Взгляд куклы бесплатное чтение

1. Тронувшийся лёд

Иокогама, кажется, ничуть не изменилась за время, пока меня тут не было. Крупный портовый город, который находился недалеко от столицы, был серым, пыльным и шумным. А контора, рекомендованная мне старым приятелем, вовсе находилась не в самом благополучном районе города. Так что в своём бежевом пальто, лакированных ботинках и с шапкой седых волос я смотрелась по меньшей мере белой вороной. Хотя скорее волчицей в логове мышей: мне часто приходилось пригибаться, а проходы местами были столь узки, что пробираться удавалось лишь боком. Я была слишком высокой для этого города. Рост под метр восемьдесят мне достался от папы-американца, солдата, который без памяти влюбился в мою маму, когда та отдыхала на Окинаве. Ах, пропитанный солнцем и обласканный океаном остров! Счастливые расслабленные люди! Здесь на него не походило ничего.

По пути мне встречались мелкие торговцы, офисные клерки среднего звена и возраста, сутулые уставшие женщины, которые вели за руку детей с ободранными коленками и грязными ногтями. Дети оборачивались мне вслед и сосали палец, пока их не дергали матери, уводя в закутки темных маленьких квартир. Повсюду виднелись обшарпанные стены, грязные тротуары, засиженные мухами витрины. На проводах покачивались голуби, тощие, с маленькими злыми глазками. Вот тебе и птица мира… Впрочем, чего еще было ожидать от подобной местности? Казалось, с хмурого неба сюда никогда не падали солнечные лучи.

Я передернула плечами, хотя на что только не насмотрелась за почти двадцать лет работы в полиции. Специальная команда по расследованиям уголовных преступлений – лучшая школа для знакомства с изнанкой жизни. Сколько мимо минуло трагедий и судеб… Одних имен хватило бы на целый роман. Чем больше преступлений я расследовала, тем явственнее понимала, что ничто не ново ни под светом Луны, ни под лучами Солнца. Все когда-то уже было, и преступники, даже самые изощренные, всего лишь повторяли ошибки прошлого, напоминая, что не стоит недооценивать своих врагов и тем более друзей. Ведь именно близкие люди могли уничтожить быстрее, чем самый ловкий преступник.

Некоторые воспоминания я бы с радостью стерла, но память – самая упрямая вещь на свете, которая крайне неохотно избавляется от того, что может причинить боль. Так, даже три с половиной года спустя, десять месяцев из которых я наблюдалась у психотерапевта, в минуты тишины перед глазами четко всплывал образ: как супруг падает с моста. Его добил либо диагноз бесплодие, либо постоянные разговоры о трупах, а также вечные срывы планов и даже отпусков.

По злой иронии, чтобы организовать похороны и прийти в себя, отпуск мне все-таки дали. Хотя я рьяно мечтала уйти в работу с головой, лишь бы не подкатывал к горлу ком, когда перебирала его вещи и запихивала их в коробки. В расследованиях это всегда было тяжелее всего – не смотреть на обезображенное тело, а видеть, чем человек дышал. Фоном я постоянно крутила радио-новости с надеждой, что объявится зверский маньяк, на поимку которого будут брошены все силы полиции. К сожалению или к счастью, маньяк так и не появился, а мне настолько все опротивело, что я приняла решение об увольнении и сдала значок, в один миг перечеркнув свою «блестящую карьеру».

Три с лишним месяца я тосковала и почти не выходила из дома, очень мало ела и еще меньше спала. За это время моя кожа иссушилась и побледнела, проступили ключицы и рёбра, а мои волосы полностью утратили цвет. Потом приехала мама, пинками загнала меня в баню и, принарядив, отвела к специалисту. На первых сеансах я много плакала и кричала, мне казалось, что мою душу выворачивают наизнанку. Но с каждым разом становилось легче и облепившие меня тени отступали. Я считала, что если буду жить полной жизнью, то предам память о моем дорогом Ионе, но меня заверили, что ему бы вряд ли понравилась супруга, которая стала походить на бомжиху. Следуя рекомендациям психотерапевта, я старалась просто радоваться каждому дню. Стала гулять в лесу и по улицам города, ходила по театрам и на концерты, полностью обновила гардероб и стрижку, запоем прочла давно откладываемые, пылящиеся книги. Но когда в фэнтезийном романе наткнулась на сюжет про похищение амулета, меня захлестнуло сначала восторгом, а затем тоской. Мне не хватало моей сложной, выматывающей, далеко не всегда благодарной и все-таки захватывающей работы.

Психотерапевт посоветовал найти для себя новое хобби, и я пыталась заниматься то изучением китайского, то сервировкой стола, то огородом, то составлением описи предметов частного музея, в одном из смежных крыльев которого снимала комнаты вот уже на протяжении семи лет. Пыталась даже подружиться с современной техникой, освоение которой давалось мне с трудом, но мне по-прежнему было комфортнее искать информацию в библиотеке, чем в интернете. Тем более что во Всемирной сети многую информацию коверкали или не доносили в полном объёме. Или, наоборот, находилось столько мнений по поводу банального рецепта приготовления омурайсу, что голова шла кругом. Не спасали меня и стрельба из лука, и прослушивание богатой музыкальной коллекции, которые сопровождали всю мою карьеру детектива.

