Солнце краденое бесплатное чтение

1. Новый день

Планета Лигла или Кеплер D. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Б-з-з-з-з-з!

Неприятный сигнал вонзился прямо мне в мозг, запуская цепочку рефлексов, отточенную годами. Начался очередной новый день в бесконечной череде подобных ему.

Я открыла глаза, быстро привыкнув к вязкому сумраку комнаты. Медленно села, спустив ноги на пол. Голые ступни обжог холод камня. Откинула в сторону колючее одеяло, ещё хранившее остатки ночного тепла. Крохи сна отодвинулись вместе с ним.

Встряхнувшись, достала грубую домотканую рубаху, аккуратно сложенную валиком в изголовье. Спать на ней было жёстко, но голова не болела. Голая кожа макушки была чувствительной, и скользящая по ней ткань ощущалась как крупный наждак.

Первые утренние лучи робко трогали толстую раму окна моей комнаты. Я улыбнулась им, чуть прищурившись. Весь наступающий день эта улыбка будет приклеена на лице – часть моей маски полного благополучия. Я носила её так давно, что сама в неё поверила.

На дверях моей комнаты было написано: «Открыла глаза – улыбайся!»

Впереди ещё пара минут полного и счастливого одиночества – время, когда рядом нет никого, когда можно спокойно подумать и собраться с душевными силами. День мне предстоял очень сложный, и они мне точно понадобятся. Тупая, саднящая боль настойчиво напоминала об этом.

Утро первого дня моей взрослой жизни.

Окончательно проснувшись, я оправила длинную, по щиколотки, рубашку и встала босыми ногами на пол. Осенние ночи становились всё холоднее, и на тусклом стекле узкого стрельчатого окна к утру намерзала вода, превращая его в настоящий искристый витраж. Скоро дневное тепло растопит эту блестящую роскошь, превратив её в лужу, медленно стекающую с каменного подоконника на пол – мутную, серую лужу.

Потом придёт кто-нибудь из прислуги и вытрет её куском старой ветоши. Как будто бы льдистого чуда и не было – обычный конец для любой красоты.

И о чём я задумалась снова? Прячусь в коротеньких мыслях, как глупая мышь в ворохе старых опилок, лишь бы не думать о неприятном.

Сегодня последний день моей маленькой жизни. Уже завтра всё совершенно изменится. Завтра старшая дочь дома Рейн принесёт свою страшную клятву и поступит на службу Создателю. А мне всё равно… Хорошо быть просто мышью.

Я снова вру себе.

Роль жены обычного горожанина, не обременённого высокими титулами и вековым наследием прайда, казалась мне теперь куда предпочтительнее. Этим утром – особенно остро.

Я ярко представила себя, чинно идущей по узкой улочке Малого Рейна. Рядом со мной горделиво вышагивает крупный, степенный мужик, бородатый и светловолосый – мой муж благоверный. Сотрясая грохочущим басом весь земельный кварта́л, он несёт всякую чушь, от него плохо пахнет, но я только уважаемая женщина. Поэтому молча морщусь в ответ, снисходительно слушая все его глупости. Все эти мужланы, на семейных прогулках степенно вышагивающие, словно жёлтые гуси, казались мне близнецами друг друга.

Они никогда не чурались работы, на местном рынке всегда торговались за каждую гле и женились непременно по расчёту. В большом доме таких семейств обыкновенно всегда было шумно. Здесь жили все многочисленные незамужние сёстры и тётки, вдовые бабки и прочие бесконечные громкоголосые родственницы, а таких в старом Рейне всегда было предостаточно. В больших семьях добропорядочных горожан они прилежно работали вместо нянек и вместо прислуги, за еду и за угол. Окружённые кучей весёлых и толстых детишек всех размеров и возрастов, все эти женщины вовсе не выглядели несчастными.

В отличие от меня. Нет, не получится из меня верной жены и хорошей матери. Пустые мечты и напрасные мысли. Мой путь давно предначертан, и ничего уже не изменить.

Так почему мне так тошно?

Яркая вспышка за корочкой льда на окне вдруг осветила всю комнату. Серое небо неожиданно вспыхнуло целым фонтаном ослепительных молний, разбрасывая яркие блики по каменным стенам. В ту же секунду прямо из воздуха пошёл густой снег. Его крупные хлопья мне были видны в уже оттаявшую полосу на стекле. Словно сам свет вдруг замёрз на лету и падал теперь очень медленно, неторопливо. Невольно им залюбовавшись, я встала на цыпочки, потянувшись к окну ещё ближе.

– Эта глупая козочка скоро застудится снова! – знакомый женский голос заставил меня резко вздрогнуть. – И что она за наказание мне? А ну, быстро в купальню!

И как у неё получалось появляться совершенно беззвучно и в самый неподходящий момент?

– Можно подумать, там будет теплее… – от окна отвернувшись, я проворчала.

Купальни. Может быть, хоть сегодня не надо? Вопрос риторический. Спорить с Кустой так же бессмысленно, как руками ловить первый снег. Моих слов она просто не слышит. Мне оставалось лишь только смириться.

– Можно подумать, тебе хоть раз удалось выйти немытой к столу! – громко фыркнула Куста.

Моя старая няня, мой бессменный надсмотрщик.

Сухенькая, беловолосая и белоглазая, ростом едва ли мне по плечо, она двигалась быстро, как белая ящерка. Со спины Куста была чем-то даже похожа на одного из поселковых мальчишек. Из тех, что, работая за еду, помогали на замковой кухне. Длинные цепкие руки, мешковатые голубые штаны, синий фартук, такого цвета повязка на голове. Только те бо́льшую часть нашего тёплого года бегали совершенно босыми, шлёпая по каменным полам замка твёрдыми ступнями худеньких ног.

Но внешность обманчива: с самого раннего детства все дети Рейнов знали силу Кустовой оплеухи. Чуть позже она знакомила нас и со своим мастерством владения гибким кнутом, неизменно висевшим за поясом этой верной отцовской собаки…

Тихо вздохнув, я покорно вдела ноги в хитросплетение толстых ремешков домашней обуви. Пористые подошвы, выточенные из прочной коры, хоть как-то защищали ноги от холода.

Впереди меня ожидала суровая процедура, придуманная очень давно ещё самыми первыми колонистами Лиглы: сначала расслабляюще-тёплая ванна солоноватой воды, наполненная из нашего домового источника, а потом мне на голову выльют целую бочку холодной воды из верхнего резервуара на крыше.

Б-р-р-р-р-р! Ужасно. Я когда-нибудь просто умру, прямо в купальне.

Зато наши дети совсем не болели. И взрослые не простужались почти. Как было сказано в исторических хрониках, после первых десятилетий на тёплой планете с недолгой зимой колонисты расслабились, и первая же суровая стужа едва не унесла жизни многочисленных жителей всей процветающей колонии. С тех пор так оно и повелось…

Яркий пример того, как за глупость одних щедро расплачиваются другие.

А когда крыша замка промёрзнет совсем, уже в середине суровой зимы процедуры в купальнях будут завершаться растиранием снегом. Снегом! Вспоминать даже страшно.

– Отчего будущая жрица так печальна сегодня? Снова сны? – сердито поджав тонкие губы, Куста сунула мне в руки длинный холщовый платок.

После вчерашних болезненных процедур нежная кожа на голове всё ещё ныла. Я прикоснулась пальцами к свежей ране, прихваченной крупными швами, и жалко поморщилась. Очень больно и унизительно.

Вчера мне исполнился двадцать один год. Первое звёздное совершеннолетие по имперскому календарю. В этот день я лишилась волос, получив, наконец, свою Зера – вечное жреческое клеймо и ключ к столь же вечной свободе.

– Куста, ты видела? – стараясь сдержать подступавшие слёзы, тихо спросила я. – Там в небе что-то…

Накинув на голову плотный платок, закусила от боли губу. Ощущения не из приятных: кожа сильно саднила, а длинный разрез на макушке будет затягиваться ещё долго. Пока Зера примет донора, пуская тонкие нити благословения, пока мой организм перестроится под него…

Нет смысла желать себя. От этого точно не легче, лишь хочется плакать. Нужно брать себя в руки и вспомнить уже, наконец, что терпение – одно из главных достоинств любой зрелой женщины. Нас буквально с рождения этому постоянно учили, пора бы уже и усвоить.

– А! Эта козочка ничего совершенно не знает! В Рейне все говорят: прибыл большущий имперский корабль! Неожиданно для наместника! – Куста заговорщицки усмехнулась, как будто сама вызывала имперцев. – Переполох, все бегают, как ошпаренные!

Вот это новость! Нашу маленькую, позабытую всеми богами Вселенной колонию Вечной империи нечасто тревожили подобными визитами. Историческое событие. В последний раз это происходило едва ли не полвека назад. Я про себя уже даже решила, что все сказочные истории о величии Вечной Империи – вымысел. Как можно летать между звёздами, я представить себе не могла. Хотя начиная ещё с первых лет обучения в малом Красном круге, мы все учили историю освоения Вселенной и назубок знали все типы космических кораблей. Но Империя Деус¹… Она была «где-то там», рядом с волшебниками из страшных сказок и прекрасными рыцарями на колёсных машинах…

Я только плечами пожала. Какое мне дело теперь до имперских визитов? В монастырь их всё равно не пустят.

Быстро заправив постель, Куста привычным жестом заглянула под мою узкую, в пять ладоней, кровать, словно надеясь найти там любовника. Потом провела пальцем по шершавой поверхности подоконника и укоризненно покачала головой. Кроме деревянного ложа и низкого стула в моей крохотной комнате ничего больше не было. Меня с самого детства учили жить скромно. После маминой смерти отец вдруг решил, что излишества женщину развращают.

– Они страшные, говорят, словно огромные ысы! – произнесла Куста голосом, полным самого неподдельного ужаса. – Только бы не добрались до нас!

– Так уж и страшные? – нетерпеливо топталась я возле двери, ожидая старуху. Без сопровождения выходить из комнаты мне запрещалось категорически. Причина проста: наши старые замки целиком были вырублены в монолитах древних скал, насыщенных виталитом. За ночь сложные лабиринты их коридоров заполнялись продуктами разложения руд и буквально гудели от сгустков статического электричества. Чтобы выйти из комнаты, нужен был проводник с поглотителем. Белоглазые слуги семьи нечувствительны к статике; поутру они вооружались хлыстами и струнами, проходили по коридорам и расчищали дорогу для нас, своих хозяев.

Сколько раз в детстве я представляла себе страшных монстров, бродивших по замку ночами? Жуткие толпы чудовищных привидений и призраков поджидали нас за дверью, ведущей в холодный, пустой коридор. Но всё оказалось куда прозаичней, как это часто бывает с кошмарами родом из детства. Ещё одна страшная сказка рассыпалась на первых же уроках естествознания, как кучка сухого речного песка.

– Этим глупеньким маленьким девочкам всё бы не верить старухе, – проворчала Куста, с трудом отодвигая толстую дверь и снимая с пояса кнут. Она бросила в коридор его гибкий телескопический хвост, и по стенам с громким треском рассыпались белые искры. Дрогнул пол под моими ногами, дружно мигнули светильники.

– Эк сегодня всё зарядилось. Второй раз прохожу, а оно всё никак не уймётся! – продолжала старуха, а мне оставалось гадать: кто такое это «оно» и почему «оно не уймётся»?

Впрочем, фантазия у белоголовых богатая. В страшных сказках этого странного народа кого только не было… И все их истории завершались печально: герои гибли, остывала любовь, торжествовало предательство. Я никогда не любила такие жестокие сказки.

– Можно идти? – нетерпеливо перестукивая подошвами тапочек по гранитному полу, я выглянула в коридор.

Куста молча сложила свой хлыст и выразительно мне кивнула, пряча его за пояс передника. Даже вчерашняя операция не отменяет купания, и спорить со старухой совершенно бессмысленно.

На окно своей комнаты я оглянулась уже в коридоре. Имперский корабль. Интересно, какой он? Конечно, огромный, размером в полгорода. Очень жаль, что большой внешний порт, практически пустовавший уже многие годы, расположился от нас далеко. Все внутренние рейсы в столицу принимал старый малый порт на другом берегу бухты Винк.

Но даже туда прилетая, мы ощущали себя одичавшими провинциалами. Численность всех немногочисленных жителей округа Рейн составляла едва ли не десятую часть нашей новой и быстрорастущей столицы.

Рейн… Высокие горы, озёра, леса. Старые виталитовые рудники, несколько древних замков, малюсенький городок и большой морской порт. Грязный и шумный, он подчинялся Наместнику и жил мало нас задевающей жизнью торгового города.

Я здесь родилась и здесь выросла. Уже очень скоро покину привычные земли и отправлюсь служить в древний величественный монастырь. За его прочными стенами никому нет дела до тревог этого бренного мира. А жаль. Мне хотелось бы хоть одним глазком посмотреть на гостей из огромной Империи Деус. Что им стоило прилететь сюда месяц назад? Снова мне не везёт!

Как обычно.

❂❂❂

¹ Деус – Центр современной Империи, одна из планет древней планетарной системы Тиамат в созвездии Козерога, вращающейся вокруг звезды Деус (HD 204313)

Нани Кроноцкая 2023 специально для ЛитРес

❂❂❂

2. Сова

«Сова», имперский фрегат 27-313, класса A-IIV.

