Герои категории Б бесплатное чтение

"Тюрьма Funhouse набирает самых отпетых злодеев на бесплатное проживание!

Все самое лучшее для вас предоставляют налогоплательщики: надежное, неприступное жилье; трехразовое питание дешевыми полуфабрикатами; чистое постельное белье и удобные яркие робы!

Только вчера освободилась камера люкс! Еще теплая от свежевынесенного тела, покойный даже не обгадил пол.

Спешите! Количество мест ограничено!"

Хах, ну и дела. А креативный отдел рекламы тут не зря получает свои бабки, да? Ладно, мне пора рассказать тебе, что тут происходит.

Нелегальный оборот наркотиков, оружия… Вся эта скучная пошлая романтика криминала когда-то была самой большой болячкой в жопе человечества, но всегда найдется болт потолще.

Люди осваивают космос, люди истощают природные ресурсы… люди чувствуют, что их планета дохнет, и начинают искать новое место для того чтоб засраться.

Одна из экспедиций притащила в карманах космического, мать его, паразита, но нет-нет, это не был вторгшийся чужой или инопланетный захватчик, это был полезный симбионт. Кроха-микроорганизм с ебейшим уровнем радиации, который черта с два выживал сам по себе. Его поместили в человека, и чтобы такая необходимая для своей жизни оболочка не охренела от облучения, этот паразит подстроился под человеческий организм. Да, он смог конвертировать свое излучение в новый тип энергии, и как вы можете понимать, это та часть, где начинается супергеройская поебистика.

Сверхчеловек как идея привлекал различные нации всю жизнь, так что еще через десяток лет этих долбанных паразитов навезли на целую ферму. Люди занимались их селекцией, отбором, выбирали самых достойных в качестве носителей и получали просто охреневшие результаты: кто-то лазеры из глаз пускал, кто-то летал по небу, кто-то ссал кислотой.

Никакое благо не прилетает за бесплатно: нет, сэр, речь не о том, что паразиты были опасны, – эти крохи как раз просто хотели жить, – а вот люди – те еще опасные сукины дети.

Сначала оборонка захотела, чтобы суперсилы стали приобретаемыми… ну, знаете, для укрепления армии, а поскольку все это открытие случилось в старом добром США, у всего мира разом поджались булки. Кто-то запустил своих агентов, кто-то начал отваливать огромные бабки на взятки, кто-то смог перехватить и взять на диванное изучение носителей паразитов, короче… короче очень быстро появилась контрабанда нового продукта, после утечки ставшего незаконным – "скина", этих самых крох-паразитов. Видите ли в идеальном представлении больших дядек с портфелями, "скин" должен был достаться только лучшим и послужить на благо общества для сохранения родной планеты. О, так и было! Удобно, когда один парень может поправить делишки с избытками угарного газа в воздухе одним только своим магическим пердежом, но пока лучшие из нас думают обо всем мире, здесь и сейчас доедающий последний хер без соли бродяга думает только о себе.

Он берет нож, он вступает в банду, он попадает в оборот незаконных перевозок и рано или поздно он добирается до скина. Обрастает силенкой и надеется, что ему досталась та, которая вытащит его из финансовой задницы.

Кто-то расценивает это как шанс на новую жизнь, а кто-то не может прекратить срать там, где ест. Ведь если ты до мозга костей барыга или грабитель, то имея на руках все карты… ты все-равно барыжишь или грабишь, но в десять, сука, раз больше!

Вот для таких построили FunHouse. Не тюрьма, а целая крепость международного уровня, где тебе вкалывают полную жопу антирадиационных препаратов, которые, оказывается, твоего паразита ослабляют, и где тебе могут скостить срок за убийство другого плохого парня, загремевшего сюда. Никто в условиях такого выживания не будет сползаться в одну кучку против общего врага, "свои" всегда припасут нож для спины поближе, а другого выбора просто не остается, ведь если отсидеть в FunHouse хотя бы три года, твой маленький супер-питомец сдохнет от препаратов… И ты снова станешь из короля мира – никчемным бродягой.

Короче, опупенский суперзлодейский battle royal нам профинансировал временный союз государств! Эту жесть каждое воскресенье по ящику показывают, а вот стримы у них почти каждый день.

Я от богатств не лопаюсь, так что сегодня поставлю на сто пятый номер:

этот черт

никогда

не проигрывает.

Глава первая

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

Каждая собака знает, где искать Джерси Аркина

Три года в одних и тех же стенах. Высоких, укрепленных, без окон и решеток. Три. Года. Резни.

За три года Джерси Джо Аркин узнал больше, чем за все годы в школе, с родителями и в чертовой психушке. Если до этого он был зверем, выпущенным в нормальное общество и затравленное этим же обществом за дикий нрав, то теперь он оказался зверем, запертым в клетке с такими же как он.

Он быстро заставил себя уважать, будь то уважение после хорошей сделки или грамотно повешенного на простыни сокамерника. За рыжим череда убийств, освобождений до срока по условиям Funhouse, но ничто не мешало отлавливать его вновь за те же дела, что семья Аркиных творит на свободе.

Бывший пациент психушки, он лечился от острых приступов неконтролируемой агрессии, но на ладан дышащая больничка в Корке закрылась еще в начале двухтысячных, выпнув своего совсем юного подопечного на улицу. С… еще большим количеством отклонений, чем были при поступлении.

С годами динамит Аркин креп, обрастал связями своего отца, выслужившегося в ирландской республиканской армии, помог поднять бизнес на войне и продолжить его уже в качестве мафиозной деятельности, вскоре протянувшей щупальца в Англию и в Соединенные Штаты. Здесь они одними из первых вступили на рынок торговли скинами, а Джерси – стал одним из первых "неучтенных" носителей, гуляющих по улицам Манхеттена. Одним из первых, кто попал в Funhouse; одним из первых, кто отбыл там несколько сроков и освобождений суммарно на три года.

… И он не получал ни одного гребаного письма от своего брата за все три года этого ада.

Джерси вернулся сначала к родителям. Ох, нет-нет, погодите. Сначала он пришил свой дубликат, а уже _потом_ вернулся к родителям. Не понимаете? Скоро поймете.

Узнал, как дела у брата, где он сейчас, чем занимается. Посмотрел обратный адрес на конвертах последних писем от Финикса старикам – этот говнарь даже с отцом поддерживал связь весьма неохотно, а ведь он по уши в делах ирландской мафии.

Под ответственностью Финикса их филиал начал тонуть, еле-еле держался на последнем говне, и им теперь было необходимо выгодное слияние хоть с кем-нибудь, чтобы подняться с колен. Аркин уже знал, с кем, но для начала…

Для начала он навестит "Джерси", припеваючи живущего на свободе последние пять лет. Его, сука, жизнью.

И тут не понимаете? А, все элементарно. Последний срок получил даже не Джерси, а его брат-близнец Финикс, но коль скоро тот просто не выжил бы в застенках Funhouse, за него под суд отправилась его агрессивная копия. Настоящий Джерси.

Он даже не стучится. Не залезает в окно. Не звонит предварительно. Он идет по коридорам постаревшего здания наверх, под самую крышу, и тащит за собой катушку кабеля и небольшой чемоданчик. Кабель тянется змеей от разметки по всем этажам, и к нему уже, сука, подключают болгарку.

… "Надо будет прикупить себе беспроводную циркулярку или типа того."

Пронзительный рев вращающегося диска, искры летят прямо из мелкой щели входной двери. Намертво срезается внутренний замок и "язычок" проворачивающейся ручки, всевозможные цепочки – любая, мать ее, линия защиты превращается просто в ничто, – и когда звук, вместе с искрами, заканчиваются… Крепкий удар ногой распахивает дверь.

– Сюрприз, сука! – Рокочущий и неровный голос Джерси заполняет помещение. Он проходит и осматривается, выискивая взглядом в этом хламовнике свою точную, нахрен, копию.

– Да пошел ты нахуй, малолетка сопливая!

Скрутив фак в экран широченной плазмы, младший Аркин продолжал делать то, что он делал лучше всего на свете: сливал свой рейтинг, причем определение это подходило что кооперативным играм, что его собственной жизни. Можно было миллион тысяч раз рассказать о том, где и в каких местах было упущено его воспитание, но лучше сейчас поговорить о ситуации, в которую он попал.

Конечно, ссылаться на собственный возраст и считать это причиной для того, что младшие должны относиться к тебе поуважительней – это ебанный зашквар, но по другому наехать в голосовой чат на обставивших его д е т е й Финикс не мог.

Веселье малолетних соперников закончилось, когда взрослый мужик на той стороне сети заорал как резанный от звука пилящей дверь болгарки.

– Блять-блять-блять какого хрена?!

Игровой сеанс закончился; с перепугу от него отключились все, кто в нем находился, и если тем сукиным сынам повезло, что, возможно, про этот случай они забудут через сутки-двое, то Финикс сейчас судорожно пытался дозвониться до брата, который, м а т ь е г о, не брал г р е б а н н у ю трубку! Будучи сыном криминального авторитета, да еще и при всем при этом НУ ОЧЕНЬ впечатлительным человеком, сразу думаешь о том, что вот свяжут тебя по ножкам и ручкам, да той самой болгарочкой на живую попилят и в канализацию выкинут, а Финикс ну очень этого не хотел: прожигать жизнь ему нравилось больше, чем мысль ее сразу оборвать.

– Да где же ты ебанный твой рот Джерси меня тут УБИВАЮТ!

Два три голосовых сообщения на телефоне погоды не сделают, а Финикс едва ли имел представление, что делать, когда единственный выход из собственного жилища совсем не безопасен. И он не придумал ничего умнее, как вылезти из окна на тонюсенький карниз. Правда, вылезти-то он вылез, а увидев высоту, на которой оказался, Аркин замер на месте, на два-три тона кожи становясь бледнее от осознания, что, в случае чего, лететь ему как-то высоковато. Продолжая вжиматься в стену за спиной всем своим естеством в надежде, что этого достаточно, чтобы удержаться, Финикс смотрел вниз и предпринимал попытки сдвинуться с места, уговаривая себя всеми правдами и неправдами чууууть-чуть подвинуть пяточку с места. Но все старания как рукой сняло, когда парень услышал узнаваемый голос в комнате, из которой он целенаправленно свалил.

Пустая комната, а ведь должен быть дома. Только кусок халата кокетливо выглядывает в оконный проем, заставляя заглушить болгарку и прислушаться к завываниям отнюдь не ветра за шторой.

Джерси отложил инструмент и прошел до подоконника, высовывая голову наружу.

– Ебанный ты в рот КАКОГО ХРЕНА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – начал было орать с улицы младший Аркин, но стоило подуть легкому ветерку, подхватившему края потрепанного халата, Финикс сразу же сбавил обороты раздражения и заскулил уже голосом почти благодарным за то, что это оказался Джерси, а не кто-либо другой:

– Блять вытащи меня отсюда пожалуйстапожалуйстапожалуйста…

Пока в башке мотались лишь бесконечные мысли о том КАК ЖЕ все-таки хочется жить и как отвратительно он будет смотреться размазанной кучей из кишок и дерьма на асфальте перед домом, Финикс едва ли задумывался о том, что сейчас происходит. Ведь для него брат и не девался никуда, и всегда был рядом, а тот, что в тюрьме, ну, это какой-то другой чувак, правильно, нет? Когда вообще его выпустить должны были? Папа говорил, да, точно говорил что-то по этому поводу. Только вот Финикс не запомнил. Вероятно, чертовски был занят чем-то просто охуительно важным.

Все еще не понимаете? Ща-ща, объяснение уже близко.

Брата бы втащить, он же щас обоссытся. Но, по-хорошему, надо отдать младшему должное: хотя бы съебываться со стратегически опасных точек он, вроде как, научился.

Джерси не глядя подает руку, как девице на балу, крепко держит и помогает сойти обратно в квартиру, беря на себя больший опор чужого тела.

Поставил на ноги, вырвал из лап возможной смерти, как и подобает старшему брату, а затем, как молния посреди ясного неба, как врезал по ебалу с кулака.

Какая-то неконтролируемая вспышка гнева красным застлала глаза, и весь мир канул в один непрослеживаемый импульс, а потом обернулся стуком пульса в висках.

Джерси хватает брата за ткань халата на груди, встряхивает, как тряпичную куклу, и наклоняется так близко к лицу, что брызжущей слюной изо рта старшего Финикс мог бы умыться.

– ТРИ. ГОДА.

Как раскат перед извержением вулкана, рокочущий голос Джерси становился только громче и свирепее, сейчас и с каждым последующим словом.

– ЗА ТРИ ГОДА – НИ ПИСЬМА, НИ ВСТРЕЧИ, НИХУЯ!

Его всего трясет от злобы, она копилась в нем все эти годы. Нет, гораздо больше. Джерси остался без брата еще в стенах той психушки, будучи меньше чем подростком, и сходил с ума от одиночества больше, чем в последнее время от паразита под кожей.

И даже когда он научился клонировать себя – он видел свою точную копию, но искал в любом из них Финикса.

Поняли? Таков его скин. Клонирование, но с кучей нюансов и поверьте, еще с тем дерьмом для пользователя. Мы к этому вернемся, я вам все расскажу.

Сейчас, когда Джо Аркин отмотал срок за брата, тот, блять, даже не изволил явиться на телефонный разговор через толстое стекло.

Джерси выглядел сейчас как человек, способный на убийство: челюсть поджата так, что чуть ли не до скрежета зубов; взгляд настолько дикий, будто он только что обдолбался охуенно жирной дорожкой.

В таком состоянии он лица в кашу раздрабливал, но Финикс отделался синяком и рассеченной скулой. Старший мог бы сильнее, но как бы сильно он ни был зол…

– Сукин ты сын. – Рыжий сгребает брата к себе, крепко обхватив руками. Это все-таки его брат, и он, блять, любит его, каким бы разочарованием тот ни был.

Итак, вернемся к семье Аркиных! Плодовитые, многодетные сукины дети, у них блять близнецы, тройняшки, и только девчонки рождались поштучно – старшая и младшая дочери.

Отец Джилрой, надо сказать, полон приколов: своих детей он называл по названиям городов: Джерси и Финикс – первенцы, самые старшие близнецы. У них всего пять лет зазора до следующих по старшинству – Остин, Диего и Джексон. Через пару лет родилась Дакота, и уже с огромным отрывом – самая младшая, Литтл-Рок.

Надо ли говорить, что первые дети быстро остались без должного количества родительского внимания? Да-да, все идет из детства, вот это вот все.

Но только зацените прикол! Сука, надо ж было в такой семье со скином обрести силу к самоклонированию!

Не спешите с "имбой", у Джерси возможно существование только двух клонов одновременно с оригиналом: то есть, всего их трое. Когда умирает один из них – можно создать еще одного, всегда в количестве до трех. А вот вам и блядский нюанс: главного нет. Все клоны – это оригинал, они все сука живые, полностью повторяют свой первоисточник, и все, блять, хотят жить. Настоящий, перворожденный Джерси, быть может вообще давно сдох, и ему пришлось самому договариваться со своей силой о том, что в конце каждого пиздеца выжившие будут играть в "русскую рулетку".

Потому что если все три копии выживут – в критический момент никто из них размножиться не сможет.

Возвращаемся в наши славные дни!

Каждая собака знает, где искать Джерси Аркина!

Паб "Уиллс" – охуенное местечко в самом сердце Адской Кухни, Манхэттен. Это ирландский район, самый громкий, рыжий и агрессивный район чертового Нью-Йорка, ровно как и Бей-Ридж, Вудлон, Белл-Харбор и Бризи-Пойнт. Все эти анклавы пасет и крышует одна и та же фракция, семья Аркиных, и отсюда же разворачивают свою деятельность. Это владения Джерси. Условно, конечно, всех пяти процентов ирландского населения в Нью-Йорке, но на самом деле нет. Здесь нет заведения, которое бы не платило процент за защиту от тех же русских, легавых или ушлепков из местных своей мафии вместо налогов. Здесь нет проблемы, которую бы не решили Джилрой Аркин или его сынок Джерси.

И пара крепких костоломов.

Так вот! Паб "Уиллс" – чуть ли не второй дом. Место, собравшее в своих стенах немало рассказов о торговле оружием, о сорванных поставках наркоты, об убитых шлюхах и уебках, с которыми потом случились самые ужасные вещи за поднятую на бесценную ирландскую шлюху руку. Джерси знал здесь всех и каждого от имени до второго ребенка, и все здесь знали Джерси.

Разумеется, не только здесь. Пятнадцать процентов от общего рынка: если ты покупал пушки – ты знаешь Аркиных. Если ты ширяешься в ноздрю, в вену, на язык – ты знаешь Аркиных. Если хоть раз ты снимал бабу или пацана за деньги – ты по-любому знаешь Аркиных. И если ты хоть раз облажался… Ты понимаешь, что лучше бы тебе в этот момент не знать Аркиных.

Так вот. Громкий вечер, выпивка, виски. Джерси здесь почти каждый вечер, ведь ему, блять, есть, что отмечать! Он свободен; бизнес не стоит на месте, – цветет, как чертова кокаиновая роза на кустарнике этого засранного города. Еще немного, и случится прорыв, ему осталось только придавить конкуренцию и устаканить вопрос с оборотом скинов.

Сейчас Аркин здесь, в шумной компании своих ближайших подчиненных, горланят черти что и весь паб стоит на ушах.

Глава вторая

SAD – синдикат агрессивных додиков

– Ты только прикинь, первый день на работе, а мне говорят: “знаешь, ты охуеть какой ценный сотрудник поэтому топай, прорекламь нас как следует, устрой презентацию, заключи сделку”… Я чувствую себя сраным птенцом, которого мамаша выпихнула из гнезда в пасть крокодила!

