Письма к тебе бесплатное чтение

Пролог

Здравствуй, Агнесс!

Скорее всего, это моё последнее письмо, хотя я долго не мог за него сесть. Миссис Стивенс всё-таки пригласила врача. Упрямая. Говорит: «Если ты, Генри, такая непрошибаемая скала, то притащу Магомеда к тебе своими руками». Я смеюсь. Зачем мне это? Вайолет считает, надо бороться. Она верит, что наша с тобой дочь приедет домой, и тогда мы с ней поговорим. Верю ли я? Нет. Жду? Определённо. Я продолжаю покупать к чаю её любимое печенье, но так и не удосужился позвонить первым. А сейчас, когда, по словам этого паршивца-лекаря, счёт идёт на дни, и подавно не вижу смысла. Столько воды утекло. Уже скоро год, как мы совсем перестали общаться. Наверное, она давно вышла замуж и утонула в семейных делах. Должно быть, как и ты, стала звездой в своей области… Не знаю, не хочу знать, а может… может, я боюсь, Агнесс? Столько лет, столько потраченных впустую листов…

Были ли мы, Несси? Существовала ли наша любовь? Порой, кажется, что всё это сон. Смотрю на свою жизнь сейчас и не понимаю… Были ли мы, был ли я… Всё пустое…

Стратфорд всё ещё стоит и даже процветает. Помнишь, как ты ненавидела толпы туристов, кочующие по нашим узким улочкам? Так вот, в последние годы их стало в разы больше. Ха, вот такая вот ирония, дорогая моя крошка Несси. Такая вот ирония…

***

Оторвался от письма и пропал на несколько дней. Всё-таки решился позвонить, но абонент послал меня куда подальше. Так мне и надо, старому идиоту…

 Хочется столько всего сказать, ты даже не представляешь себе. Я жил все эти годы, как в тумане, а когда услышал диагноз, то несколько дней ходил в полном оцепенении. Потом я пил, рвал и метал, хотел поехать в Лондон и найти тебя, чтобы тормошить, как грушу, и может, вытрясти ответ на вопрос, который задавал в пустоту миллион раз: «За что, Агнес?! За что?! Почему всё так?! Зачем?!»

Это уже не один вопрос даже, ха-ха… Старый дурак!

 Мысли превратились в одну бессвязную кашу, а продолжать это существование не осталось никаких сил… Нет, ты не подумай. Я же не совсем рехнулся. Просто… просто буду таскаться по этой земле столько, сколько мне отвёл тот самый парень, что управляет небом. Знаешь, я всё-таки поверил, что там Он. Ты говорила, а я не слушал, а теперь верю… и вижу. Так что, как решит.

Хочу собрать все свои каракули воедино и постараться раздобыть твой нынешний адрес. Хочу, чтобы ты увидела, как росла наша дочь. Может, всё-таки ты захочешь… Ну вот опять я о своём…

Прости меня, Агнесс… Прости, если сможешь. Я не стал хорошим мужем, не стал хорошим отцом. Внутренние демоны и гордыня поглотили меня целиком, и я просто не смог. Плохое оправдание, но какое уж есть. Письма к тебе, наверное, единственное место, где я не сквернословлю, как сапожник. На этом мои добродетели заканчиваются.

Но я всё ещё люблю тебя, Несси… Наверное, так же сильно, как и тогда, когда впервые увидел тебя на ярмарке. Сердце ухает, а под ним твоя фотография. Срослась с рубашкой и с моей кожей навечно. Надеюсь, в ней меня и похоронят, когда придёт время уйти.

Но не будем о грустном. В моей жизни когда-то случилась ты, и это было прекрасно. Спасибо тебе, и прости ещё раз.

 С любовью, твой Генри

Глава 1

«Привет! Меня зовут Шарлотта Мария Сторм, мне двадцать семь, и я из Статфорда-на-Эйвоне, графство Уоркшир, Великобритания. Да-да, вы не ослышались, та самая родина Уильяма Шекспира и жерло туристического вулкана. Непримиримый соперник деревеньки Хоэрт, где обитали всей своей романтичной толпой сестрички Бронте. А также Бродстейрса, где творил гений тончайшего английского юмора Чарльз Диккенс.

Как вы думаете, кем мечтает стать девочка, гоняющая гусей по улочкам, коих касался сапог Шекспира? Ну, как минимум писательницей с мировым именем. Как часто я раскланивалась перед воображаемыми читателями, представляя им свои непревзойдённые шедевры. Тогда я и представить себе не могла, что много лет спустя, буду раскланиваться перед редактором «Бирмингем Таймс» и клятвенно обещать, что статья будет готова к утренней планёрке, когда на деле не написала ещё ни строчки. Творческий кризис, все дела.

В какой момент моя жизнь свернула не туда? И где теперь искать это «туда», когда на горизонте маячит статус «за тридцать», а из достижений только пара внутренних наград журнала за витиеватый слог и не сдохший суккулент по имени Фредди. Хотя если к достижениям можно отнести прочные отношения, то я могу этим похвастаться. Девять лет я люблю одного брутального красавчика с яркими, как небо, глазами. Девять лет я являюсь обладательницей таких же ярких финалов… если вы понимаете, о чём я (хе). М-да, романтичный слог Джейн Остен никогда не был мне близок, но из песни слов не выкинешь. Гарет красив и горяч, как бразильский жеребчик, и всё это мне одной… мне одной…»

Чарли на минуту подвисла, покусывая карандаш.

– Ты завела блог? – Бет подкралась сзади и резко прокрутила стул, на котором сидела Чарли, вперившись в неё с подозрительным прищуром.

– Напугала, Бетти! Нет, статью крапаю о великом переселении студентов Астонского университета из старых корпусов в новые…

– Скукота… – Бет отпустила стул и уселась на краешек рабочего стола. – Когда тебе отдадут обещанную колонку? Редвиг уже давно собирается на покой, и кому, как не тебе, возглавлять «Литературный разворот».

– Порой мне кажется, что Редвига отсюда только вперёд ногами вынесут, – задумчиво произнесла Чарли, продолжая терзать кончик карандаша. – Ну да ладно, что теперь говорить! Набросаю сейчас три тысячи знаков своим «витиеватым слогом», вплету немного истории, и… Люсинде понравится.

– Как всегда, – заключила Бет, переведя взгляд на экран ноутбука. – «…Обладательницей таких же ярких финалов…» Хах, «всё так же горяч, как и девять лет назад»?

– Богически прекрасен, мифически горяч и йогически гибок, – Чарли поиграла бровями, и девушки засмеялись.

– Всё никак не могу понять, в чём же тогда подвох?

– Бетти, не начинай, штамп в документах ещё ничего не значит. Не в том веке живём.

– Чи-Чи, но ведь даже намёка не делал…

– Всё, – Чарли встала, захлопнула крышку ноутбука и двинулась по людному проходу.

Бет засеменила следом.

– Люблю тебя нежно, но даже слушать весь этот пуританский бред не хочу. Нам так нравится. Нас так устраивает. Это… это добавляет страсти в отношения. Сама посуди, когда ты жена, то сам смысл постоянно быть на высоте, на пике, исчезает. А когда вы парите в невесомости, постоянно как по лезвию, м-м-м, невероятно заводит.

– Так вкусно расписываешь, что впору идти разводиться, – засмеялась Бет.

– Так почему нет? Подсыпь перчика в ваши с Уинстоном отношения! Всё, побежала, люблю тебя! – на ходу прокричала Чарли, вылетая на шумный проспект.

Солнце очерчивало строгие линии зданий, играло на зеркалах витрин, бликами подмигивая ярко-жёлтым кэбам, припаркованным у тротуаров. Ранняя осень золотила листья на макушках могучих клёнов, рассыпала последние солнечные веснушки на кустарники и дарила абсолютное умиротворение. Это время года Чарли любила больше всего.

Она заглянула в супермаркет и, неспешно прогуливаясь вдоль рядов, сложила в корзину ингредиенты для паэльи. Морепродукты, белое вино, шлифованный рис, яркая россыпь овощей. Быстро, вкусно, афродизиаково. Гарет точно оценит.

Дорога к дому лежала через парк. Пройти мимо было попросту невозможно. Половина багета досталась уточкам, греющимся на солнце у резных домиков, где ещё весной лежали их пёстрые яйца. Сейчас же изрядно вымахавшие за лето птенцы сражались за хлебный мякиш наравне со взрослыми птицами.

Подходя к дому, Шарлотта ещё пару минут порылась в сумке в поисках ключа, перекинулась парой слов с соседкой, и наконец, поднялась на нужный этаж. Ключ не провернулся в замке, но дверь щёлкнула и приоткрылась.

– Странно… Я же закрывала… – прошептала Чарли, воровато заглядывая в полумрак квартиры.

Из комнаты доносились звуки, какое-то шуршание, сопение и… стоны? Она взяла кочергу из гостиной и тихо направилась к спальне. И вот так нелепо, с кочергой в одной руке и пакетом афродизиаков в другой, Шарлотта Мария Сторм, открыв рот, наблюдала как к «яркому финалу» стремится пышногрудая брюнетка, в экстазе лепечущая что-то на польском.

«Орудие самообороны» со звоном упало на кафель, пакет вывалился из рук, явив миру несколько помидоров, откатившихся к стенке, а Чарли так и продолжала стоять и смотреть на то, как Гарет уже не может остановиться. Вот он закатил глаза, содрогнулся и прорычал что-то нечленораздельное. Всё закончилось, и наступила гробовая тишина. Надо было что-то сказать, но язык словно примёрз к нёбу.

– Как нелепо ты выглядишь в этот момент… И как я раньше не замечала… – выдала наконец Чарли и медленно опустилась на кушетку у двери.

– Шарли, нет… послушай… – Гарет, обмотавшись простынёй, заметался в поисках трусов.

– Это не то, о чём я подумала? – также бесцветно произнесла Чарли. – Как жаль, что я даже не успела подумать…

– Шарли! – Гарет подскочил к ней и схватил за руки. – Прошу, прости! Я люблю только тебя!

– Да-да! – внезапно горячо поддержала своего любовника брюнетка, до этого момента старавшаяся слиться с постельным бельём. – Он любит, мисс!

– Давай ты просто соберёшь все свои вещи и уйдёшь из квартиры, за которую я плачу, хорошо? – Чарли перевела на мужчину непроницаемый взгляд. – И пожалуйста, никогда больше не произноси это «Шарли-и»… Бесит ужасно.

