухне. Сонливости не было, видимо, подействовало бабкино зелье. Ночью ей снился необычный сон – и она ждала момента, чтоб по привычке рассказать его бабушке. Та всегда хорошо толковала сновидения, особенно вот такие, пришедшие накануне дня рождения или праздника. Но сейчас младшая Лиходеева хотела приготовить самый вкусный завтрак, в глубине души надеясь проложить путь к сердцу Томаса через его желудок.

– Блины – это самое быстрое, что можно приготовить на завтрак, – вслух подумала девушка, повязывая яркий фартук в горох. – Ну, Мерлин, не толкайся под ногами, наступлю же на твой хвост, а я, простите, человеческий доктор. Вот кто тебя лечить будет? Ну чего ты? Ладно, иди сюда. – Ульяна достала чистую тарелку и налила коту приличное количество сметаны. – Ты, Мерлин, обжора. Вот растолстеешь, и не будут на тебя кошечки смотреть.

Мерлин вопросительно мурлыкнул и потёрся о ногу хозяйки.

– А Том? – как можно более твердо спросила девушка кота, – Что Том? Вчера это был, между прочим, чисто научный интерес! Я не пялилась, я изучала. Редко увидишь пенис с картинки… вживую! – Уля рассмеялась, отталкивая кота. – Ну, все, все, демон! Выудил из меня таки всю информацию. Ну, беги, у меня блины горят.

Ульяна всегда говорила с котом, словно он ее понимает. Она давно подмечала тот факт, как он их слушает и выполняет все приказы.

На кухню зашла бабушка. С утра она уже отправила коз с пастухом, накормила птиц и кроликов. Теперь же Марья Ильинична присоединилась к приготовлению блинов. Она щедро смазывала их маслом, а потом вместе с внучкой начала накрывать на стол в гостиной. Горка блинов была внушительной, а к ней шли и сметана, и вишневое варенье, и гречишный мед. Солнце бликами отсвечивало от пузатого самовара, на дощатый пол ложились кружевные тени от занавесок.

Ульяна взглянула на Тома, который спал лицом к ковру. Она на секунду задумалась и произнесла неуверенно:

– Бабуль, мне сегодня сон приснился.

Марья Ильинична отвлеклась от сервировки стола и взглянула на внучку, подмечая необычный блеск в глазах и уже обычный для девушки румянец. Проследила за взглядом девушки. Тут и не надо было обладать сверхъестественными силами, чтобы понять, о ком примерно пойдет речь.

– Очень странный, я сама не могу в нем разобраться, – продолжила Ульяна, расставляя кружки.

Старушка поощрительно похлопала внучку по руке, устроилась на стуле и по привычке подперла щеку рукой.

– Садись, внученька, и рассказывай», – произнесла тепло и кинула взгляд на спину гостя. Его дыхание было ровным. – Нам никто не помешает, никто не подслушает, детка.

Ульяна сделала глубокий вдох.

– Мне снилась близость, но не просто близость… Это была настоящая, огненная страсть. Только вот дело в том, что я не запомнила лица мужчины, но….

Марья Ильинична не была шокирована началом сна. Она знала, что энергия женская течет и множится – и при растущей луне находит вот такие выходы во снах.

– Понимаешь, он только визуально был мужчиной. Я смотрю, вижу его руки, ноги, тело, чувствую его в себе… Но когда я касаюсь его во сне, то под пальцами у меня шерсть. – Ульяна тяжело вздохнула и облизала вмиг пересохшие губы.

– Детка, – спокойно произнесла Марья Ильинична, – что ты еще запомнила?

– Шерсть у него жесткая, как у волка. И я чувствую запах волка, но приятный, даже манящий. Его тепло, а точнее его тело, горячее моего, и он словно обжигает меня, но мне приятно.

– Если приятно, если нет страха, – будто отключившись от реальности, заговорила старушка, – то все хорошо. Луна тебя провела туда девочка, где тебе хорошо.

Глаза Марьи Ильиничны расфокусировались, взгляд стал туманным. Она будто не только говорила о Луне, но и видела ее этим ранним утром. Ульяна не удивилась. Она привыкла к тому, что ее бабуля вот так выпадала из реальности. Но и трактовала сны она в таком состоянии, отдаваясь невидимому потоку, всегда верно.

– А вместо положенных стонов я слышу его утробный рык, – продолжила Ульяна. – И в итоге мы вдвоем доходим до кульминации, а он мужчина или волк… Я не поняла.

– Твой сон, детка, – мягко произнесла Марья Ильинична. – Он предвестник. Тебе суждено повстречать зверя, того самого. И тебе понадобятся все твои силы, внученька. Ведь он украдет твое сердце.

И никто не обратил внимания на то, как черный кот Мерлин, вылизывая измазанные сметаной усы, пробурчал под нос глубоким человечьим голосом: "Если уже не украл…"

***

Тонкое позвякивание фаянсовой посуды, тихие, доверительные шепотки, а главное – удивительно аппетитные ароматы печёного теста – вот что наконец-то разбудило Томаса. Мужчина сладко потянулся, и только потом заметил, что в комнате он не один. За накрытым столом расположились Ульяна с бабушкой, и это немного шокировало О’Коналла. Он привык к более четким личным границам, и такое их нарушение пробудило внутренний протест. Который он, как истинный джентльмен, выразил только взглядом. Томас искренне верил, что его выражение крайнего раздражения и удивления, отразившееся в слегка приподнятых бровях, сразу же будет считано женщинами, и они поспешат удалиться, чтобы он мог хотя бы одеться в халат. Но не тут-то было. Ульяна проигнорировала полный непонимания взгляд, Марья Ильинична же просто фыркнула – и продолжила мазать блинчик вареньем.

– Милые дамы, – как можно более холодным тоном начал О’Коналл, – не будете ли вы столько любезны дать мне немного времени на то, чтоб я мог привести себя в порядок, дабы предстать перед вами…

Он не закончил, прерванный громким, острым и молодым смехом Лиходеевой-старшей.

– Вроде русским языком говоришь, мил человек, а ничего не понятно. Тарабарщина, будто у главой скорбного. – Марья Ильинична вздохнула, видя, как ее слова не вяжутся с тем, чего ожидал англичанин. – Тебе чего надобно, болезный?

– Мне необходимо одеться, – Томас многозначительно указал на свой полуголый торс. – Мне не хотелось бы смущать вас, дамы.

Мужчина многозначительно глянул на молчащую Ульяну.

– В нашем роду сложных таких отродясь не водилось. Так что не смущайся, можешь при нас облачаться.

***

Через какое-то время, переварив произошедшее, Томас все-таки присоединился к женщинам за столом. Но разговор не клеился, да блогер и не горел желанием вступать в беседу. Он был подавлен едой и чувствовал каждую лишнюю калорию, оседавшую внутри его практически совершенного тела. И снова, как и за вечерним чаем, он не мог остановиться, он поглощал блины и с вареньем, и со сметаной. Потом, осмелев, и вовсе смешал сметану с вареньем – и проглотил блин с нескрываемым удовольствием. И только успел запить все это прекрасное безумие горячим ароматным чаем с лимоном, как ожил мобильный. Томас метнулся к нему, с ужасом вспомнив, что не обновлял ленту, статус, блог. И, судя по пропущенным звонкам и сообщениям, крупно попал. Извинившись, мужчина отошел ближе к окну, не удержавшись от того, чтоб просто окунуться в рассеянный солнечный свет. Он вздохнул поглубже, улавливая свежие ароматы цветов и солнечной пыли, что поднялась от досок пола. Нажал принять вызов. И пропал из этого теплого, уютного пространства. На том конце исходилась в истерике его невеста.

– Томас! Что ты такое? Как так можно? Ты хоть видел, сколько у тебя пропущенных? У тебя палец сломан ответить?

– Скарлетт, милая, – откашливаясь, произнес Томас, съёжившись от неприятного ощущения опущенного на кожу хлыста, застрявшего где-то в холке, – успокойся. Я жив, здоров. Просто спал крепко…

– Ах, ты спал! В этой забытой богом русской деревне есть где крепко спать? На сеновале? Ты что должен был делать? Работать! А не отсыпаться до, – Скарлетт сделала паузу, высчитывая разницу во времени с Лондоном, – сколько у вас там сейчас? До полудня! Спать до полудня! Ты с ума сошел! Короче, заканчивай все там быстрее. И домой!

– Все не так быстро, милая. Ты же понимаешь. Здесь много всего. Местные ждут появления какого-то зверя. В доме, принадлежащем ведьме, накануне летнего праздника. И я хочу это разоблачить. Такая удача, что я здесь, сейчас. Пойми…

– Нет. Не понимаю. Зачем мчаться за ведьмой на край географии, к дикарям, если в Британии все в шаговой доступности, плюс твой любимый комфорт!

Томас оглянулся на женщин, мирно сидящих за накрытым кружевной скатертью столом. Как не вязался этот разговор с обстановкой вокруг! Мужчина сомневался, что здесь вообще кто-нибудь когда-нибудь кричал или ругал вот так, с ненавистью и непониманием. Черный кот спрыгнул со стула, вальяжно подошел к Томасу, мазнул его голые щиколотки пушистым хвостом. Тому показалось, что смотрел он на него с каким-то даже пониманием. Осознание резануло будто молнией – комфорт здесь, в этой тихой комнате, в белых с цветочным орнаментом стенах, в прогретых солнцем половицах, в уютных персидских коврах на стенах у старых панцирных кроватей…

– Я останусь здесь, Скарлетт, сколько понадобится. И я найду ведьму!

***

Ульяна с улыбкой наблюдала, как Томас ест блины. Ее брала гордость за его звериный аппетит. И ей очень нравилось это теплое, почти домашнее чувство. Анализировать и обдумывать его не хотелось. Это было что-то глубинное, древнее и правильное, словно особая магия.

Практически все блинчики улетели, один за другим, словно англичанин никогда в жизни не ел ничего вкуснее этого. Рыжеволосая искренне улыбалась, наблюдая, как тот смазал блин и сметаной, и вареньем, проглотил его, запивая горячим чаем. Но при первых звуках мобильного телефона мужчины улыбка с лица Ульяны пропала, и какая-то тревога возникла на душе. Девушка приложила палец к своим губам, показывая бабушке, чтобы та помолчала, и сама прислушалась к разговору на английском языке, который знала достаточно хорошо, чтобы понять разговор.

Было сразу понятно, что он не перед подругой вот так оправдывается, а перед своей девушкой. «Милая, милая и еще раз милая… Да как он может называть ее милой? Как можно назвать милой ту, которая орет на тебя, не выслушав, и не считается с твоими интересами? Томас, она же даже не слышит тебя, ей не интересно… а она для тебя милая», думала Ульяна в отчаянии и не понимала, почему он вообще оправдывается. В какой-то момент та женщина, не понимая этого, полностью обесценила его поездку, его страсть в погоне за неизвестным, его мужественность. «Ведь не каждый осмелиться поехать туда, где его никто не ждет, где другой образ жизни, другой устой, все другое», размышляла Уля, и сердце ее, и так уже сраженное этим мужчиной, забилось быстрее в желании отстоять его, защитить. Но от понимания, что он принадлежит другой, что и сам он чужд ее, Ульяны, мира, девушка тут же поникла, изумрудный блеск в глазах сменился на тяжелый болотный оттенок, ее сердечко больно сжалось, пришло осознание. «Дура, какая я дура! Конечно, он красивый, статный. Очень сексуальный и горячий, от одного его взгляда можно с ума сойти, а эта улыбка, от которой мурашки бегут по телу! Мужчина мечты, словно принц на белом коне. Но не мой. У него есть девушка, и она его ждет». Мысли перекрывали одна другую: разочарование в самой себе, в том, что так опрометчиво открыла свое сердце и дала незнакомцу занять самый его центр. И в том, что мыслями постоянно возвращалась к нему, желая прикоснуться, ощутить тепло его кожи и губ. А еще больше расшатывало весь ее мир осознание, что больше всего ей хочется утонуть в его штормовом взгляде. «Когда я успела так вляпаться?», исступленно, с отчаянием подумала девушка и совсем поникла.

– Проблемы? – допивая чай, спросила девушка у Томаса, делая вид, что ничего не поняла.

– Нет, – мужчина вернулся за стол. По его лицу ничего нельзя было понять.

– Отлично, – произнесла Уля и резко встала. Она медленно побрела из комнаты. Выдохнув за дверью и зажмурившись, чтобы не проронить слезу, девушка решила заняться домашними делами.

«С глаз долой из сердца вон. Отстраниться и как можно меньше времени уделять гостю», решила Ульяна, с печалью вспомнив отрывок из письма Татьяны Онегину: «А мы, ничем мы не блестим, хоть вам и рады простодушно».

"Он тебе тоже не нравится?"

Уля буквально заставила себя выйти во двор. Медленно, будто к ее рукам были подвешены пудовые гири, она начала снимать сухое белье. За воротами раздался шум мотора и громкая музыка, смешавшаяся с такими же громкими голосами. И уже через мгновение у ворот остановилась забрызганная грязью чуть ли не до крыши «буханка». Уля буквально выронила белье из рук и понеслась навстречу заходящим во двор друзьям.

– А вот и мы! Не ждали?! А мы приперлись! – кричала высокая брюнетка со жгучими черными глазами.

– Эй! Думала, если отменишь все веселье, то избавишься от нас?! – говорил коренастый парень с сигаретой во рту, обнимая брюнетку.

– Рыжик, с днюхой тебя! Не каждый год тебе двадцать пять! – бросился обнимать Ульяну парень с длинными, темно-русыми волосами, вручая огромный букет ромашек с незабудками.

– С днем рождения! – более сдержано произнесла блондинка, снимающая все для своего блога.

– А вот и я! – довольно симпатичный накачанный парень зашел последним с огромной связкой воздушных шаров и черным тортиком, на котором было написано: «Ведьмы не стареют». – Кнопка, сейчас я тебя расцелую, но сначала торт поставлю в холодильник и шары в дом занесу.

На веранду вышла старшая Лиходеева. Она поочередно поздоровалась с гостями и радостно вздохнула. «Может, ребята отвлекут Ульяну от нашего заморского гостя?», – с надеждой, но без особой уверенности подумала Марья Ильинична. Она немного отошла в сторону, пропуская парня с тортом в руках.

– Сема! Мальчик! Как же ты вырос, – рассмеялась старушка.

– О, Марья Ильинична! Здравствуйте. А мы вот решили к вам приехать. Как говорится, если Магомед не идет в гору, то гора придет к нему, – отвечал Сема, по-хозяйски заходя в дом. – Кухня там же, где и прежде?

Шумная компания, поздравления с днем рождения и смех отвлекли Томаса от невеселых мыслей. Нет, его не раздражало то, что Скарлетт, его девушка, не особо интересовалась его делами. Он считал, что она и не обязана. Ведь они – два взрослых, состоявшихся человека. И у каждого своя жизни. Но иногда ему остро желалось, чтобы женщина, которую он мог бы назвать своей, была рядом с ним. Скарлетт не считала это необходимым. Её независимость, ярый феминизм в вопросах отношений никогда раньше не смущал Томаса. И он не мог понять, почему эти привычные установки теперь ломались с треском. Отчего на простое любопытство Ульяны после его разговора по телефону ему вдруг безотчетно захотелось все рассказать. Вот прямо все. Просто сесть рядом, обнять её, он был уверен, податливое тело, зарыться в рыжие волосы, втянуть их аромат, переплести их пальцы… И поделиться своими сомнениями, страхами, на мгновение потерявшись в ней. И не чувствовать себя слабым. Да, он был уверен: рядом с ней, держа её в объятьях, он никогда не почувствует себя слабым. Скарлетт… Рядом с ней о такой близости даже не думалось. Это казалось чем-то явно неправильным. Даже мысли не было о том, чтоб пожаловаться ей о чем-либо. Ведь она ему не жаловалась, никогда. Она была сильной и держалась за эту свою силу. А Ульяна, Том чувствовал это, была другой. Мягкой, тёплой. Заботливой. Ведь О’Коналл слышал, как она работает в прачечной, трудясь над тем, чтоб очистить его вещи. С какой аккуратностью она затем разместила их потом в комнате. Никто никогда не проявлял такой заботы о нем. И слева защемило, зацепило. Сильнее, чем ожидал мужчина. Его тянуло к девушке. И когда длинноволосый прилюдно и фамильярно назвал её «Рыжик», что-то темное, тяжёлое всколыхнулось внутри англичанина. Будто чужой зашел туда, где все принадлежит только ему, Томасу. Неожиданно для себя он вскинул голову и рыкнул, будто зверь.

Парни сами раскрыли ворота и загнали свою «Буханку» во двор. Девчонки начали выгружать провизию. Коренастый достал из багажника тряпки и начал оттирать лобовое стекло от грязи, а русый парень по-свойски обнял Ульяну, притягивая девушку к себе. Та рассмеялась в ответ, отталкивая его, но безуспешно.

– Помнишь? Ты моя «невеста»?

– Тоха, – еще громче расхохоталась младшая Лиходеева, – это когда было?

Наблюдая за шумной компанией друзей Ульяны через окна веранды, Томас то сжимал, то разжимал кулаки. Он неуверенно переминался с ноги на ногу, не решаясь обозначить свое присутствие для Ульяны. Мимо прошёл Мерлин. Кот уже было занёс лапу над порогом, но развернулся к Тому и зыркнул на того своими желтыми демонскими глазищами. Он протопал к мужчине, прошёлся хвостом по ногам, будто приглашая его присоединиться к компании. Томас глянул на улицу. Там ребята вытаскивали сумки с едой и напитками. Длинноволосый «Тоха» по-хозяйски улыбался, все еще сжимая Ульяну. Он с неким безразличием держал руку на плече девушки. Мерлин, проследив взглядом за тем, куда смотрел Томас, мявкнул, соглашаясь.

– Сумасшедшие! Вы как добрались-то? – Уля наконец-то выбралась из объятий Антона.

– Так, мы же на уазике! На «Буханке». Она разве только не летает, – ответил коренастый парень, наконец-то сдавшись и бросив тряпку на траву. – Нет, так его не отчистить!

– Я так вам рада. Жорик, Анюта! Кстати, Венер, тебе с этим темным цветом волос просто бомбически! Но… Блин, я же не планировала гостей, у меня ничего не готово, – растеряно и с сожалением произнесла девушка.

– Ой, я тя умоляю, мы все купили. От хлеба, мяса, сыра до овощей, фруктов. И море алкоголя, – доставая бутылки красного вина, проинформировала Венера, – нужно все только разложить по местам.

– А ну-ка разошлись все от моей Кнопки! Я не какой-то там «жоних», как-никак целая седьмая вода на киселе и вообще почти родной брат. Хоть и троюродный! – проголосил Семен. Он подошел и начал целовать Ульяну в щеки ровно двадцать пять раз. – Все, сестренка, теперь ты официально зацелована!

***

Семен так и стоял в обнимку с Улей и что-то той шептал на ухо, показывал, какие новые тату набил на своем теле. Лиходеева же без смущения щупала того за пресс и бицепсы. Но при этом девушка заметила Тома, все еще стоящего на веранде. Его длинные пальцы аккуратно поправляли волосы, очки. Все в нем было безупречно. Девушка смотрела на О’Коналла с грустью в глазах, осознавая, что он не ее мужчина. И в этот момент Ульяне на самом деле хотелось только одного – чтобы он вышел, притянул ее к себе, зарылся своими пальцами в ее волосы, чуть массируя ее голову, и сказал ей, что только она ему нужна. И больше никто. Но тут к ней снова подошел Антон, требуя внимания, и она вынуждена была отвлечься.

