Мент. Инспектор угрозыска бесплатное чтение

Автор выражает свою благодарность всем, кто помогал в работе над книгой, и особенно:

Евгению (Oigene) из группы «Исторический роман» – https://vk.com/ translators_historicalnovel

Пользователям сайта «Автор. Тудей» под никами readerlord и Nikolite Михаилу Анатольевичу Унакафову Буду рад видеть своих читателей у меня в гостях на https://author.today/u/dashkobooks и https://vk.com/dashko_books

Серия «Исторический детектив»

© Дашко Д., 2024

© ИК «Крылов», 2024

Глава 1

Я шагал по тёмному гулкому коридору, уходящему в бесконечность. Зачем, почему и куда?.. Эти мысли меня не волновали, был важен только сам процесс. Я знал, что должен идти – и всё тут.

Ничего не беспокоило, я был холоден и собран, как никогда прежде. Мне это нравилось, дорога занимала все мои мысли.

Вперёд, я должен идти вперёд…

Внезапно в конце вспыхнул свет. Он был яркий, слепил глаза. Смотреть на него было невозможно, он мешал мне шагать.

Я отшатнулся, вскинул руки, заслоняясь от этого света…

– Дайте ему нюхательную соль. Быстрее!

Лёгкие словно ошпарило ацетоном.

– Какого хрена!

Коридор исчез. Вместо него появилась какая-то комната, я сидел посреди неё на диване, глупо таращась на лица окруживших людей.

Некоторых из них я знал, причём довольно неплохо: Николаев – начальник МУР, Панкратов… Отличные мужики! Но что они здесь делают и откуда взялись? И что это за комната?!

Рядом с Николаевым возник бородатый человек в пенсне, чем-то похожий на Чехова.

Твою мать! Это же его я недавно видел со шприцем в руках! Потом был укол, а после укола… После укола память превратилась в чёрную дыру. Я словно исчез.

И теперь этот коновал снова появился возле меня. Что же такое происходит?

Я чуть не подпрыгнул, но меня тут же усадили на место.

– Спокойно, Быстров! Спокойно!

– Товарищ Николаев, этот гад…

– Этот гад уже не представляет для тебя опасности.

– Он уколол меня какой-то дрянью!

Бородач виновато опустил взгляд.

– К счастью, это был не яд. Какой-то экспериментальный препарат, на время подавляющий волю. Ещё немного, и его действие закончится, а ты окончательно придёшь в себя. Кстати, познакомься с его создателем – это профессор Щеглов. – Николаев показал на бородача в пенсне. – Он уже раскаялся и даёт признательные показания. Так ведь, профессор?

Профессор испуганно кивнул и добавил дрожащим голосом:

– Меня заставили.

– Бокий? – сразу понял я.

Щеглов понуро произнёс:

– Да, Глеб Иванович Бокий, начальник спецотдела ГПУ. Я работал у него в лаборатории. Но я ни в чём не виноват, я только выполнял приказания начальства.

– С этим мы ещё разберёмся.

Я перевёл взгляд на Николаева.

– Сколько я уже здесь нахожусь?

– Второй день.

– А Щеглов зачем?

– Только он знает, что это за препарат и как с ним бороться. Я его предупредил: если тебе станет хуже – лично пущу ему пулю в лоб. И гражданин Щеглов проникся. Так ведь, профессор?

– Д-да, – ответил тот. – Можете не переживать: я сразу сказал, что буду сотрудничать со следствием.

– Что они хотели со мной сделать? Вывести из игры? – спросил я у Николаева.

– Наоборот, вовлечь в игру. И ты даже не представляешь, в какую! Когда мы копнули – я не поверил своим ушам. Вообще-то пока это служебная тайна, но раз ты заварил эту кашу, тебе я могу доверять, – усмехнулся начальник МУР. – Глеб Иванович посчитал, что его плохо продвигают по служебной лестнице, и решил, что ситуацию можно исправить, устранив преграду.

– Дзержинского? – догадался я.

– Да. Бокию стало тесно в рамках спецотдела. Захотел выйти на другой уровень: из пешки превратиться в ферзя. А ты, Быстров, стал бы тем, кто убьёт Феликса Эдмундовича.

– Интересно, с какой стати я был должен так поступить?

– Это как раз вопрос чисто технический. С помощью препаратов и прочих методик воздействий на мозг тебя бы так заморочили, что ты бы пошёл на убийство товарища Дзержинского, даже не задумываясь. Само собой, в живых тебя бы не оставили.

– Мне бы понадобилось оружие. Или они хотели, чтобы я убил Дзержинского голыми руками?

– В охране наркома у Бокия есть свой человек. Он бы тайно передал тебе револьвер, и этот же человек потом тебя устранил.

– Хороший план, – вынужденно признал я.

– Не без изъянов, но хороший. Заодно убили бы сразу несколько зайцев. Расследование о смерти Евстафьевой закрылось бы само собой. Про гибель её мужа я вообще молчу. А ведь это было не самоубийство, – задумчиво произнёс я.

– Так и есть. Часть сотрудников спецотдела прошла обработку Павлом Мокиевским.

– Мокиевский? Впервые слышу эту фамилию.

– Он, если можно так сказать – врач. А ещё – сильный гипнотизёр. Возможно, лучший в стране. Евстафьеву приказали покончить с собой, он так и сделал. Всё, что было нужно – телефонный звонок. Как представлю себе, что эти уроды творили с людьми – аж мороз по коже, – поёжился Николаев.

– Почему погибла жена Евстафьева? Она была как-то замешана в эти опыты?

Николаев грустно вздохнул.

– Стала случайной жертвой. Бокий на своей даче устраивал настоящие оргии, в которые вовлекал не только сотрудников спецотдела, но даже их жён. Когда удалось выяснить, что там творилось – я не верил своим глазам и ушам. Бокий устроил натуральный вертеп. Организовал, как они это называли – дачную коммуну. Каждый участник платил десять процентов от месячного оклада. Там царили нравы похлеще, чем в древнем Риме: проституция, дикий разврат, повальный грех. Бокий даже своих малолетних дочерей не пощадил! Подкладывал девчонок в чужие постели! – Николаев сплюнул от возмущения. – Евстафьева в какой-то момент заартачилась. Заявила, что больше не будет в этом участвовать. Бокий в тот день был нетрезв. Отказ Евстафьевой оскорбил его. Он разъярился и приказал закопать женщину живьём. И знаешь, что, Быстров?

– Что, Иван Николаевич? – вскинулся я.

– Ни один из его людей не ослушался приказа. Просто в голове не укладывается! Разумеется, в трезвом виде Бокий никогда бы не пошёл на такое, и всё-таки…

– Пошёл бы, Иван Николаевич, – покачал головой я. – Что с ним, кстати? Что с Майоровым? Мне надо чего-то опасаться?

– Оба находятся под арестом и дают признательные показания. Коллеги из ГПУ просто жаждут забрать их себе, но я договорился с Феликсом Эдмундовичем, и потому у нас право «первой ночи», – торжествуя, сказал Николаев. – Пока не выпотрошим до конца, никому не отдадим.

Я облегчённо вздохнул.

– Тебе неинтересно, как всё произошло? – спросил Николаев.

– Очень даже интересно, – закивал я.

– Как мы с тобой тогда договорились возле синематографа, я поставил за тобой слежку – подключил лучших людей. Они видели, как тебя вечером вывели из подъезда, погрузили в экипаж и повезли. Мои парни проследили, куда тебя доставили, и ворвались в нужный момент. По сути, мы застали их на горячем: они не просто похитили тебя и обрабатывали. Для подстраховки, если что-то пойдёт не так, команда Майорова собиралась повесить на тебя ещё и убийство Гельмана.

– А этот тип тут причём? – удивился я.

Благодаря этой крысе меня чуть было не подставили. Но роль нэпмана в дальнейших событиях казалась слишком туманной. Он никак не вписывался в ту комбинацию, что затеял Бокий и его шайка.

Кстати, отрадно слышать, что они за решёткой и вряд ли отвертятся.

– Наум Израилевич давно работал на ГПУ, был, так сказать, внештатным сотрудником. Иногда даже помогал отделу материально, за что получал некоторые… послабления, что ли. Но он засветился и стал ненужным. Его зарезали, а на ноже оставили твои отпечатки пальцев. Если бы Мокиевский и наш профессор Щеглов не смогли бы запудрить тебе мозги, пустили бы в ход твои пальчики. Дальнейший расклад ты представляешь.

– Представляю. А мотив – месть за подставу? – догадался я.

– Именно. В общем, если бы ты оказался твёрдым орешком, твой труп нашли бы возле мёртвого тела Гельмана, и всё было бы шито-крыто. Так что ты вовремя ко мне обратился, – усмехнулся начальник МУР.

– Спасибо вам, Иван Николаевич, – искренне сказал я.

– Тебе спасибо, Быстров. Если бы ты не вызвал огонь на себя, ещё неизвестно, чем бы всё закончилось.

– Для меня, наверное, всё точно было бы очень плохо, – вздохнул я.

– Тут ты брав, Быстров. Для тебя бы всё кончилось плохо, – согласился Николаев. – Но теперь, благодаря тебе, мы разорили этот гадюшник. Феликс Эдмундович лично просил выразить тебе свою благодарность! Похоже, ты далеко пойдёшь, товарищ Быстров.

– Если не остановите, товарищ начальник уголовного розыска, – улыбнулся я.

– И да, ты ведь помнишь такую фамилию – Кравченко?

– Конечно, помню. Сколько он из меня крови выпил в своё время, когда руководил губернским ГПУ! – воскликнул я.

– Бокий был одним из тех, кто его продвигал. Так что ты действительно сработал на опережение. Глеб Иванович – мстительный человек. Рано или поздно он бы обязательно вспомнил о тебе.

– Вот уж никогда бы не подумал, что призраки прошлого нашли меня даже в Москве, – задумчиво произнёс я.

Николаев посмотрел на часы.

– Мне пора, Георгий. Щеглов утверждает, что госпитализация тебе не понадобится. Похоже, он не врёт. В общем, у тебя завтра выходной, а послезавтра тебя ждут на службе. Сам понимаешь, один в лавке остался. Работать некому!

Глава 2

Никогда б не подумал, что спать буду чуть ли не целые сутки. После того, как меня привезли домой, я бухнулся на кровать, закрыл глаза и открыл только на следующий день.

И что самое замечательное – почувствовал себя на удивление свежим и бодрым. Энергия меня просто распирала.

А ещё радовал факт, что сегодня выходной. С переездом в Москву я успел позабыть, что это такое. Работа, работа и ничего, кроме работы. По сути, приходил домой, только чтобы переночевать.

Это всё хорошо, пока ты холостой и у тебя нет семьи. Когда она появится, ни одна нормальная женщина долго не вытерпит такого образа жизни. Даже такая умная и понимающая, как Настя.

