Ревизор: возвращение в СССР 24 бесплатное чтение

Глава 1

***

Святославль.

Включившиеся сзади фары ослепили Шанцева через зеркало заднего вида. Ладно, ничего, – решил он, – скоро поворот на Огарёва.

Но машина повернула за ним следом, сильно раздражая Шанцева. Он проехал до Первомайской, свернул к своему дому, уверенный, что машина отцепится, прямо по ходу только несколько домов, пустырь и база…

Но машина свернула за ним. Тут у Шанцева неприятно засосало где-то внутри. Фронтовой опыт ожил, как будто и не прошло несколько десятилетий с войны. Он нащупал одной рукой замок на портфеле и вытянул из него тяжелый гвоздодёр, который таскал с собой с некоторых пор, и положил его на колени.

Остановив «Волгу» перед воротами своего дома, Шанцев не спешил выходить из машины, а ждал, когда мимо проедет машина, следовавшая сзади. Но её не было. А отвалы снега с обеих сторон от ворот не позволяли увидеть из машины окрестности.

Придётся выйти, – думал Александр Викторович. – Ворота, в любом случае, надо открыть. А то собаки и так уже на задние лапы встают, встречают, волнуются. Винтик уже понял, что можно на сугроб сбоку от въезда подняться и повыше стать, сейчас ещё сдуру через забор сиганет…

***

– И что будем делать? – спросил Мирон. – Надо быстро решать, а то он сейчас машину во двор загонит, а там собаки.

– А что тут сделаешь? – с досадой спросил Платон. – Тут не разогнаться, и не подъехать незаметно. Твою мать!.. Бери монтировку. Я с него шапку сорву, а ты по башке лупи. Смотри, он вышел! Давай бегом!

Братья выскочили из машины и ринулись к Шанцеву. Расстояние между ними они преодолели за несколько мгновений. Но этих мгновений хватило, чтобы директор схватил свой гвоздодёр и встретил им подбежавшего первым Мирона ударом снизу и сбоку в голову. Тот охнул, выронил занесенную над головой монтировку, и осел на снег. Тут же перемахнул-таки через забор Винтик и Платон едва успел закатиться под «Волгу», перепугавшись неожиданно оказавшегося на улице огромного пса. Вторая псина зашлась свирепым лаем за забором. А Винтик бегал вокруг машины и угрожающе рычал на незнакомца, не обращая никакого внимания на второго, лежащего вниз лицом на снегу, хотя с его головы обильно текла кровь.

– Саша! Это ты? – услышал Платон из-под машины голос Шанцевской жены.

– Наташа, вызывай милицию! – крикнул ей директор и добавил: – И скорую!

– Что с тобой? – оцепенела на месте жена, – в аварию попал? Ты цел?

– Бандиты напали, я в порядке. А они – нет! Давай быстрее, пока Винтик их не сожрал!

Платон смотрел на брата, упавшего навзничь и думал, что это конец. Пес не даст ему вылезти из-под машины. Угон еще ладно, а нападение на директора крупного завода… Сядут они надолго. Он так точно. А Мирон… Повезет, если живой останется. Вот тебе и все рассчитали…

***

Москва. Малая Семёновская улица.

Самедов опять поехал к Регине. Только с ней он мог откровенно поговорить о своих делах. А поговорить с кем-то надо было обязательно. Злость на Ивлева не давала ему трезво мыслить. Хотелось задушить его собственными руками.

– Ты представляешь, – вместо приветствия начал рассказывать он прямо с порога, – мне сегодня рассказали, что Ивлев целую толпу студентов к зампреду Камолову водил! И после этого Валиева назначили руководителем молодёжной группы, а не меня.

– Везде Ивлев, – зло ответила Регина. – А ты же говорил, что он отвертелся от участия в этой группе?

– Он-то отвертелся, а парни его нет.

– И он всё равно пошёл с ними? Получается, в каждой бочке затычка.

– Да понятно было, что он своих не оставит, – прошёл на кухню Самедов и посмотрел на пустой стол. Регина спохватилась и поспешила включить плиту под чайником. – И помогать в работе будет, – сел он за стол в ожидании. – Я ж на это и рассчитывал. Надеялся, что на меня вся его верность друзьям работать будет. А не наоборот… Вот же гадство!

– Да. Ты говорил, – вспомнила Регина и начала шустро чистить картошку.

– Почему я не подумал, что он против меня их поведёт? Что я о нем не знаю? Я же его не ущемлял, пока он в Прожекторе работал. Никак. Ну, разве что…

И Самедов припомнил, как он, в поисках крысы, заподозрил другого студента… И попросил Ивлева за ним последить… Неужто Ивлев за это так на него обиделся? Не похож он, вроде, на чистоплюя…

– Слушай, ты же столько лет проработал в МГУ, у тебя же, наверняка, знакомые профессора должны быть, – оторвав его от этих размышлений, сказала Регина, – а можешь ты одного из них подкупить, чтобы он его завалил на экзамене? Чтобы его из МГУ с позором выкинули?

– Это после звонка-то от Захарову декану с просьбой обеспечить Ивлеву беспрепятственную учебу? – снисходительно посмотрел на нее Самедов, – нет, это бесполезно. Декан наверняка всех его преподавателей об этом оповестил. Так что неважно, кого я знаю и что я ему предложу, нет на экономическом факультете профессора, что согласится завалить на экзамене Ивлева.

– Жаль-то как! – вздохнула расстроенно Регина.

– Мысль правильная, в целом, – решил ободрить любовницу Самедов за правильное направление размышлений, – и в отношении кого другого и сработала бы. Но не в данном случае… Ивлев себе обеспечил тылы на факультете. И при том, что за него просят, профессора все равно уверены, что он якобы умница!

– Ну да, Ивлев такой весь правильный и идейный, аж тошнит, – фыркнула Регина. – Так хочется, чтоб он этой своей правильностью подавился!

Самедов уставился на неё удивлённо.

– Детка, ты гений. А что, если ему подсунуть какую-нибудь несправедливость, он же защищать обиженных и обездоленных сразу бросится… Так ведь? И пусть шею себе свернет на этом.

– А как?

– Надо, чтобы он чьи-то интересы серьёзно задел, после чего ему руки переломают, – злорадно улыбнулся Самедов, наблюдая, как Регина режет картошку прямо в сковороду. – Натравить его на кого-нибудь из сильных мира сего. Только как?

– Ну, он же у нас защитник слабых, – с сарказмом проговорила Регина. – А если ему женщина пожалуется на какую-то несправедливость?

– На приставания? – оживился он.

– Почему нет? – улыбнулась она. – Написать ему в газету душещипательное письмо. Он напишет статью и вылетит оттуда с треском.

И они стали обсуждать детали. Девушка должна быть юной, невинной и беззащитной перед лицом серьёзного чиновника с большими связями, который на неё глаз положил и требует близости.

– А если Ивлев решит факты проверить? – улыбаясь, спросил Самедов. – Это надо чтобы писала реальная девушка, и, если он её найдёт, она должна всё подтвердить.

– Даже не знаю, кто на это согласится, – озадаченно посмотрела на него Регина.

– Зато я знаю, – довольно улыбнулся Самедов, получив, наконец, целую тарелку жареной картошки. А маринованные огурчики и сальце Регина уже до этого нарезала.

***

Святославль.

Рыкову сразу сообщили о нападении на директора Механического завода и он немедленно прибыл лично на место происшествия.

Скорая уже увезли одного из нападавших в больницу в тяжёлом состоянии.

– Старший Зауров. Там черепно-мозговая, – доложил ему заместитель майор Олейников. – Шанцев ему гвоздодёром башку пробил рядом с виском.

– А второй нападавший?

– Вон он, в патрульной машине.

Рыков заглянул и узнал младшего Заурова.

– Так, так… И с каких это пор вы на разбой перешли? – спросил у него Рыков.

Зауров промолчал и отвернулся.

– У него ключи вон, от того газона нашли в кармане, товарищ подполковник, – доложил Рыкову майор. – Ездит на ней Лобанов с автобазы, на их улице живёт, сейчас в запое.

– Что ж машину-то на автобазу не перегнали? – недоумённо спросил Рыков.

– Не могу знать, товарищ подполковник.

– Ладно, пошли с потерпевшим поговорим.

***

Ближе к ночи мы с Загитом обсуждали дальнейшие действия в отношении их святославской квартиры, как вдруг в дверь постучались артисты Данченко с восьмого этажа. Они были в верхней одежде, только со службы возвращались.

– Извините, что так поздно. Увидели у вас свет на кухне, – принялся объяснять Яков. – Вот, – протянул он мне две контрамарки. Детки немного подросли, и мы решили, что пора свое обещание выполнить. Приходите с Галиёй в субботу в наш театр. Будем очень рады. За кулисами были когда-нибудь?

– Нет, – удивлённо ответил я.

– Будете, – улыбнулась Ида, я их сердечно поблагодарил, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

– Здорово-то как! – обрадовалась Галия.

В пятницу в университете Лёха поделился, что научил Свету говорить, как я советовал и они договорились с хозяином, правда, на семьдесят рублей. От идеи торговаться за пять рублей, в этот раз, они отказались.

Ираклий приехал на занятия, сказал, что выяснил всё про бюллетень. И ещё, он позвонил Рубену, хотел узнать, где парни похоронены. Тот тоже высказал желание съездить на кладбище, так что они вдвоём сами как-нибудь съездят. Как только тому чуть полегче станет.

Ну, я тут же прикинул, что так даже лучше будет по эффекту. Сядут, накатят по паре стопок. Наверняка Рубен начнет всякие истории про своих друзей вспоминать, и Ираклий быстро поймет, что ни одной из них не знает. И, следовательно, не его это друзья, а Рубена. Может, после этого его, наконец, отпустит.

После пар поехал в спецхран, понимая, что в предновогоднюю неделю будет не до этого. А мне третьего января, крайний срок, записки Межуеву надо сдать.

Просидел там до шести и рванул на тренировку. Сатчан пригласил в понедельник на совещание на завод «Полёт».

– Мы же тренировку пропустим, – заметил я, – из-за этого совещания.

– Ну, не так часто они и бывают, – ответил Сатчан. – И потом, конец месяца, в твоих интересах не пропустить.

– Понял, – многозначительно улыбнулся я.

В субботу с утра поехали с Галиёй на рынок. Набрали мяса, овощей, сыра, творога и ещё какой-то всячины, уже к выходу направлялись.

Шёл за женой навьюченный, по две сумки в каждой руке и вдруг прямо перед собой увидел Серго Гавашели. Он от неожиданности как заголосил.

– О! Кого я вижу! – тут же развернул он меня. – Пойдём, пойдём! Мяса сейчас такого сделаю!

– Ох, а я уже у Кото взял, – оглянулся я на удивлённого Кото.

– Сыр, творог! Пошли!

– У Тины уже взял…

– Соленья?

– У Сосо Гурцкая, – развёл я полными сумками в стороны.

– А фрукты? – хитро посмотрел на меня Серго.

– Дорогая, а мы брали фрукты?

– Нет ещё, – ответила Галия, терпеливо ожидавшая меня.

– О! Пошли! – переключился он на неё. – Мандарины на Новый год детям! Гранаты!

– Да дети ещё грудные, – рассмеялась жена, но за мандаринами пошла и набрала полную сумку, килограмма четыре.

– У нас Тараса Семёновича мальчишки, Аришка, Родька, – начала перечислять она. – И вообще, на новогодний стол надо.

– Перед Новым годом ещё приходите, – заговорщицки посмотрел на меня Серго. – И сразу ко мне. Я вам всё, что вы купили, дешевле сделаю. Раз теперь понятно, что вас тут все знают…

– Спасибо! – улыбнулся я. Он протянул мне руку. Пришлось сумки поставить, чтобы её пожать.

Надо не забыть в следующий раз дефицитную книгу с собой на рынок взять, с Новым годом его поздравить.

***

Святославль. Святославское управление милиции.

– Всеволод Сергеевич, а что там за история с Шанцевым? Почему он до сих пор на свободе? – выжидающе уставился на Рыкова Ваганович. – Что происходит, вообще? Невиновный человек при смерти, неизвестно выживет ли, а преступник дома преспокойно чаи распивает?

– Это кто невиновный? Зауров, что ли? – недоумённо посмотрел на первого секретаря горкома начальник милиции города. – А как вам, что у него к двадцати восьми годам уже две ходки?

– Ты мне это брось! – зашипел Ваганович. – Это что ж, если человек оступился, его убивать можно?!

– А то, что они с братом машину автобазы угнали и на ней к Шанцеву приехали, вас не смущает? Если Зауров старший выживет, как минимум, за угон сядет. А судя по всему, там и разбой наклёвывается. Правда, медики говорят, что шансов у него мало…

– Тем более! Убийца должен сидеть в тюрьме! – настаивал на своём Ваганович.

