Легенда о Вороне и Лотосе бесплатное чтение

ФантАзия

Иллюстрация Lanawaay

© Марибель Ли, текст

© Lanawaay, иллюстрация

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии @shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Одно солнце заходит, восходит другое.

Было их десять братьев-солнц, десять трехлапых воронов. Их мать – богиня Сихэ, их дом – древо Фусан, их жизнь – небосвод. Восходили они на небо по очереди, и был покой и порядок в мире, пока однажды младший ворон не уговорил братьев померяться силами – кто быстрее взойдет к небесам. Ринулись все десять воронов, и десять солнц разом вспыхнули над Землею. Не знал мир смертных бедствия страшнее. Слепли люди, загорались посевы, таял мир восковой рекою. Тогда взял Хоу И лук и выстрелил в небо. Девять стрел выпустил герой – девять воронов пали на Землю. Их золотые перья чернели, пеплом покрывая мир смертных. Лишь один из братьев остался на небосводе – одно солнце на одном небе. Ужас обуял сердце их матери Сихэ, не желала она терять своих детей. Укрыла она павших с небес в Земле, выбрала одного среди смертных и явила ему меч Трехлапого Ворона, чтобы стал он хранителем священных поверженных птиц. Но на все есть глаза. Плотно Небеса обволакивают Землю. Дабы не нарушилось равновесие, Небесный правитель даровал миру Белоснежный Лотос, сила которого равнялась той, что таили жаждущие мести птицы. Один божественный лепесток вложил Правитель в меч Белого Лотоса и отдал его слепому монаху. С тех пор не было врагов заклятее, чем Учение Белого Лотоса и Учение Трехлапого Ворона. Десятки тысяч десятков тысяч раз входило над Землей единственное солнце, Хоу И давно дышал чернилами древних сказаний, а легенда о запечатанной силе Девяти Воронов все еще палила сердца земных героев.

– Сразись со мной!

Она вышла вперед.

Она знала, окружающие их воины не верят своим глазам. Они видят лишь наряд младшего ученика и тупой меч, годный только для показательных боев. Она знала, что ветер шепчет: «Безумие». Да, она была безумна, оставалось только верить, что судьба позволит увидеть его глаза в сверкающей схватке.

– Сразись со мной!

То, что он появился сегодня здесь, уже казалось милосердием судьбы. Его белые одеяния спокойно струились по ветру. Непроницаемое лицо, слишком бледное, взгляд коршуна. Он. Это был он. Бай Син. Глава Белого Лотоса, лучший боец в Поднебесной. Так говорили, слишком много, часто, громко, не давая ей ни на секунду забыть о его существовании. Куда бы она ни пошла, его имя змеилось едким дымом. Помни, помни!

– Как ты смеешь!

Чужие голоса. Она не слышала их.

– Простите, Глава, я не знаю, как она оказалась здесь.

Она не слушала. Она шла вперед.

– Сразись со мной!

Ей нужен был только он. Она смотрела прямо в глаза. За одно это его адепты могли разорвать ее, стоило ему поднять руку. Еле заметно, так что и широкие рукава его одеяния не шелохнулись бы. Миг, и ее бы не стало. И ни одной капли не расцвело бы кровавым лотосом на его безмятежности.

– Ты имеешь право сражаться со мной?

Ветер поднял с сухой земли пыль, и небо зажмурило глаза. Но она не могла. Больше не могла.

– Кто ты?

– Мое имя Гао Фэнь.

– Если не отразишь три моих удара, больше никогда не ступишь на землю Учения.

Три удара.

Она сжала рукоятку меча, не отрываясь от его глаз.

Она готовилась к этому долго. Дольше, чем он мог представить. Дольше, чем он мог подумать. Она хотела одного – увидеть блеск меча Белого Лотоса. Вспомнить его пронзающий звук, как обещание, что в этом мире все еще есть другой – меч Трехлапого Ворона, спящий, усмиренный, ждущий. Ее.

Шаг, внезапная атака. Он был слишком быстр, слишком легок. Она с трудом увернулась и отразила удар. Ее отбросило, но она устояла.

Вдох, закрыть глаза. Только слушать. Ее меч закружился, превращаясь в тонкий стебель над головой. Прыжок, удар – три шага. Он отразил, и тут же она увернулась от его стремительной атаки. Три шага, вниз, лишь края одежд коснулось острие ее меча. Она открыла глаза. Только он один мог так двигаться, обманывая даже ветер. Бай Син, слухи о нем не лгали. Он смотрел на нее теми же холодными глазами, не пробраться, не коснуться. Ей оставалось лишь одно – улыбка. Они все не переносили радости на ее лице. Шаг к нему, она спрятала меч и закружила вихрем Сводящих Шагов. Никто до него не мог просчитать ее движений, техника Танца Смерти. На одиннадцатый шаг острие меча должно было вонзиться в него, но коснулось лишь ткани рукава. Но это была победа – меч Лотоса холодным вихрем отбил ее атаку. Уворачиваясь, она почувствовала, как его ледяное дыхание серебрит волосы.

Третий удар был отражен.

Она закружила, мечом поднимая между ними завесу пыли. Шаг, еще один, он не должен был заметить ее, но раньше, чем она успела обмануть, меч Лотоса замер у шеи.

Всего три.

Ее рука устало опустилась, меч коснулся земли. Всего три. Достаточно, и все-таки горечь обожгла легкие.

– Принята.

Одно движение, и меч Лотоса исчез. Ни слова больше, она видела лишь его спину. Он уходил. Прочь. Все тот же. Только его поступь стала еще грациозней.

– Гао Фэнь признает тебя своим Главой!

Она рухнула на колени и поклонилась.

Не смотри, не смотри. Ветер подсказал ей, что его одеяния замерли, но он не обернулся.

Ни слова больше. Только лес тихо покачал головой.

Она рассчитала верно, он не узнал ее. Да и она бы не узнала его. И хорошо, хорошо. Она сделала это. Можно было подниматься, можно было идти. Двери Учения Лотоса были открыты, и он даже не узнал ее.

Бай Син, я вернулась.

Было сложно поверить, что они когда-то знали друг друга, что его меч так легко остановился в одном дыхании от ее шеи. Так сложно поверить, что когда-то она стала его женой.

Бай Син, я вернулась.

Бай Син, У Минчжу вернулась.

Пролог

Горькое вино

• Для меня ты – как солнце,
• Ужели же время заката?[2]

Ли Бо

Больше всего я любила османтусовое печенье[3] тетушки Цзюань. Она готовила его каждый раз, когда мы с отцом приезжали во Дворец Безмятежности. Она ласково подзывала меня к себе и вручала сладости:

– Ешь, Чжу-эр[4], не грусти, эти взрослые вечно заняты!

Тетушка Цзюань была права. Они всегда были заняты. Папа и дядя Бай Фэн. Я могла только ждать, пока кончатся их беседы и они наконец вспомнят обо мне. Папа был самым красивым мужчиной, каким только любовалось небо. Высокий, статный, в черных золоченных одеяниях с вышитым Вороном – глава целого Учения. Он редко баловал меня во Дворце Золотого Крыла, но, когда мы приезжали к дяде Бай Фэну, он гладил меня по волосам и разрешал играть на его коленях, пока не приходила заботливая тетя Цзюань и не уводила меня к другим детям.

Мне было шесть лет, но я до сих пор помню дворик позади пруда, где мы ловили лягушек с черноглазым Бай Сином и молчаливым Ду Хувэем. Вернее, лягушек ловила я, а сын дяди Бай Фэна сидел на неудобном стуле и старательно переписывал очередной трактат, смущая небеса своей каллиграфией. Он был слишком хорош. Во всем. В том, как он ходил: прямая спина, ни пятнышка на подоле его одежды; в том, как он смотрел: прямо, не склоняя головы; в том, как он говорил: никогда не повышая тона. Он был старше меня на четыре года, но тогда мне казалось, что он просто родился таким занудой. Я отыскивала несчастных лягушек, кузнечиков, жуков и подкрадывалась к нему со спины. Маленькая, неповоротливая, он слышал каждое мое движение, но никогда не уворачивался. Перепуганные насекомые грязной кляксой поражали его идеальные иероглифы, но он ни разу не вскрикнул, он даже не повернул головы. Только спокойный голос:

– Чжу-эр, ты зря портишь бумагу.

И осторожное движение рукой – он стряхивал насекомых на землю, стараясь не запачкать одежду.

Зря, зря, зря! С ним все было зря. Он никогда не играл со мной. Даже когда я приносила ему османтусовое печенье, он лишь качал головой, не отрываясь от своих книг. Мое любимое, самое вкусное, что было во дворце, я была готова отдать ему, а он будто не замечал. В те минуты мне хотелось вырвать его книгу и убежать, чтобы он наконец-то вскочил и крикнул что-то вслед, но все было напрасно.

Позже, вспоминая те дни, я поняла, что и трех слов не сказала ему за все детство. Только он, только своим холодным тоном:

– Чжу-эр, садись рядом и читай.

Как будто я была совсем как он. Я и была в каком-то смысле. Он наследник Учения Белого Лотоса, я наследница Учения Трехлапого Ворона. Наши отцы были лучшими воинами Поднебесной, чья дружба на десятилетия подарила миру спокойствие и процветание. Мы должны были стать залогом долгого мира. Этот бледный юноша, в чьих руках кисть порхала изящней бабочки, и я, злобно смотрящая на него и убегающая к тетушке Цзюань.

Никто не знал о моих проказах. Бай Син никогда бы унизил себя такими разговорами, а Ду Хувэй был ничем не лучше его. Высокий, худой, с нервно подрагивающей рукой, он всегда был рядом с Бай Сином, и только иногда, когда он смотрел на мои отчаянные попытки привлечь внимание, уголки его губ подрагивали. Тогда я злилась на него еще сильнее. И убегала быстрее.

Ду Хувэй хоть и был на год старше молодого господина, никогда не выказывал своего старшинства. Он был лишь племянником Главы Лотоса, а Бай Син – будущим Главой. Я не знала, чем уж Вэй-гэ[5] так не подходил на роль наследника, по мне он был точной копией Бай Сина – такой же противный. Вслед за молодым господином он часами упражнялся в каллиграфии, читал скучные трактаты и совсем не замечал меня.

Если подумать, я и не знаю, почему так любила приезжать с отцом во Дворец Безмятежности. Кроме сладостей и никому не интересных насекомых меня ждали там только скучные наставления.

Отец обсуждал с дядей Бай Фэном дела Учений и свои провинции. Иногда я слышала, как они спорят, молчат, потом снова спорят, смеются, а потом всегда какой-нибудь взрослый тянул меня за руку и уводил к молодым господам. Тогда Бай Син отрывался от своих книг и усаживал меня за стол.

– Дядя Чжичэн сказал, что ты восхитительно держишь кисть.

«Восхитительно» было не про меня и уж точно не про мою каллиграфию. Бай Син просто смеялся надо мной своими непроницаемыми холодными глазами и вручал кисть.

От его пристального взгляда моя рука начинала подрагивать, и в такт ей на листе пританцовывали кляксы. Я испортила немало бумаги во Дворце Безмятежности.

И все-таки я так и не забыла дни, проведенные там.

Когда мне исполнилось двенадцать, я приехала на Гору Лотоса в предпоследний раз.

Молодой господин теперь все время был занят – то тренировками, то делами Учения – и почти не показывался гостям. Дядя Бай Фэн редко хвалил его, но я чувствовала, как он гордится сыном. Я больше не искала лягушек и кузнечиков, а важно ходила за тетушкой Цзюань и выспрашивала советы. Мама готовилась родить, а я готовилась стать ей помощницей.

И даже отец с дядей Бай Фэном уже не были прежними. Они чаще спорили, и в ту ночь я не слышала смеха из Зала Белых Звезд, только напряженные голоса.

Небо над нами тихо искрилось чистым озером. Я чувствовала: оно обманывает. Я хотела сбежать. Единственное спасение – кухня, где можно было найти печенье. Но в тот раз все было по-другому. Не было ни крошки. А еще и служанки чуть не застали меня на месте преступления. Бродит по ночам и мышкой шарит по кухне – чем не повод несколько месяцев перемывать косточки молодой дочери Главы У? Я не могла позволить тому дню закончиться так плохо, поэтому он закончился еще хуже. Я спряталась между высокими корзинами, надеясь переждать и улизнуть, когда кухня вновь опустеет.

– Все вернется на круги своя! – кряхтела старая служанка. – Как зверя ни ряди, а все равно руку откусит!

– Говорят, этот Ворон все повесить на нашего хозяина хочет! – Другая села и принялась чистить побеги бамбука.

Этот Ворон. Мой отец.

– А я и не верила, что это долго будет длиться. Верно говорили Страж Вэнь и Почтенный Лоу: нечего Учению Белого Лотоса водиться с этими треклятыми воронами. Били их всегда за то, что перьями своими мир в крови утопить хотели, били их, говорю тебе, мечом угощали, не чаем! И теперь их бить надо. Слышала, всю деревню вырезали ради какого-то жалкого пороха. А в провинции что творят? Уже с сотню жалоб прилетело голубями. Все у нашего Главы защиту просят.

В углу было холодно, мне хотелось свернуться клубком и исчезнуть. Я не знала, о чем они говорят. Только их голоса змеились горькой чернотой злобы. Лишь позже, гораздо позже я поняла, что произошло и почему наши отцы спорили до рассвета.

Только позже я узнала, что Учения Лотоса и Ворона были врагами с самого их основания, и я никогда бы не держала за руку тетушку Цзюань, не ловила бы кузнечиков за Прудом Лунной Зари, если бы тридцать лет назад юные бойцы У Чжичэн и Бай Фэн не встретились в странствиях и не стали бы назваными братьями. Они усмирили вражду и пытались выкорчевать ненависть из людских сердец. Два крупнейших Учения заключили мир и вместе оберегали Поднебесную. Но сердца людей крепче камня и мягче монеты.

– У него жена дитя носит, а он землю кровью чужих детей орошает! Верно говорили старики, беда будет, раз не один, а сразу два ворона родились в тот год!

– Если недовольна чем, уходи!

Никогда до этого я не видела тетушку Цзюань такой рассерженной. Служанки бросились в ноги, а она пригрозила им укоротить языки. Только когда они ушли, я еще долго не могла выбраться из угла черной кухни. Мне так хотелось домой, мне так хотелось, чтобы наконец пришел рассвет и отец нашел меня. Но никто не искал. Я знала. Нужно было самой вырываться из плена темноты и ядовитых голосов.

Рассвет пришел, и мы с отцом уехали. Я прижималась к нему, надеясь, что все закончится, как только мы окажемся дома. Я помню, он погладил меня по голове, но так ничего и не сказал. Еще долго он снился мне таким: нежным, молчаливым и совсем потерянным.

Иногда я хотела, чтобы мы никогда не возвращались. Мы бы ехали и ехали. Он хмурый, сильный – и я, жавшаяся к нему в поисках тепла. И небо над нами мчалось осколками, и земля под нами встревоженно пылила птицами. И мы бы ехали по кругу вечность, и тогда бы беда не накрыла нас липкой сетью.

Но мы добрались до дома раньше, чем нас ждали, позже, чем несчастливая звезда зацепилась за острие нашей пагоды.

Когда мы вошли, все уже почти кончилось. Мертвая тишина струилась по колким силуэтам сада. Из маминых покоев больше не выбегали служанки, никто не просил горячей воды. Только моя кормилица рухнула в ноги отцу.

– Умирает госпожа! Не утерпела!

У мамы было странное лицо, искаженное болью и радостью. Глаза блестели, а рот кривился. И руки у нее были холодные, так что даже мои ладони, разгоряченные после скачки, не могли ее согреть.

– Мама, мама, мы вернулись!

Она все смотрела на отца, и ее губы кривились, пока она не выплюнула последний воздух. Если бы я была старше, я бы оставила их. Я бы не трясла ее руки и не плакала, как испуганная ива. Я бы не звала ее, не просила папу сделать хоть что-нибудь, я бы просто спряталась и позволила им попрощаться. То была моя первая смерть, отравляющая воздух разлукой. Я помню, как папа шептал ей что-то в еще дышащие губы, шептал что-то после, когда ее рука больше не хотела моего тепла и выпадала, выпадала, выпадала…

В ту ночь родился мой брат, а с рассветом наш дом погрузился во мрак.

Я взяла его на руки. Он спал.

– Синфу, – прошептала я.

Счастье, благосклонность судьб[6]. Мама всегда говорила, что даже несчастье нужно принимать как милость. Но судьба не хотела милости, она хотела крови. Я не знала и прижимала крохотное тельце, обещая, что никогда не оставлю его.

За те несколько дней, пока мы с кормилицей выхаживали брата, все рухнуло.

Я только слышала пересуды, что в Главном Зале собрался Совет Девяти и требовал разорвать мир с Учением Лотоса. Несколько дней отец не появлялся, куда-то пропали наши служанки.

– Плохо дело, милая, зажглись Девять Солнц, – шептала кормилица, когда я поднимала на нее глаза. Она знала, что я хотела спросить, и качала головой. – Плохо, но господин справится.

