Рюрикович бесплатное чтение

Глава 1

«Каждый ведарь достоин прихода утра. Если утро не приходит – значит ведарь еще спит»

Из кодекса ведарей

Аспид в очередной раз прыгнул на меня, целясь острым клювом прямо в сердце. Я из последних сил сделал рывок влево, уходя с линии атаки. Клюв щелкнул совсем рядом. Здоровенный змей не смог достать до моей кожи всего каких-то пять-шесть миллиметров. Даже отхватил кусок ветровки, но изодранную накидку и так впору было выбрасывать.

Больше попыток я ему давать не собирался. Огненное лезвие обоюдоострого меча влетело ровно в то место, где тело переходило в голову. Дальше я дернулся по направлению хвостов, вспарывая чешуйчатое тело с такой же лёгкостью, с какой консервный нож вспарывает жестяную крышку.

Аспид заклёкотал, забил крыльями, но я продолжал вести лезвие дальше, всё больше раскрывая разверстую рану.

Мне нельзя останавливаться! Ещё одну атаку я не выдержу!

И так бьёмся около часа, так что все остатки сил уже на исходе. Все сущности, которые подкрепляли силы, были израсходованы, сейчас я держался только на упрямстве и желании выжить!

– Иван! Ты победил! – раздался крик напарника.

– Не… до… конца… – прорычал я, продолжая наваливаться на рукоять меча.

– Да всё уже! Смотри! Аспид в конвульсиях бьётся!

Я сделал ещё пару шагов, ведя меч вдоль тела чудовища, а потом рухнул на колени. Рядом со мной и в самом деле билось здоровенное тело, выбрасывая наружу разрезанные кишки, внутренности, смердящую требуху.

Омут, который принес этого аспида, открылся неожиданно в Ивановской области. Мы с напарником Сергеем Щавелевым были направлены на его закрытие. Почему мы? Потому что мы ведари – истребители порождений Бездны…

Правда, направившая нас Ведарская Община не предполагала, что тут окажется такая монструозная хрень. Первыми из Омута выползли обрубыши – похожие на пни деревянные существа, которые стараются поймать человека и проткнуть его своими корнями. Они опасны, но медленны, поэтому и пустили на закрытие омута двух молодых ведарей.

А внутри Омута оказался целый аспид… Мы чуть ли не наложили кирпичей, когда внутри обнаружили эту змеюку!

Сюрприз, мать его…

И если Щавелев собрался бежать и сообщать о случившемся Ведарской Общине, то я принял бой. Не мог я уйти и не закрыть Омут. Пока опытные ведари прибудут – эта здоровенная хрень всех вокруг сожрёт и не подавится.

Но я победил! Израненный, побитый, поломанный, но победитель! Теперь же мне оставалось последнее…

Я вытащил из кармана мешочек с порошком Чистого Пламени, приготовленный для главаря обрубышей, и начал активно посыпать им дергающегося аспида. Потом поджёг и отошел в сторону, стараясь не дышать ртом.

Вонючий дым заполонил Омут, пожирая предложенную пищу. Если не сделать этого, то аспид через какое-то время регенерирует и снова вернется к жизни. Сейчас же он уничтожался полностью, ведь только огонь может забрать эту тварь себе. Другие стихии были бессильны против чудовища. Только под воздействием огня аспид превращался в камень, умирая навеки.

– Эй, Иван! А тут его кладка! Смотри, детеныши копошатся! – раздался возглас Щавелева.

Я подошел ближе. И в самом деле, в отделении под утесом лежали четыре уменьшенные копии того чудовища, которое сейчас издыхало под воздействием огня. Четыре небольших крылатых существа переплетались друг с другом, шипели в нашу сторону, но пока что не представляли никакой опасности. Вот через годик-другой…

– Давай я их завалю! Потом скажем, что вместе Омут зачистили? – предложил Щавелев.

Вот же засранец! Сам стоял возле границы, даже не помог ничем, а сейчас хочет поделить лавры пополам. Да ещё и детёнышей убить!

– Они мелкие, – вздохнул я. – А детей убивать – последнее дело!

– Да они же вырастут и станут людей гасить пачками! Ты чего? – удивился Щавелев.

– Хочешь победить своего врага – воспитай его детей, – проговорил я. – Мы можем забрать их и передать на воспитание в Ведарскую Общину. Пусть там их натренируют и будут в другие Омуты ходить с такими зверюгами.

– Да хорош прикалываться! Это же твари! Они людей будут жрать! – не унимался Щавелев.

– Это детеныши. А детей трогать нельзя! – покачал я головой.

– Кто сказал?

– Я тебе так говорю!

Я покачнулся от слабости, но устоял на ногах.

– Да мне насрать на то, что ты говоришь! – рявкнул Щавелев и вытащил из-за пояса свой мешочек с порошком. – Думаешь, что раз царский сын, то можешь всем указывать? А знаешь что? До Бога высоко, до царя далеко, а тут я тебе и Бог и царь! И сейчас я этим пор… А-а-а!

Умирающий аспид всё-таки дернул головой и в припадке последней агонии смог вывернуться так, что его клюв пронзил тело Щавелева. Потом клюв чуть раскрылся, раздирая напарника пополам. Две половинки тела упали по разные стороны клюва, как будто неумелый фокусник попытался сделать магию распиливания тела и фокус не удался.

Помочь ему я уже ничем не мог. Атака была резкой, молниеносной. Может быть это и не атака вовсе, а последняя судорога умирающего аспида? Последняя попытка умирающей матери спасти своих детенышей? Кто знает? Больше уже гигантский змей не дергался, превращаясь в камень под воздействием огня.

Я посмотрел в его затвердевающие глаза и проговорил:

– Твои дети послужат на благо людей! Бездна ещё содрогнётся от хлопанья их крыльев! Мы воспитаем из них нормальных чудовищ!

Детеныши хрипло клёкотали, когда я пытался запихнуть их в подобие мешка, сделанного из растерзанной ветровки. Мне следовало спешить, пока Омут не закрылся, утратив своего главного обитателя. Белесая сущность от аспида потянулась ко мне в грудь, забираясь в специально приготовленную колбочку. Сам образ крылатого змея я успел скопировать, чтобы запомнить его надолго и при случае активировать.

Вот и всё, можно уходить из Омута. Скоро он должен закрыться, так что следовало спешить.

Кстати, вот насчёт царя Щавелев был прав – до царя далеко, но можно его навестить. Мне кажется, что пришла пора показаться пред ясные очи батюшки. Да и финансовое положение тоже не мешало бы поправить!

Через месяц после закрытия Омута в Ивановской области. Зал приёма знатных гостей в царских палатах.

Меня не казнили сразу, а это уже отличный знак. Знак того, что моя рискованная затея может закончиться удачей!

Внимательные глаза царя Василия Ивановича скользили по рубцам на моём лице. Примерно так же смотрела на меня и жена царя – Елена Васильевна Глинская. Разглядывали меня, как микроба под микроскопом.

Понятно, что зрелище не для царских глаз, с розами несравнимое. Поганая рожа, чего уж там говорить…

Но я и не с розами рос, а среди кустов самого говённого чертополоха! И это наложило свой отпечаток… Если выживаешь среди мерзости, боли, отчаяния и злости, то вряд ли будешь выглядеть по-другому.

А вот братья мои, наоборот, выглядели так, словно с них прямо сейчас картину писать будут. Благочестивые, бородатые, осанистые, в богатых одеждах, подёрнутых золотой нитью. Сидят на тронах, как цари на именинах, аж зубы сводит!

Я по сравнению с ними проигрывал по всем фронтам. Словно обосранный цыплёнок неожиданно выскочил перед прекрасными лебедями. Четыре трона, четыре пары глаз, смотрящих и оценивающих меня.

Ну, да я здесь не для того, чтобы красоваться, поэтому хмыкнул и хрипло произнёс, глядя на отца:

– Что, Ваше Величество, не глянусь я вам? Знаю, что рожа дрянная и несуразная… да зато сам живой, а вот той стрыге, что память оставила – не поздоровилось… Зато не будет больше беспокоить городок Старицу, возле излучины Волги. Не будет рвать народ почём зря!

Да уж, знатный был махач. Если бы не подоспели вовремя собратья-ведари с магом-лекарем, то сейчас не хмурился бы посреди палат белокаменных. Не стоял бы я среди напомаженных, надушенных и наманикюренных чистеньких обитателей дворца, а тихо-мирно гнил в испражнениях стрыги…

И эти обитатели позволили себе перешёптываться, как будто не знали, что у ведарей слух сродни волчьему:

– Кто его вообще пустил во дворец?

– Какой же он…

– Неужели это в самом деле царский сын? Я помню его только мальчишкой.

– Вон как смотрит, как будто кинуться готов…

Кто сейчас вокруг меня? Дворяне да бояре, воеводы, дорогие костюмы, меха и шёлк, золото и драгоценные камни… Аристократия чистейшей воды, которая тяжелее фамильного меча ничего не поднимала.

Они разглядывали меня, как монстра из зоопарка. Для этой почтенной публики я сам сродни стрыге – чудовищу, имевшему два сердца, две души и два ряда зубов. И если не наличие царской крови в моих венах, то погнали бы меня прочь поганой метлой, лишь бы не смущал благочестивые взгляды своим приобретённым уродством.

Да чего я вдруг стал загоняться подобными мыслями? Чего мне стыдиться?

Хоть одного из этих полупокеров запустить бы в Васюганские болота без оберегов и чар на полчасика, тогда на их никчёмную жизнь никто не поставил бы и погнутую копейку. Или на другой планете, в другой жизни, пустить по болотам жёлтой гнили – тогда бы вообще без шансов на возврат.

А пока вот они, вельможные господа, аристократы, стоят, пялятся на мои потрёпанные, хотя и чистые походные одёжи.

Да, одет я не по последнему писку моды, но под моими руками не мода издаёт последний писк… Под моими стальными пальцами воют и рычат чудовища из Бездны. Поначалу воют, а потом скулят и вырываются, чуя приближение неизбежного конца.

В разных мирах существ подобных мне называли по-разному: Страж, Охотник, Истребитель, Защитник. Тут же меня называют Ведарем – боевой машиной для уничтожения монстров из Бездны…

Но сейчас стою посреди дворца, и мне катастрофически не хватает боевого ножа на бедре. Без него чувствую себя голым. Заставили-таки снять для аудиенции. Седобородый воевода Вакула Зимний заставил. Из уважения к этому старому борову я послушался и отдал на время боевого товарища.

В принципе, и без ножа я сам по себе опасен. Сколько тут людей в дворцовой зале? Около двух сотен? Взгляды разные – от полных интереса до совсем безразличных. Все молчат, ведь между собой общаются члены царской семьи. Отец-батюшка, мать-царица и три сына.

Да потому мне тоже "посчастливилось" родиться царевичем. Вот только судьба третьего сына не такая, как у двух старших. Другая судьба…

– Смотрю на тебя, сын, и узнаю себя в молодости. Такой же блеск в глазах, такой же задор, – негромко проговорил Василий Иванович. – Лишь только грусти могильной не было, а так всё одно к одному.

– Жизнь не маслом по мёду катала, – хмыкнул я и перевёл взгляд на старшего брата, сидевшего по правую руку от царя. – Мне всё больше камень да сыра земля заменяли перины пуховые. Волки пели колыбельные, а нежить хотела навсегда убаюкать.

– Какой же ужас, – покачала головой царица.

Сказала это так, как будто ей доложили о пропаже одного мотка ниток из набора для вышивания крестиком. Вроде и выказала сожаление, но, с другой стороны, ни грамма эмоций, ведь моток можно взять и другой.

Старший брат Владимир Васильевич полным изящества движением взял с золочёной тарелки вишню и неспешно положил её в рот. Надкусил. Прожевал, проглотил и только после этого проговорил:

– Сурова жизнь воина, но лишения и трудности закаляют характер. Иначе и быть не может, ведь Бездна рядом… Иван, ты уже не тот нюня и размазня, каким мы тебя помним с детства. Теперь ты статный воин, образец для подражания нашим воеводам! И неужели не было ни одного хорошего дня? Неужели в памяти ничего доброго не осталось?

Его голос обволакивал. Звуки словно обтекали и поглощали, закутывая в кокон. И уже почему-то захотелось слушать этого человека. Слушать, прислушиваться, ловить малейшие намёки и… повиноваться! Отдать жизнь за повелителя!