– Я понял, – устало кивнул Рыков, решив больше с Вагановичем не спорить. Раз уж тот так закусился…

***

Как Загит отоспался после дежурства, к нам заглянула Анна Аркадьевна. Она уже оказалась каким-то образом в курсе, что мы с женой вечером идём в театр и пришла помогать маме сидеть с детьми. Искренне поблагодарил её, нам с женой было гораздо спокойнее оставлять их. А с Галией переглянулись озорными взглядами. Неужто у Загита что-то может с главбухом получиться? Может, в принципе. Он хоть и сам стесняется без повода к ней ходить, насколько я понял, зато она совсем не стесняется лишний раз его проведать. А настойчивая женщина многого способна добиться от доброго мужчины на распутье…

Для Галии посещение театра было событием с большой буквы. Она нарядилась, причесалась, надела шубу. Приехали специально пораньше, хотели с ней осмотреть театр, познакомиться с фотографиями актёров.

По нашим контрамаркам нас посадили в первом ряду у центрального прохода. Первое действие представляло из себя больше концерт, нежели какое-то связное повествование. Но энергетика сумасшедшая. Не зря Родька так вдохновился. Я сам был в восторге.

Буфет порадовал балыком и бутербродами с красной икрой. Взял нам с женой по бокалу шампанского чтобы уже все тридцать три удовольствия сразу.

А после антракта, когда мы вернулись на свои места, к Галие подошла администратор, вручила ей большой букет и попросила поблагодарить артистов в конце спектакля. Жена сначала растерялась, но я подбодрил её и сказал, что ей для работы надо учиться преодолевать страх публичных выступлений.

Она успокоилась и наслаждалась концертом и букетом всё второе действие.

А в конце началось самое интересное. Галия вышла к сцене, вручила старшей актрисе букет. И нас с ней уже артисты не выпускали из виду. Очень скоро нас пригласили за кулисы и нас встретили Яков с Идой и проводили к себе в гримёрку.

Там нас ждал ещё один человек, представился заведующим театра по литературной части Бояновым Михаилом Алексеевичем. Толстенький, невысокого роста человек с очень живой мимикой. Хоть на сцену его отправляй выступать…

В гримёрке был накрыт стол, опять шампанское, конфеты, мандарины. Мы выпили за знакомство. Посмеялись над какими-то шутками. Вскоре Галие принесли её шубу, а мне мое пальто. Оказывается, гардероб закрылся.

Михаил Алексеевич начал вдруг активно жаловаться на отсутствие современной цыганской драматургии. Мол, концерты – это хорошо, но руководство требует расширения репертуара. При этом обязательно с цыганским колоритом.

Никак не мог понять при чём здесь, вообще, мы с женой, и почему должны вникать в эти детали. И чем мы можем им вообще помочь в деле цыганской драматургии? Но тут Михаил Алексеевич дал понять, что читает мои статьи в «Труде». Яков при этом смущённо отвёл глаза, и я понял, что он похвастался начальнику, что лично знаком со мной. Вот поэтому я здесь и оказался.

– Где взять драматурга по цыганской теме? – спросил меня Боянов и уставился на меня с надеждой. – Именитые драматурги мне отказали. Говорят, якобы без вдохновения не способны творить. Как будто я не знаю, про что их постановки… Так я им и поверю, что у них раз в два года, как по часам, вдохновение возникает писать про соцсоревнование… И ведь то же самое, но немного другими словами десятилетиями штампуют… А вот если бы кто начинающий, но талантливый взялся бы помочь…

– Да вы что? – начал улыбаться я, сообразив, наконец, на что намекает Боянов, но, увидев их лица, понял, что они не шутят. – Вы сейчас серьёзно?

– У вас прекрасный слог. Почему бы вам не написать для нас что-то на злободневную тему? – предложил Михаил Алексеевич.

– Предлагаете драматургом стать? – удивлённо посмотрел я на них. – Увы, при всей моей занятости – это точно то, чем я не буду заниматься.

– Очень жаль, – расстроился Боянов.

Какие же они все чудные! – подумал я, когда мы с женой вышли из гримерки Данченко, оставив их переодеваться после концерта, а Боянов лично проводил нас до выхода. – Можно подумать, это так просто, взял и пьесу написал. Там же свои правила, действия, мизансцены… Этому учиться надо! А они к мальчишке, статьи которого в «Труде» понравились, с этим обращаются.

Поймал такси и, пока ехали, все думал над этой ситуацией. С чего они взяли, что у меня получится? Хоть и отказался уже, а мысль из головы не улетала…

– О чём задумался? – пихнула меня легонько локтем жена.

– Да неприятно было людей разочаровывать, с одной стороны, – ответил я. – А с другой… Ну какой из меня драматург? Хотя вся эта их детская простота, мол, парень, выручай, подкупает, конечно. Как в сказке про Ивана дурака… Вскочил на печь, да разнес половецкую рать…

– Ты у меня не дурак! – провела ладонью по моей щеке Галия.

– Ну так и персонаж той сказки тоже дураком отнюдь не был… – задумчиво ответил я.

– Переживаешь, что цыган отказом обидел? – догадалась Галия. – Давай я попрошу Михаила Андреевича познакомить тебя с одним его другом. Он же, как раз, для театра что-то пишет. Ты у меня же умный, может, для тебя это сущим пустяком окажется. Как со статьями для газеты выходит. Мне никто из подруг не верит, когда я рассказываю, что ты статьи для «Труда» по одной за пару часов пишешь. Даже обижаются, думают, что я их разыгрываю…

– Этот его друг, надеюсь, в прозе творит? – заинтересовался я. – Не в стихах?

Жена рассмеялась и обещала поговорить с художниками по поводу их знакомого драматурга.

***

Глава 2

***

Святославль. Дом Шанцевых.

После нападения Зауровых, Александр Викторович не находил себе места. Стал опасаться темноты, на улице появилась острая необходимость всё время оглядываться. Жена ему сказала, что так и до психоза недалеко.

– Психоз – это когда ждешь нападения, а никто не собирается нападать, – проявил эрудицию директор, – а у меня бдительность.

– Что же это за напасти всё на нашу голову, – начала причитать Наталья. – То одно, то другое. Вдруг, опять посадят!

– Да за что?! – возмутился Александр Викторович. – За самооборону от двоих уголовников?

– Тебя ни за что чуть не посадили. А тут такой повод хороший, – ответила ему жена. – Тем более, если Зауров не выживет… Хорошо хоть, я теперь знаю кому звонить, чтобы помогли…

Вспомнив про Ивлева, директор вспомнил тут же и про Ахмада. Видимо, Алироев это всё заранее просчитал, – подумал Шанцев, – и решил, что оно того не стоит. Как бы его бегство не выглядело в самом начале, но сейчас Ахмад сидит замначальником отдела на большом московском заводе, его жизни ничего не угрожает, живут себе с женой и радуются. В отличие от него, от Шанцева. Вот и кто, в этой ситуации, дураком в итоге оказался?

Александр Викторович с досадой подумал, что всё только запутывается с каждым днём всё больше. Кто друг? Кто враг? Что за фортель выкинул в день нападения Герман?

Шанцев распорядился отстранить его от работы в качестве своего личного водителя и указал на него Рыкову, как на возможного соучастника.

Перед глазами до сих пор стояло потрясённое лицо Германа в тот момент, когда он ему об этом объявил. Но Александру Викторовичу было всё равно на его обиду, речь уже шла о его жизни и смерти. Зауровы шли с намерением его убить, ну, или во всяком случае, сделать калекой, не способным не то что заводом руководить, а себя обслуживать. Шанцев был уверен, что за этим нападением стоит Ваганович. А насколько у него длинные руки, Александр Викторович уже имел возможность убедиться.

Надо что-то срочно предпринять, – думал Шанцев. – Иначе меня могут осудить уже на реальных основаниях, был бы человек, а статья найдётся. Не дай бог Зауров помрёт, припишут же превышение самообороны и здравствуй лесоповал.

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Шанцев позвонил бывшему однокурснику в Брянск и договорился с ним на завтра о встрече.

***

В воскресенье часов в десять позвонил Фирдаус, поинтересовался, как у нас дела, как у всех здоровье. Чувствовалось, что он хочет о чём-то спросить, так он растягивал и подбирал слова.

– У тебя будет возможность позаниматься с Аишей экономикой? Сессия скоро, – наконец, спросил он.

А, он насчёт воскресных лекций… Что же нам делать-то? У меня этим заниматься совсем не вариант. У них в квартире, наверняка, тоже. Там сразу несколько оснований для прослушки. Сам Фирдаус иностранец, да богатый, может что-то да сказать интересного для Комитета. Аиша иностранка тоже… Да теперь еще и Диана на них работает. Может возникнуть соблазн проверить, не растрепалась ли она мужу о своем сотрудничестве с КГБ, или не утаивает ли что-то от куратора?

– Я сейчас узнаю у жены, какие у неё на сегодня планы и перезвоню тебе, если найду возможность, ладно?

– Хорошо, спасибо.

Где же нам заниматься? В кафе сидеть опасно, услышит ещё кто-нибудь. В библиотеке? В читальном зале… Да там такая тишина, каждое моё слово будет разноситься на весь зал. В заводской бы библиотеке где-то засесть. В воскресенье и библиотекаря не будет… Но на ЗИЛ иностранцев провести, это целая история… Так, а если на «Полёт»? Там же нет такого режима секретности. И две комнаты музейных! Ага… А не пора ли мне воскресный кружок любителей древности открыть?

Пошёл на улицу к автомату и позвонил Сатчану.

– Привет, с автомата звоню, – сразу сказал я. – Скажи, а можно попасть в воскресенье в наш музей на «Полёте»?

– Не знаю. А зачем тебе?

– Репетиторством заняться негде, – честно ответил я.

– Ты отдыхаешь, вообще, когда-нибудь? – удивился он.

– Да, вчера с Галиёй в театр ходили, – о том, что мне там неожиданно подработку предложили, говорить ему не стал. – Так что думаешь насчёт музея? Охране можно сказать, что я веду воскресный кружок любителей старины. У меня там будет несколько человек.

– Слушай, да не проблема, вообще, я думаю. Сделать тебе пропуск как сотруднику музея, будешь спокойно брать ключи на вахте.

– А с членами кружка как быть? У них же не будет пропусков?

– Слушай, ну будешь их лично встречать на проходной и выводить, – ответил Сатчан. – Думаю, этого будет достаточно. В понедельник приезжай пораньше, до половины шестого, сходим с тобой в бюро пропусков. Только фотографию возьми.

– Вот, спасибо! – обрадовался я. – А сегодня не получится договорится, чтоб нас пропустили? А то в следующие воскресенье уже Новый год, я не буду ничего проводить и большой слишком перерыв будет.

– Ну, давай, я сейчас попробую Прокофьеву дозвониться, если он дома, то скажет охране вас пропустить, – озадаченно ответил Сатчан.

– Прокофьев это кто?

– Главный инженер «Полёта». Перезвони мне через пару минут.

– Договорились.

Я перезвонил ему, мне повезло, главный инженер оказался дома и обещал предупредить охрану насчёт «воскресного кружка любителей старины». Отлично! В понедельник оформлю пропуск и будет у меня личная приёмная.

Тут же перезвонил из автомата Фирдаусу и пригласил их на экскурсию в заводской музей. Ему не надо было ничего объяснять, он с готовностью записал адрес, мы прикинули, сколько ему ехать. Они ещё ждали Марата, он собирался приехать к ним сегодня в любом случае. Рассчитывал, если будет лекция, значит, будет заниматься, а не будет, поедут куда-нибудь гулять с Аишей.

Обломал я ему свидание.

В итоге встретились мы у проходной завода «Полёт» часа через полтора. Мне на проходной дали расписаться в журнале за ключи от обеих комнат и показали, какая дверь в здании остаётся открытой на выходные. Остальные они закрывают.

Мы осмотрели обе комнаты, экспонатов там набралось уже очень прилично. Остановились на комнате с большим круглым столом посередине, только стульев нам не хватило. Марат уселся на сундуке, а мне пришлось стоять.

Даже не смогли вспомнить, когда мы собирались последний раз перед этим. Да не суть важно. Быстренько вспомнили, о чём уже говорили и перешли к основным элементам рыночного механизма. Рассказывал про спрос, предложение, цену и конкуренцию.

– Следующий раз соберёмся уже после Нового года. Надо будет принести с собой термосы с чаем, – заметил я, что в горле пересохло, а тут, даже, и глотнуть нечего.

Первый раз надолго засиживаться не стали. Отзанимались полтора часа, а потом разглядывали экспонаты музея ещё минут двадцать.Особенно Марата это увлекло.

– Если тебе так нравится все связанное с древностью, то подумай о том, чтобы на исторический факультет поступать, – посоветовал я ему, – может, это твое призвание.

Марат кинул незаметный взгляд на Аишу, и тут же покачал головой,

– Нет, мне нужно этому твоему бизнесу лучше обучаться.

Да у него сильная мотивация… Похоже, в мыслях он уже на Аише женился и помогает ей во всем, в том числе и с бизнесом… Интересно, а сама Аиша в курсе о такой своей роли в мечтаниях Марата?

***

Брянск. Кафе «Ласточка».

Шанцев ждал Валентина Ткачёва, служившего водителем в КГБ, и обдумывал свою ситуацию.

– Привет, – пришёл Валентин ровно к назначенному времени. – Чем так озадачен?

– Валь!.. Я в такой заднице! – с отчаянием посмотрел на друга Шанцев. – Начал собирать информацию на нашего первого секретаря горкома. Так на меня в прошедший четверг два зэка напали.

