Ведьма Агнета. Магические ритуалы и обереги бесплатное чтение

© Е.В. Потапова, текст, 2024

© Издательство АСТ, 2024

Планы меняются

Вечером заканителилась и забыла позвонить Матрене, да и Маре не стала звонить, некогда болтать было. Магия магией, а обычную жизнь никто не отменял, и так дети дуются, что я их после школы не встречаю. Катюшке в новом коллективе тяжело. Славе тоже нелегко, новое место жительства, новые порядки, все не так, как было в прошлом году.

Решила следующий день посвятить дому, да и сама устала шарахаться по разным магическим делам. Однако хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. Не успела я проводить своих на работу и в школу, позвонила Матрена и вывалила мне на голову вчерашнее происшествие.

– Ты представляешь, вваливается эта женщина низкой социальной ответственности и начинает мне причесывать за то, что я силой удерживаю ее племянницу.

– А как эта тетя узнала, где находится Лиза?

– Они на ее телефон установили программу родительский контроль, пока она не в себе была, и отслеживали ее перемещения, ну и слушали, где она и с кем.

– Вот гады какие, – возмутилась я. – Ты же говорила, что у нее родственников близких нет.

– Нет, это двоюродная сестра матери активизировалась. Типа я добра для девочки хочу, надо чтобы она все выплакала, утонула в своем горе, а потом она сможет с легкостью всплыть. Ну, и начала девке мозги компостировать, про то, что она мать забыла, забыла, как та лежала на смертном одре, как болела. Такое начала вытаскивать, что мне, старухе, почти век живущей на свете, плохо стало, а Лизка в истерике зашлась.

– Надо было их сразу метлой гнать, – возмутилась я.

– Я с девкой вчера пыталась разговаривать, а она замкнулась в себе, слова не вытянешь. Сидит тупо в одну точку смотрит. Напоила ее всякими успокоительными травками, да ее бабке позвонила. Она обещалась приехать.

– Так вроде она в какой-то глуши живет. Когда она приедет?

– Не знаю, буду Лизку у себя удерживать, а то глядишь, чего сотворит с собой девка. Вот бывают такие мерзкие людишки, только свои блага интересуют. Вот только она у меня ожила, а тут эта жаба приехала на своей коробчонке со своим жабенком и всё мне испортила, – бушевала Матрена.

– Нашли на нее порчу, – сказала я.

– Твой бес уже наслал, – усмехнулась она.

– Это каким образом? – удивилась я.

– Когда ее лизнул, но это болячки в ее голове.

– Психосоматика?

– Сама ты психо как там. Это когда болезни на самом деле нет, а человек ее придумал, и она по всем симптомам вылезает. В общем, морда у нее сыпью покроется, и твой бес ей мерекаться везде будет. А так ей и надо, куре недощипанной.

– Это и есть психосоматика, – ответила я.

– Ну и шут с ней. Ты чего вчера приезжала? – спросила она.

– За мертвяками, – ответила я. – План надо делать.

– А, сейчас скину тебе кого-нибудь, погодь. Это что за фигня, ничего найти не могу, – услышала я шуршание на том конце.

В трубке затрещало, и связь прервалась. Я перезвонила, но абонент был не абонент, и незнакомая тетка металлическим голосом предлагала перезвонить позже. Значит, надо искать самой.

Ладно, всё равно планировала весь день дома провести. Однако через полчаса приехал Саша.

– Я тут в поселок собрался, где Мара живет, не хочешь к подруге своей съездить? – спросил он.

– Мы как-то не созванивались, может, ей некогда будет со мной общаться.

– А ты ей позвони.

Звякнула Маре, та сказала, что занята, но если у меня есть возможность приехать, то она будет рада меня видеть. Набрала гостинцев, и мы отправились к ней. Вернее, Саша по службе поехал, а меня к ней закинет.

Меня встретила Яночка. Она бросилась мне на шею.

– Тетя Агнета, смотри, кто у меня есть, – она показала мне пухлого неуклюжего щенка, похожего на маленького медвежонка.

– Деда сказал, что это смесь бульдога с носорогом, но я у него никакого рога не видела.

– Какой красавец!

Щенок на меня смотрел умными и серьезными глазами.

– Где взяли? – спросила я.

– Ой, деда ездил на птицефабрику, за бойлерами. Мы же курочек завели, и там, среди цыплят, вот он носился. Охранник хотел его утопить, а деда не дал, сказал, что он его сам утопит, и мы собачку забрали. Вот, и теперь он везде ходит за мной, и даже один раз меня спас. Я упала в овраг, а там яма еще была, провалилась. Он за дедом сбегал и привел его.

– Какой умный песик, – я погладила щенка, и он меня лизнул.

– У меня Катя со Славой котенка подобрали и домой принесли, теперь все вместе за ним ухаживают. А где мама? Я вот гостинца принесла, иди, разбирай, – и занесла пакеты в дом.

– Мама в мастерской. Она теперь там всё время проводит, с камнем разговаривает, – надулась Яночка.

– Пойдем, проводишь меня к ней, – попросила я.

– Мне больше нравится проводить время у деда в кузнице, там огонь, металл, а у мамы всё холодное, – продолжила она о своем.

Девочка подросла, отметила я про себя. Несмотря на возмущение, Яна проводила меня к Маре в мастерскую. Яночка чмокнула сначала мать, затем меня, сказала нам, что она к деду, и упорхнула.

Марена сидела за огромной статуей ангела. Она обрадовалась мне, предложила кофе из термоса. Налила себе и мне.

– Вот, взялась на свою голову. Днем и ночью с ней сижу, дошла до определенного места, а дальше не идет никак: то инструмент ломается, то у меня голова болеть начинает, – пожаловалась она.

– Ну и не трогай это место, – пожала я плечами.

– Заказчик вон что хотел, – она кивнула на стол, где лежал эскиз статуи в разных плоскостях.

– Красиво, – ответила я.

– И дорого, очень дорого, – покачала она головой. – На это и повелась, да и хотелось вспомнить прежнее ремесло. Мне нравилось быть скульптором, а сейчас только памятники. Мы даже ездили специально за камнем в одно интересное место. Там, кстати, раньше лагерь для политических был. Интересное место, тебе понравится, – она подмигнула.

– Слушай, а ты поводи вокруг статуи своим серпом, может и работать над ней легче станет, – предложила я.

Она внимательно на меня посмотрела. Встала, пошуршала в каком-то ящике и достала свой серп. Только поднесла его к статуе, как она засветилась каким-то странным образом, словно оплетена была каким-то тоненькими светящимися ниточками.

– Как интересно, – сказала Мара и убрала свой серп от камня.

Он вернулся в прежнее состояние. Она чуть ковырнула инструментом то место, что у нее не получалось, и металл рассыпался у нее в руках. Она в сердцах запулила обломки инструмента куда-то в угол.

– Надоело, – выпалила она.

– Серпом, говорю, поводи, – сказала я.

– А если камень рассыплется? Я где такой же кусок найду? – в сердцах спросила она.

– Так у тебя всё равно ничего не получается. Стоит около тебя, как кирпич на душе. Он же ест тебя, как вампир какой-то, – возмутилась я.

Мы с ней переглянулись: точно, камень поглощает энергию Мары. Он же там из каких-то рудников или шахт, где держали политзаключенных. Как только она протянула серп к нему, в мастерскую постучали. В помещение вошел Кощей Бессмертный. Нет, это, естественно, был не сказочный персонаж, но вид у мужчины был именно таким, как у знаменитого злодея: худой, костлявый, лысый, длинный, с желтоватой кожей. Он постарался обаятельно нам улыбнуться, от чего мороз пошел по всей тушке и пошевелил волосы у корней.

– Здравствуйте, премилые барышни. Марочка, как продвигается твоя работа? Смотрю, ты только половину сделала. Девочка моя, мы же договорились, что к концу недели ты ее доделаешь. Мой клиент не любит ждать, – он снова улыбнулся.

Вот даже у Томаса улыбка приветливей, чем у этого господина.

– Я… тут… у меня… – как овца на заклании, заблеяла Мара.

Первый раз я видела ее такой подавленной и нерешительной.

– Всё она сделает, вы не переживайте, – улыбнулась я и встала со своего места. – Давайте я вас провожу к воротам.

– Нет, не стоит, – он снова улыбнулся и попытался поймать мою руку.

– Зачем это? – я спрятала руку за спину и скрутила фигу.

Дядя немного побледнел.

– Хотел поцеловать вашу ручку, – он протянул мне ладонь.

– У меня муж есть, – буркнула я. – И вообще я не люблю, когда до меня дотрагиваются посторонние.

– Давай, дядя, вали, – прокаркал неизвестно откуда взявшийся Марин ворон, – а то я твою статую украшу своими художествами раньше голубей.

Мужчина подпрыгнул на месте.

– Он что-то сказал? – спросил «Кощей».

– Вам показалось, – я открыла дверь.

Он снова протянул ко мне клешни, чтобы дотронуться до меня, но я увернулась и как-то неожиданно и случайно ударила его дверью.

– Ой, простите, я не хотела. Маре надо работать, а то не успеет к сроку.

Мужчина чуть скривился, но пересилил себя и попрощался с нами. Мара облегченно вздохнула, когда за ним закрылась дверь.

– Дорогая, ты когда на кладбище была? – поинтересовалась я.

– Я каждый день там бываю, это же моя работа.

– Я не о том. Заряжалась когда?

Марена задумалась, а потом ее лицо как-то странно сморщилось.

– В день, когда ездили за камнем. А это больше месяца назад, ну не считая того раза, когда на нас демоны напали.

– Пошли гулять по кладбищу, – сказала я, – собирайся. Потом твой камень обрабатывать будем. Вампир к тебе прилепился, а ты и не заметила, истощилась вся. Всё равно в таком состоянии доделать ничего не сможешь.

Она вздохнула, отложила всё, надела пояс с серпом, и мы с ней отправились на кладбище. Жаль, я свою косу не взяла, может быть кого интересного встретила бы.

Вот так работа

Мы вышли из мастерской. На солнце было видно, как Мара осунулась, похудела и подурнела за те пару недель, что я ее не видела.

– Давай только на кладбище себя прилично вести. Скоро людей будут хоронить, не нужно привлекать к себе внимание, – сказала Марена.

– Нет, я буду бегать по кладбищу и распевать похабные песенки, – усмехнулась я.

– Не надо, – она слабо улыбнулась.

Дошли с ней до ограды, и вдруг она развернулась обратно. Пошла, покачиваясь, словно зомби.

– Мара, ты куда? – крикнула я.

– Надо доделать статую, а потом всё остальное, – забормотала она.

– Стоять! – крикнула я. – Вернись, иначе я буду бегать и петь частушки матерные.

– Делай что хочешь, – махнула она рукой и снова пошла по направлению к своему дому.

Догнала ее, развернула к себе, заглянула в совершено пустые глаза.

– Надо доделать, – прошептала она.

– Не надо, – тихо ответила я. – Идем со мной.

Взяла за руку и потянула за собой. Она не пошевелилась, я приложила усилие, но всё было тщетно. Прилетел ворон.

– Клюнь ее в голову, – попросила я.

– Не могу, – прокаркал он.

– Если она доделает статую и не подзарядится до этого, то она покинет наш мир и перейдет за реку Смородину, – сказала я. – И тебя с собой заберет.

– Ничем помочь не могу, – ответил ворон.

– Толку от тебя, как от козла молока, – буркнула я. – Томас, ты здесь? – крикнула я в пространство.

– Тебе ничего не угрожает, поэтому меня здесь нет, – прозвучало где-то около уха.

– Вот же гадство какое-то. Ладно, пошли домой. Ан нет, подожди, стой здесь.

Боялась, что если она вернется в мастерскую, то я уже ее оттуда не вытащу. Набрала Юре, вкратце объяснила ситуацию, попросила прислать Яночку. Мара стояла рядом и не шевелилась, словно она и есть та самая статуя.

– Сейчас, Марочка, потерпи немножко, – сказала я и погладила ее по холодной руке.

Через пять минут внизу показалась маленькая девочка со щенком, которая бежала к нам со всех ног.

– Мама, мама, я люблю тебя, – кричал ребенок.

Но Марена даже не пошевелилась. Яночка подбежала к ней и обняла своими маленькими ручками. Женщина даже не подняла рук, так и стояла, отстраненно смотря куда-то в пустоту. Девочка подняла личико и взглянула на мать.

– Яночка, мама заболела, ей помочь надо, – сказала я. – Давай попробуем отвести ее на кладбище.

– Не хочу я туда, не люблю я там быть, – вздернула она личико и посмотрела на меня исподлобья.

Она сильней прижалась к матери и что-то тихо зашептала. Вокруг них поднялась трава, зазмеились какие-то ростки, оплели их ноги и полезли наверх. Закрыли плотным коконом, только девичий шепот доносился из зарослей. С другой стороны кладбища подъехал катафалк, автобус с людьми. Шум отвлек меня.

Затихла Яна. Смотрю на это всё и не знаю, что делать.

– Подожди, – прокаркал ворон, – они сами разберутся.

Зеленый кокон почернел и осыпался старой трухой. Мара обнимала дочь. К женщине вернулся румянец, да и цвет кожи приобрел нормальный оттенок. Она наклонилась к Яночке и поцеловала ее.

– Подождите тут, – сказала она и пошла к калитке на кладбище.

– Зайчик, ты как? – спросила я девочку.

– Хорошо, – она улыбнулась мне и стала играть со щенком.

– Давай отойдем, не стоит играть около кладбища.

Взяла Яну за руку и повела в сторону деревни. Обернулась, посмотрела сквозь ограду, Мара стояла в обнимку с тем самым деревом, что создала тогда, когда мы от охотников бегали. Надеюсь, придет в себя.

Мы дошли до дома Юры и Мары. Рядом крутился дяденька «Кощей», водил носом, как собака. Кинулся к нам, но его облаял Янин песик.

– А ну пошла прочь, шавка, – он попытался его пнуть, но собачка извернулась и вцепилась в его ногу.

Мужик заверещал, затряс ногой. Песик спокойно висел на ноге и не собирался отцепляться.

– Марик, Марик, отпусти дядю, – стала требовать Яночка.

– Дядя, ты зачем вернулся? – спросила я.

– Мары нет. Где Мара? – истерил он, тряся ногой с собакой.

– Зачем тебе? Ты вообще кто, Кощеюшка? – поинтересовалась я.

– Кто надо, не твое дело, ведьма! – рявкнул он.

В один момент рядом со мной появился Томас в каком-то китайском халате и с сеточкой на голове, с чашечкой кофе в руках. Я повела бровями от удивления.

– Мне нравится, – огрызнулся он в ответ на мое изумленное лицо.

Щенок от удивления выпустил костлявую ногу. Мужик попятился спиной назад и чуть не сел в лужу помоев. Прыгнул в автомобиль и рванул от дома, подняв клубы пыли.

– Это вообще кто? – спросила я у Томаса.

– Есть вампиры, которые жизненной энергией питаются, а есть, кто питается мертвой, как правильно-то сказать, в общем, пусть будет энергия. Вот у Мары такая интересная смесь, она живая, а от нее фонит во все стороны совсем другими вибрациями. Вот они в нее и вцепились.

– Они? – удивилась я.

– Угу. Он не один, есть еще такие же.

– Какой смешной дядя, – сказала Яночка, разглядывая Томаса.

– То самое юное дарование, что разрушило знаменитую Агнетину беседку? – он посмотрел на нее внимательно и отхлебнул кофе.

– Я не виновата, – зарделась девочка.

Щенок почувствовал хозяйкино настроение и накинулся с оглушительным лаем на Томаса.

– Марик, фу, нельзя, – стала ругаться на собачку Яна.

– Мощное оглушающее оружие, – поморщился бес и заткнул одним пальцем ухо.

– Ты так быстро оказался рядом, а я ведь тебя не звала, – обратилась я к нему.

– Как только тебе угрожает опасность, меня сразу выбрасывает в это место. Так сказать, сигнализация сработала, – он сделал глоток кофе.

На горизонте показалась Мара. Она шла довольная и напевала какую-то песенку.

– Спасибо вам, мои хорошие девочки, – прощебетала она. – Сейчас я избавлюсь от этой статуи.

– Не стоит этого делать, – хором сказали ворон и Томас, – привлечешь сюда ненужные силы, и будет тогда всем плохо, и тебе, и твоим родным.

Мы с Яночкой зашли следом за ней в мастерскую. Бес остался за пределами дома. Мара достала серп и стала аккуратно водить им вокруг статуи, словно наматывая прозрачные нити на инструмент. Намотает и резко дернет, намотает и дернет. Марена делала так до тех пор, пока ничего не осталось на статуе. Тогда она приложила руку к камню и прислушалась, затем улыбнулась.

