Blood is Love бесплатное чтение

0

– Значит, так, слушайте задание. Километрах в двадцати отсюда стоит местная зона. Нам сообщили, что оттуда сбежал какой-то тип. Этот тип очень хочет попасть на нашу базу. Его необходимо задержать и привести живым. Огонь открывать только в случае крайней необходимости. В любом случае, тело его должно оказаться здесь. Он едет на авто, так что вы его встретите на "Гусаре". Отъедете по дороге пару километров и будете ждать. Вопросы?

Главный командир шевельнул бровью и обвёл взглядом четверых наёмников, стоявших в линеечку. Трое из них стояли как собаки, желавшие поскорее сделать нужный трюк перед хозяином и пойти поваляться с наградой. Их собачьи взгляды рассеянно осматривали широкоплечего командира. Четвёртый же наёмник по-волчьи смотрел тому прямо в глаза.

– Если он один, зачем столько людей? – спросил он.

– Безбашенный мужик, говорят. Начальник сказал отправить большую группу, чтобы точно задержали живым. Поговорить он с ним хочет. Может, нанять… Все услышали? Живым! Кровь из носу живым! Охотник, ты за главного. Под твою ответственность!

– Понял.

– Я сказал Гайкину подготовить машину. Выдвигайтесь.

Главкомандир развернулся и шагами занятого человека двинулся в сторону рубки. Блестела лысина, которую он безуспешно пытался спрятать за фуражкой-немкой. Охотник ухмыльнулся.

– Важничает Медведь. Главный теперь.

– Так не самый же главный вроде, – прохрипел смуглый сухощавый наёмник.

– А всё равно командовать много надо. Нравится это ему.

– Кому ж не нравится?

– И то верно. Увлекает. Ну что стоим, салаги? К машине шагом марш!

Отряд потопал в сторону КПП, куда уже подкатывал родной староватый УАЗ в зелёном окрасе. Из машины с сумкой на плече выпрыгнул механик Гайкин по кличке Робокоп и крикнул Охотнику:

– "Поручик Ржевский" готов взяться за дело!

– Эх, а я бы как хотел взяться за правое дело, а потом за левое, а потом между дел…

– Хе-хе… Газуй осторожно, у него с насосом проблемы.

– Да ну? А назад-то мы доедем?

– Доедете. Рано или поздно.

Робокоп хлопнул по плечу Охотника и пошёл по делам. Охотник запрыгнул на место водителя. "Ржевским" машину звали за дюжину анекдотов, которая собралась вокруг неё за десятки лет использования. А ещё за то, что "Гусар" из неё был так себе. Как только все сели, УАЗ тронулся к выезду с базы.

Самый молодой наёмник высунулся из пассажирского кресла и окликнул дежурного на КПП:

– Дашь прикурить?

– Дам. А покурить не дам.

– Ну дай одну.

– Ты пачку мою стреляешь, как магазин, Лом. У меня так батя даже не смолит.

– Приедет торгаш, я тебе две пачки возьму… Или три, сколько захочешь… Ну Церб!

Цербер со вздохом вечно доброго человека вытащил одной рукой белую крутку "Примы" из красной пачки и протянул Лому. Лом довольный показал два пальца.

– И ещё одну, для командира.

Цербер засмеялся.

– Командиру не надо. Командир не курит.

– Да ну…

Лом с сигареткой во рту и ушами в плечах обернулся на Охотника. Тот смотрел мимо и кивнул Церберу. Шлагбаум открылся. Машина заворчала и покатилась по битому асфальту. Смуглый хрипло усмехнулся:

– Не там ты жопу лизать решил, Лом.

– Так я ж… я ж как лучше хотел. Не знал же…

Наёмники уставились на пейзаж вокруг. По правую сторону подлесок постепенно закрывал собой базу, по левую сторону открывалась широкая травянистая степь и вдали заканчивалась другим подлеском. Все расслабились несмотря на тарахтение "Ржевского".

– Э-э-эх! Разобраться бы по-быстрому, – Лом потянулся и сложил пальцы в пистолет. – "Бац!" его, и дело с концом.

– Пусть сначала туша до машины дойдёт… – отозвался смуглый.

– О, точно!

– Так, отставить, – отрезал Охотник. – Медведя все слышали. Стрелять только в крайнем случае.

– А зачем вообще Начальнику этот человек живой? – заговорил третий наёмник с широким, как будто одутловатым лицом и синяками под глазами. – Тут сразу понятно, что он идиот. Человек этот, то есть.

– Ну да! – Лом вернулся в разговор. – Переться на базу одному! Может, ему жить надоело?

– Вы, ребятки, слишком много вопросов задаёте. Наёмник делает, а не спрашивает.

Свободной рукой он дёрнул Лома за его красно-чёрную нашивку на плече. На ней в зловещем всполохе крови сиял бледный меч.

– А я что? Это Храповецкий.

– Ну скажи же, Охотник, странно ведь? – Храповецкий оживился.

– Вы прям звери какие-то: убить, убить. Человек к нам аж из тюрьмы едет, – Охотник обернулся. – Уставший, наверное, голодный. Кормят их там не очень. Да, Овчар?

– На любителя, – ответил смуглый.

– Ну вот… Мы его встретим, накормим, спать уложим… А потом допросим. Кто он, что ему надо от "Репина" и откуда знает местоположение базы. Начальник очень не любит, когда кто-то знает о базе и не состоит в "Репине"…

В машине повисла тишина. Овчар мрачно спросил:

– А что до тех, кто ушёл из "Репина"?

Охотник через зеркало посмотрел в глаза Овчару.