– Он тебе тоже не нравится? Этот «Тоха»? – горько усмехнулся коту Том, но тот только мявкнул громче. – Как думаешь, стоит вмешаться?

Мерлин кивнул в ответ. Мужчина приосанился, провел рукой по волосам и поправил очки. Нужно было идти туда, ему этого ужасно хотелось.

– Пожелай мне удачи, котище.

Мерлин ободряюще мурлыкнул в ответ.

Во дворе была суета. Но Томас решил не обращать на неё внимания. Он сразу направился к имениннице.

– Некрасиво получилось, – немного мрачно произнёс мужчина. – У Вас день рождения, а я без подарка.

Антон недобро зыркнул на англичанина, подмечая его акцент. А тот в ответ опустил голову и глянул из-под ресниц. Взгляд сверкнул как кинжал. Рык застрял в горле.

"Наслаждайся моментом"

От взгляда англичанина по коже Ульяны пробежали мурашки.

– Томас, да ты сам подарок. Учитывая, как ты явился. Не переживай, ты же не ясновидящий и не экстрасенс. Ты не мог знать, что так вот произойдет. Расслабься и наслаждайся. И помоги ребятам, – ободряюще произнесла девушка, чувствуя напряжение мужчины и стараясь разрядить обстановку. – Ах, да! Ребята! Прошу вашего внимания, я хочу вас познакомить с нашим гостем.

О’Коналл немного расслабился, оказавшись привычно в центре внимания. Он встал в обычную свою стойку, расправил плечи, и его лицо озарила ослепительная и весьма обаятельная улыбка.

Все, кто приехали, на мгновение бросили свои дела, и подошли к троице. Ульяна начала с иностранца.

– Итак, ребят, это Томас О’Коналл. Блоггер, путешественник. Его, видимо, сам черт загнал к нам в Аскулы. Томас решил развеять все мифы нашей ведьмовской деревушки. Что же, искренне, желаем тебе удачи.

Мужчина склонился в лёгком поклоне, чем вызвал некоторый шок у ребят. И только один из них, тот самый, парень с темно-русыми волосами, скривился презрительно, и пробормотал что-то, судя по всему, обидное. Уля стукнула его по плечу, а Томас так и не понял смысл рифмы в его словах.

– Это Анна, тоже блогер, но ведет блог про уход за телом, – именинница еще помахала кулаком у лица парня и затем указала на голубоглазую блондинку. В ответ англичанин взглядом предложил девушке рукопожатие, и та ответила с лёгкостью, затем убрала руку и улыбнулась.

– Очень приятно. Я вас, кстати, знаю. Иногда смотрю ваш блог и стримы. Но порой я с вами не согласна. И да, в Аскулах можно свое сердце потерять и разума лишиться, – проговорила Анна и обняла с другой стороны Семена, который до сих пор обнимал Улю.

– О, для меня большая честь, что вы, милая леди, интересуетесь моей скромной работой. С удовольствием подискутирую с вами на сверхъестественные темы.

– А это Венера и Георгий, можно просто Гога или Жора, они муж с женой, – продолжила Уля, указывая на высокую брюнетку и среднего роста парнишку коренастого телосложения.

Томас перевёл взгляд на тех, о ком говорила Ульяна, и улыбнулся ещё шире.

– Очень приятно. Надеюсь, вам понравится у нас, – спокойно произнесла брюнетка, а Георгий пожал британцу руку. Тот ответил крепким рукопожатием.

– Очень приятно, Венера, Георгий, – повторил он еще раз.

– О, а это Антошка, можно просто Антон. Я знаю его с пеленок. Мой хороший друг, – Уля ловко увернулась от поцелуя в щеку, представляя парня О’Коналлу. Англичанин даже не удостоил того взглядом. Ему, против всякой логики, ужасно не нравилось это почти хозяйское отношение Антона к Ульяне. «Нужно быть учтивым, он ее гость», мысленно встряхнул себя мужчина и улыбнулся.

– Здравствуй. – Антон весьма фамильярно обернул руку вокруг плеча рыжей. – Да, я Улю знаю давно. Помню забавную историю, когда мне было лет пять, а Ульяне четыре года. Мы тогда поженились. Уль, помнишь?

Парню очень хотелось здесь и сейчас, под взглядом неприятного ему иностранца как-то пометить Ульяну, показать, что она, хоть и по старой памяти, но его.

– Да, было дело. А соседский мальчишка нас женил, – Ульяна рассмеялась нарочито громко. Она понимала, что надо как-то сменить тему, но зачем-то добавила еще подробностей. – Я помню, как нам родители эту свадьбу припоминали. До сих пор припоминают.

Томас мельком глянул на девушку. Ему отчаянно захотелось быть частью её смеющегося, простого и тёплого мира.

– И мужчина стальные булки Тольятти! Семен! Мой самый лучший друг и брат по совместительству. Троюродный, но братишка.

Наконец-то познакомив англичанина со всеми, Ульяна посмотрела на него. Сейчас она забылась и не помнила про то, что его ждет другая. Девушка просто не хотела думать об этом. Она хотела быть счастливой.

Все разошлись по своим делам. Девушки отправились на кухню, Семен пошел топить баню, Антон из сарая доставал садовую мебель, Руслан разжигал мангал. А Уля все стояла рядом с Томасом, не в силах оторваться от его глаз.

– Не бойся, расслабься и наслаждайся моментом. А я обещаю, что все будет хорошо. – Девушка взяла Тома за руку, и ее словно током прошибло. Это было настолько мощно и неожиданно, что девушка едва сдержала судорожный вздох. Она вдруг увидела себя будто со стороны, лежащей в истоме под сильным, прекрасным телом Томаса. Ее волосы рассыпались на траве, пальцы тонут и путаются в медовых кудрях мужчины. Его лопатки двигаются под бледной кожей, по веснушчатым плечам скатывается пот. Тягучий мед разливается по их телам. Мужчина вскидывает голову и стонет ее имя сквозь плотно сжатые зубы, а она сама выгибается под ним и выдыхает его имя… Коленки подкосились, и Уля едва удержалась на ногах. Она мотнула головой, прогоняя видение. И только удостоверившись, что снова крепко стоит на ногах, повела блогера за собой, к ребятам.

По венам Томаса будто выстрелили атомной бомбой. На секунду он почти задохнулся от тягучего ощущения, плывущего по венам медового наслаждения. И Ульяна, что едва удержалась на ногах… Это било под дых. На секунду он будто ослеп и увидел во тьме, как девушка выгибается в его руках, а губы шепчут его имя. Но О’Коналл тряхнул головой, в точности повторяя движение Ульяны, и прогнал видение.

– Жора, научи нашего гостя готовить «настоящий шашлык-машлык»! – передразнила парня младшая Лиходеева и, оставив О’Коналла с парнем, пошла к девчатам на кухню.

***

Стол ребята разместили в саду под старой приземистой сучковатой вишней. В детстве Ульяна с друзьями любили играть под этим деревом, грызть ароматную вишневую смолу. Накрытый вышитой цветами скатертью стол наполнялся яствами. У забора между двумя яблонями натянули гамак и накидали туда разномастных подушек. Парни вытащили из «буханки» старенький магнитофон и врубили заводную мелодию. Марья Ильинична с Мерлином на коленях разместилась на открытой веранде за столом. Она тасовала старинные карты, с удовольствием наблюдая за молодёжью.

Девчонки быстро нарубили свежих салатов, заправив их зеленью и душистым маслом. От ароматов у Томаса закружилась голова. Запах жареного мяса, чеснока, подсолнечного масла, петрушки, укропа. Ему казалось, что вот она – сама суть лета. Смех друзей, дым от мангала, стоящего немного дальше от стола, яркие цвета овощей и трав. И зелёные глаза Ули, полные радости и огня.

Англичанин с удивлением наблюдал, как Жора мастерски колдует над шашлыком. Он то раздувал огонь, то тушил его водой из бутылки, крутил шампуры, будто фокусник.

– Настоящий шашлык-машлык, – заметив, что Том наблюдает, начал Жора, поучительно подняв палец вверх, – это не то, что ваше это барбекю! Или что вы там жарите у себя! Настоящий шашлык-машлык – это искусство, брат.

Мужчина одобряюще похлопал О’Коналла по плечу и жестом предложил раздуть угли. Он вручил в руки опешившего англичанина кусок плотного картона и кивнул, давай, мол, интурист, не дрейфь! Томас криво усмехнулся, добавляя этим себе уверенности, и приступил к шашлыку.

– Держи, – подошедший Семён протянул O’Конеллу запотевший бокал пива, – немного аперитива в качестве дидежистива. Да не дрейфь, турист. Пей! Давай, для храбрости.

Томас в два глотка осушил бокал, чем вызвал одобрительное присвистывание парней.

– Силён, турист! – рассмеялся Жора, хлопая Томаса по спине. – Только за шашлыком следи!

Через какое-то время усилиями в большей степени парней, чем Тома, шашлык был готов. Его уложили на широкие тарелки, которые вынесла Венера. Она с улыбкой смотрела на мужа, а тот не преминул ущипнуть её за попу.

– Ничего её могу с собой поделать, – прокомментировал он свои действия, – все время хочу её щупать.

Семён одобрительно заржал, и ребята направились к столу.

Проклятие Веданы

9. Проклятие Веданы

Пока все усаживались, Ульяна сходила в душ. Бабушка настояла на том, чтоб именинница переоделась. Старшая Лиходеева с любовью достала из старого гардероба белый сарафан длиною до колена. Его подол был украшен вышивкой «ришелье». Бабушка усадила внучку напротив старинного трельяжа в мощной фигурной оправе. Тут же рядом на столике уже были подготовлены и гребни, и цветы, и ленты.

– Уля, милая. Сегодня не простая дата. Тебе исполнилось двадцать пять лет, – начала Марья Ильинична, расчесывая волосы внучки, вплетая цветы и ленты в ее косу. – Магия числа этого формируется под воздействием цифры семь, что получается при сложении двойки и пятёрки. Семерка означает везение, что сопутствует всем начинаниям человека. Символ тайны, познания неизведанного. Семерке соответствуют семь главных планет, дней недели и нот гаммы. Бог сотворил мир за семь дней. Это мудрое и священное число с огромной мистической силой, что распространяется на число 25 и дает ему еще больше магии.

– Двадцать пять, – произнесла Лиходеева-младшая, глядя на себя в зеркало и не узнавая. Бабушка будто окутала внучку магией, и та стала еще красивее. Ее глаза горели изумрудным огнем, а губы стали цвета спелой вишни.

– Смотри, какая красавица выросла. Жениха бы тебе хорошего, – с добротой произнесла Марья Ильинична. – А что? Присмотрись к нашему гостю, он так на тебя смотрит. С жадностью. Мужчина красивый, статный, обеспеченный.

– Ой, ба, прекрати! У Томаса девушка… – вздохнула Уля, отгоняя мысли, которые только и крутились возле англичанина. Она посмотрела в старинное зеркало, которое передавалось из поколения в поколение.

– Ну, не расстраивайся! Фи, подумаешь! Невеста там у него. Уедет, значит не твое. И не вздумай даже переживать из-за мужика. Это он должны страдать, упуская тебя. А твое тебя всегда найдет, – старшая Лиходеева вплела в косу изумрудную ленту и отошла на шаг, рассматривая свою работу. – Тогда присмотрись к Антону. Идеальный мальчик и свободный, тебя любит с пеленок. И карьера в хирургии у него успешно складывается.

– Ой! – Уля, пропустив слова об Антоне, внезапно подскочила от испуга.

– Что такое? Девочка моя, ты чего испугалась так? – настороженно вскрикнула бабушка.

– Бабуль, я только что вместо комнаты в зеркале увидела тьму. Вместо тебя за моей спиной стоял огромный белый волк. Что это означает? – нахмурив свои рыжие брови, произнесла Ульяна.

– Я подумаю над твоим видением, – спокойно произнесла Марья Ильинична, загоняя внутрь вдруг поднявшуюся тревогу. – Ну-ка встань, покрутись. Точно красавица. А о ком ты думала, когда увидела волка в зеркале?

– О нем, об Томасе, – смущенно произнесла Уля, поправляя косу и расправляя сарафан. – А что?

– Да нет, все хорошо. Это я просто спросила.

Старшая Лиходеева тяжело вздохнула.

– Ба? Я же вижу, что что-то не так. Ты меня сама этому учила, – сказала Ульяна. – Рассказывай.

Веда стащила у него документы, деньги, мини портреты, рисованные то ли угольком, то ли карандашом. Говорит, еще на нем было кольцо с головой волка, она и его сняла с него.– Хорошо. Чему быть, того не миновать, – произнесла Лиходеева-старшая, легонько перебирая волосы внучки, и, будто заглядывая в седую старину, продолжила. – Есть одна старая история. Она связана с нашей семьей. Может это, конечно, и легенда наша. Однако твоя прапрабабушка уже не первый век живет. Родилась она еще в 1800 году, хотя в паспорте написано, что в 1920 году. Бумаги о рождении утеряны, и при смене паспорта дату поставили, опираясь на ее внешность и здоровье. Но с ее слов родилась она в семье сильного мага Лиходея. Оттуда, от него и наша фамилия. Наш предок силен был, крепок, как энергетически, так и физически. Настоящий богатырь с великими тайными познаниями. И славился он тем, что оборотней рвал на части, деревни спасал. Слухи о нем дошли и до Европы, письма писали, звали в ряды охотников за нечистью. Но Всеволод не пошел, не поехал. Его жена была ведуньей, лечила всех в округе. Их семью любили и почитали. Детишек было у них сначала двенадцать, а потом родилась Ведана – наша баба Веда. Да, она такая древняя. И вот, когда отца не было, на фронте тот был, а жили Лиходеевы тогда в Алуште, около Черного моря. Так вот тогда, будучи еще ребенком, Веда стащила с чердака один из ритуальных кинжалов отца, каким он убивал вервольфов. И ушла Ведана на речку Улу-Узень играться с этим красивым кинжалом. Но спустя какое-то время к девочке из-за кустов вышел британский солдат. Был он ранен, но при этом силен. Он что-то ей говорил на своем языке, но Веда не поняла и испугалась его, посчитав, что мужчина на нее нападает. И вот молоденькая наша бабка Ведана заколола того насмерть. И перед смертью он проклял ее. Но о проклятье узнали мы позже, когда кто-то из наших начал учить английский язык. И тогда уже старая Веда рассказала слово в слово, что ей поведал солдат. Оказалось, он не нападал, а просил помощи. А когда бабка зарезала того, он в агонии перед смертью, на последнем издыхании проклял ее. «Будь ты проклята, девка деревенская! Не знать тебе покоя, до тех пор когда, когда два наших рода соединяться в один род и родится наследник!».

Ульяна так сосредоточенно слушала бабушку, что будто растворилась в истории. А пальцы сами по себе очертили морду волка, которую она увидела на перстне Томаса и едва удержалась тогда ночью, чтоб не прикоснуться к старинному на вид украшению.

– Мать потом очень долго бранила Ведану за безрассудство, да что уже ничего было не исправить. – Закончила свой долгий рассказ Марья Ильинична. – Вот такая история, внученька. Прошу тебя, будь осторожна, ты очень похожа на Ведану в молодости. Я видела ее портрет, который она прячет в своем старом сундуке. Вы как две капли воды схожи… И что удивительно, она ведь потом медсестрой стала. А ты вот врачом.

Бабушка погладила Ульяну по волосам.

– Ну ладно, беги к друзьям, а я на веранде с картами посижу, а может вообще уйду к бабке Веде, а утром придем с ней. Уж очень сильно старуха хочет тебя поздравить. Все, пойду я. Да и ты беги, гости ждут.

Лиходеева-старшая еще раз окинула внучку взглядом и вышла из комнаты.

Выслушав рассказ бабушки, девушка все не могла отделаться от мысли, что вместе с ним что-то важное ждет ее за порогом этого дня. В конце концов, решив не зацикливаться на всем этом в свой день рождения и уделить время самой себе, Ульяна чуть подкрасила реснички и нанесла свой любимый аромат. Запах пионов, ее любимых цветов, окутал девушку, даря ей легкий и немного боевой настрой. Вдохнув аромат полной грудью, Ульяна Лиходеева решила плыть по течению. «Будь что будет. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет», повторила она про себя слова, которые часто говорила Ведана. «Да и бабуля права. Мое меня найдет».

Ведьмы

Уля вышла на открытую веранду и огляделась. Приятное чувство согрело теплом: все было готово, стол заставлен едой и напитками. Гости уже собрались, расселись и разливали вино девушкам и водку, самогон, коньяк мужчинам. Младшая Лиходеева босиком подбежала к ребятам и увидела, что место на длинной лавке, покрытой ковром, только для нее между Томасом и Антоном. Те, как магниты с разной полярностью, готовы были как можно дальше сесть друг от друга, но явно хотели ухаживать и сидеть рядом с рыжей. Улю эта картина заставила улыбнуться, и она с легкость и грацией кошки села между мужчинами. Томас втянул привычный уже аромат с легкой луговой ноткой медовых цветов и свежести. От холки по позвоночнику прокатилась тяжелая, но приятная волна. Англичанин едва удержался, чтобы не облизнуться.

– Простите, что задержалась, но бабуля, сами понимаете. Я так счастлива, так рада, что вы приехали в этот день, что у меня есть друзья, которые, и в огонь, и в воду, днем и ночью, готовы прийти как на помощь, так просто – произнесла Уля, в голосе зазвучали слезы.

«Какая чувствительная. Милая», вздохнул Томас, не сводя с девушки глаз.

– Ребята, я вас люблю, честно! – Уля окончательно расчувствовалась. Она была словно пьяная и рвалась высказать все, что было на душе. Присутствие Томаса рядом неожиданно согревало, и в то же время было немым вызовом.

– Ну, за любовь! – пародируя известного генерала, громко проговорил Жора. Он поднялся, показывая и остальным мужчинам, что надо встать, и первый опустошил рюмку. Уля обратила внимание, что англичанин встал и без намёков от Жоры.

Музыка звучала фоном для смеха и звона посуды. Томас заслушался простой мелодией и словами песни, льющейся из динамиков. Хотелось взять Ульяну в руки и танцевать с ней.

Антон поспешил поухаживать за именинницей. Он буквально свалил ей в тарелку всех салатов понемногу и мяса. На тарелке получилась гора из еды, на которую девушка смотрела очень скептически. Парень явно перестарался. Но тут девушка поймала себя на мысли, что Антон ее вовсе не интересует. Она аккуратно наблюдала за Томом. "Как благородно и в то же время просто он ведет себя и как отличается от всех", размышляла девушка, буквально теряясь в штормовом взгляде. О’Коналл сидел, держа идеальную осанку, с непередаваемой грацией пользовался столовыми приборами, но без франтовства. Он, к примеру, не оттопыривал мизинчик, поднимая рюмку, как это делал Антон. И улыбался легко, без тени фальши, хоть и было заметно, что он все-таки немного теряется в шумной компании закадычных друзей.

– Ты в порядке? Все хорошо? – Почти шепотом спросила Ульяна у Томаса, и чтобы привлечь его внимание, аккуратно положила руку ему на бедро и тут же убрала.

Томас легонько дернулся за ее рукой, его тело просто среагировало. Она переживала за него! Томас уже хотел было обхватить ее ладошку и может даже прижаться ближе к этому касанию… Но тут встал Семен.

