Че Гевара. Революция длиною в жизнь. Часть 2 бесплатное чтение

Команданте Че Гевара

1.1. Вечер воспоминаний. Второе путешествие по Латинской Америке

Стояла вторая половина марта 1965 года. В одно из известных кабаре Гаваны зашёл мужчина в оливково-зеленом военном костюме майора кубинской армии, в невысоких сапогах и твёрдой, уверенной походкой двинулся через фойе, светящееся ярким золотым светом. Кивнул головой вытянувшимся перед ним чернокожим охранникам в отутюженных костюмах, в белых безупречных рубашках, с улыбающимися лицами, посмотрел в сторону долларового магазина и усмехнулся. Потом поздоровался и прошёл в глубину зала. Прислуга кабаре нервно забегала, перешёптываясь между собой. Военный не спеша занял место на диване, достал из верхнего кармана кителя сигару, не торопясь, обрезал специальным ножичком и закурил, запрокинув подбородок, пуская клубы дыма вверх. Это был Че Гевара.

В ту же секунду перед ним возник, источая максимум любезности, хозяин заведения:

– Буэнас ночес, добрый вечер, Команданте! Очень неожиданно! Но мы рады вас видеть в нашем заведении!

– Не переживайте, амиго, друг! Не обращайте на меня внимания и отдайте распоряжение, чтобы принесли бокал пива и курицу с рисом и чёрной фасолью.

Был очень трудный месяц, мне нужно посидеть одному, подумать, отдохнуть. Хочу насладиться латиноамериканской музыкой и пением.

– О, Команданте, вы очень правильно к нам зашли. В своё время здесь бывал и Аль Капоне, который специально приезжал на Кубу, чтобы посетить наше шоу, говорят, Капоне остался очень доволен увиденным.

– Компанеро, товарищ, давайте выполним то, о чём я попросил, а Аль Капоне меня не очень интересует, тем более, я думаю, вы догадываетесь, что мы были бы с ним по разные стороны баррикад! А то вы так договоритесь до того, что ещё предложите мне сыграть в игровые автоматы, рулетку или игры в кости! – Че Гевара откинулся на спинку дивана и весело рассмеялся, представив себя играющим с Капоне в рулетку.

Хозяин, вмиг покрывшись холодным потом, удалился, на ходу давая распоряжения и переживая за не совсем или совсем неуместное своё высказывание. В это время началось представление. Че, а именно такое прозвище приклеилось к нему здесь на Кубе из-за того, что он беспрестанно на аргентинский манер его употреблял в разговорах, – с испанского вроде «ну», «эй ты!», – посмотрел в зал.

Началось феерической представление, кубинское ассорти из танцев, песен, ярких нарядов и утонченной афро-кубинской эротики. Литые тела креолок украшали кабаре, радуя глаза неповторимыми танцами, запахами… И все, кто был в кафе, начинали себя чувствовать молодыми, сильными, способными на подвиги или хотя бы на необдуманные поступки. Пальмы уходили в ночное небо, к звёздам, кронами огромных листьев, декоративные кусты хорошились разноцветными огнями подсветки. Полное ощущение, что ты находишься в сказочных джунглях.

Зазвучала знакомая мелодия, и красивый голос запел: «Bésame, bésame mucho… – Целуй меня, целуй меня много…». Команданте мельком вспомнилось, что песня написана мексиканской пианисткой Консуэло Веласкес, когда ещё сама ни с кем не целовалась. Он улыбнулся, откинувшись, закрыл глаза, и перед ним появилось лицо Чичины, самой большой любви его юности. Да, первая любовь остаётся в памяти на всю жизнь. Вспомнилось путешествие на мотоцикле по Латинской Америке с его лучшим другом Альберто Гранадо, и как тот остался в Венесуэле, а он вернулся домой в Альта-Грасию, на радость родных и, конечно, мамы.

Воспоминания, воспоминания:

– Многие годы родные беспокоились обо мне, переживали, ведь пресса и радио раза три за эти годы хоронили меня, а я так редко им писал… Бедная моя мама, не чающая души во мне, каково ей было читать, что Че Гевара погиб! Боже, да у нее появились седые волосы! Мама, только она меня всегда ждёт, понимает и молится за меня. Самый святой для меня человек!

Квартет гитаристов в сомбреро, в ярких костюмах играл то зажигательные, то до слёз грустные мелодии.

И опять в голове письма мамы: «Да, сынок, я всегда очень любила тебя, может быть даже больше, чем остальных моих детей, всегда казнила себя за то, что простудила тебя и в результате – твои муки из-за астмы. Ну а редкие письма? Мы понимали, что не часто ты имел оказию, а пересылать по обычной почте «эзоповы послания» – невесть какая информация для нас. Помнишь твое первое письмо с войны в таком стиле?» – Конечно, он помнил.

