Жизнь – простая штука бесплатное чтение

Часть 1

2002 год. Декабрь

Вся первая неделя декабря 2002 года выдалась аномально холодной. Столбик ртути в градуснике зацепился за отметку –30 и то чуть приподнимался над ней, то отползал вниз. В такие морозные дни в Городе царила какая-то праздничная, веселящая атмосфера. Яркое, слепящее солнце заливало улицы. Снег был повсюду и, словно вероломный захватчик, отвоёвывал у Города жизненное пространство. Он скрипел под ногами, переливался всеми цветами радуги, когда, сухой и невесомый, срывался вниз с прогнувшихся веток елей на Университетской аллее, сужал дороги скопившимися по обочинам сугробами высотой в человеческий рост, заметал пешеходные дорожки. От этой феерии из мира Снежной Королевы захватывало дух, настроение поднималось и появлялся какой-то ничем не мотивированный, позитивный жизненный настрой.

Юля любила такую погоду. Она вообще любила жизнь и в любых обстоятельствах старалась сохранять оптимизм. Однако в нынешней ситуации оставаться оптимисткой было нелегко. Чудеса природы не радовали Юлю, а совсем наоборот – по той причине, что левый её сапог окончательно расползся. Да и правый тоже не собирался надолго отставать от товарища. Оценивающе разглядывая дышавшее на ладан произведение подпольных китайских мастеров, Юля погрузилась в невесёлые мысли: «Да… а ведь только в прошлом году родители купили – расстроятся теперь. Это они морозов не выдержали. Хорошо, что родители из деревни носки шерстяные прислали, а то бы вообще ноги обморозила! Ну ничего. Сдам сессию, поеду домой на праздники – там что-нибудь придумаю. В крайнем случае папка починит…».

При мыслях о родителях, о доме у неё даже в груди защемило от тоски. Это была её первая сессия, первый опыт самостоятельной жизни. Четыре месяца вдали от дома дались ей ох как нелегко! Юлька, конечно, прекрасно понимала, что будет трудно и никто её здесь особо не ждал с пирогами да шанежками и встречать с криками «Ну наконец-то!» не собирался. Однако реальность превзошла, как говорится… Нет, саму заботиться о себе родители приучили Юлю с раннего возраста. Неженкой она точно не была. В то время как мать с отцом изо всех сил старались заработать на хлеб насущный в суровых условиях перехода от социализма к капитализму, на ней лежала ответственность за домашние дела: стирку, готовку, поддержание порядка и прочее. Плюс присмотр за младшей сестрой. У родителей на это времени не оставалось совсем. Когда в колхозе практически прекратили платить зарплату, пришлось искать новые источники заработка. Спасало только ведение подсобного хозяйства.

Однако здесь трудности оказались совершенно другого рода. Например, она ну никак не могла ожидать, что однажды ей прямо в постель из дыры в потолке, откуда свисала на проводе лампочка, вывалится мышь, а в дверь комнаты по ночам будут долбить пьяные студенты, жаждущие отнюдь не знаний, а интимных отношений, о которых Юля была пока осведомлена лишь теоретически. То, что общага не дом родной, – понятно. Однако грязь в коридорах, ободранные стены, продавленные кровати, вонь в единственном на этаж туалете, дверь в дýше со сломанным шпингалетом и то, что душ этот располагался в подвале, – всё это при первом ознакомлении шокировало её до глубины души. Ну ничего – обвыклась. Плакать по ночам, по крайней мере, перестала. Главное, что ей всё же удалось поступить на «бюджет». Она хоть и окончила свою сельскую школу практически на одни пятёрки, но до последнего сомневалась, что поступит. Про этот Университет государственного управления столько ходит слухов: мол, сплошная коррупция, всё за взятки, по-честному – вообще без шансов… Но она смогла. Теперь – учиться, вгрызаться в учёбу, чтобы удержаться здесь, в этом большом Городе с огромными возможностями. А антураж – это временно, можно и потерпеть…

– Юльча, а ты что думаешь? – вырвал её из невесёлых размышлений голос одногруппника Вани. – А? Чего-то сегодня грустная какая-то. – Ваня улыбался, глядя на неё влюблённым, с поволокой похоти взглядом. Он буквально прилип глазами к Юлькиной изящной фигурке.

Юля очнулась, встряхнула головой. Тяжёлой волной качнулись каштановые, коротко подстриженные волосы. Добродушно улыбнулась в ответ. Вспыхнули и заискрились на смуглом скуластом лице огромные карие глаза. Юлина улыбка буквально излучала тёплое, нежное сияние.

– О чём, Ваня? – со своих метра шестьдесят Юле приходилось смотреть на Ваню снизу вверх.

Иван замешкался с ответом, заворожённый её улыбкой. За него в разговор вступил стриженный под машинку парень, стоявший рядом. По некоторым внешним атрибутам, таким как норковая шапка с завязанными сверху в виде домика ушами, адидасовская олимпийка «Сальвадор» зелёного цвета и чётки, окружающим однозначно становилось понятно, что перед ними «нормальный пацан», а не какой-нибудь лошара.

– Слышала новость про выборы в Областной совет депутатов?

Они стояли втроём на лестничной площадке, отведённой для курения, и с сигаретами в руках коротали время до начала консультации по своему первому экзамену в университете. Курение, кстати, тоже было для Юли новой привычкой. Хотя она, в общем, и не курила, а так – баловалась за компанию.

– Нет, не слышала, Серёжа. Да я, вообще-то, не особо интересуюсь – некогда. Зубрю всё время.

– Это ты зря, – пришёл в себя Иван. – Нам по профессии положено следить за такими вещами…

– Короче, – бесцеремонно прервал его Сергей, – вчера Кислого депутатом выбрали, прикинь! С третьего раза, но всё-таки легализовался. Красава!

– Кого?! – недоумённо спросила Юлька.

– В миру Молочный Олег Александрович, – пояснил Иван. – Криминальный авторитет. Рэкетня, в общем.

– Рэкетир? А как это может быть? Ты, Ванечка, преувеличиваешь, наверное. Сплетни, поди.

– Да вот, может! Наивная ты, Юльча, чукотская девочка! – возразил Иван. – Купил он эти выборы, и всё.

– Ты чё, попутал? Его люди выбрали! – ухмыльнулся Сергей.

– Да уж, парадокс: он этих людей и за людей-то не считает. За овец, которых стричь надо. А они его выбрали!

– Слышь, ты, чё базаришь?! Олег Александрович – уважаемый человек, директор завода. Церковь в жилмассиве построил, малоимущим помогает…

– Да? А на какие деньги? Деньги откуда у него на церковь, на предвыборную кампанию? Всё на ворованные! Его даже в убийстве обвиняли. Как раз прежнего директора завода.

– В уби-ийстве?! Что, правда? – с испугом и недоверием одновременно переспросила Юля.

– А ты чё, честный, что ли? – Сергей покрутил у виска пальцем и презрительно захихикал. – Ты вообще не догоняешь? Такие деньги украсть, и чтоб не закрыли и не завалили, – это уметь надо! Против него уголовное дело возбуждали, ничего не доказали. Ну и всё – считай, честно заработал. Ты б так смог? Да ни фига! Потому что ты мишень по жизни, пассажир. А человек просто жить умеет грамотно и дела делать.

– Ой, Ванечка, и правда укради миллион! – шутя подхватила Юля, стараясь разрядить обстановку, – Тогда точно сходим с тобой погулять, как ты хотел.

Иван стоял весь красный, ссутулившийся от смущения. Его и без того полноватая фигура, облачённая в мешковатый свитер, в этот момент и вовсе стала походить на подтаявшего снеговика. Нервно приглаживая свои длинные, не очень чистые волосы, он думал, что же ответить. Как назло, ничего не приходило в голову. От неловкой ситуации его спасла одногруппница Лариса. Высокая, худая, с острыми локтями и коленями. Как всегда, модно одетая: объёмная кофта из ангорки, кожаная мини-юбка, замшевые сапоги-ботфорты. Она появилась на площадке выше.

– Ребят, ну вы чего? Я что, бегать за вами должна? – заголосила она писклявым голосом. – Там препод пришёл, консультация начинается.

Встретившись взглядом с Сергеем, Лариса смущённо заулыбалась. Её вытянутое лицо с острым носиком, покрытое мелкими прыщиками, слегка покраснело.

– Привет, Серёжа. А ты когда пришёл? Я не видела.

«Вместе мы с тобой приехали. Проснулись, кофе попили и приехали. Скромница какая! Не то, что ночью!» – сказал Сергей про себя. А вслух произнёс:

– Привет. Только что пришёл.

Все трое двинулись вверх по лестнице. Поравнявшись с Ларкой, Юля хитро подмигнула подружке и прошептала:

– Что? Было? Добилась, чего хотела, наконец-то?

– Потом расскажу. Давай после консультации в кафешке посидим.

– Да нет, я, наверное, в общагу – готовиться… Да и…

– Не парься, я угощаю. Посидим немножко, и пойдёшь дальше зубрить.

Юля по-доброму завидовала подружке – её беспечной, лёгкой жизни. Родители Ларисы в новых экономических реалиях чувствовали себя весьма неплохо. Ещё в конце восьмидесятых они открыли свой первый швейный кооператив, потом к этому добавились «челночный» бизнес с китайцами и несколько торговых точек на центральной «барахолке». Теперь же семейное предприятие разрослось до крупнейшего в Городе торгового центра.

Девчонки пересеклись ещё на вступительных. Лариса чуть не завалила экзамен и сдала только благодаря Юлиным подсказкам. Потом они попали в одну группу и сразу сдружились. Юлька даже ездила к Ларисе в гости с ночёвкой – помыться, постирать, отдохнуть от общажной жизни. Благо родители у Ларисы отсутствовали часто и все сто пятьдесят квадратных метров шикарно обставленной жилой площади были в их полном распоряжении.