– А что, ты собираешься уходить?

– Нет. Пока нет.

– Я здесь точно надолго, – вздохнул Храповецкий. – Пока деньжат не накоплю. Жена квартиру отсудила, теперь даже не знаю…

– Да слышали мы эту историю, – резко оборвал его Лом, – хорош мрак наводить. Найдёшь новую.

– Не понимаешь ты ничего. Она же и детей забрала.

– Я про квартиру тебе говорю!

– А-а…

– И жену найдёшь. И детей новых сделаешь. Позитивней, ё-моё!

Храповецкий вздохнул.

– Я вот просто бабок хочу, – продолжил Лом. – Здесь только нормально и платят, а повсюду херь полная.

– Малец, ты хоть знаешь, за что "художники" столько получают? – ядовито усмехнулся Овчар. – Ты хоть смерть видел?

Лом обернулся, и глаза его блеснули.

– Чего я только не видел, дядя.

Овчар довольно и по-отцовски осклабился.

– Приехали, – объявил Охотник.

Он повёл машину вправо, а затем резко налево. Машина перегородила трассу, ясно давая понять, что дальше проезда нет.

– Ждать будем здесь. Можете отлить, покурить. Далеко не уходите. Смотрите в оба – вдруг клиент что-нибудь удумает.

Лом пулей вылетел со своего места. Храповецкий тоже решил размять ноги. Овчар выглянул в окошко и закурил.

Охотник прилёг на руль и начал пристально рассматривать дорогу впереди. Участок был прямой и длинный – кого угодно увидишь за километр. И это точно не будет случайный проезжий. Все путевые знаки вели мимо этой дороги. Сюда можно заехать, только зная дорогу… Ну или серьёзно заблудившись.

Всё вокруг перестало заботить Охотника. Всё, кроме дороги. Время потекло спокойно, ровно. Он замер, как кошка, ждущая мышку из норки. И не важно, что, почему и как происходит. Важна была только дорога.

Казалось, прошла вечность, прежде чем на горизонте замаячила чёрная точка и отдалённо загудел мотор.

– Командир!

– Вижу. Всем приготовиться.

Автомобиль ехал подозрительно медленно. Прошло несколько минут, прежде чем проявились его очертания. Он остановился метрах в двухстах от наёмников. С места водителя вышла фигура и с поднятыми руками медленно пошла к штурмовому отряду.

Охотник вышел со своего водительского места, сложил руки рупором, набрал воздуха в грудь и крикнул:

– Стоять на месте! Руки за голову! Лежать!

Но фигура продолжала двигаться. Было видно, что это мужчина.

– Стоять, кому говорю! Стрелять буду!

– Не стреляйте, умоляю! – послышался замученный голос мужчины.

– Стой!

– Не могу! Не стреляйте, пожалуйста…

И он продолжал двигаться. Охотник взял на изготовку карабин, и вдруг раздался резкий грохот очереди. Мужчину подкосило, он рухнул на асфальт. Довольный собой, с пушкой на перевес, словно голливудский актёр, на труп смотрел Лом.

Шея Лома слегка хрустнула от смачного подзатыльника. Молодой наёмник обернулся и встретился со злыми глазами Охотника.

– Ты чего творишь, утырок? Кому сказали – по необходимости?

– Так он не слушался! Чем не необходимость? Вполне оправданно. Ты и сам достал…

В этот раз шея Лома соприкоснулась со стволом карабина. Кожей он чувствовал неровности накипевшего металла на дуле. Он бы сглотнул, да горло сдавило.

– Ты, видимо, не понял. Наёмник сам не думает. Наёмник делает то, что сказали. Как только наёмник делает что-то другое, он становится препятствием. Мы препятствия убираем. Для нас они опасны.

Дуло вонзилось прямо под челюсть.

– Пристрелить тебя? Или меня слушать будешь?

– Буду, буду, командир.

Охотник убрал карабин. Лом кашлянул.

– Так-то. Но ты не расслабляйся. Когда мы Начальнику привезём тело, нагоняй все получат.

Лом поник. Охотник достал бинокль и осмотрел труп.

– Овчар, шмальни пару раз ему в пах и в живот, вдруг он гранаты спрятал.

Сухощавый Овчар присел на колено, поставил опёр на ногу карабин и выпустил две очереди. Тело с чавканьем рвануло, но взрыва не последовало.

– Идём.

Несчастливец лежал на спине, руки раскинуты в стороны. Пули Овчара раскрошили ему голову, вскрыв её как гнилую дыньку. Глаза провалились в борозду и плавали в красной каше из мозгов и порванной плоти языка. Кровь ручейком стекала по перекошенному рту и наливалась в лужицу, соединяясь с ручейком из пробитого живота.

– Фу… – Храповецкий вложил в свой хилый возглас всё отвращение.

– Не нравится? – усмехнулся Овчар. – Привыкай.

Толстяку это не сильно помогло. Он всё морщился. Овчар без особого интереса смотрел на труп и вдруг глаза его нахмурились.

– Командир, тут что-то странное.

– Что?

– Форма как в той тюрячке, где я сидел…

– Ну так он и был сидевший.

– Не, такая форма была там у охранников. Почти такая.

Он присел у трупа.

– Этот как будто из спецотдела…

В следующее мгновение Овчар взорвался.

Ошмётки его мышц, куски костей и органов влетели в Охотника с огромной скоростью и отбросили его. Наёмник рухнул на дорогу и ударился головой. Всё поплыло: и дорога, и автомобили вдалеке, и падавший Лом, и устоявший на ногах Храповецкий. Всё залило кровью… Или просто это залило его глаза?

