Мальчики-охотники за удачей в Панаме бесплатное чтение

© Грузберг Александр Абрамович

© ИДДК

Мальчики-охотники за удачей на Аляске

Мальчики-охотники за удачей в Панаме

Мальчики-охотники за удачей в Египте

Мальчики-охотники за удачей в Китае

Мальчики-охотники за удачей на Юкатане

Мальчики-охотники за удачей в Южных морях

Глава 1. Я предпринимаю опасное путешествие

Барк «Небухаданасар» пришел в гавань Челси в очень плохом состоянии. Исчезли грот-мачта и бизань-мачта, фальшборт разбит, пострадала корма, в корпусе множество течей, и сокращенный экипаж буквально падал от усталости, работая на помпах. Во время ужасной бури за борт смыло капитана, первого помощника и еще пять матросов, а те, что остались, вынуждены были поставить на фок-мачте прямой парус и правдами и неправдами ввести искалеченный корабль в гавань; и они это сделали не только из любви к кораблю, но и повинуясь инстинкту самосохранения; небольшой корабль не затонул чудом.

Как только изуродованный корабль бросил якорь в гавани, все моряки сошли с него и предоставили судно воле судьбы.

К счастью, агент владельцев корабля, по имени Харлан, жил в Челси и смог предпринять немедленные действия по спасению имущества компании. «Небухаданасар» был нагружен металлоконструкциями из Бирмингема, которые должен был доставить в Сан-Педро, Калифорния, главный порт по доставке грузов в Лос-Анжелес. Груз был ценный, его стоило спасать, поэтому мистер Харлан сразу отправил на корабль много рабочих, чтобы они законопатили щели и выкачали воду, и через двадцать четыре часа можно было не опасаться, что корабль затонет, хотя он с все еще выглядел скорее как разбитое корыто, чем корабль.

Затем агент целый день обменивался телеграммами с конторой фирмы в Нью-Йорке. Выяснилось, что выгрузка тяжелых стальных конструкций и перевозка их по железной дороге приведет к серьезным финансовым потерям: очень велика плата за перевозку на такое большое расстояние. Не было другого корабля, способного отвезти груз к месту назначения. Либо удастся сделать «Небухаданасар» снова способным плавать, либо компания понесет огромный ущерб.

Харлан был человек изобретательный и энергичный. Он сообщил хозяевам, что попытается подготовить корабль к выходу в море и сделает это быстро, и ему разрешили действовать.

Были установлены новые мачты, проведен ремонт, и корабль привели в возможно лучшее состояние. Однако он все равно оставался пародией на корабль, и все наблюдатели считали, что у него минимальные шансы дойти до порта.

Однако Харлан делал все возможное. Он пришел к моему отцу и сказал:

– Капитан Стил, я хочу, чтобы вы отвели «Небухаданасар» в Сан-Педро.

Капитан улыбнулся и ответил со своей обычной неторопливостью:

– Спасибо, мистер Харлан, но я никак не могу выйти в море этой зимой.

Понимаете, мы тогда строили новый корабль «Чайка», который должен был стать нашей гордостью и радостью, и капитан считал, что его не смогут построить правильно, если он лично не проверит каждый брус и каждый шип, которые будут в корабле. Строители продвигались хорошо, и за зиму корабль должен быть закончен. Я знал, что ничто не заставит капитана оставить «Чайку» в момент завершения строительства.

Мистер Харлан был серьезен и встревожен, он откровенно говорил о том, в каком трудном положении оказался.

– Понимаете, сэр, в этом деле на ставке моя репутация, – объяснил он, – и если что-то с этим грузом случится, обвинят меня. Единственный способ избежать больших убытков – доставить старый корабль в порт, и я понимаю, что выполнить эту задачу может только очень опытный и рассудительный человек. На всем побережье нет ни одного другого капитана, который мог бы это совершить, кроме вас, сэр, и мы можем достойно заплатить за это плавание.

Мой отец принял комплимент, но не изменил своего решения.

– Это невозможно, мистер Харлан, – сказал он, прижимая пепел в головке трубки и задумчиво глядя на группу слушателей. – Было время, когда я ухватился бы за это предложение, потому что это возможность сразиться с суровым океаном на слабом корабле. Но сейчас все мое сердце с «Чайкой», и я не могу ее оставить.

Тут он посмотрел на меня, и лицо его посветлело.

– Однако нет причин, – добавил он, – почему ваше предложение не может принять Сэм. Этой зимой он вряд ли нам понадобится.

Мистер Харлан нахмурился, потом с любопытством взглянул на меня.

– Вы серьезно рекомендуете поручить такому мальчику, как Сэм, столь серьезное предприятие? – спросил он.

– Почему бы и нет, сэр? – ответил мой отец. – Сэм навигатор не хуже меня, и он доказал свою смелость и хладнокровие. Ему не хватает опыта управления кораблем, но он может взять с собой моего первого помощника Неда Бриттона, а лучшего штурмана вы не найдете на двух океанах.

Агент как будто заинтересовался. Какое-то время он молча думал, потом повернулся ко мне и резко спросил:

– Вы возьметесь за это, сэр?

Я тоже думал об этом предложении, возникшем с такой поразительной неожиданностью.

– На одном условии, сэр, – сказал я.

– Каком?

– В случае неудачи, если вопреки всем нашим усилиям старый корпус пойдет на дно, вы не будете меня винить и примете это спокойно.

Учитывая, что это человек решительный и обычно действующий быстро, агент думал долго. Но я согласен: условие я выдвинул серьезное, и он знал, что даже в самых благоприятных обстоятельствах исход плавания сомнителен. Наконец он кивнул.

– Не знаю больше никого, кому смог бы довериться, – сказал он. – Вы только мальчик, Сэм, но я знаком с вашей историей и знаю Неда Бриттона. Если не считать самого капитана Стила, комбинация очень хорошая для того, чтобы обеспечить интересы моей компании, и я склонен договориться с вами, включая и это условие.

Бриттон, который присутствовал при этом разговоре, неловко поерзал на месте.

– Я не уверен, что мы сможем подобрать хороший экипаж, сэр, – сказал он, глядя на меня характерным взглядом своих круглых светло-голубых глаз. Этот взгляд так же невозможно разгадать, как кусок стекла.

– Ну, мы можем попытаться, Нед, – озабоченно ответил я. – Конечно, я возьму с собой Нукса и Брионию, и нам потребуется еще дюжина хороших матросов.

Должен объяснить, что упомянутые здесь Нукс и Бриония не гомеопатические лекарства, а два крепких смуглых островитянина с Южных морей, которые носят эти нелепые имена и которые уже доказали свою верность и преданность мне, хотя были слугами моего дяди Набота Перкинса.

– А что с экипажем, который привел корабль? – спросил мой отец.

– Разбежался, и сейчас никого не найти, сэр, – ответил Нед.

– Почему?

– Говорят, что корабль преследуют неудачи. Они все связаны с числом тринадцать, и поэтому неудачи будут всегда.

– Как это?

– Ну, я разговаривал со вторым помощником, который привел корабль. Он сказал, что они отплыли из Ливерпуля в пятницу тринадцатого числа. На борту было тринадцать человек, и это было тринадцатое плаванье капитана, а в названии «Небухаданасар» тринадцать букв, и корабль спустили на воду тринадцать лет назад. Все согласятся, что это очень плохо для начала. Тринадцать дней назад у них начались неприятность и вцепились за них, как ракушки в корпус. Ни из любви, ни за деньги вы ни одного их них не уговорите подняться на борт, сэр.

Это несчастное перечисление вызвало холодок у всех, за исключением, может быть, мистера Харлана и меня. Я не суеверен по отношению к некоторым вещам. Больше того, число тринадцать для меня скорее счастливое. Но я хорошо знал, что моряки упрямы и пугливы, поэтому я сказал агенту:

– Закрасьте название «Небухаданасар» и замените другим, какое вам понравится. Сделайте это немедленно, до того, как мы начнем набирать экипаж. После этого Неду нетрудно будет подобрать людей.

