Девяностые. Фрагменты прожитого… бесплатное чтение

В ГОДЫ ЛИХИЕ

/Повесть/

1992 год. Февраль.

Чуть больше месяца прошло с момента прекращения существования могучего Союза Советских Социалистических Республик. На карте мира появились новые государства. В России над Кремлём взметнулось бело-сине-красное полотнище. Расцвели национальными флагами просторы бывшего Союза. Новые государства, с брезгливостью сбрасывая с себя всё прошлое, советское, переименовывали города и улицы, крушили прежнюю систему власти, не думая о последствиях, уничтожали собственную экономику. Они, словно потерявшиеся цыплята, только что вылупившиеся из скорлупы, норовили заклевать и своих собратьев, и благодетельницу мать, давшую им жизнь.

Красивыми были эти новые знамёна!

Но жизнь под ними едва теплилась. Для большинства бывших советских граждан она оставалась трудной, сложной и противоречивой. Души грела только надежда. Надежда на спокойную, сытую, обеспеченную жизнь. Жизнь без лозунгов, призывов и революций, жизнь, в которой не будет места переживаниям, потрясениям и реформам. А пока новации и реформы, декларируя благие цели, крушили судьбы людей, разрушали семьи, уничтожали привычный уклад жизни человека.

И первыми, кто под них попал, были государственный аппарат и армия…

1.

– Олег Платоныч, домой идёшь?

– Был бы дом! Пулей полетел, не пошёл.

– Не в настроении смотрю?

– Какое уж настроение…

– Ты погоди, сейчас переоденусь и вместе пойдём. Лады?

Спустя десять минут Олег Добров и его коллега по кафедре Харьковского училища ракетных войск Фёдор Коваленко шли по Сумской. На улице лёгкий морозец, снега мало, безветренно. Солнышко давало о себе знать. Пятница, занятия завершены, впереди два выходных дня. Казалось бы, радуйся, мчись домой, к жене, детишкам.

Олег глянул на товарища:

– К Ахмедке, заскочим?

– А что бы и не заскочить. Ещё, как говорят, не вечер.

Офицеры ускорились.

Здесь на Сумской недалеко от училища находилось незаметное питейное заведение. Названия у него не было. Просто кафе. Но это было их кафешка. Вполне демократичная по ценам, в фасаде невзрачная, но аккуратненькая, с кучей закутков внутри. Ассортимент блюд не широк: простая, но сытная закуска, котлеты по-киевски, бифштекс с картофельным пюре, рыба жареная, пожалуй, и всё. Спиртного было много, но виски, коньяк, бренди здесь не котировались, а вот водка была разная, горилка с перчиком, «Русская», «Столичная», «Московская» и прочее. В городе таких забегаловок тысячи есть и значительно приличнее во всех смыслах, но эта кафешка была именно их. Так уж сложилось. Никто и не помнил, кто из училищных отметился здесь первым и почему сюда «тропа не зарастает». Наверно это и не важно. Важным было то, что бывали здесь все поколения и категории личного состава училища. Пропустить рюмашку после трудной недели заходили преподаватели. Командиры, начальники всех степеней, так же считали кафе вполне своим и не брезговали отдохнуть здесь часок-другой. Порой сиживали здесь и курсанты. Правда делали это они с оглядкой: а вдруг появится начальник курса или курсовой офицер.

Что ещё здесь было замечательным, так это хозяин кафе. Никто не знал его настоящего имени, не знали и национальность, возраст. Внешне походил он на южанина, но почему-то был по отчеству Николаевич, а в простом общении отзывался на имя Ахмед. Хозяин знал своих посетителей. Знал практически всех и по именам, и по званиям.

Добров и Коваленко так же были клиентами кафе, не то что бы очень постоянными, но разок, другой в месяц здесь отмечались.

Ахмедка встретил их радушно, с широкой доброй улыбкой.

– Олег Платонович, Фёдор Иванович, проходите, пожалуйста, рад вас видеть.

Олег улыбнулся: «Ну, ты Ахмед мастер! Вот нет у человека настроения, а увижу тебя, и радоваться хочется. Спасибо. Добрый день. Мы к себе пройдём?»

– Да, конечно, ваши места свободны.

Действительно было у них здесь своё местечко. От барной стойки не далеко, сделаешь пару поворотов по коридору и ты вроде как в отдельных апартаментах: столик на четверых, отдельная вешалка. Музыки здесь почти не слышно. Впрочем, вся кафешка была такой, здесь уютно и комфортно, пожалуй, в любом месте, даже в небольшом банкетном зале всё было по-домашнему – спокойно и тихо.

– Рассказывай, Платоныч, что там у тебя стряслось.

– Да что рассказывать, в запас ухожу. Достало всё, дальше некуда.

– А не спешишь? До пенсиона тебе ещё, насколько я помню, два года?

Олег ухмыльнулся, взял бутылку, налил себе и товарищу.

– Это ты не спешишь, а я соточку пропустил бы немедля. Давай, за встречу!

Минут через пять Олег продолжил разговор.

– Да, чуток осталось, немногим больше полутора лет. А что пенсия. Разве на крохи, что нынче военному пенсионеру платят, выживешь? Это зарплата сегодня около семи десятков долларов, и то по курсу Центробанка. А пенсия, пенсия, пополам дели, условно говоря – вот это действительно крохи. Нет, буду уходить, тем более, сам видишь, что делается: не сегодня, так завтра всех попрут. Армия уже развалена считай. Нет армии. Всё. Меня сегодня начальник кафедры вызвал, так, мол, и так, как работа, что делать собираешься после увольнения, как семья, и прочее. А я чувствую, куда он клонит: дескать, определяйся, или служи или в запас уходи, как говорят «на заслуженный отдых».

А через час начальник училища приглашает. Ты же помнишь, каким он после январского Всеармейского офицерского собрания стал. В декабре девяносто первого ещё человеком был. А после собрания… Накрутили их там в Москве что ли. Или в Киеве мозги кто поменял? Не пойму. Разговор крайне неприятным был. «Господин подполковник, – это он ко мне обращается, – почему вы принимать присягу отказываетесь? Говорю, так я уже её принимал, когда в училище поступал, тогда и принимал. Меня учили присягать на верность Родине один раз. А он: «Так вы теперь не в Союзе служите, всё, нет Советского Союза, вы в самостоятельном государстве живете, и Украине служите». Смотрю, у него на столе сувенирная подставочка красного бархата лежит, а на ней ряд пуговичек и кокарды. Присмотрелся, на них трезубцы изображены. Он мой взгляд усёк и говорит: «Что нравится? Из Прибалтики первые образцы прислали. Скоро такие всем выдадут». У меня аж сознание помутилось. Это я сын фронтовика, бандеровские знаки отличия на себя цеплять должен?! И говорю: «А вы уверены, что эту атрибутику наши офицеры одеть пожелают?» Он мне: «А куда вы денетесь!»

Вот как вопрос стоит. Так ещё знаешь, что он мне сказал? Мы, говорит, может, с Россией ещё и воевать будем. Ты представляешь? И это генерал. Я когда-то гордился тем, что под его знамёна служить иду. Я ему: «Товарищ генерал, вы понимаете, что вы говорите?» Ну, он психанул и выгнал меня. А вслед кричит: «Рапорт на увольнение и в отпуск, или я тебя без пенсии выгоню!»

Фёдор как-то неуверенно качнул головой, потянулся к бутылке, наполнил рюмки.

– И что, ты и рапорт написал?

– Пока нет, вот домашним объявлю об увольнении, а в понедельник напишу. А что делать?

– С жильём как?

– Да никак. Я уже два года в очереди стою, движения нет. Всё одно оставаться на Украине не планирую. В родные края вернусь. Всё же родина есть родина. Ну, а ты что? Украинскую мову начнёшь изучать, или как?

– Не знаю Олег, не знаю. Мне, думаешь не противно смотреть на всё это? Но пока буду служить. А уж совсем достанут, уйду. Однако мне проще, через полгода двадцать пять календарных настучит, да и жильё есть. Маловато конечно две комнаты на четверых, но жить можно, а уж дальше… Посмотрим, одним словом. Что, ещё по стопке и по домам?

– Давай.

Стопкой дело конечно не обошлось. Они за разговорами ещё грамм по сто пятьдесят накатили, и уж потом домой побрели.

«Бывай, дружище, – Федор приобнял Олега, ладошкой похлопал по спине, – ты уж Маринку с порога не пугай, ей и так достаётся. Пока».

Олег улыбнулся, махнул рукой и медленно побрёл к автобусной обстановке. В голове лёгкий пьянящий шум. Веселья от выпитого не было, были только думы. Думы тяжёлые, навязчивые и неприятные: «Ну, хорошо, вот придёт он домой, сбросит шинельку, улыбнётся, на кухню пройдёт, сядет на своё мужнино место, она на него с улыбкой посмотрит. Вроде всё хорошо? А в глазах тревога, он это знает, эту тревогу он ежедневно видит. И как её не понять. Трое детишек, последыш – двухгодовалый парнишка, страдает эпилепсией, причём в тяжёлой форме. Почти каждый приступ сопровождается частичной потерей памяти. Для них, а особенно Марине, эти приступы как нож в сердце. Ребёнка надо лечить, хорошие врачи нужны. А где они? Нынче бесплатно и аппендицит не удаляют. Старшие тоже внимания требуют, и не только внимание, им дай хотя бы своё местечко для занятий, а его нет. На кухоньке их съемной квартиры детишки и едят и учатся. Всю эту ежедневную головную боль никакой водкой не зальёшь».

Придя домой, Олег не рискнул рассказать жене о предстоящем увольнении в запас и разговоре с генералом. Уж больно мирная обстановка была нынче дома. Вовка с Алёнкой в морской бой играли, Марина с младшим возилась: мир и порядок в доме, зачем их нарушать.

Не трогал он эту тему и в выходные.

В понедельник к восьми тридцати он как штык был на кафедре. Обычного для начала недели совещания сегодня не было. Кафедральный народ шушукался, поглядывая в конец длинного коридора их этажа. В воздухе витало напряжение. Фёдор Коваленко, знающий все новости, ещё до их появления, нюх на это дело был у него отменный, подскочил к товарищу.

– Платоныч, комиссия нагрянула, говорят, передавать нас в округ будут, из Киева понаехало чиновников, мама не горюй. Так что радуйся, не до тебя генералу, его самого сейчас крутить начнут.

Ветерком прошелестело: «Идут, идут…»

И действительно, по коридору от массивной лестницы, что идет от главного входа корпуса, в сторону училищной администрации, двигалась группа генералов и офицеров. Людей этих Олег не знал, ракетчиков среди них явно не было, а потому он чуть развернувшись, изучал расписание занятий, вывешенных на доске информации кафедры. У него сегодня первая пара, надо было уточнить аудиторию.

– Товарищ Добров, Олег Платонович!

Кто это его? Олег покрутил головой и взглядом нашёл знакомое лицо. От группы проверяющих к нему улыбаясь, шёл полковник.

– Никак Чуприй? Тарас Сергеевич, ты ли это?

– Узнал? А я-то думал, совсем забыл сослуживца. Молодец, узнал!

Чуприй, подойдя, обнял Доброва.

– Вот уж не ожидал тебя здесь встретить. Как живёшь, старина? Вижу, выглядишь прилично, и седины почти нет. Значит, супруга хорошо смотрит! Маринка, не ошибаюсь, да?

– Конечно Марина. Постой, Тарас, а ты какими здесь судьбами?

Чуприй, взяв Олега под руку, отвёл в сторонку.

– Я, то? Я в комиссии. Сейчас на заслушивании вашего начальника идём. Освобожусь, часов в шестнадцать. Ты подожди меня внизу, у входа, я в четыре точно буду. Надо пообщаться. Столько лет не виделись. Добро?

– Конечно, я буду ждать.

Чуприй быстрым шагом пошёл вслед удалявшейся группы проверяющих.

Встретить здесь человека, с которым начинал армейскую службу, с кем дружил, Олег не ожидал. Некогда в 1975 году они вместе прибыли в полк. Олег осенью был рекомендован политотделом для избрания секретарём комитета комсомола полка. Избрание состоялось. В этот же период в полк на должность помощника командира дивизиона по инженерно-технической службе, прибыл и старший лейтенант Чуприй. О Тарасе говорили, дескать, у него «большая лапа», а как иначе понять назначение старшего лейтенанта на майорскую должность – только некой поддержкой сверху. Офицеры сдружились. А сблизило их соседство в офицерском общежитии и жёны. Жёны как-то уж очень быстро сошлись. Но это вполне нормально и Олег и Тарас только рады были этой женской дружбе. Все праздники теперь они отмечали вместе, то в одной семье, то в другой. Детишки кочевали из комнаты в комнату. Маринка в магазин – дети у Татьяны, Татьяна в парикмахерскую, своих к Маринке тащит.

Но один случай свёл их особо крепко.

Как-то, это было ближе к Новому году, командир полка нашумел на Чуприя за бардак на территории дивизионной скважины: кессон захламлен, не крашен, вентиляция не работает, на территории скважины много мусора и ещё по мелочам надавал ему. Командир жёстким мужиком был, чуть что, шумит: «Уволю!», «С должности сниму!» Угрозы, конечно угрозами, боязни быть наказанным у Чуприя не было, однако командир прав: бардак на скважине. Тарас немедля организован уборку территории и покраску кессона. Вызвал командира взвода, отдал распоряжения, установил срок устранения недостатков и ушёл, забот у помощника командира выше крыши. Дальше всё развивалось чисто по-армейски. Прапорщик ставит на покраску двух бойцов, выдаёт краску и уходит в гостиницу отогреваться. Старший по призыву солдат, отправляет работать молодого, – «Давай спускайся в кессон и крась, а я подойду через часок», – и бегом к складу, там земляки собрались.

Солдат полез с краской внутрь сооружения. Нитрокраска вещь опасная, запах, конечно, минут пяток в помещении вытерпишь, но задохнуться можно в момент. Через минут двадцать солдат теряет сознание. Благо в этот момент Чуприй подошёл проверить, как его команды выполняются. Светит фонариком в кессон, видит боец лежит, спешно спускается в сооружение, оступается и падает. Головой при этом ударяется о металлическую ступень и теряет сознание. И если бы не Олег, одному господу известно, что было бы.

Добров с дивизионными комсомольцами рядом со скважиной лыжную трассу пробивал. Видел он, друг недалече стоит, только позвать хотел, а нет его, пропал Тарас. Олег огляделся, нет никого. Подбежал к скважине, видит, оголовок открыт, глянул, а там лучик фонарика светит, дорожку вглубь показывает. Сердечко поддавило, понял Добров, что-то случилось. Полез в скважину, тоже чуть не грохнулся, но удержался. Прямо под ногами Чуприй лежит. Он друга под руки и вверх, там его лыжники приняли. Выбрался и сам, по щекам Тараса несколько раз ударил, тот очнулся и спрашивает: «Где Бабаев?»

– Какой Бабаев?

А Чуприй в сторону люка рукой машет: «Там, там! Бабаев там».

Олег понял и бегом к скважине. Спустился вниз. Нашёл, точнее не нашёл, а нащупал бойца, в охапку и к люку.

