Российская империя и «страна пирамид» (Египет). История в датах и лицах бесплатное чтение

Путешествие в глубь времен

Когда расселились дети Ноя по земле, говорится в Святом Писании, то те, кто ушел на запад, – разделились. Одни из них образовали страну Миср (Египет), назвав ее так, как пишет известный арабский географ ‘Абд ар-Рашид ал-Бакуви, по имени Мисра ибн Мисраима ибн Хама ибн Нуха (правнука Ноя), приведшего туда род свой; другие дали начало африканским народам.

С незапамятных времен жители Мисра предпринимали торговые экспедиции и занимались обменом товарами с обитателями земель Красного моря и Южной Аравии, откуда прародитель их, Миср, и пришел с родом своим в пределы нынешнего Египта.

Одну из самых ранних, сохранившихся в архивах времени, экспедиций в Красное (Эритрейское в прошлом) море и легендарную «страну Пунт», как повествуют анналы истории, египтяне предприняли в 2958–2946 гг. до н. э. Возвратились они оттуда с благовониями (ладаном и миррой), золотом, слоновой костью и сандаловым деревом.

Заметный след в истории «морских хождений» египтян в воды нынешнего Красного моря оставил фараон Сахура (правил 2487–2475 гг. до н. э.). Активно занимаясь торговлей и развитием флота, посылал он, и не раз, мореходов и торговцев своих, как сказывают предания, в край тот для закупки «трав лечебных» и «благовоний во дворцы и храмы египетские». Один из сохранившихся памятников его правления – некрополь в Абусире с пирамидой Сахура.

Большое внимание торговым связям Мисра с землями бассейна Красного моря вообще и c «краем благовоний», и «страной Пунт» в частности уделяла мудрая и «яркая как солнце» Хатшепсут, женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии, дочь Тутмоса I, правившая Египтом более 20 лет (умерла около 1458 г. до н. э.). Отличалась она любознательностью и тягой к знаниям. Привечала «мужей ученых» и снаряжала экспедиции египтян в «чужие края». Полагалась, как гласят сказания, не на силу оружия, а на сноровку своих мореходов и смышленость торговцев. Отправляя туда послов своих, давала наказ: вести описание путей, собирать сведения о народах тамошних, интересоваться их преданиями и сказаниями. В 1485 г. до н. э. состоялась, согласно ее повелению, легендарная морская экспедиция египтян за «ароматными деревьями», ладанными и мирровыми, в «царство золота и благовоний», в таинственную «страну Пунт». Руководил этой экспедицией из 30-ти весельных кораблей с двумястами десятью матросами под началом флотоводца Несхи главный казначей Египта по имени Нехеси.

Миссия Нехеси имела успех. Придя в земли Пунта и высадившись на побережье с растянувшейся вдоль него рощей тенистой, он разбил в том месте огромный шатер, где устроил пиршество для прибывшего к нему на встречу владыки Пунта и его ближайшего окружения. Высоких гостей «угощали всем, – говорится в преданиях, – что только можно было найти в Мисре». На корабли же египтян, когда они возвращались из «великой чудной страны Пунт», погрузили слоновую кость, эбеновое дерево, золото, шкуры пантер и большое количество «благовонной камеди». Привез Нехеси владычице своей, помимо всего сказанного выше, еще и ароматы (духи), и тушь для ресниц1. Надо сказать, что изделия парфюмеров Древнего Йемена – ароматы (духи) в серебряных флаконах и тушь для ресниц (кохль) в тростниковых трубочках – пользовались в Древнем Египте повышенным спросом, равно как и йеменская хна.

Исполнил Нехеси и главный наказ Хатшепсут – доставил «благовонные деревья», корни которых при перевозке поместили в наполненные землей крепкие плетеные корзины и глиняные горшки. Событие это запечатлено в рисунках на барельефах храма-усыпальницы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахре, что неподалеку от Фив. На них изображена процессия из 30 человек, каждый из участников которой, в сопровождении идущего впереди жреца, несет в руках мирровое дерево из «Ладаноносной страны». Сказания повествуют, что Хатшепсут, владычица Мисра, мечтала украсить ими террасы своего храма-усыпальницы. Однако прижиться на «чужой почве» и акклиматизироваться в «землях фараонов и пирамид» «благовонные деревья» не смогли.

У древних египтян фараоны считались земным воплощением бога Хора, сына богини Исиды и Осириса, бога неба. Быть фараонами могли только мужчины. Когда же на престол взошла Хатшепсут, «фараон-женщина», то для оправдания легитимности ее власти над народом Египта жрецы придумали легенду, гласившую, что будто бы сам Амон, бог солнца, сошел на землю, чтобы в облике фараона Тутмоса I зачать дочь свою. Исторические хроники сообщают, что, в силу сложившейся традиции, красавица Хатшепсут вынуждена была появляться перед народом своим в мужской одежде и с накладной бородой.

Хаживал в земли, что в бассейне Красного моря и на побережье, что на «Острове арабов» (Аравийском полуострова), «у края Большой воды» (Индийского океана), фараон Тутмос III (правил 1479–1425 гг. до н. э., то есть 54 года, в том числе 22 года совместно с Хатшепсут, как соправитель). За аппетит завоевателя и масштабы предпринятых им 17 военных походов, во время которых он захватил 350 городов и сделал Древний Египет мировой сверхдержавой, историки нашего времени прозвали его Наполеоном Египетским. Особо прославился он походами в Сирию, Абиссинию (Эфиопию) и Месопотамию. Известен Тутмос III, как отмечает в своем сочинении «Исламоведение. Аравия, колыбель ислама», русский историк и этнограф Н. П. Остроумов (1846–1930), «сооружением Зала предков, величественного памятника древнеегипетского зодчества».

Держава, созданная им, превосходила по размерам своим все существовавшие до него великие государства прошлого, в том числе царства Саргона Аккадского и Хаммурапи. «Анналы Тутмоса III», сохранившиеся на стенах храма Амона в Карнаке, а также записки царского писца Тануни рассказывают о его блистательных победах и завоеваниях в Сирии, Палестине и Финикии, в Нубии, Судане и Абиссинии, в Йемене и Курдистане. Никакая страна из тех, куда приходил он с войском, не могла устоять против него, и «становилась на колени»; что «пленял он властелинов и владык чужих земель и уводил их в Миср». Владения царства его простирались от Южной Сирии и Ханаана на севере до Нубии на востоке и Ливийской пустыни на западе. Принадлежал ему и остров Крит.

Сохранилось в сказаниях и преданиях народов Красного моря и имя фараона Рамсеса II (правил 1279–1213 гг. до н. э.). Сей владыка-воитель, сказывают хронисты прошлого, «возвратил величие Египта» в бассейн Красного моря, и рельефно обозначил силуэт державы египетской на обоих его побережьях, в «крае слонов» и в «землях благовоний».

Древнегреческие историки Геродот (484–425 гг. до н. э.) и Диодор Сицилийский (90–30 гг. до н. э.), ссылаясь на слова жрецов египетских, указывали в своих работах, что Рамсес II (у греков он фигурирует под именем Сесострис) прошел по Красному морю на «длинных кораблях» и «покорил все народы, жившие вдоль этого моря». Добрался до Индии, где «завоевал города великие по течению Ганга».

В память об опрокинутых им царствах в Сирии и Палестине, в Нубии, Прибрежной Аравии и других землях Рамсес II устанавливал мемориальные пограничные столбы (один из них археологи обнаружили в районе Баб-эль-Мандебского пролива). Если побежденный им народ сражался достойно, мужественно и отважно, то на таком столбе обязательно содержались сведения и о властелине этого народа, и о том, что «поставлен он был на колени оружием». Если же правитель того или иного царства, куда он вторгался, сдавался без боя и вместе с народом своим «целовал ноги его», то Рамсес II повелевал выбивать на столбах-стелах, помимо общей информации о покоренной им земле, изображение «женского полового органа». Тем самым он показывал, что народ, живущий на этой земле, – слаб и труслив, и «сражался как женщина», и мужчин-воинов среди него нет. По словам Геродота, несколько столбов Сесостриса (Рамсеса II) «с упомянутыми надписями и с женскими половыми органами ему довелось видеть в Сирии Палестинской»2.

Оставил Сесострис, как сообщает Геродот, и «две каменные статуи высотой в 30 локтей, изображавшие его самого и его супругу, и четыре статуи своих сыновей высотой в 20 локтей каждая». Установили их перед храмом Гефеста. Жрецы египетские, пишет Геродот, рассказывали ему, что когда, «много времени спустя, персидский царь Дарий пожелал поставить свою статую перед этими древними статуями, то жрец Гефеста не позволил этого сделать, заявив, что «Дарий не совершил столь великих подвигов, как Сесострис Египетский. … Ведь Сесострис, – сказал жрец, – не только покорил все те народы, что и Дарий, но к тому же еще и скифов, которых Дарий одолеть не мог. Поэтому-то и не подобает ему стоять перед статуями Сесостриса». Ведь, «превзойти его своими подвигами он не смог». И Дарий согласился с этим3.

Пророк Исайя называл египтян того времени, сеcострисидов в его речи, «обладателями суши». И неслучайно – ведь весь известный тогда Восток лежал у их ног. Владычество Сесостриса признали Нубия и Абиссиния, Сеннар и большая часть южных стран Африки, Сирия, часть Аравии, царства Вавилонское и Ниневийское, большая часть Средней Азии, часть Персии и о. Крит.

Фараон Рамсес II восседал на троне 60 лет; был отцом более чем 100 детей, и умер в возрасте примерно 90 лет. Именно его, как сказывают своды «египетской старины», первым посетила мысль о соединении Нила с морем, именуемым в наши дни Красным.

Не менее увлекательную историю жрецы египетские поведали Геродоту и о преемнике и наследнике Сесостира (Рамсеса II), его сыне (Мернептахе). И узнать о ней читателю было бы, думается, не безынтересно. Царь этот никаких войн не вел, но «имел несчастье ослепнуть». Глазной недуг поразил его, когда он во время сильного разлива Нила и поднявшейся вслед за тем невиданной там дотоле стихии, будучи в отчаянии великом, «схватил копье и метнул в реку, в самую пучину водоворота». Десять лет «лишен он был зрения, а на одиннадцатый год пришло к нему из города Буто [в Нижнем Египте], прорицание оракула, что срок кары истек и царь прозреет, промыв глаза мочой женщины, которая имела сношение только со своим мужем и не знала других мужчин». Следуя этому прорицанию, «сначала царь употребил мочу своей собственной жены, но не прозрел. И затем подряд стал пробовать мочу всех других женщин. Когда, наконец, царь исцелился и вновь сделался зрячим, то собрал всех женщин, которых подвергал испытанию, кроме той, чьей мочой, омывшись, прозрел, в один город, теперь называемый Эрифраболос. И … сжег всех этих женщин вместе с самим городом. А ту женщину, моча которой помогла ему вернуть зрение, царь взял себе в жены». Исцелившись, пожаловал он дары «всем почитаемым храмам». Особого упоминания среди даров этих, замечает Геродот, достойны «два каменных обелиска, оба из цельного камня, в 100 локтей вышиной и в 8 шириной»4.

Яркую страницу в историю мореплавания в Красном море вписали греческие мореходы, лоцманы и капитаны, состоявшие на службе у богатой греческой коммуны купцов, проживавшей в Египте и снаряжавшей торговые экспедиции в порты бассейна Красного моря, Индии, Южной Аравии и Персии. В период 120–110 гг. до н. э., особенно в эпоху Птолемея VII Фискона (правил 145–116 гг. до н. э.), корабли греческих купцов под командованием Евдоксия Кизика регулярно ходили за товарами в порты Абиссинии, Сомали и Южного Йемена. Лоцманом у Кизика служил, к слову, Гипалл, открывший во время одной из экспедиций в Индию секрет муссонных ветров в Индийском океане.

Сохранилось в истории мореплавания в Красном море и имя Александра Македонского (правил 336–323 гг. до н. э.), первооткрывателя Востока, посылавшего из Египта по Красному морю, вокруг «земель благовоний» (Южной Аравии) и через Море персов (Персидского залива) в Вавилон две морские экспедиции. Одна из них, под началом Анаксикрита, впервые в истории мореплавания определила длину Красного моря. Во время этого похода Анаксикрит собрал и по прибытии в Вавилон пересказал Александру повествования о землях и народах «страны благовоний». Отметил, что самих этих благовоний, которые повсюду «на вес золота», там так много, что арабы даже разжигают ими костры по ночам.

Тогда-то, как сообщают об этих экспедициях древнегреческие историки Арриан (86–175), Диодор Сицилийский (90–30 гг. до н. э.) и Страбон (64 г. до н. э. – 23 г. н. э.), и задался Александр мыслью покорить арабов «Счастливой Аравии». И сделать это, чтобы связать воедино, сквозной водной артерией, подконтрольные ему города-порты Средиземного моря с Египтом, Месопотамией и Южной Аравией, и прибрать к рукам морскую торговлю Древнего мира. После завершения «аравийского похода» Александр вынашивал планы «идти на Карфаген»5.

Судьбе, угодно было, однако, распорядиться так, что задуманный Александром поход в Аравию не состоялся. За пять дней до его начала Александр заболел, и через 10 дней скончался (10/13 июня 323 г. до н. э.), в возрасте 32 лет.

Телом Александра Македонского, как сообщают древнегреческие историки, во время его перевозки, «завладел диадох Птолемей». Он перевез усопшего полководца сначала в Мемфис (322 г. до н. э.), а потом в Александрию Египетскую, основанную Македонским, где соорудил для него усыпальницу. Спустя 300 лет у гробницы Александра Великого побывал и поклонился праху его римский император Октавиан Август (правил 30 г. до н. э. – 14 г. н. э.). Другой владыка Римской империи, Каракалла (118–217), посетил усыпальницу величайшего завоевателя и первооткрывателя Востока в 210-х годах, и возложил на нее, сняв с себя, тунику и кольцо. Многие из римских императоров копировали в своей геральдике личный знак Александра Македонского – восьмиконечную звезду, символ солнца, вечности, высоких устремлений и идеалов. Император Калигулла (правил 37–41) владел, якобы, щитом Александра Македонского.

После смерти Александра Великого началась настоящая охота на его кольцо с печатью, являвшееся символом власти в империи. Согласно одному из сказаний, он перед смертью передал это кольцо военачальнику Пердикке, наделив его, тем самым, статусом регента при царице Роксане (она вынашивала в то время ребенка Александра Македонского). Однако диадохи (военачальники Александра) стали оспаривать верховную власть регента Пердикки. Каждый из них возжелал быть независимым властелином в пределах управляемой им сатрапии. И после гибели Пердикки (321 г. до н. э.) спор между ними за земли во владениях Александра вылился в кровопролитную войну, завершившуюся в 281 г. до н. э. распадом великой империи, созданной Александром Македонским. Обоих сыновей его, Александра от Роксаны и Геракла от наложницы Барсины, убили.

Следует, думается, упомянуть и о том, что в 280 г. до н. э. по приказу египетского царя Птолемея II Филадельфа (правил 285–246/245 гг. до н. э.) некто Аристон исследовал Аравийское побережье Красного моря вплоть до Баб-эль-Мандебского пролива. Сведениями Аристона египтяне воспользовались в 278 г. до н. э., во время их аравийского похода, имевшего целью поставить под свой контроль водные и сухопутные пути в Южную Аравию.

К слову будет сказать, что в 275 г. до н. э. Птолемей II основал порт Береника, крупнейший в то время на Красном море, назвав его в честь своей матери, Береники I Египетской. Береника Троглодитика или просто Береника – это древнейший порт Египта на западном побережье Красного моря. Из сочинений древних историков следует, что ежегодно объем только индийских товаров, что доставляли через этот порт в Египет только торговцы-аравийцы, составлял (в пересчете на английские фунты начала XIX в.) не менее 400 тысяч. Когда Птолемей III Эверег (правил 246/245–222/221 гг. до н. э.) захватил Абиссинию (нынешнюю Эфиопию), то порт Береника сделался на время центром всей восточной торговли Древнего мира.

