Осколок Нави бесплатное чтение

Глава 1 Явись мне, суженый

В полумраке, освещенном лишь мерцающим огоньком лучины, мне казалось, что вот-вот выскочит из-за печки банник и вцепится в мою ногу своими длинными, крючковатыми пальцами. Хоть я никогда еще не видела его вживую. Лишь помню, как в детстве по стене парной шустро промелькнула чья-то лохматая тень. Нянюшка убеждала, будто мне показалось. К чему ему гневаться? Ведь мы заботились о чистоте в бане, всякий раз оставляли новенький березовый веник и никогда не мылись после заката солнца. А однажды холопы закопали под порогом черную курицу в дар баннику. Это случилось после того, как чернавка угорела насмерть. Нянюшка тогда сказывала, будто злой дух уморил ее за то, что в княжескую баню посмела явиться. И хотя банник ни разу не обижал и даже не пугал меня, с тех пор в мыльне мне всякое стало мерещиться: то холодок пяток коснется, то дверь скрипнет.

А теперь, когда пришел мой черед гадать на суженого, сердце сжалось от волнения и страха. Первой ходила Галка. В воде она разглядела Светлые кудри. Ждана увидела голубые как чистое небо очи, а Любушка – красный кафтан ратника. Я опустилась на колени перед скамьей с тазом родниковой воды, обхватила его обеими руками. Поначалу в отражении видела только себя. Но я знала, суженый ни за что не явиться без заветных слов:

Явись мне, суженый:

Не рябой, да не хромой,

А баской1 да зельный2.

Стану я твоей невестой,

Коли ты не скверный.

На последних строках мой голос задрожал от волнения, но поворачивать обратно было поздно. Поговаривали, что банник может не выпустить девицу, которая придет погадать, но испугается. Я смотрела в свои расширенные от страха глаза, отраженные водой. Казалось, будто за спиной кто-то стоит и внимательно наблюдает. Я повторяла себе, что все это – лишь мои выдумки, не отводила от воды твердого взора. Какое-то время не двигалась, даже старалась не моргать. Но вот, ноги мои затекли, а суженый все не являл своего лика. Лучина догорала. Я собралась с силами, вообразила, как встану и быстро, что есть мочи, побегу к двери. Решительный вздох вырвался из моих губ. Я аккуратно приподняла колено, убрала пальцы от таза. Оставалось лишь встать на ноги.

Вдруг от самого центра идеально ровной водной глади к бортикам таза расплылся круг. За ним второй и третий. Я замерла, во все глаза уставилась на свое дрожащее отражение, от которого остался лишь смутный, еле уловимый образ. Вскоре оно вовсе исчезло вместе с кругами. Темная вода поглотила все очертания. Я уж решила, что не суждено мне выйти замуж, и доля моя – ходить в девках всю жизнь. Но вдруг с самого дна ко мне потянулась черная, обугленная рука.

Захлебываясь от страха и собственного визга, я вылетела из бани, словно ошпаренная. За спиной остались тлеющая лучина и таз с проклятой водой. Подруги остановили меня за дверью, оглядели мое лицо, руки и ноги. Они принялись трясти меня за плечи, наперебой расспрашивали о случившемся. Суматоху прервал крик Заряны.

– Расступитесь все!

Рыжая пухляшка с легкостью растолкала зевающих подруг и заслонила меня от них. Безобидная и добросердечная с виду Заряна обладала на редкость строптивым нравом. Ее вечно болезненное лицо в лунном свете казалось еще бледнее, чем обычно, а веснушки на носу вовсе отливали синевой.

– Успокойся, набери в грудь побольше воздуха, – она медленно подняла вверх ладони. – А теперь выдыхай, – и так же плавно опустила их.

Повторяя за ней, я почувствовала, как тревога улеглась в груди, а сердце успокоилось. Когда гул в ушах стих, чуткий слух уловил девичье перешептывание. С нескрываемым любопытством чернавки рассматривали меня, и ежели б не сердитый взгляд Заряны – уже давно накинулись бы с расспросами, словно стая крикливых галок.

– Что ты видела? – наконец спросила Заряна, а остальные подались вперед, затаив дыхание.

Перед глазами встал жуткий образ уродливых пальцев, которые норовили схватить меня и утянуть в воду. Я бы с радостью поделилась своим видением, чтобы услышать, будто все не так уж и плохо, а черная рука означает лишь – что жених рожден ночью. Но у живого человека не могло быть такой кожи. В голове вертелось лишь одно, единственно верное толкование: мой суженый – умрет. Смерть заберет его либо незадолго до свадьбы, либо сразу после, повесив на меня тяжкое бремя вдовы.

– Ничего, – солгала я, отводя в сторону стыдливый взгляд. – Я не успела заглянуть в воду. Испугалась шорохов за печкой, да убежала.

Чернавки разочарованно выдохнули. Они желали услышать про торчащую из таза козью морду или горящие алые очи – знак того, что дух нави решил потешиться, до смерти напугав молодую девицу. Я не смогла сказать им правду, ведь ляпни такое чернавкам – и из терема по стольному граду быстро расползется слух, что жениться на мне – значит лечь в могилу раньше срока. После такого в жены меня не взял бы даже обычный кузнец, а уж о боярском сыне или знатном купце и думать было нечего.

Я вовсе не боялась остаться одна, но судьба единственной дочери князя обязывала к замужеству. Батюшка желал оставить правление в крепкие, надежные руки, чтобы не позволить нашим врагам и помыслить о нападении на Воронецк. Все знали, что у власти стоит сильный князь Всеволод. Но вот наследником он обзавестись не успел. Я прекрасно понимала, что совсем скоро батюшка выберет для меня достойного жениха, а до тех пор я не должна была подвергать судьбу престола опасности, навлекая на себя пустые пересуды.

Однако не все девушки поверили в мою ложь. Я слишком долго пробыла в бане. Поэтому самые догадливые косились в мою сторону с сомнением, скрестив белые руки на груди. Но прежде, чем одна из них вышла вперед и успела задать вопрос, ночную тишину нежданно разрезал строгий голос нянюшки.

– Радмила!

Нянюшка спешно спустилась по высоким ступеням княжеского терема, гневно глядя то под ноги, то на толпу девиц. Чернавки расступились в страхе попасться под руку сварливой Светане. Выбившиеся из наспех заплетённой, седой косы пряди, выглядывали из под платка и подпрыгивали от каждого ее шага. Нянюшка отговаривала меня от гадания и обещала проследить, чтобы я осталась в своей светлице после захода солнца. А когда уговоры иссякли – она грозилась доложить князю Всеволоду о моем безрассудстве, ведь не пристало княжне вместе с дворовыми девками в судьбу свою пытаться заглянуть. Но то ли в силу возраста, а может, от скуки, она задремала. Во сне она не расслышала, как я тайком крадусь за стенкой, тихонько ступая босыми ногами по половицам.

– Сбежала, упрямица! И не стыдно тебе, княжеской дочке, по двору среди ночи бегать, да кричать словно ошалелая?

Я стерла с лица последние следы испуга и кротко подняла на Светану свои бездонные зеленые глаза. Грозный взор смягчился при виде моей виноватой улыбки. Нянюшка стянула с плеч яркий платок и укрыла меня им словно большим мягким одеялом. Я не замерзла, но от заботы не отказалась. На протяжении всей моей жизни нянюшка оберегала меня, дарила любовь и ласку. После того, как матушка сгинула от болезни, Светана не отходила от меня ни на шаг. Она пела колыбельные, когда становилось страшно, рассказывала сказки, ежели одолевала тоска. Тогда мне было всего два года. Но вот, с тех пор минуло шестнадцать лет, а нянюшка все продолжала бродить за мной по пятам, как и прежде запугивая горохом за провинности. Сама я ни разу не стояла коленями на горохе, но другие ребятишки рассказывали, как это больно. Будучи совсем маленькой, я боялась повторить их незавидную участь, старалась не шалить, а ежели уж так случалось, то всегда сознавалась и просила прощения. Но довольно скоро проворный детский ум понял, что добрая нянюшка не пойдет дальше угроз, а потому очень скоро я продолжила озорничать втихаря. Да и Светана давно догадалась, что я лишь притворяюсь напуганной, но все равно по сей день продолжала эту незамысловатую игру, сохраняя образ строгой наставницы.

Я успела лишь коротко попрощаться с подружками, когда Светана утянула меня за собой, к терему. На траве уже выступила роса, и мои босые ноги слегка скользили. Я звонко захохотала, когда все же потеряла равновесие и едва не упала. Светана еле успела меня словить. Всю дорогу до крыльца она охала да укоризненно вздыхала.

– Чего удумала! В баню пробралась после заката! – причитала она. – Ты бы еще на реку купаться побежала.

Я весело хихикнула в ответ:

– Пожалуй, последую твоему совету в следующий раз.

– Давай. Утащит тебя княжна-русалка на дно, тогда некому будет изводить меня всякими глупостями!

Когда мы зашли внутрь, где лунный свет проникал лишь через маленькие прорези в ставнях, глаза перестали видеть детали, цепляясь лишь за смутные очертания. Светана стояла в тени, и я не увидела, как она поднесла палец к губам, призывая к тишине, но услышала ее тихое шипение. Ковры согревали мои озябшие ноги, а по телу постепенно расползалось сонное, ленивое тепло. Я уже не скрывала зевоты, когда мы подошли к моей двери, и нянюшка заворчала себе под нос. Сегодня она не сразу ушла к себе, а ждала, пока я взберусь на полати, и сама села рядом. Верно, она боялась, что снова сбегу к подружкам. Напрасно, ведь ночь настолько вымотала меня, что я не спустилась бы со ступенек, даже при виде обугленной руки рядом. Усталость легла на меня тяжелым одеялом, а страшное видение все больше становилось похожим на сон, привидевшийся когда-то давно. Но от Светаны не утаилось, как я с криком выбегала из бани.

– Расскажи, голубушка, что видела, – вдруг попросила она, поправляя мое одеяло.

От прежней строгости не осталось и следа. И хоть не хотелось мне вновь вспоминать темноту бани и посланный судьбой облик, но ласковый голос нанюшки окутал меня словно теплый, надежный кокон, ограждая от липкого страха. К тому я знала, что Светана ни за что не отстанет от меня, пока не поведаю обо всем в подробностях. Ее нельзя провести глупым враньем про шорохи за печкой. Я глубоко вздохнула и села, подобрав под себя ноги. Пришлось рассказать о том, как долго я вглядывалась в воду, как появилась страшная рука, и как я выбежала прочь из бани. Светана выслушала меня внимательно, то задумчиво кивая головой, то хмурясь. Когда я закончила, она молчала еще какое-то время, и вдруг ее лицо осветила догадка.

– Не иначе как банник потешился над тобой! – уверенно изрекла она. – Ты испугалась, убрала руки с таза раньше времени – вот негодный тебя и подловил.

Слова Светаны звучали здраво, ведь я и вправду, крепко испугалась, собиралась бежать еще до появления образа. А всем известно, что ни в коем случае нельзя убирать руки с чана, пока духи судьбу не покажут. Иначе жди беды. Я подскочила на коленки и порывисто сжала в объятьях Светану, раскачиваясь с ней из стороны в сторону.

– Ну полно, полно тебе! – промурчала она с деланной строгостью.

Я отстранилась с широкой улыбкой и снова опустила голову на подушку. Все-таки оказаться жертвой проделок банника гораздо приятнее, чем нести вдовью судьбу. Нянюшка заботливо пригладила мои волосы и затянула красивую, но грустную песню про птичку, улетевшую из гнезда в далекие земли. Я закрыла глаза и стала слушать, представляя, как высоко в небе летит голубка, как она пьет воду из глубокого озера и как клюет с куста сочные ягоды малины. Нянюшка тихонько поднялась с широкой ступеньки, думая, что я уже сплю.

– Постой. – Я осторожно схватила ее за теплую, сморщенную руку. – А ты сама когда-нибудь гадала на суженого?

Лицо Светаны помрачнело. Она отвела взгляд, но медленно села обратно. Поначалу она молчала, лишь глядела вдаль невидящим взором. Я терпеливо ждала, не смея ее торопить. У нянюшки не было ни мужа, ни детей. Я никогда не спрашивала ее об этом, боялась обидеть. Но теперь мне вдруг стало важно знать, ведь в свое время она могла видеть в отражении темной воды нечто подобное. Что, ежели вовсе не банник шутил со мной, а моя злая судьба?

– Я видела залитую солнцем полянку с незабудками, – выдавила из себя нянюшка неожиданно печальным, охрипшим голосом. – Думала, это добрый знак. И правда, вскоре я встретила своего суженого – Есеню. Служба у него была опасная, нелегкая, но шибко нужная. Есенюшка руду на болотах добывал на непроходимых землях. По весне, когда на топи уж не суются, мы свадьбу сыграли. А осенью он опять на болота уехал вместе с добытчиками из Мрежи, да Брезгорода, – встретив мой озадаченный взгляд, она добавила, – тогда еще князья едины были. Там он чуть в болоте не утоп, еле вытащили его, горемычного. Да беда не ушла далеко, захворал он после того сильно. Привезли его в родную избу, и я уж выхаживала его, ночами не спала. Все делала, только бы Есенюшка жив остался. Но напрасно. Через седмицу хуже ему стало, просыпался в поту, все мать покойную, да отца звал. А еще через седмицу и сам к ним отправился. Часто приходила я на могилку, да все слезы лила. А как травень3 наступил, гляжу: вся полянка голубыми цветами усеяна. Незабудки расцвели.

Светлые глаза нянюшки заволокло мокрой пеленой. Я придвинулась ближе, обняла ее за плечи, тихонько всхлипывая. Платком нянюшка утерла мои слезы, а потом провела и по своим соленым щекам.

– Не всегда то, что страшит тебя – беду принесет, а что светлым кажется – счастьем одарит, – промолвила Светана с грустной улыбкой. – Не случится с тобой беды, сердцем чувствую.

Предрассветную тишину вдруг прорезал петушиный крик. Негодный Буян всегда прогонял своим пронзительным, истошным воплем самый сладкий сон.

– Когда-нибудь я пущу его на суп.

– Ты не умеешь стряпать, – напомнила нянюшка с доброй насмешкой, поднимаясь с полатей.

Глава 2 Совет

Гомон зычных боярских голосов разносился по всему терему. На каждом Совете они спорили и перебивали друг друга, не стесняясь в выражениях. А князь терпеливо выслушивал доводы каждого, а после оглашал свою волю, которая часто шла вразрез с желаниями большинства собравшихся. Раз в седмицу Совет посещали девять бояр, а остальные пятнадцать, что жили в других городах – присылали князю письма с гонцом, в которых рассказывали, много ли собрали урожая, сколько умерло людей, да от чего, а сколько детей народилось. Но когда назревало слишком много помех в делах или случалась беда, все они собирались в нашем тереме. Как и сегодня. Я бежала вниз по лестнице и уже немного опаздывала.

Князь Воронецкий никогда не запрещал своей единственной дочери интересоваться правлением. Мне разрешалось посещать боярский Совет, но с одним важным наказом: слушать молча. Иной раз батюшка сам обращался ко мне, и тогда я могла высказаться. Одни бояре в такие моменты неодобрительно поджимали губы, косились на меня с осуждением, и лишь немногие с любопытством слушали, не тая своего удивления.

Сегодня я заранее знала, что будет обсуждаться на Совете. Мне предстояло впервые держать речь перед князем наравне с остальными боярами. Всю предыдущую седмицу сердце заходилось от волнительного предвкушение при одной мысли об этом. Каждый вечер, когда чернавки расходились по своим избам, я приходила в палаты Совета и читала свиток со своими замыслами. Тот, что я теперь держала в руках, был шестым или седьмым по счету. Его предшественники безжалостно отправились в топку с моей легкой руки.

