Гонка за горизонтом бесплатное чтение

Глава 1. Кризис

Во второй половине 20-го века кризисы неоднократно становились толчком к развитию территорий науки и технологий.

Вот несколько примеров:

– Основой экономики Сингапура до середины 60-х годов прошлого века была добыча жемчуга. Появление на рынке более дешевого искусственно выращенного жемчуга привело и без того бедную территорию к экономическому кризису. Кризис послужил толчком для поиска других путей зарабатывания средств. Последовали сначала неудачный проект развития судостроения, затем – создание центра нефтехимии на острове Джуронг (валовый продукт этого острова, площадью примерно в половину Дубны, теперь составляет более 150 млрд долларов в год), создание мирового финансового центра и далее – создание парков высоких технологий. Реализация этих проектов привела к тому, что к началу двухтысячных годов средний доход на душу населения в Сингапуре превысил американский. Нечто подобное примерно в тот же период происходило в Объединенных Арабских Эмиратах. Но там нашли нефть. А Сингапур выходил из кризиса и развивался, не имея собственных полезных ископаемых.

– Развитие Кремниевой (Силиконовой) долины в Калифорнии подтолкнул долговой кризис Стэндфордского университета: для погашения задолженности было принято решение принадлежавшие университету земли сдавать в аренду высокотехнологическим компаниям – партнерам университета.

– Побудительным мотивом создания крупнейшего в США технопарка – Исследовательского треугольника Северной Каролины – послужило накопившееся отставание в развитии от других штатов, из-за структуры экономики (деревообработка, текстиль, сельское хозяйство) зарплата в штате в полтора раза отставала от средней по стране. Выпускники университетов уезжали из Северной Каролины. Создание и последующее развитие технопарка позволило коренным образом изменить ситуацию.

Кризис сыграл важную роль и в развитии Дубны.

К концу 80-х годов Дубна была признанной эффективной территорией развития науки и технологий. Слово «наукоград» тогда еще не придумали, но это был настоящий международный наукоград, где велись фундаментальные научные исследования, проектировались и производились самолеты и ракеты, цифровая электроника. Лучшие выпускники лучших институтов и университетов стремились попасть в Дубну.

Предприятий в то время в городе было немного: Объединенный институт ядерных исследований, авиационный Дубненский машиностроительный завод, ракетное конструкторское бюро «Радуга», приборный завод «Тензор», институт морской гидроакустики НИИ «Атолл» и Центр космической связи составляли основу городской экономики. Остальные небольшие предприятия обеспечивали обслуживание города.

Наиболее известная организация Дубны – Объединенный институт ядерных исследований. Если в Чикаго или в Токио ученый говорил о Дубне, он, скорее всего, имел в виду ОИЯИ. Бюджет Института тогда, как и сейчас, формировался из взносов стран-участниц (сейчас принято говорить «государств-членов»). Преобладающую часть расходов Института финансировал Советский Союз.

Дубненский машиностроительный завод, МКБ «Радуга» и НИИ «Атолл» как предприятия оборонно-промышленного комплекса в полной мере зависели от государственных заказов. Положение приборного завода «Тензор» как производителя систем внутриреакторного контроля атомных электростанций определялось объемом строительства АЭС. Коммерческие доходы обеспечивали функционирование только одного из шести градообразующих предприятий – Центра космической связи. Однако там работали чуть более 100 человек из примерно 23 тысяч общего количества сотрудников градообразующих предприятий.

Кризис начала 90-х годов происходил во всей стране – перестала работать централизованная система управления народным хозяйством, разрушались кооперативные цепочки, снижались доходы бюджета, наука и оборонная промышленность теряли приоритетные позиции. Чернобыльская авария привела к критическому торможению развития атомной энергетики.

Для Дубны кризис оказался более глубоким и разрушительным, чем для многих других мест, так как город одновременно лишился всех основных источников дохода. Дополнительную опасность представляла существовавшая с момента основания Дубны отраслевая система управления городским хозяйством. Градообразующим предприятиям принадлежали многоквартирные жилые дома, детские сады, дома культуры и спортзалы, магазины, инженерные сети и сооружения, городские дороги. Финансирование всех этих объектов обеспечивали градообразующие предприятия. Поэтому резкое снижение доходов предприятий привело не только к сокращению зарплат и рабочих мест, но и к кризису выживания городской инфраструктуры. При этом какие-то средства на содержание инфраструктурных объектов предприятиям все же приходилось тратить, что усугубляло их и без того незавидное состояние.

Я к тому времени уже 12 лет проработал в НИИ «Атолл». Основная тематика института была связана с созданием протяженных (на много сотен километров) устанавливаемых на морском дне рубежей обнаружения подводных лодок. Работа была интересная. Такого в стране до нас никто не делал. Стояло множество задач с неясными ответами. Моя работа была связана с конструированием подводной части и созданием технологии ее установки на морское дно. Занимался переоборудованием кабельных судов, математическим моделированием процесса укладки гибких протяженных систем и другими интересными задачами. Немало времени провел в Мурманске и на Новой Земле. Решение задач трехмерного математического моделирования гибких нитей в потоках жидкостей легло в основу моей кандидатской диссертации. В общем, профессиональная жизнь была интересной и до определенного времени казалась перспективной.

В 1989 году, уже как заместитель главного конструктора, я принимал участие в разработке и отвечал за согласование тактико-технического задания для следующей перспективной темы. Впрочем, это мы с товарищами по работе считали тему перспективной. В многочисленных кабинетах пришлось столкнуться с отсутствием заинтересованности как со стороны министерских чиновников, так и со стороны военных, включая специализированные военные институты. Не из-за дефектов предлагаемой темы, а вообще… Мы работали на государство, но государство (в лице конкретных людей, конечно) потеряло интерес к нашей работе. В моем намерении идти в жизни путем специалиста по развитию глубоководной техники появилась первая трещина…

В марте 1990 года состоялись очередные выборы городского Совета депутатов. Впервые – действительно на альтернативной основе. Было интересно. Мы все тогда интересовались политикой. Уже пролилась кровь в Тбилиси, Баку и Вильнюсе… Попробовал пойти в депутаты, не связывая это с планами профессиональной деятельности. Победил случайно – с перевесом в один голос. Однако в суть проблем города пришлось вникать всё глубже…

Осенью 1990 года председатель городского Совета депутатов В. Э. Прох предложил мне перейти работать в горсовет заместителем председателя. Опыт организационной работы у меня к тому времени уже был – благодаря студенческим стройотрядам, институтскому комсомолу, двум годам на посту секретаря парткома НИИ «Атолл». Решение, однако, далось нелегко – было жаль бросать свои «железки» и свой коллектив. Решающую роль сыграло понимание: лучше заниматься тем, что точно кому-то нужно.

Первая важнейшая задача в Совете депутатов – формирование команды. Именно Совет депутатов по действовавшему тогда распределению полномочий осуществлял основные функции управления городом. Но был еще и исполком. В некотором смысле сохранялось двоевластие. Совместной команды с исполкомом не было, но как правило удавалось договариваться, чтобы решения горсовета исполнялись. Команда руководства Совета первоначально была тандемом: В. Э. Прох и А. А. Рац, впоследствии с иронией, даже иногда с сарказмом, называемым в народе «прохирацией». Даже выстраивание этой небольшой команды потребовало немало усилий – не для преодоления разногласий, но для совместного поиска путей решений. Вопросов было много. Каждый вечер после окончания рабочего дня на обсуждения вдвоем уходило примерно два часа. Постепенно вырисовывались понимание мер по смягчению последствий кризиса, видение последующего развития.

Сформировались направления необходимых действий:

а) освобождение градообразующих предприятий от затрат на содержание инфраструктуры путем передачи жилья и объектов инфраструктуры в муниципальную собственность;

б) поиск дополнительных возможностей для развития градообразующих предприятий;

в) социальная защита людей, потерявших работу;

г) диверсификация экономики, привлечение инвесторов.

По передаче жилья и инфраструктуры было несколько непростых вопросов. Первый: где взять деньги на содержание? Речь шла не только о детсадах и дорогах – значительная часть средств требовалась на содержание жилого фонда, так как квартплата тогда покрывала лишь незначительную часть затрат на содержание жилья. Второй вопрос: отсутствие у города специалистов и структур, способных обеспечить содержание объектов инфраструктуры. Третий: готовность предприятий и их головных министерств к передаче.

Заметная часть объектов инфраструктуры ОИЯИ – жилье, детсады, объекты торговли, детские кружки и студии – на самом деле принадлежали не Институту, а Министерству среднего машиностроения СССР. И переговоры о передаче имущества были начаты с курировавшим Институт Восемнадцатым главным управлением Минсредмаша – с начальником Главка А. А. Васильевым и его заместителем В. В. Макаровым-Землянским. Дело стало необычным не только для нас, но и для Минсредмаша – опыта передачи имущества в муниципальную собственность ни у кого тогда не было. Просить у Минсредмаша денег на содержание передаваемого имущества не имело смысла – их у министерства не было. На столе у зам. начальника Главка стояла предупреждающая гравировка на оргстекле: «Денег на 1991 год нет». Однако в ответ на нашу просьбу оценить вероятность выделения дополнительного финансирования из всесоюзного бюджета Викула Владимирович кратко ответил: «Денег на это не могут не дать».

Это был первый услышанный нами намек опытного человека на то, что задача имеет решение, причем искать его нужно на пути выделения средств из бюджета СССР. Попытки обращения по этому вопросу в Верховный Совет СССР не дали внятного ответа. Но из Минфина СССР ответ был получен – за подписью зам. министра финансов И. П. Молчанова. Ответ не содержал обещания выделить средства. Там указывалось, что для обращения за средствами имущество сначала нужно принять в муниципальную собственность. Риск, мягко говоря, оставался, но всё же Минфин этим письмом как бы санкционировал процесс. В целом Минсредмаш согласился передать Дубне жилые дома и детсады вместе с жилищно-коммунальным управлением (одно из подразделений которого отвечало за детское дошкольное образование), а также объекты торговли. Объекты детского дополнительного образования (музыкальную и художественную школы, хоровую студию, клуб юных техников) министерство решило передать своей дочерней структуре в Дубне – Институту физико-технических проблем (ИФТП).

Появление этой новой для Дубны организации – результат нашего совместного с Минсредмашем проекта перебазирования в Россию Рижского института радиоизотопного приборостроения. Ниже расскажу об этом проекте. Здесь лишь упомяну о том, что мы были вынуждены остановить процесс передачи имущества в ИФТП из-за ясно продемонстрированного руководством ИФТП намерения продавать коммерсантам здания, в которых занимались дети. Подобная проблема сложилась и с передачей так называемого «инофонда» – примерно трехсот квартир, которые использовались для временного проживания приглашенных для работы в ОИЯИ преимущественно иностранных ученых. От идеи передачи в ИФТП пришлось отказаться – ожидаемый ее результат такой нас не устраивал. В итоге было решено и детские учреждения дополнительного образования, и эти квартиры передать в муниципальную собственность. Следующим шагом – с целью сохранения возможностей размещения прибывающих в ОИЯИ иностранных сотрудников – по решению городского Совета депутатов квартиры «инофонда» были подарены Институту.

Примкнувший к нашей команде в начале 1992 года обладавший навыками нетривиального мышления М. В. Иванков предложил, казалось бы, непроходную концепцию выстраивания отношений с градообразующими предприятиями: «Мы у вас забираем в муниципальную собственность объекты инфраструктуры, а вы берете обязательство в течение двух лет не производить массовые сокращения работающих». Странной эта концепция представлялась потому, что советские предприятия, привыкшие отвечать не только за производственную деятельность, но и в целом за жизнь поселений, очень неохотно расставались с имуществом. Да, честно говоря, и некому было передавать… Тем не менее, концепция М. В. Иванкова сработала – были подписаны взаимообязывающие соглашения с Дубненским машиностроительным заводом, приборным заводом «Тензор», НИИ «Атолл». У КБ «Радуга» и Центра космической связи объектов городской инфраструктуры было намного меньше, а жилищный фонд и детсады, обслуживающие сотрудников ОИЯИ, передавались городу от Минсредмаша.

Для решения вопроса «кому передавать» выбрали тактику максимально гладкого сопряжения существующей ситуации с планируемой: по возможности с передачей баз технического обслуживания и переводом персонала. На подготовительную работу ушел весь 1992 год. В течение года подписывались и передавались в теперь уже российский Минфин акты о передаче имущества, но не с момента подписания, а с 1 января 1993 года – в надежде на то, что в новом бюджетном году появятся средства на содержание принимаемого имущества.

Сложнее всего оказалось обеспечить обслуживание городских улиц и дорог, так как к моменту передачи в муниципальную собственность разные участки улично-дорожной сети обслуживали 18 предприятий, причем та же самая дорожная техника использовалась ими для обслуживания собственных промышленных площадок. Для строительства новой базы дорожного хозяйства не было ни времени, ни денег. Тем не менее, вопрос с базой удалось решить благодаря уже начинавшейся тогда проработке вопросов создания университета. Часть техники для обслуживания дорог всё же была передана предприятиями. 16 ноября 1992 года было учреждено первое из предприятий городского хозяйства – дорожное ремонтно-строительное управление. В период с середины ноября 1992 года до 5 января 1993 года были созданы Жилищно-коммунальное управление №1 (на базе ЖКУ, переданного Минсредмашем, стало обслуживать весь жилой фонд правобережной части Дубны), ЖКУ-2 (на базе ЖКУ Дубненского машиностроительного завода, жилой фонд левобережной части города), Управление детского дошкольного образования (все детсады города, тогда 31), Производственно-техническое объединение городского хозяйства (на базе областной структуры, приняло головные инженерные сооружения водоснабжения и водоотведения, левобережную котельную, сети электроснабжения, комбинат благоустройства).

Особая схема была придумана для решения вопроса обеспечения теплоснабжения района Большая Волга. Котельная завода «Тензор» обеспечивала теплом жилой район и промплощадки завода и НИИ «Атолл». Поэтому для эксплуатации котельной создавалось акционерное общество «Энергия-Тензор», акционерами которого стали город Дубна, приборный завод «Тензор» и сотрудники котельной. АО «Энергия-Тензор» было учреждено 4 декабря 1992 года. Таким образом, к началу января 1993 года город создал систему хозяйствующих субъектов, способную обеспечить функционирование принимаемых в муниципальную собственность жилых домов, детсадов, дорог, сетей и систем инженерного обеспечения.

Бюджет Российской Федерации на 1993 год к началу года не был утвержден. Вместе с тем, Минфин России, по результатам рассмотрения представленных нами документов о принятии имущества градообразующих предприятий в муниципальную собственность, в декабре 1992 года известил Минфин Московской области о предоставлении из федерального бюджета областному средств в объеме 3 млрд рублей на содержание муниципального имущества города Дубны. Случай для федерального Минфина был первый, методика расчетов еще не отработана. Наверное, поэтому сумма передаваемых области средств существенно превышала расчетные затраты на содержание имущества. У комитета по финансам Московской области опыта в финансировании объектов коммунального хозяйства было больше – в бюджет Дубны они передали на 1993 год примерно половину полученных федеральных средств – примерно 1,5 млрд рублей. По нашим расчетам, примерно такая сумма и требовалась.

После передачи жилья и инфраструктуры в муниципальную собственность сформировался глубоко дотационный бюджет города: подоходный налог, налоги на прибыль, на имущество и на землю в полном объеме зачислялись в городской бюджет, но все вместе налоговые доходы покрывали лишь 48% расходов бюджета, а 52% расходов финансировалось за счет дотаций. Мы оказались фактически в роли нахлебников, что было, конечно, неприятно. С другой стороны, это был первый реализованный нашей командой крупный проект, позволивший в трудный период разгрузить градообразующие предприятия от расходов на содержание жилья, дорог и объектов социальной сферы, одновременно исключив риски сбоев в работе важных для жизни горожан объектов инфраструктуры. Позже динамика бюджетных доходов от предприятий города показала высокую эффективность предоставленных бюджету Дубны дотаций.

Параллельно с вопросами передачи городу от предприятий жилья и объектов инфраструктуры предпринимались шаги, направленные на сохранение градообразующих предприятий. В первую очередь это касалось основы Дубны – Объединенного института ядерных исследований, которому грозили не только экономические, но и политические проблемы.

Крупнейшей страной-участницей и страной местопребывания Института был Советский Союз, прекративший свое существование 26 декабря 1991 года.

СССР в высшем органе управления Институтом – Комитете полномочных представителей – представляло Министерство среднего машиностроения СССР (с 1989 года название изменено на Министерство атомной энергетики и промышленности СССР). Несмотря на распад СССР, атомной отраслью до апреля 1992 года продолжало управлять Министерство атомной энергетики и промышленности СССР. Подготовка к очередному заседанию Комитета полномочных представителей ОИЯИ проходила на фоне роспуска в июле 1991 года военного союза социалистических стран – Организации Варшавского договора, и ликвидации в июне 1991 года экономического союза социалистических стран – Совета Экономической Взаимопомощи.

Основной костяк стран-участниц ОИЯИ представляли те же бывшие социалистические страны. С учетом распада Советского Союза сохранение Института как международной межправительственной организации государств, вдруг переставших быть друзьями, представлялось, мягко говоря, неочевидным.

От директора Института венгерского академика Деже Дежевича Киша трудно было ожидать решения возникших проблем – ему было сложно ориентироваться в бурном потоке перемен в фактически чужой для него стране. Искать решение мы отправились к исполняющему обязанности министра атомной энергетики и промышленности СССР Б. В. Никипелову. Борис Васильевич подтвердил важность для страны Объединенного института ядерных исследований, прежде всего как окна для сотрудничества с исследовательскими центрами развитых стран мира. На предложение об участии в планирующемся заседании Комитета полномочных представителей Института ответ был пессимистичным: «В качестве кого я там буду участвовать, как министр несуществующего государства?..»

Возразить было нечего. Но стало понятно, что ответ, скорее всего, следует искать во вновь образованном российском правительстве. Прочитали в газетах о том, что министром науки и технической политики в новом правительстве России назначен выпускник МФТИ Б. Г. Салтыков. Созвонились, договорились о встрече. Встреча началась с замечания Бориса Георгиевича о том, что он недавно назначен и пока еще точно не знает даже, какое министерство он возглавляет. В министерском удостоверении написано: министр науки, высшего образования и технической политики, а на табличке у входа в министерство слова «высшего образования» отсутствуют. Про Дубну министр сказал, что видел город с яхты при входе с Волги в Канал имени Москвы. Переходя к цели визита, мы изложили министру риски утраты ОИЯИ как международной исследовательской организации и предложили рассмотреть возможность вступления России в число стран-участниц ОИЯИ. Отдельно, в связи с принципом раздела совместного имущества между бывшими советскими республиками «на нашей территории всё наше», поговорили о целесообразности сохранить имущественный комплекс Института как долевую собственность стран-участниц. Министр отнесся к нашим предложениям благоприятно. Позже стало известно, что результаты нашего разговора были доложены Государственному секретарю, первому заместителю председателя правительства России (председателем правительства тогда был Б. Н. Ельцин) Г. Э. Бурбулису, который одобрил вхождение Российской Федерации в качестве страны-участницы ОИЯИ.

При открытии вскоре состоявшегося заседания Комитета полномочных представителей ОИЯИ сидящий среди гостей в зале (не за столом) Б. Г. Салтыков попросил слова и заявил от имени правительства России о просьбе принять Российскую Федерацию в число стран-участниц ОИЯИ и о правопреемстве Российской Федерацией ранее выполнявшихся СССР функций страны местопребывания Института. В ответ на заявление Б. Г. Салтыкова украинский представитель заявил о желании Украины также стать страной-участницей ОИЯИ. А на следующий день, после ночных переговоров с президентом Белоруссии С. С. Шушкевичем, белорусский представитель сообщил о желании Республики Беларусь также стать страной-участницей. Ни одна страна в то время не прекратила сотрудничества с ОИЯИ. Через некоторое время Германия и Венгрия сменили статус стран-участниц на статус ассоциированных членов. Борис Георгиевич Салтыков со времени вступления России в число стран-участниц ОИЯИ в течение следующих лет являлся полномочным представителем Правительства РФ в ОИЯИ.

