Царство забытых воспоминаний бесплатное чтение

Глава 1. Прощание с маяком

На небольшом утесе возвышался маяк, выкрашенный в белый цвет. Он смотрел на море, простиравшееся перед ним ковром, как большой и добрый отец, следил за шкодливыми волнами, которые, порой, налетали на камни у берега с огромной силой, а иногда нежно касались их – мягко, почти невесомо.

Маяк стоял тут уже много лет, и видел на своем веку не одного смотрителя. Но будь он действительно живым существом, то особое тепло испытывал бы к одному, с виду суровому, но на самом деле очень доброму и мягкому мужчине.

Этого мужчину звали Руслан, и он походил на богатыря из русских сказок: высокий, крупный, мускулистый. Голубые глаза всегда смотрели с теплотой, и его грозный вид никогда никого не пугал. Руслан знал множество чудесных историй, которыми он всегда с удовольствием делился со своим сыном Германом и его друзьями.

Руслан проработал смотрителем маяка около десяти лет, в домике, расположенном почти совсем рядом, жила его семья – жена и сын. Вечерами они выходили подышать морским воздухом и посмотреть на звезды с луной, и когда Герман был маленьким, он воспринимал такие вылазки из дома как нечто волшебное.

В такие моменты отец всегда брал его на руки, закидывал себе на плечи и рассказывал о звездах и созвездиях. Мама, с теплым пледом наготове, улыбалась рядом, изредка комментируя тот или иной рассказ. Казалось, они вдвоем знали о звездах все.

Жизнь в небольшой деревне и работа на маяке нравились всей семье, не устраивало такое положение вещей только бабушку с дедушкой. Они были городскими жителями, и давно мечтали «перетянуть» семью к себе поближе. Дедушка периодически предлагал Руслану работу в городе, но тот обычно всегда добродушно отшучивался, говоря, что жизнь в суете не для него. Шепот волн, запах моря и прохлада, которая исходила от маяка, нравились ему гораздо больше шума машин и гула улиц. Мама Германа полностью поддерживала мужа в этом решении.

Однако, когда Герману только-только исполнилось семь и он должен был пойти в школу, родители неожиданно решили переехать. Стоял теплый августовский день, и Руслан позвал мальчика прогуляться по берегу. Тот с радостью согласился, схватил с обеденного стола яблоко из их маленького садика, лежавшее в плетеной корзинке, и отправился за отцом.

Вместе они спустились к морю и принялись идти вдоль воды, которая так и норовила лизнуть ботинки Германа, идущего ближе всего.

Именно тогда, на этой чудесной прогулке, когда волны что-то шептали, а крики чаек почти не затихали, Руслан сказал сыну, что они переезжают в город.

«В гости?» – спросил Герман, надкусывая яблоко.

«Навсегда», – с большой грустью ответил Руслан.

Мальчик остановился и с удивлением посмотрел на отца.

«Зачем? – недоверчиво спросил он, – мы ведь живем здесь».

«А теперь будем жить там», – отозвался Руслан, рассматривая море и не смотря на сына.

«Почему? – Герман не понимал. – Тут же лучше».

Руслан не ответил, он был погружен в созерцание мира, от которого ему совсем скоро пришлось бы уехать. Мира, частью которого он был столько лет.

Герман подергал отца за рукав ветровки, привлекая внимание. Руслан опустил голову и посмотрел на него. В глазах затаилась грусть.

«Пап, – жалобно протянул мальчик, – почему нам нужно уезжать отсюда? Тут наш дом».

«Бабушка с дедушкой уже старенькие, – принялся объяснять Руслан, стараясь вложить в свой голос всю доступную ему мягкость, – им уже тяжело жить одним. Нужно помочь».

«Разве мы не можем просто ездить к ним и помогать? – не понял Герман, – без всяких там переездов».

«Увы, – отец покачал головой, а потом потрепал сына по волосам, – не переживай, тебе понравится в городе. Там вполне себе неплохо», – но на последних словах его голос предательски дрогнул.

«Па-ап, – недовольно протянул Герман, сбрасывая с головы руку отца, – я уже не маленький».

«Конечно, не маленький, – согласился Руслан и улыбнулся, – ты уже очень большой».

«Я не хочу переезжать».

«Я тоже. Но у нас нет выбора. Понимаешь, так иногда бывает».

«Как?» – не понял мальчик.

«Когда выбора нет».

Герман все равно не понимал. Что значит «нет выбора»? Выбор есть всегда! Например, сейчас у них есть выбор не переезжать в ужасный город, который всегда казался ему шумным и злым монстром, готовым в любой момент проглотить.

Он попытался ухватиться за внезапно пришедшую в голову мысль.

«А как же школа? Мама говорила, что в этом году я пойду в школу и буду учиться в одном классе с Микитой».

«Пойдешь в школу в городе», – спокойно ответил отец.

«Но я не хочу в городе! – почти в отчаянии вскрикнул Герман, сжимая маленькие руки в кулаки, как ребенок, – я хочу тут, с друзьями».

«Заведешь новых друзей».

Герман насупился и отвернулся. Он крутил в руке яблоко, которое больше не ел, и очень хотел запустить его в море. Чтобы отец увидел, как сильно его сын расстроен и зол. Увидел, понял и передумал.

Но Руслан передумать не мог. Они с женой много и долго обсуждали сложившуюся ситуацию, переливали из пустого в порожнее, хотя оба прекрасно понимали, что других вариантов нет. Руслан не мог остаться жить у маяка один и продолжать работать смотрителем, а Иванна не могла уехать с сыном. Они были вместе много лет и совершенно не представляли свою жизнь друг без друга. Но бабушка и дедушка, родители Иванны, действительно болели и нуждались в помощи и поддержке. Оставить их одних женщина не могла. Приходилось принимать тяжелое для семьи, но верное решение.

И Руслан, и Иванна догадывались, что Герман не захочет переезжать, но у них не было слов, которыми они могли бы его убедить с радостью отправиться с ними в новую жизнь, что так сильно будет отличаться от старой.

«Мне не нужны новые, – недовольно пробормотал Герман, – мне нужны мои старые друзья. Пап, ты что, не понимаешь?! Мы же с Микитой одна команда! Мы не можем по-отдельности».

«А мы с мамой и ты – разве мы не одна команда?», – Руслану показалось, что он смог «нащупать» подходящий аргумент для данного разговора.

«Одна», – нехотя согласился Герман, но дуться продолжил.

«Вот! – ухватился за это Руслан, – значит, мы должны помогать и поддерживать друг друга, когда нам тяжело. Ведь это правильно, так должно быть, да? Мы с вами одна семья».

«Да», – снова согласился мальчик и посмотрел на отца. В его глазах он увидел отражение собственной грусти. Руслан улыбнулся сыну, а потом повернулся назад, к утесу, и принялся смотреть на маяк.

И Герман понял… Отец позвал его на эту, возможно последнюю, прогулку, чтобы попрощаться. Попрощаться с их жизнью, привычным уютным мирком и… маяком. Их старым верным другом.

Это означало только одно: отъезд был намного ближе, чем он мог себе представить…

* * *

И Герман понял, что их жизнь изменится навсегда. Станет совсем другой, и из нее исчезнут многие, дорогие детскому сердцу, моменты: прогулки по берегу моря, рассказы о звездах, купание в теплой воде вместе со своим лучшим другом Микитой… Все это уйдет, останется в прошлом, которое с каждым днем будет все больше отдаляться.

С этого момента Герман впервые почувствовал, что мир может быть злым. Что в нем всегда может случиться что-то плохое. Именно так чувствовал маленький мальчик семи лет. Он чувствовал, что его жизнь рушится.