Компания вошла в аудиторию, где уже собралась вся группа. Расселись за видавшие виды металлические парты с деревянными столешницами. В аудитории было холодно – батареи еле тёплые. Солнечный свет пробивался сквозь толстую корку льда, покрывшую окна. Стены своим внешним видом напоминали камуфляж: зелёная краска, нанесённая на них ещё во времена Советского Союза, местами облупилась, демонстрируя серую штукатурку.

На возвышении за кафедрой стоял пожилой профессор – куратор их группы. Ожидая, пока студенты рассядутся, он преступал с ноги на ногу, вызывая тем самым скрип рассохшихся половиц.

– Добрый день, коллеги! – начал он, дождавшись тишины. – Перед тем как перейти непосредственно к предмету, я хотел бы сделать объявление. Вы наверняка слышали о такой организации, как «Независимый фонд общественных исследований и политических технологий». Фонд занимается проведением избирательных кампаний. Возглавляет его наш выпускник, ныне член совета директоров завода ЖБИ и общественный деятель Города – Леонид Иванович Воронцов. Так вот, между Фондом и Академией достигнута договорённость о том, что студенты третьего курса смогут теперь участвовать в работе Фонда – проходить там практику. Разумеется, лучшие студенты и в свободное от учёбы время. Мы сошлись во мнении, что начинать надо именно с третьего курса, так как, по статистике, после первой сессии отсеиваются пятнадцать процентов студентов, а после второй – ещё пять. Кроме того, в последние годы тенденция наблюдается такая, что в Академии учится всё больше людей не по призванию, а чтобы получить диплом и, скорее всего, в дальнейшем работать не по специальности. Серьёзное и взвешенное отношение к профессии приходит именно к концу второго курса. Все желающие пройти практику в Фонде должны продемонстрировать прекрасные результаты в учёбе и общественной жизни кафедры. Так что сейчас самое время поставить себе долгосрочные цели. Работа в Фонде – это прекрасная возможность для карьерного роста. Трамплин, так сказать. На этом отступление окончено – перейдём к вопросам по завтрашнему экзамену.

*****

В три часа ночи, когда Юля наконец заставила себя лечь в постель, о сне не могло быть и речи. Волнение перед первым экзаменом распирало изнутри грудную клетку, как будто даже дыхание перехватывало. Напряжение сводило её с ума. Юлька вздрагивала от малейшего шороха за дверью, от сопения соседки, от света фар проезжающей за окном машины. Дважды она вскакивала и бросалась к учебнику, к конспектам – когда ей показалось, что на какой-то вопрос она не помнит ответа.

Пытаясь отвлечься и уснуть, она закрывала глаза и начинала думать о чём-нибудь не относящемся к завтрашнему экзамену: о сексуальном опыте подруги Ларисы, полученном ею с одногруппником Сергеем. Уже не первом, надо отметить. Лариска в красках расписала прошедшую ночь, пока они сидели в кафе. Нет, Юля, конечно, подружку не осуждала. Это её дело, в конце концов. Но она сама – только по любви! Тупо для удовольствия – это для неё мало. Должны быть чувства. Чтобы Он был тем самым единственным, и чтоб любил и на руках носил. Так её родители учили, такой пример ей подавали. Потом подумала об этом «Кислом-депутате», которого обсуждали ребята. Ну не может же быть, в самом деле, правдой то, что утверждал Ванечка: убийства, подкуп избирателей, рэкет! Фильмов голливудских насмотрелся мальчик-колокольчик впечатлительный. И, конечно, о самом главном событии дня – о том, что сказал профессор перед консультацией. Это теперь станет её целью, мечтой на ближайшие два года. Ведь и в самом деле – какой шанс! Поучаствовать в настоящей избирательной кампании. Поработать с профессионалами, набраться опыта, обзавестись полезными знакомствами. Да после такой практики найти хорошее место будет несложно! Как там профессор сказал: «прекрасные результаты в учёбе и общественной жизни»? Значит, будут прекрасные… Чтоб родители гордились… И вообще....

Юля наконец заснула. И снился ей их дом в деревне. Лето. Жара. Густые кусты малины, усыпанные спелыми ягодами, в палисаднике под окном. Черёмуха, покачиваемая ветром. Баня. Из трубы идёт дым. Суббота – топят баню. Дым вкусно пахнет. Она подъезжает к калитке на чёрном 600-м «мерседесе». Она видела такой, когда Ларискин отец подвозил её в Академию. Разок даже посидела внутри. За рулём сидит её красавец-муж в военной форме. Вроде блондин. Она выходит из машины в шикарном платье-футляре от Пьера Кардена, как на обложке «Бурда Моден». Мать, отец и сестрёнка выходят из дома встречать. Корова Зорька мычит в хлеву. Мычание громче, ещё громче. Переходит в писк… Зорька как-то выбралась и ткнула её в бок.

– Юльча, вставай! Будильник звонит. На экзамен пора, – будила её соседка по комнате.

Мечты начинают сбываться

2004 год середина сентября

В Городе окончательно установилась осенняя погода. На смену невыносимой июльской жаре и солнечной августовской прохладе пришёл серый сентябрь. Дожди шли практически каждый день. Лишь изредка сквозь тучи проглядывало солнце, слегка подсушивая грязь и лужи.

Юлька пулей влетела в вестибюль метро. «Здрасьте, Леонид Иванович!» – поздоровалась она со своим новым работодателем. Леонид Иванович Воронцов смотрел на неё с агитационного плаката «Выборы в Законодательное собрание Города – 2005». Он тыкал в прохожих пальцем и утверждал, что если проголосовать за него, то «Вместе мы сможем больше!». «Добрый день, Юлия Викторовна», – ответила она сама себе за кандидата Воронцова. Вытерла платочком капли воды с волос, отряхнула плащ. «Ворона вы, Юлия Викторовна! Надо было зонт забыть!» Юлька встроилась в людской поток.

Человеческое скопище, толкаясь, нервно переглядываясь и подрезая друг друга возле узких проходов, продвигалось к спуску под землю к поездам, чтобы втиснуться в вагон, а если повезёт быстрее всех заскочить в дверь, то и плюхнуться на сидушку. В этом вагоне поскорее доехать до дома, забыть на сегодня про работу, поесть, лечь на диван и убить вечер в компании Андрея Малахова, Владимира Соловьёва или какого-нибудь наскоро сляпанного телесериального увеселения. А завтра спозаранку встать по будильнику и повторить вчерашний день, ожидая выходных. На фоне этого серого потока Юлькино лицо было просто инородным телом. Оно сияло счастьем и гордостью. Ведь она прошла! Её взяли! А радоваться действительно было чему. Вчера, после финального собеседования, окончательно утвердили списки стажёров, принятых на работу в Фонд. Юлька была в их числе.

Мечтой всех без исключения студентов, стремящихся сделать хорошую карьеру в будущем, было попасть на работу в Независимый фонд общественных исследований и политических технологий. Использовать выборы как первую ступень, а по окончании кампании получить постоянное место в Фонде. На десять вакансий стажёров в этом году было подано более двух сотен заявок. Конкуренция была жёсткая: все претенденты – отличники, участники конкурсов и олимпиад, у некоторых уже даже научные работы есть. Кроме того, в этот раз Воронцов сам решил баллотироваться в депутаты Городского совета, а не организовывать чужую кампанию. Это значило, что отбор кандидатов будет ещё жёстче. До финального собеседования с председателем предвыборного штаба допустили только 17 человек. Эти претенденты успешно прошли тесты, специально разработанные Фондом и получившие рекомендации преподавателей.

Председателем штаба оказалась приятная женщина лет сорока. Она сразу очень понравилась Юльке – подтянутая, ухоженная, в идеально сидящем деловом костюме. На встречу с финалистами она приехала на автомобиле красного цвета – «Ауди», насколько Юля могла разобраться. Захотелось быть на неё похожей. А со временем, может, даже и подружиться.

Подошла Юлькина очередь. Она вошла в кабинет. Ноги ватные, язык присох к нёбу.

– Добрый день, Юлия Викторовна. Обращайтесь ко мне «Наталья Павловна». Фамилия моя Кураева. – Наталья Павловна приветливо улыбнулась, как бы ободряя смущённую девушку.

– Добрый день.

– Юлия Викторовна, хочу сказать, что очень впечатлена вашим резюме. Отличные рекомендации, призы на студенческих олимпиадах… Конечно, окончательное решение мы примем после того, как побеседуем со всеми. Но ваша кандидатура могла бы нас устроить. У меня к вам есть несколько вопросов. – Кураева взяла в руки папку с Юлиными анкетами, резюме, результатами тестов и прочей информацией – чуть ли не с анализом крови, – и принялась перебирать листы, внимательно в них всматриваясь.

– Да. Конечно. Я готова ответить. (Если сознание, конечно, не потеряю сейчас.)

– Вы ведь не местная?

– Нет, я из области. Из посёлка.

– Где вы живёте? В общежитии?

– Я сейчас снимаю комнату в коммунальной квартире. В Затоне. Ездить немного далековато. Но ничего – я привыкла. Зато недорого.

– Родители помогают?

– Как могут, помогают, конечно. Но не очень. У меня сестра ещё младшая. С ними живёт. Но я работаю официанткой в пиццерии рядом с Академией. Там смены можно удобно под расписание лекций подстроить. Они круглосуточно работают. Так что мне хватает.

– Юлия Викторовна, я всё это спрашиваю для того, чтобы понять, сможете ли вы посвятить себя работе в Фонде с полной самоотдачей, как того требует предвыборная гонка. Стажировка вам будет оплачена по минимуму. Может быть, плюсом ещё какие-то поблажки в учёбе… Кампания длится почти четыре месяца. Придётся работать по ненормированному графику: приезжать в выходные, работать до поздней ночи, являться по звонку срочно в штаб. Как вы сможете это сделать, живя так далеко и не имея стабильного дохода? Работу официантки придётся оставить, как вы сами понимаете.

– Я возьму такси, если такая ситуация возникнет.

