Киллер-Казанова. Смертельная привлекательность дорожного убийцы бесплатное чтение

Drop Dead Dangerous:

The Lethal Attraction of Road Trip Killer,

Paul John Knowles

by Ryan Green

Copyright © Ryan Green 2022

This edition is published by arrangement with David Luxton Associates Ltd. and The Van Lear Agency LLC

© Шустова А.П., перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Предупреждение

Эта книга о реальных людях, совершающих реальные преступления. История основана на фактах, но некоторые сцены, диалоги и персонажи выдуманы.

01

Автострада Джорджии бежала вперед под колесами машины Пола. Бесконечная черная полоса впереди исчезала, превращаясь в историю позади него. Он никогда не оглядывался назад; в этом не было необходимости, он никогда этого не хотел. Самое интересное заключалось в движении вперед – там могло случиться все что угодно. Там он мог быть кем хочет, делать все, что ему заблагорассудится. То, что он оставил позади себя в облаке пыли, несло только вред, а впереди ждала гедонистическая радость, о которой он никогда не смел даже мечтать.

Но все эти грядущие удовольствия меркли по сравнению с настоящим: машина, открытая дорога, свобода. Бесконечная свобода. Ни запертых дверей, ни зарешеченных окон. Без приказов и указаний, когда ему дышать, а когда срать. Все стены рухнули, и теперь он жил так, как ему предначертано. Другие люди принадлежали городам и домам, но Пол чувствовал себя самим собой только в дороге, где-то далеко, на огромном участке земли, где ни облачка на небе, способного скрыть синеву, ни одной машины в поле зрения, способной замедлить его движение.

Отсюда он мог бы проехать от одного побережья до другого. Переезд с дороги на дорогу, из города в город, из штата в штат – все это со скоростью ветра.

Мир представлялся Полу устрицей, и если приходилось время от времени вонзать в нее нож, чтобы вытащить все самое вкусное, он был более чем готов.

Вернувшись в Мейкон, он сменил машину. Они у него появлялись и исчезали почти с той же скоростью, что и бензин из бака. Когда ему требовалась новая тачка, всегда находилось множество доступных вариантов. Наверняка страховка возместит угон, если владелец объявится. Он ведь никому не причинял вреда – уж точно не тем, что одалживал машину. В конце концов, эти люди либо получали их обратно, либо покупали новые. Он напоминал себе Зубную фею, заменяющую старое и ненужное чем-то лучшим. Нельзя же сердиться на Зубную фею.

В его представлении эта машина не подходила для веселой езды, но она была на ходу, так что жаловаться было не на что. Когда Пол забрался внутрь, бак был полон, и он знал, что машина никому не нужна – владелец даже не собирался ею больше пользоваться. Он просто сдал ее в салон подержанных автомобилей в ожидании какого-нибудь дурака, готового разбрасываться деньгами. У Пола не было ни пенни за душой, но он и не нуждался в средствах, ведь решал проблемы другими способами. Конечно, машины приходилось менять часто, но его это вполне устраивало. Новые впечатления привносили свою изюминку.

В этом году его жизнь стала очень насыщенной.

Он впустил внутрь последнее осеннее тепло, опустив стекло. В Джорджии сейчас было теплее обычного; должно быть, все это время он направлялся на юг. Он настолько погрузился в себя, что даже не знал, пересек ли границу штата. Мимолетный взгляд по краям дороги не дал ему никаких подсказок, но рано или поздно на глаза попадется дорожный знак или указатель, способный освежить память. На самом деле место его назначения не имело никакого значения, ведь все они одинаково хороши, и пока у него есть машина и дорога, он может радоваться жизни.

Если бы он был кем-то другим, вероятно, подумал бы, куда ему двигаться дальше, но он был самим собой и ехал туда, куда вела его дорога. Людские планы – не более чем добровольные тюрьмы. Даже будучи свободными, люди запирают себя в бетонных коробках и выбрасывают ключи. Брак, работа, дом и вся эта чушь были ему не нужны.

Любовь – выдумка. Стабильность нереальна. С работы могут уволить. Из дома – выгнать. Одно неверное слово – и все пойдет прахом.

