Малая родина и депортация бесплатное чтение

Введение

В первой книге ,,Выжить чтобы жить", в предисловии я описывал, что меня побудило написать о том, как две семьи выживали во время второй мировой войне. Через что им пришлось пройти. Они испытали на себе весь ужас этой войны, а также послевоенного времени. Оскорбление, унижение человеческого достоинства, угрозу жизни, и борьба за нее, потерю близких, выживание в нечеловеческих условиях, непосильный труд, холод, голод, и нищета. Пройдя все это, они не озлобились, сохранили в себе доброту и милисердие.

Это не выдуманые истории, они написаны со слов самих пострадавших.

Во второй книге, в первой части, описываю про маленькую родину, про мленькую деревню, где прошло мое детство.

В детстве моя мама рассказывала нам, своим детям, о том что они вместе с родителями перенесли в трудное военное время да и после военного времени. Во второй части, история начинается с депортации немцев с Поволжья, когда мамину семью, насильно привезли в наше село. Маме на то время было тринадцать лет. Описываю жизнь в дали от родных мест, испытавших все тяготы жизни во время войны, разлуку, унижение человеческого достоинства, непосильный труд, надзор камендатуры под клеймом врага. Выживания в то непростое время.

Для того чтобы избежать особого внимания к персонажам этой истории и излишних кривотолков, некоторые названия населенных пунктов изменены. Также изменены фамилии, и некоторые имена имена и отчества.

Часть первая.

1. Детство и малая родина

Детство! – Какое оно у нас было, счастливое или нет? Прошло уже много лет, и в данный момент трудно определить какое оно было. Наше детство проходило спустя десять лет после окончания второй мировой войны. Жили мы в в маленькой деревне, под названиеем ,,Чайковка", которую я называю своей маленькой родиной. В деревне была всего одна улица на шестьдесят дворов. Почему она так называлась, без понятия. Отец мой говорил, что одним из первых поселенцев в деревне был его отец, мой дед, и это он назвал эту деревню Чайковкой. Деревня распологалась в степи Казахстана, в Павлодарской области. Рядом небыло ни речки, ни другого водоема. Озеро ,,Топольное" находилось в километрах пятнадцати, двадцати от деревни. Возможно назвали из-за того, что летало много степных чаек, которых мы называли Мартынами, они охотились за мелкими грызунами, сусликами и мышами.

Чайковка относилась к колхозу ,,Путь к коммунизму", она была вторым отделением колхоза. Центральная усадьба клохоза находилась в трех километрах от нашей деревни. Этот поселок назывался ,,Боярское", он был побольше нашей деревни, состоял из трех улиц.

Шоссейная грунтовая дорога проходила по середине нашего села, разделяя его на две половины. С одной стороны она связывала нашу деревню с центральной усадьбой, с другой стороны с селом под названием ,,Ковалевка", расположенным в двенадцати километрах от нашего села. Для того чтобы зимой дорогу не заметало снегом, насыпь была высокая, кюветы глубокие. Один недостаток был весной, или во времена дождей дорога раскисала так, что проехать по ней в Боярское или в другую сторону было не возможно. Возможно было проехать только по проселочной дороге, пока шоссейка не просохнет и то на гусеничных тракторах.

Почему пишу была деревня, был поселок, потому что этих деревень больше нет. Сохранились только остовы нескольких строений, а также кладбища, одно в Боярском, второе в Чайковке где похоронены наши проедки.

Народ начал покидать нашу деревню, когда начали объединять, менее ректабельные колхозы присоединяя их к более ректабельным. Молодежь потянулась в города, а в последствии перестройки и развала Советского Союза, остальные жители начали переезжать туда, где еще можно было как-то выживать. Вот так не стало наших деревень, да и в последствии многих деревень. Едешь по дороге, а рядом с дорогой стоят заброшенные села, и что от них осталось. Пустые, черные глазницы окон в полуразрушенных зданиях, разобранные, растащенные крыши. Все не живое, мертвое, как после какого то разбоя. Только воронье летает, своим карканьем оповещая о трагедии, что здесь произошла. Сердце разрываеться от боли, сознавая, что здесь когда-то жили, мирно трудились люди, не задумывась, не предпологая, что с ними произойдет в ближайщем будущем.

Сколько разрушенных судеб? Сколько народа, сначала из-за перстройки, а в последствии развала Советского Союза, покинули эту солнечную, дружелюбную страну? Вся наша семья состоящая из двадцати одного человека оказалась в чужой для нас стране, на исторической родине нашей мамы.

В то далекое время, семья наша состояла из шести персон, отец, мать, три старших сына и одна младша дочь. Когда я родился, старший мой брат Владимир пошел в школу, в первый класс. Со средним братом Иваном мы погодки, сестра Светлана на четыре года младше меня.

Сколько помню, родители с соседями жили дружно, особено с семьей жившей напротив нашего дома. Семья наших соседей была побольше нашей. Отец, мать, шестеро детей, еще с ними проживали родители дяди Егора.

Соответственно, раз родители дружили, мы дети также дружили между собой, и проводили свободное время всегда вместе. Так вышло, я с Витей одногодки, мой брат Ваня и Витин брат Ваня, (они тезки), тоже одногодки. Нам с Витей на то время было по шесть лет, нашим братьям Иванам по семь. Старшие братья, наш брат Володя и ихний брат Яша с нами милюзгой не водились у них были свои интересы.

В четвером мы в свободное время бегали по степи, собирали паслен, душистую степную землянику. Как все дети того времени играли в войнушку, где в итоге мы побеждали, играли в другие игры. Нравилось бегать на кукурузное поле, в котором кукуруза казалась такой высокой, и как в лесу нам малышням можно было заблудиться, но мы всегда находили выход из этого поля, а поля были по два, три километра в длину и в ширину.

Однажды у меня с соседским Ваней произошел конфуз, который запомнился на всю жизнь, хотя этих конфузов было в детстве много, но этот особо запомнился. Побежали мы с Ваней в степь вдвоем. Не знаю по какой причине с нами небыло моего брата Вани и Виктора. Набрели мы на какуе то поляну-ложбину, заросшую неизвестными нам ягодами.

– Коля смотри сколько ягод растет, похоже на мак! – Воскликнул Ваня и начал есть; – Коля пробуй, очень вкусно, сейчас поедим, потом нарвем ягод для Вани и Виктора! – Предложил Ваня младшему другу. Рвали ягоду, запихивали в рот и за пазуху, для братьев гостинец.

Решив что достаточно, пошли в сторону поселка. По дороге домой со временем начала побаливать голова, хотелось пить. Подходя ближе к поселку, выбросили все, чем хотели угостить своих братььев.

Придя домой я увидел маму, она стояла по среди комнаты на табуретке и белила потолок. Посмотрев на меня с тревогой спросила; – Коля что случилось, почему ты такой бледный, где ты был и чем занимался?

– Мама мы с соседским Ваней бегали по степи, там кушали ягоду, а сейчас я хочу пить! – Ответил я на ее вопрос.

Увидев на столе двухсот граммовый, граненный стакан заполненый до краев водой, я подбежал к столу, схватил этот стакан, и, с жаждой, залпом выпил всю воду из стакана.

Мама, не успев ничего предпринять, онемев, с удивлением смотрела на меня, произнесла; – Коля ты что сделал? – Это же водка! – Испугано произнесла она!