– Он со мной говорит, – тихо прошептала она. – Прости, я работать буду. Благодарю тебя за помощь. Я тебе координаты того места скину, где мы камень брали, там много кто бродит. Только осторожной будь, не лезь на рожон.

Мы с ней попрощались, и я отправилась к Юре в кузню, ждать, когда за мной приедет Саша. Там мы болтали с Яночкой и Юрой, пили чай и смотрели, какие красивые цветы на ворота выковывает кузнец.

Саша приехал за мной через час. Он был хмурый и неразговорчивый. Не стала лезть к нему с вопросами – не хочет говорить, и не надо.

Интересные ребята

Поселковая дорога закончилась, выехали на трассу. Звонок на телефон Саше.

– Да, хорошо, сейчас буду, – ответил он и отключил трубку.

Доехали до нашего поворота, Саша ни слова не проронил. Резко затормозили, поперек дороги валялся какой-то человек. Александр высказал всё, что думает про свою работу и окружающую действительно в грубой непечатной форме. Выскочил из машины и подбежал к человеку. Я тоже вышла из автомобиля.

На дороге лежал мужчина, кажется, он был пьян. Посылал нас в разные интересные места, требовал, чтобы мы оставили его в покое и дали яду, ну или хотя бы выпить. Вокруг него витало черное облако и периодически било молниями в самого болезного. От этого он еще больше икал и подванивал. Саша попытался его поднять.

– Саша, мы его что, посадим в машину? – спросила я с какой-то брезгливостью.

– Агнета, но он же все же человек, – удивился он моим словам. – Предлагаешь его скинуть на обочину, как сбитую собаку.

– Ну, собаку бы я на обочине не бросила, – ответила я. – А вот это вполне себе дееспособный экземпляр, который сам решает, как ему жить.

– Я отвезу его к себе в участок, там есть старая камера. Проспится, и я его отпущу. Не по-человечески его здесь бросать. Ночи уже холодные, застудится, да и на дорогу выйдет, его сбить могут. Не нужно подставлять других людей.

– Придется тебе потом тогда мыть свой приемник и заднее сиденье, – буркнула я.

– Сейчас постелю Маруськино покрывало.

Он застелил заднее сиденье и погрузил гражданина в автомобиль. Салон сразу наполнился «благовониями», от ароматов першило в горле и слезились глаза.

– Какой ароматный Чиполлино, – сказала я, пытаясь дышать дорожной пылью.

– Я по молодости в городе в вытрезвители работал, каких только граждан не собирали. Жаль, позакрывали всё, сколько народу из-за этого померзло да обморозилось.

– Саша, ну вот они сами виноваты в такой жизни, – возразила я.

– Эти – может быть, – он кивнул в сторону гражданина. – А из тех, что мы на улице собирали, попадались вполне порядочные ребята. Зимой из кафе вышел, в голову воздух морозный вдарил, и всё, и в отключке, а там и уснуть недолго. Хотя у человека могут быть и деньги на такси, а он в сугроб упал и уснул, и так там и остался. А так, мы подобрали, привезли, товарищ проспался через пару часов да домой поехал.

– Ага, прямо как Высоцкий пел:

– напела я куплет.

– А то, – рассмеялся Саша.

Мы подъехали к участку. Он стал выгружать гражданина.

– Халллдей, ты знаешь, кого ведешь, ты знаешь, кто я, ты знаешь, кем я был?! – орал товарищ алконавт.

– Был, есть и будет есть, – произнесла я.

Ловко всё же Саша с ним справился. Через пять минут выскочил из домика. Я ждала его около машины, в салоне находиться было невозможно. Он сгреб с заднего сиденья покрывало и снова скрылся в участке. Через пару минут вышел и закрыл на замок дверь.

– Я тебя сейчас домой закину, а я снова на вызов. Что-то кругом всякое разное в разы выросло, нагрузка на нас возросла, – покачал он головой.

– Устал? – спросила я.

– Не то чтобы устал, напрягает. Если раньше у меня соседки дрались из-за того, что куры зашли на чужой участок, то сейчас они не просто дерутся, сейчас они за тяжелые предметы хватаются и калечат друг друга. Смертным боем бьются. Юшка из носа не сигнал, чтобы прекратить бойню, а предложение для продолжения.

– Для продолжения банкета, – задумчиво сказала я.

– Угу. Ладно, давай, моя хорошая, люблю, целую. Термос с чаем в наличии, пирожки с собой, – он чмокнул меня.

– И я тебя люблю, – ответила я на поцелуй. – Уууу, еж колючий. Бриться надо чаще, – поводила я рукой по его щеке. – Салон проветри.

Крикнула я, выпрыгивая из автомобиля.

– Вечером солянки наварю, приезжай на ужин, – помахала ему рукой.

«Нива» унеслась, поднимая клубы пыли.

– Что-то от тебя мертвечиной пахнет, – услышала я голос Исмаила около калитки.

Он тщательно обнюхивал воздух вокруг меня.

– Да это Саша какую-то бомжатину подобрал на дороге.

– Нет, это не то. Давно я такого запаха не чуял. Некроманты, что ли? – снова потянул он воздух носом.

– Некроманты? – удивилась я. – Томас сказал, вампир какой-то неправильный, питается мертвой энергией. Подъел вот Мару, на меня покушался.

– И пометил тебя, – поморщился Исмаил.

– Вроде никаких противоправных действий против меня не осуществлял, – удивилась я. – Клешни, правда, ко мне тянул, но в целом вел себя прилично. Правда, ведьмой меня обозвал.

– Все же, наверно, дотронулся. Шелби мышей совсем не ловит, – покачал головой волк.

Он потянулся мордой к моему боку и что-то слизал, что-то серое и тягучее.

– Некроманты – это те, что мертвяков оживляют, с черепами бегают наперевес и тусуются на кладбище? – спросила я.

– Типа того, но не совсем. Во-первых, они существуют за счет энергии смерти, во-вторых, они могут управлять мертвыми, в-третьих, очень противные и злобные типы. К тому же у них очень развит нюх на всякую такую бяку, связанную с миром мертвых. Вот они и прицепились к Маре, распробовали ее и начали подъедать, – сказал он.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась я. – Ведь тебя с нами не было.

– В том, что я с тебя снял, была информация для таких, как я. По типу черной метки. Там прямо дух Мары прослеживается. Спасла подругу?

– Угу, – кивнула я.

– Граждане и тобой заинтересовались, будь осторожна, а я буду начеку. От тебя же тоже веет потусторонним.

– Чудесно, ты меня прямо обрадовал, – поморщилась я.

– Кстати, ваш бомж тоже неправильный какой-то, порченый.

– Еще как порченый, прямо по запаху можно определить, – криво усмехнулась я.

– Да я не про то.

– Я уже поняла, про что ты. Он в каком-то сизо-черном облаке валялся, и его молниями било. Но сейчас я к нему не пойду. Пусть проспится, – ответила я. – Благодарю тебя за информацию, буду держать ухо востро. Мне, кстати, Мара дала адрес одного примечательного места, где камень добывают.

Озвучила ему адрес.

– Так это на другом краю области, да и место там нехорошее, – помотал он мордой. – Может, по местным кладбищам пройдемся, точно наберем норму.

– Она сказала, что там раньше политических держали. Интересно же.

– Понятно, почему тебе в охрану Шелби дали, этому тоже все интересно.

– Ну да, при провале можно сказать не «Какой ужас!», а «Как интересно получилось!» – рассмеялась я. – Ладно, потопала я домой, сейчас дети со школы придут.

По дому ходил Проша и таскал за собой котенка. Он уже такой хорошенький стал, проплешины покрылись короткой шерсткой, болячки зажили. Он деловито вышагивал по полу, а Проша, как заботливая мамаша, ловил его и относил на место, вернее туда, куда считал нужным. Маруська лениво следила за их игрищами.

Дети зашли следом за мной.

– Мама, ты дома? – удивилась Катюшка.

– Дома. Что-то случилось?

– Да нет, всё в порядке. Представляешь, тот мальчишка, который котенка мучил, а его брат в глаз Славке врезал, сломал руку, – стала она мне рассказывать.

– Высшие силы его наказали, – покачала я головой. – Надеюсь, он понял, что так больше делать нельзя.

– Тетя Агнета, они говорят, что ты ведьма, – сказал Слава.

– Кто говорит? – спросила я.

– Дети в школе.

– А ты их спроси: «Ну и что?». У них есть язык, вот они и говорят. Пообещай, что я их в жаб превращу, – рассмеялась я. – Ладно, быстро руки мыть и пойдемте обедать.

Оставшуюся половину дня я посвятила дому и работе. Поискала в Гугле сведения про то самое место, где добывают камень. Ничего особенного не нашла, никаких тайн, событий и упоминаний про лагерь в этом месте. Может, Марене соврали, но Исмаил сказал, что там гиблое место.

Всякое случается

Саша пришел домой поздно, похлебал солянки, сел на диван котенка погладить, так и уснул там, в обнимку с животинкой. Накрыла его одеялом, котенка вытащила, чтобы не придавил. Проша снова утащил куда-то мелкого хищника. Дети уже спали, а мне не спалось.

Бродила по дому, поднялась наверх к себе в кабинет. Затопила там печь и села рядом читать какой-то мистический любовный роман. Про любовь бледного некроманта и прекрасной рыжеволосой ведьмы. И откуда это вообще взялось у нас дома? Такое никто у нас не читает. Хотя, может быть, это выпало из какого-то книжного шкафа, наследство от предыдущей хозяйки. Мало ли кто из ее гостей оставил.

Постепенно от печки переползла на диванчик, жарко мне там показалось. Стала читать дальше, задремала. Стал сниться мне тот самый тощий Кощей. Но вот только он принц прекрасный, а я ведьма с роскошными рыжими волосами, и хочет он на мне жениться. Предлагает руку и сердце, и огромный замок, и земли бескрайние, и богатства несметные.

А я смеюсь над ним и предлагаю подождать немного и сразиться с красным драконом. Если он его победит, то получит мою руку и сердце. Отказывается принц от моей руки, а требует инструмент волшебный и сердце. Злится на меня и сердится, и всё требует и требует. Вогнал меня в состояние гнева, обозлил меня своей глупостью. Стала его бить по голове любовным романом.

– Я сказала, что достать ты меня сможешь, только если красного дракона победишь, – кричу ему прямо в ухо.

Тут и красный дракон нарисовался. Пыхнул на «прекрасного» принца Кощея своим огнем и пообещал ему, что в следующий раз сделает из него стейки со средней прожаркой. Испарился сразу принц, а дракон наклонился ко мне и спросил голосом Шелби:

– Гражданка, ты где эту книжку взяла? – и потряс перед носом любовным романом.

– В кабинете на полу около книжного шкафа валялась, – ответила я, потягиваясь.

Дыхнул он на нее, и вспыхнула книжонка. Проснулась я от грохота. Печка открылась, и из нее вывалился уголек и упал на любовный роман. Вскочила с диванчика, схватила книгу и кинула в топку, пока она мне пожар на чердаке не устроила. Смотрела, как лицо принца на обложке меняется, как искажается и становится похожим на морду Кощея. Откуда эта книжка взялась, да еще и на чердак ко мне попала?

Прикрыла глаза, посмотрела на дом – защита не нарушена, везде всё целое. Значит, эту книгу я пронесла сама или кто-то из близких. Позвала Прошу. Пришел, сел, смотрит на меня. Стала ругать его за то, что мышей не ловит и опасность проглядел. Вижу, не понимает, о чем я. Ткнула пальцем в печку. Подошел, посмотрел, помотал головой. Словно говорит мне: ничего я не понимаю, за что ты меня ругаешь, горит и пусть себе горит. Совсем он с этим котенком занянчился, опасности не чует.

Спустилась вниз, завернулась в одеяло и вырубилась. Опять красный дракон приснился, смотрел на меня укоризненно.

– Зря ты своего помощника отругала, – покачал головой дракон. – Книга была обычной до тех пор, пока ты не начала ее читать. Ты ее сама наполнила волшебством и магией. Вот и сложилось всё, как пазл. Ты подумала про некроманта, вот он и пришел.

– Я его сама призвала? – удивилась я.

– Скажем так, тебе помогли.

– Но красный дракон меня защитил, – рассмеялась я.

– Ага, – пыхнуло чудовище пламенем и испарилось.

Что-то меня разбудило в шесть утра, до подъема детей еще целый час. Какая-то я неправильная птичка, и легла поздно, и вскочила рано. Пошла на кухню, проверить, как там Саша поживает. Он уже вскочил и сооружал себе быстрый завтрак.

– Утро доброе. Разбудил? – спросил он.

– Не знаю, сама, наверно, проснулась. Что-то ты много бутеров наделал, – оглядела внимательно стол.

– С собой возьму и арестанту, который в кутузке у меня валяется.

– Солянку ему лучше погрей, он тебе спасибо скажет, – предложила я.

– А можно? – удивился он. – Ты вчера против него была.

– На тарелку супа мы не обнищаем.

Достала поллитровую банку, налила туда солянки.

– Будешь выходить, погреем в микроволновке и завернем в газетку и в полотенце, чтобы горячим было, – сказала я, ставя банку на стол.

Позавтракали с Сашей. Соорудила ему термос с чаем. Он захватил банку с супом и убежал кормить своего заключенного. Интересно, гражданин очухался или его по-прежнему колбасит? Вероятнее всего, Саша ему еще старые свои вещи взял. Хороший он, добрый, справедливый, тяжело ему сейчас. Кого болячка не скосила, тот сам в петлю лезет, а ему всё это разгребать.

Через пятнадцать минут и дети встали, сонные, похожие на маленьких нахохлившихся птичек. Повоевали за место в ванной, кто первый пойдет, и почему так долго. Ворвались на кухню, пожелали мне доброго утра, растащили бутерброды, выпили по половине чашек чая. Быстро оделись и упорхнули в школу. Как я по ним скучаю, вроде и рядом, а уже не так близки, как летом.

Несмотря на осень и всякие магические дела, мое хозяйство от меня никуда не делось. Курочки с козочками всегда ждут меня. Хохлатки бегут ко мне, переваливаясь, радуясь моему появлению. Козы подставляют голову, чтобы я почесала им между рожек. Одна из козочек у нас беременна, в августе нам удалось ей найти представительного жениха в другой деревне. Так что я ее сейчас не дою, пусть набирается сил перед родами. Даю ей витаминки специальные и вкусный питательный прикорм.

Всех покормила, всех обиходила, вернулась в дом. Смотрю на телефон, а там от Саши два пропущенных. Перезваниваю.

– Агнета, ты можешь отнести вещи в мою кутузку? Я пакет около нашего крыльца забыл. Человек хоть переоденется в теплую и чистую одежду.

– Хорошо, сейчас привезу, – пообещала я.

Нашла пакет, он как-то завалился за лавку, вот Саша про него и забыл. Посмотрела, что он туда положил: свитер, брюки, какая-то рубашка и новые труселя. Оделась и отправилась одежу относить гражданину.

Саша объяснил мне по телефону, где спрятал ключи для меня. Нашла под камешком связку. Открыла его участок. В нос ударил запах нечистот и немытого тела. Гражданин лежал на лавке, рядом стояло помойное ведро. Он услышал, что кто-то идет, и вскочил.

– Я вам тут одежду принесла, – втиснула пакет между решетками.

– Спасибо. Вот только чистую одежу на грязное тело натягивать нехорошо, – мотнул он головой.

– Александр Павлович придет, может он что-то придумает.

– Спасибо вам за суп, очень вкусный. Я же не бомж какой-то завалящий, – начал он. – Хотя что уж лукавить, бомж и есть, – он горько усмехнулся. – Вы только меня пока не выпускайте. Можно, я тут пару дней поживу?

– Это не ко мне, это к Александру Павловичу.

– А вы за меня не попросите?

– Вы сами у него спросите, – ответила я.

– Вы знаете, у меня ведь высшее образование, бизнес был успешный, филиалы по всей стране. Народу на меня трудилось больше тысячи. Я деньги из воздуха делать умел, за что не возьмусь, всё получалось, всё ладилось. Квартиры, машины, жена фотомодель, несколько раз в году за границу ездил. В общем, полный фарш, как говорил у меня один приятель.

– И что же случилось? – я особо не верила этому гражданину, все алконавты умеют давить на жалость. У них чем больше градусов в крови, тем уровень манипулирования другими людьми повышается, этакая суперспособность появляется, а уж какие они сказочники, сам Пушкин позавидовал бы.

