Закон Арены бесплатное чтение

© Силлов Д.О., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Автор искренне благодарит:

Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ;

Алекса де Клемешье, писателя и редактора направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанровая литература» издательства АСТ;

Алексея Ионова, ведущего бренд-менеджера издательства АСТ;

Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;

Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по Чернобыльской зоне отчуждения, за ценные советы;

Павла Мороза, администратора сайта www.sillov.ru;

Елену Диденко, Татьяну Федорищеву, Нику Мельн, Виталия «Дальнобойщика» Павловского, Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Андрея Гучкова, Владимира Николаева, Вадима Панкова, Сергея Настобурко, Ростислава Кукина, Алексея Егорова, Глеба Хапусова, Александра Елизарова, Алексея Загребельного, Татьяну «Джинни» Соколову, Дениса «Морфин» Пинчука, Алексея «Медведь» Медведева, Дмитрия «Шаман» Молева, писательницу Ольгу Крамер, а также всех друзей социальной сети «ВКонтакте», состоящих в группе https://vk.com/worldsillov, за помощь в развитии проектов «СТАЛКЕР», «СНАЙПЕР», «ГАДЖЕТ», «РОЗА МИРОВ» и «КРЕМЛЬ 2222».

Мутант был ужасен.

Ктулху Зоны и так-то красотой не отличаются, а тут, похоже, эту тварь еще и генетически модифицировали.

Лысую башку украшал крупный рог, росший из лба, а под мощными лапами прямо из боков росла еще одна пара таких же лап. Ну и все остальные прелести самого опасного мутанта Зоны присутствовали: щупальца, росшие по краям зубастой пасти, гипертрофированная мускулатура, когти на пальцах, способные одним ударом разорвать шею жертвы до самого позвоночника…

Тварь вступила на Арену, усыпанную опилками, и заревела, растопырив щупальца.

В сочетании с белыми глазами, лишенными зрачков, зрелище было реально страшным. Неудивительно, что некоторые новички, впервые увидевшие самого опасного мутанта Зоны, даже не пытаются в него стрелять, а просто бросают оружие и подставляют горло – лишь бы побыстрее закончился этот кошмар…

Я такого ктулху, с рогом и дополнительной парой лап, и правда видел впервые. Но, с другой стороны, это не повод сдаваться.

Да, страшно биться с такой твариной.

Реально страшно.

Но что делать? Значит, впервые в жизни такого страшного убивать буду…

Это я, конечно, храбрился. Будь у меня в руках пулемет Калашникова, а лучше гранатомет РПГ-7, можно было рассуждать на тему «кто кого».

Но у меня была только моя «Бритва».

Разряженная…

То есть очень хороший боевой нож, который, даже лишенный сияния цвета чистого неба, льющегося изнутри клинка, легко рассекает и мясо, и кости. Но идти с одним пусть даже отличным ножом против ктулху примерно то же самое, что попробовать одолеть эту тварь голыми кулаками.

То есть без шансов.

Ну и наплевать. Когда-то все равно придется умирать, и однозначно лучше вот так – в бою, с ножом в руке и некоторым любопытством: вдруг не наврали древние норвежские скальды и через пару минут я буду квасить в Вальхалле пиво как не в себя, которое в целом не очень люблю? А может, найдется в скандинавских небесных чертогах пивас со вкусом моего любимого кизилового морса? Тогда и правда никакая смерть не страшна!

Перед битвой полезно себя развлекать отвлеченными мыслями – лучше глушится животный страх перед неизбежным. Какой бы ты ни был весь из себя отважный, а все равно против природы не попрешь. Глянешь на тварь, с которой сейчас схватиться придется не на жизнь, а на смерть, и по позвоночнику противная изморось разливается, от которой руки-ноги норовят стать ватными.

Но смелость – это не отсутствие страха, что само по себе невозможно, ибо страх перед опасностью заложен в нас генетически. Смелость – это когда боишься, но при этом, накрутив себя, бросаешься вперед, разодрав рот в крике, с одним ножом на ктулху, которого и из пулемета не всегда завалишь. Потому что если подыхать, то лучше вот так, в бою, как древние викинги, знавшие толк в правильной смерти.

Похоже, мутант офигел немного от моего вопля.

Не такого ждал.

Думал, небось, что я на колени упаду и шею подставлю, чтоб скорее все закончилось.

Ага, сейчас, размечтался, харя щупластая! В нее, прям в эту харю, метя в белый глаз твари, я свой нож и всадил, уйдя приседом от неуверенного маха когтистой лапы, а после подпрыгнув – и ударив, для верности сжимая нож двумя руками.

И все получилось!

Мутант взревел, почувствовав в своей башке пятнадцать сантиметров стали и осознав, что один глаз теперь у него точно в прошлом. Но мне его вопли над ухом были по барабану – я лишь кулаком по тыльнику ножа ударил, усиливая эффект, вгоняя нож глубже в череп двухметрового кровопийцы…

И это было ошибкой!

Боль часто не отнимает, а удесятеряет силы не только у человека, но и у мутантов тоже. И мозги прочищает замечательно, которые только что тормозили, а сейчас вдруг осознали, что если тормозить дальше, то так и помереть можно.

В общем, очнулся ктулху от шока – и предпринял ответные меры.

Мощная ручища схватила меня за пояс, оторвала от рукояти ножа, на которой я повис всем весом, вытянула вперед. Да, ктулху вполне способен держать человека на вытянутой лапе, силищи им не занимать.

А потом он ударил другой, свободной лапой…

Длинные кривые когти за долю секунды разодрали на мне одежду и сорвали все мясо с грудной клетки.

Подчистую…

Что интересно – боли не было! Я лишь увидел, как в сторону отлетела смятая кровавая тряпка, когда-то бывшая моими грудными мышцами.

А потом я опустил взгляд и увидел собственные ребра и легкие, трепетавшие за ними, словно два инопланетных живых существа, ненароком попавшие в костяную клетку.

Жуткое зрелище, но мне совершенно не было страшно.

Со мной всегда так: перед боем некий мандраж присутствует, который я гашу накруткой сознания до состояния берсерка, а во время боя – пофиг.

Сейчас же – пофиг тем более, когда осознаешь, что все, это конец, так как ктулху медленно заносит лапу с окровавленными когтями для последнего удара…

Я улыбнулся.

Искренне.

Значит, вот как оно будет. Быстро и без боли. То, что всегда и хотелось.

– Ну, давай, – проговорил я, глядя в единственный оставшийся белый глаз твари без намека на зрачок. – Бей, чего ждешь?

И ктулху ударил.

Я увидел, как его лапа стремительно приближается ко мне…

Но удара не последовало.

Вместо этого мутант схватил меня за плечо и начал трясти.

Да твою ж душу… Не такой смерти я ждал. Хотелось красиво, быстро и в бою, а не загибаясь от искусственной трясучки.

– Ты чего, сука, делаешь? – заорал я. – Совсем крыша поехала, уродина хренова?

Я искренне надеялся, что тварь разозлится и прикончит меня наконец. И она разозлилась, но вместо того, чтобы убить одним ударом, вдруг хлестнула меня ладонью по лицу.

Больно!

Гораздо больнее, чем срыв серьезного куска мяса с моего тела. Настолько больно, что я замахнулся рефлекторно, собираясь напоследок хотя бы съездить кулаком по щупластой харе…

И проснулся.

Когда выныриваешь в реальность из слишком уж реального сна, зачастую не понимаешь, где явь, а где тот сон – уже прервавшийся, но еще наполненный его расплывчатыми призраками. Потому я не сразу узнал встревоженное лицо девушки, нависшее надо мной.

– Спокойно, воин, – произнесла она, пристально вглядываясь мне в глаза. – Спокойно. То демоны иномирья мучают твой разум. Тут место такое, их много здесь. Я чувствую…

Я плотно зажмурился, потом распахнул глаза. Помогает после эдаких снов быстро разобраться, где настоящая реальность.

И вспомнить все.

– Спасибо, Варвара, – сказал я. – И правда, дурное привиделось.

– Смерть свою увидал?

Ее глаза словно заглядывали мне в душу. Да уж, это точно не та молодая девчонка, с которой нас когда-то давно свела осада Новгорода мертвецами и короткая, но жаркая ночь.

– Что-то вроде этого.

– Вижу, – кивнула она. – Бабка моя ведуньей была и научила кое-чему. Смерть – она как судьба. Ежели сил и воли хватит, ее изменить можно. Кто-то волей своей ее приближает, коль жить не хочется более, а кто-то отдаляет, если что-то держит его на этой земле.

– Меня ничто не держит, – усмехнулся я. И понимая, что нечаянно вырвавшееся слово может обидеть девушку, добавил, проведя рукой по ее роскошным распущенным волосам. – Почти.

Однако она ласку не приняла, слегка отодвинувшись и направив взгляд в сторону. Скорее всего, чтобы я не увидел, как заблестели ее глаза.

Странно.

Неужто есть на свете что-то, способное заставить заплакать валькирию из мира Кремля?

Но она сдержалась, не дав слезам скатиться из глаз.

– Помнишь, что я сказала тогда, в ту ночь осады?

Если честно, я не помнил.

Да и сама ночь осталась в памяти довольно смутно – уж больно много событий произошло с тех пор.

Помню, что хорошо было, когда мы с Варварой любили друг друга. Не до сноса башни, когда после финиша по телу разливается блаженная истома и нет сил подняться с кровати, но вполне себе годно – если, конечно, можно говорить такое. Но я правда не знаю, как оценивать то, чем занимаются люди противоположного пола, когда возникает взаимная симпатия.

– Я сказала, что ребенка хочу от нормального мужика.

Услышав это, я на секунду превратился в статую. Очень уж странное ощущение пустоты возникло где-то в желудке. Не захочешь – замрешь, переваривая услышанное.

Пауза затянулась.

– И? – осторожно спросил я на выдохе.

– У тебя родился сын, – просто сказала она, будто о вчерашнем борще говорила. – Назвала Иваном. Смешно, правда?

– Да… как-то не очень, – сказал я.

И правда, что тут смешного? Иван Иванович, значит, у меня получился. Сколько ему сейчас, интересно. Год? Больше? Трудно определять время, когда в основном живешь в аномальной Зоне, где постоянно вечная осень.

– Смешно, что я ляпнула тогда что-то типа «все мужики – мутанты, так пусть будет детеныш от лучшего из них». А Судьба услыхала – и исполнила.

– Бывает, – кивнул я. – В аномальных зонах лучше вообще лишнего не говорить. Так что с ребенком? Где он? Ходит уже?

Она рассмеялась, на этот раз не сдержав слез, которые покатились по ее щекам словно маленькие блестящие бриллианты.

– Он ходит, сталкер. Пошел в первый же день, как родился. На второй день он отказался от моего молока и протянул ручку к жареному мясу в моей тарелке. В этот же день у него прорезались зубы. Он только и делал, что ел, а я боялась показать его людям, так как он рос удивительно быстро. На четвертый день он заговорил…

Она замолчала. А я скрипнул зубами.

– Преждевременное старение.

– Не совсем, – покачала головой Варвара. – Что-то другое. Через десять дней он взял в руки маленький детский лук и первым же выстрелом убил воробья в полете.

– Случайность? – предположил я, уже почти зная ответ.

– Вторым выстрелом он подстрелил хоммута, который высунул нос из норы в двадцати саженях от него. Он умел стрелять с рождения. Так же, как метать копье, рубиться на мечах и плести кольчуги.

– Память предков, – сказал я. – Навыки предыдущих поколений, передавшиеся генетически. Как он выглядит сейчас? И где он?

– Сейчас Иван выглядит лет на восемнадцать. Позавчера он сказал, что слишком много слышал о своем отце и хочет его найти.

– Иван Иванович, значит… – пробормотал я.

– А вчера он исчез, – продолжила Варвара. – И при этом в Арсенале не досчитались Кольца Перехода и одного из восьми оставшихся автоматов Калашникова. Серьезная кража, за которую десятком плетей не отделаешься.

– Что за Кольцо Перехода? – быстро спросил я. – Не с черепом и костями, случайно?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Варвара. – Их нашли в подземном новгородском бункере, которому более четверти тысячелетия…

– В фашистском бункере, – уточнил я. – Но это уже неважно. Парень, похоже, решил с помощью этого кольца свалить подальше от Новгорода.

– Думаю, он нашел способ, как с помощью этого кольца свалить из нашего мира, – мрачно произнесла Варвара. – Он бредил рассказами о легендарном Снайпере, который был его отцом и которого он никогда не видел. И о Зоне твоего мира.

– Это прозвучало как упрек, – заметил я.

