Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры») бесплатное чтение

В течение 1987–1988 годов СССР и США на переговорах по сокращению ядерных вооружений в Женеве заключили соглашение о проведении совместных калибровочных испытаний (подземных атомных взрывах ограниченной мощности) на ядерных полигонах Невады и Семипалатинска. Проект получил кодовое название – САИ (советско-американские испытания).

Советская разведка получила агентурные данные, о том, что ВПК США намеревается с помощью ЦРУ сорвать достигнутые в Женеве договоренности. Однако в ЦК КПСС не поверили развединформации и более того, опасаясь разрыва хрупких договоренностей с США, кремлевские кураторы приказали КГБ СССР прекратить работу разведки в этом направлении.

Незадолго до этого, под видом продолжения перестроечных процессов в стране, Политбюро ЦК КПСС начинает процесс демократизации в КГБ СССР. В результате внутри органа начинаются необратимые изменения, которые используются партийными кураторами, чтобы ослабить влияние профессиональных чекистов и расставить своих людей на ключевых позициях.

Для обеспечения безопасности САИ в КГБ СССР создается Координационный Центр (КЦ), руководство которого действует шаблонно и разрозненно с креном в сторону основных контрразведывательных подразделений. В ходе проведения операции контрразведки против находящегося в делегации США установленного агента ЦРУ следует неожиданный провал. В этих непростых условиях руководство КЦ принимает решение дальнейшее обеспечение безопасности САИ возложить на 1 отдел 6 Управления КГБ СССР (экономическая безопасность).

Начальник данного подразделения полковник Соболев еще в ходе подготовки операции обращает внимание на наличие развединформации о намерении ВПК США сорвать САИ, но все его усилия сконцентрировать внимание на этом направлении не находят понимания у руководства. В целях спасения САИ Соболев, минуя указания КЦ разрабатывает операцию «Вариант» и для ее проведения создает аналитическую группу из числа молодых работников.

Эта история не имеет ничего общего с событиями, происходившими в описываемый период и людьми, проживавшими в то время. Однако, отдельные случайные совпадения могут иметь место в силу заблуждений автора в том, что они происходили в другое время и в другом месте.

«Реакция на происшествие совсем не равнозначна предупреждению его…»

(Том Клэнси)

Часть 1. Операция «Паритет»

Пролог

11 сентября 1988 года (воскресенье) – 15.00. 26-й километр шоссе «ГИАП (Государственный испытательный атомный полигон) – Семипалатинск»

Черная «Волга» с госномерами Семипалатинского обкома КПСС неслась по выжженной казахстанской прерии. Один из лучших агентов ОСО (отдела специальных операций) ЦРУ США Джон Милнер, находившейся за рулем автомобиля, напряженно всматривался в зеркало заднего вида. Примерно полчаса назад, под видом обкомовского водителя он выехал с КПП «Курчатов», обманув бдительность сотрудников наружного наблюдения КГБ СССР и скрылся от их назойливого сопровождения. И теперь все решала скорость.

Маршрут Милнер помнил хорошо, он подробно изучил его по снимкам этой местности, полученным при помощи спутников-шпионов. Темп был его главным союзником, и Джон выжимал все из двигателя этого лучшего советского автомобиля. Такой гонки, с нарушением всех существующих правил, он никогда не позволил бы себе ни на одном федеральном шоссе США, но здесь он точно знал, что на обкомовской машине его не посмеет остановить ни один сотрудник советского ГАИ. Агент думал только об одном: «Надо любой ценой выполнить задание и сорвать этот САИ…».

Чтобы не терять концентрацию Джон начал монотонно, как мантру повторять: «Я на вражеской территории, поведение русских непредсказуемо. Потеря бдительности, расслабленность – верный путь к провалу». После сотни повторений он подумал: «В жизни слишком много случайностей, которые невозможно "просчитать" в кабинетах штаб-квартиры и прекратил твердить заклинание. Неожиданно и не к месту вспомнилась кульминация разговора с руководителем ОСО ЦРУ Джакомо Эспозито, который ввел его в операцию «Ящик Пандоры».

«Понимаешь Джон, срок этого заурядного актера в Белом доме подходит к концу, – неторопливо с оттенком легкого превосходства и собственной значимости рассуждал Эспозито. – Начал первый акт он бодро и даже объявил Советский Союз империей зла. Но, потом, когда стал сдавать наш старина Кейси, Рейган начал давать слабину на этом направлении. А теперь ближе к финалу своей пьесы он и вовсе разворачивает курс на потепление отношений с Советами. – Эспозито потянулся к своему бокалу с виски, и, сделав несколько мелких глотков продолжил. – СССР уже шатается и попытки мистера Горбачева провести какие-то реформы тянут лишь на Нобелевскую премию мира, но никак не на спасение этого колосса на глиняных ногах, как верно заметил в свое время Адольф Гитлер. Если бы директором ЦРУ до сих пор был старина Кейси, этого САИ не было бы и в помине, но Уэбстер – это другое…

– Шеф, вам не надоело умничать? – грубо перебил Милнер. – Приберегите свое красноречие для отчета перед сенатской комиссией. Давайте, по существу.

– А по существу Джон, – словно не замечая дерзости своего подчиненного продолжил Эспозито, – сейчас сложилась такая политическая ситуация, когда можно и нужно добить эту гидру до конца, – Джакомо снова неторопливо пригубил из бокала, и немного сбившись попытался возобновить свой спич, – … а для этого надо показать избирателям, что все эти мирные инициативы, родившиеся в головах наших отупевших пацифистов, озвученные Горбачевым, всего лишь дешевая выдумка, рассчитанная на болтунов и недоумков. Ты знаешь, как далеко все это зашло? – спросил шеф и не дожидавшись ответа, продолжил, – Некоторые наши уважаемые "голуби" – конгрессмены после снижения расходов при формировании бюджета министерства обороны, начинают косо поглядывать на бюджет ЦРУ. Вот и надо им показать, что мы не зря едим свой хлеб…

– Причем здесь бюджет и наша операция? – снова не выдержал разглагольствований шефа Милнер.

– Сорвав договоренности по САИ мы докажем лицемерие Советов и необходимость контроля за их ядерной программой из космоса. А контроль – это в первую очередь разведка, а разведка из космоса – это колоссальные деньги, мой друг.

Эспозито продолжал развивать свою мысль, но Милнер его уже не слушал. Ему стало понятно, что операция по срыву САИ – это заказ космических корпораций. Ведь если САИ пройдут успешно для контроля за ядерными испытаниями вполне возможно будет достаточно существующих сейсмостанций.

– Джон, ты меня не слушаешь? – спохватился руководитель операции.

– Нет, слушаю, – возразил агент, – но не понимаю, для чего вы забиваете мне голову всеми этими несущественными подробностями.

– Для того, чтобы до тебя дошла вся важность предстоящей операции…

– Шеф, какова гарантия, что русские…

– Гарантия? – взвился Эспозито. – Я даже не знаю такого слова Джон. Видимо гарантии выдают только на небесах. А на земле никаких гарантий быть не может. Есть уверенность, что КГБ не сможет устоять перед соблазном залезть в кейс лучшего специального агента ЦРУ. И она основана на том, что в этой операции у нас есть сильный скрытый козырь, – Эспозито неожиданно замолчал словно для того, чтобы снова пригубить виски.

– Шеф, вы не тянете на Копперфилда, поэтому заканчивайте этот свой дешевый балаган и откройте вашу страшную тайну.

– Ты не романтик, Джон, и я не понимаю, как тебя взяли в ЦРУ, – начал, было Эспозито, но взглянув на откровенно смеющегося агента, поднял палец вверх, и наклонившись в сторону собеседника тихо прошептал – У нас в КГБ есть «крот», который сделает все, чтобы наша операция удалась. И тогда, одновременно с раскодированием шифра твоего кейса… откроется «Ящик Пандоры».

Основные оперативные подразделения КГБ СССР на момент описываемых событий:

Первое главное управление (ПГУ) – внешняя разведка;

Второе главное управление (ВГУ) – внутренняя безопасность и контрразведка;

Третье главное управление (3 ГУ) – военная контрразведка;

Четвертое управление (4 Управление) – контрразведывательное обеспечение объектов транспорта и связи:

Пятое управление (5 Управление) – защита конституционного строя;

Шестое управление (6 Управление) – экономическая контрразведка;

Седьмое управление (7 Управление) – наружное наблюдение;

Оперативно-техническое управление (ОТУ).

Глава 1

13 декабря 1987 года (воскресенье) – 09.00. Москва, КГБ СССР

Начальник 6 управления КГБ СССР генерал-лейтенант Туманов вызвал руководящий состав подразделения экономической контрразведки, чтобы провести экстренное оперативное совещание. В связи с веяниями эпохи перестройки работа в выходные в госорганах не практиковалась, но генерал был человек старой закалки и считал, что офицер всегда должен быть готов к выполнению своего долга перед страной.

Туманов, дождался, когда большая стрелка его наручных часов достигла цифры 12, оглядел всех присутствующих, грузно поднялся из массивного кресла и начал степенно расхаживать по кабинету. Генерал, краем глаза заметил, что подчиненные прониклись значимостью совещания и для закрепления эффекта, начал с официоза:

– Политбюро ЦК КПСС и лично Председатель КГБ СССР поставили перед нашим Управлением архисложную и архиважную задачу, – Туманов, словно вспомнил, что он не на трибуне партсъезда, сменил торжественный тон на рабочий и продолжил. – Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев провозгласил курс на новое политическое мышление. В мире все динамично меняется и новые миролюбивые инициативы Советского Союза, озвученные 8 декабря в Вашингтоне во время советско-американской встречи на высшем уровне, создают новые условия для обуздания гонки вооружений.

Еще совсем недавно мы находились в состоянии «холодной войны» с США. Это было крайне напряженное и опасное противостояние, от которого зависел мир во всем мире. Сейчас США – этот наш недавний враг №1 постепенно превращается если не в друга, то в партнера по вопросам ядерного разоружения. Свидетельством этого служит, как раз Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности.

Вам известно, что руководство США ввиду экономических трудностей не в состоянии обеспечить возрастающие финансовые претензии Пентагона. Как результат конгресс США с этого года начал сокращение расходов на военные нужды.

Кроме того, в Вашингтоне руководители внешнеполитических ведомств обеих стран выступили с заявлением, в котором была зафиксирована принципиальная договоренность о подготовке советско-американских исследований по контролю договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия.

Я позволю себе кратко остановиться на политических предпосылках проведения Советско-Американских испытаний (САИ), на основании справки составленной 1 отделом нашего управления для председателя КГБ СССР.

Генерал взял со стола документ и недовольно заметил:

– Вводную частья опущу, очень слабо написано.

Отложив в сторону первый лист, оглядел присутствующих и начал монотонно читать.

– На пути ограничения ядерных вооружений было несколько этапов. На первом этапе, в конце 40-х – начале 50-х годов, выдвигались предложения о запрещении разработки и применения такого оружия. Затем в 1958 году были временные моратории на ядерные испытания. В 1963 году был заключен многосторонний Договор о запрещении испытаний в трех средах: в воздухе, в космическом пространстве и под водой. Позже СССР и США подписали Соглашение и Договор об ограничении стратегических ядерных вооружений.

Наиболее существенный прогресс в этом вопросе произошел в 1974 и в 1976 годах, когда Советский Союз и США заключили так называемые "пороговые" договоры: Договор 1974 года об ограничении подземных испытаний ядерного оружия и Договор 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях.

Договор 1974 года установил, что, начиная с 31 марта 1976 года, все подземные испытания ядерного оружия должны проводиться только в пределах согласованных границ испытательных полигонов и иметь максимально разрешенный порог мощности в 150 килотонн. Соглашение фактически приостановило разработку сверхмощных ядерных боеприпасов.

В соответствии с протоколом к Договору 1974 года контроль за соблюдением порога осуществлялся исключительно национальными средствами, то есть на основании наблюдений из космоса и данных сейсмических измерений, точнее, телесейсмических, которыми располагала каждая из сторон. При этом в распоряжении США, помимо национальной сейсмической сети, фактически имеется обширная информация международной сети, созданной с их помощью. В распоряжении советской стороны имелись данные, полученные только внутри СССР.

Договор 1976 года содержит положения о процедурах, исключающих возможность использования мирных ядерных взрывов в целях, несовместимых с договором об ограничении подземных испытаний ядерного оружия мощностью 150 килотонн.

Оба договора не были ратифицированы, чему в немалой степени способствовала обстановка напряженности, соперничества и подозрительности.

Высказывались опасения в неэффективности средств контроля договоров. Также не состоялся предусмотренный по протоколу обмен данными об испытательных полигонах, который должен был способствовать обеспечению эффективности проверки. Вместе с тем стороны условились на взаимной основе соблюдать положения договора, и весь этот период воздерживались от его нарушения.

Улучшение советско-американских отношений, начавшееся с инициатив генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, положило начало новому этапу диалога об ограничении ядерных испытаний. Несмотря на сохранившиеся серьезные различия в подходах к проблеме контроля, обе стороны признали, что целью их сотрудничества в данной области должно стать полное прекращение ядерных испытаний.

Первым этапом советско-американского диалога стали двусторонние полномасштабные переговоры по ограничению и прекращению ядерных испытаний, преследовавшие цель выработки и согласования улучшенных мер контроля за соблюдением положений Договора 1974 года об ограничении испытаний ядерного оружия и Договора 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях, что должно привести к ратификации указанных договоров. Однако, ситуация с "неполноценным" контролем за соблюдением обоих нератифицированных Договоров сохраняется свыше 10 лет.

В 1986 году президент Соединенных Штатов Америки Рональд Рейган категорически поставил вопрос об улучшении контроля за соблюдением порогового Договора, назвав в качестве эффективного средства такого контроля гидродинамический метод измерения мощности непосредственно на месте испытаний. Вскоре СССР и США приступили к консультациям по этому вопросу. Итогом консультаций стал переход к полномасштабным переговорам. При этом политики и дипломаты советской стороны стремятся к расширенной постановке задач переговоров: ограничение и, в конечном счете, поэтапное запрещение испытаний. Американская сторона ставит более ограниченную задачу: выработку действенных мер контроля, существующих порогового Договора 1974 года и Договора о мирных ядерных взрывах 1976 года.

С целью всесторонней и объективной проверки эффективности улучшенных мер контроля, их согласования сторонами и отработки механизмов будущего контроля "пороговых" договоров СССР и США решили провести совместные испытания (САИ) по контролю договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия.

Основные задачи испытаний будут согласованы позже.

