Увлекательные фантастические истории бесплатное чтение

Чудодейственная грязь

Сегодня у меня выдался насыщенный разными событиями день, – надо было закончить прополку грядок, открыть яму, в которой стоял насос, вытащить из нее утеплитель, чтобы в ней высохло, помахать косой, – скосить сорняки и траву на лужайке перед домом, укоротить летние джинсы, и так далее. Дел было много, и я вертелся, как белка в колесе весь день. Наступал уже вечер, и я подумал, что неплохо бы прогуляться по лесу, чтобы ноги мои вспомнили, зачем они мне нужны, – не для того, чтобы ходить из дома в огород, из огорода на улицу, и, конечно не для того, чтобы передвигаться по комнатам. Они были мне нужны, прежде всего, для прогулок, передвижения по старым, знакомым местам, для странствий по неизвестным мне пока территориям, где меня, конечно, ждали чудеса и необыкновенные приключения.

Когда я, наконец, решил пообедать, включил радио, которое в это время передавало рекламу одного чудодейственного лекарства против всех болезней сразу – ревматизма, подагры, крапивницы, бесплодия, – короче, против всех болезней из медицинской энциклопедии.

Женщина, которая читала тест рекламного объявления, спотыкалась на каждом слове, и мне было интересно ее слушать, так как особенно много ошибок она допускала, когда перечисляла болезни. Когда она рассказывала про ревматизм и радикулит, я сразу вспомнил свое лечение в одной из больниц, – как раз у меня был и ревматизм и радикулит одновременно. Я состоял на особом учете у врача, который и послала меня на лечение. Лечили меня там током, частотами высокой интенсивности, ультразвуком, и наконец, мне назначили лечебные грязи.

Несмотря на то, что я почти всю сознательную жизнь проработал геологом в поле, под дождями и в холоде, я ни разу не пробовал лечить свои больные суставы лечебной грязью, а мой отец несколько раз ездил на курорт Молтаево, где принимал грязевые ванны. Теперь настал мой черед попробовать этот метод лечения на своей шкуре.

Ранним утром я зашел в большую, просторную комнату, где стояли несколько ванн. Я по своей душевной простоте ждал, что одну ванну наполнят грязью, и мне попросят лечь в грязь,– на долгие полчаса. Представив себя полностью облепленной грязью, словно свинья, я поежился, и подумал о том, что зачем мне это надо. Но отступать было поздно. Медсестра предложила мне лечь в ванну, и я когда полностью разделся и лег, начала обмазывать меня теплой, пахнувшей сероводородом лечебной грязью. Я терпел эту процедуру, потому что грязь хотя и была грязной, но обещала меня вылечить от радикулита и ревматизма, кроме всего я заметил в углу душ, в который я потом залезу, и буду интенсивно мыться после такого грязного метода лечения.

В одном старом лечебнике я как-то вычитал, что раньше на Руси больного закапывали в навоз – по самые плечи, а чтобы он не сбежал, клали ему на плечи два больших камня. Хорошо, что сейчас этот метод не применялся современными врачами, – представив себя по шею в коровьем дерьме, я обрадовался, что лежать мне предстояло в грязи, как свинье, но меня не будут закапывать в навоз.

Когда меня намазали всего теплой грязью и укрыли какой-то пленкой, оставили в покое – на целых полчаса. Я лежал как мумия спеленатый, или как свинья в грязи и думал, что полчаса быть недвижимым это самое ужасное для меня наказание. Потом начал думать обо всем, что приходило мне в голову, и постепенно задремал. Медсестра меня разбудила в тот момент, когда мне снился какой-то фантастический сон, – я стал большим ящером и лежал в болоте, ожидая, что какая либо добыча появиться в моем поле зрения, и только появилась добыча, мне сказали, что можно идти мыться в душ, мыться и идти в палату отдыхать. Я смывал грязь под струями воды и обратил внимание, что пальцы на моих руках и ногах распрямились, а ногти стали длиннее и потемнели. Это, наверное, потому что я полчаса пролежал в ванне с грязью, утешил я себя и продолжал мыться.

Вымывшись, я оделся и пошел в свою палату. До обеда было еще куча времени и можно было еще вздремнуть. Как только я закрыл глаза, то уснул, и мой сон продолжился с того момента, на котором он прервался.