– Я ни в чем тебя не упрекаю, – покачала головой девушка. – Я просто захотела ребенка, и так получилось, что его отцом стал Легенда Зоны. А теперь я просто хочу его найти и потому пришла на Распутье Миров – один из наших ведунов показал дорогу. И случайно встретила здесь тебя.

– Бывает, – пожал я плечами. – Только вряд ли Распутье тебе чем-то поможет: здесь больше нет портала в мой мир.

Глаза девушки расширились.

– Как нет?

– Я его закрыл. Случайно.

– Понятно…

Ее плечи поникли.

– Но способ проникнуть в мой мир есть, – сказал я. – Правда, не знаю, как он сработает. Скажем так: открывалка междумирья пока не опробована и есть риск нарваться на неприятные неожиданности.

Я хорошо помнил атаку телекинетиков, когда мы с Шаххом брели через границу миров. Даже не знаю, получится ли отбиться от этих тварей, если их будет больше, чем в прошлый раз.

– Мне все равно, – глухо произнесла Варвара. – Сын – это единственное, что у меня есть. Пойдем уже, если ты действительно знаешь дорогу в твой мир.

– Ну, давай попробуем, – сказал я, поднимаясь с нашего не особенно комфортного, но, надо отдать ему должное, довольно жаркого ложа любви. Тот случай, когда не важно где, важно с кем.

Варвара хотела как можно быстрее отправиться в путь, но я ее притормозил, объяснив, что красивой девушке, конечно, можно переться в Зону с мечом и арбалетом, но бронекостюм и автомат будут там и логичнее, и полезнее.

После недолгих уговоров Варвара нехотя сдалась, и я отвел ее в знакомый арсенал кузнецов. Там я чуть не силой заставил ее расстаться с средневековым оружием и одеянием, сменив их на более подходящий автомат и бронекомбинезон группировки «Борг», которых в арсенале было навалом.

Девушка долго выбирала шмот, который более-менее подходил бы ей по размеру и был не очень заляпан кровью, а я тем временем пополнил боезапас к своему АШ-12, а также запасся всем необходимым для долгого похода по Зоне. Ну и Варваре подобрал годный «калаш», плюс рюкзак для нее организовал, поменьше моего и полегче, но тоже собранный по уму.

Когда со сборами было покончено, девушка вдруг сказала:

– Думается мне, что мы обворовали хозяев.

Я пожал плечами.

– Лучше сказать «взяли в долг». Не беспокойся, с кузнецами я рассчитаюсь.

Она помотала головой.

– Так не пойдет.

Подошла к своей старой одежде, сложенной на деревянном ящике, и, вытащив из потайного кармана десяток потертых золотых монет с изображением сеятеля, разбрасывающего зерно, положила их рядом со своим мечом. Правда, перед этим, слегка вытащив его из ножен, чиркнула лезвием по пальцу, после чего возле кучки с монетами написала кровью на ящике «оплата».

– Сильно, – кивнул я, прищурившись и наведя фокус на дату выпуска монет, которые, похоже, все были тысяча девятьсот двадцать третьего и двадцать четвертого годов выпуска. – Помимо того, что ты сейчас переплатила минимум втрое, хотел бы сообщить, что для письма существуют чернила и бумага. Если они тебе незнакомы, на крайний случай сошла бы и берестяная грамота – кажись, в Новгороде твоего мира они известны всего-то веков так одиннадцать-двенадцать…

– Шутейки свои при себе оставь, – сурово сказала девушка, ловко обматывая палец пластырем. – Когда берешь без спросу, платить следует дороже, чтоб хозяину не обидно было. И намерение свое заплатить подтвердить следует кровью – мол, ежели денег мало, кровью своею клянусь вернуть недостачу.

– Сурово, – поджал губы я. – Ну, если с кровавой расплатой покончено, то самое время посмотреть, как у нас обстоят дела с переходом в Чернобыльскую Зону.

И достал из ножен «Бритву».

Кузнецы с моим старым ножом раньше работали, и этот – надо отдать им должное – сделали максимально на него похожим. Но все равно ощущалось, что это другое оружие. Насколько другое, лучше или хуже предыдущего, я не знал.

И это предстояло выяснить.

– Ну, давай, нож боевой, – прошептал я. – Покажи, на что ты способен.

И, хорошо так представив себе место, куда нам было нужно, со всей силы рубанул пространство перед собой, словно рассекал висевшую передо мной картину.

И картина… нет, не поддалась, как это было с моей старой «Бритвой».

Она стремительно расползлась в стороны, словно по полотну шибанули из огнемета – правда, по краям образовавшейся дыры размером примерно два на два метра тлели не огненные сполохи. Было такое впечатление, что языки черного огня обрамляли этот проход между мирами, который я даже не знаю, закроется ли самостоятельно…

– Плохая магия, – покачала головой Варвара. – Плохой нож. Колдовством живых мертвецов от него пахнет за версту.

– Ну, нам с тобой не «Бритву» нюхать надо, а сына искать, – сказал я, пряча нож в ножны. – Пойдем, что ли.

И первым шагнул в знакомую серую траву Зоны…

Кстати, я ошибся.

Как только мы прошли через портал, он стал очень быстро затягиваться, словно междумирье старалось как можно скорее избавиться от крайне болезненной раны и приложило для этого значительные усилия. Я аж нечто похожее на стон услышал, с которым человек, лишившийся ноги в бою, перетягивает ремнем культю, чтобы не истечь кровью.

Я покосился на Варвару, неодобрительно поджавшую губы, но больше ничего в адрес своего ножа не услышал.

Правильная женщина.

Высказала свое мнение один раз – и на этом остановилась. Редкий дар, доступный далеко не каждой даме, одобряю.

Надо отметить: несмотря на довольно грубое обращение с междумирьем – что можно было, например, объяснить просто переизбытком силы, – сработала «Бритва» как надо! И вот как я это понял.

В Зоне новости можно узнать из трех источников.

Из вещания одной свободной радиостанции, которая работает редко и плохо.

Из сталкерского КПК, куда последние события прогружаются порой довольно долго и не всегда соответствуют истине.

Либо из «цыганской почты», то есть от других сталкеров, которые трепаться не любят.

И причины этого понятны. Наплетешь языком чушь какую-нибудь, а потом, когда брехня вскроется, прослывешь треплом, с которым никто дел вести не захочет. А то и вовсе спросят за «блудняк» по местным законам – и спрос тот может быть весьма жестоким.

Потому перед тем, как портал в Зону рубить, крепко загадал я, чтобы открылся он неподалеку от одного известного бара, где любили посидеть и представители всех известных группировок Зоны, и одиночки, предпочитающие в одно рыло искать хабар на зараженных землях, чтоб потом ни с кем не делиться. Был в этом свой резон: частенько дележка чего-то ценного заканчивалась дуэлью, где все доставалось одному, а второй оставался валяться в траве с пулей в башке на радость мутантам. Хотя группировкой ловить удачу на, мягко говоря, небезопасной территории Зоны, было, конечно, безопаснее. Такая вот жизненная тавтология, м-да…

Место, куда нас привел портал, пейзажем не удивило.

Перед нами лежала все та же мрачная картина, способная вогнать в депрессию даже заядлого оптимиста.

Вдали раскинулся темный лес, загораживающий горизонт.

Над ним распростерлось небо, похожее на потемневший от гнилых испарений низкий потолок каменного склепа.

Впереди же находилась полуразвалившаяся деревня. Дома в той деревне почернели от времени и слабокислотных дождей и вросли в землю по самые окна. На многих крыши провалились внутрь, от некоторых вообще осталась только куча гнилых бревен.

Но один дом сохранился прекрасно.

Был он кирпичным, двухэтажным и довольно ухоженным, насколько это слово вообще применимо к строениям Зоны. Но следов от пуль на его стенах было относительно немного, стекла в окнах целые, хоть и довольно грязные, а на то, что из крыши торчит толстая палка с петлей, болтающейся на ее конце, можно было не обращать внимания. Так, напоминание, что за убийство в этом баре полагалось повешение, только и всего.

Удобно, кстати.

Никаких тебе сдач оружия при входе, никакого унизительного шмона. Заходи, пей, кушай, даже дерись, если душа просит, хоть кулаком, хоть прикладом. Но помни: убьешь кого – и сам будешь в петле болтаться.

Даже название у бара было нарицательным: «Петля Мебиуса», о чем сообщала растрескавшаяся от времени деревянная вывеска над входом, причем буква «П» в том названии была выполнена в форме стилизованной виселицы.

– Милое заведение, – усмехнулась Варвара, поправляя автомат, висевший на плече. – Нам точно туда надо?

– Ну, если мы хотим найти твоего… хммм… нашего сына, то зайти придется, – сказал я. – Просто я не уверен, что из других баров мы сможем выйти живыми – слишком уж неважная у меня репутация среди группировок Зоны. А здесь, по крайней мере, есть шанс.

– Что репутация неважная, это неудивительно, – хмыкнула Варвара. – Нашла я в новгородской библиотеке несколько древних книг про одного сталкера, путешествующего между мирами. Очень уж ты его напоминаешь.

Я не стал дальше развивать тему, открыл дверь заведения и зашел внутрь.

Раньше я здесь не бывал, но слышал, что в этом баре заправляют сталкеры-одиночки, скрывающиеся в местных болотах. Нонсенс, конечно, – группировка одиночек, которые как бы по логике должны быть каждый сам за себя. Но одному выживать на зараженных землях очень нелегко, потому неудивительно, что любители работать без напарников все-таки объединились в клан с романтическим названием «Небо Зоны» – сокращенно «НЗ» – и довольно успешно накатывали по щам и боргам, и вольным, и бандитам, и даже военным, когда те однажды с целью зачистить юг Зоны от криминальных элементов попытались проникнуть на болота.

В баре действительно было много посетителей, одетых просто и без изысков – легкая утепленная куртка с капюшоном без намека на бронепластины, такие же штаны, кирзовые сапоги с высокими голенищами, однозначно лучше подходившими для прогулок по болоту, нежели берцы.

Оружие у одиночек тоже было в основном бюджетным: двустволки и винтовки Мосина, укороченные до обрезов, в поясных кобурах «наганы» и «ТТ» со старых советских складов, а также самодельные ножи с цветными наборными рукоятями, торчащими из-за сапожных голенищ. Все дешево, потерять не жалко, а потеряв – не сложно восстановить. И потенциальный противник вряд ли позарится на дешевый хабар, и передвигаться легко, не таская на себе нелегкие бронекостюмы. Как говорится, у нищеты тоже есть свои плюсы.

Просторное помещение преимущественно было заставлено высокими столами, не предусматривающими стульев, – типа, покушал-попил и до свиданья, нечего тут рассиживаться. Но была здесь и «вип-зона» – шесть обшарпанных, изрезанных ножами столов с облезлыми деревянными стульями советского производства, наверняка притащенными из брошенных домов.

Барная стойка была сколочена из зеленых патронно-гранатных ящиков с соответствующими надписями на них, набитыми через трафареты. За этим колоритным сооружением находился бармен с погонялом Мебиус. Сам он подогнал свое прозвище под название бара или помог кто, история умалчивала. Но факт, что многие сталкеры обходили это место стороной – уж больно нехорошие слухи ходили о нем. Впрочем, неудивительно – зайди в бар, глянь на бармена, и сразу столько слухов сами собой придумаются… Только успевай их рассказывать на каждом углу.

Просто было у того бармена четыре руки, как у ктулху из моего сна, – но на этом сходство заканчивалось.

Первая пара рук у Мебиуса была как у обычных людей. Вторая же росла из сложного плечевого сустава, толстого и мощного, отчего бармен казался здоровяком. Ну и сами руки добавляли впечатления, так как за счет еще одного локтевого сустава были длиннее обычных человеческих почти на полметра. Удивительная мутация, по сравнению с которой третий глаз бармена, расположенный на мощном подбородке, уже вроде бы и не казался чем-то слишком особенным.

Руки Мебиуса, кстати, были весьма подвижны и функциональны. В настоящее время левой парой он ловко протирал стакан, а правой наливал пиво в большую стеклянную литровую кружку советского производства.

– Серьезный мут, – оценила бармена Варвара, ничуть не удивившись жутковатому виду хозяина заведения. – В рукопашную с таким не просто будет.

– Ну да, – согласился я. – Пока будешь раздумывать, в какой глаз заехать, он тебя в четыре руки уже отметелит.

– Если это шутка такая, то не смешно, – сказала девушка. – Я про серьезные вещи говорю.

– У вас в Новгороде все такие серьезные? – поинтересовался я, на что получил в ответ тяжелый взгляд и не менее весомый вопрос, заданный вызывающим тоном:

– Ты что-то имеешь против Новгорода?

– Ой, все, – сказал я.

И направился к стойке.