– О, чёрт, – поразился Ткачёв. – Что именно случилось?

– У дома двое поджидали, один с монтировкой. Я как чувствовал! Гвоздодёр из портфеля вытащил и первым ударить успел. А второго мой пёс успокоил, через забор сиганул.

– Так… Говоришь, информацию собирать начал? А потом нападение?

– Да. Я к этим уголовникам, вообще, никаким боком отношения не имею, никогда не пересекались. Это, явно, по чьей-то наводке. Ну не грабить же они пришли дом с двумя московскими сторожевыми.

– Так… А что за информацию тебе удалось собрать?

– Ничего особенного, вроде, ради чего стоило меня убивать или калечить…

– Ну, это как посмотреть… Давай выкладывай.

И Шанцев рассказал другу о растрате средств на строительство новой водокачки.

– Ваганович убедил комиссию из Брянска, что дорогу делали к месту будущей стройки. Кто-то получил нагоняй за перерасход сметы, а тесть Вагановича дорогу к самому дому.

– Нормальный ход, – усмехнулся Валентин. – Удивляюсь я их наглости. Можно подумать, вокруг одни дураки и никто ничего не понимает.

– Да все всё понимают, но молчат, – с досадой ответил Шанцев. – Я пару вопросов всего задал, чуть на тот свет не отправился. Но, по правде сказать, не знаю, даже, что лучше. Может, и надо было дать башку себе проломить…,

– Чего? – удивлённо уставился на него друг.

– Да один из нападавших в больнице, в тяжёлом состоянии. Если он помрёт, у меня будут большие неприятности.

– Ну, ты даёшь, – ошарашенно помотал головой Валентин. – Слушай, ну давай, я поговорю со своим начальством. Что тут можно сделать? Может, перепроверить эту историю с дорогой к дому тестя вашего первого секретаря. Если на тебя из-за неё напали, то, может, там ещё что-то есть? Давай, всё что знаешь, или кто знает? Попытка не пытка. Самого Вагановича проверять не дадут без санкции сверху, но можно замаскировать под интерес к какой другой фигуре рангом пониже.

Шанцев рассказал другу про начальника коммунальных предприятий города Полякова, тот записал себе все фамилии и должности, название деревни Шамордино и обещал ему донести до начальства его историю.

***

Не оставляли мысли насчёт пьесы для «Ромэн». Вспомнилась свадьба Лины, колхоз, целая цыганская улица… Ёлки-палки, да на самом деле, у меня есть с кого писать, есть фактура, как говорится. Художники фотографий тогда наделали тьму-тьмущую, для погружения в атмосферу более, чем достаточно. Мне бы только посмотреть, как всё это оформляется правильно. Там же действия, наверняка, должны быть рассчитаны по времени, одинаковое время до антракта и после… Мне бы эти, чисто технические, моменты кто-то объяснил, так я и напишу им пьесу. Блин! Самому интересно стало.

Кто другой сказал бы, что я с ума сошел, что суюсь в разные новые области. Но я так психологически разгружаюсь. Если что-то освоил на высоком уровне, интерес к этому быстро пропадает. Я это делаю, работа есть работа, но гложет любопытство, а что еще я мог бы делать не менее хорошо? А особенно меня стимулирует возможность еще и хорошо заработать, обучившись чему-то новому. Мне в театре мысль сразу в голову не пришла, что за пьесу могут много денег заплатить… А потом все же осенило. Это же СССР, здесь за это большие суммы платят. А ведь потом, наверное, еще и за каждую постановку будут что-то начислять?

Любопытство к новому – это особенность моей натуры, что мне здорово помогла, когда я попал в 1971 год. И бухгалтерией я занимался, и аудитом, и статьи писал в прежней жизни. А они тут удивляются, как у меня все это гладко получается…

Пока мы с Загитом гуляли с детьми, Галия сходила к художникам. Они пригласили нас в следующую субботу к себе в гости.

– Тот драматург, о котором я говорила, как раз, приедет к ним за подарками для друзей и родственников, – радостно сообщила мне жена. – Посидим, чай попьём, заодно поговоришь о делах.

– Может, он ещё не захочет со мной говорить, – удивился я её уверенности.

– Почему? Ты ему очень понравился, – с недоумением посмотрела на меня жена.

– В смысле, понравился? Когда?

– Мы же знакомы! Помнишь, приезжал за картиной, когда художники были на пленэре? Ну, Леонид! Трактор в подсолнухах.

– Ах, трактор в подсолнухах! – начал припоминать я. – Так он драматург?

– Да, и какой-то очень заслуженный, – подтвердила жена.

– Точно, точно… Михаил Андреевич мне что-то такое говорил. Ну, отлично! Тогда порядок.

Остаток воскресенья расписывал новинки для Межуева, а в голове уже потихоньку закручивался сюжет для пьесы.

***

Святославль.

Капитан КГБ Назаров дождался Полякова возле его дома, прикинув, что тот, как представитель старой гвардии, приедет на обед домой. Так и случилось.

– Поляков Василий Игнатьевич? – уточнил он для проформы. И так было понятно, что это хозяин домой вернулся, собачонка во дворе встретила его, радостно поскуливая и крутя изо всех сил хвостом. – Капитан Назаров, – предъявил он ему удостоверение привычным жестом.

– Проходите, – кивнул Поляков. – Мася! Свои!

Но Масе было плевать, свои, чужие. Капитан был яростно облаян и слегка прикусан за ботинки, пока дошёл до дома.

У супруги Полякова к приходу мужа было уже всё готово, она быстро выставила на стол вторую тарелку, но капитан решительно отказался обедать, и хозяин пригласил его в гостиную за круглый стол в центре комнаты.

– Василий Игнатьевич, – сразу перешёл к делу капитан, – нас интересует строительство новой городской водонапорной башни. Что вы об этом знаете?

– Начали строить, – с подозрением посмотрел на него Поляков. – Уже дорогу проложили.

– А старая башня в этом же месте была? – поинтересовался капитан. – Как к ней добирались?

– Чаще всего, пешком, – ответил начальник коммунальных предприятий города.

– А дорога к ней была?

– Была. Грунтовая.

– А для строительства новой башни она не годилась?

– Строители считают, что нет. Я не специалист, вынужден верить на слово.

– Понятно. Спасибо, Василий Игнатьевич. До свидания.

***

Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.

Не желая становиться пешкой в чужой игре, Рыков собрал все материалы по нападению на Шанцева и отправился в Брянск.

Ну их нафиг, и Вагановича, и Шанцева! – думал он. – У них там нашла коса на камень, а я подставляться должен? Пусть с ними областное начальство разбирается.

На приём к первому секретарю обкома Лютову он попал только во второй половине дня.

– Валерий Владимирович, – начал Рыков. – У нас в городе сложилась нездоровая атмосфера из-за неприязненных отношений первого секретаря Вагановича и директора Механического завода Шанцева. Ситуация уже, практически, вышла из-под контроля. В четверг на Шанцева было совершено нападение, он чудом не пострадал. Вот материалы дела.

Рыков положил перед Лютовым ощутимой толщины папку. Тот развязал её и начал просматривать документы.

– И что тут? Вкратце обрисуйте, Всеволод Сергеевич, – попросил он, чтобы не тратить на изучение материалов время.

– Два наших уголовника, братья Зауровы, пробы ставить негде, приехали на угнанной машине к дому директора завода и напали на Шанцева. А у того, как раз, с водителем непонятно что случилось, и он подозревать всех подряд начал, потому и готов был к нападению.

– А что там с водителем?

– Подсыпали что-то, похоже. С его слов, после этого ссал розовой мочой, как после пургена.

– Анализы сделать не догадались?

– Мне Шанцев поздно свои подозрения в отношении своего водителя высказал, время упустили, если что и было, всё уже вышло.

– Да… Дожили…

– Это ещё не всё, Валерий Владимирович, – сказал Рыков. – Один из напавших на Шанцева в больнице в тяжёлом состоянии. Врачи говорят, шансов у него мало… Ваганович требует ареста Шанцева. Просто прямым текстом требует так материалы дела сфабриковать, чтобы я дал ему основания на вас выходить, как в прошлый раз было, а вы разрешение дали на арест.

– Опять?!

– Опять. Хорошо бы подключить независимых сотрудников к рассмотрению этого дела. Я не хочу играть в ту же сомнительную игру, в которую играл сидящий сейчас под следствием Филимонов. Я честный милиционер.

– Вы очень правильно сделали, что пришли ко мне со всеми этими нюансами, Всеволод Сергеевич, – многозначительно сказал Лютов и протянул руку на прощанье.

Рыков вышел от первого секретаря, заметно успокоившись. Теперь можно спать спокойно. Что бы ни требовал от него Ваганович, он будет вынужден это согласовывать с Брянском.

***

Москва.

Самедов вспомнил про одну малышку, которая регулярно скрашивала ему отдых с коллегами в баньке одного из предприятий Гагаринского района. Регине он про неё говорить не стал во избежание ненужной ревности. Но, созвонившись с парторгом, он договорился через него о встрече с ней.

Девушку звали Наташа. Лет ей было уже за двадцать, но она была невысокой, миловидной, с большими глазами и длинными ресницами. Как соберёт волосы в косу, вообще, на школьницу похожа.

Он встретил её у проходной и проводил подальше от любопытных глаз до соседней улицы, где стояла его машина.

– Хочешь денег заработать? – усевшись в машине, спросил её Самедов, улыбаясь своим воспоминаниям о том, как приятно они проводили время.

– Сколько? – кокетливо улыбаясь, спросила она.

– Двести пятьдесят.

– Сколько? – перестала улыбаться Наташка.

– Сколько слышала, – усмехнулся Самедов.

– И что надо сделать?

– Написать письмо в газету «Труд» Павлу Ивлеву. Душещипательный рассказ о том, как тебя такую бедную, невинную склоняет к близости заместитель управляющего делами аппарата ЦК КПСС Кожевников. Запомнишь? Запиши лучше. Кожевников Никита Богданович.

Он ещё раз продиктовал ей его должность и научил, где и как она могла с ним познакомиться и как он выглядит. А также Наташка записала, как зовут журналиста.

– Ну-ка, покажи мне как ты будешь рассказывать журналисту, как тебя склонял этот Кожевников, – глядя на неё сальными глазками потребовал Самедов.

Наташка, не хуже народной артистки, и слезу пустила, и рассказала, как он ей под юбку руки совал.

– Молодец, – протянул ей стольник Самедов. – Это аванс. Сделаешь всё, как надо, получишь остальное. Почтовый адрес редакции посмотри на последней странице любого номера «Труда». Как письмо отправишь, скажи парторгу, – велел он. – Но не прямым текстом, просто попроси мне передать, что «все готово».

– А у меня проблем не будет?

– Что ты! Главное – обведи вокруг пальца этого пацана, а потом я тебе расскажу, что делать, чтобы проблемы были только у него…

***

Глава 3

***

Святославльский район.

– Ну, и что такой смурной? – поинтересовался полковник Нестеров у младшего сержанта, когда тот вёз его в часть из Святославля. – С девчонкой своей поссорился?

– Нет, что вы, Владимир Филиппович, мы с Эммой не ссоримся, – поспешно ответил Слава Комарцев. – Дядя её родной в неприятности попал. Слышали, наверное, на директора Механического завода нападение было?

– Кто ж не слышал?

– Так вот, дядя Эммы личный водитель Шанцева. И в тот день ему подсыпали что-то, у него с желудком беда была, он не смог отвезти директора домой и теперь Шанцев его соучастником нападения объявил.

– А анализы сделать?

– Да поздно спохватились. Дяде Эммы и в голову не пришло, что его Шанцев в таком заподозрит. Сколько лет он его уже возит! Возил…

– Ну, Шанцева понять можно, – заметил полковник. – Ничего, милиция разберётся, кто там кому соучастник.

– Да? – удивлённо взглянул на командира Славка. – Как в прошлый раз? Когда Шанцева самого посадили и заодно отчима Паши Ивлева? Если бы не Паша, они бы так и сидели до сих пор на пару.

– Ну, а может, он и дядьке Эммы твоей поможет? – предложил полковник.

– Точно! Владимир Филиппович, а разрешите из вашего кабинета позвонить ему? – взмолился Славка.

– Ну, что с тобой делать? Звони, конечно, повод-то важный! – разрешил полковник. – Тем более я сам тебя на эту мысль навел…

***

– А должность какую писать? – спросила сотрудница бюро пропусков главного инженера часового завода «Полёт» Прокофьева.

– Должность какая? – оглянулся он на нас с Сатчаном.

– Лектор? Экскурсовод? – предложил варианты я.

– Давай, лектор, – решил Сатчан. – Тем более, ты в обществе «Знание» лекции читаешь.

– Лектор, – ответил своей сотруднице Прокофьев и скоро выдал мне новенький пропуск тёмно-синего цвета.

Вот и ещё одна корочка в моей коллекции.

Поблагодарили его и направились в спортивно-оздоровительный комплекс. Наша команда только собиралась. Стол нам накрыли сегодня праздничный, неделя до Нового года осталась. Настроение у всех было соответствующее.

Дела начали обсуждать, только выпив. Тем более атмосфера располагала. Вначале выслушали хвалебную речь от Захарова, подводящую итоги года, а затем и получили конверты.