Конечно, вслух не скажет, будет молчать и делать вид, что всё в порядке. Только я – не дурак и соображаю, что к чему.

Да, работа – вещь важная. Особенно, когда ты мужчина и главный кормилец в семье. Знаю много случаев, когда мужики, выйдя на пенсию, скисали просто на глазах и быстро умирали, ощущая себя ненужными.

Если работа тебе нравится и ты хочешь чего-то добиться, надо выкладываться на все сто, но вопрос – какой ценой? И тут главное правильно расставить приоритеты и найди грамотный баланс. Надо снизить деловую активность, побольше времени проводить в семье. Хочу видеть, как растут мои дети, наблюдать своими глазами, как они начинают ходить, делая первые, осторожные, шаги – а не узнавать потом из рассказов родных.

В прошлой жизни я изрядно накосячил, сутками не бывая дома, в этой постараюсь не допускать подобных ошибок. Но это планы на отдалённое будущее, а вот чем заняться конкретно сейчас?

Можно заняться ничегониделанием: поваляться на кровати, книжку почитать… Или провести выходной более активно: например, погулять по Москве, где полным полном мест, куда я ещё не захаживал.

Я огляделся. Отдых, дело хорошее, не поспоришь, но… М-да, запустил ты, товарищ Быстров, своё жилище! И не надо оправдываться загрузкой по работе. Не должен советский милиционер жить в хлеву и зарастать грязью. Вон, и пол, и мебель уже тремя слоями пыли покрылись! Позор на твои ещё не поседевшие волосы, Быстров!

Но это дело поправимое, нет таких трудностей, перед которыми спасует сотрудник уголовного розыска. Решено: устраиваем ПХД, чтобы не позориться перед моими женщинами. Не могу же я тащить их в этот свинарник! Делаем влажную уборку. Вот только с момента переезда в первопрестольную, я так и не успел обзавестись уборочным инвентарём: ни ведра, ни половой тряпки, да что там, веника – и того нет.

А вот без швабры как-нибудь обойдусь. Не вижу особого напряга мыть пол руками. Не старый, пополам не переломлюсь.

Устроить «шоппинг»? Товары не остродефицитные, куплю без проблем. Вот только времени жалко. Не моё это – бегать по магазинам. Затарюсь ближе к приезду моих. А пока займу у соседей – семьи краскома Штерна.

Самого Давида как всегда дома не было, но в коридоре стояла коляска – значит, его супруга – полноватая и смешливая Рахиль, ещё не вышла на прогулку с маленьким сыном. Старшая детвора с утра умотала в школу.

Я тихо постучал в дверь. Когда Рахиль открыла, попросил по-соседски одолжить ведро и тряпку.

– Георгий, ну зачем вам, мужчине, заниматься уборкой? – удивилась она. – Давайте я помогу. Честное слово, меня это ни капельки не затруднит.

Я замялся.

– Знаете, как-то не привык перекладывать свои трудности на других. Как-то неудобно. Лучше сам.

Пожав плечами, Рахиль принесла всё, что я попросил.

– Вот, пожалуйста. Вернёте, когда закончите.

– Большое спасибо, Рахиль. Обязательно верну, как закончу. Думаю, через пару часиков.

– Хорошо. Георгий. Только не шумите, пожалуйста: маленький спит, – предупредила она.

– Буду тихим, как трава!

Я приступил к уборке и вошёл в такой ажиотаж, что даже вымыл окно. А когда закончил, отступил к дверям и полюбовался на результат: теперь в комнате стало намного светлее и уютней, а я снова почувствовал себя человеком.

Вроде работал тихой сапой, однако за стенкой заплакал проснувшийся грудничок, послышалось сюсюканье матери.

Надеюсь, малыша пробудило чувство голода, а не мои манёвры.

Я вздохнул, вспомнив и Дашку, и Настю, с которой мы, даст бог, заведём сразу кучу детишек.

Бокий и его банда арестованы, с этой стороны мне больше ничего не грозит. Выжду для спокойствия недельки три, а потом дам телеграмму моим, чтобы приезжали. Соскучился ужасно!

Надо к приезду подкопить деньжат и сводить всех в какое-нибудь симпатичное местечко. Посидим, поедим, поболтаем. Само собой, Степановна сразу не согласится. Но как-нибудь уломаем.

Эх, давно я уже не видел Настину улыбку и не слышал её смех. И так же давно Степановна не качала укоризненно головой и не давала мне мудрые житейские советы.

Уверен, в Москве им понравится.

Всё, порядок наведён, с работой покончено. Как там у Кипелова – «я свободен!»

Только успел об этом подумать, как в квартире зазвенел электрический звонок. Ага, было две трели – значит, это ко мне. И кому вдруг я так понадобился в законный выходной?

Накинув цепочку, я приоткрыл дверь.

На лестничной площадке топтался незнакомый милиционер. При виде меня он оживился и хрипло спросил:

– Товарищ Быстров?

– Он самый? – не стал отрицать я очевидное.

– Добрый день! Милиционер Франц, – представился он.

– Предъявите ваше удостоверение, пожалуйста.

Убедившись, что Франц – тот, за кого себя выдаёт, я поинтересовался:

– Что-то случилось?

– Так точно, – подтянутая фигура и манера говорить по-уставному свидетельствовали, что Франц когда-то служил ещё в той, царской, армии унтером и старые привычки не позабыл. – Сегодня произошёл вооружённый налёт на типографию «Красный печатник». Товарищ Николаев просит вас подключиться к расследованию.

Просит – не приказывает, да и формально я начальнику МУР не подчиняюсь. Однако есть просьбы, что равносильны приказу.

– Ну, раз товарищ Николаев просит, подключусь, – кивнул я. – Заходите. Мне надо пять минут на сборы.

– Подождём.

Впустив Франца в квартиру, я стал быстро одеваться.

Пиджак, сорочка, брюки, свежие носки на подтяжках. Убедился, что револьвер вычищен, а барабан набит патронами, вложил наган в кобуру. Ну вот, к борьбе за правое дело готов.

Перед выходом напялил на голову кепку, подаренную Настей. Глянув на своё отражение в зеркале, усмехнулся:

– Жених!

– Готовы, товарищ Быстров?

– Готов. На чём будем добираться?

– С ветерком долетим, – пообещал милиционер.

Николаев расщедрился на служебный автомобиль, который дожидался нас у подъезда.

Что такое пробки нынешняя Москва ещё не знала, так что водитель мог гнать с хорошей скоростью – не меньше семидесяти километров в час.

Машина выехала на Арбат и свернула в Филипповский переулок.

– Нам сюда, – показал Франц. – Вон тот дом, недалеко от церкви.

Этот дом отличался от других нарядным фасадом и огромными окнами. Над одним из входов висела вывеска с названием типографии. Через дорогу напротив стояли двое, одного из которых я сразу узнал – это был сотрудник МУР Коля Панкратов. Второй, скорее всего, потенциальный свидетель, поскольку сыщик явно вёл не светский разговор.

– Приехали, – сказал шофёр, останавливая машину.

Я вылез из авто, подошёл к Панкратову и его собеседнику.

– Привет, Коля! Что тут у вас приключилось?

Панкратов обернулся, окинув меня удивлённым взглядом:

– Быстров? Встречный вопрос: а ты что здесь делаешь?

– Какой-то ты неласковый сегодня, Коля. Нет бы поздороваться со мной, руку пожать.

– Ну, привет, Георгий! И всё же: ты чего заявился?

– Партия сказала надо, комсомол ответил есть. Начальство твоё попросило, лично товарищ Николаев, – пояснил я.

– Зауважал тебя, видать, Николаев. Думает, мы без твоей помощи теперь ни один налёт не раскроем, – грустно усмехнулся сыщик.

– Если что – могу и домой вернуться, – с деланым равнодушием пожал я плечами. – Как-никак законный выходной.

– Э, погоди! Раз приехал – включайся в работу, – спохватился Панкратов.

Я улыбнулся.

– С этого бы и начинал.

– Прости, дружище. Ты ж понимаешь – я не со зла.

– Да не извиняйся, Коля. Лучше вводи в курс дела, чтобы время зря не тратить.

Панкратов повернулся к свидетелю.

– Большое вам спасибо! Подойдите, пожалуйста, к следователю. Он запишет ваши показания.

Свидетель – мастеровой с мозолистыми руками, кивнул и отошёл.

– История следующая: сегодня, день выдачи зарплаты рабочим типографии, – заговорил Панкратов. – Деньги из Госбанка привозят обычно часов в одиннадцать, а где-то около шестнадцати их выдают. Сотрудников в типографии много, сумма набегает приличная, как у хорошего завода. Примерно в четырнадцать двадцать в типографию влетели трое со шпалерами, кинулись к кассе и, угрожая оружием, заставили кассира отдать все деньги.

– А денег, значит, было много…

– Очень много, – вздохнул Панкратов.

– Ну, пойдём поговорим с кассиром.

– Пойдём. Только его уже раза четыре допрашивали.

– Где четыре, там и пять. Может, скажет что-то полезное.

Мы вошли в типографию и оказались в длинном и узком коридоре. Ни охраны, ни хотя бы завалящего вахтёра… впрочем, когда на тебя прут с наганами, от безоружного вахтёра толку мало.

Запах стоял специфический: типографская краска, бумага, какие-то химикаты.

– Через этот вход ворвались?

Панкратов кивнул.

– Да, через центральный.

– Есть и другие?

– Конечно. Служебный на той стороне дома: через него бумагу подвозят и прочие расходные материалы. Но он обычно запирается, причём изнутри.

– В момент ограбления кто-то видел налётчиков?

– Нет. Рабочие были у станков, конторские не шастали. Время выбрали удачное: все заняты работой.

– Удачное, говоришь?

– Да. Обеденный перерыв закончился, смена в самом разгаре. Люди делом заняты.

Я задумался.

– Типографию прежде грабили?

– По моим сведениям, в первый раз, – сказал Панкратов.

– Ясно. Как попасть в кассу?

– Прямо по коридору, никуда не сворачивая. Касса почти в самом конце.

– Идём.

Мы двинулись дальше по коридору.

– В общем, тут у них печатные станки стоят, – показывал освоившийся Панкратов. – Справа – кабинет главного инженера. Это – дверь директора. Здесь бухгалтерия и расчётная часть. А вот и касса.

Мы упёрлись в комнату с небольшим зарешечённым окном, в полуметре от которого находилась дверь.

Панкратов постучал.

– Тук-тук, кто в теремочке живёт? Открывайте, уголовный розыск!

Лязгнул затвор, дверь приоткрылась. Из дверного проёма с опаской выглянул мужчина лет пятидесяти с унылым лицом.

– Представьтесь, – попросил я.

– Перцов, кассир.

– Быстров, особый отдел уголовного розыска. Впустите нас и поговорим.

– О чём? – тоскливо спросил Перцов, и его лицо стало ещё более унылым.

– О живописи, – буркнул Панкратов. – Неужели не догадываетесь, о чём вас будут спрашивать?