Когда я вошла палаты, все взгляды устремились в сторону дверей. Бояре ждали князя с казначеем, а увидев меня, они мгновенно потеряли интерес. Они привыкли, что всякий раз я прохожу к лавке у стены и кротко сижу, пока князь не даст мне слово. Но в этот раз я не пошла в уголок, а остановилась у дальнего конца стола. Место напротив князя всегда пустовало. Сегодня же его заняла я. Звуки бестолковой, праздной беседы вновь стихли. Бояре искоса поглядывали на меня, перешептываясь, но никто не решался упрекнуть суровым словом до тех пор, пока краснощекий Толмач, похожий на бочку кваса с жиденькими усами, не прокашлялся, выразительно выкатив свои маленькие темные глазки. Я приподняла тонкие брови, вопрошающе глянула на него.

– Хворым должно обращаться к лекарю, а не разносить заразу по княжескому терему, – высказала я, когда молчание слишком затянулось.

Сидящий рядом со мной щупленький, совсем молодой мужичок, который приехал из самого дальнего града близ топей, прыснул со смеху. Толмач грозно сверкнул на него глазами из под сдвинутых бровей. Бедолага робко заерзал на месте, весь вжался в лавку. Он был готов провалиться под землю от стыда и страха. По слухам Толмач владел несметными богатствами, а потому перед ним пресмыкались все: от дворовых крестьян до купцов и бояр. А их подобострастие и лизоблюдство он несправедливо принимал за заслуженное уважение. На Совете он всегда сидел подле князя, что лишь усиливало его влияние. Хотя некоторые осознавали всю нелепость происходящего, ведь слухи про горы самоцветов Толмач распустил сам, а занимал он почетное место за столом он лишь то того, что ранее имел привычку первым являться за Совет, и все же многие искренне верили в его могущество.

– Княжна, верно, перепутала палаты Совета с трапезной? – предположил он таким снисходительным голосом, будто я была глупым ребенком, неспособным разгадать его ехидство.

Бояре глядели на меня свысока. Им всегда досаждало мое присутствие, но сегодня, когда я посмела сесть с ними за один стол, всеобщее немое возмущение накалилось донельзя.

– Как видите, в моих руках береста, а не ложка для обеда, – равнодушно отозвалась я.

Однажды Толмач хотел посвататься ко мне, но батюшка не дал добро. Князь рассудил, что для его дочери сыщется жених помоложе. С тех пор боярин разгневался пуще прежнего. Почуяв волю без надзора князя, пакостный пес всегда срывался с цепи. Он подшучивал надо мной под ехидные усмешки своих соратников, словно я ничего не слышу или не понимаю.

Я показательно развернула свой свиток и больше не поднимала глаз на Толмача. Он что-то тихо пробубнил, так чтобы услышали лишь сидящие рядом. Но болтать злым языкам долго не пришлось: вскоре их негодование прервали громкие шаги. Все затихли. Когда Князь Всеволод вошел в двери, некоторые еще бросали на меня косые взгляды. Может, они надеялись, что князь прогонит свою дочь, или что я сама вскочу с места и вернусь в уголок. Но своей теплой улыбкой, обращенной ко мне, батюшка показал, что рад меня здесь видеть. Боярам пришлось смириться. Помимо казначея за князем шли главный лекарь с воеводой. Воевода редко посещал Совет, а лекарь – на моей памяти, и вовсе никогда, поэтому за столом места для него не нашлось. Толмач подвинулся, с натянутым, кислым оскалом, уступая ему заветный кусочек лавки подле князя.

– Все вы знаете, для чего мы здесь собрались, а потому не будем терять времени и начнем с главного, – провозгласил князь. – Сколько хворых в Гудецке на этой седмице?

– Двое, – отозвался боярин из Гудецка.

– Живы?

– Еще да. Дозволь, князь, я зачитаю грамотку от лекаря.

Князь кивнул, и боярин развернул свиток.

– Пятого дня девки пошли в лес по ягоды. Одна из них забрела в чащобу, а нашли ее уже полуживой, – пояснил он перед тем, как прочесть послание. – Сердце хворой бьется медленно. Глаза открыты, но не моргают. На зов не откликается. Не ест и не пьет. Снадобья от дремоты, слабости и падучей хвори не помогают.

Сборище загалдело, поднялся шумный вихрь волнения. Гудецк находился неподалеку от границы с Мрежским княжеством, и именно в этой стороне неведомая зараза начала косить людей.

– Тихо! – прогремел голос князя. – Что со вторым хворым?

– Все то же, – боярин мрачно кивнул на только что прочтенную грамотку. – Мужик пошел на реку рыбу ловить. К вечеру его жена хватилась, бросилась искать, а застала лежащим на берегу. Повезло, что в воду не скатился.

О беде поведали и вестники из прочих городов нашего княжества. Один хворый отыскался близ границы с Брезгородом, но в отдаленных селениях все были здоровы.

– Это все Мрежцы, от них беда идет! – заголосил самый высокий из бояр.

– Да, пора готовить рать и собирать ополчение! – поддержал его второй.

– Глупости все это! – отринул тот, что сидел по другую сторону стола.

В палатах завязался нешуточный спор. Одни подбивали князя на битву, а другие отговаривали. Казначей встал на сторону мира.

– Лишние траты грозят обернуться голодом, – предостерег низенький старичок с поразительно зорким взглядом.

Князь понимающе кивнул головой.

– Воевода, что скажешь?

– Мы почти ничего не знаем о Мрежском княжестве, – неуверенно пожал плечами тот. – Нам неведомо, сколько ратников у них есть, хорошо ли те владеют мечами. Лагатаи, которых мы засылали, обратно не вернулись. Без помощи Брезгорода можем не выстоять.

– Да что Брезгород? – вдруг прогнусавил Толмач. – Молодой князь с нами дружбу водить не желает, встреч избегает. Может, он и вовсе к Мреже свой взор обратил.

Князь грозно стукнул кулаком по столу, заставляя всех замолчать. Чернильница тревожно звякнула. Маленькие глазки Толмача испуганно забегали по сторонам. Словно загнанный зверь он искал надежный уголок для укрытия.

– Мстислав – достойный сын своего батюшки. Ежели он в стороне держится, значит, на то есть причина.

Сердитый взгляд князя напугал Толмача, но, к сожалению, не предостерег его от новых возражений.

– Уж три месяца минуло, – пискнул он.

Весной князь Брезгорода, старый друг батюшки, утоп в реке. Тело его так и не нашли. Некоторые поговаривали, будто он жив, но время шло, и княжение принял его сын Мстислав.

Князь смерил Толмача уничижительным взглядом, и вновь обратился ко всем собравшимся:

– Воевода прав. К тому же нам неведомо, откуда идет зараза. Может, Мрежа и вовсе непричастна к нашим бедам.

– Но кк..как тогда остановить хворь? – сбивчиво пролепетал молодец, который сидел подле меня. – Вдруг она заразна?

Верно, то, как князь обошелся с Толмачом, придало ему смелости. Пытливые взгляды обратились к главному лекарю. Но лишь когда князь повернулся к нему, тот заговорил:

– Семьи хворых полностью здоровы. Источник заразы может скрываться в пище или воде, а может таиться и в чем-то другом. Но она точно не переходит от другого человека.

Бояре вновь зашептались, а князь задумался. У каждого была своя правда на счет зарождения неведомой хвори, но ходила среди народа одна страшная байка, и многие верили ей.

– Лиховское око… – осторожно, опасаясь быть услышанным князем, прошелестел один из голосов.

Но князь все же расслышал. Он встрепенулся, оглядел ряды цепким взглядом.

– Кто это сказал? – грозно осведомился он.

Никто не признавался. Все знали, что Воронецкий князь не жалует ведьм и плутов, выдающих воду из лужи за целебные зелья. Он не верил во всякого рода чудеса, будь они плохими или хорошими.

– Как так вышло, что я шел на боярский Совет, а попал к бабкам – сплетницам? Никакого лиховского ока нет, и никогда не было, как и самого лиха!

В палатах повисла гнетущая тишина. Бояре склонили головы в страхе перед княжеским гневом. Моего несмышленого соседа пробила дрожь.

– Я не берусь вносить смуту, полагаясь на слухи о темных силах, – мягким, приглушенным голосом уточнил лекарь. – Но зараза эта и впрямь доселе неведанная. Лекарь из Гудецка давеча советовался со мной, но, с твоего дозволения, князь, я хотел бы сам поехать туда, да осмотреть хворых.

– Эта мысль здравая, – одобрил князь. – Поезжай завтра.

Князь устало обвел глазами ряды. Он уже не надеялся на дельные мысли, но все же спросил:

– Кто еще хочет высказаться?

Бояре не горели желанием размышлять над бедой. Как всегда, каждый хотел лениво рассуждать о всякой чепухе вроде увеселений на ярмарке.

– Как и сказал воевода, идти на Мрежу – неразумно, – впервые за Совет подала голос я.

Толмач усмехнулся очевидности моих слов, и тут же поймал на себе предостерегающий взгляд воеводы. Красное, рыхлое лицо боярина перекосило словно от горькой редьки.

– Однако, – продолжила я, – мы должны усилить границу, стянуть туда больше ратников. Так мы узнаем, бывают ли их лагатаи в нашем княжестве. За рекой тоже нужно наблюдать, ведь, как известно, Цветынь несет к нам свои воды прямиком из Мрежи.

Тонкие губы князя расплылись в горделивой улыбке.

– Слыхал, Лучан?

Крупный дядька, с длинным шрамом от виска к самому уголку губ, которого беспрекословно слушались ратники, одарил меня теплым взглядом.

– Сделаем.

Лучан был не просто воеводой, а давним другом князя. Его сыновья давно выросли, а меня он любил словно родную дочь. Когда он заседал на Совете, Толмач не смел и взгляда косого бросить в мою сторону. Бояре уважали его.

– Это все? – князь знал, что я давно готовилась к Совету и точно не ограничилась одним – единственным преобразованием.

– Нет, – я опустила глаза в свиток.

Следующий мой замысел был здравым, но очень уж смелым. Я знала, что столкнусь с неодобрением Совета, но мысленно подготовилась к этому.

– Я думаю, что нам следует перенести столицу.

Договорить мне не дали. В горнице поднялся гул возмущения сродни тому, ежели б я предложила назначить князем конюха.

– Что она говорит?! – доносилось с правой стороны стола.

– Да разве ж так можно? – вторили с левой.

Князь вскинул руку, требуя тишины, но даже в его глазах ясно читалось недоумение. Когда волнение немного улеглось, я подошла ближе к князю, развернула карту. На один угол свитка я поставила чернильницу, другой прижал воевода своей широкой ладонью, а его примеру последовали бояре, что сидели чуть дальше. Самый старший боярин с длинной седой бородой тихонько прокашлялся, привлекая к себе внимание князя.

– Хочу напомнить: когда три богатыря основали княжества, то три стольных града они расположили как можно ближе друг к другу в знак единения.

Он воздел крючковатый палец вверх, что придало его словам пущей значимости.

– Но Брезгород отдалили много десятков лет назад, – я ткнула пальцем в жирную точку на верхней части карты. – Ежели на них нападут, стольный град останется хорошо защищенным. Чего не скажешь о нас.

Точка, именуемая Воронецком, близилась к двум другим княжествам. Наш стольный град лежал как на ладони перед врагами.

– Мрежа, какой ее знали наши деды, тоже была близка к границе. Но за столько лет неведения все могло круто измениться. Думаю, затянувшийся раздор заставил их предпринять все усилия, чтобы наладить жизнь внутри княжества и прежде всего защитить его от возможных вторжений.

– Так вот что ты толкуешь княжна: предлагаешь равняться на Мрежу? – ехидно уточнил Толмач.

– На гадких предателей?! – возмутился кто-то с дальнего края стола.

– Не бывать этому!

– Воронецк не одну сотню лет стоял на этой земле!

– И самое главное! – перебила я. – Нужно отправить гонца в Мрежу. Млад давно мертв. А его потомки, быть может, вовсе не желают нам зла. Они не в ответе за дела давно минувших лет.

Я ожидала, что бояре рассвирепеют еще сильнее, но всех за столом охватило глубокое смятение. Князь напряженно молчал. Он знал, что в таком шатком положении защита стольному граду необходима, однако народ не любит менять своих привычек. А в лице каждого мрежца наши люди до сих пор видели угрозу.

– Люди озлобятся, ежели Воронецк перестанет именоваться стольным градом. Они привыкли, что жизнь здесь кипит с раннего утра до поздней ночи, и будут недовольны, когда все лучшие мастера и купцы с разношерстным товаром соберутся в другом месте. А свои родные избы они покинуть не пожелают.

Таково было слово князя. Бояре поддержали его, а вот на воеводу мои слова произвели куда большее впечатление.

– А ведь об этом задумывался еще твой дед, князь, – наставительно напомнил он. – Чем дальше стольный град от границ, тем проще его защитить.

– Эдак можно и на топи перебраться – хлестко, как казалось Толмачу, подметил он.

– Решено! – хлопнул по столу Лучан. – Умен ты, Толмач, хитрее и не задумаешь. Только вот обустроить новый град надобно, обжить. Сдюжешь?

Веселье князя выдавал лишь лукавый блеск в зеленых очах. Он выжидающе уставился на боярина, а тот от недоумения потерял дар речи.

– Я… Не могу я, князь… Как же…

Раскатистых смех воеводы сотряс палаты.

– Не так-то просто возвести град на болоте. Да, Толмач?

Потеху воеводы подхватили и остальные. Даже тихий, кроткий молодец улыбался во все зубы, забавляясь стыду сварливого боярина. Казалось, все позабыли о том, что несколько мгновений назад я предложила перенести стольный град.

– Совсем не обязательно строить новый, – возразила я. – Можно наладить дела в любом граде княжества, оградить его высокой крепостью…

– Чушь.

Предложи то же самое любой другой – бояре задумались бы о переносе столицы. Но слова девицы стояли им поперек горла. Не стоило даже голосовать, чтобы узнать итог Совета, но Воронецкий князь решил попытать удачу.

– Есть те, кому замысел Радмилы пришелся по душе?

Бояре избегали прямого взгляда князя: никто из них не желал поддержать меня. Лишь Лучан уверенно поднял руку, подбодрив меня задорной улыбкой.

– Нужно хотя бы крепость построить. Всяко надежнее будет! – призвал он, когда понял, что согласных с нами нет.

– А вот это – дело хорошее, – согласился князь. – Завтра позовите ко мне главного зодчего, будем вместе думать. – Что до Мрежи – так сейчас не лучшее время для переговоров. Ежели их князь причастен к хвори, то подпускать его слишком близко к нам – опасно.

В своем свитке я подробно расписала порядок переноса столицы: выбрала подходящий град на карте, обдумала, как сладить с особо недовольными людьми. Я уже знала, где именно можно возвести новый княжеский терем. Единственный недостаток заключался в том, что на воплощение моего замысла требовалась уйма времени и много золота. Но независимость, которую мы смогли бы сохранить, отстояв столицу при нападении врага, того стояла. Князь перешел к обсуждению других насущных проблем, но позже я надеялась дать прочесть ему свиток.

