Мелодия одной ведьмы бесплатное чтение

На миг всё замерло, словно мир освободился от звуков, а потом скрипнула дверь – глухо, протяжно, как полуночный призрак, молящий о вечном покое.

Слуга схватил меня за руку.

– Быстрее, миледи!

Оцепенение прошло. Я рефлекторно последовала за ним, молясь о том, чтобы преследователи нас не настигли. Только не сейчас. Надо торопиться, пока они меня не уничтожили.

«Быстрее, – эхом отдавалось в голове. – Ну же, Марго, надо торопиться, пока они тебя не уничтожили».

«Жила на свете девочка в красивом замке с хрустальными башнями, – думала я, спасаясь от назойливых страшных мыслей (повторяла, как молитву, некогда услышанную историю). – И не было не свете никого счастливее её. Каждый день был похож на сказку. Все ее любили. Утром она гуляла в саду, любуясь клумбами роз, а вечером слушала мелодии флейты, которые наигрывал ее отец».

Я судорожно вздохнула, стараясь не потерять сознание прямо сейчас в узком коридоре мрачного замка.

– Дзынннь!

Где-то внизу рухнула тяжелая люстра, издав жалобный стон. Кто-то закричал, за спиной послышались шаги.

Они уже близко. Проклятье!

В унисон моим мыслям раздался протяжный звук скрипки. Неужели оркестр в бальном зале продолжает играть, несмотря на царящий вокруг хаос?

«Только любой сказке рано или поздно приходит конец, и история девочки в прекрасном замке тоже закончилась».

– Сюда, миледи! – Слуга открыл оконную створку, и через несколько секунд мы оказались на крыше.

– Вьюю, – поприветствовал нас ветер, всколыхнув подол моего платья.

«Сказка закончилась. Наступила Вальпургиева ночь, и всё исчезло, осталась только бесконечная тьма, сотканная из грусти и сожалений. Девочка оказалась совсем одна в большом, неприветливом мире».

– Что будем делать дальше, Гюстав?

Я с надеждой взглянула на слугу. В толстых линзах его очков играли блики лунного света. Он улыбнулся, достал из нагрудного кармана фрака миниатюрную флейту и протянул ее мне

– Думаю, время пришло.

Флейта казалась невесомой. На миг я закрыла глаза, меня захватила ненависть к этому замку, в груди что-то сжалось от давно забытого волнения.

Будь, что будет.

Я прикоснулась к флейте губами, и в ночной темноте раздалась знакомая мелодия, грустная и тягучая, как вересковый мед.

В этот момент все изменилось, даже ветер стал другим, он словно шептал: «Слышишь, они идут к тебе, твои верные слуги».

Голоса преследователей затихли. Вместо них я услышала тяжелые шаги и звук механических шестеренок.

– Ты разбудила темную часть замка, – задумчиво произнес Гюстав. – Что будешь делать?

Я лишь пожала плечами и оглянулась. Из темноты коридора на нас смотрело два ярких желтых глаза. Мне вдруг стало весело, и я с улыбкой протянула руки навстречу тому, кого так боялись простые смертные.

В эту ночь я стала ведьмой.

– Марго! Марго!

Голос Жизель раздавался откуда-то издалека. Я тяжело вздохнула и открыла глаза, увидев прямо перед собой испуганное лицо подруги

– Ты кричала во сне. Приснился кошмар? Снова?

Она зачем-то начала трясти меня за плечи, будто от этого мне станет спокойней. Заскрипели пружины старой приютской кровати.

– Тише, тише, Жизель, это всего лишь сон.

Я виновато улыбнулась, приложив указательный палец к ее губам.

В приюте имени святой Марты можно было получить пятьдесят плетей за ночной шум. Вспомнилось строгое лицо наставницы мисс Росс и ее слова: «Да накажет господь непокорных».

– Да-да, помню. – Жизель слезла с моей кровати и села на свою, такую же старую и скрипучую. – Просто волнуюсь за тебя. – Она легла и, тяжело вздохнув, свернулась калачиком. – Теперь мне тоже не спится. А что тебе снилось, Марго?

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, но в памяти царила пустота, темная, как ночь за окном. Наверное, лучше сразу забывать о ночных кошмарах, тем более жизнь в приюте и так не сахар. Шесть дней в неделю мы учимся и помогаем наставницам по хозяйству, мечтая поскорее достичь совершеннолетия и найти работу, ну или выйти замуж, если повезет.

– Забыла.

– Жаль. Кстати, Марго, мне холодно, – пожаловалась Жизель.

– Прекратите уже шептаться! – проворчала веснушчатая Рози с соседней кровати.

Я подошла к подруге и приложила ладонь к ее лбу:

– Жизель, может, у тебя температура? Позвать наставницу?

Она сморщила нос.

– Нет-нет, к утру станет легче, мы ведь хотели поехать в город, Марго. Лучше расскажи мне что-нибудь. Сказку, – с мечтательной улыбкой прошептала Жизель.

Я легла на край ее кровати.

– Сказок не знаю, но могу спеть.

Мне вспомнился уличный музыкант, который играл на гитаре знакомую мелодию там, в городе, где по выходным проводили ярмарки, продавали сладости, показывали кукольные спектакли, где по небу летали огромные дирижабли, а на станциях гудели громадины-паровозы.

Я закрыла глаза и тихо запела, стараясь не разбудить соседок:

– Вспомню нашу любовь, сеньорита, когда за окном льет дождь.

– Фьюююю, – послышался звук ветра за тяжелыми приютскими ставнями.

Я невольно вздрогнула и продолжила:

– Мы будем вместе, как в тот день, когда в саду цвела душистая сирень.

Рядом послышалось мирное сопение Жизель. Как можно заснуть под такую песню! Ее ведь исполняла сама несравненная Эллин Форнейт – любимая певица приютских девушек и звезда нашего ирландского города.

Я вспомнила афиши кабаре «Мон-Дон» с распрекрасной Эллин, изящной и тонкой, как фарфоровая статуэтка. На ней было великолепное платье с расшитой розами юбкой, на голове красовалась изящная шляпка, а улыбке мисс Форнейт могла позавидовать сама королева!

Для нас она стала воплощением грации и предметом обожания. В глубине души все приютские девчонки мечтали стать похожей на несравненную Эллин.

С этими мыслями я и заснула, а проснулась, когда за окном сияло солнце. Жизель все еще спала, а остальные собирались на завтрак.

Я снова приложила ладонь ко лбу подруги. Горячий. Плохо дело. Пришлось быстро надеть потертые туфли, платье и бежать за помощью.

В коридоре мне встретилась мадам Розенберг, наставница для младшей группы. Повезло!

Я схватила ее за подол и быстро сказала:

– Мисс, у Жизель температура, ей надо в лазарет, срочно!

На суровом лице наставницы появилось взволнованное выражение, и она молча пошла за мной в спальню.

Там, осмотрев подругу, которая лишь слабо улыбнулась нам, наставница принялась ворчать:

– Плохо-плохо. Юные девицы – сплошное легкомыслие, ветер в голове, а потом жар, простуда. В лазарет, – властным голосом подвела итог мисс Розенберг.

И мы повели несчастную Жизель в обитель покоя и горьких микстур.

– Не хочу болеть, хочу в город, на ярмарку, – плаксиво жаловалась она.

Я сочувственно кивнула:

– Да ладно тебе, Жизель, нам всего семнадцать – вся жизнь впереди. Вот вылечишься, и пойдем не только на ярмарку, но и на концерт самой Эллин Форнейт, а потом на вокзал смотреть паровозы.

– Паровозы! – радостно повторила Жизель. Почему-то именно этих паровых гигантов она обожала больше всего, даже больше дирижаблей и электромобилей.

В лазарете наставница вручила ей градусник, а мне велела уходить, дабы не нарушать священный покой этого богоугодного места.

Я пожелала подруге скорейшего выздоровления и помчалась в столовую. Все-таки сегодня особенный день. Предстоит поездка в город, о которой я мечтала весь последний месяц.

Город! Ярмарка, сладкие леденцы и пряники – от этих приятных мыслей закружилась голова, а в желудке предательски заурчало. Бедная Жизель – разболеться в такое прекрасное утро, вот же не повезло!

В столовой было пусто и холодно, я даже чихнула, озябнув в один миг, и пожалела о том, что не захватила из комнаты шаль. Похоже, все уже отправились на воскресную службу в приютскую церковь, но мне абсолютно не хотелось слушать скучные проповеди святого отца. К черту!

Сегодня мне не до службы. Надеюсь, наставница поймет и не станет наказывать бедную Марго слишком сурово. Как назло, вспомнилось морщинистое лицо мисс Росс с раздутыми, как у быка, ноздрями и маленькими заплывшими глазами-бусинами.

Наставницу боялись все приютские дети, про нее ходили жуткие слухи. Жизель даже видела, как мисс Росс своими наказаниями довела малютку из младшей группы до обморока. А еще говорили, что мисс Росс – ведьма. Ведьма… Я пошатнулась, вспомнив жуткий сон.

– Мяууууууу.

Об ногу терся приютский кот Бандит. Он облизывался, глядя на мою тарелку с противной склизкой кашей.

– Эй, ты чего? – Я погладила его по мохнатой голове. – Мисс Росс наверняка уже тебя покормила. Ты ведь ее любимец, Бандит!

Кот продолжал гипнотизировать взглядом мою тарелку, и я, вздохнув, отломила ему кусок черствого хлеба. Может, настоятельница не будет сильно гневаться, если узнает, что я кормила Бандита.

– Твоя хозяйка отпустила меня в город.

Я вытащила из кармана помятую бумажку, нацарапанную кривым почерком мисс Росс:

«Разрешаю Маргарите Брентон и Жизель Уилс посетить город первого числа этого месяца в сопровождении наставницы Крисли».

Я закатила глаза. Что за ужасные правила! Почему бы не отпустить меня без старухи Крисли, которая ходит медленней черепахи и постоянно нюхает свой отвратительный табак!

Скорее бы мы с Жизель стали взрослыми дамами и нашли работу, ну, или вышли замуж.

На миг я представила воображаемого мужа. В моих мыслях он почему-то носил серую шляпу и с важным видом ходил на работу в контору «Перкинс и Роджерс: лучшие электробусы».

Наверное, он будет немолодым и не очень красивым, возможно, даже с кривым носом и большим животом, на котором с трудом будет сходиться жилет. Мисс Росс говорит, что приютским девчонкам рассчитывать особо не на что.

Я вздохнула и, закончив свой скудный завтрак, поплелась к выходу из приюта, захватив из комнаты верхнюю одежду.

Рядом с входной дверью за большим деревянным столом с надписью «Пропускной пункт» сидела старуха Крисли и, нахмурившись, читала газету.

Увидев меня в старом пальто, она изумленно подняла одну бровь:

– Так-так-так, милочка, и куда это ты собралась?

Я изобразила улыбку и протянула ей записку от наставницы. Крисли отложила газету, но мне удалось прочитать заголовок: «Наследник семьи Райвен и несравненная дива Эллин Форнейт: что их связывает?»

На фото улыбалась Эллин с маленькой сумочкой в руках, а рядом с ней был хмурый молодой господин в модном твидовом пальто. Он смотрел на мисс Форнейт с такой же тоской, с какой Жизель провожала взглядом величественные громадины паровозов на вокзале.

Мне даже стало его жаль. Говорят, несравненная Эллин – та еще сердцеедка.

Прочитав послание, наставница Крисли сделалась мрачной.

– Ох, придется ехать с тобой в город, – она смерила меня недовольным взглядом, словно перед ней был мерзкий таракан, и покачала головой, – подожди, милочка, бедной Крисли надо надеть теплые вещи.

Старая дама грузно поднялась со стула и, набрав в легкие воздуха, завопила:

– Уиильяям!!! Мне нужно в город, замени меня на пару часов!

Ее громкому голосу мог позавидовать любой диктор на радио. В тот же миг послышалось шарканье шагов, и из кладовой вышел завхоз с длинными сальными волосами, собранными в хвост.

– Бегу, дорогая! – Он улыбнулся почти беззубым ртом и занял место Крисли, которая с ворчанием скрылась в коридоре.

Я продолжала скромно стоять, потупив взор:

– Здравствойте, мистер Хорси.

– Доброе, утро деточка, – проворчал завхоз и уставился на стену, где висел портрет святой Марты.

Приют наполнился тишиной. Я даже слышала тиканье часов и хаотичное биение собственного сердца. Мысли сменяли одна другую со скоростью экспресса:

– Как там Жизель? Она поправится? Попаду ли я на воскресную ярмарку?

Затем красным пунктиром пронеслась еще одна, волнующая и тревожная: «Городской архив, я должна успеть, иначе…»

– Фьююююююю, – задул ветер снаружи, и входная дверь со скрипом отворилась, показав мне полоску серого утреннего неба.

Завхоз Хорси захрапел, склонив голову набок, видимо, портрет святой Марты действовал на него успокаивающе.

Газета на столе под порывом ветра развернулась, и я успела прочитать:

«Мистер Грей Райвен был замечен два дня назад в кабаре «Мон-Дон» в обществе прелестной певицы Эллин Форнейт, которая держала господина Райвена за руку и кокетливо ему улыбалась. Попал ли наш герой под чары несравненной дивы, или это всего лишь сплетни?

Как известно, Райвены – одна из наиболее влиятельных семей Дублина, их состояние превышает…».

– Фьюююююю, – страница снова перевернулась, и я увидела красивый паровоз, выпускавший белые клубы пара. Надпись под ним гласила: «Новый скоростной экспресс от компании «Золотая шестеренка» с комфортом довезет вас куда угодно».

Дальше я читать не стала, вместо этого посмотрела на открытую дверь, затем – на спящего завхоза. Сейчас или никогда!

Свобода и свежий воздух с запахом дождя манили, и я сделала шаг в сторону двери, затем еще один, а потом рванула прочь из клятого приюта, туда, где за пыльными серыми облаками светило прекрасное утреннее солнце.

К дьяволу! Поеду в город одна без старухи Крисли. В конце концов, мне уже семнадцать, совсем скоро я стану взрослой, и тогда…

Что случится тогда, я подумать не успела, потому что споткнулась о корень дуба, торчавший посреди дороги, и решила идти медленней, как подобает статусной леди, задрав подбородок и расправив плечи. За моей спиной темнела громадина приюта. Надеюсь, наставница меня не накажет. Зато будет что рассказать Жизель. Это ведь самое настоящее приключение!

От этих мыслей сердце мое учащенно забилось, я дошла до станции электробусов и села на железную лавку рядом с господином средних лет в серой шляпе и теплом пальто, который задумчиво рассматривал вывески у остановки.

Он выглядел настолько солидным, что походил на индюка. Наверное, мой будущий муж будет таким же. Я хихикнула и отвернулась.

Между тем, голос из громкоговорителя объявил: «Внимание! Подъезжает общественный транспорт».

Я встала с лавки одновременно с господином в серой шляпе и взглянула на обшарпанные стены электробуса, который остановился рядом с нами.

У входа столпилась очередь. Пропустив двух ругавшихся между собой старух, я наконец вошла внутрь и оплатила проезд, сунув мелочь неприветливому кондуктору.

Двери закрылись. Мы отправились в путь – прочь от мерзких наставниц, в Дублин, где играет музыка и поет великолепная леди Эллин, в Дублин, где продают сладости и устраивают представления бродячие кукольники.

В электробусе было тепло, мимо пролетали ветвистые деревья и редкие здания нашего захолустья. Я села на пустую скамью и взглянула в окно на мрачное серое небо, затем закрыла глаза и улыбнулась. Из окна в лицо дул прохладный ветер, а сердце наполнялось радостным предчувствием.

«Глупая, глупая Марго, – шептал внутренний голос, – зачем ты обманула старуху Крисли и пропустила воскресную службу? Мисс Росс жестока, она не даст тебе спуску».

И все же я была бесконечно счастлива! Плевать на настоятельницу! Меня ждут приключения, большой красивый город, запах выпечки и дорогого парфюма!

А вдруг я встречу на ярмарке великолепную Эллин! И получу у нее автограф…

Я тут же представила, как несравненная дива ставит подпись на листе из блокнота и с улыбкой протягивает его мне, а рядом с ней стоит тот молодой господин с мрачным взглядом. От них обоих пахнет чем-то неземным, совсем другой жизнью – накрахмаленными рубашками, дорогими вещами и бесконечным праздником, из которого состоит воскресный Дублин.

И все же, вспомнив лицо молодого господина из газеты, я вздрогнула. Отчего-то он показался мне знакомым. Мы где-то встречались?

В эту минуту рядом со мной сел незнакомец в серой шляпе, тот самый сосед с остановки.

Он обернулся ко мне неожиданно резко и принялся внимательно разглядывать мое лицо.

У него был крючковатый нос, тонкие губы и пристальный взгляд, делавший его похожим на хищную птицу.

Незнакомец протянул мне что-то белое:

– Возьмите. У вас кровь из носа.

– О, спасибо.

Я схватила платок и поднесла его к лицу. Белая ткань тут же окрасилась в красный.

– Не стоит волноваться, – равнодушно сказал он. – Юным девицам свойственны излишние эмоции, отсюда – скачки давления. Просто запрокиньте голову.

– Хорошо, мистер…

– Барри Хеббер, – господин снял шляпу. – Едете в город? Что ж, в воскресенье там весьма занятно.

– Да, хочу попасть на ярмарку и в архив.

– В архив? – Он склонился над моей головой. – Стало быть, что-то ищете или… кого-то? Пронзительные глаза-бусины сузились, и мне стало не по себе. И зачем я заговорила с этим странным типом?

– Д-да, я из приюта святой Марты, хочу отыскать родителей.

И тут незнакомец рассмеялся. У него был неприятный смех, похожий на карканье вороны.

– Что тут смешного?! – Не выдержала я.

Барри Хеббер явно не располагал к себе. Надеюсь, мой будущий муж не будет похож на этого противного господина!

– О, нет, ничего. Просто, иногда лучше не искать то, чего нет. Вы ведь воспитываетесь в приюте с рождения, Марго? – Хеббер задумчиво взглянул в окно, а потом перевел взгляд на мое раскрасневшееся лицо.

Я смутилась и с вызовом ответила:

– Да. Меня нашла настоятельница у приютских дверей.

Хеббер с улыбкой кивнул и произнес:

– Значит, все в порядке. Веселитесь на ярмарке, Марго, как в последний раз, пейте пряный херес и танцуйте под песни уличных музыкантов.

Мне стало совсем тревожно. Что-то жуткое было в этом господине. От него пахло опасностью, и он…

– Постойте! Откуда вы знаете мое имя? – Я развернулась к нему и увидела рядом с собой пустое сидение. Старуха, спавшая напротив, открыла глаза и укоризненно покачала головой, проворчав «даже здесь нет покоя».

Куда делся Барри Хеббер? Он ведь только что был тут. Неужели человек в серой шляпе растворился в воздухе?

Радостное предвкушение праздника куда-то исчезло, на смену ему пришла необъяснимая тоска.

Я начала нервно теребить рукав старого пальто.

Наставница говорила, что господь бережет от нечистой силы тех, кто молится на воскресной службе. И зачем я ее пропустила!

А может, незнакомец мне просто привиделся? Вдруг я уснула, и это был дурацкий сон?

