Выпускной бесплатное чтение

Мы уже целую неделю гостили у сестры в Питере. Позади были Эрмитаж, Петергоф, Кунсткамера и два гигабайта снимков из десятка музеев. Вечером, когда мы планировали завтрашний культпросвет, сестра подкинула нам идею.

– Почему бы вам не съездить на Валаам? Это удивительное место! Но встать придётся в пять утра, чтобы успеть на электричку.

Сестра была права, это было удивительное место! Мы с сыном гуляли по острову и любовались его первозданной природой. Я никогда не испытывал такого удивительного ощущения, что находишься не на другом конце страны, даже не на острове, а в каком-то другом мире! Волшебном, удивительном, непознанном. Если бы из-за поворота сейчас выехал Илья Муромец на коне, я бы совсем не удивился. Здесь даже воздух был настолько сказочно- опьяняющим, что, присев на какой-то поляне мы уснули с сыном прямо посреди цветов и душистой травы. От скита к скиту мы проходили целый день и решили передохнуть в беседке у дороги. Я зашел под навес и увидел в беседке монаха с длинной бородой и в потёртой рясе.

– Спаси Господи! – кивнул он нам.

– Здравствуйте! – ответил я и рухнул на лавку напротив него. В лице монаха мне показалось что-то знакомое. Он сидел, молча смотрел на меня и где-то в глубине его бороды я увидел еле заметную улыбку.

–Подскажите, в скит Всех Святых мы правильно идём?

– Да, прямо по этой дороге идите, никуда не сворачивайте.

– Спасибо!

– И тебя Спаси Господи Павел!

Сын обернулся и с удивлением посмотрел на монаха от которого услышал моё имя, а у меня холодок пробежал по спине и ноги стали ватными.

 ___________________

Остапчук забежал в класс и с порога крикнул: У нас по русскому новая училка!

–Молодая? – без надежды в голосе грустно спросила Леля Костикова.

– Молодая! – с интригой ответил Остапчук.

Шум в классе сразу стих, из девичьего кубла, сформировавшегося вокруг главной сплетницы Маринки Ионовой, посыпались вопросы.

– Сколько лет? Красивая? Замужем? Ты её видел?

–Красивая! Лет двадцать с чем-то!

– Красивая или симпатичная? – не унималось девичье кубло.

– Сейчас сами увидите! Уже идёт сюда!

Не успел он сесть за свою парту, как в класс вошла красивая девушка, за ней шла директриса, которая деловито, сквозь нас осмотрела помещение класса, парты, стулья и увидев трещину на потолке, нахмурила брови.

–Тишина! – скомандовала она, несмотря на то, что звонка ещё не было, – хочу представить вам нового учителя по русскому языку и литературе! Лариса Дмитриевна Куницына -прошу любить и жаловать!

Обернувшись к учительнице торжественно произнесла: Желаю вам успехов! Это наш самый лучший одиннадцатый Б!

Перед выходом она ещё раз посмотрела на трещину в потолке и удалилась.

– Здравствуйте ребята! Садитесь, – улыбнувшись сказал Лариса Дмитриевна и в это время прозвенел звонок. Она совсем не чувствовала неловкости или страха перед нами. Весь класс внимательно наблюдал за ней, как за какой-то диковинкой. В нашей школе был перебор с пенсионным фондом и молодые училки были большой редкостью. Самая молодая была лет сорока пяти, историчка Елена Владимировна Килёва. «Клёвая» как все её называли. Она была действительно клёвая, с ней было интересно, она не была занудной как остальные преподаватели. Ещё был физрук Виктор Сергеевич, лет тридцати, но для нас он был не учитель, а скорее наставник и тренер, практически старший брат. Около сорока было библиотекаше. Светлая, улыбчивая, маленькая женщина без ума любившая своё дело и единственного сына, который служил в армии. Каждый кто по своей воле или случайно приходил в её библиотеку гарантированно уходил не только с книгой, но и с желанием её прочитать. Ну по-настоящему молодую, тем более двадцати с небольшим лет, мы до этого совсем не видели.

– Новый учебный год, – торжественно произнесла Лариса Дмитриевна, – и у нас новое произведение «Война и мир». Кто-то читал «Войну и мир»?

Класс насторожился и притих.

– Я вам завидую! – прищурив глаза вкрадчиво произнесла училка, – как бы я хотела еще раз пережить знакомство с этим удивительным Толстым.

– Я тоже его кстати знаю, – пробасил Остапчук с заднего ряда, – Толстый- уважаемый человек у нас на районе, три ходки!

Весь класс взорвался смехом.

Лариса Вячеславовна на секунду опешила, а потом взяла себе в руки и улыбнулась.

– Позвольте вам представить Льва Николаевича Толстого, – звонко произнесла Лариса Дмитриевна и повернувшись к доске размашисто написала его имя, – это не менее уважаемый человек, у него тоже были ходки, только на войну- он оборонял Севастополь, но об этом позже. Я рада, что мне, предстоит вам приоткрыть мир этого удивительного человека. Приоткрыть, потому что мир этого гения русской литературы необъятный и каждому самостоятельно нужно его исследовать.

Я сидел заворожённо наблюдал за ней. Она была удивительной! Ее улыбка, ее глаза, ее удивительный голос – я не мог оторваться от нее.

– Не-не-нерожавшая, – послышалось в соседнем ряду. Я повернулся и увидел Яшу Рутберга, который тыкая пальцем в училку, заикаясь повторил, – Нерожавшая. Я осмотрел внимательно фигуру Ларисы Дмитриевны и мысленно согласился с Яшей. В этих вопросах я доверял ему на 100%, он был вторым специалистом в городе по этим делам. Первым специалистом была его мама, заведующая отделением гинекологии.

Справа от меня сидел цыганчонок Алик, я услышал, как он пыхтит и дёргает рукой под партой.

–Ай, какая красавица! – выдохнул он и во мне возникло чувство ревности, я подумал, что он говорит про новую учительницу. Только я развернулся, чтобы влепить ему затрещину, как увидел, что он смотрит на порнографическую карту. Дамой пик была блондинка с большими молочными железами, она томно смотрела на Алика, а тот  отвечал ей взаимностью предаваясь рукоблудной страсти, пользуясь тем, что он на задней парте, остальным этого не было видно.

Я мгновенно забыл про Алика и вновь пожирал глазами Ларису Дмитриевну. Она была грациозной и стремительной, как молодая пума. В каждом ее движении кипела жизнь, она наполняла весь класс своей энергией. Казалось голова Льва Николаевича на портрете, который висел на правой стене и смотрел в окно, повернулась к доске, и он с благодарной улыбкой наблюдал за ней. Она так интересно рассказывала, что мои одноклассники, затаив дыхание слушали рассказ о жизни писателя и тоже периодически поглядывали на его портрет. Такого торжества литературы эти стены не видели никогда, казалось, что Гоголь, Пушкин, Достоевский, особенно Достоевский, с какой-то завистью и враждой повернули свои головы и смотрели на портрет Толстого. Пушкин беззвучно говорил: «повезло тебе писака бородатая», «Графоман» добавлял Гоголь, «Любитель крестьянских девок» язвил Достоевский. «Скоро и до нас очередь дойдёт» хором успокаивали они себя.

Урок пролетел незаметно. Мне с задней парты было плохо видна нижняя часть Ларисы Дмитриевны. Я как гепард из засады наблюдал, когда она выйдет между рядов, чтобы высунуть голову и рассмотреть её как следует, но получалось плохо. Прозвенел звонок, я выскочил из-за парты, но обзор мне закрыли одноклассницы, которые ринулись за ней задавать свои дурацкие вопросы. Всю следующую перемену разговоры были только про новую училку.

–Нет, вы видели какие у неё бусы и серёжки? Наверное, польские. Я такие видела у жены Васи фацовщика. А туфли? Туфли –кожаные!!! У нас на рынке такими никто не торгует, – говорила Маринка, у ее мамы была точка на нашем рынке.

Я сидел за партой и делал вид что рисую, но мои уши как локаторы фиксировали всю информацию, которую дано было подметить только девчоночьему глазу.

– Тон накладывает как-то некрасиво, полосами, – задумчиво сказала Наташка Соколова, – как у индейцев, боевой раскрас.

Девичье кубло захихикало, я зло, исподлобья посмотрел на Наташку и продолжил рисовать.

Весь следующий урок прошёл как во сне. Перед глазами была Лариса Дмитриевна. Я всё время думал о ней. Я не понимал, что со мной происходит, меня тянуло к ней какой-то непреодолимой силой. На следующей перемене я подошёл к учительской, в надежде что через открытую дверь я ещё раз увижу её. Когда закончились уроки, я два часа сидел во дворе школы оглядываясь на каждых хлопок входной двери. Дома я лежал на кровати и смотрел в потолок. На потолке было её лицо. Я не заметил, как стемнело и мои размышления прервала мама, которая зашла в мою комнату и включила свет. Я ничего не ел до самого утра. Мама два раза звала меня ужинать и даже предложила померить температуру, удивляясь моему состоянию. Ночью мне снилась Лариса Дмитриевна, она стояла у доски и всё время писала мою фамилию. Я проснулся и первый раз в жизни почувствовал себя уставшим. Я не знал, что со мной происходит! Я опять думал только о ней! В школе я узнал из расписания в каких классах будет литература и каждую перемену дежурил, чтобы увидеть, как она заходит в кабинет, садится, достаёт тетрадь, что-то пишет, делает пометки в журнале. Я боялся попасть ей на глаза и при любом ее движении в мою сторону открывал учебник, который носил с собой и делал вид что читаю или отворачивался к окну, разглядывая школьный двор.

– Что влюбился? – услышал я крик первоклашки, которую кто-то ударил по спине портфелем. И меня озарило- неужели я влюбился?! Это единственное объяснение этому сумасшествию, которое со мной происходит второй день.

Через неделю моя шпионская деятельность закончилась.

Лариса Дмитриевна вышла из учительской и направилась по коридору в кабинет литературы, я шел за ней. Вдруг она резко развернулась, и я остановился как вкопанный в нескольких метрах от нее.

– Павел ты что следишь за мной? – спросила она меня с хитрой улыбкой, – Как выйду из учительской вижу тебя.

– Нет, – в замешательстве ответил я и свернул к лестнице.