В декабре 1964 года по поручению правительства Кубы во главе кубинской делегации Че Гевара был восемь дней в Нью-Йорке, на 19-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Его выступление на ней произвело сильнейшее впечатление на всех присутствующих благодаря манере Че говорить, держаться, с юмором отвечать на вопросы, благодаря искренней улыбке, внешнему виду и, конечно, самой речи. Несмотря на оживленные споры, которые она вызвала, все сошлись во мнении, что в этот день с трибуны ООН выступал выдающийся человек, личность, и многие предлагали назвать этот день – его днём в ООН.

17 декабря он покидает США и через Канаду и Ирландию летит в Алжир. Затем направляется в Мали, оттуда – в Конго (Браззавиль), Гвинею, Гану, Дагомею. Затем снова в Алжир и через Париж – в Танзанию. Из Танзании – в Каир, из Каира опять в Алжир и вновь в Каир. Из Каира возвращается в Гавану, где в аэропорту «Ранчо Боерос» его встречают Фидель Кастро, Освальдо Дортикос и другие партийные и государственные деятели, а также жена Алеида Марч.

Че Гевара вздохнул:

– Нет, не моя это тема быть чиновником, ездить на ассамблеи, когда в мире так много несправедливости, спокойная жизнь государственного деятеля не для меня. Я солдат. К тому же пошли пока не открытые, но внутренние разногласия с Фиделем, в том числе и по моей позиции к политике, проводимой СССР. Не могу я молчать или юлить, всегда говорю то, о чём думаю! – Че Гевара усмехнулся, в зрачках появились стальные оттенки.

В 1963 году Че Гевара был с визитом в Москве и до приезда в Кремль успел увидеть жизнь простых москвичей и магазины. Прямо в Кремле, во время банкета, он не постеснялся, выступив с обвинительной речью, резать правду-матку в глаза:

«Неужели, Никита Сергеевич, так, как мы сегодня, питаются все советские люди? В СССР начальники получают всё больше, у лидеров нет никаких обязательств перед массами. Происходит кощунственное шельмование заслуг и личности Сталина. Хрущёвская группа погрязла в бюрократизме и номенклатурном марксизме».

Второе обвинение было вызвано как следствие переговоров по-военному и экономическому сотрудничеству с Китаем и СССР. Че Гевара упрекал социалистические страны в навязывании беднейшим государствам условий товарообмена, подобных империалистическим державам США и Великобритании, и в отказе от военной помощи в борьбе за национальное освобождение.

Че Гевара стукнул в сердцах по столу. Мысли, мысли – и никуда от них не деться. Ещё немного подумал и вслух произнёс, будто кто-то невидимый его слушал:

– После революции работу делают не революционеры. Её делают бюрократы. А они – контрреволюционеры!

Новые звуки оторвали от преследовавших его мыслей. Высоко на подмостках, протянувшихся от одной красавицы пальмы к другой, разыгралось представление не менее прекрасных девушек знаменитого на весь мир кабаре. Мигающие разноцветные лучи прожекторов завершали это великолепие праздника.

От выпитого пива, от музыки и танцев Че расслабился, напряжение последних месяцев ушло в сторону:

– Эх жизнь! Бежит себе, а как много ещё нужно успеть! Аль Капоне был не дураком, желая посмотреть такую красоту! – и Че Гевара второй раз за вечер рассмеялся от души. – Недавно 24 февраля он выступил на заседании Второй афроазиатской экономической конференции, пытаясь открыть глаза всем, рассказав, для чего миру нужны социалистические революции.

Улыбнулся, вспомнив как воодушевлённо слушали все его пламенную речь: «Когда страна обретает свободу – это удар по мировой империалистической системе! Но мы должны отдавать себе отчет, что провозглашение независимости или победа с помощью оружия – это лишь половина дела. Свобода наступает тогда, когда страна разрывает экономические оковы империализма».

1.2. Ла-Пас. Адвокат Рикардо Рохо

Воспоминания не отпускали, несмотря на разноцветья праздника в кабаре. А как отпустить, когда столько пережито!

– Вон с 1953 по 1954 годы опять мотался по свету, верней по Латинской Америке. Давно ли перед этим на мотоцикле со своим лучшим другом Гранадо проехали здесь вдоль и поперёк? И вот опять… Неугомонная душа моя! – воспоминания пролетали в голове у Команданте, но было хорошо сидеть и наслаждаться песнями и музыкой.

Второе путешествие – в Боливию, Перу, Эквадор, Колумбию. Панаму, Коста-Рику, Сальвадор. И вот в который уже раз Че Гевара вновь там, в этом путешествии, всеми мыслями. Перед поездкой, аллергологическая клиника доктора Писани, где он проходил практику, пригласила его на работу, но Эрнесто отклонил лестное предложение. Аллергия – болезнь обеспеченных людей (бедняки о ней просто не знают). Становиться семейным доктором, прописывающим бесполезные лекарства от излишеств и праздности, Эрнесто не хотел.

Уж лучше пойти проверенным путём помощи действительно нуждающимся и страдающим людям. Он решил ехать в лепрозорий близ Каракаса, где ждал его верный друг Альберто Гранадо, которому он, как мы помним, обещал вернуться. Он объявил родителям о своем намерении покинуть Аргентину.

