Дьявол за моей спиной бесплатное чтение

Глава 1

05:59. Я резко просыпаюсь от кошмара, сердце гулко колотится, пальцы кажутся онемевшими. Вдох-выдох. Это просто сон. Мне больше не девять лет, я не в шкафу. Мне семнадцать, и я в своей комнате, в безопасности. Но в ушах все еще звучит крик брата «Бру-у-ук, выходи немедленно, маленькая сука» и скрип открывающейся дверцы шкафа.

Я отключаю будильник за несколько секунд до того, как он должен зазвонить, надеваю наушники и запускаю утренний плейлист. Под I Need a Dollar – Aloe Blacc одеваюсь, стараясь не обращать внимания на тянущее ощущение в затылке и зарождающуюся за глазницами боль. Натягиваю лосины, спортивный топ и футболку с длинным рукавом.

На кухне варю овсяную кашу и яйцо, вода шумит в дешевой кофеварке. Я не думаю о том, как сильно хочется вернуться в кровать и проспать полдня, полжизни. Продолжаю выполнять привычные действия одно за другим. Рутина последних лет. Подъем, завтрак, пробежка.

Если бы я знала, что через час и двадцать три минуты найду истерзанный труп, осталась бы дома.

Строго говоря, у меня на сегодня даже есть отличный повод забить на тренировку. Вчера был утомительный, долгий день. Переезд из одного города в другой, тринадцать часов в дороге и еще несколько на то, чтобы перетаскать коробки и распаковать хотя бы те, где были вещи первой необходимости.

Я окидываю взглядом ряды нераспакованных коробок и вздыхаю. Они занимают почти всю прихожую, часть стоит в гостиной. Плюс те, что в моей комнате. Сегодня точно отдохнуть не удастся, а послезавтра уже первый учебный день.

Джуд проспит минимум до восьми, тетя вернется с ночной смены в больнице только через час. Кухня в моем полном распоряжении. Я сижу за столом, запихивая в себя ложку за ложкой ненавистную кашу, листаю глупые видео в «ТикТок».

Рассвет давно наступил. За окном проехал мусоровоз. Скрип тормозов у соседнего дома, прохладный ветер колышет занавески, солнечный зайчик на стене напротив. Отстранение фиксирую все детали, особо не задерживая ни на чем внимание.

На руке вибрируют часы, очередной будильник. Складываю чашку, ложку и тарелку в посудомойку, оставляю записку: «Ушла бегать до 8, лес за автострадой».

Особого смысла в записке нет. Я бегаю каждое утро в одно и то же время, а моя геолокация всегда включена, но мы втроем договорились предупреждать друг друга обо всех перемещениях.

Женщины в этом мире должны быть осторожны. Все женщины, а не только имеющие прошлое, подобное нашему. Этому научили нас тетя и бесконечные сводки новостей о похищениях, изнасилованиях и убийствах.

Наполняю бутылку водой, в телефоне переключаю плейлист на беговой, убираю и то и другое в поясную сумку. Уже в коридоре, пока шнурую кроссовки, в голову снова приходит мысль остаться сегодня дома, дать себе перерыв. Но я не поддаюсь и выхожу на улицу.

Если остаться, если остановиться, накроет с головой. Это я поняла еще в девять лет. Поэтому не даю себе передышку, а продолжаю шаг за шагом двигаться по одному и тому же сценарию. Нагрузить себя делами, утомить настолько, чтобы для плохих мыслей и темных животных желаний не осталось сил.

Вчера мы в город не выходили, не было времени. А из окна машины мало что успели рассмотреть. Блэкмаунт. Город, о котором мы впервые услышали месяц назад, когда тете предложили здесь работу.

Чуть больше ста тысяч жителей, лесоперерабатывающий завод, мраморный карьер, заброшенный лет пятьдесят назад, скалы и очень-очень много деревьев вокруг. До ближайшего города час на машине, до другого – три. Ничего особенного.

Это мой последний год в старшей школе. Какая разница, где его провести? Если все пойдет по плану, если смогу поступить в полицейскую академию, то меня все равно ждет переезд. Я проведу здесь меньше года, что может случиться за такой короткий срок?

День будет жарким, уже градусов двадцать, хотя солнце пока еще невысоко. Дышится легко и хорошо. До леса от нашего дома полтора километра, их я прохожу пешком, чтобы дать мышцам разогреться, а еде – усвоиться.

Я продолжаю концентрироваться на этих простых, понятных действиях, на погоде и видах вокруг, чтобы не думать о кошмаре. Но мне все еще нехорошо, подташнивает от ужаса. Это было восемь лет назад, пора бы отпустить. Сайлас в тюрьме пожизненно, ему до нас не добраться.

Самоубеждение не помогает, поэтому делаю музыку погромче и перехожу на бег. Накануне вечером я посмотрела карту города и нашла небольшой лес неподалеку от нас. Бегать на природе гораздо лучше, чем по городу. Утрамбованная земля намного комфортнее, чем асфальт, а мне нравится, что вокруг нет людей, зданий, светофоров – только природа и я.

Воскресное утро, город пуст. Не считая сборщиков мусора, кажется, все еще спят. Но через метров пятьсот я все же вижу первого человека. Светловолосый парень в белой майке и джинсовых шортах поливает газон. Он замечает меня, широко улыбается и машет рукой.

Черт! Приходится натянуть такую же жизнерадостную улыбку и помахать в ответ. Я ускоряюсь, чтобы он не успел заговорить, если вдруг захочет. Он выглядит милым и симпатичным, но я не хочу говорить, не хочу улыбаться.

Хочу убежать так далеко, как смогу, словно это поможет оттянуть момент, когда мне нужно будет снова притворяться доброй девочкой, живущей с любимой сестрой и тетей и думающей только о том, что сегодня надеть и какую книжку начать читать. Простые мысли, простые желания, простая жизнь.

Но мои родители мертвы, брат в тюрьме, а я в шаге от психбольницы.

«Ну же, Брук, выходи, выхо-о-оди, тебе от меня не спрятаться».

Глава 2

Я пробегаю километра четыре, прежде чем решаю повернуть назад, как вдруг стайка птиц выпархивает из-за высоких кустов. Притормаживаю, пытаюсь выровнять дыхание.

– Это всего лишь глупые птицы, – говорю я себе и делаю пару глотков воды, осматриваясь вокруг. Что их напугало? Лес не кажется диким, но что, если опасные животные здесь есть? Там, откуда я родом, было только несколько лесопарков, в которых водились белки и, может быть, лисы, но такие пугливые, что никогда их не видела, только читала о встречах с ними в интернете.

Из-за дерева метрах в ста неспешно выходит олень. Высокий, с коричневой блестящей шкурой и ветвистыми длинными рогами. Он смотрит на меня, я не двигаюсь. Помедлив несколько секунд, животное уходит прочь. Я выдыхаю. Вот это встреча, будет что рассказать Джуд. Но надеюсь, она не потащит меня сразу же обратно в лес, чтобы самой увидеть оленя.

Пожалуй, на сегодня дикой природы с меня хватит. Я разворачиваюсь к дому и вдруг замечаю примятую траву, словно по ней кого-то тащили в глубь леса, подальше от тропы. Нужно уходить отсюда как можно скорее, я не хочу знать, что там.

«Посмотри», – говорит Голос.

Я вздрагиваю. Не слышала его почти месяц.

«Ты должна это увидеть», – настаивает Голос.

Подчиняюсь ему, иду по следу в траве. Ну конечно, куда еще он мог меня привести. Мертвая девушка. Мухи и мошки кружатся над вспоротым животом, с наполовину вывалившимися внутренностями. Разорванное платье грязное, мятое и едва прикрывает бледные ноги. Сиреневые кроссовки, высокие носки.

Закрываю глаза. Может, это просто галлюцинация? Слуховые у меня уже есть, теперь зрительные. Я схожу с ума.

«Ты не сходишь с ума».

Все сумасшедшие считают себя нормальными. Но этот запах… Трупный. Могла ли галлюцинация стать настолько реалистичной?

Я не хочу смотреть на ее лицо. Но взгляд, словно против воли, блуждает по телу, отмечая все детали. Тонкие руки, под обломанными ногтями грязь и, кажется, кровь. Спутанные темные волосы разметались по плечам и земле. На лице застыл ужас, пустые глазницы черны, в них что-то копошится.

Я прижимаю руку ко рту и носу, когда ветер доносит до меня запах разложения. Отступаю подальше и достаю телефон. Нужно вызвать полицию.

«Нет, уходи».

– Нужно вызвать полицию, так положено. Ее кто-то убил! – спорю я, судорожно пытаясь разблокировать телефон.

Руки дрожат.

«Это привлечет к тебе внимание. Второй день в городе— и сразу находишь труп? Сенсация для соцсетей».

– Она чья-то дочь, возможно, сестра, – бормочу я, но палец зависает над кнопкой вызова.

Мне не нужно внимание, я хочу быть незаметной. Окончить школу и уехать еще дальше на юг, где никто не знает моего прошлого, где никому оно не интересно. Ее найдут и без моей помощи. Дорога, по которой я бежала, утоптана хорошо, по ней явно часто ходят.

Я делаю еще несколько шагов прочь, но замираю. Дикие звери. Они растерзают ее. Если здесь есть олени, вероятно, водятся и хищники. Разве недостаточно страданий для одной души?

«Нет там уже никакой души, только мешок плоти и костей. Ей плевать. Подумай лучше о себе».

Голос настойчиво звучит в моей голове. Сжимаю левую руку в кулак, так что ногти до боли впиваются в ладонь. Я отказываюсь слушать его и нажимаю на вызов.

Диспетчер отвечает спустя пару гудков, я стараюсь говорить спокойно и четко. Видимо, слишком спокойно, раз она несколько раз переспрашивает, не розыгрыш ли это, и даже предупреждает об ответственности за ложный вызов полиции.

Наконец, спустя долгие пять минут, она произносит «Патруль выехал, оставайтесь на месте». Связь прерывается, и я раздраженно вздыхаю. Похоже, с профессионализмом тут проблемы. Она должна была поддерживать со мной разговор до приезда полицейских – что, если убийца рядом прямо сейчас?

Но город настолько маленький, что последнее убийство здесь было много лет назад. По крайней мере, то, о котором писали газеты. Мелкие кражи, пьяные драки и торговля травкой – вот и весь список дел, с которым работает местное управление шерифа.

Когда месяц назад тете предложили новую работу, она сомневалась. Считала, что нам будет лучше окончить школу в привычном месте. Но предложение было слишком хорошим: зарплата выше плюс компенсация аренды. Даже дом для нас уже нашли – гораздо больше того, в котором мы провели последние восемь лет. У нас с Джуд наконец будут собственные комнаты.

Название города, Блэкмаунт, нам ни о чем не говорило, поэтому мы провели пару часов в интернете. Ничего интересного не нашли – небольшой город, окруженный красивыми скалами и лесом.

В таких сонных, полузабытых городках, вроде этого, должно быть спокойно и безопасно. Должно быть, вот только злу все равно, где прятаться. Растерзанный труп у моих ног тому доказательство.

Запах стоит невыносимый, но я все же подхожу еще ближе и осматриваю тело. Одежда недорогая, но новая, на шее золотой кулон. Его не украли, так что дело явно не в корысти.

Край платья задран и бедра в кровоподтеках.

Убийство, чтобы скрыть изнасилование? Но зачем вспарывать живот? Это болезненная и долгая смерть. Сколько же нужно ненависти, чтобы сделать такое с другим человеком?

Крови на земле вокруг тела не видно, значит, девушку перенесли сюда уже после смерти.

Я подхожу немного ближе, стараясь не обращать внимания на копошащихся в ранах личинок. Повинуясь внезапному порыву, делаю несколько фото и тут же их удаляю. Вдруг полиция решит проверить мой телефон. Про папку с удаленными файлами они могут и не вспомнить.

Сквозь густой запах разложения я вдруг отчетливо улавливаю приятный аромат мятной жвачки. Такой совершенно неуместный, сбивающий с толку. Рот девушки приоткрыт, но сомневаюсь, что пахнет от нее. Должно быть, просто показалось.

Возвращаюсь на тропу, сердце колотится, и кровь стучит в ушах. Это не страх, я не боюсь трупов. Живые страшнее мертвых. И не отвращение, ведь смерть – всего лишь физиологический процесс. Мне жаль убитую, но это не та эмоция, от которой мои руки непроизвольно начинают сжиматься в кулаки.

Это ненависть.

Такая сильная ненависть, что мне трудно дышать. Хочется сорваться с места и бежать до тех пор, пока не останется сил на эмоции. Но будет трудно объяснить свое поведение полиции, поэтому я остаюсь стоять и стараюсь сосредоточиться, дышать по чертовому квадрату.

Вдох на четыре секунды, задержать дыхание на четыре, выдох на четыре, задержать дыхание на четыре. Повторить.

Я ненавижу того, кто это сделал, мне хочется разорвать его так же, как он поступил с этой девушкой. Око за око, и пусть весь мир ослепнет.

Голос смеется в моей голове. Ему нравится, когда я такая. Злая. Мне хочется что-то разбить, закричать. Закрываю глаза.

Это неправильно, люди так не реагируют.

«Любая реакция нормальна, это ведь жестокое убийство».

Он прав, хоть и не хочется это признавать. Но именно из-за этой душащей ненависти я и решила, что буду поступать в полицейскую академию. Мне невыносима мысль, что кто-то настолько испорченный, настолько опасный может выйти сухим из воды.

Убийцы должны быть наказаны. Я хочу наказать их.

«Убить».

– Посадить в тюрьму, – поправляю я.

За спиной раздается треск сучьев. Резко оборачиваюсь, вглядываюсь в пространство между деревьями, но не вижу ничего. Все чувства обостряются. Я почти хочу, чтобы что-то произошло, чтобы убийца все еще был здесь, попытался напасть. Дал мне шанс отомстить ему.

Но никого нет. Только шелест листьев на ветру и птичий пересвист. Мы здесь одни. Я и безымянный труп. Кожа, покрытая потом после бега, стремительно остывает. Меня начинает бить дрожь. Лучи солнца, хоть и теплые, почти не проникают сквозь кроны деревьев.

Лежащий рядом труп не пугает. Я видела мертвые тела родителей, помню, как они умирали. Как кровь заливала старый пыльный ковер. Как топор раз за разом рассекал их плоть, жилы, дробил кости. Если я закрою глаза, то снова услышу этот звук. Кажется, он навечно отпечатался в моей памяти.

На часах уже 08:15. Прошло больше часа, как я вышла из дома. Сколько же полиции потребуется времени, чтобы добраться до меня? Проверяю расстояние по карте в телефоне. От места, где я нахожусь, до полицейского участка девять километров. Совсем недалеко.

Бесконечный круговорот мыслей прерывает звонок. Джуд.

– Хэй! Ты в порядке?

– М-м-м, да.