Постепенно я смирился с этим новым состоянием и начал переосмыслять свою жизнь. В моей жизни появилась не новая футболка, или кассета с новой записью любимой группы, в моей жизни появилось новое чувство, которое я до этого не испытывал. Любовь. Об этом говорят в каждом фильме, об этом прочтёшь в каждой книге, каждая песня про любовь, как будто это что-то обычное в жизни человека. Но что делать парню, которому скоро семнадцать лет, когда он влюбился? Я не читал ни одной книги с названием «Совет, если влюбился в семнадцать лет». Не видел документальных фильмов «Что делать если в семнадцать лет сносит крышу». Почему есть уроки начальной военной подготовки, но нет даже факультатива «Подготовка к душевным терзаниям». Что делать, когда влюбился? К кому подойти с этим простым вопросом? Все знают об этом, но никто не может дать совет. Если видны тучи на небе, тебе говорят: «Скоро пойдёт дождь, возьми зонтик». А если парень сходит с ума, всё время думает о девушке, значит он влюбился. Что ему взять? Я не знаю, как у девчонок, но, наверное, когда у них начинаются месячные, они знают, что можно подойти к маме рассказать об этом и мама скажет, что с этим делать. А что делать парням, когда они влюбляются? Я даже представить себе не могу, как подойти к отцу и сказать: «Пап я влюбился. Что мне делать?» Что он может тебе предложить? Что он понимает в любви? Если взрослые знают это чувство, почему они не могут предугадывать момент «когда у тебя скребут кошки на душе» и сказать: «Сынок подойди ко мне, я тебе расскажу, что делать.» Наверное, они в своей суете забыли, что с парнями, которым почти семнадцать лет такое происходит. Или думают, что, если «закроют глаза» на эти удивительные перемены в своих детях, и оставят их один на один с этими переживаниями, сделают их сильнее. В голове парня, которому почти семнадцать лет, происходит построение вселенной, в которой умещается и группа Наутилус Помпилиус, и Георг Вильгельм Фридрих Гегель, и жвачка Дональд за рубль у фарцовщика Гриши, и Жан-Клод Ван Дамм с потрясающей растяжкой и Марина Цветаева, и джинсы-пирамиды, и плейер Сони с Михаилом Булгаковым. И все эти вещи имеют огромное значение в этой вселенной. А любовь изменяет ее структуру. Ты по-новому начинаешь слышать слова песни «Я пытался уйти от любви», в мудрёных текстах Гегеля ты ищешь строки о душе и смысле жизни, и не понимаешь, как Марина Цветаева могла написать «Есть на свете поважнее дела, страстных бурь и подвигов любовных», потому что то, когда на тебя сваливается любовь это и есть самое важное. Что может быть важнее чем те мысли, чувства и переживания, которые происходят с тобой, когда ты думаешь об этом человеке? Когда ты вспоминаешь её глаза, когда тебе хочется взять ее за руку, вдохнуть запах её волос, поцеловать её губы и закричать на весь мир «Я люблю этого человека!» А через мгновение у тебя от тоски сдавило грудь, потому что сегодня выходные и ты не увидишь её еще два дня. Все одноклассники радуются свободе, можно не вставать в семь утра, а тебе хочется, чтобы эти проклятые выходные побыстрее исчезли, и ты вновь сможешь увидеть её. Все выходные ты слоняешься по улицам, ходишь по рынку, по магазинам, высматриваешь её в очередях и молишься, чтобы Бог послал тебе возможность совершенно случайно встретить её или, хотя бы на секунду увидеть эту любимую, знакомую фигуру, съесть её глазами, засунуть её в память и еще два дня жить этим воспоминанием. Когда стану взрослым я обязательно напишу книгу под названием «Что делать парню, которому почти семнадцать лет, когда ему как глоток воздуха нужно увидеть любимую девушку.»

 ___________________

Я очень люблю читать. Я был записан во все библиотеки нашего поселка. Пастернак, Бердяев, Есенин, Гроссман, Ахматова. Писатели, поэты, мыслители открывались для меня, как тайное знание. Я по крупицам собирал о них информацию из каких-то газет, журналов и телепередач. Начиная со старших классов в школе мне было всё менее интересно. Скучные уроки, серые неинтересные разговоры одноклассников. Класс был разбит на группы по интересам. Но наши интересы не совпадали. Тупой юмор, обсуждения «кто-с кем, как, зачем» и поиск развлечений, которые даже описывать противно. Не было ни одного человека, с кем мне было бы интересно пообщаться, поэтому я больше удовольствия находил в одиночестве и в чтении. Читая, я как будто разговаривал с автором. С Джеком Лондоном, который рассказывал о золотоискателях мне было интересней, чем с Остапчуком, с его рассказами кто вчера на дискаре был во что одет? Я предпочитал при возможности вообще не приходить в школу. Родители не появлялись там уже целый год, и я, пользуясь этим, спокойно прогуливал каждый день по 3-4 урока. Утро начиналось так. Я как обычно собирал портфель, одевал форму, делал вид, что боюсь опоздать и выходил из дома. Возле почты я поворачивал на железнодорожный вокзал, дожидался пригородного поезда и спокойно ехал в райцентр. Ходить полдня по своему району было нельзя, меня бы увидели соседи, знакомые родителей, учителя, одноклассники и на следующий день было бы известно, что я прогуливаю. Ходить в соседний район, Первомайский, было опасно. Два района нашего поселка враждовали со времён наших отцов, надо было иметь очень вескую причину, чтобы там прогуливаться без дела даже днём. Через пятнадцать минут тебя догонят на великах местные и устроят допрос- по какой причине ты «руки в брюки» в их районе. А если ты вечером набрался наглости и попёрся сюда, то порванные штаны, фингал под глазом гарантированы. Каждые выходные в каждом районе была своя дискотека. В нашем, Центральном, она была на танцплощадке, а на Первомайке- во Дворце культуры. Когда наши девчонки после дискаря расходились по домам, а пацанам ещё не хотелось спать, брали нунчаки, кастеты и «шли на танцы» на Первомайку. Если не было договорняка о том, что драка будет в каком-то определённом месте, то всё происходило спонтанно прямо в здании Дворца культуры. Но заканчивалось всё быстро, приездом милиции, отделение которой было в ста метрах от дворца культуры. Если был договорняк, то это решалось на уровне старшаков. Они определяли место, количество присутствующих и выбор оружия. Но такие баталии случались крайне редко. Нужен был весомый повод, например, первомайские отмахали впятером одного нашего без весомой причины. Старшак нашего района был Мирон, Серёга Мироненко. Он уже отслужил, а заодно и отсидел. Посадили его прямо в армии. Он табуретом проломил голову сержанту, двоим дембелям переломал ноги и руки, а вовремя допроса сломал челюсть следователю, который хотел отмазать дембелей. Мол, это он заставлял дембелей чистить сапоги всему взводу. Про Мирона ходила куча легенд. Его имя в нашем посёлке вызывало уважение у всех, кто с ним был знаком, и дичайший страх у тех, кого им пугали. Егор учился с Мироненко в параллельных классах. Они были знакомы, но не дружили. Егор его не боялся, просто принципиально избегал общения с ним. Но я слышал, что Мирон о Егоре был хорошего мнения и уважал его. Я даже видел один раз, как они пожали друг другу руки при встрече и о чем-то разговаривали. Мирон был очень мстительный, никому никогда ничего не прощал. Однажды он услышал, что кто-то с Первомайки хвалился что накостылял ему в драке «один на один». Мирон «пересчитал рёбра» каждому от кого это сплетня дошла до его уха и нашёл хвастуна. Его насильно затащили машину и привезли на поляну, где стояло человек пятнадцать, которые слышали его байку и устроил ему при всех драку «один на один». Он измолотил его так, что кровью была забрызгана вся поляна. Его довезли в бессознательном состоянии до скорой и выгрузили, как мешок возле ступеней. Я никогда не был участником этой «вечной войны» между районами, но и нарываться на неприятности не хотел, поэтому свободное время проводил в райцентре, где днём было безопасно и намного интересней чем у нас в посёлке. Если денег на кинотеатр не было, я шатался по магазинам. Первый на моём пути был конечно же букинистический, если я находил интересную книгу, засовывал ее поглубже во второй ряд полки в надежде, что ее не купят пока у меня не появятся деньги. Потом заходил в универмаг, в отдел комиссионки, где рассматривал новые двухкассетные магнитофоны, которые поступили в продажу. Донимал вопросами продавца, как перезаписывать с магнитофоном на магнитофон, как записать звук с телевизора, как записать с кассеты на кассету. Вскоре продавцы стали игнорировать мои вопросы, а иногда попросту указывали на выход. Но главным пунктом моего маршрута была студия звукозаписи в кинотеатре Октябрь, куда можно было принести свою магнитофонную кассету и заказать по каталогу любую запись западных исполнителей. Так я открыл для себя электронную музыку. Группы Yello и Depeche Mode стали моими кумирами. Через месяц у меня была вся их дискография. Услышав любую композицию, я мог сказать из какого она альбома и какая по счёту.

Когда не было денег ехать в райцентр, я заходил на территорию детского сада и пробирался в маленький сарайчик, в котором хранилось всякое барахло. Сидя на дырявом ведре я читал, поглядывая на часы, когда можно было без опасений вернуться домой и сказать, что один урок отменили. Такое времяпровождение продолжалось недолго, меня застукали воспиталки. Они вломились в эту сараюшку, как будто это была облава на бандитскую малину. Не знаю, что они ожидали обнаружить, но подросток, сидящий на старом ведре с книгой Виктора Гюго их сильно разочаровал. Всё закончилось угрозами «смотри в милицию сдам» и больше я там не появлялся. Нужно было искать другое пристанище. Но моя вольная жизнь не могла продолжаться вечно. Классуха была противной тёткой. Я думал, что она забыла три своих вызова моих родителей в школу, но она не забыла. Она не слушала мои отговорки и ярко-красной ручкой написала в дневнике «прошу родителей срочно явиться в школу», а на словах прибавила: «их уже год не было в школе! слышишь меня Курехин? Год! Они вообще знают что-нибудь о твоей успеваемости? Чтобы в среду в восемнадцать часов они пожаловали ко мне в гости, а не то вечером в девятнадцать часов я приду в гости к вам». Это был приговор! Я не знал, что делать. Целый год моих прогулов хватит на два тяжёлых, неприятных вечера выяснения всех обстоятельств с моим отцом и гарантированная порка, несмотря на мой возраст. Отец был убеждён, что лучше один раз выпороть, чем десятки раз проводить какие-то беседы, как это делала мама.

– Ну а чего ты боишься? – спросил Егор, когда я ему пожаловался на классуху, – Нужно просто что-то придумать!

– А что тут придумать? Или они в шесть вечера или она у нас в семь.

–Давай-ка вот что сделаем! Иди спокойно в школу, а в шесть вечера приду я и мы всё с ней решим.

– Ты что с ума сошёл? Она же требует родителей!