Тогда ещё, полный мечтаний, отправился в Венесуэлу через столицу Боливии Ла-Пас поездом. До сих пор перед глазами бегущие за вагоном родители, машущие руками, что-то кричащие вслед поезду. Ехать на нём – это не на старом мотоцикле, вечно ломающемся, то и дело кувыркаясь через руль или таща его на себе… Тут смотри себе в окно и наслаждайся величием природы. Фишка поезда была в том, что его называли «молочный конвой», т. е. он останавливался на всех полустанках, и там фермеры грузили свои бидоны с молоком.

За окном мелькали долины с растущими пальмами, деревьями типа дальбергии, палисандра, танина. А подальше в степи стали попадаться мимозы, кактусы, акации. Ещё глубже деревья постепенно сменялись травами, росли и эвкалипты, сикоморы, акация. У подножия Анд начали встречаться ель, сосна, а порой кедр, кипарис.

Город Ла-Пас (в переводе с испанского "спокойствие", "мир") расположен на высоте 3600 метров. В мире вообще крайне мало населённых мест на таких высотах, а тем более таких больших городов. Более высоких столиц государств не существует в принципе.

9 апреля 1952 года в Боливии произошла революция, в которой участвовали шахтёры и крестьяне. У истоков боливийской революции – период Великой депрессии и поражение Боливии в войне Чако. Великая депрессия ослабила добывающую сферу, основу боливийской экономики, а поражение показало ограниченность политической и экономической модели олигархата, хрупкость боливийской государственности.

А что значит жить после революции? Как говорят в наше время, «Нет ничего хуже, чем жить в эпоху перемен!» Пришедшая к власти партия «Национально-революционное движение» (Movimiento Nacionalista Revolucionario) во главе с президентом Пас Эстенсоро, выплатив иностранным владельцам компенсацию, национализировала оловянные рудники, организовав милицию из шахтёров и крестьян, осуществила аграрную реформу.

Эрнесто, в силу своего характера, окунулся в дела с головой, хотел быть полезным новой Боливии.

Че Гевара улыбнулся, вспомнив, как ездил в горные селенья индейцев, бывал в посёлках шахтёров, встречался с членами правительства и даже работал в управлении информации и культуры, а также в ведомстве по осуществлению аграрной реформы. Он был бы не он, если б не посетил развалины индейских святилищ Тиауанако вблизи озера Титикака, где сделал множество снимков храма «Ворота солнца» – там индейцы древней цивилизации поклонялись богу солнца Виракоча.

Ла-Пас. Кафедральный собор.

Ла-Пас. Эрнесто стоял на площади Мурильо, перед дворцом президента, домом правительства, собором, он смотрел на всё это великолепие и напряжённо думал: «А что же дальше?»

– Нет, это ещё не мой выбор. Революция принесла разочарование. Надо делать выводы, анализировать, чтобы дальше не допускать подобных ошибок! Среди первых проблем – то, что лежит прямо на поверхности: коренное население страны продолжает оставаться за пределами общества, влачит такое же жалкое существование, как и в те далекие времена, когда их жизнями распоряжались испанские завоеватели.

Руководители этой революции вызывали в нем недоверие и неприязнь. В тот момент он понял, что часы ещё не пробили для боливийской революции, хотя пройдёт не так уж много времени, и он снова окажется на этой земле.

Внезапно раздался шум голосов, двигающихся стульев, оторвав его от воспоминаний. Люди, толкаясь, стали выходить из зала. Че Гевара посмотрел на часы: «Почему так рано закончилось представление? – опять обвёл зал глазами. – Так перерыв, совсем отвлёкся от окружающего мира!»

– Команданте Че Гевара! – услышал он голос и увидел интересную, одетую в блестящее платье, подчёркивающее её изумительную фигуру, брюнетку, обращавшуюся к нему. – Вам, может, что-то нужно, не хотите ли пройти в директорскую выпить матэ?

– О нет, сеньора, хотя трудно отказаться от приглашения такой женщины, но я пройдусь по парку.

– Очень жаль, очень жаль, Команданте, не каждый день можно встретить такого известного человека, как вы, даже у нас! – она кокетливо улыбнулась, – но если вам что-то нужно вызывайте, мы рады выполнить все ваши пожелания!

Че Гевара вышел на дорожку, ведущую в парк перед заведением. Как и везде, светящаяся подсветка в кустах по её бокам и на деревьях манила вглубь этого великолепия, как продолжения красоты кабаре.

«А, наверное, наоборот: эти прекрасные, сказочные светящиеся дорожки стекаются к кабаре, переходя в великолепие ансамбля ночного клуба, и завершаются неизгладимым по красоте представлением в его стенах!» – подумал он и ускорил шаг.

Неожиданно впереди появился фонтан из голых девушек, которые взявшись за руки, застыли в танце вокруг бьющейся воды в центре круга в яркой подсветке фонариков.

– Красота! Да тут каждый сантиметр продуман – всё для гостей!

Он сел на резную скамейку, как бы выросшую из цветов и зелени травы:

– Да, хорошо… Даже прекрасно!

