Взлет и падение Sierra On-Line. Сказка с несчастливым концом бесплатное чтение

Ken Williams

NOT ALL FAIRY TALES HAVE HAPPY ENDINGS:

The Rise and Fall of Sierra On-Line

Copyright © 2020 Ken Williams. All rights reserved.

© Лымарев В.Ю., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Мы считаем, что этот корабль непотопляем.

Филип Франклин, вице-президент компании White Star Line, построившей круизный лайнер «Титаник»

Больше всего на свете я люблю три вещи: Роберту, компьютеры и яхты. Тем не менее это книга ни о первом, ни о втором, ни о третьем, хотя без первого и второго это повествование никак обойтись не может.

Работая над этой книгой, я надеялся дать другим людям возможность взглянуть на мой жизненный путь, на ошибки, которые я совершал, и на успехи, которых добились мы с Робертой, – может быть, это кому-то пригодится.

Многие читатели, открывая эту книгу, возможно, рассчитывают увидеть в ней самый полный и исчерпывающий рассказ о закулисье Sierra On-Line – компании, которую основали мы с Робертой и которой мы руководили восемнадцать лет. Это и так, и не так. Это взлет и падение Sierra, увиденные моими глазами. Здесь нет интервью с дизайнерами игр, очень мало подробностей о самих играх, совсем нет подсказок о том, как их проходить. Вместо этого я здесь буду делиться секретами того, что сделало Sierra такой особенной. Вы получите представление о стратегиях, благодаря которым Sierra и приобрела эту уникальность. Настолько мощную, что даже через двадцать пять лет после безвременной кончины компании кто-то вроде вас может взять в руки эту книгу и потратить время на ее прочтение. Вы также можете заметить, что в книге много личного о Роберте и обо мне. Еще вы увидите, что многое из того, чем была Sierra, напрямую вытекало из наших с Робертой особенностей. Нельзя понять, как работала Sierra, если не погрузиться как следует в наш образ мыслей – мой и Роберты.

Я много лет задумывался о том, чтобы написать книгу про Sierra, – надеялся даже, что ее напишет кто-нибудь другой и избавит меня от лишних хлопот. На самом деле, про Sierra написано уже очень много, но сейчас я понимаю, что в этой истории есть элементы, которые могу описать только я. Она слишком хороша, чтобы оставить ее нерассказанной, и по ней можно многому научиться. Как минимум, могу гарантировать, что она выйдет занимательной. Справился я с этим делом или нет – ну… это уже вам решать.

Кен Уильямс, июль 2020 г.

Глава 1. (1979) Счастливый конец

Если вы родились бедным, это не ваша ошибка. Но если вы умрете бедным – вот это уже ваша ошибка.

Билл Гейтс

В 1979 году моя жена Роберта придумала компьютерную игру, а программный код для этой игры написал я. На этой игре, как на фундаменте, выросла фирма Sierra On-Line, которую мы пестовали и развивали шестнадцать следующих лет. К 1996 году название Sierra знал весь мир – это была компания-лидер по производству потребительского программного обеспечения со штатом из тысячи сотрудников. Она производила сверхпопулярные продукты – образовательные, офисные, развлекательные. Начав работать дома за кухонным столом, мы с Робертой выстроили компанию, которую позже купили почти за миллиард долларов.

К сожалению, конец у этой сказки совсем не сказочный.

В конце там совсем другие вещи: грязные махинации, ложь, суды, печаль, увольнения, банкротства и тюрьма.

Говорят, что истории лучше всего начинать…

…с самого начала.

Итак, поехали (барабанную дробь, пожалуйста)!

Глава 2. (1960–1970) Юность: отрочество

Если вы родились бедным, это не ваша ошибка. Но если вы умрете бедным – вот это уже ваша ошибка.

Билл Гейтс

Всей своей родословной я не знаю, и она не интересует меня настолько, чтобы заниматься какими-то изысканиями. Но, судя по всему, похвастаться мне там нечем.

Единственное, что я помню о своем дедушке со стороны отца – как он умирал. Это был тощий человечек со смуглой кожей и темными курчавыми волосами, которые, кажется, так и не поседели. Он всюду таскал с собой кислородный баллон, сидел, курил, пил виски и сплевывал в банку из-под кофе.

Мне рассказывали, что в молодости это был тот еще кадр. Дед вырос в холмистой глуши Кентукки, нелегально торговал самогоном и якобы сидел в тюрьме за убийство. Почему-то я абсолютно никак не жалею, что мы с ним не проводили больше времени вместе.

Старший брат моего отца весь пошел в деда и тоже спился насмерть.

Каким-то образом отец пережил свое, должно быть, тяжелое детство и вырос хорошим человеком. Ему было девятнадцать лет, когда он женился на моей маме, которой в то время было всего шестнадцать – совсем юный еще возраст, но это была кентуккийская глубинка почти семьдесят лет назад.

Семья моей мамы была определенно получше отцовской, но тоже неблагополучной.

В течение нескольких лет после свадьбы у моих родителей родилось четверо детей, из которых я был самым старшим. Отцу было нелегко найти работу, и он погрузил семью в машину и подался в Калифорнию – там, по слухам, был экономический бум и рабочих мест хоть отбавляй.

Отец устроился мастером по ремонту телевизоров и бытовой техники в розничную сеть Sears Roebuck and Co. Не то чтобы у него денег куры не клевали, но родители смогли купить небольшой дом в районе города Помоны, где жили представители низшего слоя среднего класса.

Самогонный аппарат

Интерес к чтению у меня появился в детстве. Одно из моих самых ранних воспоминаний – как я читаю книгу «Моби Дик». Может быть, именно эта книга и заразила меня интересом к морю? Не знаю. В пять лет я попросту проглатывал книги. Это кажется невозможным, но это я помню. Я прочитал все комиксы о Супермене. Я прочитал полную серию книг «Братья Харди», это примерно 190 томов о детях, раскрывающих преступления. Когда они закончились, я прочитал похожую серию под названием «Нэнси Дрю». Мама часто меня ловила на ночном чтении книг с фонариком под одеялом. Это меня не останавливало.

Покупать домой книги, которые я читал, нам было не по карману. Как только я стал достаточно взрослым, чтобы ездить на велосипеде, я начал ходить в публичную библиотеку Помоны. Я любил эту библиотеку – отчасти меня привлекал доступ к книгам, но это было и место, где можно было укрыться.

Мы с мамой не ладили. Я не помню, из-за чего именно, но мы постоянно ссорились, и вне дома мне всегда было лучше. Я помню, что отец все время проводил на работе и приходил только поздно вечером. Вспоминая это сейчас, я подозреваю, что у него с мамой отношения были не намного лучше, чем у меня, и, как и я, он искал убежища в другом месте.

Невероятно, но у меня очень мало воспоминаний о моем детстве. Психолог наверняка бы сказал, что я, может, их как-то вытеснил. Сам я не знаю, но мне как-то не хочется их возвращать. От всех воспоминаний до восемнадцати лет остались только короткие фрагменты.

Большинство моих детских воспоминаний не связаны с играми. Они связаны со временем, которое я проводил в библиотеке или в здании суда по соседству. Уже подростком я начал посещать уголовные процессы. Мне нравилось заходить в зал суда и тихо сидеть в последнем ряду, наблюдая за тем, как кого-то судят за какое-нибудь преступление против общества. Больше всего мне нравилось, как судят убийц. Я мечтал когда-нибудь стать адвокатом. Ходить в суд мне никто не запрещал, но наверняка все задавались вопросом, что в зале суда делает десятилетний ребенок и почему он без присмотра. Я был тем, кого можно назвать «странным ребенком».

Я помню, что был умным мальчиком – впрочем, в хорошие оценки это не выливалось. Я быстро прочитывал любой учебник и решал, что знаю все, а потом скучал на уроках.