И с этого момента Герман возненавидел яблоки.

Глава 2. Возвращение

Спустя пять лет

Впереди показался маяк. Он был таким же величественным и большим, каким Герман его запомнил. Только вызывал теперь не радость, как в детстве, а грусть.

Да и в этом не было ничего удивительного – Герману недавно исполнилось двенадцать лет, совсем уже большой мальчик! А маяк… это просто маяк. Не старый друг, не приятное воспоминание о детстве, просто объект…

Машина, мягко шурша, съехала с асфальтированной дороги на гравий, и устремилась в сторону маяка и дома, в котором пять лет назад жила их семья.

– Маяк… – протянул Герман. Руслан покосился на него через плечо, а потом снова вернул взгляд на дорогу.

– И как он тебе? – осторожно спросил отец. – Не сильно изменился, правда?

– Ага, – кивнул мальчик и отвернулся. Рассматривать то, чем он когда-то восхищался, больше не хотелось. – А когда мама приедет?

– Через пару недель. Ей нужно уладить кое-какие дела с бумагами, а потом – сразу к нам.

– Угу.

Короткие ответы не воодушевили Руслана, но он решил, что сейчас не самое подходящее время, чтобы пытаться залезть в душу к сыну. Мужчина покрепче сжал руль на плохой дороге и сосредоточился на вождении.

«Поговорю с ним позже, – подумал он, косясь на Германа через зеркало заднего вида, – пять лет – большой срок, нужно отнестись с уважением. И с пониманием».

Мальчик же равнодушно смотрел на деревья, которые стояли по обочинам дорог. Он помнил их еще небольшими деревцами, но, как оказалось, пять лет было приличным сроком не только для ребенка, но и для деревьев. Удивительное дело, то, что раньше казалось неизменным, изменилось почти до неузнаваемости.

Герман думал о том, что когда-то совсем не хотел уезжать из этого, словно сжатого в маленькой плоскости, места, и удивлялся тому, что тогда для него это было так важно.

Сейчас он чувствовал, что ему все равно: какая разница, где жить – тут или в городе? Несмотря на все попытки, друзей в школе он не завел, поэтому очень долго тосковал по Миките, мечтая сорваться с одним рюкзаком и вернуться в деревню к маяку и своей прошлой жизни. Но то ли храбрости не хватало, то ли мальчик думал о том, что почувствует его мама и папа, когда он сбежит (а они наверняка бы очень расстроились!). В итоге планы остались только планами, а, однажды собранный рюкзак, так и остался стоять в углу шкафа. Спустя пару месяцев Герман разобрал его, ощущая стыд за свой детский порыв, и больше никогда не позволял себе об этом думать.

Побег назад в деревню, ну что за глупости! Ему слишком много лет, чтобы всерьез размышлять о таком.

И вот, спустя не самое огромное количество времени по меркам мира вокруг, они возвращаясь. Их семья возвращалась назад, в их дом, и отец снова планировал работать смотрителем маяка.

Только вот Герман уже не верил в то, что все будет так, как было когда-то. Мама стала слишком грустной, чтобы комментировать рассказы отца о звездах, а отец, в свою очередь, превратился в насупившегося мужчину, которого эти самые звезды, казалось, больше не интересовали. И друзья, оставшиеся здесь, тоже переехали. По крайней мере, двое из них – ему об этом рассказал отец.

Мир изменился. Жизнь изменилась.

Герман был прав, когда понимал, что все изменится навсегда.

Все так и случилось.

* * *

Автомобиль остановился около покосившегося забора, Руслан выбрался из салона и горестно цокнул языком. Он смотрел на место, в котором прожил огромную часть своей сознательной жизни, и которое доверил тем, кого когда-то считал друзьями.

– Пап? – Герман опустил стекло и высунулся из машины. То, что он видел, совершенно не нравилось его мальчишескому взору: участок, заросший травой, искривившейся забор с облупившейся и облезшей местами краской, а в глубине того, что когда-то было ухоженным садиком, их дом.

– Ммм? – Руслан повернулся к сыну, но взгляд его так и оставался прикованным к забору, когда-то собственноручно построенному и выкрашенному в голубой оттенок.

– Я думал, что за участком присматривали, – протянул мальчик и нахмурил каштановые брови. Он точно помнил слова матери о том, что дом не останется без внимания, что о нем позаботятся, а они смогут вернуться туда… «На какое-то время», – так выразилась Иванна, когда активно убеждала Руслана уехать. Разговор, пять лет назад подслушанный около двери в родительскую спальню (правда, уже после того, как отец рассказал ему о переезде), неожиданно всплыл в голове.

Герман поджал губы, рассматривая то, что осталось от их участка.

– Они должны были… – немного растерянно отозвался отец, а потом тряхнул головой, – так, ладно. Ты сиди пока в машине, а я попробую пробраться к дому, посмотрю что с ним и как.

– Я тоже хочу, – тут же запротестовал мальчик, – я могу помочь.

– Там могут быть змеи, участок слишком зарос, – тоном, не терпящим возражений, отрезал Руслан. – Сиди в машине.

Герман насупился и, назло отцу, как он считал, закрыл окно и отвернулся. Взгляд сразу же уперся в маяк.

Теперь, когда они были почти около него, только несколько сотен метров пройди – и вот он, маяк казался еще более унылым и грустным, и совершенно отличался от тех радужных воспоминаний, которые сохранились о нем у Германа.

«И вот ради этого места я так не хотел уезжать?» – с удивлением и сомнением подумал он, а потом покачал головой, удивляясь сам себе.

Он снова повернулся к окну, когда услышал шорох: это отец пробирался через высокую траву назад.

Герман нехотя опустил стекло, когда увидел, что тот подает ему знак так сделать. Ветер тут же принялся трепать каштановые волосы, залетая в салон.

– Ну что там? – стараясь, чтобы в голосе не прозвучал интерес, спросил он.

– Участок зарос, но это поправимо. Дом в порядке. Пара ступенек прохудилась, да одно окно выбило веткой яблони, – Руслан почесал лоб, а потом с напускным воодушевлением продолжил, – жить можно!

– Ну супер! – пробормотал Герман.

Отец продолжал изображать веселье.

– Давай, выходи, я дом открыл, занесем туда вещи, заодно подключим холодильник.

– А электричество откуда? – поморщился мальчик.

– Я оплатил перед нашим приездом. Все есть, не волнуйся, и вода, и свет. Будем жить да поживать.

– Ну-ну, ага, – Герман с явным неудовольствием открыл дверь и выбрался из автомобиля. Внезапно ему в голову пришла мысль. – Слушай, пап, может ты тут пока дела все поделаешь, а я сбегаю к Миките? Пять лет не виделись, вот он вымахал, наверное.

Герман не заметил, но при этих его словах отец замер, так резко, словно на что-то наткнулся.

Его, пусть и напускное, веселье мигом стерлось с лица.

– Нет, это плохая идея, – сказал он.

Настроение Германа, и так не слишком хорошее, еще больше испортилось.

– Почему? Он не так и далеко живет, я же раньше ходил, да, придется пройтись, но я ведь уже…

«Большой», – хотел закончить он, но отец не дал.

– Нет. Сейчас слишком много машин на дороге.

– Но пока мы сюда ехали, ни одну не встретили!

– Я не могу тебя отпустить без присмотра, я за тебя отвечаю. – Сурово сказал Руслан и нахмурился. – Так что перестань так себя вести и пошли в дом. Посмотрим, что там нуждается в наших крепких мужских руках.

– Ладно, – нехотя согласился мальчик, решив, что вполне может сбегать к другу и чуть позже. Не хотелось бы только провозиться с домом до самого вечера.