– Итак! У нас есть обычай, – немного торопливо начал парень, оглядывая компанию, – Каждый день рождения мы перечисляем факты об имениннике. И каждый год фактов больше ровно на один.

Уля с благодарностью посмотрела на Сему за то, что он озвучил известную им всем информацию для Томаса. Англичанин кивнул головой, принимая ее.

– Итак, я первый. – Продолжил после паузы Семён. – Можно несколько сразу, но всего их должно быть двадцать пять. Первый факт! – парень легонько ударил вилкой по стопке, – Уля лучшая в мире сестра! Второй факт. Лучше ее не злить, она мне в детстве сломала палец. Факт номер три! Уля ревела тогда больше меня, так как боялась, что я умру. Уля, я обожаю тебя! Этот тост за тебя Кнопка!

Под крик «Ура поздравляем!» все дружно выпили.

Парни посматривали на Томаса, но он смело пил, закусывая мясом и овощами. Жора даже присвистнул, оценив, как залихватски, «по-гусарски», как выразилась Анна, он опрокидывал спиртное. Ещё и вставал при каждом тосте за именинницу. «С локтя будет пить или нет?», подумала блогерша и улыбнулась манерам британца.

Дальше тосты пошли буквально друг за другом, бокалы, рюмки постоянно пополнялись и выпивались. Между тостами велись разговоры, а расслабленные от алкоголя девушки и вовсе танцевали, и пели в перерывах между тостами. К ним же присоединялись Семен и Жорик. Антон сидел и только наблюдал за тем, как остальные веселятся. Он поглядывал на Томаса, но тот делал вид, что ничего не замечает. Его манила Ульяна. И та, когда танцующие возвращались за стол, будто специально задевала мужчину, его пальцы, запястье. Мужчину прошибало раз за разом. Робость и наивность девушки, и в то же время ее внимательность и какая-то простая эмпатия грели его сердце. Вначале Томас тихонько посмеивался над тем, что они то вместе потянутся за одним и тем же, то Ульяна просто положит свою руку поверх его, пока тот не ест. Но чем дальше, тем эти вроде как случайные касания раскрывали в сердце англичанина что-то новое. Все время Ульяна вроде как пыталась незаметно ластиться к нему, словно домашняя кошка. Но стоило О’Коналлу взглянуть на рыжеволосую, как она выпрямлялась в спинке, отворачивалась и игриво водила своими пальчиками по своей шее и ключицам. И вдруг Томасу стало просто и тепло. Уля смотрела на него из-под опушенных ресниц. Вино расслабило ее, зажгло кровь. Хотелось чего-то, чего она пока не знала сама.

Музыка играла на фоне, все факты об Ульяне уже были рассказаны, и компания перешла к английскому блогеру. Но узнать каких-то подробностей почти не удалось. Мужчина отвечал достаточно скупо, предлагая подписываться на блог, делая акцент на том, что там и на русском много статей. Однако, не касаясь личного, он все-таки поведал компании историю своего расследования. И, хотя Уля была хорошо знакома с историей охоты на ведьм в Салеме, она завороженно слушала Томаса, буквально растворяясь в его сильном, хорошо поставленном голосе. Девушка не слышала и не видела никого больше – только его.

Томас произносил все это тоном немного похожим на учительский. Но таков уж он был – всегда старался оперировать фактами и излагал их, будто энциклопедия. Беспристрастно. За это Скарлетт часто звала его «ботаником». А вот Уля ловила каждое его слово, и это согревало сердце.

Томас выдохнул, завершая свою мини лекцию.

– И вы отправились туда? – задала вопрос Анна. – Но с какой целью, Том?

– Вы не поверите, милая девушка, но до сих пор еще сильна вера в то, что там действительно орудовали ведьмы. И я занимался там исключительно разоблачением. Я работал в архивах, встречался с потомками участников тех событий. Местная библиотека предоставила мне материалы, с которыми я работал по мере своих скромных сил.

– И выяснили? – Анна даже перегнулась через стол, так увлечена она была разговором.

– Я лишь подтвердил медицинский факт. Заражение спорыньей. Урожай был испорчен. Те, кто покрепче здоровьем, выстояли от симптомов. Дети и старики, как более слабые, проиграли.

– И что же? – не унималась Анна. – Ведьм вы там не обнаружили?

Томас усмехнулся.

– Я обнаружил тех, кто до сих пор в них слепо верит. Не ожидал в двадцать первом веке встретить такое мракобесие!

– О, – подключилась Венера, отставляя в сторону стакан с вином, – я читала! Вас хотели выкрасть… некое сообщество!

Томас легонько кивнул. Сейчас, под деревьями, среди цветущих бархатцев, роз, лилий, за накрытым праздничным столом, верить в ту опасность быть украденным, верить, что ты в зоне интереса тех, кто верил в салемских ведьм, казалось глупостью.

– Так что там с ведьмами? Нашли? – пресекла его рассуждения Анна.

– Ну, конечно же, нет! Это глупость!

– Ну, не все потеряно, – улыбнулась девушка, кидая взгляд на именинницу, – вполне возможно, что встретите их в самый неожиданный, но идеальный момент.

В ответ О’Коналл только звучно рассмеялся, обнажая белоснежные зубы.

И тут Ульяна не выдержала. Что-то в ней било через край. Она порывисто встала и с вызовом посмотрела на мужчину.

– Том! – звонко произнесла она, явно заведенная рассказом, и доказательствами, о том, что ведьм не существует. – Том, а как же я?

Рыжая встала на лавку, чтобы быть выше и, глядя на мужчину пронзительным взглядом, рассмеялась как настоящая ведьма, остро и громко.

От неожиданности англичанин едва не поперхнулся лимонадом. Он уставился на девушку.

– А ведь есть же ещё фея Моргана, – Уля разом вспомнила сказки, что ей рассказывала бабушка.

Ей захотелось высказать все это, а еще, самую малость, козырнуть перед приезжим красавцем своими знаниями. Да, это было по-детски, и Уля не узнавала саму себя. Но и удержаться не могла. «Да, мы тут не лыком шиты!», эта мысль буквально плясала в ее голове.

– И король Артур. Говорят, что он спит на волшебном острове фей Авалоне и что увезли его туда именно ведьмы. Галстонберри, Том! Что ты можешь сказать по этому поводу? – Лиходеева-младшая наклонилась и игриво растрепала волосы О’Коналла, зарываясь в них пальцами. Она утонула в этом ощущении. «Так и знала, что они фантастически мягкие. И такой аромат… интересно, какие на вкус его губы?»

Девушка вернулась на свое место в ожидании ответа. Ей так хотелось доказать этому неверующему Фоме, что ведьмы существуют. И что в эту ночь она буквально ощущает в себе, как зарождаются где-то глубоко в ней эти древние силы. Как ее род зовет ее туда, где она еще не была – но обязательно должна оказаться! А ещё ей захотелось стряхнуть с британца это спокойствие и выражение безграничного терпения. «Как там бабушка учила свечи взглядом зажигать и мысли читать?», мелькнула досадная мысль, «ничего сейчас не могу вспомнить».

Томас не мог отвести взгляда от девушки. Ему хотелось бы поверить… в нее. Но он откашлялся, поправил очки, и начал говорить совершенно не то, что хотел на самом деле.

– Да, есть такое поверье. Но именно поверье! В средние века люди верили, что земля вокруг древнего монастыря Гластонберри хранит тайну Артура и его королевы. Монахи даже отыскали их могилы. Но кости были гигантскими! В древности, да еще даже древние греки, натыкаясь на кости мамонтов, верили, что это останки их героев. Вот и монахи Гластонберри решили, что там похоронен Артур, герой седых веков! А коль скоро в легендах местом упокоения короля назывался Авалон, – Томас эффектно щелкнул пальцами, как бы приглашая слушателей сделать самостоятельные выводы. Он глянул на Ульяну, подметив, что девушка взволнована, в ее взгляде была надежда на сказку. Волны некой силы шли от нее, и в этот момент О’Коналл мог поверить и впрямь, что она ведьма.

– Места, где по преданию находится мистический остров и правда неимоверно красивые, – прикрыв мечтательно глаза, произнес Томас, – холм Гластонберри зелен, будто изумруд.

Он хотел еще добавить, что цветом этот таинственный остров напоминает глаза Ульяны, что воды озера так же глубоки как ее взгляд – и так же губительны для глупца, что решит их покорить. Но уловив взгляд Антона, он вдруг передумал.

– Воздух там невероятен. – Продолжил мужчина, отводя взгляд. – И туманы, что поднимаются по утрам, только добавляют волшебства. Но прекрасный мистический остров Авалон всего лишь красивая легенда. Мечта, если хотите! Кельты принесли это название с собой, ведь так назывался полуостров Авалон в Уэльсе, священном для них. Они несли его в своей памяти, как память о родине, далекой и покинутой. Место вечного блаженства. Но сам Яблочный остров Авалон лишь прекрасная легенда.

Русалки

11. Русалки

– Ну, хватит, – вклинился Антон. Он отходил покурить, и всех за столом обдало запахом табака. Парень подсел к Ульяне, приобнимая ее, – Хватит лекций! Давайте лучше на реку пойдем.

– Ночное купание! – хором вскрикнули девушки. Они сразу же побежали переодеваться, а Жора подошел к О’Коналлу с пояснениями, – Понимаешь, брат, это наша традиция. Обязательно искупаться в реке ночью!

– Не, не. Какая речка! Она после бани. Сначала я вас всех как следует отхлыстаю по вашим попкам. А потом охлаждаться в речке. – Перебил Семен Антона и грациозно открыл дверь в баню, приглашая туда народ. – Места всем хватит. Занимаем места согласно купленных билетов. Добро пожаловать в сердце Руси. Обычно паримся мы группами и голыми. Но сегодня сделаем групповушку. – Семен смотрел на мужчину, его забавлял иностранец.

Томас и правда встал как вкопанный. Нет, как-то на отдыхе в Финляндии он посещал общую сауну, но от нее у мужчины не рождалось внутри это тягучее ощущение, для него в финской сауне не было чего-то, что явно читалось в этой вот русской баньке. Огня, первобытной жажды быть пропаренным до костей, очищенным и будто заново рожденным.

– Не дрейфь, если нет плавок просто в труселях пошли. Мы все тут в труселях. Жора, так тот вообще в семейниках. Любит свободу. – Брат Ульяны прямо при Томе разделся до серых боксеров. Мимо прошли в баню Жора в широких шортах и Венера в купальнике.

Присоединился Антон. Он был единственным, кто взял плавки. Уля с Анной зашли в купальниках. Именинница была в купальнике болотного цвета, лиф тонкой тканью прикрывал красивую пышную грудь. Заниженные шортики очерчивали бедра. Долго размышляя и борясь с самим собой, Том все же разделся до трусов и зашел в баню, а за ним Семен, закрывая плотно дверь. Уля уже сидела на второй полке, свесив ножки вниз. Когда дверь закрылась, взгляд девушки проскользил по фигуре британца и ее охватило тягучее возбуждение. На миг она представила, что в бане только они вдвоем. Она сидит между его ног, а ее губы касаются желанного тела мужчины. Ульяна глубоко вздохнула, пытаясь отогнать свои фантазии и скрыть желание, но розовые щечки и учащенное дыхание выдавали ее возбуждение. Томаса обдало жаром. Он будто считал с лица Ульяны ее потаенное желание и ментально разделил его. Представил, как зажимает ее рыжую голову в своих ладонях, направляя алые губки к своему паху, нажимает большим пальцем на нижнюю уже слегка искусанную губу – и теряет себя.

– Так, не стоим, рассаживаемся. Кто первый ложись. – Командовал Семен, надевая на всех смешные банные шапки. – Уль, раздвинь-ка ноги, пусть турист сядет на нижнюю лавку. Ты хоть будешь человеку пояснять, что к чему.

Все прыснули смехом, кроме Ульяны и Тома.

Мужчина оглядывался, отмечая про себя уют старых деревянных стен бани. По потемневшим брёвнам на крючках висели травы, уже привычные для Томаса. Лавки были будто отполированные, явно удобные. Кадушки, веники, черпаки и еще куча всякого полезного снаряжения для бани показывало, что Лиходеевы любят баню, чтут ее.

– Ладно, Томас, садись сюда, на первую лавку. А то не хватает, что бы ты коней двинул, – рыжая звонко рассмеялась, скрывая смущение и возбуждение. Она призывно помахала рукой и усадила мужчину между своих ножек. Коленки были на уровне с его плечами. От ее кожи, бедер шел одуряющий аромат – или это мистика русской бани, о которой блогер много читал, играла с ним шутки? О’Коналл не мог толком понять. Он только кивнул и расположился на лавке.

– Я слышал, – откашлявшись немного начал он, – что русская баня – это адский ад.

Ребята рассмеялись.

– Это русская душа, – почти пропел Семен, – не дрейфь, заграница, не обидим!

– Если первым на рожон не полезешь, – прибавил себе под нос Антон. Он хмурился. Ему не нравилось, как Томас, будто случайно, касался внутренних сторон бедер Ульяны.

Остальные давно уже расселись, и Семен приступил к процедуре. Уля вызвалась первая и полностью расслабилась на второй лавке, пока Сема поддал пару. Парень хорошенько отхлыстал свою сестру дубовым веником. И так были пропарены все. Томас стоически вынес экзекуцию, хоть Семен и специально старался хлестать его посильнее.

– Жив, курилка? – спросил он Томаса, когда тот ловко спрыгнул с лавки.

– Это как сказать. – Хмыкнул в ответ англичанин.

Томас долго одевался, в отличии от ребят. Те выскочили из бани в том же, в чем и парились. Но О’Коналлу необходимо было снова почувствовать себя прежним и облачиться в люксовые свои шмотки, словно в латы. Дождавшись его, шумная компания вышла со двора, и направилась к реке, что текла неподалёку. А Томас так и стоял в воротах. Он всматривался в разлившуюся, будто чернила, ночь, слушал стрекотание кузнечиков, втягивал влажные ароматы трав… Все это наполняло его сплошной волной наслаждения. Но что-то глубоко внутри противилось, не давая ухнуть в эту магию и пропасть в ней. Анна махнула ему рукой, приглашая за собой, а он все никак не мог отвести взгляда от ладной фигурки Ульяны, заключенной в шортики и лиф болотного цвета. Ее кожа отсвечивало молочно в лунном свете.

Добежав до реки, разгоряченные девчата с визгом нырнули в нее. Луна, что отражалась в водах реки, распалась на золотые осколки, оседая на коже девушек миллионами брызг. А за ними и парни легко вошли в воду. Все, кроме иностранного гостя. Вся компания дружно звала его в воду, но тот упорно отказывался. Звезды тонули в темных водах, и от этого зрелища холодок пробежался по коже О’Коналла.

– Том, ты что, русалок боишься? Или водяного? – прокричала Уля, вся будто сияя лунным светом. Хихикая, она отвернулась к девчатам и зашептала быстро-быстро.

– Невозможно бояться того, чего в природе не существует, – выпрямляясь, произнес Томас, готовясь прочитать очередную лекцию. – Западные русалки, например, на самом деле продукт возбуждённого воображения моряков. Если торчишь месяцами в море, не имея под рукой представительницы прекрасного пола, любое морское создание можно принять за соблазнительную женщину.

На слове «соблазнительную» английский блогер громко сглотнул. Перед ним действительно сейчас были русалки.

– Ну что ты как монашек? – заливалась смехом Уля, приманивая его пальчиком.

Но Томас только нахмурился сильнее и продолжил невозмутимо, как по писанному.

– У славян же чаще всего считается, что русалками становятся некрещёные дети, утонувшие девицы, девушки, умершие до замужества, а также те, кто родился или умер на Троицкой неделе… Утопленницы, что стали печальными духами воды…

– Ну, посмотри на меня, милый, – почти пропела Уля в ответ, отмечая про себя поэтические нотки в книжных высказываниях Томаса, – я живая, из плоти и крови, а не какая-то там утопшая девица!

Она протянула руки к мужчине, обжигая его взглядом мятежных зеленых глаз.

– Томас, – на распев протянула девушка, – иди сюда. Вода волшебная.

– Нет, спасибо. В воду я не пойду. – Это было как заклинание.

– Ну же, милый, наш Томас, иди к нам, не бойся. Томас, милый, – вторили рыжей ведьме девушки, легонько пританцовывая, пока Уля тихо выходила из воды. Англичанин, будто завороженный смотрел на ее волосы, в которых запутались водоросли. В этот момент она, словно русалка, плавно подошла к мужчине.

– Ну же, Томас, посмотри в мои глаза. Неужели разоблачитель всего мистического боится? – Уля взяла мужчину за руки и, словно гипнотизируя, соблазняя мужчину, подвела его к воде. Тот был будто под действием магии. Он смотрел только в зеленые глаза девушки, буквально теряя волю. А потом Уля толкнула его в реку. После довольно холодной воды, Том не сразу очнулся. Рыжая ведьма стояла на берегу и отжимала волосы.

– Ну как водичка? А говорил, что в воду не зайдешь, – звонко рассмеялась девушка. – Том, да пошли уже! там ребята хотят поиграть еще. Кто последний, тот пьет штрафную рюмку! – последнюю фразу девушка выкрикнула на бегу и пулей направилась к дому.

"Смотри на меня"

Англичанин так и стоял по колено в воде, наблюдая, как шумная компания направляется обратно к дому. В голове тяжёлыми сваями, будто забиваясь в подсознание, стучали мысли. И о том, что ему здесь не место, и что ему снова хочется туда, где покой и комфорт, и что он явно сходит с ума, когда ведётся на игры этой рыжей ведьмы. Рыжая ведьма – вот кто скакал по его мыслям, мастерски переворачивая весь его мир. Она заманила его в тёмные воды, а теперь убегала, хохоча, звонко присвистывая. А он, джентльмен и баронет, торчал в мутной жиже, мокрый и до одури злой.

О’Коналл вообще не мог бы вспомнить, когда он в последний раз злился. Но сейчас руки сами сжимались в кулаки, и Томас начал молотить воду, больно ударяясь о её гладь. Он рычал, задрав голову к луне. Крик рвал его лёгкие. А он все орал и орал в яркое звёздное небо этой странной, неправильной, ночью. Наконец он замолчал, отирая мокрой ладонью губы. К пальцам прицепились водоросли и попали в рот. Томас сплюнул – и смачно матернулся, с хохотом представляя негодующую реакцию родных, будь они здесь.

Он полез из воды, скользя на травянистом берегу. Наконец вылез, безуспешно попытался сбросить водоросли руками. А потом внезапно для себя начал отряхиваться, будто волк, разбрызгивая воду во все стороны.

Со стороны дома Ульяны послышался смех и музыка, и Томас направился туда. Играло что-то мелодичное. Перед глазами сплошной пеленой были рыжие локоны с вплетенными в них цветами и речной травой. Хотелось до одури сжать тонкое девичье тело, вдохнуть запах воды, леса, солнца. Томас внезапно одернул сам себя.

– Это просто влечение, – проговорил он твёрдо, – ничего не значащее влечение. Просто глупая девочка и её примитивные игры. Все это, безусловно, цепляет. Ведьма она и есть ведьма. Но их не бывает, как и русалок. Поэтому я обойдусь без этого.

Он ещё раз коротко взвыл, неожиданно для самого себя – и пошёл к дому.

