Право на месть бесплатное чтение

«Тот, у кого нет музыки в душе,

Кого не тронут сладкие созвучья,

Способен на грабёж, измену, хитрость…»

(Уильям Шекспир)

001 Пролог

Оскар Стоун

Ядерной вспышкой сверкнул закат, и темнота, густая и серая, словно пепельный саван, опустилась на город. Пожилой мужчина подслеповато обвел глазами кабинет. Привычная обстановка утонула в полумраке.

Сколько времени он провел здесь? Час? Два часа? Несколько дней?

Он растерянно взглянул на руки – пальцы нервно подрагивали в такт неслышной мелодии.

Надо собраться. Надо преодолеть искушение еще раз нырнуть за грань, туда, где боль настолько сильна, что ею начинаешь упиваться. Надо взять себя в руки и ненадолго заморозить сердце. Мыслить расчетливо и без эмоций.

Пусть на пару часов – потом у него будет время, чтобы в полной мере осознать собственное бессилие и несправедливость мира. Утонуть в этой едкой щемящей боли. Уйти в нее с головой. Но сейчас, ради нее, ради маленькой Рут, он должен быть сильным.

Мужчина еще раз бросил прощальный взгляд туда, где в сумраке на широком столе притаился страшный сверток, уже готовый к утилизации. Выдохнул, набрал нужный номер по памяти и произнес единственное слово, которое от него ждали:

– Да.

Все. Теперь точно все. Он принял решение. Оно было тяжелым и болезненным, но необходимым. Оставалось только ждать. Темнота навалилась с новой силой, растеклась и в глазах, и в мыслях.

Через полтора часа бесконечного затяжного ожидания поздний гость скользнул через порог продолжением сумерек. Словно одна из вечерних теней, столь же безликий и незаметный. Отсутствие света ему ничуть не мешало. Он свободно передвигался по кабинету, легко ориентировался и действовал. Темно-серый костюм скрывал высокую фигуру в полумраке.

Лишь блеск росчерка скальпеля и абсолютно лысого черепа доказывали мистеру Стоуну, что он не один. Не сошел с ума от горя, принимая тень за живого человека. Мужчина жадно прислушивался к звукам в темноте, они стали его поводырем в пространстве и времени: тихие щелчки, шелест пакета. Скрип, протяжный, тягучий, который он услышал или только представил? Снова шелест. Снова щелчки.

По логике то, что сейчас происходило, должно было привести мужчину в ужас. Но Рут, его маленькая Рут уже не имела ничего общего с мертвым телом в свертке. Ему проще было поверить, что она уехала или просто задержалась, чем в кошмар последних дней. Да-да, просто кошмар, дурной сон. И этот человек в нитриловых перчатках с небольшим чемоданом хирургических инструментов – его продолжение. Скоро все закончится. Скоро он проснется.

– Мистер Стоун, – мужчина подошел вплотную к столу и заговорил тихо и вкрадчиво.

Голос его разительно отличался от внешности. Настолько, что Оскар Стоун вздрогнул, очнулся от оцепенения. Незнакомец обладал глубоким бархатистым баритоном, в то время как лицо его было пустым и блеклым, брови – едва заметными, а глаза столь светлыми, что казались пустыми глазницами слепого. В обманчивых лучах уличных фонарей, чей свет украдкой проник в комнату, он скорее напоминал рисунок мелом, чем живое существо.

– Мозг извлечен. Операция будет проведена уже сегодня, но на адаптацию нужно несколько дней. Обычно три, чтобы вспомнить.

Оскар только сейчас заметил, что ужасный сверток вновь запакован и перевел взгляд на руки гостя. Следов крови на перчатках не было. Этот факт почему-то очень волновал его.

– Сейчас я уйду, а вы включите электронику и утилизируете тело, понятно?

Не иначе, как мягкий голос имел фантастическую способность проникать сразу в мозг, превращать слова в четкие и понятные команды. Сделай-раз, сделай-два, сделай-три…

– О результатах операции я сообщу. Ваш помощник передал мне вещи, все в порядке. Теперь – ждать. Ни о чем не беспокойтесь. Вы узнаете о ее решении, как только оно будет принято.

С этими словами мужчина подхватил плащ, чемоданчик и удалился. Заблокированная входная дверь жалобно щелкнула открытым замком. Точно возмущенная автоматика недоумевала: зачем отключать услужливую технику? Зачем набирать номер вручную, когда достаточно сказать телефону – куда ты хочешь позвонить.

Зачем блокировать двери, если их функция – защищать хозяина дома от незваных гостей? Зачем тянуть с утилизацией мертвого тела, дышать запахом разложения, когда все законно и за немалое количество органики на счет поступит кругленькая сумма? Зачем-зачем-зачем?

Недовольство техники выплеснулось жужжанием и непривычным гулом машин. Тишина ушла. Остались лишь боль, горечь, одиночество.

За столом кабинета, охватив седую голову дрожащими ладонями, сидел пожилой мужчина, в одночасье ставший стариком.

Эрих Сумире

Последний квартал он шел пешком. Давняя привычка, чтобы не оставлять адрес в приложении визора. Чемодан и увесистый пакет оттягивали руки. Неизбежный дискомфорт, плата за анонимность.

Слепящие вспышки вывесок окрашивали фигуру мужчины и особенно его лысый череп в ядовитые цвета. Пустые глаза случайных прохожих скользили мимо.

Почти под конец пути он поймал жадные оценивающие взгляды сбившихся в стаю подростков. Наркоманы, игроманы, прочие «маны» – их тут было много. Яркие цвета одежды и волос. Пирсинг, татуировки и имплантаты самых неожиданных частей тела. Стаи шакалов, нападающих толпой. Их заинтересовал пакет. Но нечто хищное в походке незнакомца служило предупреждением: «Опасно», «Прочь». И толпа разочарованно отступила, переглядываясь, но все-таки не рискуя прицепиться.

Окраина Сити – любой выживший здесь, в мусоросборнике человеческих жизней, чутко реагировал на простые сигналы: «Бей» или «Беги». Словно в пособии по биологии прослеживались основные правила: «Боевая окраска отпугивает слабых противников», «Группой охотиться легче». «Одинокая фигура является легкой добычей», – правило падальщиков из которого тоже есть исключение: «Внимание! Опасные хищники не сбиваются в стаи».

Окраина. Это был его мир, привычный, знакомый. Он знал каждый закоулок темных грязных подворотен. Тесных, громоздящихся друг на друге домов, которые строились сперва по нормативам, затем в обход нормативов, а потом и вовсе пытались заполнить собой любое свободное пространство. Трущобы, знакомые, как свои пять пальцев.

Здесь его предпочитали не замечать. Он же старательно игнорировал несовершенство форм и содержания.

Тщательно проверил входную дверь, прежде чем открыть ее. Следовало быть осторожным. Но, очевидно, ни полицейские патрули, ни обколотая шпана, ни охотники за чужим добром в его отсутствие не пытались вскрыть надежную хромированную красавицу, оснащенную дополнительными замками и сигнализацией. Последняя была проведена незаметно, без ярких диодов и предупреждений. Не следовало переусердствовать. Если слишком защищать жилище, то рано или поздно у окружающих возникнет вопрос: что именно прячется за стеной металла и охраняется так тщательно? А вместе с вопросом появится и желание посмотреть на ценности владельца.

Этого Эрих допустить не мог.

Оказавшись внутри, он аккуратно запер замки, отщелкивая их один за другим, будто наигрывая веселую мелодию. Задвинул внутренний засов. Подтвердил код сигнализации и снова активировал ее. Поставил чемоданчик на специальный стол в прихожей. Распаковал пакет и отставил в сторону. Не сейчас. Стоило поторопиться, счет пошел на часы, но Эрих всегда все делал старательно и последовательно.

Повесить шарф – ровно за середину. Затем плащ, тщательно расправив чуть влажный подол. Разуться, протереть ботинки влажной губкой, поставить на сушилку. Эрих наклонился и выровнял их положение. Носок к носку. Все должно быть идеально.

Носки и белье сразу в утилизатор. Перчатки из чемоданчика – туда же, прямо в пакете. Остальную одежду в стирку. Инструменты на дезинфекцию. Этим он займется позже.

Предстояло много подготовки, все вручную. Никакой «заботливой» электроники, вроде робота-дворецкого или робота-уборщика в его квартире не было. Никаких «умных домов», голосящих колонок, пополняющего через интернет запасы холодильника. С его работой, с его проектом, Эрих прекрасно осознавал: лучше сделать самому, чем загреметь в утилизатор по наводке пылесоса. С момента введения тотального контроля лишь дети еще верили, что телевизор вещает только в одну сторону.

Намылил руки и лицо. Сполоснулся под душем и скрупулезно обтерся полотенцем, безжалостно отправив его в утилизатор. Еще раз вытер стенки кабинки и лишь потом запустил процесс очистки. Распаковал и одел новую смену белья.

Домашний мягкий спортивный костюм пах свежестью и ополаскивателем. Босиком, борясь с предвкушением, мужчина прокрался по коридору, прислушался к тишине за одной дверью и направился к другой. Отпирая ее, он улыбался.

– Девочка моя…

Она сидела в глубоком кресле, притянув колени к груди. Закутанная в плед, словно гусеница в коконе. Голова наклонена влево, вместо лица – безразличная маска и только глаза, живые и цепкие, внимательно следили за его движениями.

Эриху нравилось думать, что она ждала его. Считала минуты, в раздражении кусала губы и, лишь стоило щелкнуть дверному замку, приняла безразличный вид. Он сдернул плед с обнаженного тела – теперь девушка вовсе выглядела жалко. Худая, бледная. Подстриженные неровными клоками, короткие волосы придавали ей сходство с бездомным котенком, которого потрепали дворовые псы.

Эрих подхватил легкое, как былинка, тельце и понес в душ. Тщательно намылил, миллиметр за миллиметром, словно впервые изучая каждый изгиб, промыл водой. Вдохнул аромат чистой кожи, коснулся губами розового соска, заглянул в глаза и… с величайшим сожалением прекратил ласки.

