На Цитрусе без перемен. Фантастические рассказы и повести бесплатное чтение

Редактор Варвара Мишутина

© Сергей Мишутин, 2024

ISBN 978-5-0064-2036-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моей маме, Светлане Александровне, моему самому первому и самому дорогому читателю и справедливому критику, моему помощнику, обеспечивающему мне возможность заниматься творчеством.

Предисловие или что-то вроде этого

Автор честно признается, что этот поток сознания спровоцирован потоком официальных новостей и фрагментов телешоу на центральных каналах изредка прорывающимся через плотно закрытые двери из соседних помещений. Устыдившись и устрашившись собственных крамольных мыслей, он решил избавиться от них, выпустив в вымышленную вселенную далекого будущего, в параллельные миры и прочие фантастические пространства, никакого отношения к нашей с вами жизни, само собой, не имеющие.

Не пытайтесь, дорогой читатель, усмотреть в этих рассказах политический памфлет или замаскированную внешними атрибутами космической фантастики злую иронию. Перед Вами вымышленный мир и вымышленные обстоятельства, которые только по причине ограниченности творческой фантазии автора что-то напоминают Вам (возможно) из объективной и повседневной реальности.

Зачем пишет человек? Ну, если это не донос, не протокол и не пояснительная записка. Затем, что история, взявшаяся не пойми откуда в его мозгу, рвется наружу, при этом есть робкая надежда, что кому-то еще, кроме автора, она покажется интересной. И если таких наберется хотя бы человек десять, значит, автор уже старался не зря – история заживет своей жизнью, этого, наверное, она и добивается. Все остальное вторично, хотя некоторые наивные графоманы грезят о славе и материальном достатке (ха-ха), мечтают осчастливить мир своими откровениями или просто потешить за свои же деньги свое же самолюбие. Вот только интересные истории к ним почему-то не приходят. С этим делом все непросто, я бы сказал, неочевидно. Нужна тонкая настройка, не любят нерассказанные повести и рассказы суетных поползновений новоявленных писателей.

А как именно история выбирает себе рассказчика? Тут рискну предположить, что срабатывает некий вариант внутренней созвучности. Вот думаешь о наболевшем, тоскуешь о несбывшемся, переживаешь по поводу и без, вдруг что-то там входит в резонанс и возникает сюжет. Хотите верьте, хотите нет, не знаю, как это было у метров и мастеров жанра типа Лема или Стругацких, но у меня именно так.

Надеюсь, что записал все поступившие сюжеты верно и нормальным русским языком. Я старался, истории, которые приходят в мою местами залатанную врачами голову, не любят небрежности. Вспоминайте их иногда, им будет приятно, а мне спокойней – я ведь тоже как бы не совсем посторонний тут.

Приятного чтения!

На Цитрусе без перемен

В кают-компании крейсера первого класса «Вихрь» вечернее (по бортовому времени) совещание проходило в непривычном формате. Сенсорные панели и экраны так называемого Большого стола (он же УСКМ – универсальный синхронизирующий коммуникационный модуль) были отключены и прикрыты какой-то неопрятного вида простыней, разрисованной блеклыми разводами и непонятными знаками. Вокруг стояли, переминаясь с ноги на ногу и явно тяготясь непривычным положением тела, трое офицеров специальной исследовательской группы, командир десантного модуля и двое старших инженеров, а у дальнего от входа конца стола восседал на древнем ударном музыкальном инструменте командир крейсера, положив ноги зачем-то на край коммуникационного пульта.

– Привыкайте! – с ухмылкой сообщил он собравшимся. – Там, внизу, герцог Ри проводит военный совет только так. Эта штука называется карта, он сам сидит на барабане, а его офицеры стоят по стойке смирно вокруг и ждут разрешения говорить.

– Нам-то зачем эти древние традиции? – недовольно буркнул старший инженер-оружейник. – Чтоб никому не обидно было? Пусть вон шпионы проникаются местной культурой, им пригодится.

Обозванные шпионами офицеры Специальной группы страдальчески поморщились, помянув сквозь зубы различные степени и уровни нарушения умственного развития в сочетании с армейскими междометьями. Сами они предпочитали именоваться корректорами или координаторами перемен, что, однако, у остальных членов экипажа понимания не находило. Личный состав развлекался как мог на тему шпионажа и дошел постепенно до обсуждения деталей подглядывания через отверстие средневекового сортира в традициях древнего ниндзюцу, которые «исследователям» надлежит срочно освоить. Впрочем, превращать совещание в вечер юмора никто явно не собирался, времени на это не было.