– Согласен. Дурацкий был вопрос, – согласился мужчина. – Извините, это от нервов.

– Извиняем, – сказал Николай. – Так вы впустите нас?

– Конечно-конечно, – засуетился мужчина. – Проходите, пожалуйста.

Мы вошли в его тесную каморку. Здесь не было ничего, кроме покрытого лаком дубового стола, стула, вешалки и металлического сейфа, стоявшего в углу.

А ещё стоял другой, не похожий на типографский, запах. Так пахнут лекарства, что-то успокоительное.

– Деньги в нём храните? – посмотрел я на сейф.

– Конечно, – проследив мой взгляд, ответил Перцов.

– И как часто у вас бывают крупные суммы?

– Разве что в дни выдачи зарплаты. Дважды в месяц, если быть точнее.

– Тогда как с поставщиками рассчитываетесь?

– Это уже без меня.

– И всё же?

– Директор и бухгалтер через банк проводят. Так что серьёзные суммы в кассе два раза в месяц: когда аванс выдаём сотрудникам или получку. Больше всего, конечно, в день получки.

– Ясно. Расскажите, как всё произошло.

– Ну как-как… Начиналось всё как обычно: с Госбанка привезли деньги. Я всё тщательно проверил и пересчитал, подписал накладные, подготовился к выдаче. У меня с этим образцовый порядок: лишнего не выдам, но и копейку не зажилим. Всё точно.

– Нас интересуют подробности налёта, – напомнил я.

– Да-да… Сейчас расскажу. Сижу себе, значит, вдруг – раз, в окошке ствол и прямо на меня. Открывай, говорят, сволочь, если не хочешь пулю получить. И убедительно так говорят, понимаешь, что не врут – им убить человека плёвое дело. Ну, я и открыл.

– У вас есть оружие?

– Откуда? – вздохнул Перцов. – По всей типографии только у одного директора револьвер. Сторож, и тот с колотушкой ходит.

– В общем, на вас наставили ствол, и вы их впустили…

– Пришлось. У меня, понимаете, жизнь одна. Да и семью кормить нужно. Геройствовать не стал, не до того как-то было. Дверь отпер, налётчиков впустил. И не стыжусь. Вы б на моём месте как поступили?

– Никто вас не обвиняет, Перцов. Лучше скажите, сколько их было?

– Кого, налётчиков?

– Да.

– Трое было.

– Уверены?

– Двое ко мне вошли, один в коридоре остался. Наверное, на стрёме.

– Описать налётчиков можете?

– Если бы… Касса в конце коридора, окон, как видите, нет, лампочки светят через одну. В общем, не видно ни хрена. Да и не до того мне было, чтобы лица этих сволочей рассматривать. Честно скажу: струсил я тогда порядком! По сию пору не отошёл, валерьянкой отпаиваюсь.

– То есть лица нападавших не разглядели?

– Я же сказал, что темно было. Да и перепугался до смерти.

– Ну хоть что-то могли запомнить? – с надеждой вскинулся Панкратов.

– Запомнил, – кивнул Перцов.

– Ну-ну, – обрадовался Панкратов. – Говорите.

– Дуло, что на меня наставили, запомнил. До смерти буду эту чёрную холодную дыру вспоминать.

– Тьфу ты! – сплюнул Николай.

Глава 3

Мы снова вернулись в коридор, где устроили маленькое производственное совещание.

– В общем, ты понял: он ничего, кроме этой дырки проклятущей, не помнит! – вздохнул Панкратов. – И толку от него нуль, а то и меньше, если такое бывает.

– Бывает, – заверил я. – Про отрицательные числа слышал?

– Нет, и слышать не хочу! С меня и бандитов хватает! Единственное, что радует – без жертв обошлось, но это, наверное, потому что кассир и другие не дёргались.

– Согласен. Делись, Коля, что ещё без меня нарыл. Налётчиков точно было трое?

– Обижаешь! Кассир показал, что их грабили трое, но мы нашли и других свидетелей, они подтвердили слова Перцова. Правда, все видели налётчиков мельком или краем глаза, – сокрушённо произнёс Панкратов. – Так что насчёт цифры можешь не сомневаться. Трое их.

– Ну хоть на что-то можно опереться. Значит, троица злодеев ворвалась через главный ход типографии, прямиком по коридору добралась до кассы, заставила кассира отпереть дверь, деньги забрала и… Что было дальше?

– Дальше… Дальше они как зашли, так и вышли, рысью кинулись в соседний переулок, а там словно растворились! – Панкратов с досадой поморщился. – На всё про всё минуты три-четыре. Дерзкие ребята… И шустрые очень. Я бы им при встрече руки-ноги бы с огромным удовольствием переломал!

– Найдём – переломаешь. Осведомители что?

– Молчат пока осведомители. И до этого молчали. О том, что готовится налёт, у меня сведений с самого начала не было. Я своих людей, само собой, напрягу, но уверенности, что смогу через них на банду выйти, нет. Вроде чешем-чешем весь город, а урок в Москве меньше не становится! Когда ж эти уроды сами передохнут как социальное явление! – в сердцах воскликнул он.

В теорию, что по мере развития социализма с плавным переходом в коммунизм, всякие преступные элементы исчезнут сами по себе, ещё верили некоторые милиционеры. Панкратов, похоже, входил в это число. Пройдёт год-другой, и он станет таким же Фомой неверующим, как я.

– Никогда, – огорошил я его этим заявлением.

– Думаешь? – нахмурился он.

Мне, конечно, не хотелось окончательно хоронить его надежды, но скрепя сердце я твёрдо сказал:

– Уверен на сто процентов. И ловить их нам с тобой до самой пенсии. А потом нашим детям и внукам.

Потом, чтобы смягчить его чувства, добавил:

– Но могу тебя порадовать: это не залётные. Злодеи действовали наверняка. Похоже, что заранее всё прощупали и подготовились.

– Допустим, для меня это не новость. Я и сам догадался, что свои орудовали. Местных, конечно, искать проще. Они если и залегли на дно, то где-то здесь, в городе. С такими деньжищами опасно Москву покидать: можно по пути на других злодеев нарваться и тогда прости-прощай награбленное!

– Значит, по горячим найти не удалось, – протянул я. – Теперь понятно, почему Николаев меня из дома дёрнул. Что с другими свидетелями?

– Так себе: только и смогли с их помощью установить, что налётчиков трое было, но это я уже тебе говорил. Примет никаких. Один пониже, двое повыше… Хрень, а не приметы, короче.

– Печально!

– Да уж веселиться не с чего!

– Тогда ищи людей, Коля. И чем больше – тем лучше. Устроим поквартирник.

– Поква… что? – не сообразил он.

– Поквартирник. Это такой праздник жизни для нас, милиционеров, – пояснил я Николаю милицейский термин из будущего. – Пойдём по каждому дому и по всем квартирам с расспросами. Может, кто из жильцов видел чего и просто разрывается от желания излить нам душу.

Панкратов снял кепку и растерянно потёр лоб.

– Быстров, ты ведь сам понимаешь: это центр города, Арбат?!

– И?

– Тут домов как блох на барбоске, и народу тысячи. Мы округу несколько дней прочёсывать будем. За это время всё, что хошь, может произойти.

– Ну, знаешь! – хмыкнул я. – Если голова ничего путного не рожает, работаем ножками. Других гениальных идей у меня для тебя нет. Вот ежели появятся – я тут же с тобой охотно поделюсь. А пока можешь включать и меня в группу по обходу. Буду тянуть эту лямку с вами.

Коля обречённо махнул рукой и пошёл собирать всех милиционеров и сотрудников МУР, до кого мог дотянуться.

Вместе со мной набралось пятеро. Мы разделили территорию на зоны ответственности и отправились прочёсывать свои участки.

Всё-таки есть в старой Москве своё очарование. Очень уютно и по-патриархальному мило. Хотя в данном случае близость к Арбату, конечно, даёт о себе знать. Очень много праздно шатающейся публики.

Я перешёл через дорогу, свернул в маленький дворик. Так, кто тут у нас? Бабулька на лавочке. Сидит, греется на солнышке. Кто лучшие друзья милиционеров? Ну, конечно, такие вот старушки, которые несмотря на подслеповатость и тугоухость, всё видят и слышат.

Я остановился напротив лавочки.

– Здравствуйте!

Бабулька глянула на меня с интересом.

– Милицейский?

– Он самый, – кивнул я.

– Насчёт типографии спрашивать пришёл?

– Ну да. Вижу, вы всё знаете.

– Дык все уже знают. Многие напужались, из дому теперь не выходють. Подружка моя, Никитична, сказала, что неделю на улицу нос казать не будет.

– А вы, выходит, ничего не боитесь?

– А чего мне, старой, бояться-то? Какой дурак на меня польстится?!

– Что вы, гражданочка?!

– Брось, внучек! И канплиментов мне делать не надо. Ни к чему эти глупости. Который год песок из меня сыпется! Помирать пора. А что касается налёта энтого – не видела я. Слишком поздно из дому вышла, – сокрушённо развела руками женщина.

– Спасибо и на этом. Долгих вам лет жизни и здоровья!

– Удачи, внучек! Найди этих паразитов! У меня сын в этой типографии работает. Выходит, без получки пока остался.

– Обязательно найду, – пообещал я и отправился искать следующий объект для расспросов.

Две девушки в нарядных платьях стояли в тенёчке и о чём-то шептались. Судя по возбуждённым глазкам и отрывкам разговора, речь шла об амурных делах.

– Привет, красавицы!

– И вам не болеть, – сказала одна из них, невысокая и пухленькая, с длиной русой косой.

Её подруга с интересом посмотрела в мою сторону, но ничего говорить не стала.

– Я из уголовного розыска. Тут неподалёку, в Филипповском переулке, типографию ограбили.

– Думаете, мы её ограбили? – улыбнулась толстушка.

– Что вы! – засмеялся я. – Грабили три нехороших дядьки, так что к вам вопросов нет.

– Разве? – прищурилась девушка.

– Ну, кроме одного, – поправился я. – Может, видели что-то подозрительное? Например, трёх бегущих мужчин с мешком в руках…

– Чужие в наш двор заходят редко. А так вроде с утра всё тихо было и спокойно. Вы у пацанов лучше поспрашивайте, – заговорила вторая девушка.

У неё было слегка конопатое лицо и милый, чуть вздёрнутый носик.

– Что за пацаны? – заинтересовался я.

– Да наши, дворовые. В школу ещё не ходят, рано, так они вечно по округе шастают. Вы их за сараями найдёте. У них там штаб, – сообщила обладательница конопушек.

Поблагодарив девушек, я отправился искать штаб дворовых мальчишек. Действительно, за сараями виднелась постройка, сделанная из деревянных ящиков. Я подошёл поближе и услышал чей-то бойкий голос.