Оказывается отец с товарищами в обеденный перерыв, зашли пообедать, немного выпили и ушли на работу, оставив стакан с водкой на столе. Что для шестилетнего ребенка двести грамм водки? Открылась рвота, мама заставила выпить еще воды, чтобы промыть желудок. После очищения желудка мама положила меня на кровать и я уснул. Эта процедура спасла меня.

Ваня же, родители не знали что делать, он корчился на кровати, извивался от боли в желудке, его не могли удержать.

Узнав от моей мамы, (которая прибежала узнать о Ванином состоянии), – -что Ваня со мной ел в степи какуе-то ягоду, тетя Эмма попросила мужа; – Егор иди к Степану спроси рвзрешения, отвезти ребенка в больницу. (Дядя Егор работал шофером на дежурном грузовом автомобиле в нашем отделении колхоза. Степан, это мой отец, на то время работал бригадиром этого отделения).

– Не надо отпрашиваться, берите ребенка в машину и везите скорей в больницу, я сама предупрежу Степана куда вы поехали! – Посоветовала моя мама родителям Вани!

Больница находилась в тридцати километрах от нашей деревни. Вани в больнице промыли желудок, положили под капельницу, родителям сказали приехать на следующий день.

Оказывается мы ели какуе-то ядовитую ягоду похожую на мак, и хотели угостить своих братьев. Но какое-то второе чувство подсказало нам, что этот мак не тот мак, который выращивали в огороде, и мы подходя к дому выкинули все что запихали за пазуху. Это послужило для нас уроком на всю жизнь.

Когда пришло время нашим братьям Иванам идти в школу в первый класс, мы с Витей завидовали им. Как же хотелось идти в школу со своими братьями. Школа нам представлялась чем-то не обычным, интересным, увлекательным, познавательным заведением.

Первого сентября, утром старший брат Володя оделся, и побежал к клубу где учеников старших классов ждал дежурный оборудованный для перевозки людей грузовик. Этот грузовик отвозил учеников в школу, а после окончания занятий привозил их обратно в отделение. В нашем селе была четырехлетняя начальняя образовательная школа. Восьмилетняя школа находилась на центральной усадьбе.

Как только Володя вышел и за ним закрылась входная дверь, Ваня начал собираться в школу. Одел новую школьную форму, подпоясался новым ремнем с блестящей бляхой, надел фуражку с какардой. Демонстративно взял новый портфель, зная, что я с завистью наблюдаю за его сборами, чинно посмотрев на меня, пошел с мамой в школу, в первый класс на первый звонок.

Я подождал некоторое время, подумал… Побежал в сарай, там нашел старый потертый Володин портфель, набил его какими то книгами, и отправился в школу. Но мне не повезло, навстречу шла мама. Мама, возвращаясь домой после торжественной части в школе, увидев меня с портфелем, раздутым от книг в моих руках, удивлено с иронией спросила; – Коля, и куда это ты собрался, не в школу ли? – Нежно потрепав меня за челку волос, участливо сказала; – Коля тебе еще рано учиться, пойдешь в школу на следующий год! – Пойдем домой?

Пришлось прервать свой поход в школу, и понурив голову возвращаться домой, и ждать еще целый год.

С детства нас приучали к труду, ведь в то время колхозникам зарплату не платили. Что колхоз мог дать на трудодни, смотря сколько мать с отцом их заработают? Стране нужен был хлеб, мясо, молоко, шерсть. Все это колхоз поставлял госдарству, выращивая пшеницу, ячмень, просо, овес, кукурузу и другую сельскохозяйственную культуру, а также занимаясь мясо-молочной продукцией. Овощи выращивали колхозники на своих приусадебных участках, колхоз также выделял колхозникам по десять соток под картофель. Поэтому нам детям приходилось помогать родителям, полоть от сорной травы, ухаживать за скотом, вести домашнее хозяйство.

В Казахстане где мы проживали, летом стояла жара, все выгорало, а осадков в виде дождя выпадало очень редко. Каждый вечер когда жара немного спадала, нужно было все поливать, а так-же напоить скот, вернувшегося с пастбища. Воду, мы малышня черпали ведрами из колодцев по очереди, не смотря на возраст, по три четыре раза в день в бочьки и другие емкостя. Вычерпаешь колодез до дна, побегаешь часа два, пока вода не наберется и опять черпаешь. Возможностей небыло в наше время где купить овощи, приходилось выращивать самим и этот труд ложился на наши детские плечи.

Для того чтобы самим одеться, детей одеть, купить школьную одежду, а также школьные принадлежности и обвь, родители не могли. Зарплату как на производстве ежемесячно они не получали. Работали в колхозе за трудовые дни, за которые колхоз мог расплатиться только после хлебоуборки натурпродктами, тоесть, зерном, и другой сельхоз продукцией. Осенью или весной, две, три семьи, договаривались между собой, выписывали в колхозе в счет трудодней пару грузовых автомобилей. Загружали в мешках зерном который получали за трдодни, также картофелем выращеным на своих участках, молочными продуктами в виде сметаны, сливочного масла, творога и другие жиры, все это везли за шестьдесят километров в город Славгород, на базар. За целый день продав все это, на вырученные деньги закупали все в чем нуждались. В осноыном школьную форму, и школьные принадлежности для детей, а твкже для себя в чем нуждались.

Дети носили в свободное время от школы одежду всю в заплатках, которая по возрасту переходила от старших детей к младшим. Зато в это время рванье считается модным и стоит оно дорого. Мы в свое время, от бедности стеснялись это рванье носить, но приходилось его одевать, другой одежды небыло.

Колхоз испытывал трудности со строительным материалом, приходилось строить из того, что было доступно. Весной когда земля прогревалась, бульдозером снимали верхний плодородный слой на участке, под этим слоем была сплошная глина. Трактором вспахивали эту глину, завозили к этой яме солому, подвозили водовозкой воду. Заливали водой вспаханую глину, засыпали ее соломой. Трое мальчишек сидя верхом на лошадях без седла, (чтобы не заморать седла глиной), месили эту глину.

Мы ребятня по договорености, стояли в очереди, меняя счастливчиков, сидящих верхом на лошадях. Взрослые в процессе замеса, засыпали глину соломой и поливали ее водой, доводя глину до нужной кондиции.

Доведя глину до нужной массы, закладывали ее в деревянные формы, оставляя сушиться под солнцем. Так получался строительный материал, называемый саманом. Строили из этого самана складские помещения, для овец овчарни, коровники, конюши для лошадей, дома и сараи.

Чтобы саман не разрушался от непогоды, летом женщины обмазывали такой же глиной эти строения внутри и снаружи. Крыши крыли горбылем, накрывали соломой, а поверху также покрывали глиной. Хватало на сезон, чтобы крыши не протекали. За два километра от села, находились солончаки. Там брали белую глину, размешивали ее водой до жидкого состояния, и этим раствором белили стены строений. Дома и остальные помещения стояли как на подбор белые и это впечатляло.

Это позже в шестидесятых годах, начали завозить цемент, известь. Ставить шлакобетонные стены, штукатуренные цементным раствором. Крыши ставили двух, четырех скатные, чердачные, крытые шифером.

На солончаках рос камыш, его рубили, утепляли им внутрение стены, набивали дранку. Штукатурили внутрение стены той-же глиной, белили стены уже известью. В доме зимой было тепло, а летом прохладно.