С другими детьми я неважно ладил не только из-за невнимания на уроках. Я родился в конце октября, и по какой-то причине это позволило отправить меня в детский сад в четыре года. Получилось, что я был на год младше всех остальных.

Возможно, это было в том числе из-за нежелания сидеть дома, но в школьные годы я вступал абсолютно во все кружки и клубы, какие только попадались: в команду по легкой атлетике, в шахматный клуб, в маршевый оркестр, в студийную музыкальную группу, в летнюю школу и так далее. Неважно, чем там люди занимались, – я хотел к ним присоединиться.

Кен Уильямс в 1971 году

В дополнение к школьным занятиям я начал подрабатывать и по вечерам ходил от дома к дому и продавал газеты. Я часто продавал больше газет, чем кто-либо другой, и выиграл уйму поездок в «Диснейленд». Оценки у меня были так себе, но я проводил в школе столько времени и набрал столько часов, что «выпуститься» получилось на год раньше[1]. Мне было всего шестнадцать.

Это меня вполне устраивало: к этому времени я выработал довольно агрессивный характер. Все, о чем я тогда думал, – надо поступить в колледж, найти работу и стать богатым. Заметьте, я сказал «богатым», а не «работающим» или «успешным». Среди немногих воспоминаний, сохранившихся у меня с того времени, – постоянная мысль о том, что я хотел бы жить не той жизнью, которую знал в детстве. Я читал книги о бизнесменах, у которых были яхты, самолеты, которые тусовались с красивыми моделями в шикарных особняках.

Я знал, что это мое будущее, и не мог дождаться, когда оно наступит.

Глава 3. (1971) Юность: Кен поступает в колледж

Толстым, пьяным и глупым в жизни не преуспеешь, сынок.

Декан Уормер персонажу Джона Белуши в фильме «Зверинец»

Дети в принципе не должны поступать в колледж в шестнадцать лет, но меня это не остановило. Через месяц после поступления мне исполнилось семнадцать, но толку от этого было чуть. Я тогда был юн и незрел.

Я много о себе мнил, и мне даже не приходило в голову, что я могу знать не все. В качестве основной специальности я взял физику, а в качестве дополнительной – самоуверенность. Я поставил себе целью максимально быстро получить диплом, поэтому сразу же записался на курсы повышенного уровня.

Моя попытка осилить высшее образование нахрапом сочеталась с примерно таким же подходом к заработку. Я уже работал разносчиком газет и выучился продавать подписку на газету. Каждый вечер я отправлялся в путь в компании из десятка других юношей. Фургон высаживал нас на углу какого-нибудь квартала, и мы шли по домам, от двери к двери, продавая подписку. У хозяев большинства домов, в которые мы стучались, подписка на ту самую газету уже была. Но по крайней мере пару раз за обход квартала дверь открывал человек, который газету не выписывал и выписывать совершенно не хотел. Тут-то я и начинал расхваливать свой товар.

Если вы хотите победить в жизни, найдите, что продать, и продавайте это. Научитесь принимать и даже ценить отказы. «Продажи» – это вежливый способ описать то унизительное состояние, когда ты пытаешься уговорить кого-нибудь купить что-то, что собеседнику, по всей видимости, не нужно и не хочется. И ты пытаешься поменять предложение на ходу, пока твоя жертва придумывает, как бы тебя поскорей выпроводить. Каждый раз, когда передо мной захлопывали дверь, я узнавал немного о том, что я сказал неправильно и что именно было не так в моем предложении. По мере того как передо мной захлопывали двери, я учился не попадать в ловушки, которые позволили бы потенциальному подписчику закрыть дверь. У меня были специально заготовлены фразы на типовые возражения – когда хозяева говорили, что редко бывают дома, или что не любят читать газету, или что готовят ужин. Большинство дверей закрывались почти сразу – либо у открывшего уже была подписка, либо ему было неинтересно. У меня было всего несколько секунд, чтобы оценить человека, увлечь его, очаровать и получить от него деньги.

Кен вовсю торгует газетами

В газете за всю ее историю не было таких продажников, как я. Я был машиной по продажам. Я любил продавать и особенно любил деньги. Я забирал себе все награды лучшим продажникам и не мог перестать продавать.

В колледже я изучал физику, но научился зарабатывать на жизнь я совсем не там. Именно те вечера, когда я ходил от одной двери к другой, подготовили меня к жизни в быстром ритме. В реальной жизни я человек ужасно скучный и счастливее всего чувствую себя, когда ни с кем не разговариваю. Когда люди встречаются со мной, их обычная реакция – удивление. И куда делся тот человечище, который пишет все эти книги или делает игры, заводила и душа компании? Тот продажник, о котором все так наслышаны? Они видят неприятного старикана, потому что большую часть времени я такой и есть. Но дайте мне продукт, который нужно продать, и у меня словно щелкнет тумблер. И я делаю то, что делают продажники. Я продаю и зарабатываю деньги.

Я сейчас рассказываю о том, какой я вне работы, потому что это имеет прямое отношение к делу. У меня нет никакого врожденного умения продавать, нет природного обаяния или умения уговаривать людей. Я выучился продавать потом и кровью, потратив на это много часов. Я отрабатывал этот навык, ходя от одной двери к другой, и именно нежелание потерпеть неудачу заставляло меня идти к следующей двери и не сдаваться.

Так или иначе…

Мой первый год в колледже обернулся сущим бедствием – как холодный душ. По вечерам я торговал газетами, и меня повысили – назначили руководителем и наставником группы голодных подростков, которые ходили по домам и продавали людям газеты. Я вступил в студенческое братство. Я записался на курсы, учеба на которых, как мне думалось, будет легкой, а оказалось, что нет.

Мне было семнадцать лет, когда я вступил в студенческое братство. На свете наверняка существуют братства, которые становятся настоящей частью высшего образования. Однако то, чему я научился в братстве, было больше связано с алкоголем и девушками, чем с книгами и исследованиями.

А отвлекался я много на что…

А потом я открыл для себя машины и девушек

Майк – мой начальник в газете – участвовал в гонках на старых драндулетах по «восьмерке» на местном ипподроме. В течение недели он чинил какую-нибудь развалюху, а затем в субботу вечером выводил автомобиль на трассу – и трасса эта была устроена так, чтобы столкновений там было много.

Майку я заменял всю команду механиков на пит-стопах, и мне стало интересно ремонтировать автомобили. Все время, не занятое продажами, вечеринками, работой на гонках и, в редких случаях, учебой, я бесконечно копался в той машине, которая у меня была, а машин этих у меня перебывало немало. Сейчас я и не могу себе такого представить, но я запросто мог пересобрать карбюратор, поменять коробку передач или продуть тормозные магистрали. Сейчас я скорее представляю себя программистом, чем «железячником». Но не тогда. Ремонт двигателя давался мне легко, и я не боялся разбирать вещи. Тогда у меня было довольно мало здравого смысла и денег. Машина то и дело была в ремонте, а я – на мели. Такой жизнью я жил в семнадцать лет.

И вот тут-то появилась Роберта…

Глава 4. (1971) Юность: как Кен встретил Роберту

Знаешь, как на тебя смотрит женщина, когда хочет секса? Нет? Я тоже.

Стив Мартин

Я человек нетерпеливый. Если мне чего-то хочется – вынь да положь прямо сейчас. Когда я заказываю что-нибудь через Интернет, без всякой задней мысли выбираю тот товар, который мне привезут как можно скорее. Эта моя черта частенько выводит окружающих из себя. Иногда она приносит мне пользу, иногда вред. Иногда очень много пользы и иногда очень много вреда.

Я познакомился с Робертой, когда она окончила школу. Как и я, она в тот момент находилась на жизненном этапе «надо нагуляться», куда часто заносит студентов-первокурсников. Я тогда учился по четырехлетней программе в Калифорнийском политехническом университете в Помоне, а Роберта – в колледже Ситрес, тоже по соседству.

