Наваждение генерала драконов бесплатное чтение

Резкий порыв ветра сорвал мою старенькую соломенную шляпку с головы. Покатившись по земле, она зацепилась цветными ленточками за колючий куст. Быстро поймав беглянку, я пристроила ее рядом на камне и прижала ногой, чтобы больше не улетела. Расправив подол короткого не по возрасту платья, выровняла спину, приняв весьма величественный вид.

Задрав нос, зыркнула на друга, разбирающего вытащенные на берег короткие рыбацкие сети. Развесив их на низких ветвях, он тщательно выбирал веточки и водоросли.

Обернувшись, дракон хитро прищурился:

– Айла?! Ты не ответила. Ну можно?!

Ветер трепал копну его длинных каштановых волос. Закатанные до колена штаны придавали сыну богатого рода весьма неряшливый вид. Но меня это не смущало. Напротив, таким он мне нравился больше.

– Оуэн, это неприлично! – Я нахмурилась и постаралась придать себе строгий вид, но очередной порыв ветра бросил мне в лицо длинную ярко-рыжую прядь, выбившуюся из прически. Фыркнув, я добавила:

– Девушкам до свадьбы целоваться нельзя!

– Даже с женихом? – Этот несносный мальчишка пинком сдвинул пахнущую тиной кучу водорослей к заросшему мхом камню и, сорвав травинку, засунул ее в рот. – Я, между прочим, жениться на тебе намерен.

– Это будет еще не скоро, – гнула я свое. – Вот как к алтарю меня приведешь, так и целуй. А до этого ни-ни.

– Ну нет. – Он сложил руки на груди. – Ждать сколько! Я же только в щечку.

– А это что, по-твоему, не поцелуй? – пробубнила я в ответ.

– Не любишь ты меня, Айла.

Тяжело вздохнув, он собрал сети и аккуратно сложил их на чистом от травы участке земли. Рядом стояло ведро с жирными карасями. В животе тут же заурчало.

Есть хотелось страшно, но попросить у друга его добычу я не решалась, еще поймет, что мы не столь уж и богаты. А мне ну очень хотелось выглядеть в его глазах воспитанной утонченной девочкой, что бы это ни значило.

Поджав губы, я встала и, ухватив тут же попытавшуюся удрать шляпку, как бы невзначай направилась к ведру.

Какие все-таки жирные караси.

Эх, их бы пожарить.

Вкуснотища.

– Вот если бы ты меня любила так, как я тебя, то не отказывала бы мне. – Оуэн и не замечал моего интереса к улову.

– Люблю я тебя. – Я уперла руки в бока. – Но приличным девочкам нельзя целоваться, и все тут. А что ты с рыбой будешь делать?

– Собакам отдам. Сварю, кости вытащу, и будет им на ужин. А вот насчет поцелуя… Так никто же не узнает. Никому не скажу, честное драконье. Зуб даю. – Он подскочил и, широко улыбаясь, направился ко мне. Солнечные лучи ярко заиграли в его растрепанных волосах. – Ну, Айла, ну только разок и в щечку. Можешь даже сама выбрать в какую.

– Ага, один раз поцелуешь, и все, – проворчала я, понимая, что какие-то собаки сегодня будут ужинать вкуснее меня.

От такой несправедливости у меня разве что пар из носа не пошел.

– Что все? – не понял Оуэн.

– Как что? Моя репутация, конечно. Я же дочь арендатора. Не лера, но все же. Вот тебе нужна будет жена с сомнительной репутацией?

– А что же в ней сомнительного, если это я и целовал? – Он приподнял бровь и развел руками. – И вообще, ты мне любая нужна. Я о тебе сегодня отцу рассказал. Браслет попросил.

– А зачем тебе браслет?

В ведре всплеснула рыба, как бы намекая, чтобы я не отвлекалась на всякие мелочи и думала, как заполучить ее к ужину.

– Как зачем, Айла? Война же. Надену тебе на руку и заберу с собой. Но сначала… поцелую.

– Я не могу пойти с тобой, мне папа не разрешит…

Я встала возле ведра и сосчитала карасей. Двенадцать штук. А может, и больше.

– А что же мне делать теперь?

– Подождать, – отмахнулась я от друга.

– Чего? – В его голосе зазвенело возмущение. – Ты знаешь, сколько еще эта война будет? Мы вас, конечно, победим, но вдруг с тобой что-нибудь случится. Нет, я так не могу. Отец, как назло, браслет не отдал, но я сам взял. Он мой, и мне решать, какая девочка его носить будет. Дай поцелую, ну, Айла.

– Нет, подожди целоваться. – Я отвлеклась от ведра и взглянула на своего тайного жениха. – Не могу я с тобой уйти. Отец поймает – и такое будет… Ты себе не представляешь, какой он. И представить страшно.

– Вот опять эти взрослые. – Оуэн в сердцах снова пнул водоросли.

По поляне разошелся мерзкий затхлый запах стоялой воды.

– Твой папа тоже злился? – Мне стало как-то не по себе.

Еще бы. Я совсем не та девочка, которую хотел бы видеть богатый арендатор в качестве невесты для своего единственного сына. За мной ничего не было. Ни приданого, ни репутации рода.

Разве что долги родителей, но вряд ли кто на них позарится.

– Не то слово, Айла. Он в гневе. Столько гадостей про магов наговорил. Только какая разница, если ты моя избранная. А он все: «не может такого быть», «мал ты еще», «не встретил ту самую драконессу».

– А чем это драконесса меня лучше? – Вот теперь мне стало по-настоящему обидно.

– Для меня ты самая лучшая, Айла. Бери уже это ведро с рыбой. Знаю я, что живете вы бедно. Чего скрываешь – непонятно. Будто для меня это имеет значение. Я хочу, чтобы ты сбежала со мной, хоть это и не красит воина – девушку похищать. Может, хоть твои согласятся.

– Нет! – Я покачала головой. – Папе донесли недавно, что меня с тобой видели, так он до сих пор бранится. Братьям велел пасти меня, будто я коза какая. Еле убежала от них. Они соседского мальчишку выловили. Побьют, наверное.

– Дела! – Он тяжело вздохнул и выплюнул травинку. – А если мы в столицу сбежим вместе?

– А это опасно? – Я поежилась.

Братья часто рассказывали жуткие истории о том, что бывает с путниками на большой дороге.

– Конечно, Айла, на тракте, говорят, разбойников прибавилось. С утра слышал, когда наши сундуки собирали, что много магов воевать идти совсем не хотят. Подались в бандиты и грабят дома побогаче да обозы.

– Их же повесят?

Идея о побеге становилась все более непривлекательной.

– Да кто их ловить будет! – Оуэн отмахнулся. – Их и так-то не особо трогали, а теперь и подавно все заняты войной. Драконы уходят на юг, а маги…

– Чего это маги?

– Да что с них взять, – хмыкнул он.

– Как это? – Я выставила вперед ладонь и призвала пламя. – Ты еще скажи, что мы слабаки!

– Маги драконам не соперники. – Он показал свою ладонь. На кончиках его пальцев появилась темная дымка. – Ты вообще знаешь, что девочкам-магичкам дар свой развивать до совершеннолетия нельзя? Слишком часто выгораете. Убери всполохи, еще навредишь себе.

– Ой ли! Не переживай, не выгорю, – надулась я.

Терпеть не могла, когда мне запрещали пользоваться магией.

Чего там выгорать-то? Будто я не огонек призываю, а пашню выжигаю.

– Значит, Айла, ты смелая? – Оуэн приподнял подбородок и взглянул на меня свысока.

– А то! – Я важно сложила руки на груди.

– А целоваться боишься. – Уголки его губ поползли вверх.

– Мне всего десять! – фыркнула я в ответ. – У меня репутация!

– И чего, я-то уже почти взрослый. Скоро меч вручат, ну и браслет брачный. Но я его того, уже сам взял. – На его щеках заиграли ямочки. – Дашь поцеловать – и браслет твой.

– Скоро – это когда? – не поддалась я на провокацию. – И не сочиняй, до свадьбы нам еще ой как далеко. Ты меня не путай. Девушке без репутации жизни нет!

– Я тебя старше, мне виднее!

– Ой, всего-то на пару годиков, – дразнилась я. – Сам еще вон с мечом деревянным. А все целоваться да целоваться…

– Но старше же!

– Раз такой большой, вот и думай, как нам не расставаться!

– Думаю я… – Упершись ладонью в дерево, он взглянул в сторону большой дороги, словно что-то услышал. – Айла, я просто хочу, чтобы ты поняла: если не сбежим, то сколько еще ждать, пока война эта закончится. А вдруг увезут тебя. Как я потом найду? А если ты меня не узнаешь? Я ведь рассказывал, как сильно меняются драконы в год совершеннолетия. Я взрослым стану. Внешность изменится, голос.

– Совсем-совсем другим станешь? – тихо произнесла я, тяжело вздыхая.

– Встретишь – не узнаешь. – Он тоже сник.

– Глупости, Оуэн, я тебя из тысячи драконов узнаю.

– А если нет? – В его глазах я заметила неподдельный страх. – Ты моя истинная. Встретишь другого мальчика, влюбишься, а мне что делать? Мне как жить?

– На поединок соперника вызывай, – предложила я.

– Ага, а ты меня потом не любить за это будешь. – Он покачал головой.

– Но ты же признаешься, что это ты. Так что буду любить.

Я вообще не понимала, в чем он видит проблему.

Ну будто я такая ветреная, что забуду его через день после расставания. Я ведь не изменюсь. Найдет, узнает и предложение сделает.

Дел-то!

– Ну нет. – Кажется, Оуэна такой расклад не устраивал. – Твой портретик, поди, уже в шкатулке невест, и его всем показывают.

– Ну…

Я замялась, на самом деле никто на меня и не смотрел. А еще и высмеивали. Хотя больше возмущались, что отец посмел мой портрет в шкатулку с лучшими невестами закинуть. Это позорило остальных претенденток. Сначала я плакала и просила его убрать, да только хворостиной за это получила.

Для родителей я товар, который нужно сбыть с рук, желательно наварившись на этом.

– Я знаю, что он там, – проворчал Оуэн. – Мне говорили. Не успею я! Выдаст тебя отец замуж, и что потом? Все поцелуи другому достанутся!

– Ой, ну ладно, целуй, – сдалась я.

Просияв, он подскочил ко мне и, смело обняв, чмокнул в правую щеку.

– Ну все! – Я всплеснула руками. – Прощай, моя репутация!

– Чего это! Тебя, между прочим, жених поцеловал! – Он, не упустив момента, чмокнул еще раз в ту же щеку.

– Все равно неприлично, – сокрушалась я.

– А если я ночью за тобой приду, сбежишь со мной?

– Нельзя так, Оуэн. Мы маленькие. – Неуклюже обняв его, я слегка покраснела. – Без взрослых никак…

– Я смогу тебя защитить. К тому же отец поругается и смирится. Не любит он просто магов.

– А мой не любит драконов, – призналась я.

– Это он зря. Мы сильные и храбрые. – Оуэн сжал меня, показывая, насколько крепки его руки. – Можно еще раз поцелую?

– Ну нет уж, только после свадьбы.

– Ну разок. – Он попытался снова дотянуться до моей щеки.

– Нет, и все тут, – взбунтовалась я. – Не порть мою репутацию! А то никакое приданое дело не поправит.

Брякнула и еще больше покраснела. Не было у меня сундука с новенькими простынями да скатертями. Эх…

– Ой, эти ваши девчачьи заморочки, – фыркнул Оуэн. – Вот у драконов муж всем обеспечивает жену и еще и сам калым платит. Нужны мне эти твои платочки носовые?!

– Тебе не нужны, мне надо, – проворчала я уязвленно. – Нечего тут. Приданое – это лицо невесты.

– Лицо – это лицо. Оно вон у тебя какое красивое. Я за тебя любой калым отдам.

– Побереги калым-то, – тут же возмутилась я. – Нечего семейное добро разбазаривать. Папа говорит, муж хозяйственным должен быть, а ты…

– А я очень хозяйственный. Да я самый хозяйственный из драконов! Айла, ты только за другого замуж не выходи.

– И не подумаю. – Я выбралась из его объятий. – Что я, пустоголовая, что ли? Ты ушел, а я через день и имя позабыла?

Пройдя по поляне, поднялась на пригорок и взглянула вниз. Прямо подо мной бурлила глубокая полноводная река. Грязная вода, ударяясь о глинистый берег, уносила за собой поднятую муть.

В Воротянке, особенно в этом месте, никто никогда не купался. И дело даже не в крутом высоком обрыве. Нет.

Водовороты!

Меня с детства пугали ими братья. Жуткие истории о тех несчастных, кого туда скидывали разбойники. О маленьких девочках, которые не слушали старших и падали в омут этих грязных вод. О разъяренных утопленниках, что выползают на берег в полнолуние и поджидают путников в кустах у дороги. И я верила, особенно когда они грозились скинуть вниз и меня, если не буду их слушаться.

Эти могли.

И глазом не моргнули бы, начни я тонуть.

В общем, все знали: кто попадает в реку, сразу уносится на дно и обратно не всплывает.

– Айла, немедленно отойди оттуда! – Ухватив меня за руку, Оуэн оттащил от обрыва на несколько шагов. – Мало ли, сползет земля – и поймать не успею.

Хм… я покосилась на песчаный пригорок с рублеными краями.

– А сам ты в это веришь? – тихо поинтересовалась у друга, страшась снова услышать о склизких синих вонючих утопленниках.

– Во что? – Оуэн непонимающе уставился на меня.

– В водовороты! Мне братья говорили, что если в воду упадешь, то уже не найдут никогда. Река заберет насовсем. Навсегда! И не выпустит.

– Найдут у деревни, – отмахнулся он. – Сказки все это для ребятни. Тела у пастбища на поверхность выбрасывает.

– И все мертвые? – выдохнула, представляя в камышах среди коров мертвяков, плавающих на спинах, почему-то гребя руками. Синих. И пахнущих трясиной. Брр…

– Айла! – В голосе жениха послышалось раздражение. – Ну почем мне знать, все или нет? Но что гиблое место – так точно! Не зря же я за рощей сети ставлю, а не тут.

– Надо другую поляну для встреч выбрать, – пробурчала недовольно.

– Зачем? – смутился он и, пожевав травинку, добавил: – Нет, это хорошее место. Никто сюда не приходит. И дорога недалеко. Взрослым здесь делать нечего, а мелочь мамки не пускают под угрозой порки. Но к обрыву не подходи. Не нравится мне, когда ты там стоишь. Не по себе.

Пожав плечами, я вернулась к большим камням и присела на разложенный плащ Оуэна.

Солнце начинало припекать. Под ногами ковром стелились мелкие желтые цветочки. В зарослях звучали трели птиц. Я очень любила начало лета. Еще не жаркое и уже такое зеленое.

И вроде так хорошо, но почему-то тревожно.

– Оуэн, а когда эта война до нас дойдет?

– Уже дошла. – Он встряхнул с добротных штанов налипшую грязь. – Отец сказал – завтра уходим.

– Завтра! – всполошилась я. – И ты только сейчас мне это говоришь! Оуэн!

– А что не так? – Он приподнял бровь. – Я все продумал. Соберешь с вечера узелок, и я за тобой приду. Сбежишь из дому, а там война закончится, остынет твой папка, да и смирится. Куда ему деваться-то!

– Но разве так можно? – неуверенно пролепетала я, глядя на друга во все глаза.

– А почему нельзя? – Он пожал плечами.

– Бежать из дому – это страшно! – Мой голос опустился до шепота. – Отец, если поймает… Он знаешь в какой ярости будет. Мне вчера за разбитый кувшин так досталось. Прутиком по рукам. – Я отвернула рукав и показала свежие красные полосы. – А за побег и вовсе зашибет!

– Не поймает! – грозно рявкнул друг, глядя на следы ударов. – Я тебя в свою семью приведу, и ничего мой отец сделать не сможет. Я у него сын единственный. Кроме меня в роду только брат троюродный. Мое слово весомое! Если я сказал: невеста, значит, невеста! А иначе обижусь, отрекусь от рода, и пусть им братишка наследников выдает. А он хиляк! В книжках своих торчит как червь и меча в руки не берет.

– Умный, что ли? – не поняла я.

– Типа того… Не скажу, что плохо это. Но дракон… Он должен быть и начитанным, и физически сильным.

– Так может, вырастет он и сильным станет?

Оуэн пожал плечами. Заметно было, что не одобряет он увлечений брата, но и обидеть его словом боится.

– Айла-а-а! – раздалось со стороны дороги.

Мгновенно соскочив с камня, я одернула платье и испуганно уставилась на жениха.

– Айла-а-а, а ну! Иди сюда, мерзкая соплячка! И если ты со своей ящерицей, то пусть он сразу закапывается в землю.

– Это Льям! – У меня бешено заколотилось сердце. – Если братья тебя увидят – побьют!

– Это еще кто кого! – Оуэн важно закатал рукава, словно готовясь к драке.

– Айла-а-а! Курица ты бестолковая! – на сей раз прокричал Виям. – Тебе отец что сказал? За нами козой на привязи ходить. А ну, иди сюда! Затрещин захотела?

– Мне нужно к ним. – Я спешно засобиралась.

Подняв соломенную шляпку, водрузила ее на голову и подхватила ведро с карасями.

– Никуда ты не пойдешь! – заупрямился Оуэн. – Пусть приходят сюда, и я им всыплю.

– Ты не понимаешь, – зашипела на него. – Их двое. И они никогда не дерутся честно. Они тебя побьют. Вот специально, чтобы я видела. Им бы только поиздеваться.

– А что твой отец? – Оуэн поморщился. Он вообще не переносил подлости. – Разрешает им так тебя обзывать?

– Папа говорит, что честность – она для дураков и ящериц. И это его слова они выкрикивают. Козой он меня с утра назвал.

– А мама? Не ругает за такое?

– А маму они не слушают, – проворчала я недовольно.

– Айла, кошка плешивая! – раздалось уже ближе. – Ну, ты получишь!

– Я пойду. – Крепче ухватив ведро, заспешила к кустам.

– Не пущу! – Друг поймал меня за руку. – Со мной пойдешь.

– Оуэн! Нет!

– Да! – Он сделал большие глаза. – Мужчина я или нет?

– Если они тебя побьют, то как мы сбежим? – Поняв, что он настроен твердо, решила взять его хитростью. – Ты не сможешь прийти за мной вечером. Ничего мне не сделают, только поругаются, и все.

– Не побьют они меня, я сильный. – Оуэн упрямо стоял на своем, поджимая губы.

– А эти остолопы старше и злее, – шепнула я и, потянувшись, сама поцеловала его в щеку.

– Айла-а-а! – Братья были совсем рядом.

– Жду тебя вечером! Приходи! – Сорвавшись с места, я прижала к голове шляпку и с ведром понеслась на голоса.

– Айла, я приду! – крикнул мне вдогонку жених. – Собирай вещи.

– Да! – Я замедлила шаг и обернулась. – Мы сбежим, но сразу же напишем письмо моему отцу, чтобы он все знал.

– И все же, – он пошел ко мне, – может, я сейчас с тобой?

– Нет! Не порти все, дракон, – остановила я его. – Это же мои братья!

Скрывшись за кустарником, я побежала быстрее.

На самом деле я очень боялась братьев. А сегодня они были особенно злы. Я подслушала их разговор с утра. Не хотели Льям и Виям идти воевать. Считали это делом для дураков. Они же трепались, что неплохо бы обнести дома, что останутся без хозяев.

Мне было стыдно за них.

Сыновья арендаторов и… в разбойники!

Но отцу сказать об услышанном не решалась.

Не поверит!

И это в лучшем случае! А в худшем еще и одобрит эту затею.

Наша земля не давала хороших урожаев, и не потому, что была неплодородной. Просто отец ленился ее обрабатывать как следует.

Все держалось на маменьке. Она ведь маг земли, и, если бы не ее усилия, мы давно бы с пустыми закромами остались. И лерду пошлину платить было бы нечем. Она очень надеялась, что ее кровь во мне взыграет. Что я стану как она или, на худой конец, магом воды – как ленивые и жестокие братья.

Матушка с пеленок обучала меня к землице взывать, силу во мне искала. И нашла… Правда, совсем не ту. К ее великому горю, я пошла в деда, и вместо магии жизни с моих пальцев сорвался яростный огонь.

Больше мама интереса ко мне не проявляла. Никогда! Перестала брать с собой в поле и будто забыла, что я есть.

Все, что ее заботило, – пшеница на небольшом поле да морковка на грядке.

Отец, в отличие от нее, мои способности весьма оценил.

Да, огонь для девчонки – дар бесполезный. Но! Я ведь могла передать свой дар наследнику. Глава нашей семьи возгордился. Подумать только, его младшая не какая-то там воздушница или землеройка, как он матушку обзывал, а маг огня.

В одночасье я превратилась из любимой маминой дочки в самый ценный товар отца. Осталось взрастить меня и продать подороже.

– Айла-а-а! Да где ты шляешься?! – орал совсем рядом Виям.

– Здесь! – Я выскочила в аккурат перед братьями. – На реку ходила, думала, может, кто сети поставил. Ну, чтобы рыбу собрать, – соврала, не моргнув.

На душе тут же стало погано, но по-другому с братьями нельзя было.

– И как? Нашла? – Льям взглянул на мои руки и довольно ухмыльнулся, заметив ведро.

– Конечно, что же, я зря там все утро убила?! Караси на ужин будут, – промямлила я, злясь и на себя, и на них за эту мерзкую ложь.

Затылок тут же опалила боль.

– Ай! – вскрикнув, покосилась на старшего брата.

– Никакого от тебя прока! – рявкнул Льям и снова отвесил мне подзатыльник, да с такой силой, что перед глазами почернело. – Что, больше собрать не могла? Тут же на один зуб! Отец все и отберет. Бестолочь! Бери ее за шиворот, Виям, и пошли домой. Время к обеду.

