Теория войны. Стратегическое отступление бесплатное чтение

Глава 1

Я лежал на спине и смотрел в небо, которое постепенно заволакивало серыми тяжёлыми тучами, не оставляя ни единого светлого островка, через который смог бы прорваться лучик света. Как моя жизнь – без единого просветления, сплошная мутная серая хмарь.

Грустно улыбнулся, вспоминая, как после тяжёлого ранения меня списали и выбросили, словно ненужную игрушку. Как постепенно всё начало катиться под откос: вся моя жизнь, в которой не осталось ничего, кроме всепоглощающей безнадёги.

Я лежал и просто смотрел на небо, наблюдая за метаморфозами природы. В них не было ничего, что не повторялось бы циклично по кругу из раза в раз, изо дня в день, из года в год.

Чем дольше я смотрел, тем более зыбкими стали казаться воспоминания. Они словно растворялись в этом небесном свинце, поглощались им, не оставляя мне даже прошлого. Я уже не помнил ни голоса, ни внешности жены. А была ли она? Или это плод моего воображения, который тянул за собой отголоски других, кажущихся чужими, воспоминаний? Может быть, действительно никогда и не существовало этой женщины, что первой предала меня из целой вереницы, последовавших за ней близких мне когда-то людей.

 Или я, как всегда, заблуждался, считая их близкими, хотя они никогда таковыми не были? Как дальтоники путают зелёный цвет с красным, так и я в который раз перепутал белое с чёрным, и сейчас хотел лишь одного – забыть. Всё забыть, включая собственное имя, чтобы не осталось ни единого напоминания о том, что я когда-то вообще существовал.

Я так сильно хотел всё забыть, что теперь, когда моя память словно растворялась и перемалывалась в труху, я не тянулся к ней, чтобы остановить этот процесс.

Никогда не думал, что могу рассуждать об обычной грозовой туче, как о чём-то невообразимом, несущим в себе столько тайн и загадок мироздания. Усмехнувшись, на мгновение прикрыл глаза: может мне податься в философы? А что, многие неудачники после полного провала их жизни становились философами и даже учили других, как можно наилучшим образом спустить то, что тебе осталось, в унитаз.

А ведь я всего лишь хотел перестать чувствовать себя никчёмным инвалидом и ещё хотя бы раз послужить своей стране, доказать в первую очередь себе самому, что чего-то ещё стою.

Последняя картинка, промелькнувшая передо моим внутренним взором: накануне вечером поступил звонок, и равнодушный женский голос оповестил, что меня навестят с рабочим визитом новый командир нашей части и его заместитель. И чем быстрее тучи затягивали небо, тем более нереальным казались воспоминания о звонке и маленькой квартирке в двенадцать квадратных метров, и об инвалидном кресле, которое я ненавидел так, как ненавидел никого и ничего в своей не слишком-то и длинной жизни.

 Закрыл глаза, прогоняя наваждение, вяло отмечая, что пошёл мелкий дождь, и смотреть вверх становилось просто некомфортно, чувствуя при этом, что проваливаюсь в чёрный сон, словно в густое, затягивающее с головой болото, из которого мне уже не выбраться. Никогда.

***

– Ваше высочество, ваше высочество, что с вами?! Вы живы?! – я с трудом приподнял раскалывающуюся голову и мутным взглядом посмотрел в ту сторону, откуда раздавался крик. Ко мне бежал, смешно подкидывая ноги в белых чулках, пожилой господин. Если бы не стоящий в голове гул и не двоение в глазах, я точно ответил бы, что «нет, не живой», и посмотрел, как отреагирует господин на этот выпад.

Внезапно до меня дошло, как он ко мне обращался. «Ваше высочество»? Это что, шутка? Я же не… а, собственно, кто я?

Паника затмила головную боль и сопровождающее её головокружение, и я резко сел. Сделал подобную глупость, определённо зря, потому что меня тут же вырвало. В то время как я освобождал содержимое желудка на мягкую зелёную травку, на которой, как оказалось, лежал, а сейчас стоял на четвереньках, старательно блюя, до меня добежал господин в белых чулках. Упав прямо белыми чулками на траву, принялся охать и хлопотать вокруг меня, периодически обмахивая белоснежным платочком.

Когда звёздочки прекратили своё кружение вокруг моей многострадальной головы, а в желудке не осталось даже желчи, я сел и вытер рот рукавом. Затем, опираясь частично на землю, частично на всё ещё причитающего господина, поднялся на дрожащих ногах и, используя всё того же господина в качестве подпорки, осмотрелся.

При ближайшем рассмотрении я определил, что нахожусь в центре живописной полянки, окружённой со всех сторон огромными деревьями. Недалеко от меня возвышался просто монументальный дуб, из-под корней которого бил прозрачный источник.

Остановив взгляд на холодной, даже на вид воде, я поспешил к источнику настолько быстро, насколько позволяло моё состояние, и поддерживающий меня за талию господин. Возле дуба снова упал на колени и приник к живительной влаге. Предчувствия не обманули: вода была восхитительно холодной, настолько, что сводило зубы от холода. После того как изо рта исчез кислый привкус недавней рвоты, зачерпнул воду в горсть и тщательно протёр лицо. Вроде немного полегчало, теперь можно и осмотреться получше.

– Ваше высочество, это не засада. Вот, Мозес сумел перехватить, – я едва успел повернуть голову к говорившему, как передо мной упало явно мёртвое тело, облачённое в зелёный кафтан, – по-моему, именно так называется этот длинный пиджак, до колен. Хотя я могу и ошибаться.

Вид тела вызвал подкатывающий к горлу комок, но снова блевать мне категорически не хотелось, поэтому я попытался отстраниться от трупа, поднявшись на ноги.

 Вот теперь я мог рассмотреть тело получше. Так, дыра в груди, из которой уже не выплёскивалась кровь, давала понять причину смерти данного индивида даже без аутопсии. Скорее всего, при жизни он был высокий, слишком уж много места под дубом заняло тело. Худощавый, – я примерно прикинул размер натянутого на тело кафтана и попробовал мысленно надеть его на себя – нет, я вряд ли влез бы в этот предмет одежды, и это же относилось к штанам.

Переведя взгляд дальше, увидел длинные белоснежные волосы, заплетённые в сложную косу. Бог ты мой, неужели прирезали девчонку? Не удержавшись, дотронулся до косы и тут же отдёрнул руку, рефлекторно сунув в рот порезанный палец. Похоже, в волосы вплетено что-то сильно острое. Нет, девчонки подобные украшения, насколько я знаю, не носят.

Что там дальше? Дальше шло немного вытянутое лицо с длинным прямым носом, тонкими бледными губами и уже поддёргивающимися мертвенной плёнкой, бывшие ярко-зелёными чуть раскосые глаза. Длинные уши с сильно заострёнными кончиками и немного вытянутыми мочками, хоть украшений, способных так их оттянуть, я не заметил…

Так. Стоп! Мой взгляд снова переместился на уши парня, сейчас очевидно, что парня. Заострённые? Сильно захотелось протереть глаза, но я не стал этого делать. Что это? Точнее, кто? Заигравшийся до степени косметической хирургии толкиенист? Но почему тогда тот, кто называл меня высочеством, позволил кому-то по имени Мозес зарезать несчастного заигравшегося ребёнка?

– Ваше высочество, с вами всё в порядке? – мужик, швырнувший передо мной тело, приблизился, и я смог, наконец, его рассмотреть. Не слишком высокий, плотный, затянутый в броню воин, вооружённый полуторником… Затянутый в броню? Я всё-таки протёр глаза. Броня, да и сам мужик, также как и тело на траве, никуда не делись, а значит, нужно что-то отвечать.

– Капитан, ты что, не видишь, что его высочество не в себе, – от немедленного ответа меня освободил господин в чулках, за что я ему был в этот момент очень благодарен. – Его высочество головой изволили удариться, когда падали с убитого этим длинноухим отродьем жеребца.

– А я говорил, что нужно шлем носить, тогда и не ушиб бы голову до потери дара речи, – проворчал капитан и негромко добавил. – Хотя обычно его не заткнуть, так что хоть какая-то польза от ушастых всё-таки имеется.

М-да, не слишком-то почтительное отношение капитана к моему высочеству. Но с данным феноменом я разберусь попозже. Мне бы вспомнить, чьё я вообще высочество и почему меня хотят убить толкиентисты. Стоп. А причём тут высочество и заигравшиеся толкиенисты? Так, либо это играет со мной моё слишком бурное воображение, подкидывая не существующие фортеля, либо я действительно ни хрена не помню даже собственного имени.

– Я в порядке, капитан, – голос звучал глухо, и слова произносились медленно, словно мне рот набили манной кашей. Как будто я говорю на иностранном языке, и мой речевой аппарат ещё не приспособился быстро произносить вроде бы знакомые звуки. – Кто это? – неловко указал на тело.

– Да какой-то одиночка, видимо, охотник. Увидел наш отряд и решил проявить инициативу, – усмехнулся капитан. – Нам бы побыстрее пересечь границу, ваше высочество. Длинноухие в нашем Гроумене совсем уже чувствуют себя как дома. А ведь досюда ещё не должны были докатиться слухи про то, что столица пала.

– Не говори ерунды, капитан, – сердито отмахнулся от слов воина господин в чулках. – Всем известно, а мы на себе убедились, насколько мощные маги у завоевателей, что для эльфийского выродка стоит создать вестника? Хорошо ещё, что им, скорее всего, неизвестно, что его высочество принц Бертран жив и практически покинул страну.

– Да, скорее всего, неизвестно, иначе здесь не протолкнуться было бы от рейнджеров, спешащих порадовать их поганых Лордов головой последнего Клифанга на серебряном блюде.

– Капитан Гастингс, лошадь для его высочества готова, прикажете трогаться? – к нам подбежал молодой парнишка, так же как и капитан, упакованный в броню – а именно в пластинчатый доспех. Забрало его шлема было поднято, что позволяло разглядеть совсем юное безусое лицо парня.

Капитан бросил на меня быстрый взгляд. Видимо, у него возникли определённые сомнения насчёт того, а смогу ли я вообще куда-то ехать, да ещё и верхом. Я как никогда разделял его сомнения, но здесь, похоже, приказы раздавал как раз капитан Гастингс, несмотря на моё высочество.

Внезапно мой взгляд упал на господина в чулках, всё ещё поддерживающего меня за талию, не позволяя завалиться на землю. Да что со мной не так? Почему я на ногах не стою? Подумаешь, головой стукнулся. Как будто я мало башкой в своей жизни бился, чтобы так раскиснуть, как кисейная барышня, ей-богу. Так. Собраться, мать твою, ты же офицер! О как. Я офицер? А высочество? А что, высочество не может быть офицером? К горлу подступил очередной комок, который я с трудом сглотнул, не давая выплеснуться наружу.

– Капитан, может быть, его высочество пока со мной поедут в телеге, – с сомнением в голосе протянул господин в чулках. – Это, конечно, неправильно, но что сейчас вообще правильно? А там Криспин сможет его попользовать, видишь же, его высочество сейчас на троне усидеть не смогут, не то что в седле.

– Его высочество и так на троне не смог усидеть, – грубо перебил господина капитан. – Но ты прав, Бакфорд, нам нужно двигаться быстро, а быстро его высочество вряд ли сможет, так что… Мозес! Где ты, каналья?!

– Я здесь, господин капитан! – Мозес, похоже, тот самый, что убил киллера-толкиениста, материализовался прямо рядом со мной и гаркнул так, что я оглох на одно ухо.

– Не ори, помоги его высочеству разместиться в телеге, и двинемся, и так здесь столько времени потеряли.

Мозес с помощью Бакфорда дотащил меня до телеги. Её с полянки не было видно, она стояла на лесной дороге за деревьями. Зато стало понятно, что я выехал на поляну первым и криворукий толкиенист убил моего жеребца. Конь упал, ну и я, соответственно, вместе с ним.

Добить меня киллеру не позволили, вон он, лежит почти невредимый под дубом, если, конечно, не считать дыры в груди от удара мечом. За это я благодарен вот этому здоровяку, на котором сейчас повис.

Грудь здоровяка была затянута в металлический панцирь, а вот остальных элементов доспеха я не наблюдал. Такое могло произойти, если его застали врасплох, и он просто не успел надеть доспехи полностью, а учитывая его далеко не стандартную фигуру, подобать что-то из трофеев, не имея под рукой грамотного кузнеца, Мозес попросту не смог.

Я еле передвигал конечностями, чем не помогал, а скорее мешал своим спутникам. Собравшись с духом, я посмотрел себе под ноги и заметил, что правая нога совершенно не двигается, а тупо волочится по земле. Как такое могло произойти? Боли в поражённой конечности я не чувствовал и ощущал, на уровне подсознания, что двигаю ею. Хотя по факту просто прыгал на одной ноге, чем заставлял морщиться Мозеса, что-то бурчавшего себе под нос про зажравшихся сыночков высшей знати, готовых умереть от обычного ушиба мизинца.