– Звучит как-то неуверенно. Я проснулась, а тебя нет ни в душе, ни на кухне. Смотрю по геолокации, а ты в каком-то лесу. Подумала, что еще бегаешь, ждала минут пять, прежде чем позвонить, но ты все там же. Что случилось? Ногу подвернула или отдохнуть присела?

– Все нормально, – прерываю Джуд. – Ну, почти.

Я рада ее звонку, родной и знакомый голос успокаивает меня. Кто-то счел бы такой звонок слишком навязчивым, ведь я опаздываю всего на пятнадцать минут. Но для нашей семьи это норма.

Возможно, не зря. Мой взгляд возвращается к трупу. С тропинки, где я стою, видно только грязно-белую подошву одной кроссовки. Я делаю глубокий вдох и рассказываю Джуд о страшной находке.

– Ну и ну. И сколько полиция сказала ждать?

– Наряд выехал, но время не уточняли.

– Вот гады, могли бы и поактивнее шевелить своими продажными задницами.

Я улыбаюсь. Джуд всех считает продажными, ведь нашей семье вовремя не помогли, пришлось разбираться самим.

– Пока они не приедут, говори со мной. И я выхожу к тебе!

– Поговорим, но сюда идти не стоит. Ты ничем не сможешь помочь, только застрянешь здесь. Кто знает, сколько копы будут меня опрашивать, может, придется в участок ехать.

– Ты же знаешь, что я всегда готова застрять с тобой, – говорит сестра.

– Джуд.

– Ладно, ладно, тогда я пожарю блинчики, пока болтаем. Ты наверняка придешь жутко голодной.

Мой живот урчит в подтверждение ее слов.

– Тетя спит?

– Да, легла сразу, как пришла со смены. Оставила записку со списком продуктов. Хочешь, я ее разбужу, и мы заберем тебя на машине?

– Нет, думаю, полиция довезет меня до дома. Тут же недалеко.

Минут десять мы болтаем обо всяких пустяках. Я слышу напряжение в голосе Джуд – переживает, но держится. Правильно, паника сейчас ни к чему. Мы обсуждаем планы на день – нужно разобрать вещи и съездить в магазин.

Наконец в отдалении я слышу вой сирены, а минут через пять появляются трое запыхавшихся полицейских. Но не со стороны тропы, откуда я прибежала, а справа. Они выходят из-за кустов прямо к трупу.

Видимо, где-то неподалеку есть еще одна тропа или даже дорога, очень уж быстро они дошли от машины до этого места. Я бежала сюда минут пятнадцать.

Один из полицейских подходит ко мне, доставая маленький блокнот из кармана, двое других остаются осматривать тело.

Глава 3

Полицейские тратят на опрос от силы минут пять. Записывают мои данные, адрес, номер телефона, уточняют, с какой целью я бегала в такую рань по лесу, и отпускают домой. Лица у них хмурые и, кажется, раздраженные. Никакой озабоченности не проявляют.

Один из офицеров, самый молодой, вызывается проводить меня до дороги. Но идем мы почему-то тем же путем, каким я прибежала, хотя он явно длиннее. Я не задаю никаких вопросов.

Адреналин схлынул, и теперь чувствуется лишь усталость. Ужасно хочется пить, но воды в бутылке больше нет.

Уже почти у опушки офицер откашливается и говорит словно нехотя:

– Я бы посоветовал воздержаться от прогулок в лесу. В это время года у медведей гон. Ревнивый самец может напасть на неосторожного человека.

– Вы думаете, ее задрал медведь?

Этот вопрос он игнорирует. Окинув меня взглядом с головы до ног, с противной ухмылкой бросает:

– Вряд ли ты бегаешь быстрее шестидесяти километров в час.

Времени ответить он мне не дает, разворачивается и уходит обратно. Я же бреду домой, по пути написав сообщение Джуд, что скоро буду.

Здесь водятся бурые медведи? Когда мы изучали информацию о городе, этот нюанс как-то пропустили.

«Медведи ли?» – шепчет Голос в голове.

Девушка точно умерла не от когтей и клыков, рана на животе была с ровными краями, как от лезвия… Могут ли такой разрез оставить когти животного? Еще и кровь на ее бедрах… Могло ли это быть насилием? Я уже не уверена в том, что видела.

Мысли внезапно прерывает голос, но теперь уже не внутри головы:

– Как пробежка?

Тот же парень, который поливал газон, только теперь он у другого дома возится с досками у покосившегося забора. Пару секунд я мешкаю, но потом понимаю, что, скорее всего, он подрабатывает. В субботу с самого рассвета. Ну надо же. Редкость среди подростков.

– Пить хочешь?

Я мотаю головой – вот еще, брать напитки у незнакомцев. Но и промолчать будет грубо. Он уже снял майку, она торчит из кармана его шорт. Мой взгляд невольно скользит по широким плечам, грудным мышцам и прессу. Кожа в капельках пота блестит под солнцем. Парень проводит рукой по лбу, отбрасывая мешающие пряди с глаз.

– Спасибо, но до дома остался всего квартал. Немного переоценила свои силы. – Я неопределенно машу рукой в сторону леса и улыбаюсь.

– Бывает. Хорошего дня, бегунья!

Он широко улыбается и машет на прощание. Не парень, а «золотистый ретривер». От такого дружелюбия скулы сводит. Уж очень не к месту оно сейчас, раздражает. Но не могу не отметить, что он очень привлекателен – этакий соседский мальчишка.

– И тебе!

Я немного ускоряю шаг. Скорее бы оказаться дома. Еще один вежливый или любой другой разговор я не выдержу.

Сестра ждет меня на крыльце со стаканом воды. Выпиваю его залпом, и только потом мы заходим в дом.

– Я знаю, что ты устала и, возможно, хочешь завалиться спать на весь день, но, может, после душа и завтрака тебе полегчает…

– Дай мне полчаса, и начнем разбирать вещи.

Нужно занять себя. Не хочу думать ни о находке, ни о том, почему Голос в этот раз прождал всего три недели, чтобы появиться. С каждым разом перерывы все меньше и меньше. Значит ли это, что мне хуже?

Впервые я услышала его, когда мне было девять. Помог и пропал. Ребенком я думала, что он стал ответом на мои отчаянные молитвы, но чем старше становилась, тем сильнее сомневалась, что Голос вообще существовал. Мне казалось, что это просто реакция психики на сильный стресс. Дети часто разговаривают с невидимыми друзьями или выдумывают истории, это часть взросления.

Но Голос появился снова, когда я почти о нем забыла. Мне было шестнадцать, и списать все на стресс и подвижную детскую психику уже не получалось. Я пыталась его игнорировать, убедить себя, что это всего лишь слуховая галлюцинация.

И, конечно же, я гуглила. Шизофрения – самый очевидный вариант. Вкупе с агрессией и трудно контролируемыми, неприемлемыми в социуме желаниями складывалась очень плохая картина. Я была дочерью своего отца. Жестокого самовлюбленного тирана.

Официально никакого диагноза у него не было, но только потому, что он избегал врачей. Готова поспорить на все деньги мира, что он был сумасшедшим, как и мой брат Сайлас. Как, возможно, и я.

Я следила за Джуд, но она была обычной девочкой, которая выросла в милую и очень творческую девушку, совершенно обычную. Похоже, в ее гены фамильная гниль не проникла.

Стою под душем не меньше двадцати минут. Я помыла голову и тело трижды и все равно, кажется, чувствую запах разлагающегося трупа. Не знаю, что хуже – найти мертвеца или понять, что это была просто галлюцинация.

Появившись снова в мои шестнадцать, Голос теперь надолго не пропадает. Перерывы становятся все короче, сначала полгода, потом несколько месяцев, теперь три недели. Что, если однажды он останется навсегда?

Что, если все станет хуже и я причиню кому-нибудь вред? Я знаю, что мне нужно обратиться за профессиональной помощью. Но не могу, не могу себя заставить сделать это. Этот страх тянется из самого детства, когда я, утопая в огромном кресле в кабинете врача, пыталась выдавить из себя правильные ответы на его вопросы. Скользкие, как угри. Тот врач мог бы раскусить меня в два счета, если бы Голос вовремя не вмешался.

Он сказал мне успокоиться, если я не хочу оказаться запертой в психушке вдали от сестры. Диктовал мне правильные ответы.

Продолжаю думать об этом, пока принимаю душ, переодеваюсь, ем блинчики с Джуд на кухне. Сестра что-то рассказывает, но слушаю ее вполуха. Наконец она это замечает и легко трогает мое плечо.

– Ты опять пропала.

Она так называет моменты, когда я слишком надолго погружаюсь в свои мысли. Мне не нравится, это звучит слишком страшно, слишком близко к правде.

– О, быстро они!

Джуд листает новостную ленту «Фейсбука»[1], и я сразу понимаю, о чем там написано. Репортеры уже разнюхали про лесную находку.

– Не волнуйся, там нет ни слова о тебе. Написано только «бегун обнаружил тело рано утром».

Что ж, один человек точно догадается, что это я. Тот парень-«ретривер» видел меня выходящей из леса. Надеюсь, он не из болтливых и наши пути больше не пересекутся. Однако и то, и другое сомнительно. Слишком маленький город, здесь все постоянно встречаются и наверняка обожают сплетни.

– Черт! – Я откидываюсь на стуле и закрываю глаза.

– Все будет хорошо, Брук. Забей.

Она права, нет смысла переживать из-за того, что пока еще не случилось. Что кто-то из проныр-репортеров узнает мое имя, решит покопаться в прошлом. В конце концов, я ведь не обязана говорить с ними.

Глава 4

Первым делом в списке – продукты и поиск работы. За этим мы отправляемся в самый крупный в городе торговый центр. Заносим резюме в кинотеатр на верхнем этаже, в кафе на фудкорте и кофейню на первом этаже. Словом, везде, где требуются сотрудники в выходные.

Мы работаем каждое лето с четырнадцати лет, как только тетя дала на это добро. Выгуливали собак, разносили почту, убирали столики в местных кафе и мыли посуду. Поэтому, хоть деньги у нас и есть, стараемся не тратиться лишний раз. Весь прошлый год копили на машину. Подержанную, конечно. «Мазда» 1981 года, синего цвета. Местами, где краска слезла, корпус проржавел.

У тети мы денег не просим. Она и так много для нас сделала, забрав к себе. Очевидно, в приюте нас не ждало бы ничего хорошего. То, что она сделала, – подвиг. Сама еще совсем юная, только-только университет окончила. Тянуть на себе двух детей и пытаться взобраться по карьерной лестнице – та еще задачка.

Хотя денег в обрез, но мы всегда были сыты и одеты. Жизнь у тети ощущается раем по сравнению с тем грязным, прогнившим трейлером, где мы жили раньше.

Там мы спали на картонках и старом одеяле, постеленном прямо на пол. От холода по ночам стучали зубы и сводило мышцы в ногах. Иногда я просыпалась от ощущения, что по мне кто-то ползает. Вши… До сих пор передергивает от одного воспоминания.

В первую ночь, когда мы оказались у тети, она постелила нам чистое и свежее белье на широкой кровати. Помню мягкость перины и тепло одеяла, успокаивающий запах лаванды. Несмотря на стресс, я заснула практически сразу, как голова коснулась подушки. Спала я крепко и без сновидений.

Парень, с которым тетя встречалась, был против чужих детей в доме. Первую неделю он игнорировал нас, только кидал злые, раздраженные взгляды, а в один момент просто сорвался. Помню, как он орал на нее на кухне, чтобы тетя вернула нас, «маленьких психопаток», откуда взяла. «Каков отец – такова и дочь! Я не собираюсь жить в одном доме с этими чудовищами».

Мы прятались в ванной, слушая их спор, а потом хлопнула входная дверь. Мы нашли тетю яростно кидающей мужские вещи в чемодан. Она выставила его за порог, закрыла дверь на оба замка и подошла к нам.

«Вы не чудовища и не психопатки, ясно? – строго сказала она, но в ее глазах стояли слезы. – Вы маленькие девочки, которым очень не повезло, но все будет хорошо».

Она крепко нас обняла. Мы наконец были в безопасности, в доме, где о нас заботились. Но ни одно объятие, ни одно ласковое слово не могло избавить меня от поселившегося внутри ужаса. Казалось, что вишу над пропастью, изо всех сил цепляясь за края обрыва. Я могла сорваться в любой момент. Но не знала, как выразить это словами, как попросить помощи.

Вечером, пока мы смотрели фильм, я периодически поглядывала на тетю. Она не следила за сюжетом, ее мысли явно витали где-то очень далеко. Возможно, она сомневалась в своем решении или жалела о нем, но больше мы никогда не видели этого парня.

Зарплаты тети едва хватало на бытовые расходы: еду, лекарства, аренду. Поэтому, став постарше, я попросила у нее разрешения работать самой. Она не возражала.

– Когда много работаешь, не остается времени на глупости, – сказала она, погладив меня по голове. – Только не забывай отдыхать.

Чтобы не оставлять Джуд одну дома, пока мы на работе, ее отправляли в местный лагерь для творческих детей почти на все лето. Но в свои четырнадцать она тоже решила работать. Тетя воспитывала нас самостоятельными и ответственными, неоднократно повторяла, что на мужчин надеяться нельзя. Мы должны уметь сами обеспечивать себя.

Джуд предлагает захватить китайскую еду на вечер. В магазине слишком много людей, шума и света. Я чувствую раздражение и усталость. Хочется растянуться на кровати и провалиться в сон. Но загоняю это желание поглубже и соглашаюсь подождать, пока сестра купит все, что хочет.

Очередь длинная, она встает позади группки девушек и почти сразу включается в беседу. В этом вся Джуд – веселье и непосредственность. Люди тянутся к ней, как цветы к солнцу.

Я располагаюсь на одном из красно-белых диванчиков поудобнее и листаю ленту в телефоне. Ищу информацию про бурых медведей. Все источники утверждают, что гон у них заканчивается в середине июля, но сейчас конец лета. Зачем полицейскому врать о том, что так легко проверить?

С другой стороны, он местный и должен знать повадки животных. Возможно, здесь медведи более активны? В статье написано, что они кочуют до конца августа. Гипотетически жертва действительно могла наткнуться на одного из них.

Ударом лапы зверь способен перебить хребет, пробить череп лосю, а мощными челюстями – перекусить ствол ружья. От одной мысли о встрече с тушей полтонны весом один на один в лесу дрожь пробирает. Но так вспороть живот…

Джуд возвращается ко мне с большим бумажным пакетом, от которого исходит упоительный запах еды. От этого аромата у меня даже немного поднимается настроение.

– Ну и очередь! Познакомилась с девчонками из нашей школы, они сказали, что отбор в команду будет уже в пятницу. Хорошо, что мы готовились все лето.

– Я не хочу в чирлидинг.

– Уф, жаль! Ты бы точно прошла. И это было бы плюсом для колледжа.

