Старшая сестра его величества. Богатство. Шаг 1 бесплатное чтение

Глава 1

Свадьба Селесы и Жерена стала значимым событием в Нижнем городе. Женился не абы кто, а Волчара, правая рука Гирема, личность, известная не только каждому жителю трущоб, но и многим горожанам в Среднем городе. А, возможно, и Высшим аристократам. Несмотря на холодную погоду гостей ожидалось так много, что столы растянулись на две улицы, а угощения готовили в трех харчевнях. И это только для своих, а для всех остальных Жерен по обыкновению выставил пару бычков и по бочке пива и кваса на площади.

По всему околотку сновали люди Гирема – «ночного короля» Яснограда. Одетые в одинаковые кожаные куртки на меху, они казались не просто кучкой воров и бандитов, а настоящей армией. Они следили за порядком и не пускали на наши улицы посторонних. Пожалуй, сегодня наш околоток стал самым безопасным местом в Нижнем городе. И самым многолюдным.

Среди приглашенных были и Смотрящие Нижнего города, выглядевшие ненамного лучше тех, за кем они присматривали, и купцы, одетые нарочито ярко, с показной роскошью иногда доходящей до вульгарности, и даже парочка аристократов, с лица которых не сходила легкая брезгливость.

Среди яркого буйства нарядов неожиданно сильно стали заметны «средние личности». Среднее незапоминающееся телосложение, обычные лица, скромная одежда… глаза непроизвольно выхватывали их из яркой веселой толпы.

Между столами носились стайки ребятишек. Их тоненькие ручонки выхватывали еду прямо из тарелок гостей. Это была игра, и они весело хохотали, когда обескураженный гость с удивлением смотрел на пустое блюдо, на которое он только что собственноручно положил кусок пирога или мяса. Все знали о том, что мальчишки воруют, но в мире Нижнего города воровство считалось полезным навыком.

Самой большой удачей считалось украсть кусок с тарелки жениха и невесты, или особо важных гостей.

– Ах, ты щенок! – один из напыщенных аристократов поймал мальчишку, пытавшегося стянуть пирог с его тарелки. Ребенок был мелкий, худенький, в старом потертом тулупчике, полы которого болтались незастегнутыми, и совсем не отличался от десятков таких же. Но что-то смутно знакомое виделось барону Грацу в этих широко распахнутых глазах, в которых не было ни капли страха, резко очерченных скулах и упрямом подбородке… и слова замерли в горле, барон держал мальчишку и молчал, пытаясь понять, что же здесь не так…

– Пусти, – тихо приказал мальчишка, и барон послушно выпустил грязную ладошку, сам не понимая, зачем он это делает. Мальчишка довольно улыбнулся и пропал с глаз.

А барон, оттянув воротник теплого плаща, как будто бы он его душил, сглотнул. По спине медленно сползла капля холодного пота. Это было странно. Чтобы он, барон Грац, который славился своим свободолюбием и непокорностью традициям, вот так отреагировал на простого пацана в Нижнем городе?

– Странный мальчишка. Кто он такой? – пробормотал он. Сидевший рядом Гирем услышал и ответил, хотя его никто не спрашивал.

– Это мой будущий пасынок, Лушка. Опять от матери сбежал, – буркнул он мрачно и опрокинул очередную кружку пива. Сегодня он выглядел не лучшим образом и пребывал в отвратительном настроении. Хмурился и даже как будто злился.

– Будущий пасынок? – приподнял брови барон. Мало кто знал, но они с Гиремом были молочными братьями и выросли вместе. И новость о предстоящей женитьбе отвлекла барона Граца от странного мальчишки. – Ты женишься?!

– Женюсь, – выдохнул Гирем и хлопнул пустой кружкой по столу. Сегодня он непривычно много пил и даже сидел за столом с трудом, покачивался и заваливался назад.

– На простолюдинке? – в шоке спросил Грац. Он-то знал, как молочный брат стремился стать аристократом. И на что ему пришлось пойти ради титула тоже знал не понаслышке…

– На простолюдинке! – брат смотрел на него исподлобья, выдвинув вперед челюсть. Скажи что-то против и тут же получишь кулаком в глаз. Как в детстве… Нет уж..

– Ну, – хмыкнул барон, – ты хотя бы невесту покажи. Она здесь? Где? – кивнул он на сидевших за столом гостей.

– А она не пришла! – зарычал Гирем, схватил крынку с пивом и отпил прямо из нее. – Не пришла! – он выругался, допил пиво и, выбросив крынку куда-то назад, стал неловко выбираться из-за стола.

– Гирем, – брат схватил его, удерживая на месте, – ты куда? Не надо.

– Пусти! – тот резко стряхнул его руку, невольно заставляя вспомнить о странном мальчишке. И, пошатываясь, побрел прочь от накрытых столов. А барон Грац остался на месте, открыв рот от удивления. Неужели это ребенок Гирема? Он, наверное, поэтому и решил женится на безродной.

***

На свадьбу я не пошла. Селеса пыталась обидеться, но у нее ничего не вышло. Слишком счастлива она была все эти дни. Я даже немного позавидовала… наверное, я никогда не любила и не полюблю так, как она. Да, и нельзя мне. Не о любви мне надо думать, а о троне. Я принцесса. Мне нельзя любить. И раньше нельзя было, а сейчас тем более.

Жерен уже увез все вещи будущей жены в свой дом. Сирга и Миха ушли на гулянку, а Лушке я запретила. Селеса проболталась, что среди приглашенных есть несколько аристократов, и я совершенно обоснованно опасалась, что кто-то из них может заметить Лушку. И узнать.

Сын надулся и сбежал от меня в кузню и заперся изнутри. Ничего, пообижается и перестанет. Зато я буду спокойна.

Анни спала на втором этаже под присмотром Нюня, а я затеяла уборку. Подоткнула подол платья, чтобы не замарать и, напевая песенку, драила полы. Свадьбу Селесы я ждала едва ли не больше самой невесты. Так хотелось мне стать хозяйкой всего дома, а не только одной комнаты. Я уже мысленно прикидывала, что нужно поменять из мебели, чтобы горница больше была похожа на комнату аристократов, чем на деревенскую избу.

Список получился внушительный, но я не переживала. С переездом в Средний город я решила повременить. Как начну зарабатывать достаточно, чтобы снять там домик не хуже, чем у Селесы, так и перееду. Пока же дешевле будет каждый день платить за вход. А сэкономленные деньги можно пустить на улучшение быта.

Сейчас же главное получить патент гильдии вязальщиц. Я перебрала споротые с одежды камни, выбрав две самых скромных жемчужины. У одной был небольшой скол от ударов в подземных пещерах, а вторая оказалась обычной, белой. Даже странно, как она попала на мою сорочку? Если бы я увидела ее в замке, то непременно велела бы разобраться с портнихой. Явно она припрятала настоящую розовую жемчужину для себя, заменив ее обычной.

Я еще не успела поговорить с Жереном по поводу продажи «маминого наследства», так как все эти дни они с Селесой были слишком заняты. Но я надеялась, что он поможет мне.

Пыя Селеса забрала с собой. Поэтому я не услышала, как ко мне во двор, прямо через забор, влез посторонний. Он, шатаясь, прошел по дорожке к крыльцу. Попытался подняться на ступеньку, неловко споткнувшись, щучкой влетел в сени и рухнул прямо в кучу вещей, которые мы с Селесой приготовили на выброс.

Услышав грохот, я замерла прямо с тряпкой в руках. Незнакомец в сенях пьяно ругался, воюя со старыми ведрами и ухватом. Я не то, чтобы испугалась. Нюнь рядом, стоит только крикнуть, и он тут же вышвырнет пьяного из дома. Но опасения все же возникли.

Кто это такой наглый, чтобы вломиться в дом невесты самого Жерена? Не думаю, что таких идиотов в Нижнем городе много…

Я осторожно выглянула в сени с тряпкой наперевес. И невольно фыркнула. На полу барахтался «ночной король» собственной персоной. Что, спрашивается, приперся? Попадаться ему на глаза после Селесиных откровений я не хотела. И поэтому не пошла на свадьбу единственной подруги.

Гирем меня не видел и продолжал воевать со старым ведром, которое наделось дужкой на его ногу и никак не хотело слезать. Он дрыгал ногой и виртуозно ругался.

– Что вам нужно в моем доме? – свела я брови на переносице, стараясь не расхохотаться.

Услышав мой голос, Гирем замер. Дужка тут же свалилась со ступни, освобождая пленника. Он осторожно встал, оказавшись на голову выше меня. Я невольно затаила дыхание. Гирем принадлежал к тому типу мужчин, которые мне нравились. И от его близкого присутствия мне стало не по себе. Сердце застучало, а в груди стало жарко.

– Почему ты не пришла на свадьбу? – спросил он, глядя на меня так, что я сразу вспомнила о подоткнутом подоле и голых коленках. И только закалка нравами мира Елены Анатольевны позволила мне не покраснеть.

– Не хотела тебя видеть, – призналась я честно. – Мне Селеса все рассказала. И я благодарна тебе за помощь. Но, – запнулась. Я же не могла сказать ему, что я принцесса, а он всего лишь ненаследный барон, хотя именно эта фраза вертелась у меня на языке. – Но вы, господин, аристократ, а я простая женщина. А быть вашей или чьей-либо еще содержанкой я не хочу. Подождите, – решила закончить все сразу, – я верну вам кинжал и деньги…

Я хотела зайти в дом, не успела сделать ни одного шага. Гирем поймал меня за талию и потянул. Я развернулась, и неожиданно близко увидела его глаза. Черные, как ночь. Зовущие, как звезды. Вызывающие глухую тоску в груди, как полная луна. Я облизнула губы, пытаясь справится с волнением.

– Еляна, – прошептал он, прижимая меня к себе. Выдохнул, – Елянка…

От его шепота по телу побежали мурашки, в горле пересохло, а руки, которые я непроизвольно выставила вперед, защищаясь, ослабли.

– Мне все равно кто ты, – он осторожно, кончиками пальцев, убрал с моего лица упавшую прядку рыжих, крашенных хной волос, ласково провел широкой, мозолистой ладонью по волосам, спустился по спине и замер на талии, обжигая через плотную ткань платья, – мне все равно кто ты, – повторил он. – Нищенка, которую я увидел на площади, или сбежавшая из Ургорода юная Мать. Я все знаю, – он улыбнулся, – и мне все равно. Я тебя никому не отдам. Ты моя.

– Ты пьян, – попыталась я все прекратить, – как проспишься, так все и забудешь.

Он фыркнул. Его руки все так же обнимали меня, но больше не удерживали. Если бы я хотела, если бы я могла… мне ничего не стоило уйти. Но я продолжала стоять и смотреть на него. Ждать. Чего? Я и сама не знала.

– Я пьян, – согласился он, – но я точно ничего не забуду. Я уже давно не могу тебя забыть. – Гирем улыбнулся. Мягко и нежно. – я тебя не тороплю… я ждал так долго, и готов ждать еще. Но ты должна знать…

– У меня дети, – я, сглотнув ком в горле, привела еще один аргумент.