После Совета бояре не торопились покидать княжеский терем. В трапезной они плотно обедали, а из-за стола поднимались неохотно, лениво. Мне общения с ними вдоволь хватало и на Совете, а потому вместо трапезной я возвращалась в свою светлицу или уходила на прогулку. Сегодня я решила погреться во дворе на солнышке. Птички весело чирикали, дворовые разбрелись на обед по своим избам, и даже Светана засела за шитье. Я осталась предоставленной самой себе. Но хорошее быстро заканчивается, время пролетело быстро. Тень от крыши терема расползлась до ворот, а это означало, что вскоре дворовые вернуться к работе, а бояре покинут княжеский терем. Я встала с лавочки, чтобы подняться в светлицу и отыскать нянюшку, однако внимание мое привлек яркий синий василек. Всю траву во дворе скосили, но ему удалось спастись, плотно прижавшись к стене терема. Я наклонилась и осторожно, без малейшего прикосновения вдохнула его еле уловимый аромат.

В сенях закопошились. Не выпрямляясь в полный рост, на корточках я добралась до закутка и прислушалась. Гнусавый голос Толмача заставил мое лицо скривиться от отвращения. Я незаметно выглянула из своего укрытия: Толмач перевесил через перила на крыльце свой толстый живот и с шумом втянул теплый летний воздух ноздрями. Рядом с ним стояли еще три боярина – его вечные подпевалы. Какое-то время все четверо молчали, пока Толмач не издал звук, похожий на чихание пса.

– Как вспомню, какую дурь затеяла эта княжна, аж слезы пробивают со смеху.

– Чему уж тут забавляться? – забеспокоился второй. – Скоро выдаст князь ее за Мстислава Брезгородского, и станет он тут хозяином.

– Что же с нами-то будет…

– Говорят, – понизил голос тот, что уже спустился на первую ступень, – будто бы сам он своих родичей погубил.

– Душегубец!

– А я вам говорю: точно это он и сделал! – со знанием дела заверил Толмач. – Княжить захотел раньше срока, вот и сжил батюшку со свету. А вслед за ним и братцев отправил, чтоб под ногами не путались.

Бояре мрачно покачали головами, попричитали еще немного и вперевалку двинулись к воротам. Я задумчиво глядела на их спины и прикидывала, сколько правды было в их словах. Батюшка не говорил о намерении в скором времени выдать меня замуж, однако Светана частенько намекала на свадьбу. А кто лучше подходил мне в женихи, чем молодой князь? Я ни разу не видела Мстислава, хоть наши княжества и ладили меж собой. Его батюшка, приезжая к нам в Воронецк, не брал сына в дальний да опасный путь. А вот наш князь видел Мстислава еще мальчонкой в пору своего путешествия в Брезгород и отзывался о нем как о бойком, да умном молодце.

В день, когда князь Брезгородский пропал, случилась беда еще страшнее: Мстислав потерял всю семью: батюшку с матушкой и двух братьев. Княгиня с младшими сыновьями ехали в повозке, когда лошадь вдруг понесла. Возчик успел спрыгнуть, а вот княжеская семья полетела в овраг. Тогда, не смотря на великую скорбь, Мстиславу пришлось перенять все заботы о княжестве на свои плечи.

Эти странные злополучные события развязали языки недоброжелателям Мстислава, к коим относился и Толмач. Он любил собирать сплетни, в особенности самые грязные. К тому же пока батюшка не сосватал меня за Брезгородского князя, опасаться было нечего. С легкой душой я вышла из тени, услыхав-таки над головой ворчливый голос нянюшки.

Глава 3 У вас товар, у нас купец

Я сидела на широкой, пологой верхушке камня, нагретого летними солнечными лучами, посреди узенькой речки. Течение ее спокойное, а воды чистые. Мелкие рыбки да шустрые головастики плавали вокруг. В роще поблизости звонко пел соловей. Я опустила свои ноги в прохладную воду, наслаждаясь ее свежестью. Запрокинула голову к небу, и тут же прикрыла глаза от яркого света. Пальцами ноги резко провела по поверхности воды, поднимая вверх мелкие брызги. Порыв ветра опрокинул капельки прямо на лицо и шею. Из груди вырвался звонкий, переливчатый смех. Я вновь и вновь поднимала вверх блестящие капли, разгоняя пугливых речных жителей. Солнечные лучи, словно невидимыми пушистыми перышками щекотали мой нос.

– Здрава будь, княжна Воронецкая, – раздался за спиной высокий, булькающий голос.

Я резко обернулась назад, но не увидела ни пловца, ни рыбака на берегу. Лишь ровную гладь воды. Внимательно оглядела правый, затем левый берег, и снова взор не зацепился за чужой образ. Вдруг по пяткам проскользнуло что-то: тина иль любопытная рыбка. Я глянула вниз и заметила почти на самой поверхности воды два янтарных выпученных глаза. С ужасом выдернула ноги из воды, подтянула колени к животу. Отодвинулась как можно дальше, покуда позволил камень, но разве можно спрятаться посреди реки? Глянула вперед и увидела блеск: из-за камня торчала мокрая лысая макушка. Голова поднималась все выше: вот уже видны пугающие желтые глаза, широкий нос и длинная, густая борода. Дрожащими пальцами я нащупала на груди лельник.

– Чур меня, – воскликнула я, глядя прямо в выпученные глаза водяного.

Огромные, дутые губы растянулись чудовищной в улыбке, обнажая мелкие острые зубы.

– Не пугайся, княжна Радмила, – с пугающей усмешкой произнес водяной. – С добром я к тебе.

Длинные перепончатые пальцы медленно выползли из воды и легли на шероховатую поверхность камня. Я нервно сглотнула. Положила руку на сердце и склонила голову в знак почтения хозяину реки. Мне доводилось видеть водяного лишь однажды, но издали и только его глаза. Тогда уже наступил вечер, и Заряна позвала меня купаться на реку вместе с другими дворовыми девками. Тайком от нянюшки я выбралась из терема на залитый закатным солнцем берег. Пока я стягивала с себя сарафан, две девицы уже по пояс вошли в реку. Они заливисто смеялись и брызгали водой в тех, кто еще стоял на берегу. Я уже собиралась с разбега плюхнуться в прохладное течение, спасаясь от мелких, раздражающих капель воды, когда заметила два желтых глаза в камышах. К счастью, водяной или не пожелал утягивать нас под воду, или же просто обомлел от оглушающего, пронзительного визга.

Водяной одобрительно качнул головой в ответ на мой поклон. Он придвинулся ближе, и с его бороды на камень заструилась речная вода. Серо-зеленая кожа речного духа, пупырышки на его теле, его пронзительный взгляд – от вида всего этого моя кровь застыла в жилах. Казалось, будто вот-вот его холодные, мокрые пальцы сомкнутся на моем запястье и утащат прямиком на илистое дно. Я упорно не отводила взгляда от его желтых глаз. Пусть думает, что он мне вовсе не страшен.

– Знаю, что тебе, княжна, уготован нелегкий путь. А потому хочу предостеречь, – водяной еще больше навалился пузом на камень, и я почувствовала веющий от него холод и сырость. – Берегись сетей, что окутали Воронецк с той стороны, где солнце всходит. Но доверяй рассвету. Там найдешь свою судьбу.

– Запутал ты меня… – пробормотала я, сама невольно наклоняясь вперед. – Ведь там, где восходит солнце, лежит Мрежское княжество. Но разве можно доверять ему, покуда я его остерегаюсь?

Хозяин реки изучал меня пытливым взором еще несколько мгновений, медленно отстраняясь, пока с бульканьем не ушел под воду. Мелкие брызги покрыли мое лицо и одежду. Я подползла к самому краю камня, вглядываясь в толщу воды. Поначалу не видела никого, даже мелких речных обитателей. Но резко вздрогнула, когда взгляд уперся в уже знакомые выпученные глаза. Широкий рот раскрывался, и на поверхность вместе с пузырьками воздуха вылетел последний наказ водяного:

– Не буди лихо, покуда оно тихо.

Я протянула руку вниз, желая остановить водяного, попросить объяснить его загадки. Но как только кончики моих пальцев коснулись поверхности воды, перед глазами все пошло кругом.

Первое, что я увидела перед собой, открыв глаза – это сердитое лицо Светаны. По сдвинутым бровям и глубоким морщинам на лбу я поняла, что проспала слишком долго.

– Что ты сказала? – переспросила я, не разобрав нянюшкиных слов.

Грозно упирая руки в боки, она повторила:

– Говорю: не буди лихо, покуда оно тихо. Батюшка уж ждет тебя с завтрака. Собирайся поживее и ступай!

Таз с ключевой водой уже стоял рядом с моей печкой. Обычно я просыпалась, когда чернавки тащили его, попутно треплясь об остальных холопах, предстоящих празднествах, да о прочих девичьих делах. Сейчас в светлице никого помимо Светаны не было. Видно, она отпустила девиц на ярмарку. Давеча одна из моих чернавок хвасталась, что скопила десять медяков на новый венец.

– Заряна! – громко позвала нянюшка.

Покличь Светана любую другую девку – и по лестнице уже затопали бы торопливые шаги. Но Заряна не спешила исполнять чужие приказы. Мы даже не слышали, как она подошла, но вскоре дверь распахнулась. На ее правой руке болтался светлый, с красными узорами сарафан. Она гордо откинула назад свою жиденькую рыжую косу и подошла ближе.

Мы с Заряной дружили с самого детства. Поначалу она ходила в княжеский терем вместе с матушкой: помогала ей стирать белье, да штопать. А как подросла, и сама нанялась работницей. Батюшка даже позволил ей занять просторную горницу внизу. Вместе мы озорничали, а потом стояли перед Светаной, понурив головы. Она бранилась, а мы исподтишка переглядывались и еле сдерживали проказливые улыбки. Нянюшка хоть и ворчала, что негоже княжне с простой холопкой водиться, только поделать ничего не могла. Заряна мне всегда была как сестра родная.

Я с наслаждением зачерпнула в ладони воду и поднесла к лицу. Дрема ушла, а на замену ей пришли новые силы. Заряна помогла мне надеть сарафан, вплела ленту в косу. Я опустила на голову венец, расшитый речным жемчугом, а на шею повесила бусы.

– Неужто для ярмарки такой пышный убор?

– Вот еще, – хмыкнула Светана, жестом руки указывая Заряне на неубранное спальное место и таз с водой.

Пока та стелила покрывало и взбивала подушки, нянюшка взяла меня под руку и отвела в дальний угол. Лишь обернувшись, и убедившись, что она занята, Светана зашептала:

– К нам сегодня гости пожалуют. Да не простые, а из самого Брезгорода.

Я содрогнулась от неожиданности.

– Сегодня? – переспросила я.

В голове вдруг всплыли гадкие слова Толмача.

– Я тебе об этом и толкую! В каких облаках ты летаешь? Еще и побледнела вся, – Светана провела тыльной стороной ладони по моей щеке, будто проверяя, не вымазалась ли я в белоснежной муке.

– Приедут гонцы от князя? – с надеждой спросила я. – Будет Совет?

Светана лучезарно улыбнулась, обнажая белые зубы. В уголках ее светлых глаз собрались тонкие морщинки.

– Нынче князь не собирает бояр, – снова прошептала она.

Я перевела взгляд на Заряну, но та продолжала упорно взбивать подушки, стоя ко мне спиной. С гостями из Брезгорода было явно что-то нечисто. Кто они? Неужто Толмач оказался прав, и к нам пожаловал сам князь Мстислав? Но ведь тогда весь терем стоял бы на ушах еще за месяц до его приезда. Нянюшка протянула руку к моим волосам и бережно расправила бусины на венце. В ее глазах мелькнула едва уловимая печаль, но уже в следующее мгновение растворилась в светлых, радостных искорках.

– Спускайся к батюшке, – ласково произнесла она. – Он сам тебе обо всем поведает.

– Ступай на ярмарку без меня, не жди, – крикнула я напоследок Заряне, – коль успею – разыщу тебя на площади.

Светана поджала губы, недовольная тем, что и Заряна отлучится от работы, однако на своем настаивать не стала. Я вышла за дверь к широкой деревянной лестнице. Сердце отчего-то беспокойно забилось. Живот стянуло в тиски. Я быстро спустилась по ступенькам вниз. У окна взгляд зацепляется за дорогу, пролегающую от терема. Представила, как совсем скоро кони путников копытами поднимут в воздух облака пыли. У высоких дубовых дверей стражи поклонились мне в пояс и пропустили внутрь. Князь Всеволод Воронецкий стоял возле окна, когда я вошла. Верно, и его терзали думы о неожиданно нагрянувших гостях. Он обернулся на тихий скрип дверей, и я заметила, как старается он стереть добродушную улыбку с тонких губ. Ему всегда с трудом удавалось проявлять ко мне строгость. С теплым родительским укором князь покачал головой из стороны в сторону. Я ответила почтительным поклоном, за которым спрятала рвущийся наружу смех.

– Княжеской семье положено до петухов вставать, да за заботу о народном люде приниматься, – наставительно напомнил батюшка, жестом руки приглашая меня подойти ближе.

Льстиво улыбнувшись, я шагнула к окну.

– Наступит день, и я стану столь же мудрой, как князь Воронецкий.

Князь бессильно вздохнул, ласково потрепал меня по макушке. Сегодня он сдался слишком быстро. Какое-то время мы молча следили за кучкой шустрых воробушков и притаившимся за смородиновым кустом котом. Рыжий плут сперва наблюдал за ними, а затем улучил подходящий момент и сделал резкий прыжок. Все, кроме одной птички успели улететь. Пернатая бедняжка запищала, замахала крылышками, но кот крепко держал ее в когтистых лапах. В следующее мгновение я отвела взгляд в сторону березовой рощи. А охотник, не мешкая, вонзил зубы в свою добычу, да утащил в укромное место.

– Так и наши враги выжидают, притаившись в тени, – прозвучал над ухом размеренный голос батюшки. – Но как только подмечают слабое место – выскакивают с мечами наперевес, стирая нас с лица земли.

Я вновь посмотрела туда, где совсем недавно кот схватил воробьишку. От него осталась лишь пара коричневых перышек, которые вскоре подхватил ветер, да унес в неведомую даль.

– Жаль птичку, но такова кошачья суть: хищник не может лишь ластиться да мурлыкать у ног, – закончил свою мысль князь.

На сердце опустилась густая тень сомнения.

– Наши гости тоже жаждут крови?

Батюшка тяжко вздохнул, заложив руки за спину.

– Коли молодой князь желает не только сберечь свои земли, но и расширить их, он ступает на развилку. На первой тропе лежит меч булатный, на второй – венец свадебный. Гости наши оставили свои мечи в ножнах.

Сердце упало в пятки. Я старалась не выдать своей тревоги. Напряженно глядела на линию горизонта, будто вот-вот оттуда выскочат кони сватов из Брезгорода. Гадкое перешептывание бояр на крыльце вновь омрачило мои мысли. Они как-то прознали о сватовстве или же догадались сами, но их слова о скорой свадьбе оказались полностью правдивы.

Батюшка всегда говорил, что ему больше придется по душе зять из Воронецка, которому наша земля была бы родным домом. Но среди молодцев из знатных семей мне ни один жених не пришелся по сердцу, а простолюдин не мог достойно княжить. Матушка успела родить лишь меня, а после ее кончины батюшка долго не мог утешиться, и потому не стал искать новую жену.

Помимо Мстислава был еще один князь, что правил Мрежей. Но о нем мы ничего не знали: ни возраста, ни даже его имени. С давних пор все отношения между нашими княжествами разорвались. Наши люди не совались на их земли, и их народ границ не нарушал. К тому же дорога из Воронецка в Мрежу давно заросла. Туманный лес почти полностью поглотил ее, оставив лишь тропу для смельчаков, которые отваживались отправиться на поиск грибов да ягод.

Но слухи ходили разные. Поговаривали, что властитель Мрежский страшен как шиш, да гневлив, словно леший на семнадцатый день листопада. А другие княжества находились слишком далеко от нас, за непроходимыми землями. Вот и выходило, что нет для меня жениха лучше, чем Мстислав.

