Хранитель. Начало бесплатное чтение

Глава 1

Осень 1979 года. Последние дни бабьего лета. Я, Александр Ветров, почти тридцатилетний мужик, офицер, военный инвалид, стою возле окна в небольшой родительской квартирке на Васильевском острове в Питере.

За моими плечами служба в спецназе Советской армии, командировки в горячие точки; последние в Афганистан… ранение, а потом… медицинская комиссия и комиссование вчистую… Работу мне наше министерство, как и его отделы на местах, не предложило. Опытные военспецы, ставшие инвалидами, к сожалению, в здоровой армии не нужны… Куда бы ни обращался, везде «маньяна» (приходите завтра – по-испански)… А ничего другого, кроме как профессионально воевать, я не умел…

Мои родители – вся моя семья, жены и детей нет – не обзавелся. Теперь нас трое… пенсионеров.

Мама, бывший преподаватель химии и биологии в школе, поэтому цветы – визитная карточка нашего дома …

Отец, инженер-конструктор, еще работает… Его кабинет, как и прежде, завален чертежами…

Сегодня первый день моей новой неизвестной гражданской жизни. Из радиолы льется музыка Эдварда Грига. Я прикрыл глаза и явственно почувствовал весеннее пробуждение природы, образы яркого и красочного утра в норвежской, а может и русской северной деревне. Плавные звуки мелодии погрузили меня в атмосферу природной красоты и спокойствия. И вдруг зазвучали мрачные аккорды. Музыка захлестнула меня горечью потерь, печали и скорби. Перед глазами стали проплывать картинки последнего боя в горах Гиндукуша и гибели моих боевых друзей.

Я не заметил, как ко мне подошел отец. Он положил руку на мое плечо и предложил:

– Не махнуть ли нам на недельку, в Прибалтику. У меня там кое-какие производственные дела. А ты бы посмотрел Таллинн, Тарту, ведь тебе надо, наконец, узнавать страну, в которой живешь…

Я согласился…

Глава 2

Мы с отцом быстро собрали вещи в две небольшие немецкие дорожные сумки из мягкой кожи, мама положила пакет с моими любимыми еще горячими маковыми плюшками. Около одиннадцати часов вечера нас уже встречал железнодорожный вокзал «Варшавский».

Фирменный поезд повышенной комфортности "Адмиралтеец" отправлялся из Ленинграда около полуночи. Согласно купленных билетов, мы заняли места в двухместном купе, возле купе проводника и только расположились, собираясь отдохнуть, как дверь рывком открылась…

На пороге стояла стройная девушка лет 20-ти, среднего роста, в брючном костюме, с рыжими вьющимися волосами, небрежно струящимися по плечам. Ее изумрудные глаза испепеляли, притягивали и уничтожали. Пиджак темно-бордового цвета жестко контрастировал с белыми брюками, обтягивающими крутые бедра. Шелковая блузка в мелкий черный горошек очерчивала надрывно вздымающуюся грудь, что вместе со свободным черным узким бант-галстуком смягчали ее агрессивный наряд.

Во всем облике девушки сквозила надменность, самоуверенность и неприступность.

Она достала из маленькой темно-бордовой сумочки билет и поставленным голосом громко заявила:

– Я выкупила это купе и поеду в нем. Вот мой билет.

К нашему счастью, мгновенно появившийся проводник вагона, посмотрев ее билет, спокойно сказал:

– Дамочка, прошу успокоиться.Ваш вагон номер 9, а это вагон номер 6.

Незадачливая пассажирка сдулась, но извинений от нее не последовало.

Более того, девушка все тем же поставленным голосом, взглянув на меня, попросила, точнее потребовала:

– Кто-нибудь поможет перенести мои вещи в девятый вагон.

Я не стал препираться, вышел из купе, взял чемодан девушки и, не говоря ни слова, опираясь на трость, побрел, впереди ее, в девятый вагон.

Чемодан доставил по назначению, поставил его около купе, повернулся, чтобы уйти и услышал тихо произнесенное:

– Простите… Спасибо…

Я ничего не ответил. Вернулся в свое купе. Мы с отцом, наконец-то, расположились … и до самого прибытия в Таллинн, нас больше никто не беспокоил…

Я постарался забыть об этой нечаянной встрече… ведь этой красотке начихать на молодого инвалида, пусть даже и привлекательного, как говорила мама… Но человек предполагает, а Господь располагает…

Глава 3

Поезд Ленинград-Таллинн, наконец-то дотащился до перрона. Утро было солнечным, около восьми часов утра.