Брюнетка ловко юркнула в узкое серебристое платье и была такова, а Гарет ещё пытался что-то сказать в своё оправдание… в пустоту. Шарлотта поплелась на кухню, краем уха услышав, как хлопнула дверь. Пакет с морепродуктами улетел в мусор, а вино отправилось прямиком в голодный желудок. Плевать. Сегодня ей было абсолютно плевать на нормы, правила, завтрашний день и пустой желудок. Девять лет она жила и не замечала, что её пользуют, как и других. Хотя нет. За её счет кормят и пользуют других, а она стоит в очереди на вечер. Та-да-а-ам! Кажется, сейчас награда за «крепкие отношения» лопнула мыльным пузырём, залепив глаза жгучей пеной. Именно из-за этого она плачет, разве ещё есть причины?

Глава 2

Утро разбудило Чарли выстрелом в висок. Боль прожгла лобные доли и устремилась в глаза. В уши, молотом ударив по барабанным перепонкам, ворвался заливистый рингтон. Пару секунд на осознание времени и места. Рука шлёпнулась на тумбочку и непроизвольно нащупала объект утренней ненависти.

– Да! – прокаркала она в трубку.

– Шарлотта! Где тебя носит?! – голос подруги расколол черепную коробку. – Планёрка пошла крахом. Люсинда в холодной ярости!

– Ох, Бет… Голова раскалывается, прости… я… – Чарли попыталась встать и сфокусировать взгляд. – Заболела, наверное.

– Не знаю, что у тебя стряслось, но кобра рвёт и мечет, – Бетти перешла на шёпот, давая голове небольшую передышку. – Постарайся быть на месте хотя бы через полчаса. Не обещаю, но попробую что-нибудь придумать.

Подруга отключилась, а Чарли со стоном повалилась на кровать. Как она могла так бездарно потратить вечер… ночь… жизнь, в конце концов?! Хорошо, хотя бы статью всё же накропала ночью в пьяном угаре. Как говорится, талант не пропьёшь. Осталось только подчистить текст от словесного эмоционального мусора и можно отдавать в печать. Девушка со скрипом сползла на пол вместе с одеялом и шумно выдохнула.

– Так, всё. Я сильная, красивая и талантливая. Сейчас я встану и надеру задницу этому миру.

Через сорок минут она виновато стучалась в кабинет редактора, но приглашения войти так и не услышала. Тогда Чарли тихо приоткрыла дверь и ртутью скользнула в помещение.

– Можно? – спина ткнулась в холодную стену, пальцы всё ещё с силой сжимали медную ручку «под старину».

Кресло руководительницы медленно развернулось, являя взору строгую фигуру. Острый, леденящий кровь взгляд поверх очков, губы сомкнуты в тонкую линию, руки в замке. В животе неприятно сжалось. Чарли отцепилась от ручки двери и сделала пару несмелых шагов вперёд, прикрываясь распечатанной статьёй, как щитом.

– Я… Простите, так получилось, что я… Плохо почувствовала себя ночью, и… Но статья готова…

– Уволена, – процедила редактор, едва шевеля тонкими губами.

– Что? – листы выскользнули из рук и красиво спикировали на пол.

– Уволена. Кажется, я вполне ясно сказала, – губы снова сомкнулись в линию.

– Но, подождите… – Чарли растерялась настолько, что все красивые слова и оправдания покинули голову, не прощаясь. – Это ведь первое опоздание, я никогда раньше не подводила…

– А теперь подвела… – демонесса встала и устремилась к окну. – Твою колонку всё равно собирались закрывать, думали, что с тобой делать. А ты взяла и сама придумала.

– То есть, – Чарли не верила своим ушам, – вы хотите… хотите сказать, что увольнение было вопросом времени? Просто я дала повод… А ведь на ошибку-то шанса и не имела… Так?

Девушка сползла по стене прямо в дизайнерское кресло, установленное, очевидно, для посетителей.

– Миссис Фитс, – она прямо посмотрела в льдистые глаза напротив, – вы ведь до сих пор не простили того, что моя статья об оригинальной рукописи Хаггарда вышла на развороте и получила две награды, да? Вы тогда тоже готовили материал, но вместо разворота получили повышение. Я слышала эти сплетни, но не удосужилась в них поверить… Господи… Господи, вы ведь всё это время надеялись, что я совершу промах, не так ли?

– В умении анализировать тебе не откажешь, – съязвила женщина. – Но хватит детективных историй. Есть причина – есть увольнение. Иди в кадры, займись формальностями, вещи заберёшь потом.

Всё. Коротко и честно. Даже не пытаясь отрицать и играть роль умудрённого опытом руководителя. «Шарлотта, поверь, я не столь мелочна. Но согласись, эта работа не для тебя. Для неё ты слишком талантлива и, я уверена, найдёшь своё место под солнцем…» – разве не так провожают с работы неугодных сотрудников, когда-то давно перешедших дорогу? Только не Люсинда Фитс. Эта злобная гиена вызывала уважение хотя бы потому, что никогда не строила из себя святую. Она просто ждала своего часа и дождалась, не забыв напоследок хорошенько вытереть о самооценку Чарли свои лакированные сапожки.

Девушка медленно спускалась по ступенькам, сжимая в руках коробку с мелочами. Ей сочувствовали, но по факту, всем было плевать, ведь в крупнейшем издании Бирмингема каждый сам за себя. Только Бетти искренне плакала, провожая подругу к турникетам. Обнимала и желала счастья с Гаретом, ведь именно сейчас Чарли могла сосредоточиться на создании настоящей любящей семьи. Если бы Бет только знала…

Девушка присела на край фонтана и провела тонким пальчиком по пыльной мраморной поверхности.

– Хочется написать слово «счастье», но буквы сами собой складываются в слово «дерьмо»…

В кармане завибрировал мобильный. Номер был незнаком.

– Мисс Шарлотта Сторм?

– Да… – строгий голос в трубке заставил насторожиться. – Да, это я.

– Нотариальная контора «Стратфорд Брайтс». Ваш отец скончался вчера ночью. Похороны назначены на послезавтра, затем оглашение завещания, процедура вступления в наследство. Я рада, что мы смогли вас разыскать. Как единственная родственница, вы обязаны присутствовать.

– Я… Спасибо, – только и смогла сказать Чарли.

Сухой всхлип сдавил горло спазмом. В ту ночь, когда она оплакивала своё несостоявшееся семейное счастье, из жизни ушёл последний родственник. Человек, которого она почти не знала, всегда казавшийся ей холодным и чужим, и всё же…  её отец.  В голове стало совсем пусто, сердце замедлило бег.

– Вот и всё… – прошептала она сквозь слёзы. – Я еду домой…

Глава 3

Из всех возможных способов добраться до Стратфорда, Чарли выбрала автобус. Почему? На этот вопрос она и сама не смогла бы ответить. Два часа сидела над дорожной сумкой, несколько раз пропускала людей вперёд в очереди за билетами, последняя нерешительно заползла в салон. Она словно пыталась оттянуть неизбежное, замедлить ход времени, отмотать все события прошедших суток. Было страшно и больно, а ещё… пусто. В душе прозрачным цветком распустилась пустота. Больше нет ничего. Ни надоедливой, но любимой работы, ни горячего мужчины в её постели, ни родственника, чтобы посылать открытки на Рождество и Пасху. Остался только дом, дверь в который она последний раз закрыла год назад. А ещё дольше не жила там, бывая только наездами, по праздникам. Пустой, одинокий и, скорее всего, запущенный дом.

Чарли не считала своего отца плохим человеком. Не могла считать, потому что попросту плохо его знала. Совсем малышкой она всегда была на попечении старой дородной женщины с большими тёплыми руками. Кажется, её звали миссис Рид, и она готовила вкуснейшие пироги из ревеня по старинному рецепту. Потом была школа-пансион имени святой Анны, небольшой школьный театр, в котором Чарли неизменно играла роль сценариста и суфлёра. Потом она поступила в колледж и перебралась в Бирмингем. С этого момента девушка почти не общалась с отцом. Иногда, сидя за праздничным рождественским столом, он отрывал глаза от тарелки и тихо интересовался об успехах дочери, но дальше его скупых вопросов и её одностороннего щебетания разговор обычно не заходил. Со временем девушка стала также скупа на ответы. Односложное: «Всё замечательно» стало её постоянным ответом на его: «Как поживаешь, Шарлотта?» Между ними всегда стояло что-то гнетущее и тягостное. Какая-то непреодолимая стена, недосказанность… Возможно, Чарли давно задала бы те многочисленные вопросы, которые роились в её голове. Куда делась мать? Почему отец всё время торчал в своей мастерской, а на утро пах как столетняя пивоварня? Почему он никогда не обнимал её и не пытался удержать хотя бы на денёк после Рождества? Бесконечные «как?», «куда?» и «почему?», на которые уже никто не ответит.

Иногда в памяти всплывали живые картинки, словно кадры из фильма. На одной она, совсем ещё кроха, делает свои первые шаги и падает в крепкие мужские руки. Заливистый детский смех вторит мужскому: «Молодец! Молодец… Вот так…» На другой она видит страшный сон: белые мотыльки в кромешной тьме. Чарли плачет, но сквозь дрёму чувствует, как её поднимают из кроватки и качают. Всё тот же мужской голос бормочет: «Ну всё-всё, маленькая певица, хватит, я с тобой…» И кошмар отступает. Эти картинки редко пробивались в суету дней и больше были похожи на мечту. Разве может человек помнить себя в таком возрасте? Чарли не была уверена. Она пыталась понять, злилась и снова пыталась понять, но настолько привыкла вариться в себе самостоятельно, что заветные вопросы так и не слетели с языка. А в последние пару лет общение с отцом и вовсе свелось к её редким открыткам и его ещё более редким ответам.

Автобус медленно, но верно двигался в сторону Стратфорда, а девушка так и не придумала никакого плана действий. Что делать и куда идти? Как вести себя после вступления в наследство и, главное, как не устроить показательную истерику на похоронах. Что-то подсказывало ей, что нервная система на той самой, опасной, грани.