– Двое, – кивнул он, – Лушка и Анни. Хороший мальчишка растет, шустрый. Я его сейчас на площади видел… он пытался стащить пирог у барона Граца, – усмехнулся он, – но Грац его поймал.

– Что?! – в груди похолодело. Барона Граца я знала очень хорошо. Не лично. Но он служил в тайной канцелярии и совершенно точно много раз видел моего отца. И вполне мог заметить сходство юного воришки с погибшим королем.

– Все хорошо, – улыбнулся Гирем, подхватывая и удерживая меня. От ужаса у меня закружилась голова и ослабли колени. – Все мальчишки Нижнего города так делают, это развивает ловкость и смекалку.

– Ты не понимаешь! – Истерически взвизгнула я, оттолкнула Гирема, схватила с вешалки теплую шаль и рванула к свадебным столам спасать маленького принца.

Глава 2

Пока бежала, успела накрутить себя так, что, увидев Лушку живым, здоровым и не в кандалах, чуть не захлебнулась от слез. Он сидел на бревне в стороне от свадебных столов вместе со стайкой местных ребятишек и над чем-то заливисто смеялся.

Я прислонилась к стене дома, рыдая теперь уже от облегчения. Меня колотило от пережитого страха. И когда Гирем, догнавший меня, обнял и прижал к себе, не сопротивлялась. Наоборот, прильнула к нему, пряча лицо на груди.

– Тише, – он осторожно провел ладонью, как дома. Только сейчас эта нехитрая ласка воспринималась как-то по-другому. Создавалось обманчивое ощущение, что я в этом мире больше не одна. – Не плачь. Все хорошо.

Я отстранилась. Вытерла слезы и прикусила губу, чтобы больше не плакать. Невольно позавидовала той Ельке-простушке, которой не существовало. Она могла бы быть с ним. С Гиремом. Ну, и что, что он вор? Жерен, вообще, наемный убийца, а я не знаю никого более доброго и заботливого. И Селеса с ним будет счастлива.

– Мне надо увести Лушку домой, – пробормотала глухо, не глядя Гирему в лицо. Он не держал. Я это чувствовала. Он поддерживал. Он выпустил бы меня сразу, как только я сделала бы первый шаг. Но я отчего-то продолжала стоять.

– Лушка! – Громко крикнул Гирем, – поди сюда!

Ребятишки замерли. «Гирем», – пронесся восторженный шепоток. Для этих мальчишек «ночной король» был кумиром. И для Лушки тоже. За этот год он привык к этой жизни, и почти забыл, что был когда-то принцем.

Он поднялся, одернул расстегнутый тулупчик и, глядя на Гирема восторженным глазами, с готовностью подбежал. Он еще никогда не смотрел на меня так, как сейчас на мужчину рядом со мной. И это неожиданно больно царапнуло сердце.

– Тебе мать что велела? – нахмурился он, все так же продолжая обнимать меня. Лушка опустил голову и засопел. – Живо домой! И чтоб слушал мать, понял?

– Понял, – вздохнул Лушка и послушно поплелся домой. Без возражений. А Гирем тихо рассмеялся. – Пацану нужна мужская рука, Елянка. Бедовый он у тебя растет. Мелкий, а гордости, как у принца. Не справишься одна.

– Справлюсь. – Его слова про принца помогли мне собраться силами, отлепиться от него и сделать шаг назад. – Спасибо за помощь, – неловко улыбнулась я.

Одной было одиноко. И холодно. Хотелось обратно в его объятия.

Я закуталась в шаль и, качнувшись всем телом, шагнула в сторону дома. Первый шаг всегда самый трудный. Я-то помню…

– Еляна! – окрик Гирема заставил меня остановиться и обернуться. – Если тебе нужна будет помощь, – он не договорил. Но мы оба все поняли. Я кивнула. Он улыбнулся, – я буду ждать. Помни.

– Я буду помнить, – выдохнула я тихо, глядя, как Гирем, покачиваясь от хмеля, шел по площади. – Буду помнить, – прикусила губу. Подняла глаза к небу, чтобы не расплакаться. Я должна быть сильной.

Когда я вернулась, Лушка уже был дома. Сидел за столом и жевал пирог.

– Мам, – улыбнулся он, увидев меня. – я и тебе тоже принес. Вот этот я стащил у какого-то хлыща. А вот этот у дядьки Жерена! И он даже не заметил!

Я вздохнула, села с ним рядом и откусила кусок от ворованного пирога. Как же все изменилось. Если бы свадьбы Селесы случилась в прошлом году, все было бы иначе. А сейчас…

Наша прошлая жизнь во дворце казалась ненастоящей. Как будто бы это был сон. Очень длинный, сон, который развеялся, как дым, стоило только проснуться. Лушка тогда был слишком мал. А я была не совсем я.

За год мы привыкли к новой жизни. И она была неплохая. Мы больше не голодали. Не мерзли. Мы были вполне довольны. Несложная, денежная работа. Налаженный быт. У Лушки свои друзья. У меня Селеса, Жерен, Нюнь… И у меня мог бы быть Гирем.

Еще несколько дней назад мечты Селесы о добрососедстве казались мне смешными. Но сейчас что-то изменилось. Я вдруг подумала, что это и правда было бы хорошо. И так захотелось сдаться… смириться… остановиться и никуда не ходить.

Я как будто бы снова оказалась перед открывшимся провалом, ведущим в темные коридоры замка. Только теперь за мной не гнались убийцы, на кону больше не стояли наши с принцем жизни. У меня было время подумать. И, самое главное, я знала, что впереди будет трудно. Так трудно, что я сто раз пожалею, что сделала этот шаг.

Я закрыла глаза. Желудок скручивало от страха. Очевидно, наша нынешняя жизнь не такая плохая, чтобы так легко от нее отказываться. «Очевидно – самое опасное слово!» – всплыли в голове слова отца Елены Анатольевны. Я вздохнула. Медленно, оттягивая первый шаг, доела пирог.

– Сынок, – старательно растянула губы в улыбке, – ты помнишь, как мы с тобой решили притворяться другими людьми, чтобы никто не догадался, кто мы на самом деле?

Лушка кивнул, настороженно глядя на меня. Он чувствовал какой-то подвох.

– Теперь, когда мы остались в доме одни, мы можем иногда быть самими собой… Здесь… когда нас никто не видит. Когда мы с тобой вдвоем.

– Мам, – он вздохнул и положил на тарелку недоеденный кусок, – а может не надо? Мне нравится быть Лушкой. Это гораздо веселее и легче, чем…

Он запнулся, так и не произнеся свое имя.

– Да, я знаю, – обняла его и прижала доверчиво прильнувшего мальчишку, – Лушкой быть проще, чем принцем Фиодором. Но мы должны… Ради отца… Ради наших предков…

Лушка вырвался из моих рук и отодвинулся на край скамьи.

– Но я не хочу! Не хочу быть принцем! Я хочу быть вором! Как Гирем! – отчаянно закричал он, с мольбой глядя на меня.

Все мальчишки Нижнего города хотели быть ворами. Как Гирем…

– Это невозможно, – вздохнула я. И добавила сочувственно, – Давай начнем потихоньку вспоминать то, что забыли. С завтрашнего дня. Хорошо?

Лушка обиженно всхлипнул.

– Хорошо, – буркнул он, на корточках прополз по скамье и забрался мне на руки. Обнял и, прижавшись к уху, зашептал, – только я совсем все забыл.

– Ничего, – я улыбнулась, – я научу заново. И тебя, и Анни. Но все это завтра. – Я пощекотала Лушку, и он захихикал, ворочаясь на моих коленях. – А пока мне нужна помощь. Ты же поможешь мне перенести вещи из нашей комнаты вниз, когда я закончу мыть полы? И, кстати, я предлагаю тебе самому выбрать для себя кровать в горнице. Идет?

– Идет, – Лушка опять был довольным и счастливым. – Пойду скажу Нюню, что он больше не будет спать на кухне. И пока ты домываешь, все соберу. Идет?

– Идет, – улыбнулась я. – Только тюфяк оставь Нюню. А то он откажется спать на голой лавке. Скажет, что на кухне лучше.

– Ну, мам, – захохотал Лушка, – я что, маленький что ли? Я только вещи наши сложу. А все остальное у тетьки Селесы в горнице уже есть.

Вещей у нас было немного. Поэтому пока я домыла полы, Лушка уже перетащил все содержимое нашего сундучка вниз. Но когда он спустился с узелком из моего шелкового халата, который хранился в тайнике под кроватью, я выронила из рук тряпку. И выхватила из рук Лушки узел.

– Как ты это нашел? – выдохнула я, чувствуя, как по спине заструился пот. Слишком много компромата. Если об этом тайнике знает Лушка, значит могли и другие. – Ты кому-нибудь показывал это?

– Нет, – помотал он головой, – я никому не показывал. А мне Сирга показал. Сказал, что его папка хранил там какую-то банду. И он сказал, что у тебя там тоже какая-то банда, и ты, как их папка, тоже какая-то бандистка. Но об этом никому говорить нельзя. Потому что тебя могут убить, как их папку. Поэтому я никому не говорил. И Сирга с Михой тоже. Они не хотят, чтобы тебя убили, как их папку. Потому что нашего уже убили заговорщики, – выпалил малыш. И спросил, – мам, а ты правда какая-то бандистка?

– Нет, я не контрабандистка, ты же знаешь, – покачала я головой, чувствуя слабость в коленях. Сердце оглушающе билось. Я считала себя самой умной, нашла готовый тайник и даже не подумала, что уж хозяевам дома о нем совершенно точно известно. Всем. Даже детям. Я и боюсь даже представить, что туда могла заглянуть и Селеса.

Я бросила узелок на стол и села на скамью. Вот выдался же денек… а ведь ничего не предвещало.

– Жаль, – вздохнул Лушка. – Но я мальчишкам это не скажу. И ты никому не говори. Пусть думают, что ты бандистка… Мам? А можно посмотреть, что там внутри?

– А вы не смотрели? – усмехнулась я. Как же поверить, что вездесущие мальчишки нашли тайник и не выпотрошили все, что там лежит.

Лушка помотал головой.

– Нет, мам… Страшно… Сирга сказал, что там мертвая голова. Но он глупый, из мертвой головы вытекла бы кровь, а крови совсем нет. Правда же там нет головы?

Я фыркнула и расхохоталась. Мертвая голова! Ох, уж эти детки. Напряжение отпускало. Дети ничего не видели. А Селеса, если и видела, то не дура, чтобы много болтать. Она ведь, я усмехнулась, тоже не сказала мне, что ее муж-кузнец был совсем не таким чистеньким.

– Что же, – улыбнулась, – давай развернем и посмотрим. Там есть кое-что для тебя. Но ты должен обещать, что никогда и никому не скажешь, что я храню в этом узле. Пусть все думают, что там мертвая голова. Хорошо?

Лушка кивнул, восторженно глядя на сверток. Я развязала узлы и развернула ткань. На столе лежали мои сокровища.

Тряпица с камешками. Я перебирала их совсем недавно, когда выбирала жемчужины на продажу.