В царствование Птолемея II, году где-то в 270–269, рассказывает греческий географ Артемидор Эфесский (I в.), заложили в крае том Птолемаиду, царское охотничье угодье. Главное назначение его состояло в том, чтобы поставлять в армию Птолемея слонов. «Царские охотники», говорится в «Перипле Эритрейского моря», уходили за ними оттуда в глубь материка.

Громко заявил о себе Египет в бассейне Красного моря в римский период всемирной истории. Разгромив войско Марка Антония и царицы Клеопатры (30 г. до н. э.) и сделав Египет одной из провинций Римской империи, император Октавиан Август (63 г. до н. э. – 14 г. н. э.) стал использовать Египет в качестве инструмента политики Рима на Востоке.

Он хотел, чтобы торговля Индии с Египтом, завоеванным Римом, равно как и судоходный путь в Красном море, находились исключительно в руках римлян. Поскольку «Счастливая Аравия» лежала на главных торговых путях, связывавших Индию с Египтом, то завладеть ею, по разумению Августа, надлежало непременно. Не давала ему покоя, как следует из сочинений Страбона, и молва о богатствах «Счастливой Аравии». Он намеревался вести торговлю с Индией напрямую, из Египта, минуя посредников в лице торговцев Южной Аравии, и исключительно по морю. Страстно желал предать «пескам забвения» сухопутные караванные пути, столетиями связывавшие рынки Южной Аравии с Египтом и Сирией (подпала под власть римлян в 64 г. до н. э.).

В соответствии с такими намерениями и устремлениями Августа и состоялась (25 г. до н. э.) вошедшая во всемирную историю человечества «аравийская экспедиция» Элия Галла, префекта Египта. Во время похода в Южную Аравию Элию Галлу предписывалось также «познать земли и народы» в прилегавшем к Египту «крае варваров». Август исходил из того, что «пределы абиссинские», усеянные вдоль Красного моря шалашами ихтиофагов (рыбоедов), а в глубине – жилищами троглодитов (жителей пещер и землянок) и агриофагов с мосховагами (земледельцев и пастухов-кочевников соответственно), крайне важны для Рима. Притом как с точки зрения их непосредственной близости к Красному морю, именовавшемуся тогда морем Эритрейским, так и в плане наличия в них ценных для империи товаров: слоновой кости, черепаховых панцирей, кож и некоторых других.

«Аравийский поход» Элий Галл предпринял с войском в составе «10 тысяч пехотинцев из числа воинов-римлян», расквартированных в Египте, при поддержке нескольких отрядов союзников. Среди таковых историки называют 500 воинов, предоставленных префекту Египта Иродом Иудейским, и «одну тысячу набатейцев» под предводительством Силлая, брата царя Набатеи. В портовом городе Клеопатрида, рассказывает в своем сочинении «Первое путешествие в Синайских монастырь» архимандрит Порфирий Успенский, построил Элий Галл в царствование императора Августа «82 больших корабля и несколько барок для перевоза легионов своих в Аравию. Но узнав, что такие суда не годятся в Чермном [Красном] море, где много отмелей и подводных камней [рифов], нанял он 130 купеческих барок». На них войско Элия Галла и пересекло Эритрейское море, и высадилось в Левке Коме (Белое солнце), большом торгово-перевалочном центре в землях набатейцев недалеко от входа в Акабский залив. Будучи соперниками арабов Южной Аравии в торговле со Средиземноморьем, набатейцы, пишет в своей «Истории арабов» востоковед-арабист А. Крымский, старались, как могли, убедить Августа в том, что торговая деятельность арабов Южной Аравии – это нечто крайне опасное для коммерческих интересов Рима на Востоке, и даже в подвластном ему Египте6.

Выступив из Левке Коме, Элий Галл дошел до Ма’риба. Разграбил повстречавшиеся на его пути все сколько-нибудь значимые города Йемена. Разрушил, как повествуют своды «аравийской старины», сопротивлявшийся ему Наджран, «град знатный и богатый», и захватил Баракиш (Йасил в древности), столицу царства Ма’ин. Торговые города эти, где отдыхали и формировались караваны, окружали мощные крепостные стены с высокими сторожевыми башнями. В Баракише, к примеру, таких башен насчитывалось 56, каждая высотой в 17 метров. Взять города эти было непросто. Овладеть Баракишем удалось, воспользовавшись подземным ходом. Помог случай. На мысль о наличии такого хода навел римлян лай собак, раздававшийся то с внутренней, то с внешней стороны крепостных стен. Ход обнаружили, и под покровом ночи проникли по нему в город. Покидая Баракиш, оставили в нем небольшой гарнизон, солдаты которого смешались со временем с местным населением.

Но вот захватить Ма’риб не смогли. Простояв шесть дней под стенами Ма’риба и будучи всего в двух днях пути от «края благовоний», Хадрамаута, вынуждены были поход свернуть и возвратиться в Египет. Причиной тому – большие людские потери, крайне тяжелое состояние войска, подкошенного болезнями, жарой, нехваткой воды и продовольствия. «Страна ладана», сообщают сказания йеменцев, выскользнула из протянутых к ней рук ненасытных римлян. Слава и удача не улыбнулись им в Аравии. Результаты похода не оправдали ни возлагавшихся на него надежд, ни потраченных на него сил и средств.

Вину за провал похода, больно ударившего по престижу римлян среди арабов, Элий Галл возложил на Силлая. Виновника неудачи, постигшей римлян, Силлая, доставили в Рим, в цепях, где он понес наказание – был обезглавлен. Поведение его в походе Страбон характеризует как «изменническое». Подтверждением тому, замечает он, может служить хотя бы то, что «обратный путь» Элий Галл проделал за 60 дней, в то время как на дорогу из Египта в Ма’риб «употребил 6 месяцев»7. Представляется, отмечал в комментариях к «Периплу Эритрейского моря» М. Д. Бухарин, что во время этого похода Набатея могла преследовать несколько собственных целей. Во-первых, руками римлян ослабить йеменитов, своих конкурентов в торговле. Во-вторых, поубавить «аравийский аппетит» Рима, познакомив Элия Галла со всеми «прелестями» пустыни8. Сделать, в общем, так, как считал Страбон, чтобы серьезно задумались римляне о том, испытав на себе все трудности пути в Южную Аравию, чтобы после завоевания земель тамошних, передать их в управление Набатее9.

Сведения об Аравии и Троглодитике (Абиссинии), собранные Галлом во время этого похода, обобщенные и систематизированные им по возвращении в Египет, он представил императору Августу, высоко оценившему их. Утвердиться в Южной Аравии и Троглодитике, установить контроль Рима над Баб-эль-Мандебским проливом и торговым путем по Эритрейскому морю из Египта в Индию, он намеревался непременно. Мысль о покорении «Счастливой Аравии», отмечал в своей увлекательной «Римской истории» Теодор Моммзен, не покидала Августа до последних дней его жизни. Подумывал он о том, чтобы добраться до земель Южной Аравии путем несостоявшегося «аравийского похода» Александра Великого – на кораблях из устья Евфрата через «Залив персов и арабов» [Персидский залив]. Но и этому проекту не суждено было сбыться10.

О самом Чермном (Красном) море, рассказывает архимандрит Порфирий Успенский, в предании арабов Аравии, слышанном им в Суэце, говорится так. Море это есть «рукав великого Индийского океана». Некогда оно и вовсе не существовало. Но вот «один могущественный йеменский царь приказал прорезать гору у нынешнего пролива Баб-эль-Мандебского, дабы провести канал в свое владение». И как только повеление его исполнили, «океанская вода вторглась в глубокую долину между Аравией и Африкой, потопила в ней множество городов и людей, и образовала новое море».

Во времена патриарха Иакова и сына его Иосифа (2034–1877 гг. до н. э.), повествует архимандрит Порфирий Успенский, у северной окраины Чермного моря, которое древние жители его побережий называли между собой Горьким озером, «стоял город Госен, впоследствии именованный Ирооном»11.

Дневник памяти

Первыми из россиян, кто побывал в Египте, летописи называют паломников, хаживавших через эту страну на богомолье в Святую Землю, и купцов, наведывавшихся в «Страну пирамид» по торговым делам.

На основании сохранившихся во времени хроник и записок паломников можно говорить о том, что первым россиянином посетившим Египет (около 1370 г.) и рассказавшем в своем «Хождении» об Александрии мореходной и Каире торговом, был архимандрит смоленской Авраамиевской обители (Спасо-Преображенского Авраамиевского монастыря, основан между 1210 и 1219 гг.) Агрефений. Собственными глазами, как повествуют летописи, он узрел там, опять-таки первым из россиян, и монастырь Святой Екатерины на горе Синай. Этот монастырь Иерусалимской православной церкви – один из древнейших, непрерывно действующих со времени его основания в IV веке, христианских монастырей в мире.

В 1420 г. хаживал через Александрию и Каир в Иерусалим иеродиакон Зосима, а в середине XV в. – священноинок Варсонофий (1461–1462) и купец Василий (декабрь 1465 – январь 1466). «Хождения» священноинока Варсонофия и особенно купца Василия, оставившего описание Каира, одного из крупнейших городов того времени, сыграли, как отмечает известный российский египтолог Г. В. Горячкин, «важную роль в ознакомлении Руси с Египтом»12.

В 1493 г., во времена властвования Великого князя Московского и всея Руси Ивана III Васильевича (правил 1462–1505), в Александрию и Каир наведался, в ходе поездки русского посольства на Восток (в Царьград, на Афон, в Святую Землю и Египет), великокняжеский дьяк Михаил Григорьевич Мунехин (ум. 1528). Сохранились сведения о том, что в период с 1510 по 1528 г., являясь доверенным лицом Великого князя Василия III Ивановича (правил 1505–1533), М. Мунехин ведал приказными делами в Пскове при первых там московских наместниках, Григории Морозове, Андрее Сабурове, Челяднине и других. Менялись они часто, и поэтому всеми делами тамошними фактически управлял он. Человеком слыл деятельным и управленцем толковым. Оставил по себе добрую память у псковитян. Судя по всему, главная цель его пребывания в Египте заключалась в том, чтобы установить связи с патриархом Александрийским, вторым после патриарха Константинопольского иерархом Православной церкви.

Прозвище Мисюрь, под которым Михаил Григорьевич фигурирует в русских летописях, он получил после посещения Египта (Мисра у арабов), который именовался тогда на Руси Мисюром.

Провел в Египте 40 дней. О Каире отзывался, как о граде великом. Оставил описание «двора султанов», то есть Каирской цитадели, резиденции правителей-мамлюков и мечети-медресе султана Хасана (речь идет о мамлюкском султане Египта ан-Насире Хасане, правившем в 1347–1351 и 1354–1361 гг.). Упомянул о дороге мусульман-пилигримов к «махметову гробу [к Гробнице Пророка Мухаммада]», в Святые места ислама в Мекке и Медине. Отметил, что передвигались туда паломники на верблюдах, по местности абсолютно пустынной.

В те времена, когда Михаил Григорьевич Мунехин гостил в Египте, рассказывает в своем сочинении «Вечные следы» С. Н. Марков, при дворе султана мамлюков часто бывал один итальянец с примечательной внешностью. Расспрашивал он мамлюков, выходцев с Кавказа, об их прародине, о Доне, Азовском море и Каспии. Возможно, что итальянцем этим был Леонардо да Винчи (1452–1519), собиравший сведения о «Скифии».

В 1556 г. в Москву с письмами к царю и Великому князю всея Руси Ивану IV Грозному (правил 1547–1584) прибыли посланцы патриарха Александрийского Иоакима I и архиепископа Синайского Макария. В письмах своих к государю русскому они обращались с просьбой оказать посильную помощь монастырю Святой Екатерины на Синайском полуострове. Прошение их насчет «царской милостыни» не осталось без внимания. И когда в октябре 1558 г. посланцы отбывали на родину, царь Иван Грозный отправил с ними в Египет посольство во главе с архидиаконом новгородским Геннадием и с дарами богатыми «иерархам восточным». В состав посольства вошли Василий Позняков с его сыном, Дорофей Смолянин, Кузьма Салтанов и несколько других лиц.

По пути в Египет архидиакон Геннадий умер, в Константинополе, и русское посольство возглавил Василий Позняков. Был он родом из Смоленска, торговал в Москве. Прибыв осенью 1559 г. в Александрию и встретившись с патриархом Александрийским, россияне в подарок ему от царя русского преподнесли шубу соболью и икону с образом Богоматери13. Передали ему также доставленные ими дары царские для монастыря Святой Екатерины: сотни шкурок соболиных, деньги, иконы и ризы (верхнее облачение православных священников, накидка в форме колокола вез рукавов, которую они надевают перед богослужением).

Из Александрии Василий Позняков во главе посольства русского совершил поездки в Каир (октябрь 1559 г.), в монастырь Святой Екатерины на горе Синай (ноябрь 1559 – начало 1560 г.) и в Палестину (весной 1560 г.). На Святой Земле россияне отпраздновали Пасху и повстречались с Иерусалимским патриархом Германом, одним из первых предстоятелей Иерусалимской церкви, установившим прямые отношения с Москвой14.

К месту, думается, будет упомянуть о том, что впервые посланцы патриарха Александрийского в лице трех монахов-старцев (Симеона, Игнатия и Макария) посетили Москву в 1523 г. – с просьбой к царю Василию III об оказании помощи Александрийской церкви.

В 1593 г. Константинополь и Палестину, проездом через Египет, посетил по поручению царя всея Руси и Великого князя Московского Федора Иоанновича (правил 1584–1598) московский дьяк из купцов Трифон Коробейников (ум. 1594). О хождении своем в Святую Землю он оставил воспоминания, пользовавшиеся в России громкой известностью. Привез Трифон из Иерусалима в Москву, как говорится в летописях, и модель Гроба Господня. Из хроники времен Иоанна IV явствует, что по повелению царя-батюшки в 1582 г. навещал Трифон Коробейников и Афон – с милостыней об упокоении души убитого Иваном IV Грозным царевича Ивана.

В 1636 г. три с половиной месяца провел в Египте Василий Яковлевич Гагара. Был он казанским купцом, родом из Плёса. Посылал по Волге и Каспийскому морю корабли в Персию. В 1634 г. отправился в паломничество в Святую Землю вместе со слугой своим Гаранькой и восемью спутниками. Добирался до Иерусалима более года, необычным для паломников путем – через Кавказ. Гостил во время хождения на богомолье к Гробу Господню и в Египте. В Иерусалиме патриарха Феофана не застал, но имел честь видеться и беседовать с Вифлеемским митрополитом Афанасием. Будучи в Иерусалиме, в празднование Пасхи, уверовал, как сказывал, в сошествие небесного огня, «ибо прикладывал огонь тот к бороде своей, и она не загоралась». Поведал о проживании своем в Иерусалиме на патриаршем дворе, о чудесном исцелении в храме Гроба Господня, о купании в Иордане.

20 декабря 1635 г. прибыл в Египет. Находясь там, выкупил из рабства «московитянина Иеремию», о чем получил грамоту от Александрийского патриарха Герасима. Осмотрел в Египте и поделился впечатлениями в своем «Хождении» о христианских древностях, пирамидах и палатах фараонов. Пересказал легенду о чудесном ключе и дереве целебном у деревни Матария, где «кости погребенных там людей восходят на поверхность в пятницу, живут в мире людей до празднования дня Вознесения, а потом возвращаются под землю». Упомянул, конечно же, и о крокодилах, «хозяевах Нила».

В конце апреля – начале мая 1637 г. возвратился в Москву. За вести, доставленные им о положении дел в землях восточных, собранные во время паломничества в Святую Землю, Высочайше пожалован был, указом царя Михаила Федоровича (правил 1613–1645 гг.), званием «московского гостя» и причислен к «гостиной сотне» (торговому сословию Русского государства) с повелением «служити с Москвы»15.

В 1651 г., проездом через Александрию в Святую Землю, в Египте побывал иеродиакон Троице-Сергиевой лавры Иона по прозванию Маленький. Дело было так. В 1649 г. Москву посетил Иерусалимский патриарх Паисий, приезжавший к царю Алексею Михайловичу (правил 1645–1676) просить о милостыни для храма Гроба Господня. Во время пребывания в России он много времени уделял поклонению русским церковным святыням. Особо приглянулся ему в ходе посещения святынь иеродиакон Иона. И с пожелания патриарха, получив на то разрешение от царя-батюшки, Иона отправился с патриархом Паисием в Святую Землю. В своем «Хождении» он поделился впечатлениями о виденных им христианских церквях и монастырях в Иерусалиме, на Синае и в Александрии, особенно подробно описал церковь Вознесения и Гроб Господень.