Я чуть передёрнул плечами, сбрасывая наваждение:

– Осталось, Владимир Васильевич, осталось. В памяти ещё теплится воспоминание о том снежном вечере, когда мама сидела рядом на кровати и читала сказку… – я изменил голос, подражая женскому: – Было у царя три сына. Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был… другак! – после этого чуть кашлянул и продолжил уже собственным голосом. – А дальше вы появились, Ваше Величество, Василий Иванович. Вошли в горенку вместе с воинами. Грозный и суровый. От вас пахло гарью, металлом и кровью. И с этого момента все эти три запаха начали сопровождать меня по жизни.

По залу прокатился шепоток. Я сдержал ухмылку. Помнят ещё мою маму, засранцы великовельможные, вон как стойку сделали бояре, стоило только её голосу проявиться. Отец же чуть скривился и ответил:

– Так было нужно, Иван. Мы вернулись с большого выброса Бездны, и было не до шуток! Много ведарей полегло в той битве, и требовалось пополнение. Третий сын – самый подходящий для ратного дела! Ты должен был отправиться на обучение, чтобы в будущем встать на охране рубежей. Это не моё решение, это наши устои и традиции. На том стояла и стоит земля русская…

Я кивнул, соглашаясь. От моего кивка не убудет, зато смогу выиграть ещё немного времени для своего слуги, который в этот момент работает над нашим общим светлым будущим. Вернее, над улучшением нашего светлого будущего.

Для неподготовленного глаза его перемещения были вовсе не заметны. Да и мой опытный взгляд тоже не всегда видел странные движения оттопыриваемых карманов.

– Ты же знаешь, брат, что все мы ходим под Богом и только одному ему дано решать – кто и какую получит участь, – подал голос средний царский сын, Фёдор Васильевич. – А мы уж смиренно должны принять судьбинушку и не противиться ей, дабы не случилось чего дурного…

А вот у среднего сына голос тёк медовой речкой с кисельными берегами. Чуть ли не пах церковным елеем. Такому голосу хотелось лишь внимать и внимать, слушать бесконечно и поражаться мудрости, доброте и духовной мощи говорящего. Как-никак будущий Патриарх Московский и всея Руси, ему нельзя звучать иначе, только торжественным перезвоном колоколов благовеста…

Митрополит Даниил, что стоял позади трона Фёдора Васильевича, не смог удержаться от кивания. Он явно гордился словами своего воспитанника. Митрополит был один из тех, кто всегда стоят в тени трона, но мягко оказывают на него влияние. В данном случае влияние шло через воспитанника – среднего сына царя.

– Я не совсем понимаю, Фёдор Васильевич, – покачал я головой, незаметно делая знак отрицания. – Что-то вроде бы и слова хорошие, но к месту ли они произнесены?

– Конечно же, к месту, – мягко улыбнулся Фёдор Васильевич. – Вот ты сам сказал, что в той сказке было сказано: "У царя три сына. Старший умный был детина…" Это касается первого сына, который опора династии, продолжатель Рода. А что было дальше? "Средний был и так и сяк"? Это уже относится к духовному становлению среднего чада, который идёт по религиозной стезе и общается как с высшими материями, так и с мирскими существами. Да, среднему брату положено быть духовной особой… А ты, младший брат, – другак. Тебе самой судьбой предначертано быть ведарем, защитником людей от монстров и чудовищ Бездны… Колдуном и ратником…

Я только криво усмехнулся. Как гладко излагает, словно по писаному. А может быть даже готовился к нашей встрече и уже проговаривал эту небольшую речь. И ведь ему хотелось верить. Смотреть в благостное лицо с аккуратно подстриженной бородкой и слушать, чувствуя, как губы расплываются в глупой улыбке.

Но я не из его паствы. Нечего меня умасливать, чтобы потом ножницами состригать отросшую шерсть!

– Я не ропщу на судьбу. Я всегда помню, что Бездна рядом, – ответил я на очередную попытку успокоить меня. – Но я хочу получить то, что должен получить по праву крови!

Между боярами прокатились урчащие шепотки. Дворовые люди охренели от моих слов.

– По праву крови? А не много ли ты на себя берёшь, сын? – между кустистыми бровями отца пролегла гневная складка. – Ты уже обладаешь жизнью, а это высший дар права крови!

Я помнил эту складку. В первый и в последний раз я её видел в тот вечер, когда мать пыталась защитить меня… Пыталась укрыть своим телом. И как взлетела к закопчённому дереву потолка металлическая рукавица…

– Не думаю, что много, Ваше Величество. Я человек, привыкший к суровым условиям жизни. Однако я не хочу сдохнуть где-нибудь в подворотне от клыков очередной мерзости из Бездны. Я достоин лучшей жизни!

Братья переглянулись. Отец сурово взглянул на них, а они слегка склонили головы в ответ, показывая, что готовы принять любое его решение. Старший брат – преемник власти отца, средний брат – будущий духовный властитель. Я на этой схеме весов лишний, поэтому от меня лучше всего просто избавиться, подарив какую-нибудь захудалую губернию на окраине Руси. На рубеже с другими государствами.

Запихнуть подальше сынулю, чтобы не выёживался лишний раз. Пусть там чувствует себя свободным, но под строгим надзором. Вроде бы и ссылка, а вроде бы и выполнение отеческих обязательств. С глаз долой, из сердца вон…

– Чего же ты хочешь, сын? И как на это посмотрит Ведарская Община? Ты же ещё не достиг двадцать первого года, Иван…

Ну да, сейчас по местному летоисчислению мне всего восемнадцать лет, и я должен был находиться на воспитании ещё три года, но…

– Ведарская Община отпустила меня на все четыре стороны, когда я притащил башку аспида. Я сдал экзамен экстерном. Больше они меня ничему научить не могли…

Находящиеся в зале переглянулись и дружно ахнули. Их взгляды сменялись с недовольных на восхищённые. Похоже, что все были наслышаны про данного монстра, с которым редко справится и дюжина стрельцов.

Ну, а теперь… Я взмахнул рукой и вызвал образ аспида. Того самого, которого когда-то завалил. Чудовищных размеров змей с птичьим клювом, двумя хвостами и огненными крыльями проявился перед ошеломленными дворянами.

Глава 2

«Каждый ведарь достоин своего завтрака. Если ведарь 

не позавтракал – значит, время завтрака ещё не подошло»

Кодекс ведаря

Аспид крутанулся вокруг своей оси, грозно прошипел и растаял по моему велению. Три или четыре дамы упали в обморок. По рядам пробежались удивленные шепотки:

– А они вообще ещё остались?

– Это же сколько силищи в царевиче?

– Ого, да он и против армии способен один выйти!

– Ах, какой анти-и-иресный субъект…

Последняя фраза была произнесена грудным женским голосом с придыханием. Я невольно скосил туда взгляд и чуть не сотворил Защитный Знак Таура – обладательницей грудного голоса оказалась старуха с невероятным количеством бородавок на лице и области морщинистого декольте, словно бородавчатая жаба приходилась ей по меньшей мере сестрой. Дамочка была напомажена, напудрена, затянута в корсет под бирюзовым платьем и обладала таким количеством юбок, что редкая капуста могла похвастаться наличием стольких листов.

Рядом с этой "красоткой" тёрся худощавый паренёк ангельской внешности. Тонкие ручки-ножки, сиреневый приталенный костюм, расшитый золотой нитью. Мне даже показалось, что у него были завиты ресницы, но мог и ошибаться. Подобные ребята частенько прислуживают престарелым дворянкам, скрашивая приходящую старость и согревая холодную постель.

– Что же, храбрость и хитрость твоя не знает меры, сын, – кивнул отец. – Слышал я, что аспида нельзя взять ни чарами, ни сталью. Только огнём и можно одолеть…

– Вы правильно слышали, царь-батюшка. Пришлось исхитриться, чтобы не попасть в желудок к этой гадине. К ней или какой другой твари. Но я ощущаю, что рождён для чего-то большего, чем просто борьба с монстрами. Поэтому я хочу не просто сражаться с тварями из Бездны, не просто закрывать возникающие колодцы, а управлять людьми и приносить пользу царству на государственном уровне!

В тёмном углу у образов мелькнул поднятый палец на дымчатом кулаке. Мелькнул всего на миг, так, чтобы никто непосвящённый не заметил, но я-то знал, куда смотреть краем глаза. Что же, дело, в общем-то, сделано. Мой слуга Тычимба сделал своё тёмное дело. Что же, можно и закругляться, но…

Царь-батюшка посмотрел на старшего сына, тот вздохнул, а потом взял с подноса три вишенки на веточке. Одну из них Владимир Васильевич откусил и начал пережёвывать. Что же, для понимающих достаточно. Я себя к числу последних как раз и относил. Если такой знак случился, то… Ещё и Фёдор Васильевич еле заметно кивнул и начал перебирать чётки из тридцати бусин. Как будто в уме проговаривал заупокойную.

Эй! Вы чего? Я же хотел только появиться, запустить своего слугу в скопище дворянского отребья и потом попировать вволю на честно украденные деньги! К чему такие телодвижения?

Я понимаю, что другаку хрен с маслом, а не место возле престола, но чтобы вот так вот… Нет, ребятушки, так дело не пойдёт! Я не хочу, чтобы меня пускали в расход! Я не выполнил ещё то, ради чего пришёл в этот мир!

Ещё и царица так кисло улыбнулась, как будто её спросили о вкусе откушенного лимона!

Все намёки налицо! Меня не хотят оставлять в живых – для царственных особ я неудобная косточка. Косточка?

Как раз косточку Владимир Васильевич и сплюнул на поднос так, что звук заставил вздрогнуть нескольких благородных дам неподалёку. Он прогремел подобно грому среди ясного неба. В голове промелькнула мысль о небольшой шалости, способной изменить мнение собравшихся о моей скромной персоне.

– Я хотел бы оставить тебя возле престола, сын мой, – проговорил наконец царь-батюшка. – Ты бы научился…

– Научился бы интригам и славословию? – нагло перебил я царя. – Так не надо, батюшка, а то ведь не ровён час сорвусь и натворю дел каких нехороших. У ведарей же психика ни к чёрту, чуть что – сразу за нож хватаются!

– А-а-ах… – прокатилась по рядам дворян волна удивления.

Тут же из теней рядом с престолом выступили царские стрельцы. Мечи из украшенных ножен блеснули сантиметрами стали. Также показались пистолеты, но дула пока направлены вниз. Однако это был толстый намёк на не менее толстые обстоятельства. Я ухмыльнулся в ответ. Они с мечами и пистолетами, а у меня даже боевой нож отобрали!

М-да… Мир вообще несправедлив, а к таким, как я и подавно…

Старший брат чуть сдвинул брови, но не проявил никакой эмоции. Вот же выдержка! Он сплюнул на подставленную чашечку ещё одну вишнёвую косточку, и в этот момент я рванулся вперёд.

Рывок ведаря малоразличим. Рывок требует сосредоточения сил, мышц, сухожилий. Для обычного обывателя моя фигура просто размазалась в воздухе, а в следующий миг я появился возле старшего брата. Одно движение руки – и снова рывок обратно.

Материализовался на том же месте, откуда начал движение. Возможно, на три сантиметра ближе к выходу. Так.. на всякий случай…

Я поклонился, не спуская глаз с обнаживших мечи стрельцов:

– Я же говорю – нервы вообще никуда не годятся! Чуть что – сразу ножиком по горлу…

– Брат мой, что у вас на шее? – вскинул брови Фёдор Васильевич.

Владимир Васильевич автоматически провёл рукой по шее и уставился на красную полосу. Он заморгал, обвёл взглядом зал для приёмов, остановился на мне и проговорил:

– Ты меня убил?

Раздался женский вскрик. Какие-то дамы упали в обморок, а в мою сторону сразу выметнулись боевые обереги. Стрельцы сделали шаг вперёд, выставили перед собой не только мечи, но ещё и пистолеты. Ещё секунда – и бросятся свинцовые пчёлы на одиноко стоящего юношу. Того и гляди – полетят мои клочки по закоулочкам. Поэтому я сразу же поднял руки вверх и показал, что в правой была зажата вишнёвая косточка.

Примирительно улыбнулся:

– Владимир Васильевич, брат, это всего лишь шалость. Хотел своей скоростью похвастаться, а ненароком вас зацепил косточкой. Это лишь остатки сока, а вовсе не кровь. Недостаточно ловок я оказался…

Ну не скажу же я, что спецом провёл косточкой по подбритой шее брата. Нет, пусть думает, что это я такой недоучка-недотёпа, хотя и очень быстрый.