– Ну мало ли какие обстоятельства в семье? Она же меня не видела! Я тебя как-никак на одиннадцать лет старше!

– На десять с половиной.

– Ну допустим на десять с половиной. Скажем, что отец увидел приглашение в дневнике, и уполномочил меня от всей семьи, как старшего брата, во всем разобраться и ему доложить.

– Егор ты гений!

– С тебя бутылка пива!

– Во-первых, у меня всего 15 копеек, а во-вторых ты ещё не сходил! Если всё обойдётся будет тебе пиво!

Вечером я сидел и ёрзал на скамейке во дворе перед школой. Показалась фигура импозантного мужчины в костюме, в галстуке, лакированных туфлях и букетом цветов. Это был Егор- он был неузнаваем.

– Ты где цветы взял? – ошарашенный видом брата спросил я.

– Тетю Галю-соседку пощипал. Ну что пойдём? – спросил он, поправляя галстук. Мы вошли в кабинет биологии, там сидела классуха и проверяла тетрадки.

–Добрый вечер Людмила Ярославовна! – форсировал ее недоумение Егор, – Я старший брат Павла, меня зовут Егор. Мы с родителями видели ваше приглашение, но к сожалению родители сегодня в ночную смену и поэтому они уполномочили меня выяснить всё, что происходит с успеваемостью Павла. Но перед началом разговора, примите этот букет в знак благодарности и признательности за вашу работу.

Уверенность Егора и его блестящий внешний вид произвели неизгладимое впечатление на классуху, и с букетом он попал в десятку.

–Присаживайтесь, – оторопев сказала она, принимая букет. Егор сел за парту напротив её стола.

– Что у Павла с успеваемостью Людмила Ярославовна? – Егор первым начал разговор. Он достал из внутреннего кармана блокнот, ручку и приготовился записывать. Это был последний штрих, который убедил классуху, что он достойная замена родителей. Настал ее звездный час. Мстительный плач Ярославны поведал о том, что у меня огромное количество прогулов, плохая успеваемость по химии, физики и алгебре. По ее предмету, биологии, у меня тройка с натяжкой. Во всем виновата моя лень и катастрофическое нежелание участвовать в жизни класса. К тому же меня несколько раз видели в райцентре в учебные дни. Единственный просвет – это история, русский язык и литература. Но эти успехи у меня появились только недавно. В этом году все оценки идут в аттестат и поэтому, она просила родителей уделить самое пристальное внимание, прежде всего посещаемости и отношению к проблемным предметам. Егор всё время что-то писал в блокноте, поддакивал Ярославне и начал строго поглядывать на меня. В этом образе он нравился мне всё меньше и меньше. У меня начало сосать под ложечкой, когда Егор закрыл блокнот и грозным тоном медленно и отчётливо стал говорить.

– Ну что ж, мне картина понятна! Я прямо сейчас иду на работу к нашему отцу и расскажу ему про всю эту вакханалию, которая происходит в учёбе Павла. Поверьте, Людмила Ярославовна, мы примем самые жёсткие меры, чтобы исправить данную ситуацию. Если вы не против, я буду заходить к вам для того, чтобы узнать, как продвигается его успеваемость.

– Да конечно, приходите пожалуйста! Я буду очень рада! Спасибо вам, что вы пришли! Я надеюсь мы общими усилиями исправим ситуацию с оценками Павла, хотелось бы, чтобы в аттестате было минимальное количество троек.

–Всего доброго! Очень рад был с вами познакомиться, – Егор повернулся ко мне и грозно произнес, – У нас сейчас будет серьёзный обстоятельный разговор!

– Взаимно! – ответила классуха и язвительно добавила, -до свидания Павел!

– До свидания, – пролепетал я и на ватных ногах направился к выходу.

Я шёл впереди Егора через двор школы и боялся произнести хоть слово. Неужели он сдаст меня родителям? Целый год прогулов и куча двоек –я даже боялся представить реакцию родителей. Всё равно с его стороны это будет подло! Мы тихо шли и как только вышли за двор школы я услышал позади себя истерический смех. Я обернулся и увидел, как Егор ухохатывается.

– Да брат, обосрался ты основательно я смотрю, -сквозь смех выдавил из себя Егор.

–Так ты, что несерьезно все сказал? Ты не сдашь меня отцу? – не верил я своему счастью.

– Ты дурак? Ты забыл, что я в ТЮЗе играл когда-то? Ну как? Форму не потерял еще?

Фух! – громко выдохнул я, как будто Эверест и Джомолунгма свалились с моих плеч и вместе с Егором я стал смеяться всё громче и громче.

Серьёзный, обстоятельный разговор, – попытался я скопировать интонацию Егора, но из-за смеха у меня не получалось.

Мы вдоволь насмеялись и шли домой в приподнятом настроении.

– Я смотрю ты вечера проводишь как-то однообразно -то книги, то кинотеатр. На свиданки когда будешь бегать? – спросил Егор.

–Не с кем пока бегать на свиданки.

– Ну а девчонка есть, которая тебе нравится?

–Девчонка…– произнес я и запнулся. Назвать Ларису девчонкой язык не поворачивается. Вот как рассказать Егору, что нравится мне только Лариса? Можно ли открыть ему эту сокровенную тайну?

– Девчонки не нравятся, – тихо произнёс я.

– Опа! Вот это поворот! Ты не зачитался там братишка? Погоди, а кто нравится? – озорно продолжал допрос Егор.

– Учительница новая, по литературе.

– Ничего себе! И сколько ей лет?

– Она только после института, молодая, двадцать с хвостиком.

– Дааа, вот это ты попал! – голос Егора стал серьезным, – и что сильно нравится?

– Сильно…– тихо произнес я. И в этом слове была вся моя боль, безвыходность, тоска уживающиеся с очарованием и тихим счастьем. И Егор кажется это понял.

– Она знает об этом? Ты ей пробовал сказать о том, что чувствуешь?

– Как я об этом ей скажу? Она же учительница. Это школа, а вдруг у нее проблемы будут. Ученик втюрился в учительницу. Вдруг ее за это уволят! Или она вообще уедет! – выпалил я все свои переживания, которые разрывали мне сердце.

– Да брат…– лицо Егора стало хмурым. Всю оставшуюся дорогу до дома мы шли и молчали. На подходе к дому Егор остановился, посмотрел мне глаза и сказал: Брат! То, что с тобой происходит это серьёзно! Это первая любовь! Такое не забудется никогда, даже старым на свалке будешь об этом вспоминать! Постарайся просто это пережить с честью. Даже если она тебе не достанется, если нет возможности сказать ей о том, что ты её любишь- сохрани это в своём сердце и никому не рассказывай, чтобы никто к этому не притрагивался грязным языком. Пусть это будет твоё сокровенное!

Мне хотелось заплакать, я понял, как я сильно люблю Егора! Я думал, что никому в жизни не смогу об этом рассказать, боялся, что никто меня не поймёт. Егор сказал такие правильные слова, которые мне очень были нужны.

– Спасибо тебе Егор!

– Ерунда! Ещё одна бутылка пива и мы в расчёте.

Мы ещё раз рассмеялись и зашли домой.

 ___________________

В конце урока Лариса сделала объявление.

–Внимание ребята, каждую неделю, в среду, у нас будет литературный клуб. Это факультатив, но со свободным посещением. Не бойтесь, ничего официального. Это будет кружок, как у лицеистов, для тех кому интересна литература. Мы будем разговаривать о писателях, их произведениях и о том, что вам интересно в мире литературы. Приглашаю каждую среду в семнадцать часов по адресу улица Шмидта пять комната сто двенадцать.

– Шмидта пять – это общага?

– Да это общежитие. В сто двенадцатой комнате актовый зал. Я договорилась с директором общежития, и мы теперь можем собираться, пить чай и разговаривать о литературе.

Во вторник вечером я начал готовиться. Я попросил маму постирать джинсы варёнки, доставшиеся мне от Егора и погладить мою черную рубаху с Эйфелевой башней на нагрудном кармане, которую родители мне купили на рынке в день рождения. Но в среду, за два часа до выхода я обнаружил, что мои новые кроссовки порвались в двух местах. Это была катастрофа! Идти туда в джинсах и школьных туфлях – я буду выглядеть уродом. Эти кроссовки так подходили под мои джинсы и под мою черную рубаху! Я бросился к швейной машинке мамы, нашёл самую толстую иглу- цыганку, подходящую по цвету тёмную нитку и начал зашивать дермантиновую ткань новых кроссовок. Через двадцать минут начинался литературный клуб, но оставался ещё один кроссовок, где дыра была не меньше, чем на первом. Я завязал узелок нитки, аккуратненько отрезал концы и начал медленно засовывать ногу в кроссовок. Вся моя бутафория трещала по швам, но дермантин выдержал и не порвался. Я вышел из подъезда осторожно наступая только на пятки. Я пальцами ног чувствовал натяжение ниток, которые в любой момент могли порваться. Кое-как я доковылял до Шмидта и оценил масштаб трагедии. Правый кроссовок начал разлезаться. Если быстро зайти и спрятать ноги под стол, то возможно никто не заметит. Я постучал в комнату сто двенадцать и вошёл. За столом сидела Лариса, стол был уставлен чашками, в вазочке было печенье и кроме ее больше не было никого.

– Здравствуй Паша, – обрадовалась Лариса. Было заметно, что она разочарована тем, что никто не пришел -Я очень рада, присаживайся. Какой ты красивый сегодня!

«Она не посмотрела на кроссовки!» – внутренне ликовал я, наблюдая за ее глазами.

–Ну что будем пить чай или подождём ещё?

– Давайте подождём, – согласился я. Пить чай с учительницей, это было что-то новое для меня, я даже не знал, как это правильно делать. Возможно если бы вместо неё сидела какая-нибудь другая учительница, я бы уже давно развалился на стуле, слопал бы печенье и задавал вопросы далёкие от темы факультатива. Но напротив сидела она! В первый раз мы находились друг с другом одни и больше не было никого. Казалось, можно воспользоваться ситуацией и как- то сказать или намекнуть о своих чувствах. Но как? Да еще и в рваных кроссовках! И мыслимо было бы это?! Ученик одиннадцатого класса признаётся в любви своей учительнице! Как это вообще возможно? И что будет потом? Вероятно, ничего хорошего! Если бы об этом узнал ещё кто-нибудь у неё наверняка будут проблемы в школе, этого нельзя допустить! Но как же я хочу, чтобы она знала, как я люблю ее!

– Павел ты любишь читать? – спросила Лариса, наливая мне чай.