– Вторая суточная вахта четвёртого имперского месяца пятьсот семьдесят третьего года эры Всеобщего благоденствия! – громко прохрюкал над головой Аверина звучный голос искусственного сознания. – Светлых мыслей, инспектор! – Тот, кто его создавал, знал толк в утренних пытках. – Добро пожаловать в суровую реальность, капитан.

Аверин поморщился, как от нейропатической боли.

– Петрович, я просил будить меня, приветствуя по традиционному земному календарю.

Спорить с системами управления – присущая многим землянам дурная привычка. Далеко не самая неприятная среди целого ряда других слабостей капитана.

– Твоя просьба не несёт смысловой нагрузки, инспектор Аверин.

– Это ты только что дураком обозвал своего капитана? – Макар сделал вид, что обиделся.

Бесполезно.

Кристаллический разум его нового корабля отличался высокомерным характером, что усугублялось полнейшим отсутствием чувства юмора. Искусственный интеллект, заключённый в эффектный кристалл, порождение серого мира Шедара, последняя из актуальных моделей. Эта система давала его экипажу массу новых возможностей. Сложный процесс – управление современными техногенными организмами, такими как корабли экстрадальнего следования. Плод многолетней работы технических гениев.

Все новейшие кибер-мозги отличались чудовищными характерами. Корабельный ИскИн экипажа Макара в этом особенно выделялся. «Системы несут след создателей», как говаривал классик-землянин. Аверин был настоящим землянином.

– Это мой корабль и моя экспедиция! – Капитан произнёс эту фразу, давно уже ставшую частью их утреннего ритуала, и с наслаждением потянулся. – Моё настроение напрямую влияет на эффективность работы всего экипажа. А будешь спорить со мной, переведу в экономный режим. Так понятней?

Только землянин мог дать имя искусственному интеллекту. И только Аверин додумался обозвать эту сволочь «Петровичем». Потому что булыжник.

Скатываться с удобного ложа совсем не хотелось. Обычное состояние для человека, когда до начала вахты оставалась короткая четверть земного часа.

Упругий рывок, разворот – и Макар на ногах. Прыжок, кувырок через голову и до полукруглой двери бокса, где размещался санузел каюты, – ровно восемь шагов на руках.

Пальцем правой ноги нажал на упругий рычаг управления, мягко утопающий в гладкой поверхности внешней панели. Медленный переворот – и Аверин уже на ногах.

Этот нехитрый гимнастический элемент после недолгого сна позволял ему быстро восстанавливать координацию. И мозги подключались, хотя много медленнее. Док всего этого не одобрял, но изменять своим старым курсантским привычкам инспектор Аверин был не намерен.

Да, вот такой он упрямый козёл. И считает упорство первым пунктом в реестре своих очевидных достоинств.

– Я жду указаний, мой капитан.

– Список медицинских рекомендаций можешь сразу же выкинуть в… – Макар на секунду задумался. Нецензурную лексику на своём корабле он запретил. Экипаж штрафовал неурочной работой, сам был эталонно воздержан. А хотелось. Не хватало ему ёмких, старых и выразительных слов. Приходилось мимически дополнять всё им сказанное.

Взмах руки, красноречиво поднятый средний палец, твёрдо направленный в сторону низкого унитаза. Петрович всё правильно понял, он привык к капитану Аверину. И научился молчать своевременно.

– Туда же отправь весь назначенный мне рацион. Оставить это без комментариев.

– Как скажешь, инспектор Аверин. Через два с половиной часа по имперскому…

– Земному. Мой корабль – мои правила. Напоминаю, инспектор я только при исполнении миссии. Не так это сложно запомнить. Инспекция руководится инспектором. Сейчас я – капитан. Собираешься спорить?

– Есть, так точно.

И обиженно замолчал. Вот ведь… Петрович.

Капитан на космическом корабле был практически богом. Командиром, вождём разношёрстного аборигенно-экипажного племени.

Фрегат. Именно с лёгкой руки землян вся галактика называла «фрегатами» космические аппараты класса A-IIV, способные выходить в магистральное динамическое пространство. Жители сине-зелёной планеты вообще отличались богатым воображением. Говорят, что само слово «Сумрак» – тоже придумка землян. N-мерное пространство, в котором физические тела не подчинялись законам космической физики. Мало кто помнил историю этого звучного слова, но оно прижилось очень прочно. Как и всё, что творили земляне.

Итак, Фрегат A-IIV 27-313, ныне бороздящий просторы галактики под командованием землянина Макара Аверина, чуть более года назад сошёл со стапелей крупнейшей верфи Шедара.

Элегантное, строгое и лаконичное судно отнюдь не блистало подчёркнутой роскошью круизного лайнера. Проект IIV был разработан и строился для специальных задач: после глобальных реформ в современной Империи исполнение новых законов требовало проведения дотошной и кропотливой инспекции всех населённых миров. Для чего в наикратчайшие сроки была спроектирована и построена внушительная армада боевых кораблей флота Службы Внутренней разведки, к которому относилась новенькая Аверинская «Сова».

Назвал судно своё Макар самолично, и всё тут же с ним согласились. Мало кто рискнёт спорить с невыносимо упрямым Авериным.

Так фрегат стал «Совой». К слову сказать, весь Космический флот Вечной Империи уже довольно давно обзавёлся очередной земной традицией – давать собственные имена кораблям. Начало ей было положено тоже землянином. Макар даже был с ним знаком, если можно так выразиться. И уже очень скоро в космосе появились многочисленные «Бабуины», «Удавы» и прочие представители земной флоры и фауны. Уж так повелось…

«Сова» представляла собой корабль повышенного класса автономности. Целый маленький мир, бороздящий просторы бескрайнего космоса и способный годами не пополнять из внешних источников запасы ресурсов. Полная физическая и химическая регенерация, новейший Иск Ин, исключительно гуманоидный экипаж (на чём бесстыдно настоял неугомонный Аверин), плюс группа универсальных рабочих ядроидов. И современное вооружение. А ещё – собственная биостанция, формирующая экосистему всего корабля, и биореактор. Последний дублировал энергетическую систему Совы и был установлен в качестве запасного реактора. – Подобного ни на одном корабле флота разведки пока ещё не было.

Макар мог смело гордиться «Совой». И её экипажем, собственноручно им собранным. За прошедший год единственным внештатным происшествием на «Сове» стала отставка их доктора. Но… тут ничего не поделаешь. Капитан уважал право граждан на личную жизнь. Их доктор, харанец Мэгрин, внезапно влюбился и принял решение выбрать путь патриарха, отца и супруга, вернувшись в свой солнечный мир. Знал бы Аверин, чем обернётся его поспешное и необдуманное решение, последовавшее за отставкой Мэгрина…

– Ей, барышня. Вы на что там обиделись снова? – Макар нарочно дразнил «дух корабля» разными старинными словечками, и такой стиль общения находил очень забавным. И Петрович включался в игру, исправно демонстрируя капитану вполне ожидаемую модель поведения. Сейчас он молчал, позволяя Макару всласть насладиться полнотой ощущения мнимого человеческого превосходства.

Капитан улыбался. Широко расставив ноги и раскинув руки на всю ширину узкой кабинки, он стоял в центре гигиенического круга, задрав голову к потолку, и представлял себя на лужайке у дома. Вокруг шумят ели и сосны, свежий ветер щекочет голую кожу и шевелит короткие волосы на затылке.

– Воду на верхнюю четверть, озон, десять градусов ниже комфортной.

Макара бодрили и злили острые струи ледяной воды. Их болезненные уколы разгоняли остатки ночной слабости вместе с сонными мыслями.

Он спал голым. По старой курсантской привычке: на гладкой постели без одеяла и без подушки. И зубы Аверин Макар чистил простой зубной щёткой. Никаких лазерных ирригаторов, нано-таблеток и био-жевачек. И мылся водой. Вот такой он ретроград, ортодокс и адепт старого мира.

– Ты бы определился с гендерными предпочтениями, капитан, – наконец подал голос Петрович. – И кстати, на виртуальный флирт не рассчитывай. – Я не такая.

От смеха Макар чуть не подавился зубной щёткой. Всё чаще демонстрируемое Петровичем чувство юмора принимало своеобразные формы. Если дело так дальше пойдёт, он уже очень скоро начнёт им рассказывать скомпилированные анекдоты. И наверняка очень пошлые, обличая дурное влияние экипажа на искусственный интеллект.

На стене санузла висело обычное хлопковое полотенце. Махровое! Раритет и предмет личной роскоши капитана. Одна из важных деталей необычного мира молодого капитана фрегата, офицера-инспектора первого ранга, а также известного в весьма узких кругах антрополога, Макара Аверина. Урождённый землянин, окончивший с красным жетоном Космическую Академию Императора, был весьма амбициозен и упрям. А ещё – терпелив. Настоящий карьерист.

Иначе как объяснить его службу в Имперской разведке?

Ему было лишь тридцать два, но в активе этого молодого даже по среднестатистическим меркам галактики мужчины, значились: отличное происхождение (один старший брат чего стоил), бесящее образование, внушительный список имперских наград, стремительно развивающаяся карьера и высокое социально-общественное положение. Да, он такой.

Но… Однажды проснувшись, он понял, что нужно взять паузу. Иначе он превратится в подобие старшего брата, у которого не было в жизни вообще ничего, кроме Имперского Космического Флота. Он был “женат на работе”. Кажется, так на Земле говорят. “Спит с мечтой Императора” – говорили на Деусе. Макара не вдохновлял этот наглядный пример.

Чуть больше имперского года назад вернувшись из очередной боевой командировки, он принял непростое для себя решение. Уже тем же ясным утром первого весеннего понедельника (по земному, разумеется, календарю) он прибыл на Деус. Прямиком из гражданского порта направился в красный сектор столицы, не без труда разыскал там профильный департамент колониальной Инспекции Внутренней разведки, где одним твёрдым росчерком пальца подписал свой контракт. Начальство его удивилось. Старший брат промолчал.

Всё, назад пути не было.

Ближайшие пять лет Макар теперь проведёт в тёплой компании не в меру обидчивого и разумного (тоже не в меру) ИскИна Петровича, команды лично им собранных по всем закоулкам галактики головорезов и набора проверенных в деле ядроидов. В большем он и не нуждался. Наверное. Самое главное – в это поверить.

Макар слышал, что в коридорах разведки шептались, будто виной всему женщина. Потом говорили, что Аверин морально сломался после злосчастной (и засекреченной невероятно) экспедиции по усмирению бунта в какой-то там дальней колонии. Всякое говорили…

– До вахты осталось четыре минуты. Я начинаю обратный отсчёт… Раз!

Бум!

Корабль встряхнуло так сильно, что Макар улетел на постель.

Бздынь! С громким стоном в какой-то тоскливой тональности отключилась система искусственной гравитации корабля, тяжёлым снарядом подкинув Аверина в невесомость и больно ударив о письменный стол.

– Аварийная тревога… – бесстрастно заметил Петрович.

❂❂❂

3. Нештатная ситуация

Сова», имперский фрегат 27-313, класса A-IIV.

Но всё это будет потом.Как это случилось? Уже много позже, потом, в тщетных попытках объяснить себе произошедшее, Макар твёрдо ответит на этот вопрос. Судьба. Сам Создатель поймал его в космосе и наотмашь шарахнул тупого Аверина. Карма, неотвратимость…

А пока…

В невероятно короткое мгновение новейшее космическое судно класса A-IIV встряхнуло словно маленький детский мячик и швырнуло куда-то вперёд. Все твёрдые поверхности каюты должны были молниеносно свернуться, утопая в полах и стене, позволяя живым существам избежать неприятных физических травм, но… Это самое «всё» вдруг почему-то сломалось.

Потирая ушибленное плечо, Мак некрасиво завис над кроватью и чутко прислушался к звукам. Тишина. Откровенно пугающая и неуместная. Она длилась лишь несколько мгновений, но Аверину показалось, что вечность.

Буууух!

Снова гулкий удар, с силой откинувший капитана на стену чуть выше кровати. Теперь он оказался готов и, удачно сгруппировавшись, лишь проехался голой спиной по обшивке стены. Скольжение получилось не очень приятным. Ещё влажная кожа предметно познакомилась с силой трения и с отвратительным звуком затормозила Макаров полёт.

– Петрович, доклад по отсекам! – громко рявкнул уже очень злой капитан. – Что вообще у вас там происходит, где вахтенные офицеры?

В эту секунду все системы оповещения как будто бы разом проснулись, мгновенно взбесившись. Сдёрнув форменный комбинезон со стены, Макар обернулся в него и в пару гребков оказался у гибкой двери в каюту. К счастью, в своё время он настоял на простых механических диафрагмах. Всё отлично работало и в невесомости, и в аварийном режиме. Дал пинка – дверь открылась.

Оглушительный вой сирен и дичайшая какофония всех звуковых спецсигналов буквально вынесла Аверина из каюты в холл капитанского блока. Прекрасно, просто великолепно: пока в голос не заорёшь, ничего не работает. Вот напрасно он после дурдома на Кеплере сто восемнадцать целый месяц жалел экипаж, освободив от учений и тренировок.