– А деньги? Я так понимаю, что лишних у вас нет. Перед тем как начать сотрудничество я хочу, чтобы вы трезво оценили ситуацию. В силу молодости и неопытности вы, может быть, не понимаете важной вещи. Человек не всегда может заниматься тем, чем ему хотелось бы. Порой приходится делать какие-то вещи для того, чтобы просто выжить и свести концы с концами. Например, работать в пиццерии. Тут уж не воплощение мечты – ноги бы не протянуть! – Кураева нарочно провоцировала Юлю, нащупывая грани её стрессоустойчивости.

– Я летом работала в две смены – скопила. – Чувствуя нависшую угрозу отказа, Юлька поникла. На глаза навернулись слёзы обиды. “Its all about the money, dum dum duh dee dum dum”, – заиграл в голове припев популярной песенки Мэи.

– Ну успокойтесь. – Наталья Павловна встала, подошла к ней и положила руку на плечо. – Вам же самой лучше будет всё выяснить на берегу. У нас уже достаточно негативного опыта, когда человек брался, глаза горели, а потом не выдерживал. Бросал и портил себе репутацию, а нам – рабочий процесс.

– Я смогу. – Юля попыталась придать своему голосу твёрдость. Её худенькая фигурка напряглась, плечи выпрямились.

Наталья Павловна едва заметно усмехнулась. Интонация этого Юлькиного «Я смогу!» была ей очень хорошо знакома. Она вдруг подумала, сколько же раз за свои сорок с хвостиком сама себе говорила эти слова сквозь сжатые зубы, в мокрую от слёз подушку, точно таким же безапелляционным тоном! «Хорошая вроде девчонка. Наверное, надо рискнуть. Взять, а там видно будет».

– На сегодня всё. Результаты завтра. Всего доброго, Юлия Викторовна.

По пути домой Юля размышляла над словами Натальи Павловны. Что если она действительно не выдержит? Что если все усилия окажутся напрасными? Ведь даже если её возьмут в Фонд на период выборов – не факт, что заметят. Можно промучиться четыре месяца, пропахать, а потом всё: «Спасибо, Юлия Викторовна, что были с нами. Будьте любезны обратно – грязную посуду со столов таскать по восемь часов кряду».

Она гнала эти мысли от себя, любые сомнения стремилась задушить на корню. «В конце концов, какие варианты? – Размышляла Юля. – Как говорится, кто не рискует, тот не выигрывает. Так что лишь бы взяли, а там костьми лягу, чтоб выбрали именно меня! ”бэпэшки” поем четыре месяца, но добьюсь!» – убеждала сама себя Юля.

Утром, придя в Академию, она первым делом побежала к информационной доске возле деканата. Там должны уже вывесить списки тех, кто прошёл отбор на стажировку в Фонд. Пока она пробегáла глазами список сверху вниз до буквы «Р», у неё от волнения похолодели руки и ноги, а внизу, в животе, заворочался маленький ёжик. «Рябинина Юлия Викторовна. Группа 105У», и внизу под списком: «Студентам, чьи кандидатуры одобрены, необходимо явиться в 19:00 по адресу: улица Ленина, 59, офис 10 для вводного собрания и назначения на должности». Прочитав это, Юлька тихонько вскрикнула и победно ткнула кулачком в воздух. В списке были ещё два человека из её потока – подружка Лариса Скоробогатова и Ванечка Трофимов. По этим кандидатурам вопросов не возникало изначально: Ларкин отец сделал крупное пожертвование в фонд избирательной кампании Воронцова, а Ванечка – лучший студент, звезда факультета.

После учёбы Юлька забежала в пиццерию – сказать, что увольняется. Менеджер принял у неё заявление со слезами на глазах. Долго хвалил, говорил, какая она порядочная, добросовестная и что на его памяти никто, кроме неё, за каких-то восемь месяцев не становился заместителем старшей смены официанток («старшая помощница младшей посудомойки», – подшучивала над ней Лариса). Уговаривал остаться. В итоге смирился, подарил карту почётного гостя, подписал заявление и даже разрешил уйти без отработки. Потом помчалась домой в Затон – до собрания было ещё пять часов. Юля решила отдохнуть, привести себя и мысли в порядок, отдохнуть и сосредоточиться.

Оделась: юбка-карандаш чёрного цвета, приталенная белая блузка, модный плащ, палантин – ни дать ни взять бизнесвумен. Разорилась на два пшика дорогих духов – подарок от родителей на день рождения. Покрутилась перед зеркалом и вышла в общую прихожую. Столкнулась на бегу с соседом Димкой.

– Юльча, ты сегодня просто супер! – дохнул на неё перегаром сосед и выставил вперёд поднятый кверху большой палец.

«Хороший парень – жаль, спивается», – подумала Юлька.

– Спасибо, Дима! Ты бы завязывал квасить уже. – Юлька выскочила за дверь.

В 18:40, полная решимости действовать и побеждать, она подходила к бизнес-центру «Золотые Поля» на Ленина, 10. Здесь обосновался предвыборный штаб подавшего вчера заявление в Территориальную Избирательную Комиссию кандидата-самовыдвиженца в депутаты Областного Законодательного собрания Леонида Ивановича Воронцова.

Мечтать не вредно

Штаб кипел идеями, трещал факсами, пищал модемами и звенел телефонами с шести утра до десяти вечера. Огромный зал, где он расположился, был разделён на две части проходом. Каждая из частей делилась временными пластиковыми перегородками метра два в высоту на небольшие пространства, каждое из которых занимал определённый отдел. Проход же, в свою очередь, упирался в стеклянную стену, за которой располагались два кабинета. Один – для мозгового центра всей компании, руководителя штаба Кураевой, второй – переговорная, где она проводила встречи и совещания по стратегии мероприятий и текущим вопросам с элитой  – руководителями отделов.

Слева от прохода у входа в зал располагались столы с непрерывно звонящими телефонами. Сюда первыми с утра приходили и отсюда последними уходили девушки – сотрудницы колл-центра и кто-нибудь из дежурных из юридического отдела, в который входил Ванечка. Сюда на горячую линию звонили избиратели, чтобы задать свой вопрос, получить юридическую консультацию, пожаловаться на тяжкую жизнь или обматерить кандидата и всю его команду. Дальше расположился отдел, в котором работала Юля, – аналитический. Здесь звонки были исходящими: сотрудники звонили и интересовались у электората, за кого он будет голосовать, получил ли вчера газету от кандидата Воронцова, и тому подобные вещи. Это делали операторы. Аналитики собирали и анализировали информацию, публикации в газетах, записывали выступления, ролики, передачи кандидатов – конкурентов, исследовали образцы агитационных материалов соперников, анализировали предварительные опросы. Справа от прохода сидели в своих закутках финансовый отдел, юристы, завхоз (который заодно заведовал и транспортом), начальник службы безопасности с заместителем, пресс-секретарь, организовывавший связи с общественностью и прессой. Дальше – PR-группа, отвечавшая за планирование рекламной кампании, разработку рекламных материалов (информационных, агитационных и прочих), заказы и контроль над субподрядчиками, за ними – руководитель оперативных групп, работавших «в полях»: разносчиков, расклейщиков, агитаторов, участников митингов. Ещё был имиджмейкер, работавший непосредственно с кандидатом за пределами штаба. Результат всей этой на первый взгляд абсолютно хаотичной деятельности стекался к Наталье Павловне. Ни один документ не проходил мимо неё, и ничего не делалось, пока она не давала добро. Она доносила сделанные ею выводы и принятые решения до Воронцова примерно раз в три дня, когда тот появлялся в штабе.

С начала работы кампании прошло два месяца. Юльке успешно удалось совместить занятость в штабе с учёбой. Она мало ела и спала, но была счастлива. Ещё бы – получить такую возможность начать карьеру, быть сопричастной к реальной избирательной кампании, видеть всё изнутри! Но этого, конечно, было совершенно недостаточно, чтобы попасть в дальнейшем на вожделенную работу в Фонд. Необходимо было как-то привлечь к себе внимание руководства. Выделиться, так сказать, на общем фоне. И однажды ей это удалось. На этапе непосредственно подготовки к кампании, когда собирались подписи в поддержку кандидата Воронцова, они с Ванечкой обедали в столовой бизнес-центра. Как всегда, Ваня просвещал подругу. Он вообще любил поумничать и свысока продемонстрировать свои знания и интеллект. Но это не прибавляло ему друзей. Юля была, наверное, единственной из всего штаба, кто добровольно общался с Иваном, по наивности не понимая, что её добродушие и терпимость могут быть истолкованы Ванечкой как некая симпатия к его персоне.

– Так вот, по закону необходимо собрать не менее половины процента от всего количества избирателей по округу, но не более четырёх процентов. Лучше собирать с запасом, потому как часть обязательно забракуют.

– А по какой причине бракуют?

– Ну, либо неправильно подписной лист заполнен, либо подписи поддельные.

– В смысле – поддельные? Кто их подделывает?

– Наши сотрудники и подделывают. Охота, думаешь, по этажам мотаться, подписи собирать? Придурков, опять же, хватает – могут и послать. Я слышал, одному сборщику кто-то в морду пытался дать. Он, видите ли, ярый коммунист, а наш Воронцов – козлина буржуйская.

– Ну и чего?

– Ну и сборщики, которые понаглей и похитрей, умудряются где-то пиратские данные на избирателей находить из взломанных баз ГИБДД или ЖЭУ. Дома листы заполняют и друг дружке по кругу подписывают.

– Так надо это остановить! Перепроверить все листы!

– А как ты проверишь? Да оно того и не стоит. Проще в два раза больше подписей собрать, а если чего и было, то, может, и не заметит никто.

– Как так: кто-то пашет, чтоб заработать, а кто-то на халяву прокатиться хочет? Это несправедливо!

Этот разговор не давал Юле покоя. И пару дней спустя она задержалась после работы в отделе, попросила у Ванечки подписные листы и начала выборочно прозванивать адреса. Благо листов было не очень много (около 1200 подписей – по сто на листе). И вот оно! В листах, сданных одним из сборщиков, кому ни позвони – никто понятия не имел, о чём она говорит! «Не приходили. Мы ничего не подписывали». Переполненная эмоциями, она чмокнула Ванечку в щёку, вогнав его в краску.

