Вы не авторизовались

Время искупления. Том 1 бесплатное чтение

Скачать книгу

Корректор Оли Чен

Иллюстратор Надежда Михайловна Кудряшова

Дизайнер обложки Виктория Владимировна Бугрова

ISBN 978-5-0064-6441-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Акварель

Год 4-й ректорства сэра Бергера, весна

В прихожей подъезда было пусто, шахматная клетка пола кое-где в углах все еще хранила следы недавней влажной уборки. Дэн по привычке вытер ноги о старый лежащий у входной двери половичок, уже смятый чьими-то ногами, расправил его носком ботинка, насколько смог, и прошел к почтовым ящикам. Переложил пакет с едой в другую руку, достал из кармана куртки маленький стальной ключик и открыл свою дверцу. Письма и рекламные листовки посыпались на пол, Дэн не успел поймать все, чертыхнулся, наклонился и собрал с влажного пола конверты и цветные бумажки. Рекламу он бросил в стоящее тут же мусорное ведро, купоны со скидками закинул в ящик соседке-шопоголичке с пятого этажа, письма сложил неаккуратной стопкой и, намеренно не глядя на имена отправителей, засунул в пакет с продуктами.

Дома было прохладно. Дэн, не снимая обуви, прошел в зал и закрыл окно, затем вернулся по коридору на кухню и водрузил пакет на круглый обеденный стол. Постоял над ним с полминуты, а потом все же вынул из пакета письма.

Счета, еще счета, Ангерштайн, Ангерштайн, письмо от матери в конверте явно ручной работы, снова Ангерштайн, теперь уже с официальной печатью Дрезденской Академии… С официальной печатью? Дэн повертел конверт в руке и забросил его на подоконник к остальным нераспечатанным посланиям бывшего ректора. Открытка от брата… Аргентина… Что он забыл в Аргентине? Не важно. В прошлый раз была Суматра. Снова Ангерштайн. Достал! К черту Ангерштайна еще раз. Августа Эверхардт.

Дэн положил оставшиеся письма на стол и уставился на конверт с тисненой золотом эмблемой Конгрегации. С крестом и нечитаемым в таком масштабе латинским девизом на обернутой вокруг него ленте. Фирменный. Сестра Августа Эверхардт… Так быстро? Дэн не ждал ответа так быстро, но боялся получить его раньше времени. Он осторожно оторвал краешек конверта – пару миллиметров, чтобы не повредить вложение, – и двумя пальцами вынул идеально сложенный втрое лист.

Формальное приветствие… Герр Райкер, мы в очередной раз со всем вниманием рассмотрели ваше прошение… Следующие абзацы Дэн пропустил, так как раз за разом ничего нового в стандартном тексте письма не обнаруживалось. В связи с чем сообщаем вам… Еще две бессмысленные строчки… Отказать.

Отказать…

Дэн смотрел на набор черных букв, который медленно складывался в привычное уже слово, и слышал тренированный безэмоциональный голос, безапелляционно произносящий это самое «отказать». Дэн медленно положил письмо на стол и сжал руки в кулаки. В этот раз он точно кого-нибудь убьет.

Он за пару секунд преодолел расстояние до прихожей, дернул на себя входную дверь и нос к носу столкнулся с гостем.

– Молодец, что открыл, а то я уже собрался войти без приглашения. Звонка не слышал?

Дэн и правда не слышал никакого звонка. В ушах звенело от ярости, какой уж там звонок!

– Ты не вовремя, Эгерт, – Дэн попытался отстранить его с пути, чтобы выйти из квартиры, но не смог даже дотронуться до его плеча.

– А вот я полагаю, что я в самый раз.

– Убери барьер и дай мне выйти, – с угрозой произнес Райкер.

– Уберу, только давай поговорим.

– Мне не до разговоров, – Дэн предпринял еще одну попытку выбраться из дома, но Эгерт, не касаясь, по-трейсерски, втолкнул его обратно в прихожую.

– Успокойся, а то наделаешь сейчас дел, – Эгерт запечатал дверь и прошел на кухню.

– Ты знал? – Райкер догнал его возле кухонного стола. – Ты знал?

– Знал, – Эгерт взял письмо, пробежал глазами по роковым строчкам и положил бумагу обратно на столешницу. – Прочел еще до того, как его запечатали в конверт. И да: я следил за тобой.

– Убери барьер, – сдерживая себя из последних сил, попросил Дэн, – и я врежу тебе по роже!

– Если тебя это успокоит, – вроде бы согласился Эгерт. – Но ведь не успокоит же?

Дэн прошел до окна, пару раз глубоко вздохнул, оглядывая улицу, потом повернулся к другу и поманил его за собой.

– Идем, я тебе кое-что покажу, – предложил он и вышел из кухни.

Эгерт нехотя поплелся за ним в глубину квартиры.

Райкер распахнул одну из дверей, и Эгерт вошел внутрь. Комната была небольшой. Возле правой стены стояла кровать, застеленная темно-синим покрывалом с изображениями звезд и планет. Под потолком над ней на тонких, еле видных лесках чуть покачивались два космических корабля. Над рабочим столом висела карта звездного неба, книжные полки были заняты энциклопедиями с цветными рисунками на глянцевых суперобложках. Эгерт обернулся вокруг и увидел свое изображение в зеркале на раздвижной дверце платяного шкафа. Выглядел трейсер уже не так бодро, как вначале.

– Ну и что ты хочешь мне сказать? – с вызовом спросил Райкер.

– Дэн, – Эгерт осторожно сел на кровать, – еще не все потеряно.

– Не все потеряно? Ему семь! Ему уже семь лет! Я бьюсь за него четыре года! И все, что я могу, это видеть его раз в неделю! Раз в неделю! Мне даже в город его вывести нельзя! Мы встречаемся за забором! Под присмотром воспитателей и охраны! Четыре года! Что мне делать со всем этим? – он с размаху захлопнул дверь, и Эгерт увидел сваленные за ней в углу игрушки, которые предназначались ребенку младшего возраста. – Что мне делать с этим? Я хочу, чтобы он жил со мной, я хочу видеть своего сына каждый день!

– Но он не твой сын, – Эгерт попытался возразить. – У него есть родственники.

– Я его единственный родственник! Я сделал уже все возможное, и невозможное тоже…

– В том-то и проблема, – под нос себе буркнул Эгерт.

– Что еще я должен сделать? Поубивать всех к чертовой матери? Я могу! А сейчас даже желаю этого! Или, может, мне выкрасть его и податься в бега?

– Теперь понял, почему я пришел?

Райкер убрал волосы со лба и тяжело опустился на офисное кресло.

– Дэн, – Эгерт снова попытался сгладить ситуацию, – еще не все потеряно, правда. Парню всего семь. У тебя еще есть время.

– Сколько? – Дэн криво улыбнулся. – Когда ему будет тринадцать, кем он станет среди чокнутых психологов и блаженных монашек? Может, мне подождать, пока ему семнадцать исполнится и он уедет учиться в колледж? Сколько у меня времени, Эгерт?

– Я не знаю, – признался тот. – Но что я знаю точно, так это то, что пока всю эту систему по усыновлению возглавляют наши, парня ты не получишь.

– Отлично! – Райкер снова начал злиться. – Утешил!

– А чего ты хотел? – в тон ему ответил Эгерт. – Ты сам загнал себя в такие условия. Не надо было идти на прямую конфронтацию! Теперь куда ни кинь, всюду клин! Парня тебе не отдадут просто из принципа. Кто ты такой? Твоя репутация худшая из возможных. Ни один нормальный комитет или совет по усыновлению, а тем более Конгрегация, не отдаст ребенка такому, как ты. У тебя врагов столько же, сколько сторонников, и это плохой расклад там, где нужно численное преимущество! А после Караджаахмет вообще можешь забыть о честном решении проблемы.

– Ну да, я уже понял, что есть только единственный выход.

– Поубивать всех – это не выход, – Эгерт был категоричен.

– Тогда подскажи другой, раз ты такой умный.

Эгерт помолчал, пересчитал в пластиковом стаканчике цветные карандаши, совершенно новые, острые, а потом спросил:

– Письма на подоконнике в кухне – это ведь от Ангерштайна?

Райкер кивнул.

– И ты ни одного не открыл?

– У меня с Ангером дел нет.

– Прочитай письмо. Хоть одно. А лучше поговори с ним. У него есть решение, я почти уверен.

– Да пошел он… Мне от него ничего не надо. Видеть его не хочу.

Эгерт помолчал еще некоторое время, потом поднялся и направился к двери.

– Ну как знаешь. Только не убивай никого, ради бога. Обещаешь?

– И вот как ты, такой святой, в Дрезден-то попал? – зло поинтересовался Райкер.

– Обещаешь? – Эгерт стоял на своем.

– Обещаю, – мрачно согласился Дэн.

– А приходи к нам сегодня на ужин, – вдруг предложил Эгерт. – Давно ведь не заходил в гости. Дети рады будут.

Райкер подумал секунды три и молча кивнул.

Нурали наблюдал за Йеном уже минут пятнадцать: маг сидел в кресле за столом в Дальнем Зале Библиотеки и смотрел в стену напротив себя. Сегодня он снова был один. После Караджаахмет он теперь всегда был один, Нурали давно не видел рядом с ним его Ученицу. Аль′Кхасса не пряталась: она уже привыкла к косым взглядам, удивленно-испуганным возгласам и слезам Макса. Это Йен, как казалось Нурали, старался ее избегать. Библиотекарь не мог с уверенностью сказать, испытывает ли ′т Хоофт чувство вины, или у него какие-то иные мотивы, чтобы не быть рядом с девчонкой тогда, когда он нужен ей более всего… Аль′Кхассу Нурали жалел: она оказалась жертвой большой игры. Не помогли ни Бергер со своими политическими интригами, ни Змей со своей защитой, ни Йен со своей любовью. К Тайре Нурали негатива не испытывал. Ее жизнь с самого начала была предсказуемо короткой, только Нурали все же был уверен, что девчонке отрубят голову, а по всему выходило, что Тайра умрет своей смертью просто от старости, причем в ближайшие пару десятков лет. Хотя шанс расстаться с головой у нее все еще был… М-да… А вот относительно ′т Хоофта Старший Библиотекарь испытывал мстительное удовлетворение. Маг проиграл, в кои-то веки проиграл, и не кому-то, а сам себе! Проиграл вчистую. Теперь у него не было ничего. Понадеялся на хваленую логику своей Ученицы – и проиграл обе жизни, свою и ее. Казалось бы, на этом историю можно и закончить, но Нурали еще не сделал своего хода. Без него уныние ′т Хоофта не приносило Библиотекарю положенной радости.

Нурали несколько раз глубоко вздохнул, памятуя о том, что маг улавливает эмоции на расстоянии, и подсел к хет Хоофту, заняв полагающееся аль′Кхассе кресло. Йен перевел взгляд со стены на Библиотекаря и кивнул в знак приветствия.

– Опять медитируешь? – с легкой усмешкой поинтересовался Нурали.

– Не получается, – признался ′т Хоофт.

Нурали подождал в надежде, что Йен скажет еще что-нибудь, но маг молчал, продолжая изучать узоры на дальней стене и резных дверях.

– Все это потому, что кое-кто слишком рано посчитал ее взрослой, – серьезно сказал Библиотекарь.

– Все это потому, что кое-кто слишком долго лгал и утаивал информацию, – высказал свою версию ′т Хоофт. – В любом случае, я полагал, что инцидент исчерпан.

Нурали не ответил. Он молча рассматривал Йена, его еще более углубившиеся морщины на лбу, седину на висках, но оконченным инцидент так и не признал.

– Позволь, я расскажу тебе одну притчу, эфенди, – наконец решился Нурали и, не дожидаясь ответа, начал. – Однажды пришел Господь к Адаму и Еве в райский сад и сказал: «Я приготовил вам два подарка, каждому из вас по одному». – Старший Библиотекарь прервался и оценил реакцию ′т Хоофта.

Тот, конечно, сразу вспомнил и Горанову притчу, и обстоятельства, при которых сам рассказал ее Нурали, но выражения лица не изменил.

– «Первый из них – это умение пи́сать стоя», – тоном профессионального сказочника продолжил Библиотекарь. «Можно мне этот подарок?» – спросил Адам, и Господь согласился. Адам обрадовался и тут же побежал метить райский сад. «Господи, – спросила Ева, – а какой же второй подарок?» Нурали снова драматически замолчал на три секунды. «Мозги, Ева, мозги! – Библиотекарь постучал себя пальцем по виску, как когда-то сделал и Йен. – Но и их я отдам Адаму, иначе он весь райский сад обоссыт!» – с нескрываемой злостью и торжеством закончил Нурали.

′Т Хоофт с непробиваемым спокойствием секунд пять смотрел на собеседника, а потом снова перевел взгляд на дальнюю стену. До возражений он не снизошел: то ли возразить было и вправду нечего, то ли не захотелось ввязываться в пустой спор. Нурали злорадно усмехнулся и величественно удалился восвояси.

Гостей Дэн не ждал, поэтому на дверной звонок отреагировал не сразу. Человек за дверью был настойчив и явно не собирался никуда уходить. Он нажимал на кнопку, удерживал ее одну секунду, потом десять секунд ждал и давил на звонок снова. Не Эгерт, определенно. Тот бы просто позвал. Или вошел, когда ему не открыли. Да и зачем ему приходить еще раз? После того, как звонок тренькнул шестой раз, Дэн спустил босые ноги с дивана и пошел в прихожую. Внезапно перспектива наорать на недогадливого визитера показалась ему очень заманчивой.

Райкер щелкнул замком, потянул дверь на себя, одновременно набирая в грудь достаточно воздуха, чтобы его хватило на пару нелицеприятных фраз… и чуть не подавился так и не вылетевшими словами. На пороге его дома стоял герр ректор Марк Ангерштайн. Дэн выдохнул, нашел в себе силы закрыть рот и воззрился на ректора, так и не открыв дверь полностью.

Ангерштайн почти не изменился. Он был наполовину седым, еще когда Дэн только поступил на первый курс, но при этом герр ректор никогда не казался старым. Кое-кто предполагал, что Ангер делал модное окрашивание и белые нити среди его темных волос были искусственными, но ни одна трейсерская слежка этого не подтвердила. В парикмахерскую Ангерштайн ходил только стричься. Сейчас седины стало чуть больше, но ректор будто замер в одной возрастной поре где-то около пятидесяти-пятидесяти пяти и стареть дальше не собирался. Глаза за стеклами очков в черной пластиковой оправе остались такими же цепкими, а правый уголок губ, как и прежде, был чуть приподнят в намеке на саркастичную усмешку. Дэн ее терпеть не мог, так же как и самого Ангерштайна.

– Я решил, что нам необходимо поговорить с глазу на глаз, – минуя приветствие, спокойно сказал Ангерштайн, – так как мою корреспонденцию вы, видимо, выбрасываете в мусор, даже не вскрывая.

– Даже не в мусор, – уточнил Райкер.

– Поэтому я поступил согласно древней мудрости: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе, – Ангерштайн намеренно не обратил внимания на его дерзость. – И так как я пришел, вам придется меня пригласить. Вы же понимаете, что я не отстану.

– Ну да, помню, – Дэн распахнул дверь. – Я смотрел «Коломбо». Проходите.

– Коломбо, конечно, герой не моего романа, но тоже сойдет.

Ангерштайн вошел, Дэн закрыл дверь и указал ему раскрытой ладонью в направлении гостиной. Когда они оба заняли кресла друг напротив друга, ректор некоторое время рассматривал предполагаемого собеседника, а потом, сделав какие-то только ему понятные выводы, предложил:

– Поговорим, герр Райкер?

И предложение это отказа не подразумевало.

– Послушаем, – довольно жестко ответил Дэн.

Ну не сразу же было сдаваться…

– Мне известно о вашей очередной попытке усыновить Ноа, и мне действительно жаль, что она оказалась неудачной.

– Вы об этом хотели поговорить?

– Не будете ли вы любезны принести мне мои адресованные вам письма? – Ангерштайн словно и не заметил, что бывший студент так бесцеремонно его перебил.

Дэн криво улыбнулся, встал и вышел из гостиной. Вернувшись, он подал ректору внушительную стопку конвертов. Ангерштайн взял первый попавшийся сверху, потом, перетасовав остальные, вынул один определенный и передал оба Райкеру. Прочие письма он бросил на пол возле своего кресла.

– Скажите мне, Даниэль, в чем разница между этими посланиями?

– Этот с официальной печатью академии, – Райкер повертел конверт в пальцах, как и в предыдущий раз.

– И что, по-вашему, это значит?

– Когда я разговариваю с вами один на один, я чувствую себя как на допросе, – поделился ощущениями Райкер.

– Вам к допросам не привыкать. Так и?

Райкер задумался. Он смотрел на печать и вспоминал, когда же видел ее последний раз. Выходило, что последний раз был, когда Дэн получил свой долгожданный диплом… Семь лет назад… Может быть, даже шесть… Кажется, Дэн видел эту печать на каком-то приказе, когда еще были боевые сборы и все такое… Когда еще была академия… Он медленно поднял взгляд на Ангерштайна и произнес, сам себе не веря:

– Это значит, что академия снова открыта.

– А это в свою очередь означает… – Ангерштайн не стал продолжать, ожидая, что это сделает Райкер.

– Академия снова открыта? – искренне удивился Дэн.

– Да.

– И что это значит? – Дэн переадресовал вопрос.

– Значит, для этого есть весомый повод.

– Такой, что Монсальват не сказал ни слова против? Что снял вето? И не объявил всеобщую мобилизацию на борьбу с мракобесием?

– Даже больше. Повод такой, что Монсальват полностью принял нашу сторону. Еще немного – и Монсальват сам попросил бы нас собраться.

Дэн смотрел на ректора и не мог поверить в то, что слышал.

– А что случилось-то? – ожидая худшего, все же спросил он.

– Аль′Кхасса жива, – коротко и почти без эмоций ответил ректор.

Райкер ответ Ангерштайна, конечно, услышал, но осознал его не сразу.

– Аль′Кхасса жива? – повторил он. – Жива?

– Жива, в своем уме, с большой степенью свободы и с собственным посохом.

– С посохом? – Райкер понимал, что безбожно тормозит, но поделать ничего не мог.

– Она окончила основной курс, как я полагаю. Некромант Ишанкара получает посох только после окончания основного курса. Это значит, что хет Хоофт выдал ей шесть лет за четыре года, и она их усвоила. Но, – Ангерштайн сделал паузу, – это мои догадки. Официальной информации по этому поводу нет.

– Откуда вы знаете, что она жива?

– Мы как-то почти поужинали вместе, – ректор усмехнулся.

– Так вы открываете академию, чтобы воевать с Ишанкаром? – Райкер чувствовал, что снова начинает злиться, как тогда на Караджаахмет, и ничего хорошего ректору это не сулило.

– Да, – утвердительно сказал Ангерштайн. – Но для вас я нашел другое занятие.

– Простите, не понял.

Ангерштайн не стал отвечать сразу. Он еще некоторое время смотрел на Райкера, так и не выпустившего из рук два нераспечатанных конверта, а потом все же решился объяснить ситуацию.

– Я видел госпожу аль′Кхассу, Даниэль, собственными глазами. И герр Редегер ее тоже видел. Она в полном здравии, как моральном, так и физическом. У нее идеальный баланс. У нее посох. И она теперь интерн. Она допущена к рабочей магии. И «Кодекс Малефикарум» у нее тоже будет не сегодня завтра. Она умна, расчетлива, хладнокровна и опасна. Как вы полагаете, к чему это может привести?

– Не знаю.

– Скажу больше. Идея об открытии академии принадлежит ей. Это она сподобила нас с герром Редегером встретиться с мессиром де Гранжем. Монсальват до смерти перепугался, когда узнал, что дар-аль′Кхасса пережила Караджаахмет и может попытаться еще раз поднять Зулейху, а это чревато полномасштабной войной.

– И де Гранж поверил, что она хотела поднять Зулейху? Вы же знаете, что это полная чушь!

– Де Гранж поверил не только в это. Более того, дар-аль′Кхасса готова подтвердить всю ту, как вы выражаетесь, полную чушь, что мы с герром Редегером изложили в своей ноте.

– И зачем ей это? – Райкер злился. – Ей и так должно хватать ненависти, зачем намеренно провоцировать войну?

– Я не знаю точно, зачем госпоже аль′Кхассе действующая Дрезденская Академия. Возможно, это часть Дар Элайя. Мне все равно по большому счету. Я доволен, что все возвращается в свои пределы. Я соскучился по своему кабинету.

– Как мило, – съязвил Райкер. – При чем здесь я?

– Мне нужен заместитель, и вы будете моей правой рукой, Даниэль. Я выбрал вас.

Дэн смотрел на ректора уже без удивления, просто поражаясь его наглости.

– Я щас растаю от оказанной милости, – наконец сказал он. – Катитесь к черту, герр ректор Ангерштайн! Разговор окончен.

– Вы вспомнили, как правильно ко мне обращаться. Это уже хорошо, – угрожающе-ласково заметил Ангерштайн. – А наш разговор не закончится до тех пор, пока мне будет что сказать.

– Это мой дом, и я не желаю…

– Закройте рот и слушайте меня! – ректор повысил голос. – Я знаю, что вы всегда относились ко мне прохладно. Я вас не замуж сватаю, поэтому ваше отношение меня устраивает. Я прощу вам ваше неуважение ко мне, так как понимаю, что послужило его причиной. И, несмотря на то, что у меня в данный момент есть и повод, и право, я не обвиню вас в измене за ваше поведение на Караджаахмет хотя бы потому, что обвинить в измене придется не только вас одного. Выносить своих людей своими руками я не намерен и не готов. Не сейчас точно.

– А на Караджаахмет были готовы? – зло спросил Райкер.

– На Караджаахмет был готов, – Ангерштайн и не думал отпираться. – И принял бы точно такое же решение еще раз. Вы не можете знать, что правда, а что нет относительно всего, так или иначе связанного с Ишанкаром. Никто не знает, можно ли будет воскресить Зулейху, вернув ей сердце. Хотя такая вероятность мала, она есть, Даниэль, и вы как некромант должны это осознавать. Нам не известно, что из ишанкарских сказок действительно сказки, а что суровая реальность. С Ишанкаром никогда нельзя расслабляться, так что перестаньте рефлексировать, эта страница перевернута.

– Рефлексировать? – больше Райкер себя не сдерживал. – Вы вызвали треть Дрездена против двадцатилетней недоученной девчонки и лучшего друга, а я рефлексирую? Вы дали приказ бить на поражение, хотя герр Редегер снял тревогу! Это вы, а не аль′Кхасса чуть не развязали войну и все еще хотите ее развязать! О каком уважении к себе после этого вы говорите? Если кого и обвинять в измене, то только вас, герр ректор! Это вы нарушили прямой приказ герра Редегера! Это вы чуть не положили почти триста человек! Я не желаю иметь с вами никаких отношений, я не желаю с вами разговаривать и не хочу терпеть вас в своем доме! Убирайтесь вон!

Ангерштайн и не думал покидать кресло. Он спокойно сидел, положив руку на подлокотник, и улыбался.

– Я рад своей проницательности, – пояснил он причину своего веселья. – Я в вас не ошибся, Даниэль. Я уберусь вон, разумеется, так как вы пока что не тот человек, который мог бы составить мне хорошую компанию, но у меня есть еще несколько весомых аргументов в пользу того, чтобы завтра утром вы явились на службу, – ректор перестал улыбаться и снова вернулся к своему прежнему жесткому тону. – А вы все же перестаньте истерить, вам не к лицу.

Дэн предпочел промолчать, полагая, что чем быстрее Ангерштайн закончит свою устную программу, тем быстрее он уйдет.

– Вы сказали, что на Караджаахмет я вывел треть боевого состава академии, но вы ошиблись. Это не треть. Нам повезет, если окажется, что в Стамбул явилась половина. Герр Редегер и его рабочая группа, в которую, кстати, входит и ваш друг герр Соронсен, в процессе сбора наших людей многих просто не обнаружили. Не потому, что трейсеры вдруг потеряли сноровку, а потому, что не только вы не жаждете возвращаться на действительную службу. Кое-кто всеми возможными способами старается исчезнуть, и это не самые слабые наши маги. Если ваша причина мне понятна, то их нет. Они не явились на Караджаахмет и не явятся вообще никуда, если мы позовем. Как вы думаете, почему истосковавшиеся по битвам некроманты и трейсеры не воспользуются таким хорошим и законным поводом повоевать?

Дэн в очередной раз, не желая, задумался, но логичного ответа не нашел.

– Потому что кто-то может предложить им более сто́ящую бойню, причем на отличной от нашей стороне, – веско закончил Ангерштайн.

– Бойню с кем?

– С Ишанкаром, Даниэль. Со всем Ишанкаром.

– Как-то слабо верится.

– Вы думаете, что я хочу войны, но вы не правы. Война будет, это однозначно, просто потому, что уже давно не было, и это будет война именно с Ишанкаром: у них есть то, что нежелательно для всех. Это дар-аль′Кхасса. Вопрос в поводе, причине и в том, кто эти повод и причину найдет. У Дрездена на данный момент такой причины нет.

– Да ну? И чем аль′Кхасса не причина?

– До тех пор, пока она вменяема, причиной она не является. Но ее вменяемость не повод смотреть на нее как на – как вы сказали? – недоученную двадцатилетнюю девчонку. Дар-аль′Кхасса – это сильнейшее магическое оружие, и тот, кто ее контролирует, имеет преимущество. Пока ее контролирует Йен хет Хоофт, преимущество у Ишанкара, но именно это является залогом нашего спокойствия, поэтому у нас нет повода начинать войну с Ишанкаром. Вы понимаете ход моих мыслей?

Райкер понимал не полностью, но все же кивнул. Пока что нелогичных вещей ректор не говорил.

– Я предоставлю вам еще одно доказательство моей теории, – Ангерштайн снова говорил спокойно. – Ишанкар также имеет основания подозревать, что война будет. Они вышли на это через историю с Ноэлем…

– Какая история с Ноэлем? – Дэн был не в курсе.

– Приходите завтра на службу, я вам расскажу, – пообещал ректор. – Но именно поэтому личная инициатива госпожи аль′Кхассы с возрождением академии была принята руководством Ишанкара. В предстоящей войне им нужен союзник или нейтральная сторона, способная уравнять шансы. Кроме Дрезденской Академии в этой роли выступать некому.

Ангерштайн замолчал, и Дэн, глядя на него, начал вспоминать того самого герра ректора, которого они всем курсом боялись как огня. Он вспомнил, что они тогда вообще ничего и никого не боялись, кроме Марка Ангерштайна, и эта мысль действовала на Дэна нынешнего отрезвляюще.

– Я готовлюсь к войне, Даниэль. Я собираюсь воевать с Ишанкаром, – продолжил Ангерштайн. – Вместе с Ишанкаром, а не против него. По крайней мере, на данном этапе моя позиция именно такова.

– Вот Ишанкар-то удивится, – не удержался Райкер.

– Удивится. Но в свое время. Сейчас им этого знать не нужно.

– А Ишанкар знает, откуда исходит угроза?

– Пока нет, – Ангерштайн покачал головой. – Но мы не должны упустить момент, когда они узнают, а они узнают первыми. Я не до конца понимаю аферу хет Хоофта с костями…

– С какими костями?

– …и мотив аль′Кхассы с возвращением сердца Зулейхе, – Ангерштайн будто бы не услышал вопроса, – но это все звенья одной цепи. Исторический опыт говорит в пользу того, что крупномасштабная катастрофа магического мира начинается с внутренних ишанкарских дрязг. Я вас убедил?

– Относительно большой вероятности войны – да. Но насчет остального…

– Насчет остального, – Ангерштайн усмехнулся, но тут же стал серьезен. – У нас мало людей, Даниэль. Мы потеряли значительную часть наших магов в Венецианской Резне, мы упускали потенциальные кадры за время закрытия академии, а теперь от нас осознанно уходят наши лучшие, опытнейшие маги, и я не знаю почему. Но и это еще не все, – Ангерштайн переменил позу. – После Караджаахмет мой рейтинг, выражаясь политическим языком, существенно упал. Не потому, что я приказал напасть на аль′Кхассу, а потому, что я не пожалел при этом герра Редегера. Он, как вы правильно заметили, мой лучший друг.

– Вы меня удивили, – признался Дэн. – Не думал, что вы решитесь сказать это вслух.

– Зато вы после Караджаахмет стали почти героем в некоторых кругах, – так же без сантиментов продолжил ректор. – И при определенном раскладе и вашем желании, разумеется, вы можете стать лидером сопротивления. Как лидер сопротивления вы не нужны ни мне лично, ни академии, потому что очередная гражданская война на пороге глобальной битвы за мир во всем мире нам противопоказана. С этим вы согласны?

– Согласен.

– Вы нужны мне в академии, с лояльным отношением к политике Дрездена, с вашей харизмой неформального лидера и всеми, кто согласится идти за вами, Даниэль. А за вами пойдут. Будут удивлены и раздосадованы тем, что после всего, что случилось, вы, как бы это сказать помягче, легли под Ангерштайна, но пойдут. Вы должны помочь мне сохранить кадры. Ну а ваше отношение лично ко мне – дело второе, разве что наши разногласия не должны быть публичными, – Ангерштайн испытующе посмотрел на собеседника.

– Я, кажется, еще не дал ответа, герр ректор.

– Я не жду вашего ответа, – честно признался Ангерштайн и продолжил. – Поясню относительно выгоды нашего сотрудничества. Первое – это то, что вы, как защитник сирых и убогих, то есть госпожи аль′Кхассы, сможете почти официально искать себе союзников в этом сомнительном предприятии. Найти их в коридорах академии будет легче, чем в спонтанных стычках с самой же аль′Кхассой или в стычках по ее вине. Ваше положение и действия, которые вы будете предпринимать, занимая это положение, позволят вам попытаться убедить наших людей в том, что аль′Кхасса выгодна живой не только Ишанкару, но и академии. А во-вторых, когда ваш авторитет будет достаточным для более серьезных дел, вы сможете указывать комиссии по усыновлению, что и как ей следует делать. Либо сможете разогнать ее. Либо реформировать. Дело ваше, сюда я не лезу, ибо не заинтересован. Сделайте ваше слабое место местом силы. Я даю вам эту возможность.

Дэн некоторое время оценивал слова ректора, а потом произнес:

– Это подло. Использовать служебное положение для своей выгоды.

– В вашем возрасте стыдно быть перфекционистом, – заметил Ангерштайн. – Вы видите еще какой-нибудь законный способ привести сына домой? У мальчика должно быть будущее, и оно напрямую зависит от вашего. Когда за вами будет стоять Дрезден или его значительная часть, ни оставшаяся часть, ни Конгрегация не смогут вам возразить. Это политика, Даниэль. Яма, полная дерьма. Вы можете либо наполнять ее, либо сидеть в ней, так что сделайте верные выводы и смиритесь с неизбежным.

Райкер молчал.

– Ну и, в конце концов, вам давно пора сменить прозвище, – Ангерштайн снова усмехнулся и наконец-то поднялся из кресла. – Жду вас завтра в девять в академии. Надеюсь, вы еще помните, где она находится.

Эгерт открыл дверь своего кабинета, пропуская Райкера, а сам остался в гостиной, чтобы занять детей, пока жена будет убирать со стола. Дэн и не прочь был бы поиграть с ними, но настроение сегодня было не то, а притворяться не хотелось вовсе.

Ранний ужин Дэн выдержал великолепно: ни разу не перепутал вилки, ножи и прочие приборы. Он не старался, просто собеседник из него сегодня был не самый лучший, и он больше молчал, наблюдая, как Дагмар кормит младшего сына с миниатюрной вилочки. Райкер хорошо относился к фру Соронсен, но жить бы с ней не смог, а вот Эгерт был безумно счастлив среди всей этой кристальной чистоты, нерушимого порядка и протестантской строгости отношений. Эгерта и Дагмар еще со времен института называли Святым Семейством. Райкер даже нарисовал парочку карикатур, которых Эгерту никогда не показывал и которые Эгерт, будучи трейсером, все равно видел.

Кабинет Эгерта был заставлен пластиковыми и картонными зданиями, районами, парками и коробками с еще не собранными модельками. Два угла занимали тубусы с чертежами, линейками, циркулями и прочими неизвестными Райкеру приборами. Стену, выходящую на улицу, Эгерт снес, как только расплатился за дом, и теперь от пола до потолка там было вставлено окно, по стеклу которого непрерывно текла вода, создавая живые шторы. Дэн каждый раз трогал окно рукой, и от его прикосновения стекло начинало светиться бело-голубыми, встроенными неизвестно во что светодиодами. Дэн всегда хотел посмотреть, что наворотил Эгерт в собственной спальне, но эта территория была священной, и даже заглянуть в ту комнату Райкеру было не позволено.

Дэн еще походил по кабинету, передвигая машинки и человечков на уже готовых макетах, и в конце концов оказался в кресле, традиционно закрепленном за ним. Эгерт появился через пару минут с двумя бокалами белого вина и шоколадкой, у которой его дочь уже успела откусить уголок.

Эгерт подал другу бокал и отломанный с нетронутой стороны кусок шоколада.

– Скоол1! – он приподнял бокал над головой и выпил.

Дэн тоже сделал глоток, но вино показалось ему безвкусным, и он поставил бокал прямо на сцену стоящего рядом макета амфитеатра.

– Что-то не так? – Эгерт принюхался к вину в своем бокале.

– Давно ты с ними сотрудничаешь? – Дэн задал мучивший его вопрос.

– Ты так сейчас это сказал, – усмехнулся Эгерт, – будто на самом деле хотел спросить, давно ли я им продался.

– Ну, в общем, именно так я и хотел спросить, – не стал лгать Райкер.

– Дэн, – Эгерт, осторожно отодвинув макет здания, присел на краешек стола и отставил в сторону и свой бокал. – Ты запутался в понятиях, по-моему. Странно обвинять меня в продажности, если я никогда не уходил со службы. Я верен академии, а не Редегеру или Ангерштайну персонально. Ректор дает мне приказ – я его выполняю. Что тебя не устраивает?

– А тебя все устраивает?

– На данный момент все. И я, сказать честно, рад, что академия снова открыта. Пора бы уже кому-нибудь приструнить Ноэля.

– Значит, ты побежал в Дрезден по первому зову из-за Ноэля?

– Я просто побежал в Дрезден по первому зову, – не обиделся Эгерт, – потому что это мой долг, потому что я присягал на верность академии и тем, кто будет стоять во главе.

– Даже если это Ангер? После Караджаахмет?

– В нынешней ситуации Ангеру я доверяю даже больше, чем Редегеру. Ангерштайн был единственным, кто не потерял голову из-за госпожи аль′Кхассы.

Райкер выдохнул и некоторое время молчал.

– Потрудись объяснить, – попросил он. – Я тебя вообще сейчас не понимаю. Ангер натравил на нас с тобой наших же товарищей…

– Дэн, – перебил его Эгерт. – Ангер никого не натравливал. Он дал логичный приказ в ответ на самовольство Редегера. Редегер не имел права открывать гробницу Зулейхи, тем более для того, чтобы вернуть ей сердце. Это же безумие, как ни посмотри.

– Это не безумие, это просто кости. Просто старые кости.

– Пока Зулейха в плену у Ишанкара – это не просто кости, – не согласился Эгерт. – Что бы ты ни думал, есть общепринятое мнение, и оно, позволь тебе напомнить, полностью поддерживается Ишанкаром. Верни Зулейхе сердце – и она восстанет. Сам Ишанкар этого не отрицает, а ты и Редегер, – герои, тоже мне – решили сделать все по-своему.

– Тогда почему ты дрался рядом со мной, а не против меня?

– Потому что я получил приказ аль′Кхассу не трогать.

– Это ты, друг мой, запутался в понятиях, – сделал вывод Райкер. – Ты был согласен подохнуть от рук одного ректора, потому что такой приказ дал тебе второй ректор. Бред какой-то, разве нет?

– Я сделал все так, как было сделать правильно, – Эгерт сохранял спокойствие. – Редегер снял тревогу и прямым текстом сказал: «Аль′Кхассу не трогать». Логично, что я не стал на нее нападать, когда это приказал Ангерштайн: у меня уже был приказ от другого ректора. А то, что я дрался за Ишанкар… Это было необходимо, чтобы хоть немного сравнять шансы. Я не чувствую своей вины перед академией. Я не предатель.

– Это ты пытаешься доказать, помогая сейчас Редегеру?

Эгерт помолчал немного, а потом все же сказал:

– Я ничего никому не доказываю, потому что я ни в чем не виновен. А если ты испытываешь вину, – я, правда, совсем не понимаю, перед кем и за что, – то ты тем более должен вернуться в академию. Если ты считаешь, что Ангер такой злодей и только и думает, как бы уничтожить Ишанкар и аль′Кхассу, у тебя просто нет выхода, кроме как вернуться в Дрезден и согласиться со всем, что тебе предлагает ректор. Только так ты сможешь ему помешать. Он тебя не адъютантом хочет видеть. Он отдает тебе всю работу с людьми. Это очень и очень серьезный шаг, особенно с учетом вашей взаимной неприязни. Ангерштайн сделал на тебя ставку, и поставил он все: академию, свою репутацию, отношения Дрездена с другими силами… Ты не вправе упустить такую возможность. Ты ведь всегда хотел быть ректором, помнишь?

– Я повзрослел с тех пор. Я уже давно хочу быть отцом.

– И ты знаешь, что нужно для этого сделать, не так ли?

– Ты надоумил Ангера на этот шантаж? – прямо спросил Дэн. – Или, может, вы с ним вместе шепнули на ухо сестре Августе, что вот именно сейчас мне в очередной раз надо отказать?

Эгерт не ответил, просто неодобрительно покачал головой.

Дэн отвернулся к стене и принялся разглядывать висящий на ней проект развития района. Вместо деревьев на картон были наклеены мелкие еловые шишки, покрашенные сверху бесцветным лаком. Эгерт проследил за его взглядом.

– Это мы с дочкой клеили, – пояснил он. – Необычно, но смотрится неплохо.

Дэн снова взглянул на друга и постарался улыбнуться.

– А знаешь что? – вдруг сказал Эгерт и радостно потер ладони. – А давай сегодня напьемся? Сто лет ведь этого не делали. Я про одно место недавно узнал… Средневековый антураж и все такое. Будет весело, а?

– А гори оно все синим пламенем, – после недолгих раздумий махнул рукой Райкер. – Давай напьемся.

День медленно клонился к вечеру. Распознать это можно было только по часам, так как небо третий день плотно затягивало тучами. Возле старинных башен, на набережных и маленьких площадях раскладывали свое оборудование факиры и актеры файер-шоу, пахло керосином и какими-то еще горючими жидкостями. На прилегающей к Гросс-Маркт улице возницы осматривали запряженных в фаэтоны лошадей и расчесывали им гривы деревянными щетками. Туристы на раскрытых ладонях подносили к влажным лошадиным губам кусочки сахара и миниатюрное песочное печенье. Кондитерские лавки зажигали гирлянды лампочек над блюдами с фигурным шоколадом, столики перед кофейнями пустели: к вечеру посетители перебирались внутрь, подальше от приближающегося ночного холода.

Тайра обошла строение, больше похожее на замок, и через пару улиц оказалась в маленьком дворике, со всех сторон окруженном вытянутыми вверх четырехэтажными домами. За одним из них временами угадывался шум мотора проплывающей по каналу лодки.

Детская площадка была пуста, красные качели еще не просохли от дневной мороси. Тайра простым заклятьем высушила четыре деревянные доски, присела на краешек, отодвинув сиденье подальше назад, и, когда качели подались вперед, забралась на них полностью.

Все оказалось не так страшно, Гиварш был прав, но почему-то постоянно приходилось себе об этом напоминать. До памятного дня на Караджаахмет Тайра и не задумывалась о том, что будет делать, когда ей исполнится пятьдесят. Все предыдущие мысли на эту тему заканчивались словами «если исполнится», а раз перспектива была неясна, то и думать об этом не стоило. Теперь, когда до пятидесяти оставалось всего ничего, она продолжала кататься на качелях в чужих дворах и есть мороженое в вафельных стаканчиках, только слова «как в детстве» стали иметь совсем иное значение. А еще она шарахалась от полок с кремами для возрастной кожи и никак не могла заставить себя купить платье или костюм, подобающий своим нынешним сорока семи. Поход в магазин за новой одеждой окончился стандартным набором, только джинсы были теперь темно-синего цвета и очередное черное пальто напоминало длинный драповый пиджак.

Минут пятнадцать было тихо, качели невысоко раскачивались над исколотым мелкими дождевыми капельками песком, потом во двор с шумом и смехом вкатилась компания уже подвыпившей молодежи в псевдоисторических костюмах и вампирских плащах. Тайра коснулась ногой земли и спрыгнула с качелей. Надо было убраться домой до того, как костюмированное шоу полностью захватит город. Вампиров, магов и прочей нечисти ей было достаточно и без этого. Праздник в ее сегодняшние планы не входил.

Тайра неторопливо удалялась от Гросс-Маркт, рассматривая идущих навстречу мужчин, женщин и детей в костюмах и без. Чаще всего попадались рыцари, средневековые дамы, вампиры, венецианские маски, джедаи и черепашки-ниндзя. Рыцари неуклюже шагали, звеня доспехами и поправляя падающие на носы забрала. Мальчишки таращились на незаточенные сувенирные мечи, девчонки с завистью рассматривали проплывающие мимо многослойные юбки женских платьев поверх кринолинов.

Возле одного из мостов обнаружился ван Хинкес, со скучающим и недовольным видом прислонившийся плечом к одиноко растущему дереву. Морис говорил, что Лига тоже будет, но на встречу с ван Хинкесом Тайра не рассчитывала. Можно было пройти мимо, и он наверняка не узнал бы ее в новом облике… Но почему-то проходить мимо не захотелось. Тайра взяла чуть правее, обошла веселящуюся толпу, и так же неспешно направилась к Айгеру.

Да, он был великолепен… Если бы за его плечом сейчас красовался меч, все празднество переместилось бы с главной площади сюда, поближе к нему. Тайра разглядывала Айгера не стесняясь, наслаждаясь очертаниями его тела и недовольной гримасой на лице. В трех шагах Тайра остановилась.

– Какие-то проблемы, мадам? – пересилив себя, по-нидерландски поинтересовался ван Хинкес.

Тайре нравилось, как он говорил на своем языке, она улыбнулась и сделала еще шаг вперед.

– Я на службе, а не на работе, – привычно истолковав женский интерес, добавил он.

– Не тупи, Айгер, – продолжая улыбаться, по-английски сказала Тайра. – Это я.

Ван Хинкес отлип от дерева и несколько раз осмотрел ее сверху донизу.

– Теперь вижу, – так же грубо ответил он. – Чего забыла в Брюгге, ведьма?

– Я тут временно живу, – призналась Тайра. – Гиварш пустил в свои покои.

– А другого места выбрать не могла?

– Тебе-то что? – Тайра перестала улыбаться. Настроение Айгера начинало ее раздражать.

– Это мой город, – Айгер наклонился к ее лицу. – И тебе, нечисть, делать тут нечего.

– Ты мне сам его показал, – напомнила Тайра. – Мне понравилось.

– Жалею уже, что показал.

– Это было свидание? – неожиданно для себя спросила Тайра.

– Какая тебе сейчас разница? – снова огрызнулся ван Хинкес.

Тайра отвернулась к каналу и прикусила язык, чтобы не сказать ему какую-нибудь грубость в ответ.

– Ладно, – она спрятала руки в карманы пальто, – больше мешать не буду. Счастливо оставаться.

Айгер секунд двадцать смотрел ей вслед, а потом догнал за несколько шагов.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, глядя себе под ноги.

– Извинения приняты, – сухо ответила Тайра.

Они молча перешли канал по каменному мостику, и возле разбитого фонаря Айгер, достав из Арсенала полуторный меч, вогнал его в появившиеся оттуда же ножны у себя за спиной. Тайра прикинула, что без предварительной трейсерской настройки провернуть это Айгер бы не смог: не хватило бы длины руки.

– Не исторично, – Тайра кивнула на его кожаную куртку и черные, заправленные в высокие шнурованные ботинки штаны.

– Не беспокоит, – рявкнул Айгер. – Я не погулять вышел, я на службе.

– И кем ты сегодня служишь?

– Координатором. Я Брюгге лучше всех в Лиге знаю, вот Гуэрра меня и припахал.

– А чего злишься тогда? – не поняла Тайра. – Праздники не любишь? Ты ж вроде всегда был не против развлечься.

– Язык не подрезать, Хат-Хас? – ван Хинкес на секунду остановился. – Я не люблю, когда трейсеры сидят у меня в мозгах всей компанией. Карты им мало, нужен живой носитель информации, им так работается лучше, тьфу…

– У вас сейчас Гуэрра командует? – удивилась Тайра.

– Он самый. Фогель с Гу все еще пребывают в печали по твоим утраченным годам, кто-то же должен командовать.

Тайра не ответила. Об утраченных годах она старалась не вспоминать. Айгер снова остановился и потянул ее за рукав.

– Слушай, Кхасси, – неожиданно мягко сказал он, – это же еще не все…

– Вот где у меня ваше сочувствие, – она резко выдернула руку и дотронулась пальцами до подбородка. – Доступно объяснила?

Ван Хинкес молча кивнул.

– Расскажи лучше, что тут творится, – через несколько шагов попросила Тайра. – Гиварш говорил про маскарад, но как-то вскользь.