– Может, сами сети проверим? – предложил младший. – Еще соберем? Ему Айлинкино отдадим, а себе отдельно пожарим. А эта дура пусть голодной ходит, раз такая ленивая.

– Делать мне нечего сейчас, кроме как в реке плавать, – фыркнул старший.

– Так не сами же, а эту зашлем. – Виям схватил меня сзади за ворот платья и дернул. – Пусть поработает на любимых братьев. Может, ее утопленники сцапают, вот потеха будет.

– Да ну, лень, – отмахнулся, мне на радость, Льям. – Пошли домой, жрать хочу. Пусть мать думает, чем нам брюхо набить.

– Да опять, поди, вареная морковь, – скривился Виям и покосился в сторону реки.

Сглотнув, я сообразила, что, если он настоит на своем, мне придется несладко. Я же знать не знаю, где там эти сети. Это хорошо еще, что эти два тупня даже не понимают, что одежда на мне сухая, а значит, шастать в воде я ну никак не могла.

Поджав губы, воззвала к богине удачи, чтобы уберегла меня от разоблачения.

– Не ной. Завтра придут те, с кем я в договор вступил. – В голосе Льяма прорезались деловые нотки. – Уйдем с ними, и будет нам и мяса вдоволь, и медовухи.

– Вы что, разбойников позвали? – выпалила я и тут же рот прикрыла с перепугу.

– Ты что, подслушала, коза дрянная?! – Братья разом оскалились.

– Нет! – Я затряслась, предчувствуя затрещины. – Ну просто… у кого еще в наше время мясо-то имеется?!

Улыбнулась через силу и состряпала лицо полнейшей деревенской дурочки.

– А-а-а, умная, да? – захохотал Льям. – Соображаешь, сестрица. Пообещали им золотишко отцовское отдать, если в банду примут. И считай, мы уже пристроенные. Будешь послушной, и тебя возьмут. Там всяко в банде женихи посолиднее твоей ящерицы.

– Оуэн – сын богатого арендатора! – тут же ощетинилась я.

– Уйдут ящерицы, и будет твой чешуйчатый никем из ниоткуда, – зашипел мне на ухо Виям.

– Отец золото вам не даст. – Насупившись, я отошла от него на шаг.

Как же жутко у него воняло изо рта. Как будто там кто-то испустил дух и уже успел разложиться. Мои братья вообще внешне привлечь могли только слепую девицу. Грязные волосы до плеч. Такие сальные, что и рыжины не видать. Рослые, сутулые, так и хотелось им лопатой по горбам надавать, чтобы выпрямились. Скулы острые, а лица как у крыс. Еще и зубы передние торчат.

Конечно, я слегка мысленно приукрашивала. Но от истины все равно была недалека.

– Ой, Айла! – хохотнул Виям. – Толку с тебя не будет. А кто отца-то спрашивать станет? Найдем его заначку, наверняка она есть, и из дому дернем. Пусть сам идет с ящерицами воевать. А мы щипать домики бесхозные будем и толстосумов на дороге трясти. И, само собой, их дочек за зад лапать.

– Но вы же сыновья арендатора! – прорычала я зверем. – Как вы вообще можете такое говорить?!

– И что? – Льям схватил меня за ворот платья и подтащил к себе. – Ну сыновья. А дальше что? Нам теперь в поле подыхать в борьбе за урожай картошки?

– Если бы вы работали в том поле… – смело выпалила ему в лицо. – Маги воды, а пользы от вас никакой. Хоть бы раз в то поле сходили. Вы трусы, крысы и…

– А ну, рот прикрыла. – Младший брат отвесил мне пинка, испачкав платье. – Давно с синяками не ходила? Будет она нас еще жизни учить!

– Вы не взрослые еще! – рявкнула я, повернув голову.

– Ничего. – На губах Льяма появилась донельзя гадкая улыбочка. – Меч в руке держать научились, золото считать тоже. Все остальное – с опытом. Разбогатеем на большой дороге, купим дом в столице и заживем. А ты рот прикрой, а то я тебе язык горячей спицей проткну, чтобы ворочать им больше не могла.

Захохотав, они потащили меня к дороге. Быстро перебирая ногами, я все думала – стоит ли рассказывать об их планах отцу? Конечно, я бы с радостью заложила ему братьев. И не поморщилась бы при этом. Заслужили.

Но… он никогда мне не поверит. И выпорет за «вранье».

А эти амбалы еще и глумиться будут, когда меня прутом стегать начнут.

Они всегда были такими. Гадкими, мерзкими, мелочными и жестокими.

И хуже всего, что братья пошли в отца. И он им полностью доверял. Им, а не мне! Они-то уже взрослые: Льяму – семнадцать, Вияму – шестнадцать.

Нет, лучше молчать. Отец никогда не поверит мне. Но и оставлять все как есть было откровенно страшно.

– Льям, а может, не надо к нам разбойников? – взмолилась, всем сердцем предчувствуя беду.

– Рот закрой, – рявкнул он в ответ, – и не вякай лишнее! Запомни, Айла: пискнешь хоть слово отцу, я тебя сам прутом отхожу. Уползать на пузе в свою комнату будешь.

– Но вы же можете пойти воевать, – уже тише произнесла, робко надеясь достучаться до них. – Стать настоящими героями!

– Покойниками! – перебил меня Льям. – Я что, дурак – против драконов в открытую идти?! И ради чего – куска мертвой земли? Ну нет, пусть лерды воюют, а я пока добром разживусь.

– Это грабеж и воровство! – выдохнула упрямо.

– В кого ты такая недалекая только уродилась? – Он остановился и обернулся ко мне. – Мать деньги делает, отец никогда выгоду не упустит, мы крутимся как можем, а в твоей голове только ветер! – Старший брат больно ткнул указательным пальцем мне в лоб. – Ты маг огня! Да с твоими талантами при золоте ходить можно. Всех крестьян в страхе держать! Чуть что не по-нашему, ты им поля спалишь. Такие надежды на тебя, дубину, были. А нет, совестливая она! В кого ты такая, Айла?! – Он встряхнул меня, да с такой силой, что перед глазами темно стало и вода из ведра выплеснулась прямо на мое платье. – Ты только и можешь, что рыбу из сетей дергать, и то, поди, разрешения сначала спросила. Нас слушать надо! Нас! Нельзя к людям по-хорошему. Их нужно использовать, обдирать и ноги о них вытирать, тогда и уважать будут!

– Я в себя пошла, ясно вам! Зачем вы тащите к нам разбойников? Это же опасно!

– Да затем, что выйти на дорогу – самый простой способ золотишком обзавестись! А ты слушай, вникай и не пропадешь. В банде знаешь какие маги? Подрастешь, так и замуж выскочишь. За богатого! Мы тебе жениха посолиднее откопаем. Что, хочешь всю жизнь в поле на лерда горбатиться и жалобы тупых крестьян слушать? Правильно отец их разогнал с нашей земли! Дармоеды!

– Разогнал? – Я смело взглянула Льяму в глаза. – Да что ты врешь? Они сами ушли, и стоят теперь поля, бурьяном заросшие. Брат, ну подумай, какие женихи в банде?

– Лучшие, Айла. Хоть главаря тебе притащим. А чего? Ты, конечно, сопля еще, но лет через восемь вполне себе в невесты сгодишься. За тебя хорошие деньги получить можно будет!

– К тому же маг огня, – поддакнул Виям. – Для такой безнадежной девки, как ты, магия ненужная, но вот если пацана потом родишь…

– Ага, племяша нам, – закивал Льям. – Уж мы его такому научим… Главное, чтобы не размазня в тебя уродилась. Но все одно, с пацаном проще: врежем пару раз – и ум проклюнется.

– И не мечтайте! – огрызнулась, выставив вперед подбородок. – Я с мамой останусь!

– Да далась ты ей, – хохотнул Виям. – Она, кроме своих грядок и базаров, ничего не видит. Вся жизнь – вырастить да продать.

– Ну, как-то же кормить вас надо… – прошипела на них.

– Ты чего сегодня дерзкая такая? – вмиг окрысился он. – А, Айла? Давно не получала?

– Да вроде вчера отец ее воспитывал, – гоготнул Льям. – Все, хорош болтать, у нас еще дел по горло.

Меня снова схватили за шиворот и потащили вперед.

Мы вышли на широкую дорогу, проходящую мимо нашего семейного «логова».

Запущенный двухэтажный особняк стоял в стороне от небольшой деревушки. Некогда красивый добротный дом теперь сутулился. Крыльцо покосилось, ставни окон кривые. Крыша в дырах.

Я стыдилась своего дома. Когда говорят об арендаторах, то всегда представляются достойные небедные люди, которые работают на своей земле. Наша семья, увы, была иной.

Свернув на тропинку, мы недружной компанией вошли во двор. Когда-то его огораживал забор, но сейчас сохранились лишь его части.

– Что так долго? – На крыльце коттеджа показался отец.

Почесав толстый живот, он уперся руками в перила. Я всегда боялась в такие моменты, что они обвалятся. Просто мой отец был мужчиной огромным. Большим и в вышину, и в ширину. Но на мою радость, крыльцо держалось из последних сил и не падало набок.

– А че мы-то?! – прокричал Льям. – Опять эта сопливая на реку сбежала.

– К ящерице своей?! – рявкнул папенька еще злей. – Надеюсь, вы скрутили этому сопляку башку.

– Нет, пап, – Виам подтолкнул меня вперед, – не было с ней никого. Она сети искала местных. В реке.

– И что нашла? – Взгляд отца мазнул по ведру в моих руках.

– Да так, по мелочи, – отмахнулся Льям. – Что с этой девчонки взять? Тупа как пробка.

– Ну, раз мозгов уже хватает рыбу поискать, значит, поумнее мамаши своей растет. – Отец смачно сплюнул на землю. – Быстро в дом, собираться вам пора.

– Что, все-таки отправляешь нас воевать? – насупился Виям.

– А что затряслись как кролики?! Мои сыновья трусами быть не могут. Запомните, война – это для одних плохо, а для других очень даже хорошо. И заработаете, и где что не так лежит – к рукам приберете. Глядишь, с полными карманами домой вернетесь.

Сглотнув, я покосилась на братьев. Плохо их отец знает, а то бы уже догадался, что рисковать своими шкурами те не будут.

Из-за дома вышла мама. Сутулая, с грязным, некогда белым платком на голове. Худая. Ее руки были до того костлявыми, что порой мне казалось – об косточку на ее запястье можно легко уколоться. Она несла две корзины, из которых торчала ботва молодой моркови.

Ноша эта была тяжела, но никто из мужчин нашей семьи не поспешил ей на помощь.

Лишь проводили взглядом и поморщились.

На ужин будет варенная в котелке морковь. Возможно, овощной морковный суп.

– Айла, сюда ведро принесла! – рявкнул отец.

Сдается мне, его посетили те же мысли о вечерней трапезе.

Не переча, я молча отнесла карасей на крыльцо. Вода еще раз всколыхнулась и разлилась на деревянный пол. Взглянув на свое платье, лишь шмыгнула носом, вот теперь точно было похоже, что я шастала по реке.

Отец довольно растянул губы, заглянув в мое ведро. Еще бы, такая жирная рыба… И все ему одному.

Братья недовольно засопели.

Мама же, казалось, и вовсе не замечала нашего присутствия. Она что-то бормотала под нос. Я четко уловила слова «базар» и «выходной». Прошаркав через двор и так и не взглянув на нас, она направилась к старому косому сараю и исчезла внутри. Послышался легкий шум.

Мы переглянулись.

– Так, вещи собирать и это… с прополкой матери потом помогите, – брякнул отец и, снова почесав живот, скрылся в доме, не забыв карасей.

Все недовольно цыкнули, и, естественно, никто его не послушал.

Братья, толкнув меня к сараю, поспешили на задний двор.

Через пару мгновений там громко залаял наш пес и тут же заскулил, видимо, получив пинка. Стиснув зубы, я мысленно отдубасила этих мерзавцев за то, что позволяют себе бить Токи. Наша лохматая здоровущая собака только и могла что лаять, а так добрейшей души зверь. Ни в жизнь не укусит.

Скрипнула дверь, и показалась матушка.

За собой она тащила пустую деревянную тачанку, крепко держа ее за ручку.

– Мама, – я заспешила к ней, – тебе помочь? Давай я ее повезу?

– Уйди, Айла! – рявкнула она, останавливая меня. – Какая от тебя помощь? Еще испепелишь мне ростки. Уродилась непонятно кем, на мою беду. Одна надежда была, и все прахом.

– Прости. – Виновато опустив голову, я отошла от нее.

– Что мне с твоего «прости», – проворчала она, кряхтя от натуги. – Не приближайся к моему огороду. Кормишь вас, дармоедов. Обжираете весь урожай. Иди прочь в дом.

Настроение окончательно рухнуло. Тяжело вздохнув, я поплелась куда сказали.

Стряхнув грязь со стареньких ботинок, прошла в зал. Отец сидел в своем любимом кресле и вчитывался в какую-то бумажку. Чтобы не привлекать к себе внимания, я шмыгнула на лестницу и тут же замерла, услышав за спиной:

– Айла, сети не сети, но если увижу рядом с тобой ящерицу, я его просто убью. Еще не хватало, чтобы моя дочь водилась с этим отребьем. Ты меня поняла?

Стиснув челюсти, попыталась сдержать мгновенно вспыхнувшую в душе злость и не справилась.

– Что плохого в Оуэне? – выпалила, мысленно ругая себя за несдержанность. – Кроме того, что он дракон?

Отец бумажку свою опустил и поднял суровый взгляд на меня. Мутные, красноватые с перепоя глаза вызывали только омерзение.

– Все в нем плохо! – зарычал он, оплевывая все вокруг. – Ты хоть и бестолочь и рожей в соседскую рыжую корову, но зато магия в твоей крови редкая. Хороших магов родить сможешь. А значит, хоть какую-то пользу от тебя семья поимеет!

– Ты так говоришь, папа, словно и впрямь продавать меня собрался. – Меня понесло. Ну не умела я вовремя остановиться. – У меня и приданого нет! Хороша невеста.

– Твое приданое в твоей крови, и не перечь мне! – Он ударил кулаком по столу. – Увижу ящерицу – убью! А тебя в доме запру до совершеннолетия. Усекла?!

– Поняла! – рыкнула я и поднялась на несколько ступеней, топая ногами так, что пыль через щели посыпалась.

Но хватило меня ненадолго. Остановилась и, не сдержавшись, сдала его любимчиков:

– А ты знаешь, папочка, что Льям и Виям решили к разбойникам присоединиться?! – Фыркнув, я задрала подбородок. – Не слушаются они тебя. Вот так-то! Эти двое, чтобы ты знал, уже с ними договорились о вступлении в банду.

– Решили? – Он хохотнул. – Решать здесь буду я. А ты языком своим не мели всякое, иначе я тебе его обрежу.

– Но это правда! – возмутилась я. – Они им твое золото пообещали.

Отец одним взмахом руки скинул хлам со стола и взглянул так, что у меня поджилки затряслись.

Чего я в комнату не ушла? Кто меня за язык, дурную, тянул?

– И многим ты про мое золото рассказываешь, соплячка? – В его тихом голосе слышалось столько угрозы, что я, замерев, покосилась на дверь. Эх, ноги бы унести, если лютовать начнет. – Я задал вопрос, Айла, а ну, отвечай, паршивка!

– Я никому о нем не рассказываю, папа! – вскричала, от страха повышая голос. – Это все Льям! Они собрались в разбойники. Уже все решили, я сама слышала.

– Твои братья тупы как ослы, – процедил он, раздувая ноздри как бык. – Эти остолопы просто неспособны что-то решить. Пошла в свою комнату, и чтобы я день тебя не видел! И запомни, что услышу про тебя, выпорю! Держи свой поганый язык за зубами, Айла, а иначе шкуру спущу, не пожалею.

Поднявшись по лестнице, заскочила к себе и прикрыла дверь. Тихо так, чтобы не провоцировать папеньку еще больше.

Не поверил! Спрашивается, зачем вообще рот открывала? Он никогда мне не верил. Братья всегда превыше, потому что мальчишки. А я лишь товар, что купят незадорого.

Вот всегда я так! Все молчат, а мне больше всех надо! За справедливость! За правду!

Да кому она нужна в этом доме, правда эта? Здесь и о чести не знают. Я уже молчу о добре, взаимопомощи, любви…

Взять и отобрать у меня моих карасей!

Всё братья… Хотя сама виновата, нужно было ведро в кустах припрятать, сейчас бы через окно выбралась – и за ними. Там где-нибудь на берегу пожарила да протащила в комнату. А теперь давись этой вареной морковкой.

Гадость!

Сейчас бы свиных ребрышек да с картошечкой…

В животе заурчало.

С обиды шмыгнув носом, я подошла к окну и уселась на подоконник. Льям и Виям снова крутились во дворе. Приоткрыв раму, прислушалась, желая знать, о чем они говорят. В нашей семье больше знаешь – крепче спишь.

А с этими уж точно нужно быть готовым ко всему. Льям точил свои ножи, раскладывая их на земле перед собой. Виям начищал ножны для меча.

Готовятся, мерзавцы!

Я посмотрю на лицо папы, когда к нам завтра вломятся разбойники с дороги. Будет знать, как не слушать меня.

Хотя нет, лучше сбегу с Оуэном. И тогда я точно больше всего этого не увижу.

Это было бы самым лучшим решением, если бы еще его отец принял меня в их семью.

Завидев меня в окне, Токи радостно завилял хвостом и тявкнул. Испугавшись, я соскочила с места и присела, чтобы братья не засекли.

– А ну, цыц! – гаркнул Виям.

Токи заскулил и умолк.

– Да чтобы вас те разбойники без штанов оставили! – рыкнула я шепотом. – Ногами попинали и в водовороты скинули. Конечно, безобидного пса бить смелости много не надо.

Да, я никогда не была доброй девочкой. Я за справедливость!

– Виям, да оставь псину в покое. Вещи приготовил?

Я навострила уши, прислушиваясь к Льяму.

– Пожрать еще чего с собой нужно…

– Рыбу отец не отдаст, – пробубнил второй брат. – Вон у матери морковку надрать.

– Я тебе что, козел – ее жрать!

«А кто же ты еще, Льям?! – мысленно передразнила его. – Козел, самый что ни на есть настоящий! Только козлы капусту жрут, а морковку кролики».

– Ну, тогда капусту, – словно услышал мои слова Виям.

Скривившись, я втянула голову в плечи.

– Сырую? – В голосе Льяма слышалось сомнение. – Еще идеи будут?

Приподнявшись, выглянула в окно. Братья чесали затылки, поглядывая в сторону огорода.

«Вы еще репы накопайте, остолопы», – подумала я, усмехнувшись, и мельком взглянула на Токи.

Мой любимец сидел в будке и не показывал оттуда носа. Умный пес.

– Не, ну сырую капусту я не хочу. – Виям затряс головой и снова почесал свои грязные рыжие лохмы. – Чем тебе морковка не нравится?

– Всем! – рявкнул старший брат. – Надо было тебя отправить сети поискать. Хоть с рыбой бы были. Сиди теперь и запахом питайся. Отец и хвоста нам не оставит.

– Сопливую отправь. – Виям указал рукой на мое окно.

Я снова присела и показала ему фигу.

Да буду я сейчас через камыши и ряску ползать ради их животов. Ха-ха три раза!

– Сам буду решать, кого и куда отсылать. – Льям все больше злился, что не могло меня не радовать. – Думай, башка твоя дырявая!

– Да вы оба дураки, – шикнула я себе под нос. – Яйца в курятнике, взяли да сварили в котле. Картошку на костре пожарили…

Снова высунув нос в окно, бросила быстрый взгляд на матушкин сарай. Вот там, если по полкам пройтись, можно было много чего съестного найти. Но тут нужно и братьев как-то обойти, и мамке не попасться. Она за одну картошину как за десять спросит. А там, наверное, уже для рынка целые мешки собраны.

– А что вообще с собой берут в походы? – Кажется, Виям всерьез озадачился.

Мысленно отодвинув идею набега на матушкины сокровища, снова сосредоточилась на братьях.

– А я в них ходил? – Льям, вытащил очередной нож и деловито провел им по кожаному обрезу. – Сало, наверное, соленое…

– А у нас оно есть? – Виям высказал вопрос, вспышкой возникший в моей голове.

– У матери спросить нужно. – Льям продолжал лениво натачивать свои клинки.

Я терпеть не могла, когда он так себя вел. Есть проблема, так и решай ее наравне с другими, а не корчи из себя главного старшего брата, который слово сказал, а остальные забегали вокруг.

Лис чумазый! Бурундук ленивый!

– Что стоишь, Виям? Иди и спроси. – Льям придирчиво оглядел рукоять ножа. – А лучше спустись в погреб и проверь, я за тебя это делать буду, что ли?

– Сам иди, – окрысился трусливо младший из братьев, – там батя спалит…

– Значит, капусту жри! – заорал старший.

– Я ее сырую жрать не буду!

У-у-у, кажется, намечалась драка. Что же, мне на руку.

«Правильно, сидите там, дурачье. – Я мысленно закатила глаза и прибавила: – А я спущусь и проверю».

С салом идея была неплохая. Мне тоже не помешает с собой какую котомку собрать.

Снова выглянув во двор, убедилась, что в дом братья идти не собираются. Они активно хватали друг друга за грудки.

Прелестно и очень вовремя.

Выбравшись из комнаты, я мышью спустилась по лестнице, старательно не наступая на скрипящие ступеньки. По стеночке тенью мелькнула в коридор. Оттуда на кухню и, бесшумно открыв крышку в подпол, забралась туда.

В нос ударил запах гнилых овощей и сырости. А еще плесени и грибов.

Покрутившись, прошлась взглядом по пустым полкам. Да, негусто у нас.

Но бочонок с засоленным салом оказался заполнен наполовину. Вытащив кусок размером с ладонь, нашла тут же чистую тряпицу, что стопкой складывала мама, и завернула свою добычу в нее.

