Машина времени бесплатное чтение

Александр Черняк

МАШИНА ВРЕМЕНИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Наши родители были инженерами. Они вместе работали и поддерживали дружеские отношения на протяжении многих десятилетий. А с Сашей мы родились с разницей всего в десять дней в одном и том же роддоме, потом учились в одном классе, несколько раз ездили вместе в пионерские лагеря и, конечно, тоже были друзьями. Но потом мы выросли, и жизнь нас развела. Возобновились наши отношения и дружба сравнительно недавно, когда Саша – Александр Яковлевич Черняк – потерял свою любимую жену Любочку. Её унёс из жизни злосчастный вирус, который три года косил людей по всей планете. Для Саши смерть жены стала огромным потрясением. Выжить и вернуться к жизни помогли ему вера и внезапно открывшийся литературный талант.

Книга, которую вы держите в руках, составлена из рассказов Александра Черняка, посвящённых его жене. Я её стал читать, потому что это книга друга. Но очень скоро мне стало ясно, что прочесть эту составленную из пяти рассказов повесть будет интересно и попросту нужно многим людям. Потому что это книга о любви и доброте, которых нам так не хватает в современной жизни. Любовь и доброта разлиты в тексте всего повествования. Это и супружеская любовь двух прекрасных людей, и внимание, проявленное к случайно встреченному гостю из Армении, и история спасения гибнущей в бурной реке собаки, и мистический рассказ о Божественном даре, возвращающем автора в пережитые счастливые годы.

Я знаю, что Александр Черняк продолжает писать, и с нетерпением жду встречи с его новыми произведениями. А будущих читателей этой книги поздравляю с той радостью, быть может, с ноткой печали, которую подарит им предстоящее чтение.

Борис Вольфсон,

член Союза российских писателей

Посвящается моей жене Любови

ГЛАВА 1. ЮБИЛЕЙ

Директор нашей фирмы попросил коллектив собраться в большой комнате офиса, где мы обычно поздравляем одного из сотрудников компании с наступившим днём рождения или весь коллектив с какими-то праздничными датами. В одиннадцать часов мы собрались и стали полукругом, ожидая руководителя, выходящего, как правило, без задержки из своего кабинета в общее офисное пространство. Сегодня он одет если не празднично, то несколько нестандартно для офиса, привыкшего видеть своего босса в тёмно-синих джинсах «Вранглер» или «Монтана» и в рубашке в клетку или однотонной, с худи поверх неё. На шефе сегодня новые чёрные вельветовые джинсы, приталенная белая рубашка с узким бордовым кожаным галстуком и тёмно-коричневый пиджак, покрой которого можно было бы отнести скорее к спортивному стилю, чем к официальному.

В этой одежде он выглядит моложе своих лет. Наш директор немолод, но энергичен, подтянут и улыбчив, даже в непростых ситуациях находя слова, заставляющие улыбнуться и с большей отдачей взяться за решение поставленных задач. И всегда это тёплое и уважительное отношение к своим подчинённым срабатывало во благо фирмы.

Если вернуться к тому, как выглядит наш шеф, то надо сказать, что вряд ли на пляже его фигура может притягивать взгляды молодых женщин, но как только он начинает с вами разговаривать, его годы куда-то исчезают. Собеседник, как правило, выносит из диалога с ним удовольствие от знакомства с приятным человеком и умным руководителем. Если вы говорите с ним по телефону, то незнакомых людей вводит в заблуждение о его возрасте доброжелательный, молодой голос с приятной хрипотцой, вызывающий у всех без исключения уважение.

Итак, наш руководитель вышел из своего кабинета и остановился напротив нас, в трёх шагах от входа в свой кабинет, и начал говорить:

– Я попросил сегодня вас собраться здесь по поводу, о котором вы знать не можете. Вижу, что вы переглядываетесь между собой, не понимая – у кого же сегодня день рождения, из-за которого шеф собрал вас вместе. Открою вам тайну – такого именинника в нашем коллективе сегодня нет. У нас сегодня – юбилей. Говоря «нас», я имею в виду себя и мою жену Любашу, к которой вы все обращались по работе – Любовь Владимировна. Сегодня наш с ней юбилей – 50 лет совместной жизни. У нас сегодня – золотая свадьба.