– Да ничего не случилось. Думал, что с другом работаю, а оказалось – с крысой. Выпил с ним как-то, отмечали сделку, а утром проснулся дома и ничего не помню. На работу пришел, меня не пускают, говорят, Эдуард Соломонович не велел. Я ему все провода оборвал, а он мне ответил, что пить меньше надо и смотреть, что подписываешь. В общем, я ему тогда, оказывается, фирму подарил.

– А как же яхты, заводы, пароходы, жена фотомодель?

– А никак, всё посыпалось в один момент, как карточный домик. Какие-то долги вылезли, подписывал не глядя, другу доверял, а он брал кредиты налево и направо под мое честное имя. Жинка от меня ушла, ухитрившись оттяпать половину имущества, пока кредиторы не посетили меня. А потом всё полетело с бешеной скоростью, провал за провалом, какое бы дело ни пытался открыть, все летело в тартарары.

Какую бы работу ни находил, везде случался коллапс, то реорганизация, то оптимизация, то еще какая-нибудь зация. Остался с голой жопой на улице. Мать меня приютила, но как только мы стали жить вместе, так у нее начались проблемы по всем фронтам. Я же провалился в депрессию и начал выпивать. Вскоре она попросила меня на выход, плакала, когда дверь за мной закрывала, но сказала, что в этом возрасте ей не хочется жить на помойке, а я здоровый, найду себе работу.

– Нашел? – я скептически на него смотрела.

– Нашел в охране дачных массивов. Но и тут мне не повезло. Землю выкупили, дачи снесли и теперь там строят таунхаусы.

– И вы опять ушли в штопор?

– Да, – он кивнул головой. – Напился, решил покончить с собой и вышел на трассу, но меня так никто и не сбил. Потом меня куда-то занесло и я упал на дороге, а тут вы меня подобрали. Я в таком состоянии сейчас нахожусь, а еще и года не прошло, как я всё потерял.

– Мне жаль вас, – ответила я.

– Вы не боитесь меня? Вдруг вы тоже от меня заразитесь невезением. Я даже покончить с собой не могу, не везет, – горько усмехнулся он.

– Вы за решеткой, я здесь, так что не боюсь, – улыбнулась я. – А где ваши документы? Вы их тоже потеряли?

– Нет, их мать забрала, надежно спрятала.

– Ну хоть с этим повезло.

– Надеюсь, я ведь даже не знаю, как там мать. Телефона нет, чтобы позвонить.

– Я тоже с собой телефон не взяла.

– Не надо, что я ей скажу? – горько спросил мужчина.

– Что вы живы и что у вас пока руки с ногами на месте. У нее все равно душа болит за вас, как бы то ни было.

– Наверно. Я как-то не думал об этом.

– А вот подумайте. Пойду я. Александр Павлович приедет и выпустит вас, я не буду. Вы мужчина, мало ли.

– А я и не хочу, чтобы меня выпускали. Может, что-нибудь украсть, чтобы меня в тюрьму посадили? Там хоть крыша над головой и кормят. Или покалечиться. Зима скоро, а я в неопределенности, без работы и без дома.

– Не выдумывайте, глупости это всё. Руки, ноги есть, голова на месте, работа для крепкого мужика всегда найдется.

– Спасибо вам.

– За что?

– За веру, за вещи, за еду, за нормальное отношение и за разговоры, – кивнул гражданин мне.

– Всего вам доброго, – ответила я и пошла к выходу.

– И вам добра полные закрома, – крикнул он мне в спину.

Вышла из участка, жалко дядьку, но пусть его сначала Саша в порядок приведет, а там и посмотрим, может, и помогу, чем смогу.

Не просто бабушка

Шла домой и всё думала – ну не может у человека так резко всё обвалиться. Либо он кому-то сильно навредил и его так наказали, либо ему сильно позавидовали и решили все блага увести. Магия магией, но и человеческий фактор не стоит исключать. На двести процентов доверять никому нельзя, ни друзьям, ни близким.

Почему-то стала примерять ситуацию к себе, нет, не с финансовой ямой, а вот с такой ситуацией, когда идет полный крах. К кому бы я обратилась за помощью? Хотя говорят, что лучше о таких вещах не думать, дескать, задала вопрос во Вселенную, она тебе и ответит, да еще и с примерами. Однако если скажешь себе не думать про розовую обезьяну, то сразу начнешь представлять это странное животное. Поэтому в мыслях я всегда прорабатываю ситуацию от и до, чтобы Вселенная была за меня спокойна и не подсовывала сюрпризы.

Итак, к кому бы я могла обратиться за помощью? Наверное, в первую очередь к себе, нет, может и поныла бы кому-нибудь, чтобы меня пожалели, но действовала бы сама. А дальше по списку: Саша, мама, Катя (да, иногда дети могут помочь и поддержать не хуже взрослых), Матрена и Мара, приятельницы из прошлой жизни, бывшие мужчины (если уж сильно прижмет, то и к ним обратиться не побрезгую). Сама себя успокоила и пришла домой довольная.

На телефоне куча сообщений от старых и новых клиентов, погадать, посмотреть, продиагностировать, и всем надо вот прямо срочно, срочно. Так у меня еще есть люди по записи, дополнительно только двоих могу взять. По традиции беру одного нового и одного старого. Пишу новому, что мне нужно фото, дата рождения и желательно полное имя, ну и сам полный вопрос.

Озвучиваю стоимость. После моего сообщения начался цирк с конями: а почему так дорого, а может быть, сделаете скидку, а если вы меня взяли прямо сейчас, то значит, у вас народу никого нет, значит, вы либо специалист плохой, либо давайте скидку. И вот летят от него сообщения, пилик, пилик, пилик, пилик, слово одно скажет и отправляет. Чувствую, раздражаться начинаю, прямо раздражение удушливой волной к лицу подбирается и тянет свои черные лапки к груди, чтобы сжать свое объятье.

Проша запрыгнул на стол и как даст лапами по экрану. На что уж он там нажал «случайно», но почему-то отправилась гифка человека с двумя средними пальцами. Откатила от лица волна раздражения, и черные всплески от экрана прекратились. Вижу, что-то пишет «не клиент», что-то гадкое и неприятное, чувствую, что сейчас ядом плюнет в меня. Хотела быстренько его в блок засунуть, но вот только Проша ему еще седалище голое в гифке в ответ отправил. Где это он всё нашел, я даже ума не приложу.

Лапкой ко мне пододвинул телефон и стал смотреть, как я объект блокирую. Последнее, что он прислал, вопрос: «Это что такое еще?». Ответила честно, что это «Жопа», и с чувством выполненного долга нажала на заветную кнопку. Вместо него взяла хорошую знакомую, с которой периодически общались в сети.

Закинула овощи и мясо в мультиварку и отправилась наверх делать расклады. Работы много, надо разложить карты, погрузиться в этот процесс. Хотя иногда и не нужно этого погружения. В голове сразу появляются короткие фразы, когда смотришь на карты, иногда просто одно слово из той гифки. Сидишь, смотришь на расклад и не знаешь, как помягче человеку всё это сказать. В такие моменты чувствуешь себя не очень, прямо препоганенько как-то.

Сделала расклад, написала. Помыла руки, над свечой подержала и стала смотреть следующего. Иногда приходится долго вглядываться в карты, брать дополнительную колоду, а иногда идет всё как по маслу.

Пришли дети со школы. У Славы порван пиджак. Опять с кем-то дрался, молчит. В школьном чате тоже тишина, да и классная ничего не написала. Если не хочет говорить, значит, сам разберется. Попрошу Сашу с ним поговорить, пусть найдет время на своего сына в плотном графике. А может, Павлу позвонить, деду Славика? Спросила Катю, та отмахнулась и сказала, что это было без нее и ей пацан ничего не рассказал.

Вручила иголку и нитку Славе и сказала, чтобы зашивал свой пиджак сам.

– У нас бабушка это делала, – надулся он как мышь на крупу.

– Отнеси бабушке, – ответила я. – Она же порвала твой пиджак, – сказала я с сарказмом.

– Это женская работа, – упрямо ответил он.

– А мужская какая? – поинтересовалась я.

– Ну там прибить что-нибудь, землю вскопать, отпилить чего-нибудь.

– У нас не все грядки вспаханы, – пожала я плечами, – да в козлятнике я сегодня не убиралась, можно и курятник почистить, а еще нужно полочки перевесить в летнем домике, и у деревьев сухие ветки попилить. Список продолжать?

– А папа… – начал он.

– А папа твой работает днем и ночью, чтобы тебе было что рвать и что есть. Я тебе зашиваю пиджак, а ты вот эту всю работу мужскую делаешь в отсутствие отца.

– Ну, я прямо не знаю, Золушок какой-то, – возмутился он.

– А я злая мачеха, – нехорошо захохотала я.

– Сам порвал, сам зашью, – ответил он, забирая нитки и иголку.

– Вот и ладненько.

Саша заскочил на обед. Заглянул к сыну в комнату, тот сидел и медленно шовчик за шовчиком зашивал пиджак.

– О, молодец, мужик, – похвалил его Саша. – Уважаю, – показал палец вверх и отправился обедать на кухню.

– Ты бы с сыном поговорил, – сказала я.

– Он что-то натворил?

– Нет, но его что-то беспокоит, – ответила я.

– Попозже поговорю, поскакал я. Бедолагу навещу в кутузке.

– Про сына не забудь, он родной, – покачала я головой.

Саша пообедал, положил в баночку еду и снова уехал. Вот до чужого дядьки дело есть, а с родным сыном поговорить некогда.

Часов в пять вечера позвонила Матрена.

– Чего делаешь? – спросила она.

– Работу работаю, – ответила я.

– Ехай ко мне, – велела бабулька.

– Это зачем?

– Лизкина бабка приехала. Посмотришь на нее, ты такого точно в своей жизни не видела. Варенье не привози, мы с Лизкой свое наварили.

– У меня тут кое-какие дела запланированы на вечер, – мне не хотелось куда-то тащиться и смотреть на Лизкину бабку.

– Знаю я твои дела, опять пойдешь искать со своим бесом приключения на пятую точку. Он на тебя плохо влияет. Тебе точно надо это видеть, ты не пожалеешь, – сказала она. – И я дам тебе телефоны людей с подселенцами.

– Уговорила, – буркнула я.

Катя учила уроки, Славка собирался к деду с бабушкой.

– Ты всё выучил? – спросила я.

– Да, нам всё устно задали.

– Знаешь, а меня в детстве никто не контролировал, – сказала я.

– И ты сама все учила и была круглой отличницей? – улыбнулся парень снисходительно.

– А вот и нет, я прогуливала уроки. В библиотеке набирала кучу книг и читала дома целый день. А еще делала домашку на переменках на подоконнике и ухитрялась за пять минут прочитать целую главу по истории или географии.

– Так перемены короткие, – удивился Слава, с восхищением смотря на меня.

– Учись, студент, – усмехнулась я. – Когда много читаешь, приобретаешь навык беглого чтения. Есть и другие секреты, но пустой голове они все равно не помогут.

– Я забыл, там еще математика осталась, – вернулся он назад в комнату.

Сказала детям, что я к Матрене, еда на плите и вернусь быстро.

Нырнула в крокодильчик и рванула к старушке-веселушке.

Приехала. Зашла в дом и не поверила своим глазам: на диване сидели две Матрены, только в разной одежде. Головой потрясла, поморгала усиленно, присмотрелась, нет, всё же разные они. Наверно, вот от них такая энергетика идет.

– Знакомься, это Агнета, а это Лидия Пална, – представила нас Матрена. – Пойдемте чай пить. Лизонька, идем, поможешь мне на стол накрыть.

Матрена с Лизой вышли из комнаты. Лидия Павловна встала со своего места и стала внимательно меня разглядывать. Как-то изменился воздух в комнате, реальность стала нереальной. Я не сводила с нее глаз. Из-за спины у нее кто-то отделился и подошел ко мне. Пахнуло чем-то неприятным, животным каким-то. Тень была в два с половиной метра роста, под самый потолок. Она обошла меня, втягивая в ноздри воздух. Я слышала дыхание тени, ее ворчание. Где-то вдалеке послышался звук бубна и заунывное пение, к животному запаху примешался дым костра, пахло какой-то травой и жиром. Повеяло холодом.

Тень вернулась на место и встала за спину своей хозяйки. На шее у бабульки висел шнурок с клыком какого-то животного. На нем были нанесены непонятные знаки и рисунки.

– Медведь? – тихо спросила я.

– Угу. Первый раз вижу женщину, у которой за спиной стоит шудхэр, и она с такой чистой душой. И не ты ему подчиняешься, а он тебе, – покачала она головой.

Мы прошли на кухню, на веранде чай пить было уже холодно. Коловерша на глаза не показывался, видно боялся «медведя» гостьи. Я и сама его боялась, да и эта женщина во мне какой-то животный страх вызывала.

Бабульки вынули трубки, закурили. Болтали, чай пили, смеялись. Матрена вся светилась, словно встретила свою старую приятельницу, закадычную подругу. Лизонька молчала и внимательно слушала. А я мыслями уносилась в далекий северный край, где холодно практически весь год, где растут многовековые сосны, где вода в горных реках ледяная и прозрачная, а где-то слышен звук шаманского бубна и заунывная песня шамана разносится по всей округе.

Пы.сы. Шудхэер – бес, черт.

Не злите бабушку

Пошла на звуки и запахи, все глубже погружаясь в видение. Уже все органы чувств были задействованы, ощущался ветер, легкий холодок, привкус дыма на языке. Шла на заунывное пение и стук бубна. Где-то далеко, сквозь видение, мне слышался голос Матрены:

– Ой, вот мы с тобой надымили, девки-то наши поплыли.

– Не трогай их, всё идет как надо, – послышался хриплый голос шаманки.

Я стала озираться. Рядом бежала Лизонька, а за ней огромная рыжая лиса. Сама обернулась, вслед за мной вышагивал огромный белый тигр, неслышно ступая по земле. Под звездным небом темным пятном парил красный дракон.

– Иди, не бойся, – услышала его голос.

Побежала, в ушах засвистел ветер. В груди всё трепетало, как от предвкушения какого-то радостного и приятного события. Мы с Лизой практически одновременно ворвались на небольшую полянку, в центре которой горел высокий костер.

Вокруг него ходил какой-то шаман-старик, стучал в бубен и пел. Матрена и Лидия с трубками в зубах сидели около костра и раскачивались в такт. Обе бабульки были одеты так же, как и старик. Как только мы появились на поляне, они повскакивали, схватили нас за руки и вовлекли в общий танец. То мы держались за руки и водили хоровод вокруг костра, то танцевали по отдельности.

Вторым кругом позади нас танцевали огромные животные: медведь, лиса, волк, тигр и огромный орел. Мыслей в голове не было никаких, просто хорошо и радостно, и вот это всё оно такое правильное, так должно быть. Пели песни, что-то про ветер, большую птицу, свободу, про жизнь и смерть. Я не знала этого языка, но слова сами лились откуда-то из груди.

Старый шаман вручил мне бубен, и я с каким-то восторгом принялась в него стучать. Искры от костра взмывали в небо при каждом ударе. Постепенно стали исчезать фигуры рядом, сначала пропал старик и орел, затем Матрена и волк, после Лиза и лиса, самой последней исчезла Лидия с медведем. А я всё кружилась и кружилась в танце у затухающего костра и била в шаманский бубен.

Вдруг резко стало темно и холодно, словно кто-то прикрыл нас темной крышкой. Стало жутко и страшно. В голове пронеслось: «Беги!» Схватила бубен и рванула от этого места. Рядом побежал тигр, озаряя путь своими белыми боками. Поняла, что не смогу убежать, попросила помощи у него. Он остановился, пригнулся, дал мне возможность забраться на него. Засвистел ветер в ушах, светлеть стало. Ярко-ярко, в глаза бьет свет лампы.

– Ну вот, очухались, а ты, Матрена переживала, – выдохнула клуб дыма Лидия.

Протерла глаза кулаками, поморгала ресницами, поискала около себя бубен.

– Чего ищешь? – поинтересовалась шаманка.

– Бубен, – ответила я.

– Ишь какая. Сама себе сделай, – сказала она и усмехнулась в трубку.

– Я не умею, – я посмотрела на нее внимательно.

– Ну так найди того, кто умеет, – улыбнулась она.

Лизка сидела с блаженной улыбкой на лице и витала где-то в облаках. Мне показалось, или на самом деле на плече у нее в волосах запуталась маленькая лисичка.

Со стороны улицы послышался звук мотора, видно подъехала машина, а может даже не одна. Мы переглянулись.

– Кажется, к нам «гости» приехали, – сказала обеспокоенная Матрена. – Звони Саньку, – обратилась она ко мне.

Не успела я набрать ему, как в дверь затарабанили.

– Открывай, старая карга! – заорал с той стороны грубый мужской голос. – Лизку нам отдай, и мы уедем.