В хоре общего шквала звуков Макар уловил сигнал экстренного перехода на аварийный источник питания. Полыхнул красным светом поданный старшим по вахте срочный вызов в центральный. Тут же вырубилось штатное освещение, зажглось тусклое аварийное. Петрович молчал. Придавило его, что ли, там?

– Капитан, светлых мыслей, у нас происшествие! – включилась общая связь, и дежуривший старший помощник невозмутимо констатировал очевидное.

– Я заметил! – огрызнулся Макар. – Экипажу занять места согласно позициям аварийного расписания. Что с контуром и куда вы подевали Петровича?

Сунув ноги в порядком уже подзабытые рамки утяжелителей, он, наконец, застегнул на груди свой несчастный комбинезон и сиганул в узкий жёлоб межпалубного спуска. Через несколько секунд капитан вынырнул прямо в рубке центрального. Стратегический центр управления кораблём, сердце и разум Совы.

Бросив быстрый взгляд на пестревшие показаниями датчиков внешнего контура прозрачные ленты голоинформеров, Макар тихо выругался и запрыгнул в своё капитанское кресло.

Проснулся, родимый. Очухался.– Защита полностью активирована, критических повреждений корпуса нет, – наконец, громко раздался голос ИскИна – Петровича.

– Центральному полный обзор! – Макар одним плавным движением перевёл на себя главный пульт управления. В критические моменты старая добрая механика всегда была незаменима.

Безмолвно и быстро скользнул в своё штатное кресло, невысокий и юркий, как ящерица Яхо, главный бортинженер корабля.

Выпуклый купол центрального медленно становился прозрачным. Отображая картину совсем невесёлую, данные с контура внешних датчиков создавали иллюзию полного оптического обзора. Судя по данным опроса системы защиты, обратномагнитный щит пропустил инородное тело. Лучевой заслон корабля тоже ударил с минутной задержкой, фактически не сработав.

На их общее счастье, Сова в эти часы проходила процедуру подготовки к прыжку в контур Сумрака, фактически просто вися в невесомости. Рядом с компактным фрегатом камеры зафиксировали крохотное орбитальное судно, по внешности – обычное, туристическое. Маленький шарик висел неподвижно и имел облик какой-то обугленный. Откуда в центре крупнейшего галактического войда¹ взялся “домик на орбите”?

– Радиопомехи в эфире? – оторвавшись от вида постигшей их всех неприятности, Макар нашёл взглядом связиста.

Весь экипаж уже занял места. Отрадно. Даже месяц вынужденного карантина не мог стереть результат тренировок и опыта службы в команде. Никакой суеты. Связист Игорёк щёлкнул пальцами левой руки, и старпом тут же вывел на ленты голоэкранов кривые Фурье. Обычно невозмутимый, Стэм с каждой минутой всё больше мрачнел.

Игрушка, построенная для любителей тихого семейного отдыха. Таких сколько угодно висит на орбитах тихих курортных экзопланет.– Тихо и чисто… – Макар неохотно признал, внимательно всматриваясь в тёмную точку под боком фрегата.

– Слышу шумы! – Игорёк резко к нему развернулся, привычным жестом спуская к себе портативный пульт связи.

– Шум был идентифицирован, как след произошедшего в результате нашего столкновения вероятного взрыва на судне, – отозвался молчавший всё это время Петрович.

Игорёк сделал вид, что не слышит ИскИна. Прискорбно.

Не сработала одна из самых надёжных и современных систем защиты космического корабля от столкновений с физическими телами. Оба контура дали осечку. Щит отторжения не активирован. Две тяжёлые фотонные пушки, установленные на Сове исключительно для уничтожения препятствий, возникших на дистанции безопасности корабля, тоже стыдливо молчали.

Просто убийственно. По инструкции прямо сейчас Макар должен был развернуться, свернуть экспедицию и возвращаться на базу разведки. А лучше и вовсе на Деус, «для выяснения всех обстоятельств произошедшего».

Только не это.

– Их выкинуло из Сумрака, – Игорёк оторвался от пульта и развернул новый голоэкран перед пультом центрального. – Вот, смотрите. Это волны радиоэлектронных помех, исходившие от объекта. Их точка начала – у контура Сумрака. Видите? Буквально в нескольких метрах от нас.

– В режиме покоя система Совы никак не могла среагировать штатно на тело, выбрасываемое из подпространства, – задумчиво произнёс капитан. – Яхо, что скажешь?

– Роковое стечение обстоятельств.

– Стэм, твоё мнение?

– Это физически невозможно, – старпом встряхнул пальцами в воздухе.

Земляне в таких случаях пожимают плечами.

– Невозможно, немыслимо… Вопреки всем законам космической физики, – пробормотал капитан. – Вы ещё вспомните тёмные силы галактики. Более внятные гипотезы у нас будут?

– На поверхности наблюдаемого объекта наши датчики зафиксировали понижение температуры. Похоже, они гасят пожар, и довольно успешно! – старший механик Хич (главный по всем нужным видам энергий, как он сам себя представлял) давно занял своё место и внимательно изучал продолжавшие поступать новые данные.

– Шеврова кладка, ну какого же злобного ёжика их нам надуло? – громко вздохнул Игорёк.

Макар громко вздохнул. Он с ним был совершенно согласен.

– Спустить первый спасательный катер, ядроиды главной команды подготовиться к выходу. Получасовая готовность, старт через первый отсек.

Макар нехотя поднялся из капитанского кресла, явно собравшись идти.

– Капитан, ты же не будешь? – мрачно спросил его Стэм.

– Как видишь, собрался. Принять командование кораблём. И напоминаю команде: по истечении контрольного времени на спасательном катере запускается автоматическая эвакуация. Сами не суйтесь спасать. Док, подготовить медблок для приёма предполагаемых пострадавших.

– Но… – раздалось у него за спиной тихое и словно бы нерешительное.

Одинокая, тоненькая, как будто мальчишеская фигурка стояла у входа в центральный, переминаясь с ноги на ногу, и огромными тёмными глазами взирала на капитана. Родий, химик. Совсем ещё юный и совершенно неопытный.

– Родий, а ты почему не на месте?

– Я… там! – Родик вдруг всхлипнул и нервно махнул кистью тонкой руки в сторону нижней палубы.

– Ты должен был явиться в центральный с первым же звуком сирен. Результаты аварийного опроса состояния всех регенерационных систем корабля доложишь старпому. Гесс, ты со мной.

За спиной капитана тут же бесшумно возникла массивная тень.

❂❂❂

¹ Сумрак, или магистральное пространство или Террамагистраль – гипотетически рукотворное ограниченное защитным контуром трехмерное подпространство, в котором полностью отсутствует элемент времени. Вторгаясь в Сумрак, космические корабли “прыгают” между маяками – репертными элементами с твердыми координатами, таким образом перемещаясь по Вселенной без привязки ко времени. Вход и выход из Сумрака требует огромных энергетических затрат.

² Войд (англ. void – «пустота») – космические пустоты. В 2016 году международная команда астрономов обнаружила в центре Млечного Пути огромное пустое пространство, практически полностью лишённое молодых звёзд. Эта межзвёздная пустыня растянулась от галактического ядра почти на 8000 световых лет и, по подсчётам учёных, не производит новых звёзд в течение последних сотен миллионов лет.

❂❂❂

4. Бабочка

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Бабочка. Я её сразу увидела, едва только войдя в круглое, как колодец, пространство купели. Моя старая добрая вестница, моя маленькая боевая подруга.

С тех времен, которые теперь принято называть “незапамятными”, жители Лиглы стали использовать этих чудесных зверушек для связи. Милые крошки. Детям особенно хорошо удавалось наладить контакт с этими удивительными существами. Когда мы, еще будучи маленькими детьми, научились общаться с крылатыми? Я уже и не помню…

Мы называли их бабочками. Маленькие и бесстрашные летуны были доверчивы и разумны. Они легко приручались и взамен на нехитрое лакомство, скатанное из красного сока дерева са и пыльцы его шишек уже через несколько дней отзывались на наши нехитрые просьбы, на робкую детскую ласку.

Нам тогда всем казалось, что именно дерзкие детские мысли вели бабочек сквозь туманные леса и невысокие древние горы этого мира, позабытого на задворках галактики, к нам. Но взрослые отвечали смеясь, мол, бабочки просто помнили запах «хозяев», прилетая за щедрой наградой.

Запах? Не знаю, теперь не возьмусь с этим спорить, но одно лишь берусь утверждать – эти маленькие проныры находили нас где угодно, принося коротенькие, но важные сообщения. Мысленно.

Фразу длиной в один вздох. Чувство размером с улыбку. Среди них были те, кто мог передать даже письмо, пусть короткое, но вполне полноценное. Настоящие крылатые гении. Им давали свои имена, и дети особенно их ценили.

Прилетая, такой важный посланец садился на ладонь, всем пушистым тельцем плотно прижавшись к коже, и прикрывал свои темные глазки. На секунду-другую мы затаивали дыхание, вслушиваясь в музыку мыслей зверька, и вот уже легким тоненьким ручейком прямо в сознание адресата льется короткое сообщение дальнего друга. И никто больше не сможет его получить. Такое «письмо» вскрыть невозможно – при малейшей попытке поймать маленького «почтальона», бабочка умирала, свято храня наши тайны. Никто их не трогал. Зачем? Ведь жить на свободе они могли очень долго.

Все это было давно. В те далекие годы, когда нам еще разрешалось играть общей многоликой и многоголосой толпой, Детский круг мы считали своим родным домом и совершенно не скучали по унылым, холодным и мрачным родовым замкам. Мы играли, шалили и веселились, и никто из нас не предполагал своей грядущей судьбы, для большинства очень горькой и невеселой.

Целую жизнь назад.

Эту посланницу, спрятавшуюся прямо у входа в купальню в нише темной стены, я тут же узнала: пушистое черное тельце, покрытое крупными алыми выростами, сильные красные перепончатые крылья, кожистые черные лапки, покрытые редкими багрово-красными шерстинками, умное темнокожее личико. Флай, как мы её единодушно прозвали. Тревожный посланник от Диля.

Что там могло у него приключиться?

Дружочек ты мой беспокойный, зачем ты теперь пишешь мне?

Странный вопрос. Диля никогда не смущали чужие тревоги и проблемы. Стряхнула секундное оцепенение и бросила своей конвоирше через плечо:

– Куста, мне надо остаться одной и подумать.

Резко остановившись, я преградила ей путь в купальню, заслонив собой свою маленькую посланницу. Старуха нахмурилась. Пришлось ей пояснить:

– Сегодня самый важный день в моей жизни, ведь так? Обет – это очень серьёзно. Мне нужен сеанс медитации, чуть позже ты можешь зайти и проверить меня. Или жаждешь опять получить нагоняй от Аланы? Она тебя не простит.

Возразить было нечего, и она нехотя отступила. Это я очень скоро покину и замок, и все эти земли, а ей ещё верно служить обедневшему прайду. Наверное, можно лишь посочувствовать Кусте. У меня это сделать не получилось.

Дождавшись, когда громкие шаркающие звуки в коридоре затихнут (ведь специально так топала старая ведьма!), я сделала пару бесшумных шагов и коснулась кончиком пальца спинки пушистой малышки.

Бабочка тут же открыла глаза, скорчила мордочку и, радостно промурлыкав приветственный клич, вспорхнула ко мне на ладонь.

Как рассказывали нам на уроках истории, ещё первые поселенцы колоний когда-то давали названия видам местной флоры и фауны, ассоциируя их со своей дальней Родиной. Говорят, бабочки на Земле выглядят совершенно иначе. Хотела бы я хоть раз в жизни увидеть далёкую Землю. И бабочек настоящих, красивых, земных.

– Очень рада тебе! – почесав жёсткую шёрстку за нежными ушками, я прошептала. Словно в ответ, бабочка плотно прижалась к ладони, передавая мне мысленное послание.

«Постарайся на несколько дней задержаться. Я что-нибудь точно придумаю.»

Неисправимый романтик, мой маленький Диль. «Придумаю»… Что? Каким образом может помочь мне старый друг детства? Прелесть какая… Он в своём репертуаре.

Все долгие годы нашей дружбы с Дилем постоянно случались ужасные неприятности, все, как одна, «чудовищные» и «невозможные». Близкие и не очень друзья привычно разгребали возникшие «катастрофические» последствия, и это давно стало нашей традицией.

Когда же он повзрослеет и перестанет сражаться с воображаемыми чудовищами?

Можно подумать, что младший сын конунга Винк сможет хоть что-нибудь сделать. Возьмёт и уговорит отца и весь правящий прайд воспрепятствовать моей службе в пограничном монастыре или даже лучше – убедит братца Лу на мне скоропостижно жениться. Тот как раз неспешно начинал подбирать кандидаток для выгодной партии. Вот была бы потеха…

Смешно.

Кто они, и кто бедные Рейны. Мой друг – хоть и восьмой сын прайда Винк, но их земли простираются на большую часть нашего континента, да и белоголовых им служит… не счесть.

И я, Нэрис Рейн, дочь беднейшего из правящих прайдов. Я могу принести в дом супруга лишь знатную кровь, но вот незадача – отец мой второй раз женился. Младшим сёстрам от его выгодного брака с белоголовой светило лишь право учиться в портовой школе, если только… Да, если только я не уйду в монастырь, посвятив свою жизнь благой цели служения нашему миру.

