Вирус. Книга 2. Шаги апокалипсиса бесплатное чтение

1

Теплый осенний день дарил приятные ощущения комфорта и отдыха. Четырехпалубный теплоход «Михаил Булгаков» шел по Волге, показывая пассажирам красоту природы центральной полосы России. Круиз по Золотому кольцу открывал для туристов возможность узнать историю нескольких российских городов и поселений.

Он стоял в капитанской рубке у открытого прохода на палубу и медленно, неглубоко затягиваясь, курил трубку.

– Фёдор Иванович, вы похожи на настоящего морского волка, – улыбнулся помощник капитана, стоя у центральной консоли управления судном, рядом с вахтенным рулевым.

– Я помню, Алексей, еще в юности мечтал выглядеть как настоящий капитан… ну, которых в кино и мультиках показывали. А сейчас смотрю на себя в зеркало и думаю, что лучше бы я продолжал мечтать. Время бежит так быстро, что оглянуться не успеваешь.

– Фёдор Иванович, в эту навигацию мы что-то припозднились. Я, честно говоря, уже думал, на зимовку становиться будем.

– Да, я тоже готовился команду распускать, но руководство попросило пройти по кругу, – ответил капитан, выпуская тонкой струйкой дым.

– И загрузка у нас неполная.

– Да, но видишь, там какой-то холдинг оплатил круиз в полном объеме. Тут их работники отдыхают, человек сто тридцать. Они для сотрудников этот праздничный тур сделали. А наши воспользовались этим и дополнительно туристов набрали немного.

– Вот хитрецы! – покачал головой помощник. – Наши руководители, Фёдор Иванович, внакладе не останутся!

– Это да. Тут, Алексей, ты прав. Но нам-то тоже грех жаловаться. Премиальные себе и всей команде заработаем, – пригладив аккуратную небольшую бородку, ответил капитан.

Мелодия сотового телефона прервала их разговор, и он принял вызов.

Чтоб не смущать помощника, капитан вышел из рубки.

– Да, Катюша. Все хорошо, идем по графику. Погода?.. Погода нормальная. Надеваю, не переживай. Как там Танюша?.. А, так ты ее из школы встречаешь? Вот хорошо. Скажи ей, дед скоро придет и будет ее встречать всю зиму. А Лена с Мишей что?.. Работают? Ну, пусть работают. Чего? Да ты что?.. Вот это новость! Какой срок? Семь недель? Ну что, Катюша, значит, теперь Ленка нам внука подарит. Внучка уже есть, теперь парень будет. А вот поглядишь… Ладно, посмотрим, кто окажется прав. Ем я, ем. Не переживай, говорю. Выступать будет? Во сколько?.. Хорошо, посмотрим. Ну всё, давай, Катюша. Всё. Пока, целую.

– Жена, Фёдор Иванович? – спросил помощник, когда капитан вернулся в рубку.

– Да. Она сейчас в отпуске, вот и занимается внучкой. Дочь с зятем работают, не успевают. Ну ничего, дед вернется и целую зиму будет помогать. – Он улыбнулся и добавил: – Алексей, жена сказала, что через час будут показывать выступление президента. Наверное, что-то важное?

– Да?.. Так, наверное, про этот вирус, что по миру ходит? Кстати, а вы, Фёдор Иванович, что думаете?

– Про вирус?

– Ну да. Вы последние новости видели? В Бразилии, в Америке… там вообще ужас что творится.

– Не знаю. Но мы же проходили что-то подобное при коронавирусе. Пандемия была, и изоляцию объявляли, и социальную дистанцию вводили. Справились. Думаю, и тут справимся, что-нибудь придумают.

– А я, Фёдор Иванович, считаю, что это всё специально разогревают. Запугивают население, а потом начнут лекарства пропихивать и заработают на этом миллиарды. При ковиде, помните? – сначала одно впихивали, потом другое. Короче, дурят людей, как могут. А журналисты на этом деньги зарабатывают.

– Может быть, и так, Алексей. Нам со своей колокольни сложно судить… А вон и Иван Сергеевич идет менять вас.

– Точно, восемь часов, его смена на вахту заступает. С вами, Фёдор Иванович, время пробежало…

– На меня надвигается по реке битый лед… На реке навигация, на реке ледоход. Пароход белый, беленький, черный дым над трубой. Мы по палубе бегали, целовались с тобой… – Пританцовывая, в рубку вошел мужчина лет сорока пяти, в форме, и, подойдя к капитану, продолжил: – Товарищ капитан, Шадров Иван Сергеевич заступает на вахту! Смена, вахту принять!

Следом за ним явились двое молодых матросов, один занял место рулевого, а второй пост за пультом связи.

– А ты, Алексей, говоришь. Вот кто у нас настоящий морской волк! – улыбнулся капитан. – Вы с кем там по палубе бегали и целовались, Иван Сергеевич?

– Да это песня такая, Фёдор Иванович, – весело ответил старший помощник.

– Знаю я, что это песня!

– Фёдор Иванович, а он, наверное, опять через ресторанчик или бар пробежал?.. Там его точно сладеньким угостили, – сказал с усмешкой Алексей и выскочил из рубки, чтобы старший помощник его не догнал.

– Ну хватит, хватит. Прямо как дети! – остановил их капитан. – Иван Сергеевич, принимайте вахту. Идем по графику, так что шлюзоваться будем ночью, в мою смену. И не обижайтесь на Назарецкого. О вашем романе с Антониной уже вся команда судачит.

– Вот поймаю этого молодого, надаю тумаков! – отозвался старший помощник и показал кулак вслед Алексею, который был значительно моложе него. После чего посмотрел на капитана: – Фёдор Иванович, а вы чего не отдыхаете? Опять его контролируете? Добрый вы, Фёдор Иваныч.

– Успею отдохнуть. Назарецкий же не такой опытный, как вы, поэтому проверяю, как он сменой руководит и опыта набирается. Ну ладно, Иван Сергеевич, несите вахту, а я пойду отдыхать… – Капитан похлопал старпома по плечу и вышел из рубки.

Редкие пассажиры гуляли по палубам, другие собрались в ресторане «Арбат», где слушали приятную музыку и пробовали различные напитки. В сумерках уже плохо различались берега реки, и темная вода освещалась лишь огнями шедшего теплохода.

Он лежал в каюте на кровати в спортивном костюме, и, прикрыв глаза, внезапно провалился в дремоту. Стук в дверь вырвал из власти некрепкого сна.

– Фёдор Иваныч, из Москвы сообщение пришло. Иван Сергеевич просит вас пройти в рубку, – доложил матрос, когда капитан открыл дверь.

– Хорошо, сейчас приду… – Он бросил взгляд на часы на стене.

Выйдя на палубу и вдохнув свежий осенний воздух, он посмотрел в темноту. В ресторане играла музыка, на средней палубе слышался женский смех. Капитан спокойно прошел мимо нескольких пассажиров, дышащих свежим воздухом, и поднялся в рубку.

– Что случилось, Иван Сергеевич?

– Фёдор Иваныч, извините, что потревожил, но решение надо принимать сейчас, – объяснил старший помощник. – Москва скинула указание: теплоходу предписано завершить круиз и лечь на обратный путь. Чем вызвано такое предписание, неизвестно.

– Да я точно говорю, это после выступления президента! – заявил Назарецкий.

– Да подожди ты, Алексей! – произнес капитан. – А кстати, что вечером президент сказал? Я что-то прилег и пропустил выступление. И давайте-ка выйдем на воздух.

И они втроем вышли на палубу.

– Фёдор Иваныч, президент вчера… – начал Алексей.

– Помолчи, – перебил его старший помощник.

– Фёдор Иваныч, чего он?..

– Он прав, Алексей. Иван Сергеевич, говорите! – посмотрел на него капитан.

– Президент сказал, что с завтрашнего дня по всей стране вводится строгая изоляция. Карантин объявляется на всех крупных предприятиях. Даже выход в продовольственные магазины будет под запретом. Работать в усиленном режиме будут только экстренные службы. Ну, всё как тогда, при ковиде. Только в этот раз работников оборонных предприятий и структур, обеспечивающих жизнедеятельность областей и городов, отпускать домой не будут. Всем предписано находиться на предприятиях. Так как выходы в магазины запрещены, местным властям следует организовать подвоз продуктов по заявкам. Вот и все.

– Это явно серьезней, чем было. Все строго и жестко. А значит, есть основания для таких суровых мер… – Капитан достал сотовый телефон и, держа его в руках, задумался.

– Да я думаю, Фёдор Иваныч, для наших людей это ерунда, – улыбаясь, сказал старпом. – Опять начнут хитрить, убегать, друг к другу в гости ходить, а лечиться масками, пропитанными водкой или самогоном.

– А что, мне тогда помогло. Я через день сто грамм пил и не заболел этим ковидом, – отреагировал Назарецкий.

– Алексей, не говори глупости, – отозвался капитан и, посмотрев на старшего помощника, добавил: – Значит, так, Иван Сергеевич. До утра самый малый ход прежним маршрутом. Я сейчас поговорю с директором круиза и сообщу ему, что завтра ложимся на обратный курс. Пусть пассажирам объявит и разъяснит. Не нам обсуждать решение начальства. Вахты несем согласно расписанию, без изменений. Всё.

– Понятно. Но получается, что вам не отдохнуть. Давайте я с двенадцати до часа еще часок отстою. А вы с двух заступите, – предложил старший помощник.

– Не надо, Иван Сергеевич. Не будем путаться. Я, как и полагается капитану, заступлю с двенадцати до четырех, а Алексей – с четырех до восьми. Всё, давайте по местам. – Он прошел по палубе к двери внутрь теплохода и, обернувшись, спросил: – С какого числа вводится карантин?

– Так прямо с завтрашнего утра, – взглянув на часы, ответил старпом.

– Вот видите, жестко, сразу и без подготовки. Ситуация, значит, намного сложней и опасней, раз так резко и строго. Поймут ли на местах? – задумчиво сказал капитан и скрылся за дверью.

Свежее осеннее утро пришло с белым плотным туманом на реке. Уже два часа, как несла вахту его смена и он, как помощник капитана, имел единоличную власть над всем судном.

Алексею Назарецкому нравились эти утренние часы тишины и спокойствия. Все вокруг только начинало просыпаться, и до дневной суеты было как минимум несколько часов. В такие моменты он чувствовал себя капитаном, от которого зависит каждый член команды теплохода.

Алексей вышел из рубки и глубоко вдохнул приятный утренний воздух. Взглянув на свои командирские часы, отметил, что до восьми утра остался один час и сорок минут. «Скажу, чтоб Шадрова подняли в семь часов. А что?.. Хватит спать этому старпому. А то все ему – “Иван Сергеевич” да “Иван Сергеевич”. Можно подумать, великий перец. Ладно Фёдор Иванович, он капитан, а этот кто?.. Подумаешь, старший помощник. А все девки перед ним хи-хи да ха-ха. Ничего, через два-три года стану старпомом и тогда посмотрим. А что?.. Нормально так: в тридцать семь стать старшим помощником капитана».

Подумав об этом, Назарецкий гордо выпрямился и поправил воротник форменной куртки.

Непонятный далекий шум нарушил тишину утра. Он пытался разглядеть берег, до которого было метров семьсот, но ничего не было видно.

– Алексей Алексеевич, там что-то происходит! – из рубки выглянул матрос и показал на другой берег.

– Сейчас посмотрим…

Назарецкий перешел на другой борт теплохода и увидел, что на берегу стоят полицейские машины со включенными проблесковыми маячками.

– Алексей Алексеич, чего там у них? – спросил матрос.

– Да хрен его знает! Вон, поехали куда-то, – ответил он, когда четыре полицейские и две гражданские машины обогнали по берегу теплоход и остановились впереди на километр. – А ну, бинокль мне!

– Держите! – матрос подал ему бинокль.

Назарецкий отчетливо увидел, что полицейские выбежали из машин и приготовились к стрельбе. У троих или четверых были автоматы, а у остальных – пистолеты.

– Они что, с ума посходили?! Что происходит? – спрашивал Алексей сам себя, оценивая расстояние до этого берега. – Тут метров четыреста, а то и пятьсот будет. Для автомата самый раз. Стоп машина! – отдал он команду.

Вахтенный рулевой выполнил приказ. Нарастающий шум шел к теплоходу.

– Слышите?! Что это? Звук какой-то приближается.

– Что-то шумит, Алексей Алексеич, – ответил связист, встав рядом с ним у борта, и стал крутить головой.

– Вернись на пост! – крикнул Назарецкий.

– Алексей Алексеич, смотрите! С кормы! Вертолет! – крикнул второй матрос, высунувшись из рубки.

Назарецкий перебежал через рубку и, встав у ограждения, увидел, что сзади к теплоходу приближается маленький двухместный или четырехместный вертолет, которые используют бизнесмены или большие чиновники. Винт вертолета работал неровно, и от него тянулся легкий шлейф дыма.

– Что за черт?! Падает, что ли? – Назарецкий посмотрел в бинокль.

– Непохоже, ровно идет, – сказал матрос, встав рядом.

Как только вертолет пролетел над теплоходом вперед, по нему с берега открыли огонь. Неровная, хаотичная стрельба разорвала тишину утра.

– Ничего себе! Мама мия! – воскликнул матрос и забежал в рубку.

– Ни хрена себе! – смотрел на происходящее Алексей.

Вертолет, получив значительное количество пуль, дал крен влево и, сделав полукруг, стал резко снижаться. Более громкий звук прошел по небу, и на предельно низкой высоте стал быстро удаляться военный вертолет.

– Смотрите! На нас летит! – закричал матрос.

– Черт! – Алексей видел, что маленький вертолет, дымя, снижался и шел в сторону теплохода. – Не должен дотянуть. Вон как его болтает.

В верхней части вертолета стало пробиваться пламя. В последний момент, перед ударом о воду, из него выпрыгнули два человека. Вертолет подскочил вверх на пять-шесть метров и тут же рухнул в воду метрах в пятидесяти по левому борту судна. Люди, выпрыгнувшие из него, быстро плыли к теплоходу.

– Жулин, возьми еще кого-нибудь, и подберите людей с левого борта! – отдал команду Назарецкий.

Он только сейчас заметил, что часть пассажиров тоже стояли у борта и наблюдали эту картину. Алексей посмотрел в бинокль на полицейских. Трое из них что-то кричали и показывали жестами запрещающие знаки.

– Не пойму, чего они хотят…

– Алексей, что происходит? Почему не поднял? – вошел в рубку капитан.

– Фёдор Иваныч, поверите, даже не успел. Все так быстро произошло, что сам еще ничего не понимаю.

– Рассказывай! – Капитан взял бинокль и посмотрел вперед, на полицейских.

– …Вот вроде и всё. Да, Жулина отправил принять людей с левого борта, – закончил быстрый рассказ Алексей.

– Может, террористы какие? – посмотрел на него капитан.

– Не знаю… – пожал плечами Назарецкий.

– Что случилось?! – вбежал в рубку Шадров.

Алексей выборочно стал пояснять ему ситуацию. Капитан посмотрел на рулевого и сказал:

– Самый малый назад!

– Так это что получается? Его полицейские сбили, что ли? – смотрел на капитана Шадров.

– Ну да! Они на моих глазах его расстреляли! – ответил Алексей.

– Получается, что так, – пожал плечами капитан.

– И что теперь делать? – спросил старпом.

– Пока не знаю… – Капитан прислушался и добавил: – Что за звук?

– Вертолет! – закричал Алексей, выглянув из рубки и посмотрев в сторону кормы судна.

В воздухе, не долетая до теплохода метров двести, завис военно-транспортный вертолет Ми‐8.

Капитан и старший помощник вышли из рубки и, переглянувшись, стали следить за происходящим. Вертолет облетел теплоход, заметно напугав туристов, и завис уже над носом судна. В дверном проеме вертолета появился человек и показал, что скинет сотовый телефон. Капитан и старпом быстро прошли вперед, поднялись по трапу на площадку перед рубкой и показали, куда бросать трубку.

Как только телефон оказался в руках Шадрова, он завибрировал. Старпом принял вызов и включил громкую связь.

– Ни в коем случае не поднимать с воды людей! – кричал мужской голос в трубке.

Шадров и капитан посмотрели друг на друга, а потом оба на Алексея, который стоял у трапа.

– Бегом! Остановить! Из воды никого не поднимать! – крикнул Шадров.

– Понял! – Алексей спустился вниз и побежал вдоль борта к корме.

– Теплоходу прекратить движение! Всем закрыться в каютах! Никому по судну не ходить! Исключить любое хождение! Повторяю! Всем закрыться в каютах! Ждите дальнейших указаний! – командовал мужской голос из телефона.

Вертолет еще раз облетел теплоход и, поднявшись выше, улетел, быстро превратившись в точку на горизонте, а потом вообще исчез.

Капитан жестом показал, чтобы вахтенный рулевой вышел из рубки. Когда тот появился на палубе, капитан крикнул:

– Стоп машины! Отдать оба якоря!

– Фёдор Иваныч, надо что-то пассажирам объявить.

– Давай, Иван Сергеевич. Вон как раз Евгений Семёнович прибежал, – ответил капитан и показал глазами в сторону правого борта.

– Хорошо, понял. Трубку возьмите! – Шадров отдал капитану телефон и пошел навстречу директору круиза.

– Фёдор Иваныч! Фёдор Иваныч! – подбежал Алексей и, едва отдышавшись, продолжил: – Опоздали! Мужчину и женщину подняли на борт!

– Твою ж мать! – услышал старший помощник и обернулся.

– Иван Сергеевич, займитесь тем, о чем говорили. Алексей, а ты не шуми, – посмотрел на него капитан. – Где люди, которых подняли на борт?

– Девчонки подготовили им каюту на нижней палубе. Ребята туда и определили. Сказали, что мужчина требовал капитана, – стараясь восстановить дыхание, ответил Назарецкий и добавил: – Не похожи они на террористов. С виду нормальные.

– Ты с ними общался?

– Нет. Видел, что ребята их одеялами укутали и повели на нижнюю палубу.

– Ты указания военных слышал? Всем по каютам.

– Я понял, – кивнул Алексей. – Может, учения?

– Головой думай. Ты где видел, чтоб при учениях по-настоящему вертолет сбивали? Сказали закрыться в каютах, вот и будь любезен выполнять. А кто они такие, выясним потом. Сейчас всей команде немедленно разойтись по каютам. И никому не выходить до особого распоряжения. Надеюсь, нам разъяснят, что происходит.

2

Напряжение последних двух недель не давало отключиться и заснуть. Едва провалившись в бездну сонного царства, Дроздов почувствовал, как кто-то трогает его за плечо. Хотелось проснуться, но глаза не открывались.

– Олег, телефон разрывается. – Рядом с кроватью стояла жена и держала трубку. – Я бы тебя не будила, но звонит какой-то генералиссимус. Я так подозреваю, что это Александр Иваныч…

– А сколько времени? – слегка приоткрыв глаза, спросил он и протянул руку.

– Девять утра, – ответила жена и вышла из спальни.

– Слушаю, товарищ генерал! – принял он вызов, включил динамик и положил трубку на тумбочку.

– Дроздов, хватит спать. Вот сколько тебя знаю, все спишь и спишь. Во сколько прилетел?

– Так в три ночи. А у нас в ФСБ чему учат хорошо, так это спать. Причем спать в любой обстановке и без снотворного. Справку по результатам командировки хотел с утра занести.

– Поговори мне еще! Давай вставай. О том, что удалось спасти бóльшую часть пассажиров поезда, я знаю. Но об этом мы потом поговорим. Ты вообще в курсе, что по всей стране введена строгая изоляция?