Дочитав, Туманов отложил документ и повысив голос сакцентировал внимание подчиненных:

– А теперь о главном, товарищи офицеры. 17 декабря сего года состоится заседание Политбюро ЦК КПСС по результатам исторической поездки Михаила Сергеевича Горбачева в США. Но уже вчера Член Политбюро ЦК КПСС, председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков в своем выступлении перед членами коллегии прямо заявил, что ЦК поставила перед Комитетом архиважную и архисложную задачу по контрразведывательному обеспечению САИ.

Времени на раскачку нет, товарищи, уже в середине января 1988 года технические эксперты делегации США прибудут на Государственный испытательный атомный полигон (ГИАП) в районе Семипалатинска.

Зачитываю указание председателя КГБ СССР, в части касающейся, – сказал генерал и взял из папки лист с гербом СССР.

«В целях контрразведывательного обеспечения совместных испытаний по контролю договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия (САИ), приказываю:

Второму и Третьему Главным Управлениям, совместно с Шестым Управлением КГБ СССР, разработать комплексный план организационных и оперативных мероприятий, направленный на всемерное содействие выполнению программы САИ. С учетом особой политической значимости и важности данной программы, предусмотреть беспрецедентные меры конспирации и безопасности.

Вся ответственность за разработку, осуществление и результаты плановых мероприятий возлагается на заместителей председателя КГБ, курирующих ВГУ, Третье Главное и 6 управление КГБ СССР, а также на руководителей данных подразделений.

Срок исполнения – 24 декабря сего года».

Окончив читать, генерал, отложил документ и спросил: – Все понятно товарищи? Вопросы есть? – Туманов обвел взглядом подчиненных и после некоторой паузы, закончил, – В таком случае даю указание. Начальнику 1 отдела до 21 декабря разработать план контрразведывательной операции, в части касающейся нашего Управления. Согласовать его со всеми подразделениями. Всем начальникам отделов до 18 декабря дать конкретные предложения к плану.

Все свободны. Андрей Иванович, задержитесь.

Начальник 1 отдела 6 Управления КГБ СССР полковник Соболев понимал, что генерал хочет довести что-то особо важное и конфиденциальное и поэтому закрыл рабочий блокнот с пометками, и приготовился внимательно слушать и запоминать.

Когда за последним участником совещания закрылась дверь Туманов сразу перешел к сути вопроса.

– Согласно указанию Председателя КГБ для организации работы по САИ создается координационный центр (КЦ). Руководить им назначен зампред, курирующий работу ВГУ. От нашего Управления в состав КЦ я включил тебя.

Основными разработчиками плана контрразведывательного обеспечения САИ определены Второе и Третье главные управления. Мы как бы тоже обозначены, но у нас несколько другая роль.

Предварительные консультации по возможному проведению совместного эксперимента начались в 1986–1987 годах. Там работали в основном наши коллеги из ПГУ, ВГУ и военной контрразведки. Кое-какие наработки у них есть, и они их в общий план заложат.

Однако Председатель КГБ, поставил мне лично негласную задачу, чтобы 6 Управление стало основным сдерживающим фактором. Он прямо указал, что САИ – это политический проект необыкновенной важности, и главное здесь не контрразведывательные игры, и даже не защита наших секретов, а безусловное и всеохватывающее обеспечение безопасности проведения САИ. Поэтому на 6 Управление ложится самая сложная и ответственная задача, мы должны любой ценой не дать ЦРУ сорвать САИ и одновременно сдержать этих контрразведывательных фантазеров с их шпионскими играми.

– Разрешите вопрос товарищ генерал, – решился перебить начальника Соболев.

– Что у тебя? – недовольно спросил Туманов не любивший, когда его прерывали.

– Если я правильно понял, в указаниях ЦК успешное проведение САИ напрямую связывается с политическим престижем нашего государства?

– Да именно так и ставится вопрос. Все должно пройти на самом высоком уровне.

– Тогда, если председатель Комитета возложил на нас всю ответственность за проведение САИ, может быть есть смысл выйти с инициативой назначить наше Управление главным в подготовке и обеспечении безопасности советско-американских испытаний? В противном случае, боюсь мы не сможем контролировать ВГУ.

– Этот вопрос уже решенный и не надо его муссировать! – раздраженно рыкнул генерал, – Это большая политика не надо тебе туда лезть. Цели определены, задачи поставлены. За работу товарищи. Так нас учит партия.

После небольшой паузы генерал несколько смягчился и добавил:

– Я понимаю, что будет трудно, поэтому передаю тебе все полномочия по проведению этой операции. С этой минуты ни на что другое не отвлекайся. работай, как ты умеешь. Я в тебя верю. В случае провала ответим вместе.

Последняя фраза Туманову не понравилась и он, поморщившись, исправился, вновь форсируя голос:

– Только вперед и только победа – этот несколько перефразированный военный девиз морской пехоты становится актуальным для тебя, полковник.

«Еще бы сказал – Победа или смерть», – невесело подумал Соболев, понимая, что повлиять на всесильное ВГУ не будет никакой возможности.

– У тебя что-то еще? – почувствовал сомнения подчиненного генерал.

– Есть ли какие-либо данные по САИ от разведки?

Генерал посмотрел Соболеву прямо в глаза и понизив голос сказал:

– У тебя нет уровня допуска к такой информации, но учитывая важность стоящей перед нами задачи… – Туманов перешел почти на шепот. – По данным ПГУ в сенате США существует влиятельная группа, лоббирующая интересы военно-промышленного комплекса (ВПК). Последние договоренности между СССР и США в области ядерных разоружений вызывают беспокойство мультимиллионеров из ВПК, так как прекращение гонки вооружений лишает их баснословных прибылей. В этой связи они обратились к сенатской группе поддержки, чтобы те, посредством госдепа и ЦРУ сорвали переговоры в Женеве. Однако этого сделать по разным причинам не удалось, и теперь перед ЦРУ стоит задача любой ценой сорвать процесс реализации женевских договоренностей. Это все, что я могу тебе сказать. Теперь ты понимаешь, какова мера нашей ответственности за проведение САИ?

– Так точно, – четко отрапортовал Соболев. – А можно посмотреть документы разведки по данной проблематике?

– Ты не о том сейчас думаешь, полковник, – посуровел Туманов и вернулся к официозу. – Политическая составляющая САИ очень велика. Никогда еще две противоборствующие системы не стояли так близко к достижению мира. Потенциал разногласий еще велик. Только-только возобновились переговоры по ограничению ядерных ресурсов. Возможно, США поняли, что они не выдержат этой гонки вооружений. И если сейчас по нашей вине что-то сорвется… В общем, сам понимаешь…

Генерал замолчал, но через секунду требовательно взглянув на подчиненного, безапелляционно заявил:

– САИ должен состояться, а мы обязаны обеспечить его безопасность.

Глава 2

Возвращаясь от генерала, Соболев зашел к своему заместителю подполковнику Степному, кратко поделился деталями разговора с Тумановым и в заключение предложил:

– Юра, ты иди домой, а я поработаю маленько. Завтра на свежую голову посмотрим, что получится.

– Ты тоже долго не засиживайся, а то знаю я твое маленько, – с легкой укоризной в голосе сказал зам прощаясь.

В своем кабинете Соболев достал из сейфа все имеющиеся обобщенные материалы по ядерной тематике и приступил к их тщательному изучению.

После трех часов напряженной работы Соболев решил немного отвлечься и занялся своим излюбленным занятием – китайской чайной церемонией, как это называл его заместитель и друг подполковник Степной. Правда, в исполнении Соболева она была упрощена, по случаю отсутствия навыков, приобретаемых в соответствующих классических школах и скромных возможностей служебного кабинета. Из настоящих китайских атрибутов у Андрея Ивановича имелся только маленький заварной чайник из исинской глины, который ему подарил один из старых чекистов, работавший в Китае во времена расцвета советско-китайской дружбы. Отдельная небольшая тумбочка, заменяла чайный столик, а настоящие узбекские пиалы, вполне успешно исполняли роль китайских чашек. Церемониальное заваривание, как и положено, осуществлялось неторопливо, выверенными отточенными движениями. Наибольшую сложность составляло наливание горячей воды с большой высоты в маленький заварной чайник. Соболев справлялся с этой процедурой весьма искусно и на лиц, иногда присутствующих при этом, его пассажи, производили некоторое впечатление. По всем канонам этот процесс должен был заставить самого церемониймейстера забыть о повседневной суете, достигнуть ощущения душевного равновесия и настроиться на созерцательный лад. Однако для полковника главным было не это, чайная медитация помогала ему сбросить напряжение и после короткого отдыха вновь сосредоточиться на дальнейшей работе. Мыслительная деятельность не прекращалась, и часто, после такого своеобразного релакса каким-то странным образом становилось понятным, что делать дальше. Соболев всегда, когда мыслительный процесс заходил в тупик прибегал к такого рода разрядке. И чем глубже был кризис жанра, тем больше времени занимала процедура медитации. Вот и сейчас к концу чаепития он почувствовал, что наступила ясность в направлении дальнейшей работы, большой массив изученных документов, как бы разложился по полочкам, по степени их достоверности, важности и актуальности.

После завершения чайной церемонии Соболев убрал материалы в сейф и приступил к анализу изученной информации. Напряженно считая возможные варианты, он чертил различные геометрические фигуры на стандартном листе бумаги, соединяя их стрелками. Так ему легче думалось.

"Итак, что мы имеем в условии нашей задачи? – рассуждал полковник. – Если идти от противника, то возникает вопрос – зачем американцам нужен этот САИ? В чем смысл договора по САИ? Почему американцы так легко пошли на него? В версию ЦК о том, что у США нет ресурсов для дальнейшего наращивания гонки вооружений верится с трудом. Если абстрагироваться от глобального, то американцы действительно мало что знают о нашем ядерном потенциале. Если еще сузить проблему, то допустим они хотят попасть на наш полигон. Нет, тут они ничего не выигрывают ведь одновременно они и свой для нас открывают. А если они хотят заполучить данные по нашему ядерному заряду и тем самым узнать над чем конкретно сейчас работают советские ученые? Тоже нет, они прекрасно знают, что заряд будет простым, элементарным без всяких специфических «примочек». Да никто их к самому этому заряду и не подпустит. Значит, что-то другое… – Надо проконсультироваться у специалистов…

Соглашение по проведению САИ еще не подписано, есть только политическое решение. Сейчас начнутся рабочие консультации в Женеве, с участием ученых и технических специалистов. У нас туда доступа нет, но разведка наверняка что-то получит, значит надо запросить все документы ПГУ по переговорному процессу в Женеве.

Соболев нарисовал несколько различных геометрических фигур и продолжил размышления.

"Реально американцы в процессе САИ могут досконально проверить насколько верны их методы контроля за нашими подземными ядерными взрывами. Убедившись, что с помощью своих сейсмических станций, разбросанных по всему миру, они полностью контролируют ситуацию на данном направлении, ученые США могут сосредоточиться на других аспектах своих ядерных разработок. Но не они в этой проблеме главные. Все решают воротилы из ВПК (военно-промышленного комплекса). Сейчас они еще по инерции продолжают нас бояться. Неизвестность, в купе с непредсказуемостью прошлых лидеров СССР всегда пугала правящие элиты США. За столько лет противостояния этот страх засел у них почти на генетическом уровне. Но теперь, когда они наладят контроль, бояться их должны будем уже мы, так как у нас нет таких технических возможностей.

Стало быть, здесь задачи политиков и ученых, но никак не наши. Получается, если в проведении САИ заинтересованы правящие круги США, то перед ЦРУ, кроме добывания секретной информации о нашем ядерном потенциале, никаких специальных задач стоять не будет. Тогда нам надо просто сосредоточиться на вопросах сохранения секретных разработок наших ученых и обеспечении безопасности американской делегации. Однако, здесь следует учитывать, что политическое поле в США не так однородно, как наше и, следовательно, вполне вероятно, что перед ЦРУ все-таки может быть поставлена какая-то специфическая задача. Какая? … Как у них там? Кто контролирует деньги, тот контролирует и основные компоненты политики. Срок пребывания их лидера в Белом доме подходит к концу. Значит, усиливается борьба за президентское кресло. Тогда возможно для какой-нибудь из противоборствующих группировок, вероятнее всего поддерживаемой военно-промышленным комплексом, самой глобальной задачей представляется срыв САИ и политический скандал на этом фоне… А вот тут у нас пока ничего нет. Нужны материалы разведки".

Придя к такому неоднозначному выводу, Соболев, оставил свое занятие, взглянул на хаотично исчерченный листок, машинально отметил, что больше всего получилось треугольников. Затем посмотрел на темную зимнюю ночь за окном кабинета и решил, что надо ехать домой, а завтра с утра проверить полученные выводы в процессе обсуждения со своим заместителем подполковником Степным.

14 декабря 1987 года (понедельник) – 09.00. Москва, КГБ СССР

Андрей Иванович Соболев – полковник, начальник 1 отдела 6 управления КГБ СССР, 45 лет. Высокий, стройный с удивительными аквамариновыми глазами, цвет которых менялся по настроению от светло голубого до темно синего и копной слегка поседевших темно русых волос, был похож на английского лорда, по рассеянности надевшего костюм фабрики «Большевичка». По складу характера – вдумчив, сдержан и рассудителен. К подчинённым – строг и требователен. С первого взгляда казалось, что он педант и перестраховщик. Но это было глубоко ошибочное суждение. На самом деле полковник обладал исключительной памятью и наблюдательностью, аналитическим складом ума, был всесторонне образован и слыл среди подчиненных редкостным вольнодумцем. А самое ценное его качество заключалось в том, что он умел выделять главное в самой сложной и запутанной проблеме и находить не тривиальные решения. Он не боялся ошибок, умел учиться и всегда был готов к разумному риску ради достижения конкретной конечной цели. В процессе работы был неудержим, радикален, дерзок и стремителен.

Его друг и заместитель подполковник Степной Юрий Александрович, 46 лет, выделялся атлетической мощной фигурой и громким голосом. Среднего роста, с жесткими волосами соломенного цвета и структуры, и светло карими, хитрыми глазами. Деятельный, подвижный, общительный. Он сминал собеседника своей энергией и напором, подчинял его своей воле и вел напролом к цели. Однако, первой его реакцией на любое задание были громкие сомнения и сетования по поводу возможности выполнения задуманного. На самом деле все это было от лукавого. Подполковник обладал практичным мужицким складом ума, хитринкой, смекалкой и осторожностью. Его внешние выражения сомнений в успехе любого предприятия были ничем иным как проверкой собеседника. Степной был страстным охотником и рыболовом, поэтому обладал навыками следопыта и умениями вязать хитрые рыбацкие узлы, а также подсекать крупную рыбу, как в прямом смысле слова, так и применительно к работе. Знал множество прекрасных охотничьих и рыбацких мест в ближнем Подмосковье, благодаря чему имел обширный круг знакомых из числа руководителей и рядовых сотрудников различных подразделений КГБ.