К вечеру у медпункта полдивизиона собралось. Охи, ахи и прочее! Бойца откачали, благо медик был опытный. Тарас с перебинтованной головой по коридору медпункта вышагивает, рядом Добров с перевязанной ногой прыгает. А у начмеда в кабинете командир полка шумит: «Я не спрашиваю почему?! Я спрашиваю почему?!» Это он командира дивизиона отчитывает. Одним словом всё обошлось, как говорят, малой кровью. Олег с Тарасом неделю в героях ходили, прапорщик «служебное несоответствие» схлопотал, боец на молоке три дня в полковом медицинском пункте загорал.

И тот случай сильно сдружил офицеров. Ещё бы, Олег товарищу жизнь спас. Тарас потом не раз говорил: «Я, Олежка, должник твой на всю оставшуюся жизнь!»

В дивизионе Чуприй недолго задержался, всё же, оказалось, действительно была у него наверху «лапа». Что за лапа, то ли брат, что служил в то время в Афгане, или кадровики тыла Министерства обороны, может ещё кто. Так вот те неведомые силы, Тараса сначала откомандировали в распоряжение округа, ну а потом, оказался он в Афганистане. Так полковые тыловики рассказывали. И до сегодняшней встречи Олег о судьбе друга ничего не знал.

И вот эта встреча.

Уже с половины четвёртого Добров «челночил» по холлу главного корпуса. Конечно, он волновался – столько лет не видеть друга лейтенантской поры.

Чуприй ровно в четыре вышел к товарищу.

– Что, заждался? Ты же помнишь, я аккуратен в своих обещаниях.

Они вновь обнялись.

– Олег Платонович, показывай, где в этом городе посидеть можно. Или домой? Маришка небось ждёт?

– Ждать-то ждёт, да тесно у меня, полторы комнаты, если и кухню считать, на пятерых.

Тарас удивлённо глянул на Олега.

– Как пятерых…

– Да! Младшему у меня два года, Серёгой назвали.

– Ну, ты молодец. А мы с Татьяной, на двух так и остановились. Мда… Что, может в ресторацию, в форме правда не хотелось бы.

– Тарас, рядышком есть заведение: тепло, чисто, уютно и спокойно, а потом таксишку возьмём и в гостиницу.

– Добро.

Ахмедка встретил их своей фирменной улыбкой.

– Олег Платонович, добрый вечер.

И, повернувшись к Чуприю, отрапортовал.

– Здравия желаю, товарищ полковник!

Тарас удивлённо вскинул брови: «Ишь, как у вас тут строго, всё по-армейски. «Здравия желаю!» Ну, ну…

Ахмед вытянулся во фронт, показалось даже, что он вот-вот закричит «Ура». Друзья прошли к любимому столику Доброва.

– Ну, что Олег, рассказывай. Как живёшь, что нового и интересного в жизни? Как ты вообще сюда попал, ты же в войсках был? Академию окончил?

– Да, Тарас Сергеевич, и академию завершил и по карьерной лесенке вверх неплохо рос, да после ГКЧП остановился. Партбилет отобрали, и должность вот-вот отберут. Так вот.

– Ладно, ты не сгущай краски. Всё же в приличном областном центре живёшь, я спрашивал начальников, о тебе здесь мнение неплохое, дай бог всё сладится.

– Это обо мне мнение неплохое? Да не далее как два дня назад начальник училища приказал рапорт на увольнение написать. Видишь ли, смущает его моё нежелание присягу на верность Украине принимать. Я и написал бы рапорт, да квартиры нет, это держит. Было бы жильё, ни секунды не задержался. Молодой ещё, по душе дело найти ещё смогу.

Друзья помолчали.

Тем временем стол накрыт.

Это был очень хороший стол. Ахмедка как чувствовал: надо офицерам угодить. И он угодил им. На столе были яства и не только заказанные друзьями, кое-что было из загашников лично Ахмеда. Любил он пыль в глаза пустить.

– Слушай, а шербет, халву, мы не заказывали, откуда эта прелесть. И эти…, как их, лепёшки эти…

– Это кыстыбый и перемяч[1]. Ахмедкин подарок. Не съешь – обидится хозяин.

– Ну что, Платоныч, давай за встречу.

– Согласен. За встречу!!!

Прошло полчаса. Друзья расслабились, начались воспоминания. Многое вспомнили, с улыбкой вспомнили. Всё же пора молодости самая светлая пора жизни и память о том времени особо остро воспринималась в разговоре.

– А помнишь, как ты в кессон упал? Как тебя нашатырём потом врач в чувство приводил.

– О! Тот запах я порой и сейчас чувствую, особенно когда настроение портится.

Друзья рассмеялись.

Слушай, Тарас, а как ты в Афганистан попал. Ты же в ракетчиках служил, а из РВСН в общевойсковые части просто так не отпускали.

– Да, просто так не отпускали, а вот по большой просьбе, всё можно было сделать. Брата моего планировали на дивизию ставить, а в том хозяйстве тыловиков за воровство и злоупотребление служебным положением в Союз откомандировали. Запрос на замену в штаб тыла пошёл. В то время как раз мой рапорт на учёбу в академию тыла и транспорта рассматривался. Ты же знаешь, перед поступлением кадровики войска объезжают и с кандидатами знакомятся. Вот и со мной ещё в нашей дивизии разговор состоялся. Приглянулся я тогда начальнику направления. И тут этот запрос. Вызывают на телефон: «Пойдёшь в Афганистан, в войска? Академия никуда от тебя не уйдёт, заочно учиться будешь». Что делать? Конечно, согласился. И меня в скором порядке приказом Министра обороны в Афганистан. Сначала помощником по инженерно-технической службе дивизии, а уж потом заместителем по снабжению. Позднее братишку комдивом поставили. Так нежданно-негаданно с братом довелось служить. Чего только не увидел в войсках. Вспоминать тяжело. И воевать лично довелось. Видишь иконостас: две «Звёздочки», орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР 2 степени», получил. Контузию заработал, и сейчас голова частенько раскалывается, если перенервничаю. Ну да ладно, всё это в прошлом. А уж потом, как из Афгана вывели, по тыловой линии пошёл, сюда на Украину в округ направили, а я и рад – рожден в Харькове, матушка здесь схоронена, отец живёт. Кстати к бате сегодня и заскочу, рад будет старик. А из округа в Министерство обороны сосватали. Вот так я здесь и появился.

– Да. Досталось тебе. Знаешь, я за твоё здоровье выпью. У меня после тебя, нашего товарищеского общения, после знакомства с твоей семьёй, друзей не было. Товарищи, конечно, были, да и есть, но вот так, как было тогда у нас… Хорошее время было. За тебя!

Друзья выпили ещё по рюмке.

Олег продолжил.

– У меня, всё складывалось удачно, я уже говорил, только одна беда: сынок младший тяжело болен. Эпилепсия. Для малыша это очень тяжело. А уж для нас. Представь, каждую секунду он должен быть на виду. Маринка извелась за эти два года. Ни тебе на работу выйти, ни просто расслабиться. И к тому же специалистов по лечению детишек, так тех вообще по пальцам можно подсчитать. И хаты нет. Как-то всё враз высыпалось. Что делать, не знаю?

– Да, братишка. Не позавидуешь. Ну, а со службой всё же ты что решил? Положим, получил квартиру и дальше?

– Только в запас! Не буду служить, опротивело всё. Был Союз, так хоть понятно было, кому служишь. А нынче… Если мой начальник говорит что мы ещё с Россией воевать будем, что уж дальше. И с этим командиром мне предстоит продолжить службу. Нет уж, увольте. Без меня.

– Олег. Я здесь работу уже завершил, мои офицеры ещё на пару дней останутся, а я завтра выезжаю. Давай так договоримся. Во-первых. Попробую вопрос по жилью порешать. Всё же я нынче в войсках по этому вопросу главный специалист. Попробую решить за счёт лимитов министерства, есть такая возможность. Но ты об этом не распространяйся. Молчок, понял? Дальше, если ты абсолютно твёрдо решил увольняться, помогу и с работой на гражданке, тоже есть такая возможность. И вот что, ты подъезжай через недельку ко мне, в столицу. По гражданке подъезжай. Я тебе всё что наработал и вручу. Да! Ещё вот что, ты документы для получения жилья с собой возьми: справку о составе семьи, об инвалидности сына. Пожалуй, и хватит. А то начнёшь собирать бумаги, начальство заволнуется: почему, да что. А нам это не нужно. Всё. Жду тебя. Вот телефон. Просто позвони и скажи: «Платоныч у аппарата».

Друзья еще пол часика посидели в кафе.

Ахмед вызвал такси. Чуприй поехал к отцу, а Олег пошёл домой пешком, сказал другу, мол, проветриться надо и подумать не помешает.

2.

Рапорт на увольнение Добров не писал. Оно и резонно, надо с жильём вопрос закрыть, а там уж и увольняться. В очередной отпуск его не отпустили, на кафедре дела объявились после уезда комиссии: с тематикой предметов надо разобраться, количество часов сокращается и прочее. В общем, это были не его вопросы, и Олег попросил отпуск по семейным обстоятельствам, объяснив просьбу необходимостью выезда в Киев с больным сынишкой. Начальник кафедры не возражал.

Ровно через неделю после встречи с Чуприем, Олег был в столице. Звонок другу он сделал, как и условились – «Я Платоныч».

Чуприй был на месте. Договорились встретиться в пять вечера у почты, рядом с метро «Вокзальная». Место заметное, ошибиться здесь невозможно. Времени было много, так что Олег успел вдоволь налюбоваться красотами Киева. Здесь он бывал не один раз, и каждую поездку, думая подробнее изучить город, начинал своё путешествие с Крещатика. Но, как правило, Крещатиком всё и заканчивалось. И не то, чтобы времени в обрез или он уставал, нет, просто хватало впечатлений на этой улице. Вот и сейчас пары часов прогулки было достаточно, что бы понять: трудно киевлянам живётся. Лица людей без улыбок, хмурые, сосредоточенные. Под стать прохожим и улица: тоскливо, слякотно и грязно. Машин здесь всегда много, однако, сейчас, в эту февральскую пору, казалось, что перед ним один бесконечный захлёбывающийся газовыми выхлопами поток. Изредка прорвётся сквозь эту серость машина с мигалками и вновь всё тускло, дымно и неуютно.

К пяти вечера он был у почты. Ноги промокли, да и осеннее пальто, в котором он отважился на поездку, впитав влагу, одеревенело. Было холодно и неуютно, однако настроение всё это не портило, впереди главное – встреча с другом и эта встреча во многом для него будет важной и полезной, он это понимал.

Чуприй пришёл вовремя. Действительно, по нему часы сверять. Тарас улыбнулся, обнял Доброва.

– Что, озяб? Одет ты легко, так и простыть недолго. Ладно, ускоримся, здесь рядом ресторанчик есть, отогреешься. Ахмедки там, правда нет, не тот уровень, но уютно, тихо и спокойно.

Спиртного не заказывали, Тарас сказал, что ему ещё предстоят две встречи, и Олег не был настроен выпивать перед обратной дорогой. Поезд у него был уже через несколько часов. Тарас налил минералку, символически чокнулся с Добровым.

– Ну что, Олег, давай по порядку. Что касается малыша. В Харькове есть доктор, вот тебе телефон и адрес, он уже знает, что ты ему будешь звонить, так что по приезду или сам сходи, или Маринку попроси, это уж ваш вопрос, но доктор от бога, в столице таких нет. Так что думаю, всё будет нормально. Теперь по квартире. Здесь тоже вопрос удалось решить. Правда с кучей оговорок, но они все решаемы, причём всё от тебя зависит. Почему от тебя? Всё просто. Решением руководства Минобороны тебе выделена четырёхкомнатная квартира из фонда лично министра, есть такой. Нет, нет, не в Киеве, у вас, в Харькове. Все обоснования я оформил, вот ключи и ордер.

Олег с удивлением смотрел на Чуприя. Тот улыбнулся.

– Что удивляешься. Да, вот такой я великий нынче. Ладно, шучу, всё нормально, не переживай. Документы что ты привёз законные? Подделок нет? Всё честно?

– Тарас, о чём ты говоришь, кто же здоровьем ребёнка спекулировать будет?

– Вот я и говорю: всё законно. Но! Во избежание сплетен, разговоров: почему, да за какие заслуги выписан ордер, вопросы регистрации и заселения надо сделать максимально тихо и осторожно. Ты понял я о чём? Понял. Прекрасно. А теперь дальше. Решение твоё об увольнении в запас, я так понимаю, остаётся в силе? В силе. Значит, действуем так. По приезду ты идешь к руководству и докладываешь, дескать, был у светил в Киеве, советуют срочно менять мальчугану климат и заявляешь, что принял решение переехать в Россию. Куда там, в Краснодар или в Екатеринбург, да? Да. Одновременно пишешь рапорт об увольнении в запас. Дальше схема проста. Уходишь в отпуск. Оформляешь документы, включая предписание в военный комиссариат, но новому месту жительства. Нет, нет, это я о России, для Харькова мы другую схему сделаем.

Добров выглядел слегка ошалелым от обилия таких новостей. Сказанное он не успевал осмыслить.

– Послушай Тарас, а не слишком ли сложно всё это? И второй вопрос, но он видимо и главный: за какие такие заслуги мне всё это – квартира, лечение мальца. А?

– Ты не спеши.

Чуприй замолчал, глянул на часы, на Олега, потом махнул рукой, мол: да ладно, что уж там!

– Официант! Коньяк двести грамм. Как говорят, без рюмки здесь нельзя.

Он откинулся на стуле, неспешно осмотрелся. Сменил тему.

– Ты посмотри, шести часов нет, а зал полон. Вот и говори теперь, что люди плохо живут. Зал битком и на столах отнюдь не макароны с кетчупом.

Официант принёс коньяк, отдельно поставил блюдце с лимоном: «Приятного аппетита».

Офицеры, молча, чокнулись, выпили.

– Олег, на дворе девяносто второй год. Видишь, как всё в жизни меняется. Ещё полгода назад жили мы в едином государстве. Жили – не тужили. Да, бурчал народ, мол, плохо живём, убрать надо эту партийную власть, заживём как короли. Убрали. Ну и что, зажили? Как короли зажили? Нет, конечно. Плохо живём. Дальше. А давайте-ка теперь разделимся – легче жить будет. Прибалтика быстренько отделилась, сами теперь своими шпротами давятся, но рады радёшеньки: мы в Европе. Вот и Украина отделяется. Что впереди? А впереди ничего хорошего для простого человека. Впереди мутная вода, а муть – это уже для умных людей. В мутной воде, как там говориться: «лучше рыбка ловится?» Да? Ты себе не представляешь, какая муть сейчас пойдет, да она по сути уже идёт. Сокращаются и упраздняются союзные министерства, ведомства, их филиалы. Вся система единого государства рушится. А что с армией делается? Округа режутся, объединения расформировываются, части передислоцируются. На картах всё красиво выглядит, помнишь на учениях: стрелочки, чёрточки, всё в красном и синем цветах – здесь мы, там враг. А в жизни? В жизни черточек и карандашей нет. Есть оружие, техника и люди. И вот всё это перемешивается, а будет перемешано ещё больше. Страшное ещё впереди. Мы с тобой ракетчиками начинали. В Литве, когда служили, помнишь? Здесь на Украине Винницкая армия РВСН дислоцируется. Те же 63-ие ракеты, подвижные, стационарные боевые ракетные комплексы. Арсеналы, ремонтные базы, учебные центры. Всего тут полно. Я тебе сейчас цифры скажу. Только смотри, молчок, это не для посторонних ушей. Итак. Из одной ракеты и унифицированного командного пункта полка, можно изъять до полу килограмма золота, 5 кило серебра и 90 грамм платины. А сколько всякого добра, в том числе свинца, меди, алюминия и тому подобного в самих сооружениях, шахтно-пусковых установках, пунктах управления, электростанциях. Здесь ещё и холодильные центры, энергоблоки, трансформаторные подстанции, дренажные станции, антенные поля, до 18 тысяч метров кабельных линий и так далее. Посчитано, что из 300 километров кабеля, обеспечивающего жизнедеятельность ракетного комплекса, выходит 250 тонн меди, сотни тонн свинца, стали и других составляющих. Это валюта: миллионы, миллиарды… Да, есть законы, нормативы, предписания, прочие документы по этим всем делам, но есть и люди, которые в ситуации раздвоения: вроде как ещё есть Союз, но вроде его уже и нет, в этой мутной воде капитально наживаются. Прапора, складские начальнички, просто войсковая шушера, а её много, готовы поживится, в этом бездонном омуте. Я всё это знаю, по долгу службы этим занимаюсь, занимаюсь ежедневно, ежечасно. Бороться здесь бесполезно, тем более что иногда перед тобой такие силы стоят, их полковничьими погонами не перебить.