В 1651–1653 гг. Египет и Палестину с церковной дипломатической миссией посетил иеромонах Арсений (1600–1668), в миру Антон Путилович Суханов, сын обнищавшего дворянина Путилы Суханова. Будучи юношей, тяготевшим к знаниям, «ушел в монастырь набираться учености», как тогда говорили. Освоил греческий, латинский и польский языки. Вошел в историю Государства Российского как русский церковный и государственный деятель, дипломат и книжник, один из первых русских библиофилов. Был распорядителем московского Богоявленского монастыря и келарем Троице-Сергиева монастыря; выполнял обязанности личного секретаря патриарха Московского и всея Руси Филарета (1619–1633) и руководил работой Московского печатного двора.

Иерусалимский патриарха Паисий во время пребывания его 1649 г. в Москве обратил внимание царя Алексея Михайловича и патриарха Московского Иосифа на то, что в русских богослужениях имеются отступления от обрядов восточной православной церкви. И в целях их изучения и описания послан был на Восток, вместе с Паисием и иеродиаконом Ионой, старец Арсений (Суханов). Добраться тогда до Царьграда и Святой Земли ему не удалось. Посетил он Константинополь, Александрию и Иерусалим, а также Сирию только со второй попытки, в 1651–1653 годах. В дороге Суханов вел путевой дневник, на основании которого и был написан его широко известный на Руси «Проскинитарий» («Поклонник»), содержащий заметки о городах, виденных им, их достопримечательностях и нравах жителей.

В Александрию Арсений Суханов приехал в середине августа 1651 года. «Александрия, – сказывал он, – град пречудный; нет такого другого града, который бы, как он, был так богато украшен…». Наибольшее впечатление из всех древних памятников Александрии произвели на него знаменитые Александрийские обелиски, так называемые «иглы Клеопатры», а также колонна Помпея – «столб, дивнее всех столбов, в высоту сажен 15, кругом как бы токарною работою выточенный, из одного камня, порфировый цветом». Не оставили россиянина равнодушным, конечно же, и пирамиды, «фараоновы столбы» в его речи, «яко горы деланные». Упомянул Суханов и о многолюдном Каире, и о животном мире Египта, в том числе о «струфокамиле», то есть о страусе, и о «лютом звере Нила» – о крокодиле.

Будучи в Александрии, Арсений Суханов чуть ли не ежедневно наведывался к патриарху тамошнему Ионникию, ведя беседы с ним касательно воззрений и обычаев церковных. Дискутировал по тем же вопросам и с патриархом Паисием в Иерусалиме. Детально изучил чины и обряды церковные, и о том, как православные люди тамошние «церковный чин и пение содержат», представил отчет патриарху Московскому. Описал виденные им христианские памятники в Константинополе, Александрии, Иерусалиме и на Синае, и, конечно же, – храм Гроба Господня. Сведения, собранные А. Сухановым, и деревянная модель храма Гроба Господня, доставленная им из Иерусалима по поручению патриарха Никона из последнего путешествия на Восток в 1665 г., использовались зодчими при проектировании и сооружении церкви Воскресения Христова в Ново-Иерусалимской обители. Построена она была, как гласят летописи, «согласно плану и облику Храма Гроба Господня, и воспроизводила географию Евангелия»16.

В 1793 и 1794 гг. хаживал через Египет в Иерусалим, к Восточным Святым Местам, иеромонах Саровской Пустыни Мелетий. Рассказал в своих заметках о святых местах иерусалимских и местности, прилегающей к ним. Находясь в Иерусалиме и недолго в Александрии, изучал рукописи, хранившиеся в храмах и монастырях тамошних, и записывал предания, слышанные им от монахов и священнослужителей.

Подробно описал Иерусалимский храм, большая часть икон в котором была тогда, к слову, из России (пожар 1807 года уничтожил внутреннюю отделку храма и почти все святыни). Упомянул о «Святом огне в Великую субботу», который «не жжется и не опаляет», и о Голгофе, лобном месте, которое раскопала и нашла там Крест Господень через 300 лет после распятия сына Божьего мать императора Константина Елена.

В 1805 г., повествует в своем «Словаре историческом о бывших в России писателях духовного чина Греко-российской церкви» митрополит Евгений (Болховитинов), иеромонах Мелетий вторично отправился на богомолье в Иерусалим. Но корабль патриарха Константинопольского, на котором он с несколькими другими русскими паломниками передвигался туда, разбило бурей (06.11.1805), в 15 верстах от Акры. Семь человек потонуло, а восемь других спаслись; «в числе сих последних был и Мелетий». Но через два дня он скончался, и погребли его «в одном селе», что в 17 верстах от Акры17.

Российское генеральное консульство в Александрии – «око» Российской империи в Египте

Генеральное консульство в Александрии Российская империя учредила 19 августа 1784 г., в соответствии с 11 статьей Кючук-Кайнарджийского мирного договора, заключенного 21 июля 1774 г. в результате русско-турецкой войны 1768–1774 годов, дававшего России право назначать своих консулов в провинции Османской империи, «во всех тех местах, где они надобны будут». В задачу их входило «умножать и распространять по разным областям империи Турецкой связь и оборот торговли российской». Флаг Российской империи над генеральным консульством в Александрии был поднят 27 июля 1785 года. Первым дипломатическим представителем России «в Александрии и всем Египте» стал барон Кондратий (Конрад) фон Тонус (занимал эту должность с августа 1784 по сентябрь 1787 гг.).

Из биографии барона Кондратия фон Тонуса (1750–1789) известно, что по национальности он, согласно формулярному списку, – «цесарской нации» (австриец). Родился в 1750 году. Служил в польской королевской армии. Поступив на русскую службу (24.03.1780) и состоя секунд-майором в Ямбургском карабинерном полку, часто и довольно продолжительное время пребывал в Москве, при генерал-фельдмаршале графе Захаре Григорьевиче Чернышеве – «для его надобности». Выполнял, по-видимому, как пишет о нем И. М. Смелянская, какие-то специальные поручения. В 1783 г. (1 марта) был из полка уволен и определен в Коллегию иностранных дел, которая находилась тогда в ведении графа Ивана Андреевича Остермана (1725–1811), вице-канцлера Российской империи. К новому месту службы, в Египет, отбыл вместе со своей женой, «Еленою, Андреевою дочерью, и бывшими при нем в служении иностранцами Иоганом Цинендариусом и его женою, да Антоном Вилерем»18.

Приступив к исполнению возложенных на него обязанностей генерального консула, Кондратий фон Тонус вошел в доверие к фактически управлявшему тогда Египтом дуумвирату мамлюков в лице Мурад-бея (1750–1801) и Ибрахим-бея (1735–1816), выходцев с Кавказа, которые вынашивали планы по высвобождению Египта из-под власти Порты. Снискал популярность и среди местного населения, называвшего российское консульство «домом правды». Пользовался авторитетом у европейских консулов. Особо тесные отношения у барона фон Тонуса установились с Ибрахим-беем.

Императорским указом барону фон Тонусу предписывалось «всякие предосудительные слухи о России опровергать» и содействовать тому, чтобы мнение египтян о могуществе России крепло и ширилось. В отношениях же с христианами египетскими долженствовало доводить до их сведения о проявляемом «сильном покровительстве Ее Императорского Величества ко всем христианам».

Документы, хранящиеся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), сообщают, что в 1785 г. Александрийский порт посетило 11 судов под русским флагом; и что из Египта и Сирии транспорты эти ходили с товарами в Таганрог и Херсон19.

В 1786 г., опасаясь отложения Египта от Османской империи, Порта предприняла военную кампанию. Для усмирения Мурад-бея и Ибрахим-бея направила туда военно-морскую экспедицию во главе с капудан-пашой (командующим флотом Османской империи) Джезаирли Гази Хасаном-пашой. В июле 1786 г. турки высадились в Александрии и 8 августа вошли в Каир. Мурад-бей и Ибрахим-бей обратились к барону фон Тонусу с просьбой выступить посредником в урегулировании их отношений с турками. Хасан-паша предложение барона на этот счет отклонил. Требовал неукоснительного повиновения беев Порте и незамедлительной выплаты задержанной дани. Беи отодвинулись в Верхний Египет, вместе с последовавшей за ними тысячью мамлюков20. Управление страной турки передали в руки лояльного им мамлюкского бея Исмаила, назначив его новым губернатором Египта (каймакамом в речи турок и шейх эль-билад в речи египтян). 26 октября стороны схлестнулись у Эль-Маншийи. Решающего перевеса во время сражения ни одна из сторон не добилась. Кондратий фон Тонус, как следует из архивных документов, поддерживал с бунтовщиками-беями секретную связь, сообщал им становившиеся ему известными сведения о передвижении турецких войск.

Среди мамлюков, отступивших в Верхний Египет, имелось много выходцев из России, в основном с Кавказа, из Грузии и Абхазии, в том числе 860 русских рядовых кули (солдат), 11 русских кашифов (высших офицеров) и 1 русский бей (генерал). Этим русским беем, приближенным мятежных беев Мурада и Ибрахима, хроники Египта называют Семена Кирилловича Рутченко, сына бахмутского (ныне это – Артемьевск) казачьего атамана, захваченного в возрасте 16 лет в плен крымскими татарами и проданного в рабство в Египет. Приняв ислам, он взял мусульманское имя Касим и получил среди мамлюков прозвище ал-Муску (Москва). Свободно говорил и писал по-русски. Считался человеком смышленым и ловким, умеющим делать деньги. И подтверждением тому – построенный им роскошный дворец в элитном каирском квартале Кавсун. В 1783 г. он получил чин санджак-бея (губернатора округа) и стал правителем Са’ида в Верхнем Египте. Именно через него Кондратий фон Тонус и вел переписку с мятежными мамлюкскими беями, притом на русском языке. Встречались они тайно, в окрестностях Александрии. Сохранились сведения о том, что в 1795 г. мать Касим-бея, Матрена Афанасьевна Рутченко, приезжала проведать его. Умер ал-Муску в 1801 г., вследствие, вероятно, как полагают наши историки-египтологи, чумы, свирепствовавшей в то время в Египте21.

К слову сказать, из 18 приближенных к Мурад-бею и Ибрахим-бею мамлюкских беев, помимо одного русского, Касим-бея, 12 других были грузинами, двое – черкесами, и по одному чеченцу, абхазцу и румыну22. Согласно донесению российского генерального консула в Сирии Карла Фирриери, на невольничьих рынках в Каире и Дамаске в 1787 г. наличествовали и рабы из России, «мужского и женского пола»23. Француз Шарль Магаллон, один из крупнейших в то время иностранных купцов, торговавших в Египте, именовал «дом» Ибрахим-бея, соправителя Мурад-бея, «полностью русским». Барон фон Тонус называл Торговый дом Шарля Магаллона, супруга которого поддерживала дружеские отношения с Нафисой Ханим, женой Мурад-бея, «флагманом французского вторжения в египетскую торговлю»; считал его «главным из препятствий», мешавших продвижению торговых отношений России с Египтом24. Именно Шарль Магаллон подвиг Мурад-бея к тому, что в январе 1785 г. тот пошел на заключение договора о партнерстве с Францией (от имени Франции его подписал французский посол в Константинополе). Египет представлял тогда для Парижа повышенный интерес – рассматривался французами в качестве важного компонента их схем в противостоянии с Англией за обладание землями на Востоке, в том числе на морском пути в Индию.

Следует, думается упомянуть и о Хасане-кашифе, одном из высших мамлюкских офицеров, с которым поддерживал отношения барон фон Тонус. Сообщал о нем в одном из своих донесений в марте 1789 г. и Йусуф Фахр, российский тайный агент в Александрии. Офицером этим, как он сам представился барону фон Тонусу, был «Иван Михайлов сын, князь Ухтомский», служивший прежде в канцелярии графа Панина (1718–1783), фактического главы Иностранной коллегии в 1763–1773 гг.25.

Закрепившись в Верхнем Египте, беи просили у российского консула ходатайствовать перед своим правительством о присылке им пушек и инструкторов-артиллеристов, дабы вернуть, как говорили, Каир в свои руки. Ведя с ними переписку, Кондратий фон Тонус, получил от беев обещание, что в случае их успеха они предоставят России право беспошлинной торговли во всем Египте, в том числе и в портах Чермного (Красного) моря.

В соотечественниках-мамлюках барон фон Тонус видел силу, как указывал в своих донесениях, с помощью которой Египет можно было бы включить в сферу влияния Российской империи. «Только от нас, – писал он в депеше графу И. А. Остерману, главе Коллегии иностранных дел, – зависит, чтобы Египет стал независимым [от Османской империи]. Наибольшая часть беев и мамлюков – … русские подданные, и Ибрахим – родом из Тифлиса»26.

О грузинских корнях Ибрахим-бея (Абрама Шинджикашвили) докладывал в своем рапорте и поручик грузинской артиллерии Манучар Кашкачишвили, посещавший Египет в 1786–1787 годах. Именно от М. Кашкачишвили правивший тогда в Египте мамлюкский дуумвират и узнал о подписании в 1783 г. Георгиевского трактата о добровольном присоединении Восточной Грузии к России. И с того самого времени, как отмечает в своем исследовании «Грузины в Египте и Эфиопии» Ю. М. Кобищанов, Мурад-бей и Ибрахим-бей и стали рассматривать Россию, «главную противницу турок» в Африке, в качестве своего естественного союзника.

В переданном через М. Кашкачишвили письме Ибрахим-бея на имя российского чрезвычайного посланника и полномочного министра в Константинополе Якова Ивановича Булгакова (1743–1809), говорилось: «Мы очень желаем познакомиться и сблизиться с Россией, поэтому просим назначить его [М. Кашкачишвили] к нам консулом, ибо он из нашей страны, знает наш язык»27. Ставили перед ним беи и вопрос, как информировал нашего чрезвычайного посланника М. Кашкачишвили, об оказании Россией военной помощи Египту в борьбе с Портой.

По подозрению в тайных контактах с мятежными беями Кондратий фон Тонус попал под домашний арест (в феврале 1787 г.), но за недостаточностью улик обвинения с него вскоре сняли. Произошло это перед разрывом отношений России с Турцией и начавшейся вскоре русско-турецкой войны 1787–1791 годов. Среди ультимативных требований Османской империи, предъявленных Санкт-Петербургу в июле 1787 г., которые Россия не удовлетворила, что и стало предлогом для объявления ей войны Турцией (началась 13 августа), наряду с территориальными претензиями, имелось и требование об отзыве российских консулов из Александрии, Бухареста и Ясс28.

Египет с началом русско-турецкой войны барон фон Тонус вынужден был покинуть; флаг Российской империи над генеральным консульством в Александрии спустили 19 сентября 1787 года.

Добравшись через Сицилию до Италии, барон фон Тонус отправил из Ливорно (16.11.1787) в Коллегию иностранных дел, вице-канцлеру И. А. Остерману, докладную записку с соображениями насчет того, как можно было бы воспользоваться его дружбой с беями в интересах России – в деле отторжения Египта от Турции; и предложил свои услуги для претворения такого плана в жизнь. Записка Кондратия фон Тонуса о «состоянии Египта и возможности произвести перемену в правлении тамошнем» рассматривалась на заседании Государственного совета 6 декабря 1787 года. Члены Совета положительно реагировали на его соображения о выводе Египта из-под власти Османской империи путем поддержки устремлений мамлюкских беев отпасть от Порты29.

7 февраля 1788 г. в Государственном совете «читана была записка бывшего в Александрии генеральным консулом майора барона Тонуса с изъяснением его мнения, каким образом можно употребить в пользу нашу нынешнее расположение беев египетских и об удобнейших к отправлению его туда способах». В случае наделения его соответствующими полномочиями, барон фон Тонус брался «побудить беев предпринять, опираясь на поддержку флота русского, набег на Сирию», дабы помешать оказанию оттуда помощи турецким войскам, более того, – отвлечь тем самым часть турецких сил с театра военных действий с Россией. Кроме этого, брал на себя задачу договориться с беями о предоставлении стоянки для кораблей русского флота в Александрийском порту (после его перехода в их руки) и снабжения экипажей продовольствием. Взамен этого Россия должна была признать независимость Египта, отложившегося от Османской империи, и оказать беям военную помощь, снабдив их некоторым количеством медных пушек с боеприпасами.