Ритмичные хлюпающие звуки и пыхтение раздавались в переулке громко и отчетливо, отражаясь от высоких кирпичных стен. Ладонь уверенно скользила то к набухшей бордовой головке, то зарывалась в жесткую рыжую поросль на лобке.

– Слушай, парень, – задыхающийся голос ирландца звучал возбужденно и раздраженно одновременно, – Ты не слишком ли много болтаешь, может лучше в рот возьмешь?!

– Мм..нет. Прости, не тот настрой. А ты Microsoft Presentation знаешь? Научишь? Тогда возьму! – Стоящий перед ним на коленях наркоша выдал такую задорную улыбочку, что рыжий мужик сам невольно развеселился:

– Я бармен, шкет! Могу рецепт Маргариты рассказа.. ох… блять… черт…

– Хах, не успел! Гони двадцатку! – Наркоша поднялся, облизнув испачканный палец, смешно передернулся и остальное вытер о штаны.

– Держи… заслужил. Слушай, заходи как-нибудь. С заднего хода. Угощу. Только..оденься сперва поприличнее. "Уиллс" знаешь?

– Не, не знаю, извини мужик, мне работать надо! Бывай!

…

В тот день Джек заработал не только двадцатку. Пришлось изрядно побегать, чтоб устроить сраную встречу пораньше и хорошенько прикрыть свою жопу. Двадцатку он тут же спустил в аптеке на сильное седативное.

После попросил свою новую начальницу посильнее связать себя в подвале – о, она была в восторге! И пусть эрекция после ее манипуляций спадала нехотя, Джек наконец уплыл на волнах снотворного в царство Морфея.

Точнее уплыл Скотти, бармен "Уилсс", чертово днк которого озолотило Броуди целой двадцаткой. Джек прыгнул в его тело и отправился в бар.

Да-да, вы не шарите, верно? Наш персонаж – Джек "Гилти" Броуди, работает на Синдию Кейт, основательницу первого в Союзе Государств "суперзлодейского" агентства SAD. Синди – одна из тех скин-юзеров, которые были созданы по программе, и ее халтурка помогает продвижению проекта в государстве. Кому нужны герои, если катастроф не происходит?

Ее помощник – Джек – пока что первый и единственный сотрудник в штате, скин со способностью перемещаться в тела людей через их ДНК. Точнее, меняться сознаниями, а тело приходится привязать где-нибудь, чтобы с ним ничего не случилось, пока в нем будет пребывать сознание жертвы.

Разобрались?

Двигаемся дальше!

Местечко оказалось занятным. Из той категории, где тебя дружно отметелят всем заведением под ирландский гимн, если заглянешь в шарфе не того футбольного клуба.

И чем больше разливал "Скотти" выпивки за день, незаметно собирая днк со стаканов приглянувшихся постояльцев, тем больше холодел внутри Джек.

Блядские, мать их, Аркины! Сучьи ирландские дьяволы! В какое пекло отправила его Синди?!

"Ищи самого рыжего, не ошибешься" – ну охуеть напутствие от милого босса!

Первым порывом, разумеется, было дать по съебам. Но после пятиминутного дыхания в пакетик на заднем дворе и успокоительной сигаретки, Джек просто понял, что бежать некуда. Его бессознательное тело пускало слюни в подвале под надзором Кейт, а русские костоправы все еще изо дня в день устраивали бардак в его съемной квартирке. Ну хоть о способностях не знали и на том спасибо. Но..

…Но вернуться ни с чем Гилти просто не мог.

Мда, веселый его ждал вечерок, как ни крути.

…

День и вечер в таких местах, как Адская Кухня – это два кардинально разных мира. Будто сами черты здешних посетителей, мягкие и сонные к полудню, заостряются с приходом темноты. Все громче крики, все тише шепотки. Правда здесь, в "Уиллисе" последних было не так много. Все слишком хорошо друг друга знали. А любой незнакомец на фоне рыжих бород и макушек априори становился белой вороной.

К счастью, Эбигейл Маккенрой чужой не была. Высокая, красивая, большеглазая. Немного глуповатая и кокетливая, но это было простительно, ведь вся кровь ирландских земель текла у нее в венах, искрясь в смехе и окрашивая волосы в яркую медь. Она ловко сновала между столиков, разнося заказы, и с хихиканьем принимая хлопки по попе от подвыпивших завсегдатаев.

– Эй, Джесси, – она подсела за барную стойку, придвинув стул почти вплотную к мужчине. Описание подходило ему, как нельзя лучше. Он и впрямь был здесь самым рыжим, самым рослым и морду имел самую бандитскую,

– Ждешь кого-нибудь? – женская ладонь кокетливо нырнула в чужие волосы на загривке, накручивая рыжую прядь на палец, – Может, выпьешь?

Несмотря на праздный настрой, неделька у Аркина выдалась адская. Сначала ослепший химик, потом ебучий Борис, блять, Годунов, а теперь у ирландской мафии с русской развернулась целая подпольная война. Почти каждую ночь какие-то локальные удары по точкам, скрытные, быстрые, чтоб не привлечь копов или патрулирующих скин-юзеров, не ради наживы, а ради разрушения. Приходилось отвечать русским мразям тем же, чтобы не забывали, чем батина ширинка пахнет, но в стократ свирепее.

"Уиллс" превратился в стратегическую точку: недавно выведенный, еле-еле испытанный и даже не шибко пущенный в торговлю скин приходилось штамповать в две смены в ущерб бюджету и раздавать за просто так – своим же. Чтобы могли держать оборону, чтобы не проебывали склады, чтобы не срывалась контрабанда, ну и чтобы матери не теряли сыновей в бестолковых перестрелках.

Оно понятно, с чего русские перешли с рядовой конкуренции на открытую бомбежку территорий: они ищут. Кто-то спер у них не так давно поставки, думают в первую очередь на конкурентов, а уладить вопрос и пойти на мировую Джерси пока не успел: он не уверен, что это были не его люди. Финикса удалось быстро сплавить в Дублин вместе с матерью и младшей сестрой, рыжий не уследил только за отцом. Он все еще не отвечает на звонки. Аркин понемногу приходил к мысли, что надо закинуться удачей от Лаки и пиздовать за головой русского босса, даже если это значит ебейшую катастрофу на подпольном рынке.

Но что в "Уиллсе" не менялось, так это атмосфера шумихи, веселья и безбашенной решимости. Какой лидер, такие и люди вокруг; никогда и ни в какие времена ирландские сукины дети носы не вешали и не опускали рук. Когда Джерси совсем зашивался от ярости и навалившейся ответственности, он сидел здесь дольше обычного, и тогда уже те, кого он научил быть непрошибаемыми, напоминали ему об этом в ответ.

Никаких разговоров по душам. Никаких соболезнований. Только громкие голоса и убийственно-бодрый настрой.

В конце-концов, ближе к ночи и сам Аркин отпустил ситуацию. Херня, прорвутся, всегда прорывались.

– Джерси, – голос со стороны, и рыжий сдвигает от себя в сторону под ладонью зип-пакет с порошком, который исчезает в кармане куртки очередного кореша. Этот отвечает за бордель в Бризи-поинт, девчонок надо кому-то защищать, чуть ебашится во все ноздри.

– И дай Матти отпуск, у нее дочка, пусть сныкаются куда-нибудь. – Последнее наставление. Они действительно ВСЕ друг-друга знают, как здоровая криминальная семья. Под зип-пакетом несколько крупных купюр, покрыть такие расходы, пусть и не полностью. Придется точкам немного поиздержаться и посидеть в минусах, Джерси не может раскидывать финансы на благотворительность в жирных объемах, иначе им тупо не на что будет закупать оружие за морем.

Надо сообразить, откуда быстро взять бабки. Банк грабить не вариант вообще, начнется ментовской беспредел по ирландским районам, а беспокойство гражданских – последнее, что нужно сейчас в довесок к мафиозным теркам.

Ситуация вымучила из Аркина принять несколько сомнительных предложений. Поставки туда-то, тем-то, и даже каким-то вообще безымянным типам, с одним из которых он как раз должен встретиться сегодня. Одной из которых. Вроде как Синди, Синдия Кейт, вообще в душе не ебет, кто такая, и из своих никто особо не знает.

Опаздывает эта ваша Синдия.

– Эбби, – рыжий усмехается, не прочь до компании, и крутит под пальцами полупустой стакан по стойке, косясь на девчонку веселым взглядом. Джерси. Давно она начала объебываться с его именем? – Я ж сказал уже, я не буду штамповать клонов ради групповушки, попытай счастья с ТриТонни. – Не совсем клонирующийся скин-юзер, просто три кента с одинаковыми именами, в свое время сформировавшие опг, а потом вставшие под крышу Аркиных, но тоже неплохой вариант. Вроде везде вместе ходят, может и ебутся на одной постели.

ПРЕСВЯТЫЕ ИРЛАНДСКИЕ БОГИ!

Ух, вау!

Легкий поворот головы, хищный, хоть и порядком уставший прищур, легкая небритость и эта ухмылка ковбоя Мальборо. Джесси (или как его там) Аркин едва поднял взгляд от стакана, а сердце Джека под грудью третьего размера уже сделало двойное сальто-мортале.

Искра. Буря. Безумие.

На всякий случай поясню для вас: Джек Броуди может скакать не только в одно тело за раз, меняясь рассудком. Он вполне может поменяться сознаниями с пышногрудой официанткой, если, будучи барменом, соберет и ее ДНК.

Палец, в чужой шевелюре дернулся сам собой, тут же прячась под замызганный элем передник, вместе с парочкой рыжих волосков.

Эбигейл Маккенрой громко сглотнула и решительно перевесилась через барную стойку прямо под носом у собеседника, с отнюдь не женским изяществом расставляя колени и елозя грудью по дереву. При этом рыжая красотка бормотала себе под нос что-то вроде "не пойдет! не это! надо покрепче!", одной рукой перебирая бутылки, а второй то натягивая задравшуюся юбчонку, то не глядя махая перед лицом бандита, мол дай еще минуточку.

Наконец достав бутылку джина и изрядно приложившись прямо к горлу, официантка немного выдохнула и вновь опустилась на свое место.

Джек снова посмотрел на Аркина.

Да. Весь мир вокруг этого ирландского жеребца все еще слегка мерк и расплывался, фокусируясь лишь на линии губ и волевом подбородке, но пение ангелов в голове слегка утихло.

Видите ли. Женщины сами по себе достаточно сложные существа. Куда сложнее мужчин, по мнению Броуди. Но отдельную категорию занимают ВЛЮБЛЕННЫЕ женщины. Особенно юнные и эмоциональные.

И да, черт возьми, Эбигейл Маккенрой была просто без ума от Джерси. Объект ее романтических желаний сидел совсем рядом, смотрел на нее, улыбался, пошло шутил. А Джек просто тонул в бешеных выбросах окситоцина и серотонина, очень стараясь выкинуть из головы уже собственные фантазии, навязанные чужим телом… и сосредоточиться наконец блять на работе!

– Нет, зачем мне какие-то тритоны, – да, акцент рыжего сильно усложнял задачу, – Когда я пришла сюда только ради тебя.

Броуди скользнул рукой вдоль чужого предплечья, ненавязчиво оценивая под курткой бицепс. Это почему-то помогало продираться сквозь розовый туман в голове к сути разговора:

– Синдия Кейт просила передать тебе привет.

Резкий переход в третью главу

Не забудьте потом освежить в памяти, что было во второй, потому что сейчас речь пойдет о совсем другом персонаже…

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

Девочка-пай

В туалете другого заведения тем временем разворачивалось интимное знакомство.

Ох, ряд мужских писсуаров, ничто так не проверяет ориентацию, как выбор: через один или совсем рядом? Борис превзошел этот выбор, ведь он подошел вплотную и со спины.

– КАК, – щелк складного ножа. Лезвие, холодное, упирается снизу вверх в чужую мошонку. До жути незавидное и уязвимое положение. Какому-то посетителю так не повезло. Вопрос пугает, но чужого слуха дальше касается почти красивым заливистым напеванием низкого мужского голоса. На русском языке, непонятном для местных,

– было тепло, – пальцы Годунова вплетаются в короткие волосы на чужом затылке, сжимая их у корней,

– что нас с тобой вместе свело? – Он наклоняется вперед, показываясь в периферии чужого зрения своим белым лицом.

О, его несомненно узнают, даже не нужно разглядывать черты, ведь Годунов такой один на миллион. Введение скина побочно отразилось на его внешнем виде: альбинизм поразил от корней волос до кончиков пальцев.

Человек, которого он поймал на лезвие ножа – один из подпольных химиков, работающих "на себя". Больше, наверное, биолог. У него скупают сырье для наркоты, его знает любая крыса с доморощенной лабораторией, и он, скорее всего, знаком нос к носу с теми, кто обнес русских. Просто потому что недавно он продал паленый скин засланному человеку от Бориса.

– Девочка-пай! – Борис приложил к стенке перед писсуаром распечатанное черно-белое фото: девушку тут едва можно узнать, сплошная кровь и порно, но если ты этого человека видел в своей жизни, опознаешь. Возле фото – прилепленная на скотч фотокарточка для водительских прав: мужчина.

– Рядом жиган! – Годунов фиксирует фото на стене чужим лбом, аккомпанируя своему пению глухим звуком удара головы о кафельную плитку.

– … И хулиган~

Он сильнее давит ножом на чужие чресла, ожидая, пока из глотки узника вырвется хоть что-нибудь вразумительное по искомому объекту.

– Я не знаю, где он, Borya, клянусь!

Лепечет на своем английском, едва дышит и чуть ли не плачет. Жаль, он не оценит великолепия русского шансона.

– В нашей Твери! – Еще один удар головой о стену, покуда фото не окропится малым пятном чужой крови.

– Нету таких! – Еще один удар. Вразумительного ответа не следует.

– Даже среди! – Еще один, вот уже слышен хруст под ладонью. Ответа все еще нет.

– Шкур центровых! – Последний. Череп проломлен внутрь на добрую половину до теменной кости, а фото прилипло намертво к плитке, вымокшее насквозь в крови и мозгах.

Борис поскреб ногтем по краешку бумаги, пока не смялась, отлепляя влажный лист от стены и окидывая почти нежным взглядом обесцвеченных глаз фотографию.

– Девочка-пай, ты не грусти, – он бросил короткий взгляд на труп, оставленный головой в писсуаре, но все-таки при своих чреслах.

– Ты не скучай. – Сполоснул руки в раковине. И вышел из туалета в общий зал.

Унылая обстановка бара. Усталое мужичье, приторная музыка, не менее усталый бармен, разбавленный алкоголь. Знакомые лица!

– Wel'gelm! – У Бориса выдающийся русский акцент, четко прослеживающийся в речи, и он совсем не стесняется привлечь к себе внимание.

– Старый DRUG Wel'gelm! – Под ногтями еще осталась кровь. Борис не просто присоединился к двум собеседникам как третий участник, он почти лег между ними на стойку, облокотившись спиной и локтями.

– А кто TOVARISH?

Вильгельм Шиффер – вам следует знать этого господина. Почетный ученый состоит в штате корпорации, занимающемся внедрением скинов в человеческие тела, но вскоре будет уволен из-за того, что первый же и продался. Он и есть лицо, виновное в утечке скина на рынок.

Разумеется под его руководством была создана и Синдия Кейт, но после потери рабочего места он понятия не имеет, где сейчас свою деятельность проворачивает SAD. Это ж секретное агентство, сечете? Кому нахер нужно, чтобы простые люди знали, что катастрофы созданы одними скин-юзерами специально для продвижения других скин-юзеров?

Впрочем, полезные связи у товарища Вильгельма наверняка остались…

За несколько секунд Вильгельм успевает пройтись по всей палитре своих эмоций: от удивления до животного испуга, от паники в осознание и уже оттуда в возмущение, – наигранное, конечно, но если у него нет проблем с памятью, то..

– Bo-orya, – так же вопиющий акцент на русский, что и у Годунова на общий английский, но кому какая разница – имена и в Африке имена.

Шиффер оборачивается было, распахнув руки, покуда Годунов сам не подходит к ним, усаживаясь.

– Никто не предупредил, что ты пожаловал из России, поразительно… какими судьбами? – и пальцами постукивает по барной стойке, отбивая тревожный ритм: – Чья-то голова покоя не дает?

– Не дает, moi drug, работа не дремлет. В chastnosti такая, как у меня. – Борис слегка щурится, растягивая губы в улыбке. У него пятна крови на рукавах, свитер, конечно, черный, но темно-бордовая влага на нем вполне выразительная. Не просто какой-то русский, а русский, которого лучше не встречать. С которым лучше подбирать слова. И тем более которого не приглашаешь к себе в дом.

Годунов отслеживает взглядом быстро собирающуюся и ретирующуюся к выходу парочку, все больше склоняя голову набок по мере того, как наслаивались один на другой пиздеж за пиздежом, оправдывающий столь быстрый уход.

Но не следует за ними. Заказывает себе водки, подзаправиться, потому что ему обходить за эту ночь еще несколько мест в разных частях города.

Рассвет наступит нескоро.

Глава четвертая

Вспомнили, что было во второй?

Возвращаемся в паб "Уиллс"!

Кажется, выдернутых волосков Джерси не чувствовал. Куда там, блять, ему бабочку под ребра вгони – и то не всегда обратит внимание, он уже настолько привык дохнуть, что от него весь мир отскакивал, как блять горох от БТР-а.

Чисто как порядочный мужчина Аркин завел ладонь и оставил на заднице Эбби хороший шлепок, один из многих, какие она уже получила сегодня, раз уж подставилась. Эдакий этикет для тех кто общается на кортанах: если баба подставляет прелести, значит хочет к ним внимания. В ее случае не первый раз; Джерси не сложно, ей приятно.

– Ты пришла сюда, потому что ты здесь работаешь, Эбби, не морочь голову, – рыжий утягивает из ее рук бутылку, чтобы отхлебнуть самому, и морщится, когда делает глоток не глядя.

