Слезы Ангела бесплатное чтение

ПРОЛОГ

Морозный зимний вечер излучал волшебный аромат. Огромная яркая луна повисла над заснеженным лесом, а обледенелая дорога сверкала, как начищенное зеркало. По ней медленно шла девушка. Ее длинное чёрное пальто путалось и мешало движениям, а капюшон не держался на голове, и его приходилось придерживать рукой. Вторая тянула огромную дорожную сумку.

Вдруг девушка остановилась, развернулась и сделала несколько шагов, словно решила вернуться. В лунном свете ее силуэт то исчезал, то снова появлялся. Она металась, будто хотела спрятаться от густого леса, который, дыша тревогой и опасностью, становился все ближе к дороге.

Донёсся звон колоколов. Девушка замерла. В километре от этого места деревня готовилась праздновать рождество.

Чёрный внедорожник осторожно затормозил возле путницы. Открылась пассажирская дверь, и водитель требовательно кивнул на сидение, но девушка отшатнулась. Он медленно вышел из машины, открыл заднюю дверь и потянулся за сумкой, но путница прижала ее к себе.

Надрывный колокольный звон заглушил их спор.

Толкнув девушку, мужчина рванул сумку из ее рук, бросил на сидение и резко хлопнул дверью.

– Не-е-ет! – раздался пронзительный женский крик.

Водитель медленно сел на своё сидение и, обивая снег с ботинок, завёл двигатель.

– Отдай, пожалуйста! Отдай! – вставая, просила и плакала путница.

Дверь мягко закрылась, и машина сорвалась с места.

– Стой, сто-о-ой! – беспомощно кричала и бежала девушка за стремительно удаляющимся автомобилем.

В этот момент в небе сверкнула ослепительная молния, и оглушительный удар грома прокатился с тяжёлым грохотом. Девушка поскользнулась и упала. Эхо гудело и шипело, разносясь по лесу, осыпая лёгкий снежный пух с деревьев.

Застывшая луна равнодушно смотрела на лежащее тело.

Под головой путницы на снежной дороге расплывалось ярко-красное пятно.

Глава 1

– Да, милая. Не спорю. Я врал тебе всю жизнь, – засмеялся Кирилл, сжав жену в объятиях. – Как ты терпишь меня, мой ангел?

– Да ну тебя! Люблю – вот и терплю, – мягко оттолкнулась Полина и громко хлопнула в ладоши. – Нужно проверить датчик, он не срабатывает на движение.

В красивом коттедже, окружённом голубыми елями и высокими соснами, зажегся свет и засиял просторный холл с дорогой мебелью и белоснежной овальной лестницей, ведущей на второй этаж.

– Нужно вызвать мастера, – заметил Кирилл, помогая снять жене пальто. – Завтра выходной. Вызову.

Этот загородный дом был наполнен роскошью и уютом. Его хозяева возвращались сюда после работы, и он окутывал волшебной негой, позволяя тонуть в невесомости блаженства и уединения.

– Полина, ужинать не буду! – не громко сказал Кирилл из ванной, тщательно вытирая руки.

– Опять? А потом что? – встревоженный женский голос прозвучал строго.

– Я отвар выпью, – Кирилл осторожно присел в кресло возле камина, и его руки, скользнув по рубашке, обняли живот.

Из кухни донеслось звонкое бряцание чашек и вскоре потянуло горьким запахом полыни и миндального ореха. В этой безмятежной тишине каждый звук отзывался эхом, а запах расстилался невидимым туманом, заполняя стерильную пустоту пространства.

– Сильно болит? – встревоженно окликнула Полина.

– Ммм…. – прикрыв глаза, Кирилл оттолкнулся от спинки кресла, чтобы наклониться вперед.

– Почему не соглашаешься на операцию? – строго спросила она, выходя из кухни, но Кирилл не хотел говорить об этом. Он встал и направился к себе, поднимаясь на второй этаж. Полина шла следом, держа в руках любимую чашку мужа.

– Не включай свет, – усаживаясь за дубовый стол, Кирилл сдерживал стоны.

– Пей, – осторожно поставив отвар перед ним, Полина подошла к окну. Ее поникший взгляд поманила снежная сказка. Припорошенные снегом дома, деревья, дворы и улицы были украшены рождественскими гирляндами и сказочными фигурками, а огромная яркая луна в окружении сверкающего бисера, бесцеремонно заглядывала в комнату.

В этом элитном посёлке их знали все.

Кирилл Павлович работал главврачом республиканской детской больницы, а жена – Полина Николаевна – была в его подчинении – врач-кардиолог. Познакомились они в институте на первом курсе. С тех пор никогда не расставались. Детей очень любили, но своих не суждено было иметь. Посвятив себя работе, не успели заметить, как исполнилось сорок.

– Отдыхай уже, ведь рано встаёшь. Я ещё почитаю, – Кирилл, допив снадобье, достал книгу из стола и потянулся к настольной лампе. Яркий круг света залил две сильные мужские руки, и они стали главными персонажами в полутемной комнате, осторожно перелистывающие страницы.

Полина на секунду замерла и с нежной улыбкой, тихо ступая, подошла и погладила широкие плечи мужа. Он всегда был стройным, подтянутым и спортивным. Его ответственность во всем восхищала и давала чувство защищённости. С ним было легко и спокойно. Его любили и уважали на работе. Наверное, поэтому Полина неистово его ревновала, хотя, старалась не показывать это.

Кирилл поймал ее руку на плече, поцеловал и потянул к себе, но, хихикнув и игриво увернувшись, Полина пошла к распахнутой двери:

– Ой, совсем забыла, – бросила она, сбегая по лестнице изящными ножками балерины.

Одинокая чашка кофе на кухонном столе уже не излучала тепла. Обойдя массивный стол, Полина застыла у окна и руки вцепились в подоконник. Через полузакрытые шторы она увидела, как что-то огромное и чёрное прильнуло к стеклу. Внезапный страх сковал тело, а спина превратилась в ледяную глыбу. Неведомое чудовище смотрело на Полину, Полина смотрела на чудовище. Маленькая чёрная рука со скрежетом прошлась по стеклу и перепуганное сердце Полины безудержно загрохотало, эхом отдавая в виски. Чудовище не шевелилось.

– Кирилл, – из последних сил произнесла Полина.

Он не спешил с ответом.

– Кирилл, – повторила она громче.

– Что там? – донеслось сверху.

Ноги не слушались, и она протянула руку к стулу. Чудовище взглядом повело за рукой. Прижавшееся к стеклу обличие показалось лицом молодой женщины, и Полина тяжело опустилась на стул у стены. Через секунду видение исчезло, и громкий лай собаки прорвал липкое чувство страха, но тело не хотело его отпускать.

Рядом стоял Кирилл:

– Почему Палкан не в вольере? Ты его выпускала?

– Палкан! Да! Это же Палкан! – Полина потянулась к окну и откинула штору.

Их огромный лохматый пёс грозно лаял и прыгал перед окном, забрасывая лапы на подоконник. Затем вертелся волчком, разбрасывая и вырывая из-под себя снег и землю.

– Палкан! Ты меня напугал! – возмущённо крикнула Полина и опять задернула шторы.

Сильный испуг в ее теле отдавался тупой болью. Любое движение давалось с трудом, и Полина искала облегчения, растирая руки и ноги.

– Все. Нужно выпить кофе.

– Сделаешь сама? – Кирилл остановился и посмотрел на жену. Растерянная, все еще бледная и напуганная, она с трудом поднялась со стула и включила кофемашину.

Собака не умолкала, носясь от одного окна к другому, и это насторажило Кирилла.

– Что с ним?

– Он так меня напугал…. – проронила Полина, теряясь в догадках.

Собака то скулила, то громко лаяла, то запрыгивала на подоконники, будто звала на помощь. Ее лихорадочное волнение передавалось хозяевам. Ещё какое-то время Кирилл прислушивался:

– Он никогда себя так не вёл. Что там?

Собака опять появилась у окна кухни и начала лаять и рычать, словно дикий зверь и Кирилл незамедлительно пошел в гардеробную:

– Выйду, посмотрю.

Полина тоже неторопливо пошла одеваться.

– Палкан, иди ко мне. Что случилось? – открывая дверь, окликнул Кирилл и тут же остановился. Перед крыльцом стояла дорожная сумка. Примчавшись из-за угла, Палкан остановился рядом, жалобно скуля и хватая зубами за ручки.

– Что это?

– Палкан, что ты притащил? – Полина стояла на крыльце, накидывая шубу.

Пес то бросался к ним, то опять выскакивал во двор, то хватался зубами за сумку, чтобы затащить в дом, то останавливался и ждал, глядя на хозяев.

– Нужно посмотреть что в ней? – предложила Полина и, сбежав вниз, подтянула находку к себе. Кирилл пошел следом, отгоняя Палкана, который метался вокруг, пытаясь первым заглянуть в сумку. Потянув замок, Полина отшатнулась.

– Этого не может быть! Мне плохо!

– Давай скорее в дом! Холодно! – наконец опомнился Кирилл.

Пронзительный скрип железной калитки завершился тяжелым ударом и громким щелчком замка. Кирилл и Полина бросили туда настороженный взгляд.

Глава 2

Кирилл опустил сумку у порога. Издавая непонятные звуки, она зашевелилась. Это заставило перепуганную Полину отойти в сторону. И только Палкан рвался в дом, скуля и царапая входную дверь.

– Ева!? – вырвалось у Кирилла, как только он заглянул во внутрь.

Дрожащие руки Кирилла осторожно достали девочку лет трех и его негромкий истерический смех покатился по дому. Насторожившись, Полина бросила шубу на диван и задала свой главный вопрос:

– Кто это?

– Ммм! – промычал Кирилл, пристально всматриваясь в ребенка. На его нелепые движения и нервный смех Полина не реагировала. Она тяжело опустилась на диван. Девочка жмурилась от яркого света, вздрагивала в руках Кирилла и вскоре заплакала.

– Не может быть! – Кирилл опустил ребёнка на пол и попятился к лестнице. Его лицо побледело, а испуганные глаза жадно впились в находку, не замечая ничего вокруг.

Девочка, одетая в поношенный голубой комбинезон, еле-еле держалась на ногах. Она сильно дрожала и, опомнившись, Полина осторожно подхватила ее, прижимая к себе. Тело ребенка было безвольным, а припухшие глаза ни на что не реагировали.

– Ты же сильно замёрзла. Нужно в больницу! Кирилл, срочно выгоняй машину!

Он не возвращался.

– Кирилл! Кирилл, нужно в больницу. Срочно!

Укутав малышку в пуховый платок, она бросилась искать Кирилла наверху. Его нигде не было, и только гостевая спальня была закрыта на ключ.

– У малышки начались судороги. Она может умереть! – закричала Полина, стуча в дверь, и она распахнулась.

– Я не могу ничего сделать! Не могу! – громко ответил Кирилл и попытался опять закрыться, но от этого Полина сильнее разразилась гневом:

– Да что с тобой? Ты сошёл с ума? Нужно в больницу!

– Да. В больницу, – он схватился за голову, словно пришел в себя и спускаясь на первый этаж твердо добавил. – Едем!

Впопыхах Полина одной рукой набирала реанимационное отделение, а другой крепко прижимала полуживого ребёнка к своему телу, на бегу укрывая норковой шубой. Как только она уселась на заднее сидение, машина медленно покатилась со двора.

– Гони! Ну же! Нельзя медлить!

– Господи! Это я! Это я виноват! – заговорил Кирилл. – Прости меня. Сможешь ли простить меня? Мне страшно. Я ради неё живу. Она не даёт мне покоя. Прости! Если бы я знал, что так случиться. Прости меня!

Полина не могла поверить, что это происходит с ней. Кирилла она не узнавала. Такой знакомый и родной он стал чужим и пугающим.

– Я не виноват! Она не дает мне покоя! Прости, я должен был тебе рассказать, –тихо твердил он и, через некоторое время, направил зеркало заднего вида на жену.

Полина, напуганная поведением мужа, крепко прижимала к себе ребенка и смотрела в окно. Мгновенно сменяющиеся картинки за окном не могли выдернуть ее из путающихся мыслей.

– Полина, я не мог рассказать… Не мог решиться.

– Я сейчас ничего не понимаю, но ребёнок ни в чем не виноват! Поговорим потом, – устало проговорила она и, съежившись еще сильнее, вжалась в сидение.

Их автомобиль мчал по зимней дороге на огромной скорости, но каждый из них возвращался в прошлое.

Полина словно проснулась. Такого мужа она не знала. Пятнадцать лет назад ей поставили диагноз – бесплодие. Много лет лечения ничего не дали. Тогда Полина предложила развестись, чтобы Кирилл мог встретить другую, с которой он сможет иметь детей и быть счастивым. Но он сказал, что самое большое счастье для него – это быть с ней. И он всегда был с ней. Редкие дежурства не совпадали. Он всегда был внимателен и заботлив. Все праздники, дни рождения, отпуска они были вместе. И вдруг…

«Неужели он так хотел собственного ребёнка, что пошёл на предательство?» – эта мысль заставила женщину разрыдаться уткнувшись лицом в пушистый мех капюшона.

– Помоги мне, Полина! Ее нужно спасти! Она дышит? – Кирилл еще сильнее вдавил педаль, словно разозлился.

Раздался истошный крик ребёнка, и Полина распахнула шубу. Девочка задыхалась, а затем резко выгнулась и забилась в эпилептическом приступе. Полина быстро переложила ее на сидение и всем телом прижала. Казалось, к телу девочки подключили электрический ток. Опытные руки Полины сжали ребенка, и через минуту она опять лежал тихо, глубоко дыша и изредка подергиваясь.

– Я не мог ничего сделать! Она, она… Я был один, – твердил Кирилл и не замечал того, что происходило на заднем сидении.

Наступила тишина. Их дорогая новая «Вольво» мчалась по ночному городу. Знакомая дорога казалась бесконечной. Полина тихо плакала, вспотевшая девочка еле-еле дышала, а Кирилл в своих мыслях был где -то очень далеко и только подъезжая к крыльцу огромного больничного здания спросил:

– Она дышит?

– Дышит! – не сразу произнесла Полина. Ее худые белые руки прошлись по мокрым щекам и медленно пригладили взъерошенные волосы.

Бригада врачей ждала в приёмном покое.

Глава 3

Тревожное утро следующего дня всколыхнуло всю деревню.

Как только осторожно начал пробиваться рассвет, возле небольшого старого дома на краю деревни замигали проблесковые маячки милицейской машины. Местные жители потянулись туда переспрашивая, а затем пересказывая другим страшную историю о том, что дом Коли и Нины обворовали. Был составлен список исчезнувшего богатства. Но главное – пропал ребенок, и никто не мог понять, кто мог украсть его.

Собравшиеся зеваки строили предположения: пока Нина была на службе в церкви исчезла девочка, а мальчик дома. Он старше и, когда увидел чужих, догадался спрятаться под кровать. Никто и не вспомнил о папе детей, потому что знали – он частенько выпивал и мог не заметить, как в дом зашли посторонние. Разговоров велось много, но каждый хотел услышать подробности. День был праздничный – никто никуда не спешил.

– Давайте продолжим, – нарушил тяжёлую тишину молодой лейтенант, удобно усевшись за стол на небольшой кухне и брезгливо раскладывая бумаги.

Молодая женщина сидела на маленьком стульчике под забрызганной стеной, и облокотившись на колени, сжимала руками низко повисшую голову. Трикотажное поношенное платье в сочетании с затоптанными бурками, серый шерстяной платок и растрёпанные волосы, выбившиеся из-под него, создавали вид неопрятной шестидесятилетней старухи.

Пол давно не видел краски. Стоял едкий запах помоев и браги.

Тяжёлая входная дверь со скрипом открылась, и на пороге появилась пожилая невысокая женщина, следом вошел грузный коренастый мужчина. Напряжённым взглядом он окинул присутствующих:

– Здравствуйте.

– Это ты виновата, – вскочив с места, закричала Нина. – Ты меня заставила идти туда! Ты не позволяла ее рожать. Теперь довольна? Забери его, да не терзай душу мою. Будь ты проклята!

Убитая горем женщина резко начала превращаться в агрессивное чудовище, готовое вцепиться в горло. Ее безумный взгляд не давал надежды на то, что она может кого-то услышать. Вошедший мужчина повернулся к молодому парню за столом, стал между Ниной и тихой старушкой, не давая возможности Нине приблизиться.

– Вы кто? – с недовольством и раздражением спросил милиционер.

– Коля наш сын, – твёрдо ответил седовласый мужчина. – Что случилось?

За его спиной Нина надрывно зарыдала.

– Это я вас спрошу, что случилось! – уверенный рёв оглушил всех, и тишина перехватила дыхание присутствующих.

– Ненавижу, ненавижу тебя! – через минуту опять стонала Нина, скорчившись на маленьком стульчике. – Ты во всем виновата! Зачем я сюда приехала? Пусть бы ты его, рожая, удушила.

Пожилая женщина прижималась к стенке буфета у порога. Ее испуганные глаза из-под припухших, нависших век просили защиты у мужа.

– Ладно, называйте своё имя, фамилию и так далее, – уже спокойно обратился лейтенант к свёкру Нины и небрежно бросил на нее взгляд. – С ней продолжу позже.

– Алексей Фёдорович, –протяжно представился властный мужчина, присев на табуретку, напротив.

Его жена – опрятная пожилая женщина, погрузившись в свои мысли, тихо стояла у порога, и только дрожащие руки, то теребя платок, то что-то проверяя в карманах, выдавали волнение.

– Оля, возьми таблетку, – Алексей Фёдорович протянул жене пластинку валидола. Их руки дрожали.

Глава 4

Сквозь маленькие двойные окна начал сочиться дневной свет, поглощая тусклый отблеск лампочки под потолком.

В соседней комнате забегали, запрыгали, стуча в стену чем-то тупым и тяжелым.

– Ма-а-ам! – все замолчали, прислушиваясь к требовательному детскому голосу, – Ма-а-ам, принеси жареной картошки! Ма-а-а, картошки с чаем, – кричал мальчик.

Нина с трудом встала и пошаркала в соседнюю комнату. Наступила тишина, но

через пару минут она рванула дверь из спальни и быстро вышла на улицу.

– Что вам тут надо? Идите все вон! – неистово кричала Нина. – Сволочи, чего вы здесь ждете? Пришли порадоваться моему горю? Будьте вы прокляты, уроды!

Резкий удар старой входной двери рассыпался угрюмым урчанием и после этого толпа пришла в медленное движение. Нехотя люди начали отдаляться от старого покосившегося деревянного дома, но уходить не собирались. Одни громко смеялись и передразнивали Нину, обзывая ее сумасшедшей проституткой, другие сочувствовали горю, оправдывая ее злые слова.

Только баба Настя стояла поодаль от всех и пристально заглядывала во двор, словно боялась узнать правду. Маленькая, хрупкая пожилая женщина всегда и во всем помогала Нине. Они были соседями и жили одной семьей. За ней, подальше от всех, прижимаясь к старому забору стоял молодой обрюзглый парень лет двадцати. Вид он имел неопрятный. Широкие, но короткие темно-серые штаны были подвязаны веревкой. Заправленная в них фланелевая рубашка в клеточку была выгоревшей. Она просматривалась из-под растегнутой фуфайки. Давно не стриженные волосы не видели расчески, а из прохудившихся ботинок виднелись голые ноги. Он судорожно топтался в снегу и переминал в руках шапку ушанку.

Нина вошла в дом с ведром картошки и тут же приступила ее чистить, громко стуча и недовольно швыряя мисками и кастрюлями на кухонном столе у плиты. Молодой лейтенант, подпирая голову, сонно склонился над бумагами, перечитывал записанное, и только свекровь и свекор сидели низко опустив голову, словно держали на своих плечах тяжелую ношу.

Из соседней комнаты выбежал мальчик лет шести и, не обращая внимания на присутствующих, полез под печь.

– Ма-а-а, где котята?

– Не знаю. Там, где вчера были, – небрежно буркнула Нина.

– Котята вчера были здесь, а сейчас их нет, – закричал мальчик, с трудом выбираясь из-под печки. Поднявшись, он замер, увидев милиционера за столом.

Лейтенант пригласил за стол пожилую женщину. Она осторожно присела напротив.

– Что вы делали вчера?

– Она вчера была у нас и хотела утопить наших котят, но мы не дали и спрятали под печь! – закричал мальчик. – А она их ловила и кидала в сумку. Я ее бил, кусал, а Юлька плакала и просила отдать… Она злая!

Алексей Фёдорович вздохнул и медленно развернулся к ребенку. Его тяжелый, недовольный взгляд заставил мальчика замолчать.

– Ольга Фёдоровна, – очень тихо представилась женщина. – До обеда я была здесь, смотрела за детьми. После – до вечера была дома, готовилась к рождеству.

– Юлька, баба утопила Бусю и Мышку, – растерянно закричал мальчик и бросился в спальню. – Юлька, ты где?

Все притихли, переглянулись и, как по команде, опустили глаза, как только детские ноги затопали ближе. Вскочив опять в кухню, мальчик с силой сжимал кулаки и с ненавистью смотрел на бабушку.

– Где котята? Куда ты их дела?

Нина накрыла крышкой сковороду и перевела потухший взгляд на милиционера. Она знала, что свекровь утопила котят в озере. Так было каждый раз, когда кошка Муся приносила приплод.

– Мы найдём твоих котят, – недовольно прервал милиционер и продолжил заполнять бумаги.

Метаясь, мальчик бросился к резиновым сапогам и пальто, что висело на вешалке у порога. Он не мог найти шапку и в порыве ярости злобно процедил сквозь зубы:

– Па-а-адла.

– Серёжка, ты же не поел! – словно оправдываясь, засуетилась мать и спешно подалась к сыну. Он рванулся еще сильнее и выбежал, застегиваясь находу.

– Ну что, теперь с вами поговорим, – потягиваясь, лейтенант поднялся из-за стола и развернулся к Нине. Жестом руки он показал пожилой паре на лавку у порога, а Нина тут же присела на край табуретки, отрешенно прикрыла глаза и низко опустила голову. Ладони крепко сжимались в кулаки и прятались под столом.

– Спрашивайте!

– Где ваш муж?

Нина напряженно выпрямилась и, недоумевая, уставилась на милиционера. Он внимательно смотрел ей в глаза.

– А откуда я знаю где он? И почему вы спрашиваете о муже? У меня дочь украли, а вы моего мужа ищете? Ребёнка нужно срочно найти, – пошла в наступление Нина.

– Почему вы решили, что вашу дочь украли? – каждое ее движение ловил лейтенант.

– А куда же она делась?

Три пары глаз внимательно смотрели на стража порядка.

– Она найдётся, обязательно найдётся, – уверенно ответил он и перевел внимание на исписанные листы. – А пока запишем все по-порядку.

В коридоре что-то с грохотом повалилось и звук звенящего стекла предвещал большую уборку, но присутствующие не реагировали.

– Мам, где наша Юлька? – закричал Серёжа, как только приоткрылась входная дверь. – Там папа нашёл…

– Что папа нашёл? – подскочил Алексей Фёдорович к ребёнку.

– Папа нашёл Юлькину варежку, – все встали со своих мест, а милиционер задумчиво посмотрел на мальчика:

– Где твой папа?

– Я здесь, – тихо произнёс неопрятный молодой мужчина, неуклюже переступая порог. Его багряная, обветренная рука подавала детскую варежку.

Лейтенант перевёл взгляд на Нину.

– Варежка вашего ребёнка?

Она кивнула. Ее глаза опять наполнились тяжёлой болью, и, побелев, она подошла к стене, чтобы опереться.

– Где вы ее нашли? – спросил милиционер, аккуратно опуская варежку в прозрачный пакет.

– Возле проруби, – не поднимая голову невнятно буркнул отрешенный мужчина.

Алексей Федорович грузной походкой пошел к выходу, следом ушла его жена, и кухонный стол начал освобождаться от исписанных бумаг.

Глава 5

Просторный, светлый кабинет сверкал стерильной чистотой

– Кирилл Павлович, мы делаем все возможное, чтобы спасти ребёнка, но надежды мало. Здесь много вопросов… В ее крови обнаружен опиум. Она без сознания. Внутренние органы по очереди останавливаются, и мы ничего не можем сделать, – как приговор прозвучало в телефонной трубке.

Кирилл ответил молчанием. Он с трудом поднялся с кресла, пошёл в соседнюю комнату и включил сильный напор воды в душе.

Полина неподвижно сидела на кожаном диване напротив огромного стола главврача.

Как же любила она этот кабинет. Все здесь было оформлено по ее вкусу. Более десяти лет муж занимал должность, и кабинет был их домом. Но сейчас она чувствовала себя здесь чужой.

Все перевернулось. Внутренняя боль, раздирающая тело, давила слезами, сжимала горло и не давала дышать, колоколом громыхала в голове. Весь тот светлый, добрый, любящий мир, в котором жила Полина, рухнул в пропасть, как зыбкий песок. Туда же летела и она.

– Полина Николаевна, я принесла вам кофе, – молоденькая медсестра в облегающем белом халате подбежала к столу. – Большая чашка для Кирилла Павловича, как он любит, – добавила девушка и тихо удалилась.

Полина всегда видела, что молодость, свежесть, юная энергия живут вокруг ее мужа. Все это искрится желанием быть кому-то нужной. Она замечала, как преданно смотрят здесь женщины в глаза ее мужу, как стараются понравиться. При ней он вёл себя сдержанно, хотя не раз она замечала его похотливый взгляд вслед проходящей девушке.

«Как же я могла не заметить?» – Полина медленно повернулась в сторону большого зеркала, висевшего на стене у выхода. На неё смотрело уставшее серое лицо с запавшими щеками и провалившимися тусклыми глазами. От этого вида ей стало мерзко и страшно.

– Я ничего не могу с этим сделать! – вырвалось у Полины своему отражению. Она закрыла лицо ладонями и рванулась подняться, но ноги не слушались. Испуг отрезвил. Она тихонько сползла на край дивана стараясь массировать колени.

– Все хорошо! Все! Все хорошо! – долго твердила она и через несколько минут медленно прохаживалась по кабинету. Из соседней комнаты вышел муж.

– Я немного посплю, ты меня разбуди, когда все закончится, – укрываясь пледом и подбивая маленькую подушку, сказал Кирилл. – Уже четыре утра.

– Мне тошно от тебя. Я тебя не знаю, оказывается. Хотя… – она бросилась к мужу и рванула за плечо. Он устало развернулся, и Полина продолжила. – Я тебя придумала себе… Я не хотела тебя знать. Ведь ты всегда был странным – чего-то недоговаривал. Думала, что работа так влияет, но сейчас вижу тебя настоящего. Ты навязывал мне своё мнение, а я должна была быть рядом и исполнять все твои приказы. И деньги… Ты прятал от меня деньги!

– Прости меня, пожалуйста! Поговорим потом, – тихо сказал Кирилл, прилег на диван и укрылся с головой.

– Да. Только это я слышу от тебя каждый раз, когда случаются непонятные моменты, но дальше ничего не меняется. И вот результат – ребёнок. Зачем ты так со мной? Я ведь тебе предлагала расстаться, но ты решил меня использовать. Как же – такого кардиолога отпустить! Ты помешался на этой больнице. Я ее ненавижу! – Полина повышала голос переходя на крик.

– Замолчи! Я все тебе объясню, только попозже. Пожалуйста, замолчи, – сбросив плед, подхватился Кирилл, и схватив ее за плечи, резко посадил на диван.

В дверь громко постучали. Закрыв лицо руками, Полина замерла и подхватилась к окну, а Кирилл стремительно вышел в коридор.

– Она умерла, – без предисловий сообщил дежурный врач. – Мы делали все, что в наших силах. Мы не отходили от неё всю ночь…

Кириллу хотелось закричать, но внимательный взгляд подчинённого держал его бледное лица под прицелом.

– Я сейчас приду! – резко оборвал главврач оправдания и скрылся в кабинете.

– Ты идёшь со мной? – он устало посмотрел на жену и опять развернулся уходить.

– Нет! – отрезала она стоя у окна.

– Она умерла! – прежде чем закрыть за собою дверь добавил Кирилл, но Полина не ответила.

Вдалеке просыпалась ночная дорога. Полина всматривалась в спящий город с высоты девятого этажа. Тело просило отдыха. Дрожащие руки потянулись к оконному стеклу и прилипли, получая порцию отрезвляющего холода.

– Я хочу быть там. Хочу исчезнуть, – она открыла окно, и ее густые волосы откинуло назад, а лицо обдало холодным воздухом, словно ледяной водой. Это заставило остановиться.

Дверная ручка резко задёргалась и тяжёлый, тупой удар в дверь насторожил и отвлек Полину.

– Я открою, – она медленно подошла к двери, которая легко побежала от прикосновения. В коридоре никого не было.

Из открытого окна в комнату ворвался сильный порыв ветра, и документы со стола полетели по всему кабинету. Полина на лету хватала их, но невидимая сила злилась, швыряла и увлекала все за собой.

– Стоп, стоп, стоп! – рвалось из уст женщины.

Страх в железные клещи схватил Полину, как только она оказалась на подоконнике, хватая лист белой бумаги за окном.

Оглядевшись, она осторожно спустилась вниз и крепко закрыла окно. Стало тихо.

– ССССППААССИИ! – прошипел пронзительный женский голос за ее спиной.

Глава 6

Реанимационное отделение пугало таинстенностью и напряженно -тусклым светом в широком коридоре.

Полупрозрачные боксы были напичканы разной аппаратурой. Она тихонько щелкала, пищала, шипела, тикала, контролируя каждого пациента. По спящему царству беззвучно передвигался медперсонал.

– Кирилл Павлович, нужно заполнить документы. Мы ничего не записали, ждали вас! – к боссу шёпотом обратился молодой, коренастый доктор и, подхватив папку с бумагами со стола, пошел следом.

– Да. Нужно. Не увозите тело, я хочу посмотреть. Только… – помолчав, Кирилл осторожно добавил. – Я не знаю эту девочку.

Доктор резко притормозил.

– Как? Вы же ее Евой называли? – вырвалось в догонку.

Остановившись, Кирилл задумался и тяжело вздохнул: ему нужно было что-то соврать.

– Мы ехали домой. Перед пунктом пропуска, на обочине, стояла дорожная сумка. Полина Николаевна решила проверить. В сумке была девочка, поэтому мы сразу привезли ее сюда, – медленно проговаривая, Кирилл понимал, что скоро ему придётся давать показания следователю. Он развернулся и его уставший взгляд заставил коллегу на мгновение притихнуть.

– Но, имя? – прошептал он и потянулся за телефоном на столе у медсестры.

Словно острый нож вонзили под ребро Кириллу и от боли он пошатнулся, ухватившись рукой за живот. Придержав коллегу, доктор помог ему присесть на кушетку, а сам бросился в ординаторскую.

– Я сейчас.

Кирилл искал в карманах обезболивающие и через какое-то время выпрямился. Стена, впившись в спину ледяным холодом, заставила оттолкнуться вперед и перенаправить внимание.

– Что там горит? – чуть слышно проговорил Кирилл, забыв о боли.

В одном из боксов что-то светилось, рассыпая искры во все стороны и тут-же огромный потолок заиграл всеми цветами радуги. В считанные секунды медсестры столпились возле бокса, но свечение быстро исчезло.

– Проверьте проводку и аппаратуру, – уже громче воскликнул Кирилл и, собравшись с силами, пошёл ко всем.

– Здесь она, – доложил прибежавший доктор, и, помогая отодвигать столы от розеток, взволнованно посматривал на босса.

В центре палаты, на высокой кровати, под белоснежной простыней лежало обездвиженное детское тело. Внимание Кирилла было там, пока едкий писк телефона не заставил его обернуться.

– Кирилл Павлович, привезли пациента. Я покину вас на некоторое время, – взволнованно сказал сопровожающий доктор и начал раздавать указания подчинённым. Кирилл опять склонил голову над столом, погрузившись в свои мысли.

Возле аппаратуры некоторое время суетились две медсестры, проверяя подключение и проводку.

– Здесь все в порядке, – проронила одна. Они перекинулись взглядом и повернулись к боссу.

Кирилл опять резко пошатнулся и ухватившись за стол, потянул его на себя. В его теле гулял вихрь сильнейшей боли, который мгновенно перемещался в разные части тела, колотя и разминая все внутри. Кирилл чувствовал, что не властен над этой силой.

– Стул! – медсестра внесла его из коридора, но Кирилл уже дотянулся до кресла-каталки и присел. Тяжело дыша, в палату вошла Полина:

– Чем здесь пахнет? Кто пришёл с таким ароматом духов? – спросила она, строго глядя на удивлённых девушек. Они молча вышли.

– Кирилл, что с тобой? Ты в порядке? – взяв его за руку она присела рядом. Нащупать пульс не получалось. Кирилл, закрыв глаза, крепко прижимал руку к себе.

– Кирилл, ты слышишь меня? Вызвать доктора? – она судорожно гладила мужа по руке, испуганные глаза наполнялись слезами и пристально всматривались в его лицо.

– А ты не доктор? – он послушно повернулся к жене, стараясь улыбнуться.

– Доктор. Только тебя не могу вылечить, – напряженная улыбка не помешала слезам хлынуть из глаз. Руки дрожали и спешно вытирали щеки. – Я очень хочу тебя вылечить, но не могу.

– Можешь! Не волнуйся… Мне уже лучше! Сейчас все пройдёт! —осторожно улыбаясь, он потянул ее руку к губам. В ответ, Полина погладила его глаза и стала поправлять его жёсткие и непослушные волосы. Кирилл медленно откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул, словно сбросил тяжелую ношу. Какое-то время Полина смотрела на мужа стараясь ловить его каждый вздох и вторила ему.

– Ты слышишь, какой необыкновенный аромат здесь? – прошептала она и, поднявшись, медленно подошла к столу, где лежало тело девочки, невольно прикоснувшись к детской руке.

Кирилл нежно смотрел на Полину, стараясь успокоить ее своей улыбкой.

– Когда ее отключили от аппарата? – встревоженно вырвалось у Полины. Она строго посмотрела на мужа.

Кирилл настороженно молчал.

– Когда вы ее отключили? Срочно все сюда! – крикнула она в сторону коридора.

– Двадцать минут назад, –в бокс вбежал доктор и ждал указаний Полины.

– Она жива! – прошептала Полина. – Пульс очень слабый, но есть.

Кирилл резко вскочил с места и схватил девочку за руку. В этот момент ребёнок выгнулся в судорожном напряжении и глубокий вдох прорвался криком:

– А-а-а-а!

Обернув в простыню, Кирилл взял плачущую девочку на руки и вскоре, тихо всхлипывая, она смотрела на окружающих прижимаясь к нему, словно прячась. Он бережно обнимал ее. Опустошенный взгляд Полины скользнул по мужу и, протиснувшись через толпу перешёптывающихся медиков, она вышла в коридор.

С большой больничной стены на нее смотрел светящийся циферблат.

– Четыре часа сорок минут, – тихо озвучила Полина.

– Полина Николаевна, нужно записать хоть какие-нибудь данные ребёнка и адрес, – растерянный доктор, пожимая плечами, вышел вслед за Полиной.

– Чей адрес? – равнодушно бросила она.

– Адрес ребёнка. И место, где вы его нашли.

– Бог его знает, какой у неё адрес. Потом, все потом, – Полина медленно пошла по длинному коридору в сторону приёмного покоя.

Глава 7

Элитный посёлок радовал глаз. Можно было думать, что его обитатели живут хорошо, но выглядел он безлюдно.

Рассчитавшись с водителем такси, Полина подошла к калитке и остановилась, словно не решалась зайти.

– Доброе утро, мы вас давно ждём! – учтиво сказал мужчина из автомобиля, стоящего поодаль.

«Ох уж эти благодарные пациенты! И здесь нашли!» – пролетело у Полины в голове, но раздумывать не было сил. Тело требовало отдыха.

Полина не любила людей, которые привозили своих детей на лечение по чьей-то просьбе. Как правило, они находили их дом, напрашивались в гости и старались завести дружбу. Этой нагрузки, которая забирала все силы, ей хватало на работе, поэтому дом онаоберегала от лишних глаз и посетителей. Только здесь она могла восстановиться физически и морально.

Полина искала чип, лениво проверяя боковые карманы сумки.

– Пора выбросить ее. В ней всегда теряются ключи, – после этих слов что-то бряцнуло об асфальт и коротко стриженный мужчина средних лет резво наклонился, чтобы поднять ключи.

– Вы кто? – сухо спросила Полина и посмотрела на резную кормушку у окна веранды. Юркая синица клевала корм. Калитка медленно побежала, как только Полина каснулась чипом.

– Я должен у вас кое-что спросить, – взгляд приезжего изучал Полину и от этого ее раздражение нарастало. Она медленно повернулась к нему.

– Я не хочу ни с кем разговаривать!

Незнакомец достал из внутреннего кармана удостоверение и развернул перед Полиной. Это заставило ее запнуться.

«Только следователя мне не хватало!» – подумала она и, тяжело вздохнув, спросила:

– Что случилось?

– Вы не пригласите меня? —мужчина крепко взялся за ручку калитки.

Полина опять окинула его неприветливым взглядом, и первая вошла во двор.

– Где вы были в эту ночь? – поровнявшись с хозяйкой спросил следователь.

– В больнице. На работе. А в чем дело?

– Дело в том, что ночью в трёхстах метрах от посёлка произошла авария. Погиб водитель.

– А я причём? – оборвала Полина. – У меня очень болит голова, освободите от подробностей. Что вы хотите от меня?

– В той машине был ещё кто-то, – следователь внимательно всматриваться в каждое ее движение, но Полина снисходительно это пропускала, перебирая в руке связку ключей.

– С чего вы взяли? – в этот момент она вспомнила о девочке и опять погрузилась в ночной разговор с мужем, очутившись в тяжелом состоянии предстоящих разборок.

– Следы крови, – тихо сказал он.

– Какие следы крови? – она понимала, что должна выслушать его до конца хотя этот разговор казался бессмысленным.

– Они ведут к вам, – мужчина опустил глаза на дорожку под их ногами.

Полина осторожно отошла и повела взглядом. Капли крови тянулись дальше, за дом.