С чего бы ему хотеть провести всю свою жизнь с надоедливым голосом в голове, который будет указывать, что говорить и делать, чтобы все не разрушить? Ничего из этого ему не нужно.

Впереди показался дорожный знак; белый текст на фоне бесконечной зелени. Сейчас он во Флориде. Джорджия осталась позади. И тот и другой штат были хороши. И там и там были свои возможности.

Можно забыть о жизни с девяти до пяти в бетонной коробке, о том, что надо целовать детей и вовремя оплачивать счета. Это все было ему не нужно. Ни людей, ни болтовни, только он и рев двигателя, куда бы он ни отправился и где бы ни оказался. Вот чего он хотел, вот чего желал и за что всегда боролся. Его американская мечта.

Отблеск синих и красных мигалок в зеркале заднего вида разрушил эту мечту. Отдаленный вой сирены прорвался сквозь ровный гул двигателя и заставил его стиснуть зубы.

Спокойная медитация на дороге сменилась всплеском адреналина. Машина была краденой. Он совершал преступления везде, куда бы ни направлялся, – у него были все основания бежать, когда он видел мигающие огни сирен. Рациональное мышление всегда давалось ему тяжело. Вспоминать содеянное было все равно, что засунуть руку в банку, полную битого стекла, в поисках печенья на дне. Но он все равно это сделал. Проследил свой путь до последнего соития, когда в очередной раз схватил и сжал руками чье-то горло. Он думал, что его ищут за это, а потом вспомнил про угон тачки.

Полицейские могли отследить машину. Судя по номерным знакам, она в угоне. За ним гнались и наконец-то напали на след. С гримасой, которая могла сойти за ухмылку, он вдавил педаль газа в пол. Гул двигателя перешел в рев, но Пол не слышал его из-за бешеного стука сердца.

Погоня началась всерьез.

Зеленое пятно травы расплылось за боковыми стеклами; ветровое стекло поглотило дорогу и устремилось к горизонту. Быстрее. Быстрее. Фары все еще мелькали в зеркале заднего вида, но у Пола не было времени смотреть на них. Он должен был смотреть только вперед, предвидеть повороты до того, как они появятся, – на такой скорости ошибка недопустима. Никаких колебаний, никаких мечтаний наяву, никаких сомнений. Мозг, подключенный к колесам. Нет места страху и чувству вины, только дорога. Она всегда была его спасением, и он знал, что так будет и сейчас. Он принес необходимые жертвы – отдал дороге все, что у него было. Теперь пришло время отплатить ему за это. Оправдать его преданность.

Пол не был человеком веры, но если бы и верил во что-то, его бог был бы линией черного асфальта, тянущейся сквозь вечность. Он был бы Верховным жрецом Большой Дороги.

Он ненавидел этого полицейского; ему казалось, что за ним гонится сам дьявол, желающий отнять у него дорожное таинство, запереть и выбросить ключи от камеры. Эти патрульные никогда не знали блаженства дороги, не ведали, какую свободу пытаются отнять у других, катаясь взад-вперед по одним и тем же улицам и проспектам. Никогда не исследуя, не меняя своего пути – одно и то же день за днем, до самой пенсии или смерти. По мнению Пола, это самое худшее, что только мог предложить мир.

Дьявол шел за ним, преследуя по пятам.

Колеса завизжали, когда он свернул с главной дороги, срезая путь по пересеченной местности, пробираясь сквозь мокрые леса и открытые поля. Шины старого автомобиля уже и так износились, но ему было все равно, что он их испортит. Это временно – все временно. Потом он найдет новую машину, новый приз, новое место назначения. Только чертовы огни продолжали мигать. Расстояние сокращалось. Копы подбирались все ближе.

Дьявол заглядывал ему через плечо.

В последний момент он свернул на другом перекрестке, нажал на сцепление, тормоза, педаль газа и снова рванул с места. Грязь полетела во все стороны, когда он выехал на обочину, ненадолго теряя контроль над управлением и задевая задом растительность. Затем он снова отправился в путь.

Копам приходилось притормаживать на поворотах; они вели машину так, словно хотели выжить. Пол вел себя иначе. Нет необходимости в безопасном вождении – он верил, что дорога защитит его.

