Сам себе приговор бесплатное чтение

Глава 1

Небольшой круглый бокал был почти пуст. Маша держала его так, чтобы через толстые стеклянные стенки было видно заходящее солнце. Оно уже не било в глаза, но девушка все еще не сняла солнцезащитные очки. Отдав весь свой жар прошедшему дню, светило по вечной традиции превращало каждый вечер в незабываемое прощальное шоу, которое, хотя никогда не меняло своего названия, всегда было разным. Сегодня закат был особенно прекрасен. Возможно, потому, что завтра Маша уже не сможет увидеть его во всей красе: он пропадет за небоскребами.

– В Москве такое великолепие можно наблюдать разве что частично, а это уже не то, – задумчиво произнесла Маша. – Как же быстро летит время. Не понимаю, ребята. Вот объясните мне. Кажется, только вчера заселялись, устраивались, а сегодня уже прощаемся со всем этим. Ну вот сколько мы здесь?

– Неделю, – лениво отозвался Гуров.

– Всего лишь неделю? – подхватила Маша. – Или целую неделю?

– Кому как.

– Такое ощущение, что прошла всего пара дней, – заключила Маша.

– Время – понятие относительное, – сказал Стас. – Мы с твоим мужем, Маш, даже отпусков не замечаем. Начальство дергает по каждому поводу, дела всякие находятся. Выспаться и то не успеваешь. Да и отпуск чаще не по графику, а как получится. Эх, Гуров, – насмешливо взглянул он на друга, – это ведь горе от ума, скажи? Вот так вот, Маш, не будь твой муж крайне востребован в профессиональном плане, жизнь твоя была бы проще.

– Скромный ты наш, – не удержался Гуров.

– С моей-то профессией? – усмехнулась Маша, посмотрев на Стаса. – Жизнь, говоришь, была бы проще?

– Точно, и тебе не позавидуешь, – щелкнул пальцами Стас. – Как-то из головы вылетело, что ваше семейство не в курсе, что такое спокойные вечера у телевизора. А во сколько сегодня сбор? В восемь?

– Ровно в двадцать часов. Скоро уже собираться, – вздохнула Маша.

– Ой, да чего там собирать-то? – «проснулся» Гуров. Прежде он в диалог не вступал, даже глаза прикрыл. Ленился сыщик на вполне законных основаниях: отпуск же. Но слова жены о предстоящих сборах его развеселили. – Я тебе еще раз говорю: одной сумки на двоих вполне бы хватило. Но нет, понеслась актерская душа в рай. Слышишь, Стас? Вот ты много вещей с собой взял?

По лицу друга расплылась довольная улыбка:

– Это не я чемоданы собирал, а Наталья.

– Вот именно: чемоданы. И я о том же, – заключил Гуров. – Мы с тобой, помнишь, в Красноярск ездили? Там еще заказное убийство хотели прикрыть аварией, когда на дорогу якобы выбежал взбесившийся лось?

– Лось до сих пор икает, хотя его там и в помине не было, – вспомнил Стас. – А так-то да, путешествие было не из курортных. Поселили в какую-то землянку, а кормили как в ресторане. Век не забуду. Я оттуда привез превосходнейший гастрит. Раньше и не знал, что такой зверь существует. Но ничего вкуснее того доширака я больше не ел. Морозы какие стояли, помнишь, Гуров? Домой придешь, а ноги будто бы вместе с ботинками отстегиваются. А ты лапшичку кипятком зальешь да ее с кусочком черного хлебушка, да с зеленым лучком, да с сырком плавленым…

Стас прикрыл глаза, сомкнул указательный и большой пальцы и провел в воздухе плавную линию, изобразив на лице удовольствие.

– Не в землянке, а в общаге мы жили, – поправил друга Гуров. – В отеле не нашлось свободных номеров – нас и поселили в общежитие при юридическом институте.

– Ой, да какая разница, – отмахнулся Стас. – Я тогда гастроскопию впервые в жизни сделал. Врагу не пожелаешь.

– Ты подожди пока про гастрит, – перебил его Гуров. – Багажа-то у нас много с собой было?

– Да чего-то там… рюкзак, что ли… – почесал затылок Стас. – Ну да, черный мой, с синими вставками. Да и у тебя что-то подобное.

– Спортивная сумка плюс верхняя одежда, – напомнил Гуров. – И все это на несколько недель напряженной работы. А ведь тогда стужа стояла, мама не горюй. Пробыли мы там полтора месяца. Простирнуть белье в ванной – дело пяти секунд, остальное носилось вполне аккуратно, так что выглядели мы весьма презентабельно. Никаких чемоданов, ничего лишнего. И не жужжали!

– Ой, все, – махнула рукой Маша. – Сравнил ухо с пальцем. Вы, мужики, вполне обойдетесь, а женщинам нужно немного больше. Я не про деньги, я про выбор. Думаешь, я с собой привезла сюда все свои вечерние платья и пять пар обуви?

– А то нет?

Маша подалась вперед, уселась в пляжном кресле так, чтобы видеть лицо мужа.

– А ну-ка, сыщик, проверим твою наблюдательность. Во что я была одета в течение недели? Много новых шмоток ты на мне увидел?

Гуров хотел было ответить, но слов не нашлось. Он не помнил, во что была одета его жена не то что неделю назад, но и сегодня утром. Вместо этого он издал короткий утробный звук, дальше которого ничего не последовало.

– Вот так-то, – заключила Маша. – Взяла самое необходимое.

– В трех экземплярах, – Гуров не хотел сдаваться.

– Не посрами честь! – радостно воззвал Стас к другу. – Даже я помню, что на твоей жене в день приезда с утра была футболка с цветком на спине и джинсы, а вечером она пришла в ресторан в синем платье и серых тапочках.

– Балетки это, е-мое! – расхохоталась Маша. – Ну что, Лев Иванович? Память потерял?

– Не царское это дело, – Гуров вальяжно развалился в кресле. – Ерундой не занимаюсь. Будь ты подозреваемой, то вопросов бы не возникло.

– Дай пять, Мария, – протянул руку Стас, и Маша хлопнула по его пятерне ладошкой, после чего снова повернулась к мужу. – Стыдно, батенька? Стыдно тебе?

– Надо Наташку проведать, – вспомнил Стас, поднимаясь из кресла.

Наташка, о которой вспомнил Стас, являлась его законной боевой подругой. Она, как и Маша, когда-то решила связать свою жизнь с самым настоящим полицейским и за всю жизнь ни разу не пожалела. А так как Лев Иванович Гуров и Стас Васильевич Крячко вот уже много лет являлись коллегами и хорошими друзьями, носили одинаковые полковничьи погоны, а иногда даже понимали друг друга с полуслова, то стоило предположить, что семьями они тоже дружили и, если у всех совпадали рабочие графики, иногда вместе выбирались на выходные. Чаще всего они выезжали на дачу супругов Крячко. Маша настолько облюбовала ее веранду, что даже перевезла туда часть посуды, которой они с мужем не пользовались дома.

Но этим вечером Натальи рядом с отдыхающими не было. Она еще утром почувствовала себя простуженной и бо́льшую часть дня провела в постели, попросив остальных забыть о ее существовании.

– Отлежусь, а к вечеру воспряну, как из пепла, – прокашляла она, провожая мужа и друзей на улицу. – Последний звонок не пропущу, обещаю.

Стас ушел, оставив Машу и Гурова одних. Они допили свои коктейли и молча наблюдали за людьми, высыпавшими на улицу, чтобы отдышаться после жаркого дня. Завтра утром все постояльцы должны будут освободить занимаемые номера, которые быстро приведут в порядок смешливые горничные и в которые уже к полудню нагрянут новые отдыхающие.

Местечко, которое пригрело Гуровых и Крячко, нашлось совершенно случайно. Начальник дежурной части на Петровке, 38, во время совместного перекура с Гуровым восторженно отзывался о небольшой, но очень уютной базе отдыха, откуда недавно вернулся его сын с семьей.

– Час езды от Москвы, а я о таком райском месте даже не слышал, – рассказывал он. – Там раньше была турбаза, потом ее почему-то закрыли, а недавно она снова заработала. Правда, туризмом там теперь и не пахнет – просто отгороженное от остального мира пространство. Несколько жилых домиков, ресторанчик, выход в лес… И все это на берегу реки. Можно в лесу прогуляться, можно поплавать или отдохнуть в баре. Само собой, если ты с ребенком, как мой Серега, то и для малышни дела найдутся. За отдельную плату с ними поиграют, порисуют, домик соорудят из чего попало – благо в лесу и шишки найдутся, и другой строительный материал. А родители в это время спокойно проводят время. Интернет там отличный, есть небольшая библиотека, куда вообще никто не ходит, а вечерком можно в караоке попеть или на лодке прокатиться. Кормят вкусно, по-домашнему. Мои, например, запросто на завтрак кашу ели, но не простую, а запаренную. И это в ресторане подают, между прочим. У снохи проблемы с желудком плюс маленький ребенок, вот они и попросили повара отдельно для них приготовить, а тот даже не возразил. Никто тебя не побеспокоит, если сам не попросишь. Кого-то там у них пчела ужалила, так ему в медпункте сразу помощь оказали. Давление измерить, то-се… Рыбалка, правда, запрещена, зато сами и рыбу, и мясо готовят – шашлыки подают великолепные! То есть все условия. Недалеко, кстати, пасека, туда ведет тропинка через лес. Ферма еще есть, кажется. Так что до цивилизации можно дойти за полчаса. Сын говорит, хозяева там душевные, даже подружился с ними. И, главное, за неделю денег отдали не очень много, что при сегодняшних ценах удивительно.

Гурова предложение заинтересовало. Обычно они со Стасом не имели возможности уйти в отпуск одновременно, поэтому отдыхали отдельно друг от друга и при этом ни разу не отгуляли свой законный до конца. За последние два года ситуация стала еще более напряженной, так как на службе образовался хронический завал, поэтому оба то переносили, то отменяли отпуска, конечно, нарушая график, что неизменно приводило в тихую ярость начальника отдела кадров и бухгалтерию. Но недавно генерал-майор Орлов, общий начальник Гурова и Крячко, разрешил-таки отчалить обоим одновременно, но с обязательным условием явиться сразу, если это будет нужно по работе.

– Идите, а я сразу после на больничный уйду. Всех вместе в отпуск никто не отпустит.

На том и порешили.

Разговор о базе отдыха, о котором Лев Иванович быстро забыл, Крячко принял к сведению, все быстренько разузнал и предложил провести недельку в прекрасном медвежьем уголке.

– Жена гонит на дачу, а я ее видеть не могу, – признался Стас. – Не отдых, а проклятие. Посмотри на мои руки, Гуров. Это руки крестьянина. У меня и походка уже изменилась. Нет, больше не могу. Срочно нужно что-то свежее и недорогое. Как там эта база отдыха называется? Как думаешь, остались там еще места? Если да, то бронировать?

Гуров в ответ только посмеялся. Какая уж бронь за пару дней до прибытия? Но Стас объяснил, что турбаза работает вахтовым способом. В понедельник происходит заезд гостей, а в воскресение – бурное прощание. Если понравилось, то оставайся еще на неделю: платишь ты сразу за семь дней, даже если живешь двое суток. И бронь принимается не заранее, а сразу после отбытия предыдущей партии туристов, поэтому места расхватывают как горячие пирожки. Такая система оплаты поначалу показалась Льву Ивановичу жесткой и неудобной: обычно количество дней отдыхающий выбирает сам, а тут – ни шага в сторону. Но невысокая стоимость проживания переубедила Гурова, к тому же у Маши вдруг выдалось окно, и, пораскинув мозгами, Лев Иванович дал Стасу добро.

В итоге отдых выдался очень даже неплохой, а местечко оказалось еще и с историей. На небольшой туристической базе, основанной еще в семидесятых, собирались в основном любители пеших походов. Единомышленники могли уйти в лес с ночевкой на несколько дней, а после отмокать в турбазовской баньке либо ночами напролет философствовать у костра. Удовольствие было недорогим: все, включая экипировку и алкоголь, гости привозили с собой, а чужих среди завсегдатаев не наблюдалось. Но наступило время перестройки, и вместо бородатых балагуров с гитарами на базе появились «новые русские». Они арендовали территорию сразу на несколько дней и приезжали на «мерседесах», под завязку набитых визгливыми подружками и ящиками с элитным алкоголем, а иногда появлялись и чисто мужской компанией, чтобы порешать свои бандитские дела. После некоторых визитов местные жители натыкались в лесу на то, от чего кровь стыла в жилах: избавляться от неугодных, вывозя их в лесополосу, в то время было в криминальных кругах делом обычным.

В середине нулевых турбаза благополучно загнулась. Бандитов как ветром сдуло, а возвращать красивое место к жизни желающих почему-то не нашлось. У администрации денег не было, а из бизнесменов никто вкладываться в гиблое дело не хотел. Ну кто сейчас отдыхает на турбазах? В основном люди едут на моря, в Турцию, Египет, Хорватию. На худой конец, в Крым. Турбаза постепенно превращалась в проходной двор. Деревянные постройки пришли в запустение и стали разрушаться, немногочисленные остатки мебели растащили дачники. Когда-то ухоженную территорию постепенно загадили мусором местные бродяги и маргиналы. Они же пометили ее черными пятнами выжженной земли, пострадавшей от костров. На пляж течение выносило тонны мусора, а в реку тогда не плевал только ленивый. Дважды на опустошенной набегами проходимцев земле случались пожары, и оба раза огонь чудом не добрался до обветшалых бревенчатых домиков. Административному корпусу, правда, повезло меньше: в этой большой постройке чаще всего селились бомжи. Там полностью выгорели пол и крыша. Очевидно, что корпус поджигали умышленно, может быть, и не думая о каких-то серьезных последствиях, а вышло – как вышло.

А потом появились Инна и Егор Онегины.

Откуда родные брат с сестрой, всю жизнь прожившие в Москве, узнали о печальном положении дел – история умалчивает. Однако зачем-то Онегины решили выкупить никому не нужный участок земли и… возродили это чудесное место. Заручившись поддержкой нынешнего руководства района, за несколько лет новые хозяева сумели восстановить если не прежний, то весьма цивилизованный внешний вид турбазы. Они облагородили территорию, отремонтировали избушки и привели в божеский вид речной пляж. Здесь появились детская площадка, небольшой теннисный корт и пункт проката, где можно было разжиться резиновыми сапогами, непромокаемыми куртками и даже специальными рюкзаками для лесных походов. Один из корпусов отдали общепиту. Заменили уличные деревянные туалеты на нормальную канализацию. Возвели высокие надежные стены из бетона, вместо ржавых гнутых ворот поставили новые и даже провели к ним подъездную дорогу от автотрассы. На праздник, посвященный открытию обновленной территории отдыха, пригласили администрацию района и жителей окрестных населенных пунктов, с которыми планировалось заключить договоры о поставке в ресторан свежего мяса, молока, куриных яиц, сезонных фруктов и овощей, меда. А назвали турбазу «Онегин» в честь тех, кто вернул это место к жизни. Раньше она была «Лесной», но об этом названии уже мало кто помнил.

И пошло дело. Клиенты прибывали круглый год. Зимой приезжало много лыжников, прибывали порой целыми семьями. Иногда проводились новогодние корпоративы. В межсезонье большинство гостевых домиков пустовало, но летом клиентов было под завязку. Некогда заброшенное место с полуразвалившимися строениями постепенно превратилось в оазис для желающих отдохнуть недалеко и недорого.

Когда Инна и Егор поняли, что жить в Москве, а работать за ее пределами сложно и дорого (за бензин Онегины никогда за всю жизнь столько не платили), они окончательно перебрались из столицы на новое место жительства. Для этой цели владельцы дома отдыха переделали второй этаж административного корпуса под жилые помещения, где и устроились с полным комфортом. Теперь путь от дома до работы измерялся не временем, проведенным в дороге, а количеством ступеней одного лестничного пролета.

Обо всем этом и не только Егор и Инна Онегины охотно рассказывали постояльцам. Их простота и открытость нравились всем. Даже Стас Крячко и Лев Гуров, как-то так вышло, сразу нашли с ними общий язык. За всю неделю пребывания в раю ни у кого не нашлось претензий друг к другу, чего нельзя было сказать о других гостях, которые мотали нервы не только Онегиным, но и своим соседям.

Вообще народу здесь было не так уж и много. Например, молодая семья Лосевых, состоявшая из очень спокойного папы Геннадия и усталой мамы Лены, то и дело терявшей их общего сына Виталика, который не знал, что такое сидеть на месте. На девушку-аниматора он не обращал никакого внимания, и она скоро бросила попытки хоть чем-то увлечь малолетнего балбеса. Пацану было пять лет, и, как принято у детей его возраста, он постоянно занимался исследованием всего, что попадалось ему на глаза. Как быстро и насколько глубоко можно зайти в воду, пока родители тебя не видят? Как долго можно не дышать? Что за жук бегает по воде и не тонет? Каков он на вкус? Почему нельзя ночевать на пляже? А почему нельзя остаться на ночь в лодке, привязанной к столбику, вбитому в землю? Ну и что, что лодка в воде – она же не уплывет? Зачем нужно завтракать, если не хочется? Почему нельзя зарыться в песок с головой и напугать того, кто на тебя наступит? Вопросов к окружающему миру у Виталика было столько, что он не утруждал себя ожиданием ответа от других: он просто брал и делал то, что ему хотелось делать. Не спрашивая разрешения, не ища одобрения и вгоняя в ужас мать, которая, как показалось Гурову, ни разу не присела за всю неделю. Он постоянно видел ее фигурку. Мать непрерывно искала сына. Интересный момент: отец ребенка вообще не задумывался о том, куда в очередной раз рванул его отпрыск, и просил жену «успокоиться и отстать от мальчика, который наконец-то вырвался на свободу». Мама Лена пыталась, но надолго ее не хватало. В итоге в финале отпуска Гуров поймал себя на том, что уже против своей воли осматривается в поисках неугомонного Виталика, и если того нет рядом, то и сам начинает беспокоиться.

– Гуров, парень здесь с родителями, – напомнил ему однажды Стас. – Забудь о работе, отдыхай.

– Мало ли, – буркнул в ответ Гуров. – Залезет куда-нибудь, запутается еще. Или на змею наступит.

– Да вон он на дереве сидит, – указал рукой Стас. – Он там, кажется, со вчерашнего вечера. Жив и здоров, руки-ноги на месте и крепко держатся за ветки. Не пойму, правда, как он туда попал. Слишком высоко для его роста, а лестницы рядом нет. За такими любознательными юношами наше светлое будущее. А вон и мать. Точнее, то, что от нее осталось. Но главное, что ребенку хорошо. Успокойся.

Отец Виталика в это время попивал пиво на веранде ресторана и с кем-то разговаривал по телефону. Судя по отрешенной улыбке на лице, ему, как и сыну, тоже было наплевать на окружающих.

За неделю отдыха все успели перезнакомиться друг с другом, и в последующие дни общение проходило уже без церемоний. Даже трое друзей-банкиров, прибывших на новенькой «Тойоте Камри» и поначалу пренебрежительно поглядывавших в сторону весело бегущей речки, к концу недели проводили на пляже целые дни. Ежевечерне эти друзья накачивались ресторанным алкоголем по самые брови, пытались перекричать караоке, а наутро, пряча за солнцезащитными очками опухшие глаза, похмелялись пивом и снова отправлялись на пляж. Как-то за ужином они поделились с окружающими историей своего знакомства: дружат со школьной скамьи, окончили один вуз и, так сложилось, теперь служат в одном крупном московском банке. Один товарищ особенно выделялся из них своим невысоким ростом и внушительным выпирающим животом. Он представился Славой и один из всей компании каждый вечер после выпитого приставал с глупыми вопросами к бармену. Друзья каждый раз уводили его из ресторана силой, извиняясь за поведение собутыльника. Благо бармен даже не смотрел в их сторону.

В одном из домиков расположилась компания из двух молодых парочек. Обычная современная молодежь, слава богу, без закидонов и высокомерных взглядов в сторону представителей старшего поколения. Странно, что они вообще здесь оказались. Им бы больше подошел пляжный отдых на морском курорте, где днем и ночью бушует веселье под разноцветные коктейли. Гуров уже знал компанию по именам. Светловолосый и светлоглазый парень, предпочитавший белоснежные футболки, назвался Андреем, а его девушка носила имя Катя. Вторую девчонку звали Соней, а ее молодого человека, страшно худого и очень высокого, рассекавшего в любую погоду в неизменном красном свитере, – Сашей. Ребята хоть и редко обращались друг к другу по именам, но часто располагались где-то неподалеку, что позволило Гурову быстренько запомнить кто из них кто.

Вообще-то именно худой и высокий Саша поначалу привлек внимание Гурова, и причиной тому был свитер. Погода стояла жаркая, и человек, кутающийся в свитер, конечно же, не мог не запомниться. Даже на пляже Саша не раздевался, а просто сидел на траве рядом с брошенной одеждой своих друзей, которые с визгами и криками ныряли в воду. Но даже так можно было заметить, что при баскетбольном росте в этом случае накачанными мышцами и не пахло – одежда болталась на Саше, как на вешалке. Ему можно было дать лет двадцать. Черные волосы, длинная челка, прихваченная металлическим ободком для волос. Гуров ни разу не видел его улыбающимся. Если парень куда-то шел вместе с друзьями или просто стоял рядом, то все равно будто бы был не с ними. Он редко смотрел кому-то в глаза и еще реже участвовал в общем разговоре, все время пялился вдаль. Внешность, поведение, заметная замкнутость – все выдавало в нем какой-то некий внутренний протест. Во всяком случае, это было первым, что пришло Гурову в голову. Но странным он бы все же Сашу не назвал. Наверное, потому, что при всей своей исключительности тот все-таки выходил на улицу, обедал с компанией в кафе, а не торчал круглосуточно в номере. Было и еще кое-что: Саша никогда не расставался с блокнотом, в котором постоянно что-то рисовал черным маркером. «Художник или дизайнер, – решил про себя Гуров. – Или нервы так лечит». В конце концов Гуров пришел к выводу, что ни черта не понимает в современной молодежи, а до остального ему нет дела.

