Поломанный Мир 3: Провидение бесплатное чтение

Глава 1

Долго слухи гуляли по Вальперге, и в конце концов, оказались правдой. Вылазке в Провинцию быть. Гадать, кто пойдет, не приходилось. Инквизиторы, кто ж ещё.

Мутанты из отряда “Медуза” под началом Кьяры Малатесты. Её братец, считал Освальдо, куда полезнее рядышком.

В довесок шли девчонка-персекутор и парочка уцелевших миротворцев. Человек одиннадцать итого наберется.

Замковую стражу стороной жребий тоже не обошёл. Удивительно, что тыкать пальцем в случайных воинов не пришлось. Нашлись-таки добровольцы из крепостного гарнизона, обученные инквизиторской науке воевать. Энрико потел не зря. Пара-тройка крепких ребят из гвардии также выразили желание поучаствовать в вылазке.

По итогу отряд насчитывал три дюжины личного состава. Сплошь сомнительные элементы. Отчужденные недобитки-альбиносы, потерянная троица инквизиторов, колеблющиеся головорезы Барбинов. Команда мечты, не иначе.

Они смотрели друг на друга, думая про себя, кто же отчается удочки смотать первым. Им предоставлялась прекрасная возможность раствориться в тумане и распрощаться с проклятым замком – грех не воспользоваться. Если получится, они останутся один на один с враждебным миром. А ежели нет, прикончат свои же.

Только кто останется выполнить приказ?

Дело им поручали серьёзное. Чуть ли не судьбоносное для всего Равновесного Мира, если верить заявлениям врача-сарацина.

Герцог слушался доктора во всём, полагаясь целиком на его опыт и прихоти. Задачу Алим ставил не просто рискованную, а едва ли выполнимую и роковую: доставить в замок зараженного. Для опытов, разумеется. Кто знает, может, аль-Хараду удастся разработать вакцину, которая покончит с мором раз и навсегда. Его Благородие очень хотел того и потому дал шанс отличиться. Всего один.

Люди, как ни крути, в Вальперге не прибавляются. Тех, кто по-прежнему готов побороться за новое завтра для Ларданов, можно пересчитать по пальцам. Ещё меньше тех, на кого действительно стоит положиться.

На экспедицию выделялось ровно двадцать четыре часа. Не много и не мало, ведь предстояло, в первую очередь, отыскать гнездовье зараженных. Это непросто, ибо орды рыщут в беспрестанных поисках добычи. Туговато с этим нынче в Провинции: до кого легко добраться было, уже давно сожрали. Даже леса окрестные подчистили.

Хорошие прогнозы строить было рано. С дозорных башен было видно, как под покровом облаков и ночи, когда ни дождь, ни солнце не служили помехой, мигрируют своры упырей. Что в Герцогстве, что в Саргузах. Должно пройти некоторое время сверх того, прежде чем люди полноправно вернут себе свой дом.

Впрочем, никто не обещал, что на том беды пока живых закончатся. Они влетели в Поломанный Мир нежданно. Словно в жир ногами.

Кто знает, что Он приберег для человечества…

К девяти утра, когда над большей частью Провинции уже висело солнце, северные врата Вальперги отворились. В низины выехала кавалькада инквизиторов и две повозки, забитые под завязку людьми герцога. У всех, кого в счет ни возьми, вид был подавленный. Ибо никто не знал, чего и ждать. Сталкиваясь с неведомым, тяжело уверовать в свое возвращение назад.

Ближайший населенный пункт – небольшая деревенька – лежал в восьми верстах от склонов окрестных гор. Пустяки – всего-то и надо пересечь участок реликтового леса, который надвое перерубал тракт, возведенный ещё при язычниках.

В ту деревеньку экспедиция и направилась, наметив добраться ближе к полудню или около того. Даже если зараженных там и след простыл, это неплохое место для привала. И плацдарм, откуда группы могут разойтись в разные стороны. Одна – в городок на северо-западе, другая – в рыбацкое поселение на берегах реки Ло. Уж там-то должен кто-то быть. Хотя бы один покалеченный зараженный.

Особых предпочтений Алим аль-Харад не выразил. Подойдет любой упырь, лишь бы только с ним было возможно проводить необходимые эксперименты.

Такой, который бы вынес предполагаемые условия заточения. Большая удача, что гули спокойно питались всяким мясом и выносили без еды гораздо больше человека.

Содержание в представлении сарацина проблемой бы не стало. Только бы подопытного кролика довезли ему в целости и сохранности. А уж он-то будет с ним обращаться со всей надлежащей аккуратностью. Хотя бы поначалу.

Знал бы герцогский доктор ещё, о чём толковал в порыве бредового энтузиазма.

Но что смогут, бойцы сделают. Персекуторам из “Медузы” вверили беспросветную клетку для людоеда, куда мог поместиться не шибко крупный экземпляр: дитя, низенькая женщина или щуплый мужчина.

В крайнем случае, можно было бы ампутировать, что мешается, – прямо на месте.

Жаклин повезло. В кои-то веки ей досталась лошадь. Азема была рада вернуться в седло, ведь так чувствовала себя уверенно. Будь она, как тогда, в одной повозке с бойцами поддержки, заимела бы бледный вид: уже научена горьким прецедентом. Собственный конь, какой бы ни был чахлый, значительно увеличивал шанс выжить.

К тому же, с её тайным замыслом на своих двоих далеко не уберешься.

А надо бы!

Экспедиция миновала голый участок пути, проезжая вдоль высокой травы, местами выгоревшей под нещадным солнцем Полуострова.

Там, в зарослях, ещё лежали трупы немногочисленных гулей, кого небесное светило накрыло нежданно-негаданно. Шутка ли, слепо бродили в окрестностях Вальперги, дожидаясь вероятных гонцов. Те не пришли, раз повстречали Альмансаров и отыскали свою безрадостную судьбу.

От каннибалов остались только жуткие, угольно-черные остовы: то ли излучение подожгло их, то ли просто-напросто, зараза пробиралась даже в кости. Скелеты стали убежищем для полевых обитателей: грызунов, змей, пауков, жуков. Хоть какая-то явная польза природе с падения человека.

Мало-помалу конвой въезжал в реликтовый лес, являвший собой безобидный придаток зловещего и более старого Купольного. Юго-западная оконечность его, куда более молодая. Здесь произрастали агатисы, высокие и необъятные, под чьими кронами спокойно располагались папоротники и серый мох на рельефных скалах.

Когда тень хвойного бора накрыла чужаков, Жаклин стало дурно.

Странное чувство… Будто над её головой повис меч. И это притом, что в напряжении она жила с тех самых пор, как вообще поступила на службу в Священную Инквизицию. Нынешний стресс не шёл ни в какое сравнение с прошлым.

Один страх наслаивался на другой, скручивая всё внутри до бурления. Немудрено, если держать в уме, что замышляла Жаклин. Почему она, хоть и недолго, радовалась выезду из Вальперги…

Но сейчас, уже за стенами, Азему бросило в судороги от тревоги.

Ей в интуиции было не занимать: близится беда. И совсем не та, которую затевала девушка-рыцарь. Загляни она в ближайшее будущее, подумала дважды, прежде чем легко пускаться в путь. Дрожать всё одно уже поздно.

Накал страстей возрастал ещё и потому, что её мысли были созвучны и другим людям. Она точно знала об этом. Из головы не выходил разговор, состоявшийся между сослуживцами ещё до того, как последние недобитки Корпуса попали в замок Барбина.

Малатеста спал слишком крепко для совершенного мутанта-альбиноса. Или, по крайней мере, делал вид, что провалился в Серость. Кот из дома – мыши в пляс. Той ночью, после всего услышанного, просто невозможно было уснуть со спокойной душой. Безнадёга повисла над подвалом дворянского дома, иглами впиваясь в почки.

Первыми со спальных мест поднялись Вронски с Эрколи. Следом за ними – уже Азема, притаившись во тьме. Она не доверяла ни Верховному, ни этим двоим. Готова была загубить всех, если ситуация обяжет. Интуиция не подвела её. В ту ночь уснула последней. На то имелись весомые причины…

– Якуб, я знаю тебя достаточно хорошо. Так что помяни моё слово: сейчас не время для поспешных выводов. Пока мы здесь, в Городе, мы в западне. Отсюда своим ходом не выбраться, понимаешь ты это или нет. Многие пытались. Инквизиторы – тоже. Где теперь все эти люди? Скольким удалось пересечь горы?..

– Да хоть единицам! Насрано мне. Вера верой, а нас из раза в раз толкают на убой. Как свиней! Умберто, чти Свет и Тьму, сколько душе угодно, и может, воздастся тебе. Но заруби себе на носу вот, что: нашими жизнями распоряжаются самые обычные люди. Верховные, помазанники Противоположностей на земле, епископы – плевать. Это всё ещё люди. Себе подобных – таких, как мы – они не жалеют. Лучшее, что мы можем сделать – съебать, пока при памяти. Как можно скорее, братуха!

– Ничему тебя жизнь не учит, я вижу. Ты готов предать Инквизицию, предать Церковь, местного феодала – кого угодно, лишь бы остаться верным себе. Рискнуть собой же, но попытаться выбраться. Но Якуб, жизнь сохранить впредь можно только рядом с людьми. Бок о бок. А не в одиночку…

– Ха! Сказочник! Где твоя Инквизиция теперь? А Церковь? По-твоему, Герцог, етить его в рот, не накрутит из нас пушечное мясо? Все столпы общества рухнули. Рухнули прямо на наших глазах, Умберто. И ты говоришь мне держаться за то, что уже сдохло или почти сдохло? Чтоб отдать Свету с Тьмой душу под завалами этого провального недообщества? Не дождёшься! Если бы Свет и Тьма хотели нам спасения, они бы давно вмешались в это светопреставление. И где? Может, их не существует и никогда не существовало…

– Как ты смеешь хулить Противоположности?!

– Я не намерен оскорблять твои чувства. Верь хоть в сулактинских шлюх с шестью руками, плевать мне. Ты в глаза долбишься и не видишь очевидного: только человек теперь – хозяин своей судьбы. Не Противоположности, не вчерашние господа, не Церковь и не галимое общество с его дырявыми законами. Если хочешь жить, придётся попотеть, покрутиться!

– Такой ценой?..

– Все эти люди, что уже откинули копыта и дуба дадут позже, – никто! Ни для меня, ни для тебя. Пусть сами беды свои расхлебывают. А я отчаливаю. Нахуй индульгенцию, нахуй деньги, всё это блядство инквизиторское. Я жив и умирать не собираюсь. Тем более, не за хуй собачий! И раз ты мой друг, я предлагаю тебе присоединиться. Один раз. Или суетись, как хошь. Но не смей меня останавливать!..

Эрколи не сразу дал ответ. Быть может, сама Жаклин ждала его куда больше, чем Якуб Вронски. Наконец, Умберто вздохнул тяжело и пробормотал:

– Останавливать? Останавливать тебя? О, нет… Инквизиция пала как раз потому, что таких, как ты, брат мой, куда больше, чем таких, как я. Наш долг по ликвидации Круга и Культа Скорпиона исполнен. Впредь мы боремся невесть, с чем. Скорее уж, с ветряными мельницами. Здесь воинам Церкви делать более нечего. Я и сам это понимаю. И я тоже хочу уйти. Лучше с тобой, чем без тебя. Но… точно не этой ночью. Не следующим утром. Твари не дадут нам выбраться из Саргуз. Нам нужно добраться до Вальперги. Во что бы то ни стало. Так безопаснее. И проще.

– Смеешься? Да даже если Герцог не солгал, а я думаю, он солгал, хер кто нас так просто выпустит из треклятого замка! Только на фарш пустить. Не больше!

– Я думаю, этого стоит ожидать. Но позволь, я хочу сказать, во все времена воины – оружие в руках господ. Армия, ордены, Инквизиция, наёмники. Герцог хоть и болван, слабоумием не страдает. Он использует нас по назначению. В момент, когда ребром встанет вопрос жизни и смерти, мы уйдем. До того, как и нас попытаются прокрутить через мясорубку…

Точку зрения Умберто Якуб не забраковал. Потоптался взад-вперёд, после чего повернулся резко к жертве цинги, возмущаясь:

– Это сколько ещё нам придется ждать, прежде чем нас припутают на бой? Вдумайся! Не знаю, как тебе, а мне цепь и инквизиторская давно шею натёрла. Вряд ли герцогское ярмо будет хоть сколько-нибудь смазанным!

Ветеран хмыкнул.

– Говоришь так, будто это так важно. Якуб, ты ж не глуп. Сам знаешь, всему своё время и место. Момент придёт. А ты, главное, не упусти его.

– Я устал ждать хер знает, чего! Сколько можно? Ну, сколько можно, еб твою мать, блять?.. – бесновался Вронски, не находя себе места.

– Ровно столько, сколько потребуется, – совершенно спокойно рассудил Эрколи. – И тогда мы встанем плечом к плечу, вырвемся за пределы порочного круга. Что дальше будет, разойдемся мы или продолжим путь вместе, увидим уже после.

Ход мысли Умберто вполне устраивал Якуба. Он скривил губы, кивая понимающе. В кои-то веки примирился и объявил почти торжественно, что для него, грубияна с низов, было несвойственно:

– Будь по-твоему. Тогда давай держаться вместе. И не меньжеваться, когда нам всё-таки удастся дёру дать.

– Мы уберемся отсюда, вот увидишь. А до тех пор – лучше затаиться. Весь этот священный поход в никуда на ладан дышит. Посыпется вот-вот, а мы уже далеко. Так и сделаем. Но это потом. Сейчас нам нужно отдохнуть… после всего, что случилось. Завтра и узнаем, что несет нам день грядущий, – рассудил Умберто.

Два товарища-предателя достигли консенсуса. Направлялись обратно к спальным местам, даже не подозревая, что их подслушала Жаклин. Она уже прошмыгнула обратно и улеглась, делая вид, будто ничего не произошло. Будто разговор Умберто и Якубу всё же удалось сохранить в тайне. Как бы не так!

Удовлетворенные итогами важных переговоров, миротворцы тихо-мирно досыпали часы до рассвета. При этом у Жаклин сна не было ни в одном глазу. Ещё тогда к ней в голову закралась опасная идея: сплотиться с этими двумя шутами для побега. Даже если придётся пройтись по их головам к прощальному закату.

В общем-то, ничего крамольного для Аземы в этом не было. Перед ней поставили чёткую и понятную задачу, благословляя на свершения в Саргузах. Львиную долю работы она исполнила еще в день, когда Седьмая Луна появилась в ночном небе. Дело оставалось за малым, упираясь в её удачу сугубо.

Отныне со Священной Инквизицией Жаклин было не по пути. Повторить бесхитростную диверсию бойцов из “Цербера” одной она не сумеет. Совсем другое дело – воззвать к голосу разума того, кто на дух не переносит Псов Церкви. Главное, отыскать его. Лишь бы только жив был…

Конвой не собирался задерживаться на тракте в гуще леса. Малатеста, держась впереди двух обозов, окликнула всех разом:

– Ускоримся! Привал устроим на опушке по ту сторону. Дальше – в деревню!