Кусты вдали зашевелились, из них вышла фигура. Язык Охотника не шевелился, однако новички сообразили сами. Лом уже вскочил на ноги и поднимал карабин, готов был и Храповецкий… Но это им не помогло.

То, что произошло дальше, мозг Охотника уже не был готов принять.

Руки обоих наёмников с громким хрустом и брызгами крови сложились под чертовски неправильными углами. Они закричали, и кричали громко. Лом упал, и его ноги стали неестественно резко, дёргано складываться, заворачиваться, выламываться вовнутрь. Он выл и плакал. Одежда рвалась, наружу вылезали красные с белым кости. Он захлёбывался в крике, кровь забрызгала изо рта. Прижалась к груди голова, и Лома окончательно закатало в валик. Отчётливо треснул его позвоночник, лопнула от натяжения поясница. Лом замолк.

Храповецкий кричал гораздо меньше. От него раздавалось чавканье. Громкое чавканье. Невидимые руки срывали с него срывали с него одежду и плоть, будто тряпки, обнажая кости. Плоть слезала идеально: на костях оставался только слой из кровавой краски. С плюхающимся звуком выпали через разорванную спину органы. Храповецкий уже молчал. Молчала оставшаяся от него куча мяса, растекавшаяся в лужу, молчал его скелет, отброшенный в сторону.

А между двумя жестоко убитыми наёмниками спокойно шла фигура и смотрела в глаза Охотнику. Без всяких слов было ясно – убивал именно он.

Охотник понимал, что у него оставались сущие мгновение. Но его тело никогда не было готово умирать просто так. Слишком часто Охотнику удавалось выживать. И сейчас он готов выдать максимум.

Охотник ухватил карабин и плывущим взглядом пытался нацелиться, но что-то выбило карабин из рук. Хорошо… Охотник выхватил кинжал из-за пояса и рывком встал на ноги. В туманной голове фигура расплылась в пятно. Не проблема… По пятну проще попасть. А если бить ещё чаще, то можно даже убить. Ноги толкнули его со страшной силой, и он зверем полетел на своего заклятого врага. Либо он, либо я.

Но что-то ухватило его прямо перед носом фигуры. Что-то держало его за каждую клетку тела… Нет, за то, что внутри клеток его тела. Было очевидно – с этой силой бесполезно бороться. Но вместо уныния Охотника охватила ярость. Можно удержать тело, но не дух. И он взглянул в глаза своей смерти.

Смерть была молодым парнем. Носил он какое-то подобие бордовой пижамы с оборванными рукавами и штанинами. Некоторые светло-серые островки на пижаме давали понять, что в бордовый её окрасила чья-то кровь. Много крови. Кровью было забрызгано и лицо парня. Она покрывала лицо необычным узором… движущимся узором, с изумлением понял Охотник. Он колебался, полз, перетекал из формы в форму, словной живой. Пустыми, статичными, твёрдыми были только глаза парня. Глаза человека, чья лютая ненависть к миру нашла свой выход.

Проходили секунды вечности, но Охотник был ещё жив. Твёрдый взгляд злобы на лице парня вдруг размягчился и сменился на взгляд удивления, даже испуга. Кровавые узоры на лице разгладились, заёрзали, как гусеницы. Завороженный ими, Охотник вспомнил. И наверное, в глазах его тоже появился испуг удивления.

– Влад? – спросил Охотник.

– Кирилл? – спросила смерть.

Так они и стояли, оцепеневшие. Каждый смотрел на другого и не мог поверить.

Кирилл очнулся первым. По привычке он осмотрел поле боля и увидел то, что осталось от его мёртвых товарищей. Волна возбуждения вновь охватила Охотника, и почти неосознанно он снова бросился на Влада.

Державшая его сила ослабла, и выставленное вперёд лезвие почти достигло горла парня, но в сантиметре рука Охотника остановилась. Влад тоже пришёл в себя и смотрел растерянно на наёмника. Охотник же дёргался, пытаясь преодолеть силу, но телу будто запретили двигаться. Охотник рычал и всё пытался, пытался, пытался забрать хотя бы каплю крови своего злейшего врага… Пока тот не забрал всю его кровь.

В конце концов, силы покинули Охотника. Он тяжело дышал и упал бы, если б не сила.

– Сволочь… Мразь… Тварь… Это ты их убил, я знаю… Зачем?!

– Мне нужно попасть на базу, – ответил Влад, отведя взгляд в сторону. Что-то сражалось внутри него.

Охотник громко и язвительно рассмеялся.

– Ну ты и придурок! Милости прошу: идёшь прямо по дороге, никуда не сворачиваешь. Если начали стрелять – значит, дошёл. С радостью посмотрю, как тебя размажут, ублюдок!

– В лоб я не пойду. Я хочу попасть туда как пленный.

– Что? Пленный?

Охотник не сразу понял смысл этих слов. Кто его в плен возьмёт? Когда осознание пришло, Охотник кивнул в сторону трупа охранника на дороге.

– Мы пленных не берём.

Влад заколебался. Такого ответа он не ожидал.

– Придётся проверить это. Если надо… я прикроюсь тобой.

– Чёрта-с-два ты меня живым туда приведёшь, – отрезал Охотник и смачно плюнул под ноги Владу. – После того, что ты сделал с остальными, лучше убей и меня.

– Я…

Влад потёр руки в неуверенности.

– Я не хочу.

Охотник язвительно засмеялся.