Мебиус как раз отдал полную кружку краснорожему сталкеру, по одному виду которого было понятно, что найденный хабар тот инвестирует исключительно в пиво и жировые отложения на брюхе. Довольно часто встречающийся здесь типаж ловцов удачи, которые нашли свою мечту в Зоне, просто свалив подальше от семьи, детей и постылой работы. Таким много не надо: наработал на пожрать и выпить – значит, день прошел не зря.

Увидев меня, Мебиус растянул в улыбке резиновые губы, показав два двойных ряда белоснежных заостренных зубов.

– Чем могу?

– Информация требуется, – сказал я. – В Зоне парень появился, не из местных. На вид лет восемнадцать. Одежда как из Средневековья, замашки, скорее всего, такие же. Не в курсе, где его найти?

– Любая информация требует оплаты, – не переставая щериться, проговорил Мебиус.

Я вытащил из разгрузки полный магазин, набитый дефицитными патронами к АШ-12, и положил его на стойку, откуда тот немедленно исчез, молниеносно схваченный четырехсуставной рукой.

– Ответ будет такой, – еще шире осклабился мутант. – Не знаю.

От такой наглости я аж немного опешил.

– Но я как бы заплатил за информацию, – сказал я, тщательно выбирая приличные слова из возникшего в голове потока матерных.

– Конечно, – кивнул бармен. – И получили ее в виде моего ответа, несущего информацию о том, что у меня отсутствуют знания по интересующей вас теме. Согласитесь, что вы не знали об этом, когда задавали вопрос. Теперь знаете. То есть получили информацию, которая обошлась вам очень недорого. Данная сделка закрыта, надеюсь, вы довольны ее результатом. Еще что-нибудь желаете? Обратите внимание: сейчас у нас действует предложение дня – слюнные железы самки квазимяса, сваренные в ее же молоке. Блюдо обойдется вам в смешные двести евро – к сожалению, именно сегодня мы не принимаем к оплате советские рубли, но готовы получить оплату хабаром по соответствующему курсу…

Я стоял и думал о том, что точно недоплатил Мебиусу за очень ценную для меня информацию и что обязательно нужно исправить досадное недоразумение, чтоб меня потом совесть не мучила.

Вот только как именно доплату внести?

Прикладом до глазастого подбородка я, пожалуй, не дотянусь. Может, проредить хотя бы один ряд тщательно отполированных зубов, засветив в пасть пустой кружкой? Ее как раз красномордый поставил на стойку, выдув содержимое за полминуты, пока бармен тараторил свой наглый бред. С метанием увесистых предметов у меня так себе, но тут я, надеюсь, не промахнусь – уж больно меня выбесила эта улыбчивая харя, а на эмоциях я порой совершаю чудеса меткости.

Но мои размышления прервала какая-то возня за моей спиной.

Я обернулся.

Трое болотных с небесно-голубыми нашивками на рукавах, мерзко улыбаясь, обступили Варвару.

– А ты ничего, крошка, – облизнувшись, сказал один. – Пойдем-ка на второй этаж. У нас там номер на троих, но ты нам не помешаешь. Скорее, наоборот.

– Тебе понравится, – добавил второй, протянув руку с растопыренными пальцами к груди Варвары…

И вдруг рухнул на колени, словно вознамерился пробить ими пол. Неудивительно. Когда два твоих пальца внезапно хватают и резко выворачивают наружу, от адской боли ничего другого и не остается.

– Ах ты сука! – взревел второй, замахиваясь кулаком для удара – и тут же согнулся пополам от резкого удара ногой в пах. Страшного, «на вынос», когда бьют не по колоколам, а как бы сквозь них, сильным махом вверх, словно собираясь рассечь тело от промежности до горла.

Третий, видимо, сообразив, что любви с разъяренной девой не намечается, а голыми руками с ней вряд ли получится справиться, выхватил «финку» из-за голенища сапога и попытался пырнуть девушку в живот, снизу вверх.

И у него почти получилось.

Ничто не помешало удару, в том числе и тело девушки, которое молниеносно сместилось в сторону с линии удара. При этом небольшие, но сильные ладони перехватили запястье ударной руки и просто продолжили мощное, энергичное движение, лишь немного подправив его траекторию в верхней точке…

Все произошедшее заняло буквально несколько секунд, я всего-то успел предохранителем АШ-12 щелкнуть и автомат вскинуть…

Но стрелять было уже не в кого.

Один из болотных, стоя на коленях, нянчил свою руку с двумя пальцами, неестественно вывернутыми вверх. Второй валялся на полу, держась за промежность и скуля как побитый пес. А третий медленно оседал вниз, все еще держась за рукоять своего ножа, клинок которого был воткнут в его же глаз на три четверти. Тот случай, когда человек еще вполне может чувствовать прохладную сталь в своем черепе, но еще не осознает, что у умирающего тела очень быстро одна за другой отключаются жизненные функции.

Однако я пока еще был жив и прекрасно осознавал, что сейчас будет.

Болотные – ребята конкретные. Не лезь к ним, не нарушай их законов, и все будет нормально. Но если нарушил что-то из двух вышеперечисленных пунктов, больше о тебе в Зоне никто никогда ничего не услышит – глубокие топи очень хорошо умеют хранить свои тайны. И разговоры о том, что член их группировки сам нарвался, первым достав нож, будут бесполезны. Если б он убил, то, возможно, болтался бы сегодня в петле под крышей бара. Но поскольку грохнули его, убийца сто процентов получит свое согласно законам группировки.

И потому я начал стрелять еще до того, как тело зарезанного Варварой болотного рухнуло на пол.

В баре, помимо нейтрализованной Варварой троицы, находилось человек двадцать. Но в таких случаях не нужно делить присутствующих на правых и виноватых, причастных и не очень. Пока будешь дифференцировать, кто плохой, а кто, может, и не очень, тебя с высокой вероятностью завалит самый благообразный с виду ловец удачи.

Потому я просто принялся работать по наиболее удобным целям…

Патрон 12,7×55 мм СЦ-130 с утяжеленной пулей – штука страшная, особенно вблизи. Этот патрон специально создавался для того, чтобы гарантированно останавливать террористов одним выстрелом, даже если они обдолбаны под завязку и абсолютно не чувствуют боли.

И сейчас это очень хорошо наблюдалось в действии.

Магазин автомата у меня был как раз на двадцать патронов, потому их пришлось экономить заранее. Двоим болотным, удобно для меня сидящим за столом и с любопытством смотрящих, чем кончится «знакомство» корешей с девушкой, я одной пулей разнес сразу две головы.

И выглядело это эффектно!

Один негромкий хлопок – и в баре словно два арбуза раскололи в мясо синхронными ударами двух кувалд. Брызги крови, кусочки мозга и обломки костей веером разлетелись по всему бару, со смачным чавканьем ударили в стены и стекла окон, залепили лица тех, кто сидел рядом или стоял за столами.

Реакцией присутствующих на произошедшее был шок: все привыкли, что в этом баре не убивают, и тут – такое…

Что ж, пришлось их разочаровать. Убить женщину, отстаивающую свою честь, а может, и жизнь, решил один из их друзей, и никто его не остановил. Значит, ответственность за произошедшее несут все присутствующие, и мне придется работать на опережение, чтобы чья-нибудь финка не влетела под ребра мне или Варваре.

И я работал одиночными, быстро и планомерно опустошая магазин автомата и превращая бар в жуткую картину с преобладанием алых тонов. Страшные пули делали свое дело, залепляя горячей кровью глаза присутствующих, вбивая им в раззявленные рты чужие зубы и осколки черепов, сея ужас от понимания последствий негромких хлопков и неярких вспышек, вырывающихся из ствола моего АШ-12…

На меня ринулся было болотный в бронике, выхватывая из чехла на поясе небольшой топор, – и тут же улетел метра на два назад, получив пулю в центр бронежилета и сбив своим телом с ног еще двоих…

Что и говорить, патрон 12,7×55 мм СЦ-130 – фантастическое по своей смертоносности изобретение. Даже если он после моего выстрела и не пробил грудную бронепластину нападающего, то запреградное действие пули превратило внутренности болотного в коктейль из раздробленных костей и мяса, разорванного в клочья. После такого удара выжить мог разве что ктулху, но не человек.

Однако, как бы лихо я ни стрелял из своего автомата, жуткого по своей эффективности, все-таки посетителей бара было намного больше – и они через несколько секунд уже поняли, что в живых я не собираюсь оставлять никого.

И ринулись в атаку.

Мне бы пришлось несладко, но тут в дело вступила Варвара. Краем глаза я видел, как она неумело щелкнула переводчиком огня и, дослав патрон в патронник, принялась стрелять.

Тоже, к сожалению, не особо умело.

Я вообще не любитель стрельбы очередями из автоматов Калашникова, особенно старых серий. Ствол тащит вправо и вверх, так что прицельно работать крайне затруднительно. Ну и, само собой, патроны в магазине заканчиваются с катастрофической скоростью.

Но Варваре, которая принялась поливать очередями вражью силу, было простительно. В ее мире огнестрельное оружие двухсотлетней давности было в жесточайшем дефиците, а патроны к нему – тем более. Потому практики у нее, считай, вообще не было. И это моя ошибка, что еще на Распутье Миров я не заставил ее отстрелять по мишеням хотя бы пяток магазинов. Результат того, что привык думать только о своих проблемах…

А сейчас Варвара стала проблемой для меня.

Когда пули летят веером, высока вероятность, что парочка из них может прилететь и в тебя. Потому я дернулся в сторону, уходя с линии ее выстрела… и почувствовал, как мою шею сжали стальные тиски.

«Еще одна ошибка…» – промелькнуло у меня в голове.

Ну конечно, это был Мебиус.

Когда я начал стрелять, бармен нырнул под стойку – отражение его нырка я заметил в оконном стекле. А сейчас, чуть я замешкался, мутант вынырнул обратно и схватил меня сзади за шею.

Причем сделал это профессионально, сдавив обе сонные артерии. Я сразу почувствовал, что отъезжаю, – типичный эффект от применения такого приема. Причем бармен еще и со страшной силой потащил меня на себя, усиливая воздействие и пытаясь оторвать мои ноги от пола. Сейчас он фактически вешал меня своими лапищами, сплетенными в смертоносный замок.

– Настала пора познакомиться с моей петлей, сталкер! Клянусь Зоной, сегодня она точно не останется без работы! – прохрипел мне в ухо мерзкий голос, и я увидел нависшую надо мной мерзкую харю мутанта. Мелькнула мысль попытаться сунуть в нее ствол АШ-12 и нажать на спуск, но руки уже стали наполовину ватными, и сил в них едва хватало на то, чтобы удержать автомат…

Но тут случилось странное.

АК Варвары тоже заглох – ожидаемо закончились патроны. И в тишине, на мгновение повисшей над окровавленным интерьером бара, я отчетливо услышал смачный плевок, раздавшийся в том месте, где стояла девушка.

Почти немедленно хватка Мебиуса ослабла.

И понятно почему.

На его харе внезапно появилась густая пенящаяся масса, залепившая всю морду. Немедленно раздалось омерзительное шипение, и в ноздри мне шибанул сладковатый запах разлагающейся плоти.

А потом Мебиус заорал.

Страшно заорал.

Так, что аж у меня что-то внутри рефлекторно сжалось. Так жутко кричать может живое существо, лишь испытывая невероятную, запредельную боль. А судя по тому, как быстро, почти мгновенно пенящаяся масса сожрала до черноты лицо мутанта, страдания он испытывал адские.

Но мне его переживания были до лампочки, так как кто-то из посетителей бара уже схватился за ствол моего автомата, а кто-то, судя по характерному звуку, наконец додумался снять с предохранителя пистолет.

Потому действовать надо было максимально быстро – и пофиг, что от асфиксии руки еле шевелятся, а окровавленных баров перед глазами плавает аж целых два.

Я со всей силы рванул автомат на себя, выдирая его из рук схватившего – и, выдрав, ткнул нападавшего стволом в живот, нажав на спуск.

Свинцовую таблетку такого калибра болотный переварить не смог, потому просто отлетел назад, снеся собой стол и открыв мне обзор не очень приятного свойства. Ибо мне в голову целился какой-то орущий бородач с безумным взглядом и раззявленной беззубой пастью, держа в руке самого настоящего «Пустынного Орла».

Конечно, быть пристреленным из знаменитого пистолета-«слонобоя» участь почетная, но у меня были еще кое-какие дела на этом свете. При этом я понял, что бородач пальцем уже выбрал слабину спуска, потому я, на всякий случай быстро сползая вниз спиной по стойке, рухнул на пятую точку, одновременно выстрелив в направлении бородатого владельца легендарного пистолета.