– Да. Но я думал, на нас это не распространяется.

– Это, Дроздов, распространяется на всех. Ты пока с поездом под Хабаровском разбирался, очень многое упустил. Ладно, это ничего. Майор Тамаев введет тебя в курс по всей обстановке и в стране, и в мире. А пока одевайся, машина уже у подъезда должна быть.

– И куда? – Дроздов сел на кровати и провел ладонями по лицу.

– У торгового комплекса «Италия» на парковке ждет вертолет. Знаешь такой теплоход – «Михаил Булгаков»?

– Ну слышал. Он это… возит в речные круизы.

– Точно. Вот и доставят тебя прямо к этому теплоходу.

– Я, конечно, далек от мысли, что вы поощрение за хорошую работу решили дать в виде круиза. Даже не знаю, товарищ генерал, как из скромности отказаться.

– Поговори еще, скромный ты мой. И круиз тебе будет, и пикник на свежем воздухе. Тамаев тебя уже ждет, так что шевелись.

– И что там?

– Что там, расскажешь ты мне, а не я, генерал, буду тебе докладывать. Пока известно, что теплоход с туристами под угрозой заражения.

– Это как? – Дроздов надел брюки и застегивал ремень.

– Слушай, Олег Владимирович, ты, случаем, генерала не получил? А то вопросов своему начальнику задаешь столько, что он и ответить не может. Там на месте полковник Сукровин, он тебе ситуацию объяснит. Все, Дроздов, жду доклада от тебя.

– Александр Иванович, а моя спецгруппа?

– Они через десять минут вылетают на другом вертолете. Да, еще. Дроздов, твои полномочия расширены до предела. Так что, если возникнет необходимость, уничтожение объекта разрешается сразу.

– Ого. Это почему?

– Да, видно, ты много информации упустил! Но ничего, тебе всё расскажут. Одно тебе скажу: в блокированном Владивостоке трупы лежат прямо на улицах. Все, давай, Олег, действуй. Жду доклад.

– Понял, – ответил Дроздов.

Он надел тонкий свитер, наплечную кобуру и пиджак. Выйдя из комнаты, уловил вкусный запах кофе.

– Олежек, ты завтракать будешь? – выглянула из кухни жена.

– Некогда, машина внизу уже ждет. А дети почему не встают?

– Так мы теперь никуда не ходим. Все дома сидим. Институт, школа на удаленке. Хорошо, интернет пока не отключили, – сказала жена и скрылась на кухне. Потом вышла и подала ему чашку. – Кофе выпей, пока обуваешься.

– Вот спасибо. Вот молодец. Я всегда говорил: жена сотрудника ФСБ, она же как дополнение самого сотрудника, – улыбнулся он.

– Ты давай не подлизывайся. Дроздов, ты мне скажи: когда это все закончится?

– Ты имеешь в виду пандемию?

– Я имею в виду твою работу. За последний месяц я видела тебя пару раз, а дети и того меньше. Может, уже хватит мир спасать?

– Мир спасать? – Он задумался и улыбнулся: – А что, неплохая идея. Как считаешь?..

– Я, Дроздов, считаю, что ты мог бы и семье уделять больше времени. Ты нам здесь, дома нужен. Про этот вирус такие ужасы рассказывают, что страшно нос на улицу показывать, а сейчас и это запретили.

– Ну все, успокойся. Все будет нормально, только детей никуда не пускай, от греха подальше. В Москве пока все спокойно, да и по стране в целом тоже неплохо, это если взять в сравнении с другими странами. – Он сделал глоток кофе, другой рукой приобнял жену и поцеловал в волосы.

– Олег, нам действительно страшно. – Жена прижалась к его груди. – И тебя постоянно нет…

– Все будет хорошо. Ничего не бойтесь, говорю. Самое главное – соблюдать изоляцию. Все, надо идти.

– Ты надолго?

– Пока не знаю. Как будет ясно, позвоню, – Дроздов отхлебнул еще кофе и отдал жене чашку.

– Береги себя! – Она поцеловала его в щеку.

– Все, пока, детям привет, – сказал подполковник и вышел из квартиры.

У подъезда его ждала иномарка с работающим двигателем.

– Здравия желаю, Олег Владимирович! – встретил его у машины молодой мужчина лет тридцати пяти.

– Привет, Макс! – Дроздов пожал протянутую руку. – Генерал сказал, что ты введешь меня в курс дела.

– Да, – отозвался сотрудник. – Садитесь, пока доедем до вертолета, вкратце все объясню. По ситуации с теплоходом я сам поверхностно все знаю. Больше вам расскажет полковник Сукровин, он там, на месте. Ваша спецгруппа уже вылетела туда.

Как только Дроздов и Тамаев устроились на сиденьях, водитель нажал педаль газа. Иномарка выехала со двора и, проехав короткий отрезок вокруг трех многоквартирных домов, выскочила на проспект.

Дроздов удивился: на улицах никого не было. На нескольких перекрестках стояли полицейские машины со включенными маячками и сотрудниками полиции в тактических очках, масках и перчатках.

– Едрёна вошь! И давно так?

– А, вы имеете в виду полицию? – обернулся к нему с переднего сиденья Тамаев. – Со вчерашнего дня. За пять дней, пока вас не было, ситуация только ухудшилась. В настоящее время военными блокированы три города и четыре поселка в различных областях страны. Это в основном различные приграничные области. В центральной России пока нет, но тенденции плохие. Никто не знает, где может быть вспышка в любой момент.

– А ученые что? Медики? – глядя на пугающие своей пустотой улицы города, спросил Дроздов.

– Работают, но сами понимаете, на всё надо время. Я только вчера был в институте вирусологии и в одном из центров обсервации. Их, кстати, сейчас пять уже. Разговаривал с профессором Рамшаговым.

– Петром Алексеичем?

– Совершенно верно, с Петром Алексеичем. Так вот, он сказал, что на вчера было уже девять человек, которые смогли преодолеть пиковые значения. Их кровь служит сейчас основой для разработки лекарств. Но пока все испытания неудачны. Единственное, что удалось, так это в двадцати двух случаях продлить жизнь инфицированных на восемь дней. Причем он отмечает, что сначала больному становится легче, он как будто выздоравливает, но потом что-то происходит, и на девятый, десятый, одиннадцатый день – обширный инфаркт или инсульт.

– Всего девять человек?! Боже, как мы еще далеко. Такими темпами не успеем… – Дроздов потер пальцами висок.

– Какие-то наработки имеются, но нужны испытания. Быстрей просто никак. Пробуют всё, что можно. Работают все институты, но пока только так.

– А эти девять человек, которые переболели… Неужели нельзя взять их кровь и влить больным?

– Пробуют, делают. Но, видно, существуют какие-то сложности. А потом, им же надо давать передышку, этим девятерым, – объяснил Тамаев. – Они же не могут каждый день кровь сдавать. Их и так никуда не выпускают, держат в институте, как хомячков подопытных.

– А сколько у нас людей в центре обсервации?

– Во всех пяти или только в этом?

– Во всех пяти.

– Около семисот человек. Каждые сутки умирают по двадцать – двадцать пять больных. Те же, кто проходит карантин, перевозятся в большой центр под наблюдение и еще две недели находятся там, прежде чем отпустят.

– Но в этих же центрах есть те, кого просто изолировали, чтоб проверить на предмет заражения. Их-то отпускают?

– Конечно, я про них и говорю. Только таких немного. Люди как ненормальные, ничего понять не хотят. Там момент один был… О, уже приехали! – отвлекся Тамаев.

Машина подъехала к закрытому торговому комплексу, на площадке которого стоял небольшой вертолет.

– Так что за момент? – не выходя из машины, спросил Дроздов.

– А-аа. Представляете, привезли сорок три человека с подозрением на контакт с зараженным. Все с одного рейса из Питера. Были подозрения, что один из пассажиров общался с перебежчиками из Финляндии. В Питере, понятное дело, изолировали двести человек, а этот успел вылететь в Москву. Ну так вот, прилетели они, их сразу на обсервацию вместе с экипажем. Разместили всех в отдельном здании. Смотрят – вроде и время уже шесть часов прошло, симптомов нет ни у кого. Решили оставить на трое суток, перестраховаться. Так один придурок из пассажиров решил сходить покурить найти. Ну и нашел… Этот идиот увидел двоих медиков, стоящих в противовирусных костюмах. А костюмы сейчас красные, желтые, яркие такие, с добавлением силикона делают. Ну так вот, он подходит и сзади хлопает рукой по плечу одного: «Не знаешь, где курить взять?» Понятное дело, у медиков глаза под очками чуть не выскочили. Они только-только двух умерших в подвал отвезли. Ну так вот, медики от него, он за ними. Успели, конечно, они спрятаться в здании и закрыться, но это уже ничего не решало. А этот придурок вернулся к своим. В итоге через четырнадцать часов все сорок три человека были мертвы.

– Это, Макс, не придурок. Это тварь, которую надо было застрелить еще в аэропорту. Жалко только, никто еще не знал, что мразь эта смерть принесет.

– Согласен, – ответил Тамаев, и они вышли из машины.

Вертолет быстро поднялся над пустыми улицами мегаполиса и, рассекая винтами воздух, полетел вперед.

Дроздов смотрел на безлюдный город и уже в который раз возвращался в мыслях к фрагментам многих фильмов-катастроф. «Да, дожились… При коронавирусе тоже было что-то похожее, – размышлял он, глядя вниз на город. – Тогда изоляцию вводили на неделю или две, сейчас и не вспомнить. Но люди все равно ходили по улицам, в магазины. А сейчас все намного жестче. Да и вирус не чета ковиду. Блин, забыл у Ольги спросить, как теща в деревне. Может, стоило им туда, к ней поехать? Хотя… тоже не угадаешь. В Москве вроде пока безопасно. Главное, чтоб никуда не выходили из квартиры. Ладно, надо узнать, что еще новенького случилось, пока меня не было».

– Макс, а с теплоходом как получилось? – посмотрел он на Тамаева.

– Да я толком не знаю, как на теплоход попали. Знаю только, что борт прилетел из Калининграда.

– Слушай, Макс, а чего, самолеты летают до сих пор?..

– Не, зарубежные рейсы давно отменили, а внутренние до сегодняшнего дня были.

– Да все надо было запрещать! Всё передвижение по стране запретить. Все города изолировать. Неужели там не доходит, что надо всё остановить?

– Не знаю. Наверное, доходит, но долго, – пожал плечами Тамаев.

– Ну и что там с Калининградом?

– Да самолет прилетел, но когда пассажиров встречали, у пятерых температуру выявили. А сейчас же всех прибывающих сразу в обсервацию определяют. Ну и здесь так решили. Но там, среди пассажиров, бизнесмен крутой оказался, начал всем деньги предлагать, только чтоб его не закрывали. Они с женой хотели изоляцию у себя на даче в Тверской области просидеть. Ему, естественно, отказали и сопроводили вместе со всеми в центр обсервации под Сергиевым Посадом. А потом подполковник Багрянцев на связь вышел оттуда. Его спецгруппа сейчас в Калининградской области. Он и сообщил, что два пассажира, которые прилетели, действительно имели контакты с инфицированными.

– Ну и?.. – глядел на него Дроздов.

– А что «и»? Всё как всегда. Этот фрукт, бизнесмен, созвонился со своей охраной и организовал небольшой вертолет. Не знаю точно, какой… может, даже такой, как этот.

– Подожди! А охрана?

– А что охрана? Трудно сотрудников заставить стрелять в безоружных гражданских. Нет, вверх они, конечно, постреляли и кричали, но на поражение никто не решился. Вот этот бизнесмен, вместе с женой и охранником, плюс пилот, улетели. Тут, понятное дело, тревогу объявили и преследовать бросились. А уж как на теплоход «Михаил Булгаков» им удалось попасть, не знаю.

– Слушай, а у кого-нибудь из тех, кто с бизнесменом в самолете был, симптомы есть?

Тамаев посмотрел на Дроздова, опустил голову, провел рукой по волосам и ответил:

– Семь человек уже в коме, еще двенадцать средней тяжести, у остальных почти у всех первые симптомы. Это я узнавал два часа назад.

– Твою ж дивизию! Значит, вероятность их заражения – девяносто процентов?

– Думаю, все сто, Олег Владимирович.

– Макс, а сколько прошло времени с их прилета?

– Четвертый час идет.

– Плюс часа два – два с половиной летели…

– Я понимаю, Олег Владимирович, что вы хотите сказать. По времени выходит, что бизнесмен и его жена должны уже умирать или в коме быть?

– Да. Только как они, идиоты, на теплоход попали?.. И где его пилот и охранник?

– Думаю, на эти вопросы ответит полковник Сукровин, – отозвался Тамаев и посмотрел вниз. – Уже подлетаем.

Вертолет завис над землей и плавно опустился на берег.

Дроздов ступил на землю, посмотрел на Волгу и глубоко вдохнул. В метрах трехстах от берега стоял красивый четырехпалубный теплоход, на борту которого большими буквами было написано: «Михаил Булгаков». Около двадцати полицейских были распределены по берегу.

– Ну привет, черт летучий! Я уже заждался тебя! – подошел к нему полковник Сукровин, улыбаясь и протягивая руку.

– Привет, Дмитрий Палыч, привет… – Дроздов пожал руку и, кивнув в сторону реки, добавил: – Какой красавец!

– Согласен, но есть одно но. Именно сейчас туристом на нем я бы быть не хотел, – ухмыльнулся Сукровин. – Ну что, пошли в мои хоромы?

– Какие?.. У тебя что, здесь дом?

– Нет, Олег Владимирович, это товарищ полковник свой бусик так называет! – вмешался в разговор Тамаев.

– А что, Дроздов… Я в этом микроавтобусе уже больше месяца живу, практически безвылазно! Меня скоро из дома выгонят, скажут: иди и живи в своем бусике! Ну, пошли! – И Сукровин направился в сторону черного микроавтобуса.

– Дмитрий Палыч, а мои где? – спросил Дроздов, залезая в машину.

– Твои там, чуть дальше. Я для них два автобуса раздобыл. Мухин тоже с ними. Ну что, сто грамм будешь? – подмигнул полковник.

– Ладно, давай, – согласился Дроздов. Посмотрел на стоящего на улице перед открытой дверью микроавтобуса Тамаева и добавил: – Макс, позови ко мне Костю моего.

– Хорошо, – ответил майор и пошел вдоль берега.

– Держи, – полковник протянул пластиковый стаканчик, на треть наполненный коньяком.

– Ну, будем здоровы! – Дроздов легонько чокнулся с полковником и залпом выпил.

– Во, Дроздов, ты даешь! Я только хотел речь сказать, как давно не виделись, а ты хлоп – и все! На шоколадку, закуси хоть. Как ты, Дроздов, эту гадость без закуски пьешь, я не знаю…

– Я?.. Да это кто бы говорил!

– Всё, Дроздов, реплики потом, – Сукровин быстро выпил и, отломив кусочек шоколада, бросил в рот. – Итак, Дроздов, приступим к делу. На, держи, тут всё. – Полковник открыл папку и передал ему.

– Так. Это капитан и помощники, как я понимаю? – Дроздов читал что-то с листа.

– Точно, правильно понимаешь. Волин Фёдор Иванович, пятьдесят девять лет, капитан. А это номер его сотового, – Сукровин пальцем показал цифры на бумаге.

– Ясно. Шадров Иван Сергеевич, сорок пять лет. Это, значит, старший помощник капитана. А это, я так понимаю, его номер?

– Угу, – кивнул полковник.

– И Назарецкий Алексей Алексеевич, тридцати четырех лет, помощник капитана. А сколько всего человек в команде теплохода?

– По штату должно быть сто двадцать один, но в этом рейсе сто семнадцать человек.

– Сто семнадцать?! – Дроздов хлопнул ладонью по лбу и, закрыв глаза, провел рукой по лицу.

– Понимаю, о чем ты подумал. Но это еще не все. На теплоходе сто шестьдесят четыре пассажира.

– Твою ж мать! – Он закрыл лицо руками и покачал головой.

– Да, Дроздов, да. В сумме двести семьдесят человек. Как ты будешь выходить из этой ситуации, я не знаю.

– Я подозревал, что у полковников плохо с математикой, потому как мозги уже старческие, – съязвил Дроздов. – Двести восемьдесят один человек, Дмитрий Палыч! И почему только мне выход искать из этой ситуации?

– А потому, Дроздов, что я лишь оказываю содействие. А решения принимаешь и приказы отдаешь ты. Да и мозги у меня уже высохли от этой службы, я ж полковник, – улыбаясь, ответил Сукровин.

– Здравия желаю! – заглянул в машину Мухин.

– Привет, Костя. Ну что, как там ребята?

– Нормально, Олег Владимирович. Карабас ждет команды.

– Значит, Костя, полицейских отсюда гони. На их место спецы Дмитрия Палыча встанут. Полицейские пусть на дальних подступах подъезды сюда перекроют. А бойцы товарища полковника закроют весь внутренний периметр, – сказал Дроздов и взглянул на Сукровина.

– Ну, надо так надо, – отозвался полковник.

– А Карабасу скажи, пусть ко мне подойдет.

– Да, Костя, и майору Шевченко передай, чтоб сюда подошел. Скажи, я зову, – добавил Сукровин.

– Костя, и организуй себе бинокль. Пусть у тебя будет. Как все сделаешь, вернешься сюда. Все понял?

– Понял, Олег Владимирович. Я пошел, – ответил Мухин и быстро зашагал прочь от микроавтобуса.

Дроздов вылез из машины и приблизился к воде. Большой, красивый теплоход, мечта многих туристов, стоял на воде в трехстах метрах от него, как что-то пугающее и смертельно опасное.

– Даже страшно представить, что там происходит… – подошел сзади Сукровин.

– Хорошего точно ничего. Вы их предупредили?

– О том, что вирус, нет. Сказали, чтоб они не поднимали из воды людей, но было поздно. Там три матроса помогали и несколько девушек – я так понимаю, официантки или кухонные работницы.

– Эту мразь, этого бизнесмена, расстрелял бы с большим удовольствием. Вместе с женой… Идиоты.

– Ты, Дроздов, просто маньяк. Хотя, если честно, понимаю.

– Это не я маньяк, Дмитрий Палыч. А такие, как этот бизнесмен, маньяки. Ведь объяснили всё по прибытии, сиди себе спокойно в обсервации. Нет, сука, не сидится. Мало того, что охранника своего подставил и пилота, так еще и кучу народа сейчас на грань смерти толкнул.

– Ты говори как есть, Дроздов. Он их всех убил, так правильней будет.

– Я все же надеюсь, что кто-то сможет уцелеть.

– Блажен, кто верует… – отозвался Сукровин, глядя на теплоход. – О, Шевченко идет. Пойду объясню ему, чтоб рассредоточились по берегу, – добавил полковник и отправился навстречу мужчине в снаряжении спецназа.

– Владимирыч, привет. Звал? – подошел сзади спецназовец, снаряжение которого отличалось от остальных.

– Привет, Карабас. Противовирусные костюмы взяли?

– Да, только машины дезинфекции еще в пути.

– Плохо. Во сколько они прибудут?

– Часа через три. Но у нас есть пара баллонов раствора. Мы на всякий случай взяли.

– А, вот это хорошо. Молодец, Карабас. Слушай сюда. Смотри, – Дроздов показал на лодки, стоящие у берега. – Берете три лодки, сажаешь в них по два-три бойца, и пусть выставляются на воде с того борта теплохода. Нам надо его окружить, чтоб исключить малейшие попытки покинуть его.