Травы – ковыль, полынь, пастушья сумка – мерцали в ночном свете серебристо, нездешне. Они гнулись под лёгким ночным ветерком, будто заманивая лечь в них и забыть обо всем на свете. Аромат, что шёл от них, тяжёлый, медовый, кружил голову. Идея поддаться, включится в ту магическую игру, быть пойманным в ловко расставленные сети – и наконец сдаться – уже не казалась простой, глупой и примитивной.

Ульяна быстро догнала своих друзей. Она оставила Тома в холодной речке – и даже ни разу не взглянув на него. Эта маленькая шалость немного приободрила девушку. Ей очень хотелось выкинуть еще пару таких же номеров. Но что именно сделать, чтоб англичанин уронил свой апломб, Ульяна не знала.

"Чего бы такого еще отчебучить?", размышляла Уля, входя вместе с подругами в дом переодеться в сухую одежду. Анна и Венера надели уютные пижамы и накинули халаты сверху. Ульяна же металась по комнате. Противоречивые чувства переполняли ее. Она до одури хотела оказаться во власти Томаса, отдаться ему без остатка – и в то же время вывернуть его наизнанку, поднося спичку к пороховой бочке его терпения. А еще – Ульяна по привычке сразу призналась самой себе – ей было и страшно, несмотря на всю смелость и природную сексуальность. Она ни разу не была с мужчиной. Все ее познания были поверхностными и черпались в основном из рассказов подруг и изучения физиологии человека.

«Теории много, практики ноль», подумала девушка и усмехнулась своему отражению в зеркале. Она окинула себя взглядом. Бледная кожа с россыпью веснушек, грудь красивой формы. Сейчас девушке так и хотелось выйти из дома – полностью обнаженной. "Это было бы уже слишком. Но как же быть?", девушка прикусила губу в задумчивости. Тут в окно по дереву забрался Мерлин. Котяра легко прыгнул на кровать и разлегся на простыне. В голове Ульяны тут же появился нужный образ.

– Мерлин! Точно! Простыня! – чуть ли не крича произнесла Уля, обращаясь к коту. – Спасибо мой шерстяной вдохновитель.

Девушка потрепала кота, чмокнула того в макушку и завернулась в простыню, напевая задорную песенку под нос.

– У тебя, что одежда закончилась? – спросила Венера, рассматривая Улю, когда та спустилась к девчатам на первый этаж.

– Ха-ха-ха-ха, Улька! Уж не принца ли заморского, собралась соблазнить? Смотри, мне показалось он и так уже на пределе. – Произнесла Анна, хихикая.

– Идите вы в пень! Никого я не соблазняю, мне просто так удобно. Вот вам удобно так, а мне так, – возмущалась девушка, чувствуя, как румянец заливает щеки.

– Ну-ну, нам-то можешь не врать. А главное сама себе не ври. – Произнесла Анна и вышла первой. За ней последовала Венера, а Ульяна чуть притормозила, задумавшись над словами подруги «Сама себе не ври», думала ведьма и понимала, что она влюблена, влюблена в их гостя, с того момента, как открыла ему дверь.

***

Томас, наконец, добрался до дома. Дорога от реки этой ночью плутала так, что верь О’Коналл в сверхъестественное, непременно подумал бы, что это Ульяна ему напакостила. Во дворе англичанине встретила Марья Ильинична. Она чему-то улыбалась. Глянула на гостя – и одобрительно закивала головой.

– Искупали, значит тебя наши русалки? Кого сегодня в реку окунут – тот истинную любовь встретит, и совсем скоро. Поверье такое.

В руках старушка держала две запотевших бутылки с чем-то похожим на тёмную густую кровь. Томас дёрнулся.

– Вино, Марья Ильинична? – взяв себя в руки, проговорил мужчина.

– Вино! Вам чтоб согреться после купания. У нас его вишенкой называют. Потому что из вишни делают. Только будь с ним поосторожнее, сынок. Ты к нашим напиткам непривычный. Можешь голову потерять.

Томас хотел сказать, что голова его давно потеряна, но тут из дома вышли девушки, и О’Коналл остолбенел.

– Добрый молодец, как водица? Не холодна я ли? А? Русалки не утащили? А ведьму то нашел? То ли еще будет… – девушки подхватили вино у Марьи Ильиничны, и, больше не глядя на Томаса, смеясь, пошли за стол. Следом за Анной и Венерой вышла и Ульяна, в одной простыне на обнаженное тело.

– Спасибо бабуль. – Уля обняла бабушку и игриво глянула на мужчину. – Том, ты с нами?

О’Коналл смог только кивнуть. Тело девушки просвечивало сквозь простыни. Ткань соблазнительно подчеркивала все изгибы талии, мягкие холмики грудей, бедра. Томас даже не пошел переодеваться, на одежду вдруг стало просто плевать. Да и теплый ночной воздух уже почти высушил ткань.

– Идите, веселитесь. Только давайте недолго. – Марья Ильинична подмигнула молодежи. – Завтра Купальская ночь. Венки плести нужно поутру, день с головы не снимать, да и прочие забавы не забыть. Так что нужно выспаться. Стол не убирайте, Немой утром придет, перекусит, да и уберет его. А я спать. Спокойной ночи.

Старушка лёгким шагом направилась к дому и только на пороге оглянулась назад, сверкнув глазами в сторону О’Коналла. Ее зацепило то, как он, трясясь над своими вещами еще день, назад теперь совершенно перестал обращать внимание на их состояние.

Уля плавно зашагала вперед, соблазнительно покачивая бедрами. Парни просто улыбнулись Ульяне. Антон нахмурился, но помог девушке сесть в удобное кресло. Он будто случайно придерживал Ульяну рукой за поясницу, критически близко к пятой точке. При этом парень с враждой посмотрел на блогера, и сам сел рядом с девушкой. Венера же тихонько поговорила с мужем, а тот с Семеном о том, чтобы приглядывали за Антоном. «Он вполне может вспылить и полезть в драку», тихонько переговаривались друзья. И это разозлило Антона еще больше.

Девушки уселись рядом со своими парнями. А для Томаса снова осталось место рядом с Ульяной.

– Итак, разминаем свой речевой аппарат. Повторяем за мной. Аааа, оооо, уууу, ыыыы, ыыы, уууу, оооо, аааааа. Еще разминаем язык, вот как я.– Семен показывал всем простые логопедические упражнения языком и корчил рожу. – Боксерам, если им выбьют челюсть, это ЛФК помогает.

– Сема! Мать твою! Мы тут собрались просто играть в бутылочку, а не драться языками насмерть. – Не выдержала Венера и решила прервать клоунаду друга. – Томас, Сема у нас просто врач-реабилитолог с юмором.

– Вот, что ты обламываешь кайф? – заржал Семен. – Я первый кручу-верчу. Поцеловать кого я хочу?

Англичанин открыто улыбнулся. За болтовней друзей ему сложно было вставить хоть слово, да он и не стремился к этому. Гораздо больше ему нравилось смотреть на Ульяну, и на то, как ее грудь поднимается и опускается в рваном ритме. Мужчина с трудом оторвался от зрелища и поднял голову, откровенно и открыто наслаждаясь теплой ночью, усыпанным звездами небом, цветочным ароматом от кустов китайской розы.

Семен раскрутил пустую бутылку из-под магазинного вина, а Жора при этом всем разлил по бокалам домашнюю «вишенку». Бутылочка крутилась, на фоне играла какая-то веселая песня. В какой-то момент бутылочка указала горлышком на Анну.

– Вот, то, что доктор прописал, – Семен притянул к себе Анну и смачно поцеловал ее. После Семена ходила Венера. Она попала на Антона и просто чмокнула того в губы. После был Жора – и попал на О’Коналла.

– Иди сюда брат! Сейчас мы с тобой побратаемся. – Томас встал и Жора три раза обнял мужчину, а потом по-братски поцеловал три раза в щеки. – Все! Теперь ты мой брат. И это не просто слова на ветер.

Очередь должна была перейти к Тому, но Антон выхватил бутылочку и раскрутил ту со злостью. Она остановилась на Семене. О’Коналл сделал вид, что не заметил этого демарша и мысленно сцепил зубы, хотя продемонстрировал всем белозубую улыбку. Все дружно посмеялись. Ульяна взяла бутылочку и передала ее Томасу. Тот покрутил ее в руках, кидая взгляд на Ульяну, коснулся пальцами нижней губы. В его глазах полыхнуло и пропало серое пламя. Он хотел эту ночь и эту девушку.

Когда О’Коналл раскрутил бутылочку, сердце девушки сжалось в предвкушении. А если это будет не она? Бутылка из-под вина как назло не останавливалась. В какой-то момент стекляшка замерла четко напротив Ульяны. Девушка испуганно посмотрела на бутылку, сглотнула и облизала губы. Она и ждала этого момента – и боялась одновременно, до дрожи в коленках. И не потому что, Томас знаменитый блогер, не потому что у него какой-то там статус, нет. Ульяна хотела просто быть рядом с этим мужчиной, и неважно кто он. Девушка не помнила, как встала на ноги. Ей все казалось, что она упадет. Томас встал ей навстречу, его рука подхватила Ульяну, ладонь легла на спину. Глаза девушки открылись навстречу серо-голубой штормовой бездне его взгляда, а нежный ротик чуть приоткрылся. В этот волшебный момент она могла думать только о губах Тома, о том какие они на вкус, как мягко он коснется ими ее губок, как легкий стон сорвется с его губ…

От губ Ульяны шёл аромат спелых вишен. Влажные, полные, зовущие. Томас знал наверняка, что они окажутся мягкими и податливыми. Он окинул девушку тяжёлым, тягучим взглядом и сглотнул. Мужчина приоткрыл рот и сквозь зубы втянул аромат, идущий от Ульяны. Вишнёвый, дурманящий. Хотелось напиться им допьяна и забыть обо всем. Англичанин сделал ещё один вдох, похожий на всхлип или приглушенный стон. Он будто пил этот сладкий воздух, наслаждаясь близостью девушки. Дотронулся до её губ своими, почти невесомо – и пропал. Вспышка фантазии, будто молнией осветила его острое желание, и оно встало перед его глазами ярко и мощно. В этой фантазии не было никого, только они – Ульяна, Томас – и он мягко надавливает на плечи девушки, а та не противится, ложится на изумрудную траву и тихий вздох слетает с её вишнёвых губ, кожа её горит звёздами, она смотрит снизу-вверх на Томаса… ночь кружится и горит. Ведьма протягивает к нему свои тонкие руки, уводя из подлунного этого мира куда-то в неведомое, туда, где оба они должны быть… ее вишневые губы выстанывают его имя, когда она открывается перед ним.

Мужчина прикрыл глаза, все еще едва касаясь губ девушки своими. За веками горело алым, туман застилал сознание. И в тумане он явственно видел то, чего желал: губы, что шепчут его имя, зазывая в омут…

О’Коналл распахнул глаза – и начал тонуть в зелёных омутах глаз девушки.

– Смотри на меня, – прошептал он твёрдо Ульяне в губы, когда та смущённо прикрыла веки, – смотри.

Он обхватил гибкую талию девушки сильнее, размещая свои ладони чуть ниже края простыни, ощущая под ними живое, тёплое, отзывчивое тело. Её кожа действительно горела звёздами. Томас легонько покачивал Ульяну будто в танце. Приблизил свое лицо к её – и накрыл её губы своими тонкими губами, сминая их мощно и настойчиво, требовательно. И она отдалась ему. Время остановилось для них двоих.

Где-то в ветвях запел соловей. Девушки то восторженно вздыхали, то замолкали, глядя, как Томас целует Ульяну. Он отрывался на секунду – и снова, с ещё большим пылом приникал к её губам. Голова его горела, и он уже был готов и вовсе остаться с девушкой наедине. Мысли и фантазии о том, как она открывается перед ним, выразились только в том, что он аккуратно раздвинул губы Ульяны кончиком языка. Борясь с лёгким сопротивлением, Томас легонько сжал её тело, впечатываясь, совершенно безрассудно, в нее. Он чувствовал, тело и аромат девушки говорили, что вот-вот она сдаться ему полностью…

Но тут закашлялся Антон. Он нетерпеливо постучал кулаком по столу и прикрикнул:

– Эй, вы тут не одни!

Ребята зашикали на него. Ульяна дернулась, но Томас властно прорычал в губы девушки:

– Я еще не закончил.

Через мгновение, когда их языки сплелись в тягучем танце сумасшествия, раздался общий на двоих стон.

Кельт

– Я не собираюсь все это лицезреть! – взбесился Антон.

Он подскочил в гневе так резко, что чуть не опрокинул стол. Кинув быстрый взгляд в сторону Ульяны и все еще принимающего её к себе Тома, парень быстрым шагом вышел за калитку. Было слышно, как он сильно ударил по забору. Такого поворота явно никто из друзей не ожидал. А Томас только сильнее сжал Ульяну. Сердце его неожиданно бешено забилось о ребра. Девушка тяжело дышала, но из объятий пока вырваться не пыталась.

– Простите, я, пожалуй, пойду. Нужно проконтролировать. Как бы Тоха чего не натворил. – Семен быстро выпрыгнул из-за стола, догнал своего друга и остался с ним.

– А мы, наверное, спать пойдем. – Кратко произнесла Венера. – Спокойной ночи.

– Вай-вай, ну вы и задали жару. Да мы это, в бане переночуем, – подталкивая к бревенчатому домику свою жену, произнес Жора.

– Да и я, пожалуй, пойду. Уль, я у тебя лягу? Спокойной ночи Том. – Анна встала, осмотрела все еще стоявших в обнимку Томаса и свою подругу, и ушла в дом, оставляя пару наедине.

Все это время Ульяна, стоя в объятиях англичанине, чувствовала его сердцебиение. Внутри, где-то глубоко, было еще необычное, но уже знакомое ощущение. Заострять сейчас на этом внимание Уля не стала. Она как никогда чувствовала себя счастливой и защищенной. Но тревога, липкая и темная, маячила где-то на краю сознания.

– Уже и правда, поздно. Завтра довольно насыщенный день… Нужно выспаться. – Ульяна, словно змейка, все-таки нехотя выскользнула из рук мужчины. – Спокойной ночи Том.

Девушка быстрым шагом направилась к дому, по привычке анализируя все, что недавно произошло. То, как он держал её. Как властно приказал: «Смотри на меня». А она не посмела сопротивляться.

Ульяну качало, будто пьяного матроса в порту. Но это было не от выпитого. Купание отрезвило.

Зайдя в дом, девушка резко прислонилась к стене, чувствуя спиной её прохладу. Она приложила ладони к вискам и глубоко вздохнула. Надо было признаться, хотя бы самой себе: она пропала, безумно влюбившись в этого иностранного гостя. Властные нотки в его голосе задели нечто глубокое в ее душе. Это не было простым поцелуем. «О, Томас», сладко прошептала рыжая, приложив пальцы к истерзанным губам. «А вдруг я что-то сделала неправильно?», внезапно поднявшаяся паника охватила голову огнём. И тут же отступила. «Нет, точно нет», девушка хихикнула, «Он был таким твёрдым… там, где надо». Наконец выровняв дыхание, Уля покинула сени и направилась в спальню.

Томас же едва сдержался, чтобы не бросится за девушкой, как за желанной добычей. Он даже кулаки зажал между колен, чтобы удержать себя в руках. Стиснул зубы и буквально проглотил готовый сорваться с губ вой.

***

Все уже давно разошлись, а О’Коналл все сидел за столом, борясь с поднимающимися из самых тёмных уголков души горящем желании обладать, брать без спроса и этикета. Мужчина и не подозревал, что это так сильно в нем. Он уже привык держать эти звериные порывы глубоко внутри, ведь главной фразой всего его детства и юности было только ровное и холодное: «Возьми себя в руки, мальчишка». Но теперь его внутренний огонь горел ярко, особенно здесь, летней ночью. Хотелось сжать девушку в своих руках снова, сбросить все набившие оскомину маски – и насладиться свободой.

Возбуждение и желание мешали думать связно. Лоб покрылся испариной.

– Так не пойдёт, – тяжело сглатывая, рыкнул О’Коналл, – я не какой-то подросток!

Он стукнул кулаком по столу, улавливая тонкий звон оставленной там посуды, и этот звук его отрезвил. Легко встав из-за стола, мужчина отправился спать.

***

Дом встретил его тишиной и новыми ароматами цветов. Томас глубоко вдохнул воздух, чётко выделяя лёгкий аромат Ульяны, тряхнул головой, прогоняя видение девушки в своих руках, под ним – и прошёл в комнату. Его кровать была уже занята Антоном. Брезгливо и раздраженно передернув плечами, англичанин разместился на стоящем напротив окон продавленном диване. Он долго искал удобную позу для сна, но, в конце концов, устал и просто лёг на живот. Ноги не помещались по длине, но ему уже было плевать. Этот странный день полностью вымотал мужчину. Его веки тяжело сомкнулись…

То ли неудобное ложе, то ли непривычная обстановка, а может и сдержанное внутри желание, родили странный сон. Томас обнаружил себя на туманном берегу мелкой речушки. Из речной высокой травы на него смотрели безумные зелёные глаза. О’Коналл присмотрелся – и опешил. То была Ульяна. Бледная почти прозрачная кожа, большие глаза, рыжая растрепанная коса, и безуминка в глазах. Девушка не видела его, но будто пряталась от кого-то. Её одежда была грязной, рваной. Но Томас сразу понял – одежда не современная. Длинная, явно вручную тканая рубашка была украшена поблекшей вышивкой. На руках и босых ногах девушки виднелись следы. "Кандалы!", едва не вскрикнул англичанин. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Местность была знакомой, но опознать её О’Коналл не мог. Туман, вода, серо-зеленые травы. И сильный аромат яблок. Если бы блогер действительно мог верить в существование острова Авалон, то он сказал бы, что очутился именно на этой магической земле острова яблок.

Пока мужчина пытался разобраться с тем, какие эмоции у него вызывает окружающий его мир, девушка зашевелилась в кустах. Немного дальше послышалось сбитое дыхание и лёгкие шаги. Англичанин присмотрелся сквозь туман. И опешил.

На него шёл он сам. Разве что одежда и длина волос отличалась. Мужчина был одет в длинную зелёную рубаху, подпоясанную плетеным поясом с явными кельтскими мотивами, клетчатые штаны. Его волосы были стянуты на лбу узкой полосой ткани с плетеным орнаментом кельтов. Да ещё амулеты, которыми этот его двойник был увешан. Здесь был и рог, и молот, и ещё что-то, что О’Коналл не смог идентифицировать. Такой наряд он видел только в музее.

Двойник, явно кельтских корней, начал напевать какую-то песню, подбирать все ближе к прибрежной сладко пахнущей траве. В руке его блеснул короткий серп. Глаза девушки стали огромными как блюдца. А О’Коналл мог только наблюдать. Движения его сковало. Он будто и был, и не был здесь.

Кельт, продолжая насвистывать какой-то боевой мотивчик начал косить траву, чихая от поднимающейся пыльцы. Девушка двинулась вглубь, ближе к реке. И тут кельт увидел её. Он поманил её властным жестом – и девушка пошла к нему будто под гипнозом, когда их глаза встретились.

– Ты, чьих будешь, красавица? – произнес двойник Томаса

Девушка покачала головой.

– Немая? – легонько притягивая её к себе, рассмеялся кельт-двойник.

Томас рассматривал теперь одежду девушки, в попытке понять, куда он попал. Длинная домотканая рубаха была расшита по горловине и рукавам, но не так, как у кельта. "Славянские узоры!", вспомнил О’Коналл

Он видел их всего раз, в одной из своих поездок по восточной Европе. На шее у девушки висела только деревянная табличка с затертыми буквами. Кельт тем временем уже прижал дрожащую девушку к себе. Томас рыкнул, так она была похожа на Ульяну.