Я была лишь ребенком, который не знал, что такое власть, который не знал, что все эти годы отец собой сдерживал рвущийся наружу поток бурлящей ненависти. Я редко видела дядю Баолина. Он всегда обходил меня стороной. Мама говорила, что его сердце не злое, просто судьба начернила его сожалениями. Они родились с отцом в одну ночь, но отец вдохнул воздух первым и стал наследником. А дяде досталось лишь место Первого Советника. Когда он пришел нас убивать, я впервые усомнилась в маминых словах. Он был злым, его люди, окружившие наши покои, были злыми, и его меч карал не судьбу, он хотел нас: меня и Синфу. Я помню только, что кровь кормилицы была теплой и липкой, а камни в саду впивались в мои босые ступни. Я помню, что луна была белой, а небо черным. Я помню, что Синфу плакал, а мне было нельзя. Я помню, что, когда чей-то меч хотел, чтобы я заплакала кровью, отец отвел удар. Помню, что кровь закружилась на острие меча Трехлапого Ворона, земля стала красной и мы бежали по ней. Мы бежали вечность, и его меч острыми крыльями перекрашивал небо кровавым рассветом. Мы бежали, и когда я падала, руки отца поднимали меня. Не помню, как мы выбрались, не помню, как отец нашел лошадь. Лучше бы я совсем забылась. Только когда перед нами уже белела Река Зеленого Карпа, я поверила, что мы спасемся. Там, бамбуковой рощей на другом берегу, начинались земли Учения Лотоса. Но земля слышала мои мысли, она была против нас. Когда наша лошадь вошла в воду, над нами засвистели стрелы. Наши преследователи уже были здесь. Помню, как я почувствовала, что осталась одна – отец упал в реку, из его спины багрились три стрелы. Помню, как рухнула наша лошадь и я пыталась спасти от воды Синфу. Он плакал, а я начинала тонуть. Руки отца, его крик, я не слышала слов, я не разбирала его слов, только подступающий шепот смерти. Я пыталась плыть, но что-то тянуло вниз. Потом чьи-то пальцы, не отца, топили меня, убивали меня. Я помню, как вдруг мои руки освободились и я почувствовала свободу. Я не сразу поняла, что это пустота. Я пыталась искать его, а потом вода заглотнула меня. Солнце так и не взошло, оно шипело раскаленным маслом в темной воде. Оно прожигало легкие, это был страшный, пустой конец.

Свет рассек зрачки. Кто-то тряс меня. Кто-то хотел, чтобы я дышала. Я помню запах тины и ржание коней.

Я помню тихий струящийся воздух через круглое окно, слезы на щеках тетушки Цзюань и теплые пальцы старого лекаря, держащего мою руку.

– Внутренних повреждений нет.

Помню, как комната кружилась вокруг и закрывала мои глаза. Спи, спи, спи. Сон наваливался черным облаком.

Я очнулась через день. Болела голова, пустота покалывала тело. Я попыталась подняться, но сил хватило только на два шага.

– Тебе рано вставать, – тихий голос. Кто-то не дал мне упасть.

Смерть. Я вырвалась и рухнула на пол. У меня не было даже ножа, чтобы защититься.

– Чжу-эр.

Он не нападал.

– Я помогу тебе подняться.

Теперь нападал, теперь он приближался ко мне. Я оттолкнула его руку и забилась у подножия кровати.

– Чжу-эр, все хорошо.

Голос, незнакомо теплый, пытался убедить меня, что я была в безопасности. Я не хотела слушать его, я хотела спрятаться, но, когда посмотрела в его черные глаза, руки опустились.

– Бай Син.

Шепот прожег губы. Я была во Дворце Безмятежности. Мы были спасены.

– Папа…

– Глава У жив, отец с ним.

– Я хочу к нему.

Даже если Бай Син совсем не понимал меня, а я его, он был единственным, кто бы не стал меня уговаривать. Он просто протянул руку и помог подняться. Он держал меня весь путь, пока я не опустилась у постели отца.

– Папа… па…

– Глава У спит, он приходил в себя прошлой ночью.

Лекарь Гу почтительно поклонился и отошел.

– Чжу-эр, твой отец поправится, – дядя Бай Фэн.

Его теплая рука легла мне на плечо. Я поверила ему.

– Мне так жаль. – Я поверила ему.

– Мы обязательно вернем твоего брата. – Я поверила ему.

Синфу.

Я вздрогнула, и мои руки беспомощно опустились. Я не удержала его. Я знала, что не удержала его.

Несколько дней я просидела у постели отца. Несколько дней я верила, что Синфу утонул в реке. Я верила, что утопила его, пока дядя Бай Фэн не получил известия из Дворца Золотого Крыла. Мой брат был жив. Не вода, чужие руки освободили меня. Мой брат был у дяди. Мой дом, очищенный кровью, уже не был моим, а отец больше не хотел открывать глаза.

– Чжу-эр, ты должна поесть. – Тетушка Цзюань приносила дымящиеся подносы, но я не притрагивалась к ним. Запах еды пробуждал вкус крови, и меня выворачивало. Я не хотела есть, я хотела, чтобы отец очнулся.

Кто-то приходил: чаще старик-лекарь, дядя Бай Фэн, кто-то еще. Они кружили вокруг, потом исчезали, и иногда я даже засыпала, положив голову рядом с рукой отца.

Помню даже светлые одежды Бай Сина. Он пришел один раз с тетей. Он стоял в стороне, невозмутимо слушая ее причитания:

– Она ничего не ест. Пока господин У очнется, бедняжка совсем ослабеет.

Они не знали, не знали, не знали. Но у меня не было сил объяснять им. Я не хотела видеть ни бесстрастного взгляда молодого господина, ни жалости тети Цзюань, ни закрытых глаз отца. Помню, что Бай Син ушел первым, а тетя еще долго поправляла одеяло и пыталась разговорить меня своими теплыми объятиями.

Потом стихло. Потом все остановилось. Я взяла руку отца и прошептала:

– Пожалуйста, пожалуйста!

Но он не слышал.

Потом кто-то заставил меня отпустить его руку.

– Пей.

Бай Син держал дымящуюся чашу.

Я потянулась к отцу, но он перехватил меня и одним движением заставил выпить теплую горькую жидкость. У меня еще были силы. Их было столько, что я смогла оттолкнуть чашу, вдребезги изрешетив пол.

– Отпусти.

Он не слушал, он вытер мое лицо своим рукавом.

– Ты не можешь быть такой слабой.

И ушел.

Я знаю, что продержалась те дни только благодаря ему и странной горькой жидкости, которую он приносил каждый день. Я знаю, что ненавидела его каждый раз, когда он появлялся со своим безмятежным спокойствием и подавал чашу. Я знаю, что была благодарна за равнодушие, это было лучше, чем жалость, отравляющая комнату каждый раз, когда приходили люди. И все-таки лучше бы он оставался равнодушным до конца и никогда не приносил мне тот отвар.

Отец пролежал в забытьи лишь пять дней. Не месяц, не год, не вечность, как мне казалось. Он очнулся не на следующее десятилетие и только раз коснулся моего лица холодной ладонью. Потом тетя Цзюань увела меня. Стоило ей уйти, я сбежала. Я хотела вернуться в покои отца, но двери были закрыты, отец о чем-то говорил с дядей Бай Фэном. Я сидела под окном комнаты, но ничего не слышала.

– Чжу-эр. – Я вздрогнула.

Ду Хувэй опустился рядом и с тревогой смотрел на меня.

Я покачала головой.

– Ты плохо выглядишь, я отведу тебя к лекарю.

– Не надо.

– Ты должна отдохнуть.

У меня не было сил спорить с ним. Помню, что в тех покоях было тихо и я уснула, стоило мне закрыть глаза. Во сне я начала тонуть. Черная вода липким угрем обвивала мою шею и заклинала смерть. Ни крика, ни звука, только черная бездна, заглатывающая мои кости. В том сне я не выплыла, меня просто разбудили.

– Это лишь сон.

Сон. Я выдохнула, в моих легких не было водорослей.

Рядом сидел Бай Син. Я быстро отвернулась. Я боялась, что плакала во сне и он мог заметить.

– Глава У зовет тебя.

Я кивнула.

Он вышел из комнаты, давая мне время поправить платье. Я надеялась, что он ушел, но он ждал у дверей покоев. В этом был весь Бай Син – предупредительный молодой господин.

Я покорно пошла за ним, хотя и сама знала дорогу. Его холодное молчание, его ледяная грациозность. Он был все тот же, только подол моего платья впитал чужую кровь.

Прежде чем мы вошли, я услышала кашель. Отец что-то говорил наклонившемуся над ним дяде Бай Фэну. Заметив нас, он подозвал меня:

– Чжу-эр, подойди.

Отец был бледнее, чем лилии, цветущие в мамином пруду. Его рука была холодной и слабой.

– Папа.

Я села рядом. Он не должен был знать, как меня пугают холодные руки. Они слабели, но в них еще была сила.

– Чжу-эр, ты очень храбро держалась! Мама бы гордилась тобой.

Я знала, что не справилась.

– Это твой отец ошибся. Я виноват, что все так обернулось, – шептал он, сжав мою руку.

– Неправда.

– Правда. Но твой отец все исправит. Ты должна запомнить доброту Учения Лотоса.

Я кивала и боялась посмотреть на дядю Бай Фэна.

– Я запомню.

– Я хочу, чтобы это место стало тебе новым домом.

– Мой дом там, где ты.

– Я слишком слаб. Сейчас я не могу защитить тебя.

– Я сама буду защищать тебя!

Отец пытался скрыть кашель, но я чувствовала, как мало сил осталось в нем.

– Я хочу, чтобы ты была здесь, в безопасности.

– Я буду там, где ты.

Но он не слушал.

– Тетя Цзюань позаботится о тебе, слушайся ее, а дядя Бай Фэн примет тебя как дочь.

– Я только твоя дочь.

Но он не слушал.

– Мы должны спасти твоего брата, Чжу-эр.

– Да, отец.

– Мой меч, твой дядя… – кашель, – не должен заполучить его.

– Я поняла.

– Хорошая девочка.

Его рука коснулась моих волос.

– Я хочу, чтобы ты стала женой Бай Сина. Не противься, только Дворцу Лотоса я могу доверить тебя.

– Отец…

Я знала, что отец желает мне добра, я знала, что нам некуда идти. Я знала, что если он уйдет, то не возьмет с собой. Я знала, но не хотела верить.

– Отец!

– Только Учение Лотоса может спасти тебя и твоего брата.

– Отец!

Кашель изрезал его лицо красными змеями.

– Чжу-эр, твой отец поправится, я обещаю тебе. – Дядя Бай Фэн присел рядом и сжал мою руку. Его пальцы были теплыми, живыми. – Лекарь Гу сможет излечить его, но потребуется время. Дворец Безмятежности станет тебе новым домом.

Домом. Я не хотела дома. Я не хотела чужих теплых рук. Я хотела, чтобы облака тихо плыли над нами, земля дышала вязким теплом, а мы скакали, скакали и никогда не наступала ночь.

– Чжу-эр.

Я вырвала руку и убежала.

Пруд Лунной Зари всегда укрывал меня. Я знала, где можно было спрятаться. Только в ту ночь слова, чужие крики и кашель окружили меня даже там. Они роились вокруг меня, сводя с ума. Я сидела под мостом, на выступе, у самой воды, колосящейся спящими кувшинками. Не знаю, как он нашел меня.

– Сейчас не время прятаться.

Я вздрогнула от голоса. Он стоял на мосту, отражение колыхалось темной водой. Бай Син. Он не мог видеть меня, он не мог заметить. Казалось, если крепче обхватить колени, то никто не найдет меня, не узнает, что я и правда здесь.

– Твой отец может положиться только на тебя. Ты не должна отказывать ему и причинять еще больше беспокойства.

Он заслужил всех лягушек, которых я подкинула ему. Я не хотела слушать.

– Сейчас твой дядя взял власть над всем Учением Ворона.

Я знала.

– Твой брат у него, и только наши воины могут дать ему отпор.

Я знала!

– Но мы не можем так просто вмешиваться в борьбу за власть в твоем Учении. Поэтому твой отец хочет, чтобы ты стала частью семьи Бай. Твой отец потерял много сил, и вряд ли он когда-нибудь полностью оправится от ран. Сейчас мы не можем медлить. Либо однажды твой дядя утопит в крови нас всех.

Он говорил как взрослый. Наверное, он и был им уже тогда. Он знал больше меня, он понимал, что происходит. И мне было стыдно чувствовать себя ребенком, который все еще прячется, мечтая проснуться.

– Если мы начнем действовать сейчас, у нас появится шанс вернуть все на свои места малой кровью.

Я не хотела ничего знать про кровь, но ветер поднимал с воды холод, шепча, что поздно искать спасения в чьих-то объятиях.

Он говорил правду, я знала. Не было времени бояться и плакать. Но я лишь прижала ладони к глазам, пытаясь спастись от холода, рвущегося изнутри.

– Как вы спасете моего брата?

– У Баолин прислал гонца, завтра он будет готов обменять твоего брата на меч Трехлапого Ворона.

– Вы отдадите меч?

– Меч нельзя отдавать ему, разве ты не знаешь?

Я молчала.

Сказать «не знаю» значило сказать «все эти годы я прожила не желая ничего знать». Совсем бесполезная.

– Меч твоего отца – символ власти Главы, только сила этого меча может открыть вход в Запретные Залы Ворона. Мой отец спрячет его в Павильоне Ледяных Стрел.

– Тогда как вы спасете Синфу?

– Мы застанем У Баолина врасплох.

– А если он не придет сам? Пошлет других?

– Придет. Он не позволит никому другому коснуться меча.

Я была только маленькой девочкой, которая ничего не знала о сражениях и смерти. Он знал больше. Его голос был спокоен, и даже отражение лишь мерно покачивалось в свете луны. Я не могла позволить своим рукам дрожать.

– Хорошо, я сделаю все, что нужно.

Он не ответил, и темная вода стерла его отражение. Ушел. Тишина зазвенела пустотой. Теперь можно было плакать, никто бы не увидел. Но я больше не могла плакать.

– Не бойся.

Его бесшумные шаги. Он всегда заставал меня врасплох. Я вздрогнула при звуках его голоса. Совсем близко. Он стоял рядом и протягивал мне руку.

– Я не боюсь.

Мне хотелось крикнуть, что, если я прячусь, это не значит, что я боюсь. Но не было сил кричать, да и я всегда немела в его присутствии.

Рука Бай Сина не грела, но это был не тот смертельный холод, обдающий страхом. Это была его температура безмятежности. Ни тепло, ни холод, что-то между, что я никогда не могла определить. Но в ту ночь его спокойствие спасло меня. Я почувствовала, что могу, как он, быть взрослой и рассудительной.

Я вышла из укрытия и пошла за ним к тетушке Цзюань. Она хлопотала, беспокойно раздавая приказы заспанным служанкам.

– Как же так. И совсем повременить не могут! В такой спешке!

– Я буду ждать тебя.

Бай Син отпустил мою руку и ушел.

Я безразлично смотрела на приготовления к обряду. Я не вмешивалась и не мешала. Бай Син был прав. Некогда прятаться и плакать. Если это может спасти брата и помочь отцу – я была готова.

Платье было мне велико. Головной убор чуть спадал на лоб, и приходилось постоянно его поправлять. Но я едва ли замечала его груз. Мне закрыли лицо красной вуалью, так что все расплылось в кровавом тумане. Но моя рука не дрожала, сжимая круглый расписной веер. Красный цвет платья напоминал мне о том, почему я была здесь. Белая луна, черное небо, красная земля – мой дом.

Тетя Цзюань вела меня за руку.

Я знаю, что мама бы плакала, увидев меня такой. Я знаю, что мама бы никогда не позволила мне совершить обряд в платье, расшитом не ее рукой. Но мама была мертва. И не было времени плакать.

Отец не мог подняться, поэтому мы совершали обряд в его покоях. Я видела лишь силуэты господина Бай Фэна, моего отца, сидящего на постели, Бай Сина. Он плыл красным пятном ко мне. Потом взял руку, и мне передалось его спокойствие. Это ничего не значило. Ничего. Перед всем, что уже произошло, это ничего не значило. Мои руки не дрожали, когда нам подали ножницы и мы отрезали пряди волос, чтобы связать их. Мои руки не дрожали, когда кто-то поднес вино. Брачное вино – я впервые пила что-то крепче чая. Горькое, оно обожгло горло и упало на дно камнем. Я подавила кашель. Мы подошли к отцам и отдали три поклона. Первый Небесам и Земле, второй родителям, третий друг другу. Убор сползал мне на глаза, и тяжелое платье давило плечи. Бай Син помог мне подняться.

– Теперь ты и моя дочь тоже, – сказал дядя Бай Фэн.

Кашель все еще рвался наружу, я не могла ответить и только поклонилась ему.

– Я провожу Чжу-эр в покои. – Бай Син.

Я не хотела уходить. Я хотела остаться с отцом здесь. Но я не могла сказать им об этом.

Люди расступились. Я знала, что тетушка Цзюань, Ду Хувэй и Стражи Учения были здесь, но я не различала их лиц. Красным облаком мы вышли из покоев. Я не хотела, но цеплялась за ладонь Бай Сина. Если бы не его рука, я бы не прошла и трех шагов в этих одеждах. Поднялся ветер, и вуаль плотно обняла мое лицо – будто все оно залилось кровью. Я почувствовала, что падаю, но его руки были быстрее, они подхватили меня, не давая коснуться земли. Он не сказал, но я, даже не видя его лица, почувствовала его мысли: «Ты не можешь быть такой слабой».