Ее комментарий я пропускаю мимо ушей. Мы обсуждали это уже раз десять. Мне не нравятся командные виды спорта, не люблю общаться с людьми. Я выжимаю из себя максимум, оставаясь вежливой в школе и на работе, улыбаюсь, когда нужно, но втайне всегда мечтаю о том, чтобы убраться куда подальше.

Джуд иная. Ей нравится внимание, она стремится окружать себя людьми. Словно подпитывается восхищением, как батарейка. Наверное, поэтому она еще в третьем классе решила стать первой женщиной-президентом.

По дороге к машине решаю рассказать Джуд о предупреждении полицейского, медведях и моих сомнениях. Она внимательно слушает, не перебивая. Потом достает телефон и начинает просматривать гугл-карты.

– Что ты делаешь?

– Ты сказала, что трава примята, крови не было, а полицейские пришли с другой стороны от тропы.

–Да… – Пока я не понимаю, к чему она клонит.

Джуд показывает рукой, чтобы я подождала и не мешала. Проходит пара минут.

–Есть, я так и думала!– вскрикивает она.– Смотри, если бы ты пробежала еще четыреста метров, то увидела бы скалы. Судя по фотографиям туристов, в них полно трещин и встречаются чертовы мельницы[2].

Она показывает одну из фотографий, на которой кто-то снял огромную дыру в скале, похожую на колодец. Должно быть, это и есть одна из мельниц. Странное название. Дно темное, но, судя по отражению бело-голубого неба внутри, там есть вода.

– Думаешь, труп могли тащить туда?

– Вполне возможно. Тело тащили со стороны трассы, откуда потом приехали полицейские, чтобы сократить путь до скал. Ты появилась и спугнула убийцу, он бросил девушку, а сам сбежал.

Я вспоминаю взлетевших из кустов птиц. Что, если их потревожил человек? Джуд права, теория и правда звучит логично и стройно. Мы успеваем проехать половину пути до дома, когда сестра вдруг говорит:

– Боже, ты была так близко от маньяка!

Ее голос звучит испуганно. Я нехотя киваю. Зная Джуд, она еще долго будет думать об этом, нервничать и наверняка мучиться бессонницей. Но мне нечем ее успокоить. День кажется бесконечным, хотя еще даже не полдень.

В прихожей нас ждет гора неразобранных коробок. Вручив тете пакет с едой, мы сразу принимаемся за дело. В девять вечера она уезжает на очередную ночную смену, а я беру холодную банку колы из холодильника и обессиленно падаю на диван в гостиной.

– Давай ты пойдешь отдыхать, а я тут закончу сама. Осталось совсем немного, я справлюсь. Денек у тебя был сумасшедший.

Мне не хочется оставлять Джуд, но она права, я очень устала. Все, чего мне хочется, – завалиться на кровать и проспать до утра. Поэтому не спорю, только обещаю, что завтра возьму готовку на себя.

В комнате я стаскиваю одежду и падаю на кровать. В голове гудит от усталости, но за таблеткой спускаться лень, поэтому просто закрываю глаза. Кажется, сегодня мне будут сниться кошмары: я снова увижу лес, сиреневые кроссовки и пустые глазницы.

Ворочаюсь несколько часов, не в силах ни уснуть, ни что-либо делать.

Глава 5

На часах почти полночь, а я все еще не сплю. Джуд давно ушла к себе.

Я не могу перестать думать. О трупе, о прошлом, о себе, о том, что хочу сделать. Мысленная жвачка, так это называется.

Наконец я сдаюсь и встаю. Немного прокачусь, развеюсь. Без глупостей, обещаю себе, заранее зная, что обещание, скорее всего, не сдержу.

Ночь теплая и темная, луна и звезды скрыты за быстро бегущими облаками. Я вбиваю в навигатор адрес «Макдоналдса» в ближайшем городе Ирвэйн. Мне нужна какая-то мини-цель. Я съезжу за кофе и обратно, на все уйдет два с половиной часа, не больше.

Ирвэйн оказывается еще меньше Блэкмаунта. Маленькие старые домишки, автобусная станция, крохотная центральная площадь с неработающим фонтаном посередине. Я проезжаю через весь город. В большинстве домов свет, конечно же, не горит. Глубокая ночь. Фонари светят тускло, а некоторые и вовсе не работают.

Город вызывает депрессивное ощущение. Покинутый и забытый, медленно разрушающийся. В неровном свете фонарей очертания зданий кажутся размытыми.

Я проезжаю «Макдоналдс». На парковке возле него стоят несколько парней, их громкий смех слышно даже сквозь музыку в салоне. Меня потряхивает от нервов. Перед глазами тело девушки. Оно вызывает воспоминания из далекого прошлого. Когда кровь была на моих руках, под ногтями, в волосах. Так много крови.

Сглатываю и заворачиваю на парковку перед мотелем. Знаю, что найду здесь того, кто мне нужен. Хотя и не могу объяснить, откуда взялась эта уверенность.

– В последний раз, – произношу я тихо, смотря на свое отражение в зеркале заднего вида. – Мне просто нужно сбросить стресс перед началом учебы.

У меня нет никакого конкретного плана. Я просто позволяю своим инстинктам взять верх и вести меня.

Колокольчик над дверью звякает, когда захожу в мотель. Парень за стойкой поднимает на меня глаза. Темно-карие, почти черные за тонкими стеклами очков. В зубах зажата сигарета, дым тонкой струйкой поднимается в воздух. Я делаю шаг к нему, еще один. Он следит за мной не отрываясь, расслабленно сидя в потертом кресле и закинув ноги на стойку. Его короткие каштановые волосы в таком идеальном беспорядке, какой бывает, только когда тратишь на укладку минимум двадцать минут. Рукава полосатой рубашки закатаны, он держит книгу в мягкой обложке.

Посреди этого уснувшего, застывшего во времени города он ощущается единственным живым существом. Даже те парни у «Макдоналдса» казались лишь тенями.

Когда я подхожу, он опускает ноги на пол, снимает очки и кладет их вместе с книгой на стойку, рядом с полупустой кофейной чашкой. Вынимает изо рта сигарету и выдыхает дым.

– Чем могу помочь? – Голос бархатный и глубокий, взрослый. Хотя на вид парень старше меня всего на пару лет.

Слова застревают в горле, приходится откашляться, прежде чем я наконец говорю, что мне нужен номер. Мне нужен номер?

Он называет цену и тушит сигарету в блюдце. Встает, снимает один из ключей с крючка на стене позади себя и подает мне, облокачиваясь на стойку перед собой. Кивает на журнал записей, чтобы я расписалась. Делаю это и кладу рядом несколько купюр.

В воздухе отчетливо пахнет свежесваренным кофе. Зрачки парня по цвету почти не отличаются от радужки. В левом ухе тускло поблескивает золотая серьга.

– А дополнительные услуги ваш отель предоставляет? – спрашиваю я, и мой голос звучит приглашающе тихо и хрипло.

– Все, чтобы удовлетворить наших клиентов. – Его губы медленно растягиваются в улыбке, словно он только и ждал этого вопроса.

Парень ставит на стойку табличку «Перерыв» и обходит ее.

– Второй этаж, – говорит он, и я поднимаюсь по лестнице. Он следует за мной. – Третья дверь налево.

Когда я останавливаюсь у нужного номера, то на секунду замираю и кидаю на него взгляд. Он опирается на стену плечом и складывает руки на груди.

«Чего ты хочешь?» – спрашивает Голос.

Отвлечься. Расслабиться. Завтра я снова буду послушно играть роль нормальной девушки. Но сегодня могу побыть собой.

Открываю дверь и захожу внутрь. Обычный номер, большую часть которого занимает кровать. Рядом тумбочка с лампой, стул с высокой спинкой. На полу потертый ковер. Из приоткрытой двери видно кафельную плитку и раковину. На стенах, поверх бежевых обоев, постеры кинофильмов. Похоже, интерьер не обновлялся годов с 80-х.

Луна наконец вышла из облаков и светит прямо в окна, поэтому я не включаю свет. Снимаю куртку, кидаю ее на стул и поворачиваюсь. Парень стоит передо мной, улыбаясь одним уголком губ. Это придает его лицу хитрое выражение, но разгадать, о чем он думает, я не могу.

– Сними рубашку, – говорю ему, и он подчиняется без слов. Расстегивает пуговицы одну за другой.

Неотрывно слежу за движениями его пальцев. Похоже, он не только перед зеркалом много времени проводит, но и в спортзале. Ни грамма жира. Стройное, подтянутое тело. Парень стягивает рубашку и бросает поверх моей куртки.

Протягиваю руку и провожу пальцами по его прессу и косым мышцам живота. Он резко выдыхает, и я бросаю на него взгляд. Он наблюдает за моими движениями не отрываясь.

Его кожа теплая и гладкая, цвета топленого молока. Мне хочется попробовать ее на вкус, такая же ли она сладкая. Справа под ребрами четыре строчки текста на незнакомом мне языке.

– На каком это языке? – Я скольжу пальцами по татуировке.

– На давно забытом.

Я хмыкаю. Как высокопарно. Расстегиваю ремень на его штанах и вытягиваю из шлевок. Отступаю на шаг.

– Разденься.

Из номера за стеной доносится приглушенная музыка.

Парень избавляется от одежды и ухмыляется, наблюдая, как я складываю ремень вдвое и вдеваю в отверстие пряжки сверху. Медленно осматриваю парня с головы до ног. Его член уже стоит, а мы еще даже не целовались.

– Может, хоть имя свое скажешь?

– Нет. Вытяни руки, – говорю я, почти ожидая отказа, но он не колеблется ни секунды.

Судя по блеску в глазах, вся эта ситуация его невероятно забавляет. Что ж, меня тоже. Никогда не пробовала ничего подобного. Не то чтобы у меня было много сексуального опыта. Это всего лишь третий раз в моей жизни.

Связываю его запястья ремнем двойной нерастягивающейся петлей и киваю на кровать. Пока он ложится, снимаю трусы, кладу их поверх нашей одежды и достаю презерватив из кармана куртки. Платье не снимаю.

Музыка за стеной стала громче. Я могу различить каждое слово в песне Ain’t Nobody. Сажусь поверх его бедер, чуть ниже члена. «Никто, кроме тебя»… Как иронично и романтично. В голове шумит от возбуждения и предвкушения.

Наклоняюсь и провожу языком по его прессу и выше. На вкус он как сливки. Когда касаюсь букв татуировки, где-то на задворках сознания вспыхивает образ библиотеки, погруженной в леденящий мрак, бесконечно высокие книжные полки, запах пыльных пожелтевших страниц.

Язык скользит выше, слегка прикусываю сосок, чувствуя, как напрягается его тело под моими ладонями.

Смотрю на связанные запястья. Кажется, я затянула ремень слишком туго. Он впивается в его кожу.

– Тебе не больно? – спрашиваю я, и парень качает головой, не переставая улыбаться.

– Хороший мальчик, – слышу свой голос со стороны, гораздо более глубокий, чем обычно, похожий на тихое рычание, чем на человеческую речь.

Выпрямляюсь, откидываю волосы за спину и открываю упаковку презерватива, надкусив ее. Оба прошлых раза парни справлялись с защитой сами. Но мне интересно сделать все самой. Это оказывается просто. И мне нравится, как прикосновение моих ногтей ко внутренней стороне бедер парня, а потом к члену отзывается волной мурашек по его коже.

«Нравится командовать?» – спрашивает Голос.

«Нравится, когда контроль у меня. Я возьму только то, что он сам готов мне дать. И он может уйти в любой момент», – думаю я.

«Боюсь, для этого уже слишком поздно».

Мне кажется, я пылаю изнутри от восторга. И это абсолютно точно ненормально и неправильно, но в этот момент мне абсолютно плевать. Приподнимаю бедра и медленно опускаюсь на его член. Я уже такая влажная, что он легко скользит внутрь, почти до самого основания. Поднимаю голову к потолку и позволяю стону вырваться из горла.

Двигаюсь неспешно, наслаждаясь ощущением близости. Близости с парнем, которого вижу в первый и последний раз. Я стаскиваю платье и кидаю его куда-то на пол.

Посреди ночи один на один с парнем в незнакомом городе. Мне должно быть страшно? Но я никогда и нигде не чувствую себя в большей безопасности, чем в таких очевидно рискованных ситуациях. Очередной парадокс моего больного мозга.

«Ты не больна», – говорит Голос, и в этот момент парень поднимается. Его руки оказываются за моей спиной, и он впивается поцелуем в губы.

Он смог сам ослабить узел, но не снял ремень полностью. Чувствую холод пряжки, впивающейся в мою поясницу. Мы словно связаны этим ремнем.

«Связаны», – эхом повторяет Голос.

Парень прижимается так, что я чувствую своей грудью его и, кажется, даже слышу стук сердца, который сливается с моим.

Голова кружится от поцелуя. Он проводит языком вдоль по моему горлу, заставляя застонать от удовольствия. Ремень соскальзывает на кровать, и парень переворачивает меня на спину, теперь он задает темп. Я обхватываю его талию ногами и закрываю глаза, когда он снова меня целует.

Мне кажется, что я задыхаюсь, но не хочу, чтобы это прекращалось, поэтому обнимаю его за шею и притягиваю еще ближе. Мне нравится вес его тела на мне. Движения становятся быстрее, он гладит меня, сжимает ягодицы, впиваясь пальцами в кожу. Это так приятно, что у меня вырывается очередной стон.

Он доводит меня до оргазма, и через пару секунд кончает сам. О, чувствую, как сокращается его член во мне. Смотрю в его темные глаза, и на какое-то мгновение они мне кажутся ужасно знакомыми.

– У вас тут по ночам еду доставляют? Я голодна как волк, – выпаливаю, и почему-то мне вдруг становится ужасно неловко.

– Я заказал пиццу прямо перед твоим приходом, думаю, ее уже успели доставить. Схожу проверю, – отвечает он, вставая с кровати и едва сдерживая смех.

– Какой шикарный сервис в этом отеле. Поставлю пять звезд. – Я не могу сдержать улыбку.

Успеваю принять быстрый душ, когда он возвращается с коробкой. От нее даже пар идет, как будто пиццу только что вытащили из печи. Он протягивает ее мне через порог, явно не собираясь входить в номер.

– Присоединишься? – осторожно спрашиваю и, пока он медлит с ответом, добавляю: – Не могу же я одна съесть целую пиццу, которую ты заказал для себя.

– Конечно.

– У тебя не будет проблем из-за отсутствия на рабочем месте? Как долго длится твой «перерыв»?

– Столько, сколько тебе нужно.

Мы едим пиццу прямо в постели. Никогда не пробовала ничего вкуснее. Сыр тает на языке, а сочетание бекона и ананасов, кажется, способно вызвать новый оргазм.

– Представляешь, а кто-то ведь не любит ананасы в пицце, – говорю я, доедая второй кусок.

– Сумасшедшие, – соглашается он и облизывает пальцы, испачканные в соусе. От этого движения внизу живота вспыхивает жар.

Это, наверное, отражается на моем лице, потому что он откладывает коробку в сторону и наклоняется, чтобы поцеловать. Мы снова занимаемся сексом.