Кошелек Гирема, в котором я хранила свои деньги. Сначала я не выбросила его, потому что он мне нравился, а сейчас это уже и не нужно.

Кинжал Гирема. Надо бы вернуть. Я улыбнулась… все же он хороший человек, хотя и вор. Представляю, как он смеялся над дурочкой-нищенкой, которая бежала сломя голову, чтобы унести ноги. Я провела пальцем по рукояти, украшенной камнями. Пожалуй, оставлю себе на память.

Шкатулка со шпильками, которую я вынесла из королевского замка. Я открыла шкатулку и залюбовалась на мерцающие в полумраке кухни камни. В горле встал ком. Арита, Итана… тишина моих покоев… запах взвара из котелка, висящего над огнем в камине…

– Мам, – прошептал Лушка, вспугнув образы и тени, – почему ты плачешь?

– Ни почему, – захлопнула шкатулку, прерывая воспоминания. Взяла в руки старый кинжал, принадлежавший нашему предку. Тот самый, который висел на шее принца. Почему? Ведь до той ночи он всегда был на стене? Странно, что я сразу об этом не задумывалась.

– А это что? – Лушка нашел камень, который висел на шее Анни.

– Это Анни досталось от ее настоящей матери, – ответила я. И протянула Лушке кинжал, – смотри, а это досталось тебе от твоего отца… а ему от его отца… а тому от его… многие поколения наших предков передавали его от отца к сыну.

Лушка взял кинжал, с восторгом провел по рукояти, вынул из ножен и засунул обратно. И с удивлением заметил:

– Мам, смотри, а камни-то одинаковые!

И правда, камень на рукоятке фамильного кинжала, принадлежащего королевскому роду, был точно таким же, как тот, что висел на шее у новорожденной нищенки. И это было очень странно.

Глава 3

К Селесе я решила заглянуть через несколько дней, сразу после ярмарки. Отправила Нюня домой, а сама пошла к подруге. Погода сегодня выдалась на редкость холодная. Снег выпал сразу же после Селесиной свадьбы и шел несколько дней без остановки, укутав замерзшую землю белым пушистым покрывалом. Наша слобода преобразилась. Стало гораздо уютнее и милее. Зима спрятала грязь, надела на покосившиеся заборы и щербатые ступеньки высокие пушистые шапки и даже украсила прошлогодний бурьян сверкающими кристалликами льда. Воздух был свежий, дышалось так легко и свободно, что невольно на душе становилось радостнее и светлее.

Пый, приставленный к новому месту службы, добросовестно сообщил хозяевам о том, что у ворот кто-то есть. Открыла мне, как обычно, Дошка.

– Тетька Елька! – радостно закричала она и кинулась обниматься. Миха и Сирга прибежали следом и тоже повисли на моих руках. А я обнимала ребятишек и смеялась вместе с ними. Я так по всем соскучилась!

– Елька! – Наш шум привлек внимание хозяев и на высокое крыльцо выскочила Селеса в одном домашнем платье. – Давай в дом! Дети, отпустите Ельку! – Велела она малышне. Но они и сами уже отлепились от меня, сгрудившись вокруг кулька с орешками, который я вручила Дошке, как старшей.

Я впервые была в новом доме Селесы. Если не считать вечера накануне свадьбы, когда мы торопясь перевозили ее вещи. Тогда я и не успела ничего разглядеть. Было темно, а мы очень спешили. Зато сейчас при свете дня отчетливо было видно насколько дом Жерена отличался от дома кузнеца.

В стенах Яснограда самым дорогим товаром была земля, и небольшой огородик рядом с домом считался роскошью. Дешевле было покупать овощи на ярмарке, но Селеса любила огородничать, и Алих в свое время сделал подарок жене, выкупив соседний участок.

Двор Жерена был раза в три больше Селесиного подворья. А еще здесь был сад, над которым потрудился садовник. Уж работу профессионала я узнаю даже под толстым слоем снега. Беседка, которую легко можно было разглядеть среди деревьев, причудливые клумбы, аккуратно подстриженные кусты, каменные дорожки… Явно не сам Жерен возился в саду в свободное время.

Двухэтажный каменный дом смотрелся очень органично на просторном участке. На первом этаже, судя по всему, были хозяйственные помещения, а на втором – жилые. Мансарда тоже была жилой, я прямо сейчас увидела, как окно открылось и чьи-то руки вытащили половик и встряхнули его… У Селесы теперь есть не только садовник, но и горничная.

И не одна. Я поднялась на крыльцо, вошла в просторный холл, ко мне тут же подскочила молодая девчонка, помогла раздеться и куда-то уволокла мой старенький тулупчик. При этом она что-то щебетала и заученно улыбалась, но в ее глазах я четко увидела отношение к моим потертым одежкам. И это отчего-то резануло по сердцу.

Я привычно вскинула подбородок, выпрямилась и взглянула на нее свысока. Как раньше. Никуда ничего не исчезло и не пропало. И вот уже девица опустила глаза в пол, как и положено хорошей прислуге.

– Елька, – рассмеялась Селеса, заставляя очнуться, – да ты прям королевишна! Так на Лиску зыркнула, что даже мне страшно стало. Лиска, иди, скажи Жельке, пусть нам взвару сделает горячего. Елька, ты должна Желькин взвар попробовать. Вкуснотища! Уж не знаю,что она туда кладет, а такого я ни разу в жизни не пробовала. А пока идем, я тебе дом покажу! Ты представляешь, у нас с Жереном своя комната! И у детей тоже!

Селеса тараторила без остановки. Она водила меня по всему дому, показывая и рассказывая, как они теперь здесь живут. Я смотрела на скромно, но со вкусом обставленные комнаты и понимала, что я страшно соскучилась по роскоши. Тоска по тому, что я потеряла и желание все вернуть, стало таким сильным, что у меня больше не было ни единого сомнения в правильности выбранного пути. Простое счастье – это, конечно, хорошо, но только в теории. На практике рыба ищет где глубже, а человек, где лучше.

– А тут у Жерена кабинет! – с гордостью произнесла Селеса и огорченно вздохнула, – но я тебе пока его не покажу. Он пока занят. Там Жерен с ребятами чего-то трындят. Но, Елька, ты бы видела какие там шкафы! А сколько книг! Дошка моя оттуда не вылезает. Читает все подряд. Жерен говорит, отправим ее в пансионат. Выучится, учителкой станет, в Среднем городе поселится. А там и замуж за купца какого-нибудь выдадим. Представляешь! Буду я купеческой тещей! – она довольно расхохоталась. Я мысленно поморщилась, настолько неуместным прозвучал этот смех. Пожалуй, надо намекнуть Селесе, что несколько уроков этикета ей не помешают.

Мы пили взвар на кухне. В доме была столовая, но Селеса сказала, что гостей они будут там угощать, а семьей на кухне уютнее. Тем более Жерен и сам привык обедать на кухне, а не в столовой.

Желька, исполнявшая обязанности кухарки, на самом деле готовила отменный взвар. И пусть база была такой же простой, как у меня, но нотки корицы, мускатного ореха, душистого перца и кардамона совершенно преображали яблочный напиток.

Лиску и Жельку Селеса усадила вместе с нами. Это тоже было странно, но я промолчала. Селеса научится. Поймет, что с прислугой нельзя иметь панибратские отношения, иначе они очень быстро забывают, что именно ты хозяйка в доме.

– Селеса, – когда мы допили взвар и вышли из-за стола, я решила заговорить о деле, – мне бы с Жереном увидеться… Помнишь, я говорила, что мне нужна его помощь? Когда он освободиться-то?

– Так кто же знает? – улыбнулась она и махнула рукой в сторону кабинета, – ты сходи, может все уже ушли. А я пока детей домой загоню. А то с самого утра, обормоты, на улице носятся. Жерен велел для них горку в саду сделать, так их теперь в дом не загонишь. Готовы до ночи на улице торчать. – Селеса делала вид, что ворчит, но я видела, как ей приятна забота мужа о детях.

Она пошла звать детей, а я отправилась в кабинет. Я уже подняла руку, чтобы постучаться, но вдруг услышала голоса. За дверью вели беседу Жерен и Гирем. Я невольно прислушалась.

– … не знаю, – услышала я обрывок фразы. – Уговариваю Селесу. Там сейчас тепло. Но она пока не хочет. Езжай, говорит, один. А сама плачет. Как я могу ее оставить?

– Вот и не надо, – Гирем явно хмурился. Я услышала это по голосу. – Жерен, я тебе верю больше, чем кому-либо. Если ты сказал, что девица не появлялась в Аддийском султанате, значит так оно и есть. А они в своей канцелярии, как всегда, что-то напутали. Грац же говорил, что приказ им спустили сверху.

– Возможно, – недовольно ответил Жерен. – И где мне тогда ее искать? Если она не скрылась в Аддии, то может быть где угодно!

– Не уверен, – Гирем понизил голос, и я с трудом разобрала то, что он говорил, – Грац сказал, что кто-то грохнул воинов, которые следили за ней при побеге. Задницей чую, неспроста это. Больше всего похоже, что там, наверху, знают гораздо больше, чем говорят. Как бы эти трое сами не грохнули и пацана, и ее…

– А мне-то что с этих разговоров? – Жерен злился, – мне заплатили за то, чтобы я убрал девку! Ты представляешь, как на меня будут смотреть наши, если я не выполню заказ? Я потеряю авторитет! Надо мной будут ржать, говорить, что какая-то баба обвела меня вокруг пальца!

Гирем молчал. А потом ответил:

– Не мне тебя учить, брат. Езжай в султанат, найди девку, похожую на Елину…

– Если бы это было так просто… Заказчик хочет ее голову…

– В пустыне жарко, – хохотнул Гирем, – привези ему то, что он хочет.

О том, что они говорят обо мне, я начала догадываться почти сразу. Но когда прозвучало мое имя, мне потребовалась вся выдержка, чтобы не вскрикнуть и не выдать себя. Я прикусила ладонь, боль отодвинула панику, и я медленно, стараясь не шуметь, сделала шаг назад, отступая от кабинета.

Хотелось кричать от страха и бежать прочь сломя голову. Но я боялась, что меня могут услышать. И узнать. Я пятилась, отступая от кабинета и подпрыгнула, когда Селеса окликнула меня снизу:

– Елька! Что там? Закончили они болтать, али как? Обедать уже пора!

– Н-нет, – ответила я, с трудом ворочая языком. Надо бежать! У меня есть накопления. Соберу своих и сегодня ночью уеду, пока Жерен не догадался, что я и есть та, которую ему нужно убить. Я перегнулась через перила и улыбнулась Селесе. – Я тоже домой пойду. Мои тоже голодные сидят. Я еще и не готовила даже.