На следующее утро Юля доложила о своей находке начальнице отдела, а та, в свою очередь, – Наталье Павловне. Та вызвала Юльку к себе:

– Молодец, Юля. Ты сама додумалась листы проверять?

– Да.

– Инициатива – это хорошо. А зачем тебе это понадобилось?

– Чтобы по-честному всё было. Ну и вдруг бы нам в регистрации отказали.

– Любишь, значит, по-честному… Да, нелегко тебе будет по жизни. Во всяком случае, в нашем бизнесе. Ну хорошо, спасибо тебе. Иди работать.

Юлька вышла из кабинета начальницы, светясь. Наконец-то её заметили! Сама Наталья Павловна спасибо ей сказала! Лариска даже подшутила увидя её, шепнув тихонько на ухо: «Подруга, у тебя чё, оргазм случился?»

Того сборщика уволили, а по его маршруту пустили другого человека.

Сегодня она надеялась выделиться ещё раз. Дело в том, что по истечении двух месяцев на народонаселении избирательного округа было уже испробовано всё, что только можно, для того, чтоб склонить его на свою сторону. Причём как воронцовскими, так и конкурентами. Электорат замучили, старые приёмы приелись, и требовалось что-то новое. Короче, нужны были свежие мысли. По этому поводу Наталья объявила мозговой штурм, и сегодня вечером на общем собрании все желающие могли высказать свои идеи. Победителей ждала премия. Юля отнеслась к этому со всей серьёзностью. Деньги сейчас были очень нужны. Впрочем, ко всему, что касалось работы, она всегда относилась серьёзно. До поздней ночи сидела, игнорируя пьяный шум соседа, – составляла список. Морщила мозги, ковырялась в памяти, вспоминала, что читала про кампании в других регионах и за рубежом. Лишь закончив список и признавшись себе, что это всё, на что она способна, собралась спать. Сходила на кухню, покурила, попросила соседа: «Дима, тише будь, пожалуйста» и заснула в предвкушении завтрашнего триумфа.

С утра ей не терпелось поделиться уже с кем-нибудь своим креативом.

– Лариска, привет, как идеи?

– Какие идеи? Ты чё, мать, выпивши? – Лариска подняла на неё глаза, оторвавшись от какой-то бухгалтерской ведомости.

– Ну, вчера Наталья говорила приготовить.

– А… Так это … Это ж по желанию. Необязательно. Мы вчера с Серёгой встречались. Сама понимаешь – не до того было.

– Понятно. Как он, кстати?

Сергей проучился с ними лишь год – потом его отчислили за хроническую неуспеваемость и прогулы. О чём он не особо переживал, со слов Лариски.

– Да нормально. Бизнес какой-то мутит с пацанами.

– Слушай, почитай мои.

– Чё твои?

– Ну идеи. Я написала. Скажи, понравится или нет.

– Ну давай. Ух ты, целых пятнадцать штук! Ты прямо голова! – Лариса принялась читать. Закончив, сказала: – Юльча, в тебе однозначно виден выдающийся политологический талант! Лично мне особо понравилось вот это: «Агитационные плакаты в виде куба поставить на площади Ленина», потом вот: «Марш бомжей через весь Город с плакатами за коммуниста Свиридова» – прикольно, это типа конкурента опустить, да? И телевидение привлечь, чтоб оно снимало, как Воронцов в области раздает мешки с углём, а возле универа – презервативы с лозунгами «СПИД не спит». Бомба вообще!

– Так, Скоробогатова, ты зарплату начислила? Чего болтаем? – Планёрка руководителей закончилась, и в финансовый отдел вернулась главный бухгалтер. Лариса уткнулась обратно в ведомость, а Юлька побежала в свой аналитический отдел.

Время до обеда пролетело незаметно. Надо было проанализировать собранные предварительные опросы по телефону и на улицах их избирательного округа. По всему выходило, что основной конкурент Воронцова – коммунист Свиридов – пока лидировал.

– Юльча, обедать идёшь? – В отсечку заглянула Лариска. В очередной обновке.

– Да, я сейчас закончу.

– Ну догоняй, я пока очередь займу.

– Подружка у тебя – прямо модница! – сказала начальница отдела, когда Лариса ушла. Начальница была женщина лет тридцати, полноватая, с начёсом обесцвеченных волос. – И не из бедных, видно. Я на такие сапожки, как у неё, тоже засматриваюсь – итальянские, новая коллекция. Дороговато…

– Ага, – откликнулась Юля. – Это ей отец покупает. Он бизнесмен. Я на обед.

– Хорошо. Иди.

Подсчёты голосов, по предварительным опросам поступившие во второй половине дня, положения Воронцова не улучшили. Коммунист лидировал. Юля составила отчёт с подробным описанием ситуации, точными цифрами и выводами, сдала начальнице. Вместе они пошли на общее собрание в переговорную. На стенах в просторной комнате висели две доски: график выступлений и поездок кандидата на встречи с избирателями и план мероприятий и акций в СМИ. Раньше здесь была ещё доска сбора подписей, но теперь её убрали за ненадобностью. В центре над местом во главе стола висел портрет действующего президента страны.

Юля и Лариса сели рядышком с краю, как и положено стажёрам. Тут же пристроился Ваня. Руководящая элита штаба собралась на противоположном краю широкого стола.

– Лариса, я у тебя листок свой не оставляла с предложениями? Что-то не могу найти.

– Нет, я не видела. Вспоминай, где оставила.

– Да вроде на столе лежал у меня. А сейчас стала собираться – нету!

– Ну, и что теперь?

– Да я и так помню всё, без записи обойдусь. Просто странно…

Сначала по итогам работы отчитались руководители отделов. Юлька не могла дождаться, когда они уже закончат и начнётся оглашение идей по развитию кампании. Ей не терпелось озвучить свой список.

– Ну что ж. – Наталья Павловна дала понять, что эта часть собрания закончена. «Ну наконец-то!» – Юля заёрзала на стуле. – Теперь желающие побороться за премию могут высказать свои предложения. Сначала, я думаю, руководителей послушаем.

Поочерёдно зачитали свои идеи юрист и руководительница финансового отдела. Идеями это было назвать трудно – видно было, что отнеслись формально, только чтоб отстали. Безопасник и завхоз воздержались. Встала Юлькина начальница и начала читать. «Знакомый листок», – успела подумать Юлька, и тут до неё стал доходить смысл того, что читала её начальница. «Марш бомжей… Презервативы, целевая аудитория – молодёжь… Уголь… Остро стоит проблема с отоплением…» Юлькино тело вдруг обмякло, во рту стало сухо. Всё в кабинете закружилось, и на глаза навернулись слёзы. Шок, который она испытала, был сравним с неожиданным ударом тока. Она даже не могла толком понять, какое чувство в ней было сейчас сильнее: обида или ярость к этой стерве. Всё смешалось. Юля просто опешила от такой наглости и сидела, не в силах произнести ни слова. Лицо раскраснелось, даже руки немного затряслись.

– Твою дивизию! Юльча, это же твой список! – очнулась от полудрёмы Лариска. Вот паскуда! Юлька, ты чего молчишь-то? Не, ты прикинь, тварь какая! – Ларису просто распирало от праведного гнева.

– Что вы там шепчетесь? Рябинина, с тобой всё в порядке? – Наталья Павловна смотрела на побелевшую Юльку с тревогой в глазах. Та смогла только кивнуть в ответ.

– Ну что ж, вот это свежо. Это действительно креатив. Спасибо вам, что с душой подошли. Оставьте мне список – я покажу Леониду Ивановичу. Ещё есть желающие высказаться?

Юля досидела до конца собрания, что называется, ни жива ни мертва. Сдерживаясь, чтоб не разрыдаться и не устроить истерику. Когда всё закончилось, она с трудом поднялась на ноги. Ванечка подхватил её под локоть:

– Ты заболела, Юля? Я тебя провожу.

– Куда вы попрётесь? В таком состоянии ты её до Затона не довезёшь! Давай, веди её к моей машине – я отвезу!

Кое-как Юля переобулась, натянула на себя пуховик и шапку. Ванечка одной рукой поддерживал её, а в другой нёс её сумку. Выходя из штаба, Юля посмотрела сквозь стеклянную стену переговорной. Наталья Павловна о чём-то разговаривала с её начальницей. Та, видимо, специально задержалась, чтобы не столкнуться с Юлькой.

Как только они втроём втиснулись в Ларискин праворульный «Витц», будто бы щёлкнул выключатель – Юлька начала рыдать. В голос, подвывая и всхлипывая. Безутешно и с отчаянием, как рыдают дети над сломанной игрушкой.

– Да что произошло-то? – Ваня недоумённо вытаращил на неё глаза.

– Прикинь, эта сука – её начальница – Юлькины идеи спёрла и на собрании зачитала, типа свои! – При этих словах Юля повысила громкость плача, как бы яснее осознав, что на самом деле произошло. Ещё никогда в жизни она не испытывала подобного унижения, не сталкивалась со столь циничным и жёстким обманом. Она даже не могла себе представить, что люди в принципе могут так поступать, – её мозг не способен был принять подлость такого масштаба.

– Ну-ну! – Ваня успокаивающе погладил её по коленке. – Как так получилось?

– Она на столе их оставила, когда обедать пошла.

– Понятно. – Ваня обратился к Юле, сидевшей рядом на заднем сиденье. – Тебе надо было их в стол убрать или с собой взять. Я вот всегда документы прибираю, а то если оставить, то…

– Слышь, Ваня, заткнись, а! – раздражённо прикрикнула на него Лариса. – Чё ты умничаешь? Лучше скажи, чего делать-то теперь?

– Ну а что тут поделаешь? – Иван чуть потупился смущённо. – Всё. Теперь уже ничего не докажешь. Никто ей не поверит. Стажёрка против начальницы отдела…

Рыдания стали ещё интенсивнее.