Тут мы все захлопали в ладоши, и кто-то из нас даже громко сказал: «Поздравляем!»

– Спасибо большое. Вы не против того, чтобы я вспомнил и рассказал вам, как всё начиналось, если вам, конечно, интересно? Ну и потом, мы здесь – одна семья. А в нормальной семье заведено делиться со всеми не только трудностями и сложностями, но и радостью, даже если эта радость с привкусом горечи.

Все мы закивали, загалдели и попросили директора начать рассказ.

– Я сейчас представляю, как здорово мы бы с Любочкой отпраздновали пятидесятилетний юбилей бракосочетания, но, к сожалению, сегодня этот юбилей состояться не может. И вы знаете почему! Потому, что четыре года назад я похоронил свою жену, которую забрал коронавирус. – Александр Иванович замолчал. Все сотрудники офиса стояли тихо, казалось, что все перестали дышать…

Через минуту он продолжил:

– Так вот, пятьдесят лет назад в этот день, в это время я уже ехал на машине вместе со своим лучшим школьным другом Володей забирать невесту из её родительского дома. Квартира, в которой нас ждали, находилась на последнем этаже дома, стоящего как раз посередине «китайской стены» – такого длинного сооружения, состоящего из пяти пристроенных друг к другу торцами кирпичных пятиэтажных домов, с высоты птичьего полёта наверняка напоминающего коленчатый вал.

У меня в руках был букет белых роз, а в голове была каша, в которую от волнения превратились мои слова о любви к своей невесте. Эти слова я должен был торжественным голосом и с подобающим моменту лицом произнести перед своей невестой, её родителями, свидетелями, родственниками, соседями по квартире и множеством детей всего дома, собравшимися на весёлое, по их мнению, представление, почти что цирк, которое обязательно должно окончиться чем-нибудь вкусненьким. Или, на худой конец, мелкими денежками. Тут меня мой папа подготовил. Не знаю, с какой целью он собирал, но в нашем большом шкафу нашлось место складирования копеечек, которых скопилось много и которые теперь тоже были у меня в руках, в увесистом прозрачном пакете. Копеечки были выданы мне моими родителями для целей посыпания дороги при движении к невесте уже перед квартирой и внутри её. Кроме того, они предназначались для раздачи всем желающим, участвующим в брачном массовом мероприятии, конечно, в первую очередь детям, как манны небесной ожидающим этих копеечек, перемешанных с конфетами, фантики которых, всех цветов и оттенков, скрывали не сильно отличающуюся между собой начинку. В основном это были тянучки, батончики, раковые шейки – кстати, которые очень любила моя дорогая невеста – и сосательные леденцы типа конфет «Театральные», которые в то время давали бесплатно пассажирам авиарейсов при взлёте и посадке самолёта. Конечно, понимая, что от бесплатного отказываться нехорошо, практически все авиапассажиры их брали с подноса стюардессы и, сняв обёртку, начинали перекатывать их во рту, от щеки к щеке, ожидая появления чуда растворения конфетки, сглатывая сладкие и в то время казавшиеся невообразимо приятными изделия кондитерской промышленности страны. Меня всегда только удивляло, какой логикой конфета с названием «Театральная» была связана с гражданской авиацией. Где авиация и где – конфетка «Театральная». Правда, на каком-то этапе развития авиаперевозок этой странной логикой или отсутствием её озаботились и кондитеры, позже начав комплектовать самолёты конфетами «Взлётные», вкусом от «Театральных» не отличающимися.