Чуприй замолчал. Лицо раскраснелось, чувствовалось, Тарас волнуется, рассказывая всё это товарищу. Добров налил ещё по стопке.

– А я здесь причём. Зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Погоди. Так вот, бороться с этим бесполезно. Но! В этом можно честно участвовать. Именно честно, в рамках законодательства. В декабре 1991 года президент Украины издал указ, в соответствии с которым создается коммерческий центр при министерстве обороны. А через месяц, по представлению премьер-министра, выходит новый указ о создании государственной компании «Украинский дом». Эта компания наделена чрезвычайными полномочиями: она имеет право безлицензионной продажи иностранным государствам и частным фирмам сверхнормативных запасов товарно-материальных ценностей, право на осуществление экспортных операций по продаже за границу вооружения и военной техники согласованной с министерством обороны Украины номенклатуры этих вооружения и военной техники. Понимаешь, это по своей сути лицензия на распродажу армии и флота. В этом можно и нужно участвовать. Ещё раз подчёркиваю, в рамках закона. Мне вся эта кухня близка, я занимаюсь этим и вижу, как идёт торговля запасами, сырьём, материалами и ресурсами. Конечно, торговать оружием дело хлопотное, здесь много разрешительных документов надо, и «добро» от верхушки получить, но по некоторым позициям можно потрудиться. Однако сам понимаешь, я один это дело не потяну, а потому подтягиваю помаленьку соратников. Есть у меня несколько

ребят, что в запасе трудятся, и кое-кто из них поднаторел в коммерческих делах. В моём управлении парочка офицеров работают. Костяк, так сказать есть. Если хочешь, и тебя подтяну к нашей компании. Ты подумай, я не тороплю, хотя времени не много. Работа предстоит большая, но и доход будет глаз радовать. Причём, третий раз подчеркиваю, работаем только в рамках закона. И последнее. Чужих боюсь. Когда такие деньги впереди, у многих вместо совести жадность срабатывает. Так что вот и ответ на твой вопрос – что от тебя нужно. Я тебе верю, жизнь нас уже попробовала, испытала. Увольняйся, будем работать вместе. Как и что, всё это ещё впереди, с этим разберёмся. Ты главное, в своём решении определись: ты в армии, или на гражданке. И если на гражданке, готов ли со мной трудиться?

Долго ещё общались друзья. Ещё два раза коньяк заказывали. От деловых разговоров на домашние проблемы перешли, затем вновь о делах говорили. Не трогали только большую политику: смысла мыть кости государственным вожакам не было, от политических дрязг их обоих воротило.

Тараса к Доброву тянула прежняя дружба, та, которая возникла ещё в лейтенантскую пору. Он знал, с Олегом можно говорить, он ему доверял, доверял как самому себе. Конечно, описывая возможности и условия их вероятного сотрудничества, Чуприй был прагматичен. Он понимал, медведь ещё не убит и шкуру делить рано, но возможности развития бизнеса, причём удачного развития, вполне реальны. Он разговаривал с Добровым открыто и откровенно. Откровенен и доверчив в этой беседе был и Добров. Олег видел, товарищ предлагает ему интересное дело. Вокруг Тараса видимо многие были бы счастливы, получить карт-бланш на сотрудничество, однако, судя по словам товарища, не многим он доверяет. Нынче чрезмерное доверие, особенно в крупных делах, опасно. Но ему, Доброву он верит, и это очень важно обоим.

3.

К поезду Олег опоздал, пришлось по новой брать билет, на более позднее время. Но это его не смущало, часом раньше прибудет на работу, часом позднее – ничего страшного. Главное сейчас осмыслить разговор с Тарасом. Однако чем больше он думал, анализируя их беседу, тем больше появлялось вопросов. К примеру, как Тарас может заниматься коммерческой деятельностью, совмещая её с армейской службой. Одно дело спихнуть налево литров пять спирта, или продать на сторону пару комплектов, ставшего модным у сограждан, камуфлированного обмундирования: это уровень складского начальника – старлея или прапора. Но, судя по словам Тараса, он думает о мощных сделках. А как ими управлять? Это же огромные товарные объёмы, большие деньги и прочее. Какова его, Доброва, роль в предстоящих мероприятиях? Расчётные счета? Склады? Транспорт?

Всё возможно, в принципе он сможет всё, надо только понять каково всё же будет его место в схемах Чуприя.

От мыслей голова распухла. Олег понял, по этой их первой встрече никаких выводов о будущем сделать невозможно, все нынешние переживания надо просто выкинуть из головы и заняться тем, о чём Тарас и говорил: решить квартирный вопрос и проблему с увольнением в запас. Сомнений, стоит ли уходить из армии, у него уже не было. Решение было трудным, но окончательным.

Жена квартире, да ещё новой и в престижном районе, рада была несказанно. Но вот категорический запрет Олега рассказывать кому-либо о заселении, её расстроил. Добров не объяснял Марине причины этой «секретности», он просто припугнул, если болтать будет, квартиру отберут и всё. Так что соседям Маришка сказала, что они срочно переезжают в Россию: так для здоровья малыша надо. Конечно «охов и ахов» вокруг было немало. Но она мужественно выслушала все причитания, не проронив ни лишнего словца соседским кумушкам. Соседи не подруги, им и соврать можно. А подруг у неё здесь не было. Да и как их завести, если она всё своё время проводит с детьми. Она и дамским салоном не пользовалась, некогда было: подкрасит появившуюся раннюю седину, хвостик волос на резинку, лаком мазнёт по ногтям и всё, красота наведена. Ей больше и не надо было. Для своих – «чуть за сорок», она вполне хороша.

Добров решил семейство на пару недель отправить в Екатеринбург к родителям жены. Но сначала, созвонившись с рекомендованным Чуприем детским врачом, отвёз младшего сына на консультацию.

В детской клинике, куда он привёл Сережу, всё было скромно и буднично. Вдоль стен на стульчиках сидели мамочки с детишками. Дети есть дети, так что здесь и плач был, и смех, всё было. Серёженька с удивлением рассматривал эту обыденную суету, не плакал, а просто щурил глазки и растерянно улыбался. Врач принял Олега сразу. Процедура осмотра мальчика и ознакомления с его медицинскими документами много времени не заняла. По вердикту врача, а главное по его лечебным рекомендациям, Добров понял, перед ним действительно хороший специалист. Особо нового для Олега он ничего не рассказал, просто подтвердил диагноз, дал некоторые практические советы по работе с сынишкой, но вот лекарства, которые он рекомендовал, были не известны Доброву.

– Не удивляйтесь, Олег Платонович, их у нас не продают, они не все и зарегистрированы, но купить можно. Адрес и телефоны я вам дам, для вас это будет вполне по карману. И самое главное, при условии систематического приёма препаратов и правильного лечения Серёжи, всё будет в порядке. Со временем мальчик пойдёт на поправку.

Уходя из кабинета, Олег попытался передать пакет с бутылочкой хорошего коньяка и коробкой конфет, что Маришка собрала. Но доктор категорически отказался: «Никаких подарков, это абсолютно лишнее. Всего вам доброго, лечите мальчугана».

Через день Добров отправил семью в отпуск и принялся за домашние дела. Старую мебелишку раскидал знакомым и соседям: кому на дачу, кому в квартиру – не хотел светить перевоз мебели в новое жильё. Через неделю, в новой квартире скромно стояли четыре чемодана носильных вещей, куча рюкзачков и сумок, а посередине большой гостиной их старая продавленная раскладушка. Всё остальное предстояло приобрести.

Регистрация жены по новому месту жительства на удивление прошла без сучка и задоринки. В ЖЭКе вопросов, где супруга, почему сама не пришла, и почему только копия паспорта, ему никто не задавал. В отличие от прежних мест, где пришлось обитать его семье, эта жилищная контора напоминала холл престижной гостиницы. Всё чистенько, аккуратно, сотрудницы приветливы и молчаливы. Посетителей было немало и, судя по поведению и лицам этих людей, явно большинство не были местными. В то же время понятно: всё это люди не с улицы. Верно, Тарас намекнул: дом непростой. И ещё понял Добров, вряд ли весь этот народ имеет отношение к армии, быстрее всего, это «позвоночный» люд. Такие всегда есть в жизни – один звонок, один разговор с нужным человеком и ты в элитном жилье.

4.

Годы работы в должности преподавателя несколько расслабили Доброва. Трудно ему было втянуться в абсолютно спокойную училищную жизнь, жизнь, в которой в подчинении лишь конспекты лекций и ячейка в сейфе, а всё это, как известно, в самоволку не бегает. Отвечаешь лишь за себя и свою готовность к занятиям.

В войсках – в дивизионе, полку, где ему довелось трудиться до прибытия сюда, жизнь была иной: динамичной, многообразной и конечно интересной. По той жизни он долго тосковал, ему всё хотелось покомандовать, проблемы какие-то поискать, куда-то бежать, что-то делать. Но ему: там не твоё, занимайся своим, не лезь не в своё дело и так далее. Олег откровенно тосковал. Тосковал, вспоминая сослуживцев, полковые мероприятия, даже парково-хозяйственные дни в субботу. А боевое дежурство, учения, проверки, комплексные занятия – вот это была жизнь. Сидишь на командном пункте и вдруг команда: «Боевой режим», «Пуск». И понеслось. Ты здесь, в подземелье, на аппарате работаешь, кнопки давишь, а там, за толщей земли, началась боевая работа.

– Батарея к бою!

Объявлена тревога. Бойцы, подхватив оружие, мчатся по боевым постам. Из боксов и укрытий выходит техника. И вот она, многотонная красавица установлена на пусковое устройство. Проверки проведены. Готовность. Ключ на пуск!

Да, то была жизнь.

А люди, с какими людьми он работал. Не серая масса была перед ним, то были люди. Люди со своими проблемами, своими заботами, своим уровнем образования и восприятия жизни. Все они были разными. Но в боевом порыве, там, на стартовой площадке, это был единый мощный механизм, работающий слажено, чётко, и безукоризненно.

Отбой тревоги!

И вот они перед ним: хороши собой, подтянуты, лицом веселы, чернявые и белокурые, такие все разные. Это его люди, он им доверяет, он с ними работает. И они ему верят.

А сейчас со всем этим, и тревожной службой в войсках, и работой преподавателя, ему предстояло проститься. Что же, решение принято, обратной дороги нет: двадцать три года службы, подполковничьи погоны на плечах, возраст – чуть за сорок…

Трудный выбор.

И что интересно. Написал он рапорт, отправил по команде. Получил на руки решение руководства, выписку из приказа Министра обороны, грамоту от начальника училища. Сослуживцы подарили электрический чайник, крикнули «Гип, гип, ура!» на проводах.

И что?

Да ничего!

Мир не рухнул, не перевернулся, ничего не произошло.

На улице тоскливое февральское утро.

Февраль…

Утром двадцать третьего своё присутствие обнаружил установленный накануне телефон: зазвенел он неприлично громко и тревожно.

Добров чертыхнулся: «надо бы поменять мелодию».

– Алё, слушаю.

– Привет, подпольщик. Спрятался, знать о себе не даёт, ишь ты, а ещё товарищ называется.

К величайшему изумлению Доброва это был голос Тараса.

– Тарас, ты откуда? Этот телефон только вчера и подключили. Ты откуда мой номер узнал?

Чуприй рассмеялся.

– Я Хоттабычем работаю! Шучу, шучу. Справка всё знает, так что не спрячешься от меня. Ну что там у тебя, как дела, что нового, рассказывай.

– Что нового? К врачу сходили, действительно доктор дельный, думаю, толк в лечении Серёжи будет. Маринку в Россию отправил, старшие детишки, пока каникулы, с матерью, но тесть и в школе договорился, если я задержусь, на месте начнут обучение, школа в двух шагах от дома, так что проблем нет. Вообще тесть у меня молодец, все дела на месте решил, он ещё мне обещал ускорить все дела по увольнению. Квартиру заселил. Хоромы такие… Маришка будет рада, она ещё здесь не была, регистрацию я за неё делал. Кстати, впервые вижу чтобы так всё оперативно и вразумительно делалось: нет справки какой-то – ничего, принесёте позднее. И это в ЖЭК! Невиданное дело.

Тарас рассмеялся.

– Я же тебе говорил, дом особый. Ты думаешь только к тебе такое отношение. Там у многих вопросы есть и их решают. Не у вас решают, здесь, в столице решают, а уж на месте любезные статисты сидят, точнее статистки.

– Послушай, Тарас, я насчёт бизнеса. Паспорта у меня нет. Наверно пока и не будет, документы для убытия в Россию получаю, так что паспорт там получу. А как фирму организовать? По удостоверению личности нельзя. Паспорт нужен. И ещё, для работы на предприятии людей нашёл. Парочка местных, достаточно толковых людей есть. Но главное, паспорт, я без паспортины, сам понимаешь, никуда. Помогай.

– Не вопрос. Я сегодня перезвоню, дам координаты человечка, сходишь, он тебе с паспортом поможет. Но деньги потребуются, готовься. Кстати, а с этим, как у тебя?

– Есть малость. Выходное пособие получил. Тысячи две баксов наскребу.

– Давай, давай, не скупись. Я тебе первые завязки дам, пока можно будет и без юрлица поработать, но паспорт действительно нужен, это первое и главное. Кстати, а что это мы всё о делах, да о делах. Я ведь звоню поздравить тебя с Днем Советской Армии и Флота. Желаю не забывать выпестовавшие нас войска и всегда вспоминать их. Ну и здоровья тебе, оно сейчас ох как пригодится. Давай, удачи тебе. Перезвоню.

В понедельник, а это было 24 число, Олег встретился с человеком, чьи координаты дал Чуприй. Человек этот был в гражданском, но по выправке понятно что «силовик», быстрее всего из милиции. Он не представлялся, был немногословен, взял фотографии Доброва, пересчитал долларовые купюры в конверте.