Но нет, не убежать ему от памяти! Перед глазами замелькали события, возвращая в прошлое. Вот он в столице Боливии знакомится с молодым аргентинским адвокатом Рикардо Рохо, противником Перона. Тот уговаривает его ехать с ним в Гватемалу, однако он согласился быть попутчиком лишь до Колумбии, так как всё ещё намеревался встретиться с Гранадо. Рохо полетел самолётом в Лиму, а Эрнесто с попутчиком, товарищем из Аргентины, Карлосом Феррером, поехали на автобусе. Пограничники изъяли при проверке брошюры и книги о революции в Боливии и пропустили дальше. Так они прибыли в Лиму.

– Эрнесто, амиго, ну ты надумал ехать со мной в Гватемалу? Там такие события, ты просто будешь себя потом упрекать, что не поехал! Да и задерживаться в Лиме опасно из-за политической обстановки в стране! Надо уезжать и побыстрей, пока нас не арестовали!

– Да, генерал Одриа это быстро устроит, почти диктатором стал. Не Боливия, а концлагерь, совсем ограничил гражданские права! Рохо, давай до Эквадора с нами пока, а там посмотрим!

И троица – Рохо, Феррера и Эрнесто – поехала на автобусе по побережью Тихого океана, достигнув границы Эквадора 26 сентября 1953 года. В Гуаякиле они обратились за визой в представительство Колумбии, однако консул потребовал показать авиабилеты до Боготы (Колумбия). А где их было взять, когда совсем не осталось в карманах денег?

– Переворот, переворот, опасно, тоже мне консул! – возмущался Эрнесто.

Им не повезло, так как перед их приездом произошёл военный переворот в стране (генерал Рохас Пинилья сверг правителя Лауреано Гомеса). Через некоторое время Рохо сумел-таки через рекомендательное письмо от социалистической партии, которое у него было от будущего президента Чили Сальвадора Альенде, достать бесплатные билеты на пароход «Юнайтед фрут компани» (ЮФК) в Панаму.

Альберто Гранадо, ожидавший с нетерпением Эрнесто Гевара, получает от того открытку из Гуаякиля (Эквадор) следующего содержания: «Малыш! Еду в Гватемалу. Потом тебе напишу».

Альберто, держа в руках письмо, чуть ли не со слезами на глазах пробормотал:

– Эх, Локо-Локо, ты каким был неугомонным, таким и остался! А жаль, я так ждал!

В Панаме группа разделилась: Рохо отправился в Гватемалу, а Гевара и Феррера тормознулись по дежурной для них причине: у них кончились деньги. Гевара продаёт все свои книги, публикует в местных журналах несколько репортажей о Мачу-Пикчу и других перуанских древностях. И так как денег было всё же маловато, до Сан-Хосе, столицы Коста-Рики, отправились попутным транспортом.

Опять, как и с Гранадо, Эрнесто катил по дорогам Латинской Америки. По дороге грузовик, на котором ехал Гевара, попал в зону тропических ливней. Вначале светило солнце и ничего не предвещало дождя. Потом появились на горизонте тучи и стали быстро заволакивать всё небо. Сильно потемнело, и ударили первые капли, забарабанив по кабине.

– Не было печали, Карлос, сейчас начнётся!

И точно началось! Вмиг всё промокло до нитки от ливня, который с тропической добросовестностью опрокидывал тонны воды на землю. В двух метрах от машины уже ничего не было видно. Обычно машины прижимаются к обочине и пережидают непогоду, продолжая потом движение, но водитель, видно, торопился и не хотел терять время. Машину водило из стороны в сторону, кидало, колёса прокручивали образовавшуюся грязь, мотор гудел, словно сумасшедший, особенно на подъёмах. Но чудеса только в сказках, и на очередном пригорке его потянуло вбок, потащило, потащило – и грузовик опрокинулся.

– О каррамба! – Эрнесто взвыл от навалившейся на него боли.

– Локо, что у тебя, ты как?

– Цыганенок, а я жив для начала? – Эрнесто выползал из-под машины, волоча ноги, а рука плетнем повисла сбоку.

– Ничего себе, Локо, да ты весь побился!

И, действительно, Эрнесто сильно ушиб ноги и надолго вывел из строя левую руку. В начале декабря они с Карлосом наконец-то добрались до Сан-Хосе.

Сан-Хосе – столица и крупнейший город страны, административный центр одноименной провинции, расположен в центре Коста-Рики в межгорной котловине на высоте около 1170 метров над уровнем моря.

Он был основан в 1737 году и первоначально назывался Вилья-Нуэва («новое селение»), а позже Сан-Хосе («Святой Хосе»). Из-за того, что город основали поздно, в Сан-Хосе совсем немного испанской колониальной архитектуры, присущей другим латиноамериканским столицам. В 1884 году он стал первым электрифицированным городом в Латинской Америке. В 1940 году здесь открылся Коста-Риканский университет.