Не так удачно закончились наши попытки улучшить состояние Дубненского машиностроительного завода. Идея заключалась в том, чтобы «вписать» завод в кооперацию с ОКБ Сухого. В 1990 году ОКБ Сухого получило разрешение на экспорт истребителей СУ-27. Уже тогда, по оценкам зарубежных экспертов, СУ-27 должен был стать самым продаваемым истребителем в мире. Прогнозы эти, по крайней мере частично, подтвердились – всего зарубежным странам было продано около 300 машин СУ-27. Перспективным тогда казалось и производство разработанных ОКБ Сухого спортивных самолетов СУ-26 и СУ-29. Тогда мы еще про это не знали, но в 1992—93 годах на самолетах СУ-26 были выиграны национальные первенства США и Австралии. Принимался во внимание и опыт сотрудничества ДМЗ с ОКБ Сухого при отработке технологии сборки фюзеляжа штурмовика СУ-25. Встречу с генеральным конструктором ОКБ Сухого М. П. Симоновым помог организовать зам. генерального конструктора ОКБ Сухого, выходец из дубненского МКБ «Радуга» В. Г. Галушко. Переговоры с М. П. Симоновым велись в течение нескольких месяцев и сосредоточились в основном на передаче в Дубну производства спортивных самолетов и вновь разрабатываемых ОКБ Сухого экранопланов.

По результатам нашей встречи с министром авиационной промышленности СССР А. С. Сысцовым на завод, в обеспечение реализации совместных с ОКБ Сухого работ, был назначен новый директор П. К. Лырщиков. Однако проект сотрудничества ДМЗ с ОКБ Сухого «не взлетел». В последующие годы завод работал далеко не на полную мощность и дошел до состояния банкротства в 2005 году. Но в этой истории можно найти и положительные моменты. В самый трудный период завод не развалился на кусочки, сохранял возможности для производства и восстановления ракетной техники, и действительно вел такое производство, хотя и в недостаточных для полной загрузки объемах. Этот период растянулся почти на 30 лет – только в начале 20-х годов нового века вошедший в Группу «Кронштадт» Дубненский машиностроительный завод им. Н. П. Федорова обрел вторую жизнь как современное производство ракет и беспилотных летательных аппаратов.

По планам российского правительства начала 90-х страна должна была потерять промышленную электронику как отрасль. К этой отрасли относился и приборный завод «Тензор» в Дубне. К счастью, планы завода не совпадали с планами правительства. В 1992 году переходящий из советской в российскую юрисдикцию Минсредмаш перевел на должность директора завода с должности зам. директора завода-близнеца (приборный завод «Электрон» в Желтых Водах Днепропетровской области) С. А. Каплоухого. Начались поиски путей выживания. Я наблюдал за этим процессом и иногда принимал участие в происходящем, будучи членом совета директоров завода. Объем заказов и возможности выплаты зарплаты катастрофически уменьшались. Людей при этом не увольняли, а отправляли в длительные неоплачиваемые отпуска. Подход болезненный, но по сравнению с увольнениями менее травмирующий. Отпущенные временно «с работы» пытались искать свои пути заработков. Кто-то уходил в торговлю. Кто-то пытался обустроить собственное производство, ведь многие товары народного потребления были в дефиците.

Мэрия тогда приняла решение об упрощенной и ускоренной регистрации малых предприятий – в течение трех дней. За 1992 и 1993 годы в городе было зарегистрировано около двух тысяч предприятий. Наиболее успешным из основателей производственного бизнеса оказался бывший зам. начальника цеха завода «Тензор» Николай Иванович Захаров. Вспомнив полученные в молодости навыки столярного ремесла, он снял в аренду комнатушку в автотранспортном предприятии и начал изготавливать табуретки. Со временем освоил производство стульев, затем – мебели для кухонь. Через год сначала арендовал у Минсредмаша бывший склад макетов, а затем взял в аренду у мэрии заброшенную столовую бывшего строительного полка. Через месяц там уже работал производственный цех. Вскоре снова стало не хватать площади. За месяц переместил и расширил производство в бывшем свинарнике военного училища. Еще через год вернулся на родной завод, выкупив у «Тензора» большой производственный корпус. Численность сотрудников созданной Н. И. Захаровым Промышленной компании «Экомебель» превысила 600 человек. Кухни с фасадами из натурального дерева успешно конкурировали на рынке с итальянскими. Еще Николай Иванович почти достроил на собственные средства красавицу-церковь с пятью золочеными куполами. Было много задумок – не успел. Ушел из жизни в 2013 году, не дожив двух лет до шестидесяти.

Вторая «линия защиты» завода «Тензор» состояла в том, чтобы дать самостоятельность отдельным цехам, превратив их в дочерние предприятия завода. Напоминало известный лозунг: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Но смысл в этом был. У цехов оставались обязательства в приоритетном порядке исполнять заказы завода. Благодаря этому завод не лишался звеньев своих технологических цепочек. Но часть ответственности за выживание брали на себя руководители и коллективы цехов. У директора завода промышленной электроники, ясно, не было времени искать заказы на металлообработку или гальванику. А у коллективов соответствующих цехов были и интерес, и возможность сделать это.

Третья линия: не сидеть «собакой на сене», а сдавать в аренду или продавать незадействованные в производстве помещения. Именно в ходе реализации этой линии ПК «Экомебель» и разместилась в одном из заводских зданий.

Четвертая линия сохранения завода заключалась в том, чтобы избавиться от расходов на содержание построенного заводом жилья, детсадов, спорткомплекса, участков городских дорог.

Пятая линия, самая сложная: на падающих рынках промышленной электроники найти не просто новые заказы, но новые направления деятельности завода.

И первые такие направления вскоре появились.

17 июня 1992 года Россия и США подписали соглашение относительно безопасных и надежных перевозок, хранения и уничтожения оружия, предотвращения распространения оружия.

Соглашение это базировалось на одобренной Конгрессом США Программе совместного уменьшения угрозы, чаще называемой по именам американских сенаторов Программой Нанна-Лугара. Одним из компонентов программы являлось создание надежных технических средств охраны периметров территорий расположения российских ядерных объектов. Нужно было спроектировать, а затем наладить производство десятков и сотен километров заборов, оснащенных электронными системами обнаружения попыток пересечения периметра. Электронные заводы отказывались от такого заказа – переходить на изготовление заборов в их планы не входило. «Тензор» решил взяться за эту работу, даже будучи не совсем к ней готовым. Систему следовало проектировать не единожды, а для каждого объекта. До этого проектированием продукции, планируемой к производству на заводе, занимались профильные институты Минсредмаша. Пришлось создавать конструкторское бюро. Еще нужно было обеспечивать фактически строительные работы, монтаж и последующее обслуживание систем на объектах заказчика. Предстояло получить десятки российских и зарубежных лицензий и других разрешительных документов. Из-за сложностей с их оформлением стену в кабинете директора, со временем заполненную рамками с лицензиями, назвали «стеной плача».

Зародилось тогда и еще одно новое для завода направление – автоматизированные системы обеспечения пожарной безопасности.

Программа Нанна-Лугара в части систем периметровой охраны проработала целых двадцать лет – до 2012 года. А системы пожарной безопасности сложных объектов являются одной из основ производственной линейки завода до настоящего времени.

Отдельная история – создание совместного предприятия завода «Тензор» и французской компании Легран (Legrand). Переговоры о размещении производства Legrand в Дубне начались осенью 1992 года. Французы выбирали площадку, одним из вариантов стала Дубна. Уже тогда у Legrand было 19 заводов в разных странах мира, более 10 тысяч сотрудников и годовой оборот 2 млрд долларов. Кроме подготовленного цеха на «Тензоре», представитель французской компании Базиль Бреславцев потребовал предоставить участки под строительство коттеджей для руководства создаваемого предприятия. Земли было достаточно. Спроса на нее тогда не было. Предоставили. Затем поддержку проекта должно было продемонстрировать правительство (тогда еще – администрация) Московской области путем предоставления бюджетного кредита. Казалось, проект на этом закончится. Но область кредит предоставила – 300 тысяч долларов в рублевом эквиваленте.

Сейчас понимаю, что им не нужны были ни земля (после завершения срока аренды участки вернули в распоряжение города), ни деньги. Эти люди просто проводили в разных местах испытания уровня поддержки властей. Видимо, мы по результатам испытаний были кем-то во Франции признаны победителями, так как дальше начался процесс создания совместного предприятия в Дубне на промплощадке «Тензора». Из Франции приехал технолог для набора людей на новый завод. Вызывало удивление: почему технолог? Но у них так принято. Далее этот технолог попросил нас помочь в подборе кадров. У нас подбирать кадры принято по уровню профессиональной подготовки и деловым качествам. Француз нам объяснил, что не это главное. Главное в том, чтобы психология человека соответствовала поручаемой работе. Если человеку работа по душе, он на работе «летает» и быстро наверстает то, чему ранее не был обучен. За время совместной работы по созданию новой компании подобных «мелочей» мы узнали от французов немало.

В июле 1993 года пришло время обсуждать договор о создании совместного предприятия. Неделю совместно с командой «Тензора» провели в Париже и Лиможе, чередуя осмотр производств, беседы с французами об устройстве бизнеса и экономики в целом, обсуждения условий создания предприятия. Вернусь к этому подробнее в конце книги, здесь лишь скажу о том, что созданная совместного с Legrand небольшая компания «Летен» конечно, не могла внести заметного вклада в экономику города. Но общение с руководителями относительно крупной корпорации многому научило и команду «Тензора», и городскую команду. Прежде всего это касалось философии бизнеса, инвестирования, корпоративной культуры.

Решающей развилкой в судьбе завода «Тензор» стала запланированная на 1994 год приватизация. Продавцом акций завода выступил Комитет по управлению имуществом Московской области. Руководству завода удалось найти потенциального стратегического инвестора – созданную выпускниками МГУ компанию Steepler. К тому времени Steepler уже был эксклюзивным дилером Hewlett-Packard, русифицировал Windows, автоматизировал Государственную думу и каждый месяц продавал десятки тысяч игровых приставок Dendy. Проблема состояла в том, что к моменту проведения переговоров с компанией Steepler конкурс на продажу контрольного пакета акций «Тензора» уже был объявлен и для оформления документов не оставалось времени. Мелкий технический вопрос мог вычеркнуть из словосочетания «квалифицированный инвестор» первое слово… Вот если бы перенести срок проведения конкурса. Формальных оснований, увы, нет. Но вопрос-то важный!

Комитет по управлению имуществом Московской области располагался позади здания Моссовета на улице Станкевича (сейчас это Вознесенский переулок). Понимания в разговоре с председателем комитета В. С. Клешневым достичь не удалось. Но и принимать отказ нельзя – это был последний день, когда срок проведения конкурса еще можно перенести.

Вспомнил, что комитет подчиняется областному Минэкономики. От Станкевича до Козицкого – меньше полкилометра. Пошел разговаривать с министром экономики В. О. Власовым. Его я знал значительно лучше, чем В. С. Клешнева. Да и Виктор Олегович к нашей команде относился всегда внимательно. Выслушал, понял суть вопроса, позвонил В. С. Клешневу, велел мне возвращаться на Станкевича. По-видимому, руководители в разговоре между собой друг друга недопоняли – второй раз из комитета я вышел с тем же результатом. Решил еще раз идти в Козицкий. К делу подключился зам. министра экономики мудрый Е. И. Усков. Он поговорил с В. О. Власовым, потом – еще один звонок в комитет. Не знаю, о чем говорили – попросили подождать в коридоре. В третий в этот день поход в комитет к В. С. Клешневу я не попал – в приемной секретарь сказала, что встречаться незачем, так как вопрос о переносе срока конкурса решен…

Лет через 10 после этого посмотреть состояние прежней Дубны приехал начальник отдела науки и высоких технологий аппарата Правительства РФ Г. А. Масленников. Часа два мы с ним осматривали завод, разговаривали с тогдашним гендиректором «Тензора» И. Б. Барсуковым. На выходе с территории завода Геннадий Алексеевич задал мне всего один вопрос «Почему все-таки завод выжил?» Ответ на этот вопрос я кратко описал выше.

В начавшемся в 1992 году процессе приватизации предприятий было немало развилок. Занимался вопросами приватизации в нашей команде председатель комитета по имуществу, а затем заместитель мэра Евгений Борисович Рябов. Кратко – об одной из развилок в процессе приватизации.

С целью снижения дефицита товаров народного потребления советской властью проводилась политика догрузки оборонных предприятий (предприятий девяти министерств оборонной промышленности) планами по производству товаров для людей. Тогда это называли ширпотребом. Завод «Тензор» в соответствии с такими планами выпускал пуско-зарядные устройства для автомобилей, а Дубненский машиностроительный завод – детские коляски. Здесь пойдет речь о цехе детских колясок на ДМЗ.

Производство это всегда было для завода непрофильным. Экономика его резко ухудшилась к началу девяностых из-за падения рождаемости и покупательной способности населения. Группа сотрудников цеха детских колясок в начале 1992 года обратилась в мэрию с предложением приватизировать цех не в составе завода, а как отдельное предприятие. Инициаторы предложили: в договор о приватизации включим обязательство новых собственников в течение года без уменьшения объема производства сделать новое предприятие прибыльным.

Как это будет сделано – не разглашалось. В этом чувствовался какой-то шанс. Мы согласились, решили вопрос о поддержке предложенной схемы в области. Сразу после приватизации обнаружили, что новое предприятие, получившее название «АПЕКС», переналажено на выпуск садовых тележек. Фактически все технологические процессы производства колясок для этого подходили. А спрос на садовые тележки был очень большим – теряющие работу люди активно занимались огородами, чтобы и занять, и прокормить себя. В течение следующих нескольких лет багажные полки отправляющихся в Москву электричек были забиты садовыми тележками – желающие подработать дубненцы везли продавать тележки на московские рынки. Через некоторое время ПКП «АПЕКС» восстановил и производство детских колясок в обновленном дизайне, и теперь дубненские коляски вполне могли конкурировать с немецкими. «АПЕКС» просуществовал 30 лет, занимая в лучшие свои годы изрядную часть российского рынка детских колясок.

Наши усилия по поддержке предприятий, привлечению инвесторов и особенно по стабилизации финансирования содержания жилья и социальной сферы как-то смягчали ситуацию. Но – не быстро и в недостаточной степени. Цены сильно выросли, зарплаты и пенсии отставали. Немалое количество горожан не могли найти работу. Решили вынести на обсуждение Совета депутатов вопрос о расходовании части средств бюджета на социальные выплаты находящимся в сложной ситуации горожанам. Совет поддержал. Разработали правила. Понятно, что это должна быть не разовая акция, а регулярно работающий механизм. Создавать службу взялись два депутата городского совета – Е. А. Игнатенко и В. А. Блохина. Споров вокруг справедливости выплат шло немало: проверять реальные доходы человека в условиях системы взаимозачетов и неучтенного наличного оборота средств было практически невозможно. Случались курьезы, когда заявитель за пособием приезжал на «Мерседесе». Без ошибок не обошлось, но в целом система давала возможность нуждающимся не только поправить свое материальное положение, но и не чувствовать себя брошенными. Через некоторое время созданная в Дубне городская структура социальной защиты стала частью созданных позже областной и федеральной структур.

Пик кризиса совпал с пиком дефицита школьных мест в городе. Места в детсадах в избытке (в основном из-за снижения рождаемости), а вот учить детей негде – появились вторые смены в школах. На строительство новых школ не было средств, да и стройка – дело небыстрое. Обратили внимание на возможность создания частных школ. Незадействованных помещений в городе немало, и предприниматели могли бы их приспособить. Но частное обучение требовало больших затрат. Соответственно, родительская плата оказывалась неподъемной. Обнаружили в этом деле несправедливость, устранение которой и помогло найти решение.

Финансирование образования в муниципальных школах велось из бюджета, то есть за счет налогов. Родители учащихся частных школ платили налоги по тем же правилам, что и родители учеников муниципальных школ. Цель частной школы – за счет средств заинтересованных родителей давать образование более высокого качества. Но обычное качество образования в частных школах также оплачивалось сполна родителями. Идея устранения несправедливости была несложной: предоставить частным школам из бюджета субсидию в расчете на каждого учащегося в сумме, которую бюджет тратит на каждого учащегося в муниципальной школе.

Для города это выгодно: у города не хватает школьных мест, но город финансирует обучение детей в другом учреждении в том же объеме, как если бы это были места в муниципальных школах. Для бизнеса и родителей такой подход также оказался подходящим – в первой половине 90-х в небольшой Дубне были созданы и функционировали семь частных школ. Мы стали лидерами в России по удельному количеству учебных мест в частных школах, о чем я узнал на заседании коллегии Минобразования РФ, куда был приглашен в связи с рассмотрением вопроса о частном школьном образовании. Но дело было не в лидерстве – без дополнительных бюджетных затрат вторая смена из муниципальных школ переместилась в первую смену школ частных.

Глава 2. Технополис «Дубна»

Функции оперативного и стратегического планирования в советское время выполнялись партийными органами. К началу 90-х эти функции в Дубне фактически перестали исполняться как из-за общего ослабления партийного влияния в стране, так и из-за неудачной смены руководства горкома партии после случившегося нарушения требований антиалкогольной компании в 1986 году. Поэтому поиском путей планирования развития города занялся вновь избранный городской Совет депутатов. В группу проектов и программ развития города (официально – комитет по экономической реформе) кроме меня вошли старший научный сотрудник ОИЯИ А. С. Щеулин и инженер МКБ «Радуга» М. А. Марков.

Первым делом был проведен анализ тенденций развития города. Оперативные реакции на этот анализ описаны в предыдущей главе.

Не все знают продолжение широко известного утверждения: «Если вам кажется, что всё хорошо – вы чего-то не заметили». Продолжение такое: «Если вам кажется, что всё плохо – завтра станет еще хуже». Худшее действительно было впереди. Но нужно было заглянуть «за горизонт», чтобы не упустить время.

Группой проектов и программ в то время были сформированы постулаты развития города, во многом остающиеся актуальными по сей день:

1. Наукограды как элитные системы деградируют без внешнего притока способных людей (этот тезис позаимствован у В. А. Лапина, председателя Совета депутатов города Жуковского).

2. Диагноз состояния любого города можно поставить всего по одному критерию: уезжает или приезжает молодежь. Приток способной молодежи в город всегда должен оставаться среди приоритетных целей развития.

3. Нужно сохранить градообразующие предприятия и их научно-технический профиль.

4. Городскую экономику нужно приращивать предприятиями высокотехнологичного бизнеса, проводить диверсификацию экономики города без утраты лица города как территории науки и технологий.

Кроме В. Э. Проха, наиболее заметную поддержку группе развития, в то время оказывали руководители лабораторий ОИЯИ – директор Лаборатории высоких энергий академик Александр Михайлович Балдин, тогда еще не ставший знаменитым академиком директор Лаборатории ядерных реакций Юрий Цолакович Оганесян и директор Лаборатории нейтронной физики профессор Виктор Лазаревич Аксенов.

Вместе с тем, довольно быстро стало понятно, что только в Дубне проблем Дубны не решить. В правительстве Московской области (тогда – в Мособлисполкоме) решений также было не найти – Дубна по существу была городом федерального (союзного) подчинения. Поэтому руководство области развитие Дубны среди своих задач в то время не числило.

В феврале 1991 года на должность курирующего науку зам. председателя правительства РСФСР (председательствовал тогда Иван Степанович Силаев) был назначен петербуржец А. Ф. Каменев. Я позвонил в приемную, попросил о встрече. Услышал ответ в форме вопроса: «Завтра удобно?..» Поехали на встречу вместе с А. С. Щеулиным. Быстро удалось найти общий язык. Александра Федоровича живо интересовали те же вопросы, что и нас: как не только спасти научные и инженерные центры, но и сделать их элементами развития новой экономики. Встречи стали почти регулярными. Можно было позвонить в приемную Александра Федоровича и спросить: «Завтра еду в Москву, в какое время лучше подъехать?»

Обсуждения были не про бюджет и вообще не про деньги. Скорее, это напоминало попытки совместного анализа и поисков выхода на пути развития. Одновременно это давало возможность освоиться в Белом доме – присмотреться к тому, как устроено правительство, какие решения могут быть приняты.