– Я это сделаю, – сказу сказал мистер Харлан. – Назову корабль «Глэдис Х.» в честь моей маленькой дочери. Это должно принести удачу.

Нед одобрительно кивнул. Было очевидно, что эта мысль ему понравилась и устранила самое серьезное затруднение перед плаванием.

– А теперь, – продолжал агент, – необходимо обсудить условия.

Условия оказались щедрыми, хотя должен сказать, что деньги не играли роли в моем решении согласиться участвовать в плавании. Я смог уже скопить достаточное состояние, часть которого пошла на строительство «Чайки»: я буду владеть третью этого корабля.

На самом деле мною руководило стремление что-то делать и непреодолимая страсть к приключениям; как сказал мой отец, борьба с океаном всегда полна сюрпризов, и, когда плывешь на таком корабле, как покалеченный «Небухаданасар», плавание обязательно окажется интересным. Но на следующий день это нелепое название закрасили, и еще до того, как я впервые ступил на палубу, барк был переименован в «Глэдис Х.» и был великолепен в новой окраске и с новыми снастями. Для поверхностного наблюдателя старый корпус выглядел вполне мореходным, но Нед Бриттон спустился вниз, осмотрел заделанные течи и вышел, качая головой.

– Если погода будет хороша, а груз прочно закреплен, – сказал он мне, – мы можем пройти, но если эти большие стальные балки в трюме сдвинутся, весь корпус превратится в сито.

– Не говори так, Нед, – сказал я. – Нам придется рискнуть.

Нед не тот человек, который отказывается от риска, поэтому он держал рот закрытым и за три дня набрал необходимое количество матросов.

Подбор был хороший, все матросы опытные и надежные, и, познакомившись с ними, я остался доволен. Два или три человека были новыми в наших краях, они непочтительно улыбались, видя мой возраст и размеры, но я не обращал на это внимания. Я на самом деле всего лишь мальчик, и удивительно, что они согласились плыть под моей командой.

Мой помощник, однако, выглядел моряком на каждый дюйм и немедленно завоевал их уважение, а репутация моего отца как смелого и искусного капитана заставляла терпимей относиться к его сыну.

Плавание предстояло долгое, потому что мистер Харлан предложил мне плыть до мыса Горн, все время держась в виду берега, чтобы в случае чрезвычайного положения я мог подвести корабль к берегу и выброситься на него. Это позволило бы нам спасти ценный груз, даже если корабль погибнет. Металлоконструкции стоят того, чтобы о них позаботиться, уверял меня мистер Харлан.

– Когда дойдете до мыса, – сказал агент, – не торопитесь и ждите хорошей погоды, чтобы его обогнуть. Торопиться некуда, и к тому времени как вы туда доберетесь, должны быть самые благоприятные условия в году. Выйдя в Тихий океан, продолжайте держаться берега до Сан-Педро, а затем ждите от меня дальнейших инструкций по телеграфу. Вы, конечно, знаете, что груз предназначен строительной фирме «Райт и Лендерс», и, когда вы прибудете, эта фирма организует разгрузку.

Я перенес вещи на борт и счел свою каюту приятной и достаточно просторной. Я взял с собой библиотечку, потому что плавание займет большую часть зимы. По той же причине у нас было много продовольствия, и продукты были хорошего качества.

Мои черные островитяне Нукс и Бриония были совершенно равнодушны ко всему, кроме того, что «мастер Сэм» куда-то отправляется и берет их с собой.

Бри стал нашим коком, причем отличным. С ним на камбузе мы были уверены, что будем наслаждаться едой. Нукс действовал как стюард и присматривал за каютами офицеров. Он был удивительно активен и абсолютно надежен в минуту необходимости. Я знал, что всегда могу на них рассчитывать: они умны, действенны и будут до конца верны.

Мы решили уйти с приливом в полдень в среду 19 сентября. Утром все приготовления были завершены, и я отправился на берег для последнего совещания с агентом и для прощания с отцом.

Глава 2. Я перевожу необычного пассажира

Верфь расположена по эту сторону гавани и представляет собой полную деятельности картину, потому что, кроме нашей замечательной «Чайки», почти законченной и такой прекрасной, что она привлекала взгляды всех восторженных зрителей, здесь строилось еще несколько кораблей.

На верфи в одном из строительных офисов я встретился с отцом и мистером Харланом. И, когда мы разговаривали, вошел человек, коснулся шляпы и сказал:

– Могу я поговорить с капитаном Стилом?

Ему лет тридцать, он худой и долговязый и считался бы рослым, если бы не сутулился. Лицо красивое и чувствительное, глаза большие серые и скорее мечтательные, чем встревоженные. Серые глаза обычно бывают проницательными. Раньше такими отвлеченными и мечтательными я видел только карие или черные глаза. Волосы у этого человека густые, длинные и светлые – почти цвета песка. Одет хорошо, но небрежно и явно нервничает; к нам он обратился с едва сдерживаемым возбуждением. Я заметил, что руки у него большие и хорошо знакомые с трудом, и он постоянно сжимал и разжимал их, переводя взгляд с одного из нас на другого.

– Я капитан Стил, – сказал мой отец.

– Тогда, сэр, я хочу попросить вас об услуге.

– Назовите ее.

– Я хочу, чтобы вы взяли меня и мой автомобиль в плавание в Лос-Анжелес.

Мистер Харлан рассмеялся, и я сам не мог сдержать улыбку.

– Я не тот капитан Стил, который вам нужен, – сказал мой отец. – Вот с кем вы должны иметь дело, – сказал он, указав на меня пальцем.

Незнакомец повернулся ко мне, но, к моему удовлетворению, казалось, нисколько не удивился, увидев мальчика.

– Я прошу вас о большой услуге, сэр, – очень серьезно сказал он. – Прошу вас удовлетворить мою просьбу.

– Автомобиль! – воскликнул я.

– Да, сэр.

– Ваша просьба необычна, – сказал я, собираясь отказаться, но вежливо, потому что что-то в этом человеке было очень привлекательно. – Мы не пассажирский корабль, а медленное торговое судно, и плывем долгим маршрутом через мыс Горн.

– Время не имеет значения, – ответил он. – Важно только одно.

– Что именно?

– Расходы.

Мы удивленно смотрели на него.

– Позвольте мне объяснить, – сказал он, по-прежнему глядя на меня умоляющими глазами. – Я изобрел автомобиль, ну, не совсем автомобиль, это правда, но за неимением лучшего названия я его назвал так. Я годами экспериментировал и строил его, это все дело моих рук и исключительно моего мозга. Сейчас он закончен, во всех отношениях, но я обнаружил, что истратил почти каждый доллар из своих скромных средств. Иными словами, сэр, моя машина привела меня к банкротству.

Он замолчал, и я, уловив насмешливый взгляд мистер Харлана, сказал:

– Это старая история, сэр.

– Вы в ней сомневаетесь?

– Нет, я хочу сказать, что это вполне естественно.

– Может быть, – ответил он. – Видите ли, я не думал о деньгах, только об успехе. Но теперь, добившись наконец успеха, я увидел, что мне нужны деньги. Мой единственный родственник – богатый дядя, живущий в Пасадене, Калифорния, но у него такой эксцентричный характер, что, если я обращусь к нему за деньгами, он сразу откажет.

– Большинство богатых людей обладают такой же эксцентричностью, – заметил я.

– Но в коммерческом отношении он гений, и, если увидит мою машину, я совершенно убежден, что он даст мне денег. Мне нужно построить фабрику, производить машины и продавать их. Уверяю вас, джентльмены, – сказал он, обводя всех взглядом, – моя машина замечательная, и это настоящее изобретение.

Мы кивнули. Оспорить такое скромное утверждение невозможно.