– А-а-а, так, балаган, – махнул рукой Айгер. – Дата какая-то, сколько-то лет со дня чего-то там… Тут просто кого только ни бывало за время существования города, поэтому и прикиды у всех желающих повеселиться абы что.

– А черепашки-ниндзя тоже здесь были?

– И джедаи твои любимые. Этих я тоже видал. Мы, вообще-то, на каждом подобном мероприятии дежурим, потому что есть личности, которые очень любят под прикрытием всяких балаганов отношения выяснять. Обычно потом много трупов. Иногда очень много. Дрезденская гражданская война тоже с карнавала началась, если не знаешь… Так что кому праздник, а кому служба.

– И что, есть информация, что сегодня тоже заварушка намечается?

– У меня такой информации нет, но можно предположить и это. Не зря же Гуэрра сам сюда приперся. Мне все равно. Надо будет мечом помахать – не вопрос.

Айгер кивнул проходящим мимо женщинам в одеяниях второй половины девятнадцатого века. Все трое прятали руки в маленьких муфтах.

– А женщин в Брюгге ты тоже лучше всех в Лиге знаешь? – подколола его Тайра.

– Этих да, – не поддался на провокацию Айгер. – Это парамедики наши. Целители, если по-вашему. Говорю же: бывает много трупов.

– Никогда не поверю, что ты со всей Лигой лично знаком.

– Не знаком, – согласился ван Хинкес. – Опознаю по омеге, как обычно.

Он дотронулся пальцем до своего левого плеча, и Тайра под одеждой увидела серебристо-белую татуировку у него на коже.

– Здо́рово! – Тайра улыбнулась.

– Она в обычной жизни не светится, выглядит как нормальная татуировка. Но на заданиях мы их активируем. Срабатывает только на другого лигийца. Покалывает по контуру, – пояснил Айгер. – Так и узнаем друг друга. А ты, смотрю, трейсерские фокусы осваиваешь? Сквозь одежду видишь? Можешь теперь мне в штаны заглянуть?

– Могу, – не стала отпираться Тайра. – Но не стану. Трейсерская этика.

– А нидерландский давно понимаешь?

– Уже месяц учу. С тех пор, как сэр хет Хоофт разрешил.

– Ну наконец-то до него дошло, – с сарказмом произнес Айгер, – что глупо впустить человека в дом и оставить стоять на пороге.

– Я не знаю, где его дом, – глядя в сторону, сообщила Тайра.

– Не все сразу. Ему тоже погано. Переживете.

Отвечать Тайра не стала, ван Хинкес новой темы не начинал, шел рядом, зорко оглядывая окрестности и двигающихся в разных направлениях людей. Дальше от центра было свободнее и тише, в водах канала дрожали отражения фонарей и свет из узких окон стоящих на другой его стороне домов. Где-то невдалеке слышалось цоканье копыт по брусчатке.

– Вот несется, придурок, – выругался Айгер. – Не войдет же в поворот на такой скорости.

– И что тогда?

– Там улочка совсем узкая, – он кивнул куда-то себе за спину, – разобьется об угол дома и коня покалечит.

Через несколько секунд впереди показался запряженный двойкой фаэтон. Лошади летели вперед, выпучив глаза, задевая передними ногами частично оборвавшуюся упряжь. Черные с золотом кисти развевались позади, дотягиваясь почти до кучерского сиденья. Айгер ловко прыгнул в сторону и прижал Тайру к ограждению канала, закрыв ее своим телом. Когда лошади пронеслись мимо, Тайра, проводив их взглядом, увидела, как фаэтон на повороте ударился об угол старинного дома, отскочил в противоположную сторону и развернулся на девяносто градусов. Лошадей дернуло назад, одна из пары упала на бок, истошно заржав, вторая вырвалась вместе с частью оглобли и скрылась в переулке. Фаэтон срикошетил о стену дома напротив и грохнулся на брусчатку. Заднее колесо прокатилось через мостовую и, идеально вписавшись в проем ограды, с глухим плеском упало в воду. Айгер поднялся во весь рост и кинулся к обломкам кареты. Тайра последовала за ним.

Лошадь лежала на боку, всхлипывая и булькая при каждом вдохе, из темного лоснящегося бока торчал кусок железной рейки, отошедшей от подножки фаэтона. Задняя нога была неестественно вывернута, сквозь прорванную кожу белел острый кусок кости.

– Бог ты мой, – Тайра остановилась.

Айгер присел на корточки возле умирающего животного и погладил лошадь по морде.

– Вот урод, – процедил ван Хинкес. – Хорошо, что сам подох, я бы его на куски порвал!

Тайра проследила за его взглядом и увидела выглядывающую из-под лежащего на боку фаэтона руку. Она хотела подойти и посмотреть поближе, но мир внезапно замедлился и обрел болезненно резкие очертания.

– Некрос, – шипящим шепотом сообщила Тайра. – Идет сюда.

Ван Хинкес встал, отодвинул Тайру себе за спину, вытянул из ножен меч, поудобнее ухватил рукоять и почти полностью заслонил собой вход в проулок. Тайра благоразумно отошла подальше, под арку закрытой двери соседнего дома.

Мужчин было двое, некромант и трейсер. Они остановились, не дойдя до злосчастного поворота метров тридцать, увидели обломки выпавшего на брусчатку сиденья, считали каждый по-своему информацию с окружающего пространства и, не сговариваясь, бросились в проулок. Там их встретил Айгер с мечом наголо.

Все трое некоторое время изучали друг друга, потом Айгер с досадой вложил меч в ножны, повернулся к подошедшей паре спиной и вернулся к лошади.

– Ну а Дрезден сюда какая нелегкая принесла? – с прежней грубостью собственника спросил Айгер. – Опять приключений ищете на свои задницы?

– Мы знакомы? – тактично полюбопытствовал трейсер.

– Вас двоих теперь только ленивый не знает, – огрызнулся ван Хинкес.

Мужчины переглянулись, словно эта информация была для них в новинку, но ничего не ответили.

– Жить будет? – Айгер кивнул на лошадь и в упор уставился на некроманта.

– Нет, – честно ответил тот. – Давай я ее…

– Не надо, – прорычал Айгер. – Без тебя справлюсь.

Он достал из своего Арсенала подсайдашный2 нож и ловким движением проткнул лошади сердце. Животное дернулось еще раз пять и затихло.

– А кучер…? – трейсер огляделся по сторонам, и Айгер указал на торчащее из-под обломков тело.

– Будь другом, отодвинь повозку, – попросил некромант товарища.

Трейсер сделал несколько легких движений пальцами, и фаэтон переместился на пару метров в сторону.

Мужчина лежал лицом вниз, у него не хватало ноги почти до колена.

Некромант присел над телом, провел над ним рукой и удивленно хмыкнул. Потом приподнял культю, демонстрируя Айгеру и своему другу рваный край плоти с обломанной костью.

– Кучером я бы его назвал условно, – сказал он. – Это манекен. Похоже, какая-то разновидность баллистического геля на настоящем человеческом скелете.

Мужчины склонились над телом, пытаясь рассмотреть его получше.

– Поэтому я никаких следов и не вижу, – резюмировал трейсер.

– И ведь натурально выглядит, – оценил Айгер. – Почти как настоящий. Кто-то же сделал такую куклу…

– А потом зачем-то лигийскую омегу ей на плече нарисовал. Для пущей достоверности, должно быть.

Дрезденцы как по команде обернулись и приготовились атаковать. Тайра вышла из темного угла под свет фонаря.

– Я вас умоляю, – она криво улыбнулась и показала им остаток ноги. – Это не манекен. И никакой это не баллистический гель. Это мясо. Только почему-то прозрачное. А следов вы не видите, потому что этот человек очень давно мертв. И поэтому, вероятно, лошади и понесли. Они чуют покойников безошибочно, не то что дрезденские некроманты, – эта шпилька предназначалась уже не трейсеру.

Дрезденские маги, практически не дыша, рассматривали новую собеседницу. Айгер немного понаблюдал за немой сценой, а потом забрал у Тайры оторванную голень.

– Позову-ка я Гуэрру, пожалуй. Кажется, получит он свою заварушку.

Мир замер. Действительно замер, а не замедлился, как это бывало при появлении другого некроманта, и Дэн знал, что магическое воздействие тут совсем ни при чем: это было его собственное восприятие реальности. Он смотрел на подошедшую женщину и не мог отвести взгляд. Он будто снова был на Караджаахмет и снова попал в эту временную паутину, не мог пошевелиться или вздохнуть, но секунды медленно текли мимо, и постепенно он начал справляться со своим ступором.

Женщина выглядела лет на сорок пять. Черные волосы были собраны заколкой, только одна волнистая прядка выбилась из прически. Она попадала на лицо, когда в проулок долетал ветер, и женщина убирала ее пальцем за ухо. Джинсы, черное полупальто, ботильоны на высоком, но устойчивом каблуке… Не по возрасту простые серебряные серьги: Райкер привык, что зрелые дамы носят золото. Она выглядела обычной женщиной средних лет, но ни у одной женщины не было такого взгляда. Чем дольше он смотрел в ее глаза, тем сильнее ему казалось, что с того первого момента, когда он увидел ее возле фонтана у академии, прошел не один год. Но на улице была все та же весна, и в его жизни изменений не было ровно никаких. Дэн смотрел и не верил своим глазам.

Дело было не в том, что она выглядела иначе, хотя такого Дэн не ожидал: Ангерштайн ни словом не обмолвился о том, что она теперь была гораздо старше своих реальных лет. Дэн до мелочей помнил ее лицо. Эгерт не мог вспомнить ее даже отдаленно, не мог сказать, какого цвета были ее волосы, а Райкер помнил, что они были темно-каштановыми, чуть волнистыми, без нынешней химической завивки… А еще тогда у нее была едва заметная царапина на щеке… Никто из тех, кто видел ее хотя бы раз, не мог назвать ни одной детали. Никто, кроме него. Дэн не говорил даже Эгерту, что ставшее знаменитым заклятие забвения никак на него не действует. И сейчас, хотя она не представилась, Райкер точно знал, что это Тайра аль′Кхасса.

Он рассматривал ее морщинки – мелкие возле губ и более четкие на лбу. Всматривался в полутьме в цвет ее глаз… Насколько Дэн мог судить, глаза у нее не изменились, а это означало, что Ангерштайн не солгал: аль′Кхасса была в своем уме. Она ухмыльнулась, заметив его мальчишеский интерес, и снова перевела взгляд на ван Хинкеса. Она была для Дэна живой легендой, а Дэн для нее – одним из множества дрезденских некромантов.

А еще – и Дэн испугался такого положения вещей – он не чувствовал ее, как чувствовал других некромантов. Все книги говорили, что ее приближение невозможно будет пропустить, но он не заметил ее как маг и не рассмотрел в полутьме проулка как человек. Встреться он с ней на улице и не знай, что она и есть Ишанкарская Ведьма, прошел бы мимо, не опознав в ней даже мага. Она была наглухо закрыта или ее баланс действительно, как сказал Ангерштайн, был идеален? Райкер еще не встречал ни одного некроманта с идеальным балансом, даже не стал думать о том, как аль′Кхассе это удалось. В любом случае, она подошла на такое опасно близкое расстояние, на какое ни в коем случае ни одного некроманта подпускать не следовало. Это было одно из главных правил выживания, и она обошла его, ничего специально для этого не предприняв. Дэн подумал, что, когда она выучится трейсерскому ремеслу, Ишанкару и вправду никто ничего не сможет противопоставить.

Райкер смотрел, смотрел, смотрел… Даже когда Эгерт пихнул его в бок… Даже когда ван Хинкес снова одарил его презрительным взглядом… Что-то было в ней такое, чего раньше ни в одной женщине он не замечал. Она словно взяла понемногу от каждого в Ишанкаре и теперь сама была его воплощением: спокойным, ироничным, сказочно-страшным и удивительно-живым. Он не находил в ней мирового зла, но и двадцатилетней девчонки – тут Ангерштайн не преувеличил – тоже не видел. Девчонка осталась там, на Караджаахмет, вместе со своими мечтами, надеждами, сказками и неслучившейся молодостью. Ученицы хет Хоофта больше не было. Дэн видел перед собой легендарную Некромантессу Ишанкара, и теперь обмануться на ее счет мог бы только полный идиот или непричастный к магии человек.

Райкер с неохотой вынужден был признать, что герр ректор оказался прав абсолютно во всем.

Третий человек лигийского Триумвирата появился не один, а под руку с Мэл. Мелинэ собралась будто на праздник, надев длинное узкое темно-синее платье с традиционным эпатирующим вырезом, который был хорошо заметен между полами расстегнутого, расшитого синими цветами серого пальто. Шею несколько раз оборачивали жемчужные бусы, длинная нить которых свисала аж до талии. Гуэрра был в обычной кожаной куртке и джинсах, без доспехов, мечей и прочего пафоса.

Он пожал руки дрезденским магам – Тайре показалось, что некромант даже не взглянул на лигийского трейсера, – и подал знак Айгеру, отменяя его стойку смирно.

– Мэм, – Гуэрра изобразил учтивый полупоклон в адрес Тайры.

Мэл тоже обернулась в ее сторону, втянула носом прохладный воздух и отшатнулась назад. Тайра ощущала ее страх, смешанный с недоверием и жалостью: Мэл учуяла запах знакомой крови.

– Ах ты, старая стерва, – прошипела Мэл.

– Я тоже рада тебя видеть, – без улыбки ответила Тайра.

– Я про Гудрун, – стараясь говорить спокойно, пояснила Мэл. – Ни слова ведь не сказала…

– А нечего было говорить.

Мэл кивнула, соглашаясь, окончательно пришла в себя, тряхнула головой, убирая волосы за спину, и склонилась над трупом.

– Вы тут случайно или тоже на службе? – поинтересовался Гуэрра у дрезденских магов.

– Выпить хотели в тихом спокойном месте, – Райкер покосился на Эгерта. – Теперь, вижу, расхлебывать долго придется, на всех хватит.

– А вы? – Гуэрра обернулся к Айгеру и Тайре.

– А мы гуляли, – ответил ван Хинкес, потом опомнился и добавил: – Патрулировали район, сэр.

– Прошу прощения, мэм, – Гуэрра с интересом рассматривал Тайру, – но я не знаю вашего имени.

– Тайра аль′Кхасса мое имя.

Лицо лигийского трейсера окаменело так быстро, что это могло бы показаться неприличным. Тайра опознала весь стандартный набор эмоций и чувств: страх, удивление, недоверие… Но среди того, что испытывал Гуэрра по поводу ее персоны, не было жалости или сочувствия, к которым Тайра почти привыкла. Гуэрра чувствовал печаль, и она перекрывала все остальное.

– Рад видеть вас живой, мэм, – наконец произнес он и зачем-то вслух добавил: – То, что нас не убивает, вероятно, и правда делает нас сильнее.

– То, что нас не убивает, очень потом об этом жалеет, Командор, – поделилась своей версией Тайра.

Дэн хохотнул, понимая намек, Эгерт тактично промолчал.

– Ну а как ваше имя?

– Командор Гуэрра, – официально представился он.

– Хавьер Хосе Мария Гуэрра-и-Гонзалес, – подсказала Мэл.

– Ну тогда понятно, как вы один можете командовать всей Лигой, – усмехнулась Тайра.

Гуэрра улыбнулся – криво, закрытыми губами: видимо, эта шутка была уже старой, но все еще ему не надоела, – и обстановка окончательно разрядилась.

Мэл, оторвавшись от тела, выпрямилась и подошла поближе к остальным. Достала из Арсенала длинный мундштук, искусно вырезанный из ветки сливового дерева, воткнула в него дамскую тонкую сигарету, увеличив длину курительного прибора почти вдвое, и подкурила от протянутой Эгертом зажигалки.

– Это магия крови и много чего еще, мне неизвестного, – она пару раз затянулась и выдохнула в темное небо. – К слову сказать, и подобная магия крови мне тоже неизвестна. Я не знаю, как это было сделано. В любом случае, тело надо переместить отсюда в морг и потом уже разбираться.

– Если даже вы не знаете, как это было сделано, то кто, интересно, сможет разобраться? – Гуэрра обошел обломки фаэтона.

Мэл указала мундштуком в сторону ван Хинкеса.

– У меня что, клыки внезапно выросли? – рыкнул Айгер.

– Будешь так невнимателен – вырастут, – пообещала Мэл и еще раз ткнула мундштуком в его направлении, теперь уже указывая точно лигийцу за спину.

Айгер обернулся и увидел позади себя скалящегося от удовольствия Гиварша. При желании Морис вполне мог вонзить свои клыки Айгеру в шею.

– Я взяла на себя смелость его позвать, – пояснила Мэл.

Гиварш вышел в общий круг и встал возле Тайры.

– Ты просто не могла не встрять в неприятности, моя сладкая, – он поцеловал ее в щеку. – У тебя это уже профессионально получается.

– Так и ты в стороне не остался, – отбилась Тайра.

– Что здесь делают Хавьер, Хосе и Мария, мне понятно, – Морис одарил Гуэрру чарующим взором, Гуэрра не отреагировал. Вероятно, и эта издевка была ему привычна, а Морис не слишком приятен. – Они на службе. Про Айгера молчу: он тоже мастер каждую дырку затыкать… В смысле встревать куда не надо. А вот вы, – он обернулся к дрезденским магам, – что тут забыли?

– Ищем приключений на свои задницы, – словами ван Хинкеса ответил Райкер.

– О, вы найдете, – Морис скривил понимающую улыбку. – Знаешь, кто это? – он бесцеремонно ткнул указательным пальцем в дрезденцев, посмотрев на Тайру. – Это «Святой Энгельберт Датский» Соронсен и «Висельник» Даниэль Райкер. С недавних пор весьма знаменитые персонажи.

– Скорее всего, с очень недавних, потому что я о них первый раз слышу, – Тайра наконец-то получила почти официальное позволение рассмотреть дрезденских магов. Те снова переглянулись, на этот раз действительно удивившись.

– Мы славы не искали, – заметил Эгерт, и Тайре показалось, что ему стало неловко.

Она с немым вопросом взглянула на Гиварша.

– Это та самая дежурная пара Дрездена, которая была на службе в день твоего рейда на Караджаахмет. Они дрались против своих на нашей стороне, так что теперь их положение неоднозначно не только в Дрездене, но и во всем магическом мире. А за измену их не казнили до сих пор потому, что дрезденские законники во главе с самим герром Дильсом никак не могут решить, правильно ли Райкер и Соронсен поступили, учитывая, что приказы обоих ректоров для них были хотя и прямо противоположны, но равнозначны.

– Интересно, – Тайра без стеснения разглядывала некроманта, который тоже не мог отвести от нее взгляд.

– Не то слово, моя сладкая, – согласился Морис. – А теперь к делу. Лично я хочу убраться отсюда как можно скорее, а посему сделаю то, зачем меня позвали, и пойду подальше.

Морис присел над телом, перевернул его на спину, осмотрел запястье, слегка постучав пальцами по едва угадывающимся под кожей венам, повернул голову умершего набок, магическим лезвием рассек сонную артерию, просунул указательный палец внутрь, выковырнул полупрозрачной желеобразной субстанции, поднес ее к носу, несколько секунд изучал, глядя куда-то в пустоту перед собой, а потом стряхнул с пальца на труп.

– Понятия не имею, – без шуток сказал он. – Магия крови, однозначно. Техника понятна, но вот технология… Я таких заклятий не знаю.

– Я приблизительно представляю, как это можно создать, – подала голос Мэл. – Я даже встречала в старых книгах упоминания о так называемых прозрачных людях. Части этой системы заклятий разыскать можно, но я не знаю ни одного из ныне практикующих специалистов, кто смог бы это повторить.

– За столько столетий никто не смог подобрать недостающие заклинания? – не поверил Райкер.

– Сложность не только в заклинаниях, – Гиварш вытер палец белоснежным платком. – Мы можем превратить плоть в подобие баллистического геля. Но как сохранить свойства тканей, чтобы они балансировали на грани органического и неорганического, нам неведомо. Это, конечно, уже не органика, – Морис посмотрел на лежащее у его ног тело, – ДНК отсюда извлечь нельзя, но разлагаться это все будет как обычный труп, и именно этого баланса еще никто, и я в том числе, не нашел.

Он многозначительно посмотрел на Мэл, и та не стала язвить.

– Но еще одну попытку я бы сделать не отказалась. Могу я забрать тело в Берген? – она вопросительно взглянула на Гуэрру.

– Забирайте, – Командор согласно кивнул. – О результатах отчитаетесь.

– Разумеется, – вампирша томно моргнула. – А теперь в стазис и в морг.

Мэл спрятала в Арсенал мундштук с недокуренной сигаретой, размяла пальцы и накрыла тело простым стазисным заклятьем, но вместо едва заметной подрагивающей воздушной пелены тело покрылось непрозрачным серо-черным налетом.

– Первый раз вижу такой стазис, – ухмыльнулась Тайра. – Сразу видно – работа мастера.

Райкер нахмурился и подошел к Мэл. Они вместе колдовали над телом, но ничего не происходило. А потом серый налет начал опадать, пожирая плоть и скрывающую ее одежду. Гуэрра, Гиварш и Эгерт подскочили к телу, стараясь своими силами сохранить его хоть частично, но процесс только ускорился, и через три секунды на брусчатке не осталось ничего, кроме обломков кареты.

Гуэрра выругался, Эгерт, признавая поражение, просто отошел в сторону, Мэл со злости пнула фаэтон в бок.

– А ты что стояла?! – накинулась она на Тайру, когда та попала в ее поле зрения.

– А я, может, сегодня не колдую, – Тайра снова засунула руки в карманы пальто.

– Да ничем бы она вам не помогла, – защитил ее Айгер. – Чем вы больше колдовали, тем быстрее все исчезало. Так что сами виноваты.

– Сможете опознать человека, Командор? – спросила Тайра Гуэрру. – Все-таки ваш, из Лиги.

– Я видел омегу, мэм. Мы уже работаем.

– И как его опознавать, если от него ничего не осталось? – ван Хинкес с сомнением взглянул на Гуэрру.

– Методом исключения. Найдут того, о ком нет информации за определенный период. Где-то же его трек должен был оборваться… С большой вероятностью к утру личность определим.

– А с этим что прикажете? – Айгер кивнул на развалины кареты и мертвую лошадь.

– Это оставить как есть. У этого всего есть хозяин. И полиция сюда уже спешит. Теперь это уже не наше дело.

– Это означает, что мы все свободны? – Гиварш снова начал скалиться.

– Вам я приказывать не в праве, а вот ван Хинкес все еще на службе.

– Так точно, господин Командор, сэр, – согласился Айгер.

– Но погулять можешь, – Гуэрра усмехнулся, чем заработал от него недобрый взгляд. – Район попатрулировать то есть.

– А я все же хотел бы выпить, – поделился сокровенным Эгерт. – А то стыдно будет домой трезвым возвращаться.

Гуэрра и Мэл удалились допивать свой кофе в маленький ресторанчик, выходящий окнами на воду одного из каналов. Айгер поправил перевязь, еще раз проверяя надежность крепления ножен, и, уже уходя, обернулся через плечо.

– Остаешься или пойдем отсюда? – спросил он Тайру.

– Ты сегодня чертовски любезен, – Морис ухмыльнулся.

– А ты по делам собирался, – недобро напомнил ван Хинкес.

– Может, он хочет прогуляться с нами? Прокатиться в карете?

Морис несколько секунд молчал, а потом расплылся в довольной улыбке:

– Нет, моя сладкая. В былые времена кареты были гораздо безопаснее, – он посмотрел на разрушенный фаэтон. – Сейчас я все же отправлюсь по делам, но, как все закончу, обещаю зайти.

Он взял ее руку, поцеловал в вены на запястье – Тайра на секунду прикрыла глаза от удовольствия – и, не переставая скалиться, тенью растворился в ближайшем переулке.

– Ты тоже предпочитаешь пешие прогулки? – Тайра подошла к Айгеру.

– Я не принцесса, чтобы в экипажах разъезжать, – огрызнулся ван Хинкес. – Но компанию тебе составить могу. А то как тебя, ведьма, без присмотра бросить?

– А вы, господа? – Тайра обратилась к дрезденским магам, о присутствии которых Айгер уже благополучно забыл. – На этой улице, похоже, не наливают. Может, поищете другое место для посиделок?

Мужчины переглянулись, Эгерт неопределенно пожал плечами:

– Почему бы нет?

Тайра улыбнулась и взяла Айгера под локоть. Ван Хинкес для приличия рыкнул, но руки не отнял. Мост они перешли молча. На другой стороне канала Айгер остановил проезжавший мимо четырехместный фаэтон, что-то сказал кучеру на своем языке, тот посмеялся себе в усы, причмокнул губами, и лошади неторопливо покатили карету по набережной.

– Тупыми туристами вас обозвал, – грубо пояснил Айгер. – Сказал, чтобы подальше от Гросс-Маркт покатал, а то стыдно вас, нечисть, людям показывать.

Фаэтон, подрагивая на булыжнике мостовых, двигался по старинным улочкам. Тайра наслаждалась неловкостью ситуации. Им четверым нечего было делать вместе, особенно в одном экипаже, но интерес к развязке заставил всех сесть в повозку.

Айгер молчал и, как и некоторое время назад, продолжал осматривать окрестности, но людей было немного: все стянулись поближе к историческому центру на маскарад и файер-шоу. Райкер, уже абсолютно не стесняясь, изучал Тайру. Сам он был темно-русым, высоким, широкоплечим и даже в черном пальто напоминал атлета. Может, и правда занимался каким-нибудь спортом… А может, много тренировался с оружием, как командор д′Эвре… Тот тоже выглядел как атлет, только седовласый. Эгерт же казался типичным интеллигентом, даже волосы его были уложены аккуратно, как для причастия или фото на паспорт. В ширине плеч Райкеру он заметно уступал, но был ладным, плавным и, вероятно, выносливым, как большинство трейсеров. Эгерт с интересом смотрел по сторонам, и Тайра подозревала, что он, как и люди Гуэрры, считывал из головы ван Хинкеса информацию о городе, сразу же сравнивая ее с увиденным и составляя какие-то свои, только ему понятные трейсерские карты.

– А лошадь все же не так надо было упокоить, – вдруг абсолютно серьезно сказал Райкер. – Я бы ее магией без боли…

– Вы без ереси своей дня не проживете, – Айгер сплюнул за борт фаэтона. – Сюда хоть свою грязь не несите. Я лошадку и без магии быстро кончил.

– Это специальный нож, – Тайра заступилась за ван Хинкеса. – Охотники его веками использовали для этих целей.

– Но с магией можно было без боли, – поддержал друга Эгерт.

– Ей не было больно. Разве что в первую секунду, – ответил Айгер.

– В сердце не может быть не больно.

– Хочешь попробовать? – поинтересовался ван Хинкес, доставая нож.

– Не очень.

– Слабо?

– Глупая затея, – Эгерт был спокоен. – Не вижу смысла продолжать. Спрячь нож, а то, не дай бог, действительно воткнешь в кого-нибудь.

– Что и требовалось доказать, – резюмировал Айгер. – Дрезден только с магией что-то из себя представляет. В остальном вы трусы.

– Ну почему же, – Райкер решил вмешаться. – Давай я попробую. Я ведь тоже из Дрездена.

– Ты нечисть, – с неприязнью сказал Айгер. – Тебе раз помер, два помер…

– Но нож в сердце мне еще не втыкали. Вот и проверим: больно или нет, – Дэн расстегнул пальто и с вызовом смотрел на ван Хинкеса. – Или тебе слабо?

Вместо ответа Айгер быстрым точным движением вонзил тонкое лезвие Райкеру между ребер. Некромант резко выдохнул, но выражения лица не изменил. Тайра почувствовала, как по позвоночнику пополз холод и пальцы заледенели за четыре секунды: Райкер вышел за Грань. Он опустил взгляд, рассматривая торчащую из груди часть клинка и эфес, потрогал его рукой, потом взглянул на Айгера.

– В первую секунду, – подтвердил он. – А ты и правда профи. Раньше только слышал, теперь убедился – не лгали.

Они смотрели друг на друга. Айгер молчал, Дэн чуть улыбался.

– Вынимать будешь или оставишь мне в качестве сувенира из Брюгге?

Ван Хинкес вытянул нож, и Тайра увидела, как кровь Райкера исчезает с лезвия, вспыхивая белыми всполохами магического огня. Дэн вернулся в привычный мир, и Тайре снова стало тепло.

– Насчет Дрездена я все равно остаюсь при своем мнении, – предупредил Айгер.

– Глупая затея, – подводя итог, повторил Эгерт.

Карета проехала еще пару кварталов, трижды пересекла каналы по изогнутым мостикам и снова оказалась на улице шириной в один экипаж. Тайра смотрела вверх: горящие на последних этажах окна имели желто-медовый оттенок, словно шторы в этом квартале были одного цвета и лампы во всех люстрах изготавливались по одному стандарту. Каменная кладка старинных домов и бежевая в свете дня штукатурка на стенах казались сейчас голубоватыми, с желтыми разводами от света фонарей, как будто на мокром стекле рисовали красками и они растекались, заворачивались в завитки и плавно растворялись в голубизне основного цвета.

– Скажи, чтоб остановил, – внезапно приказал Эгерт, обращаясь к Айгеру.

– Что, прямо здесь? – Айгер осмотрелся и не нашел ничего привлекательного вокруг.

– Быстро! – крикнул Эгерт. – Останови экипаж!

Кучер и так понял, что кому-то надо сойти. Лошади стали, и Эгерт спрыгнул на землю. Айгер сунул извозчику скрученные в трубочку купюры и спрыгнул следом. Тайра и Райкер вышли каждый со своей стороны, и фаэтон так же неторопливо покатился вперед.

– Ну и какого рожна? – Айгер был недоволен.

Эгерт смотрел на нечто невидимое перед собой и что-то искал.

– Что не так? – тихо спросил друга Дэн.

– Да все не так, – не отрываясь от своего занятия, ответил Эгерт. – Это Гуэрра со своими. Работают без резонанса, я бы сам не сразу заметил. Акварель видишь? – он указал пальцем куда-то вверх, Райкер поднял глаза к верхним этажам, и Тайра поняла, что трейсер указывает как раз на захватившие ее желто-голубые оттенки света. – Тут перекрыто все на четыре перегона… Не знаю, что Хави делает, но ему, похоже, не помешает помощь. С этой стороны у него никого нет.

– А для тех, кто не трейсер, пояснят? – напомнил о себе Айгер.

– Когда контур не выдерживает магии, которую должен блокировать, он начинает резонировать и искажаться. Искажения для тех, кто не трейсер, – Эгерт не упустил возможности уколоть ван Хинкеса, – выглядят как цветные разводы. Мы называем это акварелью. Если ты видишь желтый, это значит, что сейчас кто-то кого-то убивает. Очень сильная боевая магия, – Эгерт неодобрительно покачал головой. – Еще немного – и контур поплывет, а это будет очень плохо для всех, кто окажется внутри него. Гуэрре, судя по всему, ничего не останется, как выбросить всех сюда, что он и пытается сделать, а я закрываю этот район, чтобы те, с кем Гуэрра воюет, не разбежались. Вы можете уйти, только прямо сейчас.

– Ага, а все веселье вам уступить, – меч Айгера с характерным свистом покинул ножны.

– Госпожа аль′Кхасса?

Ответить Тайра не успела. В следующую секунду спереди и сзади появились какие-то люди с холодным оружием, в кольчужных и пластинчатых доспехах, с забрызганными кровью лицами. Тайра едва успела пригнуться, когда над ее головой просвистел брошенный топор, и отпрыгнула в сторону, чтобы не попасть Айгеру под меч, которым тот уже успел рубануть ближайшего противника. Тайра краем глаза заметила, что Эгерт куда-то пропал, зато в шаге от нее появился Гуэрра, и руки его были в крови по самые плечи. Он взглянул ей в глаза, и она почувствовала, как голова взорвалась изнутри красными оттенками боли. Сквозь них проступил контур серебристо-белой омеги: Гуэрра показал ей лигийцев, чтобы она отличала своих от врагов. От его вмешательства в голове загудело, будто Тайра оказалась в чаше колокола, по которому ударили с внешней стороны. Тайра чертыхнулась: Гуэрра сделал только хуже. Работать с таким количеством единичных целей она не умела, а лигийскую омегу рассмотрела бы трейсерским зрением и без его помощи. Гуэрра своей телепатией почти вывел Тайру из боя в самом его начале.

Возле плеча лязгнул о каменную стену меч, Тайра заметила это только через секунду после того, как Райкер дернул ее на себя, вытаскивая из-под клинка.

– Не лезь ей в голову! – заорал он Гуэрре. – Совсем спятил?!

– Некру не кастовать! – в ответ проорал Гуэрра, стараясь перекрыть звон металла. – И медицину тоже! С точностью до наоборот работает! Только железо!

– Слышали? – Дэн снова выдернул Тайру из-под чьего-то меча. – Вы как?

– В порядке, – выдохнула Тайра. – Отпустите.

Дэн выпустил ее локоть, и Тайра выхватила из Арсенала свои скимитары, успев подставить их под нацеленный Райкеру в плечо палаш. Райкер не уступающим Айгеровскому полуторником рубанул противника в бок, рассекая его горизонтально почти до середины живота, и, повернув лезвие на сорок пять градусов, выдернул меч, не оставляя напавшему ни единого шанса на выживание.

Тайра сделала шаг назад и почувствовала, как воздух за спиной спружинил, словно сзади была резиновая стена. Тайра быстро глянула через плечо и увидела стоящего в полутора метрах от нее дрезденского трейсера. Эгерт раскинул руки в стороны, будто пытался раздвинуть пространство, разделяя своих так, чтобы они больше не находились в кольце врагов. Отступать было некуда. Тайра описала своим оружием две дуги, разрабатывая кисти рук, и заняла место между Райкером и незнакомым лигийцем.

На них троих противников было пятеро, Тайре достался невысокий кряжистый мужик с глефой3 в высоту ее роста. Он замахнулся, подняв глефу почти вертикально над головой, Тайра отскочила в сторону, чуть не налетев на лигийца, и глефа громко звякнула о мостовую. Воспользовавшись моментом, Тайра рубанула по древку сантиметрах в пятнадцати от лезвия. Армированное металлическими заклепками древко треснуло, но не сломалось. Противник односложно выругался, развернул глефу лезвием вбок и резко дернул на себя. Кривой шип с противоположной стороны клинка зацепил Тайру за левую штанину джинсов, разорвал ткань и полоснул по ноге. Ногу обожгло болью, но Тайра снова отпрыгнула назад, уходя от возможной атаки. Воин сделал замах, теперь заходя с другого бока и направляя оружие ей не то в голову, не то в плечо. Тайра увернулась, а когда глефа дошла до нижней точки дуги, размахнулась и запустила скимитар противнику в грудь. Клинок перерубил древко аккурат между рук противника и с глухим лязгом вонзился в доспех. Мужчина зарычал, выпустил глефу и потянулся в Арсенал за другим оружием. Тайра сделала почти танцевальный шаг навстречу и, магией заблокировав его сунутую в Арсенал руку, опустила второй скимитар ему на голову. Противник на мгновение замер – Тайра услышала неприятный влажный звук съезжающей вниз отрубленной черепушки, – тяжело осел на землю и завалился на бок. Тайра выдернула из его груди свой первый скимитар и перешагнула через тело.

«Госпожа аль′Кхасса, – в голове раздался голос Эгерта. – Не ставьте блоки. Они нарушают общий баланс системы. Пожалуйста, не мешайте работать». И еще через две секунды Эгерт добавил: «Вы все делали правильно. Просто больше не надо».

Вежливость Эгерта почему-то очень разозлила. Тайра подумала, что Святым Энгельбертом трейсера называли именно за его раздражающую тактичность. А еще снова усилилась так и не прошедшая головная боль, и за это Эгерта захотелось просто разорвать, но вместо него под клинки подвернулся очередной противник. Райкер поймал его меч крестовиной своего, пнул ногой в живот, и воин, отлетев назад, напоролся спиной на предусмотрительно выставленные перед ним Тайрины скимитары. Дэн выбил меч из его руки и с силой дернул умирающего солдата на себя, снимая его с клинков. Воин упал лицом вниз и больше не шевелился. Справа подоспел лигиец, стряхивая с эфеса еще не высохшую кровь.

– Что за ерунда, господа маги? – поинтересовался он и указал мечом на только что уложенного воина.

Тело его медленно растворялось в воздухе, доспехи проваливались сквозь поставленный трейсерами барьер. Тайра осмотрелась и не увидела ни одного из недавно убитых людей. Только окровавленное и поврежденное оружие осталось лежать там, где было брошено.

«Хави?» – Райкер послал Гуэрре картинку происходящего.

«Держать контур!! – заорал Гуэрра, и Тайра упала на колени, выронив скимитары и схватившись за виски. – Эгерт! Пропусти их! И держи общий контур!! Черт!»

Камни мостовой двоились и расплывались, подернутые красной пеленой. Тайра старалась унять боль и подняться, но команды застревали где-то на полпути до цели. Тайра опустила руки на землю, подтянула к себе сначала один скимитар, потом второй, потом медленно оторвала руки от земли и попробовала встать…

– Хаген, скотина, только попробуй сдохнуть! – раздался сзади звериный рык Айгера, и Тайра увидела его глазами распростертого на тротуаре лигийца. Лезвие бердыша застряло в кости, разрубив бедренную артерию. Алая кровь толчками выплескивалась на брусчатку.

В голове взорвался еще один сноп красных искр, Тайра опять оказалась на мостовой, ударившись щекой о камень. Перед глазами дрожала расплывающаяся в красной дымке сталь скимитара и – чуть дальше – рука почти исчезнувшего убитого ей и Райкером воина. Тайра старалась собрать свою голову из осколков, на которые ее разбила телепатия, но мир тонул в красном тумане, концентрируясь в черный, вписанный в окружность мальтийский крест под большим пальцем убитого. В следующее мгновение Тайра подорвалась с земли, забыв про боль.

Райкер стоял на коленях возле Хагена и пытался остановить ему кровь, кулаком пережимая в его паху разрубленную ниже артерию, пока кто-то из лигийских парамедиков перетягивал ногу жгутом. Двое других воинов Лиги теснили к стене противника с полуторным фламбергом4. В следующее мгновение один из лигийцев сполз по стене, придерживая рукой разорванный бок, второй поудобнее ухватил левой рукой вынутый из Арсенала кистень, отбил очередной выпад зажатым в правой руке мечом и отвел кистень назад для замаха.

– Не-е-ет! – Тайра кинулась к лигийцу.

Он, разумеется, не услышал. Кистень описал дугу и размозжил его противнику щеку, снеся пол-лица.

Тайра остановилась, не добежав до воина метров двадцать. Обернулась по сторонам: бой уже кончился, и только ван Хинкес продолжал сражаться со своим врагом в отходящем вбок узком переулке между торцевыми стенами домов.

– Отруби ему руку! – заорала Тайра. – Айгер! Отруби ему руку! Ту, что с крестом!

Ван Хинкес услышал, но значения ее словам не придал. Он продолжал теснить противника, желая разрубить его пополам от плеча до пояса.

– Айгер! – не унималась Тайра. – Отруби ему руку! Без крита! Руку!! С крестом!!

Ван Хинкес сделал еще несколько выпадов и, размахнувшись, отсек нападавшему кисть. Тайра поймала ее, притянув к себе магическим силком, и тут же перекинула Гуэрре. Айгер, не прекращая атаковать, прижал противника к стене, и тот будто всосался в камни, провалившись в тени.

– Трек! – крикнула Тайра уже трейсеру. – Скорее!

Гуэрра, к его чести, сообразил быстро: шагнул вперед и исчез. Эгерт остался на своей позиции, и Райкер кинул на него неодобрительный взгляд.

– С чего вдруг? – с наигранным возмущением поинтересовался Эгерт.

– С того, что это приказ! – прикрикнул на него Дэн.

– Вот так уже лучше, – улыбнулся трейсер и тоже пропал в тенях.

Защитный контур Гуэрры пошатнулся и поплыл, становясь из желтого оранжево-красным. Тайра видела его как текущую с мольберта краску. Крыши и верхние этажи домов меняли цвет, и что-то неприятно гудело под ногами, будто там, под мостовой, работал промышленный двигатель.

– «Айгер! – Райкер искал глазами ван Хинкеса. – Айгер! Парамедиков сюда! Всех!»

Айгер послал зов, от которого в голове у Тайры, окутанная кровавым туманом, снова вспыхнула серебристо-белая омега. Тайру качнуло, она ухватилась обеими руками за что-то, чтобы не упасть. Чем-то оказалась рука здоровенного лигийца. Она вибрировала, как и булыжники мостовой.

«Я Тайра аль′Кхасса, – представилась Тайра всем, с кем Гуэрра соединил ее телепатической связью. – Сейчас упадет контур – и всех накроет, так что делайте, что говорю». И через секунду крикнула: «На землю!»

Те, кто еще стоял, упали вниз. Тайра осталась на ногах, превозмогая боль в голове, открывшись и обращая постэффект от агонизирующего контура на себя. Красно-оранжевые и голубые нити потянулись к ней со всех сторон, загудели, обвились вокруг, заключив в кокон. Вибрация усилилась, словно находящийся под ногами, во чреве машинного отделения, двигатель разваливался, разбрасывая вокруг себя заклепки и раскаленные детали, – и вдруг все смолкло. Секунды три ничего не происходило, а потом что-то грохнуло – глухо, утробно – и осыпалось, сползло камнями и глиной с размоченной дождями невидимой подземной горы. По проулку пронесся магический вихрь. Кокон распался на радужные потоки, они закружились, поднялись смерчем вверх, уменьшились втрое и, рассыпаясь искрами, как бенгальский огонь, втянулись Тайре в ладонь.

Стало невероятно тихо.

Райкер пришел в себя первым и сразу принялся колдовать над телом уже успевшего умереть лигийца. Тут же в разных местах улицы появились лигийские медики. Тайра, чтобы не мешаться под их ногами, отошла в сторону, присела на верхнюю ступеньку порога какого-то дома и наконец-то залечила себе рваную рану на ноге. Ван Хинкес, убрав меч и ножны в Арсенал, плюхнулся рядом и вытер пот со лба. Оба молчали, наблюдая, как парамедики забирают раненых и исчезают в порталах. Через пять минут улица была пуста. Дэн подошел и опустился прямо на тротуар, прислонившись спиной к стене.

– Быстро работают, – сказал он, обращаясь к Айгеру.

– Не пальцем деланы, – с гордостью подтвердил ван Хинкес.

– Кто такой Хаген? – спросила Тайра.

– Напарник мой.

– Жив твой напарник, – доложил ему Райкер. – Целители подлатают. Отлежаться только надо и реабилитацию пройти.

– Хорошо, – так же сухо ответил Айгер и, пересилив себя, добавил: – Спасибо.

Дэн усмехнулся и ничего в ответ не сказал, достал из Арсенала полуторалитровую бутылку воды, открутил крышку и протянул Тайре. Она сделала три глотка и передала Айгеру. Тот выпил почти половину и вернул бутылку некроманту. Тайра прислонилась виском к каменному косяку и прикрыла глаза.

– Вы как, мэм? – заботливо поинтересовался Дэн.

– Голова раскалывается. Телепатия мне противопоказана. Сейчас дождемся трейсеров – и я тоже к целителям пойду.

Ждать пришлось около получаса. Тайра молчала, стараясь ровно дышать и не провоцировать новые всплески боли резкими движениями. Райкер и ван Хинкес беззлобно переругивались по поводу отношений Лиги и академии. Под их голоса Тайра почти сумела отключиться. Сквозь полусон ей виделись желто-синие, почти вангоговские акварельные разводы на стенах домов, тротуарах и темной воде каналов.

– Убийство в бою – это совсем другое дело, – услышала она голос Райкера и почувствовала, как кто-то вышел из теней прямо напротив них.

– А к причастию все равно три года не допускают, – стоял на своем ван Хинкес.

Тайра открыла глаза и увидела перед собой Эгерта с откупоренной бутылкой красного вина в руке.

– Откуда спер? – спросил Айгер, и по его тону было понятно, что никакой иной возможности появления бутылки у трейсера он не допускал.

Эгерт не ответил, отхлебнул из горла и протянул бутылку Дэну.

– А это вам, мэм, Хави передал, – он достал из Арсенала отрубленную Айгером кисть.

– Я бы лучше тоже вина, – призналась Тайра, но кисть забрала. – Беглеца-то догнали?

– Нет, – Эгерт покачал головой. – Раньше ловили их почти у Первого, а этот полперегона не прошел. Угодил в нестабильную зону у пятой сигнальной марки, а там три стационара на семь коридоров, и все нефиксированы, поэтому разброс по Ламелье в один и семь радиана…

Половина сказанного показалась Тайре тарабарщиной, Эгерт понял это по выражению ее лица и продолжать не стал.

– В общем, странно все это, – подытожил он. – Странно, что раненый далеко не ушел. Не такая у него смертельная рана была. Он ведь и кровопотерю остановил. Гуэрра в недоумении. Отпечатки с кисти сняли, биопробы взяли, больше она Лиге не нужна. Гуэрра сказал, она ваша.

Айгер забрал у Дэна бутылку, поднес ее ко рту, чертыхнулся и вернул некроманту обратно.

– Я на службе, – зло пояснил он. – Запрещено. А ты спрячь свою мертвечину подальше: не перчатка, – и он кивнул на кисть, которую Тайра держала в руке.