В электробусе объявили станцию Амьен. Я с удивлением взглянула в окно и увидела аккуратные дома Дублина. Неужели мы уже приехали?

На остановке толпились люди в праздничной одежде, женщины в нарядных шляпках и их спутники в тонких кожаных перчатках.

Я быстро прошла в узкий переулок, туда, где виднелось уродливое здание городского архива. Под ногами блестела вода. В глубине души мне стало жаль, что я уже не малолетка, которая может мерить лужи в резиновых сапогах.

В лужах отражались башни архива.

Я перевела взгляд на серую громадину. Сердце пропустило пару ударов. Вдруг сейчас мне пришел ответ?

И у меня появятся родственники. Наконец-то. Быть может, где-то в королевстве живут мои тетя и дядя, старая бабушка или двоюродная сестренка. Господи, я буду рада кому угодно, лишь бы не быть одной в этом огромном мире мрачных приютов и сияющих городов.

С этими мыслями я открыла прозрачную входную деверь с надписью: «Архив работает без выходных» и взяла бумажный талон в автоматоне. Сегодня здесь пусто, похоже, горожане решили гулять на ярмарке, а не стоять в очереди за справками в унылом муниципальном здании.

В воздухе пахло пылью и бумагой. За столиками администраторов возвышались громоздкие стеллажи с пожелтевшими документами.

На синем табло появился номер моего талона, и я подошла к администратору мистеру Джонсу, с которым уже успела подружиться.

– О, привет, Марго, – увидев меня он виновато улыбнулся, и в груди появилось знакомое нехорошее предчувствие. Сейчас он скажет: «Извини, милая Марго, мы отправили запрос во все города объединенного королевства и ничего не нашли».

– Извини, милая Марго, – мистер Джонс отвел глаза, – мы искали везде, и ничего. Ты словно появилась из воздуха. А может, к дверям приюта тебя принес аист?

– Совсем-совсем ничего? – Грустно переспросила я.

Архивариус кивнул:

– Эй, Сергиус, принеси Марго ответ на ее прошение!

Послышался шум колес автоматона, и рядом с пыльными стеллажами появилась серая громадина с механическими руками-щупальцами. Сергиус подмигнул мне лампой на своей железной голове и протянул бумагу.

«Уважаемая мисс Брентон, на территории Британии не найдено ваших родственников», – гласили печатные буквы.

Всего несколько слов, способных разбить мне сердце! Я с удивлением поняла, что больше искать кого-то с фамилией Брентон нет смысла. Мы действительно уже подали прошение во все города королевства. Проклятье!

– Не расстраивайся, Марго, – мистер Джонс протянул мне шоколадку. – Ты просто была ангелом, а потом решила спуститься с неба на грешную землю.

– Спасибо вам, – я вцепилась в шоколадку пальцами, словно на ней были сосредоточены все мои мысли и надежды. «Бонти Берр со вкусом мяты и орехов». Я люблю орехи, а вот мяту отчего-то ненавижу. Как можно в одной плитке шоколада воплотить такие разные вкусы?

И все же я понимала, какой у нее будет вкус: вкус разочарования.

Мистер Джонс с сочувствием поставил рядом со мной чашку с дымящимся чаем.

– Выпей, Марго. Это горные травы, они успокаивают.

Мне было одиноко и пусто, словно я стала рыбой, выброшенной на берег.

Иногда самые ужасные трагедии случаются не на поле боя, не во время столкновения дирижаблей или огромных поездов, а в пыльных зданиях городского архива, где человек теряет последнюю надежду найти кого-то родного в этом враждебном мире.

Чай оказался действительно вкусным.

– Спасибо, мистер Джонс, – я с благодарностью взглянула на архивариуса, а потом на железного Сергиуса.

Ладно. Будь, что будет.

Сколько раз я представляла, как встречаюсь со своей престарелой бабулей в очках и пушистой шали. Мы обнимаемся, она поит меня чаем, рассказывает о трагической случайности: мои родители плыли морем из Лондона в Дублин, на них напали пираты и маленькую Марго похитили, а затем оставили у дверей приюта.

В этой истории появлялись мои двоюродные сестры и братья, которые искали меня долгие годы…

– Смирись, – говорила Жизель, услышав, как я фантазирую вслух. – Иногда лучше не знать. Добрые люди не оставляют детей в приюте.

Затем она тяжело вздыхала и смотрела на меня как-то по-взрослому, с бесконечной тоской в глазах:

– Вот моя мать любила выпить. Она родила меня от своего дружка из паба, а потом оставила здесь, потому что дети ей не нужны. Знаешь, Марго, я отдала бы все за твое неведение. Хорошо мечтать о добрых родственниках.

– Ты права, Жизель, – прошептала я, сделав последний глоток чая. – Больше нет смысла мечтать, есть приют и Дублин, неясное будущее и воскресная ярмарка.

Ярмарка! Надо торопиться.

Я поблагодарила мистера Джонса и вышла из архива. По небу плыли серые облака, но дождя не было, только холодный ветер, как будто на город надвигается буря.

Дорога до главной площади оказалась недолгой.

Я прошла мимо домов, магазинов и наконец увидела несколько разноцветных шатров под вывеской «Воскресная ярмарка чудес».

Рядом с шатрами под аплодисменты горожан играл оркестр уличных музыкантов.

Жаль, что Жизель нет рядом, она ведь так хотела их послушать.

– Голубая роза – к разлуке, – пела незнакомая певица, подражая Эллин Форнейт.

Я подошла ближе. И тут кто-то толкнул меня в плечо, грубо, с такой силой, что мне стоило больших стараний удержать равновесие и не рухнуть в грязную лужу.

– Какая мерзость, – голос был сердитым и каким-то ледяным. От него мурашки пробежали по коже. Я обернулась, чтобы получше разглядеть лицо обидчика, а заодно высказать ему все, что думаю.

Передо мной был молодой господин. Тот, что стоял рядом с несравненной Эллин на странице утренней газеты старухи Крисли. Плохо дело, он – чертов аристократ, придется держать язык за зубами.

Господин прошел вперед, словно и не заметив меня. Я только успела разглядеть, как мелькнула в скудных лучах солнца белоснежная перчатка.

Мерзость? Это он про меня так? Лучше не думать о благородных заносчивых выскочках. Я печально взглянула на потрепанные рукава старого пальто, свои руки без перчаток и облезшие носы ботинок. Действительно – мерзость.

Похоже, радужное настроение окончательно испорчено. А я так ждала этот день!

Толпа людей заставила меня идти к шатрам, где кричали наперебой продавцы, расхваливая свои товары

– Сувенирные клинки с гравировкой! – ревел зычный бас в зеленом шатре.

– Украшения для модниц! Жемчуг не хуже, чем в ожерелье самой королевы! Серьги! Кольца. Все для прекрасных леди! – Нараспев говорила торговка, стоявшая рядом со мной.

Я на миг остановилась, взглянув на сверкающее великолепие камней на ее витрине, где красовалось фото несравненной Эллин в модных жемчужных бусах.

Мне захотелось посмотреть поближе, и я сделала неуверенный шаг в сторону прилавка.

– Назад! – Рыкнул охранник с ружьем, стоявший у шатра с украшениями. – Ты – девица в хламье, не вздумай приближаться! Видел я таких! Ходите, разнюхиваете, а потом крадете все, что блестит!

Вокруг меня образовалась толпа горожан, мальчишки со смехом показывали пальцами на мое потрепанное пальто.

Я почувствовала, как щеки становятся пунцовыми, и в тот же миг ринулась прочь отсюда.

Какой стыд! Проклятый громила!

На глазах застыли слезы.

– Пряники! Пряники! Пирожные и леденцы! Воздушное безе! – Кричала полная женщина с руками в звенящих браслетах. На ее прилавке лежали аппетитные булочки, сушеные фрукты и другие вкусные сладости.

Я молча протянула ей деньги и пальцем указала на безе. Торговка бережно положила его в бумажный пакет и с улыбкой протянула мне:

– Такая юная и такая грустная. А все потому, что кушаешь плохо, – она подмигнула мне и положила в пакет еще одно.

– Спасибо вам, – я выдавила улыбку и помахала рукой доброй женщине.

От сладкого крема настроение стало чуть получше. Хмурого незнакомца в моей голове вытеснила мысль о втором лакомстве.

Напротив меня в сиреневом шатре заиграла музыка. Я увидела людей, столпившихся у небольшой сцены, где стоял человек в черном пальто и широкополой синей шляпе.

Похоже, это был фокусник.

Словно подтвердив мои мысли, человек снял шляпу, провел рукой по воздуху, и на нас со сцены полетели белоснежные голуби. Толпа захлопала, кто-то старался протянуть руку вверх и поймать птиц, мальчишки рядом со мной прыгали и что-то кричали, а фокусник молча наблюдал за нами.

Он достал из шляпы цветочный горшок с маленьким ростком, поставил его на сцену, взмахнул рукой. Росток на глазах стал вытягиваться, превращаясь в огромный куст с прекрасными голубыми розами, фокусник сорвал одну из них и кинул в толпу, ее поймала девица в модной шляпке с пером.

До меня донесся только нежный запах бутона, такой приятный, лучше любых духов, – любимый с детства аромат.

– Магия существует! – Громко сказал фокусник, тряхнув жидкими черными прядями, и подмигнул зрителям, а потом исчез, словно его и не было.

Толпа ахнула, когда он как ни в чем не бывало вышел из-за синий ширмы, стоявшей за сценой, и поклонился.

Выступление закончилось. Все же интересно, как ему удаются эти чудные фокусы?

Я побрела вперед к разноцветным ларькам с предсказаниями, механическими деталями для автоматонов, детскими игрушками и духами от самого Жана Дюпье.

И тут рядом со мной раздался чей-то язвительный голос:

– Грей Райвен, какая встреча! И что ты забыл на этой нищенской ярмарке?

Я вздрогнула и уже хотела ответить что-нибудь грубое, как вдруг случайно поймала взгляд господина, толкнувшего меня совсем недавно. Он смотрел не на меня, скорее сквозь меня, словно я в одно мгновение сделалась прозрачной, как капля дождя.

Да что за день такой! Одни неприятности!

– Не твое дело, Джейкоб, – процедил Грей Райвен.

Я перевела взгляд на того, кому адресовались эти слова. Еще один богатый господин, по виду ровесник отвратительного Райвена. Черное пальто с иголочки, модная шляпа с широкими полями и серой лентой. От его злобной ухмылки по спине пробежали мурашки, и я поспешно отошла в сторону. Подальше от этих двоих.

– О, ты решил выбраться из своей конуры? А как же механические безделушки, – продолжал некто Джейкоб.

Тем временем рядом с ними образовалась толпа зевак, мешавшая мне пройти.

– А ты все вынюхиваешь чужие секреты? – Парировал Райвен.

Джейкоб скрестил руки на груди:

– Конечно, особенно после того, как ты связался с этой омерзительной певичкой. Как нехорошо, Грей, позорить честь семьи, марать руки о самую настоящую грязь!

В этот момент лицо Райвена стало бледным, как первый зимний снег, а в глазах появился стальной блеск. Я кожей чувствовала, как между этими двумя растет напряжение, даже воздух словно нагрелся, или мне показалось?

– Быть беде, – проворчал хмурый старик рядом со мной.

– Как ты посмел, – тихо сказал Грей, – чертов….

– Вьюююю, – последнее слово растворилось в ослепительном белом вихре, который возник после того, как Райвен, словно нехотя, махнул ладонью. Вихрь сбивал несчастных зевак, я ухватилось за плечо старика и только поэтому осталась на ногах. Где-то заплакал ребенок.

Люди начали разбегаться в разные стороны.

Вот только этот Джейкоб не сдвинулся с места, казалось, вихрь не причинил ему ни малейшего вреда.

– Это все, что ты можешь? – Усмехнулся он, прищурив блеклые зеленые глаза.

Затем что-то прошептал, и в сторону Грея полетела ослепительная синяя вспышка, похожая на молнию.

И тут я поняла, что надо бежать, но не успела.

– Relatorum!

Слова Грея потонули в крике прохожих. Меня обвили толстые, словно канаты, красные нити, взявшиеся непонятно откуда. Об одну из них я запнулась и упала рядом с другими несчастными, не успевшими сбежать с поля этого странного боя.

Старик рядом со мной безуспешно пытался освободить от нитей руки, но они впивались только сильнее.

– Уйдите, – злобно прошептала я, схватив одну из них. Отчего-то нити послушались и начали с шипением отползать.

– От него тоже уйдите!

Красные нити, похожие на змей, освободили руки несчастного седовласого прохожего.

Да что тут происходит? Я развернулась, поднялась с грязной земли и взглянула туда, где только что стояли два господина.

– Святая мадонна, – непроизвольно вырвалось у меня.

Их фигур не было видно из-за поднявшейся пыли, я разглядела только смерч из пыли, красных нитей и синих искр.

У одного из ярмарочных шатров снесло крышу от поднявшегося ветра. Продавец что-то кричал и хватался за голову, люди убегали прочь. Кто-то крестился, кто-то пытался освободиться от опоясавших нитей.

Внезапно смерч исчез, искры растворились в воздухе, словно их никогда не было, как и двух странных аристократов. Там, где они только что стояли, появились огромные птицы.

Они воинственно вскрикнули и взлетели вверх над ярмарочными шатрами. Я задрала голову и открыла рот, даже не подумав убежать, настолько мне стало интересно и жутко одновременно.

Сердце билось, как бешеное, оно само словно превратилось в птицу.

Черная птица дралась с серой. Неужели это Джейкоб и Грей Райвен?

Почему-то я подумала, что у Грея – серые крылья, и что он…проигрывает. Перья летели во все стороны вместе с синими искрами.

Мы со стариком молча наблюдали, как сражаются две жуткие и беспощадные силы, неистовые, как сама стихия.

И тут старик начал громко читать молитву:

– К твоей защите прибегаем, Пресвятая Богородица!

Непроглядная тьма, возникшая из крыльев черной птицы, окутала серые перья Грея. Он вскрикнул, поглощенный тьмой, как коконом.

– И от всех опасностей избавляй нас всегда.

Тьма рассеялась так же внезапно, как и возникла На меня упало перо, серое с красными брызгами крови.

– Дева преславная и благословенная, – нараспев продолжал старик.

Черная птица нависла над серой, что-то вскрикнула, и в воздухе появился вихрь, он закружил Грея и унес за большой многоэтажный дом, оставив нам только бесконечный горестный птичий крик.

– Похоже, этот Джейкоб победил, – пробормотала я.

– Аминь, – закончил старик и согнул руки в молитвенном жесте. На миг черная птица нависла над нами, словно облако из мрака, а потом резко повернулась и улетела вдаль за горизонт.

Я выдохнула и стерла со лба капли пота:

– Кошмар, вы видели это, сэр?

Старик рядом со мной удивленно захлопал глазами:

– А? Что видел?

Я сердито схватила его за рукав пальто:

– Аристократов, которые стали птицами, они сражались тут! Да что с вами?

Он усмехнулся и похлопал меня по плечу:

– Дитя, ты похоже перечитала книг. Какие еще птицы? Был всего лишь внезапный порыв ветра. Ветер снес несколько шатров, и все. Думаю, завтра об этом напишут в газетах, -

сущий беспредел! Городские власти не могут надежно шатры закрепить!

Старик заковылял прочь, опираясь на трость.

Я фыркнула. Неужели у него проблемы с памятью?

За моей спиной толстый продавец с кряхтением пытался взгромоздить слетевший шатер обратно на металлический каркас, шепча ругательства:

– Чертов ветер, почему именно сегодня!

Я подошла к нему и вежливо улыбнулась:

– Эм, сэр, вы ведь видели двух огромных птиц, они парили в небе совсем недавно?

– Каких еще птиц? – Проворчал торговец, – ветер, пыль и ничего больше!

От этого ответа внутри у меня похолодело. Неужели никто не помнит странной битвы?

– А жуткие красные нити?

Торговец фыркнул:

– Хватит молоть чепуху, мисс! Видите, я занят.

На моем лице появилась глупая улыбка. Быть может, мне все привиделось?

Есть только один способ узнать.

Думаю, Грей Райвен упал за многоэтажный дом. В любом случае я должна проверить.

Рядом снова собралась толпа людей. Они улыбались, шутили, словно и не было недавних странных событий, словно никто из них не видел красных нитей и синих искр.

Под ногами, где только что валялись перья, ничего не было, – только скользкая грязь да серый асфальт. Куда они исчезли?

Я посмотрела на дорогу с отпечатками ног и, не найдя ничего нового, ринулась к большому дому, похожему на уродливую свечку.

Темный дом-гигант с арками окон, напоминавшими глаза неизвестного монстра, манил меня, и я бежала вперед мимо разноцветных шатров, не обращая внимания на звуки ярмарки.

В голове вертелась одна мысль: «Что это было? Неужели магия? Но ведь наставницы в приюте всегда говорили, что магии не существует, есть только всемогущий бог и светлые ангелы в райских садах».

Только Грей Райвен за несколько минут перечеркнул мои представления о реальности. Превратиться в птицу, подумать только, и эти красные нити!

Я пробежала через арку между домами и остановилась, чтобы перевести дыхание. От волнения у меня дрожали руки.

Рядом раздался неприятный каркающий смех. Прямо на меня, покачиваясь, шли два господина, судя по всему, нетрезвые.

– Эй. красотка! – Окликнул меня один из них.

Плохо дело! Я снова ринулась вперед.

На улице как-то незаметно стало темнеть, и тени прохожих казались вытянутыми и гротескными в лучах заходящего солнца.

Вот он, уродливый дом свечкой. И что теперь?

Здесь за пределами ярмарочной площади было тихо и безлюдно. Единственным ярким пятном была оранжевая вывеска «Паб «В гостях у Клэр» на первом этаже ненавистного дома. Из окон паба струился свет, играла музыка, кто-то пел, не попадая в ноты:

– Моя милая малышкаа, ты зажгла во мне огонь!

Так вот откуда шли эти нетрезвые господа. Надо вести себя осторожней. Я закрыла воротником пальто лицо и прокралась под окнами, стараясь оставаться незаметной.

Раздался пронзительный лязг клавиш, звон разбитого стекла и чей-то возмущенный крик.

Я быстро шла, озираясь по сторонам. На улице – ни души, еще и темень наступает, вот черт!

Сзади меня зажегся фонарь, я вздрогнула, обернулась и заметила под ногами серые перья.

Они разметались по дороге, обрисовав кровавый след раненной птицы.

Во мне появился охотничий азарт. Я схватила перо и ринулась к концу улицы, куда вели следы Грея Райвена, словно гончая, почуявшая запах добычи. Между тем, солнце зашло, и вокруг меня возникла непроглядная темень чернильного цвета. Ночной мрак разбавлял только слабый свет из окон домов, да фонарь, стоявший позади меня.

– Фонарь?

Я резко повернулась и взглянула на него еще раз. Черный вытянутый столб с изогнутым светящимся плафоном наверху.

Быть не может! Этот фонарь попался мне на глаза два квартала назад, а здесь минутой раньше я видела только облупившуюся лавку и мусорный бак.

Словно услышав меня, плафон зашевелился. Плафон. Зашевелился. Я зажмурила глаза, открыла их снова и, не удержавшись, перекрестилась.

Плафон, скрипнув, склонился надо мной и, издав звук механических шестеренок, фонарь поехал вперед по безлюдной улице.