– Какие у тебя серьезные родственники, – удивилась Матрена, глядя на Лизу.

– Открой, а то хуже будет, – орал с той стороны мужик.

Дозвонилась до Саши, быстро сказала ему, что к Матрене люди недобрые приехали, дверь ломают.

– Агнета, открой, – скомандовала бабулька.

Открыла. Предо мной стоял обычный мужичок с битой, за ним находилось несколько молодых парней. Чуть дальше к калитке притулилась та самая тетка в темных очках, с мордой в прыщах.

– Чего надо? – спросила я. – Тут непрошеным гостям не рады.

– Ты сказала, что здесь одна бабка дряхлая, а здесь еще баба какая-то, – обернулся он к тетке.

– Бабка в доме, и Лизка там, – взвизгнула тетка.

– По-хорошему прошу, отдайте девку, и мы уедем, – начал мужик.

– Здравствуй, Сережа, – отодвинула меня от двери Лидия Павловна.

– Здрасте, Лидия Пална. Сто лет вас не видел, и еще бы столько же не видал. Лизку отдайте.

– Зачем тебе Лизка?

– Чтобы защитить ее от всяких проходимок.

– С каких это пор тебя стала волновать Лизина судьба? – поинтересовалась Лидия.

– А вас с каких? Как ваш Андрюшка помер, так и глазу к нам не казали.

– Лизиной судьбой я всегда интересовалась. Когда мать ее заболела, звала к себе, чиститься, лечиться. Вот только сестрица ее двоюродная отговорила, глядишь и жива была бы баба. А вы, поди, за наследством прикатили? Лизку на тот свет хотите сбагрить, али в желтый дом, чтобы ее недееспособной признали? – скептически посмотрела она на родственника. – Приехал к бабке старой с молодцами, боялся, что один не справишься со старухой?

– Тетя Лида, свалите от греха, отдайте Лизу, – примирительно сказал Сережа.

– Не отдам. Она внучка моя.

– Тогда пусть от квартиры откажется, – ответил мужик.

– Вот ты какой смелый, – покачала старуха головой. – Не боишься грех на душу брать? У сироты квартиру отнимать? Родственнички.

– Мы на троих поделим. Квартира ее матери от бабки досталась, а она была и нашей бабушкой. Почему такая несправедливость? – возмущался он. – Зачем сопливой девчонке трешка? Как она за нее платить будет?

– Не твоего ума дело. Хватит мне тут гнилые разговоры разговаривать. Убирайся давай подобру-поздорову, – скомандовала Лидия Павловна.

– А что ты мне сделаешь? – легонько ткнул он ей в грудь битой.

– Я полицию вызвала, – сказала я.

– Знаем мы вашу полицию, едет долго, а когда приедет, уже и спасать некого, – усмехнулся он.

– Бабуль, пойду я, а то они вас покалечат, – Лиза собралась выходить.

Не дала ей выйти бабка Лида, отпихнула вглубь комнаты.

– Иди, милая, тут взрослые разговаривают. У турэл на тебя свои планы, – сказала она.

Бабулька легко выхватила у мужика биту и сломала пополам. Он выпучил глаза.

– Жаль, проклясть тебя не могу, Лизке тогда достанется, – покачала она головой.

За спиной у Лидии маячила огромная тень. Видно было, что он рвется на волю, но она изо всех сил сдерживала его.

– Ах ты!.. – замахнулся на нее мужик.

Что тут началось! Никто уже не сдерживал медведя. Вот только не отдельным животным он бродить стал, а вошел в старушечье тело. Выросла она, огромной медведицей стала, зарычала, лапой по морде гражданину съездила.

Пареньки этого не ожидали и рванули в свои машины. Матрена схватила свое любимое оружие – метлу, Лизка вооружилась сковородой, ну а мне досталась лопата. Погнали оглоедов со двора, с воплями и криками, по спинам им орудием лупили. Тетке снова метлой досталось по голове.

Поймала медведица мужика за шкирку, развернула к себе.

– Лизку тронешь, я тебе горло перегрызу, кишки твои съем, а сердце засушу и по вечерам любоваться на него буду, – прорычала она ему в лицо.

Он как-то с готовностью закивал головой, пытаясь вывернуться из цепких лап. Отпустила она его. Кинулся Сережа к машине, по дороге что-то из штанины вытряхивая. Забрался в кабину.

– А это тебе на память, чтобы помнил, – прорычала медведица и прошлась когтями по боку автомобиля, оставляя глубокие царапины.

Пометила она своими царапинами обе машины. Рванули они по дороге, только пыль столбом стояла. Через несколько секунд пред нами стояла сгорбленная старушка. Пошла она в дом, еле ноги подволакивая.

Телефон у меня звонит, разрывается.

– Агнета, они еще там? Машина сломалась, я бегу к тебе, – прокричал он в трубку, – С тобой все в порядке?

– Саша, со мной все в порядке. Скажи, где ты бежишь, я тебя подберу.

Он объяснил свой маршрут. Сказала, что сейчас подъеду.

Вернулась в дом попрощаться. Бабульки как ни в чем не бывало, сидели за столом, пили чай и курили трубки. Только вот Лидия немного постарела.

– Они могут вернуться, – тихо сказала я.

– Нет, дорогуша, не вернутся. Уже морок наложили и зелье отворотное в штаны насыпали. Так что не переживай, не вернутся, – покачала головой Матрена.

– Поехала я Сашу выручать. Приятно было познакомиться, – улыбнулась я.

– Всего доброго. Приезжай ко мне, настойкой из мухомора угощу, – подмигнула мне Лидия.

– Может, еще свидимся, – махнула я рукой и пошла к своему крокодильчику.

На дереве сидел Коловерша и махал мне лапкой.

Бедолага

Подобрала Сашу в чистом поле, вернее в степи. Он шел мне навстречу, раскраснелся, запыхался.

– Ты чего? – спрашиваю.

– К тебе бежал, боялся, не успею. Пожарных вызвал на подмогу. Потом тебе отзвонился, им отбой дал. Ребята на всех парах мчали, – он тяжело дышал.

– Садись в машину, поехали домой. Крокодильчик мой твою тарантайку не дотащит. Звони своему медведю, брату Мишке, – сказала я.

– Чего там стряслось у бабки Матрены? – спросил Саша.

– Помнишь, я тебе говорила про девушку Лизу, что у нее поселилась? К ним опять ее родственники приперлись, а там за ней уже бабушка по папиной линии приехала. В общем, группа молодцов с битами нагрянула бить старуху Матрену.

– Вас там четыре женщины было, и молодцы удрали? – удивился он.

– Угу.

– Как так-то?

– Лизкина бабушка не просто бабушка, – ответила я, смотря вперед на дорогу.

– А кто? Дедушка?

– Сам ты дедушка. Она шаманка.

– Интересно, у нас жил один шаман на дальнем хуторе, как напьется, так всем в бубен пытается ударить, – усмехнулся Саша.

– Ты какой-то несерьезный, – обиделась я.

– Прости, день сегодня суматошный, – он тяжело вздохнул.

– Ты своего Бомж-Бруевича выпустил на свободу? – поинтересовалась я.

– Его Олег зовут. Я его к батюшке пока пристроил, тот сегодня баню топить будет, напарит болезного, – усмехнулся Александр.

– А потом?

– А потом посмотрим. С Мишкой поговорю, им всегда работники нужны были, а может Николай чего придумает.

– Батюшка не против был, что ты его к нему подселил?

– Нет, вполне себе не против. Олег, кстати, весь мой участок вымыл, всё убрал за собой. Благодарил сердечно, – ответил Саша, зевая.

– Свою душещипательную историю рассказывал? – поинтересовалась я.

– Агнета, нет. Особо некогда было общаться. Он попросил помощи, назвал свои данные. Не переживай, я разбираюсь в людях. Человек еще не потерянный.

– Ну и замечательно, – улыбнулась я.

Рано утром к нам прибежал отец Николай.

– Саша, церковь обокрали, – чуть не плача произнес он.

– Как обокрали? Там же у вас брать нечего, – удивился Александр.

Мы с ним переглянулись.

– А Олег где? – спросил Саша.

– Так мы с ним вместе пришли к церкви, а там дверь вскрыта, вынесли кадила и паникадила, кое-какие иконы сняли, утварь разную вынесли.

– Пани чего вынесли?

– Подсвечники такие огромные, – руки у Николая тряслись.

– Олег?

– Олег в доме спал, храпел так, что стены тряслись, не наговаривай на человека, – взмахнул он руками.

– Ладно, ладно, сейчас оденусь и пойдем смотреть, что к чему. Сядь, сейчас я тебе чайку налью.

– Там церковь открытая, какой чай? Что за люди! – причитал Николай.

– Олег-то где? – спросила я.

– Там за калиткой вашей стоит.

– Что же ты его, как собаку, перед воротами оставил? – покачала я головой.

– Он сам заходить не захотел, – ответил батюшка. – Говорит, я бедовый, от меня только беда одна.

Вышла на улицу. Мужчина сидел на лавке и теребил кепку. Рядом устроился Исмаил. Он положил голову на лавку и внимательно всматривался в Олега.

– Хорошая у вас собачка, настоящий охранник, – увидел меня мужчина. – Утро доброе, хотя какое оно доброе? – махнул он рукой и тяжело вздохнул.

– Может, в дом зайдете? – предложила я.

– Зачем? Чтобы и у вас что-то случилось? Вы люди добрые, а на меня вот все сыпется, и у всех сыпется, если мне помогать начинают.

На меня посмотрел Исмаил, и в голове пронеслись его слова: «Посмотри на него внимательно». Пригляделась, теперь не было черного облака и молний не было, просто какие-то трубки оплетали его тело. Трубки были забиты чем-то черным, словно смолой или битумом. От него отделилась какое-то черное щупальце и потянулось ко мне, наткнулось на защитный кокон и спряталось назад.

– Они тебя периодически пытаются прощупать, – пронеслось у меня в голове голосом Исмаила.

Я поморщилась, слышать чужие голоса в голове то еще удовольствие.

– Это что еще за фигня? – спросила я так же мысленно Исмаила.

– Да там чего только нет, порча на финансы, закрытие финансовых каналов, закрытие дорог. Еще и сторож сидит и за всем этим следит, чтобы работало всё, как часики, и все, кто гражданину могут помочь, отворачивались. Сущность хапает у всех, кто рядом с товарищем находится, всякие блага.

– Выдрать сторожа как-нибудь можно?

– Можно, но для носителя может быть чревато, да и для того, кто выдирает, тоже.

– Как быть? – спросила я.

– Сама думай, – ответил Исмаил.

Сидела и смотрела в одну точку.

– Я пойду наверно, – встал с лавки Олег. – Опять я людям несчастье принес.

– Сиди, я думаю, что с тобой делать, – я махнула на него рукой.

За руку попыталось зацепиться щупальце. Резко дернула его на себя, не обращая внимания на мужчину. Он как-то ойкнул и побледнел, а щупальце оторвалось и зашипело у меня в ладони, тая и растекаясь некрасивым черным жирным пятном. Исмаил слизал жижу с ладони.

– Что это было? – стал тыкать пальцем мне в руку Олег.

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Мне вот прямо больно было, где-то в спине аж отдалось, – поморщился он и потер спину.

– Вот так просто оно тебя прямо и отпустит, – усмехнулась я. – А уходить от нас пока не стоит. Ты не себя жалей, что ты такой невезучий, ты про других подумай, помочь постарайся.

– Мне бы самому кто помог. Николай вчера болтал про какую-то бабку Агнету, говорит, что она людям помогает от всяких бед избавляться.

– Прямо так и сказал, бабка Агнета? – я прищурилась.

– Нет, просто Агнетой называл, но обычно этим бабки занимаются, вот я и решил, что она пожилая.

– Очень приятно познакомиться, я бабка Агнета, – я нехорошо улыбнулась.

– Ой, неудобно получилось. Наверно, вы теперь мне в помощи откажете? – он опустил глаза и закусил губу.

Из дома вышли Саша с Николаем. Александр махнул Олегу и позвал с собой. Бедолага посмотрел на меня с тоской.

– Иди, а я подумаю, – ответила я.

Он посмотрел на меня с надеждой и отправился вместе с мужчинами в церковь. Саша кому-то уже звонил, видно вызывал оперативников, чать не мешок картошки из погреба украли.

Вера поможет

Детей проводила в школу. Дома навела порядок. Пообщалась со своей животиной. Поставила молоко на сыр. В голове вертелся Олег и мысли разные и всякие. Поднялась наверх, разложила карты. Всё не просто так, а в наказание за что-то, исправить можно, но в прежнее состояние он уже не вернется. Высшие силы дали добро на работу, спросила несколько раз, можно или нельзя и что мне за это будет. Выдали карту опыта.

На Таро стала смотреть, кто там на той стороне, так сказать, организатор. Выпали мужчина и женщина, и еще кто-то третий. Вот что-то мне как-то не улыбалось в войну ввязываться. Один раз я бой выиграла и даже трофей в виде Шелби получила, но никто не сказал, что следующая победа будет за мной. К тому же я не одна живу и о близких должна думать.

Проверила дом, все засовы и замки, печати и защиты. Вместе с Прошкой прошлись всю мелочь вычистили, выгребли, всё, что от нас самих в течение дня сыплется. Мы же не замечаем, несем домой всякую гадость и в своем жилище сбрасываем, кто просто в пространство, а кто и на своих родных. Прошка обычно всё подбирает, но, видно, совсем расслабился с мелким котенком.

Пока с ним всякую гадость выгребали, смотрим, мелкий с чем-то играется, шарик какой-то. Наклонилась посмотреть, что там за мохнатая бусинка, а она ножки вытащила и побежала. Котенок ее словил и слопал. Кашлять начал, задыхаться, язычок вывалил. Прошка к нему подпрыгнул, мягко стукнул лапкой по спинке. Гадость из пасти и вылетела, только ее большой кот перехватил и сам схрумкал. Видно было, что он ругает мелкого за самовольство. Это было так мило, но не стоило отвлекаться, надо было вычистить каждый угол.

С домом закончили, прошлись по сарайкам, там было всё чисто, местные смотрители работали хорошо. Отправились в летний домик. Здесь тоже всё проверили, вычистили и восстановили. Затопила печку. Зашуршала, заговорила, зашумела, что-то бубнила себе под нос. Давно тобой не пользовались, давненько. Помню, как Константин ночевал со своим бесом пьянства в домике, как напугали меня первый раз. Кажется, что давным-давно это было. Интересно, как они там поживают с Иришкой, да и бес как там живет со своей хозяйкой? Надо будет звякнуть Иринке.

Тихо, спокойно, так уютно. Рядом Прошка развалился, котенок с его хвостом играет. Маруська дремлет. Хорошо-то как! Однако недолго музыка играла, то есть недолго мне пришлось наслаждаться тишиной. Собака встрепенулась и помчалась к воротам. Я отправилась за ней следом.

За калиткой кто-то спорил. Маруся своим диким лаем не дала услышать разговор, пришлось открывать дверь. На улице стояли Олег и Николай.

– Куда ты собрался? Дом большой, живи, я сказал тут, работа для тебя найдется, уж на похлебку себе заработаешь, – ругался Николай.

– Я приношу несчастья только. Вот из-за меня и церковь обокрали, – насупился мужчина.

– Всё это глупости. Правда, Агнета? – спросил меня батюшка.

– Ну, как тебе сказать, – ответила я.

В это время я с интересом наблюдала, как черные щупальца тянуться к Николаю, ощупывают его, что-то ищут у него на спине. Спрут нашел, то, что искал, серо-зеленую трубку с легким свечением. Он выглянул из-за плеча Олега и потянул трубку в свой клюв, присосался к ней, впустил туда чернила.

– Коля, достань свой талмуд и помаши им над собой, – попросила я.

Он удивленно на меня посмотрел, порылся в подряснике и вытащил свою книгу. Сделал так, как я сказала. Батюшка еще и молитву какую-то при этом принялся читать. Олег на нас смотрел, как на сумасшедших. Стоит батюшка, крестится, машет книгой вокруг себя и нараспев читает молитву, а женщина рядом внимательно смотрит за процессом.

По той самой трубке пошло что-то огненно-красное и долбануло в голову спруту сильной волной. Хлынула к нему в пасть огненная жижа. Сразу убрались щупальца от Николая, да и у Олега в его трубках слегка посветлело. Бедолага от этой ударной волны в его питомца резко сел на землю, а батюшка приземлился на скамейку и тяжело вздохнул.

– Ох, как на душе хорошо стало, полегчало, – сказал Николай и заулыбался.

– А мне что-то как-то дурно, – ответил Олег и пополз в ближайшие кусты, где его вывернуло черной жижей.

Зазвонил телефон у Николая.