– Ну, никто не знает, как события будут развиваться на Цитрусе дальше, – резонно возразил один из корректоров. – Договор весьма расплывчато составлен, а без помощи местных властей вся наша затея – коту под хвост. Может быть, и всем остальным придется вступать в контакт с Ри и его штабом. По части вооружения, например.

Цитрусом на корабельном сленге именовалась открытая несколько десятков земных лет назад планета, расположение которой мгновенно и жестко засекретила Специальная комиссия ООН, поэтому в документах она проходила под шифром «проект Циклон» или ZС-17. Между собой немногие посвященные в тайну «Циклона» именовали объект исследования ласковым прозвищем за характерный оранжево-желтый цвет при взгляде с орбиты, официальное обозначение можно было встретить только в служебной документации, само собой, строго секретной. Любое упоминание ZC-17 в открытых публичных сетях, служебном трафике общего назначения и личных сообщениях блокировалось глобальным ИИ по протоколу А-1, т.е. с вынесением виновному предупреждения о полном лишении гражданских прав. Просто разговаривать без коммуникационных модулей земляне в большинстве своем давно отвыкли, личное общение не через синхронизированные чипы и коммуникационные браслеты стало уделом отдельных групп Дальней разведки, Экспедиционного корпуса и лишенных гражданства Конфедерации ссыльных. Теперь запретить к обсуждению какую-либо тему можно было одним решением Комиссии, без навсегда ушедших в прошлое сложностей темных веков в виде непомерно раздутых штатов полицейских осведомителей и всяких прочих ужасов типа пыточных подвалов и публичных казней.

Столь радикальные меры секретности определялись обоснованным предположением о наличии в недрах Западного хребта Главного материка ZC-17 законсервированной базы протоцивилизации, следы присутствия которой до этого момента столь явно и однозначно никогда не обнаруживались, а сам факт ее существования в невообразимой древности считался недоказанным.

Дальнейшее изучение вопроса показало, что какие-либо исследования на Главном материке Цитруса невозможны. Местное население было втянуто в вялотекущий многолетний военный конфликт с неясными целями и широким охватом территории от моря до моря, сопровождавшийся периодическими относительно короткими вспышками ожесточения. Земные специалисты по древней истории так и не смогли прийти к единому мнению относительно происходящего и договорились считать странности местной войны неизвестными пока землянам традициями и верованиями, а также вероятным влиянием той самой протоцивилизации на своеобразные тактические решения противоборствующих сторон.

Год назад майор Саничев с рейдера «Витязь» по собственной инициативе, нарушив все мыслимые нормы и параграфы, вступил в контакт с одной из сторон конфликта. Во всяком случае, так было объявлено в приказе по Седьмому флоту, тыловым и орбитальным базам внешнего пояса Конфедерации. Саничев вышел на связь со спецпредставителем ООН непосредственно с поверхности, используя аварийный канал Дальней разведки, и сообщил много важных сведений. Главным же результатом его самовольной вылазки стали гарантии местного правителя герцога Ри (так его титул интерпретировали земные историки) обеспечить трем (не меньше и не больше) землянам доступ к «подземелью богов» в обмен на помощь в борьбе с противником. Если верить Ри, подземная база имела сложную систему защиты и была запечатана кодом на основе ДНК древних властителей. Без личного присутствия и явно выраженного ментального согласия самого Ри, являющегося последним из ныне живущих потомков давно сгинувших хозяев базы, открыть проход не выйдет никакими силами.

Дело осталось за малым – помочь Ри одержать победу и установить мир без применения слишком уж явно превосходящих местные технологии средств, т.к. такой вариант системой охраны подземной базы мог бы теоретически быть воспринят как инопланетное вторжение с самыми непредсказуемыми последствиями.

– Значит так, – продолжил совещание командир крейсера, – довожу до Вас секретный приказ Председателя спецкомиссии. Мне для реализации проекта «Циклон» предоставлены неограниченные полномочия. Неограниченные! Бортовой ИИ получил соответствующие поправки. Территория нашего крейсера и орбитальной базы ZB-1 отныне попадает под действие параграфа об исключительном праве и выходит из общей юрисдикции Конфедерации. Гражданские права для вас всех временно не существуют, а существует только мой приказ и ответственность за его невыполнение. Желающие могут получить справку у ИИ о порядке применения статей исключительного права в прошлом веке, они все еще действуют, хоть и не применялись уже лет 70.