У меня с Робертой была любовь с первого взгляда или, честнее сказать, похоть с первого взгляда. Мне было семнадцать, я был тогда на первых курсах; ей – восемнадцать, она встречалась с моим другом и тоже училась на первых курсах. Мы устроили свидание вчетвером, и я не мог перестать пялиться на нее с заднего сиденья; мы ехали в кинотеатр под открытым небом, и мой друг был за рулем. Об этом свидании я мало что помню: выпил одним глотком без отрыва целую банку пива, доказал, что могу направить струю мочи дальше, чем мой друг, и еще мне помнится, что на Роберте было розовое белье. От студентов ждать высоких моральных качеств не приходится.

Теперь я шучу, что это Роберта себе завела молоденького любовника – она была на год старше меня, но в те времена мне от этой мысли было совсем не смешно. При первой встрече Роберта решила, что я старше ее. Я учился в университете, у меня была своя машина – все атрибуты взрослого мужчины лет этак девятнадцати или даже двадцати. Однако мне было всего семнадцать. Позже, когда Роберта узнала, сколько мне лет на самом деле, она так расстроилась, что чуть со мной не порвала.

Когда мой друг – предыдущий парень Роберты – расстался с ней и ушел в какие-то другие отношения, я попросил у него телефон Роберты. Когда я позвонил ей, Роберта даже не помнила, что мы когда-либо встречались: пришлось использовать свои лучшие навыки продажника, чтобы удержать ее у телефона. Она меня вспомнила, но была не в восторге. Это она была как принцесса Рапунцель из сказки, юная, красивая, а вот я на прекрасного принца не тянул. Я был долговязым парнем с южной окраины города, а Роберта была не просто красавицей – она жила в богатом районе на склоне холма, в доме с собственным бассейном!

В ходе нашего разговора я потихоньку провел Роберту от слов «Кто такой Кен?» к «Вроде бы и помню», далее к «Нет. Не хочу с вами встречаться», а потом к «Ну ладно, можно встретиться». Это была одна из самых трудных продаж, какие мне только доводилось делать, – если бы Роберта каждый раз в течение этого разговора пыталась по-настоящему захлопнуть передо мной дверь, у меня вся нога была бы уже в синяках. Но в конце концов она согласилась сходить на свидание.

Роберта в те времена предпочитала кавалеров «побыдловатей» – я, правда, тоже делал глупости, но за внешней оболочкой незрелости, в глубине души, я был стопроцентный задрот. Чтобы казаться круче, я заворачивал в короткий рукав рубашки пачку сигарет – курить я, правда, пытался всего пару раз, но убедил себя, что это произведет впечатление на женщин. Роберта очень хорошо умеет видеть, что скрывается за фасадом, – можно одеть неудачника в дорогой костюм или победителя по жизни в лохмотья, но уже через пару фраз в разговоре она поймет, кто есть кто. Эта ее волшебная способность оценивать людей за считаные минуты очень пригодилась нам позже в жизни, и именно благодаря этому таланту Роберта и не бросила трубку, когда я позвонил ей в тот первый раз.

Отец Роберты, Джон, возлагал на нее большие надежды. С самого рождения он хотел, чтобы дочь преуспела в жизни. Он решил, что она должна стать оптометристкой![2] Ни я, ни Роберта до сих пор ни малейшего представления не имеем, с какой радости Джон пришел к выводу, что для его дочери нет ни карьеры, ни судьбы лучше, чем оптометрия.

Роберта была (и остается) девушкой маленькой и хрупкой, и платья она носила короче некуда. Отец за нее переживал. Она начала курить и бегала на свидания со всякими мутными личностями. Когда я приехал за ней на наше первое свидание, папаша Роберты поджидал меня у двери и, пока она собиралась, вытянул из меня всю душу. Я рассказал о том, что учусь в университете, что по специальности я физик и хочу добиться в жизни успеха. Я сообщил будущему тестю, что планирую к тридцати годам сколотить такой капитал, чтобы больше никогда в жизни не работать, и в принципе стать богатым и знаменитым.

Я ведь упоминал, что умею продавать?

Мне было семнадцать лет, в карманах у меня гулял ветер, и наше первое свидание не хватало звезд с неба. Мы пошли в местный мексиканский ресторанчик и проболтали там несколько часов. Через пару недель и несколько свиданий я сообщил Роберте, что мы поженимся. Она подумала, что я не то сошел с ума, не то шутки шучу, но это только потому, что она меня не знала. Вскоре все должно было измениться.

Моим самым сильным союзником стал Робертин отец – он увидел во мне шанс спасти свою непутевую дочь. Джон давил на Роберту со своей стороны и ставил палки в колеса другим ухажерам.

Потребовалось еще несколько свиданий, чтобы продать Роберте идею брака, но уж что-что, а продавать я умею лучше всего.

Мы должны были подождать, пока мне исполнится восемнадцать лет, чтобы пожениться. Роберта работала машинисткой-делопроизводителем в Департаменте социального обеспечения округа Лос-Анджелес в Помоне, штат Калифорния. На это место ей помог устроиться отец, который сам работал в сельскохозяйственном департаменте округа Лос-Анджелес. Зарплата у Роберты была крошечная, но жила она с родителями, за жилье ей платить не приходилось, и у моей невесты была возможность каждый месяц откладывать всю зарплату в сбережения.

В это время я уговорил Роберту купить микроавтобус – я на нем мог развозить детей, которые по вечерам продавали газеты. Понятное дело, ее родители не обрадовались, когда узнали, что мы в этом микроавтобусе постелили себе матрас.

Что это была за жизнь! У меня была красавица-невеста, еще и с микроавтобусом. У меня была работа – возить детей, которые продавали газеты. По выходным я чинил машины и гонял на них. Я ходил в университет. Я пока что не был богат, но дела у меня шли в гору!

Мы с Робертой поженились через пять дней после того, как мне исполнилось восемнадцать. Роберта к этому времени достигла почтенного возраста в девятнадцать лет (но я не мог на нее за это обижаться).

Глава 5. (1972–1973) Юность: Кен получает образование

…Десять лет по три дня в неделю я читал книги в публичной библиотеке, и это было лучше, чем колледж. Люди должны заниматься самообразованием – так можно получить полноценное образование совершенно бесплатно…

Рэй Брэдбери, писатель

В выпускном классе средней школы мы поехали на экскурсию в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе (UCLA). Единственная часть поездки, которая мне запомнилась, – именно тогда я впервые увидел компьютер.

Сейчас это невозможно себе представить, ведь компьютеры стали неотъемлемой частью нашей жизни, хоть и относительно недавно. А в те времена я компьютеров еще не встречал. Весь мир современных технологий только зарождался – лишь годы спустя, на первом курсе университета, я впервые увидел карманный калькулятор.

Я не знаю, было ли то, что я увидел в Калифорнийском университете, полноценным компьютером, или это был просто монитор с клавиатурой, а компьютер, к которому они были подключены, находился где-то еще. Все, что я помню, – как я подошел к клавиатуре и впервые в жизни сыграл в компьютерную игру. Это была текстовая игра Star Trek по мотивам телесериала «Звездный путь».

Игра Star Trek

Star Trek – текстовая стратегическая компьютерная игра, основанная на телесериале «Звездный путь». Игрок выступает в роли командира звездолета «Энтерпрайз», который странствует по галактике и выслеживает клингонские военные корабли в течение отведенного времени. Игра начинается с краткого текстового описания поставленной перед игроком задачи, после чего можно вводить команды. В начале каждой миссии задается то или иное количество клингонских кораблей, дружественных звездных баз и звезд, разбросанных по всей галактике. Галактика изображена в виде сетки «квадрантов» 8 на 8. Каждый квадрант также разделен на секторы – тоже сеткой 8 на 8. Количество звезд, клингонских кораблей и звездных баз в любом квадранте задается в начале игры, но их точное положение меняется каждый раз, когда игрок входит в этот квадрант.