Набравшись смелости, я заглянула батюшке в глаза.

– Стало быть, князь Брезгородский заслал к нам со сватов?

На его лбу пролегли глубокие морщины. Он не хотел принуждать к замужеству любимую дочь, но тревожился потерять дружескую связь с Брезгородом в случае моего отказа. Понимая, как ему тяжело, я выдавила из себя вежливую улыбку. Это помогло немного заглушить вину на сердце князя, и он заговорил:

– Тебе ведомо, что сорок лет назад Млад Мрежский замыслил обмануть, а после и захватить соседние княжества. Когда-то наши предки подписали ряд, благодаря которому все мы стали вместе добывать руду и делить поровну. Но Мрежцев пленила жадность. Близ их владений находились большие залежи руды. В тайне ото всех они добывали ее сами. И вот однажды, как гласят сказки, зачерпнули они вместе с рудой око лиха, которое могло одурманить любого, кто взглянет на него. Тогда Млад, опьяненный темной силой, решил пойти с ратью на Брезгород. Прознал об этом Брезгородский князь, и попросил он помощи у твоего деда. Но не успел он вовремя прийти на подмогу. Святомиру пришлось одному противостоять темной силе. Только началось сражение, как брезгородские ратники один за другим стали падать замертво. С помощью лиховского ока Млад напустил мор на всех, кто пытался одолеть его. Ворожил он, да чахли люди добрые. Лишь когда Воронецкий князь приехал, вместе со Святомиром им чудом удалось выкрасть око лиха, да забросить его в топкое болото. Отныне мы с Мрежским княжеством дел не ведем.

Всякий раз я слушала сказание о Младе, затаив дыхание. В нашем княжестве каждого непослушного дитя стращали, что придет князь Мрежский с оком лиховским, да сгубит озорника.

– По сей день народ верит в лиховское око, и втолковать правду людям трудно. А она заключается в том, что не было никакой нечистой силы, а всему виной – людская корысть и обман. Мрежцы попросту выковали больше мечей из добытой руды, хорошо подготовились к битве, а потому им почти удалось одержать победу. Но время шло, и люди крепче убеждались в сказках, передавая их из уст в уста своим детям. И вот уже долгое время все было спокойно на землях наших. Но пришла неведомая хворь, а народу только повод дай темные силы обвинить. Люди чахнут, увядают на глазах. Говорят, мол, князь Мрежский отыскал лиховское око, и теперь мстит за своего деда.

Меня словно окатило ледяной водой. Сказы о Младе слышал каждый, и лишь единицы не верили в их правдивость. Батюшка всегда называл око лиха выдумкой, и смеялся, когда кто-то вздрагивал при его упоминании. Однако хоть и ни один из ныне живущих не видал лихо, народ искренне верил в связь Млада с темной силой. А смерти близ границы подогревали людской гнев, порождали недовольство князем.

– Думаешь, народ успокоится, ежели мы объединимся с Брезгородским княжеством?

Батюшка задумчиво пожал плечами.

– С одной стороны, наши силы удвоятся, и отразить угрозу будет проще. А с другой – неизвестно, как у нас примут Брезгродского князя. Но я хочу выдать тебя замуж не только ради спокойствия наших людей. Больше всего я желаю твоего счастья. Предки Мстислава, прежние князья Брезгородские, были мудры и великодушны. Я уверен, что и он – человек достойный. Однако решать только тебе. Погляди на него и сама рассуди, люб ли тебе такой жених. Согласишься – так сыграем свадьбу пышную да веселую, а нет – пошлем сватов на болото.

Мы оба знали, что нельзя позволить себе такое по отношению к князю. Но все равно от слов батюшки мне стало чуточку веселее, и губы сами растянулись в улыбке. К тому же я знала, что он любит наш народ пуще самой жизни, но ни за что не пожертвует моим счастьем.

– Ежели бы только я смогла княжить одна… – вырвалось у меня с мечтательным вздохом.

Князь усмехнулся в бороду, но ясные глаза его посмотрели на меня с гордостью.

– Коль выберешь в женихи Мстислава, я поставлю ему условие: когда дело коснется судьбы или блага Воронецка, то решающее слово всегда за княгиней Радмилой должно оставаться.

Я не смогла сдержать радостного визга. Бросилась батюшке на шею, обнимая его так крепко, как только могла. Ибо для меня не было большего счастья, чем забота о княжестве: его людях и землях. Сердце затрепетало от радости. Ради такого я пошла бы замуж хоть за лешего, хоть даже за страшного князя Мрежского. А на самом деле мне всегда хотелось посетить Брезгород. Это княжество превосходило наше по размерам почти в два раза, однако большая часть их земель не была плодородной. Там водилось много пушных зверей, мехом которых повально торговали купцы в Воронецке.

– Кто это к нам пожаловал? – вдруг оборвал мою радость батюшка, отстраняясь.

Я повернулась к окну, куда он так напряженно глядел. Поначалу вдали металась лишь маленькая темная фигурка. Постепенно она приближалась, и я различила скачущего по дороге во всю прыть всадника. Всадник задержался у ворот: видно стражники остановили его. Я встала на цыпочки, силясь разглядеть происходящее, да слишком высокий частокол не позволил удовлетворить любопытство. Вскоре ворота отворились, и когда всадник уехал на своем коне обратно, а один из стражников вошел во двор, держа в руке берестяной свиток – стало ясно, что приезжал гонец. Он спешно поднялся по ступенькам, а мы с князем развернулись к двери, ожидая его.

По палатам гулом прокатился громкий стук.

– Послание от князя Брезгородского, – доложил стражник, открывая тяжелые двери.

Взмах властной руки – и он торопливо подошел ближе.

Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока он разворачивал загадочный свиток. Но тут же замерла, словно столб, когда лицо князя помрачнело. Верно, Мстислава постигла беда в пути. Неужто невиданная хворь и его сморила? Я не решалась спрашивать, ждала его слов с затаенной тревогой. Наконец батюшка убрал шуршащую бересту от глаз, сворачивая ее в трубку.

– Видно, напрасно я ожидание нашего гостя в тайне держал. Его ратники в Гудецке остановили, дальше не пускают.

– Пошлешь к ним стражу?

– Нет. Тут самому ехать нужно. Не стоит гостей обижать.

И он был прав. Мстислав впервые приехал в наше княжество и встретить его полагалось достойно. Расцеловав батюшку в щеки на прощанье, я попрощалась с ним. Возвращаться в светлицу желание не возникло. Я точно знала, что Светана поджидает меня там с расспросами, и уже заготовила кучу советов о том, как мне подобает вести себя с женихом. Не переодеваясь, я проскользнула в сени, а оттуда во двор. Мне удалось выскочить за ворота, прежде чем нянюшка выглянет из своего окна.

Глава 4 Купец из Мрежи

Ярмарка встретила меня шумной толпой, яркими нарядами и громкими возгласами торговцев. Каждый норовил заманить людей к своему прилавку. Те, что понаглее, хватали самых богато одетых девиц и молодцев под руки и приводили поближе к товару. Кто-то и вовсе таскал все свои платки, бусы и другие изделия с собой, собирая как можно больше внимания. Ну а прочие старались перекричать своих соперников.

– Покупайте лучшие ткани! – возглашал низкорослый мужичок справа.

– Девицы! Поглядите на самые красивые бусы в Воронецке! – орала во все горло его соседка.

Пробираясь через цветастые юбки болтливых баб, ко мне уже спешил мальчишка с подносом пирожков. Я резко свернула налево, ускорила шаг. Путь преграждали назойливые торговцы, скоморохи и простые зеваки. Лишь когда площадь оказалась позади, и гомон голосов стих, я позволила себе остановиться. От шумной толпы по дороге отдалялись еще две фигуры. Я узнала их сразу. Это шла Заряна со своей бабкой Ярославой.

Каждый в стольном граде, да и за его пределами знал Ярославу. Ее боялись, но почитали и бежали за спасением от разных недугов, будь то целебная мазь, снадобье от кашля или заговор на рождение здорового дитя. Батюшка не поощрял ведовство, но даже он не осмеливался изгнать Ярославу. По правде говоря, вреда она никому не причиняла. Жила на окраине, ни с кем дружбы не вела, собирала в лесу грибы, ягоды да травки всякие. На базар ходила редко, не за тем, чтобы посплетничать, а по нужде. Вот и сейчас Заряна несла в избу целых две корзины. Я оказалась в западне. Позади гудела ярмарка, по бокам путь преграждали людские дворы, а впереди медленно шагала, опираясь на клюку, бабка Ярослава. Меня она отчего-то не любила. Провожала колючим взглядом, ежели замечала издали, а ближе подходить я не решалась.

В далеком детстве Заряна позвала меня в гости к своей бабушке поглядеть на разные колдовские диковинки. Конечно, жуткий интерес просто не позволил мне отказаться. Другие дети рассказывали о Ярославе, будто по ночам она превращается в волчицу, рыщет по граду в поисках непослушных мальчиков и девочек, а потом волочет их в лес. Заряна называла их сказки бреднями и лупила всякого, кто отзывался непочтительно о ее бабке. Однажды мы сбежали от нянюшки за ворота и, довольные своим коварством, добрались до избы Ярославы. Дверь оказалась заперта, но Заряна вытащила ключ из под неприметного камня, что лежал справа от порога. При желании любой мог бы отыскать ключ от избы. Но Ярослава не боялась, ведь никто не осмеливался даже ступить на двор старой ведьмы без ее позволения. Кроме нас.

Мое детское любопытство затрепетало, когда мы, наконец, вошли внутрь. Я жадно оглядывалась вокруг в ожидании каких-нибудь чудес. Заряна усадила меня за стол, на котором сушились ромашки, тысячелистник, череда и прочие совершенно обычные цветы, которые росли на лугу у реки. Вдруг мое внимание привлек большой бронзовый сундук.

– Что внутри? – спросила я, скользнув любопытным взором по искусным завиткам на необычном тройном замке.

– Не знаю, – пожала плечами Заряна. – Бабушка сказала, что ключи от него найдутся, когда придет время. А пока он заперт.

Скука одолела меня. Я уже было разочаровалась, что никакая Ярослава не ведьма, а простая бабушка. Но Заряна выдвинула из под лавки сундучок поменьше, укрытый большим черным платком. Вдвоем мы схватились за колечки и водрузили его на стол прямо поверх сухоцветов. Заряна откинула тяжеленькую крышку, и я едва не закричала от обуявшего меня ужаса и омерзения. Пузырьки с темно-алой жижей, когти, перья, клювы – разного рода останки животных заполняли сундук до самого верха. Заряна предложила сварить из всего этого зелье. Она спокойно набрала большую горсть сушеных мух, будто зачерпнула какие-нибудь ягоды и бросила в миску. Щурясь от отвращения, я повторила за ней: окунула ладонь и схватила свою порцию мелких зубов и острых когтей. Они неприятно утыкались в кожу, и я обтерла ладонь о сарафан, как только высыпала из руки останки гадов. Мы добавили воды из ведра, большой деревянной ложкой перемешали содержимое миски.

Как только Заряна предложила разжечь печку, неожиданно вернулась ее бабка. Лицо хозяйки перекосило от гнева, когда она увидела бардак, который мы навели в горнице. Она выставила меня за дверь, строго наказав никогда больше не приходить в ее избу и не водить дружбу с ее внучкой. Я так сильно испугалась, что даже не заплакала. Прибежала обратно на княжеский двор, где меня уже обыскалась Светана. О том, где была, я ей не рассказала. Соврала, что бегала к реке ловить стрекоз. Еще пару седмиц Заряна у нас не появлялась. У ее матушки я спрашивать не решалась, опасаясь навлечь на себя еще больше злобы. А когда наконец подруга вернулась, то вела себя как ни в чем не бывало. Поначалу я старалась не играть с ней, осторожничала, но вскоре все страхи забылись, и мы стали дружны как прежде, а еще больше сблизились, когда Заряна сама нанялась чернавкой в наш терем. Однако с тех пор я старалась не попадаться на глаза грозной Ярославе, а всякий раз, когда такое случалось – обходить ее стороной.

Вот и теперь я стояла на месте, не решаясь двинуться дальше. Но ради чего? В той стороне града, где жила бабка ведьма, не было ничего интересного кроме ее собственной избы. Оставалось лишь одно – вернуться на площадь. На этот раз я не сунулась в самое пекло, а держалась с краю, там, где торговали яблоками, молоком, яйцами – тем, что всегда разлеталось в первую очередь. У одного из навесов мое внимание привлекла странная, даже дикая картина: рослый, крепкий молодец, у которого уже пробились на подбородке грубые светлые волоски, глазел по сторонам, пока его старушка-мать еле волочила за собой тяжелую корзину. В один миг, заметив, как народ стягивается поглядеть на представление скоморохов, он и вовсе бросил ее одну, крикнув что-то короткое на прощанье. У растерянной старушки на глаза навернулись слезы. Она беспомощно смотрела вслед равнодушному к ее мучениям сыну, протягивая к нему руку.

Подобного возмущения я не испытывала прежде. Легко протискиваясь между желающими взглянуть на представление, я догнала негодяя, вцепилась в его плечо и развернула к себе. Он уже занес кулак, но быстро признал во мне княжну и почтительно поклонился. Я сложила руки на груди и принялась отчитывать его, словно неразумное дитя:

– Что же ты обижаешь свою матушку? Она одна тащит тяжелую корзину, а ты, вернувшись в избу, будешь уплетать за обе щеки. Так не годится.

Люди, стоявшие вокруг нас, позабыли о представлении. Наша маленькая перепалка вызывала у них куда больше интереса. Они перешептывались, с осуждением тыкали в ленивого детину пальцами.

– Как можно, княжна! Я только одним глазком на скоморохов, а потом сразу… – забормотал он в свое оправдание.

Но я безжалостно остановила поток его лжи:

– Чем быстрее поможешь ей, тем быстрее вернешься обратно.

Молодец насупился, но моему приказу повиновался: зашагал прочь от веселой толпы, неохотно волоча ноги. Я последовала за ним, дабы убедиться, что он не сбежит, как только пропадет из виду. Но вернувшись к тому навесу, где стояла печальная старушка, молодец не нашел ее. Радость промелькнула на его широком лице, но быстро погасла, когда я подошла ближе.

– В какой стороне ваша изба? – вновь обратилась я к нему.

– Там, – со вздохом махнул рукой детина.

– Веди.

Он совсем не обрадовался такой компании и наверняка желал послать меня к лешему, но я не расстраивалась. Приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за молодцем, ведь один его шаг равнялся двум моим. Он торопился, ему хотелось успеть обернуться до конца ярмарочного веселья. Мы быстро нагнали старушку, все же шла она медленно. Однако помощник для нее уже сыскался. Детина быстро нагнал молодца, который нес корзину, и преградил ему путь, расправив широкие плечи. Вид он напустил на себя грозный, и даже пугающий. Я ускорила шаг.

– Кто ты такой? Чего пристал к моей матушке? А ну отдавай сюда харчи!

Он выдернул корзину из рук молодца, отчего тот пошатнулся. Старушка ахнула, испуганно схватилась за голову, не в силах вымолвить и слова. Однако прилично, и даже богато, одетый молодец точно не стал бы воровать у прохожих, особенно такую мелочь.

– Постыдился бы, – упрекнула я детину. – Поблагодари доброго молодца за помощь и ступай.

Старушка закивала головой и взяла под руку своего бестолкового сына, который лишь невнятно что-то буркнул себе под нос на прощание. Они ушли, не оборачиваясь, но я успела заметить, как озарилось счастьем морщинистое лицо старушки.