Присутствующие угрюмо молчали, дружно уставившись в изображавшие рельеф местности разводы на карте. Что такое исключительное право, каждый помнил еще со времен обучения в Академии. Ругая нерадивых курсантов, начальники курсов и преподаватели любили вспоминать лихие времена Экспансии, когда распространенным методом восстановления дисциплины на десантных транспортах была децимация методом сброса через грузовой шлюз. В то, что такое снова возможно, верить категорически не хотелось, но факт, что называется, был на лицо.

– Ну, так вот… Слушайте первый мой приказ в рамках режима исключительного права. Маша, фиксируй! – командир крейсера махнул рукой куда-то в направлении условного потолка, обращаясь к бортовому ИИ.

Давать модулю искусственного интеллекта женские имена и устанавливать озвучку женским голосом стало практически повсеместным правилом для Космофлота еще в эру Экспансии. Именно правилом, а не традицией – так рекомендовал производитель, не вдаваясь в детали, а игнорировать рекомендации производителя в данном случае себе дороже. ИИ седьмого поколения это квазиразумная система, сама для себя формирующая алгоритмы обучения. Единственное, что удерживает ее от очевидного на первый взгляд решения выкинуть бестолковый, капризный и хрупкий экипаж за борт – это начальные ограничения, зашитые как раз производителем.

– Маша, ау! – слегка повысил тон командир – У тебя что, перерыв на медитацию?

– Принято! – обычно мягкий голос озвучки ИИ на этот раз прозвучал холодно и как-то очень казенно-бездушно. – Перенастройка системы на уровень исключительного права завершена. Приказ командира корабля №1 обязателен к исполнению, меры принуждения – на усмотрение командира. Фиксация ведется в соответствии с уставом Дальней разведки, параграф 100, пункты 7 и 8.

Командир обвел присутствующих тяжелым взглядом и, тщательно проговаривая слова, словно при синхронном автопереводе, произнес:

– Всем, повторяю, ВСЕМ без исключения провести в течение 24-х часов по бортовому времени удаление персонального чипа в хирургическом модуле медблока под контролем ИИ. Отказ или задержка исполнения будет караться помещением в экранированный карцер с минимальным уровнем подключения систем жизнеобеспечения по аварийному стандарту вплоть до отзыва крейсера на базу или до завершения операции «Циклон».

– Разрешите вопрос! – старший инженер по системам жизнеобеспечения изобразил некое подобие строевой стойки в стиле анимированных детских гипнокурсов всемирной истории.

– Витя, фиксация идет, думай, что говоришь, – сурово буркнул командир.

– Напоминаю Вам, товарищ командир, что хирургическое удаление чипа без процедуры рекреации и подготовленной замены может привести к стойкому расстройству психики человека и однозначно блокирует сам чип без возможности восстановления.

– Все, Витек, дечипизация населения, о которой так долго твердили коммунисты, наконец случилась в рамках отдельно взятой единицы Космофлота! – недобро усмехнувшись, сообщил командир. – Не переживай! Рекреация тебе не понадобится. Ты, Витя, будешь воспитательным примером для остальных. Капитан-лейтенант Говоров! Данной мне властью определяю Вам в качестве профилактической меры содержание в карцере до завершения миссии. Маша, исполнять!

Никаких видимых изменений не произошло, но все присутствующие знали о наличии на крейсере подсистемы обеспечения лояльности, датчики которой были встроены в пояса-коммуникаторы и браслеты персонального контроля, так что буянить и оспаривать было глупо – последует парализующая инъекция или болезненный разряд. Обычно данная подсистема находилась в спящем режиме и для ее активации требовалось провести дополнительную процедуру, но с переходом в режим исключительного права все включалось автоматически.

Говоров молча встал, заложил руки за спину и, насвистывая под нос некое подобие тюремного гимна середины 21-го века, направился к выходу. Направление движения ему указывала бегущая по стене ярко-оранжевая стрелка индикации бортового ИИ.

– Ну вот, товарищи, теперь, когда у всех в мозгах наступила ясность, продолжим обсуждение. Кто готов доложить обстановку?

– Хмм… Разрешите? – откликнулся на призыв командир Специальной исследовательской группы полковник Лукс.

– Слушаем Вас, Лукс. Только коротко.

