Ванька VI бесплатное чтение
Скачать книгу
Глава 1 Манифест российского императора
– Война! Война! Германцы напали!!!
Парнишка продолжал, хоть уже и довольно сильно охрип, криком привлекать к себе внимание. Вернее, не к себе, а к своему товару.
Бог с ним, с голосом – вернется, а сегодня ему повезло – денежек, похоже, он хорошо заработает. Война-то не каждый день начинается. Значит, случаем надо воспользоваться и побольше газет продать.
– Война! Война! Германцы напали!!!
Голова у меня после вчерашнего посещения «Додона» побаливала, а тут ещё этот пацан орёт…
Как будто спицы раскаленные мне в уши втыкает…
– Война! Война! Германцы напали!!!
Я порылся в кармане, кинул продавцу печатного слова гривенник. Он сунул мне газету, а про сдачу как бы и забыл.
Хитрец…
Ладно, не обеднею…
– Война! Война! Германцы напали!!!
Я развернул купленное «Русское слово».
Так…
«БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ,
МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ
ВСЕРОССИЙСКИЙ, ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ,
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ,
и прочее, и прочее, и прочее.
Объявляем всем верным Нашим подданным:
Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.
Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского Правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.
Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены, и встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.
Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную, родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.
В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.
С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.
Дан в Санкт-Петербурге, в двадцать первый день июля в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот двенадцатое, Царствования же Нашего в восемнадцатое».
Во как…
Война…
С германцами…
А, мы тут по ресторанам водку пьянствуем…
– Война! Война! Германцы напали!!! – продолжал орать продавец газет.
Я отошёл в сторонку, достал из кармана подарок императора. Закурил.
Да. Тут не то, что закуришь.
Я здесь не так уж долго, а опять – война. Не дают никак России спокойно всякие ироды пожить.
Эта, насколько я помню, покровавей японской будет…
Глава 2 Газетная война
Про то, что война будет, я знал. Причем – мировая.
Однако, тут она почему-то раньше началась, по времени вперёд сдвинулась. Может, и окончание её для России более благоприятным будет?
Впрочем, гадать нечего. От самого меня мало что зависит, но в стороне я стоять не буду.
Родину надо защищать.
Россию.
Князь уже с полгода как уверен был, что с Германией мы схлестнёмся. Россияне и подданные Вильгельма кровушкой умоются. Даже не умоются, а с головой в неё окунутся. По самую маковку.
Такие выводы он из «газетной войны» сделал. Так он это явление социальной реальности называл. По его словам, пресса, как в России, так и за рубежом, общество к войне уже загодя готовила, рыхлила почву, куда будут брошены зерна сложных политических решений.
Александр Владимирович не только свободно говорил, но и читал на многих европейских языках. На столе в его кабинете ведущие периодические издания из многих стран постоянно присутствовали. Причём, не для создания антуража.
В феврале, когда я в воскресный день к князю на обед был зван, он по кабинету как заведенный туда-сюда расхаживал. Вид у Александра Владимировича был весьма озабоченный.
– Смотри.
Мне была протянута газета. «Kölnische Zeitung».
Соображения прочесть название у меня хватило, а дальше…
Я повертел газетный лист в руках. Вернул его владельцу.
– Здесь прямо обвиняют Россию в подготовке нападения на Германию. Не больше и не меньше.
Князь бросил газету на стол. Снова начал мерять шагами пространство своего просторного кабинета.
– Нет, ну подумать только…
Давненько я его таким не видел.
– Без согласия берлинского правительства такая статья бы не появилась…
Александр Владимирович продолжал выражать свои мысли вслух.
– И, ведь никогда не сознаются в этом…
Князь закурил. Со второй спички.
– Впрочем, пошли отобедаем.
За столом князь страдал отсутствием аппетита, мысли его где-то далеко витали.
Российская пресса на статью в немецкой газете прореагировала серьезно. Вернее, те, кто стоял за её спиной. Как князь однажды выразился – нет газет самостоятельных, они всегда чьи-то.
«Новое время» заявило, что данная публикация говорит о предстоящей неизбежной войне. «Голос Москвы» предупредил своих читателей, что положение ещё никогда не было таким грозным – Германия явно решила воспользоваться благоприятным для её моментом. Кадетская «Речь» предполагала, что данная статья – пробный шар и у нас он никого не смутит. «Русское слово» призывало к сдержанному ответу на данную немецкую публикацию.
О всём этом я был информирован опять же Александром Владимировичем на следующем воскресном обеде.
Уже после того, как мы вышли из-за стола, мне в кабинете князя было настоятельно рекомендовано познакомиться со статьей в «Голосе Москвы».
– Пора вспомнить, что мы великая, одна из величайших по размерам держав… и нужно стараться уметь быть великой не только по пространству, но и по месту в среде других…
Зачитывая текст, размещенный на газетном листе, князь на мгновение остановился и многозначительно посмотрел на меня.
– К войне общество готовят… – таков был его вердикт.
В «Русском слове» уже сам я прочитал, что «… лихорадочные вооружения Германии заставят русское правительство принять соответствующие меры предосторожности, и как бы ни настаивала по этому поводу германская печать, Россия от этих мер не откажется и их не уменьшит». Далее в том же сообщении значилось – «… кампания германских официозов, имеющая целью запугать Россию, может в итоге привести к совершенно неожиданному для берлинских политиков результату, а именно, к преобразованию тройственного согласия в форменный оборонительный тройственный союз».
Дальше – больше.
Каждый воскресный день, до, после и во время обеда мы с князем текущие газетные публикации только и обсуждали. Иностранные публикации Александр Владимирович мне переводил, а уж с нашими – я сам знакомился.
– «Berliner Tageblatt». Статья «Русский сосед», – сообщил мне мой добровольный переводчик. – Берлин и Вена до сегодняшнего дня беспрестанно отступали перед русскими притязаниями. Российская политика двулика: Петербург и Москва – консервативная автократия и радикальный панславизм, корректное Министерство иностранных дел и интригующая закулисная дипломатия, миролюбивый министр финансов и воинствующее офицерство, подчеркивание монархической солидарности с Берлином и Веной и братание с республиканскими заимодавцами с берегов Сены. Выход для Германии – в предупредительной войне против России…
Я только головой качал.