У вагона нас встретил высокий широкоплечий седовласый мужчина. Он схватил моего отца в охапку своими огромными ручищами, и широко улыбаясь, спокойным приятным баритоном пропел:

– Тэрэ, Николас, хорошо, что приехали. Вовремя. Дай тебя обниму. Покажи, наконец, моего внучатого племянника…

И, обернувшись ко мне, спросил: Как звать-то тебя?

Я замялся от неожиданности.

– Алекс…Александр.

Он протянул мне руку. Я был ошарашен, так как с детства знал, что у отца, воспитанника Аксайского детдома для детей сталинских репрессированных, родственников нет, тем более в Эстонии… Оглядев меня пронзительным взглядом серо-голубых глаз, мужчина представился:

– Арвид Унгерн фон Штернберг, кузен твоей бабушки, баронессы Марии Эдуардовны Унгерн фон Штернберг. Для тебя я, дядя Арвид или просто Арвид. Разреши мне называть тебя первым именем – Алексом?

Я ничего не смог сказать и только кивнул: перехватило дыхание, и пропал дар речи. Отец не проронил ни слова. Арвид же, продолжая улыбаться, обратился к нему:

– Николас, ты, как партизан. Ничего не рассказывал сыну? …

Отец только хмыкнул.

– Хорошо. Придется самому… Алекс, ты бывал раньше в Таллинне?

– Нет. И в Эстонии тоже.

– Тогда за мною обзорная экскурсия по городу.

Лихо управляя вазовской «копейкой», он, показывал достопримечательности старого города и без устали рассказывал о Таллинне, Тарту, острове Даго (Хийумаа). Оказалось, что его повествование предназначалось только для меня, так как отец приезжал раньше в Таллинн, где они и встречались.

Глава 4

Наконец мы подъехали к небольшому старинному особняку в готическом стиле на окраине города. Звякнул дверной колокольчик. Дубовая дверь отворилась, и нас встретил пожилой седовласый, как и Арвид, широкоплечий мужчина, высокого роста, в темно-синей ливрее с вышивкой серебром по краям воротника и обшлагах на рукавах.

– Томас, – тихо сказал Арвид, – помоги Алексу расположиться наверху.

– Николас, а ты, как всегда, внизу, в своей комнате?

– Да, – ответил отец. – Мне в ней легко думается.

По широкой лестнице Томас проводил меня на второй этаж в конец коридора.

Шум наших шагов заглушал толстый ковер с геометрическими рисунками, сочетающийся со светло-зелеными обоями на стенах, где висели картины с батальными сценами: штурмы старинных городов и замков, рыцарские поединки, – и ни одной с пейзажной живописью, бытовыми либо романтическими сценами.

Комната была угловой довольно большой. В высокие узкие стрельчатые окна проникали солнечные лучи, отражаясь в полированной крышке небольшого бюро из красного дерева, стоявшего слева от окна, рядом с ним неглубокое кресло; середину комнаты занимала широкая 2-х спальная кровать, а справа от двери, в небольшой нише, за перегородкой, на которой висело большое во весь рост зеркало, находился санузел. Обои комнаты ласкали глаз мягкими пастельными тонами без рисунка. Воздух был свежим. Я почувствовал усталость и плюхнулся в кровать. Уснул быстро, спал без сновидений.

Проснулся от стука в дверь. Открыл глаза, взглянул в окно. Уже

смеркалось.

– Войдите, не заперто.

Дверь отворил Томас.

– Вас ждут в гостиной, – сказал он и удалился.

Я оделся и вышел. Спустившись на первый этаж, вошел в уютную гостиную, на стенах которой висели картины на морскую тематику. Отец с Арвидом сидели в глубоких старинных креслах, тихо разговаривали между собой, попивая ароматный зерновой кофе, тонкий запах которого заполнял все помещение. А я, в этот момент, вспомнил ленинградский магазин «Березка», недалеко от нашего дома, в котором мы с мамой, давясь в очереди, на заработанные мною «чеки» Внешторгбанка, покупали кофейные зерна, расфасованные в небольшие коробки по 200 граммов. Стоил зерновой кофе дорого и был в Совдепии предметом престижа.