Той же дорогой вернулась в комнату, добыв еще по пу-ти и горбушку хлеба, забытую кем-то на кухонном столе.

Сложив свою провизию на подоконник, забралась в шкаф и вытащила три платья, плащ, теплые чулки и еще так… по мелочи. Все это сложила на большой платок и завязала его в узелок.

А вот сбегу, и все тут!

Пусть неприлично, зато не к разбойникам. Спрятав вещи под кровать, с тоской взглянула на сало и хлеб.

До ночи еще ой как далеко, а есть очень хотелось.

Доедая последний кусочек разрезанного тупым ножом сала, я с тоской выглядывала во двор. Солнце уже садилось, а эти остолопы все сидели там сиднями и не спешили в дом.

А если вот сейчас Оуэн придет, как он через них проберется?

– А я говорю, морковь возьмем…

От этого глупого спора братьев у меня уже дергался глаз.

– Нет, капусту…

– Нет, морковь…

– Идиоты, – печально выдохнула я. – Какие же вы придурки пустоголовые. Сидят у полного сарая с овощами и не додумаются забраться в него. Да какие из вас разбойники? Ума как у курицы!

По дому разнесся аромат жаренных в печи карасей.

Сглотнув, лишь сжала ладони в кулаки.

Это моя добыча! Вернее, Оуэна, а отец все сам сожрет. И меня не позовет.

Сколько раз уже так было?!

Сначала он брюхо набьет, потом братья за ним подъедят, а мне только и останется, что плавнички обсосать.

У-у-у! Злости не хватает.

А между тем стемнело, и эти увальни наконец зашли в дом.

Снизу сразу же послышались громкие голоса. Отец за что-то гневно выговаривал братьям.

Цыкнув, я запихала узелок глубже под кровать и, не раздеваясь, улеглась на тонкий матрас, накрывшись простым пледом.

Время шло. За окном пели сверчки, ухала сова в зарослях.

Крики снизу становились громче.

Не выдержав, я поднялась и на цыпочках вышла из комнаты. Любопытство гнало вперед. Я должна все знать! Раз гневается отец, то нужно понять на что. Ну, чтобы самой не подставиться. Подкравшись к лестнице, выглянула. Отсюда был прекрасный обзор на гостиную. Первое, что заметила, – это тарелка со съеденной рыбой и пустой глиняный графин.

«Отец выпил! – Эта мысль стрелой пронеслась в голове. – Плохо, очень, очень плохо!»

Затаив дыхание, я навострила уши.

– Вы пойдете завтра записываться в добровольцы! – кричал он на братьев. – Хоть людьми станете. Может, и добьетесь чего, а нет, так хоть пощиплете поселения драконов. Пройдетесь по их домам, да и вернетесь не с пустыми руками.

– Мы не хотим, – попытался вставить свое слово Виям, но в него тут же полетела деревянная тарелка с рыбными костями.

– Молчать! – Отец в ярости опрокинул стол. – Все будет по-моему. Пойдете как миленькие и вернетесь с добром. А нет – шкуру спущу!

Пригнувшись, я сообразила, что лучше скрыться в комнате и вообще сделать вид, что давно уже сплю.

Не приведи боги, он меня сейчас заметит!

Целой не уползу.

Все так же на цыпочках и стараясь не шуметь, да что там – даже не дышать, я скоренько вернулась к себе.

Сердце стучало быстро-быстро.

Юркнув под одеяло, сжалась и плотно закрыла глаза. Все, сплю!

А внизу гремел скандал.

Грохот. Глухой звон глиняного графина. Тонкий голос мамы. Но она явно не защищала сыновей. Ей вообще до детей дела не было. Вырастить и продать – вот и все, что ее заботило.

Скорее всего, выскочила на звон, чтобы уберечь свою кухонную утварь.

В какой-то момент хлопнула входная дверь, и возмущенные голоса братьев послышались со двора.

Это было очень плохо для меня. Отец явно еще не успокоился и сейчас начнет искать новую «жертву».

Шаги на лестнице. Я замерла, как кролик, и затаилась.

Отец прошелся по коридору до комнат Льяма и Вияма. Остановился. Снова что-то загремело.

Шаги и скрип теперь уже у моей двери.

Я прикусила губу: если вспомнит обо мне, всю ночь гонять по дому будет. Убираться заставит. Все что угодно, лишь бы при деле была. И все равно, что приличным девочкам в такое время спать полагается.

Отец вошел.

– Айла! – рявкнул он. – А ну, иди вниз полы мести. Там бардак! Что я, в грязи жить должен?!

Я молчала и делала вид, что вижу десятый сон.

– Я тебе что сказал, соплячка?! – Он подошел ближе к кровати и дернул одеяло. – Спишь, что ли?!

Я не реагировала, забыв, как дышать.

– А ну вставай! – проорал он мне на ухо, обдавая смрадным запахом перегара. – А не то я с тебя три шкуры за лень спущу. Так хворостиной отхожу – лежать не сможешь!

И в этот момент меня спас Токи. Услышав братьев, он громко залаял на них. В ответ в него полетело что-то мягкое, судя по удару.

Отец подошел к окну и выглянул.

– Ты что, щенок, капустой разбрасываешься? А ты ее растил?

– А ты вырастил, что ли? – огрызнулся Виям.

– Ну я тебя сейчас…

Развернувшись, отец быстро покинул мою комнату и спустился во двор.

И снова ор.

– Да когда вы уже все успокоитесь! – Я сама не заметила, как расплакалась. То ли от страха, то ли от безысходности.

Все любят свой дом! Все считают его крепостью!

Одна я готова была днями и ночами шастать на реке, лишь бы не возвращаться сюда.

На улице послышалась возня. Крики. Лай Токи.

Выдохнув, поднялась и выглянула в окно.

Братья дрались с отцом. Он прытко для выпившего человека гонялся за ними по двору, пытаясь пнуть.

Льям и Виям же, не будь дураками, бросались врассыпную, доводя его до исступления. Это было бы смешно, не будь так ужасно.

В какой-то момент Виям упал, отец ринулся на него, но тут же получил по спине капустой, которую в него запустил Льям.

Мальчишки драконили его. Доводили до бешенства. А это ничем хорошим никогда не заканчивалось.

Они-то сейчас сбегут в прилесок и отсидятся там, а мне слушай, как он дом крушит.

А то еще и на мне отыграется.

Нет, нужно бежать! Даже если Оуэн не придет, сама удеру.

Не будет мне тут жизни. Зашибут когда-нибудь.

Мысленно плюнув в сторону отца и братьев, вернулась в постель. Утерев слезы, попыталась успокоиться.

Получалось не очень.

Так, лежа, я наблюдала, как медленно выплывает из-за высоких деревьев луна.

Сон не шел, хотя в доме все давно стихло. Братья улизнули за огород, а отец затаился в гостиной. Но я-то знала, что это временное затишье…

…Время, как же медленно оно тянулось. В комнате становилось холоднее. Тонкий плед не грел, но я не решалась закрыть окно.

Пение сверчков убаюкивало, глаза медленно слипались. Снизу зарычал Токи. Несколько раз лениво тявкнул и смолк.

Распахнув глаза, прислушалась. Но ничего. Лишь звуки ночи.

Дремота отступила. Зевнув, повернулась на другой бок и скрутилась калачиком. Так теплее.

Снова зарычал пес. Я насторожилась.

Неясный шорох за окном мгновенно поднял на ноги. Открыв раму шире, выглянула. В туманном свете луны легко проглядывался и край огорода, и сарай, и тропинка, ведущая к большой дороге.

– Пс-с, – раздалось подо мной.

Опустив взгляд, тут же натолкнулась на ловко карабкающегося по невесть откуда взявшейся деревянной лестнице Оуэна.

– Айла, – тихо позвал он меня, цепляясь за перекладины. – Ты готова? Не передумала же? Нам очень нужно бежать, так и знай!

– Не передумала, подожди снизу.

Переполошившись, я покрутилась на месте и быстро вытащила свой узелок из-под кровати. Взглянула на тряпицу, в которой было сало, и тяжело вздохнув, снова высунулась в окно.

– Оуэн, только у меня это… ну, еды нет. Совсем.

– А караси? – Он спустился на землю и задрал голову.

– Отобрали и уже все съели, – виновато призналась и тут же пожаловалась на всех разом: – Даже попробовать мне не дали, представляешь! Но в сарае есть припасы, можно поживиться. В общем, жди. Только тихо, отец в доме.

– Хорошо! – Кивнув, он продолжал выглядывать меня в окне. – Айла, вещи скидывай, я поймаю.

Замерев на мгновение, высунула узелок и разжала ладонь. Он тут же оказался в руках моего друга.

– Давай быстрее! – прилетело снизу.

– Иду, но не шуми, – проворчала в ответ. – Отец просто в ярости.

– Да это ничего, – отмахнулся от моего предупреждения Оуэн. – Я со своим весь вечер ругался. Столько от него услышал… Вот кто действительно в ярости. Даже расправой над тобой грозился. Это на эмоциях, конечно, но все-таки неприятно. Но я ему прямо сказал: или ты, или никто. В общем, сбежал я из дому. Пусть теперь думает, как наследника вернуть. А мы отправимся в столицу. Туда мой дядька сегодня ночью отъезжает, если повезет – найдем его на тракте. А нет, так у городской стражи потом спросим.

– Эх… – Я в последний раз окинула взглядом комнату. – Вроде ничего не забыла.

– Айла, ну ты идешь? – Оуэн нервничал, хоть и старался не подавать виду.

– Ага. – Я ловко перебралась через окно и ногой нашарила перекладину лестницы. – Придержи ее.

– Давай! – Он схватился за деревянные балки.

Вскоре я уже стояла рядом с ним на земле и хищно оглядывала пустой двор орлиным взором.

– Есть у меня мысль, Оуэн. – Покосившись на сарай, пакостно усмехнулась. – Братики мои сбегать тоже собрались. Эти трусливые хорьки в разбойники подались. Воевать совсем не хотят. Наверняка они что-то из провизии в сумки собрали.

Я рванула к шаткому строению мимо Токи, который спокойно себе спал. Прямо развалился – лапы кверху, словно это не он тут только что лаял, пытаясь сдать моего друга. Рядом с будкой лежали головы жареной рыбы. Что-что, а пса нашего отец никогда не обижал.

Заглянув за поленья, сваленные у ветхой стены сарая, быстро нашла два грязных холщовых мешка. Развернув первый, поморщилась – морковь.

Вот бестолковые. Ну неужели лучше так ничего и не нашли?! Что мы с Оуэном теперь, как два кролика, должны об этот корнеплод зубы стачивать?!

– Ой, фу, – поморщился дракон, – это я, только помирая с голоду, есть буду.

– Привереда, – пробурчала я и рванула завязки второго мешка. И… ура! Вытащив завернутое в тряпицу сало, показала его другу.

– Ну, это другое дело, – расплылся он в довольной улыбке. – А у меня хлеб! Умыкнул с кухни целую буханку.

Сграбастав добычу, уворованную из погреба, видимо, поздним вечером братьями, мы перебежками рванули к тропинке, что вела к реке.

Под ногами громко хрустела речная галька.

В темноте я мало что различала. Оуэн с нашими узелками бежал впереди. Я еле поспевала за ним. Спотыкалась и выставляла руки вперед, пытаясь спастись от невидимых во мраке преград. Но это не помогло. Запнувшись за торчащую из земли ветку, упала на колени и зашипела, ободрав ладонь до крови.

– Айла! – Ко мне подскочил Оуэн, а за спиной громко залаял растревоженный моим возгласом Токи.

– Он нас выдаст!

Испугавшись, мы обернулись.

Тихо. Выдохнув, я почти успокоилась, но рано… В большой гостиной первого этажа тускло зажглась лучина. Она быстро разгорелась, и огромная тень приблизилась к окну.

Токи продолжал громко лаять, перебирая передними лапами. Я могла бы закричать ему и приказать замолчать, но тогда бы меня услышал не только пес.

– Кто это? – тихо выдохнул Оуэн.

– Отец! – шепнула я дрожащим голосом. – Он, когда выпьет, совсем плохо спит.

– Так обычно же наоборот!

– А у него вот так! – Я тихо подтолкнула друга к тропинке. – У него вообще со сном проблема. А уж если выпьет своей бражки, так как медведь сутки может шататься по дому, а потом свалится на пару часов, и все! Проснется как огурец.

– Некромант, что ли? – Оуэн, крадучись, держа за руку, повел меня вдоль низкого кустарника.

– Темный, да. – Я закивала, хотя в темноте этого не было видно. – А мы стихийники.

Выскочив на широкую дорогу, мы побежали вперед.

– Айла! – прилетел нам в спину крик отца. – Ты почему не в постели, мерзавка!

Обернувшись, я снова увидела крупный силуэт, но теперь в окне своей комнаты.

Пробираясь через низкий колючий кустарник, мы старательно держались дороги, боясь заплутать в зарослях. Это днем здесь легко отыщешь узкую тропинку, что к реке, что к деревне, а ночью, да еще и без факела, – практически невозможно.

Мы двигались быстро, постоянно айкали, ойкали и даже не считали ушибы на ногах, которые получали от выступающих из земли корней, низких ветвей, острых камней и всего прочего, что при солнечном свете очень легко обойти.

Страх подгонял. Он делал тени от деревьев еще более зловещими, уханье совы невероятно громким, а силуэты ветвей и кустов похожими на жутких монстров из нижнего мира.

Мне все казалось, что сейчас нас поймают. Настигнут. Схватят за шиворот и разлучат навсегда.

Что мой отец изобьет и меня, и Оуэна. Это было куда страшнее каких-то там скрюченных коряг.

Постоянно протягивая руку, я все пыталась схватить друга за светлую рубаху. В боку кололо, и я все чаще спотыкалась, сбивая пальцы на ногах.

Оуэн оглянулся и, поняв, что я выдохлась, схватил меня за плечо. Мы побежали дальше.

Так, в потемках, цепляясь друг за друга, очень быстро выбрались на нашу полянку. И наконец перевели дух, согнувшись пополам.

Мир вокруг нас жил своей жизнью. Со стороны дороги послышались скрип колес телеги и громкие мужские голоса.

«Разбойники! – мелькнула в голове мысль. – Или это беженцы-драконы спешат в южные города своей империи?!»

Телега поехала дальше.

Прямо под обрывом шумел водоворот, развеивая тишину ночи.

– Кажется, оторвались, – прошептал Оуэн. – Надеюсь, отец еще не хватился меня, а то ведь к вам явится. Шуму будет! Он в злости жутко вспыльчивый. Такого наворотить может…

– Мой не лучше – выдохнула я, разгибаясь. – А твой папа знает, кто я?

– Да, конечно. – Оуэн закивал. – Я же все ему выложил. И имя, и из какой ты семьи, и кто твои родители… Как он орал! Никогда еще его таким не видел.

– Да-а-а, – мне стало жутко обидно, – не самая я завидная невеста.

– Ты лучшая для меня! Не говори так. – От возмущения у Оуэна задрожал голос. – Мне неважно, сколько денег в твоей семье и какое у тебя положение. И все равно, что платья коротки и что не обучена этикету. Мне важна ты. Вот! И отец должен это принять. Ты – мой выбор! А если ему что-то не нравится, то пусть идет, ищет себе новую избранную и рожает наследников помимо меня.

– А твоя мама? – Я вдруг сообразила, что он никогда не говорил о ней.

– Умерла при родах. Я ее не помню толком, – тихо пробормотал он. – Отец свою избранную уберечь не смог и еще меня ее лишить пытается.

– Но разве он виноват в ее смерти? – Мне стало так жалко друга и ту женщину, которую я даже не знала. Но она была мамой Оуэна, а значит, наверняка хорошей и доброй.

– Виноват, – рыкнул мой дракон. – Он виноват! Его гордыня непробиваемая. Ему говорили, что мама слаба и что родить не сможет сама. Что нужно целителей звать. Магов! А он заладил: она дракон – она со всем справится сама. А маги – пустое племя и сплошные бездари.

– Она не справилась… – Мне стало еще жальче маму Оуэна. – Но если он ее любил, то какая уже гордость?

– Он осознал, что был не прав, да толку. Мы остались без нее, и братишка не выжил. Всего день в колыбели пролежал и умер во сне. Но папу это ничему не научило! Он снова навязывает свое и опять кричит, что избранная маг – это позор.

– Ну, наверное, я действительно не ровня тебе. – Беспокойство волной всколыхнуло душу.

– Не говори так! – Оуэн сжал кулаки. – У меня для тебя подарок. Он особенный, и ты должна хорошо о нем заботиться.

Он вытащил из кармана красивый, сплетенный из кожаных жгутов браслет.

– Что это? – Я замерла, не веря глазам.

– Я же говорю, тебе подарок. Он брачный. Это цвета моего рода. Синий и красный. Ты моя невеста и должна носить его.

– Но… – От восторга и страха у меня в горле пересохло.

Это ведь не какая-то побрякушка. Это настоящий ритуальный браслет, который дракон дарит избранной.

– Не «но», а должна. – Оуэн нахмурился. – Он твой, и только твой.

Взяв меня за руку, он осторожно надел его и улыбнулся. В тусклом цвете луны я отчетливо видела фиолетовое пламя в глазах жениха.

Темный! Мне это особенно нравилось в нем.

– Айла, можно поцелую?

– В щеку? – Мой голос от волнения стал совсем писклявым.

– Нет…

Потянувшись, дракон легко коснулся моих губ. Я смутилась и, кажется, покраснела. Опустила взгляд и хотела отстраниться, но в следующее мгновение этот проныра чмокнул меня еще и в щеку.

– Оуэн, – воскликнула я, – моя репутация!

– Ничего с ней не будет! Вот вырастем, и я буду целовать тебя по-настоящему.

– Мы теперь не расстанемся? – Я с таким восторгом рассматривала браслет.

Ничего ценнее у меня в жизни не будет.

– Нет, никогда. – Он попытался снова поцеловать меня в щеку.

– Айла! – Бешеный рык отца прямо за спиной заставил вскрикнуть и отшатнуться. – Ах ты, мерзавка!

Он схватил меня за волосы и откинул к деревьям.

– Не тронь ее! – Оуэн смело накинулся на него.

– Ящерица плюгавая! – Размахнувшись, папа отвесил моему другу звонкую оплеуху. – Решил дочь увести? Щенок! Да я тебя как клопа раздавлю.

Он снова ударил моего дракона.

Закричав, я кинулась на выручку другу, и следующий удар достался мне. Упав, упрямо поднялась и набросилась на отца как кошка, вцепившись в его ногу.

Оуэн подскочил с другой стороны. Я мало что видела, плохо соображала в этот момент.

Выпустила пламя, да поздно…

Крик друга заставил замереть. Отец с силой его оттолкнул. Он упал и кубарем покатился к обрыву.

– Нет! – Я ринулась за ним, но наш палач схватил меня за руку и со всей злобы дернул. – Нет!

Оуэн на самом краю попытался схватиться за траву, но она проскользнула между его пальцев.

Он упал. Всплеск воды. Я закричала так громко, как только могла.

А отец… Он сделал вид, что ничего не произошло, лишь с безразличием произнес:

– Нет ящерицы – нет проблем.

Развернувшись, он потащил меня в сторону дома, удерживая мертвой хваткой. Я брыкалась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Пыталась достать своего ненавистного врага пламенем. Но он ведь темный, он поглощал его не замечая.

«Оуэн упал в водоворот, – это все, о чем я могла теперь думать. – Его больше нет. Его нет!»

Упираясь ногами в землю, царапала отцу руку, лишь бы отпустил.

Нужно было звать на помощь.

Вдруг Оуэна выбросило у деревни!

Вдруг он еще жив!

– Да не дергайся. Издох твой щенок. – Отец отвесил мне оплеуху. – С утра найдут. Поделом ему. Ненавижу драконов! Мерзкое племя. Тупые ящерицы!

– Не смей так говорить! – взвыла я. – Это ты мерзкий, а он… он был хороший. Ему было не плевать на меня. Он меня любил!

– Не переживай, подрастешь, продам тебя какому-нибудь мужику побогаче, и так тебя полюбят, добавки не попросишь. Только срок придет – ни дня дома не задержишься!

– Ненавижу тебя! – Я давилась от слез.

– Поговори мне еще! – Он с упорством быка тащил меня вперед.

У края дороги недалеко от поворота на наш дом стояла телега. Я попыталась закричать, чтобы привлечь внимание людей на ней, но отец проворно закрыл мне рот ладонью и поволок дальше.

Я мычала и кусала его за пальцы.

– Уймись, соплячка, – рычал он. – А то так всыплю, зубы отращивать будешь!

Отец вышел на тропинку, ведущую к нашему ветхому особняку.

Волоком протащил меня вперед и остановился. Всхлипывая, я подняла взгляд на ненавистный дом.

Снова туда, снова в эту безнадежность, где у меня нет ни будущего, ни настоящей семьи.

Я зарыдала еще громче. Не здесь я должна была находиться! Бежать нужно! Звать на помощь!

Странные тени мелькали в окнах. Будто с факелами там кто-то бродил.

– Льям? Виям? – медведем взревел отец. – Вы что там ищете? Наградили боги выродками вместо детей!

Отбросив меня, он сделал шаг к дому, и тут же мелькнула еще одна тень. Огромный вонючий мужик вышел из-за наших спин и, размахнувшись, ударил отца шипованной дубиной по голове. Раздался глухой хруст, и убийца моего Оуэна мешком упал на землю.

Повернувшись, я увидела, как мелькнула дубинка. Оглушающая боль пронзила тело. Упав, я на несколько мгновений потеряла сознание.

Приоткрыв глаза, первое, что увидела, – это тело отца. Кто-то тащил его к дому за ноги.

– Что с девчонкой делать? – Гнусавый голос был мне совсем незнаком.

– К остальным ее…

Я попыталась приподнять голову, но тело меня не слушалось.