Сходны Степной с Соболевым были лишь в одном – оба обладали удивительным даром убеждения. Правда Юрий Александрович благодаря своей пробивной мощи, а Андрей Иванович – тонкому искусству влияния на людей. Они давно работали вместе и отлично понимали, и дополняли друг друга.

Степной как обычно ворвался в кабинет начальника стремительно и шумно. После обмена приветствиями Соболев приступил к чайной церемонии, одновременно обсуждая с другом мировые новости, обстановку в стране, а также кратко и деликатно семейные хроники.

Когда чай был разлит по пиалам Соболев приступил к главной проблеме, стоящей перед отделом. Говорил он вдумчиво, пытался внятно сформулировать основную задачу. При этом казалось, что он в большей степени старается убедить в своих задумках себя, чем своего боевого зама.

Полковник начал обсуждение с простого вопроса:

– Думаю, ты представляешь, зачем нам и американцам нужен этот САИ?

– Чтобы обуздать гонку вооружений, – четко, как на политзанятиях выпалил Степной. – Сейчас на повестке дня стоит главная задача – разоружение. Мы не можем проиграть американцам…

– Я не это имел в виду, – упреждающе перебил Соболев. – Понимаешь, Юра, насколько я уловил мысль начальника управления, мы определены ответственными за благополучный исход САИ, но в контрразведывательной операции по этому мероприятию мы являемся пятым колесом в телеге. Благополучное проведение САИ вопрос большой политической важности. Очень большой. Стоит на контроле в Политбюро. Поэтому уже сейчас некоторые заумные контрразведчики хотят перестраховаться и в случае неудачи сделать крайними наше управление.

– Мне кажется ты «накручиваешь», Андрей Иванович? – засомневался Степной.

– Может быть, и «накручиваю». Но как ты говоришь «лучше перебдеть, чем недобдеть». Ты же видишь, что в стране происходит? Горбачевские прорабы перестройки сначала нас боялись, но сейчас «вошли во вкус» и скоро их длинные руки и до КГБ дотянутся. Начнут с руководства. Наш Чебриков из старой партийной гвардии. Столько лет сидит…

– Всего шестой год, – настороженно заметил зам. – Вот Андропов пятнадцать лет сидел и то ничего.

– Это было другое время, а сейчас всех этих "старогвардейцев" из догорбачевской эпохи на пенсию отправляют. Должность председателя КГБ СССР ключевая в иерархии партийной номенклатуры и ее не может занимать не единомышленник Горбачева.

– Да, открытость Горбачевскую кто-то здорово научился использовать…– вновь осторожно вмешался зам.

– Не открытость это, – спокойно, но с нажимом парировал Соболев, – а попытка заболтать действительность. Выдвигаются все новые и новые инициативы, а за их реализацию никто ни у кого не спрашивает. Главное – инициатива! Прокричал – прослыл новатором, получил порцию похвал и можно немного отдохнуть до следующего удобного случая. Все, кто умеет красиво говорить – «прожектор перестройки», а кто нет – тянут страну назад в прошлое.

– Ты мне этого не говорил, а я не слышал, – запальчиво заявил Степной. – Мы – чекисты передовой отряд партии и даже сейчас в такой не простой период, мы должны выполнять свою задачу, а не заниматься ревизией партийных решений.

– Слишком быстро мы врага переделываем в друга, – сердито, но уже более сдержанно заметил Соболев.

– Наша внешняя политика поменялась вместе с генсеком…

– Перефразируя лорда Палмерстона в политике есть только интересы, а друзей не бывает…

– А разве не Черчиллю принадлежит это изречение?

– Нет он его позаимствовал у своего далекого предшественника. Но сейчас не об этом. Вот американцы в данный момент напуганы нашим превосходством в количестве ядерных боеголовок, и они затевают переговоры по сокращению ядерных вооружений, а завтра после наших односторонних сокращений они получат преимущества за счет качества данного вида вооружений и забудут про все эти договоры.

– Это что-то ты, Андрей уже слишком. Как можно игнорировать международные договоры?

– История нас ничему не учит. Пока им там за океаном был выгоден Гитлер, они его поддерживали, но как только фюрер вышел из подчинения, они начали с ним воевать. А наше перестроечное руководство что-то слишком быстро все забывает и идет на поводу у американцев, что начинает беспокоить…

– Ну, про Гитлера – это уже перебор…

– Ты прав – этот спор не приведет к истине, поэтому предлагаю полемику прекратить и подумать о наших подходах к плану по САИ, – подытожил Соболев. – При этом никто нам не запрещает при выполнении указания руководства, подойти к решению проблемы творчески, придумать нешаблонные, но эффективные контрразведывательные мероприятия.

– А чего тут думать? – снова начал возмущаться Степной. – Сам говоришь все под себя контрразведка забрала…

– Не кипятись, послушай. Есть тут отдельные мысли… Туманов зря говорить не будет. Он старый волк и чует, что сейчас любой «прокол» может свалить Чебрикова, а тем более на таком горячем политическом проекте как этот САИ. Глобальное ядерное разоружение – это горбачевская инициатива, поэтому здесь очень тонко работать надо. Думаю, генерал разрешит нам многое, на что в обычных условиях никогда не дал бы согласия. Осталось только придумать, что нам надо делать, чтобы качественно выполнить задание Председателя. Пока все выглядит так, что наши американские партнеры тоже заинтересованы в успешном проведении САИ. Но, мне представляется, что именно здесь спрятана «глубинная бомба» огромной разрушительной мощности.

– Какая? – не выдержал Степной.

– Воротилы из ВПК США, которые могут быть заинтересованы в срыве САИ, – Соболев решил пока не говорить заместителю о данных ПГУ, которые довел до него генерал Туманов. – Но если мы с тобой заложим в обоснование операции эту догадку, то нас уволят без выходного пособия.

– Почему? – озадаченно спросил зам.

– Потому, что есть разведка, контрразведка два главных «кита» на которых держится Комитет и они почему-то молчат… Полагаю, в свете предстоящей реформы Комитета никто не хочет брать на себя ответственность. Вот и мы должны не показывать нашу удивительную прозорливость, а работать в рамках разрабатываемого комитетом плана по САИ, одновременно, решая главную задачу, которую поставил перед нашим управлением Председатель КГБ. Для этого мы разработаем свою контрразведывательную операцию, в которую заложим некоторые новые подходы. Заодно покажем руководству, как мы перестраиваемся в своей работе.

– Ничего не понял. Ты, Андрей Иванович, не можешь просто сказать, что делать, а то от этой высокой политики у меня голова идет кругом.

Соболев внимательно посмотрел на своего зама и неожиданно спросил:

– Юра, у тебя же в разведке есть друзья?

– Да, конечно, – немного оторопело и от этого неуверенно ответил Степной.

– Так, вот, шеф ПГУ Крючков в большом фаворе у Горбачева и якобы ему поручили подготовить варианты реорганизации КГБ.

– Откуда информация?

– Программу «Время» внимательней надо смотреть, как шутят наши молодые оперативники, – с сарказмом сказал Соболев и с укоризной посмотрел на своего зама.

– Понял, вопрос снимается, – наигранно бодро отрапортовал Степной.

– Туманов дал ясно понять, что в случае неудачи мы с тобой должны быть готовы к самым негативным последствиям. А спасение утопающих…, дальше ты знаешь, поэтому будем думать, что надо делать, но подать наш замысел надо в перестроечной обертке, как проявление инициативы и контрразведывательного творчества. В этих целях предлагаю тебе поинтересоваться у своих ребят из разведки, какие приоритеты будут главными в работе Комитета в ближайшем будущем.

– А причем тут разведка, у них своя специфика.

– Знаем мы эту их специфику. Нам с учетом выдвижения фигуры их начальника главное прозондировать какие инициативы они готовят по реорганизации нашей конторы. Не конкретно по структуре Комитета, а по направлениям работы. Зная новые направления, мы так все преподнесем генералу, что он любую операцию санкционирует. А своим друзьям, чтобы ничего такого не думали, так и скажи пусть только намекнут, какое новое слово введут в наш лексикон. Ну, чтобы мы были готовы, а то, как с этой «перестройкой» получится. Слово есть, а кому, куда и как перестраиваться не ясно.

– Попробую, но не ручаюсь, что удастся, – замялся зам, – И потом, время для общения с разведчиками необходимо.

– Постарайся, Юрий Александрович, очень постарайся. От этого сейчас многое зависит. Даю два дня.

– Хорошо, только как мне с этими разведчиками…

– Да… тут сложно… имея дело с разведкой, не знаешь, когда кто-то совершит ошибку, или тронется умом, или станет предателем…, – задумчиво произнес Соболев.

После этого начальник надолго замолчал, прикрыв глаза и о чем-то напряженно думая. Степной, знал, что в такие минуты полковнику лучше не мешать, поэтому тихонько раскрыв папку для доклада начал изучать входящие документы.

Наконец Соболев открыл глаза и убежденно сказал:

– Куда-то мы не туда идем. Вот сейчас начали с тобой обсуждать подходы к плану, и я это отчетливо понял. Ладно не будем терять время, ты иди встречайся с разведкой, а я буду додумывать, как нам защитить этот САИ.

Зам что-то хотел сказать, но начальник его уже не слушал.

– Иди, Юрий Александрович, иди, работай, мне еще надо получить консультации наших ученых и специалистов по ряду технических вопросов по САИ и с руководством военной контрразведки встретиться по согласованию нашей части операции, а там, чувствую, придется выслушать наставления по организации работы на секретных полигонах. Да, и предупреди секретаря, чтобы наши архаровцы по пустякам не беспокоили, головы сниму. Собери начальников отделений и скажи, чтобы сами принимали решения по текущим делам, пусть поработают, как в автономном плавании. Потом посмотрим на что они способны, так и скажи после САИ проведем комплексную проверку всех подразделений.

Глава 3

15 декабря 1987 года (вторник) – 10.00. Лэнгли, ЦРУ США

Главный аналитик отдела спецопераций пятидесятилетний Сэмюэл Райдер – высокий седовласый мужчина с какими-то размытыми чертами лица и бесцветными глазами небрежной развинченной походкой двигался по коридорам ЦРУ в кабинет своего шефа – начальника ОСО. В руке он держал кейс с документами. Несмотря на всю свою внешнюю расхлябанность, Райдер внутренне был напряжен. Аналитик знал крайнюю степень важности для Эспозито операции по САИ и представлял реакцию шефа, когда он доложит о провале первого этапа операции «Ящик Пандоры». Поэтому Райдер убеждал себя и настраивался на сохранение спокойствия и здравомыслия в будущем вулкане эмоций.

Войдя в кабинет, Сэм, сразу отметил, что начальник чем-то чрезмерно возбужден. Данное обстоятельство не предвещало ничего хорошего.

Приземистый, коренастый брюнет с курчавыми волосами и с жестким взглядом темно-карих почти черных глаз, что в совокупности выдавало его итальянские корни, Эспозито метался от стола к сейфу и обратно, лихорадочно перекладывая с места на место какие-то бумаги. Его порывистые движения и яростное бормотание каких-то проклятий, любого, кто увидел бы эту картину в первый раз, ввели бы в замешательство, но аналитик давно привык к такому поведению шефа и поэтому, устроившись в кресле поудобнее, достал из кейса папку с бумагами и занялся просмотром текста аналитического документа по второму этапу операции «Ящик Пандоры».

Через несколько минут, словно споткнувшись обо что-то невидимое Эспозито остановился, и уставившись на аналитика безумными глазами, взревел:

– Сукин сын, ты меня подставил! Я тебя… Я тебя спрашиваю в чем дело? Почему мы провалились в Женеве? – и, не дожидаясь ответа аналитика снова забегал по кабинету, выкрикивая обвинения. – Ты же убеждал меня, что они никогда не договорятся! Ты говорил, что, проект договора по САИ настолько сырой, что мы без труда провалим его подписание. Ты заявлял, что между нашими специалистами и русскими столько противоречий, что этот документ не будет готов к подписанию еще сто лет. Ты докладывал, что все под контролем и одного этого чокнутого "Нильса" достаточно, чтобы развалить любые договоренности. И что теперь? Где все это время был этот твой «влиятельнейший ученый»?

Райдер понимал, что после случившегося фиаско Эспозито необходимо «выпустить пар» и поэтому, краем глаза следя за начальником, терпеливо дожидался своего часа. Убедившись, что шеф по-прежнему не обращает на него никакого внимания, и занят исключительно изобретением новых и повторением старых ругательств в адрес нерадивых подчиненных, Сэм осторожно продолжил читать проект второго этапа.

Начало документа Райдеру понравилось. «ЦРУ проделало большую работу по подготовке и осуществлению операции «Ящик Пандоры», направленной на срыв переговоров по САИ в Женеве. Талантливый и влиятельный в научной среде агент «Нильс» начал работать в составе американской делегации очень успешно и поначалу все шло согласно плану. Дипломаты информировали Госдеп, что позиции русских и американцев по ключевым вопросам расходятся. Существует множество проблем, которые требуют длительных дополнительных согласований на техническом уровне».

Дальше читать Райдер не стал, так как зазвонил телефон и Эспозито сняв трубку резко поутратил свой пыл и начал оправдываться перед звонившим. Прислушиваясь, аналитик закрыл папку и уловив суть разговора начал формулировать причины и последствия провала первого этапа операции «Ящик Пандоры».

«В Вашингтоне, что-то пошло не так, как прогнозировали аналитики ЦРУ, и президенты США и СССР подписали абсолютно «сырой» договор о проведении САИ. Причем Рейган, не посмотрел ни на какие возражения Госдепа. Теперь, надо понимать, игра пойдет в обход фигуры президента. Люди из сената, стоящие за заместителем директора ЦРУ за ценой, не постоят, но это совсем другие риски. В этой связи придется обговорить с Хоуденом новые условия нашего контракта, но немного позже, сейчас надо успокоить этого беснующегося итальянца, который слишком разозлен этой неудачей и может помешать реальным планам по срыву САИ.

Дождавшись, когда Эспозито закончил разговор и положив телефонную трубку начал нервно наливать в стакан виски, аналитик вкрадчиво произнес:

– Шеф я все понимаю, но то, что случилось можно исправить. У нас еще есть время. Я уже проработал детали второго этапа операции, которая должна сработать. Шанс на развал договоренностей по САИ еще не упущен.

