Белый камень бесплатное чтение

БЕЛЫЙ КАМЕНЬ

Глава 1. Водяной.

Колька Свистунов сидел на берегу пруда. Собственно это был не совсем пруд, скорее огромная глубокая лужа шириной на всю просёлочную дорогу. Эта лужа никогда не высыхала, и селянам приходилось объезжать её с двух сторон. Сколько мальчишка себя помнил, председатель сельсовета каждый год пытался засыпать эту лужу и песком, и гравием, и ветками, всем, что попадалось под руку. Но всё было бесполезно. Всё, что попадало в эту лужу, проваливалось сквозь воду и землю. А сама лужа оставалась, как была, такой же грязной, с затхлым запахом, покрытой жирными пятнами и ряской. Деревенские гуси и утки дневали и ночевали в этой луже. Хозяйки уже даже и не пытались загнать их на ночь по домам.

Старая Свистуниха, Колькина бабка, не раз говорила председателю, что эту лужу трогать нельзя, что в ней живёт Водяной. Но ей никто не верил. Наоборот все откровенно подсмеивались над старухой, говорили, что её фамилия сама за себя говорит.

– Ба, а почему ты говорила Сивому, что лужу трогать нельзя? Там и вправду живёт Водяной?

– Правда, Колюня. Я сама его видела. Мне тогда лет шестнадцать было. Один глаз у меня был бельмом закрыт, бычок копытом задел по голове. Случайно, конечно, но лицо сильно суродовал. А соседка, баба Дуся, сказала мне: «иди, мол, к Водяному. Ежели, повезёт, он твоему горю поможет». Я тогда всему верила. Очень хотелось замуж за твоего деда выйти. Он тогда на селе самый завидный жених был. Вот, как-то ночью, это было на седьмое полнолуние, я и пошла. Взяла в курятнике двух самых жирных гусей и красивую утицу. Пустила их в лужу, а сама на бережку у ракитового куста села. Сердечко ёкает. Душа в пятки ушла. Домой, страсть как хочется. Пощупаю своё лицо, всплакну, и опять сижу, сжавшись в комочек. Луна уже вовсю светит, светло как днём. Вода в пруду светится, ровно кто зеркало положил. Глаз не оторвать. Вдруг, рядом кто-то на песок опустился, и тихо так говорит:

– Что ты тут делаешь, девица-красавица?

А я от неожиданности язык проглотила, повернула к нему свое лицо некрасивое, да как зареву в полный голос. Он поморщился. Лицо у него словно чёрной глиной помазано, переливается, глаз и губ совсем не видно, а волосы длинные зелёные, как сено летошное. Жутко мне стало, а встать и убежать не могу. Он рассмеялся так, что я совсем окаменела.

– Вот тебе капли, возьми. Каждый день будешь пить одну каплю. Сколько их там, я не знаю. Это и будет твой век. Как закончатся капли, ты сама сюда придёшь. Тогда я тебя заберу, будешь у меня в прислугах жить столько, сколько я сам тебе определю. За это станешь ты первой красавицей на селе. Замуж выйдешь за кого пожелаешь, детей родишь. Всё у тебя будет. Но наш уговор не забывай. Капли не потеряй. Помни, что ты теперь принадлежишь мне.

Встал Водяной, забрал моих гусей и утицу и ушёл ровно в центр пруда. Я просидела на берегу до самого солнца. А когда вернулась в деревню, все ахнули. Я такой красавицей всем показалась, что твой дед сразу сватов прислал. Ясное дело, я всем рассказала, как всё случилось. Все хозяйки погнали своих гусей и уток в тот пруд. Но Водяной больше не приходил. Тогда всё село стало надо мной смеяться. Прозвали Свистунихой. А на самом деле наша фамилия Прошины. Но кличка так приклеилась, что мы стали Свистуновы.

В том году я опять видела Водяного. Просила, чтобы разрешил вырастить тебя. Капель и на год не хватит. Да он и слушать не стал. Говорит, что у тебя своя судьба. Так-то, Колюня. Прости меня. Не знаю, за что, но прости.– Свистуниха вытерла глаза фартуком и тихонько вышла из комнаты.

Колька сидел и горестно вздыхал, вспоминая тот разговор. Вот если бы уговорить Водяного, чтобы хоть бабку ему оставил. Ведь больше нет у него никого на всём белом свете. Бабка рассказывала, что родители его были учёными, и в один день их кто-то похитил. Обоих сразу. Кольке тогда восемь лет было. Его отправили в Детский дом, а бабке разрешали забирать его только на каникулы два раза в год, один раз зимой на две недели, другой раз летом, на три месяца. Каждый раз приезжая к Свистунихе, Колька замечал, что бабка всё слабее становится, словно кто-то неведомый выкачивает из неё жизненные силы. Эх, если бы уговорить Водяного, дать бабке здоровья, пока Колька не вырастет. Лучше пусть он его заберёт, а бабку оставит. Если бы не она, Колька уже ходил бы по улицам, побирался. Ведь именно это его заставляют делать Васька Пущин и Асхат Хаиров, Два его самых заклятых врага. Сколько раз они били Кольку, не пересчитать. Колька щупленький, очкарик, хорошо учится. А эти два бугая, учиться не хотят. Только отбирают у ребят всё самое вкусное и необычное. Даже воспитатели их побаиваются. А уж Колька, при одном воспоминании об этих, поневоле ёжится и вздыхает. Если бы сейчас были отец и мама, он бы никогда не попал в Детский дом. Он бы им по утрам готовил завтрак, мыл бы посуду и ходил в магазин, без всяких просьб.

Колька так задумался обо всём этом, что и не заметил, как ярко светит луна, как светится гладь лужи, как замолкли все звуки на свете.

– О чём задумался, малец? – рядом неожиданно раздался голос.

Колька даже не поднял головы, боясь взглянуть на присевшего рядом. То, что это незнакомец, мальчишка не сомневался. Он знал все голоса в деревне, а чужаков в это время не было. Боясь увидеть страшное лицо водяного, Колька еще сильнее сжался в комочек и тихо произнёс:

– Моя бабка говорит, что в этой луже живет Водяной. А я, вот думаю, как он может жить в таком месте? Разве ему здесь хорошо? Вон грязь какая. И ещё эти гуси – утки всё загадили. Я давеча ходил к Сивому, это наш председатель, просил его не сыпать в этот пруд всякий мусор, а лучше помочь почистить его. Пусть и Водяной будет хорошо жить. Так он пообещал меня палкой побить, а ещё сказал, что мы с бабкой чокнутые, и нас надо в психушку отправить. А мы не чокнутые. Я своей бабке верю, она врать не станет. А Сивый станет. В прошлом году он общее сено домой уволок, а людям сказал, что украли. Сам и украл.