– Да, люблю. – ёрзая ответил я. Я боялся, что сейчас буду перемешивать чай и ложка будет бить по стенке кружки, или чай будет слишком горячий и я начну сёрбать, или подвину ногу чуть ближе и шов на кроссовке ещё больше разойдётся. Я очень боялся произвести на нее плохое впечатление.

– А какие твои любимые авторы?

– Джек Лондон, Борис Васильев, Виктор Аланов

– Аланов? – переспросила Лариса, – Не знаю такого писателя, что он написал?

– Виктор Аланов написал Петьку Дерова – это моя любимая книга. А ещё мне в детстве нравились Волшебник изумрудного города и Урфин Джюс!

– Александр Волков, – подхватила Лариса, – он мне тоже безумно нравился! Я всю его серию прочитала два раза!

– Да я тоже всю серию прочитал!

Мне стало как-то спокойно и легко с ней разговаривать. Я думал факультатив-это что-то типа урока, только не в школе, а получался интересный разговор.

– А что-то из русской классики ты любишь?

– Мне она как-то не очень. Разве что Капитанская дочка Пушкина, это интересно.

– Ну это ты зря! Ты просто многого не читал! Например, у Льва Николаевича Толстого, которого мы сейчас проходим есть прекрасная повесть «Казаки», будет желание- прочти. Уверена, что тебе понравится. или Достоевский…

– Достоевский? – перебил я её.

– Ты читал Достоевского? – удивилась Лариса.

– Ну не то чтобы читал, начинал читать. У нас дома полное собрание сочинений, отец получил по подписке, я просматривал некоторые его произведения и выборочно читал сцены.

– Ну и как тебе? Только честно!

– Если честно, все герои Достоевского мне показались немножко …с приветом!

– Что? – Лариса поперхнулась чаем от изумления.

– Они все какие-то импульсивные, вздорные, выходят из себя по-любому поводу! Ну вот смотрите, – осмелел я и начал жестикулировать руками, – В братьях Карамазовых…

– Ты читал Кармазовых?

– Не до конца! Помните сцену, когда Алёша Карамазов встретился со штабс- капитаном Снегирёвым? Его сын бросил камень в Алёшу, а отец узнав об этом сказал: «А хотите я его высеку?», а потом «хотите, я ради вашего удовольствия себе один палец отрежу? Или все четыре пальца отрежу?» Ну психически здоровый человек так говорит? Явно у него с головой какая-то проблема!  А Елизавета Прокофьева на ровном месте обижалась на князя Мышкина! По любому пустяку, который мне кажется просто недоразумением. Ну что? я не прав?

Лариса пила чай и с интересом наблюдала за мной, прищурив хитро глаза.

– Вопрос не в том, прав ты или не прав. Ты по-своему открываешь для себя этого писателя, ты делаешь свои выводы и вот это самое главное! Тебе обязательно понравится Достоевский, просто тебе нужно прочитать какое-то произведение полностью, от начала до конца. Ну а что ты думаешь о русской поэзии, кто тебе нравится?

– Есенин, Лермонтов, – начал вспоминать я, – Мне папа купил книжку «Русские поэты», из всех поэтов больше всего мне понравились стихи Лермонтова и Есенина. Шаганэ я перечитывал, наверное, раз тридцать. Но больше всего мне нравится Пастернак, его Гамлет это лучшее, что я читал в поэзии.

– В какой книге ты читал Гамлета?

– Я случайно в райцентре в букинистическом нашёл книгу Доктор Живаго, роман я не читал, а вот в конце были стихи Юрия Живаго.

–Роман, тоже не менее интересен. Подожди, а как же Пушкин? Почему ты о нём ничего не сказал?

– Пушкин безусловно гений! Но меня скорее всего в детстве им перекормили. Все его сказки я знаю почти наизусть. Но к нему у меня тоже претензии есть. Ленский, замечательный парень, что на него все взъелись?

– Скажу тебе по секрету, – улыбаясь шёпотом сказала Лариса, – мне Ленский тоже нравится. Даже больше Онегина.

Я чувствовал себя легко и свободно и совсем забыл про кроссовки.

– Паша, ты наизусть знаешь какие-то стихи? можешь прочесть?

Её глаза смотрели уже не с озорным любопытством, а с каким-то уважительным интересом. Как будто я был равным для неё. «Неужели она что-то во мне увидела? Неужели ей что-то понравилось во мне?» – с надеждой подумал я. Я поднял глаза к потолку, как будто что-то вспоминая и потом прочел два четверостишья, которые сочинил неделю назад.

Я Вас люблю, моя любовь в неволе

Боится и молчит, чтоб не тревожить Вас

У каждого из нас есть правила и роли

Я буду Вас любить и без нелепых фраз

Я Вас люблю и может быть когда-то

Открою Вам с улыбкой на устах

На фоне багрянистого заката

Свои объятья, забывая страх

– Чьи это стихи? – спросила Лариса.

– Это Варлаам Шаламов. – соврал я. В каком-то журнале я читал статью о нем и несколько его стихов.

– Я читала, что он писал стихи, но кроме его «Колымских рассказов» ничего не читала. Удивительной силы человек! Столько лет провести в заключении, а его стихи о любви!

Вдруг, на мгновение, Лариса очень пристально посмотрела на меня, я быстро отвел глаза и начал пить остывший чай. Мы сидели и молчали где-то пару минут. Она задумчиво смотрела в окно.

– А какие ещё ты знаешь стихи?

– Чьи стихи?

– Шаламова, – задумчиво произнесла она, разглядывая облака в окне.

– Я думаю этих достаточно.

– А почему ты ничем не угощаешься? – Лариса пришла в себя и начала осматривать нетронутые угощения на столе.

– Спасибо, все было вкусно.

– Ну тогда будем заканчивать. Интересный получился разговор.

– А ещё факультатив будет? – заволновался я.

– Конечно, в следующую среду обязательно приходи.

– Спасибо за чай, – я встал и резко развернулся к двери, чтобы она не увидела зияющую дыру на кроссовке.

– И тебе спасибо Павел, – услышал я вслед, – особенно за Шаламова.

 ___________________

– А тебе бабу живую дай, и ты даже не будешь знать, что с ней делать, да братишка? – сказал Егор, открывая бутылку холодного пива, которую я ему купил в счет долга за обстоятельный и серьезный разговор с классухой. Он быстро налил его в стакан и не дожидаясь пока пена осядет, сделал два больших глотка. Его глаза подобрели, и он с сочувствием посмотрел на меня.

– Надо брать над тобой шефство! Будем тебя просвещать! Завтра в 17:00 в актовом зале Водоканала мои друзья будут показывать фильм обучающий, просветительский, для взрослых. Я уже деньги внёс, но тут одно срочное дело появилось, поэтому пойдёшь вместо меня. Просто сиди, молчи, внимательно смотри и запоминай.

– А что значит обучающий? И что значит для взрослых? -недоуменно спросил я. Фильм для взрослых я видел только на афише кинотеатра, там было написано «детям до 16 вход воспрещён».

– Ты что обучающих фильмов не видел? – наливая новый стакан пива спросил брат и не дожидаясь моих новых вопросов продолжил, -Васю Черненко знаешь?

Я кивнул

– Подойдёшь к нему и скажешь, что ты вместо меня. Главное, не задавай ему вопросов и никому не трепись про этот фильм, понял?

Я кивнул.

– Я серьёзно! Никому не трепись про это!

На следующий день без пятнадцати пять я уже стоял возле входа в актовый зал. Мимо проходили взрослые мужики и с удивлением пялились на меня. Кто-то ухмыльнулся и сказал: Кто-то своего привёл для просвещения. Послышался приглушённый гогот. через несколько минут в группе проходящих мимо слесарей появился Васька Черненко и недоуменно посмотрел на меня.

– А где брат? Ты что здесь делаешь?

– У брата дела. Он сказал, что я вместо него, – ответил я.

Вася округлил глаза и начал чесать недоуменно голову. Я почувствовал, что мое образование под угрозой и я выпалил, – Он сказал, что деньги заплатил, а мне велел сидеть тихо и незаметно. Мне всю ночь не давал покоя образовательный фильм, и я был настроен решительно.

–Хорошо, – со скрипом согласился Вася. Сядешь на самом заднем ряду и чтоб ни звука! – Понял! – кивнул я и зашёл за ним. Актовый зал Водоканала был наполовину заполнен его работниками. Казалось отмечали награждение или какой-то праздник. Все бы намарафечены: в джинсах, в светлых рубашках, кто в модной футболке. На сцене стоял большой стол, на столе стоял телевизор «Фотон» и видеоприставка. Я такую видел у друга, его отец на таможне работает. На сцену поднялся начальник техотдела Виктор Михайлович.

– Так мужики, деньги все сдали? кто не сдал – давайте по рубчику быстренько! Все пришли? – спросил Виктор Михайлович у Васи, пока мужики передавали деньги по рядам и начал оглядывать зал. Я невольно пригнулся, но не ускользнул от его взгляда.

– А это кто там, на заднем ряду?

– Это брат Егора. Егор заплатил, но не смог прийти. А пацан уже взрослый- пусть посидит, посмотрит.

По залу вновь пронёсся смешок. Из разных углов посыпались шуточки и высказывания. Виктор Михайлович хотел, что-то сказать, но мужик со второго ряда громко гаркнул: Давай, заводи свою шарманку! Времени не так много!

Виктор Михайлович забыл про меня и включил видео приставку. На экране Фотона засверкали полосы, надпись в углу «Play» и появились титры. Зал затих и послышался голос диктора, который на английском языке перечислял актеров. Джулия Милонни, Альфредо Скатти. Я подумал, что кто-то из зала встанет и будет переводить, фильм то учебный, но все сидели и молча смотрели. На экране появилась очень красивая женщина, увидев ее, я не поверил своим глазам. Она была копией Ларисы!!! Только у этой были рыжые волосы -пышная химия, а у Ларисы светло-русые, гладкие, собранные в длинный хвост. Та же фигура, улыбка, профиль. Удивительно как эта Джулия Милонни была на нее похожа! Лариса, то бишь Джулия, шла по улице, зашла в магазин и решила купить себе платье. В примерочной она очень долго и медленно переодевалась, а за этим процессом без стеснения наблюдал продавец. Потом он закрыл магазин и тут я увидел то, что никогда не видел до этого. Меня поразили не последствия медленного переодевания- я никогда не видел таких женщин! Я не видел таких…смелых женщин! Я даже одетых таких смелых женщин не видел! Она была поразительно инициативной, ничего не боялась и вряд ли страдала комплексом «а что обо мне подумают окружающие». Судя по лицам сидящих в зале, она удивила не только меня. Через какое-то время я понял, что перевод здесь был явно лишним. Я даже боюсь представить, что бы с переводчиком сделали эти уставшие от разводных ключей мужчины, если бы он озвучил высказывания героев в самый ответственный момент переодевания.