– Главное, не сорваться, – шептала она, прислоняясь лбом к прохладному стеклу. – Всё остальное формальность. Переживу похороны, вступлю в наследство, продам дом и уеду, словно и не было… у меня дома…

Тело затрясло. К горлу подкатили рыдания, в сотый раз за эти сутки, и Чарли тяжело сглотнула горький ком. Нет. Не время для слёз. Всё после.

Автобус припарковался на станции и, резко качнувшись вперёд, замер у пыльного тротуара. Чарли сняла с багажной полки сумку и начала двигаться к выходу.

– Всего хорошего, мисс, – пошевелил усами жизнерадостный водитель.

Девушка вернула улыбку и вышла на шумную улицу. Ветер мгновенно пробрался под куртку, волной пройдясь по позвоночнику. Тело передёрнуло от холода, и она поспешила плотнее укутаться в тонкую ткань.

– Газету, мисс? – раздался сзади звонкий голос.

Чарли обернулась. За спиной стоял чумазый мальчишка лет десяти, словно сошедший с фотокарточки двадцатых годов. Кепи, огромный мужской пиджак, короткие штаны с подтяжками. Ребёнок серьёзно взирал на девушку, протягивая серый газетный свёрток.

– Всего девяносто девять пенсов, мисс!

– Всего? – улыбнулась Чарли. – Да ты бизнесмен, парень.

Она достала из сумки кошелёк и вложила в худую ладонь блестящую монетку.

– Спасибо, мисс, наслаждайтесь чтением и пребыванием в нашем городе!

Мальчишка растворился в толпе, а Чарли приземлилась в ближайшем кафе и заказала чашку чая. Надо было обдумать, что делать дальше. В доме сейчас, наверное, полно людей. Людей, которых она не видела много лет, да и не знает, откровенно говоря. От этой мысли ноги пронзило сотней мелких иголочек. Чарли устало потёрла глаза. Сидя в придорожном кафе, среди туристов, она, как никогда, осознавала, что стала, а может, и всегда была абсолютно чужой в этом уютном старинном городе. Она не жила здесь много лет, а сейчас… Как все эти люди посмотрят на её появление? Что скажут? Или же традиционно проигнорируют её скромную персону, одним взглядом давая понять, что сплетни уже запустили в мир свои мощные щупальца? Руки сами собой потянулись к телефону.

– Нужна гостиница, – пальцы ловко вбили запрос в поисковую строку. – А завтра посмотрим.

Свободная комната с видом на живописный сад нашлась в отеле «Бёрнсайд». Чарли сделала последний глоток и отправилась по указанному адресу. Блуждая по узким мощёным улочкам, среди небольших аккуратных домиков, расчерченных, словно по линейке, деревянными балками, она ощутила незнакомое тёплое чувство, щемящую тоску по чему-то далёкому, но такому родному.

– Как хорошо было бы, если… – Чарли оборвала мысль, протянув руку к стеклянной двери с красивой золотой надписью «Отель “Бёрнсайд”», увенчанной четырьмя звёздами.

Мелодично звякнул колокольчик. Сотрудник за стойкой регистрации вскочил с места и приветливо улыбнулся новой посетительнице.

– Добрый день, мисс! Могу я быть полезен?

– Да… – Чарли запнулась. – Я… бронировала комнату час назад. Шарлотта Сторм.

– Одну секунду… – парень уставился в экран компьютера. – Есть бронь на ваше имя. Паспорт и код, пожалуйста.

Девушка предоставила данные, оплатила проживание на несколько суток и поднялась в номер. Уютная небольшая комната со всеми удобствами. Шкаф, столик, широкая мягкая кровать и крохотный балкончик, выходящий в чудесный сад, раскрашенный всеми оттенками осени. Как же хорошо и тихо!

Она постояла на балконе, вдыхая влажный, пряный осенний воздух. Разобрала вещи, приняла душ и села на кровать. Под рукой зашелестела бумага. Газета, приобретённая утром у колоритного мальчишки, всё ещё была при ней. Повинуясь мимолётному порыву, Чарли взяла её в руки и раскрыла разворот. Взгляд мгновенно уткнулся в чёрную рамку некролога. Короткая печальная заметка:

«С прискорбием сообщаем, что вчерашним утром мир покинул Генри Джозеф Сторм – прекрасный человек, известный каждому из нас.

Генри родился и прожил в Стратфорде всю свою жизнь и, поистине, был подлинной душой нашего города, другом каждому, кто был с ним знаком. Он никогда никому не отказывал в помощи, делился своим опытом и знаниями с юным поколением. Из его мастерской выходили настоящие профессионалы своего дела, безмерно уважавшие своего учителя. Генри Джозеф Сторм навсегда останется в наших сердцах человеком с большой буквы. Достойной фигурой Стратфорда-на-Эйвоне.

Поминальная служба состоится в церкви Святого Иоанна в двенадцать часов пополудни. Пожелаем светлого пути чистой душе».  

Чарли, не мигая, смотрела на текст, пока не поняла, что буквы расплываются перед глазами. «Друг»… «душа города»… «делился опытом». Всё это о нём, о её отце… О человеке, который так и не дал ей самого главного – ощущения родного дома. Зачем она здесь? Почему не наняла агента, который бы занялся делами наследства и продажей имущества? Зачем собирается на похороны? Зачем ищет этой последней встречи? В груди стало нестерпимо горячо, голову стиснуло стальным обручем. Нет… кажется, сегодня слезам всё же стоит дать выход. Самое время… Сейчас самое время…

Глава 4

– Однажды Генри сказал мне: «Сандерс, зачем ты каждый день таскаешь с собой этот чемодан?» Я ответил: «Там всё самое важное, Генри!» Он посмотрел на меня, ну, знаете, как он умел, усмехнулся и через неделю привёз мне этот волшебный агрегат. Десять минут, и я на работе со всем своим барахлом! Я назвал его – чудо-велосипед имени Генри, мать его, Сторма.

Худощавый мужчина с непомерно длинными руками, сжал узловатые пальцы в кулак и махнул им в воздухе. Все присутствующие тихо засмеялись.

– Да, отличный был парень, Генри! – пробасил полный мужчина с густой бородой и старомодными бакенбардами.

– Рано… рано ушёл… – послышался чей-то тихий вздох.

– Шарлотта, скажешь что-то об отце?

Чарли не успела рассмотреть говорившего, которому принадлежала эта гениальная идея. Она подняла голову и наткнулась на множество любопытных взглядов, устремлённых на неё. Желудок болезненно скрутило. Они что, серьёзно? Стоят тут и травят эти забавные истории… Она тоже должна придумать что-то забавное? Но люди продолжали молча взирать на неё в ожидании, поэтому, прочистив горло, Чарли бесцветным голосом произнесла:

– Мой отец… Он… любил подавать к основному блюду запечённую спаржу… на Рождество.

Повисла неловкая пауза, где-то о блюдце звякнула ложка. Чарли опустила глаза, прошептала извинения и вышла на задний двор. Там плюхнулась на небольшую обшарпанную скамейку в тени вечнозелёного самшита и зажмурилась, делая глубокий вдох.

Утром, замерев у дверей церкви, она несколько раз порывалась уйти, но всё же вошла внутрь и скромно встала в самый отдалённый угол. В душе плескался гремучий коктейль из чувств и эмоций, но с виду она словно окаменела.

– Шарлотта, детка, – её окликнула полноватая седая женщина в чёрном пальто, – как ты изменилась…

– Здравствуйте, миссис Стивенс, – девушка сразу узнала помощницу отца по хозяйству.

Именно она готовила вкусные блюда к приезду Чарли.

– Как поживаете?

– Неплохо, дорогая, неплохо, – миссис Стивенс на секунду замолчала. – Молодец, что приехала.

– Я должна была приехать раньше… – голос сорвался.

– Ну, что теперь говорить. Генри, знаешь ли, тоже был знатным бараном, – женщина взяла Чарли под руку и потянула вдоль прохода. – Идём, сядем вон там.

А потом миссис Стивенс, словно маленький локомотив, утащила Чарли к себе домой, где был накрыт стол для самых близких. Друзья, ученики, люди, с которыми её отец работал. Немного, но все они рассказывали тёплые, объединяющие истории, а Чарли так некстати вспомнила про спаржу, как вечный символ рождественского стола в их странной семье.

– Любит спаржу… Идиотка… – прошептала она, уткнувшись лицом в колени.

– Почему же? Очень тёплое, домашнее воспоминание.

Из дома вышел красивый мужчина лет сорока и мягко улыбнулся Чарли. Лицо обдало жаром. Чарли заправила за ухо выбившуюся из хвоста прядь и медленно встала.

– Люк Бет… Мистер Бетелл… – от волнения язык потерял свою гибкость. – Вы… здесь…

– У нас с женой небольшой дом в Стратфорде, – Люк грустно улыбнулся. – И с твоим отцом сложились неплохие отношения. Соболезную.

– Благодарю… Но как же…

– Он был гениальным мастером, я бы даже сказал, новатором. Мы часто обращались к нему, когда техника переставала слушаться. Сама понимаешь, два творческих человека в семье – беда для быта, – мужчина усмехнулся и присел рядом. – Генри рассказывал, что его дочь – талантливый журналист.

– Серьёзно? – Чарли саркастически усмехнулась. – Мне он никогда об этом не говорил. Странно, не правда ли?

Их разговор прервал звонок. Люк бросил взгляд на экран и поспешно поднял трубку.

– Да, родная. Вы уже закончили? – в трубке послышалось звонкое многоголосье, мужчина тихо засмеялся. – Вы умнички, малышки, самые лучшие в мире актрисы. Люблю вас, а теперь передайте трубку нашей дорогой маме… – секундная пауза. – Малыш, ты как? Голос уставший… Я выдвигаюсь через десять минут. Люблю тебя.

 Люк отключился и, положив телефон в карман, снова обратил внимание на Чарли, всё это время сидевшую тише воды.

– У меня тоже были непростые отношения с отцом, – тихо произнёс мужчина. – Он искренне считал, что я зарываю талант финансиста, занимаясь непотребной для мужчины ерундой.

– Ерундой?! – Чарли в шоке уставилась на писателя. – Да ваши книги… Да вы… Но он же не мог не видеть… Он читал?

– Говорят, что да. Но его оценку я не успел узнать. Когда я вернулся в Англию после продолжительной поездки во Францию, отца уже похоронили.

