Хроники семи королевств: Тени дремотных чащоб бесплатное чтение

Пролог

Вечером в таверне было шумно. Народу – хоть отбавляй. В затянувшей помещение дымке плыл запах эля и жареной оленины, что шипела на решётке очага. Горячее него был только спор, вспыхнувший за одним из столов.

– А я говорю, магия существует! – со стуком поставленная кружка расплескала выпивку. Взгляд её владельца пылал так же, как подрумяненное хмелем лицо: – Моя бабка своими глазами видела мохноногого беса! Он хоть и ростком был по колено, яблоки пёр с огорода почище, чем лиса – кур.

– На старости лет и не такое причудится, – расплылся в улыбке сидевший напротив толстяк. Он лениво почёсывал пузо, вместившее в себя двойную порцию ужина.

– Жало-то прикуси. Ей тогда, как твоему сыну, было.

– Пф-ф, – донеслось справа: рожу скривил облокотившийся на стол усач. – Дети. Им в каждом шорохе какое-нибудь страшилище мерещится.

– Угу, – продолжил румяный. – Вот и родители ей тогда не поверили. Так она бойкой уродилась. Решила сама беса изловить. Приготовила мешок и на закате в траве залегла. В сумерках услышала странные звуки. Вроде потрескивания. Ну и выскочила.

– И как, поймала? – осклабился толстяк.

– Нет. Он за руку её грызанул да вырвался, зараза.

– Вот это поворо-о-от, – выпятил наигранное удивление усач.

– Вы можете сколько влезет глумиться, только у бабки шрам остался на запястье. И, глядя на него, ни один охотник не сумел назвать зверя. Как укус ребёнка, зубы которого зигзагом растут, – руки описали нечто похожее на волнистый круг. – Потому не сомневайтесь: и магия есть, и её порождения… – последние слова прозвучали таинственно.

– Ежевику трясущимися граблями изобразил, и все сразу тебе поверили! – толстяк заржал, а за ним и усач.

– Ой, шли бы вы к козе в трещину… – залпом осушив кружку, румяный встал и побрёл к выходу: лучше глотнуть свежего воздуха, чем опять огрести за мордобой от стражников.

Снаружи и вправду было свежо. Даже чересчур. Шёл дождь. Барабанил по крыше и соседствующему с таверной навесу, где одиноко стоял некто в плаще. Не желая мокнуть, румяный укрылся от непогоды рядом с ним.

Какое-то время они оба молчали. Смотрели, как серебрятся падающие с навеса струи. Слушали их журчание в мутных лужах. А потом румяного прорвало:

– Олухи упёртые. В магию не верят! Песни о драконах, истории про русалок, легенды всякие… – захмелевший взор бродил по белёсой пелене дождя. – С пустого места ничего не берётся… Верно же говорю?

Вопрос был задан от негодования. На ответ любитель поспорить не рассчитывал. Однако незнакомец вдруг заговорил:

– Общество – это песок. Присутствие в нём золотых крупиц свидетельствует о наличии золотой жилы. Однако даже её отсутствие не исключает существования самородков, что, вероятно, блестят в чьих-то руках.

– Хах. Тонко подмечено. Мудро. Как тебя зовут? – повернул голову румяный, но рядом никого не было.

Как и за пределами навеса. А спустя несколько мгновений дождь, словно обрубленный, закончился.

Глава 1. Не верь глазам своим

В Эльтароне много поселений. Больших. Маленьких. Совсем невзрачных. Однако, как и их обитатели, все они чем-то увлечены. Вдыхают солёный морской воздух. Дремлют в чащобах. Слушают шелест пшеничных полей. Вот Грихтвиль выращивал грибы на высоком частоколе. От скуки. Ведь раньше – служил. И не абы кем – аванпостом, через который проходила единственная в здешних лесах дорога. А потом люди нашли более короткий путь к юго-восточным бухтам: разобрали Косое Ущелье, что было завалено со времён смутного времени. И всё. Роль аванпоста отошла Борденуму, разводившему чаек на прибрежных скалах.

Теперь Грихтвиль – обычное захолустье, перевалочный пункт наёмников и купцов. После ухода солдат порядок в нём поддерживался десятком стражей – маловато на двадцать семь строений, сотню жителей и уйму заезжих гостей. С каждым рассветом, а иногда и закатом, на улицах мелькали новые лица. Некоторые из них появлялись в первый и последний раз. Не то чтобы тут могли убить средь бела дня, но кошелёк стоило держать ближе к телу: дабы не испарился. Отребья хватало по обе стороны частокола.

Потому пасмурным осенним днём было вдвойне странно видеть возле конюшни при постоялом дворе молодую женщину, прибывшую накануне без спутников. И столь же пасмурную. Что обликом, что настроением. Закутанная в тёмный, словно грозовая туча, плащ и оттого казавшаяся ещё более хмурой, она взирала на мальчишку перед собой.

– …только сена хотел ему подкинуть… – сын конюха задрал штанину, демонстрируя внушительный синяк чуть выше колена.

– А я предупреждала…

– Так он же спокойный…

– И об этом я тоже предупреждала, – во вздохе женщины тесно переплелись сожаление и раздражение. – Не верь глазам своим… Подожди.

Она отвернулась к перегородке, разделявшей серую лошадку и косматого бурого коня, где висели перемётные сумы. Роясь в одной из них, женщина на мгновение замерла, обратила лицо в сторону – почти одновременно с выглянувшей из стойла правее остроухой собакой – на приближавшегося мужчину. Распахнутый плащ. Тёмная броня. Рукоять клинка над плечом. Быстро окинув воина взором, а потом ряд остальных лошадей в конюшне, будто любопытствуя, которая могла бы принадлежать ему, она возобновила поиски, извлекла глиняный горшочек и протянула мальчишке:

– Намажь сейчас. Потом вечером. И так дня три. Остаток убери в погреб. Помогает при ушибах. Но только, если кожа целая. На раны – нельзя. Понял?

Мальчишка бодро кивнул, но женщину, похоже, такая быстрая реакция не устроила. Помедлив немного в задумчивости, она снова перекопала суму и вынула ещё один горшочек, перевязанный красной ниткой вокруг горлышка:

– А этот – как раз на случай ран. Не перепутай. Ниточка – кровь – раны. В остальном – всё то же. Понял?

– Ниточка – кровь, – забрал он второй горшочек. – А это от ушибов, – приподнял первый. – Я запомнил.

– Ну и славно, – улыбнулась женщина. – Беги, помажь.

Воин лет тридцати в окроплённом недавним дождём плаще приблизился. Однако, хоть и глядел на конюшню, дальше не пошёл. Остановился рядом и провёл ладонями по собранным в хвост тёмно-русым волосам.

– Ничто не делает ненастье столь всеобъемлющим, как близость моря и шагающая по королевству осень, – скосив на женщину карие глаза, поведал мягким баритоном незнакомец, потом же повернулся сам: – Если владелец таверны не исказил описание, это ты ищешь сопровождение.

– Ищу… – задумчиво ответила та.

Откликнувшийся на записку воин смотрелся опрятно, даже благородно, и всё же вызвал у женщины весьма смешанные чувства, неоднозначные, точно собственная причёска: тёмные, пепельно-русые волосы, местами игравшие более светлыми прядями, сходили с макушки ровным потоком, а у лица – тонкими косицами, две из которых встречались на затылке. Вроде кандидат попался достойный, далёкий от местных забулдыг, но таилось в нём что-то отталкивающее.

Спутница, охранявшая товар, будто бы тоже разделяла её опасения. Собака покинула стойло и направилась было к воину, но через пару шагов вернулась обратно и села возле самого входа, пристально наблюдая за подозрительным субъектом.

– Значит, Лили, – мужчина смотрел в серые, тонко подведённые глаза: немного раскосые, выдававшие рорхское происхождение одного из родителей.

– Она самая… – та ответила прямым, пронизывающим взглядом, словно хотела вытряхнуть самые потаённые мысли из его головы.

– Мой клеймор готов сберечь твою жизнь, поклажу и даже… душу. Однако кошелёк станет чуть легче: пять серебреников за день пути, – воин внимательно следил за реакцией собеседницы. – Или же четыре, с условием, что меня не будет касаться вопрос продовольствия.

Судя по тёмной броне, напоминавшей чешую, инкрустированную на груди синим авантюрином, точно ромбом звёздного неба, незнакомец не бедствовал – женщина чуть склонила голову набок и улыбнулась:

– Семь. И все заботы в пути на тебе. Кроме моих лошадей… и души.

Мужчина отвёл взор. Неторопливо прошелестел пальцами по гладкому подбородку, пробуя на вкус игривый вызов:

– Говорят, семь – удачная цифра… – взгляд, такой же острый, как и нос, вонзился в серые глаза. – Можно ли игнорировать символичность? – аккуратные губы тронула улыбка: – Считай, мы договорились. Позволь теперь измерить степень удачи днями в дороге. Куда ты направляешься?

Несоответствие речей облику вновь подхлестнуло недоверие женщины, однако с выбранного пути она не свернула:

– В Энсиль.

Нельзя же всё мерить единственной рамкой. Может, воин перед ней – в прошлом философ? Или в настоящем? Почему нет? Или же не знающий, чем занять себя, аристократ. Со скуки чего только не придумаешь… Собака, правда, с ней не согласилась: недовольно заворчала. Хотя не исключено, протест был обращён к безрассудной блохе, которую не остановила ароматная стена пропитанной травяным настоем шерсти.

– Хм. Три дня пути. И, как понимаю, мы уже выдвигаемся. Превосходно, – воин повернулся к вышедшему из-за угла мальчику: – Эй, мальчуган. Собери моего коня.

– Слушаюсь, – сын конюха поспешил к дальнему стойлу.

– Может, хотя бы имя своё назовёшь? – посмотрела на нового спутника женщина.

– И то верно. Самое время вспомнить о манерах. Однажды меня назвали Роландом…

– Приятно познакомиться, – кивнула она и мысленно прибавила: – «Наверное».

Яснее станет по дороге. Лили, чтобы не отставать от шустрого на решения воина, вошла в стойло к бурому коню, где всё на той же перегородке уже была развешана вьючная упряжь.

* * *

Через пять минут сын конюха привёл вороно-чалого жеребца. Поджарого. С роскошной чёрной гривой.

«Почти угадала», – женщина, время от времени бросавшая быстрые взгляды на пятачок перемешанной грязи перед конюшней, теперь с интересом разглядывала животное. Она, конечно, больше склонялась к вороному мерину… Снова сюрприз. Но жеребец хорош – ничего не скажешь.

Забрав поводья, воин положил ладонь на плечо мальчишки:

– Сколько я должен?

– Один серебреник за полдня постоя.

Роланд сунул руку за пазуху и не глядя извлёк монету:

– Держи.

Он взобрался верхом, но мальчишка не ушёл – поднял на него мшисто-зелёные глаза:

– Вы перепутали. Это золотой, а не серебреник.

– Я знаю, – воин бросил вниз загадочный взгляд: – Он – твоя награда за честность. А серебреник лежит у тебя на плече.

Вновь происходящее снаружи отвлекло женщину от сборов. Она уже почти наощупь затягивала ремни, наблюдая за мальчишкой и воином. И вовсе не обращала внимания на строившую злые морды серую лошадку.

Сын конюха с удивлением обнаружил в указанном месте ещё монету:

– Вы… не шутите?.. – он растерянно держал на полусогнутых пальцах блестящие кругляхи, один из которых своей ценностью десятикратно превышал другой.

– Нисколько, – твёрдо ответил Роланд. – Честность – ключ ко многим вратам. Помни об этом. А теперь ступай. Дела сами себя не выполнят.

– Спасибо вам, щедрый господин! – обрадованно поклонился мальчишка и, сжав монеты в кулаке, стремительно скрылся за углом.

С приподнятой бровью Лили проводила взглядом несостоявшегося помощника. Что ж… Значит, щедрому господину придётся подождать. В размышлениях она покинула мерина и зашла в соседнее стойло, к собаке, за ящиками с товаром. И что это сейчас было? Великодушие? Позёрство? Скорее всего, в спутники ей и в самом деле достался скучающий аристократ. Вот только сделает ли этот факт её путешествие приятным?..

* * *

Лили с Роландом миновали деревянную арку и поехали по дороге, что тонула в утренней дымке. Грибы за их спинами, облюбовавшие частокол ступенями для сказочных лилипутов, становились всё меньше, пестрели бурыми пятнами, пока не затерялись средь суровости вертикальных брёвен. Едва Грихтвиль растаял в белой пелене, воин шагавший стремя в стремя с женщиной, решил осведомиться:

– Перемётные сумы под рукой. Навьюченный ящиками мерин. Но повозки нет. Не в пользу ли манёвренности? – в хитром взоре скользнул намёк на контрабанду. – Конъюнктура Эльтарона устанавливает особый надзор за ведущими с побережья дорогами. При желании можем поехать лесными тропами, где редко встречаются патрульные.

Изогнутые брови женщины сначала потянулись навстречу друг другу, а потом их обладательница весело рассмеялась:

– Я всё гадала, скучающий ли ты аристократ или облагороженный манерами пройдоха. Возможно, я совершенно не в том направлении размышляла… Возможно, ты – блюститель законов нашего славного королевства? – она ответила спутнику тем же хитрым взглядом. – Показать разрешительные документы? Купчую? – Лили выжидательно помолчала. – А по поводу манёвренности ты прав. Люблю срезать дороги через леса, если есть такая возможность без риска переломать ноги лошадям и перебить половину товара по пути.

– Я блюститель данного обещания: доставить тебя в столицу, оберегая от бед. Разорвать устную договорённость под силу лишь тебе. Не обстоятельствам. А что позвякивает в твоих ящиках – эликсиры, яды или реагенты – не моё дело. Хотя не скрою: правдивый ответ поспособствовал бы объективной оценке рисков и прогнозированию неблагоприятных ситуаций, – поглядывая на проплывающие в тумане деревья, спокойно сообщил Роланд.

– А вдруг всё сразу? – загадочная улыбка затронула лишь один уголок губ. – Эликсир вдохновения. Отрава для благоразумия. Один из главных реагентов в любовных делах. Насколько же мы рискуем оказаться в неблагоприятной ситуации?

Лошадка под Лили вдруг скакнула вбок, загарцевала, словно её заразил игривый настрой всадницы, но быстро успокоилась: под конвоем из невозмутимо шагавшего за ней в поводу мерина и трусившей впереди собаки далеко не ускачешь. Женщину же хулиганства кобылы нисколько не заботили. Она с интересом ждала ответа от воина.

– Прошу, скажи, что речь не о духах… – вмиг посерьёзневший Роланд всматривался в лицо спутницы. – Прискорбно. Я бы даже сказал, настоящая катастрофа. Если встретится бдительный патруль, вспыхнет пламенный спор о классификации химических веществ. Парфюмерные композиции не попадают под обязательную сертификацию, но попробуй докажи стражникам с насморком, что это духи, а не смягчённый растительными экстрактами отбеливатель. Осенняя пора плодит упрямых чудовищ, – сквозь хмурость прорезалась слабая улыбка. – Лучше бы ты везла яды. Тогда можно было бы предоставить образец для быстрой дегустации. Как правило, такие виражи дискуссий незамедлительно исцеляют от неверия даже самых сомневающихся.

Притаённая в уголке рта Лили усмешка исчезла:

– Рисуемые тобой перспективы весьма печальны… Слава Богам и лесам, мы не обременены повозкой, – и снова бледно заискрилась. – В столице же… Придётся вступить в бой с простудой стражников. В тяжёлый бой. Но мы её непременно одолеем. Или… Как известно, лекарство в малом количестве, в большом – становится ядом. У нас есть варианты на все случаи, – наконец просияла женщина улыбкой, и так же внезапно её обронила. Лили обратила к собеседнику уже не только лицо, но и почти повернулась к нему всем телом: – Роланд, за краткое время ты не раз упоминал честность. Утоли моё любопытство. Что сподвигло тебя на сопровождение? Уж очень слабо твои речи соотносятся с делом наёмника… И коли поимка контрабандистки не задалась, то остаются прежние варианты. Так кто? Ищущий развлечений аристократ или невероятно образованный делец? А может, кто-то иной? – Лили поймала взгляд карих глаз и пытливо прищурилась: – Насколько ты сам честен с другими?

– Не думал, что моя личность окажется столь интригующей, – Роланд обвёл себя представляющим жестом ладони: – Аристократ. Новатор. Сторонник свободомыслия и самопознания. Бедным себя не назову, отчего на поприще жизни сорящим золотом спутникам предпочитаю приятных душе и глазу собеседников, – он смерил всадницу внимательным взглядом: – Оправдал ли мой ответ твои ожидания?

– Вполне, – Лили вновь разменяла серьёзный лик на весёлую усмешку: – Хотя твои ответы лишь распалили любопытство… – женщина выровнялась в седле, заскользила взором по дороге впереди, по ветвям над головой, затем вернула его к спутнику: – Сообразно негласным правилам беседы мне стоило бы поблагодарить тебя за ответ и перевести беседу в нейтральное русло. Но, пожалуй, позволю себе немного вольности. Могу ли я уточнить некоторые моменты? Или мы закроем тему немедленно же. Как тебе будет угодно, – Лили смиренно прикрыла веки, однако на губах её дрожала озорная улыбка.

– Любопытство – не порок. Спрашивай, о чём пожелаешь.

– Благодарю, – женщина признательно кивнула. – Новатор… Аристократ, подавшийся в наёмники, – само по себе уже новаторство. Но что-то мне подсказывает: слишком мелко. Возможно, это один из способов взглянуть на решаемую проблему под другим углом? Дать разуму передохнуть? Или же коллекционирование многообразия человеческих судеб?

Лили намеренно пустилась в гадания, избегая вопросов в лоб. Дорога долгая, спутник неординарный – лучшее сочетание для неторопливой беседы.

– Коллекционирование человеческих судеб… – задумчиво изрёк Роланд. – Угрюмый замок, полные узников подземелья… Или ты о чужих историях? Никогда не претендовал на роль летописца. Я не коллекционирую события. Я их создаю. Ты обязательно поймёшь. Но позже. А пока… предлагаю в тишине насладиться солнцем, – он скользнул взглядом по бесконечной серости окружения. – Ведь сейчас распогодится.

Ответ воина неприятно кольнул. Вновь всколыхнул мысли о нечистом на руку пройдохе. И… немного обидел. Конечно, если не был попыткой свернуть неугодный ему разговор.

Лили посмотрела на небо, на пустую дорогу:

– Прибавим? Пока прохладно.

Предложение всадницы тут же разделила её лошадка, мотнула головой, слегка взбрыкнула, поселив на лице женщины весёлую улыбку. Лили цокнула языком – мерин прибавил шагу, пристроился сбоку. Собака же, не дожидаясь, пока её затопчут кони, побежала первой. Пара скачков галопом неугомонной кобылы, и вот лошади слаженно порысили навстречу… Чему? Скоро узнаем, что там Роланд или кто он там на самом деле им приготовил.

Распогодилось очень быстро. Туман пронзили солнечные лучи: вытесали из пелены сырые деревья с жёлтыми листьями, какие, чуть подсохнув, стали провожать всадников мерным шуршанием. Под копытами по-прежнему хлюпали лужи, но на плечах уже осело слабое тепло. Вскоре оно окрепло, в просветах между кронами замелькало голубое небо, а туман истончился до едва уловимой дымки – нежданно приятный денёк для осенней поры.

Вдоль дороги тянулся жидкий осинник, который постепенно сменился кустами и довлевшими над ними могучими вязами. Там всадники нагнали мужиков, что заняли своей телегой весь проезд. Услышав за её скрипами посторонний топот, крайний из троих обернулся – Лили поймала недобрый взгляд из-под лохматых бровей. Потом же смотревший что-то буркнул остальным. Оценив их широкие спины, женщина скосила глаза вбок, в сторону Роланда, который ехал чуть позади, вне поля её зрения. Оно? То самое обещанное событие? Приятная расслабленность тут же исчезла, в голове зароились возможные варианты развития ситуации.

Четыре разбойника – не шутка. Да и животных подставлять под удар без крайней необходимости не хотелось. Однако впереди – развилка. Можно было дать дёру: попытать удачу на старой, заросшей травой колее. Тогда разбираться придётся только с Роландом: телега не сумеет быстро нагнать. Когда? Сейчас, заранее, или сначала убедиться наверняка?.. А вдруг они того и ждут, что она, спугнутой косулей, рванёт по безлюдной дороге да прямо в руки второй линии загонщиков?.. Глупости! Много чести для одинокой безоружной женщины… Пока Лили колебалась, собака осторожно, по кустам, стала оббегать телегу, а мерин снова пристроился за хвостом кобылы. И вот, за секунду до окончательно принятого решения, телега вдруг изменила курс – лениво сместилась на обочину.

– Поехали, пока нас пропускают, – проскакал мимо Роланд.

Однако Лили медлила. Заманивает на нужный путь? Или всё-таки подозрения беспочвенны? Проверить можно только одним способом… Скрыв волнение под маской спокойствия, женщина порысила следом. Полностью оно исчезло лишь, когда вернувшаяся на дорогу телега осталась далеко позади. Зато раздражение не спешило её покидать. Лес – свидетель, лучше бы она послушала свою интуицию и не соглашалась на сомнительное сопровождение. Тогда бы ей и не чудились разбойники в каждом встреченном человеке после пары-тройки странных фраз…

Словно что-то почувствовав, воин внезапно заговорил:

– Знаешь, никак не пойму одного загадочного явления. Нередко заключившие со мной сделку коммерсанты, спутники и авантюристы упрямо ищут подвох, а по итогу остаются удивлёнными и даже благодарными: я всегда выполняю взятые на себя обязательства. Парадоксально, что люди боятся людей в то время, как опасность поистине безлика. К примеру, это дерево, – он посмотрел на обломанную берёзу, стоявшую без веток, в пышной юбке из мхов: – Отжило свой век, затаилось и ждёт жертву. Порождённый смертью бесчувственный охотник. Давай не будем давать ему шанса.

Роланд натянул поводья. Лили совету вняла, тоже затормозила, но вернула взгляд на лицо воина: оно было предельно серьёзным. Философ или сумасшедший? И сколько он собрался здесь стоять? Если махину не завалила буря, видимо…

Мысли подвинул глухой хруст: дерево без какой-либо видимой причины покосилось и начало падать. Грохнулось прямо на дорогу, забрызгав грязью ноги лошадей и заставив оных встрепенуться. Ещё бы. Удар о землю был такой силы, что надломил ствол в шести местах: разделил его на продолговатые цилиндры.

– Охотник остался без добычи. Сам стал лакомым уловом для печи, – Роланд примерил таинственную усмешку, поглядел на задумчиво-растерянную Лили и поехал вперёд – жеребец играючи переступил светлевшую в грязи берёзу.

Опасливо фыркая и высоко задирая ноги, за ним последовала лошадка. Рослый же мерин преграды вовсе не заметил. Одна собака отстала. Внимательно нюхала сначала разломанный ствол, потом – вывернутые корни, будто хотела понять, почему дерево внезапно упало.

Нагнав Роланда, женщина пристроила кобылу вровень с чалым:

– Осмелюсь озвучить причину упомянутого загадочного явления, – она хоть и смотрела на дорогу меж серых ушей, однако искоса бросала на воина быстрые взгляды. – Твоя манера общения, конечно, если ты со всеми её выдерживаешь, более пристала светскому рауту. Соревноваться в остроумии с благородными мужами. Очаровывать прекрасных дам. В пути же люди ищут опору, того, кто прикроет им спину, не порождая одновременно сомнений в своей благонадёжности.

А спутник её породил множество сомнений… С самого знакомства. Помножив их невероятными предугадываниями. Дважды. Совпадение? Возможно… Или… Кто же он? И что происходит в его голове?

Ловко пойманный карий взор, и чужое сознание как на ладони. Оно по-прежнему напоминало город. Белокаменный. Благородный. Без сора потаённых мыслей, с опрятными прохожими-чувствами и аккуратными домами воспоминаний. Но войти в них Лили не успела. Зрительный контакт оборвался: воин отвёл взгляд к зеленевшему елями повороту дороги. Жаль. Так хотелось узнать, что же скрывалось за утончённой архитектурой. Но чем удержать внимание любителя меланхолично обозревать окрестности? Здесь даже подведённые глаза не помогали – требовался иной подход.

– В Рорхе есть поговорка, – смотря вперёд, на скачущую по веткам сороку, сказал Роланд. – «Прищура не знает только безглазый». В ней степной ветер олицетворяет опасения. Однако, как по мне, излишне щуриться, когда он дует тебе в спину. Не всякий порыв хочет сбить тебя с ног – некоторые помогают идти. Люди научились определять направление ветра, но при знакомстве забывают установить внутренний флюгер. Хотя, следует заметить, это намного проще, чем пытаться изменить незыблемость, – воин смерил Лили любопытным взором и вернул его к дороге. – Полагаю, мои пространные речи вызывают у тебя кавалькаду эмоций. Я не нарочно. Такова моя суть в вопросах мироустройства и бытия.

Лили едва сдержала себя, чтобы не цыкнуть раздражённо. Однако серая лошадка сделала это за неё: заложила уши и как будто собралась укусить чалого, но в последний момент змеиный выпад окончился нетерпеливым взмахом головы. Кавалькаду эмоций… Полагает он… Не нарочно… А то она – слепая, не замечает его усмешек и оценивающих взоров.

– Ветер бывает непредсказуем и капризен. Вот он ласкает тебя нежными касаниями, а через минуту налетает порывом, от которого дыхание перехватывает. Не так всё однозначно, как ты преподносишь.

Женщина больше не глядела на воина, рассеянно следила за собакой, бегавшей перед лошадьми зигзагами: то в кусты с одной стороны дороги нырнёт, то скроется за деревьями в противоположной.

Подозрения не желали выпускать Лили из своих цепких лап. Слишком уж благостный порядок в голове у её загадочного спутника. Ни осторожной тени, скользнувшей на задворках, ни хитрого напёрсточника на площади. Так не бывает. Не с подобными Роланду личностями.

– С годами порывы и дуновения становятся одинаково безразличны. Я много странствовал. Собирал вехи судьбы в каждом из королевств так долго, что перестал видеть разницу менталитетов. Всё стало обыденностью, отчего, вероятно, людские реакции нещадно поблекли в моих глазах. Однако сейчас я абсолютно точно чувствую витающую в воздухе грозу. Как бы мне самому не понадобился охранник, – осторожно улыбнулся воин. – Стало быть, я забылся и совершенно бестактно возвёл личные наблюдения в ранг неоспоримой истины. Поведай мне, чем я могу исправить это скверное упущение?

Взгляд серых глаз. Долгий. Внимательный. Будто впервые перед ними предстал воин.

Он её совсем за дуру держит? Реакции для него поблекли…Как же. И каким образом она должна себя повести по его мнению? Хлопнуть ресницами и мило улыбнуться? Она может. Принятие галантной попытки извиниться стало бы ей весьма на руку. Однако лучше всего Лили умела закусывать удила. Крепче иной лошади. Порой совершенно не к месту. И во вред себе же.

– Уверена, незыблемости не страшна даже самая жуткая гроза, ослепшему не прозреть в одночасье, а посеянное очень сложно собрать обратно. Посему – оставим бесперспективную затею.

Едва всадница договорила, лошадка резко прибавила ходу и увезла всадницу… к обочине. К елям, где в тени неподвижно стояла собака, явно поджидая хозяйку. Прежде чем скрыться за хвойной стеной, женщина полуобернулась:

– Там поляна, а лошадям нужен отдых.

Пышные зелёные юбки и вправду скрывали от взглядов с дороги подобие поляны. Деревья здесь не теснились толкучей толпой, потому и трава устилала землю густым сочным ковром, несмотря на подкравшуюся осень.

Заехав за лесную ширму, Роланд застал пустое седло вольно отпущенной лошадки с перекинутым через него плащом, а саму женщину возле тонкой осинки, к которой она привязывала мерина. Однако привязь была весьма условной: обмотанная на пару оборотов верёвка вокруг хлипкого ствола. Больше для того, чтобы обозначить границы перемещений лохматого злодея.

– Мимо него ходи осторожно. Бьёт и кусает без предупреждения. И без причины. Видимой. На первый взгляд, – предупредила Лили, не поднимая глаз, занятая теперь уже своим платьем. Хоть и скромным, невзрачно-серым, с глухим воротом и длинными рукавами, всё же не таившим худощавую, сдержанно, но со вкусом вылепленную скульптором-природой фигуру. Перчатки, покинувшие хозяйку вместе с плащом, обнажили тонкие пальцы – на каждом среднем и безымянном блестело по кольцу, – которыми женщина ловко подстёгивала подол платья к нашитым на юбке колечкам. Немного времени – и длинное платье уже не так мешает передвижению.

– Отойду. Ненадолго, – Лили, не дожидаясь ответной реакции, зашагала вглубь леса в сопровождении собаки.

– Конечно, – отвёл взгляд воин. Он детально оценил перевоплощение. И красивую талию, и висевший на ремешке небольшой нож, затаившийся рядом с флягой, и даже голенища сапог, где среди кленовых и дубовых листьев парили сказочные звери: крылатые кони и львы с орлиными головами – весьма искусное тиснение.

Под шорохи удалявшихся шагов Роланд поднял глаза к серо-голубому небу. Там, в проседи перистых облаков, кружила чёрная точка. Мгновением позже её не стало, а он вальяжно спешился, взглянул на притороченный к седлу клеймор и распахнул висевшую подле сумку.

Вскоре к похрустыванию со стороны пасущихся лошадей добавились шорохи – немного погодя из-за деревьев вышла Лили в сопровождении короткошёрстного стража.

К этому моменту на полянке стоял низенький столик, на котором под серебристым бархатом бугрилась еда. Рядом с ним на аккуратно сложенном плаще сидел Роланд, что встретил спутницу налётом улыбки:

– Раз ты определилась с местом, я решил посодействовать трапезе, – его взор сполз на платье, где что-то изменилось: полы так же граничили с коленями, а вот подол, казалось, чуть топорщился.

Женщина запустила руку в ткань и вынула жёлтый грибочек с волнистыми краями:

– Приятная добавка к ужину.

– Лисичка? Тогда степень приятности напрямую зависит от количества. В твоих пальцах ключ от врат гастрономических экспериментов. В Рорхе грибы коптят на целебных травах, в Эльтароне солят с овощами или сушат с приправами, а в западном Виверхэле даже научились делать из них вино.

– У нас нет времени на копчение и засолку, не говоря уже про вино. Придётся обойтись без экспериментов и по-простому пожарить. Я полагала, основательно отдохнём и поедим мы на ночной стоянке. Но раз ты такой невероятно скорый…

Рука с грибом медленно опустилась. Взгляд серых глаз пропутешествовал от столика к чалому жеребцу. Поглощённая размышлениями, их обладательница не заметила, как лисичка исчезла за чёрными губами подошедшей сзади кобылы. Только уже зашебуршавшую складками юбки голову мягко отстранила и после посмотрела на воина:

– Всегда считала, что долгие странствия приучают к неприхотливости. Или же вынуждают обзаводиться обозом и свитой к нему. Весьма расточительно занимать столько места, разложить еду можно и на земле, – Лили улыбнулась: – Но столиком восхищена. Такая мастерская вещица. Откуда он? – женщина снова была вынуждена подвинуть бесцеремонно лезущую морду. – Извини за невежливость: уберу грибы, пока их все не утащили.

Лили отошла к мерину, и пока возилась с поклажей – доставала холстину, укладывала в ящиках поверх флаконов с духами, чтобы потом высыпать на неё грибы, – Роланда постепенно зажимали в тиски. Потерпев поражение с добычей лисичек, кобыла потянулась изучить содержимое столика, а со спины к воину подкрадывалась собака. Правда, ту интересовал скорее сам мужчина, нежели сокрытое под бархатом.

Рука с перстнем осторожно отстранила морду лошади от источника пряных ароматов:

– Если не поспешишь, можешь остаться без яств, – посмотрел на женщину Роланд. – А одной историей возникновения стола сыт не будешь.

Лили, наблюдая неторопливое завоевание, ибо смутить кобылу мягкими манёврами – лишь отсрочить следующий набег на пару секунд, вздохнула со смешком:

– Вымогатели…

Она вновь обратилась к поклаже на мерине. Из мешка, притороченного сверху седла, вынула золотистые груши. Одна была тут же предложена бурому и забрана без особого энтузиазма. С остальными женщина проследовала к столику. Вторая послужила разменой на плащ, третья осталась без внимания: собака не пожелала продать свой пост возле Роланда. Последние три Лили аккуратно сложила возле таинственного угощения:

– В этом году груши народились особенно медовые. Непременно попробуй, – слова сопроводила мягкая улыбка.

После женщина взяла пример с воина: постелила плащ и присоединилась к нему за столиком.

Роланд же элегантным движением убрал бархат в сторону. Под ним оказались настоящие изыски! Две пиалы с тёмным напитком, благоухавшим нотками душицы и чабреца. Мясной рулет с посыпкой из сушёных овощей. А ещё крупная жёлтая лепёшка с зажаристыми пятнами, настолько свежая, что от неё поднимался пар. Всё это лежало на тонких дощечках, чтобы не замарать шёлковую скатерть, где, подобно сокровищам, блестели две серебряные вилки.

Воин заметил прикованный к выпечке взгляд:

– Надеюсь, это приятное удивление. Иначе мне придётся достать из сумки банальности: сухари с вяленой рыбой, как раз на случай, если квас, копчёная индейка и пита оскорбят чьи-то предпочтения. Всегда так поступаю после одного расточительного почитателя жизни. Он остался без припасов на середине пути, но принципиально не ел мяса, – видимо, вспоминая былое, Роланд утомлённо покачал головой: – Также замечу, что провиант никак не меняет условий нашего договора. Расценивай это как мою личную инициативу.

Лили, казалось, пропустила всё, что изрекли уста воина. Подняв на него глаза, она задала один-единственный вопрос:

– Как?..

– Что как? – встретился с ней взором Роланд. – Тебе рассказать, как готовится ржаная пита? Или ты про её невероятную свежесть?.. – он лукаво улыбнулся. – Думаю, каждый знает: любой фокус строится на ловкости и точности. Однако какая точность возможна без соблюдения последовательности. Помнится, ты спрашивала про стол. Соблюдём же очерёдность. Вопрос про питу уместнее задать потом.

– Ну уж нет. Сначала ты поведаешь про секрет невероятной свежести. А то он и остыть может, и даже затеряться в хороводе словесности, – что взгляд, что выражение лица женщины свидетельствовали о твёрдом намерении не уступать воину ни дюйма. Даже кобыла, воспользовавшаяся общей отвлечённостью, была безжалостно щёлкнута по сунутому к столу носу.

Улыбка Роланда наводнилась оттенком философской грусти:

– Быть честным – значит, никогда не преступать своих принципов. Если бы любая провокация могла нарушить мой внутренний паритет, было бы со мной безопасно передвигаться?.. Полагаю, вопрос риторический. Более того, очерёдность имеет сакральный смысл в существовании мироздания. Но я не стану навязывать собственное мнение. Если пожелаешь, мы можем провести трапезу и в тишине.

Лили стоило немалых сил сдержать рвущийся на волю гейзер эмоций. Чувствуя настрой хозяйки, стоявшая рядом кобыла посчитала за благоразумие присоединиться к пасущемуся мерину.

– Пока ничто не подтверждает безопасности передвижения с тобой. А вот твоё нежелание пояснять странные явления очевидно пятнает репутацию. Особенно после всех недавних речей, – холодно проговорила женщина. – Желаешь дальше провоцировать словами и поступками? Мы можем провести трапезу не только в тишине, но и в одиночестве.

Улыбка Роланда угасла, а взгляд стал острым, точно пика:

– Это ничто иное, как навет. Разве я отказываюсь? Я хочу поведать правду на своих условиях. Для меня это важно. Однако безвыходных ситуаций не бывает. Дилеммы и прения объединяет то, что все они исправимы консенсусом. Могу предложить следующее. Мы соблюдём порядок, но за твою терпимость я не расскажу, а наглядно покажу, где я взял горячую питу посреди леса.

Несмотря на тщательно возведённый заслон, бурлившая внутри грозовая мгла всё же просочилась наружу: хмуростью бровей, истончённым, едва различимым за тучами, горизонтом губ.

– То есть сам ты переступать через свои принципы не готов, но ждёшь этого от других? Забавно. Я всё больше начинаю понимать тех, ранее имевших с тобой дела, людей… Допустим. Сейчас моё любопытство на твоей стороне. Воспользуйся им, пока его окончательно не растоптало.

– Непременно, – неспешно взяв пиалу, Роланд пригубил терпкий напиток. – А также проясню связь между обоими пунктами повествования, чем умерю твою кататимность, – взор съехал с собеседницы на вороно-чалого жеребца: – Дракон. Так Груольт называл того, на ком передвигался большую часть жизни. Он был отменным всадником. С грозовым взглядом, импозантной фигурой и стальными мышцами. Такой мог пользоваться громадным успехом у женщин, но зачастую тёплой грации мягких изгибов предпочитал чёрствость мёртвого материала. В этом я его понимал. С самого первого дня, как встретил будущую гордость страны молодым краснодеревщиком. Наверное, оттого и помог ему достичь небывалых высот при королевском дворе. Речь. Манеры. Физическая форма. Я высекал из него скрытую под неуверенностью суть, чертил линии судьбы и углублял познания. Это заняло четыре года. Однако даже потом, буквально порхая над завистниками, Груольт не оставил своего увлечения и подарил мне этот стол. «Пусть я не всегда буду рядом, чтобы поднять бокал за твоё здравие, моя признательность будет всегда с тобой». Мастер ведал, о чём говорил. Благодаря тонкому каркасу и веерному покрытию, стол легко складывается и без труда умещается в седельную сумку. С той поры, кажется, уже тысяча лет прошла, а на глади из железного дерева нет ни царапины…

Роланд посмотрел на Лили, что, не притронувшись к еде, внимательно слушала. Тогда он встал и подошёл к жеребцу:

– Однако именно железное дерево пробудило во мне интерес к свойствам материалов. Я изучил всё, включая теплопроводность и выяснил, что при особых условиях остеклённый изнутри короб великолепно удерживает жар.

Воин достал из седельной сумки круглую шкатулку, открыл её и продемонстрировал лежавшую там жёлтую питу, от которой к его невозмутимому лицу поднимались полупрозрачные струйки пара.

По мере повествования боевой настрой покидал женщину, освобождая место живому интересу и… совсем маленький клочочек – чувству вины.

– Красивая история… И теперь я понимаю, почему ты так упрямо не желал менять очерёдность. Прошу прощения за свою несдержанность. Ты был всецело прав, предполагая, что твоя манера общения пускает вскачь кавалькаду эмоций. Полагаю, мы смогли бы избежать этого недоразумения, но… это были бы уже не мы, – Лили, встретившись взглядами с Роландом, едва заметно улыбнулась.

Её взор вернулся к столу, рука скользнула по шёлку скатерти:

– Жаль, что столь чудные изобретения не получили распространения…

– Бесспорно… – на губах воина проступила улыбка.

Он отвернулся к жеребцу, загородив шкатулку от Лили и собаки, что пристально наблюдала за всем сбоку, а затем уронил взгляд на питу – та без остатка исчезла в чёрных клубах тумана. Захлопнутая шкатулка нырнула в седельную сумку – Роланд проследовал к столу, где трапеза была продолжена в благодушной атмосфере…

Глава 2. Тебя предупреждали

Ферсуанский тракт, тянувшийся от побережья до Плетёных Полей, с каждым годом всё сильнее терялся в лесу: иссякал талым ручьём по весне. Выбирая более удобные пути, где повозкам не обязательно жать кусты у обочины, чтобы разъехаться на узкой дороге, привередливые странники лишь способствовали натиску природы. А она была и рада. Стелилась под копытами мхами, трогала бока лошадей колючими ветвями, наполняла дождями колею, превращая её в бесконечную топь.

К вечеру небо опять затянула пасмурность. Ветер наполнила прохлада, и без плаща ехать стало уже неуютно. Вопрос о ночёвке подбирался также плавно, как шуршавшие кронами деревья выкладывали на земле мозаику из жёлтых листьев. Лили хорошо знала, что в округе не было поселений, – в прошлые поездки останавливалась в охотничьей избушке. Ветшая вместе с изъеденным короедом бором, она верой и правдой служила редким гостям независимо от их жизненных взглядов. В ней отдыхали и звероловы, и бродячие торговцы, и даже сомнительные личности, с которыми в тёмное время суток лучше не встречаться. Однако кто бы ни переступал порог, хижина всегда предоставляла сухую кровать и крепкий засов – спать можно спокойно. Вот и сейчас Лили почему-то была уверена, что избушка пустовала:

– Если мы планируем ночлег, самое время повернуть, – придержав кобылу, женщина указала в сторону уползавших вверх по склону ясеней: – За холмом есть заброшенная хижина, – серый взгляд коснулся притормозившего воина: – Хотя, может, знаешь место поудачнее?

– Хм, – многозначительно произнёс Роланд, – Я намеревался достичь выселков Вуэлха до наступления темноты. Но мы припозднились, и твой вариант более логичен. Веди, – ладонь в чёрной перчатке уступила роль проводника.

Всадники свернули в лес и, шурша пожухлой листвой, порысили за умчавшейся вперёд собакой. Ветер доносил до лиц стойкий запах грибов, какие можно было заметить даже невооружённым глазом. Они то облепляли деревья, то высились одинокими путниками, то росли кучной семьёй. Однако собирать их не хотелось: лишь мухоморы да поганки.

– Узор на твоих сапогах, – вдруг сказал воин. – Пегасы и грифоны. Чтишь старинные легенды или грезишь о беспечности полёта?

– С детства люблю сказки и легенды. О мире, где чудеса бродили среди людей, да и сами люди могли чуточку больше… – в голосе женщины мелькнула грусть. Она качнула ногой, уронив взгляд на сапог: – Они – моё вдохновение… и напоминание, что мы не боги. А полёт? Беспечность? – Лили тихонько усмехнулась. – Боюсь, я слишком большая трусиха для такого. А твой… Друг? Ставленник? Тот, что подарил столик. Видимо, он тоже был неравнодушен к легендам?

– Тот, кого Груольт называл драконом, полностью соответствовал возникающему в голове образу. Характер настоящего дракона, – мягко улыбнулся Роланд. – Не всякое создание могло похвастаться такой непоколебимостью. Впрочем, это не помешало развить феноменальную лояльность к человеку. Наверное, оттого, что с едва приоткрытых глаз детёныш узрел не соплеменников, а специально обученных людей. Всю жизнь мы стремимся превращать оттиски дикой природы в верных помощников, – он устремил взор к мелькавшей за дальними стволами собаке: – Тебе ли не знать…

– Ты про Кригу-то? Собаки совсем уж призрачный оттиск дикой природы. Многие сами охотно служат человеку и не представляют себе жизни без него, – Лили ответила улыбкой обернувшейся вдруг помощнице, будто та поняла, что речь зашла про неё. А может, просто услышала своё имя. – Хм, какой странный способ выращивания лошадей… Или это был не конь? – любопытный взгляд замер на лице воина. – После столика и шкатулки, кажется, я готова к новым открытиям.

Роланд обвёл лес серьёзным взором, словно кого-то искал. Затем сблизил лошадей: неспешно, но почти вплотную, что заставило женщину невольно подобраться в седле, а кобылку – предупреждающе прижать уши.

– Золотой дракон, – вполголоса сообщил воин. – С изогнутым, словно парус, рогом на носу. С подобными серпам когтями. И могучими крыльями, взмах которых срывал с голов шапки и парики…

Карие глаза сковал таинственный прищур, вслед за каким губы мужчины изогнула предательская улыбка – он впервые рассмеялся: негромко, с присущей аристократу сдержанностью.

Лили успела и на мгновение изумиться, и обозвать себя дурой, и… взглянуть на Роланда по-другому. Его тихий смех словно обернул колючее высокомерие в уютный шерстяной плед.

Женщина тоже рассмеялась:

– Какое великолепное животное! А мы… – она резко посмотрела вперёд, на синевшую сумерками прогалину, за которой светлели сухие стволы, – мы почти приехали. Надеюсь, домик цел…

Всадники спустились в низину, отделявшую молодой лес от старого бора. Когда-то здесь журчала река. Теперь же шелестели облюбованные рогозом болотца. До трясины глубиной они пока не доросли – лишь ворчливо чавкали под копытами и, как вредные дети, брызгались холодной грязью.

Оставив борозды на сухом полотне рогоза, лошади выбрались на твёрдую землю – вот и хвойная опушка, где в окружении невысоких ёлочек притаилась хижина: вся в зелёную полоску из-за растущего меж брёвен мха. Крыша была сплошь усыпана трухлявыми ветками. Но, несмотря на закрытую дверь, дыма над ней не серело, стояла абсолютная тишина.

Подъехавший Роланд набросил поводья на ближайший сук. Спешился. И прохрустел шишками до входа. Лёгкий толчок – скрип двери явил взору тёмное помещение с очертаниями печи и узкой кровати. На полу же лежала шкура. Либо волчья, либо кабанья. Точнее не сказать. Время превратило её в затёртое пятно неясного цвета.

Воин посмотрел на вошедшую внутрь собаку и тоже переступил порог, оценивая царивший в хижине запах. Ни намёка на сырость, но и спёртости не ощущалось. Вывод очевиден: крыша всё ещё давала отпор непогоде, а вот стены полнились щелями.

– Принесу хвороста и разведу огонь, – вышел наружу Роланд. – Сквозняки бывают злее стаи волков.

– А жеребец? – недоумённо посмотрела на него Лили. – Если ты не против, я с удовольствием и о нём позабочусь, пока ты занят.

– И правда, – после короткой паузы ответил воин. – Я чрезмерно сосредоточился на делах. Даже забыл, что он живой, – на лице обозначилась ветхая улыбка. – Был бы премного благодарен твоей заботе. Только сначала заберу клеймор: мало ли, каких гостей подошлют к нам сумерки, – он зашагал к коню.

– В таком случае у меня два вопроса. Мне ждать от него сюрпризов? И есть ли у тебя с собой недоуздок? Или верёвка на худой конец? Рыться в сумках, полагаю, будет не очень вежливо, – весело улыбнулась женщина, соскальзывая с кобылы.

– Жеребец спокойный, – открепляя ножны с клинком, сказал Роланд. – А недоуздок… – он чуть заметно качнул ладонью, – посмотри в ближней к дереву. Ничего против не имею, – повесив клеймор за спину, воин направился в лес: – Буду поблизости.

Проводив его взглядом, Лили оставила своих лошадей: – «Подождите немножко», – и подошла к чалому. Дав себя обнюхать, она запустила руку под гриву, выискивая самое чесательное место у коня:

– И как ты, друг, живёшь с таким хозяином? – усмехнулась женщина. – От конюшни до конюшни?

Жеребец от удовольствия вытянул шею, зашевелил губами, время от времени обнажая зубы в подобие кривой улыбки.

– Так и знала, – со смешком Лили принялась рассёдлывать коня. Ведь позади уже нетерпеливо топали маленькие копытца беспокойной кобылы.

* * *

Солнце закатилось за горизонт – бор погрузило в осенний мрак. Шлёпая губами по едва видной траве, лошади паслись у избушки, над которой только по редким искрам различался тёплый воздух. Он остывал и неторопливо бродил по округе, изредка пугая спящих птиц запахом горевшего хвороста. Очередная с тревожными криками вспорхнула с ветки и устремилась вдаль – лежавшая у стены Крига, какой поручили охранять лошадей, удостоила её лишь повёрнутого уха.

В хижине было натоплено. В небольшой печи, сложенной из глиняных кирпичей, потрескивал валежник. Медленно закипал стоявший на ней котелок. А на подоконнике, у плотно закрытых ставен, ждали пиалы. Женщина решила угостить воина чаем, заверив, что тонизирующий напиток поможет быстрее проснуться, если собака вдруг залает: попусту она не брехала.

Однако Лили лукавила. Крига могла сама расправиться с бандитами, особенно под покровом ночи, и даже отогнать медведя. Да и мерин скорее бы припечатал копытом, чем дал бы себя свести. Слаженная команда передвигалась так не первый год. Вооружённый спутник нужен был больше для отвода глаз: уж слишком падки на одиноких женщин сомнительные личности. Относился ли к ним Роланд? Скоро станет ясно. Ведь чай вовсе не тонизирующий – расслабляющий, усиленный особыми чарами, чтобы испивший спал, как младенец, явив любопытному взору все недра своего сознания. Себя-то можно огородить от воздействия: не впервой.

Пока Лили заваривала чай, воин сидел на составленной из пеньков кровати, худо-бедно смягчённой вынутой из поклажи подстилкой, и задумчиво водил взглядом по обстановке. Тусклые отсветы трещавшей печи. Вбитый в стену обломок оленьего рога, выполнявший роль крючка для одежды. Сучковатый засов запертой двери. Приставленный к углу клеймор, какой едва ли не покачивали бродившие по полу сквозняки…

– Наверное, странствующий аристократ привык к совершенно другим условиям? – Лили протянула Роланду пиалу.

– Благодарю, – взяв чай, тот поднял глаза на женщину: – Нет. Вспоминаю былые времена, когда блеск золота видел только в лучах рассвета. Я бы поведал тебе свою историю, но уже поздно – сейчас актуальнее решить, у какой стены меня не снесёт ветром.

– К чему лишние испытания? Думаю, как-нибудь уместимся на кровати…

– Ну… если тебя не смутит спать спина к спине…

– Разве я бы стала тогда предлагать? – в серых глазах мелькнула проказливая искринка.

– Порой тактичность ставит людей в неудобные положения. Когда я сомневаюсь, предпочитаю оставлять другим пространство для виража, чтобы те могли сохранить лицо, миновав навязанные культурой капканы, – сквозь ласкавший нос ароматный пар блеснула улыбка. – Впрочем, я уже понял, что ты не жалеешь о сказанном…

Лили ответила тем же, но немного напряглась: слишком двусмысленно прозвучала последняя фраза. Казалось, воин каким-то неведомым образом распознал подвох и был готов выплеснуть горячее содержимое прямо в доброжелательный лик. Однако Роланд подул на пиалу и осторожно пригубил пряный напиток:

– Весьма изысканный вкус. Веет летним разнотравьем.

– Проверенный временем рецепт, – женщина спрятала улыбку за поднесённой к лицу пиалой и сделала аккуратный глоток.

Чаепитие было недолгим. Десятью минутами позже Роланд и Лили уже ютились на кровати. Спина к спине. Но он – с краю, приставив ножны к изголовью. Женщина старательно слушала, когда воин уснёт, однако размеренность к его дыханию никак не приходила: то ли страдал бессонницей, то ли просто не устал. Так можно и до утра лежать. Выжидать. Как спать не пойми с кем под боком? Вдруг он совестливый убийца, который избегает смотреть в глаза своей жертве? А Крига по ту сторону двери – не поможет. Правда выход есть всегда. Раз чай действовал предательски медленно, стоило ускорить расползавшийся по телу эффект – разогнать Роланду кровь.

Словно ворочаясь во сне, Лили легла лицом к спине воина и положила ладонь ему на бедро, ощутив всю прохладу стальной чешуи. А чуть погодя, и вовсе обняла. Затем же придвинулась, дыша прямо в шею и незатейливо являя свои намерения. Надо сказать, спокойствие мужчины оказалось не менее холодным, чем броня. Даже не шелохнулся. Хотя не спал. Тогда тонкие пальцы, точно крадущийся паук, взобрались по русому хвосту на висок и дразняще проскользили по гладкой щеке. Лишь после этого воин неторопливо перевернулся, разглядывая укрытое сумраком лицо:

– Любопытный манёвр…

– Помнится, ты сказал, что предпочитаешь приятных душе и глазу собеседников. Беседы у нас… не задались. Ты не бедствуешь, но всё ещё здесь… Возможно, твоим глазам по нраву увиденное? – Лили приподнялась на локте, перекидывая косицы через плечо. – Тогда почему бы не скрасить наше путешествие не только звоном монет и беззаботностью дороги? – её многообещающий взгляд и игривая улыбка вторили тихому голосу. – Выбор за тобой… – женщина смиренно прикрыла веки, однако пальцы её по-прежнему исследовали лицо воина.

Она не сомневалась, что выбор окажется правильным. Правильным – для неё. Её желания плавно перетекали к спутнику, находили отклик, усиливали. Мало кто мог противиться им. Особенно когда чувства были не сыграны – правдивы. Роланд ей глянулся. И если бы не его высокомерное упрямство и подозрительная таинственность, то… Но сейчас она позабудет об этом. Во благо познания.

– Много лет назад я зарёкся слушать манящую страсть, – тихо сказал воин. – Однако ты вероломно рушишь истёртые временем засовы…

Нежные прикосновения. Неспешные поцелуи. Шорох ладоней по схваченной платьем талии. Желания начинали обжигать, точно пламя. Под изящными пальцами броня щёлкала пряжками и шелестела шнуровкой: со звоном падала на пол, обнажая утончённо сложенную фигуру. Следом с кровати сползли и лёгкие шерстяные одеяния. Теперь ничто не мешало бурным порывам, а сквознякам было не под силу выветрить из голов дурман страсти.

Поначалу Лили дивилась устойчивости воина к усыпляющему напитку. Потом же увлеклась. Настолько, что после, когда Роланд всё-таки уснул, лёжа у него на груди, чуть не забыла о первоначальной цели. Сознание! Теперь оно было беззащитно – изящные руки замерли на висках мужчины.

– Прости, – вздох сожаления коснулся губ воина вместе с поцелуем. – Мне необходимо убедиться самой…

Женщина не сразу поняла, где оказалась. Вместо чистоты светлого города вокруг распростёрлись мрачные катакомбы. Ни свечи, ни факела, ни малой искорки. Всепоглощающая мгла. И всё же каким-то неясным образом можно было различить очертания бесконечных тоннелей. Они переплетались в лабиринт и расходились во все стороны, из-за чего пол иногда чудился потолком или стенами.

Пока изумлённая Лили озиралась, по тоннелям прокатился зловещий рокот: словно кроканье тысячи воронов слилось в единое эхо – стало совсем не по себе. Хотелось скорее покинуть неприятное место. Но как тогда узнать правду? К примеру, что таит вон тот особо густой мрак, по форме похожий на какого-то зверя? Свежее воспоминание? Стоило прикоснуться – и душу полоснул знакомый образ. Гиена… Невзирая на искусную иллюзию, Роланд видел истинный облик Криги! Но как?! Женщина от негодования снова копнула тьму, и из неё выплыл другой образ. Великолепная горностаевая кобыла, что сейчас стояла снаружи. Чары должны были выдавать её за деревенскую работяжку!.. Неужели Роланд тоже обладал магией?..

Забыв об осторожности, Лили стала перебирать чужие воспоминания. Спешно и недоверчиво, как молодой вор осматривающий украденные деньги в тенистом переулке.

Вскрытый пласт информации сошёл горным потоком. Бессчётное количество лиц слилось в размытую полосу, а какофония голосов буквально оглушила, но некоторые из них женщина поймала, точно рыбу, подпрыгнувшую над бурлящими волнами. В их числе вкрадчивый баритон Роланда:

«…Всё кончено. Драконы вернули детёнышей под своё крыло – времена «Небесных Всадников» канули в самум. Аль Херон остался без защиты. Спросите себя, о Мудрейший, готовы ли вы простить им эту дерзость?..»

«…Раз вам так важно моё мнение, я озвучу его. Популяция магических существ достигла невероятно высокого уровня, а цветущее королевство впервые дрожит под гнётом волнений. Самое время обратиться к человеческой сути. Пыл народных масс поумерили бы бои существ. Кроме того, разрешения на их отлов и плата за вход на арену способны пополнить королевскую казну…»

«…Иного выхода нет, Ваше Величество. Если вы хотите продлить жизнь принцессы, придётся погубить сотни существ. На основе их неповторимой крови я создам особое зелье. Оно поможет Её Высочеству бороться с недугом…»

И множество подобных речей, где всегда находился предлог истребить как можно больше магических созданий. Не лично – чужими руками. Не зря же всякий раз напротив сидел некто похожий на удручённого правителя. Их волей жуткие решения превратились в страшные указы. И вот уже охотники разделывают единорога, гидра душит химеру на потеху толпе, а дети бегают в масках из причудливых черепов…

Осознание катастрофы проникло сквозь видения – Лили захватило оцепенение. Люди стали изводить существ свыше четырёх веков назад, задолго до её рождения. С каждым погибшим пегасом, драконом, мефитом так же слабела излучаемая ими энергия, основа плетения светлых чар. Горстка восставших энтузиастов не смогла остановить охватившую королевства промысловую лихорадку, настолько прагматичную, что даже кости магических созданий перетирались в порошок для алхимических нужд. История тысячелетий потерпела крах – настали времена, когда на смену заклинаниям пришла острая сталь. Магия с «чудовищами» остались лишь в пыльных легендах.

Но в холодном пепле великой эпохи ещё теплились крупицы истоков – преданные прошлому находили их и берегли как зеницу ока. Тайно. Рискуя навлечь на себя осуждение общества.

Лили тоже помогала сохранять былое наследие: знания, артефакты, чудом уцелевших существ. А теперь могла воочию узреть того, кто повинен в угасании сил Света. Того, чьё жестокое сердце переполняла Тьма, совершенно другая энергия, искажавшая суть жизни и погружавшая умы в неминуемое безумие.

Пламя праведного гнева погасил страх, едва мрак обнажил имя владельца сознания. Леонардо. Древний и могущественный некромант, о котором когда-то рассказывал наставник. Это объясняет, почему сонный чай еле подействовал и, видимо… ненадолго.

Тревогу усилило вновь закрокавшее вороньё, что, казалось, чувствовало ментальное вторжение и всячески пыталось пробудить хозяина.

Заразительное коварство будто расползалось от спящего колдуна по всей хижине. Плащи, что хранили тепло их тел, путали ноги. Кровать подставила подлую подножку. Даже собственное, впопыхах натягиваемое, платье не желало выпускать из плена складок. А мысли в это время кружили хоровод. Убить. Бежать. Остаться. У Лили не было ни малейшего сомнения в справедливости предания смерти. Столько бед натворить! Изломать жизней! Спровоцировать изуверских убийств! Да только как убить уже мёртвое? Древнее и изворотливое… Охочих палачей и до неё хватало, а результат – перед взором. Самое разумное – исчезнуть, найти укрытие в родных стенах. Каковы бы ни были намерения колдуна, после опаивания и ковыряния в мозгах вряд ли они окажутся столь же мирными: подобные выходки никто без внимания не оставит, и уж тем более не Леонардо. «Но каковы же были его намерения?» – подзуживало неуёмное любопытство. Однако суждено ему так и остаться неудовлетворённым: ну не имела Лили права рисковать собой…

Вскоре о присутствии женщины напоминали лишь оставленная под колдуном подстилка, горсть золотых на подоконнике – плата за сопровождение до Энсиля и ещё сверху – да оберег, привязанный к недоуздку чалого жеребца: каким бы ни был его владелец, животное не заслуживает стать жертвой голодных хищников…

Глава 3. Заглянуть под маску

Леса скрывают много тайн. Зарождение и становление жизни в густых кронах и тенистых зарослях. Обширные грибные королевства и их загадочные союзы с древесными исполинами. Драгоценные россыпи ягодных сокровищниц. И даже… осколки далёкого прошлого. Тщательно собранные и сбережённые, когда от самого прошлого остались лишь сказки да легенды. Одним таким средоточием осколков стала хижина, затаившаяся на небольшой поляне среди глухих чащоб Эльтарона.