Несколько недель я не находила себе места, совершенно не понимая, что мне делать и почему вообще всё так сложилось, если совсем недавно я снова стала дышать полной грудью. Мне хотелось позабыть обо всех неприятностях, но в итоге я оказалась обречена на существование без цели и желаний. Наверное, это был самый тоскливый период в моей так называемой новой жизни.

А потом ко мне в гости заехал старый коллега. Он рассказал, что полиция сотрудничает с частным сыском, когда появляются «неклассические» дела или выплывают подробности старых, с которыми надо долго и упорно разбираться. В конце концов, всегда были груды архивов «холодных», нераскрытых преступлений. Поэтому скучать и сидеть без работы точно не светило. Мне понравился такой вариант: вроде я и сама по себе, а вроде никуда не уходила, только бумагомаранием больше не страдала. Каким же удовольствием оказалось распутывать сложные, заковыристые и, пожалуй, антуражные дела, которые требовали всецелого погружения и неспешного смакования.

Однако любой размеренности рано или поздно приходит конец. На второй год моей карьеры частного сыщика, на исходе осени, неожиданно всколыхнулось прошлое, присыпанное тайной и вызывающее суеверную дрожь. И минувшие девятнадцать лет живо встали перед глазами.

Начало нового тысячелетия, две тысячи четвёртый год. Дело касалось пятерых детей, пропавших в префектуре Канагава. Все мальчики до семи лет, они воспитывались в разных условиях, занимали разное социальное положение, посещали разные учебные заведения и места досуга. Сходство наблюдалось лишь одно – длинные волнистые волосы и большие глаза.

Первый ребёнок ушел вечером погулять, второго отправили по мелкому поручению к родственникам ближе к ночи, третий возвращался из школы, четвертого оставили на секунду у магазина в полдень, пятый убежал во время тайфуна утром. Заурядные, в общем-то, случаи. Только дети исчезли с концами. Никто из родителей и опекунов не получал требования о выкупе. Тщательный осмотр местности и опрос жителей не дали ни единой годной зацепки. Даже имеющиеся тогда камеры наблюдения, которые, к сожалению, часто сбоили и были расставлены не повсеместно, не показали ничего интересного. Дети исчезли, будто не существовали вовсе.

В первых двух случаях пытались копать под родителей и родственников. Однако у первого мальчика семья оказалась приёмной, и все как один, включая органы опеки и соседей, отмечали благополучие их жизни. Мальчика видели всегда чистым, нарядным, счастливым. Из дома часто лились музыка и запах свежей выпечки. В холодильнике хватало еды, в детской – игрушек. У приемных родителей была старшая родная дочь, но сводного брата она любила: они часто гуляли и играли вместе. Только вот в день исчезновения девушка готовилась к тесту по английскому и не могла составить брату компанию, за что позже бесконечно себя корила.

Во втором случае родители ребёнка время от времени прикладывались к бутылке, допускали рукоприкладство и отправили мальчика к дяде именно за саке. Поэтому основной версией рассматривали побег. С особым пристрастием допрашивали дядю, который, рыдая и божась, утверждал, что племянник до него в тот день так и не дошел. Рыскали по друзьям и одноклассникам. Подозревали даже учительницу музыки, которая, по словам директора и других учителей, была к мальчику крайне добра. Сама учительница твердила следующее: «Вы бы слышали, как он поет! Да с такой ангельской внешностью он мог бы стать суперзвездой! Но приютить его у себя я никак не могла: наша квартира слишком мала для меня, мужа и наших двойняшек». Копали и в сторону всяких прослушиваний, айдолов, телевидения… Пока через два с лишним месяца не пропал третий мальчик.

Тогда всем стало очевидно, что это серия, но мотив, даже спустя два следующих исчезновения в течение полугода, так и не был разгадан. По одной из версий – детей отправляли на продажу за рубеж. Это объясняло плюс-минус одинаковую периодичность исчезновений и давало шанс, что мальчики ещё живы, поскольку тела или останки обнаружить не удалось.

Всё это я подняла по старым связям и архивам, поскольку ко мне за помощью обратилась мама того самого третьего мальчика, после исчезновения которого вся страна стояла на ушах, а фотографии пропавших печатали все кому не лень, невзирая на запрет. Полицейских же заставляли денно и нощно штудировать улицы. Я тогда как раз исполняла обязанности патрульной в префектуре Канагава и дежурила возле моста, который вёл к буддийскому храму. По нему постоянно сновали верующие, а ты отвечай на их дурацкие однотипные вопросы. Поэтому я позволяла себе сбегать на обед в ресторанчик, где готовили отменные лепёшки окономияки, и болтала с симпатичным коллегой, курирующим этот район.

Впрочем, все предпринятые тогда меры оказались напрасными, и теперь мне предлагали крупную сумму за возобновление старого дела. Пожалуй, было немного стыдно. Мать-одиночка, Кураива Мохико, души в сыне не чаяла. Он был её единственной радостью в жизни. Именно поэтому для Кураивы стало идеей фикс найти своего Реми, живого или мертвого, чего бы ей это ни стоило.

– Не сочтите меня сумасшедшей, Рензо Торияма-сан, я давно слышу о себе, что помешалась. И все же… Я не могу ошибаться. – Кураива смотрела на меня ясным взором, женщина с посеревшей кожей и острыми скулами. Волосы её были собраны в небрежный хвост, но рубашка и брюки были тщательно отглажены. – Эта находка… В корне всё меняет!