– В среду в десять подойдите сюда же. Договорились?

Олег порывался было спросить, а нормальный ли будет паспорт, не подделка ли, но посмотрев на серьёзное и сосредоточенное лицо товарища, понял: люди не в бирюльки играют, здесь только бизнес, причём замешанный на больших людях и, пожалуй, больших деньгах. Он-то всего восемьсот долларов отдал, у них в училище рассказывали эта процедура дороже стоит. Он и готовился больше отвалить, но потребовалось лишь восемьсот. Это здорово, для дома что-то остаётся.

И ещё одна важная встреча ждала его сегодня.

Некогда, ещё в период службы в Прибалтике, трудился комсомольцем в его дивизионе прапорщик Толя Парицкий. Парень серьёзный, старательный, для молодого замполита он был подлинной находкой. Никто так не мог контактировать с бойцами как Анатолий Васильевич, а именно так его величали в среде армейской молодёжи. Чем уж он брал? Как он располагал к себе солдат? Никто не ведал. Но факт остается фактом: обстановка в дивизионе для Парицкого была открытой книгой. И не «стучал» он на нарушителей, он просто знал о готовившихся пьянках или о самоволках. Знал способность сильного обидеть слабого и мог защитить салажат. Он был силён, и кулаком мог поработать, если конечно надо, однако никто из начальства никогда и не слышал о том, что Анатолий бьет распустившихся. А бойцы знали и побаивались прапорщика. Толя был и в другом силён: он чувствовал настроение замполита. Не всё у Доброва получалось, порой с командиром мог повздорить, офицеров беспричинно шугануть. У молодых это бывает. Бывает от излишних эмоций, или просто от избытка энергии, стремления улучшить дела на порученном участке. В такие моменты Анатолий возникал рядом и своим обаянием, шуткой, хорошим словом сглаживал углы. К этому Добров настолько привык, что чувствуя конфликт, невольно крутил головой: и где этот миротворец. А миротворец был уже здесь.

Он был вхож в семью, детишки его хорошо знали и звали не иначе как дядя Толя. Парицкий родом был из Харькова и всегда мечтал уехать в родные края. И так уж случилось, Олег перед уходом на учёбу в Москву, смог помочь Анатолию перевестись в училище. Долго они ещё потом переписывались, перезванивались, Толя как-то к нему и в московское академическое общежитие подъезжал. Одним словом подружились. И конечно Олег счёл великим счастьем встретить этого человека здесь, в Харькове. Служил Анатолий на одной из кафедр в лаборатории. А год назад ушёл. Конфликт разгорелся на кафедре. Слишком «теплое» место Парицкий занимал. Новый начальник кафедры это местечко своему человеку пообещал и в результате подковёрных игр, Парицкий оказался за штатом. Плюнул Толя на всё, рапорт на увольнение написал и ушёл в запас. Квартира прапорщику не нужна, жил он с семейством в отцовом доме, а там участок, гараж, машина, всё как у людей. Толя Доброву перед уходом заявил: «Осточертело, займусь домом, кур заведу, свиней, корова у бати есть: что ещё надо».

И вот уйдя в запас, Добров вспомнил об этом человеке. Доверял он ему абсолютно, знал его честность и ответственность. Немаловажным было и то, что родни у прапорщика было, как говорят, «чуть ли не полгорода»: кумовья, сватья, сестры, братья и прочий люд. Все его связи очень могли пригодиться. К тому же супруга Парицкого трудилась в районном универмаге в бухгалтерии. И это немаловажно.

Встретились Добров и Парицкий понятно где – у Ахмедки, хоть и далеко было нынче ехать сюда обоим, но знакомые, чуть ли не родные места, всегда приятны и это очень важно. Сослуживцы обнялись, потолкались у входа, пропуская друг друга. Победило армейское чинопочитание: Толя фактически протолкнул Доброва вперёд: «Только после вас, господин подполковник».

Посмеялись, поехидничали, заказали выпивку, закуски, и начался разговор. Сначала о родных, о домашних делах, о проблемах. Почертыхались в сторону нерадивых властей, что распустили страну, довели народ до ручки и, наконец, Добров перешёл к делу.

– Толя, как ты посмотришь, если я предложу тебе в бизнесе вместе поработать. Не готов сказать, сколько ты получать будешь. Сейчас и не о деньгах разговор. Ты просто поверь, дело замышляется великое. И не я его создаю, просто мне предложено в цепочку войти, автономной единицей, но в цепочке. Люди в этом деле большие стоят, и бизнес обещает быть и серьёзным и, безусловно, прибыльным. Это, так сказать, в общих чертах. И прежде чем дальше разговаривать, я бы хотел знать твоё мнение на этот счёт. А?

Парицкий молчал, пока он слушал бывшего замполита, на лице ни чёрточка не дёрнулась. Но Добров знал – это Парицкий: глазом не моргнёт, но компьютер в голове трудится, всё прокручивает и осмысливает, и он был спокоен. Спокон и уверен, огород это не дело Анатолия, он способен на многое, и он скажет своё «да».

Так и произошло.

– Олег Платонович, во-первых, спасибо, за доверие. Именно за доверие, если вы что-то предлагаете, я понимаю, дело серьёзное и уже прокрученное вами. Второе. Конечно огород, свинюшки и прочее это не моё. Это отдых, но не дело, в полном смысле этого слова. Я много думал о будущем семьи и готовился к переменам, но одному как-то стрёмно. Вы же знаете, я исполнитель хороший, но вот организовать что-либо большое, дельное, смелости не хватает. Думал было в охрану податься, есть такие предложения. Но это тупик, а мне ведь сорок с небольшим, самый рабочий возраст, и энергии хоть отбавляй. С вами я с удовольствием поработаю. Я так понимаю, выстроенной концепции бизнеса пока ещё нет? Только всё готовится? Так ведь?

– Ты, Толя, молодец, в корень зришь. Всё правильно: есть люди, которые помогут, есть возможности, пока о них говорить рано, дело теперь за малым. Если ты со мной, давай обсудим первые дела, их уже надо делать и не сегодня, а вчера.

Впрочем, Добров, говоря с товарищем о первых, да ещё и неотложных делах, чуток блефовал. Он понимал, туннель впереди, а где выход из него, он не знал. Он только понимал, пора втягиваться в это неизвестное, чёрное пространство. Однако первые вопросы всё же стояли. Надо быстренько разобраться с порядком регистрации предприятия, подумать о его структуре, названии. Может быть, и перспективное местечко под офис поискать, тоже надо. Не сегодня так завтра этот вопрос возникнет. Чуприй в разговоре по телефону намекнул о помощи в первых сделках, это будет видимо какой-то товар, а значит и склад нужен. Все эти вопросы он обсудил с Анатолием. Обговорив и спланировав завтрашний день, друзья разошлись.

Вечером позвонил Тарас. Он предложил Олегу выехать в командировку в Ригу за товаром.

– Паспорт получишь, в Латвию езжай, знакомые места повидаешь, и дела сделаешь. На фабрике «Дзинтарс» есть возможность продукцию забрать, причём на реализацию. Мой приятель на себя, на свою фирму возьмёт, а ты вывезешь всё в Харьков и реализуешь. Ясно? На вокзале тебя встретит Сурков Евгений, он в штабе тыла округа работает. Ты только позвони предварительно. Познакомишься с ним, наверно и общих товарищей найдёте, он в нашем ракетном училище когда-то учился. Так вот, обсуди с ним все вопросы, Женя мужик опытный, сведёт с кем надо. И не забудь о его доле в сделке. Это очень важно.

Говорили приятели всего несколько минут, но по тому, как застучало сердечко, Олег понял: вот оно!

Началось.

Время всеобщих продаж не прошло мимо него. С теорией этого вопроса он знакомился в силу обязанностей преподавателя экономики. А с практикой встречался практически ежедневно. То ли на службе, когда шёпотком коллеги предлагали купить моднейшие джинсы или кроссовки. Или в быту, когда Маришка тащила в дом, купленное в подворотне импортное бельишко детям, или когда сам покупал у прапорщика, соседа по лестничной клетке, дефицитное в те времена кофе.

С первых дней перестройки вокруг все друг другу что ни будь да продавали, или покупали что-либо друг у друга. И это считалось бизнесом. При этом магазины, которых всегда было немало, сияли чистыми и пустыми полками, в обилии продавался лишь берёзовый сок в банках и резиновые галоши. Хорош он или нет, этот бизнес, критериев не было. Были только оценки, причём оценки бабьего уровня: «Вон, смотри, Мишка на новых Жигулях нарезает», или «А у Машки в ушах опять серьги новые». Считалось, что и Жигули Мишкам и серьги Мишкам, запросто достаются. Появлялась зависть: «А почему у него есть, а у меня нет?» И если эта зависть исходит от женщины, мужикам становилось страшно. Что делать? Добров в такие минуты думал: с женой повезло – простой человек у него Маринка, многого не просит. Однако и его порой бодрили эти, казалось бы, элементарные возможности что-либо перепродать и на том поживиться. Лет пяток назад такой бизнес был наказуемым, и название этот процесс имел вполне определённое: спекуляция. А сейчас? А почему бы и мне не заняться перепродажей. Но мысли эти он, как порядочный офицер, гнал: он служивый, государев человек, не торгаш. Это не его. А мыслишки вслед: «А почему? Почему кому-то можно, а тебе нельзя? Что, совесть гложет? А в желудке не сосёт? Сколько можно на макаронах жить? Икру желаешь?

Да. Такие мыслишки были. И вот видимо настала его пора. И он идёт в бизнес. Будет ли толк? Вопрос другой. Но в бизнес идти надо. Тем более поддержка есть. На зарплату офицера не выдюжить. Прожить можно, только жизнь разной бывает, хотелось бы достойной жизни, а не существования.

5.

Утром в одиннадцать с новёхоньким паспортом Добров был в ЖЭК. Быстренько мобилизовал милых дам на помощь в регистрации. Конечно, за деньги, мобилизовал. Он уже понимал: их, эти денежные знаки надо тратить, для того они и созданы, чтобы их тратить, и помчался к Парицкому.

Тот был в свинарнике, закреплял покосившуюся перегородку в загоне.

– Что, бизнесмен – ферма без тебя никак? А кто фирмой заниматься будет?

Но, как, оказалось, иронизировал он зря, с помощью своей многочисленной братии, Толя многое уже решил, надо было подключаться теперь и ему, Доброву.

– Платоныч, пойдем, склад покажу.

В глубине двора, примыкая боковиной к дому, стоял гараж.

– Вот и склад.

Они зашли в помещение.

Будущий склад радовал глаз. Теплое, оборудованное стеллажами, помещение высотой метра три и площадью пятьдесят квадратных метров, вполне достойно было стать складом. А мощный кобель, работая за пару мисок каши в день, вполне заменял взвод охраны.

– Впечатляет.

– И так, первый вопрос я решил? Решил. Офис также недалече. Если есть желание, проедем, посмотрим.

– Ладно, проедем. А как быть с бухгалтером?

– Ответ на кухне. Пошли.

У плиты на большой кухне суетилась жена Анатолия. Добров хорошо знал Светлану. Как старые друзья они обнялись, Олег чмокнул Свету в щёку. Та в смущении зарделась.

– Мать, только не отвлекай Олега Платоновича расспросами, не до того сейчас. Я чай поставлю, а ты расскажи о бухгалтерии, ты ведь у нас в этом деле специалист.

Но куда там, Светлане, хорошо знавшей Маринку, не терпелось расспросить: как жена, как детишки. Однако Олег атаку быстренько отбил, пообещав вскоре прийти с женой к ним в гости.

– Света, мы предприятие регистрируем, могла бы ты бухучёт организовать. Если не сама, может, кого порекомендуешь? Вопрос не праздный, к концу недели первый товар подвезём, видимо это парфюмерия будет. Что скажешь?

– А чей парфюм? Сколько его? Вы уже договорились куда сдать?

Олег рассмеялся.

– Вот хватка! Толя, так она у тебя просто Штирлиц. Ей про одно, а она, понимая, что учёт ныне не самое для нас главное, суть вычислила. Отвечаю: рижская фабрика Дзинтарс, ассортимент пока не знаю, куда сдать, тоже не представляю. Соответственно и по ценам сказать ничего не могу. Объем? Предполагаю, пятитонник будет, может два. Всё от нас зависит. Товар идёт на реализацию, нам на реализацию, а покупателю надо сдать его сразу за деньги, причём оптом и за доллары. Вот тебе, «профессор» исходное. Размышляй.

Слушая Доброва, Светлана накрывала стол. Но слушала она внимательно, и это стало понятно.

– Олег Платонович, это задачка. Непростая задачка. Подумать надо. Впрочем, продать сейчас можно всё. Народ стонать стонет, но парфюмерия, как и средства от вшей, в самые сложные времена для человека всегда была нужна. На это у людей деньги есть, причём не только на «Тройной» для алкашей, но и на французские «Клима», кстати, и на «Рижскую сирень». Здесь дамы это любят.

Олег понял, в лице Светланы он нашел золотую жилу, вторую золотую жилу, если считать, что первая это Парицкий.

– Светлана Петровна, максимум через месяц ты будешь у меня главным бухгалтером. Если хочешь, даже самым-самым-самым главным. А хочешь, главным, как его, мерчендайзером[2], так вроде звучит. Соглашайся живее, а то передумаю. И, кстати, тебя как в детстве мама звала?

Светлана насторожилась. К чему это Добров клонит?

– Как звала? По-разному, называла и Светик и Самоцветик, но чаще Ланой звала.

Добров рассмеялся.

– Отлично, вот и наименование фирмы вызрело. Назовём предприятие «ИнКрас Лана». Мы целью ставим не просто продавать косметику, а в будущем поставить продажу на хорошую индустриальную основу. Это если подальше глянуть. Так? Значит «ИнКрас» у нас будет – индустрия красоты, а начальником в этой индустрии будет Лана, то бишь, Светлана Петровна. Пойдёт? ИнКрас Лана! Отлично! Это тебе не какая ни будь Шанель, это круче!

Света зарделась.

– Ну, уж вы, Олег Платонович слишком далеко смотрите. И подойду ли я?

– Что значит подойдёшь. Ты уже здесь вот, рядышком и находишься. А не подойдёшь, другую Свету искать будем.

Светлана понимала, Олег Платонович шутит, но такая шутка ей была приятна.

– Ладно, шутки шутками. Помогу, Олег Платонович, не сомневайтесь. Только вы там, на Дзинтарсе, мусор не берите. Я знаю продукцию этой фабрики, наш универмаг её частенько получал, правда после того как Союза не стало не видела их товар. Но оно может и к лучшему. Я сама список подготовлю, что можно здесь быстренько реализовать, а то вы шампунь один купите, здесь его и так – хоть посуду мой.

Пока Светлана корпела над списком, Олег с Парицким подскочили к предполагаемому офису. Местечко было разбитным: метро недалече, и вообще весь городской транспорт рядом, для легковых машин паркинг неплохой, почтовое отделение недалеко. Директор офисного центра принял радушно, оказалось он хорошо знаком с братом Анатолия, так что и здесь рука Парицкого сработала.