После, лежа на его груди, я наконец смотрю на часы. Четыре утра. Мне нужно возвращаться домой, но обещаю себе, что полежу минут десять и встану. Мы говорим о фильмах, плакатами которых украшены стены. Один из них мне незнаком, и парень начинает рассказывать сюжет.

Его голос действует на меня убаюкивающе. Это был слишком длинный день, а секс и вкусная еда меня полностью расслабили. Я проваливаюсь в сон, успев подумать, что надо бы взять у этого парня номер.

Глава 6

Когда я просыпаюсь в шесть утра от звонка будильника, парня уже в комнате нет. За стойкой сидит незнакомая женщина. Чувствую укол разочарования. Сбежал, даже не попрощавшись. Что ж, пожалуй, это к лучшему. Я ведь хотела просто развлечься и сделала это.

Как ни стараюсь приехать раньше тети, у меня, конечно же, ничего не выходит. Мы подъезжаем к дому почти одновременно.

– Расскажешь, где была, как я понимаю, всю ночь? – спрашивает она, как только я подхожу к ней. Мы вместе заходим в дом.

– Просто не спалось, решила прокатиться.

Тетя вздыхает, скидывает обувь в коридоре и идет на кухню ставить чайник. Я сажусь за стол.

– И из-за чего тебе не спалось?

Она все равно узнает о трупе, да и врать я совершенно не умею, поэтому решаю рассказать ей правду.

– Я правильно поняла, ты нашла труп в лесу, а потом поехала одна ночью кататься по городу, который тебе совершенно не знаком?

Киваю, и она качает головой, явно разочарованная моим поведением. Ставит передо мной чашку с чаем и садится на стул рядом.

– Послушай, Брук. Ты же знаешь, что это не выход – вот так срываться и бродить. Есть более здоровые и безопасные способы избавляться от стресса. Может быть, нам сходить к врачу? Просто поговоришь…

– Нет, – отвечаю чуть более резко, чем нужно.

– Послушай, я знаю, что ты можешь за себя постоять. Ты умная и смелая. Твоя мать была такой. Она ничего не боялась.

– Не надо, пожалуйста.

Ненавижу, когда она начинает сравнивать меня с матерью или с отцом. Мне плевать, какими они были. Я не хочу быть их дочерью.

– Послушай, я просто немного покаталась по городу, и все. Я была осторожна. И буду. Тебе не о чем волноваться, правда, – говорю, надеясь, что тетя не распознает лжи в моих словах.

Не представляю, как она отнесется к тому, что я уехала в соседний город, где занялась сексом с первым встречным. От мысли, что именно это могла сделать моя мать, к горлу подкатывает тошнота. Черт, мне было так хорошо всего несколько часов назад. Как же раздражает, что мать, даже лежа в могиле, умудряется отравлять мое настроение.

– Ты хорошая девочка, Брук. – Тетя наклоняется, чтобы обнять меня, и легко целует в лоб.

Мне становится невыносимо стыдно за свою ложь, за то, что я совсем не такая, какой она меня видит.

Выскальзываю из ее объятий и говорю, что мне нужно на пробежку. Мне кажется, что если задержусь чуть дольше, то она обязательно обо всем догадается. К тому же не хочу нарушать привычный распорядок дня. Стоит дать себе поблажку в одном, и остальное посыпется, как домино.

В наказание за ночную выходку заставляю себя пробежать вместо привычных пяти километров десять быстрым темпом.

В этот раз поворачиваю в противоположную от леса сторону и бегу по еще полупустым улицам города. Кто-то выходит за утренней газетой, кто-то заводит машину собираясь на работу.

Все дома на нашей улице частные, в один-два этажа. Белые или серые стены, темно-красная черепица. Даже невысокие заборы встречаются редко. Газоны аккуратно пострижены. Вдоль дорог через равные промежутки высажены клены. Городок как с картинки.

В небольшом семейном парке в паре кварталов от дома нахожу спортивную площадку. Здесь прогуливаются только несколько собачников. Отжимаюсь и подтягиваюсь, пока мышцы не начинают гореть. Обратно возвращаюсь тем же путем легкой трусцой. Солнце уже встало и обещает очередной жаркий день.

«Ты не расстроилась, что он ушел?» – спрашивает Голос.

«Это был его выбор. Я же сказала, что возьму только то, что он будет готов дать».

В конце пробежки мои легкие горят, и я перехожу на шаг. Но чувствую прилив энергии и позитива, как всегда после спорта… и после хорошего секса. Было бы неплохо иметь возможность заниматься им почаще. Может, стоит начать с кем-нибудь встречаться? С кем-то своего возраста, обычным хорошим парнем, чье имя я буду знать.

Когда после душа спускаюсь на кухню, Джуд уже там. Она хмуро смотрит на кофеварку, под глазами тени.

– Снова бессонница? – спрашиваю я. Отодвигаю сестру в сторону и завариваю кофе сама.

– Угу, – она бредет к стулу и падает на него без сил, – ненавижу. Не могла уснуть до трех. Голова раскалывается.

Добавляю в чашку сливки и сахар, как она любит, и ставлю перед ней. Нахожу в аптечке тайленол, наливаю стакан воды и протягиваю Джуд. Она глотает таблетку и морщится. Рада, что сестра переживает бессонные ночи, не покидая комнаты. В отличие от меня, она всегда ведет себя осторожно и никогда не ищет неприятностей.

– Ненавижу утро.

Она говорит так почти каждый день, иногда сопровождая свои слова мини-лекцией о несправедливом доминировании жаворонков в этом мире. А бедные совы, как она, вынуждены страдать.

Не спорю с ней, хотя в эту теорию не особо верю. Кажется, что решает все-таки режим. А легко ли человек засыпает и просыпается – это уже индивидуальные особенности нервной системы. С нашими что-то не так. Кошмары, бессонницы, слишком яркие сновидения…

Завариваю себе зеленый чай и сажусь за стол напротив Джуд. Мы делим вчерашние блинчики и обсуждаем планы на понедельник. Нужно зайти к директору, записаться на углубленные предметы и дополнительные занятия.

Волосы сестры заплетены в две плотные косы. Она часто так делает принимает душ вечером и спит в косах, чтобы с утра были объем и волны. В утренних лучах ее волосы отливают золотом.

Мои точно такие же, рыжие, немного вьющиеся. Мы очень похожи, несмотря на трехлетнюю разницу в возрасте. Только Джуд, хоть и младшая, выше меня почти на пол-головы, и, думаю, она еще сильнее вытянется.

Черты ее лица мягкие, у меня крупнее и резче. У нее голубые, словно океан, глаза с зелеными крапинками вокруг зрачка. Мои же почти серые, холодные. Мы похожи внешне. Но она вся словно соткана из солнечного света, а я слышу чужой голос в голове и нашла труп на пробежке.

Труп. О чем бы я ни думала, мысли возвращаются к нему. Как будто пластинку заело. Нужно выбросить это из головы. Я ничего не могу сделать, не искать же мне самой преступника? Это дело полиции.

О полицейских я думала сегодня всю пробежку. Об их реакции – точнее ее отсутствии. Если «Гугл» прав, то местная полиция уже много лет не сталкивалась с убийствами, а тут такое жестокое. Разве это не должно было вызвать удивление или шок? Волнение? Но они выглядели так, словно для них это обычное дело.

Даже если они уверены в версии с медведем. Неужели животные нападают так часто, что это стало обыденностью?

Продолжаю говорить с сестрой, но какая-то мысль вертится позади остальных. И вдруг вспыхивает. Достаю телефон и восстанавливаю удаленные фотографии.

Джуд задает вопрос, но я не слышу его. Рассматриваю тело, каждый сантиметр.

Вот оно! Замечаю на лбу убитой девушки странный рисунок. Сначала мне показалось, что это просто царапины, покрытые грязью. Но нет, это точно было вырезано специально, очень острым и тонким предметом.

Я приближаю фото. Так и есть, это какой-то символ. Перевернутый крест, а над ним половинка треугольника, как крыша.

Показываю его Джуд, и она вскакивает со стула.

– Брук, черт побери, ты чего! Это что, труп той девушки? Зачем ты сделала снимок?

– Посмотри внимательно, Джуд. Что ты видишь?

Она кривит губы в отвращении, но склоняется над телефоном.

– Какой-то знак… Его что, вырезали ей на лбу? Или нарисовали? Непонятно.

– Вырезали. Ты видела что-то похожее раньше?

Джуд какое-то время молча размышляет, относит чашки и тарелку в посудомойку. Наконец поворачивается ко мне и произносит:

– Нет, не могу вспомнить ничего похожего, но теперь ясно, что в этих лесах, кроме медведей, бродит маньяк.

– А таким знаком он, видимо, помечает своих жертв. Что-то типа фирменной подписи?

Это похоже на правду. Я вспоминаю похожие дела. Маньяк Галан[3] оставлял игральные карты у тел, Рамирес[4] разрисовывал места преступлений сатанинскими символами.

– Да, но если это правда, то одной девушкой дело вряд ли ограничится.

Я вижу, как напряглась Джуд, поэтому подхожу и обнимаю ее.

– Все будет хорошо, полиция скоро во всем разберется. В конце концов, серийные убийцы – нечастое явление. Возможно, это какой-то мужик-ревнивец решил отомстить своей девушке и специально все обставил так, чтобы подумали на маньяка или сатанистов. Полиция первым делом проверит родственников и знакомых девушки. Уверена, они быстро выйдут на этого злобного идиота.

Прозвучало не очень успокаивающе, но ничего получше в голову не пришло. Наверное, было бы лучше совсем ничего не рассказывать Джуд с самого начала. Но мы еще в детстве договорились не хранить секреты друг от друга. Единственное, в чем не могу ей признаться, – это Голос.

Уверена, она поддержит меня и в этом. Но мне страшно. Словно, если я признаю его существование, это сделает проблему реальной.

Впрочем, это ведь уже вполне реальная проблема.

Глава 7

В понедельник всю дорогу до школы мы болтаем о незначительной ерунде. Какие купить продукты, что приготовить на ужин, что посмотреть вечером. Любая тема, кроме маньяков и леса.

До школы ехать всего пятнадцать минут. Это расстояние можно пройти пешком, но мы с Джуд решаем, что, пока маньяк не пойман, будет безопаснее передвигаться на личном транспорте и держаться вместе. Она предлагает мне отказаться от пробежек в одиночестве. Но я слишком привыкла к этому, потому просто обещаю бегать рядом с домом.

Школа кажется слишком большой для Блэкмаунта. Три этажа кирпича и стали, видно, что недавно был проведен ремонт. Над покатой крышей развевается флаг. Огромный двор с аккуратным газоном, как и повсюду в городе, асфальтированные тропинки, несколько крупных дубов. Рядом свое футбольное поле. Парковка мест на сто. Впечатляет.

Занимаю место возле красного джипа. На капоте сидит девушка с длинными черными волосами, рядом с ней парень в белой футболке. Они оба красивы. Возле еще одна, чуть менее эффектная парочка.

– Эл! – Джуд машет черноволосой. Должно быть, это одна из чирлидерш, с которыми она познакомилась вчера в торговом центре.

Мы выходим из машины. Девушка, стоящая в обнимку с высоким парнем, морщит нос.

– На какой свалке вы нашли эту развалюху?

– Белла, – одергивает ее парень в белой футболке. Он подходит ко мне, протягивает руку и широко улыбается. – Ты, должно быть, Брук Дэа. Я Билли. Билли Карриган.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Отвечаю на рукопожатие и вглядываюсь в его лицо, пытаясь вспомнить, где могла видеть этого парня. Ничего. Я точно никогда не встречалась с ним раньше. Но от его прикосновения чувствую покалывание в кончиках пальцев. Воздух вокруг нас словно сгущается.

– Мой отец знаком с шефом полиции. Это ведь ты нашла ту бедняжку в лесу.

Интонация грустная, сочувствующая, но отчего-то его слова кажутся мне неискренними.

Белла за его спиной ахает и начинает что-то шептать на ухо своему парню. Просто прекрасно. К обеду эта информация облетит всю школу. Билли же продолжает говорить:

– Жаль, что твое знакомство с нашим городом началось с такого… неприятного инцидента. Вообще-то у нас всегда тихо. Ах да! Ребята, это Брук и ее сестра… Джуд, да? – Джуд кивает, и он представляет нам ребят – Эта красотка – капитан болельщиц Эл. А эта сладкая, но немного невоспитанная парочка – Эдвард и Белла.

Мы обмениваемся стандартными приветствиями. Вижу, что Джуд старается сдержать смешок. Билли тоже это замечает.

– Все шутки о «Сумерках» в отношении этих двоих официально разрешены, но не больше двух в день!

– Скоро звонок. – Эл спрыгивает с капота, и мы все идем в сторону школы.

– У нас тут красивые леса и скалы, туристов каждый год много приезжает, но не все помнят о безопасности, – говорит Билли. – Тебе не стоит бегать в одиночестве. В прошлом году паренек-турист отделился от своей группы, хотел птичек поснимать. Споткнулся о какой-то корень и кубарем слетел в глубокий овраг. Переломал себе половину костей. Повезло, что спасательная группа успела его найти, пока он до смерти не окоченел.

Он произносит это со спокойной, заботливой улыбкой, но я не могу отделаться от странного ощущения. От Билли едва уловимо пахнет мятой. Он жует жвачку.

В холле мы разделяемся. Ребята идут на уроки, а мы – в кабинет директора.

– Очередной мужик решил объяснить бедным несмышленым девушкам, как жить эту жизнь, – ворчит Джуд. – Хотя, может, он просто пытался быть вежливым к новичкам.

– Или и то и другое, – вставляю я.

После короткой встречи с директором мы расходимся по своим классам. Я учусь в выпускном, а Джуд всего на год младше. Она – маленький гений, с начальной школы так усердно училась, что дважды перепрыгивала класс. Думаю, отчасти потому, что хотела быть поближе ко мне.

Я же, наоборот, целый год пропустила. Тот самый, когда погибли наши родители. Я не могла заставить себя говорить несколько месяцев, пока не оказалась в кабинете психиатра. Будь мы обычной семьей, я бы уже училась на первом курсе университета, а Джуд только в девятом классе.

Снова встречаемся мы только через несколько часов, на обеде. В большой столовой не протолкнуться. Шум стоит такой, что мне сразу же хочется сбежать оттуда, но вместо этого мы берем белые пластиковые подносы и встаем в конец очереди.

Столовая находится на первом этаже, одна из стен с окнами до пола выходит на внутренний двор. Там, за деревянными столами, обедает часть учеников. Листья многочисленных кленов колышутся от легкого ветра. Эта школа и весь город утопают в зелени.

– Как проходит день? – спрашиваю я Джуд.

– Хорошо, но у меня была сдвоенная физика. Кто ставит сдвоенную физику в первый учебный день?

– Но ты же справилась?

– Конечно, их программа практически не отличается. Учитель немного дерганый, но приятный старичок. Дал мне заполнить форму на углубленный курс.