– Да не вру я! Вот тебе крест: трое их было и все со шпалерами. Я только из дома вышел. Иду, яблоко грызу. А тут они! Бегут прямо на меня. Глаза большие, бешенные! Ну, думаю, крышка пришла… Застрелят сейчас. Что потом с маманькой будет?! Обрыдается! А они разом в машину прыгнули, дверями хлопнули и ка-а-к дадут по газам! Только покрышки завизжали!

Как полагается хорошему сыщику, я сразу навострил уши. Уж больно интересные вещи рассказывал этот невидимый рассказчик. Вот только слушатели ему явно не верили.

Дождавшись, когда мальчишка закончит, я пригнул голову и заглянул внутрь.

На меня с испугом уставилось пять пар глаз. Все мальчуганы лет шести-семи, одетые примерно в одинаковые наряды: рубашки, штаны с помочами. А вот этот, вихрастый, и есть, наверное, тот самый рассказчик, который так переживал о своей мамке и, в общем-то, совершенно правильно.

– Добрый день, мужчины! – дружелюбно сказал я.

– Ты кто такой? – нахмурился самый крепкий и высокий пацан, очевидно бывший в этой шайке-лейке за главного.

– Уголовный розыск, – признался я.

– И чего тебе от нас надо? – продолжил расспрос тот.

– Да вот, услышал краем уха что-то любопытное. Вроде бы как кто-то из вас видел трёх вооружённых мужчин…

– Вот он видел, – собеседник перевёл взгляд на вихрастого. – Только он всё равно тебе ничего не скажет.

– Это почему? – удивился я.

– А потому, что его потом эти субчики найдут и пристрелят.

– Не пристрелят. Мы их раньше найдём, – пообещал я.

– Как же! Думаешь, они милицию боятся? У них шпалеры есть!

– Так и у нас они тоже имеются. Вот такие, например, – зная любовь мальчишек к оружию, я достал револьвер и продемонстрировал пацанам.

– Ух ты! Дяденька, дай подержать! – глаза окружающих загорелись восторгом.

– Дам, но пусть сначала вот он расскажет, кого видел, – показал я на вихрастого.

– А пострелять?

– А по ушам!

– Ладно, – вздохнул главный. – Витёк, говори – тут все свои.

Витёк помялся и стал рассказывать.

– Было б чего! Ну вышел я из дому. Мамка яблоко дала, иду, его хрумкаю. Вдруг трое вылетают. Один мешок тащит. И у каждого револьвер вроде вашего. Я сразу смекнул, что это не легав… не милиционеры то есть, – бросив на меня испуганный взгляд, поправился он.

Я благосклонно кивнул, показывая, что не собираюсь придираться.

– Сначала испужался сильно. Ну, как пристрелят? А они меня не заметили. На улице авто стоял. Эти трое в него сели и поехали. Вот и всё. Дай наган подержать, товарищ милиционер!

– Успеешь. Лучше скажи: кто машину вёл? Кто-то из этих троих?

– Нет, в авто шофёр сидел, – Витек произнёс слово «шофёр» с ударением на букву «ё».

– Так-так, – задумался я.

Вряд ли машина появилась там случайно. Скорее всего, в ней сидел сообщник. Выходит, в банде минимум четверо участников.

– Этих трёх описать можешь?

– Это как? – удивился Витёк.

– Как они выглядели?

– Да обычно выглядели. Такие же старые, как вы, – сообщил пацан.

Я ухмыльнулся. Ну да, двадцать с небольшим – почитай, древние старики.

– А рост какой?

– Один длинный, дылда, на журавля похож. А двое других… ну, как вы ростом будут. И такие… вас поупитанней.

– Ага. Волосатые или наоборот – лысые?

– Да шут его знает! Кепочки на них были навроде вашей! А что под ними, товарищ милиционер, я не разглядел. У шофера шлем, куртка кожаная и перчатки, на шлеме очки.

Витёк только что описал мне добрых сто процентов московских водителей.

– Одеты как?

– Ну не помню я, дяденька! Дайте наган-то подержать! – взмолился Витёк.

– Про машину расскажешь, тогда дам.

– Большая машина, чёрная, – начал перечислять он и застопорился.

– Марка?

– Марку не знаю.

– А ты вообще разбираешься в них?

– Спрашиваете! – фыркнул он. – Конечно, разбираюсь!

– Тогда почему марку не определил?

– Мне такие не попадались прежде.

– Какие же тебе попадались.

Витёк стал перечислять:

– Да разные. «Форд», например. Их много по Москве ездит. «Рено», «Чандлер», «Пежо», «Мерседес», «Лянчия». Почти все знаю.

– Ого! – присвистнул я. – Да ты, братец, спец, как я посмотрю.

– А то! – подбоченился Витёк. – Но эту машину раньше никогда не видел.

– Сможешь нарисовать?

– Попробую! – легко согласился он.

Я передал ему свои блокнот и карандаш.

– Рисуй.

Высунув от усердия кончик языка, мальчик стал рисовать силуэт автомобиля. Закончив, передал мне.

– Погоди, а это что? – спросил я, разглядывая надпись на боку машины.

– А ты что – читать не умеешь? – удивился Витёк.

– Я-то умею, а ты?

– И я умею. Меня сеструха научила. А это полоса жёлтая через всю машину, а на ней написано – «Прокат». Ну, что скажешь, дяденька милиционер?

– Скажу, что право подержать боевое оружие в руках ты заслужил сполна, – произнёс я.

Глава 4

Больше ничего интересного установить не удалось, и я вернулся к зданию типографии, куда постепенно стали стекаться остальные участники поисков.

– Что у вас? – заговорил Панкратов, когда собрались все.

Результаты у ребят были неутешительными. Никто ничего подозрительного не видел, а если и видел, то делиться информацией с милиционерами не стал. Получается, что сегодня самым результативным был я, но громко вопить об этом и бить в барабаны счёл преждевременным. Порой приходится обработать тонны пустой породы, прежде чем наткнёшься на что-то стоящее. Кому, как не оперу, об этом знать.

В любом случае все молодцы, добросовестно отнеслись к поручению. Ну, а то, что мне повезло больше – случайное стечение обстоятельств.

Я скромно дождался своей очереди и, рассказав о том, что видел Витёк, показал всем его рисунок машины.

– Мужики, есть идея, что за тачка такая?

– Какая ещё тачка? – неодобрительно прогудел Панкратов. – Это же легковое авто! Как можно спутать?

На его лице отразилось недоумение.

– Ну да, авто, – усмехнулся я. – Оговорился случайно.

Сленговые слова и фразочки из будущего нет-нет, да проскальзывали у меня в речи. Избавиться от них оказалось не так просто. Но я работал над собой, чтобы по возможности реже попадать впросак.

– Ну-ну, – скептически произнёс Коля. – Показывай свою «тачку».

– Пацаны заверили, что это точно не «Рено», «Чандлер», «Пежо», «Мерседес», «Лянчия», – принялся перечислять я. – Других марок они не знают.

– А ну дай, поближе посмотрю, – протянул руку Панкратов и принялся изучать картинку.

– Ничего так рисует этот твой пацан. Художественно, – сделал он вывод.

– Может и в самом деле вырастет из него в будущем художник или какой-нибудь автоконструктор, – сказал я. – Марку опознать можешь?

– Спроси чего полегче. Из меня такой же знаток машин, как балерина, – признался Панкратов. – Давай нашему шоферу покажем. Ему по специальности больше нашего полагается знать.

Увы, водитель, что с ветерком домчал меня из дома до типографии, тоже не смог опознать по рисунку транспортное средство. Мы застали его, наводящим лоск на служебное авто.

– А ну, взглянь, – попросил его Коля.

– Вроде попадалась на улицах пару раз похожая, но я тогда толком разглядеть не успел, – развёл руками шофер и продолжил вытирать лобовое стекло автомобиля.

Я горестно вздохнул. До появления ОРУД – предтечи ГАИ, ещё несколько лет. Уж там-то мне наверняка смогли бы помочь. Но ждать до 1931-го года как-то не улыбалось. Да и начальство не поймёт.

На выручку пришёл Коля Панкратов.

– Поехали в транспортный отдел городского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов, – предложил он. – Мы в подобных случаях к их автоинспекторам обращаемся. Если они не знают, тогда никто не знает.

– Поехали, – обрадовался я.

Довольно скоро мы уже были на месте. В приёмной начальника отдела выстроилась целая очередь, но мы показали наши удостоверения и без препятствий прошли в его кабинет.

Начальником оказался упитанный мужчина с большой круглой головой, стриженной под Котовского. Он стоял у входа, надевая плащ.

– Товарищи, имейте совесть! – взмолился он. – Потерпите часок. У меня, между прочим, заслуженный перерыв на обед.

– Мы из уголовного розыска, – сообщил я.

– Как понимаете, по пустяковым вопросам не ходим.

Толстяк уныло вздохнул, повесил плащ на «плечики» и вернулся к рабочему столу.

– Присаживайтесь. Я вас слушаю.

Я обрисовал ему ситуацию и показал рисунок автомобиля. Толстяк отложил его почти сразу.

– Боюсь, что вряд ли смогу вам помочь. Меня перевели на эту должность месяц назад. Раньше я заведовал коммунхозом. Вот если по трубам водопроводным или насчёт парового отопления или канализации – могу оказать всяческое содействие. А вот автомобильный транспорт ещё в доскональности не изучил. Не успел, понимаете… – он виновато потупил глаза.

Мы с Панкратовым переглянулись.

– Вам лучше с моим замом поговорить, с товарищем Рихтером.

– С Рихтером, так с Рихтером, – покладисто произнёс Николай. – Как найти вашего зама.

– Как выйдете, поднимитесь на второй этаж, увидите табличку.

– Хорошо.

– До свидания, товарищи! – начальник одарил нас на прощание любезной улыбкой.

Мы распрощались и поднялись на этаж выше.

«Жаль, что мы сегодня так и не услышали начальника транспортного цеха», – про себя хмыкнул я, вспомнив незабвенного Жванецкого.

Коля первым увидел заветную табличку.

– Нам сюда!

Не успели мы подойти, как двери кабинета распахнулись, и оттуда вылетел красный как рак блондин в промасленной спецовке. Не глядя в нашу сторону, он стремительно побежал по коридору. Чувствовалось, что его только что хорошенько нагрели у начальства.

– Видать, досталось бедолаге, – сочувственно произнёс Николай, глядя ему вслед.

– Строгий видать этот товарищ Рихтер, – кивнул я и постучал в дверь.

– Войдите! – хрипло пробасил в ответ замначальника транспортного отдела.

Стоило нам переступить порог, как нас окутали клубы табачного дыма, а в нос шибануло противным запахом. Этот товарищ Рихтер был не столько свирепым руководителем, но ещё и дымил как паровоз. Я с непривычки даже закашлялся.

– Минутку, товарищи. Я приоткрою форточку! – пожалел нас всё ещё невидимый в табачном дыму хозяин кабинета.