– Сука, как же ты меня бесишь. Как же я хочу тебя на месте задушить, вот прямо сейчас. Ты всё ещё больной ребёнок. Ничего не поменялось…

Охотник ждал моментальной смерти после этих слов. Но Влад лишь морщился.

– Я правда не хочу тебя убивать, Кирилл. Мне это не принесёт пользы… Только сожаление.

– Да ну? Остальные, значит, с пользой подохли?

Влад нахмурился.

– Жертвы привлекут внимание того, кто мне нужен.

– И кто же тебе нужен? Что за важная персона?

– Мне нужен Начальник.

Охотника стрельнула мысль. А ведь и Начальник хотел его увидеть… И отправил целый отряд. Но даже отряд не смог бы с ним справиться… Нет ли тут договорняка? Нет-нет-нет. Начальник никогда "Репин" в обиду не даст. За это мы его и любим. Ходили слухи, что нас до сих пор не прикрыли, потому что Начальник здорово припугнул кого-то во властях. Это вполне в его духе.

Охотник встряхнул головой, отбрасывая мысли. Наёмник не думает. Думающий наёмник опасен… Но когда наёмник на краю гибели, он вынужден думать.

Нет, умирать всё-таки ему нельзя. Дешёвая будет гибель. Со смертью надо торговаться. Или обмануть её. Получится ли? Провести его на базу…

И Охотник придумал.

– Значит, ты мой пленник?

– Да.

– Будешь послушно идти под моим конвоем?

– Да. Покуда мы будем идти к Начальнику.

– А что помешает мне пристрелить тебя?

– А что мешает убить меня сейчас?

Охотник забыл, что всё это время висел, как кукла на ниточках. Влад был серьёзен. Он и правда верил в свой план… Странная его одежда подтверждала, что он сбежал из тюрьмы. Откуда же Начальник знал?.. Чёрт!

– Точно не тронешь меня?

– Обещаю, – кивнул Влад с великодушием, от которого у Охотника возник приступ тошноты. – Если не будешь ерепениться.

– А других наёмников?

– Если не будут мешать. Тут всё зависит от тебя.

– Ладно… Ваши с Начальником разборки – не моё дело. Умирать за них я не хочу.

– Значит, наёмники всё же берут пленных?

Охотник промолчал.

– Мы пойдём пешком, – заговорил Влад. – У базы наставишь на меня пушку.

– Почему не на тачке? Так же быстрее.

– Потому что.

– Окей…

– Что сказать своим, придумаешь по дороге. Времени у нас будет полно… Бери автомат и пойдём.

– Стой. Надо собрать жетоны. С парней.

– Зачем?

– Весточка о смерти. Иначе могут не поверить.

– Ладно.

Охотник пошёл к кровавому месиву, которое осталось от Овчара. Его было легко распознать по порванным «репинским» берцам, устряпанным алой жижей, с кусками плоти внутри. От ботинок расходились кровавые лепестки. Жетон лежал рядом с тряпьём, которое лишь отдалённо напоминало тельняшку бывшего зека. Жетон застрял между шейными позвонками. Охотник с уважением отцепил жетон. Отвращения он не испытывал. Для него это был не первый раз.

Дальше он пошёл к Храповецкому. На скелете Охотник не увидел ничего. Видимо, жетон оторвало. Челюсть мертвеца была разинута, а глаза, которые Влад отделять от остального тела не стал, закатились. Охотник заглянул в кучу мяса. Запах внутренностей ударил в нос. Стараясь не дышать, он раздвигал в стороны обломки рёбер и порезанные лёгкие, приподнимал кожу шеи (или груди?), но металлический блеск всё не появлялся.

Внезапно Охотник увидел движение в этой мёртвой груде. Алый комок плоти, толкая теснящие его органы с хлюпающим звуком, расслаблялся и сокращался. Хотя это было уже бессмысленно, сердце всё ещё билось. Билось за жизнь, несмотря ни на что. Охотник слышал, что сердце способно работать, даже если мозг умер, но никогда не видел это вживую. Сердце живёт по своим законам. Охотнику показалось, будто его собственное сердце бьётся в такт с этим. Так сильно, отчаянно… и бессмысленно.

– Давай помогу.

Желейная багровая масса зашевелилась. Кровь начала вылезать из щелей, с хлюпаньем в разные стороны разъезжались органы. Останки Храповецкого таяли и растекались, словно клубничное мороженое с мясцом. Кожа ковром растянулась на асфальте. На участке с окровавленной щетиной Охотник заметил металлический блеск. Он выхватил его и резко встал.

Вот это для него было в первый раз. Его желудок, будучи практически пустым, очень хотел опустошиться.

За спиной что-то захрустело. Тело Лома раскладывалось обратно. Оно сохранилось лучше всего, несмотря на обильную красную лужу рядом. Тело плавно пролетело по воздуху к Владу, капая кровью. Тот осмотрел тело, и с него без всякого сопротивления и с тихим хрустом оторвалась голова. Жетон подлетел к Охотнику в ореоле крови.

Охотнику опять захотелось броситься на Влада. Захотелось доставать его внутренности по очереди и дать ему рассмотреть их внимательно. Но он выхватил последний жетон и крепко сжал его в руке.

– У Храповецкого были дети.

– У кого?

– Неважно.

Охотник пошёл к своему автомату.

– Если они у него были, то что он делал здесь?

– Зарабатывал. Как мужчина… Тебе не понять.

– Наверное. Теперь он умер, как мужчина.

Карабин сам направился на Влада, а пальцы сами нажали на курок. Вернее, они попытались нажать – сила их остановила.

– Я слежу за тобой, Кирилл.