– Ты идиот, Сэм, и я тебе больше не верю, – вновь завопил Эспозито.

– Консультации будут продолжаться, так как есть ряд принципиальных моментов, которые надо решить. Кроме того, представители Госдепа в последний момент, под воздействием президента, повели себя крайне неадекватно. Они неожиданно стали во всем соглашаться с русскими. Поэтому нам надо внести коррективы и поработать на всех направлениях…

– К черту твои оправдания, – яростно перебил аналитика Эспозито, – мне нужны действительно свежие идеи, которые помогут вылезти из того дерьма, в которое ты меня затолкал.

– Мне нужна ваша помощь, шеф, – просительным тоном начал аналитик.

– Ага, понимаю, куда ты клонишь, – вновь взвился Эспозито, – Это ты таким образом намекаешь, чтобы я отдал свою задницу на растерзание большому шефу?

– Нет, – уже более убедительно, сказал Райдер, – Я прошу вас синьор всего лишь подключить свои связи…

– Вот эти самые связи меня уже поимели сейчас, правда пока по телефону. За твои, между прочим, «успешные операции», – сделав пару больших глотков виски, Эспозито грубо спросил. – Что ты хочешь предложить на этот раз, мистер неудачник?

– Шеф надо как можно дольше затягивать решение технических «несостыковок» в надежде, что политическая ситуация может измениться. Если все же этого не произойдет, то необходимо «поймать» русских на нарушениях на полигоне в Неваде. Вот детальный план новой операции по срыву САИ.

Райдер разложил на столе перед Эспозито несколько документов и начал энергично, не давая шефу опомниться разъяснять суть плана. – Первый вариант – работа, направленная на углубление имеющихся противоречий между американскими и русскими учеными с конечной целью достижения тупиковых проблем в ходе консультаций. Второй вариант – фиксация и документирование нарушений со стороны русских во время проведения испытательного ядерного взрыва в Неваде. Третий – срыв САИ в результате нарушения условий договоренностей советской стороной во время нахождения американской делегации на полигоне в Семипалатинске. При этом нам жизненно необходима поддержка со стороны Госдепа…

– Я не хочу больше слушать твою болтовню про все эти варианты, – жестко перебил Эспозито. – Твоя задача найти способ сорвать эти договоренности на стадии консультаций в Женеве! И никаких больше вариантов! Ты меня понял?!

– Понял, но…

– Все! Свободен!

Райдер спокойно встал с кресла и не обращая внимания на новые ругательства и угрозы начальника, собрал документы с проектом второго этапа операции «Ящик Пандоры» и положил их на край стола.

– Ты что тут мне подсовываешь, кретин? Я сыт по горло твоими фантазиями и могу принять только твое прошение об увольнении без права на пенсию…, – это было последнее, что услышал аналитик закрывая дверь.

Выйдя из ОСО, Райдер поднялся на лифте на этаж, где располагалось руководство ЦРУ.

Заместитель директора ЦРУ Майкл Хоуден утопал в огромном кресле и листал последний аналитический отчет по экономике СССР. Не отрываясь от своего занятия, он кивнул вошедшему Райдеру и указал на кресло возле огромного стола. Через две минуты Хоуден отложил отчет и коротко спросил:

– Чего молчишь, Сэм?

– Вы были увлечены…

– Брось строить из себя пай-мальчика и рассказывай, что там придумал твой шеф – гений агентурной разведки.

– Все идет по плану. Сегодня Эспозито был очень недоволен нашим «провалом» в Женеве, и я подсунул ему второй этап «Ящика Пандоры», как вы рекомендовали.

– Он по-прежнему уверен, что работает напрямую с кем-то из сенаторов?

– Да, через помощника, которого вы ему подставили.

– Смотри, чтобы он не сорвался с крючка. Нам важно, чтобы он доиграл свою роль до конца. Его агентура пока незаменима.

– Все под контролем, сэр, – заверил Райдер.

– Впрочем время этих динозавров, пришедших с Кейси, заканчивается. Дальше будет эпоха кибершпионажа. Все будут решать спутники, лазеры, компьютеры. И такие продвинутые парни как мы с тобой. Этот маленький итальяшка думает, что держит сенатских воротил за одно интимное место и мы не будем пока его разочаровывать. Корми Эспозито этими своими сценариями и помни, наша главная цель Семипалатинск.

Хоуден сделал паузу, чтобы убедиться, что Райдер внимательно слушает его, и продолжил, – Именно там на территории врага мы должны нанести решающий удар по САИ, обвинив во всем СССР. Это покажет всему этому сброду, что называется мировым сообществом, истинную сущность русских. Америка инициировала и вела переговоры в Женеве по сокращению ядерных вооружений, благополучно провела первую часть САИ на своей территории, но реакционные круги в СССР, делая вид, что поддерживают усилия своего лидера Горбачева, в последний момент сорвали САИ.

– Но, сэр – это все легко опровергнуть. Любой здравомыслящий человек задаст вопрос зачем Советам во всем этом участвовать, приглашать нас к себе домой, чтобы там…

– Это не твое дело, Сэм, – жестко перебил замдиректора, – такое решение приняли гребанные стратеги из ВПК, по рекомендациям своих дебильных консультантов. САИ должен быть сорван на территории СССР. Такого исхода операции «Ящик Пандоры» ждут наши заказчики.

Твоя задача разработать идеальную операцию по срыву САИ в Семипалатинске. Вот и все, что от тебя требуется. Остальное должен сделать твой шеф со своей агентурой.

Мы не дадим ему сработать ни в Женеве, ни в Неваде, но дальше наши планы будут совпадать с чаяниями Джакомо. И в Семипалатинске мы должны ему всячески помочь. Ты все понял, Сэм?

– Да, сэр.

– Тогда свободен. Да, и не тревожь меня так часто, а то это становится заметным и может очень не понравиться Джакомо. Если он узнает о нас…, я не поставлю ни цента на твою жизнь. Поэтому будет лучше, чтобы ты докладывал о развитии ситуации по внутреннему телефону. Копии всех документов по операции пересылай электронной почтой. Если ты мне понадобишься, я найду безопасный способ для организации нашей встречи.

16 декабря 1987 года (среда) – 09.00. Москва, КГБ СССР

Заместитель начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР подполковник Степной, стараясь держать спину прямо, сидел на краешке стула в кабинете своего непосредственного руководителя и докладывал результаты проведенной встречи с представителями ПГУ. Выглядел он немного помятым, но держался как кубанский пластун, выполнивший задание в глубоком тылу врага и только что чудом вышедший живым с территории противника.

Внимательно слушая зама, Соболев тихо подошел к маленькой тумбочке, стоящей в нише у окна, и стал колдовать над фарфоровой посудой, заваривая зеленый китайский чай. Он любил это делать сам даже в будни и никогда не доверял эту священную процедуру секретарю.

Степной, не обращая внимания на привычные манипуляции своего старого товарища, продолжал доклад. Завершив, немного расслабился, пододвинул чашку чая и устроился на стуле поудобнее, облокотившись на стол.

– Значит разведка собирается предложить Крючкову «усиливать аналитическое направление», – нарушил продолжительную паузу Соболев.

– Да, это все, что удалось за это время из них «вытащить». Я ведь сразу в понедельник вечером начал с ними общаться. Разведчики люди, избалованные заграницей и пока виски, не кончилось, держались неплохо. Но зато, когда перешли на нашу отечественную продукцию быстро «скисли». Секретов не выдали, но намекнули.

– «Аналитическое направление» … – повторил, как бы смакуя это словосочетание Соболев, подливая чай в пиалу своего зама, – это хорошо. К этому мы были почти готовы.

– Так, что, Андрей Иванович, я зря здоровье гробил? Ты уже все знал?

– Нет, Юрий Александрович, не знал. Но до настоящего времени наша разведка не имела такого мощного аналитического центра как ЦРУ. Вся развединформация слегка «причесывалась» и передавалась в соответствующий отдел ЦК КПСС, который делал свои доклады и прогнозы. А затем ПГУ должно было в своих отчетах лишь подтверждать эти предсказания. И только с приходом Андропова положение потихоньку стало меняться в лучшую сторону. Кроме того, разведчики не могут не учитывать наш проигрыш в «холодной войне», а ЦэКа начинает постепенный разворот в политике в сторону заигрывания с США…

– Но Штаты – это же враг номер один, нас так всю жизнь учили, – не к месту взорвался зам.

– Ты это только при Горбачеве не скажи, – усмехнулся начальник.

– А он что в Комитет приедет? – не совсем попадая в ситуацию поинтересовался подполковник.

– Давай-ка, Юра забирай секретную почту, я уже ее разобрал, занеси в секретариат, а потом иди немного отдохни. К 15.00 приезжай и покомандуй отделом, а завтра с утра – ко мне. Обсудим наши дальнейшие планы.

– Как можно спрогнозировать то, чего мы не знаем? – в который уже раз удивился заместитель, забирая со стола документы.

– Спрогнозировать точные действия ЦРУ невозможно, но нужно очень постараться определить основные направления устремлений противника. И чем точнее мы это сделаем, тем вернее будут наши контрразведывательные действия. И потом, не прогнозировать вообще – нельзя, потому что, когда ЦРУ проведет свою операцию принимать ответные меры будет уже поздно. Наша первоочередная задача – опередить действия противника и предотвратить срыв САИ.

Глава 4

Перебрав папки с документами, Соболев достал рабочую тетрадь для черновиков, перечитал наброски к плану операции по САИ и прежде, чем вносить правки, начал анализировать сложившуюся ситуацию.

"Итак, есть строго конфиденциальная информация от нашей разведки о стремлении воротил американского ВПК добиться прекращения переговоров с СССР по ядерной тематике. Она «положена под сукно» так как руководители ЦК КПСС боятся прекращения дальнейших переговоров. По-видимому, и ближайшее окружение президента США также заинтересовано в достижении договоренностей по сокращению ядерных вооружений.

Для нас сейчас важнее как будет действовать ВПК через ЦРУ или госдеп? Через госдеп сейчас сложно. Основные вопросы уже подписаны и переговоры практически завершены. Самым слабым звеном в Женеве остается согласование технических вопросов по САИ, но ЦРУ, учитывая принципиальные договоренности президентов СССР и США, туда не подпустят. Другое дело подготовка и проведение САИ. На полигонах, где почти не будет дипломатов, но будет несколько десятков неискушенных в политике ученых и технических работников, тут для ЦРУ появляются прекрасные перспективы. Среди руководителей американской разведки есть такие, которых привел в разведку бывший директор ЦРУ Уильям Кейси. Надо поднять обзоры нашего ПГУ по операциям американцев в 1982 году в Польше. Кажется там Кейси начал проводить разведоперации вне обычных государственных каналов финансирования. Сейчас другой директор ЦРУ, но данный метод очень походит для организации срыва САИ. Официально ЦРУ не причем, но финансирование из ВПК позволит провести любую разведоперацию даже без ведома нового директора.

Если все это разъяснить завтра на совещании Координационного центра все поймут, но разведка не сдаст информацию по подготовке ЦРУ операции по срыву САИ, чтобы не засветить своего агента. Получается, что у нас нет основания, а значит и возможности задействовать весь потенциал КГБ в масштабной операции по безопасности САИ. Значит поднимать вопрос на КЦ бесперспективно, надо разработать локальную операцию и добиться ее утверждения руководством Комитета".

После принятия такого решения Соболев начал делать наброски операции.

Аналитики от разведки говорят, что информации никогда не бывает достаточно. Но иногда ее бывает так много, что очень сложно выделить главное и в то же время не упустить в этом информационном море, кажущиеся второстепенными незначительные детали. Слишком много очевидных фактов и они «давят», заслоняют какие-то отдельные события, мешают правильно оценить ситуацию. Из-за чего принимаются неверные решения. Аналитик превращается в компьютер, но успевает «считать» только самые важные факторы, и «пропускает» фоновые явления, которые влияют на ситуацию.

Здесь же была другая крайность. Информации об операции ЦРУ по срыву САИ фактически не было.

17 декабря 1987 года (четверг) – 08.00. Москва, КГБ СССР

Через семнадцать часов интенсивной работы с короткими перерывами на «чайную церемонию», отдых и сон, первичный замысел операции с наброском всех возможных действий по его реализации, был готов. Довольный проделанной работой Соболев, заварив бесчисленный по счету чайник зеленого чая, сделал короткую, энергичную зарядку, и сел вычитывать и корректировать документ. Контрразведывательной операции 6 Управления КГБ СССР по обеспечению безопасности САИ он присвоил условное наименование – «Паритет».

В первую очередь полковник исключил длинную вводную часть и общие пункты, которые лишь перегружали замысел. Схема построения операции стала выглядеть гораздо более жесткой и жизнеспособной. Сразу стали видны слабые места, чтобы их усилить Соболев начал добавлять мероприятия, которые должны полностью защитить САИ.

В «надцатый» раз изучив документ полковник понял, что утратил свежесть восприятия и теперь найти недостатки в планировании операции сможет помочь только его заместитель подполковник Степной.

Заместитель стремительно вошел в кабинет, отметил бодрый вид и всегдашнюю подтянутость своего друга и, после обмена приветствиями, спросил:

– Ну как мыслительная деятельность, Андрей Иванович?

Неторопливо разливая по чашкам китайский чай, Соболев ответил:

– Я попытался спрогнозировать развитие ситуации по САИ, но у нас очень мало данных, чтобы представить картину в целом. Как говорят разведчики данных чтобы сделать окончательный вывод явно недостаточно. Кое-что вроде бы придумал, но некоторые детали требуют доработки. Ты, Юрий Александрович, возьми мои выкладки, проработай постарайся найти уязвимые места, а потом вместе будем искать пути усиления этих слабых позиций.

– Как же найдешь у тебя слабые места, – шутливо вздохнул Степной.

– К сожалению, в реальной жизни все получается, как в перефразированной и ставшей народной, строке писателя Л.Н. Толстого – «Гладко было на бумаге – да забыли про овраги, а по ним – ходить».

– Я тут тоже подумал, Андрей, – с озадаченным видом начал зам, – а почему бы нам не подключить к обсуждению руководителей подразделений нашего отдела. Все-таки одна голова хорошо, а несколько все равно лучше наших двух.

– Нет, Юра, ситуация сейчас не та, поэтому придется все решать самим и ответ за это держать тоже. Постараюсь, обосновать.

Соболев выдержал паузу, чтобы зам проникся и деловито начал излагать основы оперативного замысла операции «Паритет».