Титул «лучшая выпускница сто пятого Красного круга Золотой Академии» не дал мне ни лака¹ в банковскую ячейку невесты. Только гладкий диплом, код которого занесён в базу галактических специалистов, и красивую красную мантию, подшитую мехом болотного сома².

То ещё приложение, говоря откровенно. Какое галактике дело до маленькой Нэрис?

«Нет, Диль. Я ухожу добровольно и вполне осознанно. Пора нам обоим взрослеть.» Хотелось добавить ещё одну фразу: «Прости, я хочу остаться в твоей памяти светлым воспоминанием», но зачем? Пусть сам всё и додумает. Уж чего-чего, а фантазии Дилю хватало с избытком всегда. На всех его лучших друзей её тоже хватало.

Нежно погладила пушистую спинку смелой посланницы. Та открыла глаза и легко соскользнула с ладони, вспорхнув стремительно под потолок. Полыхнула алыми бликами крыльев и вовсе исчезла.

Как эти маленькие почтальоны умудрялись находить путь в любое, даже самое защищённое место? Волшебство, не иначе.

Мне вдруг захотелось заплакать. Все эти годы единственным, кто пытался понять меня и просто даже спросить, чего хочу именно я, был Диль. Старый друг, не желающий повзрослеть совершенно, так и оставшийся в мире наших с ним детских сказок. Младший сын прайда Винк был физически слаб и, как мне теперь кажется, даже не слишком умён.

Но зачем ему жить как-то иначе? Для него я, подруга далёкого детства, была чем-то вроде сказочной феи, пленённой злыми врагами. А он меня жаждал спасать, побеждая вселенское зло. Весь прекрасный такой, очень сильный и смелый.

И совершенно неважно, что с феей там будет в счастливом конце.

Мне казалось, что всё уже сказано, эти двери закрыты, долгов не осталось. Меня здесь ничего не держало. Влачить годы существования в замке, жить в вязкой паутине ненависти, лжи и зависти? Нет, этого я не хотела. Детство закончилось, выбор мой сделан. Выйти замуж за любимого человека наследнице обедневшего прайда правителей всё равно не дадут, да и где его взять, подскажите? Пусть мой титул даст шанс на счастье девочкам-полукровкам. У них шансов больше, богатые белоголовые родственники будут довольны.

Так тому и бывать, достаточно думать об этом!

Спустя ровно тридцать имперских минут заглянувшая в купальню Куста застала меня прямо сидящей в центре круглого бассейна. Сквозь плотную пелену пара, собравшегося над горячей солёной водой, ей было не видно моих «горьких девичьих слёз».

Только плакала, сжав зубы, губы в кровь искусав, Нэрис Рейн от бессилия и от злости. Никому не позволю сломать себя. Путь впереди – монастырь, но это мой личный выбор. Пусть и сделанный под давлением сложившихся обстоятельств.

Голова моя вдруг разболелась отчаянно, в глазах потемнело, и поток ледяной воды, обрушенный на многострадальный мой бритый затылок, стал самой последней каплей в переполненной чаше терпения.

Тихо охнула, хватаясь за свежие швы, выступающие выпуклым валиком прямо на темечке, и медленно сползла на пол купальни.

Позорище-то какое. Нас с детства учили твёрдо стоять на ногах, сосредотачиваться, ожидая удара холодной воды, дышать глубоко, закрывая глаза. А я… Почему-то не получалось сегодня быть сильной. Последним, что я увидела, стала распахнутая настежь дверь и Куста, почему-то стремительно из неё выбежавшая.

Бросила, старая пакость. Когда нет нужды, она нос свой суёт во все щели, а тут…

Больше мысли не думались, навалилась пугающая чернота, и последние пару мгновений сознание удерживала только острая боль в подреберье. Миг – и она отступила.

Надо же, кажется, обморок… Первый раз в жизни.

Очень несвоевременно.

❂❂❂

¹Лак – денежная единица мира Лиглы. Представляет собой гладкие диски, выточенные из драгоценных и полудрагоценных камней. Были в ходу у местного населения ещё до начала колонизации планеты.

² Болотный сом – крупный змееобразный зверь с драгоценным мехом. Очень редок. Белый мех сома не изнашивался столетиями, грел в холод и спасал в жару, не промокал и обладал антисептическими свойствами.

❂❂❂

5. К нам едет конунг

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

– Как тебе вообще пришло это в голову?! – прогремевший прямёхонько над моей головой громкий рык был способен, казалось, поднять даже мёртвого.

Узнав этот голос, я не спешила открывать глаза. Полежу-ка я в качестве интерьера пока.

Либерум Рейн – мой кровный папенька и глава прайда Рейн – снизошёл до своей старшей дочери. Неожиданно, вдруг. Ради этого стоило первый раз в жизни грохнуться в обморок.

– Халм Либерум, но нельзя же спускаться к мужчинам немытой! – совершенно иначе звучал голос Кусты. В разговоре с отцом она всхлипывала тихо и подобострастно, даже немножко поскуливала.

В ответ он опять зарычал. Отец это прекрасно умеет, все знают. Недаром он столько лет был главой пусть теперь и утратившего свои былые позиции, но всё ещё правящего прайда. Член Золотого круга, имеющий право неоспоримого вето. Сейчас начнёт кидаться попавшими под руку предметами, топать ногами и рвать из окладистой бороды кудрявые тёмные волосы. Можно смело считать до пяти. Как же он предсказуем…

Раз.

Как я и думала, первой в старуху стремительно полетела старинная ваза. Как я поняла? По напряжённому кряхтению её поднимающего отца и по жуткому грохоту от падения. Здоровенная. Значит, меня принесли сразу в большую столовую. Увлекательный и драматичный спектакль в самом разгаре, прима лежит живописно на… Судя по мягким подушкам, на старом отцовском диване. Моё бренное тело завёрнуто в толстую чёрную шкуру и… всё. Хорошая ваза была, два раза её уже склеивали по кусочкам.

Два.

Громкий грохот и звон разлетающихся осколков возвестил о безвременной гибели нового зеркала. Это правильно, я терпеть его не могла. Оно даже меня умудрялось полнить. А уж Алана к нему даже не подходила. Тихонечко пошевелясь, окончательно убедилась в одной очень важной и невероятно смущающей детали.

Меня голой сюда притащили. Потрясающе! Почему же в гостиную, а не на старую площадь перед воротами в замок? Там народу побольше, и точно уже не сбежать.

Три.

Поразмыслив немного и выслушав визги служанки, сопровождавшие грохот разбитых предметов, я трезво решила в себя до времени не приходить. Воздержусь, извините.

Сейчас приползёт старый лекарь, будет долго шипеть и ругаться, жаловаться на все многочисленные свои хвори, потом на злых родственников, потом велит унести меня в лекарскую. Прекрасно! Вот туда мне и нужно. Папеньку не допустят в святая святых эскулапа. Там, за стальным стеллажом, в узкой нише стоит замечательная бутыль. Лекарь наш пуще верной супруги любит её содержимое. А глава прайда Рейн, в свою очередь, каждой клеточкой кожи своего крупного организма чувствует алкоголь. Нет, туда его точно не пустят! Лишиться целого литра столетнего виски наш доктор не может никак. Абсолютно исключено.

Четыре.

Но мечтам моим не суждено было сбыться. А ведь так хорошо всё продумано было.

– Что здесь происходит? – громко раздался густой женский голос тоном твёрдым и не терпящим возражений. Все явно вздрогнули. Даже я удержалась с немалым трудом.

Алана, моя мачеха, вторая жена главы прайда Рейнов, была женщиной очень практичной, но строгой.

Как мне позже рассказывали, овдовев внезапно и скоропостижно, безутешный отец очень скоро взял в жёны единственную наследницу богатого и преуспевающего прайда Слейнов.

Полукровки. Из тех, кто получил паспорт прайда из рук последнего конунга¹, известного прогрессивными, а если точнее, практичными взглядами. Они уже долгие годы занимались мелкой внутренней торговлей. И как-то незаметно для всех порты всех островов континента перешли в руки Слейнов. Очень удачная партия. Так мелкий торгаш стал каданом².

За Алану наш прайд получил баснословные бонусы. А рождение дочерей окончательно обещало поправить дела прайда Рейн. Только вот, как обычно бывает, когда дела ведешь с торгашами, последнее утверждение оказалось с одной, очень важной поправкой.

«Если малышки получат права на достойную жизнь.»

Так звучало условие дедушки Ваннера Слейн. И главным препятствием на пути его исполнения оказалась несчастная я. Единственным, говоря откровенно, ведь девчушки росли и красивыми, и смышлёными, взяв от обоих родителей лучшее, что в тех было.

Что такое какая-то Нэрис в сравнении с судьбами целого прайда? У меня осталось в живых ещё шестеро братьев, которым пристало жениться. К тому же, в отличие от сестриц, я достоинствами не блистала.

Скромный рост, тихий голос. Глаза, «от робкого взгляда которых хотелось отдать кошелёк сразу, быстро и только из жалости», – так описал меня старый друг Диль.

Зеркала замка Рейн могли сюда только добавить хрупкие девичьи плечи, разительно контрастировавшие с крутыми перекатами женственных форм – нескромным наследием матушки. Всё это странно смотрелось на тоненьких, как у летучей козы, ножках.

А успехи учебные… Так это дело усидчивости и прилежания. Особых талантов замечено за мной пока не было. Что с меня взять, кроме совести?

Хорошо так лежать, будто в обмороке, и слушать, как отец с мачехой громко ругаются, а Куста надрывно рыдает в сторонке.

– Вам было мало проблем? – Алана шипела, как огромная рассерженная речная слониха, выплёвывая в отца эти сложные слова. – Вы решили угробить невесту, чтобы прибывший к нам конунг выгнал уже наконец из Золотого круга последнего представителя Рейнов?

Алана всегда многословно ругалась, выстраивая сложные и витиеватые фразы. Наверное, так ей самой аргументы казались весомей.

– Прекраснейший план, поздравляю, дражайший супруг и отец, я аплодирую, я в восхищении!

Несколько долгих секунд глава прайда Рейн потрясённо молчал, я даже глаз приоткрыла, взглянув на кадана украдкой. Не хватил ли удар впечатлительного и дражайшего? Новость, конечно, действительно потрясающая, но не до смерти же.

Он, покачиваясь, стоял, как молнией поражённый. Огромный, темноволосый, носатый, с бородой, аккуратно заплетённой во множество мелких косичек, накануне порядком потрёпанной приступом ярости. Породистое батюшкино лицо стремительно наливалось всеми оттенками болезненной сизости.

– Кто?! – только и смог прохрипеть он в ответ, – какая, к подземным собакам³, невеста?

– Конунг! – рявкнула прямо в лицо ему милая жёнушка. Она тоже была рослой, широкой и крепкой. Простые белоголовые простолюдинки носили длинные волосы, пряди которых переплетались широкими яркими лентами. И даже высокая халитэ позволить себе бритый затылок, являющий всем благородные линии священного знака высокородной халим⁴, не могла. Но и показывать светлую поросль волос полукровки она не хотела. А потому в выкрашенные болотными травами пряди причёски супруги хозяина замка были туго вплетены толстые золочёные нити. Красиво блестит. Это пять.

И вот тут до меня наконец-то дошло. Говорю же, я медленно соображаю. Невеста?!

Кажется, это они про меня. Вот теперь понимаю. Конунг решил вдруг почтить своим присутствием брачный провинциальный отбор. А жертвой назначил самого несговорчивого и беднейшего из каданов правящего круга, благо дочь у него отыскалась, и возраст вполне подходящий.

Несчастная я.

Колёса судьбы завертелись со скоростью ротора, зазвенев отчётливым траурным звоном. И почему я ничуточки не удивилась? Везение – моё второе имя, все знают. Ещё удивительно, что…

– И с ним собирается ехать почти весь столичный бомонд! Весь цвет континента! – Алана теперь уже просто орала. – А что мы покажем высоким гостям? А женихам?

Судя по немой реакции батюшки, он понятия не имел, что ответить Алане. Уже неудивительно. Как я батюшку понимаю…

Конунг. Я даже толком не помню его, говоря откровенно. Пару раз он мелькал в Красном круге по каким-то там важным делам, потом все ожидали его приезда к нашему общему выпуску. Все тогда суетились ужасно, а он не приехал. Диль страшно расстроился, помню. Обычный мужчина наш конунг: бородатая хитрая морда, ещё взгляд очень злой. Младший сын на него не похож совершенно. Поговаривали, что остальные наследники тоже.

И зачем ему этот семейный спектакль в нашей бедной провинции? Стало так скучно, в столице закончились развлечения?

Даже не знаю, гадать совершенно бессмысленно.

❂❂❂

¹Конунг – верховный правитель мира Лиглы. Вероятнее всего, был заимствован колонистами из древнегерманской земной терминологии для обозначения верховного правителя. В эпоху зрелого Средневековья истории Земли этот термин соответствовал понятию «король».

² Кадан – титул главы прайда мира Лиглы, вероятно, заимствован колонистами из средневековой кочевой иерархии Земли, со временем претерпев фонетические изменения (каган-каан-кадан).