– Ты просто завидуешь, что Командор предложил руку мне, а не тебе, – Тайра поместила ее в стазис и убрала в Арсенал.

– Не могу настаивать, – вежливо произнес Эгерт, – но я бы хотел знать, что все это было. Понятно, что Хави караулил этих людей…

– Змей говорил, Гуэрра на них давно охотится, – Тайра потерла пульсирующий висок. – Не знаю почему, но ему очень нужно знать, откуда эти крестоносцы берутся и кто они такие есть. Он, вероятно, хотел взять живого пленного, поэтому запретил некромантию колдовать… Но дерутся крестоносцы весьма и весьма достойно. Лига тоже, вот живых и не осталось. – Тайра вздохнула. – Тогда Гуэрра решил взять хотя бы мертвых, потом сдать их некромантам, чтобы те задержали ушедших и узнали место их дислокации, но некроманты вовремя не подоспели: наверное, не смогли преодолеть ваш защитный барьер, хотя Гуэрра и просил вас их всех пропустить… Все погибшие ушли без посмертия. Это заклятие было встроено в их систему магической защиты вместе с уничтожением тел.

– Прямо как у нас в Дрездене в лучшие времена, – заметил Райкер.

– Проследить, откуда крестоносцы пришли, можно было только по живому материалу, и критические повреждения для этого стали бы лишними, – Тайра на секунду обернулась к Айгеру, объясняя ему свою странную просьбу противника не убивать. – Надо было дать одному уйти. Гуэрра пошел за ним, но, чтобы пройти в тени, защитный контур пришлось снять. Навряд ли Гуэрра сумел сделать это за секунду…

– Он контур дезактивировал, но не скомпенсировал резкую остановку, и системы вошли в асинхрон, – пояснил Эгерт, но Тайра все равно не поняла ничего, кроме того, что контур Гуэрра сломал. – Поэтому был такой сильный откат.

– И почему же мы не сдохли? – поинтересовался Айгер.

– Потому что тут оказалась я, а я видала откаты и посильнее. А ваш сэр Гуэрра очень интересный тип. Не знаю, что думать: то ли он поставил на меня, то ли подставил. – Тайра протянула руку, и Эгерт без вопросов передал ей наполовину опустевшую бутылку. – Так выпьем же за мое здоровье, – она отпила вина и отдала бутылку Райкеру.

– Кто они такие, эти крестоносцы? – спросил Дэн, сделав свой глоток.

– Не знаю, – мрачно ответила Тайра, глядя себе под ноги. – Но когда узнаю, уничтожу всех.

Дрезденцы немного подождали продолжения и, когда его не последовало, принялись молча допивать вино.

В квартире Гиварша было пять комнат: она целиком занимала половину старинного двухэтажного каменного дома на окраине исторического центра. Мансарда тоже принадлежала Морису, но там не было ничего, кроме тяжелых, оставшихся со времен войны деревянных ставней для двух окон, буйно разросшейся на балках паутины и лакированного черного гроба королевского размера. Тайра несколько раз собиралась примериться к нему, но смелости так и не хватило. После того как она спокойно ложилась на прозекторские столы нижнего яруса Башни, это было странно. Тайра полагала, что это обусловлено ее нынешним возрастом и душевным состоянием, но проверить свое предположение, снова улегшись на холодный стол, она еще не решилась: было страшно не суметь сделать и этого. Тайра в очередной раз закрыла крышку гроба и уселась сверху.

– Не в свою пирамиду не ложись, – скалясь во все лицо, назидательно изрек Морис, поднявшись в мансарду.

Он дошел до гроба, поставил на него два бокала и разлил в них красное вино.

– А то привыкнешь пить с Дрезденом в подворотнях, – пояснил он и протянул бокал Тайре.

Она выпила его залпом, и Гиварш налил ей еще.

– Я убила двух человек, – повинилась Тайра.

– Только двух? – цинично поинтересовался Морис, не проникшись ее раскаянием. – Маловато.

– Остальные достались Лиге, – она сделала еще глоток. – У меня к тебе много вопросов.

– Не так сразу, – Морис погрозил ей пальцем. – Не порть мне вечер допросом. Потанцуй со мной.

Он предложил ей руку, Тайра встала, и Морис обнял ее чуть крепче, чем было необходимо для танца. Тайра медленно двигалась в полной тишине, позволяя ему вести. Несмотря на то, что ей снова нужно было спрятаться у него на плече, она никогда не попросила бы, чтобы он ее обнял: Гиварш и так достаточно видел ее слабой в последний месяц. Может, поэтому он каждый раз старался поворачивать ситуацию так, чтобы самому оказываться в позиции просителя.

– Ты делаешь это сам по себе? – тихо спросила она. – Возишься со мной? Или потому, что тебя сэр ′т Хоофт обязал?

– Сам, – так же тихо ответил Морис. – Но и ′т Хоофт меня тоже обязал.

– Я так и думала.

– Ты неправильно думала. Полюбить по приказу нельзя, а я тебя люблю. Йен, выражаясь формально, мое к тебе отношение узаконил, и было это давно.

– Когда? Когда ты меня отравил? Он тебя мной же и наказал?

– Именно так, – съязвил Морис. – С тех пор я твой ангел-хранитель. У меня даже крылья есть, не забыла?

– Значит, ты Должник сэра ′т Хоофта, помимо того, что еще и мой?

– А что делать? Оба бессмертных Некроманта Ишанкара держат меня на цепях. Ну хоть не выдают моего позора, и на том спасибо.

– А я рада такому повороту событий, – без улыбки сказала Тайра. – И тебе рада.

– А я боялся, что ты разозлишься, когда узнаешь про мой Долг. Я ведь и правда с тобой по собственному желанию.

Они танцевали в полной тишине, и Морис незаметно для себя начал гладить Тайру по спине. Потом ее висок оказался прижат к его лицу… Гиварш поцеловал его, чуть касаясь губами, потом спустился ниже, к щеке, и поцеловал еще раз. Потом коснулся ее шеи… Поцелуев он не считал, она не сопротивлялась, а ему было хорошо. Он слышал, как бьется под его губами ее кровь, чувствовал ее неповторимый запах… Он хотел ее… Хотел эту женщину… Понимал, что она – все, что нужно ему для счастья… И никто больше не имел права претендовать на нее: ни Йен, ни Горан, ни чертов ее Первый Рыцарь, кем бы он ни был… Морис ощутил ревность и ненависть к ним всем. Она не будет принадлежать больше никому. Не будет. В следующее мгновение он стиснул ее в объятиях и вонзил клыки ей в шею.

…Морис очнулся, сидя на крышке гроба. Тайра стояла прямо перед ним и беззастенчиво рассматривала его, чуть потирая пальцами место укуса.

– Как ты себя чувствуешь?

– Вроде нормально, – Морис прислушался к своим ощущениям, будто не верил им. – Что это, черт возьми, было…?

– Дисбаланс. Я слегка открылась.

– Дисбаланс?! Ты в минусе?! – Гиварш, мгновенно разозлившись, вскочил на ноги. – В минусе?!

– Да. Я же приняла на себя постэффект от контуров герра Соронсена и командора Гуэрры. И до этого еще немного было… Но это даже не минус, это так, ничего… Я ничего не чувствую, просто знаю, что баланс должен был еще немного сместиться. Не бойся, я себя контролирую.

– А я нет! – завопил Гиварш. – И я чувствую это твое «ничего»! Не смей ставить на мне эксперименты!

– А на ком еще?!

– На ком угодно, кроме меня! Больше никогда не смей так делать!

– Мне было интересно, как это работает.

– Это никак не работает! Это просто включает животный инстинкт! И он не контролируется! Сделаешь так в полную силу – и мужчины разорвут тебя на куски! И друг друга тоже!

– Пожалуйста, не злись. И прости меня. Я закрыта. Сейчас уже закрыта. Я больше так не буду. С тобой не буду. Хочешь, дам Слово?

– Н-н-не хочу, – через пять секунд ответил Морис, прикинув возможные исходы такой сделки, и тут же пояснил: – Жизнь длинная. Мало ли, вдруг пригодится. Обойдемся без Слова.

– Вот и славно, – Тайра подала ему его бокал.

Они чокнулись и выпили.

– А я-то все думал, как ты Райкера с ван Хинкесом стравила, – Морис наконец-то ухмыльнулся. – Айгер ведь ему на пустом месте нож в сердце вогнал! Ни ссоры, ни нормального спора…

– Следил за нами?

– Конечно. После твоего предложения покататься просто не мог тебя отпустить, – он присел на гроб. – А ты меня чуть не сдала с потрохами, моя сладкая. Можно было и поделикатнее.

– Нельзя было, – Тайра села рядом. – Я хочу знать, на что способен Дрезден, как хорошо у них работают мозги.

– Дрезден способен на многое, но в основном они солдаты, а не аналитики, Кхасси. Аналитики у них хороши, но Райкер с Соронсеном не из них. Всей партии все равно не поймут, как бы ни старались.

– Всей партии и я не понимаю. Поделимся, или каждый останется при своем?

– Поделимся. Спрашивай. Так и быть, отвечу.

– Где ты взял тело?

– Это, безусловно, самый важный вопрос из всех, которые ты хотела задать, – съязвил Морис. – Хотя как иначе? Чего еще ждать от некроманта?

– Откуда тело, Морис?

– Из старых запасов. Хранил для подобного случая.

– И сколько еще у тебя таких?

– Ни одного.

– Ты уничтожил уникальный образец? – удивилась Тайра.

– Простой препарат Дрезден бы не заинтересовал, не Райкера точно. Для пользы дела пришлось пожертвовать уникальным, – Гиварш оскалился. – Но я не жалею.

– А я жалею! Я его даже не рассмотрела толком! Препарат был отменный! Кости и плоть от одного человека, кожа от другого, а омега от третьего! И сверху модификация заклятья Сэла, чтобы лица никто толком не вспомнил… Вот тут ты молодец, – Тайра взглянула на него с восхищением. – Все покажут разные образы при ретроспекте. Гуэрра никогда не определит, кто это был: следов тела вообще не осталось.

– А что поделать, – Морис с наигранным сожалением вздохнул.

– Лигийца сам убил?

– Лигийцы мрут как мухи, только успевай подбирать, – защитился Гиварш. – Никого я не убивал. А вот омегу с мертвого тела вырезал. Давно.

– Фетишист ты, господин Гиварш… Преклоняюсь перед твоей дальновидностью, – Тайра допила вино и поставила бокал на пол. – А ты ведь даже не соврал. Честно сказал, что не знаешь, как этот препарат был сделан, поэтому Мэл не усомнилась, хотя всегда говорила, что ни одному твоему слову не верит.

– А ты как узнала, что это моих рук дело?

– Ты сказал Гуэрре, что из этого тела нельзя извлечь ДНК, но разлагаться оно будет, как обычная плоть. Ты ведь мог сказать что угодно другое, привести иной пример, но ты специально произнес вслух: «Разлагаться будет, как обычный труп». Ты запрограммировал Мэл на необходимость стазиса, хотя тело можно было транспортировать в морг и без него.

– Да, и что? – Морис улыбался во все лицо.

– Когда стазис не удался, все встало на свои места. Мелинэ совершенно точно умеет колдовать стазис, и Райкер наверняка тоже умеет, так почему тело истлело? Потому что ты предусмотрительно наложил на препарат неизвестное Лиге и Дрездену заклятье, конфликтующее с заклятьем стазиса. Чем больше все старались сохранить препарат – тем сильнее становился конфликт. А теперь нету тела – нету дела, ничего не докажешь. Ты идеально замел следы.

– Да, тут риск был минимален, – похвалил себя Гиварш.

– Ты страшный человек, – сделала вывод Тайра.

– Да я и не человек вроде…

– А фаэтон откуда взял?

– Украл. Напугал лошадей, прогнал их подальше от Гросс-Маркт, потом подложил препарат и запустил фаэтон уже в нужном направлении.

– Вот я и подумала, что одного только мертвяка лошади так не испугаются, чтобы пена изо рта шла и глаза были на выкате. Тут нужно что-то пострашнее мертвого тела. Ишанкарский вампир под заклятьем невидимости в качестве кучера, например.

– Если ты все поняла, зачем приглашала меня покататься? Ты могла меня раскрыть.

– Хотела проверить, поняли ли Лига и Дрезден, что это твоя игра. Вдруг они тоже видят взаимосвязь между до смерти напуганными животными и ишанкарским вампиром в городе?

– Не видят, ибо я появился в Брюгге только после приглашения Мелинэ, разве нет? А мои треки даже Змей считывает не с первого раза, куда уж за мной уследить Гуэрре… Я вне подозрений.

– Страшный ты человек, – повторила Тайра.

– Кто бы говорил! На себя посмотри, адская дева, сосуд зла, вместилище порока и разврата!

– Лошадь не жалко?

– Жалко, – Морис перестал ерничать. – Но это плановые потери. Лучше лошадь потерять, чем тебя.

– Ну вот опять начинается, – Тайра недовольно скривилась.

– Расскажи мне, как ты усадила Дрезден и Лигу в один экипаж. Зацепила их своим минусом?

Тайра кивнула:

– А как иначе было их вместе собрать?

– А Райкера зачем спровоцировала?

– Он и так на меня пялился, – защитилась Тайра. – Я просто позволила ему делать это безнаказанно взамен на его энергию. Ван Хинкес среагировал на Райкера, и они решили выяснить, кто из них больше самец… Дальше ты знаешь. Когда Айгер всадил Райкеру нож в сердце, и Райкер умер, лошади, конечно, дернулись, но не спятили, так что единственное, что могло напугать их до безумия, это бессмертная тварь, то есть ты. А раз ты отказался со мной прокатиться… Все сомнения пропали. Так я убедилась в твоей причастности окончательно и бесповоротно.

Гиварш довольно кивнул и похлопал ее по руке:

– Молодец. Хвалю. Йена. Думать он тебя все же научил.

– Я бы хотела, чтобы он научил меня еще чему-нибудь. А он, похоже, забыл о своих обязанностях Наставника.

– Когда вы последний раз нормально разговаривали?

– Недели две назад.

– Это нехорошо, но не критично. Ты уже взрослая, поживешь и без него. А ему нужно определиться, что делать дальше. Считай, что он переосмысливает учебный план с учетом ваших новых реалий.

Гиварш сделал пару глотков из своего бокала, показывая, что обсуждать Йена больше не будет.

– Как думаешь, Райкер догадается, что у него ко мне был не просто интерес? – Тайра вернулась к предыдущей теме.

– А что, тебе неловко?

– Да. Первый раз все же дисбалансом пользуюсь. Непривычно видеть такую реакцию. Мужчины меня сторонятся, а тут столько внимания, – Тайра покраснела.

– Не догадается, – с уверенностью сказал Гиварш. – У Райкера пунктик на сказочном Ишанкаре, непобедимом хет Хоофте и волшебной аль′Кхассе. Он не догадается. А вот Ангерштайн сразу поймет, откуда ноги растут, если Райкер ему расскажет.

– С чего бы он стал ему рассказывать?

– Ангерштайн все же его ректор, и за событиями он следит. Академия теперь открыта, надо быть в курсе происходящего, а сегодняшний вечер незамеченным точно не останется. Не Райкер, так Лига поделится информацией.

Тайра вздохнула.

– Ангерштайн мне, похоже, всегда все будет портить.

– Ангерштайн – сто́ящий ректор, сильный маг, толковый аналитик и хороший человек. Из вредности он никогда ничего не портит.

– Да ты, никак, бредишь, – Тайра почувствовала раздражение.

– У тебя есть основания злиться, согласен. Злись. Но думай при этом! – жестко сказал Морис. – Ты инициировала возвращение Дрездена в большую игру, ты станешь Некромантессой Ишанкара, и тебе придется считаться с Ангерштайном. Любить его от тебя не требуется, а уважать стоит. К тому же, – уже спокойно добавил Гиварш, – его есть за что уважать. Вот познакомитесь поближе – и сама убедишься.

Тайра отвернулась, чтобы не спорить. Вот придумал, надо же… Познакомитесь поближе… Сама убедишься… Ну-ну… Фантазер.

– Ну а Гуэрра? Ты ведь знал, что он не просто так будет на маскараде? Знал, что он готовит засаду для этих, с крестами?

– Конечно. Я слежу за ситуацией не только внутри Ишанкара.

– А с чего Гуэрра взял, что эти крестоносцы появятся именно сегодня?

– А вот этого не знаю, – честно сказал Морис. – У Гуэрры, похоже, твоих крестоносцев выследить – главная цель в жизни. Откуда он берет информацию – мне неведомо. Я не трейсер и не разведчик. Знаю только, что Гуэрра этих парней в тенях ни разу не победил и даже не выследил: они все время сбегали. Да, несли потери… Но сбегали. У Гуэрры всего шесть человек трейсеров, а сколько их у крестоносцев – неизвестно, но они опытные практики, раз могут водить по теням обычных боевых магов вроде лигийских. У твоего безрукого не было ни сопровождения, ни астролябии, но он добрался до сигнальной марки. Прошел он по трейсерским меркам немного, но шел-то в верном направлении… А по всем правилам должен был помереть почти сразу, как оказался в тенях: теневые твари очень хорошо чуют кровь – его бы разорвали рядом с нашим приближением, почти за порогом Брюгге. Ан нет.

– И почему же он не сбежал? Почему его трейсер его бросил?

– Гуэрру это тоже интересует. Это первый такой случай на его памяти.

– И как простой боевой маг может ориентироваться в межреальности? Он же в той кромешной тьме ничего не увидит. А трейсерская физика – наука и вовсе запредельная. Все эти репера, сигнальные марки, траверсы с кулуарами… Я карту первого приближения выучить не могу. Как он без карты и астролябии передвигался?

– Понятия не имею, как такое возможно. Лига над этой загадкой лет тридцать бьется. У лигийских трейсеров это идея-фикс.

– Значит, Гуэрра заманил крестоносцев поближе к нашему пространству, выставил в тенях контур, чтобы никто не сбежал, но контур от избытка магии поплыл…

– …и бой переместился в Брюгге. Гуэрра его как раз на такой случай и готовил. Вероятность того, что все закончится на улицах города, была почти стопроцентной.

– А Брюгге Гуэрра выбрал, потому что отличить настоящих воинов от реконструкторов и людей в костюмах было бы затруднительно?

– Точно так. Любую битву на мечах всегда можно списать на реконструкторов, особенно если рядом нет камер видеонаблюдения. Гуэрра все продумал.

– Акварель, – сказала Тайра.

– Акварель? – переспросил Морис.

– Да, акварель. Если говорить словами герра Соронсена, это все – одна сплошная акварель, разве не заметно? Контур не выдерживает. Разрушается. Какие бы силы ни вступали в игру – Дрезден, Лига, еще бог знает кто, – контур разрушится. Он уже плывет. Все, что происходит, было предусмотрено. Возможность всех этих событий была продумана заранее. Контур должен разрушиться. Так легко, как сегодня, все не окончится. Крестоносцы не случайны, они тоже часть партии.

– Чьей?

– Я только по-прежнему не понимаю, каким образом все так сложилось, – Тайра не ответила, потерла виски: голова еще болела. – Гуэрра с крестоносцами и Дрезден с твоим стеклянным препаратом – это же две разные линии. Как ты их совместил? Как предсказал, что эти события, эти люди сойдутся именно сегодня именно в Брюгге?

– Ты меня разочаровываешь, моя сладкая, – Морис скривился еще больше. – Ты опять совершаешь свою старую ошибку: валишь в одну кучу все события и делаешь неверные выводы. Дар Элайя – это искусство. Художник не использует все краски из одной палитры. Повар не кидает в суп все продукты, которые есть в холодильнике. Ничего я не совмещал. Я продумывал только партию с Дрезденом. С Райкером, если говорить честно. Он сильный маг, а историческая часть Брюгге не так велика. Некроманта недюжинной силы рядом со своим домом ты бы не пропустила. Так как знакомством с некросами ты не избалована, захотела бы на Райкера посмотреть, как когда-то захотела посмотреть на Ксандера.

– И как Райкер и Соронсен оказались в нужное время в нужном месте?

– Я как-то на днях пообщался с Эгертом на предмет открытия академии, о жизни в целом и старых тавернах в частности. Он же архитектор, должен был клюнуть. Я старался, чтобы он клюнул… Но то, что Эгерт решил прогуляться в Брюгге именно в день карнавала – чистое совпадение.

– А то, что кафе, в котором Райкер и Соронсен намеревались выпить, оказалось на той же улице, куда свернул фаэтон, тоже совпадение? – не поверила Тайра.

– Их кафе в другой части города, рядом с моим… прости, твоим домом. Чтобы ты уж точно заметила некроса под своими окнами, – Морис осклабился, как старый сводник.

– А зачем мне надо было заметить Райкера?

– Даниэль Райкер – неформальный лидер академии еще со студенческих времен. То, что он оказался в дежурной паре в день Караджаахмет и занял нашу сторону, для Дрездена нехорошо, а для Ангера лично очень плохо. Ангерштайн и Райкер конфликтуют с самого первого дня. Ангер вынудил Райкера вернуться на службу, потому что новый внутренний конфликт академии ни к чему. Хочешь завоевать союзников в Дрездене – завоюй Райкера. Как показал прошедший вечер, с этой задачей ты справишься легко.

– Ангерштайн – умный дядька. Если ты прав, когда он узнает подробности нашего с Райкером знакомства, то все поймет. Твоя задумка провалится с треском.

– Ангерштайн, конечно, предпримет свои шаги. И Райкера будет использовать на благо академии. Но это не значит, что ваши отношения не сложатся. Райкеру будет сложно лавировать между верностью академии и симпатией к тебе, так что приготовься к изнурительному марафону по налаживанию связей с официальным Дрезденом. Дрезден тебе нужен. Во всех смыслах, – Морис состроил мину коварного соблазнителя, чтобы подразумеваемые им смыслы стали Тайре совершенно ясны.

Тайра подумала немного, но партия все равно не сложилась.

– Ну допустим, мы с Райкером должны были встретиться. Но не в том проулке, не тем вечером и уж точно не из-за разбитого фаэтона.

– Да, партию пришлось менять прямо на ходу, – признал Гиварш. – Была вероятность, что наши дрезденские друзья больше в Брюгге не вернутся: выпьют в историческом местечке и разойдутся по домам. Поэтому пришлось кое-что подкорректировать. Угнать фаэтон, подложить в него не самый простой препарат, направить лошадей куда нужно – мимо Райкера и Соронсена, чтобы они уж точно заметили неладное… Даже если бы вы с Айгером оказались в другом месте, ван Хинкеса все равно вызвали бы к месту аварии: он координатор Брюгге. По лигийским правилам он обязан быть на месте каждого происшествия, чтобы дать пояснения, если они потребуются. Ты встретилась бы с Райкером в любом случае. Но то, что ваше знакомство совпадет с авантюрой Гуэрры, я даже не предполагал. Хотя все получилось даже лучше, чем я планировал. Лига увидела тебя в деле, а у дрезденских некросов теперь будет повод собраться: ты больше не скрываешься. У тебя посох. Ты опасна. Академия теперь будет едина, как уже давно не была, чтобы не дать тебе никаких преимуществ. У тебя сила – у них количество. Вроде бы равновесие.

– Плох тот некромант, который не попытается убить некромантессу, – вспомнила Тайра старую пословицу Ксандера.

– Дрезден первое время будет в Брюгге на экскурсии ходить, чтобы на тебя посмотреть. Хочешь, я закажу тираж открыток с твоим портретом? Подпишешь их – и будешь раздавать визитерам в качестве сувениров? – Морис довольно скалился.

– Будет забавно, – Тайра рассмеялась.

– Возможно. Но лучше бы это было полезно, – Гиварш перестал улыбаться. – Тебе нужна защита. Союзники вне наших стен. Найти их будет, как обычно для Ишанкара, сложно. На сегодняшний день расклад формально такой: Дрезден против Ишанкара и Ноэля. Монсальват за Дрезден и против Ишанкара. Ноэль против всех и сам по себе. Гильдии и малые школы непредсказуемы, но по-отдельности неопасны. Лига пока вроде бы нейтральна, но, если решит выбрать сторону, она должна быть нашей.

– С чего бы Лига встала на сторону Ишанкара?

– Не на сторону Ишанкара. На твою сторону, Тайра. Потому что ты им нравишься. Фогелю, Гу, ван Хинкесу… Теперь, может, понравишься и Гуэрре. А главное – простым смертным лигийцам.

Тайра скептически фыркнула.

– Зря смеешься, – укорил ее Гиварш. – Тот, с кем ты дерешься плечом к плечу, перестает быть тебе чужим. Ты себя показала – они увидели. Завоюешь доверие Лиги, завоюешь доверие академии – и сможешь ходить по улицам, не оглядываясь и не ожидая нападения. Лига и Дрезден будут разбираться со своими боевиками без твоего участия.

– А почему тогда расклад формальный?

– Ну ты же не думаешь, что там, где в дело вступает Ишанкар, все будет однозначно? – Морис приобнял Тайру за плечо. – Вот это, моя сладкая, и есть Дар Элайя. Все, что ты называла этими словами раньше, – просто детский лепет. Настоящая игра начнется сейчас, и наша задача – держать ее под контролем.

Тайра с сожалением посмотрела на пустые бокалы и тяжело вздохнула.

Ангерштайн открыл дверь своего кабинета и даже не удивился. Райкер по-хозяйски возился с проводами, устанавливая мониторы компьютеров на специально для этого поставленном столе. Окна были распахнуты настежь, но в помещении все равно пахло новым пластиком и крепким кофе.

– Рановато вы прибыли, Даниэль, – минуя приветствие, сказал ректор. – Я ждал вас к девяти утра.

– Не мог заснуть, герр ректор, – Райкер оторвался от своего занятия и повернулся к Ангерштайну.

– Я наслышан о ваших вчерашних приключениях, – Ангерштайн расстегнул пиджак и уселся за свой стол. – И как вам?

– Она удивительная, – чуть помедлив, почти по секрету сказал Дэн, не выдержал и улыбнулся, как мальчишка.

– Вы про госпожу аль′Кхассу, не так ли?

– А вы нет?

– Нет, – Ангерштайн не сводил с Райкера взгляд. – Я о том, как вам понравилось быть пешкой в чужой игре.

– Простите, не понял.

– Прощаю, учитывая, что вы за последние годы разучились соображать. Теперь, раз вы все же явились на службу, придется вспомнить это умение, иначе Ишанкар быстро превратит вас в посмешище.

– Боюсь вас огорчить, герр ректор, но способность мыслить все еще при мне.

– И была при вас, когда вас с герром Соронсеном с подачи Мориса Гиварша понесло в Брюгге, где теперь живет госпожа аль′Кхасса? Вы действительно хорошо подумали, когда решили посетить Брюгге именно во время маскарада, притом что герр Соронсен в Брюгге ни разу не был, а вот сэр Гуэрра расположился там практически лагерем? А когда вы сели в один экипаж с ван Хинкесом и аль′Кхассой? А когда позволили ван Хинкесу проткнуть вам сердце, вы тоже хорошо соображали?

Райкер промолчал. Ангерштайн формулировал мысли, как всегда, безжалостно.

– Все еще не видите?

– Нет.

– А госпожу аль′Кхассу учили этому чуть ли не с пеленок. Ладно, на этот раз растолкую, – ректор смилостивился. – Помните, я вчера сказал вам, что у аль′Кхассы идеальный баланс, и, когда вы увидели ее, вы в этом даже не усомнились. С одной стороны, меня это радует: вы все же поверили мне на слово. С другой, наоборот, огорчает, потому что вы поверили мне слишком легко.

– Вы меня намеренно обманули?

– Нет, я вас не обманывал, Даниэль. Когда я встретил госпожу аль′Кхассу, у нее и правда был идеальный баланс, но с того дня прошло больше месяца. Как вы думаете, она продолжала практиковать магию?

– Вероятно, герр ректор.

– За это время единственным мужчиной, который вступал с ней в контакт, был Морис Гиварш, и контакт этот не был интимным.

– Откуда вы знаете?

– Герр Редегер за ней присматривал.

– Следил за ее личной жизнью? – неприятно удивился Райкер.

– Ну не так буквально, – не согласился ректор. – Не за личной жизнью, а за жизнью вообще. Впрочем, госпожа аль′Кхасса не прячется. Как мне даже известно, на ней больше нет заклятия, которое должно было скрывать ее облик.

– И из этого вы сделали вывод, что за ней можно следить?

– Вывод сделал герр Редегер, и исходил он из иных посылок, – спокойно ответил Ангерштайн. – И основная та, что сэр хет Хоофт был бы не против, если бы герр Редегер присматривал за его Ученицей. Так, иногда. Для спокойствия академии.

– Я вообще теперь ничего не понимаю в ваших… простите, в наших с Ишанкаром отношениях, – признался Дэн.

– Это политика, я вам вчера уже объяснял. Втянетесь через месяц-другой.

– Хотелось бы. Ну так и что с ее балансом?

– То, что он не был идеальным, когда вы встретились. Но госпожа аль′Кхасса настолько хорошо умеет закрываться после всех лет дрессировки хет Хоофта, что вы ничего не почувствовали и не заметили, когда она слегка открылась. Это понятно: она же вам нравилась еще заочно, а тут – живая легенда… Да еще недурна собой, хоть и старше вас больше чем на пятнадцать лет. Это была не только симпатия, Даниэль. Вы попались на ее дисбаланс, и она использовала вас в своих целях. И ван Хинкеса, кстати, тоже.

– Значит, не только симпатия, – не поверил Райкер. – А почему же на Эгерта ее минус никак не подействовал?

– Потому что Эгерт, как всем давно известно, святой, – Ангерштайн усмехнулся. – Он не некромант, как вы, и не альфа-самец, как ван Хинкес. В его жизни есть одна женщина: его жена. К остальным он относится ровно. А вы и Айгер, каждый в силу своих особенностей, на женскую энергетику реагируете предсказуемо одинаково. Впредь помните об этом. Дар-аль′Кхасса больше не невинная девочка, которую почти что удочерил Йен хет Хоофт. Она некромантесса со всеми нашими плюсами и минусами, больше с минусами, конечно… И она будет использовать эти минусы, – вы понимаете, о чем я, не так ли? – если ей это будет необходимо или выгодно. Так что всегда будьте начеку, Даниэль. Иначе окажетесь в ее постели не по своей воле.

– Так точно, герр ректор. Буду осторожен. Но все равно сложно поверить, что для восстановления баланса ей нужно прибегать только к интимному контакту.

– Я ничего категорично не утверждал, – напомнил Ангерштайн. – Другие способы ей тоже доступны. Убивать она не будет, потому что это запрещено Законом Ишанкара. А брать по чуть-чуть… – Ректор хмыкнул. – Вы представляете, сколько ей надо потратить на это усилий и времени? Ее потребности так же огромны, как и ее возможности. Она и так гуляет по городу по полдня, тянет энергию с проходящих мимо, и это мало ей помогает, судя по вашему вчерашнему поведению. С вас она вчера вытянула все, что вы готовы были ей предложить, и этого ей все равно не хватило, чтобы выровнять баланс до нормы. Интимный контакт с равным по силе партнером – это единственный действенный и ненаказуемый способ восстановления баланса для некромантессы.

– С равным по силе, – ухмыльнулся Дэн.

– С приблизительно равным, – поправился Ректор. – С таким, как вы. В любом случае, как вы правильно заметили ранее, ее дисбаланс – это ее личное дело. Ваше дело не попадаться на ее минус или держать себя в руках, когда попадетесь.

– Буду стараться.

– Надеюсь на это.

– Ну а игра? В чем был смысл игры?

– Не знаю, – просто ответил Ангерштайн. – Это ведь не моя игра, до этого мне дела нет. Разбираться в хитросплетениях партий – прерогатива Ишанкара. У меня сейчас других дел по горло, и, раз уж вы появились, половину я свалю на вас.

– Половину? Не слишком ли…

– Не слишком, – перебил его ректор. – Ваш кабинет на третьем этаже среднего крыла, в самом конце коридора. Обживайтесь, Первый.

– Первый? – снова не понял Райкер.

– Первый Помощник, Номер Первый5, – перечислил Ангерштайн. – Не смотрели?

– Понятия не имею, о чем вы.

– А я ведь говорил, что Коломбо не мой герой. В общем, я придумал вам новую кличку. С вашей-то фамилией сам бог велел. Иметь заместителя и проректора с прозвищем «Висельник» как-то не солидно, не находите?

Дэн неопределенно пожал плечами.

– Приступайте к своим обязанностям, герр Райкер. Свободны, – и Ангерштайн глазами указал ему на дверь.

Первый Рыцарь

Год 4-й ректорства сэра Бергера, лето

– Н-н-ну? И кто у нас Первый Рыцарь? – Гиварш наконец задал мучивший его вопрос.

– У меня первой была дама, – поделился тайной ′т Хоофт.

– Дур-р-рак! – Морис в сердцах выругался. – Так и кто он?

– Я свечки не держал, – без эмоций ответил Йен.

– Брось паясничать, – Гиварш начал злиться. – Свечки он не держал! По канделябру в каждой руке у тебя было! Никогда не поверю, что такое деликатное дело обошлось без твоего высочайшего позволения!

– Раз это деликатное дело, при чем тут я?

– При том, что она без твоего разрешения шагу ступить не может!

– Плохо ты ее знаешь. Может, и еще как. Впрочем, как показал опыт, без моего разрешения у нее преимущественно пока только дрянь всякая получается.

Гиварш кивнул, соглашаясь, припоминая недавние события, и замолчал, но молчание его не было долгим. Он сел на диван напротив Йена и воззрился на мага.

– Йен, – Морис старался говорить спокойно, – ты же понимаешь, о чем я. Ты понимаешь, что, раз она лупанула Дрезден с посоха, кое у кого возникнет такой же, как и у меня сейчас, вопрос, поэтому я просто обязан был его задать. И я прекрасно понимаю, что ты мне на него не ответишь.

– Тогда зачем спросил? – ′т Хоофт соизволил оторваться от аквариума.

– Я должен быть уверен в том, что ты знаешь, кто ее Первый Рыцарь. Это стратегически важная информация. Ты просто обязан ей обладать.

– Я не верю в сказки про Первого Рыцаря, – признался ′т Хоофт.

– Значит, ты один такой глупый! – Гиварш снова разозлился. – Потому что все остальные верят! Первый Рыцарь – это, вообще-то, доказанный факт! Рано или поздно ее Рыцаря начнут искать и, вероятно, найдут! И убьют!

– Если сумеют.

– Ты же сказал, что не веришь в сказки про Первого Рыцаря.

– Я просто поддерживаю разговор по твоим правилам.

– Йен, ты что, и правда дурак? – Морис искренне удивился. – Она же его любит. Она же не могла сделать это по расчету, просто ради посоха…

– Плохо ты ее знаешь, – повторил Йен.

– Еще месяц-другой, пока Дрезден соберется, – и розыск станет почти официальным. Ты представляешь, сколько профессионально обученных людей за это возьмется? А Монсальват? Они тоже посчитают своим долгом приложить руку к поимке того-кого-коснулось-зло, – Гиварш скорчил презрительную мину. – Кем бы он ни был, этот парень или мужчина, Йен, ты должен за ним присматривать, потому что он ей дорог.

– Я ничего никому не должен, – твердо сказал ′т Хоофт. – И кем бы он ни был, я свечки не держал.

– Дур-р-рак! – Гиварш поднялся и сбежал по лестнице вниз.

Тайра набрала полную грудь воздуха, задержала дыхание на две секунды, с шумом выдохнула и открыла дверь Башни. На этот раз он точно никуда не денется: Тайра заблаговременно заблокировала все возможные выходы. Конечно, ей влетит… Она даже приготовилась провести неделю в Зиндане на хлебе и воде, но тянуть дальше было бессмысленно. Тайра быстро поднялась на верхний этаж, пока страх пред гневом Наставника не заставил повернуть назад, и наконец-то застала его на месте.

′Т Хоофт сидел за рабочим столом и, обложившись пожелтевшими от времени пергаментами, что-то сосредоточенно выводил пером на чистом листе. Тайра поклонилась, ′т Хоофт кивнул, на секунду оторвавшись от бумаг, и снова углубился в свое занятие. Тайра подошла вплотную к его столу и, когда Наставнику в очередной раз понадобилось обмакнуть перо, вытащила чернильницу у него из-под руки. ′Т Хоофт замер, будто живая статуя, потом, не торопясь, отложил перо в сторону и взглянул на Ученицу.

– Надо поговорить, сэр ′т Хоофт.

Маг молчал. Тайра отнесла чернильницу на столик возле дивана и вернулась пред очи Наставника.

– Выглядите усталым, – сказала Тайра, но в голосе ее не было ни капли сочувствия.

– Я устал, – подтвердил Йен.

– От ничегонеделания?

– Забываешься, – он попытался напомнить Ученице ее место.

– Нисколько, сэр. А вот вы, похоже, напрочь забыли о своих обязанностях.

′Т Хоофт не ответил, но и брови в удивлении не поднял. Тайра подумала, что он в своем уме, чтобы не отрицать очевидное, только не ожидал таких слов от собственной Ученицы.

– Я хочу знать, почему вы меня избегаете. Почему не общаетесь со мной именно тогда, когда вы нужны мне больше всех прочих людей. Почему вместо вас со мной день и ночь общается Морис. Меня уже тошнит от его внимания! – Тайра поняла, что сохранить спокойствие не удастся, и больше не собиралась себя сдерживать. – Я, кстати, теперь знаю, что он ваш Должник, но это меня только радует. Скажите мне, сэр, почему со мной рядом Морис, а не вы? Я сделала что-то не так?

Хет Хоофт откинулся на спинку кресла, но рта не раскрыл.

– Ну конечно, – Тайра усмехнулась. – Про Караджаахмет можете не напоминать. Можно сказать, это была грандиозная ошибка, признаю́. Но это грандиозная ошибка для моей жизни. Для моей, сэр хет Хоофт. Это я потеряла тридцать лет. Тем не менее, я не пытаюсь запрыгнуть в последний вагон. Я не ударилась во все тяжкие и все еще не взяла с полки Черную Книгу. Я живу так же, как и до этого проклятого кладбища! По крайней мере, я пытаюсь жить как раньше. Я не знаю, как мне теперь жить дальше, но я пытаюсь! Мне сложно! Мне страшно! Мне страшно, сэр ′т Хоофт, – Тайра оперлась руками о столешницу и заглянула Наставнику в глаза. – А единственный человек, который может избавить меня от этого страха, посылает ко мне Гиварша! Объясните мне, что происходит, сэр, потому что я не понимаю!

Тайра отошла от его стола на несколько шагов, давая Наставнику возможность ответить, но хет Хоофт не проронил ни слова.

– В чем проблема? – снова спросила Тайра, когда поняла, что он не ответит. – В моем балансе? Не думаю. Смещение настолько минимально, что вы его даже не чувствуете. К тому же, я закрыта. Так, на всякий случай. Никакой неловкой ситуации не возникнет. Тогда в чем? В том, что мне теперь не двадцать один год? Так прошло уже довольно времени, чтобы вы привыкли к моему новому возрасту и моей новой внешности. Навряд ли вас это смущает. Это даже меня уже не смущает! Тогда в чем дело, сэр ′т Хоофт? Вы же опытный человек, вы прекрасно разделяете службу и личные отношения, когда это необходимо. Что случилось такого, с чем вы не можете справиться?

Йен вздохнул.

– Даже если это так, – Тайра снова подошла почти вплотную к столу, – если вы и правда не можете преодолеть все это, поговорите со мной. Давайте справляться вместе, как раньше. Я все еще здесь, я ваша Ученица, я не собираюсь уходить раньше вас. Даю Слово, что не уйду раньше вас. Мне нужно закончить обучение. Я буду следующим Некромантом Ишанкара. Я полжизни на это положила и не собираюсь бросать все на полпути. У меня выпускные экзамены через месяц, а еще я выбрала специализацию для Интернатуры.

Она смотрела на ′т Хоофта и ждала от него хоть слова, но маг молчал, и Тайра почувствовала себя как все те, кого бесило его божественное спокойствие. Он должен был сказать хоть что-то, разозлиться, в конце концов, ведь она нарушила все правила общения с Наставником, но он был царственно, безразлично спокоен. Тайра еле сдержалась, чтобы не запустить в него каким-нибудь предметом или заклинанием. Сэр хет Хоофт был на расстоянии вытянутой руки, но Тайра больше не чувствовала, что он рядом.

От осознания этого внезапно стало тоскливо и тошно, словно все то хорошее, что делает существование жизнью, исчезло в один момент и остался лишь набор необходимых действий, чтобы продлить это существование еще на несколько лет. Тайра отвернулась к синеве неба за закрытым окном, и больше всего на свете ей захотелось уйти и никогда не возвращаться в Башню.

– Бог с вами, сэр хет Хоофт, – пересиливая себя, Тайра повернулась к Наставнику. – Я сейчас уйду, но через месяц у меня экзамены, и вам придется снова меня увидеть. А потом придется потерпеть меня еще пять лет. Потом можете… – она сделала неопределенный жест рукой, – на все четыре стороны. Ваше право, сэр. Но пока что никто не освобождал вас от Долга, так что будьте любезны подобрать сопли и выполнять ваш Долг, как вы делали это раньше. Я не прощаюсь.

Она поклонилась, прижав руку к сердцу, и направилась к лестнице.

– Стоять, – ровным голосом в спину ей сказал ′т Хоофт.

Тайра застыла, не успев шагнуть на первую ступеньку.

– Сегодня в полночь здесь. По полной форме. Свободна.

Тайра, не обернувшись, сделала шаг в направлении нижнего этажа.

…На банкетке возле входной двери сидел Гиварш.

– Поругались наконец-то? – с сочувствием спросил он.

– Как же, поругаешься с ним… Он же не отвечает! – Тайра раздраженно обернулась в сторону лестницы.

– Да, он такой, – не без удовольствия сказал Морис.

– Почему ты сидишь в прихожей?

– Потому что кое-кто перекрыл порталы, а на небе ни облачка. Я бы хотел пожить чуть подольше, чем еще пару минут.

– Извини, так было надо, – Тайра отпустила заклинания, восстанавливая возможность выхода. – Значит, ты уже был тут, когда я пришла?

– Ты меня даже не заметила. Я правильно сделал, что не окликнул?

– Правильно.

– Я молодец, – похвалил себя Морис. – Успокаивайся. Йену иногда необходимо устраивать встряску, а то погрязнет в своей философии и самоанализе, но это было жестко. Не думал, что ты посмеешь. А теперь успокаивайся. Хочешь мороженого? Давай я приглашу тебя в летнее кафе.

– Так на небе же ни облачка.

– Я не сказал, что пойду с тобой. Ты ведь только что призналась Йену, что тебя от меня тошнит. Да, слух у меня отменный, – осклабился Гиварш.

– Поесть мороженого в одиночестве я могу и без твоего приглашения.

– Разве я сказал, что ты будешь в одиночестве? – он сделал драматическую паузу. – Ты не будешь одна, тебя ждет сюрприз. Соглашайся. Второго шанса может не представиться.

– Авантюра? – уже не сомневаясь в этом, спросила Тайра.

– Авантюра века, – поправил Морис. – Но тебе понравится.

– Ладно, – Тайра улыбнулась. – Говори координаты.

Морис встал, вынул из своего Арсенала свернутую вчетверо бумажку с написанными на ней знаками и предложил Тайре. В последний момент, когда она протянула за ней руку, Морис придержал бумажку своими длинными пальцами.

– Обещай мне кое-что, – заговорщицки сказал он. – Во-первых, это все между нами. Это же секрет, да? А во-вторых, передай от меня тому, кого встретишь, вот это, – другой рукой он протянул Тайре запечатанный конверт. – Договорились?

– Договорились, – Тайра выхватила у Гиварша бумажку и конверт и спрятала в свой Арсенал.

– Тогда, – он открыл перед ней дверь на улицу, предусмотрительно отойдя поглубже в тень прихожей, – удачного дня!

Амстердамское лето было солнечным, но не таким жарким, как ишанкарское. Зеленый навес одной из сотен городских кофеен создавал спасительную тень. Плетеные кресла на веранде почти все были пусты: редкие посетители перебрались внутрь, под кондиционеры. Официантки в черных передниках скучали на высоких стульях у стойки бара. Тайра осталась на улице и с интересом рассматривала понтонные домики у дальней стены канала. Мороженое медленно таяло, растекаясь по дну вазочки, чай в коричневой керамической чашке никак не остывал. По каналу изредка проплывали маленькие разноцветные лодочки с туристами. К черной кованой ограде канала привалились выстроенные в шеренгу велосипеды, некоторые были пристегнуты замками. Тайра наблюдала проезжающих велосипедистов, лениво развалившегося в тени хилого куста кота, двух взъерошенных мальчишек, с жаром обсуждающих свои дела… Когда мальчишки скрылись за поворотом, Тайра решила доесть свое мороженое.

За столиком она была уже не одна.

В кресле напротив сидел мужчина. Он улыбался уголками рта, и Тайра поняла, что он изучает ее уже пару минут.

Тайра чуть не выронила ложку.

Он выглядел лет на тридцать старше, чем она привыкла его себе представлять по черно-белым фотографиям на задниках зачитанных до дыр книг, но ошибиться Тайра не могла. Могла бы принять его за галлюцинацию, но он был абсолютно реален: он дышал и сердце его билось уверенно и ровно. Тайра на всякий случай взглянула на его душу. Душа у него тоже была – радужная, живая, с зерном единой тьмы в области сердца. Он абсолютно точно существовал… До Тайры даже долетал роскошный мускусно-древесный запах его парфюма.