Взрослое поколение, начиная с раней весны и заканчива поздней осенью, без звыходных с раннего утра и до позднего вечера работали в колхозе. Весной полевые работы, летом сенокос, осенью хлебоуборка. Только зимой немного напряжение снижалось. Нам детям приходилось во всем помогать взрослям. В горячие дни весной, перед посевными работами, школа освобождала старшие классы от занятий. Вывозили на оборудованных автомобилях к полям, ставили в шеренгу на ширину поля, давали по коробку спичек, и мы цепью шли и сжигали копна соломы, оставшие не использованые после зимы. Таким способом освобождали поля перед вспашкой.

Летом на каникулах помогали на сенокосе, осенью во время хлебоуборки так-же, освобождали от занятий, помогать взрослым на току просеивать зерно, а бурты перелопачивать для того чтобы просушить зерно от влаги, иначе зерно начинало преть и пропадало. Помогали просушеное зерно грузить на автомобили, которые отвозили его на элеватор.

В ранем детстве мы вчетвером любили бегать на конеферму смотреть лошадей. Мы часами могли наблюдать за этими благородными животными, особенно за племенным жеребцом по кличке Буян, восхищаясь им. Кличка подходила ему по его норову, содержали его в конюшне, в отдельной клетке.

Мы всегда ловили момент когда конюх отлучался, и скотников небыло рядом. Пробирались во внутрь конюшни, понаблюдать за Буяном. Рослый, статный, сильный, голова доходила до самого потолка конюшни. Мы же зная его характер, не могли сдержаться, восторжено шептались, перебивая друг друга наблюдая за поведением жеребца и восхищаясь его статью. Услышав небольшой шорох, и наше шептание, Буян настораживался, подымал высоко голову, начинал бить передними копытами о земляной пол, фыркал, глаза наливались кровью. Мы в страхе бежали на перегонки к выходу, зная, что ему ничего не стоит разнести его деревянную клетку. Выбежав наружу радовались, что убежали от него. Зная его норов все равно в следующий раз, пробирались к нему, посмотреть и понаблюдать за ним.

Весной, летом, до поздней осени, коней, быков, (волов), использовали на колхозных работах. На зиму, оставляя небольшое количество коней для нужд в хозяйстве, остальных лошадей отправляли в табун. Табун всю зиму пасся в степи, и самым хорошим пастухом были такие жеребцы как Буян, а в последствии Каратай, потомок Буяна. Табунщики только контролировали, чтобы табун не уходил далеко в степь от деревни.

За зиму кони дичали, поэтому по весне, перед тем как подходило время сельхоз работ, и выгона скота на пастбище, Вылавливали лошадей в табуне. Мальчишки постарше, их по новому объезжали.

Меня удивляет то, что за все время, у нас в колхозе небыло случая, чтобы пропала хоть одна лошадь. Каждый год летом у деревни распологался табор цыган, но и от них небыло воровства, хотя ходили легенды о цыганском конокрадстве.

Наши селяне к цыганам относились дружелюбно. Скорей всего я думаю, потому что в нашей деревне проживали семьи разных национальностей. Они вместе пережили такое страшное военное и после военное время, помогая друг другу выживать.

Мы дети бегали к цыганам. одни несли кусок хлеба, другие кусок сала, или куринное яйцо. За это одна из цыганок гадала нам, а мы наивные верили тому, что она нагадала.

Входные двери домов у нас в селе никто не запирал на замок, щеколду набросят на петлю, вставят щепку и идут, кто на работу, кто в магазин, или по другим делам. Такое доверие было даже к цыганам. Они ходили по селу побиратся, подойдя к дому с закрытой дверью, со вставленой щепкой вместо замка, разворачивались и уходили, не хотели терять к себе доверие. На смену одного табора приходил другой, но воровства небыло. Я предпологаю, что цыгане одного табора передовали другому, чтобы в нашей деревне не шалить, или это все домыслы. Если бы от них было-бы какое то воровство, то я думаю, селяне их близко не подпускали бы к селу.

Сейчас с грустью вспоминаю, как в детстве любил часто уходить далеко в степь. Степь выжженая до желтизны под палящим солнцем, казалась без конца и края, ровная без бугорка, сходившая вдали в горизонте с небом. В детстве была мечта дойти до этого горизонта., казалось что там находится край земли. Я думаю не у одного меня в детстве была такая мечта дойти до горизонта.

Уходя в степь, я ложился на эту выжженую траву, и часами мог слушать как маленькая птичка, жаворонок, взлетевшая из под твоих ног, взвивается все выше и выше, почти до самого солнца. Превращаясь в маленькую точку, зависая часами на одном месте, заливается красивой трелью, и эта трель разносится на всю степь.

– Ваня, Коля, домой! – Это мама вечерами звала нас с братом домой. Мамы уже давно нет с нами, но родной голос мне не забыть никогда. Услышав голос мамы, мы с братом мчались на перегонки домой. Летом вся детвора в деревне бегала босиком, без обуви, подошва наших ступней была такой твердой, что никакая заноза не могла ее проткнуть.

После улицы мама застовляла мыть ноги, кормила ужином, и отправляла спать. Набегавшись за целый день, едва прикоснувшись головой к подушке, мы моментально засыпали.

И все-же какое это было прекрасное беззаботное время, мы не думали об этом, просто жили, трудились помогая взрослым, бегали, играли во всякие игры, дрались между собой, потом мирились. Все таки это было счастливое детство.

В пятидесятых годах когда произошло знаменитое ,,Поднятие целины", перепахали тысячи гектаров этой целины в Казахских степях.. Летом началась эрозия почьвы. Ветер подымал верхний перепаханный слой песка и этот песок гнал высокой стеной по степи, закрывая солнце, становилось темно. Не знали куда прятаться от этого песка, он засыпал деревню, пастбища. Это происходило из года в год, пока не начали пахать поля плоскорезами, оставляя стерню на полях. Это спасло от того, что степь где проводили ,,Поднятие целины", могла стать пустыней.

Зимой метели со снегом или одним словом бураны, могли мести дня три, неделю, а бывало и побольше недели. Снегу наносило столько, что приходилось откапывать входные двери, делать проходы от дома к сараю, где распологался скот. Во времена буранов мело так, что в двух шагах ничего не видно. Особено опасно было для колхозников работающих на фермах. Фермы находились в тристах метрах от села, а с дальнего края села и того больше. С трудом пробирались, собираясь толпой и вместе шли на ферму держась друг за другом. Скот надо было кормить, поить, коров доить. Были и такие случаи, не дождавшись колег, мог один пройти мимо ферм и заблудиться в степи. В последствии находили его замерзшее тело.

Случилось такое по млодости с тетей Гильдой, сестрой моей мамы. Решила в такой буран одна пойти на ферму. Так она заблудилась, кружила по степи долго. Повезло ей, что набрела на тракторный стан, выбившись из сил, открыла крышку сеялки, забралась во внутрь бункера, спрятавшись от ветра со снегом. Думала; – Все пришел конец!

Нашла ее соседская собака, которая привела хозяина на тракторный стан. Сосед тетин Гильды рассказывал; – ,,Услышал как собака лает и рвется с привязи, вышел на улицу. Отцепил ее и она меня привела на тракторный стан к сеялке, где и нашли Гильду. Незнаю какое чувство собаке подсказало, что Гильда находится именно сдесь".