Мне оставалось только следовать за ним. Похоже, под основанием черного столба находились колеса, поэтому фонарь мог двигаться. Другого объяснения у меня не нашлось.

Фонарь развернулся плафоном к моему лицу, словно проверяя, не бросила ли я его тут одного, затем двинулся дальше, издавая приглушенный скрежет.

Мы прошли еще один безлюдный квартал, добрались до угрюмого серого дома, и тут фонарь подпрыгнул. Я еле сдержала крик и прислонилась к бетонной стене.

– Просто прыгающий фонарный столб, Марго, ничего необычного.

Фонарь продолжал подпрыгивать, издавая странный свистящий звук.

– Эй, ты пытаешься что-то мне сказать?

Я обернулась и в свете его плафона увидела человека в модном твидовом пальто. Он сидел прямо на земле, прислонившись спиной к стене дома, и часто дышал.

– Грей? Грей Райвен?

Выглядел Грей плохо. Воротник пальто разорван, на плече – бурое кровяное пятно, а лицо было настолько бледным, что казалось почти белым. Где тот надменный аристократ, который совсем недавно назвал меня мерзкой?

– Мистер Райвен? – Я схватила его за руку, которая оказалась холодной. – Вам плохо? Вы ранены?

Он прикоснулся ладонью к моей щеке и тихо сказал:

– Эллин? Ты нашла меня? Ты больше не будешь жестокой? Смотри, у меня на плече рана, а все из-за тебя. Порой мне кажется, что даже механическое сердце теплее твоего, Эллин.

Я осторожно провела ладонью по его лбу. Горячий. Кажется, мистер Райвен бредит, потому что ранен.

Фонарь взволновано запрыгал на месте.

– Эй ты, – я недовольно на него взглянула, – успокойся уже, лучше посвети. Нам надобно в больницу.

Поднять господина Райвена оказалось непросто несмотря на то, что приютские девчонки привыкли таскать тяжелые мешки по приказу наставниц.

Он оперся здоровой рукой о мое плечо, и мы пошли вперед.

Фонарь послушно ехал, освещая нам дорогу.

Я заметила, что кисть раненной руки Грея до сих пор покрыта перьями, а вместо указательного пальца торчит птичий коготь.

Он тяжело дышал и бредил:

– Эллин…Моя Эллин, ты одна – настоящая среди этих монстров, давай сбежим отсюда прямо сейчас.

Он остановился и уставился на меня затуманенным взглядом. Пришлось подыграть:

– Конечно сбежим, только сначала нужно вылечить твою рану.

Мы шли дальше, у меня заболела спина, а на лбу появилась испарина.

– Жаль, что ты ничем не можешь помочь, фонарь, – проворчала я. Тот, кому были адресованы эти слова, обеспокоенно завертел плафоном. Похоже, он испытывал неловкость, если, конечно, прыгающие фонари способны что-то испытывать.

Дыхание Грея стало прерывистым.

– Мы ведь не вернемся в замок, да Эллин? Уедем в Лондон, ты станешь столичной дивой и будешь давать концерты, у тебя ведь прекрасный голос…

И тут до меня дошло! Ему мерещится Эллин Форнейт, та самая певица, с которой господин Райвен сфотографирован в газете. Подумать только! Неужели у них и вправду все настолько серьезно?

Я остановилась, чтобы отдышаться. Сил идти больше не было. Фонарь осветил вывеску на двухэтажном доме «Постоялый дом «У рыжей Молли».

– Кажется, вам придется ограничиться комнатой в этом милом заведении, мистер Райвен.

А за врачом я схожу одна.

– Эй! – Он неожиданно цепко схватил меня за плечо, – Эллин, только не говори никому о том, что сегодня видела, и врача не зови, прошу…

Его взгляд на мгновение сделался осмысленным, и я в сомнении покачала головой.

А если мистеру Грею станет еще хуже? Что тогда?

Райвен покачнулся и уставился на меня так, словно видел в первый раз. В его взгляде наконец-то появилась ясность:

– Ты кто такая? Где мы? Проклятый кузен! Хотя, впрочем, не важно. Сними мне комнату, девица, я щедро заплачу за помощь. Только не вздумай звать лекаря!

– Фонарь? – В лице Грея мелькнула злость.– Зачем ты здесь? Кто позволил? А если тебя увидят?

Плафон виновато качнулся и склонился над головой Райвена.

– Уходи, фонарь. Последний раз прощаю твои выходки!

Фонарный столб начал бледнеть и исчез в темноте ночи, будто его и не было. Я лишь вздохнула. После всего пережитого сил удивляться просто не оставалось.

Обшарпанная дверь «Рыжей Молли» протяжно скрипнула, словно приглашая нас зайти на огонек.

Грей надменно на меня взглянул и проворчал: «Сам дойду».

Он и правда сделал пару шагов, затем покачнулся, как ветка клена под порывом ветра.

Я подошла к нему и молча положила руку мистера Райвена на свое плечо, почувствовав уже ставшую привычной тяжесть чужого тела.

Ох уж эти гордые аристократы! Для них лучше растянуться на холодной апрельской земле, чем принять помощь простой приютской девушки.

Внутри «Рыжей Молли» противно воняло подгоревшим кофе. За стойкой с гордой надписью «консьерж» сидела неопрятная толстая женщина с копной растрепанных рыжих волос.

За ее спиной виднелась старая кофемашина компании «Золотая чашка». Она издавала булькающие звуки, пытаясь выдавить тонкую струйку коричневой жижы.

Увидев нас, мадам-консьерж противно ухмыльнулась.

В ее глазах читалось: «Всё понятно, пьяный аристократ нашел на ярмарке продажную девицу, и теперь им нужен отдельный номер. Старая, как мир, история».

Наверное, со стороны мы с Греем выглядели именно так.

Доковыляв до стойки, я выдавила улыбку:

– Добрый вечер, мадам. Нам с братом нужна комната на двоих. Дело в том, что мы загулялись на ярмарке и решили не вызывать машину».

Господи, что за чушь! И зачем я все это говорю!

На лице грузной дамы снова возникла улыбочка:

– Брат, значит…

Мои щеки запылали. Наверняка сейчас я красная, как помидор! Проклятая консьержка!

–Так-так. Свободен только один номер. – Невозмутимо продолжала толстуха. – С вас десять шиллингов.

– Сколько? – Внутри меня закипала злость. Десять шиллингов – все мои сбережения! А я ведь еще обещала купить Жизель мятных леденцов на ярмарке!

Грей рядом тяжело дышал и шептал:

– Эллин…Не злись, Эллин. Тебе не к лицу.

Похоже, он снова бредит.

Я перевела взгляд на консьержку:

– Мадам, это слишком дорого.

Рыжая толстуха смерила нас презрительным взглядом:

– Свободен только один номер. За десять шиллингов! Пусть ваш пьяный эээ… брат оплатит, юная мисс!

В этот миг за ее спиной снова забулькал кофейный автоматон. Он словно смеялся над нами: «Да куда вы денетесь. Бульк-бульк. Или ты потащишь его в другую гостиницу? Бульк…».

Я достала из кармана потрепанный кошелек и высыпала на стол почти все его содержимое.

Деньги исчезли в тот же миг в пухлых пальцах консьержки. Она бросила на стол ключ и пробормотала: «Второй этаж».

Второй? Она, похоже, снова над нами издевается!

Мы кое-как поднялись наверх по скрипучей деревянной лестнице. Грей сейчас напоминал один из мешков с картошкой, которые мне приходилось таскать осенью в приютский погреб. Очень тяжелый мешок. Он с трудом передвигал ногами и бредил, я чувствовала исходящий от мистера Райвэна жар.

О боги! Глупая Марго, ну зачем ты пошла в тот клятый переулок искать странного господина!

Не зря настоятельница часто наказывала меня за любопытство.

От одной мысли о наказаниях мисс Росс желудок сделал сальто-мортале. На часах уже больше десяти, а я до сих пор не в приюте.

Ключ от комнаты никак не хотел попадать в замочную скважину. Наконец мне удалось повернуть его два раза, и мы оказались в наших шикарных покоях за десять шиллингов.

Потертые стены, выкрашенные голубой краской, двуспальная кровать с дешёвым матрасом и чайник на электрической плите – вот и все богатство.

Я уложила больного на кровать и села рядом.

Надо обработать рану. Приютские девчонки умеют оказывать первую помощь, спасибо строгим наставницам.

Самым сложным оказалось стянуть с него дорогое черное пальто с серебристыми пуговицами. За ним последовал пиджак с этикеткой из модного дома самой Розмари Ширфон, галстук, удавкой обвивший шею, и белоснежная накрахмаленная рубашка. Увидев бурое кровавое пятно на шелковой ткани, я мысленно содрогнулась.

Грей что-то бессвязно бормотал. Ему явно становилось хуже.

Первое, что я увидела на бледной коже аристократа, была большая рваная рана, тянувшаяся от левого плеча до ребер.

По спине пробежали мурашки. Как же обойтись без доктора? Я нажала кнопку вызова прислуги и поставила чайник.

Мне нужны бинты, средства дезинфекции. заживляющая мазь и …желудок свело от голода, что-то съедобное, даже хлеб подойдет. А не то мне тоже станет дурно.

Слуга прибыл на удивление быстро. Это был пожилой аккуратно одетый джентльмен с бабочкой на желтом воротнике рубашки. Услышав мой заказ, он быстро закивал:

– Может, позвать доктора, мисс?

– Не стоит, – я виновато опустила глаза, поймав понимающий взгляд слуги. Видимо, в этой ночлежке не в первый раз останавливались путники, не желавшие огласки.

Лекарства принесли через несколько минут. Услышав мои обещания оплатить покупки завтра, пожилой джентльмен что-то записал в коричневом блокноте, идеально подходившим к его желтой рубашке, и исчез в темноте коридора.

Я закрыла дверь на замок и метнулась к Грею.

– Надо обработать рану, дать ему лекарство от жара. – Все это пришлось проговаривать вслух, дабы отвлечься от странных мыслей, так не вовремя лезших в голову.

Дело в том, что Грей Райвен слишком красив и молод. У него идеальное тело с рельефными мышцами, которое не портит даже рваная рана на плече, странный светло-каштановый цвет волос, а вокруг него – ореол магии и тайн. Даже сейчас, раненый и бредивший, он выглядел чудесным и загадочным – человек, разрушивший мой мир унылой приютской повседневности.

– Эллин, спасибо тебе, – Грей неожиданно коснулся рукой моих волос, от чего я чуть не выронила бинт и пузырек с мазью, пробормотав: «Всегда пожалуйста».

Интересно, мисс Форнейт его любит? Как можно не любить того, кто относится к тебе с такой нежностью?

Его голос тихо звучал на фоне кипящего чайника:

– Ты будешь танцевать со мной вальс? Скоро бал, ты снова придешь в наш мрачный замок, а потом мы убежим. Уедем подальше отсюда, Эллин, и будем вместе всегда. Ты ведь согласна, да? – Он неожиданно крепко схватил меня за руку. Я почувствовала жар, исходящий от его пальцев, и ответила:

– Да, конечно, вместе навсегда.

– Ты клянёшься? – Не унимался Грей.

– Клянусь, – прошептала я и отвела взгляд.

Боже, как неловко! Словно мне приходится играть дурацкую роль в чужой любовной драме. Эти слова предназначены прекрасной Эллин, как и восхищённые вздохи, внимание публики, аплодисменты, слава.

Вдруг я заметила прозрачную красную линию, обвившую наши руки. Попыталась освободиться от мертвой хватки Грея, но безуспешно.

– Эй, ты что, случайно нас заколдовал? Теперь мы вечно будем ходить приклеенные?

Проклятье!

Красная линия вспыхнула и исчезла. Моя ладонь наконец-то оказалась свободной.

Я облегченно вздохнула, затем поставила Грею градусник и, немного подумав, откусила кусочек пирожка с капустой, принесенного слугой. Он показался на удивление вкусным. «Наверное, беглой воспитаннице приютских наставниц любая еда кажется прекрасной», – подумала я с усмешкой.

Время шло. Жар у господина Райвена постепенно спадал. Мне пришлось лечь с ним рядом, ведь в комнате за десять шиллингов была только одна кровать. Вместо сна в голову, как стая назойливых ворон, лезли тревожные мысли.

Вот я лежу наедине с полуобнажённым мужчиной в номере дешёвой гостиницы, консьержка уже считает меня падшей девой, а настоятельница в приюте размышляет, какое наказание подобрать для заблудшей овечки.

Даже святая Марта стыдливо отворачивается от таких легкомысленных девиц!

Словно подтверждая мои мысли, Грей положил руку мне на пояс и прошептал:

«Моя Эллин».

«Я не Эллин. Дублинская дива не ходит в страшных серых платьях и дырявых чулках. Как же вы слепы, господин Райвен».

С этими мыслями я провалилась в сон. Мне снилась голубая река, ветер и белые птицы, а еще мелодия, тягучая и протяжная, словно густая патока или мед. Она издавалась флейтой. От этих звуков в груди моей расцветало странное, доселе неведомое чувство. Покой? Умиротворение? А быть может, любовь?

– Скрж…Забери мои розыы, – в мой сон ворвался скрипучий голос из радио. От неожиданности я широко распахнула глаза.

Похоже, на первом этаже уже успели включить музыку.

На часах семь утра. Грей спал рядом, рука господина Райвена покоилась на моем бедре.

– Черт! -Я резко сбросила ее и соскочила с кровати. Как можно делать такие постыдные вещи даже во сне!

Лоб его оказался холодным, кажется, температура спала, а дыхание сделалось ровным. Наверное, рана, оставленная когтями огромной птицы, начинает заживать.

В любом случае мне надо торопиться. Я впопыхах застегнула пуговицы пальто и замерла в нерешительности, глядя на лежавшую на столе бумагу с ручкой.

Может, оставить записку, попросить вернуть деньги за комнату?

Я вспомнила, как он презрительно произнес: «Мерзость», глядя на мое потертое пальто, и сердце сжалось. Не стоит. Когда мистер Грей спит, он становится похож на ангела, поэтому лучше запомнить его таким, тем более, что нам не суждено больше встретиться.

Аристократ и приютская сирота – что у них может быть общего?

Я тяжело вздохнула и подошла к кровати:

– Эй, господин Грей, уж не знаю, кто вы, но эта ночь для меня оказалась волшебной. Мой привычный мир рассыпался вдребезги, когда я увидела настоящую магию: двух птиц, сражавшихся в небе, и синие искры. Как же повезло вам быть частью чего-то странного и чудесного! Как бы хотелось мне стать такой же…

Сказав эти наивные слова, я повернулась и выскользнула за дверь.

Будь что будет.

Пожилой слуга, варивший кофе на первом этаже, услужливо закивал, услышав мою просьбу позвонить в замок Райвенов и пригласить родственников Грея.

–А еще посмотрите за здоровьем господина, когда он проснется, – немного подумав, продолжила я.

– Да, мисс, – улыбнулся он, – ваш брат ведь заплатит Молли?

– Конечно.

Мы быстро распрощались. Уходя, я слышала, как слуга шепчет рыжей консьержке:

– Видишь, никакая это не проститутка, а приличная барышня.

– Тогда почему ходит в лохмотьях? – Недовольным голосом парировала она.

Тихий переулок Дублина встретил меня яркими лучами солнца. Странно, вчера этот район с обветшалыми домами казался подходящим местом для убийства из нуарного детектива.

Голоса редких прохожих вселяли ужас, а завывания ветра заставляли мое бедное сердце сжиматься. Не зря говорят: ночь – время теней.

Сегодня залитый светом и яркими солнечными лучами переулок выглядел мило и уютно. Даже дома с облупившейся краской потеряли свой зловещий облик. Рядом с железной лавкой задумчиво вылизывала лапу черная кошка.

Я помахала ей рукой и ринулась вперед к электробусной остановке. Может, если успею добраться до приюта перед завтраком, меня не накажут? А вдруг наставницы даже не заметили пропажу одной несчастной приютской девчонки?

Я бежала так быстро, что дыхание сбилось. Наконец, перед глазами появилась широкая лавка и стенд с расписанием электробусов.

– Внимание, сейчас прибудет общественный транспорт, – прозвучал низкий голос из громкоговорителя.

Раздался шум двигателя, и перед глазами возникла красная механическая громадина.

Открылись двери, похожие на пасть причудливого зверя. Я в последний раз взглянула на дублинскую улицу и с тяжелым сердцем зашла внутрь.

Прости, Жизель, я не купила тебе сладких леденцов, воздушного зефира, открыток с синими поездами.

Денег мне хватит только на проезд, остальные сбережения остались у «Рыжей Молли».

Глупая, глупая Марго! И о чем ты думала? На глазах выступили слезы, и я вытерла их рукавом пальто, краем глаза заметив чью-то расплывчатую фигуру в причудливой одежде.

Между сидениями стоял пожилой господин в сиреневом цилиндре и расстёгнутом твидовом пальто. Весь его облик выражал благородную бедность.

Господин подмигнул мне и достал из футляра скрипку. Смычок коснулся струн, и электробус наполнился нежной и протяжной мелодией. Неужели мне повезло встретить в пути бродячего музыканта?

Он играл осенний вальс. Так умело и изящно, что я прикрыла глаза, погружаясь в эти волшебные звуки. Прохожие за окном электробуса словно двигались в танце, а деревья покачивались в такт музыке, даже солнце сияло как-то по-другому.

Скрежет колес стал почти неслышен, остались только протяжные звуки скрипки и восхитительная мелодия, ставшая для меня утренним откровением.

Когда музыка закончилась, я со вздохом протянула господину в цилиндре последний шиллинг. Музыкант отсалютовал мне шляпой. В кошельке теперь пусто. А ведь я копила эти деньги почти полгода! Помогала приютским кухаркам и посудомойкам, таскала тяжелые мешки с картошкой в погреб.

С этими мыслями я вышла на своей остановке и, чувствуя себя преступницей, побрела туда, где меня ждет наказание.

Интересно, мистер Грей уже проснулся? Как его рана?

Я старалась не думать о нем, но мысли лезли в голову сами, словно ветер, прорвавшийся в распахнутые окна.

Ворота с надписью: «Приют имени святой Марты» скрипнули, и я увидела долговязую фигуру, бегущую мне навстречу.

Старуха Крисли?

– Хрясь! – В голове зазвенело от звонкой пощечины, я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие.

– Бесовское отродье! – Заорала Крисли. Из ее рта отвратительно пахло табаком, а глаза сверкали гневом.

– Опозорить приют! Да как ты посмела, распутная девка!

С этими словами она схватила меня за руку, стала нарочито громко читать молитву и креститься, словно держала за руку самого дьявола:

– Восславится в вышних вовеки Твоя божественная милость…

Крисли почти бегом шла вперед, я следовала за ней, с опаской поглядывая на громадину приюта.

В парадной возвышалась величественная фигура мисс Росс. Увидев мое лицо, она поджала губы и прошептала:

– Пять дней в комнате наказаний.

Затем схватила меня за плечи и начала трясти:

– Зачем сбежала без мисс Крисли? Отвечай!

– Я…была на ярмарке, загулялась допоздна, пришлось остаться ночевать в гостинице.

– Вот как, – крючковатый нос мисс Росс оказался на уровне моих глаз.