Бай Син внес меня на руках в покои Семи Лепестков и затворил дверь, не пуская ветер за нами. Он опустил меня у постели на самый край. Я застыла, не зная, могу ли пошевелиться. Таким был обычай – невеста ждет своего жениха, чтобы тот поднял вуаль. Я ничего не ожидала и не могла плакать.

– Ни о чем не беспокойся, ты должна отдохнуть.

Он стоял где-то далеко, или это я больше не могла различать его голос. Красное пятно все еще кололо мои зрачки.

– Чжу-эр.

Я неловко кивнула и почувствовала, как убор падает. Все спуталось, мои волосы зацепились за украшения. Я потянула их вниз и прикусила губу.

Я была все та же – неумелая девочка, чьи иероглифы кружили на бумаге кляксами.

– Замри.

Мои руки опустились. Бай Син стоял передо мной на коленях и осторожно распутывал беспорядок. Убор бесполезной грудой лег рядом со мной, его накрыла красная вуаль. Все та же неуклюжая, растрепанная девочка – я зажмурилась. Я не хотела, чтобы он заметил в моих глазах страх.

– Спи, скоро придет рассвет. – Тихий голос и удаляющиеся шаги.

Спать. Я не могла спать. Из прикушенной губы пошла кровь, и я почувствовала, что меня выворачивает. Медный солоноватый вкус смерти растекся по моим венам и накрыл оцепенением. Я неподвижно сидела на постели и просто ждала рассвет. Я слышала, как вдалеке пробуждаются люди, потом топот ног, влекомый кличем, что-то еще, еще, еще. Когда они вернутся? Я хотела, чтобы они вернулись, стоит мне задержать дыхание. Я хотела поехать с ними, я хотела обернуться вороненком и полететь следом, но я была лишь маленькой девочкой, чьи руки сковал страх.

Бай Син был прав. Мне было страшно. Страх струился красным подолом платья. Страх струился бледнеющим небом и даже распускающимися цветами под окном. Мне было страшно. Я была одна, и больше некому было напоминать, что бояться бессмысленно. Стоило шуму стихнуть, рассвет тихо забился крылышками света на полу, и я снова сбежала.

Я бежала к отцу по узким дорожкам замирающего сада. Только все было зря. Кто-то был там, внутри, я слышала шаги. Несколько минут я ждала, не решаясь войти. Тихий шепот, звук – кто-то поил отца. Лекарь Гу? Я знала, что врываться нельзя. Нужно было уйти, нужно было… было. Только глухой кашель решил за меня. Все было неважно. Я вбежала в комнату и застыла. Ни лекаря Гу, ни слуг. Только отец сидел на кровати, захлебываясь в кашле и крови. Странный травяной запах пропитал его руки. Глаза пронзали красные нити и страх – или это был ужас, или гнев, я не знаю.

– Одно солнце… заходит… восходит другое.

Он не переставал кашлять, и красное пятно расползалось, призывая смерть.

Кажется, я кричала, звала на помощь, или не кричала, или страх сжал мое горло колючими щупальцами. Его рука холодела, холодели мои пальцы. Он пытался что-то сказать, но кровь смывала слова, забирая его силы. Потом он схватился за грудь и упал на постель. Его глаза замерли, только кровь все еще сочилась, будто живая. Никто не пришел. Никто не сказал, что мой отец мертв. Я поняла это сама. Его отравили. Я поняла это позже. Он был мертв, и он ошибся. Мы не были здесь в безопасности. Это место не было мне домом. Оно было только его смертным ложем. Мой дом был там, где был он. А его больше не было, и дома больше не было.

Холодное спокойствие надавило на грудь. Он был прав. Нет времени на страх и слабость.

Моя холодная рука не дрожала, когда я закрывала отцу глаза и отдавала поклон. Смерть стояла где-то за спиной. Я не могла умереть так. Я была наследницей отца, брат не мог лишиться меня, так и не узнав, что я не хотела выпускать его из рук.

Это была не я, кто-то уже старше, уже бесстрашней. Кто-то, кого не пугало, что за подолом платья тянется кровавый след. Я просто оборвала его.

Я умела прятаться, я была здесь столько раз, что могла идти с закрытыми глазами. Если они и искали, то не нашли меня. Я исчезла, и никто не видел, как я ушла из Дворца Безмятежности. Там оставалось тело моего отца, но я знала, что не унесу его с собой. Там оставался его меч, но я знала, что не попаду в Павильон Ледяных Стрел, где они спрятали его. Там оставался мой враг. Я должна была вернуться туда однажды. Живой.

I часть

Восемь лет спустя

Шаньлу гудел пересудами. После неурожайной осени страшный пожар смел все продовольствие, присланное двором. Даже амбары императорского наместника воспарили к серому небу черными пепельными птицами. В самые холода город остался в лапах двух демонов: страха и голода. Наместник Цзюэ винился перед народом и лично раздавал последние запасы, спасенные из собственного пожарища. Хотя по городу ходили слухи, будто этот рис был прислан Учением Лотоса, все же тучному, съежившемуся от холода наместнику кланялись и благословляли его род. А потом пришла весна, и пятого числа весь город пробудила весть о страшном коварстве: открылось, что наместник Цзюэ перепродал присланное из столицы зерно, а свои запасы тайно перенес в новые хранилища. С каждым часом новые подробности облетали дома и лавки: и пожар тот был подстроен жадным наместником, и сам он потолстел за голодную зиму, а когда недовольный народ стал требовать объяснений перед воротами его поместья, почтенный императорский наместник господин Цзюэ спрятался в покоях, трясясь от страха, как поговаривали те, кто не видел дальше высоких ворот усадьбы.

Злость в глазах горожан пылала новым пожарищем. Все ждали, когда Учение Лотоса покарает злодея.

– Глава Бай этого так не оставит! Пусть только наместничек попробует выкрутиться!

Шаньлу веками пользовался покровительством Учения Лотоса, и его люди привыкли полагаться на Учение больше, чем на далекий императорский двор, письма до которого доходили месяцами, если не тонули в вечном водовороте услужливых рук.

– Вот увидите! И стены его не спасут!

Город судачил о том, кого же из стражей пришлет Глава Бай, а некоторые, самые отчаянные, уверяли, что Бай Син лично приедет покарать наместника.

Это было смешно. Я знала, что Глава Бай не приедет.

В таверне пахло вином, мясом и жаркими спорами. В конце дня здесь всегда собирались усталые, злые, поникшие, легко хмелеющие голоса. Я сидела за столом в самом центре пересудов. Это была территория Лотоса, здесь всюду были их люди. Нельзя было привлекать внимания. Нельзя было терять бдительности.

В мужском платье странника я походила на молодого господина, который зашел сбить пыль с ног и погреметь монетами своего отца. Такие могли угостить, и их с радостью брали в свой круг. Торговец тканями с Южной улицы, плотник из соседней лавки и мясник, поставлявший на кухню самого наместника свежую ослятину, – я легко растворилась между ними.

– Вот увидите, вы тут гремите, а господин Цзюэ на своем месте останется, – крякнул мясник, с достоинством помахивая обглоданной костью.

– Конец твоему господину Цзюэ! Еще ни одного мошенника Учение не оставило у власти в Шаньлу! Не слышал, что Глава Бай самого Цзянь Фэна послал сюда? Если уж Глава Лотоса отдал приказ, полетит голова твоего господина Цзюэ!

– Да не Цзянь Фэна он послал, а самого советника Ду!

– Если советник Ду приедет, то и Глава Бай будет здесь!

Казалось, все они знали о делах и планах Учения больше самого Учения.

– Люди Цзянь Фэна отыскали тайники наместника, он и разбираться с ним будет!

– Цзянь Фэн или советник Ду, все равно не жить твоему господину Цзюэ! Глава Бай покажет ему!

Глава Бай. Бай Син. С тех пор как пять лет назад его отец покинул мир, молодой господин вернулся из странствий и принял правление Учением. Теперь его имя не звучало разве что из винных кувшинов. Где бы я ни пряталась, кем бы я ни была, слухи удушающим дымом накрывали меня его именем.

Сначала я зажимала уши, прогоняя призрак кровавой вуали, потом, взяв в руки первый меч, я стала рассекать воздух, чтобы прогнать его имя, и оно затихало, пока незаметно время не разорвало нити, которые связывали нас.

Я выросла, я больше не жмурилась. Я стала сама тянуться за слухами. Я выжидала. Я следила за всем, что делает Учение Лотоса, я видела, как растет их влияние, как люди идут к ним в поисках защиты, я видела, как люди с уважением, чуть понижая голос произносят имя их Главы. Бай Син. Оно больше ничего не значило для меня. И даже сейчас я чувствовала, как спокойно дышит моя грудь. Я была готова. Я рассчитала правильно. Теперь было можно. Теперь было самое время. Теперь я могла встретиться с ним как с незнакомцем и не выдать себя. Теперь мы и были незнакомцами.

Второй вечер говорили об одном и том же. Ничего нового. Все ждали, когда Лотос покарает коварного господина Цзюэ, а я ждала, когда Цзянь Фэн, один из Стражей Учения, наконец появится в городе. У меня был свой план.

Я расплатилась с хозяином и, за свой счет поставив еще кувшин вина новым друзьям, выскользнула из таверны.

Весенняя ночь расцветала странным холодным покрывалом. Но я привыкла к холоду. Я любила холод больше тепла. Холод держит тебя до костей, холод не дает уснуть, холод колет глаза и заставляет идти.

И я шла. Который год я шла, держа в руке то меч, то цинь[7], и ни разу холод не сумел остановить мое сердце.

Цзянь Фэн был легендарным мечником, бродящим по миру в поисках вина и славы. Его техника Блуждающего меча так и манила юных героев проситься к нему в ученики, но Цзянь Фэн лишь смеялся и, переодевшись бедняком, вдруг появлялся в сотнях ли[8] от надоедливых юнцов. Но три года назад внезапно для всех он осел в Учении Лотоса и даже принял печать Стража Учения. Говорили, будто Бай Син одолел его в честном бою и тот признал поражение, говорили, будто Цзянь Фэн страдает от разбитого сердца, а кто-то утверждал, что Цзянь Фэн просто устал. Я знала наверняка только одно: Цзянь Фэн был моим шансом.

Пока в теплом винном паре утихали споры, я проскользнула во двор весеннего дома[9] госпожи Жоу.

– Вы вернулись? – Сяо[10] Хуа впустила меня через задний двор в покои, и сладкий запах закружил тонкой цветочной паутиной.

– Он здесь?

Сяо Хуа кивнула.

Ей было всего четырнадцать, она и правда была похожа на маленький распускающийся цветок[11], только в глазах уже прятался страх. Эту девочку продали сюда месяц назад в уплату долгов, и с тех пор она редко улыбалась.

Все было готово. Я быстро переоделась и закрыла лицо тонкой прозрачной вуалью.

– Он не звал никого, только заказал вина, – прошептала сяо Хуа.

– Тем лучше.

– Если вас заметят… – Она опустила глаза. Сяо Хуа боялась, но я знала, что она не предаст меня.

– Не заметят.

– Он в Павильоне Орхидеи.

Я кивнула и растворилась в смехе, блуждающей музыке и сладких благовониях, дразнящих кожу. Я уже бывала здесь, переодетая молодым господином, и знала расположение комнат. Цзянь Фэн остановился в отдельных покоях, выходящих в сад. Лучшее место, чтобы остаться незамеченным другими гостями. Когда я подошла ближе, я уже знала, что он не один. Госпожа Жоу, вечно неувядающая хозяйка, лично подавала ему вино и сладко увещевала. Я знала, что она была частью Учения Лотоса. Я знала, что Цзянь Фэн прибудет сюда за новостями, прежде чем весть о его появлении пронесется по порогам. Я ждала, укрывшись в тени. Спустя семь минут госпожа Жоу грациозно вышла и жестом приказала служанкам идти за ней. Когда они скрылись, я неслышно приблизилась к павильону и отворила двери.

Цзянь Фэн сидел на полу, допивая кувшин вина. Два пустых уже лежали рядом, три еще ждали внимания господина. Нож пролетел, едва не коснувшись моей вуали, но я не вздрогнула. Я выдернула лезвие из дверного косяка, острое, холодное.

– Господин Цзянь.

Поклонившись, я подошла к стражу Учения Лотоса и опустилась на пол. Нож лег перед ним.

– Кто ты?

– Гао Фэнь.

– Я не звал тебя.

Он не смотрел на меня, только его рука лениво тянулась за новым кувшином.

Он был еще молод, руки полны силы, и я не знала, что сильнее состарило его глаза: кровь поверженных противников или вино, впитавшееся в кровь.

– Я здесь, чтобы встретиться с вами.

– Служишь у госпожи Жоу?

Его глаза на секунду остановились на мне.

– Нет.

– Тогда где?

– Больше никому не служу.

Он тихо рассмеялся, не веря моим словам.

– Я знаю, где сейчас находится наместник Цзюэ.

– Все знают, в своем поместье.

Ложь.

– Разве госпожа Жоу не сообщила вам, что наместник Цзюэ пропал?

Цзянь Фэн рассмеялся громче.

Ложь.

Его смех оборвался, наконец он забыл о своем вине, и его глаза вцепились в меня. Я достала из рукава платья потертый темный круг и положила его рядом с ножом.

– Союз Лунного Серпа?

– Полагаю, вы слышали о нем.

– Разве Цзе Цзин не распустил свою шайку?

Шайку. Я улыбнулась.

– Цзе Цзин был моим господином, пока не вступил в Учение Лотоса.

– И что теперь тебе надо?

– Я пришла к вам.

– Кажется, я должен быть польщен.

Он тихо рассмеялся и глотнул вина.

– Я пришла, чтобы помочь. Я знаю, где наместник Цзюэ.

Кувшин тихо опустился на пол, теперь Цзянь Фэн был готов меня слушать. Его глаза насмешливо гуляли по моей вуали, но его пальцы выдавали напряжение.

– Наместник Цзюэ опрометчиво пытался сбежать из города, как только получил вести. Переодевшись слугой, он покинул свое поместье, но, увы, не сумел минуть городских ворот.

– Сяо Фэнь, сяо Фэнь, такая юная девушка, а уже решила играть во взрослые игры?

Сяо Фэнь. Если бы мне было пятнадцать, я бы отрезала ему язык, как меня учил Цзе Цзин, но мне нужно было, чтобы Цзянь Фэн мог говорить. За меня.

– Я лишь решила помочь вам.

– Ты думаешь, Учению Лотоса нужна твоя помощь?

– Нужна.

– И чего ты хочешь?

– Я отдам вам наместника, а вы примете меня в ряды Учения Белого Лотоса.

– И все?

– Все.

Смех.

– Тогда по рукам!

Ложь.

– Выпьешь со мной?

Цзянь Фэн протянул мне кувшин с беззаботной улыбкой. Я бы скорее поверила, что там яд, чем то, что он так легко пошел со мной на сделку. Но я взяла кувшин и сделала глоток. Цзянь Фэн ничего не знал о ядах, он дрался только на мечах.

Теплое дыхание вина согрело воздух. Цзянь Фэн рассмеялся, а я вздрогнула. Холодный ветер зазмеился по полу. Кто-то вошел в павильон.

– Советник Ду! – Цзянь Фэн приветственно помахал кувшином и поднялся. – Сяо Фэнь, мой подарок!

Он поставил рядом со мной один кувшин, другой прижал к себе и вышел.

Пять шагов. Слишком громко для мечника, слишком тихо для смертного. Советник Ду опустился у стола и расправил одежду.

Ду Хувэй. Все знали его как советника Ду. Он редко покидал Учение и почти не никогда не появлялся с мечом. Его узнавали по подрагивающей левой руке и тихому, почти кроткому голосу. Я слышала, что, когда он только стал главным советником в Учении, в нем видели лишь слабого племянника почившего Главы. Его неизменно почтительный тон и чуть склоненная голова одурачили многих, и те поплатились за это, когда Бай Син начал укреплять свою власть. Дух Ду Хувэя был несгибаем так же, как и его преданность Главе.

Тихие серые глаза наконец посмотрели на меня. Всего на несколько секунд.

– Как тебя зовут?

Тихо, ровно. Его правая рука потянулась к фарфоровому чайнику, стоящему на столе. Уже остыл.

– Гао Фэнь.

– У тебя есть причина скрывать лицо, госпожа Гао?

Другой бы просто приказал мне снять вуаль. Но не советник Ду.

– Мне нечего скрывать от господина советника.

Я открыла лицо. Восемь лет стерли следы прошлого. Снега Драконьих Гор стерли черты беззаботной маленькой госпожи. Я и сама бы не узнала себя.

– Ты была в Союзе Лунного Серпа?

– Да, господин.

– Почему ты не вошла в Учение вместе с Цзе Цзином?

– Год назад наши пути разошлись, и я не могла последовать за ним.

– Тогда что тебя привело сегодня к нам?

– Я хочу вступить в Учение Лотоса.

– Для этого ты решила избавиться от наместника Цзюэ?

Его глаза смотрели все так же, только теперь я понимала: он знает все.

– Я слышала, что у Учения были давние разногласия с наместником Шаньлу.

– И поэтому решила вмешаться в наши планы? Сначала ты посылаешь нам весть о тайных хранилищах господина Цзюэ, а потом распускаешь слухи по городу. Кажется, госпожа Гао просто решила убрать его нашими руками.

Тот же тон, теплый, почти дружелюбный, будто он был старым знакомым, которому и правда было любопытно узнать о моих планах.