Я не возмущался, а вскоре и прислушиваться перестал. В голове вертелось что-то такое, связанное с нервно-мышечной памятью, но точку приложения своим мыслям мне найти не удалось.

Наконец-то мы доскакали до дороги, огибающей полянку. Она именно огибала поляну, а не пересекала её. И за каким чёртом меня туда понесло, ясно же, что мы торопимся, к тому же находимся на явно вражеской территории?

Хоть убейте меня, но я не помню подробностей. Кажется, моё состояние называется амнезией. Частичной, если быть точным. То есть, я помню, что есть такая штука, как амнезия, но вот кто мне про неё говорил – не помню. Но в моём положении данные выражения не стоит упоминать и даже о них думать. Желающих прикончить такого важного господина, как я, судя по разговорам, слишком много, а укромных мест в этом лесу не хватит, чтобы разместить всех охотников за одной конкретной головой.

Мозес сгрузил меня прямо на тюки с чем-то мягким. Бакфорд снова суетился, стараясь уложить как можно более комфортно. Похоже, что он личный слуга моего высочества и единственный заботится, чтобы его господину было не только безопасно, но и максимально комфортно. Какая поразительная преданность, я о такой только в книгах про средневековье читал. Точнее, в сказках, потому что, если исходить из исторических фактов, никогда люди, а тем более слуги, не были преданы своим господам.

Что-то меня несёт в неведомые дали, а в своих рассуждениях я с каждым разом всё больше путаюсь, потому что диссонанс с реальностью и моими всплывающими отрывками воспоминаний ничего, кроме тошноты и головной боли, не вызывает. И ни на сантиметр не приближает к самому главному для меня ответу: кто я такой, стрелу эльфийской матери в… хм.

– Криспин, осмотри раны принца, останавливаться мы не будем, – негромко произнёс капитан, который всё это время шёл за нами. – Мне не нравится его правая нога. Надеюсь, ты сможешь найти более вескую причину, почему его высочество перестал нормально ходить. Потому что в удары по голове такой силы, чтобы отказала только одна конечность, я на своей памяти ещё не встречал.

Я с трудом приподнялся на локтях, чтобы осмотреться. Только сейчас сумел рассмотреть весь отряд, среди которого не нашлось второго такого же идиота, как я, кто с тропы бы свернул и на злополучную полянку зачем-то попёрся. А отряд состоял из порядка тридцати рыцарей. Назвать эту толпу закованных в железо мужиков на лошадях как-то по-другому у меня язык не поворачивался. И что меня всё-таки на эту злополучную поляну понесло?

Телега тронулась, а на мой лоб легла восхитительно прохладная, нежная, явно женская ладонь.

– Я не вижу и не чувствую никаких серьёзных повреждений у его высочества, – низкий, слегка гортанный женский голос заставил меня приоткрыть глаза, которые я прикрыл, борясь с накатывающей волной головной боли.

Прямо перед моими глазами оказался весьма соблазнительный женский бюст, едва прикрытый кружевом этого, как его… по-моему, корсажа.

– Криспин, ты же видишь, с ним явно что-то не так, – я с трудом оторвал взгляд от прекрасного зрелища и покосился на заламывающего руки Бакфорда.

– Я ничего смертельного не чувствую, – упрямо повторила женщина, лица которой я пока не видел. – Но я не целитель, а простая знахарка. Хотя ты прав, с ним явно что-то происходит. Вот что, – через секундную паузу произнесла она, – сейчас я его усыплю. Иногда сон является лучшим лекарством.

Она протянула вторую руку, отчего её грудь колыхнулась, притягивая моё внимание, и положила ладонь мне на глаза. Не успел ей сказать, что меня никак нельзя усыплять, я же ещё ничего не вспомнил, как мои глаза под тёплой ладонью закрылись, и я провалился в тёмную пустоту.

Глава 2

Я проснулся оттого, что телега резко остановилась. Исчезло умиротворяющее покачивание, и это ощущение вырвало меня из навеянного сна, который жутко раздражал реалистичностью картинок, очень быстро сменяющих друг друга. Эти картинки сливались в одну сплошную ленту, и что-то разобрать не представлялось возможным. Лишь изредка мне удавалось сосредоточиться на каком-то одном образе из череды предстающих передо мной, но этот момент длился совсем недолго, замещаясь выводящей меня из себя мельтешнёй. Наверное, эти картинки должны мне были о чём-то напомнить, но никаких воспоминаний в голове не всплывало, и образы так и остались всего лишь образами, словно вырезанные из незнакомых мне картин.

Да что там говорить, если я даже своего имени так и не вспомнил. Лишь по разговорам моих людей смог сделать вывод, что зовут меня Бертран Клифанг, вот только что-то мне подсказывает, что у высочества не может быть столь короткого имени, да и не ощущаю я его своим. Словно пытаюсь натянуть на себя рубашку, которая по непонятным мне причинам внезапно стала безнадёжно мала.

Хорошо хоть пришёл в себя в окружении верных, хоть и не слишком почтительных людей, которые в большинстве своём предпочитали не обращать на меня внимания. Это было не слишком приятно, но вполне терпимо, учитывая обстоятельства. Было бы гораздо хуже, если бы моё возвращение из беспамятства произошло в плену у врага или в одиночестве под тем самым дубком, под которым меня нашёл Бакфорд. Это был бы просто блестящий номер, учитывая, что враги, скорее всего, знали бы, кто я, а я не только этого не знал, так даже не догадывался, что они самые что ни на есть враги.

 Телега окончательно замерла на месте. Всхрапнула лошадь и, судя по лёгкой вибрации, переступила с ноги на ногу. Глаза я не открывал, кроме того, постарался выровнять дыхание, чтобы никто не увидел, что я уже не сплю.

– А кто тут у нас? – впереди раздался издевательский голос, особым образом коверкающий слова. Я уже где-то слышал подобные интонации. Так обычно разговаривают уголовники. В голове сразу же возник вопрос: откуда я это знаю? Откуда вашу мать, через колено, я – принц крови, знаю, как разговаривают уголовники?! И что им вообще доспелось тормозить своих же, практически на границе с идущей по пятам воинственно настроенной армией врага. Уголовники, что с них взять, ни чести, ни совести, ни обычного понимания прописных истин.

– Вы кто, убогие? – несмотря на то что капитан произнёс это спокойным, немного насмешливым тоном, я ощутил в его голосе напряжение. Это была незапланированная и ничем не обоснованная задержка, которая могла в итоге вылиться в целый ушат неприятностей, и это не только капитан понимал. Я, например, тоже слегка напрягся.

Стараясь не привлекать к себе внимание, нащупал на поясе ножны с кинжалом. Я заметил их ещё в то время, когда Мозес тащил меня к телеге. Пальцы сжались на рукоятке. Теперь нужно было вытащить его как можно незаметнее. О том, чтобы привыкнуть к оружию, которое я не знал, и хотя бы проверить его баланс, речи не шло. Оставалось только надеяться, что это не обычная аристократическая игрушка.

 Правда, в этот момент в голове, словно по щелчку, образовалась ехидная мысль: а почему я не должен знать и владеть собственным оружием? Мышечная память сделает своё дело, если в неё вкладывались хоть какие-то усилия, разумеется.

– Мы отпустим господ рыцарей в полном здравии, если они соизволят оставить на этой замечательной тропинке свои доспехи, оружие и ценности. Ах да, ещё телегу со всем содержимым. – Говоривший явно ёрничал. Мне почему-то всё сильнее хотелось встать и набить ему морду, по-простому, без затей. Как в обычной уличной драке, ведь сама ситуация к этому располагала. Однако выпячивать свои желания на первый план всё же не стоило. – Хотя нет, я передумал. Тело из телеги и сморчка можно выбросить, а девку оставить, – и он заржал, а со всех сторон ему вторил смех лужёных глоток.

– Я предлагаю другой вариант, – капитан пока ещё говорил спокойно, но напряжение в голосе заметно усилилось. – Вы сейчас быстренько убираете с нашей дороги это дерево, а мы делаем вид, что вы просто криворукие лесорубы. Тогда никто из вас не пострадает.

– Переговорщик из тебя, всё же никакой, – судя по голосу, эти самые переговоры доставляли уголовнику удовольствие, отступать он явно не желал, продолжая осуществлять задуманный план. Сидящие в телеге Криспин и Бакфорд никакого волнения не выказывали. Неужели такие стычки на дороге в порядке вещей? Да уж, система правопорядка тут явно на высшем уровне.

– Дерево само с дороги не уберётся, – спокойно повторил капитан, не обращая внимания на провокацию со стороны оппонента.

– Рыцарь, вас много, и вы сила. – Говоривший прекратил ёрничать и сразу же перестал напоминать мне уголовника. – Но нас больше, вы окружены и не сможете развернуться на этой тропинке, чтобы сомкнуть строй. Поэтому давайте разойдёмся миром: вы поделитесь с бедными погорельцами, у которых проклятые длинноухие сожгли деревню, чем можете, и поедете дальше. Так уж и быть, бабу свою можете с собой забра…

Он недоговорил, потому что в этот момент произошло сразу две вещи: у кого-то из разбойников не выдержали нервы, или просто руки устали держать натянутый лук, но откуда-то из кустов вылетела стрела и вонзилась прямо в круп запряжённой в телегу довольно флегматичной лошадки.

Я видел это сквозь ресницы, оказавшиеся на удивление длинными и густыми. Вот точно помню, что у шатенов они редкие и довольно блёклые, а я вроде бы шатен, хотя вот именно сейчас в этом не уверен. Как не уверен в тех знаниях о цвете волос и толщине ресниц, откуда бы мне, мужику, знать о таких бабьих тонкостях? Только не нужно мне говорить, что я принц немного неправильный, на буфера Криспин я любовался с явным удовольствием, а уж как руки чесались потрогать.

Лошадка, какой бы флегматичной она ни была, такого надругательства над собой не выдержала. Стояла она до того, как предательская стрела ранила её в самое святое, у поваленного дерева, перегородившего дорогу, и старательно объедала его, предоставив вести переговоры людям. Но как только стрела воткнулась ей прямо в… хм, то она сразу же почувствовала боль, и в ней взыграло уязвлённое самолюбие.

 Издав истошное ржание, лошадь поднялась на дыбы, наглядно продемонстрировав, насколько она сильное животное, потому что на пристёгнутую к ней телегу ей было в этот момент наплевать. Проделала она этот манёвр так резко, что Бакфорд и Криспин не удержались и выпали из телеги прямо на дорогу, а пока поднимались, эта зверюга без разбега скакнула через препятствие, да так, что умудрилась протащить за собой телегу. Вот что значит правильная мотивация. Только вот мне от этого было не слишком весело.

 Телегу мотнуло, затем подбросило, а следом взбесившаяся скотина с места понеслась галопом. Всё случилось настолько быстро, что никто не успел отреагировать. Только я сел и успел заорать. А ещё я успел вытащить кинжал и с силой метнуть его в стоящего прямо посреди дороги явно растерявшегося разбойника. Бросок был неудачный: на трясущейся телеге, по движущейся цели, а бандит в это самое время опомнился и решил убежать, да ещё и балансировка оружия оставляла желать лучшего. Кинжал вонзился ему в плечо, а пронёсшаяся мимо него лошадь вильнула, телегу занесло, и бандюган с воплями, перемежающимися стонами, завалился прямо на меня, опрокинув обратно на тюки и вышибив на мгновение дух.

Последнее, что я услышал, был рёв капитана Гастингса у нас за спиной.

– Аларм!

Лошадь неслась с бешеной скоростью, но умудрялась поворачивать именно в тех местах, где дорога делала повороты. Вот только телеги не были предназначены для подобных манёвров. На одном из таких поворотов телегу занесло, и она за счёт инерции, созданной ее немаленьким весом, несколько секунд дрифтовала, прежде чем оглоблями врезаться в стоящее близко к дороге дерево. Дерево, в отличие от оглобель, выдержало, и лошадь, лишённая тяжёлого груза, понеслась ещё быстрее, показав нам свой хвост. Телега остановилась. Мы с грабителем с облегчением посмотрели друг на друга, и он попробовал пошевелиться.

Этого обрыва никто из нас не видел, он был скрыт кустарником. Как только грабитель шевельнулся, телега, как оказалось, зависшая над обрывом одной парой колёс, резко накренилась и, сорвавшись в недолгий полёт, приземлилась, покатившись под откос, всё больше и больше наращивая скорость.