Он верил, что стоит ему повернуть руль, и машина увезет его в безопасное место. Он верил, что под капотом достаточно энергии, чтобы унести его к свободе, несмотря на угрожающе мигающий счетчик.

Если ему удастся вернуться на шоссе, он вернет свою свободу обратно. Никаких раздумий: просто зажать сцепление, затем педаль газа и вперед. Но полицейская машина выехала сзади слишком быстро, и Пол понял, что ему не уйти. Старая машина прекрасно подходила для поездок по окрестностям, но не годилась для погони. Лошадиных сил просто не хватало. У него не было скорости, необходимой для разгона на открытом пространстве. Рано или поздно его поймают, и ему придется ответить, но на самом деле его проблема заключалась в другом. Он был всегда готов ответить за себя; он не был трусом. Он всегда был слишком упрям, слишком быстро кидался в омут с головой, быстро действовал. Люди, соображавшие медленнее, часто чувствовали себя неуютно рядом с ним. Однажды, давным-давно, в тюремной камере, он раньше всех сообразил, что затевается драка, и ударил первым; другие это видели.

Говорят, такое случается с солдатами, бойцами-фронтовиками или детьми, которых слишком часто били. Небольшой промежуток времени между размышлениями и действиями у них съедается тем, что они увидели и пережили.

В кризисной ситуации такие люди действуют безупречно, но в остальном это приводит к беспорядку. Вот почему его жизнь представляла собой череду скачков от одного кризиса к другому. Почему он чувствовал себя живым, только будучи на грани смерти? Когда Пол мчался по шоссе, направляясь все дальше и дальше на юг, а полицейская машина становилась все ближе в зеркале заднего вида; он чувствовал себя живее, чем когда-либо за все недели бесцельного катания по окрестным городам. Кровь бурлила в жилах.

Бежать больше не было смысла, но он все равно мчался дальше, подпуская копов ближе, давая им почувствовать, что заслужил это. Наконец, когда стало казаться, что двигатель вот-вот прогорит насквозь и машина не сможет ехать дальше, он нажал на тормоз и съехал на поросшую травой обочину.

Это произошло так внезапно, что полицейский чуть не врезался в него, ударив по тормозам и вывернув руль, медленно двигаясь полукругом и заехав на встречку. Огни все еще мигали, сирена выла.

Пол посмотрел на полицейского без малейшего признака страха; он не боялся его. Его противником был сам дьявол. Полицейский, напротив, был весь в поту, его руки дрожали, пока он возился с застежкой на ремне безопасности; он встал посреди дороги, тяжело дыша.

В этом и была разница между Полом и его противником: он слаб и не верит в дорогу.

Пол опустил стекло и, улыбнувшись, как он считал, своей самой обезоруживающей улыбкой, встретился взглядом с дьяволом в зеркале, уставившись на свое отражение: «В чем проблема, офицер?».

Таковы были правила игры. Как будто они только что не гонялись через весь штат Флорида, как будто все хорошо и они на одной стороне, а это просто недоразумение. Вот он глупыш, перепутал какие-то документы или немного превысил скорость. Как легко совершить ошибку. Тот факт, что полицейский дрожал от едва сдерживаемого выброса адреналина и ярости, не имел значения. До тех пор, пока он действовал по сценарию так, как ему было предначертано, надежда была с ним. Выход был всегда.

Полицейский не попросил предъявить права, просто резко потребовал выйти из машины. Что ж, оставалось не так уж много места для маневра. Не было никакой возможности проскользнуть по краю и найти какой-нибудь способ смягчить ситуацию. Может быть, ему следовало съехать на обочину перед погоней, вернуться на шоссе? Пол выбросил этот предательский голосок из головы, вылез из машины и с преувеличенной осторожностью закрыл за собой дверь. Он не хотел оказаться на главной дороге, где, черт возьми, кто угодно мог проехать мимо. Ему всегда лучше удавалось оставаться незамеченным на задворках.