«Википедия» https://en.wikipedia.org/wiki/Star_Trek_(1971_video_game)

В тот момент я был в полном восторге! Я понятия не имел о самом существовании компьютеров, тем более о том, как они работают. Я просто знал, что увидел самую потрясающую штуку на свете. Не могу сказать, что из-за этой встречи с компьютером захотел разрабатывать программное обеспечение – в те времена я и слов-то таких не знал. Я даже не представлял, что на программировании можно выстроить карьеру – в те времена это было нереально.

Тогда вузы даже и не предлагали студентам компьютерных специальностей. Я как раз поэтому и выбрал именно физику – когда я посмотрел на список курсов, мне представилось, что как раз у студентов-физиков много компьютерных классов.

Таким образом, в моем расписании оказались занятия по физике, высшей математике и вычислительной технике.

Впервые в жизни я напоролся на преграду, с которой не мог справиться.

Высшая математика оказалась мне не по зубам. Если на занятиях по физике еще было весело, то на высшей математике приходилось решать дифференциальные уравнения. Не то чтобы я не пытался учиться. Это было просто «не мое».

В университете был только один курс, где я по-настоящему блистал, и это была вычислительная техника, то бишь программирование.

Первое крупное поражение Кена: высшая математика

В те дни написание программного кода выглядело совсем иначе, чем сейчас. Я даже не видел компьютер, для которого программировал. Вместо этого нас усаживали в комнату с несколькими «устройствами подготовки данных» (УПД)[3] – мы жали на клавиши, устройства пробивали дырки в перфокартах. А потом нужно было отнести готовую пачку карт в специальное окошко, где с ними дальше работал какой-то невидимый оператор компьютера. В корзину для бумаг скидывали распечатки с ошибками компилятора или результатами работы вашей компьютерной программы, если она изволила выполниться.

Устройство подготовки данных

Чтобы написать код, мне нужно было сесть за клавиатуру УПД и набрать на этой клавиатуре компьютерную программу – по одной строке за раз. Каждая строка, которую я набирал, заполняла одну перфокарту.

Перфокарта (максимум 80 знаков на каждой карте)

Компьютерная программа представляла собой стопку перфокарт – иногда несколько сотен. Если я писал программу дома, мне нужно было приехать в университет, набрать программный код на перфокартах, передать готовую стопку карт в окошко оператору, а затем вернуться через несколько часов, чтобы проверить, работает ли программа.

По вечерам после учебы я работал. Каждый вечер, часто по многу раз за вечер, мы с Робертой заезжали в университет, чтобы посмотреть, успешно ли выполнилась моя программа. Я заглядывал в корзину с компьютерными распечатками, надеясь найти хоть одну с моим именем. Иногда мы с Робертой часами сидели и ждали, пока программа выполнится, а потом выяснялось, что я где-то допустил небольшую ошибку, и мне нужно было заменить какую-то перфокарту в стопке и снова отдать стопку оператору, и опять долго ждать результатов.

Звучит примитивно? Так оно и было. Программирование было многочасовым делом, над которым нужно было корпеть днем и ночью. Чтобы отладить программу, надо было посмотреть распечатку, которую я получал через несколько часов после того, как передал стопку перфокарт оператору. Приходилось держать несколько раздельных коробок с перфокартами для разных программ. Часто получалось так, что я отправлял свою программу оператору, ждал четыре часа, приезжал в университет и обнаруживал, что по оплошности допустил опечатку в какой-нибудь малоизвестной команде. Это значило, что мне нужно быстро исправить ошибку и заново подать перфокарты оператору – и я терял несколько часов. Но мне было все равно! Среди всех занятий в мои студенческие годы это было самое интересное.

Кстати, много лет спустя, когда я уже работал программистом-разработчиком в компании Bekins Moving and Storage, другой программист принес из компьютерного зала мою коробку с карточками, но без распечатки.

– Где моя распечатка? У меня там баг? – спросил я. Коллега ответил: «Да» и открыл коробку. Оттуда выполз таракан[4]. Шутки программистов не всегда понятны людям, далеким от IT.

Вместе с супружеством появились счета и ответственность. К моменту, как мы поженились, я закончил только первый курс университета.

Роберта все еще работала, но сказать, что у нас финансовые трудности, значило бы ничего не сказать. Роберта об этой своей работе вспоминает с немалым отвращением. До движения #metoo тогда еще оставалось несколько десятилетий.

Мистер С ‹…›, сальный и толстый немолодой мужчина, наверное, лет сорока или пятидесяти, любил заставлять меня забираться на стремянку, чтобы расставить папки по полкам. Стремянка была приставлена к высокой стене, где полки с папками шли до самого потолка. Я все еще носила короткие платья или юбки (как и большинство девушек в те времена!). Поэтому он и требовал, чтобы я лезла на стремянку и «расставляла папки» на «верхнюю полку», а он в это время стоял внизу и глядел вверх. Еще и замечания всегда делал такие двусмысленные…

Роберта Уильямс

Через несколько месяцев после свадьбы Роберта забеременела нашим сыном Диджеем. Именно эта соломинка и сломала спину верблюда окончательно. Я не мог работать сразу на нескольких работах и очно учиться в университете. Помимо того, что я руководил бригадой, продававшей газеты по домам, и готовил пиццу в заведении с едой навынос, я работал по вечерам и в выходные дни – подметал площадку автокинотеатра, где после машин оставалось достаточно мусора. Приходилось сметать грязные подгузники, попкорн и другие вещи, о которых и рассказывать не хочется.

У меня не было другого выбора, кроме как бросить учебу и искать более денежную работу на полный рабочий день. Я быстро нашел работу на заводе, где шлифовали стекловолокно. Здесь на рабочем месте нужно было носить что-то вроде космического скафандра, чтобы стеклянная пыль не попала в легкие.

Работа на фабричной производственной линии – страшная скука. В скафандре мне было не только скучно, но еще жарко, потно и неприятно. Чтобы не сойти с ума, я начал анализировать процессы и быстро придумал, как повысить производительность. Несколько недель мой участок работал почти в два раза быстрее обычного. Это вовсе не значило, что завод стал работать продуктивнее – наоборот, моя бригада маялась от безделья, а готовые изделия лежали на полу, пока следующая бригада дальше по производственной линии пыталась обработать все то, что мы им подавали. Я пошел к начальнику и спросил, нельзя ли мне поработать над оптимизацией всей линии, чтобы справиться с заторами.

Начальник видел перед собой восемнадцатилетнего нахала, который воображал, что знает все на свете, и на которого жаловались другие бригады. Я объяснил, что обязательно смогу удвоить производительность всего завода. В ответ начальник меня уволил. Он сказал, что я здесь явно не на своем месте и на другой работе мне будет лучше. Он был прав.

Но мы с Робертой оказались на мели. Я нигде не учился, не работал, еще и с беременной женой. Что делать?

Занятия по вычислительной технике в университете оставили у меня самые приятные воспоминания. Мне казалось, что за компьютерами будущее, и я смогу найти работу, где буду заниматься только компьютерами и ничем больше. Вот это была мечта!

Все перевернулось, когда я увидел рекламу школы компьютерного программирования – она обещала будущим айтишникам ДЕНЬЖИЩИ.

Школа была не из дешевых: пять тысяч долларов! Но была и хорошая новость: можно было взять в банке студенческий кредит (их для молодежи субсидировало правительство) и платить всего 47 долларов в месяц. Выплаты начинались только через год после окончания учебы. Расплачиваться за этот кредит мне в любом случае пришлось бы много лет, но если бы я смог найти работу, где платили бы те самые ДЕНЬЖИЩИ, то все бы у меня было бы в шоколаде. Единственная загвоздка заключалась в том, что мне нужен был поручитель по кредиту: если я не смогу выплачивать кредит, банк стрясет деньги с поручителя. Моим родителям это было не по карману, но родители Роберты сходу сказали: «ДА!»