– Какая ты храбрая девица! – восхищенно, без тени насмешки похвалил молодец, – спасла меня от кулаков этого здоровяка.

Я подняла на него голову и подвинулась в сторону, чтобы солнце оказалось за его спиной и не слепило мне глаза. Златокудрый худощавый незнакомец возвышался надо мной на три головы. По-детски наивные глаза с любопытством оглядывали меня с ног до головы. Тяжелый меч, белая как снег рубаха и начищенные до блеска сапоги указывали на его высокое положение. Однако молодец не принадлежал ни к одной знатной семье в нашем княжестве.

– Я не видела тебя здесь раньше.

– Меня зовут Озар, – поспешил представиться он. – Я купец, приехал сюда из Мрежи на ярмарку. А ты кто такова будешь?

По привычке я чуть не произнесла свое имя, но вовремя осеклась. Даже те, кто никогда не видели меня в лицо, знали, что княжну Воронецкую зовут Радмилой. В стольный град стянулось много приезжих на большую ярмарку. Среди них были как и хорошие, честные люди, так и замыслившие недоброе.

– Я Заряна, – уверенно солгала я. – Служу холопкой у княжны. А про Мрежу ты брешешь. Князь не ведет с ними дел и купцов не принимает.

Светлые брови Озара подскочили в удивлении. Он царапнул ногтем по шероховатой ткани кошеля, висевшего у него на поясе, и казавшегося слишком простеньким для дорогого одеяния купца.

– Не слишком ли много ты знаешь для простой холопки, Заряна? Да и платье твое очень нарядное.

Молодец глянул так, будто узнал во мне княжну. Я почувствовала, как запылали щеки, но поборов ненужную растерянность, произнесла как можно увереннее:

– Княжна Радмила ни одного боярского Совета не пропускает. А как после в свою светлицу возвращается – бывает, мне рассказывает. И платье она мне подарила за работу прилежную.

– ЧуднО, – усмехнулся молодец, и на его щеке пролегла маленькая обаятельная ямочка.

Я поспешила перейти в нападение, заставить его защищаться и заодно разоблачить лгуна:

– Что же ваш князь? Только и делает, что строит козни своим соседям?

– Куда уж мне до холопки самой Радмилы Воронецкой. Я – обычный купец, в делах княжеских не смыслю. А ты, как я погляжу, Мрежу не сильно жалуешь. Верно, даже не бывала ни разу в наших землях?

В ответ я только задумчиво покачала головой. В мыслях крутились слова батюшки о сплетнях про мрежского князя, что гуляют среди народа. Он либо врал, либо в самом деле отважился перейти границу. Молодец задумчиво молчал, разглядывая меня, и вдруг в его глазах промелькнул озорной огонек.

– Хочешь поехать со мной? – нежданно выпалил он. – На людей посмотришь, да себя покажешь. А я помогу тебе холопкой в княжеский терем устроиться.

Меня словно обухом оглушили. Я едва не разинула рот от удивления, но, придя в себя, расхохоталась. Купец не мог предлагать такое всерьез. Он пошутил про Мрежу а, чтобы напугать меня, решил позвать с собой в стан врага.

– Много ли девок ты уже с собой увез? – выдавила я сквозь смех.

– Да только чернавок княжеских, – улыбнулся в ответ Озар. – Но ты не спеши, поразмысли до завтрашнего вечера. Как небо звездной росой покроется, так я в путь тронусь. А до той поры буду тебя на площади дожидаться. Решишься – и узнаешь, что Мрежа не так уж и плоха.

Живот сжало от смеха, и затянувшаяся шутка уже не казалась такой смешной, а больше напоминала назойливый бред безумца. Заправив выбившуюся из косы прядь за ухо, я посмотрела вдаль, туда, где виднелась крыша княжеского терема.

– Не жди меня купец, не приду.

Весь народ собрался на площади, и рядом с нами не оказалось ни одного человека. Развернувшись спиной к Озару, я вдруг испугалась, что он набросится на меня. Краем глаза я поглядывала по сторонам, прислушивалась к шагам, и лишь когда отошла достаточно далеко, осмелилась оглянуться. Купца на дороге уже не было. Он скрылся на базарной площади, где условился ждать меня.

Во дворе я встретила настоящую Заряну. Мы тайком, словно мыши, прокрались во двор и уселись прямо на траве за баней. Заряна лишь притворялась, что ей неинтересен наш со Светаной разговор. На самом деле, взбивая подушки, она навострила уши. И хотя она ничего не расслышала, но лукавое выражение лица нянюшки говорило само за себя.

– Рассказывай скорее, о чем шептались со Светаной? Давно она так не сияла.

Вытянув стебелёк ежи и, прочертив что-то в воздухе, Заряна уставилась на меня. Иногда меня тревожил ее пристальный взгляд. Я точно знала, что она поймет, если вдруг попытаюсь солгать. Будто Заряна видела меня насквозь. Связано ли это с тем, что бабка Заряны была ведьмой, держащей в страхе весь стольный град – неизвестно. Но в тереме все остерегались ее. Чернавки избегали Заряну, шептались у нее за спиной, а она и не искала их дружбы. Я без утайки рассказала ей о сватовстве Мстислава, и не смогла промолчать о главном. Подробности встречи с мрежским купцом сами лились из моих уст плавным потоком, заставляя округлое лицо Заряны вытянуться, а брови – подскочить вверх от изумления.

– Чур тебя! – воскликнула она, крепко вцепившись в мои плечи. – Ведь не думаешь ты бежать с ним?

– Даже ежели и попробую, нянюшка нагонит меня уже у моста через Цветынь, да в батюшкин терем за косу приволочет, – нервно хохотнула я, кивая головой в сторону терема.

– Впервые я с ней согласна. Пусть купец возвращается в Мрежу.

Не замечая моих тревог, Заряна выбросила травинку в сторону и поднялась на ноги. Светана уже наверняка всучила всем чернавкам в руки метлы, да тряпки, а Заряна своим долгим отсутствием рисковала навлечь на себя гнев безобидной с виду, но очень строгой старушки.

Глава 5 Гость

Я шла по вытоптанной чернавками тропке к березовой роще. Одной мне редко выпадал случай туда выбраться, ведь обычно нянюшка глаз с меня не спускала. А потому с детства, когда чернавки по грибы да ягоды собирались, я тут же с ними напрашивалась. В большой девичей компании мне никакая опасность не грозила. Роща встретила свежей прохладой, да тихим шелестом листьев под звонкое, переливчатое пение соловья. Мне друг страсть как захотелось почувствовать завывание ветра в ушах. Я укорила шаг, затем перешла на бег. Княжеский терем остался далеко позади, и казалось, будто там остались запертыми все мои заботы.

После ночного дождика на тропе кое-где еще поблескивали небольшие лужицы. Я позабыла о них, засмотрелась на длинные стены белых стволов берез. В глазах зарябило. Ногу повело в сторону, я попыталась удержать равновесие, но безуспешно. Упала прямо на колени, ладонями прочертив по острым песчинкам. Видела бы в тот миг нянюшка, как княжна несется по лесу, словно деревенский мальчишка, а в довершение еще и катается по земле. Мое падение было таким глупым и нелепым, что я засмеялась. На душе стало легко и весело.

Поднявшись на ноги, я заметила, что нежную кожу ладоней испещрили мелкие царапины, а сарафан испачкался в грязи. К счастью, рядом в низине протекала река. Попадаться Светане на глаза в таком виде было бы стыдно. А случайно столкнуться у ворот с почетными гостями – тем более. Батюшка еще не вернулся в терем с тех пор, как уехал встречать Мстислава. Я за него не тревожилась. Дорога занимала много времени, а в знойный летний день еще и быстро вытягивала силы. В Гудецке находился постоялый двор, где могли отдохнуть путники, и я не сомневалась, что именно там остался на ночь батюшка с нашими гостями.

К реке я спустилась осторожно, опасаясь покатиться кувырком в воду и еще больше вымазаться в грязи. Благо, пологий берег позволял добраться до кромки без неприятностей. Первым делом я подставила ленивому течению ладони. Чистая, прохладная вода словно гладила, да жалела мои руки. Раны слегка пощипывали, но так я чувствовала, что они исцеляются. Зачерпнула воды в ладони и полила грязные следы на сарафане. Вспомнила, как стирают на реке чернавки, и столь же усиленно принялась тереть свое пятно.

– Да уж, хороша хозяйка. Эдак ты только грязь размажешь, – раздался из-за спины веселый молодецкий голос.

Я вздрогнула, резко одернула вниз подол сарафана. Обернулась на голос и увидела перед собой молодца. Его синие глаза глядели на меня с любопытством и озорством. Молодец был высок, широкоплеч и хорош собой. Я вздернула подбородок и взглянула на него прямо, без тени смущения. В конце концов, это он нарушил мой покой, а я не сделала ничего дурного.

– А ты, значит, подглядывал?

Я шагнула вперед, оттесняя молодца, и он едва не споткнулся о камень, когда отступал назад.

– Тише – тише! – Он выставил вперед ладони, словно усмиряя дикого зверя. – Не то вымажусь в грязи как ты, а мне еще с невестой знакомиться.

Я смерила незнакомца пренебрежительным взглядом. С темно-русых волос его стекали капельки воды по широким скулам. А к мокрой груди прилипла тонкая ткань рубахи.

– Да из тебя такой же жених, как из меня прачка.

Молодец рассмеялся, а я развернулась и ушла, взмахнув длинной косой. Даже в любимой роще мне не нашлось покоя. Я сошла с тропы, чтобы не повстречать больше непрошеных гостей и хоть немного прогуляться в тиши среди берез перед возвращением в терем. Вдали зарябили ярко-красные ягоды смородины. Мой живот требовательно заурчал, предвкушая сладкий, с кислинкой вкус. Минуя торчащие из земли корни, да опавшие ветви, я подошла к пышному кусту. Когда несколько мелких ягод попало в рот, и хрупкие косточки захрустели на зубах, я прикрыла глаза от наслаждения. Сорвала с куста еще пару горстей, предвкушая, как буду лакомиться ими по дороге до княжеского двора. Но вдруг меня прервал резкий шорох за кустом. Я вздрогнула, и ягоды посыпались на землю одна за другой. Тонкие ветви затряслись. Я встала на цыпочки, пытаясь разглядеть нарушителя своего спокойствия. Но ветви цеплялись друг за друга, а резные зеленые листики заполнили собой все просветы. Я осторожно обошла куст кругом и медленно развела руками ветки.

Оттуда на меня глядел крупный длинноухий заяц. Его бурую лапку накрепко привязала к торчащему из земли корешку тонкая веревочка. Зайка совсем не визжал от страха, но в безуспешных попытках освободиться от своего капкана он изо всех сил дергался, раскачивая ветки смородины. Я наклонилась, потянула руки к узлу на его лапке, но трусишка так сильно лягался, что я боялась пораниться об острые когти. Мне ничего не оставалось, кроме как развязать другой узел: на корешке. Почуяв свободу, заяц мигом выскочил из куста, волоча веревочку за собой. Я понимала, что вскоре бедолага снова зацепится за торчащую из земли корягу, но сейчас он мог бежать куда глаза глядят. Опустив взгляд на то место, где совсем недавно был привязан зверек, я заметила маленькую медную лисичку. Верно, она висела на веревке и слетела, когда заяц потащил ее за собой. Я взяла ее в руку и с любопытством поднесла ближе к глазам. Верно, какая-то девица собирала ягоды, да обронила подвеску. Сунув ее под рукав, я все же сорвала еще немного спелых ягод перед тем, как пойти прямо к тропинке до терема, на этот раз, никуда не сворачивая.

Солнце светило ярко. Под его лучами, осевшие на траве после дождя капли, поднимались вверх душным, невидимым паром. Не повезло же батюшке и нашим гостям из Брезгорода, которые вынуждены скакать верхом в столь жаркий день. На княжеском дворе высокий терем укрыл меня своей большой тенью. Дворовые вовсю занимались делами. Конюх тащил из амбара мешок овса, а из-за широких распахнутых дверей доносилось громкое недовольное ржание голодных лошадей. Я тайком пробралась в свою светлицу, пряча темное пятно на сарафане, однако не успела даже закрыть дверь, как по лестнице застучали торопливые шаги.

– Где ты была? Князь с гостями уже назад воротился!

С этими словами Заряна влетела в светлицу, совсем не заботясь о том, что нянюшка, которая всегда держала ухо востро, могла услышать нас. Но после таких новостей и я сама позабыла об осторожности.

– Ты уже видела Мстислава? Каков он? – защебетала я тонким, жалобным голоском.

– Я и сама только вернулась, – пожала плечами Заряна. – Но девки обомлели от его красы. Говорят, коли б не был он женихом княжны…

Я облегченно вздохнула. И хотя добрый нрав жениха для меня был важнее его красоты, все же идти замуж за милого глазу молодца куда приятнее, чем связывать себя клятвами с косым или рябым. Заряна ушла проверить, готова ли баня. А я, вспомнив про найденную подвеску, открыла сундук с украшениями. Лисичка была совсем простенькой, но мне пришлась по душе. Светана говорила, что такие находки оберегают своего нового хозяина, ежели тот всегда носит их с собой. Среди кучи разных лент, венков да обручей нашлась самая простая веревочка. Я продела ее в колечко над лисьей головой, обернула вокруг шеи, завязала на крепкий узелок, да спрятала лисичку под рубаху.

Время тянулось медленно. Нянюшка запретила мне покидать светлицу, пока князь не позовет к столу. Провела в баню окольными путями и обратно. При этом чернавки неотступно следили за тем, чтобы на пути нам случайно не повстречался Брезгородский князь или его люди. От окна меня отсадили подальше. К тому мгновению, когда настало время собираться, я уже давно уснула бы от скуки, но волнение не позволяло сомкнуть глаз. Новый сарафан: красный, расшитый золотыми нитями, оказался еще краше прежнего. Косу затянули так туго, что, казалось, еще немного – и волосы вырвутся с корнем. Мое недовольное сопение Светана усмиряла строгим взглядом. Сегодня она была серьезна как никогда. Даже Заряна впервые не осмеливалась перечить ей.

Наконец, в дверь просунулась запыхавшаяся чернавка.

– Князь велел спускаться, – сообщила она и тут же юркнула обратно.

Сердце пустилось в бешенную скачку, его ритм я ощущала даже в горле. До этого мгновения мне отлично удавалось упокоить себя, отвлечься. Но теперь пути назад не было. Я оглянулась на нянюшку, и та улыбнулась мне неожиданно мягко.

– Пора, Радонька, – она широко распахнула дверь, пропуская меня вперед.

Светана ступала позади, готовая подхватить меня в нужный миг, ежели по воле своей неуклюжести я вдруг споткнусь. Честно говоря, я и сама опасалась нечаянно наступить на подол, да полететь вниз кувырком. Однако все обошлось. Я благополучно спустилась, повернула голову к нянюшке, мысленно умоляя ее не покидать меня. Но в трапезную мне следовало зайти одной. Батюшка желал, чтобы наше знакомство с Брезгородским князем состоялось без десятков лишних глаз – мол, все они успеют посмотреть на молодоженов на сватовстве. По его мнению, так мне было бы гораздо спокойнее. Разумеется, он и не гадал, что я предпочитала затеряться в толпе.