Противник продолжал говорить, выдвигая все новые требования, выкрикивая их, теряя самообладание. Это было здорово. Это делало его слабым. Рассеянным. Полу могло это пригодиться. Теперь он кричал, чтобы Пол повернулся, положил руки на машину, раздвинул ноги. Пол склонил голову набок, как будто плохо расслышал и не понимал, что ему говорят. И он на самом деле не понимал. Его мысли, как всегда, были заняты не словами, а действиями.

Пола всегда удивляло, как сильно ограничивает себя большинство людей В каких-то банальных мелочах – например, в нарушении правил дорожного движения, – когда никого нет.

А еще в чем-то более важном: не делать так, как велят; брать чужое без спроса. Вот она, самая большая тюрьма из всех, ловушка в людских головах, заставляющая делать то, что, по их мнению, они должны, вместо того, что хочется. Это как тащиться по одной и той же грязной тропинке по бесконечно широкому полю, выстроившись друг за другом аккуратной очередью, вместо того чтобы бежать свободно.

Если ты чего-то хочешь, можешь это взять. Если тебе что-то нужно, ты можешь это заполучить. Иногда кто-то может пожаловаться, но все, что нужно сделать, – это двигаться дальше и найти себе другое место. Дорога – ответ на вопрос о последствиях. Дорога – решение всех проблем.

Итак, если бы он пошел по пути, проложенному для скучных и безрадостных людей, было бы очевидно, как пройдут следующие несколько минут. Полицейский будет орать на него до тех пор, пока не начнет задыхаться. Он зачитает ему права, арестует, довольно бесцеремонно запихнет на заднее сиденье своей патрульной машины и отвезет в тюрьму. Пол предстанет перед судом, несомненно, будет осужден и окажется запертым в какой-нибудь глубокой темной дыре, где дорога станет лишь далеким воспоминанием, а его жизнь пойдет по новому пути, на котором не будет поворотов. Все знали, что именно это человек и должен сделать, когда его останавливает коп. Полицейский тоже знал, что должен сделать задержанный. Он работал по привычному сценарию.

Он думал, что его значок и маленький пистолет что-то значат. Он думал, что если чего-то раньше никогда не случалось, этого и не может произойти. Все они заперты в своих тюрьмах, следуют привычным сценариям, абсолютно ничего не понимая. Иногда Пол не мог поверить, что он единственный, кто видит ложь насквозь.

Никто никогда не вел себя с полицейским так непринужденно при задержании. Никто никогда не игнорировал выкрикиваемые предупреждения, когда полицейский доставал пистолет. Никто никогда не протягивал руку быстрее, чем это мог сделать полицейский, и не выхватывал пистолет из его кобуры.

Противник, казалось, не мог понять, что происходит. Все шло не по сценарию: они оказались на огромной неизвестной опасной территории, за пределами того, что случалось с ним раньше, и он просто не мог с этим справиться. Его разум замкнулся, как и у любого нормального человека, столкнувшегося с ситуацией, к которой он совершенно не готов. У любого нормального человека, но не Пола. Он скроен иначе – запрограммирован на жизнь за пределами общей тюрьмы. Его сила заключалась в свободе: он мог танцевать вокруг марионеток на ниточках; он мог отскочить с пути поезда, который должен был его раздавить.

Пол сам стал поездом, способным переехать противника. Он отвел полицейского обратно к патрульной машине, пристегнул наручниками к переднему сиденью и забрал ключи, прежде чем сесть за руль. Теперь это его машина. Никак не связанная с тем, что он натворил там, в Джорджии. Еще один тяжкий груз прошлого свалился с его плеч.

Он не верил в силу копов, не следовал их правилам и не подчинялся строгим предписаниям, зато они могли быть ему полезными. Все люди остановятся при виде полицейской машины с включенными мигалками, как послушные овечки, а значит, он сможет выбрать любую тачку, какую только пожелает.

Пришло время прокатиться, и да поможет ему дорога.

02

Пол Джон Ноулз родился в Орландо, штат Флорида, 25 апреля 1946 года. Позже он будет описывать свое рождение как самую страшную ошибку в жизни.