Добыча ползла мимо меня, в каких-то трех метрах – это был огромный, метров пять длиной червяк красного цвета. Как только он поравнялся рядом, я вылез из зловонного болота и мои мощные челюсти с двумя рядами острых, как бритва, зубов сомкнулись у него на туловище. Червь брыкался обеими частями своего длинного тела, но освободиться не мог. С добычей в зубах я начать ползти обратно в болото, но не успел там спрятаться – меня заметила большая птица, с меня размером и спикировала. Она опустилась прямо передо мной и схватила один конец червяка.

Я очнулся от намечающей драки, – меня разбудили на обед. У меня во рту был какой-то странный привкус, словно я съел несвежее мясо, и поспешил к раковине. Прополоскал рот, умылся и снова почувствовал себя человеком. На обед был рыбный суп, каша с небольшим кусочком мяса и компот. Когда я ел, у меня из головы не выходила драка за добычу, и червяк как живой, шевелился у меня в пасти. Какой навязчивый сон!

После обеда я не стал спать, а пошел бродить по заброшенному саду и пришел прямо к ужину. К одному из больных принесли небольшой телевизор, и мы до самого отбоя смотрели всей палатой какой-то боевик. Уснул я поздно, но безо всяких кошмаров и сновидений.

Утром я снова пошел на грязевые ванны. Меня снова намазали грязью и оставили на полчаса лежать в теплой, приятной на вкус лечебной грязи. Полчаса прошли быстро, и когда пришла медсестра, она закричала от ужаса и даже не стала ко мне подходить. Я стал сам освобождаться от пленки, которой был укрыт. С моими кривыми, покрытыми чешуей руками это сделать было трудно, – и еще мне мешали длинные когти. С трудом я выполз из ванны и отправился на четырех лапах к душу. Перед душевой стояло большое зеркало, в которое я мимоходом взглянул.

В нем отражался ящер, который мало напоминал человека, – у меня, вместо лица была страшная морда с острыми зубами, а впереди из пасти торчали большие клыки.

Я завыл от ужаса и понял, что все кончено – и с ревматизмом, с радикулитом и с самой человеческой жизнью. Мне осталось только покинуть эту больницу как можно скорее, уползти в ближайшее болото, где я и проведу свою оставшуюся жизнь.

Средневековый кузнец

В детстве я любил делать ножи, и ручки к ним. Это было самым любимым моим занятием. Как только я замечал где-нибудь полоску стали, у меня начинали чесаться руки – я уже прикидывал, какой нож я из этой полоски сделаю и не успокаивался до той поры, когда весь изрезанный своей новой игрушкой, оставлял ее на время, чтобы сделать для нее ножны. Не знаю, откуда у меня появилась такая страсть к изготовлению холодного оружия. Отец у меня был плотник-столяр, но меня к дереву совсем не тянуло, а с полоской металла я забывал все на свете.

Первые ножи получались у меня совсем игрушечные, да и сам я был маленький, – по-моему, я ходил во второй, или третий класс. С одним таким маленьким ножом я попался. Мы с моим детским другом Лехой шли на пруд, и наша дорога проходила через железнодорожные пути, по которым мы решили немного пройти. Успели пройти метров пятьдесят, и вдруг из кустов выскочил опер – милиционер, переодетый в гражданское, молодой мужик, лет двадцать пять. Местные хулиганы в то время частенько лазили по вагонам проходящих товарняков, и милиционеры устроили на них засаду. Мы с Лехой в нее и попали, случайно.

Он нас остановил и пристал как банный лист, к заднице, – кто мы, куда идете и зачем…Мы все рассказали, но впереди у нас еще был шмон. Когда он проверял у Лехи карманы, я достал из кармана свой, только что изготовленный нож из нержавейки, и, улучив момент, выкинул его подальше. Но опер заметил мой бросок, сразу оставил моего друга и взялся за меня, – скрутив руки, он потащил меня по насыпи и допытывался, что я выкинул и почему.

В конце концов, я увидел на земле какую -то стеклянную лампу из радиоприёмника, или просто стеклянную трубку размером сантиметров пять и сказал, что это я выкинул. Он взял эту стекляшку, повертел в руках и думал, как ему поступить, – я видел, что он не поверил ни одному моему слову, но сделать ничего не мог, и был вынужден нас отпустить. На прощанье он отобрал наши солдатские ремни и сказал, чтобы мы пришли за ними в милицию.