Удивительным образом её каменная кладка, ползущий с дерновой крыши плющ и дымок над трубой не нарушали гармонию затихшего в осенней ночи леса. Зато нарушила хозяйка хижины. Разорванной материей пространства и выпущенным сквозь неё порывом эмоций. Тот пронёсся через поляну, достиг домика, где разбился о крепкую дубовую дверь. Однако его отголоски успели обеспокоить убаюканных ручейковой колыбельною обитателей. В тиши явственно прошелестели деревья, заквохтали на задворках куры, следом едва слышно отворилась дверь. Тусклый свет очертил в проёме силуэты мужчины и двух крупных животных. Они-то и приняли на себя второй, не менее яростный порыв:

– Ты знал! Знал, что Леонардо здесь, в Эльтароне! Почему ты не сказал?! – неслись обвинения незримой на плывущем во тьме призраке.

Животные вмиг передумали встречать прибывших и поспешили скрыться внутри. Мужчина же вышел из дома. Неторопливо зашагал по коротко щипанной траве навстречу. Позволил пленить себя воинственной всаднице, что налетела на него, взяла в кольцо. Когда много лет живёшь в краю бурь – стихийных ли, эмоциональных ли – приспосабливаешься к ним: учишься предугадывать, находить укрытие и… управлять ими.

– Разве я когда-либо утверждал обратное? – спокойно произнёс мужчина, поворачиваясь за рысившими лошадьми.

– Ты мог предупредить, что он шатается по лесам как обычный человек!

– Вероятно, по этой же логике всякий раз перед выходом в лес я должен предупреждать тебя о падающих деревьях? Поверь, вероятность получить отломанным суком по голове несравненно выше.

Всаднице не нужно было видеть лица говорившего. За много лет совместного существования она по голосу «слышала» всё: и тёплую улыбку, и весёлую пляску смешинок в голубых глазах.

– Вы издеваетесь?! И ты туда же?! – женщина от негодования дёрнулась в седле, отчего призрак горностаевой кобылы замер напротив другого, человеческого, в которого жертву допроса превращали светлые одежды и вторившие им волосы.

От тёмного пятна позади всадницы отделилось пятно поменьше, тихо заскользило в сторону гостеприимно распахнутой двери. Гиена поняла, что разборки двуногих неизбежно затягиваются, а она здесь точно не нужна.

– О чём ты? – всё так же спокойно полюбопытствовал Рихард, затем цокнул языком, и лошади тронулись шагом.

– Деревья!

– Весьма интересно, чем тебе не угодили деревья, но куда интереснее, почему ты вдруг заговорила о Леонардо.

– Потому что я его встретила!

– Чудеса… Уверена?

Глаза собеседников успели привыкнуть ко тьме, и теперь мужчина в скупом свете луны вполне мог различить возмущённое лицо всадницы. Крайне возмущённое лицо.

– Смотри, – бросила та.

Взгляд женщины утратил всякую выразительность, стал пустым, будто обращённым внутрь себя. В сознании же светловолосого вспыхнуло видение воина на вороно-чалом жеребце.

– И впрямь чудеса… Ожившая легенда… Похож, ничего не скажешь, хотя глаза, хитрец, замаскировал…

Рихард открыто забавлялся, а вот всаднице было не до смеха: ситуация-то оборачивалась настоящей безнадёгой.

– И что мне теперь делать?.. – простонала она, полным отчаяния взором глядя на светловолосого, и продолжила в ответ на безмолвный вопрос: – Я его опоила, влезла ему в голову и сбежала…

– Опоила? Не может быть. Твои зелья слишком слабы. Впрочем, более мощные на него тоже не подействуют…

– Но ведь получилось…

Однако сомнения вновь закрались, несмотря на непреложные факты. Её же саму посещали подобные мысли. Зелья, рассчитанные на человека, на колдуна, могущественного колдуна, не окажут влияния… А потом? Разве лич способен на… Женщина поспешно отогнала совершенно неуместные сейчас воспоминания. Может, это и не Леонардо вовсе был, а у страха глаза велики? Она повстречала кого-нибудь из его прислужников? Хотя… суть проблемы не менялась…

– Получилось? Или он тебе подыграл?

– Зачем?!

– Кто ведает… Но, полагаю, скоро мы узнаем. Не переживай. Если он до сих пор не явился, то опасаться нечего.

– Явился?.. Сюда?! Он может?!!

Женщина приехала домой за поддержкой, но, вместо успокоения, почва под ногами грозилась разверзнуть пропасть.

– Этого я тебе тоже не скажу…

– Да ты ничего не знаешь! Сам-то представляешь?! Тот, кто истребил существ, заявится сюда, в Обитель! Это же немыслимо!

Рихард вытянул руку перед кобылой, и та остановилась напротив, тут же сунув к нему морду в поисках утешения. Весь шумный разговор она не знала, куда себя деть: эмоции всадницы раздирали её на части, но побежать, взбрыкнуть было недопустимо.

– Шиари, милая, – мягко проговорил светловолосый, ласково почёсывая белый лоб лошади, но женщина вздрогнула, будто её плетью ударили.

В этой жизни она носила разные имена: Лили, Лииша, – предпочитала, когда близкие звали её Ли, но стоявший перед ней мужчина, ехидно пользуясь положением наставника, величал Шиари, самым близким вариантом к полному имени: Шиари’Ли.

Тем не менее бурю эмоций уверенно относило к горизонту, где она, к благополучию всех, и иссякла.

– Давай мы разберём лошадей и ты расскажешь, как так вышло. Не опуская деталей, – от внимательного взора не укрылся мимолётный побег серых глаз в сторону: – Если дело касается Леонардо, любая мелочь важна.

Ли посмотрела на собеседника, тихо вздохнула – выбора у неё и впрямь нет – а затем неохотно соскользнула с кобылы. Второй, ещё более удручённый вздох, прозвучал, стоило ей шагнуть к мерину: взгляд тотчас упёрся в оттиск чёрно-бордовой розы на ящиках. Конечно! Она ведь так спешно удирала от колдуна, что стало совсем не до Энсиля… Проблемы стремительно множились. У неё есть от силы два дня, чтобы доставить товар по назначению, и тут не до увеселительных прогулок. Сменила обстановку, навеселилась уже дальше некуда…

Однако спасение на этот раз не заставило себя ждать. Словно прочитав её мысли, наставник, какого Ли про себя называла Учителем, внёс коррективы в план:

– Лошади. Ванна и подробный рассказ. А утром мы отправимся в Энсиль. Согласна?

Ответом стала мелодия позвякивающих ремешков. Ах если бы так легко, как животные освобождаются от упряжи, можно было избавить голову от круговорота пасмурных мыслей…

* * *

Быт напоминает целебное зелье. Тело держит в тонусе, разум – в спокойствии. За насущными делами некогда отвлекаться на тревоги, а размеренный темп привычной жизни делает их невероятно далёкими.

Посетив утром столицу, Ли передала духи в «Лавку ароматов» и забрала новую партию флаконов у стеклодува. На всё про всё ушло полдня. Что ни говори, проще перемещаться магией. Особенно когда знаешь местность и открытый портал не грозит тебе ошалелыми взглядами крестьян, какие с перепугу схватятся за топоры или вилы.

Когда обязательства больше не тяготили, Ли попросила Учителя о тренировке: в свете недавних событий умение быстро телепортироваться весьма полезно. Конечно, молниеносности тёмной магии не достичь, но лучше уж внезапно шагнуть в портал во время разговора, чем выдавать себя предварительными подготовками. Однако плести чары и беседовать – настоящее испытание: требует высокой концентрации и артистизма. Потому на это ушёл весь остаток дня. Результат получился сумбурным, хотя даже такой станет неплохим фундаментом для дальнейших тренировок.

А вот следующее утро Ли решила провести за сбором малины, пока не отоспела, и чёрной рябины, коей усыпаны пожелтевшие кусты. Ягоды, хоть свежие, хоть сушёные, не только полезны – умело заглушают горечь целебных зелий. Тех, что готовятся на продажу. Самой-то можно и потерпеть: в преддверии зимы тратить ингредиенты на избалованность – непозволительная роскошь.

Здесь, в родном лесу, душа утопала в умиротворении. Сквозь золотистые кроны падали янтарные лучи. Тёплый ветерок полнился ароматами смолы. А за спиной, мягко постукивали копыта: отпущенные лошади искали траву повкуснее. Всё как всегда. За исключением Учителя, что присоединился к собирательству и теперь, прогуливаясь между берёзами, высматривал грибы. Сейчас его компания была как нельзя кстати. Пусть Крига привычно бродила неподалёку, а высоко в небе парил грифон, второй маг лишним не будет. Хотя, если речь о древнем некроманте, меньше всего хотелось конфликта…

Ли отогнала едкие, словно кислота, мысли. С чего Леонардо вообще заявляться? В этом лесу ему никто ничего не должен, да и произошло всё за сотни миль к морю. Вдобавок Учитель сказал, что колдун никогда не лжёт, зато мастерски прячет правду в хитрых речах – взращенное веками красноречие. Наверное, у такого есть дела поважнее, чем забавы ради преследовать малознакомую женщину. С другой стороны, что-то же заставило его устроить целый спектакль? Вдруг Леонардо стал жертвой безумия? Подобное нередко случается с приверженцами Тьмы. Или того хуже: прознал о местных обитателях – по спине пробежал неприятный холодок. Холодок, от которого даже рябина из пальцев выскользнула. Казалось бы, причиной послужила последняя мысль, но думы развеялись, а тревога лишь нарастала: деревья шумели слишком громко, пока ветер едва покачивал пряди. Это означало только одно. Кто-то пересёк незримые границы её владений.

На переходы через внешнюю линию защитного заклинания Ли давно перестала обращать внимание, с тех пор как её подопечные крепко-накрепко выучили: людей надо избегать любым способом и следов своего существования по возможности не оставлять. Внутренний же круг просто разворачивал пришельцев обратно или уводил в сторону, в крайних – особо настырных ловил в магические сети, усыпляя.

Оставив куст рябины, Ли направилась к росшей неподалёку сосне, ладонь легла на её могучий ствол: «Покажи». Внутренний взор явил карту, больше похожую на рассыпанные по ночному небу звёзды, между которыми серебристой паутиной тянулись энергетические нити. Сигнал тревоги слал не внутренний круг – внешний. И что же так взволновало оберегавшую лес дриаду? Кто-то из существ вдруг нахулиганил? Из обитателей или гостей в беду попал? Если Ильхири о чём-то прознавала, то без внимания не оставляла. Но всё оказалось гораздо хуже. Дриада не смогла определить, что за существо нарушило границу и теперь шагает по их землям – страх сковал сердце морозом.

В поисках ответа Ли оглянулась. Зря. Рихард уже был рядом, буквально в паре шагов. С лёгкой задумчивостью гладил толстые чешуи коры.

– Он?

– Это был бы самый приемлемый вариант.

Сначала женщина едва сдержала раздражённый фырк, потом поняла, что появление Леонардо и правда лучше, нежели ещё чего-то неведомого. Однако нотки веселья и предвкушения в незыблемом спокойствии наставника всё равно возмущали. Ли терпеть не могла ситуаций, где до конца не была уверена в собственных силах и не ведала, каким путём поведут события. Или Учитель ещё о чём-то умалчивал? Не считал нужным напоминать? В любом случае ей необходимо выяснить, что понадобилось здесь Леонардо. Или кому-то другому.

Нежное прикосновение к волосам вывело женщину из размышлений:

– Я буду рядом, – тихий голос вселял уверенность, гнал прочь дурные предположения.

Ли снова вернулась к магической карте леса. Проследила направление, в котором вздрагивали нити паутины всякий раз, когда чужак их пересекал. Удерживая картинку в голове, женщина развернулась и почти уткнулась в морду кобылы и стоявшую рядом гиену.

«Оставайся с Учителем», – ментально произнесла она, поглаживая бархатный нос. – «Мне так будет спокойнее».

Уже через минуту Ли шагала вместе с Кригой к границам внутреннего круга защиты, где по её расчётам должен будет оказаться чужак. Однако за барьер выходить даже не думала: если он и не остановит, то по крайней мере выиграет время.

Руку и душу тяготила корзина с чёрными ягодами, ветхое напоминание о безмятежном утре – пальцы сжали витую ручку до тихого хруста и… сразу отпустили. Женщина словно ощутила касание тёплого ветерка, что забрал с собой тревоги: тут её дом и никто никому не причинит вреда.

Вскоре в красках осеннего леса мелькнул штрих мрака. Знакомый силуэт на фоне пожелтевших папоротников. Леонардо. Однако уже не в броне – облачённый в тёмную, отливавшую синевой мантию, он стоял у границы внутреннего круга. Дальше пройти не мог. Или не желал. Хотелось верить, что первое…

– Я было счёл, вороны ошиблись, – раздался громкий баритон. – Но вот выходишь ты… Встречаешь меня с дарами? Право, это совсем необязательно.

Ли остановилась напротив, в нескольких метрах от края барьера, и вонзила хмурый взгляд в глаза колдуна. Ныне жёлтые. Словно волчьи.

– Что тебе нужно? – голос её был сер и холоден, под стать уже известным Леонардо одеяниям. – Я тебе ничего не должна. Твои услуги оплачены сполна. Как и договаривались.

– Будет тебе. Я пришёл с миром. Если ты побывала в чертогах моего разума, то, вероятно, знаешь, что мои уста всегда правдивы. Я не лгал тебе. Ни про дракона. Ни про имя. Меня действительно однажды назвали Роландом. Обознались… – некромант скупо улыбнулся. – Не спеши осуждать. Ты тоже скрывала свою истинную суть, – в его руках появилась аккуратно свёрнутая подстилка, поверх которой лежал оберег. – Твои вещи. Было бы невежливо оставить их себе.

– За вещи – благодарю, хотя возвращать было и не обязательно. Положи там. В остальном ничего не изменилось. Я нуждалась в проводнике, ты – выполнил свою задачу. Всё. Ты же никогда не лжёшь, а значит, твоя работа закончена. Что-то ещё?

– Пожалуй, да… – подстилка с оберегом растворилась в чёрном тумане и возникла на усыпанной сухими листьями траве. – Моя склонность к познаниям неискоренима, – опустив руки, колдун пристально поглядел на женщину: – Я привык смотреть вдаль, когда феномен таился так близко. Следовало уделять больше внимания делам моего старого знакомого. Тогда бы он не скрыл от меня твоего существования. Любой моалгрен – редкое существо, уникальное средоточие биполярной энергии. Но ты неотличима от человека ни обликом, ни речью. Безупречная мимикрия. Пришлось постараться и мне. Чтобы не напугать тебя, я впервые за девять веков вернул телу первичную форму и былые свойства. Невзирая на сложность, это стоило потраченных ресурсов. Теперь же в масках нет нужды: моё сердце снова молчит, а левую перчатку опять пронзают когти…

Тут и сердце женщины замолчало: пропустило удар, а может, и два. Не ожидала она, что колдун копнёт так глубоко. И ход его речей становился ей совсем не по нраву.

– И как? Познал? – едва заметную усмешку приправила ехидная нотка. – Или лучше повидать старого знакомого? Сторговаться насчёт предмета исследования?

Навеянное Учителем спокойствие улетучивалось порывами осеннего ненастья. Ли не любила напоминаний о своём происхождении, а речь о ней будто о диковинке, которую следует изучить, откровенно бесила. Истребитель существ… Не лгал он… Да это и был самый что ни на есть обман! Вопрос: для чего?.. Что хорошего можно ожидать от подобной личности?

Похоже, подобным вопросом задалась и Крига. Стоявшая возле женщины гиена вдруг двинулась к Леонардо. Её не остановила протянутая рука хозяйки. Крига пригнула голову, обтёрлась о ладонь. Пальцы женщины утонули в рыже-коричневой гриве, но животное упрямо шло вперёд. Остановилось оно возле самого барьера, где и село, так что лапы и морда его пересекли хранившую безопасность черту. Саму гиену нисколько не смущал сей факт, зато большинство обыкновенно смущали её тяжёлый внимательный взгляд и неторопливые шевеления носом.

В лесу воцарилось безмолвие. Над головами тихо перешёптывались кроны. Откуда-то сбоку долетало едва слышное кроканье ворона.

– Мне кажется, ты превратно трактуешь мои слова. Видишь в искреннем восхищении расчётливость. Находишь меня одиозным. Полагаю, причина кроется в событиях четырёхвековой давности, где некоторые дожившие до наших дней истории выставляют меня изувером, – Леонардо неспешно сцепил руки за спиной: – Уничтожение существ – вынужденная мера для освобождения магии Света от диктатуры государств. Вместе с её угасанием, иссякла мощь придворных магов, что убивали вольных заклинателей за отказ присягнуть Короне. Стать марионеткой или горсткой праха в братской могиле? Рано или поздно этот выбор коснулся бы и тебя, Лили, и Рихарда. Вдобавок я тот самый «предатель», не позволивший соратникам создать королевство Тьмы из-за их тяги к жертвоприношениям и планов поработить мир. Героем я себя не считаю. Но разве я злодей?..

Скользя взглядом по новому облику колдуна – который, на её вкус, теперь идеально гармонировал с речами, – Ли неторопливо скрестила руки под грудью, будто щитом отгородилась корзиной от собеседника.

– Отчего же превратно? Расчётливость мешает восхищению? Вовсе нет. Хотел его выразить? Почему не обратился к старому знакомому? К чему весь спектакль? – косицы прикрыли разрумянившуюся щёку чуть склонённой головы. – Одиозный? – Ли пожала плечом. – Не уверена… Опасный? Будет точнее. И историю твоих деяний я знаю. Однако высшее благо не отменяет страданий тысяч индивидов. Коснулось бы нас? А что изменилось по большому счёту? Ни-че-го. Скрывались тогда, скрываемся и сейчас. Но у нас хотя бы есть возможность жить, пускай и так. А у других?.. Пожалуй, поблагодарить тебя стоит за пресечение деятельности тёмных магов. В остальном… Ты так и не ответил на вопрос: что тебе нужно?

– Ответ прозрачен, как хрусталь: мне интересно твоё общество.

– Понравилась ночь в охотничьей избушке? – недвусмысленно прищурилась Ли.

– Мой интерес проявился намного раньше. Приблизительно неделю назад. Но не буду отрицать, – ветер качнул тонкую прядь возле жёлтого глаза, – было приятно почувствовать себя живым… в полной мере.

– Что такое неделя для тебя? – приподняла бровь Ли. – Миг, – а потом загадочно улыбнулась: – Жаль, той ночи не повторить…

Опоить, заставить позабыть о своём существовании… Теперь уже несбыточные желания.

– И всё же мне не совсем понятны твои ожидания. По твоим словам, ты узнал обо мне достаточно. Вряд ли тебя заинтересуют разговоры о ягодах и грибах.

– Уверен, два мага разных специальностей нашли бы, что обсудить… если бы недоверие и предвзятость не портили настрой, – Леонардо опустил взгляд на недобро следившую за ним гиену: – Однако у меня есть идея, как разорвать этот замкнутый круг, – взор взмыл к собеседнице: – Для нас, живущих веками, время действительно скоротечно. Предлагаю, заморозить беседу на ноте раздумий и продолжить её с окрепшим снегом.

– Думаешь, мороз как-то повлияет на моё решение? – насмешливо спросила Ли.

– Если бы температура могла сбавить градус твоих опасений, мы бы уже стояли на снегу, – улыбнулся некромант. – Всё несколько сложнее. С приходом зимы я покажу тебе нечто колоссальное. Трижды. Если мои аргументы тебя не убедят, я с достоинством приму отказ. Но не раньше.

– Будь по-твоему, – задумчиво сказала женщина: неплохая отсрочка, а там, глядишь, и передумает.

– Какой бы тёмной ни казалась моя репутация, цвет справедливости по-прежнему белый. Рад, что ты это осознаёшь. До встречи… – Леонардо распался на чёрные клубы тумана, растаявшие в утреннем ветерке.

Наконец-таки родной лес был избавлен от сомнительного чужака. Шумевшие кроны больше не сеяли тревогу. Даже воздух словно стал чище. Облегчённо выдохнув, Ли подождала Кригу, что обвела округу недоверчивым взглядом и потрусила к ней, потом зашагала к Рихарду: Учитель переместился буквально через мгновение после исчезновения колдуна.

– Вредная провокаторша, – ласково потрепала женщина за большим круглым ухом. – Интересно, он и впрямь не опасен или хорошо держит себя в руках?.. Не понимаешь? – склонила лицо к тихо заворчавшей спутнице. – Вот и я тоже…

Внимание Ли привлекла разношёрстная группа, шедшая им навстречу: Учитель «под руку» с прекрасной леди-кобылой, позади них мрачным стражем выступал бурый мерин, а впереди распугивали лесных обитателей две его гиены.

– Тогда зададим вопрос знатоку… Кому ж как не старому знакомому подобное открыто.

Однако мог ли он ведать всё, на что способен древний некромант, настолько коварный, что не раз обманывал саму Смерть?..

* * *

Когда кто-то пытается предсказать действия другого, он берёт за основу доступные знания: черты характера, намерения, обстоятельства. Но можно ли раскрыть планы того, чья расчётливость давно отметила тысячелетие? Это как играть в шахматы с богом и, одерживая победу, наивно полагать, что настоящая игра ведётся лишь на одной доске…

Сырой воздух наводнили клубы мглы, оставив после себя стройную фигуру в мантии – Леонардо стоял в беспросветно мрачном лесу, чёрном, словно жизнь незрячего. Однако жёлтые глаза видели всё. Гигантские стволы деревьев. Изборождённую корнями землю. И поросшие грибами руины: остатки некогда великолепного замка.

Тёмная энергия, именуемая заклинателями магией Тьмы, своё название получила вполне заслуженно. Её последователи и порождения изменялись на физическом уровне, уподобляясь хищникам, для которых безлунная ночь представала невзрачными контурами или даже серостью сумерек. Всё зависело от того, насколько сильно сознание сплелось с тёмной энергией. Однако, чем дальше от слепоты плоти, тем ближе к слепоте духовной, к безумию: плате за даруемые Тьмой возможности.

Пронзив мрак строгим взором, Леонардо задействовал термальный спектр восприятия. Серость заполнили холодные оттенки, но возле облюбованной грибами арки они были особенно синими, выдавая стоявшую в невидимости нежить.

– Ты даже не представляешь, к чему посмел приблизиться… – недобро изрёк некромант.

– Возможно, – синий силуэт обернулся бледным мужчиной, чьи глаза тускло сияли багрянцем. – Но я пришёл сюда не просто так.

– Что ты здесь ищешь, если не смерть?

– Встречи с тем, кто её несёт. У меня послание. От хозяина.

– Что ж… Я слушаю… – с неспешностью аристократа Леонардо сцепил руки за спиной.

– Господин Атсэ, с коим вы пока незнакомы, просит перестать убивать вампиров на этом континенте. Ведущие себя словно звери давно истреблены, а оставшиеся подконтрольны Ему и не несут угрозы человеческому роду. Напротив. Помогают извести горести смертных гипнозом и алхимией. За что в качестве оплаты получают кровь. В добровольности заключённых сделок вы можете убедиться лично.

– Любопытно. В моих руках сосредоточена почти вся тёмная энергия мира. Откуда у твоего хозяина силы контролировать армию живых мертвецов? – пристальный взгляд беспощадно пронзал собеседника.

– Господин Атсэ очень искусен, – улыбнулся тот. – А также скрытен и наблюдателен. К примеру, он ведает, что под руинами есть склеп, где ждёт пробуждения созданный вами вампир…

Обвинение в лицемерии не прошло бесследно – на губах Леонардо проступила зловещая ухмылка:

– Господин Атсэ проницателен. Однако он не способен заглянуть за окружающий руины барьер. Иначе не стал бы сравнивать кровожадную мертвечину с уникальным изваянием, какому суждено стать ключом к сердцу мироздания. Остальным же вампирам уготована бескомпромиссная аннигиляция.

– Я передам ваш ответ господину.

– Не нужно, – на землю упала стянутая перчатка. – Неизменность моей позиции обозначит твоё отсутствие…

Вкусив угрозу, вампир ловко рванул в сторону, но секундой позже уже болтался в воздухе вздёрнутый незримой виселицей. Потом же сила телекинеза доставила вурдалака в поднятую руку колдуна, и когтистые пальцы сомкнулись на холодном, как лёд, горле.

– Будь добр, составь мне компанию. Хочу убедиться, что время не стёрло препону, над которой трудились лучшие маги королевства.

– Луна… покарает… тебя, – нарезало фразу злобное рычание.

Леонардо не счёл нужным отвечать – понёс вампира, словно невесомого, и уверенно миновал каменную арку.

Они очутились во внутреннем дворе, заросшем огромными кедрами да молодыми засохшими деревцами. Несколько шагов к наполовину разрушенному замку – воздух стал колючим, будто тысяча клинков. Так действовали на нежить чары Жизни.

В известной миру магии, всё, что не Тьма, то – Свет. К нему относили шесть учений: четыре Стихии, Природу и Жизнь. Последняя была губительна для всех, кто укрылся от смерти с помощью тёмных ритуалов.

Удерживаемый над землёй вампир захрипел. Его бледная кожа вмиг избороздилась синими прожилками и трещинами. Стала облетать кусками, обнажая серую плоть, что стремительно распадалась на струпья.

Испытал на себе урон и Леонардо. Первой рухнула поддерживающая человеческий облик иллюзия. Вместо приятного лица – обтянутый истлевшей кожей, оскаленный череп: утонувшие в глазницах белёсые глаза, зияющий провал на месте носа, лишённые губ кривые зубы. Затем же магия принялась медленно уничтожать физическую оболочку.

Однако это не мешало колдуну держать вампира до тех пор, пока лицо того не превратилось в изъеденное рытвинами уродство, тело не окаменело, а свирепый взгляд не утратил багрянец.

Лишь тогда когтистая рука ослабила хват. Столь же легко, как щелбан отправляет мокрицу в полёт, безжизненная статуя вурдалака была брошена в замок. Пролетев через весь двор, она угодила в ветхую кладку стены, что тут же осыпалась, похоронив расколотый на десяток частей труп под грудой мшистых камней.

Затем Леонардо сделал пару неторопливых шагов назад. Едва он оказался в недосягаемости защитного барьера, мумифицированное лицо вновь обрело благородные черты. Стоя у арки и глядя в образовавшуюся брешь, некромант тихо произнёс:

– Спи спокойно, принцесса. Час пробуждения ещё далёк.

Глава 4. Экскурс

Время шло своим чередом. Зима не стала топтаться у порога – вошла в королевство полноправной госпожой. По её велению земля вмиг укрылась белым полотном, а деревья нарядились в морозное серебро.

Леонардо превратился в осеннее воспоминание. Остался за холодными дождями, слякотью и ворохом жухлой листвы. Его обещание вернуться всё больше походило на странную шутку: юмор вполне укладывался в теорию честности. Эта мысль грела душу, словно жаркий очаг. Ли не питала склонности к общению с подозрительными личностями. От них одни проблемы. Быт и без того подкидывал непростые задачки. То с зимними запасами для ручных хищников, то с торговыми делами. Благо выстроенные за длинную жизнь схемы позволяли всегда находить решение. До недавнего времени. Последняя из возникших на горизонте проблем была более, чем уникальна…

По собственному опыту женщина знала, что проведённая с человеком ночь ей ничем не грозит. Только вот Леонардо оказался не человеком – умертвием с демонической примесью, безумным экспериментом над самим собой, как более точно описал его Рихард. И сколько бы Ли ни считала себя обычной, в её жилах тоже протекала совсем не людская кровь. Отсюда вырисовывался ряд вопросов. Где грань между мёртвым и живым? Каким магическим законам подчинилось зачатие? И, наконец, что хорошего мог явить миру мимолётный дуэт лича и моалгрена?..

Впрочем, дитя в любом случае ждала незавидная судьба. И дело даже не в Леонардо, какой мог позариться на необычный трофей. Дело в ментальном ошейнике, от которого в руки мага-хозяина тянулся невидимый поводок. Он даровал неограниченную власть. Подменять мысли. Подавлять желания. Ослаблять эмоции. Но так уж завелось. Моалгрены – удивительно разумные существа. Своенравные. Агрессивные. Способные внушать свою волю другим, мимикрировать под иных магических созданий и даже принимать облик ничем не примечательных животных. Дай такому свободу и бед не оберёшься. Зато в роли фамильяров, они были весьма полезны: умели копить в себе магию Света и Тьмы, трансформировать одну в другую и многократно усиливать чары.

Несмотря на редкие способности, Ли относила себя к людям и старалась не думать о том, как часто Рихард пользовался «поводком».

Вдруг размышления унеслись вдаль, а из рук выскользнула обтираемая тряпкой тарелка – с плеском утонула в каменной чаше с водой и разбудила спавшую возле очага Кригу. Или не она… Причиной беспокойства и женщины, и гиены стал тихий звук: лоза плюща поскреблась в оконное стекло. Казалось бы, обыденность для облюбованной им хижины, в пору, когда снаружи гуляет метель, но в невзрачном звуке притаился шёпот дриады: «Леонардо…».

Всё-таки явился… «Человек» слова… Будь он неладен…

Тяжело вздохнув, Ли бросила тряпку на край чаши, накинула плащ и вышла из дома с потрусившей за ней Кригой.

* * *

В зимнем лесу стояла гробовая тишина. Лишь снег жалобно скрипел под сапогами: предлагал вернуться и не искать беды. Похожего мнения придерживалась гиена, бросавшая отрывистые взгляды на пасмурную хозяйку. Однако выбор был уже сделан – дыхание разгоняло мороз призрачными клубами, что обдавали лицо мимолётным теплом и таяли позади.

Леонардо ждал на прежнем месте. На фоне вездесущей белизны, его мантия чернила взор не меньше, чем стволы деревьев. Он внимательно наблюдал, как Ли с Кригой приближаются, пока те не остановились у края защитного барьера.

– Отрадно знать, что наша договорённость в силе, – на губах некроманта проскользнула улыбка.

Женщина же ответила молчанием.

– Твой взгляд холоднее грондэнаркской стали. Неудачный день? Надеюсь, он не станет камнем преткновения в нашей беседе. Я подготовил небольшой исторический экскурс и одно любопытное предложение. Никаких мемуаров. Только критически важные тезисы, на основе которых ты примешь решение. Однако лучше один раз увидеть, чем сто – услышать. Не исключено, что в конечном счёте наше необычное путешествие вернёт тебе благостный настрой. Как ты уже догадалась, потребуется телепортация.

Пасмурность настроя грозила обернуться беспросветной мглой. К выходу за пределы безопасной, пока не доказано обратное, территории Ли была совершенно не готова. К тому же о такой вероятности и слова никто не проронил! Отказ уже завертелся на языке, однако пришлось его спешно прикусить. Женщина не питала особых иллюзий, что можно просто нарушить договоренности и всё на этом закончить. Разумнее ещё немного потерпеть, а вот потом Леонардо придётся сдержать обещание. В конце концов, она уже проводила наедине с ним целый день вдали от дома и ничего не произошло. Ну… почти ничего. Ли тряхнула косицами – об этой проблеме она подумает позже, – собрала разбежавшееся стадо эмоций и изобразила вежливую улыбку:

– Ты проницателен, день и правда не совсем удачный. Но всё остаётся в силе. Куда направимся?

– Западный континент, – некромант посмотрел на гиену: – Однако твоей спутнице придётся остаться. Одушевлённые объекты с отсутствием или невысокой концентрацией Тьмы непригодны для тёмной телепортации, – взгляд вернулся к женщине: – Тебе же достаточно взять меня за руку. Для энергетической синхронизации. Касаться твоих мыслей и воспоминаний я не стану, обещаю. Лишь задам вектор перемещения.

С трудом достигнутое просветление вновь скрыла хмурая завеса под далёкие раскаты грома, что зарождались в меховой груди: Криге новое условие не нравилось больше, чем ей самой. Ли несколько секунд буравила некроманта взглядом. Она могла бы попросить его показать место и переместиться туда вместе с хищницей. Но какой в том смысл? Крига и древний колдун, тем более – лич, в совершенно разных силовых категориях. Нет, рисковать спутницей, напарницей, если не сказать – частью себя, она не намерена. Женщина, сосредоточив внимание на гиене, мысленно проговорила: «Не злись, пожалуйста. Ступай домой – Учитель поймёт, с кем я, и мне так будет спокойнее». После обратила взор на Леонардо:

– Дай мне минутку.

И сразу же повернулась к нему спиной, провожая нехотя удалявшуюся гиену. Ли надо было открыть для неё портал к хижине, но делала женщина это намеренно неторопливо: пусть колдун думает, что она неумеха, – ей только на руку. Попутно же составляла список своих условий, который и озвучила, когда закончила представление:

– Я ценю твоё обещание не лезть в мои мысли и воспоминания, но ещё попрошу и о другом.

Женщина подошла к барьеру, совсем близко: шаг – и она будет по ту сторону, в зоне досягаемости колдуна:

– Ни силой, ни хитростью ты не станешь меня изучать и вернёшь домой сегодня же, даже если я вдруг сама не захочу возвращаться. Живой и невредимой.

– Твои опасения разумны, а условия полностью меня устраивают. Однако, – Леонардо приподнял указательный палец, – во избежание недопонимания, уточню один момент: ты хочешь проверить прочность выстроенной здесь защиты? – в жёлтых глазах блеснула добрая усмешка.

В этот момент Ли поняла, что предложение «вернуть домой» будет воспринято буквально: прямиком в хижину. Предупреждал же Учитель, а всё зря! От досады женщина едва слышно цыкнула. Хотя… вдруг оплошность можно обернуть во благо?

– А если и так? – заинтересованный взгляд упёрся в некроманта. – Пробовал уже? В твоих силах?

– Не пробовал, – прозвучал правдивый и в то же время уклончивый ответ.

– В таком случае я вынуждена попросить ещё кое о чём. Ты не станешь…

Женщина призадумалась. Входить?.. Означает ли это, что можно вбегать? Пересекать границу?.. Телепортация может её и не затрагивать.

– Ты не окажешься по эту сторону барьера без моего приглашения. Идёт?

– Ценю формулировки, исключающие двойную трактовку, – загадочно улыбнулся Леонардо. – Как тебе будет угодно, – он галантно протянул ладонь: – В путь?

Женщина подала руку, и заснеженный лес утонул в клубах чёрного тумана. Мороз растаял во всеобъемлющей мгле, бездонной, точно лишённое звёзд ночное небо. Затем лица вдруг коснулось тепло, а в ноздри ударил кисло-горький запах. Мрачную тишину спугнул не менее мрачный голос колдуна:

– Мы в Виверхэле и сейчас находимся выше всех его башен вместе взятых, хотя над нами по-прежнему тонны каменной породы. Почти усыпальница. Древняя и неприступная. Спросишь зачем? – он отпустил руку женщины и отдалился на несколько шагов, которые вмиг подхватило гулкое эхо: – Мой спектр восприятия легко разложит любой запах на сигнатуры. Как и энергию. А также… вкус. Сложно было не заметить в том чае сонные травы с магической составляющей…

Женщина напряглась: недобрая пауза породила сомнения в намерениях некроманта. Конечно, месть – блюдо, которое подают холодным. Но не слишком ли изощрённый выбран способ? Вдобавок разом обесценить все заверения в честности? С такой ценой и жатва должна быть стоящей – разум призывал как можно скорее открыть портал в Эльтарон. Вот только рядом ощущался мощный источник светлой энергии. Он, вопреки опасениям, пробуждал любопытство.

Внезапно мглу разогнал долетевший откуда-то свет. Подняв глаза, Ли увидела парившую в воздухе лампу. Возле неё стали появляться и другие, хранившие за стеклом яркое пламя. Леонардо же продолжил:

– Магия Света невозможна без существ. Вероятно, ты переняла эту традицию у Рихарда: используешь их для накопления энергии. А взамен оберегаешь. Не подумай, я не упрекаю тебя в корысти. Симбиоз – древнейшая форма отношений.

– Я коплю энергию, как ты выразился, чтобы их оберегать, – буркнула Ли.

«…переняла традицию…» – будто был иной выбор! Странно слышать подобное от мага… Или ему не всё известно?.. Да и к чему вообще сказанное?

– Причина и следствие поменялись местами. Инверсия смысла. Внезапная кларификация. Но так даже лучше. Ведь мне не чуждо благородство, – некромант развернулся, обратив лицо к сдерживаемой лампами темноте: – В нашу первую встречу с помощью артефакта я скрыл от тебя свою магию. Тьму. Магию, но вовсе не суть. Мало кто знает, что мой путь начинался со Света. Хоть мне уже к нему не вернуться, я тоже храню осколки прошлого…

Парившие в воздухе лампы, каких стало не меньше трёх десятков, плавно полетели вглубь пещеры, к поблёскивающим очертаниям огромного холма, и вскоре озарили… спящего дракона.

Ли так и застыла, со смесью восторга и опасения разглядывая существо.

Лежавшая на каменном полу морда была обрамлена шипами и увенчана двумя загнутыми назад рогами. Чешуя отливала синевой. А на могучих, словно колонны, лапах чернели полуметровые когти.

– Дракон… Груольт… Небесные Всадники… – обрывки информации закружились в едином вихре: – Ты с ними был связан? – женщина невольно понизила голос до шёпота.

Однако на некроманта даже не посмотрела, не в силах отвести глаза от величественного создания. Дракон! Разве могла она представить, что однажды увидит его воочию? Впечатление от зрелища опрокинуло кувшин с вопросами, не дожидаясь ответа на первый:

– Что с ним? Почему он здесь? Зачем провоцировать истребление, а потом укрывать самому же? – взгляд Ли заметался между профилем Леонардо и драконом.

Некромант же спокойно созерцал, как свет играет на лазурной чешуе:

– Столько вопросов. Ответ выйдет обширным. Драконы – не только самые могучие, но и самые развитые из всех существ, даже людей. Высокий уровень интеллекта по праву рождения, измеряемая тысячелетиями жизнь и ментальная связь с сородичами. Разве могло сложиться иначе? Однако именно последний фактор определяет судьбу дракона и, едва люди научились воровать драконьи яйца, маги нашли способ накладывать вето на общение детёныша с взрослыми особями. Так появился орден «Небесных Всадников», где задушенный потенциал превратил крылатых мудрецов в безропотных животных. Вероломство… – слово резануло слух внезапным осуждением. – Мне было чуть больше века, когда я, искушённый магией Жизни, вступил в ряды Ордена. Опыт и дворянский титул быстро мне открыли дорогу в небеса. Тогда Аргалион был не столь велик, но стал моим продолжением. Будучи парившим над горячими песками рыцарем, я часто размышлял о свободе воли. Слишком уж отвратительным казалось впечатанное в драконий разум табу, сколько бы мне ни рассказывали про опасность обузданных ящеров. Попытки оправдать подобное рабство не увенчались успехом, и я вознамерился подобрать ключ к незримому замку. Месяцы проб и ошибок медленно приближали меня к цели. На девяносто шестой день удалось изобрести размыкающее чары заклинание. Аргалион и другие драконы получили свободу, а я был заслуженно наречён опальным рыцарем. Ведь лишил Аль Херон большей части военной мощи. Клеймо изменника сулило казнь – пришлось сменить амплуа и покинуть королевство… – хмурость на лице колдуна разбавила тоска: – Что касается Аргалиона, ныне его сознание погружено в сон, ибо сейчас, за пределами пещеры, дракона ждёт лишь отравленный гарпун.

Повествование некроманта зажгло в серых глазах искру восхищения. Взгляд женщины больше не метался – замер на рассказчике. Ещё бы! История драконов и магов была созвучна истории её вида. И перед ней сейчас стоял… Герой! Освободитель!.. Правда, искра мигом погасла, стоило памяти освежить некоторые детали.

– Излагаешь благородно… – Ли глядела намного глубже демонстрируемой драматичности: – Только вот я видела одно из твоих воспоминаний, где ты предлагал султану отомстить драконам за то, что они вернули своих детёнышей. Как это укладывается в рассказанное?

Некромант флегматично посмотрел на женщину:

– Эти события разделены шестью столетиями. Четыре века назад Аль Херон решил возродить Орден, и крах данной идеи послужил хорошим аргументом для ратного похода против драконов. Как ты уже знаешь, истребление существ было нужно, чтобы лишить «Альянс Света» сил распоряжаться всей магией Света, как личной привилегий. Иносказательно я осушил море, дабы избавиться от акул, какие размерами превзошли китов, пусть и вместе с последними. Насколько бы скверным ни казался план, он был единственно верным.

Ответ не менял ровным счётом ничего. Снова, как и всегда, всё подчинялось эгоистичным желаниям… Ли перевела взгляд на дракона. Сон и смерть… В чём отличие? В деталях? В любом случае это не жизнь для мудрого, свободного создания. Да и не только для такового.

– Я так понимаю, за вступлением последует продолжение? – женщина приложила усилия, и голос прозвучал ровно. Эмоции и споры не приведут к цели. Надо просто выслушать. И всё.

– Разумеется, – некромант приблизился и протянул ладонь.

Ли подняла руку, но не донесла: прощальный взгляд на Аргалиона сжал пальцы горечью сожаления. Лучше бы она его и не видела вовсе, лучше бы драконы так и оставались прекрасными легендами. И уж точно Леонардо не союзник в вопросах свободы. Одной рукой дарует её, другой – отнимает… жизнь. Быстрее бы закончить представление – застывшая ладонь продолжила движение.

Едва женщина коснулась некроманта, клубы чёрного тумана ознаменовали телепортацию. Секундой позже они стали распадаться, и кислую гарь сменил свежий воздух. Открытое пространство? Нет, снова какая-то гигантская пещера. Через огромный пролом в своде падал столп белого света и рассеивался над простиравшимся вокруг лесом: серым, словно запылённым. Когда Ли осознала, почему он такого цвета, у неё ёкнуло сердце. Лес был полностью сложен из костей! Стволы деревьев – из больших, ветви – из маленьких. Вместо плодов – зияющие пустыми глазницами черепа: одиночные крупные или грозди мелких. Даже кусты состояли из тонких позвонков! Чья извращённая фантазия могла придумать такое?.. Это же кладбище!

Следом пришло понимание, что все черепа причудливых форм. Женщину затрясло от злости – скрывать эмоции стало невыносимо тяжело: наверняка творцом выступил сам Леонардо.

– Разделяю твоё негодование… – колдун зашагал по выложенной из камней дорожке, потом замер и повернулся к сурово нахмуренной спутнице: – Я создал это место, чтобы не забывать масштабов случившейся трагедии, хотя здесь лишь её сотая часть. И прежде, чем ты снова меня осудишь, я скажу, что знаю, как вернуть мироздание к истокам…

– Как? – процедила Ли, чтобы не наговорить лишнего.

– Ничто не исчезает бесследно. Душа всякого живого после смерти попадает в место, существующее вне времени и пространства. В Эрмориум. О нём мне поведал Аргалион, отплатив мудростью крылатых пращуров за свободу и воссоединение с драконьим родом. На том моя любознательность не иссякла, и я узнал немало тайн Вселенной. Людской век недолог. Даже с поддержкой чар Жизни. Аргалион надеялся, что я унесу эти знания в могилу, но они лишь подтолкнули меня к поиску секрета вечной молодости, бессмертия, отличного от жалкого существования вампиром, что погибает вместе со своим создателем. Так наши дороги разошлись. Аргалион остался приверженным Свету. Я же встал на путь Тьмы, глубокой и непредсказуемой…

Шагая обратно, Леонардо провёл пальцами по костяным лепесткам высокого куста:

– Время вспять не повернуть. Однако есть шанс начать новую эру. Эру, где люди не смогут узурпировать магию Света, а сторонники Тьмы – творить бесчинства. Другие лица. Другая концепция. Иной паритет. Я готов стать его осью: вернуть существ, направить ход истории по руслу свободы и равенства, где при должном упорстве любой желающий сумеет обуздать смерть, – не дожидаясь ответа, некромант коснулся локтя Ли.

Чёрные клубы. Новая телепортация. Волосы женщины качнул внезапный жар, а серые глаза прищурились от ослепительно яркого солнца. Пока они привыкали к смене обстановки, до ушей долетели обрывки незнакомой речи и… ворчание верблюдов?.. Пустыня?.. Укрыв лицо от света, Ли осмотрелась. Догадки не подвели. Оазис. С низкими деревьями, коричневыми шатрами и смуглым людом, сплошь в бежевых халатах да бело-жёлтых куфиях. Позади же высился глиняный обелиск: не меньше трёх метров высотой, в кругу из камней – видимо, солнечные часы.

Вдруг на лицо упала тень, разменявшая жар на щадящее тепло – поднятый взор застал над головой щит из чёрного тумана. Колдовать у всех на виду? Вопросительный взгляд метнулся к Леонардо, но тот указал ладонью на бедуинов, что приветствовали его почтительными кивками.

– Перед тобою доказательство правильности намеченного мной пути, – многозначительно изрёк он. – Номады. Их присягнувшие Короне предки казнили вольных заклинателей за нежелание подчиняться султану. Теперь же потомки осознали чудовищность ошибок прошлого. Они хранят свитки с заклинаниями, верят в возрождение магии Света и не осуждают чужой выбор, даже если речь заходит о Тьме. Прозрели одни, прозреют и другие.

– Возможно. А может, и нет, – с толикой безразличия ответила женщина и снова посмотрела на колдуна: – К чему ты мне всё это показываешь? Чего хочешь от меня?

Речи Леонардо были весьма и весьма любопытны. А уж сколько вопросов порождали! Сколько тем для дискуссий! Насколько глубоко он всё продумал? Сохранение мирового равновесия. Адаптация существ в нынешних реалиях. Отношение к ним людей. Вероятность успеха в контроле желаний и стремлений сотен тысяч людей одной личностью. Бессмертие! Можно было бы даже забыть на некоторое время о принесённых жертвах… Хотя – вряд ли. Здравый рассудок подсказывал, что в процессе претворения намерений в жизнь жертв станет только больше, и, к сожалению, для Леонардо это – привычное дело. И не в её силах что-либо изменить…

– Есть все мотивы полагать, что в процессе возвращения существ мне потребуется эклектика: сочетание биполярных магий. Как властвующий над Тьмой, я хотел бы заручиться поддержкой несущей в себе Свет. Более того, ты говоришь, что думаешь: твоя беспристрастная позиция поспособствовала бы справедливости нового миропорядка. Иными словами, я предлагаю тебе стать частью грандиозных перемен. Не принимай скоропалительных решений. Подумай как следует. По возвращении я оставлю на ветке браслет. Заберёшь его в течение трёх дней, и я буду рад посвятить тебя в нюансы. Нет – с прискорбием приму отказ. А пока не откажи в совместной трапезе, возможно, последней, после которой я, согласно уговору, доставлю тебя в Эльтарон.

Леонардо мог телепортировать Ли одним касанием, но добровольность выбора подчеркнула галантно протянутая ладонь.

По-видимому, некромант хотел компенсировать потраченное время и укрепить фундамент для немаловажной сейчас благосклонности. В бескорыстность намерений верилось слабо, однако любопытство с лёгким чувством голода взяли своё – пусть эта встреча закончится на дружеской ноте: в отличие от Леонардо, Ли точно знала, что она станет последней.

После очередного перемещения пара оказалась на высокой террасе особняка, где их ждал накрытый стол и тканый навес. Женщина направила взор вдаль: за балюстрадой простирались золотистые барханы и отроги рыжих гор. Вероятно, место находилось на границе Аль Херона и Виверхэля. На это же указывала и резко ослабевшая жара – здешнее тепло приятно ласкало кожу.

За трапезой Леонардо вёл себя учтиво и, ведая, что перед ним лесная обитательница, рассказывал о тайнах пустыни. Миражи, поющие дюны, образованные зыбучими песками сокровищницы и легенды о призраках самума. Чудеса – заслушаешься. Особенно когда в хрустальных бокалах символично зеленеет кактусовый сбитень, а на серебряных тарелках благоухает страусиное рагу. За такими историями время летело невероятно быстро – вроде недавно уселись, а пылающий диск уже стекал по янтарному небосклону, призывая возвращаться домой. Так Ли и поступила.

Сухое тепло исчезло вместе с чёрными клубами – родной край встретил женщину сумраком и метелью, которая после пустынного тепла пронизывала до самых костей: словно хотела наказать за праздное пребывание на чужбине.

– Спасибо за… славно проведённое время, – кутаясь в плащ, Ли смотрела, как Леонардо вешает на дерево изящный браслет.

– Взаимно, – почти незаметно улыбнулся некромант. – Будешь уходить, не забудь гостинец, – его загадочный взор упал к её ногам.

Опустив глаза, Ли обнаружила возле себя сундучок, а когда подняла их, спросить о содержимом было уже некого. Разве что зимний лес. В принципе, предсказуемо. Когда эгоцентричная личность не стремилась произвести впечатление, оставляя себя в центре событий? Взяв в руки гостинец, женщина осторожно приоткрыла крышку. А потом и вовсе распахнула. Алхимические ингредиенты. Притом самые необходимые. Будто Леонардо знал о её деятельности больше, чем хотел показать, и потому не особо расспрашивал о жизни. Жаль, отсутствие слежки не стало ещё одним пунктом спасительного уговора – взгляд невольно проскользил по заснеженной, тёмной чаще. Возможно, колдун наблюдал и сейчас. Сам или глазами фамильяров, спрятав магию от хранительницы леса. Только это ничего не изменит – Ли неторопливо зашагала к хижине.

* * *

Соблазнительно сияя чернёным серебром, браслет провисел на дереве три дня, а с приходом четвёртого к нему прилетел ворон. Немного посидел на ветке, взял украшение в клюв и взмыл в серые небеса. Заложив прощальный круг над лесом, словно высматривая кого-то внизу, ворон накинул браслет на шею, крокнул и распался на тёмные клубы.

* * *

В укрывшуюся средь лесов башню, чьё основание веками царапал терновник, Леонардо являлся лишь в моменты озарения, когда идеи сдавливали рассудок, подобно растущей внизу колючке. Вот и сейчас, пребывая в своём кабинете на самом верхнем этаже, некромант царапал на стенах схемы преломления звёздного света, расчёты астрального сопряжения и алхимические формулы – когти иссекали камень, словно лёд, продолжая, казалось бы, бессвязную мысль.

Вдруг с маленького балкона, что взвешивал ночь за распахнутыми створками дверей, раздался одиночный «крок».

– Иори… – не отрываясь от своего занятия, произнёс Леонардо. – Можешь, войти…

Ворон залетел в тёмное помещение и уселся на золотой канделябр, где о свечах напоминали лишь пыльные капли застарелого воска.

Увидев зажатый в чёрном клюве браслет, некромант стал мрачнее:

– Скверные вести. Всё должно было сложиться иначе, – он отвёл взгляд на иссечённую расчётами стену, словно та могла прояснить причину отказа. – Верни браслет в хранилище и дай знать, когда в Басторгских Лесах произойдёт что-нибудь интересное.

Учтиво крокнув, ворон вместе с украшением распался на траурный туман. Леонардо же едва различимо прошептал:

– Я что-то упускаю… Нужно взглянуть на ситуацию со стороны…

По взмаху ладони в кабинете появилась сотканная из мглы проекция: накрытый стол, за которым неподвижно сидели два узнаваемых силуэта: он сам и Лили. Над парой же чёрными строками стали всплывать все произнесённые за их совместное общение фразы.

– Это не поможет, – вдруг повернул голову собственный двойник.

Леонардо вздохнул, взмахнул ладонью, развеяв видение, но двойник не пропал – лишь встал с исчезнувшего стула:

– Разве можно прогнать то, чего нет? Я плод твоего воспалённого разума… и нежеланный ответ. Причина неудачи в тебе. Ты сошёл с ума. А Лили это поняла. Ведь у неё был достойный наставник. Истина бывает горче праха.

– Истина? – Леонардо повернулся к стене и продолжил наносить на неё витиеватые расчёты: – Ты, как и другие, лишь побочный эффект замены крови. Ментальный морок. Демоническая плоть в моей физической оболочке подавляет безумие.

– Подавляет или замедляет? – на чёрном лице растеклась усмешка. – Сейчас ты ведёшь беседу с пустотой.

– Раз в год бывает любопытно послушать обструкционный вздор собственного я, – коготь вычертил остроконечный символ, уронив на пол струйку каменной крошки. – До поры пока не навевает меланхолию.

– Ты делаешь вид, что счёл мои обвинения голословными, однако я вижу яркую защитную реакцию. Не забывай: я знаю тебя не хуже, чем ты сам.

Леонардо проигнорировал сказанное, выводя двумя когтями параллельные дуги.

– И велеречивый диалог истлел до скудного монолога, – грустно заключил двойник. – Что это, если не желание уйти от ответа?

– Трактуй как вздумается, – флегматично изрёк некромант. – Скоро в моих жилах завершится энтропическое преобразование, и ты исчезнешь. Успей позабавить меня чем-нибудь отдалённо конструктивным.

– Пожалуй, соглашусь. Времени осталось немного. Поэтому я рад, что ты вспомнил про жилы. Магия Тьмы – это в первую очередь магия крови. А не той прогнившей субстанции, какую ты ежегодно заменяешь в попытке сохранить былой функционал. В тебе не осталось ничего человеческого. Чувства – извращены. Облик – иллюзорен. Намерения – хаотичны. Ты вообразил себя идеалом новой жизни. По факту же олицетворяешь её подобие. Ты никому не нужен. Тебя все презирают. Кульминацией твоего амбициозного существования станет безумие, которое обратило в пыль всех чернокнижников, когда-либо цеплявшихся за тьму веков. Но ты это знаешь. Ты уже на грани. Едва не выдал Лили пророчество Первых Драконов: скрыл свою роль в грядущем апокалипсисе… и всё равно потерпел неудачу.

Выброшенная в сторону правая ладонь. Сорвавшаяся с пальцев ударная волна. Невероятный грохот. В кабинете стало свежее. Тишину сменил вой холодного ветра, в какой ненадолго впился треск терновника с глухим стуком рухнувших наземь глыб.

Продолжая чертить левой рукой, Леонардо скосил глаза на внушительную дыру в стене. Двойника, как и ожидалось, уже не было. Только потом в голову пришло запоздалое осознание, что в этом году черствевшее в жилах вещество ещё не менялось на свежую эктоплазму…

Глава 5. Искренность

Каждое из семи королевств неповторимо. Вечные снега Грондэнарка. Раскалённые пески Аль Херона. Пронзающие небо скалы Виверхэля. Или затерянные в морях Грозовые Острова, где свирепствуют молнии, оставляя на берегах бессчётное количество стеклянных шрамов. Уникальность заметна даже в рамках одного континента. Если Эльтарон представлял собой дремучие леса, Ардонэйзия – цветущие джунгли, то Рорх – бескрайние степи.

В этой стране, отсечённой от соседей Великим Проливом, травы густы, как девичьи косы. Они пышным ковром устилают редкие холмы и мелодично шелестят в тенистых рощах, где кочевники порой устраивают погребальные овраги. Глубокие могилы и ненасытные корни деревьев защищают их от затопляемости, а глиняные столбы баюкают сон мертвецов. Однако с годами раны земли неотвратимо затягиваются. Лишь по круглой форме небольшой низины можно догадаться, что под ногами дремлют чьи-то предки.

У кочевого народа совершенно другое отношение к жизни: весьма странное, по меркам тех, кто отгородился от просторов высокими стенами, а шёпоту ковыля предпочёл рыночный гомон и звон копыт по мощёным улицам. Время раскололо общество напополам. В высоких храмах – поклонялись богам, в обласканных травами шатрах – говорили с духами. Только молитвы у алтарей всегда оставались неуслышанными, а видения большинства шаманов были вызваны дурманом. Большинства. Но не всех.

На краю королевства, у небольших гор, жило племя Алого Коня. Раскинувшаяся у подножия равнина – ещё одна магическая Обитель, и здесь издавна почитали Кирлы Дала Рух, Душу Степей. Меняющее облик создание обитало на Отрогах Мудрости. Оно могло предстать и неприметным животным, и случайным путником – лишь глаз восходившего на гору Хранителя ведал, кто поистине скрывается за физической оболочкой.

Вдыхая ароматы степных цветов, Ли переводила задумчивый взгляд между пёстрыми шатрами травянистого берега. Мысли блуждали, как пасшиеся у реки овцы и лошади.

Семь месяцев назад женщина пребывала в уверенности, что её лесная Обитель – единственная, но скорое появление на свет нового моалгрена выкладывало на стол открытий тайны, словно уличённый в шулерстве игрок – припрятанные карты. Другие пристанища для существ. В каждом из королевств. Не упомянутые ни разу доселе Хранители. Их моалгрены. Родная мать, наконец! Знакомство с ней окончательно разметало остатки душевного равновесия.

Ли знала, что в текущем времени из известных Учителю моалгренов стабильный человеческий облик присущ был только ей, и всё равно вид существа, подарившего ей жизнь, потрясал. Массивный соболино-махагоновый зверь. С мощными лапами и коротким толстым хвостом. Вооруженный впечатляющего размера когтями. Не то медведь, не то кот. Мысль о последнем навевала отдалённо похожая, грубая, широколобая, увенчанная спиральными рогами, голова. Яоши. Фамильяр здешней Хранительницы Хэйсэ. Видимо, оттого и смотрела родная мать на дочь равнодушным взглядом: ни единой эмоции в красно-медных глазах с чёрными крестами зрачков, ни единого отголоска чувств. И, видимо, оттого женщина сразу невзлюбила чернокосую рорханку с бесстрастным лицом и манерой общаться будто перед ней всего лишь верный пёс хорошо знакомого человека. Хотя сама Ли даже к чужим собакам относилась уважительнее.

Однако Учитель привёл её в рорхскую Обитель не просто так. Убеждения в свободе её будущего ребёнка могли оказаться пустым звуком, появись Леонардо, о котором никто не забывал ни на минуту и который уже дважды бывал в опасной близости от защитного барьера её дома, в самый ответственный момент. Здесь же, в возможно не известном древнему колдуну месте, под присмотром второго мага, крепла уверенность, что никто не нарушит формирования связи между матерью и новорождённым моалгреном.