– Беглая? – широко улыбаясь, спросил девушку кельт. Та видимо, наконец пришла в себя и перестала дрожать. На ломаной латыни она произнесла:

– Мастер уходить, легион сниматься, дома плохо сейчас. Он оставлять нас здесь, Альбион, остров, плыть за море домой.

– Так ты рабыня?

Девушка опустила голову и заплакала.

– Ну, ну. Не плачь, красавица. Ты не нашего рода, хоть и похожа будто родня. Я тебя с собой возьму. Вот наберу ароматного камыша для дома, и мы пойдём в наше селение. Рабыня мне не нужна, а вот помощница…

Уже через мгновение, как это часто бывает во сне, О’Коналл очутился в другом месте. Теперь вокруг были приземистые круглые дома с конусообразными крышами из соломы.

«Кельты, так и знал», мысленно ухмыльнулся сам себе мужчина. Двойник Ульяны, уже в новой одежде, состоящей из зелёного платья и плетеного пояска, стирала одежду рядом с одним из домов. А его двойник, заплетая рыжеватые волосы в косу, просматривал в сторону девушки. Томас судорожно сглотнул. Взгляд у мужчины был плотоядный. Девушка же не обращала внимания похотливый взгляд. Она что-то бормотала под нос, похожее не молитву. Потом распрямилась, обратила красивое лицо к небу и поклонилась, протягивая руки к солнцу. Кельт пожирал девушку взглядом, задерживаясь на девичьей груди, свободной и не сжатой ничем, кроме ткани.

Блогер успел только подавить ещё один рык… и снова оказался в другом месте. На этот раз перед глазами его плясали языки огня. Два тела, потных, борющихся, блестели в сполохах пламени. Руки и торс мужчины были напряжены, он пытался покорить, подчинить себе силой отчаянно сопротивляющуюся девушку. Её хрупкое тело изламывалось. Платье было изорвано, на лице были видны дорожки слёз. Девушка рыдала молча, ни единого вскрика не срывалось с её искусанных губ. Огонь будто разлился внутри О’Коналла. Он вдруг почувствовал себя частью всего этого. Ощутил тело девушки под пальцами, захотел и сломить её – и удержаться от падения в эту бездну. Но кельт был более уверен. Он шептал несчастной на ухо:

– На полную луну, на полную луну, милая, ты станешь моей. Сейчас выйдет луна, а я возьму тебя… – И рычал, выгибаясь по волчьи.

Девушка, заметив его выгнувшуюся спину вдруг сникла. Она будто сдалась и О’Коналл буквально ощутил это. Ему стало мерзко.

Кельт, ощутив ослабление, задрал подол девушки – и вошёл резко, без жалости. Девушка закусила губу, зелёные глаза зажглись изумрудами…

Мужчина двигался резко, быстро, сминая девушку, подминая её под себя, насилуя… Томас отвернулся. Это было слишком.

Через бесконечные мгновения, кельт вышел из девушки и прошёлся рукой по члену несколько раз, обдавая грудь девушки спермой. Он громко рассмеялся.

– Нет, брюхатить тебя я не собираюсь. Лучше ещё несколько раз развлекусь твоим телом…

И тут девушка просто встала, сразу. Она подобрала окровавленный подол, посмотрела долгим взглядом так, что кровь застыла в жилах, и произнесла чётко, громко:

– Ты зверь. Скот. Дикий, неумный, неразумный. Так быть тебе зверем! На полную луну, милый! А спасёт тебя только та, что придёт в моем роду, и будет со мной лицом как две капли воды!

Она еще говорила что-то, но Томас больше не слышал ее. Кровь гудела в ушах, горела холка и позвоночник начало выкручивать.

Кельт опешил, он уже собирался накинуться на измученную девушку, но тут сквозь отверстие в крыше показалась полная летняя луна…

Мужчина проснулся в поту и огне, недоуменно осмотрелся. Ощущение дома окутало его в одно мгновение. О’Коналл легко потянулся, перевернулся лицом к спинке дивана и провалился в сон без сновидений.

На заре

Томас уже видел сон, а Ульяна все никак не могла заснуть. Рядом спокойно посапывала Анна, а Уля все вертелась, безуспешно пытаясь выбрать удобную позу для сна. Но сон не шел. Стоило девушке сомкнуть глаза, как ее сердце замирало, а перед внутренним взором снова появились шторма во взгляде О’Коналла. Его шепот все еще стоял в ушах: «Смотри на меня». Сердце девушки пропустило удар. «Я еще не закончил». Ульяна тихонько взвыла и закусила губу. Она в десятый уже раз повернулась на спину и уставилась в деревянный потолок. Попыталась промотать весь этот день, но мысли возвращались к их поцелую. «О боже, я была в его объятиях», мысли девушки метались, как бабочки, «Томас держал меня и не выпускал из своих рук… а как он прижимал меня к себе. Какое же у него тело горячее и руки… такие нежные, и сильные».

Уля обхватила плечи, прикасаясь тем участкам кожи, которых касался Том. «Он так нежно меня обнимал и так сильно, не давая сбежать. А смотреть в его глаза, все равно, что смотреть в чуть хмурое небо». Девушка расплылась в улыбке, дыхание сбилось. Возбуждение накатило тихой тягучей волной. «О, черт! Я что, хочу его? Да, я хочу его! Хочу вновь почувствовать, как он жадно сминает мои губы своими губами, как раскрывает их, настойчиво и так – ааа – так нежно», рыжая задумчиво провела пальчиком по своим губам. «Тонкие, но такие нежные, горячие, требовательные… И, кажется, терпкие, как настоящий черный швейцарский шоколад». Появившиеся, как казалось Ульяне, из ниоткуда бесенята, отплясывали где-то внизу дикий танец…

Девушка перевернулась со спины на живот и уткнулась в подушку, задерживая дыхание. Но и это не помогло. «А ведь Том тоже хочет меня! Я чувствовала его. И готова поклясться в том, что он не маленький. А пенисов, я на практике повидала… О боже… Я терлась об него, все равно что кошка, и мне это понравилось. И я не против все это повторить».

– М-м-м, – тихонько простонала Уля вслух и снова погрузилась в мысли о мужчине. Но теперь они приобрели совсем другой окрас.

«Так! Стоп! Уля! Прекрати думать о члене О’Коналла. Ты медик, рассуждай здраво и хладнокровно. Итак, пенис встал из-за воздействия прилива крови. Это просто физика и никакой лирики! Да, у мужчины произошла эрекция. Хорошо, что не эякуляция, хотя кто знает? Он же там еще долго сидел. А вообще, придумала себе тут любовь! Тоже мне, романтик хренов! Он уедет, и что ты будешь делать? Дурочка, блин, наивная! Между вами химия, не больше того». Ульяна честно пыталась вернуть себе саму себя, опустить с небес и снять розовые очки, но все тщетно.

Вдруг стало душно. В глазах потемнело, не смотря на начинающийся рассвет. Девушка встала с кровати и открыла окно. Но этого было мало, хоть утренняя свежесть и заполнила комнату. Словно в бреду Уля схватила подушку и решила, что ляжет сейчас на веранде на тахту. Босиком спускаясь по ступенькам, рыжая старалась не шуметь. Проходя через гостиную, она задержалась. Не в силах противиться, девушка заглянула в комнату. На кровати Тома, раскинувшись звездой, спал Антон. На кровати у другой стены спал Семен.

– Томас? Ты где? – чуть шепча, произнесла Уля и тут услышала, как, кто-то повернулся на диване. Рыжая подошла ближе и не сдержала улыбку. Во сне английский блогер был таким милым. Девушка залюбовалась мужчиной, поправила волосы. А потом нежно, чуть касаясь, поцеловала того в мочку уха. «И снова прощай здравомыслие», хмыкнула Лиходеева-младшая. Она тихонько прошлась по плетеному коврику и достала из шкафа небольшую подушку. Нежно, едва касаясь мужчины, она приподняла голову Томаса и подложила ее. И едва сдержалась, чтоб не запутаться пальчиками в его медовых волосах, красивой волной рассыпавшихся по ткани.

Ульяна вышла на улицу. Первые лучи солнца ударили по траве, и роса загорелась тысячами огоньков. Девушка сладко потянулась и направилась к старому сеновалу. Ароматы сена как всегда подействовали успокаивающе. Девушка забралась на стог сена отдышаться и насладиться рассветом. И сама не заметила, как уснула под теплыми лучами солнца.

***

Сон без сновидений был глубоким и тёмным как колодец. Но проснулся Томас бодрым и более-менее отдохнувшим. Он с удивлением оглянулся вокруг, спросонья ещё не понимая где именно находится. И только привычный уже медовый аромат указал мужчине на то, что он в деревенском доме в селе Аскулы.

О’Коналл упёрся ладонями в мягкую тёплую ткань и подскочил. Он прекрасно помнил, что рухнул на диван без подушки, да и где бы он искал её в темноте незнакомого, по сути, дома. Взгляд мужчины зацепился за выцветшую вышивку. Этот узор показался ему знакомым. Томас прикрыл глаза, осознавая, что именно такой узор видел во сне, на платье прятавшейся в речном тумане и траве девушки. Англичанин мотнул головой, прогоняя видение. Но оно не отпускало. Отголоски сна были очень сильными. Том сразу увидел перед глазами кельтскую вязь на ремне своего двойника. Он метнулся к серванту. Там в предутреннем свете тускло поблескивало фамильное кольцо с волком. Мужчина схватил его, не понимая, как мог забыть о нем. На внутренней стороне кольца вилась полустертая кельтская вязь.

Стараясь не думать об увиденном, он надел кольцо на большой палец. И вот что странно. Раньше кольцо было меньше размером.

Решив, что он просто ещё не отошёл ото сна, Томас немного размял шею и расправил одежду, в которой заснул накануне.

– Нужно выйти на свежий воздух, – решительно произнес мужчина. Он аккуратно прошёл мимо храпящего Антона, ступая по прохладному дереву половиц и вязанным цветастым коврикам, вышел из сумрака спящего дома во двор.

Англичанин двинулся вглубь двора, рассматривая небрежные, слегка диковатые, но гармоничные клумбы. Здесь были и садовые и полевые цветы. Буйство красок захватило мужчину. Он вздохнул, прохладный воздух, наполненный росой и мёдом.

– Прекрасно, – почти пропел на выдохе и двинулся дальше. Дорожка, протоптанная в траве, была засыпана сеном. И вдруг англичанин, понял, чего на самом деле он хочет этим ранним утром. Ему до одури захотелось упасть в ароматное сено, увлекая за собой Ульяну.

Томас пошел по следам и обнаружил слегка покосившийся сеновал. Он отворил скрипучую дверцу – и рыкнул от удовольствия. На сене, хмурясь от тонких солнечных лучей, спала, раскинув руки, так, кого он так желал этим летним утром. От пыли, что носилась в воздухе, девушка слегка морщила носик. Солнечный луч запутался в ее волосах. О’Коналл тяжело переглотнул.

«Вот она, перед тобой!», крикнул он мысленно, «возьми её». Мужчина сделал неровный шаг – и девушка перевернулась со спины на живот, зарывшись головой в сено. Тело Томаса отреагировало моментально. Стоило ему только кинуть взгляд на нежную кожу её спины, с мелкими веснушками на плечах и пониже шеи, на острые ключицы… и он поплыл. Брюки стали болезненно узкими. Хотелось накрутить эти рыжие волны волос на руку, оттянуть ее изящную голову назад, сделать все, чтобы девушка выгибалась, выстанывая одно только имя… его имя.

– Черт! – выругался О’Коналл. – Черт, черт!

Короткий стон со стороны девушки только ещё сильнее распалил мужчину. Он представил, как сам вырывает этот звук из её тоненького горла.

– Сука! – срочно нужно было что-то с этим делать, но Том категорически не хотел. Он стоял, сжав руки в кулаки, от напряжения даже закружилась голова. Облокотился о косяк, зажмурился, тяжело выдохнул. Это было слишком. То, как она то тянулась к нему, то отступала. Соблазняла – и бросала на грани возбуждения. Как сначала звала, заманивая, а потом опрокидывала в ледяную воду с яростным колким смехом. Он категорически не понимал эту ведьму. Со Скарлетт все было просто и понятно. Та не играла с ним, хотя он, положа руку на сердце, был бы не против…

Понимая, что стоя тут и пялясь на Ульяну, он лучше не сделает, Томас бросил всё-таки ещё один взгляд на девушку. Она дышала так ровно, так спокойно… борясь с желанием упасть рядом с ней в ароматное сено, Томас смачно матернулся по-русски:

– В Бога твою душу мать!

Саданул по двери – и вылетел из сеновала пулей.

Зверь!

Плюнув на приличия, англичанин разделся, оставшись только в боксёрах и футболке. Он прошёлся под деревьями, где накануне ещё стоял стол, осмотрелся, выбирая место поровнее, и повернулся к солнцу.

– Йога и баланс, – произнёс он твёрдо, – вот что мне сейчас нужно. Гребаный баланс, чтоб не поехать головой от этой рыжей ведьмы!

Настроившись таким образом, О’Коналл немного размялся и принял асану «Дерево».

Сквозь щели в крыше, солнце безжалостно будило Ульяну, но девушка совсем не хотела просыпаться. Она потянулась, сладко простонав, и перевернулась со спины на живот. Теперь ее щекотало сено, но дрема оказалась сильнее. В её тумане девушка увидела серо-голубые глаза. Но понять, кому они принадлежат – английскому блогеру или волку – Ульяна не смогла. Она хотела протянуть руку, дотронуться до загадочного лица, но вдруг отчетливо услышала крик. Знакомый и громкий, он доносился со стороны двора. Девушка подскочила и весь сон улетучился.

«Бабушка Веда!», Уля мгновенно узнала ту по голосу. Девушка резво спрыгнула вниз и босиком побежала на крик. Ведьма пробежала мимо Тома, сразу к дрожащей от страха старухе.

– Зверь! Чудовище! Зверь! Днем человек, ночью зверь страшный! Зверь! – надрывалась бабка Ведана.

Томас толком ничего не сообразил. Он только немного наклонил голову и протянул руку в успокаивающем жесте, улыбнулся. Но баба Веда так и продолжала голосить, ее тонкий узловатый палец трясся и указывал прямо на мужчину.

– Скалишься! Зверь! – Веда отпрянула назад, зашипела, дрожа всем телом будто в приступе. – Манишь! Улыбка ангела, а нутро темное, как воды морские, синие, глубокие!

– Бабуля, ну ты чего? Тише бабуль. – Ульяна обняла бабушку, закрывая собой мужчину. – Бабуль, это Томас О’Коналл, он блогер и журналист. Ну, успокойся, хорошая моя.

Томас тем временем аккуратно, на носочках зашел в дом.

– Он пишет статью про нашу деревню Аскулы. – Как можно более спокойно продолжила младшая Лиходеева и стала медленно уводить старуху на веранду. В этот момент к ним подошла Марья Ильинична.

– Ну? – Лиходеева-старшая перехватила Ведану и погладила ту по узеньким плечам, – Что тут за крик? Ба? Ну, ты чего? Этот парень простой журналист заморский.

Вдвоём, подхватив хрупкую старушку под обе руки, бабушка и внучка завели Ведану на веранду и усадили её в любимое плетеное кресло.

– Иди, переоденься, да приведи себя в порядок, – скомандовала в сторону внучки бабушка, и та покорно пошла в дом.

– Ой, доча! Ой, беда! Ой, не пускай наше солнце сегодня под луною гулять. Ой, зверь ее погубит, сердце ее вырвет и себе навсегда его оставит! – снова запричитала Веда, – Запри Ульянку! Не пускай на Купалу ее! Ой! Слезы вижу я, горькие. А он, – старуха ткнула пальцем в сторону дверей, в которые раньше зашел О’Коналл, – он зверь. Это он, проклял меня. Не пускай Ульянку! Запри на замок! Это же ради ее блага.

Марья Ильинична крепко призадумалась. Ведану звали Веданой не просто так. Она многое знала-ведала, многое видела того, что другим недоступно.

– Вот, держи чай, – Марья Ильинична поставила перед Ведой большую алую кружку, расписанную цветами. Она медленно разливала чай с розмарином и клубникой. – Пей бабуль, пей. Томас просто журналист. Приехал статью писать, в костюмах дорогущих. Какой он зверь? Он и топора то никогда не держал.

Марья Ильинична старалась успокоить Веду, но сама напряглась. Слова старушки прочно зацепились за какое-то глубокое и не очень приятное чувство. «К худу или к добру?», привычно мысленно произнесла Марья Ильинична, но ответа не получила.

На залитую утренним солнцем веранду вышла Ульяна в легком платьице. Волосы девушка заплела в две косы. Она будто вся светилась изнутри, и это не прошло мимо Марьи Ильиничны.

– Так, а чего вы мои бабулечки так нахмурились? – Девушка села за столик и налила себе чаю.

– Все хорошо милая, просто у нашей Веды чувство надвигающейся беды из-за нашего гостя. Но ты не переживай, давайте пить чай.

Марья Ильинична, пока не знала, как удержать Ульяну в эту ночь дома, но уже твёрдо решила на купальские гуляния внучку не отпускать. Не нравился ей и этот новый свет, исходящий от девушки, и то, что ответа на ее немой вопрос не появилось глубоко внутри, да и причитания Веданы не могли быть простыми нервами.

***

Старуха поздравила прапра…правнучку и подарила той аметист в необычном обрамлении. Камень находился словно посередине ветвей и ветви эти были серебряными и золотыми. Видно было, что кулон старинный. Серебро со временем почернело, золото потускнело. Но красоты подвеска не потеряла. Сама Ведана надела его на шею правнучки и поцеловала ту в лоб. Ульяна дотронулась до бечевки, на которой висел амулет, пробежалась пальцами по камню, ощущая силу внутри. Она поблагодарила Ведану и крепко её обняла.

– Ну, все беги за травами, а то роса уйдет, и травы ослабнут. – Ведана похлопала правнучку по плечу, – Только не рви, срезай. Нож возьми и корзину. А я пойду к себе отдыхать. Устала я. Проводи меня, Марья.

Бабушки вышли во двор и направились к воротам, а Ульяна долго смотрела им вслед. Она все крутила в руках оберег, очерчивая золотые и серебряные ветви. Потом тряхнула косами – и прошла в комнату бабушки за кривым старинным ножом и корзиной. Уже через пару минут она шла по проселочной дороге в лес.

Пока Марья Ильинична успокаивали бабушку Веду, они пили чай, завтракали, Уля переодевалась, а Ведана давала правнучке наказ, Томас успел умыться ледяной водой и немного привести мысли в порядок. Он долго сидел в ванной комнате, размышляя обо всех странностях этого утра. Затем он сделал несколько набросков об Аскулах, местных легендах о ведьмах. Попытался скупыми фразами описать и дом, в котором его так гостеприимно приняли. Но текст выходил непривычно насыщенным мелочами и подробностями. Англичанин начал описывать звуки дома и его ароматы. Затем его совсем понесло – и он приступил к описанию самой Ульяны, ее глаз, лица, голоса. «Нежный, будто ручей в лесу», выводил блогер в своем блокноте каллиграфическим почерком.