По звукам многих голосов я поняла, что в парадную сбежались приютские крысята. Похоже, всем хотелось посмотреть на разгневанную настоятельницу, которая, как хищная птица, вцепилась пальцами-когтями в несчастную жертву.

– Руки! – Проревела мисс Росс.

Я всхлипнула и вытянула ладони вперед, стараясь не смотреть на тонкую плеть, которую настоятельница достала из кармана юбки.

Эту плеть боялись все приютские. Вызывающе-белая, блестящая на солнце, – один ее вид заставлял испытывать ужас и читать все известные молитвы.

– Вьюююо, – взмыл в воздух тонкий ремень и приземлился прямо на мои пальцы.

Я прикусила губу, стараясь не разреветься на глазах у всех.

– Раз, – ледяным тоном сказала настоятельница.

Очередной взмах, резкая вспышка боли.

– Два.

– Три.

– Четыре…

В глазах потемнело, хотелось завыть, пальцы жгло огнем. Похоже, все складывается наихудшим образом.

– Пять.

Я вздрогнула и покачнулась.

– Достаточно, – сухо подытожила настоятельница. – Крисли, отведи ее в комнату наказаний.

Старуха, укоризненно качая головой, проводила меня в самое унылое место из всех возможных. В подвал, где находилась сырая кладовка с дощатыми ящиками, наполненными разным хламом, и холодными стенами, по которым ползали огромные тараканы. Комната наказаний. Этого места мы с Жизель боялись с детства.

Здесь было тоскливо, неуютно, спалось на кровати без матраса плохо, виной этому был холод и противный стук мышиных лап.

Старуха Крисли торжественно открыла дверь в мою тюрьму и вручила мне бинты с йодом да потрепанный молитвенник – единственное развлечение на предстоящие пять дней.

Напоследок она укоризненно покачала головой и мрачно произнесла:

– Ты вступила на путь блудницы, Маргарита.

Дверь с шумом захлопнулась и я, оставшись одна, показала язык противной Крисли.

Уж лучше быть блудницей, чем приютской крысой, такой же, как они.

Несмотря на то, что снаружи сияло солнце, здесь царила полутьма. Приглушенный свет падал из маленького окошка под самым потолком.

Я открыла молитвенник, вздохнула и закрыла.

В голову лезли иные мысли, совсем не праведные. Вспомнились яркие серо-голубые глаза Грея, птицы, сражавшиеся в небе, мрачный незнакомец с язвительным голосом, кажется, его звали Джейкоб.

– Эллин, – повторял в моих мыслях Грей и клал руку мне на пояс.

Все это было так странно.

Наверное, сейчас он вернулся в замок, к родственникам.

Как бы мне хотелось хоть немного прикоснуться к этой недоступной для меня жизни!

С этими мыслями я заснула.

– Неслыханно! – В меня полетел скомканный бумажный лист.

– Отвратительно! – За ним последовал второй.

Я молча стоял и смотрел на мать, которая в эту минуту походила на кобру, готовую к броску, не хватало только змеиного шипения.

Скомканный лист ударился о мое плечо и упал на пол.

Затем началась вторая сцена отвратительного спектакля под названием «Нравоучения Кларисы Райвен».

На глазах матери выступили слезы. Она без сил упала на стул и дрожащей рукой схватила стакан с водой:

– Грей, ты понимаешь, что мое сердце обливается кровью, когда я вижу твои выходки? Неделю назад ты устроил драку в кабаре «Мон Дон», а сегодня – настоящий магический поединок с родным кузеном на глазах всего Дублина!

– Я стер память всем свидетелям поединка, – собственный голос показался мне на редкость отстраненным.

– Память! – Мать взмахом руки убрала несуществующую слезу, – а что скажут другие ковены? Ты хоть представляешь? Красный, фиолетовый, черный и даже золотой! Применение магии в присутствии простых людей запрещено!

Я тяжело вздохнул и отвел взгляд. Даже неразумной курице стало бы понятно, что кузен Джейкоб меня спровоцировал. Вот только матушку все равно ее волнует только репутация, да место нашего ковена среди других, а на собственного сына ей абсолютно…

– Грей! Ты наша гордость! Наследник красного рода, хранитель силы, вскоре ты станешь полноправным главой семьи! Так почему, – она пафосно возвела руки к небу, – почему в тебе нет ни капли благоразумия твоего отца!

Я поморщился. Тема папы поднималась в этом доме редко, видимо, сейчас настал тот случай, когда в бой идут самые едкие упреки.

И почему каждый разговор с матушкой превращается в словесный поединок?

Я изобразил улыбку:

– А ты занята только делами нашего распрекрасного рода, все твои разговоры лишь об одном: «Ковен Райвенов должен стать сильнее».

Мать лишь фыркнула. На ее красивом лице в обрамлении красных волос застыла усмешка.

Сейчас она напоминала гордую королеву, настолько царственными были ее жесты, настолько надменным казался взгляд.

– Дорогой мой Грей, кажется, тебе не хватает женской ласки? Скоро это будет исправлено. Ты уже достиг совершеннолетия и вполне можешь жениться.

Мое сердце пропустило пару ударов. Только не это. Неужели матушка решила кого-то мне сосватать?

Она с торжествующей улыбкой порылась в ящиках стола и достала оттуда фотокарточку на глянцевой бумаге:

– Я подыскала тебе невесту. Она умна, скромна и красива.

Одно легкое движение руки, и фотокарточка подлетела ко мне, ведомая магией.

На ней была запечатлена девица в желтом платье и модной шляпке, напоминавшей клумбу. Светлые кудри, круглое лицо, румяные щеки – всем своим видом она походила на пресную булку из дублинской кондитерской.

– Мама, это же моя кузина Лорена!

– И что с того, Грей? Браки между кузенами у магов разрешены. Кровь ковенов достаточно сильна.

Я смял фотокарточку в руке, наблюдая, как на лице матушки появляется гримаса недовольства.

– Ты правда думаешь, что я женюсь на любой девице, которую ты мне выберешь?

Ни-за-что. У меня есть Эллин, а все остальные пусть идут к черту!

Мать рассмеялась.

В ее смехе звучало что-то гадкое, хотя, чему я удивляюсь, подлость – второе имя Кларисы Равен.

– Ты женишься, мой мальчик. У тебя нет выбора, – она поднялась со стула и подошла ко мне. Атласная ткань подола струилась по зеленому ковру подобно затаившейся змее. – Поверь, в твои годы я была такой же. Дерзкой, несносной, мечтательной, влюбилась в садовника, подумать только!

– Эллин не какой-то садовник! Она – певица!

– Да-да, – мать провела рукой по моему плечу, – жалкая певичка из кабаре, не более того. У нее слабый магический дар, а ты – наследник рода. Эллин ухватилась за тебя и пытается вытрясти из красного ковена все, что можно, но я не позволю. Ты женишься на Лорене. Это будет удачный брак. А теперь иди, дорогой Грей. Можешь даже поплакать в своей мастерской. Спустя годы ты скажешь мне спасибо.

Мать отвернулась и направилась к своему столу из красного дерева.

Я прошептал: «Ненавижу тебя» и вышел прочь из кабинета. Быстро миновал коридор с портретами предков и проследовал туда, где виднелась дверь мастерской. На ходу развязал шейный платок – воздуха сейчас не хватало, в груди бурлило противное чувство, что-то среднее между ненавистью и тоской.

Обреченность.

Взгляд невольно скользнул по тонкому серебряному браслету на руке. Тому, что держал меня мертвой хваткой в ненавистном замке Лейстрим.

Мать знала, что однажды я возненавижу этот дом, и пять лет назад подарила мне серебряный браслет. Надела на его на мою несчастную руку своими цепкими пальцами, и с тех пор Грей Райвен может покинуть замок лишь на двенадцать часов, словно жалкий узник.

Сколько раз я пытался снять чары! Только все бесполезно, как будто его зачаровал сам Мерлин.

Клятый браслет, он не давал сбежать, скрыться, забыть об этом месте навсегда. Я даже пытался уехать на поезде в Лондон, но…спустя двенадцать часов снова оказался в замке Лейстрим. Матушкино колдовство работает с точностью часового механизма.

Перед глазами появилась знакомая дверь. Движение рукой, и я оказался в своей мастерской, где царил запах пыли, механических шестеренок и покоя. Только здесь мне становится немного лучше.

С полок на меня смотрели автоматоны в виде причудливых животных: металлический павлин, большой кот с золотыми глазами, синица и мое новое творение – жук размером с ладонь, покрытый серебром. Он двигался на тонких железных ножках и даже летал.

Слуги говорят: у меня талант. Быть может, так оно и есть.

Лучше бы я родился в семье ремесленников. К черту магию!

Взгляд невольно упал на висевшую на стене фотографию Эллин в изящном розовом платье. На фото она смеялась, и на ее щеках в эту минуту появились ямочки. Эллин казалась сейчас еще милее со своими горящими карими глазами и маленькими руками в белых перчатках.

Она дарила праздник, ее голос наполнял сердце покоем, а улыбка не могла оставить равнодушным ни одного жителя города.

Моя милая Эллин…

Если не получится снять чары матери, я отрежу кисть руки с браслетом и все равно убегу.

От этой шальной мысли мне стало немного спокойней.

Я взял жука в руки, достал плоскогубцы и отвертку. Осталось еще немного. Скоро жук взлетит, и Эллин будет смеяться, увидев его серебряные глаза-бусины.

– Марго, проснись, Марго.

Надо мной склонилось обеспокоенное лицо Жизель с темными кудряшками по бокам.

Боги! Как же радостно было ее видеть.

– Марго, настоятельницы велели принести тебе обед и ужин. Ты спала все это время?

– Похоже. – Я поднялась со скрипучих пружин и зевнула. – Который час?

– Почти семь. – Жизель села рядом со мной. – Ну и суматоха поднялась, когда ты пропала! Мисс Росс даже отправила воспитательниц на поиски. Рассказывай, где была!

В глазах подруги плескался неподдельный интерес:

– Только не вздумай говорить, что просто загулялась на ярмарке. Ни за что не поверю!

Я вздохнула и начала рассказ. Про поединок чародеев, раненую птицу, фонарь и Грея Райвена. С каждым словом на душе становилось легче.

Жизель удивленно слушала, слегка приоткрыв рот.

Я снова брела с фонарем по дублинским кварталам, спасала Грея Райвена, ловила язвительные усмешки консьержки из «Рыжей Молли.

– Ничего себе, – подытожила она, когда я дошла до музыканта в электробусе.

– Кто-то говорил, что в замке Райвенов живут ведьмы и колдуны. Бррр… Какая жуть!

Интересно, а ведьмы летают на метлах? И кто же такой мистер Грей Райвен? Он маг или колдун? Хотя…он так красив, что ему все простительно.

Я лишь усмехнулась. Похоже, у Жизель разыгралась фантазия.

– Знаешь, Марго, такое приключение бывает только раз в жизни! И не жалей эти десять шиллингов! Теперь мы будем весь год обсуждать мистера Грея и Эллин Форнайт. А вдруг она тоже…ведьма, – закончила Жизель, слегка понизив голос и сделав страшные глаза.

Я ткнула ее локтем в бок:

– Да-да. Жуткая хеллоуинская ведьма. Наверняка у нее есть широкая шляпа и котелок с кипящим зельем, в котором несравненная Эллин варит зеленых жаб.

Мы рассмеялись, представив дублинскую диву за этим занятием.

– Кстати, твоя простуда уже прошла, Жизель?

Подруга понуро кивнула. Пропустить такие события из-за температуры – вот невезение!

Мои мрачные будни узницы скрашивало только появление Жизель с подносом в руках.

Три раза в день она протягивала плохо пахнущую тарелку и засохший кусок хлеба, который казался гораздо вкусней, когда Жизель была рядом.

С ней можно было обсудить приютские сплетни, зловещих ведьм и магов-птиц.

На четвертый день моего заточения Жизель вбежала в комнату наказаний с горящими глазами:

– Марго, Марго! Ты знаешь…Тут такое! К нам скоро приедет госпожа Райвен с благотворительным визитом. Весь приют стоит на ушах! Даже старуха Крисли оттирает табачные пятна со своего стола.

О, да неужели?

Благотворительные визиты в наш мрачный дом были редкостью, обычно приезжали лондонские чиновники перед выборами, делали пару фотографий с начальником приюта и дарили нам пирожные с кремом.

Отчего-то все они считали, что приютским детям для счастья не хватает только масляных трубочек, щедро посыпанных сахаром.

– И еще, – Жизель схватила меня за руку, чуть не выронив поднос, – говорят, госпожа Райвен может взять кого-то из нас в качестве прислуги.

Вот это новость так новость!

Неудивительно, что все приютские крысята штопают дырки на платьях и рубашках.

Наверняка каждый мечтает обо одном: уехать отсюда в прекрасный замок богатых аристократов пусть даже в качестве кухарки или уборщицы.

Весь следующий день я ходила по своей неуютной и пыльной тюремной камере, словно зверь, запертый в клетку. Сверху слышались звуки шагов, сварливые голоса наставниц и стук трости главы приюта.

– Эй, ставьте вазу к стене, мисс Росс.

– Почему лилии желтые? Госпожа Райвен любит только белый цвет!

Кажется, и впрямь намечается нечто грандиозное! Я представила громоздкие вазы с великолепными дорогими лилиями. Ковровую дорожку, которой, судя по звукам сверху, застелили неуютный приютский коридор с серыми стенами.

– К нам приедет фотограф и репортеры из самого «Дублинского вестника»! – Кричал глава приюта на фоне ворчания мисс Росс.

В ту ночь я не сомкнула глаз до самого утра. Только перед рассветом удалось немного поспать беспокойным сном. Мне снился Грей и лилии в его руках, которые превращались в синие розы под звуки флейты.

Разбудил меня протяжный дверной скрип.

– Скржж, – нехотя повернулся ключ в замке. Дверь отворилась, и я увидела полоску света из коридора. Комната наполнилась запахом свежий выпечки – вот он, долгожданный аромат свободы!

Голова мисс Росс в желтом чепчике показалась в дверном проеме, её обладательница, словно нехотя, произнесла:

– Наказание закончилось. Иди в столовую, блудная Маргарита.

Второй раз повторять не пришлось. Я соскочила с кровати и ринулась на волю, совершенно забыв причесать волосы и привести платье в должный вид. К черту приличия!

Запах булок манил, я шла подобно маленькой обезьянке, слепо бредущей в логово удава.

Подумать только! В первый раз за мою недолгую жизнь из столовой пахнет вкусной едой!

По дороге я встретила Жизель. Такую же удивленную, с горящими глазами.

Ее взгляд говорил: «Булки, Марго, неужели нам приготовили булки с повидлом и горячий ароматный какао! Это нам-то, приютским крысам».

Не сговариваясь, мы помчались наперегонки.

В столовой хрупкая фигура Жизель застыла, и я налетела на нее с криком:

– Да что с тобой такое?

Подруга просто показала пальцем вперед. Там стоял стол, покрытый белоснежной ажурной скатертью. На нем лежали многочисленные яства, манящие и непривычные, особенно для приютских сирот: булочки с кремом, запеченная курица, разнообразные пирожки, овощи и фрукты. От этого великолепия мой рот наполнился слюной.

Жизель дернула меня за рукав:

– Марго, говорят, миссис Райвен приедет с минуты на минуту. Она может заявиться прямо сейчас и увидеть, чем нас кормят. Неудивительно, что директор от усердия…

– Выпрыгивает из штанов, – закончила я, и мы с улыбкой пошли к столу, за которым сидели мальчишки и девчонки, смотрящие на кулинарные богатства голодными глазами.

Мисс Росс отчитывала розовощекую малышку, которая печально смотрела на лакомства:

– Выворачивай карманы, негодница!

Девчонка надула губы и достала из кармана платья три булки.

– А теперь правый карман, Мари, – продолжала наставница, нависавшая над своей воспитанницей, как уродливый знак вопроса.

Мари вытащила яблоко, круассан и даже кусок курицы, вызвав смешки остальных.

– Уму непостижимо! Два дня в комнате наказаний.

Мы с Жизель сочувственно взглянули на новую узницу мисс Росс и принялись за еду.

Никогда прежде нас не кормили так вкусно в приюте святой Марты! Поэтому я мысленно пожелала, чтобы именитые гости навещали нас как можно чаще.

После завтрака наставницы устроили осмотр нашей одежды. Тем, у кого платья и рубашки совсем прохудились, выдавали новые.

– Никуда не годится! – Качала головой старуха Крисли, глядя на мои потертые рукава и заштопанный подол юбки. – Вот только заменить это безобразие нечем. Все деньги ушли на обустройство залов, а запасы одежды уже закончились.

Жизель повезло больше, ей выдали синее платье в мелкую клетку. Оно смотрелось весьма просто и дешево, но было новым – непозволительная роскошь для приютских девчонок! Ближе к обеду мисс Росс собрала нас в столовой на торжественное построение. Выглядела она бледной и взволнованной:

– Госпожа Райвен приедет с минуты на минуты, – шептала наставница побелевшими губами. – Господь всемогущий!

За ее массивной фигурой семенил завхоз с корзиной цветов в руках. Каждому воспитаннику раздали по лилии, которые, по словам мисс Росс, мы должны вручить именитой гостье, когда она решит познакомиться с приютскими сиротами.

– Стройтесь в два ряда! Рука к руке! – Командовала старуха Крисли. – При виде госпожи – вежливый поклон и улыбка! Помните о карающих плетях!

Мы помнили, а потому скромно стояли, прижавшись друг к другу, с белыми цветами в руках.

Воздух наполнился волнением вперемешку со сладким цветочным ароматом.

Время шло, но ничего не менялось, я с надеждой смотрела на дверь и шептала Жизель:

– Скорее бы все закончилось.

Мои пальцы затекли от неудобной позы, шея болела, а палец на ноге, как назло, зачесался.

Я чувствовала себя стойким оловянным солдатиком, забытым на пыльной полке сорванцом-мальчишкой.

Пять минут, десять. Стрелка медленно, как улитка, ползла по циферблату настенных часов.

Наконец послышались шаги и голоса.

Я толкнула Жизель в бок и поймала злобный взгляд мисс Росс, которая тут же показала мне кулак.

Завхоз со старухой Крисли, перекрестившись, открыли двери, и я увидела ослепительную вспышку фотокамеры.

– Щелк, – перед нами оказался юркий фотограф, обмотанный модным красным шарфом поверх пальто.

– Мисс Райвен, это наша столовая, – нараспев декламировал глава приюта, который своей натянутой улыбкой и блестящей лысиной напоминал грустного клоуна.

– Да, – коротко и звонко ответила ему гостья.

Я сжала цветок в руках и вытянула шею, стараясь получше ее разглядеть.

В зал неспешно зашла женщина, издали напоминавшая красное облако: бордовое платье с золотым шитьем и яркие рыжие волосы, уложенные в высокую прическу.

Звук ее каблуков эхом отражался от стен.

– Цок-цок.

Сердце мое билось в такт шагам гостьи.

Глава продолжал заливаться соловьем:

– Недавно у нас был завтрак, достопочтенная леди Кларисса, приютские дети решили сделать вам подарок и вручить цветы.

Словно услышав команду «Фас», мальчишки и девчонки, выстроенные в два ряда, начали протягивать госпоже Райвен лилии.