Бойцы были только рады такому приказу. Их не покидало чувство, будто в этом лесу затаилась некая угроза. Пока ещё незримая. Возможно, гули. А может, и кто похуже, ибо Ларданская Провинция полна чудовищ не менее опасных. Мало с кем из них можно было справиться нахрапом.

И раз уж людей в принципе стало меньше в этих краях, им ничего не мешало выбираться на открытые пространства в поисках добычи.

Инквизиторы забывали, что во все времена самым опасным хищником был и остается человек. В противном случае, он бы никогда и ни за что не вырвался за пределы пищевой цепочки, установленной непосредственно природой.

Привал, считала Жаклин, остро необходим. Лучшего момента, чтобы подойти к Вронски с Эрколи, более не предвидится. Два миротворца и подумать не могли, что отыщут единомышленника в лице Аземы. Соответственно, стажёрке надлежало заявить о себе самостоятельно. Тем более, что с дворянского имения они почти не разговаривали. Бездействовать было нельзя. Впрочем, как и спешить.

Жаклин сдавалось, у Якуба и Умберто уже созрел кое-какой план побега. Они держали коней своих рядом, не сбавляя аллюр. То и дело о чем-то заговорщически перешептывались. Мысли их терялись в общем гомоне бойцов, убивавших время за бездарной болтовней. Поэтому альбиносы из “Медузы” даже не обращали внимание на двух сомнительных миротворцев.

То ли дело Азема.

Поправив боевую косу на крепежах сбруи, девушка пришпорила коня и склонила поднабрать ходу. Искусно повела животное поводьями вперед, огибая две повозки, что ограждали её от Вронски с Эрколи, державшихся особняком.

Она почти нагнала двух предателей. И была готова поклясться, что почти может услышать их переговоры, их представления о грядущем бегстве.

Хотела было предложить преломить у огня хлеб вместе, раз беда их однажды сплотила под командованием отца Энрико. Вполне естественно, если учесть, что окромя их в Инквизиции остались только мутанты, а стражники сторонились псов Церкви.

Естественно, всё гладко пройти не могло. Жаклин к этому была готова.

Но впала в замешательство, никак не ожидая того, что случилось далее.

Азема подобралась предельно близко к Якубу и Умберто. Настолько, что Эрколи спиной почувствовал третьего лишнего в их вероломном заговоре. Вронски поглядел на девушку со значением, не скрывая враждебности. Его беззубый товарищ отвернулся от оршака и смерил оценивающим взглядом Жаклин. Прищурился недоверчиво.

Третья потенциальная дезертирка только хотела поприветствовать возможных союзников до первого перекрёстка. Втереться в доверие так или эдак. Но только разомкнулись её края губ в подобии дружелюбной улыбки, прогремел хлопок.

Что-то мелкое, со свистом прорезая воздух, пронеслось прямо перед носом у Жаклин. Ударилось в топфхельм Умберто, пробивая насквозь. Металл звякнул глухо.

Вронски в ужасе дернулся назад, наблюдая за гибелью товарища. Сердце его от испуга чуть не выпрыгнуло из груди.

Соударение оказалось настолько сильным, что Эрколи попросту сдуло с седла. Он рухнул на мощеную дорогу тракта бездыханный. Брякнули тяжелые латы. Нога запуталась в стремени. Руки разбросало в разные стороны.

Лошадь с шорами на глазах, перепуганная до полусмерти, брыкнулась и поскакала только быстрее вперед. Поволокла обмякший труп за собой.

Жаклин округлила глаза. Почувствовала на своем лице что-то тёплое: капли крови Умберто. Слишком уж близко Азема подобралась к миротворцу.

Выстрел поставил весь конвой на уши. За ним, буквально со всех сторон, последовал целый шквал. Обнажая эспадон, Кьяра Малатеста крикнула своим, если кто ещё не понял:

– Засада!

Глава 2

Толку, что капитан “Медузы” огласила вполне очевидное? Один-единственный выстрел мигом расставил все точки над “i”. Беда в другом: нападавшие застали конвой врасплох.

В воздухе на мгновение повис щекотливый вопрос…

Как так вышло, что мутанты с их хвалёными обострёнными чувствами не сумели заметить врага заблаговременно?

Некому и некогда было задуматься о том всерьёз. Между тем причины оказались просты до безобразия. Люди Герцога ступили на чужую территорию, на которой действовали совершенно другие правила ведения боя.

Заросли укрывали нападавших от чужого взора. Они двигались так, чтоб даже опавший сук под ногами не хрустнул предательски. В конце концов, неизвестные маскировали запах, чтобы смешаться с благоуханием леса.

Потому-то оставались абсолютно невидимы. До сих пор, даже для мутантов.

Хлопки от выстрелов напоминали приветственную пушечную канонаду. Бойцы Вальперги, кони их – они были напрочь дезориентированы. Не знали, куда податься. За что схватиться. Сражаться им или, поджав хвост, броситься в бега. Любой выбор казался чужакам заведомо проигрышным. Для Кьяры – в том числе.

Капитан испытала подлинную злость, оказавшись в западне. Её отряд был должен спокойно проскочить через этот участок леса. Никто не смел покуситься на конвой, вооруженный до зубов. Увы и ах, реальность полна разочарований. Что инквизиторы, что замковые стражники – все они потеряли былой авторитет. Стали обыкновенной добычей в глазах более адаптивных групп выживших. Прям как эта.

– Ублюдки… – шипела Малатеста, озираясь по сторонам. Она злилась и того больше, ведь не могла вообще установить, откуда по конвою палят, где засел мрак. Пороховой дым поднимался откуда-то из-за кустов, образуя туманец. Серая мгла оплетала стволы агатисов.

Шквал даром не прошёл. Выбить мутанта из седла свинцовой пулей оказалось делом не из простых. Альбиносы просто получали ранения, одновременно с тем пытаясь усмирить взбаламученных скакунов. Ничего серьёзного, словом. Кьяра тоже схлопотала в живот. Стиснула зубы, закипая от гнева.

Едва металлическая сфера очутилась в её брюшине, капитан почувствовала, как организм начал спешно отторгать чужеродный предмет, одновременно с тем залатывая рану. Волокно за волокном. Жить будет. И всё же, болью обожгло неимоверно.

Свинцовые пули каким-то чудом не задели ни Якуба, ни Жаклин. По-настоящему – нет.

Вронски просто оцарапало ухо, и он схватился за него, вереща. Разломанную раковину укрыло латной перчаткой. Сквозь пальцы продавливалась кровь, стекала по баку к подбородку и на шею. Азему будто уберег ангел-хранитель.

Другим повезло всяко меньше. Нападавшим удалось часть бойцов ранить, а часть – отправить на тот свет моментально. Кому пуля в плечо угодила, кому пробила затылок, забрызгивая близ сидевших, доводя до истерики. Возница одной повозки сложился на козлах, захлёбываясь кровью: свинец застрял в шее.

Одного залпа хватило, чтоб поставить под вопрос будущее героической операции.

Интуиция не подвела Жаклин и на сей раз, даром что кругом царила суматоха. Кто бы ни покусился на конвой, вели они себя крайне аккуратно. В их руках было оружие, чтобы мигом парализовать всякое продвижение группы. Достаточно просто пострелять коней. Под мёртвыми тушами скакунов особого сопротивления не окажешь. Повозки с места не сдвинутся.

Безупречный тактический ход. Ведь дело останется за малым: взять отряд в кольцо и перебить всех до единого. Так бы поступили многие, но не они. По всей видимости, аккуратность их была обусловлена нуждой. Им были остро необходимы эти лошади. А может, и еще что-то. Ясно одно: не люди так точно.

Думать было надо быстро. Принимать эффективные решения. Иначе просто-напросто отряду спасителей человечества попросту не сносить голов. Кьяра это понимала. Задней мыслью она вспоминала своё столкновение с бронированным личом и бездарные потери личного состава. Горький опыт не должен повториться.

Нападавшие обладают преимуществом, которое людям её заведомо недоступно. В гуще леса противостоять его хозяевам бессмысленно. Как если бы они являли гнев природы за все человеческие прегрешения перед ней. Лучшее, что могли сделать бойцы Герцога, – вырваться из-под черной сени вековых агатисов. Малатеста сложила в уме дважды два и крикнула своим:

– Уходим! Немедля! Торопитесь!

Она же и первая пришпорила свою лошадь, пуская в галоп. Мутанты мигом последовали за ней. Стрелки в зарослях ещё только перезаряжали аркебузы, спокойно давая альбиносам ретироваться.

Сказано – сделано. Пусть и в разы медленнее, все прочие принялись поспевать за командиром группы. Воины замкового гарнизона вернули себе былое самообладание. Кто стряхнул дохлого возницу с козел и взялся за поводья сам, кто – вытолкал мертвецов за бортик повозки, лишь бы лошадям было проще копытами шевелить. Они пускались в бегство.

– Ты в порядке? – спросила Жаклин Якуба. К месту или нет – сугубо десятое дело.

Азема не отказывалась от намеченного плана сбежать из Инквизиции. Вронски – тем паче. Из-за попустительского распоряжения Герцога они, как и было предсказано, вновь рисковали своими жизнями. Просто так. За никому не нужный шанс победить заразу.

Шипя, оршак убрал от порванного уха окровавленную ладонь и ответил:

– Жить буду.

Вронски тут же перехватил поводья и всплеснул ими, подгоняя кобылу:

– Н-но!

Его примеру последовала Жаклин. Миротворец и персекутор не слишком отстали от остатков своей группы. Кони их потоптались по трупам тех бойцов, что выбросили на тракт. Инквизиторы устремились за повозками. Едва они отдалились, из кустов повалили люди. Принялись обирать мертвецов. Норовили содрать с трупов ценности.

Равновесный Мир оказался поломан безвозвратно. И впредь в нём роскошь собой представляли предметы совершенно иные.

Грабителей люди феодала не видели. Волосы назад, смотрели они только вперед, питая наивную надежду натолкнуться взглядом на свет белого дня вдали. Но агатисовый бор, казалось, и не думал кончаться. Разбойники выверили всё вплоть до момента атаки. Обманываться, что они остались позади, не приходилось.

Чувство, будто жизнь висит на волоске, не покидало оксиванку ни на миг. Девушка рефлекторно потянулась к боевой косе. Выхватила Банши, поглядывая то и дело по сторонам. Стук копыт под ней смешивался с топотом других лошадиных ног. Те как будто взрыхляли землю при движении. Действительно, заросли дрожали попутно тракту: их преследовали.

Выжившие не отказывались от попыток зарубить всех герцогских прихвостней. Папоротники расступались, являя им всадников. Якуб выругался на оршакском языке, выставляя перед собой щит экю. Его пальцы легли на рукоять моргенштерна. Жаклин краем глаза видела самого рьяного преследователя. И зрелище ей не понравилось.

Девушка отвлеклась, ведь с другого фланга её тоже пытались поджать, как и Вронски.

Её взор пал на второго наездника, чей вид ясно давал понять: эти люди не из простых.

Несколько дней тому назад ещё по Корпусу носило сомнительные слухи. Мол, кто-то вычистил арсенал Инквизиции в Янтарной Башне. Причем – избирательно, со знанием дела.

Это вынудило Псов Церкви распечатывать квадранты, где хранилась амуниция на черный день. Шутка ли, многие хранилища оказались уже вскрыты кем-то до них.

Теперь, глядя на разбойников, Жаклин мигом сопоставила молву с действительностью. Священную Инквизицию не обобрали стихийно, это была высокоорганизованная группа выживших. И быть может, среди них затесался крайне сведущий ревнитель веры, вчерашний предатель или давешний ветеран – значения не имеет.

Кем бы ни были эти люди в прошлой жизни, Поломанный Мир они встречали с готовностью. Умели выживать в сложившихся реалиях куда лучше, нежели Священная Инквизиция, Культ Скорпиона и замок Вальперга вместе взятые.

От Псов Церкви разбойники взяли только самое лучшее. Принудили снаряжение под вызовы Эпохи Семи Лун, где от цивилизации осталась только свежая, печальная память.

Наездник двигался налегке. То же самое – и его конь, оснащенный самой легкой, незамысловатой сбруей. Ибо впредь преимущество у тех, кто быстр и ловок. Любой амбал, сильный, но неповоротливый, становился великаном на глиняных ногах против орды упырей.

Единицы, понимавшие это, жили по сей день. Прочие давно сгинули.

Законы природы жестоки. А теперь они и вовсе изменились до неузнаваемости. Когда один вид становится гегемоном и смещает другого, слабые звенья могут обеспечить своё выживание лишь бегством. Впрочем, это не касается передела ресурсов, территорий и власти уже внутри собственной породы.

Астардиум выигрывал у обыкновенной стали по многим параметрам. Его-то разбойники и загребали чем больше, тем лучше. Впрочем, себя они не заковывали в инквизиторский сплав с ног до головы. Предпочитали одежду из мягкой кожи и плотной ткани, защищая металлом только те части тела, которыми рисковали в первую очередь: руки до плеч и ноги до колен. За ними в пылу схватки с людоедами особенно тяжело уследить.

Мародёр гнал коня прямо на Жаклин, словно собирался протаранить её. Девушка была готова. Хотела было занести боевую косу и одним лихим махом разрубить мерзавца пополам. Что ж, мечтать не вредно! План порушился ещё на стадии мысли: в руках наездника показался легкий арбалет. Болт метил прямо в Азему.

Щелчок Жаклин так и не услышала. Зато знала точно: метит разбойник в неё. Персекутор вовремя придержала поводья, стопоря лошадь. Снаряд пролетел в опасной близости от её лица и, шелестя в чёрных прядях волос, устремился в гущу агатисовой рощи.

Преследователь на достигнутом не остановился. Курс у его кобылы остался прежний. Он мигом убрал самострел и потянулся за оружием ближнего боя. Рисковал, но не отказывал себе в попытке скинуть Азему с лошади лицом к лицу. В левой руке оказался инквизиторский клевец, правая же оставалась вне поля зрения Жаклин.

– Vas-y! – цедила оксиванка сквозь стиснутые зубы. Она принимала вызов, лишь одним глазком следя за дорогой.

Ей разбойник не ответил. Только раскачивал клевец, намереваясь вбить его клюв прямо в маленькую головушку рыцарки.

Сейчас или никогда. Жаклин, удерживаясь в седле только благодаря стремянам, крутанула торсом. Банши резко опускалась на мародёра крюком.

Химерит стукнулся об антимагический сплав. Выживший был не дурак, раз выставил перед собой экю в самый подходящий момент. Парировал, особо не напрягаясь. Коса заскользила по инквизиторскому сплаву с противным скрежетом.

За разбойником не заржавело. Едва Банши соскользнула с металла, он пустил в ход клевец. Удар по горизонтали. Жаклин выгнула ноги, прижала к себе древко косы, припадая спиной к лошади. Оружие со свистом пронеслось у самого носа оксиванки.

Девушка-рыцарь тут же поднялась. Они сцепились в бессмысленной конной дуэли, больше напоминавшей возню. Но иного шанса расцепиться у них попросту не было. В седле удержится только один из них!