– Я понял, как скажешь. Расстояние?..

– Метрах в пятидесяти от судна. Костюмы пока не надевайте. Посмотрим по обстановке.

– То есть высаживаться на теплоход пока не собираемся?

– Да, пока подождем, посмотрим по обстановке и заодно машины химиков дождемся. И дай Мухину рацию с вашей волной.

– Хорошо, понял. Это всё?

– Да. И, Карабас, – Дроздов легко похлопал его по плечу, – ребятам объясни: на борту теплохода точно вирус.

– Понял, Владимирыч. Не переживай, ребята все с понятием, если надо, выполним, – ответил спецназовец и спокойно пошел к автобусу.

Дроздов вернулся к бусику, взял папку и, достав сотовый телефон, стал набирать номер.

3

Осеннее утро играло теплыми лучами солнца на палубах теплохода. Капитан стоял перед окнами рубки и невозмутимо курил трубку. Его внешнее спокойствие удивляло матросов, но придавало уверенности.

Он прошел по палубе перед рубкой к носу теплохода и посмотрел на берег. Отмечая для себя передвижения спецназа на берегу, приезжающие и отъезжающие машины, выпустил дым и снова легко затянулся.

– Знать, кто-то важный прилетел на вертолете. Вон как забегали все, – пробурчал Волин сам себе.

– Фёдор Иваныч, вы телефон оставили! – вышел из рубки старший помощник.

– Что там, звонил кто? – Он взял трубку.

– Да. По всей видимости, руководство. Наверное, хотят сказать «доброе утро».

– Шутник вы, однако, Иван Сергеич, – улыбнулся капитан и, посмотрев на экране телефона номер, нажал кнопку вызова.

– Фёдор Иваныч, вам чай или кофе сделать? – спросил Шадров.

– Кофе, если можно, – негромко ответил он и тут же начал разговор по телефону. – Здравствуйте, Александр Григорьевич, Волин беспокоит. Вижу, вы звонили. Да, в Тверской области на якоре стоим. А, знаете? Тогда, может, хоть вы объясните, что случилось? В том-то и дело, что никто ничего не объяснил… Да, в полном неведении. А, должны будут позвонить?.. Хорошо, понял. Да, подняли на борт мужчину и женщину с вертолета, упавшего в воду. Нет, я еще с ними не разговаривал. Не разговаривать?.. Почему?.. Никому из команды не разговаривать?.. А кто они? Я не понял. Всех, кто с ними контактировал, изолировать?.. Хорошо. Да, слышал. А чем вызвана такая необходимость, Александр Григорьевич?.. Чем?! Как?! Но это… Как же так?.. Это точно? Ошибки быть не может?.. Да, я понял. Да, конечно. Я понял. Да, до связи.

Он закончил разговор и, держа трубку в руке, стоял в полном оцепенении.

– Фёдор Иваныч, кофе! – подошел Шадров и протянул ему небольшую чашку.

– Какой, к черту, кофе?! Вы что, с ума сошли?! – вскипел капитан.

– Не понял. Что случилось, Фёдор Иваныч? – застыл в недоумении старший помощник.

– Так, спокойно. Надо успокоиться. Да, успокоиться… – не обращая внимания на Шадрова, негромко говорил капитан.

– Простите, Фёдор Иваныч, вы себя успокаиваете или мне команду даете?

Капитан посмотрел на него и уже спокойно добавил:

– Скоро успокаивать придется нас всех.

– Что случилось, Фёдор Иваныч?

– Иван Сергеевич, всю команду отправить строго по каютам. Всякое движение по судну запретить. Смена, которая стоит на вахте, остается работать без замены, до особого распоряжения. Пассажирам находиться в каютах и не выходить без разрешения. Всякое хождение по теплоходу запретить.

– Да что случилось, Фёдор Иваныч?.. Вы можете объяснить, что произошло? Москва вас чем-то напугала?

– Иван Сергеевич, дорогой, делайте как я сказал. У нас такие проблемы, что ни одному врагу не пожелаешь… На борту теплохода вирус.

– Какой вирус?

Волин посмотрел старпому прямо в глаза, подошел ближе и понизил голос:

– Тот самый, от которого уже умерли миллионы во всем мире.

– Как?.. Откуда?.. Это точно? Откуда известно? – двумя большими глотками допив свой кофе, спрашивал Шадров.

– Москва врать не будет. Сейчас нам будут звонить и инструктировать, что делать. Понятно только одно. Те мужчина и женщина, которых мы подняли на борт, инфицированы и сбежали из обсервации.

– Твою ж… – Старпом провел рукой по волосам.

– Фёдор Иваныч! Фёдор Иваныч! – поднялся на площадку и шел к ним Алексей.

– Не подходить! Стой там! – крикнул капитан, чем заставил помощника резко остановиться.

– Что случилось?! – оглядевшись вокруг, спросил Назарецкий.

– Говори оттуда, Алексей! – громко сказал Волин, потом посмотрел на старшего помощника и добавил: – Иван Сергеевич, а вы объявите всё, что я сказал, по судну и закройтесь в своей каюте. И дайте уже мне мой кофе. – Он протянул руку и взял из его рук чашку.

– Стой на месте! – закричал Шадров, видя, как Алексей сделал к ним еще два шага.

– Да что происходит, в конце концов?! – непонимающе смотрел на них Назарецкий. – Фёдор Иваныч, объясните, что случилось! Там этот мужик спасенный орет как ненормальный, вас требует! Что с ним делать?..

– Вот оттуда и говори. Чего он хочет?

– Так он просит таблетки от температуры и хочет с вами переговорить. А почему мне нельзя к вам подойти? Разговаривать на расстоянии десяти шагов очень неудобно.

– Алексей, я тебе все объясню, только не нервничай и не психуй. Постарайся отнестись спокойно, – сказал капитан и посмотрел на старшего помощника. – Иван Сергеевич, идите и делайте, как мы определились. Потом общаемся по сотовым.

– Я понял, – ответил Шадров и быстро пошел в рубку.

– Алексей, подойди на три шага, – допив кофе, сказал капитан.

Ничего не понимая, Назарецкий сделал три шага и остановился, ожидая объяснений.

– Алексей, на борту теплохода вирус. Любые передвижения и контакты на судне запрещаются. Всем необходимо пройти в каюты и ждать моих распоряжений.

– Какой вирус? Вы что, хотите сказать, что?.. – В глазах Назарецкого появился страх. – Нет. Не может быть. Откуда?

– Может, Алексей, может. Мужчина и женщина, которых мы подняли на борт, больны.

– Что?! Откуда это известно? Значит, они не террористы?.. Это точно?

– Точнее не бывает. Ты лучше скажи: ты с этим мужиком контактировал?

– Я?! О черт! Сука! Что теперь делать?! Фёдор Иваныч, что делать?!

– Спокойно, Алексей, спокойно.

– Да какой, к черту, спокойно! Вы что, не понимаете, что нам всем тут конец?! У-у, мразь! Я его убью!

– Алексей, ты с ним контактировал?

– Да! Да! Да! Матрос Жулин сказал, что он ругается и капитана требует! Я в дверях каюты с ним разговаривал! У-уу, вот что сейчас делать? – заметно нервничая, стал ходить по палубе Назарецкий.

– Алексей, успокойся. Пока еще не ясно, заразился ты или нет.

– Успокойся?! Да это вы, Фёдор Иваныч, можете быть спокойны, потому что не контактировали с ними! У него жена кашляла в каюте! И, между прочим, это вы виноваты во всем этом!

– Ну ты даешь, Алексей. Ты еще скажи, что я этот вирус изобрел.

– Да?.. А почему вы не остановили судно и не легли на обратный курс сразу после получения предписания из Москвы? Если бы вы это сделали, мы бы не встретили этих зараженных! – Назарецкий ходил по палубе, активно жестикулируя.

– Возьми себя в руки, Алексей! Прекрати эту панику. А то ты сейчас обвинишь меня во всех смертных грехах человечества! Я же не обвиняю тебя, хотя это ты дал команду поднять их на борт. Успокойся! Ты помощник капитана, поэтому, будь любезен, веди себя подобающе!

– Всё. Хорошо, хорошо, я спокоен. Фёдор Иваныч, а что, может, таблетки какие принять… ну, для профилактики? Что там по телику говорили? – Назарецкий остановился, обхватил голову руками и обреченно произнес: – Какой я идиот… Зачем я пошел с ним разговаривать?

– Алексей, спокойно. Лучше вспомни, кто еще с ним контактировал из команды.

Волину хотелось подойти и по-отцовски успокоить парня, но он понимал, что этого делать нельзя. Боль и страх, которые переживал сейчас Алексей, были видны капитану. Он не мог только ощутить того, что творилось внутри этого молодого мужчины.

– Черт, ничего на ум не приходит. Вы не помните, Фёдор Иваныч, что там по телику советовали принимать для профилактики?.. Может, витамины какие?

– Алексей, ты меня не слышишь. Вспомни: кто из команды контактировал с ними? – повторил капитан.

Послышалась мелодия сотового телефона, и он принял вызов.

– Слушаю. Да, Волин Фёдор Иванович. Кто?.. Да, мне сказали, что должны будут звонить. Да, я понял, подполковник Дроздов Олег Владимирович. Не могу сказать, что приятно познакомиться…

Капитан увидел, что Назарецкий посмотрел на него с интересом и стал что-то показывать жестами.

Волин чуть отстранил трубку и негромко спросил:

– Чего ты?

– Пусть вытаскивают нас! Мы еще не заболели!

Капитан махнул рукой и продолжил разговор:

– Да, слушаю вас. Тут отвлекли немного. Да, нам сообщили. Это точно? Сколько человек контактировало?.. – переспросил он и посмотрел на Алексея. Тот показал раскрытую ладонь. – Пять человек. Да, изолированы. Все по каютам, и пассажиры тоже. Всё понимаю. Бизнесмен? А, он бизнесмен?.. Сволочь он, а не бизнесмен! Вроде нормально, только у жены его температура подскочила, но он грешит на то, что искупались в холодной воде. Я понял. Олег Владимирович, но вы же понимаете, если он начнет ходить по теплоходу, то как его остановить, если все будут по каютам? А останавливать его силой никто не захочет… Ясно. А, вы ему позвоните? Трубку?.. Ту, что скинули с вертолета?.. Хорошо, понял. Олег Владимирович, сколько это может продлиться? Сколько?! А как же люди в каютах без еды? Да и вода только та, что в кранах. Потерпеть? Получается, вы нам отводите… – Волин задумался, потом продолжил: – Да, я понял. Все началось и закончится сегодня. Не успокаивайте меня, я далеко не мальчик. Это ваши люди на лодках проплывают? А, значит, окружаете нас. Все понятно. Олег Владимирович… Судя по званию, вам слегка за сорок? Вот видите, а мне без трех месяцев шестьдесят. Поэтому я избавлю вас от различных объяснений. Многое я уже понял, просто сложно поверить в происходящее. Хорошо. Все, что вы просили, сейчас сделаем. Вахту станет нести только моя смена, остальные будут по каютам. Олег Владимирович, долго на якоре стоять не сможем: течение и ветер не дадут. Нам надо куда-то пришвартоваться. Почему исключено? Я вас понимаю, но если ветер усилится, то судно может закрутить. Будете решать по ситуации? Ладно, я вас понял. Все, до связи.

Он закончил разговор и посмотрел на помощника.

– Почему вы не потребовали, чтоб они нас вытащили отсюда?! – стоя в пяти метрах от него, громко спросил Назарецкий.

– Алексей, иди в каюту и держи связь по сотовому. Только сначала вот эту трубку отнеси тому… спасенному.

– Что?! Его убить надо, а не трубки носить!

– Отнеси, оставь у дверей, ему позвонят. – Капитан положил мобильник на палубу и отошел на три шага.

– Да, Фёдор Иваныч… Я чувствую себя прокаженным.

– Алексей Алексеич! Алексей Алексеевич! – поднялись на палубу два матроса. – О, Фёдор Иваныч!

– Почему не в каютах?! – громко спросил капитан.

– Жулин, Касперов, стоять! Не подходить! Не подходить, говорю! – закричал Назарецкий.

Парни остановились, непонимающе глядя на Алексея. Они переглянулись, и один из них сказал:

– Фёдор Иваныч, там этот мужик вышел и ищет вас по теплоходу. Он спрашивал, где у нас врач и лекарства.

Назарецкий повернулся и посмотрел на капитана. Волин стоял в нерешительности, мучительно обдумывая решение.

– Жулин, Касперов, быстро к себе в каюту и не выходить! – резко бросил Алексей, потом подобрал трубку и пошел к трапу с палубы.

– Правильно, Алексей! Верное решение! – крикнул ему вслед капитан.

– Сам знаю! – не оборачиваясь, бросил помощник.

Злясь на капитана и недовольно бурча себе под нос ругательства, он спустился на среднюю палубу. В носовой части средней палубы стояли несколько матросов и две официантки из ресторана. Он остановился у лестницы, глядя на них.

– Алексей Алексеич! – двинулись они к нему.

– Назад! Назад, говорю! Стойте там! Почему не в каютах?! – громко спросил Назарецкий.

– А это что, правда? – сказал один из матросов.

– Ты про что, Кузнецов?

– Ну, про то, что по громкой связи объявил старпом, Иван Сергеевич.

– А что он сказал?

– Так… что на теплоходе вирус.

– И?..

– Что «и»?

– Что еще он сказал?

– Ну, чтоб все закрылись по каютам.

– Вот, Витя. Тебя, кажется, Витей зовут?

– Да.

– Ну так вот, мужики, давайте по каютам. И не выходить до команды! Это понятно?!

– Да, но там пассажиры гудят, – показал в сторону кают третий матрос.

Назарецкий осторожно прошел и встал в проходе. В длинном коридоре у дверей кают стояли семь или восемь человек и что-то живо обсуждали. Увидев его, все устремились к нему.

– Стоять! Не подходить! – закричал Алексей и потом, чуть понизив голос, но громко спросил: – Почему не в каютах?!

– Так! Вы кто, капитан?.. – От группы отделилась женщина лет сорока и направилась в его сторону.

– Оставайтесь на месте! – потребовал он.

Потом обернулся и увидел, что матросы убежали.

– Скажите свою фамилию и должность! Мы будем писать претензию на ваши действия и организацию тура! – Женщина остановилась и приготовилась что-то записать в маленький блокнот.

– Что? Какого тура?.. Вы что, ненормальные?! Вам сказано было закрыться по каютам! На теплоходе есть зараженные новым вирусом!

Стоявшие сзади женщины пассажиры недовольно загудели.

– Перестаньте нас запугивать! Назовите свою должность! – требовала женщина.

– Вы что, не слышите меня?! Вам надо закрыться по каютам!

– Перестаньте говорить ерунду! Вы решили сорвать нам круиз?! Придумали тоже, вирус. Лучше бы придумали что-то реальное! – стал кричать из группы мужчина лет пятидесяти.

– Вы отказываетесь называть свою должность и фамилию? – смотрела на него женщина.

– Назарецкий Алексей Алексеевич, помощник капитана! – представился он и тут же продолжил: – Поймите, это не шутка! Это действительно опасно! Закройтесь в каютах!

– Так, где капитан? Почему он не соизволит поговорить с нами?! – крикнула другая женщина.

– Кстати, вам не кажется, что вы затеяли свои учения не вовремя?! – громко спросил мужчина лет сорока.

– Я прошу вас, услышьте меня! Это все очень серьезно и опасно! Это не учения! Это все правда! – Назарецкий кричал, чтобы заглушить обсуждения и разговоры пассажиров.

В это время из кормовой части теплохода на среднюю палубу поднялся крупный мужчина лет шестидесяти в синем махровом халате. Алексей узнал его. Это был именно тот, кого они спасли. Он стоял сзади группы возмущенных пассажиров и, слегка покашливая, смотрел на них.

Когда мужчина двинулся по коридору, Назарецкий закричал:

– Идиоты! Вы все идиоты! По каютам!

– Что вы себе позволяете?! О вашем хамском поведении я напишу в прокуратуру! – возмутилась женщина с блокнотом.

– А ну, расступились! – Мужчина протиснулся сквозь группу пассажиров и направился к Алексею.

– Стойте на месте! Не подходите! – крикнул Назарецкий.

Мужчина обошел даму с блокнотом и сделал еще два шага. Глядя на Алексея, он громко спросил:

– Где капитан?! Где ваш врач?! У моей жены температура, мне нужны таблетки. Почему теплоход стоит?

– Спокойно! Не приближайтесь! Возьмите трубку, вам позвонят! – Назарецкий бросил ему сотовый телефон и отступил на два шага назад.

– Кто позвонит?! – поймал трубку мужчина.

– Вернитесь в свою каюту. Я сейчас найду врача и возьму таблетки. Я сам их принесу! – Алексей лихорадочно соображал, чем еще можно убедить мужчину вернуться.

Пассажиры возмущались и бросали реплики в сторону помощника капитана.

Трубка в руках мужчины завибрировала. Он принял вызов и крикнул:

– А ну, тихо!

Все сразу замолчали, и только одна из женщин шепотом выказывала свое недовольство. Мужчина приложил трубку к уху и стал разговаривать:

– Слушаю. Кто?! Какой Дроздов?.. И что? Ну и что, что из ФСБ? – он усмехнулся и демонстративно показал Алексею на трубку. Потом, явно перебив собеседника, стал говорить: – Слушай, подполковник, я сейчас позвоню твоему генералу, и ты сам приплывешь на эту посудину и заберешь меня и мою жену. У меня такие люди в друзьях, что тебе и не снилось. Я не собираюсь выполнять твои бредовые требования!.. Это ты меня послушай! Я чувствую себя нормально, а жена после купания в холодной воде простудилась. Ей нужны лекарства и врачи. Что?! Ты кого пугаешь?! Ты меня, Михаила Штельмаха, пугаешь?! А я тебе говорю, мне необходимы лекарства для жены! Я не собираюсь сидеть в этой консервной банке и ждать, когда вы там наиграетесь. Я заплачу такие деньги, что мне привезут какие надо лекарства. А, я понял, ты один из них!.. Сколько тебе обещали? У меня крыша поехала?! Это у вас там крыши поехали, если вы подумали, что сможете так просто у меня все забрать! Что?! Ну, считай, подполковник, что ты уже не работаешь! Я зараженный?! Это ты, подполковник, больной! Я сейчас дозвонюсь своей службе безопасности, и за мной прилетят, два, а если надо и три вертолета! Да пошел ты! Я найду тебя, подполковник! Ты не представляешь, что тебя ждет! – закончил разговор Штельмах.

– Ну что, поговорили? – спросил Алексей.

– Да пошел он! Где капитан?

– Я прошу вас, вернитесь в каюту, – повторил Назарецкий. – Я сейчас сам принесу вам медикаменты.

– Слушай… – Штельмах обернулся, снова посмотрел на Алексея и спросил: – А где все?

В длинном коридоре средней палубы стояли только он и помощник капитана.

– Пассажиры, когда услышали ваш разговор по телефону, сразу разошлись. Я прошу вас, вернитесь и вы в свою каюту на нижней палубе.

– Слушай, парень, если ты поможешь мне, я сделаю тебя капитаном этой посудины. А захочешь – куплю теплоход, и ты будешь моим личным капитаном. Ты просто не представляешь, какие двери перед тобой откроются! – Штельмах сделал три шага вперед.

Алексей отступил к винтовой лестнице, ведущей вниз, на главную палубу. Он мельком бросил взгляд через металлические поручни лестницы и увидел какое-то движение внизу.

