Неглект бесплатное чтение

© Лёнька Лёнькович, 2024

ISBN 978-5-0064-9417-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Список иллюстраций

Нолик, или Предложение разговора

• Ил. 1. Скадовский Николай Львович. Безумный. Сумасшедший актер, 1883. Иркутский областной художественный музей имени В. П. Сукачева

• Ил. 2. Худяков Василий Григорьевич. Саломея и ее мать, ожидающие у двери темницы голову Иоанна Крестителя (Усекновение главы Иоанна Предтечи), 1861. Вологодская областная картинная галерея

• Ил. 3. Айвазовский Иван Константинович. Сотворение мира, 1864. Государственный Русский музей

• Ил. 4. Калганов Иван Александрович. Карточные шулера, конец 1870-х гг. Тюменский областной музей изобразительных искусств

• Ил. 5. Маяковский Владимир Владимирович. Chemin de fer (Рулетка), 1915. Государственный музей В. В. Маяковского

Неглект, или Продолжение разговора

Эпизод 1

• Ил. 6. Корзухин Алексей Иванович. Перед исповедью, 1876. Тверская областная картинная галерея

Эпизод 4

• Ил. 7. Маковский Владимир Егорович. Две сестры (Две дочери), 1893. Самарский областной художественный музей

Эпизод 11. Прощеное воскресенье

• Ил. 8. Сведомский Павел Александрович. Медуза около источника. Эскиз к картине «Медуза» (1882, ГТГ), около 1882. Вологодская областная картинная галерея

Эпизод 14. Сорокоуст

• Ил. 9. Корзухин Алексей Иванович. Поминки на деревенском кладбище (фрагмент), 1865. Государственный Русский музей

Эпизод 15

• Ил. 10. Перов Василий Григорьевич. Парижские тряпичники, 1864. Государственный Русский музей

• Ил. 11. Кошелев Николай Андреевич. Офеня-коробейник, 1865. Государственная Третьяковская галерея

Эпизод 16

• Ил. 12. Платонов Харитон Платонович. Цыганки, просящие милостыню, XIX в. Новгородский музей-заповедник, Великий Новгород

Эпизод 17. Чертополох

• Ил. 13. Неизвестный художник. Чертополох, XIX в. Национальная галерея Республики Коми

• Ил. 14. Корзухин Алексей Иванович. Крестьянские девочки в лесу, 1878. Пермская государственная художественная галерея

Эпизод 19. Странник

• Ил. 15. Ярошенко Николай Александрович. Странник, XIX в. Пермская государственная художественная галерея

• Ил. 16. Лебедев Клавдий Васильевич. Христа ради юродивый, 1902. Государственный музей истории религии

Эпизод 23. Крестины

• Ил. 17. Корнеев Аким Егорович. Крестины, 1857. Иркутский областной художественный музей имени В. П. Сукачева

Эпизод 26. Обрезание

• Ил. 18. Лосенко Антон Павлович. Авраам приносит в жертву сына своего Исаака / Жертвоприношение Исаака, 1765. Государственный Русский музей

Нолик, или Предложение разговора

Мы почитаем всех нулями,

а единицами – себя.

А. С. Пушкин. Евгений Онегин

Не найдется сомневающегося в моем утверждении, что ребенка можно и нужно учить эффективно мыслить, как и в том, что математика – один из наиболее трудных учебных предметов. Усвоение математических знаний представляет определенную трудность не только для детей, но и для родителей. У детей разного возраста разный тип мышления, но ведущим будет оставаться образное мышление, которому во многом помогает художественное слово. Без ярких, запоминающихся картинок не сумеешь убедить не только ребенка, но и взрослого, что ноль или нуль не бесконечная пустота, а очень даже нужное понятие. Это утверждает также и Алла Гольцева в своем стихотворении «Веселые цифры»: «Ноль не значит ничего, но нельзя и без него».

Наши далекие предки прекрасно обходились без нулей, но Петру I показалось это возмутительным, и в России появился якобы ничего не значащий ноль, без которого теперь не обойтись. Если от обязанности брить бороду можно было откупиться, то с ноликом такой номер не проходил. Все наскоро принялись заучивать и пытаться запомнить этот много возомнивший о себе ноль. Не успели оглянуться, как западный сеньор Ноль вдруг стал самой почитаемой цифрой, без которой не решалась ни одна задача в государстве. Удивительно, что мы не оглядываемся на свою тень, уверенные, что она уж точно не потеряется.

Известный своими сочинениями Николай Васильевич Гоголь в повести «Нос» утверждал, что потеряться может не только тень: «Вдруг он стал как вкопанный у дверей одного дома; в глазах его произошло явление неизъяснимое: перед подъездом остановилась карета; дверцы отворились; выпрыгнул, согнувшись, господин в мундире и побежал вверх по лестнице. Каков же был ужас и вместе изумление Ковалева, когда он узнал, что это был собственный его нос!» И ведь сложно поспорить с автором. Учебный фразеологический словарь Е. А. Быстровой, А. П. Окуневой, Н. М. Шанского сообщает, что «в Древней Руси было распространено взяточничество. Нередко без взятки, подарка ни в судах, ни в учреждениях подолгу нельзя было добиться решения своих дел. То, что просители приносили с собой в качестве подарка, называли «нос». Если подарок принимался, то можно было надеяться, что дело будет решено. Если же служащий отказывался от подарка по каким-либо причинам, то проситель «оставался с носом», не получив никакой надежды на успех». А в словаре-справочнике по русской фразеологии Р. И. Яранцева дается разъяснение другому употреблению слова «нос»: «Зарубить на носу – запомнить крепко, навсегда… Носом также называли бирку, которую носили при себе и ставили на ней зарубки для учета работы, долгов и тому подобное. Таким образом, речь идет о своего рода записной книжке, куда «чертами и резами» наши предки заносили метки для памяти. Сегодня, говоря «заруби себе на носу», мы имеем в виду что-то вроде «запиши в ежедневник» или «пометь в телефоне»». Оценку одной из пьес Николая Васильевича Гоголя, а именно небезызвестного «Ревизора», Владимиром Владимировичем Набоковым как «самой великой пьесы, написанной в России (и до сих пор не превзойденной)» (Набоков В. В. Лекции по русской литературе), мне хочется отнести и к другим произведениям великого русского писателя. При этом нужно ли вспоминать, что Гоголь не первым обращался к героическому образу носа?

В случае же с ноликом все наоборот. Ноль и нуль хотя и носят одно платье, однако один из них пытается другого оставить раздетым. Нередко перед тобой головоломка: кто тебя приветствует? Как бы не ошибиться!

Примерно то же и с неглектором. Скажи неглектору о болезни, он уверенно приложит указательный палец к своему виску, покрутит им несколько раз, а другим указательным пальцем непременно покажет на вас. При этом он будет абсолютно уверен, что нет у него никакого заболевания.

Свекровь сестры рассказывала мне каждый раз, когда я приходил к ним, что сегодня ночью Татьяна опять порезала у нее все лифчики и трусики.

– Лёнечка! Ведь ночью я свою дверь закрываю на два замка и еще на щеколду. Окна в моей комнате закрыты. Соседей предупреждаю, чтобы не забывали закрывать входную дверь в квартиру на задвижку. Как Татьяна умудряется пробраться в комнату, ума не приложу!