«Нет, так не пойдет», осадил мужчина сам себя и отложил блокнот в сторону. Он принялся терпеливо ждать, пока женщины разойдутся, чтобы спокойно перекусить и тоже выпить чаю. А мысли все никак не хотели униматься.

Шум затих, и Томас вышел на веранду. Здесь уже никого не было, кроме Мерлина. Котяра развалился в солнечных лучах и жмурился. Он лениво глянул на гостя, когда тот сел за стол и нерешительно осмотрелся по сторонам, но все-таки решил похозяйничать и налил себе чаю, намазал блин сметаной.

Котяра одобрительно мурлыкнул, встал и прошелся хвостом по ногам Тома, выпрашивая сметанку.

– Держи, дружище, – добродушно засмеялся тот наглости кота. – Странная она.

«Кто именно?», мурлыкнул Мерлин.

– Бабушка, та, что старше. Но о звере она говорила так уверенно. Верит?

«А то!», мявкнул кот.

– Ну да, мы все здесь с приветом. И я, и ты, – цитируя своего любимого Чеширского кота, рассмеялся О’Коналл.

Он прислушался. Легкие шаги по направлению к веранде заставили его подскочить, будто вора.

– Чего дёргаешься, милок? – со смешком на веранду вошла Марья Ильинична, – Чаевничай, у нас чужих нет.

– Благодарю, но я уже сыт. – Томас откашлялся. – А Ульяна?

– Что Ульяна? – хитро ответила старушка.

– Уже завтракала? – сглатывая, произнес О’Коналл.

– А то как же. А теперь я ее по росе за травами отправила. Самая сила в них нынче.

Томас сорвался пулей. Едва не споткнулся о цепь, на которой сидел необычайно тихий Будда. Мужчина остановился только за воротами, так как не мог решить, в какую сторону идти. Тут его и нагнала Марья Ильинична.

– Что, растерялся, добрый молодец? Лес ищешь? Да я бы тебе не советовала за ведьмой подглядывать, когда она травы собирает…

– Ведьм не бывает! – ответил Томас твердо, вдруг четко осознавая в какой стороне лес. Он просто учуял дорогу, которую Ульяна проложила будто бы для него своим ароматом.

Волк

Девушка будто плыла среди душистых трав, касалась их руками, глубоко вдыхая ароматный медовый воздух этого раннего утра.

Она не сразу заметила увязавшегося за ней Томаса, а тот догнал ее уже почти у опушки.

– Том? Ты меня преследуешь? – с озорной улыбкой спросила Уля и, не останавливаясь, пошла чуть быстрее.

– Я здесь исключительно из профессионального интереса, приосанившись, произнес О’Коналл, петляя по узенькой тропке.

– Смотри ноги не переломай, – рассмеялась рыжая в ответ. Через несколько шагов мужчина споткнулся.

– Ой, горе ты мое луковое! – еще громче залилась смехом Ульяна, обернувшись к «потерпевшему».

– Больно, между прочим, – глядя на разбитое колено произнес Томас с притворной обидой.

Уля села на корточки рядом с мужчиной, рассматривая «ранение».

– Наверное, надо в больницу, – протянул англичанин, с опаской глядя как тонкая струйка крови ползет по коже и зеленым следам от травы.

– Еще чего! Я, между прочим, дипломированный специалист! Сейчас. Сиди тут.

Она побежала в сторону, и Томас провел ее удивленным взглядом, отмечая то, что при виде ее смешно болтающихся косичек, почти забыл о жгучей боли в колене.

– Ну вот! – Ульяна вынырнула из зелени, победоносно неся в руке лист подорожника. – Сейчас все будет! Не дергайся!

Младшая Лиходеева деловито поплевала на подорожник, доставая другой рукой носовой платок из кармана. Англичанин шокировано смотрел на ее манипуляции.

– Доверься мне, я доктор! – произнесла Уля, прилепив лист к многострадальной ноге иностранца. Она крепко повязала колено платком и едва удержалась от того, чтоб чмокнуть мужчину куда-нибудь в совершенно неожиданное место.

– До свадьбы заживет? – Том аккуратно поднялся и подвигал коленом. – Так ведь у вас говорят?

Рыжая оставила его вопрос без ответа, вдруг загрустив.

Вскоре они вышли на поляну. Томас облокотился о дерево и с удовольствием наблюдал за девушкой. А та с легкостью находила нужные травы и срезала их. Вот пырей, пастушья сумка, тысячелистник, который они в детстве называли «кашка», желтые соцветия пижмы, дикая мята в капельках росы, молочай. А вот невесть откуда взявшаяся в лесу «барыня». Среди травы алела земляника.

Девушка шепотом поблагодарила природу за ее дары. Какое-то странное чувство опасности вдруг наполнило ее сердце. Было тяжелое ощущение, что за ними кто-то пристально следит. Но рыжая тряхнула косами, отгоняя морок. А потом набрала пригоршню земляники и обернулась к Томасу.

– Будешь? – поманив мужчину спелыми ягодами, рассмеялась Уля. И вдруг ее смех стих, а глаза стали большими от ужаса. За кустами, по кромке поляны, медленно прохаживался волк.

Секунда, и он выпрыгнул из укрытия, оскалился. Ульяну затрясло. Зверь долго смотрел на О’Коналла, будто хотел загипнотизировать мужчину. Томас тоже стал в напряженную стойку, двигался медленно, не сводя взгляда со зверя. Он только выставил одну руку вперед, а другую отвел назад, жестом указывая Ульяне не двигаться. Краем взгляда мужчина увидел, что та сейчас в порядке. Ему хотелось загородить эту девчонку собой – и он вышел на прямую линию со зверем. Тот был больше обычного, белого с подпалинами цвета. Волк кинулся на мужчину, будто только и ждал, пока тот выйдет к нему.

Уля с ужасом наблюдала, будто завороженная, как зверь клыками вцепился в руку мужчины. Она оцепенела, крик застрял в горле. Ягоды земляники покатились по траве. Все происходило быстро, словно в перемотке. О’Коналл сначала замешкался, а потом, оскалившись, будто на пределе своих сил, разжал пасть зверя. Вены вздулись на лбу Томаса, он не чувствовал ни ног, ни рук. Он думал только об одном – победить зверя, защитить женщину, свою женщину. Рык вырвался из его горла – и в глазах волка мелькнул животный страх. Они боролись еще мгновение, но наконец-то англичанин отбросил волка. Тот ударился о дерево и убежал, поджав хвост.

Лиходеева тут же пришла в себя. Она откинула корзинку, которую сжимала до этого так сильно, что пальцы свело. В голове будто щелкнуло, и девушка подбежала к мужчине, чтобы провести осмотр руки.

– Томас! О боже! Милый! Какой кошмар! Срочно в медпункт!

– Я в порядке, – сквозь зубы прошипел тот, не сводя взгляда с рыжей. Он обхватил ее здоровой рукой, ощупывая, прижимая к себе. – Зверь не навредил тебе? Ты в порядке? У тебя кровь?

Уля бросила взгляд на свои ладони, окрашенные соком земляники. Замотала отрицательно головой. И дальше уже не слушала мужчину, высвобождаясь из цепкого объятия. Она схватила корзину с травами и ухватила англичанина за руку, от шока не слыша никого и ничего. Для неё в этот момент была только цель – спасти Томаса.

Крепко сжимая здоровую руку мужчины, Ульяна бегом направилась с ним в медпункт. Дорога показалась О’Коналлу вечностью. Адреналин от схватки почти прошел, и рука ужасно болела. Но он сцепил зубы, воздавая хвалу всем богам за то, что Ульяна цела, и просто сильно напугана.

Дойдя до цели, дрожащими руками из маленькой вязаной сумочки, накинутой через плечо, Уля достала ключи от места работы. Кое-как девушка открыла дверь и втолкнула в нее Томаса. Мужчина уже не сопротивлялся. Включив свет в помещении, Лиходеева-младшая твёрдыми шагами направилась к раковине и начисто вымыла руки, натянула стерильные перчатки.

– Так, сядь на кушетку и не дергайся. Я сейчас все сделаю. Тебя укусил волк, дай бог без перелома кости. К сожалению, рентгена тут нет. Просто посиди, хорошо? – она методично доставала и раскладывала на приставной столик спирт, бинты, ножницы Купера, нити и иглы, пластыри. Так же четко были выложены шприцы и лекарства для уколов. На место испуганной девушки пришёл профессионал с холодным рассудком.

Комната начинала краснеть перед глазами мужчины, но волевым усилием он взял себя в руки. Хрупкая, тоненькая Ульяна вела себя как профи – и это зажигало ответную силу внутри Томаса. В какой-то момент ему даже стало приятно от такой сильной, теплой заботы.

Медик принялась за раненую руку. Для начала она обработала ее спиртом, потом сделала местное обезболивание и еще вколола вакцину от бешенства. Немного подождала и, когда новокаин начал действовать, уверенно и четко провела работу над ранами. Где надо отрезала рваные ткани, наложила швы, все аккуратно промазала зеленкой и забинтовала. Процесс занял много времени, и дело шло за полдень.

– Том, – четко и твердо произнесла девушка, заканчивая манипуляции, – тебе придется еще несколько уколов вколоть от бешенства. Я внесла тебя в базу пострадавших. Вот лист, он распечатан на трех языках, русском, латинском и твоем родном. Печатала программа. Его нужно будет показать врачу, там, где ты будешь делать следующую вакцину от бешенства. Всего их нужно будет сделать семь, но четко по графику. Тут график указан.

Уля тяжело вздохнула. Как же она вымоталась!

– Пожалуйста, посиди ещё минут тридцать. Необходимо исключить аллергическую реакцию на новокаин.

Отдав англичанину лист с назначениями, и бросив на мужчину нежный взгляд, девушка ушла мыть руки. В этот момент у Томаса зазвонил телефон.

О сраной британской армии

17. О сраной британской армии

Томас дернулся от звука мобильного, будто от хлыста. Но тут же с усилием взял себя в руки. Пришлось повозиться, так как телефон лежал в кармане со стороны раненой руки.

– Черт, – ощущая жгучую боль на месте повязки, выругался мужчина.

Извернуться не получалось – и О’Коналл тихонько взвыл, чтоб не пугать Ульяну. Она и так натерпелась. Перед глазами все еще стояло перепуганное лицо девушки, шок в зелёных огромных глазищах. И то, как резко поменялось их выражение, как быстро она пришла в себя, проявляя профессионализм. Это восхитило мужчину. Он даже забыл про звонок, но телефон все ещё разрывался надоедливой мелодией.

– Да сейчас! – вывернувшись наконец-то, гаркнул Томас – Да!

– Не надо кричать, – одернула его на том конце провода Скарлетт. – Что с тобой не так, О’Коналл? Что за тон?

– Прости, – через силу склоняя голову, уже спокойнее ответил мужчина. – Извини, Скар.

– Боже, Томас! Я же просила меня так не называть.

– Но что я могу поделать, – пытаясь перевести все в шутку, широко улыбаясь, будто расцвечивая слова, засмеялся англичанин. – Ты шрам моего сердца, дорогая.

– Не надо этой романтической пошлятины, О’Коналл. Я звоню не для этого. Когда ты собираешься возвращаться? Я уломала Фредди дать тебе десятичасовой вечерний эфир на следующей неделе. Она жаждет предварительно увидеть тебя и все обсудить. Даже твою эту нелепую русскую деревню. Не проеби эту возможность, дорогой.

Томас понимал, что просто обязан оценить усилия своей девушки, хоть он и не просил Скарлетт делать это предложение своему боссу. Почему-то особого усилия Томас здесь не наблюдал, как и помощи. Скарлетт была популярной журналисткой, она писала неплохие нон-фикшен сочинения, но почти не прикладывала к этому усилия. Может, дело было в её семье, их связях. Англичанин не мог в этот момент не сравнивать её с Ульяной и той заботой, в которой он действительно нуждался, хоть и не просил.

Видимо он размышлял слишком долго, потому что на том конце провода нетерпеливо хмыкнули.

– Не благодари, – холодно произнесла женщина. – Я делаю это не ради тебя. Отец хочет увидеть тебя в деле. Ему важно, чтоб мужчина, который ухаживает за его дочерью, действительно стоил её.

Томас сглотнул. Это слова жалили каленым железом или рана распространяла невыносимый жар под кожей.

– Скарлетт, – сквозь зубы произнес мужчина, – давай поговорим позже.

Его голова, все его тело пульсировали, перед глазами плыли алые круги.

– Как пожелаешь. Но учти, мой босс хочет удостовериться, что на тебя можно положиться. Поэтому я убедительно прошу тебя, не проеби.

– Хорошо, – сдаваясь не своей девушке, а жгучей боли, ответил мужчина. – Я сделаю так, как ты скажешь. Я люблю тебя…

Женщина только хмыкнула и положила трубку, а Томас ощутил, будто по нему проехался каток. А ещё он уловил едва заметное движение за дверью. Но встать и посмотреть кто там ходит, сил не было. Англичанин прикрыл глаза, откидываясь горящей макушкой на прохладную стену.

Когда он наконец-то открыл глаза, то увидел Мерлина, сидящего напротив него на месте Ульяны. Котяра посмотрел на О’Коналла долгим взглядом, вздохнул и чётко произнёс:

– Ой, дурак…

***

Звонок мобильного для Ульяны раздался, как раскат грома среди ясного неба. Девушка тут же опустилась с небес на землю. Она разрывалась между желанием подслушать разговор и оставить все, как есть. Но акустика медпункта и качество мобильного телефона Томаса все сделали за неё. Весь разговор Ульяна расслышала дословно. Девушка буквально рухнула на кушетку в коридорчике. В грудь будто воткнули кривой нож, по самую рукоятку. «Будь проклят тот день, когда я получила диплом английской школы! Лучше бы не знать, о чем вы там говорили! Лучше тебя совсем не знать Томас О’Коналл!», болезненно крутилось в голове Ульяны. «Я люблю тебя! Вот его слова, и не тебе! Он, любит ее, не тебя! Ты для него игрушка, экзотика… Но он так меня целовал! Дура! Дура, очнись! Очнись! Это он сейчас не тебе признался в любви, а своей девушке!»

Мысли жгли каленым железом, а правда убивала. Но собрав все силы, вытерев слезы и надев дежурную маску, рыжая вернулась в процедурный.

– Том, нам пора. Скоро праздник. Тебе статью нужно закончить, – девушка старалась быть максимально серьезной. Зеленые глаза стали темного, почти чёрного цвета. И это не скрылось от внимания мужчины. Он хотел было спросить, но девушка так глянула, как ледяной водой окатила. И когда Том проходил мимо, Уля сделала шаг назад, больше не глядя на него. Он бросил на девушку встревоженный взгляд, вскинув брови дугой.

– Ты в порядке? – все-таки спросил Томас тихо, но ответа не получил.

Они вышли, Ульяна забрала травы, закрыла медпункт, убрала ключ. До дома шли в гнетущей тишине. Девушка старалась сторониться англичанина, держала дистанцию и ни разу не подарила мужчине свою счастливую улыбку. Между ними, словно выполняя роль стража невидимой границы, шёл Мерлин.

На подходе к дому Томаса снова немного затрясло, но он взял себя в руки и натянул на лицо самую широкую улыбку. Он попытался взять Лиходееву-младшую под локоть, но та будто проскользнула сквозь его пальцы, и мужчина успел ухватить только прохладный воздух. О’Коналл немного притормозил, понимая, что девушке отчего-то вдруг стало так важно сохранить личное пространство. На слова, которыми он попрощался со Скарлетт, он не обратил особого внимания, это было нечто вроде ритуала. Он говорил, что любит – ему отвечала тишина. Англичанин с какой-то непонятной тоской посмотрел в спину Ульяны и вздохнул.

– Уля! Где вас черти носят! Боже все в порядке? На тебе лица нет! Милая, кто так тебя обидел? – подбежала к ведьме ее подруга Анна. Она лихорадочно осматривала девушку и обнимала ее, наблюдая, как Том входит в калитку.

– Да все хорошо. Просто на нашего гостя напал волк. Вот и переволновалась. Пришлось в медпункт идти. Все хорошо, все обошлось, – оправдывалась Уля, – да нормально все!

– Ну, раз «нормально все», пойдёмте уже! Нам венки плести надо, – Венера подхватила рыжую под руку, – Уль, мы тебя ждем. Как же Купала без песен под гитару в самом начале? Томас, а вы знали, что наша Ульянка играет на гитаре и красиво поет?

– Венер! Прекрати! Настроение не гитарное! Венера прошу, прекрати, Венер, – Ульяна отмахнулась, понимая, что просто так ей не отвертеться. Девушку уже подхватили под руки и усадили на лавку за столом, где плелись венки. В руки ей всучили акустическую гитару.

– Ну, давай, ведьмочка наша, – Анна и Венера сели по обе стороны от рыжей, и продолжили дразнить девушку. – Как там? «И Константин берет гитару, и тихим голосом поёт…» Или ты бриташку нашего испугалась?

Ведьма уселась удобнее и кинула темный взгляд на севшего напротив О’Коналла. Черти, теперь уже точно поселившиеся глубоко внутри, начали отплясывать тарантеллу.

Тонкие пальчики прошлись по струнам, проверяя настроена ли гитара. Взглядом Уля прожигала Тома. Она хотела сыграть и спеть, что-то о чувствах, но обида рвалась наружу. А черти только подначивали. Все замерли. И девушка взяла первые аккорды. Она не знала, знакома ли эта мелодия О’Коналлу, но очень на это надеялась. «Иначе весь терапевтический эффект коту насмарку», горько усмехнулась рыжая. На лице девушки проскользнула отчаянная улыбка. «Будь что будет. Висельники не тонут», подумала Уля и запела на чистом английском.

Эта песня стала ее протестом, как когда-то давно была протестом ирландцев против британской экспансии. Девушка хорошо знала историю, и кровь буквально закипала у нее в жилах. «Тупой, напыщенный сассенах!», накручивала себя рыжая, с удивлением подмечая, как история свободолюбивых кельтов отзывается в ее душе. И от этого еще яростнее звучали слова песни, она практически выплевывала их в лицо этому «бриташке». Ее штормило, а от того, как «интурист» постепенно менялся в лице, по телу пробежали мурашки. «А это чертовски приятно», подумалось мельком, «вот так сорвать эту масочку воспитанности британского джентльмена без страха и упрека. Гордость нации и авиации ты гребаная!»

Сначала Томасу показалось, что он ослышался. Потом он изменился в лице, его будто заволокли тучи. Песня была хамской, крайне обидной – и абсолютно разнузданной. О, он отлично знал эту народную ирландскую песню! И пела Ульяна ее, будто и сама горела огнем, вскидывая голову, глядя с вызовом. Ее рыжие косы растрепались, она, будто была сама на грани. И этот ее острый взгляд. Перед глазами Томаса явственно встали сцены из его сна о девушке-славянке и насильнике-кельте с его, О’Коналла, лицом. Ему показалось, что он снова услышал это ярое проклятие, слетающее с губ девушки, как две капли похожей на Ульяну. А та продолжала петь, срывая голос. «До чего я дошел!», пытался одернуть себя Том, «Обращаю внимание на оскорбления глупой девчонки». Нетолератные, практически издевательские слова песни царапали по сердцу. «Нет! Это все она! Со своими этим безумными глазами и рыжими волосами!».

Мужчина задышал чаще и сжал кулаки. «Боадикка хренова!», совершенно неожиданно для себя подумал он совсем по-русски и так же по-русски мысленно матернулся.