– Олег Платонович, вам начинать бизнес здесь будет удобно. Контор у нас много, причём самых разнообразных по профилю, кто торгует, кто мелким производством занимается, а здесь комнатку для переговоров держит, несколько фирм связаны с минимизацией бухучета. Два года мы держим этот центр, пока проблем не было. Охрана надёжная, чужих не пускаем. Думаю, вас всё устроит.

Сошлись на двух смежных комнатах второго этажа. Директор пообещал помещения к заселению подготовить в течение недели. Олега этот срок вполне устраивал. Через неделю возможно и первые деньги появятся. Кроме мебелишки, что директор выделил в офис, надо будет и телефонами, оргтехникой разжиться, кстати, всё это можно было здесь же, в этом офисном центре купить.

Анатолий был с машиной, и это значительно ускоряло все дела: предстояло заскочить за паспортом, купить билет в Ригу и, наконец, разобраться с ассортиментом товара. К семи вечера усталый, но довольный Добров пришёл домой. Позвонил в Ригу, договорился о встрече и набрал номер телефона тестя. Трубку взяла Маришка.

– Привет, Маринка. Как вы там? Скучаю, не дождусь когда встретимся.

Супруга всхлипнула на том конце провода и тут же раздали весёлые детские голоса. Первым зашумел Вовка.

– Папа, а я сегодня на настоящей лошади катался, дед папаху свою подарил, а ещё…

Следом Леночка.

– Папочка, приезжай, мы так соскучились. А ещё лучше, забери нас домой, я к девчонкам своим хочу, нет у меня здесь пока подружек…

Наконец трубка перешла в руки жене. Она уже успокоилась, рассказала о житье-бытье, о маме, тесте. А Олег квартирой похвастал, доложил о предстоящей поездке.

– Мариша, думаю, ещё недели две придется там пожить, у меня много дел. И пожалуйста, отцу передай, я за вами сам приеду, и на все дела по регистрации у меня будет максимум парочка дней. За это время надо к военкому заскочить, в милицию и прочее. Я очень надеюсь на его помощь. Кстати, мебель самому купить, или тебя подождать?

Последний вопрос был явно провокационным, но Олег специально задал его жене. Он прекрасно знал Марину: быт семьи – её забота и она никому этим вопросом не разрешала заниматься. Конечно, он не будет покупать мебель, времени нет. А вот она приедет и с удовольствием этим займется.

Через двое суток он уже в Риге. Прямого поезда не было, ехал через Москву, красотами российской столицы особо любоваться желания не было. Просто побродил рядом с Курским вокзалом, да и переехал на Рижский. Одно преимущество этой поездки было безусловным: отоспался всласть.

Сурков встретил у вагона. Добров вспомнил этого несколько флегматичного, спокойного с умными глазами человека. Да, это был выпускник их училища, только закончил обучение на два года раньше. Так уж в училищные времена повелось, младшие курсы всегда знают старших, а вот старшекурсники молодежь не знали, и не то чтобы игнорировали первые курсы, просто интересы их уже не совпадали.

Сурков зябко поёжился. Ветерок гулял, было не то что бы холодно, это был прибалтийский вариант той поры: зябко, неуютно и сыро.

– Сразу на фабрику, или перекусим?

– Давай перекусим, а уж затем за товаром.

Уютное кафе располагало к беседе. Добров давно не был в Латвии и от латышской речи отвык. А ведь не так давно радио утречком встречало бодрящей фразой – «Runā Rīga[3]…»

И вот снова латышский:

– Sveiki. Labas rytas…[4]

Он удивлённо посмотрел на Женю. Тот улыбнулся, перебросился несколькими фразами с официанткой.

– Что берём?

– Кофе и пирожное.

– Привыкай. Здесь уже и по-английски лопочут, чуть ли не чаще чем на латышском языке. Русский не любят и нас не очень почитают, так уж обстановка здесь сложилась. Ну да ладно. Ты лучше скажи, откуда ты Чуприя знаешь, он о тебе столько хорошего наговорил, будто о братишке рассказывал.

– Было дело. Служили вместе. Дружили, семьями хорошо знакомы. А уволился в запас, попросил Тараса помочь, тот и не отказал. Вот я и здесь. Теперь тебя прошу о помощи. Поможешь? Первые деньги нужны, точнее первые сделки. Если всё хорошо обернется, думаю, парфюмерной продукцией можно будет торговать на постоянной основе. Склад у меня есть, люди есть, ни сегодня – завтра расчётный счёт открою. Женя, а у тебя какие связи на фабрике? Тарас говорил, ты там прочно сидишь.

Евгений улыбнулся.

– А как будут к тебе относиться люди, которые постоянно обращаются с просьбами? Конечно, уважать и помогать. Лет пятнадцать они на моём ГСМ[5] сидят. Не предприятие, конечно, нет, люди, конкретные люди. Бензин «ёк» – Женя, помоги; моторное масло в дефиците – Женя дай. Даю и помогаю, а они мне свою продукцию с хорошей скидкой и на реализацию отдают. Вот такой вот бизнес. Впрочем, он везде такой. У них нынче на фабрике прошла перерегистрация, но ничего, на торговле это не скажется. Условия не поменялись? Как ты и просил – три недели отсрочка? Верно?

– Да, Женя, что бы ни произошло, через три недели наличными деньги будут у тебя. Сам приеду, или кого пришлю. Ты мне только с объёмом и ассортиментом помоги разобраться, я в этом ещё не силён. Сотрудница моя кое-что прикинула, вот посмотри. Может ты и поймешь, что это будет по объему и весу, тоже пока не разбираюсь в этом. И с доставкой вопрос. Как лучше сделать, подскажи?

Сурков достал блокнот, ручку, маленький калькулятор и углубился в расчёты.

Олег удивился – вот что значит предприниматель, всё при нём, даже калькулятор. Одно было не понятно, как Сурков совмещает службу и бизнес: подполковник, ответственный человек, наверно по работе дел много. А вот бросил всё и с ним едет, его дела решать. Но с другой стороны, было приятно, это же Чуприй команду дал, точнее, попросил, значит, уважают Тараса здесь, в далёкой Прибалтике. А может вместе они бизнес, какой делают?

Через полчаса они уже ехали к фабрике.

– Олег Платонович, я тебя представлю девчатам, ты уж будь с ними уважительнее, они это любят. Я им и пакетик взял: конфеты, вино сухое – без этого никак, сам понимаешь, женщины. Товар заберем, как они подготовят, видимо завтра в обед, и ко мне на склад. Контейнер вызову, а дальше, скорым порядком, вечером товар поедет в Харьков. Дня через три – четыре встречай. Вот такой расклад.

– Женя, а по деньгам, всё же по деньгам, сколько это будет стоить? И вес, хотя бы примерно?

– Я прикинул, товар где-то тысяч на восемь долларов. Ну и вес тонны полторы, видимо так. На фабрике точно скажут. Кстати не факт, что заказанный ассортимент будет в наличии, сам понимаешь, фабричный ритм серьёзен, склады отнюдь не затоварены.

Сурков притормозил, остановил машину на обочине, повернулся к Доброву.

– Фабрика рядом, пять минут и подъедем. Я вот тебе что хочу сказать. Для меня эта сделка головная боль, сам понимаешь: деньгами рискую, прибыли никакой, только суета – погрузи, разгрузи, отправь и прочее. Так что на первый случай с тебя двадцать процентов, ну и от продажи, как уж сам решишь, но долю отстегнёшь. Мне людям платить, и начальство не просто меня по бизнес делам отпускает. Думаю это понятно. А дальше, дальше, можешь сам трудиться, я ни на что не претендую. Дальше сам. Да, и ещё вот что – Тараса ты должен отблагодарить, не последнее он звено в наших делах. Ну что, поехали?

6.

Сурков будто всё знал и видел.

Ровно через четыре дня с контейнерной станции сообщили: «Контейнер прибыл, забирайте».

Добров с облегчением вздохнул: наконец-то!

Эти дни, сразу после приезда Олега из Риги, его новые коллеги занимались исключительно «окучиванием» крупных универмагов, косметических салонов и прочих потребителей парфюмерной продукции. Светлана оказалась не золотом, это был бриллиант чистейшей воды. К сотрудничеству она привлекла ещё несколько дам, не понаслышке знающих многочисленные крема, лосьоны, шампуни, духи, туалетную воду и прочее. За два рабочих дня товар, который только двигался по железнодорожным перегонам, ещё где-то в России, был практически продан. Несмотря на непреодолимое стремление Доброва при калькуляции отпускной цены товара руководствоваться принятыми в научном мире нормами, с подачи того же «бриллианта», цена продукции была просто умножена на три.

– Вы, Олег Платонович, у себя на кафедре разбаловались, политэкономию социализма преподавая, по вашим ценам, мы, не начав работу, уже завтра разоримся. А аренду офиса, зарплату, бензин, оргтехнику, за какие деньги оплачивать будем? Я ответственно заявляю, товар по этим ценам продадим за пару дней. Тонна – это не объём, это ерунда.

Ерунда, значит ерунда. Олег решил доверить торговые дела Светлане, а сам занялся более важными вопросами. Надо было зарегистрировать предприятие, открыть расчётный счёт, оформить аренду и так далее. Но прежде он позвонил Чуприю.

Рассказав о поездке в Ригу, торговых делах, о новых сотрудниках и видении перспектив коммерческой деятельности, Олег попытался было продолжить тот разговор в Киеве, о работе в рамках реализации военного имущества и техники, но Тарас, довольно грубо оборвал.

– Платоныч, не о том говоришь, это не твой вопрос, давай, трудись, Я рад, что всё у тебя ладится. Извини, времени нет. Пока.

Олег, было, расстроился, он не ожидал такой концовки беседы. Однако, позднее понял: товарищ на службе и вряд ли тактично вызывать его на коммерческие разговоры. Исправиться он смог уже вечером, на домашний телефон уже после двадцати двух часов позвонил Тарас.

– Олег, я так понял ты, сейчас регистрируешь предприятие, так?

– Да, документы у юриста, завтра идём к нотариусу.

– Ты не спеши. Во-первых, сделай две фирмы, это как минимум. Кого директором поставить хорошенько подумай. Одну из фирм возможно после определённых действий закрыть придётся. Я без конкретики пока. На будущее. Подумай. И над названием тоже поразмышляй. Если на конкурс, какой выйдешь, «Рога и копыта» звучать будет неприлично. И ещё, на служебный телефон мне не звони. Если что срочно, даю телефон, запиши. Как говорить ты уже знаешь: «Я Платоныч». Ну, давай, пока.

Парфюмерную продукцию, продали за считанные дни. В должниках числились парочка магазинов, но они итог не портили. Как Света сказала: «Куда они денутся, всё одно закажут товар, а раз закажут, то и оплатят».

Отвезти деньги Суркову Добров поручил, ставшей уже незаменимой Светлане. Кроме того, договорились, что она и новый заказ сделает, но уже по предоплате, денег от первой сделки на это вполне хватало, единственно надо было вновь просить Евгения помочь в отгрузке продукции. Однако Светлана пообещала этот вопрос в ближайшем будущем закрыть, в Риге, как оказалось, у Парицких свояк жил.

Спустя две недели, его фирма трудилась вовсю. В офисе с помощью перегородок сделаны три помещения: кабинет директора, переговорная и комната менеджеров. Светлану разместили в переговорной, здесь она смотрелась очень даже привлекательно. В комнате менеджеров работали две бывшие подружки Светланы – бабёнки молодые и бойкие. Анатолий восседал в директорском кабинете, правда, не на директорском месте, был здесь у него отдельный закуток. Бухгалтером наняли надомницу, так же знакомую Парицкой, договорились, что дама будет приходить на фирму дважды в неделю.

Как и советовал Чуприй, Олег зарегистрировал два предприятия. Фирма «ИнКрас Лана», работала с парфюмерией, косметикой и прочими полезными и нужными вещами, а «Инвестиционная компания «Dob i Co» была создана для будущих крупных сделок. Решил Олег вопрос с «однодневкой». О таких предприятиях особо не распространялись, однако предприниматели в те года без них не обходились. Выйти на людей, которые занимались обналичкой, Доброву помог директор офисного центра.

– Олег Платонович, парни порядочные, от банка работают, а находятся здесь у нас. Рекомендую, не подведут.

– Посмотрим.

Итак, фирма начала свою нелёгкую жизнь.

И что интересно.

Когда купюры шелестели по карманам, когда в офисе шёл расчёт наличными, денежки купюрами летели в ящик стола, а так и было сначала, всё воспринималось как обычное явление: вроде деньги, они и есть деньги. Но когда в сейф легли пачки купюр, а в банковской выписке, ежедневно появлялось цифры с хорошими нолями, стало понятно: бизнес пошёл.

Как и полагается первую зарплату, выданную, в аккуратных конвертиках, обмыли. Света, попробовала было, помахать по углам офиса купюрой из конвертика, так мол, на рынке торговки делают, к деньгам всё. Добров цыкнул: «Прекрати! Ты бы ещё батюшку позвала офис освятить!»

Толя тут же среагировал.

– Идея верная. Есть у меня кум, так вот у него…

Пришлось и на него шумнуть.

– Кончай ты свои кумовские песни. Тост созрел. Помните «Квартет» Крылова?

«Проказница-Мартышка, Осел, Козел да косолапый Мишка

Затеяли сыграть Квартет.

Достали нот, баса, альта, две скрипки!…»

Дальше помните, ничего у них не получилось и Соловей резюмирует:

«…А вы, друзья, как ни садитесь,

Все в музыканты не годитесь".

Так вот. Бизнес мы только начинаем, и мне очень хотелось, чтобы работали мы дружно и согласовано. Первые деньги для нас ещё не деньги, это просто средство для развития. Дачи, машины и прочее, потом будем покупать.

За нас, за нашу дружную работу!

7.

В конце марте Добров вырвался в Екатеринбург. Родные его жили в доме тестя за городом. Хоромы у тестя приличные, куда там его нынешняя четырёхкомнатная квартира. Частный двухэтажный дом, добротно смонтированный ещё в советские времёна. Дом тёплый, большие светлые окна, высокие потолки. Земли соток десять, что считалось большой роскошью. Сад, гараж, рядом ледник, исполненный весьма качественно и по всем канонам строительной науки. Тесть гордился домом, но в то же время и переживал: «Мне уж семьдесят, помру, кому дом достанется…» Маришка как могла, успокаивала отца, мол, приедем скоро, заживём, надо только подождать, – «Олежек служит, подожди папа». Отец ждал. А что оставалось делать, только ждать. Приезд на побывку дочери с внуками был для Ивана Петровича Северова большой радостью. Маришка одна у них, не дал бог больше возможности родить его Ольге Ивановне, хотя очень желали они ещё ребёночка, но не получилось. И всю свою любовь они отдали дочери, а позднее и внучатам. К Олегу Платоновичу тесть относился с большим уважением: подполковник, за плечами два высших образования, кандидатскую пишет, Маришка за ним как за каменной стеной, детишек обожает. Вот только служит зять где-то в далекой, а теперь ещё и чужой, Украине. Не дело это.

Иван Петрович думал уговорить Олега переехать в Екатеринбург и часто эту тему обсуждал с супругой.

– Мать ты как думаешь, как жизнь дальше Добровы строить будут, подтянутся к нам, а?

А что Ольга Ивановна, скажет? И она желала дочь рядом видеть. Но как объяснить этим молодым, что тяжело им одним жить. Нет, физически они ещё крепки. Пока крепки. А пройдёт ещё несколько лет, что тогда?