Субэкваториальный климат смягчён высокогорьем. В девяноста километрах к северо-западу расположено крупнейшее озеро Коста-Рики – Ареналь.

В Сан-Хосе, как и во многих городах Латинской Америки, недалеко от Центрального парка находится Кафедральный собор, возведенный в 1860-х годах на месте церкви – родоначальницы Коста-Рики. Когда в городе были землетрясения, собор не раз разрушался, но его заново восстанавливали, придавая первоначальный вид.

Здесь Гевара встречается с лидером венесуэльской партии «Демократическое действие» Ромуло Бетанкуром, который утверждал, что без участия американских капиталов невозможен прогресс в Латинской Америке.

Геваре сразу не понравился этот Бетанкур. Позже тот показал себя полностью, став президентом Венесуэлы в 1959 году, когда первым делом развязал в стране жестокий террор. В противовес ему, Геваре очень понравился доминиканец Хуан Бош – политик, историк, писатель, эссеист, педагог, автор ярких, правдивых рассказов о жизни простых людей, о горестях и бедах своего народа, понимавший всю гнилость американского участия в делах его страны.

Янки не раз с помощью оружия подчиняли его народ стоявшему у власти тирану Рафаэлю Леонидасу Трухильо Молина, правившему страной с 1930 по 1961 годы. Ещё в 1930-е молодой Бош бросил вызов Трухильо, попал в тюрьму, но сумел бежать в Пуэрто-Рико. И 20 декабря 1962 года был избран президентом Доминиканской Республики. Бош принял демократическую конституцию и начал закладывать основы социального государства. Гражданам гарантировалось право на труд, социально незащищённые слои населения получали поддержку государства. Но правил он недолго и был свергнут агентами ЦРУ и Пентагона.

1.3. Гватемала. Реформы президента Хакобо Арбенса

Центры политической борьбы смещаются в Гватемалу. В 1947 году в Гватемалу перебазировался Карибский легион – международная добровольческая военизированная организация, намеревавшаяся свергнуть диктатуры в странах Центральной Америки и Карибского бассейна, точнее – в Никарагуа, где властвовал Сомоса, и в Доминиканской Республике, которой самовластно правил Трухильо, а также в Коста-Рике, где президент Пикадо Михальски отменил результаты выборов.

12 марта 1948 года Карибский легион с территории Гватемалы вторгается в Коста-Рику, и после трехмесячной гражданской войны глава костариканского отделения Легиона социал-демократ Фигерес становится президентом Коста-Рики. Уже из Коста-Рики в 1949 году отряды Легиона вторгаются в Никарагуа, и в том же году легионеры вновь атакуют доминиканского тирана Трухильо. Оба вторжения заканчиваются неудачно, и в том же году напуганные его активностью американцы организуют сильнейшее давление на Аревало и Фигереса, которые распускают остатки Легиона.

Наступили неспокойные времена. Всё изменилось после того, как 15 ноября 1950 года на президентских выборах победил полковник Арбенс.

Хакобо Арбенс.

В конце 1953 года Эрнесто Гевара и его несколько аргентинских товарищей направляются автобусом из Сан-Хосе в Сан-Сальвадор, откуда на попутном транспорте добираются 24 декабря в Гватемалу, столицу одноименной республики, самый крупный город Центральной Америки, основанный в 1776 году.

Одноэтажные домики утопают в зелени. В парках много певчих птиц, среди них примечательна тесонтле, – «птица четырехсот голосов», внешне похожая на воробья. Символ Гватемалы – птица кетцаль, маленькая, с великолепным длинным хвостом, окрашенным во все цвета радуги, погибающая в неволе.

А мы переместимся с вами в Вашингтон, где в это время очень «пекутся» о будущем Гватемалы и её нового президента.

Госсекретарь США Джон Фостер Даллес, стоя спиной к окну, доводил собеседнику свои мысли о сложившемся положении:

– Мистер Говард, я хочу выразить общее мнение руководства о том, что настало время навести порядок в Гватемале. Мы долго наблюдали и непозволительно долго бездействовали, смотря, как Хакобо Арбенс Гусман, избранный там президентом и набравший 60 % голосов (его соперник генерал Идигорас Фуэнтес получил только 40 % голосов) стал президентом. Как говорится бог с ним и с его президентством, но Арбенс приступил к реформам, которые идут в разрез интересам Соединенных Штатов.

Джон Фостер Даллес в то время работал госсекретарем в администрации Дэвида Эйзенхауэра, в 1953 году избранного президентом США. Его брат Аллен Даллес стал директором созданного тогда Центрального разведывательного управления. Вместе братья Даллес использовали агентство для устранения предполагаемых коммунистических угроз в странах третьего мира с помощью тайных операций. Говард Хант – агент ЦРУ.