Жаклин заметно отстала от остальной группы, бодаясь ожесточенно с разбойником. Даже от Вронски. Якуб и сам так до сих пор и не отлип от противника, что осадил его с левого фланга. Борьба давалась ему и того тяжелее, ибо ситуация для него сложилась прямо противоположная той, которая у Аземы.

Моргенштерн вообще не годился в суматошный поединок верхом на коне. Он только и делал, что защищался. Не то отбивался щитом, не то отмахивался жалкими контрударами. А соперник, перехватывая играючи кавалерийское копьё, всё бил и бил. С изяществом языческого бога, метающего молнии в море.

Каждая неудача в шаге от фатальной ошибки раздражала Вронски. То и дело оршак пускался в отборную, смачную брань:

– Pierdolona szmata!

Выживший успевал залихватски вести лошадь вперёд. Едва Якуб вынес моргенштерн к нему навстречу для удара, наездник легко и непринужденно отвёл скакуна чуть в сторону. Оружие только прорезало воздух перед его лицом. Враг откровенно глумился над оршаком.

– Kurwa pierdolona mać!.. – ругался миротворец, взбешенный донельзя.

Никогда и никому он не спускал насмехательств над собой. Потому, ослепленный гневом, то и дело норовил достать наездника. Снова. Из раза в раз. А все без толку.

За гневом своим Якуб не видел ничего, кроме смешков над ним. Благо, Вронски быстро сообразил, что таким ходом он просто останется в этом лесу навсегда. Позабыв вообще, что за ним, по меньшей мере, ещё один враг, возившийся с Аземой, оршак пошёл вразнос. Он пришпорил свою кобылу, подводя её к другой. Та испугалась и заржала, резко отходя влево, чтобы избежать бессмысленного столкновения.

Разбойник только занёс копьё для очередного удара, как вдруг стан от толчка подвёл его, клоня вбок. Наездник чуть было не вывалился из седла. Якуб как раз надеялся на что-то подобное. Мешкать не стал и взмахнул моргенштерном. По горизонтали. В самый подходящий для того момент.

Понапрасну враг не укрыл голову под шлемом. Шипы впились в его черепушку, но не увязли. Сила удара сделала своё дело, раздробив добрую половину головы. В разные стороны полетели куски костей, ошметки мозга, брызги крови. Подбородок выжившего откинуло назад.

Он чуть ли не вылетел из седла, как вдруг шмякнулся на спину своей лошади, сполз по ней и рухнул на мостовую. Нога запуталась в стремени.

– Chuj ci w dupe! – хохоча, как умалишенный, бросил трупу Якуб на прощание. Он был рад чужой гибели, как никогда.

Кляча, перепуганная до полусмерти, сошла с тракта и устремилась в заросли, унося за собой труп с проломленной башкой. За ним кавалерийское копье покатилось по мостовой, позвякивая наконечником. Якуб и сам чуть было не сорвался под копыта собственной лошади. Еле умостился обратно и перехватил поводья.

Очень вовремя, стоит сказать. Далее тракт ветвился надвое, и Вронски стоило принять решение, по какой дороге пустить коня. Глаза его забегали в спешке, отмечая столько деталей, сколько в силу своей врожденной беспечности Якуб никогда бы не заметил. Левый путь казался более заросшим, а следовательно – менее популярным. Не мог он вывести в пункт назначения.

– Пшла! – крикнул он лошади, ловко уводя вправо. Поступил верно, заметив грязные следы колес на брусчатке, потрескавшейся от старости.

Якуб отбился от назойливого разбойника. Между тем Жаклин всё также продолжала свою нелегкую, нелепую борьбу.

До развилки всего ничего оставалось, и так легко было свернуть не туда. Очутиться одной в лесу, битком набитом разбойниками, оксиванке не улыбалось. Уж лучше еще немного времени пробыть с людьми, которые будут биться с ней бок о бок, даже не подозревая о предательстве, чем в одиночку пластаться во враждебной тьме под агатисами.

Впрочем, она об этом и не думала. Просто Азема видела, куда повернул Якуб, освободившись от возни с разбойником. Стоило предпринять меры, чтобы не пропустить поворот. Раз уж перекидывания атаками ни к чему не приводили – крепкий орешек попался ей – стоило применить хитрость.

Судорожно терзая бок лошади шпорой, Жаклин погнала бедное животное вперед и чуть оторвалась от наездника. Тот и не подумал бы остановить преследование. Поднажал и сам. В любом случае, они поменялись флангами. Остальное – вторично.

Раскручивая клевец, разбойник подбирался все ближе и ближе. Азема даже не собиралась поворачиваться, тем самым усыпляя бдительность преследователя. Намеренно. У нее в голове созрел действенный план, как сбросить с себя надоедливый хвост.

Жаклин вела лошадь свою даже не к дороге, а прямиком в заросли. Создавала видимость полного отчаяния и дезориентированности. Разбойник, наконец, подобрался на расстояние удара, готовясь атаковать. Правда, не своего удара.

Девушка крутанула в руках Банши, глянула за плечо, направляя боевую косу за себя. Тупой конец древка попал точно в висок мерзавца. Голову его откинуло назад. Удар пришёлся метко, из руки аж выпал клевец. Ноги разбойника развело в стременах. Руки опустились. Он совсем потерял контроль над скакуном.

Конь, всецело доверяя своему хозяину, и дальше пёр вперед, напролом. Но в какой-то момент здравый смысл вернулся к животному. Поздно только. Загнанная кобыла начала разворачиваться, скользя по брусчатке, туловище её крутануло.

Она врезалась в ствол молодого агатиса боком, дико ржа от боли, сложилась под ним же. Разбойник и вовсе вылетел из седла головой вперед. Потерялся в кустах, где и упал. Сломал он себе при этом шею или нет, оставалось загадкой.

Хотя саму Жаклин это интересовало мало. В последний момент она дёрнула поводья вправо, уводя лошадь нужной дорогой. За ней более никто не гнался, к счастью. Тем не менее, Азема с остервенением наседала на кобылицу, лишь бы поскорее убраться из проклятого леса.

Её мытарства с лихвой окупились. В скором времени впереди забрезжил свет. На радостях Азема припала к лошадиной гриве, точно зная, что спасена.

Девушка даже не заметила, как пронеслась мимо подстреленного мутанта из “Медузы”, развалившегося на мощеном покрытии тракта.

Альбиноса всё-таки выбили из седла. Но не пулей, нет. Ему в череп лихо прилетел арбалетный болт – стреляли из тяжелого, бронебойного. Конь давно уже скрылся из виду в гуще леса, потеряв хозяина. Мутант же остался лежать, где подбили.

Был ещё жив, но обездвижен. Регенерация не могла совладать с полученной травмой быстро. Тем более, что трансчеловек этот был записан в не самые удачные образцы, дефективные. Жизненных сил не хватало, чтобы оправиться после выстрела в голову, зато, чтоб не отправиться на ту сторону, – вполне.

Так персекутор и лежал, захлебываясь в собственной крови. Минутами, что показались из-за жгучей боли долгими часами. Организм с крайней неохотой отторгал болт, вставший поперек черепной коробки. Благо, со временем контроль над собственным телом всё-таки возвращался к мутанту.

Он даже сумел пошевелить пальцем… Это уже полдела. Встанет, приведет себя в порядок, разыщет остальных и встанет обратно в строй. Пустяки.

Но как бы не так. Из зарослей, шурша, повыскакивали нападавшие. Опасность! Рука машинально потянулась к химеритовому мечу, упавшему неподалёку. Какой-то разбойник это заметил и пнул клинок подальше.

Выжившие переговаривались о чем-то, но мутант слышал только стук крови в ушах. В глазах его плясали блики, превращая фигуры людей в фантомы. Он уже был при смерти, но все никак не мог оторваться душой от страдающего тела.

Как вдруг свет ему перекрыл великан. Мутант мог разглядеть разве что силуэт плечистого мужчины в доспехах, страшно похожих на миротворческие. Разве что эти были усеяны шипами – то ли для устрашения, то ли для практических нужд.

Глаза альбиноса – красные, как кровь – скользнули по фигуре снизу вверх. Громила держал исполинскую палицу, вытесанную из ствола агатиса. На голове носил армет, украшенный раскидистыми оленьими рогами. Стало быть, это их предводитель или около того.

Амбал оценивающе глядел на трансчеловека некоторое время, покачал головой неодобрительно. Сказал, раздосадованный:

– Улов, конечно, небогатый.

Персекутор задергался в судорогах. Болт медленно пополз вон из раны. Неописуемые муки на грани с облегчением…

Как же вовремя!

Бугаю это не понравилось. Он без лишних слов опустил палицу на череп мутанта.

Глава 3

Лесистый участок тракта остался позади. Бойцы могли выдохнуть спокойно. Забыть о разбойниках, что чуть не загубили их из-за инквизиторского сплава. О братьях по оружию, которые погибли ни за что, ни про что и остались под сенью агатисов навсегда.

Мёртвым плевать на горевания живых. Всё обошлось, ведь в конце концов, конвой затерялся среди холмов, на открытой местности. Здесь они и устроили привал, зализывая раны. Кого подстрелили, латали, не щадя фисакора. Прочие совали носы в съестные припасы. Словом, восстанавливали силы. Тем более, что после такого забега и лошади требовали пищи.

Альбиносы тяжело переживали утрату одного из своих. Кто сновал вдоль привала, пиная траву, кто – злобно водил точильными камнями вдоль клинков, представляя скорую расплату. Дурнее всего чувствовала себя непосредственно капитан. Она не могла дать желаемого “Медузе”. И прекрасно понимала: возмездию не состояться.

Лишь бегство уберегло их от неминуемой гибели. Совать вслед за рукой в пасть льву шальную голову – себе дороже.

– Проклятые деревенщины! – воскликнул предводитель герцогских бойцов, сеньор Пруццо. С чего он взял, что конвой столкнулся с ларданскими крестьянами, оставалось загадкой. – Как мы могли попасть к ним на удочку?..

Малатеста не собиралась даже выяснять отношения с гвардейцем, приставленным к конвою больше в качестве соглядатая, нежели полноценного боевого товарища. Кьяра приставила эспадон к земле клинком вниз и нервно раскручивала его за рукоять. Она даже не скрывала, что игнорирует возмущения нерадивого дворянина. Возможно, если он пойдет и того дальше, капитан просто зарубит его. Чтоб другим ворчать неповадно было.

– Даже не это меня смущает, – ответил кто-то из его песьей упряжки. – Они подняли оружие на людей Его Высочества Освальдо Барбина. Где ж это видано? И откуда в них столько наглости набралось?

– Тут не в наглости дело, – возразила Жаклин, дожевав кусочек вяленой свинины. Ей вообще не следовало заявлять о себе в разгоравшихся дебатах. Но лишний раз отвадить от себя подозрения, считала она, точно не помешает.

– О чем ты, женщина? – Сеньор Пруццо нахмурился, мусоля пышные рыжие усы под своим носом картошкой.

Хоть и не должен был, за неё вступился Якуб Вронски. Кто бы мог подумать! Лениво очищая мелкое яблоко от желтой, запылившейся кожуры ножом, он сидел на рундуке со стрелковым оснащением и пояснял:

– Вас там не было, господа, и вы пропустили всё самое интересное. Эти деревенщины, разбойники, выжившие – кому уж как больше нравится – не абы кто.

– Просвети, – буркнул недовольно кто-то из раненых. Ему только зашили щеку, принявшую пулю по касательной, а он – разгалделся ни к селу, ни к городу.

– Они носят инквизиторский сплав, – объявила Жаклин. Её поняли, хоть и потрудились изрядно продраться сквозь тяжелый оксиванский акцент. Аж корежило.

– И мы тоже, – поддержал её Вронски. Подцепил зубами с ножа кусочек яблока и продолжил говорить, лениво чавкая: – Все до единого. Срать они хотели на ваши котты с герцогскими гербами. Они видели перед собой только астардиум.

– Неужели? – заговорила вдруг сестра Кьяра. Она обтёрла эспадон и засунула его обратно в ножны. Для неё в одно мгновение ситуация прояснилась. – Так значит, вот, кто разграбил Корпус. Если бы не эти скоты, у нас бы возникло куда меньше проблем в Городе. И быть может, мы бы даже покончили с Культом куда быстрее…

– Там и с тем изобилием оружия, которое у нас было, туго пришлось, – посетовал Якуб, глотая яблочную кашицу.

– Поздняк уже обвинять кучку немытых лесничих в своих проколах! – протестовал сеньор Пруццо. – Своей несобранностью ваш хваленый корпус доставляет нам проблемы изо дня в день. Как нам вернуться обратно в Вальпергу, если путь назад отрезали эти партизаны недорезанные?..

– Дорогу мы найдем. Провинция большая. Но да, моим людям будет гораздо легче, если мы просто бросим всю вашу шайку здесь, – намекнула Кьяра и глянула на гвардейца косо. Тот понял о чем речь и надулся, став тучнее в полтора раза.

– Вы уже это сделали, выебки церковные, – сказал тот холодно. Сощурил глаза, поправляя забрало своего бацинета. – Группа Лотти поскакала другим путем. Они где-то там, в лесной чащобе. Бьются с вонючими лесными акробатами, либо их уже всех кончили. И вместо того, чтоб отправиться на спасение своих, мы сидим здесь. Как будто парней и не существует!

– Раз тебе так надо, бороздуй ради Света и Тьмы, – угрюмо отозвалась Малатеста и показала в сторону агатисового леса. Как вдруг изогнулась, будто прозрела. – Точно, у тебя же кишка тонка! Вот и не тявкай. Мои люди все при мне. Или почти все. На остальное плевать я хотела. Как и на тебя, жаба усатая.

Сеньор оскорбился до глубины души, вытягиваясь от злости по струнке. Но как быстро вспыхнул, также стремительно и остыл. Бессмысленно что-то выяснять с красноглазыми альбиносами. Герцог воздаст им по заслугам. Лишь бы только выжить и обо всем доложить.

– Они изначально свернули не туда. Лишь Противоположности знают, что с ними по итогу, – рассуждал кто-то из стражников, складывая в колчан зачарованные болты. – Это и неважно. Ясно одно: больше мы их не увидим.

– Именно, – поддержал его Якуб, уже расправившийся с яблоком. – Нам бы подумать, что делать дальше самим. И как уберечь собственные шкуры.

– Не над чем тут думать! – сказала капитан Малатеста, как отрезала. – План остается ровно таким же, невзирая на потери. У нас есть время до захода солнца, и погода преимущественно ясная. Впереди деревня. Стия. Если нам повезет, мы отыщем зараженных там. А если нет, разделимся. И встретимся там. Когда добыча попадет к нам в руки, мы вернемся в замок. Так что в интересах каждого из здесь присутствующих не мешкать. Человеку впредь принадлежит лишь солнце и дождь. Не существует для нас ни облачности, ни ночи.

Теперешнее положение вещей, равно как и риторика сестры Кьяры, не способствовали сплоченности собранной команды. Оно и немудрено, если учесть, как инквизиторы и герцогские мечи невзлюбили друг друга с самого начала.

Что Жаклин, что Якуб решили затаиться – обособленно, порознь. Им казалось, они уселись прямо на пороховую бочку, которая вот-вот рванет.