Кураива сжимала в тонких пальцах «раскладушку», и я догадалась, что именно там сокрыта таинственная деталь, которая побудила отчаявшуюся мать обратиться за помощью к частному сыску. Сама судьба свела нас. Кураива приехала в Киото, чтобы поклониться в местном храме статуе Джиджо, покровителю и защитнику детей. А по дороге обратно на воротах увидела табличку «Частный детектив Рензо Торияма» и решила, что это знак от божества, которому она возносила мольбы.

Я ждала и подбадривала Кураиву дежурной улыбкой. Она покосилась на зашторенное окно, сильнее стиснула «раскладушку» и, выпучив глаза, выпалила:

– В Иокогаме я увидела куклу с лицом моего сына!

– Что вы хотите этим сказать?

– Смотрите!

Как я и ожидала, Кураива распахнула «раскладушку» и защелкала кнопками. У меня была похожая модель, всё ещё добротно работающая, хотя и давно устаревшая для современного мира. Кураива развернула ко мне бликующий экран, тыча фотографией. Я вежливо попросила у неё телефон, чтобы иметь возможность хоть что-то рассмотреть. На фотографии была метровая кукла в пышном платье и кокетливой шляпке, из-под которой струились локоны.

– Листайте вправо.

Со следующей фотографии на меня жадно смотрел мальчуган, похоже, чем-то удивлённый. В волосах у него торчали тычинки одуванчиков. Я листнула обратно и снова влево. И так несколько раз. Особого сходства я не находила.

– Извините, не понимаю. – Я вернула «раскладушку» владелице, и она поджала губы и понурила плечи.

– Я… объясню. Видите ли, я очень люблю живопись. Даже думала о карьере мангаки, но эта работа не позволила бы мне много зарабатывать и уделять время Реми. Но всё-таки я не забросила рисование. Основной моделью стал мой мальчик. Поэтому я знаю его черты наизусть! Я наблюдала и зарисовывала, как он менялся с возрастом. И могу предположить, каким бы Реми был сейчас… – Кураива вздохнула и ненадолго отвернулась, смахивая ладонью непрошенную слезу, но в следующий миг уже яростно сверкала глазами. – Поэтому я утверждаю прямо и полностью отдаю отчет своим словам: у этой куклы, – она вновь распахнула «раскладушку» и стала грозно ей трясти, – лицо моего сына! Но при этом я чувствую, что мой мальчик всё ещё жив!

– Хотите сказать, ваш сын послужил моделью для этой куклы?

– Я не знаю! Лицо этой куклы слишком… реалистичное. – Кураива обхватила свои плечи ладонями и мелко затряслась.

– Хорошо, хорошо. Успокойтесь. – Я непроизвольно подняла вверх ладони и дирижировала ими в такт вдохам и выдохам пару минут. – Кто владелец магазинчика, в витрине которого вы увидели эту куклу?

– Пожилая семейная пара Чиибата. Не так давно они переехали в Иокогаму с Окинавы. Захотели на старости лет пожить поближе к столице. – Кураива подергала себя за ворот рубашки, явно припоминания подробности. А я вновь про себя усмехнулась причудливости судьбы: буквально пару месяцев назад я ездила на Окинаву, чтобы навестить родителей. – Они продают ткани и шьют костюмы по меркам, а куклу поставили для привлечения внимания.

– Кукла сделана на заказ?

– Да. Мастер, сделавший куклу, как раз родом из Иокогамы, и Чиибате было бы за честь встретиться с ним снова. Тем более у них сохранились авторская бирка и конверт с благодарностью за оказанное доверие.

– А вы зря времени не теряли, – я улыбнулась, почти готовая к тому, что сейчас на стол лягут подписанные фотографии и названные предметы, но этого, на счастье, не произошло. Иначе пришлось бы уступать место детектива клиентке! – Как вы вообще наткнулись на этот магазинчик?

– По случайности. В Иокогаме находится головной офис компании, где я работаю. Нужно было поставить несколько печатей на документы. А потом я привыкла гулять по городу, поскольку этот день у меня командировочный. Реми раньше я тоже с собой брала…

– Мне жаль, – я не знала, что ещё сказать.

Кураива помотала головой:

– Постарайтесь максимально использовать эту зацепку с куклой, прошу вас. Чиибата – очень милая общительная пара. Хотя не знаю, так ли они благообразны, как хотят показаться.

– Что вы хотите этим сказать? – я подалась вперед, ожидая интересных подробностей. И в достатке их получила:

– С кукольником они встретились и познакомились в деревне Нагоро, известной тем, что…

– Уехавших или умерших жителей там запечатлевают в виде кукол!

– Верно. – Кураива сглотнула и схватилась за сердце, глубоко дыша. Однако только я налила ей из графина воды и хотела поинтересоваться, всё ли в порядке, как она продолжила: – Извините, просто от одних мыслей становится не по себе. Этой кукле в витрине почти двадцать лет и год изготовления совпадает с тем, когда пропал мой мальчик вместе с другими.

– Имя кукольника?

– Микаши Ори. – Кураива залпом опустошила стакан и добавила, вновь меня поражая: – Никакой информации о нём я не нашла. А мастерской больше нет. Куклу чете Чиибата привез друг этого Микаши. Имени его старички не знают.