В июне 1991 года на пятом этаже Белого дома появилась табличка «Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин». Охраны у дверей не было. Вместе с А. С. Щеулиным постояли с некоторым сомнением. «Почему бы не попробовать? Мы ведь уже понимаем, что и как нужно». В приемной нас встретил помощник президента А. И. Корабельщиков. Кратко поговорили о проблемах и идеях. Наша основная идея была: создать в Дубне Международный центр развития науки и технологий – не как какое-то отдельное «юрлицо», а как статус территории, благоприятствующий дальнейшему развитию в городе науки и технологий. Через неделю в той же приемной А. И. Корабельщиков вручил нам листок формата А5 с подписью Б. Н. Ельцина под поручением о создании в городе Дубне Международного центра развития науки и технологий.

29 июля 1991 года вместе с В. Э. Прохом мы участвовали в заседании Президиума Верховного Совета РСФСР. Заседание вел Руслан Имранович Хасбулатов. Приведу полный текст принятого постановления:

«В целях создания благоприятных условий для развития фундаментальной науки, прикладных исследований и разработок, внедрения новых наукоемких экологически чистых технологий, машин и оборудования, разработок и реализации республиканских и общесоюзных научно-технических программ, привлечения иностранного капитала, технологий и управленческого опыта, развития международного сотрудничества в сферах науки, экономики, образования и культуры, а также для ускорения решения задач социально-экономического развития г. Дубны Московской области Президиум Верховного Совета РСФСР постановляет:

1. Принять предложение Дубненского городского Совета народных депутатов Московской области о создании в г. Дубне Московской области Международного центра развития науки и технологий «Дубна».

2. Обратиться к Президенту РСФСР с предложением дать поручение Совету Министров РСФСР (т. Силаеву И. С.) разработать в трехмесячный срок и с учетом мнений комиссий палат и комитетов Верховного Совета РСФСР принять постановление о хозяйственно-правовом статусе Международного центра развития науки и технологий «Дубна». По вопросам, требующим решения Президиума Верховного Совета РСФСР, внести предложения».

В соответствии с этим решением были разработаны и от имени Дубненского городского Совета депутатов представлены в Правительство РСФСР проекты Положения о статусе и о первоочередных мерах по созданию Международного центра развития науки и технологий «Дубна».

В качестве задач создаваемого МЦРНТ указывались:

– создание механизмов дополнительного финансирования проектов в области фундаментальной науки, образования и инновационной деятельности;

– создание международного образовательного центра;

– структурная перестройка производств оборонных предприятий Дубны;

– создание информационного центра республиканского и международного значения;

– интеграция отечественных и зарубежных идей и технологий, достижений мирового уровня по базовым для города направлениям науки и техники;

– развитие инфраструктуры города и близлежащих территорий и создание вокруг Дубны пояса высокопроизводительных сельхозпредприятий;

– сохранение экологической чистой зоны в Дубне и окрестностях в условиях высокой концентрации научно-исследовательских организаций и промышленных предприятий.

Поручением правительства РСФСР от 30 ноября 1991 года №АШ-18-40592 предписывалось министерствам и ведомствам рассмотреть предложения о создании МЦРНТ, доработанные по результатам рассмотрения документы внести в правительство. Буквы АШ в номере поручения означали, что поручение подписал зам. председателя правительства А. Н. Шохин. В списке адресатов поручения значились 21 организация, включая практически все республиканские министерства, Центробанк, Внешторгбанк, Российская академия наук, Московский и Тверской облисполкомы. С ними со всеми нужно было согласовать проекты документов. Эту непосильную задачу всё же удалось осилить – все соответствующие подписи были получены. Не помогло. Получив согласованные проекты, А. Н. Шохин на папке с документами написал: «Это не соответствует нашей политике». И расписался.

Уверен, что заключение вице-премьера о несоответствии положений об МЦРНТ проводимой политике было связано не с отдельными, возможно, неприемлемыми положениями, а с бытующей в то время убежденностью правительства в том, что в условиях рынка такие инструменты государственного управления как промышленная или научно-техническая политика не нужны – «рынок сам всё решит». Такое отношение к науке и технологии сохранялись еще по крайней мере десятилетие. Нам нужно было искать обходные маршруты.

К началу 1993 года изменились отношения Дубны и Московской области – дотации на содержание принятых в муниципальную собственность жилья и объектов инфраструктуры шли через областной бюджет. Дубна, оставаясь по сути городом федерального уровня, по вопросам содержания и развития городского хозяйства перешла на уровень областной. Мы стали чаще бывать как в правительстве области, так и в Мособлсовете. Встретились с председателем комитета по экономической реформе Мособлсовета К. В. Янковым. Договорились провести выездное заседание комитета в Дубне. По результатам выездного заседания договорились вернуться к подготовке на областном уровне планов развития Дубны как города науки и технологий.

10 февраля 1993 года Малый совет Мособлсовета принял решение о приоритетном развитии науки и технологий в Дубне, установив статус города как зоны приоритетного развития науки и технологий. Этим же решением было утверждено положение о налоговых льготах для дубненских предприятий, создающих наукоемкую продукцию. Разрешалось при увеличении заработанной прибыли не платить налог на прибыль с половины суммы увеличения. Для вновь создаваемых предприятий льготы были больше – первые пять лет после ввода предприятия в эксплуатацию уплачивалась только десятая часть положенного налога на прибыль. Также поручалось Комитету по экономической реформе совместно с администрацией и Советом депутатов разработать целевую региональную программу «Технополис Дубна».

Состоявшееся 2 апреля 1993 года общественное обсуждение проекта программы «Технополис Дубна» положило начало традиции участия руководителей, ученых и специалистов, других горожан в разработке и реализации городских программ. Такое участие имеет большое значение для последующей судьбы программы во всех случаях, когда цели, задачи и механизмы реализации программы выходят за границы разработавшей программу организации. Дело в том, что возможности выполнения программы становятся существенно выше при подключении к ее выполнению широкого круга организаций и жителей города. Принятая при широком участии горожан и городских организаций программа «векторизует» городское пространство: заинтересованные получают возможность осознанно внести свой вклад в решение задач и достижение целей программы.

Основные положения программы «Технополис Дубна» предусматривали:

– приоритетное развитие Дубны как центра науки и технологий;

– привлечение инвесторов преимущественно в сферу высоких технологий, создание дополнительных рабочих мест;

– формирование новых механизмов привлечения в город молодых людей, способных к научному и инженерному творчеству, включая создание в городе самостоятельного университета и возобновление программы жилищного строительства;

– устранение дефицита мест в общеобразовательных школах;

– развитие системы дополнительного образования детей;

– обеспечение жителей возможностями телефонной связи.

Ко времени принятия программы «Технополис Дубна» произошел ряд административных изменений. Ушел в историю исполком горсовета. Его место с декабря 1991 года заняла администрация города. Право назначения главы администрации было у тогдашнего губернатора Московской области А. С. Тяжлова. Случилась в некотором смысле борьба старой и формирующейся элиты внутри города. Три советских директора – Ю. Д. Никитский («Тензор»), Г. А. Савельев (ДМЗ), и А. П. Тюленев (СМУ 5 – основной застройщик правобережной части города) выдвинули кандидатуру бывшего тогда председателем исполкома горсовета А. И. Саушкина. Решающее значение, однако, сыграл звонок губернатору директора Лаборатории высоких энергий академика А. М. Балдина. Главой администрации города (впоследствии по уставу эта должность стала именоваться «мэр города») был назначен В. Э. Прох. Меня назначили вице-мэром.

Формировалась команда администрации. Труднее всего было найти руководителя городского хозяйства. Имевший к тому времени наибольший опыт руководства городским хозяйством Н. Г. Беличенко (с 1973 по 1985 годы – первый зам. председателя, затем председатель исполкома горсовета), не только отказался, но и оценил возможность найти управляющих вновь формировавшимся городским хозяйством как бесперспективную – хозяйство нужно было создавать «с чистого листа», не нарушив при этом жизнедеятельность города. Почти согласился директор Производственно-технического объединения городского хозяйства О. А. Цыганов. Объединение это тогда обслуживало городскую электросеть и левобережную котельную, обеспечивало содержание городских лесов и управление небольшим жилым микрорайоном на Большой Волге. «Почти» – потому что согласие было получено только на временное совмещение должности директора ПТО ГХ и заместителя мэра. Так формально не разрешалось, но другого выхода не было. К тому же Олег Александрович оказался человеком, глубоко понимающим устройство городского хозяйства. Позже, в 1992 году, на должность управляющего городским хозяйством пришел и около года проработал бывший главный инженер завода «Тензор», а впоследствии первый зам. министра путей сообщения РФ М. В. Иванков. С уходом Михаила Валентиновича в начале 1993 года на другую работу и до назначения в апреле 1994 года С. Ф. Дзюбы функции управляющего городским хозяйством пришлось исполнять мне.

На очень важную тогда в связи с проводимой приватизацией должность председателя комитета по управлению имуществом в ранге заместителя главы администрации был назначен Е. Б. Рябов, уже имевший к тому времени редкий опыт предпринимательской деятельности в качестве одного из первых кооператоров Дубны. Приход Евгения Борисовича оказался, пожалуй, самым ценным приобретением именно проектной части команды на последующие примерно 20 лет.

За капитальное строительство в команде стал отвечать бывший начальник отдела капстроительства «Тензора», профессионал высокого уровня, юморист и трудоголик А. К. Зуев. Достаточно сложные задачи сохранения и развития социальной сферы выполнял выходец из МКБ «Радуга» Г. Н. Смирнов, а затем сменивший его в 1994 году имевший большой опыт работы в профсоюзах Ю. Н. Комендантов. За торговлю и услуги отвечал Лауреат Госпремии СССР, специалист в области проектирования и испытаний крылатых ракет А. А. Мавлянов.

Теперь о реализации программы «Технополис Дубна».

В кризисные годы удивительное отличие от других предприятий обнаружилось в ОИЯИ. Денег было мало у всех, но всем для работы требовались заказы, а физикам заказчики были не нужны. В тяжелом для экономики 1991 году в Лаборатории ядерных реакций ОИЯИ ввели в эксплуатацию циклотрон У-400М. Под руководством Ю. Ц. Оганесяна начались работы по синтезу ранее неизвестных сверхтяжелых химических элементов, принесшие Дубне мировую славу. За последующие примерно 20 лет здесь были синтезированы элементы 114 (Флеровий), 115 (Московий), 116 (Ливерморий), 117 (Теннессин), 118 (Оганесон). Не обошлось без «свечного заводика», ведь деньги были нужны немалые. И лаборатория научилась их зарабатывать, наладив производство и продажи трековых мембран – очень тонких фильтров для очистки жидкостей и газов.

В 1992 году в Лаборатории высоких энергий под руководством А. М. Балдина было завершено сооружение первого в Европе сверхпроводящего ускорителя – нуклотрона. С учетом того, что деньги у государства на развитие науки стали заканчиваться уже к началу строительства нуклотрона, для его создания Александру Михайловичу и коллективу Лаборатории высоких энергий пришлось найти целый ряд непростых решений. Вместо нового здания для размещения установки использовали подвальное помещение старого ускорителя – синхрофазотрона. Разработка, изготовление и монтаж оборудования целиком выполнялись сотрудниками лаборатории и Опытного производства ОИЯИ. Совсем без денег обойтись, однако, не удалось. И для их зарабатывания были использованы возможности уже построенного к тому времени в лаборатории завода жидкого гелия. Ближайший такой завод работал только в Оренбурге, поэтому для потребителей европейской части России Дубна оказалась приемлемой точкой. Проблемы сложились там, где ученые их не ждали: с выручки от продажи гелия нужно было платить налоги, и только лишь оставшуюся сумму вкладывать в установку, которую по сути государство и должно было финансировать. Больше всех этому возмущался Александр Михайлович: зарплата у сотрудников лаборатории небольшая, но приходится дополнительные средства использовать не на зарплату, а на замещение недостающего бюджетного финансирования для строительства нуклотрона. К счастью для этой ситуации, написанное в налоговых законах тогда не воспринимались как единственно возможное. С налоговой инспекцией удалось договориться.

Задача привлечения инвесторов, создания новых предприятий и новых рабочих мест уже тогда могла решаться двумя способами. Первый способ заключался в создании подходящих для развития бизнеса условий и в формировании привлекательного образа города как места размещения инвестиций. Второй – индивидуальные траектории поиска и последующей поддержки инвестиционных проектов.

Немного про особенности первого способа. Считается: нужно сделать так, чтобы в предпринимательской среде сформировались слухи или устойчивое мнение о том, что делать бизнес в вашем городе престижно и безопасно. Но легче сказать, чем сделать. Принятая программа «Технополис Дубна» с ее налоговыми льготами была лишь одним из элементов формирования привлекательного для инвесторов образа Дубны. Важный механизм работы с инвесторами – «одно окно», то есть специалист с высоким уровнем знаний и возможностей решения интересующих инвестора вопросов. Преимущественно это градостроительные, земельно-имущественные вопросы, вопросы инженерного обеспечения, набора кадров и технологической кооперации. Важно, чтобы этому специалисту инвестор всегда мог позвонить.

Далее. Бюрократические вопросы должны решаться в возможно короткие сроки. Если что-то не получается – разговор и поиск альтернативного решения. Если проект нужен городу, но может вызывать споры на разных этапах обсуждения, по спорным моментам нужно искать решения до возникновения споров. Если проект спорный и не нужен городу, лучше сразу дать инвестору совет искать другое место для реализации проекта. Когда проект уже пошел, основной принцип – помогать, когда просят, и не вмешиваться, если не просят. В то время был еще один важный момент в работе с инвесторами. Мы давали инвесторам гарантию защиты от рэкетиров. На словах, конечно… Пару раз это приводило к напряженным ситуациям. Но – обошлось. Об одном из таких случаев расскажу позже.

Из опыта тех лет. Заявки на предоставление земельных участков рассматривались ежемесячно земельной комиссией в составе примерно 12—14 человек из разных ведомств и Совета депутатов. В среднем на каждом заседании рассматривалось от 20 до 40 вопросов. В случае несогласия хотя бы одного из членов комиссии вопрос снимался с рассмотрения. Протоколы комиссии методично выкладывались в сеть после утверждения главой города. Такой порядок позволял избежать рассогласованности действий разных подразделений администрации и обеспечивал своевременное информирование горожан о готовящихся землеотводах. На сайте администрации можно было легко отыскать протоколы комиссии даже десятилетней давности. Присутствие в составе комиссии представителей государственных контролирующих служб позволяло облегчить последующие согласования. Положительные решения публиковались с предложениями подавать на заявленный земельный участок другие заявки. В случае появления второй заявки на тот же участок объявлялся конкурс.

Решения о выдаче технических условий на присоединение к муниципальным инженерным сетям принимались по результатам проработки вопроса сотрудниками мэрии в эксплуатирующих организациях. Это исключало необоснованные отказы.

Наряду с конкретной работой, большое значение имеют пропаганда историй успеха в городе, проведение разных публичных мероприятий для бизнеса, темпы жилищного строительства, внешний вид города и другое…

Теперь несколько примеров конкретных инвестиционных проектов.

– На заводе «Тензор» среди не слишком востребованных существовало направление по созданию радиометрического оборудования, то есть приборов, с помощью которых можно измерить уровень радиоактивного излучения. Завод не рассматривал эту тему как перспективную. Развивать ее отдельно от завода задумал зам. директора завода Ю. К. Недачин. Мысль была такая. Налицо – развитие экологического тренда в стране. Очень много пишут о тяжелых металлах, в том числе в почве, продуктах питания. Явно будет спрос на то, чтобы точно определять наличие таких тяжелых металлов. В конце 1992 года мы консультировали Юрия Константиновича по вопросам содержания устава и регистрации предприятия. ЗАО «НПЦ «Аспект» было создано в декабре этого же года. Наибольшую помощь оказал ОИЯИ, предоставив новому предприятию корпус в комплексе зданий Лаборатории нейтронной физики. Спрос со стороны экологов и санитарных служб, однако, не появился. Проект оказался на грани краха. К счастью, в это время шла передислокация таможенных постов с государственной границы внутрь территории страны. Количество таможенных постов кратно увеличивалось. А по международным правилам въезд на таможню должен быть оборудован приборами обнаружения в перемещаемых грузах делящихся радиоактивных материалов. В короткие сроки удалось такие приборы спроектировать и наладить изготовление, что позволило новому предприятию занять монопольное положение в России, а затем – в ряде стран СНГ и даже в Австрии, наладить поставки более чем в 30 стран мира.

– ЗАО «Инпрус» создали в 1994 году граждане Германии и Сербии (тогда еще Союзной республики Югославии) Павел Рус и Саша Вуйович. Директором был назначен специалист мирового класса по обработке стекла Бранко Пилипович. Учредители купили в Германии подержанное оборудование для производства стеклопакетов. В России в это время производства стеклопакетов не было. «Инпрус» стал первым. Помещение для работы предоставил на заводе железобетонных изделий Первый строительно-монтажный трест. Развитие шло быстро. На кредитные деньги была приобретена крупнейшая по тем временам в России закалочная печь – предприятие стало производить триплекс и каленое стекло. Через четыре года после начала работы при первоначальных вложениях учредителей примерно в 200 тысяч долларов предприятие уже стоило более 6 млн долларов.

Одна из историй, когда пришлось доказывать, что гарантии безопасности в Дубне работают, случилась именно с компанией «Инпрус».

Б. Пилипович пожаловался на то, что некая немецкая фирма необычно для бизнеса резко настаивает на продаже им предприятия. Из его слов следовало, что фирма торговая, учреждена в Гамбурге еще в 1889 году. Я говорю, хорошо, надежные партнеры: или договоритесь, или нет. Но оказалось, Бранко боялся, что имеет дело с криминалом, так как уже съездил в Гамбург и убедился, что входной дверью в офис потенциального покупателя никто давно не пользовался.

В ходе телефонного разговора с этим покупателем мне назначили встречу в Москве. Толщина шеи представителя «немецкой компании» мало отличалась от размеров головы. На шее красовалась массивная золотая цепочка. Немецкий акцент был не заметен. Поговорили. Не сразу, но всё же выяснилось, что мой собеседник – представитель одной из известных группировок, хочет наладить производство стеклянных раздвижных дверей для метро и офисов. Площадка «Инпруса» позволит это сделать максимально быстро. Я ответил, что мы против того, чтобы сделка осуществлялась под силовым или иным давлением. Последовали возражения. На вопрос о причинах отрицательной по отношению к ним позиции я ответил, что у нас в Дубне принято защищать своих, а своими мы считаем всех, кто работает в городе. «Приходите к нам вести бизнес нормальным образом, станете своими, и вас будем защищать». Похоже, такой аргумент вызвал какой-то отклик у моего собеседника. Во всяком случае, разговор на этом закончился. В дальнейшем «немецкая фирма» с требованием о продаже им «Инпруса» не обращалась.

К сожалению, компанию подстерегала другая опасность. Собственники, как их называли, Паша и Саша, увидели перспективу восходящего стекольного бизнеса «Инпруса» и решили, что они и сами не хуже Бранко Пилиповича смогут управлять предприятием. К их удивлению, оказалось, что для этого всё же требуются профессиональные знания… Уже пытаясь выйти из пике, Паша и Саша вынуждены были продать предприятие.

– Недалеко от Дубны, на полуострове Московского моря, видимо, со времен основания Дубны, располагались исследовательские и испытательные базы (в статусе филиалов) трех институтов – ВНИИ «Альтаир», Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) и Акустического института им. Андреева. Сообщение с Дубной осуществлялось, да и сейчас осуществляется либо катерами, либо через паромную переправу (зимой по наплавному мосту) на канале имени Москвы. В 1984 году было принято решение о создании на базе филиала Акустического института отдельного НИИ Прикладной акустики, но уже не в системе Академии наук, а в качестве одного из двух институтов Федеральной службы технического и экспортного контроля. Договорились подобрать площадку для строительства головного офиса вновь образованного института в Дубне. Удалось подобрать не просто площадку, но готовый и подходящий по размерам и свойствам фундамент. Наряду с перемещенным из Риги Институтом физико-технических проблем, это был уже второй институт, размещенный в Дубне в первой половине девяностых.