10 февраля 1788 г. Государственный совет признал направление в Египет барона фон Тонуса в складывавшихся тогда обстоятельствах делом «весьма полезным, предоставив на его собственное благоусмотрение удобнейший и безопаснейший для себя путь».

«… Для побуждения беев к сохранению оказываемой нам от них благонамеренности, небесполезно было бы, – говорилось в решении Совета, – запретить военным судам, да и корсарам нашим, нападать на торговые суда египетские», и поручить барону фон Тонусу известить об этом беев30.

Екатерина II проект барона фон Тонуса утвердила (февраль 1788 г.). Императрица считала, что в условиях объявления Портой войны России, «диверсию» в Египте, в «наичувствительнейшем месте» Османской империи, предпринять было не только можно, но и должно. В инструкции, данной ею Кондратию фон Тонусу, писала: «Мы, будучи в открытой войне с врагом имени Христианского, можем не зазорно все способы употребить на вред ему …»31.

Весной 1788 г., получив звание подполковника, барон фон Тонус инкогнито отправился в Египет с грамотой Екатерины II на заключение «военной конвенции» с мятежными беями мамлюков. Переговоры вести ему предписывалось в строжайшей тайне, под контролем командующего Средиземноморской эскадры адмирала Самуила Карловича Грейга, на которого возлагалась также обязанность по доставке мамлюкским беям пушек и боеприпасов. В Высочайшем секретном наказе императрицы барону фон Тонусу указывалось, что ему надлежало передать беям, на словах, что в России «приятно видеть будет их [мамлюкских беев] исторгнутыми из-под обладания постороннего, пользующихся независимостью и безопасностью»32.

Будучи «употреблен в секретную поездку в Египет» и не имея в России ни поместья, ни крепостных, барон просил императрицу в случае гибели его позаботиться о его семье и детях – пожаловать им «кусок земли, где бы жена могла найти пристанище и дать детям достойное воспитание»33.

10 мая 1788 г. барон Кондратий фон Тонус прибыл в Геную под видом страсбургского купца Петра Лормана. Оттуда на судне, взятом в аренду с помощью Акима Григорьевича Лизакевича, русского поверенного в делах (с 1786 г.), отправился на Мальту (05.06.1788). И уже с Мальты, на мальтийском судне, ходившим в Средиземном море под русским флагом, проследовал в Египет. Высадился там, выдавая себя за заезжего турка. В грамотах к беям, что он привез и передал им, как сообщает египетский историк Абдуррахман аль-Джабарти, содержался призыв изгнать турок из Египта и «избрать себе руководителей из своей среды»34.

Будучи узнанным двумя французами, которые донесли о нем туркам, барон фон Тонус был схвачен, доставлен в Каир и заточен в крепость. При участии симпатизировавших ему «беев из русских» участь его удалось облегчить: «изворотливого русича», как о нем отзывались турки, из крепостной тюрьмы выпустили, поселили в одном из частных домов Каира и даже разрешили свободно передвигаться по городу. Полагая, что русская военная эскадра в Александрию, как и задумывалось, скоро придет, он с нетерпением ждал ее. Но случилось нечто непредвиденное. Летом 1788 г. к войне России с Турцией добавилась еще одна – очередная война со Швецией. И русская эскадра поход к берегам Египта и Сирии, как планировалось, не совершила.

Однако Мурад-бей и Ибрахим-бей надежд на получение помощи от России не теряли. В 1789 г. еще раз обращались за предоставлением таковой (на сей раз – к монархам России и Австрии). Высказывались в том плане, что «их благодарность не будет иметь границ». Обещали, что той державе, которая «поможет им вернуться к власти в Каире», они предоставят «огромные преимущества», в том числе в торговле и судоходстве35.

Надо сказать, что данному обращению предшествовало еще одно, инициированное Ибрахим-беем, – о присылке в Египет 500 русских солдат. Командование сформированным из них «русским отрядом» Ибрахим-бей собирался поручить, судя по всему, своему «племяннику, артиллерийскому офицеру российской армии», ушедшему в отставку и перебравшемуся на жительство в Египет36.

Реакции Санкт-Петербурга на обращения беев не последовало. Стало ясно, что оказать поддержку беям в схватке с Портой в новых обстоятельствах, возникших после вступления в войну с Россией, помимо Турции, еще и Швеции, русское правительство не сможет.

И Кондратий фон Тонус, обвиненный в подстрекательстве мамлюков к восстанию против Порты, вновь оказался в темнице, в Каирской цитадели, где в сентябре 1789 г., 27 или 28 числа, его толи задушили, толи отравили, толи забили палками. В Санкт-Петербурге об «умерщвлении подполковника барона Кондратия фон Тонуса» узнали только 3 декабря 1789 года37.

И в заключение повествования о российском дипломате бароне Кондратии фон Тонусе, первом генеральном консуле Российской империи в Египте, с резиденцией в Александрии, уместным, думается, будет рассказать и о самой Александрии.

Александрия Египетская. Город с историей

Основал Александрию Египетскую, в 332 г. до н. э., Александр Македонский, первооткрыватель Востока. На том месте, где заложили город, располагалось древнее поселение Ракоти, что значит – «основанное богом Ра» (датируется 1500 г. до н. э.). Впоследствии название это носил один из кварталов Александрии (Ракотис по-гречески). Построил город Динократ (Дейнократ), личный архитектор Александра Македонского, известный также реконструкцией храма Артемиды в Эфесе. Древняя Александрия, описанная Страбоном (64 г. до н. э. – 23 г. н. э.), который осматривал этот город вместе с префектом Египта Элием Галлом во время посещения Египта в 25 г. до н. э., состояла из 5 районов (климатов), обозначавшихся первыми пятью буквами греческого алфавита. При императоре Адриане (правил 117–138) Александрия увеличилась еще на один район, названный в его честь Адриановым.

Когда Александр увидел то место, где стоит ныне Александрия, сообщает Страбон, то «решил построить укрепленный город у гавани». При разметке «контурных линий будущего города запас мела у архитекторов истощился». Выйти из создавшегося положения помогли «чиновники, заведовавшие продовольствием». Они выдали «часть муки, приготовленной для рабочих. И с помощью этой муки и были разбиты улицы». Притом «в большем числе, чем прежде». Происшедшее сочли «за благоприятное предзнаменование». Так и появилась блистательная Александрия38.

«По очертанию территория города, – рассказывает Страбон, – похожа на хламиду [македонский военный плащ]. … Весь город пересечен улицами, удобными для езды верхом и на колесницах, и двумя весьма широкими проспектами». В городе есть красивые «священные участки». В нем много дворцов, «которые составляют четверть или даже треть всей территории города». Дело в том, что каждый царь «из любви к пышности обычно прибавлял какое-нибудь украшение к фамильным памятникам». Наряду с этим он воздвигал в Александрии, «на собственные средства, дворец вдобавок уже построенным»39.

С распадом империи Александра Македонского, последовавшей после его смерти (323 г. до н. э.), Александрия перешла во владение к диадоху Птолемею I Сотеру (царь Египта 323–283 до н. э.) и сделалась столицей основанного им эллинистического государства Птолемеев (305–30 до н. э.), крупнейшим научным, культурным и полиэтническим торговым центром Средиземноморья. Александрию тогда называли «столицей знаний и наук».

В александрийском Мусейоне («месте пребывания Муз» в переводе с греческого языка), ведущем научно-исследовательском центре эллинистического мира, трудились многие прославленные умы: математики Эвклид и Аполлоний из Перги, механик и изобретатель Архимед, географы Эратосфен и Птолемей, основатель александрийской школы грамматиков Каллимах, философы Плотин и Посидоний Апамейский, и другие.

Основание Александрийской школы знаний положили два ученика Аристотеля – Геофил и Эразистрат.

В Александрии находилась крупнейшая в античном мире библиотека, созданная по инициативе философа и государственного деятеля Деметрия Фалерского при деятельном участии Птолемея Лага. К I в. до н. э. в ней хранилось до 700 тысяч рукописных томов. Основой библиотеки стало личное собрание книг Аристотеля; приобрел его Птолемей II. Ученые, работавшие в Александрийской библиотеке, «кладезе знаний человечества» в речи историков античности, становились наставниками царей; филологи, трудившиеся в ней, составили знаменитый «александрийский канон» – список классических книг античности.

В Александрии, согласно преданию, в середине I в. н. э. преподавал Святой Марк Евангелист, автор второго Евангелия в Новом Завете. Здесь получил образование греческий христианский теолог и философ Ориген (ок. 185 – ок. 254).

В Александрии был убит римский полководец и государственный деятель Гней Помпей (107-48 до н. э.), бежавший от Цезаря (100–44 до н. э.). И здесь же Теодот (также Теодат), советник египетского царя Птолемея XIII, как рассказывает Плутарх, «поднес Цезарю голову Помпея». Когда же тот узрел ее, то «отвернулся и, взяв в руки кольцо с его печатью, пролил слезы»40. В городе этом покончили с собой царица Клеопатра VII и Марк Антоний, потерпевшие поражение от Октавиана Августа (63 до н. э. – 14 н. э.) в сражении при Акциуме (у мыса Акаций, 02.09.31 г. до н. э.).

В римские времена (римляне вошли в Александрию 4 августа 30 г. до н. э.), когда Египет объявили римской провинцией, Александрия по своему месту среди городов Римской империи уступала только Риму.

Здесь оставили свой след император Каракалла (правил 188–217), устроивший в городе массовые казни, и император Аврелиан (правил 270–275), повелевший срыть городские стены, будучи недовольным тем, что жители Александрии оказали поддержку пальмирской царице Зенобии, выступившей против Рима.

Александрия являлась наиболее космополитическим городом эллинистического Востока. В нем проживали египтяне, греки и македоняне, а также евреи, римляне (со II в. до н. э.) и италийцы (народы, населявшие Аппенинский полуостров и острова Корсику, Сардинию и Сицилию до образования Римского государства). Крупную коммуну представляли собой копты, то есть принявшие христианство египтяне. Привилегированную часть городской общины составляли евреи, поселившиеся в Александрии сразу же после ее основания. Они занимали сначала один, а позднее два из пяти кварталов города. Располагали не менее чем 13 синагогами. Представители их высших сословий слыли людьми хорошо образованными. Литература александрийских евреев на греческом языке, как сообщают историки прошлого, соперничала даже в античном мире с литературой собственно греческой. Мужи ученые из числа евреев александрийских перевели на язык греческий Ветхий завет. Община евреев александрийских в описании хронистов предстает тесно спаянной и наглухо от всех закрытой, но в торгово-коммерческом отношении – весьма активной и преуспевающей, к голосу которой администрация Александрии прислушивалась.

Город бурно развивался и население его быстро росло. Почти треть численности населения Александрии к началу римского господства в Египте составляли евреи. Погромы александрийских евреев при Траяне (правил 98–117) и Адриане (правил 117-138) заметно ослабили вес и влияние еврейской общины в Александрии, а последнее гонение, устроенное на них в 215 г., и вовсе привело к тому, что большинство евреев Александрию покинули.

Гордостью Александрии являлся маяк. Построенный из белого мрамора на скалистом мысе небольшого островка Фарос, что напротив Александрии, высотой в 110 или в 120 метров, он считался в Древнем мире одним из семи чудес света. Построил его Сострат из Книда, во времена царствования в Египте Птолемея II Филадельфа (280–247 до н. э.), «отличавшегося любознательностью», как сообщает Страбон, и проявлявшего «благожелательное отношение к науке». Между этим «продолговатым островком» и побережьем располагался Гептастадием (дамба в «семь стадий»; 1 стадия равнялась 187,97 м.) с мостом.

Историки прошлого сообщают, что в городе имелись суд, ипподром, большой театр, величественный храм Посейдона (построен Марком Аврелием) и еще один – Кесарион (Цезариум, заложен Клеопатрой VII). Не оставляли равнодушными гостей города и его рыночная площадь-форум (там устраивались ярмарки и проходили народные собрания), гимнасий (учебно-просветительское учреждение для знатных юношей), Акрополь (укрепленная часть города) с храмом Сараписа, и множество статуй.

Александрия – это колыбель, если так можно сказать, христианства в Египте; отсюда в I в. н. э. началась христианизация Египта. Согласно преданию, здесь проповедовал Святой апостол Марк. К началу IV в. в Александрии насчитывалось 7 христианских церквей. Александрия – это место одного их древних патриархатов – Александрийской Православной Церкви. Здесь располагается резиденция православного патриарха Александрии и всея Африки.

Падение величия Александрия началось во времена Восточной Римской (Византийской) империи. В конце IV в., с утверждением при Святом императоре Феодосии I христианства в Византии, в Александрии снесли множество статуй, порушили храм Диониса и Серапеум. Античные храмы, коих в городе, согласно хронике Михаила Сирийца, насчитывалось 2478, превратили в церкви или разрушили, а на месте тех, что снесли, возвели церкви. Так, на развалинах Серапеума, порушенного в 391 г., поставили мартириум (культовое сооружение в виде храма, капеллы или часовни, построенной над местом гибели или захоронения мученика, либо на месте, связанном с библейской историей) и храм Иоанна Предтечи. Главным покровителем церковного строительства в Александрии хроники называют патриарха Феофила I. Значительный урон городу нанес случившийся в 536 г. в Александрии крупный пожар.

В 641 г. Александрией после 14-месячной осады овладели арабы Аравии, во главе с легендарным военачальником ‘Амром ибн аль-‘Асом, а в 1517 г. город перешел под власть турок. В 1798 г. Александрию захватили французы – в ходе «египетского похода» Наполеона. Заметно приподнялась и приукрасилась она во времена правления Египтом (1805–1848) Мухаммедом Али Египетским, вассалом турецкого султана Махмуда II, соединившим Александрию с Нилом и построившим там свою резиденцию41.

О восстании под предводительством Араби-паши, вспыхнувшем в Египте в 1882 г., о бомбардировке Александрии британским флотом и о подпадании Александрии под управление англичан мы обстоятельно познакомим читателя в последующих частях этой книги.

Увлекательные воспоминания об Александрии оставил архидиакон Константин, священнослужитель одного из киевских монастырей, путешествовавший по Египту в 1795 году. Упомянул он в своих путевых заметках о «Клеопатрином обелиске, высотой до 28 футов», и о монастыре Святого Саввы, подчиненного патриарху Александрийскому. В монастыре том, писал он, имеется храм. «Есть в нем придел на левой стороне Святой Девомученицы Екатерины, где хранится часть мрамора, на котором усечена глава сей Святой»42.

Ведя речь о сооружении Фаросского маяка во время правления Птолемея Филадельфа, архидиакон Константин сообщает, что руководил строительными работами Сострат Книдский, «которого Страбон называл любимцем царей». И что увековечил он строительством этого маяка имя свое, начертав его на стенах маяка и прикрыв то место плитой каменной.

Фаросский маяк, как сказывает архимандрит Константин, «в конец разрушило и погрузило в море землетрясение ужасное», случившееся в 1326 году43.

Упомянул наш священник и о «книгохранилище Александрийском», основанном при деятельном участии Птолемея Лага и значительно «пополнившимся, до 200 тыс. книг», при Птолемее Филадельфе. Когда же число их «дошло до 400 тыс.», то в дополнение к старому, замечает архидиакон Константин, завели еще одно хранилище, в Серапеуме, и насчитывало оно «300 тысяч книг».

Во время войны «между Цезарем и александрийцами [так называемая Александрийская война, длившаяся с октября 48 по март 47 г.], – рассказывает архидиакон Константин, – Птолемеева библиотека сгорела». Цезарь, как повествует об этом происшествии Плутарх, когда египтяне «пытались отрезать его от кораблей, принужден был отвратить опасность, устроив пожар, который, распространившись со стороны верфей, уничтожил огромную библиотеку»44. Вторя библиотека сохранилась. К ней-то, отмечает архидиакон Константин, и приобщили «клеопатриных двести тысяч свитков, взятых Марком Антонием из Пергамского книгохранилища и подаренных ей». Вот ее-то и сожгли сарацины, в 642 г., после взятия города.