– Будьте добры, запишите сюда известные имена и адреса. – Я протянула Кураиве ручку с блокнотом, и она сразу склонилась, выводя чёткие иероглифы. – Вы рассказали всю известную вам информацию?

– Нет. – Кураива дописала строчку и только тогда оторвалась от блокнота, вновь пронзая меня взглядом. – Я совсем недавно вспомнила: мы с сыном проходили мимо этой мастерской. В витрине тогда стоял ангел неземной красоты, и мы с моим Реми долго его обсуждали… – Она прикрыла глаза и потрясла головой, губы её исказились волной. – Мой ребёнок никогда не видел ничего подобного, да и мне выставленные в витрине куклы показались великолепными. Мы словно ненадолго погрузились в сказку. Только кто же тогда знал, насколько эта сказка окажется злой?!

Информация очень сильно меня взволновала. Ведь последний ребёнок исчез прямо перед своим днем рождения, а подарить ему собирались куклу Лю Бэя, военачальника времен Троецарствия, любимой эпохи именинника. Именно к Микаши Ори, известному в узких кругах кукольнику, семья обратилась с заказом. Сюрприза не планировалось: мальчик сам утверждал эскиз и выбирал ткани для костюма, а также наблюдал за процессом создания куклы. Рождённый и воспитываемый в семье якудза, он привык высказывать своё мнение и настаивать на нём. Поэтому когда его не отпустили в мастерскую по причине непогоды, мальчик убежал из дома в тайфун. Убежал, а назад больше не вернулся.

Полиция тогда ухватилась за соломинку и стала допрашивать кукольника. Микаши Ори клялся, что не работал в тайфун, провел целый день дома и мальчика, соответственно, не видел. Соседи подтвердили, что слышали звук ссоры и разговоры по телефону из его квартиры. Всё вроде бы было чисто. Никто больше из пропавших детей, по показаниям родителей и опекунов, не заглядывал в мастерскую, либо свидетели, как Кураива, запамятовали от шока и горя. Но я никак не могла забыть куклу, которая попала в объектив, когда делали общие снимки мастерской. Куклу мальчика с длинными волнистыми волосами в матроске и кокетливом берете, сдвинутом набок. Этот образ очень походил на всех исчезнувших мальчиков.

Сам Микаши Ори был приземистым мужчиной с крупным носом и мозолистыми руками. Он постоянно протирал полки и стряхивал пыль с кукол. Явно нервничал, поскольку, признавался, не любил шум и чрезмерное внимание, поэтому мастер-классы никогда не проводил. Да и заказчиками у него выступали коллекционеры, люди в возрасте и при деньгах. Казалось, сложно представить, чтобы подобный человек сумел найти общий язык с детьми и тем более увести их. Но куклы из-под руки Микаши выходили фантастической красоты. Даже я – давно прожженный циник, лишенный чувства прекрасного, – залюбовалась одними фотографиями. А уж мальчишкам много ли надо? Пообещай им такую игрушку, мигом станут тише воды ниже травы. Только никаких доказательств вины и веских зацепок хотя бы для обыска не находилось. Ни отпечатков пальцев, ни элементов одежды, ни волоса.

Любопытным оставался тот факт, что пару месяцев спустя Микаши Ори всё же был приговорен к лишению свободы по причине убийства лучшего друга, с которым они вместе снимали квартиру. Микаши Ори пришел в полицию сам, весь в крови, будто жертва катастрофы. Но правда оказалась намного страшней – расчленённый на части труп, утрамбованный в подарочную коробку. Мотив: кража ценной куклы ради подарка девушке. Под прицелами камер журналистов Микаши Ори спокойно повторял одно и то же: «Я не раскаиваюсь. Это было предательство дружеских чувств, ведь куклу я сделал для помощи с продажей рёкана. Без моей куклы эта проклятая гостиница в традиционном стиле так бы и пугала соседей». Про выбранный же метод «учинения справедливости» Микаши рассказывал сухо и предельно чётко, вплоть до того, каким ножом разделывал тело, и что знания анатомии важны для кукольника не меньше, чем для художника.

Полицейская, которая принимала участие в расследовании этого дела, за бокалом коктейля поделилась со мной, что считает этого кукольника редкостным психопатом, которого нужно держать подальше от людей. Впрочем, чего ещё ожидать от мужчины, который в таком возрасте возится с куклами, а не выпивает в баре с приятелями или хотя бы ходит на бейсбольные матчи. Допрос тогда показал, что ходил Микаши только по специализированным магазинам и домам таких же увлеченных кукольников, каким был сам. Неудивительно, что в какой-то момент его переклинило.

Как ни странно, смертную казнь Микаши Ори не назначили. Может, сказалась работа адвоката, может, сыграла роль петиция от деятелей искусства, которые боготворили кукольника. Но срок он всё равно получил соразмерный жестокости преступления. И за время, что пробыл за решёткой, больше не происходило массового исчезновения мальчиков-дошкольников с длинными волнистыми волосами.

Распрощавшись с Кураивой, я позвонила начальнику тюрьмы, с которым мы когда-то вместе ездили перенимать опыт у коллег из США, и узнала, что Микаши Ори должен выйти на свободу через пару месяцев, а может и раньше, поскольку заключённым он был донельзя образцово-прилежным. Мы ещё поболтали о том о сём, но я не могла сосредоточиться на разговоре. Во мне пробудилась жажда гончей, мчащейся по горячему следу. Казалось, я как никогда близка к разгадке тайны.