– Производственную базу в Дубне группа «АпАТэК» разместила в 1995 году. Возглавлял и до настоящего времени ее возглавляет профессор из ЦАГИ, специалист по надежности и живучести авиационных конструкций А. Е. Ушаков. Мы содействовали размещению компании на площадке Дубненского машиностроительного завода, а позже, дополнительно, на площадке завода железобетонных изделий. Первой продукцией предприятия стали изолирующие композитные накладки для соединения рельсов железнодорожного пути в местах разграничения энергоснабжения от тяговых подстанций. В 2002 году, когда накладок «АпАТэКа» на железных дорогах России уже насчитывались сотни тысяч, компания впервые была признана лучшей в мире в сфере применения композитов на транспорте. Всего к настоящему времени произошло четыре таких признания – в том числе за такие композитные изделия как легко монтируемые водоотводные лотки для железных дорог, вагоны-хопперы, композитные мосты. Позже группа перенесла в Дубну подразделение по разработке и испытаниям композитных конструкций, образовав научно-технологический и инженерный центр «АпАТэК-Дубна».

Немало усилий было потрачено на привлечение в Дубну компаний с иностранным капиталом. Специально такой цели не ставилось, просто на фоне относительно небольшого количества инвесторов, желающих обустраивать что-то в сфере высоких технологий, дополнительные вложения иностранных инвесторов улучшали общий результат. Одно преимущество, впрочем, у приходящих с Запада компаний всё же было: более высокая технологическая, управленческая и корпоративная культура. Сразу скажу, что из примерно десятка привлеченных нами в то время предприятий к настоящему времени выжило только одно. Но польза от них осталась. Никуда не делась привитая работникам культура. Кроме того, они обеспечивали работой горожан в самые трудные для нас времена, когда рабочих мест сильно не хватало.

– Один пример из этого десятка – шведская Autolive. В Дубну шведы попали благодаря разработкам ведущего конструктора крылатых ракет М. Н. Гальперина. В тренде была конверсия оборонных предприятий. Где-то в году 90-м Марк Нафтальевич с коллегами в рамках конверсии занялся созданием автомобильной подушки безопасности, заполняемой сжатым воздухом. На тот момент заполнение производилось взрывом. Уровень подхода к объектам проектирования в МКБ «Радуга», безусловно, был высоким. Поэтому, начиная работу, Марк Нафтальевич связался с ведущим мировым концерном, производящим подушки безопасности – шведской Autolive. Шведы отнеслись уважительно, приехали посмотреть, рассказали, что сами занимались заполняемыми воздухом подушками около 20 лет, но безрезультатно: скорость заполнения сжатым воздухом не позволяет наполнить подушку так быстро, как это требуется. Через 5 лет шведов снова пригласили в Дубну – показать, что нужная скорость заполнения достигнута. На вопрос: «Как же так, мы же за 20 лет не смогли…» – Марк Нафтальевич ответил, что пневматикой занимается уже 40 лет, и, если шведы прозанимаются еще лет 20, у них тоже непременно получится.

Достижение Марка Нафтальевича и его коллег, однако, в стране, никому не было нужно – здесь никто подушек безопасности не выпускал, а отечественные «Волги», «Жигули» и «Москвичи» ездили по дорогам вообще без подушек безопасности. В итоге шведы купили технологию. Но пока с ними про всё это договаривались, выяснилось, что они подыскивают площадку в России для производства автомобильных ремней безопасности.

Об Autolive мы до этого не слышали, так как его покупателями являются не люди, а автоконцерны. На самом деле это ведущий мировой концерн по системам безопасности для автомобилей с годовым доходом более 7 млрд долларов и численностью персонала более 60 тысяч человек. Было интересно.

Отыскали подходящее помещение для организации производства. Шведы учредили и оснастили предприятие. Но тут нас ждали некоторые сложности. Горьковский автозавод предложил рассчитываться за ремни безопасности своими векселями. Финансовый контроль в Стокгольме не мог понять, что это за ценные бумаги… Но главным целевым рынком для шведов всё же был АвтоВАЗ. Поставки ремней безопасности для АвтоВАЗа шли с таллинского завода NORMA. Там ремни выпускались по лицензии, купленной у той же Autolive примерно за 20 лет до описываемых событий. Шведы взамен предложили самую новую конструкцию и по цене на сколько-то долларов дешевле. АвтоВАЗ не ответил.

Поездки менеджеров Autolive не давали результатов. Я был немного знаком с вице-мэром Тольятти. Съездил, попросил о поддержке, получил обещание помочь. Не помогло. Из Стокгольма следовали уже грозные окрики – вроде бы простая ситуация не находила решения. Ответственный за сбыт в Autolive вице-президент решил, что ситуация требует его личного вмешательства. Из поездки в Тольятти вернулся со словами: «Переговоры закрыты. Мы не сможем договориться…» И прокомментировал: «Я ехал к директору завода, но меня принял заместитель начальник отдела комплектации. Но что характерно, „Ролексы“ на руке у этого человека были дороже, чем у меня». Команда о демонтаже оборудования завода из Стокгольма пришла в считанные дни. А уже через несколько месяцев Autolive поставлял ремни безопасности на АвтоВАЗ, купив таллинский завод NORMA. Оборудованный цех в Дубне шведы не бросили – на их место пришла небольшая шведская фирма «АДВАКОМ», наладившая производство витых пар для компьютерных сетей.

Итог работы по созданию новых предприятий, привлечению инвесторов и созданию новых рабочих мест в рамках программы «Технополис «Дубна» подвел 2000 год, когда суммарные экономические показатели новых малых и средних предприятий Дубны превысили суммарные экономические показатели градообразующих предприятий. Реально малый и средний бизнес стали играть заметную роль в экономике города уже с 1993 года, постепенно увеличивая свою долю с примерно 20% в 1993 году до 52% в 2000 году. С началом нового века тенденция постепенно стала меняться, сперва благодаря росту производства на градообразующих предприятиях, затем – с появлением сетевой торговли и других сетевых бизнесов, а на третьем этапе из-за того, что все функции власти и местного самоуправления решили формализовать – прописать точные правила действий в каждой ситуации. Малый и средний бизнес со своими проблемами в эти правила вписаться явно не мог…

Но это всё было потом, а в 90-х именно малый и средний бизнес помог множеству горожан сохранить достоинство. Так что все-таки было важнее для обеспечения роста малого и среднего бизнеса – индивидуальная работа или работа по созданию общих благоприятных условий? Не противопоставляя одно другому, всё же уверен: создание общих благоприятных условий для развития бизнеса много важнее индивидуальной работы по привлечению и сопровождению развития отдельных компаний.

Рискну по опыту 90-х, но с учетом обстановки в момент написания этих строк, сформулировать некоторые утверждения, которым было бы полезно следовать при работе с инвесторами, желающими инвестировать в ваш город:

– сделайте ясно читаемой и доступной градостроительную документацию, устраните имеющиеся в ней противоречия;

– добивайтесь, чтобы земельный участок можно было предоставить по прозрачной процедуре и в короткие сроки;

– работайте над тем, чтобы были в наличии не просто земельные участки, но участки нужного целевого назначения, обеспеченные подъездами, проводами и трубами;

– подыщите для инвестора варианты, если он нуждается в помещениях;

– сделайте так, чтобы общение с вами было доступно для инвестора;

– любой вопрос инвестора требует ответа, не обязательно положительного, но обязательно конструктивного и благожелательного;

– не «задирайте» цены за землю и, если помещения муниципальные, то и за помещения – вышестоящий бюджет всё равно изымет «излишки»;

– контролируйте выдачу инвестору технических условий на подключение – если вы знаете это дело, то чаще всего сможете посоветовать инвестору более дешевые варианты, чем предлагает сетевая организация;

– оказывайте инвестору административное содействие, если его вопросы плохо решаются «наверху»;

– если инвестор планирует проект, который в ином случае потребовал бы бюджетных денег, удвойте усилия по поддержке проекта;

– не вмешивайтесь в дела бизнеса без просьбы самого бизнеса;

– минимизируйте обращения к инвестору о предоставлении отчетности.

Положение о том, что замкнутые элитные системы непременно деградируют, на долгие годы стало лейтмотивом нашей работы по привлечению в Дубну как состоявшихся ученых и специалистов, так и молодых людей, способных к научному и инженерному творчеству. В годы советской власти в Дубну по направлениям ежегодно приезжали лучшие выпускники лучших ВУЗов. А почему лучшие из лучших? У Дубны был привлекательный имидж мирового научного центра. Город был гармонично вписан в окружающую среду лесов и водоемов. Еще не окончательно утратился шлейф романтики темы «физики и лирики». В конце концов, здесь была интересная работа и перспективы получить жилье… С завершением советской эпохи многие из этих образов стали ветшать. Главное: отменили систему распределения, интересная работа перестала казаться перспективной, сокращалось жилищное строительство, банки и торговля на долгий период стали много престижнее науки и инженерных центров.

Можно сказать, что вся программа «Технополис Дубна», да и последующие программы развития Дубны, были направлены именно на стимулирование притока в Дубну наиболее способных. На это влияют все основные компоненты развития города – и наличие интересных рабочих мест, и возможность обзавестись жильем, качество детсадов, школ, больниц, уровень благоустройства среды, сформированная в прессе «картинка» и многое другое. Именно поэтому по прошествии более 30 лет работы я вообще считаю результаты баланса приезда-отъезда способных, как молодых, так и уже состоявшихся, главным критерием успешности развития территории.

Но в более узком смысле программой «Технополис Дубна» предусматривалось два основных направления работы по кадровому обеспечению города: создание университета и возобновление строительства жилья.

Создание университета в Дубне было скорее желанием разработчиков программы, чем планом. Желание, дополненное неясно откуда возникшей внутренней уверенностью, что это можно осуществить. Вне круга разработчиков программы в идею мало кто верил. В городских газетах появлялись язвительные статьи про безответственных мечтателей. И тем не менее, университет удалось создать. Может быть, создание университета стало главным достижением программы «Технополис Дубна». Поэтому подробнее о создании университета расскажу в следующей главе. Здесь же остановлюсь на втором направлении работы по привлечению кадров – восстановлении жилищного строительства.

Первую «тренировку» по строительству жилья жизнь заставила нас пройти в 1992 году. Фундамент пятиэтажного дома №19 на улице Правды стал проседать. Выяснилось, что жилой дом уже расселяли почти сразу после завершения строительства. Дом стоял на балансе ПТО ГХ, которое к тому времени еще подчинялось областному правительству. Динамика просадки фундамента выглядела угрожающе. Решили подготовить письмо губернатору: поскольку аварийный жилой дом находится в областной собственности, деньги на отселение жителей нужно выделить из областного бюджета. Подразумевалось, что в противном случае ответственность за последствия возможной аварии будут нести чиновники областного правительства. В ответ тогдашний глава администрации Московской области А. С. Тяжлов в качестве компромисса предложил предоставить бюджету Дубны из областного бюджета беспроцентную ссуду на строительство дома для расселения жителей аварийного дома. Мы согласились.

У Анатолия Кондратьевича Зуева появилась не просто работа, но ударный фронт. Ссуда была получена в начале 1992 года, а уже в ноябре этого года 3-подъездный 9-этажный жилой дом был введен в эксплуатацию. О дальнейшей судьбе аварийного пятиэтажного дома расскажу в следующей главе. Со ссудой нам повезло: инфляция в 1992 году составила 2508,8 процентов, то есть к концу года наша задолженность по ссуде на строительство жилого дома уменьшилась в 25 раз…

Было, однако, ясно, что эра корпоративного жилищного строительства, (за счет средств предприятий) формировавшего многоквартирный жилой фонд Дубны с момента создания города, подошла к концу. Нужно было создавать новую систему строительства жилья, когда все желающие могли бы получить возможность оплатить строительство и получить конкретную квартиру. Основные проблемы состояли в том, что:

а) строительные организации города никогда не выполняли функции застройщиков – они были подрядчиками;

б) денег у людей на оплату строительства жилья было маловато, кредит был очень дорогим при высокой инфляции, ипотечного кредитования вообще не было.

Из градообразующих предприятий планы остаться застройщиком были только у ОИЯИ – и следующие примерно 20 лет Институт продолжал строить свое жилье, иногда выполняя в том числе и функции подрядчика. Вторая пара «застройщик – подрядчик» сформировалась по результатам организованного мэрией конкурса. Для проведения конкурса была выбрана площадка чуть более гектара на Большой Волге, где стояла старая водонапорная башня. Победитель должен был спроектировать и построить на этой площадке 5-6-этажные жилые дома за средства горожан, причем предельная цена продажи жилья являлась критерием победы в конкурсе. Победителями конкурса с предельной ценой продажи 230 долларов США за квадратный метр площади стали образованные администрацией города структуры «Инвестиционный департамент» и «Корпорация развития города».

Ценовые предложения четырех других участков конкурса оказались значительно выше. Три построенных по результатам конкурса жилых дома это дом 32 на проспекте Боголюбова и дома 22 и 24 на улице Правды. Просчитать стоимость без опыта и без проектов было сложно, но конкурсную цену удалось выдержать. У нас появился второй застройщик жилья, впоследствии после ряда трансформаций преобразовавшийся в двух застройщиков – ООО «Строй-Ком» и ООО «Инвестиционный департамент». Вскоре желание стать застройщиком выразил также вернувшийся со строек Твери бывший зам. директора по капстроительству ДМЗ В. Б. Урманов, создавший в 1993 году в Дубне строительную компанию «Бетиз и К». Временами к этой когорте четырех застройщиков кто-то еще примыкал. Но в целом конкуренция четырех застройщиков жилья просуществовала в Дубне более 20 лет.

С дешевыми кредитами вопрос был сложнее. Кое-что по этой части нам было известно из послевоенного немецкого опыта. Во время посещения Германии в 1991 году мы встретились с директором филиала немецкого сберегательного банка Sparkasse в Бремене. Активы управляемого им филиала превышали 20 млрд долларов – на уровне крупнейших в то время российских банков. Банкир рассказал нам о послевоенном опыте кредитования жилья через специализированный банк Bausparkasse. Смысл был таков. Если вы хотите построить жилье, но денег на это у вас маловато, то на первом этапе вы размещаете свои деньги в банке, привязав их к квадратным метрам жилья. Таким образом, вы уже владеете не деньгами, а правом на квадратные метры. Независимо от изменения цен доплачивать за эту часть жилья уже не придется. Вашими деньгами банк кредитует другого клиента, который пришел раньше и у которого собственных средств больше, чем у вас. На следующем этапе деньги других клиентов уже будут помогать вам. Таким образом, используя возможности банка, желающий построить квартиру на первом этапе защищает свои деньги от инфляции, а на втором получает доступ к относительно дешевому дополнительному кредитованию.

Банка у нас не было. Когда-то пытались создать местный банк в Дубне. Нужно, наверное, радоваться, что не получилось. Придумали механизм муниципальных облигаций. Одна облигация приравнивалась по стоимости к стоимости квадратного дециметра жилой площади. Это были бездокументарные (не бумага, но запись на счетах) ценные бумаги. Для их выпуска в обращение нужно было зарегистрировать проспект эмиссии в Минфине (затем в Федеральной комиссии по ценным бумагам, Центробанке), обучить персонал работе с ценными бумагами с получением не менее чем тремя работниками сертификатов (дипломов), дающих право на работу с ценными бумагами. Система обращения таких облигаций получила название «Муниципальный жилищный заем». Система эта существовала примерно 20 лет, наиболее высокую эффективность показала в рамках реализации следующей программы – программы развития Дубны как наукограда. Об этом расскажу позже.

Вернусь к описанию наших «хождений по мукам» при устранении дефицита школьных мест. Аварийным состояние здания школы №4 было признано еще в конце 80-х. Потолки в классах прогибались, на школьников и учителей падала штукатурка. Проектная организация выполнила обследование здания, которое показало, что всю внутреннюю «начинку» нужно демонтировать, оставив только наружные стены. Затем внутри собрать новый силовой каркас, обустроить перекрытия и перегородки. Из-за сложности реализации проекта подрядная организация – Строительно-монтажное управление №5, несмотря на жесткие указания горкома партии, всячески затягивало начало работ. К началу 90-х строителям стало легче – в бюджете уже не предусматривалось средств на реконструкцию школы. Но проблема осталась – проводить занятия в аварийном здании было опасно. После одного из обсуждений сложившейся ситуации ко мне подошел учитель физики из школы №4, депутат горсовета Г. Д. Луппов. Сказал, что сомневается в результатах ранее проведенного обследования и, соответственно, в необходимости реконструкции здания в проектном варианте. Повторно провели обследование здания. Выяснили, что штукатурка на потолках нанесена по деревянной дранке и дощатой обрешетке, прибитой гвоздями к деревянным балкам перекрытия. Балки оставались прочными, но пересохли, из-за чего трение снизилось, и обрешетка под весом штукатурки начала «вытаскивать» гвозди из пересохших балок. Перестраивать всё здание для устранения такого дефекта было не нужно – обошлись обычным ремонтом. Этого ремонта хватило почти на 25 лет – до 2018 года, когда здание капитально отремонтировали в связи с ликвидацией школы №4 и созданием на ее базе областного физико-математического лицея имени В. Г. Кадышевского.

Найденное решение по зданию школы №4 позволило лишь избежать нарастания дефицита школьных мест, но не привело к сокращению количества обучающихся во вторую смену. Я уже описывал выше суть нашего маневра по стимулированию проектов частных общеобразовательных школ. Самым успешным из таких проектов оказалась школа «Родник». При передаче в муниципальную собственность детских садов мы получили в том числе недостроенное заводом «Тензор» здание детсада на улице Вокзальной. Денег на завершение строительства у нас не было, да и потребность в дополнительных местах в детских садах отсутствовала.

Достроить здание вызвалась частная компания «Сервис-Экспорт» которую возглавлял Владимир Игнатьевич Пыжов. Схема взаимодействия была согласована в таком виде: «Сервис-Экспорт» за счет собственных средств выкупает, достраивает здание и размещает в нем учрежденную компанией частную образовательную школу «Родник». Во вновь введенных в эксплуатацию классах школы «Родник» могли обучаться в одну смену более двухсот учащихся. Школа, правда, не оказалась долгожителем. Сначала в муниципальную собственность вернулось здание школы, затем учредитель решил передать в муниципальную собственность и саму школу, просуществовавшую в этом статусе до закрытия в 2005 году. Но основную свою функцию «Родник» выполнил, разгрузив от второй смены другие школы в период, когда мест в них не хватало.

Еще одну муниципальную школу – лицей «Дубна» удалось открыть в 1994 году в кампусе университета. Об этом в следующей главе.

Но кардинальным решением по устранению дефицита школьных мест было строительство в 1994—95 годах на Большой Волге новой средней общеобразовательной школы №11 на 825 мест. Такую задачу без поддержки администрации Московской области мы решить не могли. Неоднократно обращались к курирующему эти вопросы зам. главы областной администрации В. В. Семаеву. Без ответа. Попытки личного разговора также не удавались. Много позже, в 2019 году, Владимир Васильевич, прибыв в Дубну в составе делегации бывших руководителей области, по завершении визита лаконично высказался: «Зря я вас все-таки тогда гнобил…»

По счастью, в администрации области были и другие руководители – достройку здания (фундамент был заложен НИИ «Атолл» еще в конце 80-х) удалось включить в бюджет на 1994 год, а к первому сентября 1995 года ввести школу в эксплуатацию. Правда, отказались от бассейна – из-за того, что в двухстах метрах от школы функционировал 25-метровый муниципальный бассейн «Карасик», переданный городу заводом «Тензор». С вводом в эксплуатацию школы №11 дефицит школьных мест в Дубне был преодолен, по крайней мере, на следующие 30 лет. К сожалению, время быстрых решений, видимо, закончилось – недостроенное помещение бассейна внутри школы пустует по сей день.

Несколько сюжетов того времени, связанных с сохранением или созданием новых возможностей для дополнительного образования детей.