– Я хочу привезти свой автомобиль в Лос-Анджелес, причем как можно дешевле. Железная дорога требует за перевозку очень много, и у меня нет на это средств. Я случайно узнал, что ваш корабль идет в тот самый порт, которого я хочу достичь, и я поторопился сюда, чтобы попросить вас взять меня. У меня есть только двести долларов – последнее, должен с сожалением сказать, из моего скромного наследства. Если вы нас отвезете, я буду очень благодарен за вашу доброту.

Мне стало жаль этого беднягу.

– Но я, вероятно, не смогу вас взять, – сказал я. – Мы уплываем сегодня, и все трюмы подготовлены к плаванию, а люки закрыты.

– Я не хочу ставить машину в трюм, – ответил он с необычным рвением. – Прошу только найти ей место на палубе, где она не будет мешать. Я сам ее закреплю и буду за ней присматривать, чтобы она не причиняла вам неприятностей.

– Боюсь, вы не успеете доставить ее на корабль вовремя.

– Она уже погружена на плоскодонку, которая за час доставит ее на «Глэдис Х.», если у меня будет ваше разрешение.

Я удивленно посмотрел на него.

– Кажется, вы заранее решили, что получите разрешение, – чуть резко сказал я.

– Нет, сэр, дело совсем не в этом. Я не наглый человек, сэр, уверяю вас. Но я расспросил о капитане Стиле и узнал, что это хороший и добрый человек. Поэтому, чтобы не терять времени, получив ваше разрешение, я погрузил машину на плоскодонку.

Мистер Харлан откровенно рассмеялся. Повинуясь неожиданному импульсу, я повернулся к нему и спросил:

– Могу ли я принять собственное решение по этому делу?

– Конечно, Сэм, – ответил он. – Это ваше дело, а не мое.

Я снова посмотрел на незнакомца. Он буквально дрожал от неуверенности.

– Хорошо, – объявил я. – Я вас возьму.

– За двести долларов?

– Нет, я отвезу вас бесплатно. Деньги вам понадобятся в конце пути.

Он достал платок и вытер лоб, на котором были капли пота.

– Спасибо, сэр, – просто сказал он.

– Но я должен вас кое о чем предупредить. Барк не в лучшем состоянии. Если не доберется до Сан-Педро, а пойдет на дно, я не несу ответственности за вашу драгоценную машину.

– Хорошо, сэр. Я буду рисковать так же, как вы.

– Могу ли я узнать ваше имя?

– Мойт, Дункан Мойт.

– Шотландец?

– По происхождению, капитан. Американец по рождению.

– Хорошо, поторопитесь и поместите свои пожитки на борт.

– Обязательно. Спасибо, капитан Стил.

Он торопливо надел шляпу и вышел, и, когда он вышел, мистер Харлан и отец спросили меня, почему я принял такое решение.

– Мне он показался маньяком, Сэм, – сказал агент. – Но дело ваше, не мое.

– А что тебя убедило его взять? – удивленно спросил капитан Стил.

– Только то, что ему очень нужно было, – ответил я. – Может, он и маньяк, свихнувшийся на автомобилях, и, конечно, нелепо везти машину в Лос-Анжелес на торговом корабле вокруг мыса Горн, но бедняга показался мне джентльменом, и ему трудно приходится. Мне показалось, что помочь ему – настоящий христианский поступок.

– Ты можешь причинить ему неприятности, если груз на твоем корабле пожелает сместиться, – заметил мой отец, покачав седой головой.

– Он не сместится, сэр, – решительно ответил я. – Я надеюсь на удачу в этом плавании, и очень вероятно, что найду ее.

Агент одобрительно хлопнул меня по плечу.

– Вот так и надо говорить! – воскликнул он. – Я абсолютно уверен, Сэм, что вы благополучно доставите груз в Сан-Педро. Во всяком случае я ставлю на вас, молодой человек.

Я поблагодарил его за уверенность и, попрощавшись с отцом и нанимателем, храбро вышел и пошел к поджидавшей меня шлюпке.

Ждал меня и дядя Набот. Он сидел на планшире.

Дядя Набот – это мистер Перкинс, и он важный член фирмы «Стил, Перкинс и Стил», будучи единственным братом моей покойной матери и моим верным и надежным другом. Я считал, что мой дядя в Нью-Йорке, и еще сегодня утром написал ему прощальное письмо в этот город.

Но он был здесь и безмятежно улыбался, глядя, как я подхожу.

– Что это за глупость, о которой я слышал, Сэм? – спросил он, тепло пожав мне руку.

– Я плыву вокруг мыса Горн, – ответил я, – везу груз строительной стали на западное побережье в этом старом барке, дядя, – ответил я.

Он проследил за моим взглядом и посмотрел на корабль.

– Что-нибудь в этом особенное?

– Да ничего, кроме приключений, дядя. Но это не даст мне заплесневеть до весны, когда спустят на воду «Чайку». Я устал болтаться на суше.

Он начал смеяться, кашлять и задыхаться и наконец с усилием овладел собой.

– Я тоже, Сэм.

– Вы?

– Устал как черт! Нью-Йорк меня разочаровал, Сэм. Ничего в нем недостойно упоминания. Самодовольные мужчины и накрашенные женщины. Никакого общества, полицейских больше, чем моряков, стрижка стоит тридцать пять центов, а пятицентовая выпивка – квотер[1]. Я чувствовал себя как Алладин и сорок разбойников. При этом я был Алладином.

– Но, дядя, – рассмеялся я, – Алладин и сорок…

– Неважно. Найдется на борту свободная койка, Сэм?

Я рассмеялся, но нет смысла удивляться всему, что говорит дядя Набот.

– У меня целая свободная каюта – второго помощника.

– Отлично. Когда отплываем?

– Точно в три часа, дядя Набот.

– Хорошо.

Он повернулся и пошел в город, а я задумчиво сел в шлюпку и велел везти себя на «Глэдис Х.»

Глава 3. Преобразуемый автомобиль Мойта

Через час подошла плоскодонка. На ней стоял большой объект, накрытый промасленным брезентом и перевязанный, как пакет из галантерейного магазина. Рядом неподвижно стоял Мойт, пока Нед Бриттон, который по моей просьбе заранее опустил тали лебедки, поднимал объект на борт.

Тем временем сам изобретатель очень четко и уверенно руководил своими людьми, облегчая им работу. Большой сверток оказался не таким тяжелым, каким выглядел, и был поднят без большого напряжения.

Я нашел для него место сразу за баком, где он не будет мешать работе матросов. За очень короткое время Дункан Мойт закрепил крюки на палубе и так надежно установил машину, что качка не могла отразиться на ее безопасности.

Потом он отнес чемодан и несколько пакетов в свою каюту, и после этого, занятый своими обязанностями по подготовке к подъему якоря, я его больше не видел.

Пока мы ждали прилива, подали ланч, а дяди Набота не было видно. Я на самом деле не знал, стоит ли его ждать. Я считал, что он мог передумать, потому что за пределами бизнеса мой дядя и партнер отличался крайней непоследовательностью и неуверенностью в решениях. И у него не было никакой причины для участия в этом плавании, за исключением того, что он сам сказал о своей усталости от суши и желании облегчить свою неугомонность запахом соленой воды.

Он не моряк и не навигатор, но совершил так много плаваний как суперкарго и торговец, что редко надолго задерживался на суше и, как я сам, не хотел ждать весны, пока наш прекрасный корабль будет готов к первому плаванию.

Какое-то время я думал, что он вот-вот придет, а потом думал, что не придет. Если он встретился с капитаном Стилом, мой отец мог отговорить его от участия в таком долгом плавании, не способном принести никакой выгоды. Мой случай совсем другой, потому что я мальчик, полный молодой энергии и энтузиазма, которые нуждаются в предохранительном клапане. Больше того, я простительно гордился своим новым положением, впервые командуя кораблем по названию, хотя самому себе я признавался, что настоящий капитан Нед Бриттон и без него я был бы беспомощен.

Наступило два часа, потом три, а моего дяди Набота не было видно.

Я с искренним разочарованием вздохнул и кивком приказал Неду поднимать якорь, потому что начинался прилив.