–О гляди Семеныч, а краны то, краны то бронзовые, – послышался комментарий, когда героиня решила принять душ.

– А ты Виталик, что, на работе на краны не насмотрелся? – ответил Семеныч. Послышался протяжное насмешливое шипение, как будто из системы выпустили пар.

– Ты мне можешь не рупь, а полтинник дать и приходи ко мне, смотри на краны.

Вдруг наступило гробовое молчание – героиня зашла в душ и начала мыться.

Было странно, что я сижу в огромном зале, вокруг меня взрослые седые мужчины и я вместе с ними, или они вместе со мной, смотрим этот странный познавательный фильм. Как будто я стал свидетелем какого-то интимного процесса и теперь знаю какую-то тайну про всех. В детстве, я после утренника увидел, как Дед Мороз блевал в фигурку слоника на площадке возле нашего детского сада, а Снегурочка стояла рядом, курила и приговаривала: «Будешь знать олень, как вино с водкой мешать!» «С шампанским! – Дедушка Мороз снял бороду и превратился в учителя географии, живущего в соседнем доме. В этот момент мир повернулся для меня новой, необъяснимой, взрослой стороной. Снегурочка взвалила на себя мешок с подарками и пиная под задницу бывшего Дедушку Мороза, матами указывала ему путь. Вот и сейчас, для меня мир изменился! Я был покорен этой смелой, инициативной женщиной! Ее красота и уверенность в себе держала в напряжении всех в актовом зале. Через какое-то время у меня появилось чувство ревности и негодования, что герои фильма не ценили ее таланты и не были в таком же очаровании, как и я. В приступах негодования я отворачивался от экрана и в один момент мой взгляд упал еще на одного зрителя, которого никто не замечал. Вместе с нами за этой женщиной наблюдал… Владимир Ильич Ленин. Его портретами был увешан весь актовый зал и больше всего меня смущало, что один из портретов, который висел справа от меня на стене, был точно такой же как плакат, что висел у меня в комнате. В четвёртом классе я прочитал книгу о детстве и юности Володи Ульянова. Книга настолько вдохновила меня, что я решил быть точно таким же как он! Я купил в книжном магазине плакат Ленина и повесил его на стене перед кроватью. Каждое утро, когда я просыпался, он смотрел на меня разными взглядами. Я получал двойки и обещал родителям их исправить, на следующее утро Ленин смотрел на меня с надеждой и как бы говорил: Я верю в тебя сынок! Ты обещал исправить и сегодня это у тебя получится! Когда я был готов к контрольной он смотрел на меня с вдохновением и говорил: Я верю в тебя сынок! Ты сегодня обязательно принесёшь пятёрку! Не подведи меня! Когда папа приходил с родительского собрания, во взгляде Ильича было сострадание: Я верю в тебя сынок! Просто 5 минут потерпи! А сейчас я видел, что глаза Владимира Ильича немножко округлены и в первый раз ему совсем нечего было мне сказать! Мне показалось, что он тоже поражён и восхищён этой смелой, инициативной девушкой. Если бы он встретил ее в Германии, где подготавливал революцию, возможно…но я не успел развить свою гипотезу, потому что на экране происходили умопомрачительные вещи. Помимо смелости девушка обладала ещё потрясающей координацией! Она двумя руками производила манипуляции с несколькими мужчинами и при этом не теряла ритм! Казалось, что она показывала своеобразный мастер-класс и я бы не удивился, если бы через 5 минут она остановилась и сказала: Понятно, как надо делать? Теперь по очереди, каждый становится на моё место и повторяет!

Теперь я понимаю, что все эти безумные фантазии в моей голове были защитной реакцией от культурного и эстетического шока, который я испытывал. Мои соседи по просмотру, чтобы быстрее справиться с волнением и перевозбуждением иногда выбрасывали фразы в напряженную атмосферу зала.

– Ого, какая эквилибристка!

– Ничего себе! Как они туда забрались?

– Серёга, а ты говорил, что у тебя здоровый! Вон посмотри!

– Где им такие размеры  выдают? Надо своей такие купить!

Эти простые слесари водоканала, которые каждый день видели только трубы, хомуты отводы и муфты открывали какую-то доселе невиданную жизнь, о которой даже не представляли. Они облизывали языком сухие губы и запоминали каждый кадр, увиденный на экране. То же самое происходило и со мной! И, наверное, …с Владимиром Ильичом.

Фильм закончился.

– Ну вот и всё ребятки! – крикнул Виктор Михайлович, – понравилось? Ему ответил одобрительный гул, но зрители почему-то не вставали. И когда я попытался встать, я понял почему. Нужно было срочно отвлечься на какую-то другую тему, чтобы кровоток в теле восстановился. Я внимательно рассматривал картины с эпизодами из жизни Ленина. Вот он с бревном, здесь он на броневике, здесь он принимает крестьян, что-то пишет в кресле. Мужики тоже вместо того, чтобы вставать и выходить из зала решили допытывать Виктора Михайловича, где он брал такие кассеты, что у него есть ещё и когда следующий сеанс. После осмотра седьмой картины жизнеописания Ленина, я почувствовал, что можно выходить. Информация Виктора Михайловича также возымела целительный эффект, и слесари гуськом потянулись к выходу. Я так же поспешил за ними, чтобы добежать до дома и не забыть записать два сокровенных слова. Джулия Милонни.

 ___________________

– Куда собираешься? – спросил Егор, наблюдая, как я терпеливо прокалываю шилом дермантин кроссовок и делаю стежок за стежком, зашивая дыры. Уже три пальца были замотаны лейкопластырем, из-под него сочились капельки крови, которые я периодически вытирал с дермантина.

– В литературный клуб, – тихо ответил я.– типа факультатива, только свободное посещение.

– Угу, -многозначительно промычал Егор. Он вышел из комнаты и вернулся со своими супермодными кроссовками Puma, которые он купил за бешеные деньги в райцентре. Они были такие красивые, что я просил его их прятать подальше в шкаф, у меня при их виде начинался ступор вестибулярного аппарата. Я в телепередаче Кашпировского, видел, как люди на сеансах впадали в транс и качались. Примерно тоже происходило и со мной, когда я видел кроссовки Егора.

– Меряй, – сказал он и аккуратно поставил кроссовки передо мной. Я не верил своим глазам и тем не менее решил держать марку: – Да ладно, спасибо, я свои дошью!

– Обувай говорю, актёр- недоучка, – усмехнулся брат и сел на диван.

Я с улыбкой до ушей бросил иголку, шило и отодвинул свои кроссовки под шкаф. Сев на пол, я аккуратно натянул кроссовки Егора. Лёжа на спине, я поднял ноги вверх и крутил ими, боясь, что если встану, то упаду в обморок от счастья.

– Вставай, пройдись! Размеры то разные. А то сделаешь шаг внутри кроссовка, а потом ещё один вместе с ним. Выходить придется за два часа, таким ходом быстрее не дойдёшь, – ёрничал Егор, наблюдая, как я был счастлив. Наши размеры почти совпадали, у меня был сорок четвёртый, у Егора сорок пятый. Я прошёлся вдоль комнаты, вышел коридор, но особого дискомфорта не почувствовал.

– Егор, спасибо тебе большое!

– Ты губу закатай! Я тебе только на сегодняшний факультатив даю, вот стану миллионером, тогда будут тебе подарки за сто пятьдесят рублей.

Я быстро натянул джинсы, свою любимую черную рубашку и стал перед зеркалом. В этих кроссовках я был неотразим! Егор посмотрел на меня, потом открыл шкаф и достал свою самую лучшую футболку с фотографией города Нью-йорка. Эту фантастическую футболку привёз ему друг из загранки. Егор одевал её по самым большим праздником, она была белая и он ходил в ней очень аккуратно, боялся, что после стирки с фотографией небоскребов, что-то случится.

–Надевай, а то в этой чёрной рубахе ты похож …Больше я уже ничего не слышал, я был на грани счастливого обморока. Я как во сне надел футболку и посмотрел на себя в зеркало. «Я беспоподобен!», – пронеслось у меня в голове, когда я медленно расчесывал волосы. «Я король Николаевки! Нет, я король райцентра! Почему сейчас не вечер? Почему сейчас не идет дискотека? Я бы тут же бросился туда, зашёл бы в зал, заговорил бы с кем-нибудь, нарочно стоя спиной к девчонкам и ждал пока какая –нибудь самая смелая, как Джулия Милонни, пригласит меня на медленный танец. Нельзя терять время! До факультатива еще целый час. За этот час я смогу в этом королевском наряде обойти весь посёлок!»

– Егор ты самый лучший брат на свете, – я обнял его и побежал на улицу.

– С футболкой осторожней! Мимо кустов не ходи, чтобы не зацепиться! – услышал я вслед.

Важной походкой я прошёлся вдоль дома, но никого из соседей во дворе не было. Я быстро обошёл наш дом и еще раз прошёлся вдоль двора. Вышел старый сосед дядя Вася, на секунду задержал на мне взгляд и продолжил свой путь в гараж. Времени было мало, а путь был длинный. Я пошёл вдоль центральной улицы. На почте мне совсем нечего было делать, но тем не менее я зашёл туда, посмотрел стенды с открытками и насладившись тем, как меня рассматривали почтальонши, вышел и направился на вокзал. На вокзале было пусто, пригородный поезд планировался после семи вечера. Я не стал тратить время на кассиршу и отправился на рынок. Это был фурор! Все торговки прекращали свои разговоры и внимательно рассматривали меня. Я дважды обошел все ряды и зашёл в комиссионный. Деловито осмотрел все магнитофоны и подошёл к полке где стояли заграничные духи.

– Сколько стоит цханл номер пять? – я учил немецкий и прочел название на мою заслуженную тройку.

– Шанель номер пять стоит пятьдесят рублей, – девушка за кассой внимательно за мной наблюдала.

– У вас только один флакон?

– А тебе нужно два? – с нескрываемой иронией спросила она.

– Нет у меня событие через неделю, боюсь если шинель купят надо будет искать что-то другое в подарок.

– У нас два флакона, – успокоила она меня

– Хорошо, тогда я зайду через неделю, – пообещал я и вышел из комиссионного.

На другой стороне улицы были магазины. Мне казалось даже собаки переставали гавкать, когда я проходил мимо, держа ровно спину, как меня учила мама. Величественная неспешная походка была не только частью плана сделать этот день самым запоминающимся для жителей поселка Николаевка, но и элементом техники безопасности, чтобы кроссовки и футболка Егора вернулись к нему в первозданном виде.