Глава 5

Арвид жестом пригласил меня присесть в пустующее кресло справа от него, и достал со стоящей слева от его кресла этажерки толстенный фотоальбом, отделанный коричневой кожей, в деревянном переплете. Каждая фотография была датирована, а на них – мужчины и женщины, старые и молодые, в нарядах конца 19 начала 20 веков. Меня привлекла одна из последних фотографий: под развернутым штандартом с геральдическим гербом стояла группа мужчин из семи человек в военной форме дореволюционного образца. В правом нижнем углу был указан год, 19… Последние две цифры отсутствовали из-за оторванного уголка.

Арвид, видя мое любопытство, пояснил:

– Это последняя фотография всех баронов Унгерн фон Штернберг, проживавших в Российской империи в начале 20 века до 1917 года. Это кузены и дяди твоего отца. После октября 1917 года четверо из них смогли уехать на чужбину и там сгинули, двое погибли от рук большевиков, а последний, первый с правого края на фото, жив – это я.

Странно, но Арвид на фотографии выглядел также как сейчас: высокий, широкоплечий седовласый. Я открыл рот, чтобы высказать свое изумление, но Арвид поднял вверх указательный палец, призывая к молчанию, налил нам еще кофе из серебряного кофейника и продолжил.

– Алекс, хочу представить тебе этого человека, сказал он, указывая рукой на отца: его родовое имя – барон Николас-Густав-Максимилиан Унгерн фон Штернберг. Он племянник барона Роберта-Николая-Максимилиана (Романа Федоровича) Унгерн фон Штернберг. Я непроизвольно вздрогнул. Мне хотелось кричать от ужаса, ведь имя дяди моего отца, в советское время звучало не иначе как Кровавый барон, оно было красной тряпкой, синонимом кровожадного чудовища. А тут родня…

Арвид заметил мое замешательство, и продолжил.

– Алекс, жизнь сложная штука… иногда не поймешь, где черное, а где белое…Часто человек, открыто защищающий свои идеалы, кажется окружающим сумасшедшим; его ненавидят, игнорируют, прессингуют, выдумывают небылицы, обкладывают ложью, предают, даже близкие его сторонятся … короче, он становится изгоем. Полагаю, что при таких обстоятельствах, только человек, обладающий стальной волей и безмерной верой в свое дело, может выжить…

Скажи, ты мог бы пожертвовать своей жизнью ради жизни своего отца и защитить его род?

– Ради отца – Да, – не раздумывая, ответил я. А вот являюсь ли я членом отцовского рода Унгерн фон Штернберг, чтобы его защищать, – не знаю… ведь я, по Свидетельству о рождении – Ветров и живу уже почти 30 лет под этой фамилией.

Арвид, задумавшись, сказал, повернувшись к отцу:

– Николас, если его примет камень, то он, тот, последний, кто спасет род…

Время перевалило глубоко за полночь. Вслед за хозяином, мы с отцом встали со своих мест.

– Алекс, вдруг спросил Арвид, – как твои познания в истории Средневековья.

– В объеме школьной программы, – ответил я.

– А иностранные языки?

– Английский – сносно, немецкий – со словарем, фарси – бытовой, рыночный.

– Что ж, придется тебе помочь наверстать упущенное. А сейчас, всем спокойной ночи…

Глава 6

Я спал тревожно, просыпаясь каждый час… Мысли роились в голове и мне не удавалось собрать их в единое целое… Причем здесь Средневековье… И в чем мне хотят помочь наверстать упущенное… Какая-то мистика… Но вот и утро…

Быстро позавтракали: овсянка с фруктами, сырники и, конечно, кофе.

Отец уехал по своим делам. Арвид пригласил меня в кабинет.

– Присаживайся, – и показал на глубокое кресло с деревянными подлокотниками.

– Алекс, я вижу у тебя проблемы со здоровьем. Николас попросил провести диагностику моей аппаратурой. Ты не возражаешь?

– Но у меня нет при себе Истории болезни.

– Она мне не нужна.

– Вы экстрасенс? Сейчас это модно…

Он улыбнулся.