Что уж, так-то…
– Наш ответ в «Русском слове» на следующий день. – у князя для меня подборка материалов была загодя приготовлена. – Русофобская кампания возобновилась сегодня с удвоенной энергией. Печать, дипломаты, генералы не стесняются обвинять сегодня Россию в самых коварных замыслах».
«Русское слово» полетело на стол. В руках князя были уже «Русские ведомости».
– Перед нами, несомненно, сознательная обработка немецкого общественного мнения в антирусском духе, ведущаяся кругами, к указаниям которых чутко прислушиваются самые различные органы печати…
«Русские ведомости» сменила «Речь».
– Берлинская прогрессивная газета, орган свободомыслящих… последовал примеру своих менее совестливых собратьев и напечатал статью, ничем не уступающую статьям “Kolnische Zeitung”.
Газетная война ежедневно только нарастала. Россия и Германия обменивались ударами, обзаводились информационными союзниками. Германскую прессу безоговорочно поддерживали австрийцы. На стороне России была печать Англии и Франции.
Куда бы я без князя – никуда… Он же периодику данных стран как родную читал.
После озвучивания через немецкую прессу лозунга предупредительной войны, российские газеты завели у себя постоянную рубрику – «Россия и Германия». Там в деталях анализировалось состояние армий Германии и России, Антанты и Тройственного союза, публиковались прогнозы их столкновения в случае войны.
В конечном итоге, со страниц «Биржевых ведомостей» прозвучало: «Россия готова».
– Не избежать нам войны, – в который уже раз озвучил мне свои выводы из всего происходящего Александр Владимирович.
Глава 3 Про погоны
Вот так и случилось, что темно-синие петлицы цивильного врача, находящегося на государственной службе в Российской Империи, мне поносить сразу после выпуска из Императорской Военно-Медицинской академии не удалось.
Сразу на плечах моих погоны теперь опять окажутся.
Пусть и погоны, но в Российской императорской армии военные врачи офицерами не считаются.
Обидно, да? Мне – очень.
Ещё с японской войны я помню, как врачи наравне с солдатами и офицерами участвовали в боях, получали ранения, гибли… В плен попадали, без вести пропадали. Однако, и ордена получали. Даже с мечами, а кто и – с мечами и бантом.
Врач в императорской армии числится только всего лишь военным чиновником. Не больше и не меньше.
Тут вообще всё так запутано…
Вот я, пока ещё сегодня – лекарь. Так официально называют в империи врача, окончившего учебное заведение. Хотя, в просторечии, чаще его доктором кличут.
Доктор медицины – это совсем другое. Тут для нас это высшая учёная степень, присуждающаяся после защиты диссертации. Доктор медицины сверх практических врачебных знаний должен иметь неоспоримые доказательства своей учености.
Раньше в империи ещё были доктора медицины и хирургии, но потом это звание отменили.
Мне в данном вопросе война все карты спутала. Диссертация у меня уже готова, даже отпечатана. На осень этого года и защита её была назначена, а тут эти германцы…
Кстати, выпуск в этом году в Императорской Военно-Медицинской академии раньше на целый месяц провели. Знали, что война начнётся? Или, какие-то изменения в программе обучения появились?
Ничего, вот победим – защитимся. Лучше чуть позже, чем никогда.
Здесь как дома, никаких кандидатов наук нет. Сразу – доктор и никаких тебе гвоздей. Не надо вторую диссертацию писать, чтобы доктором наук стать.
Так вот, насчёт медицинских военных чиновников.
Как военный чиновник буду я в армии иметь классный чин согласно табели о рангах.
Тут много от должности зависеть будет.
В войсковом звене со временем можно до корпусного врача дослужиться, но это – не с моим счастьем. Годиков до революций мало остается. Никак при всём желании не успеть.
Чуть пониже – дивизионный врач. Ещё, спускаясь к грешной земле – старший и младший врач полка, бригады, дивизионного лазарета.
В лечебных же учреждениях войскового звена имеются должности главного и младшего врача перевязочного отряда.
Так вот, на серебряных моих погонах, что сегодня уже куплены, один продольный просвет и пока одна-единственная звёздочка. Я буду значиться во всех положенных списках по военному ведомству как коллежский регистратор.
Мля…
Позорище…
Впрочем, серебряные погоны я пока спрячу. От греха подальше. Носить буду полевые – серенькие такие, мышиные.
Там тоже – один просвет и одна звёздочка.
На японскую войну я ехал с одной лычкой – лазаретным служителем ефрейтором, а тут – с одной звёздочкой. Потом, правда, ещё одна лычка на погон у меня добавилась как у младшего фельдшера. Однако, до старшего фельдшера и до старшего надзирателя больных не дослужился – в плен попал.
Впрочем, не за звёздочками я на фронт еду…
Один просвет и две звёздочки одна над другой – погон уже военного врача губернского секретаря. Если три звезды на одном просвете у доктора на погоне красуется, он – коллежский секретарь по табелю о рангах. Чист погон с одним просветом от звёздочек – титулярный советник.
Два просвета и две звезды – коллежский асессор, два просвета и три звезды – надворный советник, два просвета без звёзд на погоне военного врача – коллежский советник.
Выше стоят – статский советник, действительный статский советник, тайный советник и действительный тайный советник. Здесь уже погоны с зигзагами…
Всё просто и без излишеств. У меня, как студента ИВМА, погоны и то понарядней были…
Даже чиновникам, состоящим на службе в Российском обществе Красного Креста, золото на погоны нашлось, а нам, военным врачам – только серебро.
Глава 4 Чудеса и неожиданности
Удивил сегодня вечером меня князенька, удивил…
Как есть, удивил.
Даже – два раза.
На прощальный ужин к нему я несколько раньше явился. Всего-то на полчаса…
Завтра мне в роли младшего врача дивизионного лазарета на театр военных действий отправляться, вот и зван был.
В холле на первом этаже их семейного особняка я с Александром Владимировичем столкнулся и обомлел.