В любом случае, с точкой зрения Малатесты никто и не подумал бы спорить. Ведь каждый стражник и гвардеец хотел возвратиться в стены Вальперги. Они лишний раз убедились, насколько враждебен Поломанный Мир. Без всякого намёка, ради какой-то груды инквизиторского хлама, их запросто могли застрелить, даже имени не спросив. Точно такие же люди.

Слишком уж они привыкли к уюту Эпохи Шести Лун, безопасности герцогской твердыни, своей неприкосновенности. Здесь им не место. А если им не место в нынешнем Аштуме, где тогда, как не в оврагах, что станут им неподписанными курганами?..

Альбиносы не просили от простых смертных любви, не ждали уважения. Мутантам только и нужно было, чтоб им не мешали выполнять свою работу. Вронски с Аземой чувствовали себя одинаково – между молотом и наковальней.

Чувствовали себя лишними здесь. Каждый по-своему. Но это – правда.

Но до побега, каждый из них понимал, далеко ещё. Удобный момент, предложенный густым лесом, был упущен из-за проклятых разбойников. Когда подвернется следующий, только предстоит узнать.

Ясно одно: они должны быть готовы им воспользоваться.

– Привал окончен, – объявила Кьяра, поправляя свою димецианскую маску. Зло посмотрела на Пруццо. – Курс держим на Стию. И да помогут нам Свет и Тьма, чтобы оттуда мы не пришли с пустыми руками.

Сказано – сделано. Инквизиторы расселись по коням. Герцогские воители погрузились в повозку. Несмотря на потери, по прикидкам самой Кьяры, их ещё хватало, чтобы Алим аль-Харад получил своё, а сам Барбин хоть ненадолго, но отстал от “Медузы”.

Остальное капитана заботило мало.

Конвой – или, вернее сказать, то, что от него осталось – продолжил свой путь на север. Через холмы, виноградники да небольшие оливковые рощи. Прямо в Стию, которая и занималась их культивацией. Во многом, сельская Провинция за счет того и жила. Вина и жидкое золото приносили им первоочередную статью дохода.

Агатисовый лес остался где-то позади, сменившись абсолютно открытыми пространствами. Жаклин выдохнула, у нее как будто камень с души сошёл. Как подавляющее большинство людей в Аштуме, она тяготела к ясным горизонтам. Здесь всё видно и всё предсказуемо – что еще нужно для первичного спокойствия?

Людям Герцога было, на что поглазеть по дороге в Стию. Аземе не хватало широты взора, чтоб охватить красоты, казалось бы, безмятежной Провинции. Куда ни глянь, простор.

Изумрудные холмы. Луга, будто бы тянущиеся уподобиться в своем великолепии радуге на небе, – ковры, пестрящие разнообразием цветов. Пейзаж чем-то напоминал Жаклин родную Оксиванию, самый благоухающий уголок Бештии, родина лучшей парфюмерии к западу от Илантийского полуострова.

Поля виноградарей, заходящие аж за горизонт, в сторону самого поселения. Частые перелески, служащие оазисами в палящий летний зной. Безымянная речка, воду из которого черпали для ирригации. Одинокие маслобойни с островками олив.

Шутка ли, это едва ли одна десятая всех владений Герцога за горами!

Действительно, ларданская земля богата. Нет ничего удивительного в том, что испокон веков то и дело её пытались забрать себе.

Горькая ирония в том, что Провинция, как ни крути, достанется мёртвым.

Зрелище и вправду захватывало Жаклин. Быть может, как никого более во всем конвое. Она отказывалась верить, что в этих краях произошел настоящий апокалипсис. Чересчур умиротворяющая картина. Жизнь тут как будто и не останавливалась – оно и немудрено, раз небесное светило достигло зенита. Пока что-то цвело и пахло, взрастая, другое – увядало и сохло в такую жару. Естественный ход вещей, не иначе.

При этом совсем неважно главное. В округе, окромя пришельцев из Вальперги, не было ни людей, ни животных. Вообще. Ибо Равновесный Мир прекрасно выглядел и без тех, кому он достался в наследство от поверженных язычников. Такова жестокая правда бытия.

Миновал всего лишь месяц. Признаки цивилизации по-прежнему прослеживались тут, но те, кто её поддерживал, уже исчезли. Диковинный контраст.

Со временем, когда последние живые люди кончатся в Провинции, а легионы мёртвых пойдут на север дальше, все здесь попросту зарастёт. И станет, как прежде. Так, как увидели долины первые переселенцы века назад. И не сказать, что это плохо. Просто… естественно.

От мыслей о прекрасном Жаклин отвлек Якуб. Эти двое держались вместе практически бессознательно – после заварушки среди агатисов так точно. Их бросили на произвол судьбы, и они стоически всплыли на поверхность, живы-здоровы. Общие трудности сближают, как ничто другое. Поэтому Вронски в кои-то веки заинтересовался обществом Аземы.

– Тебя там чуть не укокошили, а тебе всё как с гуся вода, – отметил Якуб шутливо.

Жаклин глянула на него через плечо и хмыкнула, уводя глаза обратно. Сказала:

– Меня не так просто убить. Пора бы уже это признать.

– Кто бы спорил, хорошо справляешься, – охотно закивал оршак, будучи даже слишком навеселе. Он достаточно боли испытал, чтоб его накрыло, наконец, волной облегчения.

– Ухо твоё как? – ударилась в наигранную эмпатию оксиванка. – Не болит?

– Болеть-то пусть болит, – пожал плечами Вронски. – Лишь бы не загноилось. Жарко сегодня – всё тухнет в путь только. Вроде корочкой рана покрылась – и на том спасибо. Правильно говорят, в самой жаркой битве можешь выйти цел и невредим. А попасться на мякине по сущему пустяку – за здрасьте. Так и здесь, мать его…

– Это на всю жизнь, если заживет. Сам понимаешь, я думаю, – строго напоминала Азема, поправляя свою прическу.

В волосах ее, черных и золотистых, гулял сухой и жаркий ветер – австер.

– Сыпишь соль на рану! – запротестовал Якуб, смеясь. – Где ты стыд обронила?

– Я просто предупреждаю, – отстраненно отозвалась Жаклин. Задней мыслью допустила, что Вронски – компаньон не из лучших, пусть и краткосрочный. Всё одно. Ей ведь с ним детей через баптизм не проводить.

– Что ж ты предлагаешь-то мне? – хмыкнул оршак незлобиво. – Раздербанить рану и дождаться возвращения в замок? Ну уж нет. Ухо скорее сгниет, чем кто-то поможет ему нормально срастись чудо-заклинанием. Да и мне как-то не улыбается эта сраная Вальперга…

– Поверь, уж я-то знаю, – как бы невзначай, заявила Жаклин.

Миротворец осёкся, удивительно верно прочитав посыл, который в свою фразу заложила Азема. У него задёргался глаз. Он чуть нагнал девушку, чтоб лошади их шли ноздря в ноздрю, и наклонился к рыцарке, уточняя полушепотом:

– А ну-ка… ну-ка… что это ты там знаешь?

Красные, как маки, губы Жаклин изогнулись в улыбке.

Её манипуляция сработала на “ура”. Не задаром девушка из ордена храмовников ела свой хлеб по ту сторону большой воды.

– О вас с Эрколи, на-при-мер, – нагло заявила Азема, вступая в дуэль взглядов с оршаком. Якуб скрипнул зубами, закипая от злости. Его застали врасплох. Снова.

– Умберто больше нет. Поэтому забудь. Что бы ты там ни видела и ни слышала!.. – строго наказал Вронски. А Жаклин-то что с того? Как об стенку горох!

– Хм… – призадумалась девушка, прищемив артистично пальцами подбородок. Стала жестикулировать на манер илантийцев. – То есть, хочешь сказать, что от своей грандиозной затеи ты отказался? Просто потому, что твой подельник помер?

– Его кровь до сих пор у тебя на лице, а ты говоришь такое, – возмутился оршак.

Азема тут же нарочито стёрла то, что налипло ей на лоб и щеки.

Её собеседник потерял дар речи.

Она объявила торжественно:

– Теперь нет. Ну так что, как поступишь? Хватит смелости провернуть все в одиночку?

– Это не твоё собачье дело! – прошипел Якуб.

Знал бы он тогда, в какой междусобойчик выльется его жест доброй воли…

– Что верно, то верно, – Оксиванка не спорила. – Но всё одно, я знаю, что у тебя на уме. И представь себе, я, между прочим, хочу, чтобы это было “моим собачьим делом”.

Вронски выдохнул шумно. Помолчал немного, а после поставил вопрос ребром:

– От меня-то ты что хочешь услышать, я не понимаю?

– Давай объединим силы, раз вакантное место освободилось. – Речи Жаклин звучали настолько цинично, насколько вообще возможно. – Ты держись меня, а я – тебя. И вместе мы выберемся из этого бардака.

– Значит, вот как, – без удовольствия отметил Якуб.

Выбора ему не оставили. У него-то уже рыльце в пушку, тогда как у Аземы рученьки-то – вот они, совершенно чистенькие. До скрипа. На данном этапе ей ничего не стоило просто сдать оршака – и был таков. А она останется всё также не у дел.

– Поверить не могу!.. – буркнул последний миротворец.

– Так что скажешь? – Рыцарка сгорала от нетерпения. Губы её изогнулись в ухмылке. Она открыто потешалась над горе-дезертиром.

– Что-что… – вздохнул Якуб. – Ты как раз вовремя, скажу я тебе. У меня есть кое-какие мыслишки. Насчет этой захолустной деревушки. Оттуда легко скрыться. Главное, чтобы ты ни в коем разе меня не подвела под монастырь. И когда я скажу “пора”, ты не тупила. Устраивает?

– Более чем! – Жаклин широко улыбнулась и пихнула его в плечо, задирая. Оршак этого не ожидал и посмотрел на неё, часто моргая в совершенном непонимании. Ещё ни одна женщина не позволяла себе такое в общении с ним. Настолько оторопел, что оставил этот подлый тычок совершенно безнаказанным. – Приемлемо.

– Ja pierdolę! – простонал Якуб. – Надо ж было так влипнуть…

– Зря ты нос вешаешь, – осудила его Жаклин. – У нас есть все шансы преуспеть.

Оршак только начал. У него еще осталось пару ласковых, чтобы высказать Аземе, пока есть время. Все же, веяло от рыцарки душком. Не просто так при более близком знакомстве с месяц назад Якуб отнёсся к ней с опаской. Его откровениям так и не суждено было выплеснуться наружу: капитан Малатеста привлекла всеобщее внимание.

– Стия на горизонте, – объявила она громко. – Приготовьтесь…

Глава 4

Мало-помалу конвой добрался до одинокого путевого знака, претворявшего заезд в Стию. Деревня представляла собой транзитное поселение, через которое из Саргуз по северному тракту караваны торговцев расползались по всей территории Провинции. Дорожные обозначения с направлениями во все стороны света лежали по ту сторону населенного пункта.

Пока же люди герцога могли наблюдать сугубо скупую надпись на табличке: “Стия”. Одно из десятков совершенно бессмысленных названий здесь, на юге Трансларданской долины.

Совсем неважно, что здесь отжимали оливковое масло высшей пробы и выдерживали белые вина, достойные кайзеровского рыбного стола. При этом в прочих деревнях люди творили не меньшие чудеса, поставляя на общемировой рынок товары превосходного качества.

Заслуги отдельного поселения затирались, являя собой общее достояние владений Герцога. Такова жестокая, капиталистическая реальность.

Ларданы – это знаковая марка, видная на карте Западного Аштума невооруженным глазом. Редкое исключение составляли отдельные крупные предприниматели, дарившие свои имена выпускаемой продукции – от самого дешевого портвейна до шикарного парчового плаща.

Для Стии отведенная роль в экономической пирамиде осталась позади. Осталась непосредственно деревня – цепочка зданий, раскиданных по улицам, которые являли собой пятиконечную звезду.

Герцогских бойцов с самого порога встречали небольшие платановые рощицы у черты поселения: в долину попеременно заходили чуть ли не все возможные ветра. Так, селянам удавалось поддерживать в самом населенном пункте полный штиль и какую-никакую прохладу. Здесь, на южной оконечности Западного мира это особенно важно.

Внимание чужаков привлекли далеко не платаны, в чьих кронах, шатая ветки, гулял обжигающий ветер. У самой черты Стии был вырыт небольшой котлован, как будто подготовленный для дальнейшего залития фундамента. Если бы. Кьяра отдала приказ вознице лошадей придержать. Она с инквизиторами повела своих скакунов туда, чтоб рассмотреть поближе. И действительно, посмотреть было, на что.

– Свет и Тьма… – совершенно холодно воззвала она к Противоположностям. Лишь маска утаивала то отвращение, что накрыло её волной с головы до пят.

Азема нахмурила брови, причем – далеко не от солнца. Смрад уже выветрился, оставив за собой лишь стойкий запах дорожной пыли да тонкий, слегка горький аромат минералов. Девушка констатировала печальный вывод:

– Куда ни плюнь, так, похоже, везде и всюду.

– Это ведь начало только, – ясно понимал Якуб. Возможно, в Орше через год или два картина будет один в один с этой.

Удивляться тут уже нечему. Стия находится в опасной близости от Мёртвого Города. Она одной из первых в Провинции должна была прочувствовать на себе все ужасы эпидемии. Так и вышло. Деревня угасла за считанные дни, а с тех пор миновал месяц или около того.

Раз уж Черный Мор шагает по Поломанному Миру семимильными шагами, стоило полагать, Герцогства больше нет. Ни де-юре, ни де-факто. Земля эта уже принадлежит мёртвым, или, правильнее будет сказать, призракам.

И зрелище, представшее перед инквизиторами, это подтверждало. К гадалке не ходи, понятно и так, что здесь произошло. Массовое заражение, гулявшее от дома к дому, распылявшееся в геометрической прогрессии.

На выходе мертвецов стало столько, что хоронить их попросту не успевали. Просто сбросили их всех в свежий котлован под застройку, укрыв ткаными полотнами, чтоб не так воняли. Даже не стали сжигать во избежание полумифических миазмов, не стали тащить до здешней капеллы, рядом с которой стояло кладбище.

Люди плюнули на собственную культуру погребения, не зная, как быть. Сделали, как сделали. Ждали невесть, чего. И в конце концов, к ним нагрянули упыри. Пожрали последних обитателей деревни. Ну разумеется! Здесь не могло никого остаться в живых – ни зараженных, ни селян. Пустота. И тем не менее, капитан отчаиваться не стала. Несмотря ни на что, время на их стороне. Им надо воспользоваться.

– Скольких же они скинули в эту яму? – задавалась вопросом Жаклин, пытаясь подсчитать точное число тел. – Полсотни? Сотню?..

Жгучее солнце Илантии сделало своё дело. Она осушила до черной кости тела, и те утопали в осколках ломаного порочного нектара, как в золе. Мертвецы не отходили в мир иной с концами, кто-то из них обязательно должен был возвратиться по душу живых.

Причем о том селяне уж наверняка узнали последними.