Иоанн Грамматик, «славный последователь Аристотеля», замечает архидиакон Константин, находившийся тогда в Александрии, просил ‘Амра ибн аль-‘Аса, предводителя сарацинов, отдать библиотеку ему. Но тот ответил, что «участь библиотеки зависит от воли его халифа, что он будет ему писать о ней и поступит с ней по его повелению». В ответном письме халифа ‘Умара на соответствующий запрос ‘Амра говорилось: «Если в книгах этих все то же писано, что и в Аль Коране, содержащем полное собрание истин, то они лишни, если же не то, что в Аль Коране, то они опасны; в обоих случаях сожги их!». И все книги, «без изъятия», развезли по публичным баням, и служили они там «вместо дров» для подогрева печей в течение шести месяцев45.

Что касается храма Серапеум, получившего название свое «от имени стоявшей в ней статуи бога Сараписа, переданной оракулу Птолемеем Филадельфом, то храм этот был столь великолепен и знаменит, что превосходил тогда все другие храмы, за исключением Капитолии Римской»46.

О Мусейоне («храме Муз»), древней академии александрийской, построенной Птолемеем I Сотером, где «великое собрание ученых мужей жило и трудилось для пользы наук», архидиакон Константин отзывается как об «обиталище мудрости», каковым «оно и почиталось повсюду». «Восприняла оттуда, – отмечает архидиакон Константин, – и Церковь Христианская некоторых превосходнейших учителей своих, как-то: Климента Александрийского, Оригена, Анатолия, Кирилла, Афанасия, Синесия и прочих»47.

Интересные сведения об Александрии приводит в своем сочинении «Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии» французский врач Антуан-Бартелеми Клот (1793–1868). Построил Александрию, пишет он, архитектор Динократ (Дейнократ), «по плану самого Александра Македонского».

После занятия Александрии сарацинами во главе с ‘Амром ибн аль-‘Асом, полководцем халифа ‘Умара, тот в своем донесении халифу писал, что обнаружил в Александрии «около 4 000 дворцов, 4 000 бань, 400 разных публичных зданий, театры и 12 000 магазинов».

Упоминает Клот-бей и о том, что «один из преемников Саладина [Салах ад-Дина] обнес город в 1212 г. стеной со ста башнями», и что в Александрии «насчитывалось до 30 мечетей»48.

В Александрии, рассказывает в своих путевых заметках «Поездка в Египет» наш соотечественник М. И. Ростовцев, посещавший Египет в первые годы XX столетия, огромное впечатление на него произвел руинированный комплекс у колонны Помпея (датируется IV в. н. э.). Комплекс этот, пишет он, есть «остаток знаменитого храма Сараписа, греко-египетского бога». Столь же впечатлил нашего путешественника и некрополь Александрии49.

В августе 1888 г. Александрию по пути в Святую Землю посетил епископ Никанор из Казани. Рассказывая в своих «Воспоминаниях о путешествии в Египет» о земле египетской и ее достопримечательностях, он восклицает, что «Египет был и есть страна чудес», что города Египта «наполнены историей». Порт-Саид, к примеру, этот «преемник Тира и Сидона», был и остается «местом торговых сделок негоциантов со всего света». Не оставляет никого равнодушным и Каир с его достопримечательностями и музеями, особенно Булакским, с хранящимися в нем мумиями царей.

Ведя речь об Александрии, епископ Никанор сообщает, что, находясь там, он посетил патриарха Софрония, с которым имел честь беседовать в Патриархии тамошней, располагавшейся в старой части города. Дом, в котором жительствовал патриарх, повествует наш священник, – двухэтажный. Патриарх занимал в нем верхний этаж, а «его эконом и свита» – нижний. Во время встречи патриарх показал ему «портрет Государя Императора» и другие подарки и награды, пожалованные ему императором России.

Храм на территории Патриархии, пишет епископ Никанор, «врос от времени в землю. Был он так древен, что казалось, что в нем все еще служит приснопамятный Св. Афанасий Александрийский»50.

Большое внимание Александрии, особенно Александрийской библиотеке, уделил в своем информативном сочинении «Египет. Александрия, Каир, его окрестности, Саккара и берега Нила» Владимир Михайлович Андреевский.

Александрия – это то место в Египте, где находилась знаменитая библиотека, «состоявшая из девяти сот тысяч свертков папируса и содержавшая в себе все идеи Древнего мира, библиотека-мать, сожженная и замененная библиотекой-дочерью из Пергама, подаренной Антонием за один поцелуй Клеопатры».

Цезарь, пересказывает В. Андреевский историю, слышанную им в Александрии от «тамошних мужей ученых», осажденный во дворце, где находилась Александрийская библиотека, «поджег ее в том расчете, что пламя перебросится на египетский флот и на дома, занятые неприятелем». Но тогда «погибла только часть библиотеки, так как незадолго перед этим около половины всех свертков папируса из-за недостатка места перенесли в Серапеум, где поместили потом и Пергамскую библиотеку».

Но и «это хранилище мудрости, – пишет В. Андреевский, – пострадавшее два раза от огня при римских императорах М. Аврелие и Коммоде (правил 176-192), погибло при Феодосии. Христиане под предводительством патриарха Феофила приступом взяли Серапеум и уничтожили драгоценные свитки, как остатки язычества. И ко времени халифа Омара [‘Умара] осталось очень мало от знаменитой библиотеки Птолемеев».

Разрушение Серапеума, где располагались и 64 гробницы Аписа, отмечает В. Андреевский, «относится ко времени эдикта императора Феодосия, уничтожившего в IV в. религию египтян»51.

«Три знаменитых библиотеки Александрийских», рассказывает в своем «Путешествии по Египту и Нубии в 1834–1835 г.» Авраам Сергеевич Норов, не сохранились. Две из них были сожжены Юлием, Кесарем и Аврелианом, а третья – ‘Амром ибн иль-‘Асом по повелению халифа ‘Умара52.

Когда «Александр Македонский проник в Египет, – повествует А. С. Норов, – то нашел на знойном берегу его селение Ракотис [Ракоти у египтян]». Вместе с архитектором Динократом (Дейнократом) он «начертил на берегу том, мукой, линии нового города». Так, и появилась Александрия Египетская. Знаменитый маяк, воздвигнутый там Состратом Книдским, «считался одним из семи чудес света»53.

Ведя речь о Деметрии Фалерском, друге философа Феофраста, основателе Александрийской библиотеки, А. С. Норов акцентирует внимание читателя на том, что именно Деметрий «перевел еврейские книги священного писания на греческий язык». Дело обстояло так. Птолемей «освободил 26 тысяч еврейских пленных» и направил в Иерусалим посольство. «Елеазар, первосвященник в Иерусалиме, принял посольство птолемеево, принесшее ему дары богатые для храма Иерусалимского, избрал по шести любомудрых мужей из каждого колена, равно сведущих в языках еврейском и греческом, и препроводил их с книгами Св. Писания в Александрию». Эти-то «72 старца-толкователя и занялись переводом Библии на язык греческий» вместе с Деметрием

Повествуя о знаменитых личностях, оставивших свой след в Александрии, А. С. Норов пишет, что «Апостол и Евангелист Марк основал первую христианскую церковь в Александрии, где и окончил жизнь свою». Св. Евангелист Лука написал в Александрии «Деяния Апостольские». Св. Пантений, «некогда стоический философ, обратившийся в христианство, был преемником учеников Св. Марка в Александрии и распространил христианство в Эфиопии, где первым его стал проповедовать Апостол Варфоломей». В земле египетской, замечает А. С. Норов, появился и первый монастырь. И добавляет, что «в изображениях иероглифических древних египтян присутствовал крест, знаменовавший собой, по их толкованию, будущую жизнь. Потому-то много египтян-язычников и обратилось в христианство»54.

Рассказывая об Александре Македонском, А. С. Норов сообщает, что тело первооткрывателя Востока после его кончины «привез в Александрию Птолемей I, в гробнице из чистого золота». Так вот золото это «прельстило Птолемея Коккеса», и соорудил он для Александра Великого «другое жилище – хрустальное». А на том месте, где «стояла гробница Александрова» находится ныне Колосс Помпея55. Со слов Страбона, Птолемей Коккес (Багряный), прибывший в «страну пирамид» из Сирии, вскоре был изгнан из Египта.

Упомянул А. С. Норов и о знаменитом ипподроме Александрийском, где, как рассказывает Страбон, «каждые пять лет устраивались игры», и о торговле в городе этом, главном в то время «складочном месте морской торговли Египта», державшем тогда в руках и «торговлю йеменским кофе». Доходы в казну торговля александрийская приносила немалые. Во времена Авлета, отца Клеопатры, сообщает Страбон, ежегодно податей в Египте собиралось на сумму 12 500 талантов, и значительная часть их поступала от таможенных сборов с купцов, торговавших с Индией, Абиссинией и землями троглодитов 56.

Страбон о смерти Клеопатры повествует так. Захватив Александрию «с первого приступа, Август принудил Антония покончить с собой, а Клеопатру живой отдаться на милость победителя». Но вскоре, узнав, что Октавиан Август хочет провести ее по улицам Рима в качестве живого трофея своего триумфа, «лишила себя жизни в темнице»: погибла толи от «укуса змеи», которую принесли к ней, минуя стражу, в корзине с финиками и инжиром, толи от «ядовитой мази для притираний»57.

И в заключение краткого рассказа об Александрии Египетской, упомянем о том, что сказывал о месте, где возник этот город, арабский географ ‘Абд ар-Рашид ал-Бакуви в своей «Книге о памятниках и чудесах царя могучего». К строительству одного из древнейших поселений в Мисре (Египте), повествует он, не сохранившемуся во времени, на месте которого Александр Македонский и заложил впоследствии Александрию, причастен был, дескать, Шаддад, сын ‘Ада, сына ‘Уза, сына ‘Арама, сына Сима, сына Нуха (Ноя). Заложил это поселение Шаддад, вождь племени ‘ад, «арабов первичных или арабов утерянных» (‘арабэль-байда), давно «исчезнувших с лица земли», во время похода ‘адитов, людей «огромного роста» и «силы необыкновенной», как гласят сказания арабов Аравии, в земли Мисра.

Одним мест обитания ‘адитов в Древнем Йемене, где находились «два дворца из дворцов ‘адитов», знатоки преданий арабов Аравии называют Вабар. В сказаниях аравийцев, сообщает ‘Абд ар-Рашид ал-Бакуви, говорится о том, что существовал в Древнем Йемене город Вабар, и жило в нем могучее племя ‘ад. Заложил этот город-царство Вабар ибн ‘Арам, один из потомков Ноя по линии его сына Сима. Так вот, после того, как ‘адитов не стало, отдал Аллах легендарный Вабар в наследство джиннам. Но «стали творить они зло». И тогда Аллах «изменил природу их» и превратил джиннов в нус-насов, людей-половинок. У каждого из них была лишь половина лица, и только один глаз, одна рука, да одна нога.

О самом Шаддаде одно из сказаний, бытующих в племенах Аравии, гласит, что после похода в Миср (Египет) построил он в землях Йемена город, «наподобие Рая», а в нем – великолепный дворец, окруженный роскошным садом. Колонны, поддерживавшие потолок дворца, были разукрашены изумрудами, мебель – богато инкрустирована камнями драгоценными и жемчугом, а шторы – расшиты золотыми и серебряными нитями. И, создав этакое чудо дивное, возжелал Шаддад, царь ‘адитов, чтобы почитали его как Бога. Тогда-то и обрушил Всевышний на земли ‘адитов ветер, свирепый и буйный; и ‘адитов не стало58.

История в датах и лицах

Со времени закрытия российского генерального консульства в Александрии (19.09.1787) и по 1791 год включительно нашего дипломатического представителя в Египте не было.

Этот период в истории Египта ознаменовался несколькими событиями. Во-первых, страшной эпидемией чумы, охватившей всю страну и забравшей тысячи жизней, в том числе Исмаила-паши (правил 1788–1789, 1789–1791), бейлербея (правителя) Египта, ставленника турок, и многих его сторонников из мамлюков. И, во-вторых, прибытием в Каир, получив прощение султана, Ибрахим-бея и Мурад-бея, и возвращением в их руки верховной власти в Египте.

Новый этап правления их дуумвирата историки-египтологи называют мало результативным и даже деструктивным. Так, ко времени вторжения в «земли фараонов и пирамид» (июль 1798 г.) экспедиционного корпуса Наполеона многие процветавшие прежде города, те же Думьята и Розетта, потеряли более половины своей популяции. Население Каира сократилось на 40 тысяч человек. Александрия одряхлела настолько, что представляла собой зачахший, полуразрушенный провинциальный городок.

В 1792 г. российское генеральное консульство возобновило свою деятельность, но уже в Каире. В Александрии действовало консульство; руководил им (1792–1820) А. Бучианти. Генеральное консульство возглавил Карло Россетти (1736–1820); оставался на этом посту, с перерывом в 1809–1810 гг., по 1817 год.

Будучи негоциантом, дела свои венецианец Россетти вел умно и успешно. Свидетельством тому тот факт, что он являлся поставщиком Двора правителя Египта Али-бея аль-Кабира (1768–1773). Оставался таковым и при нескольких последующих правителях, вплоть до 1783 года. По поручению Али-бея, что указывает на то, что он выступал его доверенным лицом, Россетти обращался к графу А. Г. Орлову с просьбой о предоставлении помощи и поддержки в борьбе с Портой за обретение независимости Египта. Орлов, как повествуют архивные документы, поставил условием оказания такой помощи (Россия вела тогда войну с Османской империей) становление Али-бея под вассалитет императрицы Екатерины II. Сделать это Али-бей отказался.

В 1792 г., являясь консулом Австрии в Египте, Россетти возглавил также российское генеральное консульство. Управлял еще и делами британского консульства во время отсутствия в стране консула-англичанина, что говорит о том, что человеком в Каире он слыл влиятельным и авторитетным, с нужными для работы на посту консула связями среди мамлюков, а также с чиновниками в администрациях городов и с торговцами.

С обращением об «исходотайствовании ему места российского генерального консула в Египте» Россетти обращался к Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову. В письме по данному вопросу на имя Александра Андреевича Безбородко, фактически управлявшего в то время внешнеполитическим ведомством России, наш полководец указывал, что «по сильному влиянию его [Россетти] в Египте …, коим он пользуется, мог бы быть весьма полезен он в такой должности и для торговли нашей. Назначив же другого в Египет, возбудим токмо ненависть просителя супротив него и вредное между ними соперничество. Долговременное пребывание [его в Египте], знание обычаев и уважение жителей, конечно, дает Россетию [Россетти] знатное преимущество над кем бы то ни было другим, имеющим звание российского консула»59.

В 1796 г. Каир с партией товаров посетил русский торговец сукном Осип Иванов.

Одним из важнейших событий в истории Египта во время деятельности там Карло Россетти в качестве главы российского генерального консульства стал «египетский поход» Наполеона (июль 1798 – август 1801 гг.).

Задача экспедиции Бонапарта (1769–1821) в «страну пирамид» состояла в том, чтобы овладеть Египтом. Постановка Египта под власть Франции, как планировало правительство Директории, имела целью не только повесить «французский замок» на самом коротком пути Англии в Индию, но и сделать Египет плацдармом для броска в Индию, дабы забрать это богатейшее заморское владение Британской империи в свои руки. В Париже исходили из того, что подпадание Египта под власть Франции содействует наращиванию французской торговли с Востоком – откроет новые рынки для французских товаров.

19 мая 1798 г. экспедиционный корпус генерала Наполеона Бонапарта, численностью около 36 тысяч человек, на 309 транспортных судах в сопровождении 55 боевых кораблей под командованием вице-адмирала Ф. Брюэса, отправился из Тулона. Для изучения страны Бонапарт привез с собой в Египет 151 члена Комиссии по искусствам и наукам: ученых, исследователей, инженеров и техников. По пути в Александрию Наполеон захватил (12 июня) остров Мальта. В ночь на 2 июля его армия высадилась в Александрии и двинулась на Каир. Обороной Египта занимался Мурад-бей. Первая сшибка французов с египтянами произошла 13 июля, у деревушки Шубра Хит, и поэтому вошла в анналы истории как «битва при Шубра Хите». Там Мурад-бей перегородил железной цепью Нил, поставил корабли с пушками, а по обоим берегам реки расположил конницу и пехоту. Верх в первом столкновении двух армий одержали французы. Не сопутствовала удача мамлюкам и в следующем сражении (21 июля) – в схватке под Гизой или в «битве у пирамид», как она фигурирует в хрониках Египта. Мамлюки потеряли три тысячи человек, а французы – не более трехсот. 24 июля Наполеон Бонапарт вошел в Каир, и французы учинили там тотальный грабеж.