– Разве вы не собирались убрать его?

– Сегодня я хотел бы послушать о том, что собиралась сделать ты. Зачем тебе это, госпожа Гао?

– Месть.

– За кого ты мстишь?

– За свою наставницу.

– Зачем ты хочешь вступить в Учение Лотоса?

– Чтобы отомстить.

– Наместнику Цзюэ?

– Не только.

– И зачем Учению принимать тебя?

– Я буду верно служить вам.

– Ты могла обратиться к Цзе Цзину, чтобы он попросил за тебя.

– Цзе Цзин в Южной провинции.

– Поэтому ты решила показать нам все, на что способна?

– Раз на встречу со мной приехал сам советник Ду, это было не напрасно.

– Кто твои родители?

– Мой отец был кузнецом. Когда мне исполнилось тринадцать, половину моей деревни унесла черная болезнь. Я осталась сиротой и встретила Цзе Цзина, он принял меня в Союз Лунного Серпа.

– Где располагалась твоя деревня?

– Близ Хаовеня.

– Как звали твоего отца?

– Гао Лу.

– Сколько было у тебя братьев и сестер?

– Трое. Все погибли.

– Почему ты покинула отряд Цзе Цзина?

– Я больше не могла оставаться в горах. Я направилась к своей наставнице.

– Как ее имя?

– Юэ Гуан.

– Первый Цветок Хэши?

– Да.

Больше он не спросил. Они уже знали о ее смерти.

Несколько минут советник Ду пристально смотрел на меня. На секунду мне даже подумалось, что я бы узнала его в толпе. Вэй-гэ. Те же глаза, та же спокойная манера, лишь между бровей пролегла глубокая нить, и его взгляд уже не был взглядом юноши, только постигающего земной путь, его взгляд отяжелел.

– Где наместник Цзюэ?

Он больше не смотрел на меня. Решение уже было принято.

– Здесь.

– Чего ты ждешь от Учения?

– Того, что и все. Справедливости.

– И что для тебя справедливость?

– Наказание по закону.

– И какое наказание должен получить наместник Цзюэ?

– Он должен предстать перед судом за свои преступления.

– Передай наместника Стражу Цзяню, и завтра с рассветом мы отправимся в Учение.

– Благодарю, советник.

Я отдала поклон и, забрав знак Серпа, поднялась.

В павильон вошел слуга. Он принес свежий чай и какие-то бумаги. Я вновь поклонилась, но, казалось, советник Ду уже забыл о моем присутствии.

– Что это?

Девочка задрожала от страха. Наместник Цзюэ лежал безжизненной грудой под ворохом тканей в комнатке сяо Хуа.

– Госпожа Жоу, я ничего не знала! – Она кинулась в ноги хозяйке и зарыдала.

Она делала все, как я сказала. Дрожала, плакала. Уверяла, что ни разу в жизни не видела чужую девушку, спрятавшую самого господина Цзюэ в весеннем доме.

– Госпожа Жоу, я правда… правда… ничего…

Цзянь Фэн поморщился от слез сяо Хуа и жестом приказал госпоже Жоу увести девочку.

– Хорошо ты его.

Он рассмеялся и, наклонившись над наместником Цзюэ, брезгливо поморщился.

– Отвезем его Главе, пусть сам разбирается. Ну что, попытал тебя Ду Хувэй?

Цзянь Фэн широко улыбнулся.

– Как видишь, ни следа от пыток.

– Надо было тебя предупредить… – Цзянь Фэн почесал затылок, притворяясь, что его мучит совесть, – если хоть одно твое слово окажется ложью, отправишься не на Гору Лотоса, а прямиком духом по ветру.

– У меня нет причин лгать Учению.

– Ну тогда от сердца отлегло. Было бы жаль терять красивую сестру по Учению в первую же ночь.

Он и правда несколько минут разглядывал мое лицо. Теперь, когда между нами не было вуали, он казался куда дружелюбнее.

– Сяо Фэнь или я должен звать тебя красавица Фэнь?

– Как пожелает Страж Цзянь.

– Фе-е-е… – он скривился. – За скромность полагаются вечные муки.

Но пока к мукам и покаянию готовилась хозяйка Золотого листа. Она вернулась с бледным лицом и бросила на меня недобрый взгляд.

– Господин Цзянь, – она смиренно обратилась к Стражу Учения, опуская глаза, – я виновата, не уследила.

Цзянь Фэн лишь кивнул. Но я не собиралась отпускать эту госпожу так легко.

– Страж Цзянь, – я повернулась к Цзянь Фэну и улыбнулась, – мы должны взять сяо Хуа с собой.

– Кого?

Взгляд госпожи Жоу метнул в меня тонкие иглы.

– Эту девочку, которая плакала.

– Зачем?

– Сяо Хуа принадлежит Золотому листу, вы не можете забрать ее, – отрезала госпожа Жоу. Если бы у ее взгляда были когти, я бы уже умерла от удушья.

– Она пригодится Учению. – Я улыбнулась, и лицо когда-то знаменитой красавицы начало краснеть под слоем пудры. Она злилась.

– Кто вы такая, чтобы вмешиваться?

– Меня зовут Гао Фэнь, не думаю, что мы встречались раньше.

– Лучше нам не встречаться вновь.

– Надеюсь, судьба будет к нам благосклонна, – в ответ пропела я и, повернувшись к Цзянь Фэну, повторила: – Сяо Хуа нужна нам.

– Нужна так нужна.

Сяо Хуа была нужна мне. Госпожа Жоу ничего не знала об этой девочке, поэтому не стала бороться со мной. Когда в комнату вернулась моя маленькая заплаканная сообщница, хозяйка лишь отрезала:

– Собирайся, господин Цзянь забирает тебя в Учение, – и вышла, оставляя за собой шлейф пряных духов.

– Вы забираете меня, правда? – Сяо Хуа несколько секунд стояла в двери, не отрывая от меня взгляда, а потом бросилась обнимать.

Она так удивлялась, будто это не было нашим уговором. Так смотрела на меня, словно я собиралась подарить ей лучшую жизнь. Я не увозила ее в безопасное место, я даже не знала, что ждет ее там. Она была лишь маленькой пешкой, которой воспользовались бы все, кто мог, если бы знали о ней чуть больше. Но пока знала лишь я, поэтому и забирала ее с собой. Я не была спасительницей, не была лучше хозяйки Золотого листа, все, что у меня было для нее, – слова:

– Ты не должна бояться. Страх – это поражение.

– Спасибо, спасибо, спасибо!

Она не слышала. У меня ничего не было для нее.

Ту короткую ночь я провела в комнате сяо Хуа. Она собрала свои вещи за десять минут и потом еще час сидела на пороге, глядя в небо.

– Оно такое же было.

– Какое?

– Звездное. Видите, госпожа?

– Какая я тебе госпожа?

Я села рядом с ней и тоже посмотрела на темное полотно, разлитое над крышами.

– Тогда как мне называть вас?

– Зови Фэнь-цзе[12].

– Сестра… – медленно протянула сяо Хуа. – У меня никогда не было сестры. У отца была только я. Когда… когда меня забрали, ночь была такой же. – Ее голос притих.

– Разве не все ночи одинаковые?

– Совсем нет! Они разные! Сегодня видно созвездие Журавля, а завтра уже…

Я присмотрелась. Это было вовсе не созвездие Журавля. В ту ночь мигали лишь звезды, разделенные черной пустотой, все по одиночке, сами по себе.

«Когда видно созвездие Ворона?» – где-то сквозь липкий туман воспоминаний пробирался голос детства.

Я растерянно смотрела на карту с сотнями точек. Бай Син называл их звездами и был уверен, что я смогу запомнить все их странные пересечения.

«Ворона?» – переспросила я в надежде, что он сдастся и решит не мучить меня вопросами.

Но он был непреклонен. Он сидел напротив меня и ждал.

«Летом?» – Я не решалась поднять на него глаза.

«Весной», – шепот, Вэй-гэ пытался спасти меня.

«Весной», – пробормотала я.

«Верно, в каком месяце?»

Я закрыла лицо ладошками и замерла. Если бы можно было, я бы просто убежала, но тетушка Цзюань взяла с меня обещание, что я не буду отходить от Бай Сина.

«Чжу-эр, созвездие Ворона особенно ярко в начале весны».

Я кивнула.

«Я покажу тебе его в следующий раз».

Я кивнула.

«Смотри сюда…» – он показал мне на карте странную четырехугольную фигуру.

«Совсем не похоже», – прошептала я, а когда подняла глаза, то заметила, что он смеется надо мной. Уголки губ выдали его. Я все-таки убежала.

– А потом я всегда смотрела на небо, чтобы вычислить… – Сяо Хуа все еще что-то рассказывала мне.

Не знаю, что на меня нашло в ту ночь, но я повернулась к ней и сказала:

– Если ты не хочешь, можешь не ехать со мной.

Но она была еще слишком юна, чтобы знать цену свободе.

– Куда ты, туда и я, Фэнь-цзе!

Она уцепилась за одно единственное дуновение доброты. Она не знала, что доброта – крючок, пронзающий легкие.

Когда звезды поглотил рассвет, мы покинули весенний дом госпожи Жоу и каменные стены Шаньлу. Мы отправлялись на Гору Вечного Лотоса, в самое сердце Учения.

Годы стерли мою память. Я совсем не узнавала дорогу ко Дворцу Безмятежности. Будто лошадь отца не срывала землю в такт нашего дыхания, будто я не бродила здесь с тетушкой Цзюань в поисках волшебных цветов. Мы так и не нашли их, а я потеряла деревянную заколку, вырезанную отцом. Я пыталась заглушить слезы печеньем, а отец смеялся. Все смеялись, все говорили, что поляны на горе волшебные и все потерянное возвращают сами. Я не верила им, но на следующее утро заколка и правда лежала у моего изголовья. Это было давно, больше здесь не было волшебства. Это был лишь бамбуковый лес, подозрительно тихий, да струящиеся дороги между пропастью и небом. Гао Фэнь не могла узнать здесь ни одной пяди земли, и все-таки шестилетняя У Минчжу отчаянно хотела бросить мерзкую лягушку в белоснежную спину Бай Сина за то, что подступы к Учению так изменились.

Когда-то мне снилась эта дорога, даже эти высокие ворота, распахивающиеся перед нами. Когда-то все это мне снилось. И все-таки я забыла.

Сердце Снежного Лотоса начало медленно распускаться лучами белого солнца.

На первом уровне располагались конюшни и жилища стражи. Чуть выше начинались покои младших адептов, на третьем уровне – учеников, уже перенявших основные техники Учения. Чем выше ты поднимался, тем тише и холоднее становился воздух. На последнем уровне жили Стражи Учения, а дальше открывался Дворец. Выше Дворца было только Священное Озеро. Я слышала, что там цветет Бессмертный Лотос, сорванный Небесным Правителем из пруда своего Дворца, но подняться туда, на вершину, мог лишь Глава Учения.

Стоило нам спешиться, как к советнику Ду тут же подошел человек в белом одеянии. После низкого поклона он что-то торопливо произнес и отступил на два шага. Советник Ду, не сказав ни слова, ушел.

Цзянь Фэн махнул мне рукой и поманил за собой.

– Мне велено отвести тебя к Старухе Вэнь.

– Старуха Вэнь?

– Увидишь.

Страж Вэнь. Я видела ее лишь несколько раз. Она была верной соратницей Бай Фэна и старейшим Стражем Учения. Я называла ее призраком и всегда пряталась, лишь только завидев ее неизменно белые одежды. Призрак Вэнь и правда пугала. Ее волосы были белее снега, но глаза еще холоднее. Я столкнулась с ней в первый раз совсем малышкой. Удивленно потянулась к ее волосам, но тонкая сухая рука вцепилась в мое запястье.

– Прочь.

С тех пор я боялась попадаться ей на глаза и всегда звала Призраком. Один раз я даже проговорилась. Она прошла мимо сада, где я сидела под присмотром молодых господ, и я испугано спряталась за спиной Бай Сина.

– Что случилось? – Его ровный голос не мог меня напугать сильнее, чем та женщина.

– Призрак Вэнь, – прошептала я.

– Ты не должна так называть госпожу Вэнь, Чжу-эр. – Ду Хувэй покачал головой, когда я выглянула из своего укрытия.

– Почему?

– Тогда она и правда станет злым…

Он хотел сказать что-то еще, но замолк под взглядом Бай Сина.

– Почему?

Ду Хувэй уже не хотел говорить, он вновь нацепил бесстрастное лицо и вернулся к своей каллиграфии.

– Не верь всему, что говорят. – Бай Син так и не повернулся ко мне, а я так и не выпытала, что еще они знали про Призрака Вэнь.

– Кто это? – прошептала сяо Хуа, дергая меня за рукав.

– Тебе, маленький цветочек, нужно просто молчать и делать как говорит старушка, – рассмеялся Цзянь Фэн.

– Она очень строга?

– Ты ничего не знаешь о старушке Вэнь и старике Лоу?

Сяо Хуа покачала головой. Прежде чем он начал выдумывать байки, чтобы напугать девочку, я ответила первой:

– Это два старейших и почитаемых Стража Учения.

– Да ты ничего не знаешь, малышка Фэнь! Это же главные драконы Лотоса! Одним своим взглядом юношей и бледных дев они превращают в острые клинки!

– Как? – пролепетала сяо Хуа.

– У тебя будет шанс узнать, если, конечно, тебя не проглотят раньше!

Кажется, Страж Цзянь любил Призрака не больше моего.

Вслед за Цзянь Фэном мы поднялись выше. Сяо Хуа держалась за мой рукав и постоянно оглядывалась. В ее маленькой головке любопытство боролось со страхом.

– Как красиво, – прошептала она.

Здесь не было ничего красивого, только бесчисленные покои юных учеников и сад, извивающийся между тремя ручьями.

Восхищение сяо Хуа иссякло, когда мы вышли к плацу, на котором тренировались ученики, и ее пальцы сильнее вцепились в меня. Тонкие фигурки в белом будто заведенные механизмы отрабатывали одно и то же движение несколько сот раз. Между рядами ходила высокая стройная девушка с высоко задранным подбородком.

– Сильнее. Почувствуйте движение энергии ступней. Нет, резче.

Если когда-то Призрак Вэнь была молодой воительницей, она выглядела так. Ученица? Подражательница? Элексир молодости?

Заметив Цзянь Фэна, девушка чуть опустила свой подбородок, но приветствовала его холодно:

– Страж Цзянь!

Молодые воины замерли в поклоне.

– Тан-Тан, ты все хорошеешь!

Цзянь Фэн усмехнулся, а девушка побелела.

– Где твоя наставница?

Тан-Тан проигнорировала вопрос и уставилась на сяо Хуа:

– Кого это вы привели?

Девочка опустила глаза, и губы ученицы Призрака Вэнь чуть искривились. Потом очередь дошла и до меня. Вот только я уже давно не боялась хмурых взглядов. Она могла смотреть на меня так хоть до вечера, я знала, что стоит ее смутить – и она отступит. Я улыбнулась ей, будто встретила давно потерянного друга. Ее подбородок потянулся вверх.

– Имя?

– Меня зовут Гао Фэнь.

– Наставница в Беседке Первого Ветра. – Она отвела глаза быстрее, чем я рассчитывала.

Беседка Первого Ветра. Я видела это место лишь дважды. Выступ у пропасти. Красота, уходящая в смерть. Смерть, расправляющая крылья. Однажды я забрела туда и чуть не сорвалась. На долгие годы в ладонях Минчжу опечатался страх перед дышащей холодом пастью бездны.

– Отведи их.

– Зачем?

– Советник Ду так сказал!

При упоминании Ду Хувэя Тан-Тан почтительно прекратила пререкания, и ее личико чуть осунулось. Цзянь Фэн махнул рукой, давая понять, что на этом его миссия закончена.

Тан-Тан обернулась к своим ученикам:

– Продолжайте!

Заведенные белые фигурки тут же вновь принялись рассекать воздух, а их наставница бросила через плечо:

– Идите за мной.

Пока мы шли, я изучала ее походку и шаг. Было интересно посмотреть на нее в бою, но что-то в движении ее рук говорило мне, что ей не хватает баланса. Она будет слишком торопиться.

Еще в двадцати шагах до пропасти холодный ветер начинал обволакивать землю. Это дорога снилась мне сотни раз, когда я замерзала в снегах Драконьих Гор. Этой дорогой я прощалась со своим страхом.

У беседки на краю пропасти кружил ветер, тонкими веерами касаясь одежды. Мраморное лицо, закрытые глаза, тонкие, сильные руки. Все та же. Вдыхающая страх Призрак Вэнь.

Тан-Тан почтительно поклонилась наставнице и что-то проговорила, я разобрала только: «Советник Ду… прислал…»

Глаза открылись, ветер утих, напоследок взбивая мои волосы волнами.

– Проходи.

Ее взгляд на моем лице. Ее холод потянулся к моим зрачкам.

Я сделала шаг и вошла в беседку.

– Гао Фэнь приветствует Стража Вэнь!

Ветер сорвался и закружил вокруг беседки, отрезая нас от Тан-Тан и сяо Хуа.

– Гао Фэнь… – Она больше не смотрела на меня, только холод тянулся из пропасти. – Как ты связана с Трехлапыми Воронами?