Мои новые матросы работали весело и охотно, и вскоре якорь был поднят, паруса на фок-мачте наполнились ветром, и мы вышли в море в сомнительной попытке обогнуть мыс Горн и доплыть до голубых вод Тихого океана.

Мы вышли из залива и отходили от берега, когда я оглянулся через поручень и увидел, что к нам на полной скорости идет из гавани небольшой катер. На таком расстоянии нам не могли подать сигнал, но я взял мощный бинокль и увидел, что посреди маленького судна стоит дядя Набот и машет красным платком.

Я приказал Неду лечь в дрейф, со смехом думая, что дядя едва не опоздал, и вскоре катер преодолел расстояние между нами и подошел.

Внешность дяди Набота была великолепна. Он был в костюме в яркую клетку, и на седых волосах набекрень туристская шляпа. Рубашка на груди плиссированная, обувь из блестящей патентованной кожи, и на руках ужасно сморщенные желтые перчатки. Больше того, к моему величайшему удивлению, вместо обычной трубки из початка кукурузы дядя курил большую толстую сигару, и на одном плече у него висел кодак, а на другом морской бинокль.

Прежде всего дядя отправил на борт свои вещи, потом начал долгий, но спокойный разговор с экипажем катера – моряки на катере были очень возбуждены, и это могло продолжаться бесконечно, пока Нед не потерял терпение и крикнул, что поворачивает на другой галс. При этих словах дядя Набот сунул в руки капитану катера какие-то деньги и неторопливо поднялся по лестнице на борт, словно не слыша проклятий с катера.

– Едва не опоздал, Сэм, верно? – сказал он, весело кивнув на заполненный парус, потому что мы снова поймали ветер. – Гладкое бритье, но никаких квасцов и лавровишневой воды.

– Что вас задержало, дядя?

– Нужно было приготовить костюм, – сказал он, пыхтя сигарой, разглаживая перчатки и в то же время критически глядя на палубу. – Я впервые в жизни, племянник, отправляюсь в море для удовольствия. Никаких дел, и не о чем беспокоиться. Просто плыть по голубому морю с веселым экипажем, вот это жизнь для меня. А, Сэм?

– Вы правы, дядя. Вы просто пассажир, и добро пожаловать. Я очень рад, что вы нас догнали.

– Быстрая погоня, хотя и недолгая. Что ты думаешь, Сэм? Мне пришлось заплатить этим пиратам на пароходе-недоростке тридцать долларов, чтобы попасть на борт.

– Тридцать долларов!

– Ужасно, правда? А они хотели шестьдесят. Приняли меня за туриста, потому что я так выгляжу. Но я должен был попасть на корабль, а они видели мое беспокойство и решили меня обобрать. Как ты сказал, куда ты направляешься, Сэм?

– Вниз вдоль побережья, вокруг мыса Горн и по Тихому океану в Сан-Педро.

– Звучит интересно.

Он внимательно осматривался своими маленькими голубыми глазами.

– Что на борту, мой мальчик?

– Стальные балки для какого-то нового здания в Лос-Анжелесе.

– Тяжелый груз, верно?

– Слишком тяжелый, дядя.

– Хм-м-м. И не слишком прочный корабль, как я погляжу. Старый прогнивший корпус, и много краски, чтобы закрасить течи.

– Совершенно верно, сэр.

– Справишься, Сэм?

– Не могу сказать, дядя Набот. Но я постараюсь.

– Груз застрахован?

– Нет, и это самое плохое. Корабль не прошел бы Ллойда[2]. Если потонем, это большая потеря. Поэтому мы не должны потонуть.

– Железо не плавает, оно слишком тяжелое.

– Я в основном буду держаться побережья. Если будут неприятности, я выброшу корабль на берег. Плавание может быть долгим, дядя.

Он оживленно кивнул.

– Все в порядке. Если к весне доберемся, для обоих хватит времени. Но я вижу, что это не гоночная лошадь, Сэм, мой мальчик.

Действительно, мне не нравилось, как ведет себя корабль. При попутном ветре и по спокойному морю он шел скорее как плот, а не как современное торговое судно.

Паруса и оснастка новые и прекрасные, краска нанесена аккуратно, но я заметил, что мои матросы неодобрительно качали головами, глядя, как «Глэдис Х.» идет по воде.

Дядя Набот посмеялся про себя и посмотрел на меня, как будто считал это хорошей шуткой, а я ее единственная жертва. Но я сделал вид, что не замечаю этого. Он сам назвал себя «бездельничающим сухопутным жителем», и я поместил его в каюту на корме, выходящую на офицерскую кают-компанию. Каюта Неда Бриттона была против моей, а каюта мистера Перкинса – против каюты Дункана Мойта. Я, со своей стороны, был доволен обществом: плавание обещало быть скучным.

Вначале Мойт держался в стороне, но, когда все было приведено в порядок, он вышел на палубу и стоял, нежно глядя на свою драгоценную машину. Я познакомил его с дядей Наботом, и два «пассажира» сердечно пожали друг другу руки и по-дружески заговорили.

Я решил с самого начала поговорить со своими матросами, сообщив им об особенностях нашего плавания, поэтому созвал всех и обратился к ним с короткой речью.

– Ребята, – сказал я, – не нужно ждать приятного плавания, потому что вы все уже заметили, что «Глэдис Х.» не борзая. Говоря с вами честно, корабль старый, протекающий и не слишком безопасный. Но на борту ценный груз, который должен быть доставлен. Если мы справимся, хозяева груза хорошо всем нам заплатят. Мне приказано идти в виду берега и в плохую погоду заходить в гавань и ждать. В худшем случае мы должны выбросить корабль на берег, чтобы таким образом спасти груз, потому что груз стоит десятка таких кораблей. Это рискованное предприятие, я знаю, и если кому-то из вас не нравится, я высажу вас на берег в первом же удобном месте и вы сможете отправиться домой. Но если вы согласны идти со мной, я, как могу, буду заботиться о вас, и ваши деньги в полной безопасности, потому что за этим стоит «Интероушен Форвардинг Компани», и вы получите все до последнего пенни. Что скажете, ребята?

Матросы были добродушные и оценили мою откровенность. После небольшого совещания боцман объявил, что они согласны довести дело до конца и сделать все, что смогут, в подобных обстоятельствах. С самого начал было установлено взаимопонимание, и до конца плавания у меня было много поводов гордиться каждым членом экипажа.

Погода была теплая и приятная, и, когда днем я сидел с пассажирами и Недом на палубе, дядя Набот увидел большой пакет из продовольственного магазина и спросил у Мойта:

– А что это у вас за автомобиль?

Мойт дремал, но, услышав вопрос, вздрогнул, и глаза его загорелись. Отвлеченное настроение исчезло.

– Это мое собственное изобретение, сэр, – ответил он.

– Как вы его назвали?

– Конвертируемый автомобиль Мойта.

– Как? Конвертируемый?

– Да, сэр.

– Я не понял, – сказал дядя Набот. – Я не понимаю значения слова «конвертируемый». Знаете ли, совсем позабыл латынь, давно учился в школе.

– Это слово означает, – серьезно сказал Мойт, – что на этой машине можно двигаться по суше и по воде.

Мой дядя вздрогнул, потом отвел взгляд и негромко присвистнул. Неб Бриттон вздохнул и прошел к поручню, как будто хотел посмотреть на движение корабля. Со своей стороны, у меня и раньше было подозрение, что парень не в себе, поэтому я не удивился. Но он выглядел джентльменом и был искренен, и поэтому, опасаясь, что он заметит поведение моего дяди и Неда, я серьезно сказал:

– Это очень желательная комбинация, мистер Мойт, и большое усовершенствование обычного автомобиля.

– О, в этой машине нет ничего обычного, – сразу ответил он. – На самом деле она решительно отличается от всех других моторных средств передвижения, и ее по-настоящему нельзя называть автомобилем. Я намерен подобрать подходящее название для своего изобретения, но до сих пор все мои мысли занимала сама машина.

– Конечно, – неопределенно ответил я.