Охотник шумно выдохнул. Влад пошёл первый. Охотник последний раз осмотрелся. Взгляд зацепился за труп застреленного ими охранника. С его телом поступили милосерднее, чем с остальными. Сплошная кровавая баня… Только сейчас Охотник осознал, что весь покрыт кровью, как и Влад. Просто больше этого не замечает.

Они шли молча. Влад не оборачивался. Он шёл без обуви, но это ему совсем не мешало. Кроме этой странной силы, которая проявлялась на его теле в виде живых кровавых всполохов, орнаментов и пятен, было в нём ещё что-то неправильное, нечеловеческое, что Охотник осознать не мог.

– Кирилл, а расскажи – как там ребята? Общаешься с ними?

– Тебе-то какое дело, урод?

– Да так… интересно.

– Общаюсь. У всех всё нормально.

– Понятно…

Влад попыхтел в неловкости.

– Знаешь, Кирилл, а я даже не удивлён, что ты решил пойти в армию.

– Это не армия.

– Да не важно. Ты понял.

Охотник сплюнул.

– Я болтать с тобой не хочу.

– Очень жаль. А я частенько представлял, как мы с тобой случайно встречаемся и разговариваем… Столько лет прошло. Ты другой, и я изменился. О чём бы мы говорили?

– Совершенно похрену. Ты не мог бы заткнуться?

– Я просто боюсь, вдруг мы говорим последний раз. Я буду потом жалеть…

– Ты же обещал сохранить мне жизнь.

– Так и будет. Просто на твоей работе долго не живут.

– Зато есть чем кормить и себя, и мать.

– Долго ли?

– Достаточно. А если я умру, мать получить 5 лямов. Меня это успокаивает.

Влад недобро засмеялся.

– Если будет кому потом оплачивать…

– А расскажи-ка, ссанина ты болтливая, в тюрячке заработок лучше? Хорошо петухам платят? Сколько твоё очко в час стоит?

– Я содержался отдельно. Меня даже к другим заключённым не подпускали.

– Вот и сдох бы один в камере…

Влад не ответил. Охотник, не особо надеясь, опять попытался нажать на курок, и опять ничего не получилось.

– Как же меня бесит, что я тебе что-нибудь прострелить не могу. Приходишь, убиваешь людей, а потом выставляешь себя самым, сука, умным…

Руки Охотника дрожали от злости. Пушка в его руках, но сам он – в чужих. И эти руки гораздо сильнее.

– Ты боишься меня, Кирилл. У тебя сердце забилось быстрее.

– Пошёл нахер!

– Бойся. Иначе не выживешь.

Остаток пути они больше не говорили. Только едва они вышли к повороту на базу, Охотник поднял автомат и сказал:

– Руки за голову.

Влад послушался и ответил:

– Воткни пушку в спину. Веди себя естественно.

Так они и подошли к КПП. У Охотника отлегло – рядом со своими было спокойней. Но расслабляться точно не стоит.

Цербер, почуяв неладное, вышел навстречу. С глазами размером с пятак он посмотрел на окровавленного Влада, а затем на окровавленного Охотника.

– Кирюх, что произошло? Где остальные?

Охотник с чувством ткнул дуло в спину Влада. Тот съёжился.

– Эта мразь приехала с гранатомётом. Я успел выйти из машины, а ребята нет…

Цербер всё смотрел на ошмётки плоти на форме Охотника.

– Он походу не рассчитывал, что я выживу, – продолжал Охотник. – Я его скрутил. Так хотелось ему навалять… Да только, думаю, надо сначала к Начальнику его.

– Начальник ему за ребят яйца оторвёт… Сука…

Церб вдарил кулаком Владу по лицу. У Охотника что-то сорвалось внутри и сжалось. Однако Влад не отреагировал.

– Ты его на губу отведи, там мы с парнями проведём предварительный разговор.

– Правильно…

У Охотника вдруг заныла рука. Кости пальцев захотели покинуть суставы. И с каждой секундой их желание всё усиливалось.

– Хотя нет, поведу его сразу к Начальнику. После губы уже не тот будет.

– Блин. После Начальника он вообще никакой будет… Начальник в рубке сейчас, с командирами совещается, кого в Африку направить…

– Понял. Поведу его сразу.

Рука перестала болеть. Цербер разочарованно глядел на вырванную из лап игрушку. Охотник хлопнул его по плечу.

– Да достанется он тебе тоже, не грусти…

Церба это не приободрило. Охотник понимал его.

– Слушай, давай я тебе их отдам.

Он вытянул из кармана слипшиеся жетоны и протянул Церберу. Тот пригорюнился ещё сильнее.

– Может, ты сам? Как раз в рубку пойдёшь.

– Некогда будет… Не смогу.

Цербер молча положил жетоны в карман. Больше нечего было сказать. Но Охотник не хотел уходить. Хотелось ещё многое сказать – а нельзя. Всё прахом пойдёт. Охотник ткнул дулом в спину Владу.

– Ногами шевели.

Они пошли. Не останавливаясь, Кирилл повернулся и крикнул:

– Слушай, Церб, а принеси мне сигарет.

– Чего? – опешил тот.

– Ну чего-чего, сигарет. Любимых моих, помнишь?

И не дожидаясь ответа, Кирилл отвернулся и пошёл быстрее.

– Спокойно, – услышал тот бормотание Влада. – Идём в рубку.