– А пацаны? – снова этот гнусавый.

– В расход. – Это было сказано так легко, словно они не судьбу людей решали, а про сорняки на огороде толковали. – Своих ртов хватает. К тому же треплом оказались. Золотишко так и не нашли.

Разбойники!

До меня наконец дошло, что происходит вокруг. К нам пришли те, кого так ждали братья.

– Кирка, а ты уверен насчет девчонки? – Ко мне кто-то подошел, снова завоняло немытым телом. – Может, продадим куда? Рожица как у куклы, еще и рыжая. Могут отстегнуть за такую золотишко.

– Да у нее в голове дыра, Гнус. Все одно окочурится. Целителя у нас нет. Думать нужно, когда дубиной машешь!

– Так заорать могла, – словно в оправданье пробормотал гнусавый.

– Да пусть бы и орала. Кто бы ее услышал? Бабу уже того, мужика тоже. А эти два ссыкуна скулят там. Вали их, и пойдем. Девчонку туда же.

Испугавшись, я зажмурилась что было сил.

Послышались шаги. Кто-то обошел меня по кругу и схватил за руки. Резкая боль пронзила голову, но я удержала стон, с силой прикусив губу. Во рту появился металлический привкус крови. Меня тащили к дому по земле.

– Брось ее в коридор, Гнус. Огонь пожрет все. Сошлются на пожар.

Снова шаги по деревянному полу.

– Все, Кирка, – новый голос, – готовы щенки. Можно поджигать. Тухлый домик оказался. Толком и не разжились ничем.

– Может, все же девку заберем? – настаивал гнусавый. – Она еще дышит.

– Оставь, Гнус, придет в себя и думай: пырнет она кого ножом, чтобы отомстить за семейку свою, или нет.

– Ну, тоже верно, – промямлил надо мной мужчина.

– Поджигай! – крикнул кто-то со стороны огорода.

Трясясь от ужаса, я приоткрыла глаза и увидела, как в окна закидывают факела.

– Я тебя здесь оставлю, – шепнул гнусавый, присев надо мной, – как уйдем – отползай. Дом долго разгораться будет. Не по душе мне детей губить.

Он поднялся и спустился с крыльца.

Залаял молчавший все это время Токи.

– Собаку отвяжи! – прокричали со стороны тропинки. – Пусть убегает.

– А не укусит, Кирка?

– Отвязывай!

Снова возня и отдаляющийся лай за моей спиной.

– Как улепетывает, – засмеялся гнусавый. – Уходим!

Шаги.

Через несколько минут все стихло.

Я слышала, как жалобно трещат доски и балки, охваченные пламенем. Становилось теплее и светлее. Дом пожирал огонь.

Всхлипнув, я попыталась приподняться, но перед глазами тут же стало темно. К горлу подступала тошнота.

Снова лай. Где-то за сараем.

– Токи… – хрипло выдохнула и тут же захлебнулась в собственной рвоте.

В голове звенело так, что дышать было больно.

Голоса и лошадиный топот.

Кто-то подъезжал к дому.

Разбойники?! Вернулись?

«Нет, – вспыхнула в голове мысль, – те на телеге передвигались…»

– Горит все, орин!

Услышав обращение, сообразила, что это драконы! Кто-то из арендаторов. Радость мгновенно охватила сердце.

Они помогут. Спасут! Они неспособны на подлость!

– Обыщите все.

Шаги. Я снова попыталась подняться на локти, борясь с рвотными позывами и адской болью в голове.

– Девчонка, орин! – прокричал кто-то совсем рядом.

Надо мной нависли тени.

– Где Оуэн? – Незнакомец схватил меня за подбородок и дернул голову вверх. – Где мой сын? Отвечай!

– Он сбросил его в реку, – собрав все силы, прошептала я, – его нужно спасти. У пастбища… туда выбрасывает тех, кто упал.

Мужчина, чье лицо я никак не могла разглядеть из-за рези в глазах, зарычал и тут же схватил мою руку.

Не удержавшись, я растянулась навзничь. Над нами занималось пламя.

– Ее нужно отсюда убрать, орин…

– Не нужно. – С моей руки сорвали браслет. – Эта вещь тебе не принадлежит, маленькая дрянь. Еще не хватало, чтобы мой сын путался с магичкой.

– Но она же ребенок…

– Она моя проблема. Из-за нее мой сын может погибнуть. Не трогать! И если кому слово скажешь…

– Я понял, орин.

– Так-то лучше. К реке быстро.

Бросив меня, они спешно удалились. Заржали лошади. Топот – и все стихло.

Давясь слезами, я пыталась хоть немного проползти вперед. От дыма и жара становилось трудно дышать.

Лай. Подбежав ко мне, Токи уцепился зубами за ворот платья и потащил по ступеням. Медленно, но верно. Я помогала ему и руками, и ногами.

Подтащив меня по тропинке к сараю, пес подполз ближе и принялся лизать лицо.

Тихо плача, я теряла силы и способность думать…

…Я словно спала. Через сомкнутые веки пробивалось яркое зарево огня. Он ревел, въедался в толстые бревна дома, обращая их в пепел. Едкий дым не давал дышать. Казалось, им пропитано все пространство.

Голова гудела. Перед глазами расплывались красные круги, и… тошнило… Как же сильно меня тошнило.

Закашлявшись, застонала. Каждое движение причиняло боль во всем теле.

От слез щипало глаза.

Мне было страшно… Безумно жутко осознавать, что помощь так и не придет.

Никому я не нужна. Никто не поспешит мне на выручку.

Громкий лай ворвался в воспаленное сознание. Мне стало немного стыдно. Токи! Со мною бок о бок все еще был верный и любимый пес. Он лежал рядом и постоянно лизал мне щеки, словно призывая держаться. Не сдаваться.

Я попыталась приоткрыть глаза, но все тщетно. От дыма они слезились еще больше.

Что-то рядом громко хрустнуло и с грохотом обвалилось.

«Крыша дома, – почему-то подумалось мне. – Мама, отец и братья навсегда останутся там. Вместе».

От боли заныло сердце.

Токи снова залаял и ткнулся носом в мой висок.

Так мы и лежали. Я больше не пыталась двигаться. Сил не осталось. Впадая в беспамятство, видела перед собой лицо Оуэна.

Жив ли он?! Мне никогда этого не узнать. Я так виновата перед ним.

Такая девочка не пара дракону. Я ведь прекрасно понимала это.

Всегда чувствовала – не ровня.

Вина перед другом душила. Нельзя было бежать из дому. Нельзя было дружить с ним.

Такая, как я, не пара дракону!

Шум.

Мой слух уловил скрип колес. Душа ушла в пятки от ужаса.

«Спасения не будет!» – Почему-то я была уверена в этом.

Кто бы ни приехал, они добьют. Токи тихо зарычал и поднялся на ноги, неуклюже наступив лапой на мою руку.

– Захария! – в нескончаемый поток пугающих мыслей вихрем ворвался тревожный женский голос, так непохожий на мамин. – Зачем мы свернули сюда? Ночь! Дорога опасная! Что тебе неймется? Ну, горит дом. Какое нам до этого дело?

В предрассветной тишине слова эхом разносились по округе.

И я была с ней согласна. Никому нет дела. И, наверное, так и должно быть.

– Халима! Я уже сказал, мы просто проверим. Может, кому помощь наша нужна? – Голос мужчины казался густым и тяжелым.

Я тут же представила грузного торговца, с большим животом и длинной бородой.

Повозка приближалась. Колесо скрипело все громче.

Токи залаял, подвывая. Он переступал с лапы на лапу, задевая тупыми коготками мое запястье. Не больно, но очень неприятно.

– Папа! – Этот крик был настолько звонким, что я поморщилась. – Смотри! Девочка. Возле собаки лежит. Она не двигается!

– О боги, милый, – всполошилась женщина, – ребенок. Крошечка моя, да кто же тебя так?!

Я внутренне смутилась. Никто никогда не обращался так ко мне. Стало почему-то стыдно. Казалось, они сейчас подойдут, рассмотрят меня как следует и процедят брезгливо: «Всего лишь магичка. Дочь лентяя арендатора, любителя вишневой бражки. Сестра тех, кто в свой дом разбойников привел. Разочарование матери…»

Моя душа сжалась в комочек, предчувствуя новую порцию унижений.

Они увидят, кто я есть, и уедут.

– Ну-ка, проверь ее, сынок, а я пока осмотрюсь. Может, еще кто есть.

Шорох речной гальки, мужчина спрыгнул с телеги.

Еще шаги, только тише.

– Да ты что, Захария? А вдруг она мертва, – затараторила женщина, ее голос стал звонче. – Не ходи, сынок, я сама.

– Нет! Он мужчина и не должен бояться.

– Я ничего и никого не боюсь, – заявил мальчишка.

Быстрые шаги. Кто-то бежал ко мне.

Тень. Легкое прикосновение. Мокрая ладонь прижалась к моему носу.

– Папа, она дышит. Но у нее все волосы в крови! – Он закричал так громко, что у меня в голове зазвенело.

– Замечательно! – Мужчина поспешил к нам.

Приоткрыв глаза, я попыталась хоть что-то рассмотреть.

Рядом залаял Токи.

– Собаку бери, сынок. Видимо, ее любимец.

– Боги всемогущие, но пес нам зачем? – возмутилась женщина. – Это же сплошной комок шерсти и грязи.

– Отмоем, где-то там под этими колтунами скрывается верный друг.

– Но, Захария, ты не понимаешь… Он же не домашний…

– Нет, родная, это ты не понимаешь. Дом выгорел дотла. Там в стороне еще одна лужа крови и глубокие следы волочения. Как думаешь, где вся семья этой малышки? Когда она придет в себя, то ей будет проще, если рядом обнаружится хоть кто-то родной. Даже если это будет простой дворовый пес.

Повисло молчание. Мне стало вдруг так страшно потерять еще и Токи. Кто будет о нем заботиться? Кто накормит? Он же пропадет один. Я всхлипнула и потянулась рукой к своему четвероногому спасителю.

– Ты прав, милый, – мгновенно сдалась женщина. – Сынок, бери эту зверюгу за ошейник – и в телегу. Там привяжи крепко, чтобы не сбежал. Захария, что ты медлишь? Тут же явно разбойники орудовали. Уезжать нужно, и быстрее.

– Погоди. – Чужие пальцы легонько коснулись волос, и я зашипела, чувствуя, как снова подкатывает тошнота. – Тряпки приготовь, сотрясение сильное. Рвать ее будет. И тень сделать нужно, чтобы глаза не болели.

– Бедная ты моя девочка… – Женщина погладила меня по щеке. – В телегу, милый.

Меня осторожно подняли на руки.

– Ничего. Вылечим, – тихо пробормотал мужчина, – окружим заботой, и будет она у нас улыбаться.

– Интересно, как ее зовут? – рядом вновь возник мальчик.

– Узнаем, сынок, все узнаем, – успокоил его отец. – Видно, что девочка хорошая, иначе не сидел бы здесь пес и не сторожил ее так преданно.

Меня понесли. Голова кружилась, и я все никак не могла открыть глаза.

Небольшая заминка. Лай. И меня положили на что-то мягкое.

– Ну, теперь она твоя забота, сынок. – Женщина прикрыла меня чем-то теплым и толстым. – Ты целитель, вот и первый сложный пациент.

– Понял, мама. – Мое запястье сжали.

Все те же влажные мальчишечьи ладони.

Слабо застонав, повернула голову набок.

Спасли! Мне не верилось. Меня не бросили, а спасли!

Закашлявшись, снова попыталась открыть глаза, но ничего не вышло.

– Все хорошо, не бойся, – шепнул тихо мальчишка. – Я всегда мечтал о сестренке. Если у тебя никого нет, папа обязательно оставит тебя. Мы будем расти вместе. Я буду заботиться о тебе и защищать. Всегда. Ты только не умирай сейчас, хорошо? Держись, а я помогу.

Его ладони стали горячими, и я ощутила слабый поток целительской магии.

«Меня не бросили, – эта мысль навязчиво крутилась в голове. – Меня не оставили умирать…»

Пятнадцать лет спустя

Земли драконов. Город Вахраим

Дом семьи торговца Захарии Уолша

– Ульви! – Стены большой гостиной сотряс мой громогласный возмущенный вопль. – Я последний раз тебя спрашиваю, какую рубашку ты наденешь на официальный ужин?! И лучше тебе сейчас ответить.

Спускаясь по лестнице, я несла перед собой две вешалки с мужскими сорочками. Одна, белоснежная с жабо, делала моего братца похожим на утонченного профессора, полностью поглощенного наукой и отрешенного от реальности. Собственно, он им и являлся, так что тут полное соответствие. Вторая сорочка, черная с красным нашейным бантом… хм… да в принципе и в ней он был похож на сухаря, пускающего в свою постель только талмуды по научным дисциплинам.

Печально выдохнув, я перегнулась через перила и вовремя пресекла попытку к бегству.

– Я вижу! Стоять! Не раздражай меня, братец. Ты должен выглядеть как конфетка, – я потрясла вешалками, – и я ее из тебя вылеплю.

– Айла… – Ульви печально вздохнул и, обернувшись, пригладил копну непослушных, вечно торчавших в разные стороны волос. – Да отстань уже от меня! Мне все равно, что я надену. Понимаешь, когда я разрешил тебе собрать и мою дорожную сумку в поездку, я по наивности души предполагал – это избавит меня от проблем, а не прибавит их. Ты лучше скажи – книги мои сложила?

– Выкинула, – легко отмахнулась от его нытья. – Они занимали треть чемодана. Дома почитаешь, а там ты должен красоваться и искать невесту!

– Айла! – Он окончательно скис и взглянул на меня щенячьими глазами.

Вот только не в этот раз! Приподняв бровь, фыркнула и, вытянув руки вперед, кивком приказала выбирать.

– Сестричка, ну не будь такой…

– …милой, заботливой и вечно думающей о твоем благе, да? – закончила я за него с ехидцей. – Какую рубашку, я тебя спрашиваю? У тебя три секунды, чтобы ответить. Иначе я сама решать буду, потом не обижайся…

– Да закинь обе… – жалобно протянул он.

– Не могу. – Я сделала большие глаза. – Ты хоть представляешь, насколько это важно?! Если черная сорочка, значит, я пакую серебряный тройной ансамбль с отделкой шелковыми нитями по манжетам. А если белый, то тогда это уже…

– А-а-а, Айла! – взвыл Ульви. – Да отстань ты от меня со своими ансамблями. Не я там жених, а брат! Я тебя всеми богами заклинаю, не бегай за мной с рубашками и верни мне мои книги…

– Облезешь, братец! – Я встала в позу, возмущенная такими речами. – Я или найду твою избранную, или… Да какое или?! Я тебя женю, прохвост ты эдакий, и спалю всю твою библиотеку!

– Я слишком молод для женитьбы. – Он схватился за сердце одной рукой, за томик по анатомии лошадей – второй и сделал стратегический отступающий шаг по направлению к лестнице, ведущей в его святая святых – кабинет.

– Не-а. – Я прищурилась. – Не выйдет, Ульви. Везде достану! Жениться кое-кому самое время, а то тебя уже выкуривать из библиотеки приходится. Ты когда в последний раз на мечах упражнялся?

– Я целитель! – Из его руки выпала увесистая книженция.

– Хм… А мне казалось, ты еще три года назад сказал, мол, медицина не твое и развивать ты дар не намерен, – напомнила я о его очередной выходке. – Лечить людей мы не хотим, нам зверье жальче. А теперь мы и зверье лечить не хотим, нам возвышенное подавай.

– Айла, ты мне не простишь этого, да? Ну, что хорошего в целительстве?

– Звон золотых монет от благодарных пациентов! Положение в обществе. Уважение! Почет! Если этого мало, я могу и продолжить… Так когда ты в последний раз брал в руки мечи?

– Мое оружие – мозг, – фыркнул он.

– Это ты сопернику на поле боя рассказывать будешь! Стихами и поэмами его изводить! – Я продолжала на него наседать, прекрасно зная, что, дай я сейчас слабину, исчезнет в библиотеке и завтра мы его оттуда всей семьей добывать будем. – Так, все! Понятно, опять я все сама. Значит, черная рубаха на главный ужин… Костюм-тройка для прогулок. И еще не забыть твои мечи…

– Зачем мне они? – Он поднял свою книгу и прижал ее к груди, погладив по корешку. – На помолвку едем, Айла!

– Там будет турнир в честь возвращения генерала… Как там его? – Я замялась, вспоминая имя, но оно так и не всплыло на поверхность. – Короче, главного осеменителя рода. Я тебя пинками вытолкаю на ринг и будешь сражаться как миленький!

– Зачем? – Он отступил еще на шаг к противоположной лестнице.

– Чтобы все девицы впечатлились вторым наследником рода и табуном начали носиться за тобой, – быстро нашлась я с ответом.

– Зачем? – Еще шаг назад.

– Затем! Негодный ты мальчишка, что я уже внуков хочу! – громко раздалось со стороны кухни. – А ты все никак не сподобишься выбраться из своей библиотеки и хотя бы что-нибудь сделать, чтобы отыскать ту самую!

– Понял?! – Я наставительно ткнула в него пальцем, мысленно радуясь подоспевшей подмоге в лице матушки. – И папе тоже внуков охота!

– Вот и рожай, – прорычал загнанный в угол со всех сторон братец.

– Ты тут с больной головы на здоровую не перекладывай, – быстренько пресекла я его начинания. – Сначала тебя к алтарю пинками спровадим, а потом уже и я успокоюсь…

– Да сейчас!!! – Рык мамы был подобен грому. – Айла, я тебе три платья заказала, будешь выглядеть как первая ши нашей империи!

– Что?! – Я аж шаг назад сделала с перепугу. – Зачем?

– Чтобы все женихи впечатлились первой красавицей нашего рода и табуном принялись за тобой носиться. – Ульви приподнял бровь и загоготал на всю гостиную. – Ты когда в последний раз уроки танцев посещала?

– Зачем мне они? – пропищала я, отступая вверх по лестнице.

– Затем, чтобы все увидели, как грациозна наша невеста! – припечатал меня братец. – Что, влипла, сестричка? Я смотрю, не одному мне достанется, да?!

– Мама, скажи, что это шутка, – взмолилась я, прикрываясь вешалками с сорочками. – Ну какая из меня ши? Я же магичка! Ни один дракон не захочет, чтобы его сын привел в качестве невесты такую, как я.

– Я устала слышать эту ерунду от тебя. – Матушка была непреклонна в этом вопросе. – Захария, она опять за свое!

– Я слышу, – раздалось под лестницей. Дверь открылась, и из своего кабинета выглянул отец. – Хочу напомнить, что у меня четыре письма с просьбой о договорном браке с тобой, Айла.

– Но они все от магов, – пропищала я мышью.

– И что? – В голосе главы семейства звучало недоумение. – Просто ты, как и Ульви, сидишь в этих стенах и не желаешь в свет и нос показывать. Но мне это надоело. Вы уже не только доросли, но и переросли тот возраст, когда идут к алтарю. Собирайтесь и смиритесь с мыслью, что отныне я буду искать одному невесту, а второй – жениха. Из драконов, Айла! Надо будет, по всем знатным родам тебя протащу, но найду того…

– …несчастного… – простонала я, не удержавшись. – Папочка, меня-то за что?

– За надом, – прыснул со смеху любимый братец. – Выдадут замуж тебя и забудут на пару лет обо мне…

– Ой, Ульви, – делано отмахнулась я, – вот тебя совсем не понимаю. Ну женись и читай себе дальше. Пиши свои труды, только детей делать не забывай раз в два года… хотя бы…

– Это что за речи? – Маменька уперла руки в бока. – Ты воспитанная ора или кто?

– Я? Ну… – Я зыркнула на брата. Он кивком посоветовал делать ноги, и побыстрее.

– Что вы мне здесь переглядываетесь?! – Наши маневры не остались незамеченными милой родительницей. – А ну, марш собирать чемоданы. Все, хватит! Намучились. Или брак, или…

– Или? – Я с надеждой покосилась на маменьку.

– Или замужество! – выпалила она.

– М-да, матушка, – Ульви почесал указательным пальцем переносицу, – а выбор-то невелик…

– Кыш! – Мама одарила нас недобрым взглядом.

– Фи! – Я помахала брату черной сорочкой, намекая, что выбор я сделала за него. – Уже исчезла.

С этими словами я метнулась наверх в комнату брата.

Закрыв за собой дверь, бросила взгляд на модные дорожные сумки, которые папенька называл таинственным и немного чудным словом «чемодан». В отличие от привычных сундуков, эти коробы были меньше и изготавливались из грубой бычьей кожи. Легче по весу, правда, менее вместительные.

Ну а для нашей семьи чемоданы оказались довольно прибыльной статьей дохода.

Год назад в одной из таверн отец заприметил странную сумку у путешественника. Пожилой маг – кожевенных дел мастер – оказался словоохотливым и с удовольствием поведал о своих несчастьях. Выяснилось, что во время переезда его карета потерпела крушение и старенький дорожный сундук, увы, его не пережил. Немного поразмыслив и оценив, во сколько ему обойдется новый, старичок пошел на хитрость и попросту сшил из кожи, что у него была с собой, вот такую довольно практичную сумку, снабдил ее крепежными ремнями – и готово.

Отец оценил.

Помог магу обосноваться в городе, оплатил первые месяцы аренды мастерской. Свел с нужными людьми, и вскоре на рынках появились новые чемоданы, конечно же, в лавках нашей семьи.

Легкие, компактные, дешевые.

Мы стали еще богаче, а мир получил новый вид дорожных сумок.

Мне нравилась в папе его хватка, он мог делать деньги буквально из воздуха.

Трудолюбивый, смекалистый, умный… так непохожий на моего родного отца. Я безумно гордилась тем, что этот дракон называл меня своей дочерью.

И раз папочка сказал – нужны внуки… Значит, пора действовать решительно!