Незнакомец усмехнулся:

– Этот пруд выкопали сами сельчане. Правда было это так давно, что и не скажу, сколько лет прошло, может сто, а может и больше. Вначале здесь стал бить родник. Вода в нём была целебной, чистой, хрустальной до ломоты. В роднике том и жил Водяной. Пока сельчане ходили в родник за водой, всё было нормально. Но однажды они обнаружили, что берега родника покрывает толстый слой белой глины. Глина та была необычной. Когда она застывала, то становилась крепче камня. А если этой глиной обмазать стенки погреба, то продукты в том погребе никогда не пропадут. Что тут началось… Всё село между собой перессорилось. Глины было мало, всем не хватило. Потом кто-то решил всё засыпать мусором. Пришлось Водяному выйти и наказать злодеев. Сельчане разбежались, а пруд таким вот и остался. А что до Водяного, так это его дом. Какой уж есть. Сам он не может это всё почистить. Так вот и живёт в грязной луже.

– Жалко его. А как же он тогда желания исполняет? Он же должен всех людей ненавидеть, они его дом испоганили.

– Что тебе сказать? Тебе сколько лет?

– Тринадцать. А что?

– Немножко старше станешь, многое поймёшь. Водяной, хоть и не человек, но зла не помнит. А потом, какие у людей желания? Чаще всего просят золото. Как будто золото может что-то решить. Потом просят здоровье. А того не знают, что чаще всего здоровье зависит от самих людей. А самое нелепое желание, уничтожить врагов. Если сам человек нехороший, как он может не нажить себе врагов?

– А если хороший? Если он сам не может справиться с врагами? Потому что не хочет никому причинять неприятностей и боли? Тогда, как?

– Ну, такому человеку не грех и помочь. Это ты про себя, что ли?

– Угу. Я вот совсем не умею драться, не буду воровать и попрошайничать. Ведь у меня не должно быть врагов, правда? А они есть. И ещё какие. Один раз так отлупили, я неделю в палате провалялся, чуть годовую контрольную не завалил

– Да, это серьёзно. Ты заставил меня задуматься. Ну, а о чём ты мечтаешь?

– Это правда, что мечты. Мечтаю, чтобы бабка дожила, пока я вырасту, и стану о ней заботится. Мечтаю найти своих родителей. Чтобы жить всем вместе долго и счастливо. Мечтаю, чтобы Васька и Асхат оставили меня в покое. Мечтаю выучиться и стать учёным, как отец. Много о чём мечтаю, да всё это только мечты. – Совсем тихо закончил Колька

Они долго молчали. Потом незнакомец заговорил:

– Кое в чём я смогу тебе помочь. Но в основном ты всё будешь делать сам. Бабке твоей я дам ещё один пузырёк с каплями. Насколько его хватит, я и сам не знаю. Тут уж по судьбе, сам понимаешь. Враги твои сами себя накажут, потерпи. А вот про родителей я могу тебе рассказать.

Началась эта история так давно, что и не сказать, может быть миллион лет, а может и больше. Для Вселенной время не важно. Однажды Небесный Владыка уронил свой волшебный мешок, и из него выкатилось несколько белых камней. Там, откуда я родом, белый цвет – цвет зла. В белые камни Небесный Владыка заточает тех, кто приносит в прекрасный мир разруху, зависть, зло. Почему в белые? Чтобы они были всегда на виду. Они светятся в темноте. Я тогда тоже сидел в одном из таких камней. Я был юн и не задумывался о результатах своих проказ. Вот и получил наказание, несколько лет просидеть в Белом камне. А в тот момент. Как я уже сказал, несколько камней упало. Один из них угодил в невероятно красивый синий шар. Позже этот шар стал планетой Земля. Шар треснул. Появились континенты и острова, горы, скалы и реки, степи и пустыни. А та вода, что не расплескалась во Вселенной, превратилась в моря и океаны. Сначала Небесный Владыка сильно огорчился, что разбили его любимый шар. Но присмотревшись, решил, что так даже лучше. Потом его слуги собрали все белые камни, что рассыпались по небу, и сложили их в новый мешок. Но когда всё пересчитали, оказалось, что двух камней не хватает. Я тогда стал проситься обратно, но Владыка не позволил мне вернуться в мой мир. А строго настрого наказал найти Белый камень, разбивший синий шар. В том камне на века была заключена Белая Падь. Это страшная сила, способная только разрушать и убивать. Белая Падь несёт в мир болезни, смерть, голод, разруху. Ни одна война не приносит столько горя, сколько делает его Белая Падь. А ещё она любит, когда все вокруг страдают. Для неё такая энергия – самое любимое лакомство. Она создаёт себе столько слуг, сколько захочет, и наказывает им, где и какое гадство сотворить. Сначала я испугался, не знал, где её искать. В этом мире белоснежных камней, даже скал бессчётное множество. Некоторые из них сверкают, некоторые светятся под солнцем и луной. Однажды я обнаружил целый горный массив из белоснежного мрамора, потом скалу из горного хрусталя. За сотни и тысячи лет я проплавал по океанам и морям, по всем озёрам и рекам, даже исследовал все ручьи и родники. Ни-че-го. Всё напрасно. Но не может же быть просто голод или война, или страшная эпидемия. Это всё слуги Белой Пади. Но где она скрывается? Я очень боялся гнева Небесного Владыки, и продолжал искать. Со временем я стал замечать, что в этом мире регулярно пропадают самые лучшие, самые знаменитые люди. Сначала пропало множество зодчих, архитекторов, строителей. Потом стали пропадать ученые: химики, фармацевты, физики, математики. Выяснить всё помог один случай. В тот день я забрался по руслу одной небольшой горной речки высоко в горы. И увидел невероятно прекрасную картину. Семь огромных, достающих до неба, красных гранитных богатырей окружили небольшую долину. В центре этой долины стоит белоснежный мраморный постамент, величиной со скалу. На этом постаменте установлен Белый камень. Он был раскрыт. Видимо, при ударе о шар, замок разомкнулся, и Белая Падь вышла наружу. Представляю её восторг. Получить одновременно свободу и целый мир для своих развлечений. Она торжествовала. А у подножия постамента был глубокий котлован, в который по ступенькам гранитной лестницы спускались сотни людей. Я просочился вместе с водой на дно этого котлована. Там оказался огромный подземный город с домами и улицами. Я нырнул в городскую речку, затхлую и грязную. Но выбирать не приходилось, я очень боялся попасть на глаза Белой Пади.