Форточка со скрипом распахнулась, с улицы повеяло чем-то уже больше похожим на воздух. Замначальника транспортного отдела энергично замахал рукой, с зажатой в ней папкой, используя её в качестве веера. Дым немного рассеялся и стало ясно, что товарищ Рихтер – не просто товарищ, а ещё и вдобавок женщина лет тридцати, с суровым, но довольно привлекательным лицом, достоинства которого подчёркнуты умелым макияжем.

– Баба! – восхитился Коля, но Рихтер его услышала.

– А вы имеете что-то против советских женщин на руководящих постах?! – её взгляд буквально пригвоздил несчастного Панкратова к месту.

Он замешкался и не нашёлся, что сказать. И тогда на помощь ему пришёл я.

– Как вы могли такое подумать?! Наоборот, мы считаем, что перед нашими женщинами должно открываться как можно больше дверей!

Особенно перед такими красивыми!

Вполне заслуженный комплимент смягчил товарища Рихтер. Она посмотрела на нас уже более благосклонно.

– Чем могу вам помочь?

– Уголовный розыск, – опомнился Панкратов. – Мы разыскиваем машину, легковую…

– А вы знаете, сколько только в одной Москве легковых машины? – товарищ Рихтер уже было собралась припечатать нас статистикой.

Вряд ли сумасшедшей, конечно. В начале двадцатых по всему будущему Союзу (а ведь всего ничего осталось, буквально несколько месяцев) бегало чуть больше десятка тысяч автомобилей и немногих меньше стояло на вечном приколе. Большинство, по понятным причинам, концентрировалось в Москве и Петрограде, но даже если по столице сейчас раскатывала пара тысяч легковушек, нам всё равно от этого было не легче.

– У нас есть то, что поможет определиться, – остановил я прекрасного зама начальника транспортного отдела.

Если бы не прокуренный и хриплый голос, она была бы первой красавицей Москвы… Естественно, до приезда сюда моей Насти.

– И что у вас есть? Фотокарточка? – поинтересовалась Рихтер.

– Лучше, – многообещающе произнёс я и показал рисунок.

Женщина окинула меня странным взором.

– Это что?

– Это картинка, нарисованная одним из свидетелей, – пояснил я.

– И сколько лет вашему свидетелю?

– Десять, – слегка приукрасил я возраст Витька.

– То есть вы хотите, чтобы я помогла вам найти какое-то авто по этим калякам-малякам десятилетнего ребёнка?! – ужаснулась товарищ Рихтер.

– А по-моему, довольно симпатично и детально, – заступился я за художественный гений свидетеля.

– Детально! – нахмурилась собеседница.

Она присела за стол, положила перед собой рисунок и стала его рассматривать, обхватив голову руками.

– Чем-то напоминает «Даймлер», – наконец, произнесла она и тут же поправилась: – Хотя нет, у «Даймлера» бампер другой.

Я понятия не имел, какой бампер у «Даймлеров» этого времени, поэтому просто кивнул.

– А ещё версии у вас имеются?

– Ну… – Рихтер какое-то время помолчала. – Если бы увидеть само авто, а так, ориентируясь на рисунок… Возможно, это «Патфиндер». Во всяком случае, очень похоже… Впрочем, я вас обманываю, это не он.

– А что же?

– На машине точно написано «Прокат» или это детская фантазия?

– Точно, – заверил я.

– Тогда… Тогда это «Ганза». «Ганза Теле-грам» модели «А-6». Точно! – безапелляционно воскликнула замначальника. – Её можно легко опознать по характерным подфарникам. У «Патфиндера» не такие.

– А вы ведь про надпись спросили не случайно? – заметил я.

– Конечно, – кивнула товарищ Рихтер. – Несколько месяцев назад такой автомобиль был закуплен гражданином Манкевичем. Он как раз собирался открыть свой прокат легковых авто. Я вам помогла, товарищ…

– Быстров, – подсказал я и улыбнулся. – Вы нам очень помогли, товарищ Рихтер. Даже слов нет.

На её лице тоже промелькнула довольная улыбка, но потом женщина подобралась и стала серьёзной, я бы даже сказал – слишком серьёзной.

– Скажите, товарищ Быстров, как вы относитесь к техническому прогрессу?

Меня удивил этот вопрос, но я посчитал, что обязан на него ответить, хотя бы из чувства благодарности.

– В целом положительно.

– Тогда, надеюсь, вы не разделяете мнение, что машина – чуждое для нас явление, и наше всё – это лошадь.

– Конечно. Кто мог сморозить такую глупость? – удивился я.

– Боюсь, что слишком многие, – загрустила Рихтер. – Причём, на самом верху. У меня есть сводки по САСШ – там по дорогам бегают миллионы машин: от грузовиков до легковушек. И это как нельзя лучше опровергает постулат, что автомобиль есть буржуазный, а не рабоче-крестьянский экипаж в силу своей дороговизны… Мне кажется, не всё руководство в стране понимает, что за автомобилем – будущее.

Стало ясно, что у неё накипело, и товарищ Рихтер говорит о больных вещах.

– Когда я привожу этот довод, мне говорят – дескать, да, но прежде чем выпускать машины, надо делать дороги, много хороших дорог, иначе автомобилям негде будет ездить. А я снова парирую примером Америки, где сначала стали делать машины, а уже это потянуло за собой и строительство дорог. И что касается дороговизны… Чем больше мы будем выпускать своих автомобилей, тем дешевле они будут обходиться. В идеале, мы должны производить лёгкие полугрузовики, хорошее подспорье для крестьянина, мелкой торговли и промышленности.

Я понимающе кивнул. Оказывается, концепция «Газели» родилась не в девяностые. Вот только ждать её воплощения пришлось много лет.

– А адресок этого Манкевича можете подкинуть? – перебил нашу футуристическую беседу нетерпеливый Коля.

– Могу, – вздохнула Рихтер. – Только не домашний, а его гаража.

– Даже лучше, – обрадовался Коля. – Вы его скажите, пожалуйста, а я запишу.

И он с готовностью достал из внутреннего кармана пиджака замусоленную тетрадку и огрызок карандаша.

Замначальника покопалась в своих записях, нашла нужную и стала диктовать. Гараж Манкевича находился на Большой Якиманке.

– Знаю, где это, – довольно осклабился Коля. – Тогда не будем терять времени, едем.

– Большое спасибо, товарищ Рихтер, – произнёс я.

Замначальник подумала и деловито протянула руку для прощания. Я пожал её с огромным удовольствием.

– Если что – обращайтесь. Помогу с удовольствием, – сказала товарищ Рихтер.

Мы с Колей вышли из её кабинета.

– Какая женщина! – с восторгом произнёс он.

– Ты ж вроде женат, – заметил я.

– Женат, – опечалился Коля. – Но, как мне кажется, верность жене – мещанские штучки. Надо быть выше этого.

– Настучит тебе супруга по башке – тогда и узнаешь, что это за штучки, – подхватил его шутливую интонацию я.

– Тебе легко, ты холостой.

– Это ненадолго, – радостно сказал я. – Сегодня схожу на телеграф, отстучу своим телеграмму. Пусть приезжают.

Эта мысль пришла мне в голову только что. Кажется, история с Бокием закончилась, всё вернулось на круги своя. А значит, пора задуматься о семейном положении и переходе в другой статус.

Глава 5

Но, прежде чем идти на телеграф, мы поехали искать гараж Манкевича. Слабо верилось, что удастся сразу вычислить и арестовать всю банду, но… почему бы не попробовать?

Коля горел желанием сразу брать Манкевича за жабры и трясти всю подноготную, я же всю дорогу уговаривал его для начала осмотреться, а уже там видно будет.

Большая Якиманка полностью соответствовала своему названию и тянулась километра на полтора. Я слышал, что это одна из наиболее пострадавших улиц центра столицы, которой конкретно досталось в семидесятых-восьмидесятых, когда было принято решение капитально её перестроить, превратив в современный широкий проспект.

Фирма Манкевича располагалась неподалёку от двухэтажного кирпичного здания меховой фабрики, чьи стены ещё сохранили имя прежних хозяев – купцов Сорокоумовских.

– Нам сюда, – кивнул Панкратов, показывая на капитальное сооружение с рекламной вывеской, гласящей, что здесь находится прокатная контора «Манкевич и К».

– Коля, бога ради, только сразу удостоверением не свети, – попросил я.

– Да хватит тебе! Все уши уже прожужжал, – недовольно скривился Панкратов. – Лучше скажи – чего ты так боишься этого Манкевича? Дай мне пять минут, и я его мехом наизнанку выверну.

– С чего ты решил, что я его боюсь?

– Ну как же… «не трожь», «удостоверением не свети», – передразнил меня Панкратов.

Я остановился.

– Коля, ты забыл – у нас на Манкевича нет ничего, кроме свидетельских показаний мальчишки, который видел трёх бегущих мужчин, которые сели предположительно в авто Манкевича. Мы понятия не имеем, имеют ли эти три спортсмена хоть какое-то отношение к ограблению типографии. А машину Манкевича они могли просто нанять… Понимаю, звучит глупо, но юридически наша позиция так себе. Нормальный адвокат напустит на нас всех собак и будет прав.

– Адвокат… – засмеялся Панкратов. – Если я возьму Манкевича в работу, никакой адвокат уже его не спасёт.

– Охотно тебе верю, Николай, но рисковать не хочу. К тому же больше всего боюсь спугнуть всю банду. Так что с нашим автовладельцем работаем очень аккуратно и с хирургической точностью. Договорились?

– Договорились, – не стал лезть в бочку Панкратов. – Как ты сказал, для начала работаем под клиентов, глядим, что и как, ну а дальше действуем по ситуации.

– Молодца! – похвалил я.

Манкевич оказался невысоким мужчиной лет сорока, отнюдь не похожим на нэпмана в традиционном представлении. Вместо клетчатого по последней моде костюма на нём была промасленная рабочая спецовка, а вместо котелка – берет. Он носил приметные тёмные усы, чуть тронутые сединой, в виде подковы.

В описаниях свидетелей усачи не фигурировали, то есть если Манкевич и был причастен к ограблению, то в качестве шофёра.

Судя по фамилии, по происхождению он был поляком, хотя на русском говорил чисто, без малейшего акцента. Держался уверенно, но без спеси.

Принял он нас в небольшой конторке, расположенной возле гаража, которая служила ему, похоже, и офисом (в терминологии моего времени), и домом. Человек, что называется, жил прямо на работе.

Глядя в его светлые проницательные глаза, я понял, что вряд ли наш маскарад окажется для него убедительным. Да и не очень-то мы походили с Колей Панкратовым на роль праздных прожигателей жизни, которым вдруг позарез понадобился прокатный автомобиль. Поэтому я резко переиграл нашу «легенду», надеясь, что напарник подхватит на лету.