Подхватив чемодан брата, я оттащила его в центр комнаты к крепкому невысокому столу и, поставив на него, распахнула крышку. Внутрь тут же полетела черная рубашка.

Пройдя по комнате, открыла дверцы гардеробного шкафа и, предвкушающе улыбнувшись, окинула зорким взглядом его содержимое. Серебряный ансамбль, синий дорожный костюм… Бордовый сюртук с золотым шитьем… Все это тоже отправилось в чемодан. Я-то уж знала, на что падки молодые оры.

Роскошь, элегантность, статус…

И пусть это все не про Ульви, но все же стоило хотя бы попытаться придать этому сухарю немного лоску.

Я передвигала вешалку за вешалкой. Все не то! Поморщившись, полезла в невысокий сундук. Где-то там в его недрах были нашейные платки, которые я прикупила на последней ярмарке. Вот они-то и помогут выставить братца модником.

Теперь дотащить его до храма было делом выживания.

Или я его, или они все меня.

– Ну, Ульви, ну, братишка, пора, милый, и не открутишься… – пробурчала я, выгружая содержимое сундука на пол. – Мне вот племянников тоже не хватает… а то подарки дарить некому. Ты-то в тряпье уже по самый нос…

Вытащив искомое, победно сжала цветные платки в кулаке.

Есть! Они к любой рубашке вместо жабо подойдут.

Протанцевав до кровати, быстро собрала все книги и, спустив их на пол, ногой задвинула подальше. Они ему точно не понадобятся.

И вообще, он пятнадцать лет родню не видел.

А я так и понятия не имела, что это за люди. Некий дядя Сэтт, двоюродный брат папы. Владелец большого поместья. Богат и влиятелен. Сын его – генерал а-ля «семяпроизводитель» семейства. Надежда всея рода на продолжение и процветание. Только там, насколько я сообразила из разговоров родителей, тоже все глухо. Потому как наследник есть, но плодиться и размножаться, как и наш Ульви, он отчего-то не желает. То ли девы достойной его сиятельной особы не нашлось, то ли с браком мужик.

В общем, поездка обещала быть занятной и для меня полезной. Там ведь будут гости из других семейств. Слет знатных девиц всех драконьих мастей. Столько кандидаток на роль матери моих будущих племяшей.

Я протянула руку под подушку и выудила оттуда очередную книгу. М-да…

В доме дяди соберутся десятки красоток, а он книжки с собой везет…

Ну, нет уж!

Сказала жениться, значит, нос по ветру и вынюхивай истинную, а то сама отрою эту несчастную.

На моих губах появилась предвкушающая улыбка. Я села на кровать и открыла томик стихов. Глазами пробежалась по строчкам.

Душу мгновенно сковал страх…

Моргнув, захлопнула книгу и забросила ее в чемодан. Будет девицам читать.

– Айла, ну что ты тут? – Дверь отворилась, и на пороге появилась матушка.

– Почти все собрала, только еще хочу отыскать плащ, помнишь такой… подбитый бурым мехом. Ульви в нем такой статный… Не знаешь, куда он мог его закинуть?

– Ой, милая… – Матушка прошла в комнату. – Да если ты не знаешь, я-то уж тем более. Совсем он у нас пропащий. Я уж думаю, может, сюртук ему этот новый прикупить, что модный сейчас… с длинными рукавами.

– Чтобы он у нас на шута стал похож? – Я рассмеялась. – Нет. Где его мечи?

Она развела руками.

Поднявшись, я еще раз осмотрела комнату брата, вспоминая, в каком ящике у него что лежит. Когда-то я наводила здесь порядок. Конечно, повзрослев, приучила братца поддерживать чистоту. Но выходило у него не очень.

Мой взгляд упал на старый сундук у окна. Хм… Откинув крышку, нагнулась и достала короткие ножны.

Вот оно!

– Айла, думаешь, у нас получится?

– Матушка, – я постаралась говорить увереннее, – я его учиться сражаться на мечах заставила. Костьми легла, чтобы он лекарскую практику закончил. Что я, его не женю, что ли?!

– Ой, дай-то боги. – Она покачала головой и сжала в ладонях ткань зеленого домашнего платья. – Он же совсем как медведь в своей берлоге. Астрономию ему подавай… Будет он трактат о звездах писать. Горюшко мое…

Мама нервничала, и я ее прекрасно понимала.

– Выше нос, родная! – Закинув мечи в чемодан, подошла к любимой родительнице и обняла. – Плодиться он у нас будет, мама, и размножаться. А звезды… потом… Нет ничего плохого в том, что он тяготеет к науке. Я тут узнала, что в столице открывают академию магии. Возможно, он найдет себя в преподавании. Это благородное занятие, есть возможность карьерного роста. Опять-таки уважение, связи…

– Мне тебя боги послали, доченька. – Она сжала меня в объятиях. – Мое счастье, умница! Как эти идеи приходят в твою голову? Ты моя отдушина, и поэтому…

– …меня не нужно замуж выдавать! – затараторив, закончила я за нее фразу.

– Еще как нужно! – Голос матушки мгновенно стал строгим и непреклонным. – Ты тут моей минутной слабостью не пользуйся, проныра.

Закатив глаза, я разжала руки и, подойдя к столу, громко захлопнула чемодан. Мысленно прошлась по списку собранного. Вроде все на месте. Плащ найду позже, в нем поедет.

– Все, – я защелкнула замки, – можно и самой собираться.

– А я тебя уже собрала, – нервно хохотнула мама, – пока ты тут возилась. И платья, и плащ, подбитый лисьим мехом. Чулочки, туфли на каблучке…. Так, мелочи всякие…

Открыв рот, я уставилась на милую родительницу, оценивая всю глубину своего попадания. Кажется, за меня взялись всерьез.

– А может, все-таки я сама, – пропищала, бочком продвигаясь к двери.

– Милая моя, я тебя на танцы спровадила, вышивать научила, сундук с приданым собрала… Что я, тебя замуж за видного дракона не выдам, что ли? – Мама улыбнулась такой знакомой улыбкой…

Вот именно с таким же выражением лица я планировала брак Ульви.

Кажется, мне конец!

Мама продолжала улыбаться, всем своим видом демонстрируя, что отступать она не намерена и на сей раз скрипочка сыграла заупокойную по моей вольной и свободной жизни. Огонь на мгновение вспыхнул на моих ладонях, но я поспешила завести руки за спину.

– И не вздумай злиться, Айла! Подпалишь пол – заставлю бегать и искать мастеров, чтобы все исправили.

– Ой, мама, – нервно хохотнула я, – да мы у них постоянные клиенты. Чего искать-то?!

Мне снова достался весьма красноречивый взгляд.

Подобравшись, я вытянулась в струнку и выдала свою коронную улыбку а-ля оскал.

Маму не проняло.

– Вещи в чемодане, Айла. И если по прибытии я обнаружу там не те платья…

Я прикусила нижнюю губу.

– Ты же не хочешь, чтобы у мамы разыгралась мигрень?

– Это шантаж, – тихо пропела я.

– Это уже материнское отчаяние, – рявкнула она и… улыбнулась. Мило так… Ну чтобы я сразу поняла, что к чемодану вообще лучше не подходить, а не то худо будет.

И пока я судорожно соображала, как выкрутиться, дверь в комнату приоткрылась, и, клацая когтями по полу, вошел Токи с огромной грязной костью в зубах. Уставившись на нас, он удивленно замер, а затем медленно развернулся и спешно отправился на выход.

– Это что у него сейчас было в зубах? – поинтересовалась мама.

– Кажется, он разрыл чью-то могилу, – попыталась отшутиться, понимая, что Токи опять припер с улицы какую-то гадость и испачкает ею сейчас все ковры.

– Я выдам тебя замуж, только чтобы ты забрала этого несносного пса с моих половичков! – взвизгнула матушка, придя к тем же выводам, что и я. – Токи! Плохой пес! Не сметь грызть это в доме!

Ощерившись в улыбке, я рванула за своей собакой, чтобы отобрать у нее эту мерзость.

Токи, не будь дураком, быстро сообразил, что все заметили его «прелесть», и сорвался на бег. Я за ним по коридору на лестницу. Обнаружив погоню, он, пробуксовав на ковре, влетел в холл и унес свою тушу на улицу.

Остановившись у парадной двери, я надулась и глянула на читающего в кресле газету отца.

– Уже собралась? – как бы невзначай поинтересовался он.

– А то ты не знаешь, – выдохнула я.

– Знаю, конечно. У нас на весь род одна проблема. Даже Сэтт ну очень жаждет подыскать своему Хэйлу жену. Избранную он потерял, так что надежда на договорной брак. Девушку как бы подобрали и условия оговорили… Но есть большая вероятность, что Хэйл, скажем так, отреагирует на эту новость не совсем в положительном ключе…

– Этот генерал даже не знает, что его дома ждет такая подстава? – Я довольно хмыкнула, представляя, как вытянется от «счастья» лицо бедолаги.

– Нет, – папа отложил газету, – если он отвергнет выбранную девицу, то Сэтт начнет предлагать ему тех, что там соберутся…

– Папа-а-а, – мне вдруг перестало быть весело, – скажи мне, что мы едем навестить твоего брата, по которому ты ни разу не скучал все эти пятнадцать лет, не для того, чтобы подсунуть его сварливому сыночку распрекрасную меня! Я тебя умоляю, развей мои нелепые страхи…

– Нет. – Отец недовольно сдвинул брови. – Я что, тебя на помойке нашел, чтобы этому угрюмому вояке отдавать?! Только через мой труп или благодаря большому чуду ты ему достанешься. Нет, милая, просто у невест есть братья… Вот ради них-то мы и едем.

– Час от часу не легче, – выдохнула я. – Чья идея? Твоя или матушки?

– Результат совместного планирования. – Уголки его губ поползли вверх.

– У меня есть шанс на спасение? – Подскочив к креслу, я уселась на подлокотник и, взяв ладонь отца в свою, жалобно заглянула ему в глаза. – Ведь есть, правда?

– Во-первых, не понравься никому, – выдержав паузу, объявил он первое условие.

– Легко! А второе?

– Во-вторых, поможешь Ульви с избранной – отстану от тебя на два года…

– На три! – выпалила я, мысленно потирая руки.

– На один! – сурово отчеканил папа.

– На четыре! – недовольно фыркнула в ответ.

– На два! – гнул он свое.

– На шесть! – не сдавала я позиций. А чего? Наглеть так наглеть.

– Ладно, три! – выдохнул он.

– Уговорил – четыре! – Я невинно похлопала ресничками.

– Айла!

– Папа! Я училась торговаться у тебя.

– Ты слишком многому у меня научилась, милая. – Отобрав у меня руку, он снова развернул газету. – Три года в обмен на избранную Ульви.

– Годится! – легко согласилась я.

Разговор был окончен. Что же, я знала, на кого в семье имею большее влияние. Папина дочка! Я вообще не помнила, чтобы он хоть в чем-то мне отказал. Если передо мной вставала серьезная проблема или труднопреодолимое препятствие, я решала все это всего одним словом: «Папа!»

Он всегда спешил на выручку и выносил меня из любой беды на своих плечах.

Вот и сейчас не подвел. Что же… один – ноль в мою пользу.

Развернувшись, я отправилась в свою комнату, надеясь, что Токи хватит ума сгрызть добычу под крыльцом.

Вечерело, когда, отставив дорожную сумку, я подошла к окну и уселась на высокий сундук со своим приданым. Да, теперь он у меня был. Мама начала собирать его с первого дня, как стало понятно, что родни у меня нет и я останусь с ними.

Собственно, никто и не искал ту самую родню.

И все же… Не радовал меня этот сундук. В памяти навсегда осталась та ночь, пылающий дом, лай Токи и безликий мужчина, срывающий брачный браслет с моей руки.

Порой он являлся мне в кошмарах и раз за разом оставлял меня умирать.

Видела я и Оуэна. Его последний взгляд. Ладони, скользящие по траве…

Тосковала ли я по своей родной семье? Никогда! Я забыла их. Стерлись лица. Время забрало их.

Их, но не Оуэна.

Порой я была даже благодарна тем разбойникам, что убили моего отца. Да, это жестоко и неправильно. Но их руками был отомщен тот, кого я до сих пор любила.

Мой Оуэн.

Именно поэтому я так противилась самой мысли, что у меня появится жених. Мне не нужен был никто. Мне хорошо и одной.

– Айла, ты только посмотри, что сотворил твой Токи! Да за что же мне послано это исчадье недр земли! – Сквозь сон ко мне навязчиво пробирались крики матушки. – Все! Его место на улице.

Клацанье когтей по полу.

Четвероногое бедствие нашего дома замерло за дверью и поскреблось.

Моя бровь приподнялась, хотя глаза я так и не открыла.

– Дорогая, – дверь напротив моей комнаты отворилась, и послышался заспанный голос папы, – если он будет жить на улице, то, боюсь, мы никогда не добудимся наших детей. Вытащить их ранним утром из постели способен только Токи.

Одобрительный лай! Застонав, я засунула голову под подушку.

Расшумелись.

– Но, Захария, за что мне это! – не унималась мама. – Шерсть по углам, грязь. С чего он вообще взял, что кость вкуснее естся на чистом ковре?

– Как за что, Халима? – усмехнулся глава нашей семьи. – Ну должен же у нашей девочки быть недостаток. Вот считай, что это Токи.

Тихий шлепок.

Кажется, сердечко моего пса не выдержало таких жестоких слов, и он пал к моим дверям. Держу пари, там еще и язык набок.

– Выдам ее замуж, и пусть забирает эту косматую зверину с собой, – не унималась матушка.

– Да не отдашь, – осадил ее папа.

– Чего это?

– Ну я-то знаю, где он взял кость.

После этих слов я приоткрыла один глаз и немного напряглась.

Каюсь, грешна. Но еще ни разу за этим делом не поймана.

– На что ты намекаешь, дорогой?!

– На то, что ты балуешь его, когда думаешь, что мы не видим, – выдал папа.

Я усмехнулась. Выследили маму, выходит. Да она только и занималась тем, что откармливала моего пса все эти годы. Уж я-то знаю, какие там жаркие почесушки за ушками происходили на кухне.

Повернувшись на другой бок, сладко зевнула.

– Но я не позволяю тащить еду на половички. – Мамочка пыталась выбраться из щекотливого положения.

Что-то стукнулось об мою дверь.

Похоже, там Токи изображал предсмертные голодные судороги.

– Халима, этот пес – страж нашего дома. Благодаря ему ты всегда бдишь за чистотой и не расслабляешься. Сейчас должен прийти управляющий, нужно дать ему последние указания по кормлению Токи. Надеюсь, пес не сильно заскучает. Все же я за то, чтобы взять его с собой.

Открыв глаза, я закивала соглашаясь.

– Только через мой труп! – Категоричный женский голос за дверью убил всю надежду. – Недостаток моей дочери останется в этих стенах, и жених о нем узнает, уже будучи мужем.

– Чувствую, он останется здесь навечно. – Засмеявшись, мой отец пошел вниз. Я отчетливо слышала отдаляющийся стук каблуков его сапог.

Дверь в мою комнату резко открылась. Кто-то шумно, как-то даже возмущенно прошел до окна и распахнул тяжелые шторы. Яркие лучи солнца ослепили, проникнув в щель между матрасом и подушкой.

– Ну мама! – простонала я, натягивая одеяло на лицо.

– У тебя десять минут до завтрака, Айла, – строго отчеканила любимая родительница. – Не успеешь – поедешь голодной.

– Рань такая! – Я не сдавалась.

– Токи! – пропела мамочка, что-то тяжелое подскочило с пола, и раздался громкий лай. – Где хозяйка? Где Айла? Искать!

– Мама!

Через мгновение на меня приземлилась неподъемная мохнатая зверюга и принялась лизать лицо.

– Ой, фу! – заверещала я, стараясь выбраться из-под одеяла. – Да встаю я. Встаю! Мама!

– Токи, – ее голос сделался мягче и нежнее, – косточка у Ульви. Найти!

Мне разом стало легче дышать. Эта любвеобильная, вечно голодная туша соскочила с меня и умчалась в соседнюю комнату, клацая когтями по деревянному полу.

Скрипнула дверь. Тишина и одинокий отчаянный вопль:

– Токи! Слезь с меня! Мама!

Откинув подушку, я взглянула на любимую жестокую женщину. Она делала вид, что вообще ничего не происходит. Выслушав поток ругательств сына, важно кивнула и уставилась на меня. Я невольно втянула голову в плечи, ожидая подставы. Вот не зря она с самого утра здесь, и дело не в отъезде. Вот он чемодан, а вон мое добротное простенькое дорожное платье… которое мама подняла и зачем-то понесла опять в гардеробный шкаф.

– Э-э-э.… – Я указала рукой на него, но этот мой жест проигнорировали.

Платье исчезло где-то за резными дверцами.

– Я тут, доченька, узнала, сколько собаки его породы живут, – как бы невзначай произнесла матушка.

– До свадьбы дотянет, да? – предположила я.

– О, еще внуков с ним вместе нянчить будем. – Она поиграла бровями. – А может, и правнуков.

– Мам, ты определись, кто тебе этот мохнатый? – Я снова завалилась на подушку.

– У нас с ним сложные отношения. – В меня изящно ткнули пальцем. – Десять минут, Айла.

– Встаю. – Я нехотя спустила ноги с кровати и потянулась.

– Так, в дорогу я приготовила тебе платье…

Перед моим носом возникло пышное зеленое безобразие с глубоким декольте и игривым бантиком на пояске.

– Мам!!!

– Не мамкай! – Платье приземлилось мне на колени. – По приезде ты станешь центром внимания. Я хочу, чтобы на всех углах обсуждали красоту моей дочери.

– Она была магичкой, – проворчала я, – но ее лицо все равно было краше, чем у соседской коровы.

– Я порой поражаюсь, откуда такие мысли в твоей голове? – В голосе мамы прорезалось возмущение. – Ты красавица, милая. Рыжий – такой редкий среди драконов цвет волос. Ровная кожа без изъянов, россыпь веснушек. Милая, порой я забываю, что не рожала тебя, и начинаю перебирать в голове родню, в которую ты могла уродиться такой красивой.

– Да-да. – В комнату заглянул Ульви, правда, не весь, а только голова. – Могла бы еще моей избранной уродиться, и вообще бы проблем не знали.

– Упаси меня боги, – скривилась я.

– Чего это? – удивилась голова.

– Ульви, ты идеальный брат, но вот как муж… Я не представляю, как та несчастная переживет, что самая большая любовь в твоей жизни стоит на третьей полке второго стеллажа.

– Ты что, брала мой астрономический атлас?! – Голова нахмурилась.

– Да как я могу касаться своими недостойными руками твоей избранной?! – Закатив глаза к потолку, я зыркнула на матушку.

– Так, дети, а ну, прекратили. Умываться – и в столовую. Я уже приготовила омлет с беконом и разогрела свиные ребрышки. Голодными ехать никак нельзя. До приличной таверны доберемся только к вечеру.

– Да я уже готов. – Усмехнувшись, Ульви проскочил мимо моей двери в старой кожаной куртке и знавших лучшие времена штанах.

– Стоять! – рявкнула я. – Сейчас же переоденься. Токи, у Ульви косточка!

Задорный лай подсказал, что меня услышали. Огромный пес рванул в сторону лестницы.

Вот так-то лучше. Сон окончательно развеялся.

Еще не хватало, чтобы мой брат выглядел как шантрапа с большой дороги!

Ульви молчал. Ульви злился и страдал. Ульви… переигрывал.

Он постоянно демонстративно оттягивал пальцами воротник накрахмаленной белоснежной рубашки и смотрел на нас с мамой с таким укором, будто мы его пугалом вырядили.

Вздыхал. Сопел. Бросал печальные взгляды на наш особняк.

Там собралась малочисленная прислуга во главе с управляющим и Токи. Сломить матушку не удалось, и мой «недостаток» остался дома.

Ульви снова тяжело вздохнул. Поерзал на месте. Смекнув, что его действия эффекта не возымели, он принялся теребить шелковое жабо, создавая вид, будто оно ему ой как мешает.

– Сынок, да мы только за ворота отъехали, – первой не утерпела матушка.

– Если ты сейчас сломаешь брошь, – поддержала я ее праведный гнев, – я заставлю тебя переодеться в голубую сорочку!

– Да в ней же дышать невозможно! – как-то рановато взвыл братишка. – Она узкая и с этой ерундой на манжетах…

– Это гипюр, невежда! – рявкнула я. – И она не узкая, а подчеркивающая достоинство твоей фигуры. У тебя широченные плечи, красиво развитая мускулатура, а ты все это скрываешь, цепляя на себя крестьянские косоворотки.

– Нет ничего плохого в простой одежде, – фыркнул этот зануда.

– Ты сын влиятельного торговца, образованный молодой человек. Дракон, наделенный такой нужной, значимой магией, как целительство! – Я весомо потрясла указательным пальцем, чтобы мои слова возымели больший эффект. – А ведешь себя как пацанва из подворотни.

– Айла, на себя посмотри, – подозрительно мило прорычал брат. – Я тебе сколько красивых платьев из столицы привез? А? Плащи. Платки. Шубка! Ты хоть что-нибудь надела? Вот правильно мы с мамой тебе наряды отобрали… Ой! – Он разом закрыл рот и втянул голову в плечи.

– Сговор, значит! – прошипела я и зыркнула на любимую родительницу. – За спиной сообща действуем!

– Ну, положим, Ульви прав. – Мама делала вид, что ничего не произошло, только осторожно так ножку выдвинула вперед и каблуком ботинка придавила носок туфли сына. Слегка. Так, что брат скривился и покраснел. – Но, в общем, это действительно так. У тебя шкаф забит шикарными модными платьями, но ты носишь это мешковатое безобразие, которое непонятно как проскальзывает в твой гардероб.

– Я – это другое. – Нервно дернула за зеленый бант на поясе.

Зачем такой здоровый? Он жутко мешал и придавал мне неуместно кокетливый вид.