– Если коротко, товарищ командор-диктатор (тут Лукс не удержался от безопасной для себя иронии, неофициальное звание командор-диктатора получил первый губернатор Внешнего пояса в период ранней Экспансии, когда широко применялось исключительное право, так что формально ничего оскорбительного в таком обращении не было), то вариантов много, но без понимания причин происходящего внизу предложить хоть какой-то в качестве основного аналитическая группа не может. Нужно больше информации. Вот, например…

Лукс взял со стола длинный металлический стержень, изображающий указку, и неловко ткнул им в карту.

– Это вот тот самый хребет. Весьма странное горное образование, возможно даже имеющее искусственное происхождение. Оно отделяет владения Ри от соседнего враждебного государства примерно на трети протяженности границы. По ту сторону хребта сосредоточены существенно важные для экономики противника Ри хозяйственные и административные центры. Через хребет имеется несколько хорошо оборудованных дорог, масса мелких троп, разведанные и безопасные перевалы эксплуатируются веками, ими и сейчас активно пользуются торговцы и контрабандисты, скорее всего, через них же ходят туда-сюда шпионы враждующих сторон, но линии фронта здесь нет вообще. Только жидкая цепочка патрулей у подножия с той и с другой стороны. При этом оставшиеся две трети границы перерыты фортификационными сооружениями вдоль и поперек, там у них классический позиционный тупик в обе стороны. Мясорубка в чистом виде за плюс-минус километр территории. Который год.

– Так что получается, через хребет могут быть переброшены войска? В обход линии обороны и основной группировки противника?

– Да. Но этого не делается. Мы полагаем, что тут какое-то запрет, так сказать, табу, неизвестный нам фактор. Просто логикой объяснить такое положение вещей нельзя. Возможно, запрет на боевые действия в этом районе определяется культовым статусом подземной базы, не зря же ее подземельем богов именуют в здешних легендах. С другой стороны, уровень развития науки, техники, экономики и социума в целом во владениях Ри примерно соответствует концу 19 века в земной истории. Для столь развитого общества совершенно нехарактерно придерживаться строго неких религиозных запретов в части ведения войны, по идее, все должно было быть с точностью до наоборот…

– Да подземной базе пофиг их войнушка! – неожиданно зло прорычал командир крейсера. – Она на такой глубине и так защищена, что еще лет сто они ничего такого не изобретут, чтобы ее можно было повредить хотя бы незначительно. Там полтора километра гранитного массива плюс неизвестно какие еще степени защиты. Насколько я понимаю, проход открывается только раз в году в виде некоего портала при обязательном личном участии Ри. В который его еще ни разу не пустили – показали и тут же выключили. А вот местным торгашам очень даже важно, чтобы на торговых путях не полыхали сражения. Кому война, а кому мать родна! Слышали такую древнюю мудрость? Цены, рынки, урожаи и прочие показатели не пробовали анализировать, стратеги?

– Но это же просто бред! – неуверенно возразил Лукс. – Там огромные затраты на войну, потери, одних убитых под миллион, если считать с начала конфликта, какой профит от торговли может перевесить подобный ущерб стране?

– Личный профит, Рудольф. Личный. Командор прав. Все дело, похоже, в этом. Не спорь, просто подумай! – вступил в разговор второй офицер группы по фамилии Панчевский. – Ри, похоже, не может тут ничего сделать, даже если бы хотел. Через портал его не пустили, мистический ореол вождя поддержать не вышло, быстрой военной победы не достиг, еще и с местными толстосумами сориться он себе просто не может позволить. Может быть, выжидает пока, ждет удобного момента. На нас вот рассчитывает.

– Совещание закончено! – без всякого перехода вдруг объявил командир. – Все свободны. Пойду арестованного допрошу, порядок есть порядок.

…Карцер появился в конструкции космических кораблей Дальней разведки после первых эксцессов межзвездных экспедиций. Первоначально он предназначался для строгой изоляции потенциально опасных членов экипажа, в отношении которых имелись подозрения в их психическом равновесии или в плане нахождения под влиянием чуждого разума. Дело тут было в базовых установках бортового ИИ, корабельный кибернетический «супермозг» в принципе не мог отказать в выполнении некоторых требований любому члену экипажа. Например, в спасении жизни. Мест, куда ИИ не дотягивался, было всего два – карцер и грузовой шлюз, традиционно управляемый вручную. Именно они использовались для всякого рода жестоких процедур, входящих в противоречие с набором правил, зашитых разработчиками при инициализации самообучающегося блока ИИ.