Я вцепился в борта и зажмурился, прощаясь с жизнью. Сильный удар и я ощутил все прелести свободного полёта без парашюта. Без чего? Додумать такую умную мысль мне не дало такое же свободное, как до этого полёт, падение. Мне удалось сгруппироваться, и я покатился кубарем, закрывая руками свою многострадальную голову. Если меня ещё раз по ней приложит, то сомневаюсь, что все воспоминания вернутся и лечение подобным станет своеобразным лекарством. Единственное, что я смогу в этом случае делать – гыгыть и мычать на радость врагам моего павшего государства.

Ох, какая каша у меня в голове, зато она дала мотивацию ещё лучше сгруппироваться и пережить несколько отвратительных мгновений после приземления, сохраняя конечности в полном комплекте и защитив дурную голову на плечах. Было больно, но, по крайней мере, я себе ничего не сломал, чего нельзя было сказать про горе-бандита, если судить по его вою, постепенно переходящего в поскуливание.

Когда моё кувыркание прекратилось, я растянулся на земле, покрытой, как на той поляне, мягкой зелёной травкой. Пару минут просто лежал, отмечая боль в правой ноге. Я чувствовал, что нога болит, но никак не мог понять, почему она болит. Как может болеть то, чего уже давно нет? Но ведь нога была! Я сам её видел!

 Резко сев, вызвав этим новый приступ головокружения, я переждал, пока мой мозжечок прекратит изображать вертолёт, и принялся разглядывать ноги. Ноги как ноги – обе целые и невредимые, довольно длинные и сильные, ещё бы, столько на лошади скакать, хорошо ещё, что не колесом. На ноги были натянуты бархатные штаны, с кожаными вставками в самых неожиданных местах. Я попытался подвигать сначала левой ногой, что далось мне без особых проблем, а вот с правой вышла заминка: двигаться и подчиняться сигналам из мозга она явно не хотела. Я прощупал каждый сантиметр, но травм не обнаружил: ни видимых переломов, ни болевых ощущений. Я даже не чувствовал, как прикасаюсь к внешне целой конечности, которая не выглядела атрофированной из-за длительного бездействия.

 Прикрыв ненадолго глаза, я попытался вспомнить хоть что-то, в частности, была ли у меня нога раньше, или её всё же не было. А если её не было, то почему она есть сейчас? Дьявольщина какая-то. Как же убого чувствовать себя полным кретином, запутавшимся даже в целостности своих конечностей.

Раздавшийся неподалёку стон отвлёк меня от самобичевания. Решив оставить на время ногу Шрёдингера, я рискнул подняться. Медленно встал на ноги, и правая конечность тут же попыталась подвернуться. Я со злостью посмотрел на неё.

– Ну что тебе нужно? Хребет вроде цел, сама вроде на месте, что тебе доспелось? – Стон повторился, и я схватил ногу за бедро и попытался сдвинуть её с места. К моему невероятному облегчению нога передвинулась, и я тут же подтащил к ней левую. Ещё один шаг, затем ещё… создавалось впечатление, что я заново учусь ходить. Я так сосредоточился на таких простых и одновременно сложных движениях, что почти упустил из вида грабителя.

До него оставалось пройти ещё шагов шесть-семь, и я уже отпустил бедро, делая неуверенные шаги самостоятельно и без поддержки, когда услышал приглушённые матюки, произнесённые сквозь стиснутые зубы.

 Значит, мужик пришёл в себя, новость, заставившая меня пошевеливаться. Когда я подошёл к нему вплотную, он уже сидел, вытащив кинжал из раны, и даже успел заткнуть дырку в плече комком из какой-то тряпки, явно вывалившейся из моей злополучной телеги.

– Ну ты и мудак, – я навис над ним, глядя сверху вниз и отмечая только искры ненависти в голубых глазах.

– На себя посмотри, – сквозь зубы огрызнулся молодой ещё мужик. – Тоже мне, защитнички. Просрали все восемь крупных сражений. Даже я сумел бы если не выиграть, то хотя бы не с такими потерями проиграть, ведь преимущества по местности были изначально на нашей стороне! И план битвы был хорош: кто вообще впустил эту обезьяну – генерала Сьюита в ставку? – в его голосе послышались истеричные нотки. Я же несколько мгновений разглядывал его перекошенное от боли и ненависти лицо и лишь потом ответил.

– Меня там не было.

– И это тоже вызывает вопросы, знаешь ли, – выплюнул он буквально мне в лицо.

– Во всяком случае, я совершенно точно не дезертир, – по тому, как он вздрогнул, я понял, что попал в цель. Мне нужно было поднять мой кинжал, единственное оружие, которое было сейчас доступно, но только вряд ли этот солдат, ставший разбойником, позволит мне за ним потянуться.

– А ты вообще знаешь, что эти твари делают с нашими девчонками?

– Полагаю, то же самое, что вы делали бы с эльфийками, – я не отрывал взгляда от его лица, буквально заставляя себя не смотреть в сторону кинжала. – Вот только не говори мне, что устроил засаду на довольно большой отряд, просто из любви к искусству. Ты что же, не понимал, что у вас просто нет шансов? Что вы хотели на самом деле?

– Прошёл слух, что под защитой отряда вроде вашего, знахарка хорошая едет. Ничего бы мы вашей девке не сделали, она нам именно как знахарка нужна. Раненных подлечить, да несколько баб рожать собрались, а мы-то чем им поможем?

– Знаешь, врёшь ты не очень убедительно, – протянул я. – Знахарка не сможет вылечить раненных, и ты это знаешь, собственно, как и о том, что бабы, которые рожать собрались, сами могут в этом друг другу помочь, и ни одна знахарка без специальных трав и снадобий ничего сделать не сможет, если что-то пойдёт не так. Об этом знаю даже я. Так зачем вы нас остановили?

– Тебя перед народным судом выставить. Кто-то же должен ответить за ваши «заслуги» венценосные идиоты, – он буквально прорычал свой ответ.

– Ты думаешь, что своим рычанием ты заставишь меня наложить в штаны и заскулить, моля о пощаде? – я покачал головой. – Скулить – это удел слабаков, тебе подобных, я прекрасно слышал твои хлюпанья, как только мы приземлились. Так что, хватит строить из себя патриота, отвечай, сколько тебе заплатили за мою голову и не стыдно ли тебе якшаться с длинноухими, которые «знаешь, что делают с нашими девчонками?» – передразнивая его, я сделал небольшой шаг вперёд, в надежде, что со стороны покажется, будто я оступился.

Глядя на бывшего вояку, с потрохами продавшего все свои убеждения, и страну, в глаза, в которых плескалось недоумение, быстро заменяющееся уже привычной ненавистью, я понял, что снова попал в точку. Какой я наблюдательный, оказывается, чёрт бы меня побрал. Разбойничек с большой дороги не ответил мне, продолжая прожигать взглядом.

– Ну что же, по-хорошему ты рассказать, зачем вы тормознули наш отряд, не хочешь, твоя воля – значит, будем разговаривать по-плохому.

– «Тормознули», «патриота»? – он недоумённо посмотрел на меня, пытаясь понять значения неизвестных ему слов, но тут же метнулся к кинжалу, лежащему на земле.

Я не стал играть в игру, кто быстрее, тем более ещё до конца не разобрался, что же творится с моей правой ногой. Но если ходить я толком не научился, то удар у меня был поставлен очень хорошо.

Я не хотел его убивать, пока это было не нужно, поэтому в последний момент изменил траекторию удара, и тяжёлый сапог попал не по подбородку, куда я, собственно, и бил, а по раненому плечу, быстро и резко, не давая ему шанса опомниться и хоть как-то отреагировать на мои движения.

 Парня отбросило в сторону, и он, взвыв, схватился за плечо, но тут же вырубился, потому что я ему добавил, зарядив куда-то в район печени. После второго удара разбойник потерял сознание, и я смог нагнуться и забрать кинжал с украшенной драгоценным камнями рукояткой. Он был жутко неудобный и лишённый даже видимости баланса из-за количества этих самых камней. Но это было моё единственное оружие, которое я и поместил в ножны на поясе.

– Ваше высочество! – крик Бакфорда заставил меня задрать голову, сложить руки лодочками и крикнуть.

– Я здесь! Осторожно, здесь обрыв!

Из кустов сверху показалась голова верного слуги. Оценив обстановку, Бакфорд исчез из поля моего зрения, а когда снова появился, то уже не один, а с капитаном Гастингсом, с которым они принялись обсуждать способы извлечения моего высочества из этой природной ловушки, в которую я угодил благодаря всё ещё валяющемуся в отключке дезертиру. Пока они совещались, я решил пройтись по оврагу, собрать вещи. Их ещё можно было как-то применить, не так уж мы много с собой везли, и заодно получше разработать ногу, потому что, боюсь, больше мне пока телеги не видать, верхом придётся ехать и ехать довольно долго.

Глава 3

Как оказалось, я ехал на тюках одежды, наваленные поверх действительно ценного груза. Не удивлюсь, если впоследствии окажется, что разбойники охотились не только за моей головой, но и за содержимым телеги. Она, кстати, оказалась довольно крепкой и не разбилась вдребезги, как мне сначала показалось, врезавшись во что-то по дороге ко дну оврага. Что это было, я не разглядел – может камень, а может, корни какого-нибудь чересчур живучего дерева.

На дне телеги всё ещё лежало кое-какое оружие, включая мой собственный меч в украшенных драгоценными камнями ножнах. Всё остальное вывалилось на землю, к счастью, прямо в тюках и мешках. Практически ничего не рассыпалось и не раскатилось по всему оврагу. Я критическим взглядом рассматривал телегу почти пять минут и пришёл к выводу, что если её аккуратно поднять наверх, то вполне можно снова использовать, даже не слишком укрепляя.

Пока часть спустившихся в овраг воинов разбирала каким-то чудом оставшийся невредимым груз, а другая часть собирала, в общем-то, немногие раскиданные по оврагу вещи, я старался им не мешать и только прохаживался взад-вперёд, разрабатывая ногу.

Всё ещё не понимаю, почему внезапно разучился ходить, если никаких серьёзных ранений не заполучил, а при моих падениях больше пострадала именно левая нога. Если подобное явление связано с какими-то воспоминаниями, то они никак не хотели проявляться, чтобы я наконец-то перестал задавать себе уйму вопросов начиная с самого простого: как же меня всё-таки, вашу мать, по-настоящему зовут!

Вообще, всё это приключение, титул принца, преданные люди, эльфы-завоеватели – воспринималось мною, как… я даже не знаю, как сказка, что ли. Словно я сплю и вижу интересный сон или проигрываю в воображение сюжет недавно прочитанной книги, ставя себя на место принца Бертрана.

Меня совершенно не трогали эти эльфы, которые сейчас хозяйничают на моей земле, да что говорить, мне вообще было наплевать на страну, которую мы со всей возможной скоростью пытались покинуть в такое нелёгкое для неё время. Это был стратегически верный шаг: чтобы начать предпринимать определённые шаги в сторону исправления данной ситуации, нужно было как минимум остаться в живых. Причём оставаться живым желательно было именно принцу, все остальные не слишком годились в такой период на роль знамени. Это понимал я, это понимали мои люди, поэтому как бы они ко мне ни относились, защищать меня будет до последней капли крови, как бы пафосно это ни звучало.

Вот только остаться в живых в родной стране не представлялось возможным ни в каком виде, именно поэтому мы сейчас так стремились пересечь границу и сделать это как можно быстрее. Но… Именно это самое «но» заставляло меня морщиться, разглядывая связанного и валяющегося без сознания разбойника. И заключалось оно в том, что мне всё равно. Именно это и было самым поганым. Я прекрасно осознаю, что мне всё равно, где я в итоге окажусь, и что потом буду делать, потому что ничего делать мне вообще не хотелось. Никакого желания рвать жопу из-за этой земли у меня не было, и это было неправильно. Так быть не должно, ведь это же моя страна, это мои люди, это моя столица, в конце концов, недавно пала, хоть я и не помню подробностей. Это мой отец погиб, и хоть он был паршивым военным стратегом и, судя скорее по недомолвкам, чем по открытым высказываниям, королём он тоже был не очень, но это мой отец!

 Так почему я не хочу мстить за его гибель парням в зелёных кафтанах, или как там на самом деле называется этот длинный пиджак? Почему мне всё равно, словно всё, что меня окружает, – всего лишь декорации в спектакле, куда меня позвали на главную роль? Причём сделали это в самый последний момент, когда утверждённый на роль актёр слёг с инфарктом?

Позвать-то меня позвали, вот только актёр из меня не слишком хороший, ещё хуже, чем из моего отца, военный стратег. Никак не могу в роль принца-освободителя вжиться, да просто в роль принца вжиться не могу, как сказал бы один классик: «Не верю!»