– Я вас напугал? – поинтересовался он, когда молчание стало неловким. – Прошу прощения. Но это столик для постоянных клиентов. То есть мой столик.

Его голос был мягким, и, хотя мужчина говорил без акцента, можно было понять, что по рождению он не голландец.

– Не говорите на нидерландском? Английский? – уже по-английски предложил он.

– Английский, – согласилась Тайра.

– Вы так на меня смотрите, словно привидение увидели, – он усмехнулся.

– Извините, – Тайра смутилась. – Просто я думала… Я была уверена, что вы уже давно… ушли.

– Ушел? Я только что пришел. Я всегда прихожу в это время.

– Я не в том смысле, – Тайра смутилась еще больше.

– Это мой столик, я в этом кафе завсегдатай. Прихожу сюда выпить кофе с шоколадным бисквитом практически каждый день. Тут вкусные пирожные, а шоколадный бисквит моя слабость. Но вас я тут раньше не видел, – он продолжал изучать ее, испытывая удовольствие от ее смущения.

– А я вас видела, и не однажды. Вы мне даже снились. Вы ведь герр Дерек Фрост.

– Кто? – с неподдельным удивлением уточнил мужчина.

– Герр Дерек Фрост, – Тайра, спрятав руку в сумку, вынула из Арсенала одну из монографий и протянула собеседнику. – Подпишите, пожалуйста!

– Это что, розыгрыш какой-то? – мужчина перестал улыбаться и сосредоточенно разглядывал свою фотографию на обороте суперобложки.

– Это моя настольная книга, если можно так сказать, – призналась Тайра. – Я была бы счастлива, если бы вы ее подписали.

– А я, оказывается, писатель, – он снова усмехнулся. – Ну ладно, давайте, так и быть, подпишу, – он достал ручку из внутреннего кармана пиджака. – Как, говорите, мое имя?

– Герр Дерек Фрост, – в третий раз повторила Тайра.

– Фрост, – он вывел подпись на форзаце и вернул Тайре книгу. – Ну а вас как зовут?

– Тайра аль′Кхасса.

– Вы не похожи на арабку, уж простите за прямоту, – он принялся рассматривать ее еще пристальней. – Вероятно, это ваша фамилия по мужу.

– Не угадали, – Тайру стала забавлять эта ситуация. – Я не замужем и никогда не была. Вы же гений. Будут еще попытки?

– Псевдоним? – предположил Фрост и бесцеремонно отпил чая из ее чашки.

– Вроде того. Это была несложная загадка.

– Значит, вы из этой писательской братии? – он кивнул на книгу.

– Я из Ишанкара.

– Откуда? – он снова перестал улыбаться.

– Из Ишанкара.

– Кто вы такая? – с угрозой спросил он.

– Ну же, вы ведь мой кумир, – не испугалась Тайра. – Сопоставьте факты, их должно быть уже достаточно даже для школяра.

– Эти факты ни о чем мне не говорят, миледи. Возможно, вы ошиблись. Я не играю в ролевые игры. Вероятно, вы меня с кем-то спутали. Я не шпион, не связной и не наемный комедиант. В общем, я не тот, за кого вы меня принимаете. Я простой банковский клерк, который приходит сюда выпить кофе в свой перерыв.

– Я Тайра аль′Кхасса, Некромантесса Ишанкара, Ученица сэра Йена хет Хоофта, – официально представилась Тайра. – Я прошу прощения за свою дерзость, герр Фрост. Для меня честь познакомиться с вами лично.

Фрост некоторое время смотрел ей в глаза, а потом громко рассмеялся.

– Браво! Вы просто замечательная актриса! – он трижды хлопнул в ладоши. – Я уж чуть было не поверил! Браво! А теперь не могли бы вы оставить меня за моим столиком одного? Мой перерыв скоро закончится, а я еще даже не приступил к своему бисквиту.

Тайра отодвинула вазочку с недоеденным мороженым, встала, взяла со стола свою книгу и прижала ее к груди, словно боясь, что сейчас она исчезнет. Потом свободной рукой вынула из сумки запечатанный конверт и протянула его Фросту.

– Морис Гиварш просил меня передать вам это.

Фрост взглянул на конверт, потом на Тайру, и покачал головой, будто говоря, что этот спектакль его уже утомил. Тайра усмехнулась и положила конверт перед ним.

– Спасибо за автограф, герр Фрост.

Она чуть поклонилась и оставила его одного.

Саид ждал. Он поминутно смотрел на часы, наблюдая, как стрелка миллиметр за миллиметром перемещается вперед. До полуночи было еще двадцать минут, но Саид хотел, чтобы они растянулись на два часа. Возможно, за это время он придумал бы что-нибудь соответствующее, торжественное… Но вероятнее всего, он так и сидел бы на журнальном столике ′т Хоофта, теребя трубку кальяна и контролируя работу часов. В голову ничего не шло.

Саид ждал этого дня не одну жизнь. Если бы господин Хранитель были азартны, они могли бы сделать ставку на то, случится он в реальности или нет. Но Саид азартные игры не любил, да и большинство его предшественников предпочитали шахматы и нарды. Те же, кто азартными играми все же баловался, считали, что делать подобные ставки неэтично. Саид думал, что они лицемерят, боясь прямо признать, что вероятность наступления такого дня стремится к нулю.

′Т Хоофта Саид недолюбливал, но уважал. Иногда маг был непредсказуем. Он пришел под вечер и вполне мог поставить аль-Малика в тупик, если бы тот, вопреки прогнозам других Хранителей, не готовился к этому дню заранее. Саид считал, что ′т Хоофт поторопился, но, с другой стороны, разве в нынешних обстоятельствах у него оставалось лишнее время? Поэтому Саид не возразил, поклонился и молча принял приказ.

Вечер пролетел незаметно, Саид даже не мог вспомнить, куда он дел время. Когда за окнами стемнело и тени старинных предметов в его кабинете стали искажаться, превращаясь в тонкотелых ночных монстров, Саид зажег свечи и выпил чашку чая. Он хотел бы вина, но Церемониал такого не позволял, так что Саид удовлетворился пустырником и валерианой и теперь боялся, что даже дынный кальян, который Церемониалом в расчет не брался, не смог забить запахи неуверенности и страха перед будущим.

Хранитель грустил. Он никогда не надеялся, что этот момент настанет. Старался вспомнить прошлые разы, пришедшиеся на такие далекие жизни, но вспоминать было нечего. Церемониал для женщин, конечно, существовал, но Саид никогда всерьез не изучал его порядок: у господина Хранителя было слишком мало времени, чтобы тратить его зря, готовясь к тому, что никогда не произойдет. И вот теперь он просто сидел на краешке стола с абсолютно пустой головой и бешено колотящимся сердцем.

Стрелка сдвинулась еще семь раз, когда наконец он услышал шаги. Саид встал, разгладил полы халата, поправил тюрбан и очки и, сложив руки в характерном хранительском жесте, застыл.

Аль′Кхасса, конечно, поклонилась, но, выпрямившись, приподняла в удивлении бровь. Тайра явно не ожидала увидеть в Башне никого, кроме ′т Хоофта.

– Что, в Зиндан? – спросила она, припоминая свой дневной разговор с Наставником.

– Не в этот раз, – ответил Саид. На большее его не хватило.

Тайра еще раз с головы до ног осмотрела Хранителя и заметила, что его традиционный малиновый халат был расшит тончайшими золотыми нитями и жемчугом, а под полами угадывались золотые парчовые туфли с загнутыми вверх носками. В обычные дни Саид такое не надевал.

– В чем дело? – Тайра насторожилась.

Саид наконец-то расцепил, казалось, сросшиеся между собой пальцы, прошел на середину комнаты и провел рукой сверху вниз, убирая иллюзию и давая возможность увидеть прятавшееся за ней.

Посреди комнаты, в воздухе, поблескивая серебряной вышивкой в свете люстры, висело черное церемониальное платье. Растительный орнамент, похожий на вязь шанкари, спускался с высокого воротника по узкому, в форме стилета, вырезу на груди, по старинной моде серебряным поясом охватывал бедра и одной полосой стекал к подолу, оплетая платье и по низу.

– Ваша парадная форма, госпожа аль′Кхасса, – произнес Саид и услышал, как голос предательски дрогнул.

Тайра, не сводя глаз с платья, подошла ближе и осторожно дотронулась рукой до юбки.

– Парадная форма, – шепотом повторила она и погладила платье по рукаву, будто не верила своим глазам.

– Вам нужно переодеться. Я помогу.

Плохо слушающимися пальцами он расстегнул молнию на спине аль′Кхассы. Отвернулся, давая ей возможность снять привычное платье с белыми манжетами, закрыл глаза и протянул ей снятое с невидимой вешалки парадное одеяние. Через секунду ткань скользнула по его ладоням и Хранитель остался с пустыми руками. Он слышал шуршание нижних юбок и бархатный шорох соприкосновения ткани и тела. Потом аль′Кхасса коснулась его руки, Саид открыл глаза, застегнул длинную молнию на парадной форме и еще раз взмахнул рукой, являя большое старинное зеркало в медной узорчатой раме.

Они стояли рядом, молча рассматривая в отражении почти незнакомую женщину, закованную в черное с серебром. Платье сидело по фигуре, выгодно оттеняя Тайрины формы, которые вопреки всей строгости парадного одеяния стали казаться Саиду слишком соблазнительными. Хранитель все еще не мог унять дрожь. Он, надеясь, что делает это незаметно, вытирал о халат мокрые ладони и периодически поправлял очки, загоняя их все выше на переносицу. Тайра молчала, глядя на вьющуюся по платью вышивку, потом подняла руку и поправила спрятавшийся под одеждой крестик. Он будто соединял разорванный вырезом серебряный узор, идеально вписываясь в его середину.

– Когда-нибудь тут будет видна дельта, – Хранитель представил вместо крестика треугольную серебряную подвеску Некромантов Ишанкара.

Тайра молча кивнула и опустила руку.

– Тебе нравится? – по-детски спросил Саид, совсем забыв о Церемониале. – Я не знал, как оно должно выглядеть. Парадной формы ни у кого из вас не было… Мы пытались вспомнить, какие вообще у вас были одежды… Мы плохо помним. Мы хорошо сохранили в памяти только одеяния Брианны, – он снова говорил от всех своих личностей. – Она любила вышивку. Сэр ′т Хоофт показал нам, как должно выглядеть твое парадное платье. Он видел тебя в нем много лет назад, в каком-то подземелье… Мы взяли это одеяние за основу, и я его доработал.

– Это потрясающе, – тихо сказала Тайра. – Я даже не мечтала… Хотя мечтала, конечно… Но мне никогда не верилось, что это случится.

– Нам тоже.

– В прошлый раз со мной был Сэл, – Тайра оглянулась на свою старую форму.

– Сэр хет Хоофт не звал Сэла, – сказал Саид и быстро добавил: – Потому что в этот раз все не по плану. Вообще-то, до парадной формы тебе еще месяц… Но сэр ′т Хоофт сказал, что время пришло сейчас. Он не успел больше никому сказать. Или не захотел… Так что прости: все без особых церемоний. Но позже мы можем повторить уже официально.

– Я не слишком люблю ваши церемонии, господин Хранитель, – Тайра на секунду улыбнулась.

– Тогда я спокоен, потому что дальше… – Саид покачал головой. – Дальше будет вообще без Церемониала. Сэр ′т Хоофт запретил мне приходить. Он ждет только тебя. Я побуду здесь, чтобы все было по Закону.

– Что «все»?

Она спросила это так, что Саиду стало страшно. Он сглотнул слюну и дрожащей рукой поправил серебряную шпильку в ее заколотых волосах.

– Идите, госпожа аль′Кхасса. Сэр хет Хоофт ждет вас, – и он указал пальцем в сторону лестницы.

Тайра не помнила, как добралась вниз. Когда до лаборатории остался один пролет, она остановилась, выравнивая дыхание и свои эмоции, и, мысленно считая ступеньки, спустилась в лабораторию.

Кафедра была убрана в подпространство. Сэр ′т Хоофт стоял в центре, абсолютно спокойный и грозно-величественный в своем парадном одеянии, и Тайра в который раз подумала о том, что на самом деле он вовсе не человек, а древний бог мертвых. Она смотрела на него не отводя глаз, а потом, сбросив наваждение, прижала руку к сердцу и поклонилась по всем правилам. Хет Хоофт ответил тем же: он тоже решил соблюдать полный Церемониал даже в отсутствие Хранителя.

Тайра подошла и остановилась в метре от него. ′Т Хоофт сделал хорошо читаемое движение кистью и достал из Арсенала посох. Он был похож на его собственный как брат-близнец, но был чуть тоньше и короче. Черное матовое древко оплетала такая же, как и на Тайрином платье, серебряная вязь, похожая не то на цветы и листья, не то на причудливо соединенные между собой буквы. В некоторых местах серебряные нити пронизывали древко насквозь, прорастая сквозь него новыми узорами. ′Т Хоофт перехватил посох двумя руками и положил его горизонтально на свои раскрытые ладони. Тайра медленно опустилась на одно колено и протянула руки к Наставнику. Он бережно передал ей посох, Тайра сомкнула пальцы, ощущая тепло древка и холод серебра, прижала посох к груди и склонила голову.

…Вспомнилось лето, прохладный фонтан на центральной площади, танцующие тени кленовых пятерней на криво уложенных асфальтовых плитах, сэр ′т Хоофт, их первая встреча… Ее вопросы, его ответы, ценности которых Тайра еще не понимала… Его улыбка, безупречно сидящий костюм и легкий голландский акцент, украшающий его английскую речь… И его руки, сильные, свободные от обручального кольца и магических перстней, коими были унизаны пальцы Сэла… Сэр ′т Хоофт совсем не был похож на некроманта, но был им даже больше, чем Сэл. И посох у него тоже был. Не волшебный сказочный атрибут, а рабочий инструмент… Серьезный, страшный, почти непобедимый… Теперь такой же был и у Тайры. Вероятно, его выдавали в обмен на последнюю оставшуюся сказку.

′Т Хоофт выждал немного, а потом дотронулся до Тайриного плеча, поднимая ее с колен. Тайра выпрямилась и развернула посох вертикально. Теперь она держала его только одной рукой, уперев нижний конец в каменный пол. Йен отошел на пару шагов назад, словно художник, рассматривающий свое полотно… А потом он открылся.

Тайру захлестнуло волной его чувств и воспоминаний. Его радость, его боль, сомнения, печаль, гордость, страх и много всего прочего, о чем он никогда не говорил вслух, слились в один разноцветный поток, такой мощный, что Тайру качнуло, подхватило и унесло в лабиринты его памяти. Она видела себя его глазами: с надкушенным яблоком на скамейке Внутренних Садов… В прозекторской с нелепой сеточкой на волосах… За кафедрой в старых подземельях, окутанную изначальной тьмой, еще тогда, когда они только начали заниматься… В Библиотеке над раскрытыми фолиантами, со Змеем на втором этаже Башни… Взрослой женщиной в черном с серебром платье и девчонкой-подростком на ржавых качелях во дворе соседнего дома… Он показал ей поросший клевером холм посреди бескрайнего травяного моря, старое кладбище возле полуразрушенного здания из красного кирпича, статного светловолосого мужчину с осанкой флибустьера в парадной ишанкарской форме, молодую женщину и хрупкую девочку лет пяти верхом на раскрашенном коне карусели, белую дверь детской, в которой до сих пор аккуратно причесанные куклы сидели рядком под черно-белым плакатом с фотографией Анны Павловой… И все это больше не принадлежало только ему. Теперь все это было и ее тоже. Тайра почувствовала, что больше не может себя сдерживать, и с такой тщательностью установленный ей барьер рухнул, открывая Йену то, о чем и она никогда не смела ему сказать.

Посох завибрировал и дернулся, ловя ритм ее сердца, теплея и остывая с каждым ударом, пропуская сквозь серебряные накладки Тайрину память, любовь и радужные потоки магии, из которых был соткан ее мир. Тайра крепко держала пляшущее в руке древко, не давая ему вырваться, но позволяя найти нужное положение и привыкнуть к своей ладони, и в конце концов посох затих, перестал артачиться, гудеть и разбрасывать вокруг себя фиолетовые и зеленые искры. Он снова стал казаться неживым, но белый свет просачивался из его нутра, создавая светящийся ореол вокруг каждого вживленного в черное матовое дерево серебряного элемента. Постепенно свет тускнел, втягивался внутрь, а вскоре совсем погас. Тайра переложила посох в другую руку, он отозвался теплом живого существа и снова притворился обвитой серебром деревяшкой.

Стало тихо. Пахло озоном, будто в Башне только что закончился летний ливень. Откуда-то снова накатили детские воспоминания: жаркий июль, терракотовый песок, широкие кроны чинар, насквозь вымокшие под внезапным дождем… Ядовито-розовый зефир и кривые пиалы чайханы в углу парка… И никакой некромантии. Никакой смерти. Только жизнь, долгая и счастливая, как обещали все самые волшебные сказки…

Тайра шмыгнула носом и вытерла первые слезы. Посох вдруг стал мешать, став самой обычной палкой. Тайра попробовала затолкать его в Арсенал, но он не влезал, упирался, как упрямый осел, и она расплакалась еще больше. Магия опять была сильнее нее.

Йен подошел вплотную к Ученице, забрал из ее руки посох и просто положил его на пол возле ее ног. Тайра ревела, даже не стесняясь. Йен обнял ее, прикоснулся щекой к ее виску и закрыл глаза.

Утро у Дэна началось рано, еще до первых петухов. Рассвет он встречал в компании коронеров академии и ужасного герра Дильса. Слава богу, тот Райкером интересовался мало, а потом и вовсе незаметно пропал. Все вздохнули с облегчением, хотя Дэн побился бы об заклад, что личных дел с главным дознавателем академии никто из присутствующих, кроме него, не имел.

К восьми Райкер успел плотно позавтракать и собрать необходимые материалы в одно дело. Он миновал пустую приемную, постучал ради приличия в ректорскую дверь, – мало ли, чем Ангерштайн занимался в этот момент, – выждал пару секунд и вошел.

Новости были плохие, ректор понял это по его лицу, так что тратить время на приветствие не стал.

– А сегодня что у нас не так? – поинтересовался Ангерштайн.

– Еще один, – сообщил Дэн и положил на стол перед ним личное дело и смертельный номерок на потертой цепочке.

Ректор бегло пролистал папку. Пальцами, как слепой, ощупал металлический прямоугольник с закругленными краями и выгравированными на нем надписями, вздохнул и положил его поверх личного дела.

– Что скажете, герр Райкер?

– По-моему, у нас большая проблема, герр ректор. Трое за три дня. Кто-то даже не старается прибрать за собой. Это похоже на вызов.

– Это похоже на ноготь, – Ангерштайн ткнул карандашом в прикрепленный поверх бумаг снимок. – Длинный ноготь.

– Что вы хотите сказать?

– Ничего, что вы от меня ожидали. Я тоже не думаю, что это аль′Кхасса, но проверить стоит. Да и Ишанкару будет полезно знать о происходящем.

– И как вы собираетесь это проверить?

– Позвоню хет Хоофту, – Ангерштайн взял со стола телефон и, пощелкав клавишами, послал вызов. – Здравствуй, Йен… Кому как, у меня не особо… Я предпочел бы поговорить об этом с глазу на глаз… Через полчаса будет вполне удобно, да. И я был бы признателен, если бы ты пришел не один, а со своей ученицей. Нет, не можешь. Ее присутствие обязательно. Да… Герр Райкер вас встретит. Жду. – И сбросил звонок.

– Вы всегда так общаетесь? – осторожно спросил Дэн.

– Мои отношения с ′т Хоофтом с самого знакомства были прохладными. Это герр Редегер может спрашивать его о погоде и прочей сентиментальной чуши, но не я.

– Почему мне кажется, что вы об этом жалеете?

– Потому что я жалею.

Райкер не ожидал такого ответа, удивился, но больше ничего говорить не стал.

– Встретимся в морге через полчаса, – ректор посмотрел на часы, справляясь о времени, Дэн сделал то же самое и покинул кабинет.

′Т Хоофт уверенно шел по длинному коридору вслед за Райкером, но Тайра предполагала, что он дошел бы до места встречи и без сопровождения, так как прекрасно знал планировку академии еще со студенческих лет.

От входной двери они почти сразу свернули направо. Коридор плавной дугой заворачивал влево, словно главный корпус академии был выстроен кругом или подковой. С улицы академия смотрелась обычным зданием в стиле ампир и на карте была прямоугольной, но Тайра знала, что, помимо главного корпуса, имелись еще три крыла, внутренний двор и даже тренировочные плацы, разместиться которым в городской застройке Дрездена было просто негде. Без трейсеров тут явно не обошлось: академия имела гораздо больший размер и совсем другую форму, чем казалось с первого взгляда. Тайра подозревала, что вышитая на кителе Райкера эмблема – бордовый круг с двумя точками, в центре и сверху, за пределами круга, и тремя отходящими от нижней дуги вниз прямыми линиями, – и есть план строений, но решила спросить об этом позже.

Высокие лакированные двери с обеих сторон коридора все без исключения были закрыты, и Тайре подумалось, что в этом крыле людей было только трое. Она осторожно взглянула сквозь тени и обнаружила еще одного человека двумя этажами ниже.

Райкер свернул еще раз к широкой, круто уходящей вниз лестнице, пропустил вперед хет Хоофта и подал руку Тайре. Тайра намерение оценила, но от помощи отказалась. Райкер пропустил вперед и ее. Держась на шаг сзади и едва заметно улыбаясь, он с интересом наблюдал, как Тайра преодолевает высокие ступеньки, справляясь с подолом своего платья.

На нижнем этаже он занял свою позицию провожатого и метров через тридцать распахнул перед ′т Хоофтом двери морга. Тайра вошла следом, Райкер остался в коридоре.

– Еще раз приветствую, – Ангерштайн повернулся к вошедшим, лишив своего внимания лежащее на столе тело.

Хет Хоофт протянул Ангерштайну руку, и Тайра заметила, что он сделал это без какой-либо неприязни, как если бы никаких разногласий между ним и дрезденским ректором не было и в помине.

– Пахнет убийством, – сказал Йен и откинул простыню с ближайшего препарата. – Это не…?

– Фритто Лайконен, – кивнул Ангерштайн. – Ты должен помнить, он когда-то читал на открытых лекциях.

– Я помню, – кивнул ′т Хоофт. – А эти двое?

– Тоже наши преподаватели. Я возлагал на них некоторые надежды в наступающем учебном году.

– Видимо, кто-то очень не хочет учиться, – предположил ′т Хоофт.

– Видимо, кто-то очень хочет получить знания нетрадиционным путем, – Ангерштайн повернул мертвую голову в сторону, и Йен увидел небольшую дугообразную рану на виске. – И я хотел бы быть уверен, что ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Я уже давно завязал с обучением.

– Правда? – Ангерштайн перевел взгляд на аль′Кхассу.

Тайра подошла к столу, нагнулась над телом и какое-то время всматривалась в очертания раны.

– У остальных двух повреждения такие же? – спросила она.

– Такие же, – подтвердил ректор.

Тайра одним движением поместила проекцию в полуметре над препаратом, выделив на ней рану.

– Такое ощущение, что ему в голову воткнули ноготь, – она дотронулась пальцем до входного отверстия. – Это не сэр ′т Хоофт, однозначно. Он ногти не наращивает.

– А вы, дар-аль′Кхасса?

– У меня длинных ногтей никогда не было.

– Неудобно в мертвечине копаться?

– Да, перчатки рвутся, – без иронии ответила Тайра.

– Принято, – согласился ректор и тут же добавил: – Насчет длинных ногтей.

– Это не ноготь в прямом смысле, – Тайра начала раздражаться. – Судя по изменению тканей вокруг раны – вот, это видно на проекции, – это не живой ноготь и не акрил. Это, возможно, стальной коготь, вроде тех, что носят металлисты или готы. Что-то вроде кольца на две-три фаланги. У меня нет подобных украшений. Кроме того, сэр хет Хоофт не учил меня подобной технике получения информации.

– Хотите сказать, все, что вы знаете, вам из уст в уста передал ваш Наставник? А как же книги? Разве вы не читаете дополнительную литературу?

– Я читаю, герр Ангерштайн, – Тайра попыталась найти на его лице следы неприязни, но не увидела и намека, – однако мой допуск в Библиотеку не абсолютен.

– А если бы был абсолютен, вы бы прочитали?

– Вероятно, – не стала отказываться Тайра. – Но это не значит, что я стала бы применять такой способ.

– Он запрещен Законом? – Ангерштайн адресовал свой вопрос ′т Хоофту.

– Не запрещен, но не приветствуется, – честно ответил Йен. – С моей точки зрения, перенос – это ересь. А для Тайры это опасная ересь. У нас такое практикуют только Трейсеры и Хранители, и те по служебной необходимости. И пока они осуществляют перенос, весь Ишанкар как на иголках: а вдруг не сработает – и оба погибнут? Или кто-то сойдет с ума, не сумев принять все переданные знания? Этот способ не для Тайры, Марк.

– Но ты никогда напрямую не запрещал своей Ученице пользоваться этим способом? Я ведь правильно понимаю, что перенос считается ересью только по твоим личным причинам?

– Именно так.

– А у вас, – Ангерштайн переключился на Тайру, – неужели ни разу не возникало желания получить необходимые знания ускоренным способом?

– Возникало, и не раз, – Тайра решила не лгать. – Но страх сойти с ума пересиливал желание не делать домашнее задание.

– А еще навряд ли она смогла бы это осуществить, – добавил Йен. – Переносу я ее не обучал.

– Тем не менее, она завершила основной курс за четыре года вместо шести.

– Девушки усидчивее парней. Тебе со всей академией такого не добиться. Завидуй молча.

– А зачем вообще было протыкать профессору висок стальным когтем? – спросила Тайра. – Разве перенос проводится контактным путем?

– Металл используется в качестве медиатора, – пояснил ′т Хоофт. – Он ускоряет процесс. Это положительная сторона, но на нее приходятся как минимум две отрицательные. Во-первых, это плохо влияет на состояние принимающего, потому что нагрузка на проводящие пути увеличивается в сотни раз. Можно ненароком спятить, если посягнуть на большой массив информации. А во-вторых, при контактном методе отдающий всегда погибает, поэтому медиаторы при такого рода операциях официально запрещены Конвентом в тысяча семьсот шестьдесят третьем году.

– То есть тот, кто это проделал, знал, что отдающий не выживет, сэр?

– Да, – подтвердил хет Хоофт. – Кому-то очень нужны были секреты академии.

– Навряд ли можно говорить о секретах, – не согласился Ангерштайн. – Эти профессора должны были читать боевые курсы, но особо секретной информацией они не обладали. Не такой, чтобы она была стратегически важной.

– Марк, Ишанкар к этому не имеет никакого отношения, – сделал официальное заявление ′т Хоофт.

– Признаюсь честно, я тоже думаю, что это не вы двое. Но тогда скажите мне: кто?

Ангерштайн дотронулся до проекции, и она почти померкла, но в районе входного отверстия показались светлые, почти невидимые нити, похожие на пучок волос. Они выходили из раны и растворялись в воздухе сантиметрах в пяти от виска. Хет Хоофт приблизил лицо почти вплотную к изображению… Потом отошел на пару шагов… Потом вернулся к столу и прикоснулся к этой части проекции раскрытой ладонью.

– Теперь ты понимаешь, почему я сомневаюсь? – спросил Ангерштайн.

– Это не она. Я ручаюсь.

– Я тебе верю, – ректор смотрел на ′т Хоофта. – Но у меня теперь как минимум пол-академии тех, кто не поверит, так что ты должен доказать мне, что твоя ученица не причастна к этим смертям. А я в свою очередь докажу это своим людям.

– А почему бы тебе самому этим не заняться?

– Потому что, пока вы будете заниматься моими мертвыми, я буду заниматься своими живыми, иначе мне не с кем будет начинать учебный год.

– Логично, – через несколько секунд признал Йен.

– Я попрошу Геерта организовать для вас коридор от внешнего фонтана прямо сюда, чтобы вы не шастали по академии, – сообщил Ангерштайн. – Препарат в вашем распоряжении. Любую помощь я гарантирую. Понадобится привести сюда Гиварша или еще кого-нибудь из ваших – сообщите. Выносить препарат не разрешаю. Информацию тоже придержите. Это ясно?

– Ясно.

– У тебя сутки, Йен, – отмерил срок Ангерштайн. – И будем надеяться, что больше мы никого не лишимся.

′Т Хоофт спустился со ступенек главного входа, остановился в нерешительности, осмотрелся по сторонам. Тайра проследила за его взглядом, но влево пути не было: проезжая часть огибала фонтан, образовывая вокруг него петлю. Вдоль тротуаров были припаркованы редкие автомобили. Улочка вообще была тихой, тупиковой. Сюда заворачивали только студенты академии и клерки расположенных рядом четырех изогнувшихся вокруг фонтана зданий. Все они были выстроены в едином стиле, таблички у их входов Тайра не рассмотрела. Походили здания на что-то правительственное, хотя с таким же успехом могли принадлежать военным или департаменту культуры. Окна их были темны, но цветы и живые души внутри были, что, впрочем, ни о чем не свидетельствовало. Весь этот архитектурный комплекс мог быть трейсерской иллюзией или фокусом и фактически мог находиться на другом конце города или страны. Академии такое соседство до сих пор не мешало.

– Туда, – ′т Хоофт указал направо, в единственно возможном направлении выхода из дрезденского тупика. – Помнится, там на углу всегда был мороженщик с такой старомодной тележкой и вручную выпеченными вафельными рожками. Тебе понравится.

Тайра удивилась, но виду не подала. Чтобы сэр ′т Хоофт решил угостить ее мороженым, да еще и с утра… Вероятно, Наставник и правда не знал, что дальше делать: полтора часа, проведенные в морге академии, никаких серьезных результатов не принесли.

– Итак, что мы имеем, – Йен расплатился, передал Тайре большой вафельный рожок с клубничным шариком и взял себе шоколадный. – Ничего хорошего, если честно.

Они неторопливо пошли по улице вдоль оживленного четырехполосного автобана. По другую его сторону виднелся сквер, слишком легкомысленный и летний для сегодняшнего дня. ′Т Хоофт засунул в карман брюк салфетку и облизал пальцы.

– Во-первых, поговорить с убитыми мы не можем: их больше ни в какой ипостаси не существует. Это не в нашу пользу, потому что весь Дрезден знает, что ты умеешь лишать посмертия без каких-либо морально-этических затруднений.

– Это неправда! – возмутилась Тайра.

– Не для Дрездена, – отрезал ′т Хоофт. – Они прекрасно помнят, как ты одним махом вынесла два десятка их специалистов, и помнить будут еще долго. Для них это правда, и она не в нашу пользу. Во-вторых, Редегер не может подтвердить твои треки за последние дни, и это тоже плохо.

– Откуда вы знаете, что он не может?

– Я спросил до того, как соваться с тобой в академию, – Йен облизал стекающую с круглого шоколадного бока карамель. – Геерт, вообще-то, должен был за тобой присматривать… Но не делал этого, сосредоточившись на своей новой даме. Девице, – уточнил Йен и хмыкнул: о любви Редегера к вчерашним студенткам слухи ходили совершенно открыто. – Представляю, как злится Ангер.

– Как?

– Как я, – честно сказал Йен. – То есть очень сильно. Выдай Геерт твои треки – все бы решилось без нашего участия. Нас бы даже не привлекали. А так…

– А Змей? Почему он не может подтвердить мои треки?

– Может, но академия их не принимает. Он ишанкарец, он предвзят, он защищает Некромантессу. Нам нужен сторонний эксперт, коего у нас нет.

– А Гуэрра?

– Змей не откроет ему своих протоколов. До тех пор пока Лига считает тебя целью, точно не откроет, – Йен покачал головой. – А те треки, которые покажет Гуэрра без протоколов сэра Рэндалла, академия может посчитать поддельными. Сам Гуэрра может посчитать их поддельными.

– Можно подделать трек? – Тайра искренне удивилась.

– Можно подделать сигнатуру. Ты еще будешь это учить. Змей такое умеет, и Гуэрра об этом знает. В общем, – ′т Хоофт взглянул на Ученицу, – Геерт нас подвел.

Он откусил край рожка с громким хрустом, вымещая на нем свою злость на старого друга.

– Что еще хуже, – продолжил Йен прерванную мысль, – никто из дрезденских трейсеров не может подтвердить треки ни одного из дрезденских некромантов, потому что в академии пока полный бардак и никакого централизованного слежения не существует. А посему определить, встречалась ли ты с погибшими, невозможно.

– Я ни с кем из них не встречалась. Я вообще ни одного дрезденского мужчину старше сорока лет, кроме ректоров, не знаю. Наверное, у них хватает мозгов не нападать на меня ради забавы, – Тайра языком втолкнула шарик поглубже в рожок, чтобы мороженое не выпало на тротуар. – А эти профессора в почтенном возрасте. Я абсолютно уверена, что до сего дня их не видела.

– А что насчет иллюзии? Могли они скрываться под чужими личинами?

– Сэр ′т Хоофт, – Тайра с укором посмотрела на него. – Какая иллюзия? У меня от нее голова болит, я ее на расстоянии ста метров распознаю. Не было никакой иллюзии.

– Я на всякий случай спросил, – оправдался ′т Хоофт. – Надо учесть и самый невероятный вариант.

– Самый невероятный вариант – это тот, на который намекает герр Ангерштайн, – Тайра наконец-то решилась сказать вслух то, о чем они с ′т Хоофтом умалчивали предыдущие полтора часа. – Если этот след оставлен некромантессой и эта некромантесса не я, значит, это Зулейха. Ангерштайн хочет знать, не выпустили ли мы Зулейху, а точнее – зачем мы ее выпустили.

– Но мы не выпускали Зулейху, – это раз, – Йен выставил вверх указательный палец. – Такие заклятья она колдовать навряд ли сможет, – это два. А если и сможет – как эти знания уложатся у нее в голове? Она и существующую действительность осознает частями… И какой прок ей или Ишанкару от смерти пары-тройки дрезденских преподавателей? Для шпионажа мелковато. Мы и так знаем о Дрездене и их магии больше чем достаточно, а на их секреты Ишанкар не претендует в целях сохранения разнообразия и равновесия, так что это полная ересь.

– Но энергетика женская! Как это возможно? Ангерштайн же не сфабриковал следы!

– Герр Ангерштайн, – поправил маг.

– Виновата, исправлюсь, – буркнула Тайра.

– Что за фокусы с женской энергетикой, нам и предстоит выяснить, – ′т Хоофт куснул рожок еще раз, теперь уже не так зверски. – И самое плохое, Кхасси, что выяснять придется опытным путем.

– То есть? – Тайра остановилась. – Мне надо будет кого-нибудь убить?

– Не кого-нибудь, а взрослого некроманта. Выпускника Дрездена. Желательно уважаемого профессора.

– Вы это серьезно? – Тайра не знала, рассмеяться ей или понять все буквально.

Хет Хоофт вздохнул, выкинул недоеденное мороженое в ближайшую урну и вернулся к Ученице.

– Пойми, Кхасси, – шепотом сказал он. – Это ловушка. Для нас с тобой это ловушка, и я не вижу выхода. Надеюсь, что только пока.

– И чья ловушка?

– Меньше общайся с Гиваршем, – уже нормальным голосом посоветовал хет Хоофт. – Увлечение теориями заговоров никому на пользу не шло. Ты должна задаваться не этим вопросом. Какая сейчас разница – чья ловушка? Точно не Ангера. Он сделал нам одолжение, дав время выпутаться, поэтому, пока у нас есть союзник, мы должны спасти свои головы, ибо вероятность остаться без них очень велика.

Он взял Тайру под локоть, перетащил через дорогу, перебегая перед машинами и игнорируя ругань и резкие гудки, и направился к одной из скамеек сквера. Тайра проглотила остатки мороженого, не чувствуя ничего, кроме холода.

– Чтобы доказать, что это была не ты, нам нужно иметь второй, так сказать лабораторно полученный, экземпляр, – Йен уселся на скамейку. – У нас есть препарат со следами магии, которые вроде бы оставила женщина, но эти следы не с чем сравнить, поэтому нам нужен лабораторный образец.

– То есть мне придется убить незнакомого человека, – повторила Тайра.

– Вариант первый, – ′т Хоофт не стал возражать. – Ты должна убить дрезденского некроманта, воткнув ему в висок металлический предмет, желательно стальной коготь. Но! Во-первых, это будет преднамеренное убийство, а оно карается как по нашим Законам, так и по Дрезденским. Дай бог, чтоб еще и Монсальват не проведал… В этом случает тебе точно голову снесут. А во-вторых, я не уверен, что ты останешься в здравом уме после такой операции. Как ни крути, это ментальная техника, а твоя голова такое не переносит. Понимаешь, к чему приведет этот вариант? – хет Хоофт вопросительно взглянул на Ученицу.

– Да, сэр, – Тайра кивнула. – Мне отрубят голову в любом случае: за предумышленное убийство с особой жестокостью или по причине потери рассудка при приеме изъятой информации.

– Именно так.

– А второй вариант? Есть ведь и второй вариант? – Тайра с надеждой посмотрела на Наставника.

– Есть, но он не лучше, – сообщил ′т Хоофт. – И он основан на моем предположении, которое, как ты понимаешь, тоже надо проверить, прежде чем выходить с ним к Ангерштайну.

– Рассказывайте, сэр, может этот вариант мне больше понравится.

– Второй вариант основан на том, что дрезденских магов убивал мужчина, используя не один медиатор, а два, – сказал ′т Хоофт. – Обвинения Ангерштайна строятся на том, что непосредственно возле входного отверстия находятся остатки женской энергии, которую некоторое время можно наблюдать у тела женщины, только если она рассталась с жизнью насильственным способом. Отсюда можно сделать два вывода: либо заклятье исполняла некромантесса, находящаяся за Гранью, либо заклятье исполнял некромант, используя в качестве посредника между медиатором и собой живую женщину, которая умерла во время передачи информационного потока.

– Это шито белыми нитками, сэр хет Хоофт, – поделилась своим мнением Тайра.

– Тем не менее, это может объяснить имеющийся результат. Так как смерть женщины со стопроцентной вероятностью была насильственной, энергетический выплеск оказался очень силен, а профессиональный некромант, даже мертвый, притягивает к себе женскую энергию. В нашем случае это выглядит как остаточное явление, но самое главное, что под это объяснение теоретическая база подведена уже не одно столетие назад. Тут я ничего не сочиняю.

– Да, но как вообще можно додуматься до живого посредника?

– Ну я же додумался, – не без гордости сказал Йен. – В мире магии изощренно умных людей куда больше, чем просто умных.

– Я не об этом, сэр. Я о том, зачем вообще нужен посредник?

– Затем, чтобы посредник пожертвовал своими нервными связями, ослабив напряжение магического потока. Это резистор. Принимающей стороне информация достанется так же быстро, но без летальных последствий.

– А почему бы не пожертвовать временем, не использовать бесконтактный метод и не гробить случайного человека?

– Откуда мне знать? – ′т Хоофт задал встречный вопрос. – Возможно, времени как раз и не хватало. Да и, в конце концов, это лишь мои предположения, их надо проверить.

– Убить дрезденского мага и какую-нибудь простую смертную женщину? – Тайра скептически хмыкнула.

– Убить придется дважды, – ′т Хоофт криво, почти как Морис, улыбнулся. Улыбка вышла довольно хищной. – Ради проверки теории и, если она подтвердится, на глазах у Ангерштайна – чтобы он поверил. Итого, жертв будет четыре. Это раз. А два – и это хуже, чем необходимость собственно убийства, – мы не можем этого сделать, потому что Закон запрещает нам убивать ради спасения собственной шкуры. В таких обстоятельствах мы должны звать Фэйта и стороннего эксперта-некроманта – Ксандера Дарнелла, скажем прямо, потому что больше Ишанкару никто помогать не станет. Ксандер же за убийство своего поплатится жизнью, а если встрянет Монсальват, то и посмертием тоже. А нам за нарушение Закона и убийство из трусости головы снимет господин Хранитель. В итоге получается, что это безвыходная ситуация. Даже если нам достанет дерзости все это провернуть, кто-нибудь все равно уйдет: либо я, либо ты, либо Ксандер, либо мы все вместе. Этого допустить нельзя. И что нам делать?

Тайра вообще не помнила, чтобы Наставник задавал такой вопрос. На парах, конечно, задавал, но в тех случаях ответ он имел, а вопрос был риторическим приемом для вовлечения студентов в дискуссию. Сейчас же сэр ′т Хоофт был в растерянности. Тайра на его месте уже давно бы паниковала.

– Давайте спросим Саида.

– Он не некромант.

– Да, но он Хранитель. Пороется в Архиве, поговорит со своими предшественниками… Может, найдет подобный случай или лазейку в Законе.

– Навряд ли. Даже если он найдет лазейку в Законе, что это изменит в дрезденских кодексах? Они опять потребуют сатисфакции за убийство своего. Равноценной сатисфакции, Тайра.

′Т Хоофт вздохнул и принялся рассматривать проходящих мимо людей. Тайра молчала, пытаясь придумать иное решение, но в голову как назло приходили мысли одна хуже другой.

– А если это Райнард? – переборов нежелание произносить это вслух, спросила Тайра. – Если это он убивает дрезденских магов?

– Изумительно, – изрек Йен, даже не глядя в ее сторону.

– Эту вероятность тоже можно допустить, сэр. Ему же надо у кого-то учиться некромантии. Раз у него появилась возможность, почему бы ей не воспользоваться?

– Я тебя умоляю, – хет Хоофт выразительно посмотрел на Ученицу. – Зачем ему некромантия такого уровня? Он в ней ничего не поймет.

– Вы точно в этом уверены? – не унималась Тайра. – Ишанкарские трейсеры не такие простачки, как оказалось. А герр Ангерштайн сказал, что его специалисты читали боевые курсы. Змею это еще как пригодилось бы!

– Тайра, это не Райнард, – уверенно сказал ′т Хоофт. – Это предположение еще бредовее моего со вторым медиатором!

– Не согласна, сэр. Ваша неколебимая вера в исключительную честность сэра Рэнделла алогична и основана только на том, что он пару раз имел с вами сентиментальные беседы на мой счет. Вы даже не допускаете мысли, что он может водить вас за нос!

Тайра скрестила руки и отвернулась в сторону. В молчании прошло пару минут.

– Допустим, это Змей, – наконец произнес хет Хоофт. – Допустим – только в качестве предположения, – что это он. Но мы не можем раскрыть это Дрездену. Они потребуют сатисфакции, а Ишанкар не может остаться без Трейсера.

– На это и расчет, сэр ′т Хоофт. На то, что мы промолчим, прикроем его, сохраним ему жизнь. Он опять воспользовался мной…

– Это ересь, – ′т Хоофт не дал ей договорить. – Однозначно. Это не Райнард. И это приказ. Я запрещаю тебе подозревать Райнарда! Он к этой истории не имеет ровно никакого отношения! Ты меня поняла, Тайра?

Она промолчала.

– Не слышу ответа, – окончательно разозлился Йен.

– Так точно, поняла, сэр, – через неохоту отозвалась Тайра. – Змея не подозревать.

– Отлично!

Они молчали еще несколько минут. Тайра наблюдала за голубями, клюющими крошки сдобной булочки, которую она по кускам вбрасывала в курлыкающее озерцо; ′т Хоофт созерцал небо.

– Я поговорю с Хранителем, – уже спокойно произнес маг. – Все равно пока ничего лучше я придумать не могу.

Там они и расстались. Куда подался Наставник, Тайра не знала. Ее он отослал в Башню, будто боялся, что Дрезден выловит его Ученицу и устроит самосуд, стоит ей только выйти за Первый Рубеж. Дрездена Тайра не боялась. Если бы и напали – жалеть их, как на Караджаахмет, она больше не намеревалась, но Наставнику было не возразить.

Тайра вошла в тени, и через секунду перед ней из тысячи искр соткался сверкающий бело-голубой жгут.

– Здравствуй, Кхасси, – с легким шипением произнес Змей.

– Здравствуй.

Тайра не удивилась его появлению, не испугалась и даже не замешкалась с ответом. Он прозвучал холодно и официально, голос ее остался ровным, словно эта встреча не была первой за три месяца, а Змей и вовсе был ей чужим. Тайра и сама не ожидала, что получится именно так. Она хотела назвать его по имени, но оно потерялось в темноте межреальности, так и не родившись знакомыми звуками.

– Я пройду? Или тебе что-то надо?

– Мне надо спросить, почему ты не хочешь меня видеть. Я скучаю.

– Неужели, – Тайра усмехнулась.

– Кхасси, я говорил с сэром ′т Хоофтом. Я не хотел, но у меня не было выбора: ты ведь отказывалась со мной встретиться. Ему пришлось ответить на мои вопросы.

– И что?

– Да это же полная чушь! – не выдержал Змей. – Я ничего не замышлял! Все по-настоящему! Я люблю тебя по-настоящему! Мне нужна ты, а не твоя сила!

– Но с силой как-то лучше себя чувствуешь, не правда ли?

– У меня нет твоей силы, – Змей постарался успокоиться. – Клянусь тебе. А даже если и есть – я ничего не ощущаю. Никаких изменений.