– Я прошу, вернитесь в свою каюту, – снова попросил он.

– Парень, да пойми ты, я не больной. Послушай меня: они всё это замутили, чтоб прибрать мой бизнес. Им нужны мои деньги. Я это сразу понял.

Штельмах остановился в пяти шагах от помощника капитана и прислонился к стене. Он тяжело вздохнул и посмотрел на Алексея. Крупные капли пота выступили у него на лице.

– Вам плохо? – спросил Назарецкий.

– Устал я что-то. Одна нервотрепка с вами со всеми. Пойду выберусь на воздух. – Штельмах провел ладонью по лицу, медленно прошел мимо винтовой лестницы к двери и затем на правый борт теплохода.

Алексей облегченно выдохнул и подошел к двери, глядя на Штельмаха через стекло. Звук шагов на лестнице заставил его обернуться.

– Елена Анатольевна, а вы почему не в своей каюте? – повернулся он к женщине лет сорока.

– Ой, Алексей. Так ребята сказали, что можно взять что-нибудь из еды. Неизвестно же, сколько мы простоим, – виновато ответила женщина, держа в руках пачку чая, печенье и две шоколадки.

– Боже мой! – Назарецкий смотрел на нее с укором. – Благодаря таким, как вы, Елена Анатольевна, и другим, мы простоим недолго. Очень скоро наш теплоход превратится в плавучий морг!

– А что я такого сделала? Ребята себе брали, и я взяла.

– Елена Анатольевна, вы же взрослая женщина!

– Спасибо вам, Алексей, что вы так ненавязчиво напомнили мне о моем возрасте. Но я замечу, что ненамного старше вас.

– Да я не к тому! Я о том, что вы, как взрослый человек, должны быть примером для остальных. Как только поступила команда, надо было тут же закрыться в каюте.

– А вы сами почему не закрылись?

– Вы не забыли, что я помощник капитана?.. На нас лежит ответственность за всё и за всех. Идите к себе, Елена Анатольевна. И ждите команды по громкой связи.

Алексей повернулся, чтоб посмотреть на Штельмаха, но того уже не было у поручней. Послышалась мелодия сотового. Он достал телефон.

– Слушаю, Фёдор Иваныч. Я на средней. Да, передал. Ему позвонили, но, как я понял, разговор не получился… Фёдор Иваныч, тут проблемы. С этим Михаилом Штельмахом контактировало много пассажиров. Да, это его фамилия. Пассажиры?.. Так создается впечатление, что они все идиоты. Они думают, что идут учения. А этот Штельмах ходит по теплоходу и вас ищет. Да, ему еще таблетки нужны от температуры. Нет, не у него, у жены. Хорошо. А Шадров где? А, закрылся у себя… Ну правильно, это меня можно в расход пускать, а старпом должен в каюте сидеть. Ладно… Фёдор Иваныч, команда, по всей видимости, разграбила бар и ресторан. В каком объеме, сказать не могу. Я еще там не был. Да, еды себе в каюты понабирали. С кем, у кого контакты были, не знаю. Мой номер дали?.. Ну ладно, пусть звонят. Я сам их спрошу, собираются они нас вытаскивать или нет. А-аа, вы сейчас сами выступите по громкой?.. Да, это надо. Может, ваши слова подействуют. Хорошо… Я тогда к себе продвигаюсь. Хорошо, до связи!

Алексей спрятал трубку в карман темно-синего форменного кителя и спустился по винтовой лестнице на главную палубу. Пройдя по коридору, он увидел у стойки оформления пассажиров четырех официанток.

– Вы почему не в каютах?! – крикнул он.

– Ой! – вскрикнула одна из девушек, и все обернулись в его сторону.

– Здравствуйте, Алексей Алексеич! – сказала другая, когда он остановился, не доходя до них шагов десять.

– Внимание, говорит капитан теплохода «Михаил Булгаков» Волин Фёдор Иванович! – прозвучал мужской голос из динамиков громкой связи судна. – Внимание, говорит капитан теплохода «Михаил Булгаков» Волин Фёдор Иванович! Обращаюсь к команде корабля и пассажирам. Мы попали в сложную и страшную ситуацию. На борту теплохода, возможно, оказались люди, инфицированные новым вирусом. В связи с этим на теплоходе введен строгий карантин. Все передвижения запрещены. Всем членам команды приказываю закрыться в каютах и не выходить на палубы. Всех пассажиров убедительно прошу оставаться в каютах и ждать указаний по громкой связи. Находиться на палубах значит подвергать опасности себя и других. Еще раз повторяю. Всем соблюдать строгий карантин, все передвижения по теплоходу запрещены. Прошу всех отнестись к вводимым мерам серьезно, с пониманием, что мы несем ответственность не только за себя, но и за других. Я надеюсь, что сложившаяся ситуация разрешится в ближайшие два-три часа и мы сможем вернуться в Москву. Всем нам силы духа и удачи!

– Почему не в каютах? – Алексей нарушил молчание и повторил вопрос.

– А это что, всё по-настоящему? – смотрела на подруг и Назарецкого одна из девушек.

– Так наверное… – отозвалась другая.

– Еще раз спрошу, если не слышали, – повысил голос Алексей. – Почему не в каютах?.

– Сейчас Маринка подойдет, и мы все вместе пойдем, – улыбаясь, ответила третья девушка.

– Вы что, совсем ничего не соображаете?

– А что, Алексей Алексеич, вместе веселее. Никто же не знает, сколько это все продлится, – поддержала подруг четвертая девушка.

– Подождите. А вы что, все вместе собираетесь сидеть в одной каюте?

– Ну да…

– Так, никого не ждать! – закричал Назарецкий. – Быстро по своим каютам! И не выходить без команды капитана!

Девушки испуганно посмотрели на него и рванули бегом по проходу.

Алексей прошел к кормовой части судна и увидел спускающихся по лестнице людей. Он спрятался за выступ обшивки стены и замер. Когда девушка и парень ступили на главную палубу, он вышел и спросил:

– Митрохин! Это что такое?! Почему не в каюте?..

– О, Алексей Алексеич… – матрос замялся.

– А ты, Марина, почему по теплоходу гуляешь? Что несете? – Назарецкий глазами показал на пакеты в их руках.

– Так мы… Тут пиво, чипсы, сухарики и сыр… – неуверенно ответила девушка.

– Я не понимаю. Вы что, все с ума посходили? Или с самого начала у вас с мозгами проблема была? Вы что, думаете – это все кино?! Очнитесь, все очень серьезно! Бегом по каютам и не показываться!

Когда парень с девушкой скрылись в коридоре, Алексей подошел к кулеру и, набрав в пластиковый стаканчик воды, жадно выпил. Потом наполнил снова и залпом осушил. Холодная вода приятно обожгла внутри и утолила жажду. Он прислушался к своим ощущениям и понял, что хочет еще.

– Чего-то я засох… – пробормотал он, выпил третий стакан и откинул его в сторону. – Ладно, пойду к себе.

Медленно, осматривая двери кают, Назарецкий пошел в носовую часть теплохода и, не доходя до лестницы нескольких метров, отвлекся на мелодию сотового.

– Слушаю. Здравствуйте. Да, Фёдор Иваныч предупредил. Дроздов?.. Да, понял. Я?.. А, Фёдор Иваныч сказал… Нормально себя чувствую. Температура?.. Нет, вроде пока нет. Штельмах где-то по теплоходу бродит. Да, ищет капитана и врача. Был на средней палубе. С виду он чувствует себя бодро. Говорил, что жена с температурой, но грешил на купание в холодной воде. Честно говоря, сейчас уже не определить, сколько человек и как контактировали. Видите ли, многие пассажиры и члены команды не сразу выполнили указание закрыться в каютах. Я куда собираюсь?.. Куда я могу собираться, иду к себе в каюту. Просьба?.. А вы меня вытащите отсюда?.. Да уж, честно. То есть шансов у меня ноль целых, ноль десятых? А, все-таки одну десятую даете, ну хоть на этом спасибо. Ладно, говорите свою просьбу. Что?! А если я не подхватил этот вирус раньше, то рискую его подхватить, сходив туда. Вы просто поймите меня правильно. Может, можно как-то защититься?.. Маску, перчатки, очки?.. Вы это серьезно?.. А, теперь понял. Спасибо за честность. Ладно, сейчас схожу. Набрать вам на этот номер?.. Хорошо.

Назарецкий закончил разговор и спрятал трубку. Пройдя к проходу вниз, осторожно стал спускаться на нижнюю палубу. Бóльшая часть кают здесь была свободной.

Алексей подошел к каюте с номером 107, нажал ручку и толкнул дверь.

– Твою ж мать! – застыл он в дверном проеме.

На полу каюты сидела женщина и тяжело дышала. Она кашляла и ладонями поддерживала голову. Капли пота смешивались с кровью из носа и капали на светло-розовый халат. Она повернула лицо к нему и сквозь кашель попросила:

– Помогите мне.

Алексей быстро закрыл дверь и побежал к лестнице. Увиденная картина лишила всяческих иллюзий. Ему не хотелось думать ни о теплоходе, ни о ФСБ, ни о команде. Поднявшись на главную палубу, он встал в коридоре и, прижавшись спиной к стене, думал, что теперь делать. Страх, словно лавина, спускался с головы и охватывал тело, парализуя его.

– Всё, конец. Что делать? Так, спокойно, надо успокоиться, – шепотом сказал он и тут же добавил: – Это конец. Сука, это всё.

Горло вмиг пересохло, захотелось пить. Сейчас помощник капитана понимал одно: никакая сила в мире не заставила бы его снова спуститься на нижнюю палубу. Мысли лихорадочно пробегали в голове и не находили выхода. «Что делать? Что теперь? Что делать? Это конец. Это точно конец. Куда бежать? Что делать?»

Назарецкий был соверешенно растерян и чувствовал, что еще чуть-чуть – и паника заставит его бежать к шлюпкам и спускать их за борт в надежде выбраться отсюда.

От этих мыслей его отвлек звук открывающегося замка. Он посмотрел направо и увидел голову мужчины, который выглянул в коридор из каюты. Пассажир смотрел в другую сторону и не видел Алексея, стоявшего в трех метрах от его дверей.

– Закрой дверь, придурок! – крикнул Назарецкий.

Мужчина мгновенно спрятался внутрь и щелкнул замком. Алексей подошел к его двери и закричал так, чтоб его могли услышать и в других каютах:

– Не открывать двери! Не высовывайте свои носы! Ждите команд и объявлений по громкой связи! Иначе подохнете все! Слышали?!

От злости и безысходности он стукнул рукой по стене и прошел к винтовой лестнице.

– Стой! – появился в коридоре главной палубы Штельмах. – Ты принес моей жене таблетки?..

– Да, – соврал Назарецкий. – Но у нее высокая температура. Она спрашивала про вас. Захватите ей воды.

– Хорошо! – ответил Штельмах и пустился бегом к проходу на нижнюю палубу.

Алексей поднялся по лестнице и пробежал к ресторану «Старая Москва» на средней палубе. Дверь была открыта, и он вошел внутрь.

Столы, стулья и другая мебель были сдвинуты, а некоторые перевернуты. Назарецкий прошел в кухню. Разбросанные кастрюли, рассыпанные на полу и столах продукты говорили о том, что тут поспешно хозяйничали мародеры.

Ему стало неприятно от осознания того, что эти мародеры – члены их команды. Алексей поднял с пола маленький топорик для рубки мяса и просунул его за ремень под кителем. Открыв холодильник, он взял бутылку воды и открыв ее, жадно сделал три глотка.

С бутылкой в руках Назарецкий миновал зал ресторана и через стеклянные двери вышел на корму судна. Он зажмурился от солнца, которое дарило легкую теплоту, и приблизился к флагштоку.

Прохладный сентябрьский ветер редкими порывами колыхал российский флаг. Алексей посмотрел на него, потом на лодки с сотрудниками спецназа по левому борту теплохода… и тяжело вздохнул. Вибрация и мелодия сотового телефона отвлекли его от мыслей, и, достав трубку, он принял вызов.

– Слушаю. Да, я узнал по номеру… Да, я был там. Плохое. Даже можно сказать, очень плохое. По ней видно, что температура высокая, кашель практически постоянный и кровь из носа. Картина, я вам скажу, совсем безрадостная. Где сам Штельмах, я не знаю. Последний раз я видел его на главной палубе. Состояние?.. По сравнению с женой довольно бодрое. Да, бегает в полный рост, даже не похоже, что больной… А можно вопрос?.. Хорошо. Да, хотел спросить. Неужели нельзя обработать теплоход обеззараживающей жидкостью, а потом вывести тех, кто здоров? Нет, я не знаю, кто с кем контактировал. А, понял. То есть никого из нас спасать не будут?.. Через сколько?! А пораньше нельзя?.. Нет, просто я думаю, что до шести часов вечера еще дотянуть надо. Да, я понял. Хорошо, буду звонить и сообщать о самочувствии. Я к себе. До связи!

– Эй ты, карась лупоглазый! Ты почему меня обманул?! – На корму средней палубы вышел из ресторана Штельмах.

– Я?! – спросил Алексей и бросился бежать по палубе мимо окон кают левого борта.

– Стой! – припустился за ним Штельмах, но длинные полы халата мешали ему двигаться быстро.

Алексей взлетел на шлюпочную палубу и по трапу поднялся к капитанской рубке. Двери были закрыты и заблокированы изнутри. Он выбежал на площадку перед окнами рубки, увидел капитана и двух матросов и жестами попросил, чтоб открыли. Капитан тоже жестами показал, что они его не пустят.

– Фёдор Иваныч, он меня убьет! – Алексей со злости ударил по одному из окон рубки.

– А, вот ты где! – появился на площадке Штельмах.

– Успокойтесь! Просто на теплоходе введен карантин, и врач не откроет каюту! – Алексей медленно отходил к краю.

– Да мне плевать на эти ваши карантины! Ты почему таблетки не принес?! – подступал к нему Штельмах. – Я подниму все свои связи и обеспечу, чтоб вас всех отправили на зону! Вы оставили мою жену без медицинской помощи и за это ответите! Я вас уничтожу! Где капитан?!

– Вы хотели меня видеть? – прозвучал голос капитана из-за спины Штельмаха, что заставило его обернуться.

– А, ну наконец-то капитан соизволил поговорить с самым важным пассажиром на этой посудине! Ты хоть понимаешь, как тебя там… что я могу лишить тебя всего?.. – Штельмах повернулся и пошел в сторону капитана.

– Фёдор Иваныч, он, скорее всего, заражен! У него жена совсем плохая! – крикнул Алексей.

– Оставайтесь на месте! – громко сказал капитан и выставил вперед руку. После того как Штельмах остановился в пяти шагах от него, он продолжил: – Во-первых, меня зовут Фёдор Иванович Волин. Я капитан этого теплохода. Поэтому будьте любезны обращаться ко мне на «вы». Во-вторых, моя команда вас спасла, если вы помните. Мы не оставили вас барахтаться в холодной воде и не дали вам утонуть. Ну а в‐третьих, на судне введен карантин. И замечу, введен он именно из-за вас. Это вы сбежали из центра обсервации и поставили под угрозу жизни сотен людей. Так безответственно может поступать человек, ни грамма не думающий о других. Все последующие смерти на этом теплоходе будут на вашей совести. Если она, конечно, у вас есть. Пока же я вижу, что вы просто безмозглый, упивающийся своим богатством идиот.

– Да ты!.. Что ты сказал?! Да я могу купить любую вакцину! Если надо, мне привезут лекарства из ведущих институтов мира! – заметно повышая голос, говорил Штельмах. – Сюда уже летят за мной! И будь уверен, я это просто так не оставлю! Я добьюсь, чтоб всю вашу команду в полном составе посадили!

В этот момент Алексей достал из кармана кителя кухонный топорик и приготовился действовать. Мелодия сотового заставила Штельмаха замолчать. Он достал из кармана халата телефон.

– Да! Да, ты! Я за что тебе деньги плачу?! – крикнул в трубку Штельмах. – Ты на меня работаешь или на ФСБ?! Всё, ты уволен!

Он отключился и спрятал мобильник в карман.

– Я так понимаю, никто за вами не прилетит? – смотрел на него капитан.

– Ничего, я сейчас позвоню в администрацию президента, и меня вытащат отсюда! – ответил Штельмах и, обернувшись, увидел стоящего с топориком Алексея.

– Ты что надумал?! Ты кого решил топориком напугать?! Меня, Штельмаха?! – Он повернулся и направился к Алексею.

– Не подходи! – закричал Назарецкий и приготовился к удару.

Штельмах сделал еще шаг и вдруг дернулся, сделав резкое движение головой назад, затем вперед… и повалился на палубу. Под его шеей образовалась небольшая лужа крови.

Алексей подошел ближе и, подняв глаза на капитана, произнес:

– Они его застрелили.

– Ну, может, так и лучше, – отреагировал капитан и сделал два шага к телу.

– С глушителем, наверное. Фёдор Иваныч, смотрите, прямо между глаз всадили. Хорошо стреляют! – сделал вывод Назарецкий.

Он повернулся и посмотрел в сторону берега.

– Да, Алексей, церемониться с нами никто не будет. Это факт, – сказал капитан, стараясь увидеть, что сейчас происходит на берегу.

4

Дроздов опустил бинокль и взял рацию.

– Хорошо сработали, Карабас! – отметил он.

– Сёма по-другому не умеет, – отозвался мужской голос.

Подполковник подошел ближе к воде и, тяжело вздохнув, посмотрел на теплоход. Сентябрьское утро медленно шло к полудню. Солнце слегка пригревало, но порывы прохладного осеннего ветра говорили о том, что совсем скоро придут холода.

Ему необходимо было обдумать и выработать план дальнейших действий. Рисковать ребятами из спецгруппы совершенно не хотелось, да и гарантий, что удастся спасти кого-нибудь из пассажиров теплохода, не было.

Прокручивая в голове возможные варианты, Дроздов приходил только к одному выводу.

– Будем ждать, – негромко сказал он, глядя на спокойную гладь реки.

– Эх, Дроздов, сейчас бы удочку да посидеть на бережку… – подошел сзади полковник Сукровин. – Как считаешь?

– Да что-то настроения нет для рыбалки, Дмитрий Палыч.

– О них думаешь? – Полковник взглядом показал на теплоход. – Ты же им ничем не поможешь.

– Да я это знаю лучше других. Но от этого хочется орать так, чтоб услышал тот, кто сидит там, на небе.

– О, Дроздов, я хоть и не сильно верующий, но ты бы лучше его не злил, – Сукровин поднял глаза кверху. – А то, не ровен час, еще чего-нибудь нам устроит…

– Мы пока с вирусом не разобрались, куда нам еще. Разве только, если вероятный противник решит ядерную войну замутить. Терять-то все равно нечего.

– Да ну тебя, Дроздов, любишь ты ужасами пугать. Пошли в машину, перекусим да выпьем по сто грамм, – сказал полковник и направился к бусику.

Дроздов повернулся и последовал за ним.

Когда он подошел к микроавтобусу, в голове в очередной раз прокручивались события, происходившие на палубе теплохода.

– Слушай, Дмитрий Палыч, а ведь он слишком бодр был. Тебе не кажется? – о чем-то размышляя, негромко спросил Дроздов.

– Чего?.. Ты что там бормочешь? – отозвался полковник из машины.

– Я говорю, что слишком он бодрый был, этот Штельмах.

– И чего?

– А того, Дмитрий Палыч. Времени сейчас сколько?

– Начало двенадцатого. А что?.. Ничего не пойму. Ты чего там думаешь?