Тело куклы – всего лишь тело. Он может взять его, как делал уже не раз, но это не принесет ни удовольствия, ни пользы. И все же забота об этом теле вызывала в нем странную, необъяснимую палитру чувств. Словно в едино сплелись столь разные желания: беспокойство о ребенке, страсть к женщине, уход за лежачим больным. Одержимость любимой игрушкой.

Да, он был одержим, и осознавал это.

Когда, десять лет назад, Эрих искал среди неблагополучных детей будущий сосуд для чужих воспоминаний, он и подумать не мог, что удача сделает ему роскошный подарок. Двое, мальчик и девочка, близнецы с отклонениями работы мозга в области гиппокампа1. Сироты без семьи и документов. Идеальный материал для работы.

Тогда Эрих Сумире, молодой врач, блестящий специалист в области психиатрии и наркологии, научный сотрудник фармакологической компании и подумать не мог, что будет продавать людям исключительную услугу. Золотой товар.

Право на месть.

Гретель

Как-то раз Эрих сказал, что душа человека как мелодия. В одном бушуют мажорные гимны, другой идет по жизни чеканным шагом военного марша, ну а кто-то сидит на берегу ручья времени и насвистывает свой, тихий и лиричный мотив.

А если внутри – тишина? Не просто отсутствие звуков, нет, как тьма – не только лишь отсутствие света. Если тишина звучит и наполняет до краев… Кто я? Человек без души? Пустой сосуд? Сломанная заводная кукла?

Он ушел и закрыл дверь. Я знаю, он скоро вернется. Принесет чужой мозг, подключит гадкую машину, и… я перестану быть собой.

Но кто я?

Тишина свернулась в душе мягким кошачьим клубком и затихла. Разве плохо, когда тихо и темно? Я люблю это состояние – в нем спокойно и уютно. В нем не надо думать о непонятном, чувствовать странное. Переживать, мучиться, заживо грызть себя изнутри.

Пустота – и нет ни боли, ни страданий. Нет ничего, что заставило бы меня зажечь свет, встать с кресла, одеться, взять пистолет и пойти убивать…

002 Глава первая

Ван Хэвен

– Черт! – Капля кетчупа застыла на футболке. Я попытался ее убрать, но лишь размазал и сделал хуже. Чертыхнулся беспомощно, затем отправил остатки гамбургера в рот, обтер пальцы салфеткой и снова попытался стереть красные разводы с футболки. Бесполезно. Ладно, хрен-то с ним. На черном не так заметно.

Все еще жуя, огляделся по сторонам, в поисках утилизатора. Обтер рот и бросил салфетку под ноги, делая вид, что уронил. Не поднимать же? Вечно голодные бродяжки подберут, утилизируют. Можно сказать, это мой вклад в благотворительность.

Где этот чертов доктор? Опять позвонил с какого-то левого номера и бросил трубку. Произнес лишь: «Д-Восемь». Конспиратор хренов!

Когда-то давно мы условно поделили этот район Сити на сектора, словно шахматное поле, и теперь встречу Док назначал на указанной «клетке». Приказал выучить наизусть и карту сразу же утилизировать. Ага, сча-аз! Не знаю, что творится в его лысой заумной башке, а в моей – такие сведения не задерживаются. Для них там просто нет места.

Э-эй, не потому, что вы подумали! Просто там много других, важных для дела вещей. Так что карта надежно хранится у меня в кабинете… где-то. Где-то на столе посреди завала, кажется… я видел там ее последний раз, если не переложил – мешалась.

Снова покрутил головой, помялся на месте, не зная куда себя пристроить и закурил, пряча сигарету в ладони от ближайшей камеры. Вообще-то стоило отойти подальше от людей – сигареты у меня обычные, табачные, из тех, что запретили в общественных местах, но если я скроюсь из вида – как меня найдет доктор? Патрулей не видно, так что три минуты случайные прохожие потерпят. Курили же раньше люди, даже в закрытых помещениях и ничего.

Эх, не повезло мне с временем рождения. Вот раньше было круто, да, а теперь? Сплошной контроль и штрафы, направо и налево. Так не ходи, так не смотри. Это не говори, будь лояльнее, толерантнее, дыши через раз и жоп… тьфу.

Новые технологии я недолюбливал с детства. Хмыкаю, осматривая свою крупную фигуру в экране витрины. Вырос, детинушка, да так и остался «динозавром». Платить я предпочитал наличными, одежду носил – нейтральное старье, без голограмм и вшитых неоновых нитей. Прическа – максимально короткий еж, под машинку. Не до конца сведенная татуировка под одеждой – напоминание о собственной глупости. Даже чип всего один – идентификационный, без него, сами понимаете, в Сити никуда. Вот раньше, да-а, было время. Свобода.

Вздохнул, кинул бычок под ноги и растер подошвой ботинка. Еще одна благотворительность. Я сегодня просто кладезь подарков для страждущих. Только их пока не видно.

Вообще-то Д-восемь как «клетка» ничего такая. Не промышленный район и не трущобы Окраины. Здесь V-территория. Не видно ни шпаны, ни бродяг, ни местных отморозков, которые вернулись откуда-нельзя-называть, сбились в группы и поделили зоны интересов, кошмаря мирные районы Сити. Магазины, кафе, кальянные. Днем тут вполне культурно и даже пробегает защищенная линия вийки. Можно сказать, островок туризма посреди моря порока.

Ночью, конечно, здесь иначе: место зарекомендовало себя как точка удовольствий: открываются бары и клубы, призывно изгибаются девушки и парни у входа в мотели. Подхвати любое понравившееся тело и сразу же отчаливай наверх в одну из комнат, дегустируй, так сказать. Не то, чтобы я прям завсегдатай, но иногда наведываюсь. Даже есть девочка из постоянных. Уж очень фигурка у нее ладная. Похожа на… неважно.

Некоторые даже совмещать умудряются – днем милая официанточка, что подливает тебе кофе и улыбается, а ночью… ночью тоже улыбается, если рот не занят. Как их теперь зовут? Раньше были бабочки, теперь это не модно. Няшки? Тяночки? Не суть. Интересно, спят такие когда? Сидят на чем-то стимулирующем, однозначно. Сейчас многие с пеленок на химии, а кто еще и до рождения, вместе с матерью.

Не сдержался, сплюнул под ноги и настороженно покосился на всевидящий глазок камеры. Черт, опять штраф впаяют. Плевок – не мусор, его бродяжки в утилизатор не оттащат.

– День добрый. – Явился, наконец-то! Айболит хренов.

К моменту как доктор и его спутница пришли, я был зол не на шутку. Ненавижу ждать. Да и любопытство уже заело. Не зря же я выбрал профессию детектива – меня с детства так и распирает узнать что-то новое. Скрытое. Тайное. Кто сегодня? Увидел и в груди потеплело.

– Добрый. – Сглотнул. Сам себя пнул мысленно: «Отведи глаза, балбесина! Пялишься как идиот».

Док руки не подал, как обычно. Заразы он боится, что ли? Вот у человека жизнь! Не жизнь, а сплошные страхи и фобии. И тараканы в лысой голове танцуют румбу. Лишь мотнул ею в сторону кафе. Ну, пойдем.

Уселись за столиком на веранде. Когда-то белая, а теперь скорее желтая пластмасса неудобных стульев. Поверхность стола, заляпанная чем-то сладким, которую доктор тут же с остервенением принялся оттирать салфетками. Искусственная зелень на столбах фонарей. Папка в руках Дока перекочевала на стол. Его лысина блестит на солнце ярче, чем прожектора на высотках Сити по ночам.

Куда угодно готов смотреть, лишь бы не зацепиться, не застрять снова, потому что потом отвести взгляд будет сложнее. Все, поздно. Какая же ты красивая.

Рут Стоун

Незнакомец выглядел странно – абсолютно лысый череп, белая кожа, светлые брови. Но его голос успокаивал, убаюкивал. Ему хотелось верить.

Вначале я сильно испугалась: кричала, вырывалась, хотела бежать. Оглядывалась затравленно. На провода, на голые стены комнаты. Затем плакала. Но по мере того, как он говорил, становилось все спокойнее. Это очень страшно, когда ничего не помнишь. Хорошо, что рядом есть человек, готовый помочь.

– Тише-тише. Не бойся, я врач. – Говорил незнакомец, отцепляя ужасные датчики, которые так напугали меня в первый момент. – С тобой произошел несчастный случай. Ты потеряла память. Не волнуйся, я знаю, как тебе помочь.

– К-как? – Только сейчас я заметила, что дрожу всем телом. Обхватила плечи руками. Сжалась в комок, словно это могло меня защитить. Он ведь не врет, правда?

– У меня есть друг. Детектив. Сможет разобраться в твоей ситуации. Аккуратно и не привлекая внимания. – На мгновение мне показалось, что эти слова доктор произносит… слишком… привычно, что ли? Очень уж обыденно они прозвучали. Словно каждый день на его голову падают девушки с амнезией, которые не помнят о себе ни-че-го.

– Почему не полиция? – Слово выпрыгнуло из памяти, и голова тут же отозвалась тягучей болью.

– Выслушай и решай. – Кивнул доктор. Мне это понравилось. Что я сама решаю – как поступить. Не за меня. А сама. Приятно. Что-то в памяти отозвалось далеким гулом. Еще не воспоминания, но уже их приближение. Как гроза вдалеке. – Я нашел тебя на Окраине. Это опасный район. Ты была ранена.

– Меня?..

– Кто-то ударил по голове, да. – Ах, вот откуда амнезия. И затылок буквально раскалывается. – Но одежда и белье на тебе дорогие. Брендовые качественные, как и сумка. Пустая, к сожалению. – Я поспешно опустила взгляд на платье. Вспыхнула. Он и белье осмотрел? – Прости, пришлось. Других вещей нет, возможно это было ограбление. Но непонятно: что ты вообще делала в том квартале. Возможно…

– Д-да?