Призрак Вэнь слишком хорошо чувствовала энергии, она слишком ненавидела моего отца и Учение Ворона. Я знала, что попытаться подавить бурлящую энергию ян, знак потомков Трехлапого Ворона, значит навсегда лишить себя силы. Поэтому я выбрала ложь.

– Ничего не скроется от глаз Почтенного Стража! Я выросла близ Хаовень.

– Все твое тело пропитано энергией ян.

– Когда я родилась, мать купала меня в источниках, омывающих корни священных деревьев.

Хаовень славилась своими источниками и сильной энергией ян. Готова ли была Страж Вэнь верить этому объяснению, другого я не могла ей дать.

– Тогда почему ты здесь? Почему не отправилась на Гору Ворона? Их техники подойдут тебе лучше.

– Я слышала, их Глава жесток и коварен, я не хочу иметь ничего общего с ними.

– Каждое твое слово будет проверено, за каждое ты ответишь жизнью.

Я знала.

– Я бы не посмела соврать Стражу Вэнь.

– Если я узнаю хоть о малейшей возможности твоей связи с Дворцом Крыла, эта пропасть будет выслушивать твои объяснения. Ее ледяные пары уже однажды остудили кровь, которая была горячее твоей.

Она ненавидела моего отца. Она и старик Лоу. Эти двое, почтеннейшие и достойнейшие старейшины, ненавидели Учение Ворона. Я знала, что у них бы поднялась рука убить моего отца. Раненый, лишенный силы, его не нужно было сбрасывать в пропасть. Все было гораздо проще. Быстрее. А его наследница сама прыгнула отсюда. Почтенным старейшинам даже не пришлось марать руки криками У Минчжу.

– Дворец Крыла такой же мой враг, как и ваш. Поэтому я здесь.

Дворец Золотого Крыла где-то за другим концом горизонта. О нем говорили все реже и реже, и за последние несколько лет я смогла собрать лишь крупицы: мой дядя вернул все Учение к прежнему порядку – почитанию Девяти Священных Воронов-Солнц, мой брат рос его воспитанником, а имя моего отца было стерто с древа семьи. Закрытые, притаившиеся, выжидающие. Вороны будто растворились в небе, и только чистое дыхание ветра подгоняло облака. Я знала: мой дядя ни на что не способен без меча Трехлапого Ворона, даже открыть Запретные Залы Предков. Он искал меня ради меча. Но не знал, что найти меня сложно и ни к чему не приведет.

– И Тан проверит, на что ты способна. Тебе не дозволено подниматься выше. Девочку, что ты привела, отправят на кухню.

– Сяо Хуа способна обучиться.

– Нет.

Ветер стих. Разговор был окончен. Тан-Тан уже стояла рядом.

– Пусть она живет с тобой.

– Но… – Подбородок Тан-Тан с возмущением поднялся и тут же покорно сник. – Слушаюсь.

Простота и строгость. Кажется, Тан-Тан гордилась, что в ее комнате практически не на что было оседать пыли.

– Ты спишь здесь. Наставница проявила к тебе милость, ты должна ценить это.

Конечно, милость. Твоя наставница хочет, чтобы ты не спускала с меня глаз.

– Когда ты проверишь мои навыки?

– Во-первых, называй меня Старшей, во-вторых, нетерпеливость – потеря достоинства.

– Как только ты одолеешь меня, я тотчас признаю тебя Старшей, Наставницей, кем пожелаешь.

– Я слышала, что ты устроила в Шаньлу. – Тан-Тан начала угрожающе надвигаться. – Не знаю, что ты задумала, но ты слишком нетерпелива. Пока наставница не решит, что ты готова, можешь и не мечтать стать одной из нас.

– Ты верно сказала, ты ничего не знаешь о моих планах, так почему ты так волнуешься? Я всего лишь хочу проверить, на что способна лучшая ученица Стража Вэнь.

– Увидишь.

Ложь.

Я уже поняла, что Призрак и ее ученица так просто меня не отпустят.

Я просчиталась. Я должна была заставить Цзянь Фэна пообещать взять меня к себе. Попасть в паутину старухи Вэнь – трата времени. Ду Хувэй сделал это специально, чтобы избавиться от меня. Это был мой просчет.

Прошла неделя.

Тан-Тан следила за каждым моим шагом. Она не допускала меня к тренировкам и только выше задирала подбородок.

– Я еще не знаю твоих способностей.

И она не хотела их проверять.

– Тебе придется подождать еще несколько дней, мои каналы энергии не восстановлены полностью.

Эту ложь она выдумала на второй день, чтобы я не могла заставить ее обнажить меч.

Я лишь бродила по второму уровню да приглядывала за сяо Хуа, которая попала в распоряжение к старушке Цай.

– Помой, высуши, нарежь… – А между этим какое-то клокочущее бормотание.

Первый раз заметив меня на кухне, старушка Цай удивленно выпучила глаза и начала махать руками.

– Прочь! Прочь!

На второй день я вместе с сяо Хуа принесла воды.

– Прочь! Чужим не место.

– Это для цзунцзы[13] со свининой в лотосовых листьях? – Я указала на готовящийся соус.

– Ты знаешь блюда восточной провинции?

Настороженный взгляд старушки постепенно терял свои шипы. Услышав, что мать моей наставницы была из восточный земель, тех, что омывает большое море, она чуть смягчилась. Вскоре я узнала, что те места были родиной мужа старушки. С тех пор я получила негласное разрешение приходить на кухню и мешать своими пустыми разговорами. Сяо Хуа перестала дичиться госпожи Цай, а я узнала о том, какие блюда любит Страж Вэнь, Страж Лоу, и о безмерном почтении к первой ученице И Тан.

Тан-Тан обходила стороной хозяйственные места и заметила меня в парах кухни только на шестой день. Мне торжественно было запрещено заходить туда вновь. Но в тот же вечер сяо Хуа принесла мне весть: через день стражи собирались на четвертом уровне для оценки молодых бойцов. Я собиралась вырваться из этой паутины раньше, чем мог надеяться Ду Хувэй.

В то утро И Тан встала за час до зари. Я выскользнула за ней. В полумраке умирающей ночи ее меч блистал звонким пером. Хороша, но предсказуема. Теперь я понимала, почему она отвечает за младших учеников. Биться с ней не было большим делом. Слишком прилежная и старательная. Ее энергия не звенела на кончике лезвия. Она даже не заметила меня. Бессмысленно.

Когда И Тан вернулась в комнату, я уже лежала в кровати. Рядом стоял пустой кувшин вина. Она брезгливо отодвинула его.

– И где только отыскала?

Я что-то пробурчала ей в ответ и отвернулась к стене.

Через пять минут Тан-Тан вышла, со спокойной душой оставляя меня во власти похмелья.

С первыми лучами ученики выстроились в ряды и отдали поклон И Тан. Призрака Вэнь нигде не было видно, я могла действовать. Мне хватило десяти минут, чтобы в первых же покоях отыскать белые одежды адепта и вернуться. Я успела влиться в конец потока, когда фигурки стройными рядами двинулись вперед.

Я шла опустив голову, не привлекая внимания. Помню лишь, что мы поднимались по широким ступеням и влажный от росы воздух оседал на волосах. В тишине звенели только наши шаги и трель одинокой птицы. Она затихла, и мы оказались в долине.

Недалеко стояли отряды учеников высшего уровня, на их одеяниях была другая вышивка. А потом появились они. Все почтительно застыли в поклоне.

Я догадалась, что мы приветствовали Стражей Учения. Должно быть, здесь собрались и Призрак Вэнь, и старик Лоу, и советник Ду, и Цзянь Фэн.

– И Тан привела доверенных ей учеников! – Я не видела, как Тан-Тан склоняется перед Стражами, но ее голос был слишком напряжен.

Потом по рядам пошла волна. Первая пара новичков обнажила мечи. За стеной белых спин мне не было видно ни одного движения, я закрыла глаза и начала прислушиваться. Только шум боя стих быстрее, чем я собрала картинку.

– Что там? – Я тронула за рукав стоящего впереди ученика.

– Все. Е Жую повезло, будет сражаться со старшими.

Я не знала ни Е Жуя, ни в чем состояло его особое везение.

– Со старшими?

– Кто одолеет своего, сможет вызвать кого-то из старших. Чем ты слушал?

– А-а-а… Ты такой внимательный!

Кто-то рядом дернул меня за одежду.

– Тише.

Очередь до нас дошла лишь через час. Чем меньше оставалось перед нами учеников, тем лучше я видела лица Стражей и движения младших адептов. Они и правда были юны, но прилежны. Мне выпало сразиться с незнакомым парнем, нервно сглатывающим при каждом шаге. Мы подошли к старшему ученику и с поклоном приняли мечи.

– Я никогда не видел тебя, сестра, – чуть хмурясь, произнес мой противник, отходя на несколько шагов.

Ему не повезло. Он только успел атаковать, как я обошла его кругом и выбила меч.

Ему не повезло. А мне все еще сопутствовала удача. В тот момент, когда мой противник остался обезоруженным, Стражи не смотрели на нас. По всем рядам прошелся шум и будто ветром скосило головы. Даже Ду Хувэю. Я почувствовала, как моя кровь леденеет. Интуитивно я сделала три шага назад и склонилась. Прежде чем я увидела край белого одеяния, я уже знала, что это он.

Бай Син.

Ветер прошелся по земле, и пыль въелась в глаза. Я зажмурилась.

Бай Син. Глава Бай. Он был здесь. Мой шанс. Мое безумие.

– Сразись со мной!

Вперед. Шаг. Остановился.

– Сразись со мной!

Его белые одеяния спокойно струились по ветру. Непроницаемое лицо, слишком бледное, и взгляд коршуна. Он. Это был он. Бай Син. Глава Белого Лотоса, лучший боец в Поднебесной. Он был нужен мне. Мне была нужна его власть.

– Как ты смеешь!

Если бы И Тан могла, она бы поразила меня мечом на месте, так пылали ее бледные глаза. Она рухнула на колени перед Бай Сином.

– Простите, Глава, я не знаю, как она оказалась здесь.

Я сделала шаг. Еще один.

– Сразись со мной!

Я смотрела ему прямо в глаза. Холодные, прозрачные. Лед. Он мог приказать меня убить. Прямо сейчас. Стоило ему поднять руку. Еле заметно, так что и широкие рукава его одеяния не покачнулись бы. Миг – и меня бы не стало. И ни одной капли не расцвело бы кровавым лотосом на его подоле. Рисковать так было глупо. Я знала, но пути назад не было.

– Ты имеешь право сражаться со мной?

Тихий, холодный голос. Не такой, совсем незнакомый. И все-таки я узнавала его.

– Я победила младшего ученика и могу бросить вызов любому из старших в Учении.

Ветер поднял с сухой земли пыль, и небо зажмурило глаза. Но я не могла. Больше не могла.

– Кто ты?

– Мое имя Гао Фэнь.

Смотреть ему в глаза так долго уже было непочтением. Но я не отрывалась от его глаз. Он не мог уйти. Я не могла убежать. Чьи-то голоса. Я не слушала. Я знала, они все об одном: убить на месте за дерзость. Еле заметное движение его руки – не мой конец, а лишь тишина.

– Если не отразишь три моих удара, больше никогда не ступишь на землю Учения.

Три удара.

Меч, незнакомый, тяжелый, впился в ладонь. Шаг.

Я готовилась к этому долго. Дольше, чем он мог подумать. С того дня, как Цзе Цзин подобрал меня и моя рука коснулась оружия. С того дня, как кровь впервые заструилась за мной по снегу. С того самого первого дня, когда появилась Гао Фэнь. Его не было там, он не знал. Он не видел, как я танцую, как плачет под моими пальцами цинь, он не видел, как мои ногти вырывают землю и засыпают чьи-то глаза.

Шаг, атака. Он был слишком быстр, слишком легок. Я с трудом увернулась и отразила удар. Меня отбросило, но я устояла.

Вдох, закрыть глаза. Только слушать. Мой меч закружился, превращаясь в тонкий стебель над головой, прыжок, удар – три шага. Он отразил и тут же атаковал. Но я умела прятаться. И в жизни, и в смерти. Три шага, вниз, острие моего меча коснулось лишь края его одежд. Нет, не так. Мне пришлось открыть глаза, только он один мог так двигаться, обманывая даже ветер. Бай Син, слухи о нем не лгали. Он смотрел теми же холодными глазами – не пробраться, не коснуться. Я сделала это снова – улыбнулась. Даже если они хотели убить меня, я улыбалась им. Они все не переносили радости на моем лице. Шаг к нему, я спрятала меч и закружила вихрем Сводящих Шагов. Это была моя техника Танца Смерти. Еще никто не смог просчитать моих движений, я танцевала, и каждый раз это был новый танец. На одиннадцатый шаг острие моего меча должно было вонзиться в него, но коснулось лишь ткани его рукава. Но это была победа – меч Лотоса стремительным вихрем отразил мою атаку. Уворачиваясь, я почувствовала, как его холодное дыхание серебрит волосы.

Третий удар был отражен. Я даже вынудила его достать меч Белого Лотоса.

Я закружила, острием поднимая между нами занавесу пыли. Шаг, еще один… он не должен был заметить меня, просчитать, но прежде, чем я успела ослепить его пылью, меч Лотоса замер у моей шеи.

Всего три.

Моя рука устало опустилась, меч коснулся земли. Всего три. Достаточно, и все-таки горечь обожгла легкие. Будь у меня меч отца, будь в моем танце техника Трехлапого Ворона, я бы отразила и этот удар. Но я знала: это было больше, чем от меня ждали глаза зрителей.

– Принята.

Одно движение, и меч Лотоса исчез. Я видела лишь его спину. Все тот же. Только его поступь стала еще грациозней.

– Гао Фэнь признает тебя своим Главой!

Я опустилась на колени и поклонилась.

Не смотри, не смотри. Я слышала, что его одеяния замерли, но он не обернулся.

Ни слова больше.

Я опустилась на землю. Лес тихо покачал головой.

– Как ты… – Глаза Тан-Тан шипели ужасом и неверием. – Как ты посмела?

Я поднялась. Она смотрела на меня иначе. Они все смотрели на меня иначе. Никто из них не слышал моего имени раньше. Но они видели: меч в моих руках мог легко одолеть их.

Но все же я не удержалась. Я посмотрела ему вослед. Белоснежные одежды серебрили воздух. Он не узнал меня.

И было сложно поверить, что когда-то он водил мою руку своей, уча порхать кистью, и было сложно поверить, что его меч так легко остановился в одном дыхании от моей шеи, и было так сложно поверить, что когда-то я могла звать его по имени.

Пусть это будет в последний раз.

Бай Син.

Вдох.

Глава Бай, Гао Фэнь не разочарует вас.

– Вы, как всегда, идете напролом и торопитесь, госпожа Гао. – Советник Ду смотрел на меня с тихой усмешкой.

– Пустое ожидание бессмысленно, господин советник.

– Цзе Цзин хорошо обучил вас мечу. Можно посчитать по пальцам тех, кто отразил три удара Главы. Как же вышло, что вашего имени нет ни в одном списке талантливых мечников?

– Мне нет дела до списков, если таковые есть в Учении, вы можете вписать меня сегодня.

Смех.

– Вы так заскучали в обществе госпожи И Тан?

Я не хотела играть с ним. Я хотела, чтобы в его глазах я была достойна прямоты. Он отказывал мне даже в этом. И пусть. Я взглянула на меч, он больше не казался тяжелым. Глава Бай не отказал мне в бое. Я знала, что это было больше, чем заслуживала Гао Фэнь в глазах Ду Хувэя. И пусть.

– Я здесь не за тем, чтобы развлекать госпожу И Тан или кого-то другого.

Примирительный смех.

– Глава Бай приглашает вас завтра обсудить дело наместника Цзюэ.

– Благодарю.

Ду Хувэй кивнул, наш разговор был окончен.

И Тан больше не смотрела на меня. Прерванная тренировка продолжилась. Младшие ученики вызывали на бой старших. Изредка они бросали взгляды на меня. На мне было такое же одеяние, моя рука сжимала такой же меч. Но я знала: в их зрачках вокруг меня все еще кружит ветер, оставленный боем с Главой Баем.

Когда тренировка была окончена, И Тан увела младших учеников, старшие ровным строем разошлись по своим покоям. Никого не осталось. Никто не звал меня за собой. Никто не запрещал мне идти.

Глава Бай приглашает вас завтра обсудить дело наместника Цзюэ.

Теперь никто не помешает мне ступить во Дворец Безмятежности.

Я выдохнула и почувствовала, как по рукам начинает ползти ящерица-дрожь. Я оглянулась. Шестилетняя У Минчжу бы побежала к Водопаду Усталых Брызг по той узкой тропе. Я пошла за ней спокойно, не отпуская меч. По стертым каменным ступенькам, на звук водопада. Я положила меч у кромки и зачерпнула руками воду. Ледяная. Она исчезала сквозь мою кожу. Пальцы все еще дрожали.

– Сяо Фэнь, да ты станешь новым драконом!

Цзянь Фэн смеялся. Он лежал на траве и смотрел на меня. Будто теперь это было его укрытие, не мое.

– Страж Цзянь.

– Мне даже немного обидно, что ты вызвала на бой Главу Бая, а не меня.

– Разве он не одолел тебя в бою?

– Так говорят? – Он рассмеялся и хлебнул вина. – А разве ты его одолела?

– Стоило вызвать тебя.

– Всегда готов.

– Почту за честь.

– Уж пожалуйста. Раз ты у нас победитель, то тебе полагается награда.

