Ведьмины рассказы бесплатное чтение

«Ведьмины рассказы»

– это сборник мрачных, тревожных историй, впитавших дух старинных деревенских суеверий. Эти истории рождены в глубине лесов, на берегах чёрных болот, в заброшенных домах и забытых церквях. Они пришли из давних времён, когда мир казался проще, а опасности – ближе, когда в каждой тени и за каждым деревом можно было увидеть взгляд неведомого существа. Это сборник о тех, кто всегда был рядом, но о ком старались молчать. Ведьма, чьё имя скрыто в названии, словно сама рассказывает эти истории. Она – не просто персонаж, а символ тайного знания, древнего как сама земля, мост между нашим миром и миром, где обитают чудовища и духи.

Эти истории – не просто страшилки, а отголоски мира, в котором когда-то жили наши предки. Они полны древних существ – леших и гномов, оборотней и перевёртышей, ждущих нас за кромкой тьмы. Каждый рассказ – словно шёпот, нашёптанный ведьмой у ночного костра, и предупреждает: там, за пределами света, что-то есть. Чудовища не исчезли, они просто научились быть тише. Они притаились у болотной кромки, между деревьев, в заброшенных домах – там, куда никто не осмеливается заглянуть.

Эти истории не выбирают героев или злодеев. У тьмы нет мотива – она просто существует. Ведьма лишь рассказывает то, что видела за века. Она знает, что иногда вглядываться в тьму слишком долго опасно, ведь тьма тоже начинает смотреть на нас. И тем, кто откроет этот сборник, не избежать встречи с её миром.

Русалка.

Вера приходила к реке каждый вечер, как заворожённая. Здесь, у самых берегов, утонула её привечная жизнь. С тех пор как Иван исчез, она не находила покоя: его тело так и не нашли, и единственным кто знал ответ, что же случилось с её мужем оставалась холодная, безмолвная вода. Сначала она пыталась верить, что всё случившееся – кошмар, что он просто выйдет из-за поворота и обнимет её, как раньше. Но с каждым днём реальность становилась всё более жестокой. Иван не возвращался.

Вера видела, как люди начинали сторониться её: знакомые и родные поглядывали исподтишка, молчали, когда она проходила мимо. Они считали её потерянной для жизни и общества. Её угасание казалось им печальной, но неизбежной платой за слишком крепкую любовь к Ивану. И никто не понимал, как тяжело это – любить человека, которого больше нет.

Однажды, в один из холодных вечеров, когда вода в реке казалась особенно чёрной и неподвижной, Вера увидела её. На сером камне, торчащем из воды, сидела женщина, точнее – нечто, похожее на женщину. Длинные, светлые волосы касались воды, кожа была серовато-бледной, а глаза – тёмными и бездонными. В их глубине было что-то болезненно знакомое, как будто это нечто понимало её до самого основания.

– Ты ищешь его? – спросила женщина, не шевелясь.

Вера вздрогнула. Голос прозвучал тихо, почти как шелест, но в нём было что-то древнее и пугающее. Страх пронзил её, но ещё сильнее был зов, незримая тяга, которая шла от этой странной фигуры. Она медленно подошла ближе.

– Кто ты? – прошептала Вера.

– Я та, кто может вернуть его, – ответила женщина с холодной улыбкой. – Я могу привести его назад.

Сердце Веры сжалось, и боль, что была с ней долгие месяцы, неожиданно обрела вкус надежды.

– Ты… вернёшь мне Ивана? – выдохнула она, боясь спугнуть ответ.

– Да. Но есть одно условие, тебе придётся отдать мне свою душу, – сказала женщина, словно объясняя нечто совершенно обыденное.

– Душу? – Вера с трудом понимала, что именно хочет услышать.

– Это закон моего мира, – продолжила женщина, – без этой жертвы я не могу тебе помочь. Он вернётся, но не будет прежним. Его душа останется в реке, а вместе с ней – всё, что делало его твоим. Он станет другим: пустым, холодным, словно воды этой реки.

Вера почувствовала, как страх пронзает её, но мысли о том, что Иван может быть с ней, пересилили это чувство. Разум и предчувствия казались чем-то далеким, несущественным. Словно охваченная лихорадкой, она согласилась, даже не успев обдумать, что это значит.

Она вернулась домой на ватных ногах. Сама не понимая как, уснула и проснулась на следующее утро с тревожным ощущением, будто что-то изменилось. Но ещё сильнее был странный, почти болезненный порыв: она знала, что он вернётся, и ждала его, будто этот день был обещан ей самой судьбой.

Вечером, когда сумерки поглотили её дом, Вера вдруг услышала шорох за дверью. С замиранием сердца она подошла к порогу и… увидела его. Иван стоял в дверях, как прежде. В первые секунды её охватила радость, она кинулась к нему, и её руки ощутили привычное прикосновение. Но уже в следующее мгновение она почувствовала, что что-то не так.

Его тело было холодным, как лёд. Иван смотрел на неё, но его глаза были пустыми, в них не было того огня, который она знала. Казалось, что он видит её, но не осознаёт. Он молчал, будто забыл, как говорить, и не отвечал на её вопросы. Вера пыталась убедить себя, что это временное, что он просто ещё не оправился… Но с каждым днём её вера таяла, как снег под весенним солнцем.