– Возможно все должно было выглядеть, как ограбление, понимаешь?

Нет, я не понимала. Если кто-то хотел меня убить, то тем более надо идти в полицию. И сколько времени я здесь нахожусь? Может меня уже ищут! Не могут не искать. Так ведь не бывает, чтобы кто-то потерялся и его не искали?

– Я бы посоветовал повременить с обращением. Присмотреться. Разобраться. Дело, конечно, твое, но мой друг способен не только собрать сведения. Он поможет тебе с воспоминаниями. И я, как врач, советую воспользоваться его помощью.

Была какая-то неправильность в его выводах, но думать не хотелось. Болела голова.

– Погуляете по городу. Увидишь знакомые места. Людей. Вещи. И память вернется. – Голос доктора зачаровывал. Окружал, опьянял. Я чувствовала себя странно. Как… не помню. В прошлом уже видела что-то подобное. Но на очередную попытку выудить информацию голова отозвалась резким приступом. Охнула и покачнулась.

– Посиди. Отдохни. Сейчас я свяжусь с ним, и мы пойдем. Не бойся. – Отшатнулась от его рук, и доктор тут же послушно убрал их. Вместо этого передал мне сумку. Пустую. Привычным жестом повесила ее сгиб локтя, повернув запястье. – Да, вот так. Я не причиню тебе вреда. Верь мне. Я твой друг.

Закрываю глаза, откидываюсь на подушки. Как это странно. Чужой человек помогает мне. Успокаивает. Обнадеживает. Я ведь могу ему верить? Могу же?

Ван Хэвен

– Следи за ней. Глаз не спускай! – Шепнул доктор, когда мы «случайно» встретились у кабинки туалета. Я и правда долго ждал, мне было нужно. А вот Док явно увязался за мной, чтобы перекинуться парой слов. При девочке, понятное дело, он многого сказать не мог. – Это дочка Стоуна, сам понимаешь.

Я присвистнул. Отер влажные руки о штанину: как всегда, сушилка не работала.

Слышал эту историю. Полиция Сити на ушах стояла, патрули гоняли хороводами да только без толку. Что дочка платинового магната забыла в трущобах Окраины, и кто свернул ей шею, так и осталось нераскрытым. Значит убитый горем отец все-таки решился.

– Но времени же прошло!..

– Ш-ш! – Доктор гюрзой зашипел в мою сторону и поспешно вернулся за столик. Ну я и болван, забылся, да, завопил во весь голос. Но ведь и правда! Неделя же, не меньше! Разве такое может быть, чтобы… Ладно, черт с ним, с этими его чудо-технологиями, в которых я все равно ни черта не понимаю. Раз девочка что-то вспоминает, остальное не важно.

Я не стал открывать папку, хотя она жгла ладони. Хотелось посмотреть материалы дела здесь и сейчас. Спокойно. Еще будет на это время.

К столику вернулся, когда смог натянуть на лицо беззаботную улыбку.

– За работу и на текущие расходы. – Док положил пухлый конверт на стол. М-м, наличка, все как я люблю. При этом мужчина огляделся по сторонам так, словно мы в шпионском фильме и прямо сейчас происходит продажа секретов нации. Некоторые совершенно не умеют делать беззаботный вид! – На крупные покупки сохраняй чеки. Возможно удастся… вернуть. – Он выразительно посмотрел на девушку.

Та сидела и улыбалась уже вполне уверено. Не представляю, что Док плетет своим «пациентам», но они ему верят безоговорочно. Мне подумалось, что в этот раз удачно совпал возраст. В прошлый раз смотреть как по-старчески кряхтит и охает совсем молодая девчушка было дико и сюрреалистично.

– Папа вам все компенсирует.

Девчонка вспоминала все больше и больше, даже не замечая этого. Мы с доктором переглянулись. Я прекрасно понимал, что наиважнейшей моей задачей будет не только докопаться до правды, но и не подпустить девушку к заказчику. Он только что пережил смерть любимой дочери, а тут врывается неизвестная девица с криком «Здравствуй, папа!» Представляете, какой перфоманс?

– Погуляйте. Посмотрите по сторонам. Завтра вернитесь на то место. Только осторожнее! – Я заметил, как аккуратно доктор подбирает слова. – Память вернется. Что-то обязательно всплывет.

– Обязательно. – Поддакнул я с умным видом. Девушка улыбнулась. Совсем ей доктор голову заморочил. Ведь вспомнила про отца, а не рвется в панике искать папочку. Сидит, пьет молочный коктейль как ни в чем не бывало в компании двух неизвестных и подозрительных мужчин.

– Ван, за сохранность… м-м?

– Рут. – Ответила, не задумываясь. Имя вспомнила сама, хороший признак.

– За сохранность Рут отвечаешь головой.

– Само собой. – Снаружи я сама безмятежность, внутри же подобрался как перед прыжком. Если Док называет меня по имени, то дело серьезное.

003 Глава вторая

Ван Хэвен

Это только со стороны кажется, что нет ничего проще расследования убийства, если жертва – вот она, рядом стоит. А на самом деле эта, на вид неглубокая заводь, полна омутов и чертей в ней обитающих.

Во-первых, малышка может и не вспомнить до конца что же с ней случилось. Это нормально. Особенно если прошло много времени, прежде чем мозг попал в руки доктору. И мы, бесполезно гуляя по «знакомым местам» так и останемся ни с чем. Плавали, знаем. Память может возвращаться бодрыми рывками, а потом внезапно застопорится и все тут.

Во-вторых, девушка могла и вовсе не видеть убийцу. Совсем. Не видеть, не узнать, да и вообще не подозревать о том, что кто-то хочет причинить ей вред. До самого конца. Пока ее по затылку не ударили.

Ну и в-третьих, дочка Стоуна может вспомнить, осознать ужас произошедшего, но скрыть от меня важную информацию. Испугаться, например. Попытаться убежать, рвануть к папочке или в полицию. Умышленно утаить преступника, если он ее хороший знакомый.

Или же заблокировать воспоминания не специально: человеческая память так устроена, что способна искажать факты до неузнаваемости, лишь бы не травмировать тонкую психику. С блоком последних событий как отрицание произошедшего мы с Доком уже сталкивались не раз.

Стоило задуматься, как я тут же потерял ее из виду. Заметался в поисках и довольно быстро нашел посреди назревающего скандала, в эпицентре, так сказать. В преотвратительном настроении. Рядом с витриной дорогого бутика. Столь дорогого, что в дверях поставили охранника, отсеивающего зевак и нежелательных посетителей, а еще отгоняющих от экрана витрины тех, чей вид ему не угодил. Как сейчас.

– Да как вы смеете! Я – Стоун! Рут Стоун! – Девушка раздраженно топнула ногой.

– Простите, мисс… Не признал. Виноват. – Мужчина в пафосном старомодном фраке растеряно вглядывался то в черный экран визора, то в ее лицо. Лишь бы подумал, что техника барахлит. И имя не запомнил.

Прекрасно понимаю его смятение. С одной стороны, Рут раньше была постоянной клиенткой таких вот магазинов – сейчас ее манеры, жесты, походка – все напоминает о владелице. Уверенность, что идет изнутри – ее не подделаешь, да и вещи на ней не абы какие. Излишняя худоба, странная прическа, но мало ли что придумают эти богачи на сей раз? Мода такая. На что-то же сдались им все эти парикмахеры, визажисты, пластические хирурги?

С другой – о таинственном убийстве на Окраине дочки миллионера разве что глухой не слышал. Да и детектор молчал. В теле подопечной доктора не было идентификационного чипа, как и у большинства бродяжек-нелегалов с улицы. А принудительную «позорную» метку полицейские поставить не успели. Доку повезло найти близнецов чистыми и взять под свою опеку раньше, чем они попались хоть одному патрулю.

Вообще-то сканирование информации о покупателях – незаконно. Но разве все в этой жизни делается строго по закону? Скорее уж наоборот. Пора вытаскивать ее из-под бдительного сканера.

– Ну-ка. Пойдем-ка дальше, тут нам не рады. – Я подхватил девушку под локоток и ловко отвел в сторону. Прочь от внимательного охранника, что б его вийкой переехало. Надо ее занять чем-то, отвлечь. Ткнул пальцем в сторону наугад. – Смотри, во-он то платье тебе подойдет. Как считаешь?

Экран следующего бутика уже захватил изображение девушки и теперь транслировал ее «отражение» в том самом платье, которое я выбрал. Рут закрутилась на месте, осматривая себя. Я еще не видел фото настоящей Рут, наверняка доктор заботливо вложил в папку с информацией. Надеюсь, они хоть похожи? Ее саму не пугает изменившееся отражение? Не помнит? Не видит разницы?

Вопреки здравому смыслу я завис. Залюбовался. Ей несказанно шел новый наряд. Придавал какой-то парижский стиль, в любимом мною винтажном олдскульном понимании. Короткие волосы перьями, белая кожа, разлетающаяся юбка, стройные ноги…

«Дурак ты, Ван», – в очередной раз подумал и привычно продолжил: «Кукла. Всего лишь кукла. Без души».

Кого я обманываю? Меня снова ждал горячий визит в бордель по окончании дела.

Концентрация ни к черту. Стоило отвлечься, и Рут уже поднесла ладонь к экрану и нажала кнопку подтверждения покупки. Терминал одобрительно звякнул и на экране появилась информация по вариантам платежа. До меня не сразу дошло, что шестизначное число на визоре не идентификационный номер или номер телефона, а цена. Присвистнул. Ого!

– Ну где ты? – Рут настойчиво рылась в сумочке и нервно постукивала каблуком босоножки.

Хмыкаю. Сомневаюсь, что в сумке остались вещи хозяйки. И ее платежные кредитки особенно.

– Черт! – В следующий момент уже рванул к девушке, спиной прикрывая ее от уличных камер. Потому что из сумочки Рут с задумчивым видом извлекла сорок второй «глок» и замерла, растеряно наблюдая как привычно он ложиться в еще совсем детскую ладошку, словно делал это не единожды. – С ума сошла? Хочешь, чтобы нас с тобой прямо тут повязали?