³ Подземные собаки – фауны мира Лиглы, мрачные всеядные монстры, вероятно, мифические. Ими пугают малых детей в мире Лиглы, синоним чертей.

⁴Халим – обращение ко всем высокородным женщинам, рождённым в прайде мира Лиглы.

❂❂❂

6. Загадки, загадки…

Сова. Имперский фрегат A-IIV класса.

Ковыляя утяжелителями и стараясь даже в них выглядеть максимально уверенно, имперский инспектор первого ранга Аверин полз прямо к входу в центральный отсек. За его спиной плавно выросла огромная тень Гесса, штатного биогеоэколога экспедиции и просто старого верного друга, который тоже был инспектором.

Гесс был умён, деликатен и никогда лишних вопросов не задавал. Им обоим и так всё было достаточно ясно. Согласно официальным досье, в экипаже “Совы” никого с боевым опытом и подготовкой больше не было. Только сам капитан и биолог. Однако Мак был точно уверен: все члены команды “Совы” имели куда более экстремальный жизненный опыт. Он сам их всех собирал на самых дальних задворках галактики при весьма неоднозначных обстоятельствах.

Каждый причастный к “Совятнику”, как нежно их называли диспетчеры крупных имперских портов, имел за плечами тёмное прошлое. Чипы удостоверения личности у всего экипажа читались как “нулевые”. Такие выдавались имперцами даже самым страшным преступникам, оказавшим неоценимую услугу Империи. Подобная “индульгенция” давала право начать жить сначала, “с нуля”. Единожды в жизни.

Но, как ни крути, бюрократия – главная сила Империи, и фактически никто из “Совят” не имел допуска к участию в боевых и спасательных операциях класса “Б”. За исключением Гесса, конечно. Тот был бывшим десантником, воином уровня “бог”.

В экипаже сейчас не хватало четырёх специалистов из полноценных двенадцати. Хорошо, роль ещё двух вполне исполняли старые добрые и проверенные ядроиды: Кил и Кел. А во всём остальном перспективы были туманны, как скопление Андромеды. Аверину обещали усиление. Где-то там, через год. Правда, при этом не уточнили, по какому из тридцати официально принятых в Империи календарей.

А потому рассчитывать ему сейчас приходилось лишь на себя, Гесса и парочку старых ядроидов. Последним Макар точно не мог доверить операцию по осмотру терпящего бедствие корабля с возможной эвакуацией пострадавших. По целому ряду вполне объективных причин.

Вот такая у них вырисовывалась композиция…

Прыжок в жёлоб, стремительное перемещение и, отчаянно грохоча прокля́тыми утяжелителями, Макар вылетел в хвостовой пятый отсек. Болтаясь на них, как воздушный шарик на тонкой верёвочке, дополз до блока предпосадочной подготовки и застонал уже даже не мысленно. Автоматика в аварийном режиме у них не работала, придётся всё ручками делать. И ножками. Громко и витиевато проклиная эту шервову невесомость, которую Мак всей душой ненавидел.

Мучительно кружилась голова, затекала шея. Облачение в боевой скафандр превратилось в сеанс эквилибристики с элементами юмористического жонглирования. Он совершенно отвык от всех этих “прелестей” дикого космоса, и единственной утешительной мыслью стала злая идея о тренировках всего экипажа с выключенной системой гравитации корабля. Представил себе почему-то их доктора, болтающегося всей долговязой фигурой кверху ногами, и сразу же полегчало.

Он бы долго ещё ковырялся со всем этим спасательно-боевым облачением, но заглянувший случайно в кабину друг Гесс молча вошёл и помог, поймав ускользающего из рукавов капитана уже где-то под потолком.

Макар только злился, тихо шипя и злобно застёгивая вакуумные замки скафандра. Он был просто в ярости. На себя, на тех идиотов, что вылезли в Сумерки на этом своём туристическом космолёте, пригодном лишь для прогулок на низкой орбите какой-нибудь крошки-планеты-санатория-для-дошкольников, и на всю эту долбанную Империю, что посмела существовать. Придурки. Вдохнул-выдохнул. Не помогло. Плазистер¹ засунул в перчатку. Захотелось курить. Уже пять лет, как бросил эту архаику, а всё тянет, надо же. Молча набрал на браслете сигнал к погружению специальных ядроидов, пара которых уже ожидала в предстартовом блоке.

Для этих сложнейших биотехнических роботов выбор между раненым, умирающим живым существом и его хладным трупом не очевиден. Они легко могли вынести из руин космопорта десятки мёртвых тел и оставить живых детей умирать, ориентируясь на “полезную массу”, как было не раз за историю современной Империи.

Кодекс робототехники сыграл злую шутку, защитив мир разумных существ от восстания суперроботов. Ядроиды не могли стать разумнее человека, им запрещалось наличие эмоциональной составляющей сознания, а потому задача спасения гуманоидов ограничивалась вопросом целостности его тела.

Но были и плюсы. Яды всё-таки предсказуемы, управляемы, и что самое главное – рядом с этими механизмами рядовой человек вовсе не чувствовал себя третьесортным огрызком органики.

Макара это устраивало. Он Homo sapiens² – человек разумный, носитель священного пламени разума, объединившего всю Галактику ещё в незапамятные времена. Он потомок всесильных и высших существ, носителей духа и разума, а это всё значит…

Что надо идти, разгребать эту кашу. Обратный отсчёт начал свой бег.

Ноль.

Острое лезвие лукса – малого корабельного катера – выскользнуло из зева шлюза хвостового отсека.

Капитан за штурвалом. Как пафосно прозвучало.

Внимательный и осторожный, Мак всегда соблюдал все инструкции неукоснительно, чётко помня слова своего первого преподавателя: “Эти строки написаны кровью пилотов, ребятки”. В Академии Космоса знали цену подобным словам…

Предварительный круг, осмотр корпуса корабля, фиксация видимых повреждений.

– Петрович, что у нас там с эфиром? – Мак обратился к обиженному корабельному разуму.

– Никаких сигналов. Всё чисто, нет даже следов эха автоматических аварийных.

– Яхо, что там по датчикам? – с “Совы” явно обзор был пошире.

– По прошествии десяти минут с момента начала увеличения дистанции температура поверхности судна резко упала. Фиксирую данные в пределах нормы. Выпускать дополнительный зонд?

Макар вдруг ощутил странную, необъяснимую, совершенно иррациональную тревогу. Захотелось вернуться и вообще малодушно свалить, тихо забыв о произошедшем здесь, в удалённом кусочке галактики. А ведь сразу же всё начиналось паршиво. Надо верить приметам.

Споткнулся на трапе, потом ждали два часа выхода, потом этот просчёт. Впервые за всю свою практику Мак ошибся, Петровичу не доверяя расчёт точки выхода из зоны Сумерек. И пришлось им целые имперские сутки лететь до маршрутного маяка, пользуясь горизонтальными двигателями. Надо было сразу же отложить вылет на три дня. И никто бы не умер. А теперь всё пошло шервову горлу хвостами в затык. И не сделать уже ничего, абсолютно.

Свой порыв подавил. Он не просто тут капитан и инспектор, он разведка, вообще-то. “Все сомнения прочь, Мак Аверин!” – сказал он себе. Не помогло.

– Нет, оставь его на “Сове”. Пока нашего хватит. Петрович, режим тишины, контроль эфира, обо всех изменениях сразу докладывать. Стэм, “Сову” отвести на пятнадцать секунд аварийного хода по оси строго влево. Яхо, активация аварийной защиты. Всем выполнять.

Боцман в ответ простонал нечто нечленораздельное, но фрегат плавно вздрогнул, приоткрыв диафрагмы над малыми вертикальными двигателями, выдвинул рёбра плоскости планирования и послушно переместился.

Лукс⁴ медленно подошёл к аварийному шарику. Чуткие радары фрегата молчали, и Макар выпустил из приёмника катерка портативный зонд акустической разведки. Тот выкатился огненным колёсиком, быстро прильнул к боку терпящего бедствие судёнышка и тут же погас.

Несколько напряжённых минут тишины, и в динамиках катера раздалось тихое и невнятное… как будто поскуливание? И ещё слабый звук, словно царапающий стальную обшивку кораблика изнутри.

Мужчины переглянулись.

– Да, Мак, это бион, – Гесс прислушивался напряжённо, сжав губы и мрачно нахмурившись.

Его мнению Макар доверял везде и всегда. У биолога чуйка была на “бионы”, как он звал всё живое. Особый вид интуиции, ещё ни разу их не подводивший.

Значит, придётся туда всё же лезть.

Шервово невезение.

Осторожно прижав катер к боку судёнышка, Макар подключился к системе автоматической швартовки. На общеимперские сигналы она ожидаемо не отвечала, на код принудительного открытия не среагировала.

– Игореша, ломаем, – прозвучало практически ласково.

– Да, капитан, сейчас распервачу по полной! – тут же голос ответил восторженно.

И уже через пару минут поступил чёткий сигнал – разрешение на швартовку, запуская процесс безопасной стыковки с входным шлюзом судёнышка. Можно переходить, не рискуя разгерметизировать эту космическую горошину.

– Кел, вход и первичное сканирование пространства, цель – очаги потенциальной опасности, любые биообъекты. Кил – по штатному расписанию.

Первый ядроид пошёл. Эти роботы были похожи на странные организмы, собранные из тонких блестящих металлических трубочек. Кел, смахивающий на гигантскую многоножку с человеческой головой, и Кил, сильно напоминающий огромного земного богомола. У того, кто приделал этим монстрам маски человеческих лиц, явно было чёрное чувство юмора.

Гибкие и сильные конечности, крепкий скелет.

Определённо удобнейший инструмент.

– Кел докладывает: на борту исследуемого судна повсюду наблюдается интенсивное задымление, следов открытого огня не обнаружено. Есть биопомехи, мангитоэнцефалографической активности не обнаружено, фиксирую сердечную деятельность. Источник пока не локализуется.

Погано. Если энцефалографических следов активности разума уже нет, то это – агония. Но придётся туда им всё же лезть.

Гесс безмолвно всё понял.

– Мак, нам обоим бессмысленно.

В принципе, он правильно всё сказал. Но была одна пренеприятнейшая деталь: дохлый шервь его знает, с каким типом разумной жизни столкнули сегодня их демоны космоса.

А протокол спасательной операции должен подписывать антрополог. Что-то в духе: “Пытались вытащить из задницы некую форму жизни, предположительно, инсектоидов³, потерпели тотальную неудачу, всё равно все подохли”. И подпись.

Макар был обязан сам видеть покойничков, лично. Уже состоявшихся или весьма перспективных. Сам, на свой личный видер⁵, снять запись осмотра и сплясать ритуальные танцы с полной процедурой идентификации.

Гесс отлично всё знал, он просто не смог смолчать, только плечами пожал, быстро отстёгиваясь.

– Бессмысленно лезть обоим, – Макар повторил его фразу, сказанную меньше минуты назад.

– Безумие – штука заразная, – Гесс усмехнулся. – Я лекарь, биолог и воин.

Именно так.

“Лекарем” можно было назвать ту феерическую смесь специальностей, что преподавали военным на Глизе. Нечто среднее между ветеринарией, психиатрией и форменным шарлатанством. Имперское лицензирование это всё проходило в графе “Младший медицинский персонал”.

И право подписи в RIP-протоколе Гесс тоже имел. И что-то инспектору подсказало… Шервову жопу инспектору подсказало то самое “что-то”. Самую натуральную серо-коричневую толстую задницу.

Потому и полезли туда они оба.

Макар скафандр полностью активизировал, переведя в боевой режим, видер приляпал на грудь, выставил их катерок на автоматическую эвакуацию и потопал вперёд, не оглядываясь. Если случится что-нибудь крайне паршивое, маленький лукс самостоятельно выпустит пару дронов-эвакуаторов и вытащит всех. А уж вот в какой комплектации и состоянии – зависело только от них, человечков не самых разумных.

Они вылезли через узкий швартовый проход в ещё более узкий шлюз маленького корабля. Задымление сильное, и вид этот дым имел крайне странный. Гесс на секунду остановился, выпустив длинный манипулятор и зонд из предплечий скафандра. Взял пробы с поверхностей, воздуха, дыма.

Мак притормозил на минуту, его ожидая.

Вот тогда и раздался приглушённый звук, подозрительно похожий на взрыв.

– Кил докладывает! – в наушнике зазвучал тревожный тембр голосового устройства ядроида. – В жилом секторе исследуемого пространства нештатный объект. Анализу не поддаётся. Логическому объяснению не поддаётся.

– Опасности не представляет? – Макар замер, подняв руку и предупреждая идущего следом биолога.

– Прогнозирование невозможно.

Понятно. Ядроид завис, вероятно.

– Кел, удалось локализовать источник сигналов сердечной деятельности? – на кораблике что-то происходило. Макар просто кожей почувствовал: надо быстро отсюда валить. Но кто его спрашивал? Спасательная операция всегда доводится им до конца.

– Да, малое домашнее животное, Canis lupus familiaris, самец. Травмирован, отравление угарным газом.

– Эвакуировать.

Краем глаза проследив за окончанием манипуляций по взятию проб, Макар двинулся дальше. Ядроиды уже передали в канал общей связи примерную карту всех помещений кораблика. Кил замер в самой дальней каюте. Вокруг царил хаос. Удручающую картину всех разрушений следы пожара лишь только подчёркивали. Макар смотрел на обшивку стен корабля, на искорёженные странным образом двери, пятна глубокой коррозии на коммуникационных панелях и не понимал: что же так его настораживало?