Падение на нижнюю чакру оказалось правильным решением: пуля, взвизгнув над моей головой, сорвала капюшон и обожгла макушку. А вот орущий бородач остался стоять на месте…

Я уж подумал было, что промахнулся, но тут увидел сквозь его открытую пасть кусочек чистого синего неба. Оказывается, моя пуля пробила гортань владельца «Пустынного Орла» и заодно вынесла входную дверь, отчего и получился визуальный эффект небесной синевы между беззубыми челюстями.

А потом бородач, наконец осознав произошедшее, медленно закрыл рот – и умер, грохнувшись на пол. При этом его пистолет проехался по скользкому, залитому кровью полу и ткнулся мне в каблук берца. Интересный знак. Будто оружие, словно бойцовская собака, покинувшая нерадивого хозяина, выбрала себе нового.

Это было как нельзя кстати, так как патроны в моем автомате закончились.

Я вертанулся на полу, освободив руки от АШ-12 и подхватывая «Пустынного Орла», еще раз крутанувшись, поднялся во вращении – и понял, что стрелять больше не в кого.

Нет, я не комиксовый супергерой, способный в одну харю завалить наглухо двадцать человек двадцатью патронами. На полу корчились человек пять раненых, плюс Мебиус выл как ненормальный, закрывая дымящуюся морду всеми четырьмя ладонями, которые тоже дымились и шкворчали, как сало на сковородке.

Также, помимо зарезанного Варварой болотного и двух ею сильно ударенных, она скосила из автомата еще троих. А остальных, да, уделал я, в основном благодаря эффекту неожиданности, который в драках один против многих есть единственная возможность вывезти эту драку и при этом остаться в живых.

Сама Варвара сидела, прислонившись спиной к стене и держась за окровавленную руку выше локтя. Стало быть, ей все же прилетело. Но прежде чем кидаться к женщине с помощью, нужно было доделать дело, ибо недобитый враг обязательно попытается добить тебя, как только немного оклемается от боли и шока.

Я не помнил, сколько патронов в «слонобое», так как не слишком хорошо знал этот дорогой пистолет, непонятно каким образом оказавшийся в Зоне. Но оказалось, что их в нем ровно столько, чтобы закончить начатое.

Отдача в ладонь у «Орла» оказалась жестковатой, аж основание большого пальца заныло.

Грохот при выстреле – значительный, будто из помпового ружья шарахнул.

Рывок ствола вверх при выстреле – вообще жесть! Понятно, почему бородач второй раз выстрелить не успел по живой мишени, резко ушедшей вниз: пока после первого выстрела прицелишься, из тебя уже решето сделают.

Но мощь пистолета была, конечно, впечатляющей.

Один из лежащих на полу довольно шустро потянул из кобуры револьвер, но я выстрелил раньше, развалив надвое череп болотного. А потом прекратил мучения остальных раненых. В Зоне, где нет госпиталей, зачастую такая помощь в радость даже друзьям, раны которых невозможно залечить бинтом из аптечки. Для врагов же она – великодушный подарок. Так лучше и благороднее, нежели оставить раненого человека и уйти – а ночью мутанты, привлеченные запахом крови, будут рвать его заживо…

Я стрелял, пока в «Пустынном Орле» не закончились патроны, – но у меня остался еще один кандидат на суровое милосердие Зоны.

Мебиус.

Он стоял, прислонившись к окровавленной стене бара, закрыв лицо всеми своими лапами, и явно прислушивался к тому, что происходит под ними. Похоже, его лицо, которое таким странным плевком одарила Варвара, больше не шкворчало и не дымилось. Интересно.

Я нагнулся, вытащил у бородача полный магазин, перезарядил «Орла» и совсем уже было собрался гарантированно прекратить страдания хозяина бара… но передумал, опустив оружие.

У многих мутантов Зоны есть такая особенность, как ускоренная регенерация. У Мебиуса она, похоже, была мегаускоренная, судя по тому, как быстро он похудел. При обширных ранениях те же ктулху тощеют на глазах: целые ткани замещают пораженные, служа для них строительным материалом. С хозяином бара буквально за пару минут произошло то же самое: плечи стали костлявыми, на похудевших лапах веревками проступили вены. Еще столько же по времени, и морда мута точно восстановится вместе с глазами.

И тогда он станет очень опасен, ибо я знаю, с какой скоростью умеют двигаться человекообразные мутанты Зоны.

Потому я перемахнул через стойку – и сразу увидел вмонтированный в нее длинный выдвижной ящик. В таких бармены обычно хранят пистолеты, обрезы ружей и средства для фиксации тех буйных посетителей, которых необходимо зафиксировать.

Мебиус не был исключением.

Я рванул ящик на себя и обнаружил в нем – надо же! – хромированного блестящего «Пустынного Орла», а также три пары стальных наручников.

Мне хватило двух.

Я подошел к Мебиусу сзади, приставил к его затылку ствол и сказал:

– Лапы от морды оторви и заведи их за спину. Быстро. Считаю до трех, и два уже было.

Мутант оказался понятливым. Ладони от лица отклеил и через полминуты уже не представлял опасности, так как его верхние конечности были скованы за спиной его же браслетами.

– Помощи не надо, я сама справилась, но спасибо, что предложил, – подойдя, сказала Варвара. Ее раненая рука была вполне профессионально перевязана поверх одежды.

Я открыл было рот, но она перебила:

– Не обращай внимания, это я от вредности. Видела, что тебе было не до меня.

Ну, и на том спасибо.

Мебиус регенерировал активно, только мясо потрескивало. Из обожженных глазниц один за другим повылезали все три глаза, включая подбородочный. Что ж, отлично, не споткнется по пути.

– Ты, кажется, обещал сегодня познакомить меня с петлей? – сказал я. – Ну, пойдем, будем знакомиться.

И ткнул мутанта стволом в затылок.

Мы вышли наружу.

Петля, болтающаяся под крышей, была ни разу не декоративной. Внизу находился ворот с фиксатором и барабаном, на который была намотана веревка. Через минуту шею Мебиуса захлестнула его же петля.

– Продолжим знакомство, – сказал я, поворачивая рукоять.

– Погоди, – просипел Мебиус. – Ты про парня спрашивал. У меня есть информация.

– Это хорошо, – покладисто кивнул я, ослабляя натяжение веревки. – Говори.

– Проходил тут утром такой, как ты описал, – затараторил хозяин бара. – Сказал, что ищет Снайпера и заодно с кем бы подраться. Позавтракал и дальше пошел…

– Сколько ты с него взял за завтрак? – поинтересовалась Варвара.

Мебиус замялся, но я скрипнул воротом, и хозяин бара решил, что честным быть сейчас выгоднее, нежели придумывать какую-нибудь небылицу.

– Он сам «сеятеля» предложил за еду. Я не стал отказываться.

Мы с Варварой переглянулись.

– Золотой за то хрючево, что подают в твоей харчевне, не дороговато ли? – поинтересовался я.

– Это было его предложение, – простонал Мебиус.

– Знаю своего сына, он может, – кивнула девушка. – Похоже, мут не врет.

– Ладно, допустим, – сказал я, ставя барабан на фиксатор. – И куда он пошел?

– Я… Я указал ему на базу вольных, – проговорил хозяин бара. – Они как боргов поприжали, захотели зрелищ, и сейчас у них на «Векторе» Арена, как у боргов в Припяти. Как раз для желающих подраться. Парень туда и направился.

Варвара слегка побледнела.

– Почти во всех мирах на Аренах дерутся до смерти.

– Наш мир не исключение, – заметил я.

– Его там убьют, – закусила губу Варвара. – Нам надо поторопиться.

– И правда, – согласился я, снимая барабан с фиксатора. – Сейчас закончим со знакомством и пойдем.

– Не надо! – взвизгнул Мебиус. – Я же все тебе рассказал!

– Благодарить не буду, ибо я просто под давлением получил то, за что заплатил, – сказал я. – Я бы рад тебя отпустить, но ты поклялся Зоной, что сегодня твоя петля не останется без работы. А Зона не любит, когда кто-то нарушает клятвы.

Я крутанул барабан, и вопль хозяина бара остался внутри него, так как с передавленным горлом особо не поорешь. А потом я повернул барабан еще на три оборота, поставил его на фиксатор, и поспешил отойти в сторону, ибо у повешенных кишечник непременно опорожняется, а мне совершенно не хотелось поймать макушкой кучу дерьма.

– Ты знаешь где этот «Вектор»? – встревоженно спросила девушка, даже не посмотрев на мутанта, дрыгающегося в петле в предсмертных муках. Ай да характер, любой мужик позавидует! Хотя она смерть видела, считай, во всех ее проявлениях, так что и правда, нечего тут особо рассматривать.

– Лучше, чем хотелось бы, – сказал я. – А еще там просто прекрасно знают меня, и у них за мою голову объявлена серьезная награда.

– Значит, без денег не останемся, – криво усмехнулась Варвара.

– Не вижу повода для юмора, – заметил я. – Кстати, спасибо за тот плевок, очень уж он вовремя прилетел. Ты мутант, насколько я понимаю.

Это был не вопрос, а утверждение. Плевать через весь зал так, что после того плевка у бармена рожа расплавилась от слюней, обычный человек, естественно, не сможет. Потому вывод был однозначным.

– А ты догадлив.

Варвара смотрела на меня в упор.

Ну и глазищи!

Такое впечатление, что прям в мозг мне смотрит и читает там все, о чем я думаю! Вполне возможно, что так оно и есть. Я, конечно, и сам кое-что умею, но применять свои навыки псионика на Варваре не хотелось. Непривычно было мне в роли папаши, и как себя вести с матерью моего сына, я пока не очень себе представлял…

– И что теперь? Пошлешь мутантиху куда подальше?

– Пока не собираюсь, – сказал я. – Если, конечно, не начнешь фатально мозг выносить – очень уж я этого не люблю. Так-то я и сам отчасти мутант, потому по поводу твоих способностей особенно возникать не буду.

– Благодарю, – кивнула девушка. – А то у нас в Новгороде мутантов не любят. Приходилось скрывать, кто я на самом деле. Хоть способностей и немного, но и за них у нас могли запросто из кремля выгнать, чтоб, не дай Создатель, мута не родила.

Она запнулась.

– Ничего страшного, – сказал я. – Было б удивительно, если бы у двух мутантов родился… обычный человеческий ребенок.

– Ты хотел сказать «нормальный», – невесело усмехнулась Варвара. – Но это – нормально. И спасибо, что не спрашиваешь, зачем я отправилась на поиски взрослого парня.

– А чего тут спрашивать? – пожал я плечами. – И так понятно. Взрослый парень с мозгом ребенка и навыками мутанта, доставшимися ему от родителей, должен быть под присмотром, чтоб дел не натворил, которые разгребать себе дороже. Это ты правильно решила, что его найти надо. Вот только переться в логово вольных в костюмах «Борга» не совсем верное решение. Пойдем-ка обратно в бар. Посмотрим, что у Мебиуса есть в закромах.

В Зоне любой владелец сталкерского бара является торговцем по совместительству. Покупает хабар у ловцов удачи, а потом перепродает его на Большую землю порой в десять-двадцать раз дороже. Ну и сталкерам, разумеется, толкает оружие и снаряжение втридорога, как же без этого?

В общем, любой бар – это далеко не основная статья дохода для бармена. Так, дополнительная приманка для сталкеров, соскучившихся по нормальной еде и выпивке. Потому у каждого бармена при его заведении присутствует склад, где любой, даже самый требовательный ловец удачи всегда найдет то, что ему нужно. А не найдет – бармен закажет на Большой земле необходимое, и оно будет доставлено очень быстро, будто и не окружает Зону кордон из колючей проволоки, вдоль которого щедро натыканы пулеметные вышки.

У Мебиуса склад был душевный, грамотно разделенный на сектора. В одной части продовольствие и консервированная вода, в другой, основательно укрепленной, – боеприпасы и взрывчатка, в третьей – оружие, в четвертой – снаряга и медикаменты. Очень обстоятельный склад, продуманный. Я такого порядка даже у Жмотпетровича не видел, хотя тот в своем деле был признанным профессионалом.

Рану Варваре я обработал, зашил и заклеил фиксирующей стерильной повязкой из дорогой импортной аптечки. Хорошо, что на девушке бронекостюм был. А так хоть экспансивная пуля и пробила бронеткань, но развернулась в ней, а не в мясе, к тому же потеряв скорость.

В результате рука осталась целой, не развороченной в лоскуты, лишь кожу пуля порвала. Выглядела рана жутковато, но в целом была не опасной, даже на функционале конечности не сказалась – повязка дополнительно стянула края раны, так что швы точно не разойдутся, если, конечно, не начать дрова колоть, например.

А потом мы переоделись.