– Ого, – удивляюсь я, хотя от Джуд такого можно было ожидать.

– Но я пока думаю. Все-таки уже записалась на углубленные биологию и химию, боюсь, как бы мозги не вскипели.

– Придется наполнить холодильник газировкой, чтобы не допускать перегрева мозга.

Она смеется и спрашивает, что интересного было у меня. Литература и обществознание.

– Обсуждали пестики и тычинки? – смеется Джуд. Парни из очереди оборачиваются на нее и улыбаются. Они вряд ли слышат, что мы обсуждаем, но ее смех заразителен.

Мы набираем еды и оглядываемся в поиске свободных мест. Мне хочется выйти на улицу, но там все столы уже заняты. Два стула есть рядом с группой незнакомых девчонок. Хотя одну из них я вроде бы видела на литературе.

Прежде чем сесть, мы спрашиваем разрешения. Нам кивают и возвращаются к прерванному разговору.

– Ну она сама виновата, поперлась в платье в лес, – уверенно говорит блондинка в ярком топе.

– Может, ее туда привели силой, – возражает другая девушка с короткими черными волосами. Это она сидела на литературе впереди меня. Алиса.

– Это же надо было додуматься идти куда-то с подозрительным типом.

Слишком яркий аромат их духов перебивает запах еды. Я с ними не согласна, но в спор не вступаю.

То, о чем они говорят, всего лишь когнитивное искажение «веры в справедливый мир». Им кажется, что плохое случается только с людьми, которые этого заслуживают. Не так одета, не так говорила, выпила лишнего. Это защитная реакция психики. Обычному человеку трудно смириться, что мир бывает ужасно, несправедливо жесток. Я испытала это на собственной шкуре.

От шума вокруг и резких запахов начинается мигрень. Все раздражает, и эта блондинка в том числе. Даже солнечный свет, льющийся в окна, ощущается слишком ярким. Перед глазами вспыхивает картинка из леса: окровавленные бедра, царапины и порезы на бледной коже.

Кем бы ни была эта девушка, что бы ни сделала, она не виновата. Она не заслужила быть изнасилованной и убитой.

Эти девушки занимаются виктимблеймингом[5]. Насилию нет оправдания.

Тем временем за столом продолжаются обсуждения, можно ли распознать маньяка. Джуд спорит с девушками, мягко приводя аргументы. Но я не произношу ни слова. Это не моя битва.

За пару столов от нас вижу Билли. Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Темнокожий парень напротив него, похоже, рассказывает шутку, потому что Билли смеется, показывая ряд белоснежных зубов.

Билли. Карриган.

Буквы его имени перекатываются на языке. Кажется, чувствую вкус мятной жвачки. Я выдыхаю. Губы приоткрываются, а язык скользит изнутри по зубам.

Билли поворачивает голову, и наши взгляды пересекаются. Всего на секунду, он тут же отворачивается.

Какое странное ощущение.

Джуд вырывает меня из мыслей, предлагая подышать свежим воздухом, раз у нас еще есть почти двадцать минут до следующего урока. Я закидываю в рот таблетку от головной боли, запиваю ее остатками холодного чая, и мы выходим во двор.

«Первый претендент на должность парня?» – ехидничает Голос.

Но я не понимаю своих эмоций, поэтому ничего не отвечаю ему.

Глава 8. Тогда

Мое первое детское воспоминание – голод. Мне было пять, может, шесть лет. Мать в отключке валялась на диване, отец, возможно, был на временной подработке. Но, скорее всего, в очередном многодневном загуле, просто пил с друзьями, переходя из одного бара в другой. Брат к тому времени уже съехал от нас и появлялся лишь изредка, чтобы перекантоваться пару дней, когда деньги кончались.

Но в том возрасте я ничего из этого не понимала, осознала, когда стала постарше. Тогда ясно было только, что нам с сестрой нужна еда, а маму будить нельзя.

Я голодна. Джуд тоже – настолько, что ревет от боли в животе.

Видела, как мать варила макароны раньше, поэтому решила попробовать сама. Дети смелые, а голодные еще смелее. Случившееся я помню урывками.

Вот я подтаскиваю кособокую табуретку к раковине и набираю в помятую небольшую кастрюлю воды. Передвигаю табурет к плите. Снова взбираюсь на него и в пыльном, грязном шкафу над конфорками нахожу полупустую пачку просроченных макарон. Дату я, конечно, не проверяла, но помню, какими серыми они выглядели и сколько пыли было на упаковке.

Ставлю кастрюльку на одну из двух конфорок. Высыпаю все макароны в воду и жду. Что же дальше? Огонь. Переключатель щелкает много раз, прежде чем огонь наконец вспыхивает.

Что случилось потом? Наверное, я была неосторожна или отвлеклась на плач Джуд. Но кастрюля с кипятком качнулась в мою сторону.

Я уверена, что она должна была опрокинуться прямо на меня. Обжечь грудь и ноги. Но я слетела с табуретки до того, как вода коснулась кожи. Мое тело среагировало раньше, чем я поняла, что происходит.

От неожиданности я закричала и разбудила мать. Она, едва разлепив глаза, увидела перевернутую кастрюлю на полу, вывалившиеся из нее макароны и начала орать. Вскочила с дивана и замахнулась на меня.

– Идиотка, ты испоганила наш ужин! Тупая дура!

Помню, как закрывалась руками, но удары продолжали сыпаться. Мне попало по запястью, плечу, бедру.

Помню, как бежала ко мне Джуд, а я закрывала ее собой. Кастрюля прилетела в мою спину. От боли я отключилась.

Глава 9

Неделя проходит спокойно. В среду мы обе получаем работу: Джуд при кинотеатре, я в кофейне. В пятницу после уроков мы идем на стадион. По дороге к нам присоединяются Эл и блондинка из столовой. Мы наконец узнаем ее имя – Синтия. Она тоже будет пробоваться сегодня в команду.

Джуд, кажется, совсем не нервничает, улыбается, шутит, хохочет над даже самыми неудачными шутками. Но я знаю, что она вся извелась от стресса, почти не спала всю ночь. Она ненавидит проигрывать. А не пройти в команду – это своего рода проигрыш.

К нам приближается пять человек из футбольной команды. Кроме Билли и Эдварда, я узнаю еще одного парня, а он узнает меня.

– О, бегунья! Как пробежки?

– Привет, работяга.

Он смеется, услышав прозвище, а я не могу сдержать ответную улыбку. Люди вокруг нас в недоумении переглядываются.

– Лиам, ты уже знаком с Брук? – спрашивает Билли.

– А, так вот как тебя зовут! – Он протягивает мне руку, я легко пожимаю ее. Ладонь у него теплая, а ногти чистые и аккуратно постриженные, будто он никогда не работал руками. – Виделись однажды мимоходом, но познакомиться не успели.

Лиам представляется Джуд, та мягко пожимает его протянутую ладонь, но сказать ничего не успевает – разговор прерывает пронзительный свисток тренера команды болельщиц. Билли машет рукой в сторону поля, зовет парней начать тренировку.

Я пришла, только чтобы поддержать Джуд, поэтому выбираю место на трибуне, откуда хорошо видно команду, но подальше от остальных.

Мне сложно сближаться с людьми. Меня отправили в школу в семь лет, но только ради того, чтобы продолжать получать социальную помощь. Тетя прислала в подарок ярко-желтый рюкзак, и это первая новая вещь, которая у меня появилась.

В трейлере душа не было, только кран на кухне, из которого лилась холодная, часто ржавая вода. Мои никем не расчесанные волосы были грязными и спутанными. А от одежды несло.

Меня отсадили за два ряда от остальных детей, возле окна. Но они все равно зажимали носы, косясь на меня, и громко жаловались на вонь. Они называли меня «эта грязная свинья» или «попрошайка из трейлера».

В один из дней учитель отвел меня в сторону и сказал, что я должна мыться чаще, иначе разнесу вшей по всей школе. Он хотел положить руку мне на плечо, но передумал и убрал за спину.

Я злилась. Так сильно, что хотелось кусаться, драться, громко кричать в ответ на оскорбления. Но я молчала. Стала пробираться в душ при школьном бассейне перед уроками. Даже пыталась стирать свою одежду в раковине. Но пятна не выводились, а дырки оставались слишком заметными.

Друзей, конечно, у меня не было.

Я мотаю головой, отгоняя воспоминания.

Разминка и тренировка займут не меньше часа. За это время собираюсь накидать тезисы для сочинения, которое задали на истории, но мысли возвращаются к мертвой девушке.

Я уже много лет читаю и смотрю про убийства все, что попадает мне в руки. И художественную литературу, и специальную. Для такого интереса есть две причины: моя будущая профессия и мое прошлое. Как становятся убийцами, и смягчают ли обстоятельства совершенное? Мои родители были зарублены топором. Они были ужасными людьми, но заслужили ли такую смерть?

Не знаю, кем была та девушка, найденная в лесу, и что успела натворить при жизни. Но она явно не заслуживала такой смерти.

Со стороны болельщиц доносятся крики. Претендентки показывают, как выполнили предварительное задание – выучили речевки. Место только одно, желающих же прыгать с помпонами во время матчей шестеро.

На другом конце парни отрабатывают удары по воротам и защиту.

На трибунах кроме меня несколько парочек, стайка младшеклассниц, компания любителей травки – их выдают покрасневшие белки глаз, и парень в очках, который, приоткрыв рот, не отрываясь следит за девушками.

Он не переставая стучит пяткой по земле, наверное, даже не замечая этого. Но замечаю я. У меня мизофония[6], из-за чего звуки вроде этого, а также жевание, причмокивание, щелканье суставами или ногтями вызывают сильную злость. Такую сильную, что я готова ударить того, кто это делает, чтобы остановить его.

Мне нужно сохранять спокойствие. Прибавляю громкость в наушниках, чтобы перекрыть неприятный звук.

Первая тройка девочек уже станцевала. Очередь Джуд. Я снимаю короткое видео и отправляю тете. Танцует сестра хорошо, лучше всех. Мне не слышно, что говорит ей тренер, но, судя по тому, с какой злостью смотрит на нее Синтия, я права.

Помимо танцев им нужно показать выносливость. Три круга бегом по стадиону для двух оставшихся претенденток. Синтия против моей Джуд. Проигрывает та, кто сойдет с дистанции раньше или придет на финиш последней.

Джуд не нравится бегать, но все же она заставляет себя делать это пару раз в неделю. О Синтии я не знаю ничего. Они обе стартуют в хорошем темпе, но блондинка почти сразу вырывается вперед. Я про себя прошу Джуд не нервничать и не нестись сломя голову. Иначе она растратит все силы, не пробежав и половины.

Парни в очередной раз вскрикивают, и я перевожу взгляд на них. Лиам снова забил, на этот раз с довольно большого расстояния. Тренер треплет его по плечу, и я даже с трибуны вижу, как скривилось лицо Билли. Неужто он переживает за свое капитанство?

Синтия выдыхается после первого круга. Ее тошнит в траву за полем. А девчонки из команды радостными визгами поздравляют Джуд. Ее лицо красное от перенапряжения, дыхание сбилось, но вид довольный.

Делаю несколько фотографий Джуд, обнимающих ее девчонок и посылаю тете. Она отвечает целой серией смайликов фейерверков и горящих сердец, а также обещанием заказать суши на вечер, чтобы отметить.

Глава 10

Джуд просит подождать еще десять минут. Я не против. Новых идей для сочинения в голову не приходит. Может, все дело в расслабленной атмосфере пятницы или в еще по-летнему теплой солнечной погоде.

Я откидываюсь на спинку пластмассового красного стула и разрешаю себе закрыть ненадолго глаза. Теплый ветер ласково перебирает волосы. Пахнет травой и пластиком. В этом месте, в это мгновение мир кажется безопасным. Крики с поля сливаются в единый гул.

Хочется спать. Я включаю подкаст про секты, но не могу сосредоточиться на нем. Вокруг слишком много света и людей, чувствую себя здесь лишней.

Представляю себя в другом месте. За рулем машины на темной трассе, в лобби очередного мотеля. Потертый бордовый ковер под ногами, над головой запыленный плафон. Темные, почти черные глаза. Руки на моих ягодицах.

Черт! Я резко выпрямляюсь на сиденье и сжимаю бедра вместе, пытаясь унять пульсацию между ног. Нужно подумать о чем-то другом.

– Что слушаешь? – внезапно раздается голос Лиама.

Я и не заметила, как он подошел. Расправляю платье на коленях. Наверное, у меня на лице написано, о чем я только что думала. Кажется, что от меня волнами исходят похоть и темное желание.

– Подкаст, – отвечаю я, не вдаваясь в подробности и надеясь, что он не будет задавать уточняющие вопросы.

Милые девочки в лимонных платьях должны слушать такую же милую попсу. Такой я пытаюсь быть. Словно одежда способна скрыть мою порочную душу. Животные в дикой природе используют мимикрию, подстраиваясь под окружающую среду. Как змеи в тропических лесах, что не отличимы от лиан. Менее смертоносными они при этом, конечно же, не становятся.

– Готов поспорить на что угодно – тру-крайм.

Лиам улыбается, показывая ровный ряд белых зубов. Мне остается только кивнуть. В выражении его лица не улавливаю даже намека на осуждение или удивление. Он как солнечный свет в брызгах воды.

Краем глаза замечаю, что группа девушек, сидящих чуть дальше на трибуне, смотрят в нашу сторону и активно перешептываются. Лиам притягивает их внимание как магнитом.

Впрочем, ничего удивительного, он очень хорош собой. Короткие, небрежно растрепанные волосы теплого пшеничного цвета, светло-карие глаза в обрамлении темных густых ресниц, красивые губы и, конечно, тело. Спортивное тело, которое совсем не скрывают шорты и белая майка.

Он опирается на ограждение передо мной, чуть наклонившись вперед. Его руки – сплошные мышцы, на груди и висках поблескивают капли пота, не успевшие высохнуть после активной тренировки. Кожа покрыта легким загаром, словно он отдыхал все лето на пляже, а не подрабатывал в соседских дворах.

– Одна из моих сестер, та, что постарше, тоже подсела в начале года. Переслушала уже половину блогеров на «Ютубе».

– Сколько у тебя сестер?

– Три. Четырнадцать, девять и пять лет. Дом из-за них ходуном порой ходит. Но без них жизнь потеряла бы краски. Думаю, ты понимаешь меня. – Он кидает взгляд в сторону чирлидерш. – Вы с сестрой, кажется, очень близки, несмотря на разницу в возрасте.

– Так и есть. Она чудо.

– Класс! В этой жизни нет ничего важнее семьи.

Могла бы с ним поспорить. Я люблю сестру и тетю, но вот про остальную семью была бы рада забыть навсегда. Конечно же, говорить ему все это я не собираюсь.

Людей на поле почти не осталось, когда к нам подходит темнокожий высокий парень и спрашивает, о чем мы болтаем. Я рассказываю о подкасте, потому что к теме семьи мне возвращаться не хочется.