– Большинство автомобилей, – сказал дядя, усаживаясь в кресле и подмигнув мне, – строятся только для суши и тормозят у ближайшей мастерской. Один парень в Нью-Йорке, застрявший посреди улицы, говорил мне, что, если бы он смог приладить парус к своему автомобилю, он послал бы к черту всех ремонтников!

– Но это не имеет ничего общего с изобретением мистера Мойта, – сказал я, стараясь не улыбаться. – Автомобиль мистера Мойта – совсем другое дело.

– Каким образом? – спросил дядя.

Мистер Мойт решил сам ему ответить.

– Во-первых, – сказал он, глядя на меня с таким отвлеченным выражением, словно он меня не видит, – я не использую для продвижения обычное горючее.

Бензин дорог и опасен, и его нужно постоянно пополнять. Электричество ненадежно, и нужны очень громоздкие устройства, чтобы его запасать. Обе эти силы грубые и неудовлетворительные. Прежде всего мне нужно было найти движущую силу, на которую всегда можно полагаться, недорогую и всегда доступную. И я нашел сжатый воздух.

– О! – воскликнул дядя Набот.

Я уверен, что он знал об автомобилях меньше меня, потому что у меня дома была маленькая машина и я ездил на ней вдоль берега. Но мистер Перкинс гордился знакомством с современными машинами, а то, что не знал по личному опыту, все равно считал, что знает.

– Сжатый воздух, – с видом оратора заявил он, – это то, что движет парус корабля.

Изобретатель удивленно посмотрел на него.

– Мне это кажется очень умной идеей, – торопливо сказал я. – Но я не понимаю, сэр, как мы можете использовать с этой целью сжатый воздух.

– У меня есть резервуар, – сказал Мойт, – который постоянно заполняется насосами, по мере того как воздух тратится, что происходит, конечно, только, когда машина движется.

– Но вам нужно что-то, чтобы начать движение, – сказал я. – Вы используете для этого бензин?

– Нет, сэр. У меня есть глицериновая взрывчатка, такая конденсированная, что достаточно одного атома, чтобы привести машину в движение. Я держу с собой в небольшом отделении пинту этой взрывчатки, которой хватает на год. Там, где есть воздух, у меня есть неограниченная энергия.

– Здорово! – воскликнул дядя Набот с таким явно притворным энтузиазмом, что мы с Недом с трудом удержались, чтобы не рассмеяться.

– Иными словами, – продолжал Дункан Мойт, – я значительно усовершенствовал обычный автомобиль. Позвольте, господа, показать машину и все объяснить вам.

Мы все обрадовались этому отвлечению. Даже Нед Бриттон, который не умеет пользоваться и швейной машинкой, хотел осмотреть изобретение нашего безумного пассажира.

Мойт сразу начал развязывать веревки и снимать промасленный брезент – это были части неумело сшитых старых парусов. Но когда эта непривлекательная оболочка была убрана, мы с удивлением увидели машину такой красоты, завершенности и мастерства исполнения, что наши возбужденные и радостные восклицания были одновременными и искренними.

Может быть, Мойт и безумен, но он превосходный механик, и это действительно было творение его рук.

Автомобиль? Что ж, у машины четыре колеса с широкими резиновыми шинами, с рулевым устройством и кузовом для пассажиров, но в остальном самые большие автомобильные фанаты не узнали бы в этой машине автомобиль.

Казалось, он весь из металла – любопытного металла тускло-серебристого цвета, ни одна часть не окрашена и не отполирована, но все так отлично сконструировано, что все части соединяются и прекрасно подходят друг другу. Грациозная конструкция, хотя кузов напоминает корпус лодки; колеса расположены так, что машина поднята больше обычной. Стены кузова толщиной примерно в фут, внешняя и внутренняя стороны из этого необычного металла с аккуратными заклепками.

Мойт объяснил, что пространство между сторонами – это вакуумные камеры, воздух в них подается насосами, и они делают машину удивительно легкой. К тому же внутри того, что напоминает планширь корабля, размещены части регулируемого верха; когда они подняты и соединены, образуется куполообразная поверхность, покрывающая весь кузов. Эти части почти целиком из стекла, внутри которого тонкая проволочная сетка; пассажиры видят все, что происходит снаружи, стекло не разобьется, в крайнем случае только треснет, и сетка удержит обломки вместе.

Двигатели расположены в передней части кузова. Их четыре, каждый не больше кувшина в галлон объемом, но Мойст заверил нас, что каждый двигатель развивает мощность в двадцать пять лошадиных сил, в целом получается сто лошадиных сил, благодаря удивительной эффективности сжатого воздуха. Все остальные механизмы аналогично сокращены по размерам и размещены так, что водитель легко дотягивается до каждого.

Вход с обеих сторон кузова и сзади, как удобно, но сидения внутри кузова размещены по кругу, за исключением сидения водителя. Кузов такой просторный, что в нем удобно размещаются от шести до восьми пассажиров или в случае необходимости даже больше.

Все это легче понять, наблюдая, и мне трудно объяснить с помощью пера. Возможно, я описал не так понятно, как следует, но я должен в качестве оправдания сослаться на недостаток знаний механики. Я не сомневаюсь, что когда-нибудь вы все будете ездить в таких машинах и поймете все подробности лучше, чем я, простой моряк, который многое мог не заметить.

– Но, – сказал дядя Набот, у которого от возбуждения выпучились глаза, – я все равно не понимаю, как это штука движется по воде.

Мойт улыбнулся, кажется, впервые с тех пор, как я с ним познакомился, и его улыбка была полна торжествующей гордости.

Он вошел в автомобиль, нажал на какие-то кнопки, и из колес выдвинулась дюжина фланцев в форме совка. В дальнейших объяснениях не было необходимости. Мы сразу поняли, что колеса автомобиля стали гребными, и их быстрое вращение, несомненно, будет продвигать машину.

Совки их того же металла, который использовался повсюду в этом удивительном изобретении, и они располагались под углом, который давал наибольшую мощность толчка.

– Алюминий? – спросил мистер Перкинс, показывая на металл.

– Нет, сэр. Вероятно, это мое наиболее удивительное открытие, и вы меня простите, если я скажу, что это тайна, которую я пока не хочу раскрывать. Но могу вам сказать, что я нашел сплав, равного которому по прочности, выносливости и легкости нет в мире. Он весит чуть больше чистого алюминия, но в тысячу раз прочнее его. Можете проверить одно из этих лезвий, которые кажутся такими хрупкими.

Дядя Набот нагнулся и осторожно коснулся устройства пальцем. Потом нажал сильней. Наконец поставил ногу и попытался согнуть весом своего тела. Фланец с удивительным успехом сопротивлялся всем его усилиям.

Изобретатель снова нажал на кнопку, и фланцы отступили и опять стали частью колеса.

– Когда мы прибудем в Сан-Педро, джентльмены, – сказал Мойт, – мне доставит удовольствие провезти вас в этой машине по суше и по воде. Тогда вы сможете полнее оценить ее совершенство.

Он начал закрывать машину, извиняясь за убогость ее покрова.

– Все мои деньги ушли на саму машину, – объяснил он, – и я вынужден был использовать для покрытия эту ткань; покрытие мне нужно, чтобы защитить машину от любопытных взглядов. Сам металл никогда не ржавеет.

– Легко ли обрабатывать этот сплав? – спросил я.

Он покачал головой.

– Очень трудно, – ответил он. – Сталь о него крошится, так что все мои инструменты из того же металла, обожженного и закаленного. И даже их приходилось постоянно заменять. Не думайте, джентльмены, что я обрел все это совершенство с первого раза, у меня ушли годы на эксперименты.

– Я так и думал, мистер Мойт.

– По счастью, – мечтательно продолжал он, – денег, которые я унаследовал от отца, хватило до завершения работы. Я думал только о машине, и, завершив ее и испытав, чтобы убедиться, что она так совершенна, как может сделать человек, я обнаружил, что я банкрот и по уши в долгах. Продав инструменты, мастерскую и вообще все, кроме машины, я смог расплатиться с долгами, и у меня осталось двести долларов.