Для судьбоносного уединения тут нашлось идеальное место: пещера у подножия горы. Вдали от заклинателей. Под боком таинственной Души Степей.

Оставалось найти в себе и не растерять силы пройти предначертанный путь. Разогнать сомнения и страхи. Судя по ощущениям, ждать недолго – уже скоро разноцветье шатров и трав сменит тёмное нутро Отрогов Мудрости, где за стонами измученной женщины последует крик беззащитного дитя.

* * *

Вернулась Ли в Эльтарон уставшей, но безмерно счастливой: с Рихардом и спящей на руках малышкой – её Крига после тщательного обнюхивания стала охранять, как собственного детёныша.

Несмотря на помощь Учителя, который вместо ежедневных визитов поселился в хижине, первая неделя выдалась невыносимо трудной. Новый уклад. Постоянный недосып. Буря эмоций. Особенно тяжело воспринимались рассекаемые тихим плачем ночи: до крика не доходило – по пробуждению Ли ментально чувствовала голод дочери и незамедлительно бралась за его утоление. Повременить хотя бы минутку, чтобы прийти в себя, не удавалось: тогда к плачу добавлялся жалобный скулёж лежавшей рядом гиены, а взгляд её красноречиво сообщал: «Вставай, мать, корми своё дитя».

Со второй недели заботы стали казаться Ли привычнее: путь от кровати до колыбели уже проходился с закрытыми глазами. Буквально. Зато, хоть жизнь и вращалась вокруг дочери, иногда удавалось поспать днём. Максимум часок. Пролетал он благостной секундой, но давал силы не сойти с ума в царившей вокруг суете.

Под конец недели Ли приноровилась спать вместе с малышкой, быт утрамбовался и всё потихоньку начало вставать на свои места. Вместе с принятием новых реалий пришло и хорошее настроение. Ему вторили солнечные летние деньки. Тепло. Птичьи трели. Ласковый ветерок. Как здесь не сорваться и не собрать свежей душицы на излюбленной поляне? Всё, как в старые, добрые времена…

Правда, счастье длилось недолго. Такой грозовой тучи над эльтаронской Обителью не ждал даже Рихард. И туча эта зачернела не в небе – у внутреннего круга защиты. Едва дриада шепнула знакомое имя, на душе стало тяжело. Что здесь забыл Леонардо?.. Глубоко внутри Ли знала ответ, но всё же надеялась на дурное совпадение.

Оставив дочь с Учителем, женщина взяла Кригу и открыла портал к месту, на которое указала ментальная карта. Как и прежде, некромант стоял там смоляным пятном, только более нарядным: сапоги никуда не делись, а вот вместо мантии – штаны и расшитая серебром рубашка. На плече же, под стать черноте одежды, сидел крупный ворон.

Поймав пристальный взгляд колдуна, Ли решила не выходить за барьер. Она остановилась у самого края и, поглаживая пальцем плюшевое ухо настороженной гиены, доброжелательно произнесла:

– Здравствуй, Леонардо.

Ворон повернул к хозяину тёмный клюв, утвердительно крокнул. Некромант ответил едва различимым кивком, после чего задумчиво поприветствовал женщину:

– Здравствуй…

– Чем обязана внезапному визиту?

– Полагаю, ты знаешь ответ. Подоплёкой для моей миролюбивой интервенции послужила консеквенция твоей гестации, – сложив руки за спиной, Леонардо подошёл так близко, что чуть не вонзил нос в незримый барьер. – А изъясняясь на более понятном языке: Иори распознал на границе леса мою магическую сигнатуру, коей обладал… незнакомый объект. Младенец. Я не мог оставить феномен без внимания и явился незамедлительно, чтобы почувствовать рядом с ним… тебя.

Ли глядела в жёлтые глаза, где на фоне чёрных зрачков призрачным узором отражался лес. Сложно лгать под столь испытующим взором. И всё же улики были косвенными – давали пространство для манёвра.

– Феномен? – уверенно спросила женщина. – Ты же знаешь природу моалгренов. После нашего общения во мне остались отголоски твоей магии. А младенец… ну… аппетиты Учителя выросли, и он решил обзавестись ещё одним питомцем.

– Звучит как завуалированная правда. Против меня используют моё же оружие? – на губах некроманта проступила улыбка. – Это говорит о нашем сходстве. Как и моё понимание твоих мотивов. Позволь мне кое-что тебе рассказать, – он коснулся ворона, и тот распался на чёрный туман, словно был лишним участником разговора. – Знаешь, почему много веков назад я выбрал путь магии Жизни вместо того, чтобы обуздать буйство манящих стихий? Я родился с телесным изъяном. Обладал мужской силой, но не мог продолжить род. Видимо, так природа уравняла дарованную мне гениальность. Исправить это не смогли даже чары Жизни. Я научился исцелять чуму, но не мог элементарного, что даётся большинству по праву появления на свет. Иронично, не правда ли? В дальнейшем путь Тьмы окончательно уничтожил репродуктивные перспективы. Я стал тем, кто легко пробуждал мёртвую плоть, заставлял двигаться даже пожелтевшие от времени кости. Чужой материал – моя воля. Чем не альтернатива?..

Поведанное кольнуло Ли шипом горьких воспоминаний. Она сама долго считала себя бесплодной, ибо первая любовь, при всей своей пылкости, не принесла желаемой искры. Уже позже Учитель объяснил, что магическая суть моалгрена никогда не изберёт для продолжения рода обычного человека. Женщина успела проникнуться схожей участью, но лишь до поры, пока Леонардо снова не заговорил.

– И вот сегодня ворон приносит мне весть, достойную научного трактата. Мы – создатели уникального явления, каким бы обыденным оно ни казалось. Станешь отрицать?

Слова про трактат вызвали в Ли волну негодования, от которой вокруг женщины на пару секунд заструилось таинственное марево – Крига отскочила в сторону, а некромант приподнял бровь.

– Дети – не предмет для научных изысканий, – было сказано крайне злобно.

Леонардо же флегматично покачал пальцем:

– Обычные дети – бесспорно. Феномены – требуют иного подхода. Для их блага. Я могу смоделировать мириады скверных ситуаций, когда одной заботы будет недостаточно. Нужны знания. И добываются они методом наблюдения. Наука многогранна, Лили, – колдун снова улыбнулся: – А твоя бурная реакция лишь подтверждает, что за барьером находится мой первенец. Можешь утверждать обратное, но мне было бы прискорбно лицезреть запятнанные ложью уста: обнаруженная сигнатура не подверглась трансформации, что исключает вариант с поглощённой магией.

– И чего ты хочешь? Экспериментов? Наблюдений? Уж точно не здесь. Ты теперь знаешь, как плодить объекты для своих исследований.

– Не стоит выставлять меня циничным чудовищем… – Леонардо всматривался в пепельно-серые глаза, – когда сама встаёшь между отцом и его первенцем. Я не собираюсь вредить ему или забирать против твоей воли. Если помнишь, моё слово твёрже алмаза. Так могу я узреть дитя?

Буря эмоций внезапно налетела на стену разумных доводов – женщина в задумчивости прикусила щёку. Оговорённое Леонардо и правда исполнял. Да и сейчас просил только посмотреть. Ничего дурного в этом же нет?.. А может, и вовсе не всё человеческое сгинуло вместе с прошлой жизнью?..

Ли отвела взор к деревьям, утопила его в глубокой зелени лета, позволяя умиротворяющим краскам и тихому шелесту пригасить накал страстей.

– Как насчёт личного знакомства завтра на закате? На этом же месте, – мягко предложила она.

– Я согласен.

Возвращённое к колдуну внимание было не одиноко: в голове созрела и другая мысль. Ли шагнула вбок и вышла за барьер. Леонардо повернулся вслед за ней, чтобы увидеть приподнятую руку, вежливо застывшую на пути к его лицу.

– А показать могу сейчас, – стоя рядом, предложила женщина. – Если желаешь.

– Мой разум открыт для новых впечатлений, – приютил улыбку на губах некромант.

Ли смерила его любопытным взглядом и чуть наклонила голову, качнув косицами:

– Обычно аристократы ждут сыновей. Уж не знаю, разочарую или обрадую, но у тебя дочь… – ладони коснулись прохладных щёк, и сознание колдуна наполнили воспоминания.

Мрачная пещера с низким сводом. Тусклая люминесценция грибов в стеклянном шаре. На руках завёрнутый в цветастую ткань младенец. Страшненький, весь скукоженный, как и все только родившиеся. В самом тёмном углу пещеры лежит свернувшаяся в кольцо змея и будто наблюдает за случайными соседями. Что-то цепляет взгляд. Что-то почти неуловимое. Кажется, словно по лицу ребёнка пробегает «рябь», размывая контур, искажая черты. Слабая-слабая…

Лесная хижина. Сплетённая из ветвей колыбель. Женские руки, украшенные знакомыми кольцами, укрывают одеялом младенца. Ребёнок заметно похорошел. Вот одеяло подоткнуто и возившийся до этого малыш, улыбаясь, замирает, медленно погружаясь в сон. Всего на краткое мгновение пробегает та самая «рябь» и кажется, что на щеке мелькнул бурый мех, на веке блеснула чешуйка и сонные глазки-щёлочки вовсе не голубые с привычном белком – в них растеклось жидкое золото, пронизанное зелёными и чёрными змейками-вкраплениями. Лишь краткое мгновение – и вновь перед взором спящий, ничем не примечательный младенец в покачиваемой матерью колыбели.

Пока ещё руки не были убраны, вспыхнула на миг и погасла другая картина, увиденная глазами обернувшегося в седле всадника на светло-серой лошади с чёрным хвостом.

Цветущая поляна, окружённая лесом. Вдали пасутся овцы. На солнце в траве разомлела крупная гиена, кормящая, должно быть, щенка: трудно разглядеть. Чуть поодаль, скрестив ноги и опёршись на плечо лежащего грифона, сидит светловолосый мужчина, вносит записи в блокнот. Между ним и гиеной стоит плетённая из ветвей, как и колыбель, корзина.

Ли плавно опустила руки – воспоминания осыпались мозаикой, вернув Леонардо в пронзаемый солнечными лучами лес. Теперь же, когда отец наконец увидел дочь, женщина пыталась считать каждое движение на его задумчивом лице.

– Я… точно не разочарован, – неторопливо произнёс некромант. – Но, признаться… немного обескуражен. Ты сумела найти во мне нечто новое, о чём я даже не подозревал. Это дорогого стоит, – волчьи глаза оживила заинтересованность: – Я знаком с трудами Гонезру Лас`Андро. Он утверждает, что моалгрен, независимо от выбранного партнёра, всегда производит на свет другого моалгрена. Поведай мне, Лили, наша дочь тоже… моалгрен?

– Я бы удивилась, будь оно иначе, – весело сказала женщина: пусть колдун уже и не выглядел озадаченным, сам факт этого оставался забавным. – Не передумал насчёт завтрашней встречи? – прозвучало с оттенком ехидства.

– Напротив, – уверенно ответил Леонардо. – Преисполнился желанием, словно стал бенефициаром чего-то важного. И каким же именем наречена сакральная излучина мироздания?

– Эффалия.

– Эффалия… – будто пробуя слово на вкус, произнёс некромант. – Что ж. С нетерпением жду завтрашнего заката. До встречи, Лили.

– До встречи.

Клубы чёрного тумана. Открытый портал к хижине. Солнечный лес опустел. Но ненадолго. Тишина приманила желну. Примостившись на старой сосне, птица стала омрачать округу тревожным криком: словно что-то знала о будущем.

* * *

Леонардо материализовался в облицованном сталью зале. У стен привычно сияли канделябры, отбрасывая блики на полированный металл. По центру же высился спиральный стол, напоминавший серпантин пологого холма. Всю плоскость витого подъёма занимали плотно составленные шкатулки, а на самом верху, на маленькой площадочке, сидел крупный ворон. Завидев хозяина, он громко крокнул и на секунду расправил крылья.

– Нашёл его? Великолепно. Я не ошибся, полагая, что он за барьером, – колдун приблизился к столу. – Пусть Лили и подопечная, в её отсутствие Рихард вряд ли кому-то доверит присмотр за эксцентричным чадом. Невзирая на моё пламенное желание увидеть старого «приятеля», придётся дождаться, пока он окажется на нейтральной территории.

Ворон протестующе крокнул и хищно наклонил голову.

– Верно. Постороннее вмешательство не нарушит данного мной слова, но я милостиво сделаю вид, что не вижу бреши в выдвинутых условиях… пока Лили не даст повода. Прийти такой может лишь извне. Если завтра, невзирая на договорённость, я буду обманут, то лишь по воле Рихарда. Потому нашему художнику следует напомнить, что больше двух ошибок я не прощаю, а первую он уже совершил…

Иори спорхнул на шкатулку с выгравированным на боку волком, открыл клювом соседнюю, с пентаграммой, и вынул оттуда серебряный перстень, выполненный в форме такого же символа, немного вытянутого по горизонтали, чтобы острые углы угрожающе обхватывали плоть. Затем ворон перелетел на протянутую руку и ловко надел артефакт на палец.

– Вероятно, Рихард опять направит стопы в Ардонэйзию, к тому торговцу масляными красками, как поступает каждый пятнадцатый день месяца. Там и встретимся. Прямо в доме. Я не стану чтить границы чужих стен, когда нарушаются границы моих интересов, – сухо констатировал Леонардо. – Вежливость – это привилегия.

* * *

Тёплый ветерок колыхал розовые цветы робинии, чьи пышные деревья образовывали собой тенистый сад. В нём и притаился небольшой домик с открытой верандой, на которой в солнечном пятне дремали две гиены. Одна из них, со светлой, увенчанной шрамами мордой, изредка приоткрывала глаз – заспанный взгляд пролетал мимо распахнутой двери, над порогом и дощатым полом, пока не достигал сидящего за столом светловолосого мужчины. Видя, как тот ведёт мирную беседу с хозяином дома, гиена вновь проваливалась в сладкую дрёму.

– Погоди… Разве сатиры не вымерли? – пристально смотря на гостя, мял мочку уха сухощавый паренёк.

– Могу тебя приятно удивить, – улыбнулся Рихард и уронил взор на блокнот. – Один нашёлся. Теперь живёт в Садах Нилгурра, – пальцы открыли страницу с карандашным рисунком: – Вот, сам погляди.

Но, вернув внимание к собеседнику, Рихард не увидел на его лице радости. Оно застыло, как и сам паренёк – глаза стали словно стеклянными.

Светловолосый резко повернул голову – на подоконнике открытого окна чернел ворон, а чуть правее, посреди комнаты, стоял Леонардо. Его взгляд был холоден, как серебряный перстень в форме изогнутой пентаграммы, что маскировал магию своего обладателя.

Заметив внутри дома чужака, гиены с рыком вскочили, но Рихард остановил их поднятой ладонью. Хотя, при всём желании, они бы всё равно не успели: мгновением позже все двери и ставни захлопнуло незримой силой.

– Какой внезапный визит… – пальцы неспешно закрыли блокнот. – Или, правильнее сказать, вторжение?

– Я пришёл напомнить тебе, что пословицы имеют исключения. В частности, слово – серебро, молчание – золото. Как ты посмел утаить от меня уникальное чадо, несущее в себе частицу моей магии: мою дочь?

– При живом-то отце? – убрав блокнот в котомку возле стула, улыбнулся Рихард.

Некромант игру слов не оценил – зашагал к столу, и из стен засочилась тьма, клубы которой ограничили комнату в размерах: словно мира за её пределами не существовало, а всё самое важное происходило здесь и сейчас.

– Надеюсь, ты ещё помнишь её происхождение… – Леонардо остановился у стола и, стянув перчатку, обнажил когтистую руку.

Выпорхнувший из тьмы ворон приземлился на плечо паренька, что так и сидел, безучастно глядя в одну точку.

– Ты про то, как использовал другие планы в качестве плацдарма для экспериментов? – с оттенком осуждения спросил Рихард: уж слишком дерзким был намёк на способность дотянуться до любого желаемого объекта.

– С незапамятных времён низшие демоны стараниями оккультистов проникали в наш мир. Некоторые прижились. Только не все они столь безобидны, как мефиты. Потому я лишь закрыл лазейку и нашёл способ укрепить свою мощь, – рука была вновь облачена в перчатку. – У нас с тобой разные подходы к исследованиям, но ни ты, ни я никогда не упускаем своей выгоды. Однако сейчас речь о том, что я поставлю выше любых дивидендов. Моалгрен всецело принадлежит тебе, дитя – нет. И я буду пристально следить за его судьбой. Уверен, Лили сможет принять правильное решение… – ледяной взор Леонардо обжигал душу морозом: – если ты не станешь препятствовать…

– Очевидно, пристально следить тебе ничто не мешало до, и так же не мешает сейчас, – невзирая на средоточие льда напротив, Рихард не спешил гасить собственные искорки веселья. – Но если ты непременно желаешь услышать слова благословения, то, – он миролюбиво сложил руки на столе, – в добрый путь. Тем не менее позволю себе дать небольшой совет. Лично я готов бессчётное число раз восторгаться эффектностью твоих выступлений, изысканностью подачи достижений в великом искусстве магии и непревзойдённым красноречием, однако моалгрен склонен трактовать увиденное и услышанное чересчур буквально.

Взор Леонардо остался строгим, но окружающая комнату мгла рассосалась:

– Её нрав я уже оценил. В отличие от тебя, оплота рациональности и мастера уходить от конфронтации, Лили импульсивна и прямолинейна, что лишний раз подтверждает её свободу мышления. Тебе играть такую роль в театре чужого сознания было бы сложно. Меж тем я допускаю, что антропоморфный моалгрен – расчётливая попытка привлечь моё внимание, дабы стряхнуть пыль с некогда приятельских отношений ради деловых перспектив. В любом случае тебе удалось меня заинтересовать. Только эксперимент вышел из-под контроля. Уж этого ты знать точно не мог. Так будем же пожинать его плоды: каждый со своей стороны.

Леонардо с вороном распались на чёрные клубы, оставив Рихарда с лежащим на языке ответом, что сошёл с уст тяжёлым вздохом.

– Прости, – вдруг тряхнул головой паренёк. – Я, кажется, задумался. И чем ты хотел меня удивить? – поставив локти на стол, он с улыбкой посмотрел на гостя: – Я весь во внимании.

Глава 6. На чаше весов

Утро нового дня выдалось крайне дождливым. Вплоть до обеда ливень напитывал мшистые ковры дремотных чащоб. А после сырые деревья поглотил туман – отражение царившей в небесах хмурости. Лишь вечер сумел раскалить на западе оранжевое пятно. За тлеющим в дымке закатом Леонардо наблюдал глазами ворона, плавно кружившего над макушками сосен. Сам же колдун находился в лесу. Ждал Лили, слушая далёкую кукушку. В отличие от неё, разбрасывающей яйца по чужим гнёздам, женщина ревностно относилась к своему чаду. Настолько, что не удосужилась явиться. Однако соглашение есть соглашение. Его нарушение обязательно повлечёт за собой последствия. Какие? Леонардо как раз размышлял об этом, пронзая взглядом магический барьер.

Вдруг по левую руку, возле высокого папоротника, открылся портал. Из него никто не вышел, но сквозь разверзнутое пространство виднелся сбегающий к лесному озеру травянистый берег. Там, у раскидистого дерева, сидела Лили: с интересом смотрела на некроманта. Рядом же светлела плетёная из ветвей корзина.

Интуиция подсказывала, что живописное место располагалось за барьером, отчего всё походило на расчётливую провокацию. Расценив портал как приглашение, если он таковым не являлся, можно нарушить собственное слово – Леонардо и шагу не сделал, продолжая глядеть на женщину. Тогда она поманила его пальцем. Лишь после этого некромант проследовал в портал.

Запах сырой земли остался позади. Повеяло вечерним теплом. Видимо, озеро находилось столь глубоко в гуще лесов, что гроза задела его частично и всё успело уже высохнуть.

Леонардо приблизился к Лили, облачённой в серо-серебристый сарафан, вырез и подол которого обрамляли кружева. Она же осталась сидеть под могучей елью, какая пустила корни на обрывистом берегу пару веков назад.

– Рад тебя видеть, – взор коснулся заинтересованного лица и осторожно приземлился в корзину, где лежала новорождённая.

Запелёнатая в цветастую ткань, так что свободными остались руки, она крепко спала. В кулачке малышка сжимала рог тряпичной игрушки, изображавшей, должно быть, оленя или кого-то очень на него похожего. Шею младенца обвивал кожаный шнурок, скрывавшийся под пелёнкой, а короткие, медового цвета волоски придавали миловидности.

– Как и договаривались… – женщина с любопытством глядела на застывшего у корзины колдуна, более древнего, чем ель за спиной, но сейчас, казалось, не менее беззащитного, чем спящая малютка: сквозь задумчивость аристократичного профиля пробивались нотки невиданной ранее сентиментальности, а не единожды согнутые пальцы правой руки отражали неуверенность.

В голове Леонардо действительно господствовал хаос. Сложно было осознать, что стучавшее в корзине сердечко принадлежало родной дочери. Родная. Дочь. Оба слова, да ещё в сочетании, касавшиеся непосредственно его персоны, с трудом укладывались в привычное мировоззрение. И личная встреча вызывала больше эмоций, нежели видения. Видения. Стоило о них вспомнить, как робкого Отца вмиг подвинул уверенный Учёный. Исследователь, какому крайне интересно происхождение той странной «ряби»: возможно, она смогла бы дать ответ, как облагороженный магией мертвец сумел породить жизнь. Но сколь долго и упорно Леонардо не всматривался в облик малышки, никаких перемен не заметил.

– Всё ещё считаешь, что не утратил рассудок? – вдруг раздался сбоку собственный баритон. – Аристократ, достигший уровня божества, позволил себе обрадоваться отпрыску от беспородной самки.

Некромант скосил глаза на черневшего рядом двойника, от макушки до пят сложенного из тумана.

– Не молчи. Ответь мне. Пусть Лили посмотрит, как ты разговариваешь сам с собой. Быть может, прозреешь, когда она с опаской заберёт дитя и отыщет сотню предлогов больше не подпускать тебя к нему.

Не подав виду, Леонардо снова уронил взор на младенца.

– И это она ещё не знает, чем ты занимаешься, – насмешливо продолжил двойник. – Поведай ей о мутантах и чудовищах, что бродят по подвалам давно оставленных имений. Расскажи, как ты бросил гнить в ржавеющих клетках не оправдавшие твоих надежд эксперименты: детей, кому отцом выступил Новатор, а матерью – Наука. Не скупись на подробности. Оцени реакцию Лили на так почитаемую тобой истину.

Вопреки сказанному, некромант сохранял спокойствие и молчал: чувствовал на себе пристальный взгляд женщины.

– Знаю, – вновь завещало чёрное лицо. – Ты считаешь меня галлюцинацией, возникшей вследствие экссудативной интоксикации. Только я создан не химическим процессом – замена эктоплазмы не устранит меня. Ведь я тот, кто должен предостеречь тебя от фатальной ошибки: отринуть самый ценный дар Тьмы. Ясность ума, что грядёт после тотального безумия. Позволь энтропии поглотить тебя во имя покорения новых вершин. Не оборачивайся на своих неудачливых предшественников. Они тебе не чета. Ты – избран Вселенной. Так не сопротивляйся хаосу, переживи безумие и стань бессмертным властителем всех Её тайн.

«Какова же цена столь щедрого предложения?» – с незримой усмешкой мысленно спросил колдун.

– Твоя дочь.

Леонардо пристально посмотрел на Лили:

– Я возьму Эффалию на руки?

– Конечно, – дружелюбно, но несколько неуверенно ответила женщина.

Некромант опустился в траву возле стоявшей на покрывале корзины. Аккуратно поднял малютку. А затем поднялся сам. Невзирая на перемещение, ребёнок сладко спал. Тогда Леонардо коснулся нежного носика пальцем – малышка приоткрыла голубые глаза.

Боковым зрением колдун видел, как Лили быстро встала с тревогой на лице, но тут же уселась обратно. Судя по трудам Гонезру, мать не просто переживала за своё чадо – она чувствовала все его эмоции.

Эффалия, крепко вцепившись ручками в «оленя», вполне осознанно и внимательно наблюдала за нависшим над ней незнакомцем.

Двойник же вкрадчиво, не громче, чем вокруг шелестели деревья, прошептал на ухо:

– Твоя дочь – моалгрен нового поколения. Скоро ты осознаешь это. Уже завтра тебя посетит озарение: ты поймёшь, как из её крови и небесной руды сделать «конгломерат неотвратимости». Он превзойдёт все твои достижения с цептонатом аммония и кристаллической пылью. Станет вечным ключом для Эгрегора Вселенной. Твоим ключом. И только, – после многообещающего вердикта стоявший за плечом двойник распался на чёрные клубы.

Сказанное про уникальность ребёнка – чистая правда. На это указывал, как сам факт его существования, так и человеческая форма. Возможно, последней способствовал шнурок на шее, но вытаскивать амулет из-под пелёнки, и уж тем более изучать, сейчас было неуместно: дополнительный фактор тревоги для и без того обеспокоенной матери, а планы на будущее требовали обратного. Потому некромант бережно положил малышку в корзину и посмотрел на сидевшую под деревом женщину:

– Эффалия чудесна. Настолько, что я желаю проводить с ней больше времени. Хотя бы по полчаса в день.

– Полагаю, – в некой задумчивости сказала Ли, – я смогу найти время. В этот же час. На этом же месте. В хорошую погоду. А вот в плохую…

– Плохой не будет, – загадочно улыбнулся Леонардо. – Гарантирую. Как и то, что ты можешь обращаться ко мне за любой помощью. Не хочу оставаться в стороне, имея изобилие ценных ресурсов и почти безграничные возможности.

– Заманчивое предложение, – теперь улыбнулась и женщина, – но, боюсь, даже ты не можешь дать мне самое желанное: долгий, беспрерывный сон.

– А вот здесь ты заблуждаешься, – сделав пару шагов, колдун уселся в траву возле собеседницы. – Одна особа моими стараниями спит уже не первый век. В противном случае она бы умерла от иссушающей болезни. Сейчас же ей не грозит даже старость. Лишь забвение с перспективой исцеляющего перерождения. Так как, Лили? – усмехнулся он. – Мне подготовить ритуал?

Женщина рассмеялась, а после весело проговорила:

– Звучит слишком зловеще и явно не на пользу малышке, – от взора матери никак не могла укрыться тянувшаяся вверх ручка, и уж тем более настойчивое желание дочери изучить новый, но при этом родной объект. – Кстати о ней. Кажется, она снова хочет к тебе.

– Столь юна, а уже преисполнена смелости. Достойное качество. Основополагающее. Как тут отказать?

Лили осторожно взяла малышку из корзины и передала сидевшему с другой стороны некроманту, что вновь стал вглядываться в небесно-голубые глаза нежного личика.

– Она знает, что я ей не чужой? Или подобные связи возможны лишь между моалгренами?

– Она чувствует магию и разделяет чужих, своих и родных.

– Хм. Безапелляционная классификация окружения по энергетическому признаку, как единственно верный ориентир ввиду отсутствия жизненного опыта. В таком ключе это выглядит аналогом интуиции, только более достоверным.

– И снова всё сводится к исследованиям… – за выводом последовал вздох.

– Лили, – колдун посмотрел в серые глаза: – Представь себе весы. На одной чаше лежит одиннадцать столетий научной деятельности, на другой – день отцовства… – мысль продолжил красноречивый взгляд.

– Тем более. Самое время заняться уравновешиванием чаш и для начала хоть ненадолго смахнуть груз с переполненной.

– Смахнуть? – Леонардо ухмыльнулся. – Бойся своих желаний. Когда столь тяжёлый груз в одночасье падает, земная твердь неистово содрогается, – он с демонстративной плавностью покачал внимательно наблюдавшую за ним малышку. – Степенность – бальзам для благих перемен. Ратую за неё, если она возможна.

– А я всё-таки думала, что ты всемогущий… Ведь всемогущий смог бы извернуться так, чтобы и смахнуть, и твердь уберечь. Попробуй хоть немного задвинуть свою практичность. Бери пример с Эффи. Насладись обществом родного тебе существа, не пытаясь одновременно измерять и взвешивать его. Ещё успеешь. И не единожды. А этот миг… пройдет.

– Любопытная точка зрения. Философская, – неспешно проговорил Леонардо. – Знаешь… а мы неплохо смотримся вместе, – он кивнул вперёд, на сбегающий к искристому озеру берег.

Лили поглядела в указанном направлении: там, почти у воды, на высокой ольхе чернел ворон и непрерывно наблюдал за сидевшей под хвойными лапами парой.

– Повесим наш портрет в холле, над камином? – со смешком предложила женщина.

– С учётом того, что фамильяр использует мою эйдетическую память, это осуществимо, – уронив взор на малютку, колдун улыбнулся уголком рта. – Лишь вообрази. Облицованный серым мрамором зал, камин с решёткой в нуэмско-гаркарианском стиле, а над ним, крупный портрет в рамке из чернёного серебра, какое бы подчеркнуло наши обсидианово-пепельные одеяния.

– Ну раз ты так хорошо всё продумал, то тебе и воплощать. Любоваться, судя по всему, тоже тебе.

– Как категорично. Даже в гости не заглянешь? Неужели находишь мои предпочтения вычурными? – колдун поднял глаза на женщину: – Раз уж мы коснулись такой деликатной темы, позволь полюбопытствовать, где ты живёшь. Ты и моя дочь.

– Почему сразу вычурными? Очевидно же, что подобная картина будет лучше смотреться в богатом доме. А наш… чуть-чуть попроще. Не волнуйся, мы не в пещере живем. А то мало ли, что ты себе навоображал после разделённых воспоминаний, – речь женщины лилась весело и беззаботно: радостное спокойствие дочери действовало на Ли сильнее бокала вина.

– Помня былую беспечность Рихарда, я мог бы представить сырую берлогу с трапезой из шишек: слишком уж склонна к аскетизму была его творческая натура. Однако практичная элегантность твоих одежд говорит о том, что ты знаешь себе цену и не переняла от странствующего художника дурных привычек, если таковые у него ещё остались.

На секунду слова Леонардо вызвали у Ли молчаливый ступор. Ну надо же такое придумать! Или нет?.. На всякий случай она мысленно пробежалась по длинной прямой их с Учителем жизни. Глупости же! Сдержан, но не до абсурда. Женщина едва не рассмеялась, снова представив нелепую картинку:

– Неожиданно слышать от тысячелетнего колдуна подобные шуточки. Или же я пропустила что-то очень занимательное. К сожалению. За выбор одежды я должна сказать спасибо ему. Других учителей у меня не было.

Склонившийся над дочерью некромант опять играл с ней в гляделки. На сей раз она проиграла: отвела взор на выбившуюся из «конского хвоста» прядь, плавно покачиваемую ветерком. Леонардо отметил это – с соседнего дерева прилетели пять листьев и закружились над Эффалией озорным хороводом, чем вызвали у неё сперва недоумение, а потом улыбку с задорным смешком.

– Сказанное никак не отменяет моих слов, – повернул голову колдун. – Время преображает суть, заполняя лакуны души бесценным опытом. «Люди не меняются» – утверждение ложное, ибо основано на скоротечности человеческой жизни. Когда существование исчисляется столетиями, становится видно, что первый век – лишь начальный этап формирования личности.

– У тебя непревзойдённый талант отвечать так, что вопросы лишь множатся… Говоришь, люди меняются? И как долго они остаются пластичными? Или же есть некая точка окончательного формирования личности? – Ли перевела разгоревшийся интересом взор с Эффи, что не оставляла попыток ухватить какой-нибудь из листов-дразнилок, на… игравшего с дочерью отца? Или всё-таки колдуна с очередным экспериментом?

Словно прочитав её мысли, Леонардо улыбнулся и вернул внимание к дочери:

– Если взять за основу концепцию пластичности, то время делает личность более твёрдой. В силу консервативности. Однако консервативность эта вызвана уже не устоявшимся набором привычек, а глубокими размышлениями о собственном месте на ступенях мироздания. В итоге экстремум формирования отсутствует, но темп значительно замедляется.

– То есть кардинальных перемен ожидать не стоит…

На какое-то время воцарилось молчание, поистине безмятежное, как и шелестевший травами ветерок. Потом же вечернее тепло стало угасать, окружение темнеть, и сумеречное небо напомнило Ли о кормлении малютки.

– Я должна идти. Эффи проголодалась.

– Что ж, – Леонардо аккуратно передал дочь матери. – Не смею задерживать, – он возвёл взор на вставшую женщину, – и надеюсь увидеть снова.

– Как договаривались, – улыбнулась та и открыла два портала: один для себя, другой – за пределы барьера.

Вскоре Лили ушла, недвусмысленно оставив единственный выход с защищённой магией территории. Колдун же остался сидеть у ели. Под взглядами первых звёзд. Окружённый пятью разбросанными вокруг листочками. Взирая на самого себя глазами ворона.

Двойник не солгал: Лили была дружелюбной лишь оттого, что многого не знала. И речь даже не о тайнах мрачных подземелий, а о том, какой план зрел в древнем разуме уже не первый век. Всему виной была грандиозная сила, которая покоилась в Эрмориуме, безграничном мире душ, расположенном вне времени и пространства. Этой силой обладала Хризальтера, прародительница демонов, павшая в неравной схватке со звёздным народом. Пожалуй, то был единственный случай, когда слова дракона, делившегося знаниями за обретённую свободу, разожгли в глазах молодого экспериментатора опасное пламя: нездоровый интерес к демонам и вечной жизни.

И чем дольше Леонардо размышлял, тем больше склонялся к теории, что магия Света – ограниченный формулами рудимент, не способный раскрыть всех возможностей человеческого тела, а соответственно и интеллекта: смерть гасила умы самых амбициозных гениев. Тьма же предлагала альтернативу. Вторую из витавших в мире энергий, что питалась кровью использовавших её магов и укрощалась лишь силой воли. Никаких формул и расчётов – только интуитивное управление впущенным в душу хаосом. Что взамен? Отсутствие боли. Звериное обоняние. Ночное зрение. Успех дурманил и презентовал новые возможности. Гипноз. Телекинез. Моментальная телепортация. Однако и этого казалось мало. Ускоренная регенерация. Оживление мёртвой плоти. Создание филактерий.

Тем не менее превращение в лича – процесс долгий и болезненный. Жизненные циклы замедляются, куски плоти отпадают вместе с желанием принимать пищу, а еле трепыхающееся сердце порой замирает, словно заяц, услышавший гончую, только не на минуты – на часы. Такова плата за условное бессмертие. Стать личом – не значит миновать смерть. Маг должен обуздать её.

С каждой обретённой способностью тёмная энергия всё глубже проникала в душу, открывая дорогу обратной стороне силы. Безумию. К моменту, когда Леонардо научился восстанавливать физическую оболочку после летальных повреждений, оно уже всецело сжимало когти на рассудке. Гениальность испещряли навязчивые идеи. Осторожность превратилась в паранойю. Периодически возникали галлюцинации. Аристократ, привыкший блистать у всех на виду, стал отшельником. Однако нелюдимость можно было пережить, а вот то, что безумие усыпало эксперименты ошибками – нет. Точность расчётов оставалась безупречной, только какой в ней смысл, если нарушены логические цепочки?..

Пряча гниющее тело за искусно воссозданной оболочкой, Леонардо часто смотрел на себя былого в зеркало. Жалел о сделанном однажды выборе? Нет. Восстанавливал в памяти собственное я. Иногда отражение оживало и лукавыми речами впивалось в концентрацию. Но порой, в редкие моменты просветления, во мгле безумия прорезались новаторские идеи. Они ничем не отличались от горячечного бреда и всё же давали ветхую надежду выбраться из бездны, в какой уже канули без следа сотни предшественников, таких же ведомых амбициями заклинателей.

Так, одной ночью, как всегда бессонной, ибо живой мертвец не нуждался в отдыхе, Леонардо счёл, что плоть ракшаса могла бы замедлить деструкцию сознания: демонический биоматериал обладал резистентностью к тёмной энергии, а ракшасы являлись самыми крупными обитателями Хэнголического Плана. Возможно, существовали и другие измерения, но гримуары о них молчали. Эрмориум же, со всеми его возможностями, был пока недосягаем.

Ближайший портал в мир демонов, именуемый Третьим Разломом Хэнгола, находился чуть южнее Эльтарона, на Пепельном Острове, где действующий вулкан губил всякую жизнь. Чёрная, выжженная земля. Наполненный гарью воздух. Кислотные озёра. Облезший труп в мантии не казался здесь чем-то инородным. Как и пламенная трещина в пространстве, сквозь которую, при должном умении, можно было призвать демона. Однако не всякий колдун мог справиться с чудовищем из огненных пустошей – нередко, разорвав сдерживающие чары, демоны убивали призывателей и обретали свободу. Некоторые, способные летать, даже покидали остров. Другие же, испытывая странную неприязнь к воде, держались вулкана.

Хоть Леонардо и намеревался вторгнуться в Хэнголический План, создавать магическую воронку не пришлось. Сперва едкий ветер принёс с собой оттенки смрада. А потом возле Разлома нашёлся обглоданный торс мужчины. Прямо у затоптанной на земле пентаграммы. Большой вытянутый след с тремя ямами от грозных когтей указывал на трёхметрового ракшаса. Что это, если не провидение?

Колдун направился к подножию вулкана, где раскалённые тягучие потоки зловеще шипели на тёмных слоях лавы, давно остывшей и затвердевшей. Они искажали маревом пустынный пейзаж, заставляя трухлявые остовы деревьев танцевать. А добираясь до них, сияли огнями и вздымали в небеса клочья серого дыма.

Леонардо шёл мимо дышащей жаром лавы, когда вдалеке, за группой мёртвых деревьев, что-то шевельнулось. Терракотовый бугор, в котором легко угадывалась широкая спина с наростами вдоль позвоночника. Демон сидел, раскапывая перед собой яму, – каждая из четырёх когтистых рук поочерёдно отбрасывала в стороны комья земли. Потом же он замер, приподнял рогатую голову и повёл носом по ветру. С такого ракурса колдун не видел носа, но прекрасно знал, как он выглядит. Приплюснутый. С шестью прорезями ноздрей по бокам. Ровный и симметричный. Не то что россыпь круглых глаз в верхней части морды: все разного размера. Или острые косые зубы, каких могло быть до трёх рядов.

Учуявший добычу демон неторопливо поднимался. Но Леонардо думал не про обманчивую неспешность, а о том, что ракшасы не копают землю просто так. Только если не хотят спрятать нечто ценное от сородичей: вероятно, артефакт погибшего мага. Однако в поле зрения больше никого не было.

Возвысившийся над обломанными деревьями демон повернулся и оскалился, разведя руки перед стремительным броском. Некромант же выбросил вперёд ладонь – незримая сила пробила ракшаса насквозь за миг до того, как он сорвался с места. С вылетевшими из спины синими внутренностями, что со шлепками разлетелись по округе, гигант рухнул наземь.

А секундой позже перед колдуном мелькнул бежевый ветер, и вытянутая рука в мгновение ока лишилась кисти – на одежде же зашипели раскалённые брызги: всё это время второй демон скрывался в лавовой реке, ожидая удачного момента для нападения.

Пронёсшийся мимо ракшас распахал ногой бугристую землю и остановился в дюжине шагов. Выплюнув откусанную кисть, он вонзил взор семи глаз в раненую цель и распахнул колючую пасть, откуда наружу выбрался утробный рык.

Леонардо задумчиво хмыкнул. Этот экземпляр оказался меньше, даже не достигал двух метров. Молодая особь? Возможно. Но налицо все признаки мутации: слишком светлый оттенок кожи и наличие гибкого хвоста, что недобро извивался за спиной.

– Любопытно… – колдун спокойно опустил руку, завершением которой теперь была обломанная кость, по какой стекала серая кровь. – Будучи агрессорами, ракшасы быстро впадают в состояние аффекта и поражают соперника безостановочным шквалом атак. Но ты не стремишься продолжить бой. Неужели изменения носят не только физический характер?

Смерив врага взглядом, демон распластался по земле, точно паук, и рванул прочь – в сторону Разлома. Молниеносно перебирая ногами и двумя парами рук, он преодолевал по пятнадцать метров в секунду, оставляя за собой лишь борозды от когтей. А вот и портал: огромная, пылавшая над горячими камнями трещина. Спасительный рывок! И в центральный глаз вонзилась острая кость…

Возникший из ниоткуда Леонардо обернул покалеченную руку в оружие, а скорость противника – против него самого. Правда, откинуть демона телекинезом уже не успел и тот по инерции закатился вместе с ним в портал.

Они оба пролетели через облако смога и упали на рыхлую поверхность, багровую с тысячами алых прожилок, что местами взрывалась огненными гейзерами. В нос сразу же ударил резкий запах, осевший на языке запредельной горечью.

Колдун встал и окинул себя взглядом. Мантию покрывали похожие на споры красные точки. Элегантный взмах ладони – невидимая сила стряхнула их, вернув одежде опрятный вид.

Леонардо посмотрел на лежавшего рядом демона, что вывалил наружу раздвоенный язык. Прямо на его ложбинку из пустой глазницы стекала синяя масса, а остальные глаза затянуло сетчатыми плёнками. Взор сместился на когтистую руку:

– Ты забрал мою длань. В итоге отдашь свою. После приживления она дестабилизирует ментальный патоген и станет предостережением всякому, кто посмеет встать у меня на пути.

Колдун поднял взгляд к сиявшему в розовой дымке Разлому. Здесь он казался намного крупнее. Словно застывшая в небе огненная молния.

Внезапно в горьком запахе мелькнули солёные примеси – пришла пора осмотреться. Вокруг, в красном тумане, уже темнели зловещие силуэты: они без единого звука подбирались всё ближе и ближе.

На изуродованном разложением лице застыла жуткая ухмылка:

– Я бы вам не рекомендовал…

* * *

Нахлынувшие воспоминания отступили вместе с треском древесины – сжатый в когтистой руке подлокотник покрылся трещинами. Леонардо сидел в резном кресле у холодного камина. В зале царил мрак, а тишина давила, словно возложенная на голову наковальня: замена эктоплазмы вызывала временные проблемы с восприятием.

Некромант не помнил, как вернулся в особняк. Не знал, сколько прошло времени. И уж тем более не ведал, что на письменном столе лежал листок с расчётами, в конце которых двумя грубыми линиями было подчёркнуто слово «конгломерат».

Глава 7. Истинная суть

Большинство людей верит в загробный мир, не ведая ни его настоящего названия, ни сути. Эрмориум – конечный путь для любой покинувшей тело души и одновременно эгрегор самой Вселенной. Здесь, в эфемерном омуте, хранятся все когда-либо сказанные слова, все прожитые жизни и… тайны мироздания.

Одной из них была Хризальтера. Прародительница демонов, обладавшая уникальной магией. Некоторые называли рогатую бестию разрушительницей миров, другие – владычицей теней. Леонардо же использовал более приземлённые эпитеты: считал её возможностью обрести новую силу, что стала бы фундаментом для эпохальных экспериментов.

Потому колдун уже несколько столетий вынашивал план проникнуть в Эрмориум. Разумеется, не отправленным смертью рабом – на правах почётного гостя. Согласно расчётам, разверзнуть пространственно-временной континуум можно было при помощи корпускулярно-волнового дуализма. На месте сильнейшего в истории энергетического взрыва уже блестел огромный магнетический метеорит. Осталось лишь дождаться света Сумеречной Плеяды, что навещала небо раз в несколько тысячелетий, и окропить валун особой кровью, над химическим составом которой Леонардо трудился несколько лет.

Редкая кровь служила Ключом к сердцу Вселенной. Оттого хранилась в надёжном сосуде. А правильнее сказать, в сосудах. В жилах вампирши, что, будучи погружённой в летаргический сон, покоилась в королевской усыпальнице уже четвёртый век. Однако, невзирая на безлюдность места, попасть туда колдун никак не мог.

Чахнущая от редкой болезни принцесса обрела послесмертие не по своей воле. Она даже не знала об этом, вплоть до последнего вздоха. В отличие от придворных магов. Когда они выявили у мёртвой девушки тёмное начало, то подумывали избавиться от неё, пока она не превратилась в кровожадную тварь. Но не осмелились. Тело королевской персоны могло уничтожать лишь время. Пренебречь традицией – изменить Короне. Если о таком узнает убитый горем монарх, точно не станет слушать про благие намерения и немедля казнит всех причастных. Умолчав про скверное открытие, маги поместили принцессу в каменный саркофаг: без чужой крови перерождение предстанет вечным забвением. А дабы зло его не нарушило, они наложили на замок мощное заклинание, какое по сей день оберегало руины от всех носителей тёмной энергии.

До появления Сумеречной Плеяды оставалось чуть больше двух лет. Осенью, накануне сего грандиозного события, Леонардо планировал привлечь к вызволению вампирши наёмников: обычных, невосприимчивых к магии людей. Однако теперь двойник подсказал альтернативу, более совершенную, с которой в Эрмориум можно войти не гостем, а полноправным хозяином. И главной составляющей Ключа здесь была не менее уникальная кровь Эффалии. Требовался один литр. Столько ребёнок сможет дать лишь в двухгодичном возрасте. Посмертно. Но разве это высокая плата за постоянный доступ к хранилищу величайших тайн и невероятных сил?..

* * *

Небольшой деревянный обруч пролетел мимо торчащего из подставки колышка и шлёпнулся на пыльную мостовую. Щурясь от солнца, конопатый мальчуган всплеснул руками и под насмешливые возгласы уступил место высокой девчонке, что вызывающе крутила на ладони другой обруч. Она взяла его поудобнее, прицелилась и лёгким броском отправила на кол – стоявшие вокруг мальчишки одобрительно заголосили.

Всё это происходило на окраине города, в небольшом скверике, у похожих на свечи кипарисов. Рядом же стояла усадьба, из окна которой за детворой наблюдал сидевший за столом мужчина с аккуратными усиками и благородной сединой. Ненадолго он вспомнил юность, когда тоже мерился со сверстниками меткостью или гонял по улицам плетёный из лиан мяч – два любимых развлечения ардонэйзийской ребятни.

Ожившие в памяти картинки развеял шелест резной фигурки по гладкой поверхности. Лорд Кодвуил повернул голову к шахматной доске: удачный ход вражеской ладьи загнал короля в патовое положение.

– Шах и мат, – неохотно признал мужчина и поднял взгляд к жёлтым глазам напротив: – Сегодня ты ни разу не проиграл. Пытаешься произвести впечатление? В чём-то убедить? – одёрнув халат из бордового бархата, он откинулся на мягкую спинку софы.

– Как минимум в стабильности, – самодовольно улыбнулся Леонардо и тоже принял непринуждённую позу: – Мой план близок к кульминации. В такой момент несложно предугадать, что неортодоксальные методы пробудят силы сопротивления. Но кем бы они ни являлись, не смогут совладать с превалирующей мощью эклектики.

– И ты ищешь того, кто дополнит твою Тьму боевыми чарами Света… – взяв с края стола серебряный бокал, Кодвуил неспешно пригубил сладкое вино. – Ты правда думаешь, я стану помогать тому, кто уничтожил светлую магию? Подобных мне теперь можно пересчитать по пальцам. Мы – разрозненные осколки великой эпохи, вынужденные вести скрытный образ жизни. Твоими стараниями.

– Всё так, – без сожаления признал Леонардо. – Но я намерен восстановить справедливость: вызволить из Эрмориума погибших существ. Тебе больше не придётся собирать редкие крупицы магии, чтобы зарядить артефакты. Я предлагаю «заклинателю льда» поучаствовать в грядущей эре возрождения. Вместе со мной.

Лорд скептически усмехнулся и отставил бокал.

– Взгляни на доску, Леонардо, – указала на стол ладонь: – Чёрные и белые клетки могут соприкасаться, но они не должны пересекаться. Это противоестественно.

– Напротив, – покачал пальцем колдун. – Пересечение рождает нечто новое. Эклектическую реакцию. Деструктивную энергию колоссальной мощности, что способна переломить даже волю богов.

– Вот видишь. Ты сам понимаешь, насколько далеко зашёл. Вторгаться в святыню душ – идти против замысла высших сил. Такое не пройдёт безнаказанно.

– Если их замысел – выбор между диктатурой или опустошением, я не боюсь возразить. Более того, предложить миру альтернативный исход. Со свободой магии и новыми возможностями для человечества, среди которых будет настоящее бессмертие, а не замедляющий старение фальсификат.

– Заменить чистоту Света на юродство Тьмы? – Кодвуил отвёл взор к окну. – М-да… Похоже, вы оба сошли с ума…

– Оба?

– Ты возводишь себя в ранг божества, словно всеведущ, а Дельвинус собирает опасные реликвии, с какими бы я даже в одном городе не стал находиться.

– Дельвинус ещё жив? – в вопросе мелькнул корыстный интерес.

– Даже не проси, – лорд вновь посмотрел на колдуна. – Я не скажу тебе, где он. И не советовал бы его искать. Он не столь любезен к гостям, как я.

– Что ж. Не стану злоупотреблять гостеприимством, – Леонардо встал. – Отрадно было увидеть старого знакомого. Жаль, конечно, что от ледяной бури осталась лишь метель. Навещу тебя ещё через век. Обсудим, кто в итоге был прав. Разумеется, если время будет к тебе благосклонно, – губы дрогнули от лукавой усмешки.

Глядя, как гость направляется к выходу, Кодвуил бросил ему в спину:

– Почему не предложишь то же самое Рихарду? Сам знаешь: он любит авантюры, – сказанное вытекало скорее из любопытства, чем из желания помочь.

Леонардо остановился и, не поворачивая головы, ответил:

– Однажды у него была возможность вершить историю. И он отказался. Дважды я такого шанса не даю, – со следующим шагом некромант распался на траурный туман.

Несколько секунд лорд задумчиво смотрел на пустоту, а потом уронил взор на шахматную доску, где белый король был загнан в угол чёрной ратью.

* * *

Изо дня в день Леонардо являлся проведать дочь. Подержать её на руках. Позабавить летающей игрушкой-оленем. А один раз, уловив запах конфуза, колдун даже самолично поменял пелёнку. Не совсем уверенно, но без доли отвращения. Впрочем, последнее Ли не удивило: несложно было представить, с каким материалом приходилось работать некроманту.

Поначалу встречи проходили по вечерам. Потом же плавно сползли на часы, когда солнце не спешит провалиться за кромку леса. С каждой новой встречей Ли всё больше привыкала к присутствию Леонардо. Незаметно он становился частью Обители. И не только для неё. Предупреждающие послания Ильхири уже не окрашивались нотками тревоги. Крига без волнения наблюдала за малышкой на его руках. Конечно же, никуда не делся её пристальный взор, что не пропускал ни единого движения некроманта. Отчасти ещё и поэтому Ли расслабилась. Спокойно занималась своими делами, пока отец проводил время с дочерью. Правда, смута обрела иной характер.

Совершенно алогичной частью себя Ли испытывала влечение к колдуну. Вполне объяснимое тривиальными причинами, но абсолютно неуместное. И всё же всякий раз, передавая малышку отцу, она не спешила убирать руки. Неосознанно садилась вплотную к Леонардо, чтобы чувствовать прикосновение, его приятный запах и не единожды ловила смешливый взгляд Учителя, потом и себя на мысли, что вот уже в третий раз проходит мимо зеркала, придирчиво в него всматриваясь, а корзинка со снедью стала традицией, пусть бестолковой, зато уютной. Разумеется, Ли фыркала на Рихарда: в город-то она тоже не выбиралась сразу после уборки сарая или лазанья по кустам. Однако кого она хотела обмануть? Себя? Ведь собственное «я» регулярно слало воспоминания о том коротком путешествии, где даже в спорах она теперь находила некую… прелесть.

В ответ незамутнённый бредовыми чувствами рассудок жёстко указывал, что теперь не было никакого наёмника Роланда – был Леонардо. Древний колдун. И лич в придачу. Тогда Ли убегала от своей глупости, пряталась от неё за сборами. Раз за разом. Встреча за встречей. После полумесяца визитов на берег лесного озера Ли стала водить Леонардо по своим угодьям. В цветущие луга – за травами. На затерянные в чащобах опушки – за спелой малиной. В солнечные сосновые боры и березняки – за особенно вкусными грибами. Неизбежно подкрадывалась пора ненастья, и женщина знала: отменить её не в правах колдуна. Потому где-то на краю сознания зрела мысль пригласить его в дом. Нет, о полном доверии речи не шло, но Эффалия всякий раз настолько была рада видеть отца, что… Пускай миг сказки длится дольше. Своими руками Ли уж точно не хотела его обрывать. Тем более женщина не сомневалась, сумей Леонардо войти за барьер, отыскать хижину уже не составит труда. Однако сначала он должен пройти ещё одно испытание…

– Беги, я догоню вас, – улыбнулась Ли, открывая дверь, а чуть позже переступила порог сама, оставив на крючке возле входа кожаный шнурок с медальонами.

* * *

Пальцы касались воздуха, словно играли на пианино, а чёрный туман в такт движениям сортировал рассыпанные по столу реагенты. Они заполняли блестящие колбы с разноцветными жидкостями, шипели, булькали и меняли оттенки. Стоя в центре лаборатории, Леонардо делал заготовки для создания эктоплазмы. Четырнадцать частей образовывали вещество, которому предстояло пройти термическую обработку и отстояться не менее полугода. Его осадок тщательно перемешивался с лимфой, образовывая то, что чернокнижники называли дендритной эктоплазмой: адаптивным аналогом демонической крови. После недавней замены потребоваться он должен не скоро, но на экстренный случай стоило озаботиться вопросом заблаговременно.

Леонардо слишком увлёкся работой. Не заметил, как подобрался вечер. Без окон в лаборатории время текло монотонно. Однако в сознании расцвело изображение открытого портала: следивший за лесом ворон сообщил, что Лили готова к встрече.

– Весьма кстати… – отодвинул закупоренные колбы некромант. – Твоя исполнительность, как всегда, на высоте, – в голове раздался бодрый «крок». – Следи, Иори. Я скоро.

Встреча. За большую часть лета и первые дни осени их уже насчитывалось семьдесят четыре. И каждая следующая была непохожа на предыдущую. Развитие Эффалии опережало человеческие стандарты. Всякий раз прослеживалось нечто новое. Малышка росла, копила осмысленность в голубых глазах, выказывала определённые предпочтения. Казалось, она вот-вот заговорит, но пока размыкала губы, лишь чтобы рассмеяться или потребовать интересующий объект. Всё это дочь прекрасно умела делать без слов.

Впрочем, разнообразие вносила и Лили, менявшая места для встреч, чтобы одновременно заниматься повседневными делами. Общество женщины, умеющей со вкусом выбирать как практичные платья, так и темы для ни к чему не обязывающих бесед, импонировало. Зыбкая грань между расчётливой вовлечённостью и симпатией стёрлась, отчего безумие казалось прогрессирующим даже без галлюцинаций. В такие моменты Леонардо напоминал себе, что первостепенным поводом для знакомства послужила перспектива получить выгоду.

В руке некроманта материализовался крупный шприц. Быстрое движение, вонзённая в шею игла, и вот уже по жилам побежала стабилизирующая субстанция. В первые несколько недель эктоплазма без неё могла свернуться, разрушив всю физическую оболочку меньше, чем за час.

На мгновение сквозь облик аристократа промелькнул мумифицированный труп, а следом из острого носа выбрались клубы чёрного пара: ввиду молчавшего сердца дыхание отвечало не только за возможность говорить, но и заставляло эктоплазму двигаться по венам с минимальными затратами телекинетической функции.

Положив шприц на стол, Леонардо рассёк мыслью пространство. Заставленные шкафами стены сменились деревьями, а спёртый воздух – лесной прохладой. Взгляд жёлтых глаз замер на открытом портале. По ту сторону шелестела высокая трава, но впервые никого не было видно. Опыт подсказывал, что любое отклонение от парадигмы имеет вескую причину.

– Занимательно…

Сидевший на ветке ворон смотрел, как хозяин шагнул навстречу неизвестности и портал начал сужаться, точно края затягиваемой котомки.

Леонардо оказался в лесу, где редко расставленные сосны дали волю траве да разного рода кустарникам. А те были и рады тянуться к солнцу. Особенно разлапистые орешники, что застилали весь обзор. Тем не менее оглядеться стоило. На фоне вездесущей зелени различалась узкая тропка, с трудом сдерживающая натиск растений. По ней колдун и пошёл: магические излучения подсказали верное направление.

Вдруг на тропинку из густой травы выкатился меховой комок цвета тёмного мёда. Некрупный. Размером со среднего кота. Плюхнувшись на длинный пушистый хвост, зверёк задрал короткую, широкую, сужающуюся к носу морду, украшенную большими округлыми ушками, и с любопытством уставился в лицо стоявшего перед ним мужчины. Раскосые, золотые с зелёными и чёрными прожилками глаза, словно подведённые переливающейся антрацитовой чешуёй, внимательно изучали Леонардо, и только то расправляющиеся, то вновь складывающиеся перепончатые крылья, увенчанные тройками длинных когтей на гибких фалангах, выдавали бурлившее в существе возбуждение.

Возможно, зверёк мог ещё очень долго рассматривать так заинтересовавший его объект, если бы не появление Криги, вышедшей из тех же зарослей несколько мгновений спустя. Задрав хвост и напряжённо замерев, она оценивающе следила за разворачивающейся сценкой. Существо дёрнуло ухом в сторону нового источника звуков, неуклюже запрокинуло голову назад. Взглянув на гиену, оно снова посмотрело на Леонардо, вскочило на лапы, вильнуло, словно на прощание, освобождённым из плена хвостом и, развернувшись, короткими скачками побежало к Криге. Та, не спуская внимательного взгляда с некроманта, нежно сгребла за шкирку приблудившегося зверька и так же бесшумно, как появилась, растворилась в зарослях.

Даже если бы Леонардо не мог распознать сигнатуру неведомого создания, не сложно было догадаться, кто примерил на себя мех, – сумбурный поток мыслей разбросал по полкам сухие факты, напророчил несколько экспериментов и тронул чувство гордости за оригинальный вид первенца.

Колдун пошёл дальше и за поворотом тропинки увидел Лили. Женщина стояла со зверьком на руках и налётом улыбки на губах. Её взгляд выражал крайнюю заинтересованность: проникал столь глубоко, что некроманту показалось, будто внутри шевельнулась душа, хотя та была спрятана в филактерии далеко за пределами тела.

При виде Леонардо Эффалия, не переставая мусолить косицу, потянула навстречу тому лапки: ступор от его белого свечения, какое теперь дорисовывало термальное зрение хищника, пусть и маленького, прошёл – стремление немедленно добраться до отца выразилось настойчивым попискиванием.

– Нечасто выпадает случай познакомиться с кем-то уже знакомым, не правда ли? – загадочно улыбнулась женщина и присела, отпуская зверька, что тут же попрыгал к колдуну. – Всё ещё не разочарован? Ты можешь уйти и забыть про нас. Сейчас Эффи будет проще смириться с исчезновением отца.