Охотник вёл его вперёд, к двум длинным четырёхэтажкам. На площадке между ними болтали и тренировались наёмники, кто без оружия, а кто и с любимой пушкой – явно с полигона. Шедшие рядом наёмники здоровались, махали, один вдруг встал столбом и ударил рукой по виску – явно новичок с армии. И у всех потом в глазах появлялась оторопь, и все ошалело смотрели то на пленника, то на пленителя. Кто-то задавал вопросы, но Охотник не останавливался и шёл дальше.

Его пробирал мандраж. Хорошо, что Влада это не смущало. Каждый следующий шаг – это хорошо. Совсем чуть-чуть осталось. И тогда всё. Охотник обернулся. Со стороны КПП за ним уже шла группка наёмников. Понял всё, Цербер. Молодец. Спасибо тебе. От меня и от ребят.

Охотник с Владом почти подошли к площадке. Кое-кто там начал замечать их. Сердце готово было выпрыгнуть. Не сбавляя шага, Охотник нагнулся и проговорил Владу:

– Ублюдок ты, Влад. Каким был, таким и остался. Животное… Нет, ещё хуже. У животного хотя бы есть сердце.

Он набрал в грудь побольше воздуха и закричал:

– СТРЕЛЯЙТЕ В НЕ…

Его крик переломился с оглушительным хрустом. Так вот как ломается хребет, подумал Охотник. Его подняло в воздух и притянуло. Влад выпрямился, развернулся и посмотрел в глаза Кириллу. В его промокших от детских обид и детских мыслей глазах читались грусть и сожаление. Узоры крови на щеках свернулись в витки.

– Ну почему, Кирилл? Я не хотел тебя убивать.

– Я… уже… умер… ещё с парнями… – слова с трудом, с хрипом выплёвывались из лёгких вместе с кровью. – Плевал я… на тебя…

Грусть в глазах Влада стала только сильнее. И противнее.

A

– Киря, Киря! Вон кошка!

Лёха возбуждённо заёрзал, и Кирилл шикнул на него. Куст, в котором пацаны решили выжидать добычу, едва скрывал их четвёрку. Жека и Серый понимали это и вели себя очень тихо.

– В голову целься, – прошептал Серый.

Кирилл сделал вдох и натянул рогатку. Парни пропали из поля его чувств. Он видел только небольшое четвероногое существо, которое размеренно шло по дороге. Похоже, кошка вылезла из подвала школы и собиралась выйти с территории. С каждым шагом она была всё ближе и ближе к кусту. Едва дыша, Кирилл держал в натяжении рогатку и смотрел на голову кошки. Он ждал момент. Его напряжённый взор ощупывал каждую деталь на кошачьей мордочке. Шкурка с тёмными тигровыми полосками, беспородный окрас. Её болотно-жёлтые глаза были устремлены куда-то вперёд, сосредоточены на своей задаче – поиск пищи. Кирилл чувствовал родство с кошкой в этом сосредоточении. И он, и она сейчас на одной ступени. И это так возбуждало – ведь сейчас между ними соревнование по выживанию… Камень ребята нашли хороший: плотный, тяжелый, с заострённым краем. Сильно натянутая рогатка могла превратить его в пулю. В его руках натянулась тетива силы, которой предки добывали пищу себе. Это было круто…

Интуиция отдала команду. Кирилл выдохнул и выпустил силу. Свист, и кошка вдруг перекатилась, повалилась набок и ошеломлённо закружила головой, боязливо мяукая.

– Попал! Глуши её!

Кирилл сорвался с места. Он услышал топот приятелей за спиной, почувствовал их возбуждение и улыбнулся. Это его племя. Сердце радостно застучало, давая как можно больше сил молодому телу.

Охотники добежали до жертвы и своими орудиями завершили охоту. Несколько ударов палками по уже рассечённому темечку кошки утихомирили её. Серая тушка с капельками крови над закрытыми глазами обмякла и более не двигалась. Мальчики тяжело дышали и довольно закричали.

– Йес! Ю-хуу!

Они смотрели друг на друга, довольные. Разделяли радость победы. Но эмоции постепенно сменились растерянностью.

– И что делать будем? – сказал Жека. – Есть?

– Фу, ты чё. Я мясо ваще не люблю, – сморщился Лёха.

– Я читал где-то, что животных свежуют… – задумчиво сказал Серый.

– В смысле свежуют? – не понял Кирилл. – Свежими делают?

– Да нет. Разрезают там и забирают что-то… А, точно, шкуру.

– И голову ещё на стены вешают! – вспомнил Лёха. – В кино видел!

– Точно!

– А зачем мы в голову тогда стреляли? – спросил Жека.

– Блин…– Серый глянул на Кирилла.

– Не убило бы тогда… Короче, шкуру заберём и голову. Остальное выкинем.

Все согласно кивнули.

– Ща ножик принесу… – Жека побежал в сторону входа в школу.

"Может, и без ножа получится?" – думал Кирилл, рассматривая тело кошки. Он ухватил кошку одной рукой за голову, другой за грудь и с усилием начал тянуть. Глухой треск подсказал, что процесс идёт как надо. Кирилл ощущал, как необычно сопротивляется ему кошачья шея. Как много всего в ней! Что-то приятно порвалось внутри шеи, приглушенно хрустнуло. Шея кошки растянулась и обмякла, челюсть чуть съехала, но голова всё ещё была закреплена к телу. Шкура была плотной.

– Без ножа никак, – покачал головой Кирилл.

– А мой папа шкуру руками умеет снимать!

– Врёшь. Никто так не может, – возразил Серый.

– А мой может!

– А знаешь, что мой может? На моего однажды дядька напал, так он ему шею свернул… И в тюрьме его сейчас все боятся.

– ФУ! Отстань от меня!