Задумавшись, Даллес продолжил:

– Мистер Говард, руководством принято решение назначить вас одним из руководителей операции по устранению с поста президента Хакабо Арбенса. И я подержал это решение. Проблема состоит в том, что мы не стали заниматься этими выборами и пустили их на самотёк, предполагая, что это обычная рокировка президентов в стране. Я повторю, мы ему готовы были простить многое, занимайся он со своими реформами внутри страны, создай он, как обещал, национальные профсоюзы рабочих и крестьян и на этом успокойся. Ему бы даже простили отказ посылать солдат на корейскую войну. Но Арбенс пошёл дальше, он национализировал банановые плантации, принадлежащие United Fruit Company. А это уже решение за «красной чертой», это уже собственность Соединённых Штатов Америки, как вы понимаете! Будете держать по этому вопросу тесную связь с послом США в Гватемале Джоном Перифуа. «Перифуа, – по словам президента Эйзенхауэра, – был ранее послом в Греции и там узнал тактику коммунистов. Перифуа быстро пришел к совершенно определенному выводу относительно характера правительства Арбенса». Данный персонаж в добавок к этому был известным разведчиком и диверсантом.

В апреле 1954 года Эрнесто написал своей матери: «Америка будет сценой для моих приключений, и это станет для меня гораздо важнее, чем я думал вначале. Мне кажется, что я ее наконец-то понял, и я чувствую себя членом американского народа, народа, который отличается от любых других людей на Земле».

Надо сказать, читателю, что Хакобо Арбенс избранный президент Гватемалы, их не отнял (хотя имел моральное право, поскольку эта транснациональная корпорация получила банановые плантации в Гватемале бесплатно в 1901 году и отродясь не платила никаких налогов), а предложил выкупить. Причем, по весьма неплохой цене: по 2,86 доллара США за акр (сама United Fruit оценивала свои земли вдвое дешевле). 20 апреля 1954 года госдепартамент США официально потребовал от правительства Гватемалы компенсации для United Fruit в размере 15,855 млн долларов «в связи с экспроприацией земель компании» (вместо предложенных ей 594 тысяч долларов). 24 мая 1954 года Гватемала отклонила эти требования.

– Я понимаю, господин госсекретарь, я немедленно включусь в работу. Я уже полностью уверен, что это однозначно рука Москвы, и мы поможем, чтобы это стало всеобщим достоянием. Это, я думаю, и будет первым этапом нашей работы в этом направлении.

– Вы всё правильно уловили, мистер Говард, я в этом тоже абсолютно уверен! Такого же мнения придерживается и посол Гватемалы Джон Перифуа. По его мнению, Арбенс является ставленником Кремля. А секретная информация по операции будет проходить у нас под кодовым названием PBSUCCESS.

Именно тогда США приняли решение заменить Хакобо Арбенса на проамериканского президента. А в американской реакционной печати началась травля «коммунистического» правительства Арбенса. Печать пестрела заголовками: «Гватемала – красный аванпост в Центральной Америке», «Карибское море – коммунистическое озеро», – эти и тому подобные провокационные статьи американских газет писали, что Гватемала стала «коммунистическим» государством и чуть ли не угрожает самому существованию могучей империи доллара.

Высокопоставленные официальные лица Вашингтона стали публично требовать свержения Арбенса. Посол Джон Перифуа заявил журналу «Тайм», что «Соединенные Штаты не могут допустить возникновения советской республики между Техасом и Панамским каналом». Помощник государственного секретаря по межамериканским делам Кэбот Лодж утверждал, что правительство Гватемалы состоит на «жалованье у Кремля», является «марионеткой Москвы» и с этим положением скоро будет покончено. Роль карателей должны были выполнить наемники во главе с Кастильо Армасом, с ним и поддерживал постоянную связь упомянутый Джон Перифуа и посол Роберт С. Хилл.

В марте 1954 года по настоянию Вашингтона в Каракасе собралась X Межамериканская конференция, на которой Фостер Даллес выступил с обвинением Гватемалы в коммунизме. Под нажимом Даллеса конференция, несмотря на сопротивление некоторых латиноамериканских государств, приняла антикоммунистическую резолюцию, фактически санкционировав интервенцию против Гватемалы.

Была осуществлена еще одна тайная операция – WASHTUB: на атлантическом побережье Никарагуа местным рыбаком был «найден» тайник с советским оружием чехословацкого производства. «Факты» связи с Москвой президента Гватемалы были предъявлены миру лично Анастасио Сомосой. На пресс-конференции он также заявил, что в водах его страны была сфотографирована советская подводная лодка, однако снимков не показал.

Таким образом, обстановка в Гватемале накалялась с каждым днём. У Эрнесто были рекомендательные письма к гватемальским деятелям. Кроме того, у него находилось и письмо от знакомого из Лимы к перуанской революционерке Ильде Гадеа, с которой он встретился, поселившись в пансионате «Сервантес».

И закрутило – поехало! Эрнесто окунулся в революционную жизнь, одновременно всё больше сближаясь с перуанской коммунисткой, которая была не только пылкой революционеркой, но и не менее пылкой девушкой! Они проводили много времени вместе, читая Толстого, Достоевского, Горького, перед которыми он преклонялся.