Мля…
Недели не прошло, как мы в «Додоне» его капитанские погоны обмывали, а тут – на его плечах и груди совершенно иное.
Нет, звезд на погоне не прибыло – как не было, так и нет. Просвет второй появился и вензелёк какой-то хитрый.
На груди – среди всего прочего-разного – на левой стороне звезда ордена Святого Георгия и большой крест на шейной ленте!!!
Да, раньше-то Александр Владимирович даже с орденом Святого Георгия на колодке не был замечен…
Впрочем, другие у него были несуразности, не свойственные офицеру в небольших чинах. То, пропадал он чуть ли не на пару-тройку месяцев из Санкт-Петербурга в неизвестном направлении, а как же служба? С особами, весьма значимыми знался. Ну, пусть – князь, но князей-то тут не на пальчиках пересчитать…
В конце прошлого года его тоже полтора месяца не было, а потом дал о себе знать. Я приехал, а он бледный какой-то, прихрамывает и печальный до ужаса. Не одну неделю как в воду опущенный ходил, а потом только чуть веселее стал, улыбаться начал…
Князь, как меня увидел, уголок рта скривил, вздохнул тяжело.
Вот де, раскрыли меня и тут…
Впрочем, теперь уже таиться нечего. Вышел в тираж…
Я с расспросами не полез – не принято это тут. Да, и меньше знаешь…
Но, удивлен я был сильно.
Мне предложено было пройти в курительную комнату, а Александр Владимирович тем временем переоделся и вскоре в обычном обличье передо мной предстал.
Или, не этот его образ настоящий?
Да, ладно. Что теперь.
– Никуда Вы, Иван Иванович, завтра не едете…
Как бы вскользь, о совершенно обычном, мне было князем сказано.
– Это, почему же?
Я ещё от преображения капитана в полковника не могу отойти, а тут снова новости!
Князь, ни слова не говоря, мне бумагу казенного вида протягивает.
Так, так, так… Не успел я к одному лазарету прикомандироваться, как должен следовать к новому месту службы.
А, меня спросили?
Да, кто тебя – козявочку-букашечку-то, спрашивать будет?!
Ещё и в условиях военного времени.
– Явишься завтра ровно в полдень в Главное военно-санитарное управление. К Александру Яковлевичу.
Я стою, только глазами хлопаю.
Только он меня и ждёт. Александр-то Яковлевич. Кто он, а кто я…
– Евдокимову, – на всякий случай уточнил князь.
Мог бы и не конкретизировать. Сам знаю, кто такой Александр Яковлевич в ГВСУ.
Тут меня от таких удивительных выкрутасов жизни немного и понесло…
– А, это за что мне такое счастье? Вы, порадели?
Князь построжел, опять в полковника, хоть и был теперь без мундира, превратился.
– Ваня…
Александр Владимирович пальцем, украшенным перстнем с затейливым вензелем, покачал.
– Господин коллежский регистратор… – указал мне на моё место в этой жизни князь.
Тут Александр Владимирович улыбнулся и прежним стал.
– Иван, а кто не раз мне говорил, что на театре военных действий для спасения и возвращения в строй раненых воинов, главное – организация? Что военные врачи отстранены у нас от такого важнейшего дела, как эвакуация раненых и больных из действующей армии в тыл? На Дальний Восток кивал?
Да уж… На той войне, где я с князем познакомился, этим всегда занимались строевые офицеры и генералы. Военным врачам, не относившимся к офицерскому корпусу, доверяли только выполнение на известных штатных этапах эвакуации те или иные лечебные мероприятия. Например, подготовку выбывших из строя контингентов к предстоящей транспортировке и их сопровождение в ходе таковой.
Не у одного меня было такое мнение. Тот же Потираловский в своей диссертационной работе на соискание степени доктора медицины «Тюренчен-Вафангоу-Ляоян в санитарно-тактическом отношении» об этом черным по белому писал.
– Тут специальная комиссия по данному вопросу свою работу заканчивает и Александр Яковлевич Вас в её состав включил…
Ещё чуднее…
Всё чудесатее и чудесатее…
Не успел я, однако, свою шпильку вставить, Александр Владимирович меня опередил.
– Да, я в этом немного посодействовал… Свежий взгляд и прочее…
Во. Точно. Порадел князь родному человечку.
Впрочем, какой я ему родной…
– Успеешь ещё в свой дивизионный лазарет. На тебе там свет клином не сошелся.
Не сошелся… Это, уж точно.
– Так, ужин сегодня никто не отменял. – Александр Владимирович кивнул на дверь кабинета. – Прошу Вас, господин коллежский регистратор…
Опять издевается…
Ну, да. Он же – князь, офицер…
Тут старший врач полка, не чета мне человечище, и то не может быть членом офицерского собрания и посещает его с особым на то разрешением строевого начальства. Это что, даже в офицерском заемном капитале он принять участие не имеет права…
– Иван Иванович, что-то Вы загрустили? Бросьте. Ничего в наших отношениях не меняется…
Глава 5 Член комиссии
Высоченные потолки, фундаментальные дубовые двери, наборный паркет…
На стенах – батальные сцены в позолоченных рамах.
Я что-то даже как бы немного заробел. Неуютно себя почувствовал.
Прохладно даже в жаркий полдень в стенах Главного военно-санитарного управления, однако, за последние пять минут мне два раза своим носовым платком пришлось воспользоваться, пот на висках им промокнуть.
Не каждый день я в таких местах бываю…
Как бабушка моя говорила – залетела ворона в высокие хоромы.
– Господин Воробьев…
Мне, кивком головы было указано на дверь. В смысле, куда мне войти требуется. Не выйти.
В это время часы забили.
Во как… Ровно полдень. Всё минута в минуточку.
К Александру Яковлевичу кто как относился. По-разному. Профессура Императорской Военно-Медицинской академии в большинстве своем Евдокимова не сильно любила. Военизировал де он сильно данное учебное заведение. А, как?! Военный врач, это тебе не врач цивильный. Тут совершенно две большие разницы. Военный врач военизированное образование и должен иметь, суть, миссию, цели и задачи военного дела хорошо понимать. Ну, и своё место и предназначение на театре военных действий.