– Простите…

– Прекрати, всё давно прошло, – Люк потрепал Чарли по плечу и улыбнулся. – В его кабинете я нашёл коллекцию своих романов. В одной из книг пометки. Он выделял фразы. Думаю, в тот момент мы с ним всё прояснили.

– Не жалеете, что не успели поговорить?

– Уже нет. Всё происходит так, как должно. Если бы не противостояние с отцом, не попытка доказать ему, что истории в моей голове чего-то стоят, я бы не добился успеха. Если бы не неудачный брак, я бы не оказался здесь и не встретил самую чудесную женщину на земле, которая родила мне две свои маленькие вредные копии.

– Наверное, вы правы… – Чарли с тоской уставилась на небольшой пруд, по краям которого шелестел мискантус1. – Я тоже упустила свой последний разговор… Приятно слышать, что отец говорил обо мне хорошие вещи. Особенно теперь, когда я осталась без работы только лишь из-за своего «таланта».

Они замолчали. Чарли прикрыла глаза, дав свободу одной, самой неудержимой слезинке. Солнечные лучи согревали озябшие руки, звуки природы успокаивали.

– Моя жена – редактор, – снова прервал молчание Люк. – Журнал «Shakespeare 's Roads». Вот её визитка. Думаю, у них всегда найдётся место для молодых талантливых журналистов.

Он достал из бумажника небольшой белый прямоугольник и вложил в руку Чарли.

– Пора ехать. Жаль, что вот так, но всё же рад, что мы познакомились.

– Спасибо вам… – Чарли улыбнулась, аккуратно спрятав визитку в кулачке. – Не верю, что один из любимых писателей сейчас сидел со мной на одной скамье. Надеюсь, когда-нибудь возьму у вас интервью.

– Буду рад. Не пропадай.

Люк скрылся в дверях, а Чарли снова опустилась на скамейку и разжала кулак.

«Саманта Бетелл. Старший редактор. Литературный разворот»

На обратной стороне был написан адрес и номера телефонов.

Литературный разворот. Колонка в «Бирмингем Таймс» называлась «Литературный обзор» и была её голубой мечтой, а теперь она держит в руках эту визитку и смотрит на тонкие линии букв.

– Всё происходит так, как должно… – повторила девушка и улыбнулась. – Надеюсь, что так…

Глава 5

– Подпишите вот тут, – приветливая темнокожая женщина в стильном брючном костюме цвета мокко протянула Чарли ручку.

– Да, конечно… – девушка растерянно кивнула, торопливо черканув размашистую подпись.

– Если нужна будет помощь в…

– Я бы хотела заняться продажей дома как можно скорее, – Чарли не дала закончить сочувственную речь и, аккуратно сложив документы в предложенную папку, посмотрела на женщину. – Вы занимаетесь такими вопросами?

– Эм… Если только оформить сделку юридически, – растерялась та. – А также могу порекомендовать риелтора.

– Буду благодарна. Тогда… свяжусь с вами в ближайшее время.

– Вы уверены, что хотите продать дом? Я хорошо знала вашего отца и…

– Да-да, я в курсе, что все хорошо знали моего отца и были от него в полнейшем восторге. Но моя жизнь далеко от Стратфорда, а отца я знала… не так чтобы очень хорошо. Поэтому… Я позвоню вам, спасибо.

Чарли попрощалась и торопливо вышла за дверь. Каблуки гулко стучали по пустому коридору нотариальной конторы, а в груди клокотало раздражение. Слушать в тысячный раз, каким прекрасным человеком был Генри Сторм, не хотелось. Что они знают? Хороший добрый парень Генри, всегда готовый прийти на помощь? Как часто он приходил на помощь дочери? Примерно высылал деньги на счёт учебного заведения, но ни разу не приехал на её выступления, а на выпускном едва появился и тут же исчез, оставив одиноко стоять в окружении счастливых семей.

– Ну всё, хватит, – девушка смахнула злые слёзы. – Тут и думать не о чем…

Казалось, дом совсем не изменился с тех пор, когда Шарлотта последний раз сидела здесь за праздничным столом. Тёмно-красный щербатый кирпич, белые облупившиеся рамы, разделяющие окна на равные квадраты, и девичий виноград, захвативший собой большую часть стен – старая добрая английская классика.

Чарли медленно открыла скрипучую калитку, прошла вдоль группы небольших кустарников у дорожки и дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину. Небольшой холл оказался завален какими-то коробками, а от спёртого воздуха в носу защекотало. Девушка прошла в гостиную, пробежалась взглядом по обстановке, отмечая забитый старым хламом камин в окружении книжных стеллажей, потёртый, облезлый ковёр, пустые бутылки и посуду на журнальном столике. Она приблизилась к окну и резко дёрнула в стороны тяжёлые шторы. В воздух взметнулось облако пыли, и Чарли несколько раз громко чихнула, с силой растирая нос.

– М-да… – девушка растерянно села на диван и откашлялась. – Быстро привести в порядок… Опрометчивое заявление, Шарлотта…

Кухня являла собой образец битвы при Шрусбери2. Снова бутылки и гора грязной посуды в раковине. На столе, рядом с корзинкой заплесневелого хлеба, были разбросаны какие-то инструменты. Покосившиеся дверцы шкафчиков не могли скрыть беспорядка внутри, а на облезлых открытых полках громоздились поржавевшие жестяные банки разных мастей. Чарли открыла одну из них и отшатнулась от затхлого запаха.

– Боже… отец, что же с тобой стало… – девушка отставила в сторону банку и закрыла рот ладонью. – Вот тебе и «душа», вот тебе и «друг всем нам».

Хотелось кричать в голос. Кричать с такой силой, чтобы все так называемые друзья отца сбежались на её крик. А потом спросить каждого, как же они не замечали, что их друг и товарищ тихо умирает от одиночества. Только она и сама ничем не отличалась от этих людей. Просто взять и приехать. Что сложного? Но снова и снова Чарли несло на почту – отправить очередную, никому не нужную открытку.

Слёз не осталось. Сил тоже. Девушка обошла остальные комнаты, вышла в сад и разочарованно заметила, что в саду ситуация была не лучше. Кусты и клумбы требовали экстренной помощи, беседка покосилась и напоминала Пизанскую башню.

– Ну что ж… – вздохнула Чарли, подходя к строению, служившему отцу мастерской. – Нет смысла откладывать на завтра то, что может спасти от непрошенных мыслей сегодня.

Она с трудом отодвинула тяжёлый засов и заглянула вовнутрь. На удивление, в помещении царил идеальный порядок. Все инструменты были на своих местах, ёмкости с гвоздями и саморезами разных размеров были подписаны мелким неразборчивым почерком отца, а в углу стоял массивный деревянный стол, казавшийся здесь совершенно инородным предметом интерьера.

– Где-то тут должны лежать мешки… – Чарли окинула взглядом небольшие деревянные стеллажи. – Вот же!

Она схватила рулон и направилась в дом. В мусор полетело всё, что плохо лежало, и через несколько часов по дому смело гуляло эхо. Мусорная служба вынесла даже диван и кресло, а Чарли сидела на голом полу, привалившись к очищенному от хлама камину и ела доставленную пять минут назад пиццу, задумчиво глядя по сторонам.

– Помыть, повесить новые шторы и прикупить мебель… – рассуждала она, убирая сырную ниточку пиццы с блестящего подбородка. – Шкафы и полки на кухне можно просто выкрасить, а в остальных комнатах только текстиль и заменить. В целом, работы не так чтобы много, да и денег на всё должно хватить. Потом организую работу по продаже, а сама смогу уже вернуться в Бирмингем. Только бы Люк Бетелл не из вежливости мне визитку пихнул.

Она покончила с пиццей, сложила недоеденное в контейнер и убрала в холодильник, отметив про себя, что его тоже стоит заменить. Оставалось постелить свежее бельё и прибегнуть, наконец, к спасительному сну. Но планам не суждено было сбыться. Калитка скрипнула. В окно Чарли увидела, как к дому направляется дородный мужчина с небольшим саквояжем в руке. Девушка, не дожидаясь стука, вышла навстречу.

– Мисс Шарлотта! Как подросла с нашей последней встречи! – пробасил мужчина. – Ты и не помнишь меня, наверное! Я Фрэд, добрый друг твоего отца… Упокой, Господь, его душу.

– Нет, извините, – она приветливо улыбнулась. – Чем могу помочь?

– Тут такое дело, – замялся мужчина. – Мы с Генри были практически коллегами. Он часто одалживал у меня инструменты, а гаечный ключ отдать-то и не успел. Вот пришёл, как говорится, забрать.

– Хорошо… – растерялась Чарли. – Сейчас поищу.

– Нет, что ты! – торопливо махнул рукой друг отца. – Ты не разберёшься, какой нужен! Я и сам в состоянии поискать.

Он поспешно направился к мастерской, и Чарли оставалось лишь наблюдать, как простой гаечный ключ превращается в целую сумку различных инструментов.

– Вы уверены, что всё это отец вам задолжал? – подозрительно спросила она, когда мужчина уже направился к выходу из дома.

– Да… Представляешь, сколько брал, оказывается. Ну, мы же друзья были, я как-то и не следил толком… Только сейчас вот и опомнился… Ха, ну, бывает-бывает. До встречи, Шарлотта! – сказав это, он ловко юркнул в дверь, оставив Чарли растерянно хлопать глазами.

Потом был мистер Кит, которому отец ещё в прошлом месяце обещал починить часы, потом ещё один мистер, имя которого было настолько необычным, что Шарлотта так и не смогла его запомнить, а потом появился мистер Дадли. Отвратительный надменный тип, который потребовал от девушки денег за несделанную работу её отца.

– Генри обещал, что патефон будет готов к субботе! – причитал он, то краснея, то бледнея. – Моя вечеринка «Зажигательные двадцатые» под угрозой!

– Прошу прощения, – закипая, процедила Чарли. – Отец никак не мог предположить, что умрёт раньше, чем ваш патефон сыграет величайшие хиты Пола Уайтмана3!

– А должен был, милочка, должен! – не унимался этот сноб. – В наше время нужно планировать всё: от рождения до смерти.

– Обязательно учту ваш ценный совет. Жаль, отцу он уже без надобности, – парировала девушка. – Сейчас я принесу ваш аппарат, постойте тут!

Она пулей подлетела к сараю, рванула дверь и сразу наткнулась на побитый жизнью патефон. Он стоял в закрытом стеллаже, на стеклянных дверцах которого висел небольшой замок.