Мне чаще всего было некогда слушать эту галиматью. Я быстро отдавал для сестры бутылки с вином, которые приносил от маминой знакомой, и молча уходил.

Татьяна имела тайный бизнес. Качественное вино в те времена было непросто купить в магазине. Вот сестра и продавала у себя в закрытом институте коллегам это самое вино из заводских погребов, которое передавала ей через меня мамина знакомая. Такой бизнес карался законом, но кто не спекулировал в «совке»?

Хотя, по правде, неся в сумке бутылки с вином, я не переставал наблюдать вокруг себя: нет ли слежки? Мне, школьнику, ничего бы не было, а родителям грозили бы серьезные разборки с органами. Успокаивало лишь то, что мама работала в винно-водочном отделе крупного гастронома, поэтому я знал, что ответить, если спросят: «Сестра просила маму купить хорошего вина на праздник».

Если спросить любого о неглекторах, то не найдется человека, который бы не сталкивался с людьми, забывающими «выполнять свой долг», или пренебрегающими своими обязанностями, или умело закрывающими глаза, чтобы «не обращать внимания».

Мы прожили с женой девятнадцать лет, а закончился наш брак в суицидальном отделении НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского. Туда жену увезли врачи, когда мы с сыном достали ее из петли. Она была без сознания. Очнулась, когда дома уже были врачи скорой помощи. Они попросили оставить их наедине с женой, а потом вызвали другую скорую помощь, которая, как я узнал после, приезжает к больным, пытавшимся совершить самоубийство. Эти врачи тоже разговаривали с женой наедине, а потом сообщили мне, что повезут ее в «институт Склифосовского», как называет народ эту больницу на Садовом кольце Москвы.

Я быстро собрался, позвонил на работу и помчался за скорой. Приехав, разыскал суицидное отделение. К счастью, меня сразу приняла заведующая отделением, которая ничем не порадовала.

– Осмотр и беседа с вашей женой, – сообщила мне доктор, – убеждают меня в психическом расстройстве нервной системы больной. Вам придется смириться, что лечение будет небыстрым. Лучше было бы перевести вашу жену в достойную психиатрическую больницу, например на Волоколамском шоссе.

Заведующая отделением посоветовала мне прийти дня через три, когда будут проведены обследования.

Выйдя на улицу из здания больницы, я остановился и посмотрел на зарешеченные окна медицинских палат. Почему-то вспомнилась повесть Антона Павловича Чехова «Палата №6» и один из ее героев – сторож Никита. Тупой, исполнительный деспот с большими кулаками по-своему наводил порядок в палате: «бьет по чем попало». Очень уж напоминает тюремного смотрителя. На кулаках таких негодяев держится повиновение безропотного русского народа. Современники писателя увидели в повести черты России: нравы общества, образ пассивного русского интеллигента, равнодушие общества ко многим социальным проблемам. Наверное, у Николая Семеновича Лескова самый яркий отзыв о повести: «В „Палате №6“ в миниатюре изображены общие наши порядки и характеры. Всюду – палата №6. Это – Россия… Чехов сам не думал того, что написал (он мне говорил это), а между тем это так. Палата его – это Русь!»

Для меня еще удивительно было то, что в «Палате №6» автор рассказывает нам о докторе Рагине, попавшем в психушку. В моем же случае жена тоже была доктором, и неплохим, а вот же случилось, попала в суицидальное отделение научно-исследовательского института скорой помощи имени Н. В. Склифосовского. Главной мыслью, которую хотел донести Антон Павлович своим произведением, является то, что общественные, нравственные и духовные проблемы затрагивают абсолютно каждого из нас, и мы ни в коем случае не должны отнекиваться от них, закрывать на них глаза. Не борясь с ними, любой из нас может так же, как и Рагин, оказаться в «палате №6».

А что такое безумие?

«…от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа.

…И пришел Давид к Саулу и служил пред ним, и очень понравился ему и сделался его оруженосцем.

…И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, – и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1-я книга Царств 16:14, 21, 23).

Святитель Григорий Двоеслов в своих комментариях называет состояние Саула безумием: «Не следует пренебрегать тем [обстоятельством], что, когда злой дух возмущал Саула, Давид брал гусли и смирял его безумие. Что символизирует Саул, как не гордость сильных? Что символизирует Давид, как не смиренную жизнь святых? Итак, всякий раз, как Саула одолевал нечистый дух, его безумие смирялось пением Давида. И вот когда состояние имеющих власть людей приходит в ярость от гордости, следует спокойными словами вернуть их к спокойствию разума, словно сладкими звуками гуслей».

В древности сумасшедших считали блаженными или одержимыми, в Средние века их изгоняли из городов и сел, и лишь последние несколько столетий таких людей стали помещать в специальные учреждения. Все эти изменения зафиксированы не только в документах, но и в произведениях искусства. От жанровых сцен из жизни безумцев оно перешло к изображению помраченного сознания изнутри; теперь искусство претендует на то, чтобы стереть границу между нормой и помешательством.

Читаем в Большом толковом словаре русских существительных: «Безумие – поведение, характеризующееся полной утратой разумности, последовательности, осмысленности, логичности и здравого смысла, крайнее безрассудство, безрассудный поступок».

У Николая Львовича Скадовского, первого руководителя Товарищества южнорусских художников, созданного в 1890 г., есть удивительная картина – «Безумный. Сумасшедший актер», написанная художником в 1883 году. Сейчас картина экспонируется в Иркутском областном художественном музее имени В. П. Сукачева.

Скадовский Николай Львович. Безумный. Сумасшедший актер, 1883.

Иркутский областной художественный музей имени В. П. Сукачева

Смотрю на эту картину, и почему-то вспоминается анекдот (от греческого anekdotos – неизданный) из советских времен. В толковом словаре Дмитрия Николаевича Ушакова одно из определений анекдота – «вымышленный короткий рассказ о смешном, забавном происшествии». Интересно, что в английском языке слово anecdote означает «короткая и интересная история о реальном событии или человеке». То есть в английском «анекдот» означает вовсе не то, что в русском, это всегда история из жизни, то есть ее можно причислить к разряду новостей. Вот таким неофициальным информатором в Советском Союзе было «армянское радио».

Итак, армянское радио спрашивают!

Вопрос: «Можно ли сосчитать, сколько в СССР коммунистов, туристов и артистов?»

Ответ: «Коммунист один – Владимир Ильич Ленин, турист тоже один – Никита Сергеевич Хрущев, а остальные жители Страны Советов – артисты!»

Но удивляться было некогда. Мне оставалось только уповать на Господа нашего Иисуса Христа и просить у него помощи. Уже идя к машине, начал звонить знакомым по поводу рекомендованной больницы №12. Кто-то дал номер телефона заместителя главного врача и сказал, что договорится с ней о встрече. Мне повезло. Меня ждали в больнице, и я сразу же поехал в ее сторону на Волоколамское шоссе.

Оставив машину на стоянке и сообщив охраннику к кому, я торопливо пошел к зданию. Справа был замечательный, пусть и небольшой, уютный парк, в котором, видимо, гуляли больные. Подумал, что в летнее время есть где укрыться от жары, посидеть и подумать каждому о своем…

Встретила меня милая, доброжелательная сорокалетняя женщина, которая долго не расспрашивала, сообщила, что нужно в «институте Склифосовского» получить в их больницу направление, с которым приехать, оформить документы, а потом перевезти больную.