– Тру-крайм? Девчонки через одну просто помешались на этой теме. Скажи мне, Брук, зачем такой милашке, как ты, слушать о кровавой жести?

– Том, во-первых, не надо называть ее милашкой, – строго говорит Лиам.

– Boy, – поднимает руки в защитном жесте Том, – я же без задней мысли. Просто в этом платье ты похожа на какой-нибудь цветок. Вроде тюльпана или маргаритки.

Том хлопает глазами, пытаясь придать своему лицу максимально невинное выражение, и я не могу сдержать смех.

– Ну так все же, откуда такой извращенный интерес?

Я напрягаюсь от его вопроса, мгновенно ощетиниваюсь. Извращенный? Но Лиам отвечает вместо меня:

– Нет в этом ничего плохого. Девушкам в этом мире опасно, неудивительно, что они хотят знать больше о возможных угрозах.

Хороший ответ, безопасный, общественно приемлемый.

– Ну, может быть…

Том пожимает плечами, не спорит. Несмотря на нотки сексизма в его словах, он кажется приятным парнем.

– Ты уже пригласил Брук на озеро? – спрашивает он, и Лиам качает головой.

– Не успел.

– Кто-то сказал «озеро»? – К нам подходит Джуд, на ходу распускает высоко завязанный хвост и расчесывает волосы руками. – Девчонки из команды позвали нас обеих. Как думаешь, тетя отпустит на пару часиков?

– Что за озеро? – спрашиваю я, не испытывая никакого желания ехать сегодня куда-то еще.

– Строго говоря, это не озеро, а заброшенный карьер, – объясняет Лиам. – Но он такой большой, что все как-то привыкли называть его озером. Ехать отсюда минут тридцать.

– Сначала нам нужно поговорить с тетей.

– Окей, дай свой контакт, я скину тебе координаты. Если надумаете, можете подъехать сразу туда. – Лиам протягивает мне телефон, и я вбиваю в него свой номер.

Джуд хитро улыбается и делает круглые глаза. По пути к машине мы звоним тете. Я ожидала, что она откажет, сославшись на недавнее убийство. Но она лишь просит нас вернуться не позже девяти вечера, скинуть координаты места и не заплывать на глубину.

– Не позже девяти, девочки! – повторяет она. – Иначе я съем все суши без вас!

Мы решаем заехать домой, чтобы переодеться, потому что Джуд ворчит, что от нее несет потом из-за пробежки. На всякий случай берем с собой и купальники, и теплые кофты.

Глава 11

Пока мы едем, Джуд, закинув ноги на торпедо[7], подпевает песням, подкрашивает губы блеском, снимает сторис для «Инстаграма»[8]. У нее почти сто тысяч подписчиков и столько же в «ТикТоке». Ее контент – медленные каверы на вирусные песни, где она аккомпанирует сама себе на гитаре, и рассуждения о феминизме.

Джуд называет это мягким внушением. Она верит, что можно изменить мир силой слов и убеждения. Я же считаю, что мир полон людей, которые понимают только грубую силу. Поэтому, пока Джуд училась петь, играть на гитаре и вести дебаты, я бегала, осваивала самооборону и стрельбу.

– Мы завоюем этот город! – восклицает она, сияя от предвкушения вечеринки. – Мы завоюем с тобой весь мир! Ты и я.

Улыбаюсь ее энтузиазму, в душе надеясь только на то, чтобы спокойно пережить этот вечер.

– В этом году нам нужно обязательно завести парней, – объявляет сестра. – Капитан футбольной команды подошел бы идеально, такой высокий и красивый. Эх, жаль, занят.

– Билли? – переспрашиваю я, бросая на нее быстрый взгляд. – Он для тебя не слишком взрослый?

– Зато для тебя в самый раз. – Джуд хитро улыбается. – Я видела, как ты смотрела на него, только что не облизывалась. Признайся, он тебе тоже понравился?

Я решаю не отвечать на это и паркуюсь на обочине у леса. Перед нами вереница из пяти автомобилей. Похоже, вечеринка планируется масштабная. Джуд говорит, что большая часть народа собирается ночевать в палатках.

От дороги до карьера не больше пяти минут. Он метров пятьсот в длину и сто в ширину. Мраморные скалы с бело-серыми прожилками и хвойный лес вокруг. В воде отражается голубое небо. На небольшом берегу – мягкий желтовато-белый песок. В такой местности он ощущается инородным, явно был завезен сюда энтузиастами.

Здесь уже куча парней и девчонок, почти все из нашей школы. Не меньше тридцати человек, и люди продолжают прибывать. Джуд, похоже, самая младшая в компании. Здесь только старшеклассники. Вся футбольная команда в том числе.

Сразу замечаю среди парней Лиама. Он уже в голубых купальных шортах и весь мокрый. Вода стекает по его груди и животу. Мой взгляд невольно скользит по его фигуре.

– Bay, – говорит Джуд. Похоже, она смотрит туда же. – Городок-то хорош.

Лиам тоже нас замечает, подбегает к нам, встряхивает головой, капли летят во все стороны. Ну точно «золотистый ретривер».

– Черт, вода в ухо попала.

– Неужели она настолько теплая, чтобы купаться? – недоверчиво спрашивает Джуд, вытягивая шею, чтобы рассмотреть карьер.

– Парное молоко, – заверяет Лиам. – Но, если замерзнешь, можно погреться у костра. Я как раз собирался идти за ветками. Составите компанию?

– Вы идите, а я лучше с девчонками поболтаю, – отвечает Джуд, подмигивает мне, и уносится к своим подружкам.

Закатываю глаза. Уверена, Лиам это подмигивание тоже заметил. Похоже, маленькая любительница подростковых романов уже решила нас свести. Я же думаю, что Лиам слишком симпатичен, слишком вежлив. И такой инициативный… Бабник?

Хотя интуиция подсказывает, что это не так. Он не похож на тех парней, с которыми я привыкла иметь дело.

Мы собираем ветки, отойдя всего на несколько шагов вглубь леса. Неподалеку от нас тем же занимаются еще несколько человек. Под ногами мягкий мох, мелкие шишки и еловые иголки. Лиственных деревьев немного, так что хворост приходится поискать. Сквозь верхушки деревьев видно ярко-голубое небо без единого облака. Закат должен быть особенно красивым в такой ясный день.

– Том всю дорогу выпрашивал у меня твой номер, но я отказал, – нарушает немного затянувшееся молчание Лиам. – Кажется неправильным раздавать его без разрешения.

– Спасибо, ты верно поступил. Не понимаю, зачем ему вообще мой номер.

– Чтобы пригласить на свидание. Это же очевидно. Ты ведь видела, с какой скоростью он подскочил к нам, едва увидев, что я с тобой заговорил. Он даже за мячом во время матчей так не торопится.

Лиам смотрит на меня с улыбкой, ожидая реакции. Чувствую неловкость от этого разговора. Я не знаю, как вести себя наедине с этим парнем.

С сексом все понятно и просто. Выбираю тех, кто хочет того же, что и я. Каждый раз хватает нескольких слов. Мы не знакомимся, не обсуждаем ничего личного. Получаем удовольствие и расходимся.

Но я же сама, еще до предложения Джуд, решила попробовать в этом году нормальные отношения. Нужно просто довериться инстинктам.

– Что ж, получается, я для вас что-то вроде футбольного мяча?

– О нет, ты не так поняла. Том отличный парень, добрый и все такое. – Лиам потирает затылок и выглядит по-настоящему смущенным.

– Тогда, возможно, стоит дать ему номер.

Пару минут назад я повесила на Лиама ярлык бабника и не собиралась с ним флиртовать. Но вот она я – поддразниваю его самым откровенным образом.

– Ну, не так уж он и хорош, если подумать, – бормочет Лиам, немного покраснев.

Смеюсь и заверяю его, что Том в качестве пары для свидания меня не привлекает, каким бы отличным парнем он ни был. Я почти жду, что Лиам спросит «а как насчет меня», но вместо этого он сообщает, что веток собрано достаточно, и мы возвращаемся к остальным.

Джуд стоит у воды и пробует ее ногой. Ребята, которые уже плескаются в карьере, зовут ее зайти глубже. Новый нежно-розовый купальник смотрится на ней просто отлично.

– Хочешь искупаться? – предлагает Лиам.

Я немного медлю с ответом, но все же решаюсь. Снимаю кеды, шорты, футболку и складываю все на одно из широких бревен, сложенных квадратом вокруг небольшого костра.

Краем глаза замечаю, что, когда начинаю раздеваться, Лиам отворачивается, но не уходит. Само по себе это даже мило, но я ловлю себя на мысли, что предпочла бы, чтобы его взгляд скользил по моему телу с вожделением и благоговением, как смотрел на меня тот портье. Тело моментально реагирует на воспоминание, и я чувствую тепло, разливающееся в низу живота.

Если верить «Гуглу», женщины думают о сексе в среднем десять раз в день. Так что это нормально, но нужно взять себя в руки. Сейчас не время и не место для таких мыслей. Собираю волосы в пучок на затылке. Не хочу их намочить – сохнуть будут целую вечность.

На мне, в отличие от Джуд, слитный зеленый купальник. Я не ношу вещи, сильно оголяющие спину. Не хочется объяснять, откуда ниже лопаток у меня следы сигаретных ожогов.

У сестры тоже есть шрамы, но почти все они едва заметны, кроме одного, что пересекает ее правую бровь и теряется в волосах. Джуд было всего года четыре, когда мать толкнула ее так сильно, что она пролетела полкомнаты и ударилась головой о край кухонного шкафа.

На несколько мгновений вместо залитой закатным солнцем воды карьера я вижу грязный пол нашего трейлера, Джуд, зажимающую крохотной ладошкой глаз, кровь, струящуюся по ее лицу и руке, и испытываю липкий, оглушающий ужас.

Мне приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя и осознать, что я не в трейлере, а Джуд в порядке. Мы обе в порядке. Мы за три с половиной тысячи километров от могилы родителей и от тюрьмы, где заперт наш брат.

– Если боишься воды, можно просто пройтись вдоль берега.

Голос Лиама звучит мягко и успокаивающе, видение прошлого и ощущения растворяются без остатка.

– Все в порядке, я хочу поплавать.

Мы вместе идем по берегу. Лиам разбегается и ныряет, я же захожу в воду медленно. Она действительно теплая и прозрачная настолько, что вижу дно, даже когда захожу по пояс. Дальше обрыв и сразу глубина. Я проплываю несколько метров. Теплая вода приятно ласкает кожу. Воздух пахнет уходящим летом: костром и смолой.

Лиам держится рядом со мной. Рассказывает разные факты про карьер. Он один из самых глубоких в стране. В центре – метров сорок. Мне хочется нырнуть и достать до самого дна, проверить, хватит ли дыхания. Представляю, как меня окутывают холод и тьма, затягивают все глубже и глубже, и я не слышу ничего. Ни мыслей, ни дыхания – только бесконечная пустота.

Голос Лиама отвлекает меня от этой фантазии. Переворачиваюсь на спину, расслабляюсь, едва перебирая ногами и руками, позволяю воде держать меня. Плевать на волосы, как-нибудь высушу. Закрываю глаза и наслаждаюсь лучами заходящего солнца.

Лиам спрашивает, откуда мы приехали. И я рассказываю про город, где мы жили. Сплошные многоэтажки, шум машин, не затихающий даже ночью, всюду бетон, асфальт и металл. Однокомнатная квартира в спальном районе.

Блэкмаунт мне нравится гораздо больше. Маленький, уютный, чистый – здесь так легко дышится среди всей этой зелени и подстриженных газонов. Это было бы идеальное место, если бы не одно но. Одно дурно пахнущее но, найденное мной в прошлую субботу.

Отгоняю от себя воспоминание о трупе. Этим вечером мне хочется побыть просто подростком. Девушкой из выпускного класса, хорошо проводящей время на природе.

Мы плаваем, бродим вдоль берега, чтобы обсохнуть, потом устраиваемся поближе к костру на одном из бревен. Несколько парней жарят сосиски, хлеб и маршмеллоу на костре, самые смелые прыгают с небольшого утеса в воду под овации зрителей.

Лиам все время держится рядом со мной. Иногда к нам подходят другие люди, и он болтает с ними. Я в основном слушаю и говорю, только если меня о чем-то спрашивают.

День клонится к закату. Костер ярко пылает, отбрасывая на песок тени. Все рассаживаются вокруг него кто на бревна, кто прямо на песок. Несколько парочек целуются у скал.

В какой-то момент к нам подходят Белла с Эдом. Он предлагает Лиаму бутылку пива.

– Будешь?

– Нет, завтра на работу с утра. – Лиам придвигается ближе ко мне, чтобы освободить больше места для них. Наши бедра соприкасаются, но он тут же убирает ногу.

– Ску-ко-та, – протягивает Эдвард, садясь на бревно.

Белла плюхается к нему на колени и добавляет:

– Всегда такой правильный. Когда веселиться, если не сейчас?

Лиам отшучивается и поворачивается ко мне. Он достает из огня прутик, на который нанизаны маршмеллоу Они покрылись золотисто-коричневой корочкой, их сладкий аромат смешивается с запахом хвои и воды.

– Хочешь?

Осторожно снимаю двумя пальцами маршмеллоу и кладу в рот. Слишком сладко, но, как и любая еда на свежем воздухе, вкусно. Я облизываю липкие пальцы, и Лиам отводит взгляд. Какой скромный.

По другую сторону костра сидит Билли, на его коленях Эл. Он чертит большим пальцем круги на ее обнаженном бедре, пока что-то рассказывает сидящему рядом футболисту, имя которого вылетело из моей головы сразу же, как только Лиам его назвал.

Билли поворачивает голову ко мне, словно почувствовав, что я смотрю на него, и ухмыляется. Перевожу взгляд на Лиама и беру у него еще одно маршмеллоу Я не слежу за Билли, он просто вечно попадается мне на глаза, вот и все.

Джуд выглядит умиротворенной, но оживляется, когда Том достает гитару и начинает настраивать.

– Ты будешь петь?

Он кивает, и какое-то время они обсуждают варианты, а потом происходит волшебство. Том оказывается отличным гитаристом с поставленным голосом. Джуд рядом с ним подпевает, а потом и вовсе перехватывает ведущую партию. Ее мелодичный голос разносится над карьером. Она действительно умеет петь.

После первой песни их просят исполнить что-то на бис.

Несколько девчонок снимают их на телефоны и тут же выкладывают в соцсети. Джуд сияет от удовольствия, ее волосы отливают золотом в лучах закатного солнца. В другой жизни она могла бы быть королевой.

Рядом с Лиамом хорошо, и я пытаюсь представить, каково это – быть девушкой такого парня. Спокойного, уверенного в себе, доброго. Он кажется искренним в своей симпатии.

Когда я встаю, чтобы уйти, он предлагает проводить нас до машины, чтобы мы не бродили в темноте по лесу одни.