– Аккуратно не хватало ещё, чтобы мешок порвался. Тогда мы точно здесь зазимуем, пока всё соберём, – раздался сварливый голос одного из рыцарей. Я покосился в ту сторону.

 Двое воинов довольно бережно несли вроде бы небольшой мешок. Мне их имён не называли, а сам я до сих пор ни черта не помню. Мешок казался небольшим, но несли они его с трудом. Хоть надетая на них броня и скрывала напрягшиеся мышцы, по тому, как осторожно они двигались, можно было сделать вывод, что ноша довольно тяжёлая. Так что рыцари совершенно не зря опасались, что ткань может не выдержать и порваться под весом содержимого. Ну, в этом нет ничего удивительного: золото тяжёлый металл.

 А капитан молодец, сумел из дворца, или откуда мы бежали, извлечь не только моё высочество, но и большую часть не слишком впечатляющей казны. Но тут понятно, откуда ей взяться впечатляющей-то? Война – дело дорогое и затратное, хорошо хоть что-то в закромах родины осталось, что можно было в мешках перетаскивать, а не в кошелях на ремнях.

Почему я ничего не могу вспомнить?! Ведь побег из охваченного огнём города, в котором кипел бой на каждой улице – это же не поход в соседний ларёк за пивком, такое не забывается. А по-другому быть просто не могло, ведь столица-то всё-таки пала. Я сжал руками виски, пытаясь таким нехитрым способом заставить мозг работать. Ничего, ни одного всплеска воспоминаний.

Поняв, что насиловать голову нет нужды, она упёрлась и ни в какую не хотела делиться со мной воспоминаниями, я возобновил движение, отмечая про себя, что уже именно иду, и правую ногу не подволакиваю на ходу, а довольно твёрдо печатаю шаг. На ходу я повертел в руках меч в роскошных ножнах, который ещё во время разбора нацепил на пояс в предназначенную для него петлю.

Намного подумав, вытянул оружие из ножен, крутанул кистью и чуть не выронил вычурную рукоять. Связки запястья протестующее заныли, словно впервые проделывали такой финт. Я что, никогда толком не занимался фехтованием? Или, как правильнее – тренировками с мечом? Вот конкретно с этим довольно неплохим бастардом. Заменить рукоять на более удобную, срезать все камни и унести в ювелирку, и получится весьма и весьма впечатляющее оружие. Таким мечам давали имена, о них упоминали в легендах, они сами были легендами. Некоторые особо впечатлительные особы совершенно серьёзно думали, что подобные мечи являются одушевлёнными предметами, что они имеют душу. Но высочество я или не высочество? У меня просто обязан быть в арсенале подобный клинок.

Стиснув зубы, я снова крутанул кистью, заставляя меч описать полукруг. Звук рассекаемого воздуха, волшебный, как та флейта, заставил замереть в восхищении. Великолепное оружие, идеальный баланс, и, если подумать, то и камни не слишком-то и мешают, а наоборот, создают подобие ограничителей для пальцев, чтобы ладонь не скользила. Но почему у меня создаётся впечатление, что толком я обращаться с этим произведением кузнечного искусства не умею. А ведь я знаю принципы.

Упрямо мотнув головой, я поднял меч, перехватил второй рукой навершие, очень удобно лёгшее в ладонь, и поднёс клинок к правому плечу. Вот из этой позиции очень удобно наносить «Удар гнева» – которым при большом желании можно разрубить тело противника от ключицы наискосок почти до самой печени. А ещё из этой позиции можно отбить практически любую атаку.

Левая нога сильно выдвигается вперёд, меч опускается к правому боку, словно я хочу вложить его в ножны, только с другой стороны, корпус поворачивается, и вот я уже стою боком к предполагаемому противнику. «Закрытый небенхут» – руки скрещены, что даёт эффект сильно сжатой пружины, которая готова разжаться в любой момент, именно в тот, что мне будет нужен. Очень эффективная стойка, единственный минус – она подходит только для опытных мечников, потому что практически полностью открывает для атаки голову и бок. Я знаю её, и мой разум отдаёт чёткие команды моим рукам и ногам, чтобы они заняли полагающееся им место. Я опытный мечник? Или всё-таки нет?

Правая нога неуклюже сдвигается назад, и я словно слегка приседаю, поднимаю меч и мягко укладываю его сильной частью клинка на предплечье согнутой левой руки, практически на локтевой сгиб. Правая рука вжимается в гарду, левая поддерживает рукоять за навершие, готовая в любое мгновение протолкнуть меч вперёд. Иоахим Мейер называл эту стойку «ключом ко всему». Она позволяет отбивать любые атаки и наносить любые удары и уколы, практически по всем направлениям.

Делаю сильный выпад. Вот! Я всё это помню. Я всё это умею, или умел, когда-то раньше. Я не помню, кто такой Иоахим Мейер, и почему он столько хороших слов мне говорил, возможно, это мой учитель, но я же всё это умею! Только почему-то моё тело не согласно со мной. И даже этот выпад вызвал болезненные ощущения в суставах и мышцах. Да что же это такое, вашу маму восемь раз?!

С силой вогнав меч обратно в ножны, я пошёл по дну оврага, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли, словно тараканы по кухне, когда включили свет. Солнце практически не пробивалось сюда сквозь растущие по краю оврага деревья, создавая этакую вечную затенённость, дающую прохладу даже в отсутствие ветерка.

Постепенно разгорячённая голова начала остывать, и я остановился. Внезапно пришло осознание, что я довольно далеко ушёл от места аварии. Настолько далеко, что уже не слышу переругиваний моих рыцарей и отборных матов, руководившего сбором добра капитана Гастингса. Эти маты перебивали даже причитания Бакфорда, раздающееся фоном сверху, потому что спуститься в овраг по верёвке, учитывая его возраст, мой верный Бакфорд не смог.

Громко выматерившись, я развернулся, чтобы пойти уже в обратном направлении, но тут прямо передо мной сгустилась тень. Стало совсем темно, настолько, что я перестал различать даже стену оврага, расположенную в паре метрах от меня, и мне это ни черта не понравилось.

Нахмурившись, я на ощупь отступил к стене оврага, прислонившись к ней так, чтобы защитить спину, и вытащил из ножен меч. В наступившей локальной темноте, а темнота была локальной, потому что я прекрасно видел, как буквально в десяти метрах от того места, где я стоял, тьма отступала, и овраг продолжал жить своей обычной дневной жизнью, неярко вспыхнули камни на рукояти, создавая незнакомый мне тускло мерцающий узор. Словно это была не рукоять меча вовсе, а лампа, которая горела всё тусклее, из-за того, что начали садиться батарейки.

Сложно принимать правильные решения, когда совершенно не ориентируешься в окружающей обстановке и не понимаешь, чем то или иное действо может закончиться. В окружающей меня тьме, которая становилась всё непроницаемей, начали раздаваться какие-то невнятные шорохи, всхлипы, чьи-то бормотания.

 Сияние, исходившее от камней, ничуть не рассеивало мглу, а делало её ещё более жуткой. Всё это давило на психику, заставляя делать беспорядочные выпады в сторону каждого шороха, и всё больше и больше вжиматься спиной в земляную насыпь, превратившуюся со временем в монолитную стену.

Именно в этом состояла моя ошибка – я понятия не имел, что подобные, кажущиеся незыблемыми, стены таких вот многовековых оврагов могут скрывать в себе опасности пострашнее непонятных страшилок, пока только пугающих, но не причиняющих никакого вреда.

Возле лица пронеслось нечто, опалившее кожу щеки потусторонним холодом и заставившей замереть на месте жутью. В это же самое время стена, на которую я опирался внезапно словно растворилась за моей спиной, лишив тем самым опоры и хоть какого-то чувства защищённости, и я провалился внутрь, нелепо взмахнув руками. Упав на спину, чудом не зарезавшись при этом собственным мечом, я покатился куда-то вниз по накатанной горке, со всё больше и больше нарастающей скоростью. Так как упал я спиной вперёд, то катиться мне пришлось головой в неизвестность. Чем могут закончиться подобные покатушки, я прекрасно осознавал и принялся ёрзать и извиваться до тех пор, пока мне не удалось развернуться, чтобы в случае чего удариться ногами, потому что когда-нибудь этот спуск всё-таки закончится. Горка уходила круто вниз, и я ехал, даже не пытаясь тормозить, чтобы не переломать руки. Никогда не любил американские горки, что бы ни значило это развлечение.

Так как никого из моих воинов поблизости не наблюдалось, и я при всём желании не смог бы перед ними сейчас потерять лицо, показывая свою слабость, я решил не скромничать и громко заорал. Своим криком выражая протест против такой несправедливости этой грёбанной вселенной в целом и моего какого-то кармического невезения в частности.

Как я и думал, всё когда-нибудь заканчивается. Вот и мой сумасшедший спуск подошёл к своему логическому концу. Постепенно гора становилась всё положе, скорость моего передвижения, соответственно, замедлялась, и в просторную подземную пещеру я вкатился уже совсем медленно. Проехав по инерции ещё пару метров, остановился, стараясь унять колотящееся сердце и прижимая к груди меч.

 Немного успокоив сердцебиение, огляделся: попал я в большую пещеру с высоченными потолками, теряющимися у меня над головой в вышине. Сталагмиты и сталактиты, как в любой уважающей себя пещере, росли сверху и снизу, хотя откуда растёт сталактит, а откуда сталагмит, я не смог бы ответить с первой попытки даже под страхом немедленной гибели.

Прошло, судя по ощущениям, минут десять, прежде чем я почувствовал холод и определённый дискомфорт, а также небольшое жжение в том месте, на котором сидел. Медленно поднявшись, я протянул руку назад, чтобы оценить ущерб, и тут же подпрыгнул, потому что кожу на заднице защипало от простого прикосновения… Кожу на заднице?! Сунув меч в ножны, я судорожно стащил с себя штаны и едва не взвыл: мой ошеломляющий во всех смыслах этого слова спуск не остался без последствий – штаны сшоркались до приличной такой дыры, неудивительно, что я, судя по всему, ещё и задницу расцарапал.

– О, сэр рыцарь решил сразу же продемонстрировать мне свои возможности, – раздавшийся сзади грудной женский голос заставил отбросить пришедшие в негодность штаны, и резко развернуться, выхватив меч. Вот только я упустил из вида, что штаны снимаются не только сзади. – Хм, я впечатлена, тебе есть чем гордиться.

Передо мной стояла белокурая красавица, облачённая во что-то полупрозрачное и воздушное. Её взгляд был прикован к… я почувствовал, что краснею. Однако проснувшееся чувство опасности никак не хотело успокаиваться, поэтому я продолжал держать меч в правой руке, левой же чисто рефлекторным жестом попытавшись прикрыть пах.

– Кто ты? – спросил я, чувствуя, как пересыхает горло, потому что красавица изящно потянулась, при этом, то полупрозрачное, что было на ней условно надето, натянулось на груди. Это была такая грудь – просто песня, а не грудь. Я уставился на неё, невольно сглотнув, а она, откинув голову, рассмеялась серебристым смехом.

– Ну что же ты, рыцарь, иди сюда, зачем ты мучишь девушку, – и она протянула ко мне руки. Я невольно сделал шаг вперёд, но вовремя заметил торжествующий блеск, промелькнувший в её глазах, и, превозмогая себя, отошёл на два шага назад. – Не тушуйся, рыцарь, тебя ждёт самая неповторимая ночь в твоей жизни.

– Самая неповторимая ночь у меня уже была. Я тогда застрял на необитаемом острове с тремя супермоделями. Они та-а-а-кое со мной вытворяли. Жаль, что это был всего лишь сон, – я заметил, что она по какой-то причине не может сама сдвинутся с места и подойти ко мне, словно что-то её удерживает. Немного приободрившись от сделанного открытия, я снова задал вопрос, на который так и не получил ответа. – Кто ты?

– Значит, вот как, – девушка опустила руки и прищурилась, разглядывая меня злобным взглядом. – Значит, по-хорошему не хочешь подходить. Ну что же, пусть будет по-плохому, – и она поднесла руку ко рту и дунула на ладонь. С ладони сорвалось облако золотистой пыли, которое понеслось в мою сторону. Чтобы хоть как-то от него защититься, я закрыл нос рукавом и зажмурился, но этого было недостаточно – часть этой гадости успела проникнуть в нос. Задержать дыхание надолго не получилось. Проклиная всё на свете, я сделал глубокий вдох, чувствуя, как пыль устремилась в лёгкие, чтобы там войти в кровь и разнестись по всему организму.

Глава 4

Обжигающее тепло всё усиливалось и уже ощутимо прижигало кожу на ладони правой руки. Ещё несколько минут, и это равномерно усиливающееся тепло может привести к серьёзному ожогу. Попытка убрать руку и вообще отодвинуться в сторону от этого странного огня не привела ни к чему. Нужно было открыть глаза, чтобы найти источник тепла, оценить степень его опасности и по возможности выйти из зоны поражающего действия. И желательно всё это сделать одновременно. Но получилось только открыть глаза и найти источник тепла.