Преодолев все препятствия, зашли мы с Володей в квартиру к моей любимой, и я, конечно, обомлел, увидев свою теоретически уже жену в белоснежном свадебном наряде, в фате, с её обожаемой мной улыбкой и с сияющими от счастья глазами. Красивее её, и в тот момент, и в течение всей дальнейшей своей жизни, я женщины не видел. Она была очаровательна и прекрасна. Она вся светилась любовью. Руки Любочки я просил у её родителей, но глаз от её лица отвести не мог. И, только получив благословение, о котором просил, я стал рядом с воплощением моей любви. Папа невесты налил нам с ней немного шампанского в хрустальные чешские бокалы. И тут я погорячился: мы выпили за наше семейное счастье и любовь, и я, почему-то осушив бокал, взял и грохнул его об пол – в мелкие брызги хрусталя… не знаю, что мне в голову пришло. Может, я где-то в кино видел, что надо для счастья разбить бокал, из которого пил, – не знаю. Мы несколько раз со своей женой потом этот момент вспоминали со смехом. Самое интересное, что Люба свой бокал не разбила, а вернула папе. У неё был прекрасный вкус во всём – и в одежде, и в расстановке мебели в доме, и в выборе посуды или в накрытом к приходу гостей праздничном столе. Но в тот момент она, понимая, какую красоту держит в руках и пьёт из неё, не могла даже подумать о том, чтобы его разбить об пол. Сейчас, возвращаясь в тот далёкий день нашей свадьбы, могу сказать, что не зря я разбил на счастье бокал из дорогого хрусталя. Мы с женой прожили вместе сорок шесть лет ни разу не пожалев о сделанном нами выборе.

В момент свадьбы мы были на пятом курсе института и учились оба в одной группе наиболее престижного факультета нашего учебного заведения. До свадьбы мы дружили больше двух лет.

Уже на третьем курсе института в группе, в которой я учился, после летних каникул появилась новая студентка. Она была переведена в наш институт из свердловского политеха. Ничего сверхъестественного в этом я не видел, и, честно говоря, несмотря на то, что кто-то из наших студентов при встрече в городе сказал, что у нас в группе появилась кукла, никакой заинтересованности во мне не родилось. В одно время с ней у нас в группе появился новый парень Николай, которого перевели к нам из соседнего института. Честно говоря, я и не запомнил сразу, из какого учебного заведения он перевёлся, а сейчас вспомнить это просто невозможно. Учёба в институте ещё не началась, потому что наш курс направили на месяц, с первого сентября, на завод сельскохозяйственного машиностроения для оказания помощи в производстве зерноуборочных комбайнов. На этом заводе каждый год в сентябре работали почти все студенты городских вузов, ну, может быть, кроме медицинского института.

Так вот, во время одного из перекуров, выйдя из заводского цеха, где мы работали, на улицу, я оказался рядом с новым парнем – Николаем. Он что-то рассказывал ребятам про нашу новую студентку из Свердловска, часто упоминая слово «кукла». Я его спрашиваю:

– Коля, а что за кукла? Красивая девушка?

И он отвечает:

– Да. Знаешь, просто классная. Но, ребята, чтобы все знали – она уже моя!

Я пожал плечами – так я вроде как и не собираюсь конкурировать. Куклу эту я так и не увидел до начала нашей учёбы.

А в первый день учёбы, на первой паре, наш преподаватель по электротехнике Семён Григорьевич, поздоровавшись с нами, сказал, что хочет увидеть новых студентов, появившихся в нашей группе. Он назвал фамилию нашего новенького Николая – Кравцов. Тот встал и тут же сел на своё место, услышав в свой адрес: «Садитесь, пожалуйста!» А затем Семён Григорьевич произнёс: «Кукла».

Я резко оторвался от рассматривания фоток летнего отдыха моего друга, с которым мы сидели на лекции рядом, и начал искать глазами того, кто при этом поднимется. Только сейчас до меня дошло, что Кукла – это фамилия новой студентки! Это было очень нестандартно! Когда я увидел, кто встал со своего места, я понял, что в это мгновение, сегодня, сейчас, я сражён стрелою злого Амура…

Нет, сказало мне сердце, уступить Николаю без боя то, что должно принадлежать мне, просто неразумно, да и нечестно по отношению к самой Кукле. Во время очередного большого перерыва, в очереди за плюшками в столовой, я об этом сказал Кравцову. Он что-то нечленораздельное промычал в мой адрес. Может быть, это было и ругательство, но мне было уже всё равно. Пошёл отсчёт времени: до нашей свадьбы с Любашей оставалось два года и пять месяцев.