– Меня больше волнует процент восставших, – озвучил мысли вслух Якуб. – Десять процентов? Пятнадцать? Или всего один?

Неважно, сколько точно. Важно, что голод пробудил упырей, и те долго валандались в попытке выбраться. Успешно или нет, кто знает. Хотя бы один должен был возвратиться в Стию и устроить жителям ад наяву.

Деревня сама с тех пор опустела и выглядела так, будто лишь ветер треплет ставни окрестных домов. Пускай. В этом стоило убедиться.

– Это произошло достаточно давно, чтобы не забивать себе голову всякой чепухой, – строго рассудила Кьяра. – Уже за полдень перевалило. Нужно всё осмотреть. Будет лучше, если мы раздобудем зараженного до заката, и найдем укрытие. Переждем до рассвета – и двинем обратно. В идеале так.

Малатеста повернулась к обозу с герцогскими бойцами, достала эспадон и махнула возничему, указывая на здание неподалеку:

– У постоялого двора есть коновязь. Повозку брось там. Надо все прочесать здесь!

– Так мы ни за что не выполним приказ Его Высочества… – посетовал сеньор Пруццо, нервно щипая себя за усы. – Здесь никого.

И это говорил человек, никогда вживую не видевший гуля! Много он знал о них…

Возница выдохнул шумно, всплеснул поводьями, но послушался капитана. Мутанты один за другим повели лошадей к коновязи, следуя за сестрой Кьярой. Оршак увидел достаточно и тоже отъехал от котлована с трупами. Жаклин еще какое-то время вглядывалась в иссохшие мумии селян, после чего увела свою клячу в сторону прочих.

Её взгляд ненароком скользнул при развороте за котлован, в сторону лесополосы. Девушку настигло странное чувство. Ближе к теньку, совершенно вразнобой, то здесь, то там виднелись припухлости на теле земли. Словно кто-то из раза в раз тела хоронил наспех в местной рыхлой почве. Или что-то ещё. Но это не остров сокровищ, опять же.

Раскапывать захоронения, чтобы в конце концов напороться на разложившийся моровой труп, Жаклин не стала бы. Отделалась личным умозаключением: селяне понятия не имели, что делать с усопшими, вот и избавлялись от них, как попало. Хотя в то же время холмики казались рытыми недавно. Будто лопатой поработали под утро. Это странно.

– Не хватало еще этим голову себе забить… – буркнула Азема, ретируясь.

И действительно. Некоторые тайны лучше никогда не разгадывать.

Солнечный диск между тем накрыл своим губительным светом всю Провинцию от начала и до конца. Облака никуда не девались: ещё соберутся в плотную армаду грозовых туч далеко на западе. Но не здесь.

Что не перья в небе плыли, то одинокие корабли – благо, в отдалении друг от друга.

Так что люди герцога без задней мысли доверяли свои жизни небесному светилу. Дескать, не подведет. Главное, что в эти часы находиться в деревне безопасно.

И совсем неважно, остались в Стие упыри или нет. Погода стояла на удивление предсказуемая – вот, что имело первостепенное значение.

– Осмотрим каждый дом. Сверху-донизу, – давала указания Кьяра. – По три человека на здание. Будьте бдительны, не подставляйтесь. Наткнетесь на зараженного – не спешите его убивать. Сначала попытайтесь обездвижить. Вам не задаром достался инквизиторский инвентарь. Используйте его с умом.

– Разберемся, – буркнул сеньор Пруццо, грузно спускаясь с повозки.

Люди герцога ничего не ответили. Воинам достаточно было просто получить приказ. Орудовать в узких коридорах зачарованными болтами – все равно, что подписать себе смертный приговор. Поэтому они поступили умнее.

Заковали себя в латы, защищая от случайных укусов упырей, взяли щиты и дробящее оружие, чтобы обездвижить зараженного, теоретически встреченного. Рабочий план. При условии, что бойцы ненароком не напорются на целое полчище гулей.

– Вперед, за работу! – призывала сестра Кьяра, также не оставаясь в стороне.

Капитан взяла с собой кого-то из мутантов, направляясь в сторону скобяной лавки. Бойцы собирались в мелкие группы по трое. Обходили строения по периметру, тихонько раскрывая ставни, как их учил Верховный Инквизитор. Впускали свет внутрь, заглядывали в окна, изучая каждый квадрат площади зрительно. Только потом они заходили внутрь, поднимаясь на этаж повыше, спускаясь в погреба. Примерно в этом и состояла суть поисков.

– Давай возьмем северную четверть, – предложил Якуб, ясно давая Жаклин понять: оттуда проще всего сбежать.

Азема спорить не стала, всецело доверяя смекалке оршака. Скользкий тип везде пролезет. Годен Вронски на большее или нет, оксиванка даже не задавалась вопросом. Ей бы только вырваться на свободу, а дальше она спокойно справится сама, будучи на опыте. К тому же, за десятку дней в Саргузах девушка достаточно насмотрелась на Чёрный Мор. Была готова.

– Не проще ли будет смыться верхом на коне? – смутилась Жаклин, единственное что.

– Раз на раз не приходится, – покачал головой Якуб. – Иногда проще укрыться на своих двоих. Там, где человек пролезет, лошадь будет сугубо помехой. Большой, толстозадой проблемой. Подставит, как пить дать.

Оксиванка часто закивала.

– Кажется, я начинаю понимать.

Ей, в общем-то, всё равно было, как удрать от вездесущих мутантов из “Медузы”. Лишь бы только не пришлось вступать в открытое боестолкновение ради долгожданной свободы.

Они с Якубом, как и условились, выдвинулись к северной оконечности деревни. Улицы Стии по мере их шага менялись до неузнаваемости. Казалось изначально, будто местные жители в спешном порядке попросту побросали свои дома и имущество, рассевшись по коням. Ан нет. Время от времени дезертиры натыкались взором на глинобитные стены зданий, заляпанных в крови. Жатва и здесь имела место быть. От упырей так просто не убежишь.

На мелкой деревенской площади осталось пепелище с обуглившимися останками человека. Самосуд, не иначе. Это так похоже на впечатлительных гармонистов. Когда никто понятия не имеет, что происходит, обязательно нужно отыскать виноватого. За козлом отпущения далеко ходить не надо: любая подозрительная личность сгодится.

Была это местная старая дева, сыпавшая проклятиями в адрес селян за свою неудавшуюся жизнь, или местный непризнанный гений от мира алхимии, не суть важно. Несчастный мог даже быть невиновен. Если кто-то обязательно должен очутиться на костре, он окажется. Только вот Стие охота на ведьм не помогла. Чёрный Мор выходит за грани человеческих суеверий, нагло вторгаясь и круша Равновесный Мир.

Изредка на глаза Аземе и Вронски попадались обглоданные остовы во рванье – то на дороге, то в переулках. Может, Стия избежала стихийного наплыва зараженных в силу маленького населения, но и тех, кто здесь зверствовал, вполне хватило, чтобы опустошить подчистую деревню. Жаклин хмыкнула и подытожила:

– По всей видимости, этих тварей здесь уже не осталось. Всех, кого можно и нельзя, уже сожрали. Малатеста просто тратит время. Оно и к лучшему, как по мне.

Якуб сказал то, чего оксиванка никак не ждала.

– Надеюсь, ты ошибаешься. Чтобы свалить по-тихому, нам не помешает небольшая суета. Бардак минут на пять-десять. Этого вполне достаточно будет.

– Иначе никак, по-твоему? – Азема вскинула бровь.

– Да хер его знает, – отмахнулся Вронски. – Поживем – увидим.

– Ты бы поосторожнее себя вел со своими желаниями, – предупредила его Жаклин.

– Слушай, – буркнул оршак и смерил её гневным взором. – Ты хочешь убраться из Инквизиции или нет?

– Хочу, – твердо заявила та.

– Значит, жди удобный случай. Любой, – рявкнул Якуб. – Создать его самому не так-то просто, знаешь ли.

Жаклин лишь пожала плечами. Люди Герцога, между тем, уже заканчивали обход некоторых зданий, объявляя громко:

– Здесь чисто!

– Никого!

– Пусто!

– Chujowo… – прошипел Якуб. Он был недоволен тем, что в Стие не оказалось ни одного упыря. Это значительно усложняло план, им замысленный.

Оршак поглядел по сторонам, думая, откуда ему было бы проще сориентироваться в пространстве и времени. В конце концов, миротворец показал на двухэтажный, покосившийся дом на холме. Стоял тут еще со времен Западной Дельмейской империи, не иначе. Азема могла ошибаться, но в нем должен был жить или местный богатый ремесленник, или деревенский староста. Третьего просто не дано.

– Давай туда зайдем, – предложил Якуб. – Оттуда обзорность всяко лучше будет. Покажу тебе кой-чего.

– Если настаиваешь, – отозвалась Жаклин.

Горе-инквизиторы взошли по ступеням холма до самого забора. Кованые ворота стояли распахнутые. В них врезалось нечто большое. То ли хотело пробиться к жителям дома, то ли, наоборот, вырваться в деревню. Аземе не пришлось по душе это наблюдение. Она задалась вопросом вслух:

– Что бы это могло быть?..

– Я не знаю, – прошипел Якуб раздраженно. – Да и по барабану мне. Идем.

Вместе они пробрались на чужую частную собственность, оружие держа наготове. Двор являл собой вполне обыкновенное зрелище. Жаклин мигом пробежалась глазами вкруговую.

Заметила конюшню, откуда тянуло дохлятиной: по всей видимости, задрали лошадь прямо в стойле. Тихий сад, где служанка уронила корзинку с уже сгнившими апельсинами. Фонтан со стоячей водой, почти осушенный. Пустота. И ни намека на опасность.

– Пошли наверх. Там должен быть балкон, – руководил Вронски. Аземе только и оставалось, что не противиться.

Залезли в дом дезертиры через окно: главный вход оказался заперт. Уже внутри шагали инквизиторы осторожно, ожидая, что из-за какого-нибудь угла на них обязательно выскочит гуль. Как бы не так. Полумрак был совершенно пуст. И все же, зараженные добрались и досюда. О том свидетельствовал кавардак, что они устроили в судный день для Стии.

– Никого, – подытожил Якуб, вздыхая облегченно. Миротворец так никого и не услышал за весь обход периметра на первом этаже. – Поднимемся наверх. Интересует нас именно северное крыло. Деревенька небольшая сама, окрестности видно хорошо, должно быть.

– Сейчас и узнаем, – предполагала Жаклин.

Они прошли вдоль холла к лестнице, как вдруг Азема зацепила глазом пробоину поодаль, в кухне. Будто что-то огромное выломало стену грубой физической силой. Девушка остановилась, ткнула в плечо оршака. Тот гаркнул раздраженно и спросил:

– В чем дело, бля?

Жаклин вскинула подбородок, указывая на пробоину. Осведомилась у него:

– Кем, по-твоему, надо быть, чтоб разломать каменную стену?

– Ты нашла, что спросить! – проворчал Вронски. – Огром, наверное. Вряд ли это зараженные. Скорее уж, какое-нибудь чудовище забралось пошуршать по сусекам, когда людоеды убрались из деревни. Я никогда не видел упыря шире и выше человека.

– Я тоже, – призналась рыцарка.

– И вряд ли увидим, – отмахнулся Якуб. – Не на чем им так откормиться.

– Хотелось бы верить… – проронила Жаклин.

Откуда им знать о существовании того же гренделя?

Был это случай единичный или вполне систематический?

– Верь… – бросил ей Вронски, пожимая плечами.

Дезертиры поднялись на этаж повыше. Немного послонявшись по коридорам богатого имения, Жаклин и Якуб наткнулись на покои, выходившие окнами на север. Балкон здесь был не предусмотрен. Оршак плюнул на все, и они зашли внутрь. Главное, что рассмотреть горизонт оттуда можно было безо всякого труда.

Когда Азема и Вронски подобрались к самой оконной раме, миротворец высунул руку наружу и указал пальцем вдаль. Латник спросил у рыцарки:

– Вон там, видишь?

Та кивнула. Между тем Якуб стал пояснять:

– Местная капелла стоит на отшибе, на склоне холма. Сразу под ним протекает речка среди деревьев. Если её перейти вброд, попадем в лес. Он небольшой, но зарослей хватит, чтоб укрыться от глаз мутантов. Пережидать ничего не надо. Насквозь пройдем и выйдем на тракт. А дальше уже будет видно, кто куда. Главное, что “Медуза” точно за нами не попрется. Ты и сама слышала, во времени они ограничены.

– Осталось понять, как незаметно туда прошмыгнуть, – справедливо заметила Жаклин. В остальном, план побега её вполне устраивал. Более того, она кое-что смыслила в тактике и сама. Дома в Стие стояли впритык, поэтому потеряться уже в деревне из виду не составило бы особого труда для них.

Её больше смущало другое: за одинокими облаками, которые давно утекли по небу куда-то на восток, следовали целые группы таковых – тучи, разорванные ларданскими пиками и просочившиеся в Провинцию абы как.

Впрочем, едва ли об этом стоило беспокоиться, раз уж Стия со всех сторон была окружена сравнительно открытыми пространствами, а в округе не сновали гули. Опасность если и могла исходить, лишь от самого поселения. Но до сих пор никто не трубил тревогу. Да и дезертиры сами по себе смоются раньше, чем солнце загородят облака.

Дело в шляпе, как ни крути.

Якуб усмехнулся и хотел было уже разложить по полочкам и без того очевидный распорядок их действий. Но только он открыл рот, как их слух оцарапал надрывный, протяжный свист – условный сигнал того, что поиски всё-таки увенчались успехом. Кто бы ни издавал его, созывал всех бойцов прекратить снования вокруг да около и вернуться к лошадям.

Героическая миссия увенчалась успехом. Так легко, что и не верилось. Впрочем, преодолели клинки Вальперги только половину пути. Надо было еще как-то вернуться назад.

Вронски выругался в сердцах:

– O kurwa!

Жаклин знала, что значит свист.

Миротворец поглядел на неё со значением и поставил вопрос ребром:

– Сейчас или никогда. Мешкать нельзя. Ты со мной или чё?

Азема думала, он и не спросит. Часто закивала, собираясь было ответить, но…

С южной стороны деревни донёсся гулкий звук, пробравший обоих до мурашек. Жаклин впала в ступор, а Якуб – и вовсе вздрогнул, покрываясь холодным потом. Хороших ассоциаций этот крик в себе не нес.

Он напоминал нечто среднее между рёвом медведя и гудением грозовой осы. Человеку – по крайней мере, обыкновенному – такой голос принадлежать не мог…

– Чё за нахуй? – прошипел Вронски, кося глаза на выход из брошенных покоев.

Азема ему не ответила.

Дезертиры понятия не имели, с чем столкнулись их временные попутчики. Тем более, им было неоткуда узнать, что должно было произойти вот-вот.

– Сестра Кьяра! – звал некий альбинос из отряда “Медуза”. – Прошу сюда!

Капитан только-только вышла, несолоно хлебавши, из очередного дома и, тяжело вздыхая, таки откликнулась на зов. Два мутанта ожидали её на крыльце обветшалой инсулы с латаной-перелатаной крышей. Они зазывали её внутрь многоквартирного здания.