– Моя фамилия Быстров. Я представляю ДОЛА – добровольное общество любителей автомобилей, – заговорил я, не дожидаясь пока Панкратов начнёт излагать основную версию.

– Очень приятно. Кажется, я что-то такое слышал, – кивнул Манкевич, хотя и организация, и эта аббревиатура только что взбрели мне в голову.

В принципе, ничего страшного, подобных обществ и кружков по стране расплодились тысячи.

– Мы объединяем в своих рядах всех московских энтузиастов автолюбителей, – продолжил гнать я пургу.

Надо отдать должное Коле. Он моментально сообразил, что к чему, и не стал портить игру.

– А я – Николай Панкратов, заместитель председателя общества, – представился он.

Манкевич улыбнулся и снова не преминул заметить, что ему очень приятно с нами познакомиться.

– Очень рад, что в нашей стране есть люди, которые понимают всю важность и необходимость развития автомобилизма. Отрадно знать, что ты не одинок. Но… – он внимательно посмотрел на нас, – к глубокому сожалению, я пока так и не понял для себя цели вашего визита.

Панкратов толкнул меня локтем: мол, ты завёл эту шарманку, тебе и дальше ручку крутить.

Я начал издалека.

– Дело в том, что наше общество на регулярной основе проводит разнообразные встречи, семинары. Мы приглашаем к себе таких же неравнодушных людей, которым есть что показать нам и рассказать. Наша цель – популяризовать автомобильный транспорт, донести до широких масс максимум информации.

– Похвально, – Манкевич по-прежнему не сводил с меня взгляда.

Я сделал вид, будто польщён.

– Но, как вы понимаете, лучший способ обучения – наглядный. Мы знакомимся с основными марками и фирмами, представленными в стране, изучаем конструкционные особенности. Владельцы машин, шоферы, специалисты – все они выступают у нас с лекциями.

– Вы хотите пригласить меня к вам? – удивился Манкевич.

– Да.

– Но… почему?

– Дело в том, что вы – обладатель довольно редкой марки «Ганза Телеграм»… На всю Москву таких несколько. И само собой, участники нашего общества хотели бы познакомиться с этой моделью поближе. Услышать рассказ из ваших уст.

– Кхм… – прокашлялся в усы Манкевич. – Из моих уст говорите…

– Да. Ведь вам же есть что рассказать! – вклинился дотоле молчавший Панкратов.

– Ну, конечно. Восемнадцать лошадей, четыре цилиндра, – мечтательно произнёс Манкевич и тут же спохватился: – Простите, а могу я узнать, откуда в вашем обществе узнали о моём авто? Видели мою рекламу в газетах?

– Нам о вашем знаменитом автомобиле рассказали в транспортном отделе горсовета, товарищ Рихтер, – памятуя о том, что самая успешная ложь обязана содержать в себе частицы правды, ответил я.

Он ухмыльнулся.

– Как же, как же… Товарищ Рихтер… Наверное, вам тоже пришлось вступить в диспут о текущем состоянии автомобильного дела в стране.

– Так и есть, хотя почему в диспут? Мы целиком и полностью разделяем точку зрения товарищ Рихтер, что наше отставание от европейских стран, а особенно от Америки, необходимо ликвидировать как можно быстрее.

– Да, тут не поспоришь, – вздохнул Манкевич. – Хотя, боюсь, что мы отстали от мира не на годы, а навсегда.

– Я бы не был столь пессимистичен, – горячо сказал я. – В конце концов, если своя инженерная мысль пока не справляется, можно купить лицензию на производство в других странах. Например, в тех же САСШ. Построить автозаводы, наладить массовое производство. Но это на первых порах. А дальше – вырастим собственные инженерно-конструкторские кадры, поднимем культуру производства…

– Вашими бы устами мёд пить, – покачал головой Манкевич.

– А вы не сомневайтесь, так и будет! – изобразил из себя оракула я.

– Время покажет.

– Конечно, покажет. Ну, а вы пока покажете нам свою «Ганзу»… Ведь покажете, да? – умоляюще произнёс я.

Манкевич самодовольно улыбнулся в усы.

– Разумеется. Пройдёмте в гараж, моя ласточка там стоит. Как говорится, лучше один раз увидеть.

При этих словах Коля подобрался, словно рассчитывал, что мы застукаем в машине и украденные деньги, и пофамильный список участников банды.

Мы вышли из конторки на улицу.

– Один работаете? – на всякий случай уточнил я.

Если наш автолюбитель – бандит, вполне логично было бы предположить, что его сообщники подвизаются где-то рядом. В идеале – работают вместе. Гаражи всегда были местом, привлекающим уйму народа.

– Один, – тяжело вздохнул Манкевич.

– А что так? – теперь уже поинтересовался Коля.

– Грамотного механика ещё поискать надо, – охотно стал делиться проблемами Манкевич.

Я же старательно анализировал его поведение, пытаясь уловить все нюансы.

А ведь по нему не скажешь, что несколько часов назад он с сообщниками брал кассу. Вёл себя Манкевич очень спокойно и уравновешенно, ни намёка на страх или сомнение в глазах. Или на самом деле не при делах, или у мужика просто стальные нервы.

И тогда нам не позавидуешь. Такого с наскока не возьмёшь, на словах не расколешь.

Я порадовался, что не позволил Коле перехватить инициативу и применять к владельцу гаража топорные методы.

– По Москве таких раз-два и обчёлся. Лучших спецов давно расхватали. Так что всё сам – и баранку кручу, и ремонтирую. Просто чудо, что не прогорел, хотя к этому и идёт, – договорил Манкевич.

При этих словах он открыл огромную створку гаража и с гордостью пригласил нас внутрь.

– Заходите, товарищи автолюбители. Можете полюбоваться на мою красавицу.

– С огромным удовольствием! – заулыбался я.

– Подождите. Сейчас свет включу.

Щёлкнул выключатель, освещая помещение тусклым светом единственной лампочки без абажура.

– Так и живём! – сказал Манкевич.

Этот гараж не отличался от сотен виденных мной в моём времени. Такой же тёмный, пропахший горючим и смазкой, с неизбежными стеллажами, забитыми запчастями и ненужными вещами, притащенными из дома.

В центре стояла машина, так похожая на рисунок мальчишки. Те самые характерные подфарники, по которым товарищ Рихтер определила марку, та самая надпись жёлтым через весь борт. И всё бы ничего, но… Но автомобиль находился на деревянных козлах.

– Поломалась моя кормилица… – с трагическим выражением, разве что только не заламывая руки, сказал Манкевич. – Третий день уже чиню…

– Третий день? – мы с Панкратовым переглянулись.

– Ну да: с утра и до вечера, как пчёлка, с ней вожусь. Но иначе никак – все средства в неё вбухал. Так что извините, товарищи автолюбители, не до лекций пока мне в вашем обществе. Вот закончу с ремонтом, тогда и зовите. Не только расскажу, но и покажу, как всё устроено. Самых активных покатаю.

На Колю было страшно смотреть. Он весь поник, будто даже уменьшился ростом.

– Жаль, – протянул я. – Но ничего… А владельцев других машин этой марки вы случаем не знаете?

– Совершенно случайно не знаю, – развёл руками Манкевич. – Москва – город большой, а машина хорошая – многим нравится. Может, кто и приобрёл себе такую же. Это вам лучше бы у товарища Рихтер уточнить.

– Ну да, ну да, – закивал я. – Хорошо, товарищ Манкевич. Мы к вам потом придём, когда с ремонтом закончите.

– Всего хорошего! – он усмехнулся и взяв из деревянного ящика с инструментами какой-то ключ, полез под машину.

Мы с Колей вышли из ворот и, не говоря друг другу ни слова, отошли от него как можно дальше.

– Да, промахнулись мы, – печально произнёс Панкратов. – А вроде всё удачно складывалось. Протяни руку и вот…

Он расстроенно посмотрел на меня.

– Что, Георгий, опять в горсовет к Рихтер возвращаемся?

– Успеем, – тихо сказал я.

Николай окинул меня задумчивым взглядом.

– Что-то вид у тебя хитрый, коллега. Задумал что-то?

– Вроде того. Тебе не кажется, что рановато нам Манкевича со счетов списывать: не спорю, Москва – большая, и не удивлюсь, если по улицам бегают машины этой же марки, только, как ты думаешь – на многих из них такая жёлтая надпись?

– Думаю, вряд ли, – согласился Николай.

– И правильно думаешь, – приободрил его я. – О том, что машина три дня стоит на ремонте мы ведь знаем только с его слов. Так?

– Так.

– А сколько она на самом деле на козлах находится – нам досконально неизвестно. Надо покрутиться возле гаража, народ деликатно поспрашивать…

– Намёк понял – не дурак, – расцвёл Панкратов. – Эту часть я беру на себя.

– А я?

– А ты на телеграф топай, как собирался. Своих вызывай, – он посмотрел на часы. – Давай в три, а лучше в четыре здесь снова встретимся. Я тебе расскажу всё, что нарыл.

Глава 6

Невозможно описать те чувства, когда я передавал телеграмму Насте. Душа пела, ноги шли в пляс. Неужели снова увижу её и Степановну? Господи, какое счастье!

Ну, а потом пойдём подавать заявление в ЗАГС. С Константином Генриховичем, будущим тестем, мы уже вели разговоры на эту тему. Я, кстати, не стал возражать и против венчания в церкви. Да, это может мне выйти в будущем боком, но для счастья любимой женщины я готов пройти через любые испытания.

В конце концов, я всегда полагался на здравый смысл. Если захотят съесть – съедят и без церкви, повод в нашей работе всегда найдётся.

Вернулся я аккурат к назначенному сроку. Коля уже топтался на месте, и по его довольному лицу я сразу понял: напарник что-то надыбал.

– Давай, делись. Я ведь вижу, что тебя аж распирает, – сказал я.

Панкратов кивнул и лихорадочно заговорил.

– Я, как договаривались, потолкался недалеко от гаражей, поговорил с народом. Большинство, как обычно, ничего не видело и толком сказать не могло, но… – Коля замолчал, нагнетая обстановку.

– Дальше давай, без драматических пауз, – усмехнулся я.

– Манкевич в разговоре с нами заявил, что ремонтирует машину уже три дня.

– Это я и без тебя помню.

– А вот дворник сказал, что вчера видел, как Манкевич и ещё один незнакомый мужчина заходили в гараж, а потом выехали из него на автомобиле, – торжествующе заявил Коля.

– Отлично! А другие свидетели есть?

– Других нет, – повёл плечом Панкратов. – Но, по-моему, этого вполне достаточно, чтобы начать крутить Манкевича.

– Недостаточно, Коля, недостаточно, – заметил я.

– Почему? – удивился он. – У нас есть показания пацанов, которые видели машину Манкевича. Есть сосед, который подтвердит, что Манкевич лжёт.

– Нет связи с ограблением, нет улик, указывающих, что Манкевич в нём участвовал.

– Обыск! – глаза Коли загорелись.