Однако в ходе уточнения деталей я наткнулась на неожиданное препятствие, ради устранения которого и собиралась обратиться в одну частную контору. «Им под силу уладить любое дело», – эту рекомендацию дал старый приятель, с которым мы познакомились ещё в академии и с тех пор прошли через многие шторма. Не было причин ему не доверять, а что до явно нелегальных корней этой конторы… В желании поразить цель не грех поступиться законом и расстаться с круглой суммой. Я проработала в полиции достаточно, чтобы узнать цену справедливости. И деньги по сравнению с человеческой жизнью были такой мелкой, такой ничтожной платой, что даже задумываться о подобных потерях было глупо.

2. Старик и юноша

Всё по той же иронии или провидению судьбы, контора находилась в Иокогаме, где жил кукольник и где был похищен последний мальчик. На пороге, стоило мне, сверившись с адресом и названием, подняться по узкой заплеванной лестнице, сразу же возникла девушка. Стрижка каре, одета в комбинезон хаки – она казалась миловидной, но у нее были цепкий взгляд, боевая стойка и спрятанный в голенище ботинок нож. С такими крайне сложно драться: пока наметишь болевые точки и слабые места, тебе свернут шею.

– Добрый день, я Рензо Торияма. Мне назначили встречу…

– А, Торияма-чан, – голос, насмешливый и дрожащий, приглушенно раздался из глубины конторы. В последний раз ко мне столь фамильярно обращались в младшей школе, но я понимала, что не время и не место учить владельца конторы вежливости. – Сио-чан, пропусти.

Девушка, явно способная убить и спокойно пойти обедать, отступила назад и растворилась в потёмках бесшумно, как профессиональный наёмник. Интересно, ей платят или она какая-нибудь внучатая племянница? Подобный бизнес часто курировали люди с крепкими семейными узами.

Я постаралась не циклиться на этом и прошла вперёд, привыкая к полумраку и осматриваясь. На всё помещение горела лишь одна тусклая лампа, зато мебели теснилось столько, словно сюда тащили любую более-менее пригодную вещь. Я различила несколько столов и стеллажей, сервант, кресло, диван и даже холодильник! А ещё – много-много коробок буквально повсюду. Самый дальний стол занимали папки с документами. Помещение в целом напоминало склад. С учётом того, что на легальной основе контора занималась импортом товаров, это выглядело логично. Заказ принят, бумаги подписаны – вот и весь разговор. Подобие уюта здесь создавали непонятные склянки на подоконниках и различные безделушки, начиная от бронзовой статуи льва на серванте и заканчивая картой Японии на стене.

Людей я насчитала троих: затаившаяся в углу охранница-наёмница, парень на диване и старик рядом с центральным столом. Последний выглядел так, словно одной ногой был в могиле: тощий, с глубокими морщинами и подрагивающими от артрита руками. Тем не менее не оставалось сомнений, что главный здесь он и многим ещё даст фору. Старик вертел в руках кубик Рубика, и хотя действия его казались механическими и бездумными, когда он отложил кубик, все грани были собраны.

– Вы Савада? – я первая нарушила молчание, поймав чужое внимание.

– Точно-точно. Там Сио-чан. А это – Ама-чан, – старик махнул на диван, на котором сидел парень весь в черном и с копной волнистых волос. Его образ напомнил мне Реми, то, каким он мог бы вырасти, и это в очередной раз казалось изощренной причудой судьбы. Смотрел он на меня как ворон на кусок мяса – настороженно и любопытно. – Ваш запрос был договориться с кем угодно о чём угодно, поэтому я пригласил лучшего переговорщика в своём штате.

– А если я не буду удовлетворена качеством услуг?

Старик расхохотался короткими смешками, похожими на кашель.

– Сразу видно, что вы обращаетесь к нам впервые. Мы даём гарантии. А все вопросы и претензии решаются в частном порядке. – Савада показал кривые зубы, а я явственно услышала звук взводимого курка. Похоже, «частный порядок» осуществляла наёмница. – Так сотрудничаем?

Он спрашивал так, будто у меня был выбор. Но ни один звонок сюда для назначения встречи не мог быть совершён случайно. Девушка-автомат (или та самая наёмница?) приятным голосом сообщит: «Вы позвонили в компанию “Савада импорт”. Какая услуга вас интересует?» Назовешь правильно – попросят имя или псевдоним и два раза продиктуют дату и время. Больше никаких звонков, никаких смс. Адрес либо знаешь через третьи руки, либо оно тебе не надо. А раз уж пришёл, тем более добровольно и по нужде, уже точно просто так не уйдёшь, внезапно передумав.

– Сколько с меня?

Старик подхватил со стола калькулятор и, бормоча себе под нос, как будто тыкал кнопки наугад, но цифры в итоге оказались не такими кусачими, как я рассчитывала. Так что сразу достала кошелёк и принялась перебирать наличку.

– Это аванс. Тридцать процентов. Остальное – после исполнения заказа, – уточнил Савада с мерзкой улыбочкой.

Ладно, сумма маячила больше, чем прикидывала, но я по-прежнему спокойно могла себе это позволить, поскольку мне хорошо заплатили за работу, а сама я значительно экономила на жилье и имела накопления.