Трудно сказать, развились ли у него преступные наклонности сами по себе или были симптомом условий, в которых он рос, но с раннего возраста маленький Пол постоянно попадал в неприятности. Он родился в большой семье и был одним из пятерых детей; все они жили в трехкомнатной квартире. Само по себе это, конечно, не ведет к криминалу – многие люди в Орландо жили в схожих обстоятельствах, но было одно существенное различие, определяющее детство Пола, – отсутствие заботы. Сам Пол описал это именно так: не недостаток любви – он был убежден, что родители любили его, – а недостаток заботы. Как будто в его семье существовал какой-то барьер между любовью к детям и ее проявлением. Никого из них не содержали в чистоте, не кормили и не уделяли должного внимания, которое помогло бы им стать ответственными взрослыми. Родители просто теряли к детям интерес после того, как они вылезали из подгузников, а порой и раньше, когда старшие дети подросли и начали сами переодевать младших.

В семье Пола единственный моральный ориентир дети получали на улице, и направлен он был не столько на возвышенные идеалы, сколько на то, чтобы стащить как можно больше у других, прежде чем их поймают.

Инспектор по делам несовершеннолетних следил за посещением школы каждого из Ноулзов, ведь вполне вероятно, что без его вмешательства ни один из них не провел бы в школе ни единого дня.

Хотя отсутствие заботы осталось единственным воспоминанием Пола о его детстве, из записанных показаний его брата Клифтона становится очевидным, что ситуация была значительно тяжелее. У Пола имелась склонность ввязываться в драки при каждой попытке отправить его в школу. Он одерживал верх в большинстве из них, в немалой степени благодаря насилию, которому часто становился свидетелем.

Бо́льшая часть этого опыта приобрелась благодаря необычайно суровой дисциплине со стороны отца, который, не прилагая никаких усилий к воспитанию, всегда был готов наказать мальчика за любые проступки. Все дети страдали от жестокости отца, но мужчина любил направлять свой гнев именно на Пола.

Возможно, причина была в том, что мальчик постоянно воровал, чтобы прокормить себя, и братьев, и сестер, а возможно, просто из-за непокорности, которая уже тогда горела в его глазах. Он не терпел, чтобы кто-то указывал ему, что делать, – ни учителя, ни представители закона, и уж точно не человек, который, как он верил, любил его, несмотря на все доказательства обратного.

Они сталкивались лбами почти ежедневно, и Пол всегда выходил из этих стычек проигравшим, но все равно не мог заставить себя отступить. Даже зная, что уйдет с синяками, следами от ремня и случайными переломами, он не сдался и не подчинился власти отца.

В наше время всех детей изъяли бы из семьи Ноулз и передали под опеку, но структур социальной поддержки, которые появились совсем недавно, в 1940-х и 1950-х годах просто не существовало. Забота о детях была обязанностью родителей, и если они предпочитали ею пренебрегать, государство закрывало на это глаза.

После того как полиция задержала Пола за кражу чужого велосипеда и вернула в семейный дом со штрафом, отец решил, что с него хватит. Он был готов терпеть его выходки раньше, но теперь, когда бунт Пола начал стоить ему драгоценных денег на выпивку, решил, что больше не станет.

Тогда он отрекся от сына и передал Пола на попечение государства, недвусмысленно заявив, что не намерен растить преступника. Как будто до этого он вообще что-то делал. С самого первого приюта стало очевидно, что Пол станет проблемой для тех, кто за ним ухаживает. Несмотря на появление нормального питания и собственной кровати, его привычки прочно укоренились, а попытки навязать жесткую дисциплину, которая, по мнению всех, пошла бы ему на пользу, наталкивались на препятствия. Он приходил «домой», когда ему заблагорассудится, игнорируя комендантский час и правила, согласно которым никому не разрешалось возвращаться после установленного времени. Правила действовали только в том случае, если их нельзя было обойти, и к этому моменту Пол уже освоил основы взлома. Простые замки не представляли для него никакой сложности, поэтому единственным препятствием могли стать только конфликты с сотрудниками приюта.

Подобное поведение в корне подрывало любое доверие, которое могло появиться к мальчику. И, по правде говоря, его, казалось, почти не волновало, что он не попадет домой: если не удавалось добраться до кровати, он просто уходил спать в лес. Как будто для него между этими двумя вариантами не было никакой реальной разницы. Ему было настолько все равно, что он действительно не замечал никакого различия между кроватью и сырой землей.