Поблагодарив заместителя главного врача за доброту и внимание, с облегчением от выполнения очень важного дела, помчался на работу, а потом домой. Младшего сына Алешу из школы должны были забрать братья-погодки Павел и Антон…

Мне казалось, что у жены психическое заболевание, которое нужно лечить не один месяц, и ее нескоро выпишут из больницы. Каково же было мое удивление, когда через неделю, придя домой с работы, я увидел жену в комнате с младшим сыном. Заметив меня, она демонстративно закрыла дверь в комнату на ключ.

Заведующая суицидальным отделением, к которой я обратился на следующий день, с грустью в глазах сообщила мне, что она очень сожалеет, но помочь мне ничем не может:

– Попытка вашей жены повеситься – это шантаж, чтобы заставить вас уйти из дома. Мой совет вам – как можно быстрее переехать куда-нибудь жить отдельно от семьи.

– Удивительно. Вы советуете мне уехать от своих сыновей? – спросил я доктора.

– К сожалению, другого пути у вас нет. Этот шантаж будет повторяться вновь и вновь, пока ваша жена не добьется желаемого – вашего ухода из семьи. Почему? Объяснить я этого не могу…

В милиции мне тоже не сумели объяснить, почему это происходит со мной, но также посоветовали скорее выехать из квартиры:

– На первый раз заявление вашей жены, что вы понуждаете ее к самоубийству, мы закроем, приложив вашу объяснительную. Однако в дальнейшем закрывать такие заявления объяснительными будет достаточно сложно. Ваша жена начинала с вызовов милиции на якобы затеянную вами драку, хотя она сама провоцировала вас побоями, что подтверждено объяснительными ваших сыновей. Продолжила шантажом. Вам нужно как можно скорее съехать. Иначе ваша жена не прекратит вас преследовать…

Однако даже когда я перебрался в съемную квартиру, неадекватное поведение моей жены не прекратилось. Каждые пятнадцать – двадцать минут она звонила мне и требовала написать заявление об отказе от своей доли в нашей квартире. Это продолжалось день, другой, неделю. А потом меня как будто осенило. При очередном ее звонке я заявил:

– Я прекрасно знаю, что ты своим зомбированием пытаешься добиться моей смерти, но у тебя ничего не выйдет.

В телефоне вдруг воцарилась тишина. Как будто жена хотела мне ответить: «А кто тебе рассказал об этом?..»

Не ожидая ее слов, я продолжил:

– Ты надеешься, что мой последний микроинфаркт поможет тебе? Не надейся. Тебе не удастся отправить меня на тот свет.

Не знаю, угадал я или нет, но преследования меня моей уже бывшей женой прекратились…

«…На картоне же, сплошь расцвеченном, чудовищно громоздилось то, что покорило его воображение в полной противоположности его страстным мечтам. Дикое, черно-синее небо до зенита пылало пожарами, кровавым пламенем дымных, разрушающихся храмов, дворцов и жилищ. Дыбы, эшафоты и виселицы с удавленниками чернели на огненном фоне. Над всей картиной, над всем этим морем огня и дыма, величаво, демонически высился огромный крест с распятым на нем, окровавленным страдальцем, широко и покорно раскинувшим длани по перекладинам креста. Смерть, в доспехах и зубчатой короне, оскалив свою гробную челюсть, с разбегу подавшись вперед, глубоко всадила под сердце распятого железный трезубец. Низ же картины являл беспорядочную груду мертвых – и свалку, грызню, драку живых, смешение нагих тел, рук и лиц. И лица эти, ощеренные, клыкастые, с глазами, выкатившимися из орбит, были столь мерзостны и грубы, столь искажены ненавистью, злобой, сладострастием братоубийства, что их можно было признать скорее за лица скотов, зверей, дьяволов, но никак не за человеческие» (Иван Бунин. Безумный художник).

У термина «неглект» два значения, зависящих от области употребления. В нейрофизиологии неглект понимается как нарушение восприятия собственного тела, выражающееся в выпадении из поля зрения левой или правой стороны, а в социальной психологии – как форма психологического насилия в виде пренебрежения потребностями, интересами и личностью жертвы.

А что такое насилие?

В популярном энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона мы сможем немало прочитать про насилие, которое в первую очередь определяют как «незаконное употребление силы против личности потерпевшего, принуждение его что-либо сделать или не делать, что-либо испытать или перенести. Насилие может быть физическое или психическое; последнее всего чаще выражается в форме угроз. Насилие может быть средством для учинения другого преступления (разбоя, грабежа, изнасилования, посягательства на личную свободу); тогда оно входит в состав последнего и им поглощается. Как самостоятельное преступление, насилие состоит в противозаконном употреблении силы против личности, не переходящем в иное преступление». И так далее и тому подобное.

Интересны размышления митрополита Антония Сурожского: «Если поставить перед собой вопрос, что такое насилие, мне думается, важно помнить, что это слово одного корня со словом «сила» или «брать силой». Насилие – это действие или ситуация, в которой намеренно (а порой и непреднамеренно) применяется сила в попытке посягнуть на независимость человека, группы людей или страны, в попытке разрушить цельность человека, принудить его стать не тем, кто он есть, или заставить поступать вопреки велениям совести, вопреки убеждениям, вопреки своей природе. Это – отрицательная сторона насилия, но при всем том в Евангелии есть место, в котором говорится, что «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его».

<…>

Если мы осознаем, что конфликт может стать созидательным, когда он коренится в любви, в самоотдаче, в любви крестной, жертвенной, то положение изменится. Если в таком духе подходить к конфликтам, то можно попытаться действовать творчески, и тогда конфликт, ненависть, агрессия потеряют свою разрушительную силу».

Змей-искуситель не силою заставил Еву вкусить запретный плод «от дерева познания добра и зла» (Бытие 2:17) и дать «также мужу своему» (Бытие 3:6). Это не было насилием. Каин первым из рода человеческого по собственной воле позволил себе лишить жизни единокровного брата. Запретный плод, сорванный в раю, обернулся первой человеческой жертвой.

«…да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом. Ей, говорю вам, взыщется от рода сего» (Евангелие от Луки 11:50—51).

Святой Феофилакт Болгарский, архиепископ Охридский в своем толковании так объясняет эти слова Господа нашего Иисуса Христа: «Господь обнаруживает также, что иудеи – потомки Каина и наследники его злобы… Вы, – говорит, – убивали пророков, братьев ваших, как и он – Авеля».

Сколько художников написали картины, посвященные гибели Иоанна Крестителя: Рембрандт, Джотто, Рубенс, Караваджо, Боттичелли, Беллини, Тициан, Дюрер, Липпи, Мазаччо, Тьеполо, Гюстав Моро, Гвидо Рени, Иван Крамской, Василий Суриков, Василий Худяков… Каждый художник видел кровавую трагедию по-своему: одни живописцы делали упор на моменте казни, другие (и таких картин очень много) на Саломее, третьим было особенно важно показать передачу главы пророка Иродиаде. На многих полотнах особое место занимает золотое блюдо с царского стола, на которое была положена глава Иоанна Крестителя.

Мне запомнилась картина Василия Худякова, на которой художник попытался подробно передать историческую обстановку, в которой происходило событие. Картина была написана в 1861 г., а находится в экспозиции Вологодской областной картинной галереи.

Худяков Василий Григорьевич. Саломея и ее мать,

ожидающие у двери темницы голову Иоанна Крестителя

(Усекновение главы Иоанна Предтечи), 1861.