– А вот здесь много! – нараспев произнёс следователь, быстро подойдя к крыльцу.

Полине стало жарко, и она, расстегнув верхнюю пуговицу пальто, настороженно наблюдая за гостем, который суетился у порога. Он ее раздражал все больше. Его присутствие было токсичным и вызывало головную боль.

Из глубины двора послышался глухой, тяжёлый лай.

– Палкан! Свои! – не сразу окликнула Полина и пошла навстречу, жестом руки показав мужчине не двигаться.

Ее огромная кавказская овчарка, припадая на переднюю лапу, медленно и настороженно шла из глубины двора и Полина, опустив сумку у крыльца, быстро пошла к животному надеясь, что теперь незванный гость умерит свой пыл сыщика.

– Ты поранился? – присела она рядом.

В ответ Палкан лег на бок и протянул к ней лапу, продолжая зализывать ее.

– Где ты бродил? Опять куда-то влез? – Полина внимательно и осторожно осматривала животное.

Подняв глаза, она посмотрела на окно кухни. Под ним стояла широкая резная скамья, укрытая большим слоем давно нападавшего снега. Вспомнив ночной инцидент, Полина растерялась. Ничьих следов там не было.

«Может мне показалось? И следов Палкана на подоконнике нет!» – подумала Полина, забыв о смирно стоявшем мужчине. Ее мысли опять вернулись во вчерашний вечер.

– Понятно, – громко сказал следователь, внимательно наблюдал за псом, теряя интерес к Полине. Затем тихо добавил. – Мне бы уйти.

– Поднимайся, идём в дом. Нужно обработать рану, – озадаченно проронила Полина и опять жестом руки предупредила гостя не двигаться.

Огромный лохматый пёс легко подскочил и похромал за хозяйкой, иногда останавливаясь и агрессивно посматривая на чужого. На крыльце, пока Полина суетилась у двери, он угрюмо посматривал на гостя, который медленно, не прощаясь, удалялся.

– Собака поранилась. Зря время потеряли. Зацепок нет, – доложил мужчина напарнику, закрывая за собой калитку.

– Документов нет. Машина в угоне, – добавил второй и оба подошли к своему авто.

Приготовив все необходимое для Палкана, Полина вышла из ванной. Через большие панорамные окна гостиной она увидела, что недавние посетители не уехали. Они ходили и что-то высматривали вдоль забора, но они ее уже не интересовали.

Полина опустила настороженный взгляд на собаку лежащего на пушистом ковре в центре комнаты. Он подхватился и побрел к порогу. Полина пошла за ним.

В углу за тумбой лежала серая дорожная сумка. Палкан потянул ее к себе, и Полина увидела засохшие пятна крови на одной из боковых стенок.

Стремительно закрыв входную дверь на ключ, Полина присела на пуфик у двери:

– Палкан, что это было?

Глава 8

Упоительная тишина этого дома смывала все напряжение в теле, но в этот день Полина не находила здесь покоя, приняв решение срочно во всем разобраться. Мелодичный звонок выдернул ее из тяжелых размышлений, и она поспешно взяла телефон.

– Полина, она совершенно здорова! – радостное настроение Кирилла отозвалось у Полины раздражением. – Ее проверили полностью, нет даже обморожения. Это чудо! Просто невероятно!

– Кирилл, ты двое суток в больнице. Когда будешь дома? – небрежно скользнув ладонью по журнальному столику, громко спросила Полина.

– Да, конечно! – минутное молчание и Полина поняла, что он отвлекся с коллегами. Вскоре продолжил. – Она крепенькая девочка! Но после клинической смерти нужно провести тщательное обследование, а потом будем думать, что делать. Она чисто разговаривает, на вид года три, но по развитию намного старше. Очень общительная. Нужно будет протестировать у психолога. В общем, еще….

– Кирилл, я ухожу от тебя! – Полина попробовала прервать мужа.

– Полюшка, я приеду и расскажу все подробно! Слышишь? Это же просто чудеса. Завтра ты ее увидишь! – не унимался он.

– Кирилл, я ухожу! – закричала Полина и отшвырнула телефонную трубку.

Через минуту телефон разрывался где-то в гардеробной, и только Палкан нервно реагировал на громкий звук, а через час большой дорожный чемодан стоял у выхода. Возле него лежал Палкан, прижимая голову к забинтованной лапе, словно всем своим видом просил Полину не бросать его. Она медлила.

– Прости меня, – тяжело дыша, Кирилл вскоре появился в доме, и Полина нехотя подошла к чемодану.

– Все, хватит!

– Не уходи. Я понимаю тебя, но дай мне ещё время. Мне нужно собраться с мыслями. Мне нужна твоя помощь, – схватив жену за руку он потянул в объятия.

– Я помогала тебе всю жизнь, – ее тело стало безвольным.

– Видимо, пришло время. Мне самому с этим не справиться. Не уходи! – умоляюще просил Кирилл.

– Я измучена. Устала. Мне тяжело находиться рядом с тобой, – она отворачивалась и пробовала освободиться. – Я устала. Слышишь?

– Всю жизнь я нёс эту боль в себе, – он еще крепче прижал жену, словно хотел к ней приклеиться.

– Нет, это я мучилась с тобой. О моей боли ты когда-нибудь спросил? Не хочешь услышать о моей боли? – Полина решительно отталкивала его и вырывалась, но ее хрупкое тело не имело столько силы, чтобы противостоять высокому мускулистому мужчине.

– Сейчас мне страшно, я схожу с ума! Мне нужна твоя помощь! – Кирилл крепко держал жену. – Эта девочка… Я никому не мог рассказать.

– Я тебя ненавижу вместе с этой девочкой! – беспомощно закричала Полина.

– Я не думал, что так случится. Я должен был тебе давно об этом рассказать, но боялся, что ты меня осудишь и бросишь, – не обращая внимания на слова жены Кирилл начинал злиться.

– Ты всю жизнь нёс эту боль, у тебя вторая семья, и ты меня обманывал? – кричала и уворачивалась Полина. – Кто она? Как ты мог?

– Стоп! Просто замолчи и послушай! – Кирилл отпустил жену. – Я не могу простить себя, и это не даёт мне жить. Я не мог об этом рассказать…

Он отошёл в сторону, но не отводил от нее взгляд, словно этим держал.

– Ты будешь чувствовать ко мне отвращение! – лицо взрослого мужчины превратилось в лицо напуганного ребёнка, а взгляд погружался в воспоминания.

Опомнившись, он резко развернулся и подошел к окну. Так он делал, когда злился и не хотел разговаривать.

Полина ждала. Какое-то время она смотрела на мужа. Его поведение было непонятным и неприятным. Этого человека она не знала. Кирилл всегда был нежным и чутким к чужой боли. Он брался за решение любой проблемы и никогда не раскисал. Но сейчас…

Палкан нежно лизнул руку Полины и мокрым носом уткнулся в рукав пальто. Его черные глаза-пуговки были наполнены слезами. Полина осторожно прошлась ладонью по огромной морде животного, и он весело заиграл хвосом. Подступило чувство жалости и ком сдавил горло. Ей хотелось разрыдаться.

– Проводи меня. Такси ждёт, – сказала Полина и, чтобы не брызнуть слезами, вышла на улицу.

Кирилл почти сразу подхватил ее огромный чемодан и пошёл следом. За ним плелся Палкан.

За калиткой Полина остановилась и повернулась к мужу. Перед ней был незнакомый, обиженный ребёнок в теле взрослого мужчины. Отводя глаза, он злился. Полина потянулась за чемоданом, но он бросил его на землю.

– Я убил ее, – тревожно прошептал Кирилл.

Тяжелое молчание, казалось, длится вечность. Глаза Полины медленно наполнялись недоумением, и в голову пришло только одно: «Он убил этого ребенка? Он сумашедший?»

– Кого ты убил? – осторожный вопрос вырвался первым.

– Девочку.

– Ты сошёл с ума? – по спине пробежал холодок, и Полина отшатнулась.

– Я сойду с ума, если ты меня не выслушаешь, – обреченно проговорил Кирилл.

В машине кто – то громко закашлялся.

– Вам придётся заплатить за простой, – раздражённо выдавил водитель такси.

Рука Кирилла спешно скользнула в карман и, достав кошелёк, подала купюру:

– Сдачи не надо.

Глава 9

Толпа зевак рванула к озеру. На берегу снег превратился в раскисшее месиво, в нем топтались сельчане, кутаясь в тёплые одежды и отворачиваясь от порывов сырого, колючего ветра.

– Отойдите от проруби! – вдогонку закричал милиционер, медленно передвигаясь по растоптанной снежной дороге. – Покиньте место происшествия! Отойдите!

На это никто не реагировал. И только когда с оглушительной сиреной подъехала машина МЧС, часть толпы гуськом подалась в сторону. Оставшиеся внимательно наблюдали, то, как несколько пожарников ходят вокруг машины, перешоптываясь, то как возле проруби суетится Алексей Фёдорович.

Его руки крепко держали багор и сверкали огнём. Людской рой гудел все громче, но Алексей Федорович этого не слышал.

– Как же я любил тебя, внученька! Каждый день навещал… С тобой я отдыхал душой…. Дети выросли, не успел заметить…. Из -за работы не уделял им внимания…. Теперь бы порадоваться… Да вот оно как случилось… – его разговор доносился до Николая, и тот, перетаптываясь в резиновых сарогах с ноги на ногу, изредка вытирал обветренное лицо холодным рукавом фуфайки.

– Нужно рубить лёд, так ничего не найдёте, – издали крикнул толстый, неповоротливый сосед. Верёвка и топор всегда были его спутниками в рыболовстве и теперь он торопливо переступал сугробы, приближаясь к озеру.

– Отец, отдохни. Дай багор, – попросил Николай и, поскользнувшись, ввалился в лужу.

Оглядевшись по сторонам, Алексей Фёдорович, сбросив с себя бушлат и еще сильнее начал загребать по дну длинным багром, стараясь отогнать от себя подоспевшего соседа. Тот виновато и осторожно заглядывал в огромную лунку.

– Не мешай… Это ты рубил проруби? Иди вон отсюда! – наконец неистово закричал Алексей Федорович, и мужчина подался в толпу, в которой быстро затерялся.

Вдалеке слышался надрывный и причитающий плач Нины, изредка прерывающийся четкими криками проклятий. Все знали, что они посылались Нининой свекрови. Толпа искала ее по сторонам, перешептывалась, покачивая головами.

Поодаль, прислонившись к краю старого забора, Ольга Фёдоровна тихо молилась. Смиренно склонив голову, она прижимала кулаки натруженных и опухших рук к губам. Рядом с ней стояла маленькая и худенькая баба Настя, по ее красным от мороза щекам текли слезы и изредка она прикладывала к лицу старенький платок. Снежный настил вокруг них поблескивал и не позволял двигаться, обдирая колени острыми краями.

– Будь ты проклята! Что же ты сделала? – опять закричала Нина, пройдя мимо свекрови. Следом за Ниной, словно тень, шла Анна – ее соседка и лучшая подруга и тут же толпа расступилась, пропуская их вперёд. За ними протиснулся неопрятный молодой человек в широких коротких штанах, фуфайке и в изношенных ботинках на босую ногу. Толпа, как от чумного шарахнулась от него, но сплетни не прекратились.

– Ой… Какая красивая девочка была… Мы же вместе рожали…. Юлька спокойная, как ангел… Я же только что от матери узнала эту новость. Вот и прибежала…, – понеслось от дальней соседки Марии и зеваки развернулись в ее сторону. Потеснив присутствующих, она продолжила шепотом:

– Это же надо – утопила собтвенную внучку…. Нина со мной в палате лежала, плакала и рассказывала, что свекровь обзывает ее гулящей. Коля бил, заставлял идти на аборт. Он же ее ревнует ко всем.

– Конечно, ревновать будет, если мать зудит такое, – громко перебила толстая, как шарик, Клара. – Простить ее не может, что Колю из семьи увела.

– А при чём тут Нина? Он же ей не сказал, что женат и, что сын есть, – громче заговорила Мария.

Толпа прислушивались, обсуждая и переговаривая свежие новости.

– Не там она. Не там… – закричал подошедший неопрятный молодой человек и оглядываясь по сторонам, громко рассмеялся. – В толпе ищите… В толпе ищите вора.

– Иди от сюда, Бранич. Нечего тебе здесь делать, – послышался грубый мужской голос, и парень, словно пес, отгоняемый камнями, подался обратно в деревню.

Проводив его насмешливым взглядом, зеваки продолжили:

– Не был Коля женат. Они не расписаны. Нагуляла Сонька пацана. К ней много мужиков ходило, – по полю покатился визжащий смех Клары.

– Сонька наставница, а Нина кто? Свекровь хотела учительницу в невестки, – добавил кто-то из толпы.

– Сплетницы! – жесткий женский окрик заставил всех замолчать, и Клара настороженно развернулась. Узнав Ларису, она схватила Марию подруку и потащила в сторону.

– Чего она припёрлась? Говорят, Нина с ее мужем гуляет.

– Да… Зарплата там хорошая…. Я тоже была б его любовницей. Он щедрый, – съерничала Мария и обе отошли к куче женщин подальше.

– Все отойдите от озера! Срочно покиньте берег! – грубый мужской голос прозвучал в громкоговоритель из машины МЧС и рев матора заглушил пересуды. Тут же начал накрапывать дождь и часть людей, потеряв интерес к происходящему, потянулась к деревне. Следом покатилась машина. Берег осиротел.

К тому времени у дома Нины и Коли, кроме милицейской машины, стояла синяя легковушка. Водитель, разложив сидение, спал, не выключая двигатель, пока не хлопнула калитка соседнего двора, и к машинам не потянулись две женщины.

– Ты вчера слышала гром? – Дуня дернула пожилую горбатую женщину за плечо, потянув ее от машины.

– Плохая примета! – сквозь зубы процедила та, опираясь на деревянную клюку.

– Пойду обедать, – безразлично оглядев опустевшую улицу, Дуня пошла во двор, а горбунья осторожно заглянула под машину.

– Я кота заберу, задавит же.

Водитель, взглянув на часы, быстро вышел из автомобиля и пошёл во двор Нины. Через минуту, растерянный, он опять стоял у машины. Едкий взгляд пожилой женщины и ее черные одежды его насторожил.

– Женщина, вы что хотели?

– Уезжай, скорее уезжай, – ехидно прошипела она и поплелась по дороге, низко опустив голову.

– Мама, подожди меня, – послышался голос Бранича.

Пожилая женщина остановилась и протянула ему руку.

Глава 10

Погода гнала всех по домам мелким дождём, превращающимся на снегу в ледяную корку.

Мужчины, который час суетившиеся у озера, безнадёжно посматривали друг на друга и украдкой кидали сочувствующие взгляды на измокшую Нину. Опираясь на вымокшую Аню, она стояла у самого озера и не отрывала потухший взгляд от проруби. Николай постоянно курил, не отходя от отца, всякий раз хватаясь за свободный багор, но все было тщетно.

– Идём домой. Холодно, – сказала Аня и с силой потянула за рукав безвольную, окоченевшую Нину.

Поднимаясь по крутому склону, Нина поскользнулась и упала, уткнувшись в женские ноги в черных кожаных сапогах, которые были еле видны из-под чёрного, длинного пальто. Аня тут же подала ей руку и помогла встать. Перед Ниной стояла Лариса.

– Ты? – удивленно вырвалось у Нины. Их холодные взгляды встретились на мгновенье и тут же разлетелись, как бильярдные шары.

Лариса посмотрела по сторонам и, прикрывшись капюшоном, растворилась в куче людей, которые потянулись в сторону деревни. Время приближалось к обеду.

– Ты уже сутки голодная. Пошли ко мне, – Аня резко развернула Нину и потащила за собой по протоптанной тропинке к своему двору.

Опираясь на руку Ани, Нина брела следом, изредка оглядываясь на машину директора завода, которая стояла у ее калитки. Бодро шагая, туда подходила Лариса и это привлекало внимание всех, кто проходил мимо.

– Едем? – спросил молодой человек за рулём, как только Лариса открыла дверь и, усаживаясь, кивнула.

– Так ей и надо! Есть Бог на свете!

Водитель осторожно посмотрел на Ларису и вопрос вырвался сам:

– Вам ребёнка не жалко?

– Что ты знаешь о ребёнке? Чей это ребёнок? – крикнула она и, помолчав, добавила. – Там ей будет лучше!

– Кому? – в ужасе замер мужчина.

Лариса настороженно замерла. Выглядела она отрешенной словно водителя не слышала.

– Я помогу ей туда попасть, – вслух рассуждала она. – А теперь ты готовься. Заплатишь за все!

Ее уставшее и бледное лицо выглядело болезненным. Молодой человек поспешно повернул ключ в зажигании и, опомнившись, Лариса посмотрела на него.

– Что уставился? Только скажи кому! И ты утонешь в этом озере! – звериный оскал перекосил женский облик. Ее руки крепко сжали сумочку, и ногти впились в ее кожу.

– Вас домой или…?

– На работу, обед закончился. Гони, быстрее, – скомандовалаона, торопливо взглянув на панель с часами.

Через несколько минут машина остановилась перед небольшим одноэтажным зданием в центре огромного комплекса кирпичного завода. На просторном крыльце курил высокий, статный мужчина лет сорока. Свой сверлящий взгляд он не отвел до тех пор, пока Лариса не поднялась к нему.

– Ты где была?

– На обеде, Герман.

– Почему меня не ждала?

Лариса рванулась войти в здание. Герман резко ухватил ее за руку и остановил возле себя, но женщина не теряла самообладание.

– Я все привезла. Покушаешь здесь.

– Не шути со мной. Почему мокрое пальто? Что задумала, тварь?

Замерев, она преданно смотрела ему в глаза.

– Ты думай, не то …. И дети не помогут, – Герман ждал.

Лариса вытянулась, как струна. Она силилась улыбнуться, но на глазах заблестели слезы и обильно побежали по худощавым щекам.

Это еще больше разозлило Германа. Он оттолкнул Ларису, и она быстро вошла в здание, а через нескольно минут опять стояла на том же месте, возле мужа.

– Я все подогрела. Идём.

Герман пафосно развернулся, медленно затушил окурок и пошел следом. С натянутой улыбкой они вошли в здание, но взгляды друг от друга отворачивали.

– Лариса Ивановна, у нас очередь, – послышалось из кабинета экономиста, но Лариса спешно скрылась в гардеробной.

– Минуточку. Ждите, – цоканье каблуков и шуршание широкой юбки наполнило пустой, длинный коридор в конце которого Лариса скрылась в кабинете директора.

– Герман, сегодня праздник, можно я уйду пораньше? – мягко спросила Лариса и присела на стул у входа. Руки что-то теребили, прячась в широких складках дорогой ткани.

– Нет… Много клиентов, – цыкнул Герман.

– Но ты кому-то позволил не выходить… И, вообще, у меня дети без присмотра, – с занудством проговорила Лариса и лицо Германа превратилось в багряное зарево. Он осторожно отодвинул чашку с кофе и сжал кулаки:

– Ты уволена!

– Герман, я хочу приготовить ужин. Ты же придёшь и будешь злиться…

– Домой меня сегодня не жди! – после этих слов Лариса вскочила с места и, закрывая лицо руками, выбежала из кабинета. Герман потянулся к телефону.

– Эмма Карловна, соберите накладные у клиентов и принесите на подпись, – спокойно и уважительно проговорил он в телефонную трубку.

Глава 11

Они в себе носили необъяснимый страх, обиду и тревогу, что томило их много лет, но никто не хотел разматывать этот клубок, и он сжимался в тугой узел.

В парадную дверь Полина наблюдала за падающим снегом, который ложился на их сказочный двор, словно пух, еще больше укрывая отягощенные ветки.

– Мне было семь лет, – начал свой рассказ Кирилл. – Родители привезли меня в деревню на лето к бабушке и дедушке. Они очень меня любили, поэтому чрезмерно опекали во всем. Я злился и им не подчинялся, часто игнорируя просьбы

Полина, насторожившись, прислушивалась: Кирилл выглядел пугающе. Съёжившись, он ходил по холлу со стороны в сторону. Его глаза что-то искали, а руки безудержно дрожали. Затем он присел у камина и поджег бумагу.

– Тебе холодно? – равнодушно спросила она, а потом опустилась на диван, безразлично наблюдая за Палканом. Он, тут же положил голову ей на колени, жалобно заглядывая в глаза. На его мокрой шерсти таял снег и капельки стекали на пол, превращаясь в лужу.

Несколько поленьев в камине еле-еле разгорались, хотя Кирилл спалил стопку газет. Отложив спички, он вышел на кухню и вернулся с большой бутылкой коньяка и двумя бокалами.

– Будешь? – он стоял рядом.

Недоумевая, Полина отшатнулась.

– Рядом с бабушкой и дедушкой жила молодая семья. Они дружили, и я часто играл с их маленькой дочкой, – добавил Кирилл и опять замолчал, переведя внимание на фужер и бутылку с коньяком.

Опустошаясь, фужер цокался с журналным столиком. Кирилл сидел рядом в кресле, готовясь наливать следующую порцию, словно не мог утолить жажду.

– Что ты делаешь? —Полина рванулась с места, чтобы забрать бутылку, но Кирилл прижал ее крепче.

– Теперь я могу… Могу пить сколько захочу.

Опешив, Полина развернулась и скрылась в чулане. Через минуту большую лужу возле Палкана укрыла ветошь. Палкан прилег на нее, а Полина направилась к камину.

– Девочке было два с половиной года. Ее звали Ева. Однажды ее мама ушла в магазин, а дочь положила спать. Не знаю почему, но малышка проснулась и вышла на улицу. Она громко плакала, – протараторил Кирилл бледнея. Он рывком подхватился. – Мне плохо!

Какое-то время он не выходил из туалета. Его рвало.

«Ему нельзя пить спиртное», – подумала Полина и пошла снимать верхнюю одежду, а затем ушла на кухню, чтобы приготовить отвар.

Через несколько минут Кирилл сидел близко возле разгоревшегося камина, словно хотел согреться, хотя в доме было достаточно тепло.

Полина вышла с чашкой, поставила на столик, но Кирилл отвернулся и опять стал бледным.

– Что с тобой не так? – она решительно унесла чашку на кухню, а вернувшись он продолжил.

– Я не знаю почему ребёнок был один. Не знаю. В конце огорода было озеро, за ним огромный коровник. Дедушка и бабушка всегда очень просили, чтобы я не ходил на озеро, но я часто туда убегал. На берегу я вырыл много подземных ходов, в них прятался. В тот день они уехали в поле на работу, я был на берегу под обрывом. Девочка увидела меня, – Кирилл опять схватился за живот. Его колотило.

– Мне плохо. Помоги мне, – он лёг на диван и все тело затряслось так, словно из него вытряхивали жизнь.

Полина быстро достала из комода шерстяной плед и накинула на мужа. Чувство страха и беспомощности нарастало.

– Я вызову скорую, у меня нечем тебя уколоть, – в рабочей сумке она искала тонометр, перебирая бумаги и кошельки, но его там небыло.

– Хорошо, – прошептал он. – Тонометр в камоде.

– Ничего не говори, успокойся, – вскоре Полина добавила. – У тебя высокое давление и тахикардия.

Через минуту у его ног лежала горячая грелка, он был укрыт тёплым одеялом. Полина присела рядом держа его за руку:

– Скорая едет!

Глава 12

– У вас в доме душно! – заметила молодая доктор и стянула с себя шапку.

После некоторого осмотра она сделала укол и заполняя карточку спросила:

– Как давно гипертония?

– У меня нет гипертонии! – тихо ответил Кирилл.

– Если вы не измеряли – это не значит, что нету, – грубо среагировала доктор.

Кирилл осторожно поднялся и присел на диване. Его повело.

– Девушка, я вас провожу, – сухо сказал он, но доктор, недоумевая, развела руками.

– Кирилл, если можешь, поднимись в кабинет, пожалуйста, я приду позже, – заметив недопонимание, попросила Полина, и Кирилл нехотя покинул своё тёплое место. Тяжело вздыхая, он медленно пошёл на верх.

Через пять минут Полина сидела в мягком кресле в кабинете мужа. Он стоял у окна, но даже не обернулся, когда она вошла.

– Завтра сделаем обследование. Ты как? Может приляжешь?

Время тянулось. Полина решила, что Кирилл обиделся и приподнялась, чтобы уйти.

– Она пришла на берег реки. Мы начали играть в прятки. Я прятался в подземных ходах, – монотонно заговорил Кирилл. – Она хохотала, а потом начала сама бегать и прятаться от меня.

С каждым словом Кирилл начинал дышать все быстрее, тело опять сводило резкие судороги и подёргивания.

– Я все поняла. Не рассказывай, – взволнованно прервала Полина. Продолжения она не хотела.

– Здесь же проходила дорога по которой возили корм для скота. Трактор я увидел только тогда, когда он подъехал очень близко…. Я не мог найти ее…. Несколько подземных ходов сразу же обвалились…. Я ее долго искал, звал, плакал, а потом убежал…

– Прекрати! – закричала Полина. – Это ужасно!

Она отвернулась. Голову сковала жуткая боль. Тяжёлая тишина, словно после разорвавшегося снаряда, кружилась в голове с обрывками фраз.

– Она мне снилась всю жизнь, – не сразу продолжил Кирилл.

Полина не смотрела в его сторону.

– Ее искали долго. Через какое-то время приехали водолазы и искали в озере. К тому времени прошло много дождей и берег реки смыло потоками воды…. Она приходила ко мне во снах, говорила, что я похоронил ее живою. Во сне она была в голубом комбинезоне, вся в песке и грязная. Говорила, что замерзает. Просила помочь.

– Поэтому сквозь сон ты часто кричал «не прячься», – тихо сказала Полина.

– С тех пор я никогда не был в деревне.

Кирилл подошёл к окну.

– Однажды во сне я очень просил ее вернуться, чтобы помочь. Обещал, что теперь я смогу вылечить ее. И после этого сны прекратились. Всю жизнь я носил эту боль и страх в себе…. Никогда не видел так похожую девочку на Еву, как эта. Я должен ей помочь…. Она должна жить.

Кирилл замолчал. Где-то близко раздались взрывы салюта и громкий смех детей покатился в соседнем дворе. Небо со свистом раскрасилось в разноцветные огни.

– Так кто же эта девочка? – Полина приоткрыла глаза, безразлично посматривая в окно.

– Своё имя она знает – Юля, хотя часто после клинической смерти люди долго не могут ничего вспомнить. Говорит, что есть дедушка. По рассказам понятно, что она из деревни. Хочет домой и часто говорит, что ей холодно, – он помолчал и пристально взглянув на Полину. – Именно это меня пугает и напоминает о Еве.

– Почему ты не рассказал раньше?

Кирилл присел на пол возле кресла и опершись, взял жену за руку.

– Я боялся, что ты меня возненавидишь. Боялся, что, когда узнаешь – это будет началом разрыва наших отношений. Но ты единственный человек кому я хотел рассказать.

– Что произошло с родителями?

– Вскоре они развелись. Ее мать уехала к себе на родину, она была из Молдавии, а отец спился, через два года его не стало, он умер.

Кирилл лёг на пол, на огромную шкуру медведя и раскинув руки, глубоко вздохнул.

Отвернувшись от мужа и свернувшись калачиком в кресле, Полина молчала.

Глава 13

– Шагай! Не бойся! – Вера Евгеньевна тихонько подтолкнула Юлю вперед, и та осторожно переступила порог.

– Валентина Ивановна, к вам пополнение! – громко объявила Вера Евгеньевна, остановившись перед резвящимися детьми. Толстая женщина за столом холодно взглянула в ответ.

– Почему к нам? У меня и так группа психически больная, пусть хотя бы будет маленькой.

– Очень умная девочка. Я провела тест. У вас она будет для показательных проверок. Понятно? – настойчиво прочеканила Вера Евгеньевна и недовольно потащила новенькую к столу.

Гурьба детей носилась по комнате, словно пчелиный рой, играя в догонялки. Дети толкались, падали, громко смеялись и не обращали внимания на происходящее. Они жили своей жизнью и в своем мире.

– Кто она? И зачем мне ваши проверки? – Валентина Ивановна подскочила со стула и раздражённо схватила мальчика за руку, который терся возле окна, закручиваясь в штору. – Отойди.

Перехватив над мальчиком давно не стиранную ткань, она старалась его раскрутить. Мальчуган громко хохотал и хватался за штору руками и зубами, но воспитательница применила силу, и он приземлился в центре комнаты на мягкое место. Сверху повалились разгоряченные мальчики, а сорванец, выползая, опять потянулся к подоконнику.

Юля попятилась к стене за огромным столом просматривая группу, но Вера Евгеньевна давно скрылась в соседней комнатушке.

– Александровна, весь обед раздала? – донеслось оттуда.

– Да, дети поели! – сухо ответила няня.

– Я спросила: весь обед раздала? Сейчас же покорми ребёнка! – настойчиво крикнула Вера Евгеньевна и, увидев, что Юлю сейчас собьют с ног, бросилась к ней, чтобы усадить за крайним столом в углу.

– Жди. Сейчас покормят! – мельком взглянув на часы, Вера Евгеньевна быстрым шагом пошла к выходу.

– Александровна, через десять минут я ухожу. Там все готово? – перекрикивая детей Валентина Ивановна опять потянула неугомонного мальчика. – Рома, подлец, отойди от штор! Сейчас карниз слетит.

Нависающий подбородок Валентины Ивановны от злости ещё больше раздулся и запрокинул голову назад. Ее пухлые руки уперлись кулаками в обвисшие бока, а ноги вывернулись носками по сторонам.

– Как обычно, Ивановна, – перекрикивая детей, отозвалась Александровна.

– Так! Быстро успокоились! Не то сейчас скакалку возьму и всех хлестать буду! – заорала воспитательница, и дети притихли, но все равно не могли усидеть на месте.

Юля недоуменно наблюдала за происходящим. Всю добротную одежду, в которой она приехала, сняли у медсестры и одели в поношенные лохмотья – в таких здесь были все. Эта обстановка окружила Юлю холодом и звериным оскалом, загоняя ее в угол. Шум давил и пугал. Болела голова и она крепко прижала руки к глазам.

Через минуту малышня опять кричала, бегала, прыгала. Валентина Ивановна то и дело растаскивала их в разные стороны и ругалась матом пока сквозняк не лязгнул дверью.

Валентина Ивановна облегченно вздохнула.

– Принимай, мать, пополнение.

На пороге стояла худенькая, стройная молодая женщина. Ее миловидное личико светилось радостью, а в руках она держала два серых пакета. На перебой дети бросились к ней в объятия.

– Мама Лена! Ура! Мама Лена!

– Ой, мне тяжело! – весело проговорила она и приподняла пакеты. – Помогите!

Дети, как муравьи вцепились в них и расталкивая друг друга, потащили в подсобку, Мама Лена облегченно присела у порога ожидая раскрасневшихся ребят. Они на перегонки выбегали назад и бросались обнимать воспитательницу стараясь что – то громко лепетать, рассказывая каждый о своём.

– Все за стол, – приказала мама Лена, как только их щебетание начало затихать.

Дружной компанией они уселись на стульчики за длинным столом, и только одна девочка все это время не обращала внимания на происходящее. В углу на ковре она сидела с закрытыми глазами и медленно раскачивалась.

– Здравствуй, Лиза! – мама Лена поцеловала ее в макушку и пристально посмотрела в лицо. Лиза качалась дальше.

– Пока, мать Тереза! – небрежно ухмыльнувшись Валентина Ивановна вышла в коридор и, забросив тяжёлую сумку на плечо покинула группу.

– Это кто от нас прячется? – заметив Юлю, мама Лена таинственно обратилась к детям и те суетливо развернулись.

– Новенькая, – закричал кто-то из толпы и вместе с воспитательницей все потянулись ближе, вставая из-за стола.

Мама Лена присела рядом и притихла, словно к чему-то прислушивалась. Дети толкались, но не шумели.

– Меня зовут мама Лена, – она осторожно вздохнула и посмотрела на детей, поднеся палец к губам. – Цсс.

Дети еще больше притихли.

Широко размахивая шваброй и расталкивая детей Александровна мыла полы.

– Отойдите! Не мешайте! – крикнула она и Юля крепче прижала ладони к лицу, а мама Лена ближе подсела и приобняла Юлю:

– А знаешь, я шла сюда по лесу и встретила кошечку.

Маленькие ручки Юли поползли по лицу вниз, и ее огромные зеленые глаза уставились на маму Лену:

– Мусю? – вырвалось у Юли.

Мама Лена виновато опустила взгляд и закашлялась, а белоснежное личико Юли покрылось красными пятнами.

– Нет, ее зовут Василиса. Она передала тебе ….

– А мне, а мне, а мне? – взорвались и начали ближе подступать дети, обегая Александровну и ее длинную швабру.

Юля некоторое время внимательно и с волнением вглядывалась в добрые глаза мамы Лены. В них еле-еле блестели слезы.

– Будем дружить!? —протянув руку, мама Лена улыбнулась и Юля подала руку в ответ.

Вскоре все дружно и с нетерпением разрывали полиэтиленовые пакеты, выкладывая на тарелки ароматное жареное сало, свежий чёрный хлеб и хрустящее домашнее печенье.

Юля настороженно наблюдала. Крик детей был таким громким, что она продолжала закрывать уши руками. Дети толкались, и ей приходилось прижиматься к маме Лене.

Александровна ей казалась злой. Ее размашистая походка, длинные худые руки, крючковатый нос и растрепанные черные волосы напоминали злую старуху.

– Сейчас будем есть сало с хлебом, а печенье оставим на полдник! – сказала мама Лена и переставила печенье в шкаф. Все дружно уселись за стол, но детская суета не утихла. Все с аппетитом уплетали сало.

– Это тебе. Кушай, – мама Лена положила руку Юле на плече. Перед Юлей стояла тарелка на которой лежал кусок чёрного хлеба и жареное сало с прослойками мяса. Его запах отозвался урчанием в животе и воспоминанием, как грубая мужская рука подаёт ей такой же кусок сала. Она отрывает шкурку, кладёт в рот, а остальное отдаёт обратно.

В следующую секунду Юля положила в рот весь кусочек сала и откусила хлеб.

«Да. Именно этот вкус был тогда», – обрадовалась Юля, но по лицу покатились слезы.

Глава 14

Четыре ряда детских кроватей заполняли все пространство спальни. Высокие деревянные красно – коричневые стенки в изголовье делили их на клетки. Два ряда таких клеток стояли у стен по сторонам и два – по центру, словно срослись.

– Выбирай кроватку, – сказала мама Лена, отпустила Юлину руку, и она медленно пошла, оглядываясь по сторонам.

Комната-аквариум, в которой передвигались сонные детишки, душила спертым, сырым воздухом. Ежась и сворачиваясь калачиком ребята ложились в кровати и натягивали одеяла на голову. Мимо Юли прошла девочка с черными вьющимися волосами, подошла к кровате и, так же, как все нырнула под одеяло.

– Давай со мной?! – прошептала она и кивнула на пустую кровать рядом.

– Я помогу тебе раздеться, – за спиной прозвучал голос мамы Лены, и Юля повернулась, неторопливо скользнув ладонью по пуговицам на кофтоке.

– А ты посидишь рядом? – Юля волновалась. Внимательно посматривая на детей мама Лена присела на стул.

– Сегодня я буду сидеть возле тебя, а вообще я всегда вон там – у стола.

Торопливо кивнув Юля шмыгнула в кровать, укрываясь холодным одеялом. Где-то рядом осторожно заскрипели кровати, и мама Лена привстала.

– Рома, Миша и Катя, – после этих слов скрип прекратился.

– Мам Лен! – истерично закричала девочка. Ее пронзительный окрик заставил Юлю зажать уши руками.

– Лиза, я иду! – тихо сказала мама Лена, поцеловала Юлю в лоб и ушла, а Юля осторожно развернулась в другую сторону.

Холодная кровать тянула на себя тепло Юлиного тела, и она обхватила ноги руками.

– Привет! Я Таня! – белосежная улыбка соседки растворила Юлину тревогу. Густые черные брови и такие же ресницы подчеркивали белизну кожи. Девочка была похожа на большую куклу. И только красный шрам на лбу отвлекал. Юлин взгляд ввонзился в это место.

– Это мама меня ударила, – виновато сказала Таня и ее огромные карие глаза прищурились. – Она пьяная была…. Потом меня сюда забрали!

Юля достала руку из-под одеяла, и Таня торопливо подала свою.

– Давай дружить!

– Девочки, спите! – послышался тихий голос мамы Лены, и они крепко зажмурили глаза. Через несколько минут их ладошки обмякли и отверувшись, девочки спокойно сопели, уткнувшись в одеяла.

– Где документы на ребёнка. Как ее фамилия? – обратилась мама Лена к Александровне проходя мимо. Та быстро вышла и принесла стопку бумаг:

– Написано карандашом «подкидыш»… Четыре года… Под вопросом.

– В каком смысле? – остановилась мама Лена.

– На педсовете сказали, что ребёнка подбросили на крыльцо детской больницы, без документов. Там она была почти три месяца. Главврач лично привёз и сказал, что будет следить за ней.

– Эта девочка не такая, как все. Ты видела какие у неё глаза? Огромная грусть в них. Она особенная, взрослая, хотя такая маленькая и хрупкая!

– Лена, у тебя все они особенные, все с особенностями, – тихо засмеялась Александровна. – Сама-то рожать будешь?

– Нет, не буду, – угрюмый вид мамы Лены не располагал к продолжению этого разговора.

Ребята спокойно спали. Александровна прилегла на маленькой кушетке у выхода, а мама Лена села рядом на стульчик перечитывая документы.

– А почему здесь написано имя Ева? – прошептала она.

– Что? – подскочила сонная Александрована.

– Идём отсюда. Пока дети спят, я схожу к Вере Евгеньевне – уточню имя, а ты посиди тут. Только, пожалуйста, не спи. Я скоро, – не дожидаясь ответа мама Лена вышла из группы, а Александровна потащила мягкий стул к столу.

Через несколько минут мама Лена вернулась, а перепуганная Александровна стояла у окна в прихожей, словно пряталась от кого-то.

– Что случилось?