– А если ничего не найдём? – огорошил я его.

Панкратов понуро опустил голову.

– Да, об этом я как-то не подумал.

И тут же гордо поднял подбородок.

– Но я нутром чую: Манкевич замешан в этой истории.

– А я что – спорю с тобой? – удивился я. – Но напролом идти нельзя. Надо аккуратно проверить Манкевича, установить круг его друзей и знакомых.

– Что это нам даст? – прищурил левый глаз Панкратов.

– Характер ограбления говорит, что в шайке есть наводчик. Бандиты были прекрасно осведомлены, в какой день поступает зарплата, когда кассир начинает готовить деньги к выдаче. Они знали, что охраны нет, никто им не помешает и более того, им было хорошо известно, в какое время будет меньше всего свидетелей. Это не случайный налёт, а грамотно спланированная и тщательно подготовленная операция. Нам придётся иметь дело с профессионалами. Манкевич принимал участие в ограблении, а на такое дело со случайными людьми не пойдёшь – значит, среди его контактов, причём весьма близких, есть опытные налётчики, наверняка хорошо знакомые милиции. Или… – тут паузу уже сделал я, но Панкратов уловил ход моих мыслей, потому что сразу ответил за меня:

– … или кто-то из работников типографии.

– Точно! – кивнул я. – Подключай ещё людей, Коля. Пусть наводят максимум справок о Манкевиче, но самого автолюбителя пока не трогают. Но и глаз с него спускать тоже нельзя.

– Само собой, Георгий. Лично за ним прослежу, – заверил Панкратов.

– Тогда всё. Дело к вечеру, мне тут делать нечего. Завтра заскочу к вам, в МУР, поделитесь сведениями, – сказал я.

– А ты?

– Ay меня как-никак законный выходной, – улыбнулся я.

– Святое дело! – согласился Коля. – Тогда до завтра.

– До завтра!

Я поехал домой.

Первое, на что наткнулся в квартире: Рахиль и её дочь Сару, девочку лет восьми. Судя по покрасневшим и заплаканным глазам, они совсем недавно ревели и успокоились разве что перед моим приходом.

Я отозвал Рахиль в сторонку.

– У вас всё в порядке?

У женщины снова выступили слёзы на глазах.

Я напрягся. Может, что-то произошло с её мужем – он человек военный, а время сейчас неспокойное.

– С Давидом всё в порядке?

– С Давидом, – она всхлипнула. – А при чём здесь Давид?

– Да так… Не обращай внимания. Вижу, что чем-то расстроены. Вдруг смогу помочь?

– Сара…

– Что с девочкой?

– Её обокрали.

– Так, давай всё по порядку: что именно украли, при каких обстоятельствах? – внимательно посмотрел на неё я.

– Сарочка пришла сегодня из школы налегке, только в платьице. Я её спрашиваю, где твоя курточка? А она говорит – разве тебе её тётя Оля не принесла? Я удивилась – какая ещё тётя Оля? А Сарочка и говорит, что к ней около школы подошла какая-то женщина, сказала, что её зовут тётя Оля, что она – подруга её мамы, ну то есть меня, и будто бы я велела Саре отдать этой тёте Оле курточку, чтобы перешить пуговички. А вечером, дескать, «тётя Оля» принесёт курточку сюда, – Рахиль снова всхлипнула.

– Понятно, – протянул я. – А на самом деле никакой тёти Оли вы не знаете и, само собой, ни о чём её не просили…

– Конечно, – кивнула Рахиль. – У меня отродясь такой подруги не было.

– Курточка хорошая?

– Да. Совсем новая ещё. И перешивать ничего не надо: она Сарочке впору пришлась. Вы ведь видели, как курточка на Саре сидит, да?

Эту курточку на девочке я видел. Действительно, довольно нарядная вещь и потому весьма дорогая.

– Сара запомнила эту «тётю Олю»?

Вместо ответа Рахиль позвала:

– Доченька, подойди к нам. Дядя Георгий хочет спросить тебя о той женщине.

Девочка подошла и бросила на меня робкий взгляд.

– Дядя Георгий, вы ведь настоящий милиционер, да?

– Вроде пока не было причин сомневаться. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Потому что другие дяди-милиционеры выгнали маму и не стали с ней разговаривать, когда она пришла к ним жаловаться, – сообщил ребёнок.

– Чего-чего? – поднял вверх брови я, даже забыв, о чём до этого хотел спросить девочку.

– Мы с Сарой ходили в милицию. Они не стали брать у меня заявление, сказали, что такими пустяками не занимаются, и что Сара сама виновата, потому что отдала курточку незнакомой женщине. Один из них, такой мордатый, даже посмеялся. Сказал, что будет наукой на будущее.

Я почувствовал, как во мне закипает злость. Похоже, потерявшие берега работнички появились гораздо раньше, чем мне казалось.

– Что за отделение?

– Оно здесь, неподалёку от нашего дома находится, – сказала Рахиль.

– Кто с вами разговаривал? – продолжил я.

– Дежурный. С ним был ещё один милиционер. Действительно, мордатый, как Сарочка сказала. Она у меня девочка наблюдательная, – похвалила дочь женщина. – Жаль только, что доверчивая больно.

– Этот мордатый как-то представился? Назвал фамилию или должность?

– Нет, ничего не сказал. Только в конце над нами издевался.

Я посмотрел на часы. По идее дежурный ещё не успел смениться, значит, застану его на месте.

– Собирайтесь!

– Зачем? – удивилась Рахиль.

– Идём подавать заявление. Формально без заявления у меня будут связаны руки.

– Но нас же оттуда выгнали! – воскликнула она.

– Ну вот, заодно и этот вопрос провентилируем.

– Хорошо. Буду готова через пять минут, – не очень уверенно сказала Рахиль, но всё-таки пошла в свою комнату переодеваться.

Девочка осталась стоять возле меня.

– Дядя Георгий, вы ведь найдёте эту нехорошую тётю и арестуете? – испытующе глядя на меня, спросила Сара.

– Обязательно, – пообещал я.

Сара заметно повеселела. Она была уверена во мне гораздо сильнее, чем я.

Разумеется, пяти минут на сборы Рахиль не хватило, но я не требовал от неё такой пунктуальности. Мы вышли из квартиры где-то через полчаса, и втроём отправились в злополучное отделение милиции.

– Сюда, – показала Сара, когда мы подошли к старинному дому, стены которого покрылись облупившейся штукатуркой.

Поднялись по ступеням, толкнули дверь и оказались в тёмном и гулком коридоре.

Дежурный с красным рябым лицом мерно отхлёбывал чай из стакана в металлическом подстаканнике. Всё его внимание было сосредоточено на засаленной газете, которую он удерживал в другой руке.

Я знаком показал Рахиль и Саре оставаться на месте, а сам подошёл к дежурному, замер напротив и стал ждать.

Дежурный и ухом не повёл в мою сторону.

Я человек в целом мирный, закатывать скандалы вот так, прямо в лоб, не люблю, поэтому поначалу действовал довольно терпеливо.

– Добрый вечер. Вы – дежурный?

– Ну я, – соизволил оторваться от газеты рябой. – Чего нужно?

Что-то мне подсказывало, что до чая он успел приложиться к другому, более горячительному напитку.

– Мы пришли подать заявление о мошенничестве.

Дежурный повернул шею и увидел тихо стоявших чуть поодаль Рахиль и Сару. Он сразу узнал их и недовольно хмыкнул.

– Домой возвращайтесь, граждане.

– Мы пришли подать заявление, – твёрдым тоном объявил я.

Рябой приподнялся. Как он выпрямился, оказалось, что мы с ним одного роста.

– Слышь ты, несознательный. Бери своих жидовок и вали отсюда, – прошипел он.

– Что ты сказал?!

– Что слышал. Выметайся вместе со своими жидовками!

– Ах ты гад! – не сдержавшись, я врезал дежурному по морде.

Удар был знатный, его отбросило к стене. И пусть он крепко приложился затылком, однако сознание не потерял, заорав во весь голос:

– Тревога!

Захлопали двери, коридор моментально наполнился людьми. Сразу несколько из них бросились на меня.

Достать оружие я физически не успевал, но и сдаваться не собирался. Первого, кто пытался вцепиться в меня, встретил пинком в живот и отправил на пол. Следующего перекинул через бедро, обрушив на стол дежурного. К такому испытанию мебель оказалась не готова и потому с треском развалилась. Третий, похоже, знал что-то вроде джиу-джитсу и попытался применить на мне приёмчик, но я схватил его за ремень, оторвал от пола и отправил в полёт вслед за предыдущим товарищем.

Четвёртый – плотный мужик со здоровенной будкой – не иначе, как тот самый мордатый, о котором рассказывали Рахиль с Сарой, оказался трудным орешком. Боксёрская двойка только раззадорила его, а мне прилетела такая оплеуха, что я сначала услышал колокольный звон, а потом оглох.

– Ну, держись, сука! – разъярился я.

Как известно, большой шкаф громко падает, поэтому когда я припечатал мордатого к полу, казалось, что потолок и стены заходили ходуном. Но это была моя последняя и можно сказать – пиррова победа, потому что тут на меня навалились сразу со всех сторон, и надо было быть как минимум медведем, чтобы раскидать всех, как собак.

Увы, моих сил на это уже не хватило, и я не смог удержаться на ногах и упал, ощутив как в рёбра врезаются чьи-то сапоги и башмаки.

Было нестерпимо больно, однако сознания я не терял. Пытался изловчиться, дёрнуть нападавших за ногу, уронить. Я слышал, как дико кричит Рахиль, как плачет Сара, и потому держался изо всех сил.

– А ну прекратить! – загремел чей-то начальственный голос, отражаясь от стен. – Что здесь происходит?

Его моментально послушались, бить меня перестали – скорее всего, состоялось явление начальника отделения народу.

Я не ошибся.

– Да вот, товарищ начальник, контру задержали, – довольно сообщил кто-то. – На дежурного напал.

– С трудом взять удалось, – встрял в разговор ещё один невидимый собеседник. – Видать, матёрый попался. Вон, револьвер при нём обнаружили – не иначе, стрелять в нас хотел… сука! – прибавил он.

Надо же, я даже не успел заметить, когда меня обезоружили.

– А ну покажите мне этого матёрого. Хочу на него посмотреть! – потребовал начальник.

– Вставай, контра!

Меня подняли на ноги. Голова гудела, в ушах стоял шум, губы саднили, глаза заплыли, я с трудом мог разглядеть, что происходит вокруг: все лица превратились в пятна.

– Кто такой? – свирепым тоном поинтересовался начальник, предвкушая последующие лавры от моего задержания.

Один из его подчинённых, что держал меня, не устоял от искушения и треснул мне по лицу.

– Говори, когда с тобой начальство разговаривает!

– В кармане пиджака удостоверение посмотрите, – еле шевеля разбитыми губами сказал я.

– А ну пошукайте по карманам, – приказал начальник.