Домой я бежала. Хотела идти не спеша, но ноги сами несли меня по городу. Было откровенно страшно. Казалось, что вот-вот из-за угла выйдет Жерен, скажет, что он давно меня искал. Убьет, отрежет голову, завернет в узел и отнесет в тайную канцелярию барону Грацу…

Слова о тайной канцелярии заставили меня задуматься о том, кто был заказчиком моего убийства. Я и раньше знала, что мой отец часто пользуется тихими способами зачистки, но никогда не задавалась вопросом, как именно это происходит. Я знала, что Гирем «ночной король», но никогда не думала, почему он до сих пор на свободе. И Жерен…

Отец был прав, когда сделал наследником моего младшего брата. Я была слишком наивной для трона. Слишком доброй. Слишком неиспорченной. Я могла провести совет, могла рассуждать о законах и благе королевства. Но я никогда не смогла бы переступить черту. И в конце концов потеряла бы власть.

Попавшийся на дороге камень остановил поток моих мыслей. Я не заметила его и, споткнувшись, полетела щучкой в сугроб. Снег, налипший на лицо, попавший за шиворот и под тулуп, остудил меня. Я сидела в сугробе посреди улицы почти рядом со своей калиткой. Вокруг жили люди. Мои соседи. Я всех знала по именам. И они все знали меня.

Я схватила горсть снега и прижала к начавшему гореть лицу. Усмехнулась. Снег отлично помогал думать здраво, без эмоций. Очевидно – самое опасное слово. Люди верят тому, что у них на виду. И забывают, что их глаза и чувства очень часто обманчивы.

За год с небольшим я примелькалась в этом околотке, стала привычной, своей. Если я сейчас сбегу, это будет нелогичным, странным поступком, который привлечет к себе внимание. Люди начнут задумываться обо мне. Рассуждать. Вспоминать. И, возможно, кто-то случайно натолкнет Жерена на мысль, что я появилась в городе аккурат в то время, когда пропала Елина.

Держи друзей близко, а врагов еще ближе. И сейчас мне надо взять себя в руки и вспомнить клятву. Я верну то, что мы потеряли. Любым способом. Украду… Убью… Перешагну через себя и через любого другого… Но мой брат будет королем.

Глава 4

К визиту я готовилась очень тщательно. Новое платье из тонкой шерстяной ткани, которое я сшила сама по выкройкам прошлого мира, мягко облегало тело. Я трудилась днем и ночью больше недели, но теперь видела, – все было не зря. Более полусотни пуговиц на спине пришлось застегивать Лушке, но когда он закончил, то замер в восторге:

– Мам! Выше высочество, вы такая красивая!

– Спасибо, ваше высочество, – улыбнулась я и легко поклонилась.

Я не зря старалась. Я и правда выглядела очаровательно. Шерстяные чулки из тех, что я связала из самой тонкой шерсти, готовясь к экзамену в гильдию. Темно-серое, с искристым блеском, платье, длинные рыжие волосы, ниспадающие почти до талии крупными волнами. Мне всю ночь пришлось спать сидя, потому что импровизированные бигуди были деревянными. То-то Васик удивился, когда получил заказ на дюжину чурочек. Он даже не понял, для чего это.

Голову я покрыла шалью, накинула свой старенький тулупчик и сунула ноги в валенки. Не слишком красиво, но лучше у меня пока ничего нет.

– Нюнь, – я подошла к лестнице на мансарду и закричала, заглядывая наверх к своему помощнику, который играл с Анни, – я сегодня приду поздно. Кашу я сварила… Покорми детей ужином и уложи спать. А меня дождись. Хорошо?

– Ы-ы-ы, – провыл Нюнь. Я знала, что могу на него положиться. Мои указания он выполнял безукоризненно.

– Мам, ты к тетьке Селесе?! – Лушка, держа за руку сестру, пристально следил за моими приготовлениями, – можно с тобой?

Я загадочно улыбнулась, отрицательно покачала головой, поцеловала малышей и вышла из дома. Врать мне не хотелось, а правду я ему пока сказать не могла. Слишком мал. Потому что я собиралась к Гирему.

Мне нужна защита. И от тайной канцелярии короля, и от убийцы, получившего на меня заказ. И мне нужна помощь в продаже жемчуга и камней, которые я вынесла из королевского замка. Раз уж я не могла обратиться к Жерену, то надо было найти другого человека, который смог бы справится с обеими задачами. И никто не сделал бы это лучше «ночного короля». К тому же, Гирем мне очень нравился.

Я фыркнула. У судьбы есть чувство юмора. Прошлым летом я была готова переспать с ним за еду и крышу над головой, то теперь цена стала кратно выше. Тогда это был жест отчаяния, а сейчас продуманный шаг.

Снег скрипел под валенками, меня колотило то ли от волнения, то ли от холода. Зима наверстывала упущенное и обильные снегопады сменялись сильными морозами. Как сегодня.

Ночь смотрела на меня с высоты, мигая звездами, я шла на первое в этой жизни свидание, и мне было жутко. И больше всего меня волновал один маленький нюанс… по легенде у меня двое детей, а на самом деле я все еще девственница. Заметит Гирем? Или нет? Мужчины, вообще, замечают такое?

– Еляна?! – он окликнул меня так неожиданно, что я вздрогнула. – Что ты здесь делаешь?!

Я огляделась. Я уже почти дошла до его дома. Оставалось не больше десяти шагов.

– Я, – горло охрипло от волнения и слова пришлось выталкивать силой, – я иду к тебе…

– Что-то случилось? – он тут же оказался рядом. И под его внимательным взглядом я покраснела. И только помотала головой из стороны в сторону. Он взял меня за руку. Я вцепилась в его ладонь. Несмотря на всю мою решимость, от страха кружилась голова. И он, кажется, мне не поверил. В миг стал серьезным и скомандовал, – идем.

Мы прошли через мгновенно распахнувшиеся ворота, поднялись на высокое, как у Селесы, крыльцо. Гирем ничего не говорил, но, когда я чуть не упала, споткнувшись об ступеньку, подхватил меня, помогая удержаться на ногах.

Теплый воздух пахнул в лицо, Гирем приглашающим жестом открыл передо мной дверь своего дома. От волнения голова закружилась еще сильнее, я крепко-крепко вцепилась в его руку и, прикусив губу, вошла внутрь.

В доме было совсем темно, и я замерла на пороге, не зная, куда идти дальше.

– Я уже отпустил прислугу, – извинился Гирем. – Сейчас я зажгу свечи…

– Не надо! Нам не нужны свечи! – выпалила я. И сама же смутилась от своего порыва… попыталась отпустить его и отодвинуться. Но Гирем не дал. Удержал мою горячую руку в прохладных ладонях.

– Ты уверена? – спросил глухо. Я не видела его взгляд, но знала, – он смотрит прямо на меня.

– Не совсем, – нервный смешок вырвался сам собой. Мне вдруг стало так жарко, что я принялась двумя руками быстро-быстро развязывать завязки на тулупе. Он упал к моим ногам.

В холле было совсем темно, и я различала только смутные тени. Но Гирему темнота никогда не мешала видеть, и он восхищенно выдохнул. Именно такого эффекта я и добивалась. Его пальцы дрожали, когда он снова взял мою руку. Он молчал. Только смотрел на меня так, что я чувствовала его взгляд всей кожей.

Он потянул меня к себя, медленно, осторожно, давая возможность отступить. Но я была рада оказаться в его объятиях. Когда он сам успел сбросить свой тулуп, я тоже не заметила. Он снова прижимал меня к себе, как тогда, в моем доме.

– Гирем, – выдохнула я шепотом. И провела ладонями по его спине, спускаясь вниз. Я хотела быть соблазнительницей, роковой женщиной, хотела, чтобы он потерял голову, но, кажется, потеряла ее первой. Я остановила ладони на его талии, покраснев от смущения.

Я старалась дышать медленнее, сердце билось о ребра, как птица об прутья клетки. Казалось еще немного и оно вылетит изо рта вместе с дыханием. Я прижалась к Гирему, прильнула так сильно, как только могла, прячась в его объятиях от страха, что я не справляюсь со взятой на себя ролью. Я приготовилась, сто раз отрепетировала эту сцену в своей голове, и даже всю неделю пила отвар, чтобы исключить нежелательную беременность. Но сейчас все мгновенно забыла.

– Еляна, – его голос был хриплым, дыхание сбивалось. – не бойся… все будет хорошо… я тебя не обижу… Я тебя люблю…

– У меня, – прошептала я, смущенная его признанием, – никого не было… очень давно, – добавила опомнившись.

Гирем ничего не ответил, склонился к моим губам и поцеловал, мягко и осторожно. Словно боясь вспугнуть. Я всхлипнула от бушующих в крови эмоций, вскинула руки, обхватила его за шею. И сама потянулась к нему. Он довольно улыбнулся и приник к моим губам совсем по-другому. Этот, второй поцелуй, был страстным, иссушающим, выбивающим почву из-под ног. Когда он отстранился, мы оба тяжело дышали, а я еще и висела на его руках, потому что ноги, отказывались держать тело.

– Елянка, – выдохнул он, подхватил меня на руки, валенки совсем неэротично свалились с ослабевших ног, и понес в свою спальню.

Он был нежным и очень ласковым. Я готовилась к боли, но почти ничего не почувствовала, кроме небольшого напряжения мышц в тот самый момент. Не знаю, заметил ли он, что стал моим первым мужчиной. Но я, совершенно точно, никогда не смогу забыть нашу первую ночь, когда он сделал меня настоящей женщиной. Научил любить, отдавать себя и получать взамен гораздо больше.

Толстая ночная свеча, которую Гирем все-таки зажег в спальне, прогорела на четверть. По моим определениям прошло не меньше пары часов. Но пролетели они, как один миг. Сладкая истома наполняла все тело. Я лежала на тонких полотняных простынях и наслаждалась комфортом. Такое постельное белье было мне не по карману, и я уже почти забыла, как это приятно.

Я положила голову на грудь Гирема. Он обнимал меня одной рукой, а второй перебирал пряди волос, накрывавших нас вместо одеяла. Мы молчали. Сейчас нам не нужны были слова, чтобы знать, что чувствует каждый из нас. Но я пришла сюда не только за этим. Я провела ладонью по его груди и прошептала:

– Гирем, мне нужна твоя помощь… теперь я могу попросить тебя?

Он мгновенно окаменел, стал холодным, застывая под моей щекой. Это мне не понравилось, его отчуждение причиняло почти физическую боль. Я не поняла, чем обидела его… или… все это было просто словами?

Гирем помолчал, и напряженно спросил:

– Ты только поэтому?.. Со мной… Я бы помог тебе и просто так…

– Нет, – соврала я не моргнув глазом, – я пришла к тебе, потому что хочу быть с тобой. Если ты не хочешь или не сможешь мне помочь… не надо. Я справлюсь.

И только когда договорила, поняла, что в этих словах гораздо больше правды, чем в моих собственных мыслях. Я пришла к Гирему потому, что хочу быть с ним, а не потому что он «ночной король» и может защитить меня. Если бы на его месте был кто-то другой, я никогда не решилась бы на этот шаг.

Он расслабился, улыбнулся.

– Тебе больше не надо быть сильной. Завтра же перевезем твои вещи ко мне.

Я приподнялась на локте и взглянула в его глаза.

– Ты можешь мне кое-что пообещать?

– Все, что угодно, – ответил он.

– Я хочу, – я запнулась и поправилась, – я не хочу переезжать, Гирем.

– Почему? – удивился он. – Тебе больше не придется работать. Я куплю тебе все, что ты захочешь… и мы поженимся. Сыграем свадьбу в конце седмицы…

– Гирем, – тихо ответила я, – я не могу…

Он помолчал немного.

– Я думал, ты отреклась от них, – он опрокинул меня на подушки и навис надо мной, заглядывая в глаза, – Еляна, я обещаю, что никогда не упрекну тебя за прошлое и отпущу, если ты захочешь уйти… только ты не захочешь, – прошептал он прямо мне в губы.

Он хотел поцеловать меня, но я отвернулась и поцелуй пришелся в щеку.

– Гирем, пожалуйста… Для меня это очень важно. Я не могу жить с тобой. Но я буду приходить к тебе… хоть каждый день… вернее, каждую ночь. – Я улыбнулась.

Его глаза потемнели…

– Хорошо, – выдохнул он, – чем же тогда я могу тебе помочь?

– Я хотела продать жемчужины, которые достались мне от матери, – улыбнулась я, – мне нужны деньги.

Гирем лег на спину и уложил меня на себя. Убрал непокорную прядку, все время падающую на лицо, поцеловал.

– Не нужно, я дам тебе деньги… сколько тебе нужно?

Я усмехнулась про себя. Сколько мне нужно у него нет. А размениваться на гринки нет никакого смысла. И покачала головой:

– Нет, Гирем. Я не могу взять их у тебя…

Он понимающе вздохнул. Легенда о принадлежности к Ургородским Матерям в очередной раз сыграла мне на руку. Эти женщины никогда не жили в одном доме даже с любимым мужчиной и считали унизительным получать от него подарки.

– Хорошо, – согласился он и спросил, – ты украла жемчуг у Матерей? Поэтому не можешь пойти к ювелирам?

Я кивнула. Развивать тему моего прошлого совершенно не хотелось. И я поступила, как все женщины, не желающие говорить, медленно качнула бедрами, отвлекая от разговоров.

Через час, когда он заснул, я осторожно выбралась из его объятий. Собрала вещи, положила жемчужины на столик и на цыпочках выскользнула из комнаты. Так же тихо оделась и ушла. Я получила то, что хотела. И даже больше. Во много раз больше. Я собиралась стать любовницей «ночного короля», но нечаянно стала его любимой.

Темное ночное небо смотрело на меня сверху глазами Гирема. Полная луна светилась так же ярко, как его взгляд. Мне было так жарко, что я скинула шаль и распахнула тулуп, чтобы мороз охладил разгоряченное тело. В прошлом, в другом мире у меня были мужчины. Я пыталась наладить свою жизнь без Демьяна. Но еще никогда я не чувствовала себя такой наполненной любовью, как после сегодняшней ночи.

Я остановилась посреди безлюдной улицы и закружилась, раскинув руки, в танце. Кажется, все не так уж и плохо. Моя девичья честь не стала разменной монетой в политических играх. Я подарила ее мужчине, которого полюбила по-настоящему. Пусть даже не с первой встречи, как Демьяна или Эбраихила, а только с третьей. Но зато, пока мы с Фиодором так далеко от трона и короны, я могу быть с ним, могу получить свой кусочек счастья.

Глава 5

На следующее утро я еле встала. Поспать мне удалось не больше пары часов, и на ярмарку я брела, засыпая на ходу.

Если бы не Нюнь, который недовольно мычал и, подхватив меня под руку, волочил за собой, я заснула бы раньше, чем добралась бы до ворот.

Ярмарка по зиме начиналась в утренних сумерках, а сейчас было совсем темно. Нюнь дотащил меня до площади, где под неусыпным присмотром рыжих близнецов копошились несколько нищих, расчищая дорожки от снега и мусора.

– Елька, не спи, замерзнешь! – рыжий Митка, как обычно, лучился довольством. Когда я еле держалась на ногах, это выглядело особенно мерзко. Хотелось не улыбнуться ему в ответ, а ударить черенком лопаты по спине.

– Отстань, Митка, – буркнула я. И побрела в закуток, образованный стенами чьих-то лавочек, где, прислонившись к стене, по обыкновению дремал прокутивший всю ночь Гриха. Сегодня он был мне гораздо ближе.

Снег скрипел под валенками, но ветра почти не было. После многодневных морозов предстоящее потепление порадовало. Можно хотя бы немного подремать, не боясь превратиться в сосульку.

Я вручила Грихе обычную утреннюю кружку пива, прислонилась к стене рядом и закрыла глаза, мгновенно проваливаясь в сон.

– Елька, – Гриха, громко выхлебав хмельной напиток, – ты что теперь делать думаешь?

– Чего? – не поняла я. И зевнула, – ничего не думаю. Сплю я. С чего такие вопросы?

– Пф, – фыркнул рыжий, – уже вся братва знает, что ты Гирему постель греешь. Вот я и спрашиваю, чего теперь делать думаешь? Будешь пиво по утрам приносить али нет?

– Быстро вы, – хмыкнула я. – Кто у вас болтун такой? Не боится, что Гирем мокрого места от него не оставит?

Рыжий заржал:

– Неа, – довольство в его голосе было слишком явным, – я тебя, дура, на понт взял. Чего думаю, Елька сонная такая. Неужто Гирем королевишны нашей добился-таки…

– Королевишны? – хмыкнула я. Вот ведь рыжий пройдоха. Но злиться на него не получалось. Я знала, что за хамоватым и грубым фасадом скрывается добрая душа, готовая прийти на помощь каждому.

– А то! – рассмеялся он, – тебя за глаза все так называют. Гордая ты больно, Елька. Видно, из обездоливших. Батька-то, поди, купцом был?

Нищими в этом мире становились по-разному. Кто-то с рождения жил на самом дне, не видя другой жизни. А кто-то, как мы с Лушкой, оказывался там по воле случая. И таких называли обездолившими.

– Может и был, – хмыкнула я, – а тебе-то что?

– А то! Елька, ты баба – не дура, выгоду свою видишь, – ответил Гриха, – ежели с Гиремом закрутила, тележку свою мне продай. – Зимой я возила взвар на санках, но в «бухгалтерии» Смотрящего мой бизнес числился, как тележка. Каждую неделю я платила ему за право торговать три филда. – По цене сойдемся, не обижу. Ты не думай, монеты у меня есть.

Теперь фыркнула я:

– Да с чего продавать-то? Гирем может завтра про меня забудет, – я зевнула. – А с тележкой я и себя, и детей всегда прокормлю.

– Дак, че, – удивился Гриха, – так и будешь, как сонная муха, по площади бродить? Зачем тебе это, Елька?

– Надо, – отрезала я и, приоткрыв один глаз, взглянула на рыжего. – А про нас с Гиремом не болтай. Не посмотрю, что ты мой приятель. Понял?!

– Обижаешь, Елька, – вздохнул он, – что ж я без понимания что ль? Не дурень же… Все равно скоро все узнают, – хохотнул, – думаешь, я один такой догадливый…

Я промолчала. Разговор с Грихой натолкнул меня на размышления. Когда я выкуплю патент гильдии вязальщиц, бегать с тележкой в Нижнем городе мне будет не с руки. Но с другой стороны, терять стабильный источник пусть и небольшого дохода – глупо. Кто знает, как оно обернется с вязанием, а так у меня всегда будут деньги для того, чтобы купить еду и заплатить за крышу над головой.

Раньше я хотела просто все бросить. Но теперь решила сделать иначе. Возьму какую-нибудь девочку на тележку. Она будет взвар продавать, Нюнь тележку таскать, поможет ей во все вникнуть, да присмотрит заодно. Ему я доверяла на все сто процентов. Осталось только подумать, сколько я готова ей платить. Прикинула в уме свои заработки и расходы, и решила:

– Гриха, – я толкнула рыжего через несколько минут, – скажи, а у тебя нет девки какой на примете? Хочу на тележку ее поставить. По жалованью не обижу. Буду десятую долю с выручки платить.

– Есть, – тут же отозвался Гриха. – Тебе она когда нужна?

– Да хоть сегодня, – зевнула я. Спать хотелось все больше и больше. Я и правда готова была прямо сегодня оставить вместо себя продавца.

– Щас крикну, – рыжий отлепился от стены и заскрипел по снегу, выходя из закуточка.

Я спрятала нос в теплую шаль. Хоть бы девица была нормальной.

– Ирха! – заорал Гриха на площади, подзывая мою возможную работницу, – иди сюда!

Ирха, как и мы с Лушкой, оказалась из обездоленных. Но в отличие от нас выглядела она вполне пристойно: тулупчик получше моего, платок приличный, да и на внешность хорошенькая. Симпатичная девочка. Щекастая, румяная. И смотрит доброжелательно и спокойно. О, чую, не зря Гриха про тележку спрашивал. Как бы не для этой девицы решил подарок сделать. Очень уж выразительно он смотрел на нее. Явно глаз положил.

– Вот, – подтолкнул он Ирху ко мне. И добавил, подтверждая мои догадки, – знакомая моя. Батька ейный повесился недавно. Харчевню держал. В долг у наших взял, а отдать не смог. И от расстройства того… харчевню в счет долга забрали, а Ирху с матерью из дома выгнали. Я помог комнатку снять. Теперь вот с работой хочу помочь.

Я смотрела на девочку. Она мне нравилась. Что же, рискну. А там посмотрим.

– А ты, что сама скажешь? – обратилась я к ней.

– А что сказать, – она грустно улыбнулась, – Гриха все сказал уже. Работу я знаю, батьке с малолетства в харчевне помогала. Ежели возьмете меня, работать буду хорошо. Не подведу.

– Хорошо, – я решилась, – можешь начать сегодня?

– Могу, – открыто улыбнулась девушка.

– А что за харчевня-то была?

– Так на воротах, – Ирха опустила глаза, пряча боль, и виновато улыбнулась, – не слишком хорошее место. Кто быстрее уехать хочет, кто, наоборот, в город торопится. Но на жизнь хватало.

Я знала эту харчевню. Ирха была права: не слишком удобное место. Туда приходят только стражники перекусить во время смены и те, кому не досталось места в других.

Коротко объяснив Ирхе и Нюню их задачи, я отправилась домой, предвкушая, как упаду в постель и высплюсь.

Лушка и Анни еще спали. Я заползла под теплое одеяло и вырубилась кажется раньше,чем прижала к себе дочку. Но поспать вволю мне не дали.

Проснулась я оттого, что кто-то пытался открыть мне глаза крохотными пальчиками.

– Мама? Мама, ты спись, – маленькие ручки гладили меня по лицу. Анни проснулась и так обрадовалась, увидев меня, что, конечно же, не смогла оставить в покое. Она шлепала меня по лицу ладошками, засовывала пальцы в глаза, нос, рот, уши. Теребила мочки, слюнявила неумелыми поцелуями все лицо, – мама, спись? Ма-ма…

После того, как Селеса с детьми уехали, обязанности утренней няньки взял на себя Лушка. Он присматривал за сестрой. А когда мы возвращались домой, заменить пустые горшки на полные, я успевала одеть и накормить малышей.