– Там женщина, – прошептала Александровна чем вызвала недоумевающий вгляд мамы Лены. Из стеклянного дверного проёма спальни падал яркий свет.

– Ты опять заснула, и кто-то пришёл?

– Нет, я не спала. Да и когда было? Ты же только что ушла.

Мама Лена настороженно посмотрела на часы, висевшие в игровой комнате.

– Хорошо, что ты быстро вернулась, а то от страха помереть можно, – пробормотала Александровна.

– Кто там свет включил? Может скажешь, что он сам зажегся? – наступала мама Лена.

– Я не включала. Там она… Я не знаю, кто это, – Александровна развела руками и ее глаза еще больше наполнились ужасом

– Успокойся, сейчас посмотрим.

– Может, директрису позовем? – прошептала Александровна и повернулась к выходу, но мама Лена уверенно пошла к спальне

– Иди за мной!

Распахнув дверь, ее осветил яркий солнечный свет, падающий из окна, напротив.

– Это же солнце! – облегченно вздохнула мама Лена и прищурилась.

И только сейчас смогла рассмотреть утончённый силуэт женщины. Она была в длинном чёрном платье. Воздушная белая шаль, отсвечивая серебром, покрывала голову, спадала на плечи и руки. В них она держала чётки и внимательно всматривалась в Юлю.

«Монашка! Какая тонкая талия!» – промелькнуло в голове. Солнечный свет превращался в сверкающий туман, который проникал в обмякшее тело мамы Лены. – «Это сон?»

Мама Лена сделала шаг навстречу и увидела, что стопы монашки не касаются пола. Она парила в воздухе. Руки и ноги мамы Лены обмякли, пол стал мягким. Чтобы не потерять сознание она ухватилась за тумбу.

– Ты беги к заведующей, а я к медсестре! – проговорила мама Лена, тихо удаляясь от спальни.

Глава 15

Яркий свет, растилавшийся в спальне, исчез в миг. Дети крепко спали. Благоухал нежный цветочный аромат, но вошедшие женщины этого не заметили.

– Что случилось? Вы можете толком объяснить? Зачем меня позвали, ведь дети спят!? – в полголоса возмущалась высокая и худая, как жердь, медсестра, размахивая длинными руками.

– Что происходит? – ей вторила директриса – толстая дама пенсионного возраста, но мама Лена и Александровна молчали, удивленно переглядываясь.

– Александровна, где та женщина? – директриса важно сложила пухлые руки на огромном бюсте. Повисла тишина и Александровна перевела взгляд на маму Лену, после чего директриса разразилась возмущением:

– У меня совещание, а вы решили шутить? Или что?

Мама Лена спешила с ответом. Она подошла к Юле, присела и положила руку на голову:

– Новенькая спать не хотела. Жаловалась, что замёрзла.

– Кушала хорошо, – соврала Александровна и поторопилась удалиться, а мама Лена настороженно развернулась к медсестре:

– Она горит! У нее температура.

– И нужно было меня вызывать? Петровна, разберитесь и предупредите Кирилла Павловича, —как гусыня, переваливаясь с ноги на ногу директриса удалилась.

В комнате послышалимь детские голоса и Александровна мигом бросилась к проснувшимся, приказывая не вставать. Только Юлю медсестра не могла разбудить, увидевши показания термометра.

– Я вызываю скорую. Температура тридцать девять. Посмотрю, что у меня есть, —бросила она и убежала из группы.

Тревога заставила маму Лену забыть о странном проишествии, но, одевши девочку, она взглянула за окно. Шел дождь. Было мрачно и только косые потоки воды густо обливали стекло.

– Александровна, ты веришь в чудеса?

– Но не могло же нам обеим показаться? – в этот момент они почувствовали благоухающий запах цветов, который струился тонким, нежным, пьянящим ароматом.

– Лена, ты слышишь запах?

– Да! – восторженно ответила мама Лена, и каждый затаил дыхание, боясь потерять его. Радостная улыбка поплыла по лицу.

Тихий час подходил к концу. Просыпающиеся дети копошились в кроватях и вскоре гуськом потянулись из спальни.

– Александровна, помоги им, а я побуду с Юлей.

Александровна одобрительно кивнула и стала помогать поправлять кровати и выводить детей пока в прихожей не послышался грубый мужской голос.

– Где Юля?

Дети настороженно развернулись, сбиваясь в кучу, как ягнята.

– Вы чего шумите? Кто вы? – окрик Александровны не остановил мужчину. Он нервничал.

– Где Юля, я вас спрашиваю?

Громко хлопнула и задребежжала, словно засмеялась входная дверь. Все притихли.

–Где ребёнок? – строго спросила женщина в спецодежде скорой помощи и мило обратилась к незнакомцу. – Кирилл Павлович? И вас вызвали?

– В спальне. Идите за мной, – перебила разговор Александровна, и уже не перечила чужаку, хотя недовольно посматривала.

Сонную Юлю, прижимающуюся к маме Лене, на несколько минут окружили два доктора, медсестра и Кирилл Павлович, а Александровна усадила детей за стол, и они настороженно наблюдали за посторонними.

– Куда везём ребёнка? – складывая чемодан с медикаментами тихо спросила одна из женщин.

Юля осторожно спустилась с рук мамы Лены и подошла к Кириллу Павловичу. Улыбка озарила маленькое личико Юли и Кирилл Павлович поднял ее на руки. Она спокойно положила голову ему на плече. Это привлекло четыре пары женских глаз, и все улыбнулись.

– К нам. В республиканскую, – спокойно ответил Кирилл, и Юлин облегченный вздох подтвердил решение. Медики не стали задерживаться.

Выходя, мама Лена прикоснулась к руке Юли и обратилась к Кириллу.

– Здесь такое произошло!.. Я вижу, она вас очень любит. Вы должны это знать… Но лучше поговорим позже.

– Что произошло? Ее кто-то обидел? – насторожившись, Кирилл подался ближе к маме Лене, но ее коллега приостановилась прислушиваясь.

– Нет, нет. Потом позвоните мне, – она суетливо достала блокнот со стола, и, вырвав листок, написала номер телефона.

Уходя, Кирилл перевел все внимание на Юлю, нежно поглаживая ее по голове.

Глава 16

Полина уже несколько часов ждала мужа в кабинете.

– Кирилл, в три часа у тебя должно было быть совещание! – не отрываясь от исписанных бумаг, сказала Полина, как только он вошел.

– Я перенёс его на завтра, – он нервно оборвал жену и тут же сел за документы.

– Что случилось?

Кирилл, затаив дыхание, настроился выдержать недовольство жены. Он сделал вид, что занят чтением, но и это не отвлекло его внимание.

Брошенные, напуганные и никому не нужные малыши стояли перед глазами. Не давали покоя слова воспитательницы, которая собиралась, но не могла что-то рассказать.

Выдернуть себя из детского дома не получалось, да и не было желания.

– Кирилл, не делай вид, что ты меня не слышишь. Где ты был?

– Юля заболела, – выдохнул Кирилл. – Давай заберём ее. Она не должна жить в детдоме. Там ужасно. На фоне стресса у неё подскочила температура. Она напугана. Ее нельзя возвращать в тот ад.

Полина подняла равнодушный взгляд на окно за спиной Кирилла, и на некоторое время каждый из них окунулся в свои мысли.

– Она заняла главное место в твоём сердце! Ты помолодел, повеселел. За это время у тебя не было ни одного приступа. Ты работу готов бросить ради неё, – помолчав, задумчиво добавила. – Я тебя ревную к ней.

– Ты всегда ревновала меня, – тяжело и обречённо вздохнул он. – Но ведь она ребёнок. Ей нужна помощь.

– Ты о ней все время говоришь. Ты ею дышишь. Что-то не так. Ты наврал мне о том случае…

Замолчать ее заставил злой и холодный взгляд Кирилла. Он побледнел и замер. Минута длилась долго.

– Я жалею, что рассказал…

Чувство вины и неловкости сменило ревность и обиду. Полина подошла к мужу и хотела обнять, но он отшатнулся:

– Кто-то из нас должен сейчас уйти.

– Не я! – неловко сказала Полина, все еще дергая его за ворот рубашки. Кирилл потянулся к телефону и встал. Полина взяла чайник со шкафа и ушла в соседнюю комнату.

– Евгений Иванович, как там Юля? Температура больше не поднимается? Значит реакция на стресс! – рассуждал Кирилл. – Дня три будем наблюдать. Я сейчас приду!

Уже в коридоре он прислонился к стене, чтобы успокоиться, и все еще обдумывал отчет о состоянии девочки.

Холодные светло-голубые сцены отражали яркий свет плафонов и заставили закрыть глаза. Хотелось прилечь, но громкое топание чьих-то детких ног выдернуло Кирилла из этого состояния.

По длинному пустому коридору бежала Юля. Ее лицо сияло солнечной улыбкой и это заставило Кирилла улыбнуться в ответ. Сделав несколько шагов навстречу, он раскинул руки.

– Ты почему не в палате? – подхватив, Кирилл поднял ее высоко над собой.

– Я тебя люблю! – прошептала Юля. Ее детские, ангельские глаза полонили Кирилла.

На несколько секунд он замер от неожиданности. В сердце заныла тупая боль и растеклась по телу волною удивления, тепла и нежности. Кирилл медленно опустил ее на пол.

– И я тебя люблю, солнышко, – неожиданно для себя прошептал он.

Юля резво выкрутилась из сильных мужских рук и побежала по коридору.

– Давай играть в прятки! – хохотала она, метаясь в поисках убежища. – Кто превый прячется?

– Ты прячься, я буду тебя искать, – радостно предложил Кирилл и отвернулся в другую сторону. На встречу ему неслась молоденькая медсестра. Ее растерянный вид насторожил, но не смог вывести из состояния блаженства.

– Кирилл Павлович, мы потеряли Юлю. Она убежала в лифт, но никто не знает, на каком этаже вышла.

Кирилл выдохнул.

– Не волнуйтесь. Она где-то здесь! Только нужно найти. Я с ней в прятки играю, – Кирилл развёл руками и жестами показал, что не знает, где ее искать.

В этот момент страх вцепился в виски жгучей болью.

«Ты прячься, а я буду искать. Я буду искать. Прячься!» – кричал в голове мальчик маленькой Еве.

Кириллу стало тяжело дышать, и он прошептал:

– Не надо прятаться. Не надо!

– Мы ее найдём! —добродушно ответила девушка и показала на открытую дверь санузла, но чувство паники нарастало. Кирилл ждал.

Как только медсестра подошла к месту, где затаилась Юля, прозвучал пронзительный визг, сменяющийся на такой же громкий хохот. Девочка, как птичка, выпорхула и, громко шлепая сандалиями, побежала в сторону Кирилла.

Страшная картинка исчезла в голове Кирилла, и он развернулся, убегая от Юли. От этого она ещё громче расхохоталась, а Кирилл бежал по коридору смеясь и радуясь, как ребенок. Игривое и беззаботное чувство восторга вернуло в детство. Ему хотелось, чтобы это не заканчивалось.

Вслед за ними бежала медсестра подпрыгивая:

– Догоняю, догоняю.

В конце коридора открылась дверь лифта и от неожиданности все вышедшие приостановились.

Кирилл тоже резко замер и жестом показал девочкам, чтобы они пробегали дальше. Юля притормозила, и медсестра подхватила девочку на руки вертя и качая. Юля хохотала и не сопротивлялась.

Вслед за Юлей и медсестрой шла Полина. Толпа коллег, подхватив веселое настроение, рассосалось по кабинетам. Стало тихо.

– Кирилл, я люблю тебя! Едем домой. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое, – добродушная улыбка и гримасса просящая прощения, заставила Кирилла улыбнуться в ответ. Она прильнула к мужу.

Посмотрев на часы он окинул взглядом опустевший коридор и нежно прижал жену.

– Едем!

Глава 17

В деревне тревога нарастала.

Шло время, но следователь не мог найти зацепок в деле пропавшей Юли, кроме одной мокрой варежки у проруби. Зима была морозной и затяжной. Ждали весну, чтобы растаял лёд и могли работать водолазы.

Жители деревни жили в страхе и никуда не отпускали детей без присмотра. Но самое главное – многие вспомнили, что по деревне в то время ходил незнакомый мужчина. Вёл он себя странно: часто играл с детьми, встречал со школы и провожал домой, но после исчезновения Юли – пропал. Вот только приметы не совпадали: одни описывали его высоким, стройным брюнетом, другие рассказывали, что он был среднего роста, коренастый и седоватый.

С каждым днём эта история обрастала новыми домыслами.

А еще пошел слух, что утопить девочку мог Бранич – местный юродивый. Жил он со своей больной пристарелой матерью, которая родила его после сорока от солдата, который исчез, как только узнал о ее беременности. Так на свет появился Володя Бранич и со временем все поняли, что мальчик не может учиться в школе и, вообще, общаться с детьми. Жил он по соседству с Аней. Дети его гнали ото всюду кидая в него камнями и подстраивая пакости. Он им оддавал то же самое: часто дрался и мстил всем, кто его хоть как-то обижал. Больше всех его обижал Сережа – Юлин брат, и все вспомнили, что Бранич грозился отомстить.

Жизнь Николая и Нины двигалась, как в густом тумане и просвета не наблюдалось.

– Нина, ты дома? – приоткрыв дверь, спросила Аня. – Ты сегодня стирать будешь? Мне кипятильник нужен.

Нина лежала на кровати и не хотела отвечать. Болела голова. Повернувшись на другой бок, она укрылась больше. Была суббота. Вспомнив это, Нина подбросила одеяло ногами в сторону.

Дверь плотно прикрылась. Она встала, выпила таблетку пустырника и вышла на улицу.

– Серёжа, зови папу. Будем обедать, – ступив на крыльцо, она споткнулась о сына.

– Папа ушёл к бабе Оле! – сходу ответил Серёжа и побежал по двору, тягая за собой санки, в которых лежала крепко замотанная в платок кошка. Она истошно орала и выкручивалась.

– Пре-кра-ти! – крикнула Нина и резко рванула входную дверь, закрываясь. Хлипкие доски осторожно засмеялись дребежжа. В животе громко заурчало, и она подалась к печке, чтобы достать обед.

В коридоре что-то заскреблось.

– Серёжа, иди в доме разувайся, а то обувь настынет. Потом мёрзнуть будешь! – она перекрыла заслонкой теплый печной дух с ароматами борща и тушеной картошки. В этом небольшом доме пахло сытно и было тепло хотя за окном все еще трещал мороз.

Переступив порог и держа в руках большую эмалированную миску, накрытую алюминиевой крышкой, стояла Аня:

– Как раз вовремя! У меня свежина!

Не раздумывая, она бахнула миску на стол, устало стянула платок с головы и начала расстёгиваться. Нина с радостной улыбкой наблюдала за подругой. Предстояло веселое застолье.

– Сынок, иди свежину есть будем! – крикнула Нина и забыв про борщ с картошкой достала три тарелки, поставив вокруг большой миски на столе.

Аня деловито полезла в глубокий карман куртки и бутылка самогонки, заткнутая куском газеты, дополнила праздничный стол:

– Давай стаканы!

Головная боль у Нины исчезла и рот наполнился слюной, как только спиртное забулькало в стопках. Подруги бодренько выпрямились и приподняли рюмки со спиртным, посматривая друг на дружку. Ждали тост.

– Нина, ты такой чаловек.... – Аня внимательно посмотрела на Нину и задумчиво опустила взгляд.

– Ой! Давай быстрее, пока Серёжка на улице, а то будет бубнить на меня. Переживает, что сопьюсь, как Коля. Он часто в запои уходит после смерти Юли, – прервала Нина и, резко выдохнув, выпила стограммовку. Аня кивнула головой и, повторив ритуал, перекинула налитое в рот. Глубокий вдох не мог погасить обжигающее состояние внутри и женщины ухватили по куску хлеба, занюхивая.

Пронзительный скрип петель в коридоре подсказывал, что кто-то вошел.

– Прячь, – кивнула Нина на бутылку.

Аня торопливо налила ещё по одной и спрятала бутылку за буфет. Махнув головой, они тут же выпили и ухватили по куску мяса из общей миски.

Порог переступил мальчик лет десяти, а следом, толкнув его вперёд, вошла Соня.

Все замерли.

От неожиданности Нина прекратила пережёвывать оторванный большой кусок. По губам и бороде поплыл жир и радостное настроение сползло гримасой недовольства. Подруги переглянулись. Мясо Аня швырнула обратно и резко развернулась:

– Че пришла? Может здороваться научишься и его научишь? – процедила она.

– Здравствуй, Нина, – тихо отозвалась Соня. Маленького роста, пухлая женщина виновато отвела взгляд и взяла за плечи мальчика, словно прикрылась им. Он настороженно смотрел по сторонам.

– Да, помню я. Что так долго шла? – Нина отодвинула тарелку и вышла из-за стола.

Соня молчала. – Уже давно ж сказала приходить.

– Я не поняла? – Аня возмущенно перевела взгляд на Нину.

Из тихой, улыбчивой молодой женщины, под воздействием водки, Аня превращалась в развязного, бесцеремонного и агрессивного монстра, брызгающего слюной во все стороны.

– Че она ходит? Гони ее от сюда! Гони!

Нина, не обращая внимания, вытянула из-за печи огромный халщевый мешок и вытряхнула все содержимое. Мальчиковая одежда раскидалась по кухне и прелый запах ударил в нос.

– Выбирай, что нравится. Это Клара принесла. Ее Лёня вырос, а моему Серёжке ещё большое, – вольготно размахивала руками захмелевшая Нина. Она не то улыбалась, не то скалилась.

Соня отодвинула в сторону сына и потянулась доставать подходящую одежду, а мальчик не отрывал злой и холодный взгляд от Ани. Аня с ненавистью посматривала на мальчика.

– Забирай все, – махнула рукой Нина и быстро затолкала одежду в мешок. Это обрадовало Соню. От улыбки ее щеки подперли узкие глаза и рот показал гнилые зубы. Она старалась завязать мешок шнурком от ботинок и подтолкнула мальчика, чтобы помог, но он отошёл в сторону и отвернулся.

Хорошо захмелевшая Нина, подхватив пустой мешок из-за буфета, бросилась к выходу, споткнувшись в коридоре о сына:

– Я ещё сала и картошки дам!

Краснощекий Серёжа, протиснувшись мимо мешка, прошел в центр кухни и настороженно выпустил кошку из рук.

Разъярённая, она стремительно рванула под печь.

Глава 18

Два брата ненавидели друг друга и каждый из них это не скрывал.

Серёжа, не раздеваясь, прошёл по кухне и стал напротив незванных гостей. Его огромные карие глаза злобно смотрели на подростка у порога. Дыхание участилось и руки сжались в кулаки.

Мальчик у порога имел болезненный вид, был высоким, но очень худым. Он не разговаривал. Его маленькие голубые глаза излучали холод и пустоту, но каждый раз, натыкаясь на взгляд Серёжи он смотреть с ненавистью. Каждый месяц вместе с мамой он приходил к ним за продуктами. Их приходы завершались скандалами и разборками между Сережиными родителями. Такое намечалось и сегодня.

– Серёжка, я свежину принесла. Садись кушай, – сказала Аня и ее пьяное лицо попыталось улыбнуться. Она торопливо сняла крышку с миски и руками накидала мяса в тарелку. По дому ещё больше потянул аромат жареного мяса и лука, но Сережу это не интересовало.

– Мешок с картошкой я положила в твои сани. Сала еще принесу, – сказала вошедшая с улицы Нина, взяла нож со стола и опять вышла.

Мальчик у порога опустил глаза и обмяк. Приобняв сына, Соня повернула его к себе:

– Потерпи немного, сейчас уйдём.

Мальчик фыркнул и шагнул к порогу.

Серёжа облегчённо вздохнул, но злобный взгляд не отвел. В воздухе росло напряжение недовольства.

– Садись за стол. Не смотри ты на этого байстрюка. Пусть идёт отсюда вонючка, —ехидно сказала Аня и показала Серёже на табуретку рядом с собой. Приподнявшись, она потянулась за полотенцем на стуле, чтобы протереть стол.

Мальчик у порога словно взбесился. В прыжке он ухватил Аню за волосы и, повалив на пол, потащил по кухне. В этот момент вошедшая из коридора Нина протянула Соне кусок сала и замерла от неожиданности.

– Ах ты ж вонючий байстрюк! – закричала Аня и, приподнявшись на колени, поймала руку мальчика, но размахивая кулаком ударить его не получалось. В схватку ввязалась Соня, пиная ногами Аню и ругаясь матом. Материнский инстинкт превратив ее в огресивную хищницу. Она царапала, рвала волосы на голове Ани, и со всех сил дубасила кулаками.

– Не трогай его, пьяная морда! Не трогай, – орала она.

Драка разгоралась и обещала быть жестокой.

Нина старалась поймать юркого мальчика, чтобы оторвать от Ани, но он выкручивался и бил ее ногами. Захмелевшей Ане не получалось изворачиваться от ударов. Она сочно ругалась матом и обзывала мальчика байстрюком. Со стола летела посуда, обрывались занавески, стулья и стол летали по сторонам.

Серёжа, облокотившись о косяк, стоял и с ухмылкой наблюдал за происходящим, периодически уворачиваясь от летающих предметов.

Через несколько минут разъярённый подросток выбежал из дома, и Соня, спешно подхватив сало, мешок с тряпками, поволоклась на улицу. Все замерли. Наступила тишина. На ее фоне женщины немогли успокоить громкое сопение.

Аня вползла на лавку под стеной, завязала платок на растрёпанные волосы и притихла, низко повесив голову.

Нина спешно начала собирать на полу разбросанные стулья, посуду, одежду, жареное мясо и сало. Она самодовольно улыбалась, будто все это ей понравилось.

– Вот спасибо тебе, Аня! А я все думала, как мне ее отвадить… Это ведь свекровь приказала ей сюда приходить, потому, что алиментов не получает. А я почему должна кормить ее сына?

Аня задумчиво подняла свой потухший взгляд из-подолба и прижмурилась. Не то от самогонки, не то от того, что ее поколотили, кружилась и гудела голова. Нина ее раздражала.

– Пойду домой! – с пренебрежением бросила Аня. Потянула со стола пустую миску и крышку, достала недопитую бутылку самогона из-за буфета и, затолкнув в карман, поплелась на улицу.

– Тьфу! – нервно плюнул вслед Сережа и сжал кулаки.

Нина подняла последний кусок сала с полу и бросила его в помойное ведро.

– Папе не говори, что она приходила! – она тяжело вздохнула. – Нужно вымыть пол!

Глава 19

Девочки носились с куклами, рисовали, играли в прятки, а мальчики возились с машинами и баловались. Только темноволосый, смуглый мальчуган стоял у окна. Облокотившись на подоконник, он высокомерно наблюдал за всеми. Юля его узнала.

– Здравствуйте! – обрадовавшись присутствию мамы Лены, она подалась к ней, но

сзади кто-то крепко схватил ее в объятия:

– Юлька, привет!

Растерянная и радостная Юля развернулась, как только детские руки разжались. Это была Таня. Ее восторженный взгляд наполнил Юлю спокойствием. Мама Лена, как легкий ветерок прошла мимо Юли, легонько обняв и поцеловав ее.

– Раздевайся и иди к нам! Я приготовлю тебе карандаши и бумагу, – защебетала Таня и побежала к гурьбе девочек за столом.

– Я подарки всем привезла. Сейчас принесу и будем знакомиться, – в догонку крикнула Юля и попятилась, чтобы уйти, но путь преградил тот же смуглый, темноволосый мальчуган:

– Новенькая, слушай меня!

Он закрутил свои крепкие руки на груди, чуть прогнулся назад, вскинул голову и продолжил:

– Я – Рома! Я здесь главный! Поняла?

Его смазливое лицо притягивало взгляд правильными чертами. Коротко стриженые волосы собирались в огромный вихрь над левым виском. Все в этом мальчике было складным и красивым, если бы не глаза… Большие и черные они показались Юле бездонной пропастью с кишащими змеями, которые выползали и превращались в дым. Он травил и окутывал хитростью, злобой и холодом.

Юля осторожно сделала шаг в сторону и испугалась: за Ромой, ближе к стене, словно его тень, стоял худой, бледный белобрысый мальчик. Узкие плечи, непропорционально длинные ноги и руки дополняли уродство его лица: нос, губы и глаз были перекошены шрамами.

– Что смотришь? Это мой друг. Веня, – крикнул Рома и решительно шагнул к Юле.

Веня, как побитая фарфоровая кукла, безразлично смотрел на Юлю.

– Александровна, готовь детей ко сну. Рому продолжите поздравлять на полднике, – послышалось распоряжение мамы Лены из прихожей. Рядом с ней стоял Кирилл с двумя огромными пакетами.

– Юля! – окликнул он, и растерянная девочкая поспешно зашагала к нему. Полина, оценивающе смотрела на маму Лену и, не обращая внимания на шумных детей, подала Юле белого медвежонка:

– Ты в машине забыла, – осторожно взяв мужа подруку, развернулась. – Кирилл, нам пора!

Юлины руки нежно прижали и погладили пушистую игрушку. Она опустила задумчивый взгяд и отошла, но к детям не приближалась. Через минуту она высматривала подружку.

– Таня! – громко позвала Юля и подняла медвеженка над головой. – Это тебе!

Радостная реакция Тани взбодрила Юлю, и она подошла за пакетами, которые с трудом пришлось тянуть к детям.

Рома опять преградил ей дорогу, что-то шепнул на ухо и, улыбнувшись, Юля одорительно кивнула, а Рома торжественно поднял руку, обращаясь к скопившимся рядом детям:

– Подарки раздавать буду я!

Теплый и внимательный взгляд Кирилла был направлен на Юлю. Собравшиеся возле нее дети наблюдали, как Юлины крохотные руки силились развязать пакет. Рома перехватывал инициативу, но и у него не получалось.

– Мы поедем, – наконец произнес Кирилл. – Юля раздаст подарки и познакомиться со всеми. Так ей будет легче влиться в коллектив…

– Юля, – окликнула мама Лена.

Юля тут же подошла, обняла наклонившегося к ней Кирилла, и он, поднимая ее на руки, поднес к Полине.

– Я буду ждать вас! – тихо сказала Юля, осторожно погладила Полину по плечу, но та, невзначай отстранившись, еле-еле улыбнулась и осторожно потянула Кирилла за руку.

– До свидания! – запнувшись, он опустил Юлю на пол, и они поспешно ушли, а Юля прильнула к окну.

– Снежная королева! –задумчиво сказала Юля. Она с грустью смотрела на уезжающий автомобиль, и мама Лена тихонько приобняла девочку.

– Ты знаешь эту сказку?

– Мне читали ее в больнице. А еще я играла там в прятки. Пойдем играть в прятки. Ищи меня! – Юля игриво взглянула на маму Лену и шмыгнула за угол.

Глава 20

Дети увлеченно выкладывали свёртки на стол.

– Ничего не трогайте. Готовьтесь ко сну. Через десять минут отбой, – монотонно повторяла Александровна, и сама, как ребенок, с интересом заглядывала в пакетики.

– Александровна, где Юля? – осмотрев комнату, спросила мама Лена.

В ответ няня невзначай пожала плечами и крепко завязала взъерошенный пакет, а в правом углу зашатался шкаф с книгами и игрушками.

В одно мгновение мама Лена очутилась возле него и крепко прижала.

– Когда уберут этот хлам? Передние ножки выламываются, он вот-вот перевернется. Александровна, не забудь сегодня опять напомнить директрисе. Пусть вынесут.

Няня поспешно кивнула и понесла пакеты в подсобку.

Из шкафа донеслось хихиканье Юли, и мама Лена приоткрыла нижнюю дверцу:

– Юлечка, как ты туда забралась? Вылезай, пожалуйста.

– Меня здесь злая ведьма заколдовала! – прошептала Юля.

– Я тебя нашла и расколдовала! – устало улыбнулась воспитательница и Юля, ловко выскочив, убежала в спальню.

Взволнованная мама Лена не отходила от шкафа, наблюдая за детьми. Рядом сидела Лиза, играясь с куклой и мама Лена жестом подозвала няню:

– Александровна, перемести Лизу в другое место.

Александровна ловко ухватилась за край небольшого ярко – красного ковра и вместе с ребёнком потащила в центр комнаты по пути расталкивая ребятишек.

– А-а-а-а, – раздался истошный вопль. Разъяренная девочка соскочила и со всего размаха швырнула куклу, которая с грохотом распласталась на полу. Ее длинные белые волосы были сбиты в паклю, руки и ноги вывернуты в разные стороны, а маленькое платьице порвалось по шву.

– Держи! – словно из ниоткуда перед Лизой появилась Юля. Она протянула ей небольшое круглое зеркало. Лиза не сразу взглянула в него, но взяла в руки и вскоре ее завороженный взгляд остановил истеричные выпады.

– Лиза, пойдем к девочкам! – предложила Юля, но та не реагировала.

Оглядываясь по сторонам, Лиза подождала, пока няня и мама Лена отойдут, и опять строптиво потянула ковер на старое место. Через минуту с отрешенным выражением и закрытыми глазами она сидела на нем, качаясь из стороны в сторону. Юля стояла рядом.

– Лиза, ты меня слышишь?

Девочка не отзывалась. Юля подняла куклу и поправила ей руки и ноги:

– Платье купим новое, – прошептала она и села на стул под окном. Кто-то засмеялся, шипя и пырхая. Юля окинула взглядом комнату и детей. Каждый был занят своими делами.

– Ха-ха-ха, – еще громче донеслось из дальнего угла. Юля встала.

Из-за стола выглядывал мальчик. Его перекошенная шея не позволяла держать голову ровно, поэтому прижимаясь левым ухом голова лежала на плече. Толстые линзы очков в черной оправе держались длинными дугами за большие, растопыренные уши. Перед ним была раскрытая книгу.

Подойдя близко Юлины глаза с восторгом всматривались в яркие рисунки и буквы. Взглянув на мальчика, Юля спросила:

– Ты умеешь читать?

– А ты с куклой разговариваешь? – кривляясь, мальчик продолжал удушливо смеяться. Выглядел он ненормальным и от этого Юля растерялась. Говорить с ним не хотелось, но обойдя со спины, она еще больше удивилась. Под столом была стопка толстых книг.

– Ты все это читал?

Все его перекошенное тело тряслось от смеха. Казалось, он ее не слышит.

– У тебя все в порядке с головой? С куклой разговаривать…, – еще нахальнее засмеялся он.

Не то жалость, не то уважение не позволяло Юле говорить ему злые слова, хотя его смех раздражал.

– Она все видит, слышит и понимает, только ответить не может. Ты ведь тоже не такой, как все! Над тобой смеются? – быстро прочеканила Юля и смех мальчика начал затихать.

– Все в кровать, – скомандовала Александровна.

– А праздник? – громко закричал Рома, и дружный вой детей добавил уверенности, чтобы потребовать. – Хочу праздника.

– Праздник будет на полднике, – ответила мама Лена подняв руку. Другой она помогала Лизе, которая нехотя вставала с ковра.

Юля крепко прижала куклу, почувствовав ответственность за это холодное, полураздетое, но, как ей казалось, живое, беззащитное существо.

– Можно я буду спать с куклой? – спросила она, проходя мимо мамы Лены. Измотанная, та одобрительно кивнула.

Чье-то громкое топанье в прихожей нарушило суету детей в ванной. Они переглянулись.

– Я немного опоздала! – послышался громкий голос Валентины Ивановны и малышня недовольно заерзала, но, подталкиваемая няней, последовала в спальню.

Глава 21

Сидя на широком стуле у большого окна, Валентина Иванона пристально всматривалась в проходящих под окном пешеходов и громко поплевывала в бумажный кулек, щелкая семечки. Ее толстые ноги крепко прижимались к тёплой батарее. В группе было душно.

– Ну что, выспалась? – бросила она, как только Александровна вышла из спальни и направилась в свою каморку.

– Поспать бы еще… За полдником пора. Который день без выходных… – не распрямляя худые, сутулые плечи, отчитывалась Александровна.

– У меня тоже переработок много. Одно радует – доплата хорошая! Поездка на моря планируется… Денюжки нужны, – Валентина Ивановна сладко потянулась и мусор посыпался на пол. Заметив это, Александровна недовольно прижмурилась.

Валентина Ивановна была одинокой, незамужней женщиной без каких – либо претензий. Любила баловать себя покупками, поездками в экзотические страны и раслабляющими процедурами. Никто и никогда не видел ее без стильной прически и макияжа. Работу свою не любила, но здесь она хорошо питалась и иногда что-то брала домой.

– Что сегодня на полдник?

– Какао и булочка с корицей, – буркнула няня, стуча вёдрами у выхода.

Через пятнадцать минут довольная Валентина Ивановна, доедая сдобную булку и допивая какао, подошла к спальне.

– Подъем, – отставив чашку, она включила ритмичную музыку и мимо неё в ванную комнату потянулись сонные дети. – Одеваться, умываться и за стол!

Юля и Таня одновременно встали возле своих стульчиков. В дальнем углу медленно одевался мальчик в очках.

– Таня, этот мальчик давно здесь?

– Это Олег. Он не злой. Его из дома малютки привезли раньше меня. Он свою маму не знает. Она его в роддоме оставила, но он говорит, что она добрая и любит его. Мама Лена ему буквы показала. Он умеет читать. Умный, – шепотом рассказывала Таня, не спеша натягивая одежду. На худеньком бедре Тани краснел еле заметный длинный шрам.

– Мама? – Юлины глаза пристально смотрели на Таню.

– Нет! – коротко ответила она и отвернулась. Через минуту, одевшись, Таня вышла и Юля, обняв свою подопечную, последовала за ней.

– Что ты вцепилась в нее? – Валентина Ивановна вырвала и швырнула куклу на подоконник, как только Юля подошла к умывальнику.

К странному поведению Валентины Ивановны Юля начинала привыкать, и сейчас, когда воспитательница отвлеклась, она забрала игрушку обратно. Валентина Ивановна в это время растаскивала балующихся детей у раковин и только через несколько минут опять вспомнила о Юле.

– Новенькая, тебя все ждут.

Юля не торопилась и пришла последней к столу. Таня уже доела полдник и решительно уставилась на Юлю, невзначай бросив взгляд на Валентину Ивановну.

– Это она меня так! Скакалкой!

Воспитательница сидела у окна и беззаботно забрасывала семечки в рот, наблюдая за автомобильной дорогой вдалеке.

Юля замерла, выпрямилась и тоже посмотела на воспитательницу:

– За что?

– Когда меня привезли, я несколько дней плакала. Мешала ей спать.

– Ты не защищалась? Нужно защищаться, – возмущенно выкрикнула Юля.

Наполнившиеся слезами глаза Тани опустились вниз, и она опять отвернулась, а Юля, отодвинув в сторону стакан, презрительно уставилась на Валентину Ивановну.

– Куда ты потащил? – из коморки выкрикнула Александровна.

В центр комнаты Рома тянул два пакета:

– Все ко мне!

Переворачивая стулья и разливая недопитое какао, дети радостно рванулись к Роме, и Валентина Ивановна настороженно поднялась. По полу разлетелась шелуха.

– Это что-о-о такое?

Рой балующих детей напомнил Юле день приезда. Она встала и потащила за собой Таню в угол, где сидел Олег. Наблюдая за происходящим, он беспечно смеялся.

– Александровна, убери, – Валентина Ивановна металась вокруг муссора.

– Помогите! – завопил Рома и упал на ускользающий пакет. Александровна тащила его на себя. Взбудораженные ребята повалились сверху.

– Чего ты вцепилась? Я тебе сказала убрать мусор. С пакетом я сама разберусь.

Дети поднимались, прыгали и опять валились друг на друга, весело смеясь и визжа от радости. Валентина Ивановна наблюдала за ними.

– Прекратите баловаться. Что в пакете?

– Это Юлины подарки. Я буду их раздавать, – выкрикнул Рома, изворачиваясь от хватки мальчишек и вырывая у них пакеты.

В этот момент пакет лопнул, и часть игрушек вывалилась, сверкая и шурша прозрачной пленкой. Дети что-то выхватывали и убегали, а подоспевшая Валентина Ивановна присела, выдергивая игрушки из рук ребят и подбирая с полу.

– О, милая моя! – лежа на полу, Рома отпустил пакет. Валентина Ивановна насторожилась и резко перевела взгляд на лежащего перед ней мальчишку.

– Ты такая красивая! – с этими словами рука Ромы поползла по толстой, неприкрытой коленке женщины. Валентина Ивановна отпустила пакет, крепко сжала ноги и ухватила Ромину потную руку. Словно от щикотки, он громко хохотал пока не появились рядом черные туфли на высоком каблуке. Это была директриса.

– Что-о зде-е-есь происхо-о-одит?

Валентина Ивановна рванулась вверх, а Рома, победоносно вырвав пакет с игрушками, потащил его к столу.

– Юля, идем раздавать подарки, – прокричал он.

– Срочно зайдите ко мне! – уходя, бросила директриса и Валентина Ивановна пошла следом.

Глава 22

Недавно сошёл последний снег, и небо, затянутое густыми тучами, сливалось в одно чёрное пятно, окутывающее поздний вечер. Из поля зрения исчезали все предметы в метре от старого разваленного крыльца.

– У тебя есть! Дай мне! Помоги! – голос молодой женщины обреченно дрожал. Ее силуэт еле-еле просматривался на гнилой мокрой лавке под старым деревянным домом. Сырая мгла пронизывала все в округе.

– Я много помогала. Где она? – старая женщина закашлялась.

– Не знаю! И вообще, ты же сама могла ее убить… Почему передумала? – прошептала женщина.

Высокий плотный дощатый забор создавал видимость защищённости, но от него, как и от дома, веяло холодом и подвальной гнилью. Двор выглядел западней.

Наступило тягостное молчание и на его фоне пугающе посвистывал ветер.

– Что ты молчишь? – настаивал молодой женский голос.

– Не убила, потому, что не смогла. Она сильнее…Она мне живой нужна. Ты мне ее найди или деньги вернешь, – сгорбленная старуха тяжело поднялась со ступеньки и, словно приведение, кашляя, держась за стену, вошла в дом.

Мертвая тишина сменилась глухим зловещийм гулом и подступила паника.

– Ты тут? – настороженно спросила женщина.