Если для окончания университета мне нужно было бы ходить туда еще три года, школа Control Data Institute (CDI) обещала сделать из меня программиста всего за девять месяцев.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

В объявлении говорилось: «Программисты с двухлетним опытом работы, как мужчины, так и женщины, могут зарабатывать до 8–10 тысяч долларов в год».

Учеба в школе CDI превзошла все мои ожидания. Никогда не понимал, почему на профессиональные училища в Америке смотрят свысока – они заслуживают большего. Я мечтал стать программистом и вдруг оказался в окружении себе подобных, мечтающих о том же самом. У меня был преподаватель, для которого не было ничего важнее, чем сделать из меня программиста, и непосредственный доступ к оборудованию, без которого нельзя было достигнуть цели.

Компьютер IBM 407 Accounting Machine

Мне по-прежнему приходилось по вечерам развозить детей продавать газеты, чтобы заплатить за квартиру, а в качестве дополнительных заработков я набирал объявления для газет и по выходным разносил прессу. Но зато я целыми днями учился и работал с компьютером! Чего тут еще пожелать?

Для учебы на программиста время было что надо – индустрия зарождалась практически у меня на глазах. Авторы курсов хотели продемонстрировать учащимся всю эволюцию компьютерной техники – сначала у нас были теоретические занятия на темы вроде двоичного исчисления, потом нас попросили запрограммировать один из самых ранних компьютеров, IBM 407 Accounting Machine. Программировали его напрямую – вставляя провода в отверстия на печатной плате![5]

Компьютер IBM 1401

От IBM 407 мы перешли к небольшому мейнфрейму IBM 1401[6]. Теперь программирование было уже больше похоже на то, чем я занимался в университете: программы вводили в компьютер с помощью перфокарт.

Я впервые столкнулся с «настоящим программированием» – мы изучали написание кода на машинном языке. Это означало работу с компьютером на самом интимном уровне. Компьютерные операционные системы и языки программирования, как правило, пытаются скрыть от программиста аппаратное обеспечение. В большинстве случаев это хорошо – программист может сосредоточиться на написании кода и не слишком беспокоиться о «железе», на котором будет работать программа. Но для полного контроля программисту необходимо разобраться с компьютером на уровне внутренностей – винтиков, шпунтиков, байтиков.

К самому концу курса мы перешли на «современный» (по меркам 1973 года) компьютер IBM System 3. Я освоил настоящий язык компьютерного программирования – RPG II.

Девять месяцев я пробыл прямо-таки в раю. У меня был талант к программированию, и я быстро обогнал всю группу. Я осваивал новую информацию и за считаные минуты выполнял задания, на которые у однокашников уходили часы. Это давало мне практически неограниченное время за компьютером – программируй сколько влезет.

Компьютер IBM System 3. Фотография I. B.M. Italia (проектирование, разработка, производство)

В отличие от университета, я был на коне. Я нашел занятие, к которому у меня и правда был природный дар, и закончил школу одним из лучших на курсе.

Теперь пришло время всерьез заняться поисками работы.

Глава 6. (1973–1979) Перед основанием Sierra

По лестнице успеха лучше всего подниматься, шагая по ступенькам возможностей.

Айн Рэнд, писательница

Наш сын Диджей родился в ноябре 1973 года, примерно в то время, когда я заканчивал курсы от Control Data Institute.

После окончания курсов я нашел себе первую работу – оператором компьютера. В те времена компьютеры были громадными – каждый занимал целую комнату.

Эти большие компьютеры выделяли столько тепла, что их приходилось охлаждать огромными и очень шумными кондиционерами, которые гоняли воздух по комнате через отверстия в полу и потолке. Чем именно я занимался на своей первой работе в IT-индустрии – таскал магнитные ленты. На этих магнитных лентах хранились целые базы данных, например список клиентов какой-нибудь большой корпорации. Иногда данных было так много, что для них нужно было несколько лент. На работе мне полагалось сидеть и терпеливо ждать, пока не замигает лампочка – тут я должен был подорваться с места и загрузить новую ленту в лентопротяжный механизм. Не шибко увлекательное занятие, но я рассматривал его как первый шаг в моей новой карьере.

IBM 360

В то время – годы быстрого роста IT-индустрии – мы жили недалеко от Лос-Анджелеса. С первого же дня на этой своей работе я рассылал резюме, чтобы найти место получше. Мне не просто хотелось больше денег – я хотел попытать счастья именно в работе программистом. Не прошло и трех месяцев, как мне предложили работу в компании, занимавшейся производством компьютеров, – Burroughs Corporation. Начинать здесь нужно было опять-таки с должности оператора компьютера, но мне пообещали, что в течение года переведут в программисты. Кроме того, это был шанс поработать с дисковыми накопителями вместо ленточных. Дисковые накопители Burroughs были по тем временам самой передовой технологией. Они вмещали грандиозный объем – целых 250 мегабайт данных на диске диаметром всего четыре фута![7] Сейчас даже в самых «тупых» смартфонах памяти больше.

Ранние дисковые накопители были огромны, но на них помещалось всего 250 Мб данных. Понадобилось бы двести таких накопителей, чтобы они сравнялись по объему с современным диском Blu-ray

Эта часть моей жизни пролетела стремительно. Компания Burroughs дала мне возможность стать разработчиком программного обеспечения уже через пару месяцев. Как только я смог вписать в резюме слово «программист», я занялся поисками следующей работы.

В те времена найти себе работу программистом было проще простого – более того, мне постоянно названивали рекрутеры с обещаниями лучшей работы и больших денег. Я устраивался на очередную должность на разработке ПО и уже через несколько недель начинал искать следующую работу. Помнится, мне приходилось привирать насчет того, как долго я работал в каждой компании, а про некоторые места работы я и вовсе не говорил, чтобы их в списке не было слишком много.

Благодаря частым сменам работы я изучил великое множество разных технологий и языков программирования. Мной в поисках новой работы двигали две вещи: больше денег и опыт, который хорошо бы смотрелся в моем резюме.

Честно скажу, я преувеличивал в резюме свои профессиональные навыки. Если я только собирался изучить какой-то конкретный спектр навыков, технологию или язык программирования, то писал, что уже знаю их в совершенстве. Если меня приглашали на собеседование, я всю ночь перед этим изучал нужную тему, а потом старался обаять работодателя, чтобы меня взяли.

Оглядываясь назад, я бы сказал, что именно в этот период своей жизни моя простая самоуверенность переросла в настоящую гордыню. Однажды я сел в лужу – оставил хорошо оплачиваемую работу программистом на одном языке, чтобы устроиться на другую, более высокооплачиваемую, работу программистом на ассемблере[8] для мейнфрейма IBM. Я изучил этот предмет достаточно хорошо, чтобы на работу меня взяли, но бдительный руководитель отдела программирования быстро выяснил, что я наврал – опыта у меня не было никакого. Меня тут же уволили, но я успел получить достаточно знаний, чтобы уже через пару недель найти другую, еще более денежную работу, тоже с программированием на ассемблере IBM.

Вспоминая те времена, вывод можно сделать такой: я всегда концентрировался на двух вещах – на резюме и счете в банке. Мне хотелось накрутить себе такое резюме, с которым меня могли бы взять куда угодно. Я изучал объявления с вакансиями и высматривал там самые востребованные технологии, за которые платили больше всего. Я знал, что если останусь работать в одной компании – пусть даже какой-то суперзвездой от программирования, – то буду обречен на рост зарплаты на 5–10 % каждый год и продвижение по карьерной лестнице каждые 2–5 лет. Такими темпами я никогда бы не попал туда, куда я хотел попасть.