– Ой, как хорошо, ой, дай Бог вам здоровья, – он долго кого-то благодарил.

Отбил звонок, лицо его светилось.

– Вы представляете, нам какой-то спонсор денег на счет перевел, так что все украденное будет восстановлено, – радовался он.

Снова затрезвонил телефон у батюшки. Он ответил, еще больше начал радоваться, даже пританцовывал.

– Агнетушка, нашли, всё нашли, всё украденное добро нашли. Есть Бог на свете, есть! – тряс он пальцем.

– Где нашли? – удивилась я.

– На «минном» поле. Гастролеры какие-то, не местные, слава тебе Господи, что это не наши, – он перекрестился. – А ты, Олег, говоришь, что беды приносишь, вон оно как обернулось.

Олег в это время ползал в кустах и очищал желудок.

– Батюшка, не радуйтесь вы так сильно, вон видите, как человеку плохо, – укорила я Николая. – Как они там оказались?

– Не знаю, Сашу своего спросишь, а я побежал в церковь, – махнул он рукой и рванул в сторону центра села.

– Что же так плохо? – мычал в кустах Олег. – Что же я такого съел? Может, это с яиц деревенских?

– Скорую? – спросила я.

– Нет, нет, сейчас всё должно пройти.

Спрута за его спиной не плохо так колбасило. Он выкидывал свои щупальца во все стороны, но натыкался на мою защиту. Пару раз ударил по Исмаилу, после чего остался без парочки конечностей. Волк не церемонился.

– Вот тебя как плющит и козявит, – покачала я головой. – Идем ко мне, отлежишься. Сейчас я тебе отвар сделаю.

Исмаил помотал головой, мол, опасно. Но не под кустами же человека оставлять, не собака чать. Хорошо спрута батюшка приложил, от души.

Кто кого упрямей

Наклонилась к Олегу, попыталась его поднять, но сил у меня не хватило. Он уже валялся на земле и корчился от боли. Что же с тобой делать-то, как помочь?

– Да брось ты его, Агнета, пусть валяется, – услышала я знакомый голос за спиной.

– Бесчеловечный ты, бес, – ответила я Шелби.

– Конечно, бесчеловечный, – хохотнул Томас. – Я только мимикрирую под человека.

– Опять научных программок насмотрелся по телевизору?

– Не-а, я теперь продвинутый пользователь, Интернетом интересуюсь.

Он стоял рядом в спортивном костюме, жевал куриную ножку и запивал ее какой-то шипучей газировкой.

– Ты чего ее не отговорил тащить вот это в дом? – он ткнул ножкой в Олега, обращаясь к Исмаилу.

– Вот ты и отговори. А то ты не знаешь, какая она упертая, – ответил волк.

– Ээээ, я еще здесь, вы чего обо мне в третьем лице говорите? – возмутилась я. – На раз-два взяли и поволокли болезного в дом.

– Щас, – ответили хором граждане нелюди.

– Вот я сейчас всё брошу и потащу вот это в дом, – ответил Шелби, грызя кость от куриной ноги. – Ты знаешь, что у тебя с хатой будет через пару дней вот с этим?

– Что? – прищурилась я.

– Вот это чувырло очухается и начнет к себе в клюв всё подряд совать, и всё будет собой отравлять. Через пару недель оно будет сидеть на твоем доме и жрать всё, что ему придется по вкусу. И это будешь не только ты, но и твои родные и близкие. Со скотом можешь сейчас сходить попрощаться. Они в первую очередь гибнут.

– Я его успею почистить, – упрямо посмотрела я на Шелби.

– А если не успеешь, не сможешь, силенок, знаний не хватит? Смотри, как оно щупальцами во все стороны шарится, пытается найти, от кого полечиться. Это ты такая крутая супер-пупер, а остальные в твоей семье такие же? Ты своего родного ребенка хочешь обречь на пожизненное невезенье, на хроническое безденежье? Про мужиков говорить не будем, они тебе не родные, но все же не чужие люди, уж всяко ближе, чем вот это, – догрыз он кость.

– Мне высшие силы дали добро, – ответила я упрямо.

– Конечно, они дали, наверно, попкорном запаслись и чипсами, а может и семечками с орешками, и сели смотреть, как ты корячиться будешь. Помни, им там скучно, и они вас, смертных, в качестве развлечения используют.

– Какой ты все-таки противный, – надула я губы. – И что ты предлагаешь? Пусть тут валяется?

– Пусть у батюшки валяется. У Бога на Николая свои планы, так что он его в обиду не даст.

– Но он может добить Олега, – парировала я.

– Ну, тут два варианта, или добьет, или вылечит.

– Или искалечит, – скептически добавила я.

– Пути Господни неисповедимы, – заржал бес, вытер о себя руки и закинул Олега на плечо.

От таких манипуляций мужчину вырвало прямо на беса.

– Вот паразит, я же себе только новый Абибас купил, прямо из рук китайца, который его шил, – поморщился гражданин помощник.

Шелби исчез, прихватив с собой бедолагу.

– Куда он его? – спросила я Исмаила.

– К батюшке, – зевнул волк.

– Но я же разрешения не давала, – захлопала я ресницами.

– А он тебя спрашивать не будет, для него главное – твоя безопасность. Это я тебе перечить не могу, ангел-хранитель тебе только подсказать может, а вот этот делает так, как считает лучшим для тебя.

– Он сам решает? – нахмурилась я.

– Ага, и мне это нравится, – вывалил язык довольный волк.

– Какие вы умные, – возмутилась я.

– Угу, нам на этого Олега все равно, для нас ты важнее.

– Я уже поняла, – развернулась и пошла в дом.

Дома собрала кое-какие травки, волшебные ножницы, нож, иголку с ниткой, свечи. Позвонила Саше и спросила, где у него запасные ключи от его берлоги. Объяснила, что Олегу некуда идти, а к нам он не хочет, а Николай его бросил около наших ворот и убежал в церковь. Вытащила из ящичка в коридоре связку и отправилась к батюшке домой.

Около калитки бултыхался Шелби уже в чистой одежде.

– И куда ты намылилась?

– Лечить Бомж-Бруевича, – ответила я.

– Не мешай, он спит, – преградил он мне дорогу.

– Я его будить не буду.

– Не пущу.

– Я тебе сейчас как дам не пущу! – замахнулась я пакетом.

Обошла беса и пошла своей дорогой. Он пошел со мной рядом и начал гундеть, что, дескать, я совсем себя не берегу и о себе не думаю.

– Он точно у батюшки? – остановилась я.

– Точно. Ты думаешь, я его в овраг уволок и там бросил? – прищурился Шелби.

– Да кто же тебя знает, – ответила я.

Так в препирательствах и перепалках добрались мы до хаты. Открыла дверь ключом. Олег ползал по дому на четвереньках и стонал. Тут же в мою сторону полетело щупальце, которое перехватил Шелби и откусил.

– Невкусно, как резинка, – сжевал он ее.

– Я свечи по кругу поставлю, а ты его в круг затащи, – велела я.

Бес так и сделал, правда, немного Олега по голове приложил, чтобы тот не трепыхался. Обвела круг восковой свечой, присыпала солью в этих местах. Соль хорошо к воску прилипает. Зажгла свечи и полезла в круг с ножом воевать со спрутом. Махала, махала ножом, пару щупальцев отрезала. Рубанула по переплетенным трубкам, полилась оттуда черная вязкая жижа, густая и вонючая, как нефть.

Кинулся осьминог всё латать да завязывать. От него, как у ребенка пуповина, к телу мужчины тянется. Извернулась и перерезала кишку. Только вот спрут не упал и не начал корчиться в агонии, а прыгнул в мою сторону. Меня из круга словно взрывной волной выбило, а сущ о невидимую стену ударилось. Шмякнулось и поползло к своему хозяину обратно.

Надо было быстро действовать, чтобы оно не вернулось обратно на свое место. Воткнула в него атам по самую рукоять. Затрепыхалось чудовище, забилось в конвульсиях. Душа моя возликовала, возрадовалась: победа, я победила!

– Рано радуешься, – услышала я голос Шелби.

Вот вечно он мне всю малину портит.

– Вытащишь из него нож, и оно вернется на место или на нового хозяина, – сообщил он мне.

– Зашибись, – выдохнула я.

– Думай, Агнета.

– А ты его слопать не можешь? – спросила я.

– Пока он на полу валяется, не могу, как только на тебе будет, так, может, и слопаю, а может, и не слопаю, в зависимости от того, как он к тебе прилепится.

– Понятно, помощник из тебя никакой, – скептически оглядела его.

– А я и не претендую на это высокое звание, – заржал он, как конь.

Покопалась в карманах, нарыла немного мелочи. Развернулась и пошла прочь из дома.

– Ты куда? – спросил меня Шелби, материализуясь рядом.

– На перекресток, – ответила я. – Нечисти рядом много, а помощников не хватает.

– Ого, ты уже и с бесом перекрестка знакома? – удивился Томас.

– Угу, помогал мне как-то.

Дошли до старой дороги.

– Давай, сгинь отседова, – прогнала я Шелби.

Кинула за спину монет.

– Помочь мне в одном деле. Уплочено.

Пошла вперед, не оглядываясь. Слышала тяжелое и смрадное дыхание за спиной. Вернулись вместе в дом.

– Тут что, поп живет? – взвизгнул бес с перекрестка.

– Ага, но спасать мы его не будем, надо убрать вот это.

Ткнула пальцем в трепыхающегося спрута.

– Круг подотри, чтобы я войти смог, ну и нож вытащи, – велел бес.

– Вытащу, а оно прыгнет, – покачала я головой.

– Не боись, я свое дело знаю.

Круг подтерла. Рукоятку на себя потянула и выдернула нож. Осьминог кинулся в мою сторону, но был пойман огромной когтистой лохматой лапой прямо перед моим лицом. Сразу промелькнули в голове кадры из «Чужого».

– Возвращаем? – поинтересовался бес, держа сущность в лапах.

– Нет, – коротко ответила я.

– Отлично, – он впихнул спрута себе в красную пасть и с удовольствием его схрумкал.

В коридоре послышались шаги.

– Агнета, что ты тут делаешь? – в комнату вошел Николай.

– Провожу сеанс экзорцизма, – ответила я.

– Упс, – сказал бес с перекрестка и исчез.

Одно щупальце осталось валяться на полу. Оно ловко, как какой-то червяк, поползло в сторону Олега. Откуда-то сверху образовалась небольшая воронка, из которой показалась знакомая лохматая лапа. Щупальце было нанизано на длинный коготь и исчезло вместе с лапой в воронке.

Батюшка ничего не заметил, только подозрительно разглядывал скрючившегося Олега в кругу из свеч и соли.

– У него ведь только живот прихватило, а ты тут уже устроила, – укоризненно сказал Николай мне.

– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, – ответила я.

– Чего? – переспросил он.

– «Игру Престолов» не смотрел? – удивилась я.

– Не-а.

– Посмотри, прикольный сериальчик. А теперь пошли на кухню, болезному чай из полезных травок заварим, авось очухается. Молись за него, Николаша, твое слово силу имеет.

Надо думать головой

Николай поставил чайник на кухне, а я раздумывала, что же мне делать дальше. Вернулась в комнату, где валялся Олег среди догорающих свечей. Взяла одну из них и попыталась прижечь болтающуюся на спине мужчины «кишку».

– Ты уверена в том, что делаешь? – услышала я знакомый голос.

– Нет, – честно ответила я. – Но думаю, надо прижечь, пока кто-нибудь еще не присосался.

– Вряд ли кто захочет пристроиться, там всё отравленное, всё спрут попортил своими «чернилами». Сейчас огнем все запечатаешь, а отрава, так и останется у него в каналах. Если так боишься, то попробуй перевязать. Я бы так оставил, если кто прилипнет, то сам отравится или очистит, – сказал Шелби.

– Пиявку надо какую-нибудь найти, – подумала я вслух.

– Где ты ее найдешь? Если сама только создашь.

– Может, ему в канал свечу запихать, чтобы огнем все вычистить.

– Выжжем всё напалмом, – хохотнул бес. – Угробишь мужика. Оставь его пока, пусть поспит.

– Я его сейчас травками напою, а потом пусть спит.

– Ну да, надо дальше причинять добро, пока не помер, – заржал Шелби.

Свечи разом вспыхнули и потухли. Олег застонал и перевернулся на спину. Николай зашел в комнату.

– И этот здесь, – он недовольно посмотрел на беса.

– И вам не хворать, – ответил Шелби.

– Вот кто это будет убирать? – ткнул батюшка в растопленный воск и соль. – Хорошо хоть хату не спалила.

– Ты бы не ворчал, как старый пес, а посмотрел на человека, – ответил ему Шелби.

– Чего там смотреть, плохо ему было, а Агнета его еще дымом от свечек потравила.

– Николай, можно, я тебя стукну? – спросила я. – То ты ко мне летом бегал учиться, а сейчас шоры на глаза напялил и делаешь вид, что ничего не происходит.

Батюшка нахмурился, посмотрел на меня недовольно, затем закрыл глаза и застыл.

– Ого, а что это, а в чем это он?

– Ты самого главного не видел, виновника, так сказать, торжества, – ответила я.

– Ладно, заваривай травы свои, счищай воск с полу, а я пойду за кадилом, буду требы читать.

– Раскомандовался тут, – поморщила я нос.

– Не бухти, пусть на благо родины поработает, – усмехнулся Шелби.

Заварила травы. Взяла нож и стала скоблить пол, то еще удовольствие счищать воск. Задумалась и не заметила, как всё почистила. Процедила настой и напоила Олега. Как раз батюшка вернулся. Он отправил меня домой отдыхать, а сам принялся свою часть работы делать.

– Агнета, а ты почему не отправила назад спрута? Вроде ты всегда всё назад возвращаешь, а здесь не стала, – спросил меня Шелби.

– А угадай, – ответила я.

– Неужели поумнела? – усмехнулся бес.

– Неужели. Я такое чудовище первый раз видела, что же там за люди, которые такое поставили? Отправила бы назад, а они бы мне что в ответ? А так, может, даже и не узнают, что их подопечного полечили немного. Мне из-за какого-то Олега страдать не хочется, – помотала я головой.

– Ого, учишься, соображаешь. Такую бяку профи делал. В обратку она до него не долетела бы, ударилась об защиту и вернулась к тебе, да еще и с походом. Рухнула бы на твой дом майским ливнем, и затопило бы и тебя, и твоих родных. До заказчиков могло бы и не долететь, да и там они, скорее всего, себя обезопасили, защит понаставили. Так что всё ты правильно сделала, хвалю.

– Благодарствую, о великий учитель. Как твои курсы защитников проходят?

– Нормально, меня все боятся, а тебе все завидуют, – усмехнулся Томас.

– Ого, ангелы мне еще не завидовали, кажется, – удивилась я.

– Ты про урожай не забыла? Сроки поджимают, у тебя всего один покойничек на балансе.

– Я помню, – сразу помрачнела я. – Мне Мара про старую каменоломню рассказала, хочу туда наведаться.

– А поближе ничего нет? – поморщился Шелби.

– С каких это пор тебя расстояния стали смущать?

– С тех самых, как я стал твоим хранителем. На своей земле я уже каждый камушек знаю, у кого какие сущи и помощники, а там неизвестно какая опасность нас ждать будет. Может, в город сгоняем, там чего только нет.

– И как ты себе это представляешь? Я буду днем бродить по городу с косой или ночью к людям в квартиры стучаться? Ой, здравствуйте, кажется, в вашей квартире обитает неупокоенный дух, можно, я его приберу? – передразнила я Шелби.

– Почему бы и нет? У вас есть неблагополучный район в городе? Вот там точно всякое разное летает. За ночь можно норму набрать.

– Нарков и алконавтов отлавливать будем? – поинтересовалась я.

– А давай, – глаза у Шелби загорелись жадным огнем.

Договорились с бесом на следующую ночь, в эту я хотела отдохнуть.

– Слушай, мне надо как-то Саше будет объяснить, зачем я в город поеду. У меня же метлы волшебной нет, надо брать крокодильчика, а он так тарахтит, что вся округа крестится.

– Не переживай, всё образуется, как надо, – ободрил он.

Однако не сложилось, поездку пришлось отменить. Саше позвонил Глеб (врач из травмы) и попросил привезти кое-какие вещи и продукты в больницу. Их посадили под замок и не выпускали, потому что кто-то из больных оказался с положительным тестом. Закрыли всех, и больных, и врачей.

– Прокатиться со мной не хочешь? – спросил Саша.

– А мы не заразимся? – поинтересовалась я.

– Не знаю, я вон сколько народу за день вижу, общаюсь, и пока обошлось.

– Сплюнь три раза.