Когда последние люди спустились на площадь перед лестницей, над ними появилась Белая Падь. Она объявила людям, что теперь они все её рабы, и их жизнь зависит от того, как хорошо они будут выполнять свою работу. Химики и фармацевты должны постоянно готовить для хозяйки специальное снадобье, позволяющее ей оставаться бессмертной. Инженеры и физики должны поддерживать жизнь в подземном городе. Она говорила и говорила, раздавая новым рабам работу. И тут я увидел твоих родителей. Они были прикованы к стульям толстыми цепями, а вокруг них высился стеклянный купол. Ни они, ни их, никто не мог услышать. Я проник под этот купол в ведре воды и узнал, как они попали в этот плен. Твои родители великие математики. Они создали формулу, позволяющую вычислить со стопроцентной вероятностью нахождение того или иного предмета в пространстве и времени. Иными словами, применив эту формулу, с лёгкостью смог бы определить, в каком месте появится летучий Белый камень Белой Пади. И Небесный Владыка вновь заточил бы беглянку в её тюрьму. Но, к огромному сожалению, Белая Падь узнала об этом раньше. Она выкрала твоих родителей и упрятала их под землю, скрыв под стеклянным куполом.

Как я выбрался из подземного города – отдельная история. Путь был извилистым и трудным. Уже теряя сознание, я вдруг оказался в своём роднике. Я умолял Небесного Владыку забрать меня отсюда, но он приказал найти тебя и сделать всё возможное и невозможное, чтобы спасти твоих родителей, и с их помощью схватить Белую Падь, и заточить её в темницу.

Водяной замолчал, а Колька тихонько всхлипнул. С одной стороны, он был счастлив, узнав, что его родители живы. А с другой стороны, ему было нестерпимо жалко их, прикованных цепями к стульям.

– Как я смогу их спасти? – Колька почувствовал себя беспомощным, и оттого совсем несчастным.

– Время покажет. Вернёшься в Школу, учись как следует, зря в драки не вмешивайся. Слуги Белой Пади будут очень стараться избавиться от тебя. Постарайся при каждом удобном случае находиться неподалёку от проточной воды. Чем смогу, буду помогать. Но я не всесилен, учти. А сейчас, ложись, поспи. До утра осталось недолго. Взойдёт солнце, побежишь домой. Береги свою Бабку. Прощай. – С этими словами, неясная тень подхватила с поверхности воды двух белых гусей и одну белую утку, и исчезла в самом центре пруда.

Колька посидел ещё пару минут, тупо глядя на светящееся зеркало воды. Потом громко зевнул, потянулся и, свернувшись калачиком, улёгся, не сходя со своего места. Едва он задышал ровно и тихо, как из-за куста ракиты вышел водяной с пышным ворохом ряски и водорослей. Он заботливо накрыл мальчишку, оглядел со всех сторон и, беззвучно исчез под водой. Вода тут же померкла, словно кто-то невидимый выключил яркий свет, оставив непроглядную черноту.

В тот же миг вода в пруду покрылась лёгкой рябью, по поверхности стал клубиться, собираясь в неясные расплывчатые фигуры, туман. Они заскользили навстречу друг другу, горестно стеная и жалуясь.

– Ты всё слышала? – Раздался еле различимый шепот?

– Да-а,– ахая, прошептала другая. – Гадкий Водяной проник-таки в тайну госпожи. Что будем делать? Надо его схватить.

– Мы не можем. Он опять окружил свой дом гусями и утками. Мы бессильны против этих проклятых птиц.

– Да-а, они уничтожают туман. Тогда надо схватить и задушить мальчишку. Если мы это сделаем, госпожа наградит нас. Она даст нам по новому телу. Представляешь?

– Как я хочу новое тело! Давай, найдем мальчишку. Задушим и бросим в этот гадкий пруд. Ха-ха-ха.

Две неясных полупрозрачных фигуры двинулись вдоль воды, заглядывая под каждую веточку, под каждый бугорок, выискивая мальчугана. Но сколько они не искали его, ничего не получалось

Небо окрасилось в розовый, а затем и в сиреневый цвет. Первые лучи солнца позолотили облака. Две неясных фигуры, в драных балахонах, горестно взвыли напоследок, и стали оседать, растекаясь утренним туманом по воде.

– Отправь медсестру, пусть сделает Бабке смертельный укол.– Прошептала одна другой, и растаяла.

Эту последнюю фразу услышал, просыпаясь, Колька. Он заметил, как две головы в капюшонах распадаются на части, впитываясь в жижу у берега.

– Я вам покажу, укол. – Рассердился Колька.

Боясь опоздать, он со всех ног кинулся бежать к своему дому. Длинная кривая, вся в колдобинах и растрескавшихся кусках глины, улица казалась бесконечной. Бабкин дом был самым большим деревянным срубом, обнесённым высоким тесовым забором, с резной калиткой в середине.

– Привет, Ба! Ты куда собралась? – Колька перехватил бабку у самой калитки, когда та уже закрывала её на замок.

– Привет, Колюня. Надо пойти с сельмаг, там сегодня школьную форму должны привезти, да ещё обувку тебе присмотреть. А что?

– Давай, вернёмся в дом. Разговор у меня к тебе есть. Только ты запрись на все замки, и никому ни за что не отпирай. Особенно медсестре. Поняла?

– Хорошо, внучок. А медсестре-то, за что? Она у нас добрая, хорошая. Сколько раз меня уже спасала. И не сосчитать.

– Дома, Ба. Всё дома.

Не споря и не мешкая, бабка пропустила внука во двор, и закрыла за ним калитку на два оборота. Она видела, что Колька взволнован, запыхался, и постоянно озирается по сторонам. Дома Свистуниха сноровисто накрыла на стол, и усадила внука, налив ему гречневой каши.

– Теперь рассказывай.