Во время сильных морозов и буранов, Нас школьников освобождали от занятий. Если буран разыгрывался во время занятий в школе. Грузотакси не могло проехать за нами, так как заметало дорогу, нас школьников со второго отделения, разбирали по домам ученики, проживающие на центральной усадьбе, где находилась восьмилетня школа. Мы находились у них пока погода не успокаивалась, и нас могли отвезти домой.

Зимой во время буранов снегу наметало по самые крыши. Если смотреть из далека, домов небыло видно, только черные трубы торчали из под белого покрывала снега. Детвора, когда погода успокаивалась, высыпала на улицу. Строили из снега крепости, которые в последствии, разделясь на две группы, одни обороняли ее другие штурмовали снежками. Прокапывали туннели, строили горки. Домой приходили раскрасневшие от мороза, мокрые от снега.

Вечерами под треск поленьев в печи, и завывания ветра в трубе, мама читала нам на немецком языке сказки Андерсена и братьев Гримм. После прочитаного тут же переводила на русский язык, а мы затаив дыхание, слушали эти сказки. Так как отец запрещал дома говорить на немецком языке, мы его не понимали.

После войны в общественных местах запрещали говорить на немецком языке. Считалось что это вражеский язык. Не знаю где мама брала эти книжки, скорее всего передовались среди немцев друг другу, а сказки были замечательные.

Старший брат Володя, до пяти лет проживал с мамой у ее родителей, наших бабушки и дедушки. Отец проходил службу в армии, четыре с половиной года, а Володя родился перед тем как отца призвали в армию. Володя разговаривал и понимал немецкий язык. После запрета в доме забыл его.

Когда мы подросли уже постарше, мама со слезами расказывала нам, как ее семью и семьи ее родствеников, в начале войны, насильно привезли из родных мест в нашу деревню. Как было тяжело выживать во время войны и после нее. Ей было тринадцать лет когда их депортировали, она все помнит.

В детстве не воспринималось так серьезно, то, что перенесло старшее поколение, а также поколение наших отцов и матерей.

Которые пухли от голода, работали день и ночь на колхозных полях и на фермах, давая стране в тяжелое время хлеб, мясо и молоко. И не дай бог укради с поля хоть один колосок с зерном, или принеси стакан молока с фермы для детей. Судили за это строго если узнают, или донесли. Сразу без суда и следствия тройка выносила приговор, десять лет лагерей без права переписки за хищени государственного имущества.

С возрастом я чаще стал задумываться об этом. Моих родителей давно уже нет, и нет родителе моей жены, которые также перенесли горе, страдания, и ужасы того времени.

Нет нашей маленькой родины, нашей деревни, только остались остовы разрушеных домов и деревенское кладбище, в той далекой Казахской степи, по которой ностальгия не дает покоя. Хотелось бы как в детстве пойти в степь, лечь на выжженную солнцем желтую траву. Наблюдать и слушать трель жаворонка, а также услышать, такой родной голос мамы; – Коля домой? – Понимаешь, что это уже не возможно услышать ни когда.

Возможно то, чтобы наше дальнейшее поколение не забывало, через что прошли наши родители и ихние отцы и матеря!

Часть вторая.

1. Депортация

Улица заполнилась мычанием коров, блиянием овец и коз, слышались хлесткие звуки из под кнута пастуха, это скот возвращался с пастбища домой.

– Алекс, Еганес идите встречать Марту (так звали корову), овец и коз, напоите водой, заведите Марту в хлев, а овец с козами в загон? – распорядилась Мария; – Фрида подои корову? – Обратилась она к дочери; – -Скоро отец с Давидом придут с работы, будем ужинать!

Давид после окончания школы и летних каникул, первый день пошел работать в полевую бригаду колхоза, где работал отец. Мария достала из печи чугунок с картошкой, поставила его на середину стола, разлила по кружкам молоко, и положила хлеб.

Скрипнула калитка, послышались шаги в сенцах; – Это Филипп и Давид пришли с работы! – Мыслено догадалась Мария!

– Как ты Мария, устала за целый день? – Как дети, где они? – Забросал жену вопросами Филипп, войдя в дом, зная, что с таким хозяйством, с шестью детьми, которых надо накормить, обстирать, одеть, приходится Марии нелегко, в добавок еще работа на колхозной ферме.

– Дети, старшие за скотом ухаживают, младшие играют в детской! – -Ответила Мария и тут же задала вопрос; – А у вас на работе все нормально, о чем разговоры?

– Сегодня засеяли два поля озимых семян, осталось одно поле! – -Разговоры? – В основном в бригаде о войне, задаемся вопросами! – Когда война закончится, идти в военкомат записываться на фронт, или ждать повестку?

– У нас на ферме так же разговоры только о войне, перечитываем письма, чьи мужья на фронте, вместе переживаем за них!

– Мария, я завтра с утра с бригадиром еду в райцентр на МТС за запчастями на сельхозтехнику, дома буду поздно! – Предупредил жену Филипп.

– Почему ты, больше послать некого? – Возмутилась Мария!

– Филипп, ты не можешь отказать, поэтому твоей добротой пользуются! – Продолжила возмущаться Мария.

– У меня просто в МТС есть хороший знакомый механик, мы с ним еще в гражданскую войну воевали в одном полку, он поможет нам с запчастями! – -объяснил жене Филипп!

– Поняла Филипп, ты в МТС едешь на целый день, я тебе приготовлю с собой перекусить в обед?

– Не надо Мария, на МТС есть столовая, мы там пообедаем, бригадир сказал, что обед оплатит колхоз!

– Давид, а ты как, первый день не устал, как работа? – Переключилась мать с расспросами, на сына.

– Нет мама, я не устал! – Как работа? – Еще не знаю, первый день все интересно!

– Вот чистое полотенце, умывайтесь, садитесь за стол, я пойду кликну детей! – Распорядилась Мария, направляясь к выходу.

Выйдя во двор, позвала детей; – Дети, отец с Давидом пришли с работы, пойдем ужинать?

– Мама я сейчас процежу молоко и подойду! – отозвалась Фрида.

Подбежали мальчишки; – Мама мы положили сено в ясли Марте на ночь, и подкинули в загон для овец и коз!

Молодцы, мойте руки, идите ужинать! – Похвалила Мария сыновей за проделаную работу.

Самая маленькая Гильда, вытянув ручки, подошла к отцу, который посадил ее к себе на колени, целуя любимицу в щеку. После ужина Филипп пошел в хлев кормить пару свиней. Мария, уложив детей спать пошла подоить козу, Фрида боялась ее доит, коза брыкалась и не подпускала ее к себе.

Филипп уже поздно, ложись спать, я еще поработаю! – посоветовала Мария, сама села за прялку. Часы пробили полдвенадцатого ночи. Надо ложиться спать, в четыре часа утра вставать, идти на ферму доить коров. Заглянув в детскую, убедившись, что все в порядке, легла в постель и, намаявшись за целый день, Мария моментально усеула.

Утром на ферме Мария встретила заплаканную Сусанну; – Что случилось Сусанна, почему плачешь? – Спросила ее встревоженно Мария!

– Вчера получила от мужа Андрея писмо! – Показывая Марии сложенный лист бумаги конвертом; – Пишет в письме, что ранен и лежит в госпитале в Киеве, пишет, чтобы не волновались, что ранение не тяжелое, идет на поправку, и скоро его выпишут!