Негативно на состоянии дел Бонапарта в Египте отразилось поражение французского флота в сражении с эскадрой адмирала Нельсона в Абукирской бухте (01–03.08.1798), когда из 15 французских кораблей уцелели только четыре, уйдя на Мальту. Это лишило Бонапарта возможности получать, когда требовалось, подкрепление, равно как и боеприпасы из Франции.

Находясь в Египте, Наполеон разыгрывал из себя почитателя ислама. Ходил в арабских одеждах – с чалмой на голове и в халате. Посещал по пятницам мечеть. И даже поставил громкий политический спектакль, как шутят историки, с обращением одного из своих генералов, Жака Мену (1750–1810), в ислам, взявшего после принятия ислама имя ‘Абд Аллах (Раб Аллаха). Дело было так. В 1797 г. генерал Мену, губернатор египетского города Розетта, влюбился в тамошнюю молодую египтянку, дочь банщика. Отец соглашался отдать ее в жены Мену только в случае принятия им ислама. Наполеон, воспользовавшись данным обстоятельством, обращение в ислам своего генерала, прибывшего в Каир, чтобы посоветоваться с ним, поддержал и распорядился устроить пышные свадебные торжества. Мусульманское население города восприняло все происшедшее с восторгом. Ведь мусульманка Розетты обратила в ислам одного из ближайших сподвижников самого Бунупарта-паши, как египтяне называли Наполеона. Сделавшись первой дамой в городе, жена Жака Мену по-прежнему продолжала ходить в ближайшую к дому общественную баню (в установленные женские дни и часы) – для встреч с подругами и знакомыми женщинами. В разговорах с ней они интересовались, как ей живется с мужем-европейцем. Чисто по-французски, отвечала она. Говорила, что он подает ей руку, когда она выходит из кареты; предоставляет лучшее место за столом и лично кладет на тарелку лучшие куски мяса, приготовленного к обеду; и даже поднимает платок, когда она роняет его на пол. Своими рассказами о деликатном и почтительном обращении с ней супруга, госпожа Мену «до того вскружила голову своим приятельницам», что они решили обратиться к Султану Кабиру (Великому Султану, то есть к Наполеону) от имени всех женщин города с прошением. Писали, как сообщает об этом и Клот-бей, об ожидаемом ими с его стороны «внушении мужьям-арабам», чтобы и они «обращались с женами своими так же вежливо и ласково, как генерал ‘Абд Аллах [Жак Мену] со своей супругой»60.

Захватив Египет, Наполеон стал планировать поход в Индию, в «восточную сокровищницу» Британской империи, – через Красное море, с заходом по пути следования в порты Моха (Йемен) и Маскат (Оман). Имея в виду создать в Южной Аравии опорный пункт для «прыжка в Индию», пытался навести «мосты взаимопонимания» с правителем Маската. В личном послании, направленном владыке Омана, предлагал ему дружбу, сотрудничество и широкие льготы для оманских торговых судов в портах Египта. «Пишу Вам это письмо, дабы лично уведомить Вас о том, – говорилось в послании Наполеона, – что Вам, думается, уже и так известно, а именно то, что французские войска заняли Египет. Считая Вас нашим другом, хотел бы заверить Вас в искреннем желании взять под защиту суда страны Вашей, а также сообщить, что Вы, не боясь, посылать их можете к берегам египетским, где отныне негоцианты Ваши беспрепятственно вести торговлю могут»61.

Внимание Бонапарта к Маскату объяснялось географическим положением Омана, а также тем, что Оман располагал тогда довольно мощным для своего времени военно-морским флотом, состоявшим из 50 фрегатов. Немаловажное значение имело и то, что во владениях Омана в Прибрежной Аравии находились удобные гавани и бухты, а мореходы Омана славились отменным знанием морских путей в Индийском океане.

Агенты англичан в Египте доносили, что, планируя «индийский поход», Наполеон установил контакты не только с султаном Маската, но и с «мятежным магараджей Майсура», и вошел в отношения с шарифом Мекки.

Англичанам, проявившим бдительность, удалось перехватить в Мохе, в йеменском порту на побережье Красного моря, письмо Бонапарта, адресованное правителю Омана. Ознакомившись с его содержанием, они предприняли ряд срочных мер по недопущению сближения Маската с Парижем. Так, 2 октября 1798 г., при участии резидента Английской Ост-Индской компании в Бу-Шахре, Мирзы Али-хана, британцы смогли заключить с оманским султаном договор, согласно которому, правитель Омана обязался «французов у себя не привечать».

«Французская грозовая туча», замаячившая на Востоке, требовала от Англии незамедлительных действий, жестких и решительных. Тем более что в декабре 1798 г. возникла угроза захвата французами Баб-эль-Мандебского пролива. «Тень Наполеона», нависшая над владениями Англии в Индии и другими землями в Индийском океане, а также «рост его обаяния среди арабов Аравии», как сообщали российские дипломаты, подтолкнул англичан к контрдействиям. Разгром адмиралом Нельсоном французского флота в Абукирской бухте и захват английским экспедиционным корпусом важного в стратегическом отношении острова Перим в Баб-эль-Мандебском проливе поставили крест на планах Наполеона проникнуть в Индию из Египта через «двери» Красного моря. Англичане заколотили их, наглухо и надолго62.

Выходя за рамки повествования о «египетском походе» Наполеона, но абсолютно в русле рассматриваемой нами темы, скажем, что «нанести удар английскому владычеству в Индии» и «обрести жемчужину британской короны», то есть завоевать Индию, Наполеон мечтал всегда. Грезил о том, как сказывал, и не раз, чтобы «восстановить Великую Францию», павшую в войнах XVIII столетия, и «уничтожить Великую Британию, которая возникла на ее развалинах». Став императором Франции, вновь задался мыслью о походе в Индию, но уже не через Красное море, как прежде, закрытое для него англичанами, а через Месопотамию и Персидский залив. Занялся данным вопросом с присущим ему азартом. План Бонапарта состоял в том, как следует из донесений российских дипломатов, чтобы по Евфрату и Шатт-эль-Арабу выйти к побережью Персидского залива, и, «превратив Бассору [Басру] в сборочное место для французской армии», выступить оттуда в поход на Индию. Передвигаться намеревался либо по суше (при содействии и с согласия персов), либо по морю (с помощью и при поддержке арабов Океанской Аравии).

Центром по сбору информации, необходимой для подготовки «индийской экспедиции», по дерзости и масштабу под стать «индийскому походу» Александра Македонского, выступало французское генеральное консульство в Багдаде, «око Наполеона» в Месопотамии, Аравии и в Персидском заливе. Именно оттуда тайные агенты Наполеона вели работу по установлению отношений с ваххабитами Неджда и с курдами Мосульского вилайета, а также с профранцузски настроенными племенами в шейхствах Аш-Шамал (нынешние ОАЭ), в Йемене и Омане.

По личному распоряжению Бонапарта генеральный консул Франции в Багдаде старался наладить переписку императора с эмиром Неджда. Задумка не удалась. В этом деле удача французам не сопутствовала. Дальше обмена любезностями и подарками (консул направил эмиру ружье с прикладом, богато инкрустированным драгоценными камнями) дело не пошло. Расположения к себе предводителя ваххабитов французы не добились, и диалог Наполеона с их эмиром, на который в Париже возлагали большие надежды, так и не состоялся63.

Возвращаясь к рассказу о «египетском походе» Наполеона, отметим, что, вторгнувшись в Египет и взяв власть в этой стране в свои руки, французы обложили все города и деревни тамошние тяжелой данью, которая превышала даже поборы мамлюков. По сути, местных жителей обязали оплачивать кампанию французов по захвату Египта, их собственной страны. Поэтому когда в сентябре 1798 г. турецкий султан Селим III объявил войну Франции, то в Египте вспыхнуло крупное антифранцузское восстание (21–23 октября 1798 г.), забравшее жизни около трех сотен французов, в том числе генерала Доминик-Мартена Дюпюи и адъютанта Бонапарта (Юзефа Сулковского). «Смуту египетскую» Бонапарт погасил, крайне жестоко. Мятежные кварталы Каира с возведенными там баррикадами подавил огнем из пушек, установленных в Каирской цитадели. Полегли почти пять тысяч восставших горожан и около одной тысячи получили ранения. Шестерых вождей восстания обезглавили – на площади напротив мечети аль-Азхар, центра народного восстания. Головы их, насадив на пики, французы носили по улицам Каира, демонстрируя жителям города, что ожидает их в случае неповиновения французским властям.

Заключив в начале 1799 г. союз с Россией и Англией, турецкий султан Селим III двинул свои войска через Сирию на Египет. Имея в виду стреножить наступление османов, Бонапарт в феврале 1799 г. во главе 13-тысячной армии проследовал через Палестину (вступил в Газу 26 февраля) в Южную Сирию. Успехом «сирийский поход» Наполеона не увенчался. Овладев по пути Яффой (07.03.1799) и Хайфой, и осадив 18 марта крепость Акка, он ее после двухмесячной осады и неудачного штурма (21 мая) взять так и не смог, и возвратился в Каир (14.06.1799).

Несмотря на победу, одержанную при Абукире (25.07.1799) над британо-турецким десантом, положение французской армии в Египте оставалось тяжелым. Более того, – усугублялось неудачами Франции в Италии. Итальянский поход 1799 г., организованный 2-й антифранцузской коалицией, закончился для французов изгнанием их почти из всей Италии, а Средиземноморский поход 1798-1800 годов – потерей ими Ионических островов.

Неудачи Директории в Европе подтолкнули Бонапарта к тому, что он Египет покинул (22 августа 1799 г., в сопровождении генералов Бартье, Ланна и нескольких других, на фрегатах «Ла-Коррьер» и «Мюрион») и возвратился во Францию. Командование французской армией в Египте передал генералу Жану-Батисту Клеберу (1753–1800). Понимая неотвратимость исхода французов из Египта, генерал Клебер пошел на переговоры с англичанами и турками, которые обещали ему предоставить суда для перевозки французских войск на родину, и заключил с ними конвенцию о перемирии (в Эль-Арише, 24 января 1800 г.). Но на последовавшее затем требование англичан разоружить армию, ответил отказом – и военные действия возобновились. 20 марта 1800 г. в битве у развалин древнего города Гелиополиса турецкую армию, пришедшую из Сирии, Клебер разгромил. Но вскоре ушел из жизни и сам (14.06.1800) – от руки подосланного к нему турками убийцы, Сулеймана Халаби, который проник в его резиденцию в Каире и нанес ему несколько смертельных ударов кинжалом.

К слову сказать, Мурад-бей (1750–1801), прославленный вождь египетских мамлюков, бежавший после поражения от армии Наполеона в битве у пирамид (21.07.1798) в Верхний Египет и организовавший там повстанческое движение, узнав об Эль- Аришинской конвенции, решил объединиться с французами. Повстречался с генералом Клебером и заключил с ним мир.

После смерти Жана-Батиста Клебера командование французской армией перешло к генералу Жаку Мену. В марте 1801 г. англичане высадили в Египте 20-тысячный десант, заняли Абукир, разбили французов под городом Эль-Рахмания и осадили их гарнизоны в Каире и Александрии. В блокированных гарнизонах разразилась чума. Умер от нее и Мурад-бей (22.04.1801), принявший на себя – с согласия французов – командование гарнизоном в Каире и руководивший в то время его обороной. Каир, истощенный нехваткой продовольствия и измученный чумой, сдался. В августе, после четырехмесячной осады, капитулировала и Александрия (ее обороной руководил Ж. Мену). В конце сентября остатки французской армии, сократившейся к тому времени до 16 тыс. человек, из Египта эвакуировали.

Еще одним важным событием в истории Египта во времена деятельности Карла Россетти на посту российского генерального консула в Каире стал приход к власти в Египте Мухаммада Али (1769–1849).

После эвакуации французских войск из Египта среди союзников (англичан, турок и мамлюков) начались раздоры. По условиям Амьенского мирного договора от 25.03.1802 г., знаменовавшего собой завершение войны 1800–1802 гг. между Англией и Францией, Египет вновь отошел к Османской империи. Англия и Франция, пытавшиеся не только сохранить свои позиции в этой стране, но и вступившие в схватку за доминирование в ней, опирались на противоборствующие группировки мамлюков. «Начальники их, беи, – как рассказывает о мамлюках в своих записках о Египте русский путешественник Е. Картавцев, – представляли [собой] род феодальных владельцев, между которыми распределено было почти все пространство населенных земель; каждый мамлюкский бей в своем округе чинил суд и расправу и взимал подати. Зависимость их от центральной власти была почти номинальная»64.

Особо проявил себя в наступившей в Египте внутриполитической неурядице Мухаммад Али, один из военачальников османских войск, введенных в Египет для борьбы с французской оккупацией. Родился он в Македонии, в родном городе, что интересно, Александра Македонского, в Кавале, и в один и тот же год (1769), что не менее интересно, с Наполеоном Бонапартом (1769–1821). Происходил из албанской семьи, глава которой служил военным чиновником (начальником военных стражей) у правителя Кавалы. Рано потерял родителей и воспитывался своим дядей. Во время турецко-французской войны оказался по призыву в армии. В 1801 г. во главе албанского военного отряда прибыл в Египет, и вскоре получил чин бин-баши (тысячника). Впоследствии биографы Мухаммада Али отмечали, что, видимо, сама судьба связала его с именами двух великих полководцев-завоевателей Египта. Рассказывают, что до конца жизни он питал глубокий интерес и к Александру Македонскому, и Бонапарту Наполеону. Часто в беседах с приближенными к нему лицами сравнивал своего сына, Ибрахима-пашу, талантливого полководца, руководителя второго «аравийского похода» египтян (1816–1818), в ходе которого он захватил Эль-Дириййу, столицу «империи ваххабитов», с Александром Македонским.

Показал себя в битве при Абукире. Будучи человеком, наделенном многими дарованиями, как отзываются о нем историки, обладая невероятной силой воли и сметливостью, Мухаммад Али стал со временем наместником султана Османской империи в Египте (09.07.1805). Говорят, что за фирман султана о его назначении на эту должность заплатил крупную взятку. Как бы то ни было, но в противостоянии с мамлюкскими беями, не желавшими расставаться со своими привилегиями, действовал умно и решительно. В отношениях с европейцами демонстрировал простоту, доступность и презрение к условностям восточного этикета. Вошел в историю как правитель властолюбивый и честолюбивый, и как великий реформатор, поднявший Египет «на дыбы». Многие отечественные историки-египтологи сравнивают его с фигурой Петра Великого и называют Петром I Египетским. И с этим трудно не согласиться. Его реформаторская деятельность затронула сферы государственного управления (учредил Государственный совет и кабинет министров), сельского хозяйства и торговли, образования и здравоохранения. Он создал регулярную египетскую армию по европейскому образцу (руководил реорганизацией армии французский полковник), ввел воинскую повинность и открыл несколько военных училищ; установил государственную монополию на производимые в стране основные продукты и товары; увеличил торговый и военный флот. По его приказу расчистили старые и построили новые оросительные каналы; прорыли канал Махмудия между Александрией и Каиром; возвели плотину севернее Каира. Реформы в сельском хозяйстве, проведенные в годы его правления, увеличили площадь орошаемых земель на 100 тысяч федданов (1 феддан = 0,42 га), а преобразования в армии довели ее численность к 1830 г. до 150 тыс. человек и количество кораблей во флоте до 32.

Военная и аграрная реформы дали толчок развитию промышленности. Появились фабрики и заводы, в том числе сахарные, пороховые и оружейные, и текстильные мануфактуры. На верфях Александрии стали строить и спускать на воду военные корабли.