Вологодская областная картинная галерея

С Вологдой и картинной галереей мне посчастливилось познакомиться в середине семидесятых годов прошлого столетия. Я, без пяти минут выпускник Бауманского института, проходил лагерные сборы в одной из воинских частей, расположенной в лесах Вологодчины. Командир подразделения, к которому мы были прикреплены, был влюблен в эти места и решил в один из выходных организовать для желающих экскурсию по городу с посещением Вологодской областной картинной галереи. Незабываемая встреча с картиной Василия Худякова «Усекновение главы Иоанна Предтечи» была в Воскресенском соборе, где тогда размещался центральный выставочный зал картинной галереи.

На картине юная Саломея с опущенной головой и ярким румянцем на щеках явно смущена, она огорчена своим опрометчивым поступком. На ее плечо опирается в томительном ожидании Иродиада с побледневшим красивым лицом: она, в отличие от дочери, непреклонна в своем настойчивом желании избавиться от того, кто ее открыто обличал. В ее душе нет раскаяния – дело, задуманное ею, сделано, а об остальном печалиться не следует.

На заднем плане мы видим палача, выносящего отсеченную главу Иоанна Крестителя – ее должна получить Саломея в качестве подарка от обезумевшего царя Ирода, который в пьяном угаре готов был свершить самое страшное преступление – не только убийство, но и предательство того, с кем был прежде в большой дружбе.

Художник раскрывает перед зрителем коварство греха, здесь и грех распутства и пьянства, которому предается Ирод, дошедший до убийства, грех гордыни и прелюбодейства Саломеи, ее бездушие, бесчувствие к людям, грех Иродиады, которая ради своей репутации готова идти до конца – до устранения неудобного ей человека. Образ Иродиады отталкивает – ее холодная красота, сочетающаяся с крайней жестокостью и развращенностью, свидетельствует о глубине ее падения.

Картина привлекает внимание не только своим сюжетом, но и большим мастерством исполнения. Художник традиционно разбивает картину на три плана: на первом плане Иродиада и Саломея – мать и дочь, чьи характеры близки. Совершенное убийство объединяет их, хотя Саломея колеблется, однако мать умело управляет дочерью, для нее важна цель, ради которой она использует все доступные ей средства. На втором плане мы видим стражника, отворяющего врата темницы, на третьем – солдата с отсеченной головой святого Иоанна Крестителя.

Ярким светом выделены фигуры матери и дочери, облаченных в роскошные одежды. В качестве контраста показана голова Крестителя, которую выносит из мрака темницы палач. Средний план переходный – стражник, отворяющий дверь, освещен наполовину, приотворенная тяжелая дверь открывает перед зрителем пространство темницы. От нее веет холодом и сыростью, над дверями мы видим изображение креста.

Первоначально неглект как разновидность насилия изучали в контексте детско-родительского взаимодействия. Неглект по отношению к детям – это систематическое игнорирование взрослыми физических или эмоциональных нужд ребенка, которое приводит к долгосрочным нарушениям его телесного или психологического здоровья.

Сейчас неглект понимается гораздо шире и его жертвами признаются не только дети, но и взрослые, находящиеся в уязвимом положении. Общая черта таких людей – их временная или постоянная зависимость от других.

Неглект проявляется не только в близких отношениях. Грубое обращение медиков с пациентами стационарного отделения больницы тоже скрытое насилие.

Врачи и медперсонал могут отказывать больным в обезболивании («Вам не положено!»); не выполнять простые бытовые просьбы типа дать воды или поправить постель («Буду я к каждому бегать!»); ограничивать свободу перемещения («Выходить из палаты запрещено!») и так далее.

Вины за собой работники медучреждения не чувствуют, объясняя свое отношение разными обстоятельствами: распоряжениями руководства, чрезмерной загруженностью, «неправильным» поведением самих больных.

Тем не менее каждое из этих действий (или бездействие), хотя и не нарушает должностных инструкций, фактически является насилием и ведет к увеличению стресса и ухудшению здоровья людей, и без того обессиленных болезнью.

Получается, что неглект – это такая форма насилия, при которой обладающий властью и обязательствами человек систематически отказывается удовлетворять жизненно важные потребности зависимого от него лица, не обеспечивает необходимую ему поддержку и не признает свою ответственность в сложившейся ситуации.

Я немало повидал в жизни, но предположить, что столкнусь с безумным коллективом на работе, не мог. Хотя именно это со мной и случилось. Если каждый день закапывать ямы, в которых твоим коллегам по цеху непременно хочется увидеть тебя, то когда-нибудь здоровье может не выдержать. Что и произошло в конце концов. В один из дней я оказался на больничной койке после сердечного приступа. Полтора месяца многочисленных и разных обследований. Выписка на десятке страниц с рекомендацией: никаких волнений, никакой работы. Совет врачей: оформить инвалидность и уехать из города на природу.

Только я выписался из больницы – опять сердечный приступ. Скорая отвезла в специализированную кардиологическую клинику. Там все по новой. Каких только обследований не придумали врачи! Еще месяц в попытке восстановить силы. Наконец выписка и направление к главному кардиологу округа.

Замечательный и человек, и специалист. По крайней мере, честный и откровенный. Читал он, перечитывал мои медицинские выписки и смеялся. Мне же было не до смеха, потому что ничего не мог понять.

– Конечно, я могу вас направить на медицинскую комиссию. Вы действительно инвалид. Однако инвалидность комиссия вам не установит. Почему? Да потому что в документах есть конкретные подтверждения, что вы инвалид, но в то же время об этом как бы и не написано. Это примерно как с буквой «ж» и местом, на котором сидит любой человек: буква есть, а жопы нет. Мне вас очень жаль, но учить врачей, которые вас лечили, квалифицированному написанию заключений в мои обязанности не входит. Могу помочь вам только в одном: направлю в больницу, где врачи умеют правильно оформлять документы. Правда, вам придется воспользоваться «носом».

К сожалению, другого пути у меня не было. «Слава Богу, что мне чаще встречаются порядочные люди, которые еще не разучились протягивать руку помощи. Как же не отблагодарить их за доброту?!» – думал я, получая направление в новую больницу.

Снова обследования, анализы. Еще целый месяц лечения. Новая выписка, которая позволила медицинской комиссии признать меня инвалидом второй группы с ограничением способности к трудовой деятельности на один год. Я был счастлив. Хотя недоумевал: как это на один год? Что, за год у меня вырастет новое сердце? Но грустить не хотелось.

Многочисленные врачи, лечившие меня, были замечательнейшие люди. У меня нет ни одного темного пятна в воспоминаниях о них. Однако специалист в области неглекта наверняка «обрадовал» бы своим диагнозом: «Вам, милый, несколько не повезло со специалистами, которые не оказали в данном случае необходимую поддержку, получая при этом от вас значительные подарки, которые когда-то назывались носом».

Вот они, неглекторы, которые этого никогда не признают и с этим определением никогда не согласятся.

Хотя понятно, что этот диагноз не распространяется на всех врачей и медицинский персонал, с которыми мне пришлось столкнуться за те полгода борьбы за жизнь.

Важнейшая проблема, мешающая бороться с неглектом, – его невидимость. Даже непосредственно вовлеченные в ситуацию скрытого насилия могут его не замечать, не говоря о сторонних наблюдателях. Ну как не вспомнить опять Пушкина с его «мы почитаем всех нулями, а единицами – себя»!