– Я не из тех, кто отступает перед нежданными виражами, – Леонардо опустился и протянул к дочери ладони. – Напротив. Они манят меня.

Та бесцеремонно пронеслась между расставленных рук, влетев передними лапками в укрытую рубашкой грудь. Затем же стала перебирать ими, оставляя на чёрном шёлке пыльные следы. Некромант осторожно поднял зверька и встал, с интересом разглядывая крестовидные зрачки глаз. Эффалия же с не меньшим интересом косилась на серебряные запонки в форме вороньих голов, а спустя пару секунд уже примерялась попробовать их на зуб.

– Рекомендую закатать рукава, если рубашка дорога. Не кусать голое тело мы с ней договорились. А вот с одеждой у неё личные счёты.

Бросив взор на Лили, Леонардо понял, почему женщина, несмотря на осеннюю прохладу, надела платье с коротким рукавом. Но совету не внял. Лишь заставил магией исчезнуть запонки, чтобы те не повредили молодые зубки:

– Дитя познаёт мир. Знание важнее материальных ценностей.

Лили усмехнулась:

– Поверь, познавать мир она может и без порчи вещей, – женщина наблюдала, как зверёныш, лизнув манжет, отыскал на нём неприметные обсидиановые пуговицы. – Но дело твоё.

– Всем правят приоритеты, – улыбнулся Леонардо и исхитрился показать дочери указательный палец – та сразу же начала охоту за блестящим перстнем. – Мои – уже обозначены. Я не останусь тенью в её воспоминаниях.

– Раз ты настолько твёрд в своих намерениях, тогда… – женщина поймала внимательный взгляд, – добро пожаловать в наш дом. И раз уж так вышло, то… меня зовут Шиари`Ли. Или просто Ли, – женщина развернулась и зашагала по тропинке. – Пойдём.

– Дом? – развлекая зверька летающим перстнем, некромант направился следом с проступившей на лице усмешкой: – Я ощущаю, как встал на невидимую глазу ступень. Вероятно, помост. Что же меня ждёт? Инаугурация за примерное поведение? Или заклание за излишнюю надоедливость? В обоих случаях демонстрируемое доверие лишь подтверждает исход. Я заинтригован.

Распробовав витиеватую речь, Ли позволила сорваться смешку:

– Слишком высоко метишь. Всего лишь ступень под крышу, где не будут страшны дождь и стужа, – в голове же мелькала мысль, а не допустила ли она только что ошибку. Да поздно уже терзаться. Даже слишком. – Ты, главное, за́мок себе не навоображай, а то падать с помоста будет больно.

Леонардо уловил в голосе женщины неуверенность и сдержал шутливую провокацию: не стал говорить, что покорение высот – его профиль, а падения превосходно развивают изобретательность. Ведь и без того, невзирая на гостеприимный жест, о настоящем доверии речи не шло: позади на тропинке стучало сердце гиены, какая шла бесшумной поступью хищника и буквально прожигала взглядом чёрную спину.

С очередным изгибом тропинки заросли расступились, обнажив поляну с коротко выщипанной травой. Здесь и находился тот самый «дом». Круглая хижина. Несмотря на укрытую дёрном и плющом крышу, от жилища веяло уютом. Уютом и прагматичностью.

Две одинаковых пристройки. С каждого бока. Левая, судя по квохтанью, – сарай. Правая – вероятно, жилая. Позади же крыша перерастала в навес, под которым дремала телега. Сверху строение напоминало расправившую крылья птицу. Этого, как и навес, колдун видеть не мог, но сидевший на опушке ворон быстро заполнил зрительные пробелы.

Услышав ещё сердца, Леонардо скосил взор на пасшихся неподалёку лошадей: уже знакомых ему мерина и кобылу. И если бурый не выказал интереса, то горностаевая стремительно прирысила и увязалась за идущими. Сперва, раздувая ноздри, обнюхала Эффалию, да так, что та затрясла ушами, а потом приблизила нос к профилю некроманта.

– Сколь разный темперамент у твоих животных, – взгляд коснулся сплетённых на затылке косиц, из-под которых на спину стекал пепельно-русый водопад: – Наверное, и имена под стать?

– Хайят, вездесущая, как сама жизнь, и Медведь, хотя я предпочитаю звать его Урсом. Моя тут по факту только кобыла. Мерин достался в силу обстоятельств.

– По причине гибели прошлого владельца, полагаю, – шутливо обронил некромант. – Не будь я бессмертным, вероятно, мой жеребец гулял бы здесь третьим. Возможно, ты не знаешь: когда один маг экстренно покидает разум другого мага, телепатическая связь иссякает не сразу. Остаточный эффект ещё несколько секунд доносит отголоски чужих намерений…

– Не будь ты бессмертным, был бы не столь беспечен, – улыбнулась Ли. – Возможно, это был бы совсем уже не ты, и тогда… Ох, сколько разных вариантов… – женщина задумчиво пропустила меж пальцев чёлку провожавшей их кобылы. – И для ясности, – взгляд кольнул колдуна, точно шило: – К смерти хозяина Урса я не имею ни малейшей причастности. А раз уж разговор зашёл про лошадей: надеюсь, ты подыскал своему жеребцу владельца, более чуткого к потребностям живых? – строгость смягчили искорки веселья. – Сколько он был твоим? День? Полдня?

– Поистине говорят, прозорливость ценнее золота, – загадочно ответил Леонардо.

Дойдя до хижины, Ли толкнула дверь и вошла внутрь. Колдун же задержался на пороге. Помещение сразу сказало об аккуратности хозяйки. Выстланный пеньками пол без единой соринки. Предметы быта на своих логичных местах. Весьма чистое окно с учётом тесного соседства с плющом. Неужели так везде?

Ментальная команда – ворон заглянул в окно пристройки, куда вела закрытая дверь. Там блестела колбами алхимическая лаборатория. Вот в ней уже царил творческий беспорядок. Благой знак. В работе педантичность не должна довлеть над результатом, а в действенности здешних зелий колдун не сомневался: испробовал на себе.

Немного погодя, в каменном очаге заплясал огонь. Защекотал стальной чайник. Когда в плену металла зародилось бурление, поймавший дымящуюся струю заварник наполнил хижину ароматом душицы: настолько пряным, что в нём, казалось, таились медовые нотки. А чуть позже золотистый чай зажурчал в керамических чашках. Глядя, как над ближней поднимается пар, Леонардо, сидевший с Эффалией на руках, вдруг улыбнулся:

– По моему относительно недавнему опыту, с лесных хижин начинаются самые экстравагантные приключения. Мне точно стоит это пить?

– Как я поняла впоследствии, мою маленькую хитрость ты раскусил сразу же. Так что тебя настораживает сейчас? В этой хижине сквозняки точно не унесут, обещаю, – серые глаза игриво блеснули, но их обладательница поспешно отвернулась, зашагала к очагу отнести чайник: а то мысли вновь куда-то не туда свернули…

– На сей раз я не настолько жив, чтобы пасть жертвой ослабляющего зелья. Однако ты полна сюрпризов. Вдруг я превращусь в бессмертную жабу? Того и гляди местный лес обнажит толику сказки.

Маленькие зубки застучали о пуговицу – опустив взор на зверька, колдун осторожно достал из любознательной пасти край рукава и стянул перчатку с левой ладони.

– Жабу? И что мне с ней делать? Тогда уж ящерку. Юркая, бессмертная – лучшая забава для непоседливой Эффи… Хм, к своему несчастью, ты подкинул мне интересную мысль, – шутливо-коварная улыбка вползла на губы женщины. – Принюхивайся тщательнее. И так, между прочим, если настолько сильно было любопытство, что скрывает закрытая дверь, спросил бы, а не отправлял на разведку фамильяра.

– Заслуженное замечание, – поднял глаза Леонардо. – Вот уже пятый век Иори – моё продолжение, собственная воля которого звучит в унисон с моей. О том, что мы два разных создания я вспоминаю лишь в моменты редких разногласий, – коготь указательного пальца вырисовывал круги на подбородке млевшего от почёсывания зверёныша. – Надеюсь, моя опрометчивость не оскорбила тебя?

– Подобную мелочь, после всего пережитого между нами, сложно счесть за оскорбление, – Ли заняла стул напротив колдуна с дочерью и лежавшей рядом с ними гиены. Прикрыв глаза, отпила из чашки. – Иори… Какое красивое имя. Иори может присоединиться к тебе и в хижине. Здесь всегда рады и четвероногим, и пернатым. Конечно, если размеры позволяют войти.

– Невзирая на особую связь, Иори не утратил сути дикого ворона: не особо жалует незнакомых. Я мог бы призвать его. Но не стану. Уважаю древние традиции. Если пожелает, сам прилетит, – Леонардо пригубил чашку. – Возвращаясь к теме превращений… – он посмотрел на стену, где висел шнурок с медальонами, похожими на те, что звенели у Ли на цепочке: – Не возражаешь?

Чашка медленно опустилась на стол, пальцы в кольцах стиснули её, будто та могла внезапно провалиться сквозь твёрдую поверхность.

– Решил изучить на будущее? Для собственного моалгрена? Пожалуйста. Исследуй. Тщательно оберегаемых секретов в них точно нет.

– Собственного? У меня уже есть моалгрен. Насколько мне известно, общий, – колдун посмотрел столь выразительно, что показалось, будто он подмигнул.

Не выпуская из рук зверёныша, Леонардо встал, приблизился к стене и снял с крючка медальоны. Правда, оказаться на пушистой шее им было не суждено: дочь стала выворачиваться и царапаться.

Перемещать медальоны тёмной телепортацией было нельзя: в них преобладали светлые чары, что создавало неоправданный риск повредить артефакт. А подчинять ребёнка телекинезом или инспирированием, в родном доме, на глазах матери – не только негуманно, но и крайне неосмотрительно.

– Хочешь посмотреть, как они работают? – Ли поймала задумчивый взгляд: – Подожди, пока она заснёт или проголодается. Лучший способ надеть медальоны без борьбы и обид.

– Апостериорный метод предотвращения негативной консеквенции… – бродившие вокруг гипноза размышления потерялись тенью во мгле. – Весьма благоразумно. Так и поступлю.

Следующие полчаса Леонардо развлекал зверёныша сотканными из чёрного тумана бабочками. Они порхали над заинтересованной мордашкой. Дразнились. Почти задевали нос. А всякий раз, когда Эффалия хватала добычу, в когтистых лапках расцветала такая же чёрная роза, которая плавно распадалась на тёмные лоскуты.

За это время чашки дважды являли дно, а на столе возникло жаркое из косули с диким рисом. Невзирая на изумительный аромат, Леонардо ограничился скромной порцией и похвалой. Ли обратила внимание, что он всегда больше пьёт, чем ест. Стало любопытно, какие потребности движут личом и как функционирует воссозданное магией тело: очень реалистичное, даже чересчур, хоть и застывшее во времени между двумя ударами сердца. Спрашивать было как-то… неудобно. Однако Ли всё-таки облекла мысли в слова. Не одному же Леонардо удовлетворять свой интерес.

– Не сочти за грубость моё любопытство. Ты всегда такой малоежка? Не по вкусу простая стряпня или причина в другом?

– В физиологии, – колдун наблюдал, как тяжелеют веки утомившегося зверёныша. – Системы моего организма работают иначе: пищеварительную заменяет лимфатическая с последующей трансформацией примесей в дендритную эктоплазму третьего сорта. Процесс не особо благостный, но поправимый. Деструкция не столь активна, если в рационе превалирует жидкость. Тем не менее это не мешает мне наслаждаться вкусом, ведь мои рецепторы в разы чувствительнее человеческих, – покачивая на руках Эффалию, он поднял глаза и самодовольно улыбнулся: – Магия Тьмы – океан безграничных возможностей. И начинаются они с бессмертия.

– А звучит, как вполне явные ограничения, – мягко заметила Ли. – Ничтожные, конечно, на фоне остального. Благодарю за пояснение.

– Не стоит благодарности. Я удовлетворён твоим вопросом не меньше, чем ты – моим ответом.

Женщина приподняла бровь.

– В тебе тоже проснулся исследователь, – вкрадчиво, под треск поленьев, изрёк Леонардо. – И это логично. Не каждый день гостем в родном доме выступает облагороженный тёмной магией мумифицированный мертвец. Да, мой истинный облик вселяет ужас. Однако нынешний – не подлог: я был таким в свои тридцать два. Почти одиннадцать столетий назад.

От первого же предложения Ли едва не подавилась кусочком мяса. Исследователь проснулся! Ей пришлось приложить немалое усилие, чтобы выслушать речь до конца. А ещё не запустить в него тарелкой. Увы, дочь на его руках и кое-какие обрывки правил приличий удерживали от искушающего желания.

– Стоит сказать, – тихо заговорила женщина, дослушав Леонардо и прожевав чуть не ставший злополучным кусочек, – исследователь во мне и не спал. Сначала ты благополучно заткнул ему рот по дороге в Энсиль. Потом… Потом все мои мысли были заняты вопросом судьбы неожиданного подарка, оставленного тобою же.

– По первому пункту, – флегматичный взгляд опустился на задремавшую Эффалию, – соглашусь. Хотя, с точки зрения учёного, лич привлекательнее таинственного незнакомца, – рука потянулась за блестевшими на столе медальонами. – Что касается остального, я и сам расстроен столь долгим неведением. Рихард знал, как меня найти. Не обязательно было всё взваливать на твои плечи.

Новая порция речей некроманта всё-таки выдавила из женщины возмущённый фырк.

– От таинственного незнакомца до лича – всего один шаг. Шаг, которому воспрепятствовал ты сам, – Ли встала из-за стола и направилась к колыбели. – А взвалить всё на свои плечи я была обязана. Иначе бы просто не допустила появления на свет этого ребёнка, – забрав одеяльце, женщина подошла к Леонардо. – Так что можешь сказать Рихарду спасибо. Дважды. За убеждение сохранить жизнь малышке. И за дарованную ей свободу. Понимаю, мои речи оскорбляют тебя, но взгляни на ситуацию с моей стороны. Ведь тебе известно, какова судьба большинства моалгренов. Ты же любишь правду?.. Давай начистоту. Для меня ты – могущественный колдун, погубивший Существ, колдун, не останавливающийся ни перед чем в достижении своих целей. По-твоему, мне стоило искать помощи у тебя? – и голос, и лицо женщины, как и её нутро, хранили спокойствие: зачем понапрасну тревожить детёныша.

Шнурок окольцевал шею – зверька в мгновение ока окутало марево, а через секунду на руках уже лежала нагая малышка. Разлепив глаза, она изучала хмурое лицо отца:

– Полагаю, ввиду своего неоднозначного прошлого, я мог показаться тем, кто посягнёт на свободу маленького моалгрена, – Леонардо не глядя взял протянутое одеяльце: – Сложные были времена. Все мы делали, что должно, – мягкая ткань заключила дочь в ласковые объятия.

– Вот именно. Делали, что должно. И продолжаем… – Ли наклонилась поцеловать крохотный носик малышки и отдать ей игрушку, которую до того момента скрывало одеяло.

После женщина в задумчивости вернулась за стол. Некромант даже попытки не предпринял, чтобы умерить её подозрения! Как же всё сложно… Тревога за дочь без конца разъедала: вдруг забота о счастье Эффалии обернётся в конечном счёте трагедией?

Шорох осевших в очаге дров не нарушил размышлений, а вот внезапный вопрос – нарушил.

– Ты когда-нибудь снимала свои медальоны? – Леонардо наконец поднял глаза, и они, отражая подросшее пламя, теперь походили на блестевшие янтари.

– Зачем? – искренне удивилась женщина.

– Разве тебе не интересно, насколько дочь похожа на тебя? В зверином обличье.

Ли снова ненадолго задумалась.

– Не уверена, что оно вообще у меня есть. С чего бы? С первых секунд своей жизни я видела только людей и росла среди них. И воспринимаю себя одной из них. Если бы не редкие напоминания о происхождении, я бы вовсе забыла о подобной мелочи, – улыбнулась женщина. – Эксперимент ради простого любопытства? Не думаю, что это хорошая идея. За такое любопытство можно дорого потом расплачиваться. Ведь никто не знает, что произойдет. Может, и ничего. А может, на свет вылезут не самые лучшие черты моалгрена.

– Что же… – неторопливо выдал колдун. – Отрадно слышать, – он уронил взор на вновь задремавшую малышку: – Я и помыслить не мог о столь ответственной хранительнице в своё отсутствие.

– Я бы всё-таки сначала тщательнее взвешивала слова… – голос Ли не скрывал возмущения, а Эффалия заворочалась во сне. – Она – моя дочь, а не просто подопечная, вручённая тобой.

– Она была твоей дочерью и в чреве, – поймал распалённый взгляд Леонардо. – Однако ты подумывала, стоит ли ей появляться на свет. Я не осуждаю. Лишь обращаю твоё внимание на неоднозначность первичной ситуации. Потому прошу принять мои прошлые слова, как комплимент. Ты сделала правильный выбор.

Сколько слов крутилось на языке! Которые непременно были бы высказаны, если бы они с колдуном оказались наедине. Но пришлось отрешиться от ситуации, чтобы погасить эмоции и не волновать Эффи. Ли вцепилась в чашку с недопитым чаем:

– Время покажет, насколько правильными окажутся мои выборы, – буркнула она.

Такой ответ не заставил себя долго ждать. Чтобы хоть немного разрядить атмосферу, Леонардо решил сменить тему: поделиться мыслями об увиденном превращении. Как оказалось, полиморфические способности у других существ обычно формировались в более позднем возрасте – ровный баритон иногда переливался искорками оживлённости. Правда, тусклыми. Словно вкрапления слюды в пыльном валуне. Холодный восторг учёного? Или же то была с трудом маскируемая гордость? За собственное потомство. Ли не смогла распознать загадочную эмоцию. Впрочем, чем бы она ни являлась, звучала приятнее, нежели элегантно поданное осуждение или высокомерные речи.

Испив третью чашку чая и уделив внимание проснувшейся дочери, Леонардо покинул хижину в сгущающихся сумерках. Вышел за порог и побрёл в сторону портала.

* * *

В холле поместья господствовал мрак, когда некромант возник у входной двери. Он уверенно зашагал по ковровой дорожке, что впереди изламывалась уходящими вверх ступенями, и даже коснулся мраморной глади перил, когда за спиной вдруг раздались одиночные хлопки – Леонардо неторопливо остановился.

Вслед за зловещими аплодисментами во тьме прорезался собственный голос:

– Не каждый сумеет так правдоподобно радеть за пушистую зверушку…

– На твоём месте я бы остерёгся говорить в таком тоне о моём первенце, – брошенный через плечо взгляд пронзил черневшего в центре холла двойника.

– Тебя оскорбляют подобные эпитеты? – непонимающе развёл ладони тот. – Когда ты сам холишь дочь, словно крестьянин – мясистого поросёнка? Что ж. Поздравляю. Ты стал обладателем когнитивного искажения.

– Вздор. Как и ты. Исчезни, – потеряв интерес, Леонардо продолжил подниматься по лестнице.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь: аномалия приняла рецидивный характер. Но так ли это? Ты получил обещанную формулу, а потом вместо благодарности обновил эктоплазму. Только я всё ещё здесь. О чём тоже предупреждал. Сопоставь факты. Разве галлюцинации могут держать слова?

Ступивший на второй этаж некромант замедлился. Задумчиво повернул голову, а за ней и корпус:

– Хорошо. Я дам тебе один шанс доказать свою реальность, – Леонардо опёрся на балясину, скрестив запястья на мраморном шаре: – Поведай мне прямо сейчас то, чего я точно не знаю.

– Легко. Пусть мой бенефис не произведёт фурора, он безусловно будет тебе полезен, – двойник взирал на колдуна чёрными, как ночь, глазами: – Позволь помочь разобраться в себе. Тебя пустынными стервятниками одолевают сомнения. Всё чаще ты задумываешься, не обрёл ли недостающий фрагмент мозаики? Нет. Ни Ли, ни Эффалии не нужно твоё общество. Моалгрены падки на магию. И чем грандиознее источник, тем сильнее их тяга. А ты – средоточие тёмной энергии. Сам же замечал, как даже чадо, что ни на есть плоть от плоти, пассивно вытягивает её из твоего нутра. Дай им волю – заберут всё. Взамен ты получишь лишь порабощённый рассудок и фальшивые улыбки. Станешь невольником самолично возведённой иллюзии… если вовремя не опомнишься.

– Аггравация, – со скукой вынес вердикт некромант.

– Ты полон скепсиса. Думаешь, причиной описанного драматизма является утрирование? – на чёрном лице от уха до уха разверзлась усмешка. – Обратимся к истории и так любимым тобой незыблемым истинам. В частности, к конкурентной борьбе. Гонения на моалгренов начались тысячи лет назад, когда их возросшая популяция подтолкнула человечество к краю пропасти. Тогда угодившие в ментальный плен люди относились к моалгренам, как к богам. Готовы были жертвовать собой во имя их благополучия на вершинах пищевой и энергетической цепей. Если бы не маги древности, сменившие полюса узурпации, твой род прервался бы ещё до эпохи Великого Раздора, а нынешний мир не узрел бы бессмертного гения и властителя Тьмы. Даже ты, всегда ратующий за свободу выбора, осуждающий диктатуру ради обретения власти, допускаешь подобные меры для сохранения вида. Уж не повод ли это задуматься о том, что за колючей обаятельностью Ли кроется сама Смерть?

– Смерть, которую укротил Рихард? – улыбнулся Леонардо.

– Укротил или стал одной из её жертв? – провокационно парировал двойник. – Живой марионеткой. Удобным магом для защиты и обеспечения базовых потребностей.

– Хм… – нахмурившийся Леонардо перестал опираться на шар.

– Наконец-то ты чувствуешь, как абсурдность облекается в аспекты новой теории. А мог бы, как я, заглянуть в будущее, незамедлительно перевёл бы её в статус аксиомы.

Колдун вспомнил труды Гонезру, какой посвятил всю свою жизнь изучению моалгренов. Учёный-маг утверждал, что заклинатели ценили именно самок: за территориальность и преданность одному партнёру. Доверь такому зверю участок с хозяйством, сгладь острые углы Узами, и вот у тебя уже поверивший в свою исключительность покорный фамильяр. Вероятно, схожий спектакль планировал и Рихард. Но оказался по другую сторону кулис. В незримых сетях внушения.

Стоит взять во внимание и то, что моалгрены умеют перенимать магические способности других существ – можно было бесконечно гадать, сколько любопытных сюрпризов хранила в себе Ли. Одна Эффалия – уже диво. Правда, всё это ничуть не настораживало Леонардо. Всецело интриговало. Разбирающаяся в магии симпатичная особа с тайнами и коварными амбициями. Будучи почти бессмертным, глупо упускать шанс разогнать меланхолию незаурядным приключением. Ради кульминации, какая обернётся пылким противостоянием: мать всегда защищает своё дитя. А пока… пусть каждый играет свою роль.

– Понимание рождает правильные мысли, – двойник уже стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки, которой он и коснулся плеча Леонардо: – Тебе ведома истина: каждый человек приходит в мир невинным, а чуть подрастая, способен причинить вред лишь из детской тяги к познанию. Однако позже, во взрослые годы, многие осознанно становятся жестокими и бессердечными… Две главных причины людской злобы тебе известны. Бедность и болезненность. Благодаря отчаянью, они способны породить зависть и раздражительность даже в чистой душе. Потому твой замысел чрезвычайно важен. Исцели человечество. Даруй ему бессмертие и справедливый порядок. Устрани проблему перенаселения странствиями по иным мирам. Верни существ. Сделай утопию реальностью, где каждому будет уготована свобода выбора своего пути.

– Всем, кроме моей дочери… – гробовым голосом изрёк Леонардо. – Сперва я убью её чужой рукой, чтобы не нарушить данное слово… А затем испепелю душу созданием Ключа…

– Астральное сопряжение всепоглощающе. В том и суть: укрепить созданное на реликвийной крови энергией её бывшего обладателя. Перед тобой распахнутся врата Эрмориума. Но души Эффалии в нём уже не будет. Такова цена.

– Сие не ново… – от слов колдуна веяло могильным холодом. – Путь одинокого гения всегда усыпан терниями…

– Рад слышать былые речи, – двойник уважительно склонил голову. – Ведь только тебе под силу исполнить предназначение в судьбоносный час.

– Именно. И раз до прихода Сумеречной Плеяды осталось два года, мы ратифицируем нашу цель одним условием, – взгляд вонзился в зияющую черноту глаз: – До решающего момента ты не отвлекаешь меня своим присутствуем.

– Повинуюсь твоей воле, – двойник поклонился и пропал, словно наваждение.

Леонардо остался наедине с тьмой и хмурыми мыслями. Эксперимент назревал действительно странный. Испытать на прочность свои убеждения. Выковать из них инструменты. Произвести социальную огранку собственной личности. А потом полученную драгоценность раздавить стопой двуличия. Останется лишь блестящее крошево. Но разве не по схожей схеме производится кристаллическая пыль?..

Глава 8. Маски сброшены

Время шло своим чередом. Земля нарядилась в пёстрый ковёр, по какому зашуршали старые сапоги собирателей. Вместе с ними по листьям скользили тени перелётных птиц, стучали слёзы серого неба, гонялся за первыми снежинками ветер.

Не прошло и месяца, как яркое великолепие затвердело, заискрилось серебром и примерило белое одеяло. Под песню вьюги земля погрузилась в долгий сон. Ей снилось золото тёплых лучей, заливистое щебетание и журчание ручьёв.

Вслед за темнеющим по весне зайцем сон стал явью. Нагую красоту облагородил шёлк молодой травы, средь которой проворные птицы собирали веточки. Однако гнёзда строили не все. В нежной зелени дубовых листочков чернел тот, кому уже несколько столетий домом служило чужое сознание.

Сидя на дереве, Иори наблюдал за хижиной. Как обычно: молчаливо и величаво. За пролетевшие месяцы он стал свидетелем причудливых метаморфоз хозяина. Разговоры с пустотой сменила увлечённость таинственной женщиной. Леонардо изучал её не менее внимательно, чем их детёныша, что то ходил подобно человеку, то носился по лесу на четырёх лапах.

Ворон не ошибался. Ли напоминала некроманту кактус. Но не обычный. Опунцию, скрывавшую вкусную мякоть за десятками тончайших иголок, почти ворсинок – возьми неосторожно и вскоре каждым дюймом кожи прочувствуешь свою ошибку. Физическая боль Леонардо была не помехой, а вот внезапные изломы бесед, обещавшие обернуться словесными баталиями, весьма тяготили. Не привыкшая к подобному обращению, живущая внутри Тьма угрожающе клокотала. Всякий раз приходилось укрощать её, напоминая про великий замысел.

Хотя, признаться честно, колдун уже потерял грань между игрой и реальным положением дел. Всё казалось таким настоящим. Особенно когда вспыхивающие в разговорах разногласия стали редки: две живущие не первый век личности, объединённые пристальным вниманием к дочери, понемногу притирались друг к другу.

Ли же некромант напоминал тучу. Высокую. Недоступную. Важно взирающую с небес на земную суету. Притом, совершенно абсурдным образом, вытеснившую с горизонта симпатии все облачка, коими теперь казались остальные мужчины. И пусть туча застила всё небо, даже она порой являла солнце. То увлекательную историю поведает, то до шутки снизойдёт, а бывало и посмотрит как-то иначе. Мягко. Заинтересованно. Совсем не как учёный – на познаваемый объект. Чем будил в женщине подозрения и любопытство. Неужели мужская стойкость – чётко выверенная сдержанность? Или на то имелись другие причины? Ответ был настолько же близок, как недосягаем: колдун держал свой разум на замке.

И вот одним вечером Ли решила это выяснить. Подошла к кроватке, куда укладывал заснувшую малышку Леонардо. Остановилась совсем близко – короткий рукав платья коснулся укрытого чёрным шёлком плеча.

Обернувшийся некромант наткнулся на заинтересованный взгляд, вслед за которым женщина вкрадчиво заговорила:

– Знаешь, мой исследователь давно задаётся одним вопросом касательно особенностей физиологии лича.

– Вот как? – негромко произнёс тот, развернувшись всем корпусом. – И каким же?

– Весьма деликатным… – в серых глазах появился загадочный блеск. – Однажды ты заинтриговал меня информацией про рецепторы и натолкнул на иные размышления, которые потребовали провести небольшой эксперимент…

– Нанесение увечий в научных целях? Я не возражаю.

– Не совсем… – ладонь осторожно приблизилась к щеке колдуна, кончики пальцев проскользили по едва тёплой коже.

– Эксперимент подобного рода? Весьма неожиданно. Но разве я вправе гасить столь изысканное рвение к знаниям? – позволил себе улыбнуться Леонардо и с деликатностью аристократа коснулся изящной шеи. – Тем более я и сам не против оценить ситуацию с точки зрения подопытного. Как говорил один учёный… – закончить он не успел: уста были захвачены в плен нежными губами.

Разум колдуна по-прежнему походил на неприступную крепость, но ров вокруг неё полнился эмоциями, которые Ли могла черпать беспрепятственно, точно воду из лесного ручья. И она черпала, желая узнать, что же из себя представляет тот, кто навеки застыл между жизнью и смертью.

Ответ вышел внезапным. Леонардо испытывал умиротворение. Наслаждался каждым прикосновением. Жадно вдыхал её запах. И получал особое удовольствие от циркулирующей между телами энергии: на сей раз Ли не только поглощала – активно делилась. Но, что важнее, всё это происходило без какой-либо игры на струнах сознания…

Ничего не скажешь, внутри некромант был более живым, чем снаружи. И всё-таки хотелось, чтобы он облёк эмоции в слова – женщина мягко отстранилась:

– И что же поведает нам подопытный? – косицы качнулись вслед за наклонённой головой, прикрывая лукавую усмешку, глаза же блестели от оживлённого интереса.

– Ответ на твой вопрос кроется в истории, – на губы взобралась ветхая улыбка, что вмиг наполнила взор таинственностью: – В давние времена, когда скалы Виверхэля ещё не окончательно поросли красными мхами, на пирах высшего света была популярна одна забава. Дюжинный бокал. Он состоял из двенадцати смежных отсеков, куда наливались разные напитки. Редкие, словно кровь дракона, и роскошные, как королевская парча. Пригубивший ощущал бесподобную гамму вкусов, оттенок которой зависел от наклона и стороны бокала. Мои ощущения столь же многогранны и приятны.

– Какие затейники… – опустившийся веер ресниц пригасил внимательный взгляд.

Ненадолго. Всего лишь на краткий миг. После которого жар интереса вспыхнул с новой силой:

– Тогда… Желаешь ли ты углубить эксперимент?.. – покоившиеся на плечах некроманта ладони скользнули по серебряной вышивке на груди.

Тот чуть наклонился и размеренно прошептал на ухо:

– Если я скажу, что это будет сделано во имя науки, я запятнаю себя чудовищной ложью.

Тем алым закатом Леонардо впервые остался на ночь в лесной хижине, напрочь забыв про десятки своих дорогих имений.

* * *

Порталы остались в прошлом – Ли разрешила Леонардо телепортироваться сразу за барьер. Некромант стал ещё более частым гостем. Пока женщина занималась делами по хозяйству, всячески развлекал Эффалию. А заодно проводил исследования. Замерял темпы интеллектуального развития – они не уступали физическому, обгоняя среднестатистические показатели: особенно феноменальным казалось вычленение смысла из сложной для детского понимания речи.

С приходом весны, в возрасте девяти месяцев, малышка научилась не только ходить, но и произносить отдельные слова. Хотя общаться предпочитала ментально, делясь яркими образами: сущность моалгрена брала своё. Доказательство тому – звериное обличье, в котором она была значительно ловчее и быстрее.

Среди произнесённых слов затесалось и «папа». Оно прозвучало лишь раз, крайне сумбурно и неожиданно, когда занятый записыванием наблюдений колдун оградился даже от малых ментальных посылов. Иного способа обратить на себя внимание дочь не придумала. Тогда Леонардо от удивления ненадолго потерял ход мыслей. А вместе с ним и желание что-либо конспектировать. Однако пока он воодушевлённо развлекал Эффалию телекинетическими горками, нахлынувшая гордость плавно переросла в амбивалентность: с одной стороны – уникальность чада тешила самолюбие, с другой – тоскливо смотреть на потенциал без будущего.

Тем не менее Леонардо хотел для дочери счастья… хотя бы в те два года, что ей были отведены.

* * *

Для картографа Басторгский Лес – всего лишь стиснутое грубыми холмами пятнышко. На деле же он раскинулся на сотни миль. Многим деревьям здесь уже не по одному веку. Они видели, как развивался местный город. Как ширилась единственная ведущая к нему дорога. Как изрезались тропками обманчивые солнечные опушки. Почему обманчивые? Стоит зайти поглубже, уткнёшься в тесноту колючих зарослей, топких болот и похожих друг на друга полян – заблудиться проще, чем пнуть трухлявый гриб. Поманила сочными ягодами ежевика, и вот ты уже молишься добрым богам, чтобы найти обратный путь. А если на медвежий след набредёшь, то и у злых помощи просить станешь. Человеку в чащобах разве что смерть свою искать. Конечно, если он не охотник или не разбойник. Последнего вообще лесом не напугать. Для него это дом. Спасение от виселицы, с которой, в отличие от зверя, разойтись не получится. Да и какой медведь полезет к костру и ораве шумных людей?

Так же думали «Черви», банда, что более полугода кочевала по дебрям, изредка выходя к мелким поселениям. Разбойники считали себя благородными: убивали быстро и даже никого не насиловали. Название отражало суть: «Черви» оставляли после себя пустые деревни и разбухшие на болотах трупы.

Иногда бандиты могли стоять в поселении несколько дней. Забивали скотину, вялили мясо, раскурочивали стены с полами в поисках тайников и, разумеется, праздновали сытую жизнь, ведь в ближайшие недели можно не утруждаться поиском новой цели.

Всё это время посреди деревни пылал огромный костёр. Сперва в ход шли дрова, а за ними – никому не нужная теперь мебель.

Вот и тем странным вечером вся банда пировала после налёта, пока двое провинившихся возили окровавленные тела жителей к ближайшему оврагу.

– И почему их просто не сжечь? – проворчал коротко стриженный паренёк и направил лошадь к опушке.

– Кардибор верит в священную чистоту пламени, – второй, сидевший в коробе телеги, рыскал по карманам покойников.

– А мясо сушить над огнём не осквернение?

– Иди поспорь с ним. Вмиг шею свернёт. Как гусю. Особенно после того, как ты бабу эту мучаться заставил, – на грязной ладони блеснула пара медяков и бесшумно исчезла за пазухой.

– Так чего она под повозку забилась? Со стрелой в пузе. Ещё и отбиваться вздумала. Резвая больно… – полоснув взором вечернее небо, стриженый обернулся: – А тебя за что?

– За то же самое. Но у меня случайностей не бывает, – ухмылка на лице собрала под щекой морщины. – Тот мужик сам нарывался. Я и не спешил… Смотрел, как кишки наружу вываливаются… Ни разу не жалею.

– Ясно… – стриженый вернул взгляд к лесной опушке.

До неё оставалось рукой подать – через полминуты конь втиснулся в жидкие кусты бузины, и следом их с треском примяли тяжёлые колёса.

Под шорохи цеплявшегося за борта подлеска телега доехала до оврага. Заболоченный, окружённый кривыми берёзами, он пестрел телами уже сброшенных жителей.

Сидевший в коробе разбойник встал:

– Ну, пацан, давай, а то семья без тебя заскучала… – потёртый сапог сбросил труп лежавшего с краю мальчугана, и тот покатился вниз по склону. – Кто следующий? Падлюка староста? Говорят, Эшку чуть лавкой не зашиб. Самую безотказную, козёл, покалечил, – несколько пинков, от которых в мёртвом боку что-то хрустнуло, сместили седого мужчину на край. – Пшёл вон! Далее…

– Заканчивай трепаться. Сбрасывай всех, и пошли. Жрать охота.

– Так чё расселся? Помоги.

– Угу. Губу раскатал. Хватит того, что я их к телеге таскал.

– Ну и мразота ж ты, Торим, – ухмыльнулся Варухха, волоча за руки полную женщину в подранном платье.

– Какой есть.

Телега скрипела, покачивалась. Трупы шуршали по усыпанному соломой дну. Грузно катились по сырому склону. И вдруг всё стихло – лишь комары одиноко звенели в гробовой тишине.

Торим оглянулся. У ног Варуххи лежали два последних тела, но сбрасывать тот их не спешил: внимательно смотрел вдаль, за овраг, где берёзы утопали в высоком хвоще и вечернем сумраке.

– Там кто-то есть… – Варухха снял с пояса топор, рукоять которого всё ещё хранила следы свежей крови. – Неужто возвращенец какой уцелел…

Оба разбойника напряжённо вглядывались в заросли. Внезапно между чёрно-белыми стволами проплыл силуэт лошади.

– Кобыла. Вороная. Без упряжи. Беглянка, по ходу. Эх, а я-то думал… – топор вернулся в кожаные ножны.

– Когда ты это всё рассмотреть успел? За секунду, – то ли с завистью, то ли с неверием произнёс Торим.

– Сомневаешься? Заспорим? На золотой.

– Иди лесом. Ради победы ты и ежа в пустой комнате высрешь.

– То-то же, – ухмылка вновь вскопнула щёку. – Сиди тут. Смотри, чтоб дохлые из телеги не уползли. А я кобылку приведу. Потом Эртору загоню. Он как раз чёрную хотел. Под цвет своих гнилых зубов.

Тихо спрыгнув на мшистую землю, разбойник побрёл вдоль оврага, пока не пропал за молодой порослью.

Торим же немного поскучал. Затем перебрался в короб и лениво спихнул ногой трупы. На левом мыске осталось коричневое пятно: кто-то из покойников уже успел обгадиться.

– Сучья куропатка… – зачерпнув сапогом сено, бандит зашаркал ногой об ногу.

Однако чуть не упал: телега резко дёрнулась.

– Куда?! – резво подхватил вожжи Торим.

Заложивший уши жеребец переминался с копыта на копыто, точно под ним был не мох, а раскалённые угли, и вопреки натяжению пытался переть к выходу из леса.

– Варухха! – разбойник бросил сердитый взгляд за овраг: – Я… – слова так и застыли в горле.

По ту сторону длинной ямы стояла тёмная лошадь. Или нечто похожее на неё. Стояло и неторопливо жевало оторванную кисть – листья мелких кустарников судорожно вздрагивали от капавшей крови.

Изумлённый Торим чувствовал на себе взор хищника. Голодный. Немигающий. От какого душа медленно съёживалась в комок. Однако был не в состоянии шелохнуться. Потому даже не заметил, как разжатые пальцы ослабили вожжи.

Жеребец рванул прочь – телега задребезжала по корням. Чудом удержавшийся в ней разбойник не мог отвести взгляда от жуткого создания. Оно отдалялось. Как и полный трупов овраг.

Через показавшиеся вечностью мгновения лесную сырость сменил свежий ветер. Но Торим и не думал останавливаться: гнал коня прямо по полю, мимо деревни с плясавшими вокруг костра силуэтами, как можно дальше от этих мест. Будто знал, что с наступлением ночи, все здесь будут мертвы.

* * *

Рассвет пробудился кровавым заревом. Лучи его были так же тонки, как надежда затаившихся в ночной тиши разбойников. Однако это их не спасло. И пусть предсмертные крики не раз пронзали мрак, Леонардо о происшествии не знал. А всё потому, что ворон больше не следил за лесом – только за Эффалией, бо́льшую часть времени обитавшей в хижине.

Бывало Ли отлучалась по делам и могла отсутствовать по несколько часов. В такие дни за дочерью присматривал Рихард: появлялся из портала и выполнял свою роль марионетки.

Леонардо старался с ним не пересекаться. Симпатии к магу он не питал, а общаться с тенью кукловодки – вопиющий абсурд. Конечно, иногда возникало желание изучить влияние смешанных чар на разум приверженца светлой магии. Концепция гипноза у моалгренов должна была отличаться от традиционной. Однако всякий раз некромант переносил начало исследований на следующую неделю.

Сегодня Леонардо планировал посетить хижину ближе к вечеру. Во-первых, там пока находился Рихард. Во-вторых, мёртвый гибрид краба и обезьяны начал являть небывалую силу, расписывая стены темницы выбоинами. Пришла пора менять железные решётки, иначе, не ровен час, мутант выберется на свободу.

Закончив конспектировать наблюдения у себя в кабинете, колдун уже собрался перенестись на север, за грондэнаркской сталью, но вдруг услышал плач. Плач Эффалии, что прекратился так же внезапно, как возник. Откуда ему здесь взяться? Следивший за хижиной Иори не стал бы беспокоить такой обыденностью. Впрочем, следов полученной от фамильяра информации тоже не нашлось: ментальный канал был чист, как горный ручей.

Тогда Леонардо посмотрел на хижину глазами ворона. В разум затекли два энергетических фона, Рихарда с Эффалией, и ещё несколько отголосков находившихся в лесу существ из числа местных обитателей. Но важнее было то, что из дома действительно доносился плач, разбавляемый успокаивающим голосом мага. Совпадение? Галлюцинация? Или дочь нашла новый способ призвать отца?..

Клубы чёрного тумана скрыли взор и развеялись – теперь колдун смотрел на хижину воочию. Его глаза утратили желтизну, став белёсыми, словно слепыми. Только видели они лучше, чем прежде – стены не могли скрыть собой ярких силуэтов: оба стояли у двери, и тот, что крупнее пытался успокоить маленький, вытирая слёзы с расстроенного личика.

Чувство собственности вздёрнуло и надломило верхнюю губу некроманта. Но потом она опустилась. Пора научиться принимать постороннего человека, как продолжение Ли, её фамильяра: женщина не раз демонстрировала умение переворачивать очевидное с ног на голову, превращать аксиомы в теории. Тем и была интересна. Настолько же, насколько опасна. Однако бессмертие позволяло играть с огнём.

Перстень скрывал магию, но задерживаться Леонардо не желал. Слишком много глаз вокруг. Одна ива, растущая за хижиной у ручья, заменяла сотню шпионов. Обитавшая в ней дриада использовала лес точно паутину. Скоро присутствие гостя перестанет быть тайной и для находящихся в доме.

Леонардо переместился. Но не в особняк – на Железные Холмы, теснившие Басторгский Лес на юге. Здесь, вдали от посторонних взглядов, можно было спокойно подумать над загадочным плачем. Он походил на тайник с тройным дном. Первое – для любопытных, второе – для внимательных, третье – для умных. Так прятали самое важное: от документов в ящике письменного стола до погребённого под землёй золота. Что же такого ценного нёс сигнал, преодолевший полкоролевства?

Говорят, небо всеведуще. Чистая правда. Если не вскидывать руки с мольбами, а видеть в нём инструмент.

За спиной колдуна забурлил чёрный туман. Растёкся широкой лужей, откуда, хлопая крыльями, стали выныривать вороны. Один за другим. Целая стая. Каждый из них взмывал над лесом и уносился вдаль, выбирая своё уникальное направление. Подобно лучам солнца на детском рисунке, маршруты не пересекались. Леонардо называл это векторной разведкой, что позволяла в кратчайшие сроки исследовать обширную территорию.

Тени воронов скользили по верхушкам деревьев, а взоры – отмечали любое проявление магии.

Первой на поляне встретилась фея, юркнувшая в густую траву, едва почувствовала соглядатая. Классическая обитательница лесов, но сейчас крайне редкая, как и любое магическое существо. Редкая для тех, кто живёт за пределами возведённого Ли барьера. Не для Эффалии. Вряд ли её огорчение было связано с феей.

Чуть позже в реке у осинника обозначилась эвюгюгги. Тоже не то. Если бы хищная, плавающая вперёд хвостом рыба заинтересовала чадо, место успокоительных речей заняли бы нотации о смертоносности её яда. Пусть и в смягчённой Рихардом форме.

Разведка продолжилась, и вскоре один из воронов был атакован вспорхнувшим с утёса грифоном. Крылатый зверь вознамерился полакомиться пернатой добычей, да схватил лишь чёрные клубы – ворон телепортировался на сотню метров вперёд, продолжив полёт под густыми кронами дубов. Раз Ли держит у себя столь мощное создание, Эффалии оно неопасно. Причина в чём-то ином.

И вот, через долгие полчаса, когда векторы расширились до зигзагов, один из разведчиков засёк то, что заставило Леонардо вмиг оказаться в поросшем бузиной березняке. Не до конца доверяя своим ощущениям, колдун зашагал по едва приметной тропке, проплывая чёрным пятном между цветущих кустов. Если восприятие не пало жертвой галлюциногенного фактора, то…

Заросли затрещали, словно кости пойманного виверной орла, – дорогу некроманту перегородило существо размером с рослую лошадь. Почти полностью оно было покрыто графитовой чешуёй, и только по бокам протянулась полоса серо-стальной, плотно прилегающей шерсти. При рассматривании существа первыми на ум приходили слова «длинное» и «узкое». Сухое, поджарое туловище. Утончённая, слегка горбоносая голова, сочетавшая черты лошади и ящера. Подобные пламени свечи уши, отороченные по внешней стороне длинными, изумительно тонкими игольчатыми шипами. По верху, от затылка до основания хвоста, вздымался гребень из многослойных крупных пластин внахлёст, нижние края которых ложились по бокам. Сам же гибкий хвост плавно покачивался над спиной. На его конце блестели похожие шипы-иглы, но значительно толще.

Угрожающий арсенал. Наверное, оттого Крига, залёгшая в бузиннике с подветренной стороны, держалась от хозяйки на расстоянии. Или это была засада? Маски сброшены? Призрак грядущих разногласий обрёл воинственные формы? Обнаруживший моалгрена ворон обозревал окрестности с высокой берёзы, однако ясности в происходящее это не вносило.

Существо двинулось навстречу колдуну, оставляя следы крупных кошачьих лап, на которые накладывались полумесяцы отпечатков задних ног.

Некромант смерил взглядом крючья зубов, какие не скрывала даже закрытая пасть. С них срывались капли слюны, что моментально превращали зелёные травинки в почерневшие. Кислота. Леонардо поймал встречное дуновение, пытаясь проанализировать её состав. Но не успел. Сознание захлестнули волны уже ранее испытанного чувства, когда воля и разум тают, точно плоть мумии, ускользающая от прикосновений блёклым прахом. Всё вытеснило единственное послание: стоять и смотреть в совершенно чужие и в то же время родные, раскосые глаза: в них не плескалось расплавленное золото – в них застыло синее небо виверхэльских гор.

Ответом на ментальное вторжение стало перераспределение энергетических ресурсов. Действие возымело успех. Рассудок окружила новая стена защиты. Ценой декораций. Благородный лик аристократа развеялся, явив миру безобразные черты лича.

Утопленные в глазницах белёсые глаза наблюдали, как зверь неторопливо приближается. Шаг за шагом. Очаровывая смертельной грацией хищника.

Костяные фаланги и демонические пальцы выжидательно сплелись на уровне пояса. Из груди же, голые ребра которой скрывала рубашка, выбрался клокочущий голос:

– Нечасто выпадает случай познакомиться с кем-то уже знакомым… – челюсть с кривыми зубами скосилась в подобии усмешки: – Особенно когда это обоюдно.

Не то знакомые слова, не то отличный от баритона тембр остановил моалгрена. Не отводя пристального взора, он задумчиво покачивал хвостом в пяти метрах от некроманта. Тот же продолжил:

– Острые зубы тебе идут. Как и шипы с иглами. Подчёркивают характер.

Ответной реакции Леонардо не заметил, зато уловил всполох светлой магии. Вспыхнувшая в системе энергетических координат точка привлекла внимание ворона. Импульс исходил не от моалгрена или гиены – от растущего неподалёку куста бузины: там, на веточке, висела цепочка с четырьмя медальонами. Она могла здесь появиться лишь с помощью телепортации. И действительно чуть выше ещё теплился след закрытого портала. Что на нём, что на украшении читались хорошо знакомые чары. Как действием, так и происхождением. От последнего в голове закружилось имя. Рихард. И почти сразу понимание затянуло клубами диссонанса. Если маг прислуживал Ли, почему медальоны возникли не на шее? Зачем доставлять сдерживающий артефакт таким странным способом? Скрытным способом. В памяти пробудились воспоминания о том, как Эффалия противилась укрощению звериной сути. Ли затеяла какую-то сложную игру? Или Рихард вернул себе контроль над волей? Следовало действовать осторожно. Нельзя исключать ни одну из версий.

Моалгрен повернул голову в сторону зарослей. Пусть листва скрывала медальоны, он их явно чувствовал. Или хотел показать, что чувствует, начиная представление. Как бы то ни было, Леонардо не привык к ролям второго плана. А уж как любил держать в руках флюгер истории – на цепочке материализовался поглощающий магию перстень.

– Хижина в ста сорока милях, – обратил на себя внимание колдун, пока ворон спархивал к украшению. – Если не особо вкусные грибы, то что заставило тебя уйти столь далеко? – большие пальцы сцепленных рук стали мерно соприкасаться, словно зеркальные отражения друг друга. – Я понял. Недозревшая бузина – главный ингредиент лечащего констипацию зелья?

Клокочущая речь завлекла лишь одинокого слушателя: левое ухо зверя прислушивалось к словам. Сам же он явно не обманулся на уловку, уже целиком повернулся к зарослям и не спеша тронулся к ним.

– Как невежливо… – на пальце Леонардо вновь заблестел перстень, а на моалгрена упала прицельно сброшенная цепочка с медальонами, что, тихо звякнув, повисла на гребне холки.

Зверь успел отскочить вбок, прежде чем его с ног до головы объяло марево. Теперь вместо настороженного хищника на четвереньках стояла растерянная женщина. Совершенно обнажённая.

Секундное созерцание, смешавшее любование с оценкой рисков, и вот Леонардо уже рядом. Лежавшее на изящном плече украшение собиралось соскользнуть в траву, но, подчиняясь телекинезу, цепочка окольцевала шею Ли и застегнулась. Из чёрного тумана возник шёлковый халат – укрыл нагую спину. А протянутая ладонь предложила помощь. В её необходимости некромант сомневался и потому решил повысить ставки: ослабил ментальную защиту, вернув себе человеческий облик. Если уж досматривать представление, то не снижая градуса пикантности.

Ли промычала что-то невнятное и даже отстранилась от руки. Весьма правдоподобно.

– Вот как? – приподнял бровь Леонардо. – Надеюсь, это не связано с брезгливостью после увиденного.

Колдун жаждал узреть кульминацию односторонней пантомимы. Что же будет дальше? Внезапная атака? Новая попытка подавить волю? Или монолог неожиданно перерастёт в дискуссию?

Были и менее вероятные варианты. Однако Леонардо никак не ждал, что поблизости откроется портал и из него выйдет… Рихард. В свободной светлой рубашке и таких же светлых штанах. Однако некромант на одежду не смотрел: измерял взглядом спокойное лицо идущего навстречу мага.

Тот же приветственно кивнул колдуну, уверенно направляясь к севшей женщине, которая будто не замечала ни мужчин, ни возникшую рядом Кригу, ни сползший от движений халат. Сейчас её больше всего интересовали собственные ладони. Она заторможенно ковыряла налипший сор и влажную почву, однако, стоило Рихарду опуститься на колено и протянуть руку, уклонилась, а следом подняла недоверчивый взор.

– Тише, милая, – улыбнулся ей маг. – Вот так, – пальцы скользнули по растрёпанным волосам, коснулись щеки, – всё хорошо, – нежно обхватили подбородок, приподнимая, осторожно поворачивая и рассматривая чистое, немного бледноватое лицо: – Славно, не успела набедокурить, – голос зазвучал громче, с проскальзывающими нотками веселья.

Рихард взглянул на Леонардо:

– Благодарю за своевременную помощь. Не возражаешь, я её заберу?

Не дожидаясь ответа, он, взяв женщину под локти, стал подниматься, увлекая ту за собой, потом вовсе подхватил на руки:

– Пока после трансформации её сознание весьма спутано, с организмом из-за резких смен приключаются казусы, а сама она подвержена всплескам немотивированной агрессии. Полагаю, не лучшее сочетание для ваших неокрепших отношений. Мне же – не привыкать, – усмехнулся Рихард.

В иной ситуации Леонардо счёл бы риторический вопрос с самоличным принятием решения за оскорбление и незамедлительно бы напомнил, что право собственности, дающее повод вести подобные речи, может перейти к другому владельцу: это не раз доказывали исторические параллели. Однако сейчас колдун не до конца доверял своим глазам и ушам. Ведь если маг не имел собственной воли, у Ли было достаточно времени изучить его модель поведения. Тогда всё здесь – искусное притворство, цели которого ясны так же, как черты лица на изгнившем трупе. Знать бы наперёд, кто стоял за сказанным…

– Отрадно, что ты так переживаешь за наши отношения, – холодно изрёк Леонардо. – Передай Эффалии, что сегодня меня не будет. Появились внезапные дела.

Исчезнув в чёрном облаке, некромант материализовался на балконе своей башни и взглянул на хижину глазами ближайшего ворона: в отсутствие Рихарда, Ли и Криги, за малышкой присматривали Скела и Хуга, верные гиены мага. Неужели и они пали жертвой гипноза?

Покинув сознание ворона, Леонардо расставил руки на перилах и устремил взор к солнцу, пылавшему над бескрайним лесом. Прогрессирующая паранойя или разоблачение гениальной лжи? Свистевший у шпиля ветер не смог дать ответ. Ли не походила на описанных в книгах моалгренов. Обыкновенно они мимикрировали под других существ или животных. На подлог указывали лишь нехарактерные глаза. Здесь же на лицо передаваемый по наследству химеризм. Какие ещё сюрпризы таила уютная хижина, могло показать только время. А пока следовало проанализировать уже полученную информацию.

Некромант поймал себя на мысли, что первым в памяти ожил образ обнажённой, стоявшей на четвереньках Ли – крайне дурной знак для ума древнего учёного.

Глава 9. Невезучие

Всю ночь Леонардо просидел в кресле, на балконе, под взглядами сотен звёзд. Изредка пригублял кубок, насыщая непрерывные думы сладостью вина. Утром же переоделся и посмотрел на себя в высокое зеркало. На чёрной рубашке блестели серебряные застёжки с ремешками. Восемь из них располагались вертикально, от воротника до пояса, четыре – на каждом манжете, и по три – на плечах, словно эполеты. Штаны тоже были привычного слепцам цвета, но кроме дорогой ткани ничем не примечательны. Символичность выбранной одежды мог понять лишь тот, кто впервые за столетия выверенных ходов окунулся в океан сомнений. Сомнений, что требовали фактов. Уж они рассудят, кто заслуживает спасительной лодки, а кто – тянущего на дно якоря.

Тёмные когти коснулись перстня с пентаграммой, стянули его с пальца и бросили в стоявший на одноногом столике кубок. Украшенное самоцветами золото звякнуло, точно корабельный колокол, начавший новый отчёт времени. Отчасти так и было. Открыта новая страница, страница книги жизни. Чистый лист. Для чужого пера. Правда, оценить творчество – не значит принять: неугодные страницы вырываются так же легко, как крылья бабочки.

Леонардо неспешно опустил веки, исследуя сознания паривших над лесами воронов. Трое ведали, где Ли. Вновь обернувшись зверем, она спасалась от яркого солнца в тенях чащоб. Ещё одна незапланированная встреча поможет обнажить истинную суть моалгрена. А если интеракцию попробует сорвать вышедший из портала Рихард, то мощь телекинеза закатит его обратно, как сокращение мышцы – глаз покойника. В этот раз парировать диалог хитростью уже не получится.

Некроманта окутали густые клубы, и под сапогами вместо гладкого мрамора зазеленела поляна. Она располагалась недалеко от места прошлой встречи и сулила грядущую. Леонардо уже видел хищницу. Посреди вытоптанной травы, поломанных деревцев и смятых кустов, щедро раскрашенных алыми и бордовыми брызгами. И теперь она была не одна – в компании мужчины, вернее сказать того, что от него осталось: из наполовину отгрызенных руки и ноги лоскутами висело мясо, не хватало большей части лица, да и само тело было изрядно покорёжено. В метре же, под нетронутой крапивой, лежали изъеденные рытвинами бледные пальцы. А рядом – меч. Его блеск отражался в чёрных глазах ворона, какой, сидя на нижней ветви ели, передавал информацию приближавшемуся хозяину.

Моалгрен застыл над распаханным животом жертвы: морда, шея, грудь перепачканы кровью, уши прижаты, хвост метёт по земле как у недовольной кошки.

– Трапеза? – Леонардо остановился неподалёку, неторопливо сцепил руки за спиной. – Не хотел бы портить тебе аппетит, но от выбранного блюда разит одиозностью. Обрати внимание на вон тот свисающий с плеча лоскут кожи. Чёрные линии на нём – это фрагмент татуировки низменных слоёв общества, добывающих свой хлеб безнравственными способами.

Несколько секунд моалгрен пристально глядел на колдуна. Потом, придержав лапой ногу, рывком отделил кусок от уцелевшего бедра, но едва челюсти сомкнулись, плоть стала разваливаться на мелкие части. Она бесформенной массой падала обратно на труп, отчего уши зверя почти слились с шеей, а хвост заколотил с удвоенной яростью, вырывая траву с комьями почвы.

Предприняв ещё пару попыток, столь же малопродуктивных, существо оставило обезображенное тело и направилось к некроманту. Оно двигалось неспешно, развесив уши по сторонам и опустив хвост. Не дойдя пары метров остановилось полубоком, а потом зевнуло, демонстрируя второй ряд клыков на верхней челюсти.

Леонардо заметил блеснувшую связку медальонов, болтающуюся на одной из шейных пластин сразу за затылком, и выбитый ряд чешуек на плече, на месте которых тянулся глубокий порез. Разбойник повредил цепочку и высвободил зверя? Или защищался? В стремительном потоке раздумий причина и следствие менялись местами, как день и ночь, наполняя каждую из версий красочными домыслами.

Существо же, казалось, не обращало ни малейшего внимания ни на колдуна, ни на ранение: рассматривало что-то в траве.

Ворон подвинул думы изображением маленького металлического объекта, видимо, выпавшего у трупа. Пряжка? Медальон? Знак отличия? Предмет был сильно деформирован, но всё же представлял интерес. Леонардо решил взглянуть лично. А заодно и проверить, не является ли находка предлогом для коварного нападения.