Я же про Евдокимова ещё на войне с японцами слышал. Говорили только хорошее. Ну, а то, что строг… Зато умный.
Сам я его только пару раз издали и видел. Ну, сегодня вблизи рассмотрю…
Главный военно-санитарный инспектор русской армии выглядел утомленным. Правильно, забот у него сейчас полон рот. Сколько всего сразу на его голову свалилось.
За спиной Александра Яковлевича на парадном портрете куда-то в одному ему видимую даль смотрел государь император. Мне показалось, что когда я вошел, он на краткое мгновение на меня посмотрел и подмигнул. Не робей де, всё у тебя хорошо будет…
– Воробьев… Спаситель…
Тихо-тихо, едва слышно, для одного себя произнёс главный военно-санитарный инспектор, но я, спасибо золотым зверькам, разобрал его слова.
Во… Как пить дать, это так меня князь охарактеризовал, когда в комиссию пристраивал… Спасибо, князенька, удружил. Порадел.
В кабинете Евдокимова я не задержался. Тот на меня посмотрел, как будто старался запомнить, назвал номер кабинета, в который мне нужно было проследовать.
Там де, про меня уже уведомлены.
При этом ещё и кивнул мне поощрительно.
За каким всё это потребовалось? Вполне можно было без моего присутствия в данном высоком кабинете обойтись.
Но, видно – так надо. Скорее всего, из-за моего князя, это опять же…
За дверьми кабинета, куда я незамедлительно явился, ко мне отнеслись уважительно. Только один бородатый коллежский советник ухмыльнулся при виде имеющегося на моих плечах. Вот де, дал Бог помощника сопливого…
Ну, что мне теперь до этого…
Мне сам император сегодня с портрета подмигнул, одобрил моё здесь появление.
Прямо с порога я получил, как прикомандированный к комиссии, стопочку только-только отпечатанных листов.
«Временное положение об эвакуации раненых и больных» – значилось сверху верхнего из них.
Ну, коли дали, так почитаем…
Действующее положение мы в академии изучали. Правда, времени с этого момента прошло не мало.
Я напряг память. Даже глаза на момент прикрыл. Так у меня лучше что-то вспоминается.
Ну, оказалось – помню я нужный документ. Правда, не дословно.
Что же, будем читать новый и смотреть, чем он от прежнего отличается.
В новом положении общее руководство эвакуацией раненых и больных на театре военных действий, так я понял, возлагалось на главного начальника санитарной части армий фронтов, а во внутреннем эвакуационном районе – на начальника эвакуационного управления Главного управления Генерального штаба. Ага, старая песня – оба они генералы, а не врачи…
Смотрим дальше – в пределах района тыла полевых армий и района главного тыла, составлявших передовой район фронтов, эвакуационным процессом непосредственно должны руководить дежурный генерал по санитарной части армии через полевого инспектора госпиталей и начальник Эвакуационного отдела управления главного начальника санитарной части армий фронта, все опять же не врачи. Последний из упомянутых в проекте документа, одновременно являлся и начальником всех эвакуационных пунктов фронта, военно-врачебных заведений и учреждений, переданных ему для нужд эвакуации.
Мля…
Даже голова заболела.
Темный лес, это для меня…
Не мой, даже близко, уровень.
Точно, залетела ворона…
Далее по тексту пошло и новое. Выполнение мероприятий по организации эвакуации раненых и больных в передовом эвакуационном районе возлагалось уже не на эвакуационные комиссии времён минувшей войны, а на головные (сборные) и тыловые эвакуационные пункты, во внутреннем районе – на распределительные и окружные эвакуационные пункты, которые находились в непосредственном подчинении начальника штаба соответствующего военного округа. В губерниях, по которым рассеивались для лечения раненые и больные, действовали губернские попечительные о раненых и больных воинах комитеты. Продолжал действовать под высочайшим наблюдением и Александровский комитет о раненых.
Зачем я здесь? Тут уже, скорее всего, всё решено и согласовано…
Однако, мысли свои я не стал озвучивать, а с умным и весьма деловым видом вооружился красным карандашом. Им и стал делать одному мне понятные отметочки по ходу текста.
В паре мест, что уже мелочей на самом низовом уровне касались, даже что-то и добавил. Из личного, так сказать, опыта участия в русско-японской войне.
Предложения мои касались сортировки эвакуированных с поля боя раненых, количества носильщиков на роту. Последних мне маловато показалось.
С изучением проекта положения меня никто не торопил, но завтра мы его уже должны были представить на самый что ни на есть верх.
В который уже раз я свои листочки перечитал. А, если?
Уже глубоким вечером, я набрался храбрости и предложения по лечению раненых с помощью якобы мною придуманного аппарата внёс в свой экземпляр подготавливаемого документа. Понятно, что этим не на передовом перевязочном пункте должны заниматься.
Да, вписал я в проект положения ещё и то, что на главном перевязочном пункте не помешало бы иметь и стоматологический кабинет. Про него что-то здесь забыли. Понятно – спешили…
Глава 6 В чиновниках
Никогда я не думал в чиновники попасть.
Пусть и в военные.
Даже мысли такой не было…
Вот ни на столечко.
Однако, к моему большому удивлению, предложения, что я внёс во временное положение об эвакуации больных и раненых воинов, были благосклонно приняты.
Во как…
Чудеса, просто.
Тот самый бородач, коллежский советник, что сначала весьма скептически отнесся к моему появлению в составе комиссии, даже похвалил меня. Сказал, что хорош оказался свежий взгляд ветерана русско-японской войны, бывшего фельдшера, на то, что они тут разработали.
Даже пальцем в мой знак отличия Военного ордена ткнул. Ношу я его сейчас ежедневно. А, что, заслужил.