Этого недостаточно, чтобы перевезти машину в Калифорнию по железной дороге, я не знал, как поступить, пока вы, сэр, – он повернулся ко мне, – великодушно не пришли мне на помощь.

Во время последующей паузы он кончил укрывать машину, и тогда дядя Набот прямо спросил:

– Если вы уверены, что эта проклятая штука работает, почему не поехали в Калифорнию по суше? Мне говорили, что такое не раз проделывали, и, так как вы используете сжатый воздух, расходов бы не было.

Мне это тоже пришло в голову, и я с любопытством ждал ответа.

– Сэр, – сказал Мойт, – не забудьте, что я годы потратил на эту работу, годы тайны и непрерывного труда, и для меня все зависит от успеха этой машины. Вы поймете, что я не решался патентовать ее целиком или какие-нибудь части; несовершенный патент не защитит меня, а лишь раскроет мои идеи другим конструкторам автомобилей. Патент не является защитой, если он может быть усовершенствован или украден. Как я уже сказал, когда я закончил машину, у меня не было денег, чтобы получить патент. А мне нужно получить не менее девятнадцати патентов.

– Значит, у вас совсем нет патентов? – спросил я, удивленный такой небрежностью.

– Ни одного. Перед вами, джентльмены, одно из важнейших механических изобретений, какие когда-либо знал мир, но изобретатель никак не защищен – пока. Если бы я попытался проехать на этом автомобиле через континент на тихоокеанское побережье, его увидели бы десятки конструкторов автомобилей и украли бы мои идеи. Для меня это слишком большой риск. Я должен добраться до своего богатого и эгоистичного дяди, показать ему мое удивительное изобретение и предложить половину интереса, и он даст мне денег на производство. Теперь вы понимаете, почему я вел себя так необычно – необычно для тех, кто не знаком с моими проблемами.

– Теперь мне это совершенно ясно, – сказал я, начиная думать, что мой пассажир совсем не безумен. – Но разве не глупо было доверяться нам?

Он улыбнулся, и эта улыбка сделала его лицо очень привлекательным.

– Поверьте мне, – сказал он, – я не совсем глуп и неплохо разбираюсь в человеческой природе. Вы меня простите, если я скажу, что ни один человек на этом корабле мне не опасен.

– Как это? – неловко спросил я.

– Ни один из вас недостаточно компетентен, чтобы украсть мое изобретение, – холодно заверил он, – даже если бы вы захотели это сделать, в чем я сомневаюсь. Нужен бесчестный человек и одновременно хороший специалист в механике, и, хоть между Челси и Калифорнией таких много, я уверен, что на этом корабле никто не может причинить мне вред, даже если бы захотел. Джентльмены, в вашем обществе я чувствую себя в полной безопасности.

По крайней мере сказано дипломатично, потому что, конечно, нам понравилось, что в нашу честность верят, хотя и пренебрежительно относятся к нашим механическим способностям. Но с этого времени мы стали смотреть на Дункана Мойта по-дружески и с усилившимся уважением.

К этому времени стемнело, и вскоре Нукс объявил, что ужин готов. Мы перешли в кают-компанию и, наслаждаясь талантами Брионии, коротали время, рассуждая о возможностях конвертируемого автомобиля Мойта.

Глава 4. Мы попадаем в беду

Казалось, судьба благоприятствует плаванию «Глэдис Х.». Всю дорогу до Гаттераса погода была прекрасная, и ветер свежий и постоянный. Паруса ни разу не провисали, и, несмотря на тяжелый ход корабля, мы продвигались достаточно быстро.

Однако я следовал инструкциям, держался в виду берега, и мы упорно шли к Ки Уэсту.

Здесь нам предстояло принять решение, входить ли в Мексиканский залив и идти вдоль большой окружности берега, на что потребовалось бы много недель, или идти поперек к Кубе, а затем плыть по Карибскому морю кратчайшим путем до Колона или Портобело. Мы обсуждали этот вопрос перед выходом из гавани, но мистер Харлан считал, что я должен решить этот вопрос сам, судя по поведению корабля и по состоянию погоды.

Оба условия казались благоприятными для короткого пути. Корабль вел себя гораздо лучше, чем я ожидал, и хорошая погода, казалось, еще продержится.

Поэтому после совещания с Недом Бриттоном, потому что дядя Набот отказался «вмешиваться в это дело» или даже высказать свое мнение, я решил рискнуть и следовать кратчайшим путем. Добравшись до Колона, снова пойду вдоль берега до мыса Горн.

Поэтому мы повернули в море, легко дошли до Кубы и миновали остров Хувентуд. По-прежнему небо было ясное, и ветер попутный, и мы в хорошем настроение по прямой линии двинулись к порту Колон.

Теперь мы были в знаменитом Карибском море, само название которого дышит романтикой. Оно напоминает о ранних исследователях, о золотоискателях и пиратах; редко какой дюйм его поверхности не может поведать о какой-нибудь трагедии или приключении времен Испанского Мэйна[3], когда корабли всех стран бороздили воду Вест-Индии.

Целых три дня удача была нашим спутником, но потом, как сухо заметил дядя Набот, «отправилась рыбачить» и оставила нас, чтобы мы сами заботились о себе.

Мягкий попутный ветер стих, паруса повисли и застыли, корабль стоял на полосе ярко-голубого стекла, тропическое солнце нещадно жгло, и все признаки жизни и оживления словно прекратились.

Ни один моряк не любит штиль. С бурей он сражается решительно, стремясь ее победить, попутный ветер считает своим правом, но стеклянное море и безжизненные обвисшие паруса вызывают у него ужас. Тем не менее он научился выносить скуку, и долгий опыт научил его оживлять такие угнетающие периоды.

Наши люди обнаружили, что среди них есть скрипач, конечно, не виртуоз, и под его игру они пели и танцевали, как счастливые дети.

Дядя Набот и Неб Бриттон непрерывно играли в пенокль на палубе под навесом, а я извлек свои любимые книги и наслаждался ими, лежа в шезлонге.

Дункан Мойт первые два дня ходил взад и вперед по палубе, поглощенный своими мыслями, потом решил тщательно осмотреть свою машину. Он снял полог, включил двигатели и дал им поработать, к забаве матросов, окруживших его почтительным кольцом.

Наконец они расчистили место на палубе, Мойт убрал расчалки, которые крепили его изобретение, и, к огромной радости зрителей, медленно проехал взад и вперед. Он позволил шести или восьми матросам садиться в машину и ехать в ней – шестнадцать футов вперед, вокруг грот-мачты и шестнадцать футов назад, и было забавно смотреть, какие серьезные лица становились у матросов, как прочно держались они за края, смело вынося опасности этого непривычного способа передвижения. Раньше никто из них никогда не ездил в автомобиле, и, хотя Мойт вел машину по замкнутому кругу, для матросов поездка была удивительной и захватывающей.

Должен признаться, что действия умной машины поражали меня. Изобретатель пускал ее в ход, оставаясь на месте и повернув небольшой рычажок, и машина все время находилась у него под полным контролем. Двигатели работали так тихо, что нужно было прижаться ухом, чтобы их услышать, и совершенство работы вызывало у всех восхищение.

– Если металл такой прочный, как вы утверждаете, – сказал я Мойту, – машина должна работать многие годы.

– Я утверждаю, что ее невозможно разрушить, – убежденно ответил он.

– Но у вас еще остается проблема шин, – заметил я. – Прокол выведет вашу машину из строя так же быстро, как любую другую.

– Прокол! – воскликнул он. – Эти шины невозможно проколоть, сэр.

– Почему?

– Потому что они не надеты.

– Как это?

– Это еще одно мое изобретение, мистер Стил. Внутри каждой шины губчатая резина, особенно упругая и прочная. Шина внутри укреплена сетью стальных проводов, которые не позволяют разрезать вулканизированную резину на какую-нибудь глубину. В результате шину нельзя проткнуть, и она обладает большим постоянством.