– Сегодня было заседание Политбюро, на котором я присутствовал, товарищи, – торжественно объявил после этого он. – Рассматривали инициативу товарища Сатчана по поисковым отрядам. Методичка твоя, – посмотрел он на обалдевшего тёзку, – прошла все согласования и получила высокую оценку. Очень высокую. Сразу после Нового года будет распространяться непосредственно на местах.

– О, ну, наконец-то, – обрадовался я. – А то у меня каждое второе письмо об этой инициативе, мол, статья вышла, а дальше что? Теперь можно написать небольшое продолжение о продвижении этой инициативы. Какие, кстати, перспективы? Весной можно уже ожидать начало поисковых работ?

– О, о, гляньте на него, Виктор Павлович, журналист, блин! – улыбаясь, наклонился к Захарову Бортко. – Интервью у вас берёт.

– А что вы думаете? Информация из первых уст, между прочим! – серьёзно ответил им Нечаев. – Завтра уже в газете будет.

– Ну, не завтра, – улыбнулся я.

– Молодец, Павел. Так и надо, – одобрительно кивнул Захаров. – А насчёт весны, всё будет зависеть от инициативности товарищей на местах. Сам понимаешь, заставлять людей этим заниматься никто не будет. Хуже нет превращать такие порывы души в обязаловку.

– На местах, всё равно, перегибы будут. У нас без этого не могут, – недовольно отозвался Ригалёв.

– А вот я и напишу, что это всё исключительно добровольно! – ответил я. – И работать должны только те, кто сами пришли. Уверен, их все равно очень много будет. О войне и ее героях люди помнят… Зато патриотическую атмосферу не испортят принудительно нагнанными работниками.

– Правильно! – поддержал меня Захаров. – Так, дальше. По поводу твоей статьи насчёт трагедии на обувной фабрике. Мы сделали официальный запрос в редакцию по поводу основания для её выхода, нам предоставили твой оригинал с фамилиями и адресами и на прошлой неделе там началась прокурорская проверка. Так что, будь готов после Нового года заняться этой фабрикой.

– Понял, – кивнул я. – Какая у меня задача?

– Познакомиться с предприятием. Осмотреть их специальный цех с высококачественной обувью. Ну, и желательно увеличить выпуск такой востребованной продукции. Планируем на хозрасчёт фабрику переводить.

– Там целый склад неликвидов, – вспомнил я. – Надо бы заняться его содержимым. Если там совсем никому не нужное дерьмо, то надо его как спецодежду по нашим другим предприятиям пристроить. За деньги его покупать, может, никто и не станет, а получить бесплатно и носить на работе, почему нет? Это совсем другое дело. Предприятия какую-то денежку за спецодежду для работников оплатят, и это уже лучше для обувной фабрики, чем забитый неликвидом склад. Но это уже после перехода на хозрасчёт надо сделать. А склад этот большой, – глянул я на Сатчана и тот кивнул, подтверждая. – Может, он, конечно, и не битком забит. Но, всё равно, если всё вот так оптом продать, глядишь, и на ремонт деньги появятся, и на дороги.

– Может, и на оборудование новое хватит, – задумчиво кивнул Бортко.

– Займитесь, – распорядился Захаров, глядя на него.

– Пусть прокуратура там закончит сначала, – ответил тот, – а потом уже зайдём после Нового года и всё там не спеша проверим.

– Хорошо, – кивнул Захаров и перешёл к другим вопросам.

Быстро обсудили оставшиеся дела. Мне пришлось ещё раз выступить по ситуации на автобазе.

– Наше предложение прошло все согласования, с Нового года база начинает работать по-новому, – доложил я. – А сейчас заранее обкатываем схему на одной из машин, всего же не предусмотришь.

По шинному заводу, доложил Осипов, с НИИ по зимней резине связались, согласовывают сейчас экспериментальное производство на базе нашего предприятия.

Отметил про себя, что уже про многие предприятия слушаю доклады коллег с пониманием, о чём речь, втягиваюсь потихоньку.

Когда все разошлись кто в сауну, кто в бассейн, я начал со всеми прощаться.

– Не спеши, я тебя подброшу домой, давай, через полчасика пойдём, – предложил мне Сатчан. – Ганин тебе подарок к Новому году передал. У меня в багажнике лежит.

Отлично! – подумал я и пошёл в сауну к мужикам.

***

Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».

Народ потихоньку переходил в сауну. Оставшись за столом наедине с Сатчаном, Захаров показал ему жестом задержаться.

– Ты, вообще, понимаешь, – пристально глядя ему в глаза, начал Захаров, – какой это колоссальный политический трамплин для тебя – эта методичка по поисковым отрядам?

– Догадываюсь, – скромно ответил тот.

– Твоя фамилия теперь на слуху у членов Политбюро… А чья это, всё-таки, была идея про поисковые отряды, твоя или Ивлева? – как бы между делом поинтересовался Захаров, поднимаясь из-за стола.

– Честно? Его, – ответил Сатчан, глядя на Захарова, озадаченно покачавшего головой в ответ.

Сатчан задумчиво проследил, как тот скрылся в сауне, и пошёл в раздевалку собираться.

***

– Я сегодня же начну писать заметку про поисковые отряды, – поделился я с Сатчаном, когда он вёз меня домой. – Укажу тебя, как автора методички. Будь готов к тому, что народ начнёт писать. У меня сейчас вся семья письма разбирает, что в редакцию на моё имя приходят. Это оборотная сторона медали, которая называется известность, – улыбнулся я.

– Да меня уже и Захаров сегодня предупредил, что моя фамилия уже на слуху у членов Политбюро.

– Это же хорошо. Главное, чтобы мы на слуху были только в связи с чем-то хорошим. А то помнишь, что мне в университете одна мамзель устроила?

***

Святославль.

После визита сотрудника КГБ, начальник коммунальных предприятий города не находил себе места. Правильно ли он ответил на его вопросы? – мучительно вспоминал он свой с ним разговор. Надо ли рассказать Вагановичу, что им уже и КГБ интересуется?

Но немного успокоившись, Поляков решил ничего никому не рассказывать. Мало ли кто к нему заходил? У него часто бывают посетители. На то он и начальник. И вообще, одно дело про длинный нос директора завода Вагановичу докладывать, другое дело – про вопросы от КГБ. С этими парнями молчание – золото.

Ну и совсем не понравилось Полякову, что с Шанцевым произошло вскоре после того, как он его Вагановичу заложил. Явно не стоит ему к Вагановичу являться с информацией, что его КГБ пытает по поводу его возможных злоупотреблений. А то еще запаникует, и решит и его убрать. И уже к нему двое зэков с монтировкой однажды в темнотках подскочат. А он не фронтовик, как Шанцев, не отобьется…

***

По пустым улицам приехали быстро. Сатчан выдал мне две стопки книг, завёрнутых в плотную бумагу и я, попрощавшись с ним, довольный потащил их к себе.

– Слава Комарцев звонил, – взволнованно сообщила жена. – Дядю Эммы обвиняют в соучастии в нападении на Шанцева.

– Что? Каком ещё нападении? – перевёл я взгляд на подошедших Ахмада с мамой.

– Мы попытались позвонить на завод, но никого уже не застали, – взволнованно ответил отчим.

– А самому Шанцеву звонили? – спросил я. – У него же есть дома телефон.

– Мы про него и не подумали, – шлёпнул себя по лбу Ахмад и тут же схватился за телефон.

– На него же напали, – оправдывалась мама. – Я испугалась, что с ним всё плохо…

– А Славка что говорил про нападение? – поинтересовался я как можно спокойнее, видя, что все взвинчены до предела.

– Ничего не говорил особо, просил только тебе передать про дядю Эммы. Он из кабинета командира части звонил…

– Давно?

– Может, с час назад, – ответила Галия.

– Ладно, давайте, сначала Шанцеву позвоним, – решил я, – а потом попробуем в часть дозвониться. Там же святославльский номер? – взглянул я на Ахмада, прикидывая, как мне заказывать разговор с частью, как со Святославлем или ещё как-то?

– Понятия не имею, – ответил обескураженно отчим. – Ни разу никому в часть не звонил.

Тут зазвонил телефон, нас соединили с Шанцевыми. Разговаривал Ахмад, а мы все столпились вокруг него, прислушиваясь. К нашему облегчению сразу выяснилось, что с Александром Викторовичем всё хорошо, он жив и здоров. Но крепко досталось одному из братьев Зауровых, напавших на него, непонятно, выживет ли. И на этой почве Шанцева сильно колбасит, ему могут впаять превышение самообороны. На вопрос Ахмада, а что там с водителем, Шанцев ответил, что милиция разберётся.

Дальше они перешли к обсуждению деталей нападения, послушал немного и ушёл на кухню. Во, дела! Зауровы, значит… Ну мир и тесен!

Вспомнил, как топором от них отмахался, все эти длинные переговоры, что Аристарх с местным криминальным авторитетом вел по поводу моих проблем с ними. А Шанцев, значит, голову одному из них пробил… И теперь боится, что тот помрет и его за это посадят. Повезло мне, что тогда топором никому голову не проломил…

Семья долго не могла успокоиться. А Загит сказал, что в Святославле всяких плохих событий происходит больше, чем в Москве. Не узнает он город, в котором столько прожил…

Разговор с воинской частью заказывать не стал, поздно уже. Завтра позвоню. А заодно и в бухгалтерию, Ирина Викторовна мне всё расскажет…

***

Квартира первого секретаря Брянского обкома КПСС.

Весь вечер Лютов думал, что же ему делать с Вагановичем и Шанцевым. Когда Филимонов Шанцева первый раз закрыл, тут же Москва отреагировала, причём, там всё до мелочей знали, даже то, о чём в Брянске никто ни сном, ни духом.

Шанцева, однозначно, топить нельзя без железных оснований, тут же Москва опять возбудится. И в этот раз можно уже и с кресла слететь, слишком мощная поддержка у директора Механического завода в Москве. Тем более, как Рыков считает, и вины за ним никакой нет.

Лютов представил, как на него зэки с монтировкой выскакивают, фотографию ее он видел приложенной к делу, и поежился. Сумел бы он сам в такой ситуации отбиться, как Шанцев? Захотел бы сесть в тюрьму за то, что спас свою жизнь от уголовников?

Так, значит, никаких шагов с его стороны, что могут побудить московских покровителей Шанцева вновь на него обрушиться, делать нельзя. Пусть прокурор области сам там разбирается. И кстати, Соловьёв докладывал, что ему подчинённые жаловались на Вагановича, что тот мешает расследованию дела Филимонова.

Скажу Соловьёву отправить опять в Святославль своего зама Красина, чтоб он навёл там порядок, – решил Лютов.

***

Полученный конверт с моей долей меня порадовал. Похоже, мой процент пересчитали. По крайней мере, денег оказалось на тысячу двести больше, чем в прошлый раз получил.

Деньги, пока, придумал прятать в раме за нашим с Галиёй портретом. У меня там было уже два конверта. Пока никуда деньги не вкладывал, рассчитывая «взять у кого-нибудь в долг» для Руслана, когда им понадобится дом Ахмада выкупать. Но, в принципе, уже надо думать, что на эти деньги покупать. Была мысль разыскать нашего представителя примитивизма Пурыгина, пока он в США не эмигрировал и художника-иллюстратора Пивоварова. Он тоже, вроде, эмигрирует куда-то вскорости. Больше, к сожалению, никого вспомнить не смог, далёк я был от этой темы. Но работы этих художников будут очень цениться со временем. Главное, не выкупить у них те работы, которые их должны прославить. А как тут угадать? Я же понятия не имею, чем именно они прославились…

Так что, как решится вопрос с домом у Руслана, так и буду принимать решение по покупке картин… А нет, еще надо дождаться решения вопроса с квартирой над нами, мало ли Ахмаду не хватит на ее выкуп… Вот после этого и начну действовать.

После ужина закрылся у себя в кабинете и ещё до полуночи написал небольшую заметку о развитии поискового движения в стране. Особое внимание уделил недопущению формального отношения к этой работе как со стороны организаторов на местах, так и со стороны рядовых участников.

Слишком большую цену заплатил наш народ за эту Победу, – писал я. – Кто-то отдал свою жизнь, кто-то всю оставшуюся жизнь оплакивает погибших. Каждый воин, отдавший свою жизнь за Победу, заслуживает нашего уважения и нашей памяти. Пока не похоронены с почестями все павшие воины, война не может считаться оконченной.

Вторник начал с обзвонов. Командиру части дозвонился, сравнил святославские номера и заказал звонок в часть, как разговор со Святославлем. Владимир Филиппович нисколько не удивился, услышав мой голос, обсудили с ним ситуацию. Он тоже переживал за Германа. Но сказать мне ему, пока что, было нечего. Попросил только передать Славе, что я информацию принял и начал заниматься этим вопросом.

Зато разговор с Ириной Викторовной был гораздо информативнее. Она обрадовалась мне не на шутку.

– Паша, как хорошо, что ты позвонил. У нас тут такое творится!

Она мне рассказала, что Германа, точно, траванули пургеном. Ему было так плохо, он с работы уйти не мог часов до девяти вечера. Из туалета почти не вылазил.