– Ваня, ты дурак? – Лариска была вне себя. – Чего ты мелешь? Что, пусть всё так и остаётся? Таких тварей надо наказывать!

– Её жизнь накажет, – вставила между всхлипами Юля.

– Ну точно! Жизнь! Скажи ещё «бог»! Сначала она твою премию получит, а потом сразу же подвергнется жесточайшему наказанию!

По пустым вечерним дорогам на машине ехать до Юлиного дома было минут тридцать. Остаток пути ребята молчали. Тишина разбавлялась затихающими Юлькиными вздохами и икотой. Кажется, она немного успокоилась.

Малолитражка остановилась возле старого двухэтажного дома из красного кирпича. По утверждению старожилов, дом этот строили пленные немцы после Второй мировой войны. Может, поэтому он так долго и простоял.

Иван робко начал:

– Юля, если тебе плохо, я могу остаться… Мало ли чего… Понадобится что-нибудь.

– Не надо, Ваня, всё нормально. – Юля открыла дверь.

– Юльча, ты давай не раскисай. Забей. Валерьянки выпей и спать ложись. Утро вечера мудренее, – попрощалась с ней Лариса и повернулась к Ване с ухмылкой: – Ну что, поехали, Ромео?

– Поехали, – буркнул тот.

Переодевшись у себя в комнате, Юля вышла с сигаретой на кухню. Сосед копошился возле своей плитки.

– Привет, Дим. У тебя водка есть?

Парень разогнал сигаретный дым и уставился на неё мутным полупьяным взглядом. Смысл сказанных слов постепенно дошёл до его сознания:

– Ну, для тебя, подруга… – Открыл тумбочку, достал бутылку, налил водки в подставленный Юлькой стакан. – А чего случилось-то?

– Да не бери в голову. Так, жизнь дала трещину. – Юлька залпом влила в себя содержимое стакана. Сморщилась. Водка, явно палёная, обожгла пищевод, прокатилась в желудок и вроде бы улеглась.

– А-а-а.…– глубокомысленно протянул сосед. – Бывает. – Протянул ей стакан с соком запить.

– Что за гадость ты пьёшь....

– Ну, чем богаты… – И тоже выпил, даже не поморщившись при этом. – Что-то не нравишься ты мне, мать.

– Да нормально всё.

Крепкий алкоголь успокоил Юлькины нервы. Они ещё посидели на кухне, покурили. Обсудили, растает ли выпавший снег или уже нет и разошлись по своим комнатам. Перед тем как заснуть Юля приняла спокойное и твёрдое решение добиться справедливости. Каким образом? Это она решит утром. Но точно не оставит этого дела так.

*****

Утром Юлька, не заходя в свой отдел, прямиком отправилась в кабинет к Наталье Павловне. Она хорошо выспалась, нервы успокоились. Когда эмоции затихли и она смогла спокойно и рассудительно посмотреть на ситуацию, её осенило. Ну конечно, она сможет доказать свою правоту! Во-первых, у неё есть привычка, размышляя, рисовать на листе бумаги, и она точно может сказать про тот листок, что и где нарисовано. Сверху справа она накарябала цветочек, а внизу – мордочку собаки, пока работала. Во-вторых, листок она вырвала из блокнота. Можно приставить листок к тому месту, откуда он вырван, – и всё совпадёт. В-третьих, на нижнем листе остался отпечаток всего, что она писала.

Изо всех сил стараясь держать себя в руках, Юля постучала в дверь к руководителю штаба:

– Доброе утро, Наталья Павловна. Можно?

– Доброе. – Наталья Павловна приветливо улыбнулась. – Заходи, Юля. Как самочувствие? Вчера тебе, по-моему, нехорошо стало на собрании.

– Спасибо. Всё хорошо. Я вот что хотела вам рассказать… – Юля протянула собеседнице свой блокнот.

Весь рассказ в красках и с подробностями занял минут десять. Юлька зарделась, опять погружаясь в пережитые эмоции. Глаза стали влажными.

– Вот такая ситуация сложилась, Наталья Павловна.

Кураева задумчиво постучала ребром блокнота по поверхности стола:

– Ну и чего же ты хочешь, Юля?

– В смысле – чего хочу?

– В прямом. Хочешь, чтобы премия досталась тебе?

– Ну, и это, конечно, тоже. Но главное – чтобы справедливость восторжествовала. Чтобы она была наказана. Вы что, мне не верите?

Наталья Павловна задумчиво помолчала.

– Да нет, всё, что ты мне тут изложила, – скорее всего, правда. Зная вас обеих, я склонна верить тебе. Только вот значения это совершенно никакого не имеет.

– Как так? – Юля просто опешила от этих слов.

– А вот так. До выборов четыре недели, а ты предлагаешь мне устроить разбирательства в коллективе, который сейчас должен работать как машина! Из вас двоих мне проще уволить тебя – поверь, желающих на твоё место пруд пруди. А найти хорошего опытного начальника аналитического отдела… Мне не хотелось бы сейчас обострять с ней отношения, а тем более доводить дело до увольнения.

– А как же мне быть? – Юлька сидела абсолютно растерянная и прилагала огромные усилия, чтоб не разрыдаться.

– Да никак. Точнее, так, как будто ничего не было. Продолжай работать как раньше. Ну, или можешь уволиться. Если решишь уйти – честно говоря, мне будет очень жаль. Ты девочка способная, упёртая – далеко можешь пойти. Я хотела тебя рекомендовать Воронцову. Для дальнейшей работы в Фонде. – Кураева улыбнулась ласково и примирительно. – В общем, решай сама. Останешься – тогда я поговорю с твоим руководителем. Обещаю: в дальнейшем она будет вести себя с тобой максимально корректно. На этом всё. Решай.

Юлька сидела, не понимая до конца, что вообще происходит. От такого неожиданного исхода она будто бы вообще перестала соображать. Но для неё абсолютно ясно было одно: она не готова после двух с лишним месяцев лишений и напряжённой работы просто встать, всё бросить и уйти. Особенно после того, как Кураева обещала замолвить за неё словечко. Слеза предательски капнула с её длинных ресниц и потекла по щеке.

– Я остаюсь, – тихонько проговорила она.

– Ну, вот и молодец! Правильное решение! Пойми, Юленька, это далеко не последний подобный случай в твоей жизни. Надо учиться… – Она замолчала, подбирая слова. – Учиться находить компромисс. Ну всё, всё. – Она встала, подошла к Юле и протянула ей салфетку.

– А как же премия? Мне очень деньги нужны…

– Да, деньги… Премию я выдам ей, раз уже все знают, что идеи её, но половину она тебе отдаст. Обещаю. И вот ещё что, Юля: ты пойми одну вещь. Справедливости не бывает. Её попросту нет в этом мире. И чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет дальше жить. Тем более если хочешь чего-то в этой жизни добиться. Ну всё, иди работай и пришли мне… эту.

Если передать суть разговора Натальи Павловны с руководителем отдела аналитики в двух словах, то она такова: Юлькина начальница «сдувает пылинки» с Юльки, а Кураева не пишет о ней и её работе негативный отзыв, сохраняя тем самым ей репутацию человека, которому можно доверять. О том, что произошло, все, естественно, забывают и продолжают работать в прежнем режиме. И выбора у начальницы, по большому счёту, не было: Кураева в среде, где они обе строили карьеру, имела такой вес, что одного её слова было достаточно, чтобы Юлькина начальница никогда уже не нашла в Городе для себя приличной работы по специальности.

*****

После инцидента со списком прошла неделя. Юлька свыклась со своим положением. Хотя подавлять отвращение к этой двуногой особи с начёсом ей удавалось с трудом, Юля так же, как раньше, приходила каждый день на работу.

– Как ты это терпишь вообще, я не понимаю! – негодовала Лариса.

– Да ничего. Потерплю. Тут осталось-то всего ничего, – отвечала она подруге.

В одно утро начальницы на своём рабочем месте не оказалось. «Странно», – подумала тогда Юлька и занялась своими делами. А ближе к обеду её вызвала к себе Наталья Павловна.

– Значит, так, Юля. Твоя начальница заболела. Чего-то с ногами: то ли сама упала, то ли машина сбила. В общем, сломала обе. Искать кого-то на её место времени нет, так что приступай к исполнению обязанностей руководителя.

– Спасибо, Наталья Павловна, я вас не подведу. – Юля сдержанно улыбнулась и вышла из кабинета.

– Чего там? – подозрительно поинтересовалась Лариска. – Зачем вызывала?

– Сказала, что я теперь начальник отдела.

– А эта твоя как же? – Подруга вся напряглась.

– Обе ноги сломала. А говорили, справедливости нет.

– Да ты чё! А как получилось-то? Как сломала?

– Да непонятно. Не говорила. Ты-то чего переживаешь?

– Я?! Да я вообще не переживаю – было б за кого! – Лариса расплылась в улыбке. – Ну что, подруга, поздравляю с повышением! Должна будешь!

– Чего должна? – не поняла Юля.

– Да ничего. Это я так, чего-то не в тему ляпнула. Короче, сегодня отмечаем. – И добавила, видя, что Юля собралась возражать: – Это без вариантов!

Мечте надо помогать

Красавицей в стандартном понимании Юлю, конечно, назвать было сложно. Среднего роста, изящно-худенькая, с короткой стрижкой и минимумом косметики – ничего общего с журнальными красотками: 90/60/90, где ноги от ушей, мохнатые ресницы, большие глаза (и не только глаза). Юля привлекала к себе скорее не красотой – она излучала вокруг себя некий магнетизм, сотканный из обаяния, женственности и сексуальности. В свои неполные двадцать лет она не понимала и тем более не умела пока пользоваться тем, что принадлежала к тому редкому типу женщин, которых называют роковыми. Роковыми в том понимании, что она способна завладевать мыслями, сердцами и волей особей противоположного пола, не делая для этого ничего. Просто будучи самой собой – и всякий мужчина, попадающий под воздействие этого магнетизма, в обмен на её благосклонную улыбку бросит семью, потратит последние деньги, развяжет войну, спрыгнет со скалы и будет при этом ощущать себя абсолютно счастливым человеком. И каждый мужчина, способный разглядеть в женщине это волшебство, решит для себя: «Она должна быть моей!»