Некромант подошёл к моалгрену, сблизившись до расстояния вытянутой руки. Поравнялся с мордой. Уронил в траву флегматичный взор. Между вмятин на исцарапанном металле прослеживалось нечто похожее на магический символ. Странно, с учётом того, что предмет не излучал энергии – колдун хотел лишь сымитировать задумчивость, однако и вправду задумался. Утраченная на миг бдительность не прошла без последствий. Существо внезапно дёрнулось. Леонардо успел только голову повернуть… чтобы увидеть, как его чёрные одеяния окропляет смесь слюны, ошмётков плоти и чего-то напоминавшего остатки брони: зверь отряхнулся. И как следствие на дорогой ткани с шипением расползлись дыры, местами позволив кислоте достать до кожи.

Ответных действий моалгрен ждать не стал – отпрыгнул метра на три, постоял, вздёрнув голову и навострив уши, а потом принялся скакать вокруг колдуна, намереваясь уцепить того когтистой лапой.

Леонардо стоял неподвижным столбом, однако вздохнул и неспешно произнёс:

– Да, я уже понял. Моя рубашка пришлась тебе не по нраву. Дорывать необязательно. Вещи из паучьего шёлка сейчас редки, а винтажные работы Кюэльо Жадри и подавно. Она дорога мне, как память об эпохе непризнанных гениев.

После пары кругов существо прекратило игры дикого кота – то ли вняло просьбе колдуна, то ли осознало, что втянуть в забавы того не выйдет, – и направилось в подлесок.

– Благодарю за понимание. Даже в таком состоянии она по-прежнему будет достоянием коллекции, – Леонардо пошёл следом, заметив, как одно острое ухо развернулось назад: – И всё же в чём причина столь бурной реакции? Старомодность стиля? Аллергия на секреторные выделения пауков? Личные счёты с мастером? Я теряюсь в догадках, – а вскоре озвучил вариант, от которого в голос закралось удивление: – Брачные ритуалы моалгренов?..

Зверь даже остановился. Повернул морду. Смерил колдуна немигающим глазом. А затем, дёрнув хвостом, устремил взор вперёд и продолжил углубляться в заросли.

Немного погодя пара оказалась в светлом перелеске, где лежал ещё один труп, намного сохраннее предыдущего: хоть он пробыл тут день-другой, лесные обитатели явно им побрезговали…

Существо расположилось чуть в стороне, выбрав участок посуше, куда беспрепятственно долетали тёплые весенние лучи, и теперь лежало в солнечном пятне. Подобранные под себя лапы. Полуприкрытые веки. Неподвижная поза. Либо оно млело, либо пристально следило.

Некромант подошёл к мёртвому мужчине, что валялся на боку, неуклюже подложив руку под голову. Стёганка цела. Минимум крови. Если бы не бледное лицо, на котором под растрёпанной прядью скрывались мутные глаза, его можно было принять за спящего. Спящего разбойника. На рукояти заткнутого за ремень топора были видны волнистые зарубки. Так в некоторых преступных группировках обозначали самолично убитых жертв.

Опустив вопрос искренности, Леонардо не понимал, зачем зверь привёл его ко второму трупу. Посыл был слишком многогранным. Ведь у животных добыча часто используется в качестве подношения. Кошка приносит хозяину мышей. Паук задабривает самку мухой. Птица добывает голодному птенцу насекомых. Так что это? Признание? Любовные заигрывания? Дразнящий намёк на несостоятельность? А может, хвастовство? В самое банальное, указание на количество разбойников, некромант не верил – слишком очевидно: редкий налётчик станет действовать в одиночку.

Мысли копошились в голове опарышами, раздувались от фактов и, словно свиньи у корыта, толкались в первенстве за истину. Однако победителя не нашлось. Потому Леонардо вознамерился поискать ответ за пределами сознания – приоткрыл ментальные врата. Но ровно настолько, чтобы незримый взор не прокрался в крепость разума: грандиозные планы должны оставаться тайной.

– Неплохой образец для создания зомби, – улыбнулся колдун. – Только зачем? Ты сочла, что в моей лаборатории дефицит биологического материала? – он продолжил без слов, лёгким мысленным прикосновением: – «Побеседуем?».

В ответ на приглашение к разговору моалгрен приподнял голову и согнал с морды ленивый прищур – зрение Леонардо мигом заволокло чернотой.

Неожиданная слепота насторожила некроманта. Ведь он мог вытянуть воспоминания из мертвецов, но решил не терять связь с реальностью при потенциальном противнике. А в итоге угодил в ту же западню. Разумнее всего было прервать ментальный контакт, только как тогда узнать правду? Эту чашу следует испить до дна.

Из черноты сначала медленно проступили серые контуры еловых верхушек, потом обозначились и стволы, стоявшие плотными рядами, в сумраке которых разбегались тропинки. Немного погодя на одной из боковых показался сам зверь. Он посмотрел на колдуна, развернулся, сделал несколько шагов вглубь леса и оглянулся. Лишь на мгновение, будто хотел удостовериться: его приглашение понято и принято – после чего уверенно ушёл в сумрак елей.

Едва Леонардо ступил на ту же тропинку, зрение вновь утопло во тьме, а обоняние пленили запахи смерти. В следующий миг он обнаружил себя на краю оврага, наполненного трупами, по другую сторону которого стояла телега. На ней – паренёк с вожжами и мужчина, небрежно скидывающий очередное пополнение.

Снова чернота. И колея от колёс, проступающая на влажной почве из сереющей тьмы и тут же поглощённая ею опять. На сей раз просветлённое зрение явило образ того самого выпотрошенного трупа, только вполне пока ещё живого, будто самого идущего по следу.

Видение рассеялось. Перед колдуном по-прежнему лежал моалгрен. Пристальный взгляд. Наклоненная вбок голова. Неразборчивые звуки в сознании. Постепенно Леонардо понял: это – буквы. Буквы, сложившиеся в однословный вопрос: «И-н-о-й?»

Некромант ответил не сразу: размышлял над увиденным. Всё казалось настолько убедительным, настолько реалистичным, что стало интересно: умеют ли моалгрены подделывать воспоминания, создавать чётко выверенный купаж из картинок и ощущений для манипуляции чужим мнением? Однако подозрения – не повод терять установленный контакт.

– Ты о классификации жертв? Да, тот первый, мне показался странным из-за твоей находки, – в недосягаемых зверю глубинах разума пронеслась ещё одна мысль: предмет мог быть подброшен. – К сожалению, демонстрируемые образы лишены самых важных фрагментов. Мне крайне любопытно, кто на кого охотился… – внимательный взор жёлтых глаз четвертовался крестами зрачков напротив.

Моалгрен прищурился, с шумом выдохнул и для более эффектной демонстрации своего недовольства хлестнул хвостом по земле:

«П-о-к-а-з-а-л-а», – с явным трудом складывал он буквы.

Следом некроманта вновь лишили зрения, а в рассеивающейся темноте мелькнули картинки ямы с трупами, телеги, и колеи от неё.

«Т-о-т», – перед взором Леонардо мелькнул мужчина с мечом, – «и-с-к-а-л. У-д-а-р-и-л. С-р-а-з-у», – совершенно неожиданно ключицу колдуна ожгло болью, естество же – мимолётным страхом и всепоглощающей злобой.

Зрение так же внезапно вернулось под контроль своего обладателя, но колдун не нашёл зверя на прежнем месте: тот стоял перед ним. Зажатые уши и резкие взмахи хвоста не давали усомниться в истинном источнике резко нахлынувших чувств.

– Если напавший застал тебя в обличье хищника, даже преследуя по ошибке, мотивация его поступка вполне объяснима: у опытного охотника инстинкт опережает мысль. Но если – человеком, я могу судить лишь о превалирующей циничности. Так или иначе, инцидент не из приятных.

Леонардо приблизился к зверю, рассматривая порез, сходивший с шеи на плечо алой полосой. Потом же осторожно приложил к нему ладонь, из-под какой выбрались витки чёрного тумана.

– Артерия не задета. Но имеется трещина в кости от скользящего удара, – некромант убрал руку и посмотрел на повёрнутую к себе морду: – Я не специализируюсь на живых, однако, думаю, два мага сумеют найти способ исправить положение. Предлагаю перенестись в мою лабораторию, а после скрасить скверное утро трапезой, – он утончённо улыбнулся: – Или десертом, если ты не голодна.

Предложение было столь соблазнительно, что моалгрен прикрыл глаза в раздумьях, но через несколько мгновений тряхнул головой: «Д-о-м». Зверя тут же окутало марево, что разменяло чешуйчатую шкуру на белую, человеческую кожу. С четверенек Ли неловко завалилась на бедро, тихо вскрикнула и потянулась рукой к ране, однако не донесла. Привлечённая засохшей кровью на ней, она медленно покрутила ладонь, одновременно с этим зеленея лицом:

– Во-да. Мне нужна… – женщина не договорила, поспешно, насколько получалось, отворачиваясь: недавняя трапеза зверя, хоть и весьма скромная, совсем не подходила человеческому желудку.

Леонардо учтиво телепортировался в кабинет. Неспешно взял со стола бокал, наполнил из высокого графина. Потом неторопливо проследовал к одинокому шкафу, вытащил парчовую накидку и лишь теперь, когда прошла минута, вернулся к женщине. Не опуская взора, он накинул на обнажённые плечи серебристую ткань, а после протянул бокал:

– Вино подойдёт?

Первым порывом Ли было закутаться поплотнее, чтобы унять охвативший её озноб, однако скошенный взгляд оценил дороговизну неожиданного спасения и всё внутри неё неистово запротестовало: марать подобное – преступление. Осторожно приподняв руку, женщина приняла бокал. Один неторопливый глоток. Только лишь немного унять мерзкий вкус во рту. После она вернула бокал:

– Благодарю, – голос, слабый, с отчётливым усердием произносящий слова, и взгляд пропитала глубокая признательность. – И прости. Я… Я не хотела, чтобы ты всё это видел, – она отвела взор в сторону. – И… мне всё ещё нужна вода… Перенеси меня к озеру. Пожалуйста. Не уверена, что смогу сейчас сама.

Леонардо тихо хмыкнул: день становился всё интереснее. Решётки могли и подождать. Тем более сегодня в планах было навестить Эффалию. Почему бы не совместить?

Пальцы коснулись укрытого парчой плеча – колдуна и женщину окутал чёрный туман, а когда развеялся, рядом вместо травы уже простиралась полупрозрачная гладь: ветер дремал, и лесное озеро походило на одно большое зеркало.

Пока Ли умывалась, колдун размышлял об их взаимоотношениях. Каждый преследовал свою цель. Каждый не говорил всей правды. Каждый не раз имел возможность нанести другому смертельные повреждения. Но не стал. Как охарактеризовать такой альянс? Конкурирующие союзники? Отложенные враги? Вынужденные партнёры?

Вслед за формулировками, в объятой тьмой душе зародился интерес. Древний лич мог восстановить физическую оболочку даже после летальных повреждений. А моалгрен?

Глядя на спину сидевшей у воды женщины, Леонардо напряг ладонь для рассекающего удара телекинезом. Затем же снова расслабил… и… сморгнул спонтанное желание получить новый опыт. Не стоит раньше времени рушить хрупкий мир.

– Мир… – шепнул завершение мысли некромант, подозревая, что не до конца честен с самим собой: ломать радующие глаз формы тоже не хотелось.

Пробежавшие вдруг по спине мурашки и тихие звуки, похожие на человеческую речь, вытолкнули Ли из размышлений.

Каждая горсть холодной воды бодрила и прочищала не только тело, но и разум. Рука рефлекторно потянулась к шее – медальоны, их не было. Обновлённое зачарование Учителя не сработало. К сожалению. Следом настигло ещё одно разочарование: сапоги! Участь одежды точно была предрешена, а вот они в прошлый раз уцелели. Хотелось верить в чудо и сегодня… Как бы всё сделать? Искать вместе с Леонардо? А вдруг они наткнутся на нечто, что лучше бы ему не видеть? Пребывание в теле зверя пока походило на сон. Или – кошмар. Спутанный. Невнятный. В совершенном отрыве от реальности. Отправить его к Эффалии? И оставить наедине с дочерью и Кригой? Ну уж нет! Самое приемлемое вернуться домой, а там уже попросить преданную помощницу поискать потерянное. Да, так будет вернее всего.

Ли поднялась с колен, кутаясь в дорогую материю, теперь без страха испортить её.

– Ты что-то сказал? Прости, не расслышала… – наметившуюся улыбку поглотила хмурая задумчивость: взгляд пристал к дырам на рубашке некроманта. Рубашке, по всему не менее дорогой, чем накидка на ней. А может, и более. Откуда-то из подсознания выплыло: паучий шёлк. Живьём она ни разу его не видела. Так странно. Ещё страннее, что от дыр исходил знакомый флёр магии. Будто бы её собственной, но… не совсем. – Это я… сделала? – приподнятый палец указал на одну из уродовавших прекрасное изделие отметин.

– С ненастьем приходят осадки… – за таинственным ответом мелькнула блёклая улыбка.

Ненастье… вот как. Ответ колдуна нагнал ещё больше хмури: отчего-то услышанное больно кольнуло.

– Извини, – буркнула Ли, а призвав к послушанию нахлынувшие эмоции, добавила тихо: – Понимаю, слова и раскаяние не поправят урон… Возможно, я могу его возместить?

– Хм-м… – янтари глаз сузил хитрый прищур. – Раз ты сама спрашиваешь, сложно не поддаться искушению и не предложить тебе побыть гостьей в моём особняке. Снова, – некромант улыбнулся. – Как тебе такая компенсация?

– Побыть гостьей? – недоверчиво и удивлённо переспросила Ли. – Не лучшая компенсация, на мой взгляд. Если, конечно, за приглашением не скрывается что-то другое… – пытливо рассматривая лицо Леонардо, она пыталась уловить хоть какое-то оправдание своим подозрениям. – Хорошо, я согласна. Но сначала нужно вернуться домой. Полагаю, и ты хотел бы повидаться с Эффи?

– Безусловно. Я задолжал ей порцию внимания.

Словно подтверждая слова, откуда-то сверху, из тесноты сосновых верхушек, раздался одиночный «крок».

Ли устремила взгляд вверх, будто ожидала рассмотреть незримого соглядатая, задумчиво кивнула, после прикрыла веки, оживляя образ поляны перед хижиной, – слева от собеседников, почти на расстоянии вытянутой руки, стала медленно расползаться щель портала.

На пару секунд дырявую рубашку некроманта объяли чёрные клубы, а когда исчезли, на нём уже была другая рубашка, тоже цвета пера ворона, но без пряжек.

– После хозяйки, – указав ладонью на портал, уступил дорогу Леонардо.

Женщина вошла в воздушный проём, за которым зеленела солнечная поляна. Колдун шагнул следом. Едва его сапоги оказались посреди коротко выщипанной травы, пушистый снаряд влетел в ноги и, радостно прыгая, стал проситься на руки: почувствовав открывающийся портал, зверёныш уже подкарауливал отца под присмотром лежавшей поблизости Криги.

– Юная охотница, как всегда, на страже? – мягко улыбнулся Леонардо и погладил дочь по макушке, огибая пальцами вздымавшие мех зачатки рожек.

– Поиграйте пока. Я скоро, – с большой неохотой оторвавшись от созерцания милой сценки, Ли направилась к хижине.

Некромант же опустился на колено, заглянул в золото глаз с изумрудно-обсидиановыми прожилками:

– Любишь подарки? – в руке материализовалась бежевая трубочка, какую можно было без труда обхватить двумя пальцами. – Это гьер-тамо, традиционный музыкальный инструмент жителей пустынь, сделанный из высушенной шеи королевского стервятника. Согласно суевериям, отгоняет злых духов. Достаточно лишь подуть в отверстие, – колдун пригубил трубочку, и та издала мелодичное дребезжание. – Держи. Теперь он твой.

Длинная речь с непонятными словами утянула непоседливый зад к траве, а самого зверёныша вынудила внимательно слушать, стараясь постичь смысл сказанного. Когда же непонятный «инструмент» вдруг предложили ей, Эффалия сперва обнюхала его, потом осторожно забрала подарок пастью. Хотя тот больше походил на нечто съедобное, она всё-таки попыталась пробудить его дыханием, как показывал папа, но ничего не получилось – трубочка съехала набок, точно соломинка во рту селянина. Тогда, придерживая зубами, зверёныш поправил её лапой и случайно прокусил, приведя музыкальный инструмент в негодность.

Ожидания, что простая задача вынудит ребёнка принять человеческий облик, провалились: звериная суть оказалась сильнее.

– Что ж, – тихо вздохнул Леонардо. – На будущее я озабочусь съестными дарами.

Про себя же отметил символичность ситуации. Горло для хищника – первостепенная цель. Даже горло давно мёртвой птицы. Нельзя ни на минуту забывать о врождённом коварстве моалгренов.

Тихий вздох колдуна отразился в сознании зверёныша комком эмоций, подвинул в сторону собственную досаду от застрявшего в неудобной штуковине зуба: папа расстроен…

Эффалия второпях сковырнула трубочку лапами, засуетилась с мыслью «что с ней делать дальше?», поглядывая то на дом, то на Кригу, то на отца, и, так и не выбрав лучшего варианта, оставила тут же в траве. Пусть ей были неведомы причины, через мгновение, протиснувшись между рук, она залезла на ногу Леонардо и стала утешающе нализывать тому лицо, а её любовь тёплыми порывами ветра настойчиво билась в запертые ворота чертогов разума отца.

– Credula res amor est… – изрёк Леонардо на древнем языке, что, по мнению летописцев, на заре веков принадлежал богам.

Любовь действительно склонна к доверчивости: венчает слепотой орлиное зрение и неотступно меняет убеждения. Однако колдун отказываться от своих планов не собирался, хотя… позволил зверёнышу попасть за ментальные стены – мрачное сознание озарила россыпь цветных картинок, яркие эмоции пока ещё живой дочери.

– Восхитительно. Мне тоже есть, что тебе поведать. Ведь у нас много свободного времени. Пока мама приведёт себя в порядок, пока разберётся с бытовыми вопросами…

Словно вторя сказанному, из сарая донеслось лошадиное ржание.

– Однако есть одно условие, – посмотрел в глаза зверёныша некромант: – Тебе придётся скинуть меха и встать на две ноги, – чтобы донести мысль, он оживил у себя в голове образ, хорошо знакомый малышке по отражению в зеркале. – Мы договорились?

Эффалия огорчённо съёжилась: ковылять на вреднючих ногах вместо радостного бега лапами… – но и расстраивать папу совсем не хотелось. Жалобный писк предзнаменовал дрожащее марево, что через мгновение окутало зверёныша, а следом солнечный свет упал на лик светловолосой девчушки.

Этот день Леонардо провёл с дочерью. Рассказывал ей о чудесах далёких земель, иллюстрируя слова сотканными из тумана фигурами. Даже во время приготовленного Ли обеда. Пар от еды над столом неустанно теснила чернота: то порхавшие над горами драконы, то рассекавшие луга единороги, то затаившаяся в ущелье мантикора.

Девчушка пребывала в восторге, да и женщине было интересно послушать о магическом мироустройстве уж давно седых веков. Ложки с пряной похлёбкой то и дело не доносились до ртов. В какой-то момент Ли вовсе позабыла про свою, растворившись в напоминаниях кушать для Эффи и собственных мыслях. До тех пор пока не утопила в золотистом бульоне рукав наспех надетого простенького шерстяного платья.

Даже Крига, быстро поглотив свою порцию, пришла посмотреть: сложила морду на край стола и с интересом разглядывала чёрные пейзажи и их обитателей, иногда шевеля носом, будто в надежде уловить запах.

Ушёл некромант вечером, незадолго до прихода Рихарда, напомнив о том, что долг всегда красен платежом.

Ли чувствовать себя должной не желала. Закончив повседневные дела, оставила убаюканную впечатлениями Эффи под присмотром Учителя и ступила за порог – поляну согревали тёплые объятия вечера, однако в лесу таилась тьма. И не только предзакатная. Её присутствие привело женщину к восседавшему на пне ворону. Иори. Такого узнать легко. Крупный. Гордый. Если не сказать, горделивый: было в кого. Но на сей раз, находясь столь близко, в отсутствии хозяина, он не стремился возвыситься над рождёнными ходить по земле – внимательно взирал чёрными бусинами глаз.

– Ты хочешь что-то мне передать? – привыкшая общаться с существами ментально, Ли открыла сознание для ответа.

Как и предполагалось, он не заставил себя долго ждать: голову посетило два видения. Одно – горка лежащих без дела засовов, другое – тонкие пальцы, трогавшие траурное оперение.

Всё предельно ясно, хоть и немного тревожно. Распахнуть разум для тёмной телепортации – наполовину подчиниться тому, чью волю исполнял фамильяр. В то же время процедура была не нова и тогда ничего страшного не случалось.

Женщина подошла, протянула руку и осторожно коснулась ворона. А через секунду мглистые клубы поглотили всё окружение.

Ли ещё не знала, что не вернётся домой ни вечером, ни даже ночью…

Глава 10. Адаптация. Дрессировка. Отношения.

Холодный свет луны иссекался макушками елей, а его скупые остатки заползали в окно старинного поместья. Внутри, в полной темноте, стоял запах потухших свечей. Лишь на круглом столе, куда частично добиралась луна, блестели вилка, кубок и… багровые капли. Вино или кровь – во мраке не разобрать. Зато можно было различить силуэты стульев. Один – отодвинутый, второй – упавший…

Тишину трапезного зала нарушал гул ветра. Он доносился из недр давно остывшего камина. А иногда, когда ветер унимался, сквозной дымоход выдавал тихие стоны. Они поднимались из самых низов поместья, из узилища, где колдун держал чудовищ. В основном это были порождения неудачных экспериментов, неуправляемые и жаждущие крови. Но встречались и те, кто подавал надежды, нёс в себе скрытый потенциал и с годами мог заслужить доверие.

Сегодня в подземелье стало на одну пленницу больше. Строптивую и зубастую. Для неё уже давно была уготована просторная камера. Просторная, но крепкая. Титановые прутья. Неприступные замки. Поглощающие магию стены. Леонардо знал, что новой обитательнице заключение будет не по нраву. Потому не переставал думать о надёжности темницы даже во время ужина. Особенно когда смотрел на Ли. На её улыбку, живой взгляд, приталенное полуночно-синее платье с воротником-стойкой, строгость которого разбавлял вырез-капля на груди.

Теперь же оно сиротливо валялось на полу. Неподалёку от расписанных узором сапог. Сейчас вещи ей были ни к чему.

Под потолком комнаты же бродили мысли Леонардо. Он лежал на кровати, скрестив руки на груди, точно покойник, и смотрел вверх. Дилемма отношений с Ли оставалась неразрешённой. Колдун спрашивал себя: могли ли они быть симбионтами?..

Одиннадцать лет назад некромант обнаружил на дне болот мёртвую виверну. Ил сохранил её тело нетронутым. Даже зелёная чешуя не поблёкла. Эстафету приняла магия. Когда распад тканей под действием кислорода уже не грозил, Леонардо решил оживить существо. Энергетический аналог души и ассимилированная кровь пробудили виверну, но покорной её было не назвать. Едва она приоткрыла дымчатое око с парой вертикальных зрачков, сразу же издала звонкое клокотание. Если бы не сковывавший тело телекинез, непременно бы напала: пустила в ход и зубы, и шипы, торчавшие от холки до кончика хвоста.

Оказалось, что время безвозвратно повредило мозг – даже магия не могла загасить в крылатой твари пламя слепой ярости. Оно не имело ничего общего с инстинктами хищницы. И всё же Леонардо решил провести эксперимент: вычертить на пылающей гневом подкорке эмоциональные связи, на которых можно было бы возвести фундамент для подчинения.

Замуровав виверну в подводном гроте, достаточно просторном даже для полёта, колдун навещал её каждые три дня. Перебирал алхимические стандарты решения проблемы. Однако усиленный амброй драконий мускус не возымел доминирующего эффекта, а секреция другой виверны не вызвала ни малейшего интереса. По подземелью всё так же разлетались клацанье смертоносной пасти и пронзительные визги от того, что толстая цепь с железным ошейником не давали зубам добраться до стоявшего неподалёку некроманта. Он мог убить непокорную тварь одним движением руки. Но не стал. Верил, что нет ничего невозможного. Потому просто приходил и часами смотрел ей в глаза. Из раза в раз. Каждые три дня.

Из упорства Леонардо можно было высекать статуи – пять лет зрительного противостояния принесли дивиденды. Визги и хищные броски всё больше походили на заученную попытку устрашить. Всепоглощающая ненависть вытеснялась рефлексами. Колдун видел в этом благой знак: если так пойдёт и дальше, в пору будет заняться дрессировкой. Только виверна обрела и иные привычки, одна из которых – взбираться по стене и грызть угол свода, пока никого не было рядом. Отверстие особо не расширялось. Зато углублялось. С годами четырёхметровая шея существа пропадала в нём вслед за мордой.

Леонардо узнал о дыре слишком поздно: лишь когда услышал стук капель. К тому моменту море со дня на день грозило ворваться внутрь и затопить грот. Пришлось экстренно телепортировать виверну в специально оборудованную камеру. Для лабораторных исследований. Возможно, теперь у неё сформировалось нечто похожее на сознание. Если так, то ввод хищницы в гибернацию для замены крови на однотипную эктоплазму даст потенциал для ментального контакта.

Всё так же лёжа на кровати, Леонардо повернул голову и посмотрел на спавшую рядом Ли, наготу которой прикрывало бархатное одеяло. Вряд ли гостья предполагала, что и для неё, на самый крайний случай, было уготовано особое место. Или предполагала? И потому сдобренная вином беседа не нашла словесного продолжения. Игривый взгляд, лёгкое прикосновение, поцелуй… и вот уже вспышка страсти ярче всех свечей трапезного зала. Что это было? Продиктованная порывом инициатива или холодный расчёт?

Некромант снова устремил взор в потолок. Он не мог сказать, почему вместо узилища, где должен был пройти серьёзный разговор, перенёс их в опочивальню. Вдруг гипнотические умения моалгренов более коварны, чем предполагалось: не оставляют следов вмешательства. В таком случае следовало усомниться в собственной суверенности. Однако стойкая вера в неприступность своего разума утверждала, что лояльность зиждется на эвентуальности. Живущая не первый век персона, сведущая в магии и не обделённая красотой идеально подходила на роль партнёрши.

Так Леонардо дошёл до совершенно новой для себя мысли: вдруг Ли сможет смириться с потерей дочери, отдать её на заклание ради великой цели? Пусть у женщины твёрдый характер, но даже камень поддаётся огранке.

Мощный толчок в бок смахнул некроманта с кровати – бесцеремонно отправил на пол. Поднимаясь в своей привычно неспешной манере, Леонардо подумал, что вот оно, внезапное доказательство ментальной слежки: последняя мысль не понравилась Ли, и она не смогла сдержаться.

Только брошенный на кровать взор застал не женщину – лежавшее на её месте уже знакомое существо, что вдруг вздрогнуло и, едва разлепив глаза, с зажатыми ушами вгрызлось в резное изголовье – освещённую тусклой луной спальню наполнил хруст древесины.

Колдун же молча наблюдал. Размышлял о том, что он видит: бесконтрольное превращение или попытку сгладить оплошность импровизированной фикцией? Какой бы простой, окружённой совпадениями ни казалась Ли, моалгрены – мастера мимикрии, и порой это воплощалось не только физически. По крайней мере, так гласили книги того, кто в своё время, рискуя жизнью, изучил десятки особей.

Когда синева глаз сбросила сонную пелену, а перекрестье зрачка замерло на некроманте, зверь медленно разомкнул челюсти и так же медленно перелёг на живот, одновременно подтягивая под себя ноги. Уши его не спешили занимать исходное положение, лишь чуть-чуть разъехались по сторонам, словно существо само не до конца определилось в оценке ситуации: то ли признать свою вину в порче чужого имущества, то ли отвергнуть вероятные претензии хозяина дома, то ли вообще напасть. Во всяком случае взгляд у зверя был весьма напряжённый.

Глаза же Леонардо блёкло светились жёлтым, точно зловещие луны над осенним погостом. Стоя посреди сумрачной комнаты в одних штанах, он неторопливо сцепил пальцы над пряжкой ремня:

– Не могу не согласиться. Сандаловое дерево весьма притягательно. Не думал, что в гастрономическом плане – тоже.

Колдун посмотрел на разбросанные по полу медальоны, на лежавшую отдельно порванную цепочку и снова поднял взор на зверя:

– Никак скверный сон приснился?

Моалгрен, повернув морду к вопрошающему, стал приподниматься, а в голове некроманта раздалось приглушённое: «В-р-а-г».

На миг Леонардо допустил, что в крепости разума образовалась брешь, через которую Ли выведала тайные намерения. Но потом, придержав выводы, спокойно сказал вставшему зверю:

– Какой строгий взгляд. Я мог бы предположить, что у меня за спиной кто-то есть. Однако не чувствую в этом помещении никого, кроме нас. А раз эпитет адресован мне, позволь поинтересоваться, чем не угодил? Не вкусная кровать? Могу предложить стул. Оценишь амарантовую древесину. Или шкаф из гренадила. Ничего не жалко для почётной гостьи, – колдун с улыбкой приблизился к постели.

Щедрое предложение хозяина дома тотчас развернуло оба уха, однако отвечать моалгрен не спешил. Не сводя пристального взгляда с некроманта, осторожно спустился на пол, огибая того, заходя за спину.

– Так, так, так… – с предвкушением произнёс Леонардо. – Намечается что-то интересное… – он неспешно повернулся вслед за существом.

Едва они снова оказались лицом к морде, зверь развесил уши и опустил голову. А через мгновение резко боднул колдуна в грудь, одновременно цепляя лапой ногу и дергая её на себя. Миг – и Леонардо вдавлен в перину тяжёлой лапой: острия изогнутых когтей угрожающе покалывают кожу, над лицом нависает чешуйчатая морда, смотрит… изучающе, и только хвост маятником раскачивается из стороны в сторону…

«В-р-а-г? Т-ы?» – на сей раз вопрос оттеняли еле уловимые отголоски… заигрывания?..

И тут колдуна настигло озарение: изначальное «враг» было лишь безобидным ответом на вопрос. Но будучи ведомым подозрениями, он услышал то, что хотел услышать. Обвинение. В итоге сам подставил себя под удар – фатальная ошибка для того, кто обычно взвешивает каждое слово и никогда не лжёт.

– Враг. Друг. Союзник. Партнёр, – утопив янтарный взгляд в лазури глаз напротив, вкрадчивым баритоном поведал некромант: – Я могу стать, кем пожелаешь… Выбор лишь за тобой…

Морда опустилась ниже, моалгрен протяжно выдохнул в лицо колдуну и растолковывать своё поведение не спешил: то ли он так выражал сомнение в искренности сделанного предложения, то ли просто дразнил. Потом и вовсе раскрыл пасть, вывалил длинный язык и, не скупясь на размах, проложил влажную дорожку от груди до лба некроманта. Склонив голову набок и не ослабляя нажима лапой, зверь продолжил внимательно изучать колдуна, между тем, по свешенному из пасти языку сбежала одинокая капля. Достигнув конца пути, она помялась на пороге и отправилась в свободный полёт – рядом с обнажённым плечом мужчины расползлась дыра в перине…

«Д-о-о-о-б-ы-ы-ы-ч-а-а-а», – протянул крепнущий голос в голове некроманта, следом из недр зубастой пасти донесся короткий хрип. Зарождающийся рык? Или намёк на смех?..

В любом случае Леонардо хищника всерьёз не воспринял. Зато отметил любопытную особенность. Разное поведение Ли в антропоморфной и звериной формах. В последней появлялись несвойственная загадочность, отсутствие моральных аспектов и странная игривость. Будто в существе уживались две личности. Явление не ново. Суеверные называли его многодушием, а учёные умы – диссоциативным расстройством идентичности. Однако можно ли применять шаблоны людей к моалгрену? Ответ требовал глубокой аналитики и нового притока вводных данных, какие всегда великолепно добывались в нестандартных ситуациях.

Сбросив оковы задумчивости, Леонардо таинственно улыбнулся:

– Добыча? – словно желая размять шею, он повёл головой, но, когда она закончила оборот, на её месте уже серел оскаленный череп: – Я слишком костляв для добычи, не находишь? – насмешливо сообщило клокотание, пока осевшие во тьме глазниц белёсые глаза исследовали нависающего хищника.

"Х-р-у-с-т-и-т. В-е-с-е-л-о", – раскрытая пасть прихватила подбородок лича. Нежно. В начале. Потом же постепенно стала усиливать нажим.

– Что ж, – некромант вернул себе человеческое обличье. – Ты сама напросилась…

Челюсти зверя сомкнулись на чёрных клубах, а лапа, миновав пустоту, упёрлась в перину. В следующий миг он ощутил, как его дёрнули за хвост. От такой наглости моалгрен скачком развернулся, да застал лишь вьющиеся лоскуты тумана. Сквозь них, у приоткрытой двери, можно было различить колдуна, что, издевательски помахав ладонью, шагнул за порог спальни.

Зверь рванул за ним, да слишком стремительно, так, что, вылетев в коридор, чуть не поскользнулся на вскопнутом ковре. Это быстро охладило пыл. Окутанное мраком поместье не было проблемой для глаз хищника, а вот незнакомая территория требовала внимательности – моалгрен осторожной поступью двинулся по длинному проходу, в конце которого светлела балюстрада винтовой лестницы.

А этажом ниже, у облагороженной гобеленом стены, стоял Леонардо. В западное крыло дома не проникали посторонние звуки – можно было не думать, что узилище даст о себе знать, и спокойно наблюдать за моалгреном сквозь каменную толщу. Изучать повадки, возможности ночного зрения, магические умения. Попутно колдун тронул пальцами подбородок, где на коже двумя дугами тянулись вмятины от зубов: менять форму во время тесного контакта с голой костью – не лучшая идея. Однако раскрыть гостью могла лишь провокация, и эффектность – один из её инструментов. Пальца стёрли с лица след, будто нарисованный, оставив после себя ровную кожу. На губах же зародилась улыбка:

– Ты не спешила, – Леонардо смотрел на возникшего сверху зверя, что на миг замер у лестницы, а потом стал неторопливо спускаться по широким ступеням: – Любовалась моей коллекцией картин? Для коридоров я предпочитаю творения Гедэбраунга. Природа в неброских тонах. Неназойлива и в то же время способна притягивать взор. А вот полотна Фёрби созданы для залов, – колдун повернулся к гобелену с изображением королевской охоты: – Только взгляни, насколько искусно…

Леонардо вдруг распался на чёрные клубы, которые тотчас были разогнаны приземлившимися лапами.

– …переданы эмоции всадников, – закончил предложение появившийся вдалеке некромант.

Он даже не обернулся на сверлившего его взглядом моалгрена, чья «охота» в этот раз не удалась, и двинулся к резным вратам. Распахнутые обеими руками створки не издали ни малейшего скрипа, словно тому, что находилось внутри было отведено особое значение. Другими словами не объяснить заботу о петлях в доме, где тонкий флёр пыли казался притаившейся всюду обыденностью.

– Идём. Покажу тебе кое-что грандиозное, – Леонардо вошёл в следующее помещение, и зверь направился следом.

Стены там были облицованы багровым мрамором с белыми вкраплениями, напоминая белевшее прожилками мясо. По центру зала же высился монумент. Тёмная пирамида, из которой поднималась труба, плавно переходящая в отлитую из бронзы голову ящера. От её распахнутой пасти в ужасе разлетались каменные орлы, каких на месте удерживали еле различимые спицы.

– Карникс Повиновения, – Леонардо подошёл к монументу, аккуратно тронул клюв нижнего из орлов: – Духовой инструмент «Небесных Всадников». Некогда его леденящий душу рёв знаменовал подчинение нового дракона. Но теперь он молчит. Как молчат мои враги. Ведь я всегда достигаю поставленных целей, всегда нахожусь на шаг впереди… – колдун повернул голову к идущему зверю и ухмыльнулся: – Утомительное однообразие. Может, хоть ты заставишь меня усомниться в собственном превосходстве?

Некроманта и окружение поглотил чёрный вихрь. Когда он развеялся, вокруг монумента возникли шесть Леонардо. Все они стояли без движения, на небольшом расстоянии друг от друга и молча смотрели на карникс.

Стоило моалгрену приблизиться к одному из колдунов – тот распался на траурные клубы. Едва зверь отошёл – вновь материализовался. Такой же фокус повторили и остальные. По-видимому, хозяин дома затеял интеллектуальное состязание: хотел, чтобы гостья отыскала его среди морока.

Моалгрен неспешно двинулся вдоль фигур – внимательный взгляд поочерёдно прожигал затылки, спускался на чёрные спины. Несколько раз зверь пытался резко уткнуться в них, а по итогу лишь шумно вдыхал рассеивающийся туман. Круговой обход не принёс результатов. Фигуры исчезали, появлялись снова и ничем себя не выдавали: стояли, заворожённые величием бесценной реликвии.

Тогда моалгрен вознамерился сменить позицию обзора: уверенно прошёл через одного из колдунов и снова двинулся по кругу, теперь уже между объектами исследования и монументом. Однако изучение лиц тоже не дало подсказки: все шестеро были похожи друг на друга, как две капли воды, – хвост зверя из сосредоточенного спокойствия вытолкнуло нарастающее раздражение. Слабые покачивания у самых копыт постепенно наращивали амплитуду и высоту. С глухим постукиванием шипы чертили воздух в опасной близости от каменных орлов, грозя в любой миг зацепить их.

– Весьма находчиво, – среди распадающихся на туман колдунов остался лишь один, который перевёл взгляд с замершего хвоста на морду зверя: – Я не смог бы безучастно смотреть на деструкцию резонирующих птиц, что добавляют карниксу мистический оттенок звучания.

Леонардо нахмурился от внезапного прилива амбивалентности. Желание продолжить состязание вдруг потеснилось порывом остаться на месте и ничего не делать. При иных обстоятельствах в намерении, искусно выдаваемом за своё собственное, сложно было бы заподозрить постороннее вмешательство. Но не сейчас. И всё же некромант решил не противиться. Глядя в синие глаза, он слушал мягкую поступь лап и громогласный на их фоне цокот копыт, что разлетался по залу глухим эхом.

Моалгрен сократил расстояние до полуметра и замер – вместе с тем двойственность в сознании колдуна исчезла. До его лица долетело горячее дыхание, а до разума – древние слова: «C-o-l-l-u-s-o-r… S-o-c-i-u-s».

Они оба могли трактоваться как партнёр. Только первое – напарник по игре, а второе – спутник жизни. Предложение? Утверждение? Неважно. Сейчас куда интереснее, что Ли, в зверином обличье с трудом говорившая на родном эльтаронском, вдруг блеснула знанием мёртвого языка, языка богов. Неужели гипотеза с раздвоением личности, разумеется, бесконтрольным, получила реальное обоснование? Уже слабо верилось, что живущая в лесу женщина обладала недосягаемым уровнем конспирации: намеренно вела двойную игру. Искусный манипулятор давно бы поймал нить фальши, потянув за которую, распустил бы весь занавес лжи. Однако сомнения всё же присутствовали. Сомнения в том, что разложенная на незримой доске партия – не плод чужого умысла. А значит, стоило уделить дополнительное внимание самой недооценённой фигуре.

– Egregie… – Леонардо осторожно коснулся лба моалгрена, пальцы заскользили по гладкой чешуе: – Думаю, наше партнёрство будем взаимовыгодным и… приятным, – краешек рта приподняла улыбка, а в чертогах разума мелькнуло недоступное собеседнице уточнение: «в конечном счёте».

На том общение не угасло – за беседой пара прогулялась по западному крылу, где водилось ещё немало любопытных комнат: почти экскурсия. Но какой бы загадочной, полной открытий ни была ночь, она оказалась очень коротка – с рассветом Ли упорхнула домой. И не с пустыми руками. С небольшим презентом, символизирующим новый этап отношений.

Леонардо же остался наедине со своими мыслями. Немного посидел в прикаминном кресле. А потом спустился в подземелье, чтобы снова навестить виверну. Спёртый воздух. Неторопливые шаги вдоль четырнадцати камер. Остановка у самой широкой. Жёлтый взгляд пролетел меж прутьев, коснулся свирепых глаз и застыл на чешуйчатом лбе. Сейчас некроманта мучили два вопроса. Оба до неприличия сложные. Где та неуловимая грань между дрессировкой и адаптацией? С какой стороны решётки видела себя Ли: каждая из её личностей?..

* * *

Белые перья облаков беззаботно плыли по небесной лазури, пока солнце старательно наполняло ветерок весенним, почти летним теплом. А он, шелестя кронами, разносил его по лесу. По тенистым рощам, по сырым чащобам, чтобы каждый муравей, каждая травинка получили свою порцию уюта. Погода была настолько восхитительной, что хотелось остановить время и вечно наслаждаться бархатом золотистых лучей.

На поляне перед хижиной Ли было необычайно оживлённо. Разношёрстная компания мирно отдыхала после обильного обеда, разве что лошади лениво пощипывали молодые побеги на самом краю лужайки: им пришлось не по нраву близкое соседство с почти дочиста обглоданной тушей кабана.

На разбросанных по траве подушках восседал Рихард в простых, но добротных одеждах: тёмно-коричневых штанах и просторной бежевой рубахе. Удобно прислонившись спиной к лежащему позади грифону, он то писал, то делал наброски в толстом блокноте, расположенном справа на одной из подушек. Не слишком сподручно, но ноги его были заняты головой моалгрена, растянувшегося на боку по левую сторону, атласные щёки которого мужчина нежно поглаживал, время от времени пробегаясь пальцами по игольчатой бахроме ушей. А чуть поодаль от их дружной стаи развалились на солнце три гиены.

Из всех хищников не предавалась полуденной дрёме только маленькая Эффи. Она охотилась. На мышь. Но не обычную, а воздушную, полупрозрачную, слепящую – воплощённый солнечный луч. Грызун, не находя спасения в низкой, почти до земли выщипанной траве, бесстрашно прятался среди ног, лап, хвостов существ, чем вызывал недовольные взрыкивания, когда в погоне за добычей крылатый зверёк напрыгивал на них или пробегал, будто не замечая.

Наблюдая за охотой, Рихард тепло улыбался, неприметно шевеля свободными от карандаша пальцами. Солнечная мышка стремительно пронеслась мимо моалгрена, обогнула мага, юркнула в сторону грифона и исчезла под его крылом. Следом меховым снарядом влетела и Эффи. Под возмущённый клёкот мужчина рассмеялся и примиряюще потрепал грифона за клюв.

А через мгновение в искристую реку гармонии влился чёрный приток: у кромки леса появился некромант, собравший на себе всеобщее внимание.

Лошади прекратили ленивые поиски травинок повкуснее. Крига села, устремив вдаль пристальный взгляд. Две другие гиены остались лежать, только теперь они неотрывно смотрели на Рихарда. Не заметила Леонардо лишь Эффи, упорно ищущая мышь, прятавшуюся где-то под грифоном, который раздражённо подёргивал крыльями то ли от появления незваного гостя, то ли от копошившегося у брюха детёныша.

Моалгрен, заспанно щуря глаза, стал подниматься, но был пойман за кончик уха и притянут к лицу мага. Рихард что-то шепнул, и в тот же миг воздух вокруг зверя задрожал, исказился, скрыл его от посторонних взглядов, а уже через несколько секунд на том же месте сидела кутавшаяся в шерстяной плащ женщина. Не проронив ни слова, она лёгким кивком поприветствовала Леонардо, встала и направилась в сторону хижины.

– Немного… неожиданно, – улыбаясь, Рихард указал на подушки напротив себя: – Что ж. Садись. Давно не виделись. Какой пословице посвящён нынешний визит?

– Простолюдины считают, что в ногах правды нет. Заблуждаются. Я полон ею от ступней до макушки, – сверху вниз взирая на собеседника, холодно сказал колдун. – Последний раз, когда мы сидели за одним столом, из этого не вышло ничего стоящего. Я постою.

– Опять упрекаешь меня за непринятие твоих амбиций? Вот честно, не надоело?

Леонардо ухмыльнулся:

– С эйдетической памятью воспоминания свежи, точно вчерашние. Однако, невзирая на минувшие столетия, моё мнение неизменно: небеса покоряются лишь смелым.

Улыбка Рихарда стала ещё шире:

– Урок, посвящённый пословицам, внезапно перетёк в новое толкование слов – интригует…

Приглушённые голоса привлекли внимание Эффи. Выбравшись из-под перьевого заслона, наконец и она заприметила гостя. Узнав в нём отца, зверёныш всё так же стремительно прискакал к его ногам, неуклюжими взмахами поднялся на уровень груди и забарахтал по воздуху лапками.

– Смотрите-ка, тебя рады видеть. Бескорыстно. Удивительное явление. Как ощущения? – в голосе светловолосого не было ни намёка на издёвку, и в глазах отражалась добродушная улыбка.

Вот только некромант, глядя на дочь, наткнулся на совсем недетский взор, золотыми нитями просачивающийся в разум, пытающийся оплести его и убедить, что цель всей жизни колдуна – она, и нет ничего важнее на свете, чем взять её на руки.

– Маленькая охотница учится манипулировать, – Леонардо поддался внушаемому желанию и погладил зверёныша по спине. – С каждым разом получается всё увереннее. Есть в кого. Возможно, даже двукратно… – волчий взгляд коснулся мужчины: – Поведай мне. Рихард. Что сподвигло тебя на создание антропоморфного моалгрена?

– Снизошёл до общения? – по-доброму усмехнулся тот. – Может, тогда снизойдёшь и до подушки? Давай не будем огорчать хозяйку дома нашими разногласиями.

– Хм. Похоже на вариацию манипуляции. На шантаж, – вытянув перед собой руки с дочерью, колдун с удивлением посмотрел ей в глаза: – Никак ты его научила? Не отвечай. Пусть это будет нашим секретом. Как и методика положительного подкрепления, – он прислонил растерянного зверёныша к груди, а затем уселся на ближайшую подушку, аккурат напротив: – Я весь внимание.

Монолог некроманта вызвал у Рихарда тихий смех:

– Умеешь же ты всё вывернуть… Взывание к соблюдениям элементарных правил поведения в гостях принять за шантаж, кхм… Ладно, оставим. Удовлетворю твой интерес: сподвигло меня банальнейшее желание обрести не только ценного фамильяра, но и незаменимого помощника. Никаких тайн и великих планов. Всё предельно просто.

Взгляд некроманта был спокойным, совсем не таким, как взор следившего за ним грифона, однако тот упорно игнорировал существо – внимание целиком было подарено Рихарду, чьи светлые пряди чуть покачивал ветер:

– В очевидной простоте я разуверился в первый век своего существования. Мелководье всегда глубже, чем кажется, – пальцы медленно перебирали шёрстку зверёныша, какой притих, уткнувшись влажным носом в шею отца. – Ввиду особенностей помощника, я вынужден осведомиться, насколько многогранна его незаменимость. При появлении здесь у меня возникло ощущение, что я стал невольным участником одной из геометрических фигур…

– Порой препятствия на совершенно ровной дороге мы воздвигаем собственными руками… Что до геометрических фигур, не поздновато ли ты спохватился? – взгляд Рихарда выразительно указал на счастливо замершего детёныша.

– Так уж получилось, что наши с Ли отношения нельзя назвать сугубо деловыми. Тебе это известно. А потому попрание моих принципов не останется безнаказанным. Меж тем ты абсолютно прав. Ответ прямо передо мной… – жёлтые глаза колдуна стали бледными, а ладонь сместилась на затылок зверёныша, что тут же возмущённо пискнул.

Распознав тёмную магию, грифон попытался встать, но поднятая рука мага придержала хищно повёрнутый клюв.

Леонардо сидел без движения и смотрел на Рихарда безжизненным взором. Очевидно, искал в детском сознании подтверждение своей теории. Поверхность. Недра. Самые дальние уголки. Можно было лишь догадываться, сколько тысяч воспоминаний ему удалось перебрать за считанные секунды. Потом же ладонь вернулась на пушистую холку, глаза некроманта обрели желтизну, а лицо – задумчивость, свидетельствующую об отсутствии доказательств.

– Играя с огнём, можно обжечься, – негромко сказал колдун. – Забавляясь с Тьмой – сгинуть навсегда, – точку в конце изречений поставил недобрый взгляд.

Рихард прикрыл глаза:

– А пользуясь безграничной доверчивостью, рискуешь доверие потерять, – ему не надо было видеть растерянную мордочку Эффалии и её прижатые ушки. – Моалгрены без раздумий подвергнут атаке твоё сознание и настолько же яростно отреагируют на вторжение в своё. Вот, что мне хорошо известно. А ещё мне хорошо известно, что ты знал, кто такая Ли и кому она… принадлежит до вашей первой встречи, – маг спокойно взглянул на некроманта. – Мне ли надо было следить за соблюдением принципов? Но всё-таки проясню: моалгрен – мой фамильяр, и не в моих привычках мешать дела с развлечениями. Насколько такое положение дел нарушает твои принципы, ведомо только тебе.

– Приемлемое завершение амбициозного выпада, – Леонардо успокаивал дочь мягкими поглаживаниями между крыльев. – Я узнал, что хотел.

Словно почувствовав неладное, из хижины выглянула Ли: застыла на пороге. В некрашеном льняном платье, прихваченном на талии кожаным ремешком, она задумчиво смотрела на беседовавших мужчин, льнущую к отцу дочь – ничего страшного не происходило. На душе стало чуть спокойнее. Самую малость. Долгое существование щедро сыпало сюрпризами. Двое мужчин, бесцеремонно влезших в её жизнь, как выяснилось, были знакомы ещё до её рождения. Совпадение? Возможно. Или мир магии настолько тесен? Последние сотни лет – как никогда. Ответами оба с ней делиться не спешили. И что делать? Положиться на интуицию? Учителю она доверяла. Иллюзий не питала, но и усомниться в себе за многие годы повода он не давал. С некромантом же всё запутаннее, сложнее…

Казалось бы, ни Учитель, ни родной отец не могли причинить вреда девочке. Но сколько человечного в них осталось? Как далеко способны завести амбиции магов? А может, это уже паранойя? И как же не вовремя проснулась звериная сущность, распыляя остатки контроля над ситуацией…

Из череды вопросов без ответов вырвал тихий стук чашек о глиняный, расписанный силуэтами существ кувшин, который Ли прижала к груди, – напоминание о прошлой, понятной и незатейливой жизни. Кувшин, пара кожаных, сказочно удобных сапог да ворох угасающих воспоминаний…

– За своей долей пожаловала, пьянчужка?

Изящная морда кобылы без стеснения обнюхивала горлышко сосуда.

Терзаемую душу Ли укрыло приливом нежности, прогнав прочь мрачные мысли.

– Только на донышке, и больше не проси. Вон: бери и пойдём, – женщина мыском сапога поддела стоявшую у ног корзину с фруктами так, что та закачалась. – Лучше б яблоки клянчила, – не дожидаясь Хайят, она направилась к собравшейся компании.

День прошёл без эксцессов, в благостной атмосфере, пусть мужчины иногда и обменивались странными взглядами. Потом же Леонардо ушёл, оставив на губах Ли поцелуй, а в руках дочери – сладость из мёда и орехов. Вроде все были довольны, но Рихард ещё долго смотрел на место, где некромант рассыпался на чёрные клубы: знал, что тот не изменяет своим привычкам без причины.

* * *

Неурочный визит Леонардо и странные посиделки на поляне поселили в душе Ли смуту. Как бы искусно ни пытались мужчины создать благостную атмосферу, выходило не слишком удачно. Ни для внимательного наблюдающего, ни тем более для моалгрена. Двух моалгренов. Ли не могла не заметить напыления растерянности на радости дочери от присутствия сразу обоих её любимых магов. Чувствовала она и едва заметное, тщательно скрываемое напряжение Рихарда. И, конечно же, надежды получить объяснение оказались напрасными.

Внезапный внутренний порыв выгнал женщину из хижины. Потом – с поляны. Перенёс её к любимому уголку леса, где решительно вытолкнул из одежды. К счастью, хоть зверем и правило раздражение, на сей раз желание сомкнуть челюсти на ком-то живом и трепещущем не разорвало связь человеческого сознания с реальностью, да и само желание поугасло после стремительной пробежки вдоль одного из берегов лесного озера и обратно.

Однако Ли не спешила сбрасывать звериную шкуру. Учитель после второй, безуспешной, попытки запереть малопривлекательную сторону моалгрена, стал мягко настаивать на примирении с ней, уверял, что научиться жить в гармонии с собой и уметь контролировать неприятные порывы разумнее, нежели снова и снова прятаться за зачарованными медальонами, особенно когда проку от них с крохотный орешек.

Вероятно, Учитель был прав, как всегда, – ей придётся принять и свои неприглядные черты, и своё имя, за которым скрывалась не облагороженная человеческим воспитанием сущность. Возможно, со временем, ей даже удастся вылепить из упрямой, неподдающейся обучению части себя нечто приемлемое. Ну а пока…

На высоком, обрывистом берегу, растянувшись на густом хвойном ковре, моалгрен провожал солнце на покой. Последние лучи догорающего дня ласкали тело теплом, переливались на чешуйках сводчатых пальцев, пробегали по изогнутым остриям когтей и вместе с ними зарывались в природное покрывало. Внизу с тихим плеском накатывали на берег неторопливые волны.

Вокруг же кипела жизнь: лесные работяги-муравьи спешили домой с припасами; просыпались докучливые комары, со звоном вливались в многоголосый птичий хор; изредка над кронами доносилось кроканье ворона, навевавшее мысли о Леонардо. Но думать сейчас ни о чём не хотелось, и моалгрен, прогнав непрошенных гостей, положил голову на лапы, любуясь закатной картиной на воде.

За спиной, в лесу, едва слышно хрустнула сухая ветка. Ухо зверя устремилось к источнику звука, вслед повернулась морда, глухо звякнули медальоны о чешую. Кто-то шёл по тропинке, тихо, лишь единственный раз выдав себя. Словно ребёнок, сгорающий от нетерпения поведать секрет, еле ощутимо дохнул прохладой лес – жадно распахнулись узкие ноздри: Крига.

Несколько шагов, и на краю тропки показалась гиена. Завидев существо, она остановилась. Ли хотела позвать её, протянуть руки, погладить, но брошенный взгляд на собственные лапы указал на абсурдность идеи. Что ж… Завалившись на бок, моалгрен прикрыл глаза. Крига осторожно пошла к нему, с остановками, то поднимая голову, то опуская, поводя носом по воздуху. Гиена опасалась, и Ли не могла её винить: она сама себе не очень-то доверяла.

Тело зверя реагировало на окружающую среду и эмоции быстрее, чем сознание. На днях она чуть не зашибла собственную дочь, благо Учитель оказался проворнее: выставил воздушный заслон – по нему-то и ударил шипованный хвост. А всего-то детёныш, играя, врезался в неё, задремавшую после обеда. Теперь Ли даже моргнуть боялась без неусыпного контроля.

Приблизившись, гиена обнюхала аккуратно сложенную одежду. Моалгрен сомкнул веки и почти сразу почувствовал осторожное дыхание на морде. Немного постояв, Крига легла рядом, спина к спине. Уже что-то. Со временем они примут её… Настоящую? Для начала только надо самой себя принять. Существо, с рождения выращенное человеком и как человек.

В отрочестве, когда Учитель поведал про её происхождение, несмотря на невероятность услышанного, Ли поверила – к тому времени много на первый взгляд нереального побывало перед глазами, – но не приняла. Она жила в окружении существ, выросла среди людей, в обычной человеческой семье, и у неё не возникало ни малейшего сомнения, с кем больше сходства. Осознание стало отчётливее с рождением Эффалии. Сложнее всего отрицать очевидное, особенно когда произведённое тобою дитя легко меняет обличье с человеческого на звериное и обратно. А потом проснулся её собственный зверь… Неожиданно для всех. Почему? Она не знала, и Учитель не знал, ссылался на скудность наблюдений: Ли была первой в своём роде. Или второй? Неважно. При этом и она сама, и Эффалия отличались от тех моалгренов, которых встречал Учитель, и даже от тех, чья кровь текла по их венам.

В голове вдруг возникла картинка: хижина, кроватка, где Эффи сладко спит в обнимку с любимым тряпичным оленем, распахнутая дверь пристройки, куда была перенесена алхимическая «лаборатория» вместе с ингредиентами после рождения дочери; внутри, за мерцавшей голубоватыми и серебряными отливами пеленой хозяйничает Учитель.

«Снова придётся запасы пополнять внепланово…» – пронеслась ворчливая мысль и выплеснулась наружу гейзером сосновой хвои.

От неожиданного удара шипованного хвоста Крига подскочила и с долей недоверия поглядывала на существо.

Ду́хи… Ну и как с этим справляться?.. Вот же ж… Совсем мозги растеряла… Как можно было о таком забыть?

Ли вызвала образ себя, в обличье человека, опустившейся на колени с протянутой к гиене рукой: «Прости, не хотела тебя пугать».

В ответ Крига легонько ткнулась носом в чешуйчатую морду и снова улеглась рядом.

Сколько ни бди – что-то да упустишь. Ещё и за мыслями следить надо. Ведь спутница просто услышала думы и показала последнее, что видела перед тем, как отправиться на поиски. Всё, казавшееся таким естественным в теле человека, требовало особого пригляда в зверином. Новый урок. Хорошо, никто не пострадал в процессе обучения.

Так они и провели время, бок о бок, размышляя каждый о своём. Иногда образы смешивались, то осознанно, то случайно. Нелегко моалгрену давался контроль: не самая сильная сторона этих существ. Переменчивый облик, желания и стремления, магия, перетекающая из света в тьму и обратно… Во многом Учителю удалось добиться стабильности у Ли, научить её контролировать магию и пользоваться ей. До недавних пор…

Сумерки уже окончательно окутали лес, солнце скрылось за горизонтом, а земля постепенно остывала, намекая: пора бы и домой. Послав Криге образ каменного очага, в котором маняще плясали язычки огня, и ковра с пушистым, длинным ворсом перед ним, моалгрен встал, вернул себе человеческое обличье. Под выжидательные взгляды гиены вперемешку с широкими зевками и потягиваниями, Ли, зябко ёжась от резкой смены восприятия, быстро надела сапоги и платье. Оставалось дело за малым: открыть портал у хижины – и они дома.

* * *

С той поры утекло три дня, на протяжении которых Леонардо не покидал своей башни: детально перебирал воспоминания Эффалии, классифицируя всю собранную информацию. Фрагменты мозаики постепенно складывались в единую картину, где можно было заново познакомиться с каждым персонажем. Больше всего колдуна интересовала Ли, которая и вправду меняла поведение в зависимости от физической формы. Изначальное предположение ушло недалеко от истины: две сути, звериная и человеческая, сплетались в единой личности, внося корректировки в характер во время активной фазы. Сейчас было даже смешно. Ответ всё время лежал на виду. Шиари`Ли. Двойное имя. И если человек выбрал себе одну половину, то вторая закономерно принадлежала зверю.