– Замечательно… Просто потрясно, папа! – Чарли всплеснула руками и подняла голову наверх. – Что ещё ты для меня придумал? Хаос и разрушение в каждом углу. Так называемые друзья, которые обворовывают тебя, не успев похоронить. Истеричные клиенты… Что ещё? Ах, да-а… Наглухо закрытый шкаф с особо ценным патефоном! Как же без него, да, папа? Может, тогда подскажешь, где мне искать ключ? Или сразу браться за кувалду?! Ну, что же ты молчишь?!

Слёзы снова лились по щекам. Чарли в два шага оказалась у стола. Бумаги, ручки, старые календари с отмеченными датами. Ключа среди всего этого ненужного хлама не было. Девушка посмотрела в ящиках и на полке сверху. Не обнаружив ничего ценного, она плюхнулась на стул и стукнула кулаком по столешнице. Внутри послышался тихий звон. Чарли замерла. Ещё раз осмотрев стол, она увидела центральный узкий ящик с небольшой круглой деревянной ручкой.

– Не удивлюсь, что такая идиотская защита – требование этого чокнутого любителя ретро, – прошептала девушка и потянула за ручку.

Ящик не поддался. Тогда Чарли встала и что есть силы дёрнула деревянный шарик. Ещё раз, сильнее. С последним рывком ящик неожиданно поддался и, вылетев из стола, чуть не попал ей по колену. С глухим стуком он свалился на пол, являя миру бледно-жёлтый водопад незапечатанных конвертов, в которых покоились свёрнутые небольшими прямоугольниками письма, написанные всё тем же мелким неразборчивым почерком.

Чарли пошевелила носками своих ботинок, освобождая их из бумажного плена, медленно присела и достала первое попавшееся письмо.

«Здравствуй, дорогая Агнесс! Сегодня Шарлотта впервые увидит своего учителя…»

«Здравствуй, Агнесс! Как твои дела? Шарлотта должна вот-вот приехать на рождественские каникулы…»

«Здравствуй, дорогая моя беглянка! Чарли уже три, и она всё смышлёней день ото дня…»

Письма… Много… много писем, которые открывали Чарли историю её семьи. Историю, к которой она оказалась совсем не готова…

Глава 6

25 Мая 1997 г.

Здравствуй, Агнесс!

Всё ещё не могу поверить, что ты ушла. Каждый день я начинаю и заканчиваю чтением твоей записки. Не знаю, наверное, пытаюсь найти ответ, почему ты оставила нас с малышкой.

«Я так больше не могу, прости, люблю вас, береги Чарли».

Что это, Несс? Я перечитывал сотню раз, но так и не смог понять…

Фрэнк сказал, что ты купила билет до Ливерпуля, и я сразу ринулся на поезд, вышел на станции, но осознал, что понятия не имею, как быть дальше. Пришлось ехать обратно, отвалив кругленькую сумму за два билета. Теперь сижу в мастерской и пишу это несуразное письмо. Надеюсь… нет, уверен, что найду тебя и тогда отправлю его по адресу. Хочу, чтобы ты знала, я не понимаю, в чём дело! Я в панике и очень хочу поговорить. Это глупо, Несс… глупо. Но я верю, что ты одумаешься и вернёшься к нам…

Всё ещё твой, Генри

***

Шарлотта нехотя приоткрыла один глаз и попыталась сфокусировать зрение на стрелках настенных часов. Семь тридцать. Не самое лучшее время пробуждения для человека, который до пяти утра собирал свою жизнь из крошечных фрагментов пазла. Тело ломило, опухшие от слёз веки нещадно жгло, а голова, словно налитая чугуном, категорически отказывалась отрываться от подушки.

Еще час Чарли бесцельно лежала в кровати и уговаривала себя встать. Но реальность нахлынула новой сокрушительной волной. Её родители… такие незнакомые до вчерашнего вечера, теперь обрели зрительный образ. Их история, полная любви и боли, предательства и прощения, внутренних переживаний и раздумий… А в эпицентре всего этого круговорота маленькая девочка с растрёпанными кудряшками и большими серо-голубыми глазами. Пока у взрослых в её семье рушился мир, она сидела на большой лакированной столешнице миссис Рид и окунала пухлый пальчик в жидкое, как сметана, тесто для блинчиков.

Калейдоскоп событий крутился в голове, унося вихрем отцовских воспоминаний в далёкое прошлое, где молодой рукастый парень Генри Сторм двадцати шести лет встретил юную семнадцатилетнюю Агнесс Фокс на празднике урожая. Она держала в руках букет ярких хризантем и пела «Autumn's Not That Cold»4, а он с силой сжимал в руке кружку пряного пунша и пытался совладать с бешено бьющимся сердцем. Любовь с первого взгляда. Яркая, горячая, как последний луч сентябрьского солнца. Нежная, как тонкий пожелтевший кленовый лист, пикирующий в раскрытые ладони. Уютная, как ранняя осень… Всё изменилось в одночасье, а может… может, было неправильным с самого начала.

Что могла знать Чарли? Теперь ей было известно только то, что мать оставила её в возрасте шести месяцев, выбрав карьеру, о которой всегда мечтала, а отец всю жизнь боялся привязать к себе, видя в миловидных чертах дочери образ любимой женщины. Тысячи часов недопонимания, километры недосказанности, и вот она сидит на полу в мастерской отца и один за другим открывает пожелтевшие от времени конверты, в которых притаилась история их общей маленькой большой трагедии.

Заставив себя всё-таки подняться с кровати, Чарли поплелась на кухню. Но по пути вспомнила, что последнюю заварку, покрытую тонким слоем изумрудно-голубой плесени, она отправила в мусорное ведро в самую первую очередь. А чего-то, хотя бы отдалённо похожего на кофе, на кухонных полках не нашлось. Мысленно выругавшись, она завернула в ванную, кое-как умылась и причесалась, и, напялив тёмные очки на пол-лица, вышла из дома в поисках бодрящего напитка.

Утренний туман холодил кожу, оседал на одежде и обуви, оставляя крошечные капельки влаги. Чарли добралась до небольшого магазинчика. Взяла стандартный набор продуктов, состоявший из булки хлеба, яиц, ветчины, масла, овощей, молока и пачки молотого кофе. Стаканчик эспрессо «на вынос» был куплен в небольшой лавке на выходе из магазина.

Девушка сделала глоток горячего напитка и блаженно прикрыла глаза, ощутив на языке терпкую горечь. Теперь можно было начинать день.

Первым делом она села за интернет-заказы. Через пару часов в корзине лежали новые шторы во все комнаты, небольшой ковёр в гостиную, диван и кресло с пуфом под ноги и текстиль для кухни. Кликнув по зелёной кнопке «Оформить», Чарли довольно улыбнулась.

– Распродажи – наше всё, – она откинулась на спинку дивана и посмотрела в грязное окно. – А вот это никуда не годится…

Помыть окна, состоящие из кучи маленьких квадратиков, оказалось не таким уж простым делом. В комнате процесс шёл довольно быстро, а вот на улице пальцы леденели от расшалившегося осеннего ветра. Пару раз Чарли меняла воду на горячую, но то и дело роняла тряпку в жухлую траву, так как хватательная функция в окоченевших руках постоянно отказывала.

Когда улица окончательно утонула в сумерках, Чарли вернулась в мастерскую, но не затем, чтобы взяться за кухонные шкафчики. Нет. Она снова села за письма. Долго перебирала их, слушая тихое шуршание бумаги. Разглаживала геометричные складки и выхватывала отдельные моменты, раскладывая письма по датам.

«Чарли сегодня приснился кошмар… Она так кричала, Несс. Если бы ты только слышала. Я подскочил с кровати, как будто меня в задницу пчела ужалила. Это у неё не в первый раз. Обычно успокаивается на руках, но сегодня уж очень долго плакала. Маленькая певица…»

«Несс… как я скучаю… Я не замечал твоей боли, а теперь медленно умираю от своей… Если бы ты знала, как я скучаю, то простила бы мне последнюю грубость, Несс… Ты бы всё мне простила, ведь кроме тебя мне не нужна ни одна женщина, что бы я тебе ни говорил…»

«Я хочу сделать наш дом ещё лучше, Агнесс. Знаешь, мне вполне удалось разбить красивый сад. Чарли так любит сидеть в беседке с книгой, и я придумал для неё мягкие сиденья с углублением. Словно в руках матери… М-да…»

– Папа, папа… – прошептала девушка, аккуратно складывая лист в стопку. – Столько надежд и ни слова… А теперь… Как теперь оставаться здесь… И как всё бросить?

Скрип калитки сообщил о незваном госте. Чарли настороженно притихла. Кого могло принести на ночь глядя? Она бесшумно поднялась со стула, быстро огляделась по сторонам и, схватив средней длины железный уголок, попавшийся под руку, выглянула в темноту сада.

Со стороны дорожки послышались шаги, а несколько тревожных секунд спустя, свет из мастерской выхватил из темноты высокую мужскую фигуру. Чарли во все глаза смотрела на незнакомца. Высокие скулы, прямой нос, холодные голубые глаза взирают с презрением, губы плотно сжаты. Красивый… и невероятно злой мужчина. Внутри всё сжалось от неконтролируемого страха.

– Кто вы? И что вам нужно в моём доме? – она постаралась придать голосу твёрдость.

Незнакомец просканировал её с ног до головы и зло ухмыльнулся.

– Твоём доме? – процедил он сквозь зубы. – Кто ты вообще такая?

– Я дочь Генри Сторма, – ровно ответила Чарли, – и да, это мой дом. А вот кто вы такой, я не имею никакого понятия.

– Дочь? – хохотнул незнакомец. – Дочь… Надо же. Та самая дочь, которая забыла, как выглядит родной отец? А? Дочь, которая вспомнила, что у неё есть дом, когда пришла пора вступить в наследство и хорошенько навариться? Хороша дочь, ничего не скажешь!

Мужчина презрительно сплюнул себе под ноги, а Чарли словно окатило кипятком. От страха не осталось и следа, ладони непроизвольно сжались в кулачки. Она не знала, кто стоит перед ней, но догадывалась, что это очередной «сердобольный друг-соратник-ученик», а значит, настал её черёд выплеснуть всю накопившуюся за последние сутки злость.