Пусть это солдатская и унтер-офицерская награда, но военным чиновникам её носить никакого запрета нет. Даже офицеры, кто такую награду имеют, свой мундир ею украшают. Ладно, офицеры. В своё время генерал Милорадович такой награды самим императором был удостоен с повелением её носить. Так и сказал ему Александр I: «Носи солдатский крест…»
Кстати, не так давно статут этой награды поменяли. Теперь знак отличия Военного ордена следует называть Георгиевский крест. Я же всё по-старому её именую. Ну, привык как.
Оправдал себя флотский подход. Ну, это когда самому младшему по званию высказать своё мнение дают. Причем, первому по очереди. Чтобы на него авторитетом более высоких по чину и званию не давило.
Вот такой точкой отсчёта тут теперь я и являюсь. Не совсем нолём, а какой-то мелкой циферкой после запятой.
Сказали опять же во всеуслышание, что про стоматологический кабинет они как-то и запамятовали в спешке, а именно я и внёс такое ценное предложение. Однако, сразу их организовать на главных перевязочных пунктах не получится. Соответствующего стоматологического инструментария и оборудования загодя не запасено, да и с персоналом – большая проблема. Но, будут думать, это кому положено, в данном направлении.
Ну, князь сейчас карманы себе набьет…
На его предприятии, что на Аптекарском острове размещено, медицинский инструментарий и производят. В том числе, и стоматологический. Получше он немецкого и английского будет.
Таким образом, на театр военных действий я пока не направляюсь, буду вопросами мобилизационного развёртывания медицинской службы Русской армии заниматься. Понятно, не глобальные вопросы решать, но и другой работы сейчас по данному роду деятельности достаточно.
Согласия моего на это никто не спрашивал. Сошка я здесь малая.
Как и с разработкой и утверждением положения об эвакуации раненых и больных воинов, времени на мобилизационное развёртывание медицинской службы было крайне мало. Всего пятнадцать дней. Всего!!!
В самой армии империи сейчас формировались двадцать четыре армейских корпуса, которые будут входить в состав двух фронтов.
Для медицинского обеспечения военных действий требовалось в указанные выше сроки сформировать двести двадцать пять лазаретов дивизии, сто девяносто один полевой запасный госпиталь, семьдесят крепостных госпиталей общим количеством на 265 401 койку. В дополнение ко всему этому Российским обществом Красного Креста комплектовались десять передовых отрядов, тридцать три подвижных лазарета на 50 мест каждый и сорок госпиталей по 200 мест. Таким образом, к концу мобилизации на театре военных действий в госпиталях должно было быть 278 501 госпитальная койка на 2 281 510 человек предполагаемого личного состава русских войск. Или, чтобы таким образом на одно госпитальное место приходилось по десять человек российских воинов.
Всё это я узнал на совещании у Александра Яковлевича, куда имел честь быть приглашенным.
Представил объем работы и меня даже передернуло.
Ещё и оказалось, по словам главного военно-санитарного инспектора русской армии, что того и другого, а также прочего не хватает. Не заготовили по неизвестным причинам в мирное время.
Тут же гром грянул и креститься начали. Через голову метаться…
Ну, как у нас всегда обычно и бывает.
На совещании присутствовали всё личности в больших чинах, на меня опять несколько недоуменных взглядов было брошено. Что, мол этот тут делает? Хоть и у самых дверей сидит, но имеет же честь быть здесь?
Или, он эту самую дверь в условиях военного времени от врагов охраняет?
Нет, вроде как человечек из военных чиновников…
Другие службы охраной занимаются.
Николай Александрович со своего парадного портрета на стене мне опять успокаивающе подмигивал. Не робей, Ванюша, всё у тебя идёт ровненько…
Ладно повозок и фельдшерских наборов инструментов не хватает… Основная проблема, озвученная Александром Яковлевичем, была в людях. Причем, в докторах. С фельдшерами и медицинскими сестрами, ну, как-то выкрутиться ещё можно было, а с докторами – вообще сливай воду.
Главный военно-санитарный инспектор русской армии, конечно, совсем не так выразился. Это уже я так его доклад интерпретировал.
Медицинскую-то помощь не ланцет или клистирная трубка оказывают. Тут медицинский специалист надобен. Человек со специальными знаниями, умениями и навыками. Конечно, ещё и мотивированный на данный вид профессиональной деятельности. Мало знать и уметь, надо ещё и хотеть.
Так дедушка всегда мой говорил. А, уж кому, кому, а ему в мудрости не откажешь.
Глава 7 На совещании у главного военно-санитарного инспектора
Между тем, заседание в кабинете главного военно-санитарного инспектора русской армии продолжалось.
Я, хоть и далеко от Александра Яковлевича сидел, в последнем ряду у самых дверей, но всё хорошо слышал. Каждое словечко до меня долетало.
Акустика в кабинете была прекрасная, не хуже, чем в Императорском Мариинском театре.
Теперь речь с материально-технического обеспечения на кадровый состав медицинской службы русской армии перешла.
Услуга-то, она – неотделима от источника. Нет врача или сестры милосердия – никто раненого или больного воина не попользует, не вылечит его, не облегчит его страданий…
Ну, или даже выбил враг всех медицинских носильщиков в роте. Опять же – беда. Одно из моих предложений как раз носильщиков и касалось. Во временном положении по эвакуации прописали, что их в военное время необходимо иметь по два на взвод, то есть по восемь на роту. В полку получается – сто двадцать восемь человек. Я осмелился предложение дать, что маловато это будет. Хотя бы в два раза их количество надо увеличить. Это позволит быстрее помощь раненым оказать. Пока же во временное положение их по два на роту прописали, но предложение моё опять же дельным сочли.
Кстати, в понятии «услуга», ничего зазорного нет. Ещё дома, на семинаре по философии нам преподаватель объяснил, что услуга – это действие, приносящее пользу, удовлетворяющее какую-то человеческую потребность.
Она, услуга, – не материальна, но нужна. Во время военных действий потребность в медицинских услугах просто до облаков взлетает. Война – это травматическая эпидемия. Так Николай Иванович Пирогов говорил. Он в четырёх войнах участвовал, как никто другой понимал размеры этой человеческой трагедии. Вот и придал военно-медицинскую окраску этому великому бедствию.