– Удалось что-то найти? – окликнула Малатеста своих на полпути.

– Нам повезло. Однако будет лучше, если на это поглядеть воочию, – многозначительно ответил один из персекуторов, не желая раскрывать все карты в миг. Сестра Кьяра чувствовала его душевное смятение и возражать не стала.

Второй добавил, слегка волнуясь:

– Тут без клетки и кандалов не обойтись. У нас есть, чем укрыть камеру от солнца?

Малатеста кивнула: клетка была у неё за спиной. Она засунула руку в походную суму и нащупала куски кожи на заклепках.

Самодур-сарацин не придумал ничего лучше, кроме как обойтись светонепроницаемой, плотной коровьей шкурой в качестве подспорья в доставке упыря. Он как будто забыл, что зараженные в жару гниют без еды, как любой другой сырой кусок мяса.

Говорят, талантливый человек талантлив во всем. Это не про Алима аль-Харада. Его гений замкнулся на медицине. В остальном же он – дурак дураком.

Бойцы провели капитана в подвал инсулы. Уже отсюда Кьяра услышала нечто на грани хрипа и плача. Коридор загибало резко влево, где тот упирался в одну-единственную дверь.

Девушка-персекутор прошла вперёд и отворила её, являя взору капитана Малатесты…

…Узницу.

В прошлой жизни это была вполне обыкновенная селяночка. Юная, цветущая, низенькая. Должно быть, кого-то из местных дочурка. Судный день для Стии она встретила здесь, в грязном подвале, полном сырости, крыс и тараканов. Заразилась от кого-то извне. Возможно, от ублюдка, что держал её здесь для своих плотских утех.

Тот подох на улице, оставив её гнить в подвале. Но именно здешняя прохлада поспособствовала тому, чтоб упырица хорошо сохранилась.

У неё разве что немного одрябла кожа: это было хорошо видно по ногам, рукам и лицу. Глаз не было: их выместили друзы черного нектара, что росли наружу рогами. Ото лба также ничего не осталось. Минералы как-то даже слишком резко выдавались, тесня копны золотистых, но грязных волос, отдаленно напоминающих вермишель.

Девичье туловище прикрывало рваное, незамысловатое платье. Когда-то давно ткань была нежного, желтого цвета. Прямо-таки лимонный. Теперь же оттенок больше походил на зеленоватый гной. Она жила в заточении неделю, не меньше, не прощаясь ни на миг с ужасом. И умерла душой, так и не осознав до конца, что с ней происходит.

Цепи забренчали, когда внутрь вошли персекуторы. Она почуяла их и захрипела. Задергала ногами, распинывая глиняную миску с протухшей кашей, деревянные приборы, осколки стакана. Если бы не герцогская прихоть, она бы так и осталась гнить здесь.

Сестра Кьяра присела рядом с ней, согнув колени. Всматривалась некоторое время в бедняжку, представив себе предельно четко, через что пришлось пройти зараженной. Чужая судьба натолкнула её на вполне резонные измышления: Равновесный Мир был поломан ещё до появления на небосводе Седьмой Луны.

Малатеста усомнилась, что человечество действительно требует спасения. Доля узницы подвала – одна на сотню тысяч. И тем не менее, такое происходило чаще, чем было бы можно стерпеть. Грехи – большие и малые – накрывали Запад целиком и полностью. Плодили их люди. Те же самые гармонисты, что разбивали чело об лоб, замаливая свои злодеяния.

Люди только делали вид, будто строят Порядок. На выходе же они только потворствовали Хаосу. Вовсе не удивительно, что в конечном счете человечество натолкнулось на апокалипсис. Конец света казался Кьяре логичным.

Впрочем, смена эпох ничего в сущности не поменяла. Лишь усугубила. Те разбойники в лесу правильно поняли новый миропорядок. Сильнейший выживает, а слабый – гибнет. Если за кого и стоит печься в нынешних реалиях, то только за себя. Это залог завтрашнего дня.

Кьяра вздохнула, опечаленная положением вещей. Брат её был слишком ослеплен преданностью букве закона, чтобы узреть простую истину. И всё же, капитан “Медузы” не оставляла надежды однажды вразумить отца Энрико. Может, родная кровь будет весомым аргументом в продолжающемся споре.

Ясно одно: с Герцогом альбиносов не ждет ничего хорошего. Пора забыть о человечестве, навязанном долгу перед ним и верой. Держаться стоило только за собственный угол, за своих близких, а остальное – да пропади оно всё пропадом!

Но это потом. Всё потом. Сперва надлежало пойти Герцогу на попятную.

– Чудесно, – заключила Кьяра холодно, вставая. – Лучше и не придумаешь. Берем её.

Дважды мутантам повторять не пришлось. Пока бойцы стягивали немощной упырице ноги кандалами, натягивали на запястья уже инквизиторские наручники да ломали уже проржавевшие цепи прежних пут, Кьяра занялась клеткой.

Зараженная почти не вырывалась, ослабленная голодом и жаждой. Бедняжку скрутили в бараний рог и затолкали внутрь. Дверцу закрыли на ключ. Она наполнила ограниченное пространство чуть ли не целиком – не пошевелиться. Только и могла что пускать слюни себе на колени. Мутанты между тем принялись оборачивать её темницу кожей.

Можно было не бояться, что прямые солнечные лучи погубят их добычу.

В общем и целом, птичка в клетке. И это главное.

Кьяра взвалила груз на плечи. Дала условный знак своим бойцам, дескать, пора на выход. Они вернулись наружу, под ларданское пекло. Поиски увенчались успехом, и Малатеста свистнула надрывно, привлекая всеобщее внимание. Их миссия была выполнена.

Герцогские бойцы только рады были. Спешный топот слышался отовсюду. Клинки Вальперги ретировались к лошадям, ничего так не желая, как покинуть гиблое место.

Заниматься пересчетом, по сути, чужих людей сестра Кьяра даже бы не стала озадачиваться. Главное, чтоб инквизиторы все оставались при ней. И так потеряла одного персекутора и одного миротворца, а это – невосполнимые потери.

С каждым новым поворотом альбиносы, будто слыша ментальный зов капитана, все плотнее и плотнее осаждали Малатесту с флангов, её сопровождая назад к лошадям.

Обратная дорога оборвалась внезапно. Внимание мутантов привлек треск разбитого стекла. Кьяра округлила глаза. Мигом нащупала взглядом, откуда шум докатился.

Выбило стекло на втором этаже близлежащего здания. И тут же вниз понеслось два тела – оба крупных. Тот, кого вытолкнули из окна, верещал надрывно. Это был сеньор Пруццо. А сверху – лишь Свет и Тьма знает, кто. Ничего подобного “Медуза” еще не видела.

По крайней мере, никто бы не поспорил: в Стии скрывалось чудовище.

Мутанты разом оцепенели, ощущая небывалый, ничем с первого взгляда не мотивированный страх. Глубинный, практически животный. Из самых глубин их природы.

Герцогский прихвостень гаркнул, больно приземлившись на спину посреди деревенской дороги. Ушибся головой, и подшлемник не сумел самортизировать подзатыльник от его собственного бацинета.

Едва ощутив под собой твердую поверхность, монстр пошёл вразнос.

Издавая булькающие звуки, плевав на весь Поломанный Мир, чудовище закончило начатое. Разорвало дворяшку на куски, невзирая на прочнейшие латы. Лишаясь частей себя, Пруццо вопил, но от силы несколько секунд. Монстр выдрал его челюсть, растащил на куски руки и содержимое грудной клетки.

От его былого облика не осталось ничего, а голова и торс вместе с доспехами превратились в единое месиво.

– Что за лихо?.. – задался вопросом кто-то из персекуторов.

Никому в отряде “Медуза” не было понятно, что предстало перед их глазами. В лучах солнца тварь должна была уже распасться на гнилостный суп. А ей – хоть бы что.

Толстая белая кожа только бликовала на свету, будто рассеивало его прочь.

Это невозможно!

Услышав голос, чудовище зарычало глухо и обратило свой взор на мутантов, будто опомнившись. Альбиносы скорчились от омерзения, их капитан – сжала нервно свободный кулак. Мутанты все как один видели в монстре нечто смутно знакомое, нечто… родное.

Глава 5

Для сеньора Пруццо столы перевернулись даже чересчур быстро. Они с другим гвардейцем неспешно обследовали дом за домом, пока не зашли в последний. Там, как и во всех предыдущих, ничто не предвещало беды: чисто – и точка.

Отнюдь.

Герцогские прихвостни добрались до второго этажа уже налегке. Бдительность их спала крепче покойника. Они смотрели перед собой, но не видели очевидного: среди бардака в гуще комнат явно что-то затаилось.

Нечто зловещее, противоестественное.

Пруццо и его боевой товарищ без особого интереса осматривали последнее помещение, оставив невпопад за собой целую кучу неизведанных углов. Хотя едва ли это спасло бы их от того, что им уготовила тьма здесь.

Усач лениво обхаживал комнату по периметру, когда услышал звук за собой. Странный такой. Будто несколько ножей в ряд вонзились в гигантский шмат мяса. Вслед за тем ушей Пруццо коснулся хрип, что перемежался с бульканьем.

Вздрогнув, дворянин посмотрел туда и узрел то, чего никак не ждал. Кто бы ни убил его напарника, уже скрылся из виду.

– Срань… – пролепетал усач еле слышно.

Тихо и незаметно убит.

Нечто аккуратно положило труп наземь, оставило там, где и прикончило его. Клинок Вальперги дёргался в конвульсиях, будучи не в силах пошевелить и пальцем. Черная лужа медленно растекалась по захламленному, пыльному полу.

Стало страшно, как никогда прежде. Пруццо не сумел бы внятно объяснить, зачем, но он пошёл прямо к умирающему товарищу. Нервно взвешивал в руке свой кирасирский молот, перед собой держа круглый щит. Ему это все равно бы не помогло. Дворянина не покидало чувство, будто он очутился в западне.

Так и есть. Ибо выход из комнаты нечто оставило ему лишь один – через окно.

Храбрости на то, чтоб окликнуть полумертвого гвардейца, толстяку недоставало. Да и какой смысл? Тот и так без одной минуты подох.

Кожаные сапоги медленно переступали, под ними скрипели старые половицы. Пруццо почти дошёл до дверного проёма, когда из-за угла показалась гигантская, широкоплечая фигура. Но как эта тварь могла спокойно – легко и совершенно бесшумно! – передвигаться внутри здания? Это немыслимо!

Леденящий озноб охватил каждую мышцу грузного тела. Пруццо стиснул зубы. Он оказался не в силах отвести взор от пары глаз, чуть люминесцировавших в полумраке вокруг. Нет. Что бы это ни было, на обыкновенного людоеда походило мало.

Дуэль взглядов продлилась от силы долю секунды. Пруццо не издавал ни звука. Хотел было заскулить потасканной дворнягой, но услышал стрекот, что издавала эта гора мяса. Вассалу Освальдо одновременно хотелось обмочиться, обделаться и скрыться в ужасе там, где его эта тварь никогда не достанет. Едва ли это возможно.

Его хватило только на то, чтоб попятиться назад. Громила отреагировал мгновенно. Дистанция между ними сократилась в два счёта. Пруццо завопил, совсем не понимания, что вообще происходит. Чудовище подхватило его, как пёрышко, и вытолкнуло вперёд, само и не подумав остановиться. Они в миг вылетели наружу из дома.

Бедные кости. При падении точно поломало рёбра. Черепная коробка не обошлась без трещины. В ушах у Пруццо зазвенело. Но наработанные травмы не шли ни в какое сравнение с тем, что уготовила ему эта зверюга.

Страдания нельзя было назвать долгими. Однако за считанные секунды дворянин испытал так много мучений в раз, что хватит на все воплощения вперед и назад. Его не стало быстро. Нечеловеческая боль венчала сиюминутную гибель… Даже медведь-шатун бы не сумел разорвать человека так легко и ловко, как эта тварь!

И сейчас мутанты смотрели на монстра, всего перемазавшегося в крови, пытались дойти своим умом, что же так возмутило их в его внешнем облике.

Глупо было даже сомневаться: перед “Медузой” предстал самый что ни на есть упырь. Даром что держался особняком на фоне своих братьев по безрадостной судьбе. Массивный и мускулистый, на голову выше даже отца Энрико.

Это чудовище являлось атлетом от мира зараженных. Само совершенство, выбивающееся из тщедушного большинства.

Широкие плечи расправились, напоминая так длинный ниренский лук. Мясистые руки, испещренные надутыми красными венами. Ноги сильные, как у тигра из сулактинских мангров. Объемная грудная клетка с выдающимися, будто заостренными ребрами. Такая тварь не могла получиться из обыкновенного человека!

Мерзость давно утратила большую часть одежды, оставшись во рванье. Однако лишь Свет с Тьмой знали, сколько времени прошло, прежде чем чудище вымахало настолько. Кто-то мог предположить, что монстра будет легко убить. Если бы! Это самообман. Зараженный не нуждался в броне – ни в рукотворной, ни в естественной.

На то имелись причины отнюдь не утешительные для альбиносов.

Мелкие порезы, оставленные битым стеклом, легко затянулись. Осколки вытолкнуло за пределы плоти. Регенерировала тварь ничуть не хуже самых удачных транслюдей из “Медузы”! Впрочем, данное достоинство – всего лишь одна маленькая ремарка, смутившая мутантов. Дальше – больше.

У упыря из головы не росли друзы черного нектара. Минерал только обсыпал плечи его, немного – еще и спину. Лез из дистальных фаланг на руках и ногах. На этом всё. Так что свой изначальный облик зараженный сохранил практически в целости и сохранности. Отряду альбиносов не просто так его лицо показалось смутно знакомым.

Разумеется, из-за воздействия Черного Мора тварь потеряла большую часть волос, оставшись только с одним жиденьким оселедцем. И тем не менее, в физиономии угадывался один из персекуторов “Медузы”, которых отец Энрико взял с собой на поимку Альдреда Флэя. Тот, кто, пожранный гулями, так и не вернулся обратно…

Значит, его не просто разорвали на куски. Не смогли. Оно и понятно: мутанты если и умирают, крайне нехотя. Скорее, мутант заразится сам и обратится рабом Чёрного Мора, чем станет обедом своры людоедов.

Подтверждением тому служили глаза с мигательными перепонками, как у ящерицы. Уже не красные, а розоватые, особенно злые. Сочащиеся не то загустелой слизью, не то черным гноем.

Вглядываясь в порождение эпидемии, Кьяра совсем разуверилась в исключительности своей породы. Трансчеловек мог многое перенести. Убить его не так-то просто. Но какой смысл в них, если под пятой Эпохи Семи Лун они все – точно такие же никчемные жуки, как и простые люди? Их тоже легко раздавить.

Соответственно, Церковь посеяла горькую ложь. Обманула альбиносов и, что хуже, сама обманулась. Такое нельзя прощать. И Кьяра не собиралась даже!

Капитан “Медузы” почувствовала острое разочарование во всем, что выстраивало её жизнь до этого самого момента. Она была слишком слаба духом, чтобы присоединиться к борьбе с Черным Мором в первых рядах. Лучше уж со стороны наблюдать, как этот Поломанный Мир сгниет окончательно.