Чьи-то огромные крылья захлопали по крыше дома. Потоки ветра ворвались во двор и на заборе задребежжало пустое ведро.

Женщина подскочила и подбежала к калитке. Руки на ощупь искали защёлку цепляясь за что-то острое, сдирая кожу. Минута, ещё минута и она истерично дёргала каждую доску.

«Ужас», – от этой мысли перехватило дыхание и закружилась голова. Холодные ладони барабанили по мокрому забору.

Рядом что-то заскрипело, и женщина, увидев просвет, вынырнула на дорогу…. Кто-то прошел мимо. Она, крадучись, пошла следом.

Возвращалась Нина с работы поздно. Ей оставалось завернуть за угол, и мерзкое глинистое месиво закончится.

«Наконец-то дома»,– тяжело выдохнув подумала она.

Войдя в коридор, Нина не могла найти ручку двери. Ее открыли изнутри.

– Где ты была? – взгляд свекрови сверлил. Не ожидая ответа, она подалась к выходу, схватив под руку фуфайку. – Коля в ночную?

– Да. В ночную… Было много клиентов… Серёжа ел?

– Чем ты кормишь его? Конфеты какие-то съел и сказал, что не голодный, – недовольно буркнув, Ольга Фёдоровна прикрыла за собою дверь, а Нина, не раздеваясь, присела возле стола:

– Да пошла ты! – злобно гаркнула она и пнула ногой кошку.

Вскоре Нина стянула резиновые сапоги. Сопревшие за день ноги ступали по старым, грязным доскам, и от этого по телу пробегали мурашки, и, хотя ее уставшее тело тянуло в спальню, она вышла в коридор:

– Хотя бы ноги вымыть…

В темноте, что-то свалилось и зашипело. Взволнованная, Нина быстро набросила крючок на входную дверь, схватила с полки таз и вскочила в дом. Сердце колотилось.

«Как сейчас уснуть?» – она поставила алюминиевый таз на зажжённую конфорку и налила воды.

– Нина, открой. Нина, – прошептал глухой женский голос за окном.

Нина прислушалась. Никого не хотелось видеть.

– Нина, открой, – осторожно постучали в окно.

– Да что ж за день такой!? Кто там? – громко спросила она.

Выйдя в коридор, Нина поскользнулась на скомканой плёнке, лежащей на полу.

«Это пленка упала и шипела!» – улыбнулась Нина, и на душе стало спокойней.

– Нина, ко мне сегодня следователь приходил, – заговорила соседка, как только соскочил крючок с петли, но Нина, не желая открывать, держала дверь чуть приоткрытой:

– Дуня, давай завтра расскажешь.

– Какое завтра, я еле тебя дождалась. Ты же в две смены работаешь. Завтра опять в шесть уйдёшь, – нагло рвалась в дом соседка.

– Ладно, заходи.

Дуня суетливо вскочила и, переступив высокий порог, затарабанила:

– Спрашивал меня, кто к тебе приходил. Что покупала за этот год. Как ты обращалась с Юлей и правда ли, что ты любовница Германа.

После этих слов Нина отдёрнула руку от горячего таза, и отрешенные глаза превратились в злые и сосредоточенные, а на неподвижном лице заиграли скулы:

– Да пошла ты. Что ты вынюхиваешь? Ты же все видела. Мы одной семьёй жили! Твои дети в моем доме, как родные. И ты думаешь, что я ее утопила или продала? – кричала Нина и искала полотенце, чтобы снять таз с плиты.

– А кто думает, что продала или утопила? – злорадно переспросила Дуня.

Разъяренная Нина, ухватив длинное полотенце, потянулась к тазу, от которого исходил густой пар.

Не раздумывая, спохватившись Дуня бросилась к двери и резко закрыла ее за собой.

В коридоре послышался удар, громкий звон стекла и набор отборного мата.

«Нужно убрать пустые банки в кладовку, а то все перебьются», – подумала Нина, опустила таз на пол и опять вышла в коридор.

С улицы доносились женские голоса.

– И что она?

– Ничего, чуть кипятком не облила. Да, вон, еще упала и руку порезала.

– Мразь… Я ее со свету сживу!

– Делай что хочешь! Только от меня отстань!

Глава 23

Сырое, холодное утро ещё томилось в ночном полумраке.

Дверная клямка резко подскочила, устало заскрипели завесы и порог переступила Аня. Она прошлась по полутемной кухне, осторожно заглянула в кастрюлю на плите и приоткрыла дверь спальни:

– Нина, ты ещё спишь?

– Уже нет! Ты разбудила.

Недовольная Нина не хотела вылезать из-под теплого одеяла, хотя пора было собирать Серёжу в школу.

– Конечно, тебе можно поваляться! Есть за кем! – съехидничала Аня. Вернувшись на кухню и включив свет, она присела возле стола, укрытого желтой клеенкой и тут же вляпалась локтем в лужу прокисшего молока.

Ее старая потрепанная куртка давно выцвела, и только маленькие участки под рукавом напоминали о первозданном насыщенно – синем цвете. Серый платок крепко облегал голову, прикрывая рыжие волосы, но подчеркивал рябое веснушчатое лицо и длинный тонкий нос.

Нина накинула свой бесформенный халат и вышла из спальни искоса жмурясь на подругу. Ее взъерошенные и спутанные волосы не подчинялись густой расческе. Анино присутствие с самого утра напрягало:

– А я тебе что, не даю замуж выходить? Так ты же перебираешь… Красавица такая! Сколько раз тебе женихов находила? Тебе же все не то!

– О-о-й-й-й! Сама бы за них шла! – вычурно затянула Аня.

– Не нуди мне тут! Че так рано пришла?

– Мать заболела! Нужно в больницу везти. Хочу попросить Колю, чтобы хозяйство покормил пару дней, – торопливо и невнятно проговорила подруга, но Нина, погруженная в утренние заботы, спохватилась, взглянув на старые настенные часы:

– Сынок, пора вставать! Сейчас же вставай, а то опоздаешь!

Серёжа не реагировал. Нина бросилась суетиться у плиты размешивая омлет. Шаркая растоптанными бурками, она недовольно отворачивалась от пристального взгляда Ани:

– Я скажу ему. Покормит! – нервно бросила Нина.

Аня поднялась, но не уходила. Прижавшись спиной к стене, она старалась поймать взгляд подруги.

– Нина, дай мне твоё пальто одеть, мои куртки все истрёпанные, а то ведь в город ехать надо.

– Бери! Ты же знаешь, где висит, – язвительно ответила Нина и стремительно ушла в спальню.

Аня мигом вскочила следом и очутилась возле небольшого шкафа. Он был до отказа заполнен пакетами с одеждой, платками, полотенцами. На деревянных вешалках плотно висели платья, пальто и куртки.

Женщина потянула чёрное пальто и вместе с ним вывалился пакет нового постельного белья.

– Когда купила? В магазинах пусто, а у неё всего валом! – тихо сказала она и бросила пакет обратно.

– Сынок, вставай. Завтрак готов. Подожди, а это что? Грязь? – проходя мимо шкафа, Нина дернула подол пальто, но Аня, потянув обратно, суетливо свернула и затолкала его в пакет.

– Я вычищу.

– Опять Серёжа в прятки играл. Сколько раз сказала не лазить в шкаф! Сегодня я с ним поговорю! – окончательно разозлившись, Нина опять подошла с криком к дивану. – Да что ж это такое? Каждый день одно и то же. Вста-а-ва -ай!

Она дергала одеяло, пытаясь сорвать его, но мальчик, крепко замотавшись, упирался и злился.

– Ну ты и мачеха… – Аня бросила косой взгляд на Нину и поторопилась к выходу.

«Это что значит?!» – пронеслось в голове у Нины и, подозрительно задумавшись, она недовольно выдала вслед. – Тьфу!

Громкое топанье кирзавых сапог у порога заставило Нину выйти.

– Зачем ты ее сюда привадила? Не буду я ее хозяйство кормить! Мне и своего хватает! Сколько раз тебе говорил, не нужна она тебе! – Николай безрезультатно обивал сапоги от глины в такт своему покашливанию, но Нина в ярости приготовилась к отпору, идя навстречу:

– Что ты завёлся? Что она тебе сделала? Посмотри вокруг – никто порог переступить не хочет. Они все при деньгах. А мы? Кто с нами дружит? Одна она никогда и ни в чём не отказала.

Крик жены заставил Николая поникнуть. Он недовольно присел у стола и достал сигарету, переминая ее огрубевшими пальцами.

– Не кури! И так вони хватает! – Нина переставила сковороду с омлетом на подставку. – Серёжа, сколько я буду говорить? Вставай!

Взъерошенный Серёжа прошёл мимо родителей, протирая глаза и волоча за собой пакет с книжками.

– Куда не позавтракав?

– Не хочу! —не застёгиваясь закричал мальчик, и чуть не упал, зацепившись за высокий порог.

Нина присела у стола и пристально посмотрела на мужа. Выглядел он очень уставшим. После ночной смены в горячем цеху он всегда был измотанным. Его, когда-то густые вьющиеся, волосы от этой работы потеряли блеск и красоту. Лицо, шея и руки стали поморщенными, пересушенными и всегда имели багровый оттенок. Николай, не жалея себя, много работал, чтобы начать строительство нового дома. Это был не тот красавчик, какого она встретила когда-то, но жизнь в деревне не позволяла себя жалеть.

– Помоги ей. Она же одна, да и мать лежачая. Кто ей поможет, если не мы?

Нине тоже не нравилась глупая идея Ани. Тут же поползут грязные слухи, но Аня ей не соперница: рыжая, конопатая, всегда с прищуренным глазом. Да и фигура мужицкая, хотя женщина она хозяйственная и работящая.

Николай тяжело поднялся, подошел к двери и, взявшись за ручку обернулся назад, словно хотел что-то сказать, но сильно закашлялся и быстро покинул кухню.

Нина сняла холодную крышку со сковороды и замерла, глядя в окно.

В саду, в кустах сирени, дрались и громко кричали воробьи. Один из них вырвался из гурьбы и подлетел к окну. Растрепанный, он долго бился в стекло и заглядывал в дом.

Глава 24

Остановившись в центре комнаты, подпирая толстые бока маленькими пухлыми руками, раскрасневшаяся Валентина Ивановна громко обвестила:

– Вот и неприятности!

– Что случилось? – не заставив себя ждать, с тряпкой в руках, навстречу выбежала встревоженная Александровна.

– Кобра лишила премии! Говорила я – не нужна нам эта новенькая. Пусть в старшую группу забирают, если она им нравится.

– За что?

– Да ни за что. Она меня и слушать не стала. Я ей говорю, что какие – то пакеты эта привезла, а она меня учит, как одеваться надо. Давно на пенсии, и никто не попрёт от сюда. Надоела! Жалобу на неё напишу. В общем, премию сняла на три месяца. Моря мне в этом году не видать, – полыхая от злости подвела итоги Валентина Ивановна и пошла к своему насиженному месту.

– Да! Я тоже подпишусь. Сколько раз меня лишала премий эта жирная корова.

Валентина Ивановна медленно развернулась и в упор посмотрела на помощницу. Та, прикрыла рот тряпкой, убежала в коморку.

Негодующей воспитательнице не сиделось. На коврике, в углу она заметила Лизу. Возле неё Таня и Юля играли с куклой и медвежонком. Эта троица раздражала, и она подалась к ним, рванув Лизу за плечо:

– А что у неё в руках? Что-то из пакета стянула?

Лиза резко наклонилась вперёд, спрятав руки под себя.

– Пакеты я отобрала, – заискивая, подбежала няня, но Валентину Ивановну это уже не интересовало, и она отвернулась, что-то внимательно высматривая в комнате.

Девочки возились с игрушками, Олег сидел над книжкой, остальные дети строили пирамиды. В группе было подозрительно тихо.

– Где Рома? – задумчиво произнесла воспитательница и Александровна бросила недовольный взгляд за шкаф:

– В углу!

Валентина Ивановна осторожно заглянула туда и отошла. Ее лицо расплылось в самодовольной улыбке. Казалось, ее настроение пошло вверх.

– Ох и проходимец растёт!

– Ду-у-ра-ачок! – добавила Александровна и пожала плечами.

– Ну почему сразу дурачок? Он же ещё ребёнок!

– Ты бы видела, каким петухом он здесь ходил, когда ты к кобре пошла! Я пакеты у него отобрала, так он меня ущипнул. А знаешь за какое место? Я его так швырнула, что аж стулья сложились в кучу! – сказав это Александровна победоносно пошагала в свою коморку.

Живот Валентины Ивановны, обтянутый тонкой майкой, заколотился от смеха, как кисельное желе:

– Поэтому ты его в угол поставила?

– А что мне, его наградить за это? – ещё сильнее возмутилась няня. Этот разговор заставлял Александровну раздражительно и громко рассовывала посуду по местам.

– А что с днём рождения будем делать? – хохотала Валентина Ивановна, все еще отворачиваясь от няни.

– Никакого дня рождения не будет! Пусть научится себя вести! – Александровна бушевала посудой все громче, а Валентина Ивановна снисходительно смотрела на Рому, уткнувшегося головой в угол. Он нервно и настойчиво стучал ногою в шкаф.

– Никакого дня рождения! Стань ровно и не шевелись, а то всю ночь там будешь!

– опять закричала Александровна и выбежала из кухни, вытирая руки о передник.

– А-а-а-а, – завопила Лиза и упала лицом вниз, сильно стуча руками о пол.

Юля наклонилась над Таней, что-то быстро проговорила и та унесла игрушки в кукольный домик, а Юля взяла Лизу за руку, но девочка не утихала.

– Валентина Ивановна, помогите ее увести. Ее нужно увести… Помогите.

– Не трогай эту дуру. Пусть орёт! – перекрикивала Александровна, выйдя ближе к девочкам.

Валентина Ивановна присела и безучастно наблюдала, пока в прихожей что-то не застучало. Она испуганно развернулась и прислушалась. Удары больше не повторялись, но воспитательница настороженно пошла в прихожую.

Кинув недоволный взгля на грязные столы, Александровна помчалась на кухню за тряпкой.

– Лиза, пожалуйста, встань! – опять и опять повторяла Юля.

– Хочу день рождения, хочу праздника, – разгневанно кричал и стучал Рома.

Через несколько секунд наступила тишина, и на ее фоне в натужный деревянный скрип добавились легкие хлопки пакетов.

Прогремел оглушительный удар, зазвенели стекла, закричали и заплакали дети.

Глава 25

Апрельское солнце начало согревать и можно было надеяться на скорый приход устойчивого тепла.

К окну за Нининой спиной прижималась густая сирень, сквозь которую пробивались редкие лучи. В кабинете царил полумрак. Пахло сыростью и настроение давило своим агрессивным состоянием.

Она давно подписала документы на получение участка под постройку дома, но исчезновение Юли перечеркнуло планы. И чтобы отвлечься от удушливых мыслей о дочери, Нине хотелось как можно быстрее начать строительство.

– Межсезонье. Продажи ушли вниз, премии не будет, – задумчиво, сама себе сказала Нина, и достала отчеты за прошлый год.

– Всем здравствуйте! – через приоткрытую дверь донёсся бодрый голос Германа, и Нина крепко прижала стопку бумаг к себе, прислушиваясь.

Герман с кем-то тихо и увлеченно разговаривал, переходя на негромкий смех

и она, затаив дыхание, ловила каждый его звук.

– Герман Петрович, мы соскучились! Как ваше здоровье? – цоканье каблуков Эммы Карловны вклинивалось в ее визжащий голос. Это раздражало Нину.

–У меня все в порядке со здоровьем, – уверенно ответил Герман.

– Лариса Ивановна сказала, что вы уехали на длительное лечение, – заискивая стрекотала Эмма Карловна.

– Жена пошутила. Я уезжал в командировку, на обучение. Запускаем новое оборудование для обжига, – его приподнятое настроение передавалось веселым тоном разговора, и Нина невольно улыбалась.

– Но продажи сильно упали, может не нужно увеличивать производство? – со знанием дела громко предупредила энергичная женщина.

– Сегодня все обсудим. Подготовьте отчёты за три месяца, – попросил Герман и пошёл по коридору, а Нина привстала, чтобы затолкнуть уже не интересующие ее бумаги на место.

– Нина, ты обед брала? – голос мужа заставил Нину резко развернуться. Она все еще улыбалась и Николай, поймав радостный блеск в глазах с недовольным видом отошел к дальнему окну.

Нина суетливо достала авоску из шкафа и подошла к мужу:

– На улице солнце. Поешь с мужиками под навесом. После тебя здесь убирать придется.

Не поднимая взгляд на жену Николай потянул провиант к себе и быстро вышел, столкнувшись с Германом в коридоре.

– Здравствуйте, Нина Сергеевна!

Его смазливое лицо подернулось еле заметной улыбкой, освобождая голову Нины от проблем, и унося в невесомость. В кабинет он не входил.

– Какие новости, Нина Сергеевна?

– Продажи падают, – вырвалось у Нины и выйдя из-за стола, она медленно пошла навстречу.

– Принесите отчёты! – быстро обронил Герман и ушёл, а Нина, судорожно бродя по кабинету, злилась на себя, пока пронзительный звук телефона не выдернул ее из этого состояния.

– Нина Сергеевна, вас вызывает Герман Петрович! – голос секретаря взволновал еще больше, и вынудил прийти в кабинет директора с румянцем на щеках.

Статный, широкоплечий, импозантный Герман напоминал ей о юношеской любви. Точно также ее сердце волновалось при виде парня в далеком прошлом – ее первой любви.

– Присаживайся! – Герман указал на стул напротив. Его похотливый взгляд скользнул по ней с головы до ног. Нина быстро положила отчеты на стол и Герман переключился на исписанные бумаги. Нина присела и, изредка бросая задумчивый взгляд в его сторону, завела безмолвный разговор.

– Можно я пойду? – наконец она привстала, но Герман отрицательно покачал головой и оба развернулись на голос Эммы Карловны.

– Герман Петрович, там к вам ….

– Здра-а-а-вствуйте, – с вызывающей ухмылкой в кабинет вошел знакомый Нине следователь, и она поспешила к выходу.

– Вы ко мне? – небрежно рявкнул Герман. Испуганная Нина приостановилась, удивленно посмотрев в его сторону, а затем, уверенно потеснив бесцеремонного гостя, вышла из кабинета. Эмма Карловна поспешила за ней.

Следователь сделал шаг вперёд и представился, гордо приподняв раскрытое удостоверение. Он толкнул дверь, и она захлопнулась.

– Вон! Пошел вон! – через несколько минут послышалось из кабинета.

Голос Гемана был твердым и уверенным.

Глава 26

Словно уставший путник после изнурительного перехода на полу распластался огромный старый шкаф. Вокруг него, в куче сломанных игрушек, валялись щепки столов и стульев.

– Что это? Что произошло? – в плач детей вклинился зычный голос вбежавшей Валентины Ивановны.

Александровна крепко держала голову руками и, неподвижно стоя у стены, всматривалась в Рому. Закрывая лицо руками, он усиленно вжимался в угол, и через минуту нашел единственное укрытие под плотной шторой, свисающей с оконного карниза.

Веня и Оля держались за головы и громко плакали, словно звали на помощь. Таня лежала на захламленном полу лицом вниз, а растреппаные книги и мягкие игрушки укрывали ее маленькое тельце.

– Танечка, – Александровна осторожно переступила гору книг, обошла девочку, и отошла в сторону еще больше вытянув лицо в ужасе.

Нарастающий плач детей заставил Валентину Ивановну торопливо подойти к самым громким и, взяв за руки, вывести в прихожую.

Огромный мохнатый медведь, множество ярких кукол, большие разноцветные машины, долгое время стоявшие на шкафу в полиэтиленовых пакетах, валялись на полу, прямо у детских ног, и вскоре, ребята начали вытягивать их из-под обломков.

Разноцветный подъёмный кран лежал возле худощавого Коли. Упаковка лопнула, и жёлтая стрела наклонилась перед ним. Он медленно присел и, оглядываясь, осторожно поднял игрушку. Заметив это, грузный Миша одной рукой схватил машину за колесо, а другой со всей силы ударил мальчугана в плечо, от чего тот не устоял и упал на сломанный стул и тут же заплакал, добавив свой голос в хор орущих детей.

– Что у вас случилось? – вбежавшая няня из соседней группы споткнулась о воспитательницу, и та, указывая на лежащую Таню, прошептала:

– Все, тюрьма!

– Скорую нужно вызывать, – крикнула соседка. В группу набивалось все больше коллег.

– Подождите. Не надо скорую, – расталкивая присутствующих, послышался голос директрисы и, выйдя вперёд, она кивнула медсестре:

– Разберись, Петровна.

Широкоплечая, длинноногая женщина ловко шагнула к лежащей девочке и, осторожно приподняла.

– Таня, Танечка.

Девочка не шевелилась. Все затаили дыхание. Всхлипывание детей в коридоре отвлекало и прорывалось сквозь толпу, но все внимание было направлено на Таню.

Медсестра быстро перевернула девочку на спину, погладила по щеке и та, приоткрыв глаза, беззвучно заплакала, а присутствующие дружно вздохнули. Под строгим вгзлядом директрисы медсестра аккуратно подняла Таню на руки.

– Петровна, заберите всех к себе, – бросила она и развернулась к коллегам. – Помогите ей. Всех уведите. Напоите чаем с конфетами. Пересчитайте.

В группе остались трое – директриса, Александровна и Валентина Ивановна.

В углу, за огромной кучей сваленного, что-то зашевелилось, сильно потянуло штору и с грохотом слетел карниз.

– Что это? – вскрикнула директриса.

– Это я! – послышался голос Ромы и, поспешно перемахнув через шкаф, он удалился.

– Как это могло случиться? Что мне с вами делать? – немощно произнесла руководительница и начала пробираться к стоящему стулу у окна, но громкий голос медсестры заставил насторожиться.

– Елена Леонидовна, двоих не хватает,

– Кого-о-о?

– Лизы и Юли.

Александровна рванулась к лежащему шкафу, и опустилась на колени.

– Там что-то красное, – тихо произнесла она.

Тучная директриса, как огромный мешок упала рядом со шкафом.

– Нужно поднять! Может они ещё живы? —направляясь к выходу взволнованно сказала Александровна и через минуту вокруг шкафа суетились женщины из соседних групп, а директриса, скрестивши руки на огромном бюсте, лежала на детской раскладушке. Под ее жалобный скрип женщина стонала, плакала и закрывала лицо кухонным полотенцем:

– За что мне это на старости лет? – громко причитала она.

С трудом поднявши шкаф все были в замешательстве – девочек там не было и только Александровна, заглядывая за завалы, подалась к спальне.

За плотно закрытой дверью, кто-то тихо разговаривал и все потянулись туда.

Юля и Лиза сидели на кровате в дальнем углу и вырывали листы из книжки. Мятая бумага в виде бумажных самолетиков густо покрывала пол, кровати и подоконники.

– Это меня Кирилл Павлович научил! Лиза, Кирилл Павлович добрый. Он и тебя научит делать самолётики, – сказала Юля и запустила очередной клочок книжного листа.

Он приземлился на женщин, тихо вошедших в спальню.

Глава 27

Двухэтажное кирпиное здание, окруженное высокими соснами, как зелеными облаками, наполнилось стуком молотка, жужжанием сверла и хлопаньем досок.

В этот день мама Лена вошла в него с чувством тревоги. Стук доносился из ее группы и это предвещало неприятности.

– Здравствуйте! Что случилось? Где дети? Что с ..? – ее взгляд упал на стену, где вчера стоял шкаф и отшатнулась.

Навстречу ей шагнул огромный, давно не бритый мужчина в синем комбинезоне с фомкой в руках. Его вид заставил маму Лену дернуться. Он широко развел руки и добродушно улыбнулся, но растеряный взгляд огромных глаз мамы Лены не изменился.

«Красивые, ровные зубы»– пронеслось в голове и тут же, словно напуганный птенец она выпорхнула из комнаты, но в прихожей заглянула в шкафчики. Там было пусто.

– Лена, иди за мной! – усталый голос Веры Евгеньевны за спиной, мама Лена узнала не сразу. Она увидела мрачное выражение лица коллеги, которое предвещало что-то страшное.

Вера Евгеньевна ждала маму Лену в коридоре, и они тихо, словно тени, пошли мимо стен, разрисованных мультяшными персонажами.

– Леонидовна в больнице. У неё гипертонический криз. Валентина Ивановна и Александровна отстранены на две недели до конца разбирательства. И все это потому, что упал шкаф. Он давно шатался, но никто об этом не сообщил, – монотонный голос Веры Евгеньевны звучал безжизненно.

– Я предурпеждала! – вырвалось у мамы Лены, и она приостановилась. – Дети?

– Тссс! – оборвала Вера Евгеньевна, посмотрев по сторонам и тихо добавила. – Леонидовна забыла, что ты на прошлой неделе сообщала … Дети все живы!

Они молча поднялись на второй этаж и Вера Евгеньевна продолжила:

–Лиза никого не слушает, а Юле подчинилась. Как это может быть? Это какое-то чудо!.. Она перевела Лизу в спальню, а на то место, где она сидела упал шкаф. Вначале все думали, что их обеих привалило обломками… Ты можешь себе представить что здесь было бы…?

Вера Евгеньевна уже открывала дверь из-за которой доносился шум детей, пахло краской и уксусом. Солнечные лучи густо смешали все это со спертым воздухом, и он вырвался в открытую дверь. Мама Лена быстро подошла к окну, чтобы открыть, но дети облепили ее:

– Мама Лена! Мама Лена!

Мама Лена неподвижно стояла, еле сдерживая их напор. Вскоре, усадив ее на стул, дети наперебой рассказывали, как упал шкаф, как директриса поломала раскладушку, как у Сени и Саши болела голова и день рождения Ромы не праздновали. Мама Лена ждала пока они наговорятся, а Вера Евгеньевна непрощаясь ушла.

Лиза и Таня сидели в центре комнаты на пушистом ковре и изредка посматривали на детей в прихожей. Лиза качалась. Таня укутывала медведя в пеленку

Ряд новеньких ярких столов и стульев, выстроенных у окон, отсвечивали солнечными зайчиками. За первым из них сидел Олег, наклонившись над книгой и только Юля стояла перед мамой Леной не приближаясь к толпе.

Грузно переваливаясь с ноги на ногу в группу вошла полная, пожилая женщина с белыми эмалированными ведрами в руках.

– Обед! – объявила она и дети рынулись в ванную, а Юля потянулась к маме Лене.

– Здравствуйте. Я на подмене. Зовите меня баба Таня, – с добродушной улыбкой обратилась она к маме Лене и поставила ведра на раздаточный стол. Глубоко выдохнув, она вытерла взмокревшее лицо маленьким махровым полотенцем, а затем поспешно затолкнула его в большой карман в переднике.

– Юлечка, как ты смогла Лизу перевести в спальню? – прошептала на ухо мама Лена, как только они остались вдвоем.

– Мне тетя в длинном платье помогла. А потом она исчезла, – спокойно сказала Юля и прижалась к воспитательнице словно хотела раствориться в ее объятиях. Слова Юли заставили маму Лену задуматься. Она обнимала ее и гладила густые, вьющиеся волосы, будто хотела спрятать ее от чего-то неведомого и пугающего.

Послышался грохот стульев и Рома, растянув руки на огромном животе бабы Тани, прижался, как к подушке:

– Баба Таня, у меня сегодня будет день рождения!

– Ты мой котик золотой, с днём рождения тебя! – крепко обняв мальчика, она несколько раз поцеловала его в щеку, после чего Рома вытер лицо рукавом. Снисходительно улыбаясь, баба Таня пошла разливать борщ по тарелкам.

– Все за стол, – опять прокатился густой голос женщины и, перегоняя друг друга, дети уселись.

Тревога понемногу отступала, и мама Лена наблюдала за детьми сидя за учительским столом и невольно улыбалась, слушая детские разговоры.

– Я буду танцевать, а затем раздавать подарки! – выкрикнул Рома и ловко вскочил на стол.

– Ромка, танцуй на полу, – подхватилась мама Лена, но мальчик ритмично пританцовывал и кричал:

– Хлопайте! Хлопайте!

Проворная Баба Таня подхватила мальчика на руки и, покружив, поставила на пол. Дети бросились к ней.

– И меня, и меня!

Спасая бабу Таню от детей, как от саранчи, мама Лена скомандовала:

– Все за подарками. Постройтесь в ряд, и закройте глаза. Юля и Рома, идемте за мной, – она быстро шмыгнула в гардеробную за пакетами.

Ребята, суетливо выстроившись в шеренгу прикрывая глаза ладошками, заходили туда и радостные возвращались с игрушками, рассаживаясь на полу. Последней из гардеробной вышла мама Лена и Юля.

– Иди поешь пока они заняты! – тихо сказала баба Таня и потянула маму Лену за руку, как ребенка на кухню. Сама прикрыла ее в проеме. Через несколько минут они поменялись местами.

– Можно, я буду спать со своим подарком? – спросил Сеня, крепко прижимая яркую машинку к себе.

– Можно. Только спать игрушки будут возле кроваток.

Услышав, что игрушки можно взять с собой, дети дружно побрели в спальню. Мама Лена пошла следом и вскоре ребятня притихла.

– Юлечка, ты споёшь нам песенку? – спросила мама Лена, как только подошла к каждому и поцеловала.

Юля затихла вместе со всеми. Через минуту она пела грустную, никому не известную песню про маму. Дети не шевелились, даже те, кто всегда раскачивался, чтобы уснуть.

– Все спят? —спросила баба Таня, заглянув в спальню.

Мама Лена встала со своего места. Кто-то плакал.

Она тихо прошлась.

Укрывшись одеялом с головой, всхлипывал Рома.

Глава 28

– Как это могло случиться? – Герман старался взять себя в руки и заговорил тихо, но в следующий момент подхватился и вскинул бушующий взгляд. – Ты должна мне рассказать, как все произошло.

Она пристально наблюдала, не понимая, что происходит.

– Что они шьют тебе? – почти шёпотом продолжил он, стараясь справиться со злостью и волнением. Его руки сжимались в кулаки, и он старался их спрятать.

Уныло задумавшись, Нина опустила взгляд на обшарпанный пол. Ей показалось, что весь кабинет покрывается багровыми пятнами, растекающимися по стенам и потолку.

«Я схожу с ума», – подумала она, и закрыв глаза сильнее наклонилась над подоконником.

В следующее мгновение Герман стоял рядом и, схватив за плечи, встряхнул ее. Словно опомнившись, он медленно и осторожно провел разжавшимися ладонями по предплечьям.

– Нужно встретиться после работы, и ты расскажешь, что было в тот вечер, когда исчезла Юля, – прошептал он и быстро рванулся к выходу, но Нина не могла сосредоточиться на его словах.

«Пусть уйдет!» – подумала она. Его присутствие давило гнетущей тяжестью. Предчувствие опасности не покидало. Она не могла понять, что хочет следователь, и почему Герман так встревожен. Его поведение пугало. За дверью послышался шум.

– Эмма Карловна, прекратите шпионить не то уволю! – гневно крикнул Герман и резко толкнул дверь ногой. В коридоре кто-то ойкнул, и он выглянул из кабинета.

На полу напротив сидела Эмма Карловна, держась за ухо. Герман торопливо и угрюмо подал ей руку помогая встать, а затем, крепко ухватив под локоть, потащил за собой и втолкнул в приоткрытую дверь туалета:

– Обмойте кровь!

Кто-то вошел в здание.

– Я хочу поговорить с тобой. К тебе приходил следователь?

– Да, – тихо произнёс Николай и еще дальше отошел от директора. Герман кивнул на выход, и они оба вышли.

Начинался дождь. Его крупные капли падали на пересохшие деревянные перила, ступеньки, белые стены, обильно пронизывая все, словно предупреждали о наступлении ливня. Сильный порывистый ветер собирал и поднимал вверх мусор, пыль и песок, унося и выбрасывая по сторонам.

– Дождь будет холодным! – задумчиво сказал Николай, подставляя каплям свою широкую мозолистую ладонь. Словно услышав его, хлынул хлесткий дождь и на крыльцо сбежались прохожие.

Герман, получив некоторую порцию холодного душа, подошел ко входу.

– Зайди ко мне.

Николай еще долго наблюдал за проливным дождем, пока вышедшая секретарша не прикоснулась к его плечу:

– Герман Петрович ждет вас.

Николай, затушив сигарету, пошел следом, но разговор был недолгим.

– Значит договорились, ждите, я скоро приеду за вами, – выйдя из директорского кабинета Герман еще раз остановился на коридоре и подал руку Николаю. Не сразу, но Николай пожал его руку. Статный, импозантный, хорошо одетый Герман спортивным шагом пошел по коридору, а грубый, мускулистый в запылённой робе Николай зашёл к жене в кабинет.

– Что случилось? – тут же вырвалось у Нины.

– Ничего. Все будет хорошо, – тихо сказал Николай и присел у окна.

– Что будет хорошо, что у меня с тобой хорошего? – она хотела закричать.

– Нина, успокойся!

– Замолчи! – крикнула она и, закрыв лицо руками, добавила. – Господи, освободи меня?

Горесный женский плач заполнил кабинет. Николай с жалостью и обидой смотрел на жену, склонившуюся над столом пряча лицо в собственных ладонях.

Время остановилось и разделило их глубокой ледяной пропастью. Каждый из них чего-то ждал и только знакомый дверной скрип выдернул их из этого состояния.

В кабинет вошла Лариса.

– Здравствуйте.

Этот голос заставил Нину подняться со стула и отвернуться.

– Пойдём домой, Николай, – она суетливо потянулась за сумкой, но Николай что-то невнятно заговорил.

– Что-о? – заплаканное лицо Нины насторожилось в недоумении.

– Герман Петрович послал меня за вами! Я хочу предложить тебе дружбу, едем к нам, – в упор смотрела и холодно улыбалась Лариса.

Нина развернулась и вопросительно посмотрела на Ларису.

– Герман Петрович сказал, что разговор будет касаться поисков Юли. Мы хотим тебе помочь, – продолжила Лариса.

Нина посмотрела на Николая. В его глазах была просьба согласиться.

– А почему бы и нет? – подумав, сказала Нина и шагнула навстречу Ларисе.

Глава 29

Вера Евгеньевна вошла во время обеда и не подходя близко, чтобы не отвлекать, наблюдала за детьми из прихожей. Они весело работали ложками заканчивая трапезу.

Мама Лена кормила Лизу. Лиза не капризничала. Все шло хорошо.

Вскоре в прихожей послышался незнакомый женский голос, и Вера Евгеньевна энергично прошла в цент группы:

– Здравствуйте ребята! У вас новая воспитательница. Нина Васильевна, зайдите!

Вера Евгеньевна отошла в сторону, и порог переступила худая и угрюмая женщина в классическом черном костюме. Ее холодный взгляд скользнул мимо детей, оценивая обстановку в комнате. Не сразу, но дети притихли. Мама Лена задумчиво отвела взгляд.

Крепко собранные волосы в высокий хвост подтягивали далеко не юное лицо новой воспитательницы. От этого глаза и густо накрашенные брови вытягивались, словно крылья по сторонам. Маленькие губы были сжаты и игрались под нависшим худым носом, показывая недовольство.

В комнате потянуло сквозняком и поток ветра сорвал со сцены детские рисунки. Некоторые разлетались, как бумажные самолетики, а другие тяжело сползали по стене и шлепались о пол. Внимание всей группы потянулось туда.

В открытую форточку послышалась барабанная дробь дождя. Баба Таня суетливо закрыла ее и, шаркая тапочками, пошла в прихожую.

– Нина Васильевна, вы можете приступать к своим обязанностям, – обратилась Вера Евгеньевна, но та не реагировала, и дети развернулись к своим тарелкам.

– Поздоровайтесь, дети! – добродушно окликнула баба Таня, возвращаясь.

Нина Васильевна высокомерно и пренебрежительно покосилась на бабу Таню, и та, прячась от режущего взгляда, отошла в сторону, а Вера Евгеньевна присела за большим столом и настороженно застыла.

– Спа-а-аси-и-ибо, – одновременно сказали Юля и Таня. Они встали из-за стола, чтобы унести посуду, и Нина Васильевна брезгливо перевела взгляд на девочек.

– Се-е-ели! Без разреше-е-е-ния не вставать! – она быстро достала прозрачный пакет с халатом из увесистой сумки и бросила ее на стол перед Верой Евгеньевной.

Таня суетливо и настороженно присела, а Юля замерла и закрыла глаза, словно прислушивалась.

– Что с тобой? – мама Лена торопливо пошла к ней.

Юля побледнела, и в следующую минуту она лежала на руках у мамы Лены. Баба Таня поднесла стул.

– Пей, – над Юлей повисла чашка. Ее подавала серая костлявая рука.

Потянуло тухлым запахом, и Юля отодвинула ее еще больше прижавшись к маме Лене.

Нина Васильевна неспешно отошла, переведя гипнотизирующий взгляд на притихших ребят, а затем бросила Вере Евгеньевне:

– Это у неё такая реакция на меня! Привыкнет! Порядок и дисциплину нужно установить.

Вера Евгеньевна отвела взгляд в сторону и торопливо ушла в ванную, вслед за мамой Леной и Юлей.

– Как она?

Мама Лена пожала плечами и оценивающе посмотрела на новую коллегу.

Юля молчала. Все слова и звуки до нее доходили плохо и невнятно, словно из – за плотно закрытой двери. Ей хотелось, чтобы все исчезли, их присутствие давило. Ее окутывал страх, и тело невольно дрожало.

В следующую секунду она шагнула в неведомый и яркий поток света, из которого могла наблюдать за всеми. Там ей стало спокойно и всепоглощающая волна любви заполнила ее. Вокруг толпились еле-еле заметные белые тени.

«Я умираю?» – мысленно спросила Юля того, кого незримо ощущала за спиной.

«Ты сможешь пройти!» – пришол ответ в виде собственной мысли и после этого она почувствовала себя воздушным шариком, который быстро поднимается вверх из глубины огромного потока воды. Глубоко вдохнув, Юля открыла глаза.

– Она пришла в себя! – донеслось издалека. Баба Таня, украдкой вытирая слезы, протянула руки к Юле:

– Дай мне ее. Я отнесу в кровать.