Единственно, что мне не понравилось – лёгкий посторонний запах от косточки, как будто её промыли в средстве для отбеливания. Тонкий, едва уловимый даже для ведаря, а для обычного человека и подавно неразличим, однако… Он был! И этот запах мне очень не понравился!

А не понравился тем, что это был запах яда! Запах алкотелея, редкого растения с Кавказских гор… Концентрация небольшая, способная убить разве что блоху, но этот грёбаный яд имеет неприятную способность накапливаться, и если не вывести его специальными противоядиями, то может и на тот свет отправить. Так что да – мне этот запах не понравился.

А вот брату не понравилась моя невинная шутеечка! Недаром же между мной и братом начал проявляться в воздухе образ здоровенного медведя. Пока что только лёгкие контуры, но того и гляди – через секунду-другую на меня бросится огромный шатун с горящими глазами и стальными когтями.

– Да ты… – побагровел старший брат, но остановился, когда почувствовал прикосновение отца.

Отец не касался руками, ему этого и не нужно было делать. Всего лишь лёгкое воздушное касание. Старший брат наткнулся на сурово сдвинутые брови отца. Братишка не выдержал взгляда и понурился. Образ медведя растаял в воздухе.

Не дело это – царевичу лицо терять перед слугами. Вот когда взойдёт на престол, тогда и будет самодурствовать, а покуда нужно спокойствие и равнодушие показывать.

– Вижу, что неплохо тебя ведари обучили трюкам разным, – сдержанно проговорил батюшка, своей речью показывая пример для подражания. – Но вот манерам, этикету и поведению не обучали…

– Да перед кем там манерами хвастаться? Перед упырями или умертвиями? – хмыкнул я в ответ. – Так тем не до реверансов было, им бы побыстрее тебя сожрать, и дело с концом. А мне уж после упокоения и подавно выкидывать коленца перед дохлыми чудовищами не с руки – до лечебки бы порой доползти.

Отец снова взглянул на побагровевшего старшего брата и усмехнулся:

– Думаю, что я предоставлю тебе возможность получить должное по праву крови. Но если хочешь править людьми, то этому нужно научиться, Иван. Поэтому если не передумал, то отправляешься на обучение в Царское училище на Белоозеро и проходишь курс молодого дворянина. И если ты сможешь продержаться и не вылететь, то я предоставлю тебе место губернатора южных рубежей. А уж если вылетишь, то пеняй только на себя. Ну что, готов принять подобное испытание?

– То есть, я стану жильцом? – уточнил я на всякий случай.

"Жильцами" здесь называли присланных для обучения дворянских детей. Их обучали дворцовым наукам, а также военному искусству: либо действиям в пехотных рядах, либо появлялась возможность стать "крылатым всадником". Участь высокородных детей, на которых возлагались определённые надежды.

– Дисциплина в том училище на весь период будет разумной и кроткой. Детей воспитывают в духе заповедей Божьих, в благонравии, правде и любви, ни яростью, ни гневом, ни жестокостью, а снисходительно и терпеливо, чтобы в детскую душу не западали страх и уныние, – добавил елейным голосом Фёдор Васильевич.

– Но розги никто не отменял, и за провинности всегда следует нести наказание, – добавил Владимир Васильевич. – Брат мой младший, думаю, что полезно тебе будет отучиться в этом заведении пару лет. Тогда ума-разума наберёшься и станешь не только себе хозяином, но ещё и людьми повелевать научишься. Без этого никак. Иначе власть может глаза застить и натворить можно разного-всякого-нехорошего.

– В Царское училище? Снова за парту прыгать? Мне как-то это не с руки. Я бы хотел получить всё и сразу, – я скрестил руки на груди.

Да, это было нагло и хамски. Поэтому и последовала волна возмущённых возгласов, прокатившихся по рядам бояр и дворян. На лице же царя и царевичей не дёрнулся ни один нерв. Они явно ожидали мои слова и не были удивлены подобному.

Чёрт побери, как же они плохо обо мне думают…

– Строптивый, – покачал головой царь-батюшка. – Прямо как я в молодости. Тоже хотел всё и сразу, поэтому и наломал немало веток, нарубил немало дров… Но нет, сын мой, сперва обучиться нужно самоуправлению, а потом уже и людьми управлять. И если ты не согласен…

Отец недоговорил, но и так было понятно: или я учусь в училище, или же волен проваливать на все четыре стороны. Меня устраивал и последний вариант, тем более что слуга уже всё сделал, но… Надменное лицо батюшки вызвало в моей душе негодование. Он бросал мне вызов и делал это при всей своей придворной своре. И если я сейчас дам заднюю, то в стране каждая собака будет смеяться вслед.

– Куда же мне с таким лицом? – показал я на свою покоцанную рожу. – Это же весь царский род опозорю подобной харей…

– Шрамы украшают мужчину, но если волнуешься об этом… – улыбнулся батюшка, но потом кивнул той самой женщине, которая была покрыта бородавками. – Мария Никифоровна, есть шанс исправить?

– Я думаю, что могу… приложить все усилия, – с придыханием произнесла та самая бородавчатая любительница молоденьких мальчиков.

Мне в этот момент захотелось со всех ног рвануть прочь. Может быть, даже с помощью нескольких рывков смыться из зала, но…

– Я принимаю ваше предложение, царь-батюшка, – поклонился я трону.

***

Через три часа после приёма. Покои Владимира Васильевича.

Старший сын царя Василия Ивановича хмуро смотрел на экран монитора. Его палец застыл над клавишей. Одно нажатие и пойдёт вызов человеку, который является убийственной царской десницей. К этому человеку обращались в крайнем случае. В очень крайнем случае.

Нажать или не нажать?

С одной стороны Иван брат, но с другой стороны… История знает множество примеров, что братские чувства ничего не значат на пути к власти. Родственников много, а трон всего один. И чтобы усидеть на нём порой требуется жесткость основания. Чтобы ни одно землетрясение не посмело покачнуть этот символ власти.

А то, что сделал этот засранец, не подходит даже под определение землетрясения. Это всего лишь воздушный толчок, но… Но! Если позволить этому толчку остаться без последствий, то это покажет слабость будущего царя.

Надо же – так легко прорвался через заградительное заклинание и мазнул косточкой по шее. Сука! Косточкой по шее!

Что может быть унизительней? Только если бы ещё навозом намазал, гад такой… Шутник хренов!

Ничего не должно показывать слабость царя! Народ должен видеть, что им управляет железная рука, которая может не только награждать, но и карать тех, кто позволяет себе лишнее!

Желваки сыграли несколько раз на чисто выбритых щеках Владимира Васильевича, а после он решительно нажал на клавишу. Пошел сигнал. Ещё было три секунды для обдумывания и сброса, но они прошли быстрее мига.

На экране показался зрачок. Кошачий. Продолговатая прорезь тьмы в обрамлении желтого круга мотнулась влево-вправо, словно оглядывая комнату за спиной вызывающего, а после уставилась на Владимира Васильевича.

– Третий лишний, – проговорил наследник престола.

Мохнатое веко моргнуло, скрывая желтый зрачок, и вызов оборвался.

Владимир Васильевич откинулся на спинку кресла и вытер выступившую на лбу испарину. Он посмотрел на влагу на ладони – когда только успела появиться?

Однако, дело сделано. Заказ отправлен. Дальше остается только ждать.

Глава 3

«Каждый ведарь достоин своего обеда. Если ведаря не приглашают к обеду – значит ведарь только окончил завтрак»

Кодекс ведаря

Позже меня провели в менее просторные покои. Тут уже не было той пафосности и помпезности, которые я наблюдал немногим ранее. Зато тут была куча защитных заклинаний и обереги по углам комнаты поблёскивали не просто так. А ещё бородатые стрельцы возле двери просканировали меня взглядами так, что я почувствовал кожей лучи рентгена из их глаз. Просветили насквозь, до печёнок достали.

Провожавший служка сразу испарился, стоило мне пересечь черту двери. Я остался один. Время осмотреться у меня было. В эту комнату меня завели неслучайно, явно для какого-то серьёзного разговора. А если разговор будет серьезным, то стоит принять кое-какие меры.

– Тычимба? – проговорил я вполголоса.

– Внимаю, хозяин, – прошелестело еле слышно.

– Прошерсти покои на предмет прослушки.

– Уже сделано.

– Результат?

– Три ушка заткнуты, два глазка спят. Стукачки переведены в режим бездействия, – отчитался мой невидимый слуга.

Сейчас мой слуга невидим, но вот в другое время может принимать вид расплывчатой фигуры с завихрениями дымка внутри. Мы с ним вместе заходим уже не в первую жизнь защитника человечества, поэтому начали понимать друг друга с полуслова.

– Тогда сиди и слушай, по возможности – записывай! – скомандовал я всё так же вполголоса, а потом развернулся к двери, за которой послышались уверенные шаги.

Дверь беззвучно отворилась, и на пороге возник один из бородатых стрельцов. Он кинул внутрь комнаты новый сканирующий взгляд, не нашёл ничего любопытного и поэтому отшагнул в сторону, застыл у двери, взяв на изготовку серебряный бердыш.

Этот топор на длинной рукояти скорее дань традициям, чем необходимое оружие. В условиях помещений им особо не помашешь, но в отличие от старинных бердышей этот может складываться до пределов обычного топора, а также имеет несколько неприятных сюрпризов. Вот на древке этого видны руны молний и льда, значит, может как током шарахнуть, так и в ледовую фигуру превратить. Поэффективнее пистолета, нельзя не признать.

Следом за стрельцом вошёл царь-батюшка. На этот раз он был без свиты, галстук ослаблен, на манжетах рубашки отсутствуют запонки. Неофициальный разговор может позволить некоторую вольность по отношению к этикету в одежде.

– Ну и навёл ты шороху, Ваня, ну и навёл… – произнёс отец, а потом взглянул на стрельца. – Ступай, подожди снаружи. Никого не пускай!

– Есть! – вытянулся во фрунт стрелец и приложил два вытянутых пальца к головному убору, отдавая честь.

С виду шапка была истинно стрелецкой, вроде колпака с небольшими полями, вот только вместо обычной шерсти в ткань были вшиты кевларовые нити. И при необходимости поля шапки опускались, превращаясь в полноценный шлем, защищающий от пулевого ранения не хуже бронежилета.

Сам пару раз такие надевал, когда ходил на ведарские операции. Очень удобно, хотя от когтей некоторых монстров может не спасти. Против таких, как вендиго они не помогут…

За стрельцом закрылась дверь, после чего царь прошёлся по комнате и уселся в удобное кожаное кресло. Взглянул на меня из-под мохнатых бровей:

– Ну что, показал себя во всей красе?

– Показал, – пожал я плечами. – Как вы и просили, царь-батюшка.

– Да, как и просил. Даже чуточку переиграл с косточкой. Я уж было испугался, что Владимир Васильевич не удержится и вспылит…

– Так мне же и надобно было сыграть так, чтобы все подумали о вашей ко мне немилости. После подобного даже самый завзятый интриган будет смотреть на меня, как на отщепенца, – улыбнулся я щербатым ртом. – А что до косточки… почуял я запах алкотелея, редкого яда. Так что должен предупредить вас, батюшка, что хотят отравить Владимира Васильевича и подсыпают понемногу в еду отраву.

Василий Иванович хмыкнул, потом показал на небольшой столик с напитками:

– А тут что? Можешь почуять?

– Я не пёс полицейский, чтобы рылом по вину водить и всякую отраву вынюхивать, – посерьёзнел я вмиг. – Василий Иванович, что на уме у вас? Зачем подобное представление?

На этот раз отец не стал хмыкать. Он так тяжело вздохнул, как будто только что закончил окучивать картофельное поле. Конечно, я понимал его – не раз приходилось общаться в прошлых жизнях с царями, королями, президентами, императорами да и просто вождями.

Груз ответственности велик, не каждому он по плечу. Поэтому и учат правителей с пелёнок повелевать людьми так, чтобы те слушались и повиновались.

– Зачем, говоришь? А затем, Ваня, что кругом одни предатели. Мало нам отродий Бездны, так ещё и дворяне да бояре смуту затеять норовят. Слухи, интриги, сплетни, подкупы, отравления, нож в спину – ничем не гнушаются твари. Каждый таракан норовит на царскую корону позариться. А что до отравы… Уже двое проверяльщиков еды отравились алкотелеем. И следов нет. Казнили поваров, прислужников, да что толку?