–Который час? – спросил я в книжном магазине.

–Без пятнадцати пять, – ответила продавщица, с удивлением рассматривая меня.

– Что-то новенькое привозили?

– Нет, следующий завоз через неделю, в четверг приходи.

Я вышел из книжного и сделал крюк через двор школы. Во дворе бегали только младшие классы из группы продлённого дня и не обращали на меня никакого внимания. Эх, еще бы зайти в наше местное кафе, там наверняка много знакомых, но я уже не успевал и поспешил к Ларисе.

– Ну Павел, нет слов! – Лариса не скрывала своих эмоций, – с каждым разом ты всё краше и краше!

Мы снова были одни, никто не пришёл. Я захотел съёрничать, сказать, что это я не для факультатива так вырядился, а в кино собрался, но кино сегодня не было, да и выглядело бы это не по-мужски. Ведь я вырядился именно для того, чтобы ей понравится.

– Да это я просто так оделся, – смущённо ответил я. Сегодня мне не нужно было прятать ноги под стул, на мне были такие красивые кроссовки, что можно ноги поставить на стол вместо вазы с цветами.

– Я думала ты кому-то понравится хочешь, – с интригой в голосе сказала Лариса, наливая чай.

– Кому? – испугался я.

– Ну не знаю, может быть какая-то девочка должна прийти, и ты решил поразить её своим прекрасным видом.

– Нет это я не для девочки.

По правилам игры Лариса должна была спросить «а для кого?» И тогда очередь промолчать была у меня. Но Лариса не спросила, наверное, всё и так поняла.

– Кажется мы снова с тобой одни, – она посмотрела на часы, – значит будем опять говорить о чём захотим. А почему ты меня ни о чём не спрашиваешь? Тебе разве ничего не интересно спросить у меня?

– Интересно, – настороженно ответил я.

– Так спрашивай! – озорно предложила она и надкусила конфету.

Вот это был поворот! Я совсем не ожидал такого развития разговора. Может она проверяет, насколько я смелый?

– Что вы любите читать кроме русской литературы? Вам зарубежные авторы нравятся?

– Если честно, я их читал не так много. Мне очень нравится Эрих Мария Ремарк. Удивительный писатель! Он пишет о простых человеческих чувствах и говорит таким искренним понятным языком, как будто ты сам переживал тоже самое, но не мог выразить словами, а он это сделал за тебя. Я много читала книг о войне советских писателей, но его книга «На западном фронте без перемен» это шедевр военной литературы. Эту войну видят не взрослые мужские глаза, глаза молодого юноши, который чуть старше тебя, и он подробно описывает все ужасы.

– Как называется книга?

– «На западном фронте без перемен», но еще рекомендую тебе прочесть еще одну книгу Ремарка «Три товарища». Это удивительное произведение о настоящей любви и настоящей дружбе. Я не буду тебе пересказывать содержание, тебе нужно самому раскрыть эту книгу. У тебя есть друзья? Расскажи мне про них?

– Нет, у меня нет друзей!

– Как это возможно? – Лариса искренне удивилась.

– У меня свои понятия о дружбе. Настоящий друг, как мне кажется, это тот, кто может собой пожертвовать ради своего друга. Даже жизнью. Когда другу больно, он не будет трепать языком, он скажет, то что действительно важно и нужно сказать. В моём окружении, таких людей нет, но зато у меня есть удивительный брат, которого нет ни у кого! Мой брат может пожертвовать собой, когда мне плохо он может дать совет или просто сесть рядом со мной и мне станет легко. Вот всё что вы видите на мне -это он!

Лариса удивленно подняла глаза

– Он узнал, что я иду на факультатив и решил, что я должен выглядеть хорошо. Он отдал мне свои любимые кроссовки, лучшую и дорогущую футболку, вот поэтому я так хорошо выгляжу.

– У тебя только один брат?

– Да один, есть еще сестра Снежана, она старше меня на семь лет и живет в Ленинграде.

Мы опять замолчали. Теперь я решил прервать молчание.

– А что Вам нравится из поэзии?

Лариса загадочно улыбнулась, она вновь смотрела в окно на облака.

–Как бы это не было банально, но я однолюб! Александр Сергеевич Пушкин мой самый любимый поэт. Мне конечно нравятся многие поэты: Анна Ахматова, Николай Заболоцкий, но Александр Сергеевич – это моя душа.

– Что-нибудь прочтёте наизусть? – игриво спросил я.

Лариса долго пила чай, потом пристально посмотрела на меня, отвела глаза к окну и прочитала.

Нам чувства к испытанию даны

Жалеть себя или любить другого?

Слова и обещания не нужны!

Для чувств, терпения достаточно простого

Сквозь время безответность претерпев

а чувства все становятся сильнее

Тогда мой друг, твоя любовь не блеф

Как дальше жить, нам лишь потом виднее

– Чьи это стихи?

– Варлаама Шаламова. Я наверстала упущенное и нашла его стихи.

Я в недоумении глотал остывший чай. Неужели ли это был её ответ на мое стихотворное признание? Или это действительно стихи Шаламова? Проверить это было невозможно.

– Спасибо Павел, ты прекрасный собеседник и слушатель. Жду тебя в следующую среду с докладом «Моя любимая книга и как она повлияла на мою жизнь»

– И вам спасибо Лариса Вячеславовна, особенно за Шаламова.

 ___________________

Выходные обещали быть тихими и беззаботными. Мама с папой уехали на свадьбу к своим знакомым рано утром в пятницу, в другой район и обещали быть в воскресенье вечером. Всю пятницу я проходил в предвкушении свободы- вся квартира в моём распоряжении. Егор подрабатывал сторожем и его ждала ночная смена. Но все мои планы рухнули. Федя, лучший друг Егора, свалился как снег на голову. Он был на заработках в Москве и нарушил моё беззаботное времяпровождение громкими ударами ногой в дверь. Удары сопровождались его фирменным «Аллё гараж!», поэтому я спокойно открывал дверь, узнав его голос. Федя был ходячий праздник, его так и называли «Федя праздник». Он сорил деньгами по любому поводу. Он швырялся деньгами, как кормят голубей в парке, когда оба кармана набиты семечками. Федя засовывал руки в карманы, сгребал всё что в них было и швырял на стол продавцу или на поднос официанту. Я не удивился, что Федя бил ногами дверь- в руках у него была охапка пакетов набитых всякой снедью, из некоторых торчали горлышки бутылок.

– Аллё гараж! Ты не слышишь, что праздник стучится в дом? – Федя без лишних церемоний прошел на кухню и завалил пакетами стол, -А почему один встречаешь? где Егор?

– На дежурстве, – с улыбкой до ушей ответил я.

– Дежурство надо отменять! Друг приехал как-никак!

– Сейчас позвоню, обрадую!

– Не надо! Лучше сюрприз сделаем! Сейчас перекусим с тобой, а потом сходим к нему прямо на вахту. А где родители?

– На свадьбу к родственникам уехали, будут через два дня.

– Так это же песня! Свобода плюс лучший друг равно праздник! Ну ты и вымахал я смотрю, тебе уже сколько?

– Семнадцать.

– Родителей нет, брата нет-хата свободная! А где девушка? Где друзья? Где вечеринка?

–– Ну вот, ты приехал! Вот и вечеринка, вернее праздник!

– За эти мудрые слова нужно выпить! Доставай стаканЫ!

– Нет, мне нельзя.

– Да брось! То, что я привёз можно даже младенцам. Во-первых, это французский коньяк Наполеон! Во-вторых, это чистейшая водка Абсолют, а в-третьих это ликёр Амаретто- уникальный напиток, его не пьют, его смакуют. – Федя налил мне в рюмку хваленный ликер, сглатывая слюну.

-А на закуску у нас …– Федя выдержал театральную паузу и по слогам произнес, – о-ле-ни-на. Ею закусывать нужно только водку! Пашка ты пробовал когда-нибудь оленину?

Я молчал, не прерывая этот гастрономический спектакль.

– Берёшь сырое оленье мясо, кладёшь его в морозилку, достаёшь, когда оно стало твёрдое, как камень и острым ножом тоненько-тоненько-тоненько нарезаешь. Чуть-чуть посоли и оно тает во рту! – лучше Феди рассказывал о еде только Жванецкий в своем монологе про салат. У меня всегда текли слюни и потом я бежал на кухню в поисках съестного.

– Но так как замораживать у нас нет времени, – продолжал Федя, – я захватил с собой вяленую оленину, которая тоже прекрасный деликатес. Для Амаретто у нас есть ананасы, правда консервированные, ну и куча всякого сладкого. Ну давай! – сказал Федя, поднимая рюмку, и видя мою нерешительность, успокоил – Не бойся, мы по глоточку, нам сегодня много куда надо зайти, нам сегодня нужно быть в форме!

Я глотнул Амаретто и вспомнил как в детстве, после новогоднего застолья, разбавил самогон сладким вареньем, вкус был примерно такой же.

– Ну рассказывай, какие новости? – Федя хлопнул стопку Абсолюта и даже не покривился.

Я стал молоть всякую чушь про Егора, про учёбу, даже про образовательный фильм, на который я попал благодаря Егору. Почему-то я стал очень разговорчивым. Федя посмеивался и подлил мне ликер в рюмку. Никакого эффекта от Амаретто не появилось, поэтому я не отказался от второй рюмки, потом от третьей. Мне нравилось, что Федя общался со мной на равных, как будто не было между нами десяти лет разницы. Он тоже много рассказывал про огромную Москву, про то какие злые там стали люди, про иностранные машины, которые он там видел и про свои планы уехать «зашибать за кордон». В пылу разговора, он перепутал бутылки и вместо Амаретто налил мне полную рюмку Абсолюта, а я не глядя выпил и удивился что это водка не такая горькая, как самогон.

– О! А теперь мешать нельзя, а то плохо будет! – сказал Федя, отставляя квадратную бутылку Аморетто, -давай ты мне поможешь Абсолют допить.

– Не-не-не мне нельзя, – сказал я и удивился что мой язык начал потихонечку заплетаться. Но мне было настолько приятно разговаривать с Федей, и я чувствовал какое-то внутреннее удовлетворение жизнью. Родителей нет дома и мне нравилось это легкое чувство свободы!

А ещё я понял, как сильно я люблю Ларису и мне жутко захотелось её увидеть.

– Мы к брату, когда пойдём?