Наверняка каждый из них мечтает уехать из приюта в замок нашей гостьи.

Леди со снисходительной улыбкой принимала подарки, не удостоив вниманием никого из приютских крысят.

Вблизи ее лицо казалось почти молодым, за исключением глаз. Яркие, сине-зеленые, они напоминали бездну, в которую мог упасть неосторожный путник, в них сияли острый ум и королевская гордость.

Этим взглядом она напомнила Грея.

Интересно, госпожа Райвен в курсе того, что случилось с ее сыном на ярмарке?

И если Грей владеет магией, значит она тоже…

– Ведьма, – прошептала я, сложив дважды два.

В этот миг достопочтенная леди внимательно посмотрела на меня и остановилась.

В зале повисла тишина. Кларисса Райвен словно пыталась прожечь во мне дыру своим пристальным взглядом.

И ей наверняка бы это удалось, если бы не директор, в мгновение ока появившейся между нами:

– Посмотрите, миледи, как рады вас видеть приютские девушки! Эту малютку зовут Маргарита, – он отечески похлопал меня по плечу.

– Маргарита, – нараспев произнесла гостья и цепко схватила меня за подбородок.

У нее были длинные пальцы с острыми ногтями, от которых удушливо пахло лилиями.

– Маргарита, мне нравится твой запах, – внезапно произнесла леди.

От этих слов даже директор удивленно приоткрыл рот.

– У тебя хорошая кровь. Ты юна и проворна. Что ж, – госпожа Райвен придирчиво разглядывала меня, словно перед ней стояла ярмарочная лошадь.

Затем она улыбнулась. В этой улыбке было что-то странное, отчужденное и зловещее. По спине моей пробежали мурашки страха.

– Будешь прислуживать в замке, – спокойно закончила гостья.

Я растерянно кивнула, стараясь унять волнение.

– Поедешь сегодня вместе со мной, – сказав это, она взяла из моих ослабевших рук лилию и, как ни в чем не бывало, пошла дальше.

Жизель между тем схватила меня за ладонь.

– Это…это…, – подруга открывала рот и закрывала снова, пока не поймала грозный взгляд мисс Росс.

«Это странно, восхитительно, пугающе, великолепно», – мысленно я продолжила речь Жизель.

Неужели моя приютская жизнь закончится прямо сегодня? Неужели я буду прислуживать в великолепном замке с прекрасными окнами, высокими башнями и цветочными садами?

В душе появилось радостное предвкушение новой жизни. Только противный голос сомнения шептал: «Почему она выбрала именно тебя, Марго?»

«Потому что я спасла ее сына, наверняка госпожа за это благодарна», – отвечал голос разума.

«Зачем леди упомянула твою кровь?»

«Просто она весьма эксцентрична, как и все аристократы…»

– Маргарита! Маргарита!

Я очнулась, услышав звук своего имени. Надо мной снова нависло хмурое лицо мисс Росс. По поднявшемуся шуму стало понятно, что гостья покинула столовую.

– Тебе нужно собрать вещи, Маргарита, – взгляд наставницы смягчился. – Впереди долгая дорога до замка Лейстрим.

– Лейстрим, – повторила я, вспомнив, что именно так называются ирландские владения Райвенов.

Жизель похлопала меня по плечу, на глаза ее навернулись слезы:

– Ты ведь будешь звонить? Мы же друзья навек?

– Друзья навек, – я обняла Жизель. О, как мне хотелось взять ее с собой! Быть может, вскоре Райвенам понадобится еще кто-то из прислуги.

– Буду звонить и писать, милая Жизель.

Тем временем наставница вцепилась рукой в мое плечо:

– Поторопись, Марго, – в глазах ее мелькнуло что-то отдаленно похожее на сожаление. Мисс Росс вздохнула, покачала головой и отправилась со мной в спальню. Жизель следовала за нами по пятам, бледная, как привидение.

– Не забудь чулки.

– Ты ведь будешь звонить?

– Теплое платье, шарф и белье.

– А телефонный номер приюта помнишь?

Голоса наставницы и подруги перемешались в голове, я периодически кивала и говорила «да».

От волнения происходящее казалось нереальным. Возможно, на самом деле это всего лишь очередной сон в комнате наказаний. Стоит только проснуться, и…

– Что «да»? – Жизель начала трясти меня за плечи, – я спросила, когда мы встретимся снова?

– Прости, – собственный голос прозвучал отстраненно. – Прости, Жизель, думаю, скоро. У меня ведь будут выходные, и мы поедем на дублинскую ярмарку вместе, как и планировали.

Похоже, этот ответ вполне устроил подругу. По крайней мере, с ее лица исчезла бледность, а на щеках появился румянец.

– Да, Марго. Жду не дождусь, – она подхватила зонтик и сумку с пирожками, которые положила в дорогу непривычно щедрая мисс Росс.

По коридору мы втроём шли молча. Я наблюдала за игрой полуденных теней. Узорчатая тень от клена трепетала на полу, а эта, похожая на зайца, – от уродливого кактуса на подоконнике. Помню в детстве Жизель очень боялась этих мрачных силуэтов, созданных фантазией и полумраком.

Как же она будет теперь без меня? Надеюсь, мы действительно скоро встретимся, хочу верить, что подругу никто из приютских обижать не будет.

С этими мыслями я дошла до парадной. Жизель всхлипнула и обняла меня, уткнувшись носом в плечо:

– Все случилось так быстро. Береги себя, счастливая Марго!

Сверху послышались шаги. Я обернулась, увидела красноватый силуэт госпожи Райвен, вежливо поклонилась и с надеждой на нее взглянула.

Леди лишь поджала губы и кивнула. За ее спиной маячила чья-то тень.

Знакомый серый плащ, важность индюка и аккуратные бакенбарды на полном лице.

– Барри Хеббер! – Изумленно сказала я, переводя взгляд со своего бывшего попутчика в электробусе на новую госпожу.

– О, Марго, – он приветливо помахал мне рукой, – какая встреча. До чего унылое место, хочу сказать, и как ты жила здесь столько лет, бедняжка?

Он подошел ко мне и почти по-отечески обнял, если не считать, что его правая рука хищно схватила меня за талию.

– Мистер Хеббер? Откуда вы знаете мое имя? – Из всех возможных вопросов я отчего-то задала именно этот, самый деликатный.

Наверняка госпожа решит, что у новой прислуги плохие манеры, да и бог с ней. Меня съедало любопытство.

Жизель молча переводила взгляд с Хеббера на меня, мисс Росс застыла подобно каменному изваянию, а на лице Кларисы Райвен возникло едва заметное волнение.

Всего на миг воздух вокруг нас словно наполнился электричеством.

– Марго, – мистер Хеббер сжал мою ладонь. – Просто это имя вам очень подходит. Когда мы встретились в электробусе, я сразу подумал: «Эту девушку зовут Маргарита и никак иначе».

«Ложь!» – Кричал ироничный голос в моей голове.

И все же я улыбнулась, сделала реверанс и взяла в руки чемодан с вещами.

– Поторопитесь, – не глядя на нас, сказала госпожа и позвала старуху Крисли, которая с небывалым проворством открыла входную дверь.

Жизель помахала мне рукой, на лице ее отразилось волнение.

– Звони и пиши мне, – сказала подруга одними губами.

И тут я заметила подле нее несколько других девчонок, глядящих мне вслед с завистью. Грозная тень мисс Росс нависала над ними, а любопытный завхоз выглядывал из-за её плеча.

Ну что ж, прощай приют, здравствуй, новая жизнь!

Я улыбнулась, махнула им рукой, и входная дверь со скрипом захлопнулась, отрезая путь к отступлению.

– Пойдем-пойдем, дорогая, – суетился рядом мистер Хеббер, – леди не любит ждать.

Он показал рукой вперед, туда, где блестел великолепный электромобиль цвета летнего неба.

– Ничего себе! – Пробормотала я, стараясь помнить о приличиях и не открывать рот от изумления. Огромная машина сияла в лучах солнца. Из нее вышел водитель и услужливо открыл дверь госпоже Райвен.

Мы с Хеббером подобной чести не удостоились. Я дрожащей рукой взялась за голубую дверцу и устроилась на заднем сидении, взгромоздив чемодан себе на колени.

Барри в мгновение ока оказался рядом со мной, его проворству мог бы позавидовать даже приютский кот.

– Заедем в Дублин, – скучным голосом произнесла госпожа, придирчиво разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида.

Машина тронулась, я лишь почувствовала легкое дуновение ветра из окна, мы словно скользили по дороге, плавно и аккуратно, такое непривычное ощущение!

Его не сравнить с тем чувством, которое мне приходилось испытывать, сидя на жестком кресле электробуса и подпрыгивая на каждой кочке.

В салоне висела тишина, от этого сразу стало как-то неловко.

Я взглянула на Барри Хеббера;

– Вы…

– Слуга госпожи Райвен, – с улыбкой произнес он. – Ее доверенный в делах. Вот уже 20 лет, юная мисс.

– О, это очень, очень…, – последние слова от волнения словно замерли у меня на языке.

– Достойно? – подсказал Хеббер.

– Да, – я кивнула, стараясь выдавить вежливую улыбку.

От скорости закружилась голова, мимо нас проносились сосны и клены, синяя полоска неба и летящие на ветру листья.

На миг я закрыла глаза, потом открыла вновь и вдохнула полной грудью свежий весенний воздух.

Сердце бешено стучало от предвкушения новой жизни. Что ждет меня в замке? Быть может, там удастся найти свой дом, добрых друзей, уют и покой, разве не прекрасно?

Моя фантазия рисовала розовощеких кухарок, приветливых горничных и спокойную непыльную работу. Надеюсь, мне дадут должность на кухне.

Вот я подаю пирог в богато обставленный обедненный зал, и мистер Грей с интересом смотрит сначала на пирог, а потом…

Прекрати Марго, перестань думать о том, чего никогда не случится!

Я тяжело вздохнула.

– Вы покраснели, юная мисс, – мистер Барри похлопал меня по плечу, – похоже, сказывается волнение. Не стоит переживать, госпожа неприветлива после долгих поездок.

– Да, – я опустила глаза, – спасибо.

Пусть лучше думает, что мое волнение вызвала мать Грея, вся состоящая из багрового цвета, тяжелого аромата духов и редких снисходительных улыбок.

Между тем машина остановилась.

Мы оказались в центре города на ярмарочной площади. Сегодня шатров здесь было меньше, чем в воскресенье, но запахи сладостей и духов по-прежнему манили.

Клариса Райвен первая вышла из электромобиля и решительно направилась вперед.

Мы с Барри переглянулись и последовали за ней.

Перед глазами мелькала разноцветная ткань шатров, но леди не обращала на них никакого внимания.

Наконец она остановилась перед дверями магазина «Модный салон мадам Дюпье».

Я молча уставилась на великолепную витрину с изящными шляпками, шейными платками, накрахмаленными рубашками и манекенами в вечерних платьях.

Дверь открылась, в ней мелькнул красный силуэт госпожи Райвен.

– Что ты стоишь? – Барри недовольно подтолкнул меня вперед.

– Да…да, – с благоговейным трепетом я двинулась за ним. Приютским девчонкам всегда не хватало смелости зайти внутрь модного салона. Мы – жалкие серые мышки, поджимали хвосты при виде блистательного великолепия, созданного для сильных мира сего.

Внутри пахло фиалками, атласом и дорогим кофе – такие непривычные ароматы.

Рядом с госпожой Райвен суетилась модистка – рыжая веснушчатая девчонка моего возраста.

– Как хорошо, что вы пришли, прекрасная леди! – Она щебетала подобно утренней птахе рядом с величественной фигурой знатной дамы.

Продавщица в белом переднике принесла кофейник, поймав снисходительную улыбку леди Кларисы, которая расположилась на мягком розовом диване в углу салона.

Госпожа сделала глоток и жестом поманила нас с Хеббером, указав на две чашки, наполненные обжигающей черной жидкостью.

Похоже, по местным обычаям слуги пьют те же напитки, что и господа.

Я села на неудобный низкий стул и, слегка поморщившись, сделала пару глотков.

До чего же крепкий здесь кофе!

Барри Хеббер залпом опустошил чашку и усмехнулся, отчего стал похож на довольного кота.

– Как тебе модный салон, приютская мышка?

Я оглядела великолепие шляпок воротников, нижних юбок и модных платьев.

Вздох восхищения вырвался сам, как непрошенный гость:

– Великолепно, сэр.

В этот момент раскрасневшаяся модистка поднесла госпоже коробку, ловко поставила ее на стул и, что-то тихо прошептав, достала оттуда прекрасное белое платье с изящными цветами на поясе, вышивкой на рукавах и белой лентой на подоле.

– Ну как вам, миледи? – Она застыла, как дикий зверек, с надеждой глядя на прямую спину госпожи.

– Платье соответствует меркам? – Строго спросила леди Клариса.

– Да, все по вашему заказу, – смущенно ответила модистка.

– Что ж, оно вполне подходит для майского бала. Упакуйте, Мадлен.

Лицо Мадлен просияло, казалось, еще немного, и модистка пустится в пляс прямо здесь на скользком кафельном полу.

– О, госпожа, может быть, вы желаете приобрести аксессуары, подходящие для этого наряда? Шляпки из самого Лондона, французские духи, яркие ленты, заколки для волос, ажурные чулки или корсеты?

Услышав слово «чулки», Хеббер хмыкнул, а я опустила глаза. Наверняка он думает о чем-то неприличном.

Внезапно Барри наклонился к моему уху:

– Ты любишь загадки, мышка? Леди покупает дорогое белое платье, только для кого?

Никто из нас не знает.

– О, – только и смогла сказать я, – может, это платье предназначено для самой госпожи?

Возможно, она хочет предстать в нем на том самом майском балу?

Хеббер лишь покачал головой:

– Клариса ненавидит белый цвет.

В этот момент платье запаковали, моя новая хозяйка, немного поколебавшись, купила к нему пару белых чулок и велела уложить все в коробки.

– Как дела у вашего сына, миледи? – Заискивающе спросила продавщица.

Улыбка сползла с лица госпожи, а на лбу возникла морщина:

– Все как обычно, Грей слишком молод и безрассуден. Он сейчас мало думает о своем предназначении и чести семьи, но вскоре все переменится. Да, ему придется стать другим.

С этими словами госпожа расплатилась и покинула салон, неопределенно махнув продавщице рукой.

Мы с Хеббером последовали за ней.

Если честно, я бы предпочла изучать модный салон мадам Дюпье весь остаток дня, настолько очаровательны были висящие на стенах шляпы, украшенные целыми клумбами искусственных цветов, нарядные пояса и даже тонкие блестящие булавки, но леди решила иначе, стало быть, Марго придется подчиниться.

За окном вечерело, мы быстро доехали на машине до станции.

– Это дублинский электромобиль. Мы берем его напрокат, – объяснил Барри Хеббер.

– До замка ехать несколько часов, такие расстояния миледи предпочитает преодолевать на паровозе.

Я только кивнула. Приютской девчонке тяжело понять причуды богатых.

Хеббер купил три билета на ближайший поезд, оставив мне на редкость тяжелый чемодан госпожи.

Пришлось, чертыхаясь, тащить его до перрона.

– Проклятье, – шептала я, стараясь не потерять из виду красное платье Клариссы Райвен.

Что же там такое в этом клятом чемодане? Настолько тяжелое и отвратительно гремящее?

– Скржж, – ответил очередным странным звуком чемодан.

– Ты идешь, милочка? – недовольным тоном спросила моя новая хозяйка, и мне пришлось прибавить скорость. Одновременно я старалась не смотреть на Барри, который шел налегке с билетами в руках.

Вот же негодник!

На перроне меня толкнули два нетрезвых джентльмена, какая-то девчонка с рыжими косичками начала показывать пальцем на чемодан в моих руках:

– Мама, мама, там везут заводных кукол?

Между тем леди никак не реагировала на царивший вокруг шум. Она с улыбкой смотрела на синий паровоз, который подъезжал к перрону.

При виде этой гудящей громадины я тоже невольно улыбнулась, на миг позабыв о тяжелом чемодане и излишне проворном Барре Хеббере.

Как жаль, что Жизель не видит слаженно работающие шестеренки колес, яркие синие двери, до блеска начищенные окна и белые шапочки проводников, которые выглядывали из открытых дверей.

Поезд остановился, и леди Клариса вошла внутрь с величием королевы. Ей досталось купе класса люкс, нам же с Хеббером полагался комфорт, о чем свидетельствовала надпись на синих билетах.

Стол, два мягких дивана и радио – в купе было мило и уютно.

Я облегченно вздохнула, убрав чемодан на полку.

Единственное, что меня смущало, – общество ушлого Барри Хеббера, который, подмигнув мне, прошептал:

– Чем займемся, мышка?

«Границы, помни о границах, Марго, – так говорили наставницы. – Нельзя позволять мужчинам лишнего, особенно до свадьбы».

Так как свадьбы у нас с господином Хеббером не предвиделось, я осторожно села, расправила юбку и достала из своего чемодана лист желтой бумаги с механической ручкой:

– Лично я планирую писать подруге, сээр.

Я попыталась вложить в это «сээр» все возможное презрение.

Мой сосед лишь покачал головой:

– Ох, Марго, тебе следует больше беспокоиться о собственном будущем. Замок Райвенов никого не отпускает просто так, особенно перед майским балом, особенно таких, как ты, моя голубая приютская мышка.

– Голубая? – Удивленно переспросила я, но мистер Хеббер закрыл глаза и в тот же миг засопел. От его слов я почувствовала легкую дрожь в районе спины.

Почему слуга госпожи Райвен говорит загадками? И что значит «замок не отпускает»? Он же не живой.

Ответов у меня не было, поэтому я хорошенько расправила лист бумаги и начала писать.

«Дорогая Жизель! Так непривычно, что тебя нет рядом. Не все можно сказать по телефону, поэтому я решила написать письмо».

Ручка на миг замерла в моей руке. По вагону разнесся раскатистый храп Хеббера

«Сейчас мы с мадам и ее любезным слугой едем в замок. Признаться, твою бедную Марго пугает неопределенность. Что скажет Грей, когда увидит меня вновь? Быть может, он даже не запомнил лица девчонки, ночевавшей с ним «У Молли»? Тем лучше.

И все же какая-то часть меня верит, что счастьем работать на самих Райвенов я обязана именно событиям, случившимся в ночь после ярмарки. А вдруг это своего рода благодарность достопочтенной семьи?

Леди Кларисса выглядит слегка надменной, она словно не замечает меня, а когда видит – морщится, как будто перед ней грязное ведро для мусора.

Все же, надеюсь, новая хозяйка будет мной довольна. Ты же знаешь, приютские мышки весьма сноровисты в хозяйстве».

Я вздохнула и аккуратно сложила желтый лист вдвое. Продолжу потом.

За окном мелькнула тень черной птицы, я моргнула, и наваждение исчезло.

Птицы. Снова они.

Замок Лейстрим напоминал огромную ворону. Остроконечные башни словно нависали над головой, окна выглядели, как раскрытые пасти летучих мышей. Статуи птиц на крыше прекрасно дополняли эту величественную и вместе с тем весьма мрачную картину.

– Фьюююююю, – шептал ветер, поднимая подол желтого клетчатого платья Жаклин Стэрвик.