Теперь-то мы знаем, что правильность выбора «ноль» или «нуль» зависит от контекста фразы и от эпохи. Где-то прочитал, что, если вы пишете исторический роман, логично будет использовать «нуль», если речь идет о математическом примере – «ноль». Кто-то считает, что однажды «нуль» покинет русский язык, как и многие слова, которые устарели и ушли из языка за ненадобностью.

Какое из этих слов важнее в языке – неправильная постановка вопроса. Они совершенно равноправны и пока оба употребляются в тех или иных ситуациях. В свободном употреблении, в обычной разговорной речи ошибиться не так страшно. Кроме того, иногда это придает фразе экспрессии и окрашивает нужными эмоциями. Хотя эти слова не везде взаимозаменяемы, например: «равен нулю», «ноль-ноль»… То есть хоть ноль, хоть нуль – это пустота, ничто…

Попробуйте убедить в этом человека, хоть раз посетившего казино, ведь там тоже часто ведут речь о нолике. Правда, там сеньоры и сеньориты, или, по-другому, дамы и господа, называют его на французский лад «зеро», при выпадении которого выигрыш не всегда составляет ноль, а иногда, наоборот, денежный приз увеличивается в разы.

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Бытие 1:1—2).

В 1841 году, будучи молодым художником, Иван Константинович Айвазовский создал картину «Хаос. Сотворение мира» и подарил ее римскому папе Григорию XVI, который хотел купить произведение для своей коллекции. Известно шутливое высказывание Николая Гоголя в письме художнику по поводу этой картины: «Пришел ты, маленький человек, с берегов Невы в Рим и сразу поднял „Хаос“ в Ватикане». На картине изображено море и тьма над ним, которая постепенно расступается под лучами света. В яркой части неба виден образ Создателя, который руками разводит мрак.

В 1864 году Айвазовский вернулся к теме «Сотворение мира». Его новое произведение можно увидеть в экспозиции Государственного Русского музея.

Айвазовский Иван Константинович. Сотворение мира, 1864.

Государственный Русский музей

Есть утверждение, что в природе нет тьмы: «Тьма в действительности есть полное отсутствие света. Мы можем излучать свет, но не тьму. Мы можем использовать призму Ньютона для того, чтобы разложить свет на его составляющие и измерить длину для каждой волны. Но тьму нельзя измерить. Луч света может осветить тьму, но как можно определить уровень темноты? Мы измеряем лишь количество света. Тьма – это слово, которое лишь описывает состояние, когда нет света» (неизвестный автор). В интернете также можно встретить утверждение, что вышесказанное придумано Эйнштейном в студенчестве, хотя подтверждения этому вы не найдете.

Но можно найти толкования на Книгу Бытия профессора Александра Павловича Лопухина: «Слова „безвидна и пуста“, которыми характеризуется первобытная масса, заключают в себе мысль о „тьме, беспорядке и разрушении“, то есть дают идею о состоянии полного хаоса, в котором элементы будущего света, воздуха, земли, воды и также все зародыши растительной и животной жизни не поддавались еще никакому различению и были как бы перемешаны между собой».

Еще сложнее пустота описана в толковых словарях русского языка. Здесь мы встретим примеры значения слова «пустота»: «привычная пустота в доме», «пустая жизнь», «пустота разговоров», «душевная пустота», «провалиться в пустоту (о потере сознания, чувств)» или оказаться в «вакууме». Однако абсолютного вакуума не существует.

Узнав, что знакомые молодые родители решили окрестить свою шестимесячную дочку, предложил главе семейства интересную, на мой взгляд, книгу Александра Ткаченко «Бабочка в ладони» и получил отказ: «Я эту книгу читать не буду. Мне это не нужно, как и само крещение. Это Наташа хочет, – сослался он на жену, – а я не возражаю».

Я посмотрел на маму девочки и спросил:

– Наташа, а ты веришь, что рядом с тобой ангел-хранитель?

– Верю, – ответила мне Наташа и попросила почитать книгу.

Иисус Христос говорит: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Евангелие от Матфея 18:10). Ему вторит преподобный Анастасий Синаит (VII век): «Тем, которые сподобились крещения и возносятся на высоту добродетелей, даны от Бога ангелы, заботящиеся о них и содействующие им. В этом уверяет нас Господь, когда говорит, что есть ангелы-хранители у всякого, кто верует в Него».

В отличие от Айвазовского в «Сотворении мира», художник Павел Сведомский в 1890-е годы, участвуя в росписи Владимирского собора в Киеве, построенного в ознаменование празднования 900-летия крещения Руси, в своей работе «Первый день творения. Сотворение света, отделение света от тьмы» под сотворением света показал появление сонма небесных сил, включая ангелов и херувимов. Действо отделения света от тьмы представлено в верхней части композиции. Контрастными участками на холсте возникает яркий свет и синяя отступающая тьма, подобно грозовому небу. Причем и мысли не возникнет, что на картине представлена пустота.

«Последний цикл не окончен; я думаю работать над ним всю жизнь… Это сотворение мира, но не нашего, библейского, а какого-то другого – фантастического. Мне хочется создать цикл по меньшей мере из ста картин…» (Микалоюс Чюрлёнис). Сегодня под названием «Сотворение мира» известны тринадцать картин российского художника, поэта и композитора литовского происхождения. На одной из картин живописно воплощены стихи из Книги Бытия (1:6): «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды». Фон картины представляет собой таинственный мрак, так как свет еще не создан. Фиолетовый цвет символизирует тайну и чистоту. Шарообразное тело в центре ощущается как плотная и тяжелая материя, отделяющаяся от основного пространства бескрайней бездны. Кометный хвост, тянущийся к левому верхнему углу, говорит зрителю, что процесс отделения тверди от воды еще не окончен. Энергия штриха передает творческую созидательную силу второго дня.

Специалисты отмечают музыкальность художественных образов Чюрлёниса, созданных кистью, которые удивительным образом отражались, как в зеркале, в его произведениях, записанных на нотном стане.

ХХ век привнес в художественное искусство тему пустоты, пустой картины, пустого действия, пустого пространства. В строгом смысле эта тема начинается, если говорить о русском авангарде, даже не с «Черного квадрата», который не пустота, а все-таки форма на белом фоне, на пустом белом фоне. Начинает эту тему Наталья Гончарова – «Пустота» 1913 года. Это попытка изобразить ничто, воронку, хотя фактурные изыски в центре свидетельствуют, что это все-таки не пустота. Очень трудно изобразить ничто. Мне даже представилось, что Казимир Малевич, изобразив на холсте белый квадрат, вдруг понял, что ничто, пустоту, вакуум изобразить невозможно. Ему вдруг почудилось, что с холста смотрят небесные силы, изображенные на картине Павла Сведомского «Первый день творения…». Увидев глаза ангелов, Малевич так испугался, что решил закрасить этот белый квадрат, не понимая, что тьмы не существует, потому что между «Черным квадратом» и стоящим перед ним художником или зрителем – сонм небесных сил в окружении клацающих от злобы рогатых и лохматых чудовищ. «Я преобразился в нуль форм, – говорил Малевич о «Квадрате», – и вышел за нуль к беспредметному творчеству».