Жека со своим рюкзаком отчаянно нёсся к пацанам. За ним торопливо вышла фигура тощего мальчика. Когда он, теребя рукой губу, подошёл поближе, все моментально его узнали. Заношенная рубашка была заляпана пятнами красной жидкости, капавшей с подбородка и стекавшей по шее вниз. Лицо мальчика было измазано свежей кровью, и только кое-где виднелись островки чистой пока ещё кожи. Глаза бегали туда-сюда.

– Влад опять намазался! – крикнул Кирилл. – Надо сказать учительнице, чтобы его помыли.

– Зачем он мажется? Дурак, – нахмурился Серый. – Стрёмный.

– А мама его не забирает из школы! А меня забирает! И мы потом идём вместе, ругаемся…

Немного растерянно мальчик посмотрел на пацанов и спросил:

– Что делаете? Можно к вам?

– Нет. Иди отсюда, Влад-долбонат, – насупился Кирилл.

– Владик, иди в садик!

Над ухом Кирилла просвистело, и Влад закрылся руками.

– Эй, больно!

– Забейте на него. Жека, давай ножик.

Жека протянул швейцарский нож, давным-давно свистнутый из дома. Кирилл искал хорошее место для разреза, прикусив губу в размышлениях, а затем решительно воткнул лезвие в низ живота. Вспоминая, как делают это в кино, он двигал ножом вперёд-назад и пошёл вверх к рёбрам.

Сладко и резко запахло внутренностями, и источник запаха вывалился наружу.

– Фу…

Лёха издал рыгающий звук, что-то полилось на землю, и источников смрада стало больше.

– Лёха, блин!

Парни отошли подальше. Кишечник кошки волочился за ними. Кирилл сосредоточенно шёл вверх и дошёл до рёбер. Кроме кишков, наружу полезло многое из того, названия чему детишки не знали.

– Ничёси, сколько у неё всего внутри… – Серый был заворожён.

– Э-э, склизкое такое…

– Надо убрать кишки, – сказал Кирилл.

Серый неуверенно взял в руки внутренности и оттянул подальше. Он быстро привык к ним и даже без тени смущения оторвал кишечник от места, где он соединялся с выходом из тела кошки. Кирилл тем временем догадался, как снимать шкуру. Серый помог ему отделить кости и мышцы от кожи. Получалось не очень, но пацаны всё равно увлеклись. Даже Женя и Лёха, который уже оттёр рот, заворожённо смотрели за процессом, как за каким-то ритуалом.

– Это что, кошка? Как вы её поймали?

Они не заметили, как их стало пятеро. Жека развернулся и тут же оттолкнул склонившегося Влада.

– Уйди, долбонавтик! Мажься в другом месте.

– Ну посмотреть же можно…

– Иди отсюда!

Снова что-то пролетело над ухом Кирилла. Со шлепком в голову Влада прилетело кошачье лёгкое. Он отрывисто задышал и подпрыгнул от неожиданности. На рубашке стало больше пятен крови. Все оглянулись на Серого. Его руки были в крови.

– Ну чё, нравится?

Глаза Влада говорили сами за себя. Парни забыли про кошку и побежали хватать своё новое оружие против приставучего Влада. Даже Лёшка со сморщенным лицом взял себе печёночку и швырнул в мальчика. Последней каплей для Влада был кишечник, который запутался на его руке. На тот момент он был уже весь забрызган кошачьей кровью. Мальчик закричал и побежал прочь, пытаясь сбросить с себя потроха.

– Беги отсюда, урод! – с улыбкой кричал Кирилл, кидая наскоро вырванное сердце.

***

Наёмники вокруг зашумели. Послышались щелчки предохранителей.

– Он держит Охотника! Стреляй!

– Но там же Охотник!

Влад прикусил губу. Не надо было так резко реагировать.

– Хана тебе, – с улыбкой сказал Охотник. – Кхе-кхе… с этими… не справишься.

Серо-золотые глаза его слабели. Белокурые волосы, заляпанные засохшей кровью и плотью зека-наёмника, беспорядочно торчали в стороны. А с подбородка капала его свежая, яркая, алая кровь, слепляла рыжую бородку, стекала по шее на форму.

Влад хотел смотреть на эту картину вечно. Знакомое лицо окропляется кровью, будто открывает перед ним душу. Влад восхищался Кириллом. Как бы он хотел, чтобы они были друзьями. Но их больную связь уже ничто не вылечит. Всё кончено.

Владу хотелось ещё что-нибудь сказать, но слишком много стволов уже было наведено на него.

– Он убил Охотника!

Прощаю я тебя, Кирилл. Прощай и ты.

Кирилла развернуло, притянуло ещё ближе к Владу. Раздались выстрелы. Кирилла затрясло от врывавшихся в него пуль. Было больно, и дышать уже не получалось. "Вот же ублюдок" – подумал Кирилл, прежде чем очередная пуля влетела в череп, и мозг потерял возможность думать.

Туша Кирилла крутилась с невероятной скоростью вокруг Влада, ловя пули и брызгая кровью. Он был максимально сосредоточен на происходящем, давая мозгу как можно больше информации. А мозг выполнял свою работу, защищая себя от смерти. Наёмники стояли почти полукругом, и это его спасало.

Стрельба стихла, многие начали перезаряжаться, и Влад поймал шанс. Ставшее тряпьём тело Кирилла разорвалось и разделилось на кучки начиненных свинцом куч мяса, которые быстрее пули полетели в наёмников. Разлетелись хлюпающие звуки, раздались крики, кто-то упал. А Влад уже нёсся вперёд за летящими останками, а потом рухнул на сухую пыльную дорогу.