– А вы, скорее всего, любимый ученик? – она саркастически изогнула аккуратную бровку. – Не заметила вас на похоронах… а жаль. Наверное, рассказали бы весёлую историю о том, как старина Генри придумал велосипед с квадратными колёсами, и вы всей дружной толпой катали на нём поросят. А? Такой истории у вас не припасено? Что ж, может, тогда объясните мне, как такие замечательные люди в белых пальто не заметили, что их друг умирает от одиночества среди грязи и пивных бутылок?! Почему вас не было рядом, когда он, чтоб его, закусывал прогорклое пойло плесневым хлебом?! Где вы были, когда он корчился от слёз по своей сбежавшей жене?! Почему никто не притащил меня, такую заблудшую дрянь, сюда за уши?! Есть ответы на эти вопросы?! И ведь я только начала их задавать. Что скажете, мистер?!

Чарли не заметила, как подошла к мужчине вплотную и сейчас упиралась указательным пальцем в твёрдую мужскую грудь, выплёвывая в лицо незнакомцу всё, что огнём горело в душе. Тот молчал. На лице не дрогнул ни один мускул, лишь едва перекатывавшиеся желваки свидетельствовали о том, что выпад девушки не пришёлся ему по душе. Они скрестили ненавидящие взгляды, сад окутала давящая тишина.

– Ты не продашь память о Генри… – едва слышно произнёс мужчина.

– Я сделаю то, что посчитаю нужным и, уж будь уверен, тебя не спрошу, – почти шёпотом ответила Чарли.

Он оттолкнулся от неё и отступил на шаг.

– Стерва, – ещё шаг назад.

– Лицемер, – девушка скрестила руки на груди.

– Я не дам тебе этого сделать, ясно?!

– Ужасно страшно, бегу сверкая пятками!

– Да пошла ты!

– Пойду! К риелтору, завтра в десять.

– Посмотрим! – он развернулся и размашистым шагом рванул к двери.

– Посмотрим! – крикнула она в пустоту и со всей силы пнула воздух.

Злость вибрацией прокатилась по телу. Чарли посмотрела в небо и порывисто всплеснула руками.

– Один друг лучше другого, папа! Так держать! Чувствую, завтра ко мне придут с вилами и факелами…

Она с силой швырнула железку в кусты и, яростно топая, пошла к дому.

Глава 7

15 июня 1997 г.

Здравствуй, Агнесс!

Не знаю зачем, но сел писать снова. Дни превратились в калейдоскоп бутылочек, сосок и грязных пелёнок. Если бы не миссис Фокс, не знаю, как бы я справился. Чарли плачет без конца, а я готов сесть рядом и завыть вместе с ней.

Я очень зол на тебя, Несс. Ужасно зол. Я ничего не понимаю… Не могу понять… Что ты за мать такая? Почему ты оставила дочь? Она же не виновата в том, что твои планы не смогли осуществиться! Что прикажешь делать мне? Стать матерью? За тебя?! Это нечестно! Нечестно, Несс! Слышишь?! Ты не слышишь… И не услышишь… Теперь я понимаю, почему ты не торопилась со свадьбой… Ты просто сделала выбор… выбор, который разрушил мою жизнь. Теперь я никто. Круглосуточная сиделка у маленького кричащего свёртка. Надеюсь, ты счастлива, Агнесс. Рад, что на пути к цели стать величайшей певицей теперь не маячит препятствие в виде нас с Шарлоттой.

Будь счастлива. Генри

***

Длинная ветка с ярко-красными листьями змеёй скользнула по металлической лестнице и упала на землю. Чарли проводила её взглядом и занесла секатор над следующей. Целый день она, укутанная в старую отцовскую куртку и шапку, то и дело сползавшую на глаза, трудилась над обрезкой девичьего винограда, буйствовавшего вдоль стен дома.

После встречи с незнакомцем она настолько вышла из себя, что наутро на заборе дома появилась самодельная табличка с надписью: «ПРОДАЁТСЯ», которая благополучно провисела до того момента, пока Чарли не отлучилась в магазин. Когда, нагруженная коробками с посудой и текстилем, девушка возвращалась обратно, то увидела, что вместо её объявления появилось другое: «Не выйдет, мисс! Начинайте вести хозяйство!» Этот несносный тип действительно решил испортить ей жизнь, попирая все законы логики и мирового законодательства. Чарли медленно выдохнула и досчитала до десяти. Прикрыла глаза, прислушалась к шелесту листьев на деревьях и улыбнулась. Пусть развлекается. Против риелтора, который обещал привезти первых потенциальных покупателей в эти выходные, он точно не пойдёт.

Чарли щёлкнула секатором последний раз и аккуратно спустилась вниз.

– Доброе утро, мисс! – услышала она насмешливый голос, от которого сердце неприятно кольнуло. – Надеюсь, рады соседству. Как спалось?

Девушка медленно повернулась к невысокому каменному забору и зло воззрилась на счастливо улыбающуюся физиономию соседа. Пазл сложился.

– Так вот оно что… – Чарли прищурилась и медленно подошла к ограждению, кладя на него локти. – Мы соседи… Да, так значительно удобнее пакостить, неправда ли?

– Это вы о чём, милая?

– Это я о детских выходках, которыми вы развлекаете местных жителей и туристов, дорогой!

– Жизнь – забавная шутка, не находите? – мужчина обезоруживающе улыбнулся, отчего на левой щеке появилась обаятельная ямочка.

Зараза… невозможный гад! Чарли стиснула зубы и шумно выдохнула носом. Непроизвольно, но мужчина заметил и хохотнул.

– Пыхтите, как старый чайник, мисс.

– Не захлебнитесь сарказмом, мистер! – она подмигнула ему и повернулась в сторону дома.

– И вам не хворать! – послышалось за спиной.

Требовался чай с мятой. Срочно.

Без верхних шкафов и полок кухня выглядела ещё более пустой и облезлой. Чарли вытащила из коробки новенький чайник, наполнила водой и поставила на плиту. Засыпав в медное ситечко на цепочке заварку, она села и осмотрелась.

– Надо бы покрасить стены в оливковый, а шкафы в белый… – встала и поддела ногтем кончик выцветших обоев. – Да. Сегодня же займусь.

Дверь в прихожей открылась, и Чарли непроизвольно вздрогнула. Что же тут за привычка у всех приходить без приглашения и врываться без стука?!

– Ну если это опять ты… – раздражённо процедила она и направилась к двери.

– Шарлотта, детка, доброе утро! – протараторила миссис Стивенс. – Пришла навестить тебя, вырвалась наконец из водоворота дел. Ну, как ты тут? Вижу, обживаешься, разгребла горы хлама.

– Доброе утро, миссис Стивенс. Я готовлю дом к продаже. Будете чай?

– Ох… – женщина растерянно замерла с палантином в руке. – Значит, это правда…

– Да… Пару дней назад ещё были сомнения… – Чарли вернулась на кухню, куда за ней прошла и миссис Стивенс. – Но с такими соседями нет никакого желания здесь оставаться. Да и работать нужно. Моих сбережений ненадолго хватит.

– Соседями? Это ты про старушку Эбигейл? – засмеялась женщина. – Ну, она чудаковатая, конечно, но невероятно добрая, ты уж поверь! И кошки её…

– Сложно назвать двухметрового наглеца, сующего свой нос, куда не просят, «старушкой Эбигейл», – ответила Чарли.

– А-а-а… – протянула миссис Стивенс. – Ты про нашего красавчика Нэйтана. Не вспомнила его? Малышкой всё ходила за ним хвостиком и смотрела влюблёнными глазками.

– Я?! За ним?! – девушка возмущённо вскочила со стула и рванула с плиты чайник. – Вы меня с кем-то путаете, наверное. Я бы точно запомнила такого хама.

– Да ты же крошкой совсем была, года три, – усмехнулась миссис Стивенс. – Так что вы сейчас не поделили?

– Он возомнил себя невесть знает кем, – Чарли разлила кипяток по чашкам. – И сказал, что не даст мне продать дом! Представляете? Сказал, что я, видите ли, навариться решила! А я… я просто не знаю, что тут делать… – она села и на минуту замолчала, печально ссутулив острые плечи. – Мне так больно…

Миссис Стивенс мягко сжала руку девушки и сочувственно покачала головой.

– Понимаю, дорогая… Очень тебя понимаю… Ты держись. Поступай, как чувствуешь. А Нэйт… – женщина улыбнулась. – Он хороший парень. Вспыльчивый, но хороший. Ты уж прости его. Он был очень привязан к твоему отцу. Постоянно находился рядом, а за полгода до его смерти уехал обучаться столярному делу. С подачи Генри, между прочим. И видишь, не успел.

– Я тоже не успела, – упрямо проговорила Чарли. – Не успела почувствовать, что такое отец. Училась жить сама, как могла, а у него, оказывается, был тут приёмный сын и куча обид внутри… Можно было мне сказать! Можно было позвонить!

Она сморгнула набежавшие слёзы и отвернулась к окну.

– Шарлотта…

– Я тоже хороша… Что уж…

– Ну, в этом вы с Генри похожи. Каждый варится в своём соку и никого не подпускает. Такая уж у Стормов семейная черта, – миссис Стивенс выложила на блюдце ситечко и придвинула к девушке кружку с горячим напитком. – Давай-ка, выпей чая и не грусти. Пусть всё идёт своим чередом.

– Вы ведь хорошо знали мою мать? – Чарли обхватила кружку руками и посмотрела на женщину.

– Агнесс? Да… Красавица была, талантливая невероятно. Ей прочили большое музыкальное будущее.

– И что? Она стала знаменита? Не зря бросила семью? – девушка вопросительно изогнула бровь. – Я нашла письма отца… Тонны писем…

– Всё не так просто, Шарлотта… – миссис Стивенс грустно посмотрела на дно кружки, потёрла большим пальцем блестящую керамическую ручку и вздохнула. – Оба они были хороши… Слишком мало слышали друг друга, слишком остро всё воспринимали.

– Не понимаю… – Чарли покачала головой.

– Когда-нибудь ты всё поймёшь, поверь, – миссис Стивенс встала и погладила девушку по голове. – Ну, я пойду. Если нужна будет помощь, говори. Хоть найду повод убежать от моих дармоедов.

– Спасибо вам…

– А с Нэйтаном всё же подружись. Он парень красивый, весёлый, рукастый.