– Что должна? Кто? Ты о чём, Юра? – Воронцов недоумённо смотрел на своего давнего друга и делового партнёра Юрия Алексеевича Бородая – учредителя и единственного владельца Фонда общественных исследований и политических технологий. Впрочем, то, что хозяином Фонда является именно он, Бородай предпочитал держать в секрете, используя как официальное лицо Воронцова.

«Я что, вслух это сказал?» – Бородай отвёл взгляд от стеклянной перегородки, отделявшей переговорную от рабочей зоны предвыборного штаба. За стеклом возле ксерокса о чём-то болтали, смеясь, Лариса и Юля.

– Ты, Леонид, должен вместе с Кураевой твоей! Должны понимать, что проиграть на этих выборах неприемлемо! Делайте что хотите, но через две недели ты должен быть депутатом. Или вернёшься туда, откуда я тебя достал, – в НИИ на оклад научного работника. За те деньги, которые я на твою кампанию потратил, можно завод построить! Я бизнесмен, а не благотворитель – инвестиции должны приносить прибыль! И на текущий момент ты, Леонид, – моя инвестиция.

– Мы делаем всё, что возможно. Свиридов этот, популист, такое обещает, что волосы дыбом встают! Врёт в наглую! А эти верят!

– Значит, делайте невозможное! Тоже врите, раз по-другому мозгов не хватает. Деньги я привёз, сколько договаривались. Отчитаешься за каждый рубль, Лёня. – Бородай ткнул пальцем в пухлую кожаную папку. – С Кураевой проблем не будет?

– Нет. Не первый раз. Она и с печатниками своими договорится, и организует всё.

– Ну и хорошо. На этом и остановимся пока. И вот что, Лёня. Ты меня знаешь: я проигрывать не люблю. Меня со времён первого кооператива, который я в восемьдесят восьмом открыл, многие нагнуть пытались: партийные работники, рэкетня, воры – кого только не было. И никому пока не удалось. И этот Свиридов тоже не должен. – Бородай исподлобья взглянул на своего друга-кандидата. Это был взгляд хищника, оборонявшего своё: территорию, добычу, самку. Взгляд, говоривший о готовности убить или погибнуть, но не уступить противнику ничего.

По позвоночнику у Леонида Ивановича пробежал холодок. Воронцову на подсознательном уровне захотелось в этот момент выскочить из переговорной, чтобы не находиться с этим существом в одном помещении. Не отдавая себе отчёта, он выставил вперёд руки, как бы стараясь загородиться от собеседника.

– Ну что ты, Юра! – заговорил он неестественно бодро, сглотнув ком в горле. – Всё будет хорошо! Не о чем переживать!

– Ну, раз ты обещаешь, то я спокоен, – примирительно сказал Бородай и улыбнулся. Перевёл взгляд за стекло. – Слушай, а кто это там?

– Где? – Воронцов тоже подошёл к стеклу. – А, это Лариса Скоробогатова. Дочка одного из спонсоров.

– Да нет. Ларису я знаю. Вторая, рядом которая стоит.

– А, эта… Да я толком не знаю. Кураева на работу принимала. Сейчас начальником аналитического отдела назначила. Ты нашёл, о чём думать сейчас! И вообще, у тебя дочка старше неё.

– Подружки они со Скоробогатовой?

– Слушай, откуда я знаю! Их тут сто человек – мне что, каждого запоминать? Вроде часто вместе вижу. Кураеву спроси, если надо.

– Ладно, мне пора. – Бородай протянул Воронцову руку для прощания. – Жду хороших новостей, Леонид. Смотри, ты обещал! А как говорят в определённых кругах, «за базар надо отвечать».

– Всего хорошего! – Воронцов высвободил вспотевшую ладонь.

Когда дверь за Бородаем закрылась, он глубоко вздохнул и плюхнулся в кресло под портретом президента. Вытер платком пот со лба. Взглядом проводил Бородая, шедшего по проходу. Тот остановился возле девчонок и перекинулся парой фраз, слащаво улыбаясь. «Кобель старый! Полтинник уже давно разменял, а всё туда же! Хотя здоровья в нём, конечно, ещё на троих молодых хватит… Так, ладно. Надо срочно давать отмашку Наталье, чтобы всё организовала. За неделю должны успеть. Надо обязательно её предупредить, чтоб сама нигде не светилась. Всё через посредников, и, когда всё готово будет, пошлёт кого-нибудь надёжного, чтоб забрали». Достал мобильник, набрал номер Кураевой:

– Наталья, ты где? Давай срочно приезжай. Неотложный разговор. Жду.

*****

– А кто это был? – спросила Юлька у подружки, когда дверь за Бородаем закрылась.

– Ты что, не знаешь нашего главного спонсора? Наш кормилец и поилец Бородай Юрий Алексеевич – владелец завода ЖБИ и строительной компании.

– А, тот самый друг Воронцова? Нет, я видела его раньше, конечно, но не знала, кто он. А вы откуда знаете друг друга?

– Он к отцу на день рождения приходил в прошлом году. А ты ему явно приглянулась, подруга! – Лариска захихикала. – Обратила внимание, как он «Здравствуй, Лариса. Как папа?» разговаривает со мной, а от тебя глаз не отводит? Пялится, как будто первоклассница на Барби!

– Не сочиняй! – Юля залилась краской.

– Смотри, Юльча, не упусти шанс! Он дядька серьёзный, с деньгами, со связями! – Лариса подмигнула и толкнула Юлю в бок.

– Ты чего говоришь-то, Лара! Он же старый и женат, наверное. Вообще обалдела!

– Ну да, женат. Дочка у него, кстати, наша ровесница – подружитесь. Будешь как сыр в масле кататься с таким папиком! – не унималась Лариса. Ей нравилось иногда подтрунивать над простодушной подружкой, которая, казалось, всё принимала за чистую монету.

– Слушай, я тебе сейчас в лоб дам и разговаривать больше никогда в жизни не буду! – Юлька даже задыхаться начала от возмущения. – Да я… Ты вообще уже....

Поняв, что шутка зашла слишком далеко, Лариска успокаивающе погладила подружку по руке:

– Ты чего разошлась, я ж прикалываюсь! Успокойся, а то сейчас кровь из носа пойдёт – документы запачкаешь.

– Язва ты, Лариска! – выдохнула Юля.

– Шутки шутками, но бабла у него реально вагон. – Лариска понизила голос.

– Тебе-то откуда знать? Ты его личный финансист, что ли?

– Не. Чёрную кассу у нас главбухша сама лично ведёт. Но вообще, если прикинуть…

– О как! У вас ещё и чёрная касса есть, оказывается! И сколь же широка палитра ваших касс, Лариса Алексеевна? – иронично перебила её Юля. – Любишь ты посплетничать, посочинять того, чего не нет!

– Ты, Юльча, или слепая, или невменько! – продолжила Лариса, ничуть не смутившись. – Сама смотри. Вот, например, ты как зарплату получаешь? В ведомости за тысячу расписываешься, а потом ещё и в конверте три получаешь. Вот, тысяча идёт с официального счёта избирательного фонда, который по закону положен, а три – от Юрия Алексеевича. Дошло? А все эти сборщики подписей, курьеры, контролёры и прочие временные сотрудники вообще официально ничего не получают и работают чисто за идею, если по документам. И сдаётся мне, не только с зарплатой так, но и с листовками, и артистами, и адресной помощью населению, и т.д., и т.п. – всё за счёт Бородая. – Лариса хитро улыбнулась и добавила тоном заговорщицы: – Так что ты присмотрись повнимательней… – И едва успела уклониться от запущенного в неё карандаша.

– Психичка ты, вот и всё! Ладно, пойду работать, надоело мне тут с тобой! – Артистично задрав подбородок, Лариска развернулась и удалилась за перегородку в бухгалтерию.

Юля действительно никогда не задумывалась над тем, о чём ей сейчас рассказала Лариса. Она всегда была сосредоточена только на своей работе, стараясь максимально эффективно выполнять свои обязанности. Тем более сейчас, на новой должности, доказывая, что она достойна этого назначения. Естественно, работая в предвыборном штабе, она прекрасно знала, что по закону кандидат обязан зарегистрировать специальный счёт в Сбербанке для предвыборной кампании и зачислить туда средства избирательного фонда, но не больше разрешённой законом суммы. И с этого счёта потом оплачиваются все связанные с предвыборной кампанией кандидата расходы, такие как расходы на оплату труда сотрудников, канцтовары и оргтехнику, аренду офиса и печатную продукция, встречи с избирателями, размещение материалов в СМИ и прочее. Но сопоставить объём затрат с расходами по кандидатскому счёту ей никогда и в голову не приходило.

А ведь были и такие расходы, о которых Юлька пока и не догадывалась, – их ни под каким соусом даже в статьи расходов не впихнёшь. Такие мероприятия, которые «старшие товарищи» называли спецакции. Это когда перекупался и уничтожался тираж печатной продукции конкурента, саботировались или прямо физически разгонялись его встречи с избирателями и митинги поддержки, агитационные плакаты срывались или закрашивались, а листовки вытаскивались из почтовых ящиков электората. На это тоже нужны были немалые деньги.