– Что это, Ван? – Подняла доверчивые глаза. – Это мое?

– Твое-твое, горе ты луковое. Потом пригодится. – Я как мог быстро спрятал пистолет обратно в сумку, проверяя предохранительный рычаг на спусковом крючке.

Вот же ж. Сплошные неприятности с ней. Выдохнул. Попытался успокоиться и приветливо улыбнуться.

– Платье-то купим? – Кивает. Таю под доверчивыми и светящимися от радости глазами. «Черт с ним, с гонораром», – достаю конверт: «Надо хоть чек взять как доктор велел».

Рут Стоун

Сегодня был очень странный день. Детектив оказался большим, но добрым. Как плюшевый мишка.

Он так заботливо водил меня по городу и так внимательно заглядывал в глаза, словно ожидая, что я вот-вот воскликну: «Вспомнила! Я вспомнила!», что захотелось его порадовать, но пока было нечем.

Кажется, чем больше я напрягаюсь и пытаюсь что-то вспомнить, тем быстрее воспоминания убегают от меня. Прячутся, скрываются в темноте, и голова тут же отзывается ноющей болью. Надо было у доктора попросить лекарство какое-нибудь. Зря не сказала ему, что голова болит!

Зато, когда расслабишься, информация всплывает сама. Легко и непринужденно.

Имя пришло, когда мы сидели в кафе. Рут. Рут Стоун. И сразу мир стал привычным и спокойным, а я посмотрела на него радостно и без опаски. Пришла уверенность. Появились краски. Небо. Солнце. Заиграла вдруг мелодия, манящая, трогательная. Она звала и плакала о чем-то несбывшемся. Взлетела над головой и воспарила над городом, покачивая шлейфом знакомых звуков словно воздушный змей пластичным хвостом.

«D’accord la petite fille en moi Souvent te reclamait»2

Это мой мир. Это мой город. В нем не может произойти ничего плохого. Я под защитой. Все хорошо. Правда, папа?

Я расслабилась и наконец-то полной грудью вдохнула теплый воздух, который манил запахами кофе и свежей выпечки. Рассмеялась без причины и позволила детективу взять меня за руку. Всю дорогу он так бережно держал мои пальцы в своей огромной ладони. Как драгоценность.

«Presque comme une mere, Tu me bordais, me protegeais»

Мы купили красивое платье, погуляли по городу, перекусили в рамэнной, внешний вид которой больше напоминал кафе-мороженое, а затем пили чересчур сладкий кофе из бумажных стаканчиков прямо на ходу – кажется, я так раньше не делала. Тело захватила эйфория чувства свободы и нарушения запретов. Странная еда. Странные места. Незнакомые люди.

Мелодия прожигала что-то в душе, затрагивала и рвала невидимые струны, одну за одной.

Постоянно всплывала мысль: «Рут, так нельзя».

«Это неправильно, Рут».

«Такое тебе не по статусу».

«Не твой уровень».

На любое действие: «Рут, как ты можешь!». Мысль в голове произносилась недовольным мужским голосом, и от этого нарушать правила хотелось еще больше. Отчаянное желание. Страстное. Словно… последнее?

Ван Хэвен

Когда мы усталые и довольные ввалились в офис «Дагер&Хэвен», за окном уже стемнело и один за другим загорались вывески и неоновые лампы многочисленной рекламы и питейных заведений. Город становился другим, переходил на темную сторону. Преображался. Сбрасывал с себя вид туристический и праздный, словно молодая девушка нарядный цветочный сарафан, облачаясь в откровенное вечернее платье или броское кимоно, подкрашивая лицо ярким макияжем.

Я и таким любил его, опасным, манящим, жаждущим приключений, крови и денег, но бродить по нему с подопечной грозило катастрофой и медленной мучительной смертью под скальпелем доктора. Поэтому поспешил укрыться в родных стенах офиса, что служил мне и рабочим местом, и, с некоторых пор, домом.

– Проходи. Не стесняйся. Сейчас все покажу. – Поспешил зажечь настольную лампу: верхний свет опять поморгал на прощание и перегорел к хренам.

Я уже говорил, что с техникой у меня проблемы? Застрахованная, она живет ровно столько, сколько длится страховка и ни днем больше. Купленная без гарантий умирает сразу – это величайший заговор корпораций.

– Эм… у тебя тут… мило…

Знаю, офис производит странное впечатление на посторонних. Обитый деревянными панелями, увешанный дипломами и вырезками из глянцевых журналов в строгих рамках, когда-то он носил более-менее приличный вид и даже слегка намекал на престиж фирмы.

Однако с тех времен минуло много лет, нервов, заказов и бессонных ночей. Следы некоторых, особенно разрушительных, попоек, срочного поиска улик и информации посреди образовавшегося хлама до сих пор прослеживались в общем ворохе книг, городских бумажных карт, обрывках фотографий, упаковок еды на вынос и пустых бутылок. Одну из которых я просто пнул под стол, чтобы не мешалась под ногами.

– За бардак прости. – Вымучено улыбнулся. – Хотел бы соврать, но… В общем, тут так всегда.

Покрутил веревку жалюзи, опуская их на узкое окно с решетками. Смахнул полную пепельницу в пакет под столом. Да-да, вынесу в утилизатор, как только, так сразу.

– День был напряженный, да?

– Д-да. – Ее голос дрогнул или мне показалось? Вот только надумывать, Ван, не надо!

Покосился на кушетку в углу. Мое новое место обитания. Подушку бы не забыть перетащить сразу и одеяло откопать. А то потом буду ломиться посреди ночи. Еще неправильно поймет, да.

– Пойдем, покажу спальню.

Вторая комната без окон, дверь в которую пришлось соорудить из тонкого листа непрозрачного пластика, палок и какой-то матери, была когда-то глубоким стенным шкафом. Но благодаря моей смекалке, необходимости, ну и деньгам, полученным от доктора вместе с проблемой: «Как организовать быт подопечных на три вынужденных дня» превратилась в спальню. Тесную, но вполне себе удобную для худой девушки.

Я даже сам спал здесь, несмотря на то, что с моим ростом и габаритами приходилось сворачиваться едва ли не калачиком. Когда ночевал дома, конечно. Лежал, вдыхая ее запах, всегда разный, но неуловимо родной и сходил с ума. Раз за разом.

– Располагайся. Спокойной ночи. – Тут же вышел. Прикрыл дверь.

В шкафу не было места даже для меня одного, куда уж двоим. Прислушался: изнутри на двери я когда-то заботливо приделал щеколду. Не услышал знакомого скрипа и задумался. Вспомнил про подушку и одеяло. Чертыхнулся. Хотел вернуться обратно, но не рискнул.

Побродил по комнате, словно слепой, хватаясь за разные предметы и перебирая их пальцами. Стянул футболку, кинул на пол и без сил упал на кушетку. Ничего не меняется, Ван. Ничего не меняется.

Рут Стоун

День кончался и эйфория вместе с ним. Как на улицы Сити постепенно опускалась темнота, так же она окутывала и мои мысли. Куда мы идем? Что будем делать дальше? Могу ли я доверять человеку, который рядом?

Когда детектив привел меня на слабо освещенную улочку и начал поспешно копаться в замке, больше всего я напоминала себе лист молодого дерева в заброшенном саду: зеленая, неопытная, я дрожала на ветру и была до дыр поедена червяками сомнений. Дверь, над которой едва читалась надпись странной вывески из двух фамилий, с протяжным скрипом открылась, и я в очередной раз задумалась о побеге. Но куда?

Прижала сумку к груди, памятуя, что в ней не только новое платье, но и пистолет. Пусть и выглядит как игрушка, но Ван сильно занервничал, когда его увидел. Однако все оказалось не так страшно. Даже хихикнула нервно, осмотревшись. Ну точно медведь, большой плюшевый. И берлога у него медвежья.

Как он только помещается в шкаф, который гордо зовет «спальней»? Пополам складывается, что ли? Непонятно.

004 Глава третья

Рут Стоун

Мне снился туман. Я бреду сквозь него, с усилием передвигая босыми ногами, и он то рассеивается, показывая странные картинки: чужие места, незнакомых людей, то снова обволакивает теплым пыльным покрывалом.

Лица. Руки. Машины. Улыбка на морщинистом лице. Какие-то украшения. Светский прием. Жужжание лживых комплиментов вокруг.

Казалось, я абсолютно равнодушна. Меня не трогают видения. Не бередят душу, не вызывают лишние эмоции. Я спокойна. Была. Пока звонкий голос не окликнул меня.

– Крошка…

Вздрогнула и обернулась. Чтобы увидеть, как туман в очередной раз расступается и открывает мне парня с зелеными, как логотип Lacoste, глазами. Его пальцы скользят по гитарным струнам, высекая резкий, протяжный звук. Покрашенные черным лаком длинные ногти заменяют медиатор. Светлые пряди падают на лоб, прилипают к нему. Крупные капли – пот, вода? – струятся по ним и падают под ноги.

Гитарный звук мечется под светом прожектора. Для меня он – как вой на луну. Ему хочется вторить, подвывать, призывая в свидетели ночь. Становясь частью группы, стаи, чего-то большего. Мое тело дрожит, отвечая на этот зов. И я делаю шаг навстречу.

«Flashlight reveries caught in the headlights of a truck»3

Токсичность нашего города… Слова отзываются в душе смесью восхищения и щемящей жалости. Ему плохо. Одиноко. Его мир совсем не светлый. Он состоит из темноты и запаха крови. Его Сити полон опасности, желания уничтожить других и себя. И я хочу быть ближе. Хочу посмотреть его глазами. Зелеными-зелеными глазами. Прикоснуться.

– Тебе будет хорошо, Крошка…

Вздрогнула и проснулась.

Ван Хэвен

Услышал возню за дверью и сообразил, что малышка проснулась. Бросил взгляд на визор – шесть утра, что-то рановато для избалованной дочки платинового магната. Может ворочается во сне?