– Миссис Стивенс! – вспыхнула Чарли. – Ну о чём вы говорите!

– Ну-ну, не кипятись, – засмеялась женщина, выходя с кухни.

– Старая сводница, – шепнула девушка, качая головой.

***

– Договорились, Мэт! До встречи! – крикнул Нэйтан, выходя за дверь.

Стоя на крыльце небольшого строительного магазинчика, он довольно потянулся. Переговоры не прошли даром, и, возможно, вскоре ему удастся открыть небольшой столярный цех и школу для начинающих мастеров.

Сколько себя помнил, Нэйтан жил в Стратфорде и очень любил этот крохотный городок, заполнявшийся в туристический сезон толпами любителей английской литературы и драматургии. Он видел, как молодёжь покидает Стратфорд в погоне за образованием и престижной работой, и если против первого не имел ничего против, то по поводу работы всегда вступал в дебаты. Нэйт искренне считал, что их город прекрасен не только своей историей. Красивый, уютный, с неплохой инфраструктурой. Так почему же не наполнить его специалистами разных направлений? Зачем искать лучшей жизни, когда лучшую жизнь можно создать самостоятельно, своими руками прямо здесь?

И Нэйтан работал в этом направлении. Учился, постоянно совершенствовал свои навыки и старался брать от жизни по максимуму. Возможно, он давно бы стал ведущим мастером на каком-то крупном предприятии, возможно, уехал бы за границу, но между ним и высшим образованием, обязательным для высоких должностей, всегда стоял пьющий отец, являвшийся его единственным родителем. Поэтому Нэйтан давно перестал мечтать, он просто ставил себе реальные цели и шёл к ним.

Нэйту было восемь, когда, спасая свою шею от разъярённого родителя, он забежал в соседнюю калитку и наткнулся на мистера Генри Сторма, задумчиво глядевшего вдаль. Увидев беглеца, тот кивнул в сторону дома и спросил:

– Опять воюет?

– Не то слово, – отозвался Нэйт.

– Пойдём… попьём чаю, и поможешь мне.

Он потушил сигарету и двинулся вглубь сада, где в небольшом деревянном сарае горел свет. Генри поставил чайник на небольшую электрическую плитку и вышел на улицу, а Нэйтан с восторгом разглядывал ряды диковинных инструментов, баночек с блестящими гвоздями и саморезами, бутылочек с маслами и смазками. С тех пор он был частым гостем в доме Генри, а когда достаточно подрос, стал помогать, перенимая опыт и знания этого потрясающего человека.

С его подачи Нэйтан поехал обучаться столярному делу на профессиональной основе.

– У тебя золотые руки, сынок, – часто говорил Генри, наблюдая, как Нэйтан оглаживает очередное массивное топорище. – Не зарывай талант.

И Нэйтан поехал. Поехал, зная, что старик, заменивший ему отца и учителя, слабеет с каждым днём. Поехал и не успел всего на несколько дней.

Стоя у могилы, он впервые в жизни рыдал, не пытаясь сдерживаться, а когда начал заливать горе в пабе, услышал от знакомых, что на похоронах появилась-таки Шарлотта Сторм, уже год не показывавшая в родных краях своего красивого носика. Она и до этого приезжала исключительно к Рождественскому столу, поэтому никогда не пересекалась с Нэйтом, ежегодно посещавшим городские гулянья. Когда он приходил поздравить Генри, девушка уже спала, а рано утром прыгала в поезд и возвращалась к красивой жизни Бирмингема. Теперь же она не просто появилась на похоронах, а намерена была продать дом отца и укатить обратно.

Ярость затопила всё существо мужчины. Не помня себя, он рванул к знакомой калитке и наткнулся на маленького зарёванного эльфа с большими серыми глазами. Столько боли было в её голосе, когда она била своим острым пальчикам в его грудь, обвиняя в бездействии и лицемерии, столько решительности, что Нэйт попросту растерялся. Буркнул нелепую угрозу и сбежал.

Ещё несколько дней он наблюдал, как Шарлотта неутомимо приводит дом и сад в порядок. Как пыхтит, словно маленький ёжик, когда сильно сосредоточена, и улыбается, довольная результатом своих стараний. Она не замечала, насколько привязана к этому месту, а вот Нэйтан всё видел. Красивая, как Агнесс Сторм с выцветшей фотокарточки в доме Генри. Упорная, как отец… Загадочная Шарлотта Сторм, свято верящая, что её в Стратфорде ничего не держит.

– Много ты понимаешь, мелкая зазнайка, – Нэйтан улыбнулся. – Много ты понимаешь…

Уже подходя к своему дому, он услышал шум со стороны забора. Подойдя ближе, Нэйтан пригляделся и остолбенел. Шарлотта забралась на самый верх покосившейся беседки и упорно пыталась что-то там сделать.

– Совсем рехнулась…

Не думая ни секунды, Нэйтан ринулся к ней, и вовремя. Беседка покачнулась, от испуга девушка отпустила руку, державшуюся за шпиль, и кубарем покатилась вниз, сбив мужчину с ног. Единственное, что он успел перед тем, как хорошенько приложился лопатками о землю – крепко обхватить руками хрупкую талию. Шарлотта пискнула и застыла, а секунду спустя, медленно подняла глаза.

Глава 8

29 июня 1997 г.

Здравствуй, Агнесс!

Я так и не дошёл до почты. Точнее, дошёл и повернул обратно к дому. Не знаю почему. Птичка принесла на хвосте, что ты благополучно добралась до Лондона и поступила в театральную студию. Твои доброжелатели даже вручили мне клочок бумаги с твоим адресом… А я не смог. И вот сейчас потянуло в мастерскую, за стол. Идиот я, да?

Мы с Чарли потихоньку привыкаем друг к другу. Сегодня она впервые не выплюнула мне в лицо яблочное пюре и вообще вела себя как примерная маленькая леди. Очень серьёзная маленькая леди.

Миссис Фокс всё также помогает нам время от времени. Сил у неё тоже не так чтобы много. Сама понимаешь, возраст…

Рид разрешил мне выходить в ночь. Теперь я могу совмещать с «материнством» ещё и работу. Хорош, да? Смотри, а то влюбишься ещё и бросишь свой путь к славе. Ха… Я шучу, хотя ты никогда не понимала моих шуток…

Ладно, Несс, пора мне возвращаться к делам семейным. Может, это письмо всё-таки отправлю. Сейчас я уже не так зол на тебя и на те обстоятельства, в которых оказался.

***

Шарлотта кинула валик в опустевшую банку и убрала прядь волос со лба тыльной стороной ладони. С каждым днём дом всё больше преображался. Гостиная теперь была оформлена в светло-бежевых тонах, а книжные полки из тёмного дерева служили в интерьере тёплыми уютными акцентами. Белоснежный тюль мягко рассеивал лучи осеннего солнца, отражавшегося от большого зеркального фальшокна, которое придавало комнате дополнительный объём и воздушность. Вечерами Чарли затапливала камин и забиралась с ногами в большое мягкое кресло, где, укутавшись в мягкий плед, писала обо всём, что приходило в голову, или читала письма – единственную ниточку, связывавшую её с прошлым.

Сегодня, завершив покраску стен в небольшой кухне, Чарли села и задумалась, что, в сущности, ей вполне нравится это место и люди, живущие в нём. Если бы не соседство с двухметровым прилипалой, который отравляет её существование своими ядовитыми шпильками по поводу и без, она, пожалуй, всё же не стала бы продавать этот дом.

При воспоминании о последней встрече с Нэйтаном Чарли недовольно фыркнула.

– Ты в порядке? Нигде не болит? – от внезапной заботы, мелькнувшей в голосе, девушка впала в ступор.

Нэйтан приподнялся на локтях, чуть не столкнувшись с ней носами, и Чарли, почувствовав внезапный приступ смущения, поспешно вскочила на ноги. Парень поднялся следом, морщась от боли, но не успели слова благодарности слететь с её губ, как он снова всё испортил.

– Ты же, вроде, умная девушка, но… – произнёс Нэйтан. – Куда ты их спрятала?

– Кого «их»? – опешила Чарли.

– Мозги… – задумчиво отозвался мужчина. – Здравый смысл, трезвость ума, сообразительность… Называй, как угодно.

Чарли вспыхнула и зло поджала губы.

– Ну вот, опять, – усмехнулся Нэйтан. – Насупилась, как ёж. Скажу тебе… Старушкой ты будешь – «внуков в гости не зови». Если доживёшь с такими-то экспериментами.

– Ну знаешь! Я тебя не просила меня спасать! Сгруппировалась бы и приземлилась на ноги. Что ты опять забыл на моей территории?! Не надоело ещё?!

– Судя по траектории твоего полёта, ты приземлилась бы на свою шею, с характерным хрустом! – парировал Нэйтан. – Не терпится увидеть отца? Так приехала бы хоть раз!

– Ой-ой, кто-то снова решил заделаться моралистом? – Чарли была в бешенстве – смущение и благодарность испуганно отползли в сторону. – Зачем же, подскажи, ему была нужна дочь, которую он с радостью сбагрил сначала в школу с проживанием, а затем в колледж? У него ведь был такой замечательный друг и помощник! Ученик и последователь… обожатель или кто там ты такой?

– Идиотка… Честно, Шарлотта, какая же ты идиотка! Ты хоть знаешь…

– И знать не хочу! – Чарли рывком запустила руку в непослушные пряди и отвернулась, пытаясь унять эмоции. – Уходи, пожалуйста. Мы друг друга вряд ли услышим.

Нэйтан закусил губу, а потом длинно выдохнул. Засунув руки в карманы, он с минуту изучал девушку, упрямо смотревшую себе под ноги, затем покачал головой и, резко крутанувшись на пятках, зашагал прочь.

– Если всё же решишь отправиться к праотцам, не забудь сообщить! – крикнул он, не оборачиваясь. – Выдвину предложение в совет об открытии в этом доме музея «Человеческой глупости».

– Да пошёл ты… – шепнула Чарли и осела на землю.