Экранировка карцера наглухо отсекала заключенного и его персональный чип от всех коммуникационных систем корабля, космических баз, искусственных спутников и бортового ИИ, лишала его какой-либо связи с внешним миром. Для человека, привыкшего жить в сетевом мире, это было тяжелейшим испытанием, выдержать которое могли единицы. Со временем роль изолятора, места проведения форсированного допроса или казни отошла в прошлое, но дисциплинарная составляющая в дальних походах оказывалась стабильно востребованной, так что карцеры исправно монтировались даже на крейсерах новейших серий, где лишнего места не было в принципе, а экипажи проходили специальную подготовку и множественные проверки.

– Привет, Витек! Как камера? – командир весело подмигнул узнику карцера, закрывая дверь изнутри и тем самым грубо нарушая установленные правила.

– Здорово, Пиночет недоделанный! Наполеон Буанапарт! – язвительно огрызнулся Говоров. – Пытать будешь? А чего один пришел? Нарушаем?

– Не гони, Витек, времени нет. Еще не понял, почему я тебя сюда задвинул? Я тебе жизнь спасаю. И делаю неубиваемым свидетелем. Когда все это закончится, а закончится оно очень скоро, нас отзовут, а тебя выдернут сразу на Землю по высшему разряду безопасности – прямо в Спецкомиссию. И ты им все расскажешь, как было. Там, Витя, тоже большие перемены. Достал всех этот трансгуманизм с чипами в башке.

– Постой, что закончится? Так еще даже плана никакого нет…

– У них нет, Витя. У них. А у меня есть. Гениальный просто план.

– Эй, командир, ты меня пугаешь… Что ты такое удумал?

– Приказ выполнить, что же еще… Приказ у меня, Витя, закончить нафиг эту войну, не спровоцировав подземную базу на активацию и переход в режим защиты. Ясный и понятный. И я его намерен выполнять в точности. Эта война базой и поддерживается. Она ей выгодна. Мочат друг друга и не лезут в недра. И будут еще сто лет мочить так. Чем дальше, тем сложнее остановиться. Слишком много крови, слишком много ненависти. Передышка на год-другой и опять по новой. Если даже захватить всю враждебную территорию до самого океана, там будет идти бесконечная партизанская война. Надо базу уничтожить Витя, тогда и война враз закончится. Вот мой план.

– Ты с ума сошел?

– Нет. Я в норме. И в мозгах у меня полная ясность. Вопросы – и тут же на них ответы. Давай порассуждаем вместе. С чего бы такая секретность во всем, что касается Цитруса? И зачем нашим вообще эта подземная база? Не задумывался? А ты подумай, пока сидишь тут. Сортир у тебя персональный, жратва в брикетах, готовить не надо, вода чистая, что человеку еще надо для размышлений? А закрыл я тебя сюда, чтобы вот это все рассказать без лишних свидетелей. Кто ее знает, какие там у Маши недекларированные возможности? Нельзя, чтоб она заранее поняла, что готовится.

Выждав пару секунд, командир с явным усилием, словно окончательно утверждая свой собственный самоубийственный план, добавил:

– Я приказал грузить резервный генератор якобы для монтажа защитного экрана в месте посадки десантного катера. Только мы в последний момент из катера сделаем камикадзе и переведем в ручной режим. Базе этого должно хватить – генератор сработает как гигантская лазерная установка, выжжет там все на глубину до пяти км и в радиусе метров двести, я просчитал вручную, Маша не в курсе. Сам его выведу на цель и катапультируюсь на орбиту в индивидуальном модуле, если смогу, если нет… Ну, значит, нет. Все, пошел я, не скучай.

Долго размышлять и страдать в изоляции арестованному не пришлось. Без синхронизации с бортовым ИИ личный чип превращался в банальный будильник с минимальным набором функций и этот будильник отсчитал всего лишь неполные сутки по местному времени. И тут скрипнул запор внутренней створки шлюза карцера.

Двери всех тюрем мира во все времена и у всех народов чем-то похожи. И даже экранированный карцер космического крейсера тут не исключение. Эти двери обязательно лязгают нагло и тревожно, сообщая узнику, что пришли по его душу и, скорее всего, отнюдь не для того, чтобы извиниться и выпустить на свободу, мол ошибка случилась, простите, уважаемый.