С этой компашкой, как ни странно, общение тоже сложилось хорошо. Если приходилось контактировать, то молодежь всегда была вежлива и предупредительна. А на второй день отдыха и вовсе развенчала миф о том, что нынешнему поколению плевать на всех, кроме себя. По старой доброй традиции Наталья тогда посеяла свой мобильник. Это выяснилось за обедом, когда ресторан был полон. Обыскав свою сумку, а заодно и карманы мужа, она запаниковала, Стас принялся ее успокаивать, а Маша уже была готова вернуться в номер, чтобы осмотреть все углы… Все присутствующие слышали слова Натальи, народ начал растерянно переглядываться, но вдруг к столу подошел Саша.

– Какого цвета был чехол вашего телефона? – спросил он.

– Темно-зеленый, – растерянно произнесла Наталья.

– Кажется, я знаю, где он, – ответил Саша. – Под лежаком на пляже валялся похожий.

– Ой, точно, мы же там были, – пробормотала Наташа.

– Я отнес его охраннику, а тот должен был передать кому-то из администрации, – продолжил Саша. – Если надо, то я схожу и заберу. Скажу, что нашлась хозяйка.

– Да не надо! – замахала руками Наталья. – Я сама. Спасибо, молодой человек!

– Мне не трудно, – упрямо сказал Саша. – Я принесу. Все равно есть не хочется.

Он вышел из ресторана, а Наталья обескураженно уставилась ему вслед. Остальные постояльцы с облегчением застучали вилками. Друзья Саши молча проводили его взглядами, но остались сидеть на месте.

– Чего смотришь? – одернул жену Стас. – Пусть идет, если хочет. А мы потом отблагодарим.

– Как?

– Отблагодарим, сказал.

И Стас отблагодарил. Вернее, попытался. Он подкараулил Сашу возле домика и предложил парню деньги, но тот наотрез отказался. От предложения выпить за чужой счет тоже не пришел в восторг. Заявил, что не употребляет. Стас не стал настаивать и не удивился: у каждого свои причуды, и угадать желания нынешней молодежи он не в состоянии. Саша пошел прочь, но к Крячко неожиданно подошла его подруга.

– Ваша знакомая ведь актриса, да? – спросила девушка. – Мария Строева, да?

Речь, несомненно, шла о супруге Гурова.

– Она тут с мужем, – на всякий случай предупредил Стас.

– Сашка очень хорошо рисует, – продолжила девушка.

– Да что вы говорите, – вежливо продолжил беседу Стас.

– Он нас всех уже по сто раз изобразил. И всех, кто здесь отдыхает, тоже. Вашу знакомую он сразу узнал, но именно она у него не получается на бумаге. Знаете почему?

– Не фотогеничная? – предположил Стас.

– Она очень фотогеничная, – улыбнулась девушка. – Дело в другом. Просто как только он начинает делать набросок, то она меняет позу. Как назло, представляете? Сашка даже не успевает «схватить» образ. Хотите, он нарисует ее портрет? Он был бы рад. Ей точно понравится.

Стас покосился в сторону Гурова, идущего в сторону домика. Наталья и Маша в этот момент неспешно свернули к пляжу.

– Да я даже не знаю, – растерялся Стас. – Пусть сам подойдет к ней и спросит.

– Он не подойдет, потому что стесняется, – твердо заявила девушка. – Поэтому здесь я, а не он.

– Ах, вот оно что, – догадался Стас. – Ну если такое «спасибо» за найденный телефон его устроит, то я что-нибудь придумаю.

Девушка улыбнулась.

– Если получится, то будем в расчете, – улыбнулась она и пошла догонять своего друга.

На том и порешили. Стас передал просьбу Маше, и она сразу же согласилась позировать новому знакомому. Саша набросал ее портрет за десять минут и, нужно было признать, что оказался очень талантливым художником.

Теперь этот портрет висит на стене в квартире Маши и Гурова.

Глава 2

Свой профессиональный праздник Лев Иванович Гуров не то чтобы не любил – просто относился к нему как к обычному выходному. Поздравления в этот день летели со всех сторон, даже оттуда, откуда и не следовало бы. Например, из мест лишения свободы от славного малого Антона Артемьева. Артемьев, который вот уже шестой год подряд исправно присылал Гурову письмо ко Дню сотрудника органов внутренних дел, был арестован в возрасте двадцати трех лет за убийство, совершенное с особой жестокостью. Так сложилось, что ему очень не повезло с соседом по даче, который был паршивым по характеру человеком, имел неосторожность чуть что распускать руки и умышленно вредил любому, кто ему не нравился. В народе его прозвали Кривым из-за не сходившей с лица скособоченной улыбки. Однажды Кривой решил, что собака Артемьева слишком громко лает, и приказал тому угомонить животное, а не получив ответа, просто отравил ее. После, на допросе, Артемьев признался, что не хотел никого убивать, но когда увидел ухмыляющуюся рожу соседа и услышал его слова о том, что он уже решил проблему, то сначала ничего не понял. Но когда обнаружил труп собаки под своей яблоней, то поступил так, как поступил.

– Я понял, что пришло время избавить планету от этого человека, – объяснил свой поступок Артемьев. – Даже не сомневался в своем решении.

Антон взял кухонный нож и вызвал Кривого за калитку. Куда и сколько раз ударил его ножом, не помнит, но по всему выходило, что пострадавший даже не успел ничего предпринять в свою защиту: первый ножевой удар пришелся Кривому в живот, а дальше Антон принялся бить уже куда попало. Сознание парня прояснилось только тогда, когда услышал неподалеку знакомый голос: его окликнула жена сторожа. Тогда-то Антон и заметил, что она не одна – рядом стоят другие люди. И все на него смотрят. А до того, как говорится, перед глазами совсем темно было.

Полицию Антон вызвал сам. До появления стражей порядка успел переодеться в чистое, и сам же вышел навстречу участковому. Перед арестом попросил дать пять минут, чтобы похоронить собаку. Место выбрал сразу – под той самой яблоней, в углу огорода. Как ни странно, но ему разрешили это сделать.

Позже следствие установило, что Кривой также оказался убийцей – в его доме полиция решила провести обыск, во время которого в погребе обнаружились человеческие останки. Рядом с ними в пакете из «Пятерочки» лежал девчачий рюкзачок веселенького розового цвета, а в нем два мобильных телефона. Впоследствии выяснилось, что вещи принадлежали двум юным москвичкам, приехавшим в гости к родственникам. Обеим было по семнадцать лет, они учились в одной школе, планировали поступать в театральный. Обе были единственными детьми в семье. В последний раз их видели на опушке леса, где они фотографировали друг друга на телефоны. Как и когда именно произошла их встреча с Кривым, следователи так и не выяснили, но следы его ДНК, а также переломы у девушек указывали на то, что он несколько месяцев держал их в погребе и подвергал издевательствам. Потерпевших давно разыскивала полиция, но все следы терялись в том самом злополучном лесу, где их видели в последний раз. Благодаря стечению обстоятельств это ужасное преступление было раскрыто.

Но на этом сюрпризы не закончились.

В процессе следствия случайно выяснилось, что Антон Артемьев ранее был знаком с неоднократно судимым Маковым, за которым числилось большое количество квартирных краж. Оба когда-то жили в одном доме, где Антон снимал квартиру, даже неоднократно вместе выпивали, однако чем именно занимается Маков, Антон не знал и не спрашивал. Гуров участвовал в раскрытии серии краж, но дело зашло в тупик. Решив допросить Артемьева, он даже не предполагал, что парень расплачется и решит вывалить перед ним всю свою жизнь. Привыкший ко всему Лев Иванович дал ему такую возможность и через пару часов не только узнал о месте, где мог прятаться квартирный вор Маков, но и о том, что Артемьев хотел избавиться от Кривого давным-давно, но не знал как.

– Хотел убить, но ждал подходящего случая? – уточнил Гуров.

– Мечтал, чтобы с ним что-то случилось, – пояснил Антон. – Но ничего не происходило. Если бы я его убил раньше, то получается, что сделал бы это зря, ведь причины у меня никакой не было. Ну не нравится тебе человек – разве это повод лишать его жизни?

– То есть раньше прямого повода расправиться с ним у вас не находилось, – резюмировал Гуров.

– Верно. Не нашлось. Он меня не особо трогал. С другими ссорился, но меня не задевал. То ли боялся он меня, то ли что-то еще. И моя собачка ему раньше не мешала. Но уж больно мерзким он был. Рожа эта еще. Вот и мелькнула как-то мысль угомонить его. Пусть не я, пусть кто-то другой… Но как пришла, так и ушла. Говорю же: не было повода.

– А теперь повод появился. Собака, – добавил Гуров.

– Да, – поник головой Артемьев. – А еще эти трупы у него в доме, о которых никто не знал. Мразью он был, вы же сами это понимаете. Слушайте, Лев Иванович… А вдруг эти девчонки из-за меня погибли? Если бы я его раньше пришил, то они были бы живы. Их бы никто тогда не убил, а?

– Вы и сами убийца, Артемьев, – напомнил Гуров.

– Но он же ведь мразь последняя! – вскинулся Антон. – Получается, я опоздал, да? Девчата были бы живыми.

Он твердил одно и то же, но никакого смысла в этом уже не было. Гурова его слова уже не особенно интересовали. Душевные метания Артемьева теперь не играли для следствия никакой роли. Все, что случилось, уже случилось, а прошлое еще никто не смог переписать. Но именно благодаря тому, что натворил этот простоватый деревенский парень, полиция смогла раскрыть два серьезных уголовных дела, и в глубине души за это Гуров был благодарен Антону от всей души.

В итоге за вором-рецидивистом Маковым была установлена слежка, и в результате его взяли прямо на месте преступления, когда он взламывал замок очередной квартиры. Задержали быстро и тихо, без шума и пыли. Он долго удивлялся тому, как на него вышла полиция и непременно хотел узнать имя стукача, но Гуров твердо решил не сдавать Артемьева, который на тот момент уже получил десять лет колонии строгого режима.

На этом история могла бы и закончиться, но только не для Антона. Первое письмо от него прилетело Гурову через год после суда, аккурат ко Дню сотрудника органов внутренних дел. В нем Антон благодарил Льва Ивановича за понимание и за то, что его не били, когда допрашивали. С тех пор такие письма приходили раз в год, примерно в одно и то же время, и смысл написанного был примерно одинаков: Антон винил себя в смерти девушек, но уже понял, что время назад не отмотаешь.

Зачем он писал эти письма Гурову? Что хотел этим сказать? Почему неустанно выражал благодарность? Гуров предполагал, что таким образом Антон цеплялся за свое прошлое, в котором было очень мало света. Жизнь его не баловала, родительской любви отмерила очень мало, обделила и женским вниманием. Единственным близким существом для него стала бездомная собака, которую он в конце концов приручил и посадил на цепь. И только в кабинете Гурова парень вдруг решил выговориться, как ни перед кем до этого, потому что вдруг увидел в следователе не врага, а обычного человека. Уже было известно, что из родных у Артемьева была только тетка, да и та в суде появилась лишь в день оглашения приговора. Она быстро прибрала к рукам его загородный домик и о племяннике больше не вспоминала. Об этом Антон также упомянул в одном из писем. Видно, осознав, что он, по сути, никому в этом мире не нужен, а Гуров – один из немногих, кто обращался к ним по-людски, Артемьев приклеился своей истерзанной душой именно к нему.

Так или иначе, не прикончи он своего соседа, то, может быть, пропавших девушек так никогда и не нашли бы. Скорее всего, маньяк Кривой до сих пор бродил бы по земле и мешал людям жить, были бы и другие жертвы. Да и арест ворюги Макова нельзя было сбрасывать со счетов. Опять же – все это произошло благодаря Антону. Или, если уж быть совсем точным, его собаке.

Гуров поймал себя на мысли, что уже и сам ждет привета из Мордовии, где отбывал свой срок заключенный Артемьев. И хотелось, и не хотелось ему вновь взять в руки конверт. Обычно письмо приходило на Петровку, 38, потом попадало прямиком к секретарям, а те уже рассылали входящую документацию по отделам. Стас Крячко тоже был в курсе всей истории и в этот раз не преминул отпустить дежурную шуточку.

– Не написал тебе твой дружбан? – подмигнул он, протягивая Гурову папку. – Нет? Ах, жаль. Я уже и сам волнуюсь.

Гуров на поддевку никак не отреагировал.

– Что здесь? – нахмурился он, открывая папку. – Из прокуратуры? На кой им сегодня-то не спится?

– Они вообще спать не умеют – бдят. Да там фигня. Ты про письмо от дружбана лучше расскажи, – не унимался Стас.

– Я тебе дам его прочесть, когда получу, – Гуров, не поднимая головы, бегло пролистывал документы.

– Не обижайся, Лев Иваныч. Я помню, как он нам тогда здорово помог. – Стас и сам догадался, что лучше бы сменить тему. – Кривой ведь был только в начале своего пути. Стал бы дальше людей похищать, век бы не поймали. Ну или взяли, когда все зашло бы слишком далеко.

– Пока никто не знает, что он уже успел натворить, – возразил Гуров. – В том районе несколько пропавших числится. Вот пока полиция там все не проверит и не сопоставит, то радоваться рано.

– Лет через сто, наверное, и разберутся.

– Не скажи. Там ребята бойкие.

– Орлов просил зайти в семь часов, – внезапно вспомнил Стас.

– Это он тебе сам сказал? – поднял голову Гуров.

– Это мне Мироненко в коридоре сказал полчаса назад.

– А ему кто сказал?

– Орлов, наверное. Ешкин городовой, а время-то уже? – спохватился Стас, взглянув на часы. – Пошли, Лева. Опаздываем.

– Не дай бог, снова по нашу душу, – пробормотал Гуров, отложил папку в сторону и вышел из-за стола. – Вроде бы все свои дела мы закончили. Может, Орлов вслед за прокуратурой что-то добавить хочет?

– Или письмо твоего поклонника Артемьева к нему в руки попало, – не удержался Стас.

– Думаешь, он был не в курсе?

– Да все уже в курсе, Лева.

– Будем, – скомандовал генерал-майор Петр Николаевич Орлов, поднимая свою стопку с коньяком.

Гуров и Крячко послушно поднесли стаканы к губам. Грех не отметить профессиональный праздник, а угощение шеф всегда выставлял богатое. Если генерал-майор угощал, то делал это не на бегу, а обстоятельно. Однако устраивал он подобные мероприятия не так уж и часто. Редкие посиделки в компании подчиненных, давно уже ставших чуть ли не членами семьи, приносили Петру Николаевичу то удовольствие, которым ни в коем случае нельзя злоупотреблять и пренебрегать, иначе терялось то самое ценное, что ожидалось от этих встреч – превращение неформального общения с подчиненными в разговор по душам.

Гуров и Крячко чувствовали то же самое.

Однако в этот раз, испробовав коньяку и закусив столовскими пирожками с капустой, Петр Николаевич внезапно решил вернуться к работе.

– Пока не забыл, – объявил он, разливая вторую порцию по стаканам. – Тут с прокуратурой пообщался.

– Вот это поворот, – не выдержал Стас.

– Шутки свои, Крячко, оставь за дверью, – тут же обрубил его Орлов. – Нам, похоже, к празднику подарок приготовили.

– Я так и знал, – вздохнул Гуров, цепляя зубцом вилки кружок лимона. – То-то сегодня с утра башка раскалывается. Что-то старенькое? Они там любят заранее конец года закрывать. Сейчас начало ноября, самое время прижать к стенке.

– Звери, а не люди, – со вздохом добавил Стас.

Орлов указал подбородком на стол. Гуров и Крячко послушно подхватили свои стаканы.

– Будем здоровы, – произнес он куда-то в сторону и опрокинул стопку.

Вторую всегда пили стоя и молча. Не сговариваясь, отдавали дань памяти коллегам, не дожившим до этого дня. Их имена нет-нет да и всплывали в виде отпечатанных на бумаге рапортов или в чьих-то воспоминаниях. Некоторые ушли совсем молодыми, а кто-то в преклонном возрасте. Много лет назад или совсем недавно. Список постоянно пополнялся.

После второй стопки Орлов занял свое кресло, а Стас и Лев Иванович подошли к окну и вытянули из карманов сигареты.

– Итак, подкинули нам клубок. Наполовину распутанный, правда, – начал Орлов. – Ну-ка, кто вспомнит такого Олега Войко по кличке Волк? Криминальный авторитет, связи на телевидении, любитель устраивать своих подруг дикторами на новостные каналы.

– Считай, сам все и рассказал, – усмехнулся Стас. – Да кто ж его не помнит? Погиб в девяностых, на Кольцевой. Страшная была авария. Скончался от выстрела в голову, убийц так и не нашли. Истинно заказуха, даже ежу понятно. Там и тормоза в его тачке подпилены были, чтобы он так или иначе далеко не ушел.

– Все верно, – согласился Орлов. – И про аварию, и про заказного убийцу.

– У него жена с ребенком остались, кажется, – вспомнил Гуров. – Совсем юная мамаша с сынишкой на руках. До сих пор как вспоминаю ее истерику, так сразу напиться хочется. Уж очень натурально убивалась. Все твердила, что муж давно плохими делами не занимается, что у них семья, любовь и далеко идущие планы.

– И такое было, – кивнул генерал-майор. – Между тем у той истории есть продолжение. Невеселое. М-да.

– Нашли тех, кто его уложил? Может, и на заказчика вышли? – оживился Стас.

Орлов уселся удобнее, сплел пальцы рук на животе.

– Если бы все так и было, то нас бы не дергали, – сказал он. – Но речь как раз-таки о вдове. С тех пор закон не нарушала. Поднимала сына, работала на телевидении. И сделала там карьеру. Вышла второй раз замуж за продюсера Константина Мальцева и родила еще одного мальчишку. К тому времени Мальцев основал собственный телеканал, назвал его «Манго» и пристроил туда диктором свою жену. Канал, если кто не в курсе, ориентирован на детскую и юношескую аудиторию.

– Мальцев, Мальцев, – пошевелил пальцами Крячко. – Знакомая фамилия. Чем он прославился?

– Мальцев был видной фигурой на телевидении, ушел оттуда, будучи генеральным продюсером. Скончался в феврале этого года, – напомнил Орлов. – Остановка сердца. Смерть мгновенная, прямо на рабочем месте.

– Точно, – щелкнул пальцами Стас. – Вот теперь вспомнил.

Гуров не встревал, внимательно слушал Орлова.

– А вот его жену вы могли видеть на экране телевизора, – продолжил Орлов. – Диктор Алла Гнедова.

– Да ладно, – выдохнул Стас. – Никогда бы не подумал.

– Смотришь детские передачи, юноша? – невозмутимо поинтересовался у Стаса Гуров.

– К нам как-то племянница жены с сыном приезжала, – ответил ему Стас. – Пацану всего пять лет, от телевизора было не оттащить. Постоянно этот канал смотрел. Ну и мы пару раз к нему подсаживались. Они там здо́рово придумали: история Древнего Рима в мультиках, например. Или рубрика «Спроси у Сократа». Или что-то про битву в Бородино. Не видели?

– Нет.

– Так посмотрите как-нибудь, – улыбнулся Стас. – Там интересно, даже мы, здоровые лбы, далеко не все знаем. Все лучше, чем залипать в гаджетах.

– Так в чем дело, Петр Николаевич? – спросил Гуров. – Прокуратура сомневается в том, что Мальцев скончался по естественным причинам? Вдова как-то причастна к его смерти?

– Дело как раз-таки не в муже, – задумчиво произнес Орлов. – Этим летом сын Гнедовой и Мальцева погиб. Уехал на отдых с друзьями, где все и произошло.

– А что с ним случилось?

– Тут какая-то странная история. Тело нашли на берегу реки, на территории базы отдыха, где они проводили время. Парень приехал туда с друзьями. Приятные молодые люди. Правил местного распорядка не нарушали, пьяных дебошей не устраивали. И вот так все закончилось. В день отъезда очередной партии тело нашли в прибрежных камышах. Местная полиция почему-то пришла к выводу, что он нахватался каких-то веществ или был пьян и нечаянно утонул. Но друзья погибшего утверждали, что выпил он всего лишь один бокал пива, да и тот накануне. Что касается наркотиков, то он их в жизни не принимал, а, наоборот, пытался привести в порядок свое здоровье. Правда, речь шла о ментальном здоровье. Иными словами, он некоторое время до этого сидел на антидепрессантах – якобы тяжело переживал смерть отца. Позже экспертиза доказала отсутствие наркотиков в крови Мальцева и установила причину смерти – утопление. С учетом его печального жизненного опыта и психической неустойчивости самоубийство было бы возможно, это подтвердили и наши психологи.

– Возможно, – согласился Гуров. – А как именно он умер?

– Задохнулся. Лежал в воде вниз лицом. А ноги на берегу.

– Какой странный способ уйти из жизни.

– Именно, – генерал-майор еще крепче сцепил на животе пальцы рук. – Его мать такой расклад не устроил. Несколько месяцев она приходила в себя, а теперь требует возобновить расследование причин смерти сына. Утверждает, что ее мальчик не мог с собой покончить. Думает, что все это подстроено, а на самом деле ее сына убили.

– Я ее понимаю, – пробормотал Гуров. – Шутка ли – в один год потерять и мужа, и ребенка.

– Стать вдовой дважды – это, полагаю, не очень приятно, – согласился с ним Орлов. – А уж когда сын… Тут у кого угодно крыша поедет. Я с ней не общался, мне по этому поводу из прокуратуры звонили. С ней можно было разговаривать только тогда, когда рядом дежурил врач. А сегодня из прокуратуры передали уголовное дело, которое уже успели закрыть наши подмосковные коллеги. Ваша задача проверить все, что они успели сделать. Мать уверена в том, что никакого самоубийства не было, и в покое она нас не оставит. С учетом того, что на ее стороне общественность, нам, полагаю, лучше все проверить еще раз. Просмотрите все документы очень внимательно, а потом поделитесь своими мыслями. Времени мало, сами понимаете. От других дел освобождаю.

Он взял в руку увесистую папку темно-красного цвета и шлепнул ее на середину стола.

– Сегодня у нас пятница, а начнем в понедельник, – добавил он и вылез из кресла. – Стас, ты где зимнюю резину ставишь? Чтобы недорого и недолго? А то я никак не поменяю. Знаешь, как сегодня утром на работу ехал?