Сейчас Юльку прямо осенило: ребёнку ясно, что чем больше потратишь, тем выше вероятность выборы выиграть. Это вполне возможно, если суметь ответить на два вопроса: где эти деньги взять и как их легализовать. В предвыборном штабе Леонида Ивановича Воронцова прекрасно знали ответы на оба эти фундаментальных вопроса. Юлька вспомнила «переданные в дар» штабу компьютеры, льготную арендную ставку на офис, зарплату в конверте и многое другое. И чем больше фактов всплывало у неё в голове, тем яснее становились роль и значение этого скромного на вид немолодого человека, одетого в старомодный костюм и изредка появлявшегося в штабе. А именно роль Денег. Она стояла, глубоко задумавшись, уставившись на свой пятнадцатистраничный отчёт о проделанной работе, который составляла часа четыре и теперь копировала для Кураевой. Графики, диаграммы, расчёты, подсчёты, выводы, прогнозы… «Ну и какой во всём этом смысл? Я чуть ли не круглосуточно мониторю ситуацию в округе. Слежу за тем, что предпринимают коммунисты. Отслеживаю доставку наших материалов, обрабатываю отчёты распространителей и их контролёров. Собираю отчёты у уличных агитаторов. Анализирую это всё. Плюс результаты опросов. Получаю обратную связь с избирателями от колл-центра, опять анализирую и опять в отчёты… Да чего я только не делаю – с двадцатью людьми в день, бывает, пообщаться приходится. Скоро вообще спать некогда будет. И большинство нас здесь так пашут. А смысл? Получается, всё решается не здесь, не на улицах, не на теледебатах, а вон там, в кабинете у Натальи или в переговорной за закрытыми жалюзи. Так, что ли?» Вскинула голову, подобралась, отогнала от себя эти мысли. «Так. Это просто усталость. Нечего лезть не в свое дело – работать надо! Кураева уже спрашивала про отчёт. В конце концов, чтобы что-получить надо поработать. И что бы там Наталья ни говорила по поводу справедливости, а вот стала же я руководителем отдела! Это факт!»

*****

Чем ближе был день голосования, тем чаще Воронцов появлялся в Штабе. Они закрывались с Кураевой в её кабинете и подолгу совещались за закрытыми жалюзи. Совещания эти, как правило, предвещали общее собрание, и на этом собрании Наталья Павловна учиняла коллективу разнос. Собрание могло проходить только с руководителями отделов, а могло быть и общее. Но суть была всегда одна: работа штаба характеризовалась как неудовлетворительная. По всем опросам в округе лидировал коммунист Свиридов. Причём уверенно. Электорату импонировали его отсылки к великому советскому прошлому, огульные обещания без жалости расправиться с опостылевшими либералами и олигархами и популистские лозунги типа «отобрать и поделить». От коллектива воронцовских требовали проявить креатив, повысить качество и количество прилагаемых усилий, чтобы переломить ситуацию. Любой ценой. Но время шло, а статистика оставалась прежней, безжалостно предрекая Воронцову поражение. За неделю до дня Икс Наталья Павловна вызвала Юлю к себе:

– Юля, у меня есть к тебе особое поручение, как для человека, которому я могу доверять. Я ведь могу тебе доверять?

– Конечно, Наталья Павловна! Конечно! – Юлька выдохнула. Она-то ожидала очередной взбучки.

– Ну да, ты же у нас единственная честная. Так вот, обычно такие поручения выполняла твоя бывшая начальница, но поскольку ты теперь на её месте, то будь добра. Я бы сама это сделала, но сейчас не могу отлучиться – срочная встреча с Воронцовым.

– Я понимаю. Что надо сделать?

– Вот, возьми. – Кураева протянула ей кожаную папку на замке. Папка была чем-то плотно набита и довольно увесиста, так что Юлькина рука непроизвольно дёрнулась вниз, когда она её взяла. – Во дворе тебя ждёт машина. Отвезёшь это по адресу: Кропоткина, 108. Водитель знает, куда и к кому там обратиться. Отдашь папку и заберёшь продукцию – две коробки. Привезёшь сюда, и всё на этом. Водитель поможет загрузить и разгрузить. Он вообще сам всё знает – надо только его проконтролировать.

– А что в папке? И что забрать надо? – удивилась Юля такой таинственности.

– Не важно. Просто сделай то, что я тебя прошу. Хорошо?

– Ну хорошо…

Юлька оделась и пошла к выходу по проходу, разделявшему штаб на две половины. Противные, тревожные мысли засуетились в голове. «Мутно как-то всё это. Папка какая-то знакомая… Где я её видела? Точно! Её же тогда Бородай принёс – я видела, как он с ней в кабинет заходил. Кропоткина… Кропоткина… вроде там типография. Что вообще происходит? Блин, не попасть бы в неприятности! Если Наталья просит, отказывать нельзя. Да и не подставила бы она меня. Ладно, разберёмся по ходу».

Погружённая в беспокойные размышления, Юлька вышла во внутренний двор. Осмотрелась по сторонам, крепко прижимая папку к груди. Припаркованная недалеко от входа поперёк сразу двух парковочных мест вопреки ПДД и элементарным правилам приличия вишнёвая «девятка» поморгала ей фарами. Юля подошла к машине, всё ещё погружённая в смятение, открыла дверь и села на переднее сиденье.

– Юльча, привет!

– О, Серёга, а ты тут откуда? – От неожиданности Юлька даже ослабила хватку на папке.

– Работаю. – Сергей расплылся в улыбке.

– В штабе у Воронцова? Но я тебя не видела никогда.

– Я, типа, внештатный сотрудник. При службе безопасности. Для особых поручений! – хохотнул Сергей. – Пацаны знакомые пристроили. Боксом раньше вместе занимались. Ну чего, погнали? Я музон включу. – И, не дожидаясь ответа, нажал на кнопку. «One, two, three, LETS GO. little mama shows me how you move it!» – заорала стереосистема. «Вонючка» на торпеде завибрировала. «Девятка» рванула с места, шлифанув наледь на асфальте, и вылетела на проезжую часть.

– Что это? – Юльке приходилось перекрикивать музыку.

– Самая тема сейчас. 50 Cent. Рэп. – Сергей сжалился над ней и сделал тише.

– Нам сейчас надо на Кропоткина…

– Да я в курсе. Чего, как сама?

– Нормально. – Юля сидела, вцепившись в папку. Похоже, Сергей знал больше, чем она. А может, и нет. Сказали, как и ей: езжай туда-то и сделай то-то. Без подробностей. Юльку так и подмывало спросить у него, что он знает о сути их поездки, но и признать, что её используют втёмную, показав тем самым свою незначительность, она тоже не могла.

«Девятка», пренебрегая здравым смыслом и требованиями к скоростному режиму, летела по широкому заснеженному проспекту, уже освещённому фонарями по направлению к типографии газеты «Красная Сибирь». Юля посмотрела на часы. Начало девятого. Рабочий день уже давно закончен.

– Какая-то ты дёрганая, Юльча. Не бойся, я с тобой. Всё ровно будет.

– Да я не дёрганая, просто поздно уже…

– Не переживай. Кому надо, те нас дождутся.

Они въехали во внутренний двор типографии. Сергей припарковал машину в углу – так, чтоб не было видно с улицы.

– Пошли.

Юля, запинаясь, засеменила в сумерках за Сергеем по заваленному снегом, давно не чищенному двору.

Сергей подошёл к неприметной двери, ведущей, судя по всему, в подвал. Юлька шла за ним, стараясь не отставать. Парень первым шагнул в сумрак подвала и придержал дверь, запуская Юльку. По его уверенным действиям было понятно, что Сергей тут не в первый раз. Вместе они оказалась на лестнице, спускавшейся вниз, в широкий коридор, освещённый тусклыми электрическими лампочками, закрытыми круглыми плафонами из белого матового стекла. Сергей подал Юле руку, помогая спускаться по старым бетонным ступенькам, отполированным и продавленным в середине множеством подошв. Пахло машинным маслом, сигаретным дымом и пóтом. Мрачный полутёмный коридор заканчивался деревянной дверью, из-за которой доносился тяжёлый гул работающих механизмов. Дверь была такого же грязно-зелёного цвета, как и обшарпанные стены. По обе стороны от двери стояли металлические тележки. Смятение охватило Юлю – ей захотелось бросить всё, развернуться и просто уйти.

Дойдя до двери, Сергей потянул её на себя, не без усилий открыл и бросил Юльке:

– Здесь пока подожди. Я сейчас. – И скрылся в цеху.

Юля осталась ждать. Чем дальше, тем больше ей становилось не по себе. «Не надо было соглашаться, не разузнав всё. Главное – этот в курсе всего, а я, как дурочка, хвостом за ним бегаю…»

В дверном проёме появился Сергей:

– Бабки давай.

– Чего? Какие бабки?

Наполовину высунувшись корпусом в коридор, Сергей выхватил у неё из рук папку и вновь мгновенно исчез внутри цеха.

«Деньги. Ну я, собственно, так и предполагала… И куда он исчез? Может, надо за ним, сейчас выйдет через другую дверь, и придётся мне объяснять, как я так его проконтролировала, что он у меня деньги забрал. Нет! Лучше у машины ждать. Без машины-то он не уедет. Бли-ин!» Юлька в растерянности сделала шаг в сторону лестницы, потом обратно – и так и застыла, не понимая, куда ей бежать: наверх к машине или в цех. К её счастью, дверь открылась, и вышел Сергей в сопровождении парня-азиата, одетого в засаленную робу и вязаную шапочку. В обеих руках азиат тащил перевязанные коробки из-под бумаги для принтера. Ноша пригибала парня к земле, и шёл он не очень уверенно, на полусогнутых ногах, но торопился и, подбежав к лестнице, не рассчитал – запнулся о первую ступеньку. Упал на колени и, вскрикнув от боли, выпустил одну коробку. Коробка упала со ступеньки, бечёвка лопнула, и крышка приоткрылась. Листки бумаги не вывалились наружу, но Юльке достаточно было и беглого взгляда в зазор, чтобы понять, что внутри.

– Аккуратнее, баран! – Сергей схватил парня за шиворот и поставил на ноги. – Собирай давай, чурка долбаная!

Азиат покорно накрыл коробку крышкой, схватил её под мышку и, держа вторую в руке, зашагал наверх. Сергей, подталкивая парня, шёл за ним. Последней плелась Юлька, тревога её переросла в панику – настолько она была поражена увиденным. Выбравшись из подвала, Юлька уселась на переднее сиденье, пока парни устраивали коробки в багажнике. От волнения у неё тряслись руки.