Томасу захотелось закричать на девчонку, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Но он только сжал кулаки и свел челюсти. Под насмешливым взглядом Ульяны, он остро почувствовал вызов. «Сассенах» звучало ужасно, рождая под кожей абсолютно невероятную ярость, такую, которой у него, потомка древнего благородного рода, быть просто не могло.

Отец, дед, прадед, просто прошли бы мимо, стряхнув вот такой крайне невоспитанный выпад в свою сторону, будто грязь с сапог. И Томас хотел бы так же – не обращать внимания, сделать вид, что его это не касается. Но под взглядом этих мятежных глаз, практически сведенным с ума звонкой вибрацией девичьего злого, яростного голоса держать маску отчуждения было просто выше его сил!

Англичанина прошибло потом. Он саданул кулаком здоровой руки по столу, подскочил – и в несколько шагов был уже рядом с домом. Резко войдя внутрь, мужчина чуть было не осел на пол. Перед глазами алело желанием скрутить ведьму и сначала отстегать ее по заднице, чтоб больше таких песен ему не пела – а он был уверен, что маленький концерт был адресован именно ему – а потом, не сходя с места, хорошенько ее оттрахать.

Найти ведьму

18. Найти ведьму

– А где мальчишки? – поинтересовалась девушка как ни в чем ни бывало. Допев песню и отставив гитару, она взялась плести свой венок. Мерлин был тут как тут и таскал своей хозяйке с клумб самые красивые цветы.

– Они ушли помогать устанавливать кострище. Говорят, в этот раз костер будет огромный, – произнесла Анна, примеряя свой венок. – Слушай, как вы выдрессировали котяру? Я тоже такого хочу.

– Что? Мерлин? Он с рождения умник! И такой только один на весь мир. Так что смотрите и завидуйте. – Ответила Уля, примеряя необычайно красивый венок из разноцветных пионов и листьев папоротника.

– Уль, а что с твоим блогером? Чего это он психует? – аккуратно поинтересовалась Венера.

– Видимо его расстроила песня, которую я спела. Обиделся заморский гость, а может и разозлился, – сдерживая свои эмоции, холодно произнесла рыжая.

– Зачем ты так жестоко поступила с ним? Ты же сама к нему неровно дышишь! Это же очевидно. И он на тебя надышаться не может. Нет, ну правда, – отмахиваясь от Анны, продолжила Венера. – И не смотрите на меня так! Он бы не целовал тебя так. Нет, ну искры же летели! А так, он либо отвернется от тебя, либо ты допрыгаешься и попадешь ему под раздачу. Ой, Улька, с огнем играешь!

– Ни с чем я не играю! И дыхание тут не причем! – Ульяна закашлялась, будто дыхание, о котором они тут говорили, перехватило. Вдохнув больше воздуха, рыжая выпалила. – И вообще… Он любит свою девушку! Я лично сегодня все прекрасно слышала! И уж поверьте, английский я знаю… Лучше бы не знала… Не нужна я ему!

Уля до боли закусила нижнюю губу, резко встала.

– Я приведу себя в порядок, переоденусь и спущусь к вам, – произнесла она и пошла в дом со своим венком.

Девушка все никак не могла разобраться в своих чувствах. С одной стороны, ей очень бы хотелось верить словам Венеры. Но в то же время разум ей говорил о другом. А ее сердце – она прижала руку к груди, чувствуя, как сбитое дыхание приходит в норму – ее сердце уже было полностью во власти этого мужчины.

В этих размышлениях Ульяна, словно бледный призрак проскользила мимо англичанина, поднялась к себе и рухнула на кровать. «Пять минут полежу, приду в себя и начну собираться», подумала Уля. Она аккуратно положила венок на рядом, пройдясь пальцами по бархатным лепесткам цветов.

«Ладно, нечего тут валяться. Подумаешь, красавец заморский! И хватит себя жалеть», нехотя вставая с мягкой перины, произнесла рыжая. Подумав секунду, она достала из массивного платяного шкафа белоснежную полупрозрачную ситцевую рубаху в пол. Длинные рукава, старинная вышивка – рыжая залюбовалась нарядом. Уля знала, что такие носили раньше и шила его под заказ. Девушке очень хотелось иметь вот такую рубаху времен своих предков. Одевшись и расправив заломы на ткани, она услышала, как в ее двери повернулся ключ.

– Кто там? Вы что делаете? – настороженно спросила девушка, подойдя к двери. Она попыталась открыть ее, но тщетно. – Это не смешно! Откройте дверь немедленно! Что за шутки?

Рыжая растерянно смотрела на дверь и то толкала её, то тянула на себя.

– Ульяночка, милая моя девочка, это все ради твоего блага, – донеслось печальное из-за двери. В голосе Марьи Ильиничны звучали слёзы. – Нельзя тебе сегодня гулять. Горе может случиться. Зверь твоей крови жаждет. Мы уберечь тебя должны. Я и бабка Веда. Мы тебя на ключ заперли, да на ключ заклятье нанесли, что бы ты отворить не смогла. На рассвете с первыми петухами дверь сама откроется. Прости нас старых, но мы в ответе за твою жизнь. Вон, посмотри кино, в интернете посиди, книгу почитай. Сейчас же много возможностей, чтобы не скучать.

– Что бабуль вы сделали? Зачем? Какой еще зверь? Вы спятили. Откройте меня не медленно! – Ульяна не понимала слов бабушки, не слышала ее. Сердце разрывало грудь и тело горело огнем.

Солнце уже село, на небе появились первые звезды. Сила тянула Ульяну туда, к реке и огню. Она должна попасть на праздник Купалы. Девушка еще долго билась в дверь. Ее просто манило туда, к реке, к костру. Ульяна еще долго билась в дверь. А потом вдруг резко силы покинули ее. Она сдалась и, рыдая, упала на кровать.

***

О’Коналла еще какое-то время трясло мелкой противной дрожью. Он долго сидел на кухне, обхватив голову руками. А потом еле добрался до кровати и рухнул на неё, поверх тканого покрывала. Раненная рука пульсировала по линии аккуратного шва. Томас постарался сосредоточиться на боли и клокочущей внутри него ярости. Он зажмурился, зарываясь лицом в мягкие подушки. Образ Ульяны, буквально плюющей ему в лицо гадкую песню, плясал перед внутренним взором в алых сполохах. Мужчина уже решил было отправиться на её поиски, но внезапно ставший очень тонким слух уловил громкие крики, а чуть позже и надрывный плач. Он вскочил, игнорируя тупую боль, выбежал из комнаты и буквально чуть не сбил с ног Марью Ильиничну.

– Ульяна, – задыхаясь от бега произнес Томас, – с ней все в порядке? Мне показалось, что она плачет.

Старшая Лиходеева напрягалась. «Откуда такой слух?». Вопрос вспыхнул знаком едва различимой опасности.

– Когда кажется, креститься надо. – Огрызнулась старушка, расправляя цветастую юбку и глядя на Томаса исподлобья.

– И всё-таки? – не унимался мужчина.

– С ней все в порядке, милок, – почуяв что-то странное, идущее от О’Коналла сплошной волной, ответила Марья Ильинична, смягчая тон. – А ты чего дома сидишь? Такая ночь. И потом ты же за ведьмой приехал?

Старшая Лиходеева говорила мягко, и так же мягко, но настойчиво тянула англичанина за собой к выходу из дома.

– Не дело тебе здесь без дела ошиваться, праздник пропустишь. Иди, молодец, к реке. Там все веселье.

Но Томас, сделав несколько шагов, встал как вкопанный. Он произнес твёрдо, с едва заметным рыком:

– Что с Ульяной? Она напугана, знаю. Я слышал, как она плачет.

Мужчина тяжело вздохнул и, отвечая на недоверчивый взгляд Марьи Ильиничны, произнес уже мягче:

– Я просто хочу, чтоб она была в порядке.

– Она в порядке. Девушка она чувствительная, вспомнила, поди, что с тобой приключилось, вот заплакала. А ты иди-иди, ступай милый. Об Ульяне не думай. Она сильная, сдюжит.

О’Коналл хотел ещё что-то сказать, но от Лиходеевой-старшей в этот момент пошла такая сила, что мужчина отступил. Он попятился, двери за его спиной распахнулись, и стоило ему оказаться во дворе, как их резные створки резко сомкнулись прямо перед его носом.

Стараясь не думать обо всем этом и не придавать значения странностям, которые расцветали вокруг него подобно папоротнику в Купальскую ночь, Томас решил все-таки проявить хотя бы остатки профессионализма. Из всей техники у него был только мобильный, но желания возвращаться в дом не было.

– Ладно, – запуская пятерню в волосы, твёрдо и чётко выговорил мужчина, – ладно. Работа, значит. Окей.

Он лёгкой походкой прошёл через двор, не обращая внимания на девушек за столом, вышел через ворота – и направился к реке.

А тем временем в комнате Ульяны на кровать мягко запрыгнул Мерлин. Кот улегся на уровне головы девушки и протянул той пару своих передних лап, массируя макушку и при этом громко мурлыча себе под нос. В темноте спальни Уля вдруг за уютным мурчанием кота услышала теплый альтовый голос, торжественно напевающий: «Дитя мое, такое невинное… но судьбу никто не в силах перехитрить. Иди, дитя мое, иди к нему. Иди на зов его сердца. О, ведьма, иди к своему зверю и не оборачивайся. Да будет ваш союз венчан волчьей луной».

Ульяна подняла голову и, увидев кота, сгребла его в объятия, вытирая о его черную как смоль шерсть свои слезы.

– Ох, Мерлин! Почему они так со мной? – девушка уткнулась лицом в кошачьи лапы, а тот лишь мяукнул в ответ. – Я знаю, что они переживают. Но я не ребенок, мне двадцать пять лет… И я старая дева, ей и помру. Что мне делать? – Мерлин вырвался из рук Лиходеевой-младшей и демонстративно прыгнул на комод, а потом на открытое окно, показывая путь на свободу.

– Твою ж мать! Мерлин! Ты гений! Спасибо тебе дружок. – Ульяна подскочила, вытерла слезы. Надев венок, перебралась из окна на крышу веранды. Невиданная сила охватила рыжую, словно ее силы возросли во много раз. Аккуратно, тихими шагами Уля прошла по крыше к старому дереву, ветви которого лежали тут же.

Задрав подол сорочки, девушка аккуратно, по дереву, слезла на землю и одним только жестом приказала молчать Будде, который был уже готов от радости гавкать и скакать рядом с ней. Пес тут же успокоился и смирно улегся дальше спать.

Марья Ильинична сидела на веранде и что-то вязала. Она не без труда спровадила подружек Ульяны на реку, объяснив им, что той стало плохо от пережитого утром, и теперь хотела только отдохнуть.

Женщина услышала тихий топот по крыше и сначала подумала, что кот гуляет. Но Мерлин громко мяукал на кухне, практически крича. Марья Ильинична пошла на крик кота.

– Ну что ты орешь? Чего тебе? Сметаны? Молока? Мяса? Или рыбы? – старшая Лиходеева пыталась понять кота, но тут до слуха долетело, как захлопнулась калитка. – Странно, наши все ушли, а гостей мы не ждем, – пробормотала Лиходеева. А потом, словно очнувшись, крикнула – Ульяна! Уля!

Но со второго этажа никто не ответил.

Марья Ильинична бросилась к выходу, но тут перед ней захлопнулась дверь дома. Ставни, двери, сами стены будто сомкнулись. Сам дом не выпускал ее.

– Остановись старая! Не иди наперекор судьбе. Природу нельзя обмануть. Пророчеству пришло время свершиться! Прольется кровь, соединятся две души в одно целое, сила рода, сила луны придет к твоей внучке в эту Купальскую ночь. – Четко проговорил Мерлин, сидевший на столе кухни. Он, как ни в чем не бывало, обмакнул лапу в горшок со сметаной и продолжил буднично, – Что ты так уставилась на меня?

Марья Ильинична с тихим неровным вздохом села там же на пол где и стояла.

– Мерлин? Котик, не почудилось ли мне? Ты говоришь? А чего молчал-то? – старушка оперлась на здоровую руку, встала с пола и подошла к коту. Она осторожно протянула к нему ладонь и погладила по спине.

– Раньше повода не было. – Промурчал кот, выгибаясь. – Ты хозяйка не переживай, молодая ведьма все переживет. И кроме прочего всего, о чем пока промолчу, она принесет облегчение для Веды. Пошли лучше спать, потом все узнаем.

***

Выйдя к реке, Томас на секунду застыл от дикой красоты, представшей его взору. Мятежные звезды отображались в спокойной речной воде. Молодёжь парами и компаниями расположилась на траве, под деревьями, кто-то настраивал гитару, кто-то запевал без музыки. Аромат дров, вязкой смолы, цветов и трав закружил голову. О’Коналл присел на пригорке, подмяв кусты полыни. Мимо пробежали гогочущие девушки с венками на голове. Где-то звучала песня, раздражающая и зовущая. Томас прикрыл веки, окунаясь в эту атмосферу волшебства и магии. Мир был так понятен, так ясен. Раньше. он не осознавал этого, но все эти правила и установки защищали его. А теперь мир рушился. Англичанин открыл глаза.

В лунном свете, мягко падающем на кострище и речную воду, расходились парни и девушки. Они образовывали круг, широкий и неровный. Парни поджигали костёр. Кто-то нёс шесты, увитые травами и увенчанные венками из сухой травы и сухоцветов в реку, устанавливая их там, в вязкий ил, и тоже поджигая. Кто-то звучным голосом затянул песню. Пламя вспыхнуло ярко, яро. Казалось, что искры сливаются с алой полной луной, на поверхности которой отчетливо был виден профиль распахнувшего в рыке пасть волка. Том сидел достаточно далеко от костра, но пламя опалило его. Он бросил взгляд вверх, ощущая, как фамильное кольцо горит на пальце раненной руки. Затем, отвлекая сам себя от странного ощущения, мужчина глянул вперёд. Вокруг костра девушки собирались в хоровод. Они смеялись, шутили. Их силуэты чернели на фоне огня и воды.

***

«Как это все странно», размышляла Уля по дороге к реке. Девушка шла вроде знакомой дорогой, но путь занял много времени. Травы и цветы у знакомых заборов и ворот будто горели, а медовый аромат, что витал в воздухе, как будто проникал под кожу. Да и сама кожа горела. Девушка остановилась на половине дороги, рассеянно поправила волосы и надела венок, будто сканируя саму себя. «Так, сорочка цела, волосы распущены. Только растереть щеки ладошками и вперед. Надо найти Венеру и Анну, и аккуратно узнать, где Том. Хотя… если судьбе угодно, она сведет нас».

И вот уже речной берег и костер до небес встали перед ее глазами.

– Венера! Анна! – с широкой улыбкой, ведьмочка подбежала к подругам.

– Уля! А нам сказали, ты неважно себя чувствуешь. Перенервничала из-за гостя нашего-таки? – Пробормотала Анна.

– Все хорошо. Уже все хорошо. Пойдемте в хоровод. Вон, какой кострище! Выше леса!

Девушка схватила подруг за руки, и они вклинились в хоровод. И закружились в том же ритме что и все. Земля, небо, луна и река закружились в сплошном сполохе. Вскоре был уже не один хоровод, а несколько – и каждый кружил в свою сторону.

Тонкие руки сплелись, раздался громкий аккорд народной мелодии. Танец закрутился быстро. И Томасу отчаянно захотелось, чтоб Ульяна сейчас была там, чтоб тоже кружилась в хороводах, а потом, на очередном обороте этого огненного колеса, сорвалась с орбиты – и упала в его руки…

Ощущение движения за спиной не дало Томасу мысленно развить эту фантазию. Мужчина обернулся на громкий гогот. Позади, на вершине пригорка, стояла ватага парней, в руках их были колеса от телег. Среди них О’Коналл разглядел Антона.

– Эй, Британия! А ну посторонись! – с вызовом крикнул парень. – Здесь мужики собрались повеселиться. У кого огненное колесо ладнее и дальше поедет, тот ведьму в эту ночь получит!

Томас сделал вид, что лично его этот выкрик не касается. Он легко поднялся, нарочно медленно отряхивая одежду. Глянул прямо и долго на соперника – тот даже попятился, такая силища шла от англичанина даже без слов.

– Удачи! – только и сказал О’Коналл, и пошел в сторону реки. Дикие травы, расступаясь перед ним легонько стукали его по ногам. Томас остановился, стянул обувь и носки – и дальше шел босиком.

А между тем незамужние девушки пошли опускать венок в воду. У Ульяны венок разительно отличался от других, очень простых, сплетённых из полевых цветов. У нее одной были пионы, от кремовых и розовых до бордовых с листьями папоротника.

Зайдя по колено в воду, девушки отпустили свои венки. И остались ждать на берегу, наблюдая, как парни вытаскивают их венки, отправляясь за ними вплавь.

Приблизившись к реке, Томас снова подумал об Ульяне, о том, как соблазнительно бы она смотрелась в речной воде, мокрая, с расплетёнными косами, с венком из ярких цветов и трав. Мужчина остановился, наблюдая, как девушки входят в реку, снимают веночки и пускают их по течению со смехом и припевками. И вдруг в лунном луче он увидел видение: девушка в длинной полупрозрачной рубахе с орнаментом из линий и восьмилепестковых звезд, шла в воду, неся в руках венок из папоротника и разноцветных пионов. Сердце у мужчины совершило скачок и забилось в груди часто-часто. То была девушка-славянка из его сна. О’Коналл сморгнул, но девушка не исчезла, наоборот стала только более явной. Ее тонкая фигурка горела алым светом луны, глаза сияли изумрудами. Мужчина понял, что хочет эту девушку. Ему нужно было ее нагнать, скрутить, подчинить себе. Девичья грудь просвечивала сквозь тонкую ткань. Захотелось прикоснуться, сжать эти груди в ладонях, пальцами оттянуть соски – и припасть к ним губами. О’Коналл сцепил зубы и втянул воздух. Запах был привычный и знакомый. Лес и свежесть. Пока он шел к реке, девушка магическим образом ускользнула, унося аромат.

***

Ульяна, уже отпустив свой венок по воде, отошла подальше ото всех. Она села на землю под деревом и поджала ноги под себя. Мысли метались от одного образа к другому. То она вспоминала Томаса на пороге ее дома, когда тот искал кров. Потом пришло видение его под душем и того, как он в тот момент снял с себя напряжение. И вот она уже вспоминала их поцелуй. Девушка закрыла глаза, запрокинула голову и попыталась возродить в памяти все прикосновения и движения Томаса, его губы, терпкие и твердые. «Кого попало, так не целуют», подумала Уля. Мысли о нем, о его теле, о том, как ее могут обнимать его руки, что именно с ней мог бы вытворять его язык, закручивали тугую спираль глубоко внутри. И только черти с хохотом подбрасывали картинки того, как О’Коналл признается в любви другой. От всех этих мыслей хотелось выть диким воем. Неосознанно, девушка произнесла с жаром и желанием: «Хочу-хочу-хочу, чтобы только Томас был рядом, целовал меня и любил». Осознав, что только что вырвалось с её губ, Уля громко ойкнула.

Она хотела забрать желание назад, но было поздно.

***

– Блять, – процедил О’Коналл сквозь зубы, стоя у воды и оглядываясь вокруг. Ему было необходимо найти одну конкретную девушку.