– Прекрасно-прекрасно, – Савада забрал деньги и небрежно пристроил их под кубиком Рубика. Но, конечно, будь я даже моложе и ловчее, чем сейчас, вряд ли бы успела забрать деньги обратно и живой добраться до выхода. – Что ж, оставляю вас с Амой-чан наедине.

Во фразе послышалось скрытое непонятное ехидство, будто это был хост-клуб, где предоставляли эскорт-услуги. Может, такие услуги здесь тоже имели место быть, только вот пришла я сюда совсем за другим и почувствовала неприятный осадок от слов.

– Ама, переговорщик, – голос оказался очень приятным. – К вашим услугам.

– Элиза Рензо Торияма, – меня вдруг потянуло назваться полным именем. – Зови как хочешь.

– Произносите имя на иностранный манер?

– Да, я полукровка, как можно заметить, и хотя родилась и выросла в Японии, до смерти устала, что все зовут меня по фамилии. Поэтому применила маленький трюк, изменив порядок называния и написания.

– Ловко придумано, Рензо-сан, – Ама сделал микропаузу, будто давая себе время привыкнуть к новому имени. – Мне хотелось бы узнать детали, чтобы понять, как могу вам помочь.

Я быстро оценила обстановку. Старик отошёл к окну, наблюдая за улицей в зазор между жалюзи. Девушка-наёмник продолжала держать меня на мушке из угла: удобная позиция для снятия всех входящих и выходящих без подвергания себя лишнему риску.

– Мы можем пойти в какое-нибудь более приятное место? – я старалась говорить тихо и нейтрально, но Савада всё равно лающе рассмеялся.

– Конечно, – Ама склонил голову, и локон мазнул его по носу. Юноша убрал его с тем же непоколебимым спокойствием, с которым, казалось, принимал все причуды босса. – Знаю отличное место в паре кварталов отсюда. Идёмте.

Оказавшись на улице, я почувствовала облегчение, будто расстегнула тугой бронежилет. Кто бы мог подумать, что меня так напряжёт общение со стариком под прицелом всего одного дула. Ведь в прошлом нет-нет да приходилось вести переговоры с реально опасными преступниками или вовсе шизофрениками в куда более стрессовых обстановках. Неужели сказывалось отсутствие практики? Или просто отвыкла от теневого мира и его представителей?

Однако от Амы шарахаться не тянуло. Он, извинившись, заметил, что увидел у меня в кошельке билет на оперу и завёл беседу про театр, которую я с живостью поддержала. Опера была моей давней страстью, и я никак не ожидала глубоких познаний в этой сфере от молодого человека, который годился мне в сыновья. А когда он начал размышлять про «Силу судьбы» Верди, какая это удивительная и самобытная увертюра, полная образов и аллюзий, я почувствовала к Аме глубокую симпатию. При этом была убеждена, что у него за пазухой припрятано оружие и, вероятно, он знал множество способов тихого убийства и избавления от тела. Зато не приходилось сомневаться, что он хорошо сделает свою работу. И всё же за беседой не забыла отслеживать дорогу и оглядываться по сторонам. Чисто на всякий случай.

Бледнело небо, истончаясь красками в предвечерний час, мимо пробегали спешащие по делам школьники и угрюмые взрослые, но Ама будто не замечал всей этой суеты и в конце концов вывел меня к дверям семейного кафе. На обшарпанной, вытянутой вертикально вывеске красовались маяк и причудливая стрелочка.

– Прошу. – Ама придержал дверь, и я вошла в светлое просторное помещение, напоминающее палубу корабля.

Тут же над нами звякнула рында, и официантка, болтающая с баристой, обернулась и приветливо помахала рукой.

– О, Ама, ты сегодня не один? Выбирайте любой столик! Брони на сегодня ещё нет.

Стойка, выкрашенная под мореный дуб, находилась прямо напротив входа. На стенах висели картины с морскими видами, штурвал и якорь. Под потолком болтались натянутые паруса. Из колонок лились звуки моря под фортепиано и арфу. Мило и аутентично, что еще сказать.

Я критично осмотрела разноместные столики и наметила находящийся у окна на четыре персоны. Профессиональная привычка – максимально обозревать как можно больше пространства.

– Будете что-нибудь? – Ама тронул меня за плечо, пока я пристраивала сумку. – Здесь очень вкусные кофе и десерты. Но также есть салаты и горячее.

– Какой-нибудь легкий салат и фильтр-кофе без добавок, пожалуйста. Больше ничего.

– Понял, – Ама приподнял уголки губ, и меня поразило, как тень улыбки преобразила его лицо. – Возьму себе, пожалуй, неаполитанскую пасту…

– Уверен? Детали могут быть не аппетитными.

– Я уже ко многому привык, а без обеда оставаться неохота, – он снова улыбнулся и, махнув рукавом бесформенной чёрной кофты, скрылся из вида.

Я наблюдала, как Ама перебрасывается парой слов с официанткой и скрывается за дверцей туалета. Интересная он всё же личность: глубокий в размышлениях, беспечный в стенах этого семейного кафе и при всём этом – лучший переговорщик штата «Савада импорт». В нём явно хранилось немало тайн.