Вам, дорогие читатели, из этого рассказа о моей жизни в те годы тоже неплохо бы вынести эту мысль: всегда надо думать о том, насколько ты востребован на рынке. Вот это я правильно понимал уже тогда. Если у вас есть только один навык, и рынок для этого навыка ограничен, у вас мало плюсов и много минусов. Если вам повезет, то в вашей компании никогда не будет увольнений. Если работать на одном месте достаточно долго, можно дождаться и увеличения зарплаты, и повышения в должности. Если быть у начальства на хорошем счету, усердно трудиться и не прогадать с выбором работодателя, это вполне жизнеспособная стратегия – но не та, которая гарантированно обеспечит вас работой на всю жизнь или даст возможность перескакивать через ступеньки при подъеме по карьерной лестнице.

Вот лишь некоторые из многочисленных компаний, в которых мне довелось поработать в те недолгие пять лет, пока мы с Робертой не основали Sierra: Bekins Moving and Storage, Burroughs Corporation, похоронное бюро Groman Mortuary, McDonnell Douglas, Frederick’s of Hollywood, Sterling Computer Systems, Financial Decision Systems, Informatics, Aratek Services, Лос-Анджелесская детская больница, начальный колледж Чаффи, администрация штата Иллинойс, студия Warner Brothers, Atlantic Records.

Я не просто работал полный рабочий день, но и начал подрабатывать программистом-фрилансером по ночам и по выходным. Роберта в это время занималась нашим первенцем Диджеем, а пять лет спустя к нему добавился и второй сын – Крис.

Именно в это время мы с Робертой выработали систему, по которой жили следующие десятилетия. Я работал до поздней ночи с понедельника по пятницу, по пятницам даже до утра субботы. Субботний день и вечер мы отдыхали – ходили в ресторан или занимались чем-нибудь, пока дети были дома с няней. Это время принадлежало только Кену и Роберте, и никто и ничто не могло нам помешать. Потом в воскресенье я мог поработать с утра, но потом просыпались дети, и наступал их день – весь воскресный день и вечер мы полностью посвящали им.

Достигнув почтенного возраста двадцати лет, мы впервые в жизни купили дом. И – никогда не угадаете – как только мы сообразили, что сможем продать его дороже, чем купили, мы так и сделали: продали этот дом и купили другой. И как только мы отбили вложения с лихвой, то сразу же выставили и второй дом на продажу. Мы наловчились очень хорошо упаковывать вещи и иногда переезжали из одного дома в другой, даже не успев распаковать коробки.

К 1979 году, когда я впервые открыл для себя персональные компьютеры, я сделал неплохую карьеру, и мы были на пути к финансовому успеху.

Глава 7. (1979) У Роберты замечательная идея

«Судьба» – название, которое часто задним числом дают выборам, имевшим серьезные последствия.

Дж. К. Роулинг, писательница

Роберта сыграла в основании компании Sierra поистине легендарную роль. Но это еще не все.

За годы до основания Sierra, когда я строил свою карьеру программиста, Роберта тоже пошла работать в IT-индустрию.

Это была не ее идея, а моя.

Я хотел, чтобы Роберта пошла работать, а она хотела оставаться дома на хозяйстве с нашими детьми. Причина, по которой я уговаривал Роберту выйти на работу, была проста: у нас было бы больше денег, если бы и Роберта нашла себе работу. Я также полагал, что ей понравится работать с компьютерами. Я сам свою работу очень любил, и я надеялся, что если и Роберта попробует, то работа принесет ей такую же радость.

Проблема заключалась в том, что у моей жены не было ни образования по специальности, ни опыта работы с компьютерами, она вообще мало что о них знала. В то время мы жили в Спрингфилде, штат Иллинойс, и я разрабатывал программное обеспечение для нужд администрации штата.

Да, я мало что знала о компьютерах, но мое знакомство с ними не исчерпывалось одними только рассказами Кена на эту тему. Я провела с Кеном много времени в компьютерных залах – не только когда он учился в Калифорнийском политехническом, но и на курсах в Control Data Institute, когда он учился там, а затем на его первой работе оператором ЭВМ. Кен часто просил меня менять ленточные накопители, а затем и жесткие диски на разных своих работах. Это было отчасти и потому, что он изучал свое «программирование» и не хотел отрываться из-за необходимости поменять ленту или дисковый накопитель. Получалось, что я и сама довольно много времени «операторствовала», пока мы с Кеном «ждали» в компьютерных залах. Вот таким образом я и сумела получить работу оператором ЭВМ (в колледже Линкольн-Лэнд) и сделать это легко, без каких-либо курсов. Я не просто «сидела и играла с детьми». Я еще и училась.

Роберта Уильямс (замечание, которое она посчитала нужным сделать, прочитав то, что я написал выше)

Роберта очень хорошо справлялась с обязанностями оператора ЭВМ, хотя ей на этой работе пришлось укрощать нового начальника. В первый же день руководитель предложил ей взять на себя дополнительную функцию – готовить кофе двум его программистам и ему самому. Роберта отказалась, сообщив, что не умеет варить кофе. Это была чистейшая правда – но она и не хотела этому учиться! Спустя несколько дней начальник Роберты попросил ее набрать на пишущей машинке письмо. Она сразу же ответила: «Я не умею печатать на машинке», – а вот это уже неправда, но Роберте было все равно. Она как-никак была оператором ЭВМ, а не секретаршей!

В Иллинойсе мы продержались меньше шести месяцев. В то время мои заработки еще не позволяли снять дом с гаражом. Вместо этого приходилось ставить автомобиль на улице под навесом, и каждое утро я шел туда с надеждой, что машина заведется на морозе, расчищал подъездную дорожку от снега и обдирал лед с лобового стекла.

Это был знак: пора возвращаться в теплую Калифорнию.

Отец Роберты, которого теперь уже нет в живых, работал в округе Лос-Анджелес сельскохозяйственным инспектором. У него была отличная работа с высокой зарплатой и замечательными льготами. Джон периодически поучал нас, как хорошо работать на государство.

Это натолкнуло меня на мысль: если работать на государство так уж хорошо и приятно, почему бы Роберте не поработать именно там? Администрация округа публиковала объявления о вакансиях, и я видел, что там много позиций начального уровня, предполагающих работу с компьютерами. Хотя опыт работы там и не требовался, кандидатам нужно было пройти тестирование, чтобы работодатель мог определить, у кого есть необходимые знания и способности, а у кого нет. Были и собеседования, но ради беспристрастности все было устроено так, что решение по кандидату принималось в первую очередь по итогам тестирования, а во вторую уже по собеседованию.

Роберта – умная женщина. Я знал, что она прекрасно справится с любым тестом, но хотел устранить все сомнения. Поэтому я кое-что придумал. Я сам сделаю вид, что устраиваюсь на работу начального уровня и пройду тест. Так я мог бы узнать, какие вопросы будут в тесте, и с этими знаниями помочь и Роберте подготовиться к тестированию.

Я сдал тест – разумеется, на отлично. Я мог бы специально дать неправильные ответы, но честнее было ответить на вопросы как можно лучше.

Я оправдывался перед собой примерно так:

• Я ничего не записывал

• Я честно ответил на вопросы

• Если бы из администрации округа позвонили и предложили мне отличную работу с большой зарплатой, я бы согласился

• Я же не собирался давать Роберте сами ответы, я только говорил ей, что изучать

• Роберту должны были проверять на знания, и она получила эти знания до того, как пришел ее черед проходить тестирование

Сжульничал ли я? Можно и так сказать, но это уж вы решайте сами. Тест я сдал, а потом потратил много часов, натаскивая Роберту по темам, которые должны были попасться в тесте. В основном вопросы касались двоичной арифметики, шестнадцатеричной системы счисления и основ компьютерной терминологии. Роберта быстро все схватывала и легко обучалась. В том месяце тестирование на «отлично» сдали два человека с фамилией Уильямс.