Цзянь Фэн поманил меня к себе. Я опустилась рядом с ним. Теплый шепот потянулся к моему уху:

– У меня есть отличное вино.

– Какое?

– Для тебя – цветочное.

Я протянула руку. Он рассмеялся:

– Закрой глаза. Не подглядывай, где у меня тайники.

Темнота растворила его лицо. Звук воды начал втекать в мое тело.

– Держи.

Не открывая глаз, я взяла кувшин и запрокинула голову.

Холодное вино напоминало мне о времени, проведенном с наставницей в Хэши. Холодное вино грело кровь лучше дымящегося костра.

– Пора привыкнуть к теплу. – Ее голос был теплым, руки были теплыми, но я упорно продолжала возвращаться из таверны старика Сю с кувшинами холодного вина.

Наставница качала головой, но никогда меня не ругала. Она была терпелива. С того самого первого дня, когда Цзе Цзин принес меня к ней. Мне было пятнадцать, и я истекала кровью.

– Я не могу взять ее с собой. – Не знаю, почему в ту ночь мои пальцы не хотели размыкаться и выпускать руку Цзе Цзина.

– Она…

– Если сможешь, спаси ее.

Я только почувствовала, что моя ладонь пустеет. Я была ему благодарна и не хотела цепляться за него. Я не хотела цепляться за жизнь. Пустое. Мое тело пронзила странная резь. Я знала, что это был конец. Меня не нужно было спасать. Пустое.

Я с трудом разлепила глаза и попыталась сказать: «Не нужно». Но вырвался только хрип.

– Не бойся. – Кто-то коснулся моего лица.

Я не боялась, совсем не боялась. Я была готова. Была совсем не против холодного сна, который бы прошелся шепотом по пустым венам. Уснуть. Просто уснуть.

– Не засыпай.

Только когда я закрывала глаза, что-то белое колыхнулось совсем рядом.

– Ты не можешь быть такой слабой!

Я не хотела вспоминать его. Бай Син. Я хотела стереть его. Разорвать. Я хотела крикнуть ему: «Я не слабая, я просто умираю!» Но я не хотела умирать с воспоминаниями о нем.

Если бы Цзе Цзин не принес меня к Юэ Гуан, первой красавице Хэши, я бы не пережила ту ночь. Если бы не наставница, я бы уснула. Но она была слишком терпелива. Даже смерть устала ждать меня и упорхнула. Когда я очнулась, теплые руки гладили мои волосы.

Если бы пятнадцатилетняя Гао Фэнь не встретила Юэ Гуан, она бы умерла. Не той ночью, так любой другой.

– Твой подарок хорош. Из Цинчжоу?

– Ба! Так я наконец встретил ценителя?

Цзянь Фэн рассмеялся. Я поднялась, забирая с собой кувшин.

– Заходи в любое время!

Я не ответила. Я должна была принять, что Водопад Усталых Брызг больше не мог укрыть меня сном. Другой чужак нашел у его вод свое пристанище.

Тан-Тан стояла спиной к двери. Тонкая, крепкая, ни движения. Она ждала меня, но не хотела видеть.

– Вино запрещено.

Я покрутила недопитым кувшином и с грохотом поставила его на пол.

– Страж Цзянь ничего не говорил об этом.

– Страж Цзянь Фэн может поступать как хочет, но за свои поступки ты будешь отвечать сама.

Цзянь Фэн ни во что не ставил устои Учения, но его никто не трогал. Он был на особом счету у Главы? Должно быть, Призраку Вэнь и старику Лоу нелегко было мириться с присутствием такого человека здесь.

– Значит, самое время узнать о правилах.

Тан-Тан наконец повернулась ко мне, пылая злобой:

– Ты уже нарушила десятки правил.

Даже смотреть на нее было утомительно. Я легла на постель и уставилась в потолок.

– Ты не считаешься полноправным учеником, пока старший не оценит твои способности, но ты наплевала на мои слова и пробралась сегодня туда… туда… – Она пыталась говорить спокойно, но злость перехватывала ее горло липкими щупальцами. – Ты проявила неуважение ко всем в Учении, ты посмела оскорбить Главу Бая…

– И чем я его оскорбила?

– Сражаться с такой, как ты, – разве это уже не оскорбление?

– Как я? – Я закрыла глаза, спасаясь от ее задирающегося подбородка.

– Думаешь, я не знаю, кто ты? Ты была частью отряда Цзе Цзина с Драконьих Гор, а потом жила в весеннем доме Хэши. А теперь ты хочешь стать адептом Учения, хотя…

– Ты ошибаешься.

– В чем? Разве твоя наставница – не всем известная Юэ Гуан?

Видимо, Призрак Вэнь уже успела узнать обо мне все.

Я усмехнулась.

– Ты ошибаешься, мне незачем становиться вашим учеником, моя техника боя уже достаточно хороша. Ты и сама видела.

– И как только Глава принял тебя!

Она так сердилась, будто я с каждой новой минутой оскорбляла ее все сильнее. Видимо, одним своим существованием.

– Ты никогда не дралась с Главой Баем? – Это было лишь предположение. Такая праведная злость могла быть вызвана только завистью.

Я даже посмотрела на нее, чтобы увидеть, как красное пятно расцветает на ее лице.

– Я бы никогда не подумала направить на него меч! – Ее голос почти дрожал, будто я собиралась обвинить ее в измене.

Я никогда не думала об этом так. Цзе Цзин не раз ранил меня во время тренировок, и я никогда не сдерживала свой удар. Но, видимо, здесь были другие правила.

– Глава Бай – величайший воин, и честь сразиться с ним принадлежит только лучшим мечникам! – Ее голос все еще надрывался.

– Ты влюблена в него? – Зависть или ревность. Хотя это уже было не так важно.

– В кого?

– В Главу.

Одно движение, и мой забытый кувшин разлетелся безобразными осколками.

– Тебя и правда воспитала шлюха!

Одно движение, и я была рядом с ней. Она успела схватиться за меч, но я была быстрее. Лезвие уже дышало у ее горла. Ее зрачки удивленно ловили свет.

– Больше ни слова о моей наставнице! Или я отрежу твой язык.

– Ты первая оскорбила меня!

– Чем?

– Глава Бай спас меня много лет назад и подарил дом. Как ты только…

– Тебе повезло быть спасенной благородным господином, так и неси свою удачу с честью. Глава принял мой вызов, и я отразила его удары. Если ты хочешь сразиться со мной, не могу обещать, что не убью тебя.

– Ты… ты…

– Мне не нужна твоя жизнь. Просто заруби себе на носу, что для меня наставница Гуан важнее, чем для тебя Глава Бай.

Я отпустила ее и вышла из комнаты. Мои руки все еще дрожали.

С рассветом я отправилась во Дворец Безмятежности. Солнце только пробуждалось, и тихий, еще не прогретый воздух успокаивал мои шаги.

Никто не думал меня остановить. Если кто и попадался мне на пути, то все они узнавали меня и отдавали небольшой поклон. Они все еще не знали, как обращаться ко мне, но бой с Главой уже заставлял их почтительно отводить взгляд.

Я выбрала самый длинный путь, чтобы пройти через три сада, старые покои, Пруд Лунной Зари. Гао Фэнь была там впервые, и ей было простительно заблудиться.

Я осторожно ступала по дорожке, ощущая холод, струившийся от камней. Все то же. Будто здесь время оседало не прахом, не пылью, а кристальной росой.

Если повернуть направо и пройти мимо маленького пруда, то попадешь в сад Улетающих Журавлей. Я была уверена, что там все еще росли те бледно-розовые цветы. Их высадила мать Бай Сина, тетушка Ван. Я видела ее лишь на старом портрете, хранимом в покоях молодого господина. Хрупкая, с нежными глазами, тронутыми инеем болезни. В ее волосах белела нефритовая шпилька с цветком лотоса. Она умерла за год до моего рождения. В сад Улетающих Журавлей редко заходили, чтобы не потревожить дух почившей госпожи. Только каждую весну дядя Бай Фэн высаживал там ее любимые цветы, и никто не смел касаться их лепестков. Только я не знала. Я нарвала целую охапку и гордо понесла отцу. Но на свою беду я столкнулась с Ду Хувэем. Он увидел мой букет, и его глаза округлись. Он так резко схватил меня за руку, что я вскрикнула и цветы рассыпались.

– Чжу-эр, где ты взяла их?

Я молча принялась подбирать цветы.

– Тебе нельзя туда ходить, если А[14] Син увидит, расстроится.

Я удивленно посмотрела на него:

– Почему?

– Это цветы его мамы. Он запретил их срывать.

– Цветы не могут быть чьими-то. – Вэй-гэ говорил какую-то чепуху.

– Больше не ходи туда.

Но я была упрямым ребенком. Я собрала все цветы и, крепко сжав их в ладошке, пошла искать Бай Сина. Он сидел в саду у летнего павильона.

– Чжу-эр… – Вэй-гэ пытался меня остановить, но я была полна решимости.

Не говоря ни слова, я протянула цветы Бай Сину. Несколько лепестков неуклюже упали на его книгу. Он долго смотрел на цветы, а я с нетерпением ждала, что он наконец-то рассердится. Но когда он поднял глаза, в них не было злости. Он взял цветы и молча продолжил читать. И больше ни взгляда, ни слова. С тех пор я пообещала себе: никогда не верить Ду Хувэю. Я была таким непослушным ребенком.

Тебе нельзя ходить туда, если А Син увидит, расстроится.

Теперь я знала, что нельзя было рвать тех цветов. Теперь я знала, что Бай Син не мог накричать на меня, только потому что я была маленькой госпожой У. Даже если он сердился, он никогда не показывал мне своих чувств.

Я не повернула направо, не дошла до маленького пруда. Цветы госпожи Ван были в безопасности.

– Кто вы?

Высокий голосок, легкие шаги, покачивающийся аромат цветов: позади меня стояла девушка.

Я обернулась. Она была ниже меня, в бледно-зеленом одеянии и с корзинкой в руках. Изящные пальцы, тонкая вышивка – юная госпожа.

Я отдала поклон.

– Госпожа Бай.

– Вы знаете меня? – чуть растерянно, чуть боязливо.

О ней редко говорили. Только раз до меня дошли слухи – мы возвращались в Драконьи Горы, когда я узнала, что в Учении Лотоса появилась молодая госпожа. Дальняя родственница мужа тетушки Цзюань осталась сиротой, и Глава Бай принял ее в свою семью. Она стала ему названой дочерью, а молодым господам – названой сестрой.

– Гао Фэнь приветствует госпожу Бай.

– Вы госпожа Гао? – Ее настороженность пропала. На мгновение все ее лицо ожило. У нее были светлые, лучистые глаза, но она тут же их опустила, пытаясь скрыть свое любопытство.

– Меня зовут Гао Фэнь. Я здесь, чтобы встретиться с Главой.

– Глава Бай в Зале Белых Звезд, я могу проводить вас.

– Благодарю, госпожа Бай.

– Что вы… Зовите меня просто Лу-Лу.

– Благодарю, госпожа Лу.

Она была слишком мила со мной. Я чувствовала ее застенчивость, и мне было трудно сдержать улыбку.

Она шла медленно, грациозно, осторожно придерживая платье у камней Пруда Лунной Зари. Несколько раз она оглядывалась в мою сторону, пряча за улыбкой смущение.

– Госпожа Гао, я не думала, что вы так молоды.

– Думаю, я старше вас.

– И все-таки… – Она запнулась и залилась краской.

Я была старше ее на два года, но между нами дымилась пропасть.

Она была молодой госпожой во дворце Учения Лотоса. Было трудно представить, чтобы кто-то решился оскорбить члена семьи Бай словом или взглядом. Никогда. И конечно, ей не приходилось спать на голой земле или пропитывать ее кровью.

– Здесь направо. Смотрите, это и есть Зал Белых Звезд.

Я знала. Все тот же. Не помню, чтобы я когда-то бывала внутри. В детстве он казался мне огромным чудовищем, которое каждый раз заглатывало отца и дядю Бай Фэна и равнодушно посматривало на меня, покорно ждущую их возвращения.

– Жуй И, скажи Главе, что к нему пришла госпожа Гао. – Лу-Лу была так же мила и со слугой, почтительно приветствующим ее поклоном. Его спина разогнулась и тут же исчезла за тонкими дверями.

Пришло и мое время шагнуть в это чудовище.

– Глава ждет вас. – Слуга отворил перед нами двери.

Пришло и мое время.

Я вошла.

Зал Белых Звезд. Сюда созывались Стражи Учения, здесь Глава принимал прошения и решал судьбы.

Холод, строгость. Это и правда было его место.

Глава Бай сидел за столом. Перед ним лежала раскрытая книга. Он слышал наши шаги, но все же не поднял головы.

Все тот же. Он был тот же Бай Син. Только старше, опытнее, властнее. Не знаю, почему я не могла оторваться от него. Не знаю, что я искала в нем.

Лу-Лу только поклонилась и, не произнося ни слова, подошла к его столу. Быстрыми, выученными движениями она достала из корзины цветы и опустила в вазу.

На секунду, глядя на хрупкие плечи Лу-Лу, я поддалась предательской мысли. Эта мысль кружила в моих висках с той самой секунды, как я увидела ее. Если бы отец не был убит, если бы я не сбежала, ею могла бы быть я. С нежными руками, смущающимися ресницами. Мои ладони бы не знали мозолей, натертых холодной рукояткой меча. Я бы каждое утро приносила цветы в Зал Белых Звезд и украдкой смотрела на него. Я могла бы быть совсем как она, я могла бы звать ее сестрой.

Лу-Лу поправила цветы, поклонилась Бай Сину и торопливо вышла из зала, не поднимая глаз.

И все-таки я бы никогда не смогла стать ею. И все-таки… Я замерла. Цветы, принесенные Лу-Лу. Это были те цветы. Запретные цветы из Сада Улетающих Журавлей. На миг я почувствовала, как холод кольцами сжимает мою грудь. Что я могла ждать от человека, забывшего свою мать? Если даже сорванные цветы госпожи Ван больше ничего не значили для него, что для него вообще имело значение?

Он все еще был занят своей книгой. Я смотрела на цветы, и мне казалось, что они вянут под моим взглядом. Или это от его холодного равнодушного дыхания.

– Вы пришли рано.

Нет, я не вздрогнула. Я только запоздало отдала ему поклон:

– Гао Фэнь приветствует Главу.

– Я собирался послать за вами позже, но раз вы здесь…

Он закрыл книгу, и я замерла. Теперь он смотрел на меня. Все тот же. Только взгляд еще холоднее.

– Сколько вы были в Союзе Лунного Серпа?

Не знаю, что он прочел на моем лице, но этого ему было достаточно. Перед ним уже лег лист бумаги, и кисть заскользила легким пером.

– Шесть лет.

– Ваша техника не похожа на технику Цзе Цзина.

– Цзе Цзин был моим наставником, но я не могла победить его, используя его же приемы, поэтому я создала технику Сводящих шагов.

– Видимо, Цзе Цзин был достойным наставником.

Был. Его голос: «Тебя никто не спасет кроме тебя самой» и налитые кровью зрачки волка мне снились много лет. Если бы не Цзе Цзин, я бы никогда не вернулась во Дворец Безмятежности. Я бы никогда не вернулась за мечом отца.

– Я обязана Цзе Цзину жизнью.

– Тогда почему Цзе Цзин ничего не говорил о вас, когда вступал в Учение Лотоса?

– Наши дороги разошлись, я отправилась в Хэши.

– Но вы все же здесь.

– Моя наставница была убита.

– Я слышал о смерти Юэ Гуан.

Что бы он ни слышал, это была ложь. Много говорили. Чего только не говорили. Если бы я могла, я бы вырвала языки всех, кто растаскивал ее имя по грязным столам.

– Моя наставница была вынуждена принять яд.

Бай Син не ответил, его кисть не замерла. Это не имело для него значение. Жизнь Юэ Гуан не имела значения ни для кого, кроме меня.

– Госпожа Гао. – Я все же вздрогнула.

Советник Ду был приветлив, но на миг я поймала удивление в его взгляде. Я не слышала, как он вошел.

– Советник Ду.

Ду Хувэй что-то положил перед Главой. Должно быть, очередное донесение. Пока Бай Син читал его, советник Ду повернулся ко мне с той же доброжелательно-вежливой улыбкой.

– Вижу, вы не заблудились во дворце.

– Госпожа Бай была так любезна… – Улыбка Ду Хувэя слетела, и Бай Син резко поднял голову. Его взгляд. Не знаю, что было в нем. Я никогда не понимала его. Только меня бросило в холод.

– Лу-Лу проводила вас? – Голос Ду Хувэя зазвучал еще мягче, он пытался скрыть мою ошибку.

– Да, госпожа Лу показала мне дорогу.

Бай Син больше не смотрел на меня, но я впервые почувствовала, что сумела его разозлить спустя столько лет и так некстати. Но все же.

– О деле наместника Цзюэ уже сообщено двору. Сюда прибудет генерал Лин с императорским указом. – Его голос был так спокоен, что я даже засомневалась, была ли то злость.

Только Учение Лотоса могло так быстро доставить новость в столицу. Должно быть, Бай Син каждый день получал сотни известий со всех концов Поднебесной.

– Вместе с Цзянь Фэнем вы будете отвечать за передачу наместника императорскому посланнику.

– Благодарю, Глава Бай.

Поклон.