– Сусана не стоит так переживать, Андрей же пишет, что все хорошо, выздоравливает!

– Мария, как не переживать, если это не его почерк и написано на русском языке, значит ранение серьезное, если сам не может писать! – Мне вчера вечером пришлось бежать к Петру Вагнеру, чтобы он перевел написаное!

Подошли другие доярки, начали ее успокаивать; Сусанна ты успокойся, думай, что все будет хорошо, не переживай, может ранение в руку, поэтому не может писать!

Вернувшись после дойки домой, Мария увидела, что поужинав, Филипп и Давид уже ушли на работу. Прошла в хлев, подоила корову и козу. После чего выгнала скот в стадо домашних животных, проходивших мимо дома на пастбище, ( коровы, овцы, и козы, паслись вместе в одно стаде). Поговорила с пастухом Яковом минуты две, зашла в дом. Достала из печи оставшую со вчерашнего ужина картошку, поставила на стол крынку подоенного парного молока, нарезала хлеб; – Фрида, Алекс, Еганес вставайте, умывайтесь, садитесь завтракать!

Отправив детей в школу, оставила еду на столе для младших Элли и Гильды, села вязать носки для семьи.

Послышался шум в детской, это проснулись младшие дети; – Элля, Гильда, идите кушать? – Позвала детей. Покормив, отправила детей в детскую играть, сама опять принялась вязать носки. Надо было навязать к зиме по несколько пар носков, руковиц, кофточки, свитера, шарфы, мужу, себе и шестерым детям. Приходилось целыми днями, и вечерами, прясть шерсть, и вязать вещи. Фрида когда была свободна, помогала Марии.

Услышала смех во дворе, это дети вернулись из школы надо кормить. Покушав, старшие дети сели делать домашнее задание. Элля уселась играть с игрушками, Гильду, Мария уложила спать. Наказав старшим приглядывать за младшими, сама побежала на ферму, на дойку.

Вечером вернулся из райцентра Филипп, чем-то обеспокоенный, Мария заметив это спросила; – Филипп, что случилось, тебя что-то бееспокоит?

– Позже Мария расскажу, детей уложим спать и расскажу!

После ужина уложив детей спать, Мария обратилась к мужу; – Расказывай Филмпп, что тебя так обеспокоило, что случилось?

– Беда Мария, не знаю, правда это или нет, но мне сегодня знакомый из МТС Савелий, про которого я утром говорил, сказал, что нас немцев будут выселять из наших мест!

– Как выселять, и куда? – Жили, жили и выселять, не может этого быть, чтобы целый народ куда-то выселили! – Не веря возмутилась Мария!

– Мы кто по нации? – Немцы! – С кем страна воюет? – С немцами! – Так что Мария все может быть! – Рассудил Филипп убедительно!

– Когда будут выселять, Савелий не сказал? – Поверив Филиппу, спросила Мария!

– Не знаю, Савелий сам не знает, может через месяц, может через неделю, а может завтра! – Подумав некоторое время, Филипп продолжил; – Будет переселение или нет, Мария, надо подготовиться! – Завтра после работы заколю одного поросенка, засолим сало, мясо закоптим, если успеем! – На Ферме Мария ничего не говори, преждевременно не надо создавать панику?

– Филипп как не говорить, надо сказать, чтобы люди тоже подготовились к отъезду!

– Завтра на работе посоветуюсь с братьями! – Как быть? – Надо так сообщить, чтобы люди начали собираться к отъезду тихо, не провоцируя начальство! – Предостерег жену Филипп; – А сейчас уже поздно надо ложиться отдыхать!

– Иди Филипп отдыхай, я не смогу уснуть, немного поработаю и успокоюсь!

Мария села за прялку, думала; – ,,За работой мысли о том, что могут выслать, уйдут в сторону"! – Но ни как не могла сосредоточиться, руки не слушались. Посмотрела на часы; -

– ,,Надо ложиться спать"! Прошла в детскую, поправила у Элли сползшее одеяло, посмотрела на спящих детей удостоверившись, что все в порядке, пошла спать.

На следующий день, вечером Филипп, как и запланировал, заколол свинку, допоздна Мария со старшими детьми помогали Филиппу разделывать тушу, сало засолили, часть мяса перекрутили на фарш, два окорока замариновали для копчения.

– Мария, завтра сделаешь тушенку, закрутим в банки, мясом что останется, будем питаться! – Посоветовал Филипп!

Прошло три дня, все было как прежде, ничего не происходило, селяне передовали друг другу, о приближавшем переселении. Одни верили, другие сомневались, не веря, что столько народа, без их согласия, могут сорвать с нажитого места, и куда то отравить.

Прошла неделя, в колхозе все шло как и прежде, колхозники работали на полях, на ферме, ничего не предвещало плохого. Люди начали успокаиваться, предпологая, что кто-то специально пустил слух о переселении, чтобы создать панику в регионе.

Прошло еще три дня. Утром на ферме к Марии подошла Ирма; – Мария ты видела, сколько солдат приехало в деревню! – К чему это? – С тревогой спросила Ирма!

– Не знаю Ирма, может какие учения, а может…!– Дальше не договорив, отошла в сторону, со страхом подумала; – Неужели это началось? – Нет не может этого быть!

Доработав до конца утреней дойки коров, Мария побежала домой. По дороге к дому Марию, окриком остановил офицер, в сопровождении двух солдат с оружием и повязками на рукавах шинелей.

– Куда идете гражданка в такую рань? – Спросил офицер!

Мария не поняла его; – Was willst du von mir? (Что вы хотите от меня?) – -Переспросила Мария на своем языке!

Увидев недоуменные глаза, и сообразив, что его не понимают; – Wohin gehst du so früh Bürger? – Переспросил уже на немецком языке, офицер!

– Ich gehe von der Arbeit nach Hause! (Я иду с работы домой) – ответила Мария!

– Okay, geh, einfach aus dem Haus, geh nicht weg! (Хорошо, идите, только из дому не отлучайтесь!) – Предупредил Марию офицер!

После разговора с военными Мария побежала домой, задавая себе вопрос по дороге; ,,Что случилось, что это значит, неужели это правда о чем говорил Филипп"?

Прибжав домой застала дома Филиппа и Давида; Вы что, не на работе, почему дома? – Спросила их встревоженая Мария!

– ,,Мы с Давидом вышли из дому, направились на работу, к нам подошли военные, вернули домой. Сказали сегодня на работу не выходить, детей в школу не отправлять, скотину на пастбище не отгонять, сидеть ждать. Вот сидим дома и недоумеваем чего нам ждать"! – Пожав плечами, объяснил Филипп!

– А дети? – Спросила Мария!

– Что дети, они рады что в школу идти не надо, у себя в детской играют!

– Филипп, это что началось, то, что ты говорил? – С тревогой в голосе, спросила Мария, боясь произнести слово ,,переселение".

– Мария я не знаю, возможно солдат пригнали по этому поводу!

Ждать пришлось не долго, раздался стук в дверь. Дверь открылась, во внутрь дома вошли двое в военной форме. С порога спросили; – Понимаете и говорите на русском языке?

– Я говорю и понимаю! – Ответил военным Филипп!

– ,,Вам дается двадцать четыре часа на сборы, в восемь часов утра явиться всей семьей к сельсовету. С собой можете взять теплые вещи, продукты на первое время сколько сможете унести. Не больше двадцати килограмма на человека"!