Однако вопрос главенства в лесном тандеме оставался открытым. Слишком мало данных. При ребёнке не обсуждали важных тем, а если что-то и промелькивало, имело белые пятна, оттого что дочь во время разговора меняла фокус внимания: срывалась в погоню за мышью, заглядывалась на порхающих бабочек или же, переполненная впечатлениями, засыпала под тёплым боком Криги.

Тем не менее в Леонардо крепла уверенность, что вокруг Ли витала тайна. Она незримо касалась пальцев и выскальзывала, чем ещё больше будоражила. Настолько, что отпущенные Рихардом слова вызвали неоднозначные чувства. Некромант не претендовал на чужую собственность, но, как выступающий за свободу, всецело поддерживал право индивида на самоопределение. Хотя такие мысли походили на предлог проверить, насколько крепко Рихард держит бразды правления. Если держит вообще. Не исключено, всё это – проверка серьёзности намерений за авторством Ли.

Ли. Ли. Ли. Мыслей о ней, как о равноправном партнёре, стало так много, что остатки критического мышления указали на нездоровую одержимость моалгреном. Неужели коварное существо всё-таки заманило в гипнотический капкан? Скверно, когда не можешь доверять самому себе, когда подозреваешь сознание в предательстве. Пусть истину поведают те, кто никогда не предаст. Вороны уже приглядывали за женщиной в лесу, а теперь будут тайно сопровождать её каждый шаг. Везде. Тогда и станет ясно, кто такая на самом деле Шиари`Ли…

Глава 11. Узы

Они стояли на краю скального уступа, нависшего над глубоким ущельем. Внизу, на тёмных склонах, косели редкие сосны: цеплялись за скудную почву в извечной борьбе за жизнь, тянулись ввысь. Хотели узреть, как небесная лазурь растеклась до самого горизонта. Как её исчерчивают застывшие каменные волны с одиночными шапками пены. Пены, какую было не под силу смахнуть даже порывистому ветру…

Но гостям гор было не до любования пейзажем: их внимание полностью поглотила разворачивающаяся тихая битва.

– Ну же, ты сможешь, – подбодрила фигура, плотнее запахивая коричневый шерстяной плащ.

В ответ стоявший у обрыва моалгрен только перетаптывался да опасно размахивал хвостом. Шиари`Ли никак не могла сосредоточиться: мысли неслись быстрой рекой, эмоции лихорадочно сменяли друг друга, а ещё ей было холодно, очень холодно. Короткая шерсть и чешуя – никчёмная защита от стужи.

Они таскались по горам полдня, искали следы пребывания грифонов. Учителя давно не покидала идея найти особей, неродственных тому, что сейчас жил в Обители: Риффиру. И Ли уже сто раз пожалела, отправившись на поиски в обличье существа. «Попрактикуешься в непривычных условиях», – говорил он…

Подушечки передних лап сбились и болели от бесконечных камней, задние же – постоянно оскальзывались. Теперь она на собственной шкуре чувствовала, как тяжело было Хайят, когда та впервые оказалась в Виверхэле. А ещё, дура, дивилась, глядя на жеребца Учителя и вспоминая, с какой лёгкостью перемещались местные лошади по узким горным тропам. В тот раз Рихард постоянно останавливался и ждал: мягко глядел на них, еле ковыляющих, то и дело отстающих. А сегодня она ловила снисходительный взор уже на себе. И это раздражало…

А вот Эффалия, в отличие от неё, была в восторге от путешествия. Меховая шубка не давала замёрзнуть, и даже, казалось, перепончатым крыльям нипочём перепады температур. Правда, иногда Эффи всё же их складывала, плотнее прижимая к пушистым бокам. Она весело носилась, всюду суя любопытный нос: то нависала над обрывом, то чуть не влетала в красные мхи, то заинтересованная запахом карабкалась по отвесной стене в поисках его источника, чем изрядно нервировала и без того измученную мать.

Когда же детёныш вконец притомился, Рихард одел ему на шею кожаный шнурок с медальонами, шерстяное платье до колен и штанишки, а потом завернул в заботливо припасённое одеяло. Оставшийся путь он нёс мирно посапывающую девочку на руках. Ли откровенно завидовала дочери, ибо ей Учитель не оставил пути отступления.

Налетел очередной порыв ветра, ударил колючим снегом, принесённым с вершины горы. Существо ещё сильнее прижало и без того отмороженные уши, попеременно поднимая намятые лапы.

– И долго собираешься так стоять? Эффалия тоже мёрзнет, – донеслось из-за спины, вливая новую струйку ярости – единственное, что хоть как-то грело.

Шипы хвоста больно врезались в незащищённую полосу на боку. Ничего не получается… К чему это представление?.. Только ребёнка застудить… Воздух вокруг моалгрена повис непроницаемой пеленой.

– Нет, – тихо, почти неслышно, не оставляя выбора, подавляя сопротивление.

Пелена послушно спала. Окончательно теряя самообладание, моалгрен резко развернулся, клацнув челюстями, но наткнулся на воздушный щит и улыбку мага.

– Неважно, какой облик ты носишь, – ты остаёшься собой, Шиари. Перед тобой элементарная задача. Просто открой портал. Разве это невыполнимо для тебя? – Учитель смотрел в зло прищуренные глаза, его голос успокаивал и вселял уверенность.

Зверь снова повернулся мордой к пропасти и в веренице воспоминаний ухватил изображение лесной поляны и хижины. Перед ним тонкой, изломанной линией разверзлась материя мироздания, пропуская багряные отсветы заката вместе с теплом и цветочно-травяным ароматом. Но вновь хлестнувший по спине ветер шкодливым котёнком ворвался в сознание, спутал нити образов, унёс с собой и видение, и тепло. Переход захлопнулся, оставляя лишь стынувшую кровь да разочарование.

Мягкая поступь Учителя. На плечо легла его ладонь. На фоне вездесущего холода она казалась горячей.

– Ещё раз.

* * *

Вскоре пространство рассёк портал. Едва Ли ступила на мягкую траву и почувствовала, что в сознании нет блока на перевоплощение, она без стеснения скинула осточертевшую за день звериную шкуру, что принесла столько мучений. Лесная прохлада лишь мимолётом коснулась обнажённой кожи – её заботливо окутал плащ, подарил вожделенное тепло. Обернув озябшие руки тканью, женщина стала растирать уши, к которым постепенно возвращалась чувствительность, и теперь их нещадно кололо. И тут разум словно обожгло: плащ тёплый… даже снаружи… Ли повернулась к Учителю, осторожно потрогала щёки и руки дочери – тёплые. Взгляд взмыл к лицу Рихарда. Тот изучающе смотрел, а в глазах отражалась хитрая улыбка, не затронувшая губ:

– А ты и правда думала, я дам девочке мёрзнуть? И сам буду? Впрочем, тебе тоже незачем было страдать… – не дожидаясь ответа, мужчина отправился в хижину, оставив Ли наедине с мыслями.

И в самом деле дура, раз такие предположения возникли в голове. Очередное подтверждение тому, что зверь и здравый рассудок – вещи малосовместимые. А он что? Хотел, чтобы она ещё при этом и колдовала? Может, всё-таки он дурак?

Движение слева привлекло внимание. Призрачным силуэтом в глубоких сумерках к Ли плыла Хайят. Женщина отогнала бесполезные мысли и зашагала ей навстречу, ибо ответ и так был очевиден: Рихард видел дальше неё. Если была возможность, даже самая небольшая вероятность – он шёл к ней и её заодно тащил, несмотря на все взбрыкивания и пререкания.

Кобыла нежно ткнулась носом в лицо, пошебуршала губой по щеке, вынуждая Ли улыбнуться. Поцеловав Хайят в розовый лоскуток бархата меж ноздрей, она вместе с лошадью направилась к сараю. Там их встретил Урс, лежавший в копне соломы. Мерин в привычной манере лишь на мгновение поднял голову и продолжил дальше неспешно ковыряться в подстилке.

– И я рада тебя видеть, Медведь.

Лошади были в порядке. Почесав кобыле лоб на прощание, Ли оставила их. Прошла вдоль сарая. С другой его стороны располагался курятник с отдельным входом. Здесь тоже всё шло своим чередом: одни разномастные обитательницы готовились ко сну, рассаживаясь по жердям, остальные лениво бродили в поисках просыпавшегося зерна. Поменяв закиданную сором воду на свежую, женщина заглянула в гнёзда – яиц нигде не было: то ли куры не успели снести новые, то ли её опередили.

Вернуться решила через задний двор. Ни Криги, ни её матери с сестрой, ни Риффира поблизости не было. Лишь стог сена, телега да пустой загон, сиротливо серевший в сгущающейся тьме, откуда разносился громкий стрекот сверчка. Не вернулись ещё с охоты…

Ли остановилась ненадолго послушать романтическую песнь невидимого исполнителя. Запрокинув голову, жадно смотрела на мерцавшие алмазы небесной сокровищницы. Сколько бы жизней она уже ни прожила, не переставала каждый день, каждый миг восхищаться чудесами окружавшего мира, не меньше чем подвластной магии и ещё не познанной.

Из ниоткуда налетевший ветер откинул полы плаща, взметнул волосы. Он пах водой и молодой зеленью. Ли опустила голову и перевела взор к широкому ручью, бежавшему по правому краю лесной поляны. За хижиной он поворачивал, устремлялся прочь с заднего двора, теряясь среди деревьев. На его изгибе росла старая ива, омывавшая склонённые ветви, словно дева длинные косы, в неторопливых водах. Здесь её высадил Рихард в первые годы, как Ли обжилась в этом уголке эльтаронского леса. Побег он принёс из очередного своего путешествия.

Зелёная волна пробежала по кроне, призывно качнула дерево. Ли быстрым шагом приблизилась к иве, скользнула под нефритовый полог. В тот же миг почувствовала касания ветвей к плечам, лицу. Над самым ухом прошелестело едва различимо:

– Иссохла?.. Поникла?..

Дрогнули полы плаща, пропуская прохладный воздух и тоненькие веточки, нежно коснувшиеся обнажённого тела.

– Щекотно, – поёжившись, с коротким смешком шепнула Ли, отступила назад, прижимаясь спиной к стволу.

Лёгкие касания сменились крепкими объятиями, а под плащом блуждали уже не веточки – хрупкие пальчики в кольцах молодой листвы. От них в тело полились струйки энергии. Её потоки Ли чувствовала и босыми ступнями, упиравшимися в корни.

«Хорошо?» – вновь прошелестело, уже в голове.

– Иначе не бывает. Благодарю, Ильхири, – полностью открывая сознание, сияла сытой улыбкой женщина.

Вместе они стали перебирать картинки сегодняшнего дня.

– Тяжело живётся братьям и сёстрам… Негостеприимная земля… – грустно выдохнула Ильхири в затылок.

– Увы, не всем даруется право выбирать как жить… – Ли перехватила запястье древесной девы и направила его к подшитому с внутренней стороны карману.

– Подарок? – уже веселее прошелестела Ильхири и выудила из него полотняный мешочек. – Что там?

– Не знаю, – призналась Ли. – Рихард собирал, а я была уже слишком вымотана. И условиями, и неугомонной девчонкой, – на последнем слове губы против воли растянулись в тёплой улыбке.

– О, юный побег. Новые приключения… – мечтательно протянула Ильхири, пряча мешочек в пышной кроне.

– Да, завтра она обязательно тебе покажет. В её ви́дении путешествие точно будет во много крат чудеснее и привлекательнее.

Не без сожаления Ли покинула объятия ивы.

Новый приток силы разливался по всем уголкам тела, временами оседая чёрными хлопьями. Вернулась утренняя бодрость, пускай и ненадолго: тело непременно вновь попросит о заслуженном отдыхе. Густая, в россыпи капелек росы, трава приятно холодила натруженные ступни. Внезапно захотелось вновь обернуться зверем, броситься во влажные объятия зелени, кататься в ней с упоением. Потом отыскать охотниц и бежать с ними по мрачному лесу, гнаться за добычей, а настигнув, под предсмертный вопль рвать плоть, захлёбываясь бьющей из артерии кровью.

Подобные желания пугали Ли всё меньше. Возможно, маленькими шажками она шла к принятию себя, заново открываемой с незнакомой стороны. Перед взором возникло перекошенное от ужаса лицо незнакомца. Его меч мог легко войти в женскую грудь, пронзить сердце. А встретился со звериным плечом. Предательски проскользил по нему, хоть и сумел выбить твёрдую чешую. Второго шанса у мужчины не было – он судорожно силился вытащить что-то из-за пазухи, но не успел: вопли и безграничная ярость затопили разум зверя, едва челюсти сомкнулись на плоти…

Дальше женщина мало что помнила. Вроде потом находила тот предмет, но появление некроманта отвлекло её – во второй раз обнаружить уже не сумела. Вероятно, и не было в нём ничего примечательного… И всё же мысль посетить город и разузнать последние новости крепла с каждым днём. Откладывать не стоит. Завтра разобраться с накопившимися делами, а следующим утром сразу ехать.

Внутри хижины Ли уже ждали разожжённый очаг и горячий чай: по просторной комнате разливался уютный аромат горевших дров и душицы. У огня в плетёном кресле-качалке сидел Учитель. Неподалёку на передвинутом ближе к очагу, круглом столе стояли две испускавшие пар чашки.

Оставляя цепочку мокрых следов на полу, женщина прошла к кроватке дочери – та всё ещё крепко спала: набегалась за день да и новых впечатлений получила через край. С кровати рядом Ли сдёрнула пуховое одеяло. Изловчившись, завернулась в него поверх плаща в несчётной попытке прогнать холод, засевший глубоко внутри. Доковыляла до очага и с вырвавшимся наружу вздохом наслаждения опустилась на пушистый ковёр. Перед лицом возникла протянутая Учителем чашка. Ли осторожно освободила руку, взяла её, сделала маленький глоток: обжигая, душистая жидкость прокатилась по горлу, понесла тепло по телу, уверенно одерживая победу в финальной схватке.

Потрескивали дрова. Иногда скрипело кресло. Возилась во сне Эффи. Изредка доносилось то фырканье, то квохтанье из-за стены. Ли полностью растворилась в ощущениях, любуясь танцем огня. Становилось жарко. Казалось, вместе с телом оттаяла и круговерть мыслей и чувств: что-то злило, что-то расстраивало, что-то вызывало досаду. Но всему находилось объяснение. Мучил лишь один вопрос: почему она не смогла вернуться в человеческий облик там, на скале? Трудности с этим этапом были позади. Тогда почему не смогла? Краткое «нет» оказалось непреодолимым. Как такое возможно? Авторитет Учителя незыблем, бесспорно, но когда это её останавливало? Принуждение? Его бы она распознала: доводилось испытывать на себе. Размышления прервал шорох передвигаемого кресла.

– Садись поближе, – в руке Рихард держал деревянный гребень.

Ли, позволив одеялу сползти, сместилась и прислонила спину к ногам Учителя. Медленно, прядь за прядью, он расчёсывал спутанные волосы, ни разу не дёрнув. Надо же, столько времени прошло, а сноровки не потерял, будто только вчера она, растрёпанной, запыхавшейся девчонкой, забегала в дом после целого дня в лесу, где лазила по оврагам да болотам в компании Скелы, и он терпеливо разбирал безобразие на её голове и снова аккуратно заплетал, попутно расспрашивая об увиденном, отвечая на вопросы. А потом она повзрослела. Всё меньше и меньше становилось таких уютных, долгожданных вечеров. Но ритуал не исчез бесследно: когда её что-то сильно тревожило, расстраивало, пугало, Учитель садился вот так же в кресло, с гребнем в руке, и приглашал к себе. И она говорила, а длинные пальцы разбирали пряди, а вместе с ними, казалось, и мысли. Рихард, внимательно выслушав, приоткрывал пути решения проблемы или просто утешал.

– Поделишься? – мягко подтолкнул на разговор мужчина.

Ли медлила, глядя на плавающие в кружке цветки. Ответит ли прямо на вопрос? Стоит ли его вообще поднимать?

– Сегодня, там, на скале… ты не дал мне перевоплотиться… Это было принуждение, да?

– Да, – без задержки последовал ответ.

– Почему я сразу не почувствовала и не смогла сопротивляться?

– Это не то принуждение, что тебе знакомо.

Ли отпила, задумалась, перекатывая чай по рту:

– Узы?

– Да.

В голове пронеслись воспоминания последнего месяца:

– И это был не первый раз, так?

Гребень на миг замер:

– Так.

– Почему? Ты же не поступал так прежде? – как Ли ни старалась сохранить твёрдость и самообладание, Рихард слышал отголоски обиды.

– Не поступал. Но обстоятельства изменились. Твоё растущее недоверие. А теперь ещё и это… – его пальцы, ухватив ворот плаща, скользнули вниз, обнажая плечо и розовую ниточку сросшейся плоти, убегавшую дальше под складки ткани. – Ты становишься опасной. Для себя и для других… Я не могу рисковать.

– Можно подумать… – буркнула Ли, натянув сползший плащ и намереваясь встать.

– Нужно подумать, – пальцы Учителя поймали её за мочку уха и слегка дёрнули. – Такого вообще не должно происходить. Тебе повезло столкнуться с людьми, не ожидавшими встретить существо. Или с дилетантами. И то подставилась под удар, – речь его была спокойна, но пропитана неодобрением и даже… приглушённой злостью, чего она давненько не могла припомнить.

Ли плотнее завернулась в плащ и молчала: говорил он вещи неприятные, но справедливые.

– На их месте могли оказаться люди невинные, – гребень вновь заскользил по волосам.

– Стала бы я на них нападать… – еле слышно, в чашку, проворчала Ли, хотя уже наперёд знала ответ.

– Стала бы. Попался бы мужик посмелее… да с рогатиной… – озвучил её мысли Рихард. – Меня не волнуют гипотетические жертвы. Времена пряток в пещерах, болотах, песках, непролазных дебрях подходят к концу. Люди либо вспомнят мудрость предков, либо заново научатся жить в меняющемся мире. А при встрече с тобой у них будет пара минут на выбор правильного решения, что уже – роскошь. А вот ты… Ты будешь страдать из-за них. Да ты и сама всё понимаешь, Шиари, – его голос смягчился. – Сколько мог, удерживал твою сущность под замком. С тобой, человеком, проще иметь дело: моалгрены никогда не отличались покладистостью и предсказуемостью. А потом явился Леонардо. Рядом со столь мощным источником мои чары не выдержали. А ты по своему опыту знаешь, что в работе с крупным, импульсивным, агрессивным существом подстраховка необходима.

Как это было ни печально осознавать, но Учитель прав, впрочем, как всегда. Рихард отложил гребень, ловко подобрал пряди, падавшие на лицо. На его ладони появилась заколка – серебряные стебли, листья и украшенные аметистами цветы – подарок Леонардо:

– Кто бы мог подумать, что наш могущественный некромант в свободное от великих свершений время обратит на тебя взор… – усмехнулся мужчина, осторожно пропуская стебли сквозь волосы.

– Всё его внимание обращено к дочери.

– Я бы так не сказал. То, что Леонардо привлекают феномены, нисколько не удивляет. А вот то, что в общении с тобой он отошёл от деловых рамок… Это явный признак внимания. Притом совсем не научного… – в голосе мелькнул оттенок задумчивости.

– У тебя был шанс, но ты предпочёл припоминать мне сопливый нос и разбитые коленки, – с наигранной обидой в голосе Ли бросила взгляд из-за плеча.

– Шиари, я – неисправимый двоежёнец…

– Знаю-знаю: только магия, только свобода, – перебила она Учителя. – А ещё ты неисправимый лгун и бабник.

Рихард захохотал, заражая весельем и её:

– Помилуй! Ты сильно преувеличиваешь.

– Разве что чуть-чуть… Насчёт лгуна, – подтрунивала Ли.

Подождав, пока он заколет ей волосы, пересела к нему лицом.

– И всё же. Ты знаешь Леонардо очень давно. Чего в нём больше? Отцовских чувств, исследовательского интереса или внимания к женскому полу? – вновь совершенно серьёзно спросила Ли, пристально всматриваясь в собеседника, стараясь уловить малейшие оттенки того, что останется между строк.

– Несколько веков назад я мог бы дать однозначный ответ, а сейчас… – Учитель, закрыв глаза, откинулся на спинку. – Поживём – увидим, – задумчиво проговорил, покачиваясь в кресле. – В любом случае ваш союз уже принёс прекрасный плод, – улыбка тронула краешки его губ.

Из кроватки донеслись звуки возни. Судя по тому, что они и не думали смолкать, Эффалия проснулась. Допив чай, Ли поставила чашку на пол, подобрала лучину возле очага, подожгла и пошла к дочери. Девочка сидела в кроватке: играла с неразлучным тряпичным оленем. Завидев мать, заулыбалась, не выпуская игрушки, потянула ручки навстречу.

– Выспалась? Проголодалась? – воркуя, женщина запалила висевшую на стене свечу в стеклянной колбе, потушила щепку, бросила её на пол – позже уберёт.

Взяв скомканное и заткнутое в угол одеяло, хотела завернуть дочь, но та протестующе насупилась:

– Те-пло.

Стоило согласиться: Эффалия была всё в том же шерстяном платье, да и дом немного прогрелся, и вообще – лето на дворе.

– Как знаешь.

Подхватив малышку на руки, Ли поцеловала пронзительные голубые глаза, пригладила торчавшие после сна медовые кудри. Как же быстро летело время… Ещё вчера дочка была маленькой лопочущей крохой, а сегодня… Конечно, кроха, но порой такая серьёзная…

Эффи обняла мать за шею, прижалась к щеке и тут же:

– Пу-сти.

Посматривавший за ними Учитель усмехнулся:

– Похоже, дочь в своенравии обойдёт мать.

Ли метнула в него колкий взгляд. Осторожно спустила девочку на пол. Поправила задравшееся платье.

Пока она занималась дочерью, Рихард уже успел изучить содержимое шкафчиков и собрать незатейливый ужин: разогретое рагу, кусок копчёного мяса, остатки сыра, яйца да пара ржаных лепёшек. Эффалия прошлёпала к столу. Требовательное «Ард» – и вот она уже на руках у Рихарда. Несомненно, милая кроха здесь была королевой. Мужчина выдвинул из-под стола стул на высоких ножках с подлокотниками, ссадил на него девочку и, поставив перед ней миску с рагу, выдал ложку.

– Жаль, мало осталось – уж больно вкусно пахнет, – Рихард картинно вздохнул, нарезая оставшиеся продукты ломтиками. – Как-то негусто у тебя с припасами, – он соорудил из них пирамидку и подал Ли.

– Что поделать. Хищники внезапно решили налечь на овощи и коренья – всё сожрали. Пополню на днях, – она опустилась в освободившееся кресло, наблюдая за дочерью, со звериным аппетитом уплетавшей ужин.

Рихард подвесил чайник над огнём и, прихватив свою порцию, устроился на ковре:

– И всё же на твоём месте я вернул бы медвежью шкуру. Этот ковёр лучше смотрелся бы в доме зажиточной горожанки… – понизив голос и лукаво поглядывая на Эффи, маг продолжил: – Не стоит же говорить, что твоя дочь обедает мышами, закусывает лягушками? А уж про всякую мелочь – промолчу.

Ли не знала, что и ответить, а девочка с серьёзным видом посмотрела Рихарду в глаза и заявила:

– Вку-сны-е.

– Тебе виднее, малышка, – улыбнулся тот. – Видишь? Её шкура не впечатлит, – обратился он уже к женщине.

– Неизвестно, – под нос себе выдохнула Ли, вспомнив истории с оленями.

Развлекая поевшую Эффи, они поужинали сами и теперь вместе пили чай. В какой-то момент в голове Ли снова возник образ ночного леса, тропинка, тонувшая во мгле, и крылатый зверёк, бегущий по ней. Она перехватила пытливый, сосредоточенный взор дочери.

– Нет, милая, не сегодня, – мягко проговорила Ли. – Понимаю, ты выспалась. А вот я устала. В другой раз, обещаю, – подавшись вперёд, она нежно погладила ребёнка по голове. Девочка кивнула и, решительно отодвинув чашку, показала матери картинку кровати.

– Дру-гой раз. Бы-стрее, – старательно выговаривая слова, пояснила Эффи.

Когда Ли уложила дочь, Рихард снял со спинки кресла платье:

– Поменяемся?

– Уходишь? А как же Скела и Хуга?

– Пусть в сарае ночуют – утром заберу, – он отвернулся к очагу. – Меня не будет дней пять, а может, семь. Не скучайте.

– Вот ещё, – раздалось приглушённое тканью бурчание, а через мгновение – шаги.

Рихард обернулся:

– И будь осторожна. Не кривись, – одёрнул он Ли. – Пару месяцев назад я бы тебе и слова не сказал. Вы с Эффалией нужны мне живыми и невредимыми, – забрав плащ из рук женщины, Рихард ласково провёл пальцами по её щеке и направился к выходу.

Отъезд Учителя вносил коррективы в планы. Дочь в город она брать не хотела, уж больно прыткой стала девочка, а в предстоящее посещение ей хотелось быть как можно незаметнее. Крига должна была её сопровождать. Оставлять с Риффиром и Урсом – не лучшая идея: первый сам совсем недавно мотал нервы неожиданными выходками, второй во всём потакал ребёнку. Единственный вариант – Леонардо. Хотелось верить, что он заберёт дочь на день и не заставит пожалеть о принятом решении.

Ли стояла на пороге, пока ночная мгла не поглотила светлевшую фигуру, а затем, рассудив, что и Крига вполне может переночевать вместе с родственницами, задвинула засов и, не раздеваясь, рухнула на кровать, только сейчас осознавая, что сегодняшний день отнял все силы: Ильхири просто помогла продержаться вечер.

«Интересно, что же Рихард преподнёс ей в этот раз…», – было последней мыслью перед затянувшим сном.

Глава 12. Расплата

Едва забрезжил рассвет, Ли навестила поселившегося вблизи хижины ворона. Передав послание его хозяину, она сразу же получила утвердительный «крок». Тогда женщина собрала запасную одежду для дочери – так, на всякий случай, – и выглянула в окно. Силуэт колдуна уже чернел на подёрнутой утренней дымкой поляне.

«Весьма нежданное решение», – раздался в голове знакомый баритон.

«Хотел больше времени проводить с дочерью – пожалуйста. Заодно примеришь роль монополиста всех сопутствующих проблем», – ответ носил оттенок загадочной улыбки.

«Жизненные перипетии способствуют развитию интеллекта. Пусть в некоторых сферах мне нет равных, в иных – стоит наверстать упущенное», – Леонардо выдержал паузу. – «Знаешь, я тоже могу удивить тебя предложением. Не желаешь ли потом вместо хижины вернуться в моё поместье? Навсегда. В просторных стенах наше партнёрство окрепнет быстрее».

Ответное предложение некроманта застало Ли врасплох. Уж таких слов она никак не ожидала услышать. Даже к своим собственным, про партнёра, бесконтрольно сказанным, женщина относилась довольно скептически. Мало ли, что хотело её подсознание или к чему взывала природа сущности, разум твердил об абсурдности заявления. А тут… Ли пропустила пальцы между заплетённых волос, откинула косицы за плечо и усмехнулась:

«Соревнование? Кто кого удивит больше? Пожалуй, признаю твою победу. И подпорчу триумф. Я не могу покинуть своих земель. Да и не хочу, если говорить откровенно. Но ты всегда здесь желанный гость, хотя…» – женщина взяла собранную одежду, открыла дверь, выпуская олицетворение детской радости навстречу отцу. – «Для гостя ты слишком часто к нам заглядываешь. Очевидно, ты уже сам стал жителем нашего скромного приюта», – улыбнулась она с порога хижины. – «К тому же сближению как раз способствуют тесные пространства», – и снова мысли из глубин её разума оформились в слова быстрее, чем намерение не выкладывать необдуманное сумело их развеять. Однако улыбка не покинула лица Ли: в конце концов, «сказанное» ничего не меняет. Нет же?..

«Не бывает нерешаемых задач. Я бы отдал в твоё распоряжение лучшую в королевстве лабораторию… и обширную территорию – для существ. Но раз тебя прельщает привычный уклад, я готов поступиться роскошью. Чтобы быть ближе. К тебе. И Эффалии. Я могу расценивать твои слова, как равноценное приглашение?» – не сводя с женщины глаз, колдун заключил подбежавшую девчушку в объятия.

Согласие почти облеклось в ёмкое «да», но в этот раз отчего-то застыло. Кое о ком Ли совсем позабыла.

«Широкий жест. Я ценю твою щедрость. Но дело касается не только меня. Существа тоже привыкают к своим владениям, не хотелось бы их тревожить. Равноценное же предложение я смогу сделать немного позже. Надо уладить один вопрос».

«Договорились», – Леонардо посмотрел на радостную дочь: – Итак, нужно подготовить твой разум к телепортации…

«Подожди. Возьми её вещи. На всякий случай».

Колдун снова поднял взор:

«Если нам потребуется одежда, я оберну её в шелка, и мы отправимся в Саджа-Гат: древний град на границе пустыни и подгорной саванны всегда изобиловал тканями. После, думаю, можно отметить приобретения дегустацией вин на винодельне братьев Шэхстц. Это в Виверхэле. Сладкие, как мёд. Эффалии понравится. В общем, занимайся своими делами и ни о чём не беспокойся», – Леонардо присел возле дочери и заглянул ей в глаза: – Начнём же…

«Я надеюсь, ты шутишь…» – вклинилось в процесс волнение женщины.

В ответ издали долетел аристократичный смех.

Юмор некроманта был редким, похожим на правду и оттого всегда неожиданным – шутливо погрозив силуэту кулаком, Ли вернулась в дом. Там её ждало неотложное по хозяйству, но оно было споро переделано. Пришло время сборов.

Женщина оделась в когда-то давно умыкнутые у Рихарда самые простые, рабочие, рубаху и штаны, ушитые насколько сумела, убрала волосы, оставив короткий хвост. Раз уж она решила ехать в город, хоть и внепланово, стоило совместить несколько дел.

Приоткрытая дверь алхимической пристройки. Ставший родным запах трав и реагентов. Два деревянных ящика наполнились глиняными горшочками, разноцветными флаконами самых разнообразных форм: от совсем заурядных до причудливых, украшенных позолотой, – зашуршала солома, чтобы сберечь их от повреждений.

Возвращение в дом. Шелест поднятого люка. Тёмная прохлада подпола. Наверх была вытащена пара мешков с увесистыми кусками мяса. Свежего. Специально отложенного для давней приятельницы.

Снова алхимическая лаборатория. Снятый со стены ремешок из пеньки: невзрачный, даже несмотря на вплетённые в него дымчатые кристаллы, все как один, полупрозрачные. Теперь они поблёскивали на запястье.

Женщина прихватила ещё два таких же ремешка, но размерами побольше. Опять вошла в дом. Средний – нацепила на лежавшую в проходе Кригу, а большой – накинув плащ, понесла к Хайят.

Путь до сарая искрился росой – добрая, хорошо провощённая кожа сапог не давала им намокнуть, но обратно Ли вернулась уже верхом.

Приторачивая ящики и мешки по обе стороны простенького, коричневого седла, женщина старательно отгоняла назойливые мысли о дочери: с чем же та вернётся после целого дня, проведённого с отцом? Беспокойство и любопытство сплелись воедино…

Ли ещё раз проверила крепления, поправила ошейник, сливавшийся с такой же верёвочной уздечкой, мысленно передёргиваясь от лицезрения грубой сбруи на изящной кобыле, но чем-то всегда приходится жертвовать: больше реальных элементов – проще поддерживать нужный образ. Осталось прихватить ещё пустые мешки для покупок и можно выдвигаться.

Ли только вскочила в седло, а Крига, до того наблюдавшая за ней с порога, уже неспешно протрусила вперёд, к их привычному месту.

– Эй! А кто закрывать за собой будет, а? – возмущённый крик нагнал удалявшуюся хищницу, но та и ухом не повела.

– Распоясались совсем! – не слезая с лошади, женщина громко захлопнула дверь.

Гиена остановилась, полуобернулась, опустив голову, и разве что не улыбнулась во всю пасть, коротко всхихикнув.

– Смеёшься, да? Ла-а-адно, – Ли мстительно припомнила, что кого-то она давненько не купала и этот кто-то ой как не любит сию процедуру.

С ручья тащился белым саваном туман. На зелёном полотне леса с каждым днём добавлялись новые красно-жёлтые мазки. Утро было уже по-осеннему холодным, а на поляне – непривычно пусто. Как на старом погосте в пасмурную погоду.

«Только некроманта и не хватает для завершения картины», – усмехнулась про себя Ли, и над лесом, словно в ответ на её мысли, пронеслось далёкое кроканье.

К счастью, мрачная пустота была временной. Урс всё ещё дремал в сарае, а Риффир, как всегда после удачной охоты, отсыпался в логове в лесу за хижиной.

Вчера необычная стая вернулась с тушей лося. Скелы и Хуги женщина уже не застала – вероятно, Рихард забрал их совсем рано, – поэтому только они с Кригой несколько переживали за реакцию Эффалии. Риф не стал дожидаться пробуждения девочки – отделив мощным клювом заднюю половину добычи, поспешил убраться к себе. Но взрыва эмоций от Эффи не последовало. Постояв на пороге, девочка пришлёпала к убиенному животному и с интересом принялась его рассматривать. Кажется, даже гиена облегчённо выдохнула: тяжело было забыть бурную истерику ребёнка в тот раз, когда на месте лося лежал молодой олень. Эффи так плакала, что смутила не только сильно привязанную к ней Кригу, но и компаньонок Рихарда, а потом слёзы сменились гневом – в добытчиков полетели выколупанные из площадки перед домом камни, отчего матёрые хищники и вовсе разбежались кто куда. Ли насилу успокоила дочь, уведя её в дом. Однако тем вечером ужин был без мяса.

Размеренный шаг Хайят приблизил женщину к дальнему краю поляны, где их уже поджидала сидевшая Крига. Кобыла привычно остановилась, а Ли сосредоточилась. В голове всплыл образ излюбленной лесной прогалины. Место безопасное. Всего в получасе езды от дороги к городу. Образ стал оборачиваться развёрнутым проходом. Удивительно, скольких усилий стоило то же самое в зверином облике. Но жизнь в последнее время настойчиво усложняла обыденные действия.

Взор смазало нечто зелёное – шумно бухнулось оземь. Рассеявшиеся мысли. Секундный полёт под перезвон стекла. Испуг, в одно мгновение пробудивший зверя. Однако на сей раз он не вырвался на свободу – покорно ждал разрешения. Нет, не сейчас. Ли всё ещё чувствовала под собой кобылу – застывшую изваянием, мелко подрагивавшую. Они стояли метрах в трёх от исходной точки. Портал захлопнулся – перед ним лежала сосновая ветвь величиною с рослого мужчину. Крига обнюхала её и, не обнаружив ничего примечательного, вновь уселась.

– Всё хорошо, девочка, всё хорошо, – успокаивающе поглаживая лошадь, Ли сползла на землю. Ноги предательски подогнулись, в глазах потемнело – не упала: схватилась за крыло седла.

Хайят повернула к женщине голову и сунула нос той под мышку: ото лба к ноздрям тянулась сеть царапин.

– Ну-ну, бедняжка моя… Досталось тебе, да? Сейчас поправим, – шептала Ли, почёсывая животное за ухом, а заодно и сама переводя дух. Чудо, что она не сверзилась с лошади и отделалась испугом. Конечно, в большей степени это была заслуга Хайят, ибо пересидеть неожиданный прыжок вбок крайне затруднительно, но кобыла всегда заботилась о всаднице, в любой ситуации, даже получив колючей ветвью по морде.

Выпустив лошадь из объятий, Ли сунулась к ящикам в надежде увидеть хоть что-то уцелевшим. Таких полётов она совсем не ожидала. Хорошо всё-таки переложила флакончики соломой – всего по паре-тройке пузырьков побилось в каждом. Женщина выудила из ящика заживляющую мазь и тщательно обработала царапины, какие из-под пальцев выбегали уже розовыми ниточками новой кожи – к полудню и вовсе следов будет не сыскать.

«Отличное начало дня… Бодрит почище умывания в ручье поздней осенью».

Отойдя на несколько шагов в сторону от коварной ветви, Ли стала осторожно открывать новый проход – Хайят предусмотрительно попятилась.

В образовавшийся разлом, за которым зелёным ковром стелилась трава, первой неторопливо протрусила Крига. Поманив кобылу, женщина прошла следом. Подождала, когда последние волосинки лошадиного хвоста окажутся на другой стороне. Позволила порталу закрыться. Гиена уже растворилась в густом подлеске: отправилась в традиционный обход. Хайят, вскинув голову, тоже чутко прислушивалась к окружающей обстановке. Пока животные исследовали местность – не затаился ли где чужак, – женщина, поправляя растрепавшиеся волосы, осмотрелась: всё же удачно рассчитала, передвинув проход на самый край прогалины.

На их обычном месте вповалку лежали три сосны. Ли подошла ближе. Как странно. Живые, здоровые. Две вывернуты с корнями, третья сломана у основания – только ощетинившийся пень остался. Если здесь погуляла буря, хорошо, что она к ним домой не прикатилась.

Ли заметила, что внимание кобылы привлекли ближайшие кусты, а значит, рядом никого нет и Крига вот-вот вернётся. Женщина не стала ждать: отыскав глазами сосну с толстой ветвью, растущей параллельно земле, пошла на ориентир. Прямо, мимо приметного дерева, а там звериная тропа. По ней до дороги добираться удобнее.

Стоило Ли двинуться дальше, из-за спины вынырнула хищница, обтёрлась боком, словно кошка, оставляя влажную полосу на плаще, и протрусила вперёд. Следом поплыла Хайят, из уголка рта которой свисала недожёванная веточка ольхи. Женщина пристроилась за хвостом кобылы: уж больно не хотелось собирать на себя все паучьи ловушки.

Вскоре они выбрались на протоптанную дорожку – Ли вернулась в седло. Завязав узлом порядком отсыревший повод и бросив его на шею кобыле, она убрала озябшие руки под плащ. Нынче лето выдалось странное: днём – пекло, а к ночи – холод собачий. Вот и сейчас солнце только-только стало прогревать воздух.

Ехали шагом. Ли любовалась лесом, попутно уворачиваясь от веток и примечая, где грибы, где ягоды, а где и растеньице интересное – на обратном пути всего понемногу можно набрать. Кобыла лениво щипала то траву, то листики, задумчиво тыкалась в еловые лапы. Из благостного состояния обеих выдернула резко остановившаяся Крига. Она выжидательно замерла, глядя куда-то вперёд и вправо. Молчит, образы не шлёт – не опасно. Подождём. Руки однако на всякий случай Ли из складок плаща выпутала и положила на переднюю луку седла.

Долго томиться не пришлось: в метре перед гиеной, вынырнув из кустов, тропинку перемахнул олень. Не рванул дальше – замер, позволяя себя рассмотреть. А Ли и смотрела, во все глаза. Не часто с такими красавцами сталкиваешься: крупный, выше её кобылы, на благородной голове – впечатляющая шестнадцатизубцовая корона, отчего он казался ещё выше. Крепкий. С королевской осанкой. В ореоле золотых лучей восходящего солнца. Картина невозможно прекрасная, до слёз, до застывшего вздоха.

Моментом прониклись даже компаньонки женщины. Кобыла не шевелилась, с любопытством глядя на лесного принца. Крига, отвернувшись, усиленно изучала ближайший куст. Сначала делала вид, а потом всерьёз заинтересовалась: куст оказался малинным, с ягодами сладкими, сочными, и пока её спутницы таращились на кусок мяса, что и сожрать нельзя, гиена с удовольствием объедала удачную находку.

Ли старалась запечатлеть малейшую деталь: Эффи точно придёт в восторг. Взгляд зацепился за вытертую шерсть на маклоке. Ну конечно! Это ты! Старый знакомец, на чью защиту ринулась дочь, обескуражив охотников, его преследовавших. Как же далеко ты забираешься…

Напряжённую встречу отделяли несколько месяцев и сотни миль. Тогда вооружённые луками всадники не сумели понять, что за существо бросилось под ноги коням. Держась на расстоянии от копыт, Эффалия предприняла попытку внушения. Смелую. Но слабую. Пришлось Ли взять магическую инициативу в свои руки. Иначе бы всё закончилось трагедией…

А вот сознания оленя чары не касались. Возможно, он тоже что-то помнил – потому так пристально и смотрел.

Вдруг кобыла, гиена и олень одновременно навострили уши. В голове замелькали картинки. Лошади. Собаки. Всадники. Несколько мгновений спустя и до Ли донёсся торжествующий лай. Охотники. Олень их обманул. Ненадолго. А теперь собаки снова взяли след. Зря. Всё зря. Им не нагнать его и сегодня. Они далеко. Он полон сил. Демонстрируя их, олень одним прыжком исчез в подлеске.

Ли же решила подождать. Выиграть для него немного времени. Тронула кобылу, переместила её так, чтобы отрезать охотникам путь. Спустя десять томительных минут из зарослей крушины выдрались собаки: вислоухие, мышцатые, лоснящиеся. Увидели Кригу – вкопались: гиена, задрав голову и хвост, приподнявшись на цыпочках, застыла внушительным монументом. Ли ощутила, как и кобыла под ней вся подобралась в предвкушении весёлой игры «прогони собаку».

Гончие в смятении подскуливали: инстинкт гнал их дальше за добычей, но обойти хищницу они не решались, чувствовали истинную суть сквозь иллюзорный облик. Помогла им сделать выбор Хайят. Азарт постепенно заполнял чашу сдержанности кобылы и закономерно выплеснулся наружу: в собак метнулись две точёные ножки. Гончие с визгом прянули в сторону, оббежали преграду и, немного покружив, опасливо поглядывая на гиену и лошадь, снова взяли след.

Не успела Ли проводить первую половину охотничьей делегации, как услышала гиканье, треск ломаемых ветвей, всхрапывание коней и обильно сыпавшиеся злобные ругательства. И о чём они только думали, сунувшись верхами в здешние чащобы? Видимо, олень знатно их погонял. Ли злорадно усмехнулась. А вот и сами охотники. Чернобородого с маленькими глазками, недобро зыркающими из-под выступающих надбровных дуг, она узнала с первого взгляда. Тот же олень – тот же охотник. Бывают же совпадения… И ощущения были те же. Бородатый ещё тогда ей сразу не понравился. Нет, она нормально относилась к охотникам в целом, особенно когда они не лезли на её территорию. С некоторыми даже приятельствовала, как с прошлым хозяином Урса. Но эти…

Сгрудившиеся кони толкались, зло взвизгивали, а всадники, сворачивая их шеи в бараний рог, щедро награждали ударами особо ретивых.

– Чё уставился? Тикай отседа, пока плетью не перетянули, – бородач демонстративно покачал оной.

«Незаметно, без происшествий», – напомнила себе Ли и поспешила опустить глаза. Под тяжёлый взгляд охотника она махнула Криге, чтобы та шла вперёд, и выслала лошадь рысью. Меж лопаток продолжало нестерпимо зудеть, пока поворот тропинки не укрыл всадницу от пристального взора. Ли расслабленно выдохнула только, когда они выбрались на главную дорогу, – странная встреча в лесу ей совсем не понравилась.

* * *

Дом. Обитель. Твердыня. У подобного места много названий, хотя суть всегда одна. Защита. От недобрых глаз. От завистливых ушей. От подлых рук. Издавна прочность стен и надёжность замков обеспечивали хозяину спокойствие. За жизнь, за имущество, за тех, кого он приводил в своё жилище.

Каким бы ни был хозяин, жилище всегда словоохотливо: встречает гостей безмолвной историей. Что, как не внутреннее убранство, способно поведать о его состоятельности и пристрастиях? Однако не всем дано глядеть столь глубоко. Дети смотрят на мир иначе, оценивают его через призму любопытства.

Чёрные клубы тумана развеялись – Леонардо убрал ладонь с медовой макушки Эффалии. Смяв от растерянности платьице, она обвела взором холл особняка. Высокие витражные окна роняли на пол цветную мозаику, широкий камин пел трескучую песнь, а винтовая лестница белила глаз витиеватостью мраморных перил.

Однако девочку заинтересовал центр помещения, где в просторном шестиугольнике из паласов что-то блестело. Она без раздумий направилась туда. Присела и потрогала впечатанную в пол монету. Даже попыталась поддеть её ноготками. Безуспешно.

– Это напоминание, – сцепив руки за спиной, неторопливо приблизился Леонардо. – О пустоте, которую нужно чем-то заполнить. Ты же понимаешь, что такое пустота?

– Да… – подняла взгляд Эффалия: в голубых, с россыпью золотых искорок, глазах читалась неуверенность.

– Превосходно. Тогда, возможно, ты сумеешь мне в этом помочь, – разомкнутые руки дополнило лёгкое движение пальца.

Вокруг колдуна и вставшей девочки закружились сотканные из чёрного тумана звери, каждый из которых стыл в какой-то позе. Медведь грозно стоял на задних лапах, лось гордо поднимал голову, свирепый носорог куда-то мчался, а мощный бык предостерегающе бил копытом.

От неспешного хоровода огромных чудовищ Эффалия попятилась и упёрлась спиной в ноги Леонардо – тот прикоснулся к нежным плечам кончиками пальцев:

– Не нужно бояться. Они не настоящие. И покорно тебя слушаются. Прогони всех, кто тебе не нравится.

– Прог-нать?

– Именно. Зачем держать подле себя то, что не радует взор? Смелее. Тебя никто не обидит.

Немного помедлив, Эффалия робко махнула рукой на медведя – он тотчас же распался на тёмные лоскуты, отразившиеся на юном личике ярким восторгом.

– Видишь, – улыбнулся уголком рта Леонардо. – Кто следующий?

С озорной решимостью дочь так же прогнала гордого лося и свирепого носорога. Остался лишь бык.

– Ты вправе прогнать всех, – плеснул искушения на детский задор колдун.

Эффалия задумчиво смотрела на быка:

– Нет…

– Почему? – спокойный вопрос был пропитан интересом.

– Хо-ро-ший.

– Что ж. Так тому и быть. Завтра же оповещу скульпторов. А пока считаю должным показать тебе дом, в котором обычно заключаются самые судьбоносные сделки. Начнём с лаборатории. Ты готова?

– Да! – радостно запрыгала девочка.

Оставив сотканный из тумана образ неразвеянным, Леонардо повёл дочь к уходящим вниз ступеням, чувствуя, как рвётся на волю её звериная форма. Не сегодня. Тонкие, точно паутина, плетения чар непрерывно контролировали полиморфизм. Чтобы принуждение было неуловимым, точно дыхание мотылька, некромант даже закрыл все ментальные каналы с воронами. Незачем отвлекаться. Сведения о перемещениях Ли можно будет получить и позже.

* * *

В Басторг тянулись редкие телеги тех, кто вставал ещё затемно. Иногда попадались верховые. Однако каждый что-то вёз, притороченное к седлу или лежавшее позади: ежегодная городская ярмарка манила ремесленников и торговцев со всех окрестных земель. Правда, державшееся вместе трио о ней сейчас не думало…

Хайят бежала ровной рысью по краю дороги, Крига пристроилась следом, а Ли, убаюканная плавным ходом кобылы, ехала с прикрытыми глазами. Она возвращалась мыслями к утреннему разговору с Леонардо. Под его незаметным с первого взгляда натиском и совсем неожиданно для себя она уступила и теперь совершенно не представляла, на что станет похожа жизнь. Всегда волнительно и порой изматывающе пускать нового члена в семью: пока притрутся все друг к другу, пока вновь уляжется быт. И хорошо, если ни у кого не возникнет неприязни. А ещё Рихард… Сколько жизней они провели бок о бок? Пускай сейчас и не делили общий дом, но Учитель был очень частым гостем. Ли гадала: выйдет ли он из себя, узнав эту новость? Или просто скажет веское «нет», как в горах? На что станут похожи их взаимоотношения? Или они удивят её и всё пройдёт как по маслу? По крайней мере, «казнь» отсрочена дней на пять…

Достигнув безмятежного островка в неспокойном море, женщина выгнала докучливые мысли. Грелась в пробивавшихся через густые кроны солнечных лучах. Наслаждалась видами старинной дубравы. Слушала пение птиц. И даже не заметила, как пролетел час – вдали показались серые стены Басторга.

Ли сбавила темп: присоединилась к веренице приезжих у арки, плавно перераставшей в дозорную башню. Они минули ворота и стражников, чьи взгляды лишь равнодушно скользнули по щуплому парню на гнедой деревенской лошадёнке и плетущемуся за ним клокастому псу. Неторопливо пересекли только начавшую заполняться площадь. И свернули на извилистую сеть узких улочек.

Впереди виднелась лавка с висевшим пучком трав и незатейливой прямоугольной вывеской, на которой в три ряда была выведена карминовыми буквами надпись: «Травы семи королевств от любого недуга». А что? Чистая правда!

Доехав да неё, трио обогнуло здание и въехало на задний дворик. Пока Ли отвязывала ящик, Крига скользнула в приоткрытую дверь. Сначала раздалось шипение, переросшее вскоре в утробное рычание, потом грохот, глухие стуки и звон бьющегося стекла. Какофония резко стихла после грозно-ворчливого окрика:

– Это что ещё такое?! Вот я вас, людоедов, сейчас приголублю! Паскуды шерстяные… Что ж я тебе мелким-то не притопила, а? Пожалела тваринку… – вздыхал женский голос под тихое звяканье сметаемых осколков.

Ли уже знала, что увидит, войдя в лавку: сценка почти точь-в-точь повторялась с каждым её приездом. Стараясь сдержать неуместное веселье, она шагнула в сумеречный зев.

– Лииша? Насилу признала… Почто вырядилась, дочка?

– Утро доброе, мать, – Ли улыбнулась седовласой, с ещё сохранившимися тут и там чернильными прядями женщине почтенного возраста.

Назвать её старухой язык не поворачивался: подвижная, сильная, с прямой осанкой, молодая позавидует, и яркими карими глазами, мудрыми, проникающими в душу и удивительно ясными. Афрая была потомственной травницей и о травах знала всё. Много раз они пересекались в лесу, часто занимались сбором вместе. Травница оказалась много знающей, проницательной, а ещё очень душевной. Афрая относилась к ней с поистине материнской заботой и вниманием, как бы абсурдно это ни звучало. Однажды Ли передала ей и её семье свой дом на отшибе главной дороги, из которого долгое время торговала зельями, вместе со всем хозяйством, а позже пригласила в открывшуюся в городе лавку.

Да, ничего не менялось: сидевшая у прилавка с невинной мордой Крига; застывший на стойке с оскорблённым видом огненно-рыжий кот, не забывавший при этом гнуть спину и топорщить хвост; пёстрый пол, устланный скинутыми горшочками, склянками, флакончиками и остатками того, чему не повезло уцелеть; и Афрая с метлой.

Ли поставила на прилавок ящик, проскользила рукой по зажатым ушам, по пылающей даже в тусклом пламени свечей дуге, пропустила через кольцо пальцев роскошное знамя воина из кошачьего племени. Тот вмиг сменил гнев на милость и, боднув широким лбом погладившую женщину, величественно разлёгся на освободившемся постаменте, позыркивая янтарными глазищами на внимательно за ним следившую гиену.

За прилавком Ли нашла совок и стала помогать Афрае собирать разлетевшиеся осколки:

– Будем надеяться, день окажется более благосклонным…

– Окажется-окажется, – ворчала травница. – Настучу по наглой морде, и сразу благость снизойдёт, – она погрозила коту метлой.

Рыжий лишь сощурил глаза, отчего выражение его морды стало особенно презрительным.

– Не в срок приехала… Мужское нацепила… Стряслось что?

– Нет, всё хорошо. Так… прогуляться захотелось… А это, – Ли бросила взгляд на мешковатые штаны, – больше ничего чистого не нашлось… – врала она ужасно, как-то без надобности было: при необходимости силы убеждения ей не занимать, а Афрая… Афрая и так о многом догадывалась, только с расспросами не лезла – вот и ляпнула первую глупость на ум пришедшую.

Травница, нахмурившись, глянула на неё исподлобья и дальше продолжила мести.

– Чуть не забыла! – спохватилась Ли. – Мы ж вам лосятины немного привезли. А вот зелья не все в целости доехали… – огорчённо прибавила она и повернулась к выходу.

Проход был плотно закупорен кобыльей грудью: Хайят не желала оставаться одна во дворе и с живым интересом наблюдала за происходящим.

– Пропусти. Мешок надо отвязать, – женщина взмахнула рукой перед мордой лошади.

– Подожди-подожди, – вмешалась Афрая. – Дай-ка угощу трудяжку, – она вытащила из-под прилавка большое красное яблоко.

– Угу, – хмыкнула Ли, – как же, яблоко она ждёт… настоечку твою вишнёвую ждёт неправильная моя лошадка…

– Настоечку не дам, а то, глядишь, так и пропойцу кобылью выхаживать придётся, а яблочком побалую, – травница протянула фрукт Хайят.

Та осторожно его обнюхала, но брать не стала. Поглядев на балаган, Ли бесцеремонно выхватила яблоко у Афраи и попёрла на кобылу:

– Давай-давай, назад! Нечего кочевряжиться!

Хайят медленно попятилась, аккуратно спускаясь по ступенькам задом наперёд, даже соизволила забрать сунутый под нос плод.

Щурясь от яркого солнца, Ли отвязала мешки и вернулась в лавку. Снова ей пришлось задержаться на пороге, чтобы проморгаться.

– Лордик никак вернулся? – ни с того ни с сего спросила Афрая. Закончив наконец с уборкой, она теперь перебирала содержимое ящика за прилавком.

Ли вместо ответа непонимающе уставилась на травницу. О чём это она? Карие глаза деловито рассматривали её с ног до головы, словно лошадь на базаре.

– Ещё и с подарочком? – взгляд выразительно переместился вниз.

С лица Ли медленно сползла улыбка. Потом вернулся дар речи.

– В каком смысле, с подарочком? Ничего подобного, – словно для большей убедительности, она мотнула головой.

– Десять внучков, милая, я такие вещи нутром чую, – ласково усмехнулась Афрая, оттирая заляпанные флаконы и выставляя их на полку позади себя.

– Я не твоя невестка, чтобы с порога о состояниях судить, – совсем невежливо огрызнулась женщина, а в висках отчаянно запульсировала кровь. Нет, нет, нет… Не может быть… Как?.. Снова через всё проходить?.. Тёмная нора, страх, боль, отчаяние… Да жизнь только-только вернулась в прежнее русло! И то с постоянными поправками на Эффи… Непонятно, как она расти будет… Непонятно, что с ней самой дальше будет! Ли стояла не шелохнувшись, вперив невидящий взгляд в полки со снадобьями.

– Со вторым и третьим у неё так же было, потом привыкла, – пряча улыбку, Афрая скрылась за прилавком.

– Не мели ерунды, мать, – процедила Ли сквозь крепко стиснутые, так, что челюсти сводило, зубы, бросила мешки с мясом и устремилась во двор.

Стоявшая у двери кобыла второй раз за день взвилась в воздух и отпрыгнула назад – жалобно звякнули флаконы. Ли было безразлично: пусть хоть все разобьются. Воздух дрожал вокруг неё, сгущался и вновь рассеивался в такт бешено колотившемуся сердцу – зверь рвался на свободу… Только не сейчас, только не в городе… Да что ж всё наперекосяк-то?!

– Чайку с мятой? – донеслось из лавки заботливое предложение.

– Нет, – собравшись с силами, выдавила Ли.

Если бы это была тошнота… Глубокий вдох – выдох, вдох-выдох… Для начала надо успокоиться. Закончить дела здесь. Узнать новости. А потом можно и подумать, как дальше быть… Зелья! Неужели все побились? Кобыла, раздувая ноздри, опасливо таращилась на приблизившуюся женщину. Та огладила лошадь, бурча под нос:

– Ну-ну, Хайят, успокойся. В самом деле, не сожру же я тебя… Я-то знаю, кого сожру… Кто во всех бедах повинен…

Ага, сожрёшь и подавишься… Под закипающую ярость зверь снова поднял голову. И… круг замкнулся… Встряхнувшись, как собака после речки, Ли заглянула в притороченный ящик. Количество жертв сегодняшнего дня множилось. Стоило заняться делом. Пальцы умело отвязали поклажу – с нею в руках женщина решительно направилась в лавку, где можно было отмыть уцелевшие флаконы и переложить их во что-нибудь не такое угвазданное.

Договорившись с Афраей больше не поднимать щекотливую тему, Ли перебрала товар и выложила его в любезно предоставленный чистый ящик. Кобылу и гиену она оставила у лавки. Кинула лошади сена, заранее припасённого, а травница уже вытащила из закромов здоровенную мостолыгу. Крига была не голодна, но кость из вежливости взяла и, устроившись в тени под навесом, мусолила её от скуки. Рыжий тоже был тут. Он-то времени даром не терял: успел урвать себе кусок мяса, нажраться и теперь, довольно мурлыча, лужей растёкшись по ступени, принимал солнечные ванны.

Сунув ящик под мышку и переложив пустые мешки во внутренний карман плаща, Ли направилась к своей главной покупательнице. Женщина шла закоулками, часто глядела под ноги, иначе был велик шанс во что-нибудь вляпаться. За это Ли и не жаловала никогда города и никак не могла к ним привыкнуть: грязь, шум, толпы. За одним исключением – заведение Госпожи Роз, где она любила устроиться в укромном уголке и наблюдать за многочисленными посетителями самых разных сословий, не забывая заводить выгодные знакомства. Где же, как не в борделе, мужчина наиболее открыт? А в сочетании с изысканными и не очень напитками, коих здесь было в избытке… И маленькой хитростью… Сколько полезного она узнавала, сколько сделок заключила, да просто развлекалась… И сюда влез Леонардо. Нет, её не волновала судьба местных завсегдатаев, по некоторым и вправду некромант давно плакал, но почему-то, даже внушая мысли очередной «жертве» о приятно проведённом совместно времени, она чувствовала уколы совести.

Леонардо. Эффалия. Зверь. Последние пару лет судьба раз за разом по досочке ломала привычный уклад жизни. Ли отчётливо слышала, как он, скрипя, сопротивляется натиску, да только результаты были крайне сомнительными. Как же всё просто было в юности: первая любовь и ничего за спиной, кроме ворчавшего Учителя, – всем миром стал Он, и даже Рихард, после настойчивых увещеваний о глупости намерений, трудностях жизни в человеческом обществе и опасностях, с ней связанных, предостережений о неминуемой боли утраты и прочей, как ей тогда казалось, ерунды, отпустил её, на долгих шестьдесят лет.