– А Шанцев ему не верит, представляешь? В милицию на него заявил, – жаловалась она. – Если бы знала, что он так с ним поступит, сама лично Германа в больницу отвела бы в тот вечер на анализы.

– Да, тяжёлый случай, – проговорил я, соображая, что тут можно сделать. – Попробуем, Ирина Викторовна, задним числом разобраться. Не может быть, чтоб совсем никаких следов не осталось.

Она благодарила меня, прощаясь, как будто я уже выгородил Германа, а я понятия не имел, с какой стороны подойти к этой ситуации.

Прикинув, что ехать в Святославль в предновогоднюю неделю мне совсем не с руки, позвонил Ивану Николаеву на службу. На месте его, к сожалению, не оказалось, так что надиктовал для него дежурному записку, что жду звонка после четырёх часов.

В университет попал только ко второй паре. Во время большого перерыва сходил к Эмме Эдуардовне, поздравил с наступающим Новым годом первым томиком серии Конан Дойля. Она мне шутливо пригрозила, что пока я все тома этой серии ей не подарю, университет не закончу.

– Ну, Ганин, не подведи! – рассмеялся я, выйдя из её кабинета.

***

Святославль. Кабинет директора Механического завода.

– Саш, привет, это Ткачёв, – позвонил Шанцеву его друг из Брянска. – Плохие новости, Саш. Получил по башке сегодня от начальника своего за то, что напраслину навожу на уважаемого человека, мол, проверили, никаких нарушений не обнаружили. Я так понимаю, Саш, никто твои слова не подтвердил.

– Поджали все хвосты, как собаки трусливые! – выругался Шанцев. – Прости, Валь, что втянул тебя в это.

– Да ладно… Что будешь делать?

– Не знаю… Остаётся только ждать, что теперь следствие решит.

– Ну, понятно… Держись там.

– Угу. Спасибо тебе.

– Было бы за что, – с сожалением ответил Шанцеву друг и они попрощались.

***

После пар помчался в редакцию и оставил Вере пирожки из университетского буфета и заметку по поисковым отрядам.

– А это точно обсуждалось вчера на заседании Политбюро? – с сомнением спросила она, ознакомившись со статьей. Глаза у нее расширились сразу, как она про Политбюро прочитала, так что этого вопроса я от нее ждал, и не ошибся. А я специально это написал, чтобы всем было понятно, что инициатива дошла до самого верха и получила высокую оценку. Чтобы на местах её не забросили в стол.

– Точно, – уверенно ответил я.

– Откуда ты знаешь? – с подозрением уставилась она на меня.

– Сорока на хвосте принесла, – улыбнулся я. – Главлит проверит, не волнуйся.

– Ну, так-то да, – согласилась она и потянулась ко второму пирожку.

Попрощался с ней и хотел уже бежать, Ивана же попросил позвонить. Но Вера меня остановила.

– Куда?! Письма! – показала она мне на мешок.

– Опять? – удивлённо посмотрел я. – Мы только тот мешок разгребли.

– Извини. Люди пишут, – развела руками Вера.

Этот мешок оказался не значительно меньше предыдущего, но сильно полегче. Похоже, письма ещё не так плотно утрамбованы. Даже и сам донесу его, не буду тратиться на такси.

Приехал домой, а у нас Анна Аркадьевна. Мама руками всплеснула, увидев очередной мешок с письмами, на что соседка тут же отреагировала живейшим любопытством. Пока я раздевался, мама успела ей показать и рассказать, чем вся наша семья в свободное время теперь занимается. И ещё Ирина Леонидовна помогает.

Загит взял мешок и понёс его ко мне в кабинет. Анна Аркадьевна тут же вызвалась тоже помогать по мере сил и времени. Думаю, не без интереса в адрес Загита, конечно, но это уже не важно. С таким количеством писем желательно, чтобы весь подъезд мне помогал.

Успел перекусить и тут позвонил Иван. Поздоровались, спросили, как дела друг у друга. У него без изменений, он сказал, ответил ему, что и у меня также. Спросил его, насколько у Шанцева дела плохи? На что он ответил, что эти придурки Зауровы сами себя подставили, как минимум, под две статьи: угон и разбой.

– Возможно, там ещё одна статья прибавится, – заметил я. – В день нападения водителя Шанцева отравили. Как бы собрать об этом эпизоде побольше информации? А то Шанцев весь на измене, никому не доверяет, заявил на него, как на возможного соучастника, а ты же сам прекрасно знаешь Германа Либкинда.

– Да никто не рассматривает его как соучастника, – успокоил меня Иван.

– И всё же, Вань. Анализы вовремя не сделали. Теперь слово Германа против слова Шанцева. А Шанцев его от работы отстранил.

– Ну, я думаю, это временно, – предположил Иван.

– Это как? – удивился я. – А что потом измениться? Шанцев вдруг начнёт ему опять доверять? Сомневаюсь. Ему доказательства невиновности Германа для этого нужны, Вань, и следствию, кстати, тоже. Ты сам подумай, ну, не Зауровы же, которых каждая собака в городе знает, на улице зимой Герману куда-то пурген умудрились подсыпать. Ты как себе это представляешь? Это на заводе сделано, сто процентов. Там кто-то ещё был, их сообщник. И неплохо бы с этим разобраться. Даже, в целях безопасности того же Шанцева. И за Германа тоже переживаю. У Шанцева авторитет высокий. Что на заводе товарищи будут думать про Германа? А если скажет ему кто, что он заодно с бандитами был? А он в петлю вдруг полезет?

Глава 4

***

Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.

Переговорив о ситуации в Святославле с прокурором области Соловьёвым и дав ему недвусмысленное указание разобраться там по справедливости, Лютов крепко задумался. Как бы там сейчас Соловьёв с Красиным не решили, Шанцева они закрыть никому уже не дадут. Но проблему это не решит, а только затянет конфликт Шанцева с Вагановичем.

Два барана! Сцепились и не понимают, что и сами рискуют, и всю область за собой ко дну могут потянуть. Где это видано, чтобы городское начальство так себя вело на глазах у всего честного народа?! И чего Вагановичу неймётся? Не угомонится никак, не успокоится… Ведёт себя так, как будто за ним весь Кремль стоит. Учился бы скромности у Шанцева. Пока тот в реальный переплёт не попал, так никто и не знал, что у него такие завязки в Москве. Сидел себе человек, спокойно работал и связями никогда не кичился…

А что, собственно, Ваганович себе такое позволяет? – вдруг подумал Лютов. – За ним же никого нет, помимо меня, а гонору! И одни проблемы постоянно создаёт. И к чему мне это терпеть? Точно!.. Пусть лучше мне будет обязан тот, кто своими связями без нужды не пользуется, но держит наготове…

– Виктория Романовна. Заседание бюро на завтра, первых секретарей горкомов пригласите. И Шанцева, директора Механического завода Святославля, ко мне завтра к одиннадцати утра.

***

Москва.

Получив от Самедова заманчивое предложение, Наташа, при этом, прекрасно понимала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке и даром такие деньги никто платить не будет. Ей очень хотелось заработать лёгкие двести пятьдесят рублей, но, в то же время, было страшно попасть в какой-нибудь замес, оговорив чиновника из ЦК.

Прежде чем сесть писать письмо, Наташа решила посоветоваться с приятельницей, которая в своё время и рекомендовала ей подработку в сауне.

– Тань, я нутром чую, это подстава какая-то, – жаловалась Наташа подруге.

– Свечкина, ты дура, что ли? Конечно, подстава! – воскликнула Татьяна. – Заместитель управляющего делами аппарата ЦК! Да он тебя как клопа раздавит! Тебя посадят или в психушку отправят! Совсем не соображаешь, что делаешь?

– Блин, Тань, но такие деньги…

– Какие? Ты свободой рискуешь! Проси в два раза больше и гарантии своей безопасности. А потом еще мне расскажешь, и решим, есть ли там вообще какая безопасность для тебя, или за твой счет пытаются свои проблемы решать, а тебя просто в расход спишут…

– Поняла! Спасибо, Тань!

Обрадовавшись, что не надо сразу отказываться от денег, а можно ещё поторговаться, Наташа решила завтра же вызвать Самедова через парторга на встречу.

***

Святославль. Дом Либкиндов.

У Германа внутри всё опустилось, когда он увидел на пороге своего дома бывшего соседа Ивана Николаева.

– Привет, – настороженно протянул он ему руку.

– Здорово, – ответил Иван. – Дело есть.

– Ну заходи.

Герман был уже готов ко всему и совершенно не удивился бы, если б оказалось, что Иван пришёл ему по старой дружбе сказать, что его дела совсем плохи.

– Зря ты анализы сразу не сдал, – начал Иван. – Сейчас бы не пришлось голову ломать, как доказать, что тебя потравили.

– Да мне тогда точно не до анализов было, – виновато ответил Герман, немного воспряв духом от услышанного. – Ты не представляешь, как я себя хреново чувствовал. Боялся от туалета отойти дальше десяти шагов. К директору и то пулей сбегал отпрашиваться…

– Давай вспоминай тот день. Где был? С кем пил? С кем ел? – потребовал Иван.

– Утром дома позавтракал…

– Не надо утро, с обеда где-то. Пурген быстро действует. Тем более тебе явно серьёзную дозу влепили, иначе в таких делах не действуют.

– На обед в столовую нашу ходил, – пожал плечами Герман.

– Может, чай с кем-то потом пил?

– Да нет…

– Тогда возвращаемся к столовой? Что брал?

– Суп рыбный был, пюре с мясной подливкой, салат капустный и кисель.

Иван записал себе всё это, а потом сказал:

– Так… Стандартный набор, значит, там бы ползавода потравилось, если бы в нем что-то было. А необычное что-то брал?

– Всё обычное, – расстроенно ответил Герман.

– Тарелки сам с раздачи брал? – уточнил Иван.

– Салат и второе сам. А суп тётя Зина наливает и сразу в руки отдаёт.

– А кисель?

– Ну, тоже сам взял с подноса. Правда, там парень один, не знаю его, в мой кисель яйцо варёное уронил, мой стакан с яйцом себе забрал, а свой мне поставил.

– Зачем?

– Ну, там выплеснулось с треть стакана, когда в него яйцо провалилось. Но он же тоже с подноса кисель взял… Блин!!! Вот же я дурак!

– Что за парень?! – вцепился в Германа Иван.

– Не знаю. С меня ростом, в чёрной робе…

– Возраст какой? Телосложение?

– Лет тридцать. Худой.

– Цвет волос, глаз! – настаивал Иван.

– Ну, обычный цвет волос, коричневый.

– А цвет глаз?

– Да не заглядывал я ему в глаза, – ещё больше расстроился Герман.

– Ладно. Завтра в столовую зайду, вдруг женщины на раздаче вспомнят его. Если не вспомнят, посажу тебя в отделе кадров, будешь опознавать его по фото.

– Спасибо, Вань, – ошарашенно ответил Герман. Впервые за все эти дни у него появилась надежда.

Попрощавшись с другом, Иван шёл в сторону своего дома. Теперь понятно, что пособник Зауровых просто поменял стаканы… Умно, – думал он. – На своём подносе удобнее таблетки подсыпать, чтоб никто внимания не обратил. Кисель если горячий, то растают быстро. Но если поумнее, мог и заранее растолочь в порошок и быстро размешать…

***

Святославль. Дом Шанцевых.

– Наташ, меня в обком завтра вызывают, – с порога сказал Шанцев жене.

– Зачем?

– Не сказали…

– Я так и знала! – начала всхлипывать жена. – Я как чувствовала! Вот, дался тебе Ваганович! А вон Ахмад, умный человек, уехал и живёт себе спокойно.

– Да при чём здесь Ваганович? Я за завод переживаю. Это ж детище моё. Как я его брошу?

– И что теперь? Зачем тебя вызывают? – шмыгая носом, достала Наталья белую рубашку мужа из шкафа. Потом подумала и заменила её на голубую.

– Сам не знаю, – расстроенно ответил Шанцев. – Не береди душу, Наташ, и без того тошно. Приеду, всё узнаю…

– Угу. Опять ночь спать не будешь, – продолжала причитать жена. – И я вместе с тобой. Сейчас валерьянку притащу…

***

Собираясь в среду на учёбу, поцеловал перед уходом своих мальчишек, жену, и вдруг подумал, что я вот на деньгах сижу, не зная, во что их вложить, а где-то дети растут без родителей и никто им лишний раз игрушку не подарит…

Отложил портфель и пошёл к телефону.

– Забыл что-то? – спросила жена.

– Как всегда! Хорошая мысля приходит опосля, – с досадой ответил я, набирая номер Варданяна с ЗИЛа. – Доброе утро, Михаил Аронович. Ивлев. С наступающим. Хотел узнать, вы уже подшефному детскому дому подарки к Новому году купили? Хотели бы с женой принять посильное участие, – подмигнул я Галие, стоявшей рядом и она одобрительно мне улыбнулась.

– Сладкие подарки приготовили, – ответил помощник секретаря комитета ВЛКСМ ЗИЛа. – Еще не отвозили.

– Может, еще игрушек каких купить? – предложил я. – Кинуть клич среди комсомольцев, мол, собираем, кто сколько может в детский дом на игрушки к Новому году.