Проворачивает в ладони, чтобы посмотреть на этикетку. Дерьмо дерьмом, но хоть винное с пшеничным не смешал.

Он отвлекается на обращение и вскидывает брови, оценивающим взглядом _еще раз_ окидывая девушку. Эбигейл вообще не из тех, кто переметнулся бы с привычного рабочего места на какое-то новое теплое местечко, но вполне из тех, кого можно за пару купюр подкупить сказать какую-нибудь хрень.

Возникает два закономерных вопроса: нахрена подговаривать Эбби на такие дешевые киношные передачки и почему не прийти лично. Джерси назначал встречу в "Уиллс" или просто говорил, где и когда его найти, в качестве проверки на вшивость. Если человек не совался в ирландский район – значит, было кому узнать и было, кому набить ебало. А здесь, как говорится, чужих конфликтов нет, если с кем-то терки, то это терки всей Ирландии.

– Синдия Кейт может пойти нахер, если продолжит что-то передавать через моих официанток. – Это его, блять, паб. Аркин не очень любит, когда кто-то со стороны накидывает его официанткам неблаготворные чаюхи, еще не хватало чтобы у него тут лишние уши и не менее лишние языки образовались.

– Если ей нужны тихие переговоры с глазу на глаз, то пусть приебывает сюда и сама мне об этом скажет. У нее есть, – Джерси смотрит на здоровые наручные часы под рукавом джинсовки. Массивные, но дешевые, ему циферблат не для выебонов нужен, а для того, чтобы быстро свериться, не объебывается ли по времени. Все-равно постоянно ломаются или теряются в драках. – До тридцати минут, я на перекур. Ты со мной? – Он вытягивает из-за уха папиросу, поднимаясь, чтобы пройти на выход через служебный. У входа шумно и смолить там не хочется, это свято место еще перебравшим забулдыгам заблевывать, лучше уж в нетронутом единении потереться с официанткой у здорового мусорного контейнера.

Кажется, он так и не понял, что имеет дело не совсем с той, за кого Эбби себя выдает.

"Тридцать минут более чем достаточно."

Уже через две ирландского дьявола без долгих разговоров вжимают в стену за мусорными баками. Отчаянно целуют, отбросив вонючую сигарету куда подальше, давят судорожно вздымающейся грудью, настойчиво просовывают ногу между коленей, раскидывая их пошире в стороны.

А. Стоп. Не то.

Вытягивают ремень из штанов, одновременно стягивая с себя трусики.

Да, вот так уже правильно.

Эта Эбигейл совсем чокнутая. От рыжего несет потом, куревом, бухлом и прокисшим элем, как от всего в этом сраном баре, а у этой дурехи так влажно между ляжками, будто перед перед ней внебрачный сын Брэда Питта и Ди Каприо.

Телу нужен стопер, но он блаженно спит сейчас в темной каморке, примотанный изолентой к стулу.

А из самого Джека стопер никакущий. Так что его ведет вместе с ней.

Мужчины простые. Женщины сложные.

Тело рыжей красавицы хочет любви, Броуди в нем хочет поебаться и снять напряжение.

Как там Джесси сказал? Синдрия Кейт может пойти нахер? Ок, Гилти сегодня за нее.

Клиентоориентированность – наше все!

"Чтобы презентация прошла успешно, расположите к себе потенциального клиента с самого начала. Угостите, сделайте приятный подарок, расскажите анекдот" – не к месту всплывает в голове строчка из статьи в Гугле. И в Джеке достаточно джина, чтоб эта идея показалась ему достаточно здравой.

Изящная ладонь с мозолями от тяжелой работы обхватывает хуй Аркина – не так осторожно и ласково, как обычно берут женщины. Крепко, блять! Чтоб яйца поджались! А губы вместо "Сколько ирландцев нужно, чтоб закрутить лампочку?" задорно шепчут:

– Выебешь меня так же, как русские ватники натянули вас, а Джессси?

Как и у многих мужиков, у Джерси голова отключается ровно в тот момент, когда кровь приливает к другой. Неопрятный грязный секс у помойки с официанткой? Почему бы, блять, и да.

Эбигейл сучка в отличном теле, для своего небольшого вступления все сделала как надо, только Аркин самых традиционных взглядов и долго держать его за хер, как кобеля за поводок, не получится.

Получится щекой подпирать грязный бетон стены противолежащего дома, пока со спины всем весом здорового разгоряченного тела наваливается самое что ни на есть очертевшее животное. У Джерси сейчас жизнь охереть располагает к тому, чтобы шарики за ролики заезжали, спустить в девчонку – антистресс что надо, только жаль она ничерта не скин-юзер. Даже не особо крепкий хват на бедрах мужских рук оставит заметные следы, какой-то собственнический и чисто первобытный укус в загривок – яркий кровоточащий след. Аркину едва хватает терпения на то, чтобы обтянуться резинкой, благо гондоны с собой он носит, не первый случайный секс. За незапланированное потомство не переживает, а вот потереться хуями со всеми мужиками бара в одной только пилотке Эбби так себе удовольствие.

Он и ебется как сам дьявол, вгоняет резко и вбивается до подгибающихся коленей; вжимает в себя и в стену впереди крепко, не оставляя возможности ни слезть, ни подобраться, ни прогнуться иначе, только беспрекословно принимать.

Дышит загнанно, хрипло, с каким-то злым гортанным рыком; каменеет мышцами от тянущего напряжения, и под близящиеся судороги практически не выходит вовсе, мелкими быстрыми толчками добиваясь внутрь.

Кончить-то кончит; где-то на грани этого момента крепкой ладонью обхватывает девушку за горло, сжимая. Может быть игры у него такие охерительно забавные в процессе ебли, но Аркин не отпускает даже тогда, когда и яйца опустошил, и даже дрожь не берет.

Он, нахрен, намерен ее прикончить.

– Так кто ты, блять, такая? – Низкий рокочущий бас выдает уже не возбуждение, а давящую угрозу. Маккенрой, которую он знал, не набросилась бы на него у херовой помойки, но даже это не так важно, как то, что Маккенрой, которую он знал, не стала. бы. пить. сраный джин.

Ни один чистокровный ирландец не стал бы пить сраный джин. Тем более на рабочей смене.

Привет от Синдии Кейт, говорит.

У ирландцев сейчас война в разгаре, Джерси хлебалом щелкать не собирался. Пока что только ширинкой.

ВОЗВРАЩАЕМСЯ НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ НАЗАД, РЕБЯТКИ

Пока память еще свежа, самое время прояснить, кто такой Лаки и что из себя представляет Синдия Кейт

Глава пятая

Я не твой дядя

Джерси нервно херачит пальцем по кремниевому колесику зажигалки, пытаясь выбить из выдохшихся остатков керосина хоть какую-то искру для мятой папиросы.

С хохолка ирокеза, повисшего над лбом засаленной влажной прядью, на здоровый шнобель нет-нет, а капает по капле кровь разбитой головы. Живописный развод заливает добрую треть ряхи, и это он еще самый уцелевший из всех.

Новое нападение в разгар дня. Русские суки совсем страх потеряли, и благо Аркин был рядом, чтобы успеть подсобить своим в обороне. Несколько полегло, утешало только то, что потерь с другой стороны больше в разы.

У русских похоже нет других нет скин-юзеров. У них только Борис. Но даже обычные люди вооружены до зубов и свирепы как бешеные псы.

Просто потому что знают, что лучше сдохнуть от ирландской руки, чем вернуться к своим с поражением.

Красная пелена тяжело спадает с глаз, в последнее время и без того неконтролируемая ярость начала выбиваться из берегов, не помогала даже рядовая наркота. Все больше это начинает казаться хорошим выходом.

Он не может подсесть на свою же дурь. Лучше всех знает, что не оправится потом, сам не слезет, и кончит как все жалкие нарики; любого, кто был хоть немного близок, предупреждал, и сам начисто зарекся никогда не сесть на иглу.

Одного раза. Одного ебаного раза хватило, чтобы теперь он сам себя в своих мыслях не узнавал. Это не выход. Это. Не. Выход.

– Блять. – Какая-то злость на самого себя, и папироса переламывается пополам под неаккуратным нажатием пальца. На себя, на свою хуевую волю, никак не на то, что его вынудили обстоятельства, и даже не на того, кто эти обстоятельства подогнал под порог дома Джерси.

Нет смысла винить кого-то, во всем дерьме в своей жизни Аркин сам виноват. Справится. Без вздутых вен и широких зрачков.

Он отошел покурить. От разъебанного дока, где чуть не погорела контрабанда, чтобы не видеть кучи своих же трупов. Сегодня четверо убиты чужой рукой, и еще с двумя пришлось раскинуть русскую рулетку.

Каждый раз это становится все тяжелее. Раньше Аркин с трудом, но нажимал на курок: ему было, что терять, но мужался из необходимости. Сейчас его пугает то, с какой легкостью это происходит.

Даже, блять, не задумывается.

Вторая уходит до фильтра. Перекурит и надо возвращаться. Навести порядок, обобрать тела, проверить раненых, добить выживших. Отлучка Джерси заняла больше времени, чем он сам для себя отследил, потому что мир вокруг будто замер, пока он торговался с собственным гневом и проветривал мозги. В таком состоянии со своими лучше не общаться, выбесят чем – уебет насмерть.

Так что он благоразумно переждал. Могло показаться, что ушел; в доке уже сами по собой большинство перевязались и начали договариваться на новую смену, часть разошлись, кто-то быстро уехал к "своим" врачам вытаскивать пули. Контейнер размером с полноценный склад пустовал, наполненный только кучей идентичных дохлых тел, и в конце-концов к ним вернулся один-единственный живой аналог. Монеты надо собрать.

А, сентиментальная такая темка. Видите ли, у Джерси при клонировании дублируется абсолютно все: одежда, наполнение карманов, аксессуары, – и в том числе фамильная монета, подарок отца. Отлита из золота, вроде как приносит удачу, но что-то фортуна за Аркиным пока не закрепилась.

И он собирает эти монеты с каждого дохлого клона. Складирует у себя дома, но одну таскает с собой, надеясь, что это – первая, подлинная, оригинал.

А причем тут Лаки, спросите вы? Ща все будет!

На улице плохо, говорили они. Лучше дома, говорили они.

И Лаки им не верил. Жизнь на улице, между прочим, дает множество преимуществ и возможностей, особенно если ты скин-юзер.

Можно гулять, где захочется, есть, что захочется (когда ты это самое "захотевшееся" найдешь, конечно же), можно не слушать взрослых и бегать от нагоняев, а миловидная рожица и ранний возраст часто служат инструментом выманивания у сердобольных старушек различных радостей бытия.

Но нет, нет, конечно Лаки не бездельничал.

Побирушничество составляло примерно… 10-15% его жизни. Остальное время он работал. И воровал.

Какие-нибудь халтурки в задрипаных харчевнях, разовые задания вроде отнести/принести и несерьезные поручения были для паренька обычным делом.

Хотя иногда попадалось и нечто стоящее.

Слежка!

Выуживание простенькой информации!

Шпионаж!

Для ребенка вроде Лаки подобного рода деятельность была манной небесной, он чувствовал себя настоящим суперагентом. Конечно это воспринималось им, как игра или приключение, и ведь за подобную развлекуху еще и платили!

В основном, конечно, брали пацана из-за хорошей памяти и ловкости. Опять-таки сильно сказано, да…

Нельзя утверждать, что пацан был известной личностью. Скорее дешевой суперсилой с очень удобным функционалом: он умел отбирать удачу и передавать ее другим.

И храбрым дурнем. Лез на рожон, за что нередко огребал по загривку.

Но была в жизни Лаки еще одна загвоздка. Золотые дублоны.

Появились они в его бытии странно, резко, как снег на голову в середине июня, но мальчик был этому только рад.

Когда он впервые увидел какого-то рыжего ушлепка, делящегося натрое – удивился.

Когда кто-то из клонов погиб, а в его кармане обнаружилось золотишко – обрадовался.

Когда дошел до мысли, что на рыжем можно неплохо обогатить свою коллекцию блестящих крутых финтефлюх – пришел в восторг.

Дети до тринадцати лет не знают страха смерти. Просто не могут понять его. И для Лаки подобное событие стало просто приятным дополнением к уличным приключениям.

С тех пор оборванец преследовал ирландца по пятам. Где мог, естественно. Хвостиком ошивался до пабов и драк, стараясь оставаться незамеченным, ждал удобного момента, чтобы обчистить труп копии.

У оригинала же, естественно, пацан ничего не крал. Да и вообще – зачем, если есть тихое бездыханное тело, которое нужно только обшманать по карманам и быстро сдриснуть?

Вот и сейчас Лаки промышлял тем, чем промышлял с тех пор, как просек фишку. Лезть в самый пыл было страшно. Заметят же! Или, чего хуже, больно наваляют!

Но жадность сильнее страха.

Желание поживиться вообще очень сильный мотиватор.

Карман с четырехлистником на заклепке выглядит уже, как родной. Лаки даже не проверяет, есть ли что-то в других, здесь его интересует только и только большая золотая блестяшка.

То и дело оглядываясь, ерзая коленями по грязной земле мальчишка уже было лезет за добычей, как замечает быстро приближающуюся знакомую рыжую физиономию.

Черт.

Дубликат или оригинал, но каждая монета в кармане мертвого или живого Аркина – это реликвия, доставшаяся ему от отца. Она бесценна, даже если имеет граммовку и пробу.

Не всегда удавалось собрать все. Какие-то тела оставались в самом пекле, откуда приходилось быстро уносить ноги. Какие-то тела заваливались в труднодоступные места, какие-то взрывались на кусочки и разлетались вместе с монетой, какие-то умирали в неизвестных последнему выжившему ебенях после того, как разделились. Джерси своих дубликатов не чувствовал, мог только понимать интуитивно, когда они умирают, по возможности клонировать от себя еще одного или двух.

А иногда он находил тела, но уже не находил при них монеты, и грешил на бродяг или кого-то из выживших врагов.

И несмотря на здоровый горшок с золотом дома, набравший в себе уже начатую шестую сотню таких монет, Аркин где-то внутри чисто по-мужски огорчался, если проебывал хоть одну.

Можно сказать, это была точка фиксации его нездорового комплекса опекуна. Джерси на себе вырастил Финикса, группировку, время от времени подбирал нуждающихся бедолаг типа Юджина, но для него это все проходило на периферии, как само собой разумеющееся. Вполне материальной и объектной ответственностью была сохранность монеты.

Проебал – че ты за человек вообще?

Но это все лирика, а по факту он сначала в полутьме даже не разглядел, что над трупом стервятничает какой-то не свой, и понял это в последнее мгновение перед тем, как оказаться в шаговой доступности от пацана.

Слишком мелкий, чтобы быть из мафии, слишком жалкий, чтобы быть русским. Реакция Джерси быстрее, чем юношеская хитрожопость.

– Вот сука, – крепкая рука сжимает несколько слоев одежды на шивороте, поднимая Лаки на вытянутой руке над землей. Джерси – дай Боже блять исполин, два метра роста и рожа как у тролля из-под моста, того гляди жрет детей не разжевывая. Сейчас, когда он в крови, так особенно выглядит типом, нарываться на немилость которого следует в последнюю очередь.

Рожу ирландца перекосило какой-то странной смесью раздражения и озадаченности. Пацан не робкого десятка, его не пугает, блять, куча одинаковых трупов вокруг? Гильзы? Прострелы?

– Чем это ты блять тут промышляешь? – Аркин бросает беглый взгляд на труп у своих ног. У него вскрыт нагрудный карман, и когда в поле зрения попадают более дальние трупы, Джерси понимает, что у них у всех обобран только он. Один и тот же карман, одной и той же джинсовки. Другие не вывернуты, револьверы не собраны, этот пацан _целенаправленно_ обирал его только на монеты.

– Какого хрена ты здесь забыл, следишь за мной? – Так работают воры. Примечают, что можно спиздить, и ждут удобного момента. Только свою монету он в последнее время нигде не светил, и как давно, в таком случае, этот пацаненок за ним петляет?

Карманы у мальчишки битком набиты его вещами. А что еще остается, если нет постоянного места жительства?

Оказавшись вздернутым за шиворот Лаки издает тихий писк, прижимая зажатые в кулак монетки к груди, но тут же находится и с широкой, невинной улыбкой хлопает глазами, включив дурачка.

Он попадал в подобные ситуации. И прекрасно знал, что если вовремя подлизаться, то можно огрести не так сильно. Харкнут, плюнут, отвесят затрещину, но в итоге спишут на юношескую глупость.

– Ой, дядь, так я тут это… – пацан висит, как рыбий скелет. Тонкие худые ноги болтаются, не находя опоры в виде земли и Лаки чуть ли не выскальзывает из объемной куртки, но хватка Джерси не дает ему шлепнуться оземь.

– Я Ваши блестяшки собираю! Вы же за них спрашиваете, да? Так вот они, забирайте!

Этот мальчик не глупый. Пару монет он незаметно прячет во внутренний карман, а оставшиеся протягивает ирландцу, жалостливо выпучив большущие глаза. Расставаться со всей добычей Лаки неохота. Такой клад, и все на смарку?! Ну уж нет! Гильзы не считаются, их пацан собирает как приятное дополнение. Перед другими хвалиться.

Ну и, конечно, Лаки страшно. Маленькое сердце колотится, как у кролика, но он держится очень даже браво.

– Пустите меня, а, дядь? Я больше не буду. Честно-честно. Могу мамкой поклясться! Не бейте только!

Взгляд проходится по протянутым монетам и даже не особо задерживается на них: невооруженным взглядом видно, что не хватает.