– Нам необходимо создать аналитическую группу для сопровождения всего хода операции «Паритет». Это будет в духе перестройки в КГБ, и по-доброму воспринято руководством, но самое главное позволит нам работать самостоятельно. Мы сможем руководить этой группой напрямую в рамках глобальной задачи по обеспечению безопасности САИ, которую перед нами поставил генерал Туманов.

– Каким образом? – быстро вставил вопрос Степной.

– По классической схеме мы должны оказывать содействие «чистой» контрразведке, а это при сегодняшнем раскладе означает плестись в хвосте событий. При этом мы ничего не будем знать. Ни всех нюансов работы по САИ, ни хода операции, проводимой контрразведчиками, и самое главное – где и когда может произойти «прокол». В общем, будем как слепые котята. Но когда у ВГУ что-то не заладится, то вспомнят о 6-м Управлении, а мы, даже не будем догадываться, за что нас призовут к ответу

Поэтому и возникает необходимость создания аналитической группы, которая будет выполнять специфические задачи, которые мы перед ней поставим. Формально она будет призвана, чтобы оказывать содействие контрразведке и работать по анализу информации о противнике, изучению оперативной обстановки вокруг и внутри САИ, отслеживанию реакции противника на действия контрразведки. Кроме того, она будет систематизировать результаты работы по разработке американских специалистов и осуществлять прогнозный анализ их возможной причастности к спецслужбам США.

– Но анализ – это…, – попытался возразить Степной.

– Да, название не совсем точное, но оно поможет прикрыть настоящие функции группы. Руководство ВГУ будет полагать, что наши аналитики будут просто сидеть в выездном штабе в Семипалатинске, перекладывать какие-нибудь второстепенные документы и докладывать нам об успехах контрразведки.

– Но, это же получается, что этой группе придется работать и против американцев, и против своих? – возмутился зам.

– Нет, это получается, что наша аналитическая группа будет работать против американцев, но получать нужную нам информацию будет отовсюду, где это возможно, в том числе и от членов штаба. Понимаешь… этакая разведка в контрразведке. СМЕРШ так работал во время войны.

– Ты что Андрей Иванович? – вскинулся Степной. – Ведь если об этом узнают нас с тобой не то, что с «волчьим» билетом из Комитета выставят, но и в Лефортово упекут.

– А кто и кому будет все это рассказывать? А главное – зачем? Все будет выглядеть как обычно, издадим приказ об откомандировании сотрудников в распоряжение штаба по САИ, проинструктируем. И потом, про СМЕРШ я больше для сравнения упомянул. На самом деле главное направление будет все-таки аналитическое. Об истинном предназначении группы никто, кроме нас знать не будет. Задание нашим людям разработаем, но до них будем доводить дозированно – по частям, корректировать их действия в соответствии со складывающейся оперативной обстановкой и полученной от них информацией. Нет лучшего способа сохранить тайну, как, спрятать ее под покровом другой тайны. Кто же это сказал? Не помню, видимо старею. Но чертовски, верно.

Так вот… я отвлекся. Истинную цель деятельности членов аналитической группы придется «залегендировать» даже от них самих. Необходимо будет запретить нашим людям вести любые записи и докладывать о добытой информации только в устной форме. Всю картину будем видеть только мы с тобой. Ну и нам старина придется крепко поработать.

– Ты, что, Андрей, думаешь, что контрразведка чего-то не учитывает в своей работе? – придирчиво спросил Степной.

– Чего не учитывает ВГУ? – переспросил Соболев. – Да все правильно делает наша контрразведка, кроме одного. Они, не хотят учиться у разведки, считают, что сами все знают. Контрразведка отслеживает и изучает оперативную обстановку на постоянной основе, но оценивает ее изменения за какой-то период времени, например, за месяц. Это не ее вина. Комитету в целом не хватает хорошей аналитической службы, его удел сбор информации и передача в ЦК КПСС, откуда потом следуют нелепые указания, как сейчас по САИ. Поэтому контрразведчик, привыкший получать указания сверху, иногда не успевает реагировать на неожиданные и моментальные изменения оперативной ситуации, и как следствие запаздывает с ответной реакцией. А разведчик, действующий в условиях заграницы приучен оценивать изменение ситуации самостоятельно сразу же, как только оно произошло и моментально вносить коррективы в свои действия. Имея за плечами такой опыт, руководство разведки высоко оценивает значение аналитической работы и развивает соответствующие навыки у своих подчиненных. Вот так на принципах ПГУ и будет работать наша маленькая группа. Наши ребята будут непосредственно на месте изучать оперативную обстановку и немедленно реагировать на ее малейшие изменения. Мы же с тобой займемся прогнозной частью и будем пытаться на основе полученных данных предугадать действия противника и выработать меры противодействия. Нам это будет жизненно важно, чтобы обеспечить безопасность САИ.

– Здорово ты все это придумал, Андрей Иванович, голова, – уважительно произнес Степной, – но, повторюсь, за такую нашу самодеятельную инициативу, если что… – по головке не погладят.

Соболев забыл, что наступает время традиционной чайной церемонию и задумчиво смотрел в окно. Он как бы еще раз осмысливал все свои умозаключения и выводы. Заместитель тоже молчал и смотрел на листы бумаги на столе своего товарища и руководителя, испещренные различными геометрическими фигурами. После продолжительной паузы Степной спросил:

– А если спросят, почему мы не задействовали местных казахстанских товарищей?

– Мы их задействуем. Их участие будет учтено в соответствующих пунктах общего плана операции. Против главного замысла, что мы сейчас начинаем под САИ готовить нашу группу, а затем направляем ее в Семипалатинск, ты не возражаешь?

– Нет. Сколько человек мы будем готовить?

– Думаю двоих.

– Маловато будет, хотя бы еще одного для прикрытия… – резонно заметил заместитель.

– Больше нельзя. Ведь там еще, кроме ВГУ и военной контрразведки будут работать ребята из КГБ Казахской ССР по нашей линии и весь 6 отдел Семипалатинского управления. И потом, Туманов предупредил, что главное в этом САИ не контрразведывательная, а политическая составляющая. Так что лишних туда не подпустят, – Соболев сделал паузу и продолжил. – Хотя здесь ты прав третий нам бы не помешал. Один будет в штабе в Семипалатинске, другой на ядерном полигоне.

– А в Алма-Ате никого держать не будем?

– Нет, Алма-Ата промежуточное звено. Контрразведка будет докладывать в Москву напрямую из Семипалатинска.

– А как наши будут получать информацию по всей массе вопросов, которую ты собираешься перед ними поставить? Ведь в штабе будут верховодить контрразведчики, а они и близко никого не подпустят к своей информации.

– Хороший вопрос, как говорят наши главные противники американцы. Ну, во-первых, мы с тобой тоже что-то значим, не для мебели здесь сидим. Включены в рабочую группу КГБ СССР по САИ и через нас будет проходить вся официальная информация Комитета в круглосуточном режиме. Во-вторых, те, кто будет работать в Казахстане…, давай все-таки назовем их «аналитиками», будут добывать информацию с использованием всех возможных способов и приемов, в том числе применять разведывательные навыки.

– Но для этого мы должны подобрать действительно толковых людей.

– Правильно, Юрий Александрович. Не только подобрать, но и подготовить соответствующим образом. Кроме того, опер с опером быстрее договорится, чем мы по нашим официальным каналам будем двигаться.

– А шефа поставим в известность о наших новаторских методах?

– В общих чертах, о создании аналитической группы мы, конечно, кое-что ему доложим. Ну а в частности, ты же сам знаешь, он вдаваться не любит. Ему важен результат, который он нам поручил обеспечить. При этом возложив на нас всю ответственность. Так что будем считать, что карт-бланш нами уже получен.

– Пока все вроде складно, получается… – протянул Степной.

– Можешь не продолжать. Овраги будут, но ничего другого пока не придумал. Все это еще не раз надобудет проанализировать, детализировать некоторые разделы. По ходу работы внесем коррективы, – убежденно и с энтузиазмом импровизировал Соболев. – Как говорится любой оперативный план может меняться в зависимости от различных объективных и субъективных факторов.

– Сейчас по-другому говорят: план – не догма, это закон. И его надо безусловно выполнять.

– Привык, ты Юра, мыслить шаблонными партийными фразами…

– Ну а как мы эту группу обучать будем? – продолжая сомневаться, перебил зам

– Вот тут давай еще порассуждаем. Если мы в план контрразведывательной операции Комитета заложим пункт о создании аналитической группы, ВГУ идею обязательно перехватит, припишет ее себе. Поэтому, чтобы не воевать за приоритетность, предлагаю к основным мероприятиям 6 Управления добавить два маленьких подпунктика примерно с такими формулировками: «1) Для совершенствования взаимодействия и координации контрразведывательной работы по предупреждению возможных негативных акций со стороны спецслужб США, на период работы по САИ откомандировать в оперативный штаб в г. Семипалатинске сотрудника 6 управления КГБ СССР»; и «2) В целях оказания всемерного и своевременного содействия в изучении материалов САИ подготовить по отдельному специальному плану сотрудника 6 управления КГБ СССР для включения в группу советских специалистов, работающих на ядерном полигоне».

Внимательно выслушав начальника, Степной вслух начал формулировать очередной вопрос:

– А может вообще ничего не надо в план комитетской операции вносить, а так сказать в рабочем порядке …

– Я тоже сначала так думал, – перебил Соболев, – но потом понял, что это главный наш козырь. Во-первых, внешне это обычные плановые позиции, которые не встретят препятствий со стороны контрразведчиков. Во-вторых, после утверждения плана по САИ председателем КГБ, мы сможем официально начать обучение наших аналитиков. Надеюсь, ты сможешь пробить стажировки по линиям разведки и контрразведки?

– Думаю смогу, но в плане же про одного…, – начал сомневаться зам.

– Где один, там – два, как говорят сторонники даосизма, – скаламбурил Соболев. И еще, найди мне в любом из 6-х Управлениях КГБ по всему Союзу до субботы… двух кандидатов в нашу аналитическую группу, молодых и толковых, одного из них со знанием английского.

– До субботы? – возмутился Степной. – Это не реально.

– Знаю, что это не просто, но с этим сложнейшим вопросом можешь справиться только ты. Я посмотрю предложения по САИ от других отделов, потом на доклад к генералу.

– Ты когда отдыхать будешь, Андрей?

– После генерала заскочу домой, отдохну до обеда.

– Так, к тому времени, когда ты все согласуешь уже, полдник наступит, – не отступал зам.

– Ты иди, Юра, работай, да и мне не мешай, а то времени и так не хватает. Завтра – послезавтра меня не отвлекай, начну шлифовать наш «Паритет» и согласовывать с Координационным центром предложения к операции по САИ.

– Я тут пригласительные принес. Завтра в нашем клубе торжественное собрание, посвященное 70-летию органов госбезопасности. Парторг Комитета предупредил, что будут присутствовать генсек Михаил Горбачев и секретарь ЦК Анатолий Лукьянов…

– Хорошо, оставь, буду, и иди уже, дай поработать.

Информационное сообщение: 18 Декабря 1987 года в Москве в клубе им. Ф.Э. Дзержинского состоялось торжественное собрание, посвященное 70-летию советских органов государственной безопасности. В президиуме присутствовали генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и секретарь ЦК КПСС Анатолий Лукьянов.

19 декабря 1987 года (суббота) – 10.00. Москва, КГБ СССР

Заместитель начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР подполковник Степной сидел в своем кабинете и пытался собраться с мыслями. Через пятнадцать минут его ждал на доклад Соболев, а Юрий Александрович еще не знал на каких кандидатурах в аналитическую группу по САИ остановиться. Перед ним лежала стопка «объективок» на молодых работников управления и подотчетных ему территориальных подразделений. Степной проделал большую работу и по своим отработанным критериям выбра из сотни молодых офицеров девять самых лучших, но зайти к Соболеву он должен был только с досье на двух кандидатов. Времени оставалось в обрез. Подполковник мысленно еще раз перебрал каждого из кандидатов. После этого уверенным движением достал из стопки листок с фамилией Тоболин и положил его в папку для доклада. Затем, достал из кмпы бумаг еще два досье несколько раз их бегло просмотрел, взглянул на часы и аккуратно положил одно из них в свою заветную папку.

Глава 5

Подполковник Степной с некоторым колебанием переложил документы в своей папке для докладов и наконец достал два нужных листка.

– Вот, Андрей Иванович, – выдохнул Степной и положил «объективки» на стол Соболева. Начальник отдела, неторопливо разливая по пиалам зеленый чай подбадривающе обронил:

– Давай рассказывай почему этих ребят выбрал.

– Первый – старший лейтенант Тоболин,Олег Алексеевич, 28 лет, свободно владеет английским, работает на направлении по ядерной тематике в нашем Управлении. Характеризуется положительно. Аналитический склад ума, вдумчивый, аккуратный, грамотный.

Второй – капитан Рязанцев Максим Николаевич, 31 год, из семипалатинского УКГБ, оперативно обслуживает объекты, связанные с ядерным полигоном, что во многом предопределило выбор. Хороший агентурист. Контактный, находчивый, умеет добиваться поставленных целей.

– Английским владеет?

– Нет, у него немецкий, но отлично знает оперативную обстановку, имеет на связи агентов из числа специалистов, работающих на ядерном полигоне. Располагает дружескими связями в различных подразделениях УКГБ.

– Это как же он такой молодой успел обзавестись этими самыми связями?

– Является секретарем комсомольской организации УКГБ.

– На основании каких критериев ты его выбрал?

– Ты же сам просил, чтобы один был желательно из Семипалатинска. Да и подполковник Еркенов его рекомендовал, говорит – «парень с головой» а заслужить такие отзывы от начальника семипалатинской экономической контрразведки дорогого стоит.

– Нас с тобой Юра нельзя брать в перестройку, – не в тему заметил Соболев.

– Это почему? – удивленно спросил «зам» явно не ожидавший такого не относящегося к делу замечания.

– В субботу вот работаем, когда должны подледным ловом заниматься – решать продовольственную программу.

– А кто же будет государственную безопасность обеспечивать? – принимая ироничный тон друга заметил Степной.

– Ее в рабочее время надо обеспечивать, а если не укладываешься, то плохой ты работник и гнать тебя надо в три шеи. Так что я тебя с работы выгоняю, но, чтобы эти два хлопца. – Соболев показал рукой на «объективки», – в четверг утром были у меня.

– Так план по САИ еще не утвержден? Как же мы их вызовем?

– Обязуюсь до четверга этот пробел исправить.