– А как же быть со скотиной, и куда нас вывозят? – Спросил растеряно Филипп, хотя казалось был к этому готов!

– ,,Скотину завтра не выгоняйте на пастбище, она остается дома. В дальнейшем за скотиной будет кому присмотреть. О вашей дальнейшей судьбе вам расскажут на площади у сельсовета! – Предупреждаем, на улицу не выходить, не предпринимать ни каких противоправных действий, скот не резать! – Не вздумайте куда бежать, вокруг села стоят солдаты, у них приказ стрелять без предупреждения"! – Сказав развернулись и вышли наружу!

– Филипп, что они от нас хотят, о чем говорят?– с нетерпением спросила мужа Мария!

В Поволжской республике вели делопроизводство, преподовали в школах, и в других учебных заведениях, на немецком зыке. На руском языке разговаривали и понимали его единицы. Филипп перевел все Марии и детям, о чем говорили с ним военные.

Знали что беда прийдет, готовились, но теплилась надежда на лучшее, и вот оно, как гром среди ясного неба, никуда не денешься, надо собираться.

Мария постояла, подумала, за что браться в первую очередь. Взяв себя в руки, принялась руководить сборами; – Собрать теплые вещи, не забыть взальные спицы, пряжу, нитки, иголки? – Все складываем на середину, в последствии сортировать и складывать в узлы.

– Давид! – Обратилась она к сыну; – Принеси из сарая фонарь, только вылей керосин в канистру? – Фонарь и керосиновую лампу, обмотаем пряжей и шерстью, чтобы стекло не разбилось!

– Фонарь и лампа пригодятся в пути и на новом месте, куда нас поселят!

Собрав все нужное, Мария начала проверять; – Ничего незабыли? – -Будильник взяли, чашки, кружки, столовые приборы на месте, кажется все, можно упаковывать! – Вспомнила, про мыло; – Алекс, принеси из чулана мыло? – Там лежит хозяйственное и другое мыло? – Попросила она сына!

Алекс пошел в чулан; – Мама сколько кусков мыла взять? – Спросил из чулана Алекс!

– Забирай все, сколько там есть? – Ответила сыну Мария!

– Филипп, узлы, мешки надо так увязать веревками, чтобы можно было нести за плечами? – Подсказала Мария мужу; – Не забудь взять спички с собой? – Напомнила она ему!

Фрида, вскипяти пожалуйста молоко, чтобы не пропало, налей в пару бутылок на первое время для Элли и Гильды?

Увидев, что Филипп возится со столом спросила; – Что ты Филипп делаешь со столом? – Зачем тебе кухонный стол?

– ,,Мария, сниму ножки от стола, переверну, сложу сало, тушенку, и продукты на первое время. Смотри, если приделат лямки, можно нести за плечами, а привязать веревку, получится как салазки" – Объяснил Филипп!

– Я не знаю, но мне кажется будет тяжело тащить этот стол! – -Засомневалась затеей мужа, Мария!

– Нас три взрослых мужика, дотащим! – С энтузиазмом ответил Филипп, успокаивая жену!

– Четыре мужика! – Вступил в разговор между Марией и Филиппом младший одинадцатилетний сын Еганес; – Меня забыли!

– Извини Еганес, я и забыл, что ты у нас уже взрослый! – Смеясь со всеми, которых развеселил Еганес своим заявлением, извинился Филипп.

Собрав и увязав в узлы все необходимое, подумали; – Ничего не забыли? – Вроде все самое необходимое собрали! Распределили, кто какой узел, мешок возмет за спину, и какой полегче нести в руках, чтобы завтра в суматохе ничего не забыть.

– Филипп, мы не знаем куда нас повезут, и сколько мы будем в дороге, да и там на новом месте как придется выживать? – Обратилась к мужу с предложением Мария; – Надо взять с собой побольше шерсти, вязать носки, руковицы и менять на продукты! – Только не знаю как быть, узлы и мешки запакованы, туда шерсть уже не войдет?

– Мария мы шерсть обмотаем вокруг себя между одеждой, ночами уже холодно, будет теплее спать! – Посоветовал Филипп!

Так и решили, Мария подозвала старших детей, заставила одеть на себя несколько нижнего белья, девочкам платьев, кофточек, мальчишкам рубашек и брюк, а между одеждой Мария помогла им запихать и обмотать овечью и козью шерсть.

– Мама, как же спать в таком виде, будет жарко? – Возмутились дети!

– Потерпите, мы с папой также оденемся, и ляжем в таком виде спать! – -Успокоила Мария детей.

Как и предчувствовали с мужем, ранним утром в дверь постучали. Вошли двое военных, приказали! – Быстро одеться, взять с собой собранные вещи, и выйти на улицу!

Улица была заполнена сельчанами в сопровождении солдат. В этой суматохе чувствовалась спешка, с которой жителей села выпроваживали из своих домов.

Согнав жителей на площадь около сельского совета, вышел офицер и на немецком языке объявил; – Идет война с немецкими захватчиками, а вы по национальности немцы, во избежания недоразумения по постановлению правительства нашей страны, вас и ваши семьи переселяют на восток за Урал и в среднюю Азию! – По прибытию на место, Вы все получите жилье, и материальную помощь равную в расчете оставленного вами здесь хозяйства и имущества.

Подошла колонна автомашин с людьми, около каждого дома автомобили остановились, солдаты помогли приезжим людям выгрузиться, и затащить вещи в дома. Оказывается в освобожденные дома, завезли эвакуированные семьи, (как позже узнали), из Смоленска и из под Ленинграда. Так вот почему спешили быстрее освободить дома выселенцев?

Приказали построиться в колонну, окружили вооруженными солдатами с собаками, повели переселенцев на пристань, которая находилась у речки Еруслан. Не успели отойти от площади сельского совета, как послышались, из оставленных домов кудахтанье куриц, и визг свиней. С горечью догадались, это новые хозяева принялись хозяйничать в ихних домах.

Колонна растянулась, двигались медленно, не смотря на крики конвойных идти быстрей. Каждый из переселенцев нес в руках и за спиной узлы, тащили за собой санки, и другие приспособления. Филипп, согнувшись от тяжелой ноши за спиной, тащил запакованный стол, заменяющий рюкзак, с продуктами. А также шли медлено, потому что, подстраивались под шаги маленьких детей, которые самостоятельно шли рядом с родителями.

Пристань находилась недалеко от сельского совета, на последней улице села Шенталь, куда и привели колонну. Площадь, при пристани и сама пристань, были оцеплены вооруженными солдатами с собаками. На площади, народу было много, стоял шум, гам, плачь маленьких детей и громкий лай собак, которые рвались с поводков, не обращая внимания на команды поводырей.

– Дети держитесь вместе с нами, не потеряйтесь! – Предупредила Мария, прижимая к себе маленьких; – Давид, Алекс помогите отцу снять стол? – -Попросила мать!

Семьи родственников старались держаться рядом, надеясь, что их в дальнейшем по дороге не разлучат, и они попадут вместе, на место куда их переселяют.

Село Шенталь было большое, население к этому времени превышало две тысчи жителей вместе с детьми. Поэтому подводили колонну за колонной к пристани, со всех мест сборов жителей села. Подвели колонну в которой находились семьи братьев Адама, Конрада и двух сестер Марлис и Лиспед живущих в другом районе села. Филипп и брат Андрей увидев их, подали знак, чтобы они присоединились к ним.