– Их должно быть шесть. – Рыжий встряхивает пацана в руке сильнее, но, и правда, смягчается от покладистого характера. Что взять с ребенка? Он же просто шкет. Даже Джерси не настолько ублюдок, чтобы третировать подростка, так что он ставит беспризорника на землю, но не отпускает. Держит руку на его плече; другую – протягивает, требовательно, пока все шесть монет не лягут в руку.

И только потом отвесит легкий подзатыльник.

– Мамой не клянутся, пацан. Не важно, кто она, какая и что с ней стало. – Аркин облокачивается на один из ящиков, складывая монеты в нагрудный карман. Из другого достает небольшой портсигар, раскрывает, вынимая листок просмоленной бумаги и пачку с табаком. Пока он сам себе изображает самокрутку, заученно-поставленным тоном заканчивает: – Семья – это святое.

Облизывает край бумаги и сворачивает самокрутку, возвращая порт в карман. У других Джерси тоже по такому есть, начал таскать с собой недавно, когда понял, что двух-трех самокруток ему на день уже шибко не хватает. Нервов уходит много, сил держаться – все меньше.

– Много насобирал? У тебя еще какие-то, кроме этих, – Аркин хлопает себя по карману с четырехлистным клевером, – есть?

Очевидно это не первый раз, значит пацан где-то схоронил еще. Вряд ли смог бы сдать, в ломбарде у ребенка никто не примет, даже в подпольных, слишком подозрительное дерьмо. К тому же все в криминальном ростовщичестве знают, что такие монеты есть только у Джерси, и он за них может и прописать.

Уже были инциденты, не Лаки первый, не Лаки последний.

Но конечно же хитрожопый пиздюк не сознается просто так. Джерси бы на его месте не сознался бы, это ж верный путь к тому, чтобы растерять богатства, рыжий скупердяйский тролль все отожмет.

Поэтому он выдерживает недолгую паузу, оставляя возможность для честного признания, и спокойно добавляет:

– Слушай, они все важны. Я заплачу за каждую. Долларов десять, пойдет? – У него сейчас денег не то чтобы дохуя, так что он понадеется на то, что парень не осознает реальную стоимость и не решит заложить монеты на счастливую пенсию куда-нибудь в грязь под стройкой.

Покопавшись во внушительном внутреннем кармане пацан докладывает в руку две спрятанные монеты и тяжко вздыхает, протягивая ирландцу.

А потом широко распахивает азартно заблестевшие глаза. Десять. Мать их за ногу. Долларов. За каждую монетку? Вот столько? Это больше, чем Лаки когда-либо платили за выполнение поручений, да и настоящей цены блестючих дублонов парень не знает и не подозревает, а потому он активно кивает.

– Деньги вперед! – Кажется он чуть борзеет.

Он не говорит заранее, сколько у него монет. Сам не знает. Их много, они оттягивают один край куртки вниз, покоясь горкой во внутреннем кармашке.

Джерси усмехается, довольный вполне себе нечестной такой сделкой: ну, сколько у этого парня может быть монет? Две? Три? Не ходит же он за Аркиным с полгода, накапливая штук под шестьдесят, а тридцать бачей… Ну, тоже деньги, но по бюджету не ударят.

Рыжий пока берется за бумажник. Ну, точнее за внутренний карман джинсовки, на вид отсчитывая купюры, как бы показывая, что расплатиться ему есть чем.

– Показывай товар. – Заученным тоном с деловыми нотками, как с барыгой или дилером. Джерси умел общаться с детьми, но лучше многих знал, что они хотят к себе серьезного отношения. Нужно до конца выдержать вид, будто никакого наеба не произошло, хотя по-хорошему он мог бы и просто отобрать у ребенка свое. Проблема в том, что он не знает, с собой у Лаки монеты или нет, а если и с собой, то все ли или только часть.

Как говорится, тут надо устанавливать связи, налаживать торговые отношения.

– Они хоть с собой у тебя? Сколько? И нет, нихрена деньги не вперед, – Джерси показательно потряхивает пачкой купюр в воздухе у своего лица, – сначала я убежусь, что ты не фуфел и развести меня не пытаешься. – Выражаться как-то покрепче резко пропало желание. С рыжего в целом схлынула его злость, и это… Необычно. Он не припоминает, в какой момент так быстро успокоился и переключился на диалог, забыл о перестрелке и даже о трупах рядом. Может, пацан его позабавил. Может, дети в целом на Аркина влияют как-то положительно, он все-таки провел в окружении младших братьев и сестер лучшую часть жизни.

И, черт, даже не думал, что соскучился по дому. Надо будет смотаться в Дублин после этого всего говна. Мать навестить.

Десять. Джерси сначала бездумно протягивает сотню, а потом сталкивается с неодобрительным и настороженным взглядом. И не сразу понимает, в чем дело. Бумажка одна. Как-то не соразмерно, наверное, выглядит для того, кто не умеет считать. Один и два нуля, а ноль это ничто.

При первых же внешних признаках смятения и жадности Аркин деланно усмехается:

– Ну тебя, парень, не проведешь. – И отсчитывает десять бумажек, чтобы наглядно, по доллару. Затем еще десять, следит за сознательностью во взгляде. И еще десять.

Тридцать. Чуть больше, чем ребенок умеет, судя по всему, считать, чтобы пачка выглядела гордо и внушительно.

Протягивает, но не спешит отдавать. Одновременный обмен, у них же тут сделка.

Уже после товарообменного процесса, рыжий вдумчиво отсчитывает монеты в карман. Десять. Столько он не досчитался за последний месяц. И тогда от трупов либо мало что оставалось, либо их хрен возможно было достать. Иметь такого дотошного лазутчика… Если честно, удобно.

– Спасибо, дядь, вовек не забуду! – пацан уже собирается быстренько слинять, раз все обошлось, но неожиданное предложение заставляет его замереть.

– Слушай, а ты работу не ищешь?

Вот так да… Думал, что получит бодрого леща, а в итоге получил предложение о работе. Везение так везение, ничего не скажешь.

Подобравшись и с трудом скрывая радость Петя делает вид, что думает. А потом просто кивает, не удержавшись.

– Я куда угодно залезть могу и чего угодно достать. Вам же монетки нужны, да? Это я мигом! Это я всегда! – У Лаки давно не было никаких стабильных занятий, а потому предложение о работе звучало крайне, крайне заманчиво. Особенно если учесть, что исходило оно от человека, щедро отслюнявившего зелененьких.

Прелестная история опеки над сосунком прервется на

Главу шестую

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

СИНДИЯ, МАТЬ ЕЕ, КЕЙТ

– Вот видишь, я же говорила, что раскручусь. – Синди легонько шлепает ноготками по пластиковому носу плюшевой собачки, стоящей на ее рабочем столе.

Рабочим столом это назвать язык немного не поворачивается, выглядит как та мебель, которую старики на начальных стадиях шизы притаскивают с помойки в дом: "приведу в порядок и будет как новенький".

Впрочем, так выглядел весь офис. Может быть Синди немного приукрашивала свое положение дел. Может быть, агентство SAD пока что не такое уж успешное и прибыльное, у нее первые контракты только недавно появились, и координировать все своими руками оказалось непросто. Зачастую, если не делаешь сама, то все-равно делаешь сама, но немного позже.

Обшарпанная краска на стенах, пробковая доска с материалами, заказами и графиками, а также источниками-поставщиками, полный бардак в документации, которая не пойми откуда взялась в таких количествах. И может быть не стоило сканировать свою задницу с такой частотой, потому что краска в принтере кончалась, оставляя уныло-бледный оттиск на реально важных бумагах.

Похоже на конторку частного детективного агентства из атмосферного фильма про американскую мечту, только американская мечта Синди была куда смелее, амбициознее и разрушительнее.

Раскручусь тоже звучало громко. Первое резюме, которое прошло дальше этапа обзвона – сегодня этот паренек, кажется, Джек Броуди, приедет на собеседование. Синди вообще не скрывалась, она конечно не подавала объявление на хедхантер, но знала, где расклеивать листовки. Маргинальные районы, подпольные клубы, ей пришлось обсосать немало злачных мест самой темной стороны Нью-Йорка вместе с их лидерами, чтобы иметь возможность и право оставить свою рекламу. Довольно быстро весь подноготный мир от нарколыг до ночующих в канализациях узнал, что какая-то лохушка набирает себе протеже на суперзлодейскую деятельность.

Настрой у нее небывало оптимистичный. Ножки болтаются под столом, отстукивая каблуком приевшуюся и не меняющуюся мелодию из лапшичной, расположенной в этом же здании этажом ниже. Ее запах въелся кажется даже в стены, и в только недавно повешенные ей занавесочки, ярко-розовыми кружевами выбивающиеся из общего серо-зеленого антуража уныния и бедности.

Рекомендации у этого Джека… Никакие, в общем-то, она кажется даже резюме не читала, сразу назначила встречу.

. . .

Джек разгладил изгвазданную бумажку с объявлением и вновь посмотрел на адрес. В общем-то улица и номер дома – то немногое, что вообще можно было разобрать на листке, будто им кто-то смачно подтерся. Хотяяя.. учитывая в каком месте наткнулся на него Броуди – ничего в этом удивительного не было.

В тот вечер его знатно выворачивало в сортире ночного клуба – то ли запоздалый эффект прыжка в чужое тело, то ли тот мужик, что таращился на него весь вечер, вместо пары коктейлей решил сэкономить и угостить его рагипнолом.

Короче, когда Джек обратился к богу на дне писсуара и в сотый раз пообещал стать примерным христианином, взгляд наткнулся на бумажку, выпавшую из забитого гандонами мусора. Если это не было Божье Послание, то что вообще может им быть? А?

Броуди был не в том состоянии, чтоб сильно вчитываться. Там было что-то про суперзлодеев, уничтожение людей, захват мира – ну знаете, типичная замануха работенки ниже уровня прожиточного минимума. Но глаза зацепили слова "скин-юзеры", "свободный график" и "оплата сверхурочных" – и бинго! Тройное попадание! Да и само объявление когда-то выглядело круто, будто приглашение в отвязную рок-группу. Все эти звездочки и молнии – воооу!

Так что наутро, когда Джек кое-как пришел в себя, работа, как это ни странно, все еще не потеряла своей привлекательности.

Короткий телефонный звонок ничего толком не прояснил. Отвечал дружелюбный женский голос, на заднем плане слышался звук принтера – в сабвее же нет принтера? Яхху, что это у нас? Настоящая работа, детка!

Точнее тихое место, где Броуди решил переждать, пока ребята из мафии немного остудят головы. План ну просто на соточку!

Только… тихое место оказалось… помойкой.

Джек едва успел убрать ногу, на место которой прилетел смачный харчок продавца из лапшичной:

– Эй, чувак, у меня собеседование! – Попытался укорить Джек, но лысый бугай-азиат посмотрел в ответ так, что становилось ясно: это станет стандартной приправой в суп, если интервью пройдет успешно.

Несколько заваленных рухлядью лестничных полетов и единственная дверь со старательно выведенным маркером "SAD".

– Сэд, – покивал самому себе Броуди, – Не поспоришь.

Но веря в силу первого впечатления, он поправил любимую черную пимповскую куртку с мехом и пригладил волосы. Дверь Джек открыл с широкой улыбкой, тут же обращаясь к симпатичной (мысленно присвистнуть) блондинке на… ресепшене?

– Привет! Отпадные занавески! – позитивный настрой это главное, – Джек Броуди, на собеседование. Это ведь тут набирают скин-юзеров?

К Синди частенько заходят просто так, в основном ее кабинет путают по пятницам с еженедельным собранием анонимных наркоманов, находящимся этажом выше. У них тут вообще коммуналка презабавнейшая, в другом крыле офисы арендуют торгаши дешевой косметикой и стиральными порошками, чуть подальше салон-парикмахерская, она же бровки-ноготочки-реснички, набравшая доморощенных стилистов-удаленщиков, приходящих на работу вместе с клиентом по записи, а где-то в подвале вроде бы как нарики долбятся, из все того же клуба анонимов, но это неточно.

И очаровательнейшие индусы в торце здания, у которых тут свой "стоковый" магазин поношенной одежды.

Она бросает неохочий взгляд из-под челки и держится профессионально ровно до момента, пока до ее слуха не добегает пеньем херувимов слово "собеседование".

– А, конечно! – Кейт быстро скинула ноги со стола, зацепилась каблуком и чуть не покатилась навзничь, подняв в воздух стопку листов в том числе с отсканированными жопами. – Так и думала, ух замоталась сегодня, вас столько много, столько много! – Стул перед ее столом покрыт таким подъебно обличающим ложь слоем пыли. И маленькой паутинкой. Ее постоянный житель – Спарки, такой же жалкий, как и все вокруг. Маленькое тельце, длинные ножки.

Расправляя юбку по коленям, Синди наклонилась вперед, вытягивая руку перед собой широко раскрытой, и если ее пожать, то ты столкнешься с энергичным и непомерно сильным встряхиванием, будто из твоих пальцев пытаются нашейкерить смузи.

– Синдия Кейт, я тут гендиректор. – И уборщица. И секретарь. И бухгалтер. И в целом единственный сотрудник.

– Присаживайся. – Она подготовилась, в общем-то. Опыта в наборе персонала у Синди никакого, но она поскроллила интернет по спискам вопросов о приеме на работу, выкинула все, что считала ненужным и неинтересным, и по итогу сама себе составила идеальную анкету кандидата из того, что осталось. Честно проговорила, выучила, держала в голове, но память у нее дырявая.

Офисный стул, в который ныряет Броуди, проседает под ним сантиметров на двадцать, заставляя клацнуть челюстью и смотреть на будущего Босса с самых низов, как раб на белого господина.

Но Джек не замечает красных флажков, даже когда они залепили ему физиономию.

Вселенная заебалась сигнализировать. Вселенная умывает руки.

Все что происходит дальше, более-менее привычно. Основное отличие от других интервью Гилти в том, что он не связан, не избит, а в лицо не тычут лампой.

Хотя своим напором, Синди может дать фору многим нежелательным знакомым Броуди, заставляя сильнее вжиматься в спинку кресла и офигело искать взглядом скрытые камеры.

– Опыт работы в сфере грабежей, убийств, налетов есть? Сколько детей ебешь в час? Желаемая заработная плата? На первых этапах мы платим поменьше, но если хорошо себя зарекомендуешь и не умрешь, можем обсудить повышение оклада. Оформления у нас никакого, страховки нет, есть пятница тако. Дресс-код свободный, но если твоя шмотка мне понравится, я ее украду. – Она тараторит на одном дыхании и, кажется, не ждет ответов ни на один из вопросов. Блондинка облокачивается локтями на стол, напирая на него верхней частью тела, и смотрит с выразительностью уличной шавки, заметившей в руках человека кусок хот-дога.

– Судя по тому, что твоя рука не синеет и не висит как тряпка после нашего рукопожатия, ты все-таки скин-юзер. Умеешь делать что-нибудь крутое?

Есть люди с великолепной интуицией. Они живут в гармонии со Вселенной, потому что чутко ощущают ее изменения, умеют "слышать", читают знаки, которые она им подкидывает. Есть такие люди.

А есть Джек.

"А теперь впечатлительным лучше отвернуться, мамочки уберите детей от экранов – это дикая природа без цензуры на Би-би-си!" – лился приглушенный голос телеведущего сквозь тонкие стены офиса, – "Вот молодой самец енота крадется по лесу в поисках пропитания. Он еще не знает, в какой опасности оказался, ведь это территория хищника. Нет, беги парень, пока не поздно! Поздно. Его заметили… Эта ласковая кошечка – лесная пума. Не обманывайтесь ее милой мордашкой, пумы способны нападать на животных вдвое больше ее самой. Отличная реакция, острые когти, природная свирепость – у нашего приятеля просто нет шансов.."

– Я лучше покажу!

Расстояние небольшое. Джек подается вперед, правда все равно приходится прихватить девицу за затылок, наклоняя к себе навстречу – неловко взлетают над полом каблучки, а губы соединяются совсем не невинным поцелуем.

Миг и вместо чужих округлившихся глаз, Гилти привычно видит свои собственные – такие же охреневшие.

– Ого! На тебе нет трусиков! – Успевает восхищенно присвистнуть Джек, соскакивая со стола, пошатываясь на каблуках от сместившегося центра тяжести, а потом вдруг резко меняется в лице.

"О-оу!"

Откуда-то изнутри поднимается что-то сильное, распирающее, давящее – ищущее выхода!

Нет, это точно не "те дни" и уж тем более не просроченный тако!

Гилти ошеломленно хлопает длинными ресницами, сгибаясь над столом и сшибая ногой какие-то коробки.

Дыхание спирает, органы внутри будто запихнули в мясорубку и кажется, что если ЭТО не найдет выхода, то тело блондиночки, а заодно и Джека разнесет на кровавые ошметки:

– Ты что?! – сбивчивый вопрос закономерно переходит в вопль, потому что терпеть больше не выходит.

Джек сдавливает кулаки, мечась взглядом по комнате. Стул, на котором он только что сидел – разносит в щепки! Какой-то чемодан будто взрывается изнутри! Затем Коробка с документами! Принтер! Подушка (откуда там подушка?!), превращая комнату в шарик с искусственным снегом, который хорошенько взболтали.

Сила постепенно стихает. Не убирается совсем, балансируя на грани. Кажется Джек понял, как эта херня работает. Но все равно – сила этого скин-юзера – это как граната в руках ребенка. Ослабь контроль – проблем не оберешься.

Гилти, тяжело дыша, ищет взглядом самого себя в этом бедламе, стараясь не глядеть прямо – от греха подальше, и с легким истеричным "хех" мямлит:

– Обещаю… я все отработаю!

Еще не забыли, что творилось в Пабе "Уиллс"?

Возвращаемся к настоящим событиям!