А-ля пустышка на выданье!

– И чем же «другое»? – Маман приподняла тонкую бровь.

Весь ее образ…

Эта плотная «дулька» на голове, ни одной темной выбившейся прядки, платье с тугим воротом… Все в ней кричало: благовоспитанная матушка-наседка вывозит свой курятник на смотрины. Мне даже закудахтать захотелось.

Нутром чуяла – колпаком накрывается моя свобода. Обкладывают со всех сторон.

– Я жду ответ, юная ора! Чем это «другое»?

– А тем, что я не драконесса. – Выпучив глаза, сделала вид, что им великую тайну раскрываю. – И…

– Ты такая же моя дочь, как Ульви – сын, – вмешался в наш спор папа. – И тут я соглашусь – платья красивые в шкафах пылятся, учитель этикета сбежал через неделю, преподаватель танцев с тиком на глазу ходит. А моя дочь улепетывает с каждого вечера, на который нас приглашают. И ведь были заинтересованные в тебе драконы, а ты что? На одного чан с пуншем опрокинула, второму ноги отдавила, третьего и вовсе с балкона сбросила.

– Он сам упал! – воскликнула я. – Не наговаривай. Сам сказал: достанет цветок. И в чем моя вина? Пить меньше нужно… целее будешь.

– Мальчик сломал ногу, – сокрушенно выдохнула маман.

– Ну зато цветок достал. – Я пожала плечами. – Доказал мне, что может.

Папа печально выдохнул и развернул газету.

Мама приложила ладонь ко лбу, имитируя мигрень. Ульви довольно растянул губы.

У-у-у, вражина.

– Ну, я хотя бы не дергаю ворот платья! – Насупившись, сложила руки на груди. Еще бы мне его дергать, там же такое декольте – чихнуть боязно. – Я сама способна прочитать книги по этикету, и танцевать мне ни к чему. Не мое это… И все равно я тому бедолаге не понравилась, а так он во время падения девушку задел, оказалась избранная. Говорят, у них уже помолвка.

– Жаль, не на твою голову упал, – захохотал брат. – Смирись, сестренка, нас везут на закланье.

Услышав фразу Ульви, мама недовольно фыркнула.

Но возражать не стала.

Мы ехали дальше. Карету трясло, меня мягко укачивало.

Это была моя первая дальняя поездка с той поры, когда меня нашли у горящего дома. Тогда я могла умереть. Спас брат, он отдал мне так много своих сил, что чуть не выгорел. Но таков Ульви, он все делает основательно и наверняка.

Позже были десятки целителей, папа не скупился и искал лучших. Приглашал из столицы. Отсыпа́л за мое здоровье золотом.

Я окрепла, встала на ноги, и только шрам над правым ухом напоминал о той трагедии. Убрать его я не позволила.

Решила, что так лучше. Но все же старалась прошлое не ворошить.

Сейчас же, вслушиваясь в тихий скрип колес нашей большой кареты для дальних путешествий, невольно возвращалась мыслями в далекое детство.

Странно сложилась судьба.

Я стала настоящей орой, дочерью богатого, уважаемого человека. С приданым, со статусом. Только мою родную фамилию – Шалье – папа не смог заменить своей. И его это расстраивало.

Впереди из-за редких деревьев показалась голубая лента реки.

Спокойные, тихие воды. Никаких водоворотов. Иногда папа вывозил нас на пикник, но я никогда не приближалась к берегу.

И в голове все время крутился один вопрос. Оуэн… Выжил ли?

Сколько раз я спускалась к отцу в кабинет, чтобы попросить разведать все о моем друге… И не могла проронить ни слова…

Я так никому и не рассказала, что случилось той страшной ночью.

Ни о том, что натворил мой отец. Ни о предательстве братьев. Ни о чудовищно жестоком драконе, чьего имени и не знала. Для меня он остался безликим отцом Оуэна, бросившим меня умирать страшной смертью.

Ни лица, ни имени, ни голоса.

Все стерлось…

– Айла, что ты притихла? – Мама легонько коснулась моей руки. – Что за грустное выражение? Милая, все будет хорошо! Никто не станет на тебя давить. Но пора выходить в свет. Нельзя вечно прятаться за стенами родного дома…

– А мне хорошо за этими стенами, мама! Я не хочу замуж. Зачем? Я ведь могу быть рядом с вами. Навсегда.

– И я могу… – подпел Ульви. – С вами навсегда…

– А я без внуков не могу-у-у… – жалобно протянул папа, не выпуская газеты из рук. – Мне кому дело передавать? Я ради кого спину гнул всю жизнь? А? Все это ради того, чтобы сын, сидя за книгами, плесенью покрылся и паутиной оброс, а дочь в старых девах жизнь прожила, окруженная котами?!

– Почему сразу котами, пап? – простонала я.

– О, прости. Ну да, в нашей семье только Токи радует меня регулярным потомством от всего, что лает по округе!

Я отвернулась к окну.

Пейзаж не баловал разнообразием. Поля с низкой пшеницей. Все та же голубая лента реки. Обветшалые домики крестьян с косыми крышами. Телеги. Огороды, на которых гнули спину люди. Я могла быть одной из них….

Могла, но не стала…

Сражаясь с дремотой, всматривалась в даль.

До трактира, в котором мы собирались ночевать, было еще далеко.

Изредка нас обгоняли другие кареты. Одинокие всадники – все чаще воины имперской армии драконов.

Война переместилась далеко на север, где еще оставались лены магов. Но и их судьба была предрешена. Туда отправили отряды двух самых молодых генералов императора. Так что скоро мир воцарится на всем континенте.

Этого ждали все.

– Айла, поспи. – Ульви обнял меня за плечи и притянул к своей груди. – Отдыхай, сестренка.

Теплые губы брата коснулись моих волос.

Зевнув, я устроилась удобнее и сомкнула глаза.

Слабый толчок вынудил меня вынырнуть из объятий сладкого сна. Тряхнув головой, уставилась на темное небо и тут же перевела взгляд на Ульви, который нес меня непонятно куда. Судя по тому, как он кряхтел, ношей я оказалась нелегкой. Бедный мой братец, но пусть тренируется, ему еще избранную всю жизнь на руках таскать.

Довольно хмыкнув, обхватила его за шею и попыталась сесть ровнее.

– Разбудил все-таки, – с сожалением пробормотал он. – Прости, не хотел.

– А мы уже прибыли? – Я заозиралась, но в такой тьме ничего толком рассмотреть не удавалось.

– Да. Отличный трактир, с хорошей репутацией.

– И никаких разбойников? – прищурилась я.

– Никаких, Айла. На всю округу всего один опасный элемент, и это ты. – Он слегка подбросил меня и засмеялся.

– Можешь отпустить, – проворчала я недовольно.

– И не подумаю, – фыркнул братец, – дождь был, слякоть ужасная. Испачкаешь ботинки, кто их тебе потом чистить будет? Грязь в карету потащишь…

– Ой, все! – мое ворчание усилилось. – А мама?

Выглянув за спину Ульви, сразу же нашла отца. Папа, вышагивая по выложенной мелким булыжником тропинке, бережно нес спящую маму. При этом он поджимал рукой подол ее дорожного платья, чтобы не испачкать. Вокруг стояли лужи, в которых отражался слабый свет полумесяца. Пахло сыростью. Легкий порыв не по-летнему холодного ветра приподнял волоски на руках. Я поежилась.

– Да, прохладно, но внутри должно быть тепло, – шепнул брат.

– Вовремя я проснулась, помогу тебе комнаты оформить. Давно мама спит?

– Нет, в отличие от тебя, соня, она долго держалась. А помощь мне сейчас будет нужна. Комнаты снять, об ужине позаботиться…

– Надо еще еды заказать, – подхватила я его мысль. – Или здесь завтракать будем?

– В дороге. – Ульви неуклюже споткнулся, но выровнял положение тела. Что-то чавкнуло под его сапогами.

– Давай я комнаты нам возьму, а ты проверь, что тут за харчевня.

Откуда-то со стороны конюшни послышался громкий мужской смех. Я рассмотрела довольно мощные силуэты воинов.

– Но, положа руку на сердце, я боюсь в таком месте спать одна в комнате.

Смех повторился.

Густой, басистый, тяжелый.

– Айла, это безопасный трактир, и я буду за стеной. Успокойся, всего лишь воины императорской армии возвращаются домой. Они рады, они смеются. В чем-то отец прав, нам пора быть самостоятельней и решительней. А в твоем случае еще и смелее.

Тяжело вздохнув, я крепче обняла брата.

На тропинку действительно вышли воины-драконы. Их легко было отличить от остального люда по плотным кожаным курткам, высоким грубым сапогам и, конечно же, широким мечам, прикрепленным на поясах.

Мужчины негромко переговаривались и хохотали.

Грубые и пугающие.

– Что-то ты со сна сама не своя, – пробормотал брат. Поставил меня на ноги на крыльцо трактира, отворил дверь и впустил внутрь.

Мягкий полумрак приятно удивил. В большом помещении за высокими деревянными столами сидели мужчины и женщины разных возрастов и сословий.

Торговцы, арендаторы, воины… Простые путники. Семьи и одиночки.

Кто-то ел, кто-то слушал музыку, дожидаясь своего заказа. На невысокой сцене сидел маг и перебирал струны небольшой треугольной арфы.

В воздухе витал аромат жареного мяса и трав, правда, я не могла определить каких.

В животе негромко заурчало.

Растерявшись немного, я обернулась к брату, он придерживал дверь для отца. Сообразив, что Ульви слегка занят, заспешила к широкой деревянной стойке, за которой возвышался косматый мужчина, на вид больше похожий на медведя, чем на хозяина придорожного трактира.

– Простите, любезный, нам нужно…

– Магичка! – грубо перебил он меня и, окинув пренебрежительным взглядом, рявкнул громче: – Деньги покажи сначала. А то девки вы ушлые. Пробираетесь сюда как лисы и по мужским матрасам скакать, деньжат зарабатывать. А я потом выслушивай упреки от уважаемых дам, что кровати всю ночь за стеной скрипят и кто-то там орет так, словно его отжаривают на вертеле. Выворачивай карманы или пшла под конюшнями клиентов ловить.

Хлопнув ресницами, я открыла от удивления рот. Сглотнула. Впечатлилась. Возмутилась. Прищурилась и подалась вперед.

– А я сейчас папе ка-а-ак расскаж-ж-жу, что вы мне сказали. – Мой голос походил на шипение змеи. – Про скрипы, койки, оханье и отжарку. И он вас сам под постояльцев подложит, отжарит со всех сторон без вертела и с вертелом, а потом напишет жалобу императору. И вашу богадельню вмиг определят как бордель!

Мужик смутился и почесал густую спутанную бороду. Его взгляд скосился в сторону двери.

– Ага, – протянула я еще тише, – мой отец товар доставляет не просто в столицу, а ко дворцу. А в родне у нас целый генерал. Так как там с комнатами? А то мама спит, а я сейчас как закричу возмущенно… Как расскажу ей все. У-у-у… Что будет!

– Ты магичка, они драконы. – Мужик выглядел слегка пришибленно.

– Какая прозорливость… Одну комнату для родителей, брату и мне… Быстро, а то я так зла… Так зла!

На стол мгновенно легли три длинных грубых ключа с привязанными к ним за шерстяную нить деревянными номерками.

– Комнаты десять, одиннадцать и двенадцать. Десятый – двухместный, – пояснил мужик.

– Айла, что у тебя? – К нам заспешил Ульви, видимо, понял, что произошла какая-то заминка. Взглянув на стойку, он сцапал два ключа и подвинул мне третий. – Будешь спать в одиннадцатой, рядом с родителями. Иди наверх, а я займусь каретой. И выясни, что тут с ужином и едой в дорогу.

Брат снова заспешил к отцу, чтобы передать ему ключ. Он ждал его уже у лестницы. Мама так и не проснулась, несмотря на легкий шум вокруг. Я же, обернувшись к неуважаемому владельцу этого «лучшего» заведения, бросила на стойку несколько медных монет за комнату.

– На ужин, ора, у нас замечательная утка в томатах, вареный картофель, рис с томленой крольчатиной, бараньи ребрышки и… – затараторил мужик, обрадовавшись, что я его не сдала.

– Овощи есть? – мягко перебила я это сидящее живое «меню».

– Э-э-э… Да… – Он растерялся еще больше. – Найдем!

– Замечательно. – Я расплылась в довольной улыбке, мужика отчего-то передернуло.

– В комнаты доставить? – Он снова покосился на лестницу, по которой поднимался отец с мамой на руках.

– Родителям да, – я закивала, – две порции риса, крольчатину, утку. Травяной чай. И не шумите. А мы с братом отужинаем здесь. Наутро нам корзину с едой, питье. Обязательно! И накормите нашего возницу. Это тоже обязательно!

– Конечно, ора, конечно… Как вам будет угодно.

Ну надо же, какая вежливость, аж хочется этот поток сахара чем-нибудь запить.

– Хм… – моя душа не выдержала, – знаете, обиднее всего понимание того, что вы и сам маг. Так унижать своих низко! Не находите?

– А я виноват, что именно девицы нашего племени катятся под горку и стелются под драконов? – возмущенно зашептал он.

– И сколько их было таких? – зашипела я в ответ. – Две, три? И теперь всех под одну гребенку чесать! Я, конечно, промолчу, но вы не правы! И ужин за ваш счет! Вот!

Отойдя от стойки, я вдруг уткнулась носом в чью-то широченную грудь. Да так, что больно стало. Ойкнув, сообразила, что меня резко встряхнули и отодвинули.

– Смотри, куда идешь! – рявкнул низким, вызывающим мурашки по коже голосом незнакомец в тяжелой куртке. Взглянув на его широкий пояс, обнаружила там не только внушительный меч, но и набор ножей.

– Сами смотрите, – брякнула, отступая еще на шаг. – Ниже уровня ваших глаз тоже люди ходят!

Подняв голову, натолкнулась на пристальный взгляд холодных как лед серых очей. В них пылало яркое фиолетовое магическое пламя.

Жуткое.

Темный!

Из-за полумрака я не могла точно понять цвет чешуи над его бровями, на подбородке. Светлая. Белая или серая… Но кто передо мной, сомнений не вызывало. Дракон. Грубый. Хмурый. Его лоб пересекал неглубокий шрам, еще один обнаружился на подбородке.

Он молчал, а его взгляд становился все тяжелее.

– Может, вы сдвинетесь в сторону и позволите мне пройти к лестнице? – мило прощебетала я скалясь. – Или так и будем здесь друг на друга любоваться? Не знаю, как вам, а мне ваш вид не очень.

– Магичка?! – Он прищурился.

– Да что же такое! – Я выставила указательный палец и призвала свою магию. С кончика ногтя тут же сорвался огонек. – Вот только скажи мне сейчас, дракон, про койки, коврики, вертела и отжарку. Так твой зад подпалю, что долго на баб не потянет.

– Уважаемая ора! – Ко мне заспешил владелец таверны. – Давайте я провожу вас к семье… Так будет лучше.

– О, вы так любезны, – прошипела я, впившись взглядом в дракона. – Но у меня тут препятствие выросло… Непреодолимое.

Эта угрюмая громадина отмерла и отошла в сторону.

– Вот так-то лучше, – процедила я и последовала за вдруг ставшим внимательным и любезным владельцем таверны.

Поднявшись на второй этаж, где располагались комнаты для постояльцев, натолкнулась в узком коридоре на взъерошенного отца. Он устал, и это было заметно. День в душной трясущейся карете забрал у нас все силы.

Но между тем папа пытался все держать в своих руках и, видимо, спешил уладить последние вопросы по нашему заселению, которые мы с Ульви уже и без него решили.

– Папа? – Я жестом остановила его. – Ты куда?

– Айла. – Он недобро взглянул на хозяина таверны. – Ты почему ходишь одна? Где… где твой брат? Он сказал, что вы вместе.

– Ульви внизу. А я оплатила наши комнаты и договорилась об ужине и завтраке.

– Уже… – Он устало растер лицо. – Молодец.

Его плечи опустились, словно с них груз сняли.

– Все хорошо, пап. – Я сжала его плечо и мягко развернула в сторону снятых комнат. – Отдыхай. Мы все уже уладили.

– Вам принесут ужин в номер. – За моей спиной возник Ульви. – Мы посидим внизу, а потом поднимемся. Пойдем, Айла, покажу тебе комнату.

Взяв меня под локоток, брат провел чуть вперед и отворил с виду не очень крепкую дверь.

Моему взору предстало небольшое помещение. Кровать, стол, грубо сколоченная высокая лавка. На ней таз для умывания. Рядом ведро воды.

Как-то не так я представляла себе трактир «с хорошей репутацией». Переступив порог, пнула носком ботинка мертвого жука и оглянулась на Ульви. Тот закатил очи к потолку и подтолкнул вперед, чтобы не заслоняла вход.

– Здесь останавливаются ровно на одну ночь, – наставительно сообщил он то, что я и без него знала. – Клопов нет. Кормят хорошо. В конюшнях чисто. Цены приемлемые. Разбойников нет. Карманников и дам с низкой социальной ответственностью тоже.

Я хмыкнула, вспомнив про магичек на «прожарке» и возмущающихся скрипом за стеной благородных дам.

Что же… Подойдя к кровати, проверила матрас. Твердый и тонкий, как собачья подстилка. Простыня лежала поверх шерстяного одеяла. Но главное, все это благоухало трехсотлетней драконессой.

– Айла, ты с каких пор такая привереда? – Ульви покачал головой.

– А уборная где? – шепнула я недовольно.

– Последняя дверь по коридору. – Брат указал рукой на выход. – Здесь кого попало не заселяют, сестра. Не переживай. Вот одежда, которую матушка сложила нам в дорогу. – Он вручил мне небольшой узелок. – Умывайся, и я приду за тобой. Спустимся, послушаем музыку и поедим.

Я поморщилась, но согласно кивнула. Ульви развернулся и, зажав свой скарб под мышкой, вышел.

Дверь закрылась. Мгновенно испугавшись, я было ринулась к ней, но вовремя остановилась.

«Мне ничего не угрожает, – шепнула сама себе. – Здесь никому нет до меня дела».

Сев на кровать, покосилась на таз. Нужно хоть немного смыть с себя дорожную пыль. Отложив узелок, встала и тут же, услышав громкий смех во дворе, замерла…

Неясная картина вспыхнула в моей голове.

Окно, дерущиеся братья…

Я с той самой ночи боялась оставаться одна. Рядом со мной всегда находился кто-то. Мама, папа, Ульви. Токи дремал на коврике у кровати темными ночами. Просыпаясь, я вздрагивала, опускала руку и на ощупь находила его мохнатую тушу. Со временем дом стал для меня крепостью… Но сейчас… Это незнакомое место пугало и отталкивало. Все эти чужие голоса, шаги за дверями, крики и смех с улицы, скрипы, стуки… Все казалось враждебным.

Хуже могла быть только мертвая тишина.

Снова густой мужской гогот.

Набравшись смелости, я обошла кровать и приоткрыла окно.

Мужчины. Воины армии драконов. Они все так же толпились у двери и о чем-то весело трепались. Среди них я заметила и того… Сероглазого. Мрачный, даже угрюмый. Он стоял вроде и с ними, а вроде как и отдельно.

– Генерал, вы с нами? Здесь неподалеку можно найти таких красоток…

– Неинтересно, – ровно произнес дракон и отвернулся.

Генерал?! Я заинтересованно выглянула. Тяжелая черная распахнутая куртка, под ней темная рубаха-косоворотка. Кожаные штаны, высокие грубые сапоги с отворотом. Громадный меч за спиной, его в таверне я не заметила. На поясе ножны…

Хм…

Склонившись, поставила локоть на грязный подоконник и подперла голову кулаком. Перевела взгляд на мужественное лицо генерала.

Он удачно стоял у столба с уличными масляными фонарями, что играло на руку моему взбудораженному любопытству. Ну, надо же… цельный воевода. На его лице поблескивали серые чешуйки. На подбородке, над бровями, на висках немного. В каштановых волосах, свободно лежащих на широких плечах, легко различались светлые нити, на седину которые ну совсем не походили.

Интересно, какой окрас у его зверя?!

Серебряный дракон? Вполне возможно.

А магия? Темный.

Хм… Как интригующе…

Словно почувствовав, что его рассматривают, мужчина заозирался и резко поднял голову.

Отводить взгляд и уж тем более отбегать от окна я и не думала. Криво усмехнувшись, продолжила нагло, оценивающе пялиться на него. Дракон не смутился. Сложил руки на груди и откинулся на высокий деревянный столб, упершись в него плечом.

И все смотрел и смотрел и, кажется… не на мое лицо. Вспомнив, какое декольте у платья, и прикинув, как низко я согнулась, вспыхнула и выровнялась.

На его губах появилась премерзкая улыбочка. Хам! Вот гад сероглазый. Генерал недоделанный.

– Айла! Ночь на дворе, окно закрой. Прохладно. – На тропинке появился Ульви. Видимо, он позаботился о нашей карете. – Приводи себя в порядок и спускайся. Я жду тебя в зале.

– Хорошо, заботливый ты мой.

Фыркнув, я бросила последний взгляд на генерала. Он все так же разглядывал меня. Только теперь хмурился. На его лбу залегла неглубокая складка. Не понравилось ему что-то. Но не мое дело…

Я попыталась отойти от окна, но проклятый бантик зацепился за здоровенный гвоздь, торчащий в подоконнике.

– Лучший трактир, говорили они… – проворчала я и дернула его, оторвав с концами.

Пожав плечами, отцепила бант от гвоздя и выкинула в окно.

Одной проблемой меньше. Платье от этого только выиграло.

Плеснув в лицо воды, я взбодрилась и поспешила к брату.

В зале стало оживленнее. Ульви сидел за дальним столом и уже активно работал ложкой. Заметив меня, он помахал рукой и указал на место рядом с собой. Я поспешила, куда позвали.