– Вот и славно.

– А на маяк когда пойдем?

– Сперва разберемся с домом, потом все остальное.

Герман кивнул. Тяжелый взгляд отца и хмурое лицо не предвещали ничего хорошего, только в чем была причина перемены в настроении, мальчик так и не понял.

* * *

До вечера Герман помогал отцу приводить дом в порядок, и через несколько долгих часов там стало довольно уютно. Методично они избавились от пыли и паутины, отец помыл пол, а Герман даже нашел в кладовке несколько горшков для цветов, и решил, к приезду матери, посадить туда какие-нибудь растения, чтобы порадовать ее.

Когда дела были закончены, Руслан принес из автомобиля сумку с постельным бельем, и застелил кровати. Запахло домом, и Герман, зашедший в свою комнату, удивился: это место больше не казалось ему таковым, а вот простыни, пахнущие лавандовым средством для стирки и городской квартирой, – очень даже напоминали ему об этом.

Его дом теперь был там, в пятиэтажном здании, облицованным красным кирпичом.

Там, где осталась мама.

* * *

К маяку в этот день они так и не пошли, несмотря на предложение Германа прогуляться к месту, которое когда-то было так важно для него и отца.

Глава 3. Светлячки у маяка

Вечер выдался тихим.

Ночь наползла почти незаметно, и вскоре огни маяка были отчетливо видны на фоне сплошной черничной темноты.

Герман смотрел на маяк из окна своей комнаты на втором этаже и больше не видел в нем ничего волшебного. То, что в детстве казалось сродни чуду, теперь не вызывало никаких эмоций.

Мальчик перевернулся на спину и принялся рассматривать потускневшие и скукоженные звездочки на потолке, которые туда когда-то приклеила мама, когда ему исполнилось пять. Она, сверяясь с атласом, старательно выкладывала на белом полотне созвездия. А потом они все вместе (Иванна с Германом на кровати, а отец рядом, на полу, на ковре) рассматривали эти волшебные звездочки.

Раньше, в детстве, Герман часами мог так лежать и называть созвездия по очереди. Разумеется, на небольшом потолке вместились не все восемьдесят восемь созвездий из атласа, а всего лишь десять. Зато какими красивыми они были! И только его!

Сейчас же это занятие казалось глупым, совершенно не подходящим почти взрослому мальчику двенадцати лет. Шутка ли, всего через два года ему стукнет четырнадцать, и он поедет получать первый в своей жизни паспорт! То еще дело! А тут… звезды какие-то на потолке, тьфу!..

Герман повернулся на бок, снова к окну, чтобы не видеть остатки детства, которые висели прямо над его головой. Смотреть на них было неприятно и даже как-то больно, но он тогда не понимал, что это за чувство. Он не мог знать, что это вполне себе нормальное ощущение, когда видишь что-то, что было важно для тебя в прошлом.

А еще мальчик скучал по маме, он хотел, чтобы она была сейчас здесь, с ними. Хотел пробраться утром к ним в спальню, как в детстве, когда ему было пять лет, и попроситься на кровать. Отец обычно на такое ворчал, а вот мама всегда пускала… Как же хорошо было тогда, до переезда!.. Этот дом был родным, а сейчас Герман чувствовал себя в гостях. Словно его тут не ждали, будто бы им с отцом тут были не рады…

Это ощущение было настолько неприятным и необычным, что Герман понял, что так просто лежать в своей старой комнате не сможет. Ему хотелось поговорить с отцом, но тот уже наверняка крепко спал, после трудного дня.

«А что тогда делать?», – подумал он, пялясь в окно. Лампочка на маяке пару раз призывно мигнула, словно маяк услышал его мысли.

Герман прикусил губу и задумался.

«А почему бы не прогуляться? – промелькнуло в голове. – Я ненадолго и не буду уходить далеко, ничего страшного не случится. Главное отца не разбудить и не попасться ему, а то будет ругаться, это точно».

Приняв решение, Герман с уверенностью отбросил от себя одеяло, соскочил с кровати и принялся одеваться.

* * *

Он вышел из дома осторожно, представляя себя разведчиком, который должен остаться незаметным. Или шпионом из недавно просмотренного фильма. Главное – не попасться отцу!

Герман аккуратно прикрыл за собой дверь в дом, боясь, что она может заскрипеть и разбудить отца. Он не знал, что тот был слишком уставшим, так что его разбудить не могла бы даже пушка, если бы выстрелила под его окнами.

Мальчик поежился от прохладного воздуха, поднял воротник куртки и застегнул молнию до упора, едва не прищемив подбородок. Ему хотелось пройтись к маяку, посмотреть на него именно ночью, как когда-то раньше. Только сейчас с ним рядом не было отца и матери, которые всегда могли бы поддержать его и повеселить.

Жизнь в последнее время вообще была не слишком щедра на позитивные эмоции. Если бы Герману четыре года назад сказали, что он вернется в свой дом детства около маяка, он бы прыгал от радости на одной ноге. Но сейчас ему это не приносило никаких приятных чувств – дом был просто домом, а маяк – всего лишь маяком.

Откуда-то со стороны деревни до Германа донесся запах цветов. Пахло приятно, как в детстве, немного приторно, но совсем не противно. Что-то в этом запахе было знакомым, что-то до боли родное… Что-то из далекого прошлого (а ведь для мальчика двенадцати лет все то, что произошло пять лет назад, действительно далекое-далекое прошлое), что-то особенное, пробирающееся прямо в сердце.

«Мне было так хорошо здесь когда-то», – подумал он.

И от этого неожиданного взрослого осознания, Герман почувствовал себя опустошенным.

Он сел прямо на песок, обхватил колени руками, и расплакался.

* * *

Когда слезы закончились, Герман вытер покрасневший нос рукавом куртки, и протер глаза.

«Расклеился словно девчонка! – с раздражением подумал он и поспешно встал с сырого песка. – Хорошо, что Микита не увидел меня таким хлюпиком, а то засмеял бы!»

Было прохладно, но идти домой не хотелось. Герман глубоко вдохнул ночной воздух, но запаха цветов больше не почувствовал. Он куда-то улетучился, не оставив после себя даже мимолетного шлейфа. Будто его и не было.

Герман фыркнул, злясь на себя за проявление слабости, и решил прогуляться вдоль берега моря, но так, чтобы держать маяк в поле зрения. Он уже хотел было подойди ближе к воде, как краем глаза заметил в небе как-то движение.

Герман поднял голову и присмотрелся. Сперва ничего не видел, а потом…

А потом он увидел то, что заставило его сердце замереть, а затем застучать с удвоенной скоростью.

Вокруг маяка, почти подлетая к дорожке из света, кружили светлячки. Казалось, они будто бы впитывали в себя этот свет, а потом отлетали подальше, помигивая.

Герман, словно завороженный, смотрел на маяк и светлячков вокруг него. Это было настолько необычно, что он пару раз моргнул – вдруг только кажется?..

Но нет. Светлячки никуда не делись, наоборот, их будто бы стало еще больше. В какой-то момент они стали собираться в воздухе в небольшую «стайку», живую и подрагивающую теплым мягким светом. И эта группка светлячков вдруг – раз – и двинулась в сторону стоящего на земле мальчика.

Они летели с уверенностью, будто бы он был их целью. Герман замер.

Светлячки изменили траекторию, чуть опустились, и теперь мальчик был уверен точно – они летели прямо к нему!

Испугавшись и едва не взвизгнув от неожиданного страха, Герман резко развернулся и рванул прочь от маяка, в сторону дома.

Группка светлячков остановилась, поперемещалась, образовывая в воздухе то нечто, похожее на шар, то что-то вытянутое, будто овал, а потом полетела обратно к полосе света маяка.