– Да поздно, наверное, уже заниматься-то этим? – неохотно ответил Варданян. – Где мы сейчас игрушки заказывать будем?

– В Детском мире купим, – ответил я. – Наберём разных, так детям даже интересней будет. Это же благотворительность. Тут не обязательно централизовано закупать.

– Ну, надо посоветоваться. Можешь перезвонить чуть позднее?

– Конечно, – ответил я, попрощался с ним, взял из своей заначки двести рублей детям на подарки и отправился в университет.

***

Святославль. Столовая Механического завода.

Иван Николаев специально зашёл в столовую пораньше, чтобы в спокойной обстановке поговорить с работницами.

– А что, женщины, – улыбаясь, спросил он, – прошлый четверг хорошо помните?

Проживание в небольшом городке имеет свои плюсы. Все знали, что он работает в милиции, но он также был своим, еще пареньком бегавшим по этим улицам, поэтому разговор с ним никого особо не напрягал. Естественно, если у человека не было оснований опасаться милиции.

– Это когда на Шанцева напали? – спросила кассирша и все сотрудницы подошли к Ивану поближе.

– Да, – кивнул Иван. – Герман Либкинд в столовую заходил?

– Что ж вы, товарищ милиционер, хотите сказать, что он у нас отравился? – возмущённо спросила одна из сотрудниц и Иван мысленно отметил, что ни у кого сомнений нет в самом факте отравления директорского водителя.

– Нет. На вас я не думаю. Я хочу, чтобы вы вспомнили, кто за Германом в очереди стоял. Сам он не знает этого человека.

– Ну, ты захотел…

Пожилая работница переглянулась с коллегами. На их лицах особого энтузиазма не было.

– А кто мелочь по полу рассыпал? – спросила неожиданно кассир. – Помните?

– Рыжий. Механик из гаража, – ответили ей. – Его кто-то толкнул…

– Вот, он и встал за Германом.

– И кто это был? – оживился Иван.

– Не Лёнька Акимов? – спросила пожилая раздатчица.

– Точно, Акимов! – вспомнила кассирша. – У него один кисель был, и яйцо. Я ещё удивилась.

Есть! Сошлось! – обрадовался Иван. – Кисель и яйцо!

– Значит, говорите, Акимов Леонид, – уточнил он. – А где он работает?

– Во втором цеху, – ответила пожилая раздатчица.

– Спасибо вам, очень выручили!

Иван попрощался с ними и поспешил во второй цех.

Акимова он быстро нашёл, мастер подсказал, где его рабочее место. Ещё издали увидев милиционера, направляющегося прямо к нему, тот побледнел, но убегать не пытался.

Отметив про себя это обстоятельство, Иван с облегчением выдохнул. Похоже, не всё потеряно с этим Лёнькой, – подумал он, уверенно подошёл к нему и представился.

– Ну, рассказывай, Леонид Акимов, как ты до такой жизни докатился?

Тот и не стал пытаться увиливать. Покаянно опустив голову, пробубнил:

– Я не хотел. Он сказал, что этот парень ему денег должен и не возвращает, мол, пусть в сортире посидит, над своим поведением подумает.

– Кто сказал? – спокойно уточнил Иван.

– Васька Вырин. Он работал у нас когда-то. Вылетел за аморалку.

– Так… Просто, попросил подсыпать пургена?

– Да, и таблетки дал.

– И где они?

– Не помню, куда дел… Может, в раздевалке где, в шкафчике?

– Ну, пошли посмотрим, – пустил он работягу впереди себя. – А что ж молчишь? Никому не говоришь? Человека из-за тебя от работы отстранили.

– Если б что серьёзное с ним сделать хотели, посадить там, я б обязательно сказал, – виновато ответил Акимов. – Испугался я, когда все это с Шанцевым началось. Не захотел быть в это замазанным. Обманули меня, как дурачка, а никогда же не знаешь, поверят тебе или нет.

– Сам бы сразу пришел, веры бы точно было больше, – строго сказал Иван, – а если бы Герман в петлю полез из-за этих обвинений, как бы с этим потом жил бы, не пришло в голову?

Иван использовал сильный аргумент, которым его самого Пашка сподвиг заняться этим делом, и он сработал:

– Дурак я, и это не лечится, – вздохнул Акимов, совсем опустив плечи.

***

Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.

– Доброе утро, Валерий Владимирович, – зашёл Шанцев в кабинет к Лютову. Спокойный, собранный, бледный. Готовый ко всему.

– Проходите, проходите, Александр Викторович, – показал ему на стул первый секретарь обкома. Соловьёв ему уже доложил, что ни о каком обвинении Шанцева и речи быть не может. – С удовольствием сообщаю вам, – Лютов улыбнулся и сделал паузу, – что принято решение о вашем назначении на должность первого секретаря Святославского горкома партии.

Поворот оказался совсем неожиданным. Только теперь Шанцев понял, что вовсе не был готов ко всему, как еще опрометчиво недавно считал. Настраивался на упреки и даже на приказ уйти с должности директора. Но повышение, да еще и такое серьезное, стало полным сюрпризом.

– Как? – опешил он. – Зачем? А мой завод?

– А Механический завод возглавит Ваганович. Устроим рокировку.

– Нет, – откровенно расстроился Александр Викторович.

– Партия сказала надо, – развёл руками Лютов. – Делайте что хотите, Александр Викторович, крутитесь, как хотите. Но город в ваших руках с сегодняшнего дня. Документы о назначении уже готовятся. Через полтора часа быть на бюро при полном параде и нужно будет выступить и рассказать, как вы цените доверие партии.

– Я понял, – ошалело кивнул Шанцев и вышел в приёмную. Помощница не успевала отвечать на звонки и не обратила на него никакого внимания.

Шанцев отправился в буфет, надо же где-то было переждать полтора часа. Что ж за напасти-то такие? – думал он. – Как же я завод Вагановичу оставлю? Я совсем не этого хотел! Хорошо, конечно, город от Вагановича избавить, но надо было вместо него, просто, кого-то другого назначить. Ответственного партийного руководителя. При чём здесь я? Как же теперь завод?

***

Из университета перезвонил в комитет комсомола ЗИЛа. Варданян сказал, что моё предложение нашло поддержку и уже начали деньги по цехам собирать.

– Ты же знаешь, что инициатива наказуема? – с хитринкой в голосе спросил он меня. – Закупку игрушек решено поручить тебе.

– Кто бы сомневался, – рассмеялся я. – А сколько у нас детей?

– Около восьмидесяти, возраст от трёх до четырнадцати. Машину мы тебе выделим. Хоть, сегодня, хоть, завтра. За два часа позвони, и придет, куда скажешь, под загрузку.

– Всё понял, – ответил я, попрощался с ним, и тут же перезвонил Сатчану.

– Слушай, комсомольцы ЗИЛа деньги собирают на игрушки к Новому году в подшефный детский дом, – начал объяснять я. – У нас восемьдесят детей. Сколько денег, пока не известно, ещё собирают, но точно уже есть двести рублей. Куда лучше за игрушками обратиться?

– Так… Слушай… Во-первых, точно уже есть триста рублей. Я тоже сотню подкину. Сейчас поговорю с Бортко, может, позвонит куда-нибудь, договорится. Ты где сейчас?

– В университете.

– Тогда сам мне перезвони, через полчаса.

Перезвонил через сорок пять минут, как очередной перерыв начался.

– Слушай, – воодушевлённо начал Сатчан. – Денег уже пятьсот рублей. Бортко договорился с торговой базой. Мы связались с детским домом, им игрушек на все деньги не надо, они бельё постельное попросили и чашек.

– Каких чашек? – не понял я.

– Обыкновенных, фаянсовых, представляешь? Маленькие дети чашки всё время бьют, – рассмеялся он. – В руках ничего не держится… Они ещё книг детских просили, но с этим сложнее… Короче, завтра тебя ждут на базе. Машину на ЗИЛе тебе дадут. Я вечером заеду к тебе с деньгами.

– Договорились! До вечера, – попрощались мы. Что значит, партийный ресурс!

Тут же перезвонил Варданяну, договорились с ним насчёт машины на десять утра. Попросил у него сразу адрес и контакты детского дома. Он похвастался, что его комсомольцы собрали целых сто сорок девять рублей.

– Молодцы! Я уверен был, что наши люди не останутся равнодушны к такому мероприятию, – ответил я.

***

Брянск. Обком КПСС.

В зале для заседаний собралось человек тридцать. Пользуясь внеплановой возможностью встретиться и обсудить общие проблемы, градоначальники разбились на группы. Ваганович прохаживался между секретарями горкомов области, здоровался и пытался прощупать их в разговоре на предмет повестки дня, но собравшиеся сами терялись в догадках.

К своему огромному удивлению, Ваганович наткнулся в зале на Шанцева, сиротливо стоящего у окна.

– Добрый день, Александр Викторович, – подошёл он к нему. – Какими судьбами?

– Да вот, вызвали, – не стал ему ничего объяснять и Шанцев.

– Угу, – многозначительно посмотрел на него Ваганович, оценил его растерянный и поникший вид, и его настроение впервые улучшилось. Вот и пришёл тебе конец, – злорадно подумал он. – Допрыгался. Кому нужен такой директор завода, за которым тянутся скандал за скандалом?

Наконец, в зал вошёл первый секретарь обкома и заседание началось.

– Товарищи! Пятьдесят пять лет уже прошло с тех пор, как пролетариат одержал в нашей стране победу над всеми видами угнетателей, а у нас до сих пор находятся люди, которые, добравшись до власти, начинают вести себя, как князья при Романовых. Что хотят, то и воротят, издеваются над трудовым народом. Сколько ни говорим, что это подрывает веру народа в советскую власть, но приходится признавать, что не можем мы это полностью искоренить. Но стараться нужно. Очень надеюсь, что нынешние кадровые перестановки изменят ситуацию к лучшему. Представляю вам нового первого секретаря Святославского горкома партии Шанцева Александра Викторовича. Фронтовик, скромный и очень ответственный человек. Прошу вас, Александр Викторович, вам слово.

Пока Шанцев растерянно рассказывал, как он тронут доверием партии и как будет стараться его оправдать, Ваганович пытался осознать смысл происходящего. Мир вокруг словно обрушился, и он не мог понять, как это оказалось возможно. Получается, что его сместили? Так, это про него, что ли, Лютов говорил, что некоторые градоначальники ведут себя как удельные князья?! Как же так? А куда же его теперь? На пенсию? Ещё рано… Это Красин, что ли, устроил? Не посадили бы теперь за что-нибудь! А ведь есть за что. Если Шанцев, пользуясь новыми полномочиями, как следует поищет… Все его вчерашние прихлебатели теперь же перед ним будут спину гнуть и особых тайн делать не будут.

От этой мысли его бросило в озноб…

***

Москва.

Самедову позвонил парторг одного из предприятий Гагаринского района и передал просьбу Наташи о встрече.

– Она именно это просила передать? – удивлённо уточнил у него Самедов. Он-то рассчитывал совсем другое услышать.

– Да. Просила вечером встретить её. Что-то важное.

– Ну, хорошо, спасибо, – поблагодарил его Самедов и попрощался.

В течении дня мысли о Наташке не давали ему работать. Что уже случилось? – раздражённо думал он. И сразу после работы отправился на проходную комбината, где она работала.

Опять оставив машину на соседней улице, он едва дождался, пока привёл и усадил её.

– Ну и что случилось? – не очень приветливо спросил он.

– Я подумала и решила не ввязываться в это дело. Где гарантии, что этот Кожевников меня не посадит или в дурку не закатает? И вообще, я слишком рискую, соглашаясь на эту авантюру. Это стоит гораздо дороже.

Понятно. Решила деньжат с меня ещё слупить. Цену себе набивает, – усмехнулся про себя Самедов. – А ведь обычная тебе цена двадцатка да хорошее угощение…

– Хотел попозже тебя проинструктировать про дальнейшие действия, – примирительным тоном сказал он. – Чтобы ты не запуталась. Про домогательства ты будешь рассказывать только Ивлеву, журналистику этому молодому. А если появится кто-то другой, начнёт вопросы задавать или, вообще, расследование начнётся, тогда ты всем будешь говорить, что ни сном, ни духом обо всём этом. Никогда ничего подобного не говорила, это Ивлев всё сам придумал. Он к тебе подкатывал, ты ему не дала, вот он и решил тебе проблемы таким образом создать. Поняла?

– Расследование? – с опаской посмотрела на него Наташка. – Тогда пятьсот рублей.

– Ладно, пятьсот, – дал он ей ещё сотню в счёт аванса, – держи.

***

Москва.

Получив от Самедова вторую сотню аванса и обещание заплатить пятьсот, Наташа помчалась опять к подруге.

– Танька! Он согласился на пятьсот! Даже не спорил.

– Не торговался? – удивлённо спросила та. – Наверное, можно было и тысячу запросить. Эх, жаль, не догадались. А что насчёт гарантий?

– Всё нормально! Рассказывать о приставаниях надо только журналисту молодому. А всем остальным говорить, что не было ничего, что вы, что вы! Я такого никогда не говорила, ничего подобного! Этот журналист сам всё придумал. Он меня клеил, я его отшила, а он решил мне такими разговорами отомстить.