Царь снова вздохнул. Взглянул на меня и усмехнулся:

– Вот и принимает Владимир по чуть-чуть этого яда, чтобы иммунитет к подобной пакости выработался, и в случае чего успели откачать престолонаследника. До определённого момента принимает, а потом спускает накопившееся. Всё по уму делаем, так что не волнуйся.

– И это во дворце? Под охраной и камерами слежения? – покачал я головой.

– Да, прямо во дворце, прямо под охраной и камерами. В глаза улыбаются, а вот в темном переулке лучше не встречаться с этими иродами. Нет, я не боюсь – пока ещё силёнок хватит справиться, да и живица по венам гуляет, почти как у молодого, но… Самые опасные враги – это вовсе не те, кто приходит из Бездны, а те, кто стоит за спиной и улыбается. Правда, для таких у меня припасена пара сюрпризов…

Василий Иванович щёлкнул пальцами, отчего справа сверкнула яркая вспышка. Я ожидал этого и успел прикрыть глаза. В следующий миг в комнате раздалось грозное рычание. Возле кресла царя возвышался здоровенный медведь с пылающими глазами и приоткрытой пастью, из которой вырывались язычки пламени. Тотемный зверь рода Рюриковичей приготовился к прыжку…

– Ваша правда, царь-батюшка, – кивнул я в ответ. – Колодцы из Бездны пусть и открываются в последнее время всё чаще, но там всё ясно: есть твари, которые тебя хотят прирастить или сожрать. Им больше ничего и не нужно – ни статуса, ни почёта, ни славы. А вот тут, как я посмотрю… Твари похлеще гуляют.

Царь выбрался из кресла, подошёл к столику с напитками, посмотрел на него и выбрал пузатую бутылку с прозрачной жидкостью внутри. Открытие пробки прозвучало неожиданно громко, словно щёлкнули хлопушку. После этого прозрачная жидкость полилась в одну рюмку, затем в другую.

В это время медведь таял в воздухе, словно распадался на частички пыли. Последними исчезли горящие злобой глаза.

По ноздрям ударил запах алкоголя. Резковатый, но на составляющие раскладывался без труда: спирт, сахар и смесь трав, в которой доминировал анис, бадьян, фенхель и корень солодки.

– Из Франции прислали, – царь кивнул на бутылку. – Пастис называется. Помогает порой вставить мозги на место. Давай, выпьем, сынок, за нашу встречу, а то очень давно не виделись и неизвестно, когда теперь уже увидимся впредь. Да и увидимся ли вообще…

– Благодарю, царь-батюшка, но я алкоголь не приемлю… Ведарям алкоголь противопоказан – притупляет нюх и снижает реакцию. А мне нюх и реакция не раз жизнь спасали, – усмехнулся я, глядя на протянутую рюмку.

– Тебе царь Всея Руси выпить предлагает, а ты морду воротишь? – нахмурился Василий Иванович. – Ну ты и тип, Ваня… Вот и в самом деле порой смотрю на тебя и думаю – а не другак ли ты? Может, и не сын мне вовсе, а посланец из других миров? Из самой Бездны?

– Это потому что выпить не соглашаюсь? Забавные выводы, Ваше Величество, – хмыкнул я в ответ. – На основании этих выводов не один честный человек головы лишится.

Царь поджал губы, хмыкнул. Он что было силы швырнул рюмку о стену, в результате чего прозрачная жидкость красивой дугой выплеснулась из тары. Хрустальную рюмку я поймал уже почти у самой стены, рванувшись за ней в тот же миг. Жидкость ловить не стал – и так слишком много показал. Не стоит открывать все карты до конца, стоит припрятать парочку козырей в рукаве.

– Ну, что я говорил? Какой человек такое сделает? – произнёс царь, глядя на меня.

– Ведарь сделает, Ваше Величество. Вам это в Ведарской Общине подтвердят, – пожал я плечами, а потом поставил рюмку на место. – Скорость и реакцию там нарабатывать умеют…

– Это и хорошо. Думаю, что и скорость, и реакция тебе пригодятся. В училище немало чванливых дворянских сынков будет. Им твоё царское происхождение по барабану. Эти шуты думают, что при благоприятном стечении обстоятельств сами могут свои задницы на трон водрузить, – покачал головой Василий Иванович. – И ведь какой рассадник змей – каждый боярин так и суёт свой норов куда нужно и куда не нужно. Родословными хвастаются, как будто не понимают, что я в состоянии весь их род за один день истребить… Ух, слишком много воли получили бояре. Слишком много… Вот ты про сказку говорил, а ведь не сказка это вовсе никакая, а преобразованное пророчество Василия Блаженного. И говорил он как раз про третьего царского сына, который вступит на стезю народного защитника и…

В это время в дверь постучали. Царь насупился и громко крикнул:

– Я же сказал – никого не пускать!

– Царь-батюшка, не велите казнить, велите миловать! – раздался за дверью дребезжащий женский голос. – Это Мария Никифоровна, по поводу Ивана Васильевича…

– Вот и косметичка твоя подоспела, сейчас тебе хареографию поправят… – криво усмехнулся отец, а потом крикнул в сторону двери: – Пропустить Марию Никифоровну!

В открытую дверь вплыла та самая бородавчатая "красавица". Возле неё вертелся смазливый "вьюноша", который нёс пузатый кожаный портфель и всячески старался угодить своей спутнице: то ручку поддержать, то уменьшить занос на повороте, а то и вовсе помочь справиться с объёмным платьем, которое запросто могло послужить покрывалом для автомобиля.

– Василий Иванович, уж я так торопилась, – начала говорить Мария Никифоровна. – Так торопилась. Собрала всё, что может пригодиться. Уж мы из вашего гадкого утёнка сделаем сейчас прекрасного лебедя. Все девушки его будут…

Я криво усмехнулся. Вот тебе и раз – в дополнение к моим умениям ещё и симпатичную мордашку сделают? Хм, неплохо.

Конечно же, я слышал про Оболенскую Марию Никифоровну – лучшего лекаря Русского Царства. И также знаю, что она очень благоволит к молоденьким красивым мальчикам. И тот паж, что таскает за ней саквояж, и в самом деле может быть её малолетним фаворитом…

– А если вы моего Бореньку возьмёте в напарники по учёбе, то и вовсе сделаете меня самой счастливой на свете, Ваше Величество, – с елейной улыбкой проговорила Оболенская.

Так мне вдобавок и наседку добавляют? Забавно…

– Бореньку? – совсем ненатурально поднял бровь отец.

– Борис Фёдорович Годунов, – воскликнул мальчишка тонким голоском.

Он раскладывал на столе пузырёчки, флакончики, различные скальпели, примочки, травы. Делал это так уверенно, как будто не первый раз. Чтобы прокричать своё имя, он отвлёкся и отвесил поклон так низко, что коснулся пола рукой.

– Мда… Годунов… Ну что же, пускай едет. Вань, ты же не против компании? – проговорил отец. – С другом всегда путь короче.

– Нет, я завсегда рад хорошему товарищу, – ответил я и ощерился своей неуклюжей улыбкой.

Что же, Годунов… Устрою я тебе райскую жизнь. Замучаешься доклады писать своей благодетельнице.

– Тогда приступим, – сказала Мария Никифоровна и протянула ко мне руки.

Её ладони запылали еле видимым голубоватым пламенем. Моё лицо тут же запылало, словно его сунули в жерло печи. Я должен был заорать от боли, но… Я сдержался, чем вызвал ещё один подозрительный взгляд царя.

Глава 4

«Каждый ведарь должен уважать старость. Если старый человек не получает уважения от ведаря – значит, он недостаточно стар»

Кодекс ведаря.

В покоях царицы прозвучал звонок телефона. Она неторопливо взглянула на экран, а после смахнула пальцем влево.

– Рада слышать вас, – проговорила Елена Васильевна, отходя от окна, где случайный соглядатай мог прочитать её речь по губам. – Прошу подождать одну секунду, – после этого бесстрастно посмотрела на девиц, которые занимались уборкой и протирали мебель. – Подите прочь! Я позову вас позже.

Девицы поклонились в ответ и шустро убрались подальше с царских глаз. Они уже успели выяснить, что царица не любит повторять дважды. А те, кто не понял с первого раза… О тех предпочитали не вспоминать плохим словом.

Дождавшись, пока за девицами закроется дверь, царица двинулась по своим покоям. Она любила свою комнату и поэтому заставляла ежедневно убираться в своём небольшом укрытии от внешнего мира. Ведь в этом укрытии каждая вещь была тщательно подобрана в соответствии со вкусом царицы.

Стены украшены бархатными обоями насыщенных зеленью оттенков, а полы покрыты мягкими коврами с изысканными узорами. Мебель из тёмного дерева с золотыми инкрустациями отражала статус и вкус её владелицы. Величественные портреты в золочёных рамах висели на стенах, предки сурово взирали на хозяйку комнаты, напоминая о своих великих делах.

В центре комнаты стоял массивный трон, обитый красной бархатной тканью и украшенный драгоценными камнями. Огромные окна, драпированные тяжёлыми шторами, пропускали внутрь мягкий свет, создавая атмосферу уединения и спокойствия. Люстры из хрусталя рассеивали свет, заставляя тени танцевать по стенам в такт музыке, которая звучала из уголка, где находилась совершенная аудиосистема.

Сочетание старины и современности создавало невероятный эффект, заставляющий голову кружиться.

Царица подошла к трону в центре комнаты, неторопливо уселась и снова приложила телефон к уху. Сам трон стоял на подставке из зачарованного мрамора, образуя идеально ровный круг. Этот зачарованный круг не давал вырваться наружу ни одному слову, если того не хотела хозяйка.

А царица меньше всего хотела, чтобы её слова слышал кто-нибудь ещё!

Она повернула небольшой изумруд на перстне, активируя Круг Тишины. Тут же трон словно накрыло непроницаемым коконом. Телефонная связь была защищённой от всех видов магической прослушки, а шевеление губ, благодаря Кругу Тишины, выдавало незначительную болтовню по поводу ногтей и стрижки.

– Вы очень рискуете, звоня в такое время. Но мало того, вы подвергаете риску меня, – недовольно проговорила царица. – Вызов от вас могли увидеть дворовые девки!

– Моя царица, простите мою несознательность, но я не мог удержаться, чтобы не услышать ваш медовый голос, – раздался в трубке приятный баритон. – Тем более, что на приёме вы даже взглядом не удосужились одарить вашего покорного слугу…

– Иван Фёдорович, но вы же знаете, что рядом с моим мужем даже мысли фривольные нельзя думать, не то что бросить взгляд.

– Приятно слышать, что по отношению ко мне у вас появились фривольные мысли, – тут же среагировал Иван Фёдорович Овчина Телепнёв-Оболенский.

Боярин и конюший, воевода, князь Овчина Телепнёв-Оболенский умел повернуть разговор в свою сторону, а также слыл мастером комплиментов и красноречивых изысков. Возможно, именно этим, а также молодостью, свежестью и непохожестью на остальных дворян он привлёк взгляды молодой Елены в тот момент, когда она венчалась с Василием Ивановичем.

– Ах, оставьте, князь, свои слова для более внимающих ушей. Мои же закрыты для шалостей и славословий!

– Но тем не менее вы не прервали вызов…

– Не прервала, – согласилась царица. – Но вовсе по другой причине…

– Дайте мне только намёк на ту причину. Для вас я готов перевернуть всю Землю с ног на голову! Заставлю Солнце повернуть вспять, а Луна светить начнёт лишь для вас! Выстрою звёзды так, что каждую ночь они будут мерцать моим признанием в любви.

– Князь, – вздохнула Елена Васильевна. – Я вновь прошу вас оставить свои слова для иных ушей. Для ушей вашей жены, Марии Осиповны Дорогобужской…

– Да что жена, Елена Васильевна? Что жена? Вы же знаете, что мой отец сговорился с Дорогбужским и нас, юных отпрысков, свели вместе, как кобылицу с жеребцом. Ни любви, ни приятия – только политическая воля родительская… – далее последовал горький вздох, как будто Иван Фёдорович и в самом деле сожалел о своей участи. – А мои мысли только о вас, только о тех моментах, когда я был рядом с вами.

– Вы снова за старое?

– Я не могу иначе! – страстно вскричал Иван Фёдорович. – С той самой первой минуты, как вы прибыли из Литвы, как только коснулись своей ножкой нашей земли, как только взглянули на меня… С той минуты я понял, что всю свою жизнь я ждал только этого момента. И ради этого момента жил и существовал!