Но Герман этого уже не видел, потому что со всех ног бежал домой.

Глава 4. Бухта воспоминаний

Утром Герман чувствовал себя разбитым. Он лениво ковырялся ложкой в банке с йогуртом, а Руслан с удивлением на него смотрел, даже забывая есть свой.

– Все нормально? – наконец, не выдержал отец, пристально рассматривая сына. – Ты себя хорошо чувствуешь?

– Угу, – буркнул тот в ответ.

– Это не ответ.

– Все в порядке, пап. Я просто плохо спал.

– На новом месте всегда так. – Руслан почувствовал облегчение. – Хоть ты и жил раньше в той комнате, ты от нее уже отвык, за столько-то лет. Это нормально.

– Угу, – снова односложно отозвался Герман, а потом вдруг поднял голову, оторвав взгляд от субстанции в банке, и посмотрел на отца. – А когда мама приедет?

– Мама пока занята, – спокойно ответил ему Руслан. – Ей нужно остаться в городе.

– Да сколько можно! – вспылил мальчик. – Почему она не могла быстро решить все дела и приехать к нам? Она что, не хочет сюда приезжать?

– Ну что за глупости, конечно, хочет.

– Тогда почему не едет? – продолжил наседать Герман.

– Потому что дела…

– Дела, дела… – мальчик бросил ложку на стол. Она звякнула, столкнувшись с сахарницей, чем вызвала злость и неодобрение у Руслана.

– Герман! – строго сказал он. – Это что еще за поведение?

– Мне не нравится тут без мамы! – упрямо сказал мальчик. – Я хочу, чтобы она поскорее приехала.

– Мама приедет сразу, как сможет. У взрослых есть обязательства. Разве я непонятно тебе это объяснил? От того, что ты будешь злиться и пытаться показывать мне характер, это быстрее не произойдет.

– Ладно. – Буркнул Герман. – Я понял.

– А теперь подними ложку и продолжи завтрак. И чтобы я больше такого не видел. – Строго сказал отец, сверля сына взглядом. – Нельзя кидаться вещами просто потому что тебе что-то не понравилось, ты понял?

– Да… Извини.

Некоторое время они завтракали молча. Потом Герман исподлобья посмотрел на отца и задал вопрос, который его беспокоил.

– Ты снова будешь работать на маяке, а мы будем жить тут?

Руслан поднял голову и кивнул. Правда, немного неуверенно, но Герман этого не понял.

– А ты бы хотел жить здесь, как раньше, да? – осторожно спросил отец, рассматривая сына. Маленькая ссора была забыта.

– Не знаю… наверное. Просто тогда ты сказал, что мы уезжаем навсегда, а сейчас мы все равно вернулись. Значит, никакого «навсегда» не существует?

– В некоторых вопросах, пожалуй…

Руслан очень серьезно смотрел на сына, и ему вспомнилось вдруг как он провожал в последний путь своих родителей. Их уход – это было навсегда. А переезды, клятвы о дружбе и любви, детские страхи, которые, казалось, оставались в маленьких головах надолго – это все было вовсе не это странное «навсегда». Это было временным. Но ведь и сама жизнь – она тоже была временной…

С Германом они иногда говорили о смерти, рассуждали о том, что жизнь циклична, что за рождением идет смерть, и это нормально. Но у его сына еще не было столкновения с этой самой смертью, и он, наверное, все равно не мог полностью осознать, что это такое. Только лишь предполагать.

И Руслан очень надеялся, что мальчику еще не скоро придется столкнуться с этим понятием, но следующий вопрос сына натолкнул его на мысль, что, увы, вероятно, это случится достаточно быстро и в ближайшее время.

– Слушай, пап, а мы можем сходить сегодня к дому Микиты?

Руслан замялся, подбирая ответ. Что он мог ему сказать, кроме как короткое «нет», без особых объяснений причин?

– Нет. – Ответил он, а потом поспешно добавил, – у меня много дел. Нужно посмотреть, что там на маяке, к тому же, мне сегодня должны передать все дела… Мужчина, который все это время работал смотрителем, хочет мне что-то показать.

Разумеется, никто ему ничего показывать не должен был. Руслан знал этот маяк как свои пять пальцев, а нынешний смотритель мог ему передать только документы да фонарь, с которым он поднимался по лестнице наверх.

К радости Руслана, Герман очень легко согласился с этим ответом.

– Ладно. Погуляю тогда на пляже. Вдруг Микита тоже туда придет.

«Это вряд ли», – подумал отец, но заставил себя улыбнуться.

– Погуляй, конечно. Принесешь красивые камни и ракушки?

Герман посмотрел на него с каким-то странным выражением лица.

– Пап, мне уже не пять лет, – возмутился он. – Зачем мне эта ерунда?

Казалось, Руслан обиделся.

– Это не ерунда. Это дары моря.

– Угу, – усмехнулся мальчик. – Пусть будет так. Дары. Но я не ребенок, чтобы их собирать и тащить в дом.

– Ладно, – Руслан кивнул, но в душе ему стало немного обидно. Когда его сын стал таким серьезным и перестал радоваться мелочам, которые когда-то приводили его в восторг?.. Это было грустно.

«Со временем он снова привыкнет к этому образу жизни, – вспомнил он слова Иванны перед их отъездом, – все снова станет нормально, как раньше».

И Руслан очень надеялся, что так оно и будет, и что его мудрая жена снова окажется правой.

* * *

Девочку, которая играла около самой кромки воды, Герман приметил почти сразу. В школе он не особо общался с девчонками, изредка прибиваясь то к одной, то к другой компании мальчишек, и сегодня тоже решил не изменять своим принципам.

Девочка, услышавшая шаги, обернулась. Оказалось, что она что-то рисовала на песке, но что именно, с такого расстояния, понять было невозможно.

Герману было любопытно посмотреть на рисунок, но он посчитал, что тогда придется познакомиться с его автором, а делать это он совершенно не хотел. Поэтому мальчик лишь скользнул взглядом по незнакомке, а потом ускорил шаг, чтобы девочка поскорее пропала из поля его зрения.

Спиной он чувствовал, что она провожает его взглядом, но оборачиваться не стал, чтобы не показать свою заинтересованность.

Герман прошел еще немного по пляжу, до небольшой бухты, которая называлась Косая. Отец рассказывал ему когда-то, что такое название ей дали из-за расходящихся в разные стороны камней, которые когда-то были скалами.

Он остановился около большого валуна, потом залез на него, и принялся рассматривать спокойную гладь моря. Над головой кричали чайки, пахло солью и водорослями.

Герман вспомнил, что раньше они с Микитой очень любили приходить сюда и играть: один из них обязательно был корсаром, а другой – капитаном вражеского судна, которые вез провизию в соседнее государство.

Мальчик сел на камень, осторожно, чтобы не свалиться, и обхватил колени руками. Он погрузился в приятные воспоминания из детства, в которых они с Микитой в шутку, а, порой, очень даже всерьез, ругались на тему того, кто в этот раз будет корсаром, работающим на своего правителя. Никто из них не хотел быть капитаном чужой страны.

«Как это было глупо, – подумал Герман и покачал головой, – мы ведь даже корабль пытались построить из какого-то мусора. Как маленькие».

Он не хотел признаваться даже самому себе, что и сейчас с удовольствием бы поиграл во что-то такое. Ему нельзя, он ведь уже совсем взрослый! А взрослые не играют в глупые детские игры.

«Интересно, если я уйду и попробую дойти до дома Микиты, отец заметит мое отсутствие?», – промелькнуло в голове у Германа, и он посмотрел на маяк, возвышающийся невдалеке как безмолвный страж.