– Как?

– С молитвами. Есть у меня знакомый в автосервисе, лет десять к нему гоняю, но в этот раз затянул. Кто же мог подумать, что сегодня ночью уже подморозит? Прогноз такого не обещал.

Гуров взвесил папку в руке.

– С понедельника, значит, – пробормотал он и отложил ее в сторону. – Ну ладно, в понедельник и посмотрим.

– Стас, взгляни.

Гуров вышел из-за стола и положил перед коллегой фотографию.

– Узнаешь?

Стас внимательно всмотрелся в изображение.

– Постой-ка… – пробормотал он.

– Неожиданно, правда?

Гуров вернулся на свое место. Фото осталось в руке Крячко.

– Так это и есть тот самый Саша Мальцев? – с недоумением спросил Стас. – Не совпадение?

– К сожалению, нет, – ответил Гуров и потер пальцем висок. – Башка раскалывается. Что там у нас с кофе?

– Я купил. Полная пачка, – эхом отозвался Стас. – Ну надо же. Кто бы мог подумать. Какого числа мы уехали, не помнишь?

– Двадцать первого июля. А двадцать второго ожидался новый заезд. Мы уехали оттуда чуть ли не первыми, помнишь? На стоянке еще оставались машины.

– Точно. Оставались, – вспомнил Стас. – В голове не укладывается.

С фотографии на них смотрел юноша двадцати с небольшим лет с длинной челкой, подхваченной тонким металлическим ободком.

– Саша Мальцев, – произнес Гуров и внимательно всмотрелся в изображение. – Ну привет, великий художник с тонкой душевной организацией. Безумно стеснительный и ранимый. Не думал, что снова встретимся.

Общаться с Петром Николаевичем Орловым пришлось исключительно по телефонной связи: генерал-майор внезапно взял больничный по случаю гипертонии и по этой причине в понедельник на работу не явился.

– Прихватило в ночь на воскресенье. Думал, отлежусь. А жена настояла на том, чтобы вызвать «скорую». Спорить бесполезно. Ладно, хватит об этом. Что там у вас? Полистали то, что было в папке?

Гуров объяснил, что не только полистали, но и внимательнейшим образом изучили. И – бывает же такое! – с жертвой они были знакомы лично.

– Это как же вас угораздило? – язвительно поинтересовался Орлов.

– Во время отпуска. Отдыхали вместе с Крячко на базе отдыха «Онегино».

– Вдвоем отдыхали? – уточнил Орлов.

– Это был семейный отдых, Петр Николаевич, – пояснил Гуров. – И именно благодаря нашим девчонкам и состоялось знакомство с Александром Мальцевым. Без их участия я бы даже не вспомнил этого парня.

– И я, – поддакнул Стас из-за спины Гурова.

– Так это же нам на руку, Петр Николаевич, – добавил Гуров. – Мы и территорию порядком изучили, и с людьми пообщались. Легче будет допрашивать.

– Думаешь, вас там запомнили?

– Это абсолютно не важно, поскольку сейчас мы выступаем совсем в другой роли. Мы там не гости, не клиенты, не приятели. Мы – полиция. С нами у них и разговор будет другой.

– Более доверительный?

– Конечно. И не такой напряженный, как с теми полицейскими, которые сразу же приехали на место преступления.

– Проверим показания, поболтаем по-дружески с теми, кто там был в момент обнаружения трупа, – сказал Крячко. – Сейчас база отдыха открыта?

– Не работают они, я узнавал, – ответил ему Гуров. – Созвонился с Инной сегодня утром, она и сказала. Но если нужно, то приедут и откроют ее для нас.

– Это ты когда успел? – удивился Стас.

Гуров не ответил. Сосредоточенно раскладывал перед собой документы.

– Единственный момент: не вижу здесь протоколов допроса обслуживающего персонала. А где показания охраны, горничных, администраторов?

– Вот и разберитесь, – решил генерал-майор. – Сделайте запрос в архив, достаньте дело об убийстве Волкова.

– А оно-то нам зачем?

– Мне бы тоже хотелось это знать, – пробормотал Орлов. – Но недаром же его имя вновь всплыло на поверхность. Да еще там, где никто не ожидал. А вдруг?..

Крячко заглушил мотор и взглянул на номер дома. Кажется, добрался.

Он зашел в подъезд с доставщиком пиццы. Вместе зашли в лифт, вместе протянули руку к одной кнопке.

– О, и вам на шестой? – улыбнулся Крячко. – А квартира случайно не пятидесятая?

Парень заглянул в свой мобильник.

– Ага, – кивнул он.

– А заказчика не Софьей зовут?

– Софья, – подтвердил парень.

– Вот и славно, – обрадовался Крячко. – Как раз вовремя. Можете отдать мне пиццу, а я передам. Я ее отец.

Лифт остановился на шестом этаже. Крячко и доставщик вместе вышли на лестничную площадку. Парень занервничал, не решаясь передать заказ незнакомому человеку.

– Не верите? – удивился Крячко. – Очень зря.

Он вынул из кармана кошелек и деловито принялся в нем копаться.

– Вот, – протянул он триста рублей. – Поверьте мне, молодой человек. Проблем у вас не будет. Вон же ее квартира.

Он указал рукой в сторону черной дерматиновой двери, на которой красовалась пластиковая табличка с цифрой «50».

Доставщик открыл контейнер и вынул две большие плоские коробки.

– Прямо из печки! – восхитился Крячко. – А пахнет-то как! Вы, ребята, сами-то пробовали то, что привозите другим людям?

Парень неловко улыбнулся и повернулся к лифту.

– Как вас зовут? – спросил Стас.

– А что? – обернулся парень.

– Благодарность оставлю.

– Да не надо, – смутился доставщик и зашел в лифт.

– А я все равно оставлю, – успел бросить Крячко в сторону закрывающихся дверей.

Он подошел к квартире, в которой его совсем не ждали. Нажал на кнопку звонка и стал ждать.

– Кто? – донесся из-за двери девичий голосок.

– Пиццу вот вам принес, – объявил Стас.

Загремели ключи в замке, дверь распахнулась и навстречу Крячко шагнула невысокая полненькая девушка. Очевидно, что вместо Крячко она ожидала увидеть другого человека, поэтому растерянно застыла на месте.

– Через порог не передают, – вспомнил Крячко. – В гости пригласите, Соня?

И тут девушка вспомнила. По лицу было видно, что очень удивилась, напряглась и… не ожидала.

– Это вы? – растерялась она. – А… я не понимаю…

Крячко вынул из кармана удостоверение, раскрыл его и поднес к лицу Сони. Она прочла, после чего отступила в сторону, уступая дорогу.

– Проходите, – вяло пригласила она.

– Спасибо, Соня.

Она взяла из его рук коробки, но так и осталась стоять с ними.

– Я без предупреждения, потому сильно извиняюсь, – сказал Крячко. – Но я в курсе, что вы студентка, а в вузе сказали, что вы взяли академический отпуск. Ваш номер телефона недоступен, поэтому я решил просто взять и прийти. Если я не вовремя, Соня, то мы можем перенести встречу.

– А зачем я вам нужна? – слабым тоном поинтересовалась девушка, не двигаясь с места. – Не понимаю.

– Я насчет Саши Мальцева, – пояснил Крячко. – Полковник Крячко, уголовный розыск.

– Так ведь уже все закончилось, – тихо произнесла Соня. – Все закончилось ведь, – повторила она.

– Увы, девочка, – печально покачал головой Крячко и осмотрелся. – Так что? Получится у нас разговор? Или как?

– Получится, – кивнула Соня и словно впервые заметила, что держит в руках пиццу. – Вы будете?

– Нет, благодарю.

– Тогда проходите в комнату, – попросила Соня. – А я сейчас приду.

Это была однокомнатная квартира, компактная и уютная. Соня, по всей видимости, жила одна, потому что в комнате было очень мало вещей. Для одного человека и то недостаточно. Вообще вся обстановка выглядела какой-то аскетичной. Односпальная кровать в углу, накрытая тонким покрывалом. Рядом с изголовьем крохотный компьютерный стол с ноутбуком. В углу комнаты стояла напольная вешалка, на которой болтались немногочисленные «плечики» с девчачьими шмотками. Все они выглядели неброскими, неяркими. Небольшое количество одежды удивило Крячко – тогда, летом, он запомнил Соню как модницу, предпочитавшую одеваться стильно и ярко. То ли дело ее подруга, которая выглядела гораздо скромнее. Не то чтобы Стас заглядывался на девушек, просто четверо молодых людей чаще остальных отдыхающих попадались ему на глаза. Вот он и подмечал какие-то детали, чисто автоматически, от нечего делать. Всю стену напротив кровати занимал стеллаж, заставленный всякой всячиной. Здесь царил самый настоящий бардак. Полки были завалены спутанными проводами зарядок для гаджетов, забросаны неровными стопками книг и тетрадей. В углу стеллажа красовался пушистый веник из засохших трав. Присмотревшись, Крячко заметил на поверхности толстый слой пыли, местами изрисованный длинными кривыми следами, оставленными пальцами рук. На окнах не было занавесок, зато под потолком присутствовал карниз для жалюзи. Самих жалюзи также нигде не было видно. Вместо обоев стены покрывал неровный слой темно-серой краски. Казалось, кто-то в одночасье решил покрасить комнату, но почему-то не довел дело до конца. Пол устилал синтетический квадратный ковер синего цвета с непонятными белыми крупинками в самом центре. Крячко поднял голову, взглянул на потолок и ничуть не удивился: краска потрескалась, а ее частицы сыпались людям прямо на голову.

Он не нашел куда сесть, поэтому подошел к окну, за которым увидел узкий балкон. На карнизе стояла стеклянная банка с окурками.

– Я никого не ждала, – раздался за спиной Крячко голос Сони. – Поэтому не убиралась.

Она выглядела абсолютно подавленной. Еще пять минут назад ее состояние и настроение были совсем другими. Тревога или даже страх – вот, пожалуй, как можно было бы описать выражение лица девушки и позу, в которой она застыла на пороге. Соня явно хотела всего лишь взять заказ и снова закрыться дома. А тут вдруг полиция, которая еще и вспоминать заставляет.

– Я просто не знаю, чего вы от меня хотите, – медленно произнесла Соня. – Что я могу еще сделать?

Крячко обернулся и вынул пачку сигарет.

– Чайком не угостите? – с улыбкой спросил он. – На улице ну очень холодно.

– У меня нет чая, – опустила взгляд Соня.

– Тогда надо сходить в магазин и купить, – решил Крячко. – Но я впервые в этом районе. Не проводите?

Глава 3

Еще летом телеведущая Алла Гнедова жила в двухэтажном каменном доме в одном из элитных поселков Подмосковья. Стоя у кованых ворот, за которыми виднелся белоснежный коттедж, Лев Иванович Гуров думал, что этот дом отчего-то напоминает огромный склеп. На него так странно подействовал то ли зловещий пейзаж с черными кривыми ветками деревьев, то ли сам факт того, что смерть сумеет добраться даже до «хозяев жизни», но обстановка здесь казалась Гурову жутковатой. Широкую подъездную дорогу, ведущую к дому, устилал толстый слой опавшей листвы, которую никто и не думал убирать.

Особняк выглядел вымершим. Или так только казалось?

Гуров заметил девушку лет двадцати пяти, с детской коляской, и решил поинтересоваться, знает ли она хоть что-то о телеведущей. Оказалось, что знает. Она охотно пояснила, что Алла Гнедова не появлялась здесь с лета, но всем известно, что у нее есть и другая недвижимость – несколько квартир в Москве. Только вот непонятно, в какой из них она живет сейчас.

– А вам охрана при въезде ничего не сказала? – удивилась девушка. В этот момент ребенок в коляске захныкал, и она, забыв про Гурова, склонилась над малышом.

– Ваш?

– Можно и так сказать, – бросила через плечо девушка. – Я его няня. Вроде как, угу. Как родился, так я им, считай, одна и занимаюсь. Во всяком случае, в отсутствие родителей. Его папа ворочает финансами, а мама владеет стоматологической клиникой, поэтому дома их можно увидеть редко. Вы все-таки поспрашивайте у охранников насчет Аллы Тимофеевны. Не у тех, которые в черной форме, а у других, которые шлагбаум открывают.

– А в чем разница между ними?

– Те, кто носит черную форму, просто следят за порядком в магазинах, а некоторые еще подрабатывают сторожами. И бухают они по-черному, – скаламбурила девушка. – Это и не охрана вовсе, а так. А вот другие, которые контролируют въезд на территорию поселка, следят за видеокамерами и проверяют документы у посетителей, – те посерьезнее будут. Они все про всех знают, у них работа такая. Наверняка подскажут, где сейчас Алла Тимофеевна.

Она распрямилась.

– У нее ведь сын умер, вы в курсе? – спросила она. – Полиция решила, что он совершил самоубийство. Даже в интернете об этом писали.

Гуров кивнул.

– Я здесь именно по этому поводу, – ответил он. – А вы с Аллой Тимофеевной хорошо знакомы?

– Да нет, не очень, – пожала плечами девушка. – Так, общались по мелочи.

– Суровая дама? – закинул удочку Гуров.

– Ну это вы зря, – возразила девушка. – Она только на экране выглядит как замороженная. А вы бы видели, как она у себя в огороде грядки окучивает! В тренировочных штанах, маечке и кепочке. Она нормальная, если вы понимаете, о чем я.

– У вас здесь и огороды есть?

– Клумбы с основном, но некоторые что-то сажают. Не те, кто ни дня не работал, а те, кто попроще. Вот Алла Тимофеевна как раз такой человек. Однажды я без зонта оказалась, попала под ливень, а до дома далеко. Так она мимо на машине проезжала, увидела и отвезла меня в Москву. Еще и зонт свой отдала. Простая, свойская… была.

– А теперь все по-другому? – начал Гуров.

Женщина покачала коляску.

– После того как Сашку убили, все изменилось.

– Убили? Речь ведь шла о суициде, – напомнил Гуров.

– Да какой там суицид! – воскликнула девушка. – Парень был тихим, учился себе, не дурил, как некоторые золотые детки. Скромный до ужаса. Всегда здоровался при встрече, не пил. Мне знакомая продавщица рассказывала, что он в нашем магазине вечно какую-то фигню покупал типа зефира в шоколаде или йогуртов. Не пиво, не вискарь, не деликатесы, а что-то попроще… Не верю я в суицид. Он не был наркоманом. Да об этом все знают!

«В том-то все и дело, – подумал Гуров. – Все всё друг о друге знают. А как коснись, то ни одного свидетеля».

– Но вот когда стало известно, что с ним случилась беда, то Алла Тимофеевна перестала со мной общаться. Вернее, она вообще с соседями оборвала все отношения. Вот иду я, гуляю с ребенком, и вижу, что из ее ворот машина выезжает. Она на меня смотрит, но как бы не видит, понимаете? Я могла с ней поздороваться, а она в ответ всегда молчала. А потом я от охраны узнала, что она уехала жить в Москву. Но адреса не знаю. Поймите, мы ведь не подруги. Она ничего о своей жизни не рассказывала.

– После смерти сына она жила одна?

– Вы хотите знать, был ли у нее мужик? – усмехнулась девушка. – Репортер, да?

– Нет, – покачал головой Лев Иванович. – Репортеров сам не люблю. Я из полиции. Петровка, 38.

– А документ ваш можно? – строго спросила девушка.

– Вы правы, я совсем забыл, – согласился Гуров и показал служебное удостоверение.

– Ничего страшного, – ответила девушка. – Я тоже вам далеко не все рассказала. Поживете в высшем обществе – сразу поймете, о чем можно трепаться на стороне, а о чем нет. А как к вам обращаться?

– Можно просто – Лев Иванович.

– А я Ирина, – улыбнулась женщина и вернула удостоверение Гурову. – Ну и няня вот этого крикуна. Ах да, я уже говорила? Его родители сейчас на Бали, а я как бы за главную. Вообще-то в поселке почти никого не осталось. Свалили на зиму в теплые края. Так что же получается? Почему вы заинтересовались Аллой Тимофеевной? Или вам нужно что-то знать о ее сыне? Тоже не верите в то, что Сашка покончил с собой?

– Рановато делать выводы, – ушел от ответа Гуров.

Послышался шум мотора. Опасаясь попасть под брызги из грязных луж, Гуров шагнул к Ирине и взял ее под руку.

– Просто проводим проверку, – пояснил он. – Скорее всего, с вами полиция уже связывалась этим летом. Можете рассказать мне все, что говорили на допросе?

– Никто со мной не связывался, – качнула головой Ирина. – Кто я такая? Соседка, обслуживающий персонал. Кому я нужна?

– Но если вам есть что рассказать, то буду признателен, – улыбнулся Гуров.

– Тогда я просто еще раз скажу, что не верю в самоубийство, – повторила Ирина и расправила плечи. – Не мог он этого сделать.

– Почему вы в этом так уверены?

– С его мамой мы, может, общались и не очень тесно, но вот именно его я знала хорошо, – ответила Ирина. – Вы меня извините, но кое-кому скоро нужно обедать. Режим не нарушаем.

Она развернулась, чтобы уйти, но Гуров не собирался просто так ее отпускать.

– Без протокола, Ира… Расскажете о ваших отношениях с Сашей? – спросил Гуров.

– Без протокола?

– Да.

– И без диктофона, – прищурилась Ирина.

– Упаси боже, – заверил ее Лев Иванович. – Можете обыскать. Не ношу с собой никаких звукозаписывающих устройств. Просто беседа.

Ирина покусала губы.

– Вот не люблю я полицию, – призналась она.

– Сам не люблю, – поддакнул Гуров. – Но лично со мной работают приличные люди.

Ирина вытянула шею и заглянула в коляску.

– Дрыхнет. Пока спит, можем и поговорить. Проводите нас до дома, что ли. Идти минут десять. Ну что же вам рассказать про Сашку?

– Начните с первой встречи с ним, – попросил Гуров. – С момента знакомства, например.

Общение с Ириной было недолгим: пацан, которого она аккуратно укачивала в коляске, не напоминал о себе ровно пятнадцать минут, а потом раскричался на всю улицу. Ирина ушла кормить ребенка, а Лев Иванович отправился к гостевой парковке, где оставил свою машину. Погода стремительно портилась, и, ощутив на лице уколы мелких ледяных капель, Гуров понял, что попал под первый в этом году снег.

Охранники встретили его радушно. Видать, скучно им было сейчас на работе. Именитые жильцы разъехались по своим шикарным бунгало, теперь в их особняках только ветер гулял. Услышав имя Гнедовой и взглянув на служебное удостоверение Гурова, они радушно предложили угоститься чайком. Гуров отказался.

– Мне бы до Москвы добраться, а то дорога обледенеет, – объяснил Гуров.

– Резину не успели поменять? – поинтересовался охранник постарше.

– Да нет, я-то успел. А вот кое-кто наверняка прошляпил. Из-за таких и пробки на дороге.

– Это точно, – согласился охранник. – Так что там с нашей Аллочкой?

– Ух ты, как вы ее нежно называете, – улыбнулся Гуров. – Старая знакомая?

– Не такая уж и старая, но да, мы знакомы, – подмигнул охранник. – Ну а че? Тетка она интересная, лицо, такскать, известное. Порой приезжала очень поздно. Даже ночью, бывало, часа в три могла прикатить. Ездила без охраны, всегда сама за рулем. Редкий случай, если на такси. Естественно, выйдешь навстречу, парой слов перекинешься. Ну сколько она здесь живет? Лет двадцать уже? А я работаю десять. Само собой, знаем друг друга. И на взаимном доверии, конечно.

– И в чем же выражается это доверие?

– Например, предупреждала, где ее можно найти в Москве, – пояснил охранник. – Ее номер у меня тоже есть. А то мало ли что?

– А что же может случиться?

– Всякое. Про сына ее знаете, наверное.

Гуров, разумеется, знал.

– Ну так вот. В одной из ее московских квартир он и жил последние пару лет. Сначала здесь с матерью обитал, а потом переехал в Москву. Поступил в институт и уехал отсюда. Только я думаю, что не все так просто. Алла в последнее время была в отношениях, но типчик уж слишком мутный. А сын ее был, прости господи, ни рыба ни мясо.

– Гнедова посвящает вас даже в такие подробности? – усмехнулся Гуров.

– А что здесь такого? – искренне удивился охранник. – Я же этого Сашку с детства знаю. Мы тут все свои. В разумных пределах, разумеется, – поправился он.

– А информацию насчет ухажера Аллы Тимофеевны можно считать достоверной? Или это домыслы?

Лицо охранника озарила ласковая улыбка.

– Я сплетни не собираю и считаю, что дым без огня очень даже может быть. Иногда что-то чуйка подсказывает, а иногда все видно невооруженным взглядом.

– Ну, это очень расплывчатый ответ, – улыбнулся Гуров.

– Давайте тогда так. – Охранник выпростал руку в сторону поселка. – Жили три человека. Алла, ее муж и их сын. Нормальная здоровая семья. Муж умирает. А у Аллы вдруг появляется телохранитель. Никогда не было – а тут появился.

– Это она так сказала? Что это ее телохранитель?

– Именно! – щелкнул пальцами охранник. – Разрешила мне пропускать его в любое время. А у меня вот вопрос: если он телохранитель, то какого черта передвигается отдельно от нее?

– Да уж, – согласился Гуров. – Странно.

– Поэтому я и решил, что это ее друг. Ну а теперь представьте, каково ее сыну было видеть, что мать закрутила с каким-то придурком сразу после смерти мужа?

– И Саша съезжает от матери, – продолжил Гуров.

– Да. В последний раз я видел его летом. Месяц не назову, но абсолютно точно была жара. Он приехал на такси, поздоровался. Но совсем скоро уехал обратно.

Охранник сдвинул брови и покачал головой:

– Эх, мальчик, мальчик. Не могу представить его мертвым.

– И не надо.

Они вышли на крыльцо контрольно-пропускного пункта. Вместо ожидаемого снега с неба крапал злой дождик.

– Я вам оставлю свой номер. – Гуров полез за пазуху, вынул телефон. – Пожалуйста, если Алла Тимофеевна появится, то сообщите мне.