Колька подробно, ничего не скрывая, рассказал бабке свой разговор с Водяным. А закончил тем, что увидел и услышал на берегу пруда. Старуха пригорюнилась, подперев щеку рукой.

– Что ж, Колюня. Видать наша судьба такая. Сколько испытаний ещё впереди. Родителей твоих, ох, как жалко. Как им, бедным, трудно приходилось. И учёба, и работа, и приработок. А ещё ты рано родился. Слабенький, болезненный. А я совсем не помощница, из больницы в больницу. Это уж потом, стало легче, когда тебе три годика исполнилось. Да и то, ненадолго. Пять годков, только и пожили хорошо. Что же мы теперь делать-то будем?

– Ба, ты не забывай капли-то пить. Береги их пуще глаза. Раз эта самая Белая Падь узнала про тебя и про меня, она всеми силами постарается нас убить, или украсть. А нам это никак нельзя. Дома заведи гусей и уток. Они почему-то их страсть, как боятся. Уколы себе делать никому не позволяй, и ничего не пей и не ешь из чужих рук. Слуги этой гадины могут хоть кого заставить, что угодно сделать. Я думаю, что только весёлого хорошего человека им не под силу победить.

– Почему ты так думаешь, внучек?

– Водяной сказал, что Белая Падь питается слезами, горем и страхом. Значит, счастье, радость и смех для неё, как отрава.

– И то, верно. А ведь, ты прав. Я всегда на деревне первой хохотушкой была.

– Вот и смейся и шути побольше. И утят-гусят в кармане носи. Я в седьмой класс иду. Всего пять лет продержаться надо. А там, как следует, займёмся спасением родителей.

– Ты думаешь, они ещё живы.

– Конечно, живы. Белая Падь со всего света собирает самых лучших учёных. Она жадная, у неё на каждого есть свои виды. А папа и мама, знаменитые математики. Она их просто строже, чем других, охраняет.

– Знаешь, мне как-то спокойнее стало. Хорошо, что ты такой серьёзный у меня, внучок.

– Знаешь, Ба, я хочу пруд от мусора очистить. Водяной сказал, там, в центре родник бьёт. Вот бы людям радость была, а?

– Хорошее дело. Ты об этом с дедом Митяем поговори. Он человек прямой, не глупый. Может и словом и делом помочь.

– Здорово. А где он живёт? Это тот дед Митяй, что у пруда в низинке живёт?

– Он самый. Ему можно доверять, он смеяться не будет.

– Вот и хорошо. Только ты без меня на улицу не ходи, Ба. Иди, лучше к уткам, мне так спокойнее будет.

Колька сорвался с места, запихнув в рот последний кусочек хлеба. Подождал, пока бабка закроет калитку на замок, и побежал к деду Митяю. По дороге он встретил сельскую медсестру, Светлану. Она торопливо шла к бабкиному дому.

– Привет, Светка. Можешь не торопиться, бабки дома нет. Она в город поехала. Документы какие-то делать.

– Привет, Колян. Когда она вернётся? Мне укол ей надо сделать.

– Послезавтра, если всё успеет.

– Как же так? Мне очень надо ей укол сделать. – Опечалилась Светка.

– Бабка здоровая, ей уколы не нужны. Иди лучше в больницу, скажи главврачу, что она лечиться отказывается. Поняла?

– Да. Поняла. – Светка низко повесила голову, и как-то не уверено посмотрела на дом Свистуновых. – Но, как же так? Что я скажу?…

Потоптавшись на месте, она не спеша развернулась и побрела прочь.

– Иди-иди. Ишь, чего удумала. А ведь завтра бы и не вспомнила, что сама укол сделала. – Пробормотал Колька, печально глядя в след, медленно идущей девушке.

Дом деда Митяя был самым крайним в селе. Дальше шли неудобия, заливной луг и речка Чушка, летом воробью по колено, а весной и, иногда осенью, после проливных дождей, настоящее сельское бедствие. В такие дни вода во дворе деда Митяя поднималась больше чем на метр. Оттого и дом у него, единственного в селе, стоял на деревянных столбах, с высоченным крыльцом и широкой верандой по периметру всего дома. Сразу после зимы, дед Митяй загонял всю свою скотину на эту веранду, и спокойно ждал, когда уйдёт вода.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович. – Почтительно поздоровался Колька, останавливаясь у калитки.

– Здорово, Колюня. Чего мнёшься у дверей. Заходи. Кваску хочешь? – широко улыбнулся не старый ещё мужчина.

– Спасибо, хочу. – Колька нерешительно подошёл к столу, что стоял под яблоней, и взял в руки глиняную кружку, до краёв наполненную шипучим напитком.

– Какая вкуснятина.– Поражённо произнёс он, выпивая душистый, сладкий, с небольшой кислинкой, квас.

– Сам делаю. – Довольно произнёс дед Митяй. – Как дела? Тебя Ленка, что ли послала? Что случилось? Ты себе ещё наливай, коли хочешь. У меня этого добра целая бочка. Нужно на дно изюму положить, сколько не жалко. Водой ключевой его залить, плотно крышкой закрыть, и ещё сверху завязать, чтобы воздух не проходил. Пусть несколько дней в тепле постоит. А как пузырьки начнут вверх подниматься, бросить туда ржаных сухариков пережжённых. К вечеру уже пить можно. А чтобы не перекис, в погребок его опустить. В жару самое то, жажду утолять. Так чего ты хотел от меня?

– Дядя Митяй, я бы хотел пруд наш почистить, тот, что у дороги, где Водяной живёт.– Совсем тихо закончил Колька.

– Хорошее дело. – Покивал головой дед Митяй. – Я сам уж сколько раз собирался, Да одному несподручно, а других помощников не дозовёшься. Все председателя боятся. А ты его не боишься? – Со смешком спросил дед Митяй.

– Я к нему ходил, просил туда мусор не сыпать. Так он меня обещал палкой поколотить. А какое он имеет право? Сам-то вон, в прошлом году общее сено к себе уволок, а сельчанам сказал, что украли. Разве так можно?

– Хитрый наш председатель. Хитрый и подлый. Ладно, и на него будет управа. Сколь верёвочке не виться, а конец всё равно будет. А что ты доброе дело замыслил, то это очень хорошо. Я тебе помогу, а ты мне. Пойдём.

Дед Митяй легко поднялся со скамейки и направился в сараюшку. Немного покопавшись в углу, он достал какие-то непонятные штуки. На вид как брёвна, обтянутые брезентом, но судя по тому, как легко он их нёс, Колька не сразу понял, из чего они.