– Вот смотри, Дмитрий Палыч. Штельмах этот бегал по теплоходу, как здоровый, а жена его в тяжелом состоянии, если не умерла вообще.

– И что?..

– Считай, с момента его заражения прошло минимум восемь, а то и девять часов. Он, по идее, должен был лежать или ползать от слабости. Вирус заставил бы его кровью кашлять, а он бегал. И я задаюсь вопросом: почему?

– Ну, Дроздов, ты даешь! Нашел о чем думать. Ну, бегал этот Штельман, деньги всем предлагал, пугал всех, и что?.. Отбегался. Давай, Дроздов, выпьем и вот… ребята колбасы дали и сыра. Держи, – Сукровин подал ему пластиковый стаканчик, наполовину наполненный коньяком.

– Штельмах.

– Чего?

– Штельмах его фамилия была.

– А, да? Ну и бог с ним. Ему теперь все равно. Бери закуску, – Сукровин показал глазами на газету, где были разложены пластиковые упаковки с нарезанными продуктами.

– Главное, Дмитрий Палыч, чтоб мы и наши близкие были здоровы, – сказал Дроздов, стоя у микроавтобуса, и залпом выпил коньяк.

– Дроздов, что мне в тебе нравится, так это то, что я даже «а» сказать не успеваю, а ты уже выпил. Мог бы тост толкнуть, что рад нашей встрече, а потом о здоровье, – улыбнулся полковник и тоже выпил.

– Не, Дмитрий Палыч, сначала здоровье, а потом уже все остальное… Вот не выходит у меня из головы этот Штельмах, не выходит. Ему же почти шестьдесят было, а жене тридцать семь. Только он бегал по всему теплоходу и драться лез, а она свалилась. Почему так?

– Не знаю, – пожал плечами Сукровин. – Может, она действительно простыла в холодной воде?

– А он тогда почему не простудился и воспаление легких не заработал?

– Что ты пристал, Дроздов? Откуда я знаю?.. Может, он закаленный был! Ты, Дроздов, с падающего вертолета спрыгни в реку, у тебя столько адреналина в кровь бахнет, что не сразу и поймешь. Ты еще будешь?.. Или кофе?

– Что?!

– Я спрашиваю, коньяк или кофе тебе?

– Нет, до этого ты что сказал?..

– Да иди ты, Дроздов! Я тебя боюсь. Ты чего пристал? Я тебе кофе наливаю, – сказал полковник, держа в руках термос.

Дроздов быстро достал из кармана трубку и набрал номер.

– Костя, Тамаев где? Скажи ему, чтоб быстро ко мне бежал! – Дроздов спрятал телефон в карман плаща.

– Товарищ полковник, Дмитрий Палыч, можно вас на две минуты? – подошел к микроавтобусу спецназовец.

– Что случилось, Серёжа? Можешь при Олеге Владимировиче говорить! – отозвался из машины полковник.

– Я при этом маньяке говорить не хочу, – ответил спецназовец.

– Не понял. Ты что, майор, совсем потерялся? – посмотрел на него Дроздов.

– И мои ребята не будут работать с этими палачами, – не обращая внимания на Дроздова, сказал спецназовец.

– Слышишь? – Дроздов вцепился в его плечо.

Майор резко повернулся к нему и, схватив за грудки, сквозь зубы процедил:

– Ты меня не трогай. Единственное, что можешь ты и твои подопечные, так это безоружных людей расстреливать.

– Ну-ка, тише, тише, – выпрыгнул из машины Сукровин и отцепил спецназовца от Дроздова. – Ты что, Серёжа, устал? Руки свои при себе держи. Ты что творишь?

– Дмитрий Палыч, ребята решили, что с этими работать не будут.

– Хороша у вас дисциплинка, ничего не скажешь. Морально, Дмитрий Палыч, слабоваты твои сотрудники. А ты, майор, слюни и сопли свои подбери, а то боюсь, разрыдаешься сейчас.

– Что?! – Спецназовец дернулся, но Сукровин схватил его за снаряжение и притянул к себе.

– Ты, Серёжа, перегрелся! Или ты забыл, что такое приказ? – смотрел ему прямо в глаза полковник.

– Приказы этого мы выполнять не будем! Он и его люди могут только гражданских расстреливать! Мы должны спасать, а не убивать!

– Да ты что?.. О как, оказывается. Да ты просто черный плащ, майор! – съязвил Дроздов.

– Успокойся! Успокойся, говорю! – держал парня полковник. – Ты чего разошелся?

– Дмитрий Палыч, а ну, оставь его! Оставь, не держи. И что вы предлагаете, майор? – подошел к нему ближе Дроздов.

– Да ладно, Владимирыч, погорячился он, – глянул на него Сукровин.

– Нет-нет, оставьте его, Дмитрий Палыч. Так что вы предлагаете, майор?

– Надо отправить группу на теплоход и начать эвакуацию тех, кто еще не заражен! А мы стоим здесь и ждем, когда они там все умрут! Да еще некоторые стреляют и убивают безоружных простых граждан! Замечу: наших граждан!

– А, ну что ж, довольно интересное предложение. Слышали, Дмитрий Палыч, что сотрудники говорят? – заметил Дроздов. – Прямо в бой рвутся, в самую гущу, так сказать!

– Да он просто не понимает, о чем говорит.

– Да понимаю я всё! Наденем костюмы и проведем эвакуацию! – стоял на своем майор. – Машины дезинфекции прибыли.

– Вот видите, Дмитрий Палыч, всё он понимает. Костюмы наденут – и прямо на теплоход, а там все туристы и члены команды таблички на себя нацепят!

– Какие таблички? – не понял спецназовец.

– Да закрой ты уже рот, Серёжа! – повысил голос Сукровин. – Твою тупость даже я уже слушать не могу!

– Какие таблички?! Ты спрашиваешь, какие таблички?.. – Дроздов подошел к парню еще ближе. – Простые, майор! И на каждой табличке будет написано: «не заражен». Там, – он показал рукой в сторону теплохода, – сейчас каждый такую табличку напишет! Даже тот, кто кровью кашлять будет, тоже напишет! И тот, у которого температура тридцать семь и пять будет, тоже! Они сейчас все такие таблички напишут, только скажи!

– Ну так… – попытался что-то ответить спецназовец, но не смог подобрать аргументов.

– Подожди, помолчи теперь! Ты что же думаешь, я не хочу их спасти?.. Хочу! Может, даже больше, чем кто-либо другой, хочу! Но я понимаю, что не могу этого сделать! А тебя, майор, расстрелять надо! Из-за таких, как ты и твои бойцы, мы имеем несколько блокированных городов и поселков! Вот из-за таких жалостливых мы сейчас здесь! Кто-то пожалел и того бизнесмена, которого мы сейчас завалили! Только теперь от этой доброты и жалости почти триста человек под угрозой смерти! И никто – слышишь, майор? – никто не знает, кто из них инфицирован, а кто нет!

– Но… – опять хотел что-то возразить спецназовец.

– Серёжа, ты как их сортировать будешь?! – посмотрел на него Сукровин.

– Или давай, давай спасем триста человек и отвезем их в ближайшую больницу! Что у нас тут поближе?.. Ну, ближайший город какой? – разошелся Дроздов, понимая, что его железные аргументы не перебить.

– Калязин, кажется… – ответил стоявший рядом полковник и жестом показал майору: «Слушай его».

– Во, точно, отвезем в больницу, в Калязин! Пусть местные врачи ими занимаются! А через пять… шесть, семь часов весь город начнет медленно умирать! Понимаешь, майор, все начнут умирать! Сначала медики, потом их близкие и друзья, а потом это будет уже не остановить, и очень скоро, на улицах, в квартирах, в аптеках будут лежать мертвые тела. Ты спросишь, почему в аптеках? А я тебе отвечу: потому что из-за таких, как ты, люди поползут в аптеки, до последнего надеясь облегчить свое состояние. Но ты, майор, будешь чувствовать себя спасителем. Потому что ты уедешь и не увидишь этого. Блокировать город и смотреть на это всё будут другие. Но чтоб ты сильно не обольщался о своей весомой роли спасителя, я тебе скажу… Спасенные тобой триста человек все равно умрут, но, умирая, заразят несколько тысяч. Я доходчиво тебе объяснил?..

– Но… – майор смотрел на Дроздова и Сукровина.

– Что, не убедил? Или нужны еще какие-либо доводы?

– Я просто… Мы с ребятами… – Уверенность майора исчезла полностью, с осознанием того, что он влез в вопрос, сути которого и не знал.

– А теперь, майор, представь… на минуточку представь, чем занимаются мои люди, когда применяют оружие. Пока такие, как ты и твои бойцы, раздумывают и сомневаются.

– Иди, Серёжа! – Полковник похлопал по плечу спецназовца. – Это он тебе еще главный аргумент не привел. Мне он как-то сказал: «Хочешь, этих спасенных привезем в больницу твоего микрорайона? И посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, зная, что рядом живет твоя семья».

– Майор! – позвал Дроздов, когда спецназовец уже уходил. Тот обернулся, и подполковник добавил: – Так что, группу – и спасать? Только скажи своим ребятам, чтоб заранее с семьями попрощались.

Тот махнул рукой и пошел к поставленной военной палатке.

Полковник Сукровин посмотрел на Дроздова:

– Да, Владимирыч, любишь ты добить, когда человеку возразить нечего. Он хороший парень, боевой.

– Ну не знаю, Дмитрий Палыч. Ты бы хоть политинформацию с ними провел, что ли.

– Да их мне в подчинение дали два месяца назад. Ты же знаешь, я другими вопросами занимался.

– Знаю. Только сейчас у нас у всех один вопрос – это вирус.

– Да понимаю я, – согласился Сукровин.

– Олег Владимирович, звали? – подошел к ним Тамаев.

– Я? – Дроздов посмотрел на сотрудника, а потом на полковника.

– Ты меня пугаешь, Дроздов. Ты же Косте звонил, чтоб он к тебе Макса отправил. Стареешь, что ли? – улыбаясь, покачал головой Сукровин.

– А… да, точно! Это просто твой Серёжа, хороший парень, сбил меня!

– Не, Дроздов, так и запишем: заразился амнезией. Ну чего, кофе с коньячком? – спросил Сукровин и залез в микроавтобус.

– Да, давай попьем кофейку. – И Дроздов, повернувшись к Тамаеву, продолжил: – Макс, свяжись с профессором Рамшаговым. Пусть, как только у него будет пять – десять свободных минут, наберет мне. Если не будет брать трубку, позвони еще кому-нибудь. Короче, как хочешь, но Пётр Алексеевич должен мне перезвонить, это важно.

– Понял. Сделаю. Это всё?

– Нет. Кофе будешь?

– Спасибо, мы уже попили и перекусили.

– Тогда всё, – сказал Дроздов и опустился на сиденье микроавтобуса.

Тамаев достал сотовый телефон и стал куда-то звонить. Громко разговаривая, он отошел к реке. Потом посмотрел в сторону бусика и стал набирать другой номер.

Дроздов сделал глоток горячего кофе и откинулся на спинку сиденья. Ужасно хотелось спать, и он прикрыл глаза.

– Владимирыч, не спи, замерзнешь! – напротив него сидел и улыбался Сукровин.

– В такую погоду не замерзну, а спать хочу не могу, – Дроздов открыл глаза и хлебнул из стаканчика.

– Как думаешь, что там сейчас на теплоходе?

Дроздов молча взглянул на полковника, двумя большими глотками допил кофе, провел ладонью по лицу и вылез из микроавтобуса. Сукровин понял, что другу трудно об этом говорить. Он не оспаривал все то, что говорил и мог сказать Дроздов, лишь по одной причине: тот всегда оказывался прав, ошибаясь лишь в десятках минут.

– Товарищ подполковник, капитан Лялин! Мы прибыли, – подошел к Дроздову офицер.

– А ты откуда знаешь, что я тебе нужен, а не товарищ полковник? – улыбнулся он.

– А мне ваш сотрудник Мухин подсказал.

– А, Костя… Ну, ладно.

– Да, нам сказали, что мы поступаем в ваше распоряжение до конца операции.

– Хорошо. Тебя как звать?

– Александр.

– Ну здравствуй, Саня. Я Дроздов Олег Владимирович, можно просто по отчеству, – он протянул руку.

Офицер пожал руку и посмотрел на машину.

– Полковник Сукровин Дмитрий Палыч! – представился тот.

– Лялин Александр, командир роты химической защиты! – откликнулся офицер и поглядел на Дроздова. – Олег Владимирович, обрисуйте фронт наших действий.

– С тобой сколько машин?

– Четыре цистерны, две машины дезинфекции, две вспомогательные и два взвода личного состава, – ответил Лялин. – Лагерь санитарной обработки разобьем за два часа. По последним вводным, изоляция в палатке дезинфекции после выхода из зоны заражения составляет шесть часов.

– О, слышишь, Владимирыч? Уже меньше на два часа, – высунул голову из микроавтобуса Сукровин.

– Значит, нашли, как вирус убивать на поверхностях. Правильно говорю? – Дроздов посмотрел на капитана.

– Так точно. На всех поверхностях вирус хорошо уничтожается шестидесятипроцентным раствором спирта.

– Чем?! – опять высунул голову Сукровин.

– Раствором спирта.

– Едрёна кочерыжка! – Полковник выпрыгнул из бусика. – Капитан, у тебя в машинах спирт, что ли?

– Так точно.

– Я тебя прошу, Саша, ты только никому не говори. А то начнутся ходоки…

– Так он же технический, его пить нельзя, – улыбнулся капитан.

– А, ну это другое дело. Я уж подумал…

– Да ты, Дмитрий Палыч, уже, наверное, хотел сам попробовать, чем вирус уничтожается? – Дроздов подмигнул капитану.

– Не, ну выпить-то, конечно, можно… – с серьезным видом сказал Лялин.

– О, слышал, Дроздов?

– Только отравитесь, товарищ полковник, – добавил капитан и вместе с Дроздовым засмеялся.

– Эх, Саня, а ты, оказывается, язва. Да ну его!.. Вот что с этих химиков взять, Дроздов? – махнул рукой полковник и, потягиваясь, пошел к воде.

Тот отдал последние указания Лялину и направился вслед за полковником.

Дроздов подошел, встал рядом с Сукровиным в двух метрах от воды и, глядя на теплоход, сказал:

– Дмитрий Палыч, ты спрашивал, что там сейчас? Так вот, именно сейчас там начинается ад. Все, что было до этого, можно считать подготовкой к последнему акту.

– Ты так спокойно об этом говоришь, меня аж передергивает! – посмотрел на него полковник.

Дроздов глядел вперед и хотел что-то сказать, но зазвучала мелодия сотового телефона. Он достал трубку.

– Здравия желаю, Пётр Алексеевич. Не сильно оторвал от дел? Я чего потревожил… Пётр Алексеич, у нас тут один объект интересный был. Так вот, он с женой заразился одновременно, но пока они рисковали, устроили побег, потом по ним стреляли, и в конце в результате крушения они оказались в холодной воде, чувствовали себя нормально. После этого, через час примерно, как их спасли из реки, жене резко стало плохо. Муж начал бегать, суетиться, лезть в драку. Нет. Это он для нее лекарство искал. Ну, естественно, Пётр Алексеевич, все заблокированы. Да, вы правы, «Булгаков». Что меня удивило?.. Честно говоря, мне стало интересно, что после восьми-девяти часов с момента заражения мужчина бегал и чувствовал себя нормально. Нет. Так получилось, что пришлось ликвидировать. Другого варианта не было. Я просто хотел вас попросить попробовать адреналин. Только не подумайте, что я тут с ума сошел… Спасибо на добром слове, Пётр Алексеевич. Хорошо. Всё, договорились. И вам удачи.

– Дроздов, я вот смотрю на тебя и удивляюсь, – смотрел на него Сукровин. – Ты что, еще за ученых и медиков думать будешь? Они и без тебя разберутся.

– Я не спорю, конечно, разберутся. Но знаешь, Дмитрий Палыч, в одной из районных больниц врачи, умирая от вируса, записывали свое состояние и все проявления болезни. Буквально каждый час фиксировали, как ухудшается состояние свое и коллег. А Рубин Григорий Степаныч вызвался пойти в зараженную больницу и до последнего передавал оттуда ситуацию. И все, что они делали, потом здорово помогло в диагностике вируса. С того самого момента я понял, что нашим ученым важна любая подсказка. Дальше они сами все нащупают, но подсказки от нас, кто находится на первой линии, для них очень важны.

– Честно сказать, Дроздов, я почувствовал себя идиотом. Я ведь так далеко не мыслил. И ты сейчас вот про этот адреналин?..

– Ну да. Пусть попробуют, чем черт не шутит. Сомнительно, конечно, ну а вдруг?

– Нет, в любом случае ты молодец. Пойдем! – Полковник повернулся и зашагал к машине.

– Олег Владимирыч! Олег Владимирыч! – подбежал к микроавтобусу Мухин, когда подошли Дроздов и Сукровин.

– Что случилось, Костя?

– Там какое-то движение на теплоходе, – стараясь отдышаться, сообщил Мухин. – И Карабас передает, что на разных палубах люди бегают.,

Дроздов посмотрел на часы, потом на Сукровина и спокойно сказал:

– Без десяти двенадцать. Началось. Значит, на теплоходе пошли первые зараженные из пассажиров или из команды. Костя, ты оставайся здесь, со мной. И дай рацию, я Карабаса проинструктирую.

– Опять, Дроздов, ты прав оказался. Я тебя боюсь… – покачал головой Сукровин.

– Дмитрий Палыч, ты своих поставь вон там и там, – подполковник показал рукой места и продолжил: – Если моим надо будет работать, чтоб твои не помешали. Заодно и прикроют нас с внешних дорог.

– Хорошо! – Полковник пошел к автобусу.

– Карабас! – сказал в рацию Дроздов.

– На связи, Владимирыч.

– Карабас, всем особое внимание. Обо всех движениях на палубах докладывать сразу. Ребятам в лодках к теплоходу не приближаться. Из воды никого не поднимать. В случае попыток покинуть зону оцепления огонь открывать без разрешения.

– Владимирыч, всё поняли. Ребята тебя слышали. До связи!

5

Полдень пришел незаметно. Теплые лучи осеннего солнца заставили Волина зажмуриться, когда он посмотрел вверх. Редкие облака проплывали по чистому голубому небу. Если бы не осознание беды, что случилась с ними, капитан бы посчитал, что им всем сильно повезло провести последние хорошие дни сентября на реке.

Волин ходил по площадке перед капитанской рубкой, иногда бросая взгляд на тело Штельмаха, лежащее тут же. Он подошел к окнам и показал жестом матросу, что надо найти что-нибудь, чтобы накрыть покойника.

Через несколько минут матрос поднялся на площадку, но показал жестами, что сам этого делать не будет. Волин взял покрывало и накрыл тело. Необходимо было чем-то прижать края, но на площадке ничего не оказалось, и он опять пошел к окнам капитанской рубки.

– Фёдор Иваныч! Фёдор Иваныч! Наконец-то я вас нашла! – поднялась на площадку женщина лет сорока пяти, в белом медицинском халате поверх одежды.

– Анна Александровна, вы почему не в каюте?! Говорите оттуда, не подходите!

– Фёдор Иваныч, у нескольких пассажиров высокая температура. У меня лекарств не хватит на всех. Надо связаться с ближайшей больницей или Москвой, пусть подвезут хотя бы лекарства.

– Я спросил, почему вы не в каюте. Зачем по теплоходу расхаживаете? Вы что, не слышали, о чем я говорил?