– Так вам ее легче выловить в Москве, – возразил охранник. – Она всегда мне сообщала, куда направляется.

– И в какой из квартир она живет сейчас?

– Да на Кутузовском.

– А почему она решила уехать отсюда?

Охранник снял бейсболку, пригладил волосы. Постоял, подумал и снова нацепил бейсболку на голову.

– Да как вам сказать? – задумчиво проговорил он. – Этого Алла Тимофеевна мне объяснять не стала. Да и не нужно. Но я думаю, что ей сложно теперь здесь жить. В этом доме ведь Сашка вырос, а съехал совсем недавно. Все здесь о нем напоминает. Может, ей в другом месте будет и легче. А вообще я так думаю: продаст она дом в нашем поселке. Теперь ей это богатство ни к чему. Сначала муж умер, теперь вот сын. Тяжело все это. Жалко ее. Хорошая ведь тетка. Может быть, теперь ей полегчает. Не сегодня, конечно, но хотя бы со временем. Мужика вот завела нового. Ну это не мое дело, конечно. А знаете, есть во всем этом свой сакральный смысл. Все-таки судьба существует, потому что повсюду присутствует некий баланс. Этакое равновесие. Алла потеряла всю семью, а судьба ей подкинула кого-то еще. Словно кто-то свыше хоть и забрал у нее самое дорогое, но одну не оставил. Сжалился. Но это я так, мысли вслух.

Гуров завел мотор, но сразу не уехал. Посидел, покурил. Снаружи по лобовому стеклу медленно ползли тонкие дождевые змейки.

Вспомнив, что в бардачке должен быть перекус, Гуров полез туда и наткнулся на маленький пакетик с солеными орешками.

Бросив в рот пару орешков, Гуров мысленно подвел итог своего визита к Алле Гнедовой и, не откладывая, набрал Орлова.

– Не разбудил, Петр Николаевич? – озабоченным тоном поинтересовался Гуров. – Как ты там? Лечишься?

– Лежу. Этого достаточно, – отрубил Орлов. – Что у тебя?

– Я сейчас рядом с домом Гнедовой в поселке, где она жила, – доложил Гуров. – Говорят, что переехала в Москву. Пока что временно. Собираю информацию и кое-что уже нашел.

– Докладывай.

– Вечером дам отчет. Сейчас поеду на Петровку, пусть ребята пробьют ее адрес на Кутузовском проспекте. Если повезет, то навещу ее.

– Работай, – разрешил Орлов. – А Крячко там как?

– Стас поехал к девушке Мальцева. Пока не звонил.

– Хорошо, – одобрил Орлов. – Если что-то, то докладывай незамедлительно. Как я понял, пока что ничего нового тебе узнать не удалось.

– Так точно, Петр Николаевич. Но ощущение какое-то странное. Я сегодня нашел аж двух людей, которые знали лично не только Гнедову, но и ее сына. Как так вышло, что с ними полиция раньше не общалась?

– Соплежуи там сидят, в том отделе, где ваша база отдыха, – мрачно проговорил Орлов. – Пробил я их, позвонил кому надо. Они там свои ботинки чистят гораздо усерднее, чем работой занимаются. Суицид – и точка. А что к чему – не их дело.

– Ну мы этого еще не знаем, насчет суицида-то, – возразил Гуров.

– Тут и знать нечего. Поинтересовался я у знающих людей насчет того ОВД. Их давно разогнать нужно. Тонна нераскрытых дел, везде сплошные нарушения. Думаешь, почему Гнедова не согласилась с тем, что ее сын покончил с собой? Потому что видела, что там на все смотрят сквозь пальцы. Строчила во все инстанции до тех пор, пока у них пальцы не посинели ей отписки давать. И добилась-таки своего – нагнула прокуратуру. Ладно, Лев Иваныч, работайте дальше. План мероприятий тоже не забудь подготовить. Все как всегда.

– Задним числом пойдет? Мы бы начали с повторного опроса знакомых Мальцева.

– Пойдет. Но не затягивай.

– Понял. Отдыхай, Петр Николаевич.

– Добро, Лева. Добро. Держите в курсе.

– Само собой, Петр Николаевич. Само собой.

Стас Крячко обладал не таким уж и редким, но крайне необходимым для сыщика талантом перевоплощения. Его умение подстраиваться под собеседника очень помогало во время бесед со свидетелями. Актерский талант позволял Крячко безошибочно раскрывать их слабые стороны, определять тип мышления и, как следствие, подбирать нужные слова, а иногда – в крайне редких случаях – даже направлять их действия в нужном ему направлении. Последнее он проделывал очень редко, но в случае с Соней почувствовал, что ей это было необходимо даже больше, чем ему. Судя по тому, в каком виде находилась квартира Сони, девушка стала затворницей. С огромной долей вероятности на нее так повлияла смерть друга. Никаких других оправданий ее образу жизни Стас Крячко придумать не мог.

Приглашая Соню на прогулку, он и не надеялся на положительный ответ. Закинул удочку, не более. Но девушка неожиданно согласилась.

– Вы правы, – растерянно произнесла она. – Я не выходила на улицу очень долго. А меня ведь посылки на почте ждут.

– А я помогу их донести, – сказал Крячко.

– Да они не тяжелые, – слабо улыбнулась девушка. – Не могли бы вы подождать меня на кухне?

– Лучше на улице, – предложил Крячко. – Буду ждать вас возле подъезда.

Он вышел из квартиры и помедлил. И только тогда, когда Соня закрыла дверь на замок, вызвал лифт. «Пограничное у нее состояние, – с тревогой подумал он, нажимая кнопку первого этажа. – Только бы чего с собой не натворила».

Крячко решил дать ей на сборы не больше десяти минут. Если Соня не появится, то придется вернуться.

Он закурил и принялся медленно прохаживаться по пешеходной дорожке, старательно обходя разломы в асфальте. Дома в этом районе были старыми, с темными потеками, украшавшими фасады. Дороги во дворах давно не ремонтировались.

Соня появилась очень скоро. На ее лице не было ни следа косметики, а бледность кожи подчеркивали черные куртка и пушистая шапочка.

– Как холодно, – сказала она, пряча руки глубоко в карманы.

– Просто ужас, – подтвердил Стас. – Так где тут у вас почта и магазин? Куда идти?

– Почта ближе.

– Мы сможем поговорить, Соня?

Девушка кивнула. Они медленно двинулись вперед.

– Можем. Хоть я и не представляю, чем еще могу помочь. Я же все уже рассказала следователю.

– То же самое расскажите и мне, – попросил Стас.

– А почему все нужно делать заново? – Соня остановилась и взглянула на Крячко.

Он ответил честно. Рассказал о том, что мать Саши не поверила в причину смерти сына, поэтому расследование возобновили.

– Только теперь этим будут заниматься другие следователи, – добавил он. – Скажем так, более опытные.

– Поняла, – ответила на это Соня. – Почта сразу за углом. Там недолго.

Оказалось, что долго. Из шести окошек функционировали три, и очередь к ним была огромной. Соня села в уголке, Крячко устроился рядом.

– Сашка не любил сюда приходить, – вдруг сказала Соня. – Ненавидел всю эту толчею. Его все тут бесило. Поэтому если ему было что-то нужно заказать, то я делала это на свое имя.

– А что именно он заказывал?

– Какие-то особенные карандаши, дорогие краски. Иногда покупал постеры… Ну, что вам еще рассказать? Про последний день на базе отдыха? Я вас совсем не помню. Наверное, уехали рано утром, да?

– Да, мы не стали задерживаться – дела, – пояснил Стас. – Часов в десять утра отчалили.

– А мы вот задержались. Именно из-за Сашки. Он куда-то делся. Мы поздно пошли завтракать, часов в двенадцать, но его нигде не было. Ни в домике, где мы жили, ни на пляже. И главное, его никто не видел. С нами там еще эти мужики в кафе были… Ну, три друга.

– Банкиры?

– Точно. Мы у них спросили, они сказали, что и сами все проспали, что у них мало времени и все такое. Короче, ничем помочь не смогли. Мы там еще к другим людям подходили, да все без толку. Сашку никто не видел. Но рано утром он был еще с нами.

– Соня, получится вспомнить все как можно подробнее? – попросил Стас.

– Я попробую. Где-то в шесть утра я проснулась и спустилась в туалет. Выглянула в окно и увидела Сашку. Окна нашего дома прямо на речку выходили, только не на пляж, а на заливчик, на камыши. Вот он там и сидел на земле, спиной ко мне. Прямо на берегу. Рисовал, наверное.

– А вы, получается, после этого опять пошли спать?

– Ну да, – замялась Соня. – Накануне, если помните, отметили отъезд, а утром голова гудела. Вот я и прилегла.

Крячко вспомнил вечер накануне отъезда с базы отдыха. Все отдыхающие собрались в кафе и действительно хорошенько попрощались и с прекрасным местом отдыха, и с теми, кто обеспечил клиентам приятное времяпрепровождение. Хозяева базы отдыха тоже веселились вместе с гостями. И танцевали, и хохотали, и чокались бокалами. Стас попытался как можно тщательнее восстановить в памяти события того вечера. Нет, он просто уверен, что тогда было все хорошо. Ни ссор, ни обид, ни претензий – ничего плохого не случилось. Хотя, пожалуй, имело место быть кое-что, слегка подпортившее всем настроение. Банкиры. Три друга, один из которых особенно выделялся тем, что неумеренно употреблял в любое время суток. Он и в тот праздничный вечер нажрался раньше всех и традиционно принялся высказывать претензии бармену. То пивной пены в кружке слишком много, то салат пересолен, то шашлыки как резина. Но друзья его все же угомонили, а потом и вовсе увели из ресторана. А сами вернулись. И вели они себя со всеми вежливо.

– Был один момент, – вспомнила Соня. – Я вам первому об этом говорю. Только что вспомнила.

– Что такое, Соня? – приготовился Крячко.

Соня посмотрела на электронное табло.

– Мой номер.

Она встала и пошла к окошку. Ее опередил юркий старик и закрыл собой окошко.

– Я тут целый час торчу! – заявил он.

– Какой у вас номер? – спокойно спросила его Соня.

– Никакого номера у меня нет. Я вон за той женщиной…

– Тут прием по номерам. Электронная очередь. Вон терминал возле входа, – объяснила Соня.

– Вы серьезно? – взмолилась девушка с крохотной собачкой на руках. – Дедуль, вы все это время просто так ждали? В первый раз на почте, что ли?

– Я стоял! И теперь моя очередь, – отмахнулся дед и чуть ли не по пояс влез в окошко. – Моя очередь.

– Господи, – закатила глаза Соня и беспомощно взглянула на Крячко.

– Пусть пройдет, – разрешила сотрудница почты, взглянув на Соню. – А вы подойдете сразу после него.

Дед и в самом деле не отнял много времени. Оказалось, что у него нет с собой паспорта, без которого ему что-там не смогли отдать. Пока он искал паспорт по всем карманам, вся очередь молча наблюдала за его движениями. Осознав бренность бытия, дед витиевато выругался и наконец ушел, заставив всех улыбнуться.

После его ухода в помещении будто бы сразу стало светлее.

Соня получила две небольшие коробки. Положила их в пакет и поманила Крячко к выходу.

– Это же Сашкино, – сказала она, оказавшись на улице. – Куда мне это теперь девать?

– Может быть, передать его маме?

– Она меня видеть не хочет.

Некоторое время шли молча.

– Соня, вы что-то вспомнили, но не успели рассказать, – напомнил Крячко.

– А, да, – очнулась девушка. – У меня в день отъезда болела голова. Почувствовала это сразу, как проснулась.

– А накануне Саша был с вами?

– Да, мы легли спать вместе.

– Продолжайте, – попросил Стас.

– Утром я проснулась с головной болью. Сашки рядом не было. Я решила принять аспирин и заодно посмотреть, где Саша. Мы аптечку на кухне держали, я туда и пошла. Окно кухни как раз выходило на камыши. Там-то я и увидела Сашку, но это вы уже знаете. Я о другом. Я позвала его, и он мне ответил.

– Окно было открыто?

– Закрыто. Но я решила, что он может услышать.

– Ясно. И что же он вам ответил?

– Я не разобрала. Но, знаете, как это бывает? Иногда не нужно слышать, главное – видеть. Ответ человека понимаешь по его жестам, например. Вот Сашка и сделал такой жест.

– Какой?

– Он немного развернулся и махнул рукой через плечо, будто бы говорил: «Не отвлекай». Губы у него шевелились, как будто он что-то говорил.

– Вы уверены, что он вас не слышал?

– Я не знаю. Тогда мне показалось, что услышал. У вас найдется сигарета?

Крячко полез в карман, достал пачку сигарет и зажигалку. Соня закурила и поморщилась.

– Я брошу, – пообещала она. – Обязательно брошу.

– И это правильно, – одобрил Стас. – Так что, Соня? Как вы думаете, он вас слышал?

– Теперь я не уверена, но тогда показалось, что да. Логично же: я позвала, а он ответил. Но теперь я в этом сомневаюсь. Окно ведь действительно было закрыто.

– Или он разговаривал с кем-то еще, – сказал Крячко. – Мог там быть другой человек? Попробуйте вспомнить, Соня? Какие-то звуки? Может, чей-то голос?

– Этого я не знаю. Нас в доме было четверо. Я, Сашка и еще двое наших друзей. Андрей и Катя. Но они спали в этот момент, я точно знаю.

– Вы уверены?

– Я заметила приоткрытую дверь в их комнату. Там всегда было очень душно, а окна мы открывали редко, потому что комары… И ребята таким образом создавали сквозняк. Через щель я заметила спящую Катю. Ну а храп Андрюхи я бы узнала из тысячи.

– Может быть, Саша разговаривал с кем-то из персонала? – предположил Крячко.

– Я видела только его, рядом никого не было, – ответила Соня. – Я еще не знала, что вижу его в последний раз. Надо было выйти к нему, но я решила, что он хочет побыть один. Почему? – вдруг всхлипнула Соня. – Почему я не подошла к нему?

Крячко утешающе приобнял девушку за плечи, и она не стала отстраняться. Чувствовать вину за смерть близкого человека – дело не такое уж и простое, многие переносят утрату очень тяжело. Иногда людям в подобной ситуации просто нужна поддержка, даже в виде руки на плече.

Буквально через секунду Соня аккуратно высвободилась из-под опеки Стаса.

– Не нужно, я в порядке. Нет, правда.

– Точно?

– Все нормально.

– Что же было дальше, Соня?

– А дальше я вернулась к себе и снова легла в постель. Уснула почти сразу же. Меня разбудила Катя около половины двенадцатого. Сразу засуетились, стали собираться. Я Сашкины вещи не трогала, он этого не любил, но он так и не пришел. А время-то идет. Тогда мы решили, что, возможно, он залез куда-нибудь в лес и там торчит. Такое с ним случалось. Решили просто подождать. Мы с Катей пошли завтракать, и из кафе все время ему звонили, но «абонент недоступен или вне зоны действия сети». Андрей в это время решил поискать Сашку без нас. Ну а потом крик снаружи. Оказалось, Андрей нашел Сашку, а кричала мать того мальчика.

– Время?

– Еще часа дня не было. Мы туда мигом побежали. А Сашку я сразу и не увидела. Подошла ближе, Андрей мне наперерез: «Сонь, – говорит, – там Сашка. Не подходи». Я очень испугалась. Помню, что не плакала. Просто не верила. Меня не пустили туда. Эта сумасшедшая мамаша, которая все время своего ребенка теряла, быстренько увела меня на стоянку, все время что-то говорила, говорила…

Соня остановилась, чтобы перевести дух.

– Когда приехала полиция, я пошла к ним. Они тоже меня не пустили, но сказали, что это Саша. Его Андрей опознал, потом и остальные подтвердили. Андрей вообще много тогда для меня сделал. Разговаривал с полицией, отвечал на вопросы. Нас с Катей тоже допросили, но я очень плохо помню, что именно говорила. Но что-то говорила, наверное. Потом Андрей вызвал такси, и нам разрешили уехать. Когда я вернулась домой, то мне сразу позвонила Сашкина мать. Она меня и так не любила, а тут вообще вонять начала. Оскорбляла, обзывала. На экране она такая спокойная, свои детские передачки ведет так радостно, с такой любовью. Тьфу! Слышали бы вы ее крики. Нет, я понимаю, что она была не в себе, но почему-то все это вылилось на меня.

– В чем же она вас обвинила?

– В смерти сына, разумеется, – тихо сказала Соня. – Все припомнила. И то, что он из дома ушел. Почему? Из-за меня, конечно. А ведь на самом деле из-за нее. И на эту базу он тоже ехать не хотел, но пришлось. Кто настоял? Ну я же, а кто еще? А я вообще с ее сыном была только потому, что его мать знаменитость, а он богатенький сынок. Называла меня деревенщиной, проституткой…

– Но ведь это не так, правда? – спросил Крячко.

– Не так, – твердо сказала Соня. – Во-первых, я не знала, кто Сашкины родители, когда мы познакомились. Мы учились в одном вузе, только на разных факультетах. Он хотел быть графическим дизайнером, а я – экономистом. Познакомились на какой-то вписке на первом курсе, стали общаться. Я тогда жила в общежитии, кстати, и совсем не хотела оттуда уходить. Просто повезло с людьми, наверное. Мы с Сашкой не планировали съезжаться. Когда я узнала, что его мать знаменита, то вообще хотела с ним порвать. На фига мне такой мезальянс? А потом поняла, что влюбилась по уши. Но я по жизни реалист, поэтому не особенно пристально всматривалась в наше общее будущее. Иногда, если в голове выстраивался какой-то план, где мы будем с Сашкой вместе и завтра, и через месяц, и через год, я гнала такие мысли. Почему-то казалось, что нужно просто быть рядом с ним, держаться за руки, пить кофе по утрам или вино под сериал, работать, болтать и засыпать в одной постели, а дальше будь что будет. Но человек ведь такая смешная божья тварь! Строим планы, берем кредиты, клянемся в верности, а когда прилетает по лбу, то такие сразу: «Кто бы мог подумать?!»

– Вот это точно, – вставил Крячко.

– Этот год начался очень страшно, – продолжила Соня. – Сначала умер Сашкин отец, а теперь и самого Сашки нет. А знаете, что он вот умер, а его проблемы остались со мной? Я объясню. Вот эта самая квартира, в которой я живу, мне не принадлежит. Я не имею к ней никакого отношения и не плачу за нее ни копейки. Ее сняла для Сашки его мамаша, она же и заплатила за нее до конца декабря.

– И мама Саши не просила вас съехать?

– Нет, не просила. Даже не понимаю почему.

– Наверное, она все же не такая уж и стерва, – заметил Крячко. – А ведь могла бы вас выкинуть в одно мгновение на улицу.

– Просто деньги ей уже не вернут, а заменить меня некем, – объяснила Соня. – Так что через пару месяцев я снова вернусь в общагу.

– А что вам мешает уйти сейчас?

– Нужно побыть одной, а в общежитии проходу не дадут. Гордости во мне не осталось. Может, просто я все еще здесь потому, что это наш с Сашкой дом? Не так уж и много времени мы провели вместе, но все-таки были счастливые моменты.

Соня взвесила пакет в руке.

– Я отдам ей эти чертовы посылки. Посмотрю ей в глаза. Мы же ни разу не виделись. Больше мне ей отдать нечего, потому что Сашиных вещей у меня осталось очень мало. Только немного одежды, и все. А его телефон так и не нашли.

Об этом Крячко уже было известно. На месте обнаружения трупа не нашли ни телефона Мальцева, ни того блокнота, с которым он не расставался. Обыскали всю территорию, обшарили часть реки, прилегающую к базе отдыха, но результата ноль.

Крячко решил, что теперь-то уж Соня точно попросит его уйти, но нет – Соня пошла не в сторону дома, а к торговому центру через дорогу. Крячко покорно следовал за ней, пока она собирала в тележку продукты, одновременно рассказывая ему что-то из своей жизни с Мальцевым.

– Он сам решил сбежать из особняка. В какой-то момент пришел в общежитие и показал ключи от квартиры. В тот же вечер мы перетащили туда мои вещи.

Соня сняла с полки бутылку красного вина и опустила ее в тележку. Подумала и взяла еще одну бутылку.

– Он не хотел ехать с нами на ту базу. В каком-то смысле это было всем на руку. Я объясню, чтобы вы не подумали, что он был мне не нужен. Просто была у Сашки такая дурацкая черта: он мог исчезнуть и никому ничего не сказать. Подобное случалось и раньше. Например, собираемся в кино. Андрей и Катя покупают билеты на четверых, ждут нас в кинотеатре. Договариваемся, само собой, заранее. Но в последний момент Сашка пропадает. Не отвечает на звонки, никак не проявляется. И я иду в кино с друзьями без него, а потом прихожу домой, а он там уже. «Извини, – говорит. – Не получилось». Или как-то договорились встретиться после института, чтобы вместе пойти домой, а он не пришел. Ждала его полтора часа, но история повторилась – абонент недоступен. Потом он объяснял, что иногда испытывает непреодолимое желание побыть в одиночестве. Говорил, что не контролирует это. Спасибо хоть, что объяснил. Мы уже привыкли к этому, но, конечно, всегда волновались, если его долго не было. Так и случилось с базой отдыха. Он собирался ехать туда с нами, но в последний момент заявил, что не поедет. Я ему: «Все оплачено, ты что?» А он отвечает: «Дай мне время. Может, и соберусь». Я тогда решила, что это его очередной заскок, и тут уже ничего не поделаешь. Обиделась даже. Да надоело потому что! Мы поехали втроем: я, Катя, Андрей. Но только заселились, как он позвонил мне, сказал, что передумал. Еще и извинился, чего с ним раньше не было. Обещал появиться на другой день. Так оно и вышло, прикатил на электричке.

– Тяжеловато вам с ним приходилось, наверное, – осторожно заметил Крячко.