Он поплевал через левое плечо и постучал по деревяшке.

– Нас туда не пустят. В новостях показывали, что в подъездах двери заваривают, – сказала я.

– Агнета, это же больница, там входов, как в лабиринте. Найдем, как зайти.

– Я возьму кое-что с собой.

– Бери что хочешь, – кивнул Саша.

Набрали баночек с едой, купили продуктов, одежду захватили и отправились к Глебу в больницу, когда стемнело. Не представляю, как я буду там косой махать.

– Не могла отказаться, – в ухе зудел голос Шелби. – Я специально всё так устроил, а ты в больничку поперлась.

– Сиди тихо, – прошептала я, – я так решила.

– На ангела своего хочешь посмотреть? – продолжил он.

– И на него тоже, – ответила я.

– Агнета, ты что-то сказала? – спросил Саша.

– Нет, разговариваю со своим невидимым другом, – рассмеялась я.

– Ты у меня смотри, аккуратней, – улыбнулся Саша.

– Саня, а церковную утварь нашли, а воров?

– Нашли, всё нашли, так сказать, по горячим следам. На поле, куда навоз свозят местные фермеры. Граждане воры свернули не туда, не на дорогу, где у них машина стояла, а на поле. Жадные, полные сумки подсвечников набрали. Что-то их напугало, ну и провалились в старые силосные ямы, чуть не утопли. Там мы их и нашли. Вернее, подельник нашел, в церковь прибежал помощи просить. Ну, мы их там и выловили. Как не захлебнулись, непонятно. Батюшка так радовался, так радовался. Кстати, как там Олег? Ему плохо в прошлый раз было, – поинтересовался он.

– Николай за него молится. Травки я им оставила, объяснила, как принимать. Вроде еще пока плохо, но положительная динамика наблюдается. Надеюсь, в скором времени придет в норму.

– Агнета, может, надо его в больницу? Что за средневековье – молитвы, травы? – поморщился Александр.

– Саша, я не учу тебя, как работать, а ты не учи меня, что делать. Договорились? – ответила я с нажимом.

– Хорошо. Давай не будем ругаться, я всё же за рулем.

– Я и не ругаюсь, – улыбнулась я и прибавила музыку на автомагнитоле.

Любой может обмануть

Подъехали к больнице, позвонили Глебу. Тот сказал, к какой двери подходить. Нашли в небольшой нише дверь, как-то на душе жутко и зябко стало, словно в потусторонний мир заходим. Глеб открыл нам, заглянул за наши спины, чтобы убедиться, что за нами никого нет, конспирация, ёклмн. С собой взяла косу. Самое интересное, что ее никто не видит, словно и нет ее.

Зашли в какое-то маленькое помещение с тусклой лампой и лифтом. Доктор пояснил, что через него еду пациентам привозят, и необходимые товары, и оборудование. Нацепили с Сашей намордники, я отошла в самый дальний угол и с тоской думала, что мне здесь ничего не светит. Незаметно проникнуть в больницу не удастся, а на лифте мне Глеб с Сашей не дадут прокатиться.

«Ангел» висел за спиной врача и внимательно меня разглядывал. В какой-то момент всё поплыло перед глазами и на одной из стен я заметила неприметную дверь. Он кивнул на нее, я посмотрела на увлеченно беседующих мужчин и потянула на себя ручку. Они даже не пошевелились, словно ничего не происходило.

Заглянула в дверной проем, а затем вошла. В помещении мигала тусклая лампочка, обшарпанные стены, железные кровати с голыми старыми драными матрасами, пара трехногих тумбочек и колченогая подставка для капельниц. Окон тут тоже не было. Прямо комната для депрессий. Сначала не поняла, зачем я здесь, а потом всё стало проявляться, стоны, крики, охи, причитания. Голова закружилась, и к горлу подступила тошнота. Вокруг замельтешили тени, их было очень много.

Вытащила косу и стала ей размахивать, почувствовала себя не человеком, который делает доброе дело, а специалистом клининга – уборщицей. Теней меньше не стало, а вот коса работать перестала. Кто-то на меня налетел со всей своей покойницкой энергией. Получил куда-то там косой, ойкнул и испарился. В голове пронеслось одиннадцать. Расстроилась, что теперь мне план повысят.

Собралась выходить, а двери не оказалось. Прямо загадка детская «Ни окон, ни дверей, полна горница людей». Молча поматерила «ангела» за такую подставу. В стене появилась красная когтистая лапа, дернула меня за шкирку и вытащила на воздух. Очухалась на лавке, на улице перед больницей. Саша с Глебом пытались привести меня в чувство. Позади доктора маячил «ангел». В голове промелькнуло – «Ничего личного, нехватка жнецов в больнице». Это он так решил нехватку кадров восполнить. Вот как сейчас двину косой для профилактики!

– Агнета, ты как? Там у нас душно, народ использует коридорчик в качестве курилки, – словно извинялся Глеб.

– Нормально. Пить только хочется, – прохрипела я, в горле действительно всё пересохло.

Краем глаза уловила Шелби, который нервно курил папиросы. Видно, у Исмаила позаимствовал.

Саша притащил мне из машины воды, помог подняться. Проверила наличие косы, всё было на месте. Снова зло посмотрела на «ангела». Он пожал плечами, дескать, час твоей жизни тебе назад вернул. Ага, а сколько седых волос прибавил и нервных клеток убил? В больницу теперь только в самом крайнем случае поеду.

Села в машину. Саша еще немного поговорил с Глебом, попрощался с ним, и мы отправились обратно домой.

– Ты как? – снова спросил он.

– Тяжко, – ответила я. – Такая тоска на душе, хоть волком вой.

– Хочешь, куда-нибудь заедем? К озеру, к реке?

– Давай, – кивнула я. – Сколько я в отключке была?

– Не знаю, минуты три, может, меньше. Ты сначала привалившись к стене стояла, а потом заваливаться начала. Ну, мы сразу тебя на улицу и вытащили.

На заднем сиденье сидел Шелби и недовольно кряхтел. Он был явно зол, только жаром не обжигал.

Остановились около какой-то реки, и меня постепенно стало отпускать. Прикрыла глаза и подставила лицо под прохладный ветер. Через несколько минут стало трясти от холода, зуб на зуб не попадал.

– Родная, ты не заболела? – спросил Саша.

– Ага, люлей ей волшебных в организме не хватает, лучше бы на твою каменоломню поехали, – пробурдел Шелби.

Вернулись домой. Попили чай, и я отправилась к себе наверх, смотреть на огонь. Саша ушел спать, потому что неизвестно, когда ему еще с работы позвонят, надо каждую минутку для отдыха использовать. Дети смотрели какой-то сериал и громко смеялись.

Как только я оказалась наверху, рядом материализовался Шелби. Он был зол и вонял табаком.

– Агнета, я тебе говорил, что не надо соваться в больницу? Говорил. Это такие твари, это вы их «ангелами» называете. Они очень хитрые, умные и эгоистичные, на людей им всё равно. Они их только в своих целях используют, – распалялся он.

– Благодарю тебя, – устало сказала я, чем сбила весь запал с Томаса.

– Эээ, ну да.

– Я знаю про них, ты мне рассказывал, и Исмаил рассказывал. Просто не думала, что он может так сделать.

– Я предполагал, что он выкинет какой-нибудь финт ушами. Хорошо, что я с тобой был, – он уселся рядом.

– Хорошо, – согласилась я. – Я вроде как бы под защитой. Что ему будет за это?

– Ничего. Ты же выбралась, а он просто случайно убрал дверь. Кстати, учись сама искать выход. Тот мир, он же не материальный, а астральный, выход можно и самой создать силой мысли, – посоветовал мне Томас.

– Буду знать, – вздохнула я.

– Его тоже понять можно. Количество покойных прибывает, а жнецов не хватает. Нежить ужасно мешает работать и людям, и вот таким, как этот ангел, да и другим существам в больнице.

– Я не пойду туда больше никогда, – устало сказала я, глядя на пламя свечи.

– Никогда не говори никогда, – философски сказал Томас.

– Я такой фильм для взрослых смотрела, – хихикнула я.

Мы расхохотались с бесом.

– Ладно, отдыхай. Мне еще на курсы надо заглянуть.

Утром переделала все свои дела по дому, проводила всех по разным учреждениям. Сама собралась и отправилась к Николаю, хотела проведать мужчин.

Батюшка был бледен, глаза ввалились, руки тряслись.

– Николай, ты всю ночь вагоны разгружал? – поинтересовалась я.

– Нет, я хотел, чтобы Олегу легче стало, – вздохнул батюшка.

– Сколько суток на ногах?

– Двое.

– Ума нет, нет, а потом раз, и опять нет, – покачала я головой. – Собой не стоит жертвовать, надо отдыхать.

Зашла в комнату. На кровати лежал вполне себе румяный мужчина и сладко спал. В трубках у него еще была мутная темно-зеленая жижа с легким свечением. Однако в ту самую трубку, что соединяла его со спрутом, бил ярко-желтый поток. Видно, Николай его подключил к христианскому эгрегору. Олег теперь будет ему служить, но может, это и к лучшему.

– Ну как? – тихо спросил Николай.

– Отлично, только надо все каналы ему на место поставить, а то там всё стянуто, перетянуто, спутано да завязано. Тогда всё чище пойдет. Не нужно пока требы читать. Оно и так всё хорошо работает, – ответила я.

– Ты можешь исправить? – поинтересовался он.

– Попробую, – пожала я плечами.

– Тогда я спать.

– Приятных снов, – ответила я.

Тетрадку одну хорошую с собой взяла, там у меня был один замечательный став на прочистку финансовых каналов. Решила его на Олеге использовать. Быстро нарисовала всё на листочке, зарядила огнем и дымом. Рунный став подсунула под подушку спящего мужчины.

Сама присела недалеко от кровати на стул, хотелось посмотреть, что же будет. Предполагала, что придется подождать. Однако две разные силы сработали в унисон. Рунный став стал развязывать и разбирать все узлы, а световой поток ударил изо всей силы, и вся грязь полилась куда-то в пространство. Вероятнее всего, отрава возвращалась к своим заказчикам. Я посидела еще минут пять, полюбовалась на сие действо, а затем развернулась и направилась к себе домой.

В груди разливалась радость от проделанной работы.

Всё настроение испортили

Домой идти не было желания. Присела на лавочке, хотелось полюбоваться осенью. Люблю эту пору, когда еще тепло, но уже чувствуется приближение плаксы в желто-красно-буром одеянии. Пахнет в это время так хорошо, прелой листвой и травой. Нет уже такой пыли, а небо голубое, голубое. Скоро его затянет тучами, и октябрь с ноябрем зарыдают горько о прошедшем лете.

Рядом пристроился Прошка вместе со своим котенком. Они жмурились на солнышке и ловили солнечных зайчиков. Обычно со двора котяра не выходил, а сейчас, видно, решил показать котенку мир за забором.

– Радуешься? – рядом уселся Дин Винчестер (Шелби).

– Да, – ответила я и улыбнулась.

– Я вчера из-за тебя чуть не поседел. Смотри, что я сегодня у себя из крыльев выдернул.

Он показал мне серо-бурое перо с пятикопеечную монетку.

– Не садись больше рядом с ангелами на занятиях. Они линяют, – беспечно ответила я.

– Это не их, это мое. Скоро буду похож на совиного птенца с твоими закидонами.

– Дважды за одно и то же не ругают, – сказала я. – Я не знала, что так получится, и ты не знал. Если бы знал, то не пустил бы меня, – поморщилась я.

– У меня была мысль, что это чудо может какую-нибудь подлянку выкинуть, но не думал, что такую. Для них люди – расходный материал.

– А для вас? – улыбнулась я.

– Нууу, мы не такие.

– Вы другие, – рассмеялась я. – Для вас люди – пища, или ступень для развития. В общем, все вы потребители.

– Так же, как и вы, – насупился он.

– Да и по фиг. Теперь мне за Олега прилетит? – решила перевести тему.

– Шутишь? С чего ты это взяла?

– Как я понимаю, обратка полетела к заказчику. Найдут по следам и будут мстить.

– Дорогуша, не загребай все лавры себе. Ты работала не одна. А те силы сами решают, быть обратке или нет. Там такой след, что и твоих рун не видно. А мстить этим силам чревато, дадут по одной щеке с отмашкой, а потом развернут, по другой дадут, а потом еще накостыляют, чтобы на всю жизнь запомнили.

– Интересно, как им накостыляют, посмотреть уж сильно хочется.

– Я могу тебе примерно сказать, что будет. На финансах и удаче всё было завязано, в прямом и переносном смысле. Спрут все вытягивал и отправлял своим хозяевам, жертву отравлял. Охраны и передатчика благ теперь нет, зато есть отрава, которая прямиком направилась заказчикам банкета. Долбанет по финансовой сфере и удаче. Посыплется всё, как карточный домик. Как я слышал, у него бизнес отжали и кредитов на него навешали? Вот и полетит весь бизнес к едрене фене, как фанера над Парижем.

– Прямо вот так, – подбросила я вверх кленовый листик, и он медленно полетел на землю.

– Нет, скорее всего, вот так, – Шелби подбросил вверх осколок кирпича, и тот стремительно полетел вниз и рассыпался в крошку. – Подожди, еще объявятся тут граждане доброжелатели, полюбуешься.

– Так Олег от нас, скорее всего, уйдет после таких чисток.

– Вот кто его еще отпустит? – захохотал бес.

– Так он же теперь свободный, – удивилась я.

– Ага, только вот имеет некоторое количество долгов перед некими силами. Уйдет, долги не вернет, всё ему в обрат полетит, да с утроенной силой. За всё надо платить. Ты вон беса наняла, заплатила ему, а Олег чем тебя отблагодарил? А батюшку? Вот так-то, дорогая, если взял, то надо рассчитываться, или силы возьмут свое. О помощи он просил? Просил, не отвертишься теперь, всё получил, что нужно, – Шелби нехорошо оскалился.

– Тебе лучше знать, – пожала я плечами.

Вдалеке запылила машина.

– Смотри, как козлик скачет, торопится, – усмехнулся Дин Шелби. – К тебе по ходу спешит.

– Я никого не жду.

– А они тебя и спрашивать не будут. Знакомые ребятки. Одного я точно видел пару раз. Принц из чьих-то снов, – бес заржал аки конь.

Около нас остановился внедорожник импортного производства. Оттуда вывалился знакомый «Кощей» с артритными ручками и ножками.

– Доброго утра, Агнета. Правильно я ваше имя назвал? – протянул он, озираясь и принюхиваясь.

Прошка с котенком выгнули спинку и зашипели на непрошеного гостя. В машине на заднем сиденье кто-то сидел и свербил меня взглядом через затонированное стекло.

– Здрасьте, – ответила я не особо любезно.

Он протянул ко мне руки, чтобы поцеловать ручку.

– Слушай, мужик, ты бы грабли от меня убрал, я же всеку и не посмотрю, что у тебя там группа поддержки в катафалке сидит, – ответила я грубо, убирая руки за спину.

– Прошу прощения, Агнета. Просто обычно женщинам нравится, когда им ручки целуют.

– Поверь, никаким женщинам не нравится, когда им посторонние мужики руки слюнявят. Чего тебя нелегкая принесла? Мне лясы точить некогда, дела, заботы, деревня же, вся в работе.

– Слышал я, Агнета, что у вас есть особый дар. Не хотите ли вы немного подзаработать? – предложил «Кощеюшка».

Шелби строил потешные рожи, что не давало мне принять грозный вид.

– Предлагаю продать вам свой дар и все имеющиеся инструменты и приспособления, в том числе и помощников, – Кощей попытался слегка пнуть Прошку, но тот ему саданул когтистой лапой по брючине, придав им вид бахромы.

– Во сколько же ты оцениваешь мой дар и все прибамбасы? – мне было любопытно.

– Два миллиона, – улыбнулся дядя улыбкой хищника.

– Два миллиона чего? Долларов, рублей, тугриков, дублонов, фасолин, перца горошком?

– Рублей, конечно, – он поднял вверх палец торжественно.

– Ваша секта такая нищая? – поинтересовалась я. – Что-то ты маловато предложил.

Кощей победно посмотрел на автомобиль: дескать, я же говорил.

– Хорошо, две сто, – начал он торговаться.

– Начнем торг с десяти миллионов долларов, – ответила я.

– Агнета, это какая-то нереальная сумма, – опешил дядька.

– Вы сколько бабла отдали за этого каменного ангела, а говорите, что это для вас нереальная сумма.

– Нам нужно подумать, – наморщился он.

– Первоначальная цена торга не говорит о том, что я еще соглашусь.

– Вы могли бы согласиться и на меньшую сумму ради своих родных, – с угрозой в голосе проговорил он.