– Нет, я просто ученый-физик…

Я кивнул в знак согласия. Арвид поднял со стола широкий отливающий серебром обруч, опутанный множеством проводов. Помог надеть его на мою голову и сказал:

– Закрой глаза, расслабься и постарайся ни о чем не думать.

Я повиновался. Закрыл глаза, моя голова поплыла, и я провалился в темноту…

Через некоторое время очнулся, по-прежнему сидя в кресле. Руки лежали на подлокотниках. Обруча на голове не было. Передо мною в кресле сидел Арвид.

– Алекс, как ты себя чувствуешь? Голова болит?

– Нет. Все в порядке.

И тут он обратился ко мне на французском, который я раньше не учил, с простенькой фразой – обращением:

– Парле Ву франсэ? Донэ-муа, силь Ву пле кафэ.(Вы говорите по-французски? Подайте мне, пожалуйста, чашечку кофе).

Я выполнил просьбу.

Арвид тут же произнес еще фразу на другом языке, пояснив, что это венгерский.

– Алекс, Eеирти, амит мондок? (Алекс, Вы меня понимаете?)

Я кивнул и ответил на венгерском, причем, так, как будто всегда знал этот язык.

Арвид довольно потер руки. А меня пробил холодный пот.

– Теперь в спортзал… – сказал он и поднялся с кресла.

Глава 7

Мы вышли из кабинета и прошли по коридору первого этажа. В конце его была открыта дверь в довольно большое помещение. Мы вошли.

В центре зала располагались: площадка для вольных упражнений, размером приблизительно 14 x 14 м; конь, длиною около 160 см; кольца, подвешенные на тросах; перекладина; параллельные брусья; бревно. В углу находилась стойка с холодным оружием, учебным и не только.

– Сначала необходимо разогреть мышцы, – сказал Арвид.– Пробеги, как сможешь, два круга. Я посмотрю на твою дыхалку. А там будет видно.

Я хотел сказать ему, что мое тяжелое ранение правой ноги, которую с трудом отстоял от ампутации в госпитале, вряд ли позволит мне выполнить его просьбу. Однако предложение Арвида показалось забавным. Один круг в общей сложности составлял 100 метров. Я проковылял его, полагая, что на второй вряд ли меня хватит. Но не тут-то было…

– А теперь сделай еще раз, тоже самое, надев вот это…

Из ниоткуда появился Томас с кучей какого-то железа, в которое он начал меня облачать. Арвид комментировал названия каждой части обмундирования.

– Алекс, это «гамбезон» указал он на длинную поддоспешную рубаху. Она у меня тонкая: сшита всего из 8 слоев верблюжьей шерсти; доспехи «хоуберк» – кольчуга до колен, с рукавами полной длины, и слитным с ней кольчужным капюшоном; «шоссы» – кольчужные чулки, открытый норманнский шлем яйцевидной формы; перчатки…

– Да… внушительно…

Но … назвался груздем, полезай в кузов…

Я буквально прополз во всем этом железе злосчастный круг, и на финише больше походил на загнанную лошадь. Арвид остановил меня и протянул длинный, не меньше метра, меч, сказав при этом:

– Попробуй попасть мечом в вон тот манекен и сбить с него шлем.

В метрах пяти от меня, на площадке для вольных упражнений, стоял рыцарь, мало похожий на скульптуру или магазинный манекен. Но от промышленных дизайнеров всякое можно ожидать… Я припустился, если можно так выразиться, к манекену, чтобы как можно быстрее выполнить задание и прекратить над собой издевательство. Однако стоило мне подковылять к рыцарю и замахнуться внушительным по размерам и довольно-таки тяжелым мечом, как манекен вдруг отступил в сторону. Я был ошарашен, встал как вкопанный, а меч, от неожиданности, выпал из моих рук…

– Не стой на месте! – крикнул Арвид.– Это машина! Подними меч и сражайся… Она тебя не убьет, но пошлепать по пятой точке может и не слабо…

Я поднял меч, руки дрожали от напряжения. Рыцарь медленно подходил ко мне… Собрав всю оставшуюся в теле силу, ощутив клокочущую злость, я ударил эту чертову машину, правда, попал не по шлему, а только в область живота. В ответ получил неожиданный удар по голове и потерял сознание…