– Иван Фёдорович, вы можете хотя бы на одну минуту оставить ваше славословие?

– Да, конечно! Я весь превратился во внимание! – воздыхатель понял, что дальше попытка загрузить комплиментами царицу может привести к недовольству.

А недовольство царицы чревато ухудшением положения в обществе!

– Вы сегодня были на приёме и видели нечто такое, что не подобает царскому двору. Так вот, я не хочу, чтобы подобное могло твориться дальше, – проговорила негромко царица. – Не хочу дышать одним воздухом с особой, которая не может себя держать в руках и бросает вызов обществу своим существованием.

– Могу ли я предположить, что под особой вы понимаете некую несуразность из прошлого? Вы молчите, а молчание – знак согласия… Но вы и так не будете дышать с этой особой одним воздухом, – Иван Фёдорович изобразил непонимание. – Ведь она уедет вскоре, и неизвестно – вернётся ли обратно когда-нибудь…

Царица поджала губы. Этот фаворит слишком много себе позволял. Он прекрасно понимал, что Елена Васильевна имела в виду, но предпочёл сыграть в дурачка. Как будто перестраховывался… На всякий случай!

– Я не хочу, чтобы данная личность в дальнейшем могла заявиться во дворец. Слишком вызывающе она себя ведёт. И смотрела эта личность так, как будто примерялась к сиденью трона. Вы не поверите, но мне на миг показалось, что эта личность и в самом деле совершила убийство, даже сердце захолонуло…

– Мне тоже не понравилась выходка, – раздался голос князя Телепнёва-Оболенского. – Никому не позволено творить такие вещи и говорить такие слова! Пошутил! Ха! Да за такие шутки его выпороть следовало бы! Я сам едва не пальнул в него из оберега! Надо же, какие неподвластные уму вещи творятся в нашем царстве-государстве…

Князь при этом не сказал, что из его кошелька пропало несколько сотенных купюр. Говорить подобное означало допустить возможность кражи в царских покоях – в самом защищённом месте государства. Так что лучше было промолчать, как сделали все из тех, кто недосчитался той или иной суммы. Все предпочли смолчать, но не высказывать подозрение в отношении близко стоящего человека.

Царица немного помолчала, а потом произнесла:

– Отрадно слышать подобные слова. Всё моё окружение было возмущено подобным поступком. И все удивились, что наш царь смилостивился и даже предложил Ивану стать жильцом! Такого зверя пустить к добропорядочным дворянским детям! Да это же уму непостижимо!

Было названо имя, а это означало высочайшее доверие. Подобного доверия мог быть достоин только самый близкий человек. Один из тех, кто не предаст и не ударит в спину. Князь даже усмехнулся, польщённый такими речами:

– Вы правы, Ваше Величество, моя царица. Подобный зверь должен обитать среди себе подобных! Его нельзя допускать к дворянам, его место среди ведарей и монстров! Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы он не добрался до пункта назначения!

Столько пыла было в этих словах, что Елена Васильевна невольно улыбнулась. Всё-таки хорошо иметь в союзниках боярина, которому можно поручить не очень достойное дело и который сделает это чисто. У царей всегда много врагов. Порой такие возникают среди тех, кого нельзя трогать публично, тогда их «удаление с горизонта» происходит при помощи доверенных людей.

От несчастного случая никто не застрахован, но вряд ли кто заподозрит их царское величие, когда возомнивший о себе невесть что боярин вдруг задумает взбрыкнуть и нечаянно подавится рыбной костью. Или же упадёт с кровати во сне, да так неудачно, что ударится головой о стоящую прикроватную тумбочку и повредит себе шейные позвонки. Или того хуже – запнётся о ступеньку и сковырнётся с лестницы, по которой с детства пробегал чуть ли не с завязанными глазами…

Все эти случаи заставляли других излишне свободолюбивых бояр призадуматься о словах, сказанных в укор царской семье. А уж в том, что сказанные слова попадут в нужные уши – об этом тоже позаботились слуги короны. Шпионские сети накрыли дворец и окрестности подобно покрову снежной зимой – требовалось крайне тщательно подбирать слова в речи, чтобы не быть заподозренным в сговоре или заговоре.

– Хорошо, что мы с вами поняли друг друга, – царица позволила голосу прозвучать мягче. – Но я прошу вас сделать так, чтобы митрополит Даниил ни о чём не догадался.

– Митрополит? Хм, жаль выводить его из игры – можно было бы представить нашего неучтивого проходимца как несущего жидовствующую ересь. Уж митрополит до жути не любит подобных существ. Стремится сделать их ниже… На голову.

– Нет-нет, не стоит. Ведь могут возникнуть вопросы, а царь… он хоть прилюдно и кривится на сына, но что-то мне подсказывает, что это просто игра.

Она представила себе лицо князя Овчины: прямой нос, высокие скулы, глубокие чёрные глаза, тонкие губы, кривящиеся в иронической ухмылке. Представила и почувствовала, что сердце начало биться активнее, словно она убыстрила шаг.

– Моя царица, позволено ли будет мне при следующей аудиенции встать к вам чуть ближе? – тут же подхватил на лету благословение к лёгкому тону Иван Фёдорович. – Всего лишь на метр ближе к вам, но на целую бесконечность ближе к счастью…

И снова потёк ручеёк журчащих слов, тех самых, которые так любят принимать в уши женщины и девушки. А в том, что царица была женщиной, не стоило сомневаться. Она могла любить и хотела быть любимой, но царствование накладывало свой отпечаток, и она не могла быть просто женщиной. Елена Васильевна была супругой царя российского, а это означало очень многое…

Последующие пять минут шло воркование двух людей, которые симпатизировали друг другу. По прошествии этих минут разговор был закончен взаимным пожеланием доброго вечера.

Князь Иван Фёдорович Овчина ещё немного посидел, глядя на экран телефона, а потом улыбнулся и произнёс:

– Я знаю, что ты хочешь сделать, моя родная. Ты хочешь единолично править Русью, убрав всех соперников, но… У тебя есть я. А я не упущу возможности запрячь тебя в стойло и заставлю есть с руки…  Я и сам из рода Рюриковичей, то есть тоже достоин протирать задом царский трон. Достоин… Достоин побольше других!

Глава 5

«Настоящая смелость ведаря заключается в том, чтобы жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть. А также пожрать, когда нужно пожрать, и выпить, когда нужно выпить!»

Кодекс ведаря

Поправили моё рыльце не хило. Теперь я и сам на себя стал мало похож. После всех процедур и лечения на меня из зеркала уставилась хмурая физия молодого скуластого отрока, чем-то похожего на Дон Кихота в молодости.

Тело жилистое, словно сплетенное из сухих мышц. Нос острый, слегка крючковатый, словно спер его у коршуна. Глаза цвета неба, смотрят дерзко. Волос черный, жесткий, как грива аргамака. В общем, подобные мерзавцы вызывают у сверстников желание помахаться, а мамки сразу начинают прятать своих дочек подальше от наглых глаз.

Мария Никифоровна чуть слюнками не истекла, когда любовалась своим произведением. Специально подправила и выделила родовые черты так, чтобы они выделялись за километр, но и вместе с тем придала лицу выражение завзятого хулигана. По просьбе отца…

Василий Иванович только хмыкнул, глядя на получившийся результат. Шрамы и рубцы от битв с монстрами пропали с тела. Теперь я ничем не отличался от спортивных ребят, которые поступали на воинскую службу и учились воевать против чудовищ Бездны.

После всех операций Мария Никифоровна поклонилась царю:

– Ваше царское величие, я сделала всё, что могла. Теперь Ивана можно узнать, но только близким. Те, кто его никогда прежде не видели, вряд ли поверят, что перед ними царский сын. Вы представите его новый образ двору?

– Не стоит, – покачал головой царь. – Всё равно это рано или поздно откроется, но вот о том, что я принимал участие в его преображении… Нет, об этом лучше никому не знать. Слышал, Боря Годунов?

– Конечно-конечно, Ваше Величество, – тут же поклонился мой будущий спутник. – Я никому и никогда не скажу, что вы хоть как-то благоволите вашему сыну.

– Умный мальчик. Далеко пойдёшь, если раньше не расстанешься с руками и ногами. Чего ты побледнел? Шучу я так, – криво усмехнулся отец и добавил, стерев с лица ухмылку. – Возможно. Но ты держи ухо востро, а то ведь без ушей и шапка держаться не будет!

Борис и в самом деле побледнел. Как бы в штаны ни напрудил после такого царского напутствия. Пусть он и происходил от боярского рода Дмитрия Зерно, который служил ещё великому московскому князю Ивану Калите, а все его предки были боярами при московском дворе, но время шло и сейчас былые заслуги рода уходили в небытие…

Отцом Бориса был помещик средней руки в Вяземском уезде, а это означало, что если Годунов, подкинутый подолом Оболенской на высоту московского двора, совершит хотя бы один проступок, то весь его род может запросто закончиться где-нибудь в сибирских закоулках.

– Ваше Величество, мой ставленник будет молчалив, как рыба. И рот его откроется лишь по моей просьбе, – поспешила вмешаться Оболенская.

– Мария Никифоровна, только по вашей просьбе и из-за глубочайшего моего к вам благоволения поверю, что этот молодой человек будет молчать. Для всего двора я недоволен Иваном. Пусть так будет и впредь, до поры, до времени. Иван, как только ты подучишься, как только соберешь вокруг себя верных людей, так я тебя «помилую» и приму обратно. До той поры – чем дальше от дворца, тем тебе будет спокойнее.

– Ваша правда, Ваше Величество, – склонил я голову в подобии поклона. – Я ещё не готов противостоять интригам и раскрывать заговоры. Я прекрасно знаю болевые точки утопцев или смертельную дозу неразличимого яда москарина, но… В социальном плане я вряд ли готов к управлению людьми. Я благодарю вас за прозорливость и мудрость. В очередной раз поражаюсь вашему уму и способности видеть будущее.

Ну да, немного лести не помешает. Не буду же я говорить, что вёл в бой армии, которые многократно превышают даже армию Царства Русского. Ни к чему это. Пусть царь-батюшка и вглядывается в меня, словно пытается разобрать шифр морщинок в уголках глаз, но я не поддамся на подобную провокацию.

Я для всех всего лишь молодой царский сын. Пусть и прошедший охрененную подготовку и уничтоживший за короткий период времени не один десяток монстров из Бездны, но я для всех всего лишь молодой, юный и неопытный отпрыск царских кровей.

А то, что в прошлых жизнях я уничтожал целые легионы только за один вечер… Об этом лучше не упоминать. Так будет проще для всех.

Мои потуги в славословии были оценены Марией Никифоровной по достоинству. Она склонила свою покрытую бородавками голову и благосклонно улыбнулась. Эх, хорошая она женщина, всё-таки… Лекарь отменный! А что страшна, как сама смерть и любит молоденьких мальчиков… Это сугубо её личное дело.

И дело этих самых мальчиков.

Всё по согласию и без принуждения. Мальчику нужен карьерный рост, княгине нужно утешение и молодость рядом. Кто-то добывает славу в боях, кто-то в постельных утехах. И там и там нужны сила и умение.

Царь улыбнулся в ответ на мои слова, а потом снова сдвинул брови:

– Ну что же, сын… Сейчас я на тебя покричу, а ты постарайся выглядеть опечаленным и разозлённым, когда выскочишь вон. Твоя комната всё ещё остается за тобой. Там переночуешь и утром отправитесь в Белоозеро. Без прощаний и всяких соплей. Думаю, что через три года мы с тобой увидимся и тогда уже поговорим нормально. А сейчас…

Я чуть улыбнулся и кивнул в ответ на слова отца. Он же набрал в грудь воздух и гневно закричал:

– Я тебе кто?!! Царь или не царь?!! Что ты о себе возомнил, щенок?!! А ну пошел прочь с глаз моих!!! Да я тебя!!! Я тебя!!!

Я понял это как команду к выходу и выскочил наружу. Постарался нагнуть голову и прикрыть лицо, чтобы стражники не пялились на мою новую личность. Пробурчал себе под нос:

– Вот и увиделся с родственниками…

После этого я поспешил вдоль по коридору. Мои славные предки взирали на то, как я спешил по мраморному полу. Их строгие взгляды словно старались прожечь дыры в спине. И чем ближе по времени к основателю рода Рюрику, тем взгляды становились строже.