Возле входа в трапезную на стене красовался образ могучего богатыря на гнедом коне с булатным мечем наперевес. Похожий тяжелый меч, невидимый человеческому глазу, теперь навис и над моей головой. Не успела я приблизиться к дверям, как стражи приготовились открыть их. Но вскинув руку вверх, я заставила дружинников замереть. Они удивленно округлили глаза на мой странный немой приказ, переглянулись меж собой, но рук с места не сдвинули. Я закрыла глаза, сделала три медленных, глубоких вдоха, как учила Заряна, и кивнула головой в знак того, что готова войти. Когда двери распахнулись, я сразу устремила взгляд во главу стола, где сидел батюшка. Разглядывать Мстислава не стала. Лишь краем глаза заметила, что он сидел по левую руку князя, и встал, как только я вошла. Оставив почетное место свободным, батюшка показал, какого мое значение для Воронецкого княжества. Мои шаги в гробовой тишине гулом разносились по трапезной, в такт биения сердца. Чем ближе я подходила к дальнему краю стола, чем отчетливее ощущала на себе взгляд жениха.

– Мы уже заждались тебя, дочка. Познакомься с нашим дорогим гостем Мстиславом, князем Брезгородским.

Пора. Я повернулась к жениху. Мстислав легко выпрямился из поклона, и наши взгляды встретились. Я едва не раскрыла рот от удивления: передо мной стоял тот самый молодец, который купался утром в реке. Его темные волосы высохли и приняли цвет дубовой коры, а синие глаза светились все так же ярко. Он тоже не ожидал меня здесь увидеть, но изумление его казалось приятным. Мстислав широко улыбался мне и, уверена, не будь рядом батюшки, уже отпустил бы какую-нибудь колкую шутку. Брезгородского князя я представляла себе совсем не таким. Думала, он окажется серьезным и даже хмурым, неспособным на такие глупости как купание в речке. Но тишина затянулась. Батюшка тихо прокашлялся, намекая мне на то, что пора бы и выразить любезность гостю. Благо, он не стал спрашивать о причине моего ступора. Верно, решил, что дело кроется в обычном девичьем волнении.

– Как добрался, князь? Слышала, твой путь преградили ратники? – я постаралась вложить в голос нотку сочувствия, однако заботой мои речи и не пахли. От них скорее веяло издевкой.

– Благодарю за заботу, княжна, – добрые слова Мстислава лишь прикрывали его ехидство. Уголок губ князя едва уловимо дернулся в ухмылке, и я поняла, что мы с ним ведем одну игру. – Долгая дорога утомила меня, но прохладные речные воды быстро смыли всю усталость.

– Представь себе, Рада, – подал голос батюшка. Зять пришелся ему по душе: я видела это в его глазах, и слышала в веселом, дружелюбном голосе. – Баню не успели растопить вовремя, и этот молодец решил взбодриться в реке.

– Так можно и захворать, – предостерегла я приторно заботливым голосом. – Река у нас холодная, на дне бьют ключи.

– Ничего. Ясное солнышко меня своими лучами обогрело, а красоты вашего княжества согрели душу.

Батюшка воспринял слова Мстислава как похвалу и искреннее восхищение нашими землями. Весь вечер они беседовали свободно и добродушно, шутили, да смеялись. Я говорила лишь тогда, когда мне задавали вопросы, скрывая свое неодобрение за ликом робости. Мстислав то и дело бросал на меня то лукавые, то задумчивые, взгляды, потирая большим пальцем подбородок, скрытый густым, но коротким покровом темной курчавой бороды. Я отвечала ему тайком поджатыми губами и сомнительным прищуром. Его это лишь раззадоривало. Раньше я была уверена, что ни один уважающий себя жених не станет терпеть такого хамского отношения, но Мстислав и не думал отступать от задуманного. Когда по негласным устоям прошло уже достаточно времени с начала застолья, я поймала взгляд батюшки. Тот без слов понял мой вопрос и кивнул головой, разрешая удалиться. Я встала из-за стола с радостью, что не придется больше развлекать беседами Брезгородского князя, но он остановил меня:

– Перед тем как уйдешь, я хочу сделать тебе подарок.

Мстислав поднялся, обогнул стол. Я пыталась понять, что за подарок он заготовил, украдкой огляделась по сторонам, но не нашла ларца. Обычно женихи дарили своим невестам ленты для волос, красивые платки, бусы, иглы, нитки для шитья и другие приятные или полезные мелочи. Но вот он подошел ко мне с пустыми руками. Мстислав мягко улыбнулся, заметив мою растерянность, но его лицо быстро стало серьезным. Он снял со своего мизинца перстень с крупным, сверкающим аметистом и протянул ладонь, чтобы я вложила в нее свою руку. Легким, почти невесомым оказалось его прикосновение. Золотой металл нагрелся от его тепла и приятно скользнул по моему пальцу. Меня окутал легкий, но пьянящий запах осенней листвы. Когда настало время выпустить мою руку из своей ладони, Мстислав замер. Он задержался всего на мгновение, но этого хватило, чтобы вновь покрыть румянцем мои щеки.

– Это кольцо принадлежало моей семье много лет. Я дарю его тебе в надежде на то, что в скором времени ты станешь ее частью, моей княгиней в княжестве рассвета.

– Рассвета? – переспросила я.

– Нигде ты не увидишь рассвета прекраснее, чем в Брезгороде, – пояснил батюшка, подливая сладкой медовухи в кружку Мстиславу.

– Ранним утром небо озаряется таким невероятно чудным светом, что многие наши гости, увидев это зрелище, оставались в Брезгороде насовсем. Но скоро ты и сама сможешь увидеть все своими глазами.

– Это вряд ли, – возразила я, и в трапезной повисла неловкая тишина. Пришлось поспешить развеять ее. – Не люблю просыпаться слишком рано.

Батюшка на мгновение потерял дар речи, а вот Мстислава мой ответ позабавил.

– Что ж, быть может, завораживающая красота нашего рассвета изменит твое мнение, – предположил он с улыбкой.

Князь не требовал от меня благодарности или любого другого ответа на его чаяния. Поклонившись, он освободил мне путь к широким дверям. На завтра готовилось настоящее сватовство, и мы оба прекрасно знали, каково будет мое решение. Все же, как того требовали приличия, я поблагодарила князя за щедрый подарок, прежде чем выйти наружу и вздохнуть свободно.

Глава 6 Побег

После долгих, мучительных мгновений на грани сна и яви, я собралась с силами и поднялась с полатей. Солнце уже давно зашло за горизонт, а лучина догорела. В тусклом свете звезд мерещилось, будто за сундуками мелькают чьи-то маленькие шустрые тени. Я наспех переплела косу, надела свой самый удобный, свободный сарафан и тихо вышла за дверь, не издав ни единого скрипа. Терем мирно спал. Я прокралась к лестнице, бесшумно, но быстро спустилась и уже собиралась выйти в сени, как заприметила свет лучины, мерцающий в потемках палат Совета. Крадучись, пробралась туда, но остановилась, как вкопанная, когда слух уловил голос Мстислава.

– Когда я вновь заговорил об этом, он решил, что я уже слишком пьян и отослал меня в палаты!

По палатам прокатился глухой стук и позвякивание, будто кто-то, разозлившись, ударил кулаком по столу.

– Князю Всеволоду придется встать на твою сторону, ежели он не желает, чтобы в Воронецке камня на камне не осталось, – ответил незнакомый мужской голос.

Из моих губ вырвался изумленный, испуганный вздох, и я прикрыла рот рукой, с трудом сдерживая собственные чувства.

– Нам следует скорее убедить его в том, что Мрежский князь опасен, – продолжал нашептывать коварный незнакомец. – Однако как ты и велел, воевода уже стянул нашу рать к границе с Воронецком на крайний случай.

– Одних только ратников мало, – возразил Мстислав с досадой.

Но хитрый змей не унимался:

– Может, княжне расскажем? Она ведь имеет влияние на здешних людей.

– Меньше знает – крепче спит, – невесело усмехнулся князь. – Это дело не для изнеженного цветочка.

– Я уже советовал вам ускорить свадьбу, но повторю вновь: союз с княжной – это ключ к победе. С ней вы обретете влияние в Воронецке и достигните своей великой цели.

С самого первого взгляда Мстислав показался мне наглым и своенравным, однако я и подумать не могла, что посватался он ко мне лишь для того, чтобы расширить свои земли, полностью подчинив Воронецкое княжество Брезгороду. Все тело пронзила злая дрожь, меня охватило желание ворваться в палаты, да настучать жениху по его жадной голове. Но стоило поступить по-другому. Я медленно, осторожно прокралась дальше, в сторону княжеских палат и лишь, скрывшись за углом, позволила себе прибавить шагу. Стражник протяжно зевал, но все же изо всех сил боролся с сонливостью, изредка встряхивая головой, да потягиваясь. Едва он заметил приближающуюся к палатам князя тень, и все следы усталости исчезли с его лица. Он вытянулся, крепче перехватил древко топорика, сощурил глаза в попытке разглядеть незваного гостя. Наши дружинники понимали, что оставить князя без защиты под покровом ночи, когда в терем впервые приехали чужеземные гости – это непозволительная беспечность.

– Ах, это ты, княжна… – облегченно выдохнул стражник, когда разглядел мое лицо во мраке. Плечи его заметно расслабились, и даже рост будто бы стал ниже. – Случилось что?

– Мне нужно поговорить с батюшкой.

Стражник озадачился. Время настало позднее, а будить князя после хмельной трапезы ему было еще страшнее.

– Может, утром? – неуверенно предложил он. – Князь, верно, уже почивает.

– Это важно. А станет гневаться – говори, что я покоя тебе не даю, грожусь весь терем перебудить.

Стражник устало покачал головой, и в его страдальческом взгляде я прочла, что он предпочел бы встретить здесь вооруженного врага вместо меня. Тогда князь пробудился бы от звуков борьбы – довольно веской причины для резкого прерывания сна. Да и к тому же предстать в глазах князя храбрым защитником ему хотелось куда больше, чем гонцом вздорной княжны. Он скрылся за дверью, и после пары тихих фраз, вышел обратно.

– Князь ждет.

Лоб стражника блеснул испариной в тусклом свете. Я благодарно улыбнулась ему, чтобы хоть немного утешить за причиненные тревоги, и переступила порог. Батюшка в полном одеянии сидел на лавке, подперев кулаком щеку. В руке он сжимал худенький берестяной свиточек, а задумчивый взгляд его намертво зацепился за горящую на столе лучину. Дверь тихонько стукнула о косяк, и он поднял голову.

– Почему ты бродишь по терему? – неожиданно строго и холодно спросил он вместо приветствия. – Немедленно отправляйся спать.

Я осеклась, ошеломленная таким приемом. Конечно, солнце уже давно перевалило за горизонт, и мне следовало оставаться в своей светлице. Однако в детстве я часто прибегала к батюшке ночью, после дурного сна. В такие мгновения я никогда не слышала от него и единого грубого слова. Всякий раз он с трепетным вниманием выслушивал мои смешные переживания да успокаивал. И хотя я уже давно выросла, но за всю свою жизнь батюшка еще не смотрел на меня с таким гневом.

– Я лишь хотела поговорить о наших гостях из Мрежи, – осторожно начала я, подавив обиженный всхлип.

– Обсуждать здесь нечего, – перебил он. – Ложись спать, а поутру готовься принимать сватов. Со свадьбой тянуть не станем.

– Но… – собиралась возразить я, но в одно мгновение смолкла, наткнувшись на колючий взгляд.

Наспех поклонившись, я выскочила из его покоев, словно ошпаренная. Еще вчера он обещал, что не станет выдавать замуж за жениха, который не люб мне, а теперь даже выслушать не пожелал. Обиднее всего было то, что причина моего нежелания играть свадьбу крылась не в обычных девичьих капризах, а имела под собой серьезные основания. Я сильно опасалась за княжество и наш народ. Мстислав будто околдовал его, навешал на уши лживые речи. Все это больше походило на страшный сон, очень далекий от яви. Я побежала в сени, а затем вон из терема, уже не заботясь о том, что меня могут услышать.

Когда я нуждалась в одиночестве, то всегда прибегала в конюшню. Чаще всего там не было никого кроме лошадей, а они не донимали нудными расспросами да полезными советами. Внутри меня окутала темнота, запах навоза и сена. Я прижалась к теплой бревенчатой стене и крепко сжала глаза, стараясь не дать воли слезам. Щемящая боль в груди усугубила дурное предчувствие. Скатившись по стене, я осела на грязный пол, и горячие слезы обиды вырвались наружу. За первой крупной слезинкой тут же упала вторая. Плотно прижатые к лицу ладони быстро стали мокрыми и скользкими. С приездом Брезгородского князя все пошло кувырком. Тревожные вести о волнениях народа батюшка принес мне именно тогда, когда Мстислав прибыл в наше княжество. А его намерения в отношении власти, хоть пока и оставались мне не до конца ясны, но точно не сулили ничего хорошего. Однако судя по подслушанному разговору, Мстислава заботило лишь процветание Брезгорода, а Воронецк интересовал его в качестве прекрасной, сытной кормушки, которую можно разорить. Не стоило и гадать, что батюшка в это не поверит. Он всерьез настроился на свадьбу, а никаких свидетельств того, что Мстислав – обманщик, у меня не было. Я оказалась в тупике.

Но даже вволю выплакаться мне не удалось. Мое единение прервал шум из дальнего угла конюшни:

– Ай! – зашипел девичий голос под суетливый шорох.

Я смахнула слезы с лица, быстро вскочила на ноги.

– Кто здесь? Назовись.

Застучали торопливые шаги. Для защиты от недругов я быстро нащупала шершавое древко метлы или вил – в темноте не разглядела. Вдруг густой сумрак прорезал маленький огонек висящей на стене лучины. Конюх Юшка стоял рядом растрепанный, судорожно оправляя рубаху. Его круглые голубые глаза с удивлением и опаской бегали по моему лицу.

– Здесь только я, Юшка. Не гневайтесь, княжна, – поклонился молодой конюх, роняя из волос на пол мелкие соломинки.

Я с сомнением усмехнулась, кивая на стог сена за его спиной:

– Решил поразвлечься с… кобылкой?

Из укрытия, грозно сдвинув светлые, рыжеватые брови, вышла Заряна – такая же лохматая, как и ее сердечный друг. Заряна еще на Купалу хвастала, что скоро Юшка к ней посватается, но я все равно удивилась. Она никогда не проявляла к конюху той же добросердечности, что он питал к ней, и принимала все его знаки внимания: будь то копну ромашек или красивую новую ленту, с холодом, как само собой разумеющееся.

– Выйди, Юшка. Нам с княжной покумекать надо.

В голосе Заряны не звучало ласковой просьбы, лишь сухой приказ. Но Юшка, как послушный щенок выбежал за дверь без лишних вопросов. Как только он скрылся из вида, я поведала подруге о подслушанных тайком замыслах Брезгородского князя. Губы немели от волнения, которое я испытывала вновь при воспоминании о непреклонных словах батюшки, и речь моя выходила сбивчивой. Но я рассказала все, как на духу.

– А наш гость оказался не так прост, – заключила она, выслушав меня. – Что теперь будешь делать?

Хотелось пожать плечами, соврать, что я и сама еще не знаю, как поступить. Выход был всего один, но настолько страшный, что я долго не решалась озвучить его вслух или хотя бы признаться самой себе в принятии решения. Мой безумный замысел мог либо спасти всех, либо обернуться ужасной бедой. Сегодня Мрежский купец посеял зерно сомнения в моей душе. А позже Мстислав подпитал его, помог взойти крепкому ростку тревоги. Ежели хорошенько подумать, невесть откуда взявшаяся хворь и связанные с ней слухи появились лишь после того, как Мстислав вышел из тени. А купец, верно, неслучайно оказался в нашем стольном граде в то же самое время, когда сюда прибыл Брезгородский князь. Он виделся мне ключом к сундуку, который таил в себе все темные тайны, сгустившиеся в Воронецких землях. Я выглянула во двор и подняла взгляд, полный надежды, к небу: самая яркая звезда уже показались на небосводе. Времени оставалось мало.