– Ильда, мы с тобой уже хорошо знакомы, но я так мало знаю о тебе, кроме того, что у нас с тобой во многом общие интересы, ты и я любим оба читать не только Толстого, Горького, Достоевского, оба симпатизируем учению Маркса, знакомы с трудами Ленина, Бакунина, Кропоткина. Расскажи о себе.

– Обыкновенная биография, Эрнесто, обыкновенной девушки, которая желает процветания своей родине. А поэтому я вступила в члены Американского народно-революционного альянса (сокращённо АПРА). Она была создана в 1924 году в Перу Виктором Раулем Айя де ла Торре. Из Перу по понятным причинам пришлось уехать, а в Гватемале я получила должность экономиста.

– Какие цели вы ставили, занимаясь революционной борьбой в Перу?

– Установление всеобщей демократии, равных прав и уважения к коренному населению. Партия считала необходимым проведение аграрной реформы для передачи земли в коллективную собственность, а также установление государственного контроля за промышленностью.

– Но, как я понимаю, вы хотели идти своим путём?

– Ты прав, мы отвергали западную модель капитализма и советского коммунизма. Лидер партии Айя де ла Торре считал, что у Латинской Америки свой путь развития и должна быть своя модель социалистической национальной экономики.

Эрнесто Гевара и его первая жена Ильда Гадеа. Фото: persons-info.com.

Так в разговорах они проводили много времени, и им нравилось находиться вместе.

Ильда посмотрела на аргентинца и подумала про себя: «Вроде и ничего особенного в этом парне: темные, расширенные, как у многих астматиков глаза, длинные ресницы, романтическая бледность, роста не высокого, а вот запал в душу, мысли так и обращаются к нему постоянно. И уже мне ежедневно нужен этот взгляд, его рассуждения о революции и революционной борьбе!». Подумала немного и добавила:

– Эрнесто, я договорилась и послезавтра тебя познакомлю с членами гватемальской коммунистической партии. Это сильные, грамотные люди, и ты в этом сам убедишься!

Пройдут годы, и Ильда Гадеа будет рассказывать:

«Доктор Эрнесто Гевара поразил меня с первых же бесед своим умом, серьёзностью, своими взглядами и знанием марксизма… Выходец из буржуазной семьи, он, имея на руках диплом врача, мог легко сделать карьеру у себя на родине, как это делают в наших странах все специалисты, получившие высшее образование. Между тем он стремился работать в самых отсталых районах, даже бесплатно, чтобы лечить простых людей. Но больше всего вызвало моё восхищение его отношение к медицине. Он с негодованием говорил об антисанитарных условиях и нищете, в которых живут наши народы. Я хорошо помню, что мы обсуждали в связи с этим роман Арчибальда Кронина «Цитадель» и другие книги, в которых затрагивается тема долга врача по отношению к трудящимся. Ссылаясь на эти книги, Эрнесто приходил к выводу, что врач в наших странах не должен быть привилегированным специалистом, он не должен обслуживать господствующие классы, изобретать бесполезные лекарства для воображаемых больных. Разумеется, поступая так, можно заручиться солидными доходами и добиться успеха в жизни, но к этому ли следует стремиться молодым сознательным специалистам наших стран?

Доктор Гевара считал, что врач обязан посвятить себя улучшению условий жизни широких масс. А это неминуемо приведет его к осуждению правительственных систем, господствующих в наших странах, где всё усиливалось вмешательство империализма янки».

Всё глубже Гевара знакомился с революционерами Гватемалы и других стран. Он встречался с эмигрантами с Кубы – сторонниками Фиделя Кастро, среди которых были Антонио Лопес (Ньико), Марио Дальмау, Дарио Лопес – будущие участники похода на яхте «Гранма». Именно тогда Эрнесто получил от кубинских повстанцев прозвище Че за характерное для аргентинцев междометие che, как мы уже говорили вначале, которое передаёт, в зависимости от интонации и контекста, различные чувства.

Эрнесто в качестве врача изъявил желание ехать в индейские общины в отдалённый район Гватемалы – джунгли Петена, когда-то одну из самых процветающих областей классической цивилизации майя. Теперь же в этих местах можно наблюдать лишь топи, леса, плоскогорья, иногда покинутые деревушки.

Бытует мнение, что города древних майя были покинуты людьми задолго до открытия Америки. Отчасти это верно: к началу конкисты многие столицы лежали в руинах. Последние осколки их цивилизации – государства полуострова Юкатан и горной Гватемалы – были уничтожены испанскими завоевателями. Но один из «затерянных городов» гватемальской области Петен – древнейший очаг культуры майя – существовал до конца 18 века.

Однако вместо того чтоб пойти навстречу Эрнесто в его желании работать в джунглях, что уже сродни подвигу, он получает отказ от министерства здравоохранения, требовалось сначала пройти процедуру подтверждения диплома врача в течение года.

Случайные заработки, заметки в газеты и торговля вразнос книгами (которые он, по замечанию Ильды Гадеа, больше читал, чем продавал), позволяли ему заработать средства на существование. Путешествуя по Гватемале с котомкой за плечами, он изучал культуру древних индейцев майя. Сотрудничал с молодёжной организацией «Патриотическая молодёжь труда» Гватемальской партии труда, основанной в Гватемале 28 сентября 1949 года как марксистско-ленинская.