Как я уже упоминал, в институтской части города здания музыкальной и художественной школ, и хоровой школы мальчиков Минсредмаш передал на баланс вновь образованному (с нашей помощью) Институту физико-технических проблем (ИФТП). Вскоре мы узнали, что руководство ИФТП ведет переговоры о продаже этих зданий для последующего коммерческого использования. Поговорили с руководителями ИФТП. Без видимых последствий. Пришлось решать вопрос с руководством Минсредмаша. Удалось найти решение: здания были переданы в муниципальную собственность с сохранением своего первоначального назначения. Более робкие, но тоже чувствительные попытки происходили также на Большой Волге и в левобережной части города. Часть здания спорткомплекса «Руслан» была продана банку «Большая Волга», удалось предотвратить движения к продаже части помещений Дворца культуры «Октябрь». В итоге все здания и помещения, где занимались дети, удалось принять от предприятий в муниципальную собственность. За исключением профильного имущества, принадлежащего ОИЯИ. Но проблем с имуществом ОИЯИ не возникало – иногда у Института на образцовое содержание не хватало средств, но построенное для занятий с детьми во все времена использовалось по назначению.

Кроме работ по спасению имущества детского дополнительного образования, кое-что в сфере культуры и спорта удалось создать вновь. Расскажу о двух таких проектах.

Первый из них касался наиболее активно застраиваемого района Большая Волга. Название это сохранилось от довоенного названия поселка строителей канала имени Москвы. «Большая Волга» означало проектное (целевое) место соединения канала с рекой Волгой. К 90-м годам часть поселка гидростроителей всё еще сохранялась, включая клуб «Маяк» Волжского района гидросооружений Канала имени Москвы. Здание клуба было небольшое, одноэтажное и уже сильно изношенное. Планировать использование этого здания для детского дошкольного образования никак не получалось. А на строительство нового Дома культуры не было не только денег, но даже понимания возможных направлений поиска денег. Пришла идея использовать для детского творчества помещения в строящемся здании школы №11. Смысл был такой: до обеда в здании школы – общеобразовательные программы, после уроков – дополнительное образование. Прецедентов таких и в то время, и сейчас можно найти немало. Но, как правило, это дополнительное образование представляет собой часть деятельности общеобразовательной школы, либо договоренности с руководством школы об использовании во второй половине дня части классных помещений. Полноценный детский культурный образовательный центр района на такой схеме создать затруднительно – если грубо, то что-то вроде двух медведей в одной берлоге. Тем не менее, решили, что будем создавать в новом имущественном комплексе школы №11 две организации – среднюю общеобразовательную школу и детскую школу искусств.

В действующей школе реализовать такое решение было бы сложно. Поэтому пришлось искать такого директора новой общеобразовательной школы, который бы согласился на размещение двух организаций в одном школьном здании. Не сказать, что дальше всё проходило безоблачно. Но получилось. Не только вследствие нашей настойчивости, но и благодаря доброму и вдумчивому отношению первого директора школы №11 (сейчас – Гуманитарно-эстетическая гимназия №11) Елизаветы Ильиничны Кокаревой и директора детской школы искусств «Рапсодия» Л. К. Шмагиной. Основной результат: примерно 600 детей обучаются в «Рапсодии» музыке, пению, хореографии, театральному искусству.

Второй проект касался строительства отдельного здания для хоровой школы мальчиков (сейчас – Детская хоровая школа мальчиков и юношей «Дубна»). Хоровая школа мальчиков в Дубне была организована как муниципальное учреждение в 1991 году путем выделения из хоровой школы «Дубна». Две хоровые школы с тех пор размещались в одном небольшом здании бывшего детсада. Популярность хоровой школы мальчиков росла – в здании становилось всё теснее. Стремление мальчиков петь в хоре выглядело не совсем обычно. Этому было, по крайней мере, два объяснения. Во-первых, у хоровых школ Дубны сложилась традиция заграничных поездок с выступлениями, а поездки в зарубежные страны тогда еще не стали обычным явлением. Во-вторых, в школе формировалась какая-то особенная среда общения, притягивающая мальчиков. Всем это очень нравилось, но, чтобы расти дальше, школе нужны были дополнительные помещения.

В поисках решения попробовали взаимообусловить две ситуации, никак, казалось бы, друг с другом не связанные.

Для обеспечения целевого расходования бюджетных средств государство ввело правило о казначейском исполнении бюджетов. В Московской области формировать казначейство было поручено одному из заместителей областного министерства финансов Б. Н. Серкову. Формально организация, которую возглавил Борис Николаевич, называлась Управление Федерального казначейства Минфина России по Московской области. Не знаю, по каким критериям, но для обеспечения казначейского исполнения бюджетов был выбран Московский национальный банк. Борис Николаевич приехал в Дубну и попросил нас подыскать помещение для размещения Московского национального банка. Нашли неиспользуемое в связи с начатым, но незаконченным ремонтом здание бывшего общежития – дом №5/17 на улице Мира. Но продавать это здание банку не стали, а предложили заключить договор об инвестиционной деятельности. Стараясь не вступать в противоречие с требованиями закона «Об инвестиционной деятельности в РСФСР» (РСФСР уже не было, но закон в полном объеме действовал до 1999 года и частично продолжает действовать по настоящее время) предложили банку такую схему: вклад администрации по договору инвестирования – неиспользуемое здание бывшего общежития, вклад банка – «коробка» здания хоровой школы мальчиков и работы по вводу здания бывшего общежития.

Банк принял условия – договор был подписан. Толком не знали, как проектировать хоровую школу. В качестве советчика привлекли любителя сцены, инженера лаборатории ядерных реакций ОИЯИ (впоследствии – директора Дворца культуры «Октябрь) Ю. В. Полубояринова. Они вместе с директором хоровой школы мальчиков Ольгой Ивановной Мироновой разыскали в Москве специалистов по акустике, подготовили техническое задание.

Когда общестроительные работы в здании хоровой школы завершались, в деятельности Московского национального банка начались сложности, которые усугублялись вплоть до закрытия банка в 1998 году. Судьбой здания по ул. Мира, 5/17 никто больше не интересовался, банк был ликвидирован, передавать здание общежития стало некому – оно осталось в муниципальной собственности, как и немного недостроенное здание хоровой школы мальчиков. На завершение строительства школы были направлены внебюджетные средства – отчисления застройщиков жилья по инвестконтрактам. Заметную помощь оказал губернатор Б. В. Громов, выделив средства в том числе на закупку люстр концертного зала.

20 октября 1999 года здание хоровой школы мальчиков было введено в эксплуатацию. Еще через пять лет усилиями главы города В. Э. Проха, начальника юридической службы администрации города Ю. В. Петухова и руководства хоровой школы в здании появился полноценный 30-регистровый орган, изготовленный мастерами в немецком городе Тале. Недавно, когда я интересовался, мне ответили, что школу посещают 512 мальчиков. За время своего существования концертный хор школы более тридцати раз завоевывал гран-при или первые места на международных фестивалях в России, Бельгии, Швейцарии, Великобритании.

Нерешенная проблема телефонизации города к нам перешла по наследству. Суть проблемы донес до нас профессор-физик из Объединенного института ядерных исследований А. Н. Синаев. В период с 1956 по 1990 годы он возглавлял городскую депутатскую комиссию по транспорту и связи. Одним из «развлечений» Алексея Николаевича было составление расписания городских автобусов: не просто чтобы интервалы времени между автобусами на маршрутах были равными, но чтобы расписание можно было легко запомнить. Например, 13:10, 13:20, 13:30, 13:40 и т. д. Именно Алексей Николаевич рассказал нам об идее перенести здание вокзала Большая Волга со стороны Дмитровского шоссе на сторону городской застройки, чтобы центральная улица города начиналась от вокзала. Сразу это осуществить нам не удалось, но со временем удалось-таки сделать. Расскажу об этом позже.

Но больше всего Алексей Николаевич настаивал на том, чтобы мы нашли способ реализовать проработанный еще исполкомом горсовета проект создания новой АТС. Обеспеченность жителей телефонами в Дубне была выше, чем в других городах Подмосковья – около 65%. Сегодня многие даже не поймут, о чем это я. Но на самом деле мобильные телефоны существовали не всегда. В начале 90-х об их грядущем появлении никто даже не догадывался. А вот стационарные телефоны в квартирах были нужны практически всем, но не у всех были.

А. Н. Синаев рассказал нам, что на реализацию уже разработанного проекта АТС на 10 тысяч номеров Правительство РСФСР планировало выделить средства за счет займа Мирового банка. Провели разведку. Планы действительно были, но что-то с Мировым банком пошло не так. Установили контакты с Минсвязи. Министром тогда был В. Б. Булгак. Денег на АТС они дать не смогли, но дали совет: не устанавливать АТС российского производства («уфимскую»), а искать возможность приобрети цифровую телефонную станцию производства бельгийской (похоже, основная штаб-квартира ее находилась во Франции) Alcatel. Совет показался нам ценным.

В Питере нашли подразделение Alcatel – Lucent, которое возглавлял бельгиец Стан Абеллоус (Stan Abbeloos). Вся остальная команда состояла из молодых питерских айтишников и инженеров. Проговорили условия поставки. Денег у нас, правда, не было, но мысли были. В головах уже рождался проект, получивший затем название «Народный телефон». На изготовление и поставку самой современной цифровой АТС «Система 12» требовалось 16 месяцев. Этот относительно длинный срок понравился больше всего – запасенных денег у горожан не было или было маловато, а за 16 месяцев вполне реально осилить оплату ежемесячных платежей так, как будто покупаешь в рассрочку, но только продукт получаешь в конце. Посчитали неудовлетворенный спрос на телефонные номера и стоимость установки одного телефона. В принципе, сходилось…

Была, правда, еще одна проблема: мы строили здание АТС в одном месте – в левобережье, на улице Макаренко, а для удовлетворения спроса станцию нужно было рассредоточить по всем районам города. Пошли договариваться в «Электросвязь» по Московской области (сейчас это подразделение «Ростелекома»). Договорились, что они выступят эксплуатирующей организацией, предоставят помещения своих АТС и каналы связи, обеспечат в счет собираемых нами средств установку телефонов. А мы – безвозмездно передадим им собственно цифровую АТС «Система 12». Потребовалась еще помощь от Alcatel – Lucent, так как связистов нужно было обучить. Решили.

Дальше – организация работы и ежедневные переживания о том, удастся ли набрать плановые 6 тысяч договоров. Деньги за подключение телефона собирали в рублях, пересчитывая на курс доллара. Стоимость одного подключения была установлена в 200 долларов. В итоге требуемую сумму в долларах набрали, но возникли две проблемы.

Первая – почти на четверть против доллара укрепился бельгийский франк. А расчеты с Alkatel были предусмотрены в долларах, но в пересчете на курс бельгийского франка. В результате укрепления последнего долларовая цена АТС выросла более чем на 200 тысяч долларов. Неподъемная сумма. Механизм такой корректировки нами не был предусмотрен. Практически на ровном месте (мы-то считали, что иностранные валюты не чета рублю, ведут себя степенно) ситуация оказалась близкой к тупиковой.

А чуть раньше валютного кризиса случилась вторая неприятность – кто-то пустил слух, что мы вдвоем с В. Э. Прохом с собранными для покупки АТС деньгами выехали за границу. К разного рода слухам мы к этому времени уже, можно сказать, привыкли. Но дело было не в нас – платежи по заключенным договорам и заключение новых договоров резко остановились.

Не сразу, но восстановить ритм работы удалось путем организации в городской телестудии прямого эфира, где было ясно показано, что мы никуда из Дубны не уехали. Проблема с неожиданным дефицитом средств также нашла свое решение: недостающее после долгих переговоров согласилась заплатить «Электросвязь» по Московской области. К концу 1993 года в Дубне была введена в эксплуатацию первая в России цифровая АТС «Система -12». Вторая такая станция заработала в здании мэрии Москвы в 1994 году. В целом схема несложная – людям нужны были телефоны, и за их установку они готовы были заплатить. Оставалось просто всё это организовать…

Программой «Технополис Дубна» не планировались какие-то значительные работы в сфере коммунального хозяйства, за исключением формирования и развития обслуживающих организаций – создание Дорожного ремонтно-строительного управления, завершение строительства комплекса правобережного жилищно-коммунального управления, попытка завершить начатое еще областным правительством строительство базы ПТО ГХ. Тем не менее, дополнительно несколькими сюжетами пришлось заниматься. Самая большая проблема выявилась на станции первого подъема водозаборного узла.

Вода для питья в Дубне в основном берется из Волги, очищается и подается потребителям. Станция первого подъема – это расположенный на дне реки водозаборный оголовок, затем – водовод и устроенная примерно в 100 метрах от берега заглубленная в землю насосная станция (большая бетонная бочка) диаметром примерно 12 метров, в одной половине которой установлено насосное оборудование, а вторая служит для накопления воды.

Система водоснабжения Дубны устроена таким образом, что левобережная станция первого подъема обеспечивает сырой (неочищенной) водой всех потребителей в левобережье и примерно половину потребностей на правом берегу Волги. Эта самая большая бетонная бочка потеряла герметичность – через отверстия в ее стенах струилась грунтовая вода. Дефекты были обнаружены еще до передачи системы водоснабжения в муниципальную собственность. Бывший собственник ДМЗ, в поисках решения обращался в головные союзные институты. Были получены три похожих друг на друга заключения: станция первого подъема неремонтопригодна, нужно обустраивать новую взамен существующей. Наверное, так бы и сделали, но средств на это не было.

Вместе с ПТО ГХ мы приобрели весьма квалифицированного специалиста в сфере строительных технологий – А. К. Чернышова. С ним и стали обсуждать проблему станции первого подъема. Анатолий Константинович посоветовался с коллегами – строителями в Москве, и нашел небольшую компанию (может даже, это был индивидуальный предприниматель), которая предложила технологию «лечения» полостей в бетонных стенах в условиях встречного давления грунтовой воды. Денег на работу с нас запросили очень немного – похоже, наши контрагенты рассматривали работу не столько как источник заработка, сколько как возможность испытать свою технологию. Работа заняла не больше недели. Грунтовая вода в «большую бочку» перестала поступать. С тех пор прошло 30 лет. Говорят, что какие-то дефекты проявлялись, но станция первого подъема продолжает подавать воду в город.

Интересующиеся могут сделать для себя вывод о том, что заключения авторитетных специалистов не обязательно рассматривать как единственно возможное решение.

Система водоотведения в Дубне устроена таким образом, что бытовые и промышленные стоки со всего города по системе канализационных коллекторов транспортируются на единственные очистные сооружения в левобережной части города. Все системы и оборудование очистных сооружений находились в работоспособном состоянии. Технология очистки заключалась в механическом удалении из стоков крупных твердых объектов, обработке стоков анаэробными бактериями (что-то вроде сбраживания), в процессе которой происходит осаждение твердых фракций – илового осадка. Далее происходит обезвоживание илового осадка.

Очищенные таким образом стоки выпускаются в водоем, в нашем случае – через Северную дренажную канаву в реку Волгу. Вот с утилизацией илового осадка и возникли трудности. Технологией не предусматривалась его утилизация, а лишь постоянное хранение в специально построенных больших бетонных кюветах – иловых картах. Емкость иловых карт к моменту передачи очистных сооружений в муниципальную собственность была практически исчерпана. Это бы не создавало проблему, если бы мы имели дело с бытовыми стоками. Но у нас была единая система водоотведения как для бытовых, так и для промышленных стоков. Почти на всех предприятиях города действовали гальванические производства, вследствие чего иловые осадки содержали некоторое количество тяжелых металлов, превосходящее нормативные уровни.

Был выполнен проект строительства дополнительных иловых карт. Не дешевый, конечно. Оставалось попробовать включить это строительство в какую-нибудь программу. Между существующими очистными сооружениями и садовыми участками была свободная территория, при размещении на которой дополнительных иловых карт проблема решалась лет на двадцать. Главное: а что дальше? Процесс выглядел примерно как постоянно возрастающая энтропия.

Договорились с уже упоминавшимся О. А. Цыгановым искать решения для возможной утилизации илового осадка, чтобы освободить и повторно использовать существующие иловые карты, а не строить новые. Перебрали около десятка возможных технологий, включая химическую обработку разными составами, биологическую обработку (с использованием червей) и другие. Большинство экспериментов дали отрицательные результаты, но был получен и один положительный. Созданная буквально накануне, в 1993 году, научно-производственная фирма БИФАР на наших очистных провела эксперимент по смешиванию илового осадка с торфом. Через определенное время хранения содержание твердых металлов в составе такой смеси опускалось ниже нормативного. Санитарные службы разрешили использовать переработанный таким образом состав в качестве удобрений. Иловые карты стали разгружаться…

Глава 3. Университет «Дубна»

В направленном нами в 1991 году на согласование в Правительство РСФСР пакете документов по созданию Международного центра развития науки и технологий «Дубна» были описаны две возможности создания Международного образовательного центра – либо на базе Учебно-научного центра ОИЯИ с участием МГУ, МИФИ и МФТИ, либо, в случае расформирования расположенного в Дубне Высшего Волжского военно-строительного командного училища Минсредмаша (ВВВСКУ) – в городке расформированного училища. При разработке программы «Технополис Дубна» оба этих варианта сохранились. Но образовательный центр в программе «Технополис Дубна» уже был назван университетом. Прошедшие два года укрепили нашу уверенность в необходимости создания университета. Выпускники дубненских школ уезжали учиться в Москву, большая часть из них не возвращалась в Дубну. Традиционно пополнявшие кадровый состав наших градообразующих предприятий выпускники лучших ВУЗов страны всё в меньшей степени выбирали Дубну. Уехавшие на стажировку в зарубежные страны оставались работать в этих странах. Даже сейчас, по прошествии трех десятилетий, в возрастной структуре специалистов градообразующих предприятий легко заметить провал в страте пришедших на работу в 90-х.

Как-то лет десять назад при посещении Троицка мы осматривали крупнейший в Европе линейный ускоритель протонов в Институте ядерных исследований. Проводивший экскурсию главный инженер ускорительного комплекса очень увлекательно рассказывал о возможностях этой научной установки, о ведущихся на ней научных исследованиях. А в конце экскурсии с тревогой заметил: «Есть, правда, одна проблема, мне 68, а я в коллективе самый молодой». Предотвращение подобных ситуаций в Дубне и являлось основной целью создания университета.

Два варианта создания университета: на базе УНЦ ОИЯИ или на базе ВВВСКУ – позволяли достичь этой цели в разной степени. В первом варианте решался вопрос подготовки преимущественно научных кадров для ОИЯИ. Это неплохо. Но Дубна уже тогда была многопрофильным городом. Поэтому, не отвергая первый вариант, мы занялись поиском путей реализации более сложного второго варианта.

Высшее Волжское военно-строительное командное училище, созданное в 1950 году, размещалось вначале в Томске, затем в Новосибирске и только в 1973 году передислоцировалось в Дубну. При Минсредмаше были свои военно-строительные отряды, и училище целевым образом готовило командный состав этих отрядов – офицеров-строителей. После распада СССР правительство России приняло решение о ликвидации ведомственных строительных войск. Училище в Дубне становилось ненужным. А вот городок училища вполне подходил для создания университета – на площади примерно 15 гектаров размещались два учебных корпуса, три казармы, столовая, медсанчасть, актовый зал, спорткомплекс. Еще один учебный корпус площадью 12 тысяч квадратных метров был не завершен строительством.

Нельзя назвать это готовым кампусом университета – «комнаты» в 4-этажных казармах были примерно по 600 квадратных метров – но в целом это была очень хорошая основа для создания университета.

Договорились о встрече с министром по атомной энергии профессором Виктором Никитовичем Михайловым. Приехали вместе с В. Э. Прохом, с письмом. Объяснили задумку: училище так или иначе будет ликвидировано, и лучшее применение высвобождаемого городка – так необходимый Дубне университет. Виктор Никитович с нами согласился, подписал поручение на нашем обращении.