– Я уеду с Мрежским купцом.

Роковые слова покачнули колесо огромной прялки судьбы. Конюшню накрыла тишина. Раскрыв Заряне свой замысел, я опасалась, что она станет долго спорить со мной, пригрозит все рассказать нянюшке или даже самому князю. Но этого не произошло.

– Раз уж ты так решила, я помогу тебе собраться в дорогу, – сказала она, одобрительно положив мне на плечо руку.

Я пыталась отказаться от провианта, ведь любое промедление грозило опозданием, купец мог уехать без меня. Но Заряна крепко стояла на своем. Пока я ждала в конюшне, да нетерпеливо следила за звездами, она тайком пробралась в терем. Вдруг с крыльца спешно спустился высокий молодец. В щель между воротами конюшни я видела лишь его спину, а его голова скрывалась под темной накидкой. Молодец прошел к воротам, негромко доложил стражникам что-то про Брезгородского князя и покинул двор. У кого же появились дела в городе посреди ночи? Я мысленно торопила Заряну, желая нагнать молодца и проследить за ним. Но увы. Драгоценное время утекало сквозь пальцы, и когда мне уже начало казаться, что Заряну поймала Светана или заметил Брезгородский князь, на крыльце показалась ее пухленькая фигура.

– Вот, – протянула она мне суму, – собрала тебе немного еды в дорогу, да пару вещиц.

– Рано утром, до того, как меня хватятся, ты первой приходи ко мне в светлицу, да поднимай тревогу, – наказала я, закидывая суму на плечо. – Так Светана не заподозрит тебя в сговоре. А я пришлю батюшке весточку, как только до Мрежи доберусь: напишу, что жива, да здорова.

Заряна кивнула головой. Я обняла ее на прощание. Казалось, что теперь моей свободе ничто не препятствует, однако за воротами стояли зоркие караульные. Раньше дворовые холопы пользовались отдельной калиткой, ведь они часто выходили по делам в город. Неприметная дверца терялась среди частокола, а потому стража обращала на нее взор лишь тогда, когда кто-нибудь дергал за ручку. Но ее убрали после того, как к чернавкам повадились бегать женихи да будить остальных смехом и разговорами. Я перевела озадаченный взгляд с ворот на Заряну, а она поняла меня без слов. Ее губы растянулись в хитрой улыбке, предвещающей веселую шалость. Существовал лишь один способ выскользнуть со двора. Мне еще никогда не доводилось одной убегать среди ночи, но чернавки часто проделывали это.

Мы быстро насобирали в передник Заряны немного камней с дорожки. Затем я встала поближе к воротам, а она отошла подальше вдоль частокола. И вот решающий миг настал. Страх, который я испытывала ранее вдруг испарился. В крови забурлил всепоглощающий азарт. Заряна кинула за забор первую горсть камней. Я услышала, как от шороха в кустах караульные встрепенулись. Но шагов не последовало: они остались на посту. Следом полетела вторая и третья порция камней, и один из караульных все же пошел на разведку. Когда несчастный подошел достаточно близко, Заряна подкинула камни, и они посыпались дождем прямо на его голову. Раздался испуганный крик. Второй караульный, прочертив острым мечем по ножнам, побежал на выручку своему другу. Я осторожно выглянула за ворота: оба стражника скрылись из поля зрения. Махнув на прощание рукой Заряне, я вышла наружу, еще раз осмотрелась по сторонам и со всех ног побежала в сторону рощи. За дубом, что рос совсем рядом, остановилась и оглянулась назад: стражники рыскали по кустам в поисках хулигана. Я воспользовалась этой возможностью и побежала дальше. Вскоре тени высоких берез надежно скрыли меня от посторонних глаз. Пришлось избрать более долгий путь, держаться по окраине рощи, прежде чем ступить на дорогу, ведущую к площади.

Россыпь ярких звезд уже осветила темное полотно неба. Я бежала, захлебываясь потоком свежего воздуха, не жалея ног. Дыхание сбивалось, а сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Но останавливаться было нельзя. Я пыталась прислушаться: не стучат ли вдали конские копыта? Однако шумный свист ветра в ушах заглушал все посторонние звуки. Когда казалось, будто силы покидают меня, я представляла, что может случится, ежели позволить себе опоздать. Тогда мне бы пришлось с позором вернуться обратно в терем, окончательно потеряв доверие батюшки. Перед глазами всплывала самодовольная улыбка на тонких губах Мстислава. Она заставляла меня быстрее перебирать ногами, которые уже заплетались от долгого бега. Путь назад был отрезан наглухо. Для себя я твердо решила: не найду купца на площади – и тогда отправлюсь в Мрежу одна под видом чернавки.

Мне не верилось, что все происходило взаправду. Это не кто-то другой бежал навстречу опасности, сломя голову, а я, Рада. Никогда прежде я не чувствовала такого простора и опьяняющей воли. Грудь наполнял настолько свежий воздух, что казалось, будто его вдыхает и пропускает через себя каждая крошечная частичка моего тела. Хотелось забраться на пригорок повыше и кричать во все горло о своей свободе. И пусть услышат наши гости из Брезгородских земель, что не бывать мне их покорной княгиней! Я бежала, разгоняя ветер, и уже вовсе не боялась упасть.

Позволила себе остановиться лишь на площади. В холодном звездном свете она выглядела брошенной, навесы для торговцев пустовали. Я бродила меж стройных рядов, пока наконец не набрела на такого же одинокого путника. Одновременно удивление и радость взбудоражили мое сердце при виде Озара, сидящего на одном из прилавков. До конца не верилось, что он и впрямь будет ждать меня. Оставалось лишь обогнуть ряд, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, но озорство, зародившееся в моей душе после побега, подстрекало сотворить веселую шутку. Я тихо подкралась к нему со спины и закрыла глаза холодными ладонями.

– Я нашлю на тебя бессонницу, – зловещим шепотом прошелестела я у самого его уха.

Озар содрогнулся от неожиданности, но сразу понял, кто пытается испугать его. От широкой улыбки его щеки подернулись под моими руками.

– Вот так диво, – с наигранным удивлением протянул он. – А я-то думал, что ночницы нападают лишь на детей.

Я убрала ладони, разочарованная своим провалом. Когда Озар обернулся ко мне, его лицо сияло ярче любой звезды.

– Вчера ты совсем не походила на злобного духа.

– А ведь на моем месте могли оказаться разбойники, – хмыкнула я, укорив его глупое бесстрашие.

Наверняка в ночной тиши он слышал шорох моих шагов, но почему-то не стал оглядываться.

– Ежели б кто вознамерился меня сгубить, я бы и слова пикнуть не успел, – Озар легко соскочил с прилавка и теперь облокотился на него, заглядывая мне в глаза. А я вот решил подождать подольше, вдруг строгая княжна Радмила загрузила тебя поручениями: то сарафан подлатай, то полы до блеска натри.

– Она вовсе не так плоха!

– Да неужто? Отчего же ты тогда сбежала?

– А вот это не твое дело. Мир захотелось повидать, – огрызнулась я. – Мы отправимся в Мрежу или так и будем лясы точить?

Озар взмахнул рукой, приглашая меня следовать вперед. Так мы и шли, разделенные вереницей палаток, пока не миновали последнюю из них. Я искоса поглядывала на купца и всякий раз ловила на себе его взгляд. Он следил за мной то ли от неверия в то, что я-таки пришла, то ли под гнетом сомнений: мол, передумаю и убегу. В попутчики мне попался чудной молодец, но все же он был вежлив и не ворчал о должном поведении княжны. Но ни единая крупица сожаления пока не омрачала мятежную радость от побега. Раньше я, словно птица в клетке, могла лишь мечтать о подобной вольности. На лице расцвела улыбка от мысли, что хоть я не стану больше нежиться на мягкой перине в своей светлице, но зато мне доступны звезды над головой по ночам и манящий ветер свободы.

– Переночуем на постоялом дворе, где я оставил своего коня, а рано утром в путь двинемся, – предложил Озар, когда последняя торговая палатка осталась позади.

Я содрогнулась от мысли, что меня, княжну Воронецкую обнаружат с молодцем, словно гулящую девку. Здесь почти каждый житель знал меня в лицо, и рассчитывать на молчание не приходилось. Мой великий замысел грозился рассыпаться прахом еще до рассвета.

– Нет, – возразила я как можно спокойнее. – Давай лучше сперва Воронецк покинем, а уж потом и ночлег искать будем.

Я отвела взгляд в ту сторону, где простиралось враждебное Мрежское княжество, однако кожей почуяла пристальное внимание Озара. Его терзали сомнения, и мне стоило уничтожить их на корню.

– Расскажи мне, каково твое княжество? – неожиданно спросила я, нарушая тишину и отнимая у него тем самым возможность поразмыслить о моем происхождении.

– Ты, верно, представляешь его стоящим посреди огромного топкого болота в окружении полчищ комаров, да мошкары, куда никогда не проникает солнечный свет? – предположил купец.

Я стыдливо потупила взор. Примерно такой представляла мне Мрежу Светана в своих сказках. Темный, мрачный образ скверного града вмиг вставал перед глазами всякий раз, когда кто-то упоминал о нем. Еще никто и никогда не говорил мне хорошего о Мрежском княжестве. Пугающие вещи неизменно слетали с уст любого, кто знал о его существовании.

– Но все это лишь сказки, которые внушают вам с самого детства. Наше княжество ничем не отличается от Воронецкого или Брезгородского: те же избы, леса и реки. И живут там не упыри с длинными острыми клыками, а такие же люди, как здесь… ну, разве что чуток умнее и красивее.

Я сильно толкнула плечом Озара и он захохотал, лишь едва покачнувшись. Его звонкий, почти детский смех напомнил мне перелив множества колокольчиков. Приятное тепло окутало мое сердце, и я мягко улыбнулась украдкой. Чем ближе мы подходили к Цветыни, чем отчетливее слышался шум речных вод. На мосту я помедлила, подошла ближе к перилам. Быстрое течение поблескивало в небесном свете. Я с удивлением отметила, что ночью Цветынь кажется совсем другой. Днем это кристально чистая река, манящая своими водами даже в самый прохладный день, а ночью – таинственная, глубокая и немного пугающая.

Почти на самой окраине града стояла добротная изба, окруженная низеньким забором. Лишь в одном ее окне горел слабенький свет лучины, а остальные обитатели постоялого двора уже спали сладким сном. Пока Озар забирал своего коня, и расплачивался за постой, я держалась в тени деревьев на случай, ежели кто-то выйдет на улицу вслед за ним. С небольшого возвышения я любовалась видом ночного Воронецка. Еще никогда раньше не видела наш город, окутанный звездным светом, изнутри. Лишь из окна своей светлицы могла разглядеть площадь, мост через Цветынь, да неровные ряды изб за ним. Обычно все люди к этому времени уже спали, но в дни больших гуляний на улицах то и дело появлялись темные точки, которые то сходились вместе, то бродили поодиночке. Еще не успев покинуть стольный град, я сумела удивиться тому, что было мне недоступно ранее. Оставалось лишь гадать, сколько всего нового я увижу и испытаю за время пути.

Озар привел под уздцы статного вороного коня с гладкой, отливающей серебристым гривой. Я восхищенно ахнула и ласково коснулась вытянутой звериной морды. Конь приветливо зафырчал, обнюхивая мою руку в поиске вкусной моркови или яблока.

– Познакомься, Князь, – промолвил купец, поглаживая коня по шее, – это Заряна. Она хоть и грубиянка, но глаза у нее добрые и голос ласковый.

– Не знала, что князь Мрежский так хорош собой, – хохотнула я.

– Боюсь даже подумать, каким ты его себе представляла.

– Нуу… – призадумалась я. – Думаю, что он старый, с серой морщинистой кожей, покрытой бородавками. А еще у него маленькие злые черные глазки и длинные когти.

Озар закашлялся, словно подавившись собственной слюной, а я весело пожала плечами. В тот миг меня совсем не беспокоило, что скоро я окажусь чернавкой в тереме того самого злого, страшного князя из моих кошмаров. Озар вскочил на коня, а затем подал мне руку. Я поставила ногу в стремя, и он легко, словно куклу подтянул меня наверх. Сидеть в таком положении оказалось жутко неудобно, и я мысленно понадеялась, что вскоре мы сможем остановиться для отдыха. Дыхание Озара шевелило волосы на моей макушке – настолько близко он сидел. Я повернула голову в сторону дороги в желании спрятать проступивший на щеках яркий румянец. Раздался шлепок: Озар хлопнул Князя по боку, и тот с готовностью устремился вперед, навстречу вольному ветру. Я покачнулась назад от резкого рывка и уже через мгновение ощутила знакомый свист ветра. Мы унеслись в лесную чащу, чтобы позже свернуть на тропу, ведущую в Мрежу. Княжеский терем остался далеко за спиной, но я не чувствовала тоски. Мы миновали погост, а впереди простиралась узкая дорога средь темного леса.

Глава 7 Один день на постоялом дворе

Мы провели в пути всю оставшуюся ночь до рассвета, лишь изредка останавливаясь, чтобы размять ноги и дать коню небольшую передышку. А когда доехали до града Гудецка, Озар предложил отоспаться на постоялом дворе. Он рассудил, что дни нынче стоят жаркие, а потому для нас будет лучше проводить время в пути по ночам. Я спорить с ним не стала, хоть меня и толкали на это иные причины. Страшило, что совсем скоро в тереме начнется переполох из-за моего исчезновения, и начнутся поиски. А днем встречалось много путников на дорогах, которые за вознаграждение или же по доброте сердечной готовы вернуть блудную княжну ее батюшке. Неприметный сарафан оказался мне очень кстати, а платок позволил спрятать косу. Теперь я ничем не отличалась от прочих девиц. Однако стоило оставаться настороже. Иногда я вместе с батюшкой ездила в другие города Воронецкого княжества, а потому в Гудецке бывала не раз. Успокаивало лишь, что далеко не все здесь знали меня в лицо. По этой дороге купцы часто перевозили свои товары, а чем больше людей встречается за день, тем сложнее запомнить их. Глаза, цвет волос, рост и одежда – все сливается в один собирательный образ незнакомца.

Солнце едва успело озарить землю своим светом, а на улицах уже вовсю кипела жизнь. Я скрыла лицо, уткнувшись лбом в грудь купца. Казалось, в любой миг кто-то ткнет в меня пальцем, да закричит во все горло: «Княжна Радмила! Ловите ее!». Но люди как ни в чем не бывало проходили мимо. Никто из них не поворачивал головы и даже не разглядывал нас с любопытством.

– Удобно ли тебе спится? – весело спросил Озар.

– Жестковато, – пробубнила я в его рубаху.

Тело купца содрогнулось от беззвучного смеха.

– Можешь не прятаться: они смотрят не на тебя, а на Князя. Такой добротный конь – настоящая диковинка. Да и к тому же он сейчас куда приглядней, чем не спавшая всю ночь чернавка.

Я расцепила руки и сильно ткнула указательными пальцами в бока Озара. Смех резко стих, а купец подпрыгнул от неожиданности. Теперь из моей груди вырвался звонкий хохот. Однако тревога вновь заставила поджать губы, когда вдали замаячила пестрая крыша постоялого двора. Завидев нас из окна, высокая, полная хозяйка вышла на порог. Разглаживая свою яркую, узорчатую юбку, она сощурилась и вытянула шею. Когда мы приблизились, ее раскрасневшиеся после работы щеки подпрыгнули от натянутой широкой улыбки. Князь не успел ступить во двор, как она поспешила к нам навстречу.