– Все в кровать! – рявкнула Нина Васильевна и Юля изможденно потянулась, чтобы закрыть уши ладонями. Страх и беспомощность подступили близко. Встать она не могла.

Подгоняемые внутренней настороженностью, дети тихо пошли в спальню, и только

Рома, выскочив подбежал к Нине Васильевне, взял ее за руку и преданно заглянул в глаза. Нина Васильевна брезгливо отшвырнула его и, развернув, небрежно толкнула в спину.

– В кровать!

Вера Евгеньевна виновато заглянула в глаза Юли и бросила обеспокоенный взгляд на подошедшую воспитательницу.

– Ваше время закончилось, – обратилась она к маме Лене и, потянула Юлю за руку, но мама Лена резко оттолкнула ее.

С холодной ухмылкой Нина Васильевна направилась к спальне, контролируя всех колючим взглядом.

Баба Таня торопливо сняла халат и тихо пошла из группы, а следом, ссутулившись, вышла Вера Евгеньевна.

Мама Лена присела возле Юли в спальне. Дети лежали в кроватях не шевелясь, крепко жмуря глаза. Дождь не заканчивался, и его грустная музыка убаюкивала.

– Ты не волнуйся. У меня все будет хорошо! Я точно знаю! – прошептала Юля и обняла маму Лену. – Иди. Тебя дома ждут.

Она повернулась к Тане, и та сразу же протянула ей руку под одеялом.

Глава 30

В спальню струился приятный запах ванильных булочек и горячего молока. В соседней комнате зазвенела посуда и помогла прервать послеобеденный сон.

На лицах проснувшихся детей застыла осторожность. Они тихо передвигались, почти на носочках.

Одеяло поползло вниз и Юля резко подскочила. Лежащая с краю кровати кукла, как живая, перекатилась на середину теплого продавленного матраса. Густые, взъерошенные волосы посыпались на лицо и Юля опять легла в кровать, укрывшись с головой.

– Уже все оделись! Умываються… Ведьма с палкой стоит, –прошептала Таня и опять нервно дернула одеяло.

Юля не поднималась.

– Я ее боюсь! – хныкнула Таня и Юля, как неваляшка, присела и раздраженно оборвала.

– Не плачь! Сейчас идем.

Она наспех поправила кровать, быстро запрыгнула в брюки и джэмпер и потащила за руку Таню в ванную.

– Выпей мое молоко. Ты же любишь, – попросила Юля, как только они отошли от умывальника. Таня торопливо кивнула.

– Здравствуйте, ребята! – где-то прозвучал знакомый голос, и Таня радостно пнула Юлю рукой:

– Александровна!

– Наша Александровна пришла! Алекса-а-а-андровна! – отовсюду доносились детские голоса.

Гурьба обступила и давила ее со всех сторон. Дети что-то щебетали на перебой рассказывая, как они соскучились и рады, что она вернулась. В ответ Александровна тянулась к каждому, чтобы дотронуться, погладить по голове. По ее щекам катились слезы, но широкая улыбка сделала Александровну, как никогда, красивой.

Нина Васильевна, словно каменный истукан, стояла у стола, держа в руке длинную деревянную указку и презрительно посматривала на происходящее:

– Все-е-е се-е-ели за стол!

За этим прозвучал оглушительный удар и зазвенели тарелки, а из подпрыгнувших чашек повыскакивало молоко. Дети, испуганно оглядываясь, потянулись на свои места, а Юля подошла и обняла Александровну.

– Молоко стынет! – сдержанный тон Нины Васильевны не соответствовал ее агрессивному взгляду.

– Юля не пьёт кипячёное молоко, – осторожно уточнила няня.

– Все-е-е будут пить молоко, – оборвала воспитательница и Александровна поспешила к себе, а Юля заняла свое пустующее место за столом.

– Приступаем к полднику! – указка опять взлетела и ударилась о стол, и Нина Васильевна пошла отмерять шаги вокруг подопечных.

Со страхом и напряжением посматривая на воспитательницу, дети склонились над едой. Некогда шумные и неугомонные, они превратились в одну молчаливую безликую массу, от которой исходил почти неслышный шепот. Под ногами воспитательницы громко паскрипывали половицы.

Юля наблюдала за детьми, бережно прижимала к себе куклу и иногда откусывала клейкое тесто от булочки. Изредка Таня подталкивала ее локтем, чтобы обратить внимание на воспитательницу, но Юля смотрела на Лизу. Та нервно раскачивалась на стульчике с закрытыми глазами.

Вскоре, Александровна собирала пустые тарелки со стола и уходила, стараясь не мешать Нине Васильевне двигаться. Нина Васильевна бросала недовольный взгляд на Юлю и в какой – то момент за Юлиной спиной остановилось цоканье каблуков.

– Еш-ш-шь, – зловеще прошипело возле девочки и, она взяла в руку булку. – Пей молоко.

Юля не дыша наклонилась над чашкой. Куча белых сгустков на стенках заставила в животе что-то свернуться в твёрдый ком. Он стремительноее подкатил к горлу. Оттолкнувшись от стола Юля со всей силы толкнула стул, на котором сидела и уткнулась в воспитательницу.

Костлявая рука рванула куклу и отбросила в ящик с кучей ломаных игрушек. Переполненный он вздрогнул, и кукла вместе с лишним содержимым упала на пол вывернув ноги.

– Ты чудище! – вскрикнула Юля, но встать она не смогла. Что-то крепко держало ее за волосы.

Чудище захохотало. Оно взяло чашку и поднесло к Юлиному рту:

– Ты вы-ы-ы-пьешь!

Юля сделала глотой, затем еще и с силой отодвинула чашку от себя.

– Ты вы-ы-ы-пьешь! – еще настойчивее повторилось за спиной и потянуло голову назад.

Через нескольких глотков огромный фонтан молока вылетел изо рта и брызнул в разные стороны. Сильная хватка исчезла, и Юля развернулась.

Нина Васильевна в ярости занесла над ее головой указку и Юля закрыла руками голову.

Что-то завизжало, заскрипело на потолке, зазвенело стекло и разлетелось по всему помещению. Все смотрели вверх. Над столом сильно раскачивалась люстра без плафона.

– Ты дрянь? – закричала Нина Васильевна, вытаскивая девочку из-за стола. – Ты, блаженная, сейчас же убирай это.

Дети, тем временем, хватались за животы и по очереди извергали выпитое и съеденное. Растрепанная Юля злобно смотрела на воспитательницу стоя посередине комнаты не шевелясь. Взбешенная Нина Васильевна подхватила с полу указку и опять занесла над Юлей, но Александровна стремительно шагнула к ней и вырвала ее.

Через мгновение громко завопила Лиза. Из порезанной ладони текла кровь, и Нина Васильевна поволокла ее в ванную, а Александровна начала осторожно выводить детей из-за стола в прихожую и рассаживать по скамейкам:

– Ждите, сейчас пойдём на улицу.

Последней в прихожую вошла Юля.

Вера Евгеньевна стояла у порога и смотрела на часы.

– Почему так рано собираетесь на прогулку?

Дети молчали. На их лицах застыл испуг.

Глава 31

Лариса сидела напротив мужа, как примерная ученица за первой партой перед учителем. Герман, склонившись над столом, перечитывал отчеты, словно проверял тетради.

Кабинет директора просил ремонта. Дешевая, давно купленная мебель рассохлась, стулья скрипели, шторы, местами, повыгарали, но Герман не обращал на это внимания. Он выполнял и перевыполнял план по продажам. И каждый раз, когда Лариса напоминала ему о ремонте, он отмахивался, хотя она уже давно все прощитала и приготовила документы на подпись.

Лариса не была красавицей, но приличная зарплата и ее утонченный вкус помогали всегда быть на высоте. Она умела достойно вести себя в присутствии высшего руководства. Могла ненавязчиво подсказать мужу решение производственных проблем. Его первой помошницей она стала с тех пор, как они встретились здесь после окончания института. Вскоре они поженились. Для Германа она была отличным партнером во всем, но только не в любви. Это он искал на стороне.

Молоденькая смазливая секретарша, нарушив тишину, заглянула в кабинет и тут же исчезла.

– Входите, вас ждут!

Вошла Нина, но никто не повернулся. Она прошла в центр просторного кабинета и остановилась.

Ее черная юбка сливалась с округлыми бедрами, просторная шелковая туника с глубоким вырезом слегка подчеркивала красивые формы женского тела: длинная шея, высокая пышная грудь, тонкая талия. Шикарная копна вьющихся волос, спадающих на плечи, придавала Нине вид своевольной тигрицы.

– Сделайте кофе! – сказал Герман, нажав на кнопку телефона.

– У нас же есть конфеты! – потянулась к сумке Лариса и, поставив ее на стол, медленно потянула бегунок, прислушиваясь к его громкому скрежету.

Герман взглянул на жену и учтиво пригласил Нину.

– Присаживайся, пожалуйста!

Его завсегдатое спокойствие и раскованность отсутствовали, а взволнованный и настораженный взгляд он старался спрятать, опуская взгляд на документы.

В помещении было мрачно. Все чего-то ждали.

Открыв коробку с конфетами, Лариса подошла к мужу, погладила его густые волосы, но он отпрянул и развернувшись, прикрыкул:

– Общайтесь.

Чувство неловкости заставило Нину присесть за совещательный стол. Лариса послушно пошла к ней.

– Лариса Ивановна, в этом месяце план выполнен? – вырвалось у Нины, но колючий взгляд Германа остановил:

– Мы не на планерке… О чём договорились? – Герман помолчал и строго добавил. – Все хорошо. Общайтесь.

На бледном лице Ларисы выступили багряные пятна, а Нина, небрежно отбросив непослушный локон волос, приподняла голову и распрямила плечи.

В кабинет вошла секретарша и поставила поднос с кофе перед женщинами.

– Лариса, как сын в садике? Не обижают? – Нина вскинула взгляд на соперницу. Та силилась выпрямиться, но глаза отводила в сторону пока не пересеклась с Германом.

Повисла утомительная напряженность, и секретарша вопросительно посмотрела на Германа.

– Вы свободны, – одобрительно кивнул Герман.

– Все хорошо у Мишки. Он сам кого хочешь обидит… Знаешь, он пошёл в Германа. Крепкий, как медвежонок, – присутствующие окружили Ларису внимательными взглядами. – На утреннике его одели в костюм медведя. Он так рычал и топал, что дети расплакались, поверив, что это настоящий.

Герман внимательно вслушивался, словно впервые слышит о сыне, а Лариса продолжила.

– Он такой артист у нас… Был случай в саду…

Нина провалилась в воспоминания о Юле, и словно заноза сдвинулась в груди отдавая острой болью в спину. Подкативший к горлу ком рвался вырваться слезами. Голову сдавило, ее все раздражало. Нина закашлялась и залпом выпила остывший кофе, но горькое послевкусие хотелось выплюнуть.

Лариса говорила и не могла остановиться. Глаза ее сверкали. Время от времени она посматривала на мужа и ещё больше оживала, видя его восторженную улыбку.

Его глаза с удовольствием следили за женой.

Нина натянуто улыбалась. Ее еле заметные подергивания говорили о том, что она злилась, не понимая для чего этот спектакль.

– А он как прыгнет коту на спину… Тот испугался и свалился… – стук в дверь не дал Ларисе договорить.

– Не помешали?

– Вы по какому вопросу? —Герман настороженно взглянув на часы, но трое мужчин уже стояли в кабинете. Среди них был следователь, который приходил раньше. Все трое открыли удостоверения, а знакомый следователь замер в удивлении, переведя взгляд на Нину и Ларису

Мужчина средних лет, подошёл к столу и заглянул в чашки. Герман нажал на кнопку стационарного телефона:

– Светлана, уберите чашки.

– Герман Петрович, Нину Васильевну ждут покупатели, – войдя, объявила секретарша и Нина вспорхнула к выходу. Лариса пошла за ней, но следователь шагнул навстречу.

– Мы хотели бы с вами поговорить, Лариса Ивановна.

Лариса бросила испуганный взгляд на мужа, и он подошел к ней, отодвинув молодого человека в сторону.

– Не пугайте ее.

Следователь повернулся к коллегам, не обращая внимания на эти слова и тут же продолжил:

– Ладно, поговорим у вас дома. Мы должны сделать обыск.

– Ордер есть? – требовательно спросил Герман.

Следователь протянул бумагу перед собой:

– Есть, – его холодный взгляд опять сверлил Ларису.

– Едем домой, – Герман сдержанно окинул взглядом непрошенных гостей и пошел к шкафу. Следователь кивнул на выход, и посетители покинули кабинет. Герман и Лариса молча вышли следом.

– Я буду через час, – быстро шагая по коридору, громко объявил директор. Лариса забежала к себе и, на ходу одеваясь, поспешила за мужем.

– Что случилось? – послышалось в притихшей коридоре. Из кабинетов вышли все сотрудники. Только Нина не появлялась, и взволнованная Эмма Карловна рванулась к ней.

– Ниночка, в чем дело? Что они хотят? – сходу прошептала она.

Нина сидела за столом и за чем – то пристально наблюдала.

С запыленного плафона под потолком спустился огромный черный паук. Не откидая свой канат, он неспешно переминался, разворачиваясь в разные стороны, словно не мог определиться куда ему дальше.

Глава 32

В деревне и в ее окресностях пошли слухи, которые взбудоражили всех. Выглядели они вполне логичными, поэтому распространились мгновенно.

Кирпичный завод замер в немом молчании. Клиентов не было. Все ждали директора, но он уже несколько дней не приходил на работу.

К концу недели, когда административное здание опустело, в кабинет Нины ввалился Герман. Заспанный и не бритый, он еле держался на ногах. Шатаясь, он расхлябанно рухнул на стулья у окна.

Это был не тот Герман, о ком с трепетом мечтала Нина. Сейчас он походил на бомжа в заношенных мятых брюках, сером вытянутом свитере, выбивающемся из-под ветровки и замызганных туфлях.

– Нина, ты должна ей помочь, – пробормотал Герман.

Над Ниной мгновенно повис панцирь страха, обиды и отвращения. Ей хотелось бежать.

– Чем помочь? Ты мне врал? Не меня подозревают? – тихо и настороженно проговорила Нина.

Герман заерзал на стуле и агрессивно застонал:

– Я не смогу их вырастить… Им мать нужна… Они меня не простят, если ее посадят. Они невиноваты… Твою дочь не вернуть, и мои сиротами останутся.

Звериное негодование подхватило Нину:

– Зачем ты меня хотел ввязать в это? Зачем? – закричала она.

В ответ Герман злобно застонал, не давая волю своим словам. Его движения напоминали агрессивного хищника, загнанного в угол. Это приводило Нину в замешательство, но она ждала объяснений.

– Я не понимаю, как могла она это сделать? Утопить ребёнка… Это так страшно, – сквозь зубы процедил он.

Нина с ужасом смотрела на Германа. Он был ей противен.

– Почему я должна помогать, если она такое сделала? За что? – в ярости вырвалось у Нины.

– За что? —изподолба он надменно посмотрел на Нину, а затем бросился к ней, опёрся руками в стол. – За то, что ты …! Ты… Ведь ты не любишь меня, а она…. Она терпит все мои выходки и ждёт, когда я одумаюсь. А ты можешь так любить? Нет… А она каждый раз ждёт меня с гулянок пьяного и злого… Только я понял, что без неё мне не быть прежним. Она нужна моим детям! А ты…Ты такая, как и все… Ты продажная….

Мгновенная реакция заставила выплеснуть шок, и Нина со всего размаха прошлась ладонью по лицу Германа, а затем, отпрянув, прижавшись к стене.

Герман, словно от холодной воды, встрепенулся, Оттолкнувшись от стола его кулаки сильно сжались. Казалось, сейчас он Нину ударит.

Его скулы заиграли на лице, но он тихо проговорил:

– Жену нельзя бросать,

Развернувшись, постояв в раздумии и сильно шатаясь он вернулся к стулу у окна, а через минуту, положив голову на подоконник, спал.

Нина стояла не шевелясь. Она негодовала, но понимала, что он был прав. Ей не нужны были его проблемы. Она хотела хорошо жить за его счет. И уже давно был план, как это сделать. Сечас все рухнуло и провалилось в зыбкое болото грязи.

Скрипнула дверь, и, весь покрытый рыжей пылью вошел Николай. Он устало стянул с головы грязную, потрепанную спортивную шапку, и мокрые слипшиеся волосы показали свой черный цвет:

– Ты домой идёшь? Смена закончилась.

Слева в углу что-то замычало, и он, увидев спящего Германа, развернулся уйти. Нина выбежала за мужем.

– Идём!

На улице, догнав Николая, она глубоко вдохнула, словно вынырнула из-под воды.

– Что с тобой? – его мозолистая ладонь нежно сжала Нинину, как только она прикаснулась.

В этот момент Нина почувствовала, что только Николай был ее спасением. Человек без пафоса, безобещаний и красивых слов. Тот, кто однажды сказал, что никому ее не отдаст, терпя ее несносный характер, упрёки и оскорбления. Ей стало невыносимо стыдно.

– Коля, ты сейчас такой, потому, что…

– Позавчера Витю Колаху видел…. Помнишь его?

Нина торопливо кивнула.

– Жаловался, что Света его заболела. А по дороге домой он попал в аварию и погиб. У него ведь трое детей… Вчера похоронили.

Оба замолчали, окунувшись в тяжелые мысли. Нине очень хотелось сбросить груз унизительных воспоминаний, но все смешалось с услышанной новостью и это еще больше угнетало.

– Давай поговорим о хорошем.

– Давай! – не сразу ответил Николай и Нина продолжила.

– А ты помнишь, как ушёл из дома босиком за мной, когда меня мать выгнала? – она улыбнулась.

– Помню.

– Почему ты шёл босиком? – Нина бросила взглд в его сторону.

Он осторожно улыбнулся:

– Потому, что она спрятала обувь.

– А если бы она не догнала и не просила вернуться меня, ты бы пошёл дальше?

– Да, – Николай тужился говорить и улыбаться.

– А потом? Ты бы ноги отморозил, – добавила Нина и тоже напряженно улыбнулась, хотя ей хотелось расплакаться.

– Потом придумал бы что делать, – ответил Николай, сильно закашлялся, и ещё крепче сжал ее руку.

– Брось курить. Сколько раз говорю? – одернула его Нина, но Николай отпустил руку и, закрываясь рукавом, отвернулся.

Они шли по вспаханному полю, по извилистой, не ровной тропинке. По ней всегда возвращались с работы, а навстречу, через огороды, выбегали дети. Сейчас это вспомнилось Николаю.

Он очень любил Юлю. А Юля любила его. И даже тогда, когда он пьяным приходил домой она взбиралась на руки и крепко обнимала, приговаривая: «папа, держись за меня крепко, чтобы не упасть!»

– Положи его здесь! – послышался тихий женский голос в небольшом островке хмызняка. Николай и Нина одновременно остановились и прислушались, заглядывая в заросли. Никого не было, только в густых кустарниках что – то опять зашевелилось и затихло.

– Ты тоже слышал? – прошептала Нина.

Николай кивнул и, не раздумывая, пошел пробираться сквозь кустарник.

– А-а-а-а, вдруг там парочка прячется? – с ухмылкой окликнула Нина, и Николай, остановившись, пошел обратно.

Глава 33

Утро следующего дня началось с солнечных лучиков в окнах. Они освещали темно-синие стены, детские кроватки и изредка попадали на лица проснувшихся ребят, которые нехотя возились с постелями, приводя их в порядок.

Юля, как всегда, не хотела вставать, но Таня, высоко размахивая сбившимся одеялом в пододеяльнике, как нарочно хлестала ее по голове.

– Юля, рассказывай. Ты вчера сказала, что Герда одна отправилась на поиски. Что дальше было? – приостановившись, тихо спросила Таня.

– Отстань! Ты вчера спала, а я рассказывала, – пробубнила Юля, натягивая одеяло на голову.

– Рассказывай дальше, – громко сказал Олег и подошел ближе к Юлиной кровати.

Девочка нехотя поднялась, протирая глаза и недовольно посматривая на Олега.

Он всегда и во всем был первым. Вот и сейчас его кровать стояла в идеальном порядке, и сам он, аккуратно одетый, ждал всех, но увидев у входа воспитательницу подался назад.

Вошедшая Нина Васильевна окинула спальню ястребиным взглядом, и дети встрепенулись, продолжая суетиться у постелей, а те, кто был одет, настороженно потянулись мимо нее в ванную:

– Юля, Рома, Сеня и Миша быстро одевайтесь и кушать. Вас ждёт Вера Евгеньевна, – четко проговорила она и вышла.

Дети быстро пошли из спальни в ванную, и Юля последовала за ними. Вера Евгеньевна вошла следом.

Дети толкались у полотенец.

–Юля, Миша, Рома, Сеня, помните, что сегодня крещение? – взяв Мишу и Рому за руки она вытащила их из толкучки. Сеня подошел следом. Юля стояла рядом и ждала пока освободится умывальник.

– Это праздник? Там будут подарки? – среагировал Рома, и все четверо посмотрели на Веру Евгеньевну. Она улыбнулась, приподняла плечи, а затем кивнула на столы с завтраками.

Через несколько минут ребята, быстро съев кашу и с аппетитом запив киселем, стояли в коридоре.

– Ты будешь идти со мной! – Рома дергал Юлю за волосы, но ей было не до него.

– Научи меня читать, – обратилась она к Олегу, который, к тому времени, стоял у выхода крепко прижимая книку.

Он удушливо засмеялся, словно подчеркивал этим свое превосходство. Его плечи подергиались и Юля не понимала, чтобы это значило.

– Нужно буквы выучить! А это долго.

– И что? Выучу! –прервала Юля и отошла, морщясь, натягивая колючий джэмпер. – А то сказки не буду тебе рассказывать.

– Что я сказал? Давай руку! – крикнул Рома и, резко развернул Юлю. За ее спиной послышался пырхающий смех Олега и это ее разозлило.

– Отстань от меня, – Юля оттолкнула Рому, но он еще громче закричал:

– Я что тебе сказал?

– Не смей на нее кричать, – Мишин грубый голос не нравился Юле, но сейчас он был к месту, и она с благодарностью улыбнулась мальчику.

– Дети, все готовы? – пройдя мимо, остановилась у выхода Вера Евгеньевна и подождала, пока все четверо покинут раздевалку.

Через минуту Рома веселился, прыгал и танцевал, идя по тротуару, подразнивая Юлю, а Миша угрюмо посматривал на него и осторожно показывал ему кулак. Вскоре они подошли к высокому крыльцу, на котором стоял бородатый священник в черных одеяниях:

– Я жду вас. Проходите за мной.

В небольшой церквушке никого не было. Ее убранство завораживало детей и они, как в музее, разбрелись рассматривать иконы. Юля остановилась в центре и, прислушиваясь к тишине, взглядом окинула храм.

Сквозь разноцветные стекла высоких окон засиял яркий солнечный свет и упал на правый угол церковного иконостаса. Какая – то неведомая сила подталкивала девочку туда. Она, наполняясь восторженного блаженства, медленно пошла.

Переодевшись в яркие одежды, священник вышел к Вере Евгеньевне и серьезным взглядом посмотрел на детей.

– Подойдите сюда.

Ребята побежали, а Юля, остановившись на секунду, пошла дальше.

Растерянная Вера Евгеньевна занервничала:

– Юля, вернись!

Она шагнула за девочкой, но священник, жестом остановил.

Юля, подталкиваемая кем-то невидимым, увереннее пошла к огромной иконе и прислонясь к ней больше никого не слышала. Только через некоторое время она вернулась в центр храма.

Обряд крещения был закончен, и ребята, по указанию Веры Евгеньевны, направились к выходу, а священник подошел к Юле.

–Ты зачем туда подходила?

– Мы разговаривали, – она посмотрела на икону.

– Ты пришла сюда, чтобы провести обряд крещения.

– Да, я знаю. Он окунул меня в огромном озере. Его Иоанном зовут, – восторженно сказала Юля и убежала за Верой Евгеньевной, придерживающей детям двери.

Зайдя в церковную лавку, мальчики рассматривали иконы, обсуждали впечатления и выискивали изображения, как в храме. Юля держалась обособленно, словно прислушивалась к чему-то, тихо передвигаясь мимо стелажей.

Вера Евгеньевна увлеченно общалась с пожилой посетительницей, не упуская из виду детей.

Никто не заметил, как в лавку вошла молодая монашка. Подойдя к Юле, она положила руку ей на плече, и та развернулась.

Чувство невесомости окутало девочку, и на лице засияла восторженная улыбка.

– Как ты? – голос монашки прозвучал еле слышно,

– Хорошо, – спокойно ответила Юля и, погодя, добавила. – Ты кто?

Монашка улыбалась, нежно вглядываясь в глаза. От этого Юля наполнялась любовью. Лицо монашки, то превращалось в лицо седовласой старушки, то перед ней стояла девочка лет двеннадцати.

–Кто ты? – повторила Юля.

– У тебя все сбудется, – продолжила незнакомка.

– Но …. – Юля опустила глаза. Монашка протянула ей маленький тряпочный мешочек.

– Эти камешки будут помогать те6е. Но… Будь осторожна с ними…

Юля заглянула в мешочек. Россыпь камней завораживала. Они были прозрачными, как вода. В это время монашка начала удаляться, словно растворялась в воздухе. Оглянувшись, Юля подалась за ней. Что-то родное покидало девочку, и ей хотелось бежать следом.

– Это мой! – сбив Юлю с ног, мимо промчался Рома. Рома и Сеня дрались за календарь.

Вера Евгеньевна подхватила дерущихся мальчиков за руки и оглянулась на Юлю:

– Возвращаемся домой

Рома опять рванул календарь из рук Сени и бросился убегать. Вера Евгеньевна прибавила шаг, и вскоре церковная лавка выплюнула драчунов.

Юля крепко прижимала мешочек. Опомнившись, она посмотрела по сторонам. Монашки не было. Она бросилась к толпе только что вошедших паломников, но и там ее не нашла. Протиснувшись к выходу, Юля вырвалась на улицу.

Глава 34

Весь день шёл проливной дождь. Завод работал, но клиенты не грузились. Жизнь замерла, словно ждала чего-то важного и неожиданного.

Нина сидела в своём кабинете с Николаем, и за весь день им пришлось обсудить разные новости. Только один вопрос не трогали, словно боялись его – исчезновение дочери. Но Нина решилась поделиться ночным происшествием:

– Знаешь, ночью мне что-то привиделось, – она притихла, а Николай кивнул, погрузившись в свои мысли.

– Я разговаривала с Юлей.

Эти слова заставили Николая пристально посмотреть на жену. Она поймала его подозрительный взгляд, но решила рассказать все до конца.

– Я не могла долго уснуть. Решила встать и выпить снотворное.

Николай заерзал на стуле, и его визгливый скрип оборвал повествование. Нина глубоко вздохнула и понуро опустила взгляд, но продолжила:

– Свет я не включала. В кухне, я прислонилась к теплой печке.

– Ты сказала, что разговаривала с Юлей, – одернул Николай.

– Юля меня за руку взяла, – выкрикнула Нина. – Она появилась рядом со мной.

Николай с подозрением посмотрел на нее.

– Это была Юля. Она взяла меня за руку и сказала: «Я жду тебя». И тут же исчезла. Мне казалось, что в ее руках был какой-то мешочек. Из него высыпались камешки.

Николай неотводил возмущенный взгляд от жены, но она продолжила:

– Это был не сон. Я утром встала, и возле печки стояли две пары тапочек: мои и ее, а с полу я подняла четыре камешка.

Нина потянулась к карману и уверенно достала четыре прозрачных, как стекло, камешка.

Николай закашлялся и, ссутулившись, низко опустил голову, словно что-то искал под ногами.

Встревоженный голос Германа в коридоре нарушил Нинин рассказ:

– Эмма Карловна, завтра приедет комиссия.

– У меня все готово, – отрапортовала женщина.

Тишина опять наполнила здание и окутала Нину и Николая. Говорить было неочем.

Николай никогда серьезно не воспринимал Нинины видения, но сейчас ему очень хотелось, чтобы это было правдой. Пронзительный телефонный звонок разрезал молчание:

– Нина Сергеевна, зайдите к директору, – певучий голос секретарши показался Нине отвратительно назойливым. Она не хотела видеть Германа.

– Какой противный голос, – взволнованно сказала Нина, неуклюже пробираясь мимо стола и шкафа.

Николай с упреком посмотрел на жену.

– Не смей на меня так смотреть, – бросила она и вышла из кабинета со слезами на глазах.

Через минуту Нина сидела перед директором. Герман нервно вертел в руках ручку, отводя глаза в сторону. В дальнем окне в стекло упиралась тонкая веточка ивы иногда поскрипывая, это отвлекало Нину от чувства тяжести и обиды.

– Нина, твоего ребёнка не вернуть, даже если моя жена отсидит пятнадцать лет в тюрьме. Прошу тебя, сделай что-нибудь, чтобы они не дали ей срок, – монотонно проговорил Герман. Его руки дрожали.

– Что я могу сделать? – Нина встала, чтобы уйти.

– Скажи, что вы были подругами и Юля могла потерять варежку в машине, когда Лариса приезжала к тебе в гости. Они хотят доказать, что ты моя любовница.

– Почему варежка моей Юли оказалась в машине? – удивленно спросила она, но Герман промолчал, словно не слышал это.

– Я заплачу тебе сколько скажешь! – умоляюще проговрил он. – Тебе же деньги нужны…Сколько скажешь!

Нина закрыла лицо руками, а Герман резко встал и стремительно направился к ней.

– Не подходи! – воинственно крикнула она и выбежала, чуть не сбив с ног Эмму Карловну в приемной.

Николай сидел у стола, держа телефонную трубку у уха. Его застывшие глаза смотрели в одну точку. Появление Нины он не заметил.

– Идем домой, – предоложила Нина, но он не реагровал. – Ты кому звонил?

Николай молча положил телефонную трубку, и Нина вспыхнула в порыве гнева.

– Звонил своей бывшей? Иди к ней… Я заберу сына и уеду!

– Сына найти не могут! – оборвал он.

Нина опустилась на стул вглядываясь в Николая. Это известие разорвало в клочья только что бушевавшие страсти.

– Что ты сказал? – настороженно переспросила она.

– Моего старшего сына уже трое суток нет дома, – выкрикнул Николай.

Глава 35

В этот весенний солнечный день возле здания суда собралось много людей. Они толпились под огромными кустами сирени, густо посаженными вдоль тротуара. Каждой своей веточкой растение тянулось вверх и жизнь пробивалась сквозь набухшие почки.

Молоденький милиционер, открыв дверь, не громко объявил:

– Войти могут только свидетели и родственники.

Толпа потянулась во внутрь огромного, серого здания от которого веяло подвальным холодом. Вошли все и тут же исчезли за высокими и толстыми деревянными дверями, напротив входа.

В первом ряду крохотного зала сели Нина, Николай и Герман, остальные стулья этого ряда пустовали, хотя народ позади теснился. Все тихо перешептывались, словно готовились к представлению.

Как только ввели Ларису и проводили за решетку, зал заволновался. Такую ее никто не знал: она была одета в чёрный неопрятный спортивный костюм. Бледное лицо осунулось, а немытые волосы были собраны в маленький хвост. Запавшие глаза выглядели очень уставшими и растерянными. За этот месяц ухоженная, всегда весёлая и надменная Лариса превратилась в поникшую, измученную тетку.

– Лариса, – окликнул Герман и привстал, но навстречу шагнул милиционер:

– Нельзя.

Лариса ещё ниже опустила голову и отвернулась.

– Встать! Суд идёт! – с этими словами за длинным столом, покрытым чёрной скатертью появилась судья – высокая статная женщина. Холодным взглядом она окинула всех и присела, перелистывая страницы огромной папки. На несколько минут в зале все притихли.

Так потянулись минуты и часы разборок, унизительных обвинений для всех, кто был в первом ряду и за решёткой.

Прокурор доказывал, что хоть и не нашли тело ребёнка, есть мотив и улики, указывающие на то, что Лариса убила девочку, чтобы отомстить Нине за любовную связь с ее мужем.

Защита утверждала, что не был доказан факт любовной связи и не привели веских доказательств убийства, а главное то, что нет тела, а значит судить человека нельзя.

Лариса, Нина и Николай выглядели опустошёнными. Герман, наоборот, был собран и внимателен.

– Хотите ли вы, потерпевшие, обратиться к суду или подсудимой, – наконец сказала судья.

Лариса выпрямилась и неприязненно посмотрела на Нину.

Николай отрицательно покачал головой. Нина отвернулась.

Судья окинула взглядом переполненный зал. В конце, прижимаясь к огромным дверям, стоял молодой неопрятный парень. Он стремительно пошел к трибуне:

– А я что-то видел…

– Слушаю вас, – голос судьи излучал настороженность, она внимательно посмотрела на Германа. Его лицо покрылось испариной и руки начали шарить по карманам. Опомнившись, он сел ровно и, сложив руки перед собой, замер.

– Я маму привел, – увереннее добавил молодой человек. Большая часть зала затуетилась, окинув помещение непонимающим взглядом.

– Бранич, ты чего сюда приперся? – кто-то выкрикнул из зала. – Он ненормальный. Не обращайте внимания.

Зал зашумел рассуждениями и возмущениями, а прокурор вопросительно развернулся к Нине.

– Тишина! – крикнула судья. – Пригласите маму!

Бранич потянулся к выходу, и милиционер открыл дверь в зал суда. Волна людских лиц развернулась и замерла.

Время шло, но в раскрытую дверь не входили. Присутствующие опять шепотом рассуждали о происходящем. И через минуту судья подняла молоточек.

В этот момент вошла пожилая жинщина с клюкой и остановилась у дверей. Зал взволновался, а вошедшая прошлась пристальным взгляом по каждому, кто на нее смотрел. Бранич неловко махал рукой и показывал на трибуну.

– Пройдите к трибуне! – сказала судья и ударила молоточком, добавив. – Тишина. Не то я всех удалю.

Невысокого роста, худая, со сморщеным серым лицом и руками женщина больше походила на мертвеца, но ее движения были четкими и взгляд ясным. Она живо подошла.

– Что вы хотите сказать? – учтиво обратилась судья.

– Я бросила варежку в ее машину! – надменно сказала она и подняла клюку в сторону Ларисы.

Зал, словно огромный фонтан, брызнул возмущением, после чего судья подняла молоток, но не стала успокаивать зал, словно замерла в размышлениях.

– Я буду вынуждена прервать слушанье, если такое будет продолжаться! —через минуту объявила она и зал неохотно притих.

– Помнишь меня, сынок? – пожилая женщина повернулась к водителю Германа Петровича.

Он испуганно привстал со своего места:

– Что вы сделали? Я ведь нашёл варежку не сразу. Поэтому решил, что Лариса Ивановна… Зал переговаривался, бурно обсуждая молодого человека. Он виновато смотрел на Ларису Ивановну.

– Почему вы это сделали? Вы же знали, что подозрение упадёт на Ларису Ивановну? И где вы взяли варежку? – спокойно спросила судья.

– Варежка была под машиной. А то, что я так сделала – это моя личная месть этому роду. Хотя, она уже искупает грех деда – полицая, – после этих слов она развернулась и посмотрела на Германа.

– Много детей и людей погубил ее дед когда-то, – продолжила женщина и ее жуткий взгляд перешел сверлить Ларису.

Рыдая, Лариса закрывалась руками. Зал загудел и не слышал стука молоточка.

Герман облегченно откинулся на спинку стула, спокойно глядя на судью.

– Не виновна! – через час прозвучало из уст судьи и удар молотка обвестил окончание процесса.

Глава 36

Нежный шум дождя гладил детский слух. Сонное дыхание целовало их спящие глаза и отделяло от дневной суеты, разборок и тягостного ожидания новой счастливой жизни.

Мама Лена будила детей осторожно почесывая у виска, но никто не хотел подниматься.

– Лена, сегодня приедут за Юлей, – послышался голос Веры Евгеньевны. – Хотят взять на выходные.

Две пары женских глаз посмотрели на Юлю.

Девочка крепко спала. Ее тихое посапывание просило не тревожить. Мама Лена всегда будила Юлю последней.

– Нужно будить. Вот-вот приедут, – помолчав, Вера Евгеньевна продолжила. – Они собирают документы, чтобы удочерить.

Мама Лена подошла к кроватке Юли и присела. Что-то екнуло в груди и заныло. Дышать стало тяжело.

– Хорошо, что она уйдёт в эту семью. Здесь ей нечего делать. Они помогут получить образование, – Вера Евгеньевна стояла рядом и словно уговаривала маму Лену. – Это самый лучший вариант… Хотя… Будут проблемы, ведь предстоят суды… Отказного нету.

После этих слов мама Лена встала и отошла, отвернувшись к окну. Там никто не мог слышать ее всхлипывания. Ее плечи сжались, словно хотели спрятать опущеную голову. Лицо она прятала в ладонях.

– Лена, в такой семье у нее будет все самое лучшее, – прошептала Вера Евгеньевна и осеклась.

– Доброе утро! – рядом с мамой Леной стоял Рома и преданно заглядывал в глаза.

– Ты уже оделся, Ромка? Помоги всех разбудить, – сквозь слезы улыбнулась она, и мальчик важно пошел по спальне подергивая одеяла спящих. Вскоре детские голоса превратились в пчелиный рой.

– Просыпайся, – у кровати Юли Рома крикнул. Она открыла глаза и подбросила одеяло ногой, чтобы не позволить стянуть его. Рома не уходил.

– Вставай, за тобой сегодня приедет Кирилл Павлович! – тихо сказала Вера Евгеньевна, подавая девочке одежду.

Эта новость Юлю обрадовала. Она подхватилась и уже не обращала внимания на Рому. Он фыркнул и, щелкнув пальцами, пошел в ванну пританцовывая.

– Мама Лена, ты самая лучшая! Я люблю тебя, – прошептала Юля, как только воспитательница подошла и крепко прижала ее к себе.

– И я тебя люблю. Хочу, чтобы ты была счастлива, – руки воспитательницы нежно гладили девочку по голове, и слезы катились по щекам.

– Почему за столом никого нет? – послышался голос Александровны.