Однако, через пару дней посмотреть городок училища в Дубне приехал командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Л. В. Кузнецов. Перед командующим была поставлена задача размещения выводимых из стран Восточной Европы в Россию частей Западной группы войск. Поговорили. Мы понимали Леонтия Васильевича, но согласиться не могли. Впрочем, наше согласие ему и не требовалось. Уже на следующий день командующий поставил министру В. Н. Михайлову ультиматум: в случае передачи городка училища Минобороны, все обучающиеся в училище курсанты распределяются в другие училища министерства, а в случае отказа от передачи – призываются на срочную службу в вооруженные силы. На кон были поставлены судьбы нескольких сотен курсантов. Министр, вопреки ранее подписанной в пользу университета резолюции, принял решение о передаче училища Министерству обороны. Курсанты получили возможность завершить образование, а мы лишились перспективы использовать во многом пригодный для университета городок училища.

Был, однако, один нюанс. Никому не нужным остался недостроенный большой учебный корпус. Подумали: может, 12 тысяч квадратных метров для начала деятельности университета и неплохо… Снова поехали к министру. Виктор Никитович согласился передать городу недостроенный учебный корпус для создания университета. Но вновь возникла проблема: учебный корпус строил Первый строительно-монтажный трест Минсредмаша, поэтому корпус как объект незавершенного строительства стоял на балансе треста.

С резолюцией министра отправились в Люсиновской переулок – к начальнику треста Ю. А. Шилобрееву. Тот запросил справку бухгалтерии. Из справки следовало, что трест на строительство учебного корпуса потратил 15 млн рублей собственных средств, а заказчик Минсредмаш тресту ничего не оплатил. В итоге трест согласился передать нам недостроенное здание учебного корпуса, но при условии, что оплатим образовавшуюся задолженность в 15 млн рублей. Источника для оплаты у нас не было. Но возможность всё же нашлась.

В это время в Дубну приехал предприниматель В. Н. Шикун. Его бизнес на Дальнем Востоке был связан с торговлей японскими автомобилями и рыбой. Узнали мы про него из заявки на землю – Владимир Николаевич хотел построить здание для одной из двух дубненских балетных студий, носящей название «Балет Дубны». Рассказали Владимиру Николаевичу о тупиковой ситуации с передачей здания и о программе «Технополис Дубна». Больше всего из мероприятий программы ему понравилась идея создания технопарка. Договорились, что Владимир Николаевич с целью создания технопарка компенсирует тресту потраченные на строительство учебного корпуса 15 млн рублей. Пространство для создаваемого университета потенциально сокращалось, но все-таки это был шаг вперед. Теперь предстояло организовать достройку здания.

Для понимания дальнейшего хода событий нужно рассказать еще об одном участнике нашей команды – К. Г. Амиртаеве, депутате избранного в 1990 году городского Совета. Куан Ганиевич – биофизик, кандидат биологических наук, работая в Объединенном институте ядерных исследований, создал первый в городе молодежный жилищный кооператив, организовав строительство 14-этажного жилого дома на улице Моховой.

После формирования нового состава Совета депутатов в связи с практически полным отсутствием средств в бюджете города предложил схему пополнения бюджета: город входит в число соучредителей коммерческой фирмы (получившей название «АВК» по фамилиям частных соучредителей), за что получает в бюджет половину заработанной прибыли. Других обязанностей, кроме того, чтобы числиться соучредителем, у города не было, а заработанные «АВК» средства поступали в казну регулярно.

Помня об этом положительном опыте, мы предложили Куану Ганиевичу возглавить организацию-предшественницу университета – «Образовательный центр «Дубна». Уже появилось, хотя и недостроенное, но немалое по размерам здание, нужно было завершать строительство и приступать к формированию хозяйства университета. Но Куан Ганиевич решил, что название обязывает, и организовал в образовательном центре деятельность по дополнительному профессиональному образованию. ОЦ «Дубна» университетские дела передал университету года через три после его создания, а программы повышения квалификации и дополнительного профессионального образования реализует вот уже более тридцати лет

Но всё же главными в деятельности ОЦ «Дубна» тогда были вопросы создания университета. Для организации достройки учебного корпуса нужен был строительный заказчик. Исходя из понимания того, что строительный заказчик потребуется городу еще не единожды, решили создать «Корпорацию развития города». Куан Ганиевич уговорил возглавить корпорацию зам. директора Лаборатории ядерных реакций ОИЯИ В. М. Турищева – экономиста по образованию, ставшего на следующие 30 лет руководителем наиболее успешной в городе строительной организации (вначале – муниципальная «Корпорация развития города», затем – частная компания «Строй-Ком»). Приготовления к достройке были закончены, оставалось найти деньги для оплаты строительства.

Прежде чем перейти к описанию способа финансирования создания университета, замечу, насколько важно в любом проекте иметь ясно сформированные цели. По опыту – деньги находились практически всегда, когда цели удавалось ясно сформулировать. Даже когда при формировании целей не было какого-либо намека на возможность профинансировать затраты. Наверное, какой-то элемент везения может присутствовать, но главное не это. Вокруг вас всегда происходит много событий – попробуйте вычленить из них те, которые могут помочь вам в достижении цели.

Обнаружился некий феномен в ходе приватизации торговых точек в Дубне: за 20 млн рублей был выкуплен на торгах магазин «Спартак» площадью примерно 400 квадратных метров, еще за 3 млн – 50-метровая торговая палатка «Лакомка». Эти цены продажи многократно превышали рыночную оценку продаваемого.

Покупателем оказалась неизвестная нам тогда, но впоследствии ставшая известной всей стране компания «Тибет». Основал компанию переехавший в Дубну с Дальнего Востока народный целитель Владимир Юрьевич Дрямов. ТОО «Тибет» был зарегистрирован администрацией города как компания по сбору и сбыту лекарственных трав. Похоже, этим и традиционной для В. Ю. Дрямова народной медициной компания и занималась. До поры до времени. Затем вдруг – эти покупки недвижимости по неоправданно дорогим ценам.

Встретились. В. Ю. Дрямов заявил о желании купить еще три магазина, включая крупнейший в городе, и торговую базу (бывшая база Отдела рабочего снабжения Минсредмаша). Цены конкретно не обсуждались – они определялись по результатам открытых конкурсов. Но по логике разговоров было ясно, что «Тибет» рассматривает сложившиеся цены ранее приобретенных объектов как приемлемые. Мы взяли паузу на неделю. В следующее воскресенье, как обычно, рабочее, ко мне в кабинет без предварительной договоренности нагрянула целая делегация – человек восемь наиболее известных и успешных предпринимателей города. Все они уже хотя бы раз участвовали в приватизации, приобретали преимущественно объекты торговли.

Разговор получился жестким. Предприниматели требовали, чтобы никакие торговые объекты не продавались, пока «Тибет» готов их покупать по завышенным ценам. А я никак не мог понять, почему мы должны ждать будущей возможности продать дешевле, отказываясь от возможности получить в бюджет больше денег… Не договорились.

Мы, однако, тогда не понимали, что такое этот «Тибет», и из-за этой неясности чувствовали риск. Чего мы боялись? Магазинов тогда было не так много, как сейчас – каждый магазин обслуживал свой район. А вдруг покупатель закроет магазин. Почему закроет? Да мало ли причин, когда не знаешь с чем или с кем имеешь дело. Примеры: а) купил магазин и закрыл – жду, когда недвижимость подорожает; б) на месте большого магазина открою развлекательный центр, мне это интереснее; в) просто не справился с организацией торговли, залез в долги, банкротство – долгий процесс, а магазин закрыт…

Это примеры наших размышлений о рисках. Деньги нужны, но дополнительные риски ухудшения условий жизни в отдельных микрорайонах создавать точно не хотелось. Придумали проводить инвестиционные конкурсы. Закон разрешал. Что это за конкурс такой? Инвестор приобретает на открытых торгах имущество вместе с обязательствами обеспечить функционирование приобретенного и инвестировать собственные средства в это имущество – в ремонт, совершенствование технологии, модернизацию оборудования или нечто подобное. В собственность имущество при этом переходит при условии выполнения инвестиционных обязательств в установленный срок. В нашем случае срок был установлен 24 месяца. С одной стороны, это давало инвестору достаточно времени для осуществления инвестиций, с другой – существенно снижало эти самые воображаемые риски: если инвестор обеспечит работу магазина в течение двух лет, то он уже как минимум научится за это время зарабатывать на торговле, даже если прежде не обладал такими способностями.

В общем, мы объявили, что будем продавать три магазина на инвестиционном конкурсе. «Тибет» согласился участвовать. Дубненские предприниматели промолчали – не то чтобы не было возможности участвовать, но платить за магазины на уровне платежей «Тибета» в их планы не входило.

К моменту проведения инвестиционного конкурса мы уже поняли, откуда у «Тибета» деньги. Чуть позже это наше понимание подтвердил записавшийся на прием В. Ю. Дрямов. Пришел он с интересным сообщением. Рассказал, что открыл пункт приема денег у населения на Большой Ордынке (по другим сведениям, на Пятницкой) в Москве. Желающих много. Чтобы успеть сдать деньги в течение дня, люди вынуждены занимать очередь накануне с вечера, проводя в ожидании всю ночь. Среди очередников оказались в том числе и жители Дубны, разведавшие, что принимающая деньги компания зарегистрирована в Дубне. Им это показалось нелогичным – простаивать ночь в очереди в Москве, чтобы сдать деньги дубненской фирме. Вот они и обратились к В. Ю. Дрямову с просьбой в порядке социальной защиты открыть еще один приемный пункт, в Дубне. Видимо, Владимир Юрьевич уже тогда знал или догадывался о цене такой «социальной защиты» – пришел сказать, что приемный пункт в Дубне он открывать не будет, просил не оказывать на него давление по этому вопросу.

Инвестиционный конкурс ожидаемо выиграл «Тибет». С зачислением денег на бюджетный счет у нас появилась возможность завершения строительства большого университетского корпуса. Закипела работа.

Тем временем городок Высшего Волжского военного-строительного командного училища занимали два выводившиеся из Польши мотострелковых полка Западной группы войск. Сама по себе переделка учебных корпусов в казармы болезненна с точки зрения дальнейшей эксплуатации учебных корпусов. Но сложилось всё гораздо хуже. Полки были выведены не для продолжения службы, а для расформирования. Военнослужащие это понимали и соответствующим образом относились к городку училища. Спустя всего год с небольшим здания, пригодные для ведения образовательного процесса и проживания, оказались нуждающимися в серьезном восстановлении. В большинстве помещений исчезли полы, электро- и сантехническое оборудование, дверные коробки – всё, что можно было приспособить для использования в других местах.

Но даже за обладание таким имуществом у нас появились очень серьезные конкуренты. Вместе со своей командой приехал С. К. Шойгу, в то время председатель Госкомитета по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Комитету нужна была площадка для организации училища будущего МЧС. Объяснились. Никто друг другу ничего не пообещал, но, видимо, у команды С. К. Шойгу были и другие варианты. Во всяком случае, вопрос больше не возникал.

За решением о передаче высвобождающегося городка для создания университета снова поехали к В. Н. Михайлову. И снова министр нас поддержал, дал соответствующие поручения о подготовке передачи городка в муниципальную собственность.

И снова на следующий день после нашего посещения у министра в кабинете оказался высокопоставленный военный с просьбой о передаче городка училища. В прошлый раз это был командующий Московским военным округом генерал-полковник Л. В. Кузнецов. В этот раз с просьбой о передаче городка ВВВСКУ для создания Института погранвойск обратился Главнокомандующий пограничными войсками генерал-полковник (с 1995 года – генерал армии) А. Н. Николаев.

Мы на этой встрече, конечно, не присутствовали, поэтому дальнейший ход событий известен со слов чиновников Минатома России. В. Н. Михайлов согласился передать городок училища в Дубне погранвойскам, написал резолюцию на соответствующем обращении Главнокомандующего. Но в Минатоме (до этого – Минсредмаше) существовал давно сложившийся порядок: бумагу с подписью руководителя унести из министерства было нельзя, – сначала на ней должны были появиться визы соответствующих служб и регистрационный номер.

Поэтому обращение генерала Николаева с резолюцией министра осталось в Минатоме. Вот только – где? Видимо, согласование затягивалось – представители погранслужбы звонили с просьбой ускорить отсылку им этой бумаги. Вместе с тем, попытки управления делами Минатома найти бумагу в службах не дали результата. Опросили всех во второй и в третий раз – обращение с резолюцией никто не видел. Невиданное дело – потерялось письмо с резолюцией министра. В итоге управляющему делами пришлось идти к министру с докладом о потере. Виктор Никитович выслушал доклад и сказал, как говорят, следующее: «Послушай, я министр или девка уличная? Я же уже пообещал передать городок под университет Дубне. А бумагу не ищите – она лежит у меня в сейфе…» Про девку – не дословно, говорят, что было сказано грубее. Но дело не в словах, а в том, что в итоге министр согласился передать городок Дубне для создания университета.

Окончательного решения, однако, министр принять не мог – для этого требовалось решение правительства, причем решение должен был подготовить не Минатом, а Госкомитет по управлению госимуществом. Внутри госкомитета за вопросы распоряжения военным имуществом (городок относился к военному имуществу, поскольку здесь размещалось военное училище) отвечал зам. председателя В. И. Сычкин. По какой-то причине В. И. Сычкин подпись свою на бумаге не ставил, а попасть к нему для разговора не получалось. Переписка тоже не давала результатов. Связь приходилось держать через Главное управление военно-строительных отрядов (ГУ ВСО) Минатома.

В версии ГУ ВСО, основная причина задержки подписания: никто не верит, что будут делать университет. В Госкомимуществе считают, что на самом деле мэрия Дубны заберет городок в муниципальную собственность, а затем продаст коммерсантам. Отвечали, что у нас программа «Технополис Дубна», что мы уже достраиваем большой учебный корпус. Не помогало. Возможности как-то объясниться с Госкомимуществом по-прежнему не было. Однако удалось договориться с начальником ГУ ВСО. Договоренность, предложенная В. Э. Прохом и принятая ГУ ВСО, касалась социальной защиты выходящих в отставку офицеров-строителей военно-строительных отрядов Минатома. Город принял на себя обязательство в течение трех лет предоставить выходящим в отставку офицерам Минатома 30 квартир, а ГУ ВСО при этом взял обязательство добиться согласования с Госкомимуществом вопроса о передаче городка училища в муниципальную собственность.

Обе стороны свои обязательства выполнили. После согласования с Госкомимуществом помощь в издании распоряжения правительства России о передаче городка в муниципальную собственность нам оказал работавший в то время уже заместителем председателя правительства Борис Георгиевич Салтыков. Таким образом, мы смогли вернуться к уже было отправленной в архив концепции университетского кампуса.

К тому времени, когда наступила ясность с судьбой городка училища, обнаружились попытки военнослужащих уже расформированных воинских частей демонтировать и увозить оконные рамы. Для наведения порядка в Образовательный центр «Дубна» был откомандирован участник нашей команды, управляющий делами администрации города В. А. Цапцин. Владимир Александрович переехал в городок училища и занял генеральский кабинет начальника училища (последним начальником училища был генерал-майор Г. В. Танетов). Разграбление было остановлено. К сожалению, правда, уже на такой стадии, что на полное восстановление городка ушли следующие десять лет. Восстановить весь городок было тогда нам не по зубам, определили первый этап работ – ввод в эксплуатацию недостроенного большого учебного корпуса №1, соединенного с ним переходом учебного корпуса №2 и общежития №1. Чуть позже к этому комплексу добавили еще лабораторный корпус, намереваясь открыть в нем школу для одаренных детей при университете.

Вернусь, однако, к «Тибету».

Вести переговоры с администрацией Дубны о возможном приобретении следующих объектов вместе с В. Ю. Дрямовым теперь приезжали люди с опытом – отставной генерал-полковник, бывший начальник строительного треста. Не знаю, стояли ли они с самого начала у истоков создания финансовой пирамиды «Тибет» или были привлечены большими деньгами. Не знаю, кто вообще придумал собирать деньги под якобы высокодоходные вложения – после многих разговоров с В. Ю. Дрямовым у меня не осталось впечатления, что он мог это сам придумать и реализовать. В ходе последующих переговоров «Тибет» предложил приобрести торговую базу, она тогда называлась база ОРСа (отдела рабочего снабжения), гараж расформированного военного училища и вернувшееся к тому времени в муниципальную собственность неэксплуатируемое здание бывшего общежития на улице Мира, 5/17.

База ОРСа для торговли уже стала ненужной – поставки товаров в магазины стали идти напрямую от производителей или с больших оптовых баз. База включала примерно два десятка складских зданий, размещавшихся на площади около десяти гектаров. Было неясно, зачем это «Тибету». Но и у города острой нужды в этих складах не было. Решили выставить на торги. Состояние складов было такое, что для приведения хозяйства в порядок требовались вложения.

Особенно это касалось большого по тогдашним меркам тепличного комплекса площадью примерно 10 тысяч квадратных метров. Теплица для обогрева требовала чересчур большого количества тепла и вследствие этого была глубоко убыточной. Но отказ от отопления в первую же зиму привел бы к обрушению теплицы из-за того, что при отсутствии тепла снег на крыше теплицы переставал таять. Что с этим делать, мы не знали, но понимали, что инвестор должен об этом позаботиться – терять теплицу было жалко. В общем, для торгов по базе ОРСа снова был выбран инвестиционный конкурс с теми же условиями: вложи средства для приведения покупки в порядок под угрозой потери покупки.

Относительно большой гараж военного училища для будущего университета был не нужен, а средств на ремонт вернувшегося после «путешествия» в Московский национальный банк здания общежития на улице Мира 5/17 просто не было.

По всем трем объектам: база ОРСа, гараж училища и общежитие – инвестконкурсы выиграла компания «Тибет». Ценовые предложения всех других участников конкурсов оказались много ниже предложений «Тибета». Полученные таким образом средства расходовались не только на обустройство городка будущего университета. Был также построен спортзал в школе №5, что-то тратилось на достройку и оснащение школы №11. В итоге денег на выбранные объекты в университетском городке всё же не хватило. Но об этом – чуть позже.

Хотя дальнейшая судьба приобретенных «Тибетом» объектов не была связана с университетом, тем не менее расскажу, чем закончилась эта история. Время шло. К выполнению инвестиционных обязательств «Тибет» не приступал. Это было странно: для выполнения обязательств требовались заметные, но вполне подъемные тогда для «Тибета» деньги, а риск потери объектов для него был бесспорным. Мы проявляли беспокойство – писали письма, неоднократно встречались с В. Ю. Дрямовым и другими руководителями. За год «картинка» встреч сильно изменилась. Теперь приезды руководства «Тибета» стали напоминать перемещение членов Политбюро по Москве: к зданию мэрии подъезжала колонна, включающая «гелендваген» и еще два-три черных «мерседеса» высокого класса. Являлся ли В. Ю. Дрямов организатором или пленником этой ситуации, для меня оставалось непонятно – пересаженный в «гелендваген», он вел себя так же, как приехавший пару лет назад с Дальнего Востока народный целитель Владимир Дрямов. Единственным положительным результатом переговоров было сохранение отопления теплицы на базе ОРСа в зимний период. По исполнению инвестиционных обязательств на переговорах назывались всё новые сроки. В итоге к концу инвестиционного периода ни по одному из шести приобретенных объектов «Тибет» не приступил к исполнению инвестиционных обязательств. Причины не были понятны тогда, непонятны и сейчас. Гадать про это – примерно то же, что пытаться понять причины массового выброса китов на берег.

Вследствие невыполнения инвестиционных обязательств «Тибет» потерял права собственности на все шесть приобретенных им в Дубне объектов. Все эти объекты вернулись в муниципальную собственность, а возврат уплаченных за эти объекты средств договорами предусмотрен не был. История, однако, на этом не закончилась. В конце августа 1994 года против руководства «Тибета» были возбуждены уголовные дела, и В. Ю. Дрямов перестал выходить на связь. В прессе появились сообщения о том, что он скрылся в неизвестном направлении. Это направление для нас оставалось неизвестным недолго. Вскоре с нами созвонилась адвокат из Греции, сказала, что уполномочена В. Ю. Дрямовым вести от его имени переговоры и попросила о встрече. На состоявшейся осенью 1994 года встрече в Дубне было заявлено о желании В. Ю. Дрямова вновь приобрести утраченную недавно базу ОРСа. Понимая, что и без того неотлаженная работа команды «Тибета» теперь уже полностью дезорганизована, а с той же теплицей нужно что-то делать для ее спасения, мы от предложения отказались.