Мальчик осторожно встал, чтобы случайно не свалиться с камня, и переступил с ноги на ногу, испытывая странное чувство: смесь восторга от предстоящего «дела» и опасения, что он попадется и отец его отругает.

Желание повидать друга детства, с которым у него было связано множество замечательных воспоминаний, почти перевесило страх быть пойманным, как внезапно произошло нечто необычное.

Чайка, большая, белая и жирная даже по меркам чаек, которая до этого кружила над его головой и бухтой, вдруг спикировала вниз с диким криком. Когда Герман поднял голову, он увидел эту птицу так близко от себя, что взвизгнул от неожиданности.

Чайка пролетела едва ли не в нескольких десятках сантиметров от его головы, и порыв ветра от ее огромных крыльев чуть не сорвал с Германа панаму. Он интуитивно взмахнул руками, стараясь отпугнуть птицу, а потом едва не упал с валуна, на котором стоял.

Когда чайка отлетела от него на приличное расстояние, Герман осторожно и быстро, насколько это было возможно, слез с камня обратно на песок бухты.

Косясь на сумасшедшую птицу, он поспешил в сторону дома, решив, что в этот день ему приключений хватит с головой.

Глава 5. Дорожка из светлячков

В эту ночь Герману снова не спалось. Он опять, как и накануне, рассматривал потолок со старыми звездочками, и испытывал странное желание. Ему хотелось встать и пойти гулять, снова выбраться тайком из дома, и пройти на пляж.

Воспоминание о светлячках у маяка не давало ему покоя с того самого момента, как он лег в кровать, которая была ему не очень по размеру. Когда он за ужином пожаловался на это отцу, тот пожал плечами, погруженный в свои мысли, и пообещал сыну, что займется этим вопросом сразу же, как на это будет время.

Впрочем, Германа не слишком смущала кровать, в спинку которой почти упирались его ноги, а вот загадочные светлячки, которые вели себя максимально странно – очень даже.

Ему чудовищно хотелось увидеть их неестественный «танец» еще раз, убедиться, что ему это все не приснилось и не привиделось. И, одновременно, было чертовски страшно.

Мальчик сел на кровати, поняв, что смысла противиться себе больше нет, и задумался. Отец еще не заступил на смену в должности смотрителя, и решал вопросы с домом и обустройством, был вымотан и, скорее всего, спал в своей кровати без задних ног.

Это означало, что и в эту ночь Герман может выбраться и вернуться незамеченным.

Осознание этого факта немного его успокоило, а мысль о том, что следует убеждаться в том, в чем сомневаешься, прежде чем делать какие-то выводы, повлияла на решение. Отбросив все сомнения и одеяло, Герман вскочил с кровати и принялся одеваться.

Если у этого маяка и его света была какая-то загадка и тайна, то он просто обязан был ее разгадать!

* * *

Герман осторожно вышел из дома, стараясь выбирать половицы, которые меньше всего скрипят. Впрочем, это бы ему было не нужно, потому что из спальни отца доносился громкий, немного булькающий, храп.

Руслан действительно очень устал за этот день, и спал глубоким сном, так что он не проснулся бы даже если бы Герман поднес орущий будильник прямо ему к уху.

Выходить из дома было волнительно: когда страх быть пойманным отступил, ему на смену пришло любопытство. Чем так манил свет маяка тех светлячков? Почему они так странно двигались, из-за чего, что стало тому причиной? Может быть, они были больны? Заразились каким-то особым светлячковым вирусом?

Герман взращивал внутри себя надежду, что он, понаблюдав за светлячками, сделает какое-то важное научное открытие. Он уже представлял, как его вызывают в школе, прямо в актовом зале, на сцену и просят рассказать об исследовании насекомых, которое он провел.

И он расскажет.

В красках: как выходил под покровом ночи из дома, ничего не боясь, как следил и фиксировал изменения в свете маяка, погоде и светлячках. Как сделал выводы, которые стали настоящим научным прорывом в… в…

Тут фантазия Германа дала сбой, потому что он никак не мог придумать, чем наблюдения за светлячками могли помочь человечеству. Но он очень надеялся, что могли.

Ради этого стоило выйти в прохладу ночи и остаться один на один со странными насекомыми, которых так завораживал свет старого маяка.

* * *

Осторожно ступая по песку, так, словно он был битым стеклом, Герман подошел поближе. Уже издали он увидел, что свет от маяка идет как-то странно, слишком необычно… А, быть может, это были только фантазии двенадцатилетнего мальчика?.. Кто знает, кто знает…

Герман подошел на пару шагов ближе. Остановился. Прищурился. Сделал еще пару шагов.

Ничего. Светлячков не было. Был только свет и совершенно чистое небо, на котором рассыпались миллиарды звезд. Ничего необычного, ничего странного. Даже чайки спали, и некоторые из них прикорнули прямо на валунах около маяка.

Мальчик вздохнул. Кажется, вчера ему и правда все привиделось, может быть от усталости от долгой дороги, а может из-за стресса, вызванного переездом. Потому что сейчас все было нормально – ни каких-то светлячков, ни странных их танцев… Вообще ничего необычного. Все, как и раньше. Просто маяк, просто свет и просто ночь.

«Какой я глупый, – с раздражением на себя подумал Герман, – сам придумал и сам поверил в какую-то чушь!».

Ему стало обидно и горько, что он позволил себе размечтаться и представить, что он может сделать что-то очень классное для мира: интересное открытие или же… или же он просто расстроился, что никакого чуда не произошло.

Он просто пришел ночью на пляж около маяка, вот и все.

Герман фыркнул, испытывая желание резко развернуться и со всех ног броситься назад к дому, а потом снова поднял голову к свету маяка…

И замер.

* * *

Да, несомненно, это были они.

Стайка светлячков, что летала почти попадая в луч света. Они были здесь, они прилетели, они будто сами хотели, чтобы Герман их заметил.

И он заметил, потому что не увидеть это было просто невозможно.

* * *

Герман замер, во все глаза глядя на свет, который исходил от маяка, и устремлялся в море. Что-то в нем казалось ему другим, и то, что он, еще маленьким мальчиком, видел сотни раз, выглядело теперь иначе.

Сперва Герман подумал, что дело в том, что он повзрослел, и теперь этот луч света не кажется ему чем-то волшебным.

Потом, что он слишком долго не смотрел вот так на свет маяка. Он даже пытался себя убедить в том, что ему этот танец светлячков просто кажется, но все это было неправдой.

Светлячки были здесь и они были вполне себе реальны.

* * *

Они начали двигаться. По удивительной траектории, так, как не двигаются подобные насекомые. Светлячки то подлетали к дорожке света, то отдалялись от нее, а потом…

А потом они начали образовывать спираль.

Герман готов был поклясться всем, чем угодно, что светлячки выстроились в спираль, и кружили, кружили, кружили, помигивая своим светом… Будто обхватывали луч света от маяка, словно тот был толстым канатом, натянутым между небом и каменным строением на утесе…

«Нет, так не бывает… неужели мне это не кажется? Может, я на самом деле не здесь, а задремал в своей кровати, строя планы пойти к маяку? Или я все же здесь, но от усталости мои глаза воспринимают все это как-то иначе, искажаются, что ли…»

Но это все было не то. Дело было не в этом. Ни одно рациональное объяснение не могло бы пролить свет на то, что происходило у мальчика прямо перед глазами. Только одно слово и подходило: «чудо».

Осторожно ступая по песку, Герман стал подбираться ближе.

Шаг, шаг, еще шаг, медленно. Чтобы, не дай бог, не спугнуть светлячков или чтобы не привлечь их внимание к своей особе.