– Мама?! – сонный мальчуган, услышав Анни, с закрытыми глазами взобрался на нашу постель и залез под одеяло. Он теперь спал один, но разве можно упустить возможность полежать с мамой? Он прижался ко мне, сложил на меня руки и ноги и расплылся в счастливой улыбке, выдохнув радостное, – мама…

Анни переключилась на брата, оставив меня в покое на пару минут. Лушка отмахивался от сестры и возмущался. А она недовольно пищала и все равно лезла к брату.

Я застонала. Ох, уж эти дети! Открыла один глаз. Две милые мордашки, как по команде, нависли надо мной, закрывая обзор.

– Мама! – залепетала радостно Анни и захлопала в ладоши.

Лушка тоже довольно улыбался:

– Мама, ты дома?! А почему ты не на ярмарке? Что-то случилось?

– Все хорошо, Лушка, – простонала я, – я наняла работника.

Сгребла захихикавших деток в объятия и с рычанием повалила на подушки, начала щекотать и тискать. Они довольно визжали и смеялись, дрыгали ногами и руками.

– Ты теперь всегда будешь по утрам дома? – спросил Лушка, когда они угомонились и уставшие от смеха и веселья, валялись в обнимку.

– Нет, малыш, – взъерошила я его отросшие волосы, – только какое-то время. Как только я получу деньги за жемчужины, сразу пойду в гильдию. Сдам экзамены, выкуплю патент, и буду каждое утро ходить на ярмарку в Средний город.

Мы еще немного повалялись в постели, обнимались и блаженствовали. Я уже больше года каждый день вставала ни свет ни заря, а вечером малыши так уставали, что засыпали почти сразу. И теперь они тоже наслаждались этими минутами, проведенными вместе.

Завтракали мы тоже без спешки. Хохотали над Анни, которая промахивалась ложкой мимо рта. Она уже довольно ловко ела сама, но ей нравилось нас смешить, и она нарочно тыкала кашей то в нос, то в глаз, то в ухо, роняя еду на пол. И сама звонко и заливисто смеялась вместе с нами.

Потом дети играли в комнате, а я достала из сундучка вязаные носки и, разложив их парами на расстеленной простыне, рассматривала, решая, что именно понесу в гильдию. В этом мире вязаные вещи использовали для тепла, а не для красоты. Основным узором была простая лицевая гладь. И уровень мастерства оценивался по качеству такого полотна. Самые лучшие мастерицы выдавали трикотаж, по виду схожий с тем, что в нашем мире вязали на фабриках механизированным способом. Мне до таких высот было далеко, несмотря на то, что я вязала довольно неплохо. Поэтому основной упор я хотела сделать на необычные для этого мира узоры. Простая резинка, английская резинка, косы, жгуты, переплетения, ажур, двухцветное вязание… Все то, чего здесь пока не существовало.

Я много раз думала, что отнести на суд мастеров гильдии. Иногда мне хотелось поразить их воображение, сразу выложив носки, украшенные аранами. А иногда я думала, что и простой резинки, которая так удивила Селесу, уже будет достаточно.

– Мам, – ко мне подполз Лушка, – ты все никак не можешь выбрать?

– Не могу, – улыбнулась я, – а тебе какие больше нравятся?

– Вот эти, – Лушка ни секунды не раздумывая, ткнул пальцем в крошечные пинетки, связанные из нежной пряжи тонкорунных овец. Один моток стоил целый лурд, а его хватало только на одну пару детских носочков. – Раньше у меня тоже были такие же мягкие, а не чесучие, как сейчас, – вздохнул он. – Помнишь?

Глава 6

К обеду, распродав все без остатка, Ирха и Нюнь вернулись с ярмарки. Нюнь вез тележку, Ирха, довольно улыбаясь, шла рядом.

– Елька, – кинулась она ко мне, – это так здорово! Жаль мой батька до такого не додумался! Это же так удобно. Ходишь себе, взвар, да пиво продаешь. Я, считай, продала почти столько же, сколько мы за вечер в харчевне продавали. А затрат-то почти никаких! Платишь лурд за месяц и все. А мы, считай, за харчевню четыре отдавали. И еще стряпухе платили да подавальщицам. Хорошее дело ты, Елька придумала. Прибыльное.

Она говорила слишком громко, бесцеремонно считала мои деньги, размахивала руками, но ее глаза горели искренним восторгом, она восхищалась тем, что я сделала. И это сглаживало неприятное впечатление.

И с деньгами у Ихри был полный порядок. Она отчиталась, сдав все до последней гринки. Не путалась, не заикалась, не терялась. Сразу было видно, что девица опытная, старательная и очень хочет у меня работать. Получив оговоренные десять процентов от продаж, Ирха довольно рассмеялась. Ее чистый доход составил целый филд.

– Спасибо, Елька, – она виновато улыбнулась, – я боялась, что обманешь… Теперь нам с мамкой и на еду хватит, и на комнату. Так я завтра с утра пораньше прибегу? – Ее глаза засияли, как голубые сапфиры в моей шкатулке. Ох, не зря Гриха голову потерял, совсем не зря.

– Прибегай, – кивнула я и рассмеялась. Сердиться на Ирху не получалось, хотя ее слова прозвучали обидно.

Утром Ирха примчалась ни свет ни заря. Я только проснулась и еще лежала в постели, закрыв глаза и уговаривая себя вылезти из-под теплого одеяла в холодную избу, чтобы затопить печь. Стук в окно оказался полной неожиданностью. Я вскочила и, пробежав на цыпочках по обжигающе ледяному полу, выглянула в окно. Радостная физиономия Ирхи сияла ярче летнего солнца.

Я еще ни разу не выезжала на ярмарку так рано. Да, и зачем. Пока не наступит поздний зимний рассвет, там все равно никого не будет.

Но делать нечего. Не гнать же трудолюбивую работницу. Пришлось накинуть шаль, сунуть ноги в меховые тапочки, открыть дверь и пустить Ирxу в дом.

– Елька, – ввалилась она в избу, окутанная паром, – ну, и холод сегодня. Взвару надо много, хорошо брать будут. Я тут подумала, а может взять сани побольше, да сразу два горшка поставить? Ну, чтобы по два раза туда-сюда не мотаться? У тебя же есть два больших горшка, я видела. Давай мы и во второй угли насыпем, а? Я уже сани приволокла… мне Гриха их нашел. И бортики приколотил, чтоб горшки не свалились. А то вчерась сани так на кочке качнуло, чуть горшок с пивом не упал. Хорошо Нюнь подхватить успел.

– Тише ты, неугомонная, – рассмеялась я, – дети спят. Ты чего так рано прискакала-то? До рассвета еще долго.

Ирха потупилась и, выдержав паузу, призналась со вздохом.

– Холодно дома-то… я вчерась все деньги потратила. За комнату отдала, еду купила, а на дрова не хватило. Пара поленьев было, мы вчера ужин сготовили. Мамку я с утра к Грихе отвела. Она к нему подрядилась по хозяйству помочь. А я вот… Думала, может тебе чем помогу.

– Сказала бы, – закуталась я в теплую шаль поплотнее, – я б тебе на дрова одолжила.

– Нет, – мотнула головой Ирха, – мой батька всегда говорил: ежели в долг чужие деньги берешь, то отдавать свои приходится. А на свои всегда нужда есть. Дак, что там с санями-то? Поставим второй горшок? Жалко прибыли-то упускать.

– Поставим, – рассмеялась я.

На первый взгляд Ирхина идея возить на санях два горшка вместо одного должна была сэкономить только время на поездку домой за новой порцией взвара, но неожиданно для меня выросли и продажи. Если обычно я продавала четыре горшка напитка, то Ирха продала почти шесть. И это было удивительно.

К обеду, когда наш рабочий день закончился, я отсчитала десять процентов от выручки и вручила девице полтора, честно заработанных, филда. А потом с улыбкой протянула еще один филд:

– Держи! Это тебе за идею. Ты молодец, Ирха…

– Мне?! За идею?! – она растерянно хлопала глазами, а потом шмыгнула носом и обиженно заявила, – я же не за деньги! Я же хотела людям как лучше сделать! Я же слышала, как они говорили, что мало ты, Елька, взвара привозишь… вкусный у тебя взвар-то… а ты мне деньги…

Она отвернулась, тяжело вздохнула, вытерла рукавом тулупа намокшие глаза и, не поворачиваясь, спустилась с крылечка, где мы проводили расчеты. А я осталась стоять с монетой в руках.

– Ирха, стой! – я отмерла и сбежала со ступенек, догоняя Ирху. – Стой! – Схватила ее за рукав, развернула к себе лицом и неожиданно для себя обняла, прижимая к себе. – Ты что, дуреха, выдумала?! Да, я разве же со зла? Я же тебе благодарна за придумку твою!

Ирха всхлипнула и вдруг разревелась, обнимая меня в ответ.

– Папка мой, – рыдала она, – всегда говорил, коли гринка не тобой заработана, не тебе ей и владеть. А коли возьмешь, так будь готова потом втридорога заплатить… а я не хочу так… не хочу снова все потерять! Не надо мне этого филда! Вон, лучше Нюню отдай. Он же сани тяжеленные таскал, а я только и делала, что черпачком размахивала.

– Нюнь со мной живет, – улыбнулась я, – ему не надо мать старую кормить, за квартиру платить, да дрова покупать. А филд этот ты честно заработала. Сама же видишь на сколько больше взвара продала. И посчитать можешь на сколько прибыль моя выросла от твоей придумки. А батя твой прав.

– Прав, – кивнула Ирха. Она почти успокоилась, только громко всхлипывала, шмыгала носом, да терла покрасневшие глаза. – Один раз он правило свое нарушил, и трактир потерял. Брат мой лихоманкой заболел в прошлую зиму. Отец сначала местных лекарей водил, то так лечили Ильху, то эдак, а ему все хуже и хуже было. Батя мой всю жизнь каждую лишнюю гринку берег, а тут все спустил. Ничего не осталось.

Она вытерла слезы рукавом, высморкалась в снег. Я сделала вид, что ничего не заметила. Ирха продолжила свой рассказ.

– Батя Ильху любил очень… гордился… Говорил, мол, ты Ирха, замуж выскочишь и отца с матерью забудешь. А вот Ильха с нами до старости жить будет… и на смертном одре стакан воды подаст… И решил батя, что у нас в Нижнем городе лекари бестолковые, не могут от брата лихоманку отогнать. Занял деньги у Смотрящего и в Среднем городе самого дорогого лекаря нанял. Целый грил заплатил… Лекарь так кривился, когда к нам в харчевню пришел… До брата пальцем не дотронулся. Только взглянул раз и говорит, мол, не жилец сын твой. Не лихоманка у него, а паучья болезнь… в груди поселилась… коли где снаружи паук был бы, можно было бы попробовать вырезать его, чтобы дальше не рос. А так, только ждать, когда паучище проклятый жизнь заберет, – Ирха скривилась, вытерла текущие по щекам слезы и, длинно всхлипнув, закончила рассказ. – Как Ильха помер, батя и сорвался. Пил… про долг забыл совсем. Мы с мамкой только и могли, что долю Смотрящему платить. На большее не хватало. А как батька помер, так харчевня наша и ушла… за тот грил, что батя в долг взял… А я так больше не хочу…

Кое-как всучив Ирхе честно заработанную премию, я проводила ее до ворот и заперла калитку. Когда повернулась, увидела Лушку. Он стоял на крыльце, накинув на себя полушубок и задумчиво смотрел вслед Ирхе. Мы молча вошли в дом. Анни радостно хохотала наверху, на мансарде, с Нюнем. Она обожала его и везде таскалась за ним, как хвостик. Он любил ее не меньше, и я без страха оставляла дочь под присмотром Нюня.