– Мак, мне кажется, этому кораблю лет пятьсот, не меньше. – Гесс подал голос. Снова притормозив, он сосредоточенно ковырял рыжую ржавчину на панелях.

Точно! Это же целый музей, собрание настоящего космического антиквариата. Уже несколько имперских веков такими материалами корабли не отделывают. Само построение помещений, полумеханические системы управления… Что за ветхие раритеты болтаются в космосе? Любители старины? Винтажный новодел?

Нет, следы разрушений говорили обратное…

“Летучий Голландец?”

Какой-то землянин когда-то назвал так пропавшие в Сумерках корабли, с завидной регулярностью и сегодня “всплывающие” на просторах галактики.

Эпоха Первого Освоения была невероятно трагичной и оставила за собой целый шлейф таких страшных теней из кровавого прошлого. На просторах вне времени и пространства они до сих пор регулярно встречались. Мало кто в этом космосе помнил и знал, кто такие “Голландцы”, но, как это обычно бывает, название накрепко приросло.

Земляне вообще слыли любителями всему новому очень удачно давать странные имена и названия. Макар тоже из этого племени.

Но откуда здесь это живое, хоть и травмированное существо? Не бессмертное же оно, в самом деле.

Загадки, загадки…

❂❂❂

⁵Видер (от лат. vide – видеть) – гаджет, тонкая полупрозрачная пластина, простым нажатием сцепляется задней панелью с любой поверхностью. Может “затвердевать”, превращаясь в аналог планшета. Может проецировать информационную ленту в виде голограммы.¹ Плазистер – компактное личное оружие, мощное и эффективное. Стреляет плазменными микроснарядами. ² Homo sapiens – человек разумный (лат.) (мн. ч. – люди) – вид приматов, представитель группы гоминид рода человек, способный к речи, абстрактному мышлению, прямохождению и изготовлению орудий труда и их использованию. ³ Инсектоид – от лат. insectum (насекомое) oides (подобный) – насекомоподобная форма разумной жизни. ⁴Лукс – (от лат. lux огонёк) – маленький и манёвренный бортовой катер фрегатов класса A- IIV.

❂❂❂

7. Хлопоты

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Воды мне не подали.

Отец забрал из дрожащих рук Кусты тонкий сосуд, хриплым голосом приказал каким-то «всем слугам» из гостиной удалиться и только потом вручил бледной дочери освежающий морс. Пришлось завернуться в полог толстой шкуры и пить кисло-сладкую жидкость. Хотя… он, наверное, прав, воды я сегодня хлебнула достаточно.

Пить мне не очень хотелось, но надо же было хоть как-то себя оправдать. Руки ещё ощутимо дрожали, и удерживать в пальцах серебристо-прозрачный цилиндр из дорогого багаевского стекла оказалось непросто.

Отец стоял рядом, мрачно глядя на свою очень злую жену.

– Мне бы, – я хрипло пробормотала, – немножко одеться. Хоть самую малость. Холодно и вообще неприлично.

– Никаких слуг, – отец холодно распорядился, тут же прервав порыв Аланы. – Дорогая, сама принеси ей одежду. Странно, что Нэрис доставили сюда в таком виде. С этим разберись тоже, поди, не задерживай нас.

Женщина громко фыркнула, ясно давая нам понять, что смысл этой просьбы прекрасно поняла, но возразить не посмела. Этот батюшкин тон она тоже узнала. И то, что обычно следовало за ним, отлично себе представляла. Когда отец так холодно разговаривал, словно весь замок стремясь заморозить словами, спорить с ним было вообще бесполезно. Даже в самой буйной фазе хозяйственной ярости он посговорчивее.

– Ну? – дождавшись ухода супруги, отец развернулся ко мне, кинув невесть откуда вдруг взявшийся спальный халат. – Что скажешь?

Ну что тут ответить ему…

Спорить с сильными мира сего совершенно бессмысленно. Особенно в нашем бедственном положении. Конунг явно преследовал какие-то личные цели, нам неизвестные и непонятные. А мы… вольны были лишь решать для себя, как пройти этот квест с наименьшими потерями.

– Подскажи мне, если я вдруг неправильно помню законы. Если сам конунг объявляет брачный отбор, это ведь что-то меняет? – навожу осторожно на мысль растерявшегося отца.

– Да-а-а… – он тут же немного взбодрился, – я тоже припоминаю что-то такое.

– Если сам глава континента потом в результате отбора введёт меня в новый род, то девочки… – главное, с правильного хода мыслей не дать ему ускользнуть.

– Я могу просить его передать твои титул и имя своим младшим дочерям! – он на ноги подскочил, возбуждённо шагнув на осколки.

– О происхождении младших в законе ни слова не сказано,– я устало ему улыбнулась. Хоть кому-то понадобился мой безупречный диплом и отменное знание юриспруденции. – Старый закон, лазейка в котором давала шанс получить титул прайда даже бастардам, расширяя возможности угасающих прайдов.

Тут отец помрачнел. Ох, зря я это ляпнула. Надо бы закрепить результат, пока он не наделал глупостей, а он может.

– Наши девочки рождены в законном браке, – я поспешила добавить. – И получат все обе, они близнецы. Оптимальный расклад.

Очень хотелось добавить: – «Если никто ничего не испортит!»

Хотя…

Моих старших братьев давно в замке не было. Они жили в нашей столице вольной жизнью пока ещё свободных холостяков. Уже очень скоро законы колонии их ограничат жёстко и в главных правах.

Молодые мужчины в возрасте старше тридцати двух лет (в исчислении Лиглы) обязаны были жениться. Иначе рассчитывать на продолжение карьеры и рост могли лишь те немногие, кого лекари признавали негодными к продолжению рода.

Жестоко? Наверное. Но… Малочисленность высокородных халмов оставалась насущной проблемой и головной болью всех конунгов. А наш старый властитель привык решать все задачи с размахом и планомерно. К слову сказать, конунг был категорически против ухода зажатой в тиски семейных традиций молодёжи на пожизненную службу в монастыри и этой практике всячески препятствовал. Может, его приезд вызван этим? Мне оставалось только гадать.

Интересно, хоть кто-то из братьев, узнав о внезапном брачном отборе, приедет взглянуть на судьбоноснейшее событие в судьбе дома Рейн? Сомневаюсь…

Оставались лишь я и отец. Алана пока ещё лишь халите¹⁹, и только после замужества младших получит право голоса.

– О визите нам как-нибудь сообщили? – закутавшись в тонкий халат, я опустила ноги на пушистый ковёр, густо усыпанный острыми осколками.

– Нет, я только что и узнал! Что делать, понятия не имею. У нас нет средств на встречу высоких гостей, и… Почему ты невеста?

Я поперхнулась. Ну вот как можно быть уверенной в результате моей гениальной задумки, если папенька так и не понял, о чём это я? Как так я невеста? Наверное, по той странной причине, что младшие дочери – ещё дети? Или он мог им Алану предложить на отбор? Мне эта идея понравилась так, что я даже ему улыбнулась.

– Сама удивилась. Но правда ведь, так даже лучше? – я опять улыбнулась и попыталась переключить внимание папеньки на куда более интересное. – Теряюсь в догадках, а как конунг мне женихов выбирал? Бросил жребий? Или мы здесь скоро увидим всю повергнутую оппозицию? Представь себе: жаркий отбор, жестокие сражения в круге, и я вся такая почти что монашка, со свежим шрамом на темечке, в модном гладком блестящем костюме, приличествующем отбору, с почти голой грудью и лысая. Великолепно! Бурные аплодисменты. Кстати, подай Алане идею – пусть начнёт продавать дорогие билеты в партер.

Кажется, выговорилась.

– Прекрати! – прорычал громко отец.

А я… промолчала.

Мне говорили: «Нэрис, подумай о братьях!» Я думала. Чтобы не опозорить семью, получила блестящее образование, соответствующее гордому статусу наследницы прайда Рейн. Мне капали на мозги: «Нэс, подумай о сёстрах!» Я собралась в монастырь, чтобы потом всю жизнь лечить сирых и несчастных белоголовых, принимать роды в дальних поселениях, усмирять опасную живность и что там ещё… дождь вызывать? А вдруг теперь оказалось, что можно иначе? Конунг придумал себе развлечение, и я вдруг невеста? И кто же мои женихи, отец, кто? Или заявки на отбор не подают за три года до свадьбы? Да вы всё надо мной издеваетесь!

Всё это обдумав, я выдохнула и широко улыбнулась.

Я сильная. Здесь я самая сильная.

Да.

В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату вошла мачеха. Отчего-то Алана молчала, косясь на меня.

А я, как ни в чём ни бывало, продолжила:

– Для участников отбора мы можем выделить крыло первого этажа? Прикажешь там отмыть несколько комнат и хватит. Как гостеприимный прайд, мы приготовим покои для возможности размещения женихов и гостей. Никакой суеты, изображать картину сытого благополучия даже и не пытаемся. Наоборот, наша бедность должна выглядеть очевидной, но гордой. Ты член Золотого круга, ты всю жизнь служишь во благо всего континента, а живёшь в таком бедственном положении. Прайд Рейн был разорён стихией, вины нашей в том нет. Я знаю законы, и опасаться нам нечего.

Отец ловил воздух ртом ещё пару минут, а потом тихо выдавил:

– Ты очень умна, Нэс. Твои братья…

– Вместо меня здесь должен был стоять Кирейн, он был твоей правой рукой. А теперь… вместо нас станет Нейрин. У вас всё получится.

Я не была в этом так уж уверена. Младший брат никогда не оправдывал ожиданий: учился он плохо, и другом мне не был.

Но меня это всё уже не касается.

Час спустя я стояла опять у окна своей маленькой комнаты и смотрела на небо.

Замок прайда Рейн возвышался посреди топей провинции Рейн, на скалистом острове Западный Рейн. Из огромных и древних болот вытекала могучая река Рейн, что впадает в глубокое море Рейн. Городок Малый Рейн стоит на том же острове, что и замок, и узкие мосты, перекинутые через топи, соединяли мрачные острова, подходя к самому побережью, на котором раскинулся торговый город-порт Большой Рейн. С фантазией у тех, кто осваивал эту планету и наш континент, было не очень.

Теперь в собственности некогда благополучного прайда Рейн остались лишь замок, мосты и воздушный порт. Это забавное мероприятие имело наглость называться «портом», представляя собой каменную площадку с часами и вечно пьяным диспетчером, живущим в домике неподалёку. Ещё были заваленные обвалами шахты и заброшенные нынче прииски. Без малого двадцать лет назад эта основа нашего благополучия была разрушена катастрофическим землетрясением.

Я помню ту страшную ночь…

В том кошмаре, пытаясь спасти белоглазых шахтёров, погиб мой любимый брат Кирейн. А ещё его самый близкий друг, брат Куам. Я его уже даже не очень уверенно помнила.

Зря подумала. Не время сейчас вспоминать этот ужас. Пора засучить рукава и идти переменам навстречу…

За этот час, пробежавший в суете и панических приготовлениях, я успела быстро осмотреть все уже приготовленные комнаты. И не смогла удержаться от доли сарказма: участники грядущего издевательства над родом Рейн, изнеженные современной столичной жизнью, неприятных немало минут испытают. Весь спектр неожиданных впечатлений: от холодных и жёстких постелей до общей купальни, единственной на весь длинный этаж.

Пусть будут рады тому, что в каждую гостевую комнату были пристроены «отхожие места». Западное крыло нашего замка содержалось куда как скромнее: на всю прислугу единственный чистый нужник и одна старая печь на весь этаж. А тут им и кухня под боком, и даже по коридорам не нужно ходить, разгоняя разряды опасных паров виталита с вооружёнными проводниками. Красота и комфорт дома Рейн.

Приказав двум белобрысым мальчишкам ещё в четырёх дальних комнатах вымыть полы и перестелить особенно остро пахнущие плесенью постели, я, наконец, удалилась к себе (под горестные стенания считающей убытки Аланы).

В моей комнате заперт мой маленький мир и оно – моё дальнее и свободное небо. Где-то там простиралась галактика. Вселенная разворачивалась над головой, полная захватывающих приключений, возможностей и открытий. Меня там только не было… И быть не могло.

Те немногие торговые космические корабли, что за грузом нашего виталита заходили в столицу, привозили общегалактические новости, долго ещё будоражившие наши молодые умы. Они нам забрасывали последние новинки технологий, запчасти к ремонту космической техники, фармацевтику, материалы, модную нынче одежду. Типичные и популярные во всех далёких колониях товары. А увозили руду виталита, драгоценные камни, натуральные ткани и материалы. И так год за годом.

А мы были неискушёнными, молодыми, талантливыми. Крепко заперты в клетках давно устаревших семейных традиций. Все молодые лигляне из народа высоких халмэ грезили космическим небом. Лигла для всех нас, для поколения юных мечтателей, стала жестокой тюрьмой.

Хотели бы мы улететь отсюда? Безусловно, да как? Никого из нас с планеты не выпускали, упрямо твердя: "За пределами нашего мира, граждане мелких колоний бесправны, у вас нет даже общегалактических чипов – удостоверения личности.