Герман не смог бы внятно сказать, чего он боялся больше – того, что они улетят прочь или что стайкой полетят на него.

Он, как завороженный, остановился и принялся смотреть во все глаза.

Вот светлячки, продолжая кружить по спирали, потянулись вверх, в сторону сияющей на небе луны.

Вот они стали моргать своими маленькими фонариками, словно подавали какие-то сигналы кому-то невидимому.

Вот замерли, а потом снова принялись двигаться в сторону луны. Казалось, их количество только увеличивалось, потому что эта удивительная спираль не заканчивалась. Герман смотрел вдаль настолько, насколько ему позволяли его слабые человеческие глаза, но не видел, что светлячки улетали в стороны. Они будто растворялись в темноте или лунном свете.

И их было много. Чертовски много. И все он кружили около луча света, то есть «снаружи», из темноты к ним не присоединялись другие сородичи. И, как бы странно это не было, дорожка-спираль из светлячков не заканчивалась.

«Как такое возможно?», – растерянно подумал Герман, пытаясь понять, что происходит с насекомыми. И он бы обязательно (ведь Герман был умным двенадцатилетним мальчиком) нашел бы какую-то причину такому странному поведению светлячков, если бы не внезапно, один птичий бог знает от чего, не проснулась чайка на одном из камней.

Она вскинула крылья и издала такой громкий крик, что мальчику показалось, что его могли услышать даже в деревне.

Он вздрогнул от неожиданности и повернулся в сторону напугавшей его птицы.

Что-то около камня, на котором еще совсем недавно спала чайка, было странным… Птица сорвалась со своего спального места и устремилась в черное небо, мелькнув на нем яркой белой запятой.

А мальчик продолжил всматриваться в камень, потому что ему вдруг показалось, что около него кто-то стоит.

На миг Герману стало страшно, но он быстро успокоил себя тем, что, даже если на пляже есть кто-то кроме него, этот кто-то – ребенок. Потому что то, что стояло около камня и отдаленно напоминало человеческую фигуру, было небольшим. Наверное, даже меньше него самого.

Это нечто задвигалось и направилось в его сторону. Это действительно был человек, исходя из роста – точно мальчик или девочка.

Герман прищурился, рассматривая фигуру. Что-то в ней казалось ему знакомым… И это ощущение не позволяло страху пробраться в глубину его сердца.

Фигура начала приближаться. И когда подошла очень близко, так близко, что у Германа появилась возможность ее рассмотреть, он понял кто это был…

– Микита? – удивленно спросил он, не веря своим глазам.

Глава 6. Микита

– Привет, – лучший друг детства поднял руку и помахал ему.

Он был одет в просторную клетчатую рубашку, которая явно была ему не по размеру, серые брюки и бежевые кроссовки. Герман помнил эти кроссовки – их ему привез старший брат из поездки заграницу. Микита ими очень гордился и всегда говорил, что они фирменные и им сносу не будет.

Видимо, действительно не было.

– Привет… – растерянно отозвался Герман. – Ты как тут оказался?

– Просто шел на свет, шел и пришел, – Микита улыбнулся, сверкнув голубыми глазами.

Какое-то время, очень небольшое, они помолчали.

– А я вот назад вернулся, – все так же растерянно сказал Герман.

– Я знаю. Как тебе город?

– Скучно. Там все не так… Все не то, но я за эти годы привык.

– Годы… – Микита, казалось, посмаковал это слово, покатал на языке. – Да, ты подрос и изменился.

– А ты точно такой же мелкий. Вообще не поменялся!

– Сколько лет тебя не было? – спросил Микита, пристально и как-то очень серьезно глядя на друга.

Герман переступил с ноги на ногу.

– Пять лет. Я пять лет назад уехал. Ты не помнишь?

– Отчего же… помню. Просто время тут летит – ух! Не угонишься.

Наконец, оцепенение спало и Герман бросился обнимать своего лучшего друга.

– Черт, Мик, я так по тебе скучал! Ты почему на мои письма не отвечал?! – с обидой в голосе спросил Герман и отстранился. – Я столько раз тебе писал.

– Сюда не доходят письма, – грустно улыбнулся Микита и взъерошил пятерней пшеничного цвета волосы. – Так бывает.

– Как это не доходят? – удивился Герман. – Все доходит. Папа писал своим приятелям по деревне, они нам отвечали. И дядька, что пришел на папину должность, тоже ему иногда писал со всякими дурацкими вопросами про маяк… А потом они номерами обменялись, когда у нас телефон появился… Проворонил мои письма или отвечать на них не хотел – так и скажи!

– Да нет, нет, – его друг покачал головой, – я правда не получал никаких писем. Если бы получал, то точно ответил бы тебе, зуб даю.

Герман хотел было поворчать, что зубы Микиты ему ни к чему, но не стал. Радость от встречи со старым другом была больше, чем мелкие обиды на то, что он игнорировал его письма. Может, правда не доходили по каким-то причинам, и Микита был вообще не при чем?

– Ладно, – примирительно сказал он, рассматривая друга. Что-то в его внешнем облике смущало Германа, но он никак не мог понять, что именно. – Как у тебя дела?

Микита помялся.

– Да вроде ничего. Столько всего нового случилось.

– Еще бы! Ты вообще отсюда никуда за это время не выезжал? В город не ездил?

Раньше родители Микиты иногда брали его с собой в свои рабочие поездки в город – отец и мать держали в деревне магазинчик.

– Нет, не ездил. Я теперь больше всего времени провожу тут.

– Поня-ятно, – протянул Герман. Ему показалось это очень скучным: просто жить в деревне, которую знаешь вдоль и поперек, и вообще никуда не выбираться… брр. Скучнее не придумаешь. Особенно, когда твой лучший друг уехал «навсегда» в город.

– А вы почему решили вернуться? – спросил Микита.

– Да как-то… – Герман замолчал, подбирая слова. Рассказывать о том, что жизнь в городе у их семьи вообще никак не задалась, не хотелось. Они же тогда показались бы другу полными неудачниками – уехали туда, где столько возможностей, а потом вернулись в их маленькую деревню. Да даже не в деревню, потому что она была не рядом с маяком, а именно в старый дом к этому самому маяку. Это звучало не очень и признаваться в таком мальчику не хотелось. – Так получилось. – Сказал он. – Мы уезжали из-за бабушки с дедушкой, но им стало лучше, так что была возможность вернуться. Ну и ты знаешь моего отца, ему без моря и маяка плохо.

Микита кивнул. Он прекрасно помнил крупного и добродушного Руслана, который знал множество удивительных историй, и которыми с радостью делился с деревенскими ребятами. Было логично, что вдали от привычного уклада жизни такой человек быстро бы стал грустить и хотеть вернуться.

– Здорово, что ты снова здесь, – улыбнулся мальчик.

– Ага! – с воодушевлением воскликнул Герман. – Теперь будем много времени вместе проводить, круто же, да?

– Увы, не получится, – просто сказал Микита и постарался снова улыбнуться.

– Взрослые дела… – протянул Герман, а потом шутливо пихнул друга локтем в бок, чтобы показать, что он не обиделся, – понимаю. У самого так же.

Он врал. Дел у Германа не было никаких – в школу его еще не записали, была какая-то «проблема с бумагами у дотошных бюрократов» – как сказал его отец. Что такое «дотошные бюрократы» Герман не знал, но против них ничего не имел – если в школу ходить пока не надо, так это было благом, а не горем. Тем более, что в новой школе он никого не знал бы, ну, кроме Микиты, так что это было бы сложно, а не весело.