В закромах Мебиуса был шмот на любой вкус, но я выбрал для нас костюмы группировки «Наймиты». Наемников во всей Зоне уважают и побаиваются, даже «Борг» с «Волей» предпочитают с ними не связываться. И это правильно, ибо в рамках отмщения за заваленного члена своей группировки наймиты хладнокровно и принципиально выпиливают не только причастных к убийству, но и всех их родственников.

К тому же костюмы оказались очень годными, видимо, последней модели. Бронепластины – облегченная керамика с маркировкой, означающей пятый класс защиты. То есть удержат пулю и АКМ со стальным термоупроченным сердечником, и даже СВД. Бронеткань я обычным ножом потыкал, причем довольно сильно – ей хоть бы хны. В общем, очень приличная «шкура» с продуманным балансом легкости и защиты.

Мимо легкобронированных берцев я тоже не смог пройти: про них лишь слышал, но в руках держать не доводилось. Верх пошит из какой-то необычной ткани, полимерной, что ли. По виду как обычная кожа, но пощупаешь, как она легко и в то же время упруго гнется под пальцами, – и сразу понятно, что тут какая-то научная фантастика, а не обувь.

А уж как на ноге сидят – не передать. И ценник на них болтается, от вида которого я прифигел изрядно. Такие берцы я б себе точно вряд ли когда смог позволить, ибо за хабаром не гонюсь, а приз мой, выданный в Японии кланом якудзы, небось уж давно тот клан себе обратно забрал. Я так и не удосужился заняться этим вопросом, а потом обнаружил, что в суматохе где-то все японские документы на деньги и призовую недвижимость банально потерял. Да и хрен с ними. Не был никогда миллионером, нечего и начинать.

В общем, затарились мы с Варварой по полной и шмотом, и припасами, рассовав их в компактные рюкзаки из той же ткани, что и костюмы. И оружием, разумеется, разжились. Признаться, задолбался я таскать на себе эффективный, но тяжелый АШ-12 и уж тем более расстался с трофейным «Пустынным Орлом» – тяжелой и громоздкой игрушкой, для Зоны годной лишь весьма условно.

Конечно, хотелось мне взять кастомизированный и отлично укомплектованный автомат Калашникова – и приклад раздвижной, и рукоять спортивная, и коллиматор, и подствольник «Костер». Мечта, а не автомат. Но увы, если уж косить под наймита, то изволь и оружие иметь соответствующее.

Потому я выбрал для себя и Варвары американские автоматы LR-300, которые наемники весьма уважают и пользуются в Зоне преимущественно ими. С чем связана такая любовь к штатовскому огнестрелу, я так и не понял. Думаю, скорее всего, с понтами, ибо оружие это очень дорогое – самый навороченный «калаш» будет стоить в наших местах вдвое дешевле этой импортной игрушки.

Но делать нечего, образу надо соответствовать. Потому пришлось подзатариться натовскими патронами 5,56×45 мм, которые в Зоне вот так с ходу не найдешь, повесить себе на пояса итальянские «Беретты», а на головы натянуть фильтрующие маски, образу наймитов никак не противоречащие. С масками этими в Зоне по-разному бывает. Кто-то их носит, опасаясь поймать в легкие радиоактивную пылинку, а кто-то давно на те маски забил и ходит без защиты, дыша полной грудью. До первой пылинки, разумеется.

До «Вектора», судя по КПК, было около двух километров, которые с детекторами аномалий последней модели, имеющими встроенные тепловизоры, можно было пройти довольно быстро. Разумеется, крутую электронику мы тоже позаимствовали на складе Мебиуса, и ее Варвара освоила с ходу интуитивно. Задала пару вопросов, конечно, остальное – сама. То ли в мире Кремля сохранились похожие устройства, то ли это врожденные мут-способности сработали, я уточнять не стал. Нужно было уходить, пока в бар не начали собираться другие болотные.

– Похоронить бы надо, – кивнула Варвара на трупы, когда мы проходили через залитый кровью зал, уже успевший пропахнуть давно не мытой бойней.

– Согласен, – сказал я. – К тому же лишних следов нам тоже не надо.

И вернулся на склад за ручным огнеметом. Там как раз советский ЛПО-50 на сошках посреди зала раскорячился.

Пригодился.

Мы вышили из деревянного здания, отошли метров на двадцать, и я привел огнемет в действие. Архаичная, безусловно, машинка, но действенная.

Струя пламени охватила бар сразу, но я для надежности выстрелил еще два раза, опустошив полностью все три баллона. После чего, бросив разряженный и уже бесполезный агрегат, полюбовался на ревущее пламя, разом похоронившее всех посетителей заведения. Жаль, конечно, их, но увы, они мне просто не оставили другого выхода.

– Пойдем, – сказала Варвара. – Нужно торопиться.

– Пойдем, – эхом отозвался я.

Грустно это, когда живые существа гибнут по собственной дурости. Но, с другой стороны, не дури – и шансов отправиться на тот свет раньше срока будет меньше. Простая философия Зоны, идти против которой – себе дороже.

После сожжения бара на душе было тяжеловато, но от «умных» берцев у меня аж настроение поднялось. Наноматериал, что ли, какой-то фантастический на них поставили, но ногу они облегали просто идеально, так что идти было – одно удовольствие. Ну, хоть что-то хорошее в жизни. Человек вообще в массе своей существо примитивное: раздобыл хорошую обувку – и радости до небес…

Варвара же была в менее приподнятом настроении. Настороженно косилась на развалины деревенских домов, хмурую осеннюю природу Зоны, недоверчиво смотрела на низкое небо, затянутое грозовыми тучами…

И через минут десять ходьбы спросила:

– У вас здесь всегда так?

– Что именно? – не понял я.

– Пейзажи депрессовые.

Я пожал плечами.

– Обычные. Можно подумать, у вас в Новгороде прям Диснейленд. С ходячими мертвецами вместо аттракционов.

– Не смешно. У нас хоть солнце бывает…

– Стоп! – прервал я ее. – Обходим по кругу.

– Что обходим? Нет же ничего…

И тут же, глянув на экран детектора, осеклась:

– Аномалия, да?

– Угу, – сказал я. – Болтать здесь на ходу, конечно, можно, но при этом надо либо в экран детектора пялиться неотрывно, либо дорогу провешивать, кидая впереди себя болты или гильзы. Иначе местная депрессовая природа запросто оторвет язык вместе с головой.

Для наглядности я бросил впереди себя гильзу, которых у меня всегда полные карманы, – туда, где на первый взгляд ничего не было, кроме грязи и хилой серой травы. Раздался негромкий хлопок, и вместо гильзы на земле остался лежать тонкий металлический блин, раскатанный в фольгу.

– «Гравиконцентрат», – сказал я. – Питается, как я понимаю, кровью жертв, а мясо плющит в сырую пленку, на запах которой приходят голодные мутанты.

– Которых он тоже плющит, – продолжила мою мысль Варвара. – Грамотная пакость. У нас тоже аномалии встречаются, но другие и реже.

– Я в курсе, – кивнул я. – Пошатался в свое время по вашему миру. Впечатлений на восемь романов хватило и еще осталось полмешка. Рад бы забыть, да не получается.

– Я тоже много чего хотела бы забыть, – вздохнула девушка. – Но память штука непостоянная. Что не надо – помнишь, а что надо – непременно забудется…

Конечно, трепаться в Зоне на ходу непрофессионально – внимание отвлекается, можно прозевать что-то неприятное. Но, с другой стороны, если молчать всю дорогу, однообразный унылый пейзаж замылит взгляд, и тогда точно прозеваешь блеск оптики в окне развалившейся избы или бросок мутанта из кустов.

Потому переброс незначительными фразами во время марш-броска по зараженным землям важен для мозга: и излишнее психологическое напряжение снимается, и концентрация внимания не ослабевает. Главное, как в любом хорошем деле, не увлекаться и чесать языками в меру.

Еще на пути нам попалась пара мелких аномалий, плюс в роще, расположенной слева от тропинки, по которой мы шли, сверкнули чьи-то глаза. Похоже, квазимясо в засаде сидело, поджидая легкую добычу. Но двое вооруженных путников не показались мутанту простым решением пищевой проблемы, и напасть он не рискнул. Опытная тварь. Видать, раз-другой нарвалась на сталкерскую пулю, и повторять болезненный эксперимент желания у нее не возникло.

Вскоре показался унылый бетонный забор комплекса производств «Вектор» с понатыканными вдоль того забора пулеметными вышками. По сравнению с последним разом, когда мне довелось побывать здесь, вышек стало побольше: похоже, стычка с маткой потолочников и ее потомством кое-чему научила вольных1.

Ворота, к которым мы подошли, однозначно сняли с забора советской войсковой части и присобачили к забору «Вектора». Стальные, с облезлыми красными звездами на створках. По бокам ворот – бетонные башенки с длинными амбразурами: удобно держать на мушке всяких подозрительных персонажей типа нас с Варварой.

Рядом с воротами в заборе находилась стальная дверь, из-за которой, позевывая, вышел вольный в тяжелом штурмовом комбезе и с АКС-74У в руках, ствол которого он немедленно направил мне в живот.

– Кто такие? – вызывающим тоном проговорил он. – И какого хрена вам тут надо?

– Ты ствол-то убери, – как можно дружелюбнее сказал я. – Тогда и поговорим.

Видимо, мой голос из-под маски не показался вольному дружелюбным, скорее, наоборот. Ствол его автомата немедленно задрался выше и теперь был направлен мне между глаз.

– А ты не умничай тут, понял? – рявкнул караульный. – А то не посмотрю, что вы из наймитов. Пулю в череп, тело в яму с радиоактивными отходами, и пусть ваши потом ищут, куда вы делись. Как тебе вариант?

– Не нравится, – честно отозвался я. – Мы тут вообще-то по делу. В баре сказали, будто у вас на Арене что-то вроде чемпионата намечается?

– Ну, типа того, – окинув меня подозрительным взглядом, отозвался вольный. – Участие со своим оружием. Взнос тыща советских рублей либо валюта в эквиваленте. Первая серия – четыре боя. Вторая – два, с оставшимися в живых. Ну и в третьей два финалиста машутся. Призовые три тыщи плюс хабар с семи выпиленных участников.

– А вам, значит, остается пять, – кивнул я.

– А ты думал, мы тут благотворительностью занимаемся? – окрысился вольный. – Устраивают условия – плати взнос и двигай на Арену. Не устраивают – проходи, не задерживайся.

Я заранее предполагал, что здесь будет нечто подобное, потому выгреб из тайника Мебиуса всю наличность. Тайники у барменов все стандартные, под стойкой – больше просто прятать некуда, – потому я знал, где искать. И сейчас, вытащив пачку банкнот, протянул их вольному.

Караульный, слюнявя пальцы, пересчитал деньги.

– Здесь полторы тыщи с мелочью, – заявил он. И, окинув взглядом нас с Варварой, сказал: – За эти деньги тебя могу как бойца оформить, а бабу твою – как зрителя провести. Просто позырить бои стоит семьсот, но вам за опт скидка. Годится?

– А за бабу ответишь? – поинтересовалась девушка.

– Ишь ты, какая бойкая, – хмыкнул вольный. – Ладно, не прими в ущерб. Зрительницей устроит проход?

– Устроит, – буркнула Варвара, понимая, что по-другому не получится. За бойцов караульный вел отчет перед начальством группировки, а зрителей наверняка проводил на Арену «вчерную», кладя барыш себе в карман, – оттого и был сейчас так любезен и галантен. По меркам Зоны, разумеется.

– Договорились, – ощерился во всю пасть вольный, показав неважно сохранившиеся четыре желтых зуба. И, достав из кармана, протянул мне жестяной кружок, вырезанный из консервной банки с грубо выдавленной на нем цифрой 7. – Ты держи жетон участника, отдашь смотрителю Арены.

И, повернув голову к Варваре, добавил:

– А тебя Дыня отведет на трибуну. На самое лучшее место посадит, отвечаю.

– Принято, – кивнула девушка.

– Дыня! – заорал караульный. И, не дождавшись ответа, выдал на одном выдохе: – Дыня, пся крев, бобер пердоле, холера ясна! Пшестань спать, курва мачь!

В боковой башне сбоку со скрипом открылась обитая железом дверь, в которую высунулась заспанная харя, похожая на перезрелую тыкву.

– Со хцежь? – спросила харя.

– Работа есть, – уже на русском разъяснил караульный. – Отвести зрителя надо. И на лучшее место посадить. – И пояснил нам: – Брат мой. Сами мы с Польши. По-русски понимаем, конечно, но доораться до брата, когда он дрыхнет, можно только по-нашему. – И добавил в сердцах: – Ду холери такий брат!

– Простой язык для изучения, – сказала Варвара. – Я и без перевода все поняла.