Мама Лена поспешила помогать ребятам застилать кровати, а Юля направилась в ванную, где дети баловались, обливаясь водой. Она стояла в стороне, и ждала маму Лену, сжимая в руках мешочек.

– Загадай желание, – Юля протянула маме Лене сжатую ладонь.

Добрая улыбка расплывалась по заплаканному лицу и оно застыло в раздумиях.

– Возьми это, загадай желание и брось за окно, – повторила Юля и подала камешек.

– Завтрак стынет, – опять крикнула Александровна.

– Я потом… – повертев в руках, мама Лена быстро положила камешек в карман и жестами пригласила детей к столу.

После завтрака Юлю забрала к себе медсестра. А Полина и Кирилл слушали инструктаж Веры Евгеньевны, закрывшись в прихожей.

– Кирилл Павлович, идите к медсестре за Юлей и не забудьте документы. Вы сейчас в ответе за нее, – закончила она и Кирилл вышел, а Полина прошла в группу.

– Ма-а- ама, ты пришла, —подхватился Рома и бросился к Полине, расталкивая детей сидевших на стульчиках вокруг воспитательницы.

Лицо Полины вытянулось от неожиданности и все ее внимание остановилось на бойком, смуглом сорванце. Он прижался к ней, обхватив за ноги.

– Мама, я так давно тебя ждал! – заискивая защебетал мальчик и Вера Евгеньевна потянула его обратно:

– Ромочка, отойди, пожалуйста.

– Это моя мама пришла. Я знаю, это моя мама! – закричал он.

– Отпустите его, – опомнилась Полина.

Рома глубоко вздохнул. Вера Евгеньевна освободила хватку, и Полина присела на стул перед ним.

– Ты кто?

– Я твой сын! – громко объявил мальчик.

От неожиданности Полина замерла. Противоречивые чувства гуляли в ее душе. В этом, совершенно чужом ребенке она пробовала отыскать что-нибудь притягивающее, но этого не получалось. Его поведение пугало и манило своей непосредственностью. Она смотрела на него, но не слышала. Он что-то рассказывал, а затем взял ее за руку и потащил к игрушкам.

– Посмотри, как я здесь живу.

Полина подчинялась его указаниям. Дети наблюдали за происходящим и от этого Рома чувствовал себя в центре внимания все больше входя в роль.

– Вы видите? Это моя мама! Она приехала за мной! – громко вещал он детям.

– Все готово! Мы можем ехать! – послышался голос Кирилла в коридоре и Полина поспешила туда держа за руку Рому.

– Оформляйте Рому, мы тоже возьмем его на выходные, – неожиданно сказала она Вере Евгеньевне, подведя мальчика к Кириллу. Он, улыбнувшись, одобрительно кивнул.

– Вам придется немножко подождать. Идемте ко мне в кабинет, – радостно засуетилась Вера Евгеньевна, и Полина последовала за ней, а взбудораженный Рома убежал в спальню и тут же вышел с рюкзаком.

– Мама Лена, что мне взять с собой?

Мама Лена пошла к шкафчику Ромы, а Юля, взяв за руку Кирилла, нерешительно сказала:

– У меня есть просьба.

– Слушаю тебя внимательно.

Она подвела его к сидящей и качающейся на ковре Лизе, которая тут же остановилась и подняла взгляд.

– Ты можешь ей помочь? – тихо спросила Юля.

– Ты кто? – Лиза настороженно всматривалась, и Кирилл улыбнулся в ответ.

– Хочешь, я буду твоим доктором Ки?

– Доктор Ки, – повторила Лиза и еле-еле улыбнулась.

– Ты хочешь в гости к доктору Ки? – присев рядом спросила Юля.

Лиза, оставаясь с выражением ангела, кивнула и продолжила качаться.

– Все готово! Говорите всем досвидания! – послышался голос Полины и Рома, вырвав руку у мамы Лены, выбежал подпрыгивая.

– Досвида-а-а-ния!

Кирилл поспешно протянул руку Юле, и она с грустью посмотрела на маму Лену. Та, окруженная гурьбою ребят, одобрительно кивнула ей и обняла Таню, которая стояла рядом и тихонько плакала.

– До свидания! – тихо сказала Юля.

– Ты завтра будешь здесь, – уточнила мама Лена и, облегченно вздохнув, Юля обняла Таню.

– До завтра! – шепнула Юля и положила в ладошку Тане прозрачный камешек.

Таня перевела взгляд на него и улыбнулась – камешек переливался разными цветами, словно капелька воды, отражающая все, что происходит вокруг.

Кирилл добродушно улыбался и подал Юле свою огромную ладонь.

Глава 37

Развлечения и новые покупки выделили этот день из потока душных и однообразных в детском доме. Он подходил к концу.

Машина устало вкатилась и, выдохнув, затихла во дворе. Большой лохматый пес по-хозяйски спустился с крыльца и побрел навстречу. Увидев его, Рома с визгом запрыгнул на сидение, влупившись темечком в потолок:

– Я боюсь, – он захлопнул дверь за Юлей, лишив ее возможности сесть в машину.

Палкан прибавил шаг и Юля протянула руки к животному.

– Лежать! – тихо скомандовал Кирилл, и зверь превратился в огромную игрушку смирно лежащую на траве. Полина приостановилась рядом:

– Кирилл, отнеси, пожалуйста, продукты, а затем вернешься за детьми. Я в душ, – она выглядела уставшей, как после суточного дежурства в больнице. На осунувшихся плечах бесформенно висел легкий пиджак и стильная прическа выглядела копной.

Загружаясь пакетами из багажника, Кирилл посматривал на Юлю:

– Будь осторожна.

Палкан украдкой подползал. Осмелившись, Юля шагнула к манящей животине. Палкам взыграл неуклюжими движениями, подталкивая девочку с места.

– Ты ждал меня? – прошептала Юля, и собака, лизнув ее руку, весело рванула на лужайку. – И я рада видеть тебя!

Легкий радостный вихрь сорвал Юлю с места. Звонкий смех разнесся колокольчиком, несмело пробуждая тишину огромных сосен. Палкан заскочил в вольер и, подхватив зубами мяч, вернулся к девочке. Подкинув его и тут же схватив на лету, он заставил Юлю громко рассмеяться. Затем выпустил мяч и начал бегать вокруг, словно снова ждал Юлину радостную реакцию.

– Юля, догоняй, мы ждем тебя, – в игру ворвался голос Кирилла. Он стоял на крыльце, держа на руках Рому. Палкан смиренно присел.

– Бежим! – скомандовала Юля.

Палкан в несколько прыжков оказался возле крыльца и, подождав Юлю, вбежал за ней.

– Мясо и овощи в духовке. Что еще к мясу подать? – голос Полины эхом покатился по огромному дому.

– Картошку! – громко объявил Рома и, увлекаясь новой обстановкой, резко рванул на кухню.

Юля стояла у порога. Ее новый друг, вертясь и подталкивая, мешал всматриваться в холл. Диван, камин, ковер на полу были знакомы. Яркая вспышка, и Юля, закрыв глаза, видит, как Кирилл держит ее перед собой.

– Что будешь кушать? – Кирилл стоял рядом. Палкан опять толкнул Юлю, прижимаясь ближе. Она не могла сосредоточиться и понять, почему она знает это место.

– Палкан, твой ужин в вольере, – сказал Кирилл и распахнутая дверь закрылась после того, как питомец послушно вышел на улицу. Юля испуганно смотрела по сторонам.

Кирилл вернулся к ней и вопросительно заглянул в глаза. Его огромная рука легонько каснулась Юлиного плеча.

– Можно сладкие макароны? – тихо спросила Юля.

Добрая мужская улыбка сменилась смешной гримасой и она улыбнулась в ответ.

– Сладкие макароны? Макароны варят в соленой воде.

– Я посыплю сахаром.

– Как скажешь! – он подал Юле руку, чтобы проводить дальше и проследовав на кухню они остановились у стола. Эту комнату она не помнила. Что-то неведомое ее пугало и заставляло возвращаться в воспоминания, но Рома отвлекал, громко разговаривая с Полиной.

– Что ты делаешь?

– Чищу картошку, – Полина на мгновение остановилась, увидев напуганные и недоверчивые глаза мальчика.

– Картошка не такая. Она белая и мягкая, а у тебя….

– Все понятно – ребенок никогда не был на кухне, – слова Кирилла заставили Рому оставить этот разговор, и он с разбегу запрыгнул на белый диван, как на батут, а Кирилл подвел Юлю к Полине.

– Ромочка, ты можешь упасть, – положив крышку на кастрюлю, Полина отложила нож, растерянно наблюдая за мальчиком-маугли. Она недоумевала. Поведение Ромы заставляло искать слова для того, чтобы успокоить его. Строгой Веры Евгеньевны сейчас нехватало.

Белый диван испуганно ухал, кресла соскальзывали с места, стулья толкались от подпрыгиваний Ромы. Белоснежная скатерть соскользнула на пол, словно спряталась.

– Мы будем макароны, – объявил Кирилл и крепче сжал руку Юли, но

Полина раздраженно нахмурилась:

– Сделай сам, – взбудораженная, она бросилась все поправлять.

Кирилл, тихонько потянув Юлю за собой, присел на корточки и открыл большой ящик с множеством прозрачных коробок. Он тихо рассказывал Юле, как дрессировал Палкана. Юля не могла сосредоточиться. Свет разноцветных лампочек на тумбочках создавал атмосферу праздника. Белоснежная мягкая мебель приглашала упасть и утонуть в ее нежности. Большой круглый стол манил к себе, но шесть мягких стульев – раскаряк стояли, как строгие охранники, и не разрешали приблизиться. Рядом с Кириллом было спокойно и отходить не хотелось.

Запахло тушенным мясом с ароматом пряных специй.

– Не упади! – Полина лавировала с тарелками у стола, сталкиваясь с Ромой.

– Мне побольше тарелку! – объявил он и убежал, скрывшись за углом в прихожей.

– Что ты возишься? Нужно мясо достать из духовки. Помоги мне. Видишь, Роман не может успокоиться. Пусть Юля сядет и подождет в кресле, – нервный тон Полины становился все громче.

Колючий звон стекла в холле заставил хозяев настороженно посмотреть друг на друга, и первой бросилась туда Полина.

– Моя ваза!

Кирилл выключил духовку, достал из шкафа увесистую щетку и совок с длинной ручкой. Его спокойный, добрый взгляд успокаивал Юлю, но убирать битое стекло она не хотела.

– Присядь, пожалуйста. Подожди меня, – попросил Кирилл.

Юля подошла к огромному креслу и погладила подлокотник , словно ласкового зверя. Взобравшись, Юля прижалась к спинке. Она гладила бархатную кожу, и он прогибался, разрешая утопать в мягких складках. Затаив дыхание и закрыв глаза она чувствовала себя спокойной и защищенной.. Огромный мягкий зверь лизнул ее щеку и укрыл своей пушистой лапой.

Глава 38

– Доброе утро! – солнечный зайчик, отразившись от стальной кастрюли в руках Кирилла, пробежал по сонным глазам. Шелковистая черная простыня легонько заиграла на диване, и Юля сбросила с себя одеяло.

– Доброе утро! – не сразу она вспомнила где находится.

На сковороде заскворчали макароны, и вскоре зацокали тарелки на столе.

– Завтрак готов. С молочком? – Кирилл присел у дивана доставая из коробки новые Юлины тапочки.

– С чаем, – тихо ответила девочка и замерла. – Я забыла зубную щетку.

– Это поправимо. Идем, – Кирилл потянул Юлю за руку и подхватив ногами обувку она побежала за ним в холл.

Спускаясь по лестнице, Рома, словно назойливый кот, терся о Полину, а она сиарательно вживалась в роль мамы, обнимая и прижимая его к себе.

– Дорогая, тебя не узнать! Ты сияешь !– заметил Кирилл приостановившись, и восторженный взгляд Полины застыл на Роме.

– Ромка такой потешный.

Мальчик резко прокрутился на одной ноге, телом превращаясь в извивающегося червя. Наблюдая за его танцевалными движениями все улыбались, и он старался как можно дольше не прервать их реакцию.

Через пять минут все завтракали с приподнятым настроением.

Перед Юлей стояла тарелка с горячими макаронами, излучая запах сливочного масла, и белоснежная чашка с ароматным чаем. Огромный круглый стол, чистота и уют зачаровывали и пугали ее. Все ей казалось чужим и холодным. В кругу этих людей Юле было одиноко, и даже Кирилл ей казался не настоящим, хотя, только с ним ей хотелось разговаривать.

– Сахар, – строгий голос Полины отвлек, и фарфоровый белоснежный боченок открылся, обнажив сахар кусочками.

– Я добавку хочу. Что-нибудь мясное, – брызгаясь кашей из переполненного рта, потребовал Рома.

Полина с удовольствием бросилась суетиться у плиты, накладывая тушеное мясо и овощи.

Кирилл осторожно отодвинул от себя пустую тарелку и наклонился к Юле:

– Вкусно?

– Очень.

– Ха, ха, ха. Макарон полно в детском доме, а мяса нету, —после этих слов Ромы Кирилл развернулся к нему с тяжелым мужским взглядом.

– Это не повод смеятся над другими.

Это замечание заставило Полину оглянуться, и ее недовольный взгляд пробежал по Кириллу. Она поставила перед мальчиком следующую порцию яств и присела рядом, поглаживая его непослушный вихрь на голове.

– Кто поел, может идти гулять, – бросила она между прочим.

– Спасибо! —соскользнув со стула, Юля с облегчением направилась к выходу.

Палкан лежал на лужайке и, заметив ее, побежал навстречу. Чувство свободы и беззаботности, объединяя их в игре, увлекало в быстрый бег и радостные эмоции. Время шло незаметно, позволяя Юле насытиться нежными чувствами, исходящими от Палкана.

– Палкан, —голос Ромы пронзил Юлин смех и, насторожившись, пес резко остановился.

Рома стоял у крыльца и настоячиво махал рукой. Из дома доносились громкие голоса Полины и Кирилла, но это не интересовало пса, и он бросился за мячом. Юля опять расхохоталась, увлекаясь следом.

– Помогите! – завопил Рома. – По-омо-оги-и-ите!

Юля тут же остановилась, а из дома стремительно выбежала Полина и молнией бросившись к мальчику.

– Что случилось? Тебя кто-то толкнул?

Рома лежал на траве и рукой показывал в сторону Юли. Это завтавило Полину сменить свой сочувственный взгляд на строгий и приказывающий:

– Подойди сюда!

Заботливо отряхивая Рому, Полина посматривала в сторону Юли. Девочка с опаской приближалась, а беззаботный Палкан бегал со стороны в сторону, стараясь подтолкнуть ее к игре.

– Слушаю вас, – тихо сказала Юля. В кармане под рукой что-то зашуршало и она достала два прозрачных камешка. В руке они блестнули, как две слезинки. Юля погладила их крепко зжала в ладошке.

Рома победоносно смотрел на Юлю. Его хитрая улыбка проявилась тогда, когда он пошел к ней навстречу. Юля пристально смотрела ему в глаза.

– Кто тебя толкнул? Не бойся, говори, – настаивала Полина:

Юлин взгляд выжигал все мысли в голове у Ромы. Тело онемело. Рядом с ним стояла Полина и отгоняла играющего питомца.

– Я жду.

Рома медленно поднял руку и указал на Палкана. Собака ощетинилась и громко зарычала, оскалив зубы.

– Возвращаемся! – сказала Полина и, взяв Рому за руку, повела в дом. За ними несмело побрела Юля.

Входная дверь распахнулась и хозяйка дома остановились, придержав детей.

– Да, Елена Сергеевна, я вас понял. Обязательно займусь. У меня есть друг, я думаю, он ей поможет. Спасибо, что подсказали. Буду рад видеть вас. До встречи.

После этих слов он вышел из кухни. Внимательный взгляд Полины требовал объяснений, но Кирилл пошел к выходу, подхватив с собой рюкзаки ребят.

В детский дом возвращались молча и без настроения.

Глава 39

Уходящий летний день окутывал нежным теплом. Из-за горизонта солнце острыми лучами заглядывало за пепельные тучи, превращая их в оранжевую сахарную вату.

Со стороны огородов, через поле, Нина возвращалась с работы. Ее уверенную походку Сережа узнал издали. Он спрыгнул с крыши сарая, левой ногой угодивши в куст крапивы. Сочно матерясь, поплевывая на багровое пятно, он растирал его рукавом рубашки. Рядом приземлился Толя, соседский мальчик, что-то испуганно и суетливо запихивая в карманы.

– Мама, что ты купила? – выкрикнул Сережа.

Нина прибавила шаг и, оглядев вокруг, подхватила розгу под старой грушей.

– Ты что делал на сарае? Кури-и-ил, подлец?

Она решительно направилась к ним, и мальчики, резко сорвавшись с места, рванули по полевой дороге поднимая за ногами столбы пыли.

– Вернись. Сейчас же вернись!

Сережа остановился в поле, посреди густого клевера, и только тогда Толя смог его обогнать.

– Не вернусь, ты биться будешь! – закричал Сережа.

– Ну, придешь ты мне домой! Поговорим, – буркнула Нина и швырнула розгу под покосившийся туалет, сбитый из старых и гнилых досок.

Обвисшая входная калитка держалась на одной петле и выворачивалась то в одну, то в другую сторону, давая возможность протиснуться во двор. Давно сгнившие доски забора местами валились по несколько штук. Детям нравилось лазить в эти дыры и прятаться в зарослях старого сада, поэтому часто во дворе было много Сережиных друзей.

– Почему все настежь? Коля, ты дома?

Ответа Нина не дождалась. Она вошла в коридор. Большой амбарный замок висел на дверях кладовки. Недовольство сыном сменилось негодованием.

Услышав голос Нины, в сарае пронзительно завизжали свиньи. Успокоить их могли пара ведер похлебки. Тяжело вздохнув, Нина сняла ключ с гвоздя под солдатским бушлатом и через минуту по дубовым бочкам шкрябала миской, насыпая комбикорм в ведра.

– Мама, ты уже добрая? – донесся несмелый голос Сережи.

– Где папа?

– Не знаю, он с работы еще не приходил, – ответил Сережа и спокойно подошел к матери.

– Его с обеда на работе нет. Опять пьяный домой вернется, – зайдя в дом, она перешла на крик. – Ты почему ничего не ел? Кастрюля с супом не тронута.

– Не хочу. Ма-а-а, что те помочь? – по-доброму спросил Сережа, ожидая ее в коридоре.

В резиновых сапогах, в замызганном халате и косынке Нина вышла с двумя ведрами расколоченной жижи.

– Набери муки, – скомандовала она, проходя мимо, и Сережа шмыгнул в кладовку.

К дуэту свиней подключилась корова с громким ревом, а затем налетели куры, поднимая крыльями огромные облака пыли и мусора.

– Пошли вон, – отталкивал и подкидывал их ногами Сережа, мчась к маме.

– Неси муку сюда! – из сарая недовольно окликнула Нина и быстро перевернула свиной провиант в корыто, а затем подхватила мешок с силосом и высыпала в кормушку корове. Сережа со знанием дела посыпал это мукой.

Выйдя из сарая, каждый из них был заляпан свиной похлебкой, посыпан вонючим силосом, ржаной мукой, а на обуви чвакала куча навоза. Сережа убежал за зерном и, вернувшись, швырнул им в курей.

– Мам, ты конфет купила?

– За что? Зарплата еще не скоро, – в ее голосе послышались нотки обиды и злости. Она подошла к огромному тазу с водой и стала мыть сапоги поливая гляняным кувшином.

– Я сейчас курям еще картошки принесу, – Сережа старался отвлечь мать от грустных мыслей, но она, увидев милицейскую машину возле двора, встрепенулась и напряженно пошла к ней.

– Добрый вечер, хозяйка! Может, подскажете, как нам найти Николая Алексеевича Сочтина? – милиционер выходил из машины.

Серёжа подбежал к калитке и ловко заскочил на нее. Под его весом она еще больше покосилась.

– Папы дома нет. Он пьяный у бабы Оли ночует, –отрапортовал мальчик и полез выше на калитку. – А ты что смотришь? Иди отсюда. Не то кирпичем по голове получишь…

– Серёжка, сынок, иди в дом, – придержав мальчика за плечо Нина стянула его на землю.

– Бо-ольно! – завопил Серёжа и недовольно попятился к порогу.

Нина, снявши с головы платок, тоже пошла на крыльцо, намерившись закончить разговор.

– Что ему передать?

– У меня есть вопрос и к вам по поводу Сочтина Виктора Николаевича. Знаете такого? – спросил милиционер и развернул удостоверение.

– Знаю! Его уже несколько дней не могут найти, – охотно ответила она.

– Он найден. В озере. Утопленным.

Испуганнная Нина вернулась и распахнула перед гостем калитку. Тот решительно рванул к крыльцу, и Нина увидела Бранича. Он стоял напротив – у ворот соседей. Поймав испепеляющий взгляд Нины, он тихо засмеялся, а затем отвернулся и пошаркал домой.

Глава 40

Надрывный крик петуха требовал открывать курятник.

Нина нехотя сползла с кровати, подхватила с полу халат и, заметив свет в кухне, вышла. Никого не было, только дрова, ведра, тряпки и полотенца были разбросаны по комнате. Куски белого хлеба с остатками сливочного масла и сахара, обильно напитанные молоком, валялись на столе.

– Вот парень! Ничего, кроме сладкого, не ест! – вырвалось у Нины.

Подхватив полотенце, Нина заглянула на печь. Сережа спал не раздевшись. Пестрая кошка Муся потянулась и, царапая по картонной коробке, нарушила сон ее обитателей. Тоненькие голоса цыплят донеслись испуганным писком, и Нина вынесла коробку на крыльцо.

Все пробуждалось. Сонная трель соловья пробивалась в старом саду, где–то недалеко заревела корова. Топот лошадей, возвращавшихся с ночного пастбища, приближался за огородами. Сняв доенку с забора Нина плюхнула туда воды из кувшина и побрела в сарай.

– Алкоголик проклятый. Когда же ты уже отопьешь? – чувство негодования у Нины сменилось сонным безразличием.

От тяжелых мыслей о муже быстро отвлекла корова Крошка. Она раздраженно дергалась и метила хвостом дать хозяйке затрещину, пока молочная пена не подступила к краям ведра. – Пошла! – Нина с силой толкнула животное, как только поднялась со стульчика.

Корова послушно поплелась из сарая.

День предстоял не легкий. Нина должна была накормить всю живность, вытопить печь, приготовить завтрак, пристроить к кому-то сына на весь день и собраться на работу.

На это ушло три часа.

– Сережа, вставай… Беги к бабе… Я скоро ухожу.

Сережа крепче прижал к себе кошку и, чуть не свалившись, присел на краю печки.

– Я не пойду к бабе, – заныл мальчик.

– Пойдешь! У меня отчет. Приду поздно!

У Сережи не нашлось аргументов перечить матери после срывающихся ноток в ее голосе.

В коридоре кто-то громко затопал, и порог переступил свекор:

– Доброе утро. Где Коля?

Нина поставила заслонку в печь и развернулась с наплывающим на лицо удивлением:

– Как где? У вас. Здрасте!

– У нас? А-а-а-а… Может, он поздно пришел. Я рано спать лег, – мужчина неуклюже затопал у порога обивая грязь о мокрую тряпку.

Нина продолжила суетиться у печи, этим показывая, что не желает общаться. Сережа соскочил с печки и бросился в объятия.

– Дед Леша, привет!

– Сережка, собирайся. Прокачу тебя на тракторе.

– Ура! На тракторе! Ура!

– Я сегодня поздно приду с работы, пусть ночует у вас, – бросила Нина, проходя мимо свекра с пустыми ведрами.

Кивнув в ответ он тоже пошел на улицу. Внук рванул следом, чтобы первым заскочить в трактор.

– Я первый, – весело запрыгал он, уцепившись в руль.

– Будешь рулить, если обещаешь кушать все, что приготовит бабушка, – крехтя, бормотал дед.

– Буду, буду. Обещаю, – кричал Сережа и с нетерпением дергал рычаги.

Поездка на таком транспорте вызывала у Сережи огромное чувство гордости и превосходства над друзьями. Дед Леша тоже получал удовольствие, катая внука по лужам, неровным дорогам, кочкам и ухабам. В такие минуты он превращался в Сережиного лучшего друга и от этого забывал обо всех своих болезнях.

– Баба Оля, к тебе внук, на побывку, – крикнул дед Леша, как только их приключения подошли к концу, и они вошли во двор. На крыльце сидел Николай и первым заговорил:

– Доброе утро, батя.

– Папа, ты опять здесь ночевал? Мама кричала на тебя, что дома не ночуешь, – издали выдал Сережа и побежал к бабе Оле. Тяжело переваливаясь, она несла с огорода ведро клубники.

– Ты где ночевал? – тихо, но строго спросил дед Леша.

– Ладно. Не начинай, – Николай поднялся, словно решил уйти.

– Ты что вздумал? Мало бед натворил? – дед Леша сжал кулаки.

Николай выбросил окурок и отвернулся:

– Много.

– Что ты его гонишь? – вступилась баба Оля. Ведя внука за руку она исподлобья

посмотрела на мужа. При мальчике никто из них не хотел продолжать этот разговор и Николай подался к калитке. Дед Леша угрюмо посмотрел вслед:

– Нина сегодня поздно дома будет. Покорми скотину.

Николай остановился, что-то поискал в карманах, а затем развернулся и подошел к матери:

– Мам, дай денег на сигареты.

Глава 41

В полдень начался сильный дождь, кося и прибивая взошедшие посевы. Яростный ветер глумился над хлипкими постройками, сбрасывая с них крыши, демонстрируя свою безнаказанность. К вечеру все успокоилось, выглянуло солнышко, и жители деревни вышли из домов охая и прибирая обломки со дворов и огородов.

Возвращаясь с работы, Нина обходила лужи по засеянному полю. Ноги в резиновых сапогах скользили по грязи и глине, поэтому шла она медленно и осторожно. Как всегда, ее ждала рутина домашних дел и это тяготило. Не об этом она мечтала, когда выходила замуж и ехала за тысячи километров от родного дома. Сейчас она не могла освоболиться от жалости к себе.

“Почему я здесь? Для чего все бросила и уехала? Что с Юлей? Может мне вернуться на родину? “– от этих мыслей ком подкатил к горлу, плечи сковал тяжелый груз.

Идти становилось все труднее. Она остановилась. Присев и прикрывши руками лицо Нина громко разрыдалась. Она была уверена, что ее никто не слышит.

– Нина, иди подвезу! – послышался мужской голос где-то в стороне, как только она притихла.

На полевой дороге, в ста метрах от нее, стояла повозка. Нина не сразу узнала деда Адама, но подчинилась приглашению – пошла, отряхивая на себе мятую юбку и пряча слезы.

– Но-о-о ! Поехали… Че плачешь-то? – устало спросил пожилой мужчина, как только Нина поднялась в телегу и села на доску, служившую сидением. Пара лошадей побрела через огромную грязную лужу и повозка, утопив колеса, выглядела лодкой. Некоторое время Нина молчала.

– От такой жизни,– вытерев слезы рукавом, буркнула Нина. – Плохо мне здесь.

Как обиженный ребенок, она еще громче заплакала, не стесняясь сельчанина. Рыжая кабыла фыркала, отгоняя мошку и назойлифых оводов, иногда потягиваясь к высокой траве. Угрызнуть не удавалось.

– Аааа… Никак не наешся, подлая. Чего тебя по сторонам тянет? – крикнул дед Адам и сильно стегнул лошадь кнутом. Вторая шла ровно, беря на себя основной груз телеги. Ее мощные мысцы играли под ласнящейся кожей. Нина притихла.

– Домой возвращайся или дороги не знаешь? – громко сказал дед Адам. Нина решила, что это ей.

– Некуда мне вернуться. Сестра с семьей живет в родительском доме. Живут бедно. Отец полуслепой. Старый он уже. Проблем там больше, чем здесь.

Дед Адам начал стегать кнутом лошадей, но и это не ускорило их шаг. Они брели тихо, словно засыпали. Дед Адам посмотрел на свои старые потрескавшиеся руки и притих, на некоторое время составив грустную и молчаливую кампанию Нине.

– Да-а-а… Знаешь, Бог подарил тебе красоту… Такие подарки беречь нужно. Не раздаривай ее попустую… Таких красавиц, в нашей деревне, по пальцам сощитать можно. Не унижайся… Бог дает нам самое лучшее. Только как мы это используем?… А на чужбине ты не зря…

– Зачем? Плохо мне… Здесь слезы и горе преследуют.

– А ты их за собой не води. Дома закрой и никому не рассказывай. А рассказывая – не ври. Иссохнут они взаперти…

Нина вопросительно посмотрела на старика. Он перехватил ее взгляд и продолжил:

– Обман, как молот, все разрушит. От горя избавиться можно, а обманувши раз – не отмоешься… Да и себя ведь не обманешь…

– Я счастливой хочу быть!

– И поэтому мешок требований поставила перед мужем? А он, глядя на тебя, думал, что счастье свое нашел. А, нет…, – сказавши это дед Адам притормозил лошадей возле Нининого огорода. Он был чисто выполон и после дождя посевы сочно зеленели. Нине в этом помогала свекровь.

– Видишь, не оставлена ты богом. Помощь-то какая! – дед Адам кивнул на огород.

– Спасибо вам, – уже спокойно сказал Нина, но дед Адам не ответил.

– Трогай, – скомандовал он, как только Нина спрыгнула на землю. Лошади укрылись поворотом, словно и небыло никого.

Нина еще долго стояла на мокрой тропинке, задумчиво посматривая по сторонам, словно знакомилась с окресностями.

Было тихо. С аниного сарая был сорван рубироид и разворочена клетка дров под забором. У бабы Насти упала крышка с колодца. У Клары разнесло солому по окресностям и повалило забор. Только ее постройки были невредимы, и Нина облегченно выдохнула.

“ Скотина молчит. Накормлена. Значит, трезвый”, – подумала она, и пройдя огород, а затем двор, поднялась на крыльцо . Ржавый замок соскользнул с крюка и шлепнулся у самых ног, как только Нина прикаснулась.

– Не буду я его искать. Опять пьянствовать ушел, – без злобы проговорила она.

В коридоре она стянула сапоги, и пошла в дом к телевизору. На несколько часов он унес ее далеко от этих мест и проблем, пока не донесся грохотв коридоре. Было темно. Нине ничего не оставалось сделать, как встать и идти на стук, ведь Николай часто не мог найти дверь во время загулов.

– Где ты ходишь? – заорала Нина пнув дверь. Перед ней стояла сестра. – Тоня?

– Здравствуй, сестра. Это я тебя спрошу, где ты ходишь? Я тебя уже полдня жду, – фыркнула гостья. Нина подалась обнять сестру, но та развернулась и вышла на улицу. Кромешная темнота застилала глаза. В ней исчезла Тоня, словно и не было. Нина ждала.

– Ты куда делась?

В ответ затрещали сверчки, а следом залаяли соседские собаки. Через несколько минут Тоня втащила во двор две огромные сумки. Одну из них подхватила Нина:

– Я была на работе, а ты каким ветром ?

– Отец отправил посмотреть, как ты? Жизни не дает из-за тебя, – пыхтя, бормотала она, волочя за собой тяжелый груз.

Нине стало жалко себя и она чувствовала, что сейчас заплачет. Это ее злило:

– Ему ж делать нечего, он проблемы другим придумывает.

– Сказал, что плохо тебе здесь. Чувствует, что мучишься… – Тоня кривляла отца размахивая рукой. – Да я бы не поехала, но хочу тебе кое что рассказать…

– Все хорошо у меня. Так и передай, – оборвала ее Нина.

Нине хотелось пожаловаться, но наставления деда Адама заставляли молчать.

Переступивши порог, Тоня присела на лавку и стянула ботинки.

–Я у соседки твоей – бабы Насти была. Ждала, когда ты придешь. Она помогла хозяйство твое покормить, – устало заговорила она.

Нина замерла от неожиданности, но не подала вида и бросилась к плите:

– Приготовлю что-нибудь, – она хотела спрятать свое недовольство и раздражительность.

– Мы ужинали, – отмахнулась Тоня и пошла в другую комнату.

– Что в сумках? – погасив камфорку, Нина и потянулась за ней.

– Много орехов наросло в прошлом году. Мешок тебе привезла. Поговорим завтра… Буду спать. Где мне лечь?

Нина махнула рукой в сторону небольшого дивана у самых дверей.

Тоня улеглась, не разлаживая его и почти не раздеваясь.

Глава 42

Босиком ступая по мягким дорожкам, Нина Васильевна ходила по спальне, сжимая в руке указку. Запах лавандовых духов въедался в воздушные потоки за ее спиной, и Таня периодически чихала, уткнувшись в край одеяла. Тусклая бра плохо освещала комнату, словно хотела вот-вот погаснуть. Еле заметная тень воспитательницы ползала по детским кроваткам, проверяя крепко зажмуренные веки.

– Васильевна, кофе готово, – шепот бабы Тани отпустил напряжение у детей и послышались вздохи. Воспитательница огляделась и, постояв с минуту, поспешила уйти. Одеяла начали гонять спертый воздух.

– Юля, расскажи страшное, – прошептала Таня и тихо забарабанила ногами по кровати, стаскивая с себя одеяло.

– Расскажи-и-и, расскажи-и-и, – зашипело по сторонам.

– Страшное или смешное? – выдержав паузу, спросила Юля.

– Страшное! – выкрикнула Таня и шлепнула Юлю по раскрытой руке.

Развернувшись, Юля уставилась на Таню, изображая гримасу недовольства и ужаса. Не то от страха, не то подыгрывая Юле, Таня опять начала натягивать на себя одеяло.

– В глухо-о-ой стра-а-ашной дере-е-евне жили две девочки. Их дома стояли рядом с дрему-у-учим ле-е-есом, – Юля пододвинулась к Тане и потянула с нее одеяло.

Таня неохотно улыбнулась, ее рука поползла к Юлиной, но увернувшись, Юля продолжила громче:

– В лесу, каждую но-о-очь, пла-а-акал и звал на помощь ребе-е-енок… Вся-я-який, кто шел искать его – исчеза-а-ал навсегда…

По комнате пошел шорох одеял и поскрипывание кроватей. Юля замолчала, прислушиваясь.

Таня, уличив момент, двумя руками схватилась за Юлину руку, но та недовольно цыкнула и вырвалась:

– Однажды в деревне появился охотник и поселился в заброшеном доме. Вечером, как только раздавался плач малыша, он уходил в лес, и вскоре, все утихало… Девочки следили за ним, но в лес не заходили… Они оставались на опушке, под развесистым дубом и ждали его возвращения, но тутже засыпали крепким сном…

Юля замолчала. Она прислушивалась… В соседней комнате упала чашка, но не разбилась… Кто-то рядом дернулся и одеяла опять зашевелились. Юля продолжила:

– Однажды они незаметно проводили охотника к лесу, и вернулись в его дом…. Двери открылись перед ними сами. В печке горел огонь, раскачивалась занавеска на окне, кипел чайник на плите и огромный черный паук сидел на столе.... В этот момент дверь за ними закрылась на замок, – Юля опять притихла. Никто не шевелился. Она подпрыгнула на кровате и быстро добавила. – Паук ел огромный кусок мяса из которого текла кровь. Одна из девочек протянула руку, чтобы прибить паука, но он начал увеличиваться.

– Мне страшно, – крикнул Рома. – Замолчи!

Подскочив, Таня развернулась к нему:

– Это ты-ы-ы замолчи… Трус, – ее кровать зловеще заскрипела и залязгала железной перекладиной. Таня замерла и, зарываясь под одеяло, тихо добавила.– Рассказывай Юля.

Юля обдумывала продолжение.

– В печке си-и-ильно разгорелся огонь, и пламя выскакивало наружу, больно кусая девочек. Чайник на плите гудел, как паровоз… Они отступили к порогу, но дверь была заперта на замок и он не открывался. Паук протяну-у-ул огро-о-омные ла-а-апы, подталкивая их к печке, а затем спрыгнул на пол и преврати-и-ился в огро-о-омного, как дверь… .

– Мне страшно! Прекрати! Страшно! – закричал Рома. Дети засуетились, вторя: “и мне страшно, и мне..”.

Полумрак разрезала полоса лунного света. Объемный силуэт растянулся по спальне. Он неуклюже хлопал по стене, пытаясь что-то найти над Роминой кроватью.

– Паук! – заорал Рома и вихрем рванулся в дальний угол.

Череда босых ног помчалась следом и зазвучал хор завываний.

По глазам полоснул яркий свет, заставляя детей еще больше сжаться. Юля и Таня развернулись друг к дружке спиной.

У входа стояла Баба Таня.

– Что здесь?– оттолкнув ее, Нина Васильевна прошлась по спальне. При виде ее, все замолчали и только Рома не утихал.

– Иди за мной, – приказала воспитательница.

Рома преданно посеменил следом, все еще громко всхлипывая и размазывая злезы по щекам. Дети устремились к кроватям и Баба Таня, охая, подалась к ним, укрывая и поглаживая по голове.

– Рома все расскажет,– пнув Юлю, Таня перевернулась в другую сторону.

Юля лежала и продумывала рассказ дальше, зная, что завтра все будут просить продолжения, но ничего не лезло в голову и она отвернулась от Тани, сложив ладошки под щекой.

Свет погас. Баба Таня устроилась на кушетке тяжело вздыхая:

– Спите, – попросила она, как только дети начали раскачиваться, заткнув рот большим пальцем. Никто не последовал ее просьбе.

– Приведи Юлю, – крик Нины Васильеваны заставил бабу Таню подскочить.

– Я скажу, что ты спишь, – она поправила Юлино одеяло и поцеловала ее.

Почти засыпая, Юля улыбнулась.

– Вста-а-ала, – голос Нины Васильевны заставил бабу Таню обернуться. Ее руки задрожали и начали что-то искать в карманах передника.

Юлино одеяло слетело и, как преданная собака, легло у ног воспитательницы. Юля присела, спустив ноги. В руке Нины Васильевны раскачивалось что-то извивающееся, тонкое и длинное. Юля спокойно смотрела в глаза воспитательницы.