Пока они болтали, стал приближаться рассвет. Небо на востоке постепенно окрашивалось в нежные оттенки, и Микита вдруг стал более взволнованным, чем обычно.

– Приходи сюда завтра ночью, – попросил Микита, – погуляем. Я тебе много чего интересного покажу. А сейчас мне уже пора. Да и тебе тоже.

– Ладно, – кивнул Герман, – приду. Надеюсь, папа не спалит, что я ночью из дома убегаю. А то кричать будет.

– А ты аккуратненько.

– Давай может днем встретимся? – предложил Герман. – Побродим по пляжу, как раньше, сходим в Косую бухту.

– Днем я не могу, – отрицательно покачал головой Микита.

– Дела какие-то?

– Ага, дела.

– Ну ладно, – легко согласился Герман. – Значит, точно приду. Ты мне столько всего должен рассказать! Куда делся тот щенок, которого мы на помойке нашли и попытались бабке Лизе пристроить, как в школе дела, что вообще интересного в деревне произошло за то время, что меня не было. А еще…

Микита прервал этот поток.

– Давай завтра, ладно? Я уже устал и мне пора.

– А, да. Мне тоже, – спохватился Герман, – поспешу пока папа не проснулся. А то точно узнает, что я не дома был, а шлялся по пляжу. Но я ведь не один был. С тобой можно. Хотя… – мальчик замолчал, задумавшись, – если я скажу, что с тобой был, то тебя сдам, а я сдавать тебя не хочу. Вдруг еще и тебе попадет.

– Мне не попадет, не беспокойся. Но говорить про меня точно не надо.

– Не скажу, не скажу, – заверил его Герман, – что я, трепло, что ли, какое? Это наша тайна будет. Как в детстве, когда мы к бухте сбегали тайком.

– Договорились. Тогда… до завтра? – вопросительно сказал Микита.

– Конечно! – Герман хотел его обнять, но решил, что это будет слишком эмоционально и по-девчачьи, поэтому сдержал в себе этот порыв, и просто помахал другу рукой. – До ночи, Микита.

– До ночи, – улыбнулся тот.

Герман поспешил в сторону дома.

– Ты только обязательно приходи! – крикнул ему вслед Микита.

Герман обернулся и снова помахал рукой.

– Обязательно приду! Не сомневайся! Приду!

Глава 7. Новое знакомство

– Лучше сегодня спалось?

– А?

Герман оторвался от манной каши, которую сварил ему отец, и поднял на него голову. Они сидели за столом и завтракали, и мальчик отчаянно старался не клевать носом и не выдавать того, что этой ночью он почти не спал.

– Ты как-то вяло выглядишь, – с опаской продолжил Руслан, – если плохо спал, то я пойму, а если дело не в этом, то может быть, что ты заболел.

– Нет, я не болен, – отрицательно помотал головой Герман, – спал правда не очень. Кровать… она мне маловата.

– Да, знаю, – Руслан потер лоб, – я помню, сынок, займемся ею, когда у меня будет чуть меньше дел. С маяком возникли некоторые сложности.

– А что с ним? – заинтересовался Герман.

– Да прожектор… – мужчина почесал бровь, а потом бороду, которая скрывала крупный подбородок. – Какая-то ерунда, он, как говорит мой сменщик, ночью иногда включается слишком ярко, и мы пока не смогли найти причину.

«Так вот почему светлячки так себя ведут! – промелькнуло в голове у Германа, – а я себе чуть ли не чудеса и научное открытие выдумал. Вот же болван».

– Это опасно? – осторожно спросил мальчик.

Руслан отрицательно покачал головой.

– Нет. Просто странно. И, разумеется, с этим надо разобраться. Не дело, если маяк работает не так, как было изначально задумано.

– Ты справишься. Ты лучший смотритель маяка, кого я знаю, – подбодрил его Герман.

Руслан заулыбался.

– Это приятно слышать.

На миг ему показалось, что лед, который он почувствовал между собой и сыном за эти дни, стал сдавать свои позиции, но почти подросток не был бы почти подростком, если бы одной фразой (а точнее – вопросом) не испортил все.

– Пап, а когда мама приедет?

«Черт побери!» – промелькнуло в голове у Руслана и он сразу как-то подобрался. Он уже чувствовал, что ссора близка.

– Пока не знаю, – ответил он, надеясь, что сын не станет расспрашивать. Но Герман не был бы собой, если бы снова не полез в бутылку.

– Ты мне ничего не говоришь, – возмущенно сказал он, – а я хочу понять, разве это плохо?

– Нет, это хорошо, в некоторых вопросах, – спокойно начал объяснять Руслан, – но, просто пойми, не всегда у людей есть ответы. Особенно такие, какие ты хотел бы услышать.

– Но ты мне вообще никаких не даешь, – довольно злобно сказал Герман. Он почувствовал, что в маленькой груди начинается тряска от нарастающей злости. Ему хотелось по-детски плакать и кричать, обвинять отца (только вот в чем – он так и не понял), может быть, даже пару раз ругнуться.

Герман не мог видеть, что отцу тяжело, что он каждый раз ужасно боится этих вопросов и момента, когда ему придется рассказать сыну правду.

«Этот момент настанет, – подумал Руслан, смотря как у Германа сжимаются и разжимаются маленькие кулачки, – мне придется все ему рассказать, нельзя будет бесконечно скрывать это».

Но время еще не пришло – Руслан это чувствовал. Стоило подождать. Он не понимал, что своим молчанием и попытками оттянуть неизбежное просто портит отношения между ним и собой, своими же собственными руками.

– Потому что я сам пока ничего не знаю, разве это не понятно? – сдерживаясь, ответил Руслан. Маленькая ложь, ложь во спасение.

– А когда станет понятно? Я вообще уже сомневаюсь, что мама хочет приехать в ближайшее время!

– Герман, хватит, – Руслан устало потер виски пальцами, надеясь, что начинающаяся головная боль сжалится над ним и отступит. Но, вероятно, сегодня был не его день.

– Ты все время пытаешься заставить меня замолчать, – с глубокой обидой произнес Герман, – а я не хочу молчать, понимаешь? Я хочу, чтобы ты меня слышал и считался со мной! Я уже не ребенок!

Руслан устало смотрел на эту начинающуюся истерику, и думал «да, да, не ребенок, как же». У него не было сил спорить.

Герман вскочил со своего места и, бросив злобный взгляд на отца, устремился прочь сначала из их небольшой кухоньки, а потом и из дома. Внутри клокотала обида вперемешку со злостью – в силу своего возраста он не мог понять поведение отца, не мог осознать то, что он делает, даже если бы тот ему рассказал. Руслан защищал его как мог, пусть слегка неумело, слегка кривовато, но защищал, потому что любил.

А любовь, порой, заставляет людей совершать не всегда правильные поступки.

* * *

Герман быстро обулся, накинул ветровку и кинулся из дома в сторону пляжа. Когда ему было плохо, пляж около маяка был единственным местом, где его душа успокаивалась.

Мальчик надеялся встретить там Микиту. Ну а вдруг у него появилось свободное время, и он пришел туда погулять?

Герман отбросил мысль, которая пыталась пробраться ему в голову, о том, что, если бы Микита смог выбраться из дома и пойти гулять, то он бы зашел за ним.

Скорее всего…

Герман спустился по тропинке к пляжу, и быстро окинул его взглядом – в пределах видимости – никого.

Он грустно пнул какой-то камешек ногой, и пошел бродить. Завернул за выступ, который отделял небольшой пляж около маяка от всего остального пляжа, и, как и вчера, увидел ту самую девочку, играющую, как и тогда, у самой кромки воды.