– Так… ладно. А письмо? Тогда, получается, его точно нельзя своим почерком писать. А то вот тебе и доказательство, что ничего он не придумал!

– Левой рукой?

– Лучше, вообще его в руки не брать…

– Это как?

– Слушай, есть одна знакомая, сидела уже не раз, почерк прекрасный. Всем на зоне письма домой писала на заказ. Она и напишет…

– Просто так, что ли?

– Нет, конечно. Ну, возьмёт, может, пятёрку. На зоне она вообще за сигареты и чай работала. Для такого дела не жалко.

– Не жалко, – подтвердила Наташа.

***

Глава 5

Москва. МГУ.

В среду вышла моя заметка о продолжении истории с поисковыми отрядами. Тут уж Гусев с меня не слез, пришлось выступить. Но тема важная, говорил только по делу. Все про всё заняло не более двадцати минут. Гусев закинул еще удочку, что надо будет ещё перед другими факультетами по этой же теме выступить, чем меня сильно озадачил. С одной стороны, я очень заинтересован, чтобы эта тема шла в массы, но с другой стороны – а сколько факультетов в МГУ? Я сам не считал, но ясно, что много. Так что выдвинул ему условие, чтобы студентов с нескольких факультетов собирали в одном зале, а я уже буду перед ними выступать. Теперь уже он озадачился вопросом, есть ли в МГУ такой зал, куда столько народу может вместиться. Новый человек, еще не выяснил. Я тоже не знал, но сказал:

– Да ради такого дела, если вы позвоните в ближайший дом культуры, вам тут же бесплатно зал большой там выделят. Там очень часто фронтовики заведующими работают, кто, как не они лучше всего понимают важность этого дела? А еще лучше по весне собрать всех студентов на каком-нибудь стадионе, куда тысяч пятьдесят народу влезть может. Мне главное микрофон толковый дать, чтобы слышно хорошо было…

Гусев глянул на меня с уважением:

– Не побоишься? Не в зале на тысячу человек, а вот так, на стадионе, на пятьдесят тысяч?

– А чего мне бояться своих же советских студентов? – улыбнулся ему в ответ.

Гусев так заинтересовался, что будь его воля, он бы прямо завтра, несмотря на снег, на стадион бы студентов и выгнал. Но я ему сказал, что весна выгоднее. Как раз по весне и время придет подходящее поисковые отряды формировать. И тут я с этой информацией… Согласился со мной.

Еще уточнил, когда планируется доведение до представителей ВЛКСМ на местах этой методички, о которой я писал.

– На своем факультете ты уже выступил, так что мы же можем уже сейчас тут отряд начать создавать, – объяснил он мне свою активность по этому вопросу.

– Конечно, можем, – кивнул я. – Кто-то летом в стройотряд, кто-то в поисковый. Кого куда душа потянет.

После пар поехал на автобазу, узнать, как у Савельева дела обстоят с обкаткой новой системы. На месте его не застал, диспетчера сказали, что он на стройке с Яковлевым. Нашёл их на новом выезде с автобазы. Там работы шли полным ходом. Разворотили частично бетонный забор, установили электрические откатные ворота и начали строить новое кирпичное здание проходной.

– Приветствую, – поздоровался я с ними. – Это что за модернизацию вы тут затеяли?

– Территорию под ремонтный цех освобождаем, – пояснил Савельев. – Чтобы все здания в одну линию стояли. А сейчас там пустого пространства, вроде много, но проезжая часть к старой проходной его делит и ни туда, ни сюда.

– У вас там целое футбольное поле под стоянкой, – заметил я.

– Так стоянка-то тоже нужна, – ответил Яковлев.

– Да и отсюда удобнее на шоссе Энтузиастов выезжать, – добавил Савельев. – Весной нам дорогу обещали. Нам к этому времени здание проходной надо закончить.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулся я. – А как там ваш экспериментальный водитель? Справляется? Всё получается? Всем доволен?

– Ну, есть моменты, но это же обкатка, – переглянулись между собой Савельев с Яковлевым. – Хорошо, что заранее попробовали…

– А в чём проблемы? – поинтересовался я.

– Да вот беда, везде очереди, – ответил Савельев. – На разгрузку, на погрузку… Это надо брать в расчёт при планировании дневного маршрута.

– Где-то можно договориться, – добавил Яковлев, – где-то можно грузчикам на лапу дать, чтоб быстрее разгрузили. А где-то ничего не помогает. И стоит он, бывает, по четыре часа ждёт, а грузчики ходят друг за другом… То Маньки нет, то Ваньки нет… А у него ещё два адреса до конца дня. Каждый день психует и уволиться грозится.

– И много таких объектов? – поинтересовался я.

– Немного, но есть, – ответил Савельев. – И если хотя бы один такой попадётся, то весь день наперекосяк.

Так… Значит, вот такая местная особенность грозит мне весь эксперимент завалить, получается… Идея, как все разрулить, пришла в голову быстро. А вот фиг вам! Надо воспользоваться особым статусом нашей базы!

– А мы можем не принимать туда заявки? – спросил я. – Мы же не единственная автобаза у Моспромтранса. Пусть туда другие ездят, ждут и стоят по четыре часа. А мы что, рыжие, что ли? Мы на хозрасчёте, нам стоять некогда.

– А если предприятия жаловаться начнут? – спросил Яковлев. – Что мы туда ездить отказываемся…

– А вы валите всё на эксперимент, – предложил я. – Объясняйте, что у нас машины сразу на много адресов едут, и нет возможности где-то простаивать. Мол, у нас регламент на разгрузочно-погрузочные работы, не можем стоять дольше допустимого. И кстати, неплохо было бы все объекты предупредить об этом… Можете список наших объектов подготовить и передать Шахову в Главмосавтотранс?

– Конечно, – оживился Савельев. – Очень хорошая идея. Надо только жалобиться, что сверху нас душат, ни шагу самостоятельно сделать не дают. Дело на контроле у министра, так что выбора у нас нет. Долго грузите – мы к вам не едем. На эксперимент все спишем, никто не захочет в министерство на их же эксперимент жаловаться, чиновников идиотами выставляя. Чревато. Всё сделаю.

– Отлично. А я Шахову тоже позвоню, предупрежу, – пообещал я.

Вернувшись домой, сразу набрал его, пока рабочий день не закончился. Тем более у меня появилась, пока добирался, дополнительная идея, как точно заставить всех понять, что мы больше не рядовая база, и волокита с нашими машинами может дорого обойтись…

Поздравили с ним друг друга с наступающим. Он пожелал нам обоим успешного проведения эксперимента на нашей автобазе в новом году.

– Василий Андреевич, а я, как раз, только с автобазы. Проблемы у них. Мы решили заранее начать обкатку методики, пока, только на одной машине… Не выходит у нас каменный цветок!

– А в чём дело? – напрягся Шахов.

– В недисциплинированности на местах. Где-то удаётся договориться, чтобы быстро машину отпустили. Где-то водителю приходится из своего кармана грузчикам платить, чтобы шевелились быстрее. А где-то ничего не помогает, машина по четыре часа стоит и ждёт у моря погоды. А у водителя ещё несколько объектов в этот день и там никто машину после окончания рабочего дня видеть не желает. У водителя уже нервы не выдерживают, уволиться грозится.

– Это что ж за бардак-то такой? – возмутился Шахов.

– Таковы реалии, – ответил я. – И они вполне способны похоронить нашу с вами замечательную идею. Будет очень обидно потерпеть фиаско из-за пьяных грузчиков или из-за кладовщика, ушедшего куда-то на пару часов с рабочего места.

– Чёрте что! – воскликнул он, явно возмущенный тем, что эксперимент может сорваться.

– Вот, в связи с этим, появилась мысль, а что, если разослать от вашего ведомства на наши объекты, куда мы ездим, официальные письма? Так мол и так, с первого января начинается эксперимент, просим машины четырнадцатой автобазы отпускать без задержек в связи с регламентом на разгрузочно-погрузочные работы и так далее…

– Хорошая мысль! Сделаем, – пообещал он.

– Василий Андреевич. Ещё одна просьба. Если кто-то проигнорирует ваши письма, разрешите нам не принимать от предприятий заявки на такие объекты, неофициально, разумеется. Я своим уже сказал не браться за такие рейсы, но они опасаются, что предприятия жаловаться начнут на наши отказы…

– Да пусть жалуются, – уверенно ответил Шахов. – Найдём, что им ответить.

– Только, они же могут сперва в Моспромтранс пожаловаться, – подсказал я, – а не сразу вам, в Главмосавтотранс.

– Ничего, разберёмся. Четырнадцатая база не единственная в Москве, найдут, куда обратиться за машинами. Ну а если не в состоянии грамотно организовать погрузочно-разгрузочные работы, то возьмем этих жалобщиков на заметку, будем смотреть по персоналиям и делать оргвыводы.

– Вот! Это правильно, – мысленно улыбнулся я.

– Павел, если что-то еще будет мешать эксперименту, сразу сообщайте мне, пожалуйста, – попросил Шахов.

– Конечно. Я же сам заинтересован. Завбазой Савельев подготовит список объектов, куда мы катаемся, и передаст вам для рассылки информационных писем.

– Да-да, конечно. И пусть отметит мне там особо злостных!

– Хорошо, Василий Андреевич, договорились. Ещё раз, с наступающим! – ответил я, мы попрощались, и я тут же перезвонил Савельеву и передал эту просьбу Шахова. Тот самый момент, когда даже по телефону ты понимаешь, что человек счастлив.

Вечером в раздевалке перед тренировкой Сатчан вручил мне четыреста рублей от райкомовских товарищей.

– Бортко и Ригалёв сразу захотели поучаствовать, а потом ещё Войнов присоединился, когда узнал, – объяснил он.

– Слушай, а какие книги детдом просил? – поинтересовался я. – У меня была уже идея наладить официальный выпуск у нас в типографии детской литературы, для самых маленьких, со страницами из плотного картона, чтобы не рвались… С дополнительными тиражами, разумеется. Но Ганин сказал, что там не всё так просто. Если дополнительный тираж мы ещё можем под официальное издание выпустить в любое время, то с новой книгой такое не провернёшь. Надо кучу согласований пройти, худсовет и прочее. А у нас ведь, свои художники есть, и молодые, и члены союза художников, мы сами нарисуем, всё, что хочешь. Как нам согласования потом пройти?

– Для самых маленьких? – задумчиво посмотрел на меня Сатчан. – Мне тоже надо.

– Всем надо, – улыбнулся я.

– Узнаю, как это делается, – пообещал он.

– Давай.

В четверг к десяти был уже на ЗИЛе. Мне выделили целый фургон ГАЗ-51 со сладкими подарками и водителя лет двадцати семи, Лёху Зайцева, как он сам представился. И мы с ним поехали на базу, куда меня наши райкомовцы отправили. Принимала нас лично завбазой, Михайлова Анна Андреевна, невысокая женщина лет сорока пяти.

С чашками быстро разобрались, взяли несколько коробок по двадцать штук. С постельным бельём для взрослых проблем не было, а детских комплектов на базе не оказалось. Взял себе на заметку, как и детские книжки. В качестве игрушек для маленьких набрали жёлтеньких мишек с белой мордочкой и грудкой и голубым бантом.

– Это девочкам, – решил я. – А мальчикам серенькие собачки подойдут. Собачки были забавные, вислоухие, с кожаным ошейником. – Взрослым детям мягкие игрушки, наверное, не нужны? – спросил я заведующую. – Чтобы детям десяти-четырнадцати лет у вас купить?

– Фломастеры, – тут же предложила она. – Импортные. И ручки многоцветные автоматические есть.

Ручек четырёхцветных взяли восемьдесят штук. Маленьким детям, понятно дело, не надо, так сотрудники себе возьмут, их же тоже поздравить надо. Подумали с завбазой, ещё цветных карандашей купили двадцать наборов по двадцать четыре цвета.

– Возьмите, тогда уж, краски акварельные ленинградские, – предложила она. – Жуткая редкость. И кисти беличьи. Пусть рисуют дети, мало ли талант у кого-то проявится.

Взял. Подсчитали общую сумму, не хватило одиннадцать рублей. Я тут же полез за кошельком, но она меня остановила.

– Дайте мне тоже свою лепту вложить, – попросила она.

– Конечно, – ответил я, приятно удивлённый.

Дальше мы позвонили на ЗИЛ и сообщили, что готовы везти подарки в детский дом. Профорг и Григорян собирались присутствовать при поздравлении в качестве официальных лиц. С секретарём комитета ВЛКСМ мы знакомы. А с профоргом ЗИЛа мне встречаться ещё не приходилось.

Мы с Зайцевым приехали раньше их и ждали ещё минут пятнадцать возле детского дома. Дети сразу прочухали, что по их душу приехали и ждали в холле, облепив окна.

– Им только свистнуть, и тут же как муравьи всё внутрь перетаскают, – улыбаясь, поделился со мной водитель.

Так потом и вышло. Когда начальство приехало на бежевой «Волге», они припарковали машину рядом с нами. Их водитель вышел первым и поздоровался со мной и Лёхой за руку, представившись по фамилии: Чистяков. А Варданян подвел меня к профоргу.