– Похоже, вы не упустили ни одного важного пункта, – восхищенно заметил я.

– Сейчас только одно занимает мой мозг, – быстро отозвался он. – Поэтому я решил испытать машину сегодня, даже тем ограниченным способом, который мне доступен. Меня преследует постоянный страх, что я упустил что-то очень важное, и это важное откроет кто-нибудь другой.

– И вы нашли это?

– Нет, по всей видимости машина совершенна. Но кто знает, что еще могут придумать?

– Не я, – со смехом сказал я, – мои способности к механике вы уже оценили. На мой взгляд, ваше изобретение во всех отношениях восхитительно, мистер Мойт.

Девять дней мы лежали в штиле под безоблачным небом в спокойном море. Днем мы дремали в угнетающей жаре, но ночи обычно бывали прохладней, и под мириадом звезд было светло, почти как днем. Нед проверил каждый дюйм парусов, за исключением квадратного паруса, и принял дополнительные предосторожности, закрепляя все подвижные предметы.

– После этого следует ожидать дурную погоду, – объявил он, и, так как он хорошо знал Карибское море, эти его приготовления приводили меня в отчаяние. Я начал жалеть, что мы не вошли в Мексиканский залив и не пошли кружным путем; но сейчас сожалеть было уже поздно, и нужно благоразумно принимать то, что нас ждет.

Я лично опустился в трюм и осмотрел законопаченные течи; пока все заплаты держались, и корпус был таким же цельным, как в день отплытия. Но даже это открытие не слишком меня подбодрило, потому что до сих пор мы встречались с погодой, которую выдержит и каноэ, зачерпнув всего несколько капель.

Девятый день был необыкновенно жарким, и вечер не принес облегчения. У Неда Бриттона было серьезное и встревоженное лицо, и я слышал, как он советовал Дункану Мойту добавить несколько тросов к тем, что удерживали машину.

Мы с тревогой ждали перемены погоды, и к полуночи звезды начало затягивать, и на корабль словно опустился черный полог. Воздух как будто дрожал и был полон электричества, и это сказывалось на наших нервах, но до сих пор не было ни ветерка.

Наконец, когда казалось, что ждать уже невозможно, мы услышали отдаленный гул, который все приближался, становился громче, и на наши уши обрушился грохот, как артиллерийский залп.

Тяжело нагруженный и ленивый, барк не смог подняться навстречу первой большой волне, и она прокатилась по корабль с такой силой, что смыла бы всех, если бы мы отчаянно не держались за снасти. Мне казалось, что я на несколько минут погрузился в дикий кипящий поток, но на самом деле, должно быть, прошло несколько секунд, потому что вскоре вода схлынула и ветер попытался оторвать меня от того, за что я держался.

Нам повезло, что удержался квадратный парус, и корабль двинулся вперед, наклонив нос и подвергаясь постоянным наводнениям, которые прокатывались по палубе от начала до конца. Нам нечем было помочь кораблю, и в первые часы лихорадочное возбуждение позволяло нам заботиться о личной безопасности. Мы продолжали лететь перед бурей, которая не утихала и продолжала нести нас по намеченному нами курсу.

Утром стало светлее, но сила бури не уменьшалась. Волны были огромные, и лица у всех стали серьезными или полными страха, в соответствии с характером владельца лица. На нашем старом «Сарацине» или на «Флиппере» я бы не очень опасался бури, но здесь был совершенно другой корабль, и я не знал, выдержит ли он эту бурю.

Я позвал Неда в свою каюту, и мы стояли, как две промокшие крысы, и обсуждали положение. На палубе мы бы не слышали друг друга.

– Готовы ли шлюпки к спуску? – спросил я.

– Готовы, сэр, но сомневаюсь, чтобы они долго выдержали, – ответил он. – Однако это старое корыто, кажется, держится достойно. Корабль тяжело нагружен, он низко сидит в воде и пропускает волны над собой. Это немного ослабляет напряжение, Сэм. Если не будет течей и не сместится груз, мы выдержим.

– Помпы работают?

– Да, пока только трюмная вода.

– Хорошо. Сколько продлится буря?

– В этих водах может и несколько дней. Насколько я знаю, никаких правил здесь нет. Кончится сама по себе.

Он снова ушел на палубу, непрерывно наблюдая за кораблем и стараясь держать столько парусов, чтобы их не сорвало.

Дункан Мойт и дядя Набот оставались в своих каютах и как будто не волновались. Дядя старый путешественник и знает, что ко всему нужно относиться философски. Мойт никогда не был в море и не понимал, какая опасность нам грозит.

На третье утро мы стояли с Недом, держась за снасти, и к нам подошел боцман: – Корабль протекает, сэр.

– Сильно?

– Очень, сэр.

– Приставь к помпам людей, Нед, – сказал я. – Я спущусь и сам посмотрю.

Я пробрался в трюм через кубрик на баке, потому что мы не решались открыть люки. Я взял с собой матроса, чтобы он нес лампу, и очень скоро мы увидели, что «Глэдис Х.» протекает, как сито. Несколько течей, которые приказал законопатить мистер Харлан, снова открылись, и вода вливалась в дюжине мест.

Я вернулся в каюту и старательно осмотрел карту. Согласно моим расчетам, мы находились где-то вблизи побережья Панамы. Если я прав, через шесть часов мы будем у берега, но я не был уверен в своих расчета с начала бури. И меня тревожил вопрос, продержится ли корабль еще шесть часов, потому что у помп ограниченные возможности и вода с каждой минутой прибывала.

Я рассказал дяде Наботу о нашем положении, и Дункан Мойт, стоявший рядом, выслушал с живым интересом.

– Ты попытаешься выбросить корабль на берег, Сэм? – со своим обычным спокойствием спросил дядя.

– Конечно, сэр, если мы продержимся до берега. Это лучшее, на что я сейчас надеюсь. К счастью, берег Панамы низкий и болотистый, и, если мы доведем корабль, груз будет спасен для владельцев.

– И что за место, куда мы высадимся, Сэм?

– Не очень приятное место, как мне говорили, дядя.

– Здесь копают канал?

– Думаю, да.

– У нас будет возможность увидеть эту канаву. Наше плавание полно сюрпризов, мистер Мойт. Я не подумал захватить с собой путеводитель по Панаме, иначе мы бы точно знали, где здесь делают шляпы.

Изобретатель казался встревоженным. Я хорошо понимал разочарование этого человека и его беспокойство. Выбросить его любимую машину на полуварварский тропический берег – такого он не предвидел, и, думая о своих бедах, я думал и о нем.

Вскоре он вслед за мной вышел на палубу, и я видел, как он посмотрел на море и удрученно покачал головой. «Конвертируемый автомобиль» может работать на обычной воде, но такие гигантские волны ему не под силу.

Потом он посмотрел на матросов, работающих у помп. Они действовали энергично, но с тем безрадостными видом, какой бывает у моряков за этим отчаянным занятием. Океан наступал, и они старались отразить это наступление, а такая борьба обычно заканчивается в пользу океана.

Неожиданно в голову Мойта пришла хорошая мысль. Он попросил дать ему отрезок шланга и, получив его, снял чехол с машины и присоединил шланг к двигателям. Второй конец шланга он опустил в трюм, и вскоре, несмотря на качку, из шланга пошел поток воды, который направлялся за борт. Машина работала лучше помп, и я уверен, что это хитрое приспособление помогло нам держаться на воде, пока мы не достигли берега.

В середине дня, когда буря словно удвоила свою ярость, мы увидели берег, низкий, темный и неинтересный. Тем не менее это была земля, и мы направились к ней.

Быстро наступила темнота, но мы шли по своему курсу и с натянутыми нервами ждали момента столкновения.

Я не знал, что за берег мы увидели; было очевидно, что он низкий, песчаный на краю океана и болотистый в глубине. К югу несколько скалистых островов, и скалы и буруны могут быть в любом месте. Если корабль столкнется с одним из них, мы обречены.