Не получив образования и только на сороковом году жизни выучившимся читать, но хорошо понимая цену знаниям, которые наглядно демонстрировали ему окружавшие его европейские советники, он открыл много светских школ и профтехучилищ. В 1816 г. повелел отобрать и отправить в Рим около 20 человек, чтобы «выучились они там книгопечатанию».

Первым испытанием на прочность власти Мухаммада Али в Египте стала англо-турецкая война 1807 г., когда, опираясь на своего союзника, Мухаммеда-бея Эльфи, одного из лидеров мамлюков, британцы попытались захватить Египет. В марте 1807 г. их пятитысячный экспедиционный корпус высадился на побережье Египта и даже занял Александрию. Однако в сражении под Розеттой египетские войска во главе с Мухаммедом Али англичан разбили и вынудили их покинуть Египет (сентябрь 1807 г.). В сказаниях говорится, что в схватке с Мухаммадом Али полегла тысяча англичан. Те из них, кто попал в плен, несли в руках, с места сражения в Каир, «отсеченные арнаутами» головы 450 своих товарищей-сослуживцев. Там из голов этих соорудили на площади пирамиду, а пленных, несших головы, продали в рабство65.

Что касается Мухаммеда-бея Эльфи, то и его поход на столицу Египта не удался. Подойдя к Каиру, он внезапно умер – и армия его распалась и разбежалась.

Абсолютное повиновение египтян мамлюкским беям-феодалам, отмечают исследователи истории Египта, было, конечно же, не по сердцу властолюбивому Мухаммаду Али, мешало его усилиям по централизации власти и претворению в жизнь задуманных им реформ. И он решил от них избавиться, раз и навсегда. Случай к тому представился, и он сделал это, в 1811 году.

События развивались так. Потеснив из Хиджаза турок, забрав в свои руки Мекку и Медину, и совершая дерзкие набеги на Сирию и Ирак, эмир Са’уд ибн ‘Абд ал-‘Азиз, правитель (1803–1814) удела ваххабитов, эмирата Эль-Дир’иййа, известного как Первое саудовское государство (1744–1818), бросил вызов султану Османской империи, халифу правоверных, «тени Аллаха на земле», как его величали турки. В Святых местах ислама в Аравии происходило тогда то, что в видении некоторых европейских историков, могло бы иметь место в Риме, случись, Ватикан захватил бы Кромвель. Все это крайне отрицательно сказывалось на авторитете и престиже султана Османской империи, халифа правоверных и «служителя двух Священных городов». Имея в виду поправить пошатнувшийся авторитет в исламском мире и пресечь набеги эмира Са’уда на владения турок в Аравии, равно как в Месопотамии и в Сирии, султан Селим III поручил это дело Мухаммаду Али, своему наместнику в Египте. Именно его решил сделать, вместо не оправдавшего надежд Порты паши Багдадского, «главным орудием» турок в борьбе с ваххабитами. Приказал Мухаммаду Али предпринять поход в Аравию, «высвободить Священную Мекку и Высокочтимую Медину из ваххабитского плена» и «разорить главное гнездо ваххабитов» в Эль-Дир’иййе. Обещал, что в случае успеха пожалует ему в управление пашалык Хиджаз, а одному из его сыновей – пашалык Дамаск. И не ошибся. Два «аравийских похода» египтян (1811–1815 гг. – под командованием Туссуна-паши; 1816–1818 гг. – под главенством Ибрагима-паши) оказались результативными. К концу 1818 г. «империя ваххабитов» пала и Са’уды стали платить дань Египту66.

Прежде чем обрушиться на Аравию, Мухаммад Али решил покончить с мамлюками, которых считал угрозой безопасности Египту во время отсутствия армии в стране. План его был таков. Перед выступлением египетской армии в поход в Аравию во главе с Туссуном-пашой, 17-летним сыном Мухаммада Али, которому султан высочайше пожаловал звание бунчужного паши, Мухаммад Али решил устроить пир.

Бунчук в Османской империи того времени, к сведению читателя, – это зримый знак власти. Стать бунчужным пашой означало получить право на ношение бунчука, то есть древка с привязанным к нему хвостом коня или яка. Использовали тогда бунчук вместо штандарта. Имелись таковые у военачальников султана, его наместников в завоеванных Турцией землях и у губернаторов собственно турецких провинций. За возвращение Священных городов, ключи от которых Мухаммад Али, получив их от Туссуна-паши, отослал в Константинополь, султан назначил Туссуна-пашу трехбунчужным пашой Джидды. Перед султаном во время его выездов из дворца несли бунчук с семью хвостами.

Так вот, на пир, устроенный в Каире, Мухаммад Али пригласил 480 (в ряде источников фигурирует даже цифра 700) самых знатных и влиятельных мамлюков со всех округов Египта. Колонну мамлюков, одетых в богатые одежды и восседавших на лошадях неджской породы, самой лучшей и дорогой в то время, за которой хаживали купцы со всего света, возглавлял Шахин-бей. Въехав в цитадель и сойдя с лошадей на располагавшейся там площади у дворца, они проследовали в приемный зал. Столы ломились от яств. По завершении пира гостей угощали кофе и шербетом, подавали наргиле. Мухаммад Али ублажал своих гостей, как только мог, и настороженность их быстро рассеялась. Не знали они, что после пира и выхода из крепости Мухаммад Али приказал всех их «поставить на мечи», что воины его и исполнили (01.03.1811) – расстреляли из ружей, пистолетов и пушек с крепостных стен на узком проходе между скал, идущем из крепости к городской площади. Проход этот, крутой и настолько узкий в некоторых местах, что не позволял проехать рядом двум всадникам, запирался с обеих сторон крепкими деревянными воротами, обитыми железными пластинами. И как только мамлюки оказались в нем, ворота с обоих концов затворили – и они угодили в капкан. Огнем из пушек, ружей и пистолетов, как описывают избиение мамлюков в своих записках путешествовавшие по Египту россияне А. С. Норов, А. А. Уманцев, Е. Картавцев и С. И. Фонвизин, солдаты Мухаммада Али «стали крошить и мамлюков-беев, и слуг их». И метались они, запертые в узком проходе, то вниз, то вверх по нему. Но оружейный и пушечный огонь, картечь и ядра, «делали свое дело – людские и конные трупы быстро заполняли узкое пространство, громоздились друг над другом». Спрятаться было негде, и бежать было некуда. Спастись удалось только одному человеку, Эмин-бею. Замыкая процессию, когда по ней открыли огонь, и все еще находясь в верхней части прохода с невысокими в том месте стенами, выходившими на обзорную площадку, ему удалось как-то выскочить на нее и, «вонзив в бока коня обточенные стремена, заменяющие у арабов шпоры, спрыгнуть на нем со стены». Конь разбился о камни, а он, защищенный телом животного, лишь ушибся слегка, и «скрылся в лабиринте каирских улиц». Когда «картечь сделала свое дела» и ворота отворили, то воины Мухаммеда Али «покончили со всеми теми, в ком еще оставалась искра жизни»67.

Событие это, получившее в истории Египта название «Резни в цитадели», явилось сигналом для аналогичных действий в отношении всех других мамлюков по всему Египту. Их хватали и тут же, на месте, обезглавливали. Были преданы смерти, как сообщают хронисты, около 4 тысяч человек. Ни один из 480 мамлюков, прибывших на пир, не остался в живых. Труп Шихин-бея, «с веревкой на шее», протащили по многим улицам Каира. Те, кто выжил, бежали в Судан. Как только жителям Каира стало известно о расправе Мухаммада Али над мамлюками, в городе начались «грабежи и буйства». Обирали дочиста и расхищали «не только дома жертв, но и их соседей». Конец беспорядкам и мародерству положил Мухаммад Али. Обходя с сопровождавшей его вооруженной стражей самые «разгулявшиеся кварталы» города, и приказывая рубить головы тем, кто попадался на грабеже, он быстро навел «тишину и порядок».

Разобравшись с мамлюками, Мухаммад Али сделал свою власть в стране, как докладывал в Санкт-Петербург Карло Россетти, никем уже неоспоримой. Избавившись от опасного сословия мамлюков и став полноправным хозяином всего Египта, активно занялся переустройством страны. Заметно увеличился рост сельхозпродуктов. Особое внимание начали уделять культивированию хлопка. Год от года наращивались объемы внешней торговли.

Яркая страница в истории правления Мухаммада Али Египетского – организованные им в 1811–1818 две аравийские кампании, о которых уже упоминалось в данной части исследования.

Цель обоих походов в Аравию состояла в том, чтобы поставить на колени ваххабитов Наджда (Неджда), забравших у османов Хиджаз с находящимися там Святынями ислама. Ваххабиты (сами себя они называли единобожниками) – это последователи учения Мухаммада ибн ‘Абд ал-Ваххаба (1703/1704–1792), образованного богослова, основателя течения ортодоксального ислама, проповедовавшего возврат к «первоначальной чистоте ислама» времен Пророка Мухаммада и выступавшего за искоренение всех новшеств и нововведений (бида’). Стержень его учения – представление о единобожии (таухид), согласно которому только Аллах, единственный Творец всего живого и неживого на земле, достоин поклонения людей, и никто другой. Кодекс поведения истинных мусульман, говорили ваххабиты, – это Аль-Кур’ан (Коран). Все, что не разрешено им, – запрещено.

Учение ‘Абд ал-Ваххаба принял и поддержал знатный в Наджде (Неджде) род Аль Са’уд. В лице шейха Мухаммада Аль Са’уда, эмира Эль-Дир’иййи, ‘Абд ал-Ваххаб нашел (1750) сильного покровителя и стойкого приверженца своего учения (шейх Мухаммад взял в жены дочь ‘Абд ал-Ваххаба). Актом официального признания ваххабизма семейно-родовым кланом Аль Са’уд стало вручение их главой почетного меча ‘Абд ал-Ваххабу.

В 1803 г., рассказывают документы Архива внешней политики Российской империи, эмир Са’уд ибн ‘Абд ал-‘Азиз Аль Са’уд, правивший уделом ваххабитов в 1803–1814 гг., «распространил господство ваххабитов по всему Арабскому побережью Персидского залива от Эль-Хасы с соседним Катаром до Ра’с-эль-Хаймы» (один из эмиратов нынешних ОАЭ).

В апреле 1803 г. эмир Са’уд со своей «ваххабитской ратью» вошел в Священную Мекку и водрузил стяг ваххабитов во дворе Большой мекканской мечети, у стен древней Ка’абы. Там же повелел свалить в кучи и сжечь изъятые у жителей города табак с курительными трубками и все другое, что подпадало под запрет учения ваххабитов. Улицы города и дворы мечетей «наполнились бичевальщиками». Эти «люди рвения», нещадно, по свидетельствам современников, пороли кожаными плетьми мусульман-ленивцев. Так они называли тех, кто, на их взгляд, «клал молитвы» не столь подобострастно, как надлежало.

Летом 1805 г. ваххабиты овладели Мединой (Мадиной у арабов Аравии). Пресветлая Медина подверглась тотальному грабежу. Ваххабиты растащили сокровищницу Мечети Пророка Мухаммада и разрушили позолоченный купол над Усыпальницей Посланника Аллаха. Мусульманский мир, писал известный российский востоковед М. А. Боголепов, содрогнулся. Мекка и Медина были поруганы. Гробница Пророка Мухаммада и захоронения других почитаемых лиц в исламе – осквернены, хаджж, один из столпов ислама, фактически приостановлен68.

Дерзость эмира Са’уда и масштабы его «наскоков» на турок в Аравии и Месопотамии ширились и росли, день ото дня. Он смог объединить под своим знаменем ряд крупных племен Северной Аравии, придав, таким образом, движению ваххабитов, как докладывали российские дипломаты, «характер пробуждения арабской нации». Справиться с ваххабитами, отмечает в своем очерке о них известный российский востоковед А. Е. Крымский (1871–1942), оказались не в силах ни паша Дамасский, ни паша Багдадский. Тогда-то турецкий султан и поручил это дело Мудаммаду Али, паше Египетскому.

До отправления египетских войск в первый поход в Аравию против ваххабитов (1811–1816) в Хиджазе побывал разведчик Мухаммада Али – для встречи и беседы с шарифом Галибом, для изучения на месте обстановки тамошней и выяснения настроений кочевых племен. Возвратился в Каир со специальным посланником шарифа, уведомившим Мухаммада Али о готовности шарифа Галиба помогать египтянам.

Во время первого аравийского похода египтяне отобрали у ваххабитов порты Янбо (Йанбуа’) и Джидду, а также Мекку, Медину и Таи’ф. В Мекку вошли 26 января 1813 года. Встречал египтян в окрестностях города сам шариф Мекки.

Так, после десяти лет владения Святыми местами ислама, Меккой и Мединой, ваххабиты, теснимые египтянами, Хиджаз оставили, ушли в Неджд и укрылись в Эль-Дир’иййе. Руководитель похода, Туссун-паша, стал, повторимся, трехбунчужным пашой Джидды.

Во время второго похода египтян в Аравию (1816–1818), во главе уже с другим сыном Мухаммада Али, 26-летним Ибрагимом-пашой, в руки к ним перешли такие крупные и хорошо укрепленные города ваххабитов, как Эль-Расса, Бурайда и ‘Унайза. И к концу 1817 г. весь Эль-Касим изъявил покорность Ибрагиму-паше. В сентябре 1818 г. пала и Эль-Дир’иййа, цитадель ваххабитов. Город разграбили и разрушили до основания. Плененного эмира ‘Абд Аллаха Аль Са’уда (встал у руля власти в 1814 г.), «сдавшегося на милость» Ибрагима-паши, вместе с 400 другими пленниками из числа эмиров, улемов, шейхов племен и старейшин знатных семейно-родовых кланов отправили в Каир. Мухаммад Али готов был помиловать эмира ‘Абд Аллаха, но Порта, как пишет российский востоковед А. Е. Крымский, потребовала, чтобы его незамедлительно доставили в Константинополь. Там, в течение трех дней, эмира водили по улицам города и выставляли на площадях, на показ жителям, как «дикое животное Аравийской пустыни», а потом обезглавили. Публичная казнь состоялась 18.12.1818 года69. Голову эмира отсекли перед главными вратами мечети Айя-София (так стал называться Собор Святой Софии с мая 1453 г.). Доставленного вместе с ним вазира (первого министра) лишили головы перед входом в Сераль, а виднейшего из ваххабитских улемов обезглавили на площади одного из главных рынков столицы. Обезображенные тела их с головами под мышками выставили на всеобщее обозрение. И «через три дня выбросили в море»70.

Первое государство Са’удов, говорится в хрониках Неджда, поверженное египтянами, лежало в руинах. Армия была разгромлена. Институты власти ликвидированы. «Походы египетских пашей в Аравию, – отмечал в своих информационно-справочных материалах управляющий консульством Российской империи в Багдаде Алексей Федорович Круглов, – на некоторое время значительно ослабили власть ваххабитов, и эмиры их вынуждены были платить дань Египту»71. Хиджаз и Неджд перешли в ведение египетских наместников. Ибрагим-паша получил в управление Мекканский пашалык (в Османской империи пашалык – это административно-территориальная единица, управляемая пашой).

Календарь событий

В 1818 г. обязанности российского генерального консула в Египте (после Карло Россетти) исполнял французский консул в Каире Русел.

Главным событием этого года в истории Египта стало падение Эль-Дир’иййи, столицы эмирата Эль-Дир’иййа, известного в истории Аравии как Первое саудовское государство (1744–1818).

Следует сказать, что члены Дома Са’удов дрались во время осады Эль-Дир’иййи египетскими войсками мужественно и отважно. Три брата эмира ‘Абд Аллаха и 18 его родственников погибли.

К членам семейства Аль Са’уд, плененным при взятии Эль-Дир’иййи, Ибрагим-паша отнесся достойно. Гнев свой, по словам хронистов, обрушил на ваххабитских улемов. Шейху Ахмаду, к примеру, главному ваххабитскому кади (судье), выбили во время допроса все зубы, а потом и засекли до смерти розгами. Сулаймана, внука Ибн ‘Абд ал-Ваххаба, заставили «вволю насладиться», как, насмехаясь, говорили ему в лицо победители, отрицаемой учением ваххабитов музыкой, специально для него исполненной кем-то из египтян игрой на гитаре. После чего препроводили в подвал крепостного дворца и предали смерти, как и многих других. Кое-кого привязали к жерлам орудий и выстрелами из них разнесли на куски.