– Вот с Дыней и попрактикуешься по пути, – вновь ощерился караульный. – Он проводит окольными путями, чтоб вопросов не было. А тебе, боец, прямо и направо. Кто докопается – покажи жетон, скажи, что на бой идешь. Все, проходите. Веселой вам Арены.

За Варвару я не беспокоился особо. На базе группировки я ей по-любому ничем помочь не смог бы, случись какая непонятка: просто обоих положат из нескольких десятков стволов, и дело с концом. Реши мордатый Дыня до нее докопаться по женской части, я ему искренне не завидую, да и, насколько я знаю, что в «Борге», что в «Воле» к гостям и покупателям принято относиться уважительно. Это понятно: кто ж у беспредельщиков что покупать потом станет, если слухи по Зоне поползут нехорошие?

Насчет маски у меня на лице вопросов ни у кого не было. Вольные и сами кто в фильтре ходил, кто вообще в противогазе – двоих таких видел, пока к Арене шел. Это в Зоне нормально: каждый заботится о своем здоровье как считает нужным. Хоть в ОЗК ходи по жизни, никто слова не скажет, даже если про себя сочтут за дебила.

До Арены я добрался без приключений – как дойти, караульный объяснил популярно, да и без того большинство народа направлялось в ту сторону. Среди идущих я заметил полдюжины болотных, одного наймита, трех бандитов в дешевых кожаных куртках с вшитыми броневставками, несколько вольных сталкеров, и четверых армейских, держащихся группой и настороженно оглядывающихся по сторонам.

Оно и понятно, бывших военных, переобувшихся в сталкеры, в Зоне недолюбливали. Но во всех группировках, державших Арены, существовал неписаный закон: во время проведения чемпионатов все личные счеты забываются. Исключение составляли лишь члены группировок, находящихся с данной группировкой в состоянии войны, а также преступники, которых данная группировка разыскивала. То есть кадры типа меня. Что ж, надеюсь, распорядители Арены не заставляют местных гладиаторов снимать маски перед боем, иначе все может плохо для меня закончиться, не начавшись.

И, соответственно, для Варвары тоже.

То, что мне по-любому придется драться на Арене, я уже понял, так как вычислил приставленный ко мне «хвост». От самых ворот за мной шли двое вольных, особо даже не скрываясь.

Зачем – понятно.

Человек, заплативший за проход на территорию комплекса, вполне мог оказаться шпионом того же «Борга», потому каждого гостя «вели». Неофициально, разумеется, чтоб не давать причин для недовольства посетителей, но тем не менее. То есть от ворот до Арены ты идти имеешь полное право. Но если свернешь в сторону, то к тебе сразу же возникнут вопросы. Логичный и, надо признать, правильный подход к безопасности. Иногда мне кажется, что имидж группировки «Воля» как сборища угашенных алкоголиков есть не что иное, как умелая маскировка. Когда противник считает тебя слабее, чем ты есть на самом деле, это большое преимущество – если, конечно, уметь его правильно использовать.

Как и ожидалось, Арена разместилась в одном из огромных ангаров, расположенных на территории «Вектора».

Возле входа в ангар стоял старый советский письменный стол, облезлый, но еще довольно крепкий. За столом, в не менее облезлом кресле времен ушедшей эпохи социализма, сидел мордатый вольный. На столе перед ним стоял человеческий череп без нижней челюсти, на лбу которого было написано маркером: «Смотритель Арены».

– Ты смотритель или он? – спросил я, подойдя.

Вольный, сидящий в кресле, скривился как от зубной боли.

– А поновее ничего нет?

– Поновее на складе и за дорого.

– Ну вот и чеши на склад, – процедил вольный. – Ходят тут остряки-умники, всех посылать язык отвалится.

– Я на бой, – сказал я, кладя перед смотрителем жетон с номером.

– Так бы и сказал, – зевнул вольный. – Погоняло свое назови.

– Наемник, – ответил я.

– А ты не оригинален, – кисло усмехнулся смотритель. – Хотя мне похрен. Иди в ангар, жди жребия.

И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Я же пошел куда было сказано…

На Аренах я уже бился, и не раз.

И не скажу, что мне понравилось.

Устроители этих зрелищ обычно стараются, чтобы развлечение было наиболее кровавым, потому и правила подгоняют именно под этот критерий. Странно, конечно, что вольные разрешают бойцам выступать со своим оружием. Похоже на некое подобие справедливости. Обычно хозяева Арен норовят выпускать сталкера с обрезом против убийцы в экзоскелете и с миниганом. Чтоб прям кишки и мясо во все стороны…

И, что самое интересное, зрителям такое нравится!

Фиг знает, конечно, что может привлекать в убийстве, больше похожем на расчлененку при явном дисбалансе сил противников. Но, понятное дело, любой шоу-бизнес работает на потребу публике. Народ лажу хавает, бабки в карман падают – ну и зашибись, чего еще надо?

Внутри ангара было нечто вроде предбанника, которым заведовал здоровенный амбал. То ли мутант, то ли культурист-химик, но мышцы у амбала были и правда устрашающие. Как и рожа. Нижняя и верхняя челюсти, немного вытянутые вперед, вкупе с маленькими поросячьими глазками, придавали хозяину предбанника сходство с хищным животным.

– Гранаты есть? – прорычал он.

– А что, если б были? – поинтересовался я.

– С гранатами на Арену нельзя, – пояснил амбал. – Зрителей осколками посечет. И со взрывчаткой нельзя. С отравляющими газами нельзя. Остальное можно.

– На танке можно?

Амбал задумался.

– Не, на танке нельзя, – сказал он после паузы. – Наверно. Я пойду уточню у шефа. А ты на танке?

«Плохо дело, – подумал я. – Парнишка-то того. Весь мозг в мышцы ушел, в голове ничего не осталось».

– Не, я пешком, – сказал я. – И гранат с газом нету. Только автомат, пистолет и нож.

– С этим можно, – кивнул амбал. – Но если ты меня обманул, я тебе шею сверну. Ничего личного, просто такая инструкция у меня от шефа.

– Понимаю, – кивнул я, скидывая рюкзак на деревянную лавку. – А на Арену когда?

– Подождать надо, – с важным видом сказал амбал. – Кстати, меня Климентием зовут. Я выпускающий. Должен обыскивать бойцов и выпускать, когда сигнал будет. Но я не обыскиваю, потому что меня не обманывают.

– И это понимаю, – сказал я.

– Пока ждем, может, в шахматы? – предложил Климентий.

– Можно и в шахматы, – согласился я. И, прикинув, сколько длится партия, поинтересовался: – А что, долго ждать?

– Всяко бывает, – сказал выпускающий, доставая древнюю советскую доску-ящик с потертыми клетками на боковой стороне. – Жребий, ставки, то-се. Твой пистолет против нового «Вала» идет?

– Не, я на интерес принципиально не играю, – покачал я головой. – Без интереса, то есть ни на что, – пожалуйста.

– Ну, давай без интереса, – вздохнул Климентий. – Все равно делать нечего.

Хорошо, что я не согласился на предложение выпускающего.

Я не особо великий спец в шахматах, но если случалось с кем-то сесть за доску, играл обычно на уровне. Здесь же в первую партию выпускающий поставил мне мат на двадцать третьем ходе, и я даже не сразу понял, как он это сделал.

– Еще раз? – поинтересовался Климентий.

Вот тебе и мозг, ушедший в мышцы… Однако.

– Давай, – слегка обескураженно согласился я. И поспешил добавить: – Тоже без интереса.

– Я понял, – хмыкнул выпускающий, расставляя фигуры по новой.

На этот раз я был более сосредоточен – вероятно, потому продул менее позорно, но тоже довольно быстро. Климентий, похоже, вовсе не думал – просто двигал фигуры сразу после моего хода. Фиг знает, как такое вообще возможно. Думаю, у людей такого гроссмейстерского склада ума мозги в принципе по-другому устроены. Мутация какая-то, не иначе.

– Еще? – очень откровенно зевнув, спросил амбал.

– Давай!

Меня прям азарт охватил. Когда противник достойный, то и драться с ним интересно – что в жизни, что за доской.

Но тут в дверь со стороны Арены раздался мощный удар. И следом – голос, приглушенный перегородкой:

– Эй, Шлюз, выпускай своего.

– Шлюз? – переспросил я.

– Общее погоняло на Арене для любого выпускающего, – скривился Климентий. – По-моему, тупое. Но ничего не сделаешь, издержки профессии. Ты не называй меня так, не люблю.

– Ладно, не вопрос.

– Тебе пора, – сказал Климентий, поднимаясь со своего места. – Если ты стреляешь так же, как в шахматы играешь, лучше просто выйди на середину Арены и постой немного. Умрешь быстро.

– Я лучше постреляю, – улыбнулся я.

– Тогда держись левой стороны, – сказал амбал. – Может, проживешь чуть подольше.

И, откинув мощный деревянный засов, перегораживающий дверь, распахнул ее мощным пинком.

Арена у вольных была типовой, сделать что-то оригинальное фантазии не хватило. Наверху, метрах в четырех над полом, тянулись два балкона, отгороженных бронестеклами, – места для зрителей. А внизу был навален всякий хлам: стопки старых покрышек, ящики разных размеров, куски бетонных и кирпичных стен. Типа, укрытия.

Меж укрытиями тут и там виднелись лужи крови, как подсохшие, так и свежие, над которыми кружились ленивые и жирные квазимухи.

А еще на Арене находились три аномалии.

«Жара», судя по колебанию воздуха над ней.

«Гравиконцентрат», отмеченный идеально ровным кровавым пятном в форме овала.

И «электрод» – шар, сплетенный из молний, потрескивающий и пованивающий грозовым озоном.

Интересное новшество, не видел такого раньше на Аренах. Даже предположить не могу, как вольные исхитрились приволочь аномалии в свой ангар – чем-то приманили, что ли? Хотя не исключаю, что они сами проползли, привлеченные запахом крови, – и никто не стал пытаться их отсюда вычистить. Ну а что? Прикольно же смотреть, как бойцы на Арене будут пытаться укокошить друг друга и при этом уворачиваться от этих жутких убийц Зоны. И удобно. После представления не нужно думать, куда тела девать, – аномалии сожрут свежие трупы в любом количестве, только успевай подкидывать.

На другом конце ангара заскрипели открывающиеся двери – и на Арену вывалились трое бандитов в характерном прикиде: кожанки с броневставками, балаклавы на мордах, чтоб личность никто не срисовал, в руках двоих потертые автоматы Калашникова, у третьего «Вал» с оптикой.

Интересно – это как?

Мы двое на двое будем рубиться?

Но тогда почему мой предполагаемый напарник вышел вместе с противниками с другого конца ангара?

Оказалось, я ошибся.

Не двое на двое.

Я одни против троих…

Это доступно разъяснил мерзкий голос из динамика, размещенного под потолком Арены.

– Итаааак, дамы, господа, мутанты, вояки и прочий уважаемый сброд, любящий поглазеть на кровь, мозги, вываливающиеся из черепов, и дерьмо, брызжущее из простреленных кишок! В левом конце Арены вы можете видеть троих потрясающих ублюдков из клана бандитов! Беспринципных, тупых придурков, хорошо умеющих только убиваааать!!! В правом конце Арены вы видите наемника, которого трое волков в кожанках будут сейчас рвать на кусочки и глотать не жуя! Эй, наемник! Очень рекомендую тебе выбрать себе аномалию и просто сходить в нее прогуляться. «Грави» сделает из тебя медаль из дерьма и мяса в одну секунду – он в отличие от бандитов не любит мучить людей. Сделай себе одолжение, огорчи зрителей! Сдохни быстро, пусть бандоволки расстроятся, не получив твой хабар-р-р!!!

Голос орал над макушкой, грузя уши децибелами, но это было к лучшему. Мне не привыкать работать в шумных условиях боя, в то время как бандитов этот рев под потолком явно напрягал. Один вскинул «калаш», дал очередь в потолок – но не тут-то было! Динамик оказался надежно защищен прозрачным бронелистом, лишь рикошеты с визгом ударили в бетонный пол ангара.

Мой мозг же тем временем привычно просчитывал ситуацию…

Перемещаться вправо и правда не вариант, Климентий не соврал. Там хоть укрытий и больше, но «электрод» средних размеров вполне может дотянуться молнией до большинства из них. Путь по левой стороне выглядел в этом плане поинтереснее: укрытий там поменьше, но «жара» и «грави» прыгать не умеют, передвигаются медленно. Правда, больше чем на метр к ним приближаться не нужно, если не хочешь подпечься с одной стороны или быть утянутым под невидимый пресс.

В центре Арены вообще с укрытиями было неважно: пара деревянных ящиков, которые прострелить насквозь как нефиг делать, да кусок кирпичной стены, притащенный сюда из каких-то развалин. Пойдешь центром – окружат с трех сторон и изрешетят в кровавый фарш.