Соня обреченно пожала плечами:

– А у меня разве был другой выход? Была с ним рядом, принимала его любым. Правда, в последнее время его поведение стало еще более непонятным. За несколько недель до поездки он стал совсем другим. Мало ел, мало спал, много гулял один и почти со мной не разговаривал. Я не лезла к нему. Понимала, что ему очень трудно. Он любил отца и после его смерти даже загремел в клинику неврозов. Принимал всякие препараты, я уж там и не помню, какие именно. Я решила, что у него обострение. Просто тихонько жила рядом с ним, но для него, по сути, просто существовала. Ему до меня просто не было дела.

– С чем вы связываете эти изменения, Соня?

– Его мать завела себе любовника, – ответила девушка. – Думаю, дело в этом. Только мужа похоронила – и сразу же чужой мужик. Сашка просто сбежал из дома, не мог этого видеть. Про любовника его мамаши я случайно узнала из интернета и все сразу поняла. Кроме того, Сашка на тот момент уже начал отказываться от антидепрессантов. Так что, возможно, у него был синдром отмены, а это тоже ведь меняет поведение человека не в лучшую сторону.

– Он делал это под наблюдением врача?

– Нет, – твердо заявила Соня. – Врачей терпеть не мог. Мать привела его к психотерапевту сразу после смерти его отца, но Сашка больше не был у него.

– Кроме вас перемены в поведении Саши замечали другие люди? – спросил Крячко, перехватив корзину другой рукой. – Ваши общие друзья, например?

– Андрей и Катя – возможно. Все же свои люди, – ответила Соня. – Они учатся с нами в одном институте. Оба метят в ландшафтные дизайнеры. Катя была моей соседкой по комнате в общежитии. Как-то так вышло, что все мы четверо сошлись. Поехать на базу отдыха всей компанией было моей идеей. Но я же не знала, что все так произойдет!

– Полагаю, вашей вины в этом нет, – твердо сказал Крячко.

– Кто знает? Вы уверены? – Соня нервно одернула куртку. – А вдруг я что-то сделала не так? Почему я не вышла к нему в тот день, когда он умер? Может быть, и не было бы ничего.

Краем глаза Крячко заметил, что на них смотрят. Забывшись, Соня повысила голос, привлекая к себе внимание. То, о чем она говорила, конечно же, интересно было всем. Стас увлек ее в сторону прохода, ведущего к отделу с овощами и фруктами. Ему удалось сделать это незаметно для самой Сони, и задумка удалась: ее голос стал тише, а тон спокойнее.

– И все равно я не верю в его самоубийство, – упрямо проговорила она. – Он же только-только начал поднимать голову после всех этих ударов. Решился выбраться на отдых, а это для него было подвигом. Перестал быть затворником, стал улыбаться. Нарисовал жену вашего друга, помните? И вот что еще важно: он практически безболезненно соскочил с антидепрессантов. Он почти привык жить без них. И вдруг такое. Ну не верю я! Может быть, все дело именно в том, что он перестал принимать препараты? Не выдержал последствий отмены, а? Да нет, вряд ли. Или да?

В корзину летело все вперемешку: макароны, уксус, сода, коврик для йоги, собачий корм. Соня так увлеклась, что уже сама не понимала, что делает.

– Соня, по-моему, вы взяли все, что хотели, – остановился Стас. – У вас хватит на это денег?

Соня остановилась и посмотрела на содержимое корзинки.

– Хватит.

Всю дорогу до дома она молчала. Стас помог ей донести тяжелые сумки. Подойдя к подъезду, она остановилась и взяла сумки из его рук, давая понять, что рандеву подошло к концу.

– Я рассказала все, что знала, и даже вспомнила что-то новое. Надеюсь, это важно. Или нет.

– Соня, вы очень помогли, но я должен вас спросить. Вы не верите в самоубийство Саши. Если так…

– Я не знаю, во что верить, – Соня посмотрела на Стаса снизу вверх. – Не знаю, что там произошло. У Сашки не было врагов, если вы об этом. При мне он ни с кем не ссорился, не выяснял отношения.

– Это точно?

Соня ненадолго задумалась.

– Смотря кого называть врагом, – ответила она. – Я могу рассуждать только со своей точки зрения и исходя исключительно из своего опыта общения с Сашей. Какими были его отношения где-то там, где меня не было, я могу не знать. Со своей мамой он был в контрах, это да. Но я не могу представить, что она как-то причастна к его смерти. Бред!

– А ее друг? Тот самый, с которым она сошлась после смерти мужа?

– Вот про него вообще ничего не знаю. А вы знаете, что у Сашки есть старший брат? Они даже созванивались. Я его ни разу не видела, правда. Сашка о нем мало рассказывал. Знаю только, что он тоже работает на телевидении, и все. Кажется, его мать туда устроила. А кем он там, где… Без понятия.

– Про их отношения тоже ничего не знаете?

– Да нет же, – Соня отрицательно покачала головой. – Но Сашка с ним всегда разговаривал по телефону в одиночестве. Не при мне. Господи, почему так холодно?

– У меня просьба, можно? – обратился к ней Стас.

– Конечно.

– Не пропадайте. Договорились?

– Я никуда не денусь, – пообещала Соня. – Ну если только обратно в общагу перееду, но обещаю вас держать в курсе.

– Тогда я сейчас дам вам свой номер телефона.

– Чай! – неожиданно воскликнула Соня. – Я забыла купить чай. Набрала всякого, а чай забыла купить.

– Это не самое страшное в жизни, – сказал Стас. – Пожалуйста, если вспомните что-то еще, то обязательно звоните, договорились? В любое время дня и ночи, в любую погоду, в любом настроении. Вы, Сонечка, просто кладезь информации.

Он попытался улыбнуться как можно дружелюбнее, но на Соню это не произвело никакого впечатления.

– Поняла, – с серьезным видом кивнула девушка и набрала код на домофоне. Стас придержал дверь. – До свидания. Я пошла.

«Иди, девочка, иди», – мысленно попрощался Стас, наблюдая за тем, как Сонина тощая фигурка исчезает в подъездном полумраке. Он подошел к своей машине, вынул сигареты и закурил, глядя на проспект с оживленным движением. Его телефон молчал, от Гурова не было никаких вестей.

– Это ж сколько ты дома просидела, дорогуша? – пробормотал он, пытаясь угадать Сонины окна. – И что творилось все это время в твоей голове?

Он сел в машину, повернул ключ в замке зажигания. Теперь нужно было вернуться на Петровку, дождаться там Гурова, а потом немного поломать голову над тем, что ему сообщила Соня.

Мальцев успел посидеть на антидепрессантах и соскочить с них незадолго до смерти. Получается, мог не пережить синдром отмены и совершить суицид. В конце концов, на парня действительно много обрушилось, включая смерть отца и скорый роман матери с другим мужчиной. Антидепрессанты сгладили острые углы психического состояния Саши, но стоило ему прекратить прием препаратов, как реальность набросилась на него с новой силой. Но что за дурацкий способ уйти из жизни – лечь лицом в воду, да еще практически на глазах у других? Лес же рядом, там удобнее было бы свести счеты с жизнью. Как-то не вяжется одно с другим.

«Мерседес» Стаса Крячко выехал из дворов и встроился в плотный поток машин. Тут же его подрезал белый «Фольксваген», и Крячко тихо выругался.

– Гаденыш, – вырвалось у него.

Но скоро Крячко и думать забыл о всяких придурках. Он машинально подводил итоги сегодняшнего дня. Итак, суицид все-таки пока не стоило бы отметать. С другой стороны, в истории появилось новое действующее лицо – условный «кто-то», кто мог последним видеть Мальцева перед его смертью. Здесь все очень туманно, но умница Соня сразу подметила, что Саша мог разговаривать с кем-то еще и не слышать, как она позвала его по имени.

– И кто же там все-таки был? – вслух спросил Крячко. – В шесть утра-то. И что ему вообще нужно было от парня, который сидел себе спокойно на травке и рисовал в своем блокнотике? Это был кто-то из персонала? Кто-то из отдыхающих? Кто?

Глава 4

Гуров появился к шести вечера. Ввалился в кабинет, снял пальто и с силой встряхнул его, чтобы слетели дождевые капли. Крячко с удивлением посмотрел в сторону окна.

– Там что, дождь?

– Распогодилось, – подтвердил Гуров. – То ли снег, то ли что-то еще с неба валится.

Он пошел к своему столу, на ходу растирая замерзшие кисти рук. Заметив на экране компьютера Стаса вордовский документ, вопросительно махнул головой.

– Все, что рассказала девушка Мальцева, – пояснил Стас. – Наговорила много, поэтому делаю отчет для Орлова.

– Что-то интересное рассказала?

– Есть и такое. А как твои дела?

– Аналогично. Удалось побеседовать с соседкой Гнедовой по поселку и с охранником КПП. Два часа потом в Москву добирался. Заехал на Кутузовский к матери Мальцева, но консьержка сказала, что ее нет дома. Обещала доложить хозяйке о визите полиции. Контакты я оставил.

Пока Стас клацал по клавиатуре, Гуров еще раз внимательно просмотрел содержимое папки с закрытым уголовным делом.

– Черти что, – устало сказал он.

– Не скажи, – не согласился Крячко, крутанувшись на стуле к подоконнику с принтером. – Сейчас распечатаю, и посмотришь.

– Да ты на словах, – попросил Гуров. – А отчеты оставим Орлову.

– Когда он с больничного выходит, не сказал?

– Нет.

– Ну если ты ничего читать не будешь, то скажу так: девушка Мальцева сообщила кое-что интересное. Все-таки надо свидетелей опрашивать дважды, а вопросы задавать одни и те же. И ответы всегда будут разными.

– А следствие запутается еще больше, – ответил ему Гуров. – Ну давай уже, выкладывай.

Припарковать машину на Кутузовском было практически невозможно, поэтому пришлось бросить ее в одном из дворов недалеко от Парка Победы. До дома Гнедовой было минут десять ходьбы. Ноябрьская погодка не баловала, и каждый второй человек, который попадался навстречу, имел болезненно-недовольное выражение лица. Те, кто был вынужден торчать на автобусных остановках, нетерпеливо выглядывали на дорогу в ожидании транспорта, чтобы поскорее залезть в салон и отдышаться в тепле.

– Пригласить полицию к девяти утра – это сильно, – сказал Крячко. – Суровая женщина. Да еще и с трудной судьбой.

Они свернули вправо и оказались в просторном дворе, засаженном сиренью. Сам дворик был испещрен гранитными дорожками, а в центре красовался старый каменный фонтан, засыпанный опавшими листьями. В его чаше суетились голуби, выискивая себе что-нибудь на завтрак.

– Подъезд, кажется, вот этот, – указал Гуров.

– С богом, – потер руки Крячко. – Околеть можно, как холодно.

Им открыла не Алла Тимофеевна, как ожидалось, а высокий мужчина лет сорока, с зачесанными назад черными волосами и резкими острыми чертами лица. «Похож на птицу, – отметил про себя Гуров. – Это и есть тот новый знакомый матери Саши, из-за которого он ушел из дома?»

Мужик вопросительно приподнял одну бровь, во взгляде едва мелькнуло презрение. «Не здоровается первым, скотина, – с раздражением подумал Гуров. – Значит, мнит себя выше остальных. Ну, конечно, это же мы сюда пришли, а не он к нам».

– Доброе утро, – поздоровался Гуров. – Мы договаривались о встрече с Аллой Тимофеевной.

Выражение лица «птицы» не изменилось, однако тут же выяснилось, что он умеет разговаривать.

– Вы из полиции? – поинтересовался он надменным тоном.

– Алла Тимофеевна дома? – подал голос Крячко. – Мы к ней.

– Можно ваши документы? – холодно обратился он к Гурову, проигнорировав слова Стаса.

Гуров протянул свое служебное удостоверение, но в «птичьи» руки его не отдал.

– Ваши? – обратился мужик к Стасу.

– Он со мной, – быстро ответил Гуров.

– Пусть заходят уже, – послышался женский голос из глубины квартиры. – Не томи людей на пороге, слышишь?

Мужик впустил сыщиков в квартиру и запер дверь.

Они оказались в широком коридоре, в конце которого угадывался неяркий свет, который шел будто бы от ночника.

– Прошу.

«Птица» проскользнул между ними и пошел вперед. Он и двигался под стать своему прозвищу – шел почти неслышно, слегка разведя руки в стороны. Гуров и Крячко проследовали за ним.

Он привел их в огромную комнату. Таких просторных помещений в обычных домах Гуров еще не видел. Скорее всего, планировка квартиры не была оригинальной, а стены просто снесли. Вся комната была уставлена диванами, диванчиками, креслами и стульями, между которыми располагались журнальные столики всех мастей. В углу мерцал серебристый корпус огромного электрического камина, который сразу же бросался в глаза. Высокие напольные светильники освещали самые темные места, а в самой комнате не хватало света: плотные темные гардины сюда его не пропускали.

От камина отделилась женская фигура. Она медленно прошла по лабиринту, состоящему из стульев и кресел, и остановилась в центре комнаты.

– Алла Тимофеевна? – спросил Гуров.

Конечно, это была она. Телеведущая известного телеканала «Манго», транслирующего детишкам захватывающие истории, теории, события прошлого и настоящего. Все то же самое ежедневно можно прочитать и в новостных лентах, но телеканал «Манго» работал исключительно на детскую аудиторию, что означало только одно: никаких вооруженных конфликтов и прочих жестокостей здесь не обсуждали. В сетке вещания преобладали выпуски передач о лесах, полях и реках, о вечной мерзлоте и живых организмах, которым она не страшна; о воображаемых полетах на Сатурн или к созвездию Кассиопеи, об экспедициях длиной в целую жизнь; о редчайших способностях живых организмов, которым нет числа; о том, насколько глубокой может оказаться обычная лужа и почему коралловые рифы бывают разных цветов – от голубых до розовых.

Накануне вечером Гуров, получив сообщение от Аллы Тимофеевны, в котором она просила его приехать сегодня утром к ней домой, решил основательно подготовиться к встрече. Изучил сайт телекомпании «Манго», просмотрел фото и, разумеется, освежил в голове все, что ему было известно о Гнедовой. Сплетен и слухов о ней в интернете не нашлось. Видно, очень хорошо работали ее помощники, тщательно следящие за репутацией ведущей. Ну или она в самом деле не давала повода. На сетевых фотографиях, кстати, она выглядела такой же, какой и предстала перед сыщиками. Высокой, с королевской осанкой и очень худой. В плохо освещенной комнате ее вполне можно было бы принять за призрака, тем более что она была одета во все черное. Что это такое? Эпатаж? Желание пустить пыль в глаза? Что она вообще делала в темном углу этой нелепой комнаты?

– Лев Иванович, – низким голосом произнесла Алла Тимофеевна, – спасибо за то, что приехали. Да еще и не один.

– Это полковник Станислав Васильевич Крячко, – представил Стаса Гуров. – Мой коллега.

Женщина сделала едва заметный жест, который и Гуров-то с трудом заметил бы – указательный палец на тонкой женской кисти руки едва шевельнулся в сторону двери.

– Иди, Сережа, – попросила она «птицу». – Нам кофе. Да, Лев Иванович? Станислав Васильевич?

Обратившись к каждому отдельно, она вежливо ждала ответа. Сережа тоже не двигался с места.

– Не откажемся, – за двоих ответил Гуров и обернулся. – Спасибо, Сергей.

Гнедова пригласила их сесть на один из низких диванов, сама же устроилась на стуле напротив. Их разделял низкий журнальный столик с глянцевой поверхностью. Диванчик, на котором устроились Гуров и Крячко, оказался мягким. Сидеть на нем было удобно, не жестко и не мягко, а спинка имела такую высоту, которая подошла бы человеку любого роста.

– Мне пришлось попросить вас приехать так рано из-за моей работы, – Гнедова с сожалением взглянула сначала на Льва Ивановича, потом перевела взгляд на Стаса. – В двенадцать я должна буду уйти и вернусь только к ночи. Но до этого времени у меня куча дел. Придет покупатель, будет выбирать что-то из этого.

Гуров не понял, о чем она говорит.

– Мебель, – пояснила Гнедова. – Видите ли, эту квартиру получил от государства мой дед. Он когда-то был известным энергетиком, даже имел правительственные награды. Страна отблагодарила его жильем. В этой квартире четыре комнаты, она огромна. Подумываю продать ее, но сначала нужно разобраться с коллекцией дедушки. Я имею в виду все это барахло.

Она повела подбородком, и стало понятно, что речь идет как раз-таки о мебели.

– Тоже в своем роде антиквариат. Не знаю, почему дед увлекся именно этими предметами интерьера, но, по рассказам мамы, он тащил из каждой командировки то облезлые стулья, то какие-то тумбочки, то деревянные вешалки. После он их отмывал, чинил и приводил в божеский вид. Коллекционер из него был так себе, полагаю. Наверное, все это пережитки его трудного прошлого – он родился в очень непростые для страны времена, когда люди чаще голодали, чем ели досыта, и жили в ужасных условиях. Если честно, я очень плохо знаю историю своих предков. Не до того было.

Она замолчала, сглотнула и стиснула пальцами край стула.

– Теперь мне нужно все это продать. Уже есть желающие посмотреть и оценить мебель, – продолжила она и вдруг перевела светскую беседу на гораздо более болезненную для себя: – Я достучалась. Я смогла, понимаете?

Гуров все уже понял. Маска недоступности была сброшена – перед ним сидела не заживо замороженная теледива, а мать, сын которой покинул этот мир по совершенно непонятной ей причине. И уж если полиция решила записать ее ребенка в самоубийцы, то она была с этим абсолютно не согласна. Пошла до конца и добилась пересмотра уголовного дела.

– Дело теперь на Петровке, – сказал Гуров. – Предыдущее расследование прошло с ошибками. Мы постараемся их исправить.

– Надеюсь, виновные понесут наказание.

– Само собой. Но если все снова сведется к тому, что ваш сын…

– Если вы снова скажете, что он совершил самоубийство, то я найду другой путь туда, где мне помогут.

Гуров предпочел не отвечать на это.

В комнате появился Сергей с подносом, на котором стояли три пустые чашки и наполненная горячим кофе колба от кофеварки. Он аккуратно поставил поднос на столик.

– Сахар? Молоко? – вежливо спросил он.

– Тащи сюда и сахар, и молоко, – приказала Гнедова. – И почему здесь только три чашки? Ты разве не будешь кофе?

– Я уже завтракал, – спокойно ответил Сергей и вышел из комнаты.

– Гонора столько, что из штанов выскакивает, – поморщилась Гнедова. – Мой помощник, если что. Ну и водитель.

«И консьержка, и дворецкий, и садовник, и официант, – подсчитал в уме Гуров. – Так это с ним живет Гнедова? Или у нее есть кто-то другой?»

Гнедова не выглядела убитой горем. Тяжелые удары не сломили ее, а, напротив, закалили ее характер. К тому же она являлась публичной персоной, поэтому тем более научилась скрывать все эмоции. С момента смерти ее сына прошло четыре месяца. Наверное, это ничтожный срок. Или нет? У нее работа, она не может вечно носить траур. Но и оставить трагедию в закоулках памяти тоже вряд ли получится.

– Я сразу им не поверила, – сказала Алла Тимофеевна. Ни Гурову, ни Крячко не нужно было объяснять, о ком она говорит. – Слишком быстро все сделали. Даже толком не поговорили со мной. Насколько мне известно, они также не допросили Сашиных приятелей. Только Софью – и то потому, что она была на базе отдыха. Знаете, не нужно быть профи, чтобы понимать, что что-то идет не так. Когда следователь сказал, что дело закрыто, я чуть не ударила его. Да, настолько сильно возненавидела этого мелкого человечка в тот момент. И сразу же стала искать другие пути. Писала во все инстанции, получала на бланках вежливые ответы, которые, если их перевести на простой язык, звучали одинаково: «Ничем помочь не можем». И вдруг ответ из прокуратуры. Положительный! Меня услышали, мне поверили. Прошу вас, господа, найдите того, кто отнял у меня моего ребенка. Очень вас прошу…

Она сползла со стула и опустилась на колени. Лицо ее сморщилось, глаза налились слезами. Стас бросился к ней, помог подняться и подставил стул.

– Извините, извините, – сбивчиво твердила она. – Я просто… просто…

За закрытой дверью что-то громыхнуло. Все трое одновременно повернули головы в одну сторону, но дальше ничего не произошло. Удивительно, но именно этот звук привел Гнедову в чувство. Она провела ладонью по лицу и, забывшись, вытерла ее о бедро, обтянутое длинной черной юбкой.

– Наверное, Сергей споткнулся, – слабо улыбнулась она. – Прямо у порога отходит паркет. Так вы мне поможете?

– Сделаем все, что в наших силах, – ответил Гуров.

– О господи, – простонала Гнедова.

– Придется вернуться на несколько месяцев назад, Алла Тимофеевна. В те дни, когда ваш сын был жив. – Гуров вынул телефон, положил его на стол и включил диктофон. – Как думаете, у нас получится?

Алла Тимофеевна шумно вздохнула.

– Спрашивайте, – разрешила она. – Отвечу на любые вопросы.

– Почему Саша ушел из дома в начале этого года?

Такого вопроса Алла Тимофеевна не ожидала. У нее даже лицо вытянулось.

– А при чем тут… – начала она.

Гуров коснулся телефона пальцем.

– Алла Тимофеевна, почему сын не захотел жить с вами под одной крышей? – повторил он. – Были конфликты?

Гнедова вдруг вспомнила о кофе. Она привстала, потянулась к колбе, налила кофе в чашку и села обратно на стул. Было видно, что она не знала, как реагировать на вопросы Гурова.

– Это был Таиров, – сказала она и сделала маленький глоток, скорее чтобы сделать хоть что-то, потянуть время, подобрать правильные слова. – Мой друг. Мы больше не вместе. Вам нужны подробности?

– Желательно.

– Саша не принял Таирова. А я не стала уступать сыну. Вот так. Судите, если сможете.

– Ну что вы, какое осуждение. Саша не поладил с вашим новым знакомым?