Чья-то рука бесцеремонно залезла во внутренний карман пиджака, достав оттуда корочки.

– Вот, товарищ начальник.

Документы перекочевали к старшему. Тот взглянул на них и моментально послышался рёв, мало чем уступающий знаменитым иерихонским трубам.

– Твою мать! Вы, уроды, хоть поняли, что натворили?!

Глава 7

Начальник отделения снял фуражку и вытер рукой пот со лба.

– Простите, Георгий Олегович! Накладочка вышла, – извиняющимся тоном произнёс он. – Фельдшера точно не нужно?

Мы сидели в его кабинете, куда он привёл нас сразу после того, как увидел моё удостоверение.

– Не надо врача. Ваши архаровцы не успел отбить мне жизненно важных органов.

– Скажете тоже – «архаровцы»! – обиделся за подчинённых начальник отделения, носивший простую русскую фамилию Фёдоров. – Мы – рабоче-крестьянская милиция, а не старорежимная полиция или того хуже – охранка! Дежурный крикнул «тревога», все увидели, как вы его бьёте, вот и вступились за товарища.

– Ну, какой это товарищ, ещё предстоит разобраться, – покачал головой я. – Лично я не сомневаюсь, что с такими «товарищами» нам не по пути.

– Мы его накажем, Георгий Олегович! Строго накажем – даже не сомневайтесь! – в голосе Фёдорова зазвучали громовые нотки.

Я усмехнулся. Слышали и не такие обещания, а по факту всё заканчивалось пшиком, и виновный отделывался лёгким испугом.

– Премии лишите, да?

– И не только премии. Под арест отправлю субчика, на хлеб и воду, – стал перечислять «кары небесные» Фёдоров.

– Не пойдёт, – упрямо помотал головой я.

– Чего вы хотите? – насупился он.

– Хочу, чтобы вы уволили его и такого… мордатого.

– Чаусова, что ли?

– Не знаю. Может, и Чаусов. Я его покажу.

– Товарищ Быстров! – взмолился начальник отделения. – Я всё понимаю: вы как пострадавший имеете полное право требовать сурового наказания для виноватых… Но поймите и меня: уволю этих двоих, а с кем тогда работать прикажете? Думаете, на наши зарплаты и пайки прямо-таки рвутся? Придут точно такие же Чаусовы! Только от этой парочки мы знаем чего ожидать, а что выкинут новички – представить невозможно!

– Слушай, Фёдоров, – я нарочно пропустил обращение «товарищ». – Меня твои проблемы, как бы сказать помягче – меньше всего волнуют. Хочешь и дальше разлагаться вместе с отделением?

– Ну что вы, Георгий Олегович!

– Вижу, что не хочешь! Поэтому гони этих козлов на улицу! А я в свою очередь обещаю, что не буду докладывать наверх о том, что у тебя творится.

– Выгоню! Выпру с волчьим билетом! – решительно заявил Фёдоров.

Он прекрасно знал, что если эта история всплывёт где-то в верхним кругах, ему и его подчинённым не поздоровится. И не только за манкирование служебными обязанностями, но и за проявление антисемитизма, а второе каралось особенно строго. Я знал несколько громких случаев, когда за подобные вещи головы летели только пока.

Скажу честно, было у меня опасение, что Фёдоров, прикинув масштабы бедствия, попробует кардинально решить проблему, убрав меня. Такое тоже случалось. Далеко за примерами ходить не нужно. Но он сообразил, что слишком много свидетелей. Даже если бы не было Рахиль и её дочки, есть ещё и свои, и далеко не все станут держать языки за зубами. Поэтому ему куда выгоднее было идти со мной на компромисс, не доводя до греха.

Я этим воспользовался и качал права на всю катушку. Хотя на будущее надо будет взять этот гадюшник под присмотр, правда, говорить об этом Фёдорову в открытую не стоит. Хотя он не дурак, и сам догадается, что попал на карандаш, и потому будет стоять «уши прижамши».

– Правильно! – одобрил я. – Обоих на улицу и на пушечный выстрел не подпускать к службе в милиции! Но и это ещё не всё.

Фёдоров нахмурился.

– Что, мне тоже писать рапорт на увольнение? Или стреляться?

– Зачем? – удивился я. – Всё, что мне надо: примите заявление от гражданки Штерн и помогите найти мошенницу, обманувшую ребёнка.

Для меня это была одна из самых худших категорий преступников, после общения с которыми хотелось вымыть руки. Ладно, объегорить взрослого, но поступить таким образом с маленькой девочкой! Это даже по меркам уголовного мира – чересчур.

– Ну конечно! – начальник отделения просиял. – Всё сделаем по высшему разряду! Я дам вам своего лучшего сотрудника – старшего милиционера Кириченко. Он знает район как свои пять пальцев и непременно разыщет мошенницу.

– Договорились! – кивнул я.

Фёдоров даже вызвал Кириченко в свой кабинет, а сам, дав ему распоряжения, вышел.

Вид у старшего милиционера был далеко не геройский: невысокий, худощавый, скуластый, весь из каких-то острых углов. Во время драки я его не видел.

Скорее всего, Кириченко был из тех милиционеров, которые тащат на себе основную работу. Благодаря им не падает раскрываемость и можно не стыдиться показателей.

Рыбак рыбака видит издалека, поэтому мы сразу прониклись взаимной симпатией.

– Сара, расскажи, пожалуйста, как всё произошло, – обратился он к малышке.

– Я утром пошла в школу, только поднялась на крыльцо, как меня окликнула женщина.

– А как окликнула – по имени позвала?

Сара помотала головой.

– Нет, назвала меня «девочкой».

Мы с Фёдоровым переглянулись: как минимум это означало одно – преступница работала не по наводке и выбирала жертву случайным методом.

– Дальше что было?

– Сказала, что её зовут тётя Оля и что её отправила моя мама, чтобы перешить пуговички на моей куртке.

– И ты ей поверила?

Сара кивнула.

– Да. Она же взрослая.

Я вздохнул и посмотрел на Рахиль. Она правильно истолковала мой взгляд.

– Я с ней обязательно поговорю. Объясню, что не каждого взрослого надо слушаться.

– Ты поверила этой «тёте Оле», отдала ей свою куртку… Скажи, другие дети при этом были?

– Да. Мои подружки: Катя и Вера.

– Как думаешь, почему тётя окликнула именно тебя, а не других девочек?

– Наверное, ей понравилась моя курточка. Она была очень… красивая, – девочка не выдержала и захлюпала носом.

– Не плачь, Сара! Мы обязательно поймаем эту нехорошую тётю, – заверил Кириченко. – Но для этого нужно, чтобы ты собралась и помогла нам.

Сара достала платочек и вытерла слёзы.

– Умница, – похвалил её старший милиционер. – Мне сказали, ты можешь описать эту тётю.

– Могу! – теперь уже радостно произнесла Сара.

Настроение у ребёнка изменилось почти мгновенно.

– Тогда расскажи нам об этой тёте.

– Ну… Она взрослая.

– Моложе твоей мамы?

– Что вы! Моя мама совсем молодая, а она больше на бабушку похожа.

– Как одета?

– Как все: косынка, блузка, юбка… – стала перечислять Сара.

– Хорошо, а особые приметы у неё есть? – поинтересовался Кириченко.

Он вёл себя довольно профессионально, поэтому я не вмешивался в его опрос потерпевшей.

– А что такое – особые приметы? – удивилась девочка.

– Ну, скажем – нет одной руки или ноги, шрам на лице…

Сара задумалась.

– Дяденька милиционер, а бородавка на носу – это особая примета или нет?

– Бородавка! – по глазам Кириченко я понял, что он только что напал на след. – У этой женщины была бородавка на носу?

– Да, – кивнула Сара.

– Хорошо, тогда пусть твоя мама распишется тут и тут, – показал он на протокол опроса. – И можете идти домой. Кажется, я знаю, кто эта нехорошая тётя.

Рахиль расписалась и посмотрела на меня.

– Вы идите, – сказал я. – А мы с товарищем ещё посидим вместе. Надо кое-что обговорить.

Дамы вышли из кабинета.

– Итак, кто такая эта тётя Оля? – спросил я у Кириченко.

– Ольга Матвеевская. Когда-то подрабатывала проституткой, потом постарела, подурнела, вышла в тираж. В общем, нормальный мужик на такую не польстится.

– И тогда она переключилась на мошенничество?

– Да. Причём по крупному не работает, не хватает квалификации, да и побаивается. Всё мелочёвкой балуется. Я на неё впервые вышел, когда она на рынке торговала вместо чая опилками: так аккуратненько их в фунтовые пачки засовывала, что даже на фабрике бы не догадались. Получила свои два года, вышла по амнистии через шесть месяцев и опять за своё. Только не знал, что она теперь на детишек переключилась… – грустно заключил Кириченко.

Ему тоже не нравилось, как и любому нормальному сыщику, брать преступников, а потом видеть их снова на улице, выпущенных в рамках очередного помилования. Большинство уголовников возвращалось к прежнему ремеслу, и начиналась очередная эпопея с поимкой, судом и прочими процессуальными моментами.

– Но адресок-то её у тебя записан? – предположил я.

– Зачем записывать – я его наизусть знаю, – снова продемонстрировал свои профессиональные качества Кириченко, а у меня возникло острое желание походатайствовать перед Трепаловым, чтобы мужика перевели в наш отдел.

Конечно, на месте Фёдорова я бы хрен отпустил такого ценного кадра. Рабочие лошадки нужны везде и всегда.

– Тогда чего сидим, кого ждём? – встал я, намекая, что пришла пора активно действовать.

Кириченко засмеялся.

– Пойдёмте, товарищ Быстров. За полчаса дотопаем. Правда, сомневаюсь, что найдём у неё курточку. Вещи у неё обычно не залёживались. Наверняка её уже перекупщику скинула.

Гражданку Матвеевскую мы нашли в маленькой, прокуренной комнатке в коммуналке на десять семей.

Она лежала на металлической кровати, рядом стояла табуретка со следами недавнего пиршества: наполовину пустой бутылкой самогона, кругом колбасы и буханкой хлеба.

– Так я и думал: куртку толкнула, на вырученные деньги купила выпивку и закуску и тут же нажралась, – произнёс Кириченко.

Наше появление осталось для пьяной гражданки незамеченным. Чтобы её разбудить, пришлось взять Матвеевскую за плечи и хорошенько потрясти. Наконец, её глаза открылись. Она посмотрела на нас и хихикнула.

– Мальчики…

– Куртка где? – сразу перешёл к делу Кириченко.

– Куртка… Какая куртка?

– Которую ты у девочки возле школы выманила.

– Ах эта! – к моему удивлению Ольга даже не стала упираться. Не то хмель развязал ей язык. Не то особой вины за собой она не видела. – Так я продала её.

– Кому?

– Быку толкнула. Только этот гад скупой оказался. Дал половину того, что я просила.