– По Тоболину проблем не будет, а вот Рязанцев… Да и сомнения у меня, если честно, по его кандидатуре…

– Сомнения? Это нормально. Но раз ты его выбрал, пусть даже интуитивно, то все равно он нам подходит. Я же знаю, что ты, как всегда, задействовал весь свой недюжинный профессионализм, знания и умения. Так что смело вызывай этого своего Рязанцева. Кстати, будешь звонить в Семипалатинск передавай привет Еркенову. Если Рязанцев у него учился работать, то с оперативными навыками у него все должно быть действительно в полном порядке.

– Хорошо, все сделаю. А ты, Андрей домой не собираешься? – довольный, что все прошло удачно, быстро хотел откланяться Степной.

– Нет, надо еще замечания контрразведки по «Паритету» устранить, чтобы согласование быстро прошло. Да, кстати по стажировкам наших кандидатов вопрос надо порешать.

– Постараюсь, но тут Новый год на носу…

– Никакого Нового года! Аналитики, кровь из носу, должны быть готовы к работе до прибытия американской делегации на Семипалатинский ядерный полигон. И вот еще что, «пробей» им дополнительно стажировку в Третьем главке…

– Андрей Иванович, да что им эта военная контрразведка может дать? – начал увиливать зам.

– Ты же знаешь Юра, почему у нас военных – «сапогами» называют? Так вот нашим молодцам придется контактировать с этими командирами, и в процессе общения они могут «потеряться», а этого никак не должно произойти. Думаю, недели в военной контрразведке им хватит, чтобы избавиться от своих гражданских иллюзий.

– Вопрос о стажировках с нашим генералом согласован? – продолжил попытку уклониться от срочной работы Степной. – А то начну разговаривать с людьми, а они поинтересуются, где официальные бумаги от нас.

– Перестраховщик ты и бюрократ, – с улыбкой констатировал Соболев.

– Я не перестраховщик. Просто работа у меня такая. Всякие подозрительные авантюры разоблачать, – подхватил Степной шутливый тон друга. – «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Это задолго до нас придумали, но это и есть суть нашей работы.

– Ладно, просто бюрократ. Генералу я в общих чертах наш замысел доложил, он как бы одобрил. Говорит – «наконец-то вы со Степным что-то новое придумали».

– Понятно. Вот теперь вдохновленный похвалой генерала, пойду работать, – сказал Степной поднимаясь, и уже направляясь к выходу из кабинета пробурчал, – Сам без выходных «пашешь» и меня на все выходные озадачил, а туда же про перестройку…

– А ты, Юра, завтра вечерком после работы подходи ко мне домой, посидим – поговорим.

– Какая работа Андрей? Завтра же воскресенье. Да и знаю я эти твои разговоры, – остановился у двери заместитель. – Опять планов «громадье» обсуждать будем.

– Нет завтра наш с тобой профессиональный праздник, так что посидим, отметим помаленьку, для души, а то торжественное в пятницу было для проформы. Посмотрел я там на этого Горбачева, послушал его и еще больше утвердился во мнении, что демагог он и больше никто и ничто.

– Я ухожу, – сказал Степной, решительно открывая дверь кабинета, – а то сейчас за твою антисоветчину и мне отвечать придется… за недоносительство.

20 декабря 1987 года (воскресенье) – 19.00. Москва

Степной все-таки зашел в гости к Соболеву, и они по-простому устроились на маленькой кухоньке. Выпив за праздник и за друзей, как все русские люди заговорили «за политику».

– «Холодную войну» – похоже мы проиграли, – тихо делился своими мыслями Соболев, – дальше думаю будет только хуже. Партия из-за частой смены лидеров, и не только, утратила свое влияние в стране. «Новое мышление» не наполнено конкретикой. Новый «НЭП» – это вообще открытый подрыв основ социализма. Впрочем, это только моя личная точка зрения. А ты знаешь, Юра, что первый официальный визит в Великобританию Горбачев совершил в 1984 году, за четыре месяца до того, как стал генеральным секретарем ЦК КПСС. В опубликованной переписке Тэтчер с президентом США Рональдом Рейганом она описывает Горбачева как человека приветливого, обаятельного, с чувством юмора, что он сейчас, наверное, и доказывает…

Неожиданно Соболев сменил тему:

– Знаешь, почему я решился на эту аферу с аналитиками?

– Наверное, заболел? – невесело усмехнулся Степной.

– Я долго думал…, – продолжал Соболев, пропустив насмешку друга. – Получается, что в этой войне с перестановками не все выживут, но нам с тобой надо выжить…

– Это почему еще? Что мы какие-то особенные, чтобы нас не тронули?

– Да, таких как мы скоро очень мало в Комитете останется… Таких, которые с младых ногтей в системе работают. И заметь, всегда, во все времена чернили КГБ, а не КПСС. А ведь мы не зря назывались «передовым отрядом партии». У нас до сегодняшнего дня даже серьезного аналитического отдела в системе нет. Потому, что нам задачи ребята из ЦК ставили. Мы должны все знать, но выводов никаких сами делать не можем – это ЦК будет делать и принимать решения на основе своих неведомых нам заключений. А потом отдавать нам приказ, и мы как…, – Соболев не смог от возмущения подобрать нужное сравнение, махнул рукой и продолжил, – несемся его исполнять. Но это я так… отвлекся. Сейчас уже в самом Комитете нет единства. Люди, приходившие к нам с партийной работы, сразу назначались на высокие должности. К примеру, наш шеф. Я ничего не хочу сказать плохого про них, но они другие не как мы с тобой. Они пришли, чтобы проводить линию партии, а мы профессионалы и руководствуемся только оперативной целесообразностью …, – полковник замолчал, как бы подбирая слова для продолжения своих откровений, и обретя их, продолжил: – Они сейчас поют дифирамбы Горбачеву, так громко и слаженно, что невозможно услышать мнение отличное от их «единственно правильного». А ведь Горбачев живой человек, ему, как и всем людям, тоже свойственно ошибаться, и далеко не каждое его решение может оказаться во всех отношениях удачным иногда как говорится, задним числом приходится осознавать, что надо было поступить совсем не так, а иначе. Но в ЦК думают, что в случае чего смогут все исправить, но так не бывает. На бумаге, в своих директивах они могут что-то отредактировать задним числом, а в жизни нет… А наши руководители молчат, чтобы выглядеть в глазах ЦК твердыми ленинцами, проводящими линию партии. Но в жизни надо быть, а не казаться. Если поддаться этому преступному желанию – всегда оставаться непогрешимым, случится непоправимое. Стоит сказать или написать лишь одно слово неправды или что-то утаить, какую-то несущественную на первый взгляд мелочь, как немедленно изменится оценка всей ситуации, примется неправильное решение, оно, в свою очередь, приведет к новым ошибкам, положение еще более усугубится, просчеты последуют один за другим, будут нагромождаться, и в результате вся ситуация выйдет из-под контроля.

– Так ты что, против партии? – возмущенно перебил Степной, ошарашенный неожиданно длинной тирадой друга.

– Нет, я, как и все рядовые члены партии переживаю за нее, но сейчас чувствую, приходит очень плохое время, и чтобы сохранить партию и Комитет, нужны какие-то другие меры. Не те, которые применяют Горбачев и его сторонники.

– А какие? – недовольно пробурчал Степной.

– Я не знаю, но не те. Нашей стране сейчас не хватает Андропова…, – с сожалением заметил Соболев.

– Но он тоже был направлен в КГБ из КПСС…

– Да и он тоже…, но Юрий Владимирович был государственником. А эти… сколько бы лет они не работали в КГБ остаются просто партийными функционерами. Именно они привнесли в наши ряды карьеризм, приспособленчество, иждивенчество и много других бюрократических пороков… А Андропов очень многое сделал для Комитета. Вот и мы с тобой при нем начинали…. Раньше Комитет был как единый кулак, и, если ставилась цель, все его звенья работали слаженно и синхронно, на совесть, не оглядываясь, кто в результате получит главную награду. Сейчас все по-другому, все норовят доложить об успехах, переложив черновую работу и ответственность на других. Поэтому полагаю, что для пользы нашего общего дела надо, чтобы мы с тобой остались в Комитете, а это будет не просто… Извини, много эмоций, все немного путано, но ты мой единственный, старый и проверенный друг, которому я могу доверить свои мысли, – Соболев опять взял паузу, внимательно посмотрел на друга и с явным разочарованием в голосе продолжил. – Самое страшное, что я теряю веру в партию. Она, эта вера, пошатнулась после смерти Андропова. Но с приходом к руководству партией молодого, энергичного Горбачева появилась надежда, что партия сможет пройти обновление. Оказалось, что это пустые надежды. Как у умирающего от неизлечимой болезни вдруг пробивается румянец на щеках, он приходит в себя, обретает интерес к жизни, а потом уходит навсегда…

О чем говорить, – после долгой паузы добавил Соболев, – если эти горбачевцы со своим мышлением простое русское слово «перестройка» в ругательство превратили. Это же надо так умудриться…, – полковник удрученно покачал головой и закончил свою сумбурную речь на высокой идеологической ноте. – Но самое страшное, что большая часть этих ребят из комсомольских и партийных органов приходят в Комитет карьеру делать, а здесь надо Родину защищать…

21 декабря 1987 года (понедельник) – 09.00. Москва, КГБ СССР

Соболев сидел на докладе у начальника управления. Генерал внимательно вчитывался в план операции по обеспечению безопасности САИ. Несколько раз он недовольно качал головой и делал какие-то правки на полях документа. Наконец генерал вернулся к первой странице и спросил:

– Почему назвали операцию – "Паритет"?

– Чтобы подчеркнуть, что для нас в САИ важнее политическое равенство СССР и США, а не противостояние КГБ и ЦРУ.

– Думаю наверху понравится, – удовлетворенно хмыкнул Туманов. И тут же нахмурившись строго заметил, – А в целом, Андрей Иванович, что-то мне не очень понятен ваш подход к данному важному политическому событию. Все какое-то легковесное и экспериментальное. Потрудитесь разъяснить, пожалуйста.

– В основу контрразведывательной операции "Паритет", – спокойно начал свой доклад Соболев, – заложены мероприятия, способствующие предотвращению возможных враждебных акций со стороны спецслужб США. По сообщениям нашей разведки в ЦРУ разрабатывается план срыва САИ.

– Но это ничем не подтвержденные данные, – резко перебил генерал.

– Мы считаем, что руководство ПГУ не захотело в открытую заявить о наличии плана ЦРУ по срыву САИ. Ведь для верификации этой информации им пришлось бы предоставить в ЦК КПСС оригиналы разведданных, а это грозило расшифровкой агента, который добыл эти сведения. Вероятно, ценность этого источника, внедренного в ЦРУ превышает, для разведки значение САИ. Кроме того, разведчики уверены, что мы в состоянии обеспечить безопасность САИ на нашей территории. Учитывая данные обстоятельства, в своем подходе к разработке операции мы просто приняли за аксиому версию о том, что ЦРУ сделает все возможное, чтобы сорвать советско-американские испытания.

– И как все эти свои сомнительные домыслы вы сбираетесь донести до высоких умов руководства КЦ? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался генерал.

– Это операция нашего 6 Управления, в общекомитетовскую версию мы заложим всего несколько позиций, ссылаясь на «Паритет». Главное, чтобы вы утвердили нашу операцию, а предложения для КЦ я с контрразведкой согласую.

– Надо подумать…, – Туманов встал и начал расхаживать по кабинету. – А что это за группу вы предлагаете…

– Аналитическую, всего из двух человек, которые будут работать только по этой проблеме.

– А почему нам не предложить создание объединенной группы с участием ВГУ и 3 Управления КГБ СССР? – возмутился Туманов, возвращаясь на свое место.

– Боюсь, в этом случае нам не дадут возможности осуществить замысел, заложенный в создании нашей группы. ВГУ обязательно захочет поиграть в свои шпионские игры, а военные контрразведчики традиционно консервативны и будут против этого новшества. Поэтому в предлагаемом проекте операции "Паритет" мы делаем акцент на особенностях деятельности этой группы, ее задачах и мероприятиях содействия, а в операцию КЦ включим лишь общие пункты по прикомандированию наших аналитиков к штабу в Семипалатинске и их стажировке в подразделениях Комитета.

Соболев, остановился и внимательно посмотрел на генерала, но тот сосредоточенно правил документ и молчал. Тогда чтобы «продавить» свою идею начальник отдела привел свой самый сильный аргумент.

– Кроме того, при разработке этого аспекта операции мы исходили из того, что Председатель КГБ именно на наше управление возложил ответственность за безопасность проведения САИ.

– Хорошо, – с нотками сомнения в голосе согласился генерал. – Только еще раз напоминаю установку ЦК – нам сейчас с американцами ссориться никак нельзя. Смотрите не устройте со своей этой группой что-нибудь наподобие новой «холодной войны». Под вашу персональную ответственность. Сначала согласуйте наши предложения в план Координационного центра с ВГУ и 3 Управлением. После визирования руководителями данных подразделений плана операции КЦ, принесете «Паритет» на утверждение.

«Как все партийные функционеры, Туманов перестраховывается, – отметил Соболев, выходя от генерала, – но с доводами профессионального контрразведчика пока согласился».

Из оперативной сводки КГБ СССР: Филиппины – 20 декабря 1987 года около 22.20 по местному времени филиппинский пассажирский паром «Донья Пас», направляющийся из Таклобана в Манилу, проходя по проливу Таблас, вблизи Мариндуке столкнулся с танкером «Вектор», который шел из Батаана в Масбат. На «Векторе» находилось 8800 баррелей (1050 куб. м) бензина и других нефтепродуктов. В результате взрыва оба судна затонули. По предварительным данным погибло около 3500 человек.

23 декабря 1987 года (среда) – 10.00. Москва, КГБ СССР

Соболев сосредоточенно готовился на доклад к генералу. Предстояло утвердить операцию «Паритет». Полковник пытался предусмотреть очередные возражения Туманова и подготовить весомые контраргументы.

Степной ворвался как всегда неожиданно и, не обращая внимания на некоторое недовольство начальника, попытался его заинтриговать:

– Есть новость, которая подтверждает твои предположения.

– Рассказывай быстрее, мне назначено к генералу, – посмотрев на часы отреагировал Соболев.

– Сегодня утром ко мне подъехал один давний знакомый по охоте. Он работает в международном отделе ЦК КПСС. Мы с ним…

– Покороче, пожалуйста.