Им оказался мой меч, рукоять которого была так причудливо украшена тускло светящимися драгоценными камнями. Именно эти камни сейчас мерцали в полумраке пещеры, излучая то самое тепло, которое и привело меня в чувство. Рука, лежащая на рукояти, рефлекторно сжалась, усилив обжигающее действие камней, а я смог слегка приподняться на локтях.

Оказалось, что я лежал ничком совсем недалеко от того места, где стояла полуобнажённая девушка, которая никак не могла до меня дотянуться, я совсем чуть-чуть не дополз до той черты, выйти за которую у неё почему-то не получалось.

– Ну что же ты, – бормотала девушка, протягивая ко мне руки. – Ну давай, ещё немного, ты же хочешь меня. Поверь, я не откажу, ты умрёшь полностью удовлетворённым, – и она мерзко захихикала. Я прикрыл глаза. Так смеяться могли только злобные разведёнки, глядя вслед молодой и привлекательной соседке.

Но, несмотря на то что голос вызывал во мне только отторжение, хотелось подняться и пойти к ней, побежать, а не получится, то подползти… И я, прекрасно осознавая странность этого желания, не мог ему противостоять. Только камни, вставленные в рукоять моего меча определённым образом, не позволяли мне забыться. Обжигая кожу ладони, они тем не менее слегка приводили меня в чувства и заставляли хотя бы лежать на месте и не шевелиться, старательно изображая из себя труп.

Вот только, сколько я смогу ещё противостоять этой странной магии?

Магия, с чего я вообще решил, что то, что проделывает сейчас странная девица, является именно магией? Только из-за того, что Бакфорд сказал что-то про эльфийских колдунов? С другой стороны, если есть эльфы, то и маги должны быть, иначе, странно получится. А я не слишком люблю странности, мне и девицы, которая зачем-то хочет, чтобы я подполз поближе, хватает.

– Рыцарь, не делай вид, что ты всё ещё без сознания, – в голосе ведьмы появились язвительные нотки. – Зачем ты сопротивляешься? Ведь всё равно конец будет для тебя одним. Так для чего тратить своё и моё время?

– Ну, как тебе сказать, – протянул я, садясь, стараясь унять головокружение, усилившееся после очередного падения, и подтягивая колени к груди, таким нехитрым образом прикрываясь от её насмешливого взгляда. Меч я из рук не выпускал, более того, я передвинул его так, что теперь рукоять касалась моего плеча, увеличивая площадь полезного влияния на меня дивного оружия. – Чем больше я твоего времени трачу, тем дольше живу, или я в чём-то неправ?

– Надо же, умный, – девушка наклонила белокурую головку набок, рассматривая меня теперь с более искренним интересом. – И как тебя зовут, умный рыцарь?

– Понятия не имею, – я пожал плечами. – Мне память отшибло после одного несчастного случая.

– Ты не врёшь, – ведьма задумалась. – Но что же всё-таки помогает тебе бороться с моими чарами? – она ещё раз внимательно посмотрела на меня, и её взгляд остановился на мече. – Ах, вот оно что! Камни Тавидия, ну, конечно же. А ты им нравишься, если они так рьяно принялись тебя защищать.

– Наверное, просто не хотят, чтобы меч остался ржаветь в этом гадюшнике, – надо будет не забыть поинтересоваться у знающих людей, что это за камни. – А вообще, ты кто такая?

– Кто я такая? – честное слово, она та-а-а-к удивилась, словно я сейчас спросил её о чём-то из ряда вон выходящем. Словно я должен быть прекрасно осведомлен, что это за дамочка, и на кой хрен ей понадобился рыцарь без штанов в самом расцвете своих сил и возможностей. И зачем так удивляться, я же честно признался, что собственного имени не помню, почему я должен помнить чьё-то ещё?

– Я Эва Керрай, магиня земли и воды! – патетично произнесла она, воздев руки вверх, а потом более тихо добавила. – Четвёртая.

– А где предыдущие три? – не подумав, ляпнул я первое, что пришло в мою тупую башку.

– Да как ты смеешь?! – ого, я, кажется, совершенно случайно задел дамочку за живое.

– Как я смею что? Нормальный вопрос, учитывая не совсем нормальные обстоятельства. Ситуация-то, похоже, патовая. Мне камни моего чудного меча не дают броситься к тебе вприпрыжку, ты тоже почему-то подойти и сесть ко мне на колени не можешь, не скажешь почему, кстати? Нет? Ну, нет так нет. Давай просто поболтаем. Так почему я должен знать, кто ты?

– Я из семьи Великих магинь Керрай, несчастный безумец. Каждый мужчина благословенного Солнцем Атаракса знает, что, когда придёт время, избранный может попасть в гости очередной Керрай и вкусить такую страсть, о которой можно только мечтать, и совершенно неважно, что он отдаст при этом взамен.

– Интересно, откуда берут ноги такие странные слухи? – я поёрзал, сидеть голым задом на холодной земле – то ещё удовольствие. – Ведь никто из мужичков в живых не оставался, не так ли? А судя по твоим не слишком умелым попыткам обольщения – ты или слишком неопытна, или вообще девственница. Обладая таким телом, такими… хм, – я с трудом оторвал взгляд от её груди, какая же всё-таки у неё грудь, – в общим, такими, ты не можешь соблазнить мужика. Мы, товарищи, довольно примитивные в этом плане, нам много не надо, чтобы на бабу наброситься, особенно если сама даёт. А для опытной обольстительницы это немного странно, не находишь? Так зачем вам, Великим магиням, где всё-таки предыдущие три, вообще нужны мужчины? Или вы, как те амазонки, для продолжения рода свои ловушки по оврагам раскидываете. Странный, правда, выбор: никогда не угадаешь, кто попадётся в этот капкан, ни одни же рыцари по канавам лазят, ещё бомжи разные вонючие попадаются, а может, и вообще – эльф какой-нибудь забредёт. Неужели тебя настолько припекло без мужика? Разборчивее надо быть, деточка…

Однажды, когда меня начнёт убивать очередной доведённый до белого каленья моей неуёмной болтовнёй индивид, я, возможно, вспомню о том, что обещал себе подрезать язык, который оказался слишком уж длинным. Сказать, что девушка разозлилась, это ничего не говорить. Сейчас было отчётливо видно, насколько она на самом деле молода. Неужели ей действительно хотелось ложиться под первого встречного? А может, поэтому и овраг, чтобы подольше избегать уготованной ей участи, которой, похоже, она никак не может избежать. Ну не попадается никто, я что, виноватая? Откуда мне было знать, что рыцари редко по дну оврагов бродят. И вообще, он сам не пришёл!

Додумать я не успел, потому что из озерка, поблескивающего метрах в двадцати от того места, где я только что сидел, выстрелил вверх огромный фонтан кристально чистой подземной воды. Вместо того чтобы распасться безобидными брызгами, фонтан принял вид плотной такой верёвки и рванул в мою сторону.

 Эва стояла за той чертой, которую не могла пересечь. Глаза её были закрыты, губы плотно сжаты, а руки словно дирижировали этой водной плетью, от которой я не сумел бы отклониться, пребывай я даже в лучшей форме, чем сейчас. Нельзя сказать, что я не сделал ни одной попытки, но в результате добился только того, что упал на спину. Водный хлыст обхватил меня за лодыжки и рывком потащил к ведьме.

Рядом с тем местом, где она стояла, я увидел чёткую линию, словно выжженную на земле. Вот через неё, ведьма и не могла переступить. А ещё я заметил, что пространство за этой линией слегка искажается, словно воздух в том месте поддёрнут рябью.

Было больно: огнём горели захваченные порождением магии лодыжки, горела содранная кожа на пятой точке, и хорошо ещё, что подтаскивало меня к ней в таком положении. Неизвестно, чтобы я делал, если бы она меня перевернула. Перед чертой магический хлыст на мгновение замер, а затем рванул вперёд прямиком к стоящей с воздетыми вверх руками девушке. Подобное магическое действие давалось ей нелегко: на хорошеньком личике ясно проступали бурые полосы от хлынувшей из носа крови.

Не понять, что она приложила такие усилия вовсе не для того, чтобы продолжать вести со мной светскую беседу, мог только полный идиот. Несмотря на потерю памяти, идиотом я не был. Стиснув зубы, крепко сжал в руке меч, приготовившись ударить первым. Я точно не принадлежу к тому типу мужчин, которые считают, что бить женщин недопустимо. Ещё как допустимо и даже рекомендуемо, особенно если от этого зависит твоя жизнь. А моя жизнь явно зависела от того, успею я ударить первым, или упущу свой единственный шанс и буду размазан тонким слоем по полу этой, уже надоевшей мне до оскомины, пещеры. К тому же я посчитал слишком унизительным умирать вот так – без штанов.

Эва тяжело дышала, и когда я был достаточно, по её ощущениям близко, она всплеснула руками, распахнула глаза, и плеть распалась водопадом колючих жалящих брызг. Они попадали мне на лицо, на руки и доставляли определённый дискомфорт, но думать об этом было некогда. В тот момент, когда она сделала шаг в мою сторону, сверкая голубыми глазами, я сумел вскочить на ноги. Почему-то я ждал, что вскочу красивым слитным прыжком, но на самом деле я скорее неуклюже поднялся, продолжая крепко сжимать меч. К счастью, мне удалось встать достаточно быстро для того, чтобы колдунья не сумела сориентироваться.

 Эва сразу поняла, что я задумал, потому что вместо того, чтобы броситься ко мне, отпрыгнула назад, быстро бормоча очередное заклинание. Ждать, когда мне продемонстрируют ещё один образчик магического искусства, было совершенно не ко времени, поэтому я в один прыжок преодолел разделяющее нас расстояние, и выбросил руку с мечом вперёд. Великолепная сталь клинка вошла ей прямо под левую грудь.

Мы не были к этому готовы. Я не представлял, что могу вот запросто прирезать молодую, красивую женщину. Несмотря на опасность, грозившую мне, убивать её я не хотел, просто… так получилось. Если быть честным, я не слишком переживал, и уж точно слёзы лить по ночам вряд ли буду, но это было не запланировано, а потому не слишком приятно. Будучи магиней, Эва вполне могла помочь мне вспомнить хоть что-то, если бы я применил достаточную аргументацию в свою пользу. Сейчас же она вряд ли сможет мне чем-то помочь. С дырой в сердце редко помогают кому бы то ни было.

Эва была не готова к тому, что я сумею сбросить её чары, а также сумею собраться после применения ею магии, настолько, чтобы атаковать. Она так сильно понадеялась на магию, никогда не подводившую прежде, что совершило несколько серьёзных ошибок, а за ошибки нужно было платить.

Мы стояли совсем близко друг к другу, и её кровь стекала по моей руке, щедро поливая разгорающиеся всё сильнее камни рукояти. Хотя Эва оказалась ниже меня, её макушка упиралась мне в подбородок, она подняла голову, и наши взгляды встретились. На будущее нужно запомнить, что никогда нельзя смотреть в глаза магу, особенно это правило касается умирающих магов. Эта мысль стрелой пронеслась у меня в голове, а потом…

Очевидцы редко описывают удары молнии, наверное, потому, что после этих ударов редко кто выживает. А те, кто всё-таки выживают, не могут описать своё состояние, потому что в этот момент пребывают в благословенном забытьи. Мне не повезло стать одним из них. Я помню каждую миллисекунду из того, что произошло, после того как мой взгляд встретился со взглядом ведьмы. Словно обволакивающий белый свет, неожиданно окутал моё тело со всех сторон, лишая возможности двигаться и принёсший боль, не похожую ни на один из видов боли. А видят боги, я испытал на своём веку очень много боли.

Эта же боль словно вернула меня в то время, когда при отступлении наш взвод попал в ловушку, элементарную, казалось бы, но от этого не ставшую менее эффективной. Именно там выпрыгнувшая из земли прямо передо мной противопехотная мина взорвалась, оторвав мне правую ногу почти по середину бедра. Только эту боль словно усилили в миллион раз. И это нестерпимое ощущение горящего тела длилось целую вечность, хотя подозреваю, что прошли всего лишь секунды, и я точно знаю, что буду продолжать переживать её в своих воспоминаниях снова и снова.

– Не-е-ет! – белый кокон слетел с меня, и я через туман, стоящий перед глазами, увидел, как ярко полыхнул синим самый большой камень, расположенный как навершие на рукояти моего меча. От тела ведьмы отделилась светлая полупрозрачная тень, которую камень втянул в себя. Мне даже показалось, что он сыто рыгнул. И только после этого я рухнул на колени, стараясь прийти в себя.