Я остановился возле большого портрета основателя. Статный бородатый мужчина в шлеме-шишаке и в полной боевой выкладке того времени уставился на меня. Я ухмыльнулся:

– Ну что, варяг, повоюем?

Рюрик не ответил. Он продолжал бесстрастно смотреть на меня. Что он мог ответить? Не при нём начались прорывы Бездны, но его потомкам приходится разруливать эти самые прорывы.

И явно готовилось что-то большое, если в тело одного из царских сыновей был послан я. Дело пахло жареным. И когда жареное превратится в сгоревшее – только хозяевам Бездны известно.

Дальнейший мой путь прошел без проволочек. Мимо стрельцов и дворовых людей я проходил, склонив голову и наполовину скрыв лицо ладонью с телефоном. Если кто глазастый и успел зацепиться за мою физиономию взглядом, то увидели только родовые черты, и ничего более.

На пороге своей детской комнаты я остановился. Немного подождал, пока слуга просочится внутрь и просканирует комнату на предмет всякой-разной хренотени. Постоял десять секунд, как будто пытался справиться с нахлынувшими воспоминаниями, а потом толкнул дверь.

Как всегда, дверь открылась без скрипа. Улыбнулся, заглядывая внутрь – почти всё осталось на своих местах. Вдохнул полной грудью воздух детства. Вдохнул без опаски – если что и было тут, то Тычимба успел бы предупредить.

– Семь глазков и четыре ушка, – прошептал мне воздух. – Обезврежены.

– Не надо было. Пусть бы работали. Всё равно ко мне никто не придёт, ведь я же в опале у батюшки царя, – проговорил я, закрыв за спиной дверь.

– Тогда отступите на шаг, вашество, – прошептал воздух. – Снова активирую.

Я сделал всё, как просил Тычимба, а потом прошел внутрь комнаты. Остановился.

Воспоминания словно стая голодных комаров накинулись со всех сторон, жаля и кусая память. Пусть тут я провел всего пять лет, но эти пять лет со мной была мама! А потом…

Моя детская это место, где порядок и хаос вели извечную битву. Стены украшены яркими обоями с изображениями драконов и богатырей, которые, кажется, готовы в любой момент ожить и устроить битву за игрушечную корону. По углам сидели плюшевые медведи, одетые в кольчуги, а на полу – ковер с картой сокровищ, по которой можно ходить босиком, открывая новые земли.

В центре комнаты трон из подушек, который я захватывал каждый вечер перед сном, объявляя себя повелителем игрушек. Рядом стоял замок из кубиков, который регулярно перестраивался и защищался от нашествия динозавров и лего-человечков. На полках стояли книги сказок, которые, по слухам, читали сами себя, когда никто не видел.

И, конечно же, детская не могла обойтись без шкафа, полного тайных отделений и скрытых проходов, ведущих в соседние миры… Или мне так казалось, когда я искал пару к найденному носку. Воздух наполнен запахом приключений и сладким ароматом украденных печеньев, которые идеально подходили для пикника на ковре-самолете.

Каждый вечер здесь происходили эпические сражения, магические спектакли и грандиозные экспедиции. Но, как только приближалась ночь, все обитатели комнаты возвращались на свои места, чтобы я мог спокойно заснуть под бдительным взглядом ночного светильника в форме луны.

И сколько раз я засыпал под сказки, которые читала мне мама…

Я прошелся по комнате туда и обратно. Улыбнулся своему отражению в зеркале, а после прыгнул на кровать, как часто делал это в детстве перед сном.

Кровать выдержала увеличившийся вес. Она могла выдержать и не такое, ведь это была кровать царевича, которого хлебом не корми, а дай попрыгать вволю перед сном. И я прыгал, укрепляя мышцы ног. Со стороны это могло показаться шалостью, но на самом деле я тренировался с детства.

Растянулся на кровати так, что хрустнули позвонки, а после выдохнул:

– Хорошо-о-о…

– Может разденетесь? – спросил голос Тычимбы.

– Не, – помотал я головой. – Что-то мне подсказывает, что лучше спать в одежде. Сделаю вид, что слишком устал и вымотан, чтобы раздеваться.

– Понял. Буду бдить всю ночь, – прошептал Тычимба, а после я почувствовал, как в моём кармане что-то появилось.

– Сколько? – шепнул я.

– Семь тысяч восемьсот сорок два рубля, – проговорил слуга. – Не густо, я думал, что у бояр будет больше.

Целью моего появления пред царскими очами было не только уведомление в том, что я жив и здоров. Тычимба должен был проредить карманы бояр, и он со своей ролью справился прекрасно.

– Да они в основном всё на картах держат, – хмыкнул я. – Ну да ничего, на первое время хватит. Потом придется снова нырять в омуты Бездны. Сам же слыхал – я в опале.

– Да, слышал. Что же, справимся, господин, и не в таких передрягах бывали…

Я кивнул и закрыл глаза. Уснул моментально, как только дал себе мысленный приказ. И так же моментально проснулся, когда услышал сквозь сон голос Тычимбы:

– У нас гость…

Глава 6

«Если ведарь не совладает со своим телом и рассудком перед боем,

он никогда не одолеет врага»

Кодекс ведаря.

Кто ходит в гости темной полночью? Только тот, кто не хочет, чтобы его заметили при свете дня. И кто не хочет, чтобы его поползновения по дворцовой стене были на виду у стрельцов. Да, по стене, потому что гость зашел не как нормальные люди через дверь, а решил проникнуть через окно. А высота до окна не маленькая, метров десять, не меньше.

Я продолжил мерно дышать. Мог бы и похрапывать, но я не храплю – ведарская школа отучила. Вернее, общежитие ведарской школы. Там если всхрапываешь во сне, то тут же прилетает что-либо увесистое и стараются попасть по голове. Это называлось «убить тигра». Тигра убивали, чтобы не мешал расслабляться остальным уставшим ученикам лишними звуками в редкие минуты отдыха.

Тычимба больше ничего не говорил. Он занял место возле окна, готовый в случае чего подставить подножку незваному гостю. Гость тем временем аккуратно прикрыл оконный створ и направился к моей кровати.

Я внутренне подобрался, снаружи оставаясь всё тем же расслабленным туловищем. Судя по мягким шагам, этот человек был неплохо знаком с беззвучным перемещением. Дыхание ровное, бесстрастное. Так как окна занавешены портьерами, то непроглядная тьма должна помешать незваному гостю, но…

Гость четко двигался к кровати и даже успешно миновал лежащие на полу кубики. Ни на один не наступил!

Я чуть приоткрыл глаза, продолжая прятать зрачки за ресницами. Чернота комнаты меня ни грамма не смущала. Фигура гостя, затянутая в темные одежды, неторопливо продолжала двигаться по направлению кровати. В отставленной правой руке я заметил утолщение, вроде как там была палка.

Хм, посланник – один из Ночных Ножей? Только эти ребята чернят лезвия своего оружия, чтобы блеск не выдал в темноте. Или кто-то хочет, чтобы подумали на клан наёмных убийц?

Тем временем фигура остановилась возле меня. Я не почувствовал даже запаха обычного человеческого пота, который сопровождает людей повсюду, как бы чисто они не мылись в банях или ваннах. Похоже, что имею дело с профессионалом, который озаботился обработкой тела перед вылазкой к царскому сыну.

Лезвие черного ножа взметнулось и… пропороло наволочку насквозь. При выдергивании ножа из подушки вылетели перья. Затемненное лицо неудачливого убийцы исказилось недоумением. Он-то уже успел поверить в то, что его нож пронзил глазницу третьего сына царя.

Ну да, буду я ждать подобный подарок! Вместо этого в последний миг я отдернул голову и быстро скатился на левую сторону кровати. На свободное от убийцы место. Ладонями ударил по подушке, заставив перья выметнуться вверх, как будто внутри взорвалась приличная петарда.

На миг между нами повисла пелена, сквозь которую с лёгкостью пролетел мой кулак. Добавленная в кулак живица должна была напрочь выхлестнуть ночного гостя, но… Рука пронзила пустоту!

Гость разгадал мой замысел? Или сработал животный инстинкт?

Я тут же отпрыгнул вправо, предупреждая удар ножом по ребрам с левой стороны. Нож и в самом деле пролетел мимо, рассекая лезвием попавшиеся на пути перья.

Как же предсказуемы убийцы Ночных Ножей… Уже на протяжении полутысячи лет они работают в замкнутом пространстве с ограниченной зоной видимости по одному и тому же рисунку.

Дальше последует тычок под рёбра и вспарывающее движение к горлу. Я не стал ждать этого удара, а сместился на метр от линии атаки, выигрывая расстояние для уверенного удара ноги.

Усиленный живицей удар на этот раз попал в нужную точку. Звучный шмяк раздался в ночи, а после последовало падение тела. Тело удачно упало на гору кубиков, добавив себе радости жизни.

Надо отдать должное – выучка у наемных убийц отменная! Иначе почему фигура быстро вскочила на ноги и снова ринулась в бой? После моего удара обычный человек по крайней мере минут пять искал бы выход, а тут…

Снова лезвие мелькнуло возле горла. Я блокировал руку и ударил по кисти, вышибая нож. Тут же другая рука попыталась рвануть мне по лицу когтями, закрепленными на ладони.

А, вот как это чудо прокралось до моего окна!

Получать по лицу когтями мне никогда не нравилось, поэтому я чуть отстранился, пропуская ладонь мимо себя, а потом добавил скорости, ударив по тыльной стороне ладони. Рука противника воткнулась в одну из стоек кровати. Когти застряли в твердом дереве. Дополнительный удар сверху вогнал когти ещё глубже.

Незнакомец тут же выдернул руку из своего устройства, оставив когти на стойке.

Тут же последовал удар ногой. Гость хотел попробовать на прочность мои яйца!

Увы, эту проверку я проходить тоже не желал. Легкий отворот в сторону и сразу же удар по икре, отсушивающий мышцы ноги. Фигура не смогла сдержать крик боли.

И это был женский крик!

А может хитрость? Рассчитанная на моё рыцарское достоинство?

Я быстро схватился за грудь. Точно! Пусть и перетянутая тканью, но молочная железа гораздо больше мужской!

Женщина! И я должен в самом деле врубить рыцарское достоинство, преклонить колено и быстро-быстро убить себя во славу женского рода?

Ага, хренушки! Я не рыцарь, я – ведарь, а нас учили противостоять любым видам врага! И женщина перед тобой или мужчина – в этом особой разницы нет. Враг хотел убить существо, на которое потратили своё драгоценное время куча учёных мужей и храбрых воинов. А в денежном эквиваленте это сродни удару по царской казне!

Так что за царскую казну!

Ха!

За трон царя-батюшки!

Ха!

За Россию-мать!

Ха!

Три удара были нанесены так быстро, что ночная гостья не успела ни выставить блок, ни толком отмахнуться. Кольчугу Души она не нацепила, чтобы та не сковывала движения и теперь все удары пришлись на чувствительные части тела.

И всё-таки наёмницу из Ночных Ножей не так просто было обездвижить. Она змеёй обвилась вокруг меня, попытавшись гибким телом сломать позвоночник, но… Я расслабил мышцы и выскользнул из её смертельных объятий подобно сосиске из целлофановой оболочки.

Захватил щепоть порошка из левого нагрудного кармана и быстрым движением рассыпал его перед носом гостьи. Всё-таки ненапрасно я не стал раздеваться перед сном. Вот и пригодились кармашки куртки.

Гостья сразу же задержала дыхание, но этого и не нужно – парализующий порошок легко впитывается через слизистую. Оставалось подождать пару секунд и…

– Ми-и-и-илый, я хочу тебя-а-а, – с придыханием известила ночная гостья.

Она встала на колени, а после начала раздеваться, глядя всё это время на меня со вселенской похотью.

Вот и не хрена себе! Это что же? Я осторожно повёл носом. Слабо повеяло грейпфрутом.

Хм, похоже, что я ошибся карманом и вместо парализующего порошка рассыпал возбуждающий желание. А ведь вот не хотел его брать с собой, но потом подумал, что если вдруг в царском зале для приёмов нападут, то можно и сыпануть, чтобы создать большую неразбериху из возжелавших меня дам. На мужчин оно не действовало, а вот прекрасный пол едва не выворачивало наизнанку.