В этом месте женская часть наших сотрудников захлопала рассказчику. А мужчины – одобрительно заулыбались. Одновременно в офис зашёл и остановился позади руководителя новый водитель Руслан, проработавший уже неделю с момента трудоустройства. Конечно, он не знал сути ситуации, о которой говорил директор. А наш босс продолжил:

– Руслан, проходи к коллективу, – и пропустил его поближе к нам. Руслан встал рядом со мной. Но я-то отработала на фирме десять лет и всё обо всех знала в той мере, в которой про всех может знать работник бухгалтерии – женщина. Ну, то есть – всё! И, несмотря на свои знания, оказалось, что я кое–что не знаю. То, что сейчас рассказал Александр Иванович, почему-то откликнулось во мне слезами, скатившимися по моим щекам: было страшно жалко и Любовь Владимировну, и нашего директора, и их любовь, прерванную так неожиданно и трагически.

А шеф продолжил свой рассказ:

– Дорогие мои друзья, я заканчиваю свою историю о сегодняшнем несостоявшемся юбилее…

Наверное, за праздничным столом, в окружении родных и близких людей, с бокалом шампанского в руках я бы обратился к жене с такими словами: «Дорогая моя Любочка! Сегодня мы с тобой отмечаем нашу золотую свадьбу. Моя любимая, единственная, прекрасная жена, хочу сказать, что все эти годы я был счастлив с тобой. Я не мыслил свою жизнь без тебя. Мы с тобой прошли по жизни невероятно длинный и непростой путь с множеством испытаний и всегда находили силы идти дальше. Из двух милых и любимых дочурок мы вырастили, выучили, поставили на ноги и отправили во взрослую жизнь красивых женщин, человеческими и профессиональными качествами которых мы сегодня можем гордиться. Я безмерно рад, что мы прошли по дороге жизни вместе, рядом, держась за руки, и поддерживая друг друга на временами скользких отрезках пути. Ты – навсегда в моей душе, ты навсегда в моём сердце. Ты – моё всё, потому что ты и есть моя судьба. Я благодарен тебе за ту теплоту, любовь и заботу, терпение и силу, что ты вложила в наш брак.

Я люблю тебя и буду любить всю свою жизнь! С Днём золотой свадьбы, моя дорогая!»

– А теперь, я вас всех приглашаю в нашу «столовую», чтобы вы попробовали торт «Райское яблочко» с чаем, с кофе или с соком. Согласитесь – символическое название торта. Буду рад, если за несостоявшийся юбилей вы выпьете пару глотков шампанского. К Руслану «пару глотков шампанского» не относится.

Когда мы все подняли бокалы и отпили шампанское, не чокаясь, как попросил Александр Иванович, вдруг Руслан сказал, улыбнувшись и не поняв до конца, что это за юбилей и кто с кем пятьдесят лет прожил: «Шампанское горькое! Горько!» – хотя бокала у него в руках и не было. Все как-то смешались. Улыбок на лицах сотрудников не было. Никто не знал, как разрядить обстановку. Шеф мягко сказал, повернувшись к Руслану: «Я бы с радостью целовал свою жену, невзирая на шампанское – сладкое оно, полусладкое или горькое. Но, к сожалению, сделать это могу только в своей памяти…»

Я на правах главного бухгалтера решила немного перевести тему разговора в другое русло:

– Александр Иванович, видела вас на прошлых выходных в нашем парке на Сельмаше. Вы прогуливались с красивой овчаркой. Нет ли у вас такой же красивой истории, которую вы сейчас рассказали о вашей свадьбе с Любовью Владимировной, и о вашей питомице?

– Ты знаешь, Людмила, история такая у меня есть, но боюсь, что я ею сорву вам всю работу, потому что история эта не короткая.