Может содержаться в услуге и материальный элемент, но он самостоятельного значения не имеет. Ушиваешь ты, например – рану, появляются на время в организме человека те же шелковые нити. Они – материальны, но без твоих профессиональных действий нити края раны сами-собой не стянут…
– В настоящее время в армии врачей кадра числится три тысячи пятьсот семьдесят пять…
Так, запишем эту циферку…
Кстати, почти все присутствующие записывали. Не один я такой умный.
– … мобилизационная же потребность определена дополнительно в тринадцать тысяч двести шестьдесят три врача… – хорошо поставленным голосом продолжал Александр Яковлевич.
Я быстро произвёл на своём листочке арифметические действия.
Так, так, так… Это получается, что надо в кратчайшие сроки призвать в армию почти половину от всех российских врачей… Почти пятьдесят процентов, если я что-то не путаю.
Где их такое количество сразу взять? Это же вся Россия-матушка почти без докторов останется…
Если я правильно помню, сейчас в империи практикует всего-навсего двадцать восемь тысяч сто докторов. Цифра просто мизерная. Повидать врача – уже счастье.
Ладно – в столице, в губернском городе, а если уезд последний врач покинет, попадёт под мобилизацию? Тут, хоть сразу вешайся. Сколько людей погибнет без врачебной помощи!!!
Война, не только на фронте свою человеческую жатву творит, она и для самой дальней от фронта деревни – беда-бедучая…
Что-то кажется мне, что озвученное Александром Яковлевичем нужное армии количество докторов маловато, пересмотреть эту цифру военные действия заставят. Очень даже скоро.
– Сейчас идёт призыв шести тысяч трехсот сорока восьми врачей запаса и двух тысяч семьсот пятидесяти четырёх врачей ополчения старше сорока пяти лет…
Острый кончик карандаша опять заскакал по листу бумаги. Мой Koh-I-Noor отлично справлялся со свой задачей. Тут я немного не патриотичен – пользуюсь заграничными карандашами. Хотя ещё сам Михаил Васильевич Ломоносов организовал в России выпуск этих нужных изделий. Сейчас, как писали в газетах, в Японии появился какой-то вечно острый карандаш от компании Sharp. Дома, вроде, фирма с подобным названием магнитофоны и телевизоры выпускает, а тут – карандаши…
Так, что-то опять я отвлёкся.
Всё равно, получается нехватка. Не покрывают эти мобилизуемые врачи полностью имеющуюся потребность…
Это же подтвердил и главный военно-санитарный инспектор.
– Таким образом, необходимо ещё провести призыв зауряд-врачей первого разряда – выпускников медицинских факультетов университетов…
Вот. Не одному мне война карты спутала. Ладно, нас хоть в ИВМА как положено выпустили, раньше на месяц, но экзамены мы сдали. Тут же, выпускники медицинских факультетов прослушали все предметы десяти семестров врачебного курса, а государственные экзамены, проводившиеся обычно в сентябре, сдать не успели. Я-то свою диссертацию не смог защитить, а они без диплома остались.
– … а, чуть позднее – и учащихся пятых курсов медицинских факультетов… – продолжил свой доклад Александр Яковлевич.
Однако…
Так скоро и до зауряд-врачей второго разряда доберутся – студентов-медиков четвёртого курса…
Там, и – до женщин-врачей дело дойдёт. Есть тут такая категория докторов. У них так даже в дипломе написано – женщина-врач. Ну, как бы – врач, но не до конца настоящий…
Глава 8 Из грязи в почти князи
Через несколько дней нахождения в военных чиновниках карьера моя взлетела в поднебесье.
Причем, я сам к этому никаких усилий практически и не прилагал.
Ладно, чин 13 класса, он тут уже почти сто лет как «спящий». Де-юре, он как бы и есть, не упразднен. Существует.
Де-факто же чин этого класса очень редко используется, разве что среди горных инженеров.
Реально, чиновник с самого низкого 14 класса по карьерной лестнице сразу поднимается на две ступени – к чину 12 класса, губернскому секретарю.
Что для этого требуется? Согласно Табелю о рангах – три года беспорочной службы. В жизни же – оно всяко-разно бывает.
Чин 11 класса… Ну, это тоже – старина седая. Пропускаем и его.
10 класс – коллежский секретарь, уже три звёздочки одна над другой на погоне. Невысокая, но уже руководящая должность, право решать некоторые небольшие вопросы.
Оказалось, про меня и моих коллег по курсу что-то там напутали. Выпускные экзамены-то мы уже сдали, дипломы получили! Пусть и раньше положенного времени. Да, человечка того уже наказали. Мне, выпускнику ИВМА, императорского медицинского высшего учебного заведения, положено было аж титулярного советника сразу получить!!!
А это – уже 9 класс!
Во как!
Оформляли на нас бумаги в день, когда война началась, а там – такой кавардак в головах у многих был…
Суета и прочее.
Вот и вышла ошибка.
Плюс к тому же здесь порой бестолковщины и головотяпства тоже хватает. Не раз я уже с таким сталкивался. Такого могут наворотить…
Одна-единственная звёздочка с моего погона моментально исчезла, только просвет на нём и остался. Но, это всем окружающим говорит только о моем карьерном росте. Уже не с удивлением под высокими сводами казенного учреждения на меня поглядывают, как де такой-сякой сюда допущен…
Благодарить за всё это надо было, оказывается, князя. Он-то, Александр Владимирович, сразу непорядок на моих погонах увидел. Мне ничего не сказал, но определенные действия неотлагательно предпринял.
Я, честно сказать, ко всем этим чинам и званиям так… Не сильно разбираюсь. Ну, не местный я. Дома всё совсем по-другому было.
Это, конечно, совсем неправильно. Глупость с моей стороны самая настоящая. Серьезнее ко всему этому надо бы относиться.
Понятно, что не за пять минут в моем деле разобрались, да и творилось сейчас черт те что. Жизнь у многих и во многом с ног на голову переворачивалась, все планы и обстоятельства враз менялись. Война, это тебе не фунт изюму…
– Иван Иванович, может я дырочку-то здесь аккуратно ниточкой стяну?