Но нет, скрипнула задвижка (значит, все-таки опасалась!), и тут я чертыхнулся, соображая: что не так. Окинул взглядом комнату и моментально сорвался с кушетки в сторону стола. Где в общей куче нашел искомое. Натягивал несвежую майку и одновременно молился всем богам, чтобы темнота прикрыла спину. Фух. Это ж надо!

– Д-доброе утро. – Голос за спиной слегка неуверенный.

– Доброе! – Поворачиваюсь и давлю на лицо самую благожелательную из возможных улыбок. – Как спалось? Что снилось?

– Н-нормально. – По глазам вижу, что-то интересное. Но на лице сомнения: стоит ли рассказывать.

Ничего-ничего, сейчас разговорим. Скрытность – всего лишь защитная реакция. Естественная, так доктор сказал.

Вчера я дождался, пока девушка заснет и тщательно изучил папку, которую доктор получил от отца жертвы. Рут Стоун. Ей было всего пятнадцать лет. Пятнадцать! Намного моложе…эм… нового тела, совсем ребенок еще. Волосы темные, не такие короткие, как теперь. Лицо…

Девочка на фото была некрасива. Да, ухожена, избалована, но отчаянно некрасива. Крупные черты лица – папин подбородок с ямкой, широкий нос, высокий лоб, – все то, что украшает мужчину, делая его брутальнее и мужественнее, на лице девушки смотрится ужасно. Не потому ли глаза на фото печальные?

Подозреваю, девчушка ненавидела отражение в зеркале и не могла дождаться шестнадцатилетия, чтобы лечь под нож хирургов. Поэтому-то ее новая внешность сейчас не вызвала нарекания, скорее наоборот? Весь день Рут наслаждалась моим вниманием, отражением в витринах, чужими жадными взглядами. Кажется, теперь знаю, как строить линию поведения, чтобы заслужить ее доверие.

В остальных бумагах ни малейшей зацепки. Место, где ее нашли – чистое. Ну, то есть… относительно улик, я имею в виду. Какой-то мусорный тупичок между зданий с разболтанным утилизатором. Влажные следы бытовых отходов, ничем не приметные задворки Окраины. Некрасивая смерть для богатой наследницы.

Отчет патологоанатома – не короткая выписка, а полная копия протокола вскрытия, между прочим, в обход правил. Не удивлен. Морщусь, пытаясь найти в сухих строчках знакомые по смыслу слова. «При осмотре груди, живота, спины, верхних и нижних конечностей… особенностей не обнаружено». Угу. Рубцов нет. Следов нет. «Заднепроходное отверстие сомкнуто, кожа вокруг него чистая». «Слизистая оболочка входа во влагалище без повреждений».

Так. Теперь по делу. Девственная плева дефлорирована. На руках и ногах синяки. На ребрах линии перелома. Кости скелета повреждены. Причиной смерти стал перелом основания черепа. Заключение. Выводы.

Девочку очевидно не насиловали, секс был добровольный. Эксперты по миллиметру изучили тупичок, утверждают, что крови там не было (ну, то есть была, и старая, и совсем свежая, но принадлежала не жертве). Откуда тогда столько травм? Девочку словно забили ногами, причем не здесь, а труп перенесли и выкинули.

Тру переносицу пальцами: «Что это мне дает»?

Ну, во-первых, смысла возвращаться в то место нет совершенно. Нового мы там ничего не найдем, тупичок этот Рут очевидно не вспомнит, а вот привлечь излишнее внимание можем. Лучше покататься по округе – далеко ее унести не могли.

В отчете ни слова об украшениях, визоре или других личных вещах. Значит, еще не всплыли. Думаю, Док даст знать, если информация все же поступит.

– Прогуляемся? – Накидываю рубашку поверх майки. Ну вот, другое дело, уже на человека похож. Отвешиваю церемониальный поклон. – Прекрасная леди, приглашаю вас на завтрак!

Смеется. Согласно кивает. Что ж, контакт налажен.

Эрих Сумире

Медицинские инструменты он поместил в дезраствор сразу после применения. Сейчас же требовалось разобрать и дезинфицировать часть конфигурации машины, которая так или иначе соприкасалась с биологическим материалом. Эрих внимательно следил, чтобы каналы и полости полностью заполнились раствором, исключая образование пузырьков воздуха. По окончании дезинфекционной выдержки требовалось тщательно промыть изделия проточной питьевой водой.

Руки привычно действовали. Мысли же в этот момент летали далеко: «Как она? Где она? Что делает?».

Что чувствует сейчас, когда верит, что воспоминания возвращаются и ее мирная, спокойная жизнь вот-вот вернется в привычную колею. Не осознавая, что не было ее никогда и не будет. Что воспоминания – чужие, навязанные. Что еще немного, день-два и они пропадут. Навсегда.

Следовало заняться зачисткой. Чужой мозг после операции – лишняя деталь и весьма опасный расходный материал, потому что не подлежит стандартной утилизации. Кончик нити, за который только потяни и раскрутится тщательно свернутый клубок. Его, Эриха, первоочередная забота – сделать так, чтобы эта нить пропала без следа.

Когда все было готово, он привычным условным стуком постучался в дверь соседа. Такую же тяжелую, основательную, как и его собственная. С дополнительными элементами, защищающими от съема с петель, блокираторами и профилями по периметру коробки.

Открыли не сразу. Мужчина замер, затем покрутился в стороны, давая возможность рассмотреть себя в камере глазка. Он прекрасно знал, повышенная безопасность соседа – не блажь и не дань моды, а необходимость. Человек, рискнувший завести с Сити животное – однозначно богат и возможно опасен. Но если он проживает на Окраине, а его домашний любимец – двухсоткилограммовый хряк, значит, он отмороженный на всю голову псих. Без вариантов.

Щелкнули замки. Чуть приоткрылась дверь.

– Ну? – Важна была не фраза, которая составляла весь словарный запас мужчины. Важна была интонация, с которой он ее говорил.

– Добрый день. – Эрих привычно растянул губы в дежурной бесцветной улыбке. В руках он держал тщательно упакованный кулек. – Для питомца.

Два метра роста, сплошь покрытый татуировками и с окладистой черной бородой, на фоне бледного доктора сосед выглядел еще более внушительно. Волосатая рука приняла сверток, слегка подкинула его на весу. Из-за закрывающейся двери буркнули:

– Ну.

Возможно с благодарностью.

Когда-то Эрих, со свойственной ему дотошностью, поведал громиле, что для поддержания здоровья хряков в рационе необходимы столь ценные пять процентов корма животного происхождения: обрат, мясная или мясокостная мука. И предложил нечто иное, их заменяющее. Такого подарка судьбы, как огромная свинья по соседству он упустить просто не мог.

Цокая языком мелодию, отдаленно напоминающую танец феи Драже4, он вернулся в квартиру. Предстояло вымыть пустую комнату и подготовить ее к возвращению любимой игрушки. Эту часть привычных действий он любил больше всего.

Рут Стоун

Я помню, что в некоторых квартирах не бывает кухни – не заложено по проекту, да и нет в ней необходимости. Не знаю, жила ли я в таких домах раньше, но память услужливо подкидывала картинки: невысокое строение, похожее на загородную виллу, полосатый тент у входа и цветы в подвесных горшках. На первом этаже кафе-ресторан-бар и несколько уютных квартир наверху. Утром запах свежего хлеба и кофе, вечером вино, живая музыка и неспешные разговоры по душам.

Но вот что в некоторых квартирах отсутствует туалет и ванная – к такому жизнь меня не готовила. На мой вопрос: «А где?», – Ван лишь неопределенно махнул рукой. Жест, который можно было понять как угодно. Отвел глаза и начал спешно собираться.

Я занервничала. В его офисе не было даже зеркала, чтобы оценить последствия ночевки в шкафу. Ладно волосы, они короткие и с ними нереально что-то сделать. Но лицо умыть? Зубы почистить? Как идти куда-то в таком виде?

Я нервно мяла складки платья пальцами и боялась спросить что-то еще. В голове снова и снова, как заезженная пластинка, звучал дребезжащий недовольный голос: «Я же говорил! Рут, эти условия не для тебя! Сейчас же возвращайся домой!».

«Да сколько можно, папа!», – топнула ногой и проворно обулась. «Туда не ходи, сюда не смотри», – жизнь в золотой клетке – не жизнь в полном смысле слова. Не для меня.

Упрямо вскидываю голову. Какие-то бытовые мелочи не заставят меня сдаться. Только не сейчас.

Ван Хэвен

Перед самым выходом позвонил Док. Как обычно, непонятно откуда и всего два слова: «Б-один» и «зеркало». Любит он V-территорию и в чем-то прав, как всегда. В Центре в зоне Синдиката не перн… не вздохнешь без камер, торчат из всех щелей. А на Окраине, которую давным-давно захватила корпорация «Рэйдзё», творится полный беспредел. Милая Леди5 и ее приспешники разденет и обдерет тебя до нитки, возрадуйся, если живым уйдешь.

«Зеркало». Я не сразу вспомнил, что именно он имеет в виду. Полез разбирать завалы на столе в поисках карты. Заметил беспокойство подопечной, то, как она нервно приплясывает на месте. Не удержалась и робко спросила: «А как же ходить… в туалет?». Матюгнулся про себя. Ну да, ей вариант с бутылками не подойдет. А значит, Ван, шевели ластами.

Схватить нагрудную сумку, вытряхнуть лишнее, сунуть два пакета из одного ящика стола и завернутый в полиэтилен контейнер из другого. На всякий случай визор с фото настоящей Рут Стоун тоже с собой. Папку с документами в стол, потом утилизирую, не до того сейчас.

Как и думал, на визор упало «письмо счастья» со штрафом за вчерашнее поведение в общественном месте. На V-территории с этим быстро. Мелочь, а неприятно. Теперь на каждом сканере чертова пищалка будет материться сообщением: «Недостаточно средств для оплаты».