Крикнув им, чтобы спускались обедать, я нарезала хлеб, сало, пару луковиц, почистила несколько долек чеснока, достала из печи чугунок с борщом. «Борьсч» так полюбился детям, что готовила его я довольно часто. А с легкой руки Селесы, с которой я поделилась рецептом, борщ стали готовить на многих кухнях Нижнего города.

Все это время Лушка о чем-то думал, а когда все расселись за столом, поболтал ложкой в миске и спросил:

– Так жалко Ирху и ее брата… да, мам?

– Ты все слышал? – вздохнула. Рано ему все это знать. Видеть рано. Я сама до своих восемнадцати, живя в королевском замке, никаких бед и горестей вблизи не видела… Даже когда мама умирала, меня к ней не пустили.

– Слышал, – кивнул Лушка. – Мам, а почему лекари из Нижнего города не смогли узнать, что у Ильхи паук в груди?

– Наверное, они никогда такого раньше не видели. Мне жаль, что ты это слышал, – кивнула на скамью за столом. – Садись. Сейчас

– Мам, а почему лекарь не помог Ильхе? Выгнал бы из него паука…

– Наверное, он не мог.

– Но тогда зачем он не вернул деньги? Мам? Это же неправильно брать деньги за то, что не сделал?

– Ему заплатили за то, что он пришел и определил причину болезни. Понимаешь, Лушка, чтобы вот так сходу узнать, чем человек болен, надо много учиться, много думать, много работать… Лекарь из Среднего города потратил очень много времени и сил на то, чтобы все это знать. Надо много читать, изучать болезни, – он не понимал. Я видела это по его глазам и, вздохнув, перешла на понятный язык. – Вот смотри, воров много, а “ночной король” один. Как ты думаешь, почему именно Гирем стал “ночным королем”?

– Он много читал?! – удивился Лушка. Я рассмеялась.

– Он много учился, думал и работал… чтобы стать хорошим специалистом в любом деле нужно очень сильно стараться.

– Говорят, Гирему просто везет…

– На одном везении, Лушка, далеко не уедешь. Полагаться только на удачу слишком рискованно… она ведь так переменчива. Сегодня везет тебе, и ты принц, – произнесла я задумчиво, – а завтра повезет другому, и вот ты уже изгнан из замка, а королем стал твой двоюродный брат…

Мы замолчали. Какое-то время было слышен только тихий стук деревянных ложек о донышки глиняных мисок, хруст лука и бормотание Анни, которая старательно пыталась донести суп до рта без потерь. Но это не всегда ей удавалось, и тогда она недовольно хмурилась и бурчала. Я хотела ей помочь, но она недовольно захныкала и спрятала ложку под стол. Моя дочь была до ужаса самостоятельной.

– Мам, – прервал молчание Лушка, – я все понял. Мне надо много учиться и много работать, чтобы прогнать Грегорика с трона и стать хорошим королем. – Громко брякнула ложка, выпавшая из рук Нюня. Я вздрогнула. А Лушка безмятежно закончил, – как Гирем. А потом я издам указ, чтобы бедняков не выгоняли из дома и еще выкуплю харчевню и подарю ее Ирхе…

Глава 7

Несколько дней пролетели в один миг. Я отсыпалась. Ирха продавала взвар, Нюнь возил тележку. После того памятного разговора за ужином, я пыталась объяснить ему, что слова о троне – это всего лишь фантазии маленького мальчика. Но он только растерянно мычал в ответ. Я зря боялась: он ничего не понял. А упавшая ложка была всего лишь совпадением.

Однажды вечером от Гирема прибежал мальчишка с запиской. В ней говорилось, что он очень соскучился, и если я хочу его увидеть, то сегодня самое время навестить несчастного влюбленного. Заодно забрать деньги за проданный жемчуг.

Прочитав записку, я никак не могла перестать улыбаться. Как будто бы уголки губ притянули к ушам на веревочках. Я тоже очень сильно по нему скучала и радовалась, что снова его увижу.

На следующее утро, несмотря на бессонную ночь, с рассветом я уже была на ногах. Отправила Нюня и Ирху торговать взваром, а сама выпотрошила свою заначку, взяла деньги, которые получила за жемчужины, и помчалась в Средний город. Мне как раз должно было хватить на выкуп патента в гильдии вязальщиц.

К воротам я подходила с некоторой опаской. В Среднем городе вполне могли жить люди, когда-то работавшие прислугой в королевском замке и видевшие принцессу Елину. Поэтому я еще старательнее закуталась в платок, нарочно выставив клок рыжих волос, чтобы никто не подумал, что я блондинка.

Неизвестно рано я пришла или, наоборот, поздно, но, кроме меня, желающих попасть в Средний город не нашлось ни одного. Ворота были прикрыты. Оставалась только небольшая щель, в которую был виден кусочек сторожевой башни.

Стражников я не увидела. И немного растерялась. Мне же надо заплатить за вход… Но кому? Я осторожно заглянула в щель, там тоже никого не было. Постучала по деревянным воротам. Сначала тихонечко, а потом посильнее. Но на стук тоже никто не вышел.

– Эй! – крикнула я, – есть тут кто? Я в город хотела пройти!

Сразу же откуда-то выскочила собака и залаяла, предупреждая, что лучше не заходить на ее территорию. И только тогда заскрипела дверь сторожки, и ко мне вышел высокий, плечистый стражник в начищенной до блеска кольчуге, с короткой острой пикой наперевес.

Он хмуро прошелся по мне взглядом из-под густых кустистых бровей с проседью. У меня душа ушла в пятки, а сердце затрепетало в груди. На миг показалось, что он сейчас ткнет в меня своей пикой и закричит на всю площадь, что я не та, за кого себя выдаю.

– Вот, – протянула я трясущейся рукой монеты за вход, – я хотела пройти в Средний город…

– Кто такая? – буркнул он, небрежно стряхнув деньги в объемистый мешок на поясе, – почто в город собралась?

– Елька, – хрипло сообщила я, прокашлялась и добавила, – в гильдию вязальщиц хочу вступить, патент выкупить.

Стражник взглянул с интересом и покачал головой.

– Да, кто ж тебя туда возьмет? – усмехнулся он, – все бабы спицы в руках держать умеют, а чтоб в гильдию вступить, учиться надобно. Там у них правила строгие…

– Я держу спицы лучше всех, – ввернула я усмешку.

– Ну-ну, – не поверил мне стражник, но отступил в сторону, пропуская в город. – Иди уж… Елька…

И столько ехидства было в его голосе, что мне опять стало не по себе. Я прошла в ворота, чувствуя, как чешется между лопатками. Кто-то пристально наблюдал за мной. И я надеялась, что это всего лишь стражник. Только обернуться и посмотреть так и не смогла. А вдруг это не он?

От волнения я почти не обратила внимания на то, как разительно отличался Средний город от Нижнего. Люди были одеты в хорошую добротную одежду, я не увидела ни одного нищего или хотя бы неопрятно одетого человека. И праздно гуляющих, как ни странно, тоже не заметила. А ведь у нас, в Нижнем городе, полно бездельников, которые предпочитают жить в нищете, но не работать. Да, и дома вдоль центральной дороги выглядели намного лучше и солиднее.

Хотя, когда я свернула на боковую улочку, оказалось, что это тоже всего лишь нарисованная картина. А на самом деле дома, хотя и крепче, красивее и новее, не так уж сильно отличаются от избушки Селесы. Только стоят теснее… Земля здесь намного дороже, чем у нас.

Эта часть города явно принадлежала ремесленникам. И чем ближе я подходила к Дому Гильдий, который располагался в глубине улиц, тем больше и богаче становились дома. Теперь по большей части это были двух-трехэтажные каменные строения. Кое-где стали попадаться клумбы и палисадники, которые служили показателем роскоши.

Дом Гильдий оказался каменным, скучным, казенным зданием в три этажа. Узкое крыльцо в пять низких ступеней и без перил выходило прямо на улицу. Оно было сделано так неудачно, что перегораживало дорогу пешеходам и мешало проезду колясок, колеса которых, скорее всего, и разбили нижнюю ступеньку в крошку.

Я с замиранием сердца поднялась на крыльцо, потянула на себя тяжелую, деревянную дверь и вошла внутрь. Узкий и темный коридор тянулся вдоль всего здания. По обеим сторонам располагались двери без каких-либо опознавательных знаков. Определить, где находится представительство той или иной гильдии было невозможно, поэтому я, постучавшись для приличия, сунула голову в ближайшую ко входу дверь.

В комнате, освещенной парой свечей стоявших на коротком подсвечнике с толстой ножкой, за небольшим столом сидел худой и хмурый старик и что-то писал, обмакивая перо в чернильницу.

– Кхм, – кашлянула я, чтобы привлечь к себе внимание, – как мне найти гильдию вязальщиц?

Старик нехотя поднял на меня взгляд и, не откладывая перо, буркнул:

– Что хотела?

– Мастерство подтвердить, – улыбнулась я ему, – и патент выкупить.

– А ты чьих будешь? – в его глазах мелькнул интерес. Увидев на моем лице недоумение, дед фыркнул и пояснил, – из какой династии мастеров?

– Я сама по себе, – ответила, чувствуя какой-то подвох. – Меня бабушка вязать научила. Так подскажете, где они заседают?

– Не подскажу, – старик смотрел на меня презрительно, – ходят тут всякие! Занятых людей от работы отвлекают! Бабка ее вязать научила! Только спицы в руки взяли, а все туда же. Ты, деточка, прежде чем за патентом идти, сходи к мастеровым, просись в ученики, в помощники. А потом, лет через десять, если стараться будешь, мастер тебя в семью примет, так и и придешь… за патентом. – Он фыркнул.

Но тут он был совершенно не прав. Уж что-что, а законодательную базу по гильдиям я знала на отлично. Не зря меня папа учил. Я и на королевских советах с главами гильдий присутствовала. Они всегда жаловались, что молодежь не хочет работать, все норовит к известным мастерам примазаться. А чтоб сами, с нуля, новую династию основать… таланта на такое у молодежи не хватает. Одна надежда на своих собственных отпрысков.

Вот примерно это я и выдала старику. Мол, горю желанием основать свою династию, потому что спицы в руках держать умею лучше многих. И свои образцы с узорами ему на стол выложила: и простую резинку, и английскую, и косы, и жгуты, и ажур… Но старика не проняло. Он нахмурился еще сильнее.