– Здравствуйте, гости дорогие! – громко поприветствовала она. – Ну какая красивая пара! Откуда прибыли? Надолго ли к нам?

Озар ловко соскочил с коня, а затем, обхватив ладонями мой пояс, потянул на себя. От неожиданности я вцепилась пальцами в его плечи, как пугливый котенок, которого сняли с дерева. Когда мои ноги коснулись земли, я ждала, что купец отстранится, но его правая рука осталась покоиться на моей талии. Я обхватила запястье Озара, желая скинуть его руку, но тут же поймала себя на мысли, что без его поддержки повалюсь на землю: мои ноги ужасно затекли.

– Мы держим путь из самого Брезгорода, – ответил он хозяйке, плотнее прижимая меня к себе. – Распродали все меха в стольном граде, а теперь вот едем навестить старого друга в Гудецк. Звать меня Озаром, а моя прекрасная жена – Заряна. Отоспимся, а к закату уж собираться станем.

От такого неприкрытого вранья у меня перехватило дыхание. На мгновение я даже забыла о боли в спине и затекших ногах после долгой поездки. Я старалась не выдавать своего изумления, натянув приторно-счастливую улыбку, мысленно обещая себе при первой же возможности наступить купцу на ногу, да посильнее.

– Вы, поди, всю ночь ехали, устали! – всплеснула руками женщина. – Скорее проходите в избу. Я только кашу сготовила, поешьте.

Я огляделась вокруг. Постоялый двор не сильно отличался от того, который стоял в Воронецке. Та же конюшня, баня. Разве что сама изба чуть поменьше, да попроще, и наличники на окнах не такие искусные.

– Мешко! – громко закричала хозяйка.

Из-за угла выбежал шустрый белесый мальчишка с соломинкой во рту. Сморщив веснушчатый нос, он прикрыл ладонью глаза от солнца. Его любопытный взор придирчиво изучил Озара и шустро перескочил на меня.

– Накорми, да напои коня, – приказала ему хозяйка, махнув рукой в сторону конюшни.

Мешко взял Князя под уздцы, восхищенно пригладив черную, лоснящуюся на солнце гриву, и увел его за собой. Я заметила, как купец внимательным взглядом проводил своего коня. Верно, тревожился, что мальчишка слишком мал да слаб, чтобы управиться со скакуном. А хозяйка все продолжала распинаться, нахваливала свой двор, Гудецк и задавала вопросы, на которые Озар отвечал коротко и уклончиво.

– Ежели что нужно будет – сразу ко мне идите.

Из открытой двери доносился сладковатый, лакомый аромат свежеиспечённой ячневой каши. Мой живот отозвался протяжным стоном и требовательным бурлением. Раньше мысли о возможной ночевке на постоялом дворе пугали меня. В Воронецк приезжали разные гости: многие из них – добрые люди, а кто-то – буйного нрава. Часто случалось, что какой-то задира заденет другого бранным словом, да завяжется драка. От того в избе начиналась такая суматоха, что стулья ломались о стены, а посуда летела из окон. Однажды закрутилась особенно бурная стычка, горожане позвали на помощь дружинников, а на утро пожаловались князю. Батюшка обязал хозяев нанять мужиков в стражи. Но они хоть и пугают окаянных, а мордобои по сей день случаются. Мне доводилось глядеть на постоялый двор лишь снаружи, а потому изнутри я представляла себе его грязным, да разваленным. Однако теперь, проходя мимо добротных деревянных столов с чистыми скатертями, я приятно удивилась. Верно, здесь останавливались гости куда добропорядочней, чем в стольном граде, да и хозяйка прилагала много сил, чтобы содержать избу в порядке.

Первая ложка горячей каши упала на дно моего живота, будто он был совершенно пуст. За ней быстро последовала вторая, и третья. Мне казалось, что на свете ней более вкусной еды, чем эта рыхлая каша. Озар взглянул на меня исподлобья, украдкой спрятав усмешку за рукавом рубахи. Сначала я не поняла, что так развеселило его, продолжила наслаждаться горячим яством. Но когда голод поутих, догадка пришла сама. Я ела слишком жадно, и совсем не так как полагалось девице, даже чернавке. Чем больше проглядывало дно плошки, тем сильнее наполнялся мой живот, и под конец он набился настолько, что я с трудом дышала полной грудью. Сытость принесла с собой тягостную сонливость, склоняя уснуть прямо за столом. Но не успела я и шага ступить, как расторопная хозяйка подлетела ко мне, да ухватила под руку.

– Идем, девица. Полотенчико тебе выдам, да в баньку отправлю. Смоешь с себя дорожную пыль, – нараспев залепетала она мне на ухо, уводя из трапезной.

Ее замысел показался мне хорошим. Я и правда чувствовала себя грязной, а париться вечером в спешке перед дорогой мне совсем не хотелось. К тому же от жара щедро одаряла дремой, совсем ненадобной перед бессонной ночью.

– Как выйдешь за порог – поверни направо, да обойди избу кругом. Там и будет баня, – наставляла хозяйка, вручая мне грубо выделанное льняное полотенце. – Дочки мои, бездельницы, как раз туда пошли. Подскажут, что нужно.

По ее наводке я вышла на улицу и, обогнув избу, ступила на узенькую тропинку. Заблудиться здесь было бы сложно даже мне, никогда не гуляющей по незнакомым улицам в одиночку. С краю стояло пару сараев, амбар, а впереди – небольшая, но крепкая баня. Даже ослепительно яркое солнце, затмевающее взор, не спугнуло мою сонливость своими лучами. Я широко зевнула, прикрыла глаза и подняла лицо к небу. Сквозь закрытые веки пробивался оранжевый свет. Нос защекотало изнутри, и я едва не чихнула. Поборола желание растянуться на зеленой травке, и пошла дальше.

Дух сырого дерева и березовых веников манил зайти внутрь, стоило лишь слегка приоткрыть легкую дверь. В предбаннике на лавке валялись две мешковатые юбки и пара тонких рубах, рукава которых свисали до пола. Из мыльни доносился оживленный щебет девичьих голосов. Я брезгливо сбросила с себя грязную одежду, и подошла ближе ко второй двери, предвкушая, как здорово будет вновь ощутить себя чистой, но замерла как вкопанная, когда расслышала, о чем ведут беседу сестры.

– Замолви за меня словечко перед матушкой, – жалобно заканючила первая девица, – так хочется погостить у тетушки!

– Неужто тебе совсем не страшно? – удивилась вторая. – Не боишься, что мрежская хворь тебя с ума сведет?

– Что ж мне теперь вечно в Гудецке куковать? Коль и вправду зараза лютая гуляет, то не ровен час и до нас дойдет.

За дверью громко всплеснула вода.

– Не веришь, значит? – снова возмутилась вторая. – Слыхала, что в Воронецк владыка Брезгородский приехал? Не иначе, как к Радмиле нашей сватается, потому что князя Всеволода самого уже хворь одолела.

– Брешишь!

– А вот и нет! Не успеешь оглянуться, как новый князь у нас будет.

Не в силах больше слушать, я распахнула дверь. Увидев меня, девицы разом затихли. Больше они не произнесли ни слова, довольно быстро закончили мыться и вышли, оставив меня в одиночестве. В голову закралась непрошеная мысль, что они узнали во мне княжну. Однако я быстро отмела ее. Верно, хозяйка строго настрого запретила дочерям сплетничать при постояльцах о княжеской семье. Мало ли кем мог оказаться путник? Я зачерпнула воды в ковш и вылила на голову. Заструившись по моему телу, она немного смыла сонливость, одарила свежестью. Спать хотелось уже чуть меньше, но давящее ощущение опилок в голове не покидало. Мысли путались, сбивались в кучу, все больше нагнетали страх быть обнаруженной княжескими людьми.

За то время, которое я провела в бане, солнце раскалилось, набрало силы и стало припекать еще сильнее. Это помогло мне в очередной раз убедиться, что ночью передвигаться будет куда легче. Сегодня я с трудом вынесла последние мгновения пути даже под звездным небом, и страшно представить, как бы я себя чувствовала, проведя целый день под палящими лучами солнца. Я до последнего противилась, не хотела принимать, что жизнь в княжеском тереме изнежила меня. Но это оказалось правдой. Озар выглядел намного бодрее меня. Догадался ли он, что я совсем не та, за кого себя выдаю? Чернавок с детства приучали к труду, весь день они проводили на ногах за стиркой, уборкой и прочими делами в избе. Частенько они не досыпали, потому что после целого дня в скучных, а порой и тягостных заботах, молодым девицам хотелось отдохнуть, а время для развлечений выпадало на ночь. С наступлением темноты девицы, служащие в нашем тереме, любили убежать из под родительского надзора, да погулять веселой компанией у реки. Бессонная ночь для чернавок была делом привычным. После долгой гулянки они резво летали по кухне, словно настоящие пчелки.

Но мое лицо выглядело так, будто по нему колесом проехалась груженая телега. Уповать на рассеянность и невнимательность купца с цепким взглядом и острым умом не приходилось. А с другой стороны, сама мысль о том, что княжна променяет свою долю на судьбу холопки, звучала нелепо. Ни один здравомыслящий человек на месте Озара не поверил бы в это.

Со спокойной душой я распахнула дверь горницы, на которую мне указала хозяйка постоялого двора. Окинув взором тесное пространство, я не сразу заметила Озара, мирно спящего на узкой лавке. Самое удобное спальное место – лавку пошире с мягким тюфяком он оставил для меня. Хоть мы с купцом были знакомы всего ничего, его доброты и щедрости хватило сполна на такой приятный для меня поступок. Я вдруг поймала себя на мысли, что подпираю плечом дверной косяк и любуюсь им, в то время как мои собственные веки уже давно тяжелеют. Взглянув на его, свисающую с лавки, руку я вспоминала, как он приобнял меня перед хозяйкой постоялого двора. Такие важные качества, как честность, порядочность и мягкосердечие, коих недоставало моему жениху, нашлись в простом купце. Раньше меня не слишком беспокоило замужество, но теперь я почувствовала грусть от того, что не смогу стать женой обычного человека, не такого влиятельного как князь, но хорошего, и самое главное – любящего меня. Я размышляла об этом, тихонько затворяя за собой дверь и взбивая подушку. После того, как мое тело промяло мягкий тюфяк, мысли еще какое-то время крутились в голове, однако постепенно этот поток замедлился, загустел. Я погрузилась в глубокий сон, лишенный ярких, загадочных образов.

Веки сомкнулись всего на мгновение, а когда вновь открылись – я с удивлением обнаружила, что солнце клонится к закату. Лавка у другой стены пустовала. Я совсем не чувствовала бодрости, и с удовольствием снова погрузилась бы в приятную дрему. Однако гнетущая мысль о родном тереме заставила подняться с лавки. Я взялась за гребень, провела им по своим растрепавшимся волосам и шикнула от боли, когда крепкие деревянные зубчики зацепились за первый узелок. Волосинки настолько сильно скрутились между собой, что пришлось отложить гребень и распутывать их пальцами. Страшно было представить, в каком виде я появилась перед проснувшимся раньше Озаром. До сих пор неубранную с утра меня видели только нянюшка, Заряна, да другие помощницы. Оставалось надеяться лишь на то, что купец проснулся таким же вялым, как и я, и, не успев толком продрать глаза, спустился вниз за ужином.

За окном простиралось чистое, предзакатное небо: ни одного, даже самого маленького облачка. Это означало, что завтра нас ждал не менее жаркий день. Нам снова предстояло провести в пути всю ночь, а на рассвете – остановиться на другом постоялом дворе. От самой крайней деревни нас отделяло чуть больше сорока верст. А оттуда до границы с Мрежским княжеством рукой подать. Я не ведала, как далеко находился их стольный град от границы, но купец обмолвился, что в пути мы проведем еще около трех дней. Предвкушая долгий путь, я с тоской глянула на дорогу, ведущую в Воронецк. С каждым днем я все больше отдалялась от родного града. В сердце снова закралось сомнение, что я совершила большую ошибку, отправившись одна во вражеское княжество, да еще и с первым встречным. Мне даже померещилось, что на горизонте возникли две точки: красная и еще одна – белая, еле заметная. А наши дружинники как раз носили красно-огненные кафтаны и рубахи. Точки постепенно росли, и через несколько мгновений я уже смогла разглядеть образы двух всадников. С замиранием сердца я в ужасе отскочила от окна. Дрожащими руками схватила с лавки поклажу Озара и свою суму, а затем со скоростью, летящей во врага, стрелы спустилась вниз по лестнице.

За столами трапезной, плавно перетекающей в общую горницу, восседало слишком много людей. Меня это застало врасплох, ведь утром за завтраком помимо нас никого не было. Кто-то громко и увлеченно разговаривал, другие ели молча, а некоторые, кто уже успел утолить голод, скучающе поглядывали по сторонам. Я замешкалась, опустила глаза в пол и торопливо проскочила между лавок до кухни. Хозяйка хлопотала у печи, что-то напевая себе под нос. Она ловко задвинула заслонку и, отложив прихватку, обернулась на звук моих шагов.

– Отдохнула, голубушка? Садись скорее за стол, скоро пирожки подрумянятся.

Я замотала головой, но не успела и слова вставить, как она вновь затараторила:

– Что, эти зеваки опять все лавки заняли? Сил моих больше нет! У плошек давно дно блестит, а они сидят, уши греют, да порты просиживают! Ну, ничего. Сейчас я их живо прогоню.

Я преградила путь решительно настроенной хозяйке, и ей пришлось резко остановиться, чтобы не налететь на меня.

– Мне сперва нужно Озара найти, ты его случайно не видела?

Ее лицо в одночасье смягчилось, будто за одно мгновение она позабыла о своем гневе на засидевшихся гостей.

– Как же не знать? В баньке он парится. Мы для него дровишек в печку подкинули. Да ты поешь сначала, никуда твой благоверный не денется.

Я с опаской покосилась на пустующий двор через небольшое окошко.

– Он там один?

– Один, один. Да ты не бойся! – отмахнулась хозяйка. – Банник наш чужаков не обижает, и купца твоего не тронет. Иль хочешь пойти спинку ему потереть?

– Я… подожду его на улице.

Я попятилась назад, чувствуя, что краснею, словно вареный рак. Смех и разговоры, приглушенные кухонной дверью, вновь обрушились на меня суматошным многоголосием, когда я переступила порог.

– Эй, пироги уже готовы? – окликнул меня один из мужиков, приняв за работницу.

Разговоры за его столом стихли, и все, кто там сидел выжидающе уставились на меня. Однако ни в одной паре глаз не промелькнуло хотя бы смутное узнавание. Я немного расслабилась.

– Уже скоро, – пообещала я им, принимая личину чернавки.

Мужик разочарованно вздохнул, бросил голодный взгляд в сторону кухни, но больше не попытался меня остановить.

Я поторопилась к сеням. Теперь, когда все присутствующие считали меня помощницей хозяйки, моя беготня не казалась кому-то подозрительной. На крыльце я огляделась по сторонам, прислушалась. Из избы все еще доносились голоса, где-то вдали протяжно мычали коровы, а на ветке громко стрекотала сорока, подзывающая свою подругу с соседнего дерева на запах свежеиспеченных пирожков. Топота копыт слышно не было. Закинув одну и вторую суму на плечо, да позабыв о тяжести, я побежала прямиком в баню. И хотя я выглядела как воришка, который скрывается с добычей, вести себя непринужденно не позволяло время. Ежели лагатаи искали меня, то в первую очередь они держали путь на постоялый двор. А потому нам с Озаром следовало немедленно покинуть град.