Как-то все эти варианты мне не очень понравились, потому я поступил проще: прям с места катнулся влево, вышел в положение для стрельбы с колена, послушал, как свистят пули, проносясь сквозь то место, где я только что стоял, и короткой очередью сбил одного бандюка с «калашом». Промахнулся немного: пули ударили в плечо бандита, развернув его на сто восемьдесят градусов, а планировалось отработать в шею. Ясно, у моей LR-300 мушка подсбита слегка, но это не критично – просто трудимся дальше с поправочкой.

Я вновь ушел в перекат, но на этот раз вперед, после чего, согнувшись в три погибели, рванул под защиту кирпичного укрытия.

Вовремя.

Уже падая, я увидел блеснувшую оптику «Вала» и ощутил, как пуля дернула левый край моей маски.

Не страшно.

Маска не рожа, можно и новую купить – в отличие от рожи. Которую нужно беречь, иначе по утрам брить нечего будет.

Я ее и сберег, высунув автомат над укрытием и дав две очереди в ту сторону, где блеснул прицел и откуда прилетела пуля, подпортившая маску.

Нормально отстрелялся, судя по воплю, раздавшемуся с той стороны:

– Ай, мля, попал, паскуда! Пацаны, я кишкой маслину хапнул!

– Лучше б ты ее хавальником хапнул, – ответил раненому рокочущий бас. – Еще не начали, а уже два «трехсотых» на борту.

– И чо делать, Лютый? – хрипло поинтересовался другой голос. – У меня клешня не хрячит, тыранул меня тот ливер конкретно.

– Хрячь левой или сдохни, – равнодушно посоветовал Лютый. – Тут Арена, лошара, а не детский сад, если ты не заметил.

Пока бандиты перебрехивались, я старался отслеживать перемещение голосов. Лютый и раненый в руку, похоже, двинули по относительно безопасной левой стороне. Интересно, конечно, куда делся «кишка с маслиной» – я не исключал, что промахнулся, так как сам ранения не видел. Стало быть, это могла быть ловушка, отвлечение внимания. Тут еще гребаный динамик, притихший на несколько секунд, заорал снова, глуша голоса бандитов:

– Итак, мои дорогие ублюдочные зрители, мы видим, как красиво вошел в дело наемник! Только, боюсь, очень скоро он так же красиво из него выйдет – расклад все равно не в его пользу, ведь бывший капрал Французского легиона с погонялом Лютый бандит лишь номинально, так как легионеры, как известно, бывшими не бывают!

Капрал Легиона – это серьезно, про это я знал не понаслышке. Правда, не слыхал, чтобы в Зоне появился легионер с таким погонялом. Стало быть, вряд ли он в наших местах давно обосновался. «Отмычка», Зоны не видевший, и вместо того, чтоб шариться по ней в поисках артефактов, решивший попытать легкой удачи на Арене? Возможно, и так. Хотелось бы в это верить. Потому что легионер с опытом выживания в Зоне – это гораздо серьезнее, чем просто легионер без такого опыта.

А между тем по моему укрытию полоснули короткие очереди. Одна, вторая. На макушку и за броневоротник посыпалась кирпичная пыль. Плохо дело, вычислили меня, хотя я надеялся, что мое скоростное перемещение бандиты не отследят и за мной при следующей атаке останется фактор неожиданности. Но при этом обе очереди простучали слева. Ясно, работаем дальше.

Между мной и противниками было пустое пространство. Но если сместиться немного правее…

Я вновь высунул руку с автоматом из-за укрытия, полоснул очередью вслепую туда, откуда в меня стреляли, – и, отыграв таким образом мгновение, ринулся вперед.

Естественно, в меня тут же полетели пули… но не долетели. Видимых укрытий на этом участке не было, но я бросился вперед не просто так. Будь я на Большой земле, меня б немедленно срезали в два ствола…

Но мы были в Зоне.

Пули, предназначавшиеся мне, наткнулись на легкое, почти прозрачное марево – и немедленно вверх взметнулся ревущий столб пламени. «Жара» на любой предмет, прилетевший в нее, реагирует всегда одинаково. И если не зажмуриться в тот момент, когда она активизируется, можно запросто получить как минимум временную слепоту, как от вдумчивого рассматривания работающей сварки без защитной маски.

Я – зажмурился, с разбегу падая на бок. Проехав же по инерции на боку с полметра, открыл глаза – и увидел то, что надеялся увидеть.

Двое бандитов, жмурясь и кривя лица, пытались что-то разглядеть за бушующей «жарой». И даже, наверно, разглядели смазанный силуэт, выпавший из-за огненной аномалии.

Но я их увидел раньше.

Расходовать боеприпасы не в моем стиле, даже когда их много. А когда не очень – тем более. Потому я, сделав поправку на подсбитую мушку, аккуратно положил две пули точно между глаз бандитов. Когда же они упали навзничь, словно сбитые кегли, перекатился, в перекате поднялся на ноги и, качая «маятник», бросился к другому концу Арены, ожидая очереди от хитрого бандита, сымитировавшего ранение.

Но ждал я зря.

Бандит лежал за ящиком, пробитым пулями во многих местах, и стрелять в меня даже не думал.

Лишь стонал.

Понимаю его.

Пуля в живот – это всегда больно.

Заслышав шаги, он приподнял голову.

– Братан… – прохрипел он. – Аптечку дай. Хотя бы оранжевую. Там шприц-тюбик… Больно очень.

– Сочувствую, – совершенно искренне сказал я, поднимая его «Вал». Хорошее оружие было когда-то, пока его не убили в хлам. Ухаживать за ним никто и не думал, беречь – тем более, потому и выглядело оно соответственно.

– Братан…

– Да-да, конечно, – сказал я.

И, оторвавшись от созерцания «Вала», выстрелил из него в голову бандита.

Увы, это Зона. Госпиталей тут нет, пленных девать некуда, а шприц-тюбик лишь ненадолго притупит страшную боль. Потому очень некрасиво и не по-человечески оставлять врага умирать в мучениях с таким ранением.

А вот подарить ему пулю в голову очень даже благородно.

Может, кто-то на Большой земле, сидя в удобном кресле и грея ноги у камина, считает иначе, но там у людей совсем иные понятия о хороших манерах. Не такие, как в Зоне и на войне, что по сути есть одно и то же.

– Итак, мои ненаглядные ублюдочные зрители, сегодня совершенно неожиданно для всех нас в первом туре Арены победил нааааааемнииииик!!! – заорал голос у меня над головой. – Неизвестный воин в маске хладнокровно пристрелил троих ушлепков, подававших большие надежды, а сам отделался лишь царапиной на черепе, под которым спрятались опытные и расчетливые мозги. Искренне надеюсь, что во втором туре у него их вышибут из башки и мы все полюбуемся, какого цвета извилины у того, кто в одну харю может за минуту уделать три неуклюжих тела, недостойных носить гордое имя сталкерррр!!!

Манера комментатора комментировать происходящее изрядно подбешивала. Хотелось надеяться, что после чемпионата «ублюдочные зрители» отловят вольного, позволяющего себе такие выражения, и пояснят ему за хорошие манеры.

Мне же на Арене делать было больше нечего.

Потому я бросил полумертвый «Вал» и направился туда, откуда вошел в это царство смерти.

– А ты крут! – восхитился Климентий, когда я вошел обратно в предбанник Арены. – Прикрыться «жарой», подставившись под пули, – такого я еще не видел. Может, еще партию, а? Для успокоения нервов?

– Для успокоения нервов я б сейчас пожрал чего-нибудь хорошего, – сказал я, открывая свой рюкзак, оставленный на лавке. – Но хорошего нету, потому придется точить то, что есть. Могу поделиться. Тушенку будешь?

– Момент, – сказал выпускающий и полез в сундук, на котором сидел. После чего из сундука был извлечен окорок в мятой фольге, батон хлеба, банка огурцов, баночка черной икры и литровая фляга, в которой что-то нежно и многообещающе булькало.

– Круто живешь, шахматист, – усмехнулся я.

– Не без того, – ощерился выпускающий, показав самые натуральные волчьи клыки. – Кстати, Шахматист – это мое погоняло. Больно уж я эту игру уважаю. Ну что, победитель, перекусим? Отметим, так сказать, первую победу. Типа, чтоб она не была последней и все такое.

– Ну, давай отметим, коли не жалко деликатесов, – пожал я плечами.

– Хорошему человеку ничего не жалко, – вновь ощерился Климентий-Шахматист. – Кстати, если хабар, что на Арене остался, мне презентуешь, буду ну прям очень благодарен.

– Забирай, – пожал я плечами.

– Тогда ты хлеб и окорок режь пока, а я сбегаю, пока другие выпускающие тот хабар не прикарманили.

И убежал, только задники сапог сверкнули. Вернулся тоже шустро, волоча три ствола и узел с местами окровавленным шмотом.

– Благодарю за подгон, – сказал, щерясь довольной рожей. – Сегодня в перерыве к торговцу сбегаю, будет и жратва, и чем запить. Ты, главное, со второго тура возвращайся, пожалуйста. Там жеребьевку заканчивают, на тебя ставки крутые. Я тоже поставил, кстати, так что не подведи.

– Приложу все усилия, – хмыкнул я – и смачно откусил от бутерброда, густо намазанного икрой.

Как я понял, с меня Шахматист нормально так нажился и еще собирался, так что можно было не стесняться. Он, кстати, бросив хабар у стены, присоединился, и мы с ним на пару покушали знатно. После чего Климентий полез в сундук и достал оттуда три пачки патронов к LR-300.

– Держи, пригодятся, – сказал он. – Смотрю, у тебя всего один запасной магазин остался, а во втором туре там может быть жарко.

Только он это произнес, как в дверь снова ударили.

– Ну, удачи тебе, сталкер, – сказал Шахматист. – Может, еще сыграем партейку, когда вернешься.

– Расставляй фигуры, – хмыкнул я.

И направился на Арену.

– Итак, мои бесценные дегенераты, я снова приветствую вас на нашей Арене, – вновь завопил над моей головой омерзительный голос, искаженный дешевой мембраной громкоговорителя. – На одном ее конце мы видим нааааемникааа!!! Этот проныра сумел в одну харю завалить троих бандитов, да упокоит их кладбище радиоактивных отходов! А на другом конце Арены вы видите двоих бойцов, которые вас несомненно удивят своим мастерством! Это пленные сержанты группировки «Борг», которые будут драться не за хабар, а за свободу! Неплохая мотивация, а? Того, кто пристрелит наемника, мы почетным пинком отправим обратно в его вонючую красно-черную шайку, то есть дадим волю! Второго же расстреляем, если его раньше не укокошит наемник. Ну что, мои придурковатые зрители, давайте насладимся цирком и дадим нашим клоунам пожонглировать кишками друг друга.

– Сам ты клоун гребаный! – проревел голос с противоположного конца Арены – и то, как он проревел, мне решительно не понравилось.

Такой глухой рык, в котором довольно непросто распознать человеческие слова, дает встроенный динамик экзоскелета группировки «Борг» предпоследнего поколения. Мне такие в Зоне встречались не раз, потому ошибиться я не мог.

Вот это, блин, сюрприз от группировки «Воля»… И что я со своим автоматом буду делать с двумя профессиональными убийцами, запакованными в экзо? Не, конечно, если удастся всунуть ствол между шлемом и грудной бронепластиной и высадить туда полмагазина, то шанс грохнуть одного борга есть. Но кто ж мне даст это сделать? Они ж, поди, тоже не с детскими рогатками на Арену вышли…

Они вышли отнюдь не с рогатками.

И даже не с автоматами.

У обоих живых танков в лапищах были «Печенеги», очень годные пулеметы, разработанные на основе знаменитого ПКМ. И, как только борги меня увидели, на то место, где я только что стоял, обрушился шквал огня.

Правда, понятное дело, меня уже там не было.

Что делать в ситуации, когда реально деваться некуда?

Правильно. Метаться как наскипидаренный кот от укрытия к укрытию, уповая на то, что ворочать пулеметом туда-сюда, будучи закованным в стальные латы, занятие ни разу не скоростное.

Что я и делал, падая, вскакивая, бросаясь из стороны в сторону и очень надеясь, что шальная пуля меня не заденет. Борги же очень быстро начали раздражаться, что не могут попасть в юркую мишень, и принялись поливать из пулеметов в мою сторону как из брандспойтов, веером.

И их тактика сработала.

Прилетело не прямое попадание, а рикошет от стены ангара, обшитого изнутри толстыми бронелистами – чисто чтоб пули, пробивая стену из тонкого металла, не попадали в случайных прохожих снаружи.