– Он просто заморозился. Сын. Разговора не получилось, хоть я и старалась все обсудить с Сашей. Но нет: сын уходил из дома, а после возвращения молча поднимался в свою комнату и запирался на замок. Так больше не могло продолжаться. В один прекрасный момент он сказал, что хочет съехать. Я сразу же дала деньги, чтобы он мог снять квартиру. Думала, что пройдет время и мы оба сможем пережить это. После ухода он почти не звонил, все общение происходило по моей инициативе. Таиров, кстати, тоже в скором времени устранился. Что ж, я не стала его задерживать. Сына я не просила вернуться, потому что знала – откажет. Оплатила им с подругой квартиру и оставила их в покое. Прошу вас, – она прижала ладонь к щеке, – не думайте обо мне плохо. Некоторые решения даются с большим трудом.

– Прекрасно понимаю, – вздохнул Гуров.

– Сергей! – позвала Алла Тимофеевна. – Можно тебя на минуту?

Дверь отворилась, и Сергей зашел в комнату. В одной руке он нес пакет с молоком, а в другой сахарницу.

– Я еще нужен? – спросил он у Гнедовой.

– Позвони Елене и скажи, что я зайду к ней сегодня вечером. Совсем забыла, что обещала ей.

– Во сколько зайдете?

– Просто передай.

Сергей покорно опустил голову и ушел. Гуров посмотрел ему вслед и догадался, кого он ему напоминает.

«Птица-секретарь, – осенило Гурова. – Бывает же такое».

– А кто такой этот Таиров? – спросил он у Гнедовой. – Ваш поклонник?

– Нет, с поклонниками я никогда не связывалась. Если автограф или фото на память, то да, но что-то серьезное… Таиров работает врачом-стоматологом, к нему я попала совершенно случайно, приехала посреди ночи с резкой болью. Он сразу же поставил анестезию, а когда боль утихла, я расплакалась прямо в стоматологическом кресле. Он разговорил меня, отвлек, а потом выяснилось, что Таиров знал о моей трагедии, ведь все газеты писали о смерти мужа. Мне было так тяжело, что не хотелось жить. Таиров оказался человеком, которому ничего от меня не было нужно. Ни денег, ни выгодных знакомств. Он присылал мне на работу не цветы, а горячие пирожки с капустой или зеленый чай. Говорил, что не может видеть женские слезы. Хоть на короткое время, но я снова стала засыпать без снотворного. Таиров почти вытащил меня из того кошмара. Но сыну я такой не подходила. Он хотел видеть меня в трауре, раздавленную и больную, сидящую в пустом доме и беспрерывно листающую семейные фотоальбомы. Когда он уходил из дома, сказал, что мы слишком разные люди, что он любит меня, что поймет, наверное, позже. Но сейчас он не может меня видеть с кем-то другим, кроме покойного отца. А теперь и Саши нет. Меня все бросили. А я все еще держусь.

Гнедова взглянула на столик.

– Попробуйте кофе, – равнодушным голосом сказала она. – Сергей смешивает несколько сортов, получается очень вкусно.

Ее глаза были широко раскрыты, но взгляд оставался пустым. Никаких эмоций, будто под действием успокаивающих.

– Алла Тимофеевна, вы настоятельно требовали возобновить расследование уголовного дела по факту смерти вашего сына, – вспомнил Гуров. – Есть основания думать, что кто-то желал ему смерти?

Гнедова вздрогнула и обняла себя за плечи.

– Он позвонил мне.

– Когда? – поднял голову Крячко.

– За день до того, как уехал отдыхать с друзьями. Это был его первый звонок за очень долгое время. Саша сказал, что ему нужно со мной поговорить о чем-то важном, что через неделю он вернется и все мне объяснит.

– Вы рассказали об этом следователю?

– Я попыталась. Но он, вероятно, счел это не очень важным обстоятельством. Поэтому, когда мне объявили, что сын умер в результате несчастного случая, я поняла, что моя битва еще не закончилась. Тогда я стала обращаться во все инстанции, где мне бы могли помочь. Откликнулась же только прокуратура, но и то не сразу.

– Они завалены работой, – объяснил Гуров.

– Я понимаю, – поджала губы Гнедова. – Спасибо вам.

– За что же? – удивился Гуров.

– За то, что вы сейчас здесь. Это дает мне силы.

– Вы сильная женщина.

– Нет, – покачала головой Алла Тимофеевна. – Только не здесь и не сейчас.

– Орлов вызывает, – вместо приветствия сообщил Крячко Гурову, вошедшему в кабинет.

– Сейчас?

– И сразу.

Гуров скинул куртку, сгреб в папку оставленные в беспорядке бумаги и попытался вспомнить: а не забыли ли они с Крячко что-то еще? Хотя за два дня и так много успели. Встретились с девушкой Мальцева и разбудили в ее памяти события, о которых она никому еще не рассказывала, поговорили с матерью Александра и узнали кое-какие штрихи из личной жизни семьи известных телевизионщиков. Пока что вся эта информация напоминала лишь разрозненные лоскутки, которые вряд ли удовлетворят генерал-майора. В этот раз Гуров будет с ним согласен на все сто, поскольку переделывать чужую работу всегда сложнее, чем создавать что-то свое.

Сначала Петр Николаевич выслушал доклад Крячко, а когда тот закончил, просто развел руками.

– Значит, Соня утверждает, что в день смерти Мальцев мог быть не один, – подвел он итог.

– Но это не точно, – напомнил Стас. – Видеонаблюдения на территории базы отдыха нет, об этом упоминали владельцы. Но проверить все же сто́ит. Поеду туда и поговорю с ними лично. Осмотрюсь, как говорится. Опять же – что-то, глядишь, и вспомнят. Может, видели кого-то. Может, кто-то из персонала каждое утро прогуливается по территории, это бы нам тоже помогло.

– Решил – делай. Больше эту версию проверить никак нельзя?

Пришла очередь Стаса разводить руками.

– Только если восстановить картину событий того дня, – пришел на помощь другу Гуров. – Найти всех, кто там был. Я бы помог, так быстрее дело пойдет. А то, глядишь, снег выпадет, и все – опустеет база.

– Ну а что там наша теледива? – прищурился Орлов.

– Сегодня вечером поедем к ней на работу, – доложил Гуров.

– Сама пригласила, – похвастался Крячко.

– Зачем? Не наговорилась с вами утром? – удивился Орлов.

– Наоборот, наговорила слишком много, – ответил Гуров. – И про сына рассказала. Про то, что он действительно ушел из дома, когда она привела нового друга, Юрия Таирова. Гнедова призналась, что так «заливала» горе после смерти мужа. Познакомились в стоматологической клинике, куда Гнедова пришла к нему на прием. Таиров проявил участие, а потом все пошло по классике. Сама Гнедова не стала долго думать и привела стоматолога в свой особняк, где и без него царило страшное «веселье». Саша Мальцев не мог видеть мать счастливой и ушел, благо было куда – в общежитие к своей девушке. Прожили они там недолго, всего-то сутки: Гнедова прочухалась и решила вернуть его домой. Сын заупрямился, и мать не стала давить на него, а просто сняла ему квартиру. Туда-то он и переехал со своей Соней. Примерно в то время он отказался от приема антидепрессантов. А сейчас будет маленький экскурс в… к… Ладно. Я тут на ночь почитал кое-что из области психологии и психиатрии. Причиной самоубийства Мальцева могло быть обострение его психического состояния, тем более все говорит о том, что чувствовал он себя не очень хорошо. После смерти отца и романа матери он пошел к врачу, стал принимать антидепрессанты и делал это в течение трех месяцев. А потом взял и резко бросил, после чего у него начался синдром отмены. Об этом рассказала его девушка, она как раз наблюдала изменения в его поведении в то время. Синдром отмены в очень редких случаях может пройти с минимальными негативными последствиями для человека, но таких счастливчиков крайне мало, да и то, как правило, без помощи врачей им не обойтись. Обычно после резкого отказа от препаратов человек начинает заново страдать – как физически, так и психологически, но в гораздо более серьезной степени, чем было до начала лечения. Мальцеву в чем-то повезло – его молодой организм справился без головных болей, тошноты и дрожи в руках, но вот в сознании у парня что-то сломалось. Полагаю, он снова впал в депрессию, а там уже и до петли под потолком недалеко. Способ умереть, который он выбрал, конечно, странный, но не исключено, что это было следствием молниеносного порыва, а дальше все просто – у него это получилось. Никого рядом не было, никто не остановил, не отвлек. Так сложились обстоятельства. Так что самоубийство я бы не стал исключать. На данный момент считаю это основной версией, потому что у нас других попросту нет.

Второй момент. Нам нужно точно установить, с кем мог разговаривать Мальцев утром в день своей смерти. Это то, о чем говорила девушка Мальцева. Вероятно, она не была последней, кто с ним общался.

Далее. Ищем другие причины, подтолкнувшие Мальцева к суициду. Он не был наркоманом, редко употреблял спиртное. Но мог вести тайную жизнь. Например, толкал ту же наркоту, но никто об этом не знал. Ну а что? Звездный мальчик, знакомств полно, связей тоже. Мог и подрабатывать на стороне. С кем-то схлестнулся, что-то утаил, не то сделал или сказал – и ему решили отомстить. Запугали, а он и не выдержал давления. Его мать вспомнила, что он звонил ей накануне отъезда на базу отдыха. Сказал, что хочет с ней серьезно поговорить. Подробности не озвучил. Мы бы со Стасом, Петр Николаевич, занялись друзьями Мальцева. Ну, с которыми он отдыхал. Возможно, расскажут что-то о его окружении. И тогда уже будет ясно: либо все-таки суицид, либо убийство.

– Либо несчастный случай, – добавил Крячко. – Чего так смотрите? В этой жизни все возможно. Споткнулся, потерял сознание, а тут и водичка подоспела. Синдром отмены же, верно?

Гуров сложил бумаги в стопку и постучал краешком об стол, чтобы листы легли ровно. Орлов протянул руку к папке:

– Дайте сюда. Почитаю. Так зачем Гнедова пригласила вас к себе на телеканал?

– Я попросил разрешения осмотреть кабинет ее покойного мужа, – сказал Гуров. – Тот, в котором он скончался. Иногда отец и сын могут быть очень близки, но по каким-то причинам либо тщательно скрывают это от остальных, либо ближайшее окружение в упор не видит того, что творится у них под носом. Полистать записные книжки Мальцева-старшего считаю делом нелишним. Сама Гнедова легко согласилась в этом помочь. Кабинет сейчас занимает другой человек, поэтому нам нужно будет как-то с ним договориться. Кроме того, у Мальцева есть старший брат. Он работает на телеканале «Манго». Очень хочется поговорить и с ним. Дел много, Петр Николаевич. Могу сказать только одно: в этой истории все не так однозначно, как кажется.

– Согласен, – сказал Стас и постучал пальцем по циферблату наручных часов. – Гуров, время. На телевидении нас вечно ждать не будут.

– Подождут, не переломятся.

Генерал-майор внимательно посмотрел на Крячко, потом перевел взгляд на Гурова.

– Причина смерти Мальцева – утопление. Так указано в заключении судмедэкспертизы.

Гуров непонимающе взглянул на генерал-майора.

– Так точно, – неуверенно проговорил он. – А что не так?

– Я отдал его нашим экспертам. Они нашли там кучу неточностей.

– Ат, скоты, что делают! – Стас хлопнул ладонью по столу. – Мало того, что расследование запороли, так еще и тут поднасрали.

– Где сейчас находится тело Мальцева? – спросил Гуров.

– Кремировали, – помрачнел Орлов. – Придется нам работать с тем заключением, что есть – правильное оно или нет.

– Хреново, – пробормотал Гуров. – Ой, как мне все это не нравится.

Стас встал, задвинул стул и загремел связкой ключей.

– Можно, конечно, и дальше ковыряться в чужих ошибках, но если мы немедленно не отправимся на телевидение, то упустим шанс докопаться до правды. Могу поехать я один. Дружище мой Лев Иванович, ты не против?

– Нет, Стас, – сказал генерал-майор. – На телевидение поедет Гуров. А ты поболтай-ка с друзьями Мальцева. Его девчонка, скорее всего, далеко не все знала о своем парне. Кто там с ними отдыхал? Еще одна парочка? Вот с ними и поговори, а особенно с молодым человеком. Как там его зовут, уже не помню.

– Андрей и Катя, – напомнил Крячко.

– Во-во. Андрею удели особое внимание.

– Ну а я сегодня свяжусь с Онегиными и договорюсь о встрече, – решил Гуров. – Стас, а от тебя передам Гнедовой огромный привет.

Получив пропуск, Гуров остался ждать в холле. Улыбчивая девушка-администратор сняла трубку телефона, сказала в нее пару слов и сообщила, что за ними сейчас спустятся.

Ждать пришлось долго, и Гуров от нечего делать принялся разглядывать других посетителей. Вместе с ним в холле находились люди, явно попавшие сюда впервые. Немолодая пара внимательно следила за каждым, кто проходил через электронный турникет. В основном это были молодые люди, очевидно, сотрудники. Гуров и сам чувствовал себя не слишком уверенно, как было всегда, когда он оказывался в незнакомом месте. Наконец к парочке подошел мужчина и назвал их фамилию, после чего проводил семью к соседней двери. Гуров подождал еще немного и уже хотел снова напомнить о себе, как в холле появилась худенькая смуглая девушка в брючном костюме. Она подошла и дружелюбно улыбнулась.

– Вы к Алле Тимофеевне? – поинтересовалась она.

– К ней, – ответил Гуров.

– Я вас провожу.

Они долго шли длинными бежевыми коридорами, мягко ступая по бежевому же ковролину, мимо бежевых дверей, ничем не обозначенных. Поднялись по лестнице на второй этаж и сразу от двери в лицо плеснуло разноцветье красок. Все стены были разрисованы изображениями веселеньких цветочков, рыбок, динозавров, танцующих зверушек, каких-то фантастических планет. Присмотревшись, между всеми этими объектами можно было увидеть детские фигурки, выполненные в более мелком масштабе. Настроение у нарисованных ребятишек было прекрасным, и они, не испытывая никакого страха, обнимали львов и гладили по спинкам крокодилов.

– Сюда, пожалуйста.

Девушка привела Гурова в абсолютно пустую приемную.

– Минуту.

Она сняла трубку стационарного телефона и набрала номер.

– Алла Тимофеевна, мы на месте.

– Это ее кабинет? – Гуров указал на широкую дубовую дверь.

– Нет, – просто ответила девушка. – Может быть, кофе?

– Благодарю вас, но я откажусь, – улыбнулся Гуров.

– Алла Тимофеевна скоро будет.

Девушка села за стол, открыла ноутбук и стала набирать текст. Гуров почувствовал себя еще более неловко.

– А вы тут секретарем работаете? – поинтересовался он.

– Да, – также односложно ответила девушка, не прекращая печатать.

– И чей же вы секретарь?

Стук по клавишам прекратился.

– Я секретарь генерального директора телеканала «Манго».

«Или недостаточно умна, или слишком высокомерна, – решил Гуров. – Имени начальника не называет, несмотря на то что привела меня к его кабинету. Сама тоже не представилась. Тайна, что ли, какая-то? Или дурака из меня делает?»

Он еще раз взглянул на массивную дверь и не увидел ни на ней, ни рядом какой-либо таблички с уточнением должности и имени.

– Алла Тимофеевна скоро будет?

– Уже идет.

Это был последний вопрос, который Гуров решил задать девушке. Ему вспомнилась Вера, которая работала секретарем у генерал-майора Орлова. Всегда открытая, общительная, но отнюдь не простушка и не болтушка. Лишнего не скажет, но даже если и недоговаривает, то делает это очень тактично.

Дверь, ведущая в коридор, распахнулась и в приемную быстрым шагом зашла Гнедова. Увидев Льва Ивановича, шагнула к нему с таким видом, словно он был ее другом, которого она не видела сто лет.

– Вы пришли, – многозначительно произнесла она.

– Как и договаривались, – подтвердил Гуров.

Гнедова обернулась на секретаршу.

– Где Елена? – строгим тоном спросила она.

И тут случилась очень интересная штука – девушка бросила свою работу, вскочила со стула и вытянулась по струнке.

– Вышла, – испуганно пролепетала она.

– Куда?

– Она не сказала.

– А ты, разумеется, не уточнила?

Девушка отвела взгляд.

– Кабинет открыт?

– Да.

– Найди мне ее, – приказала Гнедова и повернулась к Гурову: – У нас мало времени. Проходите.

Девушка выскочила в коридор. Гуров вспомнил, что за сегодняшний день уже дважды услышал от Аллы Тимофеевны имя Елена. Интересно, зачем она понадобилась Гнедовой в этот момент?

За всю жизнь Льву Ивановичу пришлось побывать во множестве мест, или вернее сказать, помещений, в которых предпочитают трудиться крупные начальники. Гуров видел разные здания, от кирпичной двухэтажки с облезлыми оконными рамами до башни «Федерация» в «Москве-Сити». Далеко не каждый руководитель мог позволить себе не то что личного водителя, но и секретаря. Далеко не все выглядели стильно и импозантно. Во время таких визитов Гурову случалось угощаться и чаем из граненого стакана, и кофе очень редкого сорта, который подавали в крохотных фарфоровых чашках. Его и встречали везде по-разному. Кто-то откладывал все свои дела, выходил навстречу из-за широкого стола, протягивал руку и приглашал опуститься в уютное кресло, а кто-то с порога давал понять, что он и статусом повыше, и кошельком потолще какого-то там «мусора». Но абсолютно каждый из всех встретившихся на пути руководителей обустраивал свой кабинет под себя. Все эти семейные фото рядом с деловыми бумагами или мраморные пепельницы, выставленные больше для солидности и не используемые по назначению, могли много рассказать о том, кто видел эти предметы перед глазами в течение всего рабочего дня. Даже цвет жалюзи и наличие электрического чайника в пределах общей видимости уже намекали на то, что не так часто выставляют напоказ начальники всех мастей: информацию об их характере, привычках и даже о личной жизни.

Кабинет, в который Гнедова пригласила Льва Ивановича, все еще принадлежал покойному генеральному директору телеканала «Манго» Константину Мальцеву. Именно здесь остановилось его сердце, прямо на рабочем месте. Алла Тимофеевна медленно подошла к столу, оперлась о него ладонями и склонила голову.

– Вот в этом кресле я его и нашла, – трагическим голосом произнесла она, но на само кресло даже не посмотрела. Уперлась взглядом в руки и не сводила с них глаз.

Гуров покосился на кресло. Оно было обычным. Черная кожа, высокая спинка, подлокотники. Ничего примечательного.

– Сейчас его занимает Елена. Она была заместителем моего мужа, – пояснила Гнедова.

– А вы? – удивился Гуров. – Не хотели бы продолжить дело мужа?

– Я? Я же голова в ящике, – усмехнулась Гнедова. – Да, мы были женаты, вместе развивали компанию, но основал ее он еще до нашего знакомства. Он позволил мне работать на его предприятии и под своим руководством, а на большее я и не рассчитывала. Нет, я не настолько глупа, чтобы не понимать, где мое место. Оно на экране. Я деткам сказки рассказываю. А Елена пусть занимается своим делом. Я ей доверяю.

– Такое ощущение, что здесь до сих пор хозяйничает мужчина, – огляделся Гуров.

Гнедова обвела взглядом кабинет.

– Елена довольно сдержанный человек, – заметила она. – Вся отдается работе. Все эти мелочи в виде вазочек или аквариумов не для нее. Костя тоже не любил подобную шелуху.

– Значит, компания в надежных руках.

– О да, – подтвердила Гнедова. – Огромная часть акций принадлежит нашей семье, да и за будущее самой телекомпании я спокойна.

Она повернулась к Гурову:

– Лев Иванович, осматривайтесь столько, сколько будет нужно. Я скажу Елене, чтобы вас не отвлекала. Ищите, смотрите.

– Вы меня не так поняли, – остановил ее Гуров. – Обыска не будет. Ваш супруг вел какие-то личные записи?

– Он не вел дневник. А если бы и вел, то я бы об этом знала.

– Ежедневник?

– Да. Минуту.

Алла Тимофеевна обошла стол, выдвинула ящик и пошарила в бумагах.

– Минуту, минуту, он был где-то здесь…

В этот самый момент дверь открылась, и по отсутствию стука Гуров понял, что вошел истинный хозяин кабинета. Хозяйка. «Елена, – понял Гуров, пожалев, что он не в смокинге. – И очень прекрасная».

Судя по уверенному, но отнюдь не надменному выражению лица, Елена имела к непрошеным гостям некоторые вопросы. Пройдя несколько шагов, она остановилась в центре кабинета и вопросительно склонила голову.

– Здравствуйте, – Гуров продемонстрировал ей служебное удостоверение.

– Лена, господи!

Выбираясь из-за стола, Алла Тимофеевна споткнулась о ножку кресла, но успела схватиться за спинку и таким образом удержала себя от падения.

– Алла Тимофеевна! – улыбнулась Елена. – А я вас за мужчиной и не заметила.

Она посмотрела Гурову в глаза, и он решил, что может себе позволить в них утонуть.

– Я Костины бумаги искала, – сообщила Гнедова, подходя ближе.

– Какие именно? Я бы помогла найти нужные.

А вот это было неожиданно. Гнедова не была хозяйкой в этом кабинете, но вела себя именно так. Еще и отдавала команды чужому секретарю. Любой шеф, увидев такое, прогнал бы наглую женщину прочь, но Елена вела себя так, словно она находится здесь на птичьих правах.

– Ежедневник, Лена, – попросила Гнедова.

– За какой год? – деловито осведомилась Елена.

– За этот.

– Он всегда лежит на столе… Но сейчас его нет, – растерялась Елена.

Она осмотрела стол, перебрала каждый предмет, потом стала искать в ящиках стола, а Гуров в это время откровенно любовался ею. Елена выделялась абсолютно всем, от внешности до стиля в одежде. На ней было платье в китайском стиле, с короткими рукавами, высоким воротничком и с глухим запа́хом спереди. Такой фасон почти полностью открывал руки, но прятал от посторонних взглядов область декольте и практически всю шею. Довольно неожиданное для нынешних времен одеяние. Длинные черные волосы Елены были свернуты самым непостижимым образом чуть повыше затылка и держались там исключительно благодаря двум китайским палочкам для волос. Гуров видел такие у жены, наблюдал их в прическах абсолютно посторонних девушек и никогда не понимал, как они вообще могут выполнять функцию заколки. Того, кто умел ими владеть, Гуров априори считал гением.

Саму же Елену нельзя было назвать красавицей, но все в ней, включая странную прическу, это китайское платье с фиолетовыми и зелеными разводами, тембр голоса, мягкие, но решительные движения, длинные пальцы рук, мелькающие в поисках необходимой ему вещи, наклон головы… Все это притягивало, манило. Даже что-то обещало.

Гуров испытывал странные чувства.

– Я не могу найти, – распрямилась Елена. Она была совершенно растеряна, из-за чего выглядела еще более волнительно. – Ну что ж ты будешь делать? Алла Тимофеевна, а что там было-то? Может, я так вспомню?

– Ты лучше еще поищи, – попросила Гнедова.

– Я подожду, – заверил Гуров.

– Понимаете, ежедневников было много. Я их даже складывала вот сюда, – Елена указала на стеллаж у стены. – Но я их точно оттуда не убирала. А тот, который за этот год я держала на столе. Там было кое-что нужное.

– Оставляю вас, – Гнедова коснулась руки Льва Ивановича. – Это все, что я могу сделать?

– Пока да.

Гнедова ушла, прикрыв за собой дверь. Елена и Гуров остались одни. Он так и стоял в центре кабинета, а она все еще шарила в ящиках стола.

– Мы вас отвлекли, – сказал Гуров. – Вы тут хозяйка, а мы не вовремя.

– Ничего страшного, – не отрываясь от дела, ответила Елена. – Я все понимаю. Если Алле что-то нужно, то я это сделаю.

– И даже не спросите, зачем полиция пришла в кабинет покойного Константина Мальцева?

Вопрос заставил Елену бросить поиски. Она распрямилась и в упор посмотрела на Льва Ивановича.

– Понятия не имею, – твердо заявила она. – Но если это нужно Алле Тимофеевне, то я…

– Вы все для нее сделаете, я понял, – остановил ее Гуров. – Я присяду?

– Конечно.

Он с облегчением опустился в одно из кресел.

– Могу я вам что-то предложить? – спросила Елена.

– Нет, благодарю вас, – покачал головой Гуров. – А вот от доброй порции откровенности не откажусь.

– Не поняла вас, – натянуто улыбнулась Елена.

– Как вас по отчеству?

– Васильевна.

– А я Лев Иванович, если вы забыли, – напомнил Гуров. – Так что же, Елена Васильевна, что было в тех ежедневниках, которые вы так «удачно» потеряли?

Елена подошла к креслу, стоявшему напротив, и села, но как-то неловко: подол ее платья был слишком узок для таких движений.

– А что мне за это будет? – спросила она.

– Я сохраню все услышанное в секрете, – пообещал Гуров.

– Почему я должна вам верить?

– Потому что если вы не расскажете об этом здесь и сейчас, то сюда придут с ордером на обыск.

Елена передумала сидеть, поднялась и остановилась возле окна.

– Вы очень ошибаетесь, Лев Иванович. Грош цена вашим ужимкам. Мне абсолютно нечего скрывать. А ежедневники… да вот же они.

Она подошла к стеллажу, сняла с полки небольшой картонный ящик и поставила Гурову на колени. В коробке были ежедневники в темно-синих обложках. Штук, наверное, десять.

– Ему не хватало одного в год, поэтому он заводил новый.

Гуров поставил коробку на пол.

– Сама туда их спрятала, а потом забыла, – добавила Елена. – Можете забрать с собой, они мне больше не нужны.

Она прошла к столу и села в кресло.

– Больше вас не задерживаю, Лев Иванович. Но вы обращайтесь.

Выходя из кабинета, Гуров увидел, что за столом секретаря снова никого нет. «Вечный шах от женщин тебе, мент, – мстительно подумал он. – Ну ничего, ничего. Мы еще посмотрим».

Кто и куда должен посмотреть, ему и самому было непонятно. Но мысли об отмщении все равно приносили Льву Ивановичу удовлетворение.

Глава 5

Крячко договорился встретиться с Андреем возле института, в котором учились все четверо молодых людей. Место встречи было выбрано Стасом не случайно: в двух шагах располагалось как общежитие, в котором обитал друг Саши Мальцева, так и несколько кафе с довольно бюджетными меню. Андрей принял предложение о встрече, но предупредил, что может задержаться, поэтому Крячко дал ему номер своей машины, а сам припарковался неподалеку от здания института.

Андрей появился не один, а с высокой девушкой, которую Стас узнал не сразу.

– Я Катя, – сказала она. – Помните меня?

– Отлично помню, – соврал Стас.

– А вот я вас не очень.

Андрей поежился и посмотрел в сторону кафе.

– Может, там поговорим?

– Конечно, – легко согласился Стас.

Людей в кафе было довольно много, но один столик стоял очень неудобно, в самом углу, и поэтому был не занят. Андрей сразу пошел туда. Он сбросил на стул куртку, придавил ее рюкзаком и принюхался.

– Блины, – определил он и посмотрел на Катю. – Ты будешь?

– Буду.

– И я буду, – добавил Стас. – А что у них тут еще есть?

Андрей проводил его к прилавку. Стоимость некоторых блюд и в самом деле была небольшой. Видимо, кафе держалось на плаву за счет студентов и преподавателей вуза, а что у первых, что у вторых частенько ветер гуляет в карманах.

– Блины здесь суперские, – сказал Андрей. – Рекомендую. И джем к ним можно взять, он вон там стоит, рядом с хлебом.

– Разрешишь угостить? – Стас по-дружески толкнул Андрея плечом.

– Кого? Меня? – опешил парень. – Не нужно.

– Ну а девушку твою?

– Катюху-то? Не-а.

Стас решил больше не делать попыток стать своим в доску. Все-таки полиция, а не сосед из общежития.

– Ну если так, то порекомендуй что-нибудь нормальное, – попросил он Андрея. – Суп вот – он как?

– Суп как суп, – пожал плечами Андрей. – А вот тефтельки они делают знатные. Я часто в общагу их беру, на ужин в микроволновку закину, и все. Кофе не покупайте, он здесь дерьмовый. Слушайте, а ничего, что я не один пришел?

– Ничего страшного, – успокоил его Стас.

Набрав полные подносы, они вернулись к Кате. Из всего, что купил Андрей, она взяла себе только блины и чай.

– Ткачук звонила, – сообщила она. – Сказала, чтобы мы были.

– А номера телефонов она откуда знает? – брезгливо поморщился Андрей. – Ты ей дала?

– Твой она не знает, она же мне звонила.

– А, ну да, – понял Андрей свою оплошность.

– Что-то важное? – спросил Стас.

– Совсем не важное, но нам скоро надо уходить.

Запланированная Стасом Крячко встреча с самого начала пошла не по плану. Сначала Андрей явился с подругой, а теперь им нужно было срочно куда-то уходить. Казалось, ребята не поняли, с кем имеют дело. Или поняли, но поставили свои дела выше.

– Ну если ваши таинственные дела не такие уж и важные, то сначала придется уделить время мне, – четко обозначил Стас свою позицию.

Андрей чуть не подавился своей любимой тефтелькой.

– Вы че? – вылупился он на Стаса. – Эта Ткачук больная на всю голову! Не верите? Так поговорите с кем угодно, они вам расскажут.

– Она реально придурочная, – подтвердила Катя. – Вся общага от нее плачет.

– Были бы деньги, я бы свалил оттуда, – с сожалением произнес Андрей. – Ну хоть Соньке в этом повезло.

– Ты совсем уже, да? – Катя с недоумением взглянула на парня. – Она там как в раю, думаешь? После всего, что было?

– С милым в их шалаше рая тоже не получилось, – ответил ей Андрей. – И я не виноват в том, что он умер.

Оба замолчали. Повисла напряженная тишина. В зале рассмеялась какая-то девушка, и ее смех прозвучал очень некстати. Андрей помедлил и все-таки вернулся к еде.

– А знаешь, я не пойду.

Катя откинулась на спинку стула и с вызовом посмотрела на Андрея.

– Ты серьезно? – с набитым ртом спросил он.

– Ага-а, – протянула девушка. – Пусть подавится. Зачем мы ей, как думаешь? Снова зло сорвать, ни для чего больше. Ты можешь вспомнить, когда сделал что-то не так? Ну, не считая того случая на первом курсе, конечно.

– Да все я делаю нормально…

– Вот и я о том же. Если еще раз наедет, то напишу жалобу. Имею право.

Стас преспокойно доел, отставил тарелку и занялся компотом. Кем бы ни была не известная ему Ткачук, он уже ее побаивался.

– В любом случае не стоит терять время, – напомнил он о себе. – Я хотел поговорить с вами о Саше Мальцеве. Каким он был, о чем думал, о чем мечтал и чего опасался. Не нужно рассказывать все. Но что-то наверняка запомнилось больше остального, верно?

Андрей, как и Катя, перестал есть. Он сел, ровно и внимательно посмотрел на Стаса.

– А зачем вам это? – неожиданно спросил он.

– Расследование обстоятельств его смерти было проведено с нарушениями, – пояснил Крячко. – Возможно, следствие упустило что-то важное.

– Я знаю, когда так говорят, – заявила Катя. – Когда причина смерти названа ошибочно. Или всплыли какие-то новые обстоятельства. Я права?

Стас решил, что друзья Мальцева имеют право знать правду.

– В общем-то да, Катя. Вы правы. Но забегать вперед и делать какие-то выводы очень не советую. И попрошу вас обоих не трепаться об этом на каждом углу.

Послышался звук бьющегося стекла, и все, кто был в кафе, машинально повернули головы в сторону кассы.

– Следствие упустило… Что там упускать-то? – усмехнулась Катя. – Парень из обеспеченной семьи решил свести счеты с жизнью, что и сделал в таком красивом месте. Или нет?

– А он мог?

– Что «мог»? – не поняла Катя.

– Вы вспоминаете о нем так, будто бы суицид в его случае – дело обычное.

– Да нет. Просто он же принимал антидепрессанты. Значит, изначально его психика была не в порядке. Но мы ничего такого за ним не замечали. Никакой подавленности, заторможенности или чего там еще бывает на фоне терапии, не было. Но Сашка всегда был надломленным. Странно, я думала, что дети из обеспеченных семей совсем другие. Избалованные, надменные. Сашка был не таким.

Стас промолчал. Андрей пожевал губами, взял кусочек хлеба, размял в пальцах.

– Я, когда его нашел… – произнес он.

Хлеб осыпался на его джинсы, а Андрей собирал упавшие крошки и снова слеплял их друг с другом.

– И ведь случайно увидел. Камыши, в которых он лежал, плохо видны от входа в дом, они как бы немного за углом, до них надо дойти. Я решил прогуляться вокруг дома. Ну и увидел ноги на берегу. Сашкины ноги. То есть туловище у него в воде, а ноги на суше. У меня все внутри отвалилось. Позвал его, а он молчит. Тогда меня прям в жар бросило. В тот момент меньше всего я думал о том, что он покончил с собой. Первая мысль: упал лицом в воду, почему-то не может выбраться. Значит, надо помочь! Других мыслей не было. Я потащил его за ноги из камышей, поскользнулся на траве и сам прямо на жопу упал. А Сашка как кукла, не помогает мне. Тяжелым оказался. Никакой реакции, ноль сопротивления. И тут крик. Помните женщину, у которой ребенок всегда куда-то залезал? То лодку на воду спихнет, то на дереве сидит?

– Да, помню, конечно, – кивнул Стас. – Забавный малыш у нее.

– Вот она сразу ко мне и кинулась, а сама кричит кому-то, зовет. Под мышками меня обхватила и оттащила подальше. А я все смотрю на Сашку, а он лежит там, такой… никакой.

Крячко совсем не рассчитывал, что Андрей станет отвечать на его вопрос именно так, начав с самого тяжелого воспоминания. Досталось ему, конечно. Впрочем, как и всем, кто еще не успел уехать.

– Такой вопрос. – Стас потер кончик носа. – В последний день на базе, утром, вы оба, может, слышали что-то с улицы? Ну, знаете, может, кто-то из вас проснулся на рассвете, чтобы попить водички… Ничего необычного не заметили?

– Я нет, – удивилась Катя и посмотрела на Андрея. – А ты?

– Не, я спал. Меня, когда выпью, вообще не разбудить до самого утра.

– Стойте, – вспомнила Катя. – Я просыпалась, это точно. Рано утром, да. В районе шести утра, что-то около того. Но никуда не ходила, просто полежала немного, повтыкала в телефон. Андрюха спал рядом, храпел, как бульдозер. Сонька немного побродила по дому, но мы не разговаривали.

– Соня не выходила на улицу?

– Нет, не выходила, я бы услышала. Кажется, она пошла в туалет, а потом на кухню – там вода шумела. Еще я слышала ее голос, но что именно она сказала, было не разобрать.

– Значит, она была не одна?

– Не имею понятия. Говорю же: я не выходила из комнаты.

Ее слова подтверждали рассказ Сони. Девушка действительно не выходила на улицу, но заметила там Сашу. Позвала, не получила ответа и решила снова лечь спать.

– Больше ничего? – уточнил Крячко.

– Ничего. Шесть утра, о чем вы говорите?

– Сашка был хамелеоном, но с перекосом в светлую сторону, – проговорил Андрей. – Нас Сонька познакомила. Я еще подумал, что они странно смотрятся вместе. Она такая неяркая, а он будто бы со страницы журнала мод сошел. Мог кого-то поинтереснее выбрать.

– Это точно, – улыбнулась Катя. – Но лично я Сашку за это и уважала. За независимость мышления. И про хамелеона верно подмечено. Иногда долго присматриваешься к человеку и все равно не видишь, какой он на самом деле. Вот Сашка «прятался» очень долго. Ну а что вы хотите? – Девушка иронично улыбнулась и погладила рукава своего свитера. – Копеечные шмотки у нас тогда были, но этот свитер у меня любимый. Я в нем из дома уехала, ношу его уже несколько лет, а он все равно хорошо выглядит.

– Это ты к чему? – перебил ее Андрей.

– К тому, что Сашка легко отдал тебе свою куртку. Забыл?

– А, точно, – сказал Андрей. – Просто снял с плеча и подарил на день рождения. Настоящая кожаная косуха, как у рокера.

– Сашка был добрым, слишком добрым, – продолжила Катя. – И простым как три копейки. Никаких заносов, тупых понтов. Мы сначала его побаивались, но потом как-то выпили на мой день рождения все вместе, и оказалось, что он даже пьяный ведет себя нормально. Упал в Сонькину кроватку и засопел.

– Значит, все-таки выпивал? – спросил Стас.

– Если можно так сказать. Ему мало было надо. А потом он совсем прекратил, даже от пива отказывался. Ему врачи запрещали, он на каких-то там препаратах сидел, – объяснила Катя.

– И его поведение после этого изменилось?

– В общем-то да. Мы-то знали почему, ну и не лезли в чужую душу. Там мать его что-то накуролесила, и он ушел из дома. Сонька в общаге договорилась, чтобы ему разрешили на ночь остаться, а потом они переехали в отдельную квартиру.

Андрей то и дело заглядывал в телефон и заметно нервничал. В конце концов Катя вырвала телефон из его рук и спрятала в свой рюкзачок.

– Отдохни, – посоветовала она.

– Ладно, – неожиданно спокойно согласился с ней Андрей.

Стас еще немного порасспрашивал ребят о Саше, пытаясь узнать, чем незаконным он мог бы заниматься. Но каждый раз Андрей и его подруга уводили разговор в сторону, окунались в воспоминания и в итоге ничего нового вспомнить не могли. Психологический портрет Мальцева вырисовывался, конечно, слишком безупречным. Понимающий, добрый, совсем не жадный, да к тому же еще москвич с деньгами. Соне с ним очень повезло. Прям-таки сказка про Золушку.

– Я понял, – сказал Стас. – В принципе, все верно. Покойники и должны такими оставаться в нашей памяти. Умеющими дружить, поддержать и так далее. Но мне, ребятки, позарез нужна другая правда. Если она есть, разумеется. А она есть, я в этом просто уверен.

Катя пульнула в Андрея тревожным взглядом и ничего не ответила, но сам он не растерялся.

– Я чет не понял, – протянул он и бросил на опустевшую тарелку хлебный шарик. – Вы это к чему?

– Хорошо, я перефразирую, – пошел ему навстречу Стас. – Мне нужно знать его темные стороны. Или что-то, о чем он не рассказывал своей девушке.

– А я не пойму, зачем вам это, – посмотрела на Стаса Катя. – Даже если что-то и было, то кому теперь это нужно? Человека нет. Умер. Хватит уже нас мучить.

– Вот как раз-таки мучить вас я совершенно не собирался, – примирительно произнес Стас. – У следствия есть основания полагать, что у Саши могли быть неприятности. Вопрос в том, поделился ли он этим с вами.

– Слушай, купи мне кофе, а? – попросил Катю Андрей. Та немного опешила от его просьбы.

– А сам не хочешь сходить?

– Ну купи. Захотелось.

Катя накинула на плечо рюкзачок и пошла к кассе.

– Кофе ведь тут плохой, – напомнил Стас. – Специально девушку удалили?

– Катька ничего об этом не знает, – быстро заговорил Андрей. – Ей и не нужно. Сашка со мной поделился, я ему обещал молчать. У него не только Сонька была. Он по уши влюбился в другую бабу.

– Кто она, откуда?

– Знать бы. Она старше него, у нее дети. Как и где они познакомились, я не знаю, но он конкретно попал.

– Андрей, вы точно про ту женщину ничего не знаете?

– Ничего. Сашка хранил свою тайну, а ведь мог бы рассказать подробнее. Видно, не хотел.

– Или боялся? – предположил Стас.

– Нет, здесь другое, – покачал головой Андрей. – Он бы слил ее мне, но позже. Тогда еще не созрел. У него было ее фото в телефоне.

– Описать сможете?

– Попробую. Точно не блондинка. Может, русая. Глаза красивые. Он просто сказал, что у него все серьезно.

– Соня точно ничего о ней не знала?

– Упаси боже, – округлил глаза Андрей. – И не вздумайте при Катьке говорить об этом.

Катя все еще стояла возле прилавка.

– Еще какие-то секреты у него были? – спросил Стас. – Он рассказывал о своих знакомствах, о приятелях? Занимался бизнесом? Может быть, он занял у кого-то деньги, но не смог вовремя вернуть долг?

– Да я понял, о чем вы, – остановил его Андрей. – Не было там бизнеса. Он учился, мать за все платила, а Сашка даже не работал. Про долги ничего не могу сказать, тоже не в курсе. Дружил он только с нами, сам говорил. Катька возвращается. Все, вы ничего не слышали, хорошо?

Вернувшаяся Катя поставила на стол стакан с кофе.

– Капучино. С корицей. Все, как ты любишь, – елейным голосом произнесла она. – Ты говорил, что здесь дурацкий кофе, я помню. Поэтому взяла твой самый любимый.

– Ненавижу корицу, но все равно спасибо, любовь моя, – в тон ей пропел Андрей.

В ответ ему прилетела кривая ухмылка. Несмотря на слегка грубоватые отношения между этими двумя, Стас не мог не заметить, как они близки. Напускная бравада не смогла скрыть от него их потрясение от смерти друга. С момента трагедии прошло не так уж много времени, а с учетом того, что именно Андрей обнаружил его тело в тех камышах, стоило предположить, что ему самому бы не помешала помощь психолога.

Но полковник Станислав Васильевич Крячко не был психологом. Он работал в Московском уголовном розыске, а там стресс снимают совсем не капучино.

Настроение генерал-майора Орлова распознавалось его подчиненными легко. Если он стучал в дверь, прежде чем войти в кабинет, значит, настроение в порядке. Но уж если начальник заходил без стука – все непредсказуемо. Правда, Гуров и Крячко никогда не попадали впросак благодаря своему тайному агенту Вере, которая предупреждала их о буре по телефону.

Услышав стук в дверь, сыщики переглянулись. Гостей они не ждали, а звонка от Веры не случилось.

– Да-да, – важным басом произнес Гуров.

Увидев Орлова, сыщик не смог сдержать смешок.

– Доброе утро, – поздоровался генерал-майор и сел на свободный стул. – Какие планы на сегодня?

– Да мы как раз хотели их обсудить, – начал Крячко.

– Сначала обсудим вот это.

Орлов протянул Стасу флешку.

– Подключай. Вместе кино смотреть будем.

На флешке оказалась запись с камер видеонаблюдения. На мониторе четко виднелась железнодорожная станция, на перроне стояли люди.

– Шестнадцатое июля этого года, десять утра, – озвучил Гуров дату и время в нижней части кадра. – Белорусский вокзал, что ли? Стоп. Да это же на следующий день после заезда на базу отдыха.

– Хорошо, что все-таки мы поехали тогда своим ходом, – вспомнил Крячко. – А ведь уговаривала меня Наталья на электричку.

– Вот, – Орлов указал на экран. – Поставьте на паузу.

Стас кликнул мышкой. Картинка на экране остановилась.

– Это Мальцев, – догадался Гуров, всмотревшись в кадр.

– Он, – подтвердил Орлов. – Запись предоставили наши коллеги из службы безопасности. Нашли Мальцева по его же фотографии. Но самое интересное будет дальше. Запускай.

Видео возобновилось. Саша Мальцев, пока еще живой, стоял поодаль от толпы людей. Вел себя спокойно, переминался с ноги на ногу. На нем был все тот же свитер, на плече висел не слишком большой рюкзак.

Внезапно к нему подошла женщина и остановилась рядом. Заметив ее, Мальцев занервничал и повел себя странно. Он взял женщину за плечи и стал ей что-то горячо доказывать. По движениям было видно, что он возбужден. Женщина подняла руки и прижала их к груди парня. Вела она себя гораздо спокойнее, чем он. Все указывало на то, что они близко знакомы, и это совсем не дружба, а нечто более интимное.

К перрону медленно подъехала электричка. Женщина указала на нее рукой и опустила голову. Саша не отпускал ее плечи, чего-то ждал и продолжал ей что-то говорить. Потом он резко убрал руки и быстрым шагом зашел в вагон. Двери закрылись, состав тронулся, но женщина стояла на месте и смотрела ему вслед. Уходя, она обернулась и взглянула куда-то вверх, очевидно, на вокзальные часы. Камера видеонаблюдения располагалась рядом с ними и вышло так, что она засветила свое лицо.

Гуров опередил Стаса, поставив видео на паузу.

– Увеличь, – попросил он.

– Попробую.

С каждым мгновением по мере увеличения изображения оно теряло в качестве. Черты лица незнакомки расплывались, постепенно превращаясь в разноцветные квадратики. Но Крячко не стал доводить до абсурда и вовремя остановил процесс трансформации, чтобы можно было распечатать фото для дальнейшего поиска. Гуров внимательно всмотрелся в лицо женщины, но его внимание привлекло совсем не оно.

– Расстроенная, – заметил Стас. – Видать, поругались. Собственно, об этом я и хотел доложить. У Мальцева был роман на стороне с какой-то женщиной старше себя. Друг его поделился. Думаю, это она.

– Это Елена Бронник, – сказал Гуров. – Работает на телеканале «Манго». В прошлом заместитель генерального директора Мальцева-старшего, сейчас исполняет его обязанности.

– Флешка пусть остается у вас. Поизучайте, – приказал Орлов и повернулся к Гурову. – Ты уверен, что знаешь эту женщину?

– Уверен. Внешне очень похожа, но главная примета – это китайские палочки для волос. – Он провел пальцем по экрану монитора. – Видите? Точно такая же прическа была у нее во время нашей встречи. Интересная особа. Знает себе цену, обладает навыками манипулирования и ни черта не боится полиции. Та же Гнедова вела себя с нами гораздо вежливее. А этой Бронник сам черт не брат. Но благодаря ей у нас на руках теперь кипа непроверенных ежедневников покойного Мальцева-старшего.

– Сама отдала? – усомнился Орлов.

– Сама. Но сначала талантливо делала вид, что не может их найти. Правда, это было при Гнедовой, но как только она ушла, то потеря сразу же обнаружилась.

– Надо бы полистать его ежедневники, – вызвался Крячко. – Посмотрим, чем жил покойный папа Мальцев.

– А потом опроси всех, кто был на отдыхе вместе с вами, – назначил Орлов.

– Я тебе помогу, – решил Гуров. – Но, если честно, мало надеюсь на успех. Но теперь мы точно знаем, что Елене есть что скрывать от вдовы своего начальника.

– И разузнайте о ней как можно больше, – добавил генерал-майор. – Она закрутила отношения с пацаном гораздо младше себя, но это ерунда по сравнению с тем, что теперь она занимает должность его недавно скончавшегося отца. Что их может связывать, как думаете?

– Страсть, – предположил Гуров. – Бронник очень привлекательная женщина, уж поверьте мне. Саша мог легко увлечься, когда, например, приходил к матери на работу.

Он сел за свой стол, задумчиво провел ладонью по поверхности. Нащупав несколько подсохших хлебных крошек, оставшихся после вчерашнего перекуса, смахнул их на пол.

– Ну что нужно было от нее Саше, это понятно. А вот что она могла хотеть от него?

Инна и Егор Онегины внешне были абсолютно не похожи друг на друга. Встретившись с ними в первый раз, Гуров и Крячко дружно решили, что владельцы базы отдыха – супруги. Но никак не брат с сестрой.

Егор был высок и худощав, темноволос и кареглаз, а Инна имела малый рост, пышные формы, светлые волосы и зеленые глаза. Егор никогда не суетился, мало говорил и вообще был не слишком заметным, а Инна постоянно мелькала перед глазами и, казалось, успевала все и сразу. Они прекрасно дополняли друг друга и управление базой было поделено между ними поровну – Егор следил за технической частью, за тем, чтобы все исправно работало, а Инна взяла на себя руководство персоналом. Для работы они набрали небольшой штат сотрудников, в который входили две горничные, бармен, повар и официант, девушка-аниматор, а также терапевт из соседнего поселка, решивший подзаработать во время отпуска. С учетом того, что отдыхающих в смене было не более, а то и менее десяти человек, то количества обслуживающего персонала вполне хватало.

Гуров позвонил Инне и попросил о встрече. Поначалу она разговаривала с ним холодно, но, когда Гуров напомнил ей, что отдыхал в «Онегино», сразу успокоилась. Правда, узнав о том, что имеет дело с полицией, тут же напряглась.

– Мы закрыты, – сообщила она. – База сейчас не функционирует, там никого нет.

– И это правильно – в такую-то погоду, – поддержал ее Гуров. – Но съездить туда нужно.

– Дело не в погоде. Мы больше не планируем открываться.

– Мне жаль, Инна, – посочувствовал Гуров. – Но все может измениться в любой момент. Нам необходимо туда поехать.

– Я попробую вытащить Егора, но он постоянно занят, – сказала Инна.

– Если дадите мне номер его телефона, то я сам с ним поговорю.

– Нет, я сама ему позвоню. Так будет быстрее.

Встреча срывалась несколько раз: Егор оказался более занятым человеком, чем все остальные, но в конечном итоге дата сбора была назначена.

Встретились у ворот «Онегино». Сыщики прибыли первыми и в ожидании немного побродили по окрестностям. Съезд с трассы заметно обветшал, дорогу засыпало сухой листвой и обломанными ветками. Все это добро принес ветер из ближайшего леса. Летом он выглядел шикарно, и в жару Маша и Гуров спасались там от убойного солнца, но сейчас, в середине осени, только сквозняк гулял между стволами деревьев. Теперь, когда обзор был лучше, Гуров увидел вдалеке очертания длинного здания, похожего на коровью ферму.

– Они сразу закрылись, не знаешь? – спросил Стас, поставив на капот термос с горячим чаем. – Будешь?

– Нет, спасибо. Не настолько здесь и холодно, – отказался Гуров.

– А я, пожалуй, накачу стопарик.

Стас налил чай в крышку от термоса.

– Раньше, когда был маленьким, мы с мамой много гуляли. Бывало, целый день могли в парке проторчать. И в любую погоду, кстати. И вот она всегда брала из дома термос с чаем. Зимой, летом… – ударился он в воспоминания.

– Ты поэтому термос с собой приволок? – покосился в его сторону Гуров.

– Нет. Жена снарядила. Я и спорить не стал. А вот и они.

Из-за поворота показалась синяя «Мазда». Покачиваясь на ухабах, медленно стала приближаться к базе. Под колесами со страшным треском ломались ветки, по лобовому стеклу неслись, отражаясь, свинцовые облака.

Пока мужчины жали друг другу руки и хлопали по плечам, Инна стояла в сторонке. Гуров подошел, приобнял ее за плечи.

– Как ваши дела?

– Как видите, – ответила Инна.

Егор шмыгнул носом и поежился.

– Ключи не забыла? – посмотрел он на сестру.

– Взяла.

Она отперла навесной замок и отошла в сторону. Егор попытался толкнуть створки, но они не сдвинулись с места.

– Навались! – скомандовал Стас.

Трое мужиков одновременно поднажали плечами, и ворота наконец приоткрылись, впуская нежданных гостей.

Инна зашла на территорию последней.

Разница с тем местом, которое запомнил Гуров, и тем, которое он увидел сейчас, была огромна. И дело было не в том, что жаркое лето сменила глубокая осень, а в атмосфере, царившей в этом брошенном месте. На берегу реки все так же кособоко стояла старая деревянная лодка; никуда не делась и пристройка к ресторану; яркими красками била в глаза веселенькая детская площадка. В окнах гостевых домиков все еще белели занавески, а у каждого крылечка стояло по мусорному ведру. Сезон летних отпусков закончился, и «гнездо» опустело. Нигде ни души. Ничего особенного. Но до чего же мрачно выглядело все это великолепие теперь, когда все знали, что здесь произошло.

Примерно так ощутил бы себя Гуров, не служи он в Московском уголовном розыске. По привычке внимательно глядя себе под ноги, они с Крячко медленно двинулись вперед. Егор следовал чуть позади, словно не желая вмешиваться туда, куда не просят. Только Инна сразу же повернула вправо, к административному корпусу, где они с братом и жили, и работали раньше сутками напролет.

– Давай сначала сходим туда, – указал Гуров рукой направление, и Крячко молчаливо с ним согласился. Оба оглянулись на Егора, и он сразу понял, что именно от него требуется – отвести полицию к месту, где нашли Сашу. Сыщики знали, что осмотр места обнаружения тела уже не принесет никакой пользы. Сначала его вдоль и поперек истоптали люди, а в последующие месяцы над ним активно поработала природа. Но заглянуть стоило.

Егор подвел их к берегу напротив крайнего домика и показал на камыши.

– Здесь.

– А жил он, получается, в этом доме?

– Да, в этом. Компания из двух парней и двух девушек.

– Ого, – подивился Крячко. – А вы все хорошо запомнили.

– Забудешь тут.

Егор отошел в сторону и вынул сигареты.

Гуров подошел к краю берега. От него начинались заросли камышей, образующие небольшой остров. Сразу и не понять, насколько тут было глубоко.

– Какая глубина? – спросил Гуров.

– Тут обрыв, – Егор выдохнул струю дыма и указал на воду. – Потому здесь и не купаются.

– А где же предупреждающий знак?

– Он был на месте, – уверил Егор. – Просто вы сюда не приходили, потому и не видели. Но с этого места его было отлично видно.

– А почему убрали?

– А мы здесь все убрали, если вы не заметили, – спокойно ответил Егор. – База закрыта для посещений, бизнес мы свернули. После того, что было, знак смотрелся не просто неуместно, а зловеще.

Гуров осмотрелся. Отсюда хорошо просматривалась основная часть территории. Два гостевых дома, пляж, ресторанная веранда и въездные ворота. Если бы кто-то тем ранним утром решил выйти на улицу, то смог бы увидеть и Сашу, сидящего на берегу, и кого-то еще рядом с ним. Но был ли этот «кто-то»?

– Расскажите о том дне, – попросил Гуров.

Егор всмотрелся в противоположный берег. Там, через полосу редких деревьев можно было наблюдать настоящий лес, густой и мрачный. Правда, летом в ту сторону вряд ли кто-то из них смотрел.

– Пойдем в дом, – сказал Егор. – Там и поговорим. Холодно.

– Идите, – разрешил Гуров. – А дверь в этот дом заперта?

Оказавшись внутри, Гуров первым делом пошел на кухню. Стас проследовал за ним.

– А вот и окно, через которое Соня видела Мальцева в последний раз, – сказал он. – Берег как на ладони.

– А условный собеседник Мальцева спрятался, – констатировал Гуров.

– Если он был, – напомнил Стас.

– Даже если был, найти его будет очень сложно.

Они обошли оба этажа, заглянули в каждую комнату. Везде порядок, только кровати без постельного белья. В одной из комнат нашелся только веник, аккуратно прислоненный к стенке.

Егор встретил их возле здания администрации и пригласил войти.

– Чайник горячий, если нужно. Инна сейчас будет, собирает кое-какие вещи.

– Теперь бы от чая я точно не отказался, – потер руки Гуров. – Стыдно сказать, но за городом мерзнешь, не то что в Москве.

– За городом все-таки холодно. По сравнению с погодой в области в Москве, считай, теплынь, – заметил Егор. – Ноль градусов – это разве мороз? Когда у вас там ноль, то тут минус десять и ниже. Этой ночью температура опускалась до минус девяти. Скоро снег ляжет.

Он бросил сигарету на землю и наступил на нее. Этот жест окончательно убедил Гурова в том, что Онегины больше не считают базу отдыха чем-то для себя важным и нужным. Там, где все свое, окурки на пол не бросают.

В комнате, куда их привел Егор, тоже было холодно. Он отстегнул от электрического чайника шнур, скрутил его и бросил в открытую спортивную сумку.

– Чтобы не забыть. А чайник только вскипел. Вот чай, вот сахар.

На столе появились пожелтевшие изнутри кружки. Гуров пил маленькими глотками, постепенно согреваясь изнутри. Все ждали Инну, которая чем-то гремела на втором этаже.

Инна появилась с пакетом в руках.

– Брось в машину, – попросила она брата и повернулась к сыщикам. – Я освободилась, теперь вся ваша. О чем вы хотели поговорить?

– Я рано проснулась в тот день, что-то около половины шестого. Пошла в ресторан, приготовила себе поесть. Ребят с кухни в такую рань не тревожила, все равно они работают только с восьми утра. Потом я проводила горничных и девочку-аниматора. Им тут все равно было нечего делать. Они должны были уехать на следующий день, но после случившегося покинули базу сразу.

– Уволились?

– Да. Все трое. Они уехали часов в семь утра.

– А как же смена белья после выселения? Или уборка номеров? Работы полно же, – удивился Гуров. – Разве не горничные должны этим заниматься?

– Должны. Но в тот день за одной из горничных должен был заехать ее отец. Тут недалеко его дача, а он возвращался в Москву. По пути решил прихватить дочь после недельной вахты, а оставшиеся две девушки просто воспользовались возможностью бесплатно добраться до дома, – объяснила Инна. – Белье я собиралась менять сама, это не проблема. Уборку тоже взяла на себя, это несложно. Все равно гостей мало приехало. Я часто подменяла персонал, если это было необходимо.

Инна о чем-то вспомнила, приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Но передумала и обреченно махнула рукой.

– Что, Инна? – подбодрил ее Гуров. – Что-то вспомнили?

– Вспомнила, но так некстати…

Она подавила улыбку.

– Тот ребенок, помните? Который вечно удирал от родителей и где-то прятался. На самом деле очень милый мальчик. Он ведь в тот день резко успокоился. Сидел на пляже, в своей любимой лодке, и никуда не лез. Думаю, ему наконец-то влетело от мамы за то, что он всю неделю не давал ей расслабиться. В принципе, всем тогда было не до него.

– Во сколько это было?

– Точно после полудня.

Инна хорошо запомнила тот день. От ее внимания не ускользнула ни одна интересующая сыщиков деталь. Иногда что-то от себя добавлял Егор, и в конце концов картинка случившегося стала четкой и ясной. Показания свидетелей, с которыми успели ознакомиться Гуров и Крячко, дополнили рассказ Инны. Первым тело друга обнаружил Андрей и, решив, что тот еще жив, попытался вытащить Мальцева из воды. Его заметила мама неугомонного Виталика и бросилась на помощь. Она же позвала других. По словам Инны, она и Егор сразу же оказались у гостевого домика, где отдыхали ребята. Егор тут же вызвал полицию.

– Вроде бы дело серьезное – утонул человек, – сказал он. – Нас тут же прогнали с берега, а эксперт осмотрел тело. Закончил он довольно быстро, и вообще полиция пробыла здесь недолго. С каждым поговорили, мы подписали протоколы допроса. Конечно, мне хотелось знать, когда и почему это произошло, но следователь со мной разговаривать не стал. Мы накануне все праздновали в ресторане последний день отдыха, и версия полиции была такой: парень выпил лишнего и свалился в воду.

– То есть несчастный случай? – уточнил Гуров.

– Я так понимаю, что вы в этом сомневаетесь. – Инна протянула Егору руку и показала ему указательный и средний пальцы. Он без слов протянул ей сигарету. Несмотря на промозглую погоду, она отворила окно и закурила. – Да я и сама уже поняла, что несчастный случай вряд ли заинтересует полицию. Так что, скорее всего, это другое, да?

Гуров не стал ее разубеждать.

– Следствие пришло к выводу, что Мальцев совершил самоубийство, – ответил он.

– Господи, – нахмурился Егор.

– После смерти отца он проходил психотерапевтическое лечение, – пояснил Крячко. – Незадолго до поездки сюда перестал принимать препараты.

– Синдром отмены, – понял Егор. – Знакомо.

– В самом деле?

Егор бросил в сторону сестры быстрый взгляд. Она не увидела этого, глядя в открытое окно. Казалось, она не обратила на его слова никакого внимания.

– Тоже лечился, – нехотя произнес Егор. – И тоже бросил. Надоело все, решил справляться сам.

– По какой причине вы посещали психотерапевта?

– На фоне развода родителей. Мать бросила отца и привела в дом настоящего мудака. А отец, который прожил с ней всю жизнь, на полгода превратился в алкаша и инвалида. Мне тогда было семнадцать, а ей, – Егор кивнул на Инну, – пятнадцать. Счастливая и крепкая семья оказалась картонкой, которую легко смыла внезапная любовь матери к молодому проходимцу. В доме начался настоящий пиз…ец, а у нас выпускные классы. Когда я понял, что не вывезу этот фестиваль, то пошел в ПНД. Бесплатный врач оказался лучше новомодных психотерапевтов, потому что родился еще в советское время и жил по принципам. Устроил меня к знакомому специалисту, который был его другом. Тот прописал мне несколько препаратов. Ни копейки за это ни разу не попросил. Но сильная штука, конечно. В какой-то момент я понял, что надо завязывать, и бросил это дело. Выплыл, конечно. Даже выпускные экзамены сдал. Но прекрасно помню, как меня ломало после того, как прекратил принимать лекарства. Если тот парень реально отменил прием, то мог и суициднуться. Извините за выражение, конечно. Сочувствую и понимаю. Бля, Инн, иди кури на улицу.

– Не хочу, – отрезала Инна.

– Дышать же нечем.

– Теперь это не имеет никакого значения.

Гуров медленно прошелся по кабинету. Здесь все когда-то выглядело по-другому. Жаркое июльское утро, распахнутые окна, в которых парусами раздувались занавески. Егор встречал новых постояльцев у ворот, объяснял правила стоянки и отправлял всех в административный корпус. За ноутбуком сидела Инна, которая отдавала им ключи от дома и вручала памятку. Окна выходили на въездные ворота и часть пляжа, где уже стояли раскрытые шезлонги. Речка мирно несла свои воды дальше через лес, где пели птицы и никогда не бывало жарко…

– Да у вас тут Мальдивы! – восхитилась тогда Маша. – И купаться можно?

– Можно, можно, – уверила Инна. – Вода чистая, мы следим за этим. И погода позволяет. Всю неделю, пока вы здесь будете, обещают жару и никаких дождей.

– Отлично.

Инна бросила окурок в банку с водой, заменявшую пепельницу, и посмотрела на брата.

– Не задерживайся, – попросила она и вышла из кабинета. – Я почти закончила.

Было слышно, как она поднимается на второй этаж. Снова хлопнула какая-то дверь, что-то скрипнуло, что-то тяжелое упало на пол. Казалось, Инна решила увезти отсюда весь дом, включая мебель.

– Она все сбережения сюда вложила. Да и я почти все до копейки отдал. Благо оба живем одни, а то бы было худо. Планы строили, кучу бумаг оформили, а уж сколько бабла оставили в конвертах на столах у чиновников – и не сосчитать.

– Взятки, значит, – многозначительно заметил Крячко.

– Ну а куда было деваться?

Егор сел на подоконник и посмотрел на часы.

– Торопитесь? – поинтересовался у него Гуров.

– Да как сказать… Пока дороги пустые, то можно и ускориться. Но Инка должна собраться. Мы уехали отсюда, оставив много вещей. Чайник вот, микроволновка на втором этаже. Наверху вообще полно всего, мы же там практически жили половину лета. Ничего оставлять здесь не хочет.

– Не боитесь, что сюда кто-то проникнет в ваше отсутствие?

– Не проникнет. Все местные знают, что это место выкуплено, и мы можем приехать в любой момент. Ну вот мы и приехали.

– А можно я еще раз осмотрюсь? – Стас застегнул куртку и взглянул на Гурова. – Пройдусь, посмотрю.

– Иди.

Егор и Гуров остались одни. Тишину нарушал шелест сухой листвы, которую ветер гнал по остаткам газона. Листья сбивались в неровные валики у стен, с деревьев падали сухие ветки и покрывали землю. Никто не убирал этот мусор. База отдыха снова опустела, и теперь уже, наверное, надолго.

– Если бы мы установили камеры видеонаблюдения, то полиция смогла бы восстановить картину событий, – пробормотал Егор. – В голове не укладывается.

– Ну а сами-то вы что обо всем этом думаете? – спросил Гуров. – Наверняка же не раз вспоминали тот день.

– Да ничего я не думаю, – раздраженно ответил Егор. – Парня жалко, но я тоже все потерял.

– Вы живы, – напомнил Гуров.

– И гол как сокол, – вызывающе посмотрел на него Егор. – Одни долги остались. Когда их отобью, не знаю. Инка в «Ашан» уборщицей пошла, а днем сиделкой подрабатывает. Сам на трех работах разрываюсь, а все равно кругом должен. Вы думаете, я только о себе думаю? Хер там. Обо всех. Спрашиваете, вспоминаю ли я? Каждый чертов день! То так, то сяк, то еще как-то. Не поедут теперь сюда люди, потому что нас в новостях протащили. Все хорошие отзывы теперь не имеют никакого значения.

Он отвернулся, вынул сотую по счету сигарету и нервно закурил.

– Тогда я помучаю вас еще немного, Егор.

Гуров сел за стол и скрестил руки на груди.

– Вы не помните, не было ли здесь конфликтов? Я имею в виду наш заезд. Гости между собой не ссорились, не спорили? Люди всякими бывают, знаете ли. Молодежь сейчас часто раздражает своей музыкой или внешним видом. Или даже хамством. Как вел себя Саша с персоналом и с другими гостями?

Егор стряхнул пепел в банку.

– Не припомню такого. Из той четверки только девушки сюда заходили, и то при мне. Просьбы были обычными: запасное полотенце, лампочку в туалете заменить. Ничего необычного. Вежливые, спокойные. В остальном все тоже было в порядке. Только… нет, вот с банкирами пришлось немного повозиться, но там люди взрослые, восприняли нормально.

– О чем это вы?

– Ну трое этих, из банка которые. Вон там их машина стояла, – Егор ткнул пальцем за плечо. – Двое вроде ничего, а третий постоянно бухал и цеплялся к людям. Пришлось напомнить о принудительном выселении. Поняли, приняли. Больше не повторяли. Один, правда, нажрался в последний вечер, а потом ночью куролесил, но его приятели угомонили.

– Между ними и Сашей были конфликты?

– Не припомню такого, – прищурился Егор. – Может, просто не заметил.

Гуров поймал себя на мысли, что если раньше он искал подтверждение суицида, то сейчас мыслит в другом направлении: он хочет опровергнуть эту версию. Иными словами, Лев Иванович отчего-то сошел с заданного курса и расследует убийство Мальцева.