С годами Ли научилась совмещать обе жизни, продолжила обучение. Но конец, всеми силами оттягиваемый, наступил. А с ним пришло прозрение, почему Рихард так упирался, да и он сам стал для неё понятнее. Время текло. Она нашла себя в заботе о существах, постепенно расширяя границы их скромного королевства, а лавка и бордель стали маленьким развлечением, вносившим разнообразие в лесную жизнь. Пока смятение не влетело в её сердце на крыльях ворона…

Женщина остановилась. Устремила взор в лазоревое, бесконечно высокое небо. Задумчиво покрутила браслет. Интересно, скрывает ли он от летающих осведомителей некроманта? А то хорошо устроился… Конечно, зачарованные вещички были не то чтобы сильными, но долгие годы исправно несли службу. А для надёжности можно орлом обзавестись… На вороньё натаскать… Количество соглядатаев поубавить… Заманчиво. Но перспектива ответных действий обозлённого некроманта вдребезги разбивала радужные мечты. А вот задуматься об усилении зачарований определённо стоило.

* * *

Вдох. Испуг. Жажда знаний. Страх. Выдох. Человеческая жизнь похожа на годовые кольца древа. Но сколько бы эмоций ни таили внутренние круги, для Леонардо они были монолитны. Ведь их объединяла неугасаемая тяга к неизведанному. Что находится за дальним холмом? Что о тебе думает другой человек? Каков на вкус этот фрукт? Почему кровь – красная, а трава – зелёная?..

Разные люди. Разные вопросы. Одна истина. Знания – мерило существования разума, причина удач и поражений, квинтэссенция жизни, за которую порой расплачиваются чужой смертью.

Оказавшись в лаборатории, Эффалия бросилась изучать нижние полки стеллажей. Роскошные минералы на деревянных подставках. Колбы со светящимися грибами. Полные чёрных перьев банки, из каких доносились подозрительные шорохи. Дочь вертела в руках всё, до чего могла дотянуться. Леонардо же стоял рядом: наблюдал, что заинтересует её больше всего. Таким предметом оказался хрустальный шар с радужными прожилками. Слишком пыльный и гладкий, чтобы не попытаться удрать, – он ловко выскользнул из детских пальчиков, устремился к каменному полу и со звоном разлетелся на десятки осколков, засверкавших, точно роса.

Эффалия подняла растерянный взгляд на отца, чьё лицо не выражало никаких эмоций:

– Сам… – в подтверждение непричастности она сердито надула губы.

– А если подумать? – повис в воздухе спокойный вопрос.

Губы медленно сдулись:

– Не хо-тела…

– Сожаления ничего не стоят без правильных выводов.

– Не бу-ду.

– Не будешь что?

– Тро-гать без раз… раз-ре…

– Разрешения? – помог Леонардо.

Эффалия кивнула.

– Но я ведь не запрещал.

На детском личике проступила озадаченность.

– Трогать можно. Даже нужно. Однако делать это следует иначе. Осторожно. Обеими руками, словно в них находится чужая жизнь. Вспомни, как ты держала в ладонях цыплёнка и примени данный подход к удовлетворению своего любопытства. Урок усвоен?

– Да.

– Слово – лишь половина аргумента. Я жажду демонстрации, – по взмаху ладони осколки шумно умчались в дальний угол лаборатории.

– Демон… – глядя в него пробормотала Эффалия.

Леонардо даже обернулся: уронил строгий взор на искристую кучку хрусталя.

– Де-мон-с… тр… – вновь подняв глаза на отца, девочка старалась выговорить незнакомое слово, за которым явно прятался призыв к действию.

– Занимательный каламбур, – тихо сказал Леонардо. – Покажи, что поняла, – упростил задачу он.

Закусив губу, Эффалия бережно взяла в руки спиральный магнит, неторопливо осмотрела и аккуратно положила на полку:

– Так?..

– Умница, – улыбнулся Леонардо, и дочь засияла от счастья.

Хрустальный шар – малая плата за новый для обеих сторон опыт, за знания, что формируют одну из самых крепких форм отношений: семейные. Если таковые доступны тому, кто свыше тысячелетия вынашивал планы новаторских экспериментов. С веками теряешь разницу между чувствами и холодным расчётом – вперёд ведут лишь желания.

* * *

Если лавка травницы ещё не успела открыться, то «Оранжерея» уже была закрыта. Не доносилось ни криков, ни хохота, ни визгов, взрывающих тишину полупустых улиц, ни музыки, ни чарующего пения, порой заманивающего наивного прохожего. На коновязи дремала одинокая саврасая лошадь. Ли вновь проскользнула на задний двор, где её ждала гостеприимно открытая дверь для прислуги.

Внутри оказалось непривычно светло и свежо: все окна были широко распахнуты, а из кухни доносился дивный аромат свежей выпечки. Юркими мышками сновали служанки, прибирая последствия бурной ночи и готовясь к не менее бурному вечеру. Ли остановила одну из девушек и поинтересовалась, где сейчас хозяйка. Сняв плащ, неторопливо поднялась на просторную мансарду. Наверху никого не было. Стащив грязные сапоги, оставила их у порога. Прошла по тёмно-красному ковру к большому овальному, почти до пола, окну. У него стояла козетка и круглый столик на витой ножке, на котором в чёрном глиняном кувшине красовалась роскошная густо-бордовая роза. Под стать внешнему виду она источала невероятное благоухание.

Ли бросила вывернутый наизнанку плащ на ажурную спинку, ящик с зельями пристроила у цветка и, не удержавшись, заключила распустившийся бутон в ладони: нежно оглаживая лепестки, глубоко вдохнула будоражащий аромат. И раз уж приходилось ждать, то решила делать это с комфортом: сгребла бархатные в тон ковру подушечки с чёрными кисточками в одну сторону и прилегла на козетку.

Мансарда служила хозяйке заведения рабочим кабинетом, удивительно уютным и вызывающим одновременно: тёмная, почти чёрная, резная мебель, богатая драпировка, изящные из чернёной меди подсвечники, струящиеся шторы, милые подушечки, высокий густой и мягкий ворс ковра, такой, что нога по щиколотку утопает, – впервые пройдя по нему, Ли настолько изумилась, что после рождения Эффи обзавелась похожим. На стенах – искусные изображения девушек, работающих здесь, от вполне приличных до совсем развратных. Даже на женщину обстановка спустя время начинала действовать… возбуждающе. Ли отвернулась к окну, рассматривая разбитые под ним цветники, и, думая сама не зная о чём, не заметила, как задремала. Пробудил её щелчок плети:

– И кто это у нас такой дерзкий?

На краткий миг раздавшийся звук испугал Ли: ей показалось, будто она вновь стоит на звериной тропе перед охотниками, – но мягкий, грудной голос, обросший стальными шипами вернул её в реальность.

– Ты, Госпожа, сегодня не первая покушаешься на целостность моих покровов, – Ли отковырнула себя с козетки и шутливо поклонилась приблизившейся женщине, чьи тёмно-каштановые, с красными всполохами волосы были убраны в высокую прическу. – Вот лежала, гадала, кому труднее приходится: девкам или парням? Одних в угол норовят зажать, других – плетью приголубить.

Распрямившись, она поймала взгляд тёмных, почти чёрных глаз и теперь наблюдала, как вызов в них сменяется удивлением, а затем – узнаванием.

– Лили? Боги, что ты с собой сотворила?! Что за голодранская одёжка?! – Госпожа Роз ткнула плетью в болтающийся рукав с разноцветными разводами.

– Зато ты, как я посмотрю, и ночью, и с утра во всеоружии, – Ли нарочито медленно обвела взглядом ладную фигуру, затянутую в корсет и облегающие кожаные штаны.

– Особый ценитель. И щедрый… Да что мы стоим? – хозяйка заведения хлопнула свёрнутой плетью по высокому голенищу сапога. – Садись. Вина?

– Пожалуй, не сегодня, – и добавила, глядя на вопросительно изогнутую бровь, – жарко будет, а возвращаться в самое пекло. И ты же знаешь, как сложно остановиться с твоим-то вином…

Хозяйка лишь хмыкнула, явно неудовлетворённая ответом:

– Хоть от завтрака не откажешься?

– Спрашиваешь ещё! Я на пороге чуть слюной не захлебнулась.

Госпожа Роз, выйдя на лестницу, крикнула пробегавшей служанке, чтоб принесли завтрак, как обычно. Потом прошла в противоположную от окна половину комнаты, бросила плеть на секретер и вынула из ящика кожаный мешочек.

– Роуз, в этот раз только половина. Кобыла сегодня дюже пугливая, – отозвалась с козетки сидевшая подобрав ноги Ли.

Хозяйка отмахнулась от неё:

– Потом довезёшь.

Мешочек, звякнув, приземлился возле зелий, а его бывшая владелица устроилась рядом с Ли, закинув нога на ногу:

– Так что же привело тебя во внеурочное время?

– Уши приехала погреть, – с хитрым прищуром улыбнулась Ли. – Скучно на отшибе живётся.

– С чего начать?

– С наших не самых приятных знакомых.

– «Бездушные»-то? Бывают, захаживают сюда. Забирают свою «долю». Правление же золотом получает. Те и другие, конечно, по разные стороны баррикад, но, сама знаешь, так надёжнее. Времена сейчас неспокойные.

– Неспокойные?

– Разборки между мужчинами «Оранжерею» не затрагивают, но руку на пульсе я держу. Банда ширится. Внедряет своих в город, вербует другие группировки. Их влияние растёт. Правда, не всё так гладко у этих ребят. Сами они помалкивают, но слухи ходят, что четверо уже у них пропало, – хозяйка откинулась на спинку.

– Четверо?

Госпожа Роз кивнула.

– Странно…

– Двое пропали бесследно, двоих нашли, – продолжила хозяйка. – Один шею сломал: рухнул в овраг по пьяни, другого медведь задрал. Во всяком случае, так сказал заведующий мертвецкой. Сам на труп похож, особенно в кандалах когда, – губы Госпожи Роз изогнулись в хищной улыбке. – Чего нос морщишь, как благообразная дамочка? Тут все свои.

– Про знакомого… учёного напомнила. И его… эксперименты над мёртвыми. Чудны́е они всё-таки…

– Чудны́е, – согласилась хозяйка. – Остаётся только принимать их такими как есть… ежели платят хорошо…

Разговор оборвала служанка, которая принесла завтрак. Ли с грустью проводила тоненькую спинку совсем юной девчушки. Хозяйка перехватила её взгляд:

– Новенькая. Родителей и братьев зарезали, скотину угнали, дом спалили. Ей повезло заплутать в лесу, куда за ягодами ушла. Вернулась на пепелище. Милая, расторопная, сообразительная – есть все шансы в хорошую семью на службу попасть. Ну или здесь останется, коли захочет.

Ли, не проронив ни слова, задумчиво кивнула. Девочке и правда повезло, если можно так сказать: живая, кормленная-поенная, с крышей над головой и каким-никаким выбором. Но каждая такая история – словно в прорубь ухнуть по самую маковку посреди лета. На бедро легла ладонь, длинные ногти, собрав ткань штанов в складки, острыми кончиками скользили по бороздкам:

– За свою переживаешь?

– А? Нет, она в надёжных руках, – Ли накрыла руку Роуз своей и нежно сжала. – Просто задумалась о жестокости и несправедливости мира…

– Мы не можем помочь всем, – хозяйка поднялась и подошла к столику.

– Знаю, но… – договорить Ли не дал уткнувшийся в губы рогалик.

– Жуй лучше. Пока что-нибудь другое тебе не подсунула, – хохотнула Роуз, наливая свободной рукой вино в хрустальный бокал. – Может, всё же выпьешь? Боюсь, шоколадом тут не обойдёшься, – Госпожа Роз качнула кистью – тёмно-красная жидкость маняще описала круг по вспыхнувшим искрами стенкам.

Ли, немного поборовшись с искушением, неуверенно отказалась и поспешила забрать выпечку, стараясь сосредоточиться на восхитительном вкусе.

– Задумчивая… Жалостливая… Лили, у тебя, случаем, не повторение прошлогоднего приступа? – ехидно поинтересовалась Роуз. – Мне стоит начинать опасаться за моих девочек? – и хоть тон хозяйки оставался шутливым, тень сомнения на миг легла на её лицо.

– Обижаешь, – недовольно скривилась Ли.

– Я не в тебе сомневаюсь, – поспешила заверить хозяйка. – Ингредиенты… Плохая партия… Мало ли, – она неопределённо пожала плечами. – Не на собаках же ты каждую проверяешь, в конце концов, – усмехнулась Роуз.

– На крысах, – уточнила Ли, не скрывая мстительной ухмылки и наблюдая, как настал черёд Госпожи Роз кривиться от омерзения.

– Какая гадость, Лили! – в сердцах воскликнула та.

– Вовсе не гадость, а очень даже милые и умные зверьки, только плодятся очень уж шустро, – следующий рогалик Ли успела перехватить до того, как ей заткнули бы рот. – Так что не надо сомневаться в моих зельях, – она погрозила Роуз румяным полумесяцем.

«Наверное…» – ночной птицей неожиданно порхнула мысль на задворках сознания. Последнее время, казалось, ни в чём нельзя было быть уверенной.

За завтраком они успели обсудить текущие дела, сплетни и слухи. Под конец Госпожа Роз развлекла Ли рассказами во всех подробностях, далёких от пристойности, о курьёзах, приключившихся с посетителями её заведения. В какой-то момент солнечный луч будто вознамерился поджарить щёку Ли, и, глянув в окно, женщина поняла, что время перевалило уже за полдень и пора бы возвращаться домой, а Роуз – отдыхать, хоть и выглядела та неприлично бодрой.

После прощания с хозяйкой Ли отправилась на рынок, где пополнила запасы специй, сыра, накупила всевозможных овощей и кореньев. Побродив между рядами, нашла знакомого земледельца, выращивающего особый сорт груш – медовые – любимейшее лакомство Эффи. Утром малышка почти на каждом шагу напоминала о них. Оттого закинутые за плечо мешки, довольно весомые и неудобные, стали ещё тяжелее. Ли успела пожалеть, что оставила кобылу у лавки.

Беззаботное веселье, навеянное Роуз, на обратном пути без следа улетучилось. Возвращалась Ли в потрёпанных чувствах: ехала за одними новостями – везла другие, совсем уж неожиданные. Где-то глубоко, робко теплилась надежда, что Афрая всё же ошиблась, но проверить духа пока не хватало. Маршрут менять не стала. Зря, что ли, глаза проглядывала? Пособирает ягоды-грибы – успокоится. Может, мысль светлая посетит.

К полудню совсем распогодилось. Небо чистое, куда ни кинешь глазом – ни облачка, солнце печёт. От жарких лучей лес укрывал, но становилось душно. Плащ Ли сняла ещё на тракте, бросив поперёк седла впереди себя. На звериной тропе уже не удержалась: рукава закатала по плечи, рубашку расшнуровала – лесным обитателям всё равно, хоть голой едь. По дороге и про ягоды, и про грибы, конечно же, забыла – даже робкие намёки Криги и Хайят не помогли, но они и не настаивали: чувствовали мрачное настроение женщины.

Как никогда Ли хотелось утопить невесёлые мысли в неторопливых водах родного ручья и в беседах с Ильхири: скрыться за зелёным пологом, слушать древесную деву, размеренно шелестящую о лесных новостях… Только и тут крылся подвох, мелкий, но всё же: женщина лишилась излюбленного камня. Дриада перетащила валун с берега на другую, более солнечную, сторону, чтобы высадить на нём подарок Рихарда. Эффалия вчера из-за него не дала матери выспаться: не успела Ли раствориться в благостном небытии, как ей в сознание чуть ли не тараном стали долбиться. Взывания к совести дочери успеха не возымели – пришлось вставать, идти смотреть. Было на что: на валуне сквозь трещину пробивались робкие росточки. Ли через силу занималась делами по хозяйству – а ведь вечером ещё предстояла встреча с Леонардо – в то время как Эффи маленьким ураганом носилась между ней и Ильхири. В обед зверёныш, восторженно повизгивая, вцепился в юбку матери мёртвой хваткой: потащил к иве. Оказалось, подарок распустился крупным оранжево-красным цветком, будто из расщелины в горе вырывается пламя затаившегося там дракона. Драконий цвет. Растение, не только выживающее в суровых условиях на малопригодных почвах, но и способное явить миру потрясающую красоту. Рихард любил делать подобные подарки, словно каждый раз напоминая всем, что и они – такие цветы: сумели пережить тяжёлые времена и впереди их ждёт прекрасное будущее…

На прогалину Ли въезжала верхом, руки сами отмахивались от веток – думы витали где-то далеко. Наверное, поэтому она поздно заметила и насторожившуюся Кригу, и движение за поваленными стволами. Миг – вновь ощущение полёта, грохот, летящий сказочной птицей плащ, визг кобылы. И на сей раз жёсткое приземление – кубарем.

Мир кружится, изображение то и дело пропадает, сердце вот-вот прорвётся наружу, звуки – словно в озеро нырнула, во рту странная смесь земли и травы, щедро сдобренная кровью. Зверя уже не удержать, да и не хотелось. Прости, Рихард. За ворованные, теперь ещё и порченые вещи. Традиция целая складывается: портить мужские одежду. И что за странные мысли лезут? Совсем не к месту…

Зверь встряхнулся, быстро огляделся. Крига кружила метрах в трёх перед ним, стараясь не подпустить двух вооружённых мечами мужчин: воины или охотники – не разобрать. Ещё четверо с копьями по парам подбирались с разных сторон. Кобылы было не видно. Боковое зрение уловило движение слева, чуть сзади, в подлеске: стрелок натягивает тетиву – вот-вот отпустит. Остриё на дуге еле различимо гуляло из стороны в сторону, метило в гиену.

Думать было некогда – пригибаясь, зверь прыгнул наперерез. Стрела, ужалив чешую, упала в траву. В тот же миг бедро обожгло впившимся копьём. Моалгрен изогнулся, кусая древко, и оно древесной пылью разлетелось по воздуху. Землю расчертила паутина теней, над которой взвился надрывный крик:

– Держи тварь! Не дай ей уйти!

Всё потонуло в хаосе. Лязг металла. Треск рвущейся кожи. Хруст ломаемого дерева. Люди ожесточённо кричали. Звери дрались без единого рыка: молча, яростно, насмерть…

По сторонам разлетались багровые брызги. Оседали росой, тянулись ручьями, растекались нелепыми кляксами. Кровь была повсюду. На земле. На клинках. На перекошенных злобой лицах. Всё смешивала в единый красный фон.

Пока тело само координировало действия – отбить, атаковать в ответ, – по краю сознания скользили водяными паучками мысли: «А ещё переживала, как быть дальше… Смешно… Всё решилось без меня… Хорошо, что Эффалия с отцом – он о ней позаботится…»

И на долю секунды взгляд зверя замер на рассыпавшихся по траве золотыми каплями грушах, безжалостно давимых тяжёлыми сапогами…

Глава 13. Возмездие

Встреча, где хрупкий нейтралитет граничит с желанием обнажить оружие всегда непредсказуема. Но гарантий не дают даже улыбки и пустые руки – порой смерть носит невзрачные обличия. Так, если разговор проходит за столом, ей легко может стать беспечно пригубленный бокал. И всё же в семи королевствах существовал трапезный зал, чей ковёр за несколько веков не познал ни крови, ни вспененной ядом слюны. Ведь речи хозяина были сытнее изысканных яств и многим коварнее вина. Леонардо умел добиваться поставленных целей, но далеко не каждому выпадала честь стать гостем его особняка. Эти стены лицезрели и чистых помыслами, и тёмные души, и беспросветных безумцев, однако ребёнка видели впервые.

Эффалия шкодливо пропрыгала по золотым звёздам бордового ковра, что сплетались лучами в единый узор. Потом же, вдохнув внезапные ароматы еды, посмотрела на длинный стол, окружённый множеством стульев. Девочка подошла к нему и встала на цыпочки: лишь так можно было увидеть блестевшие в дальнем конце тарелки. К ним она и направилась. Деловито, почти по-хозяйски. Хотя, при приближении, обернулась на Леонардо. Историю с шаром ещё не размыла детская непосредственность – во вкусном запахе был учуян подвох: полезь без спроса, и папа снова начнёт говорить непонятными словами, а главное – чего-то требовать.

– Юная леди нагуляла аппетит? – колдун материализовался у серебряной посуды с яствами. – Рискну попытать удачу на поприще твоих предпочтений, – он выдвинул стул и указал ладонью на обтянутое мягкой кожей сиденье: – Прошу.

Эффалия подошла, взобралась на предложенное место и уселась, высматривая, что бы стащить из красивых тарелок: раз позвали – значит, можно. Выбор пал на блюдце с клубникой.

– Плод. Хм. Я полагал первенство займёт тыквенная каша… или тефтели, – Леонардо наблюдал, как дочь лакомится сочной ягодой. – Прожив одиннадцать столетий, привыкаешь всецело полагаться на собственный опыт. Однако… здесь его нет. Жаль, ты слишком мала, чтобы оценить всю ироничность ситуации. Твоему отцу, гению и новатору, приходится черпать знания со страниц обывательских книг. Впрочем, я не безнадёжен: предложить сок вместо вина догадался и сам.

Эффалия дожевала клубнику, придирчиво осмотрела другие блюда и странно взглянула на отца.

– Согласен. Чрезмерно обыденно, – улыбнулся тот. – Быть может, желаешь отведать кактусового сбитня? Я отправлю воронов в поселение номадов…

Даже не дослушав, девчушка мотнула головой. Немного поёрзала на стуле. Задумчиво осмотрелась. А затем вновь вернула внимание к Леонардо:

– До-мой…

– Уже? Тебе наскучила моя обитель? Если ты устала, наверху есть…

– До-мой, – более требовательно произнесла Эффалия.

Колдун окинул взглядом хмурую дочь и улыбнулся:

– Полагаю, это поверхностное желание. Давай поступим иначе. Ты подумаешь и скажешь, чего хочешь на самом деле.

* * *

По степи, среди пасущихся табунов и отар, пестрели, как мухоморы в лесу, разноцветные шатры. Один из них, по размерам лишь немного уступавший самому большому, стоял на отдалении от остальных, у реки, неширокой, густо поросшей рогозом и осокой.

Хозяйка шатра выглядела нарядно. Заплетённые в две косы, длинные смоляные волосы подчёркивали бездонную черноту глаз. Красный кафтан был расшит золотыми нитями и украшен медными бляшками. Под стать узким штанам. Она радушно потчевала гостя тушёной с диким рисом бараниной, щедро сдобренной пряными травами. Гость же, светловолосый мужчина в одеждах цвета речного песка, делился последними новостями об особах, обоим им небезразличных.

Пара расположилась на полу, на мягких шкурах и пышных коврах, рядом с очагом, где средь алых углей тлели серые кости. Тепло наполняло беседу неторопливостью тающего воска и нагоняло сон на тех, кто в ней не участвовал. По обе руки мужчины лежали две гиены. У ног женщины, наполовину её скрывая, растянулся во всю свою немаленькую длину соболино-махагоновый моалгрен. Он дремал, положив голову на одну из многочисленных подушек, разбросанных по шатру. Красно-медные глаза посверкивали лишь при упоминании имени девочки или её матери.

Внезапный рёв моалгрена, будто его смертельно ранили, заставил собеседников вздрогнуть, а гиен – настороженно повскакивать. Существо рывком поднялось, заметалось в охватившей его то ли панике, то ли ярости, опрокидывая посуду, расшвыривая подушки, комкая и сгребая шкуры с коврами.

Пока Хэйсэ успокаивала Яоши, Рихард наспех оградил очаг воздушным куполом. И не зря. Несколько вещей бы точно отлетели в угли, а там и до пожара недалеко.

В момент, когда моалгрен замер под рукой хозяйки безвольным истуканом, маг вдруг болезненно дёрнулся – на рубашке со стороны груди стали проступать бордовые полосы, складываясь в растекающийся рунический символ.

Взгляды голубых и чёрных глаз встретились, после чего Рихард с Хэйсэ одновременно выдохнули:

– Шиари…

Маг, не теряя ни секунды, разорвал взмахом руки пространство и шагнул в переплетение ветвей. Обогнув мужчину, гиены с леденящим душу хохотом ринулись через подлесок. Идти за ними было нелегко. Самые страшные опасения оплетали ноги чугунными цепями: взбесившийся моалгрен, сработавшая руна, уверенно рвущиеся к цели, а значит, почуявшие кровь, хищницы.

Но открывшаяся картина превзошла все ожидания. Маг даже не обратил внимания на поле боя, в которое превратилась лесная прогалина. Его взгляд был прикован к забившемуся под поваленные сосны существу. Шумно, с хрипами дыша, оно отреагировало на приближение мужчины лишь слабым движением кончика хвоста и участившимся дыханием. Присев, Рихард аккуратно очистил ноздри уткнувшегося мордой в землю моалгрена от запёкшейся крови и лесного сора:

– Ты в безопасности, Шиари…

Медленно открылся глаз, тусклый, подёрнутый мутной пеленой. Зверь зашевелился, но мужчина остановил его:

– Нет. Спи, – прозвучало мягко, и чешуйчатые веки послушно сомкнулись.

Лёгкий толчок в плечо отвлёк Рихарда: возле него стояла Хуга. Он взглядом отыскал Скелу, застывшую над телом, – нашли кого-то живого. Однако у мага не было ни времени, ни желания разбираться, кто это, да и силы он берёг. Отмашка. Вопль. Хруст.

Тело Шиари походило на ежа, которому безумный садист вознамерился повырывать иглы и перепробовал для этого разные способы: рваные, резаные, колотые раны, обломки копий, наконечники стрел, застрявшие крючья. Рихард осторожно исследовал повреждения. Видимо, последнее, на что у неё хватило сил, – остановить кровотечение, в противном случае, сидел бы он сейчас у трупа. Осматривая существо, маг обнаружил и Кригу: Шиари заслоняла её собой. Дела у той обстояли тоже не лучшим образом. Надо было их отсюда забирать. Это понимали и Скела с Хугой, что с тихим повизгиванием кружили рядом.

Рихард открыл проход на поляну перед хижиной и отправил гиен к Ильхири, чтобы те расчистили место для моалгрена. Под рубашкой на спине вспыхнули в нескольких точках размытые пятна, мерцавшие слабым голубым светом – вокруг существа стали медленно стягиваться едва различимые глазу прозрачные ленты. Они надёжно фиксировали каждый участок тела в том положении, в каком он сейчас находился. Когда с Шиари было закончено, Рихард проделал то же самое с Кригой.

Создав под ними воздушные носилки, он осторожно выдвинул их из-под деревьев и открыл новый проход, возле ивы, где их уже поджидала дриада, напряжённо застывшая в обрамлении тревожно шелестевшей листвы.

* * *

– Подумала? И каков твой ответ? – спокойно спросил Леонардо у насупленной дочери.

– Хо-чу до-мой, – сказала та, стараясь чётко выговаривать слоги.

– Уверена?

– До-мой!.. – звонко выдала девчушка и, оттолкнув блюдце, вдруг захныкала.

Странное поведение Эффалии озадачило колдуна. Очевидных мотивов для резкой смены настроения не было. И раз эмоциональная сообразность дочери не стояла под вопросом, стоило задуматься о неочевидных.

Леонардо возобновил связь с воронами – в голову тут же ворвался гудящий шквал информации: поверх запечатлённых видов города багровели брызги крови, сверкала сталь, мелькали озлобленные лица всадников. Вот и причина: вероятно, Ли подверглась нападению. К великому сожалению, обладатели мощных клювов, хоть и находились неподалёку, сделать ничего не могли. Запрет на приближение. Закрытые каналы связи. Всё сложилось крайне неудачно. Даже Иори, который мог бы уведомить о нападении личным визитом, сейчас выполнял поручение в другом королевстве…

В последних воспоминаниях удалось усмотреть занесённую в хижину Шиари и обернувшегося на пороге Рихарда – янтарь в глазах некроманта затопила молочная муть.

– Мы возвращаемся, – отрезал он.

* * *

Над низкой травой зачернел туман. Леонардо с Эффалией здесь никто не ждал. Поляна была пуста и безмолвна. Но внутри дома горел тусклый свет, а над крышей поднимался дым.

Стоило приблизиться – тихо приотворилась дверь, пропуская бледного, осунувшегося Рихарда. Посмотрев на Эффи, он натянул на лицо приветливую улыбку, вот только вышла она изрядно вымученной.

– Ард! Ма… – девочка начала было говорить, но Рихард перебил её.

– Малышка, тебя очень хочет видеть Ильхи: весь день тебя поджидала. Беги к ней скорее.

– Но ма-ма… – заупрямилась Эффи.

– Мама никуда не денется. Она спит. Кто-то её постоянно поднимает ни свет ни заря, – последнюю фразу он договорил, напустив чуточку строгости. – Ступай к Ильхи.

Глядя вслед насупленной, то и дело оборачивающейся девочке, он шевельнул рукой – от дома отделилась тень гиены и пристроилась рядом с малышкой, подсовывая той голову под ручку.

– Она снова вляпалась в историю… – Рихард перевёл усталый взор на некроманта и открыл дверь.

На улицу вырвался нагретый воздух, принёсший запах хвои, сушёных трав, горящего дерева и тяжёлый звериный дух. Вся мебель была словно сильным порывом ветра сдвинута в одну сторону, а перед очагом на лежанках из еловых лап и соломы, покрытых шкурами и тканями, распластались моалгрен и гиена.

Лицо Леонардо стало необычайно серьёзным: увиденное уже не внушало оптимизма, а тут и чуткое обоняние распознало сочившиеся из хижины оттенки крови.

– Они спят, – пояснил Рихард. – И пока их лучше не будить.

Некромант прикрыл дверь телекинезом, после чего гробовым голосом произнёс всего одно слово:

– Кто?

– Пока не ясно… – маг помолчал, блуждая взглядом по серевшим макушкам деревьев. – Забери Эффалию на несколько дней. И… у меня есть одна просьба… Помоги убрать тела в лесу… Возьми Скелу, если надо… Если некому присмотреть за девочкой в твоё отсутствие.

– За дочерью я вернусь через полчаса, – холодно ответил Леонардо, и на ближайшем дереве возник ворон, какому было приказано следить за поляной. – Яви мне место.

Рихард плавным жестом вычертил в воздухе зигзаг – пространство разверзлось порталом, сквозь который виднелась окровавленная трава и валявшиеся всюду мертвецы.

В него Леонардо и шагнул, оставив хижину в метре за спиной, а когда портал закрылся – за десятки миль на юг.

Судя по копьям, лукам и неприметной броне, трупы были охотниками, что основательно подготовились к встрече с предполагаемой жертвой. Однако сейчас сами напоминали жертв разъярённого медведя. Все изодранные, искусанные, с залитыми кровью лицами: Шиари с Кригой дали достойный отпор. Это, несомненно, радовало. Как и то, что все головы уцелели, а не раскололись под копытами зверя, разбросав по округе невероятно ценное содержимое. Правда, тела уже стали собирать мух – следовало поспешить: химические процессы уничтожали оттиски воспоминаний.

Встав в центре побоища, Леонардо скрестил ладони на груди и прикрыл глаза – из земли засочился чёрный туман. Стелясь клубами, он касался мертвецов, и те начинали шевелиться: вздрагивать, точно уколотые иглами; моргать, опуская веки на безжизненные глаза; открывать рты или кривить бледные губы.

В сознании некроманта смерчем голосов и картинок кружились чужие воспоминания. Все похожие элементы молниеносно выуживались, точно части собираемой мозаики. Знания, предположения, неуловимые мысли ниточка за ниточкой сплетались в единое полотно. Из его обрывков уже было ясно, что пережившие истребление существа, никак не влиявшие на магический фон ввиду своей малочисленности, породили подпольный рынок диковинных созданий. Вычислять сотни бродивших по королевству охотников – бороться со змеёй, сжигая её сброшенную кожу, в то время как единственной эффективной мерой является отсечение головы.

Шёпот заклинания. Неторопливо разведённые руки. Вынырнувшее из мглистого тумана вороньё. Оно принялось кружить вокруг Леонардо чёрным вихрем, обмениваясь фрактальными импульсами и усиливая колдовскую мощь – с каждой секундой абстрактное полотно воспоминаний всё больше походило на карту. Едва она будет готова, собственные многовековые знания превратят её в объёмную модель. А там несколько пробных телепортаций, и логово змеи перестанет быть тайной. Сегодня ползучая выбрала себе неверную жертву. Роковую.

* * *

Разлом закрывшегося портала окончательно истаял, однако Рихард не спешил возвращаться в дом. Он знал: обманный манёвр ненадолго удержит Эффалию от новых попыток увидеть мать. Сначала она непременно поделится впечатлениями от маленького путешествия с дриадой, а после возобновит «штурм». К тому же следовало подготовить малышку к мысли, что несколько следующих дней ей предстоит провести с отцом.

Мужчина немного постоял у двери, прислушиваясь к внутренним ощущениям: да, беспробудный сон ещё нескоро отпустит Шиари, но волноваться о ней пока не стоит. Он неторопливо перевязал растрёпанные волосы и зашагал к ручью.

Там, у ивы, сквозь пряди листвы Рихард разглядел малышку и гиену. Хуга лежала в корнях, а Эффалия, бережно окутанная ветвями, сидела верхом на нижнем, толстом суку.

Маг терпеливо подождал, пока Ильхири пропустит его под зелёный полог, едва заметным жестом вновь уложил приподнявшуюся навстречу гиену. Девочка же никак не отреагировала на его появление, слишком уж была увлечена «рассказом». Её словно охватило оцепенение – лишь отдельные движения выдавали воодушевление.

В ожидании развязки истории Рихард осторожно прислонился плечом к стволу, наблюдая за девчушкой. Порой, чтобы уловить суть, слова и образы не нужны: достаточно прорывавшихся наружу эмоций. То ножка дрогнет, то глаза под закрытыми веками забегают, то ручка что-то невидимое схватит. Личико же попеременно хмурили насупленные брови и озаряли улыбки. Эффалия явно с больши́м интересом проводила время в гостях у отца, а иначе и быть не могло.

Наконец малышка широко распахнула глаза. Всё ещё находясь на волне восторга, она протянула ручку и выкрикнула:

– Ард! Ма-ма!

Рихард заключил маленькую ладошку в свою:

– Нет, милая. Мама пока спит.

Девочка мигом нахохлилась:

– Ра-с-ска-зать. Хо-чу…

– Знаю. Обязательно расскажешь, но немного позже. Хорошо? – ласково перебирал он крохотные пальчики.

Эффалия не издала ни звука.

– С Ильхи ты уже всеми приключениями поделилась?

Один вопрос, и броня молчания сломлена:

– Нет! Бо-ль-шой дом! Ог-ром-ный! Дру-гой! – заёрзала малышка, а на Рихарда обрушилась лавина сумбурных картинок интерьеров и их содержимого.

От такой резвой цветной карусели видений мужчина тихо кашлянул пополам со смехом:

– Да-а-а… Большой… – он отвёл взгляд к основанию сука, где теперь сидела боком материализовавшаяся дриада.

Её матово-зелёное тело, как и всегда, было облачено в листья и кору, словно в платье. Лик же походил на человеческий, если бы не прожилки из мелких корней и глаза цвета молодой травы. Сейчас они горели пуще прежнего: дриада продолжала жадно ловить каждое оброненное слово и мелькнувшую мысль.

– А-а-а… знаешь, о чём я сейчас подумал? – скосив глаза на девочку, заговорщически поинтересовался Рихард.

– …Знаю! – довольно хихикнула та.

– И о чём же? – мужчина вновь сосредоточил внимание на Эффалии.

– Па-па… Один… В боль-шом до-ме… Дол… Дол-ж-но быть… ему очень… очень гру-ст-но…

– Верно, – улыбнулся Рихард. – Именно об этом я и подумал.

Однако ликование малышки длилось недолго: веселье быстро сползло со светившегося личика, его сменила сначала растерянность, потом и вовсе – печаль.

Тогда мужчина шагнул ближе, нежно погладил румяную щёчку:

– Может, надо составить папе компанию? Пожить вместе с ним? Согреть его той радостью, что ты согреваешь нас с мамой?

Эффалия вновь нахмурила бровки. Закусила губу. Перед внутренним взором Рихарда вдруг заблестела вдавленная в каменные плиты, одинокая монетка в далёком обрамлении, вероятно, паласов.

– За-пол-нить пу-с-то-ту? – глаза девочки наводнило желание получить подтверждение своему умозаключению.

– Заполнить пустоту? Хм-м-м… Да. Именно так. И ты лучше всех справишься с этой сложной задачей, – улыбнулся маг, глядя, как ярко вспыхнули от торжества золотые искорки в голубых глазах. – А пока расскажи Ильхи ещё о своих приключениях.

* * *

Глубоко в канализации Энсиля, блистательной столицы Эльтарона, ниже смердевших жёлто-зелёной жижей потоков, обитала грязь иного рода. Орден «Талого Пламени». В нём люди, мерившие чужие жизни весом золота, управляли теми, кого вели вперёд азарт и удача. Так здесь строился охотничий промысел. Но целью были не животные – уникальные магические создания. За них представители высшего света платили невероятно щедро. Одни – желали видеть в клетке необычного зверька, вторые – искали волшебное сердце для мифического эликсира красоты, третьи – подбирали жертву для задабривания богов. Находились и те, кто пытался использовать созданий для плетения чар. Разумеется, тщетно. Энергия одиночных экземпляров не могла заменить некогда существовавшее хитросплетение магических потоков.

Вне зависимости от успеха покупателей, подземелье, где располагалось верховенство Ордена, неустанно пополнялось богатствами. Большая их часть оседала в алчных руках правления. Остальное же шло на новые зацепки и умелых охотников. Последние зачастую выступали дознавателями. Выспрашивали у старожилов легенды о лесных чудищах и про́клятых местах. Добывали старинные карты и редкие документы. Словом, монетами, силой. Некоторые не гнушались даже убийствами. Орден поддерживал любые методы, а самым толковым добытчикам доверял артефакты: с магией талант раскрывался в полной мере. Однако какими бы золотоносными ни были охотники, они общались лишь с координаторами. О подземелье под столицей знали только доверенные люди.

Потому все удивились, когда в озарённом роскошной люстрой зале, на великолепном ковре вдруг появился некто в тёмной мантии. Пять сидевших за круглым столом господ вмиг прекратили беседу. И почти одновременно тишину рассёк шелест выдёргиваемых из ножен мечей – семеро подбежавших стражей окружили незнакомца: они были готовы зарубить его по первой же команде.

– Неужели это то самое место, где вершатся судьбы Существ? – чинно озираясь, Леонардо разглядывал украшенные гобеленами стены. – Весьма прискорбно. Я ожидал большего.

– Кто ты такой? – седой господин с моноклем недобро смотрел на чужака. – И как сюда проник? – он покосился на единственный выход, запертые ворота зала, какие невозможно открыть бесшумно.

Остальные господа хранили молчание, но на их лицах лозой на плодородной почве множилась враждебность.

– Я тот, чьей состоятельности могут позавидовать короли, а могуществу – любой из ныне живущих, – изучая нарядный сюртук собеседника, высокомерно ответил Леонардо.

– Пока я вижу лишь безумца, спустившегося в недра ада ради… – седой указал на незнакомца ладонью: – Ради чего?.. – он сложил руки на столе, брякнув золотыми пуговицами рукавов о лакированную поверхность.

– Не буду лукавить: меня привёл сюда ваш промысел.

– Считаешь, деньги дают тебе право заявляться без приглашения? – не сдержался господин с пышными бакенбардами. – Ты пришёл за существом, но в лучшем случае уйдешь с необъятным долгом за сохранённую жизнь.

– За существом? – Леонардо покачал указательным пальцем. – Вы превратно меня поняли. Ваш синдикат – косвенное порождение моей деструктивной деятельности. С той поры минуло четыре века, и подобные услуги потеряли для меня актуальность. Быть может, я бы даже закрыл глаза на ваше существование, но, наметив цель под Басторгом, вы перешли мне дорогу. В связи с этим я запрещаю вам вести охоту на существ. Направьте воинственный энтузиазм в другое русло. Коммерция. Земледелие. Служба в легионе. Перед вами открыты все пути.

Над столом повисло молчание. Потом на вытянутых от удивления лицах стали прорезаться усмешки, и господа разразились хохотом. Весьма заразительным – окружавшие Леонардо стражи, в чьих руках угрожающе блестели мечи, с трудом сдерживали улыбки. Некромант же оставался совершенно серьёзным.

– Нет, вы слышали?!. – седой вытирал платочком слезившиеся от смеха глаза. – Будем пшеницу растить!.. – неторопливо вернув монокль на место, он поднял внимательный взгляд на незнакомца: – Да-а, жаль терять такое чувство юмора… Убейте его.

Со всех сторон к Леонардо устремились мечи, но в следующую секунду, словно встретившие камень зеркала, разлетелись на сверкающие осколки – стражи встали как вкопанные, переводя ошарашенные взгляды, то на незнакомца, то на неуверенно лежавшие в ладонях рукояти.

– Бегите… – стягивая перчатку, посоветовал некромант. – Если хотите жить…

Увидев бледную руку с острыми когтями и объятые чёрным туманом стены, воины попятились, побросали обломки клинков и все как один ломанулись к воротам.

– А ну, вернулись! Даю пуд золота за его голову! – вскочил владелец бакенбардов, но его слова остались неуслышанными.

– Вы сделали свой выбор, – Леонардо обратил зловещий взор к повстававшим из-за стола господам, в чьих глазах теперь стыл неподдельный ужас. – Так узрите же его последствия!

Припав на колено, колдун вонзил когти в пол – сапоги всех пятерых окутала мгла, что тут же поднялась по ногам и рваной шалью впиталась в тела.

Господа стали дрожать. С воплями и перекошенными лицами рвать на себе дорогую одежду. Словно умалишённые. А едва оказались в лохмотьях, переключились на плоть. Начали выдирать зубами куски кожи, расцарапывать ухоженные лица, без сомнений рассекая ногтями даже глаза – на мягкий ковёр лилась кровь, падали слюнявые куски мяса, капала слизь. Крики же всё больше походили на стоны: либо хрипящие, либо булькающие.

Леонардо молча наблюдал, как ожившие скелеты, освобождают себя от бренных оболочек. Как свирепо они вытаскивают из разодранных животов кишки, внутренние органы, бросают их на пол, и продолжают выскребать свои изуродованные остовы, обрекая угасающие сознания на страшные муки.

«Ментальная диссоциация», более известная как «Распад души» – древняя, придуманная некромантами казнь, согласно которой образованный сколом разума и тёмной магией фантом считает себя костяной нежитью при живом организме.

Всего за три минуты стоны стихли до урчания растерзанных глоток. А с последним испустившим дух господином все мертвецы безропотно повалились на ковёр, где остались лежать неподвижно – кровавый долг был выплачен сполна.

* * *

Каждый вечер Эффалия выпытывала у Леонардо, когда, наконец, ей разрешат увидеться с мамой. Девчушке было невдомёк, почему нельзя ненадолго заглянуть домой, а затем вновь вернуться в поместье. Однако Ли получила серьёзные ранения – ей требовалось время на восстановление в тишине и покое. Невзирая на былые познания в чарах Жизни, исцеление некромант доверил Рихарду: его опыт был свежее, а руки не сковывала Тьма. Тем не менее, чтобы не думать о количестве лечебных ресурсов, колдун передал магу ящик с редкими снадобьями. Не лично. Через пернатых курьеров.

Так прошло три дня. Весьма долгих и сложных для обоих мужчин. А на четвёртый, когда Рихард кивнул наблюдавшему за поляной ворону, Леонардо с Эффалией материализовались перед хижиной. Колдун сразу же сделал несколько заметок. Зверь поднял голову ещё до открытия двери. Взгляд прямой, пристальный. Оба уха развернулись на шаги. Насколько можно судить, чутьё, зрение и слух не пострадали. А вот разум был полностью закрыт.

Леонардо толкнул дверь, и Эффалия вбежала внутрь – потоки свежего воздуха разбавили запах целебных трав.

Шиари лежала всё там же, у очага, правда теперь не бессознательно распластанная – а подобравшая под себя ноги. Девчушка опустилась рядом и обняла родную морду, которая тоже ответила нежностью.

Леонардо вошёл, едва различимым поворотом ладони закрыл за собой дверь и остановился на середине помещения.

– Как вижу, местные «мастера по иглоукалыванию» оказались некомпетентными. Выбрали слишком грубый инструмент. За что и поплатились. Благой исход.

Некромант перевёл взор на Кригу, какая лежала чуть дальше: количество ран под шерстью, ныне затянутых и неопасных, выдавали многочисленные пролысины. Взгляд вернулся к Шиари:

– Если бы твоё сознание не походило на неприступную башню, Эффалия бы красочно поведала тебе о местах, где мы успели побывать. Больше пёстрой флоры Ардонэйзии её впечатлили лишь снежные вихри Грондэнарка, – Леонардо заметил, как зверь недовольно дёрнул хвостом. – Упрёки излишни. Сколько бы опасностей ни таил север, Эффалия находилась подле меня, в тёплом тулупе, под присмотром воронов. Отмечу, что все эти дни я ответственно исполнял свои обязанности. Бывало, даже кормил её.

Хвост Шиари снова задрыгался, только теперь ещё и взгляд стал на редкость пронзающим.

– Три раза в день, – на губах колдуна прорезалась улыбка: – Неужели у тебя атрофировалось чувство юмора?

Зверь лишь фыркнул в ответ. Зато после подверг дочь тщательному досмотру: вытащил из-под себя лапу и, придерживая ею хихикающую, дёргающуюся малышку, обнюхал почти каждый дюйм её тела и лица. После же повалил и обнял шеей. Однако взор Шиари был всецело посвящён некроманту.

Тот подошёл, опустился на пол и, погладив макушку дочери обеими руками, ненавязчиво прикрыл ей уши ладонями, продолжая аккуратно перебирать волосы пальцами:

– По поводу нападавших. В мире остались те, кого даже четыре века спустя ещё беспокоят магические существа, и, в отличие от тебя, созидательных целей они не преследуют. Исследовав память мертвецов, я смог выяснить, что за нападением стоит Орден «Талого Пламени». Мне удалось найти пик его иерархической пирамиды, хоть он и находился глубоко под землёй. Дав понять, что произошла вопиющая ошибка, я предложил верховенству достичь понимания путём консенсуса и, как полагается, оставил последнее слово за собой. Когда информация о принятых мерах дойдёт до низов, они поумерят пыл. А пока тебе следует быть осторожнее: охотники экипированы артефактами, – взгляд, направленный в синие глаза, соскользнул на исполосованный шрамами бок, а ладони – на плечи дочери.

Рассказ не вызвал у зверя яркой реакции: лишь речь про консенсус и последнее слово приподняла его морду, да взгляд некроманта на затянувшиеся раны исторг из глубин едва слышный то ли рык, то ли ворчание. Зато стоило Леонардо договорить, его ладони нежно коснулся чешуйчатый нос. Та же ласково поднялась по гладкому узору и замерла на лбу, как когда-то на опущенной драконом морде.

– Понимаю твоё молчание, – янтарный взор блуждал между лазоревыми глазами: – Невзирая на отменные навыки лекаря, Рихард склонен к нотациям, способным забрать настроение и ценные для восстановления силы. Я – не он. Не сужу за превалирующую самостоятельность и независящие от нас обстоятельства. Потому предамся безмолвию вместе с тобой…

Впервые за долгое время колдун не сомневался в правдивости происходящего. Конечно, моалгрен мог инсценировать побоище гипнозом: нет убедительнее способа отвести от себя подозрения, чем предстать жертвой. Только воспоминания говорили о другом, и за тысячу лет не встретилось ни одного свидетельства, что их можно подделать. Даже самое сильное внушение являлось временной мерой с узнаваемой извне структурой.

Более того, за столь долгую жизнь Леонардо нажил немало врагов, самые коварные из которых существовали и по сей день: скрывались, довольствуясь дивидендами былой славы и остатками тёмной энергии.

Некромант знал по себе: считающие себя бессмертными умеют ждать. Годы – лишь пространство для манёвра. В отложенной мести нет ничего удивительного. Как и в выборе второстепенной цели, когда не можешь одолеть главную.

Судя по всему, мотивом послужили последние убитые вампиры. Все они принадлежали единому покровителю: загадочному господину Атсэ. Или же Сахтунм собрался с силами после уничтоженной полвека назад «сыворотки господства». А может, Кьюмингер, лишённый армии големов, наконец, осмелился выйти на тропу войны.

Искать того, кто подослал в этот край охотников, сейчас не имело смысла. После открытия врат Эрмориума, все они предстанут перед Тёмным божеством. И у них будет выбор: принять новый мировой порядок или… стать пылью на страницах истории.

Грянут времена свободы и справедливости. Вместе с возвращением существ возродится магия Света, а магия Тьмы, ныне крепко удерживаемая в руках, распределится между последователями тёмного искусства. Но её место в опустевших ладонях займут чары Теней, чтобы предостеречь человечество от ошибок прошлого. Ведь идеальное общество без стержня – утопия. Даже мироздание обязано иметь ось. Иначе хаотичное вращение приведёт к разрушению: сперва – нравственности, потом – всего остального.

День ото дня убеждаясь в своей правоте, Леонардо был готов взвалить на свои плечи непосильную для других ношу. Стать осью мироздания.

За размышлениями, утягивающими глубоко в чертоги разума, колдун не заметил, как расположился возле моалгренов. Он неторопливо поглаживал морду Шиари и макушку Эффалии, что лежала на ноге отца и лапе матери, словно связующая печать.

Однако семейную идиллию нарушил нарастающий энергетический фон: Рихард шёл от реки с двумя вёдрами воды. Не желая с ним встречаться, Леонардо осторожно встал:

– На сегодня всё. Маме нужно отдыхать, а нам – возвращаться. Придём завтра.

Девчушка посмотрела на Шиари, и та неохотно подтолкнула её носом. Вздохнув с тяжестью отработавшего день крестьянина, Эффалия поднялась. Погладила напоследок Кригу и взяла отца за руку.

– Salvēre, – мягко улыбнулся Леонардо, а затем вместе с дочерью исчез в чёрных клубах.

Теперь уже вздохнула Шиари. Тоскливо посмотрела на опустевшую хижину, положила морду на лапы и прикрыла глаза.

* * *

Не только Ли тяжело переживала разлуку – Эффалия вернулась в поместье расстроенной. Она отпустила руку отца, подняла печальный взор и мысленно послала изображение: старых ссадин на плече лошади и шрамов на тёмном боку.

– Ма-ма бо-ле-ет?

– Хм, – с обрывком дыхания вышел звук лёгкого удивления. – Должен признать, ты умна не по годам. Однако, заверяю тебя, мироздание на заберёт у тебя маму. Если Рихард не справится, её восстановлением буду заниматься уже я. У каждого свой опыт.

Обещание не сильно изменило настроение дочери. Благо Леонардо знал надёжное лекарство от её хандры. Иори снова стал ходить за девчушкой деловитой походкой, а едва она оборачивалась – отлетать на несколько метров. Тут волей-неволей начнёшь обращать на провокатора внимание. Шаг за шагом, взгляд за взглядом – и вот, пятью минутами позже, вскапывая ковры на поворотах, за вороном уже гонялся взбудораженный зверёныш.

Иори чётко выполнял пожелание хозяина: игры в пределах первого этажа, чтобы Эффалия не повредилась на лестнице. Однако иногда садился на люстру в холле. Наблюдал, как внизу предпринимаются попытки взлететь повыше. Пока отсутствие опыта и слабые крылья не позволяли зверёнышу преодолеть отметку в полтора метра. Обычно это заканчивалось возмущённым писком, но сегодня раззадоренная Эффалия вдруг обернулась человеком.

– Не-чес-тно… – девчушка проследовала к канделябру, вынула незажжённую свечу и, посмотрев вверх, угрожающе потрясла ею в руке: – Ки-ну!

В ответ Иори прислал в детское сознание россыпь картинок, где чёрный клюв одним махом перекусывает восковой цилиндр, а затем настигает медовую макушку. После ворон крокнул, спикировал на ковёр и зловеще растопырил чёрные крылья. От такого представления любой другой ребёнок уже бы вжался в стену да звал бы маму со слезами на глазах.

Эффалия же взвизгнула и, выронив свечу, с заливистым смехом бросилась наутёк: догонялки наоборот – это ещё веселее!

* * *

Чуткий слух Леонардо уловил, как двумя этажами ниже, в трапезном зале звенят кубки, и вовсе не от празднования. Но сейчас колдуна больше интересовали воспоминания воронов. Сидя в кресле у себя в кабинете, он сшивал нити повествования в полотно доверия. К сожалению, на нём нашлось место мрачным пятнам. Ли чувствовала наблюдателей. Пыталась запутать их. Сменой облика и хитрым маршрутом. Ради чего? Из принципа? Или не хотела афишировать, что, помимо торговой лавки, посещает элитный бордель? Лесная заклинательница была сложнее, чем хотела казаться, а главное, не спешила делиться своими тайнами. Противоречивое качество. С одной стороны, это исключало беспечность, с другой – марало репутацию потенциального партнёра.

Пусть слежка получилась недостаточно скрытной, но иного пути узнать правду не было. В конце концов, именно вороны принесли весть о родившейся дочери. А точнее – ворон. Иори. Самый крупный, обладающий интеллектом десятилетнего ребёнка. Даже иронично, что оба собственных творения, пернатое и пушистое, сейчас находились вместе. Играли, словно родные. И эмоциональный фон Иори, какому не раз доводилось убивать людей ударом клюва в висок, ничем не отличался от восторга бегающего по крышам мальчишки.

Ветерок, пронёсшийся по кабинету, вернул глазам некроманта волчью желтизну – за столом напротив сидел сотканный из чёрного тумана двойник.

– Кажется, у нас был уговор… – недовольно сказал Леонардо.

– Бесспорно. Уговор имел место быть, – уголь глаз плавно прикрыли мглистые веки, которые так же плавно поднялись: – Уговор с тем, кто не имел сомнений. Ты же ослеплён иллюзией, несбыточной мечтой.

– Я не в ответе за чужой скептицизм.

– Если во мне есть сомнения, то только от того, что они проросли в тебе. Следующей осенью, в свете Сумеречной Плеяды, свершится судьба мироздания. Лишь «конгломерат неотвратимости» даст тебе безграничный доступ к Эрмориуму. Без него твой рассудок не выдержит необъятности дарованных знаний. Когда придёт час, ты должен будешь убить дочь. Её жизнь – цена за будущее человечества.

Леонардо выдержал паузу и холодно произнёс:

– Не сомневайся. Я всегда достигаю своих целей.

Глава 14. Разговор

Неделя пронеслась, точно стрекоза над искристой рекой, и всё стало как прежде: Леонардо вернулся в опустевшее поместье, дочь – к матери. Хоть та и не покидала звериной шкуры, уже оправилась.

Ранее, в одно из посещений, некромант обещал Шиари отпраздновать её выздоровление в живописном месте – пришла пора платить по счетам. Стол с яствами, накрытый в поселении номадов, был готов к телепортации в любую точку света. Следовало лишь выяснить у виновницы торжества, куда она желает отправиться.

Колдун материализовался у хижины, где его едва не сбила тачка с навозом: она протаранила исчезающие завитки мглы и застыла в нескольких дюймах от чёрных штанов. Идущий от сарая Рихард остановился вслед за тачкой:

– Настолько ошарашен вестью, что стал неосторожным? – щурясь от солнца, по-доброму усмехнулся он.

– Вестью? – Леонардо внимательно посмотрел на мага.

Тот загадочно улыбнулся и кивнул на хижину:

– Ли с малышкой здесь нет. Они должны быть у озера.

Всё с той же притаившейся на губах улыбкой, Рихард обогнул некроманта и направил тачку дальше.

Леонардо смерил его подозрительным взглядом. Что-то произошло. Некритичное, но весьма интересное. Похоже, не стоило отсылать всех воронов на патрулирование лесных границ. Кого-то следовало оставить присматривать за хижиной.

Жадно вдохнув наполненный запахами трав ветер, словно тот мог поведать секрет, колдун распался на чёрные клубы.

* * *

День выдался жарким. Таким же жарким, как бой, развернувшийся в недрах хвойной кроны: сойка с белкой не поделили стоявшую у обрыва ель. Сверху, откуда доносилось то цыканье, то звуки стремительных перелётов, постоянно сыпались кусочки коры. В основном на корни и сухую землю. Но один упал на окровавленную тушу подсвинка, что, хоть и была свежей, уже привлекала мух отожранной головой и выеденными мягкими частями.

Неподалёку, в тени дерева, свесив с обрыва лапы и морду, обильно перемазанную недавней добычей, лежала Шиари: наблюдала, как пятью метрами ниже, из отвесной стены, откуда торчал лишь пушистый хвост, яростно вылетал песок.

Позади зверя закружились тёмные витки тумана – чёрные, плотно облегающие икры сапоги примяли ковёр из желтых иголок. Леонардо окинул взглядом тушу, поправил перчатку и подошёл к краю обрыва:

– Начала праздновать своё выздоровление по собственному почину? Надеюсь, ты найдёшь в себе место и для моего выбора. Однако настаивать не буду. Всё-таки мы в Эльтароне, – колдун посмотрел куда-то вдаль: – А вот на севере отказ от даров считается оскорблением, за которое вправе убить. И неважно, что тебе предлагают: добротную секиру, кружку мясного пива или печень врага… Впрочем, подобные традиции касаются только местных. Чужаков там ждёт смерть за одно только появление, – на губы выплыла холодная усмешка: – Потрясающий край. Лучшее место для пополнения резервов биологического материала. Всегда свежий, всегда в избытке, ждёт укрытый снегом. А ещё говорят, что у северян проблемы с рождаемостью…

Ни на возникновение колдуна, ни на его длинный монолог зверь и морды не поднял, продолжал наблюдать за трудами детёныша, однако уши свидетельствовали о крайней заинтересованности: оба были повёрнуты к собеседнику. Под занавес речи Шиари медленно встала, проследовала к туше. Два выверенных рывка челюстями – и в пасти осторожно зажат кусок плоти. С ним она приблизилась к некроманту и выжидательно замерла с непроницаемой мордой.

– Подарок? Превосходно, – красное мясо с мелкими прожилками упало в протянутую ладонь. – Забальзамирую и сохраню среди реликвий, как первозданный символ нашего с тобой взаимопонимания, – кусок поглотили чёрные клубы: о нём теперь напоминал разве что кровавый след на коже.

«Бальзамировать? Еду?» – фыркнул зверь и медленно, жмуря глаза от удовольствия, протянул языком по ладони. – «Неправильный выбор. Но – хитрый», – его взгляд вновь застыл на янтарях глаз напротив. Ненадолго.

К усердной копательнице наконец пришло осознание: наверху гость. Да какой! Несколько дней с отцом многократно усилили радость от его прихода после разлуки в целую ночь и ещё утро. Второпях пятясь, цепляясь возбуждённо подрагивающими крыльями, попискивая от нетерпения и возмущения, Эффалия выбралась из норы. Чтобы не терять ни капельки драгоценного времени, наполовину прыжками, наполовину перелётами напрямик взобралась по зигзагу проложенной по крутому берегу тропинки и, позабыв про приличия, мокрая и перепачканная, почти врезалась в грудь колдуну, которому ничего не оставалось, кроме как подхватить её на руки.