Двери карцера, смонтированного на крейсере «Вихрь», имели только ручное управление без всяких сервомоторов, электромагнитных замков и прочих технических изысков. Все их отличие от таких же конструкций, например, в Бастилии, по большому счету было в схеме герметичного тамбура и полной звукоизоляции. Однако лязг запора внутренней двери арестант все равно слышал и точно так же, как и его коллеги по несчастью в древние мрачные времена, вздрагивал и тревожно оборачивался, стараясь внешне сохранять спокойствие.

Говоров не был исключением. Опасался он не столько за себя лично, сколько вообще за всех сразу – за отчаянного своего друга детства и нынешнего командира крейсера Ивана Лихого, определившего его в заточение, за судьбу самого крейсера и всей его команды, за далекую и почти уже забытую Землю и ее счастливых обитателей, за тысячи разбросанных по дальнему космосу колоний и станций и вообще за судьбу человечества, столкнувшегося, наконец, лицом к лицу с древней и совершенно непостижимой протоцивилизацией, фактически поощрявшей на Цитрусе, по словам командира, бесконечную войну.

Сразу вспомнились конспирологические теории о причинах переноса штаб-квартиры Спецкомиссии ООН в Гималаи из тогда еще незатонувшего вовсе Нью-Йорка. Их стандартно высмеивали в публичных выступлениях как полнейший бред, но версия прямой связи Спецкомиссии с расположенной в скальной толще тайной пещерой, где сокрыты следы древней цивилизации пришельцев со звезд, все равно находила своих сторонников. И никакие научные аргументы, космические снимки, результаты эхолокации и глубокого зондирования почему-то ничего в этом смысле не меняли. Слишком уж явно проявилась за последние 200 лет концепция мирового правительства, уводящая человечество в сомнительные дали трансгуманизма. Апогеем этого процесса стал фактический диктат Спецкомиссии ООН, которая представляла из себя вполне официально существующий вне избирательного права орган абсолютной власти клана якобы высоких интеллектуалов и духовных лидеров.

Так, может быть, и в Гималаях, где-то глубоко под штаб-квартирой ООН, сокрыта от посторонних глаз вот такая же база, как на Цитрусе, только лучше замаскирована, чтоб не нашли ее случайно какие-нибудь самоучки-энтузиасты. Официальные исследования в Гималаях запрещены уже лет сто как. Любые. Глобальный заповедник, законсервированный для будущих поколений. Территория патрулируется дронами, но все равно каждый год вылавливают любителей неизведанного и таинственного.

И вот теперь логичным продолжением этих тяжких раздумий послужил лязг запоров. Началось. Ничего хорошего такой звук не предвещал.

На пороге карцера появился старпом Васильев и корабельный врач Гамзаев, выполнявший дополнительно функции психолога и организатора культурного досуга для команды и прикомандированных специалистов. За их спинами виновато переминался с ноги на ногу старшина Бутовский из технической команды – три человека, стандартный состав комиссии по Уставу, тут либо на Землю отправят, либо сразу в грузовой шлюз, шутки в сторону.

– Вы свободны, Говоров, приказ о Вашем аресте отменен мной, фиксация бортовым ИИ осуществлена в 20.00, то есть полчаса назад, – пробурчал себе под нос старпом, тщательно изучая стены карцера и избегая смотреть непосредственно на арестанта.

Собственно, все было яснее ясного. Отменить приказ командира старпом мог только в одном случае. А именно приступив, в соответствии с Уставом, к исполнению обязанностей командира в случае его гибели или отстранения по приказу вышестоящего начальства, иначе бы Маша не приняла фиксацию отмены приказа. Тем более в условиях исключительного права.

Но Говоров все равно спросил:

– Что с командиром?

– Он погиб, – сухо ответил старпом. – Все, Говоров, не до Вас мне сейчас, вот с доктором поговорите, а у меня дел немеряно и все срочные. Мне надо письменный капсульный отчет готовить в Спецкомиссию. Приказ об отстранении Лихого пришел через Z-терминал орбитальной станции. Командир в это время уже находился один в десантном катере с резервным генератором на борту. Причина такого решения мне неизвестна. Отказался подчиниться, пытался уйти в атмосферу Цитруса. Катер был уничтожен средствами перехвата орбитальной защиты. Со станции его сбили, Витя, я тут не при делах. Не трави душу, самому противно.