– Он говорит, что недавно Горбачев был очень недоволен нашим ПГУ. Разведчики прислали в ЦК какой-то документ, и Горбачев вызвал моего знакомого, так как начальник международного отдела был в загранкомандировке. Со слов моего знакомого все выглядело так.

"Я, – гневно говорит Горбачев, – со своими американскими друзьями достигаю исторических договоренностей по ядерному разоружению, а эти деятели из КГБ какую-то дезинформацию подсовывают, – и при этом документом ПГУ в воздухе потрясает. – Кому, – генсек выходит из себя, – я буду верить президенту США или какому-то желающему выслужиться и привлечь к себе внимание нерадивому работнику КГБ? Верните, – кричит Горбачев, – этот клеветнический пасквиль в КГБ и выскажите мое большое неудовольствие Председателю Комитета за такую работу. Напишите, что никто им не позволит срывать разрядку напряженности, и если они еще раз не учтут остроту момента и допустят непростительную политическую близорукость, то мы вынуждены будем ставить вопрос на заседании Политбюро ЦК КПСС о целесообразности нахождении некоторых лиц в руководстве Комитета".

– Что так дословно и рассказал? – засомневался Соболев.

– Да, он преподнес все это как политический анекдот и даже попытался изобразить интонации и мимику Генсека…

– Ты ему веришь? – прервал полковник.

– В каждой шутке…

– Хорошо, спасибо, Юра, это ты вовремя. Предупрежден – значит вооружен. Я к генералу, потом переговорим.

Глава 6

Соболев шел по коридору здания КГБ и думал о только, что состоявшемся разговоре у генерала Туманова. Не доходя до своего кабинета, он резко повернул направо к двери своего заместителя и предупредительно постучавшись вошел.

Степной, оторвав взгляд от документов на столе, и увидев сдержанную улыбку на лице друга, понимающе кивнул и коротко спросил:

– Утвердил?

Соболев выдержал паузу и шутливо отрапортовал:

– Товарищ подполковник, план контрразведывательной операции «Паритет» утвержден начальником 6 Управления КГБ СССР генерал-лейтенантом Тумановым.

– Что-то не вижу особой радости, все как-то весьма наигранно, – иронично заметил заместитель.

– Самое главное, Юра, удалось отстоять аналитическую группу, правда обоснование цели ее создания и поддержку со стороны всех подразделений Комитета генерал «зарубил». Он не хочет, чтобы даже "пунктирно" наша версия о том, что существует операция ЦРУ по срыву САИ, присутствовала в "Паритете"…

– Выходит мы не будем работать по этому авантюрному и не дозволенному варианту? – с надеждой в голосе поинтересовался Степной.

– Нет, будем! – упрямо возразил полковник. – Мы перед всеми обозначили наше видение проблемы, это не нашло понимания, но идея утверждена, а значит аналитическая группа будет создана, но работать она будет в автономном режиме.

– Но ведь группа очень малочисленна и ей будет нужна поддержка и со стороны военной контрразведки и других? – усомнился заместитель.

– Генерал и слушать не захотел, не помогли никакие доводы. Твой товарищ-охотник похоже был прав. Видимо ЦК дал жесткие указания Комитету и ограничил рамки его самостоятельности в работе по САИ. Теперь, боюсь ЦРУ будет легче реализовать свои планы…, но мы должны этому помешать, – решительно заявил Соболев, и помолчав, уже обычным тоном продолжил, – В «Паритете» заложено создание аналитической группы, и то, что не «расписана» сфера ее компетенции дает нам безграничные возможности – что не запрещено, то разрешено. Кроме того, в плане операции Координационного центра, утвержденном Председателем КГБ прописана подготовка и командирование в штаб в Семипалатинске работников 6 Управления.

– Ох, Андрей, погорим мы с этой твоей авантюрой. Вот уволят тебя без выходного пособия к чертовой матери, и самое главное, заметь, меня тоже вместе с тобой.

– Нет, не уволят, – зло, но оптимистично отрезал Соболев.

– Это почему ты так уверен? – саркастически усмехнулся Степной.

– Мы с тобой уже обсуждали эту тему. Партноменклатуре нужны толковые профессиональные исполнители, чтобы было кому делать черновую работу. Да и потом на кого они свои ошибки сваливать будут? Так, что вперед с верой в победу, – заключил полковник, энергично поднявшись и походкой победителя направился к выходу из кабинета зама.

24 декабря 1987 года (четверг) – 10.00. Москва, КГБ СССР

Капитан Рязанцев и старший лейтенант Тоболин, оба в штатском, стояли навытяжку в кабинете начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР полковника Соболева.

Тоболин получил приказ о вызове к высокому начальству еще в воскресенье, но не зная причину весь измаялся и выглядел человеком, наконец-то сбросившим с себя груз неведения. Рязанцев только под утро прилетел из Семипалатинска и выглядел лихим, но слегка обалдевшим от ночной бессонницы, связанной с длительным перелетом.

Только что подполковник Степной представил их своему начальнику и без приглашения хозяина кабинета присел за стол для совещаний. Соболев, внимательно смотрел на молодых кандидатов в аналитики. Рязанцев был старше, но немного ниже старлея, смотрел на полковника уверенно и даже несколько вызывающе. В то же время Тоболин, видимо из-за франтоватых усов, смотрелся солиднее и основательнее капитана, но его взволнованный взгляд, который был направлен немного поверх головы Соболева, свидетельствовал о некоторой неуверенности в себе. Рассмотрев все, что ему было нужно, полковник резко и неожиданно поприветствовал младших офицеров:

– Здравствуйте, мальчики!

– Здравствуйте, дяденька! – без раздумий выпалил Рязанцев, и сам не успев еще до конца испугаться своей выходки закашлялся при попытке извиниться. Тоболин, пытавшийся в свою очередь что-то ответить застыл с полуоткрытым ртом. Смотревший в окно Степной резко развернулся в сторону Рязанцева и загремел голосом:

– Ты, что это себе позволяешь, капитан?

– Подожди, Юрий Александрович, – остановил зама Соболев. – Капитан правильно ответил на приветствие. Каков поп – таков и приход. Конечно, в другой раз шкуру бы с подлеца спустить надо было бы, чтобы знал, как с московским начальством разговаривать. Но нынче иные времена. Перестроечные. Так что пущай пока покуражится. Посмотрим такой же он бойкий и находчивый в работе, а то и пошлем потом до конца службы в сторону Северного Ледовитого океана осуществлять оперативное обеспечение белых медведей и моржей.

Немного помолчав и как бы что-то взвесив, полковник уже гораздо в более строгой командирской манере продолжил:

– Церемонией знакомства предлагаю пренебречь. Я о вас все, что мне надо знаю. Требования к работе вам доведет подполковник Степной, могу только пообещать, что ее будет не просто много, а очень много. Теперь о главном, вас вызвали как кандидатов на участие в операции особой важности. Но для того, чтобы определить степень вашей профпригодности необходимо пройти специальную подготовку. Программа стажировки из-за дефицита времени очень насыщенная и вам предстоит интенсивно и плодотворно поработать. Проще говоря «пахать» придется по двадцать часов в сутки без выходных. Вся информация, которая до вас будет доводиться, относится к категории совершенно секретных сведений. Записывать ничего нельзя. Постарайтесь запомнить как можно больше, так как полученные вами знания и умения очень пригодятся в нашей дальнейшей работе. Это пока все, остальное до вас доведет подполковник Степной.

– Разрешите вопрос, товарищ полковник? – смущенно обратился Рязанцев.

– Слушаю вас, капитан.

– Какова конечная цель этой подготовки и характер операции, в которой нам предстоит участвовать?

– Хороший вопрос, как говорят наши главные противники – американцы. В сентябре следующего года на Государственном испытательном атомном полигоне под Семипалатинском в рамках международных договоренностей пройдут совместные советско-американские испытания. Для проведения операции по обеспечению безопасности данного мероприятия создается специальная группа, куда будут включены лучшие оперативники страны, работающие в экономической контрразведке в системе КГБ СССР. Более подробно я отвечу на этот вопрос в случае успешной сдачи вами государственного экзамена по окончании стажировки.

– Кому экзамен будем сдавать и почему он государственный? – продолжал любопытствовать не в меру раздухарившийся Рязанцев.

– Стоп! – оборвал Соболев. – Сразу и навсегда запомните, каждый должен знать только то, что ему необходимо для выполнения своего задания. Позволю себе маленькое отступление. Еще в Экклезиасте говорилось – познание умножает скорбь. И это точно про нашу работу. В то же время принято считать, что любопытство – главная черта разведчика, но я полагаю, и контрразведчика тоже. Причем, не жажда копания в чужом белье, а именно любопытство исследователя делает оперработника настоящим контрразведчиком. В этих, казалось бы, явных противоречиях и кроется смысл нашей работы. Постарайтесь его постичь.

– Не знаю сможем ли мы оправдать надежды, которые на нас возлагает руководство? – озабоченно произнес Рязанцев.

– Должны! – жестко приказал Соболев, но тут же более человечным тоном добавил. – И поймите еще одну очень важную вещь. Учиться надо всю жизнь. Несмотря на вал текущей работы и домашние заботы. Всегда находите время для того, чтобы совершенствовать свои знания, шлифовать свой человеческий потенциал. Только тогда будете расти как личность и как профессионал. Сейчас вам будет трудно, но у вас есть прекрасная возможность сосредоточиться только на получении новых, неведомых вам знаний. Ловите момент. Если выдержите, сможете себя преодолеть и заставить работать на износ, будет из вас толк. Сами потом заметите, что стали намного грамотнее и профессиональнее. Так что дерзайте. Можете идти.

– Есть, – на этот раз четко и дружно ответили стажеры и почти строевым шагом двинулись на выход.

– Подполковник Степной задержитесь на минуту, – обратился к заму Соболев и добавил для стажеров, – А вы, товарищи офицеры подождите товарища подполковника возле его кабинета.

Подождав пока, стажеры выйдут. Соболев обратился к Степному:

– Теперь Юра быстро готовь чистовые варианты плана стажировки. Ребят зашифруешь, Рязанцева как «Альфу», Тоболина, как «Омегу».

– Это еще зачем? – попытался возразить зам.

– Для прикрытия. В документах, когда их сообщения будут читать в контрразведке и особенно в военной контрразведке не должны знать, что речь идет об оперативниках, пусть думают, что это наши агенты.

– Не очень понятно, но…

– Потом, Юра, тебя люди в коридоре ждут.

– Как впечатление? – не выдержал Степной.

– Нормально. Думаю, именно таких парней как этот Рязанцев, нам катастрофически не хватает. Мы все боимся сказать вышестоящему правду и поэтому нашей страной руководят, то невменяемый Брежнев, то предатель Горбачев.

– Ты поосторожней в выражениях Андрей, – предостерег зам.

– Хорошо. И еще… Надо чтобы весь цикл обучения наших аналитиков был направлен на умение действовать самостоятельно, как будто им предстоит работать в тылу врага.

– Ну, ты хватил Андрей Иванович, – возмутился зам, но полковник его уже не слушал.

– Пока ты будешь заниматься доводкой плана обучения, стажеры пусть заполнят все необходимые анкеты. Поручи своему особо доверенному кадровику протестировать их. В плане предусмотри весь проверочный комплекс: наружное наблюдение, «прослушка» телефонов, «подстава» агентов, провокация…

– Андрей Иванович, – с укоризной перебил Степной, – в рабочем варианте все это учтено.

– Молодец, не забудь, чтобы с ними поработали психологи. Передашь план я быстро согласую с генералом. Но ты не жди, сейчас же направляй их на обработку к кадровикам, далее по твоему плану. Завтра в 14.00 жду их на вводную лекцию.

– Все ясно, – заверил Степной, – только почему «Альфа» и «Омега», а не к примеру «Кирилл» и «Мефодий»?

– Это первая и последняя буквы греческого алфавита. В откровении от Иоанна Богослова сказано: «Аз есьм Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний».

– Что-то мудрено больно, попроще нельзя?

– Попроще? Эти два парня наша главная с тобой надежда в этом практически безнадежном деле. На сегодня и на ближайшие девять месяцев – это наше все, – думая уже о чем-то другом ответил Соболев.

– Понятно, – проникся состоянием начальника Степной и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Как только вышли из кабинета полковника Рязанцев, как старший по званию заговорил первым.

– Ты из центрального аппарата? – обратился он к Тоболину.

– Да, я аналитик из экономической контрразведки и зовут меня Олег.

– Очень приятно, – протянул руку Рязанцев. – А я Максим, можно просто Макс, опер из Семипалатинска. Тоже в «шестерке» работаю. Меня ночью подняли и в аэропорт повезли, а там на рейсовый ИЛ-86 посадили. Начальник отдела до самого трапа провожал и напутствовал так, что я думал меня нелегалом за границу на парашюте забросят.

– О, да к вам аэробус летает? – искренне удивился Тоболин.

– Много военных и ученых со всего Союза на нашем ядерном полигоне работают, вот и запустили недавно. Ты не знаешь, что за стажировка нам предстоит?

– Нет, меня тоже в воскресенье начальник отделения вызвал на работу и озвучил устный приказ об откомандировании в распоряжение подполковника Степного, причем причины не называл. Я за все эти дни голову сломал зачем я понадобился вышестоящему начальству.

– Не густо… Все покрыто мраком тайны, – подытожил Рязанцев, – Думаю, все равно дальше Северного полюса не пошлют. Кстати, меня уже один раз в разведку готовили.

– И что не прошел?

– Нет, у меня язык плохой.

– Английский?

– Нет, собственный. Говорю все, что думаю, а начальство этого не любит.

– Это я заметил, – серьезно подтвердил Тоболин.

– А ты значит, этих двух наших руководителей хорошо знаешь?

– Не очень. Ведь я начальнику отделения отчитываюсь, а они совсем другой уровень. К тому же я не так давно в контору пришел. Но наши опера их очень ценят, даже начальник 6 Управления генерал-лейтенант Туманов на итоговом совещании их в пример ставил.

– Ты почему аналитиком представляешься? Ведь такой должности в КГБ нет? – поинтересовался Рязанцев.

– Это полковник Соболев в нашем отделе ввел аналитическую группу. Мы работаем напрямую по его заданиям. Он нас только так и называет, и другие тоже привыкли.

– А может быть вечерком пива попьем? – предложил Макс.

– Ты что? Нельзя!

– А кто узнает? Посидим в кафе музыку послушаем. Я же до этого никогда в Москве не был.

– Степной тебе послушает. Он знаешь у нас какой? Все про всех знает.

– Да ладно тебе. Может еще скажешь, что он «наружку» за нами пустит?

– Не знаю, от него всего можно ожидать, – с опаской заметил Тоболин.