Это всё было правдой. Вырваться за пределы Лиглы могли лишь те очень немногие наследники очень богатых семей, кому удавалось поступить в общегалактическую Космическую Академию. Проще было достать из окошка до этого неба рукой.

А оно так тянуло.

Сияло перламутровыми переливами разноцветных облаков. Разворачивалось над горизонтом, маня и что-то тихонечко обещая.

Я стояла и вспоминала наше маленькое утреннее происшествие. На орбите Имперский фрегат. Интересно, какой он? Наверное, гости Великой Империи уже прибыли в порт столицы. Ах, как бы хотелось узнать!

Но богатые залежи виталита надёжно отрезали провинцию Рейн от всех видов связи. Лишь скоростные, как вихри, почтовые голуби доносили нам почту, да посланники долетали на стареньких флаерах с блоком столичной рассылки.

А может быть, именно с этим фрегатом связан срочный визит нашего конунга и срочный позорный отбор?

Ведь глава континента сегодня должен быть занят приёмом столь редкого и важного гостя.

Раздался тихий шорох, и дверь моей комнаты приоткрылась. На пороге внезапно возникла мачеха. Я оглянулась и решила поделиться сомнениями с ней.

– Алана, мне кажется, к нам припрётся имперец.

Светлые глаза женщины округлились. Минуту она промолчала, раздумывая. Всё посчитала, мысленно согласилась и в ужасе тут же прикрыла ресницы, всплеснув картинно руками.

– Ты права, Нэс. И что мы будем делать?

– Это проблемы конунга. Я думаю, так он хочет на нашем убогом примере имперцам продемонстрировать трудную жизнь всей колонии. Не будем разочаровывать правителя. Пойду поищу самый свой затрапезный костюм. А ты тоже надень что-нибудь поскромнее. И слугам скажи: все должны выглядеть чистенько, но бедненько.

– Можно подумать, у нас как-то иначе… – пробормотала Алана, но спорить не стала и тут же умчалась всё исполнять. Умная женщина, она не опозорит наш дом, за отца я спокойна. А то, что девочки родились у них светлоглазыми и светловолосыми, ну… нечего было бросать в беде древнейший род нашего мира. Время идёт, всё меняется. Очень скоро к подобным мастям даже в правящем круге каданы привыкнут.

Надумала эту трудную мудрую мысль и пошла собираться. В конце концов, это я сегодня буду выбирать себе мужа. Такое, слава Создателю, в моей жизни происходит не каждый день. Знать собравшихся к нам претендентов не знаю. И меня не волнует всё это. Мне стало вообще всё равно. Повзрослела, наверное. В круге отбора и рассмотрю, что там мне небеса подарили.

❂❂❂

¹Халитэ – обращение ко всем низкородным женщинам, пришедшим в прайд в качестве полноценных его членов. Мир Лиглы

❂❂❂

8. Ожог временем

«Сова», имперский фрегат A-IIV класса

«Тревожный» маячок, установленный Килом, подавал чёткий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился всё громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, словно стакан, помещение.

Капитан как-то сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверяясь в верности вывода с каждой секундой всё твёрже.

Да.

Судя по всей обстановке, включая жалкие остатки уютного некогда интерьера и следы мягкой мебели, они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же говорили и руины огромного спального ложа, когда-то занимавшего практически всё пространство каюты.

Архаика древних времён. Современные люди давно уже вместе не спят. Нынче в моде другие акценты. Супруги оберегают идола личных пространств и свобод, будто святыню. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.

Дикость.

Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнёздышка и вдруг ощутил зависть, совершенно неправильную и неуместную здесь.

Эти два человека погибли уже очень давно. Судя по строению плохо сохранившихся скелетов, перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно, земляне. Они и сейчас, спустя столько времени после гибели корабля, лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.

Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.

Рослый мужчина и высокая женщина.

Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.

Даже смерть неразлучных влюблённых оказалась красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.

Окончание жизни ничего для них не изменила.

Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.

– Я возьму пробу их тканей, но боюсь… – Гесс внимательно изучал обстановку каюты.

– Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, – капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. – Всё, уходим, нам ещё нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.

Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его всё ещё не покидало острое чувство опасности. «Уходим!» – голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.

И он было уже развернулся, даже успел сделать вперёд первый шаг, глядя на яркий прожектор ядроида, исчезающий за поворотом узкого коридорчика.

Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной мёртвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.

Толчок в спину, громкий рык Гесса:

– Мак! Тут творится какая-то полная шервь!

Взгляд назад. О да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то ещё не соскучился…

Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна полного разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.

– Ноги! – Макар рванулся вперёд, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, проникающий через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг всё будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.

Гесс вдруг надломился, как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, каким-то отдельным от разума чувством вдруг ощущая, – биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, инспектор первого ранга, Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от острой боли плечо.

О Создатель! Гесс весил, как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведённые в тренировочном зале в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы его точно не вытащил. Бетонный центнер тугих мышц и тяжёлых костей.

Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж, и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая его самого.

Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.

Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних атомных двигателях этой ловушки запустилась цепная реакция.

Умирать не хотелось. Как-то сегодня Макар подобных глупостей не планировал, а без чёткого плана такое ответственное мероприятие…

Нет!

– Полный ноль! – эта команда означала молниеносную передачу всей операции в «руки» роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.

Что он и сделал.

Острая, как вспышка, мысль озарила сознание капитана.

– И что, оно того стоило? – ещё даже не разобрав смысла слов, он вдруг чётко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.

Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой всё тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.

Ойле был в собственном репертуаре: тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета, отчего-то впервые задумался над вопросом о том, не был ли ошибкой его скоропостижный выбор друга детства на должность экипажного доктора.

В кадровом тонком вопросе Аверин привык руководствоваться интуицией. Но так получилось, что накануне их выхода на большой автономный маршрут «Сова» осталась без штатного доктора. Не слишком критично: можно было на пару дней задержаться, дождаться дополнительного оборудования в лазарет, добавив опции управления искусственному интеллекту. Петрович бы справился, он у них молодец.

Но Макар не просто так слыл на весь имперский флот консерватором. «А ведь молодой совсем ещё человек», – говорили о нём, содрогаясь, диспетчеры хендлинга космопортов. «С виду даже вполне образованный», – соглашались ядроиды из наземного обеспечения и обслуживания космических кораблей. Аверин был осторожен, не рвался навстречу всем новшествам и свои внутренности роботам не доверял. Ну их. Инстинкты, наверное.

А потому, совершенно случайно столкнувшись на тёмном Шедаре с бывшим одноклассником, Мак несказанно обрадовался. Олейл Блэйз или просто Ойле тогда вид имел очень сильно потрёпанный жизнью, но всё док-чипы с дипломами доктора оказались в порядке. Судя по результатам запросов в досье, за все прошедшие годы он приобрёл несколько дополнительных специальностей, служил в главном гражданском флоте Империи доктором, сопровождающим самые оживлённые линии, потом вышел на вольные хлеба, работал сопровождающим и в госпиталях, и в санаторных вип-мирах. Обширная биография. Как и у всех членов его экипажа. Простых людей у Аверина не было. За каждым стояла затейливая история биографии. Ничего необычного. Так почему вдруг у Макара такая реакция на него? Очень странно и настораживающе.

– В обязанности инспекции входит контактное обследование всех искусственных летательных объектов, – прохрипел он зачем-то в ответ, – особенно тех, кто не отвечает на обязательные к исполнению сигналы.

Непослушной рукой и с огромным трудом Макар попытался было сдвинуть крышку капсулы и обнаружил, что он заперт в ней. Потрясающе. Такой порядок действий не был разрешён никакими инструкциями. Капитан остаётся капитаном всегда, при любых обстоятельствах, это флотский закон.

– Открой капсулу! – получилось не очень внушительно.

Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение после очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…

– Разговаривать тебе точно не стоит. Ещё сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.

Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета, всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.

В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз стал настоящим фанатиком своего дела и не понимал грани служебной иерархии. Для него, очевидно, сейчас капитан казался всего лишь капризничающим пациентом.

– Гес? – говорить всё сложнее.

– В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живёхонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.

Слово «герои» звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, почему-то всем телом ощутив острую боль.

– Петрович, – ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. – Сюда мне отчёт о моём состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.

– С возвращением, капитан! – голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. – Я соскучился.

Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича Аверина не бесило.

Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы, и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на «Сове» Макар давно ввёл свои законы.

– Подключи Стэма мне на отчёт, – обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчёмная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.

– Доктор свободен, – прозвучало действительно холодно.

Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.

Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе – дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.

Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже, док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана как реакцию на боль. Может быть, он и прав, тут лишь время покажет.

Макар бегло читал краткий отчёт о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.

Вообще ничего. Нет, термины «общее истощение» и «анемия вследствие значительной кровопотери» ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, «темпусальный ожог»? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?

– Капитан, рад вас слышать, – тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. – Видеть тоже. Хотя тот ещё вид.

Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.

Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был, наверное, самый тяжёлым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: закрыть молча глаза и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже всё случилось. Монтаж.

Не получится.

Сова поимела «необъяснимые» повреждения: были полностью разряжены все амолитовые батареи, расчетного запаса энергии в которых должно было хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов главной энергетической установки тоже исчерпано. По самым скромным подсчётам его бы хватило ещё лет на триста имперских. «Сова» превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная обширная и процветающая молитвами Гесса биостанция.

Только ресурсами экспериментального биореактора, которой корабль ещё жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью, «Сова» даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.

Правда, пока только один. И совсем маленький. Так, легонечко только подпрыгнуть. И в ближайшие часы им предстояло решить: как и куда.

– Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор, – низкий голос помощника убаюкивал капитана. – Из единственного пункта. Без каких-либо альтернатив. Имеется планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы – звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A, схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = − 0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 дня, что, скорее всего, является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°. Вторая компонента – звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B, в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности. Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D. Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года – 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента её основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта – виталит. Социальное устройство – современный патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.

– М? – с трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.

– Согласно «Первому закону о внешних колониях», нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и ещё кучей безрадостных мер, освоению подлежали лишь полностью лишённые разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи – полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла признана планетой необитаемой. А потом вдруг взяли и всплыли какие-то разные расы.

– Когда их инспектировали? – Макар из себя всё же выдавил.

– А никогда. До сих пор служба Имперской инспекции довольствовалась лишь местными отчётами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршрутной карте экспедиции. Через пять лет, уже на обратном пути.

Что же… с конца начинать – не такая плохая идея.

Тем более, что современный реактор «Совы» отлично мог «съесть» в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж бедна, они всё равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и «солнышко» G6 Кеплер-47 A вполне себе «тёпленькое» – на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмёт на инспекцию: день проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, а потом и загрузка реактора. Уложиться он должен за несколько местных дней. Ещё три дня на зарядку и предполётный ремонт, и уже к концу этой недели можно выйти обратно на большой автономный маршрут. Или на выход к ближайшей базе ремонта, это уж как повезёт.

Аверин вздохнул. Если бы всё было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.

У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьёзных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал ещё комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для «Совы» катастрофой.

А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.

Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.

– Начало подготовки к прыжку. Гесса, как в чувство придёт, допустить к установке. Ограничения доктора я лично разрешаю игнорировать. – Макар вздохнул. Снова он наступает Ойле на хвост. И не может иначе. От работоспособности «чудо-кастрюльки» – биореактора зависит теперь слишком многое. – Петрович… через четыре часа меня разбудить. Накачаешь минолом и выпустишь.

Тут он представил себе рожу Ойле, вздохнул и добавил:

– Подготовить лечебный скафандр капитану.

❂❂❂

9. Женихи

Аграна, столица Агрании – экваториального континента и одноимённого государства мира Лигла. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Конунг Агрании Дэниел Винк малодушно сбежал прямо с экстренного заседания кабинета своих же министров. Сделал вид, что закашлялся, резко за сердце схватился и, отмахиваясь от попытавшихся помогать секретарей, вот так взял и удрал, как какой-то мальчишка.

А теперь он лежал в гамаке, подвешенном в самом дальнем углу крохотного садика, на крыше нового современного здания для заседаний Золотого Круга и бездумно смотрел в высокое ясное небо. И хотелось ему с треском и грохотом провалиться сквозь все десять этажей, построенных целиком из драгоценного, сверхпрочного и сверхлёгкого багаевского стекла – предмета их гордости и главной официальной статьи дохода в бюджете колонии, чтобы все содрогнулись, а потом долго плакали, разгребая осколки, руки резали в кровь и найти конунга не смогли.

И так ему стало жалко себя, и тех несчастных министров, и белоглазых из персонала, что в кровь руки порежут, когда, громко рыдая, Дэниела будут откапывать из-под завалов, что мужчина уже чуть не плакал навзрыд. Лежал конунг на крепкой спине, едва намечающимся животиком кверху и тихо всхлипывал, вяло покачиваясь в гамаке. И такая тоска накатила…

Часы на столичной ратуше скорбно пробили пять имперских часов. Полдень.

Ещё пять минут – и он встанет, чтобы вернуться. Примет вид добродушный и мудрый (хотя хочется убивать) и решит наконец, что им делать. Как поступить с этой внезапно свалившейся на голову целому миру Имперской Инспекцией? Вон он, гадский инспектор, болтается на орбите, как нависший над головами всех жителей Лиглы огромный топор палача. А скоро припрётся – уже доложили.