Продолжение истории мы узнали только примерно в 2000 году, когда В. Ю. Дрямов был выдан Грецией в Россию. В 2001 году В. Ю. Дрямова приговорили к 15 годам тюремного заключения за мошенничество…

Здание крупнейшего в то время в городе магазина на проспекте Боголюбова, 13 до настоящего времени остается в муниципальной собственности, основной арендатор, сеть Х5, разместила там магазин «Перекресток», другие два возвращенных в муниципальную собственность магазина были приватизированы.

Способ спасения теплицы нашел согласившийся стать директором муниципальной базы ОРСа бывший зам. директора завода «Тензор» О. В. Нестеров – конструкции утеплили дополнительно специальной полиэтиленовой пленкой и сменили ассортимент: вместо огурцов стали выращивать цветы и другие саженцы. Сейчас это успешное и самое крупное в районе Дубны хозяйство по выращиванию цветов и саженцев различных растений. Возвращенный в муниципальную собственность гараж училища оказался вполне подходящим для обустройства базы обслуживания и ремонта городских дорог.

Строительные дела в будущем кампусе будущего университета неплохо продвигались. Задача-минимум: к сентябрю 1994 года ввести в эксплуатацию большой учебный корпус и общежитие. Одновременно работы были развернуты на зданиях второго учебного корпуса, общежития и будущего лицея «Дубна».

В начале весны 1994 года Дубну посетила министр финансов Московской области Л. А. Дьяконова. Отвлекаясь от темы университета, скажу, что отношения с Минфином и в целом с правительством Московской области тогда были партнерскими. Непосредственно из областного бюджета финансировались только областные учреждения. Подавляющая часть консолидированного бюджета Московской области складывалась из бюджетов городов и районов. Ежегодная процедура согласования с Минфином городского бюджета начиналась с согласования планируемых доходов и планируемых расходов по каждой отрасли – с профильными управлениями и заместителями министра. Большая часть вопросов согласовывалась на этом уровне. Оставшиеся разногласия выносились на согласительное совещание у министра финансов с участием представителей города и управлений Минфина. По текущим вопросам приходилось бывать в министерстве несколько раз в месяц.

Посоветоваться с начальником управления или с зам. министра областного Минфина можно было без предварительного звонка. Чтобы попасть на разговор к министру финансов надо было позволить помощнику министра Н. И. Кашиной. Не помню отказов. Для разговора о финансах городов и районов у министра всегда находилось время.

Вернусь, однако, к визиту областного министра финансов в Дубну весной 1994 года.

После подробного разговора о городском бюджете показали Л. А. Дьяконовой городок бывшего военного училища и будущего университета. Бюджетных денег на приобретение и ремонт к тому времени не было потрачено ни рубля. Это Людмила Александровна понимала по нашим отчетам – министр отличалась хорошей памятью. Объяснили, что все затраты ведутся за счет внебюджетных источников. На вопрос, как будем финансировать содержание будущего университета, ответили, что бюджетных средств привлекать не планируется: что-то удастся заработать, что-то соберем в качестве платы за обучение. Видимо, прозвучало неубедительно. Видимо, эта неубедительность спровоцировала критический, но очень конструктивный ответ министра: «Не валяйте дурака, единственная возможность создать университет – финансировать его за счет областного бюджета».

Так вот получилось, что мы ничего не просили, но вопрос согласования бюджетного финансирования еще не родившегося университета с Министерством финансов уже можно было считать решенным.

Основным нашим партнером по созданию университета в Дубне, конечно, стал Объединенный институт ядерных исследований. Иначе и быть не могло в городе, где размещается крупнейшая в стране гражданская исследовательская организация. С 1992 года Институт возглавлял академик Владимир Георгиевич Кадышевский. Вице-директором с российской стороны был Алексей Норайрович Сисакян. Очень хочется сказать добрые слова об этом тандеме больших ученых и организаторов науки, которым удалось в труднейших для выживания науки условиях сохранить и продолжать развивать Институт.

Оказалось, впрочем, что у нашей команды и у руководства Института несколько разные взгляды на то, каким должен быть университет в Дубне. Институт видел образ университета на манер созданного в конце 1992 года Пущинского естественно-научного института (ПущГЕНИ). Модель ПущГЕНИ – магистратура при исследовательских центрах. Направления подготовки – в соответствии со специализацией исследовательских центров. А мы хотели создать классический университет с тремя десятками разных специальностей, (почему-то всегда говорили о 32 специальностях), имея при этом в виду очень разные профили. Подразумевая в первую очередь кадровые потребности многопрофильного научно-производственного комплекса, нарождающегося бизнеса, городской социальной сферы.

Конечно, ОИЯИ всегда был самым большим среди градообразующих, но развитие города уже тогда зависело от многих. Собственно говоря, сама идея создания университета в Дубне в нашей команде происходила из понимания трудностей кадрового воспроизводства за счет выпускников иногородних ВУЗов. Особенно в условиях отмены советской системы распределения и резкого падения престижа профессий ученого и инженера.

Поэтому предлагаемая Институтом модель университета нам представлялась не лучшей. Пробовали обсуждать. К общей точке зрения прийти не удавалось. У всех участников при этом было понимание, что ректором университета должен быть выдающийся ученый. Все проживающие к тому времени в городе выдающиеся ученые работали в ОИЯИ. А у Института – другая модель университета. Замкнутый круг… Нужно было искать «варяга».

Помог случай. Дубненский предприниматель А. Н. Эпштейн, известный как один из создателей очень интересного для того времени бизнеса – маленького пивного завода – предложил встретиться с начальником его сестры. Сестру звали Евгения Наумовна Черемисина, а начальника – Олег Леонидович Кузнецов. С Олегом Леонидовичем встретились воскресным вечером. Шло лето 1993 года. Собеседник мой оказался профессором МГУ, директором государственного научного центра ВНИИ Геосистем и, что было еще более важным – президентом Российской академии естественных наук, уже к тому времени объединявшей около двух тысяч профессоров.

Рассказал Олегу Леонидовичу о наших планах создания университета и о том, что нужен ректор. Моему собеседнику шел пятьдесят пятый год, а мне уже исполнилось тридцать семь… Договорились через несколько дней встретиться в Москве. На следующей неделе на встречу во ВНИИ Геосистем мы отправились вместе с Куаном Амиртаевым. Там впервые познакомились с командой О. Л. Кузнецова, имевшей к тому времени опыт создания университета в Воронеже. Уже в ходе встречи стало ясно: мы нашли то, что искали.

У наших собеседников был опыт и блеск в глазах. Не только Олегу Леонидовичу, но и его товарищам было интересно заняться нашим проектом создания университета в Дубне. Близким к нашему оказалось и понимание того, каким должен быть новый университет. После состоявшегося вскоре посещения ВНИИ Геосистем В. Э. Прохом вопрос о ректоре будущего университета был почти решен.

Оставались два непростых вопроса. Во-первых, не было университета, а будущий учредитель – правительство (тогда администрация) Московской области даже не догадывалось о своей роли создателя университета. Во-вторых, вопрос о кандидатуре ректора нужно было согласовать с нашим основным партнером – ОИЯИ. Решили начать с «во-вторых», так как обращаться в администрацию области без согласия института мы считали неправильным.

Наша позиция «не демонстрировать внутренние разногласия вне Дубны» касалась, кстати, и всех других случаев, и всех наших партнеров – градообразующих предприятий города. Договариваться иногда было сложно, порой обострялись отношения, но в итоге всегда находили приемлемые решения. Смысл такой политики несложен: не договорившись, мы слабее, что приводит к снижению вероятности благоприятного для города варианта решения вопросов.

Договорились о совместной с нами встрече О. Л. Кузнецова с руководством Института. Поначалу в воздухе висело напряжение. Атмосферу немного удалось разрядить, когда Олег Леонидович упомянул о том, что научным руководителем возглавляемого им ВНИИ Геосистем (в то время – ВНИИ Ядерной геофизики) был легендарный ученый, основатель Лаборатории ядерных реакций ОИЯИ Георгий Николаевич Флёров. После этого разговор перешел в более спокойное русло.

Наше предложение назначить О. Л. Кузнецова ректором энтузиазма у партнеров не вызвало. Однако и аргументов для возражений не находилось – Олег Леонидович имел большой опыт и авторитет как в сфере науки, так и в сфере образования. В решении задачи «во-вторых» показался свет в конце тоннеля. Можно было приступать к переговорам в администрации Московской области.

Вопрос был в компетенции первого зам. главы администрации Анатолия Васильевича Долголаптева. Это уже было хорошим признаком – всю трудовую жизнь до прихода в политику Анатолий Васильевич проработал в Институте горного дела им. А. А. Скочинского, в 1986 году защитил кандидатскую диссертацию. Но сам по себе этот хороший признак решающего преимущества для нас не создавал. Вопрос решался серьезный, сомнения в необходимости создания университета были основательными. Опыта такого у Московской области не было – из областного бюджета традиционно финансировались только педагогические институты.

Провести анализ ситуации поручили двум советникам А. В. Долголаптева – генералу Бочарову и бывшему преподавателю Московского института стали и сплавов (впоследствии – директору Союза наукоградов России) М. И. Кузнецову. Мнения советников разделились. Решили узнать мнения руководителей крупнейших московских ВУЗов.

На собранном для этого совещании у А. В. Долголаптева, кроме его советников, нас с В. Э. Прохом и О. Л. Кузнецова, присутствовали ректор МГУ В. А. Садовничий, ректор физтеха Н. В. Карлов и первый проректор МИФИ. Позиция физтеха и МИФИ была не в нашу пользу: «Если у вас есть деньги, отдайте их нам, и мы подготовим для вас специалистов точно не хуже, чем во вновь создаваемом университете». В ответ мы говорили о том, что нам нужно сохранить уровень Дубны как территории науки и технологий, а привлекать выпускников московских ВУЗов в Дубну стало весьма сложно.

Возражение В. А. Садовничего было значительно более мягким: «Вы, видимо, не до конца понимаете, за что беретесь – университет нужно создавать как минимум сто лет». С нашей стороны последовал ответ, что в ста годах бывает и первый год. В заключение разговора прозвучала фраза В. А. Садовничего, предрешившая результат совещания. Фраза была короткой и не слишком уверенной: «В этом что-то есть…»

Содержавшаяся в этой фразе смесь надежды и сомнения в итоге привела к положительному решению администрации Московской области о создании в Дубне областного государственного университета.

К моменту проведения упомянутого совещания шагов по организации университета было сделано в Дубне немало. Сначала была организована рабочая группа по созданию университета с участием О. Л. Кузнецова, Т. Ю. Чубарян, К. Г. Амиртаева, С. П. Ивановой (на тот момент директора УНЦ ОИЯИ), В. А. Цапцина. Мне поручили возглавить эту группу. Некоторое время рабочая группа выполняла роль штаба по созданию университета. Нам нужно было решить вопросы первого набора в университет: сколько и на какие специальности набирать, как найти заведующих кафедрами, чем оснащать учебные аудитории и лаборатории. На одном из заседаний рабочей группы О. Л. Кузнецов предложил название нового университета: Международный университет природы, общества и человека «Дубна».

Советами по ходу создания университета нам помогала ректор университета Висконсин-Ла-Кросс (UWL) Джудит Кайперс, в то время – член Национального совета по образованию при президенте США. В Дубну из Ла-Кросса для этой работы летом 1994 года были откомандированы двое представителей, включая профессора Лютицию Пена.

В формировании команды университета решающую роль играли два фактора: позиция О. Л. Кузнецова как президента Российской академии естественных наук и поддержка со стороны Московского государственного университета. О такой поддержке О. Л. Кузнецов договорился с В. А. Садовничим. Со стороны МГУ курировать вопросы создания университета в Дубне было поручено проректору МГУ Виктору Титовичу Трофимову.

Проректорами стали приглашенные О. Л. Кузнецовым доктора наук Ю. С. Сахаров (учебная работа), М. С. Хозяинов (организационная работа и прием в университет) и Е. Н. Черемисина (IT-направление). От Дубны проректором университета, ответственным за хозяйство и финансы, был приглашен В.А.Цапцин.

Формировался и пул заведующих кафедрами: кафедру экономики возглавил выходец из МАДИ и ЦЭМИ, основатель транспортной кибернетики профессор С. А. Панов. Заведовать кафедрой лингвистики по предложению Т. Ю. Чубарян стал один из ведущих российских лингвистов профессор И. Б. Шатуновский. Кафедру системного анализа и управления возглавила профессор Е. Н. Черемисина. Ведущий российский психолог, один из основателей инженерной психологии профессор В. П. Зинченко согласился формировать кафедру психологии. На должность (хотя никаких должностей тогда еще не было) заведующего кафедрой математики был приглашен заведующий кафедрой Московской геологоразведочной академии профессор Г. Ц. Тумаркин. Кафедру экологии взялся организовывать сам О. Л. Кузнецов. Сложнее всего, как ни странно, оказалось найти заведующего кафедрой физики. Эта задача была решена только к началу 1995 года, но блестящим образом – кафедру общей физики возглавил ученый из ОИЯИ профессор И. М. Граменицкий.

В конце июля 1994 года объявили первый набор в еще тогда не существовавший университет «Дубна» на направления «экономика», «лингвистика», «экология» и «системный анализ и управление». Всего в университет было принято 115 студентов. 27 сентября 1994 года было издано долгожданное постановление администрации Московской области о создании университета «Дубна». А первого октября на центральной площади Дубны состоялся многолюдный митинг в честь открытия университета, после чего торжественная колонна студентов (в черных мантиях) и преподавателей (в красных мантиях) вместе с ликующими горожанами прошла по улицам города.

Дубна стала университетским городом. Приехавший на празднование первой годовщины создания университета «Дубна» в октябре 2005 года проректор МГУ В. Т. Трофимов в своей поздравительной речи сказал, что в МГУ создание университета «Дубна» считают лучшим событием года в сфере образования. И действительно, дела нового университета шли не просто хорошо, но очень хорошо. Открывались лаборатории. По компьютерному оснащению университет быстро стал одним из лучших в стране. Лучшие профессора и преподаватели московских ВУЗов приезжали учить дубненских студентов. Каждое утро от метро Новослободская в Дубну отправлялся автобус с преподавателями. В пятницу и субботу одного автобуса не хватало – направляли два автобуса. Одной из лучших в стране стала электронная библиотека университета.

О. Л. Кузнецов ввел традицию приглашения в университет выдающихся людей. Со студентами встречались Никита Николаевич Моисеев, Сергей Петрович Капица, Александр Моисеевич Городницкий, Павел Юрьевич Крашенинников, Сергей Вадимович Степашин, Борис Ефимович Немцов и многие другие. Швед Ханс Раусинг, занимавший пост гендиректора Tetra Pak со дня основания компании в 1951 году, прочитал в университете курс лекций об основах ведения бизнеса. Я тоже был среди слушателей. Очень поучительно. Слушатели-студенты понравились лектору, в результате была учреждена стипендия Х. Раусинга – 100 тысяч долларов в год. Половина этой суммы шла на стипендии лучшим студентам, вторая половина – на оплату студенческих поездок в зарубежные университеты.

Выходец из СССР, американский ученый и предприниматель Ю. Б. Магаршак предложил обучать проживающих в Нью-Йорке американских русскоязычных студентов. Идея была такая: в Нью-Йорке немало ищущих работу эмигрантов из СССР. Вместе с тем, большой недостаток работников в социальных службах. Но для работы в социальных службах требуется лицензия, а для получения лицензии необходимо профильное образование. В короткие сроки, прежде всего усилиями М. С. Хозяинова, были решены организационные и учебно-методические вопросы, сформированы две группы обучающихся в Нью-Йорке. В итоге всё получилось по плану. Студенты после обучения получили дипломы университета «Дубна», а на основании дипломов – американские лицензии.

Подобная активность приносила не слишком заметные деньги, но делала жизнь университета разнообразнее. Вообще, если попробовать кратко охарактеризовать атмосферу тех лет в университете, то больше других подойдут слова «творчество» и «энтузиазм». В «плавильном котле» культуры научного городка и традиций лучших столичных ВУЗов формировалось какое-то новое и привлекательное качество. При этом москвичи приезжали в Дубну не только и не столько из-за денег – не меньшее, а даже большее значение имела царившая тогда в университете свобода творчества. И заинтересованные глаза студентов в аудиториях.

Параллельно с созданием университета и, как тогда казалось, даже в рамках проекта создания университета, мы создавали лицей «Дубна». Идей было несколько. Первая: лицей при университете, опирающийся на его материальные и кадровые возможности. Вторая: интернат, дающий шанс продвинутым ребятам из деревень и небольших поселений получить качественное школьное образование. В целом, конечно, мы думали о моделях физмат школ при МГУ и Новосибирском университете.

Как это часто бывает, вышло не по задуманному. Первая коллизия случилась с подбором директора. Мы в роли директора видели Елену Горюнову – основателя успешной тогда частной школы-детсада «Гвоздика». Получили жесткое неприятие со стороны директоров школ. Этот частный вопрос о кандидатуре директора явился частью более общего вопроса: нужно ли вообще создавать школу для способных детей. По работе с одаренными детьми между школами Дубны к этому времени уже сложилось вполне конкурентное поле.

Пришли к компромиссному решению: лицей создаем, но директором назначаем кандидата, предложенного директорами школ. Кандидатом этим оказался один из лучших директоров – директор школы №8 Ю. П. Курлапов. Уже в первый год для лицея выделили 21 место в университетском общежитии, приняли ровно столько не дубненских ребят. В дальнейшем лицей эту практику развивать не стал. Как и плотное взаимодействие с университетом. По существу, почти единственным общим местом для университета и лицея оказался спортивный зал.

Но «по-другому» не обязательно означает «хуже»: самостоятельный и не зависящий от университета лицей стал притягательным местом для ребят. Точно знаю, что, пока Юрий Петрович работал директором, атмосфера там оставалась очень «человеческой», но вместе с тем с вполне жесткими требованиями к обучающимся – как в смысле процесса обучения, так и в смысле дисциплины. И по сей день, в течение вот уже тридцати лет лицей «Дубна» входит в сотню лучших школ Подмосковья.

Успех в создании университета «Дубна», конечно, прибавил каждому из нашей команды уверенности в себе. Университет стал подтверждением возможности реализации собственных планов. На момент начала проекта у нас не было не только ресурсов для создания университета, но даже внятных планов, где взять такие ресурсы. Но получилось!

Однако такое вот вполне обоснованное чувство уверенности в себе как-то «подменялось» чувством тревоги. Казалось, другой проект, сравнимый по масштабу с созданием университета, в Дубне осуществить вряд ли получится. Мне к этому времени было 38 лет. Ощущение в таком возрасте, что главная вершина уже пройдена – не лучшее состояние….

Первым из команды «дезертировал» Куан Амиртаев. Объяснил, что созданный под его руководством Образовательный центр основные задачи по созданию материальной базы университета выполнил. И что ему стало скучновато. Попросил найти ему другую работу. Как и все мы, из Дубны Куан уезжать не хотел. В Москве, конечно, были и другие масштабы, и возможности больше зарабатывать, но мы придерживались кем-то придуманного слогана: «Уехать из Дубны в Москву – поменять жизнь на деньги». Жизнь ни на что менять не хотелось.

В это время освободилось место руководителя отделения Сбербанка в Дубне. Спросил Куана, интересно ли ему быть банкиром. Оказалось, интересно. Что с назначением на освободившуюся должность, я не знал, но узнать было не сложно. Созвонился с приемной руководителя областного Сбербанка А. Ф. Вязового. Договорились о встрече. Московский областной филиал Сбербанка располагался в Большом Черкасском переулке на пересечении с Малым Черкасским – примерно в 100 метрах от Лубянской площади. Озадачило: дверь в банк напоминала двери, которые обычно устанавливают на входе в сарай или подвал. Поднимаясь по лестнице, я уже почти не сомневался, что попал куда-то не туда – стены были выкрашены синей краской, местами сквозь обвалившуюся штукатурку проглядывали перекрестья дранки. Тем не менее, ошибки не было – на втором этаже я попал в приемную. Знакомство с Анатолием Федоровичем началось с вопроса о выпивке. Ко второй бутылке Куан был устроен руководителем отделения Сбербанка в Дубне….