Вновь кто-то закричал: полукруг сорвало с места к Владу. Тела полетели, будто подброшенные мячики.

Тем, кто подлетел к Владу ближе всего, очень не повезло. Их вопящие тела стремительной силой притянулись к нему и с хлопком стали живым щитом. С каждым новым хрустящим звуком щит становившемся всё плотнее и плотнее. Но тому, кто был в самом низу щита, повезло ещё меньше.

Его визг оглушал всех. Капилляры и артерии на его теле рвались, лопались, вскрывались, выпуская все жидкости тела наружу. Если бы глаза его не лопнули в первую очередь, он бы видел, как жидкости обтекали тело Влада, просачивались сквозь окровавленную робу, становясь его силой. Пока мозг бедолаги не иссох окончательно, он лишь слушал шёпот кровавого демона:

– В этот раз меня никто не поймает.

Снаружи тарахтела стрельба – бесполезная, как мольбы превращавшихся в фарш наёмников вокруг Влада. Стрелявшие поняли это быстро. Послышался торопливый топот.

Стена плоти над Владом взорвалась, будто бомба. Щит стал оружием. Наёмники падали, раненые обломками костей. Кто-то больше не двигался. Влад добился своего: начался переполох. Он ликовал. Это была любимая его часть. Люди осознают, что пришло нечто из ада. Как приятно видеть их растерянные лица.

Но эти люди уже проходили ад, и не один. Они привыкли быстро. Рядом просвистело несколько пуль. Влад сорвался со своего места и понёсся на полной скорости к тому, что увидел первым – к двери. Туша высушенного солдата, спина к спине прижатая к Владу, ловила в себя свинец. Что-то ужалило Влада в плечо и бедро, прежде чем он всей своей водяной массой выбил дверь барака.

Он рухнул на пол и перекатился. Останки наёмника на спине смягчили падение. Едва Влад встал, его поле зрения закрыли ошарашенные глаза другого наёмника. Понимание в них приходило медленно, реакция же наёмника была быстрее: зрачки сузились и рука схватила нож.

Зря ты так близко ко мне, подумал Влад.

Между диких глаз, будто рог единорога, прорезалось красное лезвие ледяной катаны, идеально ровное, блестящее. Влад обожал катаны. Словно в масле, лезвие спускалось ниже, через нос, через губы, через адамово яблоко и дальше. Брызгающие алой кровью половинки, из которых выпадала плоть, раскрывались, словно дверцы. Через них Влад увидел множество рук, поднимавших автоматы.

Он выдернул меч из тела и рванул через адские врата на своих врагов. Он с большим интересом начал изучать внутренний мир вояк. Лезвие, состоящее из крови и внимания, проходило чужие тела без сопротивления. Идеальные разрезы от меча были в разы красочнее и подробнее картинок из учебника… Хотя и разглядывать их не было времени.

Тела наёмников преподносили ему всё больше и больше оружия: ножи, сабли, копья… Со звуком мясорубки и сочными брызгами один крупный наёмник подарил ему настоящую бензопилу. Она наматывала на блестящую цепь мышцы его груди, пресса, затягивала и перекручивала кожу. Мучения его прекратились, когда за кожей потянулась голова. Шея переломилась, и голова освободилась от кожи… и от мозгов.

Кровь шла за Владом и наполняла его силой. Он чувствовал её тёплое прикосновение на каждом участке своего тела. Он чувствовал, как она защищает его. Ему хотелось ещё и ещё… Но тел становилось всё меньше. Наёмники больше не бежали на него, они бежали от него. Влад рычал и бежал за ними.

Багровая сила оплела его руки, обратилась смертельными острыми когтями. Лучшая работа – та, что сделана твоими руками. Первому телу он впился в спину и вскрыл его, как курочку гриль. В школе они разбирали на скорость АК-47, но разбирать человека было гораздо интереснее. Отсоедини позвоночник, выломай рёбра, удали сердце, вырежи лёгкие, затем печень, почки, кишочки… И не важно, что в твоих руках всё превращается в кашу. Беги к следующему, начни с головы. Разорви челюсть и рви, пока вместе с челюстью не оторвётся трахея и не потянет всё за собой… Кровь даст тебе силы....

Однако кровь не спасла от мощной горячей силы, которая оттолкнула Влада к стене. Он почувствовал режущую боль в спине. В комнате стало жарко. Боевое исступление сошло с Влада, и он осмотрелся. Коридор за ним был переполнен разрушением, усеян частями тел солдат на стенах, столах, мебели и потолке. За месивом не было видно пола. Только рядом с Владом в полу зияла чистая чёрная воронка.

Граната, подумал Влад. Вместе с этой мыслью через окно к нему залетело два металлических шарика. Влад на четвереньках рванул прочь, переходя на бег, и за его спиной раздался грохот. Обрушился второй этаж. Он повалился на пол в углу болезненно-салатового коридора и прислушался. Кроме падающих обломков, не было слышно ничего.

Больше никто не хотел приближаться к Владу.

От этой мысли стало грустно, и тело вдруг заныло от пулевых ран и порезов гранатовых осколков. Он взглянул на руку и сосредоточился. Кровь зашипела и закипела. Влад сжал зубы от боли. Но оно того стоило: рана запеклась. Глубоко дыша, он повторил это с остальными ранами. Не в первый раз, не в последний.

Соберись, ты пришёл сюда ради определённой цели.

Они говорили, что Начальник в рубке. Ему нужно в рубку… Надо выглянуть наружу.