– Неужели соскучилась? – щурясь от облизывающего лицо языка, Леонардо смотрел в золотые глаза зверёныша. – По мне или полёту? – колдун развернул дочь мордашкой к обрыву. – Давай продемонстрируем маме, чему ты научилась, рассекая горячий воздух над барханами.

Эффалия радостно пискнула, поочерёдно расправила крылья и, снова сложив их, затаилась, точно кошка перед броском.

Шиари наблюдала за некромантом и детёнышем с внимательной настороженностью, немного – с раздражением: от непонимания, к чему ведёт их прелюдия.

– Готова? Тогда… навстречу облакам, – Леонардо подкинул сидевшего на ладонях зверёныша на метров пятнадцать.

От взмывшей на пугающую высоту Эффалии всё тело Шиари окаменело, а взгляд приковало к небу. Лишь на мгновение она отвлеклась на отделившийся с левой стороны берега силуэт ещё одного крылатого существа, что тоже поднялось в воздух. Однако дочь в помощниках не нуждалась: раскинула крылья и воспарила высматривающим добычу орлом.

Леонардо материализовался на берегу озера – Шиари спрыгнула с обрыва и вмиг оказалась рядом.

Планируя с закружившим неподалёку грифоном, опускаясь всё ниже по незримой спирали, Эффалия ловко приземлилась в руки отца.

– Блестяще, – с улыбкой сказал он. – Ты произвела фурор. А теперь, будь добра, насобирай мне красивых камней.

Спущенный на песок зверёныш помчался вдоль берега, высматривая достойные находки.

Леонардо же проводил взглядом улетевшего за лес грифона и посмотрел на Шиари, чей хвост всё ещё выражал недовольство:

– Зачатый смутными временами орден подал мне идею. Тогда не только друиды пытались уберечь существ от гибели. Единицы их стараний по сей день ходят по земле. Но есть и те, что пребывают в анабиозе: дремлют во власти чар в укромных местах. Для нынешнего мира возвращение магии – шаг в новую эру. Будет разумно подготовить человечество: пробудить оставшихся, дав людям возможность адаптироваться, – взор некроманта упал на искристую поверхность озера. – Поведай мне свои мысли. Интересно мнение той, что рождена на рубеже двух эпох и, вероятно, одинаково радеет за обе стороны.

Моалгрен молчал. Его хвост сначала нервно выбил песчаные искры, потом глухо стукнул по чешуе бока и вдруг замер, соскользнув вниз.

«Новая борьба. Новые победители. Новые жертвы», – в голове колдуна прозвучал голос Ли, её, да не совсем: ниже, грубее, размереннее и суше.

– Жертвы неизбежны. Так было всегда. Для человека тропинка – свободный путь, для природы – гибель тысячи растений. Невзирая на параллели, я не выбираю между существами и человечеством. Моя позиция основана на справедливости. Я выступаю за всеобъемлющее равновесие. Концепция развития общества обязательно содержит стадии монизма и дуализма. Но они уже позади. Грядёт эра плюрализма, приняв который, каждый сумеет постичь свободу. Не безграничную, однако более чем достойную: заканчиваться она будет лишь там, где лежит начало свободы другого.

«Равновесие?..» – зверь фыркнул, лениво мотнул хвостом. – «Всё одно. Сильнейшим, их стае – лучшие куски. Остальным – крохи. Таков порядок. Он неизменен. И ты – тому доказательство».

– Разве? – повернул голову некромант. – До меня ещё не было тёмных магов, достигших таких высот. Я – созданный мирозданием вестник перемен, кому суждено найти баланс между Светом и Тьмой. Создать новую социальную иерархию, где противоположности будут не враждовать, а дополнять друг друга. Скажешь, невозможно. А я скажу, что ты, наделённая обоими видами чар без деструктивной реакции, – прямое доказательство удачной эклектики.

«Мирозданием? Или ты так решил? По праву сильнейшего?» – зверь мотнул головой: – «Неважно. Баланс Света и Тьмы – одна грань. Есть другие», – вдруг его уши слились с шеей, а пасть приоткрылась, выпуская наружу хриплый взрык: – «Удачной… Мало согласных».

Так же внезапно моалгрен отряхнулся, вскинул морду, отыскивая взглядом детёныша, что оставил после себя очередную ямку и попрыгал на поиски новой добычи.

Колдун тоже немного понаблюдал за дочерью.

– Сомнения вяжут поступь, когда взор блуждает в выборе пути. Я же всегда вижу истинную суть, – жёлтые глаза объяла бледная муть. – Пусть порой и не сразу, а лишь созерцая жизнь, как мертвец, – взгляд вернулся к зверю. – Нет ничего важнее…

Леонардо вдруг замолчал. Его лицо выразило секундное недоумение, вслед за каким пальцы неспешно сплелись над пряжкой ремня, замерли схлестнувшимися волнами.

– Хм… Позволь спросить тебя: ты не хочешь мне что-нибудь поведать? – глаза вновь вобрали лунную желтизну.

Вопрос оторвал моалгрена от созерцания тащившей в пасти камешек Эффалии и даже привёл в замешательство, отчего голова его склонилась набок:

«Лого… Дом?..» – однако растерянность быстро сменило раздражение, прищурило недобро глаза и вновь запустило хвост в движение: – «Обстоятельства… Позже».

– Бесспорно. Отложим долгие беседы. Пора бы вспомнить, что мы празднуем твоё выздоровление. А какое празднество без «чудес»? – улыбнувшись, колдун проследовал к дочери, что уже успела сложить из блестящих камешков разноцветную кучку. – Халцедоны, сердолики, яшма и даже редкий для этого края опал. Превосходная работа, – он наклонился и наградил пушистую макушку поглаживанием между рожек. – А теперь… наблюдай.

Леонардо выпрямился. Мягкость с его лица сошла, будто вода – с промасленной кожи. Ладони же подёрнуло тёмным туманом, что стал плотными завитками оседать на песок.

Кучка задрожала, и все камни поднялись в воздух, отчего, казалось, заблестели ещё сильнее.

Некромант сблизил руки так, словно держал сферу – не задевая друг друга, камни закружились, пока не выстроились в круглое облако.

Перчатка на левой кисти испарилась. Бледная ладонь перевернулась когтями к небу. Пальцы сомкнулись капканом.

Эффалия заворожённо глядела, как ожившие находки сближаются, стукаются гранями и подрагивают, точно замёрзшие. Как из песка под ними выползают чёрные спирали тумана, закручиваясь в неспешный вихрь. Едва он коснулся камней, те сомкнулись в полый шар, разноцветный и сверкающий, который вдруг упал на песок, разогнав всю черноту.

Леонардо поймал взгляд зверёныша, что перетаптывался на месте от желания изучить интересный объект, но привитая за неделю дисциплина ещё не выветрилась.

– Твои выбор и старания облеклись в конкретную форму. Шар твой, – колдун неприметным движением пальца покатил его по берегу. – Если поймаешь, конечно…

Эффалия бросилась следом и ловко напрыгнула на шар. Но хоть завалившийся зверёныш и схватил его всеми четырьмя лапами, тот, благодаря полированной поверхности, миновал пленение и выскользнул прочь. Пришлось ловить опять. Наскакивать с разных сторон и вновь гонять по берегу, точно умыкнувшая клубок кошка – подарок пришёлся по душе.

Леонардо посмотрел через плечо, на стоявшего позади зверя:

– Сломать не получится, а на страже целости зубов стоит диаметр, – Шиари вдруг повернулась в сторону шара, и, оценив её хитрый взгляд, некромант улыбнулся: – Кто-то явно хочет уличить меня во лжи. Мои утверждения касались Эффалии. Тебя же и грондэнаркская сталь не остановит.

«Э-э-эх-х», – за хриплым вздохом сожаления последовал зевок. Зверь неторопливо сел, вот только мелко подрагивающие, нацеленные на дочь с шаром, уши выдавали неуснувший азарт.

– Пока чадо увлечено игровым аперитивом, тебе тоже есть чем заняться. Для начала рекомендую выбрать себе платье для трапезы, – Леонардо посмотрел вдаль, где песчаный берег заканчивался зарослями: – Совершенно случайно, а может, и нет, в той рощице появился загадочный сундук. Пойдём поглядим, что же в нём лежит… – ладонь галантно предложила Шиари следовать первой.

Долгий, испытующий взор моалгрена сменился негромким ворчанием, с которым он встал и поплёлся в указанном направлении – песок расчертили борозды от копыт.

– Сколько театральных мук, – зашагал следом Леонардо. – По-видимому, ты уже поняла, что наши маршруты немного разойдутся: тебе стоит заложить дугу через озеро. Ведь не станешь же ты надевать одежду на измаранное тело. Считай это освежающей прелюдией, – ухмыльнулся он.

Слова, будто незримая преграда из ниоткуда, остановили зверя. Неловко подломили одно из копыт. Повёрнутая голова явила некроманту широко распахнутый синий глаз.

«Измаранное?.. Где?»

Длинный язык лизнул отставленную переднюю лапу. Узкие ноздри, старательно раздуваясь, обнюхали бок от локтя до колена, потом и приподнятую заднюю ногу, начиная с копыта, да так усердно, что налипшие песчинки полетели в разные стороны. Дотошный нос даже под брюхо залез, откуда мгновениями позже вынырнула всё та же удивлённая морда, с какой зверь развернулся, обогнул Леонардо и упёр лоб тому в спину.

«Не найду. Помоги», – мягкое, но настойчивое давление побуждало двинуться в сторону воды.

– Как коварно с твоей стороны, – шагнул против своей воли некромант. – И занимательно. У меня сложилось впечатление, что легендарное принуждение моалгренов действует иначе: без физического воздействия, – после ещё одного вынужденного шага сапог упёрся в крупный, торчавший из песка камень: – Уверен, ты великолепно справишься и без меня.

«Не любишь воду?» – давление в спину прекратилось, зато через плечо нависла морда, заглядывая в глаза колдуну: – «Или измаранное существо хуже давнишнего трупа?»

– Спросила она у давнишнего трупа… – улыбнулся уголком рта Леонардо. – Столетий семь назад слепой мудрец напророчил мне гибель, связанную с водой. Но до сих пор ни содержимое графинов, ни полные ванны, ни дожди не приближали меня к смерти. Неужели это она? Острая ракушка? Роковая пиявка? Хищный зверь? – жёлтые глаза сковал хитрый прищур. – Любопытно посмотреть. Пойдём же, поищем твою измаранность и мою веру в предрассудки, какую я потерял много веков назад, – обняв нависшую над плечом шею, некромант направился к озеру, увлекая за собой Шиари.

Однако зверь, невзирая на одержанную победу, вновь заупрямился: вкопался всеми четырьмя в песок.

«Одежда? Твоя».

– Исключено. Если уж погибать, то в подобающем виде.

Шальной блеск синего глаза был лучше словесных предупреждений, а с ним – заложенные уши и перенесённый на задние ноги вес. Вместе с прыснувшим из-под копыт песком грянул широкий скачок. Затем ещё один и ещё, пока под дождём из брызг грудь моалгрена не врезалась в толщу воды – гладь, отражавшую голубое небо, избороздили волны и круги от падающих капель.

«Цепкий», – Шиари со смешком покосилась на несмытого, крепко державшего её за шею колдуна, чья намокшая рубашка теперь стала ещё чернее.

– Прошлое обязывает, – самовлюблённо ответил тот.

Закрыв глаза, зверь сунул морду в приятную прохладу озера, где усиленно замотал головой из стороны в сторону, то ли в новой попытке стряхнуть Леонардо, то ли в желании отмыть с чешуи присохшую кровь недавней добычи – тот лишь улыбнулся и неторопливо убрал руки.

Тем временем к компании в воде изо всех лап и крыльев спешил присоединиться новый участник. Разве могла Эффалия пропустить такое веселье?! Папа катается на маме и плавает! Впервые малышка видела подобное. Раньше она и сама пробовала, но мамины колючки всё портили, не уцепиться крепко, а у папы получилось! В стремлении разузнать как, она летела над поверхностью к родителям, выглядывая отца, чтобы приземлиться тому на руки.

Едва Леонардо поймал зверёныша, ему в разум проник вопрос, сопровождаемый запечатлёнными с берега образами. Но колдун не спешил отвечать. Молча смотрел в золотые глаза. Пусть их цвет и был более насыщенный, нежели собственный, всё равно не было сомнений, от кого дочь их унаследовала. Унаследовала так, что золотые искры сохранялись и средь нежной голубизны в человеческом обличье. Чем напоминали чистое небо летнего дня. Такого, как сейчас. На какой-то миг всё происходящее показалось сном, но атаковавший лицо тёплый язык вернул ощущение реальности.

– Как мне удалось? – наконец ответил Леонардо. – Многолетняя практика, – он явил дочери воспоминание, где драконье крыло со свистом режет туманную реку облаков. – Обязательно расскажу подробнее. Но не сегодня. Если будешь себя хорошо вести, разумеется.

Отвернув мордочку, Эффалия выразила сожаление вздохом с нотками скулежа.

Колдун подобрал её хвост, почти свесившийся в воду, и осмотрелся. Шиари рядом не оказалось. После большого тёмно-серого зверя взор не сразу отыскал сидевшую на мелководье, нагую женщину, что прикрывала лицо ладонями и не шевелилась. Чуть различимые волны омывали бок с розовыми шрамами – доказательство неразделимости, если не сказать единства, звериной и человеческой формы. Также стоило отдать должное Рихарду: как целитель, он отлично справился с серьёзными ранами – вскоре от них не останется и следа.

Тело лича же не подвержено регенерации. Лишь ремонту. Попытке исправить нанесённые смертями увечья. Такова плата. За победу над тлением. За тёмную мощь. За магическую оболочку, выступающую щитом с возможностью восстановления. Однако… щит был не всегда.

Леонардо вдруг стало интересно, как дочь воспримет его истинный облик. Череп, треснутый на затылке от удара булавы. Искривлённые пыточной распоркой зубы. Мутные, ввалившиеся от алхимических экспериментов, глаза.

Мгновением позже зверёныша держали уже демоническая рука и… костяная.

– Посмотри на меня… – повелело тихое клокотание.

Подняв мордочку, Эффалия поймала взор белёсых глаз и замерла. Она внимательно разглядывала оскаленный череп, местами прикрытый лоскутами истлевшей кожи. Потом приоткрыла маленькую пасть. Колдун терялся в догадках о дальнейших действиях дочери. Испуганно заскулит? Зарычит? Громко позовёт на помощь? Однако она сделала совсем не то, что от неё ожидалось: облизала костяную скулу и зиявший на месте носа провал, после чего продолжила изучать жуткий лик.

– Как погляжу, метаморфозы стали для тебя обыденностью, – заключил уже баритон. – Благое качество, – незримая улыбка прищурила жёлтые глаза.

Став свидетельницей очередного превращения, Эффалия послала в разум некроманта ряд образов: две пары обликов, свои и матери, а затем гиен, грифона, оленя, зайца, птиц и насекомых.

«По-че-му?» – всплыл следом вопрос.

– Хм. Судя по выстроенной цепочке, тебя интересуют расхождения форм бытия. Ни их однотипность, ни их двойственность не является алогичной. Всё, что тебя окружает, наделено базовыми характеристиками. Они зависят от принадлежности объекта к определённому виду. Несмотря на лежащую у истока антропоморфность, мы с тобой – разные виды.

Зверёныш замер, пытаясь осмыслить сложные речи, а потом выдал новый образ: Леонардо узрел себя и стоявшего рядом Рихарда.

«О-ди-на… ко-вы-е?»

Колдун помолчал, медленно процеживая выпускаемый через ноздри воздух. Затем спокойно произнёс:

– В первозданной форме – одинаковые. Однако в дальнейшем я подверг тело модификации. Поэтому способен менять облик. Хотя, кто знает, вдруг Рихард тоже умеет подобное? Вдруг, пока никто не видит, он превращается в гриб? Расспроси его на досуге. Главное, будь настойчива: Рихард не любит делиться секретами.

«Хо-ро-шо».

– Превосходно, – заметив движение, Леонардо поднял взор на Ли, что встала и неуверенно побрела к рощице с сундуком. – А теперь лети за мамой. Там есть платье и для тебя, – он поднял дочь повыше, и та, оттолкнувшись от ладоней, замахала крыльями в указанном направлении.

Проводив взглядом исчезнувших в зарослях моалгренов, колдун вышел на берег и посмотрел на блестевший средь песка каменный шар. Сколько бы отсверков он ни бросал, экспериментов за минувшие столетия довелось ставить намного больше. Магические. Алхимические. Политические. И многие другие. Сколько раз в мёртвую плоть вдыхалась жизнь! Сколько раз в колбах зарождались грандиозные открытия! Сколько раз государственный переворот становился личной победой! Однако одна область исследовалась крайне поверхностно. Социум. Находясь в тени, вершить судьбу мира чужими руками – лишь отдалённо соприкасаться с ним: играть на струнах людских слабостей в аристократическом обществе, где высокие чувства заменяет страсть или холодный расчёт. Но как тогда измерить истинную глубину человеческой души?

Когда собственное тело переполняет могущество, дома – несметные богатства, а по венам течёт бессмертие, хочется наверстать упущенное. Провести социальный эксперимент. Эксперимент, в котором уже невероятным образом появилась таинственная отметка.

С этой мыслью пришло понимание. Что из пяти предоставленных на выбор платьев Ли выберет самое закрытое и скромное. Что малышка будет одета в голубое: под цвет глаз. И что лучшее место для стола с яствами – поляна перед обрывом, окружённая нежной белизной таволги. Там и начнётся эксперимент, крах в котором может стоить всех былых достижений.

* * *

Небо подёрнул вечерний багрянец. Окрашенные им облака плыли по розовым просторам, пристально разглядывая Басторгский лес. Он был настолько огромен, что обеспечивал промыслом совершенно непохожих друг на друга людей. Кто-то собирал ягоды и грибы, кто-то – лечебные травы и коренья. Одни охотились на здешнюю живность, другие – на едущих по редким дорогам путников. Встречались и те, кто преданно служил Короне.

Так, далеко за подвластной дриаде территорией, жил егерь. Охранял от вырубки чёрную ольху, выпроваживал из чащи браконьеров и даже разбойников. Такую кость в горле сломать хотели многие, да только тогда некому будет высылать зашифрованные отчёты голубиной почтой. А без них пропавшего быстро хватятся. Мало того, что найдут замену, так ещё и патрули станут захаживать в проблемные владения – хоть преступавшие закон короля не любили, власть его признавали.

Оттого егерь считал себя местным божеством: то бравую толпу громкими речами развернёт, то заплутавших селян к опушке выведет, то медведя-шатуна в яму с кольями заманит. Чем не леший? Но только не сказочный, а с рыжими усами и нагрудным знаком, что наделял обычного смертного властью.

Никак не ожидал егерь, что однажды отлитая из серебра голова оленя будет сорвана с одежды и растоптана тяжёлым сапогом: двое приехавших к лесной избушке странников – оба крепкой комплекции – горячо желали получить ответы на свои вопросы…

Распахнутая настежь дверь. Перевёрнутый стол. Усыпанный глиняными черепками пол. Лежащий средь них хозяин дома, который таковым себя уже не ощущал, сплюнул кровь и тихо простонал:

– Обычные… леса…

– Обычные леса?! – рявкнул черноволосый мужчина с длинной бородой. – Я в этих обычных лесах пол-отряда потерял, – он наклонился к егерю, после чего зловеще произнёс: – И, поверь мне, они не заблудились…

– Что… вы… от меня… хотите? – вместе с отрывистой речью изо рта вывалился выбитый зуб, зажелтел в центре кровавой кляксы. – Мне велено… красное дерево… стеречь… да гадьё… всякое… гонять… – егерь чуть приподнялся и, заглянув в злые глаза, выдавил из груди: – Ни про каких странных зверей… я не слыхивал.

– Тогда ради чего я тащился в такую даль? Услышать, что ты глух, как тетерев, и слеп, как крот?!

Кулак, обмотанный кожаным ремнём, влетел в разбитое лицо – егерь грохнулся обратно на пол, где очередной стон вышел из ноздри красным пузырём.

– Похоже, не врёт, – сказал другой, стоявший у входа бородач, чьи застарелые шрамы тянулись через лицо и терялись в курчавой коричневе подбородка. – Может, вернёмся? Я пошарюсь ещё средь городских. Авось чего выведаю.

Чернобородый распрямился, задумчиво посмотрел на приятеля, сплюнул в сторону:

– Может… – он потянулся за висевшим на поясе ножом.

– Я б не марался. Боком выйдет.

– А если донесёт?

– Не донесёт. Он уже понял, что мы не здешние и что его древесина с олениной нам не сдались, – отчитываться не придётся. Потому проблемы, как таковой-то, и нет. Ну, помяли маленько рожу с побрякушкой. Так это для лучшего понимания. Верно ж, говорю? – взор ореховых глаз упал на еле шевелившегося егеря.

– Ник… аких… проблем… – донеслось с пола.

– Вот. Видишь, какой смышлёный, – судя по голосу, под коричневой бородой кривела ухмылка.

– Ла-адно, – убрал руку от ножен черноволосый. – Возвращаемся.

Пол задрожал от тяжёлого стука сапог. Боязливо скрипнули ступени. Зазвенели удила. Лишь когда фырканье лошадей затерялось где-то в лесу, егерь привстал и коснулся дрожащими пальцами болевшей головы: он так и не понял, за что минуту назад едва не лишился жизни.

* * *

Ужин истаял в лучах заката, дочь с отцом – в чёрных клубах: малышка хотела поиграть с Иори. Можно было не поддаваться на детские упрашивания. Но зачем? Крепче будет спать. Леонардо обещал вернуть Эффалию к полуночи, и пока Ли была предоставлена самой себе.

Платье, бережно завёрнутое в промасленную холстину, легло на дно полого ствола поваленного дерева. Большой, окатанный в водах озера, серый в белёсых разводах камень запечатал отверстие. На сухие покровы давно погибшей сосны упало несколько золотистых капель, собравшихся в глубоких бороздах коры. Человеческое сознание возмущённо пискнуло от неприличности поступка. Но протесты немедленно смёл напор звериного инстинкта: пусть ни у кого не останется сомнений, кому принадлежат вещи, кому принадлежит весь лес.

Моалгрен потянулся, с упоением вонзая когти в податливую землю, – как же приятно было вновь оказаться в зверином теле… Перестали ныть затянувшиеся раны, самые глубокие, никак не желавшие сдаваться даже под воздействием магического исцеления. Сила переполняла, рвалась на волю. Зверь восстановился гораздо лучше или меньше обращал внимания на досадные помехи, а вот человеческая оболочка подводила. Стычка у Басторга принесла не только увечья, но и крепче сдружила женщину с её истинной сутью, добавила уверенности. Жаль, магией тогда в бою воспользоваться не удалось: после внезапного падения не хватило концентрации, потом же звериная ярость распылила остатки самообладания.

Моалгрен стелящейся рысью скользил по сумеречной тропке: то лавируя между деревьями, то ныряя в пышные заросли. Сложив уши и гребень в обтекавшую тело броню, с шелестом просачивался через переплетение ветвей – точно змея.

Активное движение помогало выплеснуть переполнявшие разум эмоции перед… казнью. Именно так Ли представляла себе разговор с Рихардом.

Она старательно отодвигала миг неприятной беседы – пряталась за личиной зверя, израненного, потрясённого. Переживания после встречи с «охотниками» не бередили. Возможно, досада и толика вины за собственную невнимательность, ведь пострадали Крига и Хайят. Но образ подавленного существа позволял избежать нежеланных разговоров. На всякий случай даже сознание было закрыто от любых посягательств. И Рихард, и Леонардо проявляли чудеса понимания… или снисходительности, что вероятнее. Жаль, надолго представление растянуть не получилось. Удивительно, как быстро уступила желанию Леонардо звериная суть… И раз одна линия обороны прорвана, то потеря другой – лишь вопрос времени. Лучше быть к этому готовой. Да и медлить с разговором бессмысленно, раз уж сама сделала предложение. К тому же на горизонте маячила новая проблема. Теперь Ли мучили сомнения: а точно ли под расплывчатым вопросом и странным выражением лица Леонардо крылась тема дома?..

Моалгрен бежал через сумеречный лес, пока впереди, за деревьями, не раскинулась родная поляна. Тогда уже остановился. Замер в тенях, глядя на стоявшую вдалеке хижину. Рихард будто мысли прочитал – поджидал снаружи, устроившись на притащенном от поленницы к двери чурбаке. Начёсывая лежавшую на коленях морду Скелы, он то и дело всматривался в тёмную опушку.

– Вижу тебе лучше, – лукаво усмехнулся Учитель приблизившемуся моалгрену.

Ли не спешила менять обличье – зверь, склонив голову набок, дёрнул ухом.

– Перестань. Ильхири нашептала, что ты была у озера. С Леонардо… Вдаваться в подробности не будем? – широкая улыбка и пляшущие в глазах искорки веселья стали ответом на прижатые уши и негодующий фырк моалгрена.

«Прекрасно! И этот туда же! А Ильхи! Тоже хороша…» – Ли почувствовала себя загнанным волком на облаве: куда ни кинься – всюду улюлюканье и рогатины.

– Пойдем. Ужин стынет, – вытащив из-под гиеновой морды свёрток одежды, Рихард поднялся и, положив его на чурбак, ушёл в хижину.

* * *

Привычное рагу казалось невероятно вкусным даже после недавней трапезы у озера: то ли организм усиленно восполнял потерянную энергию, то ли она успела соскучиться по человеческой еде. Рихард молчал. Подперев кулаком щёку, он помешивал чай, изредка поглядывая из-под полуопущенных ресниц. Выжидал. Ли была хорошо знакома эта манера Учителя, обычно за ней следовал нравоучительный монолог с последующей проверкой усвоения высказанного. И вот за столом уже сидит не женщина, а маленькая девочка под строгим взором отца.

Ли сосредоточенно делила и без того мелкие кусочки на совсем крошечные, медленно, будто боясь расплескать, несла ложку ко рту и долго, со всем тщанием пережёвывала. Ей было страшно. Страшнее чем в лесу, в окружении вооружённых мужчин. Там – она могла дать отпор. Здесь – здесь власти у неё не было. От Учителя можно ожидать любую реакцию: терпение у всех не безгранично, а количество выходок с её стороны неуклонно росло, ширясь в масштабах. И в довершение безумия она с широко раскрытыми глазами бежала в новую раскинутую сеть…

– Ну, – прервал молчание Рихард. – Так быстро разучилась говорить? Проясни-ка, наконец, что же всё-таки произошло.

Ковыряя остатки на дне миски, Ли повела рассказ издалека: дала себе время взять эмоции под контроль, опустила некоторые детали, обошла стороной разговор с травницей. Рихард не перебивал – преспокойно потягивал чай. Дойдя непосредственно до стычки и объяснения причины сложившихся обстоятельств, женщина замялась, собираясь с духом.

– Пожалуй, помогу тебе… – поставив со стуком чашку, Рихард поймал привлечённый взгляд. – Твоя неосмотрительность – следствие эмоциональной нестабильности на фоне беременности. Уточню: более ярко выраженной, чем обычно. Исцеляя раны, я был несколько удивлён расходу энергии, а потом виновник нашёлся: маленькое семечко с потрясающей воображение алчностью поглощало магию, – пояснил он, с любопытством наблюдая, как женщина то и дело поправляет упорно слезавшую маску невозмутимости.

– О, – сверкнул взгляд Рихарда в догадке, уловив промелькнувшую тень растерянности, – так ты сама не знала… Что ж, теперь знаешь. Папаша, полагаю, тоже пока не, м-м-м, обрадован? Занятно, откуда такая, не свойственная моалгренам, плодовитость? Влияние долгого пребывания в человеческом теле? Слияние с тёмным магом? Или результат контакта с преобразованной природой Леонардо? – на миг мужчина отвёл взор от лица собеседницы и задумчиво посмотрел куда-то за её плечо. – Такими темпами ты скоро нейтрализуешь опасного некроманта: когда на тебе гроздями висит мелюзга, сложно строить грандиозные планы… Что молчишь? Такая уж неожиданность? Не верю… – Рихард мягко улыбнулся.

– Он будет жить с нами, здесь, – выпалила Ли, напряжённо всматриваясь в лицо напротив.

Сердце женщины неистово колотилось – взгляд Рихарда покрывался льдом. Тёплый, смешливый взгляд голубых глаз стыл, превращался в ледяную глыбу, готовую в любой миг отколоться и раздавить её. Ли чувствовала, почти физически ощущала, как внутри неё медленно натягивалась невидимая цепь, глухо гремя звеньями в такт бьющемуся о рёбра сердцу, как опасно сжималась удавка на шее. Не зря она откладывала разговор, не зря…

Погасла одинокая свеча на столе. Дышать становилось всё труднее, ещё немного – и она начнёт хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Громко хлопнула ставня. Рихард медленно поднялся из-за стола, отошёл к очагу. Застывшая от испуга и изумления, Ли только и смогла, что судорожно вдохнуть потянувшийся из окна свежий поток. Иллюзия доброго, заботливого отца развеялась… За спиной стоял хозяин…

– Ты уверена в своём решении? – разорвал повисшую тишину совершенно спокойный голос Учителя.

Ли опешила от внезапного поворота разговора. Уверена ли она? Нет, совсем не уверена. Рушилась последняя линия её обороны, дальше отступать просто некуда. Хотя, по правде говоря, сломлена стена была уже несколько дней назад, когда она передала дочь Леонардо.

– Уверена, – прозвучало в ответ.

– Прекрасно. Тогда оставлю вас пока одних, – широкими, непривычно тяжёлыми шагами мужчина направился к выходу. – Жаль, выкинул лежанки: на кровати вам явно будет тесно, – только и бросил он на прощание.

Глава 15. Доверие и инстинкты

Белые облака стремительно плыли, пятная раскинувшуюся под ними зелёную с солнечной позолотой степь – то окутывали живительной прохладой, то проливали дождь из обжигающих лучей на рассыпанных по пастбищу разномастных животных.

Особняком от табуна держалась горностаевая кобыла, на его фоне выглядевшая чужеродным объектом – серебряным слитком в чернёной оправе, оброненным на каменистую насыпь, – настолько сильно не походила на местных лошадей. Казалось, она и сама это осознавала, потому и бродила сейчас возле Рихарда, ощипывая траву у самых его ног. Мужчина не обращал внимания на лошадь. Глубоко погружённый в себя, не обращал он внимания и на ветер, какой налетал порывами, дёргал одежду, захлёстывал волосами лицо, потоками закручивался вокруг. Впрочем, и кобыла не реагировала на хлопавшую ткань: лишь изредка встряхивала головой задетая материей, словно боялась, что Рихард снова уйдёт без неё, не заберёт обратно домой.

Из-за пёстрого шатра вышла женщина, оттирая на ходу тряпицей багряные по локоть руки.

– У неё будет сын. Вероятно. Если доживет. Будущее его упорно не желает раскрываться… как и с любым моалгреном. Но так сложно удержаться… – она положила ладонь на предплечье мужчины, мягко вынуждая того повернуться.

Взгляд Рихарда задержался на смуглой, в бледно-красных разводах руке, что легла ему на грудь, поднялся выше, утопая в чёрной бездне глаз, возбуждённо поблёскивавших. Хэйсэ невинно улыбнулась, пожав плечами:

– Это всё Яоши. Я лишь прекратила страдания несчастного животного, – женщина взглянула на небо и вновь вернулась к бесстрастному лицу молчаливого собеседника. – Идём, поможешь с ужином. Ты же останешься сегодня? – спросила Хэйсэ и тут же уверенно потянула мужчину за собой.

Рихард позволил ей вести себя. Ветер будто бы стих, хотя тени всё так же размеренно накатывали волнами.

Хайят тонко заржала вслед удалявшимся фигурам, словно заплакал ребёнок, брошенный бессердечными родителями. Но никто не вернулся, даже не посмотрел на неё.

– Признаю, твоим методом достигнуты интригующие результаты, – поудобнее взяв мужчину под руку, завела разговор Хэйсэ. – Но зачем настолько всё усложнять? Твоя одержимость свободой… Рихард, ты понимаешь, что сам себя давно посадил на цепь? И с другого конца её тоже временами поддёргивают. Осознанно или нет – вопрос, который ты не даёшь мне прояснить.

– У неё и так взгляд меняется при упоминании твоего имени. Пока хватит моих собственных стараний, успешно подрывающих доверие, – Рихард невесело усмехнулся.

– Прекрати. Это не повод для переживаний.

– Разумеется, – мужчина хмыкнул, бросив взгляд, полный иронии, на собеседницу. – Ничего другого и не ожидал от тебя услышать.

– Не дразни, – понизив голос, та больно ущипнула его за руку. – Опустим моё мировоззрение. Шиари – умная девочка: она поймёт и простит. Если вдруг обиделась. Я бы задумалась о другом, совместно сотворённом: моалгрен, управляющий магией. Один – ещё и свободный. И второй на подходе. Не стоит забывать: волк домашним псом никогда не станет.

– Так и они далеки от диких зверей, – возразил Рихард.

– Пусть. Но. Во-первых, покладистая мать не гарантия таких же детей. Уточним, насколько покладистость – её личное качество. Во-вторых, вспомним, кто отец. И в-третьих, люди все разные и бывают столь же переменчивы в желаниях, взглядах, поступках… Интересное сочетание получается, не находишь?

– Возможно, именно потому я и думаю о подорванном доверии? – Рихард внимательно посмотрел на спутницу.

– Разумеется, – тихо ответила Хэйсэ всё с той же обезоруживающей улыбкой, отведя взор в сторону.

Мужчина не стал сдерживать скорбный вздох: дальнейшие игры смысла не имели:

– Давай уже займёмся несчастным бараном…

* * *

На каменном пьедестале лежал мертвец. Северянин в броне из стали и шкур. На его грубом, словно вытесанном из глыбы лице, застыла суровая хмурость, какой не меньше полувека восторгался буран, прятавший тело в глубоких снегах. Теперь же обледенелость постепенно истончалась – с пьедестала стекали тонкие ручейки, образовывая лужу у чёрного сапога.

Леонардо, что стоял рядом, медленно стянул перчатку – острый коготь вычертил на подпёртом лохматыми бровями лбу незамкнутый круг. Затем обе ладони легли на укрытую сырым мехом грудь, источая во все стороны клубы тёмного тумана. Пока мёртвая плоть наполнялась магией, колдун поднял взор к сидевшему на шкафу ворону, в чьих глазах яркими штрихами отражались свечи канделябра:

– Поведай мне, Иори, как такое могло случиться? В чём причина девиации?

Вопросы были риторическими – птица внимательно слушала.

– С той, первой, проведённой вместе, ночи моё сердце больше не билось. Физиологически я не живее этого северянина: механизмы движения никак не связаны с репродуктивной функцией, а низкая температура исключает активность биоматериала. И всё же парадокс имеет место быть: распознанную сигнатуру не подделать.

Ладони покинули грудь, и левая вновь облачилась в перчатку.

– А знаешь, что ещё странно? Вчера, когда Эффалия засомневалась в лагмане, приняв лапшу из корней катрана за червей, я наблюдал улыбку Ли и одновременно чувствовал, как едва зародившаяся в ней жизнь тоже испытывает веселье. Расслышал смешок, не менее отчётливый, чем тот плач…

Мертвец приоткрыл мутные глаза, а ворон явил некроманту видение: над спящим путником нависла тень.

– Доверие? Я не доверяю не только другим, но порой и себе. И всё же хочется допускать вероятность редких исключений. Будет прискорбно, если Ли меня разочарует.

Тогда Иори показал другое видение: факира с флейтой, напротив которого покачивалась кобра.

– Подчинение окружающих является неотвратимой природой любого моалгрена, доминантным аспектом… – Леонардо глядел, как на лице мертвеца отражаются случайные эмоции, вызванные обрывками воспоминаний. – Я уже думал про эффект инспирации. Исключительно пассивный. Иначе бы Ли познала мои помыслы и не была столь спокойной.

В ответ ворон продемонстрировал изображение лежащего без движения опоссума.

– Невзирая на свою проницательность, поначалу я тоже склонялся к мысли, что она притворяется. В дальнейшем я увидел признаки диссоциативного расстройства идентичности. По факту же мы имеем дело с очень сложным явлением: единой личностью, ведомой звериным началом и человеческой сущностью. Довлеющая сторона задаёт тон поведения. Каким бы оно ни было, его следует принять за искренность потенциального партнёра.

Иори спорхнул на грудь северянина, где, утопив тёмные когти в меху, поднял взор на некроманта и тревожно крокнул.

– Не нужно упрекать меня в безрассудстве. Хижина снова под присмотром, а на страже моих ошибок стоит моё подсознание. Во всё остальном мной по-прежнему правит желание обладать тайнами мироздания. Ведь каждая из них толкает воспеваемые человечеством утопии на путь реализма. Сегодня ещё одна обернётся действительностью. Я покажу тебе, что истинный контроль даруют не оковы, а – сорванные цепи.

Мертвец зашевелился – ворон перепорхнул на плечо некроманта, откуда стал наблюдать, как зомби медленно привстаёт и свешивает ноги. Движения неуверенные, рваные. Как у перепившего вина старика. Взгляд – пустой, неподвижный. Точно у слепого. Таких пробуждённых тёмной магией трупов Иори видел уже десятки. В отличие от вампиров и драугров, зомби годились лишь для алхимических экспериментов, но сейчас в руках хозяина не было ни колбы, ни шприца.

Вертикальный взмах ладони – сидевший на пьедестале мертвец встал: нерасторопно, пошатываясь, роняя капли с висевших плетьми рук и кончика носа.

Леонардо же повернул голову к ворону:

– Будь так любезен, сопроводи нашего северного гостя в темницу, – и, получив утвердительный «крок», тихо добавил: – Я спущусь чуть позже, – взор сместился к одиноко висевшей на стене картине, кусочку небесной лазури в тисках золотой рамки, настолько реалистичному, что напоминал пейзаж в окне башни: – Всё вернётся на круги своя…

* * *

Подобно плодам, некоторые решения зреют долго: вкус последствий может быть как приятен, так и жгуч или полон горечи. Заранее не узнать, какой урожай принесёт судьба. Остаётся лишь предполагать. А затем, разбросав семена выбора, наблюдать, какие же листья выпустят ростки…

Солнце стояло в зените, когда дверь хижины распахнулась и Ли на босу ногу перешагнула порог. Она хотела сообщить Леонардо нечто важное. И раз ночью из чёрных клубов вышла только дочь, а сегодня он ещё не явился, был лишь один способ передать послание.

Подол платья щекотал короткую траву, заставлял вздрагивать особо длинные травинки, тянувшиеся к златоликому символу света и тепла.

Ли остановилась и подняла взор к небосводу, где на фоне медленно плывших облаков парила чёрная точка. Подманивающие взмахи рукой не остались без внимания – заложив круг над поляной, словно убеждаясь в чужих намерениях, ворон сбросил высоту и спикировал на крышу сарая.

Острые когти впились в дёрн. Крылья слились с оперением. Взгляд тёмных, как ягоды черёмухи, глаз коснулся женщины.

Это был не Иори. Маловат. Если бы не магическое излучение, его легко можно было спутать с обычными, живущими в лесу воронами.

– Передай, пожалуйста, послание хозяину… – приветливо заговорила Ли.

Ворон крокнул и выжидающе накренил голову.

* * *

Взор жёлтых глаз разрезал висевшую над каменными ступенями мглу. Шаги сдавленным эхом пружинили от стен, узких и сырых, выдававших близость темницы. В пропитанном плесенью воздухе витал шлейф затхлости от недавно проковылявшего мертвеца. Хоть мороз и сберёг тело, шкуры были выделаны отвратно – вероятно, скорняку тогда отрубили руки.

Леонардо спускался по лестнице, когда в голове вдруг задрожал ментальный канал. Колдун остановился, изучая причину беспокойства. Воспоминание. Свежее, точно вынутое из тёплой груди сердце. От следившего за хижиной ворона. После нападения такое игнорировать нельзя – информация излилась в разум: обрела форму Ли, стоявшей посреди травы. Предчувствие беды сконцентрировало всё внимание на лице. К счастью, оно исключало необходимость немедленной телепортации. Зачем же тогда потребовалось устанавливать контакт таким странным образом?

Ответ пришёл вместе с голосом. Ответ, который, ввиду ранее услышанных доводов, весьма уклончивых, оказался неожиданностью.

«Дом ждёт тебя в любое время», – тепло произнесла женщина, и воспоминание растаяло.

Крайне приятная весть. Ли приняла решение стать ближе, и физически, и морально, сделав очередной шаг в сторону надёжного партнёра. Теперь, когда она носила под сердцем второго ребёнка, появилась уверенность, что потеря первого не станет большой трагедией. Возможно, даже будет принята с честью, если взять во внимание грандиозность причины.

И, конечно же, в новый дом следует войти с очередной победой – колдун продолжил спускаться, пока ступени не сменил шероховатый пол.

Мелкую лужу, где тусклой искоркой плясало отражение факела, всколыхнул уверенный шаг вперёд. Леонардо направился в самый конец длинного коридора, мимо десятков решётчатых камер, к самой главной, центральной, у которой стоял мертвец. На его голове, примяв лохмы мокрых волос, сидел Иори: наблюдал, как рядом, за толстыми прутьями, шевелится огромный силуэт.

Стоило некроманту приблизиться, виверна ощерилась во все свои шесть десятков острых зубов – тот же вальяжно сцепил руки за спиной и поймал взглядом застывшее меж прутьев дымчатое око.

– Ты уже догадался, что будет дальше, Иори, только я чувствую твой скепсис. Напрасно. В какой-то мере мы все звери. Улыбка – рудимент оскала. Хотя её отсутствие тоже неоднозначно. Ровные, как горизонт, губы олицетворяют спокойствие. Но наклони голову вперёд, и ротовая дуга предстанет тенью усмешки, а чуть задери – вкупе с приподнятым подбородком уколет надменностью. Дело сразу в двух факторах: как нас видят и кем считают.

Зомби повернул голову к Леонардо, и теперь обращённый в нужную сторону ворон внимательно смотрел на аристократичный профиль с собранными в хвост волосами. Управляемый птицей мертвец указал на свои мутные глаза чёрным, когда-то обмороженным пальцем.

– Именно, – колдун отслеживал движения боковым зрением. – Ты превосходно справляешься. Контролировать чужое тело сложно. Особенно мёртвое. Однако эти знания скоро тебе пригодятся… если ты планируешь сохранить лидирующую позицию среди моих творений, – он ухмыльнулся: – Аенге первое время потребуется наставник.

– А… ен-н… ге? – пробулькал зомби с невозмутимо сидевшим на голове вороном.

– Я дал ей имя, – не переставал смотреть на виверну Леонардо. – А теперь дам свободу.

Он сосредоточился. Отрывистые движения пальцев. Стук засовов под каменными плитами. Звон цепей в недрах потолка. Решётка со скрежетом начала подниматься, расширяя сумрачный зев.

Виверна даже не попятилась. Лишь чуть отодвинула морду, чтобы зигзаг шеи превратил пасть в готовую к атаке стрелу.

Не сводя с неё глаз, колдун снял ворона с головы мертвеца и, оставив у себя на руке, скомандовал:

– Вперёд.

Отвернув лишённое эмоций лицо, зомби послушно поковылял навстречу виверне. Шаг. Второй. Третий.

Стремительный бросок! Разинутая пасть схватила мертвеца за туловище, сомкнула челюсти и тряхнула так, что отсыревшие ремни брони лопнули – в сторону отлетел наплечник и поясничная пластина. Под лязг стали о стену зубы углубились в затянутую шкурой плоть. Глухо захрустели кости. А через миг зубы сомкнулись, и беспомощно барахтающееся тело распалось на две части. Они грузно упали на пол, хаотично дёргаясь: растерзанный зомби всё ещё пытался идти.

Оставшийся в пасти ком плоти, из боков какого торчали кости и свисали кишки, виверна сплюнула прямо под ноги Леонардо.

– Что ж, Аенга. Ты обозначила свою позицию. Но так ли она однозначна? – некромант опустил глаза, и ворон перепорхнул с запястья на пустующую подставку факела.

Хмурый взгляд вернулся к виверне. Взмах ладони смёл шевелящиеся куски к стене. Шаг. Второй. Третий.

Дымчатые глаза Аенги сузились так, что двойные колья зрачков стали короткими штрихами, а приоткрытая пасть угрожающе заблестела оскалом.

Тогда Леонардо сделал четвёртый шаг – когти виверны заскрежетали о пол, но… броска не последовало.

– В тебе зародился инстинкт самосохранения. Хм. Надо признать, сегодняшний день щедр на благие вести. И я готов поделиться этой благостью с тобой.

Колдун уверенно приблизился на два шага – Аенга встрепенулась, вытянулась в высоту и, достав зигзагом шеи до потолка, расправила крылья. Пусть у неё были всего две лапы, сейчас она напоминала поднявшегося на дыбы коня или грозно вставшего медведя.

– Я властен над своими творениями. Могу – дать жизнь. Могу – забрать.

Некромант направил руку на дрыгавшиеся у стены части тела – над ними, будто пар над гейзером, завились струйки чёрного пара. Они вмиг истончились, и плоть перестала шевелиться.

– А могу… дать выбор, – Леонардо не сводил взора с застывшей статуей виверны. – Жаль, поймёшь ты его не сразу.

Аенга ощутила, как что-то потеснило её. Сразу со всех сторон. Словно потолок осел, а стены начали сдвигаться. Оглушительный визг не разрушил невидимых преград. Наоборот – они продолжали сжимать кольцо: давили на крылья, на голову, толкали хвост.

Как виверна ни билась, ни щёлкала пастью, ей пришлось сложить крылья и пригнуться. Потом и вовсе не осталось пространства для движения, точно тело покрыл нерушимый лёд. Лишь двойные зрачки метались по дымке глаз.

Теперь морда пленённой телекинезом Аенги была опущена. Окажись существо по-настоящему живым, лицо колдуна обдавало бы горячим дыханием. Однако живых в подземелье не находилось. Все, от мелькавших за решётками силуэтов до обладателя жёлтых глаз, давно шагнули за грань бытия. За грань, где законы определялись не природой, не богами, а теми, кто за тёмное могущество нёс на себе сажу безумия: был частично ею запятнан или вымаран с ног до головы.

– Ты ещё не знаешь, что я модифицировал структуру твоей материи: и внешней, и внутренней. По моему желанию она может становиться бесчувственным камнем или… оголённым нервом. Я покажу, – ладони легли на покрытый жёсткой чешуёй нос.

Глаза виверны заметались, олицетворяя то, как она билась бы загнанным в угол зверем, если бы могла. Правда, потом сбавили темп, пока и вовсе не застыли – их взор упёрся в колдуна.

Прикосновение оказалось нежным, словно новоявленный мох. Всеобъемлющим, точно свет сотен солнц, но не обжигающих, а согревающих весенним теплом. И одновременно приятно холодящим, будто блестевшая в знойной долине река. Нутро тоже захлестнул поток ощущений. Насыщение после долго голодания. Успокаивающее попискивание довольных детёнышей. Сладкая дрёма в тени горного уступа.

Объятая внезапной эйфорией, виверна блаженно опустила веки. Она даже не заметила, как пропали оковы телекинеза. Как гладкий пол сменился шероховатой землёй, а липкий сумрак – янтарными лучами. Лишь когда в ноздри заглянул солоноватый бриз с запахами смолы, Аенга очнулась от забвения: резко распахнула глаза и вспорхнула – стоявший на хвойной прогалине колдун остался далеко внизу.

Взмыв над зелёным островом, виверна понеслась навстречу солнцу. Хоть оно и не было затянуто облаками, совсем не слепило: представало дружелюбным диском, от которого по чешуе растекались пятна тепла. Их уносил прочь освежающий ветер, что игриво щекотал крылья.

Внизу же искрилось тёмно-синее море. Ловко спикировав, Аенга полетела так низко, что хвост порой рассекал волны. Взор легко пронзал глубину. Виверна могла десятки раз схватить лапами мелькавших тут и там рыб, но приятная тяжесть внутри не толкала к охоте – лишь к долгожданной свободе.

Правда, чем дальше существо улетало от острова, тем более слабыми становились ощущения. Так и было задумано. Они блёкли, как потерянная в поле медная монета, чей блеск с каждым месяцем всё больше уступал место тёмной коричневе, вслед за какой обязательно придёт патина, зеленоватый недуг устойчивого к ржавчине металла. А уж в недугах Леонардо разбирался.

Уже в миле от берега солнце резало дымчатые глаза так, точно в них бросили горсть песка. Порывы ветра хлестали оскаленную морду: чешую на боках то и дело всколыхивали подрагивания, словно они могли выгнать проникавший под неё холод. Запахи же угасали вместе с окружением: всё становилось пресным и серым. Вдобавок крылья предательски черствели, тяжелели, точно налитые водой, – каждый взмах приближал падение в тёмные волны.

Виверна закружила над морем. Выводила незримые спирали, пока не нащупала нить утраченного комфорта. Как бы ей не хотелось, она вела обратно, к острову. На пути к нему стали возвращаться привычные краски и мягкость полёта.

Пролетев вдоль поросшего соснами побережья, Аенга вознамерилась сесть на мелководье, как вдруг низкие волны быстро посерели. Виверна вновь набрала высоту. Проскользила тенью по крохотному заливу. Приметила песочный мыс, где попытка перевести дух тоже обернулась резким недомоганием. Ответил тем же и дальний берег.

После часа неутешительных скитаний усталость не затронула разве что шипы – Аенга решила вернуться на единственную прогалину. В центре неё по-прежнему чернел колдун. Не обращая на него внимания, виверна тяжело приземлилась, внимательно осмотрелась и, убедившись, что окружение не сереет, рухнула на тёплую землю с редкими кустарниками.

Нахлынувшая усталость была искусственной, о чём Аенга знать не могла. Потому, когда некромант приблизился, у неё едва хватило сил приподнять морду. И на неё снова легли ладони, наполняя нутро бодростью и эйфорией. Всё по идеально выверенному плану.

Ведомая постоянным контролем пустышка не подходила под постоянные нужды. Чтобы получить удобного фамильяра, нужно было выпестовать в повреждённом сознании полезные рефлексы.

Плотно лежавшие ладони оторвались от грубой чешуи – её остались касаться лишь пальцы. Сперва десять… Потом девять… Восемь… Передаваемая нега истощалась с каждым отстранённым, и на седьмом виверна сама приставила переносье к приподнятым рукам.

– Сегодня ты усвоила важный урок, – глядел на щёлки дымчатых глаз колдун. – Но впереди ждёт испытание. Пройдёшь его – удовольствие перестанет быть роскошью, а рамки дозволенного напомнят тебе свободу.

В небесах раздалось кроканье: Иори, паривший в небесах чёрным крестом, знал об этом не понаслышке.

Глава 16. Дом

Вечерняя поляна за хижиной, окружённая низким забором из жердей – загон, где некогда обитала отара овец, – собрала всех обитателей хижины. Почти всех. Не хватало лишь грифона. За оградой копошились в траве куры, а внутри, вокруг тесно стоявших женщины, кобылы и гиены, выписывала круги девочка верхом на мерине. Урс то шагал, то ненадолго поднимался в медленную рысь, то, всего на несколько скачков, в осторожный галоп, словно боялся потерять драгоценную ношу. Драгоценную и очень смелую. Храбрая кроха на большом коне. Без седла и уздечки. Лишь одна ручка сжимала в кулачке прядь длинной гривы, вторая спокойно лежала на бедре, поверх коротких штанишек.

У сего действа было больше наблюдателей, чем казалось. На опушке, под сенью деревьев, где вечер плодил густые тени, стоял мрачный силуэт. Едва различимо вращая на пальце перстень с пентаграммой, Леонардо смотрел на залитую солнцем поляну, на тех, чьё сердце ещё стучало, на зеленевшую за ними хижину. По сравнению с особняками и поместьями, она была ничтожно мала. Но можно ли было назвать какой-нибудь из них домом? Места для размышлений, расчётов, лаборатории, хранилища, темницы. Каждое помещение несло практическое назначение – бездушная кладка холодных камней. Что до богатого убранства, оно лишь собирало пыль и отбрасывало тени давно отгремевших побед. Здесь же, в маленькой хижине, горело пламя уюта. И фитилём этого пламени была Ли. Она решила поделиться тем немногим и сокровенным, что имела. Отчего её дар только обретал ценность. Дом. Настоящий. Неужели он выглядит именно так? Или всё это обман, скоротечная иллюзия? А даже если нет, сумеет ли то пламя выстоять рядом с накопленной за века тьмой? Достаточно выйти из сумрака, чтобы узнать. Прикоснуться к новому этапу жизни, возведённому в ранг социального эксперимента…

Возле загона заклубился чёрный туман – проехавшая мимо Эффалия не сразу отметила появление отца. Была слишком сосредоточена. Как и Ли, чьи глаза смотрели будто в никуда. Только кобыла вскинула точёную голову, навострив уши и раздувая ноздри. Следом встала гиена, сделала пару шагов навстречу. Ладонь женщины соскользнула с затылка хищницы – взгляд мигом прояснился, на губы легла приветственная улыбка. Звонко крикнула встрепенувшаяся, словно птичка после сна, девочка:

– Па-па! Смо-три!

Мерин из шага вновь аккуратно загалопировал, сошёл с прежнего круга, проскакал сначала вдоль ограды загона, потом и вовсе направился в открытые воротца. Маленькая всадница сидела уверенно, радостно улыбаясь отцу, что выразил восхищение элегантными аплодисментами.

Доехав до Леонардо, она заложила ещё один виток, уже вокруг него. Потом конь плавно остановился – бурая морда качнулась в сторону чёрного плеча, но застыла под сердито выставленный пальчик Эффалии. Тогда мерин стал медленно припадать на запястья, за ними подогнулись и задние ноги. Девочка вцепилась в гриву обеими ручками. Когда конь наконец лёг, она перекинула ногу, чтобы соскользнуть с него, да не тут-то было.

– Эффалия! – принеслось строгое из загона. – Ты ни о чём не позабыла?

Взгляд малышки метнулся к матери, шедшей к ним вместе со спутницами, потом снова к отцу.

– Папа не исчезнет вдруг, не волнуйся, папа теперь живёт с нами, ведь так? – серый взор, замерев на колдуне, враз потеплел.

– Пра-в-да? – недоверчиво-радостно уставилась в жёлтые глаза Эффалия, одновременно стараясь усидеть на встающем коне.

– Правда.

Одно слово, облачённое в мягкий баритон, развеяло все сомнения – девочка просияла счастьем и направила мерина обратно в загон. Кобыла с гиеной, отлипнув от женщины, потрусили следом.

– Пусть отшагает коня как следует. Не потакай ей, – шепнула, проходя мимо, Ли. – Урс всё-таки живой, – с хитрецой улыбнулась она, а её пальцы скользнули по рукаву рубашки колдуна, на миг задержались в его ладони. – Накрою пока на стол.

Леонардо деликатно придержал тёплую руку, поймал взгляд остановившейся женщины:

– Я преисполнен желания понять местный уклад, стать его частью. Готов довериться тебе. Тебе. Не Рихарду. Это крайне важное уточнение. И тем не менее он тебе близок. Что закономерно рождает конфликт интересов, – тонкая, выбившаяся из причёски прядь покачивалась возле жёлтого глаза угасающим маятником. – Я хочу получить ответ на простой вопрос, за которым, вероятно, стоит сложное решение: его отсутствие прошлой ночью – не совпадение?

Ли отвела взгляд, тихо вздохнула и снова посмотрела на Леонардо:

– Не совсем понимаю, что ты ожидаешь от меня услышать… Делить с Рихардом крышу всё время тебе точно не придётся. В остальном… Ты же должен понимать: мы с ним неразрывно связаны. Выкинуть его из жизни Обители я не могу. Не имею права. И не хочу, – взгляд женщины был открыт и серьёзен. – Мы с ним близки, да. Но в ином плане, как маг и фамильяр… Готов довериться мне? Подумай. Хорошо подумай, – она улыбнулась: – О настолько мудрёных вещах просить не стану, прекрасно осознаю ситуацию сама. Просто надеюсь, что мы сумеем сгладить углы с наименьшими потерями для каждого из нас.

Тогда Леонардо аккуратно потянул Ли на себя и, едва она приблизилась, положил ладони на изящную талию:

– Потери всегда коррелируют с обретениями, – всматриваясь в серые, как сумеречный свет, глаза, он осторожно улыбнулся: – Не правда ли? – короткую паузу, в которой ещё витала двусмысленность, сменило однозначное продолжение: – Я не ставил целей вызнать. Заметил случайно. На озере.

Непонимание во взгляде потеснила лёгкая нахмуренность. Ли подалась назад:

– На озере я ещё была не уверена. Да и до сих пор не успела… осмыслить, – на её губах мелькнула слабая улыбка и тут же пропала, глаза блуждали по лицу колдуна, будто в надежде что-то отыскать.

– Моё удивление тоже не уложилось в стандартную шкалу эмоций. И вылилось оно в часы размышлений. Однако в этот раз вариативность мелькавших теорий не смогла явить совокупность факторов, при которых нами было бы возможно сотворение жизни.

Полминуты, долгие, похожие на вечность, Ли и Леонардо молчали: не могли подобрать слов. Дыхание ветра, крики порхающих над поляной ласточек – всё растворилось в безмолвии. Остался только неторопливый стук копыт, что отсчитывал время, застывшее, сплошь покрытое коркой льда. А потом оно высвободилось. Вырвалось звонким голоском, вслед за которым ожили звуки окружения.

– Па-па! – Эффалия нуждалась в большем количестве зрителей.

Леонардо посмотрел на дочь и вернул взор к Ли:

– Я рад, что именно ты преподносишь мне феномены. Ответы найдутся. А пока я чуть ближе познакомлюсь с бытом: проконтролирую отшагивание коня, – колдун повернулся к загону. – Напомни, на сколько миллиметров должны стереться копыта, чтобы символизировать завершение?

Робкую улыбку прогнал тихий смех:

– Вот ты мне и расскажешь. Минут через десять, – весело качнув косицами, Ли направилась к дому.

* * *

Дверь хижины плавно отворилась – внутрь вполз вечерний багрянец, разбавил жёлтый свет очага и колыхнувшихся свечей. Следом вошли Леонардо и Эффалия. В отличие от девочки шустро занявшей место за столом – уж слишком вкусно пах тушёный с овощами и кореньями кабан – колдун обвёл обстановку неспешным взором, словно видел её впервые. Искусно обложенный камнями очаг. Небольшая кровать, что, как и остальная мебель, хвасталась природными изгибами дерева. Вымощенный пеньками пол, гладкий, почти полированный.