– Я все слышала, но люди просят помощи! Им нужны лекарства. Пока у меня есть таблетки, я дала. Но у меня они быстро закончатся, и что делать тогда, я не знаю.

– Господи! Анна Александровна, вы меня слышите?.. Какие лекарства?! У вас мозги есть?.. Вы же сами медик! Всем находиться в каютах и ни с кем не контактировать! Неужели я вам должен это объяснять?!

– А вы меня слышите?.. Элементарные таблетки от температуры и от кашля они могут нам передать?.. На этом теплоходе такие же граждане, как и везде! Свяжитесь с теми, кто на берегу, и потребуйте лекарства! У этих людей может быть всего лишь ОРВИ!

– Вы хотите сказать, что больных с ОРВИ будут отстреливать? – Волин быстро подошел и сдернул покрывало с тела Штельмаха.

– О боже! – Женщина закрыла рот рукой и испуганно посмотрела на капитана.

– Я же вам говорил! – он повернулся к ней. – Любые хождения по судну запрещены. Поймите наконец, с нами никто церемониться не будет.

– Боже мой! Значит, вирус подтвержден?

– Я не пойму: вы что, думали, будто я шучу? Я же по громкой связи все объяснил. Старпом по громкой связи все объяснял. И что, вы так ничего и не поняли?

– Но многие подумали… – Она схватилась за голову, глаза вмиг наполнились слезами.

– Что подумали? Вот я хочу знать: что вы подумали? О чем еще можно было подумать?

– Кто-то сказал, что это учения. Я подумала… Ой, мамочки, что я наделала! – Женщина опять закрыла рукой рот, а из глаз покатились слезы.

– Спокойно, Анна Александровна. Успокойтесь. Скажите, вы с кем-то из больных контактировали?

– Я… Боже, что я наделала?! Это ужасно! Я… О боже. Что мне делать?

– Фёдор Иваныч! – поднялся на площадку молодой мужчина.

– Что случилось, Андрей?.. Ты почему не у себя?

– Там проблемы! Сейчас Назарецкого бить будут!

– Где?.. Почему?!

– На шлюпочной палубе! Несколько человек из команды хотят шлюпку спустить, а он не дает!

– Ладно, я пойду туда, а ты возвращайся к себе в каюту и не выходи! – сказал капитан и пошел к трапу.

– А это кто? – Андрей показал на накрытое покрывалом тело.

– Это то, что нас ждет, – ответила врач.

– Андрей, ты у нас электромеханик? – остановился капитан.

– Да.

– На теплоходе проблем по твоим вопросам нет?

– Нет, Фёдор Иваныч.

– Остальные вопросы не твои! Бегом к себе, и не выходить! Сиди и жди, пока по громкой не объявят! Понял?..

– Понял! – И Андрей, опередив его, быстро спустился на палубу.

– Анна Александровна, идите к себе, – перевел капитан взгляд на врача.

– Да, сейчас пойду, – негромко ответила женщина.

Волин быстро спустился на шлюпочную палубу и пошел к корме судна. У второго спускового механизма, на котором была закреплена одна из шлюпок, замер Назарецкий с кухонным топориком в руках. Перед ним стояли шестеро молодых людей из числа команды. В руках у одного был большой столовый нож.

– Что здесь происходит?! – подойдя ближе, спросил капитан.

– Фёдор Иваныч, они хотят шлюпку спустить – и на берег! Я им говорю, чтоб вернулись на свои места! – громко объяснил Назарецкий.

– Куда вернуться?! Там уже человек пять кашляют! – крикнул один из матросов.

– Да, и у девчонок наших у двух температура поднялась, почти сорок! – поддержал второй.

– Мы не собираемся здесь сидеть и ждать своей смерти! Нам надо в больницу! Пусть отойдет и даст нам уйти! – потребовал тот, у которого в руках был нож.

– Ясно. А какая была команда мной дана?.. Я, кажется, нормально вам всем объяснил, что необходимо закрыться в каютах и не выходить! Вы же сами себя подвергаете опасности заражения! Ни одна больница вас сейчас не примет. Вам даже уйти не дадут! Видите вон те лодки?! – Волин показал рукой на три лодки со спецназовцами. – Вас просто перестреляют, как куропаток.

– Этого не может быть! Нас обязаны спасти! – возразил матрос.

– Тем более мы еще не больны! Они не имеют права в нас стрелять! – поддержал его второй.

В это время на палубу выбежали еще три человека. Увидев капитана, они остановились в нерешительности.

– В чем дело?! А вы почему не в каютах?.. Почему бегаете по судну?!

– Фёдор Иваныч, там женщине одной плохо, а у мужа ее вроде как инсульт! Она кричит, а к ней никто не подходит! Нам надо сходить на берег, пусть экстренные службы принимают меры! – объяснил мужчина лет тридцати пяти.

– Игорь, я только что вот им растолковывал, что никого не выпустят. Нам запрещено покидать судно. Поэтому всем необходимо вернуться в каюты и не выходить, – сказал капитан и спокойно стал раскуривать трубку.

Все с удивлением смотрели на него и переглядывались.

В этот момент на палубу быстрым шагом вышли двое мужчин и женщина.

– Да что ж ты будешь делать! Вы почему не в каютах?! – спросил капитан и взглянул на помощника. – Алексей, я чувствую себя попугаем, задавая один и тот же вопрос.

– Понимаете, я… – начал отвечать мужчина лет сорока и сделал шаг к капитану.

– Оставайтесь на месте! Говорите оттуда! – перебил его Назарецкий.

– Хорошо-хорошо. Понимаете, я могу решить вопрос с эвакуацией людей, – продолжил тот.

– А у вас что, президент в родственниках? – поинтересовался капитан.

– Я понимаю ваш сарказм, но поверьте, мои связи могут решить этот вопрос, – ответил мужчина.

– А если надо, то и мое руководство тоже подключится! – поддержала его женщина.

– Это уже интересно! – произнес Волин. – И что же вам мешает связаться со своими руководителями и рассказать о ситуации?

– Они пока не могут установить, кто конкретно проводит операцию. У вас же есть связь с силовиками, что стоят на берегу? Нам надо знать, кому должны позвонить наши влиятельные друзья, – объяснил мужчина.

– Что ж, я могу вам сказать. Дроздов Олег Владимирович руководит операцией, он из центрального аппарата ФСБ. Именно он звонит мне и дает указания, – сухо ответил капитан.

– Очень хорошо… – Мужчина достал телефон и стал набирать номер.

– Вот, видите, я же говорил, что обязательно найдутся люди, которые смогут нас вытащить отсюда! – обрадовался один из матросов.

Мужчина, отходивший поговорить по телефону, вернулся и посмотрел на капитана:

– У вас есть номер этого Дроздова?

– А что, ваши влиятельные друзья не могут его найти?

– Нет, они его сейчас найдут и поговорят, но посоветовали мне связаться напрямую и прояснить некоторые вопросы.

– Хорошо. Набирайте, – капитан продиктовал цифры.

Все присутствующие на площадке шлюпочной палубы застыли в ожидании. Мужчина набрал номер и не стал отходить в сторону для разговора.

Один из матросов несколько раз кашлянул и вытер лоб. Он немного согнулся, отошел на три шага назад и оперся на ограждение палубы.

– Здравствуйте. Вы Дроздов? – спросил мужчина, когда на вызов ответили. – Очень хорошо. Я помощник депутата Государственной думы, Осокин Валерий Дмитриевич. Я связался со своими руководителями, и они скоро вам позвонят. Вам необходимо принять меры для нашей эвакуации с теплохода. Нет, вы меня не услышали. Вам сейчас позвонят из Государственной думы. Подполковник, вы вообще представляете, что говорите?! Я не думаю, что ваше руководство будет удовлетворено вашим поведением! Если надо, вам позвонит директор ФСБ, и вы должны будете начать эвакуацию людей! Нет, подождите! Здесь не все больны, есть те, кто еще не заражен. Вы не имеете права сидеть и ждать! Тут полный теплоход пассажиров, а вы не предпринимаете никаких мер!.. Я вас предупреждаю об ответственности, которую вам придется нести… Нет, вы не понимаете. Кто должен принять решение о начале эвакуации?.. Скажите, кто должен отдать вам приказ на проведение эвакуации пассажиров?.. Подполковник, вы рискуете не только своей карьерой, вас привлекут к уголовной ответственности! Я так понимаю, что вы не намерены начинать нашу эвакуацию?..

– А ну, Валера, дай мне трубку, – вызывающим тоном сказала женщина, взяла телефон и стала говорить, заметно повышая голос: – Как вас там, Дроздов?.. Вам не кажется, что вы много на себя берете?! Я лично организую проверку вашей служебной деятельности! Я?! Я заместитель начальника правового управления генеральной прокуратуры Марчевская Галина Александровна. Да, конечно. Что?! Да, вы ответите за всё! Если вы так хотите, то мое руководство сейчас же выйдет на генерального прокурора, и смею вас заверить, что вас лишат всех ваших полномочий. Что?.. Да как вы смеете?! Можете быть уверены, что я приложу все силы, чтобы уволить вас из органов. Не поняла, что значит «удачи»?! – Она посмотрела на окружающих и отдала трубку мужчине.

– Да, товарищи, вижу я, что все ваши друзья оказались бесполезны, – легко затягиваясь табачным дымом, заключил капитан.

– Быстрей! Ему плохо! – крикнул один из матросов и бросился к тому, что стоял у ограждения и стал оседать на палубу.

– Стоять! Не сметь! Назад! – закричал Волин.

– Идиоты, назад! Не подходите к нему! – поддержал его Назарецкий.

Все присутствующие замерли и, обернувшись, посмотрели на капитана.

Марчевская, видя, как парень упал и кашляет, стала отходить к дверям, ведущим внутрь теплохода. Осокин подошел к своему спутнику и стал негромко что-то говорить. Они подозвали женщину и тихо стали объяснять ей.

Назарецкий спрятал топорик за ремень брюк под кителем и почувствовал резкий прилив крови к голове: лицо обдало жаром, а по телу пробежал озноб. В висках застучало и точечной болью ударило в затылок. Он глубоко вдохнул прохладный воздух, схватился за поручень и осторожно взглянул на капитана.

Все наблюдали за матросом, который, откашлявшись, пришел в себя, сидел у ограждения и тяжело дышал. Он попытался встать, но не смог, и его стошнило на палубу.

– Всем разойтись по каютам! Ждите указаний по громкой связи! – громко скомандовал Волин.

С правого борта на площадку вошли еще четверо мужчин и женщина. Они остановились, окинули взглядом стоявших.

– Так. Вы, как я понимаю, тоже пассажиры теплохода? Почему не в каютах? – спросил капитан.

– А вы, собственно, кто такой, чтоб нам указывать, где мы должны находиться?! Я коммерческий директор агрохолдинга Дудин Андрей Андреевич, который, к вашему сведению, и оплатил этот круиз! Поэтому сейчас по нашему требованию вы предоставите нам шлюпку или спасательный плот и отправите на берег. Иначе мы оставим такой отзыв вашему руководству, что вы и дня после этого не проработаете!

В разговор вступил Осокин.

– Товарищи, я помощник депутата Государственной думы, Осокин Валерий Дмитриевич. Я и мои спутники… – он показал на Марчевскую и мужчину, – мы готовы к вам присоединиться и помочь, поскольку капитан этого теплохода не хочет идти навстречу требованиям пассажиров.

Назарецкий посмотрел на Фёдора Ивановича, который невозмутимо курил трубку и наблюдал за собравшимися на корме шлюпочной палубы людьми. Он сделал два шага вперед и закричал:

– Вы что, совсем безмозглые?! Вас никто не выпустит за оцепление!

Парень, вооруженный ножом, шагнул ему навстречу и крикнул:

– Не мешай!

– Горшков, ты что?! Убери нож! Тебе же капитан объяснил, что никого не отпустят!

– Алексеич, я тебя уважаю, но прошу: отойди, не мешай! – потребовал матрос и, сделав еще шаг, добавил: – Дайте нам уйти!

– А ну-ка разошлись по каютам! Чего собрались здесь?! – появился на площадке старпом Шадров с гвоздодером в руках.

Все резко обернулись и попятились – кто к ограждению, а кто к дверям прохода внутрь теплохода. Матрос продолжал держать нож в слегка вытянутой вперед руке. Шадров подскочил и с размаху ударил его гвоздодером по кисти.

– А-аа! – завопил Горшков, выронив нож и схватившись за руку.

– Скажи спасибо, гнида, что не по голове! – сказал старпом и громко продолжил: – Разошлись по каютам! Касается всех!

– Это вряд ли! – вмешался в происходящее тот мужчина, что был с помощником депутата. – Я долго смотрел на то, что здесь происходит! Брось железку! Брось по-хорошему! – направил он на Шадрова пистолет.

– А ты кто такой?! – Старпом сделал в его сторону шаг.

– Предупреждаю: не подходить! Я начальник организационно-аналитического отдела Министерства внутренних дел, подполковник Сахаров Сергей Анатольевич! – Мужчина держал направленный на Шадрова пистолет.

– Иван Сергеевич, отойдите, не надо, – выпуская табачный дым, спокойно сказал Волин. – Сергей Анатольевич, уберите пистолет. Я думаю, сейчас самое время вам связаться с вашим руководством и попросить о помощи. У ваших влиятельных друзей это не получилось. Почему же не попробовать и вам?

– Ваши колкости я припомню вам потом, – пообещал Сахаров. – Руководители наших ведомств очень берегут свои задницы, а потому уже давно списали нас. Решать надо вон с теми, кто стоит на берегу или в лодках. Как показывает мой опыт, проще договориться с непосредственными исполнителями. Поэтому вы отдадите команду, и нам спустят на воду шлюпку.

– Бери да сам спускай, – зло бросил Шадров.

– Если б я знал как, я бы спустил! – Сахаров посмотрел на Марчевскую и подмигнул. – Я же вам говорил, что вас не послушают. Они понимают, только когда им страшно.

– Серёжа, ты молодец! – Женщина подошла и, встав чуть позади, прижалась к нему.

– Ну, капитан, отдайте команду! – обрадовался помощник депутата.

– Фёдор Иваныч, у него травматический! – сказал Назарецкий и вытер ладонью лицо.

– Да, травмат! А ты хочешь попробовать?.. Пару дырок я успею в тебе сделать, а с учетом, что медицинской помощи тут нет, тебе будет весело! Со мной лучше не шутить! – Сахаров направлял пистолет то на Алексея, то на остальных собравшихся.

– Я как капитан теплохода последний раз предупреждаю всех! Поверьте мне, никого не выпустят за оцепление. Кто хочет покинуть судно?

– Что значит «кто хочет»?.. Мы никого с собой не возьмем! Нас еще смогут выпустить, мы госслужащие, а остальных точно не выпустят! А мы за всех просить не будем! – Сахаров обвел взглядом присутствующих.

– Иван Сергеевич, – капитан посмотрел на старпома, – подойдите сюда. Оставьте их, пусть уходят. Не мешайте им!

– Горшков, ты вместо того, чтоб ножом баловаться, лучше бы помог им шлюпку спустить, – сказал Шадров и прошел к капитану.

– Да пошли они! – держась за руку, отозвался матрос.

– Борисов, Докин, помогите им! – дал команду старпом и взглянул на Назарецкого: – Алексей, с тобой все в порядке?

– Да. А что? – держась за поручень ограждения, спросил тот.

– Да Алексей, что-то ты бледный совсем. Иди к себе, отдохни! – Волин перевел взгляд с него на старпома. – А мы, Иван Сергеевич, идемте, посмотрим, чем это все закончится.

– Не, я тоже хочу глянуть! – заявил Алексей, держась от них на расстоянии.

Назарецкий пошел следом за ними по площадке и встал у ограждения, то и дело вытирая шею ладонью. Лицо горело огнем, сильно стучало в висках. Он все сильней чувствовал тошноту.

С правого борта теплохода спустили шлюпку. Капитан, по-прежнему спокойно выпуская табачный дым, трубкой показал старпому на берег. Там началось какое-то движение, и через минуту все услышали из акустической колонки мужской голос:

– Вернитесь на корабль! Покидать зону оцепления запрещено! Предупреждаю: покидать зону оцепления нельзя! Вернитесь на теплоход!

– Эгей! Мы свои! – опустив весла в воду, крикнул Сахаров.

– Мы вам сейчас все объясним! – радовался Осокин и, посмотрев на Марчевскую, негромко добавил: – Страшно подумать, что ты сделаешь с этим подполковником с птичьей фамилией.

– Он меня на коленях умолять будет, этот Дроздов! Я его научу генеральную прокуратуру уважать. Его руководство еще будет ходить и просить, чтоб я их пожалела! Они узнают меня в гневе… Я добьюсь, чтоб его не только уволили с волчьим билетом, а еще и привлекли!

– Тебя такую даже я боюсь! Не завидую я ему. Не знал он, с кем связался! – смеялся Осокин.

– Остановитесь! Вернитесь на судно! – звучал голос Дроздова из колонки. – Зону оцепления покидать запрещено! Предупреждаю: будет открыт огонь на поражение!

– На каком основании?.. Он что, нас за идиотов держит?! – усмехнулся Сахаров и сделал два гребка веслами.

– Галя, он все не унимается, этот подполковник! Он, наверное, хочет стать пенсионером без пенсии! – хихикал Осокин.

– Давайте достанем удостоверения, чтоб они видели, – предложила Марчевская, когда шлюпка отошла от теплохода.

Сахаров отдал ей свое удостоверение и снова взялся за весла. Женщина подняла в руках два раскрытых документа. Осокин сделал то же самое и крикнул:

– Я помощник депутата Государственной думы!

В этот момент Марчевская вскрикнула и упала. Сахаров вздрогнул, бросил весла и завалился на бок. Осипов успел только взглянуть на него, как тут же дернулся и откинулся на спину…

Шлюпка медленно качалась на воде. Наблюдавшие с теплохода за происходящим люди застыли в молчании.

– Что и следовало доказать. А я предупреждал, – сухо сказал капитан и продолжил: – Всем разойтись по каютам!

– Сволочи! Спасите нас. Спасите! – сорвался на крик матрос, упал на колени у ограждения и заплакал.

– Докин! Коля, перестань! Возьми себя в руки. Прекрати истерику! Давайте по каютам! – громко сказал старпом.

– Смотрите! – крикнул один из матросов, указав рукой на парня, который кашлял.

Все повернулись и попятились к ограждению правого борта. Матроса бил озноб, и он безуспешно предпринимал попытки встать. Закашлявшись, он вытер с губ кровь, прохрипел что-то о помощи и опять упал.

– Всем разойтись по каютам! – крикнул Шадров.

– Фёдор Иваныч, я тогда тоже пошел. Что-то меня штормит, как пьяного… – сказал Назарецкий и побрел, шатаясь и держась за ограждение левого борта.

Капитан и старпом стояли и смотрели ему вслед.

– Думаете, вирус? – спросил Шадров, не глядя на Волина.

– Не знаю. Может быть, и вирус. А вы, Иван Сергеич, напрасно из каюты вышли. Спасибо, конечно, что помогли, но все же зря. Поберегли бы себя.

– Фёдор Иваныч, трудно сидеть в каюте и думать, как вы тут. Я решил: раз старпом, то мое место здесь, с вами. Пошел в рубку, но матросы меня не впустили, сказали, что вы тут. Пока по судну шел, слышал в некоторых каютах крики и кашель. Наверное, многие заразились?..