– Отец, ждать будем, бог даст всё будет в порядке. Пока внучатами займёмся, хоть какая помощь Марине.

Марине действительно было комфортно дома, мама её практически полностью освободила от домашних забот. Отец устроил ребят в школу. Дом, большой, места всем вполне хватало, так что и она подумывала о переезде в Екатеринбург, но ждала решения Олега, он в их семье старший, его слово главное.

Иван Петрович Северов в городе был уважаемым человеком. Более сорока лет возглавлял одно из ведущих городских строительных управлений. Депутатом областного совета был не один десяток лет. И даже спустя пять лет после ухода на пенсию, в городе он был известен повсюду, трудился в различных городских общественных комиссиях, на праздники, надев ордена и звеня медалями, шёл в президиумы торжественных собраний. Его известность открывала дороги в кабинеты чиновников, а потому Северов с уверенностью пообещал Олегу максимальное содействие в решении всех его регистрационных дел и других вопросов в городе.

Родные встретили Олега восторгами и слезами радости. Вроде и недолго семья была без него, а как они изменились. Старший сынок вытянулся, скоро отца перегонит. Леночка ещё краше стала. У Серёжки мордашка округлилась, порозовела. И Маринка изменилась, из измученной вечными проблемами домохозяйки, превратилась в приятную, симпатичную даму.

– Да, Маринка, на пользу вам жизнь здесь пошла. Наверно не скучали?

Марина вспыхнула, слова мужа её обидели.

Олег понял и смутился.

– Прости, просто замотался. Дела замучили. Вы уехали, а я как белка в колесе, с утра до вечера в делах. Но теперь уж всё. Вот здесь отмечусь и вместе домой. Надо же новую хату осваивать.

– Олежек, ты мне скажи. Зачем нам в Харьков ехать? Давай здесь в Екатеринбурге обоснуемся. Жильё пока есть. С работой папа поможет. Дети устроены, всё им нравиться. Что ещё нужно?

Добров понимал неизбежность такого разговора, Марина с первых дней их переезда на Украину говорила, что не лежит у неё душа к тем местам, на родину рвётся. Он и сам порой думал уехать с Украины после увольнения в запас. Ждали его, и мать в Краснодаре и тесть звал сюда, на Урал. Но теперь после того как всё устроилось в Харькове, тем более налажен бизнес, он твердо решил остаться на Украине.

Тема это была продолжена за столом. После парочки тостов во здравие семьи тесть включил свою шарманку.

– Не пойму, Олег Платонович, что тебя заставляет оставаться на Украине: чужое государство, родня далеко, младшенького надо лечить. Там что, климат лучше, жизнь сытнее? Не понимаю, уж извини.

– Что тут не ясно, Иван Петрович. Уволился, жильё получил – квартира прекрасная, школа рядом. Есть для Серёжки хороший врач. И, наконец, я создал предприятие, только в первый месяц заработал несколько годовых зарплат. Люди рядом достойные. Пока всё в норме. А что случись, к вам приеду, надеюсь, не прогоните.

На том разговор и закончился, тесть знал: зять не простой человек и если уж он что решил, так тому и быть.

– Ну, смотри, Олег, дело твоё. Но как бы пожалеть потом не пришлось. Время можешь упустить. Я здесь пока при силе, мог бы, чем и помочь, даже дорожку в бизнес пробить. Смотри.

То, что тесть его деловой, пробивной и мощный мужик, Добров знал. И ещё раз в этом убедился, решая на следующий день свои дела в городе.

Военком ждал его на крылечке комиссариата. Встретил так, будто Добров заезжий министр: обнял, расцеловал, провел в кабинет, немедля вызвал ответственных лиц и, пока те бегали по длинным коридорам с бумагами, поил Олега чаем и рассказывал об Урале. Видно было, если бы не полковничьи погоны и не тёплое место военкома, был бы этот человек минимум краеведом в местном музее.

– Правильный выбор сделали, Олег Платонович. В места Бажовских сказаний приехали, в Демидовские владения, к Уральским самоцветам. Наш Средний Урал это край зеленых гор, лесных просторов, царство удивительных по красоте рек и озер. А рыбалка, рыбалка здесь какая, нигде такой нет, поверьте мне, старому рыбаку. И конечно, наша земля это кладовая природы, целебный источник, сотни тысяч людей ежегодно здесь здоровье поправляют.

Торжественные слова полковника прерывали периодически заскакивающие в кабинет подчинённые.

– Пётр Иванович, разрешите…

– Товарищ полковник, позвольте доложить…

Выпит один чайник. Худенькая секретарша, с уважением поглядывая на шефа, принесла второй. Пахнуло травами. Добров понял – это ритуал и потеть ему придется ещё долго. Так и было, чайник заварен на хороших травах и обильно разбавлен спиртовой настойкой.

– И вот это попробуйте, Олег Платонович, фирма, не то, что у вас там – «горилка». Здесь такие ароматы, такой вкус! Могу дать рецепт.

Чаепитие закончилось часа через три. Немного опьяневший, осчастливленный встречей с хорошим человеком и кучей справок для предъявления в различные инстанции, Добров вышел из кабинета военкома. Тот распорядился отвезти высокого гостя к начальнику районного отделения милиции.

Подполковник также ждал Доброва. У милицейского шефа всё было проще, никаких предварительных чаёв: водка, гранёные стаканы, маринованные грибы и огурцы. Семакову было уже за пятьдесят, но за него городские власти держались. Всесилен был милицейский начальник: хулиганы боялись, воришки район стороной обходили, братки пока не беспредельничали – всё же в советские времена милиция надёжной защитой была, а Николай Николаевич был человеком как раз из тех времён. Тесть Олега в своё время рекомендацию в партию, тогда ещё молодому сержанту Семакову, давал и поддерживал, как мог, был, так сказать наставником для него. С тех пор любая просьба Ивана Петровича Северова для Николая Николаевича была законом. Вот и сейчас, он принимал зятя своего старшего товарища, а потому старался помочь быстро и качественно.

Как и в военкомате, с бумагами Доброва по коридорам бегали дамы, только уже в милицейской форме. На заполнение паспорта и прописку потребовалось некоторое время.

В девятнадцать часов в «Волге» начальника милиции, Добров возвращался домой. В карманах у него был новенький паспорт со штампом о прописке. Он с улыбкой вспоминал хлебосольных «силовиков» и размышлял, а не послать ли ему свой бизнес «лесом». А что? Останется на Урале. Работу не найдёт? Да проще простого: он преподаватель! Без пяти минут кандидат экономических наук, это вам не хухры-мухры.

От сладких дум отвлёк водитель: «Товарищ подполковник, приехали».

Наутро Добров сходил в банк, открыл вклад, и к обеду был свободен, «как птичка в полёте».

Мыслей остаться в Екатеринбурге уже не было. Всё же месяц в бизнесе дал своё, он уже думал о работе, стремился скорее уехать в Харьков. Семья ехала вместе с ним.

8.

В офисе царила приподнятая атмосфера: шеф приехал и его можно обрадовать – дела предприятия шли в гору. Больше всех рада, конечно, Светлана. Ей было что рассказать. Вторая партия рижского парфюма успешно прибыла, идёт реализация. Кроме того ей удалось договориться с украинскими производителями парфюмерно-косметических средств во Львове и Запорожье. Возможность реализации их продукции, стала реальностью.

– Одним словом, Олег Платонович, расширяться надо, мне бы ещё парочку сотрудниц нанять, кандидатуры есть, надо побеседовать. Транспорт нужен, Толя на своей технике зашивается, развоз не его дело, он что-то другое мог бы делать, а он неделю от баранки не отрывается.

Добров усмехнулся: вот и оставь фирму на неделю.

– Уехать не успел, а у вас уже проблемы. Света, а ты не торопишься? Может, осмотримся, на том, что есть, поживём месячишко – другой. А в Запорожье и Львов надо, прежде чем заказывать товар проскочить, а? Свет, ты подумай, мы с Анатолием сейчас пошепчемся, а через часок обсудим, хорошо?

Светлана явно не ждала такого от начальника, – «Тут, понимаешь, пашешь, пашешь, а он – «Не спеши, не торопись…», не по ней это. Она надулась, и, взяв журналы и справочники, села к телефону.

– Света, а что людей касается? Ты не спеши, подбирай, беседуй. Можешь, кого к реализации под процент привлечь. Но в штат брать рановато. У нас пока и штата-то нет. Пусть товар берут на руки и бегают по соседям, друзьям, по магазинам и торговым точкам. Это тоже часть нашего дела. А посадить в офис единицу на зарплату, всегда успеем. Ты же бухгалтер, сама понимаешь, ошибёмся, потом убрать человека проблематично. Давай думать будем. Договорились?

Добров с Анатолием заперлись в кабинете.

Олегу нужен был советчик. Накануне он переговорил с Тарасом и тот попросил изучить вопрос продажи двух десятков передвижных дизельных электростанций. Характеристики станций, цены и прочее Чуприй пообещал передать в ближайшее время. Так же предложил поразмышлять над реализацией «клондайка» министерства обороны – неприкосновенного запаса (НЗ). Но этот вопрос был Доброву абсолютно неясен. Понятно было: это десятки, а может и сотни миллионов долларов, и такой оборот вряд ли ему по силам, а вот кусочек откусить, было бы неплохо, но каков ассортимент этого кусочка, где он, сколько стоит и прочее, Олег не знал. Правда он понимал, Тарас не может свободно разговаривать на коммерческие темы даже по домашнему телефону, а других средств общения у них пока не было. Оставалось просто вентилировать эту тему наудачу и ждать пояснений. А вот станциями следовало заняться немедля. Чуприй в разговоре сказал, что это вопрос ближайших дней.

Варианты решения были, ими Олег и делился с Парицким.

Чуть позднее они вышли в переговорную. Света успокоилась, было видно – настроение у неё изменилось.

– Олег Платонович, я послезавтра поеду в Запорожье, это рядышком, люди там ждут, а через неделю и во Львов можно. Вы правы спешить вредно, надо максимально использовать уже наработанное, тем более, что из Риги через пару дней ещё контейнер подойдёт, кстати, и наш представитель по рижской фабрике подъедет, с ним надо условия сотрудничества обговорить.

– Света, молодец, вот это мудро.

Вечером на квартиру к Доброву пришёл человек от Чуприя. Тарас предупреждал о его приезде. Звали парня Николай. Приехал по гражданке, но по всему было видно – армейский товарищ. Разговор зашёл о реализации армейского имущества. Добров ещё подумал: «Быстро Тарас работает, только говорили о возможностях сотрудничества, и на тебе – конкретная задача». Речь шла о дизельных электростанциях. Николай подробно рассказал, где они находятся, с кем связаться для организации погрузки, фамилии, контактные телефоны, какова отпускная цена единицы и прочее. Растолковал всё подробно и вполне понятно, а что касается комплектности, технического состояния станций, всё это надо было на месте проверить, мало ли что. Николай предложил Доброву: «Вы туда своего человечка как можно скорее пошлите».

Привёз парень также перечень продукции запасников Вооружённых сил. Наскоро полистав толстенный гроссбух, Олег струхнут – у него в руках был абсолютно секретный материал.

Он глянул на Николая.

– Не боишься вот так запросто этот справочник в рюкзачке носить.

Тот улыбнулся.

– Он раньше был секретным, а сейчас, это просто справочник, тем более что без команды ответственных людей им не воспользуешься.

Николаю Олег передал для Чуприя деньги от продажи первой партии парфюмерии.

– Ты когда в Киев?

– Завтра.

Парень был молчуном, Добров специально задал последний вопрос, он хотел как-то разговорить гостя, понять, когда тот встретится с Тарасом. Не получилось. Но оно и к лучшему, как говорит пословица: меньше знаешь, лучше спишь.

Проводив посетителя, Олег минут двадцать пощёлкал калькулятором и снял трубку телефона.

На проводе Краснодар.

Здесь в администрации края некогда трудился его однокашник Егор Земнов. Накануне августовских событий его, как противника линии партии попросили уйти с должности. Он и ушёл, но недалече. Через площадь, в квартале от краевого дома правительства, снял офис и организовал контору. Предприятие его занималось продажей техники для нужд села. Раскручиваться Земнову не надо было, он и на прежней работе месте вёл это направление. Так что будучи, по сути, снятым с должности, он ничего не потерял, только приобрёл. И торговлей в этих условиях он мог заниматься ежедневно, не прячась, не то, что в прежнем кабинете, с постоянной оглядкой на дверь: а вдруг кто войдёт, да конверт с деньгами увидит.

Егор звонку одноклассника удивился.

– Вот уж не ожидал. Ты как в училище ушёл, так в городе и не появлялся. Наверно я тебя и не узнаю. Рассказывай, что и как, ты ведь по делу звонишь?

Только Добров начал посвящать Егора в суть проблемы, как тот, ещё и не понимая, о чём идёт речь, прервал Олега.

– Слушай, дружище, мелочёвкой я не занимаюсь, тем более что ты в Харькове, а это другое государство, так что…

Тут уж пришлось Олегу остановить товарища.

– А теперь ты послушай. Я о деньгах говорю! День-гах! Деньги на земле валяются, их просто надо поднять. Ты понял?

– Говори.

Надо отдать должное, нюх и коммерческая хватка у Земнова были прекрасно развиты, он услышал главное, и быстренько просчитав в уме «маржу», попросил Олега: «Ты мне по факсу сбрось спецификацию и подтверждение стоимости единицы. Запиши номер. Это первое. Второе, если я возьму, каковы условия оплаты, доставки, сроки и прочее. Добро? Жду утречком. Ну, а предварительно даю своё согласие. Нынче у нас за эту цену, станции с руками оторвут: что такое автономный агрегат электроснабжения даже я, неуч, от энергетики, знаю».

9.

Выехать в арсенал ракетных войск, где находились станции ЭСД-50, он решил сам, тем более что послать в те края больше было и некого.

До Житомира добирался поездом, а дальше, на арсенальском УАЗике – это уже Чуприй постарался. Ехать не так уж и далеко, чуть белее ста километров. Сопровождающий майор, оказался словоохотливым мужиком и за полтора часа в пути, рассказал всю подноготную арсенала. Большей частью это была пустая информация, но вот то, что в декабре часть будет официально передана Украине и что «нынче такой беспредел, такой грабёж идёт» – это были слова майора, он запомнил хорошо. С предписанием и доверенностью на получение техники все дела он решил часа за четыре, успел даже, переписав номера станций, бегло их осмотреть. А ещё присмотрел кое-что для дальнейшей реализации, и потому попутно попросил список находящейся на временном хранении и подлежащей продаже в «народное хозяйство» продукции. Авось пригодится.

Старый, затасканный советский термин – «народное хозяйство», в девяностые ожил, он был замечателен, нынче он означал – товар ничейный: бери и реализуй, только бумажку с печатью оставь. Причем, всё честно: беру товар по его остаточной стоимости, продаю, а денежки отправляю воякам. Правда, по пути толщина купюр малость усыхает. Ну и что, это плата за работу. Нынче, перепродажа – не спекуляция, это коммерческая деятельность и за этот труд полагается плата.

Вот так-то!