Осознание опутало тело электрической сетью. Тело била дрожь. Она действительно могла свернуть шею, катясь кубарем с прогнившего строения. Зачем только полезла туда? Хотела посмотреть, насколько повреждена конструкция. Вот и посмотрела…

Чарли упёрлась лбом в кухонный стол. Память в очередной раз вернула телу воспоминания о горячих ладонях, сжимавших талию, о тревожном взгляде, всматривавшемся в её лицо, и о едких замечаниях, сорвавшихся со скульптурно выточенных губ…

– Ар-р-р! – зажмурилась девушка, выходя из кухни и натягивая отцовскую куртку. – Ну что за редкостный гад!

Она зашла в мастерскую и придирчиво осмотрела кухонные шкафчики, выкрашенные белой краской в два слоя. Провела пальцем вдоль шершавой поверхности и довольно улыбнулась.

– Теперь прикрутить ручки, и обратно всё на свои места. Всё-таки не зря зависала в блогах о ремонте!

Но легче сказать, чем сделать.

Сначала Чарли не нашла отвёртку. Да что там, она вообще не увидела ни одного нормального инструмента. Видимо, тот делец, «большой друг» её отца, забрал все самые хорошие в счёт «долга». Пришлось приводить себя в порядок и нестись в строительный магазин. Потом оказалось, что отвёртку она взяла не той формы, а болтики не того размера. Когда – после нескольких часов курсирования между магазином и мастерской – Чарли сильно уколола ладонь о металлический уголок дверной петли, она сдалась и вышла на улицу.

 В вечернем воздухе стояла туманная взвесь, ветер приятно холодил разгорячённые работой щёки. Девушка села на лавочку у мастерской и устало смежила веки. Сколько за эти дни было проделано работы, а сколько её ещё предстояло… страшно было подумать. Руку саднило от пореза, а душу от обиды. Положить столько сил и упереться в дурацкие кухонные шкафы. Нет, всё-таки женщина без мужчины может далеко не всё… За забором раздался глухой стук. Чарли непроизвольно прислушалась. Судя по звукам, сосед рубил дрова.

Тук – полена отлетели в сторону. Тук – снова отлетели и звонко ударились друг о друга.

Чарли встала и, словно загипнотизированная, пошла на звук. Широко расставив ноги, Нэйтан стоял у огромного пня, на котором была расположена деревянная чурка. Мощный топор с длинным ярко-красным топорищем легко взмывал ввысь и обрушивался на полено, входя в него словно нож в масло. Тело мужчины было напряжено, влажные волосы небрежно зачёсаны назад. Он работал и не замечал никого вокруг, а Чарли прилипла взглядом к широкой спине, по которой под тонкой тканью серого джемпера плавными волнами перекатывались сильные мышцы.

Слова вырвались на волю, до того как она успела подумать о последствиях.

– Эй, сосед! – Нэйтан остановился и удивлённо уставился на Чарли. – Мне нужно повесить шкафы на кухне. Без грубой мужской силы никак. Объявим перемирие на час?

Нэйтан молча смотрел на неё, как на диковинную зверушку, склонив голову в бок.

– Что ты уставился, – не выдержала Чарли.

– Тебе нужна моя помощь? Я правильно понимаю? – задал он вопрос.

– Ну просто гений дедукции, не иначе! – воскликнула девушка, снова начиная злиться.

– Ну что ж… – Нэйтан улыбнулся и с размаху всадил топор в середину спила. – Спишу отсутствие слов вежливости на твоё городское воспитание. Показывай свои шкафы.

***

– Какая уютная кухня, – одобрительно покивала пожилая дама, перекинув небольшую сумочку с одного запястья на другое.

– Благодарю вас, – Чарли улыбнулась и бросила взгляд на риелтора, который незаметно показал ей большой палец. – В целом, работы по дому хватает, но основные моменты закрыты. Остался сад – им, я надеюсь, займётся весной новый владелец дома.

– Сад выглядит вполне прилично, – прокаркал мужчина, всё это время молча стоявший позади женщины. – А от мастерской я вообще в восторге. Продумана до мелочей.

– Да, мой отец был предан своему делу, – ответила Чарли.

– Согласна, дорогой, – обратилась женщина к сопровождающему. – А эта идея с полуразрушенной каменной стеной, у которой высажены туи и стоит кованый столик и стулья, просто выше всяких похвал!

Покупатели медленно прошлись по оставшимся комнатам, обсудили размеры мансарды и уселись пить чай в уютной гостиной под мерное потрескивание поленьев в камине.

– Ну что ж, пока мне всё очень нравится… – женщина поднесла к губам чайную пару и сделала крошечный глоток ароматного напитка. – Хотелось бы узнать про соседей.

– О да! Соседи – важный момент. В прошлом доме нас…

– Не стоит, дорогой, – прервала женщина внезапные откровения и снова повернулась к Чарли. – Что скажете, Шарлотта?

– О, – девушка на секунду замялась. – У меня очень неплохие соседи. Справа живёт тихая старушка. Я видела её всего несколько раз, когда она выходила в сад. Премилая женщина.

– Замечательно, – хором выдохнула пара.

– А слева…

В этот момент с улицы раздался оглушительный рёв мотоцикла. Затем послышались мощные гитарные рифы, и пространство заполнила ударная волна тяжёлого рока. У Чарли внутри похолодело. Нет… это был не страх. Это была холодная ярость. Она уже поняла, что к чему, но виду не подала. Ошарашенной толпой они с покупателями и риелтором высыпали на крыльцо.

Нэйтан с приятелями стояли вокруг большого мотоцикла марки Harley-Davidson и что-то активно обсуждали. Рядом расположился ящик пива и колонка, из которой, нарушая гармонию тихого осеннего дня, лилась антимузыкальная вакханалия.

Чарли перевела взгляд с открывшейся картины на ошарашенных покупателей и, извинившись, направилась к забору.

– Эй! – попыталась она перекричать музыку.

Ноль внимания.

– Эй вы! – рявкнула Чарли, махнув рукой. – Прекратите немедленно!

Нэйтан покосился на неё, ухмыльнулся и вальяжной походкой подошёл к ней, кладя руки перед собой. Музыка стихла, а Чарли смотрела в насмешливые льдистые глаза и медленно закипала.

– Привет, красотка, – мурлыкнул Нэйтан и улыбнулся. – Чем обязан на этот раз? Опять шкафчики тебе повесить? Или сегодня работка погорячей?

Со стороны приятелей Нэйтана раздались сдавленные смешки. Чарли улыбнулась растерянным покупателям и ближе придвинулась к соседу.

– Ты что, совсем рехнулся? У меня покупатели смотрят дом, – прошипела она.

– М-м… А я думал, ты гостей на чай позвала, змейка, – Нэйтан сделал движение вперёд и легонько столкнулся с Чарли носами. – А это покупатели…

– Это переходит всякие границы, Нэйтан! – стараясь не сорваться на крик, процедила девушка.

– Да ладно тебе, сейчас я сражу их вежливостью, – тихо проговорил Нэйтан и отодвинул Чарли в сторону.

– Добрый день, господа! – крикнул он, приветственно прикладывая руку к вымышленному головному убору. – Так вы, значит, мои будущие соседи? Приятно, очень приятно…

– Не думаю, – процедил мужчина и потянул женщину за руку. – Пойдём, дорогая.

– Нет, постойте… – Чарли кинулась следом. – Обычно Нэйтан очень тихий и вежливый молодой человек. Да и вообще отсутствует месяцами!

Она бросила злой взгляд на мужчину и скрылась за калиткой.

Пятнадцать минут спустя Шарлотта устало опустилась на ступеньки у дома. Ни музыки, ни друзей, распивавших пиво, не было видно. Она усмехнулась. Как же глупо.

– Не печалься, красотка, будут и другие, – Нэйтан прошёл по дорожке и плюхнулся рядом, вытягивая длинные стройные ноги в потёртых джинсах.

– Зачем ты это делаешь? – устало спросила девушка.

– А ты? Зачем продаёшь дом своего отца? – Нэйтан вопросительно посмотрел на неё.

– А что прикажешь с ним делать? Любоваться на то, как он разрушается? Сдавать посуточно?

– Резонно… – задумчиво произнёс он. – Приезжать сюда ты ведь не планировала. Не делала этого при жизни отца, логично, что и после не станешь.

– Как бы там ни было, в Стратфорде мне делать нечего, а содержать целый дом ради выходных раз в месяц мне не по карману, да и желания нет, – Чарли устало потёрла виски. – Поэтому прошу, не мешай мне…

– Дай мне месяц! – выпалил Нэйтан.

– Что? – Чарли непонимающе уставилась на него.

– Дай мне месяц. Дай показать тебе Стратфорд. Позволь себе узнать его, – он сжал её руку и закусил губу. – Если в твоём сердце ничего не отзовётся, то я сам куплю у тебя дом. Обещаю.

– У тебя нет таких денег, – она мягко высвободила ладонь и убрала за ухо непослушную прядь, которая лезла в глаза.

– Это не твоя забота. Прошу, дай всего месяц.

Они впервые говорили вот так, без яда и насмешек, и что-то в душе Чарли очень хотело согласиться на это предложение. Нэйтан смотрел ей в глаза без своей обыкновенной саркастической ухмылки. Гипнотизировал взглядом, в котором притаилась надежда и твёрдая уверенность в том, что он знает, что делает. Чарли нехотя оторвала взгляд, зажмурилась и коротко выдохнула.

– Один месяц, – произнесла она. – Начинай искать деньги.

Нэйтан ещё секунду, не веря, смотрел на девушку, а потом радостно хохотнул и хлопнул себя по колену.

– Отлично! – он встал. – Ты не пожалеешь, красотка!

– Ещё раз назовёшь меня красоткой, я сокращу срок договора, – загробным голосом произнесла Чарли.

Нэйтан сделал жест, показывающий, что он закрывает рот на замок, и направился к выходу.

– Ты сделала верный выбор, Шарлотта! – крикнул он и скрылся за всё ещё зелёным кустом гортензии.

– Посмотрим… – прошептала Чарли в пустоту, мотнула головой, улыбнулась и поднялась в дом.

Глава 9

25 декабря 1997 г.

С Рождеством, моя дорогая беглянка Несс!

Я всё ещё не отправил тебе ни одного письма, хотя пишу их чуть ли не через день.

Шарлотта Мария Сторм отметила свой первый день рождения и первое Рождество. Ты бы видела, как она вцепилась в спаржу. Ха! Всеми своими шестью зубами вгрызлась в эту зелёную гадость – невозможно было оторвать. Вот такие гастрономические предпочтения у нашей дочери.