Она тяжело вздохнула, поправила очки в изящной золотой оправе и неуверенно сделала шаг вперед, сжав в руках простую кожаную сумку.

– Старый добрый Лестрим, – прошептала леди в желтом, глядя на узорчатую оправу. – Наконец-то я тут. Снова.

Жаклин одним нервным движением достала из сумки маленькое карманное зеркальце и расческу.

Каштановые кудри аккуратно уложены, румяные губы застыли в легкой полуулыбке, платье сидит, как надо. В зеркале на нее смотрела женщина, видом напоминавшая добрую няню из детских сказок или идеальную экономку.

– Все отлично, не так ли? – Подбодрила она себя.

С порывом ветра открылись ворота, словно приглашая мадам Стэрвик войти.

И Жаклин уверенно направилась к замку, сжав под мышкой зонтик и покрепче ухватившись за ручку кожаной сумки.

Она ненавидела это место. И все же продолжала идти, чувствуя себя кроликом, бредущим прямо в лапы волка.

Только Жаклин кроликом не была, скорее – хищной птицей с острыми когтями.

– Дин-дон, – прозвучал электрозвонок.

Мисс Стэрвик поправила шейный платок, стоя перед дверью.

Все должно быть идеально.

Ей открыл слуга в накрахмаленной белой рубашке:

– Добрый, вечер, мэм.

– Добрый вечер. Я на собеседование, – отчеканила Жаклин и протянула ему вырезанное из газеты объявление:

«В замок Лейстрим требуется образованная экономка с хорошими манерами. Опыт работы – более десяти лет. Оплата договорная».

Слуга кивнул и засуетился:

– Да-да, мадам, скоро прибудет госпожа Райвен. Она с удовольствием побеседует с вами.

Он провел посетительницу в просторный кабинет, обставленный солидной мебелью. Чего только стоили изящные бархатные шторы бордового цвета! А большой стол из красного дерева с позолоченными выдвижными ящиками!

«Ничего здесь не изменилось», – мысленно произнесла Жаклин и сложила руки на коленях, глядя как слуга подает ей чай.

Вот льется золотая струйка, Жаклин берет чашку за ручку, и…

Она застыла с чашкой в руках, словно сова, впавшая в спячку. Все внутри замерло в ожидании, только в голове пульсировал вопрос: «Когда же я снова увижу ее?»

Мы приехали на удивление быстро. Барри Хеббер с ворчанием потянулся, услышав паровозный гудок, а затем вальяжно вышел из вагона, естественно, не захватив чемодан госпожи.

Самым тяжелым оказалось тащить поклажу по узкому проходу мимо закрытых купе.

– Ну же, Марго, еще немного! – С этими словами, морщась от напряжения, я донесла свой груз до двери.

Проводник, увидев мое красное лицо, покачал головой и помог спустить чемоданы вниз на перрон.

Госпожа, похоже, была не в духе. Она задумчиво смотрела на небо, красное облако её платья покачивалось на ветру.

Увидев меня, она молча направилась вперед.

– За мной, мышка! – Скомандовал несносный Барри и резво двинулся следом.

Мне оставалось только ползти за ними с чемоданами в руках, периодически останавливаясь, чтобы отдышаться. Поэтому, когда мы вышли из вокзала и перед нами возник блестящий красный электромобиль, я чуть не запрыгала от радости.

Как хорошо, что не придётся больше тащить на себе клятые покупки Клариссы Райвен!

– Садись-садись, мышка, не задерживай леди, – тараторил Хеббер, который наконец-то соизволил помочь и сложить чемоданы в багаж.

– Мобиль господина Грея, – произнес он со смесью зависти и восхищения. – Машина миледи в ремонте, поэтому пришлось позаимствовать этого красавца у ее достопочтенного сына.

– Он великолепен, – пробормотала я, тяжело плюхнувшись на заднее сидение.

– Да-да, мышка, согласен. Могу поспорить: ты никогда раньше не ездила на таких. Но все бывает впервые.

Он по-отечески обнял мои плечи левой рукой и совсем не по-отечески положил правую руку на мое колено.

Я резко отстранилась и вжалась в самый угол мобиля. Кажется, с этим Барри мне придется нелегко.

Госпожа ехала молча, царственно расправив юбку платья на переднем сиденье.

Мы минули кленовый лес, поляну с первой травой, полуобвалившиеся лачуги фермеров, и наконец перед глазами появились великолепные башни замка Лейстрим.

Я видела его всего один раз в газете, но даже там он показался мне величественным гигантом из детских сказок. Вживую замок выглядел еще прекраснее.

Темные башни, статуи птиц на крыше, великолепная изгородь в виде переплетавшихся ветвей и беседки, окруженные деревьями, за ней.

– Охх, – сказала я, выйдя из машины и абсолютно позабыв о тяжелых чемоданах, которые Барри всучил мне в руки.

– Внутри еще лучше, мышка. Лейстрим умеет удивлять.

– Да, – я так и шла до массивной входной двери, задрав голову вверх и стараясь запомнить резные арки, темные птичьи фигуры, которые, казалось, готовы взлететь в любой момент.

Первой внутрь вошла госпожа, к ней кинулся слуга в ливрее.

– Как хорошо, что вы прибыли, миледи! В кабинете вас ожидает некая Жаклин Стэрвик. Она пришла на собеседование.

– Очень кстати, – сдержанно кивнула госпожа Райвен, и красное облако начало подниматься вверх по лестнице.

– Эх, мышка, – шепнул Барри. – Для тебя еще не нашли комнату, подожди пока здесь, хорошо? Леди скоро освободится и решит, что с тобой делать.

Он забрал у меня чемодан с платьем и направился вперед по коридору, оставив меня в полном одиночестве.

В желудке урчало, от волнения кружилась голова. Я села на красный уютный диван и положила свой чемодан на колени, а потом незаметно уснула.

Дверь в кабинет открылась, вопросительно скрипнув.

Шаг, другой, шуршание подола, стук каблуков и напряжение, застывшее в воздухе…

Жаклин сжала чашку побелевшими пальцами. Она повернула голову медленно, словно время застыло на миг, даже тиканье настенных часов будто стало тише.

На зеленом персидском ковре стояла Клариса Райвен.

От одного взгляда на нее все внутри Жаклин сжалось. Мысленно она достала из-за пояса нож и с криком вонзила его в сердце стоящей перед ней женщины. Кровь пролилась, обагрив и без того ярко-красное платье, а его хозяйка упала на прекрасный зеленый ковер, словно поверженная шахматная королева.

Мысленно.

В реальности Жаклин аккуратно поставила чашку на стол, встала и сделала вежливый реверанс:

– Рада вас видеть, миледи. Я прибыла на собеседование в назначенный час.

Клариса Райвен сморщила слегка вздернутый носик и властно махнула рукой:

– Да-да, мисс Стэрвик. Слуги рассказали мне о вас. Прошу прощения, пришлось немного задержаться в Дублине.

С этими словами она села за стол и откинулась на мягкую спинку кресла.

– Вы – одна из кандидаток на вакантную должность экономки Лейстрима. Расскажите о себе подробнее.

Жаклин улыбнулась. В душе она ликовала. Похоже, чары сработали и леди Райвен не удалось распознать настоящий облик так называемой мисс Стервик.

– Я родом из Лондона, могу тщательно контролировать работу прислуги, имею сертификат от клининговых компаний «Непыльный город мистера Джексона», «Чистые пальчики лондонского денди» и…

– Достаточно, – властным тоном оборвала ее Клариса. Судя по сжатой линии тонких губ, хозяйка замка сегодня была не в настроении. Она придирчиво разглядывала мисс Стэрвик, склонив голову набок.

На миг Жаклин показалось, что взгляд госпожи Райвен вот-вот прожжет отверстие в ее клетчатом платье, или, еще хуже, развеет чары, сотворенные с таким усердием, и откроет главную тайну лондонской экономки.

– Какой у вас опыт? – Наконец спросила Клариса.

Жаклин выдохнула, улыбнулась, а затем произнесла заранее подготовленную ложь:

– Двенадцать лет я работала экономкой в лондонском поместье Карла Фергюсона.

От одного звука этого имени лицо госпожи Райвен вытянулось, а щеки побледнели.

Жаклин, словно не заметив этих изменений нанесла следующий удар:

– У меня есть рекомендательное письмо от бывшего хозяина.

Она открыла кожаную сумку, ловким движением достала письмо в желтом конверте и протянула его владелице Лейстрима.

«Шах и мат, чертова ведьма, – подумала Жаклин, – никто не смеет отказать самому известному лондонскому…».

Ее мысли прервал взволнованный голос Кларисы:

– Это…это от Карла Фергюсона? Председателя Лондонского географического общества?

– Именно, мэм.

Леди Райвен осторожно открыла конверт и начала читать.

Ее лицо приобрело восковую бледность, а губы сделались тончащей полоской.

Тем временем Жаклин внимательно разглядывала лицо сидящей перед ней женщины.

«Ты совсем не изменилась, Кларисса. Все такая же, как в ту ночь. Я думала, когда мы встретимся, небеса падут и закат окрасится в алый, но нет. Все то же спокойное небо и абсолютно обычный кабинет. Между нами километры ненависти и вековая вражда, а ты спокойно читаешь рекомендательное письмо и совсем не думаешь о том, что совершила десять лет назад, проклятая ведьма».

Госпожа Райвен вздохнула и принялась читать вслух:

– Я, Карл Фергюсон, прошу принять на работу свою подопечную Жаклин Стэрвик.

– Что ж, – она взглянула на мисс Стэрвик так, словно видела впервые. – Вы приняты, Жаклин. Сейчас я расскажу вам о ваших обязанностях.

Сознание новой экономки Лейстрима словно разделилось надвое. Одна половинка, скромно потупив взор, слушала Клариссу, другая смеялась, раскинув руки, и думала только об одном:

«Меня приняли..»

«А это значит..»

«Совсем скоро я отмщу за всё».

«И луна окрасится в красный».

«Как в ту ночь».

Вскоре Кларисса закончила свою речь и поднялась со стула.

– Ваша комната будет на первом этаже. Я провожу вас.

Жаклин, поклонившись еще раз, последовала за хозяйкой. В коридоре царил полумрак. Внимание новой экономки привлекло яркое пятно. Девушка. Совсем юная, с копной светлых волос и растерянными голубыми глазами.

Мисс Стэрвик застыла, подавив в горле крик. Это была она. Несомненно. Невозможно не узнать ее даже спустя десять лет.

– Боже, – произнесла Жаклин одними губами.

– Ваша комната будет на первом этаже.

Я вздрогнула, проснувшись от громкого голоса леди Райвен. Она стояла в конце коридора рядом с миловидной женщиной в желтом клетчатом платье.

Наверное, нужно напомнить о себе. С этими мыслями я схватила чемодан и решительно направилась вперед. Женщина в желтом, увидев меня, как-то странно покачнулась и схватилась рукой за стену.

– Вам плохо? – Я уже хотела ринуться на помощь, но незнакомка лишь с улыбкой покачала головой:

– Нет-нет, дитя, все хорошо, its all right.

Миледи переводила раздраженный взгляд с женщины в желтом на меня. В эту минуту прямо перед моим носом открылась дверь, и я увидела Грея Райвена с картонной коробкой в руках.

Судя по всему, его рана на плече зажила, по крайней мере, рукой он двигал легко и свободно.

– Греей! – Раздался взволнованный голос мисс Райвен. – Иди сюда, нам нужно побеседовать.

Увидев ее, молодой Райвен застыл, затем произнес ругательство и повернулся ко мне.

– О…, – он замер на миг, словно обдумывая следующий шаг, затем схватил меня за руку

и потащил за собой.

Чемодан чуть не выпал из моих рук.

– Грей, куда ты пошел? Нам нужно…

– Покажу наш сад новой служанке, матушка, – с улыбкой ответил он.

Я чувствовала себя тряпичной куклой, которую зачем-то тянут вперед. Мы почти бегом дошли до конца коридора, затем Грей наконец-то сбавил темп.

– Милорд, куда вы меня ведете?

Я попыталась освободить руку – бесполезно.

– Милорд?

Грей молча вел меня вперед по коридорам, которые становились все уже.

Наконец мы вышли в парадную с массивной дверью. Он выпустил мою руку и внимательно посмотрел мне в глаза:

– Ты ведь та девушка с дублинской ярмарки?

Я кивнула.

Первой мыслью было: «Он меня помнил, помнил все это время!» За ней последовала вторая, менее радостная: «И что с того? Кто я для аристократа? Всего лишь несчастная приютская мышка».

– Странно, странно, – продолжил Грей, прищурив глаза. – А магический поединок тоже помнишь?

Я склонила голову:

– Да, милорд.

– Хм…Отчего же на тебя не действуют мои чары? Я ведь велел всем горожанам забыть увиденное. – Он начал ходить из угла в угол, словно перед ним была неразрешимая математическая задача, а не испуганная приютская девчонка.

– Быть может, ты – ведьма?

Я сдержала улыбку:

– Никак нет, милорд.

– Тогда в твоем роду, возможно, были маги? Ведьмы? Провидицы?

Мистер Райвен сделал еле уловимое движение рукой, и я поняла, что не могу пошевелиться, словно тело связали невидимые веревки.

– Да нет же, магия на тебя действует, тогда в чем причина?

– Ммм, – я попыталась ему ответить, но язык не шевелился. Внутри меня разрасталась злость. Как можно так относиться к женщине, пусть даже просто служанке? В нем нет ни капли уважения, и вообще…

– Хорошо, сейчас расколдую, – он со скучающим видом взмахнул рукой, и я, тяжело вздохнув, покачнулась, согнула руку в локте и с радостью почувствовала себя снова хозяйкой собственного тела.

– Вы…вы…Отчего вы проводите опыты на мне? Я обычный человек, как можно быть таким бесцеремонным?

Глаза Грея расширились от удивления. И тут я интуитивно прикрыла рот ладонью, вспомнив, что передо мной аристократ, сын хозяйки замка, которому не стоит дерзить. Что же ты творишь, глупая Марго!

Так мы и стояли несколько секунд, беспомощно хлопая глазами.

Наконец Грей вздохнул:

– Будь осторожна со словами, в этом замке они имеют особую силу. Ты ведь новая служанка?

– Да милорд, – я услужливо поклонилась, чувствуя, что наш разговор возвращается в привычное русло.

– Странно, сначала мы встретились в Дублине, теперь здесь. – Он резко повернулся. -

Знай, если ты шпионишь за мной по приказу матери, то я превращу тебя в огромную жабу.

– Я не шпионю за вами, милорд.

– Что ж, надеюсь, это правда

Взгляд Грея стал чуть мягче. Он подошел к массивной двери и взялся за ручку.

В глаза ударил пронзительный солнечный свет, в воздухе запахло цветами.

Мистер Райвен махнул мне рукой:

– Иди сюда, новая служанка, я ведь обещал показать тебе сад.

Его фигура, залитая светом, напоминала облик святого с иконы в приютской церкви. Таинственный Грей, умевший превращаться в птицу на фоне красных лучей солнца, – картина, достойная пера художника.

Второй раз меня звать не пришлось. Поставив чемодан к стене, я последовала за ним. Шаг, другой, и вот мрачный интерьер замка сменился яркими цветами вечернего неба, ноги мои оказались на траве среди дикой клубники и вереска.

– Фьюю, – свистел ветер, окутав меня прозрачным покрывалом.

Чуть дальше виднелись густые кусты красных роз и синих фиалок, массивные клены и цветущие яблони.

– Боже, как тут красиво! – Я сомкнула ладони и удивленно приоткрыла рот, совсем забыв об этикете.

Этот сад был чем-то на грани безумия.

На дворе царил апрель, а здесь уже распустились розы и цвели яблони. Как такое возможно?

«Магия, – шептал ветер, – только магия может быть настолько прекрасной».

Волшебный аромат цветов наполнял сердце какой-то непривычной грустью.

Я подошла к кусту с розами и зачем-то прикоснулась к бутону. Ладони почувствовали мягкость лепестков и колкость розовых шипов.

Внезапно мне стало весело, и я засмеялась, раскинув руки в стороны, словно чары этого сада затуманили рассудок.

– А говорила, что не ведьма, – раздался вкрадчивый голос за моей спиной.

Я вздрогнула и обернулась.

Грей задумчиво смотрел куда-то вдаль на кучевые малиновые облака:

– Только здесь я чувствую себя живым, в этом саду пахнет свободой, маленькая служанка.

– Вы простудитесь, милорд, на вас лишь твидовый костюм и тонкая рубашка. Может, принести пальто?

Собственный голос показался мне неуверенным.

Грей лишь усмехнулся:

– Лучше позаботься о себе, я ведь все-таки волшебник. Кстати, слугам не дозволено говорить о магии. Все в Лейстриме делают вид, что не в курсе происходящего безумия и не знают, кто на самом деле Райвены.

Ветер снова подул мне в лицо, пришлось поплотнее застегнуть старое пальто мышиного цвета. При виде дыры на рукаве, я смущенно опустила глаза и тихо спросила:

– А кто вы на самом деле, господин Грей?

Он усмехнулся. В серых глазах появился недобрый блеск. В лучах солнца его лицо приобрело таинственную бледность. Могу поспорить, господин Грей вскружил голову не одной девице.

Будь я художником, захотела бы изобразить его на картине, но, к сожалению или к счастью, Маргарита Брентон – всего лишь серая приютская мышка.

– Лучше тебе не знать. Наверное, я просто еще один несчастный человек. Отправляю ей письма, а она…читает ли? Или сжигает в камине?

На миг мое сердце замерло, я тяжело вздохнула:

– Вы о леди Эллин Форнейт?

– Да…нет, – лицо Грея помрачнело, – оставь меня, маленькая служанка.

В воздухе воцарилась тишина, и мне вдруг стало неловко.

Зачем я здесь? В прекрасном саду, в обществе молодого джентльмена… Таким, как я, – место на кухне с грязными от пролившегося масла стенами и кучей скворчащих сковородок или же в коридорах замка с шваброй в руках.

– Простите, мне пора, – я вежливо склонила голову и быстро пошла прочь из этого сада с чарующим ароматом цветов, который так некстати сводит с ума наивных приютских девиц.

Открыв массивную дверь в замок, я невольно оглянулась. Грей стоял, расстегнув жилет и подставив лицо вечернему свету, он словно состоял из таинственных полутонов и оттенков, окруженный яркими бутонами роз.

На миг мне показалось, что господин Рейвен через несколько секунд снова превратится в большую черную птицу, взлетит к небу и оставит меня здесь одну с кучей наивных вопросов.

Широкие рукава его рубашки напоминали крылья, сотканные из магии этого странного вечера.

Кто же вы, молодой господин? Злой волшебник из детских сказок или добрый маг из тех историй, которые так любят молодые аристократки.

В этот миг я поняла, что слишком долго его разглядываю, абсолютно забыв о приличиях. Но, похоже, Грея это мало волновало. Он так и смотрел на небо с немой тоской, совершенно не думая о новой прислуге.

Я вздохнула и юркнула в дверной проем, оказавшись снова в полумраке парадной.

Здесь было прохладно и неуютно. После цветущего сада это помещение показалось на редкость тоскливым.