Сделка была блестящей, хотя заработанная сумма не столь значительна. По разумению Тараса Чуприя: «пока деньги не те, но опыт в нашем деле важнее денег». Пожалуй, он был прав. Действительно, опыт великое дело: наработаны первые каналы продажи армейской техники, проверена цепочка движения денежных средств и, пожалуй, главное, Добров осмелел. Всё оказалось проще, чем он думал. А мысли у него были тяжёлые, всё же он в советские времена вырос и не просто вырос, он был воспитан на советских законах и нормах. Но вот эти нормы и законы вышли в отставку, появились новые, матерью которых стало – «разрешено всё, что не запрещено законом».

После этой сделки последовали следующие: продажа автотранспорта, КУНГов, вновь электростанций. По мелочи попутно уходила кабельная продукция. Всё было хорошо. До конца года отлаженные каналы работали как часы. Но в декабре 1992 года от Чуприя прошла команда «стоп».

«Стоп», значит «стоп».

Честно говоря, Добров устал от этих бесконечных командировок по Украине и России. Доверить сделки было просто некому. Когда Олег захотел подтянуть в свою компанию знакомых отставников, были у него толковые ребята, Чуприй отказал категорически.

– Почему?

– Ах, почему?

И вот тут-то Тарас приоткрыл суть и законность их коммерции. Добров был просто шокирован тем, что заработанные деньги идут мимо войск. Оказалось, он и его команда работают на обогащение отдельных армейских чиновников.

Тарас пояснил.

– И что, ты хочешь кого-то посвятить в эти дела? Трудись дальше и молчи в тряпочку. Спасибо надо говорить, что мы солидный куш себе отрываем в результате этой торговли. Не мы, так другие. Мы хоть реально в «народ» технику отдаем и цены не задирам, а уж кому в итоге бабки идут, лучше и не знать. Хватит того что я знаю, а ты обо всём этом не смей и думать. Твое дело, какое? По документам всё чисто? Товар ты получаешь и за него платишь. Перепродаешь, зарабатываешь на этом деньги. Налоги платишь. Или я что-то не так говорю?

Так-то оно так, но Олегу было неприятно узнать эту новость.

И он решил: «Стоп»! С Тарасом работать нельзя. Хватит. Есть парфюм, торговля идёт устойчиво, этого вполне достаточно. Светлана продуктами предлагает заняться, шмотками, а это тоже деньги».

Новый год и все дни после праздника, он был с семьёй. И вот тут-то он понял, не жил он в семье, он на колёсах год провёл, а семья, вроде как что-то второстепенное рядом. Переночевал, поел, в машину и на неделю на выезд, вновь приехал, переночевал и дальше упорхнул. Деньги появились? Да появились. Маришка дом оживила, всё в нём новьё, всё блестит. Машину завёл, гараж рядом. Вот только, как некоторые его коллеги-бизнесмены, любовницу не завёл – всё недосуг.

А если по-другому на домашние дела глянуть: плохо всё.

У Маришки глаза тусклые, похудела, вместо причёски опять волосы узелком на затылке. На здоровье жаловаться стала. Олег как-то заметил: таблетки пьёт. Спросил, здорова ли? А она: «Всё в порядке, это витамины, врач порекомендовал». Какой врач, она только с педиатром и знакома. Подругами так и не обзавелась. На детишек стала покрикивать. Ноет постоянно: к родителям хочу. Старшие дети… А что дети, с ними пока всё в норме, это ведь дети: учатся, компьютер освоили. Серёжка на Урале вроде, как и посвежел, и ведь недолго там был, а здесь, казалось бы, и врач прекрасный, лекарства есть, но хиреет, приступы эпилепсии участились.

Как он всего этого не замечал?

И что теперь делать?

К тестю уехать?

А как всё бросить? Только на ноги встал, и если всё оставить на подчинённых, несмотря на их порядочность, всё уйдёт из рук. В бизнесе друзей не бывает, здесь только дело и деньги.

Время поразмышлять в праздники было. Но ничего придумать он так и не мог. Он встроил себя в эту зубодробильную бизнес-систему, выйти из которой уже просто не мог.

1.

Январь 1993 года начался плохими вестями.

Парицкого ограбили. Воры забрались в дом, связали тестя, избили Анатолия, забрали товар из гаража и уехал на двух газончиках. И всё это средь белого дня. Света с матерью у дочери была в гостях, что, безусловно, и спасло. Зная её характер можно было предположить, что товар забрали бы «через труп», её труп. Так и было бы. Парицкий, в бинтах и пластырях, увидев входящую в палату живую и здоровую супругу, рыдал от счастья.

Но самым печальным было то, что били Парицкого, а досталось Доброву: исчез товар почти на двадцать тысяч долларов, а значит надо напрягаться, искать оборотные деньги, иначе нарушается цикличность бизнеса, а любая дыра в отлаженном деле – серьёзная опасность. В милиции заявление приняли, но следователь сразу сказал: «Мужики, дело дохлое. Никаких следов, а значит, и искать некого». Спорить, доказывать: что машины чуть ли не весь район видел; что грабителей нарисовать может с десяток свидетелей; что спустя два дня после грабежа их товар на полках трёх магазинов появился – бесполезно. Оставалось, памятуя пословицу – «против лома нет приёма, окромя другого лома» – искать этот самый «лом». Им стал школьный товарищ Парицкого, а в те времена известный в области человек, вор в законе, по кличке Чубатый. Когда Анатолий пришёл к Доброву поделиться соображениями по поводу привлечений к поиску воришек Чубатого, Олег нервно рассмеялся: «Видимо до скончания дней своих буду молиться на волосатых: Чуприй с бизнесом помог, а Чубатый нашу парфюмерию искать будет». Но смех смехом, а переговорить с авторитетом было необходимо, слухи о «братках» стали реальностью, и они это на себе почувствовали. Если не принять контрмеры, разнесут их контору по клочкам, такой уж оказался привлекательным и «ароматным» их бизнес.

Чубатый сам заглянул в офис, попил чайку, от спиртного отказался, «побазарив за жизнь», выгнал народ и остался с Добровым.

– Командир, кто товар взял, знаю, но извини, сражаться за него не буду, лучше охранять надо было. А то деда с Жучкой у ворот посадили – не делают так. Но скажу одно, пока я здесь, тебя больше не тронут. Спасибо Толику говори, толковый парень, в районе его уважали. И ещё, моя защита оплаты требует, так что ежемесячно, конвертик на стол. Много не надо: бензин отбить, парням заплатить и долю за «крышу». Вот тебе циферки. Парицкого благодари. Вопросы будут, как найти, знаешь.

Цифры на бумажке от Чубатова были немалые. Но потеря товара, а это без защиты бизнеса стало вполне возможным, перевешивало финансовые риски и трудности.

К «крыше» Добров был морально давно готов. Об этой новой форме защиты, или грабежа бизнеса, это кому как повезёт, уже и фильмы рассказывали, а порой первые фразы новостных сводок. Это была абсолютно новая реальность экономики современного российского капитализма. Кстати ни Маркс, ни Энгельс на эту тему и строчки не написали. Эта мысль развеселила Доброва: вот тебе и тема диссертации. Надо на кафедру заскочить, рассказать сослуживцам.

Чубатый удивлённо вскинул брови.

– Что смешного? Нолей мало? Добавим.

– Нет, это я так, о своём задумался.

– Ну, думай.

После встречи с авторитетом, офисный люд как-то осмелел, вроде тот лекцию о бизнесе им прочёл: посыпались предложения, как трудиться, на чём ещё можно подняться и так далее. Добров сотрудникам заявил: «Толковый вы у меня народ, только фирму грабанули, а вы тут как тут, дескать, знаем, как озолотиться! Ещё раз обворуют, чувствую, миллионерами станем».

Через месяц после случившегося, в офисе появился отдел по реализации продуктов питания. В соседней с Харьковом Белгородской области от фирмы начал работать торговый представитель. И потекли продукты в Россию, а оттуда денежки, а порой, под заказ, строительные материалы: цемент, смеси, металлоконструкции и прочее. Светлана съездила в Иваново, нашла выход на дешёвый трикотаж, у местных надомниц высмотрела чудесное нижнее бельё для дам. Взяла на пару тысяч долларов товар, а приехав домой, умножив отпускную цены на два, в три дня продала всю продукцию. Машина вновь пошла в Иваново. Так что торговля закрутилась, денежки пошли. Добров успевал только отбиваться от наездов по дорогам России и Украины, здесь уж Чубатый был бессилен что-либо сделать. Но деньги пока всё решали.

Появилось больше людей, как и понимал Добров, проблемы полезли. Ну ладно, девочку на шестом месяце беременности взяли. При поступлении на работу та кофточкой прикрылась, за полненькую приняли. А теперь думай, как ей декретные платить и прочее. Так и воришку пригрели. Светланы подружка. Уж как та просила: «Человек хороший, грамотная, причёску умеет делать. И в косметике разбирается». То, что разбирается, быстро понятно стало: как-то вечерком лично Добров застукал её с сумкой духов. Света неделю от Платоныча пряталась, боялась что побьёт. Добров понял, ради халявной причёски взяла Петровна товарку, и побил бы точно, но муж у неё есть, пусть сам разбирается. И у него эта баба воровала. Общие товар крала, а значит и общие деньги.

Так что не всё просто шло. К своим звёздам шли они через тернии и препятствия.

Но вот пришла весточка от Чуприя. Позвонил Николай и попросил Доброва подъехать к Тарасу Сергеевичу.

– Место встречи, он сказал, вы знаете. Он будет ждать в двенадцать часов в воскресенье.

Видимо речь шла о почте у метро. Добров знал, Тарас попусту звонить не будет. Так что вопросов Николаю он не задавал.

Чуприй встретил на машине. Сам был за рулём.

– Ну, что, дружище, ко мне?

– Как скажешь.

Через полтора часа они подъехали к дому. Это был новенький, сияющий облицовкой под декоративный камень коттедж.

– Проходи, не стесняйся. Вот и Татьянка. Не забыл ещё, как жена моя выглядит?

Добров был приятно удивлен. Даму, что стояла на крыльце в накинутой на плечи легкой шубейке, он не узнавал. Конечно черты лица, улыбка были Татьяны, той Татьяны, которую он помнил по жизни в их гарнизоне. Но эта новая Татьяна, его просто сразила.

– Танюша, ты ли это. Не узнаю. Передо мной дама из окружения английской королевы?

Татьяна рассмеялась, обняла Олега.

– Пойдём я тебе сейчас такое покажу…

Сразить Доброва интерьером коттеджа, внутренним его убранством, не сложно, занимаясь бизнесом он, весь свой быт, откладывал «на потом», недосуг было, к тому же домом командовала Маришка, а она непритязательна к быту и, вообще, не любила излишеств. Наверно это и понятно – дети, занимаясь ими, она ни минуты не имела для размышления о загородном доме и прочих делах.

Но дом Чуприя действительно его сразил.

– Когда вы всё это успели?

Тарас усмехнулся, дружески обнял его за плечи.

– О! Это несложно. Поверь, пройдёт немного времени и ты, где-нибудь на Журавлёвском водохранилище хоромы отгрохаешь. Ладно, надо поговорить, пойдём в кабинет. Татьяна пока стол накроет. Танечка, мы в кабинете!

Кабинет Тараса не отличался скромность в отделке и оформлении. Чувствовалось, дизайном женщина руководила. Тарас как будто читал мысли Олега.

– Да, доверился женщине, ей главное, что бы блестело, да старины больше, а мне тесно здесь, хоть и кабинет немал по размеру. Ну да ладно, главное бар есть. По рюмочке?

Они выпили по рюмке коньяку, Добров дольку лимона съел.

– Олег ты знаешь, Женьку Суркова убили.

– Как убили…

– Да вот так, убили и всё тут. Доигрался в бизнес на своих складах. Совсем недавно это было. На улице подошли, какой-то гадостью в лицо брызнули, затащили в машину и за город. Пытали, всё лицо и руки порезаны, дыра в ноге от заточки. В итоге задушили. Так с пакетом на голове и нашли беднягу. Я его предупреждал, не лезь, не ищи больших денег, погубишь себя. Есть бизнес от фабрики, вот и трудись. Но ему, видимо, проще было списать пару цистерн топлива и налево их толкнуть. Раз прошло, два прошло, а потом ревизия, опечатали склады, а он продолжал торговать. Вот и влетел. Милиция разбиралась, но о делах его и разговора не было – военные не хотели лицо армии портить, сошлись на ограблении, а что у него брать, и кошелька при нем не было, жена говорила потом. А какой парень был.

Не чокаясь, выпили. Доброву стало не по себе. Он мало знал Евгения, но всё же знал, а вот нет больше человека. Только и остаётся помянуть.

Тарас продолжил.

– Олег помнишь наш последний разговор, я тогда тебя ещё оборвал, не совсем тактично оборвал, прости. Так вот, вернусь к нему. Понимаешь я готов честно работать, но как можно, когда всюду воровство, оно уже в норму вошло. Союз развалился: всё тащить стали и чем выше по должности начальник, тем он больше тащит. Порой сами не могут, так подчинённых заставляют. Здесь такое твориться… Кляну себя, что согласился на назначение в Киев – генералом пожелал стать. Трудился сейчас где-нибудь в средней России. Нелегко, понимаю, зато не было бы этой гнусной кормушки рядом. Жил бы как все, на зарплату. Или уволился, в бизнес пошёл, я мужик толковый, деньги на гражданке лопатой загребал бы. А сейчас… Втянулся в грязные дела. Ты понимаешь, моими руками кое-кто греется. И остановиться нельзя – заменят, а перед этим горло перережут. Вот так-то. Что делать не знаю. Но понимаю одно, надо выбираться из этой ямы, а иначе как Женьку с пакетом на голове найдут. Ты не пойми, я не плачусь и не за советом тебя позвал. Есть у меня варианты, и не один. Хочу заграницу уехать. Паспорт сделал, в том числе и на семью, нужны только деньги. Грядёт у нас очередная реорганизация, слухи ходят многих пометут и мои позиции шатки, могу и я загреметь. Но вот мои шефы с учётом ближайших перемен, интенсивность финансовых операций увеличили в разы, счета на обнал уже пачками идут, некогда и реальными продажами заниматься. В этом «саквояже с деньгами» и для меня какая-то доля будет. Кстати могу и тебе что-то сбросить. Как распорядиться сам разберёшься.

Но вот что меня тревожит. Слежку за собой чую. Кто не пойму, но я чувствую и реально вижу парней и у дома, и на работе. Пару жучков в кабинете снял. Не пойму только, кто это всё организует, то ли мои мне не верят, то ли какая команда сверху пришла. Боюсь, как бы крайним в этих финансовых афёрах не сделали. А такое вполне возможно. И вот ещё что. Не дай бог, что произойдёт, о семье позаботиться прошу. Татьяна, ты знаешь, сирота, родных и не было, мой батя болен, за всех их боюсь…

Такой поворот в разговоре Олег не ожидал. Ехал обо всём думал: и о том, что Чуприй решил через него гонять какой-то военный товар, поучаствовать в его бизнесе планирует, но вот такой разговор.