– Ты, деточка, тут законами не козыряй! Законы мы и без тебя знаем! Только времени с каждым проходимцем возиться у начальства гильдейского нет. Неси все свое барахло к мастерам. Если понравится им твое рукоделие, значит с радостью тебя в семью примут. Тогда и придешь чин-чином… а сейчас иди, – указал он в сторону двери, – не мешай мне работать!

– Да, кто вы такой, вообще! – Не сдержалась я. – Не вам решать, кому гильдии патенты выдавать будут. Скажите мне, где вязальщицы заседают, я сама с ними разберусь!

– Я, деточка, – теперь старик смотрел на меня, как на таракана, случайно выбежавшего на свет из-под печки, – секретарь гильдейский. Чтоб на прием в гильдию попасть, сначала со мной поговорить надобно. Никто тебя в обход моих записей, – он постучал пальцем по своему журналу, – принимать не будет. А сейчас иди-ка лучше подобру-поздорову. А то я ведь и запомнить могу. Тогда ты, вообще, никогда мастером не станешь.

Я мысленно выругалась. Вот ведь, дед бесстыжий. Закон ему не закон, придумал свои правила и живет, как хочет, на экономику целой страны влияние оказывает. Но я решила, что сдаваться не буду. Сложила свои работы обратно в котомку, из кабинета вышла и пошла вдоль коридора все двери подряд открывать. Все комнаты пустыми были.

На третьей мне повезло. В кабинете сидел и о чем-то мечтал бледный, болезненный толстячок. На мою просьбу подсказать, где здесь гильдия вязальщиц, буркнул, что как раз напротив. Поблагодарив мужчину, я постучала в нужную дверь и, дождавшись разрешения, вошла в кабинет. Точно такой же, как у секретаря. Там тоже стоял стол, для представителя гильдии, шкаф с документами, деревянная скамья для посетителей. Но было и отличие. В углу, рядом с окном, располагалось небольшое креслице, в котором сидела сухая и сморщенная, как финик, старуха.

Она что-то вязала, стуча деревянными спицами и подслеповато щуря глаза в полумраке.

– Что надо? – прокаркала она, не отрываясь от вязания и продолжая шепотом считать петли.

– Я хотела бы вступить в гильдию и выкупить патент, – засияла я ярче горящих свечей в коротком подсвечнике. И затараторила, вынимая из котомки свои работы, – меня учила вязать бабушка. Она любила придумывать свои узоры, такие еще никто не вяжет…

– Чьих будешь? – бабка даже не повернула голову, как будто бы я ей на стол не уникальные образцы выложила, а необработанную шерсть.

– Ничьих, – буркнула, понимая, что и старуху, в первую очередь, интересует моя принадлежность к династии мастеровых, – сама по себе. Я талант, – заявила. Терять-то уже нечего. Либо пан, либо пропал. – Уникум. Посмотрите на мои узоры.

– Таким талантам, – фыркнула бабка, – гринка цена в ярмарочный день. Так, девочка, серьезные дела не делаются. Прежде чем дверь в гильдию с ноги открывать, учиться надо. Иди-ка ты в ученицы к мастеру попросись. А коли возьмет, так работай старательно. И через несколько лет, глядишь, за сына замуж выйдешь, в семью войдешь… тогда и приходи. А пока некогда мне. Закрой дверь с другой стороны!

Я сжала кулаки, чувствуя, как поднимается злость. Молодых мастеров им не хватает! Как же! Сидят эти старые хрычи на своих местах, и никого не пускают. Как при таком подходе ремесла развиваться будут? Не зря нас Абергорианская империя обскакала. Там-то, небось, нет таких преград для молодых талантов. Ну, погодите… как только верну трон Фиодору, сразу вашим гадюшником займусь. Разгоню всех к такой-то матери!

Было так обидно, что в уголках глаз застыли слезы от злости. Я прикусила губу, чтобы не заплакать на радость гадкой старухе, и снова принялась складывать образцы в свою котомку. Неожиданно бабка отмерла и посмотрела на меня:

– Ты работы-то свои оставь, – махнула рукой. – Гляну я потом, что ты там спицами наковыряла.

– Ага! – зашипела я, – Щаз! Как же! Ищите дураков в другом месте…

И, закинув последний носок, повесила котомку на плечо и вышла из кабинета.

Я бежала по улицам в сторону ворот. От слез, которые сами текли и текли из глаз, все вокруг расплывалось, но злость вела меня лучше любого компаса. Когда подходила к воротам, увидела там того же самого стражника, который впустил меня утром. И мне сильно не хотелось выглядеть перед ним неудачницей. Я вытерла слезы, высморкалась, и задрав нос в небо, прошла мимо него.

– Ну, как, Елька? – улыбнулся он, – получилось?

– Я сама не захотела с ними работать! – растянула я губы в искусственной улыбке.

– Ну-ну, – беззлобно фыркнул стражник, – я на воротах полвека стою. Знаешь, сколько таких, как ты, мимо меня проходило. Да, только в гильдию всегда своих брали. Сказали, небось, иди к мастерам, учись, а будешь стараться, так в семью примут? Да только врут. Женятся они тоже на своих. А такие дурехи, как ты, у них всю жизнь за тарелку супа работают. Выходцам из Нижнего города не видать патента гильдейского, как своих собственных ушей… У вас только харчевни защиту гильдий имеют… ну, и воры…

Я дернула головой, мол, мне это неинтересно, и заторопилась домой.

Глава 8

Пока шла, придумывала самые ужасные казни для глав гильдий. Больше всего злило то, что на королевских советах они говорят одно, а людям – другое. Наследственную преемственность мастеров еще мой дед отменять начал, потому что это тормозит развитие ремесел. А отец тридцать лет назад окончательно изменил законы, приказав принимать в гильдии мастеров по умению, а не происхождению. Но этим приверженцам традиций, получается, королевский указ – не указ?

Ничего удивительного, что воровство считается неплохим ремеслом в Нижнем городе. А как иначе, если только они и могут рассчитывать на помощь и поддержку своей «гильдии». И владельцев харчевен… Вот только отцу Ирхи гильдия не помогла.

Я споткнулась на ровном месте. А что если мне пойти в обход, если прямо не вышло? Выкуплю Ирхину харчевню у Смотрящего, вступлю в гильдию, стану там своей. Заведу знакомства в Доме Гильдий. А потом пойду к вязальщицам. Уверена, если за моей спиной будет стоять глава гильдии владельцев харчевен, то и вязальщицы отнесутся ко мне благосклоннее.

Я прикинула расходы. Очень грубо, конечно. На выкуп грил-полтора. На первый ремонт-обстановку столько же. И грил-другой на первое время. Продукты купить, подавальщицам заплатить… готовить сама буду. Если что Селесу помочь попрошу, она-то, как замуж вышла, ушла из харчевни. Ирха за прилавок встанет. Для нее это дело привычное.

Деньги у меня есть. Патент как раз пять грил и стоил. Если дело пойдет, то харчевня быстро отработает свои вложения. А если не пойдет… Что же… значит буду думать, что из моих богатств продать можно.

Мой неудачный опыт с коромыслом научил меня главному – не сдаваться, если не вышло с первого раза.

Теперь главное уговорить Ирху принять меня в семью.

Пока размышляла, до своей улицы дошла. Уже калитку родную видно было. По уму надо было домой пойти, подождать, когда Ирха с Нюнем с ярмарки вернуться. А потом уже поговорить с Ирхой.

Но я не стала ждать, развернулась и бегом помчалась на площадь. Куй железо пока горячо! А еще мне казалось, что пока я раскачиваюсь, кто-нибудь возьмет и выкупит харчевню у Смотрящего. Вот я и бежала, чтобы успеть первой.

На площади народу было мало. Кто-то успел распродать весь свой товар, кто-то купил все, что хотел. Время-то уже было ближе к полудню, и по рядам бродили самые ленивые любители поспать. Нюня и Ирху я увидела сразу же. Нюнь равнодушно смотрел по сторонам, держа санки с взваром и пивом за веревку, а Ирха, радостно зубоскаля и заливисто смеясь, наливала взвар той самой торговке, с которой все и началось. Я посчитала это хорошим знаком.

– Ирха, – подлетела я к ним и бесцеремонно прервала веселье, – скажи, а твой батька был в гильдии?

– Елька? – она перестала хохотать и удивленно взглянула на меня – что ты здесь делаешь-то? Ты же в Средний город пошла…

Торговка и Нюнь смотрели на меня с точно таким же удивленным выражением лица и ждали ответа.

– Пошла, да вернулась, – отмахнулась я, – так скажи, был ли батька твой в гильдии?

– Был, – кивнула Ирха, укладывая черпачок и накрывая горшок крышкой, чтоб быстро не остыл. Подула на пальцы, согревая дыханием и улыбнулась. – А зачем тебе?

Нюнь тоже вопросительно провыл, а торговка, обхватив кружку с горячим взваром двумя руками, застыла на месте и переводила глаза с Ирхи на меня и обратно, открыв рот от любопытства.

– Харчевню вашу хочу выкупить! – выпалила я. – Ты ведь теперь получается, как единственная наследница, отцовским гильдейским патентом владеешь. Примешь меня в семью?

Ирха моргнула. Отвернулась. И ничего не ответила. Достала из кармана тулупа теплые варежки и принялась натягивать на замерзшие руки.

Я разочарованно вздохнула. И тут неудача. Она просто не знает, как мне отказать. Боится, что потеряет работу…

Торговка с жалостью взглянула на меня и, торопливо попрощавшись, ушла. Ей, наверное, не терпелось разнести по рядам новость, что Елька обломилась, подумала я с горечью. Я же знала, что очень многие торговцы завидуют мне, моему успеху, покровительству Жерена. Особенно те бабы, которые торгуют пирожками и которых заставили убрать котлы с взваром. И это они еще не знали про Гирема.

Я еще раз вздохнула, глядя на утоптанный грязный снег под ногами. Поежилась. Резко стал ощущаться довольно крепкий морозец. Пока бежала – вспотела, и теперь мокрое платье неприятно прилипало к спине и холодило. Я поправила потяжелевшую котомку на плече, взглянула на хмурое серое небо с тяжелыми снежными тучами. Будет снегопад. Надо закрыть кухонный навес досками по бокам, а то негде будет варить взвар, все заметет.

– Зачем тебе это? – глухой голос Ирхи никак не вязался с ее привычной веселостью. – Доходу от этой харчевни, – она махнула рукой, по-прежнему глядя куда-то в сторону. – Я слышала Смотрящий покупателей найти не может… Сжечь грозится… неликвид, говорит… ну, то есть не будет доходу, как ни старайся.

– Ну, – буркнула я, – мало ли что он говорит…

– И я говорю… Ты, Елька, на взваре больше зарабатываешь, чем батя мой с харчевни имел. Кому нужны пироги да каша у самой стены? Стражники при службе и пиво-то с оглядкой пьют. Зимой все больше на взвар налегают, да на квас летом. Ежели хочешь, мы с Нюнем можем обходить их. Так тебе куда выгоднее будет…