Чего только стоили портеры хмурых джентльменов в темных тонах! Они укоризненно разглядывали меня с высоты стен. А бордовые кресла, обитые бархатом! Эти громоздкие творения мебельных мастеров возвышались подобно тронам для королей и королев, особенно выделялся стул с позолоченной спинкой, он словно кричал: «Только посмей сесть на меня, замарашка! Ты хоть знаешь сколько я стою! Грязные приютские крысы в жизни не видели столько денег!»

Я фыркнула и улыбнулась:

– Простите, господин стул, не буду вас тревожить.

У стены громоздился мой потрепанный чемодан. Я подхватила его за ручку и решительно направилась вперед, стараясь выкинуть мысли о молодом господине в темный уголок сознания.

Коридор, затем другой, развилка… Вокруг – ни души, только я и неровное биение моего собственного сердца.

Наверное, надо было спросить господина Грея дорогу до кабинета миледи. На стенах красовались картины с высокомерными лицами незнакомцев.

В какой-то момент я с ужасом поняла, что уже видела портрет хмурого старика во фраке в одном из коридоров. Неужели заблудилась и хожу кругами?

И тут передо мной возникла фигура, словно сотканная из самой тьмы.

Черная платье, черная вуаль, закрывавшая лицо, и белые костяшки пальцев, видневшиеся из-под длинных рукавов. Женский силуэт словно застыл в центре коридора.

От ужаса я попятилась и выронила чемодан.

В приюте ходили слухи о призраке черной вдовы, бродившей ночью по пустым залам.

Говорили, что леди в черном забирает души заблудших девиц.

Внезапно мне захотелось убежать или спрятаться где-нибудь, только ноги от страха отказывались идти. Я словно приклеилась к полу.

Фигура в черном приблизилась ко мне, остановилась рядом с упавшим чемоданом и вытянула костлявую руку вбок:

– Тебе туда.

Ее голос, хриплый и приглушенный, вызвал новый приступ страха, и я, подхватив чемодан, ринулась в направлении, куда показывали ее белые, как у мертвеца, пальцы, попутно нащупывая на груди крестик.

– Святая Марта, сохрани мою грешную душу от нечистой силы!

Стены с белыми абажурами ламп плясали перед глазами, дыхание сбилось.

Наконец я увидела в конце коридора знакомые очертания парадной, в которую мы недавно прибыли вместе с миледи и Барри Хеббером.

В сердце затеплилась надежда, я сбавила шаг и, запыхавшись, вышла в светлое помещение, обставленное статусной мебелью.

Там на бордовом пуфике с видом вальяжного кота читал газету мистер Хеббер.

Увидев меня, он удивленно поднял бровь:

– О, мышка Маргарита. Миледи велела проводить тебя в комнату. Кстати, выглядишь ты неважно. – Он склонился над моей головой, – молодой Райвен что-то с тобой сделал?

Я уставилась на него, округлив глаза и чувствуя, как пылают щеки:

– Ничего, сэр. Мы смотрели сад, а потом господин…

– Изволил грустить? – С насмешкой перебил меня Хеббер.

– Да, сэр.

– Что ж, это обычное его состояние. Ох уж эта молодежь! На уме одна любовь, да стихи! -

Он вздохнул и махнул мне рукой, – иди за мной, мышка.

Мы прошли еще один ненавистный коридор, и наконец Хеббер достал ключ и открыл дверь комнаты.

– Та-дам, – он картинно поклонился, – вот ваши покои, юная леди.

Я лишь фыркнула, пробормотав очередное: «Спасибо, сэр» и зашла внутрь.

Комната выглядела вполне уютной. Подумать только, у меня теперь свои покои,

а не какая-то приютская спальня, где девчонки спят на двухэтажных кроватях, набившись в малюсенькую коморку, как кильки в бочку.

Я поставила чемодан на пол и восхищенно вздохнула.

– Кхм, – произнес Барри, уставившись на мою талию, словно что-то прикидывая в уме.

– Чувствуй себя как дома, милая Марго. Кстати, через полчаса миледи ждет тебя к ужину.

Обеденный зал на втором этаже. Третья дверь слева. Лестница рядом с твоей каморкой, думаю, найдешь.

С этими словами он вышел. Я долго слышала его шаги и звук низкого голоса, напевавшего мелодию «Распутной пастушки».

Каморка! Я придирчиво осмотрела свои владения. Как можно назвать такую комнату каморкой! Здесь даже воздух пах уютом.

На стене висели большие часы с маятником. Они громко тикали, иногда я слышала скрежет механических шестеренок. Наверное, любая знатная леди скривилась бы, увидев этого уродливого монстра с толстыми стрелками, но мне было все равно.

Я с разбегу плюхнулась на кровать. Мягкая. Теплая. Раньше Марго Брентон о такой и мечтать не смела!

В углу комнаты стояла ваза с голубыми розами. От их прекрасного запаха хотелось танцевать, что я и сделала, предварительно закрыв шторками окно.

Ноги сами кружили меня по комнате, мимо шкафа из грубого дерева и письменного стола, мимо тумбы с фарфоровой статуэткой танцовщицы и графином, полным воды.

Боже, как тут прекрасно!

Внезапно часы издали хрипящий звук, дверца под циферблатом открылась и из нее выехала миниатюрная фигура попугая с желтым хохолком.

Краем глаза я заметила, что стрелка показывает семь тридцать. Неужели полчаса прошли так быстро?

С этими мыслями я быстро скинула пальто, с тяжелым вздохом осмотрела свое старое шерстяное платье и растрепанную косу, затем вышла из комнаты и закрыла дверь.

Предстоит знакомство с новыми хозяевами. Они удостоили приютскую мышку небывалой чести: отужинать с ними за одним столом.

Теперь главное – не ударить в грязь лицом.

Лестница на второй этаж и впрямь оказалась совсем рядом.

Я быстро взлетела по ступенькам и осторожно пошла вперед по коридору – туда, где из открытых дверей на пол падала полоса света, звенела посуда и слышался недовольный голос миледи:

– Вы обещали мне ростбиф с кровью на ужин, а не это отвратительное месиво, дорогой Роджер.

Я тихо вошла и застыла в дверях, глядя, как госпожа Райвен отчитывает пожилого слугу.

Бедняга лишь кивал и виновато улыбался.

В обеденной пахло мясом, рисовым пудингом и какими-то сладковатыми травами.

Во главе длинного стола сидела миледи в своем неизменном красном платье, над ней склонился слуга в ливрее, сжимавший пальцами поднос с дымящимся блюдом.

– Вы его пережарили, Роджер. Можете быть свободны. – Госпожа Райвен царственно махнула рукой в сторону слуги, и тот, поставив поднос на стол, с небывалой прытью скрылся из виду.

Я склонила голову перед своей хозяйкой.

– О, ты пришла, Маргарита, садись скорее, – пробормотала миледи, рассеянно глядя на стол.

– Благодарю вас, это большая честь для меня.

Я сделала шаг вперед, затем другой. Внутри похолодело от волнения. Эти нарядные разодетые господа смотрелись изящными статуэтками в дорогом кукольном магазине, мое платье мышиного цвета, казалось грязным темным пятном на их фоне.

Время словно застыло в этот волнующий миг.

Вот с довольной ухмылкой сидит Барри Хеббер. Увидев меня, он приветливо машет рукой.

За ним странная пожилая дама с вязанием в руках. Она смотрит на меня с любопытством, растягивая напомаженные губы в улыбке. На фоне накрахмаленного темно-синего воротника блузки ее лицо кажется мертвенно бледным, а глаза сияют, словно фонари в узких переулках Дублина.

Или мне только кажется?

Миледи, поймав мой взгляд, говорит:

– О, это моя компаньонка Зои Сандерс.

Я снова делаю реверанс, улыбаюсь, поймав горящий взгляд мисс Сандерс.

– С моим сыном ты уже знакома, Маргарита.

Леди поворачивает голову вправо, и я вижу сидящего рядом с ней Грея, бледного как смерть, нервно сжимающего вилку в руке. Он даже не смотрит на меня, и отчего-то внутри разрастается странная пустота.

Словно его взгляд сейчас – самая важная вещь в этом мире.

Грей напоминает печального призрака, наверное, он чем-то расстроен.

Я снова склоняюсь в вежливом поклоне и вижу самое настоящее привидение.

Слова теряются, а горло сжимает страх.

Черная леди, та жуткая незнакомка. что я видела в коридоре…На лице вуаль цвета непроглядной ночи. Ее длинные пальцы в свете лампы кажутся восковыми.

Я смотрю на нее, не отрываясь, и тихо говорю:

– П-призрак. Здесь призрак!

Мы с Жизель всегда боялись не упокоенных душ, которые, по слухам, бродят по ночным коридорам. Говорят, черная дама может утащить несчастную жертву прямо в ад, говорят, она питается чистыми душами…

И тут леди Кларисса засмеялась, и время снова пошло вперед.

Она махнула рукой в сторону черной леди:

– Ты что, Маргарита, боишься нашу Кэт? Мою младшую сестру?

Я кинула, понимая, что выгляжу полной дурой, и почувствовала, как щеки становятся пунцовыми.

– Простите меня, леди.

Грей отбросил вилку и раздраженно на меня уставился.

Казалось, все взгляды в этом доме устремлены на меня. Черная вуаль качнулась от прикосновения хозяйки, которая подняла ее вверх, освободив лицо, и снова на меня взглянула, теперь уже с улыбкой:

– Прости, что напугала тебя, дитя. Видишь ли, я ношу траур. Не стоит извиняться. Думаю, все в этом доме боятся моего облика.

Женщина была на удивление красивой. Темные волосы, теплый взгляд и загадочная полуулыбка. Она выглядела более удачной копией Кларисы Райвен.

– Вот и отлично, – подытожила миледи. – Садись рядом с Кэт, Маргарита.

Я прошла как можно тише и послушно села.

Все переводили взгляды со столовой посуды на Кларису Райвен, словно чего-то ждали.

Удивительно, но никто в этом доме не читал молитву перед ужином.

Наконец миледи улыбнулась, взяла в руки вилку и нож:

– Отведаем пережаренный бифштекс. Приятного аппетита.

– Приятного аппетита, – разнеслось по залу.

И все принялись за еду, услышав благословение хозяйки.

Я поймала мрачный взгляд Грея и отвела глаза, наблюдая за изящной рукой Кэт, в которой еле заметно дрожала вилка. Дама внезапно вздрогнула, и вилка выпала, звонко стукнувшись об пол.

Кэт всхлипнула и прижала руки к лицу.

– Леди, – я протянула ей свою нетронутую вилку, но сестра госпожи лишь молча покачала головой.

– Оставь меня, дитя, здесь душно, слишком душно, – она быстро сжала мою руку, встала и ринулась прочь.

– Остановись, Кэтрин! – громким голосом произнесла миледи, но сестра даже не подумала ее слушать.

Я увидела лишь след черной вуали в дверном проеме, а потом дама в трауре скрылась из виду.

– Не обращайте на нее внимания, – усмехнулся Барри, с довольным видом уплетавший ростбиф. – Наша добрая Кэт любит страдать и готова вечно носить траур по своему прошлому.

Он фыркнул и жестом позвал слугу, который наполнил его бокал виски.

Я лишь вздохнула, плотно сжав в кулаке крохотный листок бумаги, оставленный Кэтрин в момент рукопожатия.

Одно ловкое движение свободной рукой, и вот бумажный лист развернут у меня на коленях.

«Второй этаж, комната 8, зайди».

Очевидно, леди желает меня видеть. Только зачем?

Где-то внутри я по-прежнему ощущала интуитивный трепет перед этой странной особой.

Тем временем компаньонка Зои ополовинила бокал виски и весело смеялась над шутками мистера Барри.

Я поняла, что сижу, застыв с вилкой на весу, перед нетронутым бифштексом.

Он выглядел весьма аппетитно, только розовая сердцевина казалась не совсем прожаренной. Что за странный вкус у этих аристократов!

Ловким движением я отрезала кусочек и отправила к себе в рот. Божественно. В приюте нас никогда не кормили так вкусно!

Грей вяло ковырялся в тарелке. Поймав мой взгляд, он фыркнул так, словно перед ним был назойливый комар.

– Щелк-щелк, – зазвучали спицы мадам Зои. Со своим уродливым вязанием в руках она напоминала огромного паука.

От этих мыслей аппетит исчез.

– Тебе нравится Лейстрим, Маргарита? – Внезапно спросила мадам.

Я поперхнулась и громко закашлялась. Боже, какой стыд!

– Здесь весьма скромно и уютно, – словно не замечая этого, продолжала миледи. – По утрам ярко светит солнце, а ночи такие ясные, правда, сынок?

– Ужасное место, – с ненавистью в голосе ответил Грей, – настоящая тюрьма. матушка.

Он поднялся со стула, собираясь покинуть зал вслед за дамой в черном.

– Сядь, – В голосе миледи чувствовался лед – нет, скорее, целая глыба льда. – Помни о своем долге, сынок. Ты наследник рода. Так завещал твой отец.

Немного поколебавшись, Грей с обреченным видом сел обратно.

Он достал из кармана что-то блестящее, раздался механический скрежет, а затем случились два абсолютно странных, иррациональных события.

Мадам Зои выронила из рук фиолетовую пряжу, вскочила на стул и заорала:

– Жук!! Там жук!! Уберите его!

При этом она комично размахивала руками и сама походила на огромного майского жука.

– Вот он! – Толстый палец Зои указал на стол, туда, где на маленьких юрких ножках действительно ползло большое золотистое насекомое.

Жук ловко огибал тарелки с пудингом, бутылки с виски и графин с водой, а затем остановился напротив меня.

Я осторожно взяла его в руки. Большой, размером почти с ладонь. Тяжелый. В руку впился острый металл, несомненно жук был…

– Мадам, – я улыбнулась, – он механический, не живой. Вам нечего бояться.

Высокая прическа компаньонки вопросительно качнулась. Зои поджала губы и слезла со стула, видимо, осознав, в каком глупом положении находится.

Барри Хеббер отвернулся, стараясь сдержать смешок, а вот Грей улыбался во весь рот, откинув темные волосы назад. На миг я залюбовалась его улыбкой.

Жук в моих руках зашевелился и взлетел к потолку.

Миледи неожиданно тоже улыбнулась:

– Тебе нравится это насекомое из металла и шестеренок, Маргарита?

– Да, госпожа, оно прелестно.

Услышав мой ответ, Клариса Райвен склонила голову набок. И тут я поняла, насколько они с Греем разные.

Хозяйка замка сейчас походила на затаившуюся кобру, в ней не было и капли обаяния Грея, словно эти двое созданы разными творцами: Грей – одаренным скульптором, а его мать – сумасшедшим ученым.

– Этот механизм сделал мой сын. Он весьма талантлив.

– О, это восхитительно! Мистер Райвен – настоящий мастер.

Услышав мои слова, Хеббер недоверчиво хмыкнул, а Грей лишь тяжело вздохнул, снова уставившись в тарелку. Наверняка он опять думает о несравненной Эллин.

Тем временем собравшиеся вспомнили об остывшей еде. Конец ужина прошел без особых событий.

Только мадам Зои постоянно интересовалась у меня подробностями приютской жизни, то и дело сочувственно качая головой:

– Бедная девочка, и платьице-то на ней штопаное.

А я боролось с желанием кинуть тарелкой в ее голову с толстыми щеками и глазами-бусинами.

Наконец все пожелали друг другу спокойной ночи и начали расходиться.

Когда платье госпожи исчезло за дверью вслед за Греем, пьяный Хеббер начал меня звать:

– Мышка! Мышка-норушка! Пойди сюда…У дяди Барри кое-что для тебя есть.

Плохо дело. Я вежливо поклонилась и стремглав выскочила из столовой, делая вид, что не слышу.

Этот человек пугал меня гораздо больше механического жука.

«Второй этаж».

«Комната 8».

«Зайди».

Эхом отдавались в голове строки записки черной леди, пока я стремительно поднималась по лестнице

В коридоре перед глазами то и дело мелькали двери покоев обитателей замка.

Наконец я нашла дверь с потертой синей цифрой 8 и табличкой «Леди Кэтрин Райвен».

Моя рука на миг замерла в воздухе, когда из комнаты послышались приглушенные всхлипы, и все же я набралась смелости и постучала.

– Войдите, – голос Кэтрин был таким грустным и слабым, что мое сердце сочувственно сжалось.

Дверь скрипнула, и я очутилась в полумраке комнаты, весьма скромной: письменный стол, кровать и венский стул, на котором сидела миледи.

Сейчас она не плакала, просто смотрела на стену, где висел портрет молодого мужчины во фраке. Что-то в его чертах мне показалось знакомым, но что?

Светлые, почти белые волосы, озорная улыбка и глаза цвета аквамарина.

– Тебе он нравится? – Неожиданно спросила леди Кэтрин.

Я вздрогнула:

– Да, очень мм… интересный молодой человек.

На миг лицо ее озарила улыбка:

– В свое время мне тоже так показалось. Это Джозеф Рэнделл, он был моим женихом много лет назад.

После этих слов в комнате повисла тишина. Мне вдруг стало неловко. Наверное, надо продолжить разговор. Наконец, набравшись смелости, я спросила:

– С ним что-то случилось?

– Он умер, – бесцветным голосом ответила женщина в черном, – с тех пор я ношу траур и стараюсь не снимать черную вуаль, дитя. Но ты так испугалась одного моего вида, что пришлось сделать исключение.

– Простите, мэм.

– Не стоит извиняться, – она обхватила руками голову, – это случилось давно. Такая трагедия! Сотни смертей, и ради чего? О, будь проклят этот трон!

– Миледи, вам плохо? – Я склонилась над ней, стараясь не замечать, как неровно бьется собственное сердце.

И тут она крепко схватила меня за руку. Дыхание леди участилось, волосы разметались, словно от порыва ветра, я почувствовала холод ее рук и наткнулась на взгляд, что смотрел как будто сквозь меня.

– Будет битва. Будет кровь и смерть. Все повторится снова. Великое сражение во имя власти. Но карты спутались, ибо последний станет первым, и душа будет продана за тень свободы. Все случится в ночь ведьм. И папоротник зацветет раньше времени.

– Миледи-миледи! – Я старалась вырвать руку, но безуспешно.

Наконец она беспомощно захлопала глазами, словно очнувшись:

– Дитя? Я кажется заснула прямо на стуле.

– Вы говорили о какой-то битве и еще о чем-то.

Кэтрин Райвен провела ладонью по лицу и выпустила мою руку.

– Ох, деточка, быть может, я произнесла пророчество. Или просто бормотала во сне. Хотя… какая разница! Все стало бессмысленным, когда Джозеф погиб.

Она неожиданно протянула руку к столу, и тут я заметила некий предмет, накрытый темной тканью.

Ткань взметнулась вверх, под ней оказалась птичья клетка, в которой сидела золотистая сова с яркими голубыми глазами.

Я не сразу поняла, что она неживая, и еле сдержала вздох восхищения, до того удивительным мне показалось это механическое чудо.

Леди Кэтрин тоже смотрела на него с нежностью, наконец она открыла клетку и бережно достала золотистую птицу:

– Это филин. Просто филин. Мой единственный друг в замке. Помню, мне было грустно, а потом Грей смастерил филина. Он как живой, да, дитя?

Кэтрин повернула ключ под изящными перьями, и филин взлетел. Я только слышала звук шестеренок да хлопанье крыльев. На душе стало немного теплее. Казалось, что в этой миниатюрной фигурке действительно спрятана какая-то магия. Наверное, всему виной талант Грея.