Глава седьмая

Лепреконы в пи-

Русские определенно выжимают из ирландцев последние соки, а тем и остается, что сжимать зубы и яростно отбивать нападки, теряя людей направо и налево. Еще не загнанные в угол, но уже огрызающиеся не на жизнь, а на смерть.

Это становилось ясно всего после одного дня работы в баре, если уметь слушать.

Это становилось ясно оттого, как въебывал его в кирпичную стену рыжий черт, глухо отрывисто пыхтя у самого уха, как зверюга.

Для Эбигейл все это было слишком. И горящий укус за загривке, и расцарапанные кирпичной кладкой сиськи и сука член, безжалостно вбивающийся туда-сюда, коротко и зло, будто за цель поставил вытрахать Джека нахуй из этого тела.

Не о таком сексе мечтало тело малышки Эбби.

Зато самому Броуди было в самый раз. Да что там… он кажется был… в восторге?

Грубо, тесно, душно. Грязная первобытная ебля в первозданном виде. Только и оставалось, что сипло скулить в стену, да стараться не наебнуться, если чужие руки вдруг отпустят. Ирландская злость бурлила в каждом толчке, железном захвате, горячем дыхании от которого по позвоночнику словно драконий гребень вырастал. Ни разу не ленивые воскресные потрахушки! Джек даже кончил. Кажется. Хер разберет этот женский оргазм. По крайней мере он так отлетел, что чуть не пропустил момент, когда все закончилось.

А нет. Не все. Рука на глотке как была, так и осталась, отмеряя ровно столько воздуха, чтоб и дебилу было ясно – борзеть и спрашивать где он прокололся, не стоит. Джеку и не хотелось. После такого-то забега.

– Гилти, – хрипит, то ли представляясь, то ли признавая свою вину. А потом обмякает. Тело девушки тяжелеет, закатываются глаза, повисают безвольно руки.

Зато в баре отчетливо слышится звук отодвигаемого стула. На крыльцо выходит Мерфи – неприглядный мужик лет за 40. Постоянный гость в баре "Уиллиса" уже много лет. Забияка и балагур. Молча закуривает и идет в подворотню, кивая Аркину:

– Я от Синдии Кейт. А ее отпусти – сейчас придет в себя,

И правда: Эбигейл шевелится, непонимающе хлопая ресницами и ошеломленно что-то бормочет. Джек думает, что должен ей хотя бы открытку на день Святого Патрика. А потом разворачивается и снова идет к бару, уже в теле Мерфи:

– Выпустил пар? Пойдем, немного не уложись в 30 минут. Но уж после того, что между нами было – грех не поболтать.

Непередаваемое, блять, выражение лица у Джерси в тот самый момент, когда он понимает, что… Нет, он нихрена блять не понимает. Кроме того, что Эбигейл, видимо, свое отслужила и он чуть не прикончил свою официантку. Выебал, а потом чуть не прикончил.

Руку Аркин скидывает почти нехотя, пережив какой-то неадекватный всполох желания все-таки добить, чтоб если не наверняка, то избежать в дальнейшем дикого чувства вины за, выходит, изнасилование. Это гнев. У рыжего его в огромном блять количестве, не хватит перетрахать население Дублина, чтобы выпустить ТАКОЙ пар.

Пока рыжий заправляет хер в штаны, он сверлит Мерфи, – это, сука, не Мерфи, – потемневшим взглядом и пытается переварить. Определенно какая-то способность, понять бы, как работает. Скольких людей в пабе этот урод зомбировал?

– Слушай сюда, блять! – Порыв быстрее, чем первая адекватная мысль. Джерси разворачивает собеседника к себе лицом одним рывком, движением руки, накинутой на плечо, а вторую заносит для удара в лицо и останавливается за чертово мгновение до.

По загривку, шерстью дыбом, пробегает "то, что между н а м и было" каким-то если не осознанием, то хотя бы хуевым предчувствием. Пока он смотрит в лицо перед собой и узнает в нем человека, которого точно хорошо знает, он ХОТЯ БЫ успевает протрезветь до того, как наломает еще дров.

Этот урод залезает в мозги. Или в тела, хер поймешь. Как бы то ни было, Аркин не может квасить лица своим же. Старик Мерфи потом придет в себя так же, как и Маккенрой.

Эта тень осознания во взгляде проскальзывает всего на мгновение, но после нее Джерси изменился весь. Несдерживаемая ярость, чуть ли не плавящая вокруг него воздух, будто спрессовалась куда-то внутрь. Прослеживалась в напряженных плечах, в поджатой челюсти, в движущихся желваках под кожей, в дрожащих руках, которые ирландец спрятал в карманы брюк.

Последнее через что следовало вести с Аркиным переговоры, так это через насилие над его людьми. Но теперь он выслушает этого Мерфи, Гилти, Эбби, кто он там блять и как себя зовет, просто потому что ничего другого ему не остается.

Паб, стойка, одно-единственное никогда не занимаемое никем место даже если "Уиллс" битком – место, которое облюбовал себе Джерси. Он выходил на перекур, но сейчас смолит вдвое больше уже внутри помещения, и нет-нет, а мельком поглядывает за поведением других. Он не знает, скольких еще людей коснулась способность скин-юзера, и не попытаются ли его сейчас со всех сторон запрессовать людьми, ударить которых в ответ он не сможет. Никто из них просто не переживет от него прямого попадания в голову.

– Охеренные блять методы у Синдии Кейт, а че не в моего батю сразу? – Он делает вид, что про отца еще можно шутить, хотя по-хорошему бы уже не верить в то, что тот вообще жив.

– Знатно бы блять в очко подолбились: сразу и пушки, и порошка полные ноздри, и все за бесплатно. – Да ему нихера не остается, кроме как умасливать собственную злость фиговым юмором. Упирающаяся в перекладину барного стула нога в невротическом припадке педалит вниз-вверх, и это явление надолго.

– Давай, блять, к делу. Какой товар ей нужен и сколько она предлагает?

– Не гони лошадей, красавчик. Мы же только познакомились – все daddy issues только с третьего свидания, – флиртующий смеющийся Мерфи – серьезный челлендж для любого Нормального Мужика, особенно когда забулдыга ненавязчиво (ха) похлопывает тебя по деребанящему под стойкой колену. И тут же, без предупреждения падает мордой в стол.

Какие блять дяди иисусы?

Еще немного и Джерси осатанеет настолько, что перестанет воспринимать вообще что-либо из сказанного. Он следит за рукой на своем колене, а затем переводит взгляд уже на бармена.

Впрочем характерного "хрясь" не раздается. Бармен беспечно подхватывает жирную лысеющую башку Мерфи, укладывая на полотенце. Старик ворочается.

"Прыгает по телам, значит. Не может контролировать больше одного за раз, но походу перелапал если не пол-бара, то хотя бы троих." – Аркин как никто знает, что три – это более, чем достаточно.

– Оружие. Наркотики. Горшочек с золотом. Классический набор. Количество назовет сама Синди в зависимости от услуги, которую окажет наша прекрасная организация. SAD – слыхал о такой?

Джек в теле бармена слишком буднично, неправильно, забирает у Мерфи сигарету изо рта и отправляет слегка охреневшего алкаша за стол к приятелям, хлопая по спине, как курица-наседка. Потом начинает сноровисто ковыряться в баре, выискивая.. "где-то он тут был" – наверное единственный на все заведение красивый бокальчик. Чужая довольно живая мимика на обычном покерфейсе бармена выглядит дико:

– Не слышал? Понимаю. Строгая политика конфиденциальности, – Броуди сам еще вчера нихера о SAD не слышал, но "хорошая мина при плохой игре" на данный момент главный девиз их с Синди конторы.

Джеку еще есть что добавить, но он не спешит закидывать в рыжий котелок сразу все, давая инфе перевариться:

– Говоря проще – наемники. Крупная база, достаточно людей. Все профи. Любая грязная работенка без лишних вопросов. И вишенка на торте. Все до единого скин-юзеры. Или, если угодно – СУПЕРЗЛОДЕИ! – Джек скалит жало и салютует бокалом с мартини. Яблочным мартини.

Услуги. Они платят услугой, значит денег у них нихрена нет. Как, впрочем, и у Аркиных.

Наемники, о которых Джерси ни слухом ни духом, да еще и скин-юзеры – еще неделю назад бы послал нахер, но сейчас, как показала жизнь, вполне реальные шансы, что этот парень не пиздит. Рыжий мог поклясться, что у русских в штате нет скин-юзеров, а они возьми да и высри московского Супермена, как жопы припекло. И неизвестно, сколько их еще таких по подполью шкерится.

Ставить наемников на склады – пускать лис в курятник, а для других вещей ему боевые единицы не пригодятся. Разве что для одной вполне конкретной цели.

– Скин-юзера с первоисточным паразитом размотать сможете? – Он начнет с малой ставки, чтобы оценить потенциал союза. Если им не по зубам Борис, то в общем-то все эти нахваливания своей организации не более чем собачий пиздеж.

– У нас тут стрела нехилая намечается, не помешал бы саппорт, – Аркин переменился. Когда речь заходила о деле, он мог взять себя в руки и на время отключиться от гнева, по крайней мере пока не узнает все нюансы, не выставит требования и не получит ответное предложение.

– Противник – здоровый русский хер с магнетизмом. Не взяла ракетница, чертила ебет и сушит все что видит. – Джерси накрывает рукой свой стакан, оставленный здесь до перекура, и пододвигает к псевдо-бармену. Пусть нальет ему виски, раз уж встал за стойку.

– С нашей стороны два халтурных скин-юзера. – А если быть точнее, три. И один ребенок.

ПРЕРЫВАЕМСЯ НА ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Вряд ли вы понимаете разницу между халтурными скин-юзерами и скин-юзерами с первоисточным паразитом, да?

Есть синтезированные крохи, выращенные в нашей среде. А есть те, что были транспортированы нашими бравыми космонавтами, первоисточник, с которого и клепаются подделки. Последние сильнее первых, вот и вся логика. Ну, на самом деле, градаций и классификаций юзеров по силовому намного больше, но сейчас эта информация вам не нужна. Что вам реально нужно, так это перенестись на пару лет назад и узнать парочку бэкграундов наших действующих лиц.

Погнали!

Глава восьмая

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

Слепой химик

Это было аж несколько лет назад!

Плюсы крышевания наркодилеров – имеешь дело с наркотой.

Минусы крышевания наркодилеров – имеешь дело с наркоманами.

Аркин всего два года как откинулся со своего первого срока, и снова попал по колено в говно семейного бизнеса.

В любом случае, куда бы он ни вернулся, а чертов запах свободы лучше запаха параши, полуфабрикатов, хлорки и долбящихся в жопу мужиков.

… Примерно все тоже самое теперь встречалось в каждом притоне.

Чертов Финикс. Нерадивый брат как мать тереза раздает и в долг, и в рассрочку, и в кредит и на потом, ну прям банк Веллс Фарго в человеческом обличье, чуть не посадил отцовский бизнес на мель. Великую, блять, империю криминала с жирным американским куском – на мель!!!

Двух лет не хватило, чтобы прикончить коллекторский список, Джерси до сих пор ходит по адресам. Мог бы разослать наемников, но какой в этом цимус? Он так соскучился по мордоворотству без надзора; по оружию без ограничения; по смерти без счетчика снятого срока… За свою жизнь он так мало подставлял рожу ветру, что теперь не упустит ни минуты.

Вот тут-то славное предисловие и заканчивается.

– Что у нас дальше? – У Аркина в бомбоубежище, облюбованном под штаб, своя пробковая дощечка для сентиментальных записулек и наводок: адреса, имена, кто такие, сколько должны. Это же с ума сойдешь все самому запоминать, а так… Так он вывешивал их, как список приговоренных; как чертову беспроигрышную лотерею, и каждый раз ему ОХЕРИТЕЛЬНО в ней везло.

Так о чем это я? Да, списки должников. Сегодня это был какой-то полурусский притон, и на этот раз проеб серьезный. Свой барыга сдал точку, товар, навар, и убежал под юбку этой русской суки, как бишь там ее. Елизавета? Елена? Решил, что его не достанут.

Гадюшник прямо скажем классический: райончик под гетто, обшарпанные стены, на соплях держащаяся дверь, жалобно заскрипевшая под взметнувшийся сноп искр и вой ручной циркулярки. И такое вполне типичное локальное откисалово отборных маргиналов.

Аркин обычно приходит один, потому что на такие дела оптимально ходить втроем. Ну, вы поняли.

Он не то, чтобы рассчитывает на сознательную помощь от торчков, но из элементарной вежливости к поиску нужного человека методом силы прибегает не сразу:

– Здарова, ублюдки. – Он салютует от виска диском пилы, держа палец на кнопке, но инструмент выключен.

– Давайте договоримся: мне нужен только Майки Фишер. Если я быстро его сейчас найду, то все спокойно разойдутся по своим приходам. Кто из вас Майки Фишер? – С его удачей сейчас он должен бы ткнуть наугад и точно попасть в этого самого Майки, но так ведь не интересно.

Так ведь недостаточно кроваво.

Тем временем в одном из притонов…

Обблеванные местами стены давили на плавленый мозг заезженными узорами, что когда-то переливались перламутровыми цветами. Сейчас от них остались одни воспоминания, как и от выветривающейся дури в организме. Но это не беда. Стол забит кривыми дорожками, початыми зип-пакетами на чувствительных весах и выпотрошенными ручками. Сегодня выходной, Елена укатила в Болгарию по каким-то ахуительно важным делам, указав на место и приказав охранять его ценою собственной жизни. И Рик не рыпался. Рик – пес послушной породы, преданной. Пока платят деньги, кормят и ебут до треска в ушах – он преданно лижет пятки и самозабвенно помахивает хвостиком.

Место не припрятано. Кому нахрен сдались простые шестерки, каких полно по городу? Да и все, кто умеет держать пушки угорают в кумаре на пятнистом полу, отчалив в Тартарары на крокодилах.

Химик не исключение. Глазные яблоки то и дело закатываются в черепушку, а с губ слетают то ли стоны, то ли молитва, то ли ругательства. Может, это типичный три-в-одном, когда связь с мозгом теряется напрочь.

Обычный выходной у русских на хате.

Наш герой – Рикки Мартин, он же химик.

В соседней комнате кто-то самозабвенно трахается, по стонам не разберешь кто кого и в каком количестве. Рик бы присоединился к ним, да тело настолько ватное, что сигнал от мозга тормозит где-то в области мозжечка.

Кайф.

Он даже не сразу слышит визг циркулярки. Точнее, она звучит так отдаленно, как сквозь сон. И в себя Химик прилетает только в момент, когда на его диван падает чье-то потное тело.

– Блять.

Переключение от стадии "вата" до "машины" происходит почти мгновенно. Рик вскидывается на ноги, трясет почти лысой башкой и хмурится, пытаясь сосредоточиться на одной точке. В его тесную конуру кто-то ворвался без приглашения и размахивает граблями во все стороны? Первая ошибка. Никогда не заходи в вольер к дикой собаке без угощения.

Рыжий здоровяк – рожа не знакомая, уже повод и мокрого места от него не оставить. Кто вообще в здравом уме сунется к русским без приглоса? Только последний отбитый мудень без царя в голове. Такие – мусор, а в доме надо убираться.

– Ты кто такой, выблядок, жить надоело?

Затишье при появлении чужака длилось недолго. Первым на амбразуру кинулся Ваня – пузатый русский ублюдок, кулак которого размером едва ли не с голову самого Рика. Он сам видел, как эта детина вбил лицо непутевого барыги в его затылок одним ударом и заранее не позавидовал тому, кто нарушил их условный покой. Даже спросить не успеет, на кой хер ему сдался Майки, что самозабвенно трахался в соседней комнатке.

О да, старый добрый запах "ничего хорошего". Джерси даже не успел вдохнуть его полной грудью, – так, шморгнуть носом, – пухляш оказался на редкость прытким для своего веса, но его инициатива закончилась там же, где началась.

Кулак размером с человеческую голову нарвался на диск циркулярной пилы, что вошла по костяшки, а уж когда она включилась – медленно, но верно, достигала локтя.

Если бы хоть кто-то из них держал конечность или инструмент достаточно ровно.

Может быть, будь они на равных, расклад и был бы другой: циркулярка саданула бы корпусом Аркину по зубам, а потом еще и Ванек наподдал бы лещей, но рука у Джерси явно тверже, чем у любого человека.

Он же – не человек.

Шматок чужой руки с кривым срезом и влажным чмакающим звуком отваливается на пол. У Аркина при себе только один ствол, револьвер на шесть пуль, старенький, простой, классический. Никакой не суперубойный и даже не расписной, он нужен не для того, чтобы использовать в бою, а для того, чтобы потом разыграть между тремя Джерси русскую рулетку после. Остаться должен только один, и это самый честный способ.

Но сейчас этот револьвер направлен на Ивана. Барабан полный, четыре пули у него есть.

– Майки – это ты? – Он спрашивает, потому что убить случайно ублюдка не хочется, но что логичнее подумать, так это то, что как раз за головой Фишера и пришли. Мужик отрицательно качает головой, получает свою пулю, и теперь начинается настоящий говномес.

Удача-дача-пизда в придачу, что ни говори, а один против толпы хоть и укурышей, но как-то тяжко. Конспирация Джерси не продержалась и плешивой минуты: был один – стало трое, по щелчку пальцев, как в ебаном китае.

Все трое убрали свои револьверы обратно за пояс, – теперь пуль было пятнадцать в сумме, – и даже пока отложили пилу, потому что здесь хватит и старых добрых кулаков.

Даже у халтурного скин-юзера силы достаточно, чтобы прямым панчем размозжить череп, ну прямо как наш дружок Ваня, только быстрее и зрелищнее.

Холокост начался от дверей и закончился на двух трупах: когда уже второй русский падает замертво, начинаешь задумываться, стоит ли налетать на рыжего уебка.