– Это неудивительно, если люди до сих пор не поняли, что надо сидеть в каютах и не показывать носа. Иван Сергеич, сходите в машинное отделение, проверьте, чтоб никуда не выходили. Они должны были закрыться в самом начале всего этого.

– Хорошо, Фёдор Иваныч. А вы где будете?

– Пойду пока к себе. В рубку меня все равно не пустят, сам такое указание дал.

Волин не спеша пошел по палубе.

– Фёдор Иваныч, неужели это конец? – спросил старпом.

– Очень бы этого не хотелось… – Капитан обернулся, тяжело вздохнул и зашагал дальше.

Шадров быстро спустился к машинному отделению. Дверь была закрыта. Он набрал на сотовом номер, и когда отозвался мужской голос, спросил:

– Петрович, как дела у вас?

– Сергеич, мы дверь заблокировали. У моих все нормально. Когда выйти уже можно будет?

– Молодцы, Петрович. Сидите там. Думаю, скоро все закончится. В любом случае вам сообщат. Все, давай… – Шадров спрятал трубку в карман кителя.

Пройдя по главной палубе, он остановился у винтовой лестницы. Вверху кто-то сильно кашлял и хрипел. Старпом застыл в нерешительности: рисковать не хотелось, и мысли веером проносились в голове.

– Да ну вас! – негромко сказал он и пошел к другой лестнице, в носу теплохода.

Шадров медленно поднялся на среднюю палубу и увидел в коридоре знакомый женский силуэт.

– Антонина! – окликнул он женщину лет тридцати пяти.

– Ой, Ваня… Извините, Иван Сергеевич! – Она притворно опустила глаза, пряча за спиной руку.

– Ты почему не в каюте? – подошел он ближе.

– Ваня, у девчонок моих температура поднялась. Яна позвонила, попросила таблетки, если есть. Вот, решила отнести им.

– Ты что, ненормальная?! О себе не думаешь, так о сыне подумай!

– Не кричи. Чего ты кричишь? Я хотела им под дверями оставить.

– У меня слов нет! На судне уже несколько десятков заболевших! Все коридоры, двери, ручки, даже стены могут быть заражены! Всё кругом кишит этим чертовым вирусом!

– Ты что меня пугаешь?

– Тоня, милая, послушай. Я хочу, чтоб ты выжила и вернулась домой к маме и сыну. Я специально к тебе не зашел, чтобы не подвергать опасности. Я же по телефону тебе все объяснил!.. Так нет, ты сама взяла и вышла. Бóльшая часть пассажиров и членов команды заболела или на грани. И все из-за того, что не выполнили данный капитаном и мной приказ.

– Просто никто в это не верил. Девчонки сначала звонили, радовались, что учения такие интересные. Никто даже подумать не мог, что этот вирус может быть у нас на теплоходе.

– А что, телевизор, радио, интернет никто не смотрит, не слушает?

– Вань, но это же так далеко. Где-то война, преступления, болезни, но это все далеко. А в то, что вирус может оказаться рядом, никто поверить не мог.

– Теперь верят? Поверить они не могли…

– А сейчас страшно. Вань, мне тоже одной в каюте сидеть страшно! – Антонина протянула ладонь, чтоб погладить его по руке, но Шадров сделал шаг назад.

– Я тебя прошу, никого и ничего не трогай. Возвращайся к себе и не выходи, пока не услышишь команды по громкой. Ты поняла?

– Хорошо. А как же девчонки?

– Ладно, давай таблетки, я оставлю им у дверей. – Старпом протянул руку и осторожно взял небольшой пакетик.

– Вань, мы что, умрем? – Женщина смотрела на него, едва сдерживая слезы.

– Успокойся. Никто не умрет. Нас вытащат отсюда. Нам просто надо немного подождать. Я прошу тебя, закройся в каюте и не выходи. Все будет хорошо.

– Я тогда пойду?..

– Иди, Тоня, иди, – ответил Шадров и двинулся следом за ней.

После того как женщина закрыла дверь своей каюты, старпом вернулся к лестнице и спустился на главную палубу. Остановившись у кулера, он наполнил одноразовый стаканчик и двумя жадными глотками осушил его. Вода, словно водка, обожгла внутренности. Только четвертый стакан утолил жажду. Старпом набрал еще один стакан и полил голову, потом провел рукой по лицу, снимая остатки воды.

– Фух-х, хорошо. Так, надо таблетки положить, – сказал он сам себе.

Как только он сделал несколько шагов, внезапная боль сковала поясницу. Шадров едва не закричал, схватившись правой рукой за бок. Непонятный озноб пробежал по телу, и спазм головной боли обрушился на него. Он обхватил голову руками и застонал.

Через мгновение боль отпустила, и Шадров, выдохнув, пошел дальше.

– Что за черт? Еще не хватало, чтоб спину сейчас прихватило. А может, вирус подцепил? Да нет, не должен вроде… – вслух рассуждал старпом, идя по коридору.

Подойдя к двери одной из кают, Шадров постучал и громко сказал:

– Девчонки, это я, Иван Сергеевич! Я таблетки вам принес! Девчонки, таблетки у дверей!

Ему никто не ответил. Он постучал еще раз и услышал, что кто-то подходит к двери. Старпом ногой придвинул пакет с таблетками ближе, а сам отошел на два шага.

– Иван Сергеич, помогите! – появилось в проеме открытой двери лицо одной из официанток.

– Яна, таблетки на полу, – подсказал он.

Девушка еле стояла на ногах. Длинные русые волосы были мокрыми от пота. Она куталась и поправляла простыню, которая спадала с плеч.

– Иван Серге… – Девушка не договорила и стала оседать в дверном проеме на пол.

– О черт! Яна! – Шадров дернулся вперед, но в последний момент остановился.

«Что делать? Что же делать?» – мысли ворохом проносились в голове, и он вслух задавал один и тот же вопрос.

Старпом не мог найти ответ и выход из сложившейся ситуации. Просто развернуться и уйти ему не позволяла мужская гордость. Но и подходить к девушке было страшно. «Маски. Перчатки. Стойка приема пассажиров…» – пронеслось в голове.

Шадров побежал по главной палубе к стойке приема и оформления пассажиров. Открыв дверцу, он быстро нашел за стойкой три пакета с медицинскими масками.

– Блин, перчаток нет. Сделал бы втык этим дурам! Почему перчаток нет? – осматривая полки, говорил он себе.

Оглядевшись вокруг, увидел в стороне швабру, щетку, ведро и пару желтых резиновых перчаток. Шадров надел маску и перчатки, которые натянулись почти до локтей.

Он бегом вернулся к открытой двери каюты и, приложив усилие, попытался открыть дверь шире. Тело девушки мешало, и ему пришлось, взяв ее за плечи, оттащить в сторону.

Полностью открыв дверь, старпом застыл в дверном проеме.

На кровати с закрытыми глазами лежала одна из девушек и тяжело дышала. Временами по ее телу пробегал озноб, который больше напоминал судороги, и она стонала. Другая девушка лежала на полу в позе эмбриона, и светло-серые брюки внизу живота были пропитаны кровью.

– Яна, что у вас? – спросил Шадров, обратив внимание, что девушка у двери зашевелилась.

– Иван Сергеич, пить… – почти шепотом попросила она.

Старпом бросился обратно к стойке приема пассажиров. Взяв неполную бутылку воды, долил ее в кулере и побежал обратно.

Присев на корточки, он слегка приподнял девушку за плечи и усадил ее на полу, прислонив спиной к стене каюты. Шадров плеснул из бутылки ей на лицо, и она открыла глаза.

– Яна, как ты? – спросил он и, поднявшись, отступил на шаг назад.

– У Маринки температура под сорок и слабость, она даже сидеть не может, голова кружится, – ответила девушка и сделала три больших глотка воды из бутылки. – Жанке совсем плохо. Температура, и кровотечение началось. Иван Сергеич, когда нас отсюда заберут?

– Скоро, скоро. У тебя что болит?

– У меня слабость, и голова раскалывается. Температуру мерила – тридцать восемь и семь было. Все так быстро началось, что мы даже и не поняли. Мы еще энергетики пили, чтоб слабость убрать. Думали, пройдет. Иван Сергеич, это что, вирус?

– Не знаю. Ты бы перешла в другую каюту. Свободных же много…

– А девчонки как же? – спросила девушка и закашлялась.

– Ладно, Яна, таблетки возьми, – он показал рукой на пол.

– Хорошо. Спасибо, Иван Сергеич. Сейчас Маринке дам, чтоб температуру сбить, – протянув руку и взяв пакет, ответила она.

– Сама прими сначала. Поняла? Все, давай, дверь закрывай.

Шадров вышел из каюты и направился к винтовой лестнице. Поднимаясь, снова почувствовал легкое головокружение и, остановившись, крепче взялся за поручень.

– Что-то мне это не нравится, – сказал он и поднялся на среднюю палубу.

Старпом вошел в пустой ресторан и остановился, увидев за столом человека. Мужчина сидел к нему спиной и спокойно пил горячий чай.

Шадров сделал несколько шагов вперед и два в сторону, чтоб рассмотреть его лицо.

– Плотников?.. Паша, ты, что ли? – спросил он.

– Я, Иван Сергеич, – посмотрел на него мужчина лет тридцати. – О, а вы чего так вырядились? Надеетесь, что маска и перчатки вас спасут?..

– Может, и спасут. Ты что здесь делаешь?

– Так вот, чай пью. Пришел, смотрю – тут все раскидано, разворочено, мебель перевернута. Думаю: все равно не спастись. Решил чайку сладкого попить.

– А ты команду капитана слышал?

– Конечно, слышал. Мы с дядей Мишей закрылись в каюте, но это не помогло, – ответил Паша и пригубил горячий чай.

– В смысле «не помогло»? – Шадров сел на стул чуть в стороне.

– Дядя Миша успел где-то подхватить заразу.

– Старыгин что, заболел?

Паша снова сделал глоток и кивнул головой:

– Дядя Миша умер.

– Как?! Я имею в виду, от чего?

– А я откуда знаю?.. Сначала температура подскочила, потом бледный стал, несколько раз кашлянул и затих. Я звал на помощь, но никто не пришел. Звонил нашим всем, кто на кухне работает, но все отказались. Ссылались на команду капитана. Потом узнал, что Любовь Анатольевна тоже с температурой лежит, а Татьяна, что с ней в каюте, убежала. Короче, из всех поваров на теплоходе только я еще дергаюсь.

– А сюда чего явился?

– А мне что, рядом с трупом спать? Вот я и пришел сюда. Горло что-то болеть стало, так я горяченьким чаем его, – сделав два небольших глотка, ответил Паша.

– Температура есть?

– Не знаю. Вроде нет пока. Голова иногда болит.

– Ты бы нашел себе свободную каюту и закрылся там… – Старпом встал и прошел в кухню.

– Одному страшновато как-то! – громко отозвался Паша.

– А тут не страшно? – Шадров вышел с чашкой в руках, помешивая в ней ложечкой.

– Чай возьмите, – Паша пододвинул чайничек на столе.

– Не, я себе кофе сделал… – Шадров спустил маску на подбородок и сделал глоток.

В этот момент двери ресторана открылись, старпом закашлялся и отступил назад. Паша обернулся и, подскочив на ноги, перепрыгнул через стол и застыл без движения.

– Едрёна вошь! Вы кто такие?! – спросил Шадров, держа чашку с кофе.

В дверном проеме стояли два человека, но кто они – мужчины или женщины, – определить было нельзя.

Первый был одет в джинсы и заправленный в них вязаный свитер с высоким горлом, натянутым до переносицы. Очки в толстой, широкой оправе скрывали глаза, а черная спортивная шапочка, натянутая до бровей, не давала возможности увидеть волосы. Чтобы воротник и головной убор не спадали, голову через подбородок несколько раз обхватывал скотч. Плотные резиновые перчатки, схожие с теми, что были на руках у старпома, перетягивались скотчем от запястья почти до локтя. Вся одежда была подогнана и зафиксирована так, что найти даже сантиметр открытого тела было невозможно.

Второй вошедший был чуть ниже ростом. Одет он был почти так же, как и первый, с той лишь разницей, что свитер был менее толстый, а очки широкие, сплошные, с выемкой для носа и в более тонкой оправе. Джинсы были заправлены в высокие носки и перехвачены липкой лентой.

– Вы кто такие? – Шадров щедро хлебнул кофе, натянул маску и бросил чашку на пол.

– Спокойно. Не бойтесь, – глухим мужским голосом ответил первый и сделал шаг вперед.

– Да идите вы!.. Не подходите! – Шадров отступил на три шага и взглядом стал искать, чем защищаться.

– Иван Сергеич, это кто? – сооружая перед собой баррикаду из двух столов, спросил Паша.

– Да хер их знает! Тебе же в каюте страшно было, вот и спроси у них!

– Не! Вы же старпом, вы и спрашивайте!

– А ты не видишь, что я спрашиваю?.. Что, очко не железное? – Шадров поднял с пола металлическую поварёшку и выставил ее чуть вперед. – Вы кто такие? Не подходите!

– Иван Сергеич, может, это спецназ, чтоб нас эвакуировать?..

– Паша, у тебя что, мозги совсем расплавились от страха? Ты много спецназа в такой одежде видел?.. Или ты думаешь, им надеть нечего было?

– Спокойно. Не бойтесь. Мы пассажиры этого теплохода, – стал подходить к ним первый мужчина.

– А что с вами? – смотрел на него Шадров.

– Я врач, работаю в «Скорой помощи». А жена – ветеринар.

– О, слышал, Паша?.. Нам сейчас только ветеринара не хватало! – усмехнулся старпом. – Ты вообще как к животным относишься?

– Что-то мне не до смеха!

– А вы чего так вырядились? – спросил Шадров и почувствовал горячую волну, ударившую в голову.

Он успел опереться руками о стол и закрыл глаза. По телу пробежал озноб, появилась тошнота.

– Лена, у этого симптомы! – громко сказал мужчина и сделал шаг в сторону, пропуская спутницу вперед.

Женщина подошла ближе, держа в руках небольшую пластиковую бутылочку с распылителем. Она направила ее на Шадрова и обрызгала его лицо из пульверизатора. Холодная вода обожгла лицо, и он, слегка задохнувшись, выдохнул.

– Тьфу! – Старпом открыл глаза, выпрямился, взял со стола салфетку и вытер лицо. – Что это?

– Холодная вода, – ответила женщина глухим голосом из-за закрытого свитером рта.

– Именно так вы коров лечите? – усмехнувшись, спросил старпом.

– Ну почему же именно коров. Мы еще всяких баранов водой обрызгиваем, – съязвила она и отошла к дверям.

– Как вас звать? – спросил мужчина.

– Шадров Иван Сергеевич, старший помощник капитана. – Посмотрев на Пашу, добавил: – А это Плотников Павел, один из поваров на судне.

– Я Тимур Шадаев, – представился мужчина.

– Нерусский, что ли? – спросил Павел.

– А тебе какая разница? – удивился Шадров.

– Да не доверяю я им. Они дипломы у себя покупают, а потом лечат.

– Ты, Плотников, я гляжу, специалист. Я вон один раз твое жаркое съел. Сказать при людях, где полночи провел?.. Вот с того времени и думаю: может, это ты свой диплом в переходе купил?

– Ну так я… – хотел оправдаться Паша.

– Вот и помолчи! – перебил его Шадров.

– Русский, не русский. Сейчас здесь, на этом теплоходе, мы граждане одной страны, которым надо постараться выжить. Я родился и вырос в Питере, – произнес мужчина.

– Да не обращай на него внимания. А очки вам зачем? – спросил Шадров, почувствовав легкое головокружение.

– Очки нужны для защиты слизистой глаз. Через нее тоже возможно попадание вируса. Любой открытый участок тела – это вероятная опасность. Мы проходили подготовку много раз.

– Едрёна бобик! А нас почему никто не инструктировал и не объяснял, что такое заражение возможно?

– Не знаю. Наверное, население пугать не хотели раньше времени, – ответил Тимур и тут же спросил: – Ему что, плохо?

Шадров повернулся и увидел, что Плотников, держась за стол, медленно оседает на пол. Он хотел броситься к нему, но крик женщины остановил его:

– Назад! Не смейте к нему подходить!

Старпом замер на месте, глядя на Пашу. Тот лежал на полу и бился в судорогах.

– Лена, дипроспан! – крикнул Тимур и, быстро подойдя к Плотникову, присел рядом.

Она достала из небольшой женской сумки шприц и подала ему. Шадров смотрел на происходящее и не знал, что ему делать. Тимур перевернул Пашу на бок и вколол шприц в верхнюю часть ягодицы.

– Подготовь новый, – спокойно сказал он и передал женщине пустой шприц.

– Вы что, делаете уколы одним и тем же? – смотрел на них Шадров.

– Вы так спрашиваете, будто у вас тут фантастические запасы шприцев. Конечно, мы будем использовать их по несколько раз. У нас их всего пять, – ответила женщина, отломила кончик ампулы и стала заполнять шприц.

– А что вы ему вкололи?.. Неужели от этого вируса есть лекарство?

– Нет, от этого вируса ни вакцины, ни лекарства, к сожалению, нет. И его мы уже не спасем, он умрет. Сейчас на какое-то время ему станет легче, но вирус уже поразил его центральную нервную систему. Ему остался час или два, не больше.

– Так… а как же? Вы же сказали, что станет легче. Я не пойму: а почему? Вообще, откуда вы это знаете? Ничего не понимаю… Объясните хоть что-нибудь.

– Понимаете, у нас есть друзья-врачи. Многие из них работают сейчас в центрах обсервации. Вот они и рассказывали, какие препараты пробуют на пациентах. Из их рассказов известно, что дипроспан – препарат от сильной аллергии – на некоторое время блокирует клетки вируса. Но спустя час или два вирус обрушивается на организм с новой, еще большей силой, и противостоять ему уже невозможно.

– А почему не сделать второй такой же укол?

– Человек не выдержит и может умереть от препарата, – ответила женщина. – Вы тоже инфицированы, но у вас есть еще как минимум три-четыре часа.

– Я?! То есть… вы хотите сказать?.. – Шадров замолчал и присел на стол.

– Спокойно, не паникуйте. У вас вирус пошел другим путем. Ваша центральная нервная система не поражена. Возьмите, – Тимур протянул ему маленький пакетик, в котором было десять таблеток.

– Это что? – обреченно спросил старпом.

– Три таблетки можете принять сейчас, потом через час еще три, и остальные четыре через два часа. Это поможет вам протянуть на два-три часа дольше, когда будет самый пик. А когда сил терпеть уже не будет, отломите одну ампулу, вылейте прямо в ложку – и в рот. Через двадцать минут – вторую. Ну а дальше, может быть, ваш организм сможет справиться сам. Такое случается, есть люди, кто переболел и выжил. Правда, их очень мало и они сейчас используются для изучения… но все может быть.

– То есть… мне осталось три часа?

– Три или четыре. Вы запомнили, что я сказал?

– Да, конечно. Три часа. А что же делать? Куда идти? И что это за таблетки и ампулы? – стараясь справиться с парализующим его страхом, спрашивал Шадров.

– Это ибупрофен и две ампулы анальгина.

– Что, простой ибупрофен и анальгин?.. А ваш этот укол?

– Никуда ходить не надо. Оставайтесь тут и запаситесь холодной водой. Возьмите себя в руки. Тимур, пойдем.

– А вода зачем?! И укол ваш… не дадите? – спросил старпом, когда они подходили к двери.