В голове яркими вспышками мелькали воспоминания, которые никак не хотели складываться в единую картину, но которые совершенно определённо не могли принадлежать принцу Бертрану.

 ***

– … Я всё ещё могу служить, – я стою, опираясь на костыли, перед невысоким, с большими залысинами генералом, и сам ненавижу себя за то, что в голосе звучат просящие нотки. – Я могу быть консультантом, в конце концов, да хоть кем, хоть преподавателем в Академии, у меня всё-таки степень по гражданскому праву!

– Успокойся, майор. Я не собирался комиссовать тебя, но мне передали, что у тебя появились определённые проблемы с выпивкой, – мы смотрели друг на друга, не отводя взглядов. И, хоть это и не привело к таким катастрофическим последствиям, как после молнии ведьмы, ощущение того, что жизнь кончена, накатывалось чёрной волной. – Сынок, возьми себя в руки, ты же офицер, мать твою! Как только принесёшь справку от нарколога, я тебя обязательно пристрою.

– От меня жена ушла, – зачем-то сказал я, понимая, что никогда больше не вернусь в этот безликий кабинет с портретом Самого на самом видном месте.

– Бывает, – генералу наплевать и на тебя, и на твою жену, и на то, что тебе жить негде. Тебя попользовали и выкинули на помойку, как ненужную вещь, смирись…

***

– Идиот! Что ты натворил?! – я открыл глаза и осмотрелся, мотая головой, прогоняя остатки воспоминаний моей жизни, а моей ли? В пещере больше никого не было. Самое странное, что и тела ведьмы нигде не было видно. Только куча тряпья, совсем недавно бывшего белоснежным, неопрятной кучей валялась на полу. У одной из стен я заметил сундук, окованный металлическими пластинами, но вот того, точнее, ту, которая сейчас на меня орала, видно не было.

– Где ты? – я принялся оглядываться.

– Это камни Тавидия, кретин! – голос постепенно переходил на ультразвук. – Я внутри камня!

– Чего? Хочешь сказать, что камень всосал тебя в себя? – я продолжал оглядываться.

– Ты дебил? Камень впитал мою сущность, душу, если хочешь.

– Вообще-то, не хочу, – пробурчал я, поднимаясь с холодного пола. – Но как от тебя избавиться – понятия не имею. Самый простой способ – продать меч.

– Да не сможешь ты его сейчас продать, я же говорю – камни Тавидия, и они, похоже, выбрали себе хозяина, но я, убей, не знаю причину.

– Я тебя и так убил, – я принялся оглядываться более тщательно. Необходимо найти штаны, это самое главное, а ещё желательно выяснить, что это за камни такие и чем мне пленённый дух ведьмы, заключённый в камень, аукнется.

– Хам.

– На себя посмотри, нимфоманка херова. Доигралась? Где тут у тебя шкаф и как пройти в библиотеку? – я говорил вслух, хотя отчётливо понимал, что голос ведьмы звучит прямо у меня в голове, но думать о последствиях моего пребывания здесь, особенно о том куске воспоминаний, которые обрушились на меня вместе с посмертным проклятьем умирающей ведьмы, я буду потом. Так же, как и о самом проклятье. Необходимо выяснить, не наградила ли меня эта сука каким-нибудь магическим триппером, а пока нужно найти штаны.

Глава 5

Обшаривая пещеру, я каждый раз, останавливаясь возле проведённой по полу, словно выжженной черты, подолгу наблюдал за завихрениями воздуха как с одной, так и с другой стороны. Я просто уверен, что как-то связано с неспособностью ведьмы пересечь эту условную границу. Вот только границу между чем и чем? Это было очень странно, а я странности не люблю.

– Эй, как там тебя, Эва, – я вспомнил имя почившей магини, сущность которой была теперь заключена в камень на навершие моего меча. Некоторое время она молчала, затем неохотно подала голос.

– Чего тебе?

– Почему на границе черты, за которой ты стояла, так странно искажается перспектива, – я даже присел на корточки, чтобы получше разглядеть этот феномен, но быстро поднялся, потому что без штанов подобная поза вызвала определённый дискомфорт. – Чтоб тебя! Где здесь можно достать штаны?

– В сундуке посмотри, – в голосе ведьмы звучала апатия.

– А почему так грустно?

– А чему радоваться? Я бы с удовольствием тебя на удобрение пустила, но проклятый камень не даст, он может делать очень больно даже нематериальной сущности, если почувствует опасность, направленную на хозяина.

– Какой интересный камешек, – проговорил я задумчиво, и, не удержавшись, погладил навершие.

– Не обольщайся, он довольно безмозглый. Ощущает только прямую угрозу…

– А ты тогда на что? – ни за что не поверю, что камень не заставит Эву каким-то образом мне помогать.

– Действительно, на что ещё нужна одна из Великих магинь? Конечно же, только для того, чтобы яд в бокале одного ублюдка находить, – а вот теперь голос был сам просто пропитан ядом.

– Но – но, поаккуратнее со словами, мои родители были женаты на момент моего зачатия и рождения… – я выдержал театральную паузу и добавил, – в отличие от твоих.

– Мерзавец!

– В твоих устах, драгоценная, это звучит почти как комплимент, и, да, ты мне не ответила, что это за хрень, мерцающая возле черты с обеих сторон?

– Это грань между мирами, – неохотно произнесла Эва. – Именно под землёй, в подобных пещерах миры, схожие друг с другом, могут ненадолго соприкасаться, и при желании эту черту может перейти мужчина, определённого возраста, телосложения и с определённой долей мозгов в его черепушке. Больше никто. Такие вот чары наложили мои предки на это место.

– Хм, – я схватил сундук за ручку и попытался сдвинуть его с места. Мне это удалось. Не без труда, но удалось. Оставаться по эту сторону черты как-то резко расхотелось. Не хватало мне ещё в другом мире застрять. Тут я хотя бы высочество, и у меня есть верный до икоты Бакфорд. А что я буду делать там? Никто не только обо мне не позаботится, но и даже не пожалеет.

Всё это молниеносно пронеслось в голове. Особенно мне её намёки на то, что эта грань временная, понравились. А что, если она торопилась не просто так? Всякие нехорошие гадости творила, вроде той золотой пыли и водного хлыста. Ведь было бы у Эвы побольше времени, далеко не факт, что я не стал бы её очередной жертвой. Ведь чем обольстительнее женщина, тем меньше у мужчины шансов, а Эва была, что ни говори, очень обольстительной.

Стоило мне об этом подумать, как ноги сами понесли меня к черте всё быстрее и быстрее, и даже сундук стал как будто бы легче.

Пересекая словно выжженную на земле черту, я внимательно анализировал собственные ощущения: в том месте, где мной отмечалось некоторое искажение пространства, я проходил, словно продираясь сквозь густую траву, так и норовящую опутать ноги и не дать пройти дальше.

С сундуком вообще возникла некоторая проблема: он крепко застревал в этом мареве и не желал покидать привычный ему мир. Пришлось приложить уйму усилий, чтобы втащить его на «свою» сторону.

А ведьма была сильна, не зря она себя так хвалит: умудриться колдовать фактически сквозь пространство и, возможно, сквозь время… Ей дома мужиков не хватало, что ли. Не сунулась бы ко мне, осталась бы жива.

С другой стороны: дома, скорее всего, знали, что от неё ждать, а здесь, если бы ни камни неизвестного мне Тавидия, страдать пришлось бы одному симпатичному принцу. Ведь наверняка я симпатичный, сомневаюсь, что ловушку на орангутангов ставили. Надо бы зеркало раздобыть, чтобы вспомнить, как выгляжу. Глядишь, и всё остальное начнёт вспоминаться.

Наконец, сундук поддался моим усилиям, и я, вытерев рукавом выступивший на лбу пот, принялся разглядывать замок, закрывающий крышку. Замок оказался совершенно обычным, навесным, и прекрасно сбился рукоятью кинжала. Откинув крышку, я углубился в изучения трофеев.

При ближайшем рассмотрении трофеи, судя по содержимому, собирались не одним поколением предприимчивых колдуний как сувениры. Вещи, заполняющие нутро сундука, все были мужскими, и, как и говорила Эва, точнее, её дух, примерно одного размера.

Штанов, правда, было маловато, видимо, только те, что выдержали такой замечательный способ попадания в объятья красоток. Нижнего белья я не нашёл, наверное, трусы были не в моде в обоих мирах.

Все вещи были чистыми и обезличенными, то есть не имели запахов других людей, но я всё-таки надевал выбранные штаны с изрядной долей брезгливости. Ну ничего, мне бы до Бакфорда добраться, он меня быстро во что-нибудь нарядит.

Как только я застегнул довольно неплохой ремень, пришедший на смену моему старому, который я просто зашвырнул в сундук, пол пещеры заметно содрогнулся. Не удержавшись на ногах, я упал на одно колено, громко выразив своё отношение к разным ведьмам. Речь моя была пламенной, насыщенной весьма красочными идиоматическими оборотами, которые становились разнообразнее ровно настолько, насколько усиливалась боль в ушибленном колене. Кто никогда не играл в футбол, вряд ли поймут всю глубину моей фантазии в выборе этих самых выражений, потому что удар по колену – это больно.

На какое-то мгновение я задумался: не могу представить себе того же Гастингса, бегающего по большому полю в трусах, пиная мячик. Откуда же у меня столь странные мысли об этой забаве? В очередной раз отмахнувшись от незнакомого и явно чуждого образа, я поднялся и тут же понял, что придётся хромать, потому что каждый шаг отзывался болью во всей ноге.

Ещё раз высказавшись насчёт моего отношения к разным колдунам, ведь я совсем недавно начал ощущать эту ногу как часть своего организма, – я огляделся.

На первый взгляд пещера не изменилась, но только на первый взгляд. Приглядевшись внимательнее, я понял, что различия всё же имеются. Например, исчезло то озеро, хлыст воды из которого едва меня не угробил. Во-вторых, из пещеры ушло ощущение потусторонней жути. Сейчас это была обычная пещера, и даже не самая огромная.

Оглянувшись, я внимательно рассмотрел ту расселину, из которой вывалился на пол подземной залы. Расселина была на месте, вот только тропа, виднеющаяся в ней, не образовывала крутой спуск, она была пологой – обычная тропа, в конце которой вроде бы даже мерцал солнечный свет.

В очередной раз перебрав содержимое сундука, я отобрал несколько вещиц, которые могли мне в дальнейшем пригодиться: в основном драгоценности, в небольшом количестве присутствовавшие среди обычного барахла. Так, я стал обладателем пары колец – массивных печаток, явно чьих-то печатей, кошеля, заполненного монетами, самого разнообразного вида и достоинства, а также изящной подвески в виде листа клевера на золотой цепочке. Как это попало сюда – оставалось лишь гадать. Скорее всего, это был чей-то талисман, судя по всему, довольно паршивый, раз не помог хозяину. Или же подарок от возлюбленной, одному, сгинувшему в этой пещере мужичку.

Пожав плечами, я сунул подвеску вместе с цепочкой в карман и захлопнул крышку сундука. Пора было выбираться отсюда.

К расщелине подходил, припадая на ушибленную ногу, с изрядной долей опаски: вдруг мне только показалось, что проход изменился, и я всё ещё нахожусь на дне этого своеобразного колодца? Каким образом я буду выбираться?

Мои опасения оказались напрасными: тропинка, выходящая из расселины, шла прямо, и наверх подниматься не собиралась. Вот только проход стал настолько узким, что мне пришлось протискиваться боком, и у меня появились совершенно ненапрасные опасения, что я могу снова остаться без штанов, а заодно и без камзола, и без рубашки. Но всё обошлось, мои вещи остались целыми, а когда я протиснулся внутрь, то проход начал постепенно расширяться.

– Я ни на что не намекаю, но мне казалось, когда я со свистом летел сюда, то был гораздо стройнее, – последнее слово я произнёс, сильно втянув живот, и так бывший плоским, и задерживая дыхание. Эва в ответ что-то неразборчиво пробормотала. Меня не покидало ощущение, что её могу слышать только я один, но пока поблизости больше никого нет, на ком можно было эту догадку проверить, то и забивать голову раньше времени различной ерундой не следовало. – Чем ты меня наградила напоследок? До того, как стала моей недобровольной помощницей?

– Проклятье мучительных кошмаров, – неохотно ответила ведьма. – Только в момент наложения посмертного проклятья, уже вмешался этот камень, и что-то пошло не так, как должно было пойти. И это значит, что я понятия не имею, какие именно сны будут тебя посещать отныне.

– Хорошо бы эротические, – хмыкнул я прислушиваясь. На мгновение мне показалось, что я услышал невдалеке какой-то шум.