Один из трех Джерси поднимает с пола кусок руки Ивана, обрубком из среднего, указательного и большого пальцев указывая в толпу.

– Я спрошу еще один раз: КТО. ИЗ ВАС. МАЙКИ?

Прогремел какой-то кривой выстрел, но вот ведь незадача – умер один Аркин, и на его месте от живого сразу отпочковался еще один.

Точно не стоит налетать на рыжего уебка.

– Блять, где моя пушка, – Химик уже активнее ковыряется в диване, отшвыривая подушки в стороны и начиная разбирать уже непосредственно саму мебель. Снежок еще долбит в голову, плавя мозги и недолго думая – он резко наклоняется к столу, макая свой распадающийся изнутри нос прямо в несколько дорожек.

Глубокий вдох и в его тело словно вливают свеженькую жизнь. Краски ярче, звуки смачнее и взгляд как раз натыкается на полетевшего на пол раздолбанного соратника.

– Ебать, – отследив траекторию полета до гостя.. гостей, Рик изменился в лице, – их трое.

Троица здоровых рыжих мужиков – это уже проблема. Трое здоровых рыжих и д е н т и ч н ы х мужиков – это пиздец. А Мартин в пиздецах разного масштаба разбирался. Это кому же так этот Фишер на член наступил, что к нему мутанта подослали?

– Моя слепая бабка стреляет лучше, – плюет он на пол и шмыгает носом, уставившись на одного из рыжих. Интересно, каков предел клонов у этого хуесоса?

– Эй, сучий потрох, – запрыгнув на спинку дивана и так же ловко спрыгнув на пол, Рик расставил пустые руки. Пистолет он так и не нашел, да и голыми руками разберется, не впервой. Драки – его афродизиак, которым он ширяется за милую душу.

Детина выше его на добрую голову, шире, мощнее. Но чем больше шкаф, тем он громче падает.

Ну какое впечатление может создать такой прыщ? Ровно такое, какое сложилось у Аркина: очередной ебучий торчок, закинулся прямо перед ним, тут мозг скорее в драке скиснет, чем он хотя бы оставит Джерси синяк. Если, конечно, это не какая-нибудь пудра с человеческим адреналином.

– Ты зашел в чужой дом и даже не постучался, – говор Рика сильно выбивался в русский акцент, хотя сам он и не из местных. Он метится на того, что слева. Даже разгон брать не нужно, чтобы одним выпадом с вытянутой рукой выбить кусок чужого торса.

– Пизди по-нашенски, я не понимаю на пидорском, – закономерно недооценивая противника, ирландец поплатился бочиной.

Ошметки смачно разлетелись фонтаном брызг по комнате, волоча за собой лоскуты одежды.

Где-то мелькнул кармашек с вышивкой клевера на нем.

Да, наш Рикки Мартин тоже скин-юзер. Русские подсобили.

Кровь попала в глаза, блядский день. Еще и очки свои проебал.

Двое Джерси напряглись тотчас: один – выхватив револьвер и быстро пальнув в голову подбитому своему же клону. Когда ты не в ладах с собой уже не первый год, появляются определенные правила поведения во время махачей: проще отклонировать нового, чем ждать, пока подохнет или отобьется с какой-нибудь жесткой травмой его предшественник.

Четырнадцать пуль и новый дубликат.

Изумление быстро сменилось восхищением, когда клон на глазах у Рика застрелил другого, а оно в свою очередь ахуеванием от жизни, когда клонов снова стало трое. И двое из них уже летели к нему для более тесного знакомства.

Никто из троих сейчас не принял во внимание блестящую золотую монетку, покатившуюся по полу, потому что все трое, сука, оригиналы, и каждый из них уверен, что он был первым, от кого отпочковались еще двое.

Да и была проблемка поважнее: ебаный скин-юзер, только что пробивший псевдо-братишку насквозь.

– Ищи уебка, нас тут и двоих хватит. – Один из трех Джерси толкает другого в плечо вперед, вглубь квартиры, и стоит ему сойти с места – двое других срываются уже в прикрытие.

У них _буквально_ одни мысли на двоих, абсолютная чертова синхронизированность действий и общая дикость, ввергающая всех присутствующих Джерси в экстаз от возможности здесь и сейчас получить добротный мордобой.

Тот, что стрелял, револьвер сбросил, ослепнув от восторга и ярости, – десять пуль, два пистолета на троих, – и первым перешел в ближний рукопашный. Он не защищается, совсем, сразу переходит в нападение: прямой в голову, не важно, попадет или нет, рука не ведущая; следующий будет направлен в корпус, работа "по этажам". Вот этот был жестким, потому что правая рука – ведущая.

А маневры Рику ограничили, потому что примерно в тот же момент его взяли в захват под руки со спины и подняли над полом.

В крысу? Конечно в крысу, это не какой-нибудь бой на честь и ради чести, Джерси раскидывает ебучих наркош.

– Кха, бляха, – сипит болезненно Рик и вскидывается, врезаясь башкой в лоб одного из здоровяков.

– Че стоите?! Огонь, мать вашу! – ревет он на остолбеневших торчков и те опомнились. Палить начали без разбору, задевая и самого Химика.

Задело ногу – плохо. Но низкий болевой порог и застившее исступление глаза делают свое дело. Он освобожден после прострела одного из клонов, падает на пал и… не гнушается любыми способами достичь если не победы, то реванша. Со всей дури кусает рыжего в пах.

В соседней комнате уже давно тишина. Барыга просек, что пришли за ним и быстро спихнул с себя мужика, сам вышел из стонущей бабы, как был, без портков, вылезая в окно на пожарную лестницу.

Истеричные маты и дрожащие пальцы. Этаж всего четвертый, но падать будет больно, если споткнется и покатится кубарем. Его жопа еще торчала из оконной рамы, когда в комнате оказался один из клонов.

Прокушенный пах – пиздец. Проще отпочковать новую копию от более здорового Джерси, и, блять, в такие моменты Аркин делает то, к чему пока еще сам не привык. Выхватывает оставшейся рукой револьвер у трупа дубликата за спиной противника, и вышибает себе мозги.

Уже после от выжившей копии в комнате Майки сможет дублироваться еще одна, с целыми яйцами. Это эффективнее, чем драться с травмой и дублировать таких же уебков; иногда это быстрее, чем добежать до другого клона на своих ногах; и это, блять, так дико, что палец до сих пор не может без дрожи нажать на курок.

Хотя каждая копия хранит дохерища воспоминаний о том, как делали это с собой. Ведь они все оригиналы.

– Ты, видимо, Майки! – Торчащую из окна задницу здраво хлопают по булке, ну, вместо приветствия или там рукопожатия. – Отлично выглядишь, именно так я тебя и представлял!

Фишера выволокли обратно в комнату, но только затем, чтобы выломать голень и закинуть на плечо. Драться Аркину дальше совсем не за чем, он съебался через то же окно. Что ему падение с четвертого этажа, хоть и с довеском?

От себя он оставил только одного Джерси на прикрытие. Одного, готового к смерти.

Пока притон превращался в дуршлаг, Аркин прогулочным шагом унес свою голожопую добычу до машины.

– Черт, мужик, у тебя все еще стоит, сделай с этим что-нибудь. – Голос меняется с праздно-веселого до хренового вельзевулового баса. – Пока _я_ что-то с этим не сделал.

Ох, Майки, тебя ждет незабываемое времяпрепровождение в компании семьи Аркиных, которых ты опрокинул.

А где-то там в крови трех рыжих трупешников осталась блядская бесхозная монета.

Глава девятая

За прошедшие с событий два года уже и не упомнить, сколько Джерси сдохло, обновилось, сменили один другого. Он уже перестал считать, но, на самом деле, ему было, по чему вести счет.

Хотя бы приблизительный.

По возможности, Аркин старался обирать свои трупы. Возвращался, ждал, пока их вывезут, закопают, или просто находил потом где-нибудь, выслеживал, шарил по карманам. Не всегда выходило, и тогда приходилось смиряться с тем, что он, возможно, снова проебал нечто важное для себя.

И… не проебал ли он вообще оригинал. Не думал об этом. Не хотел думать. Хотел верить, что какая-то из той кучи в горшке точно настоящая, а может он таскает такую с собой.

Они все были ему важны, как оригинал, хоть их и было уже… хах, сколько, под пять сотен?

Пять сотен семейных реликвий, ебануться.

В общем, сейчас он в пабе не для того, чтобы ловить экзистенциальный кризис, он здесь, чтобы бахнуть хорошего или хотя бы сносного пивка, отметить с парочкой приближенных очередную годную сделку для мафии и очередного схваченного за яйца говнаря, проложившего к ней путь.

Уйти от Елены было непростым решением для Рика, но он понял, что так дальше нельзя. Рынок скинов развивался, поглощал новые жертвы, а Химик хоть и был злом, но лучше многих знал, насколько губят и развращают людей полученные силы.

Там им всем и место. Глубоко в грязной заднице.

Дверь паба открывается и Химик поднимает на нее уже порядком косой взгляд. Сегодня жребий пал на вариант с нажраться в сопли и пока осуществление имело успех. Но как только он в полумраке разглядел пришедшую фигуру, к горлу подступило почти оргазмическое "ох". Да быть того не может. Блять, это ведь тот множащийся детина, который сам себе мозги вышибал несколько раз при нем. Помнится, Рик тогда пулю схлопотал и хорошую такую порку от Елены, когда она прознала про эту потасовку.

Сплюнув разгрызанную щепку зубочистки прямо на стол, Рик опустил голову, прячась в полумраке помещения. Подтянул к себе бутылку водки, стопку и наполнил ее до краев, тут же опрокидывая в себя.

– Снова встретились, здоровяк, – пробормотал он себе под нос, забившись в угол к стенке и продолжил глушить водку еще примерно с получаса, пока задницу окончательно не подпекло.

Компания Аркина – шумная. Чего не отнять даже у такого несближающегося человека, так это умение закатить душевную тусу с кем угодно. Кто-то здесь работает на него год, кто-то неделю, но так или иначе, они пили, громко ржали и травили истории что из жизни, что с работы.

Потому что отдых должен быть отдыхом, а костюм сволочи иногда надо стирать и оставлять сушиться. Джерси не сложно быть расположенным к людям, он сам по себе не замкнутый, не отчужденный и не держащийся за одиночество, просто так выходит.

Так выходит, что он бежит, когда остальные идут, и равняются очень редко. В такие вот хорошие вечера.

Кто-то возвращался к жене, кто-то отошел со звонком, в конце-концов Джерси, как самый стойкий, еще не спешил на покой и даже заобщался с кем-то из завсегдатаев, кто так же быстро отвалился, как и быстро добился угощения выпивкой. Да, за какие-то полчаса, ведь бухали они дай боже. Такой скупердяй, как Аркин, в такие вечера громче всех выкрикивал, что оплатит здесь по пинте или роксу всем и каждому, кто выпьет за его отца, мать или братьев.

Наспех облизав нижнюю губу и закусив ее, с силой вытягивая, Мартин цыкнул зубом и поднялся из-за стола, налив себе еще. Хлебнул прямо из горла и широким шагом поплыл к сидящей за столом фигуре.

– Мсье Аркин, – воспользовавшись моментом, когда рыжий остался один, Рик подсел прямо напротив него и широко улыбнулся. Да, теперь он знает имя этого клона, знает чем тот занимается и почему Елена не пришила рыжего за такое сумасбродство. – Непривычно видеть тебя в единственном экземпляре, или остальные двое резвятся под твоим столом?

Удачно влез, потому что десятью минутами позже – и они с корешем из Ирландии начали бы горланить что-то национальное, и не важно, что музыки нет.

Сначала ушастый кажется обычным развеселым посетителем, одним лицом из десятка, и Джерси не чувствует напряжения ровно до момента, пока тот не говорит о способностях.

Хорошо выпивший, но даже близко не пьяный, Аркин подслеповато щурится, всматриваясь в рожу напротив него. Скрип мыслей в голове почти механический, проворачивается медленно и до щелчка, пока Джо, будто сам себе, слегка кивает головой.

Он сдается.

– Я тебя знаю? – Он не может вспомнить, кто это такой. Бога ради! Вы посмотрите на этого человека, сейчас, когда он снял джинсовку и остался только в майке да подтяжках на торс: у него и руки, и ключицы, и спина в шрамах, и каждый не от велика или собаки, вообще нет.

Почти все они от ножа или пули. Иногда из трех клонов не оставалось самого целого. На самом деле, довольно часто не оставалось, и приходилось выбирать меньшее из зол. Эта череда шрамов – тропа посланий от одного клона к другому, его, Аркина, история, напоминающая о том, что могло бы быть иначе.

Хах, у него даже вставной зуб золотой в верхнем левом ряду.

Конечно же он не помнит в лицо каждого утырка, с кем сталкивался, а Рик так вообще в основном попадался на глаза и на хуй дохлым клонам, нежели выжившему ныне оригиналу.

Еще один скрип мыслей, щелчок и неохотная попытка предположить:

– Барри-отряд-наркош? Джошуа-стукач? Гарри Левиски, "три в одном" весной того года?

– Майки Фишер, три года назад, – поиграв бровями весело, Рик резко опрокинул в себя рюмку водки и занюхал своим рукавом, им же вытирая рот. Осмотрелся коротко на предмет одинаковых рож и вернул блестящие глазки к рыжему.

– Я еще твой хер откусил, – красноречивый взгляд указал куда-то под стол собеседника. Он издает гиение смешки и откидывается на спинку стула, в целом, не излучая негатива, а лишь подтрунивая над гигантом. Он сегодня не драться пришел, как бы ни хотелось взять реванш. Но скольких он тогда завалил этих ублюдков? Почти. Плевать, что Аркин сам себе мозги вышибал в большинстве случаях.

Джерси слушает, и чем больше слышит, тем больше ему кажется, что парень знатно перебрал с выпивкой. Или чем покрепче. Но говорит связно, так что, видимо, это просто смелость в жопе заиграла, а не безрассудство.

– Ты откусил мой что… – Созвучие очень похожее, а взгляд не дает ошибиться. Аркин разрывается смехом тотчас, как до него доходит, ударяя ладонью по поверхности стола так, что чуть салфетница не подскочила. – Вот это ты отчаянный боец, я такое только на зоне видел!

Клоны не передают воспоминания посмертно. Когда они разделяются, каждый живет своей жизнью и не имеет никакой ментальной связи с другими, так что для Джерси узнать о плачевном итоге своих копий было ново и до одури забавно.

Черт, парень не знает страха и упрека! Дерется как животное! А Джо если и смеется, то всегда от души и так, что древесина рядом трещит, он даже пропускает дальнейшие жесты и слова мимо ушей, потому что лично ему обижаться не на что. Он пришел за тем, что ему было нужно, и забрал то, что ему было нужно.

Впрочем…

Наклонившись обратно над столом, складывая на него локти, Рик добродушно улыбнулся.

– Кто старое помянет, тому глаз вон.

Солонка с вытянутым узким горлышком, металлическим, со срезом под углом, мелькает в ладони Джерси всего секунду перед тем, как врезаться в стол. Так, что вошла по самую крышечку и перебила бы пополам палец Рика от сложенной на стол руки, если бы Аркин не промазал всего на пару миллиметров. Специально.

Только что он заливался так, что уши закладывало, а сейчас от этого не осталось и тени на лице. Впрочем, угрозы тоже не было, скорее праздный интерес. Непринужденный, будничный, и все же не предвещающий ничего хорошего.

– Блять! – Машинально отдернув руку, Рик поджал ее к груди и посмотрел на вошедшую в стол солонку. Наклонился рожей пониже, склонив ту в бок и оценил насколько глубоко металл вошел в поверхность. Казалось, что положение посудины его интересует больше, чем слова Аркина, но слушал он тоже внимательно, выпрямившись.

– Это все хорошо, хреногрыз, но ты в пабе, полном моих людей; ты передо мной объебанный и полупьяный, воняешь как дерьмо героинового пони и работаешь на потаскуху Елену. – На Рике нигде не написано, что он больше не с русскими; он хуячит водку прямо на глазах Джерси, пиздит о Майки и если честно даже прорезался в памяти, хоть и мельком. Кажется, все-таки два года назад. Аркин запомнил это, потому что тогда он въебал целых три своих монеты без возможности вернуться за ними.

– Назови мне хоть одну причину не подвесить тебя за причиндалы к люстре и не сыграть твоим тощим телом в пиньяту.

Шершавые пальцы Мартина скользнули по небритому подбородку, голова дернулась, в которой явно что-то копошилось и пыталось сформироваться в мысль. Он поднял плавающий взгляд и выставил указательный палец, словно над его головой загорелась лампочка.

– Да! У меня кое-что есть для тебя, дай минутку, – картавый акцент явно выдавал в нем несколько лет тугих попыток в рычащий русский, запущенных со временем и залитых сейчас алкоголем.

Сначала подняв руки и оттянув пальцами край куртки, он демонстративно полез во внутренний карман, приговаривая что-то на руэнглише. Явно успокаивал, если судить по мимике и доверительных кивках-подмигиваниях.

Кажется весь паб замолчал или не кажется? Возился Рик долго и когда, наконец, искомое зазвенело, в его ладони показались три золотые монеты. Почти идентичные, только затерлись по разному.

– Кажется, припоминаю, это принадлежит тебе, – поставив стопку монет на ребра перед Джерси, Рик поднялся со своего стула.

И зря.

Потому что в глазах потемнело быстрее, чем он успел сказать "да сука", и завалился грязным мешком на пол в отрубе.

Взгляд держится на трех монетах и, нахрен, Джерси не может поверить в то, что этот мужик хранил их все это время. Хранил, сука, таскал с собой, как будто знал, что однажды вернет владельцу.