Наконец Сергей плюхнулся рядом, повернул ключ в замке. Подмигнул Юльке:

– Поехали! Чё-то ты, мать, совсем с лица сошла… Что-то не так?

– Не так? Да вот как-то не так чего-то! Ты в курсе вообще, что мы с тобой везём?

– Я-то в курсе, а вот ты, по ходу, нет. Тебя что, не предупредили, зачем отправили? Ну, дела… Не, я, конечно, знал, что политика – дело гнилое, но чтоб до такой степени… У нас в братве так не поступают со своими. Всё по справедливости.

– Серёжа, это же избирательные бюллетени! Левые бюллетени! Это ж подсудное дело! Фальсификация!

– Не кипишуй, Юльча! Кто об этом узнает, если мы не расскажем? Ты же не собираешься шум поднимать? Сейчас отвезём коробки в штаб, скинем – и всё. И не было ничего. Да? – Сергей подозрительно и с тревогой смотрел на Юлю.

Юля молчала. Отвернулась к окну. Машина летела в сторону штаба по заснеженному проспекту. Проскочила мимо освещённой фонарём остановки, на которой мёрзли люди в ожидании автобуса. Фонари выхватывали из темноты зимнего сибирского вечера крупные снежинки. «Меньше чем через месяц Новый год, – подумала Юля, успокаиваясь. – Ну, в конце концов, что из того, что в коробках бюллетени? Я их, что ли, напечатала? Я, вообще-то, знать ничего не должна была. Вот так пусть и будет. Ничего не видела и ничего не знаю. Это не моё дело. Я свою работу честно делаю, по десять часов из штаба этого не вылезаю. Дома два дня не была, у девчонок знакомых в общаге ночую, чтоб время на дорогу не тратить. Как бомжиха уже! И чего в бутылку-то лезть, как будто я что-то изменить могу? И ради чего? А вот испортить своё положение риск есть, если рот начать открывать по этому поводу. Ведь это решение начальства. И Воронцов явно в курсе, и папку эту сам Бородай принёс. Блин – вот Кураева “втравила в блудняк”, как Серёга говорит! Он, кстати, видимо, прав: отвезём коробки и забудем о том, что там было. И не вспомним… И так будет правильнее».

Машина остановилась на светофоре перед мостом на левый берег, где располагался центр Города.

– Юль, нормально всё? – напряжённо спросил Сергей и легонько ткнул её в плечо. – Ты там не заснула?

– Всё хорошо, Серёжа.

– Ну, вот и хорошо. Ты, Юльча, пойми: если б не мы это сделали, то другие. От нас тут вообще ничего не зависит. Тут всё по-взрослому. Зато если всё прокатит, то и нас с тобой не забудут. Не для того Воронцов с Бородаем всё это замутили, кучу бабла ввалили – хотя это в основном Бородай, конечно, – чтоб взять и коммуняке этому в итоге проиграть выборы. Щас, ага! Юрий Алексеевич вообще, насколько я знаю, проигрывать не умеет и всегда получает то, чего хочет. И поверь мне, что эти бюллетени и открепительные …

– Там что, ещё и открепительные удостоверения?!

– Да, во второй коробке половина того, половина другого. Так вот, бумажки эти – это детские забавы.

– Слушай, ну Воронцов депутатом станет со всеми вытекающими отсюда последствиями. А Бородаю-то это всё зачем?

Сергей ухмыльнулся и мотнул головой.

– Я всегда говорил, что ты, Юлька, простодырая. Чтобы нормальный бизнес в нашей стране мутить, по-любому свои люди во власти нужны. Нет, можно, конечно, и так, пахать как трактор. Только это совсем другой уровень, понимаешь? Как любители и Высшая лига.

– Не совсем, честно говоря, понимаю.

– Ну смотри. Сегодня Воронцов выигрывает выборы, завтра становится руководителем комитета в горсовете. Комитет этот рулит всем строительством. Через него идёт всё государственное бабло – короче, кому бюджетные деньги раскидать и как госзаказ попилить всё там решается. Чисто даёт рекомендации администрации города: где строить, что строить, из чего, у кого покупать стройматериалы и т.д., и т. п. Но есть одна фишка, мэр очень прислушивается к этому комитету – потому что на подсосе. Тем более что они с Воронцовым корефаны старые, при Союзе в одном НИИ работали. Ну и прикинь.Если учитывать, что у Бородая свой завод по производству панелей плюс строительная компания и отделочная, а он вложился в компанию Воронцова, короче дербанка конкретная пойдёт.

– Ну, понятно.

– Правильно. А конкурентам по беспределу можно кислород перекрывать запретами и проверками. И всё в рамках действующего законодательства. Это же реально кучерявый куш.

Незаметно они подъехали к штабу. Сергей припарковался на прежнем месте.

– Ладно, я пойду коробки отнесу. Тебя домой отвезти потом, а то поздно уже?

– Ой, отвези, пожалуйста! – обрадовалась Юлька. – Я сейчас только сбегаю Наталье Павловне доложусь.

Несмотря на поздний час – а было уже почти десять, – Наталья Павловна была в кабинете и погружена в работу. Все остальные сотрудники, за исключением дежурных охранников, разошлись.

– Наталья Павловна, я вернулась. Всё привезли. Можно домой ехать?

– А, Юля! Всё в порядке? Без происшествий? – Кураева подозрительно смотрела на Юльку. Будто бы рентгеном просвечивала.

– Да. – Юлька беспечно улыбнулась в ответ. – Всё прекрасно. Две коробки. Водитель отнёс в подсобку.

– Ну хорошо. – Кураева расслабилась, потёрла виски и тяжело поднялась из-за стола. – Я тоже пойду – тебя только ждала. Воронцов полчаса назад уехал.

Юлька подождала, пока Наталья Павловна оденется, в очередной раз не без зависти рассматривая норковую шубку начальницы. Вместе они прошли по проходу и вышли в холл.

– Тебя подвезти куда-нибудь?

– Нет, спасибо большое. Я доберусь.

– Ну смотри. – Неожиданно Кураева положила руку на Юлькино плечо и сказала негромко: – Юля, ты не обижайся, что я тебя так отправила. Вслепую, так сказать, исполнять поручение. Просто так будет лучше. Прежде всего для тебя. Ну, до завтра.

– Ничего, я всё понимаю и не обижаюсь. До свидания, – как ни в чём не бывало ответила Юлька. Вышла через заднюю дверь и села в машину к Сергею.

По пути в Затон Юлька и Сергей за разговорами окончательно забыли о событиях сегодняшнего вечера. Молодость и жизнелюбие взяли верх над неприятными переживаниями. Сергей рассказал пару скабрезных анекдотов, Юля – о том, как ждёт поездки домой, о родителях. Напряжение спало, и установилась такая непринуждённая, эйфорическая атмосфера, когда в приятельской беседе теряется контроль за тем, что говорят. Так они въехали в квартал старых, облезлых двухэтажек. «Девятка» резко затормозила.

– Ну, пока. – Юлька потянула ручку дверцы.

– Пока! Если ещё начальницы беспредельничать будут, обращайся – отучим наших обижать… – Поняв, что сболтнул лишнего, Сергей резко замолчал и испуганно уставился на Юльку: дошёл ли до неё смысл оброненной фразы? Улыбки сошли у обоих с лиц.

– Ты о чём это?

– Ни о чём. Ну всё, давай, поздно уже. Я поехал.

Сергей вдавил педаль в пол и с досадой на самого себя подумал: «Вот дурак! Лариска узнает – опять полдня орать будет!»

Оказавшись дома, Юлька приняла душ, постирала вручную необходимые для завтрашнего дня вещи. Продуктов в холодильнике не было. Да и откуда им взяться, если она три дня уже не появлялась дома? Попила чаю с презентованными Димкой сушками и половинкой шоколадки. Насилу отбилась от любезно предложенной соседом «соточки». Покурила и отправилась спать. И всё время её сверлила одна мысль: «Что Сергей имел в виду?».

Улёгшись в постель, Юлька не смогла заснуть – всё вспоминала слова, случайно обронённые Сергеем. «Получается, это он начальницу мою на больничный отправил? И Лариска же на что-то такое намекала. Типа, буду должна ей за то, что меня повысили. Лариска попросила его и мне ничего не сказала – знала, что я против буду и истерику ей закачу. Вот придурки – покалечили человека! А человека ли? С другой стороны, хоть кому-то не наплевать на меня в этом Городе! Ну, теперь уже в любом случае не исправить ничего. Не заявление же на них в милицию писать…»

Усталость, в конце концов, победила беспокойство, и Юля уснула.

Мечты и грёзы

– Поедешь сегодня на ЖБИ. Леонид Иванович там сегодня проводит встречу с избирателями. Организуешь всё.

– Ну, Наталья Павловна!!! Да как так-то, это не моя обязанность, не аналитического отдела! Пускай пиарщики едут или пресс-служба! У меня своей работы очень много.

– Так, Рябинина, я не поняла! Ты что, спорить со мной будешь?

– Нет, – тихонько с обидой ответила Юля.

– Возьмёшь с собой троих студентов-добровольцев с первого курса. Они тебе плакаты развесят, листовки пораздают, стулья расставят… ну, и всё прочее. Сами всё сделают, ты только проследи. Выходной у тебя, можно сказать, – радоваться должна, а ты споришь! Встречу проведёшь – и свободна на сегодня. Всё ясно? Ну иди – к часу, когда у работяг обед начинается, должно всё быть готово.

Раздосадованная Юля вышла во внутренний двор. Там уже стояла «Газель», арендованная штабом Воронцова. Водитель прогревал двигатель. Трое парней-первокурсников из Академии загрузили упаковки с листовками, агитационные баннеры и теперь от нечего делать соревновались в том, кто кого первым повалит в сугроб. Когда Юля приблизилась, парни прекратили свои дурачества и застыли в ожидании распоряжений.

– Юлия Викторовна, скоро поедем? – спросил один.