– Быть этого не может! Не верю ни единому слову.

– И как я могу тебя убедить?

– Где ты был? – Тайра подошла на шаг ближе. – Куда ты пропал после того, как…?

– Я выполнял приказ, Бергер отправил меня на край света.

– Как удачно, да? Бергер и тут тебя прикрыл!

– Бергер понятия не имеет про нас с тобой! – Змей снова не сдержался. – И когда это он вообще меня прикрывал?!

– Райнард, я знаю, на что еще, кроме основного профиля, способны Трейсеры Ишанкара. И про ваш договор с аль-Эльманом знаю. И Бергер знает, раз он тоже трейсер и ишанкарец. А еще он такой же, как ты: тоже выдерживает некромантию. Можете хранить свою тайну дальше, но больше я не куплюсь на твою кристальную честность и неучастие в Дар Элайя.

Змей недовольно фыркнул, заложил кольцо вокруг Тайры и снова оказался перед ее лицом.

– Хорошо, – сказал он. – Я признаю́, что у Трейсеров и Хранителей Ишанкара есть некая связь. И то, что Трейсеры Ишанкара могут чуть больше, чем положено уметь обычным трейсерам. От этого я не отказываюсь. Да, я хранил сердце Зулейхи, как и многие до меня. Да, я спрятал личные дела, когда Саид меня попросил. Да, я помогал Хранителю встречаться с Зулейхой, но я бы делал это и по своей воле, не будь я связан договором.

– Ты хоть понимаешь, что с потрохами сдал меня Зулейхе?

– Ну теперь-то мы квиты, если исходить из твоей теории, – Змей показал клыки в намеке на усмешку. – Я в курсе твоего второго свидания с Редегером… Да и откуда я мог знать, что аль-Эльман расскажет Зулейхе о тебе? Я не шпионю за людьми и стараюсь не участвовать в ваших играх.

– Стараешься, но не всегда получается.

– Конечно, не всегда! – Змей фыркнул еще раз, теперь уже с раздражением. – Я бы не встревал, но вы же не можете жить по-человечески! Вам нужен адреналин! Вам нужна игра! А когда кто-нибудь погибает – это вообще блеск! Партия удалась! Как я могу быть в стороне, если я обязан вас защищать? Я поневоле оказываюсь втянут в ваши игры!

– Можешь меня не защищать, я тебя освобождаю от этого!

– Ты не можешь освободить меня от Долга. А еще ты судишь поверхностно, Кхасси, – Змей теснее сжал кольца. – Ты придумываешь историю в традициях Дар Элайя вместо того, чтобы просто задать мне свои вопросы. Почему ты не спросишь, зачем я помогаю Хранителю? Это так сложно? Почему ты не спросишь Бергера, точно ли я выполнял его приказ, раз не веришь мне? Какой смысл в том, чтобы упорно отрицать то, что можно выяснить меньше чем за минуту?

– Спросить Бергера? – возмутилась Тайра. – Кому из вас теперь можно верить? Может, мне Саида спросить? Он лгал мне в лицо столько лет, лгал о том, что напрямую касалось моей жизни. Почему я должна допустить, что ты не делал того же?

– Вот! – злорадно усмехнулся Змей. – Теперь ты наконец-то на себе почувствовала знаменитый ишанкарский принцип: «Не лгать, но недоговаривать»! Я не лгал! Никогда! Но если я не сказал тебе чего-то, значит, был не должен! Я тоже хожу под Законом! Но я никогда не уходил от ответов! Ты всегда могла просто задать вопрос, и я бы ответил! Как ответил хет Хоофту, когда тот спросил!

– Какие вы все милые парни, как ни посмотри! – ехидно отозвалась Тайра. – Один за всех и все за одного!

– Объясни мне, – Змей сверкнул очами, – почему ты даже сейчас не можешь просто спросить обо всем, что не дает тебе покоя?

– А почему ты не можешь просто рассказать обо всем? Потому что не знаешь, что мне надо знать, а что нет? – Тайра выждала пару секунд, но Змей промолчал.

Тайра наблюдала, как закручиваются магические водовороты на дне его глаз, и ловила себя на том, что ей очень хочется обнять его и закончить эту размолвку.

– Хватит, Райнард, – Тайра качнула головой, отгоняя морок. – Давай разойдемся каждый в свою сторону. Мы оба небезупречны, и мы оба получили то, что хотели: я посох, ты силу.

– Да нет у меня никакой твоей силы!! – взорвался Змей. – Как тебе доказать?!

– Не надо мне ничего доказывать. Мне все равно. Переиграть ничего не выйдет, так что давай разойдемся.

Змей медленно разжал кольца и отодвинулся в сторону.

– Значит, все, что между нами было, было из-за посоха?

– Я задаю себе тот же вопрос. Правда ли, что ты был со мной из-за корысти?

– Нет, неправда, – ответил Змей и приблизился на метр. – Я был с тобой потому, что я люблю тебя. И я хочу быть с тобой и впредь.

Тайра отвернулась в темноту, вздохнула и снова повернулась к Змею.

– Из-за посоха, Райнард. Мне жаль. Но мне нужен был посох.

Змей замер, замерла даже магия на дне его глаз.

– Некромант Ишанкара не лжет, – тихо произнес он.

Тайра кивнула, потому что слова застряли у нее в горле.

Змей медленно отодвинулся назад и растворился во тьме.

Следующее утро выдалось пасмурным. ′Т Хоофт ждал возле ворот, и по его виду было ясно, что он не выспался. Может, и вовсе не ложился… Тайра всю ночь проворочалась с боку на бок, пытаясь найти объяснение увиденному в дрезденском морге, но знаний опять не хватало. Вся надежда была на сэра хет Хоофта. Тайра подошла и поклонилась.

– Есть новые идеи? – без предисловий спросил маг и двинулся к выходу.

– Нет, сэр. Что сказал Саид?

– Что Закон имеет значение только для Ишанкара, и что в нем нет ни слова об убийстве дрезденских профессоров.

– Я думала, Хранитель хоть в этот раз поможет.

– Зря обижаешься. Он действительно старался нам помочь, но в данном случае он бессилен. Даже если бы тебе было разрешено убивать людей по Закону, ни один дрезденский документ тебе этого бы не позволил.

– Я никого не убивала, сэр ′т Хоофт.

– Знаю.

– Мне кажется, что вы в это не верите.

– Я тебе верю. Я просто не могу найти приемлемого объяснения для имеющегося результата, а кормить Марка баснями мне не хочется. Он бывший коп, детектив, ложь он чует еще до того, как ее слышит. Вся эта ситуация меня угнетает.

– Тогда у нас есть единственный выход, сэр, – Тайра остановилась. – Пойти в академию и честно признаться герру Ангерштайну, что мы не можем доказать мою невиновность.

– Именно это мы и сделаем, – подтвердил хет Хоофт. – Но на всякий случай подумай о том, как мы будем отбиваться от Дрездена. Слава богу, я таки выдал тебе посох.

Шутка получилась мрачной, но Тайра все равно улыбнулась.

Йен открыл портал и сквозь голубое свечение шагнул в выстроенный Редегером коридор до морга Дрезденской Академии. Тайра последовала за ним. Трейсерские коридоры ей не нравились. В них начинала кружиться голова, а потом слегка подташнивало, как после безумно вращающегося аттракциона, но Наставник сказал, что это дело привычки. Он не стал задерживаться возле тел и сразу покинул помещение, направившись к лестнице.

– Разве герр Ангерштайн не запретил нам шастать по коридорам академии, сэр? – осторожно напомнила Тайра.

– Перед перспективой потерять головы этот запрет просто ерунда.

Йен поднялся на первый этаж, прошел по нескольким пустым коридорам, преодолел шесть лестничных пролетов и оказался на третьем этаже корпуса, который Тайра с площади перед фонтаном не видела. Вероятно, это здание отходило вбок от основного, выстроенного кольцом, но утверждать что-то с уверенностью о месте, над которым серьезно поработали трейсеры, она бы не стала.

Хет Хоофт распахнул одну из множества похожих друг на друга дверей, пропустил Тайру вперед, прошел через абсолютно пустую приемную и постучал в дверь ректорского кабинета.

Ангерштайн стоял у окна. Он оторвался от созерцания чего-то за ним, подошел, протянул ′т Хоофту руку и кивнул Тайре.

– У нас ничего нет, – почти торжественно сообщил хет Хоофт.

– Совсем? Вы же Господа Игры. Что, ничего не придумали?

– Придумали, – не стал отрицать маг. – Но, во-первых, это ересь, а во-вторых, без новых жертв не обойдется.

– Плохо, – подвел итог Ангерштайн.

– Еще кто-нибудь погиб? – спросил Йен. – Сутки прошли, должен быть еще один убитый.

– Убитых нет. И знаешь, о чем это говорит?

– Тебе не угодишь, – сказал ′т Хоофт. – То тебе хорошо, когда нет убитых, то плохо.

– Да это тебе должно быть плохо оттого, что у меня нет убитых.

– Мне было плохо и при их наличии.

′Т Хоофт прошел вглубь кабинета и без приглашения уселся на кожаный диван. Тайра осталась стоять почти возле двери.

– Вы думаете, герр Ангерштайн, – она обратилась к ректору, – что напугали меня, прямо заявив о том, что подозреваете меня в убийствах? Думаете, я решила залечь на дно? Именно поэтому в эти сутки не было новой смерти?

– Так будет думать большая часть Дрездена, дар-аль′Кхасса. Что до меня, я никогда не подозревал вас. Я не знаю, кого подозревать, поэтому и позвал вас и сэра ′т Хоофта, чтобы вы нашли объяснение и по возможности подозреваемого.

– Извини, Марк, в этот раз ищеек из нас не вышло, – с легкой издевкой произнес хет Хоофт. – Что теперь?

– Теперь самое сложное, – Ангерштайн застегнул верхнюю пуговицу кителя. – Вам придется убедить в вашей непричастности наш ректорат, а он уже сказал свое слово, – ректор указал на лежащую на своем столе бумагу. – Судьба госпожи аль′Кхассы в очередной раз практически решена.

– Что, опять моя голова покоя не дает? – не удержалась Тайра.

– А вы сомневались?

– Не надейтесь. Я от академии камня на камне не оставлю, только дайте мне повод!

– Спокойно, – остановил ее ′т Хоофт. – Сейчас тебе лучше замолчать. Герр ректор прекрасно понимает, чем грозит обернуться эта ситуация. В данный момент мы вместе стараемся найти выход. Твоя несдержанность только мешает. Возьми себя в руки.

– Так точно, сэр, – привычно подчинилась Тайра. – Виновата, не сдержалась, больше не повторится.

Ангерштайн посмотрел на нее, потом на ′т Хоофта и все же спросил:

– Тебя не смущает, что ты приказываешь взрослой женщине?

– А тебя не смущает, что это по твоей вине она теперь взрослая женщина вместо той девчонки, которой я мог приказывать без всякого смущения? – ответил хет Хоофт вопросом на вопрос.

– Злишься?

– Злюсь? Нет. Я просто в ярости. Если бы не приказ Бергера, я бы уже давно разнес Дрезден в пух и прах, а так я вынужден сотрудничать и держать нейтралитет. Ты меня понимаешь, Марк?

– Понимаю. Но, похоже, ты все еще не понимаешь меня. Я готов поговорить в любое время. Наедине, Йен. Но чтобы этот разговор состоялся, тебе и твоей ученице необходимо выйти из академии живыми. Так что думайте, чем вы будете увещевать моих экспертов.

Ангерштайн открыл дверь и собрался выйти.

– Я пришлю за вами герра Райкера через пятнадцать минут. Не теряйте это время даром.

Когда дверь за ректором закрылась, Йен улегся на диван, закинув ноги на подлокотник, и уставился в потолок. Тайра наконец-то смогла пройти на середину и рассмотреть кабинет.

По правой стене располагались три больших окна, из которых открывался вид на небольшой парк, заросший липами. За их кронами рассмотреть что-то, кроме серых садовых дорожек было невозможно. Возле двери стояли два книжных шкафа. Один из них был забит книгами на разных языках, в том числе и на шанкари, другой – папками для бумаг, помеченными маркировкой из букв и цифр, которые ни о чем Тайре не говорили. В дальнем углу, на треугольном столе, располагались два выключенных сейчас ноутбука; чуть выше стола, на прибитых к стене металлических кронштейнах, держались три больших монитора. Ректорский стол был завален бумагами, нераспечатанными конвертами и скрученными в трубочку пергаментами с сургучными печатями. Поверх всего лежал лист, на котором отчетливо просматривались пятнадцать подписей. Читать Тайра не стала: ректор уже рассказал о его содержании. Чуть поодаль стола, возле стены, находился большой кожаный диван коричневого цвета, который сейчас оккупировал сэр ′т Хоофт. Больше в кабинете ничего не было: никаких цветов, картин и фотографий. Создавалось впечатление, что Ангерштайн въехал сюда совсем недавно и еще не успел обжиться.

Через пятнадцать минут дверь отворилась и в кабинет вошел Райкер. Он улыбнулся, встретившись глазами с аль′Кхассой, подошел к дивану и подал успевшему встать ′т Хоофту ладонь для рукопожатия.

– Рад тебя видеть, Дэн.

– Сэр хет Хоофт, – Райкер улыбнулся теперь и ему. – Госпожа аль′Кхасса, – в свой черед поприветствовал он Тайру. – Я тоже рад вас видеть. Пойдемте, я провожу вас.

– А вы у герра Ангерштайна на посылках, герр Райкер? – не сдержалась Тайра.

– Случается, – усмехнулся Дэн. – Просто я пока что единственный живой человек в академии, кому можно приказать что-то сделать. Но с августа мне будет полегче, я надеюсь, – он хохотнул и открыл дверь, пропуская ′т Хоофта и Тайру перед собой.

– Куда? – спросил маг.

– Три-три-девять, сэр, – ответил Райкер, и хет Хоофт уверенно направился вперед по коридору.

Райкер не стал обгонять и пристроился рядом с Тайрой.

– Мне жаль, что вам приходится знакомиться с академией в подобных обстоятельствах.

– Да век бы вас не знать, – огрызнулась Тайра.

– Я бы сначала показал вам нашу картинную галерею, – Дэн не среагировал на ее грубость. – Студентов туда приводят в первую очередь, чтобы познакомить с историей академии. Морг для первой экскурсии не самое лучшее место.

– Ваш ректор решил иначе.

– У него не было выбора.

– А у вас? – Тайра посмотрела на некроманта.

– Вы о чем?

– Вы вернулись в академию, несмотря на то, что встали на сторону Ишанкара на Караджаахмет, и теперь выполняете поручения герра Ангерштайна. Вы делаете странные выборы, герр Райкер.

– Я выпускник Дрездена, – Дэн не отвел взгляд. – Мой выбор всегда в пользу академии.

– И в чем была польза академии от ваших действий на Караджаахмет?

– Академия снова открыта.

– Так это потому что я́ так захотела. Я, герр Райкер. Вы тут совершенно ни при чем. А на Караджаахмет вы предали своих. Если польза в том, чтобы академия знала в лицо своих предателей, то вы оказали ей услугу.

– Ваша позиция мне ясна. Но мне не за что просить прощения ни у академии, ни у вас, – через пару шагов сказал Райкер.

– А мне не за что вас благодарить.

Тайра остановилась, едва не налетев на ′т Хоофта, который стоял у двери с золотой табличкой с цифрами три-три-девять. Райкер снова распахнул дверь, пропустил вперед своих спутников и вошел последним.

Тайра прошла на середину зала вслед за Наставником и остановилась, давая возможность рассмотреть себя всем присутствующим. Хет Хоофт, уловив общее настроение, довольно ухмыльнулся. Сидящих экспертов было практически не видно, их скрывала полутьма зала. Тайра хорошо видела только оставшегося возле дверей Райкера и стоящего рядом с сэром ′т Хоофтом Ангерштайна. Ощущения были странные: окружающий мир не замедлился, но все виделось иначе – некоторые предметы стали болезненно четкими, а вот лиц было не рассмотреть. А еще Тайра не чувствовала стабильности и гармонии, которые всегда окружали сэра ′т Хоофта. Она вспомнила про баланс, и ей стало неуютно.

– Я уже побеседовал с ректоратом, – в продолжение разговора произнес Ангерштайн. – Теперь я передаю слово сэру хет Хоофту. У него наверняка есть что сказать.

– Кроме того, что это не мы, – ′т Хоофт посмотрел на Ученицу, – сказать мне нечего. И доказать я это ничем не могу.

– Вы же говорили, что у вас есть идея, – подсказал ректор.

– Я так же говорил, что для этого понадобится убить как минимум двух ни в чем не повинных женщин и пару ваших специалистов, – напомнил ′т Хоофт. – Других идей у меня нет. Более того, я не должен оправдываться за то, чего никто из нас не делал, поэтому мой отказ что-либо доказывать как раз и доказывает нашу непричастность к этим печальным событиям. Вот такая логика.

Ангерштайн выждал несколько секунд, а потом обратился к Тайре:

– Госпожа аль′Кхасса?

– Это не я и не сэр ′т Хоофт, – в свою очередь ответила Тайра. – Как бы беспомощно это ни звучало, мы не имеем к этому отношения. И да, нам нечем это доказа…

Дверь распахнулась с такой силой, что Райкера отбросило на пару шагов вперед. В зал, задыхаясь, ввалился Саид в своем церемониальном длиннополом халате, держа в правой руке смятый малиновый тюрбан. Не снижая скорости, он добежал до ′т Хоофта и, проглатывая звуки, прохрипел:

– Нгерис! – он одной рукой схватился за мага, другой за сердце и, продолжая тяжело дышать, повторил: – Нгерис!

– Нгерис? – уточнил ′т Хоофт, сомневаясь, что правильно произнес.

– Слава Аллаху… вы еще живые… оба, – Саид отпустил ′т Хоофта и уперся обеими руками в колени, согнувшись почти пополам. – Мы думали… никогда… сюда не доберемся… Сто лет не были… в Дрездене…

– Господин Хранитель, – Ангерштайн подошел к Саиду, – вы в порядке?

– Нет… нет, конечно, – Саид наконец распрямился. – С чего бы мы… были в порядке? Мы три… квартала пробежали… У вас же… перекрыто все… возле академии… Мы уже забыли… когда последний раз… бегали… А еще Ишанкар… рискует потерять обоих… своих Некромантов… С чего бы мы… были в порядке?

– Я спросил не о вашем самочувствии, – не скрывая сарказма, признался ректор. – Вы упомянули Нгерис.

– Странно, что вы… его не упомянули… герр Ангерштайн, – Саид тяжело дышал, делая паузы между словами и хватая ртом воздух. – Как мы понимаем… это единственный… способ доказать… что ни сэр хет Хоофт… ни госпожа аль′Кхасса… не причастны… к совершенным убийствам… Вы ведь… на самом деле не хотите… их смерти.

– Именно поэтому я и не упомянул Нгерис.

Тайра посмотрела на Наставника, но тот пожал плечами: до сегодняшнего дня он тоже не слышал этого слова.

– Нгерис не убивает… невиновных, – аль-Малик был настойчив. – Несите… его… Несите его сюда… И покончим… с этим…

По рядам дрезденских магов как ветер пролетел шепот и смолк так же внезапно, как и начался. Эмоции, которые Тайра почувствовала, ей не понравились. Радости было столько же, сколько страха. Не понравились они и сэру ′т Хоофту: маг нахмурился, так что над его переносицей появились две вертикальные линии.

– Признаюсь честно, – Ангерштайн смотрел на Йена с недоверием, будто ожидая подвоха, – Академия и думать о таком не смела. Но раз за нас подумал Ишанкар…

– Просто принесите Нгерис, – выпалил Саид.

– Прости, Йен, но я тебя прямо спрошу, – Ангерштайн на Саида даже не взглянул. – Это ваша очередная партия? Если так, то прекратите немедленно. Если выбирать из двух зол меньшее, то лучше оставить все так, как оно есть.

– Принесите Нгерис! – теперь уже хранительским тоном приказал аль-Малик.

– Вы настаиваете, господин Хранитель? – Ангерштайн наконец-то обратил свой взор на аль-Малика.

– Мы выразились предельно ясно, – Саид был недоволен, что пришлось повторять трижды.

– Сэр ′т Хоофт, – Ангерштайн обратился к магу. – Вы даете свое согласие? – и по его виду было понятно, что лучше бы ′т Хоофт ответил отказом.

– Я понятия не имею, на что вы спрашиваете мое согласие.

– Мы даем свое согласие, – на одном дыхании произнес аль-Малик, отстранив ′т Хоофта себе за спину и оказавшись между ним и Ангерштайном. – От имени Ишанкара… Сэр ′т Хоофт не может… возражать в этом случае…

– Сэр ′т Хоофт хотел бы выслушать объяснения, – Йен переключился на Хранителя. – А потом, может, он и возразит.

– Несите Нгерис! – приказал аль-Малик Ангерштайну. – А мы пока… поговорим… Пока вы… принесете Нгерис.

Саид вцепился ′т Хоофту в локоть и потащил его в дальний угол зала. Тайра подхватила тянущуюся за Хранителем ленту уже размотавшегося тюрбана и подошла к усевшемуся на свободный стул Саиду.

– Я хочу знать, что происходит, – требовательно сказал хет Хоофт.

– «Тристан и Изольда», – произнес Саид. – Помните? Изольда должна была доказать королю Марку… совпадение, да… свою невиновность. Руку в огонь совала… Помните?

– И что?

– Нгерис из этой же серии, – аль-Малик стрельнул глазами в сторону двери, Тайра обернулась и не увидела Райкера: вероятно, ректор снова отослал его с поручением. – Запоминай, Кхасса, – Саид дернул ее за юбку, возвращая себе ее внимание. – Говори только правду. Только правду. В таких формулировках, чтобы не было второго смысла. Ты сможешь. Говори однозначно и правду. Солжешь – и Нгерис тебя убьет.

– Как он может меня убить? Я некромантесса. Что это вообще такое, твой Нгерис?

– А почему, собственно, ты говоришь с моей Ученицей? – спросил ′т Хоофт.

– Потому что это она обвиняемая и отвечать ей, – Саид ответил хет Хоофту, забыв про вопрос Тайры. – Кхасси, говори только правду. Не уходи. Не сегодня. Пожалуйста.

– Нам что, сэр, – Тайра обратилась к ′т Хоофту, не сводя взгляда с аль-Малика, – Хранителя подменили?

Ответить Йен не успел: дверь отворилась и в зал вошел Райкер, неся в обеих руках деревянный, инкрустированный медной филигранью ящик, в который могли поместиться два дуэльных пистолета. Райкер больше не улыбался, ему было не по себе, и Тайра вопреки здравому смыслу почувствовала к нему что-то иное, кроме уже знакомых заинтересованности и гнева. Райкер, как и Ангерштайн, не хотел использовать лежащее в ящике, и сейчас он был зол на Саида за то, что тот произнес слово «нгериc», которое в академии старались не вспоминать.

Райкер передал ящик ректору, Ангерштайн отщелкнул замочек, поднял крышку, некоторое время смотрел на находящийся внутри предмет, потом подошел к аль-Малику и передал ящик ему.

– Это Нгерис, – сказал Ангерштайн. – У вас еще есть время передумать.

– Нечего думать, – Саид встал и развернул ящик так, чтобы Тайра и ′т Хоофт тоже увидели его содержимое.

На темной бархатной ткани лежал клинок с волнистым лезвием и изогнутой, как у старинного пистолета, ручкой. На черном булате клинка в произвольном порядке змеились, сверкая белым магическим светом, тонкие линии, оставшиеся при ковке многих и многих слоев стали. Клинок чуть подрагивал, когда волны белого света пробегали от рукояти до острия.

– Это крис6, – сказал ′т Хоофт.

– Это яванский Нгерис, – поправил Саид. – Древнее магическое оружие, которое в Дрезденской Академии используется с целью наказать виновного или оправдать невиновного.

– И как это происходит?

– Его вонзают в сердце, – аль-Малик дотронулся до своей груди. – Если человек говорит правду – клинок изымается обратно без причинения вреда. Если человек лжет – клинок мгновенно убивает. Все просто.

′Т Хоофт не отрываясь смотрел на Саида, и во взгляде Некроманта читался тот же вопрос, который в мягкой форме не так давно задал Ангерштайн. Йен осторожничать не стал.

– Ты совсем спятил?

– Мы пытаемся спасти вашу Ученицу, сэр хет Хоофт, – не испугался Саид. – Бояться вам нечего. В конце концов, это не вам в сердце воткнут Нгерис.

– Вот именно, – из последних сил сдерживая себя, ответил ′т Хоофт. – А если клинок ошибется?

– Он не ошибается. Это древний артефакт, он сотни раз заклят еще при изготовлении, он срабатывает безошибочно.

– И когда был последний раз? – Тайра все еще не могла отвести взгляда от клинка.

– Последнее официальное упоминание об использовании Нгериса датируется тысяча восемьсот девяносто первым годом, – без запинки сказал аль-Малик. – Давайте обойдемся без исторических справок, мы потом расскажем вам все, что знаем. Давайте уже уйдем отсюда.

– Не думаю, что меня может убить кусок стали, воткнутый в сердце, – поделилась соображениями Тайра. – Я же некромантесса. Раз на мою голову этот Нгерис не претендует, бояться нам нечего, сэр. Давайте и правда закончим и уйдем отсюда.

– Тайра, – ′т Хоофт понизил голос почти до шепота, – ты же понимаешь, что у любого магического артефакта есть постэффект. Марк против использования Нгериса, и не он один.

– Отступать некуда, сэр, – Тайра обернулась и посмотрела на Райкера. – Нам с вами постэффектов бояться стыдно. Переживем.

Хет Хоофт еще некоторое время молча созерцал мерцающий клинок, потом повернулся к Ангерштайну и кивнул. Ректор промолчал. По его взгляду было понятно, что он решения мага не одобряет, но отговаривать больше не будет.

– Хорошо, – Тайра вышла вперед. – Саид, давай сюда крис, – она протянула руку.

– Вам клинок не дастся, дар-аль′Кхасса, – сказал Ангерштайн. – Его может взять только выпускник Дрезденской Академии.

– Тогда, – Тайра снова поймала взгляд Райкера, – предоставляю право проткнуть мне сердце герру Райкеру.

Дэн выразительно взглянул на ректора, но тот не сказал ни слова.

– Почему я? – Дэн переадресовал свой вопрос Тайре.

– Считайте это моим извинением за Брюгге. Вы ведь наверняка хотите со мной поквитаться.

– Не хочу, – Райкер подошел к Саиду и вынул из коробки клинок.

– Но клинок вы все же взяли, – заметила Тайра. – О чем я и говорила: вы делаете странные выборы.

– Я не дурак, госпожа аль′Кхасса. Я понимаю, что вы снова заставляете меня участвовать в спасении вашей жизни, но и в этом случае все в пользу академии. Мы тут не стремимся повторить Караджаахмет, если вам это еще не ясно.

– К делу, герр Райкер, – Тайра указала взглядом на клинок, и Дэн не заставил просить себя дважды.

…Тайра вышла за Грань. Мир засветился зеленым, и теперь она отчетливо увидела пятнадцать мужчин, наблюдающих за ней из полутьмы аудитории. Оставшаяся от когда-то красивой саламандры Хат-Хас когтистая лапка царапала верхний шрам, Тайра пошевелила плечом, пытаясь ее успокоить, но это не помогло. Тайра заставила себя сделать вдох, потом еще один…

– Мне не больно, – она обернулась к ′т Хоофту. – Совсем. Странно…

– Не отвлекайся! – почти прошипел Саид.

Тайра посмотрела на Ангерштайна и твердо произнесла:

– Я не убивала ни одного из указанных герром Ангерштайном людей. Сэр хет Хоофт не убивал ни одного из указанных герром Ангерштайном людей. Их гибель не на нашей совести.

Тайра взглянула Райкеру в глаза, и он медленно вытянул клинок из ее тела.

– Всех дел на десять секунд, – сообщила она ′т Хоофту. – Стоило так переживать.

– Теперь мы можем идти, не так ли? – поинтересовался у ректора Саид.

Дверь во второй раз с грохотом распахнулась, и на пороге появился Редегер.

– Какого черта вы тут творите?! – прогремел он. – Кто взял Нгерис?!

Редегер широкими шагами подошел к Райкеру и вырвал клинок у него из рук.

– Вы в своем уме, герр ректор?! – обратился Редегер теперь уже к Ангерштайну.

– Это была идея господина Хранителя, – спокойно ответил Ангерштайн. – Я пытался отговорить, и не единожды. Но, вероятно, у Ишанкара есть какой-то план. И пока он не противоречит интересам академии…

– Йен, чтоб ты сдох! – Редегер накинулся на ′т Хоофта. – Ладно, Хранитель – идиот малолетний, но ты куда смотрел?!

– Туда же, куда и все, – с непробиваемым спокойствием ответил ′т Хоофт.

– Академия удовлетворена результатом? – прервал препирательства аль-Малик. – Тогда с наилучшими пожеланиями, – он чуть поклонился и с гордо поднятой головой покинул зал.

′Т Хоофт и Тайра тоже не задержались. Последнее, что услышала Тайра, был гневный рык Редегера:

– У нас еще один убитый, на этот раз трейсер! Думаю, теперь очевидно, что Ишанкар не при делах?

Гиварш появился последним, кивнул Горану, ′т Хоофту, поздоровался за руку со Змеем, согнал его с дальнего от окна кресла и наконец-то сел. Очень хотелось спать. Утреннее желание Ректора пообщаться тесной компанией Мориса не радовало. Учитывая, что Змей в кои-то веки явился, и явился в человеческом облике, не радовало вдвойне: разговор обещал быть неприятным. Морис мысленно пробежался по своим последним действиям и ничего противозаконного не вспомнил. Значит, дело касалось все же не его. Это успокаивало. Еще Бергер мог узнать про то, во что вылился вчерашний визит ′т Хоофта в академию… Нет, навряд ли… Йен сказал, что сообщит ему сам, и, раз Бергер все еще был спокоен, скорее всего, пока этого не сделал. Бергера в гневе Морис помнил. Рассказывать Ректору про Нгерис Йену лучше было один на один во избежание лишних жертв. Гиварш смотрел на Йена, ни одним жестом не показывающего, в какой заднице они опять оказались из-за Саида, и поражался его каменному спокойствию. Йен тренировал это состояние всю жизнь, и, хотя внутри него сейчас наверняка было штормовое море, внешне он по-прежнему выглядел нерушимой скалой. Саид, к слову сказать, о своей роковой роли в новых неприятностях Ишанкара еще не знал, иначе не ходил бы задрав подбородок и считая себя спасителем. Гиварш на рожон решил не лезть, уселся поудобнее, заняв позицию наблюдателя, и закинул ногу за ногу.

– Тебе не жарко? – Горан осмотрел застегнутый под горло черный камзол Мориса.

– Я нежить, мне нормально. А тебе почему некомфортно, сэр Ректор? – Морис закинул удочку, даже не пытаясь это скрыть.

– Полночи не спал. Не могу увидеть картину целиком. Нужна ваша помощь.

– Излагай, – милостиво согласился Гиварш.

Горан хохотнул, Райнард ухмыльнулся.

– Позавчера я встретил де Гранжа, – начал Горан. – Он сообщил, что три дня назад видел в одном из ресторанов Парижа герра Редегера с его новой любовницей.

– Замечательно, – расплылся в улыбке Морис. – Теперь мы ее на троих делим.

– Третий не лишний, третий запасной, – подтвердил ′т Хоофт, а потом заметил недоумевающий взгляд Горана.

– Я чего-то не знаю?

– Это наверняка, – Морис продолжал скалиться, понимая, насколько двусмысленно прозвучала его фраза с учетом новейших обстоятельств.

– Все в порядке, сэр Бергер. Не о чем волноваться, – успокоил Горана ′т Хоофт. – У Тайры с Геертом отношения только служебные. Просто если Геерта видят в ресторане с женщиной, ее сразу записывают в его любовницы.

– Таким образом, – подытожил Гиварш, – в ближайшее время аль′Кхасса успела побывать еще и моей любовницей, и любовницей Йена, хотя ′т Хоофт с ней на людях показался два раза за последние два месяца, – Морис многозначительно взглянул на ′т Хоофта.

– Четыре раза, – возразил Йен.

– Стоп, – снова остановил их Горан. – Упражняться в счете будете позже. А пока скажите мне, зачем Тайре понадобился Геерт Редегер? Уверен, это была ее инициатива: плавали, знаем. Только сердца Зулейхи у нее больше нет и академию она уже открыла, так зачем ей понадобился дрезденский ректор?

′Т Хоофт промолчал, Райнард снова ухмыльнулся, но теперь уже совершенно невесело. Морис это заметил, – он побился бы об заклад, что Змей как Трейсер был в курсе Тайриных дел, – но приставать к нему не стал.

– А еще де Гранж поведал, что Публичную библиотеку впервые за три года посетил Марк Ангерштайн. Де Гранж имел с ним непродолжительную беседу, в которой Ангерштайн сообщил, что Редегер хотел бы заместителя. Проректора, как у Ангерштайна. Что в новых обстоятельствах он бы ему очень пригодился, – выдал еще порцию сплетен Горан. – В Дрездене что-то кардинально изменилось? У них сгорела своя библиотека или кончились свои трейсеры, что академии понадобилась помощь Монсальвата? Я не в курсе. Если вы знаете, в чем дело, просветите меня, пожалуйста.

– Два дня назад герр Редегер официально объявил охоту, – ответил Райнард, поняв, что ′т Хоофт так и будет молчать. – Теперь ему и правда не помешал бы подручный, чтобы следить за подчиненными.

– Какую еще охоту? – Горан переключил внимание на Змея.

– На Первого Рыцаря Тайры аль′Кхассы.

– Геерт объявил охоту на Первого Рыцаря аль′Кхассы? – Гиварш, решив, что ослышался, уставился на Змея.

– Да, – подтвердил тот. – Это единственный способ собрать дрезденских трейсеров в академию. С Караджаахмет прошло два месяца, а герр Редегер все никак не может собрать своих людей. Некроманты Ангерштайна нашли себе развлечение почти сразу: Тайра не прячется, с ней можно подраться в любое время. Она каждый день кого-нибудь из Дрездена убивает. Не знали, сэр Бергер? – Райнард испытующе посмотрел на Ректора.

– Нет, – Горан хмурился. – Убивает совсем или…?

– Не совсем. Она с ними как кошка с мышами. Забавляется. Закинет за Границу на Мост – и оставляет в покое. Пока все выбирались обратно. Герра Ангерштайна такое положение дел устраивает, сэра ′т Хоофта тоже.

Йен кивнул.

– А вот у герра Редегера проблема, – продолжил Райнард. – Аль′Кхасса для трейсеров не приманка. Если бы она пряталась – было бы интересно ее поискать, а при нынешнем положении дел для трейсеров нет ничего интересного. Вот аль′Кхасса и назначила герру Редегеру свидание, и подкинула ему блестящую идею. Она дала ему официальное разрешение устроить охоту на своего Первого Рыцаря. С этическими принципами герр Редегер боролся недолго, – Райнард усмехнулся, – ночь примерно. Подумал о том, что пока бредовые идеи госпожи аль′Кхассы шли академии только на пользу, и к полудню официально объявил охоту. На следующий день треть дрезденских трейсеров связалась с герром Редегером лично.

– Тайра сама сдала своего мужчину Дрездену?! – все еще не верил Морис.

– Да.

Гиварш потер лоб, словно у него внезапно разболелась голова. Выгоды от такого решения он не видел как для Тайры, так и для Ишанкара.

– Расстраиваешься так, как будто Первый Рыцарь – это ты, – подколол его Йен.

– Это не я, – не выходя из задумчивости, ответил Гиварш.

– Не переживай, Морис, – Змей недобро ухмыльнулся. – Он был прекрасно осведомлен о том, какие последствия его ожидают после близких отношений с некромантессой, так что пенять ему не на кого. Сам встрял – сам будет выпутываться.

– Вы знали? – Горан повернулся к ′т Хоофту.

– Узнал, когда Геерт позвонил мне в четыре утра.

– Пара дней – и де Гранж тоже проведает про охоту, и тогда к ней присоединятся и его трейсеры.

– Через пару дней, сэр Бергер, об охоте Монсальват узнает уже непосредственно от официального Дрездена, да к тому же добро получит на содействие в поисках, – добавил еще каплю ′т Хоофт. – Соперничество с Монсальватом будет дополнительным стимулом к выигрышу для дрезденских трейсеров. Умно, ничего не скажешь.

Горан немного подумал, оценивая ситуацию.

– Ну, теперь мне понятно, зачем Ангерштайн приходил в Монсальват, – сказал он.

– Мне непонятно, сэр, – Змей ждал ответа.

– Он приходил за Списком Б, я почти уверен. Де Гранж, конечно, этого не сказал прямо, но что еще могло понадобиться ректору Дрездена в Монсальвате на фоне объявления охоты на Первого Рыцаря?

– Но у них не полный Список Б, только треть.

– И как раз та, которая нужна в данный момент, – Горан снова взглянул на ′т Хоофта. – Ничего не хотите сказать, сэр?

– Марк спросил меня позавчера, у кого из нас хранится Список Б, – спокойно сказал хет Хоофт. – И я честно сказал, что последние полгода у меня.

– И вот зачем? – разозлился Ректор. – Зачем вы так сказали?

– Я не мог солгать. Я ведь Некромант Ишанкара, мне не положено лгать по вопросам, касающимся Ишанкара.

Горан и ′т Хоофт смотрели друг на друга в полной тишине, пока Райнард не решился напомнить о себе:

– Кроме того, что это очередная партия, я все еще ничего не понимаю.

– Сэр хет Хоофт, – Морис сделал одолжение и решил пояснить, – подставил себя под удар. Теперь, прочитав тот самый кусок Списка Б, что каким-то непостижимым образом оказался в Монсальвате, Ангерштайн, де Гранж и прочие книголюбы будут думать, что Первым Рыцарем аль′Кхассы вполне мог быть Йен хет Хоофт, – Гиварш смотрел на Змея, который почти что открыл рот. – Что ты удивляешься, словно в первый раз слышишь о такой возможности? Сэл чего только ни предусмотрел, и такой вариант тоже. Морган так вообще только о том и мечтал.

– Сэр ′т Хоофт? – Райнард вопросительно взглянул на Некроманта.

– Морис понял все верно.

– Но на вас теперь будут охотиться, – предположил Горан.

– Ну поохотятся какое-то время, – согласился Йен. – Мне тоже нужно поддерживать форму. К тому же, я в списке кандидатов на рыцарство не один.

Они снова уставились друг на друга еще секунд на пять.

– Гениально, – наконец произнес Горан. – Я согласен. Только чтобы моя жена ничего об этом не узнала, ей сейчас нельзя волноваться.

– Ничего гениального, – пробурчал Гиварш в сторону хет Хоофта. – У Горана, между прочим, и правда жена и ребенок, и еще один скоро будет. А если его убьют? Кто будет перед его семьей отвечать?

– Да не убьют меня. Я тоже трейсер, и очень даже не…

– Подождите, – перебил Ректора Змей. – А вы каким образом можете быть Первым Рыцарем?

– С натяжкой, конечно, – признал Горан, – но этот вариант допустим. Редегер следил за аль′Кхассой с тех пор, как она ушла из Ишанкара. Никаких мужчин с ней, кроме Мориса, он не видел. После Караджаахмет она не встречалась со своим мужчиной, а учитывая, что посох у нее в руках появился раньше, чем она окончила все три Круга обучения, можно предположить, что она лишилась невинности именно из-за возможности колдовать с посохом. Тогда единичная связь – вполне себе выход из положения, и я мог бы для этого сгодиться, так как о наших теплых отношениях известно всем. А теперь я женат и порядочный семьянин и ничего у меня с аль′Кхассой быть не может.

– Главное – чтобы никто раньше времени не узнал, что вы Ректор Ишанкара, а то эта версия потеряет актуальность, – напомнил ′т Хоофт.

– Но после вашей аферы с Торфиордом, сэр Бергер, все думают, что вы Тайрин отец, – Змей почувствовал, что начинает путаться в линиях игры.

– Никто так уже давно не думает, – отмахнулся Морис. – Еще с тех пор, как Мэл разболтала, что у Горана и Тайры нет общей крови. Если кто-то все еще полагает, что он ее отец, то только приемный, а интимная связь и в этом случае возможна, хотя по мне так это извращение. Но чего не сделаешь ради посоха.

– Сэра Бергера будут подозревать, но пока не тронут, – уверенно сообщил Йен. – Никого из нас пока не тронут. Пока за нас всех отдувается Даниэль Райкер.

– Райкер? – не понял Горан. Судя по взглядам остальных, они тоже не понимали. – Почему Райкер?

– Потому что даже он сам не может внятно объяснить свое решение встать на сторону Ишанкара на Караджаахмет. Он пошел против академии, защищая Тайру, но при этом в тот день он видел ее якобы впервые в жизни. Логично? Нет. Дрезден думает, что он был знаком с ней раньше, и был знаком наедине. Что он ее Первый Рыцарь, и она отдала ему часть своей силы. Именно поэтому он не побоялся вступить в бой с половиной академии, а это, вообще-то, и для некроманта с недюжинной силой чревато окончательной смертью. Даниэль для Дрездена на данный момент самый вероятный кандидат в Рыцари.

– А что он сам об этом говорит?

– Он не говорит, просто дает отпор. Он боевой маг, а не трепло.

– Я не об этом, – Горан смотрел на ′т Хоофта.

– О том, он ли ее Первый Рыцарь. Я понял, господин Ректор, – Йен кивнул. – Знаете, одна из первых аксиом, с которой знакомят дрезденских некромантов на курсе этики, звучит так: «Честь женщины зависит от молчания мужчин». Цинично только на первый взгляд и при условии, что ты не являешься некромантом, которому необходимо поддерживать баланс за счет зачастую далеко не единственной партнерши. Так что Райкера пытать можно, но, как бы там ни было на самом деле, он никому ничего не ответит. Будет выносить всех, кто нападет на него, считая Первым Рыцарем, но будет делать это без комментариев, как и сейчас.

– И Райкер не против?

– Не против. Он давно не практиковался в боевой некромантии. Пусть развлекается.

– А если его убьют? – не отставал Горан.

– Тогда он уйдет на Мост, а нас всех оставят в покое, считая, что благополучно расправились с Первым Рыцарем Ишанкарской Ведьмы.

Горан промолчал. Морис знал, что иногда ответы хет Хоофта ставили Ректора в тупик. Морис не сдержался и растянул кривую улыбку.

– Вы все с ума посходили, – в наступившей тишине констатировал Райнард. – Балаган какой-то. Подставляете друг друга, подставляетесь сами – ради чего? Наилучший выход для ее Первого Рыцаря – пойти к Редегеру и у него на глазах покончить с собой, чтобы остановить все это безумие.

– Это не наилучший выход, – осадил его ′т Хоофт. – Это вообще не выход. Тайра не стала бы предлагать Дрездену поохотиться на своего Первого Рыцаря, если бы и правда хотела его смерти. Он нужен ей живым и здоровым, хотя у всех должно сложиться впечатление, что он не нужен ей вовсе, а раз он нужен ей – он нужен мне и я буду его защищать. Если надо, то и прикидываясь Первым Рыцарем. Я доступно объяснил?

Трейсер не ответил.

– Райнард отчасти прав, – поддержал Змея Горан. – Я вот даже не знал, что у Тайры кто-то был, пока не увидел ее в Стамбуле с посохом. Даже предположить не мог… А возможно, она была влюблена… Ходила на свидания… А я думал, что она так и сидит в Башне с мертвяками. Я ничего не видел, а она ни разу ни о чем таком не обмолвилась, пока я напрямую не спросил. Но это уже после было. После Караджаахмет.

– Это неправильно, – не выдержал Морис. – Неправильно! Она не должна была так поступать! Не должна была сдавать своего парня Дрездену! – Он встал из кресла и принялся расхаживать по кабинету. – Была ли это любовь-морковь или расчет ради посоха… Так делать было нельзя! Она должна быть ему благодарна! Я даже не представляю, кто согласился бы переспать с некромантессой, зная, что его за это убьют! Он дал ей возможность учиться магии дальше. Даже если он получил часть ее силы, даже если он рассчитывал ее получить, он все равно знал о риске! А тот, кто идет на риск, не боясь смерти, не может быть подлецом! Он ее уважал! Или даже любил! Может, до сих пор любит! А она сдала его на растерзание всему магическому миру!

– Это партия, – вставил ′т Хоофт.

– С чего ты взял?! Где ты тут видишь партию? А если ты прав и это партия, то это дерьмовая партия! Ладно, если он ее обидел, использовал, обманул… Тогда ее желание отомстить ему мне понятно. Тогда Дрезден на своем месте. Но если это партия… Если это партия, это значит, что она все просчитала заранее! И реакцию Редегера, и действия Йена, и сомнения де Гранжа, и дурацкое благородство Горана и Райкера! Она подставила всех! И Змея тоже! Пока вы будете отбиваться от Дрездена и Монсальвата, Змей будет вынужден защищать вас – это ведь его Долг как Трейсера Ишанкара – и попадет в самое пекло! Когда мы все пытаемся защитить друг друга, мы обязательно кого-то теряем! – Морис оглядел всех как в последний раз. – Но это тоже сущая ерунда – потерять кого-то, подумаешь! Это ерунда по сравнению с тем, что человек, которого я любил, которого считал своей семьей, ради которого готов был, не раздумывая, умереть в любой момент, на самом деле холодная расчетливая стерва!