– Я тебе сейчас голову оторву и на кол на заборе повешу, – зашипела на него я. – Чтобы другим неповадно было всякую ересь мне в уши лить.

– Ну что вы так бурно реагируете, я просто пошутил, – костлявый гражданин попятился от меня.

– И я пошутила, хотя колья у меня уже приготовлены для таких, как ты.

К автомобилю подошел Исмаил, поднял лапу и пометил колесо.

– Ээээ, а это зачем он сделал? Зачем вот он, этот, как его, ваш пес, это сделал? – возмутился Кощей, тыча в волка пальцем.

– Чтобы знать, где ты и с кем находишься, – пояснила я.

Рядом Шелби приобретал свои нечеловеческие размеры и внешность.

– Что-то серой завоняло, – пискнул дядя.

– От вас тоже не розами пахнет, тухлым душком тянет, – хмыкнула я.

Бес собрался протыкать колёса.

– Не здесь, – покачала я головой. – На трассе.

Мужичок подпрыгнул на месте.

– Не надо ничего на трассе, мы больше вас беспокоить не будем.

– И в сны ко мне не приходи, а то скормлю дракону.

Исмаил прыгнул на капот и заглянул внутрь салона.

– А ну пшел отсюдова, – крикнул Кощей на волка и замахал на него руками.

– Не маши руками, а то откусит, – припугнула я дяденьку.

– Бывают же на свете такие дуууууууры, – зло сказал он, прыгнул в автомобиль, надавил на газ и принялся разворачиваться.

– И такие резиновые изделия номер два тоже бывают, – парировала я.

Исмаил продолжал стоять на капоте и смотреть через лобовое стекло в салон. Внедорожник со всего размаха въехал в наш забор, разбил его, газанул и рванул в сторону трассы. Исмаил спрыгнул с автомобиля и вернулся ко мне.

– Я ему сейчас все колеса проколю, – зло ответил бес.

– Не надо, пусть едут и очкуют всю дорогу. Вот гад, забор сломал, чтоб ему пусто было, собака сутулая, – возмущалась я, – Еще угрожать мне смеет.

Попыталась поднять доски, но они разломались на несколько частей.

– Все настроение испортил, – пнула я забор. – Уехала в деревню от городской суеты за спокойной жизнью. Покой мне только снится, и то не всегда, то принцы с черепами, то тетки сумасшедшие. Гадство какое-то, – поморщилась я.

Новости

Постояла, посмотрела на забор, попинала доски. Стала их убирать вглубь двора. Посмотрела, как тонкой прозрачной сеткой бултыхается на ветру защита, не пробили гости недорогие, не прорвали ее. Пока таскала, запыхалась, заноз насажала на руки и на ноги. Плюнула, налила себе чай и села дальше осенью любоваться.

– Мама, что у нас произошло? – спросила Катюшка.

Дети возвращались домой с учебы.

– Да ездят тут всякие, права купили, и вот, – кивнула я на забор.

– Надо было номер записать и потом предъявить через гаишников, – сказал Слава.

– Ага, подписали номер, и колесо подписали, – буркнула я.

– Не понял, так записали или нет? – спросил паренек.

Посмотрела в желтые глаза Исмаила, тот мысленно продиктовал мне цифры.

– Давай ручку и листочек, – сказала я Славе. – Запишу, пока не забыла.

Он протянул мне тетрадь по геометрии и ручку. Записала так, как продиктовал мне волк.

– Я сейчас папе позвоню, – сказал он.

– С забором? Не надо, вечером придет, что-нибудь придумаем.

– Я не насчет починки, а чтобы нашли водителя и наказали его. С починкой я деду позвоню, – ответил он деловито и ушел в дом.

Даже зауважала этого мальчика, растет настоящий мужчина. Через пять минут у меня раздался звонок на телефоне. Саша спрашивал, что у меня случилось. Рассказала ему про какого-то бешеного водителя, который снес нам забор, а сам уехал, даже не извинился.

– Папа сейчас придет, поможет с забором, хотя бы времянку поставит, – сказал он.

– Саша, они доски разбили, надо новые покупать, – покачала я головой.

– Николаю сейчас звякну, спрошу, может у него в мастерской какие горбыли завалялись. Интересно, он когда из моего дома свалит? Вроде церковный освободился. Мне не жалко, коммуналку платит, да и зимой топить будет, но всё же.

– Спроси его сам, – пожала я плечами.

Через сорок минут подъехала газелька к дому. Николай, Олег, Павел (отец Саши) выгрузили горбыль. Примерно в это же время приехали гайцы. Представились, сфоткали всё, записали мои показания, марку и номер автомобиля. Пока я с представителями закона общалась, мужчины, в том числе и Слава, всё убрали.

Через некоторое время у меня стоял новый забор из горбыля. Лихо всё починили. Работников накормила и напоила чаем. Присматривалась к Олегу и Николаю. Батюшка выглядел уставшим, но был бодрячком. На Олеге и следа не осталось от прошлой болезни. Поинтересовалась у мужчины, как он дальше планирует жить.

– Поищу работу здесь у вас, говорят, на ферме работники требуются. Николай обещал крышу над головой. Буду ему помогать в церкви. Там еще до конца ремонт не сделан, да и после воришек нужно всё в порядок привести.

– Маме позвонишь? – спросила я.

– Да, надо бы, а то она переживает, наверно, за меня.

Принесла ему телефон.

– Звони. Можешь на улицу выйти, чтобы мы ничего не слышали.

Он так и сделал. Вернулся через пять минут какой-то обескураженный.

– Мама что-то приболела. Немного заработаю и к ней съезжу.

Мужчины стали предлагать ему свою помощь, деньги. Дескать, надо съездить, надо маму навестить. Только я молчала. Олег отнекивался, говорил, что сам немного заработает и в город сгоняет, что не хочет пользоваться чужой добротой.

После обеда они засобирались. Покидали инструменты в газельку и отправились восвояси. Олег притормозил.

– Агнета, спасибо вам большое за помощь. Я ведь всё помню, и как мне плохо было, и как бес приходил, и спрута с щупальцами. Заработаю денег, обязательно вас отблагодарю тортиками, цветами, чем хотите. Я когда спал, а вокруг меня батюшка ходил, то ко мне приходили.

– Кто? – поинтересовалась я.

– Тот, кто всё это сделал, – он покачал головой. – Снег снился, грязный, каша, месиво какое-то. Тут подъезжает мой приятель, с кем мы фирму держали вместе. Окатывает меня с ног до головы этим месивом, а грязь с меня пленкой сползает и не остается ничего. Стою сухой и чистый. Рядом с ним какая-то женщина сидела, лица не видел. Может, это моя жена была, не знаю, – он пожал плечами.

– Что сказал ваш друг?

– Сказал, что мне не удастся из грязи чистым выйти. Грозился. Страшный такой был, рот у него перекошенный, а оттуда тараканы полезли. Бррр, так неприятно было. Они сюда не смогут приехать? – спросил он.

– Не знаю. Адрес ваш никто не знает?

– Наверно, к маме могут наведаться. Я ей сказал, что живу при церкви в области. Правда, не сообщил, в каком районе. Мне самому это неизвестно. Александр что-то говорил про работу на ферме. Вы не знаете?

– Все вопросы к Александру, – улыбнулась я. – Пока вон Николаю помогайте, – улыбнулась я.

Поблагодарила мужчин за работу и за помощь, попрощалась и ушла в дом. Мысленно проверила все защиты. Всё стояло на месте. Позвонила Маре, посетовала на гражданина Кощея. Поинтересовалась у нее, забрали ли статую.

– Нашел, значит, тебя страшила, – рассмеялась она. – Статую свою забрали. Приехали грузчики, всё погрузили и забрали. Остатки денег перевели на карточку. Сам гражданин худосочный у меня не появлялся с тех пор больше.

– Интересно, как он адрес мой добыл?

– Мало ли, может, по энергетическому следу, а может, народ поспрашивал. Женщин с таким именем, как у тебя, у нас немного.

– Как и с таким именем, как у тебя, – рассмеялась я. – Как себя чувствуешь?

– Восстанавливаюсь. Мне еще один заказ на скульптуру сделали. Правда, не такое помпезное, дорогое и величественное, но тоже весьма интересное, девушка с кувшином для фонтана.

– Надеюсь, заказчик не некромант? – спросила я.

– Нет, вампир по ходу, – хохотнула она.

– Серьезно? – не поверила я.

– Вот точно, начал придираться, когда я ему макет показала, что-то выискивать. Жаловаться стал, дескать, мне вас порекомендовали, а вы…

– И?

– А я его послала, – хохотнула Мара. – Сказала, что покойники на меня еще ни разу не жаловались и без работы я не останусь. Сразу притих, вежливый стал. Фиг теперь, что с меня вытянешь. Я теперь стервятников за версту чую. Научили.

– Нет худа без добра, – усмехнулась я.

– Опыт бесценный. Не знала, что и на мою энергию кто-то позарится.

– Смотри, еще и за твоим инструментом придут, – покачала я головой.

– Слежу во все глаза, чую носом, слушаю ушами и душой, – рассмеялась Мара.

На такой веселой ноте мы с ней и попрощались.

Следующей на очереди у меня была Матрена. Ей тоже звякнула, спросила, как жизнь. Бабушка рассказала, как они в город ездили за Лизкиными вещами вместе с шаманкой.

– Приезжаем в квартиру, а там другие замки врезаны. Люди какие-то посторонние живут. Вроде Лизкин брат двоюродный с семьей. Дескать, чего добру пропадать, все равно ты, Лизок, тут не живешь, а нам жить негде.

– Вот наглые люди, – возмутилась я.

– А то. Мы им говорим, пройдите, пожалуйста, на выход, а они сопротивляются. Представляешь, они полицию вызвали. Так полицаи нас под белы рученьки и на выход. Только Лизонька там может оставаться.

– Они, наверно, и все ее вещи выкинули?

– Нет, свалили в одну комнату, что им не понравилось, а остальное себе приватизировали.

– И вы с Лидией Павловной ушли?

– Ага, щаз, посидели с ней в засаде за углом и вернулись. Эти нехорошие граждане нам дверь отказывались открывать, кричали, что вызвали полицию. В общем, снесли мы дверь с петель старым шаманским методом. Навели шухера на квартиру, напустили туда всякой нечисти. Коловерша там оторвался. Лизкина лиса проснулась, чужие вещи с балкона швыряла. Погром устроили чудесный.

– А полиция? – спросила я.

– Полиция через три часа только приехала. Мы уже новую дверь поставили с замками. Говорим, ничего не знаем, были гости, да съехали. Так на поезд торопились, что пришлось им вещи с балкона скидывать. Сейчас Лизок с бабаней в квартире обитают, а я отдыхаю от гостей.

– А захватчики разве не пожаловались на Лизку и ее бабушку?

– Жаловались, – она хохотнула, – только после их жалоб полицейские предложили пройти медосвидетельствование. Они же про чертей рассказывали, про лис и медведей. Предложили еще к специалисту обратиться для проверки адекватности и наличия в крови наркотических веществ.

Мне стало смешно – тоже мне, нашли с кем связываться. С лисами и медведями. Эх, жаль, меня там не было.

Снится всякое и всякие

Вечером домой пришел Саша, оценил забор. Позвонил отцу и Николаю и поблагодарил за проделанную работу, обещал рассчитаться при случае. С той стороны отказывались и говорили, что сделали это не для него, а для Агнеты. Сели вместе с ним ужинать, вернее я чай пить, а Саша есть.

– Агнета, мне наши ребята из ГИБДД звонили. Представляешь, та самая машина, что снесла нам забор, в аварию попала.

– Удивительно, – я состроила такое лицо, что было понятно, что я не удивлена. – Все живы?

– Нет, пассажир на заднем сиденье отдал Богу душу, – сказал Саша, жуя винегрет.

– Разбился, – ахнула я.

– Нет, скорее всего, напугался. От сердечного приступа скончался, но ему и лет было больше ста.

– Ого, долгожитель, и как его водитель не боялся с собой возить, да еще чужие заборы ломать?

– Ну, вот так. Водитель жив, машина в ремонт, – пожал он плечами.

Странно это все. Мои не могли деда угробить, может, так сложились обстоятельства. Хотя мне кажется, что тут дело нечисто.

– Агнета, ты слышала, что я тебя спрашиваю?

– Ой, Саша, что-то задумалась и прослушала. Что ты хотел? – переспросила я его.

– Помнишь, я тебе говорил, что у бабушки сестра умерла полгода назад? Они с бабушкой не особо общались, у них отношения были натянутые. Но зато мама с ней периодически созванивалась, ездила к ней, когда возможность была. У маминой тети детей не было, мужа она пережила и оставила всё моей маме. С этой заразой мама в город особо не ездила. Теперь хочет съездить и разобрать вещи, убраться в квартире, привести ее в порядок, и, наверно, будет ее сдавать. Она просила помочь ей. Папа туда категорически ехать не хочет, только отвезти, увезти. Мне некогда, у Ольги с Мишей ферма. Может быть, ты поможешь? – спросил он.

Я задумалась.

– Если не хочешь, то не надо, – попытался опередить мои мысли Саша.

– На завтра у меня запланирована куча дел. Сегодня с этим забором полдня пропало. Клиенты ждут раскладов. Если ей удобно, то давай послезавтра. Я не против прогуляться в город. К маме забегу, ей продуктов передам. Дядю Пашу можно и не беспокоить, мы на крокодильчике доедем.

– Супер, – он чмокнул меня в щечку. – Ты у меня лучшая. Сейчас доем и звякну маме.

– Олег про работу спрашивал, – сказала я.

– Да, Николаю тоже потом звякну. Миша сказал, пусть приходит в любое время, на ферме всегда нужны рабочие руки. Он на него посмотрит. Хочешь, сама позвони батюшке.

– Ага, чай допью и звякну, – кивнула я, и мы рассмеялись.

Болтали про огород, про осень, про праздник у детей в школе, про ярмарку. Праздник и осенняя ярмарка были под вопросом из-за разных нововведений, многие просто боялись заразиться и заболеть. В общем, обменивались новостями.

Звонить Николаю не стала, написала ему, чтобы Олег завтра приходил к Мише на ферму с утра пораньше. Работать они начинают в пять-шесть утра. Он ответил, что подойдет к нужному времени. Ну вот, все пристроены.

Вечер провели в приятном семейном кругу за просмотром какого-то приключенческого фильма. Затем расползлись по своим углам, каждый занялся своим любимым делом. Я разложила простенький расклад для клиентки. Написала ей небольшое сообщение. Девушка волновалась по поводу свадьбы. Предупредила ее, чтобы она присмотрелась к сестре будущего супруга, та вполне может строить козни. Ибо брат выбрал не любимую подругу, а одногруппницу.

Проснулась посреди ночи, так как показалось, что в углу комнаты кто-то стоит и внимательно на нас смотрит. Помотала головой, и наваждение исчезло, проверила мысленно защиты и ловушки, всё было чисто. Значит, показалось, хотя оно могло прийти из сна или быть чьей-то проекцией.

Задремала, и резко перед глазами возникло страшное серое морщинистое лицо. Я даже от испуга заорала. От моих воплей вскочил Саша.

– Я что, я не сплю, не сплю я, – пробормотал он.

Потом раскрыл глаза и посмотрел на меня.

– Это ты кричала? – спросил он.

– Приснилась какая-то фигня, – ответила я.

– Это у тебя из-за дневных переживаний, – он укрыл меня одеялом и прижал к себе. – Спи, – чмокнул меня в макушку.

Сразу провалилась в сон. Очутилась на каком-то кладбище, тихо, спокойно. Здесь давно нет обитателей, оно заброшено, заросло сиренью, кленом и вишней. По земле стелется хмель и дикий плющ. Вечереет. Небо окрашено красным, значит, завтра будет ветрено. Солнце садится. Иду без цели, просто так, но ноги выносят к какой-то могиле.

Вроде плита каменная старая, но всё с нее убрано, а вот памятник новый. Такой знакомый ангел, тот самый, что сделала Мара. Удивительно, зачем на заброшенном кладбище ставить такую красоту. Постояла, полюбовалась, до чего же красиво, как живой. Хотела потрогать руками, но вспомнила всю историю, с ним связанную.

Наклонилась к табличке, интересно, кто тут похоронен, наверно, девушка какая-то. Практически всё стерлось, не видно ничего, прочла только имя «Йосиф». Странно, так уже никто не называет. Ах да, место-то заброшенное. Солнце почти село, нужно убираться отсюда.

Повернулась и опять столкнулась с морщинистым лицом. Старик стоял практически вплотную ко мне.

– Нравится? – прошепелявил он.

– Мммм, – замычала я, не в силах ничего сказать.