Я получил несколько предложений о работе от администрации округа, но так и не соблазнился. Роберта тоже получила несколько предложений и начала свою новую жизнь в качестве оператора ЭВМ – теперь уже она таскала магнитные ленты на благо округа Лос-Анджелес.

Проработала она там недолго. Полгода, что ли? Это было так давно, что никто из нас не помнит. Конечно, почти сразу же после того, как жена вышла на работу, я захотел, чтобы она продвигалась вверх по карьерной лестнице. Роберта и к работе-то отнеслась без энтузиазма, а к идее о том, что ей нужно искать работу программистом – и подавно.

Роберта думала, что я сошел с ума, когда настаивал именно на таком трудоустройстве. Я уговорил ее пройти в колледже курсы программирования на языке COBOL[9], на котором в то время программировал я сам. Параллельно с обучением на курсах я дополнительно поднатаскал ее на домашних занятиях и убедил разослать резюме. Все это время Роберта не переставала на меня ворчать.

Найти ей работу оказалось проще простого. В середине семидесятых годов на улицах Лос-Анджелеса проще было встретить слона, чем отыскать женщину-программиста. Так и представляю себе лица менеджеров, когда им на стол легло резюме молодого начинающего программиста по имени «Роберта». Разве такое бывает? Роберту немедленно приняли на работу программистом на языке COBOL в компанию Lawry’s Foods из Лос-Анджелеса.

Официально должность Роберты называлась «программист-стажер на COBOL». Работала она хорошо, но ей не хватало мотивации, чтобы по-настоящему вникнуть в суть дела. Кроме того, ей поручили проект по обустройству корпоративной бухгалтерии, но в бухгалтерском учете Роберта не разбиралась никак.

Но ни одна из этих проблем не ставила работу под угрозу. Кто мог бы уволить женщину-программиста в середине 1970-х? Это было просто невозможно. И, по правде говоря, Роберта очень хорошо справлялась. Если в течение рабочего дня у нее что-то и не получалось, то дома я помогал ей разобраться и исправить код. Все задачи у нее были сделаны и сделаны правильно. Думаю, в Lawry’s замечали, что Роберта работает как-то необычно, но в конечном счете всех все устраивало.

Роберта проработала в Lawry’s не слишком долго: ей не нравилось программирование, нашему сыну нужно было уделять больше внимания, а я редко бывал дома.

Лос-анджелесские пробки: час на дорогу туда, час обратно

Мы с Робертой постоянно обсуждали, что хотим уехать из Лос-Анджелеса. Причин было много, но в основном все сводилось к тому, что мы говорили: «Разве не здорово было бы жить где-нибудь в лесу?» Наш второй сын Крис родился в мае 1979 года, а нашему старшему, Диджею, скоро должно было исполниться шесть лет. Хотели ли мы, чтобы он, когда подрастет, ходил в школу в Лос-Анджелесе, где его наверняка подстерегают наркотики и насилие? К тому же меня выматывала дорога на работу и обратно – приходилось по несколько часов в день стоять в лос-анджелесских пробках.

К сожалению, для разработчиков программного обеспечения в маленьких городках с работой было туго. Если я хотел работать программистом, жить надо было там, где я мог найти работу.

Решение нашлось, когда мне предложили работу в авиастроительной компании Boeing в Сиэтле. Сегодня Сиэтл – это центр IT-индустрии, там расположены штаб-квартиры Microsoft, Expedia, Amazon, Zillow и многих других компаний. Однако в те времена всех этих фирм не было еще и в планах: единственным работодателем в городе, который хоть чего-то стоил, была Boeing. Сиэтл в те времена был городом немаленьким, но и не особенно большим.

Чтобы принять предложение о работе в Сиэтле, нам нужно было продать дом в Бербанке, штат Калифорния. Мы выставили наш дом на продажу, и его вроде бы купили, но по условиям сделки сумму на 90 дней нужно было положить на специальный счет в банке. Компания Boeing согласилась меня подождать, но спустя буквально несколько дней, когда мы уже собирались переезжать, продажа сорвалась[10]. Мы собрали вещи и мысленно уже были в Сиэтле – страшное разочарование. Мы хотели уехать из Лос-Анджелеса, и Сиэтл был нашей единственной надеждой. Boeing отозвала свое предложение о работе.

Моя последняя работа «на дядю» на полный рабочий день была в компании под названием Informatics. Это была работа мечты, на которой я получал невероятный опыт – там мне довелось поработать с новейшими технологиями на новейших системах. Сейчас это трудно представить, но в то время IBM доминировала на рынке. Все знали поговорку: «Никого никогда не увольняют за покупку IBM». Компьютеры IBM были самыми дорогими, но лучшими – самыми мощными, самыми быстрыми, за ними стояли лучшие продажники, они занимали доминирующее положение на рынке. Я поставил себе задачу номер один: изучить все, что связано с IBM.

Informatics создала компьютерный язык – он же еще и система баз данных – под названием Mark IV. На компьютерах IBM он был крайне популярен. Мне самому всегда хотелось работать над созданием языка программирования или системы баз данных: для программиста лучше работы не придумать. К тому же меня окружали талантливейшие люди, ведь Informatics не жалела денег на зарплаты и грамотно подбирала себе кадры. Каждый день я учился чему-то новому.

Однако все это было не так важно, как наше желание переехать из Лос-Анджелеса. И, к сожалению, у меня не было других возможностей это сделать, кроме как начать работать на себя. Мне нужно было открыть какую-то компанию, которой можно было бы управлять из дома, живя в лесу.

Я и Боб Лефф – тоже инженер-компьютерщик в Informatics – каждый день обедали вместе и обсуждали идеи компаний, которые мы могли бы открыть.

Я размышлял над этой затеей – какой бы бизнес мне открыть – и отметил, что как раз тогда корпорация Tandy (она же Radio Shack) выпустила свой персональный компьютер[11], и примерно в то же время Стив Джобс и Стив Возняк представили Apple II.

Еще я увидел, что какая-то крошечная компания Microsoft выпустила для компьютера TRS-80 язык программирования под названием BASIC. Я подумал, что сейчас для этих «персональных компьютеров» может возникнуть целый рынок других языков программирования, и мы с Бобом начали рассуждать, как можно портировать Fortran (тоже язык программирования) на TRS-80.

Как раз когда я планировал следующий шаг, Роберта подарила мне на Рождество компьютер Apple II. Apple II был намного мощнее TRS-80 и мог даже загружать программы со стандартных аудиокассет![12]

Я сразу понял, что будущее именно за Apple II. У этого компьютера был невероятно большой объем памяти (16k) и мощный процессор (6502).

Мы с Бобом Леффом начали работать над реализацией Fortran на компьютере Apple II. Microsoft предлагала для Apple II свой BASIC, и я был уверен, что сможем их обойти – все-таки Fortran как язык программирования был намного мощнее.

TRS-80 Model 1

Apple II

Пример программы на Fortran

Во времена, когда я только начал заниматься компилятором Fortran, я все еще работал в компании Informatics и еще подрабатывал у нескольких других работодателей.

Одна из этих подработок требовала, чтобы я брал домой телетайп, позволяющий мне писать код для какого-то невидимого удаленного компьютера. Этот телетайп мне, возможно, предоставила Лос-Анджелесская детская больница, но теперь я такие мелочи уже не вспомню.

Для меня это была далеко не первая встреча с устройствами, подключенными к удаленным мейнфреймам (большим компьютерам). На самом деле, мои подработки, благодаря которым я писал код для разных лос-анджелесских организаций, были оформлены как консалтинговая практика под названием On-Line Systems. Я поднаторел в работе с компьютерами, к которым люди обращались через удаленные терминалы. В частности, я специализировался на технологиях IMS и CICS, а также на системе баз данных IMS-DB.