Нашел дураков, – самим явиться в милицейское отделение… Мы с Лехой плюнули хором на наши ремни, и никуда не пошли.

Так я понял, что с ножами мне надо быть осторожней. Я был осторожный все последующие годы, пока вновь попался со своим изделием. Все эти годы я делал ножи – из простого железа, напильников, рессор, из обоймы шарикоподшипника – из всего, что мне попадало в руки. Один нож получился у меня очень удачно – я случайно нашел полоску легированной стали, и из него вышла небольшая финка. Сталь была очень хорошая – не тупилась, не ржавела и отлично держала заточку. Я ее отполировал до блеска, потом сделал ручку из дерева, на которой выжег узор и любовался своим творением месяц. Потом подарил его своему закадычному другу – Лехе. Он обрадовался и когда он умер, его сын сказал, что его отец любил этот нож – он был всегда острый и удобный.

Мне иногда помогал дед, он в молодости работал в кузнице, а когда мне надо было расковать обойму от подшипника, – мне было некогда: я учился в институте, сделал это вместо меня. В нашем доме было водяное отопление – стоял котел, который можно топить дровами и углем. Там я и занимался закалкой клинков и расковывал полоски металла. Мой дед, видимо, утратил навыки кузнеца, потому что пластинка металла, которую он сделал, была не плоской, а изогнутой. Мне это не понравилось, и Леха, который в это время работал в кузнечной мастерской, исправил мне заготовку – сунул ее в горн, а потом молотом расплющил его на наковальне.

Дома у меня, конечно, не было горна и наковальни, – вместо горна у меня был водообогревательный котел, который топился углем, а вместо наковальни кусок железной рельсы. Поэтому ковать на ней было трудно, но можно, – требовался только навык работы с металлом в таких домашних условиях. У меня он был, и я постоянно оттачивал свое мастерство – делал всякие ножи: кухонные, финки и охотничьи ножи. Часть их служила верой и правдой на нашей кухне, а часть я отдавал друзьям и знакомым.

Когда на каникулы мы с другом поехали на работу на Северный Урал к геофизикам, я подарил ему охотничий нож, на лезвии которого сделал гравировку, а себе я сделал другой, – прямо перед отъездом. У первого был клинок из нержавеющей стали, а мой был из рессоры, с которой я немало помучился, – когда добивался, чтобы лезвие было прямым, а не изогнутым, как рессора. У первого ножа была наборная ручка, очень красивая, а у моего была комбинированная ручка, – резина и дерево.

Но испытать новый охотничий нож в деле мне не удалось. По дороге нас сняли с поезда, и мы с другом очутились в СИЗО. После суда нас отпустили, но лейтенант милиции отобрал у меня этот нож, и в деле он не вообще фигурировал. А нож, который был у моего приятеля, был замотан в трусы в рюкзаке и его милиционеры не нашли, – побрезговали развертывать.

Мы, в конце концов, приехали в геофизическую партию и устроились на работу рабочими. Начальник отряда забрал нас утром и мы через несколько часов очутились в палаточном городке, в котором, кроме нас было еще несколько рабочих. Начались трудовые будни. В семь утра был подъем, завтрак, а потом до вечера мы ходили по прорубленным в тайге профилям с приборами. Так прошла неделя, потом вторая, а потом, на одном профиле, мы проходили через большую, заброшенную деревню, где уже давно никто не жил. Белые, побеленные известкой домики стояли на большой поляне, у маленькой таежной речки, и все выглядело так, как будто жители были унесены ураганом. Но это было только первое впечатление. На самом деле дома оказались старыми и обветшалыми, и только издали они выглядели красиво.

На окраине деревни стоял не то амбар, не то сарай. Рядом с ним проходил профиль, и мне удалось в него заглянуть. Это, как, оказалось, была кузница,– лежали кувалды, молотки, клещи, а в углу был настоящий горн. Все выглядело так, словно кузнец и его подручные вышли на несколько минут. Горн, конечно, уже потух, но все инструменты были в полном порядке. Я тут же вспомнил, что у меня отобрали нож, и без него мне было в тайге как-то неуютно. В этой кузнице я бы смог выковать себе лезвие, только мне надо было свободный от работы день.

Вечером я поговорил с начальником отряда, геофизиком, и он пообещал меня отпустить на день, когда пойдет дождь, и нам не надо было в этот день идти в тайгу работать.