– Это я в прошлом году сделал. Взял несколько пятилитровых бутылок от воды, скрепил между собой, обшил брезентом. Получилось две штуки. Между ними креплю доски, и плотик готов. Мы его на воду опустим, возьмём багры и грабли. И начнём чистить пруд. Ты готов?

– Готов. – кивнул Колька.

– А вот и нет. Щас я тебе дам рыбацкие штаны непромокаемые и резиновые сапоги. Не бойся, не утонешь. Это моего внучка младшенького. Он из них давно вырос.

Соорудив свою хитроумную конструкцию, они столкнули импровизированный плот в воду. Решено было для начала вытащить баграми крупный мусор и ветки, а уже потом граблями на волокуше доставать старые водоросли и ил. Работа оказалась значительно тяжелее, чем это представлялось на берегу. Лёгкий плотик не хотел держаться на одном месте. Потом дед Митяй ухитрился привязать его верёвкой к толстой ветке, торчащей почти в середине пруда. Колька зацепил багром за старую автомобильную шину, но сдвинуть с места её не смог.

– Хоть бы ты нам немного помог, всё-таки твой дом чистим. – Взмолился пацан, пыхтя под тяжестью резинового монстра, заполненного илом и грязью.

Неожиданно шина поддалась, и даже как-то сама начала дрейфовать к берегу.

– А ничё, ты крепкий пацан. Вон какую махину вытащил. – Уважительно пробормотал дед Митяй, своим багром, помогая Кольке дотащить шину до мели. Там они спрыгнули на землю и зацепили крючьями за драные борта. От крючьев тянулись длинные верёвки, перекинутые через лебёдку. В две руки, вращая ручку, они кое-как оттащили грязную, полную тины и водорослей шину на край дороги.

Таким же образом они достали ещё штук пять или шесть старых шин и колёс. Потом пришла очередь сломанных веток, сучьев и строительных отходов. Гора мусора росла, конца-края этому не было.

– О! Тётка Марфа спешит. Всё, считай конец работе. Ты, Колюня, помалкивай, я сам с ней буду говорить. Лады?

Колька кивнул головой, и стал выгребать граблями старые водоросли и ил. То ли он уже приловчился, то ли Водяной решил помочь, но работа спорилась.

– Чёй-то вы тут делаете? – Тётка Марфа, руки в боки, стала наступать на деда Митяя.

– Привет, Марфа. И тебе крепкого здоровья. Да вот хочу ещё набрать илу и водорослей. В прошлом году совсем колорады замучили. Думаю, дай добавлю в лунки такую подкормку. Люди говорили, что этим жукам она очень не по душе. Вот, значит, взял в прошлом году, набрал пару тачек, высушил, измельчил до пыли, а когда в этом годе картошку сажал, в каждую лунку по совочку всыпал. Знаешь, ни один жук на куст не присел. Летать летают, а картошку не трогают. Вот думаю, надо бы побольше запасти. Может ещё, в овощи добавлю. А картошка в этом году славная уродилась, самая мелкая как мой кулак.

– Да ты, что? А у меня почти всё эти гады сожрали. Всё лето промучилась, обирая их с кустов. Что ж ты раньше не сказал А ещё, сосед!

– Слушай, так я ж не знал, чем кончится. А если бы не помогло? Вот, Колюне рассказал, так он загорелся бабке своей набрать. Вот вдвоём и работаем.

– Так я тоже себе наберу. Вы всё-то не черпайте, людям оставьте. – Тётка Марфа зарысила домой.

– Ох, и жадная баба. Если где, что-то бесплатное есть, никогда не упустит. Сейчас полсела прискачет. Нам только на руку. Глядишь, к вечеру всё и почистим.

И, действительно, через час уже человек десять с лопатами, граблями и тачками суетились вокруг пруда

– Народ, вы токо сразу на огород всё это не везите. Надо, чтобы оно высохло, потом его потолочь, как следует, и мусор убрать. Остальное можно и в удобрение пустить. – Наставлял людей дед Митяй.

За три дня пруд полностью очистили. Он преобразился до неузнаваемости. Старые камыши вырубили, молодую поросль оставили. Засохшие ветки и сучья спилили. Гуси и утки ходили вдоль берега, с упоением копошась в вонючей жиже. А вода в пруду, между тем стала прозрачной до синевы.

– Гляди, Колюня, какой подарок мы твоему Водяному сделали. – Удовлетворённо произнёс дед Митяй. – Да здесь, и в правду, родник бьёт. Вот дела-а.

Почти все сельчане столпились на берегу, удивлённо разглядывая чудо.

– Дядя Митяй, гляди, белая глина у ракитового куста. Давай из неё ступеньки и мостки сделаем, чтобы воду было сподручно набирать. А ещё, смотри, пруд-то до краёв полный, куда излишек воды девать?

– Глазастый, ты, Колька, и заботливый. Хорошим человеком будешь. – Добродушно усмехнувшись, произнёс дед Митяй. – Ты хорошо придумал про ступеньки и мостки. А излишек воды можно по трубе в низинку пустить, оттуда водица сама в речку дорожку найдёт.

Оставшиеся от летних каникул дни, Колька с дедом Митяем от зари до заката исполняли свои задумки. Полсела наблюдали за их стараниями, но добровольно помогать не вызвался никто. А тётка Марфа взяла на себя обязанность указывать им, что и где, и как делать. Они только посмеивались, не вступая с ней в споры.

В один из последних дней лета, возле них, неподалёку от мусорной кучи, остановился сельский грузовик. Из кабины выскочил председатель, и, не поздоровавшись, начал орать:

– Кто позволил вам тут свои порядки наводить? Что за самоуправство? Это ты, Митяй, себе что ли, обчественный пруд присвоил? Да я тебя в тюрьму посажу, ещё и щенка безродного этому же учишь! Ты мне это прекрати. Ишь, взяли за моду поперёк руководства поступать! Кто тут председатель? Ты или я? А ежели, это я, то засыпай обратно в эту яму мусор. Мы тут дорогу делать будем.

– Ты, Иван Карлыч, не ори. Ты лучше скажи народу, куда общественное сено делось? Небось, опять скажешь, как в прошлом году, украли? Один раз с рук сошло, так ты и в другой раз решил за общий счёт поживиться? – спокойно произнёс дед Митяй.