Один. Уже сам этот факт всех шокировал. Ни делегация, ни экспедиция, нет. Один человек, некто загадочный, Инспектор первого ранга, Макар Аверин, да ещё и с неограниченными полномочиями.

Создатель! Конунгу опять захотелось на дно. И посыпать голову слоем осколков в пять метров толщиной, только бы не откопали. Он столько сделал для этой планеты! Реформы, законы, права. Колония, построенная на преступлении, процветала. Веками воровавшая и не платившая законных пошлин Империи, исправно снабжавшая все пиратские корабли дешёвым топливом Лигла жила себе припеваючи в своём тихом закоулке галактики и не отсвечивала совершенно, пока… Пока проклятым сегодняшним утром резкая вспышка в верхних слоях атмосферы не возвестила о катастрофе по имени Макар Аверин. В нём даже звуки противные, словно больно сверлили они конунгов мозг.

И не уничтожишь Аверина потихоньку, об этом правитель крупнейшего континента справки сразу же навёл у пиратов и выяснил: не получится. Имперцам стоит теперь только свистнуть, и сразу же прилетит новый карательный флот, уже прозванный «томагавком». А командовал им адмирал Анатолий Аверин, скорый на расправу и злой, как беременный шервь. Выяснять степень родственных связей двух этих Авериных у конунга Винка не было никакого желания. Со своими родственниками разобраться бы.

А ведь было же так всё отлично…

– Хал Дэниел, вас разыскивает младший сын.

Вкрадчивый шелест над ухом заставил конунга вздрогнуть. Совсем нервным стал. Молча вытянул руку, и по одеялу навстречу скользнула блестящая длинная лента. Маленький современный ядроид, больше похожий на драгоценную сороконожку, находил конунга всегда, везде, быстро и безошибочно. Блестящий и гибкий, он давно стал любимой игрушкой правителя. После Никки и Гринки, конечно. Тёплые, нежные и послушные белоголовые девочки незаменимы для успокоения нервов.

Младший сын.

Сегодня утром у них уже был разговор, и конунгу не хотелось его продолжать, абсолютно. Глупенький мягкий мальчишка вдруг вырастил зубки и выпустил когти.

Диль оказался очень непрост и умён. А его «друзья детства» вдруг проявили себя, встав целой армией на защиту засранца. Их оказалось великое множество, этих друзей. Дети министров, наследники и бастарды, торговцы и бородатые храмовники, монашки и даже торговки на рынках в провинции – все знали «несчастного Диля». Как он всё продумал, как долго и кропотливо строил малыш свою сеть. Но отец хитреца, Дэниель, ещё молод, силён, полон планов и амбициозен. Вот отвадит Инспектора и разберётся с возникшей внезапной проблемой самого младшего из многочисленных сыновей.

– Подготовить кабинет в библиотеке, я буду ждать его там. – Побарахтавшись в гамаке, конунг встал неуклюже. – Пусть подадут туда горькой воды и обед в пару блюд. И предупреди младшего Винка: у меня на беседу с ним будет ровно двадцать имперских минут.

– Министры распущены на перерыв, хал Дэниел, – это тихо прошелестев, сверкающая в ярких лучах солнца лента бесшумно перебирая сегментными ножками, соскользнула на землю. – Халм Грог обо всём распорядился.

Премьер-министр и правая рука конунга снова всех выручил. Надо будет щедро его наградить. Эта мысль главе континента совсем не понравилась. Лучше поблагодарить на словах. Да, так решительно лучше…

Кабинет в его библиотеке был местом для встреч самых приватных и важных. Сюда допускались немногие.

Младший сын конунга мрачно осматривал прозрачные полки с фальшивыми книгами. Всё в Агрании вот так же фальшиво. Эту истину он уяснил ещё маленьким мальчиком. Диль ненавидел столицу, предпочитая ей абсолютно всегда общество верных друзей и любимой подруги.

Нэрис. Первая их с Райаном любовь. Ещё в младших оборотах Синего круга друзья крепко договорились эту девочку не делить, стать ей защитой и твёрдой опорой, а потом предоставить ей выбор. Тот самый отбор.

Как же давно это было.

Какими наивными были они, два маленьких рыцаря светлой принцессы. Как быстро пришлось повзрослеть всем троим.

– Снова решил разозлить меня? – высокий голос отца оторвал Диля от размышлений.

Конунг Агрании вошёл в свой кабинет степенно и важно. Не отличаясь высоким ростом и крепостью телосложения, он умудрялся производить монументальное впечатление горделивой осанкой и надменным видом.

Но не на Диля. Делиэль Винк во всём походил на него и видел хитрого лиса насквозь.

– Решил спасти твою шкуру, отец, – невозмутимо ответил Диль, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом главы континента. – Но с условием.

– Да ты! – задохнувшись от праведного негодования, конунг начал было гневную речь.

– Решил стать твоей сменой, – не дав отцу ни секунды на размышление, Диль снова ударил словами. – Лет через двадцать, пожалуй. А потому мне не нужен карательный флот на орбите Лиглы. Мне нужна эта колония, и я не собираюсь отдавать планету имперцам на растерзание. В этом нет возражений?

Раздался тихий шелест, и дверь в кабинет отворилась. Ядроид-разносчик, похожий на небольшой круглый столик под крышкой на тоненьких ножках, принёс их обед. Запахло божественно. Живот окаменевшего в ужасе конунга заурчал, тоскливо напоминая о давно съеденном завтраке.

Диль ухмыльнулся, присаживаясь на край кресла, жестом подозвал к себе столик, раскрыл его и с совершенно невозмутимым видом начал неспешную трапезу. Молча. Один.

– Судя по колоритному выступлению, сын мой, ты многое знаешь, – внезапно успокоившись, конунг рухнул в кресло напротив и мрачно взирал на жующего Диля.

– Всё, – младший сын был краток и лаконичен. А ещё он очень голоден и под пристальным взглядом отца ел жадно и быстро.

Гибкий и тонкий, похожий скорее на рослую девушку, чем на бойца и наследника древнего рода, Дэлиель Винк одевался с какой-то обманчивой небрежностью. Но ни короткие рукава совершенно немодного комбинезона, ни потёртые ботинки военного образца со шнуровкой до самых колен старшего Винка не могли обмануть: перед ним сидел опытный воин. Ещё не матёрый, но уже не юнец. К такому придётся прислушаться.

– Ты запер меня в замке в надежде на что? Вразумить? Не получится, – Диль всё доел и теперь аккуратно и сосредоточенно вытирал пальцы бумажной салфеткой. – Но спасибо, кормилец. У меня было время подумать.

– Излагай, – тяжко вздохнув, отец принялся за остывший обед. И рагу из филе синего крокодила под острым соусом ша-беле его больше не радовало.

А сын изложил. В целом план его был прекрасен и остроумен.

Колонии нужно время, чтобы к моменту начала предметного и детального разговора с инспектором все эфиры зачистить, убрать в шахты избыток добытого и не описанного виталита, замести все следы пребывания посредников от пиратского братства. Словом, как следует приготовиться. А для этого злого Аверина следует заманить на большое и традиционное действо, ведь законы Империи запрещают влиять на традиции. Вот и славно. Кстати, свадьба в далёкой провинции подойдёт безупречно, ведь так?

Всё у Диля выходило и славно, и складно. Гладенько, как на первом речном льду. Но старший Винк знал: чем приятней такое скольжение, тем больнее удар о скалу.

– Твоё условие? – лучше заранее оговаривать неприятности.

– Ты сам объявляешь брачный отбор, – Диль в ответ улыбнулся недоброй улыбкой.

Ничего в этом не было сложного. Такие отборы по требованию главы континента давали права младшим детям семьи на титул наследников прайда. Неужели условие в этом? Но зачем? Как услуга для будущих союзников? Ох, и хитёр младший сын.

– Это всё? – конунг даже расслабился, доедая десерт из россыпи крупных ягод в сладком взбитом льду.

– Отбор в прайде Рейн, где невестой объявлена Нэрис, а я заявляюсь первым из женихов. Райан Диглис – вторым.

❂❂❂

10. Прыжок

«Сова», имперский фрегат A-IIV класса, находилась на орбите Кеплер D звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

«Лечебный скафандр» был предметом гордости их нового бортового врача, стоил немалых усилий и времени капитану и стал поводом для шуток всего экипажа. Неугомонный «Совятник», как их Макар называл, с момента прибытия этой конструкции пугал друг друга заключением в «ЭТО».

«ЭТО» или «Энерго-терапевтический объект» был последним словом врачебно-конструкторской мысли и действительно впечатлял. И не только своим внешним уродством. Хотя тот, кто его проектировал, явно питал ненависть ко всему человечеству.

С виду скафандр представлял собой пародию на древнейшие изображения жутких божеств: аспидно-чёрная полированная поверхность, маска с отвратительной рожей, жуткие фасеточные глаза, светящиеся в темноте, и в довершение ужаса – сразу несколько портативных манипуляторов, гибкими змеями выползающих прямо из блоков конечностей монстра.

Такое без подготовки увидишь – неделя бессонницы обеспечена. Врагов им пугать и пытать лютых недругов.

К тому же это чудо воинственной техники умело летать, не тонуло и не повреждалось никаким видом человеческого оружия, и было почти два имперских метра высотой.

Но это декор.

Собственно, главный смысл этого смертоносного сооружения – лечение и реабилитация раненых и больных гуманоидов, вынужденных выполнять возложенные на них служебные обязанности без отвлечения на лазарет. Скафандр сам решал, когда его снимут, сам оценивал состояние «заключённого» и назначал терапию.

«Лечебная передвижная тюрьма» – как мысленно окрестил его Макар.

Зато в нём можно было не пить и не есть и… всё остальное. Система сама устраняла все интимные проблемы больного. Удобно. Но страшно. Вдруг не то «решит»?

Совершенно Макару не нравилось, когда за него все решали. Благо, некоторые привилегии у капитана тут всё-таки были. Он мог снять маску скафандра, мог отменить расслабляющую терапию или запретить себя медикаментозно укладывать спать.

И вообще, если трезво смотреть на это пугающее устройство, оно было даже удобно. Лёгкая, но плотная нано-ткань тела скафандра ощущалась, словно вторая кожа, не стесняла движения. Прямо на гало-дисплеи с обратной стороны лица-маски выводились все показания внешних датчиков, что позволяло иметь угол зрения в полные триста шестьдесят пять градусов и слышать лучше, чем даже летучие граи с планеты Гизил.

Этим всем и утешив себя, смирясь с порождением медицины и робототехники, капитан и инспектор Аверин открыл отсек облачения в этого монстра.

– Чтоб им всем разом шервей в экипаж, – пробормотал Макар, пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями.

Вдох, выдох. Обнажённый и беззащитный, он болезненно ощущал бесцеремонное вторжение во все зоны человеческой анатомии. Его трогали, щупали. Что-то куда-то вводили, втыкали, покалывая импульсами тонкой боли.

Неприятно весьма.

Не смертельно. Бренное капитанское тело и так всё болело и ныло. Он чувствовал себя тяжко больным и разбитым. Себя было жалко ужасно. Ещё и психоз, командир, поздравляю.

Красавец, Аверин.

– Терапия продлится полных семь суток имперского времени! – радостно пропиликал скафандр неожиданно девчоночьим голосом.

– Мне не нравится это! – возмутился Макар. – Я чувствую себя мужиком, за которым девчонка подглядывает.

– Да, капитан! – с энтузиазмом отозвался Петрович. – Травмы максимально серьёзные, есть риск необратимых изменений, назначен оптимальный срок пребывания в ЭТО.

Потом, помолчав миг, виновато добавил:

– Это я так его голос настроил, простите. Скучаю по детям.

Создатель, дай Маку терпения! Дай трезвости мысли. Когда искусственный интеллект начинает подобное выдавать, впору начать сомневаться и в собственном здравом уме.

– Гесс к обязанностям приступил? – нужно отвлечь себя от ненужных раздумий.

– Четыре часа назад. Подключить его?

– Как только закончу, – к слову сказать, Аверину становилось полегче. Хорошая вещь – этот скафандр, хоть и вида страшенного. – Петрович, оно во мне долго ещё будет копаться?

– Двенадцать минут. Потерпите, инспектор Аверин, – в голосе отчётливо прозвучала ирония. – Уровень энергетического резерва корабля – сорок пять, ядроиды приступили к ремонту щита, доклад бортинженера вас ожидает. Включить его запись?

Вот ведь неугомонный Петрович. В его капитане тут, можно сказать, ковыряются, а он со своими докладами.

– Давай, – милостиво разрешил Макар, ощущая во всём своём теле некую бодрость.

Нет, зря он так костерил их врача, при случае надо будет поблагодарить бывшего одноклассника. Главное – не забыть.

Доклад Яхо радости не принёс. Новостей было много, и всё как одна отвратительные.

Кроме физических повреждений корабль «зацепило» исключительно редким космическим явлением – волной темпусального шторма. Так вот чем так знатно пришибло их с Гессом. Занятно. Надо в зеркало глянуть на морду свою, а вдруг он стал краше и как-то солидней?