Рукав моей камуфлы чувствительно рвануло в сторону, и я почувствовал, как по руке вниз, к локтю потекло теплое.

Понятно.

Рука двигается, значит, кость не перебита – и на том спасибо.

Боль придет потом, сейчас ее глушит адреналин.

И последствия ранения придут тоже.

Но это тоже будет потом…

А сейчас нужно просто выжить, несмотря на то, что силы весьма неравны…

Кого-то ранение выбивает из колеи. Появляются мысли «ну все, я проиграл, сейчас меня просто добьют – и все».

Но это – у кого-то.

Меня же, когда дернет пуля или полоснет нож, начинает колбасить не по-детски. На тему: «Ах ты тварь позорная! Небось, решил, что выиграл, победил меня? Ну, я тебя сейчас огорчу сильно. И не исключаю, что ты от того огорчения фатально щелкнешь копытами».

Такое меня зло взяло, что я, улучив паузу между очередями, встал из-за осколка бетона в полный рост и, всадив пяток пуль прямо в бронестекло одного из экзоскелетов, резко сместился в сторону, сильно рискуя получить вслед две синхронные очереди.

Для лицевой защиты экзо такая атака не критична, правда, в шею может вступить изрядно от запреградного действия пуль. И само многослойное стекло порой идет микротрещинами, местами покрываясь белыми пятнами, мешающими обзору. Ну и бесит, конечно, такой прилет, особенно плохо действуя на неуравновешенных типов, удрученных пленом.

На это и был расчет!

Мои противники уже до этого были на взводе из-за моего метания по Арене, а сейчас у борга, которому я очередь в шлем высадил, башню сорвало конкретно. Настолько, что он, не разбирая дороги, ринулся в мою сторону, ревя что-то нечленораздельное…

И вдруг замолчал, исчезнув.

Как сквозь землю провалился.

Только резко хлопнуло что-то в воздухе, будто выстрелило духовое ружье из детского тира.

Бывает такое, когда туша под двести кило влетает в «гравиконцентрат» и моментально превращается в металлический блин, из краев которого во все стороны веером разлетаются кровавые брызги и ошметки плоти.

Этим вишневым коктейлем боргу, стоявшему в трех шагах от сработавшей аномалии, нормально так прилетело. И стекло шлема залепило изрядно. А какая видимость, когда у тебя передок шлема весь в кровище? Правильно, никакой. Надо хотя бы секунды три, чтоб руку с пулемета снять и защиту хари протереть, ибо автомобильных «дворников» на ней не предусмотрено.

И пока борг свой иллюминатор тер, я уже бежал к нему со всех ног, бросив автомат и доставая из ножен «Бритву».

И всадил ее с разбегу обратным хватом в бронешлем, пригвоздив к нему вражью ладонь в стальной перчатке, которую клинок цвета чистого неба прошил насквозь, словно та защита была бумажная.

А потом я ударил еще раз.

И еще раз.

И еще…

В лицо.

В височную часть.

В шею – воткнув и дернув нож от себя, рассекая металлический защитный воротник и сонную артерию под ним.

И в завершение, отбив рукой в сторону пулеметный ствол, размашисто – по горлу, открывшемуся, когда борг после моих ударов запрокинул голову назад, рефлекторно пытаясь защитить ее от боли…

А потом он упал, а я на всякий случай отпрыгнул в сторону, так как «электрод», почуяв свежую кровь, довольно шустро пополз в нашу сторону, перебирая потрескивающими молниями, словно гигантский паук лапами.

Вовремя я отошел, кстати, ибо электрическая аномалия реально прыгнула на свежий труп!

Никогда такого не видел.

Обычно «электроды» очень медлительны. Но этот был то ли давно не жрамши, что на Арене маловероятно, то ли невероятно прожорлив. Во всяком случае, тело борга тут же скрылось за сетью отчаянно трещащих молний, и в воздухе разнесся запах сварки, замешанный на довольно аппетитном аромате готовящегося шашлыка. Если не знать, что это горит человеческое мясо, можно и слюнями подавиться. Но от осознания, что это аномалия жрет мертвеца, меня слегка затошнило.

В общем, развернулся я и пошел в свой угол Арены. А в загривок мне полетело сверху слегка недоуменное:

– Ну что, мои ненаглядные долбоклюи. Наемник снова эффектно уделал своих противников, наглядно развенчав миф о непобедимости членов группировки «Борг». Правда, на этот раз Арена отведала крови наемника – по ходу, один из красно-черных прострелил клешню нашему победителю. Посмотрим, как он после короткого перерыва справится с предыдущим финалистом, который ждет не дождется, когда же загребет себе денежный приз и весь сегодняшний хабаррр! И вдогонку, мои дражайшие дебилы, не показалось ли вам странным, что нож нашего наемника странным образом напоминает легендарное оружие одного известного и очень разыскиваемого сталкера, который совершенно точно не имеет никакого отношения к группировке «Наймитов»?

– Перевязать тебя надо, – сказал Климентий, увидев мой рукав, изрядно пропитавшийся кровью.

– Неплохо бы, – согласился я.

Самочувствие пока было терпимым, но уже чувствовалась усталость, характерная для нефатальной кровопотери. Ткань, набухшая кровью, залепила рану, но это до первого хорошего рывка рукой, который будет неизбежен в финале.

Но Климентий и правда помог.

Взрезал рукав, достал флягу со спиртом, плеснул на рану, отчего я взвыл как ктулху, увидевший аппетитную самку. После чего залепил рану стерильной салфеткой с клейкими краями и замотал бинтом поверх взрезанного рукава.

– Кожу пуля распорола, по мышце чиркашом прошлась, – прокомментировал выпускающий, затянув узел. – Если после финала живой останешься, можно будет зашить. Или так оставить. Заживет сама, если повязки вовремя менять, красивый шрам будет. Но это вряд ли.

– Что вряд ли? – не понял я.

– Вряд ли, что ты выживешь в финале, увы, – пожал плечами Климентий. – Там какой-то супербоец. Два своих раунда выиграл влегкую, уделав противников как детей, хотя там были опытные ветераны. Они как его видят, сразу от страха чуть штаны не пачкают. После чего он их тупо отстреливает как куропаток.

– Что, такой прям ужасный?

– Да нет, не сказал бы. Я его издалека видел. Сталкер как сталкер, но харизма у него, конечно, за версту чувствуется. И двигается как кошка. Шустрый очень. Так что ты там поаккуратнее. Хоть минуту продержись, дай зрителям получить удовольствие.

– Может, им сальтуху крутануть перед тем, как ваш суперфиналист меня пристрелит? – поинтересовался я.

– Это было бы очень круто, – на полном серьезе сказал выпускающий. – Оправдать на Арене ожидания публики – это вот прям достойная смерть. Прикинь: ты делаешь сальто, типа, чтоб противника с толку сбить, – и тут тебя срезает очередь. Прям хоть комикс рисуй с такого сюжета…

– Так, ладно, – прервал я поток словоблудия своего собеседника. – Размечтался. Пусть он сальто делает для комикса, а я уж постараюсь не промахнуться.

– Он-то сделает, – вздохнул Климентий. – Но попасть в него ты вряд ли успеешь. Говорю же, двигается как молния.

– Ладно, – кивнул я. – Спасибо за информацию, учту.

– Может, хлебнешь для храбрости? – выпускающий потряс флягой.

– Обойдусь, – хмыкнул я. – У тебя, случайно, кизилового морса нет? Очень бы сейчас в тему он оказался.

– Чего у меня нет? – выпучил глаза Климентий, отчего стал похож на офигевшего волка из старого советского мультика.

– Ладно, проехали, – усмехнулся я.

И тут в дверь постучали.

– Быстро они что-то, – заметил выпускающий. – Думаю, все ставки против тебя, потому там особенно копаться было не с чем.

– Весь хабар, что я заработал, мой же, верно? – поинтересовался я.

– Ну, типа твой, – протянул Климентий, не совсем понимая, к чему я клоню.

– Поставь его на меня, – сказал я. – Вдруг мне повезет.

– Продуешь ты сто процентов, – уверенно произнес выпускающий. – Хотя тебе это будет пофиг – мертвым деньги ни к чему. Но я поставлю, мне не трудно.

– Вот и спасибо, – сказал я.

И направился обратно на Арену.

После ранения – даже легкого – организм всегда просит пощады. Отлежаться, сил набраться, покушать чего-нибудь хорошего для лучшего восстановления. И слабостью о своем желании сигнализирует: мол, хорош, хозяин, ногами перебирать и руками дергать. Угомонись, дай в себя прийти. А то отрублюсь посреди дороги, будешь знать.

И вот тут важно не поддаться на уговоры собственной тушки пощадить ее, если для этого нет соответствующих условий. Собрать в кулак все, что положено собирать в таких случаях, накрутить себя до состояния боевого безумия – и вперед, спасать эту самую тушку от еще более худшей участи.

Чем я и занимался, идя по Арене и слушая, как завывает над головой динамик:

– Вот и настал час истины, ненаглядные мои идиоты! В финале сегодняшней Арены сойдутся два героя, выпилившие всех своих противников, явно превосходящих их по всем параметрам! Очень скоро мы узнаем, кто выйдет отсюда груженный хабаром как монгольский верблюд, а кто пойдет на корм аномалиям! Итак, в правом углу Арены нааааемниииик! Раненый, но не побежденный обладатель загадочного сверкающего ножа! С ним очень хотели поговорить члены нашей группировки, но я убедил их, что нельзя прерывать шоу, на которое собралось столько моих любимых дегенератов! Так что, наемник, если хочешь избежать разборок после боя, это сделать очень просто – умри здесь и сейчас, и к тебе не будет никаких вопросов! А в левом углу выходит на Арену Нерррргалллл!!! Победитель двух Арен, на третьей собравший все ставки против наемника! Крайние ставки были уже на то, продержится ли наемник против Нергала одну минуту!!!

…Динамик орал неистово.

Эхо, отраженное от стен ангара, перекликалось с мерзким голосом комментатора.

Сверху, пробиваясь сквозь щели в неплотно подогнанных плитах бронестекла, доносились возбужденные голоса зрителей.

И среди всего этого шума, изрядно давящего на мозги, я крался вдоль линии укрытий, пытаясь не прозевать момент, когда в поле моего зрения появится мой противник со странным прозвищем…

И я его не прозевал.

Увидел сразу, как только он появился из-за толстой колонны, подпирающей потолок ангара.

И понял, что Климентий был не так уж далек от истины. Ибо победить такого противника, не имея с собой крупнокалиберной авиационной пушки, будет просто нереально…

Мутант был ужасен.

Несомненно, его создали на основе ктулху, но модифицировали так, что сразу и не поймешь, у каких других мутов позаимствованы другие части тела.

Из спины твари во все стороны растопырились длинные щупальца, на конце каждого – мощный коготь.

Лап – шесть. Две нижних конечности и четыре по бокам. Причем вторая пара лап, расположенная под первой, не просто прилеплена по принципу «лишь бы присобачить для устрашения», а была явно функциональной и смотрелась довольно гармонично.

Во лбу мутанта торчал рог, наполовину вишнево-коричневый от ссохшейся крови: похоже, мут специально ее не смывал, чтобы налобное оружие смотрелось ужаснее.

Разумеется, у твари был хвост – толстый, мощный, гораздо мощнее, чем был у меня в свое время2. А на конце хвоста – короткий костяной меч сантиметров в тридцать длиною.

По поводу увиденного вспомнился мне мой недавний пророческий сон про то, как прокачанный ктулху убивал меня, разрывая на части. Так тот монстр из сна по сравнению с этим выглядел ребенком. С учетом, что вышедший против меня мегактулху был крупнее своих стандартных собратьев раза в полтора и мускулатурой был похож на чемпиона по бодибилдингу, логично было и правда положить автомат на пол ангара и подставить шею под удар – просто чтоб не мучиться. Или лоб под пулю, так как в боковых лапах монстра были зажаты два автомата Калашникова. Понятно теперь, почему предыдущие финалисты теряли боевой дух, едва увидев эдакое чудовище: когда понимаешь, что шансов на победу просто нет, настроение по-любому заметно ухудшается.

У большинства людей.

Но не у меня.

И не потому, что я весь из себя такой офигенно исключительный, а только лишь из-за вредности моего характера.

Там, где разумный человек сделает верные выводы и примет оптимальное, логичное решение, мой паскудный упрямый характер непременно будет толкать меня во все тяжкие, наперекор здравому смыслу. И адреналина еще накидает в тушку по самый кадык – только и думай, чтоб не захлебнуться слюнями ярости, которых в такие моменты мигом набегает полная пасть. Удобно, кстати: не надо думать, чем плюнуть в харю превосходящим силам врага, когда они будут тебя разделывать на бастурму.