Глафира, моя прислуга, своим пальчиком на изъян, что погоны в сей момент имеют, показывает. Очень она экономная и хозяйственная к тому же. Звёздочки когда я снял, на погонах дефектик образовался. Небольшой, но заметный.
Надо погоны менять, теперь новые покупать.
Глафире жалко, хоть и не её деньги.
– Совсем и не заметно будет…
Продолжает она гнуть свою линию.
– Перестань, поменяю на новые.
Буду я ещё с дырочкой, стянутой ниточкой, ходить! Личное дворянство мне такого не позволяет. Супруга, коли такая у меня появится, тоже личной дворянкой будет. Правда, на детей и потомство всё это не распространяется. Самим им надо такого добиваться.
Ежели повезёт, дослужусь я здесь до действительного статского советника или орден Святого Владимира 3-й степени получу, тогда и потомственное дворянство у меня будет, а пока в личных дворянах скромно похожу. Пусть и не занесённый в никакие родословные книги.
– Иван Иванович, а может ниточкой стянем?
Никак не унимается Глафира! Совсем от рук отбилась!
Два года уже у меня в прислуге состоит, до нельзя разбаловалась!
Когда после излечения Настеньки, Егор к себе обратно в Сибирь уезжал, денег он мне порядочно отвалил. Я и квартирку снял, и Глафиру нанял. Сначала она была ниже травы, тише воды, а постепенно, шажок за шажком и начала нос задирать, перечить. Пора её приструнить.
– Глафира, всё! Замолчи со своими ниточками и дырочками! На улицу враз пойдёшь!
Лицо я ещё изобразил суровое.
Глафира руками замахала, носом зашмыгала. Не хочет на улицу. Где она ещё такое место найдёт…
Кстати, она, дурища, на меня ещё и определенные виды имеет.
Дамочка она, конечно, вся из себя такая ладная, но умом вот не блещет. Готовит божественно, но не из-за борщей же её замуж брать…
– Глафира, сегодня буду поздно. Ужин готовить не надо…
Вечером мы с князем в ресторан идём. Опять в тот же «Додон». Что-то там нам понравилось.
Глава 9 Защита диссертации
Хорошо тому живётся…
Что-то сегодня с утра меня потрясывает.
Аж и не по детски.
Вроде, и не с чего.
Ну, диссертацию я сегодня защищаю. Ну, и что?
Всё нормально у меня должно быть. Как в старые времена говорили – достоин градуса доктора. Материалы представлены, обсуждены, результаты получили внедрение в клинике. Публикации в уважаемых журналах имеются. Одобрение от светил и живых классиков – да даже в письменном виде…
С типографией вопрос решен. После успешной защиты в виде книги мою научную работу опубликуют.
Война войной, а научная жизнь в империи продолжается. Сегодня меня вторым слушают, а после меня – ещё двое будут своими докладами на звание доктора медицины претендовать.
Хорошо тому живётся…
Вот ведь, из-за переживаний и волнений стишок из пионерского детства на ум пришёл. Привязался, не отлепишь…
Был я дома и октябренком, и пионером. Звёздочку с золотой головкой маленького Володи Ульянова, а затем и красный галстук носил.
В пионерах один раз даже побарабанить перед сбором доверили. Больше, правда, такой глупости старшие товарищи не совершали. Ну, а к горну меня и близко не подпускали. Там много желающих и так имелось.
Благо бы, хороший какой стишок. Так нет…
… у кого – стеклянный глаз, у кого – нога не гнётся, а вместо жопы – унитаз…
Так в пионерском лагере мальчика одного травили. Сашу. Протез у него вместо глаза был после травмы. Дети, они очень жестокие. Сострадание у них зачастую отсутствует. Иногда, самые отвратительные и кровавые преступления, они и совершают. Вот, недавно в газете прочитал…
– Иван Иванович, может, рюмочку?
Глафира, дурища, рюмочку хлебного вина предлагает для успокоения…
Не на защиту бы идти, тогда – можно…
Сегодня – нельзя. Вечером посидим. Ох, и посидим…
Доклад самолично мною напечатан, но утром сегодня я уже его в двух местах поправил – так лучше будет. Впрочем, можно было и всё как есть оставить… Перед смертью не надышишься.
– Иван Иванович…
Налила ведь, чуткая душа…
– Глафира, нельзя…
Стоит, коровьими глазами хлопает.
Зря я так на неё, она-то от всего доброго сердца…
Хорошо тому живётся…
Мне – хорошо что-то стало житься. Даже подозрительно.
Вот, днями медаль очередную получил – «За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1912 года».
Награждён, как лицо, которое в соответствии со своими служебными обязанностями принимало участие в планировании или осуществлении мобилизации.
Ну, пусть – бронзовая медаль. Зато, с портретом государя. На ленте ордена Белого Орла.
Что-то очень быстро её Санкт-Петербургский монетный двор изготовил. Даже – подозрительно.
Некоторые у нас в военно-санитарном управлении за проведение мобилизации и ордена получили, но мне и медаль не обидна. Я, как говорится, согласен на медаль…
Всё, пора ехать.
– Глафира, буду поздно и пьяный… Готовься…
Глаша меня на дорожку даже и перекрестила. Надо ей, кстати, денежек за службу прибавить. Всё в лавочках и на базарах подрожало, не раз уже она жаловалась.
Вот и академия показалась. Быстро меня сегодня довезли.
В ИВМА давно уже диссертации защищают. Ещё в 1801 году Медицинская коллегия передала Медико-хирургической академии право присвоения докторской степени. В следующем, 1802 году в академии и состоялась первая публичная защита диссертации на степень доктора медицины и хирургии. Физико-медико-хирургическую диссертацию под названием «Об электричестве и его этиологии» защитил С.В. Большой, лекарь Санкт-Петербургского Горного корпуса.
Чуть больше ста лет назад разрешили писать и защищать медицинские диссертации на русском языке. У меня, как раз такая. Можно сказать – повезло мне. А если бы в начало девятнадцатого века попал? Во, дела бы были…
Что и переживал. Всё прошло без сучка и задоринки.