– Он… он ведь один из нас, так? – еле слышно проронил один персекутор. Далеко не первый догадался, но первым выразил общую догадку, повисшую паузой в воздухе.

– Больше нет, – сказала капитан Малатеста строго. Она крепко обхватила рукоять эспадона обеими руками. Для неё эта тварь значила не больше, чем любой другой зараженный. Напрасно. Перед ними предстала особь поистине выдающаяся.

Персекуторы хотели было спросить у сестры Кьяры, как им быть. Но их разом заткнул гуль-переросток. Оскалился, как вдруг нижняя челюсть его разошлась надвое. Вслед затем, словно шов лопнул, распахнулась его глотка до самых ключиц. Из мышц на обратной стороне торчали шипы. Язык повис, как у колокола.

Зверь издал глубокий и протяжный, оглушающий рёв. Чувствительные уши альбиносов тут же закололо. Один даже пошатнулся, словно его мысленно захватил менталист и принялся дробить в кашу мозг. Кричал в ответ, как резаный.

Рёв, однако, предназначался вовсе не для потенциальных жертв. Тварь явно зазывала прочих на жатву. Оно и немудрено, ибо…

До Стии доплыло массивное белое облако, за которым тут же спряталось небесное светило. Как только солнечные лучи отлипли от белоснежной кожи громилы, с её поверхности покатил едва заметный парок. Всего-то! Излучение не убивало тварь, а лишь выпаривало избыток влаги. Что это, если не новая ступень эволюции упырей?..

Монстр, наконец, отлип от останков сеньора Пруццо. Встал, чуть сгорбив спину, раздвинул руки, чуть согнув в локтях, и направился по прямой линии к своим бывшим собратьям. Он видел цель и не видел препятствий.

Боялись те или нет – не столь важно. Им ничего не оставалось, кроме как приготовить оружие. Кьяра выставила вперед эспадон, вставая в боевую стойку. В то же время последнее, что ей хотелось бы сейчас, – это сразиться с чудищем. Можно было и дальше бегать от реальности, но даже Малатеста не могла не признать факта: конвой снова оказался в западне, подстроенной на сей раз Черным Мором.

А это – куда страшнее…

Едва тварь издала свой громогласный рёв, люди герцога мигом всё поняли. Они так и не появились подле “Медузы”. Предпочли убежать куда угодно, лишь бы подальше от источника звука. Хваленые стражи Вальперги ещё не знали: самый легкий выход из Стии – вперед ногами.

Природа монстра виделась альбиносам противной до глубины души. Его существование попросту оскорбительно. Мутанты понятия не имели, с чем им вообще довелось столкнуться. Тем не менее, персекуторы разделяли одно чувство на всех: эту тварь необходимо ликвидировать. Сейчас же.

У сестры Кьяры тоже проскользнула такая мыслишка. Но приоритетом для неё выступала сохранность пойманной упырицы, кряхтевшей за спиной.

Все остальное вторично.

На деревню опустился гнетущий полумрак, сделав саму явь серой. Зараженные только этого и ждали. Они затаились, впав в состояние сродни анабиозу.

В самых отдаленных уголках поселения, куда живые зайдут лишь в последнюю очередь. Под землей, куда зарылись в преддверии рассвета с головой, не успев забежать в здания вслед за другими.

Жаклин заметила не простые холмики.

Её же счастье, что не полезла глянуть поближе.

Людоеды чувствовали смену погодных условий, как никто другой, и точно знали: времени им хватит. Гули принялись в спешке откапывать себя, чтобы не опоздать на жатву. Добыча сама пришла к ним, узнав о том последней…

Альфа позвал своих братьев меньших. И те откликнулись.

Первым на моровое отродье подался мутант с химеритовым бастардом наперевес. Он не думал о славе и не был ослеплен животной яростью по отношению к бывшему собрату. Всего-навсего переоценил свои силы.

Следом за ним выдвинулся второй, крутанув ледяное копье в руках. Кьяра даже не шелохнулась, лишь наблюдала, гадая, насколько этот громила силен в действительности.

Альбинос почти подошёл на расстояние удара, занося бастард за себя, как вдруг посыпался. Переросток убрал его с одного тычка, подшагнув и замахнувшись рукой. Кулак вбило с фланга в череп, и тот раскололся, будто арбуз, пронзенный увесистой пулей. В разные стороны полетело содержимое. Этот мерзкий, чавкающий звук…

Мутант рухнул на староимперскую брусчатку, будучи не в силах что-либо поделать впредь. Из руки выпал огненный бастард. К тому моменту, как боец очухается, его уже разделят между собой поспевающие гули-бегуны.

Громила убрал первого легко и непринужденно, даже не напрягаясь. Как будто ничего и не произошло, тварь продолжила идти вперёд. Второй персекутор хотел было его уколоть. Ледяное копьё прорезало лишь воздух: монстр лихо увернулся. Альбинос осознал всю бесполезность своего трюка, вознамерился ретироваться.

Только вот поздно уже было…

Едва персекутор дернулся назад, его тут же подхватил бугай. Вцепился в лицо, проталкивая когти в орбиты. Глаза лопнули, как переспелые сливы. Пальцами тварь ощутила что-то мягкое и податливое, как влажная губка, – мозг альбиноса. Тот заорал надрывно, забившись в конвульсиях.

Упырь-великан легко поднял его над землей. Сжал в ладони голову, заткнув бедолагу. Как только напряглась кисть руки, дёрнул ей раз – и мутант заткнулся. Дёрнул два, упёрся свободной лапой в плечо и принялся буквально выкорчевывать голову бойца. Шутка ли, ему это удалось.

Шейные мышцы порвались. Голову вырвало из плеч. За ней сквозь всю спину пополз податливым червем позвоночник. Декапитация увенчалась успехом. Тело рухнуло под ноги великана. Монстр поднял жуткий трофей над собой, демонстрируя “Медузе”, что их ждёт, и победоносно взревел.

Чудище ничего не стоило погубить двоих транслюдей. Те даже не сумели нанести ему и царапины! Обманываться не приходилось: даже если они каким-то чудом добьются регенерации, из Стии им уже не выбраться живыми.

Малатеста потеряла достаточно себе подобных уже. Каждый убитый мутант отзывался болезненным импульсом в её сердце. Она просто не могла смотреть, как альбиносы, признанные лучшими инквизиторами Саргузского Корпуса, дохнут, как мухи, – вот так просто!

Капитан была далеко не из трусливых. Даром что архилич в доспехах из драконьей кости заставил ее испугаться по-настоящему. Здесь и сейчас вопрос обстоял не в храбрости, а в смысле. Она ясно отдавала себе отчет: при нынешних обстоятельствах им ни за что не победить альфу – даже им!

Соответственно, лучшее, что могла сделать “Медуза”, – ретироваться.

– Не вступать в бой! Отставить! – крикнула сестра Кьяра, первая пускаясь в бегство. – Уходим! Уходим!

За себя Малатеста даже не посмотрела. Приоритет её – в собственном выживании. В оправдании потерь посредством доставки пойманной зараженной.

Персекуторы были бы только рады оторваться от вожака упырей. Но проще сказать, нежели сделать. Малатеста бросилась в переулок, удрала лишь потому, что уложилась во временное окошко. Другим бойцам повезло гораздо меньше. Они только дёрнулись нагонять капитана, как прямо на них тараном, откинув трофей прочь, бросился альфа.

Хоть и были быстры мутанты, верзила превосходил их по скорости вдвое. Сбил с ног всех троих. Потянулся к самому ближнему. Тот стонал, уползая, судорожно пытался дотянуться до своей кислотной секиры. Упырь почти достал нерадивого альбиноса, как вдруг его руку отсекло электрической алебардой.

Ток прокатился по телу, заставляя громилу дрожать, как осенний лист на ветру. Он заверещал утробно. Да только триумфом там и не пахло. Эфир, переданный химеритом, быстро сплелся с тем, что растекался по чумной крови зараженного. Действие магических молний прекратилось.

Альбинос, отсекший альфе руку, встал как вкопанный. Великан поглядел на него озлобленно и чуть согнулся. Кожа под его лопатками надорвалась, являя наружу две лапы, страшно похожие на паучьи ногощупальца. Тварь накинулась на бедолагу, атакуя. Душераздирающий крик поднялся над деревенской улицей.

Монстр драл его на части. Пробивал ногощупальцами броню из инквизиторского сплава, и та рвалась, как листы тончайшей бумаги. Добравшись до плоти, альфа раскрыл пасть и навалился на бедолагу сверху. Голова мутанта оказалась внутри. Вопль потонул, стал глуше, еле-еле доносясь из-под чужой плоти.

Даже если бы мог, злосчастный персекутор все равно мало что рассказал бы о происходившем с ним. Пока еще сознание было при нем, альбинос чувствовал лишь одно: его жрут заживо. Шипы являли собой иглообразные зубы, месившие его лицо в фарш. Из глубин грудной клетки поднимались липкие жгутики, подтаскивавшие туловище поближе, чтобы точно также его прокрутило через мясорубку.

Одновременно с тем на смену отрезанной руке моментально отрастала новая. На новообразованные кости наползала плоть, её обтягивала белая, толстая, как у слона, кожа. Этот упырь восстанавливался также быстро, как Энрико Малатеста.

Если и не того лучше…

Альфа отлип от поеденного мутанта на половине тела. Выпрямил спину. Тут же вниз рухнули объедки: руки, туша до живота. Из него вывалились остатки желудочно-кишечного тракта, утопавшие в крови альбиноса. Он пожрал персекутора в два счета, его изначальная жертва даже не успела ухватить секиру.

Скрюченные пальцы бойца только коснулись химеритового древка… Запоздало всё одно. Великан уже подобрался к нему, приподнял колено и опустил тяжелую стопу инквизитору на спину. Раздался хруст – это позвонки бесповоротно треснули, а вместе с ними сложились пополам и ребра. Персекутор не мог кричать – лишь хрипел.

На свою беду он всё еще оставался жив. Гигант уже был сыт. А переломанного бойца он приберег братьям своим меньшим. Ногощупальца вернулись под лопатки.

Верзила разинул нижнюю челюсть и гаркнул несколько раз, подзывая упырей на обед. И те слышали его.

Зараженные скоро будут здесь!

Третьего мутанта и след простыл. Он воспользовался суматохой и в спешке убрался подобру-поздорову. Рвал когти так торопливо, что даже не заметил, как обронил свой химерит. Цвайхандер остался у ног альфы. За ним альбинос точно бы не вернулся: жизнь своя дороже в разы.

Боец потерял из вида сестру Кайю. Просто бежал, хватаясь за поврежденное бедро, куда глаза глядят. Он слышал повсюду крики людей герцога. Упыри наводнили улицы деревушки, устраивая знатное пиршество. Всё время брёл супротив чужих воплей, старался добраться до коновязи, где их ждали лошади.

Фатальная ошибка.

Его поймали на одном из поворотов. Нечто крупное, размером с медведя, навалилось сверху, валя с ног. Проморгавшись, мутант увидел перед собой альфу. Тот раскрыл пасть, собираясь пожрать и его. Ужасающий вопль оказался краток на запев. Громила мигом расправился с ним.

Кьяра Малатеста была совсем недалеко. Сестра Энрико слышала все от и до, но не видела. Её вообще мало заботила чужая судьба. Она давно плюнула на лошадей, понимая, что облако ещё долго будет висеть над Стией. Непростительно долго. Проще всего отыскать тихий уголок и телепортироваться к месту привязки в Вальперге.

Жестокая ирония. Это было уже не в первый раз у последних капитанов “Медузы”.

Глава 6

Птичка в клетке болталась за спиной, изредка кряхтя. Впрочем, её бездарные поползновения не сильно отвлекали сестру Кьяру от бегства.

Для бездарного капитана отловленная упырица служила не более чем предлогом вернуться назад в Вальпергу без особых вопросов. А дальше – как пойдет.

Все внимание своё Малатеста сконцентрировала на дороге. На поиске укромного уголка, где она смогла бы наколдовать без лишнего шума портал в твердыню Барбинов. Как показала ситуация, не так-то это и просто. Упыри, казалось, были повсюду, куда ни плюнь. Даром что не показывались особо. Она их всего-навсего слышала. Так близко и так далеко.

То же самое – молодчики Его Высочества. Гвардейцы со стражниками разбегались в разные стороны, ясно понимая: удрать на конях им не светит. По-видимому, ими-то людоеды и интересовались в первую очередь. Клинки Вальперги им казались легчайшей добычей. Надо брать, пока тепленькие.

“Лучше они, чем я”, – считала Кьяра, еще никогда прежде не походившая на среднего человека столь сильно. Даже на собственных братьев-мутантов плюнула: пожрали их и пожрали, надо озаботиться тем, чтоб самой не стать кормом для альфы.

Её беспокоила судьба столь немногих: себя любимой и брата-недотёпы. Хотя Энрико навряд ли обрадовался бы, узнав истинное видение сестрички сути вещей. А может, Верховный Инквизитор и вовсе бы отрёкся от кровинушки. Ничего он за своей священной войной против Киафов и еретиков не видит.

Несмотря на все понесенные потери, Кьяра неустанно рвалась вперед. Её было не просто убить. Гули даже не успевали толком заявить о себе – тут же отлетали, отведав химерита, зачарованного на порчу.

Магия работала на зараженных превосходно, ведь эспадон за время бездействия сосредоточил в себе эфира в избытке. Энергия чуть ли не капала с дола в безжалостном стремлении вырваться наружу. Капитан Малатеста лишь направляла оружие, изголодавшееся по плоти её врагов.

Один удар – вполне достаточно, чтобы запустить необратимый процесс разложения. Лишившись конечности, схлопотав колотую рану, гули верещали надрывно. Сыпались в переулках прямо под ноги альбиноски, проносившейся мимо неудержимым вихрем. Впредь их собственные тела им не принадлежали.

Плоть закипала, разжижаясь и растекаясь вонючим студнем по брусчатке наряду с пораженными внутренностями. Следом крошились кости – и даже черный нектар! Дух гуля сам по себе тлел, оборачиваясь миазматическими клубами пара. Людоеды становились дурным удобрением для стийской земли, отравляя её бесповоротно. Там, куда ступала нога упыря, плоды добра уже не взойдут…

Кровь, оставшаяся на эспадоне, бурлила и испарялась, поддерживая абсолютную чистоту химеритового клинка. Этот образец был продуман от начала и до конца – и так являл собой совершенство, дарованное гением зачарования.

Хотя в то же время смерть одних упырей непременно влекла за собой появление новых. И с каждым убитым зараженным тварей становилось только больше. Они были повсюду. Догоняли Кьяру, напирая чуть ли не со всех флангов. Как если бы последний герцогский прихвостень уже встретил свой исход на зубах гулей, пораженных налетом.

Благо, капитан Малатеста отыскала таки наиболее удачное место для сбора телепорта. Где-то посреди переулков – самый что ни на есть глухой тупик. Едва краешком глаза она зацепила ответвление, бросилась туда.