– Хорошая идея! За неё надо выпить и закусить! – Федя подкладывал мне в тарелку оленину, ананас, шоколадные конфеты, маринованные огурцы и домашнюю тушёнку, которую я достал из погреба. Мы выпили ещё по рюмке Абсолюта и начали собираться. В один пакет мы высыпали всю закуску, которую можно было забрать, а во второй выпивку. Был поздний вечер, и улица была безлюдной. Мы шли по тёмной аллее вдоль центральной улицы и пели «Бухгалтер, милый мой бухгалтер». Проходя мимо школы, я увидел на первом этаже свет в кабинете директора. Свет был не яркий, как от работающего телевизора.

– Федя, – остановился я, – нашу школу грабят!

– Не может быть! – театрально, полушепотом произнес Федя и остановился.

– Посмотри, кто-то в кабинете директора!

– Кто-то грабит кабинет директора школы? – полушепотом удивился Федя

– Мы их должны задержать! – направился я к зданию школы.

– Это наш долг! – Федя двинулся за мной.

Мы прошли через двор школы и подошли к окну кабинета директора. Через стекло я увидел фигуру мужчины, он сидел в кресле и смотрел телевизор.

– Эти воры настолько наглые, что решили посмотреть «Поле чудес», – сказал я, прильнувшему к стеклу Феде.

– Может сначала угадаем слово, а потом их поймаем? -спросил Федя, но увидев мое гневное лицо постучал в стекло, – Эй воры выходите!

– Это наша школа, мы не дадим её грабить! – подхватил я.

Грабитель встал с кресла, сделал звук телевизора тише и подошёл к окну.

– Что вам здесь нужно? – громко спросил он.

– Мы хотим вас задержать, – игриво сказал Федя, его лицо прилипло к стеклу и находилось в сантиметрах тридцати от стоящего перед окном человека, – нам за это дадут медаль.

– Зачем вы грабите нашу школу? – не унимался я, пораженный наглостью и спокойствием грабителя.

– Ребята, если выпили- идите спать! – миролюбиво предложил он.

– Мы сначала тебя сволочь задержим, а потом пойдём куда захотим!

– Как ты меня называл? – громко возмутился грабитель.

– Сволочь! – с вызовом ответил я.

– Сволочь, – кивнул солидарно Федя.

– Подождите, я сейчас выйду, – и грабитель вышел из директорского кабинета.

Федя начал в восторге прыгать по двору школы и делать махи ногами.

– Паша сейчас будет бой! Настоящий бой! Значит, если их много, встаём спина к спине и махаемся до самого конца. – Федя бился в адреналиновой истерике, – Мы смелые! Мы деремся за правое дело! Мы защищаем родную школу! Мы очищаем от нечисти родную землю! Вот только пакет с бесценным продуктом надо сохранить! Ты отнеси-ка его за угол школы, а потом вместе их завалим, скрутим и отведём в милицию.

Я бросился исполнять инструкции Феди, меня тоже распирало от предчувствия славы которая завтра обрушится на меня -герой, задержавший грабителей на месте преступления. Но только я забежал за угол, как услышал истошный Федин крик- «Паша! Валим! Валим отсюда!» Я выбежал из-за угла и увидел бегущего во всю прыть на меня Федю, а за ним, набирая скорость, неслась… немецкая овчарка. «Зачем грабителям немецкая овчарка?» Эта мысль застряла в моей голове и не пропускала другие призывы к действию. Я стоял как вкопанный, и в ужасе смотрел, как на меня несётся с пеной у рта огромный зверь. Мимо меня пролетел Федя, а я всё так же продолжал стоять с открытым ртом. Нас разделяли несколько метров и вдруг собака резко остановилась и начала нюхать воздух. Я продолжал наблюдать с открытым ртом за неизбежным. Несколько секунд овчарка обнюхивала пространство между нами, потом повернулась и поджав хвост побежала к грабителю, который стоял и смотрел на эту сцену скрестив руки на груди. Овчарка пробежала мимо изумленного хозяина и забежала в здание школы.

– Так, идите отсюда придурки, а то милицию вызову- крикнул опешивший грабитель и ушел в след за овчаркой в школу.

Я стоял пораженный и не понимал, что происходит.

– Ты посмотри какой качественный продукт, – послышался голос Феди у меня и за спиной, – этот удивительный букет Амаретто и Абсолюта нейтрализовал целую немецкую овчарку. Хорошо, что ты не закусывал- от тебя такое амбрэ! – и Федя указательным пальцем поднял мою нижнюю челюсть, закрывая мой рот.

–Как я сразу не допёр, что это сторож! – выдохнул я и протрезвел окончательно.

Мы ушли в парк, за здание школы и допили Абсолют прямо из горла, закусывая тем, что рука наощупь вытаскивала из пакета.

–Слушай тут недалеко общага, а там живёт одна особа, мне бы её навестить на пару минут, – предложил Федя, закуривая сигарету.

– Какая особа? – насторожился я, услышав слово «общага».

–Молодой сотрудник бухгалтерии нашей шахты. Надо заскочить, узнать, помнит ли ещё меня? Вечер длинный, к Егору мы успеем.

После трёх больших глотков Абсолюта, выпитых из горла, во мне вновь появилась смелость покорить весь мир и положить его к ногам Ларисы. Как доблестный Санчо, я с готовностью согласился сопровождать Федю на покорение Дульсинеи из бухгалтерии, тем более, что победа в сражении с мельницами и их охранниками осталась за нами. Подходя к общежитию, мы услышали шум компании, звуки гитары и весёлый смех. Через дорогу от общежития, на детской площадке, сидели три парня и две девушки. Один из парней играл на гитаре, двое других развлекали дам весёлыми историями, а те заискивающе улыбались и хихикали. Вдруг гитарист прекратил играть и заорал на всю улицу: Федя! Праздник! Дружище!

Вся компания с интересом посмотрела на нашу парочку.

– Братья мои! – Федя поднял руки и устремился к ним навстречу. Парни забыли про девчонок и бросились обнимать Федю.

– Ты какими судьбами здесь? Надолго? – засыпали его вопросами.

– Да вот, стало скучно в Москве, решил проведать старых друзей!

– Ну так это дело надо отметить! – крикнул кто-то из обнимавших.

– Конечно отметим, тем более есть чем! – Федя торжественно поставил два пакета на лавочку, – Дамы, прошу попробовать изумительный напиток, ликёр Амаретто! Он сразит наповал не только ваших кавалеров, но и всё живое вокруг, поверьте были эксперименты на немецких овчарках, и они нейтрализованы! А для вас джентльмены удивительный нектар французской Ривьеры- коньяк Наполеон!

Федя забыл, что это подарок для Егора и утонул во внимании всех присутствующих. Я поднял брошенную гитару, сел рядом на лавочку и начал перебирать струны. Играть на гитаре меня научил Егор, я даже знал с десяток дворовых и блатных песен. Вдруг из общежития вышли две фигуры, женскую я узнал сразу это был Лариса, неизвестный мужчина стоял ко мне спиной, что-то настойчиво говорил Ларисе и пытался взять её за руку. Она вырывала свою руку и прятала за спину.

– Может сыграешь нам что-нибудь? – мои наблюдения прервала одна из девиц.

Я не сводил глаз с Ларисы и мужчины. Он что-то говорил и бурно жестикулировал, она пыталась возразить и отойти от него. Подойти к ним и поздороваться было нелепо, но я был настолько опьяняюще смел, что решил во что бы то не стало сообщить ей о своем присутствии. Как-то Егор показал мне одну дворовую песню, слова были так-себе, а мелодия мне очень понравилась. На эту мелодию я положил стихи, которые сочинил совсем недавно, и песня получилась довольно интересная.

– А что сыграть? – спросил я у девицы.

– Белые розы можешь?

– Нет, – усмехнулся я.

– А группу крови? – спросил один из один из парней

– Сыграй, что хочешь! – перебила его предложение вторая девица.

Я посмотрел ещё раз на Ларису, набрал воздуха и громко крикнул: Песня посвящается блондинкам!

Наступила такая тишина, что казалось все блондинки нашего посёлка услышали меня, открыли окна и внимательно приготовились слушать. Лариса с незнакомцем перестали разговаривать и посмотрели в мою сторону. Я закрыл глаза и запел так, как будто я был один в комнате.

Мы с тобою две планеты

Между нами лишь луна

Я ищу тебя, но где ты?

Я один – и ты одна

Мы с бессонницей на пару

Тишину уложим спать

Снова я беру гитару

Начинаю выпива..ой напевать!

Я взлечу с тобой!

И сожгу мосты!

Ландыш, нежный мой

Но не в книге ты

Я напьюсь тоской!

На закате дня

Альбинос глухой!

Слышишь ли меня?

За окном похолодает

В кофе капает слеза

Утром слёзы высыхают

Как на ландыше роса

Эта осень прекратиться

Не забудешь никогда

Надо ж было так влю..напиться

Моё счастье и беда

Я взлечу с тобой!

И сожгу мосты!

Ландыш, нежный мой

Но не в книге ты

Я напьюсь тоской!

На закате дня

Альбинос глухой!

Слышишь ли меня?

– Браво! – закричал пьяный Федя и девчонки захлопали в ладоши.

– На дёрни! – сказал один из парней уважительно протягиваю стакан с французским коньяком, – классно поёшь!

– Хорошая песня, кто написал? – спросил второй парень.

– Не знаю, на какой-то кассете услышал и разучил, – соврал я и выпил коньяк. Лариса с незнакомцем исчезли.

– Альбинос глухой… смешно, – послышался в темноте незнакомый голос. Компания расступилась перед мужчиной, который был с Ларисой, это был Мирон.

– Хорошо поёшь! А песню сам сочинил? – Мирон подошел ближе и вгляделся в мое лицо, – А ты кто такой пацан, лицо знакомое?

Мне не дал ответить Федя, который вышел из кустов, где он справлял малую нужду и бросился обнимать Мирона.

– Федя праздник! Вот это подарок! Где ты был бродяга?

– В Москве счастья искал, не нашёл и решил вернуться в родные пенаты! А ты не узнал дружка моего? Это же Пашка, младший брат Егора Курехина!

– А я смотрю лицо знакомое! – Мирон перевел взгляд на Федю и поднял стакан с коньяком, – Ну что, давай за встречу!

– Что за мадмуазель была с тобой? – спросила Федя закусывая.

– Альбинос глухой! – в рифму ответил Мирон и рассмеялся, вся компания кроме меня захохотала вместе с ним, – а ты Федя часом не Ленку пришёл навестить?

– Её самую, – улыбался Федя.

– Не дождалась тебя Ленка, замуж вышла за инженера. Уже как полгода в райцентре живёт- поживает. Надо было с ней счастье искать в Москве.

– Я её звал- не поехала! – Федя уже не улыбался и после паузы добавил, – Да все они такие!