Обычно Герман старался избегать компаний с девочками и тесного с ними общения, но в этот день ему было слишком одиноко и грустно, а других детей на пляже не было.

Герман осторожно приблизился, стараясь двигаться бесшумно. Он не планировал напугать девочку, но она, когда услышала за спиной шаги, резко подскочила.

– Ой! – вскрикнула она, увидев незнакомого мальчика. Она была невысокого роста, с каштановыми волосами, заплетенными в толстую косу, а глаза напоминали голубое небо ранним утром. Это были очень чистые и красивые глаза, такие, какие могут быть только у доброго и невинного ребенка.

– Привет. – Герман помахал ей рукой. – Извини, если напугал.

– Просто было неожиданно, – ответила девочка, с интересом его рассматривая. – А я тебя видела.

– Да? Когда?

– Ты прошел мимо меня вчера, когда я рисовала на песке у воды.

– А, так это была ты, – Герман притворно удивился. Ему не хотелось признавать, что он прошел тогда мимо нее специально, потому что ни с кем не хотел разговаривать.

– Да, я. Меня, кстати, Ева зовут.

– Герман.

Девочка протянула ему руку для рукопожатия, совсем как в его школе. Только там руки друг другу жали только мальчишки, делая то, что обычно делали их отцы при встрече. Им это казалось показателем взрослости.

Герман пожал ее ладонь, удивившись тому, что она была очень теплая, почти горячая. Погода в этот день не баловала их местность большим плюсом, так что его рука была холодной, а рука этой девочки походила на теплый уголек, вытащенный из камина.

– Где ты живешь? – спросил он, отпуская ее руку.

– На Тисовой улице, – ответила Ева и махнула в сторону дорожки, ведущей к асфальтированной дороге, которая уходила к деревне. – А ты?

– А я живу в домике у маяка.

– Ого. – В глазах девочки вспыхнул восторг. – Я думала, что он заброшен.

– Уже нет. Это был дом моей семьи, но мы были вынуждены уехать пять лет назад.

– А теперь?

Герман с удивлением на нее посмотрел. Что за глупый вопрос?

– А теперь вернулись, – с легкой растерянностью ответил он. Кажется, это было очевидно – раз он тут, стоит и разговаривает с ней, то иначе и быть не могло.

– А где ты жил эти пять лет? – продолжала расспрашивать Ева.

– В городе. – Сказал Герман и неожиданно для самого себя начал рассказывать. – Мои бабушка с дедушкой стали плохо себя чувствовать и нам пришлось переехать. Я должен был пойти в первый класс, думал, что сделаю это здесь, но вышло, что пошел в городе.

– И как тебе городская школа? Наверное, лучше, чем здесь. – Ева задумчиво посмотрела на голубое небо и вдруг широко улыбнулась. – Тут… скучная школа.

– Там тоже не особо весело. Ребята как ребята. Но здесь у меня был друг… – Друг… упоминание Микиты сразу напомнило Герману о том, что он хотел сделать, – найти своего друга детства. То, что они делали ночью, все еще не укладывалось в его голове, поэтому Герман и хотел найти его днем и поговорить. Может быть, это был просто сон?..

Да ну, какой сон! Он же не глупый маленький ребенок, который не может отличить сновидения от правды. Тем более, он встретил Микиту, он был вполне себе настоящим, значит, тот мог подтвердить то, что видел Герман. Если видел это сам…

– Да, кстати, о школе, – решил мальчик перевести тему, – ты почему сейчас не там? Ведь сентябрь, занятия уже начались вроде.

– Начались, – подтвердила Ева, – только я пока временно на домашнем обучении.

– А чего так?

– Болела. – Ответила девочка, и сразу же добавила, – но уже нет. Я поправилась. Только родители решили пока подержать меня дома, морской воздух полезен, так они говорят. Пока мама с папой на работе, я хожу гулять на пляж.

– И тебе можно приходить сюда одной? – удивился Герман.

– Да, тут недалеко. Я живу на самой окраине деревни ведь. Машин здесь ездит мало, так что, – она пожала плечами и не закончила фразу.

– А мне отец не разрешает идти в деревню.

– Почему?

– Говорит, что опасно. Ну, из-за машин.

Ева рассмеялась.

– Да их тут почти что и нет. Можем сходить в деревню вместе, если отец тебя отпустит.

– Я и сам могу принять решение, – насупился Герман, – я уже взрослый, мне двенадцать.

– Мне тоже двенадцать, – улыбнулась Ева. – Я тоже взрослая.

Герман с недоверием посмотрел на девчонку – на двенадцать лет она не выглядела, максимум – на одиннадцать, а то и вовсе на десять. Но спорить он не стал.

– У меня в деревне друг живет. – Сказал он.

– О, а как его зовут?

– Микита.

– Микита… – Ева задумалась, а потом отрицательно покачала головой, – нет, я такого не знаю.

– Странно, он должен ходить в одну с тобой школу. Может, не в один класс, а в параллельный.

– У нас только один шестой класс.

Герман растерялся.

– Тогда как ты можешь не знать Микиту?

– Может он учится в другом? Например, если его оставили на второй год, то он будет в пятом, – со знанием дела сказала Ева.

– Может… – пробормотал Герман, но уверенности в своих словах не почувствовал. Что-то было не так, но что? Неужели Микиту вовсе отчислили из школы и поэтому он днем не может ходить гулять?.. Да нет, глупости. Он всегда был умным, его не могли выгнать.

– У тебя есть братья или сестры? – задала очередной вопрос Ева, поправляя каштановые волосы.

– Нет, я один в семье. А у тебя?

Герману не нравилась это вынужденное перебрасывание вопросами, но игнорировать девочку он не мог, тем более, что сам подошел к ней и был не против познакомиться.

– Есть старшая сестра, но она уже учится в академии. В городе. – С гордостью сказала она. – Лиза будет художницей, она рисует потрясающие картины.

– Здорово.

– А кем ты хочешь стать?

Герман задумался. Раньше он с уверенностью бы ответил, что хочет быть как отец – смотрителем маяка, но теперь такого желания в себе не чувствовал. Слишком много событий прошло с того момента, когда он уехал, оставив в своем старом доме все прошлые мечты и желания. Жизнь менялась, менялся и он сам.

– Не знаю, – признался Герман, – я еще не думал.

– А я вот хочу быть актрисой. А если не получится, то ветеринаром.

– Хорошие профессии, – оценил мальчик. Он отвернулся от Евы и принялся рассматривать море. Оно было спокойным и будто бы умиротворенным. Волны мягко били о песок на берегу, так что Ева могла бы рисовать в непосредственной близости к воде – рисунок был бы в полной безопасности.

– Герман! – вдруг донесся до них голос Руслана.

Мальчик вздрогнул и обернулся. Из-за уступа к ним шел его отец. В какой-то момент Руслан остановился и помахал им рукой.

– Что? – крикнул в ответ Герман.

– Иди сюда, пора домой.

Мальчик повернулся к Еве.

– Извини. – буркнул он, недовольный тем, что отец появился так не вовремя, – мне пора идти.

– Ага, – кивнула девочка и забросила косу за спину, – до встречи.

– Пока. – Кивнул Герман и со всех ног бросился к поджидающему его отцу.

Глава 8. Начало чудес

– Кто эта девочка? – спросил Руслан, открывая ключом дверь в их дом. Пока они шли по пляжу, он молчал, но оказавшись около своего собственного островка спокойствия, словно почувствовал облегчение и решил поговорить с сыном.

– Ее зовут Ева, она живет в деревне, – ответил тот, – я познакомился с ней сегодня.

– Очень симпатичная, – оценил Руслан. – Она тебе понравилась? Будете общаться дальше?