С одной стороны – хорошо, конечно. Сразу знаешь где сканер зацепил и уведешь девушку подальше. С другой, не может не раздражать. Тем более, стоит закинуть денег на счет, как списание произойдет автоматически.

В задумчивости потер щеку и обнаружил, что давно не брился. Вместо колючей щетины – мягкость молодой бороды. Чертыхнулся. Нагрудную сумку на себя, девушку за руку и на выход. Через минуту вернулся, выключил настольную лампу и снова тщательно запер замки.

005 Глава четвертая

Рут Стоун

Погода стоит замечательная, солнышко. Небо над головой – ярко-голубого оттенка, чистое, ни облачка – отражается в окнах небоскребов, отчего кажется, словно ты падаешь вверх. Паришь, поднимаясь по глубокому колодцу. Теплый ветерок гладит кожу, колышет подол платья, щекочет шею. Непривычно, когда волосы короткие.

В ресторанчике на набережной детектив передал мне один из пакетов и затолкал в уборную. Сходила в туалет, умыла лицо холодной водой и глядя в мутноватое зеркало над раковиной, поняла, что настроение улучшается.

Кочевая жизнь с минимальным уровнем удобств все-таки даже чем-то привлекательна. Не зря же говорят, что «человеку нужно лишь необходимое, а остальное – напоказ». Снова вернулось ощущение свободы и жажда приключений. На лице заиграла улыбка.

В свертке с красным логотипом оказался набор одноразовых средств для гигиены. Пакет побольше с универсальным очищающим средством, стандартная замена мыла, шампуня, геля для бритья и для душа. Пакетик поменьше – с пробником зубной пасты, а еще многофункциональная пластмассовая палочка: с одного конца крохотная щетка, с другого – зубья расчески, удобно. Все красно-белое, в одном цвете, дешевое даже на вид. Была еще одноразовая бритва, ее я отложила в сторонку.

Как хорошая девочка почистила зубы, умыла лицо еще раз, теперь уже с мылом. Посушила руки и волосы. Память зацепилась за логотип на упаковке. Перевернутая белая буква «R» на красном фоне. Что-то знакомое. Что-то важное. Сеть дешевых мотелей? Доставка еды?

Память внезапно застопорилась. Словно в общей картине не хватало кусочка паззла, но именно его мой мозг не хотел вспоминать категорически. На упаковке только одна буква, а должно быть две. Почему? Не знаю. Что-то неправильное, устаревшее. Я наморщила лоб. Почему-то в голове заиграла восточная мелодия, и мой собственный голос шепнул тихо: «Диада», словно повторяя давно услышанную фразу. Реклама из визора?

«Диада». Пока ни о чем не говорит, но что-то напоминает. Спрошу у детектива при случае.

Аккуратно вытащив бритву из пластмассовой начинки, я отрезала квадрат с логотипом и сунула в карман сумочки. Все остальное скомкала в пакет, чтобы отдать мужчине.

По какой-то причине привычно пользоваться утилизатором не получалось – датчик упрямо не желал видеть чип на запястье. Ван передал слова доктора, мол, он подозревает, что чип специально вывели из строя. Кто-то очень не хотел, чтобы меня быстро нашли или же личность была опознана.

Плечи дрогнули. Неприятно осознавать, что кто-то умышленно хотел причинить тебе вред.

Ван Хэвен

Что за «зеркало» в клетке Б-один было в послании Дока – до меня дошло только когда я умылся, побрился, почистил зубы в уборной местной забегаловки и провел рукой по гладко выбритой щеке, вглядываясь в оно самое. Долго шло, в общем. Как бумажное письмо через V-корпорацию. Не приспособлен я быстро соображать в такую рань.

Когда вспомнил, спешно повел девчушку в местный пятачок бойкой торговли. Еще не рынки Окраины, но и престижным это место не назовешь – слишком близко мы к границе V-территории. Под вывесками лже-брендовых фирм, чуть-чуть измененных логотипов и названий, прятался дешевый ширпотреб. Я за глаза называю такие товары «за-разовые». Разовые – потому что живут пару применений или день-два от силы. Ну и приставку заслужили, да, за качество и отказ от работы в самый нужный момент.

Взял, почти не глядя, пару шмоток нужного размера с вешалки, зашел в примерочную кабинку, скинул тряпки на пуф в углу. Зажег бра и аккуратно извлек крупный конверт, приклеенный на полоску двухстороннего скотча за зеркалом.

Док, как всегда, шифруется. Надеюсь, сведения и правда важные, и оно того стоило. Ну же! В конверте должно быть что-то, что не может ждать. Что-то, что подскажет в каком направлении двигаться дальше. Время истекало.

Вытащил сложенные бумаги, пробежался взглядом. Присвистнул. Поворот, однако. Приехали. Конечная. Вийка дальше не поедет.

Сунул бумаги в нагрудную сумку. Наспех накатал записку, вложил вместе с чеком в конверт и прикрепил его обратно. Не самый надежный способ, конечно, но за неимением лучшего…

Когда вышел, обнаружил девушку в сувенирной лавке по соседству. Тряпки, значит, ее не заинтересовали, а в плюшевую игрушку вцепилась как в бесценный трофей.

Хм. Действительно бесценный. Судя по бирке, купить живую панду в зоопарке было бы дешевле, чем этот ее меховой аналог. Если бы еще остались в Сити зоопарки, да.

Перечеркнутое лого ИИ, нарисованная ладонь: «Дизайн разработан без использования нейросетей», «Ручная работа». Еще и восточная тематика, что б ее! Ну, так и есть, на ярлычке перевернутая «R», чувствуются длинные руки знакомой Леди. Чем малышке наш родной, бурый мишка не угодил?

Посмотрел в блестящие до слез глаза. Вздохнул. Какой же Рут еще в сущности ребенок! Оплатил. Вернулся в кабинку «перемерить футболку» и добавил в конверт еще один чек.

Рут Стоун

Прижала к груди игрушку и стояла в сторонке – наблюдала, как детектив кладет сумму наличных через терминал. Подождал, что-то вспомнил, ругнулся и засунул еще пару купюр. В памяти всплывали обрывки мыслей, но ничего связного.

С визора мужчина заказал и оплатил, по его словам, особое такси, с «обзорной площадкой». Объяснил, что у этой модели задник капсулы застеклен и заклеен специальной пленкой, создающей эффект зеркала Гезелла.

Видимо у меня на лице явственно проступило непонимание. Потому что посмотрел и начал объяснять, что ходить пешком по Окраине опасно. Что в капсуле будет ощущение «живого присутствия». Что снаружи нас не видно, а нам, наоборот, видно все. Что днем на такси не нападают, а вечером и ночью в том районе делать нечего.

– Поняла. – Согласно киваю. Не настолько же я дура. Прижимаю игрушку сильнее. Зарываюсь в мягкий мех подбородком.

Такси подъехало. Замерла, осматривая странную конструкцию, похожую на мексиканского медового муравья, с раздутой капсулой вытянутой формы. Послушно забралась вовнутрь.

Сидеть спиной к водителю было непривычно. Зато действительно появилось ощущение, что находишься на улице, а не в транспорте. Дорогое удовольствие, видимо. Наверное, вийка вышла бы дешевле? Ах, да, в том районе, куда мы собирались, полосы вийки не прокладывали. Забыла.

За эти два дня я словно все глубже и глубже куда-то проваливаюсь. Все темнее и темнее, шаг за шагом. Как в кроличью нору. Сначала очень красивые дома и магазины, затем просто красивые, потом заведения попроще. Теперь вот… что-то совсем заброшенное. Разбитые окна. Заколоченные двери. Даже днем темные провалы каких-то дворов и подозрительных закоулков. Но ведь и здесь живут люди? А люди ли?

Деньги. В этом мире оказывается очень многое решают деньги. От их наличия или отсутствия зависит твой уровень жизни и даже кто ты сам.

Я немного нервничала. Когда сказала доктору, что папа все возместит, была в этом уверена. Но время шло, меня никто не искал и как-то уверенности поубавилось. Надеюсь, добрый детектив, оплачивая мои хотелки и помогая восстановить память, не слишком разорился?

Решено! Вернусь домой, заставлю папу выписать солидный чек. А то как же! Человек все свое время тратит, столько внимания мне уделяет. Помочь пытается, а сам живет в квартире без туалета и спит в шкафу.

Приняв решение, я немного повеселела. Крутилась на повторе легкая песенка, слова которой не выходили у меня из головы. Забавный мотив.

«Dans sa caise la musique a Joe, C’est la rumba le vieux rock au mambo»6

Через некоторое время я поняла, что мы ездим кругами, то сужая, то расширяя радиус. А центром, значит, является то место, где меня ударили?

Из-за мысли о нападении праздное настроение пропало. Стиснула игрушку. «Это же не экскурсия, Рут!», – начала судорожно вглядываться в переулок и группу подростков, стоящих поодаль. Яркие волосы. Одежда ядовитых оттенков. Табачные сигареты в руках. Граффити на стенах. Что я должна увидеть здесь? Знакомые места? Знакомых людей?

– Тебе будет хорошо, Крошка…

Голос из сна заставил вздрогнуть. Мне не по себе от его тягучей, уверенной интонации. В памяти снова появился тот зеленоглазый парень. Капризная ухмылка, дерзко обрезанная челка, полный насмешки взгляд – он из числа тех самоуверенных парней, что знают о своей привлекательности и даже пользуются этим. И ловкие пальцы, что скользят по грифу гитары. Должно быть, вокруг него всегда вьется толпа фанаток. Разве он обратил бы на меня внимание?

– Давай поиграем в вопрос – ответ.

Вздрагиваю. Голос детектива выдернул меня из воспоминаний. Словно холодной водой окатили. О чем он? Что за игра? Зачем? Заметил, что я задумалась и больше не смотрю на пейзаж за окном? Кончается оплаченное время такси?

– Давай.

– Только, чур, отвечать не задумываясь.

– Х-хорошо. – Согласно киваю. – Спрашивай.

– Чего ты боишься больше всего, Рут?