– Ну не скажи! Есть и особенные! Да пацан? – сказал Мирон и с хитрой улыбкой посмотрел на меня, – Ну сбацай что-нибудь ещё, утешительное для Феди!

– Я мало песен знаю, -ответил я, не глядя на него.

– Ну сыграй что умеешь, – подхватили девицы.

Я пел старую лирическую «Стучат колёса где-то» и смотрел на здание общежития. Лариса больше не появлялась. Девчонки опять захлопали и одна из них в знак благодарности протянула мне стакан. Я, не глядя, залпом, выпил содержимое- это было Амаретто. Выпивка закончилась, вся компания долго решала где её можно найти и куда идти дальше. Я решил уйти по-английски и побрёл домой.

Дома мне жутко захотелось есть, но в холодильнике я нашёл только половину кастрюли риса. Я вывалил туда полбанки оставшейся тушёнки и уплетая перед телевизором смотрел «Музобоз». Когда всё это месиво было съедено, я решил убрать на кухне следы пребывания Феди, на случай внезапного приезда родителей. При переходе из комнаты в кухню я заметил, что меня жутко заносит на поворотах. Смахнув на пол последние крошки, я выключил телевизор и собрался идти спать, как вдруг услышал звонок в дверь. «Неужели это Федя пришел за мной, чтобы идти к Егору?» подумал я, открывая дверь, не глядя в глазок. На пороге была мама.

– Ты ещё не спишь? – удивилась, она- а мы решили на второй день не оставаться. Что с тобой? Какой-то вид у тебя болезненный?

– У меня голова сильно болит, – ответил я и наклонил голову, чтобы мама не учуяла запах, -я спать пойду.

– Так странно пахнет от тебя сынок.

– Да нормально пахнет мам, может это из подъезда запах, я спать пойду.

– Отец посмотри, мне кажется он выпивший, – мама не знала усталости, когда «брала след».

– Да прекрати, – уставший отец развязывал шнурки.

Я воспользовался тем, что «тыл» не помогал «фронту» и быстро ретировался в кровать. Но как только я закрыл глаза, со мной начало происходить что-то странное- вокруг меня всё кружилось. «Прилетели!» догадался я, о «вертолетах» я слышал от Егора. Где-то у меня в мозгу всплыла фраза Феди «мешать с водкой нельзя» и тут же перед глазами возникло лицо девицы с протянутым стаканом и крупными буквами в мозгу зажглось «Амаретто». Вдруг дверь открылась и в комнату зашла мама. Вертолеты зависли на «бреющем» и прекратили атаку. Я спрятал голову под одеяло и сделал вид что сплю, посапывая тихонько носом. Она присела на край кровати и начала меня обнюхивать. «Везёт мне сегодня на немецких овчарок» я набрал побольше воздуха и не дышал. Она посидела ещё минуту, поправила мне одеяло и вышла.

– Запах от него какой-то необычный и шатается как будто пьяный. – услышал я её встревоженный голос из-за двери, – на кухне какой-то странный мусор.

– Может это к Егору кто-то в гости приходил? – пробасил отец.

– Егор сегодня на вахте.

– Давай спать, завтра разберёмся.

Я успокоился и тут меня вновь накрыла волна вертолётов. Это была целая эскадрилья. Меня кружило настолько сильно, что я не выдержал, распахнул одеяло и вырвал всё, что попало в меня за весь сегодняшний день в щель между стеной и кроватью. «Завтра утром встану в пять утра и всё уберу» запланировал я, накрывая одеялом это безобразие. Возможно этот план и удался бы, если бы мама не решила сделать контрольный забор воздуха. Она открыла дверь в мою комнату и проводить анализ воздуха не потребовалось.

– Я же говорила тебе, что он выпил, – она показала отцу гастрономические излишки моего организма. Я, затаив дыхание ждал, что ответит отец.

– Открой окно и выключай свет, завтра разберёмся, – прозвучал его приговор.

Это было самое отвратительное утро в моей жизни.

– Рано ты сынок свою сознательную жизнь с бутылочки начинаешь, – приговаривала мама, наблюдая, как я соскабливаю с ковра вчерашнее угощение Феди.

– Ну что, сто грамм налить? – спросила она, когда я сел за стол завтракать. Я молча ждал, когда на кухню придёт отец и начнется расследование.

– С кем пил? – начал председательствующий свой судебный процесс.

– Ни с кем, – ответил обвиняемый

– Не ври! – строго сказала прокурор, выключая плиту.

– Да ни с кем я не пил! В погреб полез за тушёнкой, увидел твой самогон и отлил себе пол-литра. Половину выпил, а половину вылил обратно.

– Не ври! – судья мгновенно переквалифицировался в следователя, – Я проверял банки, они все полные.

– Я воду долил!

– Вот мерзавец! Такой продукт испортил! Какую банку открывал?

– Правую!

– Лезь, доставай!

Я полез в погреб и возвратился в зал суда с литровой уликой.

– Наливай! – скомандовал председательствующий.

Я взял кружку и налил половину.

– Пей!

– Отец, ты чего! – испуганный прокурор понял суть следственного эксперимента и решил переквалифицироваться в адвоката, – Прекрати! Он больше не будет!

– Пей! – судья был беспощаден.

– Не могу! – я измождённо и беспомощно смотрел на него.

– Значит так! Ты сейчас всю эту банку выпьешь, потом тебе будет так плохо, что ты никогда в жизни больше к выпивке не прикоснешься. Пей!

Я не на шутку заволновался. Я всегда уважал отца за то, что он был сильным, цельным, честным человеком. В решении проблем он всегда был бескомпромиссным, и нас с Егором учил при встрече трудностями не давать слабину и не изменять себе. Он умел выпить в компании, но всегда в меру. У него был старший брат Иван, который из-за любви к бутылке разрушил свою жизнь, я его живым не застал. «Самая подлая бесовская одержимость, которая может обмануть самого волевого человека» так отец говорил про алкоголизм. Я не помню, чтобы Егор позволял себе, то, что было со мной вчера, хотя он выпивал с друзьями, но подобных судебных процессов над ним не было. Я понимал, что невозможно выпить литровую банку семидесятиградусного самогона и остаться в живых. Но если отец, решил так меня наказать, видимо я вчера перешел красную черту.

– Пап я тебе даю честное слово, я больше не буду эту гадость пробовать!

– Станешь совершеннолетним, тогда все решения будешь принимать уже на свою голову, а пока ты в моём доме- ты живёшь по моим правилам. В моём доме умеют пить! В моём доме выпить это радость, а напиться это грех! Понял меня?

 ___________________

Я шел на факультатив с решимостью объясниться с Ларисой. Наверняка она узнала меня в тот вечер, когда мы с Федей пришли к общежитию. Скорее всего догадывается, что я видел их выяснение отношений с Мироном. Уверен, что слышала мою песню.

– Здравствуй Павел! Присаживайся! Мы сегодня уже не одни, к нам присоединились Наташа Соколова и Марина Ионова.

Я стоял на пороге и смотрел как эти курицы сидели и лопали варенье Ларисы, а она им разливала чай. «Зачем они сюда приперлись?» злился я, усаживаясь за стол. «Ааа, наверное, чтобы галочку заработать перед экзаменами. Ну посмотрим какими литературными знаниями они сегодня блеснут»

– Как твой доклад? Расскажешь что-нибудь интересное? – озорно спросила Лариса и приготовилась внимательно слушать.

– Постараюсь, – ответил я и достал из кармана свёрнутый лист бумаги на котором тезисно написал о чём собирался рассказывать.

– Моя любимая книга «Мартин Иден» Джека Лондона. Эта книга мне понравилась потому, что в ней я увидел образ настоящего человека своего времени, который не смирился с ролью, которую готовило ему общество, и он решил взять судьбу в свои руки. В этой книге я увидел какой силой обладает литература. Из простого матроса она сделала знаменитого писателя. Я научился тому, что нужно быть верным своим принципам, даже когда жизнь меняется и ты становишься богатым, не нужно менять своё отношение к людям, сколько бы денег, власти и возможностей у тебя не было. После прочтения этой книги у меня также появились планы изменить свою жизнь. Всё! – сказал я и сложил листок.

– Интересный доклад, – улыбнулась Лариса, – возможно у членов нашего литературного клуба есть вопросы. Наташа ты читала Мартина Инна?

Соколова отрицательно махнула головой.

– А ты Марина?

– Нет, Лариса Дмитриевна, не читала.

– Тогда от лица всего литературного клуба вопросы тебе буду задавать я. Ты ничего в докладе не рассказал про главных героев. Мне интересно твоё отношение к Руфь, к Бриссендену.

– Бриссенден самый интересный персонаж этой книги, – с пылом начал я отвечать «литературному клубу», – Мне кажется Джек Лондон не раскрыл его полностью. Если бы он в полной мере раскрыл характер Бриссендена, он бы затмил Мартина. Он самый честный, талантливый и волевой человек. Несмотря на свою болезнь он как эстафетную палочку передал Мартину свою любовь к жизни, к литературе, к философии, к творчеству.

– А что ты думаешь про Руфь? – видимо «литературный кдуб» ждал именно этот ответ.

– О ней я скажу словами Бриссендена. Ничтожная самочка!

– Вот как?! – всплеснула руками Лариса, – Это ты говоришь про девушку, которая привила Мартину любовь к литературе, к искусству, к поэзии?

– Руфь жила по правилам высшего общества. По их правилам она должна была разбираться в литературе, в музыке, в искусстве и она это делала на отлично. Но ради всего этого она не могла пожертвовать чем-нибудь в своей жизни, как это сделал Мартин. Мартин бросил море и жил впроголодь, чтобы выучится и стать писателем. А Руфь была просто хорошей дочерью. Папа сказал: «Учись»-она изучала, папа сказал: «Брось матроса» – она бросила. И она это сделала с покорностью, и потом той же покорностью, по приказу папы пришла к нему на поклон, когда он стал знаменит.

– А ты не забыл сколько шансов она ему давала? Ведь она предлагала поступить на службу к её отцу, а не ехать работать в эту проклятую прачечную? – Лариса не замечала, как ее затягивает в воронку спора.

– Просто она боялась выйти за рамки правил того светского общества, в котором она существовала. Если бы она действительно его любила, она наплевала на эти правила, и они бы вместе решили, как им дальше жить со своей любовью.

– Как интересно ты рассуждаешь! Сразу за двоих! Тебе не кажется, что каждый должен брать ответственность за свои поступки, за свою жизнь! Конечно Руфь в чём-то не права, но все свои поступки она делала только из-за уважения к своей семье. Но Мартина она любила всегда.