В проходе было светло. Не так, как при свете дня, но достаточно, чтобы не натыкаться на стены, и видеть, куда я, собственно, иду. Ещё в момент своего протискивания в проход, я разглядел странный серебристый мох, покрывающий стены. Именно он и издавал это тусклое, сумеречное сияние.

Какой-то звук впереди повторился. Остановившись, я принялся вслушиваться в царившую вокруг тишину. Нет, мне не послышалось – впереди явно что-то происходило, и плохо дифференцируемый звук долетал до того места, где я стоял, отражаясь от каменных стен прохода.

Снаружи оставались мои люди, когда я попался в ловушку озабоченной колдуньи, и я поспешил туда, на ходу вытаскивая меч. Что-то явно произошло, раз они отошли от того места, где перевернулась телега, так далеко. Даже если учитывать, что они дружно кинулись на поиски моего пропавшего высочества, слишком уж шум напоминал битву, а это означало, что им, возможно, нужна была помощь.

 В этот момент меня не слишком заботило то, что я не слишком подготовлен в качестве воина, и что могу скорее помешать, ведь капитану Гастингсу придётся отвлекаться на то, чтобы прикрывать ещё и меня. Почему-то во мне зрела тупая уверенность в том, что я вполне смогу помочь, и даже сумею переломить ход сражения.

Впереди замаячил неяркий свет проникающего в пещеру солнца. Оно освещало лишь небольшой пяточек у входа. Опомнившись, я остановился и в первую очередь постарался выровнять дыхание. Нужно не просто ломиться напролом, а сначала аккуратно разузнать, что происходит снаружи. И уж потом выскакивать с громким криком: «Банзай!»

Прислонившись к стене спиной, я принялся подбираться к выходу. Когда я уже почти подобрался к проёму, ведущему из пещеры наружу, то на какое-то мгновение его закрыла чья-то тень.  Очень скоро тень исчезла, словно кто-то подошёл к проёму, заглянул внутрь и, ничего не обнаружив, отошёл от входа в пещеру.

Шум битвы стих, и к выходу я прокрался в полной тишине. Совсем рядом с проёмом лежал огромный валун, немного перекрывающий выход. Я пригнулся, и последние метры пробежал, стремясь спрятаться за этим укрытием.

Только нырнув за камень, я с изрядным удивлением обнаружил, что место занято. Сразу за камнем обнаружилась ниша в стене. Похоже, что когда-то её образовал тёкший по проходу ручей, давно иссякший.

Вот в эту небольшую нишу и умудрились забиться Бакфорд и Криспин. Они сидели рядышком, буквально вжимаясь друг в друга, а на их лицах был написан не просто страх, они были в ужасе.

Несколько долгих секунд мы разглядывали друг друга, пока, наконец, в глазах Бакфорда не промелькнуло узнавание. Верный слуга протяжно всхлипнул и закрыл лицо высохшими, жилистыми руками. Этот всхлип был единственным звуком, который он позволил себе издать. Но мне необходимо было выяснить, что происходит.

Так как я сидел спиной к выходу, то пришлось немного повозиться, чтобы повернуться, досадуя на себя и свою неуклюжесть. Почему-то мне всё время казалось, что я должен двигаться более ловко. Ушибленное колено прострелило болью, когда неудачно повернул ногу, и я до крови закусил губу, чтобы не вскрикнуть.

Возле входа не было видно ничего, что могло бы привлечь внимание, а царившая вокруг тишина подтвердила, что даже если кто-то здесь и был, то уже ушёл.

Выждав ещё минуту, я развернулся опять спиной к входу и лицом к Бакфорду и знахарке. Не спеша убирать меч, я прижал его к себе и только потом прошептал:

– Что, вашу мать, происходит? Где Гастингс и почему вы уединились в столь странном месте?

– Ваше высочество, – Бакфорд вытер прокатившуюся по морщинистой щеке слезинку. – Какое невероятное счастье, что вы живы. Хвала всем богам!

– Бакфорд, мой верный Бакфорд, – я на мгновение стиснул зубы, а потом продолжил. – Я жив, и ничего слишком криминального со мной не произошло. Кроме потери штанов, но, как видишь, я сумел компенсировать эту потерю.

– Криминального? – Криспин, нахмурившись, задумчиво смотрела на меня. – Что значит это слово?

Сначала я подумал, что она так неудачно шутит, но затем понял, что нет, не шутит, а действительно не знает, что означает вырвавшееся у меня на автомате словечко.

– Оно означает, что со мной не произошло ничего, что повлияло бы на мою жизнь в печальном смысле, из-за совершения кем-то злодеяния, – родив эту фразу, я вытер вспотевший лоб. Почему из меня периодически сыпется различная непонятная муть, например, непонятные слова, я уже себя не спрашивал. То виденье, которое посетило меня в ответ на неправильно сработавшееся проклятье, наталкивало на мысль, что искать ответы нужно именно в том направлении, только не здесь и не сейчас.

– Криспин, не надоедай его высочеству неуместными вопросами, когда он не получил ответа на свой вопрос, – сердито оборвал начавшую было что-то говорить знахарку Бакфорд. Он даже немного повысил голос, за что был награждён моим суровым взглядом. Тут же исправившись, он зашептал на пределе слышимости. – Когда вы изволили исчезнуть, мы с Криспин отправились вас искать. Капитан Гастингс помог нам спуститься вниз. Все были заняты, время поджимало, да ещё и беспокойство за ваше высочество… – я не удержался и хмыкнул. Ну-ну, интересно кто кроме тебя испытывал искреннее беспокойство за моё высочество? Бакфорд тем временем продолжил. – Мы не успели отойти далеко, как тот негодяй, пленённый вашим высочеством, пришёл в себя и заорал: «Эльфы!» Он тут же был пронзён стрелой, а в овраг, воспользовавшись амулетами левитации, начали спускаться проклятые длинноухие. Капитан Гастингс сумел сориентироваться и принял бой, а мы с Криспин побежали и спрятались здесь. Мы были уверены, что вы уже погибли от рук этого нечестивого отродья, – и Бакфорд снова всхлипнул, а я задумался. Эльфы – это ничего хорошего, но остаться без своих рыцарей не хотелось вдвойне. Похоже, ни Бакфорд, ни Криспин не знают, чем закончилась стычка, и кто в итоге победил. А раз так, то, хочешь не хочешь, а придётся добывать разведданные. Может, ещё удастся как-то исправить ситуацию в свою пользу, если она сложилась аховая.

Глава 6

Приказав трясущимся от страха Бакфорду и Криспин оставаться в их, оказавшимся на редкость удачном убежище, я направился к выходу. Стараясь держаться возле стены так, чтобы меня не было видно снаружи, пробрался к проёму и замер рядом с ним.

Несколько минут напряжённо вслушивался в каждый звук, пытаясь определить, находятся кто-нибудь рядом с входом в пещеру, или путь свободен. Снаружи не раздавалось ни одного звука, свидетельствующего о том, что на выходе меня может ожидать засада. Больше никто не тревожил солнечный луч, который медленно полз по полу пещеры, не встречаясь с препятствиями на своём пути.

Чирикнула какая-то птица, ей ответила другая. Паники в их чириканье я не услышал, но это ещё ни о чём не говорило, потому что я очень мало знал об эльфах – ведь может же так получиться, что они могут договариваться с различным зверьём и растениями, или это плод моего явно больного воображения?

Постояв ещё немного, но, уже понимая, что моё стояние на месте не приведёт ни к чему, я рискнул выйти из пещеры.

На площадке перед проёмом я увидел признаки тяжёлого, смертельного боя. Бурые пятна, ещё не успевшей впитаться в землю крови, рытвины от магических ударов и тот, ещё неуловимый, но уже заставляющий тяжело дышать, запах недавней смерти.

В пределах видимости никого не было видно. Точнее, нет, не так: в пределах видимости не было видно никого живого. Прижавшись к стене оврага, я на мгновение прикрыл глаза: эти ублюдки остроухие, скорее всего, унесли своих покойников, ведь не может такого быть, чтобы мои ребята никого не забрали с собой!

Решительно распахнув глаза, я присел на корточки и принялся изучать следы. Конечно, вся площадка была вытоптана, но направление узких ступней, определить всё же было можно. По всему получалось, что эльфы пришли сюда с той стороны, откуда сюда пришёл и я, хотя это было понятно по рассказу моего верного Бакфорда. А вот что было для меня более важно – это то, что ушли они, двигаясь в том же направлении.

Мысленно попросив прощения у мёртвых, пообещал им, что если для меня всё сложится не слишком плохо, то я обязательно вернусь, чтобы похоронить их достойно. Вот только пока я не мог этого сделать, дабы не привлечь внимание, которого я всеми силами стремился избежать.

Соблюдая все меры безопасности, я двинулся к тому месту, где перевернулась моя телега.

Всего по дороге я насчитал восемнадцать убитых. Восемнадцать из тридцати. Хреновая какая статистика. К тому же я понятия не имею, что произошло с оставшимися, и где их держат захватчики.

Когда до места аварии оставалось пройти метров сто-сто пятьдесят, с другой стороны куста, за которым я прятался, послышался лёгкий шорох и едва различимый стон. Первым порывом было протиснуться между стеной оврага и кустом к этому месту, но я тут же отбросил его. Это очень дурацкая идея, особенно, учитывая, что я двигаюсь с грацией беременного бегемота. Шум, который я издаю при, казалось бы, тихом передвижении, заставляет меня самого морщиться.

Внезапно перед глазами, словно вспышка, возникла яркая картинка.

 ***

 Молодой парень обмакивает палец в тёмно-зелёную краску и проводит им по щекам, лбу, спинке носа. После это на его голову ложится странный округлый шлем, сплошь покрытый ветками, клочками травы, как зелёной, так и пожухлой, а на плечи накидывается накидка. Эта накидка словно сделана из переплетений веток, травы и опавших листьев.

Парень поворачивает голову ко мне, подмигивает, а по шевелению его губ я понимаю, что он что-то мне говорит. После этого он отходит от меня, подходит к кусту, подобному тому, у которого я сейчас стоял.

Секунда, и парень исчез – просто растворился между веток, ни одна из которых не колыхнулась.

И это не магия, потому что я точно знаю, что вслед за парнем иду я, также разукрашенный, и также растворюсь в надвигающихся сумерках, словно призрак.

 ***

Помотав головой, заставил себя вернуться в настоящее. Вот Эва, сука ненормальная, я что же, сейчас буду вот так зависать в самые неподходящие моменты? Надо бы поинтересоваться, когда действие её проклятия закончится, если закончится вообще, потому что вид парня, умеющего так сливаться с окружающей средой – это, конечно, круто, но моё высочество так не обучено. И поэтому данная информация является абсолютно бесполезной в настоящий момент.

Стон повторился. Я, вынув меч и, плюнув на предполагаемую опасность, начал подкрадываться к источнику звука. Едва отодвинув ветви, я наткнулся на очередное тело, лежащее глубоко в кустах. Сначала мне показалось, что это ещё один труп, но затем я увидел, как рука, лежащая на земле, судорожно сжалась, и раздался стон, который и привлёк моё внимание. Тело лежало ничком, и я не мог определить, кто это, пока не перевернул его на спину, предварительно сунув меч в ножны.

– Мозес, – это был тот самый воин, который убил эльфа в час моего беспамятства. Его лицо были залито кровью, но на теле я не заметил серьёзных повреждений. Когда я его перевернул, Мозес застонал громче, а потом резко открыл глаза. Я вздрогнул от неожиданности и отпрянул, едва не упав. – Мозес, что произошло?

– Ваше высочество, вы живы, – взгляд воина остановился на мне, и в нём появилось облегчение. – Хвала Богам, вы живы. Я думал, что всё потеряло смысл.

– Нет, меня не убили, хотели, но не… – я запнулся и снова сел рядом с Мозесом. – Это были не эльфы, и мне удалось выбраться из той ловушки. Что произошло? Где остальные? Где капитан Гастингс?

– Не знаю, – Мозес сделал усилие и сел, тут же схватившись руками за голову. – Как башка болит.

– Дай, посмотрю, – я сам не совсем понимал, что же хочу увидеть. Я не знахарь, не лекарь, что я могу предпринять, осматривая голову раненого воина? Тем не менее, схватив его руки за запястья, развёл их в стороны и принялся осматривать голову. Вскоре я понял, что хотел найти, точнее, не хотел. Я не хотел найти рану, которая могла стать потенциально опасной для его жизни. Уже через минуту сумел выдохнуть с облегчением: кроме небольшой скальпированной раны на лбу, я не нашёл никаких других повреждений, за исключением шишки на затылке, которая, скорее всего, и стала причиной его обморока и головной боли. – Вроде ничего слишком страшного. Как тебя вообще вырубили?