Постепенно тьма, скрытая в его взгляде, начала пронизывать и её. Она больше не чувствовала себя живой: её руки остывали, кожа бледнела, а зеркало отражало её лицо с чужим, отрешённым выражением. Она замечала, что стала молчаливее, холоднее. Когда они сидели рядом, молчание становилось мёртвым, словно каждый звук мог разбудить что-то зловещее, глубоко затаившееся в том что прикидывалось Иваном.

Прошло несколько недель. Однажды, проснувшись ночью от странного ощущения, Вера увидела, как Иван стоит у окна, глядя в пустоту. Она позвала его, но он не отреагировал, словно не слышал её. И только сейчас Вера осознала: перед ней стоял не её Иван. Перед ней было лишь тело, лишённое души, которое оживила река, оставив ему лишь пустую оболочку.

В тот момент отчаяние переполнило её. Она поняла, что потеряла всё: и Ивана, и себя. Вся её душа, все её эмоции и воспоминания постепенно исчезали, будто их уносил поток холодной, речной темной воды.

Последние силы покидали её, когда она в последний раз вернулась к реке, надеясь найти ту женщину, что подарила ей эту страшную судьбу. Вера не помнила, как добралась до воды – всё было как в тумане. И вот, у камня на берегу, она увидела её, точно такой же, как в ту ночь. Русалка сидела, её серебристые волосы снова спускались до воды, и тёмные глаза смотрели на Веру, не выражая ничего.

– Ты обманула меня, – прошептала Вера, чувствуя, как её голос исчезает вместе с последними остатками жизни.

Русалка посмотрела на неё, и в её взгляде мелькнула холодная усмешка.

– Я ничего не обещала тебе сверх того того, о чём предупредила, – сказала она, голосом, в котором звенела вечная, равнодушная печаль. – Ты хотела вернуть его, и он вернулся. Но он не принадлежит тебе.

Вера почувствовала, как её тело ослабевает. Словно тень, она опустилась на колени у воды, видя своё бледное, почти прозрачное отражение. Она видела, как её глаза, когда-то живые, наполнились тем же пустым, ледяным мраком, что и глаза Ивана.

И в последний момент, перед тем как её тело исчезло в холодных объятиях реки, она поняла, что теперь они оба стали частью этой безмолвной, чёрной воды – навечно, без возможности вернуть себе ни душу, ни жизнь.

Домовой.

После смерти бабушки Егор получил в наследство её старый, тёмный дом на окраине поселка. Он помнил это место смутно: летом в детстве они приезжали сюда всей семьёй, и Егор проводил свои детские, счастливые дни где-то между ветхими стенами и заросшими тропинками. Тогда ему дом казался тёплым, наполненным бабушкиной заботой. Но теперь всё это казалось далёким и чужим.

Сразу после переезда в доме начала ощущаться какая-то необъяснимая тяжесть. Словно само пространство вокруг было пропитано гнетущей, липкой темнотой. Стены будто впитали в себя время и сотни воспоминаний. За окнами не смолкал лес, но его звуки уже не казались безопасными как в детстве. Вокруг было что-то безразличное и равнодушное.

С первых дней Егор заметил странности: он забывал мелочи. Казалось, в доме всё куда-то пропадало само по себе. То ключи исчезали, то документы. Он уставал искать их и в конце концов находил на самых видных местах, куда, казалось, заглядывал первым делом. Сначала это раздражало, но он списывал всё на усталость. Однако вскоре забытые мелочи становились значительнее: он мог забыть, почему зашёл в комнату, или даже забыть, что делал вчера.

Через месяц Егор понял, что теряет гораздо больше. Он не помнил, почему переехал сюда, что держало его в этом доме. Ночами он просыпался в ужасе, не понимая, где находится. А утром не мог вспомнить своих ночных страхов, чувствуя только гнетущую пустоту. В памяти появились провалы – бесконечные, как пустые осенние поля после сбора урожая.

Однажды ночью, выйдя в коридор за водой, он почувствовал, что не один. Тихий, хриплый шорох донёсся из угла комнаты, и в тусклом свете ночника он заметил что-то – тёмную, перекошенную тень, похожую на маленького человека с чёрными, безжизненными глазами. На долю секунды их взгляды встретились. И в этот миг Егор почувствовал, как что-то холодное, липкое потянулось к его сознанию. Казалось, чья-то незримая рука зашарила в его мыслях, словно обшаривая самые глубокие, скрытые уголки его сознания.

Наутро он почти ничего не помнил. Он едва мог собрать мысли, не мог вспомнить лица своей семьи, дни и события смешались и утонули в тумане. Егор пытался вспомнить хоть что-то – где он родился, что любил делать в детстве, – но его прошлое словно растворилось.

Прошли ещё недели, и состояние Егора ухудшалось. Однажды, обнаружив старый бабушкин сундук, он нашёл её дневник. Она писала о доме, о его странностях и о домовом, который, по её словам, был добрым духом. Но с годами домовой менялся, словно ему было нужно что-то от людей, живущих здесь. Ему нужна была память, чтобы поддерживать своё существование. Она описала, как домовой стал неуловимым тёмным силуэтом, маленькой фигурой в тени, – в один из моментов она даже подумала, что он исчез, – но потом поняла, что это только начало.

Сжав тетрадь в руках, Егор почувствовал, что у него осталось совем мало времени, – в голове царил бесконечный, ледяной мрак. Он не знал, кто он и зачем здесь находится. В последний раз выйдя на улицу, он понял, что уже не вспомнит ни своего имени, ни кто он такой. Прошлое выскользнуло из него, растворилось, оставив лишь холодную, пустую оболочку.