– Да, кто ты такой? – Задохнулся от возмущения председатель. – Да, как ты смеешь такое говорить?

– А так. С чего бы это ты сам за руль грузовика сел? При личном-то шофёре? На тебя это совсем не похоже.

– Что? – Взвизгнула тётка Марфа. – Как? Я, значит, всю зиму из под снега всякую травинку сухую выискивала, что бы коровушка с голоду не сдохла, а ты наше сено прикарманил? Да, ещё и налево сбагрил. Ах ты, вор! А ну, отойди от машины. Держи его, народ! Мы сейчас досмотр производить будем.

– Не имеете права! – Заорал председатель, и хотел быстро сесть в кабину, но два дюжих молодца, братья Понырины, схватили его за руки и оттащили от грузовика.

Тётка Марфа сноровисто встала на заднее колесо, схватилась за борт, и неожиданно легко перекинув ногу, оказалась в кузове.

– Народ, глядите! Тут ещё не всё сено сметено. Ах, ты, гад! Ты куда наше сено отвёз? А ну, говори, народу!

– В силосную яму, я его отвёз! – Заорал ещё громче председатель.

– Не бреши! – Тётка Марфа аж подпрыгнула на месте. – Силосную яму намедни выгребли. Сегодня она сохнет. Завтра будем мыть и трещины в швах заделывать. Я там нонче была. Эй, Светка, беги за участковым. Будем председателя арестовывать.

Колька не стал досматривать этот спектакль до конца, а побежал домой. Пора было собираться в дорогу.

Бабку свою он нашёл в курятнике, она выбирала из гнезда вылупившихся гусят.

– А, Колюня, глянь какие красавчики. Все белые будут. Десять штук, и все белые. Чудеса. Гусыня серая, а гусята белые.

– Ба, там нашего председателя на воровстве поймали. Тётка Марфа суд готовит.

– Ох, не завидую я ему. Вот говорят в народе: «Сколь верёвочке не виться, а конец у неё один». Председатель наш всех запугал. Поодиночке с ним никто связываться не хочет, а всем скопом, ему не отвертеться. Хорошо. Может теперь, честного человека выберут. Хорошо бы Митяя. Только он навряд-ли согласится. Хлопотно это, с людьми-то работать.

– Ленка! Ты дома? Отвори калитку-то! Что это ты днём заперлась? – Зычный голос тётки Марфы заставил Кольку вздрогнуть.

– Эта везде успеет. – Беззлобно рассмеялась Бабка.– Иди , Колюня, открой калитку-то.

– Ты что от людей прячешься? – подозрительно спросила тётка Марфа. – Ты слышала? Наш председатель-то – вор. У него в машине многие тыщи нашли. Он, гад, наше сено на сторону продавал. В тюрьму его повезли. Ой, а это у тебя, что, гусята? Белые какие! А у меня только серые. У них пух хуже.

– Марфа, возьми себе пяток беленьких. Разведёшь.

– Ой, возьму. Спасибо. Добрая ты, Ленка. А хочешь, я тебе собаку свою отдам? Двор охранять будет. Моя Найда хорошая, умная. Зря не лает.

– Спасибо, Марфа, мне не надо. У меня уже две собаки. Буян на цепи, да Трезор, вместо звонка лает. Мне хватает.

– Ну, тогда, пусть твой Колька, моего щенка в город отвезёт. Найда где-то овчара повстречала. Щенок вышел мордатый, но больно прожорливый. Боюсь, не прокормить мне двоих-то.

– Ты, как, Колюня? Сможешь его в городе кому-нибудь пристроить? – Участливо спросила внука, Бабка.

– Смогу, наверное. Попрошу нашего сторожа. Он у нас не злой, поможет, наверное.

– Вот и хорошо. Пошли, я тебе его сразу и отдам. – Обрадовалась тётка Марфа. – Заодно и гусят мне поможешь домой отнести. Нет, этого не бери, он дохлый какой-то. Лови, вон того, крупненького. Того самого. Ага. Ну, спасибо тебе, ещё раз, Ленка. Я пошла.

– Иди, иди. – Махнула рукой Бабка.

По дороге к Марфиному дому, Колька попросил тётку, чтобы она последила за племянницей.

– Странная какая-то, Светка, стала. Всё норовит Бабке укол сделать. А от чего не говорит. Но Ба себя хорошо чувствует. Вот и приходится от Светки закрываться.

– Странно, чего это она? Может доктор лекарство какое прописал. Ты не думай, Колюня, Светка наша ответственная, ей скажут, она сделает. А сама ни-ни. Но, я у неё спрошу. – Пообещала тётка Марфа.

Щенок оказался крупным овчарёнком месяцев четырёх, с чёрными подпалинами на носу, ушах, боках и хвосте. С крупными лапами и смешными ушами. Уши его пока не слушались, если одно ухо уже порядочно стояло, то другое смешно складывалось. Отчего морда пса казалась умильной и шкодливой. Едва Колька и пёс увидели друг друга, как сразу бросились обниматься. Щенок взвизгивал и норовил облизать Кольке лицо. Мальчишка обнимал его, прижимая к груди. Он всегда мечтал иметь такую собаку.

– Тётя Марфа, а можно я его себе заберу? Я всегда, всегда мечтал о таком друге. – Колька умоляюще взглянул на Марфу.

– Забери. Мне он на что? Найда каждый год по три штуки приносит. Еле-еле пристраиваю. От этого вообще все отказались. Неказистый какой-то. Забирай, да поскорее, пока он моих гусят не передавил.

– А как его зовут? – Спрашивал Колька, обвязывая куском верёвки ошейник, сделанный из его собственного ремня.

– А как хочешь. Недотёпа он, и Обжора.

– Не, ну так не годится. Ты будешь у меня Верный. Ладно? – Гладя по голове пса, поименовал его Колька. Пёс вместо ответа лизнул его в нос. На месте ему не сиделось, он явно торопился уйти из негостеприимного дома.

Они наперегонки помчались к Колькиному дому. Верный бежал впереди, ни разу не оглянувшись, словно точно знал, где будет теперь жить. Уличные мальчишки свистели им вслед, и кричали что-то обидное. Но Колька их не слышал. Он был счастлив.

– Ба, гляди какой пёсик! Можно он будет мой. А?

– Да куда ж нам третью собаку-то? А потом гляди, какие у него лапы. Он же вырастет величиной с бычка. Как такого прокормишь? Собака должна быть маленькой и звонкой как колокольчик. А этот лишний раз рта не раскроет, сразу ногу оттяпает незваному гостю, а ты потом будешь отвечать.

– Ба, я его с собой заберу. Только на каникулы буду с ним приезжать. Ладно?

– Кто же это тебе разрешит собаку в Детском доме держать? Боюсь, Колюня, ничего у тебя из этого не выйдет.

– Я всё же попробую, Ба.

– Дело твоё. Идём, надо сумку собирать. Я тебе пирожков с картошкой, и с яблоками нажарила. Сейчас за молоком схожу. Спать нонче пораньше ложись. Автобус в шесть часов утра уезжает. На месте будешь уже в девять. Ох-хо-хо. – Тяжело вздохнула бабка Лена и пошла к соседке за молоком.

Глава 2. Детский Дом.

Три часа езды на стареньком автобусе по колдобистым деревенским дорогам утомили всех пассажиров. Только Верный как лёг в ногах у Кольки, так и проспал до самого города. Его вообще ничего не интересовало, он бдительно охранял новенькие Колькины кроссовки, правда, с закрытыми глазами. Зато он придавил их своим телом.

Детский дом находился наискосок от Восточного автовокзала. Его окружал старинный внушительный кирпичный забор, местами уже осыпавшийся, облупленный, давно не штукатуренный и некрашеный. Единственная узкая калитка со стороны автовокзала была закрыта. Но Колька знал, что она не заперта. Рядом с калиткой стояла сторожка, в которой жил старый сторож со своим таким же старым псом Туманом. Этот пёс уже почти не поднимался на ноги. Он постоянно лежал у своей будки, похрапывая и порыкивая во сне. Его можно было дёргать за хвост, он на это даже не реагировал. Именно из-за этого пса Колька оказался в больнице накануне годовой контрольной по математике. Васька и Асхат решили поджечь псу лапы, и посмотреть, как он на это отреагирует. Колька увидел, как они вставляют в длинную шерсть спички и поджигают их. Колька вступился за пса. За что и был нещадно избит хулиганами. Если бы учитель физкультуры не подоспел вовремя, конец был бы самым плачевным. Теперь у будки никто не лежал. У Кольки болезненно сжалось сердце. Он поспешил к сторожке, и постучал в дверь. Через минуту она открылась и на пороге, подслеповато щурясь, показался сторож Степан Петрович.

– А, Колюня. Ну здравствуй, здравствуй. Кого это ты привёл?

– Здравствуйте, Степан Петрович. А где ваш Туман?

– Тумана больше нет, Коля. – Тяжело вздохнул сторож. – На той неделе выхожу, он вроде бы спит, и не спит. Подошёл к нему, но он не проснулся. Так-то вот. А это кто?

– Это, Верный. Можно он у вас поживёт? Я надеялся, что они с Туманом подружатся.

Сторож сделал несколько шагов и остановился напротив щенка. Верный склонил голову набок, со своей стороны разглядывая нового человека. При этом он так смешно пытался совладать со своими длинными, как у осла ушами, что сторож и Колька невольно рассмеялись.

– Экий ты, смешной. Ну, здравствуй, Верный. – Сторож протянул руку овчарёнку. Тот потоптался на месте, соображая какую лапу протянуть, и протянул левую.

– Ну, кто так здоровается? Надо правую тянуть, другую. – Шутливо произнёс сторож. Верный тут же протянул другую, словно понял о чём ему говорят. Колька и сторож продолжали смеяться.

– Сообразительный какой. Заходите в дом, пока его никто не увидел. Украдут и продадут. Столько хулиганья развелось.

В единственной комнате в сторожке было бедно, но опрятно. В углу стоял старый продавленный топчан, на котором спал Степан Петрович. Возле него такой же старый фанерный шкаф на три двери. У другой стенки обеденный стол, с двумя стульями, над ним посудная полка с тремя тарелками и несколькими глубокими чашками. На столе электрический и заварной чайники, два бокала, сахарница и блюдце с конфетами. У стола раковина с краном. С другой стороны узкий разделывательный стол. На нём стояла кастрюля и плетёная миска с овощами. С другой стороны газовая плита на две конфорки. У самой двери маленький холодильник. Третью стену почти полностью занимало окно. На подоконнике стоял старенький приёмник, тихонько напевавший песни военных лет. Под окном стояла широкая лавка. При желании на ней мог ночевать взрослый человек. В центре комнаты лежал старый, неопределённого цвета, вытертый почти до дыр, ковёр. Комната была небольшой, но выглядела вполне уютно и просторно. Кольке тут сразу понравилось. Верный не стал шастать по углам, принюхиваясь к незнакомым запахам, а просто запрыгнул на лавку и стал смотреть в окно.

– Экий ты, необычный. – В который раз удивился сторож. – А чем же мне его кормить?

– Да хоть чем. Тётка Марфа с ним не нянчилась. Все объедки ему скармливала. А ещё называла Обжорой и Дармоедом. Он не избалованный.

– Это хорошо. У меня каша с тыквой. Эй, Верный, будешь кашу с тыквой?

Пёс тут же спрыгнул на пол и подошёл к столу, словно зная, где его будут кормить.

Сторож снял с полки две эмалированных чашки. В одну налил воды, в другую положил два половника неаппетитного на вид месива. Верного не пришлось уговаривать. Со своей задачей он справился на раз. Ещё и вылизал чашку до блеска.

– Силён. – Восхитился сторож. – Оставляй его, Колюня. И мне будет веселее. И ты будешь чаще забегать. Всё к лучшему.

– Спасибо, Степан Петрович. Тогда я пошел. Эх.

Колька обнял Верного за шею, что-то прошептал ему на ухо. Пёс посмотрел на него укоризненно и, уже собрался было, выбежать за дверь, но сторож его остановил.

– Верный, тебе туда нельзя. Мы с тобой сейчас пойдём обход вокруг территории делать. Заодно ты и свои дела там сделаешь, понял?

Колька пошёл по узкой асфальтированной аллейке. Её, как и всё здесь, давно не ремонтировали, куски неровного асфальта перемежались с разновеликими ямами. В темноте тут запросто можно было разбить нос или сломать ногу. По бокам аллейки росли старые кряжистые деревья с высохшими обломанными сучьями. У Детского дома не было денег, чтобы нанять садовника, да и воспитатели и учителя здесь надолго не задерживались. Говорили, что зарплата низкая, а контингент тяжелый.

Колька шёл уже мимо мастерских, где их обучали работе на различных станках. Это было самое неприятное место. Одноэтажное здание мастерских в виде буквы «П» стояло как бы на отшибе. Под его стенами вечно собирались какие-то люди. Сюда нередко забредали тёмные личности из автовокзала, бродячие цыганки приносили сюда всякую ерунду, продавая доверчивым школярам сигареты, жевательные резинки и ещё много всякой всячины. Здесь же они скупали у детей всё, что те умудрялись украсть у своих сверстников и учителей. Этой бандой руководили Пущин и Хаиров. Вот и сейчас, они сидели на корточках, окружённые своими приспешниками, курили, и громко нецензурно выражаясь, смеялись над каким-то щупленьким пацаном. Колька непроизвольно передёрнул плечами: «только бы не заметили, иначе отберут всё, что заботливая Бабка собрала ему в дорогу».

Вдалеке уже показался школьный двор. Из огромной крытой машины вынимали большие картонные коробки. Оксана Ивановна отмечала их номера в своём блокноте, и что-то говорила старшеклассникам, уносившим эти коробки внутрь здания.

– Здравствуйте, Оксана Ивановна. – Поздоровался Колька.

– Здравствуй, Свистунов. Вернулся? Молодец. Вот, компьютеры получили. Теперь и у вас будет урок информатики, если учителя найдём.

– Здорово.

– Хорошо, что ты мне встретился, а то я никак отойти не могу. Надо проводить новенького, а мне некогда. – Она махнула рукой пареньку, сидевшему поодаль, на обшарпанном чемодане.

– Вот, познакомьтесь. Это Коля Свистунов, а это Семён Кувалда. Он будет учиться в вашем классе, и жить в вашей комнате. Проводи его, пожалуйста.

Семён Кувалда оказался высоким крепким подростком, на целую голову выше Кольки. Внешность его вызывала некоторый испуг. Курчавые, как у негра, только ярко жёлтого цвета волосы, белые широкие брови и такие же ресницы, близко посаженные чёрные глаза, крупный хищный нос и толстые губы. В довершение к этому кожа на лице была покрыта яркими шрамами от оспы. Всё вместе производило жутковатое впечатление, и Колька непроизвольно вздрогнул, но подумал, что это невежливо и густо покраснел. Но, видимо, Кувалда уже привык к тому, как на него реагируют незнакомые люди, он просто ждал, когда пройдёт первый испуг. А потом улыбнулся и протянул руку:

– Семён Кувалда.

– Привет. Колян Свистунов. Бери свои вещички. Пошли.

Они бодро зашагали к входу. По дороге Колька показывал, где медпункт, где столовая, где актовый зал.

– Жилые комнаты находятся на третьем и четвёртом этажах. На третьем живут мальчишки, на четвёртом девчонки. Нам на четвёртый ходить запрещено. Девчонкам можно ходить везде. Всего здесь живет триста восемьдесят пять человек. Сто пятьдесят две девчонки, остальные пацаны. Все старше семи лет. В каждой комнате по четыре человека

– Вот, здорово. А у нас было шестеро. Все разного возраста.

– А ты что, тоже детдомовский?

– Ага. Мена на стройку подбросили. Рабочие нашли возле кувалды, вот и дали такую фамилию. Сначала я был в доме малютки. А потом в Отрадном, в Детском доме. Знаешь, где это?

– Нет. Я нигде не был. Меня сразу сюда поместили. – Тихо сказал Колька. – Так у тебя совсем никого нет?

– Не-а. Я подкидыш. Зато живой. А у тебя?

– У меня есть Бабка. Но она больная и старая. Ей меня только на каникулы отдают. А родителей моих похитили. Они были учёными.

– Кто похитил? Враги?

– Нет. Но это так странно. В двух словах не расскажешь.

– Ладно. Как-нибудь, потом. Это и есть наша комната? – Семён прошел внутрь помещения. – Большая. Где твоя кровать? А моя где?

– Моя вот эта – у стены, твоя рядом. За стенкой у нас душ и туалет. Не радуйся, сюда ходят ещё из четырёх комнат, а отмывать всё мне. И шумно очень. Стены тонкие, всё слышно.

– Почему тебе? Пользуются все, а моешь ты один?

– Я не хочу ссориться. Мне не трудно.

– Нет, так не годится. Ладно, разберёмся. Кто ещё с нами живёт? Нормальные пацаны?

– Скоро сам поймёшь. На той стороне спят Васька Пущин и Асхат Хаиров. Они всеми здесь заправляют. Оба занимаются боксом. Сколотили себе банду. Со всеми вытекающими последствиями. – Колька поёжился. – Ты с ними не связывайся. Катька Лисицкая говорила, что у них отцы по мокрому делу сидят. Они этим очень гордятся. Отбирают всё, что им нравится, особенно деньги.

– Понятно. – Семён посмотрел внимательно на две кровати в другой половине комнаты. Они были застелены новенькими покрывалами, на них лежали по две подушки в белоснежных наволочках. На прикроватной тумбочке стоял небольшой японский приёмник и настольная лампа. Между кроватями лежал коврик.

Совсем по-другому выглядела половина, где жил Колька, а теперь и Семён. Тонкие матрацы, старенькие покрывала, по одной тощей подушке, в заштопанных наволочках, две кособокие тумбочки. Вместо коврика стол на железных ножках и четыре металлических стула. Единственное большое окно было занавешено простой шторой. На подоконнике два горшка с цветущими геранями. В ногах у каждой кровати стоял узкий шкаф для одежды и школьных принадлежностей. Простая, даже убогая обстановка.

– Располагайся. – Колька стал выкладывать с тумбочку свои принадлежности.

Семён присел на корточки у своей тумбочки и стал поправлять криво висевшую дверцу.

– У тебя, случайно нет отвертки? Тут надо пару саморезов закрутить.

– Нет. Нам не разрешают держать в комнате колющие и режущие предметы. Только у Васьки всё равно есть нож. Я сам видел. Он как-то обещал мне кишки выпустить. Ты с ними не связывайся. А про отвёртку, надо к завхозу подойти и сказать, у него будет время, он починит. Только Асхат всё равно их разобьёт. Он удары ногами на тумбочках отрабатывает, а руками на шкафах.