Гиварш остановился, будто его гнев кончился в один момент, и подумал, что, возможно, Нгерис в сердце Тайра получила вполне заслуженно, как проявление закона кармы. Мысль была чудовищной и, вообще-то, Морису несвойственной. Зла Тайре он не желал, но ее обхождением со своим парнем был крайне возмущен и именно этим свое злословие и оправдывал.

– Все, сэр Ректор, с меня хватит. Я пошел спать.

Горан его останавливать не стал, и Морис шагнул в портал, не дойдя до двери.

– Теперь мы знаем, как зацепить Гиварша за живое, – резюмировал Райнард, трейсерским взглядом провожая Мориса до его особняка. – Романтик хренов, кто бы мог подумать…

Хет Хоофт беззвучно рассмеялся.

– Это хорошая партия, – сказал он, подводя итог. – Очень хорошая партия.

– Чем же?

– Одним действием Тайра собрала вместе Дрезден, мобилизовала Монсальват, защитила своего Первого Рыцаря и в довесок избавилась от Гиварша. Она сказала, что за последний месяц он ужасно ей надоел, – пояснил для Змея Йен. – Молодец, девочка. Партия в лучших традициях Сэла. Он будет гордиться.

– А Морис? – поинтересовался Горан. – Что будет с ним?

– А ничего. Он Господин Игры. Позлится, поймет, что это партия, позлится еще немного, теперь уже на свою недальновидность, и отойдет. Главное – чтобы их с Тайрой отчуждение заняло какое-то время.

– Это будет самая сложная часть.

– Им не в первый раз, справятся, – обнадежил Ректора ′т Хоофт.

– Тогда, – Горан встал, показывая, что аудиенция окончена, – спасибо вам. Не смею вас больше задерживать.

Хет Хоофт, поднявшись из кресла, поклонился, и они со Змеем вышли вон.

В приемной обнаружился Саид с кипой бумаг, которой он почти с головой завалил Кервуда. Увидев Некроманта, Хранитель моментально забыл про Секретаря, бодрым шагом подошел к ′т Хоофту и деловито заложил руки за спину.

– На сколько? – протокольным тоном спросил он.

– На неделю, – с легкой полуулыбкой ответил маг.

– Раскаивается?

– Немного.

– Так, может, на трое суток? – предложил Хранитель. – Раз раскаивается?

– На неделю. Потому что моя Ученица, и я делаю что хочу, – предупредил ′т Хоофт следующий вопрос аль-Малика.

– Ваше право, – Саид поклонился, и Йен удалился в сторону лестницы.

– Он посадил Тайру в Зиндан? – на всякий случай уточнил Райнард.

– Именно так, – словами ′т Хоофта ответил аль-Малик.

– За что?

– За ложь.

– Некромант Ишанкара не лжет, – процитировал Трейсер знаменитый пассаж Закона, и воспоминание о недавнем разговоре больно кольнуло в сердце ледяной иглой.

– Точно, – согласился Саид. – Но Кхасса подумала, что, пока она официально не признана Некромантессой Ишанкара, можно и солгать, а хет Хоофт доступно объяснил ей, что половинчатые нормы в этом случае не применяются.

– И почему она ему солгала?

– Ему? Ему она не лгала ни разу, как нам известно, – Хранитель задумался, припоминая, и поправил на переносице очки. – Хет Хоофт сказал, что она солгала тебе, а потом имела неосторожность ему в этом признаться.

– Солгала мне? – не понял Райнард. – В чем?

– Я не уточнял. Так как я отвечаю за Зиндан, мне достаточно решения Наставника, а причины такого решения он имеет право не разглашать.

Саид снова поправил очки и вернулся к столу Кервуда.

Райнард смотрел на него и чувствовал, как пронзившая сердце ледяная игла медленно растворяется, превращаясь в радость и свет.

В тени он уходил с улыбкой.

Хидамари закинула в серую холщовую сумку недоеденный гамбургер, стопку дисков и большое амбарное кольцо с висящими на нем двумя десятками флэшек, по привычке ногой выключила сетевой фильтр и вышла из своей секции.

– Лысый, я на базу сгоняю, – крикнула Хи куда-то в глубину разгороженного на клеточки зала.

Ответа не последовало. Вместо него из болота офисного пространства всплыла обмотанная кожаными браслетами рука и, неопределенно махнув, исчезла в своем квадратике. Хи перекинула сумку через плечо, воткнула в уши подсоединенные к телефону наушники и, перепрыгивая через ступеньки, вышла на улицу.

Солнце светило прямо в глаза, заставляя щуриться и опускать голову пониже. Промежутки между недавно положенной тротуарной плиткой незаметно становились паутиной пустынных трещин в послеобеденном мареве чужой планеты, а слепые днем фонари – желтыми каплями ядовитой слюны инопланетных чудищ. Хи уже представляла себе новую локацию, для полноты картины не хватало только еле различимых на горизонте одноэтажных развалин и остовов техники. Какого-нибудь шаттла… Нет, лучше целого звездолета. И костей… Да, костей. Человеческих надо нарисовать побольше… Хи завернула за угол и нагнулась почти до земли, чтобы пролезть в дыру под забором замороженной стройплощадки, вдвое сокращая путь к метро. По ту сторону забора голова почему-то оказалась в мешке.

Хи дернулась, скидывая сумку, но та повисла на локте: руку перехватили и завернули за спину. Хи резко наклонилась и подалась в сторону, выворачиваясь из захвата, – плечевой сустав неприятно хрустнул, Хи взвыла, и рука оказалась свободна, но уже бесполезна. Хидамари отскочила на несколько шагов в сторону, пытаясь здоровой рукой стянуть мешок, успевший сползти до пояса, натолкнулась боком на забор, шагнула влево, ударилась бедром о старую железную бочку, доверху наполненную тухлой дождевой водой, наконец-то избавилась от мешка и тут же получила удар по голове. Хи пошатнулась, завалилась вперед, окунулась лицом в коричнево-зеленую жижу и только поэтому не потеряла сознание, оттолкнулась от ржавого края неповрежденной ладонью и попала спиной в заботливо расставленные объятия. В следующую секунду за ухом кольнуло, и яркий солнечный свет постепенно померк.

…Хи открыла глаза, опознала до блеска вымытый автомобильный коврик возле заднего сиденья и попыталась сесть. Ноги были связаны, руки тоже – за спиной, не очень туго, но так, что без посторонней помощи не развязаться. Со второй попытки Хи приняла вертикальное положение. Водитель взглянул на нее в зеркало заднего вида, не сказал ни слова и опять уставился на дорогу. Его спутник даже не шевельнулся.

– Вот тварюги, – прошипела Хидамари и, прислонившись лбом к стеклу, стала изучать окрестности.

Машина неслась по старому асфальту, выбитые камешки выскакивали из-под колес на песок обочины. Через два метра от дороги начинался лес, деревья терялись одно за другим, образуя непроглядную коричнево-зеленую стену. В другое окно недолго были видны разрушившиеся, серые от времени, дождей и солнца деревянные постройки, чуть дальше – осыпавшаяся куча песка и наваленные друг на друга непригодные бетонные балки с торчащей из разломов гнутой арматурой… И снова с двух сторон дорогу окружил лес. Через полчаса машина свернула на грунтовку, и лес придвинулся вплотную к окнам. Хи вздохнула и отлипла от стекла.

– Что вы мне вкололи, тварюги? Наркота? – Хи прислушалась к своему телу. – Да вроде не наркота… Что вкололи, спрашиваю?

Водитель молчал, его спутник сидел неподвижно, как манекен.

– Ладно, хрен с вами… Спала я долго? – очередная попытка заговорить оказалась такой же неудачной, как и первая. – Ну да, конечно, вы же не скажете, а то вдруг я вычислю, куда вы меня везете… Сдалась мне ваша берлога…

Минут через сорок машина остановилась, Хи изо всех сил таращилась в окна, но ничего, кроме мха, сосновых стволов и поросли брусники, разглядеть не могла. С ее точки зрения, это был самый что ни на есть дремучий лес.

Водитель открыл заднюю дверь, и Хи неловко выползла из салона. Тело затекло, хотелось встать. Пахло горячей древесиной и прелой хвоей, солнечные лучи наискось падали сквозь ветви. Водитель развернул Хи лицом к машине и накинул ей на глаза черную повязку.

– Слышь, ты, блошиный корм! – Хи дернулась, не давая завязать себе глаза.

Водитель схватил ее рукой за больное плечо, прижимая к двери. Хидамари застонала, но выскользнула из захвата, развернулась и, опершись спиной о машину, въехала мужчине связанными ногами в живот и тут же получила кулаком по зубам: манекен с переднего сиденья подоспел вовремя.

Хи подняли с земли, снова повернули лицом к машине, и через несколько секунд глаза накрыла черная ткань. Хи потрогала языком зубы – один подозрительно недобро шатался, рот опять наполнялся кровью.

Веревку на ногах ослабили, но совсем не сняли. Хи попробовала сделать шаг, и он получился маленький и неловкий. Один из сопровождавших коснулся ее здорового плеча и другой рукой чуть подтолкнул в спину, указывая направление движения. Хи в очередной раз сплюнула кровавую слюну и, спотыкаясь, двинулась в чащу леса.

Солнечные лучи касались левого виска, затем стали касаться лица, потом Хи и провожатые свернули направо и солнце исчезло вовсе. Сделалось заметно прохладнее, стали чаще попадаться поваленные стволы деревьев и гигантские камни.

– Ноги развяжите, собаки драные! – не выдержала Хи. – Я себе все пальцы сбила на ваших буераках!

Через пару шагов Хи остановили, надавив рукой на больное плечо. Один из провожатых присел и перерезал веревку сначала у правой ноги, потом у левой.

– Попробуешь дернуться, – низким хрипящим голосом по-английски произнес второй мужчина Хи прямо в лицо, – подстрелю. Двигай!

– Вот вы уроды, как же я вас ненавижу-то, – сообщила Хи, и зашагала вперед.

Скорости заметно прибавилось, и минут через двадцать Хидамари почувствовала, что лес расступился, стало светлее, под ногами больше не было хвои и веток. Утоптанная тропинка шла вдоль воды – Хи чувствовала запах выброшенных на берег водорослей, – потом опять повернула в лес, и спустя минут пять пальцы на плече снова сжались, веля остановиться. Хи услышала, как шлепнулась на землю ее сумка, почувствовала легкий цветочный аромат, прикосновения пальцев к затылку, и повязка соскользнула с ее глаз. Хи прищурилась, привыкая к свету, и сквозь тонкие щелочки век различила стоящую перед собой, окруженную медным сиянием женщину.

– Если ты не против, Хидамари, я развяжу тебе руки, – с едва уловимым финским акцентом на хорошем русском предложила она. – С условием, что ты не станешь драться. Договорились?

– Допустим, – буркнула Хи.

Женщина перерезала веревки, и Хи осторожно, чтобы не повредить плечо еще сильнее, вывела руку из-за спины. Под кожей неприятно покалывало, запястья горели и чесались. Женщина снова оказалась спереди, и теперь Хи могла ее рассмотреть.

Женщина выглядела лет на сорок пять. Копна ее рыжих волос была перетянута за спиной двумя золотыми лентами. Расшитый золотом подол длинного зеленого платья доставал до земли, на бедрах плавным изгибом лежала плоская золотая цепь сложного плетения.

– Банально, – оценила Хи.

– Прости? – женщина чуть наклонила голову в сторону: должно быть, это означало интерес.

– Зеленое и золотое. Банально, – пояснила Хи. – Ты кто? Ирландская фея, что ли?

– Нет, я не фея, – засмеялась женщина.

– Но ты же не псина. Значит, либо какая-нибудь волшебная тварь, либо толкинистка в летах.

– Откуда ты знаешь, что я не псина?

– Не воняешь, – грубо объяснила Хи. – Чего ему от меня надо?

– Это он скажет тебе сам, – ушла от ответа женщина. – Пойдем, я должна тебя проводить. Ты сегодня наша гостья.

– В гробу я видала такие гости, – Хи подняла с земли свою сумку и последовала за женщиной, стараясь не наступить на ее подол.

Женщина вывела ее к большим кованым воротам, створки которых были открыты. В обе стороны от ворот расходился и терялся в густом ельнике высокий забор красного кирпича, через равные промежутки утыканный видеокамерами и детекторами движения.

– Прям база террористов, – Хи оглянулась через плечо, запоминая подробности на случай, если придется бежать.

– Это летний тренировочный центр, – пояснила женщина. – Мы бы обошлись без забора, но территория должна быть огорожена, таково требование властей.

– Да ну, – усмехнулась Хидамари. – Так я и поверила, что власти про вас знают.

Переубеждать провожатая не стала, что еще больше укрепило Хи в своем мнении.

Хи молча шла следом, оглядывая окрестности и наблюдая, как ирландская фея подметает золотым подолом пыль с выложенной плиткой дорожки. Вдалеке виднелся двухэтажный корпус, такой же красный, как забор, и несколько беседок перед ним. Справа по выкрашенным в синие и зеленые цвета металлическим конструкциям угадывалась спортивная площадка. Женщина свернула в сторону, и совсем скоро впереди показался деревянный терем с резными наличниками на окнах и массивным крыльцом.

– У вас тут Кижи или Рохан7? – поинтересовалась Хидамари, не надеясь на ответ.

Фея, привычно подобрав подол левой рукой, легко поднялась по ступенькам и толкнула тяжелую дверь, приглашая Хи внутрь, провела ее по длинному коридору, завела в комнату с деревянной мебелью, стилизованной под старину, и скрылась за другими дверями. Минуты через две женщина вернулась и жестом показала Хи, что она может войти. Хи потерла покалеченную руку, поправила сумку на здоровом, но не привыкшем к ней плече и шагнула через порог. Дверь тихо затворилась за ее спиной.

Хидамари прошла до дивана и плюхнулась на него без дополнительного приглашения. Хозяин смерил ее оценивающим желто-медовым взглядом, но Хи смотрела ему в лицо и не собиралась отводить глаза.

– Рад наконец-то тебя видеть, – произнес Салто.

– Да пошли вы, – привычно ответила Хи.

Герхард достал из внутреннего кармана пиджака белоснежный платок, смочил его водой из стоящего на столе хрустального графина и протянул Хидамари, указав взглядом на засохшую кровь на ее лице.

– Жаль, что пришлось применить силу, но ты не оставила мне иного выбора.

– Типа вы извинились, – огрызнулась Хи, проигнорировав платок. – Зачем было меня по голове бить? Я ей на жизнь, между прочим, зарабатываю.

– Ты покалечила восемь моих людей, Хидамари. Троих серьезно. Одному потребовалась операция. В этот раз я решил предотвратить драку, хотя, как вижу, у меня не получилось. Я скажу Виктории, чтобы она пригласила доктора вправить тебе руку.

– Что мне вкололи?

– Снотворное. И обезболивающее.

– Наркота… Я так и думала. Ну и где я?

– В нашем летнем тренировочном центре.

– Страна какая? – зло пояснила Хи предыдущий вопрос. – Финляндия? Или все же родные просторы?

– Разве ты проходила пограничный контроль?

– Я спала. Я не помню. А у вас трейсеры. Плевать им на пограничный контроль. Разве сложно просто ответить?

– Это не важно, – не ответил Герхард. – Тебя доставят обратно, если будешь себя хорошо вести.

– Я что, в плену?

– В гостях. Но для тебя, видимо, это одно и то же, – он усмехнулся, и Хи криво улыбнулась в ответ. – Я предлагаю поговорить за ужином. Пойди умойся и навести целителя, чтобы поправить руку. Виктория проводит тебя в твою комнату, потом в столовую. Жду тебя через полчаса.

Он отвернулся к окну, и Хи, понимая, что из этой чащи ей вовек не выбраться, подхватив сумку, вышла в коридор.

Кинотеатр был пуст, если не считать преподавателя с группой студентов из семи человек слева на передних рядах, престарелой пары и трех похожих на эмо молодых людей. Кинопроектор мягко потрескивал прямо над головой Мориса, дотягиваясь лучом бело-синего света до старой пелены экрана. Гиварш испытал некое подобие ностальгии, наблюдая, как Рита Хейворт танцует на черной блестящей сцене, и в который раз поразился тому, как не соответствуют друг другу ее голос и нелепые движения ног и рук. За размышлениями он чуть не пропустил появление Фроста.

– Это мое место, – Фрост показал Гиваршу надорванный билет с чернильной печатью.

– Ты всегда заблуждался насчет своего места, – сообщил Морис. – Садись на свободное.

Фрост сел в неудобное деревянное кресло без какой-либо обшивки и перевел взгляд на экран. Минут десять он даже смотрел кино, а потом повернулся к Гиваршу.

– Как ты меня нашел?

– Откуда столько разочарования в голосе? – не отрываясь от экрана, спросил Морис. – Мы ведь вроде уже давно выяснили, что никакой ты не гений.

– И все же?

Гиварш оторвался от Риты и повернулся к Фросту.

– Мне тебя не хватало, Дерек. Хотя без тебя было спокойней.

– Наскучило спокойствие?

– А тебе не наскучило?

– Я хочу жить, – признался Фрост. – Да, мне тоже многого не хватает, зато я все еще здесь. Это большой плюс.

– Вот поэтому, честно сказать, я сильно сомневался, что ты придешь.

Фрост мельком взглянул на экран и вернулся к разговору.

– Ладно. Не знаю как, но ты меня нашел. Я проиграл. Теперь ты хочешь, чтобы я выполнил любое твое желание, как мы и договаривались. Так?

– Да.

– Ну что ж, я, в принципе, готов. Чего ты хочешь?

– Ты ж мой волшебный джинн, – на одну сторону осклабился Гиварш. – Вот так просто выполнишь все, что я попрошу? Ничего не спросив?

– Зачем ты подослал ко мне даму? – Фрост все же не удержался от вопроса.

– А что такое?

– Это лишнее звено. Я все же гений, признаешь ты это или нет. Если ты хотел получить свое желание, ты должен был прийти сам. Женщина лишняя.

– Я сделал ей подарок, – признался Гиварш. – Хотел, чтобы она порадовалась. Но дальнейшие обстоятельства сложились так, что ты пришелся как раз кстати. Она, между прочим, в тебя почти влюблена.

– Я заметил. Кто она такая?

– Она не сказала? – удивился Морис. – Это Тайра аль′Кхасса…

– Да-да, – перебил его Фрост. – Ученица ′т Хоофта и бла-бла-бла Некромантесса Ишанкара. Слышал.

– И как, – Морис радостно оскалился, – мурашки по коже не побежали?

– Побежали, но ненадолго. Хороший розыгрыш. Так и кто она?

– Ученица Йена, ты ведь уже знаешь.

– Йену сейчас сколько? – прикинул Фрост, разгибая пальцы, один на десяток лет. – Твоя дама ненамного младше него. Но самое главное – я чую некромантов, а некромантессу опознал бы за сто миль.

– Фокус в том, Дерек, – Гиварш перестал скалиться, – что все это правда. Все, что сказала тебе она и что говорю тебе я. Ты выяснишь это меньше чем за сутки, если будет на то твое желание.

– Это невозможно! – громко прошипел Фрост, чем тут же заработал неодобрительный взгляд с передних рядов. – Говори, что тебе надо, и хватит рассказывать мне страшные сказки!

– Хорошо, – Гиварш окончательно забыл про фильм. – Я хочу, чтобы ты ушел вместо нее. Эта женщина – Ученица хет Хоофта, и по нелепой случайности и недосмотру нашего Хранителя Дрезденская Академия воткнула ей в сердце Нгерис, и кому, как не тебе, знать, что после этого она не проживет и года. Я хочу, чтобы ты забрал постэффект себе и ушел вместо нее. Таково мое желание, Дерек.

Фрост застыл под взглядом Гиварша, потом оттаял, откинулся на спинку кресла и уставился в экран. Морис последовал его примеру.

– Йен больше не живет в Амстердаме, – спокойно сообщил Фрост через какое-то время.

– Нет, он переехал обратно двенадцать лет назад, – Морис кивнул.

– А Марк?

– Марк – ректор академии.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Фрост.

– Он сомневался. До последнего не был уверен, что ему это надо.

– И Геерт тоже все еще в Дрездене?

– Да.

Фрост замолчал еще ненадолго.

– У Йена, наверно, уже внуки есть…

– Нет у него внуков, – сухо ответил Гиварш. – И Софи тоже нет.

Фрост взглянул на Мориса, но тот даже не отвернул голову от экрана. Следующие полчаса они молча смотрели кино.

– Ты понимаешь, о чем меня просишь? – не выдержав молчания, поинтересовался Фрост. – Я не хочу уходить. Мне нравится моя жизнь, даже без магии.

– Дерек, – Гиварш соизволил посмотреть на собеседника. – Желание – это лишь условность, я в курсе. Ты не обещал, что в лепешку расшибешься ради меня, если я смогу тебя найти. Мы просто поспорили на мое желание. Это была почти что игра, ведь так? Поэтому теперь ты можешь похлопать в ладоши моему сыскному таланту и послать меня подальше со всеми моими желаниями. Ты не мой Должник, и слова ты не давал… Но я достаточно знаю тебя, чтобы быть уверенным в том, что, раз ты начал задавать вопросы, ты будешь задавать их и дальше, а это приведет к тому, что рано или поздно ты снова вернешься в магический мир, и вот тогда Ангерштайн тебя убьет, потому что он-то слово дал и намерен его сдержать. При таком невеселом раскладе не хотел бы ты уйти из магического мира с честью, а не с позором, как двадцать пять лет назад? Подумай об этом.

Морис встал и потянулся.

– Я буду ждать тебя здесь каждую среду в это же время, – добавил он и удалился между рядами кресел к выходу.

Салто переоделся. Теперь на нем был темно-серый сюртук, белоснежная рубашка с кружевом на рукавах и черные штаны, заправленные в высокие сапоги. Хи критически осмотрела его превращение и не удержалась от вопроса:

– У вас тут что, полный косплей? Сначала тетка в средневековом платье, теперь вы под принца косите.

– Это магический мир, Хидамари. Это привычная одежда в нашем мире.

– А Кхасса нормальную одежду носит.

– Ты просто не видела ее в форме.

Хи услышала, как изменился его голос, и решила больше не упоминать о Тайре.

Салто разлил по бокалам вино, сел в похожее на трон кресло, расправил на коленях накрахмаленную салфетку и приступил к еде. Хи с грустью осмотрела череду столовых приборов справа и слева от тарелки, выбрала среднюю вилку и принялась ковырять салат. Салто заметил ее замешательство, но комментировать не стал. Минут пять прошло в молчании. Хи выпила свое вино и не отказалась бы еще от одного бокала.

– Я видел твоего деда, – наконец прервал молчание Герхард. – Он хотел бы тебя повидать.

– Я месяц назад к нему летала, – сообщила Хи. – Не пойму воспитательного момента. Он что, нажаловался?

– А было на что? – чуть прищурился Салто, и Хи показалось, что от этого его глаза стали еще ярче.

– Что вам надо? – Хидамари отложила вилку. – Лупите меня по башке, колете мне наркоту какую-то – и все для того, чтобы поговорить о моем деде?

– Ты знаешь, что аль′Кхасса окончила основной курс обучения?

– Ах, вот оно что, – Хи недовольно отвернулась в сторону. – Аль′Кхасса…

– Знаешь или нет? – голос Салто снова стал холодным.

– Она говорила, что летом у нее выпускные экзамены. Сдала она или не сдала – я не в теме. Я ее месяца три не видела. В чем дело-то?

– Она сдала. У нее теперь есть посох. Она больше не живет в Ишанкаре.

– И что? – с нескрываемым раздражением спросила Хи.

– Раскинь мозгами, девочка, – жестко произнес Салто. – Раз она не живет в Ишанкаре, где она теперь живет?

– Я не знаю!

– Никто не знает, – Салто сверкнул очами. – Но все хотят знать. Последние пару месяцев она жила в Брюгге, абсолютно не скрываясь. Некоторые маги из Дрезденской Академии ходили туда как в музей чуть ли не каждый день, а неделю назад аль′Кхасса исчезла, оставила Брюгге и как сквозь землю провалилась. И это нехорошо.

– Для кого?

– Для тебя.

– А я тут при чем? – почти что выкрикнула Хи.

– При том, – Салто тоже повысил голос, – что, если ты по-прежнему считаешь себя ее подругой, тебе придется нелегко. Некоей Авишаг Коэн, которая тоже считает себя ее подругой, уже дважды пытались свернуть шею за информацию о местонахождении аль′Кхассы. Дважды за последние пять дней. Теперь понятно, Хидамари, при чем тут ты?

– Я не знаю, где Тайра, и теперь даже знать не хочу, а желающим свернуть мне шею я сама шеи сверну!

Салто некоторое время изучал Хи своим звериным взглядом, а потом довольно кивнул.

– Хорошо. А теперь к делу. Твой дед отдает тебе ваш фамильный меч.

Герхард встал, протянул руку в пустоту перед собой, и Хидамари увидела зажатый в его кулаке заветный клинок.

– Теперь он твой.

Салто положил катану на стол между тарелок, не задев ни одного прибора. Хи с полминуты завороженно смотрела на лакированные ножны, а потом, с трудом оформив мысли в слова, спросила:

– Дед что, помереть собрался?

– Нет, он в полном здравии.

– Тогда зачем…?

– Тебе понадобится оружие. Детство кончилось, Хидамари. Теперь началась серьезная игра, и, если ты хочешь прожить подольше, катана тебе пригодится.

– Я не понимаю…

– А говоришь, что головой зарабатываешь на жизнь, – Герхард даже не улыбнулся. – Аль′Кхасса больше не в абсолютной власти Йена хет Хоофта. Она все еще его зверушка, но цепь стала гораздо длиннее. Теперь аль′Кхасса – полноценный маг с правом изъявлять свободу воли и колдовать без разрешения ′т Хоофта. Она будет убивать…

– Да с чего вы взяли? – перебила Хи.

– Потому что ее будут убивать! – зарычал Салто. – Ее и всех, кто встанет на ее сторону!

– Ну, значит, повоюем, – Хи наконец-то прикоснулась к катане.

– Как знаешь, – Салто в очередной раз усмирил свой гнев. – Это твоя жизнь – делай с ней что хочешь.

– Так и делаю. Теперь я свободна?

– Катана находится в твоем Арсенале, – Герхард пропустил ее вопрос мимо ушей. – Мои трейсеры подготовили его для тебя. Так как ты не маг, тебе нужен ключ доступа. Виктория введет тебе под кожу имплантат. Это артефакт, который даст тебе возможность пользоваться Арсеналом. Потеряешь артефакт – потеряешь доступ к мечу, и восстановить его смогут только мои трейсеры. Это ясно?

– Да, – Хидамари кивнула.

– Виктория познакомит тебя с господином Воронцовым. Он научит тебя, как пользоваться Арсеналом и будет за тобой присматривать.

– Круглосуточной слежки мне как раз и не хватало!

– У твоего Арсенала будет два режима: меч в ножнах и меч без ножен. Второй вариант удобен для боя. Больше ничего достать из Арсенала или положить в него ты не сможешь.

– Почему?

– Потому что я так сказал, – жестко произнес Салто, и Хи решила не спорить. – Будешь послушной – расширю допуск. Далее. Мои специалисты повесили на тебя комплекс заклятий, в основном это защита от трейсеров и некромантов. Ввиду того, что Дрезденская Академия теперь в полном составе, это первоочередная необходимость. Если по тебе ударят магией, ты можешь увидеть визуальные эффекты. А можешь не увидеть. Но бояться не надо.

– Не буду.

– Клинок, кстати, тоже теперь заколдован. Господин Воронцов и Виктория расскажут подробнее.

– Виктория, Виктория… – Хидамари поморщилась. – Она просто ваша любовница или полноценная мисс Пеппер Поттс?

– Рот закрой, пока не сказала лишнего, – пригрозил Салто.

– Значит, любовница, – сделала вывод Хи.

– Любовники, Хидамари, бывают у таких, как ты. У тех, кто не дорожит своей честью и ложится с первым встречным.

– Вот теперь вы заткнитесь! – прошипела Хидамари.

– Ну а аль′Кхасса? – Салто снова смотрел с прищуром. – С кем спит она?

– У нее есть мужчина? – Хи скривилась. – Никогда не слышала.

– У нее есть мужчина.

– Я не в курсе, – Хи пожала плечами. – Она всю жизнь принца ждала на белом коне – может, кто и подкатил. Я от нее только про Горана, Мерлина и Гиварша слышала. Ну и про ван Хинкеса еще… Но этот вообще не принц ни разу.

– Что же ты за подруга, если ничего не знаешь? – Герхард презрительно усмехнулся.

– Я хорошая подруга, – уверенно заявила Хидамари. – Такая, что не лезет туда, куда не надо, пока не попросят.

Салто несколько секунд пристально смотрел на нее, а потом передвинул тарелки и положил себе горячего.

– Ешь, Хидамари, – почти повелительно предложил он. – Ужин не скоро.

– Сами ешьте, – Хи встала, прихватив теперь уже свою катану. – Что-то аппетит пропал. До ужина как-нибудь доживу.

Она вышла из столовой, от души хлопнув дверью.

Через минуту дверь отворилась, в комнату неслышными шагами вошла Виктория и остановилась возле Салто.

– Мой лорд?

– Она не знает, – Герхард оторвался от еды. – Не знает, кто Первый Рыцарь аль′Кхассы.

– Это не то, что следует знать всему миру, мой лорд. Это сокровенное…

– Не в этом случае! – рявкнул Салто.

Виктория не ответила.

– Насколько я знаю Хидамари, – Герхард взял ладонь женщины в свою и ласково погладил кончики ее пальцев, – она теперь спать спокойно не будет, пока не узнает, кто тот ненормальный, что связался с Ишанкарской Ведьмой. А когда узнает Хидамари – узнаю я. И убью его. Если повезет, то раньше, чем он натворит непоправимых дел.

Виктория опустила глаза в пол и медленно вытянула свою руку из ладони Салто.

Vedi, Maria

Год 4-й ректорства сэра Бергера, лето

Земля предков была влажной от утренней росы. Босыми ногами Сайхо осторожно ступала по траве, стараясь не хрустнуть случайной сухой веточкой и не нарушить утреннего покоя и безмолвия. Запахи были свежими и насыщенными, головки цветков едва показались из стелющегося под ногами тумана. Расшитое бусинами и цветными шелковыми нитями платье намокло почти до середины бедер, и вышивка по краю рукавов отяжелела от впитавшейся утренней влаги.

Сайхо шла довольно долго, пока солнце не стало таким ярким, что на него уже невозможно было смотреть, и свернула вправо. Холм плавно спускался вниз, к вьющемуся возле его подножия ручью. Сайхо подобрала подол и ловко, почти прыжками, преодолела спуск, остановившись возле воды. Ручей журчал, перекатываясь прозрачной лентой по коричневым и серым камням, убегая к небольшой рощице кривоватых сосенок метрах в трехстах поодаль. Когда Сайхо была девочкой, ее бабка говорила, что в давние времена на земле предков был настоящий сосновый бор, но с тех пор род измельчал, а люди в нем стали кривыми и неказистыми, как эти кособокие сосны. Сайхо боялась, что после ее смерти сосны исчезнут вовсе, но шаманов в роду больше не рождалось, детей у нее не было, оставалась надежда только на брата, с которым Сайхо не виделась уже лет пять.

Сайхо прошла еще немного вперед, собирая разнотравье в слабо напоминающую букет охапку, – духи ручья любили свежие утренние травы – и, остановившись на возвышающемся над ручьем почти круглом валуне, бросила охапку в воду. Травы рассыпались сетью по поверхности и, проплыв пару метров, осели на дно. Сайхо не поверила своим глазам: духи ручья впервые не приняли подношение.

Она спрыгнула с камня, за два шага оказалась напротив утонувших трав и, присев на корточки, стала всматриваться в кристально прозрачную воду. Стебли темнели, морщились, превращались в липкий ил, покрывающий камни и песок серо-черной непроницаемой пленкой. Сайхо не глядя сорвала первый попавшийся цветок и бросила в воду чуть выше по течению. Желтая головка мать-и-мачехи, теряя цвет, упала на дно и разложилась в такую же бесформенную серую массу. Сайхо раздумывала полминуты, а потом, подобрав рукав, потянулась пальцами к ручью.

Резкий звук вороньего карканья остановил ее пальцы в нескольких миллиметрах от воды. Сайхо одернула руку и встала, с почтением и благодарностью глядя на духа-хранителя. Ворон описал три круга и сел на камень, подзывая подойти ближе. Возле камня на берегу лежала задняя часть ужа: голова и передняя половина тела остались в ручье, черным илом облепив гальку.

Сайхо стало страшно. Никогда земля ее предков не была отравлена злом. Духи-хранители бдительно оберегали свою территорию, не пуская чужих. Внутренним взором шаманка окинула свои земли, но границы их были, как и прежде, нерушимы, хранители оставались в силе и на местах, только птицы в кривой сосновой рощице больше не пели, а полевки не шныряли по разнотравью луга. Ворон снова каркнул и раскрытым клювом указал в сторону рощицы. Сайхо, с грацией кошки прыгая по камням, преодолела ручей и направилась к соснам.

Вблизи все выглядело иначе. Маленькие сосенки совсем скривились, переплелись между собой стволами и ветками, образовав игольчатый полог. Сайхо, пригнувшись почти в половину своего роста, медленно пробиралась вперед, распутывая ветви, которые тут же снова сплетались за ее спиной. Метров через тридцать сосенки кончились и начался мир, в котором Сайхо до этого момента никогда не была.

Высокие корабельные сосны взмывали вверх, застилая голубизну неба своими кронами. Деревья были сказочными и древними, по стволам вился плющ, взбираясь почти до самых веток. Корни старыми, обросшими мхом пальцами выглядывали из земли, свивались змеями с другими корнями и снова исчезали под ковром иголок. Лианы плюща перекидывались со ствола на ствол, создавая между соснами зеленые завесы.

Предки пришли на помощь… Предки сочли тебя достойной… Предки пришли на помощь… Сайхо слышала это внутри шепотом сотен голосов, и она не была уверена, что голоса эти принадлежали только людям. Предки пришли на помощь… Предки пришли на помощь…

Только однажды Сайхо просила помощи у всех своих прародителей, и просила не для себя.

Страх ударил в лицо жаркой волной. Сайхо почувствовала, как превратились в натянутую тетиву ее мышцы, как стали клеткой ребра, как рвалось, но не сумело вырваться наружу сердце. Она стояла, ощущая, как сквозь босые ступни проникает в ее тело сила земли, как с каждым вздохом наполняет ее ветер и как роса с подола сквозь кожу проникает внутрь, насыщая кровь пьянящими запахами трав предгорья. Это был ее мир: чужим тут места не было.

Сайхо опустилась на колени, коснулась лбом земли, благодаря всех сразу, встала, откинула косу за спину и, неслышно ступая по игольчатому ковру, двинулась вглубь леса.

У чужого не было запаха. У чужого не было тела. У чужого не было духа-хранителя. Чужой был никем. Его не должно было быть здесь. Его вообще не должно было быть… Сайхо приближалась к нему, почти не прячась, заходя в самую гущу леса. С каждым шагом становилось темнее, солнце почти не проникало сквозь старые сосновые кроны. Больше не вился плющ, и кора, насколько хватало глаз, цвела сизым лишайником.

Когда до чужого оставалось несколько метров, Сайхо замедлила шаг и остановилась посредине между двух необъятных стволов.

Впереди была тьма. Черная, как угольная пыль, холодная, как зимняя ночь… Она не была живой, но и смерти Сайхо тоже не чувствовала. Она сделала шаг вперед, и сгусток тьмы колыхнулся ей навстречу. Сайхо выждала несколько секунд и шагнула вправо. Тьма повторила ее движение. Сайхо прыгнула, скрывшись за стволом, – и нос к носу столкнулась с сотканным из тьмы зверем… Вскрикнула и бросилась прочь.

Страх гнал ее быстрее ветра, она чувствовала свои ноги, только спотыкаясь о кривые корни. Сайхо перепрыгивала через поваленные стволы, уводя зверя подальше от сердца леса. Зверь несся следом, забегал вперед, заходил справа и слева – Сайхо видела его боковым зрением. Воздуха не хватало, грудь резало изнутри, и где-то снизу под ребрами словно торчал нож. Сайхо прижала ладонь к боку, будто там была рана, но продолжала бежать. Надо было только вывести зверя к краю своей земли, а там на помощь придут предки… Только добежать до края… Зверь наступал на пятки, и в какой-то момент Сайхо поняла, что ему нужно ее тело. Новая порция страха придала ей сил, Сайхо рванула вперед со скоростью гепарда, и вскоре впереди показались залитые солнцем просветы и высокие сосны на крутом склоне. Сайхо перемахнула через сухие корни, резко свернула влево, перекатилась через плечо и съехала в обрыв.

Резкая боль почти лишила ее сознания, Сайхо закричала и схватилась руками за волосы: коса намертво застряла в переплетении корявых сосновых корней. Сайхо, ничего не видя от выступивших слез, перевернулась на живот, безуспешно подтягивая к животу колени, чтобы встать на четвереньки и выбраться наверх, но обрыв был слишком крут. Одной рукой Сайхо безуспешно царапала по песку, стараясь достать до корня и подтянуть свое тело, но мир вокруг был нечетким и размытым из-за слез и пыли, и раз за разом она промахивалась, попадая пальцами в пустоту. Взрытый песок и сосновые корни с каждым ударом сердца вспыхивали красным, Сайхо билась и кричала, удерживая свой вес, вцепившись руками в собственную косу, время утекало неумолимо быстро. Сайхо из последних сил потянулась рукой к корню, но прямо над ней, нависая лапой над кончиком ее косы, стоял зверь, и солнце терялось в его тьме. Сайхо перестала дышать и слышала только, как стучит в висках кровь, делая мир все более красным и темным. Зверь протянул лапу и вонзил когти в намотанные на корень волосы. Древнее корневище треснуло, переломившись почти у основания, и Сайхо с диким воплем покатилась вниз. Запутавшееся в волосах дерево било по бокам, но Сайхо не чувствовала боли, превратившись в пущенное с обрыва веретено.

Когда падение остановилось, все, чего хотелось Сайхо, – это закрыть глаза и умереть; но ворон каркал прямо над ее головой, немилосердно тыкал клювом в спину и бок. Сайхо, шатаясь от боли, заставила себя встать на колени и, опираясь на израненные руки, поползти вперед.

Зверь шел следом. Он не торопился, не загонял. Сайхо чувствовала исходящий от него холод, но ей больше не было страшно: она знала, кто он. Дважды она падала лицом в траву, но резкий запах полыни и шалфея не давал ей отключиться. Сайхо снова поднималась и ползла вперед, ведомая невесть откуда взявшимся упорством и вороньим карканьем. Когда до края владений ее предков осталось метров пятьдесят, зверь наступил на волочащуюся сбоку косу. Сайхо упала, не в силах больше продолжать движение; зверь обошел ее справа и замер прямо перед ней. Сайхо приподняла голову, стараясь не отводить взгляд от того места, где у него должны были находиться глаза. Зверь приблизил морду к ее лицу… И откуда-то сзади, из-за спины, Сайхо услышала глухой стук шаманского бубна.

Он звучал как сердце: один короткий и один долгий удар, пауза, и снова – короткий и долгий. Зверь поднял морду, всматриваясь вдаль поверх распростертой перед ним женщины, и наконец звук бубна достиг и его. Через пару секунд, приближаясь, застучал еще один бубен, потом еще один, и еще несколько… Сайхо обессилено лежала, зарывшись лицом в траву, и с высоты птичьего полета глазами ворона видела, как вправо и влево от нее правильным клином выстраиваются ее предки, теряясь древнейшими членами рода в пространстве и времени. Бубны стучали все громче, и Сайхо почувствовала, как вибрируют земля и воздух, отзываясь на каждый удар; эта изначальная природная сила снова проникала в Сайхо, наполняя ее жизнью. Сайхо подтянула к себе руки и, путаясь пальцами в росистой траве, поползла навстречу зверю.

Зверь сделал шаг назад, потом еще шаг… Зверь отступал. Сайхо чувствовала приправленную вкусом крови радость и абсолютную защиту. Справа в высокой шапке с оленьими рогами шагала ее бабка; слева, касаясь опушкой плаща ее щеки, шествовал прадед, и Сайхо ползла вперед, улыбаясь окровавленным ртом, тесня зверя к самому краю своей земли. Когда ползти было уже некуда, а позади зверя открылась незнакомая степь, Сайхо остановилась, позволяя предкам выйти вперед и вытеснить чужака вон. Зверь сделал еще шаг и пропал, растворившись в прозрачном воздухе солнечного утра. Через минуту звуки бубнов стихли. Сайхо перевернулась на спину и закрыла глаза. Ей нужно было срочно вернуться в свой мир и передать послание. И не опоздать…

С заданием координат у Саида всегда не ладилось. В этот раз он тоже промахнулся и вышел из портала в паре кварталов от выбранного места, шагнув прямо под ноги двум индусам, бережно выгружающим из грузовичка оконный блок. Саид, пятясь спиной вперед в направлении тротуара, успел несколько раз извиниться, но все равно был обруган, споткнулся о бордюр, растянулся на жиденькой клумбе, кое-как поднялся и бросился бежать, подгоняемый бранью и смехом. Остановился он, когда улица завернула вправо, ветвясь на две улочки поменьше. Саид не знал, на какую ему надо, прислонился спиной к стволу ближайшего дерева, стараясь отдышаться, достал из кармана пиджака карту Лондона, развернул ее в исчерченную песочного цвета линиями скатерть и уставился в переплетение путей, отыскивая свой. Через минуту он сложил карту, но обратно в карман она почему-то не поместилась. Саид затолкал ее за пояс, застегнул пиджак, поправил на переносице очки и свернул на ближайшую улочку.

Тут было тихо. Улица змеилась между стволами деревьев и ухоженных садиков перед аккуратными двухэтажными домиками, создавая ощущение пригорода, и с виду была абсолютно пуста. Саид шел вперед, поминутно озираясь и понимая, что со стороны выглядит как параноик, но поделать с собой ничего не мог: мир вне Ишанкара был ему неуютен, а отсутствие людей пугало еще больше, чем их наличие.

Метров через двести навстречу легкой трусцой выбежала длинноногая собака с вывалившимся набок языком, Саид в неестественной позе замер, позволяя обнюхать свои безупречно выглаженные брюки со всех сторон. Через пару секунд появилась хозяйка в растянутом спортивном костюме грязно-синего цвета. Собака, не сочтя Саида интересным, подергивая крупом при каждом шаге, побежала вперед, а вот женщина проводила его долгим взглядом, оставившим на спине Саида горячее пятно. Саид поежился, еще раз поправил очки и ускорил шаг.

Справа и слева проплывали миниатюрные лужайки, огороженные заборчиками; автоматические ворота гаражей; синие мусорные баки, выставленные по два через равные промежутки; пастельных тонов дома с завешенными шторами окнами первых этажей. На противоположной стороне, почти скрытая кустами жимолости, обнаружилась классическая телефонная будка, которой в этом районе вряд ли кто-то пользовался, и почтовый ящик с расписанными граффити боками. Саид прошел половину улицы, но ни одна машина так и не проехала по дороге. Он все равно постоял у обочины, ожидая внезапного движения, а потом быстро перебежал на другую сторону.

Саид прошел еще метров сто, когда последний садик плавно перетек в небольшой сквер с аккуратно подстриженной травой и серыми, идеально уложенными асфальтовыми дорожками. За кронами лип виднелись стены церкви Cвятой Клары.

Саид почти дошел до боковой стены, свернув с дорожки прямо на газон, и остановился, со странным чувством страха и раскаяния рассматривая зияющие открытыми ранами оконные проемы, в которых еще недавно всеми цветами радуги переливались витражи. Теперь цветные осколки валялись в траве, один Саид даже выдернул из ветви дерева.

Обойдя церковь по периметру, Саид остановился перед главным входом. Пять ступенек вели к массивным деревянным створкам, на внешней стороне которых теперь были выщерблины и вмятины от удара о метровой толщины каменную арку дверного проема. Саид поднялся к дверям и некоторое время созерцал испорченную резьбу и валяющиеся под ногами щепки, потом взялся за погнутую медную ручку и потянул дверь на себя. Створка поддалась легко. Саид не ожидал, что двери будут не заперты, и выпустил ручку, как вор, в последний момент испугавшийся войти внутрь. Секунд двадцать он раздумывал, потом подошел к полукруглой посеребренной чаше, прибитой к стене возле двери, и опустил туда пальцы.

Вода была прохладной, несмотря на августовскую жару. Саид стряхнул капельки, снял пиджак и, расстегнув пуговицы на манжетах, по локоть закатал рукава рубашки.

– Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, – шепотом произнес Саид, опустил в чашу обе руки, трижды омыл их до запястий, а затем зачерпнул правой ладонью пригоршню воды.

Что было дальше, Саид помнил плохо. Сначала он подавился набранной в рот водой, потому что кто-то дернул его за плечо, развернул и со всей силы засадил ему кулаком под дых. Саид не согнулся вдвое только потому, что его уже прижали спиной к стене. Воздуха не хватало, Саид открывал рот, но вдохнуть никак не получалось, до тех пор, пока в челюсть не врезался кулак. Шея оглушительно хрустнула, к Саиду вернулись слух и зрение, рот наполнился кровью и какими-то осколками с острыми краями, и стало нестерпимо больно во всем теле.