По дороге домой, пока Джуд дремлет на пассажирском сиденье, я думаю о том, что способность притягивать к себе людей, очаровывать их, досталась ей от отца.

Глава 12. Тогда

Мой отец, Стив Дэа, был как генлисея. Растение, на первый взгляд казавшееся безобидной невысокой травкой с симпатичными желтыми цветками на невысоких стеблях. Увидишь такую – пройдешь мимо, может быть, сделаешь фото для сторис.

Но корни генлисеи под землей сплетаются в спирали, щели которых становятся ловушками. Из них невозможно выбраться. Генлисея выделяет ферменты, медленно переваривая своих жертв. Заживо.

Таким обманчиво безобидным снаружи и смертельно ядовитым внутри был мой отец. Но окружающие редко заглядывают глубоко.

В тот день, когда мать пробила Джуд голову, он был дома. Сначала он расхохотался, а потом дал пощечину матери.

– Шлюха бесполезная, из тебя ни жены нормальной не вышло, ни матери.

Она ему ничего не отвечает, но сжимается в углу дивана в страхе, что одной пощечиной дело не ограничится.

Я хватаю какую-то заношенную вонючую футболку с дивана и пытаюсь остановить кровь. Грязная ткань моментально ею пропитывается. Джуд воет не переставая, и я боюсь, что ее крики еще больше выведут родителей из себя. Прошу ее успокоиться, уговариваю, что все в порядке. Мне всего семь, я понятия не имею, что делать, но знаю, что такое количество крови – это точно не порядок.

– Папочка, помоги Джуд…

Мой голос – тихий скулеж. Я почти не верю, что получится его уговорить, но он внезапно соглашается.

– Бери сестру и пошевеливайся.

Мы садимся в машину на заднее сиденье. Не пристегиваемся, потому что нам никто и никогда не объяснял важность ремней безопасности. Отец не обращает на это внимания, ему плевать. Он смотрит на нас в зеркало заднего вида и говорит:

– Вы бегали во дворе, и Джуд споткнулась. Ясно?

Я киваю.

– Тебе ясно, я спрашиваю?! – орет он.

– Да, папа.

– Если хоть одна из вас проболтается – пеняйте на себя, – злобно бросает он, прежде чем наконец завести машину. Я не помню ни ее цвета, ни марки. Но помню, как сильно пахло в ней сигаретами и пивом, как прилипали оголенные бедра к липкой коже сиденьев. Из-за ветра, который проникал в открытое окно, в одних шортах и футболке было холодно так, что зубы стучали.

В больнице мы тогда оказались впервые. Меня поражает там абсолютно все. Белые стены без плесени. Чистые полы, без пыли и окурков. Воздух пахнет странно, но приятно. Никакой вони давно не стиранной одежды. Ничего, напоминающего наш дом.

Из-за того, что Джуд совсем маленькая и ее рана выглядит серьезно, нас пропускают без очереди. Отец выглядит обеспокоенным, он сжимает Джуд в объятиях и разговаривает с дежурной медсестрой, объясняя, что случилось.

Джуд прижимается к нему. Она даже затихла от удивления, когда он взял ее на руки, едва выйдя из машины. Это был первый и последний раз, когда отец обнял ее. Ко мне он и вовсе прикасался, только когда хотел дать пощечину или дернуть за руку.

Мы все втроем заходим в небольшой кабинет, где рану Джуд промывают и накладывают пять швов. Отец воркует над ней, успокаивает, даже шутит с врачом, вызывая у него вполне искреннюю улыбку.

Врач говорит, что нужно еще сделать МРТ, чтобы убедиться, что нет сотрясения. Просит подождать в коридоре.

Отец нервничает, но соглашается. Целует Джуд в щеку и говорит, что будет совсем рядом, за стенкой. Что она самая смелая девочка в мире, и по пути домой мы обязательно купим мороженого.

В длинном коридоре есть и другие люди: кто-то ждет своей очереди, кто-то – своих близких. Тут же стоят два автомата – в одном так много чипсов и шоколада, сколько я никогда раньше не видела. А второй автомат наливает ароматные напитки в бумажные стаканчики. Несколько посетителей, потыкав на кнопки, берут себе по порции. Я узнаю запах какао.

Однажды мама заварила нам какао. Оно было сладким, вкусным. Я обожгла язык, но выпила все до последней капли. Я не ела со вчерашнего дня, и желудок громко урчит. Отец косится на меня, но ничего не говорит. Я решаю рискнуть. Голос дрожит, я едва не заикаюсь от волнения:

– Папа, можно мне тоже какао?

На нас смотрит какая-то пожилая женщина в очках с толстой оправой, у нее на коленях маленький мальчик возится с телефоном.

Отец улыбается им и роется в кармане. Протягивает мне пару монет.

– Конечно, зайка, возьми что хочешь.

Женщина умиляется и что-то говорит отцу. Они болтают какое-то время, он смешит ее шуткой. Примерный отец семейства. И никто не замечает, какая грязная и старая одежда на мне. Я же ребенок. Бегала и испачкалась. Разве может мне быть плохо у такого веселого и добродушного человека.

Что ж, если Джуд унаследовала от него природное обаяние, то я – способность притворяться. Мои корни уходят глубоко, скручиваются в спирали, но никто об этом никогда не узнает.

Глава 13

Тетя ждет нас на диване в гостиной. Мы ужинаем все вместе и смотрим «Дневник Бриджит Джонс». В очередной раз обсуждаем, что Рене Зеллвегер в нем настоящая красотка и абсолютная дикость, что в фильме ей приписывают лишний вес, да еще и называют старой девой в тридцать лет. Но все же это один из наших любимых фильмов, который не надоедает пересматривать.

– Так как прошли вечер и первая неделя в новой школе? – спрашивает тетя, когда Джуд ставит фильм на паузу, чтобы отнести на кухню грязные приборы и упаковки из-под суши.

– Если бы не загадочное убийство, я бы поставила этому городу десять из десяти! – кричит она из кухни веселым голосом.

– А твои впечатления?

Она, наверное, заметила, что я притихла. Но мне не хочется ничего объяснять. Я вымотана, слишком много общения было в последние дни, слишком много событий. Собираю последние силы, чтобы улыбнуться и ответить:

– Нормально. Нашла неподалеку от нас дешевый тир, думаю, буду ходить раз в неделю.

Джуд возвращается к нам на диван и, натягивая плед, лукаво улыбается.

– У Брук не неделя, а американские горки. Не проведя и суток в городе, нашла труп, а под конец недели уже успела завести сразу двух поклонников! Событий больше, чем за весь прошлый год.

– Поклонников? – удивляется тетя.

– Ой, да ничего особенного, Джуд любит драматизировать и романтизировать. Просто поболтала с парнями из футбольной команды.

Тетя кивает, но никак не комментирует, и я рада, что сегодня она не повторяет свою лекцию про безопасный секс. Впервые мы прослушали ее лет пять назад. Она положила перед нами энциклопедию венерических заболеваний и презерватив. Объяснила, что бывает после незащищенного секса, чем опасен близкий контакт с малознакомыми людьми, показала даже, как использовать презерватив. Просила обращаться к ней с любыми вопросами, потому что не бывает стыдных вопросов, бывают ужасные последствия непродуманных решений и глупых поступков.

Мы были жутко смущены, но и благодарны. С тетей мы чувствовали себя в безопасности. Незнакомое ранее чувство. А она, похоже, всеми силами пыталась нас защитить, ведь свою младшую сестру ей сберечь не удалось.

Стив Дэа появился в жизни моей матери, когда ей было всего четырнадцать, а ему под тридцать, уговорил сбежать из дома, подсадил на алкоголь. Через год появился мой брат, и какое-то время все было спокойно.

Но затишье оказалось недолгим. Он начал бить ее, заставлял курить с ним и пить. Заделал второго, а потом и третьего ребенка. Мне должно быть ее жаль, Джуд ее жалеет. Но не могу найти в своем сердце ни капли сочувствия к женщине, которая меня родила. Я ненавижу ее всем сердцем. За каждый удар, за каждый крик. Все это начал отец, но боль причиняли и ее руки.

Наша мать стала его жертвой, но разве это могло оправдать ее отношение к нам?

После фильма мы расходимся по комнатам, и я пялюсь в потолок, не в силах остановить водоворот мыслей, который все глубже затягивает в темные воспоминания, где есть только страх, ненависть и острое желание причинить боль, чтобы все это закончить.

Перед глазами наш трейлер, плесень на полках холодильника, паутина на окне с жирным пауком в центре, кровь на футболке, белые больничные стены… Я вижу себя, маленькую девочку, сжимающую стакан с горячим сладким какао. Она еще верит своему отцу, она еще надеется, что если будет себя вести достаточно хорошо, то он полюбит ее.

Я хочу взять ее за руки и сказать, что этого не случится. Она никогда не станет достаточно хороша, и ей нужно потерпеть еще три года, а потом один поступок изменит ее жизнь навсегда. Мне хочется убедить ее, что она не сможет поступить иначе, что у нее не будет иного выхода. Но не могу убедить в этом даже себя взрослую.

Пытаюсь переключиться на приятные мысли, включаю свой плейлист для таких случаев. Под Like You Mean It – Steven Rodriguez переношусь на берег озера. Вода искрится под заходящим солнцем, едва заметные волны ласкают берег у ног, пахнет костром и уходящим летом.

Музыка словно мягко качает меня, унося дальше, в другое лето.

Глава 14. Тогда

В прошлом году в конце июля мы сели в машину и проехали несколько сотен километров, чтобы попасть на двухдневный музыкальный фестиваль. Это было в честь дня рождения Джуд. Но она до сих пор шутит, что главный подарок достался мне.

Перед тем как выйти из машины, тетя повернулась к нам с Джуд и вручила по упаковке презервативов. Она сказала, что надеется на наше благоразумие, что вступать в отношения с мальчиками, по ее мнению, слишком рано. Но если вдруг мы решим иначе, то должны помнить о безопасности.

Я вытащила из пачки три блестящих квадрата и убрала в задний карман джинсовых шорт, твердо решив, что они мне не понадобятся, потому что вообще не собираюсь подходить к парням.

Фургоны с хот-догами, пончиками, пиццей и литры газировки. Две музыкальные сцены, огромный костер в центре площадки. Гора веток возвышалась над полем на несколько метров. Оранжевые и красные искры с шипением взлетали вверх. Разноцветные ленты, повязанные на столбах, развевались на ветру. Под кажущимся безграничным летним небом раскинулись не меньше сотни палаток.

При всей нелюбви к толпам, в этот день я наслаждалась каждой минутой. Тетя выглядела расслабленной и довольной, а Джуд чуть ли не подпрыгивала от радостного возбуждения.

Мы танцевали, ели и просто бродили по территории. Конец июля выдался жарким, но ветер приятно охлаждал. В какой-то момент тетя встретила своих знакомых и задержалась поболтать с ними, а мы с Джуд остались вдвоем.

Солнце садилось за холмы вдалеке. Над головой зажглись лампочки. Они были растянуты над всем периметром поля, создавая сетку теплого желтого света. На фоне темно-синего неба с мерцающими далекими звездами это выглядело волшебно.

К тому времени мне было почти семнадцать, но я еще ни разу не встречалась с парнями, не ходила на свидания, не держалась за руки, не целовалась. Мы с Джуд слишком боялись повторить судьбу матери, испортившей ранними отношениями и беременностью жизнь себе и своим детям.

Но в тот вечер все было иначе, я чувствовала себя взрослой и свободной. Сумерки окутывали нас, скрывая от остального мира. Был только этот день, этот миг – и ничего больше.

Мы не пили алкоголь, но я чувствовала себя как в дурмане. Меня наполняли уверенность и желание большего. Мы танцевали с Джуд под звездным небом, подпевали песням, а наш смех смешивался с голосами таких же счастливых людей вокруг.

К тому времени я уже много лет старалась контролировать каждую свою мысль, каждое действие и так устала от этого. Мне отчаянно хотелось расслабиться хотя бы на один вечер.

Помню момент, когда почувствовала его взгляд, словно это случилось вчера. Вокруг было много парней, многие из них довольно симпатичные, но ни один не привлекал внимания. Кроме него. Высокий парень с пепельно-серыми волосами, что стоял у столба с развевающимися лентами, чуть вдалеке от танцующей толпы.

Джуд заметила, что я отвлеклась, и бросила взгляд назад.

– Приметила кого-то интересного?

– Вроде того… – пробормотала я.

Не могла отделаться от ощущения натянутой нити между нами. Хоть он и выглядел совершенно незнакомым, но мне казалось, что мы уже встречались.

– Так иди и пригласи его танцевать.

Слова сестры звучали почти как приказ. Мягко, но уверенно. Она ободряюще сжала мое запястье. Но я отвернулась от парня и сказала Джуд, что мы здесь ради нее. Это наш девичник, и я не собираюсь оставлять ее ради танца с первым встречным. Но мои мысли больше мне не принадлежали, их заполнили возможности и… желание. Острое, тягучее, горячее.

Подойти к нему. Все, чего я хотела и о чем могла думать. Никогда раньше не испытывала ничего подобного.

Все ощущения обострились. Ветер в волосах, ткань топа, скользящего по коже, запах выпечки, кофе и шоколада. Я старалась даже не смотреть в его сторону, но не выдержала и повернула голову.

Незнакомец смотрел прямо на меня. Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся и мне показалось, что сердце стало биться чаще. Кто ты?

– Один танец, – сказала я Джуд.

– Через полчаса я вернусь к тете и скажу, что ты пошла за хот-догами, но там длинная очередь. Час у тебя точно есть.

Я собиралась ответить ей, что ни один танец не длится столько времени. Но не сказала ничего. Что-то во мне точно знало: если я сделаю этот шаг к нему, уже не смогу уйти. Нечто настолько глубинное, что не поддавалось логическому определению. Шестое чувство, интуиция. Неважно.

Одиннадцать шагов, одиннадцать вдохов и выдохов. Его глаза – темно-синие, как небо над нами. Густые, по-девичьи длинные ресницы. Глаза, подведенные черным, и от этого кажущиеся еще темнее и выразительнее. От них совершенно невозможно оторваться.

На левой руке набита татуировка от тыльной стороны ладони. Узор вьется шипастыми лозами по всей руке, охватывает шею. Черная майка обтягивает тело, подчеркивая грудные мышцы и изгиб талии. Простые джинсы. На фоне остальных слишком будничная одежда, будто он оказался здесь случайно.

Парень выше меня почти на полторы головы. Поза расслабленная, он опирается спиной на столб, руки сложены на груди. Выглядит так, словно весь вечер только и делал, что ждал меня.

– Привет, – произносит парень, когда оказываюсь перед ним.

– Потанцуй со мной, – говорю я.

Он улыбается, берет меня за руку и ведет за собой, обратно в танцующую толпу. Люди смыкаются за нами как волны. Его ладонь теплая, я провожу пальцем по коже. Нежная.