Николай Константинович Рерих, одним из первых высоко оценивший Чюрлёниса, много лет спустя писал: «Трудна была земная стезя и Чюрляниса. Он принес новое, одухотворенное, истинное творчество. Разве этого недостаточно, чтобы дикари, поносители и умалители не возмутились? В их запыленный обиход пытается войти нечто новое – разве не нужно принять самые зверские меры к ограждению их условного благополучия?

Помню, с каким окаменелым скептицизмом четверть века тому назад во многих кругах были встречены произведения Чюрляниса. Окаменелые сердца не могли быть тронуты ни торжественностью формы, ни гармонией возвышенно обдуманных тонов, ни прекрасною мыслью, которая нашептывала каждое произведение этого истинного художника. Было в нем нечто поистине природно-вдохновенное. Сразу Чюрлянис дал свой стиль, свою концепцию тонов и гармоническое соответствие построения. Это было его искусство. Была его сфера. Иначе он не мог и мыслить и творить. Он был не новатор, но новый».

Неудивительно, что «ничто» вдруг заняло такое серьезное место в рулетке. За всю историю с момента своего появления игра в рулетку была близка множеству творческих людей. Со свистом летящий шарик, определяющий, кого в следующий момент сделать сказочно богатым, а кого оставить нищим, не давал спокойно уснуть целым поколениям писателей и поэтов, художников, композиторов и режиссеров. Рулетка воспета в песнях, увековечена в картинах и литературных произведениях, о ней снято множество фильмов.

В своей работе «За рулеточным столом в Монте-Карло», написанной в 1892 году, художник Эдвард Мунк изображает себя, записывающего в блокнот номера, выпавшие на рулеточном колесе. Казино поразило Мунка изобилием красочных сцен и сюжетов, которые можно наблюдать за игорными столами. Не меньшее восхищение вызывает у Мунка и сама рулетка. «Меня охватила какая-то горячка – я сам себя не узнаю. Раньше я так любил полежать подольше, а теперь по ночам сплю всего лишь несколько часов – перед глазами все время стоит изумрудно-зеленое сукно стола и золотые монеты на нем», – пишет автор в своем дневнике.

Калганов Иван Александрович. Карточные шулера, конец 1870-х гг.

Тюменский областной музей изобразительных искусств

Среди документов, оставшихся после смерти художника, сохранилось несколько листков блокнота с записанными на них последовательностями номеров. Тайны магии чисел увлекали Мунка не меньше, чем загадки человеческой души. Однако у него не получилось открыть систему, позволяющую победить рулетку. Известно, что за время пребывания на юге Франции Мунк проиграл почти все свое состояние и даже обратный билет был вынужден покупать за чужие деньги.

Кроме поэзии, поэт-футурист Владимир Маяковский занимался живописью. Его картина маслом «Chemin de fer» («Рулетка»), созданная в 1915 году для футуристической выставки, – самое позднее произведение данного жанра. Chemin de fer – это «железка», популярная карточная игра начала XX века. Считается, что таким образом Маяковский изобразил собирательный образ азарта, очень значительной составляющей в его собственной жизни.

Маяковский Владимир Владимирович. Chemin de fer (Рулетка), 1915.

Государственный музей В. В. Маяковского

Но вернемся к неглекту. Разнообразие форм и неявный разрушительный эффект делают этот вид насилия неочевидным не только для жертвы, но и для неглектора. То, что внешне выглядит как стремление отгородиться от навязанных проблем, может на деле быть и здоровой заботой о себе, и деструктивным способом выстраивать взаимоотношения.

Если жена не отпросилась с работы, чтобы сидеть у постели слегка простуженного мужа, это не характеризует ее как неглектора, поскольку супруги состоят в паритетных отношениях и не находятся в опасной ситуации. Но отказ мужа покинуть корпоратив, чтобы отвезти жену со схватками в роддом, может быть признаком неглекта, поскольку рожающая женщина находится в уязвимом положении, а несвоевременное оказание медицинской помощи серьезно угрожает здоровью матери и ребенка.

Как и любое явление, неглект не развивается на пустом месте. Его причины бывают внутренние и внешние. Чаще всего родительское воспитание во многом определяет базовое отношение человека к себе и к миру. В семье закладываются наши представления о том, как следует взаимодействовать с окружающими, а схемы поведения наших родителей с нами мы часто воспроизводим при общении с собственными детьми. Если родители игнорировали ваши нужды в «воспитательных» целях или от недостатка эмоциональных ресурсов, вам потребуется много сил и времени, чтобы выработать другие, более человечные способы взаимодействия.

Неглект всегда начинается с малого: что-то забыл, где-то недопонял, немного сорвался. Такие промахи свойственны любому живому человеку – не записывать же за это всех в неглекторы? Ключевой момент, который превращает случайные ошибки в систематическое явление, – ответственность за ликвидацию их последствий.

Например, если отец с инвалидностью и его взрослый сын опаздывают на врачебный прием по вине последнего и сын сразу пытается исправить свою ошибку, тратя собственные ресурсы: договаривается с доктором о внеплановой консультации в ближайшее время, оплачивает ее и привозит родителя в клинику, – можно говорить о нормальном характере семейного взаимодействия. Более того, столкнувшись с необходимостью разбираться с результатами собственных оплошностей, люди, как правило, стараются не допускать их повторения: выезжают пораньше, ставят будильник или напоминание на телефоне.

Когда мы расстались с матерью моего старшего сына, ему было шесть лет. Мне запретили видеться с сыном. Казалось, вот сейчас обращусь в суд – и проблема будет решена. Однако, размышляя об этом, все чаще думал: «Начнутся судебные заседания, сына будут вызывать в суд, травмировать взрослыми вопросами… Чего же я добьюсь? Неприятностей для сына? А хочу ли я ему неприятностей?»

Конечно, мне не хотелось огорчать сына, и я решил набраться терпения и ждать. Спустя годы думается, что решение было правильное. Ожидание мое длилось пять лет. Потом мне позвонила бывшая жена и сообщила, что одна не справляется с воспитанием сына и что его за проступок поставили на учет в детскую комнату милиции. У меня появилась возможность увидеть сына и даже сходить с ним в театр. Правда, в дальнейшем мне разрешалось встречаться с ребенком только в присутствии матери. Хотя это не радовало, я был согласен и на такое условие.

Когда же сын вырос, он упрекнул меня: «Я тебя всегда с нетерпением ждал, а ты забыл про меня и не находил времени ко мне приехать».

Как потом оказалось, мать изводила собственного сына, говоря ему: «Вот. Не нужен ты своему папочке. Жди не жди – тебе его не дождаться». При этом мои материальные возможности позволили ей работать неполную рабочую неделю: мне казалось, что хорошо, когда ребенок больше времени с мамой…

Неглектор практически никогда не показывает посторонним свое истинное лицо, поэтому окружающие могут считать его заботливым и нежным супругом, вот только жена постоянно грустит, чувствует себя уставшей и выглядит так, будто отпахала пять смен без отдыха. Распознать неглект со стороны очень сложно. Намного проще сделать это самой жертве или близким к ней внимательным людям, которые постоянно с ней общаются.

Сын-неглектор никогда искренне не порадуется успехам своего отца, каждое достижение которого будет вызывать не радость и гордость, а кровную обиду, требующую грандиозного отмщения. Неглектора могут радовать только неудачи и провалы. Чем глубже яма, в которую проваливается якобы любимый человек, тем больше доволен абьюзер. Душа психологического насильника, делающего вид, что такое положение вещей его сильно огорчает, распускается буйным цветом, поет, веселится и стремится ввысь.