Кстати, Александр Владимирович почтил своим присутствием. На князя некоторые поглядывали, перешептывались. Он при всём параде явился. Было на что посмотреть. Надо сказать, имел он полное право присутствовать – защита-то публичная. Мог даже вопрос задать.
Мне их что-то мало задавали. Знаем де мы и тебя, и твою работу…
– Поздравляю, Иван Иванович. – князь улыбался, был доволен моим успехом.
Двумя пальцами по своему погону провёл. Намекнул, что доктор медицины может смело претендовать на коллежского асессора. Это же уже не просто лекарь.
Ну, а кто бы и отказывался…
– Вашими молитвами, Александр Владимирович…
Настроение и у меня сейчас было самое наилучшее. Как гора с плеч спала.
– В «Додон»?
– В «Додон», – не высказал возражений князь.
Туда мы и направились. Чуть позднее и целой компанией.
Хорошо тому живётся…
Глава 10 На инспекцию
В первых числах декабря я уже щеголял в погонах коллежского асессора.
Вроде, и – заслуженно, но на меня опять в коридорах и кабинетах нашего заведения начали коситься. То, мал у меня чин был, чтобы здесь находиться, то – вон какую карьеру за несколько месяцев сделал. Не объяснять же всякому и каждому, что первоначально насчёт меня ошибка вышла, а далее я доктором медицины стал и заслуживаю чин восьмого класса.
Во как…
Александр Яковлевич не зря в своем кресле сидит. Помимо всего прочего, понимает, что проблему легче предупредить, чем потом её героически решать.
А нет человека – нет и проблемы.
Вот и должен я буквально завтра отправиться в роли инспектора на Юго-Западный фронт.
С завистливых глаз долой.
Нечего мне тут мельтешить, людям настроение портить.
Таким образом, хоть и с задержкой, но отправляюсь я на театр военных действий. Нет, и здесь от меня польза была, но и там я постараюсь соответствовать, не зря казенный хлебушек кушать.
Глаша в слезах…
Князь – кинжал фамильный подарил. Давно, говорит, он вражьей крови не пил. Вот, и утоли его жажду.
Ну, я же не на самую передовую линию окопов еду. Мне предстоит инспектировать организацию медицинской помощи в войсках. Где я там австрийцам, немцам и прочим супротивникам глотки буду резать?
– Пригодится…
Александр Владимирович серьезно так на меня смотрит, словно будущее моё ему до мелочей известно.
– Лишним не будет…
Ну, не будет, так не будет. Хорош кинжал, грех от такого отказываться.
Я князю, как водится, копеечкой отдарился.
Паровоз прогудел, вагон качнулся и тронулся. Поехали… Чух-чух…
Сначала, ещё и из окна вагона, война как-то почти совсем не чувствовалась.
Стало больше людей в армейской форме, так и раньше их немало было. Газеты в счёт брать не будем. Что там сообщается, я своими глазами не видел.
Ну, первые мои «военные» впечатления, надо сказать, начались уже на нашей границе в Радзивилове. Там, где происходили самые первые стычки с вторгшимися в наши российские пределы австрийскими войсками.
Местами рядом с железной дорогой начали попадаться окопы, печки, вырытые в земле. Мелькнули и быстро пропали из виду несколько совершенно разрушенных зданий…
Кресты… Одинокие кресты на могилах вдоль железной дороги…
Эти могилы с кое-как наспех сделанными крестами произвели на меня сильное впечатление. Наверное, с непривычки. Вернее – с отвычки. Японская-то война, в которой мне пришлось здесь немного поучаствовать, вон как давно уже была. Годы прошли, а за это время со мной чего только и не было. Но, в целом – расслабился я, жирком немного оброс.
Мой путь до самого Львова, кроме названных уже явлений, ничего интересного и оригинального не имел. Виды за окном вагона сильно напоминали картину уже привычных по прежним поездкам российских равнин, только около самого Львова имелись довольно живописные холмы.
Вот и львовский железнодорожный вокзал. Я покурил на перроне и решил немного прогуляться по городу. Никогда ранее мне здесь бывать не приходилось.
Львов, по местным меркам, это – очень красивый, большой и богатый город. Так все говорят. Впрочем, не зря. На меня он почти не произвёл впечатления только что завоеванного. Жизнь в нем шла довольно интенсивно, на улицах наблюдалось большое оживление. Прилично одетый народ чинно прогуливался, знакомые раскланивались друг с другом.
Яркие вывески, чисто вымытые блестящие витрины магазинов…
Кое-где – музыка.
Не скажешь, что где-то рядом – война.
Время меня не поджимало и я решил посмотреть кино. Когда ещё получится…
В синематографе было полно нарядных зрителей, и, что меня сильно удивило, объяснение картин шло на немецком языке!!!
Вот в Москве или Санкт-Петербурге кто бы позволил себе такое!
Быстро бы хозяина этого синематографа загребли под микитки.
Публика же в зале чувствовала себя, по-видимому, довольно хорошо и спокойно.
Почему картина на немецком? Князь мне говорил, что во Львове русский язык почти всем был понятен.
Я не стал досиживать сеанс и вышел из зала. Непатриотично это, кино на вражьем языке смотреть.
Военное время тут в городе что-то совершенно пока мною не чувствовалось. Только довольно большое количество офицеров и солдат на улицах придавало Львову в некоторой, причем – не большой, степени вид лагеря.
Я ещё немного прошелся и вот уже был по нужному адресу. Как мне объяснили ещё в Санкт-Петербурге, я должен был остановится в гостинице напротив памятника польского короля Яна Собесского.
Почему там? Спросите, что полегче.
Львов не являлся конечной точкой моего маршрута, здесь я не должен был долго задерживаться.
При устройстве в гостиницу, мне стал понятен назначенный выбор места моей остановки в городе. Командированных чинов из российской армии здесь размещали без оплаты. Экономной оказалась канцелярия у меня по месту службы. Ну, и – информированной. Тут уж – не без этого.
– при описании инспекции коллежского асессора Воробьева И.И. использованы дневники врача И.А. Арямова (ЦГАМО).
Скачать книгу