– Коровин, – представился тоже высокий, чуть ниже Григоряна, мужчина лет пятидесяти и протянул мне руку. – Роберт Маркович.

Мы сразу направились внутрь. Там уже и директриса оказалась у входа и другие сотрудники. Похоже, дети весь персонал на уши подняли.

– Всем здравствуйте, – проговорил с порога басом Григорян. – Привезли вам гостинцы от деда Мороза. Александра Мироновна, куда прикажете разгружать?

– Ребятки, – засуетилась как наседка со своими цыплятами невысокая, полноватая женщина с зычным голосом. – Быстренько переносим подарки в актовый зал.

Зайцев даже не заходил внутрь, остался у машины, которую специально подогнал прямо к крыльцу. И когда на улицу высыпала толпа раздетых мальчишек, они с Чистяковым только успевали подавать им коробки.

– Вдвоём несите! – командовал Зайцев. – Это старшим, это тяжёлое! – не дал он пацанёнку лет десяти схватить ящик с чашками.

Вышел на улицу и придерживал дверь, пока дети, реально, как муравьи, перетаскивали всё наше привезенное добро внутрь. Вот бы наши машины с автобазы с таким же энтузиазмом грузчики разгружали, – подумал, улыбаясь, я.

Торжественная часть в актовом зале продлилась совсем недолго. Пафосными речами взрослые детей мучать не стали, поздравили с наступающим, пожелали здоровья и хороших оценок. Мне зачем-то тоже предоставили слово. Не стал врать, что я от деда Мороза, сказал, как есть, что я от комсомольцев большого завода, что все мы хотим, чтобы наши дети выросли умными, целеустремлёнными и развивали свои таланты.

– Поэтому мы купили вам краски, кисточки, фломастеры, карандаши, рисуйте, кому что нравится. А мы обязательно приедем ещё к вам на выставку.

Директор им только показала подарки, а раздать сладости и всё остальное пообещала после обеда.

– Очень неосмотрительно, – подошла она ко мне потом, – обещать приехать… Они же будут ждать!

– А я приеду, – уверенно ответил я. – Мне ещё книги детские вам надо привезти и постельное бельё детское не смогли сейчас достать. Вы мне, кстати, размеры дайте для детских комплектов. Не найду, так закажу где-нибудь.

– Правда? – недоверчиво посмотрела она на меня. – Пойдёмте, я вас с нашим завхозом познакомлю.

Попрощался со всеми заводчанами, чтобы они меня не ждали и пошёл знакомиться с завхозом. Директор привела меня в большой зал с двумя ванными и двумя стиральными машинками. Больше половины зала было затянуто верёвками и на них сушились десятки комплектов детского белья и других вещей.

Возле стола стояла полная женщина и гладила бельё. С одной стороны, на другом столе высилась огромная стопа переглаженного уже белья.

Каторжная работа! – подумал я. Жарко. А завхоз-кастелянша подняла на нас румяное лицо и приветливо улыбнулась.

– Вот, Ольга Арсентьевна. Она точно скажет, каких размеров нужны детские комплекты белья.

– Можно просто Оля, – улыбнулась она.

Ну Оля, так Оля, хотя лет ей было уже хорошо за тридцать.

– Павел, – представился я.

– Я оставлю вас, – с беспокойством в голосе произнесла Александра Мироновна. – А то дети так возбуждены…

Не дождавшись от нас реакции, она унеслась, а мы с Ольгой спокойно обсудили размеры детских комплектов постельного белья. Кстати, она про полотенца речь завела. Детям на каждый день выдают вафельные полотенца, а не махровые.

– Их, чтобы отбелить, в хлорке приходится кипятить, они быстро истончаются, – показала она мне просвечивающую на свет тряпочку. – Хорошо бы обычных цветных махровых полотенец закупить.

– Понял, – записал я себе и оставил ей свой телефон на случай, если ещё что-то вспомнит.

Проходя по коридорам, специально обратил внимание на свежий косметический ремонт, всё чистенько, аккуратненько. Но как будто в министерстве в коридоре, а это же детское учреждение. На мой взгляд, можно было бы как-то разнообразить стены, персонажей мультфильмов, что ли, нарисовать. Есть же на ЗИЛе цех оформительский, чего не займутся? Надо будет с Галией обсудить, у нее энергии сейчас на все, что с собственными детьми не связано, вагон и маленькая тележка, подскажет, думаю, как это все лучше сделать. Да и Ксюшу подтянет.

Потом поехал на последнюю в этом году лекцию от общества «Знание». Ионов меня отправил на Пишмаш. Только когда приехал туда, понял, о чём речь. Там идти было от метро Добрынинская совсем недалеко, пришёл раньше времени и местный секретарь комитета ВЛКСМ, Панин Юрий Васильевич, молодой, но очень серьёзный, устроил мне экскурсию по заводу. Они там собирали пишущие машинки «Москва». Назывались они портативные и комплектовались аккуратным чемоданом.

– А можно купить такую? – спросил я. У меня же теперь есть отдельный кабинет, звуки машинки мешать никому не должны.

– Уточню, – кивнул Панин.

Недавно работает, – подумал я, – ещё не знает, как это делается.

Лекция на тему «Беспредельные творческие силы социализма» за три дня до Нового года, конечно, тот ещё квест. Быстренько отбарабанил положенное методичкой и перешёл на предстоящий у них завтра корпоратив.

– Что будет представлять из себя ваш завтрашний праздник? – спросил я, с прицелом перейти к самодеятельности, творческим номерам, самодельным костюмам и так далее. А мне из зала вдруг заявили, что это секрет! Мол, приходите завтра и всё увидите.

Народ переглядывался и посмеивался между собой в предвкушении праздника. Атмосфера, собственно, уже была праздничная. Зал был уже украшен гигантскими снежинками, большой надписью «С Новым годом!». И конечно, сзади меня стояла уже большая натуральная наряженная ель. Приглядевшись, убедился, что большие ёлочные игрушки на ней самодельные, и перешёл к теме творчества, оттолкнувшись от этого.

– Обратите внимание на убранство вашего зала, сколько здесь творческой энергии затрачено, сколько фантазии, каждая игрушка на вашей ёлке – шедевр, – прошёлся я, с интересом разглядывая их. – Социалистическое производство не выжимает из рабочих последние соки, посмотрите, сколько у вас остаётся ещё сил на творчество. Не в пример будет помянуто капиталистическое производство, которое интенсивностью труда загоняет человека в состояние полуробота, когда и сил нет, и ни хочется ничего. Только прийти домой и рухнуть на кровать.

Сравнивая две системы, социалистическую и капиталистическую, указывал им на положение дел у нас, и рассказывал, как у них. А то многие же у нас воспринимают как должное возможность во время рабочего дня в заводскую парикмахерскую сходить, или к стоматологу в заводском медпункте. Главное, сейчас это для начальства уважительная причина для отсутствия на рабочем месте! Так же, как и то, что в соседнем с предприятием магазине какой-нибудь дефицит выкинули в продажу. До сих пор не могу к этому вновь привыкнуть после десятилетий работы в рынке после развала СССР. Для экономики, это, конечно, не фонтан. Но для работника здорово же! Совсем не тот уровень стресса на работе.

Лекция прошла в доброжелательной атмосфере, работники и без меня были уже в приподнятом настроении. Я ещё им его поднял, обратив их внимание на то, как у них всё здорово.

Вопросы были только о дефиците. Мол, да согласны, у нас всё хорошо, но с дефицитными товарами было бы ещё лучше.

– Когда каждый день праздник, – ответил я, – он превращается в будни. Сейчас у вас сколько поводов для радости? То колбаску достали, то мандарины. А было бы всё это в магазине, вы бы проходили мимо забитых полок и вам это всё нафиг не надо было бы. Ну и радоваться, соответственно, было бы нечему. Вот, представьте, в магазинах всё есть и только очень крупные покупки для вас являются выдающимся событием. Ну, там, машина или дом, на них денег много надо. А всё остальное доступно, шкафы и холодильники уже забиты. Вот, сколько у вас поводов в жизни для радости останется?

Народ не смог себе это представить, и посмеялся над моим предложением. А зря… Как вспомню свой восторг в детстве в СССР, когда очередной подарок вручали. Все, это весь вечер, а часто и всю неделю с этим подарком проводишь. И на контрасте – внучка в двадцать первом веке. Повертеть подарок от деда в руке с минуту, да бросить небрежно в огромный шкаф, где еще под сотню других игрушек на восьми полках…

Зато Панин ждал меня у сцены с чемоданчиком в руках. И вручил мне его, как только мы вышли из проходной на улицу.

– Это вам от руководства нашего завода, – торжественно возвестил он. – Подарок к Новому году, так сказать.

– Ого! Вот это подарок, так подарок! Спасибо! – улыбнулся я. – И вас всех с Наступающим! Руководству от меня искренняя благодарность.

Глава 6

Москва. Квартира Ивлевых.

Довольный приволок машинку домой, а меня уже опять встречают у порога возбуждённые жена, Алироевы и Загит.

– Шанцева вчера назначили первым секретарём горкома! – выдала, глядя на меня ошалелыми глазами мама.

– О, как! – удивился не меньше я. – Откуда знаете?

– Ирина Викторовна звонила, – ответил Ахмад, – главбух наша. А потом и сам Шанцев. Говорит, Вагановича хотят на завод ставить вместо него.

– Их что, местами поменяли? – всё ещё не мог я прийти в себя от удивления.

– Ещё не поменяли, – пояснил Ахмад. – Вагановича на заводе никто не хочет. И Александр Викторович переживает, что тот завод до ручки доведёт. Он же для него, как дитя родное. В министерство хочет ехать.

– Зачем? – спросил я, раздевшись и проходя на кухню.

Вся семья прошла за мной. Мама с Галиёй на автомате стали накрывать на стол, а сами обеспокоенно поглядывали на нас.

– Просить, чтоб кандидатуру Вагановича на эту должность не пропустили. У него же рыло в пуху по самую задницу!

– И есть факты? – заинтересованно спросил я. – Тогда, может, пока его с должности первого секретаря горкома сняли, а на директорскую ещё не назначили, лучше сообщить, куда следует? Что на Вагановича конкретно есть?

– Ну, он же не мог всего по телефону сказать, – замялся Ахмад.

– Просто, ни в министерство, ни в милицию нельзя ехать с домыслами и ощущениями, – начал объяснять я. – Туда надо ехать с конкретными материалами конкретных уголовных дел. Иначе это всё будет выглядеть очень несерьёзно и несолидно.

– Если бы было уголовное дело, его обком на место директора не рекомендовал бы, – заметил Загит.

– Само собой, – согласился Ахмад, – получается, нет никакого дела…

– Получается, нет, – кивнул я. – Александру Викторовичу надо хорошенько продумать, с чем и к кому он сейчас будет обращаться в министерстве. Ему лучше сейчас горячку не пороть, а пользуясь своим новым положением, провести тщательную проверку всей деятельности Вагановича на этом посту.

– И что же, вообще в министерство не обращаться?

– Нет, почему? Можно составить письмо от коллектива завода, что есть достойный специалист. Например, Фокин, заместитель Шанцева. И коллектив хочет его на место директора, а Шанцев, как первый секретарь, мнение коллектива поддерживает.

– Кстати, Фокин сейчас и руководит заводом, – вставила мама. – Мне Ирина Викторовна говорила. Шанцев какие-то последние процедуры по утверждению еще проходит формальные, хотя по факту уже в кресле первого сидит и все вопросы разруливает. Поверить не могу!

– Вот, тем более, – улыбнулся я. – Пусть Шанцев письмо и отвезёт в министерство, мол, это не я, это всё трудящиеся. Не могу их игнорировать, это же мой бывший коллектив. И пусть послушает, что ему там ответят.

– Мне кажется, открою сейчас глаза и проснусь! – продолжала возбужденно говорить мама, – Шанцев недавно был в тюрьме, а теперь главный в городе! Это все с твоей легкой руки, Паша! Ты ему удачу принес!

Не стал ей говорить, что сам это тоже понимаю. Наивный честный фронтовик, из-за продемонстрированной мощной московской поддержки в момент, когда его обидели, превратился в серьезную фигуру на местном провинциальном Олимпе. И явно кто-то захотел примазаться к его московским связям. Главное, чтобы потом у Шанцева не начались проблемы, когда обнаружится, что у него их и нет…

Быстренько поужинал и побежал в ближайший магазин канцтоваров, пока он не закрылся, купил ленту для машинки. Остаток вечера осваивал клавиатуру на своём новом аппарате. Напечатал одну записку для Межуева.

Общее впечатление – годный аппарат. Не фонтан, конечно, но работать можно. Да и я не из капризных.

Слышал, как межгород звонил несколько раз. Ахмад, видимо, с Шанцевым, его дальнейшие шаги обсуждал. Надеюсь, мужики примут правильное решение.

Позвонил Фирдаусу, попросил сходить со мной в Берёзку, давно надо было о подарках на Новый год подумать. Но всё руки не доходили, оставил всё на последний день… Зять предложил съездить прямо с утра завтра, попросил его сразу подстраховать меня «фантиками», если вдруг, мне своих не хватит на все мои грандиозные планы. Он меня понял и пообещал взять с собой побольше.