Неглектор всегда и во всем усматривает чью-то выгоду, поэтому ко всем без исключения относится подозрительно. Если жертва рассказывает эмоциональному насильнику, что какая-то малознакомая старушка поехала прошлым летом с внуками на море и там утонула, то неглектор обязательно заметит, что так внезапно она умерла из-за наследников, которые устали ждать, когда небеса призовут к себе достопочтенную даму. Подозрительность неглектора часто сопровождается хладнокровием, цинизмом, саркастическими высказываниями, неуместным черным юмором, обидными шуточками. Находясь в компании, эмоциональный насильник, пытаясь завуалировать свою подозрительность, сваливает все на свое уникальное чувство юмора, которое «простым смертным» понять, увы, не дано.

Неглектор склонен во всех бедах и смертных грехах обвинять партнера. Себя же виноватым он никогда не чувствует, так как абсолютно уверен, что поступает как нужно. Психологический насильник видит реальность не так, как люди с нормальной психикой, а совершенно иначе: он солнцеликое божество, вокруг которого крутится мир. Божество не может ошибаться, поэтому всегда виноваты другие люди. «На моем месте так поступил бы каждый уважающий себя мужчина. А ты ведешь себя очень некрасиво. Тебе следует хорошенько об этом подумать!» – бросает в лицо своей жертве неглектор, когда та упрекает его в том, что он в очередной раз отказывается нести ответственность за собственные поступки.

Больше сорока лет прошло, а у меня перед глазами – будто вчера случилось. Это был отпуск в деревне у моих родителей. Жена собирала клубнику, я помогал ей. Неожиданно четырехлетний сын принес в кружке воды и предложил мне, хотя я пить не хотел и не просил. Меня это удивило и несколько насторожило, а жена обрадовалась и попросила воды, поблагодарив сына за заботу. Вроде бы все нормально, но мне все казалось, что за поступком сына что-то кроется: сын внимательно смотрел, как мама пьет воду из кружки, а потом вдруг разразился диким смехом. Мы с женой не понимали, что произошло. Чтобы успокоить ребенка, я выхватил у жены пустую кружку и бросился за водой. Однако, когда я протянул сыну ту же кружку с водой, он моментально успокоился и вылил воду на землю. Мы сделали вид, что ничего не произошло.

На другой день я решил понаблюдать за сыном и, работая в теплице, старался не выпускать его из вида. Вот дедушка принес ведро с водой из колодца, поставил на скамейку и ушел в дом. Сын подкрался к ведру, оглянулся, снял шорты и трусы и стал писать в питьевую воду. Потом, опять посмотрев вокруг и убедившись, что его никто не видел, надел трусы и шорты, зачерпнул кружкой воду и понес мне в теплицу. Он думал, что я ничего не видел, и, мило улыбаясь, стал говорить, что очень жарко в теплице, поэтому он принес мне попить. Я же стоял в растерянности, смотрел на сына и молчал, не зная, как поступить и что сказать. Наконец я очнулся от недоумения и спросил сына:

– Ты думаешь, что от твоей мочи вода станет вкуснее? Тебе бы сначала попробовать самому, а потом предлагать отцу. Хотя маме вчера понравилось.

Услышав о вчерашнем, он опять закатился диким смехом, а потом спросил меня:

– А откуда ты знаешь, что я писал в воду?

– Сорока на хвосте принесла. Может быть, ты все же объяснишь мне, зачем ты это сделал?

Прошло столько лет, а объяснить случившееся мне не удается.

Неглект, или Продолжение разговора

Так ты прав? Вышел совсем сух из воды.

Постой же, я выведу тебя на свежую воду.

Иван Гончаров.Обыкновенная история

Эпизод 1

«Такой вещи, как идеальный текст, не существует. Как не существует идеального отчаяния». Это я прочитал у Харуки Мураками в его первой книге «Слушай песню ветра». Он начал повествование с признания в отчаянии, которое накатывало на него, когда он брался «что-нибудь написать».

Точно так же и у меня. Мураками открыл опечатанную дверь к моим попыткам выплеснуть переполняющие душу размышления и переживания. Есть крошечная надежда, что мои потуги в изложении собственных мыслей и опыта кого-то заинтересуют и помогут меньше наделать глупостей.

Однако главное, что заставило меня писать, – желание помочь близким понять меня. Увидеть мои белые пятна на потемневших от человеческой предвзятости страницах прожитых лет. И здесь опять хочется процитировать Мураками: «Ложь и молчание – два тяжких греха, которые особенно буйно разрослись в современном человеческом обществе. Мы действительно много лжем – или молчим. Но, с другой стороны, если бы мы круглый год говорили – причем только правду и ничего кроме правды, – то, как знать, может, правда и потеряла бы свою ценность…»

Я стою в одном из залов Тверского императорского дворца после его реконструкции. Построенный для императрицы Екатерины II в 1763—1778 годах по проекту русского градостроителя П. Р. Никитина, за более чем двухвековую историю он неоднократно менял свой облик, отражая стили и вкусы эпох. Передо мной картина «Перед исповедью» академика-бунтаря Алексея Ивановича Корзухина.

Почему бунтаря?

Корзухин Алексей Иванович. Перед исповедью, 1876.

Тверская областная картинная галерея

В 1863 году исполнялось сто лет со дня основания Императорской Академии художеств. Возглавлявшие ее академики решили провести юбилейный конкурс среди четырнадцати лучших выпускников, обязав их написать картины на германо-скандинавский сюжет пира в Валгалле. Не получилось, потому что вспыхнул бунт, который еще называют «живописным». Возглавляемые Иваном Крамским тринадцать художников с примкнувшим скульптором Василием Крейтаном написали прошение о выходе из академии. Тринадцать бунтарей, посчитав предложенную тему слишком далекой от реальности, попросили свободную тему. Получив отказ, покинули аудиторию, чем сорвали юбилейный конкурс. По высочайшему повелению императора Александра II за бывшими академистами был установлен негласный полицейский надзор. Правда, это не помешало восьми из четырнадцати участников бунта впоследствии получить почетное звание академика Императорской Академии художеств, в том числе бывшему крепостному Алексею Корзухину.

Свою первую награду – малую золотую медаль – художник получил в 1861 году, когда сотворил знаменитое полотно – картину «Пьяный отец семейства».

Тема картины поднимает социально острые проблемы – пьянство и бедность российского народа. Сюжет довольно знакомый и реалистичный для каждой второй семьи. Пьяный отец хочет показать, кто в доме хозяин. Алкоголь придает ему уверенности и сил для скандала. Это видно по тому, что стул и вещи опрокинуты на пол. Жена покорно, склонив голову, смотрит на его пьяные выходки. Она приняла всю тяжесть своего креста, смирившись с судьбой. Жалость вызывает ребенок, прижавшийся к маминым ногам, он боится скандалов. Семья живет бедно, это видно по обстановке дома.

Максим Горький в автобиографичной повести «Детство» писал: «Вспоминая эти свинцовые мерзости дикой русской жизни, я минутами спрашиваю себя: да стоит ли говорить об этом? И, с обновленной уверенностью, отвечаю себе: стоит…»

Художник Илья Репин говорил о зарождении нового направления в жанровой живописи: «Картины той эпохи заставляли зрителя краснеть, содрогаться и построже вглядываться в себя. Не угодно ли любоваться картиной Корзухина: пьяный отец вваливается в свою семью в бесчувственном состоянии. Дети и жена в паническом ужасе… До чего одичал этот варвар!»