Он пошел берегом в надежде отыскать ведьму, но все тщетно. Томас остановился у самой кромки воды, там, где илистый берег подходил к ней вровень. Долго смотрел на луну и отражение звезд, пытаясь победить приступ животной похоти, но вкус охоты пересиливал, снося все стены. И все-таки мужчина предпринял еще одну слабую попытку прийти в себя. Он уже почти успокоился, как тут об его ногу что-то стукнулось мягко, едва ощутимо. Ноздри наполнил тягучий, возбуждающий, сладкий аромат цветов и влажный запах леса. О’Коналл глянул вниз – к нему подплыл тот самый венок из папоротника и пионов.

Не думая, он поднял его из воды – и, распрямляясь, увидел ту, которой он принадлежал. В стороне, под деревом, в длинной полупрозрачной рубахе с орнаментом из линий и восьмилепестковых звезд, сидела Ульяна.

Не отпускай

Томас тяжело сглотнул. Ульяна смотрела куда-то, будто внутрь себя или в какие-то неведомые пространства. Это прошлось неприятным ощущением по коже мужчины, буквально проникая под кожу в горячую как никогда кровь.

«Ну же, девочка», пело сердце Тома, «не смотри вдаль, там меня не найдешь. Я здесь, живой, горячий, только взгляни на меня!». Сердце стучало в такт невысказанной мольбе, барабаном звуча в ушах. Англичанин уже сделал, было, шаг вперед, но какой-то мужчина неожиданно положил ему тяжелую руку на плечо.

– Ой! Мужик очнись! Ты хоть знаешь, чей венок поймал!? Выкинь его и беги от нее как от огня. Ведьма она. Влюбишься, так навсегда, не отпустит она сердце твое. Говорю, брось и беги как от огня! Ведьма не пара смертному. Беги мужик от нее, беги! – говорил мужчина, и Томас обернувшись узнал в нем того водителя, что подбросил его до деревни несколько дней назад. А тот, увидав, чей венок он вытянул, сразу решил предупредить.

– О, интурист, это я, водила твой, Михой кличут, – воодушевился сердобольный водитель, – Так это ты ведьмин венок вытащил? Ох и хитры они, стервы! Плетут цвета так, что глаз не оторвать. И вечно, понимаешь ты, норовят такой веночек сплести, чтоб в отличку от всех остальных был.

Томас только глянул волком и пробурчал:

– Иди куда шел!

– Э, паря, да ты, видать, того, – Миха многозначительно вытаращил глаза, – Жалко мне тебя. Выбрось веночек-то!

– Иди. Куда. Шел! – цедя сквозь зубы, с расстановкой проговорил англичанин, – Пожалуйста.

– Ну, все, все, – примирительно поднимая руки, произнес Миха, и глянул на луну. – Волчья луна взошла, ишь ты, раньше срока. Ну, ты береги себя.

Он побежал к костру. А Томас сделал еще один неровный шаг вперед.

Уля подняла голову и оторвалась от своих мыслей, почувствовав всем своим нутром присутствие Томаса. Он стоял перед ней, такой красивый. Его глаза горели, грудь мужчины вздымалась от горячего дыхания. «Он выше и больше всех, кого я знаю. Он словно король, который не привык к поражениям и все что по судьбе и по праву принадлежит ему, берет без оглядки», думала Лиходеева, скользя взглядом по телу мужчины сверху вниз. Увидела свой венок в его руках, и по спине пробежал холодок. «Кто угодно, только не он. Не он!», вспыхнуло в мыслях. Девушка подскочила с места сразу, подлетела к англичанину.

– Ты зачем его подобрал?! – девушка начала молотить по груди Томаса изо всех сил, когда тот притянул ее к себе, – Неужели тебя мужики не остановили? Не рассказали? Ой, дурак! Зачем он тебе?! Зачем мой венок подобрал!? О’Коналл! Ты в своем уме!? Это же не просто сказка, это быль! Венки это… Обряд венчания молчаливой водой, он показывает, кто тебе судьбой предназначен! Ох, Томас! Что ты наделал?

Девушка сорвалась на крик. Она точно знала, что он уедет скоро и уедет навсегда. И он, именно он поймал её венок! Поверье говорило только об одном – если взять такой венок из воды и расстаться потом, то быть несчастными. «Любовь на всю жизнь – и боль на всю жизнь», звучали в голове слова бабушки.

Не выпуская венка из рук, Томас перехватил тонкие запястья девушки, будто замыкая волшебный круг. Он не сказал ни слова, но желание, острое как бритва, шло через него сплошными волнами жара. Мир вокруг заволокло цветочным дурманом.

– Ты не имел права его поднимать! Никто никогда его не брал! И тебе не стоило! Не стоило! Нужно было просто утопить и все! – уже рыдая и еле стоя на ногах, девушка выудила запястья из хватки мужчины и попятилась назад, к дереву. Она все еще произносила сквозь слезы «Зачем? Выкинь его», когда Томас преодолел это пространство в два длинных шага. Он встал напротив девушки, произнес грозно и глухо, отбрасывая венок в сторону:

– Стой так, не дергайся – и властно притянул девушку к себе.

Ночь и мир сначала пошли сплошным огненным колесом, рассекая тьму, а затем раскололись. И на острие этого магического раскола, на вскрывшейся внезапно под ними двумя магической лей-линии, губы Томаса нашли припухшие от слез губы Ульяны, сомкнулись на них властно, требовательно и жадно.

И девушка уже не хотела сопротивляться природе и чувствам.

– Хочу тебя, – куда-то в ключицу прошептал мужчина еле слышно. Он переставал понимать себя. Не спросить у девушки хочет ли она секса? Это было нонсенсом в его прошлой жизни. Но в момент, когда Ульяна становилась податливой, извиваясь в его руках, все вдруг стало понятно, само собой. Никакие наносные правила больше не имели силы. Все было понятно без слов. Томас аккуратно уложил свою ведьму в густую траву под деревом. Ветви старой ивы опустились низко, а дикие травы будто сомкнулись, укрывая их этой магической ночью.

– Хочу тебя, – повторил Томас, накрывая Ульяну своим телом, подминая ее под себя. В глазах девушки, будто в затянутом зеленой тиной пруду, отражались звезды.

– Милый, я тоже хочу тебя. Я люблю тебя, – сорвалось с губ, – Прошу… Не сдерживай себя…

Уля нежно обвила торс Томас ножками и легонько сжала тело мужчины. Все ее существо наполнялось какой-то удивительной силой, будто впитывая ее из земли и полной луны. Вся она была как натянутая струна.

– Любимый, прошу тебя, не останавливайся, сделай меня своей, – горячо выдохнула Ульяна. Волна возбуждения шла от нее. Каждое касание Томаса вырывало сладкий стон из горла ведьмы. Больше ничего не имело значения. Будто в медовом тумане, она стянула с мужчины рубашку. Кончики ее пальцев пульсировали. Она хотела, как можно быстрее коснуться обнаженной кожи Томаса, но у неопытной ведьмы ничего не получалось. Она волновалась и торопилась.

– Какая нетерпеливая, – низко прошептал Томас, легонько усмехнувшись. Он накрыл трясущиеся пальчики своей ведьмочки твердо и уверенно. – Позволишь мне?

Мужчина легко справился с ремнем и замком.

– Вот так, – на выдохе, слегка вибрирующим голосом произнес он, теряясь в ощущениях ее бедер и изящных ножек вокруг себя. Ее зов, который невозможно было выразить словами, ее тепло и влага, зов ее лона, тягучий и сладкий как мед, сводили с ума. Томас дотронулся до ткани, задирая подол выше – и плотоядно усмехнулся. Ульяна была без белья. Аккуратно коснулся нежной кожи, провел ладонью по влажным складочкам, втягивая воздух через сомкнутые губы, аккуратно погрузил два пальца в девушку, раскрывая ее, как если бы она была цветком. Сдвинул пальцы на миллиметр, не проталкивая глубже, но скользя, легко. Стон сорвался с его губ.

– Как приятно осознавать, что тебе здесь рады, – еще один хищный смешок. Том цеплялся за реальность, но ощущал холкой, что тонет безвозвратно.

Зажатый между ног Ульяны, он попал в капкан – и желания убегать не было. Вдруг пришло осознание, что его свобода, его суть, вся его жизнь сейчас заключена между бедер этой ведьмы.

И вдруг Томасу резко надоело сдерживать себя. Он рывком стащил с себя белье и, не нежничая, не примеряясь, на одних животных инстинктах, вошел в девушку. Громкий вздох едва не оглушил его. Но мужчина не хотел останавливаться. Даже ощущение пластичной, но тугой преграды, не остановило его. Он резко порвал этот барьер, погружаясь целиком во влажное, исходящее соками, лоно своей ведьмы.

Ульяна испытала внезапную, чуть жгучую боль. По ощущениям это было похоже на резкое рассечение кожи, когда одновременно и режешь – и заливаешь рану йодом. Тело девушки выгнулось, она инстинктивно вцепилась ноготками в спину мужчины. Чтобы подавить крик, девушка укусила Тома за плечо, оставляя след от зубов. Томас зарычал, выгибая спину. «Ты этого хотела», подумала ведьма, удерживая его ножками. Она улыбалась, будто пьяная, и рассматривала мужчину, который возвышался над ней. Он будто растворялся в этой ночи. И двигался так сильно, так сладко…

Чувствительный, звериный нюх О’Коналла уловил тонкий запах крови. «Девственница», загорелось где-то на краю сознания. Но остановиться сил не было.

– Блять, – только и произнес англичанин, выходя не до конца и снова резко двигая бедрами, вколачиваясь в тело девушки. – Сука. Бога твою душу мать!

Он продолжал резкие, нетерпеливые, сбивчивые возвратно-поступательные движения, падая в своих мыслях и желаниях все ниже, и в то же время все более открываясь и ощущая свободу.

– Ведьма, – шипел он, врезаясь в тело Ульяны, обхватывая ее ноги, впиваясь в кожу пальцами, наращивая темп.

Девушка отчетливо чувствовала, как он горячо растягивает ее под себя, каждый раз проникая в ее лоно полностью. Она видела Томаса в лунном свете, его тело, грудь, плечи. Руки ласкали его, ноготки нежно царапали его спину, а тело девушки плыло куда-то, словно в прогретом солнцем челне. Серые глаза Томаса, с полным расфокусом, испарина на его лбу и его губы сводили ведьму с ума. Он не улыбался, он скалился как волк, который выбрал себе путницу на всю жизнь.

– О Томас, ах, – сорвалось с губ Ульяны, – Любимый, мне так хорошо. Прошу, только не останавливайся… прошу.

С каждым движением мужчина, ведьма чувствовала, как в ней нарастает напряжение, сладкое и тяжелое. Ее тело, будто само стало двигаться навстречу, в ритме мужчины. Ощущая отклик девушки, Томас ускорил темп, чувствуя, что пропадает. Мужчина, было, попытался проявить сопротивление, зацепиться краем уплывающего сознания за понятия, к которые были так давно и так прочно ему навязаны. И отвлекся на то, что начал покрывать кожу девушки рваными, доводящими их обоих до безумия, поцелуями. Но Ульяна так сладко выстанывала его имя, глядя в его глаза, когда он покрывал ее тело поцелуями, легко прикусывал ее кожу, что сил противостоять не было. Ведьма растворялась в нем, отдаваясь ему без остатка. Она прикрыла глаза, сдаваясь этому потоку. Но вот она снова посмотрела в глаза Томаса и вдруг поняла, что подобное уже было, в ее сне.

Мужчина же обхватил девушку, прижимаясь еще горячее. Через его кровь, по венам разгонялся пламень. Пришло ощущение, что он и сам горит в огне, а там, где его тело соединяется с телом его ведьмы, пылает костер до самых небес.

– Томас, мой нежный, мой ласковый зверь. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, Любимый мой, не сдерживай себя, будь собой, со мной будь собой, – шептала сбивчиво Ульяна. Сила, с которой мужчина врезался в ее тело, возросла. Жар охватил ведьму, напряжение выкручивало ее бедра. Ночь стала темной и влажной. – Том, я больше не могу, я сейчас кончу. Не отпускай меня…

Уля стала двигаться активнее, выгибаясь, не желая покидать кольцо крепких рук своего любимого. Она ловила долгие, сладкие волны оргазма. Ее разрядка была настолько яркой, что рыжая зажмурилась. Всё перед глазами поплыло, а звезды все взрывались и взрывались перед закрытыми веками.

Томас чувствовал, что разрядка критически близко. Лоно Ульяны мягко и горячо обхватывало его. Он ловил удовольствие своей ведьмы – и терял себя.

– Идеально, – задыхаясь, хрипло прошептал мужчина, – ты идеальна, любимая…

Он больше не видел ничего, кроме лица и глаз своей ведьмы, он весь превратился в сплошное желание – догнать это долгое удовольствие Ульяны, дойти до пика вместе со своей единственной ведьмой.

Сила нарастала внутри Томаса, она вибрировала от холки вниз по позвоночнику, растворяясь где-то в районе стоп. Бедра, пах, сжало нечеловечески. Мужчина напрягся, зажмурился что было силы. Он понимал, где-то на краешке сознания, что ему нельзя кончать внутрь Ульяны и что он должен, просто должен, сейчас же остановиться. Но первобытные, звериные инстинкты говорили, что он должен наполнить свою женщину, свою и только свою ведьму, своим семенем до краев, продолжить род. Эта мысль билась веной на его виске и не давала дышать. Его движения стали еще более рваными и беспорядочными. О’Коналл чувствовал, как падет, падает, падает…

Ульяна не успела отдышаться, Том продолжал двигаться активнее, прерывистее. Опьянённая и полностью расслабленная, девушка прочувствовала, что на нее накатывает вторая волна. Это было похоже на погружение в темные глубокие воды.

Тело девушки изогнулось дугой, она пыталась ухватиться за траву, но тщетно. Чувствуя, как ее любимый изливается в нее горячим потоком семени, заполняя всю ее, девушка схватила того за больную руку, срывая с нее повязку. «О, черт», испугалась Ульяна и попыталась осмотреть ее. Но следов от ран не было. Все было как раньше. Идеальная, слегка бледная кожа без единого следа укуса. Ульяна отчетливо это увидела. Она перевела взгляд на Тома. И увидела перед собой глаза волка, в желтоватом цвете которых отразилась полная луна. Девушка уже не понимала, то ли ей привиделось это, то ли нет. Но тут серебристые лучи мазнули по лицу любимого, сверкнуло ослепительно белым. Пораженная, еще не отошедшая от разрушительной волны оргазма, девушка увидела, что лоб мужчины покрылся белой шерстью.

О’Коналла трясло. Семяизвержение забрало больше сил чем, он когда-либо мог представить. Мужчину кидало то в жар, то в холод. Он выпустил тело Ульяны из рук и провел дрожащей ладонью по взмокшему лбу. Пальцы нащупали густую, жесткую шерсть.

– Что со мной? – хрипло, на тяжелом выдохе, произнес Томас. Он резко вышел. Его продолжало трясти. Боль прошла по телу горячечной волной, суставы и мышцы скрутило так, как еще никогда не скручивало. Чтобы отвлечься, мужчина глянул вверх, на луну. Зря он это сделал. Спазм пронзил его тело, заставляя против воли встать на четвереньки. Голова закинулась резко вверх, к лунному свету, который становился сейчас единственно важным. Спина выгнулась горбом. Почти теряя человеческое сознание, англичанин бросил взгляд на ведьму.

– Том? – дрожащим голосом произнесла девушка. Со страху, ее глаза округлились, в них зеленым нефритом, отразилась луна.

Мужчина боролся, как мог. Еще не до конца расфокусированным взглядом он видел животный, хтонический страх на лице своей любимой. Его сердце разрывалось от боли. Он хотел обнять ведьму – но руки его больше не слушались. Зов тела Ульяны был сильным, но Томас точно знал – а откуда, понять не мог – что нельзя ему теперь к ней даже на шаг приблизиться. Опасно! Что, если он не совладает с собой? Что если ранит – или того хуже, покалечит? Мысли неслись сплошным каскадом. Откуда-то всплыла та девушка-славянка, с лицом и телом его ведьмы – и унеслась прочь на серебряном лунном луче. Тело не слушалось мужчину теперь совсем. Он выгнулся еще сильнее, почти ломая позвоночник.

Мурашки пробежали по телу Ульяны, от макушки до самых пяток. Ведьма села и обхватила свои колени, пряча голову в дрожащих руках. Не этого она ждала. Было невозможно наблюдать за происходящим. О таком Ульяна читала только в книгах, слышала рассказы от бабушек, ну и конечно видела в кино. «Зверь!», вспомнилось девушке. Ее начало дико трясти. Страх перед неизведанным, дикий, животный, наполнял ее сердце.

– Томас… – произнесла девушка, поднимая, наконец, голову. Но его больше не было рядом. Лиходеева услышала недалеко в лесу протяжный и громкий вой волка.

Интермедия

– Мерлин? Котик, не почудилось ли мне? Ты говоришь? А чего молчал то? – старушка оперлась на здоровую руку и встала с пола и подошла к коту. Она осторожно протянула к нему руку и погладила по спине.

– Раньше повода не было. – Промурчал кот, выгибаясь.– Ты хозяйка не переживай, молодая ведьма все переживет. И кроме прочего всего, о чем пока промолчу, она принесет облегчение для Веды. Пошли лучше спать, потом все узнаем.

Купальская ночь разлилась над деревней Аскулы. Песни, смех, треск от кострищ сплетались в один волшебный купальский венок.

Мерлин, вытянувшись во всю длину, лежал в ногах Марьи Ильиничны Лиходеевой. Старушка заснула довольно быстро, убаюканная мурчанием кота. Тот ещё немного помассировал её ноги лапами, глянул своими лунными желтыми глазищами – и прислушался. Он прял ушами, поворачивая их словно локаторы. Кот ждал знака. И вот внезапно ночь стихла. Чуткий слух Мерлина уловил сначала вздох, похожий на всхлип, затем шелест высокой травы – а затем раздавшийся громом в этой купальской ночи стон.

– Пора, – мурлыкнул себе под нос кот и стремглав бросился из спальни.

Он в четыре прыжка преодолел лестницу, коридор – как всегда сделав крутой вираж на вязаном половике – и кинулся во двор. В небе горела огромная полная луна. Темной статуей Мерлин застыл среди зеленых трав. Из будки вышел Будда, а в окне чердака зажглись и вспыхнули зелёные огоньки. Мерлин кивнул вначале им, затем псу – и встал на задние лапы. Лунный свет коснулся чёрной шерсти – и кот вскинулся, потянулся за серебряным лучом, замахал лапами, наматывая на них луч. Затем его подняло над землёй, выгнуло – и окутало серебром. Чёрная шерсть поднялась пылью, закрывая кота сплошным коконом. Этот темный клубок все рос и рос, будто чёрная дыра посреди деревенского двора. И только достигнув высоты человеческого роста, он перестал расти. Раздался щелчок. Клубок опал. Из него, чихая и чертыхаясь, вышел высокий тонкий человек в чёрном облачении. Под глубоким капюшоном виднелись рыжие волосы. Лунные желтые глазища на пол лица, тонкие черты, орлиный нос – весь он был будто тонкий острый палаш, готовый к битве. Мужчина вскинул левую бровь и замер на одном месте прислушиваясь.

– А вот так быть не должно, – произнёс он солнечным альтовым голосом, – Ох уж эти двуногие! Никогда нельзя на них положиться…

Отряхнувшись, и без перерыва чертыхаясь, тонкий длинный мужчина, буквально вылетел со двора и направился к реке.

Бежать!

Поначалу бежать было невероятно легко. Ничто не сковывало движений, но мысли вдруг будто затянуло горячим железным прут