– Змей. – Сказала и аж всю передернуло.

Всегда боялась. С детства. Даже на изображения смотреть не могла. Тут же покрывалась холодным потом и дрожала как загнанный в ловушку зверек.

Ван почему-то засмеялся и пробормотал что-то про себя и про Дока. Не вижу ничего смешного.

– Теперь моя очередь! – Задумалась. – Что такое Диада?

Кажется, мой вопрос удивил детектива. Он отвел глаза, потер шею. Против правил задумался и ответил, цедя слова по одному:

– Недавнее объединение двух корпораций.

Значит, все-таки реклама по визору. Я выдохнула. Странные выкрутасы памяти. Ко мне не имеет никакого отношения.

– Что бы ты сделала, Рут, с большим количеством наличных денег?

Поднимаю глаза на детектива. Какие странные вопросы он задает. Будто что-то знает, но хочет услышать от меня подтверждение.

– Не знаю.

Ван Хэвен

Девчонка врала. После прочтения бумаг я был в этом уверен. В конверте, который оставил Док за зеркалом, оказались свежие копии отчетов по трансакциям кредитных карт Рут Стоун. С которых ежедневно она снимала наличные. Часто. По чуть-чуть.

Прилагалась и копия протокола допроса свидетелей. Со слов отца, нескольких подруг и продавщицы бутика все выглядело совпадением.

Сломался терминал в любимой кофейне.

Дала подружке в долг или возвращала сама: «За тот случай, когда забыла карточку дома, ну, ты помнишь, я рассказывала, папа…».

Скидывались на подарок, наличными было удобнее.

Купила брендовую вещь, и сразу же вернула: «Передумала». Деньги попросила отдать наличными, снова забыла карточку. Хоть и нарушение, но это же Рут Стоун! Пошли навстречу. Вернули.

День. Два. Неделя. Месяц. Отец подвоха не заподозрил, для любимой дочери ему и миллионов было не жалко, а вот следователи, понукаемые сейчас различными фаллическими предметами, рыли землю во все стороны. И нарыли много интересного.

Визор, согласно отчетам, при обыске нашли в комнате девочки. Без батареи. Под матрасом. Случайно оставила? Снова забыла? В такие совпадения я не верил. Денег при обыске не найдено.

Пропадала ли раньше? Без связи, в неизвестном направлении? Пока ждали такси, я аккуратно, поглядывая в сторону девчонки, пошелестел бумагами. Допрос отца. Допрос прислуги. Вот! Да, пропадала. Самое большее – на сутки. Пользуясь тем, что Стоун уезжал из Сити или задерживался в командировках по делам. И снимала, снимала, снимала наличные.

Похоже, что у Рут Стоун была своя, тайная жизнь. Которой она не делилась даже с близкими подругами.

006 Глава пятая

Рут Стоун

Пока мы наворачивали кривые круги, петляя по темным закоулкам, над зданиями Сити собрались тяжелые тучи. Капли застучали по стеклу капсулы сперва одиночными снарядами, а затем дождь припустил во всю силу. Серый, сплошной, он снизил радиус обзора до нуля, словно Окраина постеснялась своего неприличного вида и поспешила укрыться от чужих глаз. Вот и конец обзорной экскурсии.

Ван крикнул водителю, чтобы не вздумал включать освещение. Опять что-то про эффект Гезелла. Дался ему этот эффект!

Не знаю когда между нами возникла напряженность. Мне показалось, детектив раздражен, даже зол. На всех и на меня в том числе. Он всю дорогу настороженно косился в мою сторону, словно ждал подвоха. То и дело в задумчивости тер шею или бритый затылок. Не доверяет? Подозревает в чем-то? Или просто нервничает? Я стала обузой?

От несправедливости выступили слезы. Я сильнее прижала к себе плюшевого панду и до рези в глазах всмотрелась в серые разводы. Мрачные небоскребы с частыми квадратами окон на фоне серого неба выглядели исполинскими бетонными вафлями. Не знаю я как и почему тут оказалась! Не могу вспомнить!

Когда между темных домов мелькнули лучи яркой вывески, вначале даже не поверила. Часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, стряхнуть с ресниц влагу. Что там? Что-то знакомое!

Очередной небоскреб пролетел мимо и снова открылся обзор на здание за ним.

– Стойте! Остановитесь!

От моего крика вздрогнули все: и детектив, сидящий рядом, с хмурым видом ушедший в себя, и таксист за перегородкой, и машина, потому что водитель, повинуясь, нажал на тормоз.

«Не показалось же, да?», – от волнения закусила губу: «Мне же не показалось, правда?».

Знакомое здание! Широкое и довольно низкое, всего этажей десять. Относительно небоскребов, конечно, которые словно обступали его со всех сторон, тянулись, тщетно пытались прижаться сильнее. Оно горело и переливалось красно-белыми огнями в такт громкой музыке. А главное, на центральной вывеске то неподвижно застывали, то снова двигались и образовывали восьмерку золотые карпы.

«Кои», – всплыло в памяти: «Нишики».

– Нишики-гой7. Парчовые карпы. Нравятся? – Парень ткнул в них пальцем, а я невольно залюбовалась его профилем на фоне сверкающей 3D-рекламы. Какой же он красивый сейчас. В отблесках огней светлые волосы словно нимб окольцовывают голову.

– Очень!

– Символ удачи. Денег и власти. – Парень улыбался. Не мне, а собственным мыслям, но даже так я была рада его улыбке. – Зацени!

Он выставил вперед руки, на внутренней стороне которых, от запястья до локтя красовались красно-золотые рыбины. Если свести руки вместе, карпы, плывущие в разные стороны, образовывали восьмерку… или знак бесконечности.

– Красиво! – Я погладила татуировку кончиками пальцев. Едва прикасаясь. Зажмуриваясь от собственной храбрости.

Зеленые глаза посмотрели задумчиво, будто в этот момент что-то решая для себя. А затем парень привлек меня, прижал сильно, не давая вздохнуть, зарылся лицом в волосы.

– Ты тоже символ удачи, Крошка.

Его хрипловатый голос, его запах окутали неосязаемым облаком. Я торопливо, пока такси не продолжило движение, выскочила из капсулы и побежала вперед, сквозь потоки дождя.

– Да какого черта! – Простонал детектив и, кажется, выскочил следом. Видимо его совсем не обрадовали мои воспоминания.

Ван Хэвен

Слава богам, девчонку понесло не к главному входу. В момент, когда она выскочила из такси и припустила прямой наводкой к одному из ночных клубов Рэйдзё, я, кажется, проклял всех до седьмого колена: и Дока со своими сомнительными операциями, и чокнутую наследницу Стоун, и даже дождь, моментально пропитавший влагой одежду. Холод проник под кожу и пробрал до костей. Химический запах осел на губах.

Догнал. Скинул рубашку и соорудил что-то вроде навеса над стриженой дурной головой. Хотя и бесполезно, с одного взгляда видно, что девчонка промокла насквозь. Простынет еще! Полы легкого платья облепили стройные ноги.

«Вот эту мысль сразу нахер, Ван!».

Добежали до широкого козырька вместе, и уже под ним я принялся отряхиваться как мокрый сенбернар, попутно оценивая обстановку. У черного входа толпилось несколько мужчин: низкорослые, узкоглазые, хоть и одетые в приличные на вид костюмы, их вид не вызывал сомнений. То тут, то там я замечал покрашенные пряди волос, сбритые виски, светящиеся огни подкожных диодов под татуировками. Словно продолжение красно-белой вывески преобладали алые цвета. А вот с экипировкой был явный разнобой: кольты, р92, древний сиг сауэр. У кого плечики, у кого ствол прямо за поясом, по-ковбойски. Салаги.

Я сознательно выпятил грудь, выдвинул подбородок, поднял плечи. Напустил мрачности на лицо и с грозным, слегка туповатым видом переместился за спину подопечной. Пусть всем и каждому будет понятно, что я всего лишь телохранитель, причем простейшее экскорт-тело, тушка на убой.

Охрану мы преодолели без проблем. Когда от толпы отпочковался представитель с вопросом: «Кто такие и куда?», Рут так естественно щелкнула пальцами, подзывая меня, словно мы неделями эту сцену репетировали. И пока хрустящая купюра кочевала от меня к ней, а от нее к охраннику, девушка зевнула и небрежно ответила: «Я к Принцу». Всё.

Толпа расступилась, а награжденный деньгами узкоглаз даже услужливо открыл и придержал дверь. Ежу понятно, что девочка точно знает – чего хочет и куда идет. Для богатой наследницы расставаться с деньгами как дышать. Шагнула в проем не задумываясь. У меня же появилось устойчивое ощущение, что я добровольно сую голову в пасть хищнику. Холод снова прошелся вдоль позвоночника.

«Страх как предупреждение – полезен. Как эмоция – нерационален», – старые слова напарника всплыли в памяти. В таких передрягах он всегда был крайне расчетлив. У них с Доком в этом отношении много общего.

Мы вошли в плохо освещенный коридор. Рут уверенно двигалась вперед, однозначно проделывая этот путь не впервые. Поднялись по лестнице. Еще один коридор с множеством закрытых дверей без обозначений вывел нас в пустой банкетный зал.

Играла тихая музыка и под нее ритмично стонала певица, ну или как они теперь называются. Под эти стоны посреди пустых столиков на шесте крутилась темная фигура, напоминающая шарнирную куклу.

Мне понадобилась минута, прежде чем я не только осознал неправильность пропорций и изгибов, но и понял их причину. То, что поначалу я принял за украшения… На запястьях, лодыжках, локтях, коленях, бедрах и талии – металлические вставки. Девушку словно разрезали на части и собрали заново, соединяя куски плоти шаровыми шарнирами. Именно они позволяли гнуться конечностям по странным изломанным углом.

Ладно все эти украшения тела татуировками, пирсингом и художественными порезами. Бог с ними, с диодами под кожей, хочет человек светить как лампочка в ночи – пусть. Но современной моды на имплантацию я понять не мог. Впрочем, не суди, да не судим будешь. Не исключено, что темнокожую стриптизершу и впрямь собрали по кускам. У кого-то в этой жизни просто нет выбора.