– Должна ли я оставаться в ведении Стража Вэнь?

– Пока это будет лучшим местом для вас, госпожа Гао, – вместо Главы ответил советник Ду.

Ду Хувэй с таким невозмутимым видом оставлял меня во власти Призрака Вэнь, что мне хотелось крикнуть ему, что он бессовестный интриган! Конечно, он не знал, что Гао Фэнь все еще вздрагивала при одном приближении этой женщины. И все же…

– Слушаюсь.

Я откланялась, и двери закрылись за мной с твердым стуком. Это чудовище выплюнуло меня, даже не пережевав как следует.

Я прошла мимо Пруда Лунной Зари, не посмотрев на старый деревянный мост.

И Тан тренировала учеников, а я проскользнула на кухню.

– Сяо Хуа, – старушка Цай суетилась, развешивая коренья, – подай мне ту веревку.

Теплый пар струился из чана. На столах ждали своего часа вымытые овощи.

Заметив меня, сяо Хуа бросила перебирать бобы и подбежала к двери:

– Фэнь-цзе, ты вернулась!

– Раз пришла, не крутись здесь, присядь! – недовольно пробурчала старушка Цай.

Было так странно сидеть на деревянной табуретке здесь, посреди танца проворных рук, совершающих какой-то чужой ритуал, выдыхая тепло, которое никогда не впитается в мою кожу.

Наставница всегда говорила мне: «Ты должна научиться всему. Орудуй своим ножом не только в темноте, но и на кухне».

Она учила меня готовить свои любимые блюда, но ни разу они не удались мне так, как ей.

«Так и должно быть, ты чувствуешь их иначе», – говорила она.

Но правда была в том, что я никак их не чувствовала, а мои руки слишком торопились покончить с этим мучением.

– Фэнь-цзе, ты видела Главу? – Сяо Хуа не терпелось узнать все.

– Видела, и его, и госпожу Бай.

– Как? – Старушка Цай удивленно посмотрела на меня, и ее нож замер.

– Названную сестру господина, Лу-Лу.

– А, госпожу Лу. – Нож продолжил свой танец.

– Ее не называют госпожой Бай?

– Что ты, лучше никогда не произноси это имя.

– Почему?

– Госпожа Бай – это жена Главы, а госпожа Лу-Лу – это госпожа Лу-Лу.

– Жена? – удивленно протянула сяо Хуа. – У Главы есть жена?

– Вот любопытный цветок! Не спрашивай о госпоже Бай, это не твое дело! Принеси-ка еще ведро воды!

Госпожа Бай… Он подумал, что я говорю о его жене? Это мысль меня насмешила. Бай Син рассердился из-за того, что кто-то напомнил, как в шестнадцать ему пришлось жениться на маленькой госпоже У. Я вывела его из себя одним своим существованием. Если бы мне было шесть, я бы радостно захлопала в ладоши, если бы мне было десять, я бы показала ему язык и с довольным видом ушла к отцу, если бы мне было двенадцать… я бы никогда не согласилась стать его женой. Это был самый глупый и бессмысленный поступок. Тогда я верила, что это поможет спасти моего брата и вернуть все на свои места. Тогда я не знала, что ничто не возвращается прежним. Мой отец был отравлен кем-то из Учения Лотоса, а отряд, посланный спасти моего брата, не сумел одолеть У Баолина. Я пряталась во дворце, пока они не вернулись. Если бы Синфу был спасен, я бы забрала его с собой. Может, если бы они смогли спасти его, я бы вышла из укрытия и потребовала ответа за убийство отца. Но они вернулись не сумев никого спасти, и я сбежала, навсегда отказываясь от имени госпожи Бай.

– Разве юная жена господина не была найдена мертвой? – прошептала я, надеясь, что старушка расскажет что-нибудь еще.

– Ничего не знаю!

– А как же ее поминальная табличка?

– Не ставили никакой табл… Сяо Фэнь, а ну-ка беги отсюда, если будешь выпытывать у старухи сплетни!

– Не буду, не буду! – Я улыбнулась, а старушка погрозила мне пальцем.

Он даже не поставил мне поминальной таблички и решил не соблюдать траур. И это Бай Син, который всегда чтил традиции и правила. Теперь это уже не имело значения. У Минчжу была давно мертва. Она сбежала из Дворца Безмятежности и спрыгнула в пропасть у Беседки Первого Ветра. Я оставила достаточно улик, чтобы пропасть стала моей могилой. К ее дну не было хода, никто бы не сумел найти мое тело. Но Учение Лотоса объявило, что свергнутый глава У скончался от ран, а его дочь исчезла.

Я сделала все, чтобы освободить Бай Сина, а он даже не похоронил меня с честью. Если Учению Лотоса было невыгодно признавать мою смерть, ему же хуже. Он никого не сможет назвать госпожой Бай и своей женой, пока жива я.

– Поднимайся, Страж Цзянь ждет тебя. – И Тан все еще предпочитала разговаривать со мной не удостаивая взглядом.

– Где? – Я сонно села и зажмурилась от яркого света.

– Здесь.

Цзянь Фэн и правда сидел на каменном мостике и медленно потягивал вино.

– Красотка Фэнь! – Он помахал мне кувшином.

– Кажется, кроме вина у Стража Цзяня нет других друзей, раз он так рано жаждет встречи со мной, – шутя пробурчала я.

– Только вино и красавица Фэнь! Тебе. – Он протянул запечатанный кувшин. – Нас ждет трудная задача!

– Когда?

– Через неделю.

– Генерал Лин – улитка?

Я присела рядом, но Цзянь Фэн протестующе замахал руками:

– Пора убираться отсюда.

– Боишься старуху Вэнь? – прошептала я.

– Не я, а жизнь ее боится.

Мы поднялись и сбежали на четвертый уровень под стрелами недовольных взглядов Тан-Тан.

Цзянь Фэн жил в Павильоне Золотой Росы, или Вина и Разврата, как он сам называл его. Чуть в стороне от других и недалеко от Водопада Усталых Брызг.

– Сюда мало кто суется.

– Почему?

– Боятся моего меча. – Он засмеялся.

Его меча и правда боялись, но в это было сложно поверить, видя его таким, посмеивающимся в очередной кувшин вина.

– Тебе здесь не скучно?

Я хотела спросить, не одиноко ли, но он и так понял.

– Бывает, но Глава Бай не дает мне сильно заскучать.

– И чем Бай Син тебя развлекает?

– Хей-хей! – Он даже отставил свой кувшин. – Не Бай Син, а Глава Бай! Раз уж ты решила стать мне сестрой по Учению, учись уважать.

Он говорил это серьезно, его глаза не смеялись. Кажется, он и правда уважал Бай Сина.

– Хорошо, тогда научи меня. Кого я должна уважать?

– Главу Бая, этого достаточно.

– А как же советник Ду?

– Ду Хувэй? И его, если хочешь.

Кажется, и он и правда уважал Бай Сина. Причем только его.

Цзянь Фэн развалился на пороге своего павильона, я сидела рядом.

– Значит, генерал Лин прибудет только через неделю?

– Ах да. Генерал… – Цзянь Фэн потер глаза. – Нам велено все приготовить к его приезду, доставить твоего пленника и передать его со всеми почестями. Завтра отправимся в Шаньлу.

Шаньлу расцвел в ожидании. На рынке голосили громче и радостней, в тавернах веселее разливалось вино. Вести о новом наместнике горячили воздух и споры.

Генерал Лин задерживался. Поместье Цзюэ уже было готово к встрече нового господина. Мы с Цзянь Фэнем стали хранителями ключей от винного погреба злополучного наместника и каждый день уменьшали коллекцию, собранную с любовью и тонким понимаем дела.

– И все-таки нет лучше сливового из Хэши.

– Сяо Фэнь любит не вино, а Хэши, – смеялся Цзянь Фэн.

– А вот и нет. Ужасное место!

– Ужасное место не может подарить великолепное вино!

– А вот и нет!

Я встала и запрокинула голову.

– Когда отправимся в Хэши, я достану тебе кувшин лучшего вина на всем свете!

– Ты пообещала.

– Пообещала.

Он был спрятан в саду моей наставницы. Там луна висела ближе к земле и воздух источал аромат ночных цветов. Там ветер еще помнил ее голос, там я еще помнила ее тепло.

– Куда ты, сяо Фэнь?

Я лишь помахала ему рукой и перепрыгнула через стену поместья.

Ночной город был моим любимым лабиринтом. Тьма скрывала все: раскаяние, злобу, дрожь. Тьма заглатывала мои зрачки и дышала усталыми домами, снами о волшебных рыбах, пересекающих небесные океаны. Здесь тьма дышала не мной. А я вдыхала ее и брела.

Я долго не вставала с постели. Мои раны были залечены, но я не могла подняться. Мои глаза стекленели с каждым новым рассветом, и губы не выдыхали звуков. Незнакомая женщина сидела подле меня и читала. Она никогда не читала вслух. Я лежала и следила за ее ровным прекрасным лицом. Иногда тень ложилась на ее щеки, иногда тонкая нить скользила по лбу. Но ее губы хранили молчание. Это был мой любимый разговор. Она не спрашивала, я не отвечала, но каждый раз, когда она уходила, мне казалось, что теперь мы знаем друг о друге больше. В тот месяц вместе со мной онемели все: и эта прекрасная незнакомая женщина, и ее служанка. Месяц я дышала молчанием, а когда она не пришла в обычный час посидеть со мной, я впервые поднялась с постели. Дом был пуст. Мои ноги подрагивали. В покоях сквозь круглые окна гулял ветер, но я не могла позвать ее. Мое горло лишь бессильно вырвало воздух и затихло. А потом ветер разбил тишину тонкими нитями странной песни. Держась за стены, я пошла на звук.

Она сидела в саду под отцветающей сливой. Ее пальцы плакали по струнам циня. Ветер подхватывал и уносил мелодию куда-то прочь. Я просто стояла и смотрела. Я знала, что никогда его не поймаю, но эти звуки просачивались в мою кожу, сжимая сердце. Будто она знала все, будто она знала мою печаль, будто звуки могли смыть кровь, будто кто-то звал меня по имени забытым голосом.

Ночной Шаньлу никогда не слышал той песни. Ее не слышал никто, кроме нас.

Уже налетал рассвет, когда я вернулась в поместье. Непривычная суета и распахнутые окна укоризненно смотрели в меня, спрашивая, почему я не вернулась раньше. Даже Цзянь Фэн стоял в главном дворе и отдавал приказания заспанным слугам. Заметив меня, он помахал:

– Сяо Фэнь, дело.

Час назад пришло донесение, что генерал Лин будет в Шаньлу через день. Настало время привезти в город наместника Цзюэ, трепетно скорбящего в Учении.

– Раз уж ты так хорошо справилась с ним до этого, он на тебе.

– Но разве…

Разве это было не делом первостепенной важности, за которое отвечал он?

– Лучше поторопись.

И Тан явно ждала Цзянь Фэна. Увидев меня с его биркой, она дернула подбородком, но спорить не стала. Наместник Цзюэ со связанными руками и странным мешком на голове был водворен на коня и крепко привязан.

– Отвечаешь за него жизнью.

Я кивнула, села на коня и дала знак отряду. Мы отправились обратно в Шаньлу.

Гора Лотоса уже осталась позади, мы въезжали в бамбуковый лес на полпути к городским воротам. Моя лошадь напряглась, ветер решетил стволы. Это был недобрый знак. Нас не заставили долго ждать – вслед за ветром просвистели стрелы. Я подняла руку, и отряд остановился. Кто бы это ни был, он должен был показаться. Тишина, короткий свист и бамбуковые стволы прогнулись. Черным роем вокруг нас закружили воины. Лица закрыты, но движения не похожи на шаги обычных наемных убийц. Их целью был мой пленник. Я дала знак спешиться и обнажила меч, прежде чем первый из непрошеных гостей атаковал наш отряд.

Они не превосходили нас по численности, но мы были в проигрышной позиции. В первую очередь я. Под масками убийц скрывались либо воины Учения, либо воины генерала Лина.

– Ранить, не убивать. – Я могла только надеяться на искусность отряда, посланного со мной.

Они приближались. Я одним движением сдернула пленника с лошади. Он повалился на землю и перепуганно замер. Мне нужно было защитить его во что бы то ни стало.

Маскарадные наемники бросились в атаку, но они были слишком слабы. Я с трудом сдерживала свой меч, чтобы не отправить их всех на встречу к праотцам. Моя техника была техникой смерти, не игрой в прятки.

Но стоило мне отбить одну атаку, кто-то оказался за мной спиной. Прежде чем он успел коснуться мешка на голове пленника, я налетела и выбила его нож. Не воин, мальчишка злобно бросился на меня с криком. Он был юн и крутился как угорь, но не мог обойти меня ни в силе, ни в скорости. Я быстро схватила его за ворот, и он завопил:

– Отпусти! Господин! Убивают!

Прежде чем я увидела того, к кому этот мальчишка так жалобно взывал, крепкая рука перехватила мое запястье. Я выпустила мальчика, чтобы освободиться от хватки незнакомого бойца. Он был выше меня на две головы, в его руках было слишком много силы. Он был их главарем. С его появлением на миг черные наемники замерли.

Обманчивым движением я выскользнула из его рук и ударила в спину. Он перехватил меня и хотел перекинуть, но я была быстрее и легче, я приземлилась на ноги и тут же атаковала. Его удары были точны, техника была техникой силы. Я закрыла глаза и начала новый танец. Он был крупнее меня, движения были тяжелее моих, но он был слишком подвижен для человека его роста. Может, он бы и смог вымотать меня быстрее, если бы я всю свою юность не провела в Драконьих Горах. Тогда я была еще совсем неопытна, неповоротлива, а они окружали меня и кричали: «Давай, ударь! Давай, попробуй!» – и я мечтала только о том, чтобы обмануть их, опередить, заставить пропустить удар. Прошло два года, прежде чем я смогла победить первого из них. Мой незнакомый противник не знал, что обманные приемы против таких, как он, были моим воздухом многие годы. Он не знал, что мой меч был легче его, он летал вокруг него острым пером, готовым в любой момент окунуться в кровавые чернила. На последней ноте я собиралась оборвать мелодию в шаге от его сердца, но стоило мне замереть, холодная боль въелась в мою руку. Секунда, и я уже держала за горло нового противника. Мальчишка кряхтел, но пытался дотянуться до окровавленного ножа, беспомощно покоившегося на земле.

– Отпусти его.

Предводитель отряда замер, и его люди вслед за ним.

– Отпусти его, и мы уйдем.

Я сдернула черную тряпичную маску с лица мальчика и резко развернула его к себе. Ему было лет десять. Его светлые глазенки пытались пронзить меня сотнями ножей, но его тельце уже подрагивало. Маленький проказник и правда испугался, что острие моего меча пройдется по его горлу.

– Пусть твои люди отойдут.

Хватило минуты, чтобы черные воины исчезли в зарослях.

Я убрала меч и нагнулась к мальчику, чтобы прошептать:

– Моя кровь отравлена.

Он удивленно посмотрел на меня, потом на свои ладони, где алели следы его отчаянной атаки, и с ужасом побежал к своему господину.

Так я впервые встретилась с генералом Лином и сяо Хуанем.

Больше никто не пытался препятствовать нам. Мы въехали в город, опальный наместник был доставлен в городскую тюрьму, а я отправилась к местному лекарю за мазью. Когда я вошла в поместье Цзюэ, мой рукав уже был застиран, и ничто, кроме липкой боли и тугого бинта, не напоминало о ноже маленького проказника.

Я нашла Цзянь Фэна во дворе перед главными покоями. Он даже выглядел иначе. Прямая спина, вычищенные одежды и ясный взгляд. Настоящий воин.

– Вернулась?

Я протянула ему бирку и, не говоря ни слова, направилась в покои.

– Стой, генерал уже здесь.

Цзянь Фэн схватил меня за раненую руку, и я с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Хотя злилась не от боли, а от холода, сжимающего мое горло.

– Самое время его поприветствовать.

Я мягко убрала руку Цзянь Фэна, так, чтобы не сдвинулась повязка, но он упрямо пытался меня удержать.

– Не ходи.

Я хотела говорить не с ним.

Я знала, что там, в этих комнатах, сидит не только достопочтенный генерал Лин, но и Глава Бай.

Я постучала и вошла, сдерживая бурлящую злость.

Отдала поклоны господам и, натянув безмятежно покорную гримасу, обратилась к Бай Сину:

– Глава Бай, преступник Цзюэ благополучно доставлен и передан городской страже.

Бай Син даже не посмотрел на меня, лишь кивнул. Сидевший напротив него высокий мужчина обернулся и чуть прищурился. Я узнала его глаза. Они смотрели прямо, строго, почти сурово, но за ними пылал огонь.

– Гао Фэнь приветствует генерала Лина!

– Госпожа Гао! – Его губы чуть изогнулись, он не мог не узнать меня.

– Госпоже Гао мы обязаны разоблачением и поимкой наместника Цзюэ. – Все тот же ровный, как будто радушный голос Бай Сина только сильнее распалял мою злость.

– Тогда, полагаю, госпожа Гао как никто другой сумеет рассказать о произошедшем.

Они оба проверяли меня.

Я знала, что заслужить доверие Учения не так-то просто. Я знала, что неспроста сюда был послан генерал Лин.