На причале стояла пришфрантованая баржа с буксиром, не далеко от причала находилась еще одна баржа с буксиром, ждавшая своей очереди на погрузку людей.

Подали команду первым прибывшим колоннам к пристани, на погрузку. Загрузив на баржу половину переселенцев, и солдат сопровождения, буксир подал сигнал ревуном, отплыл от пристани, направляясь в низ по реке.

Второй буксир подтащил баржу к пристани, подавая ревуном такой же сигнал. Загрузив на баржу остальных людей с солдатами сопровождения, так же как и первый буксир, подал сигнал ревуном, отплыл от причала и направился в ту-же сторону, что и первая баржа с буксиром.

Переселенцы расположились на палубе. Конвойные солдаты заняли посты по периметру бортов баржи, чтобы никому не вздумалось сигануть в реку.

Филипп со своей семьей занял место, уселись прямо на деревянный настил палубы, подстелив под себя узлы, рядом расположились родственики. Мария растелила платок, достала еду, пригласила семью перекусить, родственики поступили так же.

Солнце в середине сентября уже не прогревало воздух, было прохладно, еще и от реки тянуло холодом. Хорошо что Филипп с женой догадались одеть на себя и детей побольше одежды, а между ними обмотаться шерстью, это спасало от холода и дуновения ветра.

Баржа была перегружена людьми, двигалась медлено, только на следующий день добрались до пристани Красно Кутского райценра, где депортированных высадили, построили в колонну, окружив солдатами, повели на железнодорожную станцию.

Площадь и перрон станции был также оцеплен солдатами с собаками. Привели колонну на перрон, заполненый народом. Здесь также стоял шум, гам, плачь детей, и лай собак.

– Дети держитесь рядом! – Опять предупредила Мария своих детей, уже здесь на перроне!

Братья Андрей и Конрад помогли Филиппу освободиться от его ноши. Ждать пришлось не долго. Подав гудок, чтобы освободили путь, медлено к перронну подошел состав с товарными вагонами, еще раз подав сигнал поезд остановился.

Солдаты открыли двери вагонов устанавили трапы из досок, чтобы люди могли с вещами по трапу зайти в вагон. После установки трапов подали команду на посадку, семьям Филиппа, и его брата Андрея, удалось попасть в один вагон. Семьи Адама, Конрада и сестер, толпа отсекла и они загрузились в соседние вагоны.

В вагоне стоял запах навоза, видать перед этим событием в вагоне перевозили скот, и плохо его почистили. Вдоль стены в длину напротив дверей на одной стороне и в ширину вагона стояли в два яруса сколоченные нары, противоположный, дальний угол был занавешен плащ палаткой, там стояли два ведра, как догадались для нужд.

Семья Филиппа заняла место на первом ярусе в углу под небольшим окном, на котором была закреплена решетка с наружи. От окна пробивался небольшой свет. Стол с упакованным продуктами, Филипп задвинул под нары. Рядом расположилась семья Андрея. У Андрея с женой Марией-Катариной, (у нее было двойное имя), было четверо детей, Старшего звали Андрей, следом шел Отто, Виктор и Эмма.

– Дети распологайтесь удобнее, мягкие узлы из под одежды положите под головы! – Начала Мария устраивать детей на нарах; – Лишнюю одежду можете снять, если будет холодно, оставьте на себе! – Посоветовала мать и обратиласть к мужу; – Филипп помоги детям освободиться от шерсти что намотали на них. Филипп помог по очереди детям освободиться от верхней одежды а под ней от намотаной шерсти, помог жене и сам освободился от шерсти, сложив ее в пустой баул, уложив его под нары.

Андрей удивился, глядя на эту процедуру, сказал; – Филипп, я вчера утром смотрю и не поверил своим глазам! – Как это за одну ночь брат с женой и его дети так сильно поправились! – А мы не догадались так сделать, Мария только упаковала пряжу что успела напрясть, хорошо, что догадались одеть на себя и детей одежду по несколько пар.

– Давид, (обратилась Мария к сыну), – найди фонарь и часы будильник!

– Мама, зачем нам еще один фонарь, в нем все равно нет керасина? – Удивлено спросил Давид; – Смотри на потолке весит фонарь, на ночь зажжем его, будет светло!

– Давид, какой ты у меня еще глупенький, нам этого света на нашем месте хватать не будет! – А керосин? – Сейчас достанем пару носков и предложим солдатику, увидишь, как солдатик нас обеспечит керосином!

Мария достала пару вязанных носков, подошла к двери, и, показывая на носки , начала говорить солдату на немецком языке, тот пожимая плечами ничего не понял. Мария видя, что ее не понимают, подозвала мужа. Филипп перевел солдату, что от него хочет Мария. Солдат убежал, через пять минут в двух литровой банке принес керосин. Довольный приобретенными теплыми носками, чтобы не привлекать внимание, солдат отошел от двери. Филипп заправил фонарь керасином, поделился с братом который тоже достал свой фонарь, остаток в банке отнес и поставил в угол занавешенный плащ палаткой. Мария довольная пробной сделкой, зажгла фитиль фонаря и под его светом растелила на нарах платок.

– Дети рассаживайтесь вокруг, будем кушать! – Предложила Мария, достала продукты, покормила детей и сами с Филиппом перекусили. Часы показывали двадцать два часа вечера. После еды дети, намаявшись за целый день, уснули.

Подошли к вагону два солдата, принесли бак с водой, подали в вагон, после чего задвинули дверь вагона, заперев его снаружи. Мария собрав остатки еды в узел, перекинувшись с соседями ничего не значащими фразами, пожелав всем спокойной ночи, пожаловалась мужу; – Филипп, что-то я устала, такой был нервный, трудный день, давай распологаться отдыхать! – Прикрутила фитиль фонаря до минимума и прилегла отдыхать.

Сказалась бессонная предидущая ночь, и нервные потрясения за целый день, уснула, как будто провалилась в небытие. Сколько времени проспала? Но сквозь сон услышала голос, который скомандовал; – «По вагонам»! – Команда относилась к солдатам сопровождавшим состав. Паровоз подал предупредительный длиный гудок, лязгнули об рельсы колеса, вагон дернулся, и состав медленно двинулся в темноту.

Ну вот и все, назад возврата нет, в душе еще теплилась надежда всю дорогу проведенную в пути, что это какая-то ошибка, что вот, вот, приедет высокопоставленный начальник и отменит происходящее, и все вернется назад, а теперь эта надежда окончательно рухнула. Рядом вздыхая, ворочаясь лежал Филипп, думая о том же, да не только Филипп, рядом, вздыхая, а некоторые тихо плача, чтобы не разбудить детей, лежали люди и думали о том же. А поезд увозил их, не смотря на переживания, все дальше от прошлого, налаженного быта, и надежды, что еще можно все повернуть назад.

В вагоне было темно, только маленький отблеск света исходил от фонаря с прикрученным фитилем; – Сколько проспала! – подумала Мария, посмотрела на часы стоявшие на полке рядом с фанарем, часы показывали три часа ночи; – Значит, проспала четыре часа! – Посмотрела на детей, они все спали, поправила сползшее пальто на Еганесе, повернула захныкавшую Эллю на другой бочок, (видать что то приснилось).

– Филипп ты почему не спишь? – Услышав тяжело вдохнувшего мужа, спросила Мария.