– Александр Иванович, ну пожалуйста, расскажите, – загалдели все хором.

– Ну, хорошо! Вы наливаете себе чай, кофе, кушайте торт, а я буду рассказывать. И мы так проведём наш законный перерыв.

ГЛАВА 2. РАДА

– Сегодня никто из ростовчан и представить себе не может, что река Темерник, природный приток Дона, сегодня называемый горожанами несколько презрительно – Темерничкой, три века назад была судоходной. По ширине она занимала почти всю территорию нынешнего железнодорожного вокзала и привокзальную площадь, а это примерно двести пятьдесят – триста метров, а её глубина в некоторых местах достигала трёх метров. Именно здесь в конце XVII века, во время Азовских походов России против Турции, царь Пётр I решил построить ремонтную судоверфь, необходимую в то время для дооснащения оружием и ремонта судов, приплывающих по Дону из Воронежа и устремляющихся дальше для участия в борьбе с турецкими войсками за Азов и Таганрог.

В XVIII веке вдоль берегов Темерника выросли фабрики и заводы, нуждающиеся в чистой воде и сливе отходов. К началу XIX века воды реки начали заболачиваться, река стала мелеть, а про рыбу – леща, сазана, судака, которая издревле ловилась в притоке Дона и которой гордились дончане, – пришлось забыть. В результате беспощадной эксплуатации течение Темерника постепенно замедлилось, началось неизбежное заиливание. Питающие реку ключи оказались занесены. Река в низовье начала мелеть и превращаться в клоаку. Так и продолжал течь этот природный донской приток через территорию города. Мелкий, дурно пахнущий, заросший местами по берегам камышом, он нёс в Дон мусор и мутные, непонятного цвета воды. А по берегам реки на правом – вырос главный железнодорожный вокзал Ростова – ворота Северного Кавказа, а на левом – главный автовокзал – крупнейший автобусный узел Юга России. Тогда, в конце XX века, власти города почистили русло и забетонировали берега реки в районе вокзалов. Очень не хотелось позориться перед приезжающими в город туристами или проезжающими с пересадкой в Ростове-на-Дону гражданами своей страны этим видом жидкой помойки…

Ничего, что я издалека начинаю свою историю?

В ответ Александру Ивановичу раздалось: «Вы так классно рассказываете, что заслушаешься. Мы все ростовчане, но такое про Темерничку не знали. Пожалуйста, рассказывайте!»

– Ну, так вот.

Во время дождей, ввиду отсутствия в нашем городе эффективной ливневой канализации, в Темерник попадает большое количество воды с городских территорий. Тогда из тихой, мутной и тусклой речка превращается в полноводную и быструю, успевающую за короткое время смыть и донести до русла Дона часть оседающего на дно ила и мусора.

Здесь историческая часть моей истории заканчивается и начинается драматическая.

Мы стоим напротив главного автовокзала Ростова-на-Дону, куда в ближайшее время должен подойти автобус из Москвы, на котором едет к нам с женой в гости мой давнишний товарищ. Я опираюсь на каменный парапет Темернички, шумящей в своём бетонном ложе после сегодняшнего ночного ливня, и, прикрыв глаза, погружён всем своим существом в поглощение любимого мороженого – волшебного пломбира, покрытого толстым слоем шоколада с жареным арахисом. Мороженое напоминает эскимо только палочкой, торчащей из него, за которую удобно его держать. В остальном оно значительно больше эскимо, которое я полюбил ещё в детстве, и его хватает для удовлетворения желания в жару съесть мороженое мужчине, редко его употребляющему, но любящему его практически всю жизнь. Дорогая моя жена стоит рядом со мной и с удовольствием ест мороженое, состоящее из вафельного рожка и трёх кругляшков пломбира с соком киви. Лицо её выражает наслаждение от этого лакомства, а внутреннее удовольствие от мороженого светится в глазах, обращённых ко мне. Её губы, как магнит, притягивают меня к себе. Нет смысла сопротивляться этому магнетизму, и я отрываюсь от своего удовольствия на палочке, чуть наклоняюсь к Любаше и своими губами в шоколадной глазури прижимаюсь к щеке жены, попав одновременно и на краешек её пломбирных, с киви, губ. Этот поцелуй получается сладкий, прохладный, пронизанный любовью к жене и не проходящим уже много лет восторгом от её присутствия рядом. В ответ я получил сказочную улыбку и слова:

– Санечка, прекрати хулиганить! Поцелуй, конечно, у тебя получился очень приятным! С одной стороны, готова ответить тебе тем же, но ты же никогда не был сторонником поцелуев на улице, под пристальными и часто осуждающими взглядами окружающих. А с другой стороны, если мы сейчас займёмся поцелуями, то мой рожок с пломбиром и твоё эскимо на палочке начнут таять и того удовольствия, на которое мы оба рассчитывали, покупая мороженое, мы не получим. Предлагаю получить уже оплаченное наслаждение от этого приятного лакомства. Ну а наша любовь, милый, станет только крепче, пройдя через испытание замороженным десертом. – Любочка вытирает платочком след от моего шоколадного поцелуя на своей щёчке.

– Знаешь, дорогая! Конечно, ты классно сказанула! От твоего монолога я в восторге! Не буду кривить душой – целуя тебя, я надеялся на взаимность. Но твоя логика кажется мне железной – свернуть с указанного тобой пути теперь просто невозможно. Возвращаюсь к своему десерту на палочке.

– Милый! Я всегда знала, что ты – лучший! И каждый твой поцелуй для меня – это тёплый и бесценный луч света, – ответила Любочка. А затем, подумав, задала провокационный для мужчины вопрос:

– А я могу быть уверена, что такими поцелуями ты не награждал в своей жизни больше никого из женщин? – и погрозила мне пальчиком с маникюром, розовый цвет которого мне очень нравится. Этот цвет как-то приятно перекликается с весной как временем года и моим сегодняшним весенним настроением. И я, конечно, жене ответил утвердительно. В том смысле, что – конечно, жена может быть уверена…

В этом месте рассказа нашего директора почему-то захлопали наши мужчины.

А Александр Иванович продолжил:

– Были только первые числа апреля, самое начало весны, а лето, вопреки сложившимся у нас в регионе температурным графикам, резко подняв температуру воздуха до 23–28 градусов тепла, локтями оттолкнув весну, вторглось сразу в жизнь горожан.

Лето, бесцеремонно отодвинула весну, даже не успевшую зазеленеть набухающими на деревьях почками и только приступившую к своей непростой работе по наполнению всей городской природы энергией просыпающейся земли. А ростовчанам, наблюдающим со стороны за борьбой времён года в окружающей природе, ничего не оставалось, как оперативно снять пальто и тёплые куртки, заменив их, на подобающую температурам воздуха одежду. В отдельные дни, когда температура воздуха поднялась до 30 градусов, замелькали белые ноги девушек и парней, снявших джинсы и одевших летние шорты. На лицах горожан появились модные чёрные очки, добавляющие загадочности женскому полу и брутальности – мужскому. Автомобилисты, стройными рядами, практически одновременно, записались на замену зимней резины летней в городских пунктах шиномонтажа. Владельцы дачных участков организованно покрасили фруктовые деревья белой известью, отчего те стали нарядными и радостно отозвались на заботу первыми зелёными почками, а кое-где и листочками, при этом ветки абрикосов покрылись бело-розовой цветочной композицией, обещающей хороший осенний урожай.

Ночью прошёл сильный дождь, и этим днём, в который развернулись события, о которых я собрался вам рассказать, Темерник шумел горной речкой.

Не успели мы с Любашей вернуться к своим десертам, как раздался детский крик, прервавший высокий полёт супружеского диалога. Мы с женой разом повернулись в сторону, откуда раздался шум. Ещё несколько групп граждан, видимо приезжих, тоже стоящих вдоль бетонного парапета притока Дона, с сумками и без, обернулись на услышанный ими крик ребёнка: