Вилла Медиана бесплатное чтение

1

Данная история является продолжением событий, описанных в новелле под названием «А кто она, собственно, такая».

Итак, Констанций предложил Селене стать его супругой.

Однако, неожиданно возникла проблема с расторжением трудового договора Елены.

– Согласно законам и обычаям провинции Дардания, увольнения по обоюдному согласию должны происходить в календы следующего за моментом принятия решения месяца, – сообщил Клисандр протокольным голосом.

– Какая чушь! – отмахнулся Констанций. – Разве не бывает экстренных обстоятельств, болезнь, или там смерть родственников…

– Бывает, конечно, – согласился табернарх. – Но тут есть ещё нюансы! Тебе, наверно, неприятно это слышать, но Селена и её подруга создали определённый образ, привлекательный для широкого круга ценителей такого рода эстетического искусства. Часть их выступлений проанонсирована на будущее, предприятие имеет договорные обязательства перед лицами, от которых зависит статус нашего заведения…

– Что ты мне тут впариваешь! – взорвался Констанций. – Да чихать я хотел на твоё заведение, на его статус и на всех его ценителей!

– Это неразумно! – терпеливо объяснил Клисандр. – Среди упомянутых клиентов есть влиятельные люди цензорского ранга, и их обманутые ожидания могут иметь очень фатальные последствия, и не только для моей таберны. Не всё решается мечом, иногда он бессилен против нескольких капель чернил. Представь – горничная приличного заведения, римская гражданка Елена Кларисса будет внесена в эдильские списки как проститутка, известная под псевдонимом Селена. А из этих списков ничего никогда не удаляется. Твоя нетерпеливость на несколько дней может навредить потомкам твоего рода на века вперёд. Ты желаешь, чтобы ваши дети были законнорождёнными? Вот о чём идёт речь, успокойся и пойми это. Тем более, чтобы всё сделать по закону, ей нужно проработать в «Кианозавре» всего неделю, даже уже шесть дней!

– Клисандр! – сказал Констанций плаксивым голосом. – Вот ты умный мужик, так скажи мне, почему в этом мире наворочено столько ненужного хлама? Почему мне, здоровому, местами даже красивому, сильному и вооружённому, приходится поддаваться каким-то непонятно кем, и для чего придуманным условностям?! Я чувствую себя, как шмель в паутине – чем больше дёргаешься, тем сильнее тебя обволакивает эта липкая юридическая гадость! Мне кажется, юриспруденцию выдумал какой-то злобный карлик, чтобы защититься параграфами от сильных и достойных мужей!

Елена спокойно выслушала рассказ Констанция о разговоре с управляющим и тихо сказала:

– Ты мне товарный вид испортил.

– В смысле? – не понял Констанций.

Елена приподняла тунику – живот и грудь были покрыты сеткой зигзагообразных синяков.

– Откуда это? – испуганно спросил офицер.

– Это сделала твоя кольчуга, когда ты обнимал меня под дождём.

– Не кольчуга, а лорика сквамата, она называется, чешуйчатый доспех, ЧД-48. Если бы на мне была кольчуга, ты бы походила на ощипанного страуса.

– Спасибо, конечно, за информацию, только мне от этого не легче.

– Так что ж ты молчала, не сказала, что тебе больно?

– Мне не было больно, мне было хорошо! А вот теперь я похожа на камбалу! Видишь, что бывает, когда не думаешь о последствиях!

– Почему сразу на камбалу?! Сказала бы – на деркетону, золотую рыбку, русалку… Этот модный сейчас узор декораторы называют «фолидота» (φολῐδωτή). Ну-ка, подожди, я должен оценить размеры ущерба. А ты знаешь, выглядит очень даже эротично! – Констанций попытался поднять выше тунику и приспустить набедренную повязку, но Елена решительно остановила его руки.

– Туда тебе нельзя! До свадьбы нельзя – у нас с этим строго!

Констанций аж поперхнулся от возмущения:

– Мне нельзя, а цензорам можно!

– Им можно – они усталые путники, они меня в Пенелопы не приглашали. А ты жених! Ты должен от них сильно отличаться, ты – из другого мира.

– Вот скажи, ты это сейчас специально издеваешься?!

– Я это сейчас специально издеваюсь, – тихо подтвердила Елена. – Чтобы ты ещё раз подумал о странностях нашей встречи. Вот иди и поразмышляй, а нам с Гесперкой надо будет придумать, как обыграть эту мою чешую.

Уже на выходе Констанций обернулся и сказал:

– А знаешь, ничего не происходит без смысла. Эта чешуя – печать моей любви! Для того, чтобы ты в последние дни твоей вольной жизни не забывала, чья ты собственность.

2

Идиллия закончилась на следующий день, когда Констанций пришел мрачный и спросил свою наречённую:

– К тебе вчера приходил горбоносый пожилой мужчина с крашеной бородой?

– Да, был такой.

– И почему ты его запомнила? Чем он выделился из тысяч твоих пользователей?

– Я вообще-то такое обращение не прощаю, но сейчас вижу, что ты на взводе, поэтому терпеливо объясняю: тем, что он не остановился в нашей гостинице, а сразу пригласил на второй этаж именно меня.

– И что было дальше?

– Я разделась, он увидел мою татуировку и спросил, не рабыня ли я. Я ответила, что я свободная гражданка, умастила себя и его душистым маслом и легла рядом. Однако вместо активных действий, он стал расспрашивать о моей жизни. Такие клиенты тоже попадаются, мы их называем «исповедниками». «Ты, наверно, нездешняя, – спросил он. – Такие девушки обычно занимаются своей профессией вдали от родных мест, чтобы не позорить близких». Я отвечала, что в моем случае всё совсем не так.

Я родилась в год, когда в наше государство пришла страшная пестиленция – эпидемия чумы1 – и сразу оказалась в самом её очаге. Меня отвергла мать, когда почувствовала, что она поражена болезнью, и я очутилась в стенном ларце. Ну, это такой ящик, вделанный в стену, который открывается и с улицы, и из помещения, не знаю, как он называется по-латыни, у нас он назывался «протика». Через него мои родители, видимо, продавали молоко и сыр. Так вот, мама из последних сил завернула меня в фарос2, пропитанный соком чистотела, и бросила меня в эту протику… Мои родители умерли в один день… В тот самый…

Болезнь косила людей так быстро, что живые не успевали хоронить погибших. В приморских селениях от умерших избавлялись просто: грузили трупы на лодки и топили в море. Но наша Темела находилась далеко от моря.

Ятротехнес, районный врач, был убеждён, что болезнь распространяют летающие анимакулы3, поэтому было принято решение сжигать вымершие кварталы в едином погребальном костре. Председатель нашего района, «консул пагэ», запретил под страхом смерти брать в обречённых на сожжение жилищах что-либо из вещей или других предметов.

И вот, спустя пару дней, бригада солдат-санитаров шла и сжигала вымершие районы Темелы. Один солдат услышал мой плач в протике. Согласно инструкции, он должен был сжигать всё подряд, но он не смог оставить меня в пламени. Знаешь, бывают незаконнорождённые, а я – незаконноспасённая.

Потом моему спасителю отрубят голову за нарушение приказа в условиях чрезвычайного режима, но до этого он успел нанять какую-то бродяжку в качестве моей кормилицы. Ей, наверно, было страшно, но, когда она прикинула, сколько вина она сможет купить за предложенные деньги, женщина согласилась. Мне потом сказали, что она назвала меня Хелидоной, потому что я была вся облеплена листьями чистотела. Наверно, поэтому мне и дали потом имя Елена. А через сорок дней, когда убедились, что я не заразная, меня забрали в приют. Хотя и там меня несколько дней вымачивали в каком-то рассоле. У меня много родителей…

Вот так я ответила своему любознательному любовнику, что я покинула свою Темелу не от стыда, просто там не осталось никого из близких. Этот человек сначала разбудил во мне все эти воспоминания, а потом заявил, что я холодное бесчувственное бревно, что ему жаль потраченных денег, и, чтобы компенсировать траты и унизить меня, он совершил навистегу.

– Что это такое? – спросил Констанций.

– Ой, лучше тебе не знать.

– Я всё должен знать! И ты знай – это был мой отец Евтропий! У меня в голове не укладывается – как можно после всего, что ты рассказала, поступить так! Он пришёл ко мне и стал оскорблять тебя как женщину, как любовницу!

– И ты поверил?

– Нет! К счастью, у меня полно более достоверных свидетельств почитателей твоего таланта.

Внезапно Констанций увидел, что глаза Селены наполнились слезами.

– А может быть он прав, твой отец… – сказала она тихим и каким-то обречённым голосом. – Всё как-то несуразно, всё не по-людски… Я пришла вместе с чумой. Меня выбросила мать, но можно ли её за это упрекнуть? Спасли меня в нарушение римского законодательства. Из-за меня лишили жизни доброго человека. Вскормлена я алчностью. Я вся соткана из пороков – разве могло из меня вырасти что-то добропорядочное?!

Констанций бережно обнял возлюбленную.

– Нет, всё не так! Ты – росточек, пробившийся сквозь руины и пепелище. Ты – должница Фортуны, ты теперь просто обязана прожить яркую необычную жизнь!

Девушка немного успокоилась, и какое-то время они стояли молча.

– Видишь, как у нас далеко всё зашло, – тихо сказала Селена. – Вот я уже с твоими родителями познакомилась.

– Ну вот, хвала богам, ты возвращаешься в свое обычное крапивное состояние! Луна вышла из облаков, ведь так, Селена?

– Знаешь, у меня есть ещё одна тайна, которую ты должен знать. Вообще-то, меня зовут Елена.

– Елена… Елена… – повторял Констанций с закрытыми глазами, словно примеряя новую реальность, а потом воскликнул: – У тебя военное имя – это знак мне, офицеру! Где-то у Эсхила есть персонаж Елена Элептолида ('Ελέπτολις) – «Захватывающая города». И так же называется разновидность осадных машин с винтовым приводом! А ещё ты Елена-Доригамбра, невеста битвы, возбуждающая раздоры своей желанностью! Ты – причина войны, а без войны я останусь без работы!

3

На следующее утро Констанция явился в лагерь в приподнятом настроении. Его когорты ещё не вернулись из Скаматы.

Констанций попросил префекта лагеря предоставить ему три дня отпуска.

– По очень личным обстоятельствам, – добавил он загадочным тоном.

Тускулан забавно съёжился, одной рукой прикрыл глаза, а другой махнул – ступай, дескать.

Констанций решил провести этот свой короткий отпуск на Вилле Медиана, которая располагалась на восточной окраине Наисса.

Медиана – дословно, «средняя», но это мало что объясняет. Возможна также связь с именем Медея, которое было нарицательным для волшебниц и фей. «Колдовская вилла» – это уже что-то.

Он пригласил на виллу Селену, явно вынашивая какой-то коварный план. «Посмотришь, как солдафоны живут», пояснил он с улыбкой.

Вряд ли Констанций был владельцем той роскошной виллы. Скорее всего, он занимался тем, что в те времена называлось «швырять понты» (iactatio), а поместье принадлежало кому-то из его родственников или близких друзей. Хотя в последствии он действительно станет её полноправным собственником. Можно предположить, что Констанций приобрёл эту виллу после того, как разбогател в результате славной Пальмирской кампании. Его сын, император Константин Великий полагал, что он родился именно на этой вилле.

В атриуме и комнатах был идеальный порядок, значит, кто-то заботился об этой вилле. Однако, в тот день никто не нарушал их уединения.

Констанций принёс с кухни бронзовый энофор (oenophorum) с горячим вином и налил гостье.

Селена сидела в старинном кресле с поджатыми ногами и читала какую-то книгу.

Констанций тихо приблизился и опустил бретельку её кофточки (subucula).

– Тебе не жарко?

– Мне не жарко. Верни всё обратно, – спокойно возразила Селена.

«Да, для неё, видимо, это привычная процедура», подумал Констанций и продолжил наступление:

– А, по-моему, жарко.

– Ясно, – заметила Селена, не отрываясь от книги. – Кончилась любовь. Констанцию надоело олицетворять незыблемость и верность слову. Пенелопа отменяется.

– Ничего не отменяется!

– Тогда сделай всё, как было раньше! – сказала Селена и обожгла трибуна таким взглядом, что он поспешно вернул тесёмки в район шеи.

– Ты что, всё цену себе набиваешь? – спросил Констанций с жестокой усмешкой.

– Набиваю, – тихо ответила Селена. – Только не себе, а тебе.

– Не понял, поясни.

– Поясняю. Сейчас ты – единственный. А после того, как ты осуществишь свой замысел – станешь одним из многих сотен. А замысел твой остынет через пару минут. А исправить – уже не получится, так и останешься уценённым и обесцененным.

Констанций почувствовал какую-то правду за её словами, но не сдавался.

– А не слишком ли ты драматизируешь последствия?

– Не слишком. Я сейчас забочусь о качестве твоей будущей супруги.

А потом Селена подняла свои глаза, неожиданно доброжелательные, и пояснила:

– Пойми, я сейчас живу, вынуждена жить, двумя жизнями. И я изо всех сил стараюсь их разделить и развести подальше друг от друга. Чтобы конец одной никак не затронул начало другой. Так что не мешай мне, если не хочешь, чтобы эти жизни смешались снова когда-нибудь в дальнейшем.

Итак, битва при вилле Медиана безнадёжно проиграна. Внутри Констанция всё остыло, снаружи всё обвисло. Имеются в виду руки, безвольно опустившиеся по швам.

– Они по какому-то недосмотру, кроме красоты ещё и ума тебе отвесили по полной мере! – сказал он то ли с восхищением, то ли с раздражением.

– Кто – «они»?

– Ну боги, или кто там занимается формированием личностей и организацией судеб.

Селена равнодушно пожала плечами.

– А что за книгу ты так увлечённо читаешь? – спросил Констанций.

– Это «Глоссарий военных терминов для одинакового толкования и понимания оных на всей территории Империи».

– От одного названия удавиться хочется, – поморщился трибун. – Там же поэтические сборники есть, вон драмы Софокла…