Покружив над нами, филин приземлился на плечо хозяйки.

– Признаться, сама не знаю, как все это работает. Магия, да и только, – усмехнулась она и достала лежавшую на столе пачку писем.

– Смотри, это все письма Джозефа. Они такие трогательные. – Леди открыла первое и начала читать:

– Дорогая Китти, пишу тебе из нашего замка. Все готовятся к нашей свадьбе, и кругом царит сплошная суматоха. Отец отчитывает слуг, а матушка вся в хлопотах, ведь совсем недавно у меня родилась…

Леди Кэтрин шумно вдохнула воздух и прижала письмо к сердцу, шепотом продолжив:

– Младшая сестренка.

Она так и застыла, став похожей на статую героини античной драмы. Время шло, а она не шевелилась.

Все-таки это дама меня пугала.

– Леди Кэтрин, – я аккуратно прикоснулась рукой к ее плечу, – леди…

– Пора спать, деточка. Славно, что мы поговорили, а теперь оставь меня.

Эти слова она произнесла, не открывая глаз, ввергнув меня в полнейшее замешательство.

– Эмм… хорошо. Спокойной вам ночи, – я повернулась и быстро пошла к выходу, чувствуя себя окончательно сбитой с толку.

Что за странная леди? И зачем она меня звала? Только чтобы пожаловаться?

С этими мыслями я дошла до своей комнаты.

В душе царила какая-то странная грусть. Подобные чувства, наверное, испытывает человек, прикоснувшийся к чужой мрачной тайне.

Вроде, в моей жизни складывалось все нормально, а мысли о погибшем Джозефе и скорбящей леди не давали покоя.

Неужели она так и коротает целые дни в своей холодной комнате в обществе писем и механической совы?

От моего платья пахло ладаном и лавандой – неизменными спутниками дамы в черном. Казалось, ее драмой пропитались и моя одежда, и мои мысли.

– К черту, – я неуверенно провела рукой по лицу, словно стараясь сбросить груз тревоги и сомнений.

В этот момент настенные часы снова заскрежетали, деревянные створки под циферблатом открылись, и оттуда выехала фигурка попугая с золотистым хохолком. Она со скрипом повернулась, издав странный звук, напоминавший бульканье, и вновь скрылась из виду.

На часах было одиннадцать.

Неужели несносный попугай будет выползать каждый час? Тогда бедной приютской мышке предстоит веселенькая ночь.

С этими мыслями я достала из чемодана недописанное письмо к Жизель и, усевшись за стол, продолжила свою исповедь.

– Фьюю, – раздалось из окна. Похоже, снаружи царит ненастье. Словно подтверждая мои мысли, застучали капли дождя.

«Пишу тебе глубокой ночью, Жизель. Грей Райвен показал мне сегодня замковый сад. Кажется, его абсолютно не волнуют события на дублинской ярмарке: все мысли господина занимает Эллин Форнейт. Он словно грезит о прекрасной мисс наяву.

Не думай, что я его осуждаю, Жизель. И все же эта зацикленность немного пугает.

Хотя, наверное, в Дублине нет мужчины, не ставшего жертвой чар великолепной дивы.

В замке я чувствую себя странно – здесь мило и спокойно».

За окном раздался раскат грома, заставивший меня вздрогнуть. Вдруг я поняла, что грызу кончик механической ручки, видимо, от излишних эмоций.

Если бы это видела мисс Росс, то наверняка мои руки получили бы порцию плетей.

Как же хорошо, что я сейчас не в приюте!

«Леди Райвен добродушна, хоть и ведет себя странно, впрочем, как и все обитатели Лейстрима.

P.S. Жизель, если будешь свободна, узнай у настоятельницы одну вещь. В день, когда меня нашли младенцем у дверей приюта, не было ли при мне фамильных украшений или писем? Вдруг она вспомнит что-то важное, и я снова обрету надежду найти родственников.

Твоя не отчаявшаяся подруга Маргарита».

Я запечатала письмо в конверт, наклеила на него марку и, сняв платье, рухнула на кровать совершенно без сил.

Я сидел за столом, вооружившись ручкой и бумагой.

На белом листе красовались два слова:

«Дорогая Эллин».

Больше ничего мой ничтожный мозг не сумел придумать. Сколько писем должен я ей отправить в надежде на ответ?

Пишу каждый день, а она…присылает короткую записку раз в неделю.

Проклятье! И с каких пор я считаю письма, словно чувствительная барышня? Как у меня получилось дойти до подобного безумия?

«Дзинь», – иронично прозвенел браслет на моей руке – проклятье моей матушки.

Каждый раз, когда я на него смотрел, казалось, что она следит за любым моим движением.

Браслет, не позволявший сбежать, больше похожий на ошейник, которым богатые девицы привязывают к поводку своих маленьких собачонок.

Вспомнились предстоящая свадьба с кузиной и слова матери: «Ты – наследник рода».

Как же я все это ненавижу и завидую свободному ветру, который может раздувать платье моей прекрасной Эллин!

Я поднялся и принялся ходить по комнате.

Матушка скоро пригласит кузину на прием, но я ни за что не выйду, запрусь здесь, и пусть развлекаются без меня чертовы ведьмы.

Я всего лишь узник в этой клятой тюрьме так же, как мои отец и дед, как все мужчины нашего рода.

Мой взгляд упал на большое зеркало, висевшее на дверце гардероба.

Оттуда на меня смотрело собственное отражение: взволнованный и усталый Грей Райвен с беспорядочно свисавшими темными прядями, похожий на общипанного ворона.

Я подошел ближе и начал придирчиво себя разглядывать, инстинктивно пригладив волосы.

Этот цвет слишком мрачный, а Эллин любит светлое. Может покрасить свою шевелюру при помощи магии! Проклятье, и о чем я думаю!

А эти круги под глазами – какая леди посмотрит на человека с таким уставшим лицом.

От этих мыслей я чуть не запустил в зеркало лежавшую на тумбе книгу, но вовремя себя остановил, сделал глубокий вдох и схватил со стола недописанное письмо.

Нет… Такое поведение недостойно.

Бумажный лист на моих глазах превращался в синюю бабочку.

Довольный результатом, я открыл окно и пробормотал:

– Лети к ней, если помнит обо мне, пусть пришлет ответ.

Бабочка выпорхнула прямо под дождь, ведомая раскатами грома. Такая яркая и миниатюрная, словно это мое собственное сердце улетело на поиски Эллин.

Всю ночь меня мучила бессонница. Раскаты грома перемежались со звуками шагов и каким-то непонятным стуком, доносившемся с верхнего этажа:

– Тук-тук-тук.

Я вздрагивала, просыпалась и считала удары сердца, вторившие этим стукам. Каждый час створки часов раскрывались, и из них со скрипом выезжал попугай, разрушая мой беспокойный сон.

О, как я возненавидела его мерзкий желтый хохолок! Ближе к утру мне все-таки удалось уснуть. В мимолетных грезах я снова возвращалась в приют, где мы с Жизель наперегонки бегали за котом Бандитом и придумывали веселые прозвища наставницам.

В семь утра раздался стук в дверь.

Самым сложным для меня оказалось разлепить глаза и подняться с постели.

– Тук! – Раздалось снова, уже громче, и я ринулась открывать

На пороге стояла дама строгого вида с высокой прической, из которой выбивались рыжие локоны. Мне она почему-то напомнила добрую няню из детских сказок.

– Доброе утро. Я экономка Жаклин Стэрвик.

Она выдержала паузу, горделиво вздернув подбородок.

– Очень приятно, мисс Стэрвик, Маргарита Брентон готова служить Лейстриму, – отчеканила я.

– Вот и отлично, – губы экономки раздвинулись в довольной улыбке. – Жду вас на первом этаже на кухне, будете помогать готовиться к завтрашнему приему.

– Приему? – Я удивленно на нее взглянула.

Экономка вздохнула:

– Приедет господин Джастин Райвен с сестрой. Мадам изволила пригласить гостей.

С этими словами мисс Стэрвик направилась к лестнице, оставив меня в полном одиночестве.

Я порылась в чемодане и достала сменное платье. Оно было летним. Плохо дело! Больше одежды у бедной приютской мышки нет. Что ж, придется походить в шерстяном, оно хотя бы теплое. Мой взгляд снова упал на протертый рукав, и я закатала его до самого локтя. Все равно предстоит работать руками.

Заплетая волосы в косу, я разглядывала свое отражение в пыльном зеркале.

Длинные светлые пряди и ясные, почти синие глаза. Наверное, будь я одета получше, можно было бы гордиться такой внешностью, но приютское платье делало меня похожей на обнищавшую девицу из тех, что готовы браться за любую работу, дабы поправить свое положение.

С этими мыслями я дошла до кухни. Ноздри приятно щекотал аромат тостов, свежего молока и травяного чая. В животе заурчало. Я только сейчас поняла, насколько проголодалась.

Кухня казалась поистине великолепной. Огромное помещение с длинными столами, на которых быстро работали кухарки, электрические плиты с кипящими кастрюлями. Был здесь и новомодный холодильный шкаф от компании «Уютный холод Бертона».

Такое могли себе позволить только аристократы.

Жаклин накрыла мне маленький столик для прислуги.

Я с жадностью схватила тост и принялась намазывать его малиновым джемом.

Экономка, поглядывая на меня, только качала головой и приговаривала:

– Бедное дитя. Совсем тебя не кормили.

– Я лишь кивала и подливала себе чай с восхитительным запахом лаванды.

Ты ведь из приюта, Марго? – Неожиданно спросила мисс Стэрвик.

– Да, мэм, их пхиюта, – с набитым ртом оказалось крайне тяжело говорить.

– О, – она склонила голову набок, – а я работала экономкой на Карла Фергюсона в Лондоне. Потом решила перебраться в Ирландию и устроилась в Лейстриме. Здешний климат мне больше подходит.

– Карла Фергюсона? Главы географического общества? – Я чуть не соскочила со стула от избытка чувств, тост выскользнул из рук и полетел вниз. Каким-то чудом мне удалось поймать его на лету.

– Да-да, он самый, – улыбнулась Жаклин. – Граф Фергюсон, советник при королевском дворе. Весьма эксцентричный джентльмен и очень щедрый хозяин.

– Оо, мистер Фергюсон владеет фирмой по производству дирижаблей, и вообще…. Он так знаменит! Хотелось бы хоть раз увидеть его вживую!

В этот момент Жаклин побледнела, ее губы задрожали, и она резко поднялась со стула,

пробормотав:

– Не думаю, что ты обрадуешься этой встрече.

С этими словами экономка оставила меня и направилась к кухаркам, а я подумала, что мисс Стэрвик – со странностями, впрочем, как и все обитатели Лейстрима.

Интересно, а слуги здесь простые смертные или тоже ведьмы и колдуны?

Рука невольно нащупала крестик на шее.

После завтрака мне неожиданно поручили помыть пол в гостиной, и я с радостью принялась за работу.

Здесь было так красиво! В центре зала стоял камин, в котором тлели угли, по бокам его украшали белые статуи ангелов с серебряными флейтами в руках. На настенных картинах были изображены восхитительные пейзажи, в одном из них я узнала сад, который вчера мне показывал Грей.

В центре потолка красовалась огромная хрустальная люстра, а проемы окон скрывали тяжелые бордовые шторы.

Даже воздух здесь был наполнен чем-то праздничным, самым настоящим ожиданием чуда.

Схватив швабру, я принялась мыть и без того чистый пол, пританцовывая и представляя себя в образе знатной дамы, такой же прекрасной, как Эллин Форнейт,

В платье, украшенном цветами, белых перчатках и кокетливой шляпке с пером.

Интересно, что подумал бы Грей, увидев меня в таких одеждах?

В окне на меня смотрело отражение в потертом сером платье с шваброй в руках.

Я вздохнула и принялась натирать пол с удвоенной силой. Лучше отбросить мечты и заняться делом.

– Грей! Открывай, несносный мальчишка! – Голос матушки эхом раздавался в моей комнате.

– Бом! – Звук удара.

– Как ты мог уйти с завтрака и так меня опозорить!

– Бом-Бом

Я лишь усмехнулся. Она может стучать сколько угодно: дверь зачарована, и открыть ее может только хозяин комнаты.

–Ты сказала, что завтра приедет мой мерзкий кузен Джастин и его сестрица, на которой ты планируешь меня женить. После этих новостей мне пришлось покинуть ваше прекрасное общество из безутешной вдовы, глупой компаньонки и расчетливого хитреца Берри.

– Грей, сколько времени ты планируешь здесь прятаться? – В голосе матушки слышались нотки волнения.

– Пока твои дорогие гости не уедут, это же очевидно, мама.

– Грей, не позорь меня! Ты наследник…

– Да плевать! Я не желаю видеть пресную кузину Лорену, а уж тем более – вести ее к алтарю!

На миг воцарилась тишина, затем из коридора донесся приглушенный всхлип – старое оружие матушки, до сей поры действовавшее безотказно. Только сейчас мне было все равно.

– Если вы будете меня доставать, уйду в Изнанку навсегда.

– Грей, но ты же знаешь, там нельзя долго находиться! О Грей…

Снова повисла тишина, потом она произнесла сухим голосом с нотками отвращения:

– Хорошо, я приглашу твою бездарную певичку Эллин Форнейт. Она будет радовать тебя завтра на приеме. Доволен?

На моих губах возникла мстительная улыбка. Что ж, хоть что-то приятное в этом безысходном будущем.

– Тогда ты выйдешь, Грей?

– Выйду. Как хорошо, что мы друг друга понимаем с полуслова, мама!

В ответ лишь послышался стук ее каблуков.

Я вздохнул. Всего одна встреча с Эллин… На что я надеюсь?

Это жуткая женщина Клариса Райвен все равно заставит меня жениться на кузине.

У нее есть главное оружие. Взгляд упал на браслет. Чары, которыми меня привязали к этому замку.

Что делать, если она предложит свободу в обмен на свадьбу с противной Лори?

Ответа не было.

Свобода… Это слово звучало так сладко. Скоро мне придется принять магию ковена, и тогда матушка окажется слабее меня. А если она еще снимет браслет, то…

Станет ли моя жизнь хоть немного лучше?

Я схватил небрежно валявшуюся на столе фотографию кузины, достал из кармана зажигалку.

«Щелк», и ее пухлое лицо начало тлеть, объятое красным пламенем.

При виде этой картины внутри меня по венам разливалось что-то темное. Торжество? Злорадство? А быть может, все вместе?

Жаклин меланхолично размешивала тыквенный суп. По ее щеке медленно стекала слеза.

– Подумать только, увидеть ее спустя столько лет!

Эти глаза, о, она запомнила их на всю жизнь. Почти синие, с серым оттенком.

«Не время для слез», – с этой мыслью Жаклин принялась мешать суп с такой силой, что кастрюля чуть не упала набок.

«Мне нужен план. Только хороший план может спасти всех нас. Впереди – Вальпургиева ночь и шабаш».

Этот шабаш запомнится всем надолго, уж она-то постарается.

Жаклин решительно сняла кастрюлю с плиты и направилась к кухаркам.

Надо проверить, не пересластят ли они десерт, не сворует ли повар продукты.

Хорошая экономка, которой притворялась Жаклин, должна следить за всеми обитателями замка.

Когда я закончила мыть пол, хмурая кухарка снова позвала меня в обитель вкусных запахов и кипящих кастрюль.

Весь замок к полудню словно ожил. Слуги, кряхтя, тащили в гостиную огромное красное пианино.

Старый лакей протирал бархатные шторы от пыли маленькой смешной щеткой, с ворсинками, напоминавшими его собственные курчавые волосы.

На кухне готовили торт к завтрашнему приему. Я видела белые коржи с воздушным кремом и шоколадные лепестки, которые усердно мастерили кухарки.

Одна из них жаловалась:

– Госпожа могла бы заказать готовый торт из Дублина.

Вторая обреченно вздохнула:

– Могла бы, но она предпочитает блюда, приготовленные на ее кухне. Ты же знаешь, Клара. У этих господ – одни причуды

– Маргарита! – позвала меня мисс Стэрвик. Я вздрогнула от неожиданности.

– Спустись в подвал, там в кладовой найдешь гобелены с весенним пейзажем. Принеси их в гостиную, а потом бегом помогать с готовкой.

– Да, мэм, – я улыбнулась, еще раз вдохнув восхитительные запахи сдобы с шоколадом, а затем ринулась вниз по лестнице.

По словам экономки, в подвале находилась кладовая с разными «никому не нужными мелочами».

Второй этаж, первый, ступеньки пролетали одна за другой, меня наполняло предвкушение чего-то нового. Наверное, именно такие чувства должна испытывать приютская мышка, оказавшаяся в огромном замке.

В конце темного коридора, как путеводная звезда, сияла золотистая дверь. Я дернула ее за ручку, и дверь в тот же миг открылась.

Перед глазами зарябило от обилия предметов всевозможных форм и размеров. Здесь валялась сломанная арфа, с трещиной посреди корпуса, какой-то серебристый предмет в восточном стиле, напоминавший заварочный чайник с вытянутым носом, разноцветные ковры, рамы для окон, фарфоровая кукла с оторванной рукой, от вида которой меня слегка покоробило.

В пыльном углу лежали книги. Бесконечное множество книг. Их мне было особенно жаль. В приюте чтение романов стало одним из немногих доступных развлечений. Я любила погружаться в волшебные миры, представлять себя пиратом, принцессой или капитаном корабля.

Тяжело вздохнув, я провела рукой по синему корешку первой попавшейся книги.

– Точное попадание!

Услышав странный голос, я отдернула руку, словно обжегшись, оглядела кладовую – пусто, так откуда же…

– Испугалась? Могу понять. Я бы тоже испугался.

За голосом послышался смех, надрывный и слегка злорадный.

– Кто вы? Как сделались невидимым? Знайте, меня таким не напугать. Я в курсе, что в Лейстриме живут чародеи.

– О…Вот как? Значит, паскудник Грей все тебе рассказал? Что ж, тогда самое время представиться, – снова послышался смешок. – Я – лунный эльф, а голос ты слышишь из лампы.

– Лампы? Но здесь нет лампы.

Мой невидимый собеседник фыркнул:

– Глупая девчонка, предмет, похожий на серебристый чайник, и есть лампа. Что за неучей воспитывают в приютах!

Я неуверенно подошла к «лампе»:

– Мистер эльф, вы многое обо мне знаете?

Лампа слегка подпрыгнула, словно выражая недовольство:

– Я знаю и вижу все, что видит Грей. Мы с ним, так сказать, связаны.

– Вот как, почему же вы сидите внутри этой штуковины?

Лампа издала раздраженный вздох:

– Я не сижу внутри! Это всего лишь средство связи между мирами. Лампа зачарована великим шейхом Амуниби! На самом деле лунный эльф живет в Изнанке. Надеюсь, теперь все понятно? – Подытожил голос.

– Конечно, мистер эльф, – с готовностью ответила я, хотя понятно мне не было ровным счетом ничего.

– Вот и отлично, рад знакомству, ведьмочка. Ну, мне пора! И не забудь книжицу в синем переплете, там много интересного.

По воздуху прошла волна ледяного ветра, слегка приподняв подол моего платья.