– Не помню. У меня живот схватило, жуть просто. Ещё до того, как эти напали. Ну, я в кусты и полез, чтоб подальше быть, – так вот что это за запах, уже несколько минут не дающий мне как следует сосредоточиться. – Уже хотел вылезать, а тут крики… Гастингс кричал, что вас убили, – Мозес замолчал, вытер лоб рукавом, оставляя кровавые разводы. Он внимательно на меня посмотрел, вздохнул и продолжил. Я уже голову высунул, и тут прямо к кусту один из этих ушастых тварей подходит и ржёт, как тот конь. Надо мной, значит, ржёт. И так, словно играючи, ударил этим своим лабрисом. Я попытался уйти от удара, но он всё равно лоб мне порезал, а я не удержался и упал, ударился затылком. Меня сразу почти повело, уж слишком сильно ударился, а этот скот ногой меня перевернул, схватил за волосы, и голову задрал, закончить, видимо, начатое решил. Но тут его сзади кто-то из наших и успокоил. А я снова ударился, на этот раз лбом и всё, больше ничего не помню. – Понятно. Ноги, торчащие из кустов, увидели и приняли за мёртвого. Это ничего, это бывает.

– Я не нашёл среди трупов Гастингса. Может быть, он ближе к упавшей телеге, я не знаю. Ты как, идти-то сможешь? Нам нужно узнать, что они с пленными сделали, и нет ли возможности как-то помочь. Если вообще кого-то в плен взяли, а не прирезали.

– Смогу, ваше высочество. Только минуту мне дайте, чтоб полностью очухаться, да железо с себя снять. В таком деле доспех только помешает.

– Давай, только тихо, – я нервно огляделся по сторонам. – Хоть и не слышно никаких звуков лагеря, это не значит, что они его поблизости не раскинули.

– Нет, – Мозис уверено покачал головой. – Эльфы никогда рядом с покойными не остановятся. Своих у них некромастеров-то нет, так что они этого дела всё же опасаются. Выбрались длинноухие из оврага, как пить дать. А если не рыщут здесь и не ищут вас, значит, не знают, сколько нас было. Значит, это просто рейнджеры повеселиться захотели. Криспин жалко, эти твари точно мимо такой красотки не пройдут, лучше бы сразу убили.

– Её не взяли, – я покачал головой, наблюдая, как он снимает с себя элементы доспехов, и аккуратно складывает их рядом с собой. – Она и Бакфорд сейчас в относительной безопасности.

– Правда? Это хорошо. Значит, точно не знают про нас. – Он продолжал разоблачаться, я же, прищурившись, смотрел на то место в кустах, где Мозес недавно валялся.

Ну не мог человек стукнуться о землю с такими последствиями для себя. А это значит, что, или он врёт, но тогда Мозес автоматически становится предателем, а в это верить не хотелось, или он ударился обо что-то твёрдое. Подобрав с земли меч и сунув его в ножны, я некоторое время разглядывал бледного воина, который, снимая доспехи, делал скупые, экономные движения, закусив нижнюю губу. На лбу у него выступила испарина, видимо, рана всё-таки беспокоила, но он старался не подавать вида. Я ничем не мог ему помочь, всё-таки я не маг, и не знахарь.

Решив проверить, чтобы не мучиться вопросом – так ли уж сильно ранен был Мозес, чтобы так долго пребывать в отключке, я полез в кусты, не обращая внимания на удивление, проступающее на физиономии воина.

Прикинув место, где у него предположительно лежала голова, я начал ощупывать это место и практически сразу наткнулся на что-то твёрдое и острое, о которое вновь порезал многострадальный палец, уже пострадавший о косу убитого Мозесом эльфа.

– Зараза, – сунув палец в рот, я слизнул солоноватую кровь и снова принялся ощупывать землю в том месте, только на этот раз более аккуратно.

– Что вы делаете, ваше высочество? – рядом со мной оказался Мозес, успевший снять доспехи и намотать на лоб нечто, отдалённо напоминающее повязку, чтобы прижать висящий лоскут кожи к голове и уменьшить тем самым боль и возможность повторного кровотечения.

– Да, ваше высочество, что вы там в кустиках делаете? – раздался в голове издевательский голос Эвы. – Надо же, высочество, значит.

– Тебя не спросили, – огрызнулся я, и тут же понял, что сказал это вслух. – Э-э-э, Мозес, я это не тебе сказал, просто вырвалось. Помоги-ка мне, – и я, схватившись за металлическое кольцо, которое мне удалось нащупать под ворохом прелой листвы, потянул его на себя. Мозес на пару мгновений застыл, а потом ухватился за кольцо, поставив руки рядом с моими, и принялся изо всех сил тянуть. Сил у воина было гораздо больше, чем у меня, несмотря на его ранение, поэтому стоило ему взяться за дело, как то, к чему было прикреплено кольцо, поддалось, и мы от неожиданности всё-таки завалились на землю.

– Что это? – Мозис поднялся на четвереньки быстрее меня и заглянул в тёмный провал в земле, оставшийся после сдёргивания металлической, уже проржавевшей крышки люка.

– Какой-то лаз, – ответил я. – Надо бы посмотреть, – добавил я неуверенно. Вообще-то, нужно было двигаться на поиски эльфийского лагеря, но возможность обзавестись хоть таким ненадёжным, но всё же убежищем, не давала сразу же пуститься в путь.

– Я пойду вперёд, ваше высочество. Смотрите, здесь довольно удобная лестница. – Я не стал возражать. В каких-то аспектах быть высочеством не столь уж плохо. Например, у тебя всегда есть доброволец, готовый ради тебя рискнуть шеей и пойти непонятно куда под землю.

Мозес начал спускаться, а я напряжённо следил за тем, как под землёй исчезала его макушка, опускавшаяся всё глубже и глубже.

Внезапно воин спрыгнул вниз и полностью исчез из поля моего зрения.

– Эй, Мозес, что за шутки? – я не рискнул громко кричать, но, как ни странно, он всё равно меня услышал. Раздался чиркающий звук, а затем пространство внизу озарилось светом факела.

– Здесь какой-то проход, ваше высочество. Он ведёт в сторону леса, прямо в стене оврага. Такие часто делают разбойники, чтобы быстро удирать от посланных на их поимку отрядов. Да и опасность пересидеть есть где.

– Это просто замечательно. – Пробормотал я. – Раз есть вход, значит, есть и выход. Это я удачно под кустик пролез.

Первым порывом было каким-то образом пристроить крышку люка на место, но потом я решил, что из-за разросшегося куста его и так не видно.  Если же кто-то полезет проверять, то существует большая вероятность того, что он навернётся в открытый люк и свернёт себе шею. А полностью замаскировать вырванный из земли, уже вросший в неё люк изнутри точно не удастся.

Лестница действительно была удобной, и я довольно быстро по ней спустился вниз. Лишь один раз правая нога подвернулась, напомнив о том, что недавно она вообще не двигалась, словно её у меня нет. Это случилось впервые за последние часы, и больше, к счастью, не повторялось, так что я решил не обращать на данный факт внимания.

Мозес ждал меня внизу, держа в руке горящий факел. Ещё парочка лежала рядом с лестницей, а намотанные на деревянную ручку тряпки, пропитанные свиным жиром, уже начали вонять от воздействия времени.

Факел в руке Мозеса чадил, и, казалось, что горящий на его конце огонь сжирает весь кислород в этом замкнутом туннеле. Было трудно дышать, и я кивнул Мозесу на проход, намекая, что надо поторопиться, чтобы мы здесь не задохнулись на радость эльфийским захватчикам.

Туннель был недлинным, меньше ста метров, и заканчивался лестницей и люком, ведущими наружу. Лестница была гораздо короче – всего четыре ступеньки, а сквозь щели люка, на этот раз деревянного, просачивались редкие полоски света.

 Мозес затушил факел в специальной бочке с давно протухшей водой, стоящей рядом с этой лестницей. Мы не спешили вылезать, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи. В темноте слух обострился, но ничего опасного вроде бы слышно не было.

Толкнув люк, мы едва успели отскочить назад, потому что на нас посыпались сгнившие доски, комья земли и ворох прошлогодней листвы. В туннеле сразу же стало заметно светлее, а люк перестал существовать, рассыпавшись в труху. Мы снова прислушались до звона в ушах, всё это время стоя по бокам от лестницы и сжимая в руках мечи.

Никто не спешил нас убивать, и Мозес быстро выскочил из туннеля и сразу же распластался на земле, чтобы не привлечь внимания возможного неприятеля. Я последовал его примеру, в который раз досадуя на то, что моё тело не слушается меня так, как я хотел, и не двигается так, как я, вроде бы, умел. Это дико раздражало, к тому же было абсолютно непонятно.

Оказались мы совсем недалеко от оврага между двумя деревьями, подходы к которым заросли колючим кустарником. В своё время разбойники очень неплохо замаскировали этот проход.

Внезапно до нас долетел приглушённый хохот и чей-то душераздирающий крик. Стараясь унять сердцебиение, я кивком указал Мозесу направление и пополз вслед за ним, злясь на себя за то, что не могу ползти как следует, как меня когда-то учили!

Хохот раздавался с поляны, совсем недалеко от того места, из которого мы выбрались из-под земли. Нам повезло дважды: эльфы чувствовали себя настоящими хозяевами этой земли и даже не потрудились выставить дозоры вокруг поляны, на которой сейчас проходило веселье; но они всё же догадались выставить дозоры возле оврага на тот случай, если кто-то всё-таки выжил и попробует выбраться там, где в овраг рухнула телега.

Мы с Мозесом подползли достаточно близко и спрятались под очередным кустом достаточно удачно, чтобы не быть замеченными и видеть то, что творилось сейчас на поляне.

А творилось там такое, что я с трудом заставил Мозеса не выскочить в ярости, демаскировав нас этим.

 Эльфы развалились на наших вещах, вытащенных из оврага с видом победителей. В центре стоянки горел костёр, а в сравнительно небольшую клетку загнали остатки моих людей, среди которых я разглядел капитана Гастингса.

Но не это заставляло нас с Мозесом скрежетать зубами, а пленных – вцепиться в прутья клетки: недалеко от костра, эльфийские твари установили столб, к которому было привязано обнажённое тело.

 Я с трудом узнал в нём того самого мальчика, который докладывал совсем недавно о готовности моей лошади. Все его тело было утыкано стрелами, но ни одна из этих стрел не пронзила жизненно важных органов. Юного пленника использовали в качестве развлечения и мишени для стрельбы из лука, стараясь поразить как можно более мелкую мишень, типа фаланги пальца, или ухо. Каждое попадание оценивали по очкам.

Юноша уже давно потерял сознание, а эльфы в своей забаве устроили перерыв, решив пока поужинать. Начинало вечереть, и небо стремительно темнело. Я пригнул голову к земле, о которую мне захотелось удариться лбом, и, стиснув зубы, заставил себя вспомнить хоть что-то, что мы можем предпринять в подобной ситуации. Ведь меня когда-то этому учили! Я это точно знаю!

Глава 7

Проблема заключалась в том, что нам нужно было как можно незаметнее пробраться к клетке и освободить моих людей. Но для того чтобы это провернуть, необходимо отвлечь сидящих на поляне эльфов. Их было немного, я насчитал пятнадцать особей, но даже этих пятнадцати на нас с Мозесом многовато.

На поляне воцарилось молчание, прерываемое лишь стуканьем ложек по мискам. Эльфы ели, изредка перебрасываясь дежурными фразами. У людей я никогда не наблюдал подобной сосредоточенности на таком процессе, как еда.

Нужно было действовать и действовать сейчас, если я хотел, действительно вытащить остатки своих людей из клетки. Вдвоём с Мозесом мы далеко точно не уйдём, а учитывая Криспин и моего верного камердинера, наше продвижение переходит в разряд совершенно невозможных. Но, даже если нам удастся пересечь границу, кому мы будем нужны – нищие побродяжки?

Я пригнулся ещё ниже и стиснул кулаки: думай, голова, думай, ты ведь точно знаешь, что нужно делать, осталось только вспомнить.

Эльфов пятнадцать, они сейчас сосредоточенно жрут. Сколько их всего, я не знаю, не видел по вполне объективным причинам – штаны в это время искал, чтобы срам прикрыть. Мозес тоже ничего определённого сказать не может, его голова не выдержала встречи с люком, ведущим в потайной ход каких-то разбойников.

Знает, скорее всего, Гастингс, но он сидит в клетке, а вокруг пятнадцать эльфов. Почему я не владею магией? Хороший вопрос, только ответа на него я не знаю. Вполне, может быть, и владею. Только не помню ни черта. Память совершенно не собирается мне помогать, и вместо того, чтобы вспоминать мою жизнь, я постоянно вижу какую-то хреномуть о несуществующем мире, спасибо этой суке Эве.