Он попытался схватить меня за руку. Отступила назад и практически прижалась к ангелу. Чьи-то холодные пальцы вцепились в мои плечи, хорошо хоть не в шею. Холод и страх сковали мое тело. В груди стала разгораться злость. Вот какого, спрашивается, эти незнакомые личности меня своими лапами лапают, я на такое свое разрешение не давала.

– А ну, идите на и в, – стала я громко материться.

Что-то я им такое красивое и витиеватое завернула, да еще бантик из русского мата прикрепила к подарку. Старикан аж лапы перестал свои тянуть, а ангел от культурного шока со своего пьедестала свалился.

– Тебе чего надо, старая перечница? Ты зачем меня в это мертвое место вызвал? По ушам давно не получал. Я сейчас тут шороха наведу, и вы тут у меня все… – трясла я кулаком. – Да ну вас всех в одно место, и тебя, твоих братьев по разуму, и вообще весь твой мир и твою реальность.

Сосредоточилась и запулила огненный шарик в дерево. Он вспыхнул, как спичка, а меня выкинуло из сна назад в свою постель. Дико хотелось пить, а также вернуться назад в свой сон и навалять старикану. Встала с постели и побрела в сторону кухни.

Около окна нарисовался силуэт. В него тут же полетел тапок.

– Агнета, это я, – тихо произнес Шелби.

– Твою же мать, – ругнулась я.

– Не матерись, мы этого не любим, – усмехнулся он.

– А я вот думаю, как же тебе приятное сделать-то посреди ночи, после кошмарного сна, когда ты стоишь тут напротив моего окна. Все мозги сломала над сюрпризом, – зло выругалась я.

– Я волнение почувствовал, вот и пришел, а ты сама справилась, – тихо сказал он.

– Вот поэтому я и не хотела, чтобы ты был моим помощником. Киска, собачка, волк, птичка – помощники, это нормально, а вот целая человечина нервирует.

– Что снилось? Не смог зайти в твой сон, словно для меня замок поставили, – поинтересовался Шелби, игнорируя мои вибрации.

– Старикан на кладбище рядом со статуей ангела, что Мара вырезала, – ответила я.

– Что за старикан? Чего хотел?

– Мнение мое спрашивал про статую, нравится мне или нет. Ешки-матрешки, страхолюдина неземная. Старикана ни разу не видела, незнакомый какой-то чувак.

Шелби протянул ко мне руку, поводил ей перед носом.

– Это тот самый старик, что в машине сегодня был, – ответил Томас.

– Так мы же его не видели, – удивилась я.

– Это ты его не видела, а для нас никакие стены не преграда.

– Это вы его того самого? – я провела рукой по горлу и высунула язык.

– Нет, он сам, от естественных причин. Тело-то старое, дряхлое.

– А душа? – кто-то дернул меня за язык спросить.

– Душа очень старая и уходить с земли не хочет, – сказал он.

– Сколько ему лет? – спросила я.

– Много.

– И чего его душа от меня хочет? Чтобы я его на тот свет отправила? Извиняйте, у меня в этом месяце перебор, пусть очередь занимает на следующий, – усмехнулась я.

– Вот, наверно, как раз этого-то он и не хочет. Надо поискать про него информацию, – покачал Шелби головой.

– Вот и поищи, а я водички попью и спать. Вам-то ни спать, ни есть не надо, – хмыкнула я.

– Ну почему же, есть нам как раз-таки нужно, – он стал скалиться.

– Слушай, а ты же теперь охранник. Чего ты теперь ешь? У тебя же, наверно, зарплата должна быть. С меня ты ничего последнее время не требуешь, – стала я рассуждать.

– Слишком много вы, Агнета, по ночам думаете. Водички попила? Чеши спать, – сказал Томас.

– Чешу, – почесала себе затылок. – Надеюсь, оно мне больше не приснится.

– Сегодня точно нет, наверно весь твой матерный запас переваривает.

– Если бы ты его видел, тоже матерился бы. Слушай, а почему вы мат не переносите? Это что, какие-то сакральные слова, в них что-то зашифровано? – поинтересовалась я.

– Вы их с таким напором говорите, с такой душой, столько в эти слова энергии вкладываете, даже в молитвы вы столько сил и веры не кладете, что нам аж страшно становится, а иногда и покалечить можете, – сказал он.

– О как, буду теперь ходить и материться, – рассмеялась я.

– И придут к тебе черти сквернословники, и будут всякие козни подставлять, – усмехнулся он.

– И какие козни?

– Молоко скиснет, яйца протухнут, еда подгорит, по пальцу молоточком ударишь или ногой обо что-нибудь ударишься, что-то потеряешь или порвешь. В общем, будут гадости всякие мелкие подстраивать и радоваться, как ты материшься.

– Даже такие бывают? – удивилась я.

– Ой, каких только злыдней на свете не бывает, главное, чтобы ты побольше разных эмоций выдавала низкочастотных, а покушать они любят. Будут тебя за уязвимые места теребить, – он посматривал на меня хитро.

– Ладно, уговорил, буду материться в крайних случаях, – ответила я. – Пошла я, спокойной ночи, приятных снов, не шали на кухне, – погрозила ему пальцем.

Сама отправилась дальше досыпать, до утра еще три часа осталось.

Подушки с сюрпризом

Настал день Ха, то есть Икс. Предупредила Людмилу, что сначала заедем к маме, а уже потом будем в квартире ее тетушки порядок наводить. Женщина на меня испуганно посмотрела, но согласилась.

– А можно я в машине посижу, пока ты у мамы будешь? – спросила она.

– Ну, можно, но я ведь могу и час там проторчать. Хотите, я вас сначала в квартиру завезу, а потом к маме поеду? Просто не хотелось кругаля давать. Да и познакомитесь с моей мамулей. Она у меня не такая уж и плохая, – улыбнулась я.

– Я боюсь, – прошептала она. – Я погуляю по магазинам.

– Смотрите сами, там много всяких магазинов рядом, – усмехнулась я. – С собой у меня в мисочках готовая еда для мамы, ну и кое-какие продукты, надо отдать.

До города добрались без приключений. Людмилу высадила около тетиного дома, а сама отправилась к маме. Посчитала, что так будет лучше. Мама, как всегда, встретила меня с недовольным лицом.

– Я голодаю, – сказала она скорбно.

Открыла холодильник; в кастрюльке был суп, в контейнерах – тушеная картошка и мясо, в пакетике – два пирожка, на тарелке – кусок пирога.

– У тебя полно еды, – удивилась я.

– Это всё невкусное.

– Пирожки с пирогом кто принес? – спросила я.

Суп вылила в банку, Маруське всё вкусно.

– Соседка принесла, невкусно, мне не понравилось. Забери, пусть Катюшка съест.

– Мама, я хорошо готовлю. Не бери больше у соседей ничего, если тебе не нравится. Заберу пирожки собаке. Я принесла тебе плов и грибной суп. Тут творожок, яйца и сыр. Ешь. Есть надо, вкусно, не вкусно, меня вон не спрашивала в детстве, вкусно мне или нет, – ворчала я, убираясь в холодильнике. – Я всё ела, что давали.

– А мне вот Сидорова хвасталась, что ей дочь пять тысяч на день варенья подарила и дедушка денег подарил.

– Я рада за Сидорову. Тебе деньги нужны? Ты же ничего не покупаешь, то я тебе продукты привезу, то сестра твоя, то вон по соседям побираешься. Все думают, что я тебя совсем забросила, голодом морю. Меня соседка в прошлый раз встретила, высказала, что я про тебя забыла и вообще плохая дочь. Зачем ты так?

Привела в порядок холодильник, перемыла посуду, полила цветы. Выслушала тираду про соседей, какие они все плохие, и люди вот по улицам ходят, а она дома сидит, и ей скучно.

– Пошли, погуляем, – предложила я. – Хоть на лавочке посидишь, воздухом подышишь.

– А вдруг я упаду и опять что-то сломаю. Нет, я лучше дома посижу, – помотала она головой.

– Ясно всё с тобой. Ладно, я побежала, у меня еще дела. Созвонимся. Если что захочешь, то звони, я в следующий раз тебе это привезу.

– А вот Сидоровой дочь пять тысяч подарила, – повторила она еще раз и поджала губы.

– Нет у меня денег с собой в таком количестве. Пенсию получишь, оттуда возьми.

– Ты меня не любишь, – обиделась мама.

Я вытащила из сумки пятьсот рублей и положила ей на стол.

– Не надо мне, – она сбросила их бадиком на пол.

– Они мне в кошелек не сыплются, – сказала я и подобрала деньги с полу. – Всё, давай, пока-пока, звони и веди себя прилично. Главное, ешь. Не мори себя голодом.

Чмокнула ее в щечку, подхватила пакет с собачьей едой и побежала в машину. За десять минут добралась до Людмилиной квартиры. Женщина сидела около подъезда и что-то читала в телефоне.

– Людмила, вы чего тут сидите? Я уже думала, вы половину квартиры разобрали, а вы гуляете, – удивилась я.

– Агнеточка, знаешь, я к квартире подошла, позвонила по привычке, а потом вспомнила, что тети больше нет. Мне в этот момент так тоскливо стало, про родителей подумала, что как хорошо, что они живы. Решила тебя на улице подождать. Осень, хорошо, вот только в городе воздух другой, – она вздохнула и отвернулась.

– Идём, чего сидеть на холодной лавке, квартира сама себя не разберет, – сказала я.

Людмила поднялась и направилась к двери. В подъезде в нос шибанул кошачий запах. Я поморщилась.

– Тут кошатница живет, никому от нее покоя нет. Мало того, что кошек со всего района к ней тащат, так она еще на всех жалобы катает. Если кто-то шумит, или ей кажется, что кошечку обидели, или просто так.

– Повезло с соседкой, – покачала я головой.

– Да не то слово. Сколько она нервов всем сделала, не описать.

– Говорят, люди, у которых есть кошки, добрые, – сказала я.

– Это всё от людей зависит, а не от кошек, – вздохнула Людмила. – Там с головой беда.

Мы зашли в квартиру, пахло затхлостью и старыми вещами. Людмила кинулась открывать все форточки. Я посмотрела на работающий холодильник.

– Там варенье всякое, мясо и прочие скоропортящиеся продукты, я сразу убрала, – пояснила женщина.

Самая обычная двушка-хрущевка, с планировкой «чулком» – это когда проходишь из одной комнаты в другую. Зал, спальня, обстановка стандартная, советская: стенка, диван, кресла, журнальный столик, ковры на стенах, телевизор на тумбочке и стол-тумба. Каждая плоская поверхность накрыта вязаными салфетками. Весь диван завален маленькими подушечками, думочками, на креслах по паре таких подушек.

– Тетушка любила диванные подушки. Сама их шила, покупала, знакомые дарили. Ей казалось, что квартира с ними уютнее. У нее и кровать завалена ими, – кивнула Людмила в сторону спальни.

– С чего начнем? – спросила я.

– Не знаю, со спальни, наверно, – пожала она плечами.

Спальня тоже весьма стандартная: кровать полуторка около стены, ковры на стенах, трехстворчатый шифоньер, швейная машинка и дамский столик с зеркалом, закрытым простыней. Людмила стояла посреди комнаты и не знала, с чего ей начать. Я молча сняла горку подушек с кровати и плюхнула их на пол.

– Ой, у нее подушки такие хорошие были, – сказала Люда и потянулась к ним.

– Людмила, у вас дома подушек нет? – спросила я, брезгливо морщась.

– Есть, но, может, вам или Мишке надо, – она схватила одну подушку и стала мять ее в руках.

Ойкнула и уронила ее на пол. На белой наволочке осталось несколько капель крови. Люда смотрела на свои руки, на пальцах и на ладонях выступило несколько капелек крови.

– Агнета, что это? – она протянула их мне и показала.

Подушка, словно ежик, ощерилась иголками. Помотала головой, чтобы снять наваждение, но никуда ничего не исчезло, иголочки торчали на своих местах, как на елке.

– У бабушки была аптечка? – спрашиваю Людмилу.

– Да, где-то там, – машет она в сторону кухни.

Взяла за запястье Людмилу и повела с собой на кухню.

– Агнета, как же так? Она ведь на них спала и ничего, получается, не чувствовала? – растерянно спросила она.

– Так они были предназначены для нее, вот и не чувствовала, – пожала я плечами.

– Она так ими всегда хвасталась, и такие они у нее пушистые, и такие замечательные. Правда, всю жизнь от мигрени страдала.

Нашла в одном из кухонных шкафчиков перекись и облила ей руки над раковиной.

– Кто хоть подушки делал, знаете? – спросила я.

– Да, мама моя делала и подруга ее, – Людмила растерянно хлопала глазами. – Мама пух гусиный у Ольги специально брала, чтобы подушки соорудить для сестры.

– Они же не ладили?

– Да, но не до такой степени. Мама хотела, чтобы у нее голова не болела, дескать, это всё из-за старых подушек. Вот ей парочку соорудила.

– Там четыре подушки, – уточнила я.

Мы с ней переглянулись.

– Чего делать-то? Она же мама моя, я ее люблю, – закусила губу Люда. – Не может быть, что это ее работа.

– А подруга? – спросила я.

– Так она померла в прошлом году, – махнула рукой женщина.

– Так она ежовые подушки могла преподнести, – покачала я головой.

– Зачем? – удивилась она. – Подружка всегда лучше жила, чем тетя, и муж у нее хороший был, и дети образец – для подражания, и дом полная чаша.

– Мало ли, чтобы не жила лучше ее. Люди разные, у всех свои мысли, могут и свои другому приписать. Например, могут завидовать, что волосы красивые, или кожа чистая, или китайский чайный набор имеется, или умеет шить. Да много чего может прийти в человеческую голову, зависть вызовет даже удачная выпечка плюшек, при голой жопе и кривом лице.

– Глупости какие, разве можно такому завидовать? – пожала она плечами.

– Неважно, – махнула я рукой. – Сама как думаешь, что делать будем?

– Если это мама, то я не хочу ей навредить, тети уже нет, ничего не исправить. Если это ее подруга, то смысла нет, ее уже нет в живых, да и тети нет. Так что выбрасываем так.

– Нет, так не пойдет, сейчас кто-нибудь подберет эти подушки и домой потащит, а потом страдать будет, – покачала я головой.

– Чего делать тогда?

– Вам, может, не понравится, – ответила я.

– Ну, – насупилась она.

– Распороть все подушки и пух перемешать, так и выкинуть. Такое подбирать явно никто не будет. Можно туда всякое тряпье покидать и мусор, или землю с горшков.

– Давай, – согласилась она.

– Застелить только всё надо, – сказала я.

– Простыни старые пойдут?

– Конечно.

Пол весь застелили. Людмилу я не пустила, подушки меня не кололи. Распорола сначала «ежика», что там с него посыпалось, и иголки, и булавки, и труха какая-то, и земля, и обломки от веника, и ости от перьев, и какие-то косточки, и чьи-то перья, лоскутки. В общем, набита подушка была всем чем угодно, только не нормальным пухом. Люда охала и ахала, заламывала руки и плакала.

Вторая подушка была чистенькая, пушинка к пушинке, и в серединке куколка из тряпочек, такая ладная и пахнет лавандой. Не выдержала, помяла ее, она запахла травками.

– Это что? – спросила Люда.

– Кукла-сплюшка, для хорошего сна, – улыбнулась я. – Хорошая подушка была, добрая.

– Жаль распороли, – покачала она головой.

– Вот и сшейте своим родным такие же подушечки.

Третья подушка была нормальная и также с куколкой-сплюшкой с травками. С четвертой не повезло, внутри была всякая гадость, и гвоздем программы стал пятнадцатисантиметровый гвоздь.

– Замечательно, – сказала я, разглядывая ржавое железо.

– Теперь это надо как-то собрать, – с ужасом смотрела на заваленную перьями комнату, Людмила.

– Соберем, – улыбнулась я. – Вы берите за один конец простыни, а я за другой. Сейчас тюк свяжем и с балкона выкинем. Внизу подберем и дотащим до помойки. Там баки в землю врыты, никто туда не лазит.

Кое-как мы это все стянули и связали. Еще в старое покрывало завернули, и в огромный пластиковый мешок запихали. Скинули с балкона, а потом вдвоем доволокли до помойки.

– Людмила, только на маму не думайте, это последнее дело – подозревать близких.

– Они всю жизнь не ладили, – покачала она головой.

– Но ведь они вас любили, и одна, и другая.

– Да, – улыбнулась она, – и баловали.

– Вот и всё.

– Думки давай тоже выкинем, только копаться в них не будем, просто изрежем, чтобы домой никто не поволок. Я оставлю себе парочку, которые она для себя лично делала, на память, а остальное в мусор, – сказала женщина.