Он поворачивается ко мне и обнимает. Вздрагиваю и поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Мои ладони на его груди. Я чувствую, как она приподнимается в ритме дыхания.

– Если передумала, просто скажи, – произносит он, склонившись к моему уху.

От его полушепота по спине пробегает дрожь. Обвиваю его шею руками, вместо ответа прижимаясь ближе. Не вижу его лица, но чувствую, что он улыбается, и тоже не могу сдержать улыбки. Группа на сцене начинает играть кавер Black Black Heart.

Наверное, стоит спросить его имя, задать какой-то вопрос. Но мне так нравится молчать рядом с ним, покачиваться в танце, чувствовать его объятия, вдыхать запах кожи. Музыка, смех и разговоры вокруг сливаются в единую мелодию, а небо темнеет окончательно. Солнце село.

Мне нужно вернуться к Джуд.

– Я провожу тебя к твоей сестре, – говорит он, но продолжает обнимать меня.

Не спрашиваю, как он догадался, что она моя сестра, а не просто подруга, мы ведь действительно очень похожи. Собираюсь согласиться на его предложение, но вместо этого у меня вырывается:

– Я не хочу уходить.

Ох, как жалко звучит, но этот момент так хорош, а я никогда не чувствовала себя настолько счастливой, умиротворенной. Самой собой. Будто я заслуживаю хорошего после того, что сделала.

–Тогда скажи мне, чего ты хочешь. – Он смотрит на меня своими невероятными синими глазами, и все, что могу ему ответить, все, что хочу сказать, сводится к одному-единственному слову:

– Тебя.

Он медлит несколько долгих секунд, словно решаясь на что-то, и отпускает меня, но только для того, чтобы снова взять за руку и повести за собой. Мы идем мимо людей, целующихся парочек, компаний с пивом, одиночек. Мимо фургонов с едой и сцены, мимо небольших палаток и тентов побольше.

Останавливается он у одного из них, расположенного чуть с краю от остальных. Отодвигает полог и пропускает меня внутрь. Если хочу уйти, самое время сделать это сейчас. Я не знаю о нем ни-че-го, даже имени не спросила. Мы и десятком слов не обменялись. Но я делаю шаг вперед.

Он заходит следом. Полумрак, рассеянный красноватым светом пары лавовых ламп. Матрас, накрытый одеялом, занимает большую часть пространства. Я так увлечена моментом, что не задумываюсь о том, как он умудрился притащить сюда все это.

Его пальцы скользят по моим волосам, убирают их с плеча. Поцелуй обжигает кожу. Он целует плечо, шею, а когда я поворачиваю к нему голову, – губы. Мой первый настоящий поцелуй. Его язык скользит по моим губам и, когда я их приоткрываю, проникает внутрь. Так сладко, медленно и нежно, что у меня вырывается тихий стон.

– Останови меня, скажи «нет». Я не смогу это сделать сам, – шепчет он, оторвавшись от поцелуя.

– Не смей, – шепчу едва слышно в ответ, поворачиваясь к нему. – Не останавливайся.

Мы не говорим больше ни слова. Он помогает мне снять топ и стягивает футболку с себя. Я провожу пальцами по его груди, мышцам пресса, вдоль ремня на джинсах. Его кожа горячая и гладкая. Он перехватывает мою руку и целует запястье, проводит по нему языком.

Его руки, а потом губы, язык на моей шее, груди, животе. Он стягивает с меня шорты. Одежда падает на пол, и он подхватывает меня под бедра, а я обвиваю его талию ногами. Пара шагов – и я уже на мягком одеяле, а он нависает надо мной.

Он целует меня, и я растворяюсь в ощущениях. Все звуки за палаткой становятся глуше и исчезают в нашем дыхании, словно мы оказались где-то далеко. Его пальцы касаются моего живота и скользят ниже между ног.

– Стой, – прошу я, и он тут же замирает. Я поднимаю глаза к потолку, потому что вдруг чувствую себя жутко неловко, делаю вдох и снова смотрю на него. – Просто не торопись, это мой первый раз.

– И ты точно уверена, что хочешь провести его с незнакомцем в палатке посреди фестиваля?

Он ухмыляется, с интересом осматривая меня. Его пальцы ласкают внутреннюю часть бедра, задевая уже влажную ткань трусов, из-за чего вместо ответа у меня вырывается новый стон.

– Скажи, что ты действительно этого хочешь, – настаи вает он, убирая руку и начиная подниматься, но я обнимаю его за шею и притягиваю обратно.

Немного толкаю его, и он поддается, повернувшись на спину. Я оказываюсь сверху, и после очень долгого поцелуя говорю:

– Да. И повторять это еще раз я не буду.

Больше мы не разговариваем. Между поцелуями он перекатывает меня обратно на спину. Стягивает с себя остальную одежду и нижнее белье с меня. Я вся горю и не могу думать ни о чем, кроме его пальцев внутри меня.

«Такая горячая и влажная, – урчит Голос в моей голове. – Моя».

Я вздрагиваю от удивления, потому что не слышала его уже почти семь лет. Но в этот момент язык парня касается клитора, посылая по всему телу волну удовольствия.

Просто показалось. Мне показалось. Наверное, это он и сказал, вслух.

Он ласкает меня языком и пальцами, пока я не начинаю задыхаться, пока по моему телу не проходит дрожь удовольствия от желанной разрядки. Открываю глаза, и мне кажется, что в палатке стало темнее. В слабом рассеянном свете лавовой лампы вижу, как он открывает презерватив и натягивает его на член.

Я почти готова к тому, что дальше будет больно. Потому что это первый раз. Но не испытываю даже небольшого дискомфорта. Он движется во мне сначала медленно, прижимает к себе. Его пальцы путаются в моих волосах. Он целует мою шею и чувствительное место за ухом. Его теплое дыхание вызывает мурашки по всему телу.

Темп нарастает, и мне кажется, что это совсем не случайный секс. Это больше похоже на занятие любовью. Он доводит меня до второго оргазма и только потом кончает сам, со стоном, похожим на тихий рык. Я чувствую, что его сердце колотится так же быстро, как мое.

Он целует меня в губы и перекатывается на бок. Без его тела на мне вдруг сразу становится холодно. Хочется снова прижаться к нему, вернуть ощущение близости.

Но нельзя, я и так провела слишком много времени с ним. Поднимаюсь и натягиваю одежду, путаясь в завязках топа.

– Убегаешь? – раздается голос за моей спиной, я оборачиваюсь.

Парень внимательно смотрит на меня, откинувшись на подушки, он едва прикрыт одеялом. И что я должна ему сказать? Как же неловко. Что говорят в таких ситуациях?

Сажусь обратно на матрас и, наклонившись, быстро целую его в губы.

– Спасибо, но мне пора. Пока.

Выскакиваю из палатки так быстро, что он ничего не успевает мне ответить. Пока? Я поблагодарила его за секс и сказала «пока». Какая глупость. Черт. Голос посмеивается в моей голове.

Мне кажется, что мы провели вместе часы, но, когда я возвращаюсь к Джуд, оказывается, меня не было всего сорок минут. По недовольному взгляду тети понятно, что она догадывается о произошедшем.

Не знаю, почему я убежала от него в такой спешке, почему не сказала, как меня зовут и не спросила его имя. Может, мне было просто очень стыдно за свой внезапный порыв. Ну какая нормальная девушка, будучи девственницей, кидается на незнакомого парня с предложением секса? Наверняка он решил, что у меня не все в порядке с головой… что, в общем-то, было правдой. Я не в порядке.

Глава 15

Выходные прошли спокойно. После работы мы с Джуд смотрели дома фильмы и занимались уроками. Я наконец до конца разобрала личные вещи. Только расставляя книги на полке, в полной мере осознала, что у меня теперь отдельная собственная комната.

Белые стены украсила парой абстрактных плакатов. Постелила на кровать свой старый темно-зеленый пушистый плед. Он удачно гармонировал с серо-зеленым круглым ковром на полу. Спинку кровати обвила лентой с фонариками. Их желтый свет мне нравился больше яркой лампы на потолке. Ее я никогда не использовала.

На письменном столе у окна – небольшой светильник, учебники и тетради. На подоконнике – несколько свечей и горшков с цветами. Всю косметику и украшения я отнесла в ванную. Мы делим ее с Джуд, но места хватает обеим.

Все было хорошо, казалось, жизнь наконец вошла в спокойное русло. Но уже в среду вся школа гудела. Пропал Том. Никто не видел его с той пятничной ночевки у карьера.

– Но почему никто не забил тревогу раньше? – спрашивает Джуд.

Мы сидим в школьной столовой за одним столом с несколькими болельщицами и футболистами. Глаза у Билли красные и воспаленные. Он смотрит в свою тарелку, но ничего не ест.

Лиам тоже выглядит потерянным. Впервые за все время знакомства не улыбается и не шутит, только вяло здоровается, когда мы подходим.

– Он и раньше сбегал, – отвечает Эл, – к тому же в прошлом месяце ему исполнилось восемнадцать. В полиции, наверное, решили, что он опять ушел из дома. Идиоты!

– Да он с отцом опять поссорился, тот напивается и колотит его. Погуляет и вернется, – говорит Белла. Она единственная, кто ведет себя как обычно.

– Ты говоришь о нашем друге, – одергивает ее Билли, но она лишь равнодушно пожимает плечами. – Сегодня мы идем искать его. Будем прочесывать лес у карьера и до самого города.

– Вся футбольная команда состоит в добровольном спасательно-поисковом отряде. Туристы частенько забредают в глушь, мы помогаем их искать, – поясняет Лиам.

Это необычно. Мне всегда казалось, что парней-спортсменов волнует только расписание игр и флирт с девчонками. По крайней мере, именно так было в нашей прошлой школе. Им бы и в голову не пришло заниматься волонтерской работой.

– Мы можем помочь? – спрашивает Джуд. – У Брук есть опыт, она весь прошлый год ходила на курсы подготовки пожарных.

– Ого, неожиданно! Ты хочешь стать пожарной? – удивляется Лиам.

– Полицейской, – поправляю я. – На тех курсах училась быстро реагировать в сложных ситуациях, оказывать первую помощь. Ну и физические тренировки были, конечно. Надеюсь, пригодится при поступлении.

– Да уж, девушка с сюрпризом, получается, – говорит Билли со слабой улыбкой. – Никогда бы не подумал, что такую хрупкую леди привлекает суровая и опасная работа. Это достойно восхищения, Брук. – Он переводит взгляд на мою сестру. – А какие секреты хранишь ты, Джуд? Только не говори, что собираешься в спецназ.

– Нет, конечно, – отмахивается она. – Так мы можем присоединиться к вам?

– Да. Чем больше народу, тем лучше, – кивает Билли.

Он резко встает, забирается с ногами на стул, складывает рупором ладони у рта и кричит на весь зал:

– Эй! Слушайте все! – Его голос разносится по столовой, и народ затихает. Билли для них авторитет, этакий король школы. – Сегодня мы идем искать нашего друга Томми. Карьер. Два часа дня.

– А как же уроки? – спрашивает кто-то.

– Последние уроки отменяются, почти все учителя тоже идут.

После школы мы с Джуд заезжаем ненадолго домой, чтобы переодеться в более подходящую для леса одежду: штаны, кофты с длинными рукавами, высокие носки и удобные кроссовки.

Я цепляю к поясу фонарик, а Джуд даю свисток. На всякий случай.

– Нас же там толпа будет, зачем свисток?

– Ты не забыла, что в лесу водятся медведи и, возможно, маньяк?

– Свистом я вряд ли его напугаю.

– Просто надень его! И постарайся не отходить от меня.

Подумав, беру с собой пару ножей. Возможно, это излишняя предосторожность, но что-то не так с этим городом. Надо попробовать уговорить Джуд посещать курсы самообороны. Я пыталась уже несколько раз, но она отказывается, говорит, что не может ударить человека даже на тренировке.

Она права, свистком никого не напугать, но если вдруг она отстанет от толпы, то сможет привлечь к себе внимание. Хотя я собираюсь не спускать с нее глаз.

Добравшись до карьера, мы подходим к Лиаму Рядом с ним стоит высокий мужчина с планшетом в руках. Он распределяет добровольцев на команды.

– Пап, запиши Брук к нам, у нее есть поисковый опыт. И ее сестру Джуд тоже. Девушки, это мой отец, Рэй Донован, – говорит Лиам.

– Опыт есть, значит, ну хорошо. – Высокий мужчина с густой бородой недоверчиво осматривает нас, но с сыном не спорит. – Брук, опыт опытом, но лес ты этот не знаешь, поэтому без геройства и глупостей, хорошо? Держитесь в цепочке.

– Конечно, – отвечаю серьезно.

Мы отходим чуть в сторону и слушаем инструктаж Лиама. Идти будем по стандартной методике, змейкой, расстояние между линиями в пять сотен метров. Чтобы обыскать один квадратный километр леса, пройти придется около двух километров. У нас девять поисковых групп по четыре человека в каждой. Простая, но эффективная математика. Стандартная для подобных поисков.

В нашу группу попадает Алиса. На мой взгляд, она одета скорее на небольшую прогулку. Короткие леггинсы оставляют открытой полоску кожи между тканью и низкими кедами. А у кофты слишком глубокий вырез.

Алиса рассказывает, что в прошлом году участвовала в поиске пары туристов. Их нашли через два дня. Оказалось, что они отправились посмотреть на чертовы мельницы и заблудились на обратной дороге. Телефоны сели, а обычной карты или компаса у них с собой не было.

Два дня при хорошей погоде пережить в лесу несложно, даже без воды и еды. Но Том пропал больше четырех суток назад, а в воскресенье почти весь день шел дождь. Задаю очевидный вопрос:

– Почему никто не заметил, что Тома нет, когда разъезжались в субботу?

– Не знаю, я уехал вместе с Синтией и ее парнем около десяти вечера, – отвечает Лиам. – С утра нужно было на работу, поэтому хотел выспаться. Я помню, что попрощался с Томом перед уходом.

– Я точно видела его около одиннадцати, он помог мне с палаткой. Один из колышков плохо закрепили, а Том поправил его. Но не помню, был ли он утром. Я уехала в одиннадцать, чтобы успеть на маникюр, – добавляет Алиса.

Что-то в этой истории мне совсем не нравится. Том прожил в этом городе всю жизнь, не раз бывал на карьере и хорошо знал лес. Он сам нам рассказывал об этом в пятницу у костра.

Зачем ему одному уходить куда-то посреди ночи? Самой логичной пока кажется версия, что Том сбежал из дома. Но накануне он выглядел таким довольным и спокойным…

– А что с его телефоном, полицейские не смогли отследить геолокацию?

– Телефон, скорее всего, сел уже, в лесу-то где его зарядишь. – Алиса смотрит на меня как на идиотку.

– Даже если телефон сел, по номеру можно определить, когда он в последний раз соединялся с ближайшей вышкой сотовой связи. Если Том действительно сбежал, то нет никакого смысла прочесывать лес.