В те дни еще не было такого понятия, как «Интернет». На самом деле, тогда не было еще ничего даже отдаленно похожего на Интернет. Существовали удаленные терминалы, их подключали к компьютерам-мейнфреймам – но это подключение было непосредственно к мейнфрейму и ни к чему другому. Не все терминалы были такими же громоздкими, как телетайп, который я принес домой. Большинство терминалов, с которыми я тогда работал, были уже с ЭЛТ-дисплеями (на основе электронно-лучевой трубки) и использовали для отображения страниц данных систему, не сильно отличающуюся от современной, которая используется сейчас в Интернете для отображения веб-страниц (HTML).

Телетайп, акустический модем и считыватель бумажных лент

С телетайпом обращаться приходилось так: программу надо было загрузить с бумажной ленты, а затем с помощью акустического модема подключиться к удаленному компьютеру. Модемом было маленькое устройство, которое передавало данные в виде звука – немного похоже на азбуку Морзе, когда случайные, на первый взгляд, гудки и писк представляли данные. И их передавали в виде звука по телефонной линии.

Этот модем передавал данные со скоростью «110 бод», что на техническом языке означало «одуреть как медленно». «Насколько медленно?» – спросите вы. Ну… почти все фотографии, которые я делаю на свой iPhone, размером около 2 мегабайт. Чтобы передать 2 мегабайта данных на скорости 110 бод, потребовалось бы не менее сорока пяти часов, если бы соединение вообще не оборвалось раньше. Достаточно сказать, что никто не отправлял фотографии через акустический модем.

Вполне возможно, что я принес домой телетайп, просто чтобы поиграться с ним. По крайней мере, это единственное назначение телетайпа, которое я могу вспомнить. Я как-то смог дозвониться по телетайпу в Массачусетский технологический институт и поиграть в игры.

У них там было не так много игр, и я не смог найти ту самую оригинальную игру Star Trek, с которой начался мой интерес к компьютерам.

Зато я нашел игру под названием Colossal Cave Adventure.

Я заинтересовался, что это такое, запустил программу, и, к моему удивлению, меня встретили такие слова…

> ВЫ СТОИТЕ У КОНЦА ДОРОГИ ПЕРЕД НЕБОЛЬШИМ КИРПИЧНЫМ ЗДАНИЕМ.

ВОКРУГ ВАС ЛЕС. НЕБОЛЬШОЙ РУЧЕЙ ВЫТЕКАЕТ ИЗ-ПОД ЗДАНИЯ И ТЕЧЕТ ПО ОВРАГУ.

]

А? И что теперь? Что я должен был делать? Никаких инструкций вроде бы больше и не было.

Все, что я мог придумать, – набрать HELP (ПОМОЩЬ).

> Чтобы играть в игру, вводите в командную строку ниже короткие запросы. Если ввести слово LOOK (ПОСМОТРИ), игра расскажет, что вас окружает. Введите INVENTORY (ВЕЩИ), чтобы посмотреть список вещей, которые вы несете с собой. Команды GET (ВОЗЬМИ), DROP (БРОСЬ) и THROW (КИНЬ) помогают взаимодействовать с объектами. В этой игре стоит пробовать разные команды и смотреть, что произойдет.

]

Любопытно! Я экспериментировал, набирая различные предложения, которые как будто бы и не давали никакого результата, пока я не ввел простую фразу GO BUILDING (ИДИ ЗДАНИЕ).

> Вы внутри здания, это колодезный домик для большого источника.

На полу лежат ключи.

Неподалеку блестящая латунная лампа.

Здесь вкусная еда.

Здесь бутылка воды.

]

Тут все стало очень интересно. Роберта была в этот момент неподалеку на кухне, и я позвал ее к компьютеру. Она прочитала напечатанный текст у меня из-за плеча, а затем отодвинула меня в сторону. Она хотела сама попробовать. Я был недоволен! Только вошел во вкус, а жена отобрала у меня игрушку.

Весь остаток вечера я не мог даже подойти к телетайпу. Для Роберты всего окружающего мира словно не существовало, и она пробыла в таком состоянии несколько часов. Насколько мне помнится, она просидела за игрой всю ночь и к утру прошла полностью. Если верить самой Роберте, прохождение заняло у нее от нескольких недель до месяца.

Работа над моим компилятором Fortran шла бойко, и вскоре она стала гораздо проще – Apple выпустила дисковод для гибких магнитных дисков (дискет). Аудиокассеты были медленными и ненадежными носителями информации, тогда как на дискету помещалось уже около 110 тысяч байт (символов) информации. Дискеты, правда, тоже были ужасно медленными, но хотя бы более надежными.

Дискета на 110 Кб. Сюда может поместиться одна картинка в низком качестве

Ранняя текстовая приключенческая игра от Скотта Адамса и Adventure International

Тем временем Роберта тосковала по уже пройденной Colossal Cave – ей хотелось поиграть во что-нибудь подобное.

Я заказал ей несколько игр на аудиокассетах – их выпускала флоридская компания под названием Adventure International. Разрабатывал их некий Скотт Адамс, и устроены они были примерно так же, как и Colossal Cave. Игрок вводил с клавиатуры команды, чтобы исследовать мир, который игра полностью описывала текстом. Роберта быстро прошла все купленные игры, а затем начала думать о том, не создать ли ей собственную…

Жена несколько раз пыталась показать мне, над чем работает, но я был занят и все пропускал мимо ушей. Все мое время поглощали разрабатываемый компилятор, основная работа на полную ставку и попутные подработки.

И вот однажды в субботу вечером наша жизнь круто изменилась, когда Роберта сказала, что хочет сходить со мной на ужин в ресторан – у нее для меня какой-то сюрприз. Я понятия не имел, что это может быть за сюрприз. Мы заказали столик в шикарном стейк-хаусе (The Plank House) и вызвали детям няню.

Что бы там Роберта ни задумала, это, похоже, было для нее важно.

За ужином Роберта изложила идею собственной приключенческой игры. Она задумала игру под названием Mystery House («Таинственный дом») – концепция в целом была основана на романе Агаты Кристи «Десять негритят» и настольной игре «Клуэдо»[13]. В Mystery House восемь персонажей должны были оказаться заперты в доме, где их одного за другим убивали. Пока Роберта описывала убийства, мне хотелось спрятаться под стол: жена оперировала словами, не слишком типичными для романтического ужина: «убийство», «смерть», «пистолет», «нож», «кровь» и «душить». Другая семейная пара за соседним столиком явно слышала обрывки разговора и видела, как Роберта оживленно и очень громко говорит что-то в духе: «Ледорубом в глаз – разве не здорово?»

Роберта продолжила обсуждение и по возвращении домой – она раскатала на кухонном столе большой лист ватмана, весь разрисованный пузырями с текстом и соединительными линиями. В пузырях значились описания мест: «Крыльцо», «Кладбище», «Чердак».

Роберта говорила, а я внимательно слушал. Наконец-то она меня заинтересовала! Я начал размышлять, как можно сделать такую игру. На мой взгляд, это была тривиальная задачка по программированию – полдня работы, и готова игра на радость Роберте. У нее эта идея явно вызывала нешуточный энтузиазм.

Я размышлял вслух и спросил Роберту: «Интересно, можно ли сделать так, чтобы игра показывала еще и картинки – где происходит действие?» Роберта спросила, возможно ли это, и я ответил: «Не думаю, но было бы забавно попробовать». Если я и собирался на несколько дней оторваться от своего компилятора, то только ради какого-нибудь развлечения. И я уже начал задаваться вопросом, можно на Apple II отображать картинки или нет.