– Я научу, как спать ложиться, – ее рука взметнулась и

правое бедро Юли разрезала жгучая боль. Девочка ухватилась за нее руками, словно хотела задушить ее. Нога краснела и наливалась горячим воском.

– Запомнишь на всю жизнь, – склонившись, прошипела воспитательница и рванула Юлину руку от ноги. Тонкой струйкой потекла кровь.

В этот момент Юля вскочила и впилась зубами в руку воспитательницы.

– Мразь! Укусила! – закричала Нина Васильевна.

Запрыгнув на кровать, Юля готовилась к отпору, но воспитательница бросилась растирать место укуса и попятилась назад. Баба Таня подала Юле полотенце.

– Я тебя уничтожу, – прошипела Нина Васильевна и поспешно ушла.

Полотенце на Юлиной ноге становилось красным. Баба Таня сидела рядом и тихо плакала, поспешно вытирая слезы, а Юля лежала на кровати и безразлично посматривала на нее. Боль притуплялась, превращая ногу в надутое бревно.

– Не плачь. Все будет хорошо, – прошептала Юля и положила руку на одеяло, под которым вздрагивала и всхлипывала Таня.

Глава 43

Как только прозвинел будильник по кроваткам застучала деревянная указка и пронесся крик Нины Васильевны:

– Подьем.

Дети дружно зашевелились и засобирались на выход.

Забинтованную руку Нина Васильевна прятала в глубоком кармане халата, второй – ловко подталкивала сонных детей из спальни. На это ушло несколько минут. Копившаяся нервозность была приготовлена Юле, но выплеснуть не получилось. Девочка не просыпалась. Вытолкав всех воспитательница рванулась к ней и опешила.

На краю Юлиной кровати сидела худенькая, маленькая женщина, в длинном черном платье. Белая, словно прозрачная рука незнакомки гладила Юлю по щеке.

– Вы кто? – прошептала воспитательница.

Женщина не отвечала. Легкое электрическое напряжение пронеслось по телу Нины Васильевны и мысли начали путаться. Тело стало пустым и в нем, как в бочке, колотилось сердце.

– Вы к кому?

– К тебе! – глухой женский голос исходил сверху.

– Зачем? – прошептала Нина Васильевна.

Время тянулось, ответа не было. Нина Васильевна попробовала сделать шаг назад, но тело было тяжелым и не подчинялось. В голове застрял крик не имея силы вырваться наружу.

– Предупреждаю, – понеслось по комнате эхо.

Нине Васильевне казалось, что это кошмарный сон.

– Не прикасайся к ней, – грозовая молния ударила в пол и Нина Васильевна упала.

Через минуту она открыла глаза. Никого не было

Кроватки плавали, потолок опустился и давил. Воздух превратился в тягучую жидкость.

– Нина Васильевна, завтрак на столах, – словно в огромной трубе, послышался голос бабы Тани. – Что с вами?

– Разбуди Юлю, – пробормотала Нина Васильевна, поднимаясь. Она с трудом вышла из спальни.

Вскоре Юля умывалась в ванной комнате. Баба Таня поспешно сняла бинт с ее ноги и отшатнулась. Нога была совершенно чистой. С этой новостью она понеслась к коллеге.

– Васильевна, нога зажила… Даже шрама нету, – удивленно сказала баба Таня.

– Я ее ненавижу, – прошептала воспитательница, сидя за столом и обдумывая недавнее видение. Ее тело было словно резиновая бочка наполненая водой.

Баба Таня настороженно отошла к раздаточному столу и подхватив ведра ушла.

– Какие-то ужасы мерещатся, – почувствовав удушливую тошноту, Нина Васильевна ушла в ванную.

Юля подошла к своему месту за столом. Манная каша в ее тарелке была полита киселем. Запихивая остатки каши в рот, Рома сидел напротив и улыбался, старясь что-то проговорить, брызгаясь едой.

Юля стояла неподвижно. Дети хихикали. Таня закрывала лицо ладошками.

– Ешь, – закричал Рома и, оббежав стол, стал перед Юлей.

Взяв ложку, он зачерпнул кашу из тарелки и ткнул девочке.

– Ешь! Тебе не нравится? Мне твоя сказка тоже не нравиться, но пришлось ее слушать, – закричал он и толкнул Юлю. Она пошатнулась, но не упала.

В комнату вернулась Нина Васильевна и это еще больше придало ему смелости. Он плюнул в ложку и размешал всю кашу в тарелке.

– Вот теперь будет вкусно! – выкрикнул он. Дети притихли посматривая на воспитательницу.

Юля рванулась к мальчику. Он отскочил назад размахивая ложкой, как мечем. Она остановилась. По щеке текло что-то теплое, а ко лбу прилепилась порция каши, которая тут же сползла и шлепнула на пол. Дети смеялись, посматривая по сторонам и показывая пальцем на Юлю. Рома бегал вокруг нее и подзадоривал всех подпрыгивая и пританцовывая. Нина Васильевна, закрутив руки на груди, смеялась вместе со всеми. И только Таня встала из-за стола и отошла в сторону, прикрывая рот двумя руками. Ее огромные глаза излучали страх.

“ Мы должны уметь защищать себя” – пронеслись в голове у Юли ее же слова. Так она учила Таню. Танин страх сейчас напомнил эти слова.

Она присела, чтобы поднять кашу. В этот момент Рома победоносно поднял руки вверх подпрыгивая и выкрикивая.

– Я победил!

В одно мгновение Юля бросилась и схватила Рому за плечо левой рукой. Правую, вместе с кашей она занесла ему в ухо. Удар был такой силы, что мальчик завалился под учительский стол. Смех прекратился, следом завизжал Рома, отталкивая ногами ножки стульев. Теперь детский смех был тихим. Его прятали от Нины Васильевны.

– Дрянь, – завопила Нина Васильевна и схватив Юлю за волосы потащила в ванную.

В прихожей забарабанили ведра, и в группу вбежала встревоженная бабаТаня:

– Васильевна, проверка в саду.

Нина Васильевна оттолкнула Юлю к умывальнику, а сама выбежала к детям.

– Цыц! – крикнула она.

– Здра-а-авствуйте! – громкое и протяжное послышалось в прихожей. Все притихли.

Три важные женщины с красными папками в руках стояли на пороге группы.

– Здравствуйте, – тихо ответила баба Таня, выглядывая из-за двери.

– Доброе утро! – натянутая на лицо улыбка Нины Васильевны, превратила ее в сморщенную старуху.

Глава 44

День прошел быстро. Работа кипела. Все сотрудники завода были довольны продажами.

Не смотря на то, что день подходил к концу, в кабинет к Нине ни разу не зашел Николай.

Авоська с обедом была на том же месте куда поставила Нина с утра.

Она не беспокоилась бы по этому поводу, но дома ждала сестра, которая еще с утра спрашивала о Николае.

Нина, подписав документы последнему клиенту, быстро выбежала из кабинета, заметив грузчиков на крыльце. Среди них Николая небыло.

– Толя, ты Николая видел? – спросила она первого попавшегося на глаза.

– Он только-что ушел домой, – ответил мужчина.

Нина вернулась в здание и, закрыв кабинет, выбежала.

Пройдя проходную, она не увидела мужа на дороге, по которой всегда возвращались домой. Какое-то время она была занята мыслями о сестре, которая всегда осуждала отношение Нины к мужу, считая ее недостойным Николая. Нине было безразлично ее мнение, поэтому хотела только одного – чтобы сестра быстрее уехала. Ее настораживало поведение мужа, но при Тоне разборки устраивать она не могла.

– Мама, что ты купила? – Сережа мчался ей навстречу

– Сынок, папа дома? – доставая из сумки леденцы она перебирала в сумке документы. Мальчик заглядывал туда вместе с ней и Нина его оттолкнула, внимательно заглянув в глаза.

– Я видел его вон там, – закричал Сережа и показал в сторону дома Ани.

Там никого не было.

– Когда ты его там видел? – переспросила Нина, но мальчик уже мчался к гурьбе ребят на колхозном дворе. С высокого сарая дети, как камешки сигали вниз, чтобы успеть к раздаче Сережиных сладостей.

– Вот олух… Все раздаст… – гневно бросила Нина и пошла домой.

Простыни, покрывала, скатерти, одеяла, развешенные на веревках по всему двору, развевались от порывов ветра. Там суетилась Тоня. Увидев это, Нина нахмурилась.

– А Коля где? – сторого спросила сестра, как только подошла Нину.

– Что ты тут расхозяйничалась? – Нина оттолкнула Тоню в сторону и стремительно скрылась в доме.

– Я помочь тебе хочу, – словно ожидая это, выпалила Тоня.

– Не нужна мне твоя помощь, – еще сильнее раздражалась Нина.

– Я завтра уеду, – в сердцах бросила Тоня и пошла срывать высохшее белье.

Через час, высыпав горячую картошку в тарелку, и налив в стаканы самогон, Нина громко и радостно пригласила сестру:

– Идем ужинать. Я селедки купила… С картошечкой… Зарплата сегодня.

Тоня, управившись с бельем, покорно подошла к столу, а следом вбежал Сережа и плюхнулся на лавку. Выхватывая самую маленькую картошку в тарелку он густо поливал ее сметаной. Не то от голода, не то от того, что его ждали на улице мальчишки, он с аппетитом уминал еду. Женщины, наблюдая за ним, улыбались, но разговор не вязался.

Нина кивнула на стопки с самогоном:

– Давай выпьем.

Нина и Тоня были похожи характерами: обе вспыльчивые, резкие в общении, никогда и ни в чем не шли на компромис и этим они себе наживали недрожелателей, да и меж собой не дружили.

Внешне, хоть и было маленькое сходство, но Нина была видная, статная с огромной копной темных вьющихся волос. Этим она пошла в мать. Ее сестра – маленького роста, всегда с опущеной головой. Тусклые тонкие волосы и невзрачное лицо простушки. Ее взгляд излучал чувство зависти и обиды.

– Хорошо живешь, Нинка. Полон двор всего. Хозяйсво, как у фермера. Да и помощь у тебя есть, не то, что у меня… Вон какой огород… Все растет. Коля хозяи у тебя, не то, что мой Иван… Счастливая ты! За тебя, сестра, – с горечью выпалила Тоня и медленно потянула налитое.

Нина сидела и медлила, обдумывая каждое слово сестры. Тоня с аппетитом ела молодую картошку с селедкой, луком и зеленым салатом.

– Счастливая говоришь? – вдумчиво проговорила Нина, а затем выпила.

– Ешь, ешь, сынок, – обняла и погладила по голове Сережу Тоня. Мальчик преданно терся о бок родственницы.

– А как же Юлька моя? – крикнула Нина. Не то от жалости, не то от крепкого самогона лицо ее вытянулось, покраснело и заблестели слезы.

– А что Юлька? Дома скоро будет твоя Юлька… Была я у гадалки. Сказала, что жива она и сейчас в казенном доме… Скоро заберешь ты ее, – Тоня говорила это, украдкой посматривая на сестру, словно боялась ее непредсказуемой реакции.

– Что ты сказала?

Тоня перевела взгляд на Нинуу и четко проговаривала :

– Ничего не получилось… Она будет здесь! С тобой!

– Что-о-о не получилось? – бледнея, несдержанно переспросила Нина.

– Еще не время знать… Я еще у гадалки буду. Если хочешь – поехали вместе.

– Что ты несешь? Какая гадалка? Ты когда-нибудь можешь ответить нормально? – Нина швырнула вилку и вышла на улицу.

Сережа вытерся рукавом и броился следом.

Глава 45

До глубокой ночи сестры сидели на крыльце допивая самогонку, закусывая салом, луком и хлебом. Рядом, на старом иссохшем, местами лысом, кожухе спал Сережа. Изредка сбрасывая с себя покрывало он дергался, словно все еще бегал и прыгал. Нина его поглаживала и укрывала.

Вспоминая детство, Нина и Тоня то плакали, то смеялись, а то начинали ругаться, доказывая каждый свое. Никто из них не хотел уступать. Для них это было нормой, и никто не обижался.

– Ты помнишь, как мама нас отправила занести обед брату? Он тогда на стройке работал.

Объект охраняли люди в черной одежде. На лошадях, – сказала Нина, и Тоня тут же издевательски хихикнула:

– Это когда мы решили пробраться на стройку?

– Да. Те мужики нас вытолкали первый раз, а второй… – Нина потрогала голову.

– А потом догнали и нагайкой бить стали… – продолжила сестра.

– Меня били, а тебя же нет! – выкрикнула и пнула сестру Нина.

– Мне же четыре года было, а тебе десять. Да ты же с ними ругаться стала, а я плакать. Наверное, поэтому? – затараторила Тоня на Нинин толчек.

– У меня шрам остался… Вот смотри, – она прильнула головой к Тоне, но она отвернулась:

– Отстань!

– Вот так всю жизнь… Мне приходилось и за себя и за тебя нагайкой получать. Мама всегда говорила: “ты же старшая – ты и виновата” , – Нина скорчила гримасу, передразнивая мать.

– Да ладно… Нету мамы… Молодой она ушла…– оборвала Тоня сестру и обе потухли, окунувшись в свои мысли.

Молчание длилось не долго. Нина плюхнула в стаканы порцию самогона и словно отряхнула с себя неприятную ношу:

– А ты мне должна!

– За что? – Тоня насторожилось.

Словно кобра Нина вытянулась и с высока посмотреть на сестру:

– За Ваню… Он же меня любил…

– Да пошла-а-а ты! – закричала Тоня. – Был твой, а стал мо-о-ой! Поняла?

Заливаясь хохотом, Нина издевательски продолжила:

– Если бы не я, ты бы до сих пор в девках ходила. Он же меня любил, но я его прогнала, потому он на тебе женился.

– Был твой, а теперь мой. Поняла? – занервничала и еще больше завопила Тоня.

– Твой, твой. Успокойся, – Нина отворачивалась, передразнивая сестру.

– А твой–то где? – взбешенная Тоня отфутболила колкость сестры и начала успокаиваться.

– Не знаю. Наверное у любовницы, – развязно засмеялась Нина, изображая равнодушие и усталость..

– Хороший он… Любит тебя…

– Кого обсуждаете? – мужской голос заставил женщин испуганно встрепенуться.

– Коленька, это ты? – потянулась встать Нина. – Ты где был?

Николай подошел к крыльцу и подал руку Тоне:

– Здравствуй,Тоня.

Тоня поднялась к нему и приобняла. Нина, шатаясь, тоже подошла к мужу, но не смотрела на него. Тонин взгляд скользнул по сестре и выражение лица застыло в раздумии.

– О, девочки, вы хорошо посидели. Может спать уже пора? – Николай легонько подтолкнул женщин в дом, а затем, собирая разбросанную посуду на крыльце, поспешил к сыну.

– Какое-то сено на тебе, – заметила Нина, как только он принес Сережу в дом.

Свитер на спине и волосы на затылке были густо усыпаны сухой травой.

– Стог складывали. Сейчас отряхну.

Сонная тишина окутала сестер, как только Николай вышел на улицу, и вскоре, Тоня ее нарушила:

– Вот какой он у тебя трудяга, а мой Иван не знает в какой стороне сараи стоят. Все сама… Василек подрос, помогает… Отец старается помочь, да какой из него помошник? Полуслепой он. Все на ощупь делает. Когда к тебе приезжал Юлю смотреть, хорошее зрение у него было, а как домой верулся – резко слепнуть начал.

Нина уснула после первого предложиния, но дослушал ее Николай. Он стоял в кухне.

– Тоня, отдыхай… Спокойной ночи, – тихо сказал он и погасил свет.

Глава 46

Коричневый цвет панелей в кабинете директора вносил атмосферу глубокого

старого ящика. В нем было неуютно и холодно. За длинным сосещательным столом сидели четыре женщины. Их вид был строгим, а взгляды напряженными.

– Вера Евгеньевна, вы исполняющая обязанности директора, и должны быть внимательны к подчиненным. Они перерабатывают. А какой здесь контингент!? Нина Васильевнат с больной рукой вынуждена помогать детям умываться! Она здесь вторые сутки.... А у нее тоже семья – мама больная. Дети неадекватные, ведут себя, как дикие звери, – тараторила гламурная дама, сидя в директорском кресле.

Глубоко вздохнув, Вера Евгеньевна выпрямила спину словно хотела вступить в полемику, но взглянув на проверящую, не сделала этого. Та достала пилочку из сумки и начала чистила ногти.

– С чего вы взяли, что дети дикие? – тихо спросила Вера Евгеньевна.

– Вы бы видели, как они орали, когда мы вошли в группу, – возмущенно взорвалась проверяющая, швырнув маникюрный инструмент на стол.

В дверь постучали и в кабинет протиснулись баба Таня и Нина Васильевна, прижимающая к себе, замотанную в полотенце, руку.

– Кто с детьми? —испуганно и сторого спросила Вера Евгеньевна.

– Я им приказала явиться в ваш кабинет, – оборвала проверяющая. Ее надменный взгляд сверлил Веру Евгеньевну.

– Быстро в группу, – Вера Евгеньевна сорвалась в места и открыла дверь. Обе женщины, как малые дети, выбежали.

– Я буду вынужденна ставить вопрос о закрытии вашего заведения, – парировала проверяющая и начала складывать с стопку разбросанные по столу табеля.

Вера Евгеньевна равнодушно посмотрела на нее. Перезватив ее взглял, проверяющая еще больше занервничать.

– А детей куда? – продолжила Вера Евгеньевна.

– В психушку таких детей нужно. И я докажу, что им там место. Светлана Сергеевна видео записала, как они себя ведут, – она подняла руку в сторону коллег.

Они сидели за столом низко склонив головы над заполнением бумаг, и после этих слов одна из них нервно заерзала на стуле.

– Делайте что хотите… Хотя… Вы бы побеседовали с детьми, – выходя из кабинета, Вера Евгеньевна достала таблетку из баночки, что стояла на полке книжного шкафа.

Через несколько минут перед гламурной дамой стоял Рома и Юля. Вера Евгеньевна устало присела у выхода.

– Здравствуйте! Давайте познакомимся,– учтиво заговорил Рома и, мило улыбаясь, уставился черными глазами на проверяющую.

– Здравствуйте! —ответила она, и внимательно посмотрев на мальчика, добавила. – Оксана Викторовна!

– Я – Рома, а это – Юля, – он повел рукой в сторону Юли.

– Здравствуйте, – тихо добавила Юля.

Взгляд проверяющей оценивающе застыл на детях:

– Как вам здесь живется? – снисходительно спросила она. Не то от яркого солнца за окном, не от того, что нервничала, лицо было покрыто красными пятнами. Она налила в стакан воды. Несколько пар глаз перевели взгляд на него. Проверяющая ждала ответа.

– Мне хорошо, – сказал Рома и присел за стол, на высокий мягкий стул. Юля подошла к Вере Евгеньевне и присела рядом.

Проверяющая настороженно встала и пошла вокруг стола. Ее коллеги не отрывались от бумаг.

– С кем ты дружишь?

– Мне нравится Нина Васильевна. Она добрая, веселая, красивая, – быстро защебетал Рома и соскочив со стула, пошел рядом, закинув руки за спину. Это вызвало у проверяющей неподдельную улыбку. Ее коллеги тихо вздох нули.

Беседа их продолжалась несколько минут. Рома очаровывал злую и несговорчивую женщину. Это у него получалось.

– Ты умница, – самодовольно сказала проверяющая и протянула Роме руку, а затем посмотрела на Веру Евгеньевну. – Это один такой ребеной на всю группу?

Вера Евгеньевна вздохнула, но отвечать не стала.

Юля соскочила со стула и направилась к выходу.

– Юлечка, ты куда? – потянулась Вера Еагеньевна.

– Я так не умею.

– Пусть идет, я здесь главный, – сказал Рома, всматриваясь в глаза проверяющей.

Глава 47

Глубоко вдыхая запахи, доносившиеся из кухни Юля медленно шла по длинному коридору. Детдомовскую еду она любила. Кроме кипяченого молока, она ела все. В этот день было понятно, что будет красный борщ. Его кисло-сладкий аромат заставлял сглатывать слюнки.

Голова была тяжелой и только веселое чириканье воробьев за окном иногда отвлекало от грусного настроения, оставшееся с ночи. Она останавливалась, прислушивалась и выглядывала на улицу, взбираясь на отопительные батареи. Возвращаться в группу не хотелось.

Чья-то мягкая теплая рука скользнула по голове. Легкая волна испуга пробежала по телу, пока она не увидела кто к ней прикаснулся. Возле нее стояла баба Таня.

Застегнув пуговицы в куртке, тяжело дыша, баба Таня поцеловала Юлю в лоб.

– Там Александровна пришла, а я домой. Беги в группу. Обед скоро. Юля потянулась что-то спросить, но баба Таня суетливо пошаркала по коридору, закинув левую руку за спину.

Через минуту Юля стояла в кругу детей своей группы.

–… Я тоже видела. Это не показалось, – тихий разговор Александровны на этом прекратился. Выйдя из своей кухни-коморки, она замерла от неожиданности.

– Юлечка, ты здесь? А Рома…?

Юля молчала. Она чувствовала, что разговор был о ней. Словно вихрь, Нина Васильевна пронеслась мимо Юли и уселась за стол. В ее присутствии дети замерли, превращаясь в молчаливую массу.

– Нина Васильевна, я сказал так, как вы меня учили, – закричал Рома, как только ворвался в помещение. Нина Васильевна шагнула ему на встречу, обняла и что-то шепнула на ухо. Рома гордо стал рядом, вцепившись в ее костлявую руку. Вскоре он заглядывал ей в лицо и этим вызывал у нее зудящее недовольство, которое проявлялось недовольным выражением лица.

Дети сидели на ковре и копошились в куче игрушек. Для них этот день был праздником, ведь только когда приезжала проверка им разрешали играть с новыми игрушками со шкафа.

Юле не хотелось идти ко всем, но Таня настойчиво махнула рукой и отодвинула от себя Олега. Взяв куклу, Юля заняла его место. С другой стороны пододвинулся Миша, заградив собой всех остальных.

Со шкафа Юля достала набор огородника: желтое ситечко, синие грабли и зеленое ведерко:

– Давайте играть в огород, – шепнула она ребятам.

– Давай, только я не умею, – сказала Таня и неловко поежилась.

– Бери себе лопатку, грабли и ведерко. Я научу.

Юля с азартом принялась проглаживать ковер. Миша побежал за трактором:

– Сади в прицеп куклу. Я буду водителем, – сказал он, как только приземлился рядом. Все трое погрузились в воображаемый мир. Пушистый, разноцветный ковер для этого подходил идеально.

Девочки, по-нарошку, сгребали траву, насыпали в ведро, нагружали в машину, а Миша вывозил.

В группу вбежала Александровна, выдохнула и бросилась забирать у детей игрушки, расталкивая их по полкам:

– Проверка уехала.

Все дружно заныли. В ответ, Нина Васильевна шлепнула по столу указкой и стянула с руки полотенце.

– Поиграли и хватит.

– Скоро обед. Все сядьте на ковер и ждите, – приказала Александровна, заканчивая возню с игрушками.

– Давай дальше играть! – тихо предложила Юля, но Таня с досадой опустила голову.

– Как? У нас же все забрали....

– Будем играть с камешками. Загадай желание, – Юля достала из крамана мешочек, открыла его и протянула Тане. – Достань несколько штук.

– Сколько? – Таня подползла ближе.

– Сколько хочешь.

Таня перебирала камешки шурша и пересыпая их в мешочке. Дети, сидевшие вокруг, поползли к ним.

– Загадала? – тихо переспросила Юля.

Таня тянула с ответом.

– Ладно. Если не придумала, тогда пусть кто-то другой достанет, – Юля окинула взглядом всех, кто сидел рядом. – У кого есть желание? Ну!

Затаив дыхание, дети испуганно посматривали друг на друга. Руки Юли медленно опускались вниз:

– Неужели вы не мечтаете?

За спиной Юли послышался удушливый смех Олега и рванулась Юля к нему.

– Бери камешки.

Продолжая смеяться он достал горсть прозрачных камешек и начал всматриваться в них.

На лице Юли скользнула радостная улыбка, как только она заглянула ему в ладонь:

– Олег, твое желание сбудется. Ты будешь иметь все, о чем ты даже не мечтаешь.

Олег очень серьезно смотрел на Юлю:

– Как? Неужели это здесь видно? Я хочу… – он огляделся.

– К тебе придет мама, о которой ты всегда мечтал, – Юля внимательно всматривалась в ладонь с камешкми.

Олег бросил их обратно и стремительно отползв сторону. Его лицо потянуло тяжелым раздумием и недоверием. Дети не обратили на это внимания и быстро подсели ближе к Юле.

– И я хочу маму. Добрую маму…– Миша оттолкнул Таню и сел перед Юлей. Таня заплакала.

– Погоди. Таня, иди сюда, —окликнула Юля и спрятала мешочек от Миши.

Рома стоял в стороне и наблюдал. Рванувшись к Нине Васильевне, он что-то тихо сказал, и та кивнула в ответ. Подпрыгивая, он побежал к огромному трактору и тут же понесся с ним по комнате. Это не могло не привлечь внимание ребят и с завистью смотреть на Рому.

Юля проводила взглядом Рому и отвернулась. Вслед за ней все дети отвернулись.

Рома еще громче зарычал и поехал по ковру, толкаясь. Ребята недовольно посматривали на него и отползали в сторону, а тех, кто не делал этого, Рома пинал ногами. Нина Васильевна делала вид, что занята бумажными делами.

Добравшись до Юли он усердно топтался вокруг нее. Некоторое время Юля недовольно наблюдала. Это его подзадоривало и подталкивало еще больше хулиганить, но в какой-то момент он упал на пол и завизжал. Нина Васильевна растерянно сорвалась с места.

Поспешно стянув с Ромы майку она замерла. На спине у него сияло красное пятно.

Глава 48

Оставив ведра на кухне, Александровна убежала за бинтом и зеленкой. Вскоре Рома еще громче кричал и плакал. Зеленка щипала. Дети щемились по сторонам, словно хотели спрятаться от его визга. Только Олег сидел за столом и о смеялся. Юля стояла в центре ковра и не отводила злой взгляд от Ромы.

– Мойте руки и садитесь за стол! – перекрикивая Рому, приказала Александровна. Не заставив себя ждать, дети рынулись в ванную, а Юля отошла подальше к окну.

– Теперь ты будешь стоять там весь обед, – злобно закричала Нина Васильевна.

Всхлипывая, Рома сел за столом воспитательницы и Александровна поставила тарелки перед ним. Артистично выгибаясь он принялся уплетать обед. Стучали ложки и в руках ребят.

Юля отрешенно смотрела в окно. Голод она умела терпеть, хотя в животе урчало.

– Кушать хочешь? – Нина Васильевна зашла на кухню и вернулась со стаканом молока. – Иди ешь.

Юля не шевелилась. Схватив ее за руку, воспитательница усадила за стол.

– Ты будешь есть борщ, но только после того, как выпьешь молоко, – прошептала она.

– Что вы делаете? – громко окликнула Александровна, как только Нина Васильевна занесла стакан над Юлиной головой.

Воспитательница замерла, а затем подлила молоко в тарелку с борщем:

– Вот теперь ты сьешь все! – унося стакан, ее хохот усиливался.

Вернувшись, ее лицо опять покрылось красными пятнами: стол был залит красно-белой жидкостью, она стекала на одежду детей.

Воспитательница мгновенно выставила Юлю за дверь – в длинный, полутемный коридор с множеством дверей. Он выглядел огромным пустым шкафом. Нина Васильевна заглянула в висящий на стене черный ящик и в руках появился ключ. Громко щелкнул замок одной из дверей, и Нина Васильевна больно толкнули Юлю в спину – в темную комнату.

– Будешь жить здесь, с крысами и мышами… И не смей орать.Тебя никто не услышит! – громкий удар двери отрезал Юлю от света.

Она успела заметить вокруг себя множество полок с мешками, ящиками и свертками. Ключ повернулся несколько раз.

Сделав шаг назад, Юля почувствовала стену. Присев и обхватив ноги руками, она положила голову на колени, прислушиваясь к каждому шороху.

“Камешки!” – пронеслось в голове. Мешочек был с ней. Достав его из кармана, она прижала к себе:

– Мне здесь холодно и страшно, – зажмурив глаза, Юля пробовала вспомнить образ монашки, но не получалось. И она опять повторяла. – Мне страшно. Холодно и страшно.

Скрипнула дверь и послышался незнакомый женский голос. Он звучал испуганно:

– Доченька, просыпайся. Кто тебя здесь запер?

Женщина подняла ее на руки. Яркий свет ослепил и Юля зажмурилась.

Глаза Юля открыла на стуле возле чего-то теплого. Аромат булочек и корицы заставил оглядеться.

– Сейчас покормлю, моя хорошая, – женщина, лет пятидесяти, спешно нарезала вареную колбасу.

Полусонная, Юля с жадностью поглощала еду. Женщина периодически отворачивалась, вытирая передником лицо.

Вечерело. Дети возвращались с прогулки, и их щебетание заставило Юлю подбежать к окну. Ее спасительница подошла и приобняла.

– Как тебя зовут? Ты из какой группы? – тихо спросила она и добавила, подавая мешочек с камешками. – Мешочек возле тебя упал. Твой?

Юля мигом спрятала его в карман.

– Юля. Из четвертой группы, – не заставила ждать девочка. —А тебя?

– Феня Марковна, – грустно улыбнулась женщина.

– Феня Марковна – красивое имя! Это ты варишь борщ!? – Юля удивленно развернулась к женщине. – Он вкусненький!

Красные щеки Фени Марковны приподнялись от улыбки и глаза прищурились.

Глава 49

Феня Марковна суетилась у разделочного стола. Ее круглые бока терлись о столы, словно расталкивали их. От этого белый халат, в этих местах, выглядел потрепанным.

Юля ходила позади, и когда Феня Марковна останавливалась, она могла наблюдать за пухлыми руками, которые проворно справлялись с приготовлением заготовок. А когда открывались огромные холодильники, Юля видела нагромождения наполненных капетов, банок, и коробок. Такой кухни она не видела никогда. Это был новый неведомый мир.

– Сколько тебе лет, Юлечка

– Четыре, – ответила Юля мимоходом, заглядывая в корзину под столом.

– Выглядишь на три – маленькая, худенькая ,– улыбнулась Феня Марковна и тоже посмотрела в корзину. Недавно Феня Марковна бросила туда грязное полотенце.

– Три мне было… Меня папа три раза высоко подбрасывал, – вздохнула Юля. – Сейчас уже я тяжелая… Не смогбы…

Феня Марковна умиленно посмотрела на девочку и хихикнула.

– Ой… Ты еще маленькая кнопочка. А что еще было у тебя на дне рождения?

Юля остановилась и задумалась, словно провалилась в воспоминания. Ее лицо побледнело и вытянулось.

Феня Марковна торопливо вытерла руки, присела на стул и обняла ее:

– Ты что-то вспомнила?

–Я помню кошку… Она под печь прячется, а я плачу… Мне там страшно.

– Да ну его…. Не вспоминай.

Феня Марковна заглянула за холодильник и указала пальцем.

– Ты здесь спрячешься, если кто-то к нам зайдет. Хотя… Медсестра и директор ушли домой, так что до завтра все будет спокойно, – заговорчески прошептала Феня Марковна.

Юля в этот момент подошла к окну. Феня Марковна улыбнулась, заметив, как Юля поймала муху и выпустила в приоткрытое окно.

Кто-то постучал в дверь.

– Феня Марковна, открывайся. Время ужина.

Феня Марковна поправила свой белый платок на голове и побежала к двери.

Через минуту она выдавала ведра, в которые наливала увесистым черпаком еду из огромных кастрюль. Женщины за дверью суетились и обменивались новостями.

– Александровна, что там твоя безумная сегодня так орала во время обеда? —спросил кто-то из толпы, и хор женского смеха разлился гулом в коридоре.

– Тихо ,– с опаской скомандовала Александровна.

– Так что там у вас? – переспросила Феня Марковна полушепотом.

– Это она блаженную нашу донимает. Это дитя ее раздражает. Она ее в твою кладовку закинула.

Женщины в один голос загудели возмущением.

– Она точно безумная! – послышалось из толпы. – Марковна, забери ребенка к себе.

– Что я могу сделать? Перед проверяющими расплакалась, что работать здесь невыносимо. Они тут еще взбучку устроили Евгеньевне, – тихо добавила Александровна.

– Заберу сейчас, – сказала Феня Марковна и гул в коридоре притих.

– Сказала забрать ее только после ужина, – бросила Александровна и исчезла за толпой.

Вскоре все разошлись.

– Как хорошо, что именно сегодня закончилась соль, – улыбнулась Феня Марковна и направилась к Юле , а она вышла из-за холодильника и бросилась к ней в объятия.

– Что будешь кушать на ужин? – прошептала Феня Марковна Юле на ушко.

Эти несколько часов для Юли стали самыми счастивыми в детском доме. Здесь она была под защитой большой и доброй феи. Уходить не хотелось.

– Юля, скоро отбой. Я тебя в кладовке закрою… Александровна сейчас придет за тобой, – сказала Феня Марковна, как только убедилась, что Юля все съела.

Соскочив со стула она подбежала к Фене Марковне и обняла:

– Спасибо тебе. Ты очень добрая. Я люблю тебя!

В ответ, Феня Марковна одной рукой прижала к себе Юлю, а второй потянулась за салфеткой, чтобы вытереть слезы.

Серый, длинный коридор, темн-красные полы и одинокая лампочка на длинном потолке опять напомнили Юле о холоде и незащищенности.

– Не бойся, здесь нет мышей и крыс, – открыв дветь, шепотом сказала Феня Марковна,

– Хорошо, – Юля грустно улыбнулась.

Кромешная темнота поглотила ее, а через пару минут опять зашкрябал ключь и дверь открылась.

– Юля, ты где? – позвала Александровна.

Она хлопала руками по стене рядом с дверью, но не переступала порог, словно боялась. Включатель найти не удавалось. Юля шагнула навстречу.

– Я здесь.

– Ты меня напугала. Здесь так темно. Беги в группу, умывайся и ложись спать, – скомандовала она.

Дети спали. Юля прошла в туалет, умылась и засыпая на ходу побрела в спальню.

Утром будильник она не слышала.

– Подьем! –прозвучал скрипучий голос Нины Васильевны и сонные дети потянулись к выходу.

Нина Васильевна стоялас возле Юлиной кровати и ждала когда выйдет последний ребенок. Под халатом она прятала скакалку.

– Нина Васильевна, вам звонят из реанимации! – в коридоре прозвучал голос медсестры.

Нина Васильевна нервно дернулась, выбросила скакалку под кровать, выходя ей навстречу .

–У меня нет никого в реанимации!

– Ваша мать… – тихо уточнила медсестра.

Глава 50

Николай первым вышел со двора, закурил и, не дожидаясь Нину, медленно пошел в сторону завода. Нину это насторожило. Николай никогда не уходил один. Всегда ждал ее.

– А что ты делал вчера у Ани? – застегивая кофту и поправляя свои непослушные волосы

Нина догнала мужа.

– У кого-о-о? – настороженно уточнил Николай.

– Тебя Сережа видел во дворе у Ани. Я то думала, что ты сто грамм пошел искать, но ты вчера трезвый пришел… – Нина внимательно посматривала на мужа.

– Сколько раз ты отправляла помочь ей? – закричал он и выбросил сигарету. – То пилишь, что некому ей помочь, а у нее хозяйство побольше нашего, то уже не пьяный домой пришел. Все тебе не так…

– Ну, да! Говорила, чтобы шел помогал. Подруга все же. Она мне тоже всегда помогала. Кушать приносила детям, когда я на работе до позна оставалась, – осторожно рассуждала Нина. – Но, как только Юли не стало и она не появляется…

– Не буду я ей больше ничего помогать, – оборвал разговор Николай и быстро пошел вперед.

– Хорошо. Помог, да и ладно. Не хочу я ей должной быть. Может потому и не приходит, что обиделась на меня. Да и мать у нее уже лежачая, тяжело ей без мужика тянуть все… Не злись. Сегодня вдвоем сходим, чтобы не обижалась на меня, что не захожу, – догнав мужа, спокойно сказала Нина.

Николай сбавил ход и опять закурил:

– Да. Сходи. А то вчера она одна стог сена сложила, а второй меня попросила помочь, когда я с работы шел.

Нина чувствовала, что Николай хитрит. Он знает, что Нина сено в стог не будет класть:

– Не хочу я сено складывать. Когда ты домой его привозишь мы кума зовем, чтобы помог тебе. Может мне рожать еще нужно. Это у нее мужа нет… Да и рожать она не собирается…

Через несколько минут они опять шли спокойно рядом. Николай был задумчив.

– О чем задумался, – строго спросила Нина.

– Следователь сказал, что Сережу задушили вначале, а потом утопили, – быстро ответил Николай.

– С чего они это взяли?

– На шее шрам и он поцарапал шею до крови, стараясь освободиться от удушки.

– А ты не думал о том, что это мог сделать Бранич? Дети же его дразнят и камнями в него кидают. Я не единыжды видела, как Бранич за ними с колом бегал и обещал убить, – тихо проговорила Нина.

– Не мели чепухи. Безобидный он… Просто бог ума не дал, – сказал Николай и закурил следующую сигарету.

Некоторое время царило молчание.

– А ты уверен, что это твой сын? Аня говорила, что Соня гулящая и мальчик не твой, – осторожно спросила Нина.

– Мой он! На меня похож! У меня фотография детская есть, мы с ним, как одно лицо. Особенно уши… Соня ждала меня с армии. Жила это время у моих родителей.

Нина остановилась и взорвалась в негодовании:

– Зачем ты меня сюда привез? Ты же знал, что вот так все будет. Мать твоя выгоняла меня. Ты возвращал и говорил, что она не жена тебе. Зачем?

Николай ушел дальше, словно его уже ничего не волновало и сильно ссутулившаяся спина несла неподъемную ношу.

Нина разрыдалась и приостановилась. Николая она не хотела догонять. Отсидевшись на берегу озера и немного успокоившись, она пошла на работу.

В кабинете ее ждал толстый рыжий Юрий Викторович – исполняющий обязанности директора завода.

– Нина, почему ты опаздала? Посмотри сколько людей в коридоре? И это не в первый раз.