После свержения прогрессивного правительства Хакобо Арбенса партия была вынуждена уйти в глубокое подполье – первый же декрет установившегося военно-полицейского режима гласил о запрете ГПТ. Но это мы с Вами немного убежали вперёд.

17 июня 1954 года произошло вторжение вооружённых групп «пламенного контрреволюционера» полковника Кастильо Армаса со стороны Гондураса на территорию Гватемалы. Начались расстрелы сторонников правительства Арбенса и бомбардировки столицы и других городов Гватемалы.

Выпала очень трудная неделя. Эрнесто, уставший от дежурства во время бомбёжек, находясь целыми днями в группе по противовоздушной обороне города, пришёл домой.

– Как дела? Совсем вымотался на дежурстве! – Ильда поставила завтрак на стол и посмотрела на уставшее лицо Эрнесто.

– Если сказать честно – ничего хорошего. Последние двое суток несли службу с ребятами из «Патриотической молодёжи труда», тушили пожары от бомбёжек. Но силы неравные явно. Американцы напрямую заправляют вторжением. Трудно, очень трудно!

– Что же делать? Нежели янки сметут Президента?

– Не знаю, буду проситься, чтобы отправили на фронт в район боёв. Сейчас каждый должен для себя принять главное решение! Нужно создавать ополчение, и все должны стать в его ряды, иначе не устоим.

1.4. Поражение революции

Надо признаться, что в стране создалась очень сложная ситуация. «Экономические неурядицы вызывали недовольство в Гватемале: помимо латифундистов, от нарушения отношений с США страдал бизнес и средние слои, которые привыкли к жизни в условиях господства олигархическо-компрадорского режима. Так что оппозиция революционным преобразованиям было очень сильной, а крестьяне-индейцы, которые теоретически должны были бы приветствовать левый режим, в большинстве своем оставались равнодушными: землю получили в основном метисы-«ладино», знавшие испанский язык и способные заполнить соответствующие документы. Революция для индейцев была делом «белых», которое их не касалось.

Таким образом, на стороне левых в Гватемале оказалась лишь часть крестьян, крайне немногочисленные промышленные рабочие и политически мотивированное меньшинство среднего класса. И самое главное – в революции все больше разочаровывалась армия, которая, как и во всех странах Латинской Америки, отражала настроения в первую очередь средних слоев населения» – пишет Евгений Трифонов в статье «Гватемальский позор США».

Вашингтон. США. В кабинете госсекретаря Джона Фостера Даллесса, кроме него присутствуют: глава ЦРУ Аллен Уэлш Даллес – его брат, и знакомый нам Говард Хант – агент ЦРУ.

Госсекретарь США Джон Фостер Даллес, переговорив с Алленом Далесом, в приподнятом настроении стал вышагивать по кабинету, вдруг остановился и повернулся к присутствующим собеседникам:

– Аллен, давай вернёмся к нашим делам в Гватемале, как там у нас они обстоят по вашей линии?

– Сейчас мы послушаем мистера Говарда, он полностью погружён в проблему, это его направление! – присутствующие посмотрели на Ханта.

– Мистер, Говард, по-моему, наш план начинает работать и давать первые плоды, как вы это оцениваете? – задал вопрос госсекретарь агенту ЦРУ.

– Совершенно верно, машина заработала, мы предприняли целый комплекс мер, чтобы убрать этого Арбенса. Армия Гватемалы становится на сторону полковника Кастильо Армаса, гарнизоны переходят к нему или практически не препятствуют продвижению его армии вторжения. Нам удалось её сколотить из выехавших за рубеж противников правительства и неудачников заговоров против президента Арбенса.

– Эта Латинская Америка тем и отличается, что дай им совершить революцию, без этого они не могут. Но провалы экономики нам пошли на пользу, как нельзя лучше! – вставил слово Аллен Даллес.

– Да, господин госсекретарь, эффективность проведённых реформ была относительно низкой, компетентность Арбенса явно недостаточна, оказывается кроме военных знаний и желания, неплохо иметь и экономические, а не просто хотеть в СЭВ под руку Москвы. Кроме того, мы поработали с командующим ВВС, полковником Рудольфо Мендосом Асурдио, который бежал из Гватемалы 4 июня (1954 г.) и передал сведения о состоянии и дислокации национальной авиации ВВС. – Замечательно, очень-очень замечательно! – Джон Даллес, потирая руки продолжил ходить по комнате, прокручивая в голове хорошие новости: «Будет чем порадовать акционеров компании ЮФК, – которые, как мы видели выше, всё делали для свержения Арбенса, – моего помощника Джона М. Кэбота, представителя США в ООН Генри Кэбота Лоджа, бывшего директора ЦРУ, заместителя государственного секретаря США Уолтера Беделла Смита и конечно посла США в Гватемале, Джона Перифуа, да и самого себя, как основного акционера компании. Да, деньги и ничего личного!»