Семейные реликвии важны. Семья вообще на первом месте, так что сбить Аркину решительный настрой сделать из русского ушлепка грушу для битья удалось в кратчайшие сроки. Пусть себе живет, вроде бы мужик неплохой.

Вскинув брови, рыжий убирает монеты в карман с клевером и приподнимается, чтобы посмотреть на тело на полу из-за стола.

– Эй. Ты там сдох, что ли? – Оставить бы картавого ушлепка наедине со своей бедой, но Джерси до боли знакомы эти спазмы тела и он примерно знает, что сейчас будет. Хозяевам заведения ебашить тряпкой над лужей рыготы точно не по кайфу будет, так что Аркин действует оперативно: подхватывает мелкую тушку под руку, перекидывая себе через плечо, и твердой быстрой походкой шурует на выход. Благо, что его новый приятель весит как пара виноградин и довольно удобен в качестве ручной клади.

– Продержись еще немного, приятель, щас полегчает. – Шаг за порог, вроде бы вот она победа, но скинуть с себя Рика Джерси просто не успевает. Не полностью. Живописное пятно из смеси алкоголя с бог знает чем и бог знает каким обедом брызгами распростерлось по рукаву джинсовки, штанине и закончилось на обуви, рядом с которой извержение Везувия и продолжилось, но уже спасибо что на асфальт.

Аркин молчит. Стоит с безучастным видом и считает звезды на темном небе, которых не видать. Ему _очень_ сложно удержать в себе раздражение, он уже тихо матерится, но стоически держит тощую морду под руку, чтобы тот не наебнулся рожей в лужу собственной рыготы.

– Ты там закончил? – Джерси надеется получить хоть какую-то обратную связь, но даже если свет горит – в доме пусто. Лопоухий не отвечает ему ровно ничего внятного, и видимо надо посадить его на такси да отправить домой.

Ну да, такси. Щас, размечтался. Ни один уебок в желтой тачке не соглашается взять себе такого пассажира; Джерси гастролировал с полутрупом около двадцати минут рядом с дорогой, прежде, чем плюнул и поволок того уже к своей тачке.

– Да не засыпай ты блять, – лучше пусть в сознании будет, может, хоть успеет дать понять, если ему станет плохо в машине.

Тело Джерси закидывает на переднее пассажирское, как куклу; забивает хер на пристегивание, безопасность и вообще на все, потому что когда он садится за руль – педаль газа выжимает чуть ли не в пол. То ли надеясь, что он успеет довезти горе-пассажира до того, как его прополощет снова, то ли боясь, что это может быть начало передоза.

Его бы в больницу, но… Он якшается с русскими, Джерси якшается среди своих, наркота в крови – это станет проблемой им всем, так что альтернатив у Аркина не много.

Его брат периодически что-нибудь дует или долбит, если где-то и есть все необходимое, чтобы откачать торчка, то это у них дома.

– Да еб твою мать! – Ладонь бьет по рулю с коротким гудком встроенной сигналки, где-то между тем, когда Джерси сбавляет скорость и кое-как паркуется наспех в мусорный бак.

Пассажира без приключений довезти не получилось: приборная панель пострадала больше всего, чуть меньше – лобовое стекло, коврик под ногами, сидение и сам ебучий русский гейзер.

Почему он вообще не оставил его в баре? Почему вообще с ним носится?

Как-то Аркину слишком поздно ебануло в голову мысль, что он так-то нихрена не мать-тереза, но раз уж привез.

– Финикс! – Время… сколько-то там дохрена ночи, но его брат обычно не спит в такое время. Бездельники режима не знают, его брат ведет совино-петушиный образ жизни, но даже если он и уснул – подняться придется. Злобный гарк Джерси поднимет даже дохлого из могилы.

– Принеси ебучий таз, живо! – Сначала – распоряжения по делу. И только потом объяснять, почему приволок какого-то полудышащего бомжа со всеми возможными опьянениями домой.

– Шевелись нахуй! Если он заблюет мне ковер – я заставлю тебя сожрать это! – Это не переживания, это злость. Иногда люди срываются, когда им тревожно за чужое состояние, но, блять, Аркин не тревожился за Мартина вообще. А вот за свою куртку, свои штаны, свою МАШИНУ блять – очень даже.

Пока Химика скинули на кровать Джерси. Подвальная, околобункерная квартира, – и тем не менее просторная, двухкомнатная, – доверху забита всяким мусором и дерьмом, не знает хорошего ремонта нигде, за исключением кухни, потому что руки Джерси пока добрались только туда, а Финикс слово "молоток" знает лишь из цветной картинки в словаре.

Аркин не самый чистюля, но, блять, не ебаное животное и живет хотя бы в относительном, _тюремном_ порядке, поэтому младшему за склады коробок из-под пиццы периодически прилетает. Когда вполне сносно, а когда – в такие моменты, как сейчас – это может вылиться в адовую взбучку.

Сам же Финикс умудрился поднять весь существующий мусор в воздух, пока, запинаясь, искал таз.

– Дер, – отдышавшись, – жи, бра-, – тут взгляд падает на тело, и Финикс вздыхает так, что, не ровен час, вся вселенная сжалась. – Это труп??? Ты принес на хату… труп??? – быстрый, не самый трезвый взгляд от ног до головы. Мужик весь в блевотине, рвать его не перестает, да он, блять, еще чуть-чуть и откинуться может! У Финикса все лицо тут же кривится в смеси страха и отвращения. Он ненавидит трупы! Он ненавидит насилие! Брат это знает, так какого хуя!

– Да какой, нахуй, труп?! – Джерси огрызается быстрее, чем понимает, что, в принципе, опасения братца имеют место быть. Он немного снижает тон, но остается слышимо раздраженным. – Надеюсь, блять, что нет. – Будет крайне погано, если это полурусское чмо откинется прямо здесь.

Аркин пока держит таз, но, вроде, в этот раз просто вышел остаток желчи, а значит блевать больше нечем. Пусть будет. На всякий случай. Не дай бог начнется пена изо рта или еще какое-нибудь говно.

Вопли мелкого режут слух, Джерси морщится и заводится только больше: раскудахтался, как баба, что ж он все яйца в кулак взять не может.

– Что ты с ним вооб-… – Финикс начинает резво и даже, казалось, трезвеет на какую-то секунду, но одного взгляда на Джерси хватает, чтобы весь пыл тут же остыл. – …сделал? – часть предложения на нервяке проглатывает, а часть с трудом выдавливает от себя и невольно отодвигается подальше от разъяренного брата, поближе к двери. Пытается умаслить, а еще лучше – в целом съебать: – Мне… не мешаться под ногами там, уйти? Может, чет еще принести?

– Сбегай за водой, не еби мне мозг! – Джерси приоткрывает пальцами веко химика, и не видит там ничего утешительного, но по крайней мере пульс, вроде, нормальный и судорог нет. Вся одежда в дерьме, постель уже безнадежно выпачкана, хорошо бы этот мудень во сне горловиной не задушился.

– И НОЖ. – Звучит резко вдогонку, как ебаный брошенный в затылок топор.

Ножи в доме Аркиных заточены всегда. Это та часть мужских обязанностей, которую Джерси выполняет регулярно, как отче наш.

Такое, конечно, случается нечасто, но Финикс как никто знает, что все, что сейчас выкинет его фантазия, имеет под собой весомые основания так думать и делать такие выводы. И все же, _в этот раз_, ничего такого. Просто Джерси легче срезать одежду, чем возиться с ней и бултыхать пьяного по всей кровати.

– Это какой-то кент Елены. Я отделал его два года назад. – Нихрена ясности не вносит, но рыжего будто не колышет то, как он звучит сейчас, и как звучит вообще _все это_. Даже не особо вникающий в отцовские дела Финикс точно знает, кто такая Елена, дочь русского босса, и почему с ней Аркины в жестких контрах – один из конкурентов на рынке, постоянные перестрелки.

Не было бы удивительно, если бы этим самым ножом Джерси сейчас выкорчевал из тощего тела почки и сердце на продажу, и он правда застыл с ножом над телом, как только рубаха разошлась по трещащему разрезу, но не поэтому.

Он как-то… Не ожидал увидеть то, что увидел. ТАКУЮ россыпь шрамов на теле такого дохляка.

– И… я, блять, понятия не имею, кто этот парень. – А он, кажется, уснул.

Поднявшись, мужчина дошел до здоровенного ведра в углу, скидывая к остальным чуть ли не пяти сотням золотых монет, еще три из своего кармана.

– Но он засрал мне всю машину, так что собирайся и бери тряпку в зубы. Нам с тобой еще салон отмывать.

Глава десятая

В себя Рик приходит ни свет ни заря. Химия еще не выветрилась и ему понадобилось всего часов пять для того, чтобы восстановиться и почти отрезветь. Да и как спать, когда глотку дерет сушняком таким, что голос пропадает, а в голову продирается жужжащий под ухом трактор.

– Ебануться, – прозвучало только в его голове, потому что наружу вырвался только умирающий сип. Горло дерет, сорвал вчерашними позывами и желудок прилип к позвоночнику, намекая на то, что еды в нем не было уже достаточно давно.

Мутный взгляд скользнул по незнакомому потолку. Где желтые пятна на нем? Россыпь мушиного дерьма и паутина размером с баобаб в углу? Это точно не его дом и когда в голову врезалась очередная порция динозаврового рева – сознание окончательно вернулось в тело.

Источник шума был обнаружен спустя несколько ленивых телодвижений. Тело ноет так, будто его пиздили, еще и полуголый оказался с какого-то хера.

Штаны благо на месте, а вот рубашку на кой-то в лоскуты порезали. Но не ему жаловаться, это все мелочи. Потому что первым делом он полез в глубокий карман штанов, достав оттуда зип-пакетик с маленькими таблеточками. Одну в рот, кое-как проглотив на сухую и пять минут на то, чтобы она провалилась по пищеводу в желудок. Вот тогда начало отпускать и даже появились силы на то, чтобы подняться.

Почти аккуратно слезая с койки так, чтобы не задеть храпящего борова, Мартин усвистал из комнаты в наружу.

Наружа оказалась каким-то гадюшником. Здесь живет эта "важная шишка" наркобизнеса? А он думал, что сам живет как бомж.

Найти ванную комнату труда тоже не составило. Забитая грязными шмотками, пустыми банками и дохлой… мышью? Или это кусок дерьма вон там в углу? Выяснять Рик не стал, скидывая с себя грязное шмотье. Надо ради приличия хотя бы отмыться и первым делом встав под душ – он как следует нахлебался бьющей в разные стороны воды.

Елена любила его тело. О, эта русская шлюшка страсть как любила поиграться и не только с многочисленными вибраторами, но и с острыми предметами.

Однако лишь часть следов на теле были оставлены ею. Настоящих боевых шрамов было не меньше.

Опустим порезы от чьих-то когтей через весь торс и пулевых, ножевые под ребрами, около пупка. Под соском рана такая, будто ему пытались отрезать ореол и далее по списку. Спина ей нравилась особенно. Эта русская блядина трахала мужиков не только в голову. Преданность она любила, а покорность – особенно.

На кухне он стоял минут через десять. Намытый огрызком какого-то мыла с головы до пят, в одних джинсах на голую жопу, потому что трусы не рискнул натягивать. И кашеварил.

На запах еды Финикс материализовался быстрее, чем по армейскому подъему.

– Ну-с, это выглядит просто офигительно! – и даже не слукавил. Финикс ничего не имеет против домашней еды, он ее в какой-то степени любит, просто ту же пиццу… ну… проще заказать.

Выматывался Аркин под конец дня очень сильно. Он не чувствовал усталости с момента своего пробуждения и до самой минуты, пока не ляжет в кровать, но стоило его голове коснуться подушки – тяжесть наваливалась такая, будто он отжимался с внедорожником на спине, от заката до рассвета.

Его гипертимность. Стремление успеть все и как можно больше, не стоять на месте ни минуты и отдыхать максимум раз в неделю, в том самом пабе, откуда он сегодня так рано ушел.

В эту ночь спал даже без подушки. Голова упирается в жесткий матрас, запрокинутая навзничь, руки обнимают тазик, он проснулся с адской ноющей болью в шейных позвонках, но и та не задержалась надолго. Его тело, несмотря на шрамы, здоровое. Многое переносит и хорошо восстанавливается.

От него пахнет мылом, даже сраная куртка отстиралась прямо на плечах, пока они с мелким херачились в пене, отмывая машину. Весело, но каждый раз стремно однажды ударить его слишком сильно. Ненароком.

Надо будет достать ему скин-паразит. Сделать нормальный, рабочий, и Финикс точно перестанет быть нюней.

Только для этого Джерси и крутится сейчас среди криминального отребья, ищет пути переговоров с русскими, и варятся первые аналоги, убогие, даже не прошедшие испытания.

Аркин смотрит на уведомление в телефоне, старом, раскладушечном, с камерой просто хрен-божественного качества, но на нее он все ж сделал фотку, чтобы отправить ммс. Ему эти мессенджеры нахер не упали, они все отслеживаются, телефон только для быстрых звонков, а обсуждать детали – только лично и никак иначе.

"Ты чего так рано ушел?" – от кореша, и ночная ответочка в виде спящего дрыща и рожи Джерси на переднем плане.

Аркин захлопывает раскладушку, поднимаясь с пола. Тянется, гнется во все стороны, чешет загривок и выползает в свет.

– Фенек! – Повеселел. В домашней обстановке Джерси немного другой, семья превыше всего, и мелкого он, как-никак, любит. Крепкая рука обхватывает Финикса за шею, пока вторая натирает кулаком макушку и заставляет близнеца покачнуться, пошатнуться и волочиться хвостом за старшим.

Потом его отпускают.

– Доброе утро, бр- эй, эЙ, ЭЙ! – согнувшись в три погибели, Финикс бухтит и пыжится, пытаясь скинуть с себя руку брата. Но так, для вида. По его возмущению слышно, что он улыбается и в целом не против, а вся бравада лишь напускная и ничего общего с реальностью не имеющая. Хлопает часто ладонью по чужому кулаку, да пальцами тыкает куда-то под ребра в слабой попытке защитить свои честь и достоинства. – Тут же гости!

После, поправив волосы и все еще с улыбкой от уха до уха, Финикс трет покрасневшие от пыхтения щеки и смотрит на Рика.

– О, ты жив, охуительно! Я уж думал чем тебя пилить и на сколько частей по мешкам фасовать. – Джерси усмехается, не надолго оставляя брата с Риком наедине, чтобы доползти до ванной.

– Знаешь, – Финикс усаживается напротив за стол и пододвигает поближе ароматно пахнущую порцию, – ты в этом доме всего ничего, а уже ведешь себя как мама. – Добродушный хохот говорит лишь о том, что за словами не скрыто ничего, кроме беззлобной шутки. Взяв в руку вилку, бросает последний взгляд на гостя, прежде чем приняться за завтрак. – Даже улыбка такая же, – хмыкнув, Финикс с громким стуком прибора о днище тарелки отламывает себе кусочек.

Хорошее утро задержалось не на долго.

– Еп твою мать это что? – Первый тревожный звоночек.

– Блять, какого хрена? – Второй тревожный звоночек.

– Меня не было всего неделю! ФИНИКС! – Кажется, в делах Аркин-старший ночью не заметил колоссальный повсеместный срач, а сейчас он зиял в лучах рассветного солнца, – в бункере, – играя переливами упаковок.

После первого звоночка Финикс отправляет кусок в рот не с тем энтузиазмом, что был прежде. Но пока только прислушивается.

После второго звоночка он берет тарелку в руки и отодвигается от стола с громким скрипом ножек о пол.

После третьего и вовсе поднимается на ноги и уходит куда-нибудь за спину Мартина.

И, туго сглотнув яичницу, вопит в ответ: – Я просто не успел прибраться! – о-очень слабая отмаза. Ну прям о-очень слабая. Какой прибраться, бля, Финикс и уборка вещи несовместимые, он это доказал б у к в а л ь н о часов пять назад. Подумав, пока половину яичницы закидывают в рот впопыхах, добавляет: – Да и что там такого страшного, всего пара пакетов! – а это вообще открытый пиздеж, Финикс даже сам себе не может ответить толком, чего он этим добивается. Только бросает очередной взгляд на химика с улыбкой из разряда "извини за сцену, он немножечко бешеный иногда, но хороший".

Джерси показывается на кухне и первое, что делает – это кидает мокрую, пахнущую отборной ссаниной тряпку в сторону брато-русского альянса. Это даже не моча, это вода, задержавшаяся в ткани и стухшая несколько раз, настолько, что на ощупь тряпка была скользкой, как слизняк, и вот этим дерьмом протаращила вся ванна.

Но это только очень маленький снаряд из _всего_ что предстояло убрать в квартире.

Вид зашуганного Финикса – то, к чему Аркин уже привык, ведь сценарий не меняется из раза в раз: Джерси приходит, выкидывает весь хлам, пропадает по делам на неделю, а возвращается уже в ебучий срач. Даже если пропадает на пару дней – все-равно возвращается в ебучий срач. Он запретил брату нанимать клининг, хотя бы потому что опасно разбрасываться адресом, где живет этот ущерб: Джерси часто не бывает дома, он не сможет его защитить. Да и потому что все еще надеется, что этот обалдуй чему-нибудь научится, изменится, исправится, ПОДНИМЕТ ЖОПУ С ДИВАНА.

– Feckin' Eejit! – Рыжий чертыхается, зажимая мятую самокрутку в зубах и нервно прикуривая от неработающей зажигалки, одной из шести в его кармане.

– Дожирай и бери мешки для мусора. У тебя только два варианта: или я вынесу в них весь этот хлам, или тебя. – Распоряжение Аркин отдает перед тем, как развернуться обратно в сторону ванной, но напоследок указывает пальцем на Рика, – ты, – и ведет им же до Финикса, – проследи за ним.