– У меня неприятности, – отрешенно сказала она и села за стол.

– Я тебе не Герман Петрович, который по твоей вине вынужден был уехать всей семьей от сюда. Я не буду терпеть твои наглые выходки, у меня ты быстро вылетишь с работы.

Глава 51

Нина возвращалась домой погруженная в размышления.

Не далеко от тропинки стояла Аня. В лохмотьях, вся в пыли, опираясь на мотыгу, она напоминала пугало.

– Нина, я видела, что кто-то ходит во дворе у тебя.

– Сестра приехала, – равнодушно бросила Нина, не останавливаясь, а Аня, постояв с минуту, развернулась и поплелась во двор, оставляя за собой большую пыльную дорожку.

Нину сейчас волновали события на работе: ссора с новым директором не предвещала ничего хорошего. Ей грозило увольнение. Но и поведение Николая смущало: исчезновение Юли, а потом смерть сына, поменяли Николая до неузнаваемости. Тихий, спокойный и добрый он стал замкнутым, чужим и холодным.

Пройдя еще несколько десятков метров Нина помотрела на огромную лужу за колхозным сараем и остановилась. Гурьба детишек рылась в грязи сооружая дома, дороги, мосты. С ними играл Бранич. Большой детина руками копал канавку, отводя воду в сторону. Дети суетились вокруг, помогая ему.

– Что ж ты делаешь здесь? Ты же вон какой большой… Что ты в грязи с ними ковыряешься?… Они ж тебе не ровня и не друзья? – вырвалось возмущение у Нины.

Бранич подскочил и отбежал в сторону, словно испуганное животное.

Опомнившись, он выпрямился и пошел в наступление.

– Это мои друзья. Это ты в грязи… У тебя нет друзей… И подруга твоя обманщица…

Нина замерла. Помолчав, она растерянно развернулась и пошла домой. Его слова повторялись в голове.

– Что приготовить на ужин? – спросила Тоня, как только Нина открыла дверь в дом. Она усердно чистила плиту. Пол, посуда, столы были вымыты. Чистая и выглаженная штора, которая отделяла кухню от хозяйственной утвари, была ровно натянута на леске. Пахло свежей побелкой.

Николай сидел за столом и отрешенно перебирал крошки хлеба.

Вслед за Ниной тихо отурылась вхожная дверь и в дом вбежала кошка, а следом заскочил Сережа и обхватил мать.

– Давай разожжем костер, сынок, – наконец предоложила Нина.

– Ура! Будем жарить сало, – закричал Сережа и выбежал в коридор.

– Тоня, прекрати здесь драить. Не лезь не в свои дела, – несдержанно сказала Нина.

В буфете она достала пакет, забросила туда булку хлеба, нож, сало, кусок клеенки и опять повернулась к Тоне. – Пойдем к озеру посидим.

– Мама выходи! – закричал Сережа на крыльце.

На улице, у порога их ждал пакет с картошкой. Рядом таптался Сережа.

– Я буду печь картошку в золе, – весело суетился он и пробовал забросить тяжелый пакет себе на плечо.

– Ты Николая звать будешь? –Тоня молча отобрала пакет у Сережи и посмотрела на Нину.

Нина быстро пошла со двора. Сережа бросился догонять.

– Коля, ты идешь? – крикнула Тоня .

– Я приду позже, – тихо ответил Николай, выйдя на крыльцо.

Летний вечер обнимал теплым дыханием. На сыпучем белом песке, у озера, резвились дети. Стада гусей и уток группировались в кучи, чтобы возвращаться во дворы.

Сережа, увидев детей, забыл о предстоящем костре и мигом оказался в гурьбе сражающихся за мяч.

Нина высыпала из пакета охапку бумаги, щепок и принялась разжигать. Тоня присела подлиже к воде, любуясь природой:

– Как же у тебя здесь хорошо! Какая природа! Леса, озера и земля плодородная . Не то, что у нас – степи да ветер.

Нина присела возле разгоревшегося костра и посмотрела по сторонам. Край, в который привез ее Николай, был изобильным, люди ни чем не хуже, чем на родине: простые, отзывчивые труженики. Только Нину это не интересовало. Ей хотелось чего-то особенного, а чего точно Нина не могла сказать.

Шелест пакета и грохот бутылок прервал их разговор. Пакет приземлился возле Нины.

– Добрый вечер, девочки, а я вас издалека увидела, – раздался голос Ани.

Нина подтянула пакет и достала бутылку с самогоном:

– Молодец, что пришла!

Тоня недоверчиво наблюдала за Аней. Ее пристальный взгляд заставлял Аню отворачиваться.

– Нина, забываю тебе сказать – верни мне кипятильник, что месяц назад брала воду греть, – заговорила Аня.

– Верну, не волнуйся. Где-то Сережка забросил, когда отлупить его хотела. Найду. Принесу, – сказала Нина и стала выкладывать еду на клеенку.

Через несколько минут Тоня говорила тост, а Аня снимала шкварчащее сало на куски хлеба.

– Мама, папа идет, – закричал Сережа, когда женщины открыли третью бутылку и доедали закуску.

– Выпивайте быстрее, – скомандовала Нина. – Я не хочу, чтобы он напивался.

Тоня и Аня переглянулись и опустили стаканы.

– Не поняла, подруга. Ты, что ли , не со мной? – хорошо захмелевшая Нина агресивно смотрела на Аню.

– Нина, успокойся, – Тоня, видя, что сестра сейчас устроит скандал, встала и отошла в сторону.

– Ты вообще молчи… Кто ты такая? Всю жизнь мне завидуешь… Чего приехала? Может мужа хочешь увести? Он меня любит… Только меня… – Нина уже не могла говорить внятно.

Коля, услышав этот разговор, не подошел, а присел у самой воды. Тоня подозвала Сережу к себе, что-то тихо сказала и ушла от них.

Аня еще долго сидела с Ниной, рассказывая деревенские новости за прошедшую неделю.

Глава 52

В комнату, сквозь незашторенные окна, пробивался лунный свет.

– Что ж так голова болит? Не могу оторвать от подушки ,– проговорила Нина, как только открыла глаза.

Сын мирно сопел рядом. Нину тошнило. Она с трудом поднялась.

– Коля, помоги выйти на улицу. Мне плохо, – тихо сказала Нина.

В дальнем углу что-то зашевелилось. Подождав еще минуту, Нина резко встала и, держась за сцену, вышла из дома .

Все тело дрожало, словно облили ледяной водой. Любое прикосновение к голове вызывало невыносимую боль. Силы уходили и Нина присела. Ее выворачивало наизнанку.

– Нужно в дом, – шатаясь, она вернулась в надежде на помощь сестры.

Кошка, лежащая на диване, потянулась, а потом спрыгнула на пол. Тони на диване небыло. Пройдя дальше, Нина увидела, что кровать Николая не растилалась.

“ Значит они вместе”, – эта мысль быстро отрезвила.

Выйдя на улицу, она пошла к приоткрытому сараю. В одно мгновение Нина стояла среди кучи сена. Никого небыло.

Вспоминая вчерашний вечер, она решила пройти к озеру, но и там было тихо.

Запели петухи, а значит скоро нужно было выгонять скотину на пастбище но Нина направилась к Ане. Только она могла подсказать, где могут быть Тоня и Николай.

– Я всегда тебя одного любила, а ты не замечал, – нежные слова Ани доносились из сарая.

“ У нее ухажор есть, оказывается. Вот почему это время меня позабыла” – подумала Нина и поплелась домой.

– Мама, ты сегодня на работу идешь? – спросил Сережа сквозь сон, как только Нина вошла с полным ведром молока

– Иду, – тяжело вздохнула она.

Сережа соскочил с кровати и начал одеваться:

– А с кем я дома буду? Тетя Тоня вчера вечером уехала....

Нина, словно и не стояла, бросилась из дома. Из сарая, с пустыми ведрами, вышел Николай.

– Ты где был?

– Что ты хочешь? – устало спросил он.

– Знать, где был.

– Зачем я тебе? Ты же давно просишь бога освободить тебя.

Нина сделала несколько шагов назад и замерла.

Он был прав. Нина не любила его. Искала любовь, но не находила. Она хотела жить в роскоши и ни в чем не нуждаться, но Николай, хоть и любил, был простым работягой и не мог обеспечить ее запросы. Но сейчас перед ней стоял незнакомый ей мужчина. Тот Коля, который терпел всю ее ненависть, злобность и дурные выходки, тот, кто просто любил, исчез.

Она вдруг увидела мужское лицо с двумя глубокими морщинками на лбу. Потемневшая, от солнца и тяжелого физического труда кожа говорила о том, что этот человек никогда не отдыхает, его худые, жилистые руки были покрыты трещинами. Одет он был в поношенные, заштопанные одежды.

На Нину смотрели отрешенные глаза, полные холода и пустоты.

В сарае громко визжали свиньи, их перекрикивали утки, а куры гурьбой носились вокруг хозяев. Нине все это ужасно надоело. Ей казалось – она сходит с ума.

Глава 53

– Вернись, – окликнула Нина, выйдя вслед за ним в коридор. Он уходил в сторону улицы, где жила мать. – Коля.

Он остановился и, закурив, пошел в обратную сторону.

– Ты не позавтракал, – тихо сказала Нина, когда Николай вошел во двор.

Его поведение казалось Нине странным, но на работу они вышли вместе. Нина всю дорогу что-то весело рассказывала, вспоминая те дни, когда они впервые встретились. Как катались на теплоходе по морю, как он убегал в самоволку, а потом всю ночь, до рассвета, они гуляли по ночному городу. В то время Нина жила на квартире и хозяйка не разрешала приводить посторонних, хотя именно она подтолкнула Нину выйти замуж за Николая. Как он сидел на гаубвахте, а она приносила ему передачи.

Каждый раз заглядывая в глаза Николаю, Нина видела, как лицо его становилось спокойным и умироторенным. Ей хотелось видеть его улыбку, его тот же теплый взгляд, какой он дарил раньше. Это желание перемешивалось с чувством тревоги.

Николай шел опустив голову, словно боялся посмотреть на жену. Он то улыбался, вспоминая смешные истории, то уходил в свои мысли, в которых он был далеко от этого места, становясь серьезным.

– Хочешь, я приготовлю на ужин твою любимую капусту с мясам? – предложила Нина.

– С каким мясом?

– Ну, зажарю салом. Тебе тоже так нравится, – поправила Нина.

– Хочу, – коротко ответил Николай, хотя, его выражение лица говорило о том, что ему было все-равно.

– Да… Нехорошо я поступила с Тоней, но она сама виновата… Знает же, что хмель у меня дурной.... Могла бы не обращать внимания, – добавила Нина.

Некоторое время они шли молча. А затем она остановилась и всплеснула рукам:

– Коля, я же забыла сказать. Тоня ездила к гадалке.

Николай пошел дальше не обращая внимания.

– Гадалка сказала, что Юля жива… В казенном доме она, – крикнула Нина вслед.

Николай развернулся и подошел к жене. На его лице проступила надежда ушлышать хорошую новость.

– Что ты сказала?

– Она жива, – твердо повторила Нина. – И мы ее заберем от-туда.

– Если она жива – найдем… Найдем, – твердил Николай.

Лицо его посветлело, исчезла сутулость.Казалось, он стал выше.

Глава 54

– Вернись, – окликнула Нина, выйдя вслед за ним в коридор. Он уходил в сторону улицы, где жила мать. – Коля.

Он остановился и, закурив, пошел в обратную сторону.

– Ты не позавтракал, – тихо сказала Нина, когда Николай вошел во двор.

Его поведение казалось Нине странным, но на работу они вышли вместе. Нина всю дорогу что-то весело рассказывала, вспоминая те дни, когда они впервые встретились. Как катались на теплоходе по морю, как он убегал в самоволку, а потом всю ночь, до рассвета, они гуляли по ночному городу. В то время Нина жила на квартире и хозяйка не разрешала приводить посторонних, хотя именно она подтолкнула Нину выйти замуж за Николая. Как он сидел на гаубвахте, а она приносила ему передачи.

Каждый раз заглядывая в глаза Николаю, Нина видела, как лицо его становилось спокойным и умироторенным. Ей хотелось видеть его улыбку, его тот же теплый взгляд, какой он дарил раньше. Это желание перемешивалось с чувством тревоги.

Николай шел опустив голову, словно боялся посмотреть на жену. Он то улыбался, вспоминая смешные истории, то уходил в свои мысли, в которых он был далеко от этого места, становясь серьезным.

– Хочешь, я приготовлю на ужин твою любимую капусту с мясам? – предложила Нина.

– С каким мясом?

– Ну, зажарю салом. Тебе тоже так нравится, – поправила Нина.

– Хочу, – коротко ответил Николай, хотя, его выражение лица говорило о том, что ему было все-равно.

– Да… Нехорошо я поступила с Тоней, но она сама виновата… Знает же, что хмель у меня дурной.... Могла бы не обращать внимания, – добавила Нина.

Некоторое время они шли молча. А затем она остановилась и всплеснула рукам:

– Коля, я же забыла сказать. Тоня ездила к гадалке.

Николай пошел дальше не обращая внимания.

– Гадалка сказала, что Юля жива… В казенном доме она, – крикнула Нина вслед.

Николай развернулся и подошел к жене. На его лице проступила надежда ушлышать хорошую новость.

– Что ты сказала?

– Она жива, – твердо повторила Нина. – И мы ее заберем от-туда.

– Если она жива – найдем… Найдем, – твердил Николай.

Лицо его посветлело, исчезла сутулость.Казалось, он стал выше.

Глава 55

Короткий, черный пиджак еще больше подчеркивал полноту Фени Марковны, и чуть прикрывал, обтянутые белой майкой, складки на животе. Прямая черная юбка, словно колокол, торчала внизу во все стороны.

– Феня Марковна! – закричала Юля и бросилась в объятья, как только Феня Марковна вошла в группу. Баба Таня подозрительно посмотрела на Юлю.

– Ты знаешь Феню Марковну?

– Я потом расскажу, как мы познакомились, – улыбаясь, заговорила Феня Марковна и взяла Юлю за руку.

– Ты за мной? – тихо спросила Юля.

Феня Марковна кивнула.

– Одевайся, документы я уже оформила.

Юля мигом забежала в спальню и притащила небольшой пакет. Заглянув в пакет, Феня Марковна улыбнулась:

– Ты возьмешь только эту старую куклу? Она тяжелая.

Юля достала игрушку, крепко обнала и потянулас к Фене Марковне:

– Ее могут обидеть, – тихо прошептала она.

– Пойдем, я провожу тебя немножко, – улыбаясь, мама Лена вышла из спальни с рюкзаком.

Через несколько минут Феня Марковна медленно шла по тротуару, переваливаясь с ноги на ногу, а впереди бодрым шагом, топала Юля.

–Вот и автобус наш, – тяжело дыша, сказала Феня Марковна, как только они поровнялись с толпой на остановке.

Людей вошло много, но мест хватило. Юля и Феня Марковна устроились на колесе. От туда можно было расматривать пассажиров в автобусе. В открытые люки сквозил ветер.

– Нам ехать далеко, – прикрывая своим пиджаком, Феня Марковна обняла Юлю. Юля посадила куклу себе на колени.

Автобус ехал медленно, меняя пассажиров на каждой остановке. Вначале Юля внимательно расматривала всех, вскоре все происходящее казалось ей калейдоскопом. Феня Марковна дремала.

Стало прохладно и Юля достала куртку, чтобы укрыть куклу.

– Как зовут ее? – спросил кто-то рядом.

Юля медленно подняла взгляд на худенькую женщину. Она была в длинном черном платье, с головы спадал длинный легкий прозрачный шарф. Ее лицо сияло – она улыбалась.

Юле казалось – все затихло. Она завороженно смотрела на женщину и не знала что ей ответить.

Незнакомка протянула Юле маленький леденец.

– Спасибо, но я конфеты не люблю, – тихо ответила Юля, не отрывая взгляд от незнакомки.

Она не была похожа на других пассажиров. Ее присутствие окутывало теплом и покоем. Юля не могла определить возраст незнакомки. Иногда ей казалось, что это девочка – подросток, иногда – женщина средних лет.

– Положи в карман! – сказала она и еще ближе протянула леденец. Он упал в раскрытую Юлину ладошку. Теперь она не могла оторвать взгляд от якрой обвертки. Положив конфету в карман, она потянулась к незнакомке. Рядом никого не было.

– Юля, мы приехали! – Феня Марковна приподнялась.

Юле хотелось расплакаться, ненаходя стоявшую рядом женщину. Стремительно соскочив с сидения, она судорожно пересматривала немногочисленных пассажиров и продвигалась к выходу.

Глава 56

От автобусной остановки Юля шла оглядываясь по сторонам в надежде увидеть таинственную попутчицу. Феня Марковна крепко держала ее за руку.

Подойдя к дому, она все еще не могла прийти в себя, стараясь вспомнить лицо женщины. Состояние невесомости, растерянности и отрешенности не покидало ее.

– Проходи. Проходи, – настаивала Феня Марковна, открывая входную дверь.

Юле медленно прошла в первую комнату, но там не остановилась. Ее поманила открытая дверь следующей, где стены были увешены фотографиями. Ножки мебели утопали в пушистом ковре. Пахло ванилью. Она присела на краешек стула и посмотрела на икону.

– Это кто? Я его раньше видела.

Феня Марковна замерла в удивлении:

– Где ты его видела? Во сне?

– Нет. В больнице. Он приходил ко мне. Мы с ним разговаривали. Только я забыла спросить, как его зовут, – растерянно сказала Юля.

– Ты кому-нибудь рассказывала от этом?

– Нет. Не рассказывала. И тебе не рассказала бы, если бы он не был у тебя.

– Не рассказывай никому , – попросила Феня Марковна и быстро вышла из комнаты.

Юлю не покидало состояние невесомости, с которым она вышла из автобуса. Она чувствовала, что пребывает в другом, неизведанном мире. Он дышит, говорит, живет своей жизнью.

Она окинула всю комнату. Огромный фикус, стоящий возле стола, рассказывал о том, что потолок мешает ему расти ввысь, поэтому он наклонился над столом. Стол злился на фикус из-за мусора ввиде опавших листов. В дальнем углу стоял шкаф и жаловался, что в него уперлась кровать своим железным краем и ему пришлось наклониться. Ему было очень больно. Ковру вообще не нравилось общество этого старья. Он был новым, недавно купленным.

В комнату вошла Феня Марковна и присела на диване.

– Феня Марковна, там кровать подперла шкаф и ему больно! – сказала Юля.

Феня Марковна встала и подошла к шкафу. Отодвинув кровать ближе к стене, шкаф тихонько заскрипел, словно выровнялся. На том месте, где упиралась кровать, была большая вмятина. Феня Марковна улыбалась. Юля опять подняла глаза на икону.

– Опять разговаривает с тобой? – спросила Феня Марковна.

– Нет. С тобой говорит.

– И что он мне говорит? – иронично улыбнулась женщина, собирая листву на столе.

– Не волнуйся о том, что имеешь. Все тленно. Пройдя сквозь зло, ты поднимешься над ним, – медленно заговорила Юля, словно повторяла чьи-то слова.

Феня Марковна замерла и в недоумении посмотрела на Юлю.

– Это ответ на мои вопросы!

На дороге послышались чьи-то голоса. Юля вышла во двор следом за Феней Марковной.

– Феня Маркова, – закричала молодая женищна. – Посмотрите Мишу часок, я в магазин схожу.

Феня Марковна кивнула и женщина отнесла мальчика под яблоню, на растеленный старый ковер. Малыш потянулся к игрушкам в коробке. Феня Марковна продолжила:

– Мои дальние родственники хотят забрать у меня этот дом, потому, что считают его своим наследством. Но они заявили об этом после того, как мы с мужем здесь все востановили, отстроили. Этот дом моей бабушки. Они судятся и это длится уже несколько лет.

Юля молчала.

– Вот ты сказала: “Не волнуйся о том, что имеешь”. А где же мне жить, если они заберут этот дом у меня? – Феня Марковна расплакалась.

– Это не я сказала… – ответила Юля и пошла к мальчику, который сполз с ковра.

Глава 57

В детский дом пришли большие премены. Новый директор детского дома, назначенная и утвержденная горисполкомом, принимала свои полномочия. Вера Евгеньевна передавала их.

Валентина Ивановна вернулась из отпуска в свою группу, и дети радовались, обнимали, целовали ее, и она платила им тем же.

У входа появился стол, стул и новый человек – охранник. В его обязанности входил контроль за посещением гостей и приходом на работу персонала.

Детям очень понравилась молодая красивая и инициативная Катерина Максимовна – новый музыкальный руководитель.

Весь персонал детского дома активно обсуждал перемены.

Валентина Ивановна помогала детям одеться для прогулки. Они, как обычно, резвились, смеялись, громко разговаривали.

– Здравствуйте! – вошла директриса – высокая статная яркая блондинка. Она не смотрела на присутсвующих, ее глаза скользили по стенам, шкафам и линолеуму.

– Проходите, Ирина Ивановна, – сказала Вера Евгеньевна и, тихонько переставляя детей в сторону, освободила проход.

Ирина Ивановна деловито прошла в группу, проверяя технические данные мебели.

– Юля, нам ждать тебя? – окликнула Валенитина Ивановна, построив снующих детей по парам.

– Сейчас.. Помогу Вите одеть туфли, и мы вас догоним, – сказала она.

Ирина Ивановна быстро прошла мимо детей, записывая что-то в блокнот. Ее сопровождала Вера Евгеньевна.

– Приведите ко мне Юлю из девятой группы, – попросила Ирина Ивановна и, осмотрев покосившуюся входную дверь, торопливо прошла в музыкальный зал.

– Валентина Ивановна, где Юля? – спросила Вера Евгеньевна, догнав группу у выхода.

– Возится с новеньким. Скоро придет.

– Я приведу ее, – прервал их разговор Петрович. – Я слышал, что Ирина Ивановна хочет видеть ее.

Вскоре, на лестничной площадке появилась Юля. Она вела худощавого мальчика лет трёх. Он крепко держался за ее руку и осторожно ступал по ступенькам.

– Привет! Как зовут тебя? – подал руку Петрович белобрысому сероглазому мальчику, как только они подошли близко.

– Он не разговаривает. А зовут его Витя, – сказала Юля не останавливаясь.

– С тобой хочет поговорить директор? – сказал Петрович.

– О чём? – сухо спросила Юля.

Витя не хотел стоять и, уцепившись двумя руками за ее рукав тянул дальше.

Петрович резко отдернул мальчика от Юли. Он разозлился и сел на пол у самых дверей

– Ты чего там сел, придурок? – вырвалось у Петровича.

– Не смейте! – повернулась Юля.

Она быстро подошла к Вите и подала руку. Он сидел на бетонном полу у полуоткрытой двери, обхватив ноги руками.

Юля села рядом:

– Привыкай, Витька. Учись защищаться.

Витя пристально посмотрел на Юлю, а затем встал и подал ей руку.

– Хорошо, что ты ещё не умеешь говорить. А то наговорил бы … – поднявшись, тихо добавила Юля.

В ответ он обнял ее и убежал догонять детей.

– Куда мне идти? – Юля обратилась к Петровичу. Он указал на дверь музыкального зала. Оттуда доносилась музыка.

– Проходи, – окликнула Вера Евгеньевна завидев Юлю, а директриса обратилась к Вере Евгеньевне.

– Нужно будет пригласить сюда ее протеже. Кто он?

– Главврач детской республиканской, – ответила Вера Евгеньевна

– Юля, ты будешь заниматься с Катериной Максимовной. Она наш музыкальный руководитель, – сказала Вера Евгеньевна и подвела Юлю к ней.

– Подойди ближе. Спой нам что-нибудь, – попросила Катерина Максимовна, тихо проигрывая мелодию на пианино.

Через несколько минут в дверях зала стояла толпа техперсонала, слушая Юлино исполнение.

– Отлично, значит эту песню мы возьмём для конкурса. Конкурс через две недели, –сказала Катерина Максимовна и с восторгом посмотрела на Ирину Ивановну.

Глава 58

не выходить В этот солнечный день дети резвились во дворе не желая возвращаться в здание. Мальчики играли в догонялки, а девочки собирали обильно цветущие одуванчики. Мама Лена плела из них венки.

– Здравствуйте. Где здесь группа номер девять? – прозвучал мужской голос.

– Пройдите к крайнему навесу, – ответил кто-то.

Разноцветные маленькие дощечки на заборе и такие же яркие навесы создавали настроение сказки. По периметру и в самих двориках стояли сказочные деревянные персонажи.

– Добрый день, Елена Сергеевна – окликнул мужской голос воспитательницу и, сразу узнав Кирилла, она направилась к гостю.

Дети стаей бросились перед ней.

– Заберите меня от сюда, – кто-то из детей закричал и протянул руки .

– И меня. И меня заберите. И меня, – кричали дети и тянули руки через забор.

Кирилл отошел в сторону, улыбаясь детям.

– Ребята, отойдите от калитки, – пробиралась мама Лена. – Вас ждут веночки. Идите, разбирайте.

Дети замолчали и разбежались толкаясь, прыгая и кружась.

– Елена Сергеевна, я хочу взять Юлю к нам до вечера. Мы съездим на прослушивание в музыкальную школу при консерватории. Я уже написал заявление у Веры Евгеньевны.

– Хорошо,– мама Лена наблюдала за резвящимися детьми. – Юля!.. Найдите Юлю.

Она вышла из-под навеса и, заметив Кирилла, радостно рванулась к нему.

– Я к отбою ее привезу! – предупредил Кирилл маму Лену, подхватил Юлю на руки и тихо добавил. – Мы сейчас заедем в кафе, а потом поедем в консерваторию.

– Нет, давай наоборот!– через минуту предложила радостная Юля, усаживаясь в машину.

–Хорошо! Едем в консерваторию! – одобрительно ответил он и машина тихо покатилась со двора.

Через два часа они стояли на огромном крыльце огромного здания консерватории в компании двух далеко не молодых мужчин.

– Буду счастлив слушать твое исполнение на сцене. Ты богом поцелованый ребенок. – сказал высокий, седовласый мужчина, держащий Юлю за руку.

– Через полгода начнем более серьезно заниматься. Сейчас пусть готовиться к конкурсу, – подвел итоги второй, разговаривая с Кириллом.

Попрощавшись, они пошагали к машине.

– Сейчас заедем на работу, возьмем Полину Николаевну и в кафе! – объявил Кирилл, выезжая на широкую, шумную дорогу.

Не за долго до подъезда к больнице у Кирилла зазвонил телефон.

– Я все понял. Спокойно. Я уже рядом. Готовьте операционную, – лицо Кирилла погрузилось в напряженные размышления. Он посмотрел на часы.

– Мы едем к тебе на работу? – уточнила Юля.

– Поступило несколько детей после аварии. Не хватает нейрохирурга. Я должен оперировать, – очень серьезно говорил Кирилл, но Юля некоторых слов не поняла.

– Я подожду, – сказала она.

– Другого варианта нет! – строго сказал Кирилл.

Поставив машину на стоянку, Кирилл подхватил Юлю на руки и побежал в здание главного операционного корпуса. В этом корпуче Юля никогда не была.

В ординаторской Кирилл снял с руки часы и положил ей в карман куртки:

– Ты умеешь определять время по часам?

– Умею, меня мама Лена учила, – быстро ответила она.

– Через два часа я буду здесь. А еще вот тебе мой телефон. Если что-то очень нужно будет – нажми на зеленую кнопку, а потом на единичку. Тебе ответит Полина Николаевна, – четко и быстро говорил Кирилл.

– Я все запомнила, – Юля тоже нервничала, но не хотела, чтобы это заметил Кирилл. – Можно я пойду погуляю? Я ведь здесь все знаю.

– Можно. Только со двора, – строго ответил Кирилл и закрыл за собой дверь.

Глава 59

Пышные голубые ели, словно раскошные свечки на торте, густо стояли вдоль высокого каменного забора. Коротко стриженная трава растилалась мягким ковром. Юле хотелось по ней пробежаться. Трава манила. Все остальное пугало: огромные белые здания, железные черные скамейки, такие-же черные столбы-фонари и много машин скорой помощи. Они подьезжали и подъезжали к приемному покою.

Юля долго сидела на скамейке наблюдая за ними. Через некоторое время она бродила по тротуару и наблюдала за голубями, а потом начала их догонять. Они кружились над ней, потом опускались на землю в стороне и как только она подбегала они взлетали и приземлялись чуть дальше, словно дразнились. Это ее развлекало.

В этой игре она не заметила, как оказалась у забора из прутьев, за которым возвышалось здание магазина. Вкусно пахло пончиками.

Там была другая жизнь: много людей входило и выходило из магазина. Почти все несли покупки.

Юля достала часы и увидела, что два часа еще не скоро пройдет . Она пошла в магазин.

Здание в три этажа Юле казалось очень огромным. Но опять посмотрев на часы – она пошла рассматривать яркие витрины.

Людей было много. Они толпились у касс, расчитываясь. В других местах стояли очереди.

Такой магазин она еще не видела. Юля постоянно оглядывалась, чтобы не потерять выход.

– Она здесь одна, – вскоре онауслышала тихий мужской голос позади себя.

Юля не поворачивалась, но чувствовала опасность. Подняв глаза на отражение в стекле перед собой, она увидела трех взрослых парней. Они наблюдали за ней.

Юля отошла в сторону, где стояла огромная очередь за колбасой и протиснулась между женщинами. Она ждала, что парни уйдут.

Те, вскоре, отошли в сторону, но остановились у лестницы.

– Тетя, вы можете мне помочь? – спросила Юля подойдя к пожилой женщине. У нее в руках была несколько сортов колбасы, и она стояла у стола, стараясь запихнуть все это в сумку. Бросив взгляд на Юлю, она отворачивалась.

– На! – вкоре женщина ткнула сардельку Юле и быстро скрылась в другом отделе.

Юля стояла среди огромного количества людей, но понимала, что помочь некому. За спиной смеялись парни. Позвонить боялась. Ведь просьбу Кирилл Павлович она не выполнила.

– Что стоишь? Ты с кем сюда пришла? Заблудилась? – тихий мужской голос звучал за спиной.

Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти. Он улыбался. Улыбка притягивала не искренностью и добротой, а наполовину черными зубами.

“ Что с его зубами? “– первое , что пришло в голову.

– Пойдем, я выведу тебя от сюда, – сказал он и медленно пошел к выходу.

Юля побежала следом. Пройдя мимо парней он остановился и подождал ее.

На крыльце Юля вздохнула и пошла по ступенькам. Мужчина не отставал. Следом шли парни.

Из под забора выбежал котенок и жалобно мяукнул. Юля вспомнила о садрельке и положила перед голодным котенком. Фыркая, он жадно грыз ее, волоча в сторону.

– Любишь котят?– улыбался гнилой рот. – У меня есть белый котенок в машине.

– В машине? – переспросила Юля и с интересом уставилась на незнакомца.

– Да. Я на скорой работаю,– сказал мужчина и показал на машину скорой помощи, стоящую в двухста метрах от магазина. – Пойдем, покажу.

Посмотрев на открытые ворота въезда в больничный двор, Юля заметила тех же трех парней. Их вид останавливал ее. Нужно было думать, как вернуться в больничный двор.

– Идем, идем,– настаивал черный рот и Юля осторожно пошагала за ним.

Его машина скорой помощи стояла у самого забора больничного двора. Прохожих там было мало.

– Залезай,– открыв дверь машины изнутри, он потянул Юлю за руку и она села на сидение, не закрывая дверь.

– Хочешь покататься?

– Нет! – настороженно ответила Юля и в упор посмотрела на мужчину.

– Да ладно! Дверь закрою, а то котенок выскочит,– засмеялся он и подал Юле конфету. – На витаминку!

– Я не люблю витаминки. Где котенок? – Юля нервно искала ручку двери, но не находила.

– Не ври! Все дети любят витамины, – он положил в руку Юли леденец и она, не глядя, бросила его в карман.

– Где котенок, – настаивала Юля ведь поведение этого человека пугало. – Ты мне наврал?

Из-за сидения он достал небольшую сумку и поставил себе на колени:

– Сьеж витаминку, тогда покажу котенка.

Юля нащупала в кармане витаминку, но взглянув, она увидела тот самый леденец, что дала ей незнакомка в автобусе, когда ехала к Фене Марковне. Юля быстро развернула и положила его в рот. В это время незнакомец довольно улыбался и тоже жевал конфету, а затем достал из сумки фотографии и протянул ей.

На них были изображения самых разных пород кошек и собак.

– Ты меня обманул, – возмутилась Юля, но черный рот засмеялся:

– Да ладно. Посмотри фото.

Юля перекидывала большую стопку фотографий, пока на них не появились фотографии спареных животных.

Она выронила фотографии. Черный рот поймал Юлю за руку и потянул к себе. Он откинул сидение. Его глаза закатывались. Одной рукой он прижимал Юлю, а второй растегивал ширинку.

В следующую секунду его рев оглушил весь этот маленький сквер. Юля выскочила из машины и бросилась бежать.

– Он в крови, он весь в крови… Нужно в больницу, – кричали набежавшие зеваки.

– Не надо в больницу, – ревел черный рот.

Юля примчалась к полузакрытым дверям больничного двора. В стороне стояла все та же троица и настороженно посматривала на нее.

– Ало! Это милиция? Срочно выезжайте к республиканской детской больнице. Здесь взрослые парни воруют детей! Я их вижу… – кричала Юля в трубку телефона.

Убегая в сторону зарослей, троица не оглядывалась. Она посмотрела на телефон и развернулась – больничный двор жил все той же суетой. Туда Юля побрела медленно.

Через час Юля сидела в машине Кирилла и молчала. Они ехали в кафе. Юля не смогла ничего съесть. Перед ней стоял черный рот, спаренные животные и кровь, обильно стекающая по вонючей, липкой шее.

Глава 60

Николай стоял на распутье двух дорог. Ему не хотелось выбирать по какой идти дальше. Он достал сигарету и закурил. После окончания смены, далеко сзади, шла толпа людей и нужно было двигаться. Нина потянула его за рукав, и они направились по узкой тропинке, по которой раньше не ходили. По широкой они всегда возвращались домой, сейчас она

утопала в грязных лужах.

– Вчера звонила Тоня. Отец заболел. Просит чтобы приехала, – сказала Нина и, прикрыв рот рукой, убежала в сторону огромного дуба, который рос на обочине.

– Ты чем-то отравилась? – спросил Николай, как только она вернулась.

Нина пожала пчелами. Они шли молча, словно не замечали друг друга.

– Так, что ты решила? Поедешь? – первым заговарил Николай.

– Нужно съездить… К гадалке, у которой Тоня была. Вдруг подскажет, где Юлю искать.

– Когда? – живо уточнил Николай и приостановился.

– Завтра зарплата… У меня есть отгулы… Послезавтра, – сказала Нина и ободрилась. – Серёжку с собой возьму.

Через три дня, рано утром Нина с сыном стояла на пороге родительского дома и стучала в дверь. Во дворе копошились куры и лениво лаяла рыжая собака на длинной цепи, словно помогала будить хозяев. Утреннюю свежесть начинали прогревать солнечные лучи.

– Кто там? Открыто, – послышался мужской голос за домом.

– Дедушка, – закричал Серёжа и, спрыгнув с высокого кирпичного крыльца, бросился в обьятия к старику. – Мы к тебе в гости приехали.

Седой и очень худой мужчина бросил охапку дров.

– Я так соскучился за вами! – он обнял уткнувшегося в него внука.

Следом подошла Нина и слезы радости потекли по щекам старика.

– Дедушка, у тебя же есть глаза, а ты говоришь, что не видишь? – заглядывая в лицо деда, Серёжа со всех сторон просматривал его. Тот удрученно улыбнулся. Не дождавшись ответа, малец рванул за котятами, вылазившими из-под курятника.

– А где все? – Нина оглянулась, а старик дотянулся до крыльца и присел.

– Ещё спят.

Нине нечего было говорить. Она присела рядом, наблюдая за сыном.

– Жаль, что очень плохо вижу… Хотя, на ощупь все делаю.... Даже дрова рублю, – хотел продолжить общение отец.

– Молодец. А здоровье как? – холодно спросила она.

– Спасибо, доченька, все хорошо. Если бы не слепота, то и жаловаться не на что.

Нина посмотрела на своего отца с жалостью. Она помнила его молодым статным мужчиной. Всегда физически крепкий, он притягивал к себе не мало женских взглядов. Мама, стройная и маленького роста женщина, была рядом с ним, как девочка. Он очень любил ее. Прошло много лет, как ее не стало, но отец отказался приводить в дом другую женщину, однажды сказав: «Моя Ксенюшка маленькая, стройная, красивая была, больше такой нет».

– Бааа! Кого я вижу! Нинка! – за их спиной стоял высокий, кучерявый брюнет в растянутой майке и в таких же поношенных спортивных штанах.

– Доброе утро, родственник, – бросив косой взгляд, с пренебрежением сказала Нина и встала, чтобы войти в дом.

– Мам, я котёнка поймал. Можно себе взять? – закричал Сережа и тут же выпустил его. – Дядя Витя, а где Васька?

– Спит ещё Васька, – буркнул Виктор и направился в уборную, а Нина вошла в дом.

Сонная тишина растворялась в запахе парного молока. Тоня много лет работала на молокозаводе, поэтому молока и сметаны у них было вдоволь. Каждый раз, когда Нина бывала у сестры, она наслаждалась нежными сливками и сметаной, которую та приносила с работы. Дома, от коровы сметана была кисловатой, а у сестры, после переработки свежего молока Нине она казалась божественной. Тоня это знала.

На кухне, у окна, не нарушая сонную тишину в доме, стояла Тоня и с грустью наблюдала за немощным отцом и резвящимся Серёжкой.

– Доброе утро, сестра! – тихо сказала Нина.

– Доброе…Быстро прилетела! Хочешь узнать новость? – она медленно развернулась к сестре. – Я завтра еду к гадалке. Ты со мной?

Глава 61

С самого утра у Юли поднялась температура. Мама Лена два раза давала ей жаропонижающее и, как только Юля попросила есть, она облегченно вздохнула.

– Ты уже уходишь? – Юля окликнула маму Лену.

– У