И теперь ночная гостья захотела меня так, как будто внутри разгорелся вулкан и только с помощью моего шланга можно его затушить. Ну да, концентрацию я подобрал качественную…

– Хозяин, похоже, что наша гостья хочет извиниться за своё поведение, – прошелестел Тычимба, не спеша уходить со своего поста и наблюдая за непрошенным стриптизом.

– Мне тоже так кажется. А она неплоха. Я слышал, что девушек из Ночных Ножей в том числе обучали и обольщению жертв. Странно, что она не начала с этого, а сразу же решила поковырять мой лоб своим ножиком…

– Возможно, она просто не разобралась в своих желаниях. Ох, вот это гибкость. Последний раз такой загиб я видел у женщины-змеи в Трианырских трущобах.

– Да уж, хорошее было времечко, – хмыкнул я в ответ.

А между тем шоу продолжалось. Я не торопился его останавливать, наблюдая за тем, как девушка с гибким и спортивным телом продолжала оголять его, избавляясь от скрытого оружия, капсул с ядом, мелких игл в рукавах. Для того, чтобы полностью раскрыться, ей пришлось встать. Она покачивалась в ритме одной ей слышимой музыки, соблазнительно поводя по телу ладонями.

Вскоре она осталась в чем мать родила, стройная и подтянутая, стоящая над горкой одежды. Высокая упругая грудь призывно манила к себе. Тонкую талию можно было обхватить ладонью. Худоватые на мой взгляд бедра чуть подрагивали, словно приглашали устроиться между них и отправиться в бешенную скачку по полям удовольствий.

– Господин, я вся ваша-а-а, – простонала девушка и шагнула ко мне, стараясь прислониться жарким телом.

Я не позволил ей приблизиться вплотную, остановив движением руки. Со стороны могло показаться, что я начал ощупывать её упругую и плотную грудь, а также играться с набухшим соском, но на самом же деле я упёрся в тело девушки, не подпуская её ближе.

– Подожди, я хочу насладиться твоим телом сполна, – произнес я, присаживаясь перед девушкой на корточки, а потом проведя рукой по атласной коже икры.

Девушка на прикосновение ответила стоном, откинула голову назад, мелко задрожала. Я начал двигаться выше, ещё выше. Туда, где ножки сходились воедино… И вот я коснулся заветной цели!

Девушка вскрикнула, потом чуть напряглась и… холодно улыбнулась. Я на всякий случай тоже вскрикнул и отдернул руку. Гостья посмотрела на меня с чувством превосходства:

– Неужели ты думаешь, что я не знала – к кому иду? Я все ваши ведарские штучки знаю наизусть, так что слышала про порошок возбуждения, мерзкий извращенец! Я всего лишь сыграла свою роль, а ты… Ты попался на мою удочку и через пару секунд сдохнешь!

Теперь пришла моя очередь улыбнуться:

– Знаешь, в кодексе ведарей есть такая заповедь: «Если ведарь не совладает со своим телом и рассудком перед боем, он никогда не одолеет врага». Я слышал, что женщины Ночных Ножей могут соблазнять врагов, а потом выстреливать из промежности загодя вставленным отравленным лезвием бритвы. Но…

Я поднял руку, в которой был зажат детский кубик. Этой самой игрушкой я и провел по ноге красотки, заставляя её поверить, что вел рукой. На грани этого кубика виднелась небольшая пластинка. Зеленоватая каемка пластинки указывала на то, что край был не просто остро заточен, но ещё для верности смазан отравляющим средством.

Симпатичное лицо девушки тут же исказилось от злобы, и она выбросила кулак по направлению моего виска. Я отклонился, подставив под удар кубик. Просто подставив кубик…

Девушка вскрикнула, обнаружив между костяшками пальцев ту самую отравленную пластинку.

– Ты… Ты… – прошептала она.

– Кто тебя послал – скажешь? – спросил я почти лениво.

– Будь ты проклят, – проговорила девушка прежде, чем из уголка рта полилась струйка крови, а её ноги подкосились.

– Если бы я получал рубль каждый раз, как слышу эту фразу… – проговорил я в ответ, наблюдая за судорогами подосланной убийцы. – Эх, а из нас могла получиться бы прекрасная пара – ведарь и наёмница.

Девушка что-то просипела, а потом её глаза закатились, и она запрокинула голову. На губах закипела зеленоватая слюна.

– Жаль, можно было бы и употребить, – прокомментировал Тычимба.

– А пусть её и употребят, – пожал я плечами, после чего вызвал из своего хранилища тотемного зверя рода Рюриков.

В моём хранилище было много всяких образов прошлых монстров, которые прямо-таки рвались наружу, чтобы утолить свой извечный голод. Однако, использовать их требовалось с осторожностью – не все потом хотели вернуться обратно в надоевшую ячейку.

Тотемный зверь был более покладист. Вызванный здоровенный медведь своей тушей едва не заполонил всю комнату. Тут сразу стало тесно. Он посмотрел на лежащую девушку, потом взглянул на меня.

Я кивнул в ответ:

– Потапыч, эта еда для тебя. Ещё теплая, но если хочешь, то можешь подождать немного…

Медведь негромко уркнул, словно поблагодарил за подношение, а после склонил голову к девушке.

Я взглянул на Тычимбу:

– Убери тогда её одежду куда подальше ну и… то, что останется. И тут приберись немного.

– Понял, господин. Всё будет сделано, – поклонилась расплывчатая фигура.

С пола одна за другой начали исчезать вещи девушки.

Я же откинулся на оставшиеся в живых подушки. До рассвета ещё оставалось время, а судя по начинающимся приключениям, мне энергия мне ой как понадобится.

К утру о визите ночной гостьи ничего не напоминало. Даже перья из заботливо зашитой наволочки исчезли все до единого. И в ячейке хранилища похрапывал довольный тотемный зверь…

Глава 7

«Чтобы добиться цели, ведарю должен пребывать в чистом, незамутнённом состоянии ума»

Кодекс ведаря

Из Москвы мы должны были выехать рано утром. Так как я по легенде был в «опале», то и царский кортеж мне не полагался. Даже захудалый «Мерседес» не выдали, а уж хуже этой машины и представить себе нельзя. Хоть германский кайзер Чавольц и пыжился изо всех сил, но творения его страны считались одними из худших в этом мире.

Годунову ещё могли выделить машину, но так как он не умел водить, то решили обойтись без неё.

Надо же, дворянский сын, а водить не умеет! Сказал, что ему это не нужно, ведь у него должен по штату полагаться водитель. Вот ведь и сказано было с таким пафосом, что я едва не расхохотался.

Последыш угасающего рода, а туда же…

Самолетом тоже решили не лететь, так как добираться до Белоозера придется от ближайшего аэропорта ещё часов пять. Поэтому сразу выбор пал на поезд. Взяли самое дорогое купе – я пожертвовал сумму на выкуп из своего кармана…

Ну, как из своего… Получается, что все, кто находился в день приёма в царской зале, в той или иной мере оплатили наш проезд. Для бояр, окольничих и думных дворян вряд ли потеря денег была сколь-нибудь существенна, а мне на первое время могло помочь.

Сопровождать нас поставили Кирилла Сафронова, пожилого мужчину с орлиным носом и таким количеством морщин на лбу, что казалось, будто по коже провели мелкой тёркой, оставив следы на память.

Дядька Кирилл был дальним родственником рода Рюриков, поэтому ему доверили в своё время обучать царских детей боевому искусству. Меня он обучал немного, так как после празднования пяти лет моё бедное тельце передали в ежовые рукавицы ведарской школы. И уже там я проходил азы защиты собственной жизни, а также основы забирания жизни чужой.

Ровно в пять утра дверь отворилась и на пороге возник хмурый Сафронов. Он оглядел комнату и остановил взгляд на мне:

– Царевич, через двадцать минут выдвигаемся.

– Даже посрать толком не получится? – спросил я с усмешкой.

– До поезда потерпите. Там уже выплесните то, что накопилось, – чуть поклонился Сафронов и закрыл дверь.

– Тычимба, – позвал я еле слышно.

– Да, господин.

– У нас же всё готово к выходу?

– Без сомнений.

– Уборку ты сделал только в комнате?

– Нет, ещё и стёр произошедшее с камер наблюдения и прослушку зафонил на всякий случай.

– Что же, тогда можно умываться и выдвигаться. С меня авокадо…

– Записано, господин, – раздался шелест.

Вот обожает мой слуга авокадо – просто пищит, когда его употребляет. И ведь сам может достать столько, сколько пожелает, но берет почему-то только из моих рук. Может, так доказывает верность?

В любом случае мне не сложно угостить верного слугу этим странным безвкусным фруктом за хорошо проделанную работу. А работу он порой делает не просто хорошо, а отлично!

Тычимбой я его назвал из-за сокращения слов То-Чего-Не-Может-Быть. История его перехода в моё услужение очень интересна – как-нибудь расскажу при случае. А сейчас… Сейчас я скинул одежду, быстро провел разминку и направился в сторону ванной комнаты.

После отправления собственных нужд и быстрого принятия душа, я насухо вытерся махровым полотенцем и оделся за меньшее время, чем сгорела бы спичка. После этого вышел из комнаты и направился к выходу из дворцовых палат.

Сейчас я не скрывал своего лица. Зачем? И так ночные глазки могли разглядеть меня в малейших деталях. Кто их поставил? Могли поставить разные рода, от Рюриковичей до Шуйских. А также и церковь тоже могла попытаться присмотреть за третьим сыном, который якшается с нечистью Бездны.

Почему церковь? Ну не зря же на третьем этаже колыхнулась занавеска – там изволит почивать митрополит Даниил, когда бывает по приглашению в царские хоромы. В такое раннее утро митрополит уже бдит за мирянами. Я помахал на всякий случай. Из окна никто мне не ответил.

Ну что же, бывает. Я не в обиде.

Возле ворот стояла «Лада Вселенная» – небольшой фургон для перевозки важных лиц. В сопровождении двух полицейских машин она выглядела фундаментально. Я даже усмехнулся.

«Лада Вселенная» – это не просто транспортное средство, это крепость на колесах. Её темно-серый металлический корпус напоминал доспехи средневекового рыцаря. Каждый элемент автомобиля кричал о мощи и неприступности: от массивных, как у танка, колес до узких бойниц вместо окон, через которые нельзя было увидеть то, что внутри.

А внутри фургона царила порядок и функциональность. Сиденья обиты прочной тканью, способной выдержать не одно десятилетие эксплуатации. Панели управления усеяны кнопками и переключателями, каждый из которых отвечает за свою важную функцию – от управления заслонками вентиляции до активации системы защиты.

Но самое главное – это не то, что видно сразу. Это тайники и секретные отсеки, спрятанные так хитроумно, что их не найдет даже самый искушенный взломщик. В случае атаки на фургон он тут же ощетинится защитными и атакующими оберегами подобно дикобразу. Так что взять его с наскока не получится. А пока нападающие будут пробивать защиту на помощь примчится царская кавалерия и расхреначит всех врагов.

Когда бронебойный фургон мчится по дороге, он несет в себе не только груз, но и обещание безопасности, надежности и тайны, которые останутся нераскрытыми. И те, кто попытались вскрыть «Ладу» подобно консервной банке, сами пошли на съедение тотемным животным.

Когда я вошел в фургон, то дверь тут же мягко закрылась. На меня уставились три пары глаз: Сафронов, Годунов и ещё один человек в синеватом костюме. От водителя нас отгораживала стальная пластина, так что невозможно было увидеть – кто за рулём.

– Ну что, все в сборе? Можем отправляться? – спросил я весело.

– Царевич, вы опоздали на три минуты, – буркнул Сафронов.

– Не мог устоять, чтобы не кинуть последний взгляд на царские палаты, – ответил я.

– Но так мы можем опоздать на поезд, – подал голос Годунов.

– Я больше чем уверен, что ради царской персоны поезд сможет задержаться на те же самые пресловутые три минуты, – подмигнул я в ответ, а потом постучал по пластине, отделяющей кабину от кузова.

– Мы не поедем на этой машине, – проговорил мужчина в синеватом костюме. – Ради же вашей безопасности вы пойдёте другим путём.

Он что-то колдовал с небольшим квадратом на полу. Вскоре квадрат откинулся в сторону, открывая нашим взорам ровную дыру в асфальте.

– Всё готово. Сейчас подбежит человек и передаст небольшую посылку, – проговорил мужчина. – А вон, как раз и он. Я создаю иллюзию, что под машиной ничего не поменялось, а вы ныряйте в отверстие…

– Рекомендация! Ваше величество, рекомендация! – донеслось снаружи. – Вы забыли рекомендации!