Заказ принесли скоро, что радовало. Я дорожила своим и чужим временем. Но всё же дождалась, пока Ама уплетет пасту, развлекая его полицейскими байками – часть из которых была сущей правдой, – прежде чем вкратце пересказать соль истории девятнадцатилетней выдержки. Не больше, чем писали в газетах и крутили в новостях. Ама пил сливочное какао и слушал очень внимательно, склонив голову набок и кивая в нужных местах. Не перебивал, не осуждал, но то хмурился, то прикусывал губу. А когда добралась до недавних событий, вовсе достал сигарету и принялся её крутить.

– Вы думаете, что в пропаже детей виновен кукольник?

– Это ещё нужно доказать. Для этого мне и нужна твоя помощь.

– Вы хотите, чтобы я переговорил с ним в тюрьме? – Ама, словно забывшись, где находится, обхватил сигарету губами, но, наткнувшись на мой взгляд, тут же убрал обратно в пачку.

– Ты что, такие люди не станут раскрывать свои тайны случайному посетителю. – Отхлебнув кофе, невольно задумалась, что как раз с Амой Микаши Ори мог бы быть откровенным. Он ведь идеально вписывался в типаж жертв! – Видишь ли, есть одна традиционная гостиница, которая находится на частной территории якудза. Все мои попытки проникнуть туда оказались тщетны.

– Якудза не хотят иметь никаких дел с полицией?

– Якудза, хоть и считаются преступной группировкой, очень даже сотрудничают с полицией, когда это выгодно, – хмыкнула, давая Аме простор для фантазии: он сам из теневого мира, так что может понять, что к чему. – Но у главы клана в секретарях взбалмошная девица, которая даже не выслушала меня до конца, а потом вовсе заблокировала мой номер.

– Крайне непрофессионально, – Ама покачал головой.

– Ну, не удивлюсь, если у девицы разнарядка сверху: всех отшивать. А настоящие дела делаются через другие каналы, – внимательно посмотрев на Аму, намекнула на организацию работы в «Савада импорт».

– Возможно, вы правы. Те, кто занимаются нелегальной деятельностью, привыкли перестраховываться.

– Вот именно. Вокруг территории я бродила битый час, и никто не предложил мне любезно войти. Зато до самого дома за мной был хвост. Не знаю уж, донесли главе клана или нет, что им интересуется частный сыск, но приглашения на беседу не получала, – я поморщилась от попавшей на язык кофейной гущи, да и от воспоминаний тоже. – Хотя в любом случае вряд ли глава клана даст добро творить в рёкане что вздумается. А мне нужно творить что вздумается. Возможно, придется даже ломать стены.

– Вы думаете… именно там замурованы дети? – Ама говорил тихо, смекнув: я даже на один процент не допускаю, что мальчики каким-то чудом спаслись и до сих пор живы.

В это верили их родные, и я понимала эту иррациональную, иллюзорную надежду. Пока водолазы не извлекли тело моего мужа, всё грезила, что это был лишь дурной сон. Я грезила так меньше часа, каждая минута из которого отравляла меня, а родственники мальчиков – целых девятнадцать лет. И пора было избавить их от груза ожидания и неизвестности.

– Есть основания так полагать, но нужно проверить. Не могу судить о чём-либо, не получив неопровержимые доказательства.

– Понимаю вас. Есть что-то ещё?

– О, – по моим губам невольно зазмеилась усмешка. Даром что горькая. – Так вышло, что глава безопасности этого якудза в юности ухаживал за мной. Но я предпочла другого, за которого и вышла замуж. Мы можем сколько угодно говорить, что прошло много лет и мы же, в конце концов, взрослые люди, но этот парень всегда был очень вспыльчивым и действительно любил меня. Как я – Иона…

– Ваш муж ушёл от вас?

– Насовсем, – не видела смысла лгать или смягчать факты.

– Мне жаль, – Ама опустил ресницы и молитвенно сложил руки, выражая соболезнование. Меня это тронуло.

– Уже три года минуло, – вздохнула, мимоходом думая, как беспощадно время. – Впрочем, речь не об Ионе, а о Генджи. Понятия не имею, как он отреагирует, когда узнает меня. А все новые лица, которые хотят проникнуть на территорию, обязаны быть представлены главе безопасности.

– Понял ваш запрос. – Ама достал откуда-то из недр одежды планшет со стилусом и записал ключевые моменты. – Мне нужны имена и желательно фотографии главы клана и главы по безопасности, а также три-четыре дня, чтобы собрать дополнительную информацию и настроиться на переговоры.

– Дополнительная информация – это компромат? – оглядевшись, не смогла сдержать ехидства.

Пока мы беседовали, в кафе прибавилось посетителей: офисные приятели, женщина с книгой, чахоточный, постоянно оглядывающийся мужчина и семейная пара с ребёнком. До кого-то из них запросто могли долетать обрывки диалога. Интересно, какие они сделают выводы о нас? И решит ли кто-нибудь обратиться в полицию? Впрочем, это совершенно не важно.

– Всё индивидуально.

– Понятно, – улыбнулась, поскольку припасла напоследок кое-что, способное поколебать любую стену спокойствия и непробиваемости: – Тогда предлагаю заняться подготовкой у меня дома.

– Что? – Ама, как раз тушащий сигарету о пепельницу, вздрогнул, застигнутый врасплох посреди шума из чужих разговоров, смеха и даже ссоры. – Зачем?