Пока готовились к обеду, гуляли по роскошной приусадебной территории, у него было время поразмышлять. Чем он мог помочь Тарасу? Собственно говоря, ничем. Его «кухню» он не знал. Догадывался, что занимается Чуприй некими финансовыми делами. Ну и что, финансистов в армии полно: кто стреляет, а кто и денежки считать должен – всякого люда в армии много. Успокаивать друга? Добров слабо верил в худшее. Что может произойти с высокопоставленным военным чиновником? Да ничего, ровным счётом ничего. Однако то, что Тарасу надо уходить из армии, точнее как он сам выразился «от этой гнусной кормушки», он понимал.

Дело к вечеру. Тарас ждал. Олег видел это и знал, начало разговора на эту щекотливую тему за ним.

И он решился.

– Тарас Сергеевич. Уходил бы ты подобру-поздорову из своей конторы. Выход у тебя один, пока трудится, и искать возможность уйти из этой компании. Напиши рапорт на увольнение, имитируй болезнь, по болезни уйди, найди ещё какие варианты, тебе виднее. Если надо скрыться на какое-то время, я могу помочь. Денег, тысяч сорок долларов я найду и потом могу какое-то время, если конечно бизнес не рухнет, деньгами помогать. Это я могу. Так что думай. Пожалуй, я всё сказал, поверь – это честно с моей стороны. О семье ты сам способен заботиться, никакие другие варианты лично я не приемлю. Всё будет нормально, главное уходи.

Тарас никак не отреагировал на слова Олега. Он тоскливо на него глянул, но спохватившись, вновь надел маску добродушного хозяина и повёл гостя к столу.

Через сутки Добров был дома.

Дела вновь захлестнули его. Побежали деньки: парфюм, тряпки, тушёнка, макароны, лосьоны, гели – всё вперемешку. Деньги, бартер, машины, склады – и всё это каждый день, всё мелькает, мечется и не остановиться. Нельзя! Остановишься – марш в отстойник.

Сил хватает разве что рюмку выпить, откинуться на диване и помечтать…

А о чём мечтать?

2.

Как отбойный молоток, громко и нахально прозвенел телефонный звонок.

«Кто там с ума сошёл? В выходной в такую рань звонить», – Добров сунув ноги в тапочки, подошёл к телефону.

– Слушаю вас.

В трубке послышались всхлипы.

– Олег, Тараса убили… Его, убили, ты слышишь, Олег! Убили… Приезжай, а прошу тебя, пожалуйста приезжай скорее.

Раздался сигнал отбоя.

Олег тяжело опустился в кресло. В ушах эхом отзывались слова Татьяны: «Убили… убили…»

Скрипнула дверь. В гостиную вошла Марина.

– Кто звонил? Что случилось?

Добров посмотрел на жену.

– Тараса убили. Татьяна звонила.

– Как убили?! Убили… Что же теперь будет?

– Не знаю. Таня просит приехать.

– Куда ты поедешь? Ты же сам сказал, его убили. А значит, начнутся разбирательства. Ты дружил с Тарасом, тебя первого и спросят.

Олег взорвался:

– Ты что, не понимаешь ничего? Моего товарища убили. Слышишь, убили! А ты про какие-то допросы болтаешь. Всё. Собери быстренько сумку, я сейчас звонок сделаю и на вокзал.

Олег взял телефон и перенёс на кухню. Первый звонок сделал Парицкому. Он, не посвящал Анатолия в подробности произошедшего, просто сказал: «Надо на пару дней отъехать в Киев».

Второй звонок Николаю:

– День добрый, это Олег. Коля, ты?

Добров был удивлён ответом, – «Вы ошиблись номером». Он попробовал перенабрать, но остановился. Голос был явно Николая. Выходит, тот или не может говорить, или не желает. Странно.

Минут через пятнадцать раздался звонок.

– Алё, слушаю.

– Это Николай, из автомата звоню. Пожалуйста, на домашний телефон не звоните мне, могут быть проблемы…

Олег перебил его:

– Слушай, что там произошло, как погиб Тарас Сергеевич, ты что-то пояснить можешь. Мне его жена позвонила, разрыдалась только и сказала, что Тараса убили. Я выезжаю сейчас. Ты что-то можешь сказать, что произошло.

– Пока нет. Знаю только, что он выехал в Россию и где-то по дороге к Брянску машину обстреляли. Гаишники подъехали, когда уже всё было кончено. Машина сгорела дотла, Тараса не смогли спасти, тоже сгорел. Он видимо был за рулём. Машина, точно его и сумка с документами на заднем сидении валялась. По остаткам документов и наручным часам Чуприя и опознали. Российская милиция передала тело нашим. Дело возбуждено, но сами понимаете – Россия: им незачем дела по гражданам Украины разбирать, а здесь тем более военный, и не просто военный, а высокопоставленный чиновник министерства обороны. Вот такие дела. Олег Платонович, я вас прошу не звонить мне больше, от наших разговоров только неприятности будут. Меня вчера и так уж замордовали: что да как, да почему он поехал в Брянск и прочее? А я что отвечу? Одним словом, не звоните мне. Всего доброго.

После этого разговора ситуация для Олега не прояснилась, появилась ещё больше вопросов, да и только. В общем, решение было верным: надо ехать в Киев.

На машине не рискнул. До Киева ехал поездом. Отоспаться не суждено было. Мозги пухли от мыслей.

«Неужто он, профессиональный военный мечтал о жизни, в которой нынче кувыркается. Нет, конечно. На политработу не рвался. После училища оператором машины подготовки был, а на комсомол молодёжь выдвинула. Не назначила, а именно выдвинула. Сначала в бюро дивизиона, а уж потом и на комитет комсомола. С трудом в новую работу входил, думал, ошибся, но затянуло и уже без них, комсомолят своих, и жить не мог. На службу действительно ехал как на праздник. Знал, приеду в полк, сегодня комплексные занятия в батарее, там парни ждут. По старту носятся, у всех свои задачи, а нет-нет, да и глянут на секретаря, смотри мол, каков я, можешь по радио отметить. А уж если кто с проблемами придёт, до командира полка дойду, и обязательно помогу солдату. Потом дивизион, полк. Помнится, с полком прощался: построили гарнизон, народу человек около четырёхсот. Смотрю на офицеров, прапорщиков, а ведь всех по именам и отчествам знаю, семьи знаю, практически всё об их жизни знаю. Сержантов по именам, и уж всех солдат точно по фамилиям знал.

Преподавать не думал. С детства любил быть среди людей, покомандовать любил, но что бы учить курсантов экономике: и в страшном сне не могло привидеться. Но так уж случилось.

Думал ли, что парфюмерией буду торговать? Смешно и говорить – разумеется, нет. А ведь торгую. А что делать. Жить надо. Можно со всем мириться, во всяком случае, ещё в детстве стих Михалкова все знали:

«…Кто трусы ребятам шьет?

Ну, конечно, не пилот!

Летчик водит самолеты –

Это очень хорошо!

Повар делает компоты –

Это тоже хорошо….»

Так что мамы и папы всякие нужны, они всякие важны… Вот и он духи нынче продаёт. А ведь кто-то из его коллег на парковке дежурит, на «железке» подрабатывает разгрузкой вагонов, кто бомбилой трудится.

Вот так.

А кто, цепями золотыми обвешенный в кроссовках, спорткостюмах, или в малиновых пиджаках рэкетом занимается: и что, тоже дело, главное мозги включать не надо, кулаки работают».

Подумал Добров об этой бандитской нечисти и противно стало. Но что поделаешь, такие как Чубатый стали обязательным элементом разгульной действительности. Они везде, и в маленьком городе и в столицах.

«Се ля ви», как французы говорят.

Мыслями он вновь вернулся к нынешней своей жизни.

«Ну, хорошо, положим, продажа идёт успешно. Какие-то деньги идут. Зарплату людям отдал, налоги, бандиты, аренда, взятки и прочее. Рассчитался. Осталось ещё что-то в мошне. И куда с ней? Вложить эту денежную кроху возможно разве что в курятник Парицкого. А если что-то построить, создать производство? Мечтать можно, даже полезно. А где «Зин деньги»? Банковский кредит? Так кто его даст, а если даст, это кабала!

Остаётся продолжать вечный круг: купил – продал, вновь купил, вновь продал и так до упокоения.

Ничего себе, перспективка!

А рыпнишься вправо-влево, воровать начнёшь, или, не дай бог деньги кому задолжаешь, как с Тарасом всё произойдет. Убьют. За копейки удавят».

Мысли тяжёлые, тяжёлые как похмелье, от которого отключаешься. Вот и он отключился. Голова на руках, сумка под ногами. В башке только ритмичный стук колёс.

– Товарищ! Эй, товарищ. Просыпайтесь, подъезжаем.

Да, это Киев.

Загородный дом Чуприя выглядел тоскливо, казалось и он скорбит по хозяину. Огромные зеркала – гордость и радость Татьяны затянуты черной тканью. Ковровые покрытия, дорожки сняты. Стулья прикрыты серыми будничными чехлами.

В холле люди, много людей. Кто-то сидит на стульях и креслах, кто-то маятником бродит вдоль стен. С террасы слышались голоса, тихо переговаривая, перекуривали мужчины. Татьяна, бледная, с чёрными кругами под глазами, увидев Олега, тяжело встала с кресла, подошла и, заплакав, уткнулась в его влажный плащ.

– Нет Тараса…

В холл спустились дети – Павел и Наталья. Олег последний раз видел их совсем маленькими, ещё тогда, в годы их службы в Прибалтике. А сейчас перед ним стояли симпатичные молодые люди: Павел копия Тарас, высокий крепкий, пожалуй, он постарше своих восемнадцати выглядел. Наташа, как и мать, хороша лицом, и фигуркой в маму, вот только глаза были как у Чуприя, тёмные, взгляд острый, проницательный. Олег обнял ребят, сказал слова, наверно нужные в этот момент – слова поддержки, соболезнования, но звучали они как-то натянуто, даже театрально. Ему казалось всё, что происходит здесь и сейчас, чем-то нереальным: и эти люди, поглядывающие на него, незнакомые ему; и скорбные лица детей; заплаканное лицо Татьяны. Он даже слегка потряс головой пытаясь снять это наваждение. Но нет. Всё происходящее было действительностью.

Татьяна провела Олега в кабинет Тараса. Всё здесь было так, как и в день его первого приезда в этот загородный дом.

– Присаживайся Олег. Как доехал, как Маришка, дети.

Это были дежурные фразы. Вряд ли Татьяну интересовали будни семьи Добровых, Олег это видел. Но говорить надо было. Надо было попытаться как-то отвлечь Татьяну от её тягостных дум и переживаний. И он рассказывал, и о Марине, и о детях, о своей работе, пытался даже шутить. Всё это время он смотрел на неё. Вот она чуть улыбнулась. Казалось, успокоилась, прикрыла глаза. Вдруг скорбно прикусив губу, сжала ручки подлокотника кресла, будто адская боль прострелила тело.

– Таня, что с тобой, может врача пригласить?

– Олег, они убили его… Сожгли… Я даже попрощаться не могу с ним. Просто зароют в могилку и всё. Ты понимаешь? Я не смогу даже проститься с ним! Олежка, не бросай меня… не уходи. Здесь все чужие, я боюсь этих людей, только не бросай меня…

Она разрыдалась. Олег присел рядом, обнял. Успокаивать было невозможно и бесполезно. Поглаживая плечо Татьяны, молча, ждал, пока она притихнет.

Дверь кабинета тихонько приоткрылась. Зашёл мужчина.

– Извините, Татьяна Ивановна. Надо ехать.

Хоронили Тараса на загородном кладбище, минутах в тридцати от дома. Весь ритуал прощания был хорошо режиссирован. Машины, люди, оркестр, венки, цветы. Батюшка, отпевший покойника в небольшой церквушке рядом с кладбищем. Митинг у могилки, какие-то слова людей в форме, почётный караул, три залпа холостыми патронами.

И комочки холодной землицы в могилу…

В небольшом ресторанчике, рядом с кладбищем, Чуприя помянули. Здесь также всё организовано и быстро. Те же люди, что выступали на митинге, сказали добрые слова о покойном.

Час, и все разъехались.

Домой Татьяну, детей и Олега доставил микроавтобус. Татьяна сразу прошла в дом.

– Олег Платонович, задержитесь.

К Доброву подошёл человек в чёрном пальто. Олег видел его среди участников похорон, но знаком не был. Впрочем, незнакомы ему были все, кто провожал Тараса.

– Вы когда уезжаете в Харьков?

Интересно! Этот человек знал, откуда Олег, вроде бы он никому не рассказывал о себе. И кто он? Памятуя последний разговор с Тарасом, и то, что Тарас был убит, Добров с опаской смотрел на всех присутствующих на похоронах. Интерес к нему, он понимал, был явно не праздный.

– Не знаю, возможно, завтра.

– Меня зовут Игорь Николаевич, я веду расследование покушения на полковника Чуприя. Поскольку вы были с ним дружны, и недавно виделись, я хотел бы переговорить с вами.

– Пожалуйста, я к вашим услугам. Только не сегодня.

– Завтра, часиков в десять устроит?

– Пожалуй, да.

– Я подъеду к десяти. Всего доброго.

3.

Вечерело.

Дома было тихо, прохладно и как-то неуютно. Татьяна, зябко укутавшись в тёплую шаль, сидела у стола. Свет не зажигали.

– Не люблю это освещение, ощущение такое, будто ты не дома, а в торговом центре. Валентина, зажгите свечи, пожалуйста.

Из темноты бесшумно, с подсвечником в руках вышла домработница, зажгла свечи. Принесла на стол коньяк, лимон, маслины, хлеб и колбасу.

– Вот так Олежек… Ушёл Чуприй. А ведь мы такие планы строили, мечтали уехать заграницу, купить маленький дом, детей устроить, потом уж и внуков нянчить. А видишь, как всё случилось…

– Татьяна ты скажи, что же все-таки произошло, я ведь толком ничего и не знаю.

– Ты думаешь, я что-то знаю? Тарас последний год ничего не рассказывал, ничем не делился. Всё отшучивался, мол, что говорить, всё, чем я занимаюсь это военная тайна, говорить нельзя. Или так: «Много знаешь – плохо спишь». Но я чувствовала, неспокоен он. Приезжал частенько за полночь, выходных практически не было. С детьми стал груб. Ко мне как в служанке относился – принеси, подай, отстань и прочее. А мне в этих хоромах каково? Я ведь одна. Если бы не дети, с ума сошла бы. Друзей у него здесь не было, домой никого не приглашал. С соседями запретил общаться. А как мне жить? Я целый день дома одна. Жду не дождусь его. А он придёт, перекусит, выпьет виски и в кабинет. Я ему: «Как дела…», а он – «Извини, некогда, поработать надо». Что это за работа – в ночь, да ещё под хмельком. Немного повеселел перед твоим приездом. Говорит, вот Олег приедет, всё обмозгуем и… Ещё фразу всё время произносил: «Кончать надо, со всем этим!» С чем? Спрашиваю. Отвечает: «Не обращай внимания, это я так, в общем». Наверно имел в виду ситуацию, что в стране развивается или о службе. Это же дикость – не иметь в подчинении солдат и офицеров, и так калечить себя на этой работе. Ты уехал, вновь стал раздражителен и порой невыносим. Правда, за неделю до случившегося, вдруг об отпуске заговорил, мол, в Израиль поедем, отдохнём. Оформил загранпаспорта, билеты заказал. А потом всё это произошло.