Саид выплюнул кровь и выбитые зубы, чтобы не подавиться при очередном неловком вздохе; его тут же ударили затылком о стену и отпустили. В глазах потемнело. Саид сделал шаг вперед, одной рукой закрывая солнечное сплетение, а второй пытаясь поправить очки, и получил очередной удар в ухо. Очки слетели вниз, Саид упал следом, не слыша ничего, кроме неприятного звона в том ухе, которое еще не оглохло, инстинктивно прижимая ладонь к лицу и стараясь сжаться в комок. Удары сыпались со всех сторон, и через пару секунд Саид уже не чувствовал их по отдельности, превратившись в один сгусток боли, попеременно вспыхивающий в районе глазниц красно-оранжевым светом, затмевающим падающие на лицо солнечные лучи.

Когда Саид уже готов был уйти во тьму, где-то совсем рядом с ним громовым басом раскатилось: «Побойтесь Бога, изверги!» – и какая-то неведомая Саиду сила, закрывшая солнце, в один момент расшвыряла обидчиков по сторонам. Саид, стараясь изо всех сил, разлепил веки, но не увидел ничего, кроме большой кровавой лужи прямо возле лица и двух размытых серых силуэтов на тротуаре возле ступенек. Тот, что пониже, радостно вилял хвостом, нарезая круги вокруг того, что повыше. Саид опустил веки и отключился.

Ощущение было такое, будто кто-то, едва касаясь, пробегает пальцами по коже, словно перебирает клавиши пианино в случайном порядке, не издавая звуков. Неизвестно, сколько еще времени Тайра списывала бы это на ветер, колышущий легкие ткани летних платьев, если бы не обрывки вытатуированной на спине ящерицы, царапающей лапками лопатку при каждом прикосновении этой неизвестной магии.

Тайра не чувствовала опасности, но назойливое присутствие незваного гостя начинало раздражать, особенно по ночам. Сквозь сон Тайре казалось, что кто-то медленно пробирается к ней под покрывало, выжидая, стараясь не разбудить, придвигаясь все ближе, чтобы коснуться спины воздушными пальцами, подняться по позвоночнику к шее и застыть над пульсирующей под кожей артерией. На этом месте Тайра просыпалась, но это ничуть не смущало неизвестного наблюдателя. Он не сбегал и не прятался, он продолжал наблюдать, оставаясь там, где она не могла его засечь. Это злило еще больше. Он не боялся. Он считал, что у него есть право подсматривать за ее жизнью. Он нашел себе реалити-шоу и включал его тогда, когда ему становилось скучно. О том, что она могла быть предметом его эксперимента, Тайра старалась не думать.

Этот некто явно не был дрезденским трейсером: их способы дистанционного контроля она достаточно изучила еще в Брюгге. К тому же, стоило легонько щелкнуть их по носам, намекая, что слежку пора бы закончить, – и они послушно отводили глаза и уходили поглубже в тени. Эта система взаимоотношений не создавала проблем ни Тайре, ни Дрездену, а с тех пор, как Тайра вообще перестала колдовать, ни один дрезденский трейсер не обнаружил ее нового временного дома. Нет, это был не Дрезден… И не Монсальват: де Гранж в принципе никогда не был заинтересован выполнять грязную работу. Слежку за Ишанкарской Ведьмой он оставил академии, получая лишь результаты наблюдений, которыми милостиво делился Редегер, раз уж с некоторых пор Монсальват и Дрезден стали союзниками и исповедовали общие интересы. Тот, кто следил за Тайрой, был умнее и искуснее и тех и других.

Тайра лежала в кровати, слушая стрекот ночных сверчков и шум прибоя. Наблюдатель появился еще до ужина, и саламандра начала легонько перебирать коготками одной из сохранившихся лап, недовольная вторжением. Тайра из последних сил делала вид, что ничего не замечает, хотя давалось это с трудом. Она даже смогла изобразить интерес, слушая истории двух подруг бальзаковского возраста, вернувшихся с морской экскурсии, и вяло поковыряла вилкой мясное суфле. После позднего ужина они втроем прогулялись вдоль моря. Шведки тарахтели на своем языке, фотографируя темноту и друг друга на фоне свечек и лампочек прибрежных кафе; Тайра кивала и улыбалась, когда дамы обращались к ней. К полуночи она вернулась в номер, приведя с собой так и не отставшего наблюдателя. Раздеваться Тайра не стала, сбросила сандалии, улеглась поверх застеленной кровати и принялась ждать. К четырем утра ее терпение кончилось.

Тайра вскочила с постели – и сразу оказалась в тенях.

– Змей! Змей!!

Трейсер появился через секунду, встревоженный и удивленный, и на всякий случай забрал Тайру в кольцо, зорко вглядываясь своими магическими очами во тьму межреальности.

– Сними с меня это! Немедленно!

Змей замер, осматривая ее шифоновый сарафан, и на морде его явственно прочиталось удивление.

– Вот это? – осторожно спросил он. – Снять немедленно?

– Снимай!! – завопила Тайра.

В следующую секунду вся ее одежда оказалась возле ног. Тайра, сдерживая недовольство, медленно выдохнула сквозь сжатые губы и с укором воззрилась на Змея.

– Интересно, – Трейсер оценивающе склонил морду набок, рассматривая темный, непроницаемый для его магического взора участок реальности, оборачивающий тело Тайры от подмышек до колен. – Что это?

– Маленькое черное платье, – объяснила Тайра. – Новый подарок от Сэла взамен старого. Чтобы любители раздевать взглядом ушли не солоно хлебавши.

– Хм-м, – фыркнул Змей. – Удивлен. Я не могу это снять, и я не могу сквозь это видеть.

– Никто не сможет, пока я не позволю, – Тайра собрала свою одежду в кучу и, воспользовавшись простым трейсерским приемом, вернула ее на место.

– Ты так хотела мне это показать, что первый раз за месяц появилась в Ишанкаре?

– Не расстраивай меня, – скривилась Тайра на манер Гиварша. – Ты должен был снять с меня не одежду, а вот это, – Тайра указала на себя указательными пальцами. – Вот это!

Змей заложил два витка, осматривая Тайру со всех сторон.

– Прости, Кхасси, но на тебе ничего нет, если на этот раз я тебя правильно понял и ты имеешь в виду что-нибудь от любителей раздевать взглядом.

– Именно это я и имею в виду!

– Никаких трейсерских меток на тебе нет. Ты чиста.

– За мной кто-то наблюдает! Три недели! Пристал ко мне как пиявка! – Тайра злилась. – Ты же трейсер! Найди этого извращенца!

– Это невозможно, – спокойно ответил Змей. – На тебе нет маркера. Чтобы вычислить наблюдателя, нужен маркер или контакт на расстоянии предела трейсерского видения. Я никого не вижу в радиусе перегона, а на тебе ничего нет, и это значит…

– Что я спятила?

Змей усмехнулся и не ответил.

– Я в своем уме, Райнард, – Тайра постаралась взять себя в руки. – Я не колдовала с последнего постэффекта. Вообще не колдовала. Мои мозги в порядке, как никогда раньше. За мной кто-то следит, и я понять не могу, почему ты не видишь на мне никаких маркеров…

– Извини, что не оправдал ожиданий, – перебил ее Змей.

– …разве что маркер есть – твой и следишь за мной ты сам, – закончила Тайра предыдущую мысль.

– У тебя паранойя, родная, – неожиданно жестко произнес Райнард. – Сначала я переспал с тобой ради мифической силы, потом я начал мочить дрезденских академиков, теперь я зачем-то слежу за тобой день и ночь… Сама-то себя слышишь? Полный бред! – он резко размотал кольца, остановившись на расстоянии двух метров перед ней. – И ты утверждаешь, что у тебя с головой полный порядок!

– У меня вся лопатка расцарапана! Даже моя ящерица чует этого наблюдателя, а ты – нет!

Змей заглянул ей за спину.

– На твоей коже нет царапин, Кхасси, – заявил он. – Только старые шрамы. И между прочим, я умею долговременно отслеживать цели и без всяких там маркеров!

– Значит, мой вуайерист – трейсер не слабее тебя! Знаешь таких?

– Знаю! Но навряд ли кто-то из них стал бы подсматривать за тобой в ду́ше!

– Я бы не зарекалась!

– Да все равно ведь ничего не видно! – он легонько толкнул Тайру хвостом в живот, намекая на маленькое черное платье.

Тайра подавилась следующей репликой. Злость вдруг пропала, стало смешно от мальчишеского возмущения Змея. Тайра, не сдержавшись, хохотнула.

– Ладно, – она сдала назад и на всякий случай отошла на пару шагов. – Давай попробуем иначе, раз так у нас ничего не выходит. Попробуй просто мне поверить. Я знаю, что за мной кто-то следит. Я это кожей чувствую. Кто-то наблюдает за мной днем и ночью… И меня это бесит!

– Это я вижу, – Змей ухмыльнулся. – Хорошо, ради разнообразия я тебе поверю. Сейчас ты чувствуешь его?

Тайра прислушалась к своим ощущениям, но ящерица была спокойна, и никакого чужого присутствия не ощущалось.

– Н-н-не-е-ет, – шепотом сказала Тайра. – Сейчас нет.

Змей едва слышно фыркнул.

– А когда ты пришла?

– Он был со мной! И он видел, как ты меня раздел!

– Ну тут он обломался, как и я. Обиделся – и свалил восвояси.

Тайра осудительно покачала головой.

– На самом деле после твоего стриптиза я убрал нас за Первый Рубеж. Если за тобой кто-то и следил, он остался за Первым Рубежом, – уже серьезно сказал Змей, и Тайра осмотрелась вокруг. – Не заметила?

– Отдаю должное: ты лучший.

– Научишься, – пообещал Змей. – Это несложно.

– Лучше бы я научилась отсекать непрошеных гостей.

– Я понял, – Змей кивнул. – Хорошо. Тогда сделаем первое допущение: ишанкарскую защиту твой наблюдатель пробить не может. Это, конечно, нужно проверить, чем мы и займемся в ближайшие дни. Когда почувствуешь своего гостя, дай мне знать.

– Как? С телепатией у меня проблемы, если ты не забыл.

– Не забыл. Просто позови. Я поставлю маркер на свое имя.

Тайра удивленно приподняла бровь.

– Научишься, – снова повторил Змей. – Что мне сделать, когда я его засеку?

– Ничего не делай. Дай мне координаты. Не сможешь дать координаты – дай вектор. Я сама с ним разберусь.

– О-о-о, – протянул Змей. – Кто-то хочет повоевать!

– Кто-то хочет иметь право на нормальную жизнь, сколько бы ее ни осталось.

Райнард не ответил. Он молча смотрел ей в глаза, и Тайра пропадала, поддаваясь магии водоворотов его очей.

– Ладно, – она тряхнула головой. – Я пошла спать. Я позову, когда он снова появится.

Змей кивнул, и тьма межреальности заполнила место, где мгновение назад стояла Тайра.

Фэйт плавно затормозил прямо напротив входа, вышел, глухо хлопнув дверью машины, перешел дорогу и остановился возле ступенек. Фицпатрик сидел на самой верхней, окруженный пятнами крови, и вертел в пальцах похожую на ленту Мебиуса оправу очков. Рядом в залитой кровью рубашке, с кровоподтеками и ссадинами на лице и руках лежал Саид. Ладони его были аккуратно сложены на животе.

– Удивительный пейзаж, – не без ехидства прокомментировал Фэйт.

– Скорее, натюрморт, – не согласился Фиц и неловко поправил свернутый в несколько раз пиджак под головой Саида.

– Правда помер, что ль? – Фэйт недоверчиво прищурился.

– Спит, – пояснил Фиц. – Пришлось его усыпить. Обезболить и усыпить.

Фэйт с облегчением выдохнул и потер ладони:

– Ну вот и славно. Не люблю я покойников. А что случилось?

– Не знаю. Я сюда шел, смотрю – шпана из реабилитационного центра парня ногами пинает. Думал – опять разборки средь бела дня устроили, вот и вмешался. Разогнал… А потом увидел, что это господин Хранитель ишанкарский… Полумертвый. Ну и…

– И как он тут оказался?

– Понятия не имею, – Фиц искоса взглянул на Саида. – Проснется – спроси. Я его когда исцелял, он все плакал и говорил, что это он виноват. Ну вот я его и усыпил. Пусть поспит.

– А почему он у тебя на земле спит? Ты б его на скамью положил. Там внутри есть целые.

– Я не могу, – Фиц помотал головой. – Не могу внутрь. Я колдовал.

– И что? Ты ему жизнь спас, вероятно. Не черную мессу же ты служил.

– Спаси, Господи! – Фицпатрик перекрестился.

Фэйт презрительно скривился, поднялся по ступенькам и взял Саида за ноги.

– Давай, Кейн, помоги. Надо его внутрь затащить, а то у него солнечный удар будет, если он тут еще немного полежит.

– Я колдовал на ступенях церкви, – проникновенно сказал Фиц. – Ты же понимаешь…

– Ну вот и покаешься заодно.

Фицпатрик секунд пять смотрел на Фэйта, но результатов это не принесло.

– Твой щенячий взгляд меня не проймет, – сообщил Фэйт. – Подъем. Колдовал ты или нет – бог простит. Он на то и Бог, чтоб всем все прощать. Или я не прав?

Фиц тяжело вздохнул, так же тяжело поднялся, опираясь рукой о верхнюю ступеньку, и подхватил Саида под мышки.

…В церкви было прохладно, несмотря на проникающую сквозь полностью выбитые окна жару. Юлиус смахнул с ближайшей ко входу целой скамьи куски стекла, дерева и штукатурки, и Кейн бережно опустил на нее Саида, снова подложив ему под голову его пиджак.

Фэйт прошел вперед, дважды перелез через опрокинутые скамьи, нисколько не заботясь о том, что на его безупречном костюме остается пыль и осыпавшаяся с потолка побелка, и остановился возле вырезанной из мрамора фигуры Девы Марии. Напротив нее, возле другой стены, стояла фигура Святой Клары.

– М-да, – Фэйт пару раз перевел взгляд с одной на другую. – Не знал бы, кто есть кто, – никогда бы не различил.

– Что ты говоришь, я не расслышал? – Фиц шел по проходу, как ледокол, без труда раздвигая руками поваленные скамьи.

– Я говорю, уважаемый доктор, что-то здесь не так. Не вяжется что-то. Я, хоть сегодня на предварительных слушаниях и показал всеми возможными способами, что своего подзащитного понимаю, на самом деле понимаю мало.

– В смысле?

– Ну вот видишь, – Юлиус указал на неповрежденный алтарь за своей спиной, – алтарь целый. И дамы не тронуты… Простите покорно, – Фэйт театрально поклонился сначала одной, а потом и другой фигуре. – А вокруг полный бардак. О чем это говорит?

– О чем?

– Он действовал обдуманно. Никакого аффекта. Эмоциональное потрясение я допускаю. Так и было, скорее всего, но никакого аффекта. Он не тронул то, что нельзя было трогать.

– Хочешь сказать, его только окна, люстры и скамьи интересовали?

– Не все так просто, Кейн. Это же Ишанкар… – Фэйт почти с восхищением улыбнулся.

– Ишанкар не Ишанкар, он тут все разнес!!

– Сколько можно сдерживаться? Он тоже не железный. Вот и сорвался.

– Что значит «сорвался»? – громче, чем нужно, спросил Фиц. – Он некромант, он прекрасно знает, что бывает, если такой, как он, срывается!!

– Вот поэтому он и защитил самое ценное. А со стороны кажется, что он просто не успел сюда добраться. Кажется, что отец Джером герой: остановил вандала прямо у алтаря… Но ′т Хоофт не вандал.

– Тогда почему он разгромил церковь?! – еле сдерживая себя, спросил Фиц.

– Неверный вопрос, Кейн, – Юлиус смахнул с его плеча кусочек штукатурки. – Почему он разгромил именно эту церковь? Он ведь мог куда угодно пойти, а пришел сюда, не так ли?

Фицпатрик замер в раздумье. Фэйт некоторое время торжествовал, а потом снова поделился мыслями:

– Я бы хотел знать, почему у ′т Хоофта вообще крышу снесло, но это нам расскажет уважаемый господин Хранитель, когда проснется.

– А он откуда может это знать, если даже ты из хет Хоофта слова не вытянул?

– Ну Саид же тебе сообщил, что это он во всем виноват, так что мы скоро узнаем. А вот почему ′т Хоофт вообще решился на такое, – Фэйт обвел взглядом беспорядок, – это вопрос.

– Ты сказал, что у него было сильное эмоциональное потрясение, – Фиц достал из кармана белейший носовой платок гигантского размера и начал бережно протирать пыль со статуи Девы Марии. – Опять что-нибудь с Тайрой, наверное…

– У него и раньше с Тайрой проблемы были, но погромов он не устраивал. Всегда держал себя в руках. А в этот раз он позволил себе сорваться. Понимаешь, дорогой доктор?

– Нет, – честно признался Фиц.

– Не в аль′Кхассе дело, – с некоторым разочарованием от его недогадливости произнес Юлиус. – То есть что-то, связанное с аль′Кхассой, какая-нибудь очередная неприятность всеишанкарского масштаба, конечно, подтолкнула его к этим действиям, но это лишь прикрытие для истинной причины его гнева и отчаяния. Или гнев и отчаяние прикрытие для чего-то еще.

– Ты, друг мой, совсем в дебри не уходи, – Кейн погрозил ему указательным пальцем. – Или ты считаешь себя экспертом в ишанкарских играх?

Фэйт прошелся до дальней стены и вернулся обратно к Фицу.

– Он не раскаивается, – снова заговорил Фэйт. – Он признает, что разнес церковь, но не раскаивается. А еще он признает, что у него была причина.

– Мы это уже выяснили.

– Нет, ты не понимаешь! – Фэйт встал прямо перед Кейном, мешая тому добраться до статуи. – Хет Хоофт верит в Бога и соблюдает его заповеди, по своей некромантской возможности конечно. Он должен раскаиваться, но он не раскаивается. У меня такое ощущение, что он вроде как договорился с Богом…

– И Бог сказал ему: «Я разрешаю тебе, ересиарх Ишанкара, прийти в мой дом и разгромить его»? – Фиц снова начал злиться. – Что за чушь!

– Бог сказал ему: «Я знаю, почему ты это делаешь, и поэтому прощаю тебя», – шепотом сказал Фэйт. – ′Т Хоофт не раскаивается сейчас, потому что он уже попросил прощения за свои действия, и Бог его простил. И все это безобразие – просто постэффект от того, что ′т Хоофт наконец-то раскрыл Богу свою душу.

Кейн недолго смотрел Фэйту в лицо, потом пожал плечами, с неохотой признавая такую возможность, и вернулся к статуе.

– Все равно непонятно, – через минуту сказал он.

– ′Т Хоофт не хотел громить церковь, но ему надо было это сделать. И он сочетал приятное с полезным, если можно так выразиться. Поговорил с Богом и послал кому-то весть.

– Или продемонстрировал кому-то силу, – предположил Фиц.

– Или все вместе взятое, как это обычно и бывает с Ишанкаром. Но я же не могу сказать это завтра на суде, – Юлиус почесал затылок.

– Не нравится мне все это, – подытожил Кейн. – Чую бурю.

Проснулась Тайра далеко за полдень. В номере была прохладная полутьма, сквозь открытые окна слышалось, как набегают на берег и откатываются назад волны. Тайра перевернулась на бок, по привычке потянувшись в Арсенал за плюшевым драконом, но в последний момент остановилась, резко одернув руку и окончательно проснувшись. Да-а-а… С этим приходилось все время себя контролировать… Если Змей и правда чувствовал ее прикосновения, все ее старания сохранить ему шкуру могли пойти прахом. Личные чувства стали недоступной роскошью. Тайра скучала, но придумать для них двоих общее будущее не могла. У Змея должен быть шанс полюбить еще раз… Должно же ему повезти в его долгой драконьей жизни…

Тайра потянулась рукой к бутылочке с водой, отвернула крышку, сделала глоток и тут же выплюнула воду на пол. Вода была соленой, будто ее набрали в бутылку прямо из океана. Сюрприз горничных, которым Тайра вчера забыла оставить чаевые? Или какая-нибудь местная минералка? Тайра покрутила бутылочку в руках: этикетка была привычной, с маркировкой отеля и многообещающими буквами SPA посреди надписи на хинди. Тайра вернула бутылку на прикроватный столик, встала и, потягиваясь на ходу, прошлепала в душ. Надо было почистить зубы, чтобы избавиться от горько-соленого привкуса морской воды.

Тайра открыла кран и какое-то время стояла, опершись руками о края раковины, разглядывая свое отражение в зеркале. Морщинки на лишенном косметики лице выглядели слишком заметными, но слез и отторжения, как в первые дни, уже не вызывали. Впрочем, в зеркало Тайра все равно старалась без повода не смотреть: слишком безжалостным оно было к ее двадцати одному прожитому году. Тайра набрала полные горсти воды и, закрыв глаза, опустила в ладони лицо. Вода была прохладной… Когда она полностью утекла сквозь пальцы, Тайра отняла руки от лица, открыла глаза… и чуть не вскрикнула от неожиданности, в последний момент заставив себя не открывать рта.

Вокруг было море. Синее, почти черное – снизу и голубое, отсвечивающее солнечными бликами – над головой. Тайра вытянула руки вверх, сделала гребок, пытаясь выплыть наверх, но не сдвинулась ни на сантиметр. Она оттолкнулась от воды еще раз, но руки и ноги просто рассекли воду, не изменив положения тела. Тайра судорожно осмотрелась по сторонам, попробовала плыть вправо, потом влево и даже вниз, но, сколько бы усилий она не прилагала, оставалась в одной и той же точке. Портал не открылся ни со второго, ни с третьего раза, и Тайра бросила эти безуспешные попытки. Выйти в тени тоже не получилось. Воздуха не было, легкие начинали болеть, и Тайра поняла, что поддается панике. Надо было срочно что-то придумать, но думать было больно. Тайра попыталась выделить из воды кислород, но химия никогда не была ее наукой… Внутри что-то разрывалось, окончательно лишая разума, и, пока вода не поглотила ее полностью, Тайра выдохнула остатки воздуха, превратив их в единственное слово и надеясь, что Змей услышит его даже отсюда.

Он появился мгновенно, обвил ее своим телом, коснулся своим носом ее и абсолютно четко, словно вокруг не было этого адского океана, сказал:

– Дыши, Кхасси. Дыши.

Тайра вцепилась руками в его гриву, но Змей и не думал плыть наверх.

– Дыши, – повторил Змей. – Верь мне, Кхасси. Просто дыши.

Тайра смотрела на него обезумевшими глазами, со всех сторон вокруг них была вода, и Тайра понимала, что еще пара секунд – и она не сможет больше держаться и рефлекторно вдохнет, и тогда…

– Да дыши же! – не выдержал Змей.

Тайра почувствовала, что теряет контроль, и ее тело дернулось, набирая полные легкие… воздуха.

Он был холодным и резал горло, будто Змей принес его с вершин заснеженных гор, но это был самый лучший в мире воздух, и Тайра дышала, не понимая, как это происходит, содрогаясь всем телом при каждом вдохе. Слезы смешивались с водой, не оставаясь на лице. Тайра мертвой хваткой вцепилась в Змея, боясь, что, если отпустит его, все повторится: море снова попытается убить ее и утащить в свои глубины.

– Тише, тише, – прошипел Змей. – Все хорошо. Уже все хорошо.

Он терпеливо ждал, пока она успокоится, и периодически шептал что-то банальное и утешительное.

– Только рыбу жалко, – наконец сказал Трейсер.

– Рыбу? – нетвердым голосом переспросила Тайра.

– Рыба подохла, – Змей указал носом в море, где на разной высоте в неестественных позах едва покачивались рыбьи тушки. – Не выдержала твоего страха. Но это ничего, рыбы много. Знаешь, сколько икринок в одном помете?

– Понятия не имею, – голос предательски дрожал.

– Я тоже, – Змей фыркнул. – В любом случае, баланс скоро восстановится.

– Почему я говорю, будто вокруг нет воды?

– Акустическая модуляция третьего типа, начальный уровень, – академически точно ответил Змей. – Азы трейсерских фокусов.

– А как я дышу?

– Рефлекторно. Твое тело дышит за тебя. У тебя во рту, в носу и в трахее вода, но в самих легких воздух. Легкие просто делают свою работу, хотя твой мозг видит воду и отказывается признать, что в таких обстоятельствах возможно дышать.

– Потому что это невозможно.

– Это тест для трейсеров. Есть несколько решений этой ситуации. Трейсер, попадая в нее, выбирает удобное или единственно возможное. Тебе оставили усложненный вариант. Сложность его в том, что заполнить водой трахею надо до определенного уровня, иначе комплекс не сработает.

– Я не умею этого делать, – Тайре снова стало страшно. – Я никаких вариантов не знаю, ни одного…

– Потому что ты еще не начала это изучать.

– Так это трейсеры?

– Дрезден. Вычислили тебя после того, как ты применила магию, уйдя в тени прямо из своего номера.

– Зачем им это?

– Проверяют твои возможности. Развлекаются, – ответил Райнард, и Тайре совсем не понравилось, как он это сказал.

– Что ты с ними сделал? Они живы?

– Не лезь в это, Кхасси, – с легкой угрозой прошипел Змей, и очи его стали отсвечивать синевой моря. – Это мое дело. Мое и Дрездена.

– Что ты с ними сделал? – повторила Тайра.

– Не надо их защищать! И то, что они дали тебе намек соленой водой в бутылке, их не извиняет! – Змей разозлился. – Они не имели права тестировать тебя раньше времени! Ты не трейсер! А они прекрасно знают, каковы мои обязанности относительно защиты Некромантов Ишанкара! Так что смогут решить мои задачи – будут жить! Нет – скатертью дорога на Мост! Око за око!

Тайра промолчала. В гневе Змея лучше было не дразнить. Райнард уставился куда-то в толщу океана, высматривая противников, и еще сильнее сжал Тайру своим телом. Наконец он недовольно фыркнул и отключился от магического созерцания.

– Давай выбираться на берег, ты не против? – на всякий случай спросил он. – Окажешься на суше – резко выдохни, чтобы избавиться от остатков воды.

– А почему ее нельзя удалить?

– Тебе нужно сохранить естественную влажность органов. Удалишь всю воду в один момент – получишь неприятные ощущения. Трейсеры тоже применяют магию с умом. Нормальные трейсеры, – поправился Змей. – Готова?

…Тайра откашлялась, высушила волосы, ночную рубашку и устроилась на спине обвившегося вокруг пальмы Змея. Было нереально хорошо, как тогда, в те три дня…

– Я все же спрошу, – Змей все никак не мог успокоиться. – Было же еще одно решение. Не трейсерское. Почему ты просто не вышла за Грань? Тебе не надо было бы дышать.

– И что бы я делала мертвая посреди океана неизвестно где? Я же не могла с места сдвинуться.

– Это не ответ, – прищурился Змей. – Сдается мне, и у некромантов есть ограничения.

– Я не знаю, – сдалась Тайра. – Я испугалась. Запаниковала. Забыла, что я некромантесса. Искала человеческое решение. Не знаю… Может, и надо было умереть. Всплыла бы потом наверх, вот там бы и надышалась.

– Кхасси, – Змей плавно перетек в другую позицию, стараясь не скинуть Тайру на песок. – Первая заповедь трейсеров – никогда не бойся. Контролируй свой страх, что бы ни случилось. Трейсеры любят жестокие игры, их разновидностей у нас не счесть. Тот, кто поддается панике, погибает. Трейсеры играют грязно, но в наших играх почти всегда есть выход. Иногда не самый удобный, не самый безопасный… Надо пробовать разные варианты. И никогда не надо бояться. Запомнила?

Тайра кивнула.

– А еще никогда не надо бояться звать на помощь меня, – закончил Змей. – Это тебе надо запомнить в первую очередь.

Тайра снова послушно кивнула и, смутившись, покраснела.

Океан вокруг маленького островка был безбрежен и казался первозданным. Тишину нарушал только плеск волн и шорох ветра в тяжелых пальмовых листьях. Вокруг не было ничего, кроме голубого неба, воды и берега с мелким белым песком.

– Где мы? – спросила Тайра.

– Нигде. Когда мы уйдем отсюда, я сотру это место. Никто никогда его не найдет и ничего не сможет отсюда считать. Все это исчезнет, словно никогда не было.

Райнард смотрел на нее, и Тайра явственно чувствовала в его словах подтекст.

– Я не отрицаю того, что было, – ответила она.

– Ты отрицаешь то, что может быть.

– Твою смерть?

– Я не глупец, Кхасси, – с обидой прошипел Змей. – Я не собираюсь скрывать, что я твой Первый Рыцарь, но лезть на рожон тоже не собираюсь, потому что, если я умру, кто останется защищать тебя? А еще я надеюсь, что ты передумаешь и мы снова будем вместе. Для этого я должен быть живым.

Тайра спрыгнула с его спины и пошла к океану, прерывая неприятный разговор, но Змей обвил ее ногу хвостом, останавливая в паре метров от себя.

– Не уходи, Кхасси… Я люблю тебя.

– А я тебя не…

– Не надо, – он не дал ей договорить. – Сэр ′т Хоофт снова посадит тебя в Зиндан за вранье.

Тайра медленно оглянулась на него через плечо.

– Я сопоставил факты, – сообщил Змей. – За время своей жизни в Ишанкаре я научился читать партии, хотя по сравнению с тобой я полный профан. Сэр ′т Хоофт ничего мне не говорил.

– Ты хорошо меня видишь? – Тайра повернулась к нему.

– Если не брать в расчет подарок Сэла, то отлично, – он попытался пошутить.

– Райнард, меня не станет лет через десять-двадцать в лучшем случае. При условии, что никакой Дрезден не утопит меня в раковине до этого срока. А если верить словам Редегера, то я уйду гораздо раньше, будущей весной примерно. Сколько отмерено тебе, я не знаю. Сколько лет длится век дракона? На что ты рассчитываешь?

– Я рассчитываю жить с тобой рядом, сколько бы нам ни осталось.

– А я не хочу жить с тобой рядом! Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной! Я никогда не была красавицей, а сейчас я вообще… Я другая! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой!

– Это глупо, Кхасси, – Змей подобрался к ней почти вплотную. – Я люблю тебя. Глупо тратить оставшееся время на самосожаления. Мы не можем изменить случившееся, надо жить с этим.

– Я пытаюсь! Пытаюсь! – Тайра поняла, что сейчас снова расплачется. – Любовь проходит, Райнард! Если я переживу этот апрель, через пять лет или через десять твоя любовь пройдет, и однажды ты проснешься рядом с морщинистой седой теткой! Я видела тебя человеком! Сколько тебе? Тридцать?

– Двадцать восемь.

– Двадцать восемь, Райнард… Ты молод даже по людским меркам! Тебе будет двадцать восемь еще не один десяток лет, если все, что я читала про драконов, правда! Ты будешь жить со мной из жалости! А я не хочу твоей жалости!

– Не надо, Кхасси, – Змей ткнулся носом ей в щеку. – Кхас-с-с-с-си-и-и… Если это то, что тебя беспокоит, я попрошу Мориса, и он устроит так, что мы будем стареть вместе.

– Стареть вместе? – Тайра хмыкнула. – Ты должен взять Ученика, вырастить его…

– Я возьму. И выращу, не проблема. Сэр Макалистер был старше моего отца, и многие переживали, что он умрет раньше, чем я окончу обучения и приму Ишанкар.

– Но ведь так и получилось… Он умер раньше…

– Из-за Рихтера и Ноэля! Не будь их, он и меня бы пережил. И я буду жить долго. А с тобой – еще и счастливо.

– А говоришь, что не глупец, – Тайра сникла и потянулась ладонью к его носу. – Некромантесса не приносит счастья, так во всех древних книгах написано.

– Суеверие! – фыркнул Змей.

– Помоги мне, Райнард… Отпусти меня. Живи дальше…

– Нет, – перебил ее Змей. Он обвился вокруг и замер, обозначая свою собственность. – Ты моя. Я никому тебя не отдам. Как бы ты ни выглядела, сколько бы тебе ни было лет, сколько бы тебе ни осталось дней, – ты моя. Я не буду помогать тебе уничтожать нас. Хочешь разрушить все – делай это в одиночку, в этом я тебе не помощник, но я буду бороться за тебя даже с тобой. Я доступно объяснил?

Вопрос Сэла он использовал намеренно. Тайру это разозлило. И несгибаемая упертость Змея тоже.

– Я думала, ты умнее. Отпусти меня, – произнесла Тайра, и Змей почувствовал ее гнев.

– Сейчас – отпущу, – без какой-либо нежности в голосе ответил Змей. – Но только сейчас. Просто потому что тебе пора возвращаться в привычную реальность, а мне на службу. Все остальное я уже сказал и своего решения не изменю.

Он разжал кольца, развернулся в длинный бело-голубой жгут и поймал ее взгляд.

– Я люблю тебя. Помни об этом.

Дернул мордой – и Тайра оказалась отделена от него молочно-белой стеной. В следующую секунду она уже стояла в душевой своего номера перед раковиной со все еще открытым краном.

Саид лежал на спине, наблюдая, как три размытые точки с веселым щебетом носятся под сводчатым потолком. Все тело покалывало, и в какой-то момент Саид почувствовал себя выброшенным на берег страны лилипутов Гулливером. Боли не было, только во рту не хватало нескольких зубов и язык задевал края обломков. Саид пошевелил одной ногой, потом другой, потом, ухватившись рукой за спинку скамьи, медленно сел. Голова была мутной, как после долгого сна. Саид спустил ноги на пол; недолго, будто вспоминая что-то важное, рассматривал развязавшийся шнурок на правой туфле, потом наклонился и развязал второй. Снял обувь, встал и пошлепал к выходу.

– Болезный очнулся, – Фэйт кивнул в сторону удаляющегося Саида.

Фиц в одиночку перевернул скамью, водружая ее на законное место, и выпрямился.

– У него туфли в руке? – спросил Юлиус.

– Да, – кивнул Фиц.

– Зачем он разулся?

– Столько лет с Ксандером дружишь – и ничего про ислам не знаешь8, – укорил его Фиц и взялся за упавшую люстру.

– Но здесь не мечеть.

– Здесь Бог, – веско произнес Фиц и потащил люстру в сторону. Фэйт, не став спорить, присоединился.

Саид вскоре вернулся, уже без туфлей, и с облегчением сел на ту скамью, на которой недавно лежал.

Кейн вытер руки о джинсы и по уже очищенному проходу подошел к Саиду. Следом с фирменной презрительной миной подтянулся Фэйт.

– Привет еще раз, – Фиц поднял ладонь в своем традиционном приветственном жесте. – Как ты?

– Странно, – с легким шипением произнес Саид и снова ощупал языком оставшиеся зубы. – Но гораздо лучше, чем в предыдущий раз.

– А я думал, что Фиц давно забыл целительство, – Юлиус присел на обломок деревянной балки, упавшей на остатки соседней скамьи.

– Ну уж как сумел, – развел руками Кейн. – Институт я сто лет назад окончил.

– Горан говорит, что талант не пропьешь, – прошепелявил Саид. – Спасибо, доктор Фицпатрик. Вы хорошо сумели. Если бы не вы, я уже был бы мертв.

– Да что уж там, – смутился Фиц. – Но зубы не в моей компетенции. За зубами тебе к стоматологу идти.

– Или к вашему господину Варфоломею, – предложил Фэйт.

– Я схожу, – Саид потрогал голову руками, проверяя, точно ли она на месте. – Не вижу почти ничего. Очки разбились, наверное…

Кейн вытащил из заднего кармана остатки оправы и отдал Саиду. Тот принял у него из рук искореженную золотую полоску металла, грустно усмехнулся и положил ее на сиденье рядом с тобой.

– Скажи нам, эфенди, – с легкой издевкой начал Юлиус, – что ты тут делал?

– Я пришел посмотреть, что тут осталось, – Саид сощурился, стараясь разглядеть интерьер.

– Пришел посмотреть, а влез в драку. Как это у тебя вышло?

– Не было драки. Меня просто избили. Не умею я драться.

– И за что били?

– Это Фелисити со своей псиной, – пробасил Фиц. – Она пацанов натравила. Сказала им, что чужой пошел к церкви. Тут ведь все думают, что это мусульмане погром устроили. Никто не верит, что один мужчина на такое способен. Ну вот парни и пришли с конкретным намерением. А тут господин аль-Малик в кропильнице9 со святой водой руки моет и воду пьет…

– Руки моет? – переспросил Фэйт.

– Ислам, Юлиус, это ислам10. Спроси Ксандера, – настоятельно посоветовал Кейн и пояснять ничего не стал. – Вот за это и били, как я понимаю.

– Я не гневаюсь, – сообщил Саид. – Я заслужил. Это я виноват. Это моя вина.

– Ну вот, я же говорил, – Фиц выразительно посмотрел на Фэйта. – Завел шарманку.

– И в чем конкретно твоя вина? – Фэйт был бодр и почти что весел. – Ты, что ли, надоумил ′т Хоофта церковь разнести?

– Я спровоцировал… все это. Если бы не я, все было бы нормально. А теперь все. Ничего не будет. Ишанкара не будет.

– Так хет Хоофт еще и Ишанкар на дрова раскатал? – Фэйт растянул улыбку.

– Я убил аль′Кхассу, – обреченно прошипел Саид.

Фицпатрик перекрестился и медленно сел на балку рядом с Фэйтом, отчего та прогнулась и глухо затрещала.

– А сам чего убиваешься? – как ни в чем не бывало спросил Юлиус. – Ты ж только о том и мечтал все предыдущие годы.

– Справедливо, – выдержав паузу, ответил Саид. – Я заслужил такие слова. Я не сержусь на вас, доктор Фэйт.

– Стойте, стойте, – Фиц выставил руки в стороны, словно разводя обоих в разные углы ринга. – Про аль′Кхассу – это правда?

– Правда, – подтвердил Саид.

– И как же ты ее убил? – усмехнулся Фэйт. – Спорю на что угодно: ты ваш знаменитый хранительский палаш даже не поднимешь. Куда тебе головы рубить.

– Я воткнул ей в сердце Нгерис.

– Что воткнул? – уточнил Фиц, не поняв последнего слова, но Саид не ответил, опустил голову и уставился на свои носки.

Фиц обернулся к Фэйту, но тот больше не улыбался.

– Первый раз в жизни я захотел ее спасти, – Саид покачал головой. – Я хотел, чтобы она жила, а получилось наоборот.

– Может, объясните непосвященному? – напомнил о себе Фицпатрик, обращаясь больше к Фэйту, чем к Саиду, который, казалось, совсем ушел в себя.

Юлиус облизал губы и вынул из внутреннего кармана висящего на спинке скамьи пиджака футляр с сигарой.

– Нгерис, любезный доктор Фиц, это дрезденский дознаватель. Использовался в критических случаях, когда не было никаких доказательств в пользу вины или невиновности обвиняемого, – Фэйт достал сигару, посмотрел на нее и снова засунул в футляр. – Рука провидения, так сказать. Представляет из себя клинок века четырнадцатого-пятнадцатого. Традиционное магическое оружие с острова Ява. В Дрездене при дознании его вонзают в сердце, когда обвиняемый отвечает на вопросы. Солжет – и клинок убивает за три секунды.

– Если мне вонзить нож в сердце, я тоже умру за три секунды, и без всяких вопросов.

– Не умрешь, потому что над ним хорошо поработали трейсеры, и куда он на самом деле попадает – в сердце или нет, – лично я не знаю, – Фэйт вертел в пальцах футляр с сигарой. – Способ узнать правду, конечно, своеобразный, но это ничего: у каждого магического заведения свои дикие обычаи… Однако Нгерис дефектный изначально и потому для ордалии11 непригоден. Он убивает в любом случае, сказал ты правду или солгал. За три секунды или за девять месяцев. Это самый больший срок, который удалось прожить человеку после знакомства с Нгерисом, – пояснил Фэйт. – Так записано в анналах Монсальвата. А убивает Нгерис жестоко. Открывает портал на месте нанесенной раны и засасывает в него, выворачивая человека наизнанку. А через время то, что осталось, выплевывает обратно. С каждым разом человеческого в облике вернувшегося все меньше, потому что такие трейсерские перегрузки не каждый трейсер вынесет. Рано или поздно человек умирает, а его искалеченные останки Нгерис утаскивает куда-то в подпространство. Вот тогда он наконец-то успокаивается. А пока в теле держится душа, Нгерис продолжает издеваться. Контрзаклятья нет. Закрыть этот портал невозможно. Только стабилизировать на некоторое время, но стабилизировать рану – равно продлить мучения. Портал в груди рано или поздно все равно откроется. Некроманты всегда убивали раненых Нгерисом. Из милосердия убивали. А кто пытался Нгерис побороть и отказывался от некромантской милости, умирал в муках. Больше девяти месяцев не продержался ни один. Вот такая вот это поганая штуковина.

– Если клинок дефектный, – Фиц вытер со лба пот огромным платком, и на лице остались следы побелки, – почему его еще используют? Ангерштайн и Редегер разве не в своем уме?

– Герр Ангерштайн предупреждал, – грустно сказал Саид. – Трижды. Говорил, чтобы мы хорошо подумали. Что академия и не мечтала убрать аль′Кхассу с помощью Нгериса… Хотел нас прогнать… Я не знал, что клинок имеет такой постэффект и настоял на процедуре. Я был уверен, что все пройдет гладко… что академия не вспомнила про Нгерис, потому что живой аль′Кхасса ей не выгодна. Они бы отрубили ей голову, ведь у сэра ′т Хоофта не было доказательств Тайриной невиновности. Я думал, что обыграл Ангерштайна, заставив его воспользоваться беспристрастным орудием… А на самом деле все вышло иначе… Я не знал, что Нгерис убивает всех без разбора: и виновных, и нет…

– Ты же Хранитель Закона Ишанкара, – Кейн встряхнул его за плечи, заставив посмотреть на себя. – Тебе же почти две тысячи лет! Как это возможно, что ты не знал, а Фэйт знает?

– Об этом нет никаких записей, – защитил Саида Фэйт. – Дрезден о дефектности Нгериса не распространялся. Мне об этом Лерой как-то рассказал, когда мы с ним хорошо выпили по случаю завершения одного дела… Из чужих только мессир де Гранж знает и мессир Мастер-Целитель Мбапе. Ну и Лерой откуда-то прознал. Ни одного упоминания о постэффекте в общедоступных документах нет. Ишанкар не знает.

– Гиварш знает, – Саид смотрел на Фица глазами брошенной собаки. – Но Гиварша с нами не было.

– А Дрезден? Они что, не ведали, что их железка убивает всех без разбора?

– Видишь ли, – Юлиус все же засунул сигару обратно в карман, – у подобного клинка всегда нечетное число изгибов – семь обычно, или тринадцать, – потому что на них завязываются трейсерские заклинания, а трейсеры с четными числами работают редко. А у Нгериса изгибов восемь. В Дрездене обратили на это внимание только в конце девятнадцатого века, когда к ним попал некто Сукар-но Маланг, специалист-оружейник с Явы, да еще и неплохой трейсер. С тех пор Нгерис больше не упоминался.

– Так почему его еще используют?! – возопил Фиц.

– Да не используют его, – вздохнул Саид. – Он у них просто хранится как артефакт. Это я настоял, чтобы его из реликвария принесли.

– А кто исполнял процедуру? – поинтересовался Фэйт. – Ты же не сам…?

– Даниэль Райкер, – еле слышно ответил Саид и совсем втянул голову в плечи. – Он про постэффект Нгериса тоже ничего не знал, хотя эта затея ему сразу не понравилась.

– Вот поэтому, – подводя итог, тоном проповедника заявил Фэйт, – хет Хоофт так печется о гармонии.

– В смысле? – не понял Кейн.

– Райкер защитил аль′Кхассу на Караджаахмет – и теперь своими руками ее убил. Мироздание сыграло с ним вничью. Саид всю жизнь хотел избавиться от аль′Кхассы – и ничего у него не вышло ни разу, а когда захотел спасти ей жизнь – обрек ее на медленную и мучительную смерть. Опять ничья. Полная гармония! Бог, Фиц, тоже любит азартные игры.

– Не богохульствуй хоть в доме его! – пригрозил Кейн.

– А на самом деле все просто, – не унимался Фэйт. – Делай наоборот – и все будет как надо! Хочешь убить – спасай, хочешь спасти – пытайся убить. Так, Саид?

– Я не знаю, – чуть не плача, ответил тот. – Не знаю!

Юлиус отвернулся к двери, чтобы не видеть, как Саид дрожащими пальцами вытирает слезы. Фиц неловко погладил его ручищей по голове и протянул ему универсальный сегодня платок.

– Что делать будем? – спросил Фиц, когда молчание стало оглушающим.

– Разгребать завалы, – невесело отозвался Фэйт. – Вон сколько еще всего сделать надо, – он кивнул на поваленные балки. – Витражи для окон я уже заказал, через пару недель установят. Скамейки сейчас посчитаем, закажем недостающие. Пол надо помыть…

– Я не о том, – перебил его Фицпатрик.

– А не о том – это ты с Богом своим разговаривай, – Фэйт встал и размял руки, примеряясь к поломанной скамье. – Я против смерти бессилен.