Обнаженное антрацитовое тело. Тонкое. Гибкое. Была какая-то неправильная красота пусть в изломанной, но идеальной плоти. Абсолютно естественная нагота, без капли стеснений. Я расслабился, наблюдая танец. Поэтому даже слегка вздрогнул, когда Рут уверенно преодолела расстояние до небольшой сцены в углу зала, а навстречу ей зашевелилось что-то темное в ворохе одежды. Что-то маленькое и явно живое.

– Привет. – Девушка без опаски потянулась и взяла на руки комок шевелящихся тряпок, на поверку оказавшийся ребенком.

– Уа? – Чернокожий карапуз вцепился в прядь ее коротких волос. Больно, наверное. Но Рут даже не поморщилась.

– Это тебе. – Протянула мягкую игрушку. Ребенок отпустил волосы и принялся моментально тискать черно-белую шерсть плюшевой панды.

– Иля. Пф.

– Не за что. – Словно понимая весь этот поток бессмысленных звуков, ответила Рут и улыбнулась. – Я же обещала.

Покосился на девушку у шеста. Мать? Лишь на миг сбилась, но видя, что ее ребенку ничего не угрожает, она не прервала танца и продолжила извиваться в соблазнительных фигурах. Длинные ноги в туфлях с прозрачной платформой и огромными каблуками, похожими на копытца, казались бесконечными. Коронным номером девушки был резкий спуск на руках по шесту, тогда как эти самые ноги были не просто растянуты в шпагате, а закинуты наверх и сомкнуты над головой. Отчего фигура ее напоминала странного паука, нацеленного на жертву. Раз за разом она повторяла движение, оттачивая навык. Кажется, я слышал про ее прозвище: «Черная вдова».

Ломаные линии завораживали. Резкий рывок вниз, затем разворот, подъем, снова вниз – вызывали абсолютно нелогичный, но вполне конкретный животный спазм. Я почти забыл зачем нахожусь в этом зале. Почти.

Появления новых действующих лиц не пропустил. Быстро сдвинулся в сторону, загораживая Рут телом, хотя на лицо вновь накинул выражение упрямое и тупое.

– Кто тут у нас? Молодые кадры?

Окинул фигуры подошедших мужчин быстрым оценивающим взглядом, стараясь держать маску. Плохо. Очень плохо.

Их было двое. Первый крупный, в жилетке на голое тело, которое являлось, видимо, причиной его гордости – все кубики на месте – походил на гориллу. На две головы меня выше, обе руки – металлические имплантаты до плеча. Тут одно из двух, или потерял руки в бою, а значит имеет армейский опыт. Или отрезал их добровольно, что опять же его характеризует.

Второй мельче, гибче. Из тех, про кого говорят: «Мелкая собака всю жизнь щенок». Глаза бегают. Улыбка паршивая. На хорька похож.

Оба коротко стрижены, покрыты одинаковым узором тату, будто перетекающим с кожи одного на кожу другого. Вот это особенно плохо. Слишком быстро Рэйдзё перенимает повадки Синдиката. Диада еще только вошла в процесс формирования: документы только подписываются, партнеры приглядываются друг к другу, а спаренные двойки Синдиката уже появились на просторах Окраины. Раньше обкатку в парах проходили долго, едва ли не… не суть. Или что-то изменилось или парочка заезжих наемников.

– Я пришла к Принцу. – Наглости Рут, конечно, не занимать. Интересно, видела ли двойка прошлую Рут? Если да, то нынешней лучше держать рот на замке.

– О! – Наемник с бегающими глазками повернулся к гориллообразному напарнику. – Слышь, Мо. У Принца новая пассия. Ниче такая, да? Симпотнее прошлой.

– Я не… – Рут дернулась возразить, но замерла под моим выразительным взглядом. Умная девочка. Выдохнула. Спросила почти равнодушно, – Где он?

– А нам почем знать? – Горилла, которую напарник назвал Мо, подала голос. – Мы тут не его пасем.

Взгляды обоих мужчин, заинтересованные, сальные, раздевающие, скользили по девушке, и я сильнее стиснул зубы и сжал кулаки. Не знаю, что сильнее выводило меня из себя. То ли то, что интерес взрослых мужиков вызвал пятнадцатилетний ребенок: после просмотра досье Дока и информации о возрасте погибшей, я перестал воспринимать девчонку как объект. То ли то, что они пялились на тело моей девочки, временно занятое этим ребенком. В любом случае парочка бесила.

– Смотри-ка, телохранитель-то завелся. – Хорек с бегающими глазками хихикнул. Зараза глазастая! – Ты это. И сам небось не против присунуть, а? Может, поделишься? По-братски.

Он засмеялся и его смех слегка отрезвил. Провоцируют. Пока не нападают, просто прощупывают слабые места. Я с легким усилием заставил себя дышать быстрее и биться сердце в привычном ритме. Не то место, не то время. Не сейчас.

– Принц сегодня выступать не будет. – Голос чернокожей стриптизерши спокоен как океан в безветренную ночь. И столь же холоден.

– Давно не выступает?

– Неделю, может больше. Говорят, сам не свой. В курятнике поищите, там засел.

В курятнике. Угу. Очень интересно.

Я незаметно направлял Рут обратно к выходу. Хотел вывести ее, пока парочка не опомнилась, но они увязались следом. Кого они охраняют – интересный вопрос. Бродят свободно. Чувствуют себя расслабленно.

Вышли из здания, остановились под козырьком. Синхронно закурили, открыто, не таясь. Я тоже невольно вытянул пачку. Такси в прямой видимости, девчонка рядом. Дождь моросит. Чего уж опасаться?

– Камер не срисовал. Неужто нету? – Повертел головой и задымил.

– У нас тут свобода, понимаешь. – Откликнулся Мо. А вот его напарник был не столь доброжелателен.

– Звучишь как коп. – Хорек хмыкнул и, словно заново оценивая что-то в голове, присмотрелся к моей персоне. – Раньше не встречались?

– Эй, Мо. Твой парень мне глазки строит. – Я предпочел не отвечать. Затянулся пару раз и бросил бычок под ноги. Краем глаза заметил неестественно прямую спину Рут. Что?..

– Полегче, мазафака, нервишки – некудышки. Тут за такие шутки люди теряются.

Я вскинул голову на голос. «Курятник», мать вашу. Вот что имелось в виду.

На высотном здании, прилегающем к клубу, этаже на шестом на пролете пожарной лестницы стояли двое. Говорил тот, что слева: смуглый, долговязый, худой до костей. Весь с ног до головы испещренный татуировками. Рубашка с длинными рукавами небрежно расстегнута. В ухе серьга, приметная такая, с красным камнем.

А рядом с ним… понятно почему «Принц». И понятно, почему девочка потеряла голову: чересчур смазливый для парня. Под глазами круги. Лицо заостренное, осунувшееся. Печать скорби.

Я почувствовал как напряглись мышцы. Если мои догадки верны и парень как-то связан с гибелью Рут… Только не сейчас. Не здесь. Не так. Не рядом со слаженной двойкой наемников и толпой мелких сошек.

Казалось секунды превратились в песок и медленно-медленно стекают вниз в исполинских часах. Шаг. Еще один. Я беру локоть девушки в захват, отмечая про себя, что к пистолету в сумочке она не потянулась. Еще шаг – в сторону такси. Уже почти открытое бегство. И только ее глаза. Огромные, стеклянные. Застывший взгляд вверх, словно увидела ангела.

До капсулы дотащил на себе фактически. Молчала, не двигалась как застыла и даже дышала через раз. «Принц», – беззвучно шептали губы, когда я присмотрелся. Кажется, встреча с парнем повергла подопечную в глубокий шок. Надо срочно увезти ее отсюда.

007 Глава шестая

Ван Хэвен

Чтобы отвлечь и вытащить из ступора, стоило пересечь границу V-территории, привел девчонку на блошиный рынок. Остались еще редкие островки мусора в гладко вылизанном Сити. На молодежь, которая родилась в эпоху утилизаторов, производит неизгладимое впечатление.

Столы, покрытые липкими клеенками и засаленными скатертями, на которых свалены в разнобой открытки, старые газеты, ржавые значки, кружки, с отколотыми ручками, фарфоровые собачки без хвостов, залузганные брошки и прочий хлам, гордо именуемый антиквариатом.

Действительно помогло. Девчонка, раскрыв рот, смотрела на праздник мусора и то и дело переводила удивленный взгляд на меня, как бы спрашивая: «А почему это здесь?». Как будто я знаю, что творилось в головах людей, когда они собирали старую рухлядь и бережно складывали на продажу.

На Окраине группами нападают на даже мимо проезжающий, не то, что припаркованный транспорт, и за минуты разбирают до винтика, сливая в утилизатор подчистую. Знаю, что особо хитрые стачивают серийники, выпаивают чипы. А некоторые группировки даже повадились пачкать все подряд экскрементами, лишь бы получить доплату за органику, за что получили прозвище… эм… не суть. А тут, понимаешь, антиквариат. За деньги. С ума сойти.

Впрочем, цели своей я добился. А когда Рут вцепилась в рубашку и потащила к витрине, украшенной музыкальными инструментами и вовсе впору было ликовать: «Горячо!». Витрина обычная, тут других не бывает, не тот район. Вывеска покосилась. По углам пыль. Лампы, вон, горят через одну. На стекле тонкая царапина, расходящаяся в стороны ветвистыми лучами молнии.

Но гитара хороша, конечно. Сверкает глянцевыми боками обтекаемого корпуса. Не берусь судить, я не специалист, но вроде целиковый массив кедра. Тонкий гриф с накладкой из черного дерева – эбони, металлические струны, резкий изгиб обечайки. Рут прилипла к стеклу, уставившись на инструмент как на вершину создания рук человеческих. Знаю, о ком она думает. Глупая маленькая девочка.