В этот момент подошел Степной и пригласил молодежь в кабинет, где довел до стажеров часть плана подготовки. Тоболин воспринял все спокойно, а Рязанцев как всегда «завелся».

– А зачем нам занятия с «семерочниками» я в свое время уже изучал основы наружного наблюдения.

– Это тебя не касается, – резко оборвал его подполковник. То, что вы когда-то изучали – это был краткий курс ликбеза, а сейчас вами займутся настоящие профессионалы, которые научат вас практически всему, что должен уметь настоящий филер.

– А что это за предмет искусство переговоров? – не унимался Рязанцев.

– Во время выполнения операции может возникнуть ситуация, когда кому-то из вас придется вступить в переговоры с противником. Мало того, вам необходимо будет получить от него нужную информацию…

– Да я уже не одного агента завербовал, – опять не выдержал Рязанцев.

– То, что ты ничего не умеешь это я знаю, – жестко оборвал подполковник. – В процессе выполнения задания тебе придется напрямую противостоять профессиональным разведчикам и установленным агентам ЦРУ, которых ты до этого даже по телевизору не видел. Так что сиди, молчи и слушай. И еще, запомни Рязанцев, здесь тебе не провинция не будешь соблюдать дисциплину и субординацию вылетишь из Комитета. Ведешь себя как баба базарная. По любому поводу в бутылку лезешь.

– Так ведь перестройка, новое мышление…, – не унимался капитан.

– Поговори еще у меня, и я тебе устрою и перестройку, и новое мышление…

– Ты, что такой занозистый, Макс? – спросил Тоболин, когда они вышли из кабинета подполковника.

– Да жена у меня на днях должна рожать и мне быстрей в Семипалатинск вернуться надо, а тут эти занятия ненужные.

– Так что ты подполковнику Степному ничего про жену не сказал?

– Да говорил я с ним по телефону еще из Семипалатинска, а он – «У нас медицина лучшая в мире. Медики без тебя все сделают. А ты только мешать там будешь. Вот отучишься – человеком станешь. Ребенок тобой гордиться будет. А так, зачем твоему будущему сыну отец-неудачник?"

25 декабря 1987 года (пятница) – 07.30. Москва, КГБ СССР

Соболев, как всегда, приехал на работу рано, зашел в дежурную службу получил под роспись экземпляр ежедневной оперативной сводки за сутки и направился в свой кабинет. Он любил это время, когда в коридорах гулко и пустынно, когда телефоны на его столе еще не трезвонят как сумасшедшие и никто из подчиненных не рвется на прием с папками полными сообщений и документов. Можно в спокойной обстановке сесть за свой рабочий стол, разложить на нем аккуратными стопками необходимые материалы и углубиться в их изучение. Обычно в это время полковник обдумывал план работы на день и принимал решение по организации работы на основных направлениях деятельности своего отдела.

В кабинете, сняв пальто Соболев внимательно осмотрел состояние печатей на сейфах и с одобрением отметил, что все, как всегда, в порядке. Кабинет, стараниями технического персонала, а именно Марьи Ивановны, уборщицы из ХОЗО. был подготовлен к работе, проветрен, тщательно убран, свежие газеты лежат на левом углу стола. Неторопливо заварив и налив себе зеленого чая, полковник стал внимательно изучать прессу. Быстро покончив с газетами и допив чай, полковник освободил стол от всего лишнего, достал из сейфа папку с оперативными документами и углубился в их изучение. Первым документом в секретной папке была оперативная сводка за истекшие сутки.

Глава 7

– Здравствуйте, – сухо поприветствовал стажеров Соболев, когда в 14.00 они прибыли в его кабинет.

– Здравия желаем, товарищ полковник, – не совсем слаженно ответили молодые офицеры

– Проходите, рассаживайтесь и разрешите поздравить вас с началом работы на новом аналитическом направлении деятельности органов КГБ СССР.

– Спасибо, товарищ полковник! – попытались дружно ответить будущие аналитики.

«Получилось уже лучше», – пряча улыбку подумал Соболев и начал занятие.

– В плане вашей стажировки значится вводная лекция, которая называется «Особенности оперативной обстановки в СССР в современный период». Однако, лекцию я вам читать не буду, а попытаюсь тезисно изложить основные взгляды на ситуацию в стране. Остальное домыслите сами. Повторяю, записывать ничего нельзя. Мало того, пересказывать и цитировать содержание моей лекции категорически запрещаю. Здесь я высказываю сугубо свое видение ситуации, которое в чем-то отличается от общепринятого официального. Но в силу того, что возможно, вам придется работать в тесном контакте с противником, который будет пытаться воздействовать на вас, в том числе и идеологически, считаю целесообразным, подготовить вас к такого рода неожиданностям.

В настоящее время СССР переживает экономический, социальный и политический кризис. Он выражается в падении темпов роста промышленного и сельскохозяйственного производства, снижении уровня жизни населения, усилении коррупции, развитии теневой экономики, нарастании социальной апатии. Попытка Юрия Владимировича Андропова навести порядок в стране, к сожалению, оказалась не завершённой.

В марте 1985 года к власти пришел Горбачев, а уже в апреле новым генеральным секретарем ЦК КПСС был провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны. Предусматривалось усовершенствовать структуру управления народным хозяйством, за счет “Скрытых резервов” в короткий срок добиться подъема экономики, преодолеть застойные явления, значительно улучшить материальное положение советских людей. Дальнейшее развитие событий не оправдало оптимистических прогнозов Горбачева и его единомышленников. Справиться с кризисом не удалось. По мере углубления рецессии перестроечных процессов обнаружилась необходимость политических реформ. Без обновления политических структур общества новые экономические методы хозяйствования не дали, да и не могли дать ощутимых результатов. Осознавая это, Горбачев и его единомышленники приступили к подготовке демократизации политических структур.

Следует отметить, что наряду с внутренними трудностями наша страна переживает очень сложное состояние международных отношений. В частности, отношения между СССР и США пошли по пути подрыва предшествующего десятилетия разрядки международной напряженности. В результате обе страны оказались вовлечены в опасную и дорогостоящую гонку вооружений. Руководство СССР допустило ряд крупнейших внешнеполитических просчетов, отвечая на вызов противоположной стороны увеличением численности армии, расширением производства танков, ракет, самолетов.

Установление и поддержание военно-стратегического паритета с США обошлось нам очень дорого и негативно отразилось на социально-экономическом развитии Советского Союза. Серьезный удар разрядке был нанесен вводом советских войск в Афганистан.

Казалось бы, противоречия не разрешимы, но с приходом Горбачева, неожиданно начинается потепление в отношениях с Западом, и, в частности, с США. Путем всевозможных уступок с нашей стороны удалось остановить гонку вооружений и начать договорной процесс разоружения.

По некоторым оценкам мидовских товарищей, наши позиции в переговорах с Америкой кардинально поменялись мы ушли с паритетных 50 на 50 в сторону уменьшения своих интересов. И сейчас соотношение в пользу американцев, примерно 20 на 80…

В то же время в результате многочисленных встреч (ноябрь 1986 – Женева; октябрь 1986 – Рейкьявик; декабрь 1987 – Вашингтон) был установлен тесный личный контакт Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом.

Одновременно в 1986 году США дает указание своему сателлиту в арабском мире – Саудовской Аравии резко и многократно увеличить добычу нефти, что незамедлительно обрушило «нефтяные» индексы СССР. Данное обстоятельство позволило Рейгану назвать нашу страну «колоссом на нефтяных ногах».

С одной стороны, ухудшение внутриэкономического положения СССР заставило Горбачева идти на уступки Западу, чтобы добиться экономической помощи и политической поддержки, и это, по моему мнению, ведет к капитуляции в «холодной войне». С другой … – только время поможет дать истинную оценку этому поражению.

Главное сейчас для нашей страны, прекратить гонку вооружений. Даже ценой уступок по отдельным важным вопросам. Она и так уже сейчас становится для нас непосильной.

Возможно, вы не согласны с моими категоричными оценками, но о тяжелом состоянии нашей экономики говорят многие ведущие финансовые и экономические эксперты. Именно они, а отнюдь не политики первыми предрекают кризис экономический, за которым неизбежно вырастает тень кризиса политического. Вот поэтому только экономическая контрразведка, а не ПГУ и ВГУ может оценить ситуацию в стране наиболее полно и достоверно.

Соболев замолчал и выжидательно посмотрел на стажеров. Первым не выдержал Рязанцев и вскочив, запальчиво поинтересовался:

– Это Ваша личная точка зрения, товарищ полковник или Вы изложили видение руководства Комитета?

– Да, это моя точка зрения. Я придерживаюсь твердого правила говорить только то, что думаю, а не ретранслировать мнение руководства. Такого же принципа придерживаюсь и при составлении документов за своей подписью.

Наступившую за этим резким выпадом Соболева паузу, прервал робкий голос Тоболина:

– А почему обо всем этом молчит ЦК КПСС?

– А это уже другая история, – более сдержанно отреагировал полковник. – Мой наставник, когда я пришел в органы КГБ рассказывал, что в 1967 году, по заданию руководства встречался с представителем коммунистической партии США. Так вот, американец, приехавший в составе партийной делегации американских коммунистов, при разговоре с ним краснел, бледнел, потел и путался в словах. А когда наш работник напрямую спросил его, в чем дело, тот признался, что боится того, что его не выпустят из СССР. Комитетчику такое суждение показалось странным и после продолжительной беседы, выяснилось, что американского коммуниста запугали агенты ФБР, при выезде из США. Работая в этом направлении дальше наши, предшественники установили, что компартия США работала под надзором ФБР. Но наши партийные бонзы тогда не поверили КГБ, как не верят нам и сейчас.

– А как же мы добьемся победы идеалов коммунизма во всем мире? – засомневался Тоболин.

– Коммунизм – это утопия, – категорично отреагировал Соболев. – А вот социализм – это лучшее из того, что придумало человечество. Мысль французского философа Пьера Жозефа Прудона – "От каждого по способности, каждому по его труду" – ставшая основным принципом социализма, закрепленным в Конституции СССР, по-моему, является квинтэссенцией справедливости.

– И после того, как Вы охаяли всю нашу советскую действительность и международное коммунистическое движение, Вы можете называть себя патриотом нашей Родины? – не унимался Рязанцев.

– Патриот, капитан – это не тот, кто на каждом углу бьет себя кулаком в грудь и рвет на себе рубаху, – с глубокой убежденностью произнес полковник, – а тот, кто каждый день честно и добросовестно работает на благо нашей страны. Возьмите в качестве примера подполковника Степного, – при этих словах полковник достал из шкафа фотографию своего зама в парадном мундире при всех медалях и показал стажерам.

– И еще одно, в отличие от руководящих деятелей из ЦК КПСС я убежден, что США остается для СССР противником номер один, – убедившись во время паузы, что больше никто с ним не спорит, Соболев, развил свою мысль. -Если такой вывод покажется кому-то сомнительным, мне придется сослаться на такого авторитетного в вопросах разведки человека, как бывший первый заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс. Он считается специалистом по проблемам СССР и даже имеет докторскую степень. Так вот, получив назначение на пост первого заместителя помощника президента Соединенных Штатов по национальной безопасности, Гейтс заявил, что «США должны сохранять на высоком уровне разведывательную деятельность против СССР». А бывший шеф Гейтса – директор ЦРУ Уильям Уэбстер – высказался еще более определенно: «Советский Союз является и останется для нас главным объектом сбора и анализа разведывательных данных… Какие бы соглашения в области контроля над вооружениями США ни заключали с Советским Союзом, наши отношения по своей сути, видимо, останутся отношениями соперников». И все это было сказано не десять и даже не пять лет назад, а в наши дни.

Посмотрев на притихших стажеров, Соболев завершил лекцию:

– Спасибо за внимание. Вопросы и замечания больше не принимаются. Через десять минут вы должны быть в кабинете подполковника Степного, откуда прямиком отправитесь в Третий главк.

Стажеры, ошарашенные свободомыслием полковника, молчали, но Рязанцев и тут не удержался:

– А зачем нам в подготовку включили военную контрразведку? Чему можно научиться у военных? Строевой подготовке?

– Ты прав, вам не нужно учиться ходить строем и петь песни, хотя тебе это бы не помешало, – холодно отреагировал Соболев. И обращаясь уже к обоим стажерам добавил, – Вам необходимо понять психологию военных контрразведчиков, а самое главное – изучить принципы субординации и взаимоотношений в Третьем Главке, а также психологические портреты некоторых начальников, их особые приметы, привычки, увлечения, особенности поведения, разговора и многое другое, чтобы на ядерном полигоне, при необходимости применить эти знания с пользой для дела.

– Это как? – осторожно поинтересовался Тоболин.

– Тебе это особенно пригодится. К старлею не имеющему отношения к военной контрразведке на ядерном полигоне, который полностью находится под контролем Третьего Главка, будут относиться слегка пренебрежительно, но стоит тебе козырнуть знакомством с кем-то из московских руководителей ВКР, ситуация может поменяться в твою пользу. Это одно из преимуществ, но как, когда и с кем его можно применять, вы узнаете в процессе обучения.

И помните времени у вас совсем мало. Поэтому самое важное для вас сейчас подготовка, а не пиво, – закончил Соболев и выразительно посмотрел на Рязанцева.

Услышав последние слова полковника, стажеры нервно переглянулись.

Заметив их реакцию, Соболев жестко добавил:

– Еще раз повторяю. Без должной подготовки вы не выполните задания. Только ваш ум, воля, интуиция и знания, которые вы здесь получите, помогут в нужное мгновение найти единственное правильное решение.

Немного помолчав, полковник задумчиво продолжил:

– В работе Комитета, к сожалению, все слишком зарегламентировано, а вы должны научиться мыслить нешаблонно, делать быстрые, а самое главное верные выводы из сложившейся ситуации, и действовать адекватно и точно, не дожидаясь чьих-то подсказок и приказов. Настоящая, мастерская оперативная работа – это искусство. На все случаи инструкций не напишешь. Всего предусмотреть невозможно. Поэтому учитесь давать оценки и действовать самостоятельно.

Когда стажеры уже собирались выйти из кабинета, полковник негромко сказал:

– Капитан, задержитесь, а вы, Тоболин, подождите его у подполковника Степного.

Рязанцев подошел к столу начальника и встал по стойке смирно.

– Сколько вам лет, капитан? – спокойно спросил Соболев.

– Тридцать один, товарищ полковник.

– Я встречаюсь с вами всего второй раз и пока впечатление не очень… Ваше поведение в первый день возмутило подполковника Степного…