– Ох Мария, какой сон, когда такое твориться, а я как мужчина ничего поправить, защитить от этого произвола тебя и детей не могу! – С горечью в голосе произнес Филипп!

– Не переживай Филипп, уже ничего не исправить, надо терпеть, готовиться к тому, что нас ждет впереди на новом месте! – Успокоила мужа Мария.

– Мария ты как всегда права, назад хода нет, еще слишком рано, поспи еще, пока дети спят? – Посоветовал жене Филипп.

Мария опять прилегла, но сон не шел. Под стук колес движущего поезда нехорошие мысли лезли в голову, сменяли одни на другие, стараясь отогнать их задавая себе вопросы; – "Эта проклятая война, сколько горя, сколько народа страдает от нее"! – "Когда она закончиться"? – "А когда закончиться разрешат ли вернуться домой"? Начало светать, за этими мыслями сон опять сморил Марию.

– Тише Элля, Гильда, не разбудите маму, пусть поспит! – Услышала Мария сквозь сон, как Фрида шепотом успокаивала разыгравшихся Эллю и Гильду.

– Боже, какие у нас с Филиппом хорошие дети! – Подумала Мария, просыпаясь!

– Филипп дети давно проснулись, почему меня не разбудили? – -Возмутилась Мария!

– Дети, как час уже встали, а тебя не хотели тревожить, нам сейчас некуда спешить! – Ответил Филипп и тут же обратился к детям; – Мама проснулась, доставайте продукты, будем завтракать! – Распорядился Филипп!

Соседи по вагону так же начали доставать свои продукты, которые успели взять с собой, все начали готовиться к трапезе.

Состав остановился, через полчаса открыли дверь, во внутрь хлынул свежий, морозный воздух, что даже голова немного закружилась от свежего воздуха. В вагоне было много народу, поэтому стоял затхлый тяжелый воздух, а с занавешенного угла шел неприятный запах. Один конвойный, приказал мужчине находившемся рядом с дверью, взять ведра с испражнениями и вынести из вагона, пошел сопровождать его к месту где можно было освободить ведра. Второй конвойный указал на Филиппа и Андрея, взять пустой бак и сопроводил к месту заполнить бак водой. У крана с водой столпилась длиная очередь со всех вагонов. Конвойные разговаривая между собой, стояли в стороне, ждали, когда ихние подопечные заполнят баки водой.

К вагону подошел офицер, спросил на немецком языке; – Wer ist versteht und spricht gut Russisch? (Кто хорошо понимает и говорит на русском языке)?

Все указали на Петра; – Er versteht und spricht Russisch! (Он понимает и говорит на русском языке), ответили в вагоне офицеру.

– Как звать, фамилие, имя отчество? – Спросил офицер!

– Вагнер Петр Вильгельмович! – ответил Петр!

Офицер записал в блокнот и распорядился; – Будешь старшим вагона, твоя обязанность отвечать за порядок в вагоне, назначать дежурных по вагону, назначать кто будет выносить ведра, кто ходить по воду, и за едой! – В обед вас покормят! – Сообщил он и ушел оставив охрану около вагона.

Вернулись в сопровождении конвойного Филипп с Андреем, подали бак с водой, и сами забрались во внутрь вагона. Конвойные задвинули дверь, закрыв ее на запор.

Мария не привыкшая долго сидеть без дела, попросила Фриду достать пряжу, спицы; – Фрида садись поближе к фонарю, (выдвинув немного побольше фитиль у фонаря, чтобы ярче светил, Мария предложила дочери), – будем с тобой вязать, если что не получаеться, обращайся, я подскажу! – Элли поиграй с Гильдой, смотри, чтобы она не упала с полки! – Предупредила Мария четырех летнюю дочь, и принялась вязать носок.

Каждый в вагоне занимался своими делами или старались занять себя и семью чем нибудь, только чтобы как-то отвлечься от происходящего. Старшие мильчишки общались со своими сверстниками. Петр собрал мужиков о чем то советовался с ними.

Фрида обратилась к Марии; – Мама у меня здесь последний ряд не получаеться?

Мария внимательно просмотрела связанный Фридой пол носка; – Доча смотри, ты в этом предпоследнем ряду пропустила одну петельку, распори ряд и вяжи более внимательно!

Снаружи к вагону подошли, открыли дверь. Это солдаты принесли обед, поставили бачки в вагон; – Старший вагона? – Обратились они к переселенцам; – Раздай еду каждому, через пол часа мы подойдем за посудой! – Распорядились они и опять закрыли дверь.

Петр подошел к бачкам; – Landsleute kommen abwechselnd, (Земляки подходите по очереди)?– Распорядился Петр!

– Welche Art von Essen gibt es? (Что там за еда)? – Выстраиваясь в очередь, спросили у него.

– Петр ответил на немецком, зачерпнув черпаком; – Похоже на суп или кашу, что то среднее, во втором бачке похоже на чай! – Раздал еду каждому, в алюминвые чашки, чай налил в кружки, которые взяли с собой в дорогу.

Дети начали отказываться от еды, не хотели ее есть, взрослые уговаивали их; – Надо кушать, когда еще будут кормить, свою еду надо экономить!

После обеда Мария спросила мужа; – Филипп, о чем вы мужики спорили перед обедом?

– Петр предложил, во время движения состава, в занавешенном углу ножом вырезать в полу отверстие, чтобы во время движения состава испражняться не в ведра, а в это отверстие, в ведра ходить только в экстренных случаях на остановках! – Некоторые мужики были против, боясь наказания, но мы их убедили!

–Правильно Филипп, а то вонь стоит, дышать не возможно! – Возмущенно поддержала идею мужчин, Мария!

Простояли на этой станции, на запасном пути целый день, при закрытой двери. Только Поздно вечером подогнали паровоз, зацепили к нему состав, паровоз подал гудок и состав продожил движение. Состав двигался примерно три часа, остановился, простояв несколько часов, снова двинулся. Так и ехали, состав короткое время двигался, даже не набрав скорости, останавливался, стояли на запасном пути долго, потом опять начинал двигаться. В последствии узнали, это пропускали эшелоны с военными и военной техникой, которые двигались на запад, на фронт.

Через две недели своя еда закончилась, никто не думал, что в пути будут находиться так долго. Еды которую давали только на больших станциях не хватало. Бывало целый день голодные, стояли на каком то полустанке, пропуская эшелоны идущие на фронт. У кого еще оставались кое какие припасы, делились с детьми находящимися в вагоне. Еда которую давали на станциях была, если можно было это назвать едой, кусочек хлеба на человека, суп юшкой, в котором плавало несколько жиринок, картошина и несколько горошинок. Люди начали менять свои теплые вещи на еду, пока открыта дверь на остановках, во время выноса ведер с испражнениями и похода по воду. Особено солдаты из охраны предпочитали теплые вещи, как вязанные носки, свитера, руковицы, меняя их на банку тушенки, на кусок хлеба, за шмоток сала у кого оно было. Так-же вещи меняли на еду у гражданских рабочих железной дороги, если была такая возможность.

С каждым днем становилось все холодней, а по ночам начались первые заморозки. Прошла вторая неделя пути, за все время депортированных не выпускали из вагонов, когда открывали двери, люди не могли надышаться свежим воздухом. За тем, чтобы вынести ведра с испражнениями, подростки становились в очередь, хоть и под конвоем, но все же небольшая прогулка.