– Видишь ли, я не могу передать тебе папку с делом и не в моём стиле обсуждать детали по телефону. Кроме того, уже много лет я снимаю комнаты в традиционном доме. Такая обстановка точно поможет настроиться на нужный лад. Согласен?

Ама лишь вздохнул, покоряясь моей прихоти.

3. Сгущающийся мрак

Жил Ама, судя по всему, скромно. Мне не нужно было подниматься, чтобы представить, в какой тесной комнатушке он обитает, хотя зарабатывал явно прилично, вероятно даже побольше моего. Это наталкивало на определённые мысли: например, что Ама на что-то копит или вынужденно отстёгивает крупную сумму каждый месяц. Может, он хочет уехать из страны? Или у него мама больна раком? Кроме того, мне не давала покоя схожесть его типажа с жертвами. Я надеялась разузнать часть тайн, пока мы будет сотрудничать, и была рада, что Ама согласился пожить у меня.

На сборы у него ушло не более пяти минут. Он взял с собой, казалось, лишь ноутбук да сменное белье. Я одобряла такой минимализм: многие вещи захламляли жизнь.

Пока добирались на шинкансене и такси до места, Ама успел как следует вздремнуть. Оказалось, его укачивает в транспорте, и сон – самый лучший и безопасный способ перенести дорогу. Он удивился, что я из Киото забралась в Иокагаму: всё-таки приходилось наматывать немалые километры – минимум три часа дороги даже на скоростном поезде. Но всё было банально и просто: в Иокагаме началась моя карьера полицейской, а потом меня перевели. Сразу после возвращения из США. Довольно насыщенный период жизни, сейчас он мерк по сравнению с пробудившимися событиями прошлого. В дороге я как раз вспоминала, что мне удалось раздобыть.

В магазинчик тканей Чиибаты я отправилась на следующий день после разговора с Кураивой Мохико, которая и наняла меня для расследования этого дела. Владельцы правда оказались приятными позитивными старичками. Меня встретила хозяйка, чьи стильная стрижка под горшок, красный пиджачок и красное же платье в крупную клетку показывали хороший вкус. Муж её с забранными назад волосами был, в свою очередь, в красной рубашке в крупную клетку, тёмно-синем пиджаке и джинсах. Один их вид побуждал доверить им сложный пошив.

Сам магазинчик оказался светлым и просторным. На стеллажах покоились свёрнутые рулоны ткани. Пара напольных вешалок демонстрировали яркие наряды. А вырезки из журналов с различными моделями и выкройками щедро украшали всевозможные поверхности. Это всё помогало держать фокус случайного посетителя на том, какие услуги ему здесь могут оказать, и давало гарантию, что сделают своё дело хорошо.

Я старалась держаться так, будто заглянула в магазинчик по совету соседки, придумав почти правдивую легенду о том, что любимый плащ недавно порвался, да и подшить бы его не мешало… А соседка в таких красках описывала любезный приём, чистоту помещения, явный профессионализм пошива, что я не смогла устоять. Хозяйка прятала лицо за обрезом ткани и махала на меня рукой, хозяин сосредоточенно заполнял каталог, но им определённо было приятно.

Основную работу по починке плаща взял на себя хозяин, хозяйка просто придерживала ткань, с любовью и терпением расправляя складки. Пока делали примётку, осторожно завела разговор о кукле в витрине. Чиибата озорно переглянулись и пояснили, что идея оправдывала себя раз за разом: кукла регулярно привлекала посетителей и пробуждала любопытство что на Окинаве, откуда они приехали, что здесь. Недавно одна женщина вытащила из них кучу подробностей, вызывающих ностальгию, но Чиибата совсем забыли про фотокарточки! А ведь тогда им верой и правдой служил добротный фотоаппарат сейчас-таких-уже-не-делают, и сколько же воспоминаний хранили запечатлённые моменты!.. Едва я высказала желание посмотреть фото, как хозяйка засуетилась и пристроилась рядом со мной с потёртым фотоальбомом на коленях. Примётка была завершена, поэтому её помощь мужу больше не требовалась.

Стоило альбому распахнуться, как меня буквально швырнуло в другую эпоху. Чиибата выглядели бодрыми и активными, глаза их сияли, кожа радовала загаром. Подтянутые, в спортивных костюмах, они буквально просились на обложку модного журнала. Но едва ли меня интересовал «секрет долголетия». Нюх ищейки включился, когда в кадре замелькал Микаши Ори. Сразу после сюрреалистичных видов деревни Нагоро, только-только начинающей заполняться жителями-куклами. Микаши обнимал этих кукол с каким-то благоговением и даже, похоже, общался с ними, судя по повернутой голове и приоткрытым губам на паре снимков. Да и сама хозяйка без умолку трещала о том, как восхищается прародительницей идеи, Цукими Аяно, и рассказывала про кукол так, словно речь шла о живых людях.

Только ничего стоящего внимания из рассказов почерпнуть не удалось, пока хозяйка не обронила словно бы невзначай:

– Ах, молодежь, сколько в ней огня и стремления! Микаши-то, побывав в путешествии, проникся так глубоко, что мысли его подобно полю раскинулись. О, страсть как охота разузнать, удалось ли ему осуществить задуманное…

– Что вы имеете в виду? – я развернулась к хозяйке, не давая соскользнуть с темы.