Я знала. Знала, это было странно, что наместник Цзюэ был доставлен в город в последний момент. Мне хватило ума догадаться, что это очередной план Бай Сина. Он давал генералу Лину проверить Учение, а Учению – проверить меня. Если бы дело императорского наместника было подстроено Белым Лотосом, то случайно убить его во время нападения неизвестных было бы прекрасным оправданием перед генералом, а наместник не имел бы шанса очистить свое имя и обвинить Учение в подлоге. Теперь генерал Лин видел, что люди Учения защищали безопасность пленника и доставили его для допросов.

Я знала, что, впутывая Учение в дело о свержении императорского наместника, я ставлю людей Лотоса под удар. Императорский двор скорее поверит, что Учение решило бороться за власть в Шаньлу, чем в то, что их чиновник злоупотребил властью. Они даже послали генерала, а с ним двести воинов. Я могла представить, что где-то в нагрудном кармане господин Лин прятал тайный императорский указ подавить возможный мятеж и наказать виновных. Бай Син имел все основания подозревать, что я всего лишь пытаюсь рассорить Учение с императорским двором. Если бы я убила наместника, он бы выдал меня генералу как преступницу. Я знала, что человек, которого я привезла сегодня в город, был не господин Цзюэ. Я знала, что Учение Лотоса всегда просчитывало несколько ходов. Поэтому я была здесь. Поэтому Бай Син был нужен мне. Как союзник.

Я не должна была злиться.

– Я расскажу обо всем, что знаю. Прошу, генерал Лин, спрашивайте.

Генерал жестом пригласил меня сесть. Я посмотрела на Главу, ожидая его разрешения. Но он будто не замечал меня. Я осталась стоять.

– Госпожа Гао, как вы узнали о тайных хранилищах наместника?

– Я следила за передвижением его слуг.

– Но почему вы начали подозревать господина Цзюэ?

– Возможно, вы не знаете, но у старшей сестры наместника Цзюэ, госпожи Сан из Хэши, случилось большое горе – все ее посевы были уничтожены саранчой, налетевшей с равнин. Но госпожа Сан недолго убивалась горем, и вскоре в ее амбарах появилось зерно.

– И что же?

– Вам нужно лишь послать человека в Хэши и проверить мои слова. Весь город недоумевал, где госпожа Сан нашла столько прекрасного зерна.

Бай Син спокойно наслаждался чаем, будто эта беседа никак не касается дел Учения.

– Вы как-то связаны с семьей Сан из Хэши?

Генерал Лин пытался говорить строго, но я чувствовала, он и сам не знает, стоит ли расценивать этот разговор как допрос или как беседу.

– Не напрямую.

– Хм.

– Но я знала того, кто был связан с этой семьей.

– И почему вы решили расследовать дело господина Цзюэ?

– Чтобы правосудие послужило моей мести.

– Значит, месть. – Генерал нахмурился. – Разве это признание не заставит меня подозревать вас в недобрых намерениях?

– Вы уже подозреваете меня, мне нечего скрывать от вас.

Господин Лин закивал и как будто о чем-то задумался.

– Господин! Господин! – Бесстрашный юный воин ворвался в покои, прерывая раздумья своего хозяина. Увидев меня, мальчик замер, но пыл его не остыл.

– Господин!

– А Хуань! Прошу прощения, этот сорванец совсем отбился от рук. – Генерал пытался скрыть замешательство и раздражение: – Хуань, нельзя так врываться!

Генерал бросил тяжелый взгляд на мальчика. Тот потупился, но не признал свою вину.

– Господин, она соврала! – Его ручонка указала на меня.

– Хуань! – Генерал и правда начинал сердиться и будто бы не решался смотреть на меня. – Разве я не наказал тебя?

Мальчик все еще упрямился, чувствуя себя несправедливо обвиненным.

– Лекарь сказал, я в порядке, никакая ее кровь не ядовитая!

Я с трудом сдержала улыбку, а генерал покраснел – то ли от гнева, то ли от смущения.

– Я тебе покажу, как своевольничать!

– Но она пыталась убить вас!

Господин Лин поднялся и через два тяжелых шага уже схватил за шиворот мальчишку. Обещая тут же отдать его на расправу некому однорукому великану, он выволок Хуаня из покоев.

Было смешно наблюдать за этой комедией. Мальчик совсем не боялся грозного генерала, который был строгим лишь от того, что должен был им быть, а не потому, что правда собирался наказать шалуна. Было что-то трогательное в том, как он вывел его из комнаты лишь затем, чтобы тот не наговорил еще больших глупостей, ставя своего господина в смешное положение.

Глава Бай наконец посмотрел на меня, и один его взгляд стер мою улыбку.

– Если вам есть что сказать мне, говорите.

Я лишь молча поклонилась.

– Вы злитесь.

От одной этой фразы внутри меня гнев вспыхнул тонким подрагивающим фитилем.

– Я не смею.

– Вы знаете, почему я сделал это. Так почему же злитесь?

Его взгляд был острым клинком, который, вместо того чтобы срезать фитиль, иссекал на него искры.

– Вечером вас пригласят сопровождать генерала при допросе. Приговор должен быть вынесен через три дня, не позже.

– Но генералу потребуется время, чтобы расследовать это дело.

– Три дня.

– Но… – Я осеклась.

Он больше не смотрел на меня. Он вернулся к остывшему чаю. Это был конец разговора.

Через час я узнала, что Глава вернулся в Учение, а с ним и люди Лотоса. Поместье было полно слуг и солдат генерала. Здесь оставалась лишь я.

Когда меня нашел человек генерала, я уже была готова следовать за ним.

В городской тюрьме полумрак пах сыростью. Факелы только дразнили темноту, облизывая скользкие каменные стены.

– Прошу, сюда. – Я шла за моим провожатым, чувствуя на себя взгляды еще не прогрызенных решеток.

Наместник Цзюэ сидел в углу камеры. У старого стола суетился тюремный писарь, тщательно готовящий кисть, будто от ее мягкости зависели показания преступника.

– Госпожа Гао!

Генерал приветствовал меня куда радушнее теперь, когда скрывать наше странное знакомство не было смысла. Я поклонилась и встала рядом с ним, пока следователь из городской управы важно готовился к началу допроса. Сначала наместник презрительно переводил взгляд с каменной руки писаря на стражу, потом на важного инспектора. Еще несколько недель назад все они низко кланялись ему и не смели смотреть в глаза, а теперь черными чернилами отравляли воздух. Потом он заметил меня, я улыбнулась.

Я не слушала, что говорит инспектор, начиная эту сцену. Я наблюдала за господином Цзюэ. Я была уверена, что он не разочарует нас. Комедия начиналась достойно. Главный актер выбрал правильную маску. На вопрос инспектора, признает ли обвиняемый свою вину, наместник рухнул на колени.

– Господин генерал, все это наветы! Ложь, одна ложь!

Как опытный сановник, господин Цзюэ знал, что нужно бросаться в ноги не инспектору, а генералу Лину.

– Господин, прошу вас во всем разобраться! Не дайте чужой ненависти загубить невинную душу!

Генерал молчал.

– Я никогда бы не посмел укрыть императорское зерно! Я двадцать лет верой и правдой служил императору. Все эти годы город и его окрестности процветали и никогда не знали нужды! – Его голос подрагивал от волнения.

– Значит, найденные хранилища – лишь ловушка, устроенная, чтобы оболгать вас?

– Так, именно так! – Наместник лбом обвивал пол камеры, отдавая поклоны господину Лину. – Сам император не поверил злобным наветам, раз прислал вас, господин!

– И кто же оболгал вас перед самим императором?

– Учение Белого Лотоса! Они… похитили меня и держали в неволе!

– Чем же вы нажили себе врагов?

– Господин! С тех пор как Учение Ворона скрылось от мира и почти не вмешивается в дела, этот Бай Син решил подчинить себе всю Поднебесную. Его власть… знаете, какая у него власть? Вы должны рассказать императору! Расскажите ему! Император должен стереть с лица земли эту проклятую гору!

– Значит, у вас были ссоры с Учением Белого Лотоса? – Голос инспектора не спрашивал, а скорее, утверждал. Всем в городе было известно, что люди Бай Сина пресекли тайную торговлю солью наместника Цзюэ и помешали его браку с богатейшей вдовой из рода Ань.

– С тех пор как на Горе Лотоса появился новый Глава, он всячески пытается лишить меня власти, а это преступление против императора!

– Чинить препятствия императорскому наместнику и правда преступление.

– Вы видите, господин генерал, им нельзя верить, нельзя! Ни одному слову Главы Бая! – Он смотрел сквозь меня, даже не подозревая, что это я не дала ему скрыться из города.

Кажется, за время, проведенное на Горе Лотоса, господин Цзюэ уже порядком отчаялся выйти живым из этой истории, но приезд генерала Лина подарил его полуобезумевшим глазам неестественно живой блеск.

– Ложь! Все ложь! Они уже раскинули ловушки! Молю вас, не дайте погубить невиновного!

Еще час продолжалась эта комедия. Господин наместник насылал кары на Бай Сина и кричал, что никогда не видел зерна, найденного в десяти ли от города.

Когда генерал Лин покачал головой и покинул место допроса, я еще какое-то время стояла и смотрела на преступника с расцарапанным лбом. Темнота скрывала мое лицо, он не мог заметить моей улыбки.

Всю ночь шли допросы слуг наместника и его домочадцев. Но никто из них не рассказал ничего о краже и утайке зерна. Только управляющий откусил себе язык и захлебнулся кровью.

Об этом я узнала от сяо Хуаня, который нашел меня на кухне и прямо заявил:

– Его кровь ядовитая, а твоя нет!

Он смотрел на меня без прежней враждебности и смущено хмурился.

– А ты как будто не рад, что остался жив?

– Господин сказал, ты бы все равно меня не убила.

– Ах ты маленький проказник! – Я взъерошила его кудри и приказала поварам накормить его досыта.

– Я буду есть с господином! – заявил он и выбежал прочь. Но спустя несколько минут вернулся.

– Разве ты не идешь со мной?

– Я?

Он кивнул и протянул мне руку. Его мозолистая ладошка доверчиво ждала меня.

– Не боишься?

– Я никого не боюсь! – Он казался так серьезен, что нельзя было даже улыбаться.

Его ладонь была теплой, живой. Мы шли, и я вдруг подумала о том, что сяо Хуань был почти одного возраста с Синфу. Я бы хотела, чтобы мой брат вырос таким – бесстрашным, с теплой рукой и широкой улыбкой. Я бы хотела, чтобы мой брат не рос одиноким. Я бы хотела быть рядом с ним. Я знала, что ни одного из оправданий этого взрослого мира не будет достаточно, чтобы объяснить ему, почему сестра никогда не держала его за руку.

– Куда ты меня ведешь?

Сяо Хуань указал на Беседку Равноденствия. Там сидел генерал Лин. Он постукивал по столу и сосредоточенно слушал доклад моего вчерашнего провожатого.

– Разве можно отвлекать господина?

– Еду уже подали, – заявил он так, будто это все объясняло.

– А?

Мы подошли ближе, и я заметила, что перед генералом стоят нетронутые блюда.

– Сяо Хуань…

Попытка остановить его была бессмысленной. Он тут же проскочил к столу, не говоря ни слова господину, схватил палочки и принялся за еду.

– Сяо…

Я вошла за ним и поклоном поприветствовала генерала и его помощника.

– Сяо Хуань! – Я присела рядом с ним и попыталась отобрать из его рук палочки. – Тебя же опять отругают.

Но мой шепот никак не действовал на него.

– Оставьте его, госпожа Гао.

Генерал Лин только махнул рукой. Доклад его помощника кончился, и мы остались втроем.

– Ты сделал то, что обещал?

На миг палочки сяо Хуаня замерли, он посмотрел сначала на генерала, потом на меня и нерешительно кивнул.

– Ты извинился перед госпожой Гао?

– Госпожа Гао простила меня.

Он не извинился передо мной, но говорил господину правду. У этого мальчишки было большое будущее.

– Зови меня Фэнь-цзе.

– Можно? – На его недоверчивом личике начала проступать улыбка.

– Можно.

– Фэнь-цзе, я всегда ем еду господина.

– Тебя не кормят?

– Я сначала ем еду господина, а потом свою. Так надо, – с важным видом добавил он, рассчитывая, что я сама пойму, почему было «так надо».

– Этот мальчишка наслушался историй и вообразил, что в каждом блюде непременно спрятан яд. Ничего не могу с ним поделать.

– Потому что так надо.

Этот маленький сорванец был ужасно упрям и предан своему господину, он даже был готов умереть за него. Я не знала, что связывало генерала Лина и этого мальчика, но глядя на них я чувствовала тепло.

– Сяо Хуань, ты и вино пьешь за господина?

– Господин говорит, что вино пьет помощник Чжу, но… – мальчик задумался, – теперь это может делать Фэнь-цзе.

Я рассмеялась, а сяо Хуань отложил палочки и поднялся.

– Я все проверил, господин.

– Тогда беги к помощнику Чжу.

На этот раз упрямец не стал спорить. Сяо Хуань послушно поклонился господину и убежал.

– Присаживайтесь, госпожа Гао. Я совсем забыл про вашу рану, надеюсь, она не тревожит вас.

– Я забыла про нее быстрее вас.

– Сяо Хуань хороший ребенок, он не должен был вмешиваться вчера. Он мой худший солдат, никогда не слушается приказов.

– Он всего лишь ребенок. Не будьте с ним слишком суровы.

Но глядя на генерала Лина, было трудно поверить, что он был когда-то по-настоящему суров с мальчиком.

Генерал не ответил, на его лице застыло задумчивое выражение.

– Позвольте ему побыть ребенком еще немного. Одной строгостью лишь сожмете его сердце.

– Он ранил вас, но вы все еще добры к нему.

– Разве мы не позволяем себя ранить только тем, кого бы не решились ранить сами?

– Вы не должны никому позволять ранить себя.

Я улыбнулась, чтобы скрыть дрожь. Так говорил Цзе Цзин. Это было нерушимое правило. Если я возвращалась с ранами, наставник наказывал меня. Он выхватывал свой меч и устраивал мне очередную проверку. Он не щадил меня, даже когда я с трудом держалась на ногах. Он атаковал со всей силы, он хотел, чтобы я запомнила ощущение безысходности. Я с трудом хватала воздух и падала на землю, а он говорил: «Если позволила одному врагу ранить себя, ты уже проиграла другому, что притаился в тени!» Я закрывала глаза, чтобы не видеть его рассерженное лицо, я закрывала глаза, чтобы небо не кололо зрачки. Я закрывала глаза, чтобы не видеть, как кровь радостно прожигает снег алым пятном.

– Госпожа Гао… – Генерал все еще смотрел на меня, я все еще улыбалась. Я лишь надеялась, что он не заметил мою дрожь.

– Генерал Лин, я слышала, что допросы слуг ни к чему не привели.

– Один покончил с собой, значит, было что скрывать.

– Но это не может доказать вину наместника.

– Вы хотите что-то рассказать мне?

Генерал вздохнул и нахмурился. Видно, это дело тяготило его сильнее, чем долгие военные переходы.

– Я рассказала вам вчера о сестре господина Цзюэ, госпоже Сан. Зерно, которое мы обнаружили в новых хранилищах, лишь четвертая часть от того, что уже было у наместника, и того, что даровал император. Все записи должны были сохраниться в расчетных книгах поместья.

Генерал подозвал слугу и приказал найти расчетные книги, но слуга только рухнул на колени:

– Г… господин, управляющий Суань сжег все документы!

– Когда?

– Как только пришли вести о… о… найденном зерне.

– Тогда пошлите за городскими книгами, – спокойно ответила я и добавила: – В них должны быть все сведения об ущербе от пожара.

Генерал Лин кивнул.

Через час перед генералом подрагивающей грудой легли исписанные книги, а рядом стайкой покачивались городские управители. Я не ошиблась. Не составило труда найти нужные записи. Зерно, обнаруженное в новых хранилищах, составило ровно четвертую часть от всех пострадавших запасов.

– Если вы сравните это число исчезнувшего зерна с тем, что было получено госпожой Сан в середине зимы, вы и без меня догадаетесь о связи.

– Как вы собираетесь доказать эту связь, госпожа Гао?

– Пошлите своих людей в Хэши, попросите госпожу Сан передать вам расчетные книги: в них должны быть записи о количестве зерна, его происхождении и покупателях. До Хэши четыре дня пути, если ваши люди поторопятся, то вернуться через неделю.

Генерал Лин кивнул и подозвал помощника Чжу. Когда приказы были розданы и толпа разошлась, я тихо добавила:

– Вам стоит послать надежного человека проследить за младшим управителем Мин. Он попытается предупредить госпожу Сан о вашем намерении.

– Вы что-то знаете про него?

Я лишь кивнула.

– А что, если этот Мин ничего не предпримет?

– Значит, у наместника Цзюэ не осталось ни одного верного человека в городе, где он царствовал долгие годы. Я не верю в это.

– Но даже если мы получим книги госпожи Сан, уйдет много времени на проверку подлинности всех записей. Да и не будет ли это лишь косвенным доказательством?

– Я не прошу вас ждать так долго, завтра наместник сам признает свою вину, если вы, конечно, позволите мне допросить его.

– Вы все больше удивляете меня, госпожа Гао. – Теперь он смотрел на меня так же, как смотрел во время нашей битвы. Только сейчас его глаза сияли ярче. Когда такие взгляды задерживались на мне дольше пяти секунд, это грозило неприятностями.