В конце-концов, когда Джерси примет душ, он знает, что ему придется присоединиться к уборке, иначе она продлится до второго пришествия, но сейчас он, на ходу прихватив спички, прямо с дымящей папиросой уперся предаваться шуму воды и сходящим семи слоям грязи.

Лучше пусть в кафельной камере ядреным ирландским табаком разит, чем всем тем дерьмом, что скопилось по углам.

. . .

Другое дело. Их небольшой бункер еще требует мужской руки и хорошего моющего средства, но хотя бы привычной Джерси камерной чистоты эти двое добились. Минимализм, Джерси выбрасывал все, что даже еще можно было отмыть, потому что ему проще купить новое, а пылесборники в хате ему нахер не сдались.

Мешки двадцатилитровые, размером с половину или чуть больше человека, и пока Аркин протирает еще влажную голову полотенцем после того, как отстирался сам и переоделся, он даже позволяет себе вполне теплое:

– Молодец, молодец. Можешь же, когда хочешь.

Он неохотно поощрял труд, потому что знал, что это чревато еще месяцем неподвижного образа жизни. Мужик не должен расслабляться.

Шутка мазнула по слуху и сразу же создала условия для ускорения Финикса от замашки рукой на братский подзатыльник. Подзатыльника так и не случилось, старший просто припугнул, беззлобно.

Беглый взгляд в сторону Рика и кивок головы на дверь:

– Пойдем, поможешь мне все это вынести. – Иначе этот мусор никогда не покинет пределы квартиры. Пока что речь именно что о мешках, но вообще-то их ночной гость тоже бы не задерживался. Джерси просто ему помог, а не прописал на свою койку.

Тут мусорные баки совсем недалеко, и теперь можно понять, где они. В бункере нет окон, наружный мир – это окраина, совсем не бедный, но малонаселенный район, один из тех, где постройки не обновлялись десятилетиями, и живут в основном люди предпенсионного возраста на скопленные за жизнь средства, матерые и никуда не двигающиеся дальше.

Тут и кладбище, в общем-то, не далеко. Удобно.

– Это был мой брат, Финикс, – на случай, если младший не представился, Джерси-то не слышал их щебетание между собой.

Один мешок отправляется в мусорку, второй тоже. Если Мартин хочет оставить отзыв на знакомство – пожалуйста, но их разговор меняет настроение сразу же, как крышка бака захлопывается за последним пакетом.

Крепкая ладонь обхватывает чужое горло; вторая рука – от локтя до запястья придавливает поперек туловища вместе с плечами к стене; Аркин приструнил к ней своего собеседника одним сильным рывком, приподняв на те самые шестнадцать сантиметров роста разницы, чтобы видеть его глаза перед своими. Так сильно, что кирпич затрещал, посыпав из-под крыши дома, у которого они находились, чем-то цементным. Джерси бы не устроил разборки дома. Его брат не любит насилие, он, сука, нежный цветок, и пока оно так и остается – он не увидит ни единой лишней капли крови в стенах их общей квартиры.

Расстояние между телами почти никакое, не оставляет возможности ни вывернуться, ни ударить в силу, – и морда Джерси достаточно к лицу Рика, чтобы чувствовалось даже дыхание.

– А теперь послушай сюда. – Голос низкий и рокочущий, как Везувий, он не злой и не агрессивный, что хуже – ровный, твердый. Стальной, как и взгляд рыжего сейчас. Потому что семейная идиллия существует только в шалаше. Там, где нет окон и не видно всего остального мира. Дикого мира, в котором ебаные русские или не менее ебаные америкосы могут пришить тебя в любой момент. Этот мир Финикс не видит, но Джерси живет в нем каждый божий день.

– Мой брат – это все, что у меня есть. Если я узнаю, что с ним что-то случилось, что твои околоблядские дружки или членососы потаскухи Елены шароебятся хотя бы в миле от моего дома – я тебя из-под земли достану. Я достал тебя в твоем же притоне, я достану тебя _Г Д Е_У Г О Д Н О_. Я найду тебя, и буду играть тобой в бейсбол до тех пор, пока ты не выблюешь паштет из своих органов – и потом сожрешь его, глядя мне в глаза. Ты. Меня. Понял?

Взгляд глаза в глаза, тело перестает трепыхаться, найдя себе опору и вскинув руки, Химик быстро тараторит:

– Да, да, мсье Аркин, никакой Елены, я.. не работаю.. на нее, – из горла вырываются хриплые звуки, передавили знатно, поэтому становилось уже дискомфортно. У Рыжего силы много, а Рик не сопротивляется. Он не хочет драться с ним, рыжий с братом ему понравились. Не хочет вредить.

– Никакой.. Елены… пошла она в… – он осклабился сквозь нехватку кислорода, – в пизду, мсье Аркин, – и гаркнул смешком, насколько мог в таком положении. Задыхается, поэтому начал хлопать здоровяка по руке, прося уже расслабиться и дать ему не подохнуть.

Джерси почти не чувствует чужих хлопков на себе, он весь обращен в их небольшой, не очень дружеский разговор, и вскидывает удивленно брови, когда слышит, что этот пацан на Елену-то и не работает.

– Че ты мне заливаешь. – Нехотя, но он отпускает чужое горло и отстраняется на добрых два шага, если конечно с него слезли вместе с тем. Огромный кредит доверия Рику набили три монеты, которые он вернул Джерси. С другой стороны, хер знает, зачем он их хранил, может надеялся выследить по ним владельца.

– Кто ты тогда, просто торчок в ее помойке? На кого работаешь? – Он видел разъебанские шрамы. Всякие шрамы. Такие, какие оставляют не только в порыве страсти, предостаточно боевых. Этот тип явно не за травой и порошком в притонах Елены ошивается, или по меньшей мере платит ей не деньгами.

Джерси уже видел такое. Не первый раз сталкивался лбами с русскими, и это не первое животное на его памяти среди таких гадюшников. В принципе среди любых наркоманов: они все мать за дозу продадут, что там свою душу, жопу, совесть или чужого блять брата.

– На себя. – Следует запоздалый ответ.

Джерси шарит по карманам в поисках сигарет. Бесплодно чиркает зажигалкой перед мятой папиросой и поглядывает исподлобья. Он, ведь, не идиот совсем, чтобы притаскивать в свой дом того, кто знает о его способностях и тем более того, кто узнал о них в бою, и не оставить себе никаких гарантий безопасности. Есть фото, есть номер телефона, есть даже список контактов из него, последних звонков. Ему больше и не надо, даже если там почти все вычищено.

Кто ж знал, что сохраненный сейчас номер подозрительного дрыща через пару лет станет контактом постоянного клиента "членогрыз" со всратой фоткой. Тем самым первым селфи дружку из паба с облеванным полутрупом.

Так почему слепой химик-то? Терпение, ребята, эта история бэкграунда еще на пару глав. Не забыли, что у нас происходит вообще в наше время? Давайте вернемся в ночь переговоров в пабе "Уиллс"!

Глава одиннадцатая

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

Билет по дешевке

Синди пудрит носик перед зеркалом. Напомаживает губы, с причмокивающим звуком растирая жирно-красную маслянистость верхней о нижнюю, пшикается духами, прореживает ресницы щеточкой для туши. Она сегодня идет в дорогое, элитное место, в напыщенную от пола до потолка пафосную-препафосную оперу.

И поверх своего макияжа натягивает черную бандитскую маску, аки мультяшный енот-воришка: ничего не скрывает по факту, но создает эффект личности инкогнито. В оперу она идет по особому билету, и название этому билету – гонорар от мистера… Как там его? Реймонд? Рональд? Райан? Она уже и забыла имя своего заказчика, но главное, что помнит время и место.

SAD – суперзлодейское агентство, предоставляющее соответствующие услуги. Миру оно известно, как организация злодеев, вершащих самые жуткие дела в Нью-Йорке; но правительственным скин-юзерам оно известно, как союзники и хлебная база для пиара. Мистер Реймонд оказался более зрячим, чем весь мир, а может сознательно пошел на договор с теми, в ком видел неподдельных злодеев, – и он бы не ошибался в этом.

Потому что Кейт, может, и получает денежки за то, что актерствует и притворствует, но после ее выступлений никогда не появляется табличка: "ни один человек или животное не пострадали".

Синди подмигивает себе в зеркало, по-девчачьи оставляет след от помады на ни разу не просанитаренной поверхности, где микробов наверняка не меньше, чем на ободке того же унитаза за спиной, и отворачивается, чтобы проверить, прихватила ли она свой деллинджер в расшитый бисером дамский клатч.

Вечер, большой театр. Кейт подбрасывает до места таксист-араб, совершенно не задающий вопросов: с Синди еще под десяток вооруженных головорезов с улицы за двести баксов час, ей этого хватит.

Дверца машины открывается, но прежде, чем блондинка вывалится в своем вечернем аутфите на улицу, ее одергивает Коллинз: дает наушники. Музыка в опере полный отстой, лучше послушать что-то нормальное, чем потом маяться от раскалывающейся головы из-за того, что кто-то вопил фальцетом на протяжение тринадцати минут.

В этом он прав. Оперу Кейт терпеть не может. Когда она воет так, что бокалы лопаются, никто не аплодирует!

Два наушника в уши, бомбический женский рэп о том, кто тут сучка и у кого тут кэш немного слышится даже несмотря на плотное прилегание наушников к ушам, и абсолютно не совпадает с образом грабительницы на каблуках.

Как и впрочем толпа немытых бычар за ее спиной, кто во что горазд: кто с битой, кто с волыной.

Синди чуть пританцовывает, пока поднимается по ступенькам, толкает ручкой дверцы и заглядывает внутрь, сталкиваясь с консьержем:

– Извините, уже все началось? Я тут немного опоздала. – Она заправляет прядь волос за ухо, хлопает ресничками под маской, неловко улыбается и заходит, копошась в клатче. – Так нервничаю, это мое первое… – Вытаскивает деллинджер. Резко меняется в лице, и голос падает вниз на пару тонов до грубого: – Ебучее ограбление.

Выстрел. Убийство, куда же без него. Они же злодеи!

Десяток спортиков обтекают Синди, как речка неподвижный камень, прорываются вперед и выбивают двери в зал.

Как бы громко это ни было, оно утонуло в громкости объемного звука оперы, и заставило оглянуться разве что последние ряды.

Кейт не стала прерывать славную партию, зачем? Она зашла, продемонстрировала пистолет, вытащила из клатча сложенный здоровый мусорный мешок и пошла по рядам. Шепотом, распинывая слушателей:

– Выворачивай кошель, дедуля. Давай-давай, живо, это ограбление блять! Дамочка, колье отдаем! Давай, не жмись, задница, оно подходит к моему коктейльному платью!

На нее шикают, к ней поворачиваются, возмущаются, получают еще пульку в лоб. Удивительно, но даже хлопок деллинджера тонет в завораживающих голосах, и это на сцену еще не вышла главная звезда постановки, ради которой большинство и пришло. Какая-то там Сирена, хз вообще кто это.

Очередь доходит до солидного бородача, лицо которого в приглушенном освещении не узнать, даже если знать и быть фанаткой Молота Справедливости (ну или Молота Правосудия) – скин-юзера, проявившего себя в боевых действиях, который ушел в отставку. Сейчас он держит охранное предприятие "Асгард", официальное собрание скин-героев, защищающих мир, по совместительству наняты в том числе и Корпорацией.

Здесь, господа, приоткрываем завесу тайны: Райан, он же Реймонд, – его агент. И, зная нелюбовь Молота к притворству, он не сказал подопечному о том, что ограбление заказное.

Что еще нужно запомнить, так это то, что Молот Справедливости носит имя Колин Болман.

"И вот я здесь…"

Вспоминая события, которым он был обязан своему присутствию на опере, Колин продолжал неравную борьбу с сонливостью. И тот факт, что он проигрывал, раздражал его еще больше. Куда больше чистого безделья глава отдела операций Асгарда не любил заниматься тем, что не приносило ему пользы. И раз уж он приперся сюда, значит, ему придется прослушать и попытаться понять буквально все. Как бы мучительно ни было.

Воплощая собой наивысшую сосредоточенность, Болман пропустил мимо ушей какой-то шум, отголосками пробивающийся через звуки музыки и пение. А затем какая-то самоубийца решила попачкать ему брюки.

– Прошу прощения? – даже если бы он приставил нож к горлу обратившейся к нему сумасшедшей, более угрожающе, чем сейчас, его вопрос бы не прозвучал. Естественно, она рассчитывала на другую реакцию. И, не получив желаемого, достала то, что называла "пистолетом", – А это даже мило.

Мужчина не торопится раскошелиться, несмотря на то, что его спутница уже изрядно подсобралась и может быть уже пожалела, что не надела на оперу нижнее белье – хоть какая-то впитывающая мембрана между ней, ее платьем и креслом.

"А вот это мило" – попадает прямо в перерыв, когда заканчивается одна песня в наушниках и начинается другая. У Синди сужается зрачок в нетерпеливом бешенстве, но она и пикнуть не успевает.

" Ммм,

I ain't tryna "

При виде крохотного ствола у Болмана даже бровь не дернулась. Зато само огнестрельное оружие рвануло вверх с такой силой, что пальцы обычного человека, державшего его, превратились бы в кашу. Используя этот "магический трюк" как способ отвлечь внимание, Колин в ту же секунду сорвался с места, намереваясь схватить незнакомку за горло и поднять над полом в лучших традициях супергероизма.

Руку вскидывает вверх вслед за пистолетом. Крепкие пальчики Синди сложно перемолоть, а упускать то, во что крепко вцепилась, она привычки не имеет.

" I ain't tryna "

Блондинка понять не успевает, что произошло, (ого, рука живет своей жизнью!), как уже чувствует руку на своем горле. Зазевалась, засмотрелась на пистолет, вскинув нос к сводам помещения. И вот уже не чувствует под ногами пола, – только теперь, опустив голову, впивается взглядом в бородатое лицо напротив.

" I ain't tryna "

Болман продумывал свои действия наперед и, вне зависимости от того, удастся ли ему схватить грабительницу, в его голове уже было несколько приблизительных планов. Правда, ни один из них не учитывал, что сразу после начала конфронтации на сцену взойдет Сирена, и все внимание собравшихся, включая и Колина, окажется подчинено ей.

Она была словно в сказке. Белые локоны, едва касаясь груди, слегка дрожали на ткани платья от каждого нового движения. Чарующие звуки музыки словно окутывали все вокруг пеленой умиротворения, розовой дымкой удовольствия, заставляя зрителей слегка напрячься, а потом расслабиться. По их телу словно проводился электрический импульс – именно в таких зданиях, как в опере, акустика играла на пользу Сирене, чей голос уводил в дальние страны, где хорошо, спокойно и лишь трель соловья нарушает тишину.

– Edgardo! Ah! Edgardo, mio!

Она плавно, словно не двигая ногами, проплыла в пышном платье по мосту, как вдруг взгляд зацепился за что-то в темноте. Что-то явно было неспокойно. И она это чувствовала.

По дурости первых мыслей, несобранных и хаотичных, Кейт цепляется руками в руку Болмана, выронив деллинджер, барахтает ногами и только потом доходит светлой головой: а, у нее же тоже есть способности!

Сосредотачивает взгляд на чужом лице и…

Он не смотрит на нее!

" Yeah,

С колена Колину прилетает по челюсти вместо фатального размозжения головы под давлением.

ain't tryna be cool like you, "

– Si', ti son resa! fuggita io son da' tuoi nemici.

Послышался треск, и Сирена вздрогнула. Все взгляды по-прежнему были направлены на нее, как зрителей, так и актеров, что стояли внизу в бальных платьях и фраках. Пытаясь изобразить ужас на лице, они не могли не тянуться к ней и, кажется, забыли о своих ролях. Как и те, что были за кулисами. Казалось, вся опера сейчас погружена в сладкие фантазии чарующего голоса, который становился все громче – и лишь автоматический свет от прожектора следовал за фигурой в белом кровавом платье.

Сирена двинулась к лестнице вслед за ним.

Хватка Молота ослабла, он очевидно расслабился, отвлекся, залип на сцену. Это вернуло Кейт опору под ногами, а вскочила она в тот же момент. Мельком оглянулась через плечо: ха, блондинка-сосочка запела, ну конечно!

– Вот подонок!

– Un gelo me serpeggia nel sen!

" Wobblin' around in your high heel shoes, "

Вместо справедливой ярости за попытку удушья – внутри нее целый Везувий негодования по причине:

– Ты со мной драться начал!

" I'm clumsy, made friends with the floor, "

Наманикюренные пальчики Синди впиваются в спинку кресла предшествующего ряда и вырывают ее с корнем из общей конструкции, без каких-либо видимых усилий в руках и напряжении мышц, ведь для первородного скин-юзера это меньше, чем разминка.

И эту спинку она использует, чтобы сломать ее об лицо Болмана ding-dong ударом сверху вниз с подпрыгиванием, – сама Синди даже на каблуках низковата.

" Two for one, you know a bitch buy four. "

Она не замечает окружающей завороженности и онемения, даже ее нанятые кабанчики уставились, открыв рот, на сцену; и не слышит сама, где закрался подвох под хвостом.

– Не спи! Замерзнешь! – крик и удар, а вместе с ним лязг металла. Каппа, которая была нужна скорее для проформы, вылетает прочь, танцуя на канвасе вместе со слюнями, розовыми от крови, – Ты там уснул, Кол?

Отец ударяет "перчатки" друг от друга да так, что искры летят. Причем в буквальном смысле: когда Колин перестал замечать обычные удары, его отец додумался сварить пару кастетов из промышленной стали. Били они больно.

– И-и… Гонг! – коллега-полицейский, пришедший оценить этот странный "матч", ударил по карбюратору ломом. А секундой позже Колин слова получил по челюсти куском металла, надетым на "железную" руку его папаши, – А НУ НЕ СПАТЬ!