– Он вам не нужен. Вирус бьет по слабому месту в организме. У вашего товарища это оказалась нервная система, поэтому у него стали проявляться приступы эпилепсии. Пейте больше и умывайтесь, вода поможет, будет легче, – обернулась женщина и уже в дверях добавила: – Только обязательно холодная!

– Спасибо. Жалко, нельзя увидеть ваших лиц. Но все равно, спасибо, – говорил Шадров уже сам себе, глядя на закрывшиеся двери. – Неужели всё? Похоже, это конец, – негромко сказал он, глядя на Плотникова, который приходил в себя.

6

Солнечные лучи играли на воде, показывая всем теплоту и красоту осени. День только перешагнул полдень и начинал свой путь к вечеру.

Дроздов стоял на берегу почти у самой воды и смотрел на теплоход. Между берегом и судном медленно качалась шлюпка с мертвыми телами, постепенно уходя по течению вдоль берега.

Он обернулся назад и жестом подозвал помощника.

– Костя, свяжись по рации с Карабасом. Пусть шлюпку аккуратно длинными баграми подтянут ближе к берегу и сожгут. Вон там, чуть дальше, – Дроздов рукой показал ориентировочно место.

– Понял. Может, лучше дойду до них?

– Ну хочешь, дойди, объясни. Тогда рацию мне оставь.

– Хорошо! – Мухин отдал рацию и быстро направился в сторону автобуса.

– Дроздов! Владимирыч, у нас проблемы! – быстрыми шагами подходил к нему Сукровин.

– Что случилось?

– Срочно набери своему генералу. Мне только что сообщили, обстановка осложнилась. Уровень угрозы красный. Что к чему, пояснять не стали, но сказали готовиться к отбытию и ждать приказа.

– Расплатову позвонить?

– Дроздов, у тебя, может, еще какие руководители есть? Ты меня пугаешь! Они у тебя, случаем, не в госдепартаменте США находятся?

– Да ну тебя! – Он достал сотовый и набрал номер. – Здравия желаю, Александр Иваныч. Да, сказали, что новые вводные есть. Так, я весь внимание… – Дроздов долго слушал и продолжил: – Товарищ генерал, а семьи? Да. Мне надо будет позвонить и предупредить, что приедут. А куда эвакуация?.. Я понял. А что делать с теплоходом?.. Что, совсем? Так. Я понял. Товарищ генерал, там еще много живых… Понял, так точно. Просто… Да, я слышал…

Пальцами левой ладони он стал тереть лоб и виски, включив громкую связь.

– Правильность твоих действий, Дроздов, никто оспаривать не будет. И больше вопросов, что делать с теплоходом, не задавай, – говорил мужской голос в трубке. – Его все давно списали. Он уже никого не интересует. Сейчас грядет гораздо бóльшая беда. Надеюсь, ты все понял. Звони своим и предупреждай: послезавтра или через два дня за ними заедут. Все, Дроздов, давай решай там побыстрей, и выдвигайтесь все сюда.

– Я понял, Александр Иваныч. Сукровину можно объяснить? – спросил Дроздов, глядя на полковника.

– На твое усмотрение. Но больше никому. Всё в строжайшей тишине. Давай, Олег Владимирович, решай там.

– До связи, Александр Иваныч, – попрощался Дроздов и отключился.

– Ну, что там? – смотрел на него Сукровин.

– Даже не знаю, Дмитрий Палыч. Я же не имею права тебе рассказывать, – слегка улыбался Дроздов.

– Ты!.. Да ты… Я же слышал, что ты спросил! – таращился на него Сукровин.

– Так да. Сказали – на мое усмотрение. Да вот не знаю, заслужил ты, Дмитрий Палыч, или нет, чтоб я тебе секреты рассказывал.

– Да ты! Ну, Дроздов! Ты!.. Я думал, ты… А ты… – не находил слов полковник.

– Да шучу я, Дмитрий Палыч, шучу.

– Дать бы тебе за твои шуточки! Ну, что там?

– Ситуация хреновая. Первое лицо готовят к эвакуации и часть управлений.

– Подожди, это что, из-за вируса? – не понял Сукровин.

– Нет. СВР[1] имеет информацию, что США в связи с катастрофическим положением, сложившимся из-за вируса, готовы в ближайшие три недели нанести ядерный удар.

– Твою ж мать! Вот ублюдки! Гады, они что, хотят весь мир в труху?.. Вот суки! – возмущался Сукровин.

– Видимо, так. По данным разведки и спутниковой группировки у них плачевное состояние. Шестнадцать штатов практически на грани вымирания. Отдельные города уже считаются городами мертвых. Умерших даже не убирают с улиц. Вирус распространяется с такой скоростью, что скоро все пятьдесят штатов окажутся в красной зоне.

– И что, поэтому надо весь мир стереть?! Вот сволочи!

– Они считают, что раз они подыхают, то надо всех убить. Нам предписано в ближайшее время вернуться в Москву. Ты бы, Дмитрий Палыч, подумал, куда семью прятать, всех эвакуировать не будут.

– Как это?! Почему?..

– Ну, ты же сам понимать должен. На всех просто места не хватит. Свяжись со своим руководством, узнай, как и что. Только не показывай, что знаешь больше, чем они.

– Ладно, понял. Вот ублюдки эти америкосы… Дроздов, ты считаешь, что пересидеть в убежище – спасение? Это же обрекать своих на жизнь в аду, где не будет ничего кроме радиации.

– Не знаю, Дмитрий Палыч. Честно говоря, сам еще не знаю, что делать.

– Слушай, а с этими что? – Сукровин показал на теплоход.

Дроздов молча посмотрел ему в глаза и, повернувшись, подошел к воде.

– Нет. Нет, только не говори, что их списали! – подошел сзади полковник.

– Там… – Дроздов ткнул пальцем вверх. – Там, Дмитрий Палыч, они… – и показал кивком в сторону теплохода, – никого не интересуют. Поставлена задача локализовать возникшую угрозу и выдвигаться в Москву.

– Твою ж мать! – негромко сказал полковник, глядя на воду. – То есть никого эвакуировать не будем?

– Их просто некуда везти. Все центры обсервации закроют и ликвидируют. Один большой центр будет под Новосибирском. Там, оказывается, давно его делали. Но все основные задачи – это подготовка к войне.

– Но там же наверняка есть те, кто еще не заражен! – смотрел на Дроздова полковник.

– Есть предложения, Дмитрий Палыч? – он повернулся и поглядел ему в глаза.

– Нет, какие тут могут быть предложения… Я просто не хочу в этом участвовать.

В этот момент чуть дальше по реке, в пяти метрах от берега, большим пламенем вспыхнула шлюпка. Сукровин перевел взгляд на Дроздова.

– Что делать, Дмитрий Палыч… дезинфекция.

– Да, Дроздов, докатились мы с тобой! – сделал вывод полковник и пошел к микроавтобусу.

Тот посмотрел ему вслед, потом повернулся к воде и тяжело вздохнул. Решения принимать не хотелось. Понимая все, что сейчас происходит на «Булгакове», Дроздов не хотел лишать борющихся за жизнь пассажиров и членов команды последнего шанса. Он мысленно искал того, на кого можно будет переложить ответственность за будущее уничтожение судна и тем самым оправдать себя. Но на ум ничего не приходило. Кто-то все равно должен отдать приказ, и этот кто-то, вероятней всего, будет только он – как руководитель операцией.

– Владимирыч! – окликнул Сукровин и подозвал его жестом.

– Что случилось? – подошел Дроздов.

Полковник показал на трубку сотового телефона и ребром ладони провел по горлу, сильно скривившись.

– Вот он! – громко сказал Сукровин в трубку, лежащую на ладони.

– Дайте ему, пожалуйста, телефон, – попросил мужской голос по громкой связи.

Дроздов глазами спросил, кто это. Сукровин похлопал ладонью по своему плечу и поднял ее вверх.

– Подполковник Дроздов, слушаю! – Он взял трубку и держал ее на расстоянии, чтоб полковник тоже мог слышать.

– Здравствуйте, Олег Владимирович. С вами разговаривает заместитель генерального прокурора России Богданов Пётр Семёнович.

– Да, слушаю вас, – отозвался Дроздов и посмотрел на Сукровина.

– Так получилось, что, находясь в краткосрочном отпуске, наша сотрудница застряла на теплоходе «Михаил Булгаков». Я бы хотел попросить вас организовать ее эвакуацию.

– Пётр Семёнович, эвакуация в данном случае не предусмотрена ранее чем через десять часов. А в случае подтверждения контактов – двадцати четырех часов.

– Это мне известно. Но в любых правилах есть исключения. Вот это как раз тот случай. Она чисто случайно оказалась в этом круизе. Ее пригласил один наш общий знакомый из Государственной думы.

– Да, я все понимаю, но для меня этот случай абсолютно такой же, как и все остальные. Есть четкие инструкции, которые я нарушить не могу.

– Олег Владимирович, я хочу, чтоб вы меня услышали. Не так часто вам звонит заместитель генерального прокурора. Галину Александровну Марчевскую необходимо эвакуировать и сопроводить в Москву.

– Боюсь, что ваша просьба не будет выполнена. Пока время по инструкции не выйдет, я никого не отпущу, а по окончании карантина все пассажиры и члены команды будут сопровождены в центр обсервации, – ответил Дроздов и показал Сукровину, что устал уже от этого разговора.

– Ваше упорство показывает мне, что вы недопонимаете, чью просьбу вы не слышите. Ваше руководство наделило вас полномочиями, которыми вы явно злоупотребляете. Вы идете на конфликт со структурой, с которой никто спорить не будет. Подумайте хорошенько: зачем вам это? Ведь мы можем создать такие проблемы… И тогда вы поймете, что зря отказали мне в просьбе.

Сукровин увидел глаза Дроздова после услышанного и понял, что сейчас что-то произойдет. Он хотел остановить коллегу, но не успел.

– Слушайте, вы, Богданов! Ваша сотрудница и ее спутники ликвидированы при попытке покинуть зону оцепления! – резко произнес Дроздов. – Тела их, ввиду нахождения на объекте карантина, будут сожжены!

– Не понял! Что значит «ликвидированы»?! Чьи тела?.. Вы что, хотите сказать?.. – Богданов сделал паузу. – Вы хотите сказать, что применили по нашей сотруднице оружие?

– И по ней, и по ее спутникам! Я, кажется, довольно понятно вам все объяснил! Они ликвидированы при попытке покинуть зону оцепления.

– Вы что там все, с ума посходили?! Какое вы имели право?! Я немедленно доложу генеральному! Место происшествия оцепили?! Я сейчас решу, и сотрудники следственного комитета выедут туда! Кто отдавал приказ на применение оружия?!

– Как руководитель проводимой операции, приказ отдавал я.

– Я вас отстраняю! Кто там рядом есть из офицеров?! – кричал в трубку Богданов.

– Во разошелся! – улыбнулся Дроздов, посмотрев на Сукровина.

Полковник тоже улыбнулся и показал жестами, что телефонный собеседник чувствует себя богом, имея погоны с большими звездами.

– Вы это про меня сказали? – поинтересовался Богданов. – Я вам обещаю, подполковник, что ближайшие пятнадцать лет вы проведете в колонии!

– Ну вот что, огрызок ты прокурорский! Устал я от тебя! Бери своих помощников и приезжай сюда! Ты, наверное, лично будешь руководить операцией и расстреливать людей, которых только подозревают в заражении! А то, гляжу, языком лопотать ты силен! А я готов отсюда убыть, так и скажи моему руководству!

– Да ты представляешь, с кем разговариваешь?! Я же сотру тебя в порошок!

– Слушай сюда, карась… ты, из никому не нужного болота! Мне плевать, какие там у тебя погоны и должность! Приезжай, и я с удовольствием высажу тебя на теплоход, чтоб ты по нему прогулялся. А то вы там высоко сидите и не представляете, что это такое!

– Всё, подполковник, считай, что карьера твоя закончилась! Я тебя засажу надолго! Ты слышал?! – кричал в телефон Богданов.

– Смотри, аж трубка подпрыгивает, – негромко сказал Сукровин.

– Я-то слышал. А теперь ты послушай, генерал. Я тебе обещаю: если еще раз позвонишь и будешь отвлекать меня от проведения операции, я приеду в Москву и при всех набью тебе морду! Всё, разговор окончен!

– Да ты!.. – хотел что-то ответить Богданов.

Но Дроздов прервал разговор.

– Да-а… Ну ты даешь, Дроздов! – посмотрел на него полковник. – Сейчас знаешь, что начнется?

– А что начнется?.. Ничего не начнется. Ну, позвонят они директору ФСБ, начнут дергать моего начальника. Но найти замену не смогут. В нынешней обстановке прокуратура вообще пятое колесо в телеге. Ее сотрудников только МВД боится, потому что зависит от них. Так что, Дмитрий Палыч, давай думать, что делать с «Булгаковым».

– А что делать?.. Я думаю так: ты поразмыслишь, решишь, а мы на подхвате.

– Не хочешь, значит, товарищ полковник, участвовать в принятии решения?

– Веришь, Дроздов, у меня грехов во! – Сукровин провел рукой по горлу. – Но этот сразу затмит все. Поэтому ты не обижайся. Ты уж, как всегда, давай сам.

– Да, я понимаю, Дмитрий Палыч. Ладно, пойду пройдусь, – ответил он и пошел к воде.

Посмотрев на речную гладь, Дроздов тяжело вздохнул и медленно побрел по берегу. Ему сложно было осознавать, что те, кто сейчас боролся за свою жизнь там, в двухстах метрах от берега, фактически были обречены. И самым трагичным было то, что это не зависело от успешности их выживания.

Подполковник то и дело останавливался, смотрел в сторону теплохода, потом снова шагал дальше. Груз предстоящих решений, словно многотонный пресс, давил на грудь. Перебирая в голове различные варианты действий, он никак не мог найти выход из сложившейся ситуации.

Мухин хотел подойти к нему, но полковник Сукровин жестом показал, что этого делать не надо.

Дроздов остановился, поднял маленький плоский камешек и запустил его по воде в сторону теплохода.

«Что же делать? Москва требует завершать операцию. А как ее завершить? Они же наверняка знают, что закончить проведение операции можно только уничтожением судна. Если центры обсервации ликвидируют, то и эвакуации с “Булгакова” не будет. Что же делать?.. Где этот сука, заместитель генерального прокурора? Пусть назначили бы его старшим, и принимал бы здесь решения. Хорошо все устроились: сидят там в своих кабинетах – и давай, Дроздов, командуй на месте.

Что же делать?.. А если через три недели война?.. Если война, то и думать нечего, всё равно все умрем. Просто кто-то раньше, кто-то позже. А если не будет?.. Если не будет, Дроздов, то те, кто имел шанс выжить на теплоходе, будут приходить к тебе по ночам и спрашивать – почему?.. Почему ты, Дроздов, решил, что у нас нет шанса? Почему ты, Дроздов, решил, что мы все не должны жить?.. Там почти триста человек. А если некоторые смогли закрыться в каютах и уцелеть? А если из заболевших один или два смогут выжить? Выжившие – это же бесценный дар. Сколько их по России? Единицы.

Что делать?.. Москва будет нажимать, это факт. Их уже списали всех. Да это и понятно. Сейчас уже не до них. Что же мне делать?.. Рубин, Контуров, Иванов, Курганская… от каждого из них зависела судьба районов и областей в каждой отдельной ситуации.

Что же делать?.. Интересно, какая здесь глубина?.. Затопить? Просто взять и затопить? Пожалуй, это мы сможем сделать, если глубина позволит…»

Дроздов присел на большой камень, провел ладонями по голове, посмотрел на теплоход и взглянул на свои командирские часы.

– Почти два. Если топить, то глубину нужно узнать. Надо, наверное, с Карабасом посоветоваться, как лучше это сделать, – негромко сказал он и тут же хлопнул себя по лбу: – Стоп. Волин. Точно, Волин. Он человек в возрасте, значит, с понятием должен быть. Он сможет… Должен. Я постараюсь его убедить. Точно, надо пробовать. Другого выхода я не вижу.

Дроздов встал, обернулся и жестом позвал к себе помощника.

– Да, Олег Владимирыч! – подбежал Мухин.

– Костя, вот что сделай. Свяжись с Москвой, пусть срочно соберут и передадут нам все данные на Волина Фёдора Ивановича, капитана этого теплохода.

– Так у нас же есть.

– Общие анкетные данные мне на хрен не нужны. Мне надо всё. Понимаешь?.. Всё. Жена, дети, внуки. Где работают, живут, учатся. Номера их телефонов. Короче, всё и как можно быстрее.

– Понял! – Мухин достал из кармана телефон и отошел в сторону.

7

Теплый осенний день растворялся в солнечных лучах. Если отбросить в сторону всю трагичность происходящего, то можно было радоваться еще одному почти летнему дню. Большой четырехпалубный красавец «Михаил Булгаков» стоял на якорной стоянке и словно позировал для фотосессии. Только остановившись и присмотревшись, можно было сделать вывод, что этот бело-синий теплоход чем-то напоминал «Летучего голландца». Предчувствие чего-то необъяснимого и страшного, происходящего внутри судна, охватывало каждого, кто хоть на минуту задерживал взгляд на пустых палубах.

Капитан вышел из каюты, поправил воротник форменного кителя и зашагал в сторону кормы. За дверями нескольких кают слышны были стоны и сильный кашель.

Пройдя к винтовой лестнице, Волин спустился на среднюю палубу и зашагал по проходу в нос судна. Как командир судна, он решил сделать обход и оценить обстановку. Волин отметил, что пассажиров на палубе нет, все наконец-то попрятались в каютах. Но осознание того, что время было упущено, не покидало его.

Дверь в одну из кают была приоткрыта, и он осторожно толкнул ее. И застыл в коридоре. На большой двуспальной кровати с закрытыми глазами лежала женщина лет пятидесяти и тяжело дышала. Она тихо звала на помощь и повторяла мужское имя.

Мужчина лет пятидесяти лежал на полу у окна. Лицо его было бледным, глаза открыты. Рядом валялись кружка и электрический чайник.

Волин не спеша подошел к столу, на котором валялись упаковки различных таблеток и пакетики порошков от простуды.

– Коля, дай попить. – тихо просила женщина, не открывая глаз.

Капитан обвел взглядом каюту, аккуратно переступив через тело, взял с тумбочки литровую бутылку с минеральной водой и подошел к кровати со стороны женщины.

– Возьмите, – он протянул бутылку.

Женщина даже не открыла глаза, ее дыхание участилось, тело стала бить лихорадка, на лице выступили крупные капли пота. Только сейчас Волин заметил большие красные пятна на шее и руках больной. Слегка наклонившись, капитан тонкой струйкой стал лить воду в ее приоткрытый рот. Она сделала несколько глотков и замерла.

Поставив бутылку на тумбочку, капитан вернулся к столу и рассовал по карманам медикаменты. Еще раз взглянув на тела, он вышел и закрыл за собой дверь.

Внизу, на главной палубе, были слышны разговоры и кашель.

– Фёдор Иваныч, помогите! – услышал он женский голос за спиной.

Волин резко повернулся и увидел женщину в белом медицинском халате. Она стояла у винтовой лестницы и держалась за металлический поручень.

– Анна Александровна, вы зачем покинули каюту? – Волин остановился в пяти шагах от нее.

– Что, страшная, да? – Она поправила мокрые от пота волосы. – Фёдор Иваныч, мне страшно одной. Кажется, я заболела.

Он взглянул на часы. «Полтретьего. Она явно заражена. Сколько прошло, как я ее видел? Пара часов? Два с небольшим, точно. И это за два часа. Значит, тогда она уже была больна. Говорил же не ходить по судну!»