Треснувшие каблуки уже порядком износившихся ботинок отбивали на брусчатке нечто схожее с барабанным ритмом. Кьяра спешила. Спешила во что бы то ни стало вырваться из объятий кошмара. Питала наивную надежду более никогда не возвращаться к ужасам, к которым выработала полное неприятие. Она оказалась в числе тех, кто отвергал Поломанный Мир и был отвергнут им.

Зараженные следовали за альбиноской лишь затем, чтоб полакомиться её мясом. И дальше своего неутолимого голода не видели. Наоборот, согласно их представлениям, добыча сама загоняла себя в ловушку. Правда, но лишь отчасти.

Добегая только-только до стены, Малатеста убрала в ножны поспешно эспадон и нацепила перчатку-манипулятив. Одну всего: больше просто не нужно. Свободной рукой полезла в походную суму и выудила оттуда спасительный свиток с заклинанием школы псионики.

Силы мысли недостает, чтобы переместиться туда, куда нарисовало воображение. Зато её вполне хватает порвать пространственно-временной континуум и в долю секунды оказаться на месте привязки. Таков парадокс. И сама руна в нынешних реалиях оказалась актуальна как никогда.

Кьяра мигом сорвала её с бумаги, концентрируя беспокойный сгусток энергии между растопыренных пальцев и швырнула в стену. Сфера лопнула, растекаясь по кирпичной кладке жирной кляксой. Пораженное пространство тут же расщепилось, формируя портал во внутренний двор замка Вальперга. Тот самый, где инквизиторы бесплодно натаскивали гвардейцев своей тактике.

У капитана запас времени был строго ограничен. Десять секунд на то, чтобы прыгнуть в портал и добраться через кротовую нору до пункта назначения целиком и полностью. В противном случае, она могла застрять в пространственном шве. Растерять ненароком по дороге конечность. Что угодно, словом. Ибо с магией шутки плохи. Это касалось как магов, так и тех, кто их стриг, будто овец.

Гораздо важнее другое – рассчитать все так, чтоб за ней не увязался хвост из зараженных. Впрочем, особо назойливая муха везде проскочит. И совсем неважно, большое временное окошко или маленькое. Тут уж Кьяра смысла загадывать не видела.

Десять секунд. Вполне достаточно, чтобы чья-то судьба оборвалась или решилась раз и навсегда!

Малатеста ускорилась, не жалея себя. Плевать, что ноги изнывали от избыточной нагрузки и едва ли удобной обувки. Мышцы груди, спины и рук изнывали от неловких телодвижений после атак, но это – ничто. За собой мутантка слышала топот ног. Упыри близко, уже набились в тупик, словно селёдки в бочку. Толкаются и теснятся в попытках дорваться до неё. Ну и пусть. Живой им не дастся.

Гули догоняли. Даже смерть зараженным нипочем. Наоборот, их сила, выносливость и ловкость значительно вырастала в сравнении с показателями при жизни. И это – при общем, заметном увядании организма под давлением агрессивных кристаллов черного нектара. Выходит, минерал забирал полезные вещества, но взамен давал заряд энергии – ровно столько, сколько требовала успешная охота в полях.

Права выбора за Кьярой не закрепилось. Если бы могла, она предпочла бы порталам что угодно. Ненавидела их всем сердцем и душой. И вот, почему…

В кротовую нору Малатеста нырнула первая. Глаза ей застилал ослепляющий синий цвет – холодный, депрессивный и при этом как будто выжигающий напрочь сетчатку. Это ещё ничего. Сама материя, из которой состояла мутантка, преобразовывалась. Делилась, расщеплялась и пересобиралась. Органы чувств отказались работать. И всё же, кое-что альбиноска чувствовала: давление.

Небывалое давление, как будто со всех сторон на неё надвигались, чтобы вот-вот расплющить, стены. Тела её больше не было – сплошь связка злокачественных опухолей, которые болели и жадно разрастались, при этом затрагивая каждый её нерв.

Лучшее, что можно было бы сделать, – это нырнуть в портал нагишом, ничем не отягощенным. Кто-то так и делал, если с головой дружбу не водил, зато страдал меньше остальных. Сама Кьяра каждый раз, попадая в Шов между лоскутами пространства и времени, думала, что и сама бы на такое пошла. Но здесь и сейчас это не представлялось просто-напросто возможным.

Одежда и доспехи на ней, оружие её, птичка в клетке – всё это перемешивалось в едином бульоне из материи, доставляя несусветные муки, чтобы на выходе вновь разорваться на былые объекты.

Полет сквозь пустоту занимал от силы долю секунды реального времени. Но по ощущениям самой Кьяры, она болталась в кротовой норе несколько человеческих жизней к ряду. Синий свет перед глазами побелел. Она рухнула через пространственный карман прямо на тренировочную площадку.

Её приземление назвать лёгким было нельзя. При падении сама же себя ткнула в бок локтем и больно ударилась плечом. Сейчас как раз был разгар тренировочных поединков. Хотя сам Энрико Малатеста отошёл, бросив бойцов, которых курировал изо дня в день. Люди герцога отвлеклись и наблюдали за происходящим недоумевая.

Как вдруг вслед за сестрой Кьярой из портала вывалилось два упыря. Вернее, полтора – один целостный и один без нижней половины тела. Ещё никогда Чёрный Мор не пробирался на территорию самой Вальперги. Посредством гулей он бы тут же, всеми правдами и неправдами, стал бы распространяться по последнему саргузскому ковчегу. Всё перечеркнуло одно большое жирное “но”…

Солнце. Палящее, беспощадное солнце Мёртвого Города, которое в гордом одиночестве бороздило небесные лазурные волны. Его смертельные лучи пронзали незваных гостей тысячами пылающих копий.

Зараженные подняли поросячий визг, стали кататься и брыкаться, биться об пол, что рыба – об лёд. И тем не менее, тот, что перенес скачок через портал целиком, не оставлял попыток передать хрустальную чуму следующему. Гуль вцепился когтистой лапой в лодыжку Малатесты, подтаскивая себя к ней поближе, чтобы укусить.

Не на того напал. У Кьяры сработали рефлексы. Она пнула людоеда каблуком в зубы, и челюсти того раскололись. Это небесному светилу стоило сказать “спасибо”, раз оно заставляло упырей буквально тлеть под своими лучами. Жалкие попытки незваного гостя умереть не бездарно на том и закончились. Затих, подохнув.

Альбиноске стоило бы выдохнуть. Но она умом еще оставалаась на улицах Стии, наводненной Чёрным Мором. Вполне обыкновенное явление. Проход через портал слегка замутнял сознание, лишая на время человека связи с реальностью. Так и здесь.

Тяжело дыша, Кьяра только и делала, что судорожно отползала боком от парочки спаленных заживо гулей, под которыми натекли гнилостные лужи. Стоял абсолютный штиль, и густые – хоть ножом режь! – миазмы, поднимавшиеся над трупами, застывали в воздухе, щипая ноздри.

Лишь когда Малатеста зацепила взором кучку герцогских бойцов, знакомые стены замка и горный пейзаж, она начинала понемногу успокаиваться. Все худшее позади, саму Кьяру беды коснулись только самым краешком. Она жива. Она здесь. Остальное значения не имело.

Герцогский бойцы, по большей части, ранее не видали гулей вживую. Были под впечатлением, столпившись и наблюдая все действо, будто парализованные. Ими правили попеременно страх и любопытство. Каждый понимал, рано или поздно им тоже придется столкнуться с Чёрным Мором. Но кого ни спроси, им этого не хотелось.

Кто-то один всё-таки оправился от ступора и крикнул дозорным:

– Доктора сюда! Они вернулись!

В уме у Кьяры повис риторический вопрос: “Кто мы-то?” Назад в Вальпергу вернулась она одна. И отчасти ей даже было стыдно…

Между тем Якуб и Жаклин своим ходом пытались покинуть Стию. По маршруту, который наметил оршак. Надеяться они могли только на себя, раз их судьбы определяла чистая случайность. Дезертиры бросились вниз по лестнице, готовые встретить кого угодно и что угодно окромя погибели. Полчища упырей начинали жатву. Благо, пока что она распалялась где угодно, только в обход них.

– У нас не так много времени, – предупреждал оршак, спускаясь по ступенькам так быстро, как мог. В тяжелых миротворческих доспехах давалось это не легко.

– Ты мне это можешь не рассказывать! – бросила ему оксиванка, выбиваясь вперёд. Последние две ступени попросту перепрыгнула. Себе такого Якуб не мог позволить при всем желании.

Беглецы беспрепятственно покинули дом на холме и ринулись вниз, в деревню той же дорогой. Пользуясь форой, Азема обратила внимание на небосвод. Одинокое белое облако, заслонившее солнце, никуда не девалось. И ползло непростительно медленно. К тому времени, как лучи снова обольют улицы Стии расплавленным золотом, живых и здравствующих здесь не останется. Это раздражало.

По крайней мере, Жаклин учитывала обстоятельства и рассуждала трезво: права на ошибку у них нет. У нее нет – будет вернее сказать вот так.

В самой деревне творился Хаос во плоти. Лишь инквизиторы точно знали, куда следует направляться. Герцогские же бойцы просто уносили ноги прочь из Стии, дабы удрать на открытое пространство и уже там дождаться солнца. Наивные.

Как ни крути, а гули бегают быстрее. Тем более те, что додумались укрыться от солнца в рыхлой почве.

Со стороны южного заезда в деревню, где спасители человечества оставили повозку и лошадей, доносилось ржание, преисполненное ужаса, боли и паники. Бедные животные никуда не могли деться от гулей – и стали для них дармовым обедом. Вместе с тем путь назад был отрезан. Повезет тому, кто наткнется на инквизиторский скарб, когда заварушка в Стие закончится. Никакого труда не составит его забрать при удачных погодных условиях.

Впрочем, кое-что клинки Вальперги с собой прихватили. Арбалеты и зачарованные болты. Они использовали их по поводу и без в надежде хотя бы так выиграть время, задержать упырей, что повалили на них из всех щелей. Слишком уж рано они перешли от теории к реальному боевому опыту в обход практики. Вели себя не лучше обезьяны, принявшей флюоритовую бомбу за кокосовый орех.

Зачарованные снаряды разрывались то тут, то там. Всюду шелестели молнии, плескались эфирные воды и кислотные дожди, рокотали порывы магии порчи, свистел огонь и грохотала онейромантия. Одновременно с тем бойцы Барбинов орали: кто – в лапах гулей, кто – в панике, а кто – погорев на собственном игнорировании правил безопасности в обращении с инквизиторским инвентарём.

Один рунический болт просвистел в опасной близости от дезертиров. Те просто пробегали мимо. Снаряд угодил в стену дома, детонируя. Инсула, пережившая дельмеев, луров, сарацин и даже расцвет Провинции при Барбинах, взлетела на воздух! Её содрало с фундамента вихрем вне земных ограничений и разорвало на мелкие куски. Добрую четверть Стии будто обстреляли из пушечной батареи.

– Кто доверил этим долбоклюям чары? – заверещал Якуб, напуганный до полусмерти. Его и самого чуть было не сдуло.

– А они и не спрашивали, – угрюмо отозвалась Жаклин, умело припав к брусчатке торсом. Была на опыте, даром что не служила в Инквизиции толком: ей на Востоке разное довелось претерпеть. Оксиванка мигом вытянулась в полный рост и продолжила бежать. Впереди их встречали редкие, прямоходящие гули.

– Дождались! – рявкнул Якуб в неудовольствии. Он поспевал за спутницей, как мог, уготовив упырям щит-экю и моргенштерн. Вронски питал острую необходимость поразминать кости, чтоб не так обидно было за подстреленное ухо.

Пока он разродится, Жаклин сделает всю грязную работу сама. Её доспехи не сковывали движения, да и сама она от природы обладала ловкостью и грацией, которая здоровяку из Орши и не снилась. Азема ускорилась, раскручивая в руках Банши.

Боевая коса пошла в ход. Первый же гуль рухнул наискось. Расплескал чёрную кровь. От левой ключицы до правого бока протянулась рваная рана. Он задёргался на земле, претерпевая неописуемые муки: псионика буквально выжигала ему мозги, парализуя и без того больное тело.

Чёрной кровью забрызгало броню, однако Жаклин и ухом не повела. Оксиванка не остановилась ни на секунду, встречая второго.

Два взмаха крест-накрест. Упыря разрубило на составные части: конечности попадали вразнобой. Не успела Жаклин закончить приём, как развернулась вокруг своей оси, вбивая Банши в череп третьего.

Тот аж присел от импульса. По кости пошли трещины. Мозг выбрасывал из себя через рану ликвор и кровь. Азема приложила усилие, выдирая косу назад и при этом дробя обезображенную голову зараженного.

Якуб оставался не у дел долгое время и ненавидел это всей душой. Впрочем, и ему подвернулся шанс отличиться. Жаклин всецело отдалась бою с теми, кто гнался к ним лоб в лоб, совершенно позабыв о флангах. Из дома вывалился четвертый, затеяв зайти к рыцарке со спины.

Тут-то Вронски о себе и заявил. Протаранил тварь щитом, сбивая с ног. Не успели пятки гуля коснуться брусчатки, сверху на мерзкую физиономию опустился моргенштерн. От головы зараженного осталась каша, щедро припорошенная крошеным черным нектаром, будто сахаром.

– Не останавливайся! – призывал оршак, переходя на крик.

Жаклин и не подумала бы. Она сразу бросилась вперед, расправившись с последним. Даже не стала ни благодарить, ни кивать спутнику. Впрочем, сам миротворец в её признательности не нуждался.

Им предстояло пересечь ещё несколько улиц, прежде чем они доберутся до кладбищенского двора у капеллы. На их же счастье, в это самое время альфа разбирался с мутантами из “Медузы” на другом конце Стии. В противном случае, инквизиторы-дезертиры заимели бы бледный вид.

Продвижение к северной окраине деревни давалось им легко. Относительно прочих живых и здравствовавших – так точно. Их вообще Азема и Вронски больше не слышали, как если бы всех герцогских посланников просто сожрали. Это плохо: разорвав одних, упыри неуклонно, всей гурьбой, рвутся к другим.

Но расстояние дарило бесценную фору спутникам. По пути им попадались разрозненные группы гулей, с которыми справиться было вполне реально. Якуб нисколько не жалел, что пошёл рыцарке на попятную. Во многом, именно она прорубала им тропу к часовне, из рук не выпуская Банши. Боевая коса дарила преимущество на дистанции, разрезая зараженных по несколько тел. Упыри даже не успевали до нее толком добраться. Разваливались на части – также изящно и легко, как лист бумаги на весу, попавший на подставленный клинок.

Вронски при всей своей вспыльчивости был и оставался реалистом. Попади он в такую передрягу с Эрколи, их просто выковыряли бы из их латных доспехов – ломтик за ломтиком. Так что Якуб всей душой благодарил случай, косо поглядывая на Свет и Тьму: Противоположности ничего не сделали, чтобы спасти его – или других.

Более того, они позволили умереть Умберто – одному из самых праведных ревнителей веры, каких только оршак имел честь узнать. Как сохранить последнюю крупицу почтения после такого?