Утка. Картофель. Тушенная в горшочке капуста. Жареные кабачки и сырая морковь.

– Овощи тебе. – Брат подвинул ко мне тарелки. – Ешь хорошо, выезжаем на рассвете. Лошадей нам сменят. А чего с меня денег за эту трапезу не взяли?

– Да так. – Я схватила ложку и загребла капусты. – Хозяин – маг. Вот как свой своего бесплатно и угостил.

– И за корзину в дорогу монеты не взял. – Ульви прищурился.

– Он проникся моей душевной чистотой и сделал красивый подарок…

– Оскорбил?

– Нарвался на распрекрасную меня и откупился провизией.

Ульви хрюкнул в кружку с морсом, но дальше расспрашивать не стал. Слишком хорошо меня знал.

Подняв голову, я снова поймала на себе пристальный взгляд угрюмого сероглазого генерала. Он сидел за два стола от нас и даже не делал вид, что его интересует ужин.

Поняв, что я его заметила, мужчина поднялся и вышел из трактира.

Чего хотел? Неясно.

Как и сказал Ульви, в дверь моей комнаты постучали на рассвете. Мама властно содрала с меня одеяло и объявила подъем. Она и без Токи прекрасно справлялась.

Я еле сползла с жесткого тонкого матраса и разогнула спину.

Кошмар!

Всю ночь проворочавшись, я очень долго засыпала и в итоге чувствовала себя разбитым корытом. Кое-как умывшись и натянув вместо нового вчерашнее зеленое дорожное платье уже без банта, выползла в коридор с узелком и натолкнулась на такого же помятого несчастного брата с мешками под глазами.

Словно два умертвия, мы поковыляли по лестнице. Забрали у до противного счастливого и бодрого владельца трактира корзинки с едой. Поморщились и выползли на улицу.

Холодный ветер немного взбодрил. Вокруг пахло свежестью и травой. На ботинки оседала роса.

Наш кучер вывез карету и выдвинул лесенку. При этом он довольно щурился и с аппетитом уничтожал пирожок с картошкой.

Скривившись, я залезла внутрь и, поставив нашу снедь на пол, откинулась на спинку. Рядом лежало серое шерстяное одеяло. Развернув его, укуталась и снова бросила взгляд на возницу. Он ел очередной пирожок. Терпеть не могу таких людей. Солнце еще из-за крон деревьев не показалось, а они уже бодры, веселы и с хорошим аппетитом.

Рядом со мной пристроился Ульви и потянул на себя край одеяла. Укутавшись, опустил голову на мое плечо и нагло засопел.

Мне ничего не оставалось, как ждать замешкавшихся родителей.

Через час мы выехали на тракт.

Доедая без особого аппетита овощи, завернутые в тонкую хлебную лепешку, я покосилась на матушку. Она казалась очень бледной. Отец заметно волновался. Ульви тоже постоянно дергал манжеты сюртука. Его отпустила дремота, и он все еще не решался приступить к завтраку. Брат следил за состоянием мамы, и ему было не до содержимого корзинок.

Все это в целом настораживало. Если мы подцепили в трактире какую-то хворь, то ох как несладко нам будет в пути-то. Главное, чтобы не слабость живота. Это же просто ужас.

– Мама, может, тебе водички? – негромко предложил Ульви, увидев, как она морщится, словно ее тошнит.

Я тут же, склонившись, вытащила бурдюк и протянула ей.

– Нет, милая, – она покачала головой, – но что-то я действительно плохо переношу это путешествие. Никогда такого не было.

– Ульви, ты же целитель! – проворчала я на брата.

– Я уже пробовал помочь, – пробормотал он в ответ. – Вроде все прошло, но недуг вернулся. Я не понимаю…

– А я говорила: учись! Не хочешь быть лекарем – твое право! Но для себя… Для семьи! – Взволнованная состоянием любимой матушки, я готова была рвать и метать.

– Может, ты и права, – первый раз за все время согласился он со мной. – Вернемся в город, и я подумаю над возобновлением учебы.

– Я тебя вообще не понимаю, сынок. – Отец тяжело вздохнул. – Пока мы с мамой еще молоды и полны сил, мы вполне потянем вас с Айлой. Сколько раз говорил: учись. Открывай свой лекарский дом с лавкой. Вставай на ноги! Но ты все мечешься. Тебе магией дано людей лечить, сынок! Разве есть благороднее ремесло?!

– Отец, – Ульви поджал губы, – я хочу чего-то большего…

– Иди в академию магии и учи целительству, – наседала я на него. – Но прежде овладей профессией сам. Чем тебе не «высокое»?

Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же прижала ладонь к губам. Побледнев, она сдерживала рвотные позывы, и это мгновенно напугало всех нас.

– Возница, остановите карету! – прокричала я и, подскочив на ноги, постучала по небольшому оконцу за своей спиной. – Быстро!

Меня услышали. Снаружи раздался хриплый окрик, и лошади сбавили ход.

Мы остановились.

Ульви распахнул дверь, спрыгнул, рывком выдвинул лестницу и помог маме выбраться.

– Папа?! – В моем голосе зазвенел страх. – Ее же просто укачало, правда? – Я взглянула на него с такой надеждой, а у самой руки затряслись от страха. Больше всего в жизни я боялась потерять кого-то из своей семьи. – Пап, ответь!

– Все хорошо, доченька. – Мы выбрались наружу вслед за остальными. – Укачало ее. Как приедем, сразу лекарю ее покажем. И с Ульви я теперь не слезу. Хватит дурить! Пусть развивает то, что ему дано.

Немного прогулявшись по обочине тракта, мы вновь усадили матушку в карету, положив ей под ноги подушку. Распахнули шторы, чтобы воздух заходил. И вручили бурдюк с водой.

Как ни странно, но ей стало легче. Бледность ушла, и словно не было этой утренней тошноты.

Карета двинулась дальше.

Тревога отступила. Ульви наконец-то запустил руку в корзину и вытащил завернутое в лепешку мясо куриной грудки.

Вечерело. Появились приставучие комары, в животе урчало от голода. Корзинки давно опустели, а приличной таверны на пути так и не возникло.

Но хуже всего, что это дядюшкино поместье все никак не появлялось на горизонте. Мама тихо дремала. Ульви читал контрабандой проникшую в карету книгу по строению организма взрослых драконов. Прикинув, что чтиво все же полезное, не стала отбирать у него этот талмуд.

Отец все чаще выглядывал в окно.

– Ну скоро уже? – поканючила я.

– Айла, ты спрашиваешь это каждые пять минут, – проворчал он.

– Так ты не отвечаешь то, что я хочу услышать, – всплеснула я руками.

– Наверное, потому что еще не прибыли?! – усмехнулся брат.

– Ой, а ты бы так ехал и ехал, – съязвила я.

– Не жалуюсь, – фыркнул он и перелистнул страницу.

– Зануда! – рявкнула я и снова высунулась в окно.

– Нет, просто увлеченный, – прилетело в ответ. – И тебе советую завести хобби.

– А у меня оно есть, – пробурчала не оборачиваясь. – Я тебе избранную ищу.

– Лучше вышивай! – шикнул брат.

– И не мечтай!

– Дети! – шепотом рявкнул отец. – Маму разбудите.

Мы смолкли. Я продолжала выглядывать в окно и медленно закипать.

Деревья, кусты…

Деревья, кусты…

Грибок, пенек…

Дерево, еще дерево…

– Ну, так приехали? – простонала я, глядя на колючий куст.

– Айла, я сам здесь никогда не был, – процедил отец. – Боюсь, вдруг свернули не туда.

– Может, остановим кого на тракте и спросим? – Я обернулась. – Возница-то наш тоже не местный.

Отец протянул руку и открыл оконце за моей спиной.

– Харс, мы не заплутали?

– Нет, господин! – прокричал извозчик. – Просто я стараюсь не гнать, чтобы оре плохо не стало! Скоро уже. Буквально за поворотом. После виноградников.

– Темнеет, – неуверенно пробормотала я. – А разбойников здесь нет?

– Нет, юная ора, – уже тише проголосил возница, – дорога безопасна.

Немного успокоившись, я села ровнее и снова покосилась в окно.

Раз дерево, два дерево…

Пенек, кустик…

Цветочек красный… цветочек синий…

Главное, не сойти с ума от этой монотонности.

Мы свернули, и действительно показались виноградники. Огромные поля. Стройные ряды. Лозы.

– Твой брат – винодел? – Я взглянула на отца.

– Да мы нечасто переписывались. – Он пожал плечами. – Возможно, он занялся чем-то помимо арендаторства.

Усмехнувшись, я сообразила, что папа тоже сам не знает, куда едет и что там у кого сейчас и как.

Война разорвала все семейные связи, и, кажется, пора их восстанавливать.

Смеркалось, когда карета наконец выкатилась на широкую дорогу, ведущую к огромному поместью.

М-да! Наш дом явно уступал этому в размерах, что немного укололо мое самолюбие. Увы, детская привычка мерить блага золотом и габаритами никуда не делась.

Происхождение сказывалось!

Вот и сейчас я внимательно рассматривала открывшийся взору дом, подмечая мелкие детали. Три этажа, несколько пристроек. Ровная каменная кладка, высокие фасады. Узкие окна-арки. Просторные балконы-террасы, украшенные колоннами. Покатая черепичная крыша.

Не бедненько!

Окончательно меня добила скульптура парящего дракона над широким центральным крыльцом. Пыль в глаза владелец этого дома пускать любил. Хм…

Позади виднелся сад. Мой слух уловил журчание воды.

Фонтаны!

С другой стороны дома чуть поодаль чернела деревянная сцена для актеров. Ага. Спектакли устраивают, наверное, и место для музыкантов есть. Празднования на открытом воздухе всегда были в почете у драконов.

Я повела носом: ммм, вокруг витал аромат жаренного на открытом огне мяса. В животе заурчало.

Я прищурилась и осмотрела дядюшкины хоромы еще раз, сознательно выискивая недостатки. Во мне взыграла противность. Все лучшее должно быть у нашей семьи, и точка! Не знаю почему, но, еще будучи незнакома с этим дядей Сэттом, я уже недолюбливала его.

Странная реакция на неведомого мне дракона, но какая есть.

М-да, признаю, добротный домина. Я ожидала чего-то намного скромнее. За ним явно следят, но вот забор, сложенный из глиняного кирпича, остро нуждается в побелке. Кованые врата простоваты. Дорога к поместью местами разбита, наша карета то и дело подскакивала на колдобинах. Да, не хватает у хозяина времени на все.

Мы въехали в широкий внутренний двор. Кучер что-то негромко прокричал, и карета, сделав круг, медленно остановилась. Здесь уже стояли еще несколько экипажей. Ага, значит, не могут так сразу разместить их все.

Не предусмотрели!

Вокруг суетился народ, оры и орины. Их многочисленные отпрыски. Я с ходу зацепила взглядом несколько молодых дев.

Ну и ящерицы на морду лица!

Нет, Ульви нужно что-то в разы красивее. Чего моих племянников такими физиономиями портить.

Из-за ближайшей кареты вышла еще одна юная ора…

Хм… Нет, уж лучше Ульви и вовсе холостым останется, чем такое…

Как-то негусто с красавицами. Свезли сюда все, что в старых девах завалялось, что ли?! Хотя если вспомнить, что речь шла о договорном браке, то вполне может быть и такое.

Бедный генерал, да он обратно на войну сбежит, как только таких невест увидит.

Я пакостно хихикнула в кулак и снова покосилась на дом.

У центрального крыльца пустовала клумба. Ни цветочка, ни кустика! Голая неперекопанная земля.

– А этот дядя не женат, правильно? – спросила я то, что и так было очевидно.

Чувствовалось, что женской руки дому не хватает.

– Его избранная умерла во время родов, – тихо ответил отец. – Брат всегда выступал за чистоту драконьей крови и не стал звать повитуху-магичку. К сожалению, это оказалось ужасной ошибкой. Открылось кровотечение, пока все метались в поисках хоть какого-нибудь целителя, она умерла. Это был удар для Сэтта. Он тяжело это перенес.

– А-а-а. – Я взглянула на отца. – То есть он магоненавистник? Вот до такой степени, что жену сгубил! А ты привез меня сюда в гости! Э-э-э.…

Сглотнув, зыркнула на матушку. Это что за новости такие по приезде? Я уже хочу обратно домой к Токи…

– Айла, столько лет прошло, – вмешался Ульви. – Он наверняка изменился.

– А если нет?! – Мой звонкий писк разбудил маму.

Распахнув глаза, она нахмурилась и, прищурившись, уставилась на мужа.

– Я чего-то не знаю о Сэтте, дорогой?

– Боги… Халима! – Отец возвел очи к небу.

– Захария, он что, из этих фанатиков? – дожимала его маман.

– Да привез бы я дочь сюда? – Он развел руками и тяжело вздохнул. – Ну нет, конечно, просто не доверял Сэтт магам, считал их низшей расой… – Он как-то запнулся и притих.

– Низшей, значит, – зацепила главную мысль мама. – Ты мне об этом не говорил.

– Да, милая, ну это не веселая сказка, о которой повествуют перед сном. – Папа оправдывался. – Столько лет прошло…

– Что-то мне этот дядя уже заочно не нравится, – пробормотала я и открыла дверь кареты.

Возница тут же выдвинул лестницу. Спустившись, я прошлась неторопливо вперед до каменной дорожки, уходящей куда-то за дом. Покрутила головой и тут же охнула, отскочив. Буквально в шаге от меня лихо, на всех парах, промчался всадник.

– Смотри, куда прешь!!! – Крик вырвался раньше, чем я вспомнила о приличиях.

Всадник натянул поводья, и лошадь пошла шагом. Развернувшись, дракон смерил меня уже знакомым высокомерным взглядом серебряных очей.

– Какая неприятная встреча! – прорычала я, хватаясь за грудь, чтобы унять бешено скачущее с испуга сердце. – Пожелала бы вам, неуважаемый, расшибиться на полном скаку, да лошадь жалко. Что она, виновата, что на нее такого остолопа усадили?!

Дракон смутился. На его лице отразилось не только узнавание, но и искреннее удивление. Он спешился и сделал нерешительный шаг ко мне. Замер. Запустив руку в густые длинные волосы, нахмурился. Его взгляд стал острее и пристальнее.

– Айла! Не стой там столбом, а помоги мне, – окрикнул меня Ульви.

– Иду. – Я еще раз взглянула на дракона. Он отступил. Передернул плечами и, схватив поводья, поспешно удалился.

– Мог бы и извиниться! Язык бы не отсох! – прогорланила я ему вдогонку и пошла к брату, объясняющему слуге, куда девать наши чемоданы.

Отмахиваясь от пищащих и норовящих забраться в ухо комаров и мошки, я смирно стояла на высоком крыльце и ждала остальных.

Изображала благовоспитанную ору, но на всякий случай строила гримасы всем драконам, годящимся мне в женихи. Папа же сказал: «Не понравься никому». Вот я и старалась быть хуже, чем я есть. Получалось просто превосходно.

Темнело.

Во дворе стало тише и малолюднее. Две кареты уже убрали, и на очереди была наша. Последняя. Слуги из кожи вон лезли, чтобы оставаться любезными. Но по лицам было видно: уже готовы нас попинать, чтобы наконец закончился этот день и они могли пойти отдыхать. Их натянутые улыбки все больше походили на оскалы. А у того, что плясал возле горы наших чемоданов, и вовсе глаз дергался.

Очередной комар уселся мне на щеку. Отвесив себе пощечину, брезгливо стряхнула труп преждевременно покинувшего этот бренный мир насекомого на пол. Вздохнула и, обняв колонну, прижалась к ней как к родной.

С кареты спустили последнюю сумку. Мама, размахивая руками, что-то пыталась доказать слуге. Тот, особо уже ничего не слушая, просто пер чемодан в мою сторону. Отец давал последние наставления вознице. Ульви непонятно что делал за каретой.

М-м-м?!

Это уже интереснее. Периодически брат выглядывал в окно и зыркал в мою сторону. Призадумавшись, я быстро посчитала чемоданы. Прикинула, где и чей, и тут же смекнула – один отсутствует. Вернее, он на месте, но вне поля моего зрения. Скорее всего, сокрыт за каретой и в него сейчас активно запихивают некую «контрабанду».

Книги?! Братец все-таки протащил свои «сокровища», и дело тем единственным талмудом по анатомии не ограничилось!

Ну, пихай-пихай! Я-то тебя уже вычислила, родной!

Ульви снова выглянул в окно кареты и проверил мое местонахождение. А я-то, душа наивная, обрадовалась, что меня на крыльцо отослали и заверили, что вот сами со всем справятся. Проявили обо мне заботу! А оно вон чего. Книги скинуть в чемодан нужно было.

Ну, Ульви, не на ту нарвался!

Размашистым ударом я убила очередного комара, покусившегося на мое оголенной плечо. Хм…

За спиной тихо скрипнула дверь. Резко обернувшись, натолкнулась взглядом на мужчину средних лет. Немного старше отца. Высокий, широкоплечий. Статный. Одет с иголочки. Модный темный сюртук с удлиненными рукавами и широкими манжетами. Двойной отложной воротник. Высокая стойка. По канве шитье шелковыми серебряными нитями. Ткань – сразу видно, что недешевая. Белая рубашка с гипюровым черным жабо. Брошь с изумрудом неприличных размеров…

Мой взгляд метнулся на пальцы незнакомца. Всего один перстень, и весьма скромный. Я продолжила осмотр. Штаны ничем не примечательные. Сапоги на небольшом каблуке, начищенные до блеска.

Несмотря на столь кричащий о высоком статусе и достатке наряд, что-то было в этом мужчине не так. Я взглянула на его лицо. Высокий лоб. Близко посаженные глаза, во внешних уголках морщинки «смешинки». Густые брови, скульптурный нос с небольшой горбинкой. Тонкие губы. Серебряные чешуйки на подбородке, скулах и висках прямо указывали: передо мной дракон.

Запустив пятерню в темно-каштановые волосы, мужчина, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, осмотрел двор. Шагнул вперед и расплылся в приятной улыбке. Открытой, искренней. Доброй.

Он заметил моих родителей.

Очередной комар приземлился на лоб. Дав себе звонкую затрещину, я поморщилась. Незнакомец вздрогнул и повернул голову в мою сторону.

Улыбка медленно сошла с его лица. Дракон словно остолбенел. Побледнел и пошатнулся.

– Вам нехорошо, орин? – Облизнув губы, я не знала, как воспринимать такую реакцию на себя. – Вам помочь? Позвать прислугу?

Я шагнула к нему. Схватившись за перила, он моргнул и затряс головой, будто отгоняя наваждение. Вновь уставился на меня, словно не веря своим глазам.

– Магичка? – хрипло выдавил он из себя.

– Да. – Я неуверенно кивнула. – А это создает вам какие-нибудь неудобства?

– Откуда ты здесь, девочка? – Он бледнел все больше, пугая.

– Я сейчас позову кого-нибудь, орин.

Засуетившись, я решала: бежать к Ульви или в дом? Куда мне лучше податься?

– Нет! – Он снова затряс головой. – Нет… Не нужно. Только ответь, откуда ты здесь?

– Я… – Сглотнула и мельком взглянула на папу, все еще что-то втолковывающего нашему вознице. – Я прибыла с семьей на праздник в честь возвращения сына главы дома. Он наш родственник. – Глаза мужчины расширились, насколько это возможно, а мне стало совсем не по себе. – В общем, мы на помолвку генерала.

– Ты с семьей? – Он снова уставился во двор. Никого, кроме моей родни, там уже не было. – Захария! Захария – твой отец, девочка?!

– Да. – Я опасливо кивнула. – Не родной, – тут же поправилась, внося ясность. – Захария Уолш – мой опекун. Они спасли меня много лет назад…

– От чего спасли? – резко и даже немного грубо перебил он и впился в меня таким дурным взглядом, что я отступила на шаг. – Пожалуйста, ответь. От чего спасли?

– Мой дом сгорел, семья погибла… – Я бочком пробралась к лестнице и спустилась на одну ступеньку, готовая дать деру в сторону родных.

Мужчина пошатнулся. Его лицо стало каким-то безумным. Он так смотрел… Словно я привидение.

– Папа! – загорланила я, испугавшись не на шутку. – Папочка! Сюда!

Оставив чемоданы, моя семья ринулась к нам. Незнакомец же, обхватив голову руками, захохотал как сумасшедший.

– Сэтт! – Отец поднялся на крыльцо и с силой встряхнул этого странного мужчину, схватив за плечи. – Что ты? Что, брат?

– Она твоя дочь… – Кажется, тот самый дядя утер глаза. – Эта… эта рыжеволосая девочка – твоя дочь!!!

– Да, Айла – наша дочь! – Мама сложила руки на груди. – Но, Сэтт, мне не нравится твоя реакция на…

– Айла? – Его снова странно затрясло. – Да, Айла!!! Как же я рад тебе, Айла!

Я на всякий случай отошла от него еще немного дальше, а после и вовсе спряталась за Ульви.

Странный этот дядя какой-то. Не в себе, что ли?

– Похоже, кто-то хорошо принял на грудь, – шепнул брат так, чтобы услышала только я. – Ничего, протрезвеет и извинится за такие выкрутасы.

– У тебя все хорошо, Сэтт? – Папа отступил от этого безумца на шаг. – Ты уж прости, столько лет не виделись, но… Не болен? Здоров?

Мне хотелось подленько хихикнуть, но я удержалась и приняла серьезный вид.

– Да, здоров… – Дядя запустил руку в волосы и, сжав кулак, слегка их дернул. – Конечно, здоров! Чего мне хворать? А теперь вообще счастлив! Что же я раньше тебя не приглашал? Что же сам к тебе не ездил? Ну, как так могло получиться? А ведь порывался, столько раз думал написать. Все же сыновья дружили наши…

– Никогда не дружили, – шепнул Ульви. – Так… Общались, потому как родня. Чего он придумывает? Точно пьян!