К сожалению, сколько ни пытался узнать, где находится эта знаменитая картина, так и не нашел ответа.

Зато «Перед исповедью» целых две картины. Первую, которой я люблю любоваться в Тверской областной картинной галерея, Алексей Корзухин написал в 1886 году. Не удовлетворившись сделанным, в следующем году художник пишет картину заново, видоизменяя некоторые ее части. Второй вариант картины хранится в Государственной Третьяковской галерее.

На картинах изображены группы людей разного сословия и возраста, ожидающие очереди исповедаться у священника – рассказать о своих грехах, покаяться. Этот мотив давал художнику возможность показать различные типы современного ему общества, обычно обособленно существующие в жизни, но поневоле столкнувшиеся в церкви. Художник позволяет зрителю судить о том, как выглядит на деле тезис о равенстве бедных и богатых перед лицом Бога.

Мне сложно полностью оценивать достоинства картин. Могу только сказать, нравится мне полотно или нет. Моему сердцу ближе то, что показано на картине в тверском варианте.

Вот солидный купец в добротной шубе на лисьем меху, он сидит на стуле в ожидании очереди, глубоко погрузившись в свои мирские расчеты, его мысли далеки от обряда, он не задумывается над его смыслом, он привык его исполнять, как и его далекие предки. Чуть позади него стоят, терпеливо дожидаясь очереди, два старика-крестьянина. Для присутствующих привычно, что богатому всегда почет и уважение – таков закон жизни. Молодой чиновник ерзает на стуле, заглядывая за перегородку. Он явно торопится и выполняет обряд на ходу, как обязательный визит к начальству. Тут же старушка, строго наставляющая внука, как себя вести в церкви, что отвечать священнику. Для двух крестьянских мальчиков, стоящих в очереди, это просто утомительная и непонятная повинность. Гордая дама, находясь в непривычной для нее обстановке, среди простонародья, испытывает неловкость и принимает холодный вид… Интересно, что конца очереди на полотне не показано. Возможно, где-то там, за границами холста, и мой дедушка Иван задумался о своей грешной жизни и покаянии.

К сожалению, советские искусствоведы относили работы Алексея Ивановича Корзухина к второстепенным. Но прошли годы, и картины художника на аукционах начали продаваться по баснословным ценам, а его признали одним из лучших, восстановив историческую справедливость. Сегодня хочется поклониться мастеру, чье творчество, несомненно, пробуждает светлые чувства родства и национальной принадлежности, идентичности с русской культурой, русской живописью.

Эпизод 4

Маме, как она вспоминала, удалось в последнюю минуту ухватить меня за воротник зимнего пальто и вытащить на берег. На ее крик сбежались рыбаки, побросав свои немудреные снасти. Они принесли меня, мокрого и застывшего, домой. Помогли добраться до дома и маме, захватив белье, которое она полоскала в реке. У мамы всегда в минуты серьезных потрясений отнимались ноги, и она без посторонней помощи не могла идти. Сестры попрятались куда-то от страха…

Спустя много-много лет я спросил старшую сестру Иру, помнит ли она тот случай на реке, когда я тонул.

Я ее и раньше, бывало, расспрашивал о нашей жизни на родине – почему-то она чаще всего ничего вспомнить не могла.

Не вспомнила она и похода на речку, где меня сестры прокараулили и чуть не утопили, пока мама полоскала белье.

Конечно, я гоню от себя не то что ростки, а даже зачатки недобрых мыслей и подозрений. Мама бы сказала, что я наивен и чересчур доверчив: «Хотя на небе и ласковое солнце, в сердцах людей чаще всего непроглядная зависть и жажда первенства…»

В романе Мураками у главного героя был друг, который свыкся со своей далеко не лестной кличкой – Крыса.

Оглядываясь на прожитые годы, все четче осознаю, что единственный друг у меня была и есть – моя дорогая мамочка. Как бы я плохо или хорошо ни поступал, я был уверен в одном: мама не прогонит, выслушает и найдет возможность помочь или порадуется вместе со мной.

Хотя у меня есть еще один Друг – Господь наш Иисус Христос, который рядом, и я чувствую, как Его рука все время поддерживает меня и в радости, и в горе. Но правильно ли Творца неба и земли называть Другом? Ведь сказано было Господом, что один Отец у нас – наш Создатель, Святая Троица. Это и смущает меня, поэтому стараюсь меньше задумываться на сей счет, а больше благодарить Господа за Его милость ко мне.

Обращаясь же к образу мамы, думаю о ее бесконечном терпении со мной.

Мне часто кажется, что мою сестру Таню ни на миг не покидало чувство зависти к неподдельной любви мамы ко мне. Таня не хотела видеть, что материнская любовь безмерна и не обошла стороной и моих двух старших сестер, которых также любили и мама, и папа. Ее ослепление этой завистью все время требовало подпитки, что вызывало постоянное стремление доказать родителям, что она лучшая, она без греха. Как-то она мне рассказывала о поездке в Годеново к Животворящему Кресту, а я ее спросил про исповедь и причастие и услышал убивший меня наповал ответ: «А зачем мне исповедоваться? Я безгрешна». Тогда спорить с сестрой и что-либо ей доказывать мне показалось не по силам, да и сейчас понимаю, что это пустая затея. Спросил Господь наш Иисус Христос гадаринского бесноватого об имени и в ответ услышал: «Легион имя мне, потому что нас много» (Евангелие от Марка 5:9).

Вот и на картине Владимира Егоровича Маковского «Две сестры» («Две дочери») на переднем плане безгрешная самодовольная и бесстыжая Татьяна. Она пришла в отцовский дом с какими-то требованиями, выглядит чужой в скромной обстановке рабочего кабинета отца и засиживаться здесь явно не собирается: не сняла в прихожей шубки, даже муфта все еще в ее руках. Выражение лица девушки, вызывающее, дерзкое, даже надменное, кажется нарочитым, неискренним. Она хочет продемонстрировать свою независимость, превосходство, уверенность в правильности своего пути. Несмотря на яркий, эффектный внешний вид, героиня не выглядит ни счастливой, ни благополучной.

Ираида, бледная, худая, одетая в простое черное платье без всяких украшений старшая сестра центральной героини, нарочито противопоставлена ей. Она положила руку на плечо отца – жест, демонстрирующий родственную близость и поддержку. Ее упрекающий взгляд и умоляющее выражение лица исполнены внутренней боли. Визит сестры разбередил старые раны, расстроил отца, нарушил мирное, хоть и не слишком счастливое течение жизни.

Отец сидит за столом, вокруг которого царит беспорядок: разбросаны бумаги, книги попадали со стула. Старик безразлично смотрит в окно, он отворачивается от обеих дочерей, потому что больше не хочет участвовать в семейной размолвке.

Художник некогда говорил: «Картина – не слово, она дает одну минуту, и в этой минуте должно быть все, а нет – нет картины».

Полотно у Маковского получилось. Всего один взгляд – и ты понимаешь, какая непреодолимая пропасть социального и финансового неравенства зияет между сестрами.

Маковский написал эту картину в 1893 году, хранится она в Самарском областном художественном музее.

Маковский Владимир Егорович. Две сестры (Две дочери), 1893.

Самарский областной художественный музей