И в самом деле со стороны дворца бежал человек в ливрее, размахивая красной папкой.

– Я иду первым. Если что – подстрахую внизу, – проговорил Сафронов и прыгнул в провал солдатиком, вытянувшись и прижав руки к бедрам.

Он скрылся быстро, словно растворился в темноте под машиной. Я посмотрел на Годунова:

– Если ради безопасности, тогда ладно. Ну что, ты последний?

– Я за вами, ваше величество, – помотал головой Годунов. – Если что – прикрою.

– Ваше величество! Рекомендации! – по двери застучал подбежавший слуга. – Рекомендации для ректора училища!

– Я возьму, – сказал слуга и двинулся к двери.

– Ну хорошо, тогда мы ждем тебя внизу, – я повторил стойку Сафронова, а после сиганул в открытый люк.

Тут же ветер свистнул в уши, в нос ударила затхлость, а через пару секунд полёта пятки ударились о что-то мягкое. Я тут же отпрыгнул в сторону, чтобы идущий следом Годунов не шарахнул меня по загривку.

Нескольких мгновений хватило, чтобы оценить место, куда я попал. Сказать по правде, я не подозревал, что перед воротами есть подобный проход. Видимо, его создавали на случай отрыва от возможного хвоста.

Да и это был не подземный ход, а ответвление одной из ветки канализации. Под отверстием в потолке лежали маты, припасенные для срочного десантирования.

Сафронов стоял чуть в сторонке. В его руках уже светил фонарь, освещая стены, пол и потолок. Стены, конечно, не из мрамора, а из векового бетона, украшенные абстрактными рисунками в виде пятен плесени и течей. Красота, да и только.

Воздух насыщен ароматами, дарующими воспоминания о переработанных обедах, и каждый чавкающий шаг по лужам создавал мелодию, которую не услышишь на поверхности.

– Всё нормально? – буркнул он.

– Всё путём, – пожал я плечами. – Только чашечки кофе не хватает.

– Будет кофе. Позже… Ничего, что в таком месте очутились?

Я криво усмехнулся. Мне приходилось бывать и в местах похуже, так что канализацией уже не испугать.

Я знал, что в канализации живут необычные существа. Например, крысы размером с кошек, которые устроили себе здесь спа-салон, пользуясь естественными водными процедурами. Или таинственные моллюски, которые вели записи обо всех событиях на своих раковинах, словно живые хроники.

А также были места экзотики: тропические зоны утечек горячей воды, где можно встретить пару аллигаторов, мечтающих о карьере в кино. А еще – залы эха, где каждый шепот превращается в громкий диалог с самим собой. И эти залы заставляли сходить с ума слабых разумом существ…

– А-а-а! – раздалось сверху, а потом на маты шлепнулся Годунов.

Он не смог удержаться на ногах и его шатнуло назад. Чтобы удержаться на ногах, он выставил руку и уперся в стену, но тут же вскрикнул и отдернул руку назад. На ладони осталась грязно-зеленая слизь. Второй рукой он продолжил прижимать красную папку к груди.

– Ну всё, теперь придётся руку отрубать, – вздохнул я горько. – Эх, Борька, а ведь мог бы ещё жить. Мог бы детей растить и по головке их гладить…

– Ч-ч-что? – начал заикаться Годунов, в ужасе глядя на слизь на руке. – Как же так?

– Их величество шутить изволит, – буркнул Сафронов. – Идемте же, господа, через двести метров будет выход на поверхность. Включите фонарики на своих телефонах и смотрите под ноги. Старайтесь не наступать крысам на хвосты, а то тяпнуть могут и не посмотрят на родословную.

После этих слов Сафронов двинулся прочь.

Годунов уставился на меня, а я что? Мило улыбнулся в ответ и вытащил свой телефон. Фонарик осветил небольшой ручеёк в углу. Я потянул папку из руки Годунова, он безропотно отдал её. После этого я достал платок из кармана и протянул Борьке:

– На, вытри эту дрянь и не верь всему, что слышишь. В жизни много лжи и обмана.

– Но как же… – начал было Борис.

– Мне долго вас ждать? – послышался недовольный голос Сафронова.

– Идём-идём, – отозвался я и мотнул головой Борису. – Давай шустрей, а то и в самом деле опоздаем.

Борис прерывисто вздохнул, а после начал вытирать руку платком. Я усмехнулся. Мда, этому перцу ещё многому предстояло научиться. И приёмке моего специфического юмора в первую очередь!

Глава 8

«В каком бы дерьме ведарь не оказался, он всегда должен помнить, что дерьмо смывается водой, а оскорбление – только кровью!»

Кодекс ведаря

Путешествие по канализации вряд ли можно назвать увеселительной прогулкой. Даже если не дышать и не смотреть по сторонам, то всё равно через какое-то время начинаешь понимать, что канализационные прелести начинают проникать сквозь поры кожи.

И это не может радовать!

Также не радовали те моменты, когда приходилось наклоняться и проходить через невысокие проходы. Я то и дело ждал, когда за шиворот свалится мокрица величиной с большой палец. Крысы с облезлыми хвостами блестящими в свете фонариков глазами провожали незваных гостей, неожиданно припершихся в их родные пенаты.

Парочке излишне осмелевших пришлось настучать по усам, чтобы не забывали – кто тут царь природы!

Я шел следом за Сафроновым, а Борис, что-то бурча под нос, замыкал нашу процессию. Если по словам дядьки Кирилла мы должны были пройти двести метров, то это расстояние закончилось ещё пятьсот метров назад, а мы всё шли и шли. Я решил напомнить дядьке о его словах:

– Господин Сафронов, а не пора ли нам выбираться наружу? Или мы до конца Москвы так прогуляемся?

– Может и до конца, если придется, – буркнул тот в ответ.

– А что так? Можно поинтересоваться?

– Да, мне тоже интересно, почему это мы не едем в удобной машине, а ползаем по этим вонючим коридорам? – послышался голос Бориса.

– Думаете, это из-за моей вредности так происходит? Вроде как особ царских кровей макнуть рожами в говно? – обернулся на нас Сафронов. – Или мне по жизни нравиться прогуливаться по колено в дерьме? Нет, ребята, тут не всё так просто… Да впрочем, чего я объясняю. Вот, смотрите!

Он вытащил из кармана телефон и, немного покопавшись, включил ролик. Тут же грохот выстрелов, крики и мат наполнили очередное канализационное помещение. На ролике были видны три горящие машины, а также отстреливающиеся от нападавших оставшиеся в живых полицейские. Снимали из окна какого-то дома на телефон и чистота съёмки оставляла желать лучшего. Но основные моменты всё же были видны.

Отличительной чертой нападавших являлись маски животных, какие используют дети в детских утренниках или на празднование Нового Года. Вот только сейчас вместо ёлки были три горящие машины, да и на хоровод их перемещение мало было похоже.

– Это же… Это же наши машины, – пролепетал Годунов.

– Ну да, а внутри должны быть мы, – кивнул Сафронов. – Но предусмотрительность сыграла свою роль. И поэтому мы сейчас не лежим возле сгоревшего фургона с пулей в башке, а шарахаемся пусть и по канализации, но зато живые.

На экране в этот момент раздался взрыв такой силы, что даже замершие неподалёку крысы рванули прочь с испуганным писком. Похоже, что использовали какое-то мощное боевое заклинание. Фургон просто разметало в разные стороны. Колеса рванули прочь, горя и подпрыгивая, всё остальное же горящими обломками покрыло пространство вокруг.

Людей, которые скрывались за фургоном, откинуло прочь сломанными куклами. Сквозь дым не было видно движений.

– Отец Всемогущий, что же это? – слабым голосом произнес Годунов.

Даже в скудном свете фонарей была заметна его бледность. Того и гляди шарахнется в обморок и придется тащить его на закорках.

– Нападение на царского сына, – пожал плечами Сафронов. – Чья-то террористическая акция. Потом какая-нибудь из группировок возьмёт на себя ответственность. Обычное дело.

– Ну да, пустяки, – автоматически откликнулся я. – Дело-то житейское… Доля наша царская такая.

– А я-то при чём? Я же не царь!

– А кто тебя спрашивать-то будет? – хмыкнул Сафронов. – Когда дерево рубят, то щепки летят!

– А как же дальше? – спросил Годунов. – Неужели над нами всегда будет висеть окровавленный топор палача?

– О, какая аллегория, – криво усмехнулся дядька Кирилл. – Прямо поэт! Но, брат, если ты связался с Рюриковичами, то шансы умереть сразу же уменьшаются вдвое.

Борис взглянул на меня, а я только развел руками, мол, сам захотел вступить на карьерную лестницу… Теперь ничего уже не попишешь.

– А как же нам дальше? – спросил Борис.

– А дальше ещё двести метров и мы выберемся на поверхность, – пожал плечами Сафронов.

Вот мы и вернулись к тому моменту, с которого всё началось.

– Ведите же, – хмыкнул я в ответ. – А то и в самом деле на поезд опоздаем.

Сафронов кивнул, повернулся и двинулся в одном ему известном направлении. Я махнул рукой всё ещё бледному Борису. Похоже, что перед глазами моего спутника всё ещё стояла горящая машина и валяющиеся вокруг искалеченные тела.

Мда, кому же понадобилось нападать на наше сопровождение? И почему так показательно – на "Ладу Вселенную"? Почему было просто не подождать, пока двое молодых людей загрузятся в поезд и не расслабятся? Кому нужна была эта бойня? Кто желал мне смерти?

Может это тот, кто подослал убийцу из Ночных Ножей? Или это какая отдельная организация решила двинуть свои пешки?

Вскоре Сафронов остановился. Он поднял вверх кулак. Я тут же замер, повинуясь знаку внимания. Шедший за мной Борис думал о чём-то своём и не успел остановиться, клюнув меня в спину носом. Я чуть дернул плечом и показал на Сафронова. Тот полез за пазуху и вытащил пистолет.

О! Вот и я услышал посторонний звук, на который среагировал наш проводник.

Шурх! Шурх! Шурх!

Цок, шурх! Цок!

Звуки напоминали мешки с камнями, которые тащили по булыжной мостовой. Весьма неприятные звуки. А ещё неприятнее было то, что происходили они не от людей, поскольку не слышно было чавканья шагов или дыхания. Да и рванувшие прочь крысы тоже могли сказать о многом.

Крысы – хитрые создания. Их так просто не обманешь. Они всегда цепляются за жизнь. И если они бегут, сломя голову, от пугающих звуков, то эти звуки и людям вряд ли принесут что-то хорошее.

Да и сказать по правде – слышал я раньше подобные звуки, когда закрывал Колодцы Бездны. Подобные звуки издавали…

– Волокуши? – спросил я Сафронова.

– А вас неплохо обучали в ведарской школе. Вон как по слуху определил. А количество определить сможете?

– Вроде пятеро, – пожал я плечами, нарочно ошибившись сразу на две штуки.

– Нет, трое. Значит, зря рано похвалил. Недостаточно хорошо вас обучали, – хмыкнул Сафронов. – Как с ними бороться хоть знаете?

– Судя по всему, это глиняные волокуши. Они обитают во влажных местах и боятся открытого воздуха и жаркого огня. Первый сушит их кожу, а второй может обжечь так, что составляющие волокуш окаменеют. Через какое-то время им удается снять окаменение, но это занимает время, поэтому лучше всего бить при помощи пламени, – отчеканил я как на экзамене.

Сафронов одобрительно кивнул.

– А что это за волокуши? – спросил Борис. – И чего они делают?

– Порождения Бездны, – ответил я и на эти вопросы. – Выползают из Омута и расползаются по окрестностям в поисках живой плоти. Нападают при помощи выплеска острых щупалец, которые успевают затвердеть на время. Эти щупальца потом втягиваются, оставляя в теле жертвы глубокие раны. При поражении жертвы наползают на неё, покрывают собой, расплываясь подобно ртутной плёнке, и начинают переваривать. Непереваренные кости жертв остаются на поверхности волокуши и задевают за камни, издавая звуки, которые ты недавно слышал.

– Какая гадость, – поморщился Годунов.

– Гадость не в них. Гадость в том, что волокуши редко удаляются от Омутов. А это значит, что где-то под Москвой неожиданно открылся один из выплесков Бездны. И он явно не зафиксирован, – поджал губы Сафронов. – Где-то рядом появился Омут! Ведь Бездна всегда рядом…