Несмотря на подобные обстоятельства, встреча эта имела серьезные последствия: Куан Амиртаев в дальнейшем занимал ключевые позиции в Уникомбанке, банках СБС-АГРО и ОВК. Повлияла эта встреча и на судьбу А. Ф. Вязового. В 2000 году он получил пост председателя правления находившегося тогда уже в трудной ситуации крупного банка Александра Павловича Смоленского «СБС-Агро».

Перейдя в банк, Куан Амиртаев и мне постоянно советовал сменить поле деятельности. Объяснял это тем, что сложившуюся самоуверенность нужно подтверждать испытаниями. И добавлял что-то про головокружение от успехов. Я считал, что поводов для таких аргументов нет. Но где-то внутри тревогу вызывали слова посвященной Булату Окуджаве песни Сергеева и Кимерфельда: «Как трудно мне быть богом для кого-то, еще трудней не быть им для себя…» Ко мне, конечно, это не имело отношения. И тем не менее, без видимых причин пришло решение что-то начать с чистого листа. На решение уволиться из администрации повлияли и материальные факторы: денег в администрации платили немного, а в семье трое детей…

К теме университета еще предстояло вернуться, но уже в связи с необходимостью кризисного управления.

Через два года после создания университет «Дубна» попал в финансовый кризис. Образовательный процесс развивался не просто хорошо, можно сказать, блестяще. И атмосфера была вполне рабочая, дружеская, конструктивная. Вот только денег стало не хватать…

Поздней осенью 1996 года у лифта на первом этаже появилась табличка «отключен за неуплату». Образовательный центр передал хозяйственную деятельность университету, а крепкую хозяйственную структуру в университете создать не успели. Росла задолженность, что ставило под угрозу развитие университета. В общем, ректорат чувствовал угрозу. Нужно было искать выход из кризиса. И меня пригласили этим заняться. Не было планов бросать бизнес, которым только начал заниматься. Поговорили о должности: проректор или первый проректор. Я выбрал первое – просто считал, что в университете экономика и финансы не должны стоять выше образования и науки. Согласился работать по совместительству. Это условие никого не смущало – ректор и все другие проректоры также были совместителями, сохраняя основную работу в Москве.

Уже первый анализ показал, что расходы университета превышают доходы. Это не касалось образовательной деятельности – там соотношение «один преподаватель на пять студентов» и твердо установленные бюджетные ставки профессорско-преподавательского состава делали ситуацию сбалансированной.

Изучил управленческую структуру университета. У меня как у проректора в этой структуре подчиненных не было. Большинство общеуниверситетских подразделений подчинялись непосредственно ректору. Решил не ставить вопрос об изменении структуры, а попробовать договориться. Собрал совещание руководителей подразделений. Предложил работать в тесном взаимодействии, ежедневно решать те вопросы, которые они сами решить не могут. Напомнил о преимуществах командной работы, когда чувствуешь партнеров.

Не согласилась работать в команде руководитель отдела кадров. Сказала, что будет исполнять только поручения ректора. Я благожелательно согласился – какой-то проблемы это создать не могло. Остальные не только согласились, но и, как я видел, встретили предложение с удовольствием. Реально так, не имея подчиненных, я проработал в университете восемь лет. И ни разу никто, не соглашаясь с принятым решением, не сказал о том, что формально мне не подчиняется.

Для дальнейшей работы был нужен back-office – как источник достоверной информации и как инструмент подготовки решений. Хорошо бы еще и для анализа ситуации, но до этого было далеко. Естественное решение – планово-экономический отдел как back-office. С руководителем планово-экономического отдела Татьяной Генриховной Складновой вопросы преобразований в университете обсуждали каждый день, вырабатывая общие подходы.

На первом этапе нужно было сбалансировать доходы и расходы. Начали с расходов. Неоправданно большие деньги университет платил сторонней организации за обслуживание инженерных сетей. Можно было поторговаться или сменить подрядчика, снизив таким образом расходы на 30—40%. Но, по расчетам, создание собственной службы главного инженера позволяло сократить расходы в разы. Договорились с главным инженером о создании собственной службы, и уже через месяц мы сами смогли обслуживать инженерные сети университетского городка.

Несколько слов о хозяйственниках университета. Общехозяйственные подразделения возглавлял отставной полковник, теперь уже ушедший от нас Виктор Петрович Козлов, а службу главного инженера – тоже отставной полковник Георгий Владимирович Варов. Оба были ветеранами строительных войск Минсредмаша, оба часть службы проходили в будущем городке университета, в Высшем Волжском военно-строительном командном училище. Хорошо знали все «закоулки» хозяйства и любили свою работу.

Больших денег стоила охрана университетских корпусов. Охранная деятельности лицензировалась, поэтому сами мы функции охраны выполнять не могли. Оказалось, однако, что в то время не было нормативных требований по охране объектов образования. Проработали вопрос создания подразделения дежурных. Лицензии на это не требовалась. Получилось…

Отнормировали расходы на транспорт – при полутора десятках автомобилей это было важно. Разобрались с оплатой за уборку помещений и территории. Сократили количество потребляемой воды за счет устранения утечек и ремонта (установки) клапанов в туалетах, где вода текла непрерывно.

Отспорили часть тарифа на теплоснабжение. Сначала доказали неправомерность включения в тариф потерь в сетях и затрат на обслуживание сетей, так как счетчик тепла стоял непосредственно на котельной, а теплотрасса от котельной стояла на балансе университета. Затем еще дважды сокращали затраты на тепло: после поверки счетчик стал показывать меньше потерь, и кроме того, потери тепла удалось сократить путем частичного восстановления изоляции на теплотрассе.

Было и болезненное сокращение: отказались от дальнейшей эксплуатации и продали принадлежавший университету катер. Не уверен, что это было правильным решением.

Параллельно с работой по сокращению расходов предпринимались шаги по увеличению доходной части бюджета. Сформировали правило о порядке внутриуниверситетских расчетов при оказании дополнительных образовательных услуг, ведении научных и других внебюджетных работ. Правило ввели простое: подразделение, оказывающее дополнительные услуги, получает в свое распоряжение 85% заработанных средств, а 15% остается в распоряжении университета. Точно так же – в распоряжении руководителей хозрасчетных (исследовательских) проектов оставалось 85% полученных средств. Для реализации правила пришлось преодолеть сопротивление бухгалтерии введению субсчетов (аналитического учета). Технически деньги с таких субсчетов уходили за моей подписью, но только в случае наличия подписи соответствующего руководителя. Договорились о том, что отдельное предприятие, обеспечивающее подготовку абитуриентов для поступления в университет, часть заработанных средств перечисляет в университет.

С администрацией города договорились о передаче на баланс университета бывшего городка военно-строительного отряда Минсредмаша, расположенного на границе с университетом. Большая часть помещений городка была свободна, мы стали сдавать их в аренду. Законодательство в то время позволяло учебным заведениям оставлять у себя средства от аренды государственного или муниципального имущества.

Сокращение расходов и рост доходов позволили университету в короткие сроки сначала сбалансировать бюджет, затем начать выплаты накопившихся задолженностей. А через 4—5 месяцев мы уже думали о том, чтобы приступить к восстановлению разграбленных и не эксплуатируемых зданий городка университета.

Разговор о возможности начать восстанавливать городок училища вызвал энтузиазм у двух полковников. Решили начать с небольшого здания медсанчасти – сделать там общежитие для старшекурсников и аспирантов. Сами сделали проект и смету, да и работы по ремонту в основном выполнили своими силами. Этот опыт показал нам всем, что можем… Но тиражировать его на другие объекты городка было сложно ввиду того, что другие объекты были значительно больше и требовали значительно больших средств.

Разговор о выделении средств из областного бюджета для восстановления городка университета начался издалека. Во время визита губернатора Б. В. Громова в университет мы предложили присвоить университету статус «Губернаторский». Все-таки тогда это был первый университет, созданный правительством Московской области. До этого у области было три педагогических института. Губернатор видел, что дела у нас идут по восходящей, и согласился. Помощники, правда, потом рассказывали, что по пути из Дубны он спрашивал, зачем нам статус Губернаторского университета.

И с таким же вопросом мы столкнулись при попытке обсудить поручение губернатора о присвоении статуса в областном правительстве. В основном, вспоминали об Императорском Московским техническом училище (ныне – МГТУ им. Н. Э. Баумана), где, по нашему мнению, статус «Императорское» означал особенную опеку над высшим учебным заведением со стороны императора. Вместе с положением о статусе Губернаторского университета мы подготовили проект программы развития университета, предусматривающей прежде всего восстановление в полном объеме университетского городка. За следующие пять лет были восстановлены третий и четвертый учебные корпуса, спорткомплекс с двумя спортзалами и тренажерным залом, построена автономная котельная, обустроены общежития на улице Правды, зал для проведения студенческих вечеров, три сквера, автостоянки.

Самыми сложными с технической точки зрения из всех объектов были автономная котельная и общежитие на улице Правды.

Сначала о котельной.

В университете, конечно, было теплоснабжение. Но зимой и в аудиториях, и даже в кабинете ректора было холодно. Теплоснабжение обеспечивал Отдел главного энергетика ОИЯИ, и специалисты отдела утверждали, что в университете холодно, поскольку система теплоснабжения внутри университета не настроена должным образом. Наши же энергетики отвечали: обеспечьте нормальную температуру воды на входе в университет. Наверное, правы были университетские. Но теплее от этого не становилось.

Вторая причина, из-за которой решили строить свою котельную, заключалась в явно избыточном диаметре труб теплотрассы от Восточной котельной до университета, что приводило к большим потерям при транспортировке тепла. Программа развития Губернаторского университета позволила профинансировать строительство котельной. Нужно было найти газ. Дело по тем временам непростое.

Попросил о помощи зам. министра экономики области В. А. Фильченкова, с которым нам не раз до этого доводилось вместе работать. С письмом от зам. министра направился в Межрегионгаз. Ответственный за согласование сотрудник, прочитав письмо, посмотрел на меня как-то подозрительно и предложил пойти покурить. В курилке объяснил, что такие письма из областного Минэкономики видит часто, но всегда после того, как лимиты на выделение газа уже всеми согласованы. А тут – письмо еще до начала согласования. Я что-то рассказал про университет. Не помогло и, как я понял, не могло помочь.

Но разговор был не бесполезным. Я получил внятный ответ: «Выделение лимита возможно только если об этом будет ходатайствовать любой из членов правления РАО «Газпром». Прозвучало грозно, но мне напомнило «только не бросай меня в терновый куст» из сказок дядюшки Римуса. Я понимал, что О. Л. Кузнецову договориться в «Газпроме» будет несложно. И не ошибся. Уже на следующей неделе два члена правления РАО «Газпром» дали необходимые поручения. Далее самое трудное было найти людей, которые умеют делать автономные котельные. Дело в том, что тех, кто пишет о своих компетенциях в этой области значительно больше чем имеющих реальный опыт. В Твери нашли А. Е. Шелепова. Удачно. С вводом котельной в университете стало тепло. И затраты на теплоснабжение сократились более чем вдвое. И еще мы избавились от необходимости ежегодно восстанавливать теплоизоляцию на этих непомерно толстых трубах.

Теперь об общежитии на улице Правды.

В университет поступало много иногородних ребят, и мест в общежитиях сильно не хватало. Нам помогали с этим все, кто мог – расположенные в городе профтехучилища, филиал НИИ ядерной физики МГУ, Дубненский машиностроительный завод. Но этого всё равно было недостаточно. А на улице Правды стоял 5-этажный 4-подъездный жилой дом без жителей. Я уже рассказывал, что фундамент этого дома просел, и в 1992 году мэрия переселила жителей в специально построенную панельную девятиэтажку. С тех пор дом не использовался. Надо было его снести, но денег у города на это не было. Мы решили попробовать дом восстановить.

Договорились с администрацией города о том, что восстанавливаем весь дом, половину университет использует как общежитие, а вторую половину – администрация как маневренный жилой фонд. В 1992 году до отселения проживающих проводили обследование фундаментов, выясняя причину просадок. Тогда пришли к выводу, что подвергшаяся просадке часть фундамента стоит на торфе. Расчеты, правда, показывали, что что-то в выводах не так – при таких обстоятельствах должно было последовать обрушение.

Взявшись восстанавливать дом, мы вернулись к материалам обследования 1992 года. Фундамент дома состоял из десятков раздельных опорных элементов, так называемых башмаков, размером примерно 2х2 метра каждый. Вывод про торф под башмаками был получен путем выемки грунта из шурфов на границах башмаков. Состав грунта непосредственно под башмаками не исследовался. Для консультаций пригласили самого опытного тогда в Дубне инженера-строителя Анатолия Константиновича Чернышова. Решили сверлить отверстия в башмаках, чтобы понять реальную картину. Нашли специализированную организацию в Москве. Под башмаками оказался щебень, а под щебнем – глина. Картина прояснилась.

Когда делали геологические исследования при проектировании дома, не обнаружили торфяную линзу. Это нередко случается – грунты в Дубне существенно неоднородные, и могло быть так, что ни одна из скважин в линзу не попала. Могло быть и так, что геологи выполнили не все проектные скважины, посчитав грунты однородными. При устройстве фундамента строители линзу обнаружили. При этом на торф башмак, конечно, ставить не стали, торф в местах установки башмаков заместили щебнем. Проектная ошибка в результате была замещена ошибкой строителей: при попадании воды под башмаки слой глины под щебнем раскисал, и щебень тонул, вдавливаясь в глину. Иначе говоря, глина заполняла пустоты в слое щебня. А вода под фундамент попадала за счет протечки проходившего через фундамент транзитного водовода.

Нашли способ устранения ошибки: два отверстия с разных сторон башмака, в одно из которых под высоким давлением нагнетается раствор до выхода раствора из второго отверстия. Вместо слоя щебня при этом под башмаками образовывался массив бетона.

Начав с решения задачи сбалансировать бюджет и тем самым просто сохранить возможность функционирования университета, мы перешли к решению задачи восстановления университетского городка и решили эту задачу. Параллельно решались и другие задачи – расширение списка направлений подготовки, создание сети филиалов университета в Московской области, введение заочной формы обучения и другие.

Какие выводы?

Первое и самое главное: командная работа значительно эффективнее работы по инструкциям. На первом этапе команда была консолидирована планами выхода из кризиса путем сокращения расходов и увеличения объема доходов. Очень важно, чтобы участники команды хорошо понимали задуманное, понимали цели того, что нужно сделать. На втором этапе каждый год удавалось вводить в эксплуатацию какой-то важный для университета объект – команда ощущала свои достижения, что очень помогало работе.

Второй вывод: сам всего не сделаешь, нужно привлечь более сильных. В нашем случае удалось получить поддержку губернатора.

Третий вывод, финансовый: нужно заниматься оптимизацией каждого элемента, вносящего вклад в формирование бюджета. Но так, чтобы это не создавало препятствий для основной деятельности.

И четвертый, парадоксальный: в период кризиса заниматься оптимизацией легче, чем в тучные годы. Это потому, что преобразования для выхода из кризиса гораздо лучше понимаются сотрудниками, нежели реорганизация в период, когда денег много…

Глава 4. Наукограды

Дубна была создана как наукоград, хотя самого слова в то время не было. Наверное, и не появилось бы это слово, если бы специально созданные в СССР для ведения исследований и разработок города в начале 90-х не оказались вне основных направлений государственной политики. Сообщество руководителей и активистов из городов науки и технологий начало формироваться в преддверии распада Советского Союза в 1991 году. Наиболее заметным организатором сообщества был Владимир Александрович Лапин, председатель Совета депутатов города Жуковского. В том же 1991 году известный ученый в области теории систем Спартак Петрович Никоноров и доцент физтеховской кафедры прикладных концептуальных методов Наталья Константиновна Никитина придумали и ввели в обращение термин «наукоград».

Проблем с наукоградами было много. Градообразующие предприятия остались без работы и без денег. Города управлялись с федерального уровня и не были «вписаны» в областные системы хозяйствования. И «вписывать» их – со сформированными сообществами ученых и инженеров, каждый из которых привык иметь свое мнение – было тяжеловато. В то время председатель Мособлсовета Андрей Александрович Поляков с трибуны областной администрации предложил передать такие города опять на федеральный уровень. Может быть, в этом и был смысл, да только заниматься наукоградами не федеральном уровне уже было некому – отраслевых министерств больше не существовало.

В конце 1995 года Госдума приступила к рассмотрению проекта закона о наукоградах. Собственно, законопроектов было два, один из которых внесен председателем думского комитета по местному самоуправлению Анатолием Яковлевичем Сливой, а второй – Советом Федерации. Рассмотрение в Госдуме заняло больше трех лет, после чего принятый Госдумой и Советом Федерации закон был отклонен – президент Б. Н. Ельцин наложил вето.

17 марта 1999 года при повторном рассмотрении законопроекта в Госдуме представитель президента А. А. Котенков заявил о вредности закона о наукоградах. На том же заседании все присутствовавшие 300 депутатов единогласно поддержали преодоление вето. Закон был принят. Президентское вето, видимо, было связано в том числе с аппаратными вопросами: 7 ноября 1997 года был издан Указ Президента РФ «О мерах по развитию наукоградов как городов науки и технологий», которым поручалось правительству России определить порядок отнесения муниципального образования к наукоградам, а также формы государственной поддержки наукоградов. Возможно, администрация президента считала, что государственная поддержка наукоградов и в дальнейшем должна регулироваться президентом и правительством без вмешательства законодательных органов.

6 мая 2000 года в России появился первый наукоград – Указом президента этот статус получил Обнинск, были утверждены приоритетные направления деятельности в сфере науки и технологий и программа развития города как наукограда на пять лет. Тем же указом федеральному правительству по истечении пятилетнего срока поручалось разработать федеральную программу развития Обнинска как наукограда. Последнее поручение, однако, не было выполнено и позже отменено Указом президента.

В ходе обсуждения в Госдуме закона о наукоградах Дубна и Обнинск чаще всего назывались в качестве примеров городов, которым должен быть присвоен статус наукограда.

Перед принятием законопроекта в первом чтении думский комитет по науке и образованию провел выездное заседание в Дубне. В общем, это можно было рассматривать как намеки на то, что и Дубне пора готовить документы.

Первым делом вместе с В. Э. Прохом поехали посоветоваться к начальнику отдела науки в аппарате правительства А. С. Кулагину. Результат разговора можно было предсказать по содержанию таблички на стене кабинета Андрея Сергеевича: «Если знаешь – не говори, если говоришь – не пиши, если написал – не подписывай, если подписал – не удивляйся».

Разговор и вправду вышел какой-то вязкий. Суть: не нужно тратить время, статус наукограда Дубна всё равно не получит, так как Объединенный институт ядерных исследований – международная организация. И еще много чего в том же духе. Услышав наши возражения и решение все-таки готовить документы, Андрей Сергеевич заметил, что наша работа по присвоению Дубне статуса наукограда будет проходить под девизом «не догоним – так согреемся». На том и расстались…

Полную поддержку предложение о подготовке заявки Дубны на получение статуса наукограда получило у губернатора Б. В. Громова. Без этой поддержки ничего сделать было нельзя – область по закону должна была принять функции государственного заказчика, а также обеспечить финансирование мероприятий по развитию наукограда в равных долях с федеральным бюджетом.

С нашей стороны первым делом требовалось сформировать команду проекта. Кроме главы города В. Э. Проха и меня, в состав команды вошли В. Н. Бобров (в то время зам. главы администрации города по экономике) и директор дубненского филиала Автобанка Е. Б. Рябов. У нас было несколько предложений по разработке программы развития Дубны как наукограда, в том числе от компании «Мега Синтез», которую возглавляла соавтор термина «наукоград» Н. К. Никитина. Решили разрабатывать программу своими силами. Не только и не столько потому, что в городском бюджете не было денег на такую разработку, но, в основном, чтобы не растерять при разработке «дух Дубны».