Мы шли все вперед и вперед, в полной темноте, пока неожиданно нос не поднялся и неожиданный толчок бросил нас на палубу. Грот-мачта сломалась и с грохотом упала, корабль медленно наклонился на правый борт под острым углом, несколько мгновений дрожал и застыл.

Плавание «Глэдис Х.» кончилось.

Глава 5. Постараться извлечь лучшее

– Ты здесь, Сэм?

– Да, Нед.

– Цел и невредим?

– Думаю, да.

Ветер по-прежнему свистел над головой, но уже не так сильно, и я слышал, как вокруг меня со стонами шевелятся люди. Из бурного моря мы перешли в относительно спокойное место, в котором было темно, как в Эребе[4]. Я нашел вход в каюту и спустился по ступенькам, которые наклонились в сторону. Однако внутри висячие лампы выдержали удар и все еще тускло освещали помещение. Дядя Набот сидел на койке, упираясь ногами в стол, и спокойно курил одну из своих огромных сигар.

– Пришли на станцию, Сэм? – спросил он.

– Наверно, дядя.

– Есть повреждения?

– Пока не могу сказать. Вы не ранены?

Он показал большую шишку на лбу, но при этом весело улыбнулся.

– Ты бы видел, как я нырнул под стол, Сэм. Настоящий цирк, и я в роли главного акробата. Где мы?

– Собираюсь узнать.

Я отцепил обе лампы и пошел с ними по сходному трапу. Чтобы не оставаться в темноте, дядя вместе со своей сигарой пошел за мной.

Я дал одну из ламп Неду, и мы принялись осматриваться. Дункан Мойт без сознания лежал рядом со своей машиной, которая продолжала ровно работать. Я повернул рычаг и остановил двигатели, после чего приказал двум матросам отнести изобретателя в каюту. Нукс зажег еще одну лампу и с помощью моего дяди заботился о раненом.

Мы с Недом прошли на корму и увидели, что ее все еще омывают волны. Идти по палубе было трудно, потому что корабль был наклонен с носа на корму и с правого борта на левый. Нос был поднят и застрял в песчаном валу, так мне показалось, но только когда я прицепил лампу на фал и поднял ее на фок-мачту, чтобы она освещала как можно большее пространство, я обнаружил, что мы вошли прямо в глубокий пролив, уходящий в глубину суши. С одной стороны густые заросли кустов или подлеска, с другой стороны лес. Впереди чистая вода, но мелкая, что помешало нам двигаться дальше.

Либо буря стихла, либо мы не слышали ее в нашем защищенном положении. Осмотр людей показал, что один из них сломал руку, у нескольких синяки и кровоподтеки, но серьезных ран нет.

Корабль стоял неподвижно, застряв на дне пролива. Волны, бившие в корму, не причиняли ущерба, да и они как будто становились слабее.

Нед отправил уставших матросов на койки и с помощью Брионии, который в медицине разбирался почти так же хорошо, как на камбузе, занимался сломанной рукой и наиболее серьезными ушибами.

Я снова пошел в каюту и увидел, что дядя Набот и Нукс сумели привести в себя Дункана Мойта, который сидел и ошеломленно осматривался. Я увидел, что он не ранен, просто падение на время лишило его сознания.

– Машина… машина… – с тревогой произнес он.

– Она в порядке, сэр, – заверил его я. – Я отключил двигатели, и она, кажется, без ущерба перенесла толчок.

Мои слова как будто его успокоили, и он провел рукой по лбу, как будто хотел очистить мозг.

– Где мы? – был его следующий вопрос.

– Никто не знает, сэр. Мы на берегу, и я почти уверен, что это побережье Панамы. Завтра утром определим свое местоположение точнее. А сейчас, мистер Мойт, рекомендую вам лечь и отдохнуть.

На всех нас сказывалось напряжение последних дней, и теперь, когда не было необходимости в напряженной работе и постоянной бдительности, мы поняли, что наши силы на исходе. Я оставил Неда устанавливать вахту, пошел в свою каюту, упал на койку и через полминуты спал.

– Проснись, мастер Сэм, – сказал Нукс, тряся меня. – Завтрак готов, сэр.

Я потер глаза и сел. Солнце светило в окно каюты, расположенной на левом борту. Вокруг тишина, странно контрастирующая с грохотом, который так долго забивал слух. Буря кончилась, и мы могли определять причиненный ею ущерб.

– Который час, Нукс?

– Восемь часов, мастер Сэм.

Я вскочил, вспомнив ночную трагедию, которую сон на время заставил меня забыть. Нукс стоял с тазом и полотенцем, и его спокойствие побудило меня умыться, прежде чем выйти на палубу.

В кают-компании я увидел, что ножки стола опираются на ящики, чтобы стол был ровный, и что приготовлен горячий завтрак, от которого теперь на столе идет пар. За столом сидели Нед Бриттон, дядя Набот и Дункан Мойт, все деловито ели. Они оживленно поздоровались со мной и пригласили садиться и присоединиться к ним.

– Как все, Нед? – с тревогой спросил я.

– Плохо, как только может быть, и все в полном порядке, – ответил он. – «Глэдис Х.» никогда больше не будет плавать. Днище разбито, и корабль застрял в иле. Скоро разломается на куски и пойдет на топливо индейцам.

– Груз сейчас в безопасности?

– Конечно. Это ведь куски стали, и доски корабля их держат. Конечно, промок, но я видел, что балки окрашены и не заржавеют. Чем бы это ни было, это не Сан-Педро, и плавание неудачное; но балкам здесь гораздо лучше, чем на морском дне, так что я считаю, что мы сделали для хозяев все, что могли.

Я сел и взял кофе, который протянул мне Нукс.

– Как экипаж? – спросил я. – Все ли в порядке?

– Ранен только Дик Ломбард, но его рука срастется.

– Ты понимаешь, Нед, где мы сейчас?

– Застряли в реке. Вокруг дикая местность, но думаю, мы найдем выход. Много продовольствия, и хороший климат. Можно сказать, что нам повезло, Сэм.

Я в отчаянии покачал головой. Мне не казалось, что судьба нам благоприятствует. Конечно, мы могли бы в бурю пойти на дно Карибского моря, но мне казалось, что мы выбросили груз в самом неудачном месте и для владельцев, и для нас самих. Мистер Харлан поступил бы благоразумней, если бы не рискнул, посылая нас в Сан-Педро.

– Что ж, думаю, мы по крайней мере выполнили свой долг, – сказал я как можно оживленней, – так что постараемся извлечь из положения все лучшее.

– Я турист и путешествую для удовольствия, – сказал дядя Набот, – и так лучше, чем пинать мула. Сэм должен беспокоиться, потому что ему за это платят, но мы, пассажиры, можем наслаждаться. Верно, мистер Мойт?

– Для меня это серьезная ситуация, – ответил изобретатель. – Только подумайте, джентльмены. Самый удивительный механизм, какой только знает мир, застрял в глуши вдали от цивилизации.

– Это ваша вина, – сказал Нед.

– Нет, сэр, это судьба.

– Машина в порядке, – сказал я. – Вы без труда сбережете ее.

– Что касается этого, то, конечно, я должен постараться как можно успешней преодолеть неблагоприятные обстоятельства, в которых оказался, – сказал он более собранно, чем я ожидал. – Не в моем характере сдаваться, иначе я никогда бы не достиг такого совершенства в своих изобретениях. В данный момент больше всего я сожалею о том, что мир будет лишен моего изобретения дольше, чем я намеревался. Мир дольше будет ждать мой конвертируемый автомобиль.

– Не зная о его превосходных качествах, мир может еще немного подождать, – философски сказал дядя Набот. Я заметил, что к бедам другого человека легче относиться философски, чем к своим.

Торопливо позавтракав – Бриония приготовил завтрак великолепно, несмотря на то, что камбуз был наклонен под углом в сорок пять градусов, – я вышел на палубу, чтобы впервые отчетливо осмотреть окружение.