Я хмыкнула и покосилась на маман. Она принюхивалась, видимо, ее голову посетили те же мысли, что и сына. Женщина она опытная, сразу понимает, что к чему.

– Ой, как я вам рад, Захария! – распинался чрезмерно радушный родственничек. – Да вы у меня теперь самые желанные гости! Все для вас…

– Э, как его прет-то! – не унимался брат. – Слышишь, Айла, так ты еще ни на кого не действовала. Раз взглянул – и все к нашим ногам. Может, ты это… его избранная?

Ульви зашипел со смеху как змей. Оскалившись, я одарила его таким взглядом, что статую бы проняло. Но братец-то не статуя, он продолжал откровенно гоготать.

– Я тебе припомню! – рявкнула я вполголоса. – И я видела, чем ты занимался за каретой. Все изыму и маме наябедничаю.

– Ну, так если я прав, то жениха мы тебе уже нашли, выходит, я свободен.

– Ульви, даже не шути так…

В этот момент во дворе заржали лошади. Наша карета тронулась и покатилась по дорожке. Слуги подняли чемоданы и, краснея от натуги, потащили их к дому. Все! Можно было заселяться. Хлопнув Ульви по шее, я стряхнула мертвого комара и покосилась на родителей.

Как бы им намекнуть, что пора бы уже в тепло, ближе к еде.

– А Хэйл твой прибыл? Так давно его не видел…

Пока мы с Ульви зубоскалили, отец принялся расспрашивать братца «за жизнь да за семью». Они вообще словно не замечали ни назойливых насекомых – я шарахнула себя по плечу, – ни того, что темнеет и холодает.

– Прибыл, Захария. – Дядюшка тяжело вздохнул. – Вот буквально с вами одновременно. Злой! Как увидел сборище, так наверх. Ни «здравствуйте» никому, ни «как здоровье». Он с каждым годом все отдаляется от меня. Замкнутый, черствый, раздражительный.

– Так ты правда не сказал ему, по поводу чего праздник? – вмешалась мама, отмахиваясь от пищащей кусающей нечисти, которой становилось все больше.

– Нет. – Дядя поджал губы и зыркнул почему-то на меня. – Он как узнал причину слета гостей, так и посоветовал мне самому жениться.

– Не оценил?! – хмыкнула мама. – Ну, тут у нас схожие проблемы.

И она почему-то тоже покосилась на меня! Как будто здесь на крыльце и женить больше некого. Шумно втянув воздух через нос, я надулась и сложила руки на груди.

– Нет, Халима, не оценил. Но теперь-то он не отвертится. – Дядя продолжал открыто пялиться на меня не мигая. – Теперь все! Можно жить спокойно. Дышать полной грудью и наконец уснуть крепким сном. Камень с души упал. Будут в этом доме наследники!

– Конец тебе, – склонившись, прошептал Ульви. – Беги, Айла, беги… Кажись, дядя глаз на тебя положил.

Обернувшись, я прищурилась и проводила взглядом свернувшую за угол карету.

Братец гоготнул. Схватив этого злыдня за руку, резво снова спряталась за его спину. Крепко так обхватила за талию и, встав на цыпочки, почти дотянулась до уха этого чешуйчатого весельчака.

– Твоя песенка спета, Ульви Уолш! Теперь твой скорый брак – дело моего выживания!

Дядя Сэтт, глядя на нас, нахмурился. Нехорошо так.

– Захария, а девочка-то ваша, случайно, не истинная племяннику моему? Смотрю, близки они так.

– Мы еще не определились, дядюшка, – выдал брат и вытащил меня из-за спины. Крепко прижал к себе, нежно обнимая ладонью мою шею. – Айла у нас нарасхват. Столько женихов, столько поклонников. Красавица-то вон какая. И цвет волос необычный, и характер покладистый. И магия огня в крови бурлит. Кроткая как лань горная, скромная, никому никогда не перечит. Слова грубого не скажет. Рукодельница, мастерица. А как танцует, словно бабочка над цветком парит. Такая невеста каждому нужна.

Дядя, казалось, возрадовался еще больше. Я, может, и возмутилась бы, да рука на моей шее уж больно демонстративно сжималась.

– Сэтт, – мама кивком указала на дверь, – в дом пустишь, или так и будем здесь комаров кормить? Мы с дороги, устали. Детям нужно освоиться. В себя прийти… – последнее она произнесла с явным нажимом.

Рука с моей шеи мгновенно исчезла.

Мама одарила нас предостерегающим взглядом и звонко хлопнула себя по щеке, убив назойливое насекомое.

Намек был понят и принят!

– О, конечно, конечно, – опомнился дядюшка. – Сейчас распоряжусь вам комнаты на нашем этаже подготовить. Это займет немного времени. Но у нас там и большая общая терраса, и потише будет.

Дверь открылась, и мы наконец вошли внутрь.

В большом холле толпился народ. Десятки незнакомых лиц, все разной степени напыщенности. Сплошные драконистые драконы.

В комнате витал спертый дух высокомерия и чванливости, словно я на светский ужин не к драконам, а к магам попала.

Мне окончательно разонравился этот дом и его обитатели.

– Захария, столько лет прошло. Пойдем в библиотеку. За семью не беспокойся. Марло! – Дядя Сэтт кому-то махнул и перед нами тут же возник слуга. – Это Ян Марло – управляющий, можете обращаться к нему по любому вопросу. Марло, это семья моего брата орина Захарии Уолша. Посели на третьем ярусе рядом с моими комнатами.

– Да, орин. – Управляющий кивнул и странно поджал губы.

– Говори. – Дядя Сэтт прищурился.

– Шиу Хэйл немного не в духе, – выдал он. – Это не смутит наших гостей?

– Чем же меня может смутить племянник? – Папа добродушно похлопал брата по плечу. – Мой Ульви тоже бы буянил, закати я ему помолвку за спиной. А с Айлой все еще сложнее. Уперлась и не глядит ни на кого. Говорит, не будет ни один дракон рад такой невесте для его сына.

Улыбка мгновенно сошла с лица хозяина дома.

– Глупости говорит, – слишком строго и как-то даже жестко произнес он. – Главное – счастье сына! А кто ему его подарит – дело десятое.

Меня разом отпустило! Я даже выдохнула с облегчением. Ну, не магоненавистник – уже хорошо.

Можно успокоиться.

– Марло, проводи гостей наверх, – дал последнее распоряжение дядя. – Захария, пойдем в кабинет. Может, и милая Айла с нами? У меня много книг, наверняка ее заинтересует.

– Книги!!! – оживился Ульви. – А у тебя ведь друг был из столичной академии, дядя. Папа как-то вскользь упомянул об этом. Наверняка и книги редкие есть!

– О! Вот теперь я точно пойду в библиотеку! А ты позаботься о маме. – Я недобро покосилась на брата и решила первой разведать, что там за собрание талмудов.

Врага лучше знать в лицо, а в моем случае тщательно изучить по корешкам…

Кабинет дяди Сэтта оказался куда скромнее, чем берлога Ульви. Но он красноречиво рассказывал о своем хозяине.

Затхлость.

Запущенность.

Полное отсутствие уюта. Грязные окна. Серые тяжелые шторы. Ни одного даже самого чахлого цветочка. Ни ваз, ни картин.

Я закашлялась.

Деревянный пол застилали тяжелые паласы и половички.

Заваленный бумагой и свитками стол.

Все это вызывало некое сострадание… Странное чувство. Но, казалось, всем все равно, что владелец этого кабинета работает в таких условиях. Захотелось закатать рукава, вытащить отсюда все пылесборники и хорошенько выбить. Загнать нерадивую прислугу на окна. Пусть моют, чтобы солнечные лучи могли проникать внутрь этой совсем небольшой комнаты.

Я не увидела здесь и следов роскоши. Разве что книжные стеллажи. Я прошла до окна и осмотрелась. Покоя не давало врожденное любопытство.

Опа! Мой взгляд упал на небольшой сундук за столом. На крышке пыль и четкие следы от графина, круглые такие. Рядом высохшие сладкие пятна. Это я помнила с детства. Выходит, действительно выпивает дядя Сэтт, но, судя по всему, не часто.

Я продолжила вынюхивать и выискивать компроматы на владельца кабинета. На книжных полках пыль. Никто в этом доме не читает. Книги здесь больше как роскошь.

Печально!

Я оглянулась на мужчин, они о чем-то перешептывались. Судя по жестам и по тому, как активно папа чесал шею, планировали братья отметить встречу с графинчиком. Это я хоть и осуждала, но запретить, увы, не могла. А мама устала, ей не до того.

Криво усмехнувшись, я бросила взгляд в окно. Совсем стемнело.

Упершись в подоконник, попыталась высмотреть хоть что-нибудь во дворе, но лишь испачкала руки. Опять же пыль. Она кругом! Мне чудилось – здесь все присыпано ею.

Вытерев ладони об подол дорожного платья, прошлась до дальних стеллажей.

Заглянув за шкаф, обнаружила еще книги, стоящие на полу, и карту.

Она заинтересовала меня. Развернув, чихнула и вчиталась в названия городков, деревень. Каждое селение зачем-то было обведено кружочком. На дорогах стрелки. Река… Воротянка.

На пальцах вспыхнул огонь, и я тут же откинула этот кусок старой плотной материи.

Воротянка!

Я оглянулась на дядю Сэтта. Он поймал мой взгляд.

– Что-то не так, Айла? Что тебя там так смутило?

Он подошел ко мне и заглянул в угол.

– Карта, – пробормотала я.

– Да, все мы родом из тех мест. Разве не там тебя Захария нашел?

Близость дяди Сэтта странно нервировала. Отчего-то даже стоять с ним рядом было неприятно. Сделав шаг в сторону, я кивнула.

– Да, рядом с Воротянкой, – подтвердил отец. – Но где именно, уже не скажу точно. Да и Айла плохо помнит ту ночь. Мы сделали все, чтобы стереть воспоминания о ее прошлом.

Я улыбнулась и прошла к папе. Рядом с ним всегда было тепло и надежно.

В комнате стало тихо. И заминка эта давила. В воздухе витало нечто такое… Я нутром чувствовала опасность, исходящую от дядюшки. Вроде и нелепо, но предчувствие вопило держать с ним ухо востро. Не приближаться.

А тишина угнетала все больше.

Я мельком взглянула на стол. Свитки с золотыми вензелями. Такие я уже видела в кабинете отца.

– О, дядя Сэтт, а вы занимаетесь торговлей с императорским двором? Виноградники?

– Да-да, всего понемногу. – Мне почудилось, что он был даже рад вопросу, словно и ему некомфортно в моем присутствии. – Но, конечно, основной доход – арендаторы. Я много работал, чтобы получить статус, состояние. Но вот теперь передать бы это кому…

– У вас же сын. – Я пожала плечами.

– Генерал. Император даровал ему землю чуть южнее. Титул шиу. – Дядя громко, протяжно вздохнул, так печально.

– Ого! – Я впечатлилась достижениями сыночка. – Но это же здорово. И вам есть куда расти, развивать торговлю.

– А для кого? – Мужчина сложил руки на груди.

– Ну, может, найдет ваш сын избранную. – Я искренне не понимала сути печали этого дракона. – Нарожают сыновей. Будут вам внуки.

– На это я и рассчитываю. – Он так просиял, что я снова поежилась. – Завтра за завтраком непременно вас познакомлю! Хотя можно и сегодня. Чего тянуть! Вы должны увидеть друг друга.

– Зачем? – Кажется, меня перекосило, но я очень старалась преподать свой оскал как улыбку.

– Как зачем?! – Он удивился вопросу. – Вы же не чужие друг другу. Сдружитесь, сблизитесь, наверняка найдутся общие интересы…

– Сэтт, конечно, они не чужие, – рассмеялся папа, – но какие общие интересы могут быть у моей Айлы и твоего Хэйла?

– Наверняка найдутся! – Дядя Сэтт недовольно взглянул на брата. – Дети обязаны сойтись! Сблизиться.

Я мысленно прикинула, что там за генерал Хэйл. Сложила в уме несколько событий.

«Прибыл одновременно с вами».

Ну, вряд ли здесь обитают толпы генералов. Скорее всего, он один, и я уже поняла кто.

Под моими ногами задымился пол. В буквальном смысле. Просто если раньше намеки о браке были иллюзорными, то теперь они приобрели вполне себе конкретные очертания.

Папа почувствовал дым и, выпучив глаза, кивком указал вниз.

Скривившись, я потихоньку сошла со своего места и, дождавшись, когда дядя отвернется, прикрыла черные следы на полу ковриком. Тут все равно такой бардак, он и не заметит.

Этому мужчине действительно самому бы жениться. Дому явно плохо без хозяйки.

Снова неприятная тишина. Уж лучше бы я с мамой осталась.

– А что мы стоим! Присаживайся, брат, – спохватился дядя Сэтт и выдвинул стул. – Рассказывай, как жил все это время. Чем занимаешься? Айла…

– Посмотрю книги, – быстро нашлась я. – Не возражаете?

– О, конечно, нет. Все, что найдешь достойного внимания, – твое. Хэйл не интересуется науками. Все это никому не нужно. Не стесняйся, девочка, чувствуй себя как дома и считай, что ты хозяйка.

Это он зря, конечно. Хмыкнув, я подошла к первому стеллажу и принялась исследовать богатства, что хранились на нем.

Признаюсь, первое впечатление было обманчивым. Хороших книг у дяди Сэтта хватало.

Действительно хороших… Дорогих, редких…

Правда, все это я видела и дома… Ну… Почти все…

Я заинтересованно выдвинула до неприличия толстую книгу. Стерла с нее слой пыли рукавом. На кожаном корешке золотыми буквами было выгравировано: «Расположение звезд и их путь на небосклоне. Тайны солнечных и лунных затмений».

А вот это что-то новенькое.

Астрономия!

Смекнув, что вот такой книги я у брата точно не видела, обернулась к дяде.

Они с отцом увлеченно делились секретами, как успешно торговать со столичными домами, и, кажется, не слышали друг друга. Каждый старался прихвастнуть и приукрасить свои достижения…

Мужчины!

– Что-то нашла, Айла? – Хозяин кабинета, как оказалось, пристально следил за мной. Он реагировал на каждое мое движение, на каждый звук.

Меня это не то чтобы жутко смущало, скорее настораживало.

– Книгу!

Я выставила перед собой талмуд, а про себя прикидывала, насколько он ценен и удастся ли прихватить его для брата. Ну, на будущее. Ульви точно оценит.

– Да, у тебя отличный вкус и зоркий глаз. – Дядя медленно кивнул и склонил голову набок. – Таких книг было напечатано всего три. Две из них находятся в столичной академии драконов. А третья…

– Эта?! – Мои глаза, наверное, увеличились вдвое.

Настолько редкий экземпляр!

– Да, эта. – Дядя довольно улыбнулся, заметив мою реакцию. Впечатлил.

– Хм… – Я расстроилась.

– Тебе она так понравилась, Айла?

– Конечно, редкая ведь. – Я поставила талмуд на место.

– А ты любишь читать?

– Ну, не то чтобы… – Замявшись, попыталась ускользнуть от ответа, уж больно не любила рассказывать о себе.

– Любит, – вмешался отец. – Она была болезненной. Любой сквозняк, и все – Айла наша с горячкой пластом лежит. А попервой совсем худо было. О, каких только лекарей я не приводил! Мне кажется, в нашем доме были все целители города Вахраима. – Папа хохотнул. – Долго мы ее на ноги ставили. А Ульви все таскал ей книги. Делился самым дорогим. Сказки, легенды. Бывало, мы его буквально гнали из ее комнаты, наш мальчик готов был там ночевать. Он с первых дней к ней так прикипел, что до сих пор эту парочку не разлучишь. Он и привил Айле вкус к хорошим книгам.

– Главное, что она жива, – прошептал дядя Сэтт.

В его глазах вспыхнуло фиолетовое магическое пламя.

В сердце что-то кольнуло.

Из глубины души поднялась волна животного страха. Замерев, я пыталась просто дышать. Прошло мгновение, еще одно, и все улеглось.

Но я так и не осознала причины этого ужаса.

– Да, брат. Тут ты прав. – Папа устало растер лицо ладонью. – Главное, живая. А ведь мы серьезно опасались, что потеряем ее в пути. Голова была разбита, все в крови. О, мы днями молились с Халимой всем известным богам. Сейчас как представлю, что не было бы моей девочки, по́том прошибает. Мы ее сначала отвоевали у смерти, потом боролись с ночными кошмарами. И до сих пор стараемся быть рядом.

– Папа! – Мне стало немного стыдно. – Я уже давно выросла.

– Вырасти-то выросла, – согласился он, – но вот как найду тебе мужа, чтобы на стражу твоего покоя встал, так и выдохну.

– А что же снится тебе? – Дядя как-то притих и подсобрался.

– Это неважно, – побормотала я сконфуженно, не любила, когда говорили обо мне. – А можно все же взять книгу хоть на время?

– Она твоя, – выдохнул дядя Сэтт. – Забирай.

– Моя! Нет, что вы… Это слишком дорогой подарок!

– Забирай, Айла. – Его голос стал тише. – Что ей без дела здесь лежать? Все, что нравится, – все забирай! Все, слышишь!

Такая щедрость показалась мне странной. В первый раз видит и готов все отдать.

Я покосилась на отца. Тот, прищурившись, смотрел на брата не мигая. Видимо, ему тоже показалось это странным.

– Сэтт? – Папа задумчиво почесал указательным пальцем висок и сел ровнее. – Мы для Айлы договорной брак не рассматриваем. Я для нее истинного ищу. Из драконов.

– И правильно, – закивал дядя. – Зачем же девочке нелюбимый? Только истинный. Да так, чтобы горело…

– Чего горело? – выдохнула я.

Мой взгляд снова прошелся по мужчине.

Нет, ну привлекательный, само собой, но для меня слишком староват.

Я бочком двинулась к выходу. С книгой, естественно. Все мне не нужно, но вот этот конкретный трофей из рук выпускать никак нельзя. Всего три напечатанных экземпляра, и один здесь. Под слоем пыли! Нет! Это кощунство! Ему нужен куда лучший и заботливый хозяин. Вот и пойду я отсюда подобру-поздорову к тому «хозяину».

Но ноги сделать не успела…

Дверь с шумом отворилась, и на пороге возник тот, кого я уж тем более видеть не желала.

– Отец! – прошелся по кабинету грозный рык. – Я тебе уже сказал, женись сам!!! А меня оставь в покое! Чьи сумки стаскивают в наше крыло? Кого ты мне там подселить собрался? Пусть выметаются все!

Из носа сероглазого разве что пар не валил.

У-у-у, какой грозный. Я аж затряслась, ага-ага!

– Да-а, вырос ты, Хэйл, – впечатлился папа. – А вот манер не набрался. Упущение, Сэтт. Что-то он у тебя совсем одичал.

Сероглазый приподнял бровь, прошелся удивленным взглядом по мне, повернулся к столу. Прищурился. По глазам видела – усиленно думает. Вспоминает! Того и гляди от натуги лоб по́том прошибет.

– Это дядя Захария, Хэйл, – подсказал ему хозяин дома. – Вы встречались с ним еще до… – Он замялся. – Но ты должен его узнать, сынок.

– Захария? – Генерал отвел взгляд в сторону и болезненно сморщился. – А там, значит…

– Твоя тетя Халима и Ульви, – снова подсказал ему дядя Сэтт.

– Я брата не признал. – Хэйл запустил пятерню в волосы. – Мне думалось, он… куда мельче…

– Нормальный он! – прорычала я, не удержавшись.

Все, что происходило вокруг, казалось странным. Как можно не узнать собственного дядю? Совсем этому генералу на войне голову отбило!

– А ты? – Он обернулся ко мне. – Ты… жена Ульви? – В глазах дракона вспыхнуло уже знакомое фиолетовое пламя, а зрачок, расширившись, запульсировал и вдруг вытянулся в тонкую нить. – Ты его избранная?

– Хуже! – Я усмехнулась и продемонстрировала этому грубияну забывчивому свою фирменную улыбку-оскал. – Я ему любимая… сестра!

В библиотеке повисла тишина.

Дядя Сэтт поднялся и как-то настороженно взглянул на сына, словно ждал от него каких-то действий. Или реакции…

Но, видимо, не дождался. Разочарованно вздохнув, он растер нос пальцами и махнул рукой.

Что это означало, я так и не сообразила.

– Перед тобой Айла, Хэйл. Приемная дочь Захарии, – представил он меня. – Замечательная девушка, правда! Вы непременно должны сблизиться. Я просто уверен, тебе она понравится.

Генерал недоуменно приподнял бровь и окинул своего сумасбродного родителя пристальным взглядом. Повернул голову в сторону тумбы, на которой я ранее заметила те самые сладкие следы от молодого вина.

Немного подумал и тяжело выдохнул. Кажется, он пришел к тем же выводам, что и Ульви.

Дядя Сэтт залил за воротник и теперь навеселе сеет вокруг себя любовь.

Хм… Лучше все же дать деру, пока не поздно… Я сделала еще один шаг в сторону двери, прижимая к груди бесценную книгу.

– Астрономией увлекаетесь, Айла? – Губы генерала изогнулись в усмешке. – Странное чтиво для молодой женщины. Или вы так, просто картинки посмотреть?

Я замерла. Втянула воздух через нос и кокетливо заправила за ухо выбившийся из прически огненный локон.

– Ну что вы, и не такое читаю, – пропела я. – Но, милейший генерал, главная ценность этой книги в ее весе… Как вы думаете, насколько больно получить такой подзатыльник?

Для пущего эффекта я быстро заморгала. Невинно так.

Папа громко кашлянул в кулак, жирно намекая, что веду я себя, мягко выражаясь, не как воспитанная ора. Я и сама это понимала. Но, во-первых, тут как бы все свои, а во-вторых, нечего намекать, что я слишком тупа для наук и способна разве что картинки рассматривать.