В Торфиорде было прохладно, осень в этом году началась в августе. Листья на старых дубах были еще зелеными, но кое-где по краям уже просматривались бледно— желтые полоски. Рябина возле ворот склонилась под тяжестью кроваво-красных гроздьев, и Тайра подумала, что, если верить приметам, ей повезло: эту зиму она проведет не в Норвегии.

Тайра прошла в кампус и поднялась по лестнице на четвертый этаж одного из жилых корпусов. Кругом сновали студенты: бывшие, в черных мантиях с нашитым поверх сердца гербом Торхильдфиорда, и будущие, с завистью смотрящие вслед новоиспеченным бакалаврам. Иногда в толпе попадались родители, и основными нотами их эмоций были удивление и ностальгия. Если не знать, что Торфиорд был магическим вузом, в день выпуска он ничем не отличался от обычного института.

Ави открыла не сразу.

– Привет, – Тайра улыбнулась.

– А, это ты, – Ави посторонилась, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы Тайра смогла пройти. – Не ожидала тебя тут увидеть.

Тайра осмотрелась. Мантия Ави криво висела на дверце шкафа, шапка с кисточкой валялась на кровати. Вся комната была заставлена запакованными коробками с надписями на иврите, обозначающими содержимое: Ави была педантична.

– Что это? – Тайра указала пальцем на короба.

– Переезжаю, – коротко сообщила Ави.

– В семейную общагу?

– В Берген.

– В Берген? – удивилась Тайра.

– Да, мне предложили работу. У Лиги там дипломатический корпус с давних времен, буду там…

– Подожди, – перебила Тайра. – Ты что, бросаешь учебу? А как же магистратура? Ты же хотела стать завкафедрой?

– Да не хотела я никогда быть завкафедрой, – отмахнулась Ави. – Это ты хотела, чтобы я ей стала.

– Но ты же умница. У тебя же талант…

– Я знаю, – без ложной скромности признала Ави.

– Зачем тебе Лига?

– Я же сказала: мне предложили работу.

– В Лиге нет такого понятия, как работа. Только служба. Поступишь на службу – и все. Будешь до смерти в кожаных доспехах ходить.

– Завидуешь? – Ави смотрела на нее с нескрываемым торжеством.

Тайра прошла к столу, переложила на него бакалаврскую шапку и села на край кровати. На подоконнике, прикрытый занавеской от посторонних глаз, стоял тот самый стакан с давно превратившимися в гербарий голубыми цветочками.

Ави подошла и примостилась напротив на упакованных коробках.

– Ты прям как моя тетя Сара, – уже без всякого ехидства сказала Ави. – Учеба, учеба… Да не брошу я. Мне Гудрун рекомендации дала только в обмен на то, что я пойду в магистратуру. Просто жить буду теперь в Бергене. Может, в дипкорпусе люди умные попадаться будут, а не как здесь – школота и дебилы.

– Гудрун выиграла, – грустно признала Тайра.

– Что выиграла? Я с ней ни во что не играла.

– Тебя выиграла. Не видать тебе кафедры, Авишаг Коэн. Будешь вместо Гудрун Лигу строить, когда она карьеру завершит.

– Вместо Гу Айгер будет Лигу строить, – усмехнулась Ави. – Что, не ожидала?

– А Айгер в курсе? – не поверила Тайра.

– Нет, наверное. А то давно бы свалил, – Ави хихикнула и кашлянула в кулак. – Как думаешь, какие берцы на церемонию надеть? Эти или эти?

Тайра рассмеялась. Ави ухмыльнулась и запихала две пары мартенсов в свободную пока коробку, оставшись в той обуви, в которой была.

– Давай бери шапочку, и пойдем, – Тайра встала с кровати.

– А ты в качестве кого?

– Сегодня буду твоей тетей Сарой.

– Тетя Сара умерла два месяца назад, – сообщила Ави. – Будешь тетей Айелет. Ей, правда, тоже за тетей Сарой пора, но мой выпуск, думаю, она переживет. И кстати, я для родственников места не заказывала.

– Я постою, – не переставала улыбаться Тайра.

Ави хлопнула дверью, и четыре защелки с внутренней стороны комнаты одновременно легли на свои места. Тайра никогда не спрашивала, зачем Ави столько замков – к ней и так никто не заходил. На лестнице Ави три раза споткнулась, наступив на полы своей мантии, подтянула ее руками до пояса и отпустила, только когда вышла во двор.

– Как думаешь, почему в Торфиорде выпуск в августе? – спросила Тайра.

– Чтобы никто не разбежался за лето. Лиге нужны люди. Логично держать свои кадры при себе. Вот и отпускают сначала на последние каникулы, а потом выдают диплом, и всех годных – сразу на службу. А у вас когда выпуск?

– В начале июля. Потом каникулы до сентября.

– Так ты на каникулах, – Ави хмыкнула. – Загорела. Где отдыхаешь?

– На Гоа, – призналась Тайра. – Это мои первые полноценные каникулы с тринадцати лет.

– Не повезло, – коротко констатировала Ави.

За главным корпусом, на самой большой лужайке парка театральным партером стояли раскладные стулья белого цвета. Почти все были заняты. На передних еще остались места для студентов.

– Ну я пошла, – Ави с тоской посмотрела на свободные места. – Дай бог, чтоб эта тягомотина побыстрее закончилась.

Когда Ави удалилась по проходу вперед, Тайра нашла себе место за спинками последнего ряда стульев возле группы студентов и взрослых. Минут за пять подтянулись остальные опоздавшие, и после торжественной мелодии, в которой Тайра опознала вариации на тему лигийского гимна, на трибуну по ступенькам поднялся ректор.

– Госпожа аль′Кхасса, – человек, подошедший справа, заговорил раньше ректора. – Не ожидал вас увидеть, но тем не менее я рад.

Тайра повернула голову и к своему неудовольствию встретилась взглядом с Ноэлем.

– Вы невероятно похорошели с нашей последней встречи, – не пряча улыбки, добавил тот.

– Герр Ноэль, – Тайра криво улыбнулась в ответ на его сарказм. – Вот уж правда, неожиданность. И чем же вас привлек торфиордский выпуск? Пришли поохотиться за головами?

– За головами, дар-аль′Кхасса, – не стал отрицать Ноэль.

– Ну слава богу. А то я на секунду допустила, что вы тут специально по мою душу, что опять возьметесь за старое и предложите мне сотрудничество, а также абсолютную свободу и рецепт вечной жизни в придачу.

– Рецепта вечной жизни мне для вас не жалко. Обращайтесь, как решите, что вам это необходимо.

– Интересно. Выходит, вы еще один человек, кроме меня, кто не верит во всю эту чушь про Нгерис.

– Почему же не верю? Свойства Нгериса довольно подробно описаны и неоднократно подтверждены. Он действительно убивает, и способ его довольно мучителен хотя бы потому, что растянут во времени. Так что вы умрете, дар-аль′Кхасса. Мне даже по-человечески вас жаль. Но с моим рецептом вечной жизни вы сможете увеличить период своего… э-э-э… ухода, – он все же подобрал слово, – на неопределенное время. Воздействия Нгериса это не отменит, но ради будущего Ишанкара вы будете терпеть. Вам ведь не привыкать жить в боли, не так ли?

– И что вы хотите взамен? Вы ведь не заразились альтруизмом?

– А что вы можете мне дать? Разве только Черную Книгу, пожалуй, – Кайо рассмеялся, Тайра не удержалась и присоединилась к нему.

– Что в Черной Книге такого, что на ней свет клином сошелся? – спросила Тайра, когда они перестали смеяться и гром аплодисментов ректору отгремел.

– Вы не знаете? – удивился Ноэль.

– Нет, не знаю. У меня нет допуска до этой книги.

– Там заклинания, дар-аль′Кхасса. Основы магии Ишанкара. Тот, кто освоит Черную Книгу, узнает принципы вашей некромантии, прочтет Партитуру Ишанкара, и тогда вам конец.

Ноэль драматически замолчал, Тайра выждала немного и решилась ответить:

– Как любит говорить в такие моменты мой Наставник, это ересь. Партитуру Ишанкара я и так прочту в свое время, Черная Книга мне для этого не понадобится. Принципы нашей некромантии такие же, как и принципы некромантии вообще. Черная Книга и тут без надобности. Допускаю, что в ней описана высшая магия, но скажу вам по секрету: в Ишанкаре Черную Книгу используют преимущественно для гаданий, – Тайра улыбнулась. – Задают ей вопрос и открывают любую страницу. Тот, кто освоит Черную Книгу, наверняка станет экспертом в предсказаниях и сможет хорошо зарабатывать, раскладывая пасьянсы, и только.

– Вы тешите себя такими мыслями, потому что у вас нет допуска, – сделал вывод Ноэль. – У каждого своя правда, ради бога.

– Вы так и не сказали, зачем книга именно вам, – напомнила Тайра. – Вы ведь не некромант. Вы даже не маг по рождению.

– Что нет то нет.

– И как вы научились колдовать?

– Внезапно, – Кайо криво улыбнулся, но пояснять не стал.

– Это невозможно. Невозможно научиться колдовать, если вы рождены простым смертным.

– Расскажите это даосским практикам или шаолиньским монахам. Настоящим, разумеется, а не балаганным фиглярам.

– В то, что вы обрели магические способности после десятилетий духовных исканий, я не поверю никогда.

– И правильно сделаете. Я не говорил о годах духовных исканий.

Он снова замолчал. Тайра подождала, но он, казалось, переключился на вручение дипломов.

– Так зачем вам Черная Книга?

– Я обещал передать ее тому, кто сможет с ней сладить. С ней и с Ишанкаром, разумеется. Я хочу узнать, возможно ли в принципе разрушить Ишанкар, мой партнер – тоже. Я надеюсь, что это возможно, и хочу это увидеть. Таков мой личный интерес.

– А я думала, ваш личный интерес в том, чтобы убить сэра ′т Хоофта.

– Уничтожить, дар-аль′Кхасса, – с ласковой полуулыбкой поправил Ноэль. – Уничтожить. Это совсем не то, что убить. И это мой интимный интерес. Я не говорю о нем вслух, но ради вас делаю исключение.

– И предлагаете мне рецепт бессмертия, – Тайра снова не удержалась от усмешки. – Если вы избавитесь от меня – тем самым уничтожите сэра ′т Хоофта. Его жизнь, его старания, его надежды на будущее Ишанкара. Разве нет?

– Нет. Как показал опыт, Йен умеет переживать смерть родных людей. А вот их мучения… Не думаю, что он долго протянет в здравом уме, глядя, как Нгерис лишает вас самой вашей сути, как вы корчитесь в муках, лежа на полу вашей лаборатории, а он ничего не может сделать. Но если Йен все еще рассчитывает передать вам Башню, если он рассчитывает на то, что и вы когда-нибудь предадите Башню своему ученику, – вам придется пройти через это. Другого выхода для вас нет, дар-аль′Кхасса. Либо так, либо девять месяцев – ваш предел.

– В вашей стройной теории, герр Ноэль, есть один просчет: я не верю в бредни про Нгерис. Дрезден не может предоставить никаких доказательств его силы, кроме старых сказок и перечня имен якобы убитых им людей.

– Конечно, не может. Ни тел, ни могил погибшие от Нгериса не имеют. А вот их души, если они не ушли в свет после всех мучений, вероятно, все еще можно поймать на Галереях. Попробуйте, вы ведь это умеете.

– Я пробовала. Никого из дрезденского перечня там нет.

– И последних ушедших?

– Никого.

– Не может быть. А вот то, что академия не выдала вам полный список жертв Нгериса, – может. Дрезден больше волнуется за свою репутацию, чем за вашу жизнь, госпожа аль′Кхасса. Они потеряли слишком много людей в Венецианской Резне, борясь за эту самую репутацию. Теперь все свои темные тайны академия будет держать при себе. Не надейтесь на их помощь. А вот на мою можете рассчитывать.

Тайра фыркнула, Ноэль понимающе улыбнулся, покивал…

– Не плюйте в колодец – кажется, так у вас говорят? Я спишу вашу самоуверенность на ишанкарскую гордыню и вашу молодость. Мое предложение остается в силе. Буду рад увидеть вас снова.

Ноэль чуть поклонился и удалился к группе стоящих поодаль женщин. Тайра переключила свое внимание на сцену, но там уже начали вручать дипломы. Церемония выпуска в Торфиорде проходила по-военному быстро и без сантиментов.

– Тебя можно поздравить? – Тайра с интересом развернула свиток с красной блестящей печатью. – Надо же, бакалавр лингвистики, специализация по сравнительному языкознанию… Диплом по шифрованию… Я думала, у тебя будет другая специальность.

– Это какая же? – Ави и правда заинтересовалась.

– Швея-мотористка третьего разряда, – Тайра засмеялась. – В тюрьме с прочими специальностями туго.

– Надеялась, что меня таки посадят?

– С твоей любовью к дракам просто удивительно, что этого не случилось.

– Отдай бумажку! – Ави выхватила свиток у Тайры из рук и спрятала в свой Арсенал. Следом там же оказалась шапочка с кисточкой и мантия.

– У меня есть предложение, – Тайра остановилась, пропуская толпу радостных выпускников. – Как насчет праздничного обеда в честь твоего выпуска?

– Спасибо, конечно, – Ави кашлянула в кулак, – но тетя Айелет по всем параметрам проигрывает красивому молодому парню, который пригласил меня на обед на пару недель раньше.

– Да ну? – Тайра, не веря, улыбнулась. – У тебя есть парень?

– Не скажу, что твоя формулировка верна, но почему бы и нет?

– Да быть такого не может! – Тайра веселилась. – Авишаг Коэн впервые в жизни не избила парня! И кто у нас настолько смелый, что решился к тебе подойти?

– Не твое дело, ясно? – Ави совсем смутилась. – Я про твоего парня хоть раз спросила?

– Про моего парня? – Тайра перестала улыбаться.

– Даже знать не хочу, – Ави категорично разрезала воздух ладонью. – Целее буду. Бери с меня пример.

– Стоп. Что значит «целее буду»?

– То и значит, – Ави маршевым шагом двинулась к общежитию.

– Дрезден или Монсальват? – вслед ей крикнула Тайра.

– Не разбираюсь, – не оборачиваясь, ответила Ави и скрылась за поворотом.

– Дрезден, – сделала вывод Тайра.

– Дрезден, – послышался из-за спины стальной голос Гу.

Тайра обернулась. Гудрун была при параде: светлый пиджак застегнут на все пуговицы, длина юбки выверена до миллиметра, каблуки вполовину длиннее привычных. Неизменными остались только строгая прическа и идеальный маникюр на средней длины ногтях.

– Мэм, – Тайра прижала руку к сердцу и поклонилась.

– И когда ты собиралась со мной поговорить? – строго спросила Гу.

– Я не думала об этом, мэм. Не хотела обидеть, извините.

– Я не в обиде. Но я имею право знать, жива ты или нет. Это ясно?

– Ясно, – Тайра улыбнулась. – Оказывается, я по вас соскучилась. Меня давно никто не отчитывал.

– Могу подзатыльник оформить, и не посмотрю на твои годы!

– Что у Ави с Дрезденом? – Тайра сменила тему: говорить про возраст не хотелось.

– Дрезден ищет твоего… – Гудрун поморщилась, – Первого Рыцаря. Дурацкое название. Когда ты покинула Брюгге, Дрезден тебя потерял. Они предположили, что ты можешь быть с ним в данный момент, а Ави, вероятно, знает, где именно вы можете быть. Как ты понимаешь, задавать вопросы в Дрездене умеет только Ангерштайн, так что… Ави пришлось немного подраться.

– Вот черт…

– У тебя вроде бы были еще подруги?

– Хидамари, – мрачно сообщила Тайра. – Она ничего не знает. И тоже при случае не преминет катаной помахать: тут Дрездену не позавидуешь. Аиша должна быть дома… Она вообще не при делах. Я не видела ее уже давно. Вот все мои подруги.

– А Рания?

– Мы никогда не дружили. Я пыталась, но ничего не вышло.

– А Фарха? – на всякий случай спросила Гудрун. – От нее можно что-то узнать?

– Однозначно нет. Я рассказываю ей, что у нас происходит, но на следующий раз она ничего не помнит. Она застряла в том дне, когда стала птицей. И каждый раз ее сознание все сложнее пробуждать. Однажды она вообще не вспомнит, что была человеком.

– И когда вы собираетесь дать ей новое тело?

– Когда найдем подходящее. Пока таких нет. Салто ее будто проклял, – Тайра сказала это со злостью, но отчаянья в голосе было примерно столько же. – Мы с сэром ′т Хоофтом вдвоем не можем ее закрепить. Она вырывается и прячется в теле Амины. Макс с Морисом ищут другие тела. Уже взрослые и со способностями к магии. Близкие по параметрам к телу Фархи. Но пока все попытки приобрести такое тело неудачны.

– И как вы собрались приобрести тело? – уточнила Гудрун. – Я, прости, не всегда понимаю вашу изуверскую некромантскую терминологию. А по тому, что я понимаю, мне кажется, вы собрались кого-то убить.

– Мы не можем. Закон запрещает. Мы пытаемся договориться.

– Со своей совестью или с господином Хранителем?

– С владельцем тела. Мы хотим произвести обмен. Обменять тело, способное к магии, на такое же, только реплицированное и без способности проводить магический поток. Мы переселили бы душу владельца в новое тело, а его старое отдали бы Фархе. Может, так у нас получилось бы ее вернуть… Это теория. На практике мы не проверяли.

– Почему?

– Слышали об Ониеке Окоро?

Гудрун покачала головой.

– Вот и я не слышала, пока Макс не рассказал. Это французская модель родом из Нигерии. Лицо многих серьезных компаний, от имени которых она занимается благотворительностью. Строит больницы и школы в самых бедных поселениях Нигерии, проводит туда воду… Макс ее так и засек, он же в модельном мире как у себя дома. Обратил внимание на ее уникальную способность находить воду в пустыне. Она просто идет по песку, а потом останавливается и показывает себе под ноги. И там роют колодец. Ониека Окоро ни разу не ошиблась. Ее не однажды проверяли, думали, что она в сговоре с геодезистами и крупными корпорациями, но эти предположения не подтвердились.

– И что это значит?

– У Ониеки Окоро есть магические способности, просто они спят, их никто не развивал. Тело почти чистое, оно нам подходит. Не идеально, но все же подходит. А Ониека отказалась с нами меняться. Не потому, что с телом простой смертной больше не сможет находить воду… Она христианка, и все наши предложения кажутся ей сделкой с дьяволом. Ее не убедили ни пан Ворач с ишанкарскими миллионами, ни Фэйт с монсальватским красноречием. Она нам отказала.

– И вы так просто отступили?

– Пока отступили. Но наблюдение продолжаем. Ониека Окоро не первая, кто нам отказал. Есть и другие кандидаты, одна из них подходит почти идеально, но ей уже сорок два. Она в два раза старше Фархи. Мы не уверены, что такой обмен будет полноценным. Фарха уже потеряла три года, а с тем телом потеряет еще двадцать, – Тайра прервалась на пару секунд. – В общем, пока что мы ничего не можем сделать. Только обеспечить Фархе-Амине должный уход и лучшего ветеринара-орнитолога.

Гудрун не ответила. Тяжело вздохнула и сообщила:

– Рания придет в Торфиорд в сентябре. Отучится год, получит бакалавра и пойдет в Лигу. Она не хочет больше учиться. Только необходимый минимум для поступления на службу.

– Спасибо, – Тайра с благодарностью посмотрела на Гу. – Я должна была встретиться с вами хотя бы ради этого. Чтобы сказать спасибо.

– Да, было бы неплохо, – согласилась Гудрун. – А еще было бы неплохо не впутывать девчонок в свои игры.

– Я все оценила, госпожа Гу, – Тайра старательно не глядела на нее. – Аишу защищает муж, к ней никто не сунется. Хи опекает Салто: он считает, что обязан присматривать за непутевой внучкой своего сэнсэя. Ави в плане сторонней защиты самое слабое звено, но я думала, что пока она будет в Торфиорде…

– А Ави думала иначе, – оборвала ее Гудрун. – Поэтому я запихнула ее в дипломатический корпус Бергена, поближе к нашим трейсерам и некромантам. Дрезден всегда умел договариваться с Дрезденом. Разберутся, если выпадет случай, без участия Ави. Уже получили мои ценные указания на сей счет. Можешь не благодарить.

– Я осознаю вероятность того, что они все могут умереть, – через некоторое время признала Тайра.

– Хорошо, – Гу довольно кивнула. – Я боялась, что у тебя крыша поехала. И еще я надеюсь, что твой Первый Рыцарь действительно стоит пары-тройки жизней и такого риска.

На этот раз не ответила Тайра.

– Не хочешь зайти? – как бы между делом предложила Гудрун, когда впереди показалась развилка дорожек. – Угощу чаем в обмен на последние ишанкарские новости.

– У меня мало новостей, мэм, весь чай не отработаю.

Гудрун залепила ей подзатыльник и направилась по левой дорожке к своему корпусу. Тайра последовала за ней.

– Мне кажется или мы тут одни остались? – метров через пятьдесят поинтересовалась Гудрун.

Тайра осмотрелась: людей видно не было. С другой стороны, навряд ли кто-то решил прогуляться до учебного корпуса, имея альтернативы.

– Ну вы же только меня на чай приглашали, или рассчитывали на митинг, мэм?

– Меня не люди беспокоят, аль′Кхасса, – Гу остановилась и повернулась к ней. – Я не слышу моря.

При слове «море» Тайру заметно передернуло, но она заставила себя забыть о вчерашнем и прислушалась. В парке Торфиорда было удивительно тихо.

– Сейчас начнется, – поделилась мыслями Тайра.

– Поконкретнее, – Гудрун инстинктивно потянулась за мечом, одновременно снимая туфли.

– Не-не, мэм, – Тайра покачала головой, – вот это лишнее. Держите все вещи при себе. Это трейсеры дрезденские. Видимо, вчера все же кто-то выжил.

Тайра сделала шаг вперед и, обернувшись, увидела, что Гудрун осталась в тридцати метрах позади. Гу исподлобья окинула взглядом окрестности и, недолго думая, тоже шагнула вперед. После ее шага расстояние между ней и Тайрой увеличилось вдвое.

– Замечательно, твою мать, – Гудрун уперла руки в бока. – Что делать будешь?

– Пробовать разные варианты, – честно призналась Тайра, вспоминая совет Змея.

Она вытянула руку, ощупывая пространство на предмет магии. На самом деле Гудрун была рядом, даже руку протягивать не стоило… Но Тайра все же рискнула и потянулась к Гу. Ничего вроде бы не происходило, только по руке до локтя перекатывались легкие волны, словно шелковая ткань длинного рукава собиралась в складки. Гу резко выкинула руку вперед и, схватив Тайру за ладонь, мгновенно оказалась рядом.

– Ненавижу трейсерские фокусы! – с нескрываемой злостью сообщила Гу. – И как это у тебя получилось?

– Что именно?

– Твоя рука вытянулась на пятьдесят метров, аль′Кхасса. Рехнуться можно. Слава богу, я в детстве читала «Пиноккио», и удивить меня подобным трюком не вышло.

– На пятьдесят метров? – не поверила Тайра. – Я ничего такого не видела. Чувствовала, как рука проходит сквозь гофрированную тканевую трубу… Вероятно, Дрезден просто вставил несколько дополнительных… э-э-э… Даже не знаю, как это называется… Слоев реальности?

– А вот сейчас мне стало страшно, Кхасса, – Гу скептически воззрилась на Тайру. – Потому что страшно оказаться в межреальности с человеком, который про все трейсерское искусство, будь оно не ладно, говорит: «Даже не знаю, вроде это была гофрированная труба»!

– Укор принят, мэм, – усмехнулась Тайра. – Попробуем снова?

Не успела Тайра подумать, что надо бы предложить Гудрун взять ее за руку, как та сама бульдожьей хваткой вцепилась ей в локоть.

– На этот раз я буду держаться за тебя сразу, не возражаешь?

Они прошли до поворота, когда дорожка дернулась и, как траволатор12, поехала вперед.

– На газон? – предложила Гу.

– Не выйдет. Они все заблокировали. Простую физику, порталы и тени. Мы не спрыгнем.

– Варианты?

– Я могу вообще разбить все это к чертовой матери, но, полагаю, Торфиорду достанется не меньше. Это вариант.

– Это не вариант, – отсекла идею Гу. – Институт не трогать.

– Все равно придется что-то разбить, – Тайра указала вперед, и Гудрун увидела, что их несет прямо на институтскую стену.

– Потрясающе, – с недовольством отозвалась Гудрун. – Думай быстрее.

– У меня голова болит, – сказала Тайра.

– Нашла время пожаловаться!

– Нет, вы не понимаете, – Тайра высвободила свою руку из захвата Гу. – Там нет стены. Если я разобью стену, я действительно разобью стену Торфиорда, вероятно полностью… Это такая шутка. Самое правильно действие будет самым неверным.

– Не поняла.

– Это не стена впереди. Они не шваркнут нас об стену на такой скорости. Ну вас точно не шваркнут… Это иллюзия. Моя голова любую иллюзию распознает раньше меня. Как только я начну колдовать, трейсеры переведут заклинание на реальную стену, и от нее останется только груда камней.

– И что нам делать?

– Помолчите, мэм, – попросила Тайра. – Я работаю.

Тайра смотрела сквозь пространство… и не видела никого. Поймать трейсера в его стихии было сложно даже для трейсеров. В ближайших тенях их точно не было… Но ведь они наблюдают, прямо сейчас, наблюдают за тем, что происходит, а это значит, что они контролируют свои заклинания… Должны, чтобы успеть их модифицировать… Надо быть полными идиотами, чтобы впечатать в стену проректора Торхильдфиорда.

Нет, как трейсер Тайра стоила мало… Надо было менять тактику, и она вышла за Грань. Мир засветился зеленым, тени зашевелились, почувствовав некромантию, зазвучали шорохом крыльев, скрежетом чешуи, неровным дыханием никогда не живших тварей. Тайра вслушивалась в звуки, пытаясь услышать биение человеческих сердец. Лишь бы определить вектор, дальше все будет без церемоний…

Звук шел откуда-то издалека, отдаваясь эхом от искаженных теней. Тайра считала удары, отбрасывая отголоски и разбивая на пары то, что казалось настоящим биением сердец.

Двое…

– Мэм, – Тайра обернулась к Гу, и та увидела изумрудно-зеленые зрачки некромантессы. – Не бойтесь. Это не стена. Нам надо разбежаться и прыгнуть.

– Сквозь стену? – без какого-либо удивления уточнила Гудрун.

– Да. Верьте мне. На этот раз я знаю, что делаю.

– Надеюсь, – Гу все же сняла туфли и бросила рядом.

– На счет три, – скомандовала Тайра.

Гу пригнулась, как профессиональный бегун, и при слове «три» сорвалась с места. Тайра кинулась за ней. Гу неслась на стену, будто и правда собиралась пробить ее своим телом. Когда до стены оставалось метров пятнадцать, Тайра вычленила вектор и со всей силы дернула к себе души трейсеров Дрездена. Раздался хлопок, в спину ударила взрывная волна, Тайру подхватило в прыжке и бросило на стену. Тайра пролетела ее, даже не заметив сопротивления. В паре метров впереди, все еще двигая ногами, по воздуху неслась Гудрун. Краем глаза Тайра видела, как проплыл снизу обрывистый берег с внешней стороны институтской стены, прибрежные скалы фьорда и пенная масса сине-зеленого холодного северного моря. Потом дуга плавно загнулась книзу, и вслед за Гу, поднимая тучу брызг, Тайра шлепнулась в воду.

…Гудрун отплевывалась, умудряясь ругаться на всех известных языках, Тайра убрала волосы с лица и подплыла поближе. На берегу собралась толпа зевак, и даже с такого расстояния Тайре был слышен их смех. Гу выгнулась кошкой и, ловко загребая воду, поплыла к берегу. Тайра оценила высоту обрыва и открыла портал. Оказавшись на берегу, Тайра тут же встала на четвереньки, а Гудрун сделала еще один гребок и только тогда сообразила, что лежит на траве и камнях.

От толпы отделился мужчина в лигийской форме и, не переставая заразительно ржать, протянул Гудрун руку, предлагая помощь.

– Дэвенпорт, убью! – заорала Гу, взвившись с земли.

Мужчина шагнул в сторону, чтобы не попасть под ее кулаки, и оказался у нее за спиной. Сомнений в том, что он был трейсером, у Тайры не осталось. Видимо, это был тот самый сэр Дэвенпорт, бывший однокурсник Ксандера, известный Тайре по его институтским байкам, – балагур, весельчак и единственный выживший с трейсерского потока того года выпуска. Каштановые волосы лежали на его голове мягкими волнами, карие глаза лучились шутовским весельем. Этот точно мог завести толпу с первой же прибаутки… Тайра поднялась и даже не стала пытаться отряхнуть расплывшуюся от воды землю с новой юбки.

– Это было феерично, – пересиливая свой смех, произнес трейсер. – Госпожа аль′Кхасса, – он прижал руку к груди наподобие ишанкарского приветствия, – давайте зачетку, вы заработали твердую тройку!

– Иди сюда! – не унималась Гу.

– Госпожа Командор, – Дэвенпорт, сгибаясь пополам от смеха, отступал назад, – я всегда подозревал, что вы умеете летать, только с метлой у вас наверняка элегантней получается!

Тайра не выдержала и хохотнула, на всякий случай отойдя подальше от Гу.

– Хватит бегать, трусливый пес! Иди сюда, и я сверну тебе шею!

– За что? – трейсер захлебывался смехом.

– За то, что не выполняешь своих обязанностей! Ты на дежурстве! Должен был не допустить этого!

– И загубить такую идею? Да я помог вам создать новую традицию! – он кивнул вправо, и Тайра увидела, как один за другим выпускники разбегались и прыгали в море.

– Там же скалы! – заорала Гудрун.

– Да я уже все скорректировал, я же на дежурстве, – трейсер наконец-то почти успокоился. – Да-а-а, вот это удача! Такого ретроспекта давно никто не показывал! Я всем покажу! Будете звездами ближайший месяц точно!

– Вот придурок, – Гу сплюнула остатки морской воды вперемешку с презрением и недовольством.

– А я еще вчера любила море, – поделилась Тайра. – Ненавижу море.

Дэвенпорт предпринял очередную попытку подойти поближе и протянул Гу ее туфли.

– Где моя добыча? – спросила Тайра.

– Вон, – трейсер перестал смеяться и указал на два лежащих возле стены тела.

Тайра подошла ближе. Мужчинам было лет по тридцать, лица их были залиты кровью.

– Вообще-то, я хотела только их души, – сообщила Тайра. – Почему они все еще в телах?

– Потому что у академии хорошие некроманты, – Дэвенпорт был на удивление серьезен. – Привязка к телам у нас всем на зависть, даже у трейсеров. Вам придется постараться, чтобы вынуть из нас души.

Тайра хмыкнула, но возражать не стала. Об академии и ее некромантах она знала крайне мало, но навряд ли Дэвенпорт приукрашивал или нагло врал.

– Без сознания, – сказала Тайра, просканировав трейсеров. – У одного ребра сломаны, у второго еще и рука. Плюс сотрясение мозга.

– Еще бы, – согласился Дэвенпорт, – с такой силой врубиться в стену. Вы их от седьмой сигналки выдернули, а это почти пять перегонов. Они еще трейсерскую декомпрессию получат. Две недели будут отходить только от этого. А потом от страха, потому что в нашей истории только Зулейха трейсеров из теней за шкирки вытаскивала.

– Вот и пусть боятся. Сами виноваты.

– Кто ж спорит, – Дэвенпорт усмехнулся.

– Они ваши. Ваша территория – ваш мусор.

– Куда сейчас? – Гу уже успела привести себя в порядок.

– В Ишанкар, мэм. Найду сэра ′т Хоофта. Он очень здорово снимает мне головную боль. Ненавижу телепатию, иллюзию и Дрезден.

– Йена в Ишанкаре нет, – с некоторым удивлением сообщила Гудрун, – если Фэйт не переквалифицировался в фею.

Тайра почувствовала неприятный холодок в районе позвоночника.

– Не в курсе? – по-настоящему удивилась Гудрун.

Трейсер по старой памяти снова отошел на безопасное расстояние и занялся ранеными.

Фэйта Тайра обнаружила сразу: он был в здании суда, и по выражению его лица было понятно, что Юлиуса от прений сейчас лучше не отрывать. На противоположной стороне улицы, в небольшом кафе, почти не видном из-за вывесок соседних учреждений, выделяющийся на фоне идеально вымытого окна темно-синим пиджаком, обнаружился Кейн Фицпатрик. Напротив него сидел Саид, одной рукой поминутно поправляя на переносице очки, а второй вертя кофейную чашку по блюдцу. Тайра понаблюдала за ними минуты три, но ни Кейн, ни Саид не произнесли ни слова. Тайра вышла из портала в переулке и, звякнув колокольчиком, вошла в кафе.

Саид вскочил со своего места и вытянулся почти по стойке смирно, став еще выше, чем был на самом деле.

– Встать, суд идет, – пошутила Тайра, но Саид испугался еще больше. – Ладно, садись, – она указала ему на его стул, но Саид пересел на свободное место у окна. – Здравствуйте, доктор Фиц.

Кейн, не моргая, смотрел на нее некоторое время, потом дернул рукой, по привычке желая перекреститься, но сдержался и просто положил руку на стол.

– Извините, – пробасил он. – Я знал, конечно, что вы теперь… Но это все же…

– Я понимаю.

– Кофе будете? – Кейн взглядом подозвал официантку и попросил еще кофе и пирожных. – Мы вот тут… это…

– Плюшками балуетесь, – вспомнила Тайра мультфильм из детства.

– Т-т-т-ты как здесь…? – Саид почти вжался в стекло.

– Так, Саид, – Тайра развернулась к нему. – Успокойся, сделай милость. Я тебе еще раз официально и при свидетеле заявляю: не буду я тебя убивать. За Нгерис я тебя не виню. Хватит блеять. Достал. Будь уже Хранителем Закона Ишанкара, в конце концов!

Саид снова поправил очки и подвинулся на пару миллиметров ближе.

– Мне Гу вкратце пересказала последние ваши новости, – сообщила Тайра. – А теперь я хочу услышать полную версию. Зачем сэр ′т Хоофт это сделал? Никогда не поверю, что он из-за Нгериса сорвался. Вообще не поверю, что он сорвался.

– Юлиус тоже так думает, – вмешался Фиц, когда понял, что Саид не ответит. – Он говорит, это партия.

– Дураку понятно, что партия, – согласилась Тайра. – Какая у нее цель?

– Вы не у тех спрашиваете, госпожа аль′Кхасса, – поделился очевидным Кейн. – Сейчас Фэйт вернется. Надеюсь, что не один…

– Один, – сообщила Тайра. – Я за ним наблюдаю. И похоже, он неприятно удивлен.

– Неужели проиграл? – Кейн произнес это почти шепотом, боясь, что сказанное окажется правдой.

Через пару минут Фэйт, бросив свой портфель на пол, плюхнулся на стул рядом с Фицем. Все молча ждали его высочайшей речи, и наконец Фэйт соизволил открыть рот:

– Штраф. Большой. Очень. И два месяца общественных работ. В Хелен-хаус.

– Что?!

– Где?!

Тайра и Фиц одновременно вскочили с мест.

– В Хелен-хаус, в Оксфорде, – почти по слогам сказал Фэйт.

– Что за ерунда?! – Тайра уперла ладони в стол и нависла над Фэйтом. – Какой Хелен-хаус? Ему нельзя в Хелен-хаус!

– Я буду подавать апелляцию, – решительно заявил Юлиус. – Мне тоже все это не нравится.

– И это правосудие у вас такое!? Лучше бы его просто посадили!

– Не ори, – предложил Фэйт. – А то нас сейчас выгонят. Сам в шоке. За всю мою практику такого не было. Беспрецедентное судебное решение.

– Это ужасное судебное решение, – Фиц сел на свой стул первым. – Как это судье только в голову пришло?

– М-м-м-мне к-к-кто-нибудь объяснит, что случилось? – севшим голосом спросил Саид. – Что такое Х-х-х-хелен-хаус?

– Это хоспис для детей, – ответил Кейн и все же перекрестился. – От самых маленьких и до… – он поднял над столом ладонь, обозначая то ли рост, то ли возраст.

– Для детей? Хоспис? – Саид не сразу осознал сказанное.

– Да это кошмар какой-то! – не выдержал наконец Фэйт. – Я с судьей Томпсоном на процессах встречался раз двадцать! Все его решения были безупречны! Понятия не имею, что на него нашло! Я же ему в красках расписал предысторию ′т Хоофта, про его дочь и про тебя, – он ткнул пальцем в Тайру. – Он должен был понять! А его как подменили! Хелен-хаус! С ума сошел!

Фэйт продолжал разоряться, Тайра слушала его в пол-уха, и в голове ее медленно проявлялись кусочки пазла, только в общую картину они никак не складывались.

– Юлиус, уймись, – Тайра вернулась в общество. – Давай по порядку. Это партия, и я хочу ее понять. Эпизод с тем, как сэр ′т Хоофт разносит церковь Святой Клары мы опустим, потому что позже я схожу туда и посмотрю собственными глазами, что там было.

– Почему именно моя церковь? – Фиц наконец-то решил предъявить претензию законному представителю ′т Хоофта.

– Не знаю. Предполагаю, что причин было несколько. Если смотреть поверхностно, то потому, что именно Фэйт нужен был сэру ′т Хоофту в качестве адвоката. Вы считаете церковь Святой Клары своей, вы друг Фэйта, – связь очевидна. Если бы он проделал то же самое в другой стране или в другом месте, вероятность заполучить Фэйта адвокатом тоже была бы, но сэр хет Хоофт, наверное, не был уверен, сможет ли Юлиус представлять его интересы в суде другой страны с учетом того еще, что и сам он тоже иностранец. А так ′т Хоофт все нежелательные варианты отсек одним действием.

– Теперь понятно, – Фиц принял объяснение, хотя до конца в него так и не поверил.

– Непонятно, – не согласилась Тайра. – Непонятно, почему именно Фэйт. Что, в мире мало хороших адвокатов? Пусть бы его интересы представлял какой-нибудь другой юрист в какой-нибудь другой стране. Церквей везде навалом. Но ему нужен был именно Юлиус Фэйт.

– Он ни о чем таком не говорил, – Юлиус покачал головой.

– Откуда ты вообще узнал про это дело?

– Мне Кейн сказал.

– Я провожал Райана домой из школы, – пояснил Кейн. – И встретил отца Джерома. Ну и… позвонил Юлиусу.

– И Юлиус сделал что-то, что мог сделать только Юлиус, – Тайра посмотрела на Фэйта. – Что, судебное заседание было каким-то необычным?

– Обычное заседание, – Фэйт пожал плечами. – Я предлагал суд присяжных, но сэр ′т Хоофт отказался. Сказал, что хочет быстрее со всем этим покончить. Полностью признал вину и получил рассмотрение дела в особом порядке. Плюс еще сыграли роль его заслуги перед Интерполом… В общем, недели не прошло от погрома до сегодняшнего суда.

– И как он объяснил суду свои действия?

– Да никак, – Фэйт снова начал злиться. – Вы же с ним друг друга копируете. Он признал вину и все, рот на замок. Дальше я сам выкручивался.

– Занимался мифотворчеством, – Фиц, припомнив прошлое дело, усмехнулся, колыхнувшись всем телом.

– Никаким не мифотворчеством. Я сказал правду. Про то, что у него была дочка, которую он потерял, а теперь его приемная дочь должна умереть меньше чем через год…

– Он меня приемной дочерью никогда не считал, – поправила Тайра.

– В этом и заключался элемент мифотворчества, – отбился Юлиус. – Все остальное – правда до последнего слова. Любой бы на его месте не выдержал.

– Любой, но не сэр хет Хоофт, – вставил свое слово Саид.

– Ах, оставьте, – скривился Фэйт. – ′Т Хоофт как-никак тоже простой смертный. Чувствует он так же, как простой смертный. Судья Томпсон должен был это понять, принять это как смягчающие обстоятельства, а он его – в Хелен-хаус! После всего, что я рассказал! Апелляция! Однозначно будет апелляция!

– Не надо никой апелляции, – остановила его Тайра, почувствовав, как в голове что-то щелкнуло, устанавливая очередной кусочек пазла на его место. – Сэр ′т Хоофт все это специально устроил. Ему надо было попасть в Хелен-хаус. Я не знаю зачем. Информации не хватает. Но он все контролировал, это точно.

– Ну да, – Фэйт скептически хмыкнул. – Отправьте-ка меня в детский хоспис, Ваша Честь, мне маловато от судьбы досталось, хочу добавить!

– Сэр ′т Хоофт молчал на суде, потому что был занят, – Тайра пропустила мимо ушей реплику Фэйта. – Он сам внушил судье такое решение. Юлиус был нужен для того, чтобы за накалом страстей – ты ведь все свое красноречие в дело пустил, когда про нас с Софи рассказывал? – никто не заметил, что сэр ′т Хоофт колдует менталистику.

– Кто бы заметил? Из магов там были только я и хет Хоофт.

– Кто угодно другой. Слишком много эмоций, Юлиус. В них легко не заметить телепатическое воздействие. Я тебя уверяю, найдутся наши, из магов, которые тоже удивятся такому повороту событий. Все знают, что Хелен-хаус для сэра ′т Хоофта – это изощренная пытка. Решат считать информацию из зала суда… Сразу заметят вмешательство лишь иллюзионисты, а из нынешних иерархов магического мира таких профессионалов я знаю только двоих: нашу госпожу Имельду и вашего Лероя. Но их можно списать сразу, потому что они будут слишком удивлены твоим фиаско…

– Я бы попросил! – возмутился Фэйт.

– Юлиус, ты должен признать проигрыш, – Тайра пододвинулась к нему, насколько позволяла столешница. – Никакой апелляции. Ситуация должна читаться однозначно: сэр ′т Хоофт слетел с катушек, а ты провалил дело.

– Но это вопрос моей репутации!

– Это вопрос и его репутации, и он своей пожертвовал.

– Ради чего?

– Я не знаю, – Тайра откинулась на спинку стула. – Не знаю. Надо спросить Гиварша, у него должны быть мысли на этот счет.

– С Гиваршем тебе придется подождать, – аккуратно сообщил Саид, – потому что он в стазисе.

– В стазисе? – Тайра не поверила своим ушам. – По какому поводу?

– Без повода. Сказал, что хочет отдохнуть. За главного у бессмертных сейчас господин Варфоломей.

– Барт? – Тайра удивилась еще больше. – Почему не Лея?

– Откуда мне знать?

– Ты же Хранитель Закона Ишанкара! Это твоя обязанность!

– Моя обязанность вести летопись событий, – не смутился Саид. – Решение Гиварша я запротоколировал и положил в Архив. В мои обязанности не входит разбираться в причудах нашего вампирья.

– Господи, меня не было меньше месяца! Теперь сэр хет Хоофт в тюрьме, Гиварш в стазисе, а Барт на троне! А Бергер, часом, нас не покинул?

– Бергер в отпуске, – ответил Саид и понял, что начинает расплываться в нервной улыбке.

1 Скоол (дат. – skål) – традиционный заздравный тост.

2 Подсайдашный нож (подсаада́чный нож) – в средневековой Руси боевой нож или кинжал с длинным и узким гранёным клинком, способный проникать сквозь кольца доспеха. Название происходит от сайдака (саадака), чехла для лука и стрел, под которым этот нож носился.

3 Гле́фа (гле́вия) – вид древкового рубяще-колющего пехотного оружия, разновидность алебарды. Обычно состоит из однолезвийного клинка длиной 40—60 сантиметров, прикрепленного к древку. На обухе глефы располагаеся шип, служащий для захвата оружия и нанесения колющих ударов.

4 Фла́мберг (от нем. Flamme – «пламя»), – двуручный (реже – полуторный) меч с клинком волнистой пламевидной формы.

5 Ангерштайн намекает на сериал «Star trek», в котором у первого помощника капитана Пикара была фамилия Райкер и кличка «Номер Первый».

6 Крис; также кери́с (индон. и малайск. keris) – национальный кинжал с характерной асимметричной формой клинка. Появился на острове Ява, распространен по всей Индонезии, на Филиппинах и в Малайзии. Этимология связана с древнеяванским словом «нгерис», что означает «колоть, пронзать».

7 Рохан (синд. Rohan) – в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина государство у северных границ Гондора, расположенное в степной местности, имеющее преимущественно деревянные постройки.

8 Согласно исламской традиции в культовое сооружение (мечеть) нужно входить без обуви.

9 Кропильница – сосуд для освященной воды, находящийся возле входа в католический храм. Может располагаться в притворе или на внешних стенах храма. Служит для окропления верующими самих себя при входе в храм.

10 Омовение – в исламе обязательное условие перед совершением молитвы. Включает в себя ряд обрядовых действий, выводящих человека из состояния ритуальной нечистоты. Малое омовение включает в себя мытье рук до запястий, полоскание рта, прочистку носа, умывание лица, мытье рук до локтей, мытье ушей, шеи и ступней ног.

11 Ордалия – средневековый способ определения виновности или правоты обвиняемого путем пыток огнем, раскаленным железом и т. п., так называемый суд Божий.

12 Траволатор (пассажирский конвейер) – движущаяся бесступенчатая дорожка, которая позволяет ускорить или облегчить передвижение пешеходов.

Скачать книгу