Покончив с репрессиями, Ибрагим-паша собрал в Соборной мечети города 500 ваххабитских теологов и судей на встречу с приглашенными им из Каира богословами-суннитами. Диспут длился целых три дня. Ибрагим-паша, как рассказывают арабские историки, едва уже сдерживал себя от проявлений гнева. На четвертый день заявил, что наслушался речей религиозных ваххабитских авторитетов вдоволь, и приказал всех их казнить, прямо во дворе мечети. Так, по велению судьбы, повествуют хронисты Дома Са’удов, территория у Соборной мечети стала для ваххабитских теологов «кровавой могилой».

Завоевав Неджд (Наджд у арабов Аравии), египтяне часть своих расходов по содержанию армии и администрации в том крае сразу же возложили на тамошние племена. Те из них, кто отказывался платить введенный ими новый налог, вынуждены были откочевывать в соседние земли и уходить в низовья Евфрата.

В 1818–1824 гг. нештатным российским консулом в Александрии (1818–1824), а также нештатным генеральным консулом в Каире служил Джорджио Чивини, подданный Османской империи итальянского происхождения. Знамо о нем только то, что в 1817 г. он являлся проконсулом Британской империи на острове Самос.

В рассматриваемый период времени Мухаммад Али возродил Александрию. Заново отстроил канал, соединяющий город с Нилом, назвав его Махмудия (открыт в январе 1820 г.) – в честь правившего тогда в Османской империи султана Махмуда II. И город этот, являвшийся столицей Египта во времена Птолемеев, вновь обрел статус важного морского порта Средиземноморья.

Чтобы обеспечить казну деньгами, повысил налоги. Поставил под контроль государства сельское хозяйство. Земли, подаренные его предшественниками мечетям, конфисковал.

Основал медицинскую школу с больницей (1822), готовившей медиков для армии.

Усмирив ваххабитов, утвердившись в Хиджазе и Неджде, взяв под свой контроль в ходе Суданской кампании (1820–1824) всю долину Нила вплоть до Эфиопского нагорья, он установил свое владычество на обоих побережьях Красного моря и стал играть важную роль в организации паломничества мусульман в Святые места ислама в Мекке и Медине.

Суданская кампания – одно из самых знаменательных событий во внешнеполитической деятельности Мухаммада Али в начале 1820-х годов, и рассказать о ней поподробнее представляется вполне обоснованным.

Занятием Судана, формально включенном по завершении Суданской кампании в состав Османской империи, а в действительности же ставшим владением паши Египетского, Мухаммад Али преследовал несколько целей. Во-первых, намеревался поставить под свой контроль торговые пути тамошние, откуда издревле шли в Египет караваны с рабами, слоновой костью, ценными породами дерева и многими другим. И, во-вторых, прибрать к рукам золотые прииски, которые, как он полагал, находились в располагавшемся в землях Судана Султанате Сеннар, известном также как Султанат Фундж (по имени правившей там династии), Фунджистан и Голубой Султанат (из-за суданской традиции называть чернокожих людей синими).

Кампания началась в июле 1820 года. Экспедиционный корпус, численностью до пяти тысяч человек, возглавил 24-летний Исмаиил Искандер Али Камиль-паша (1796–1822), третий по старшинству сын Мухаммада Али (от супруги Амины Ханум). Его правой рукой в этом походе выступал албанский офицер Абидин-бей. Нубия покорилась сразу. Ополчение суданских племен в Донголе, сформированное бежавшими туда мамлюками, было разбито. Не устоял и Шенди, один из крупнейших некогда рынков Северо-Восточной и Западной Африки, где пересекались караванные пути, шедшие к Красному морю. Султанат Фундж (Сеннар, основан в 1504 г.) перешел к египтянам без боя (Бади VII, сдал одноименную столицу султаната 14 июня 1821 г.). Другой отряд египтян, под командованием дефтердара (дафтардара, министра финансов и главного казначея) Мухаммада-бея Хусрова, мужа Назли, второй дочери Мухаммада Али, занял провинцию Кордофан (в ее столице останавливались торговые караваны, шедшие из Египта). Пали Султанат Дарфур, и Шенди.

Жесткое сопротивление египтянам оказало ополчение Шайкийи, потерпевшее поражение в битве при Корти (4 ноября). Среди воинов Шайкийи находилась Михера бинт Аббуд (1780–1840), дочь вождя их народа, прославленная поэтесса-воительница, восседавшая, переодевшись в мужскую одежду, на богато убранном белом верблюде и подбадривавшая воинов к «деяниям чести», к защите своих земель, домов и семей.

Обычай этот, к слову, пришел в африканские земли бассейна Красного моря в глубокой древности из Аравии, вместе с сабейцами. Когда вспыхивали войны между племенами, повествует в одной из своих поэм Антара, величайший поэт Древней Аравии, то женщины первыми «призывали мужчин идти на сражения», «возбуждали их на дела ратные» во имя защиты их родных и близких.

Когда два племени брались за оружие и сходились на поле боя, сообщают историки прошлого, то с той и другой стороны среди воинов присутствовала женщина из знатного семейно-родового клана, «отличавшаяся мужеством, красноречием и искусством собирания слов в стихи». Богато одетая, верхом на белой верблюдице, окруженная плотным кольцом всадников, каждая из них представляла собой «центр своего войска». Задача ее состояла в том, чтобы «устыжать трусов и воодушевлять храбрых». Воины побежденного племени, те из них, кто стоял в оцеплении «женщины-знамени», дрались до последнего. Высочайшей честью для араба Аравии, его долгом было защитить ее, олицетворявшую собой всех женщин племени, хранительниц семейного очага. Если войско того или иного племени оказывалось побежденным, а мужчины, охранявшие «женщину-знамя», поверженными, то она «ломала себе шею», дабы не попасть в руки врага. Встречались среди «женщин-знамен» и такие, которые превосходно владели мастерством «пускания стрел» и схваток на кинжалах.

Справиться с воинами Шайкийи и особенно с шайкийской конницей было непросто. Исмаил-паша, дабы стимулировать своих воинов, пообещал каждому из них награду в 50 пиастров за каждую пару вражеских ушей, которые египтянин положат у его ног. Поступил, к слову, так же как некогда и его отец в Аравии, накануне битвы под Турабой (январь 1815 г.), где ваххабиты сосредоточили 30 тыс. воинов во главе с шейхом Файсалом, братом эмира ‘Абд Аллаха. Перед началом сражения, как гласят предания арабов Аравии, дабы расколоть ряды противника, смелого и воинственного, он повелел оповестить обитавшие в округе племена, что за каждую голову ваххабита бедуину, доставившему ее, будет выплачена денежная награда в 6 талеров. И к вечеру того же дня у входа в его шатер будто бы громоздилась уже целая куча голов ваххабитов.

В руки египтян в ходе Суданской кампании перешли порты Суакин и Массауа. Первый из них, Суакин, являлся в XIII в. одним из центров христианства в Восточной Африке, служил тем местом, откуда пилигримы-христиане из Абиссинии отправлялись в паломничество в Иерусалим. Известен порт этот и тем, что в XIV в. там проживала крупная колония венецианских негоциантов.

К началу 1822 г. весь Восточный Судан, за исключением Султаната Дарфур и окраинных областей, оказался под властью египтян. Земли, перешедшие под контроль Египта, управлялись четырьмя губернаторами (мамурами) с резиденциями в Донголе, Бербере (присматривал также за Шенди), Сеннаре и Кордофане.

В 1822 г. произошло крупное восстание в Шенди, опалившее и Сеннар. Английский путешественник Джеймс Брюс, останавливавшийся в Шенди в 1772 г., отмечал в своих записках, что еженедельная ярмарка в этом городе, лежавшем на пересечении двух торговых путей, являлась крупнейшей тогда во всей Нубии. Управляла Шенди, с его слов, женщина по имени Ситна. Немецкий путешественник Джон Людвик Буркхардт, посещавший Шенди в 1814 г., где располагался «дом власти» племени джа’алин, рассказывал, что властвовал тогда в Шенди король по имени ал-Мак Мухаммад ан-Нимр Найир. Отзывался о нем как о человеке роста высокого, одетого в белые одежды с пятнистой тигровой шкурой, накинутой на плечи. Сказывал, что, платя дань правителю Сеннара, он управлял своими землями, простиравшимися на север на расстояние «двухдневного перехода», самостоятельно.

Так вот, возвращаясь в октябре или ноябре 1822 г. из поездки по землям Судана в Сеннар, Исмаил Камиль-паша оставил сопровождавший его отряд в 32 километрах от Шедни, а сам с небольшой свитой, в которой находились несколько чиновников, его телохранитель и личный врач, заглянул в Шенди. Потребовал у ан-Нимра, чтобы в течение трех дней тот выплатил ему крупную сумму денег и предоставил большое количество скота и шесть тысяч рабов, а также невольниц, таких как та, и указал пальцем на стоявшую рядом с ан-Нимром его юную дочь. Когда же ан-Нимр ответил, что это невозможно, то Исмаил Камиль-паша ударил его по лицу своей длинной курительной трубкой. Будучи оскорбленным, притом дважды, правитель Шенди протянул, было, руку к мечу, дабы по-мужски, как учили предки, ответить своему обидчику. Однако советник правителя, находившийся рядом с ним, сказал ему на местном диалекте, что отомстить надлежит непременно, но так, чтобы запомнили месть их египтяне-пришельцы надолго.

Ан-Нимр, словам советника внял, сразу же изменил тон, и пригласил Исмаила-пашу почтить своим присутствием торжественный обед в его честь. И когда тот со свитой пожаловал на него, то отдельно стоявший гостевой дом, в котором проходил обед, обложенный со всех сторон сухим хворостом и сеном, подожгли. И все египтяне, находившиеся в нем, заживо сгорели. Тех, кому удалось выбраться наружу, тут же «поставили на мечи» и порубили на куски.

Узнав о случившемся в Шенди, Мухаммад Али повелел своему зятю, дефтердару Мухаммаду-бею, находившемуся в Кордофане, предпринять карательную экспедицию. Город Шедни он разрушил (1823), а жителей его частью перебил, а частью увел в рабство. Так же поступил и с другими городами в землях джа’алинов. Всего при наведении порядка лишил жизней около 30 тысяч человек. Ан-Нимру удалось бежать. Он со своими сподвижниками отодвинулся к границе с Абиссинией, где и поселился.

Управление суданскими провинциями, подпавшими под власть египтян, сосредоточил в своих руках дефтердар Мухаммад-бей Хусров, зять Мухаммада Али. Он активно занимался посылкой суданских рабов в Египет. Там их обучали в тренировочных лагерях в Асуане и Манфалуте, и отправляли в войска. Военной подготовкой рабов-суданцев, из которых формировали регулярные войска, занимался служивший при Наполеоне французский офицер, полковник Октав-Жозеф Антельм Сев, известный в истории Египта как Сулейман-паша аль-Фарансави. В январе 1823 г., сообщает Клот-бей, были сформированы шесть первых полков, представленных, в том числе, 30 000 рабами из Кордофана и Сеннара. Тех из них, кого находили непригодными к военной службе, использовали в сельском хозяйстве, на строительных работах и на промышленных объектах. Регулярные войска в 1823 г. насчитывали 130 302 чел., нерегулярные – 41 678 чел.; численность флота составляла 40 663 чел. (большой вклад в формирование флота внесли тулонский инженер Сирази, прибывший в Египет в апреле 1829 г., а впоследствии – его соотечественники Лефебр де Серсей и Жан-Виктор Бессон)72. Тогда же заложили Хартум, ставший центром египетских владений в Судане и местом резиденции египетского наместника. Впоследствии территорию Судана египтяне поделили на семь провинций.

До начала Суданской кампании Мухаммад Али вынашивал планы забрать в свои руки Восточную Ливию. Экспедиционный корпус, отправленный им туда в 1819 г., добрался до оазиса Сива (расположен сегодня в 50 километрах от границы с Ливией) и присоединил его к Египту.

В 1820-х годах египетские войска участвовали в подавлении греческого восстания. Вспыхнув в марте 1821 г., оно в течение трех месяцев охватило всю Морею (Пелопонес), часть континентальной Греции и несколько островов. 30-тысячная турецкая армия, вторгнувшаяся в Морею летом 1822 г., получила решительный отпор и отступила, понеся большие потери. Тогда к борьбе с восставшими султан Махмуд II привлек Мухаммада Али, пашу Египетского. И в 1825 г. «17-тысячная египетская армия и флот» во главе с Ибрагимом-пашой взяли под свой контроль большую часть Мореи. В благодарность за это султан Османской империи передал в управление паши Египетского остров Крит и Морею (Морейский пашалык).

Начало 1820-х годов ознаменовалось также новым всплеском движения ваххабитов в Аравии. «Коленопреклонное», по выражению летописцев Неджда, состояние Са’удов перед Египтом продолжалось до 1820 года, когда в борьбу с ними вступил шейх Турки Аль-Са’уд (ум. 1834), сын казненного эмира ‘Абд Аллаха ибн Са’уда. После разгрома Эль-Дир’иййи он бежал от египтян, укрывался в племенах Южного Неджда и собирал силы. Движение ваххабитов при нем ожило. Они поднялись, расправили плечи и взялись за оружие. Вновь сплотившись, почувствовали себя настолько оправившимися от нанесенного им удара, сообщают хронисты, что сочли возможным «показать египтянам силу». Стали совершать нападения на патрульно-сторожевые посты египтян в Неджде и предпринимать набеги на города Манфуха и Эр-Рийад (Эр-Рияд). В 1822 г. «произвели избиение египетского гарнизона в Эр-Рийаде [Эр-Рияде], их новой столице, занявшей место Эль-Дир’иййи, разрушенной до основания [1818] египтянами»73.

Получив «второе дыхание», рассказывает С. Цвемер, известный исследователь-портретист Аравии, ваххабиты стали быстро набирать силу, и в 1824 г. их протестные выступления против египтян и турок-османов вылились в «настоящее восстание». Завершилось оно изгнанием египетских гарнизонов из Центральной Аравии, переходом ее в руки ваххабитов и провозглашением шейха Турки эмиром Неджда»74.Так появилось и громко заявило о себе Второе саудовское государство (1824–1891).

Новый повелитель ваххабитов, как следует из сочинений известного дипломата и историка-востоковеда Российской империи Александра Алексеевича Адамова, действовал расчетливо и осторожно. Демонстрировал покорность Каиру. Объявил себя вассалом Египта. Выплачивая какое-то время – в подтверждение «подданнических чувств» – дань Каиру, он в то же самое время, «не покладая рук», восстанавливал позиции и влияние ваххабитов «во владениях своих предков». Активно занимался «подведением под власть свою бедуинских племен [1826–1828], отпавших, было, от ваххабитов в виду постигших их неудач. И вскоре весь Неджд снова покорился Саудам [Са’удам]». Шейх Турки вновь подчинил себе всю Центральную Аравию, а также Эль-Хасу. Распространил свое влияние, а в ряде мест – и власть, на территорию от Ра’с-эль-Хадда, что в Омане, до Кувейта75. Восстановил связи с правителями Шарджи и ‘Аджмана (эмираты эти входят ныне в состав ОАЭ), шейхами Султаном ибн Сакром и Рашидом ибн Хумайдом, по-прежнему питавшими симпатии к ваххабитам. В конце 1830 г. навязал свой сюзеренитет Бахрейну, который контролировал в то время значительную часть полуострова Катар. И к 1833 г., как отмечает английский дипломат и историк Уилсон, все Арабское побережье Персидского залива «признавало власть ваххабитов и платило им дань»76.

Утратив позиции в Восточной и Центральной Аравии, Мухаммад Али утвердился в землях Йемена на побережье Красного моря. Ибрагим-паша изгнал ваххабитов из Тихамы и восстановил там номинальную власть зейдитского имама ‘Абдаллы ибн Ахмада, который признал себя вассалом Мухаммада Али и платил ему дань. В 1833 г. Ибрагим-паша занял Моху77.

Следует, думается, упомянуть и о мятеже, поднятом в апреле 1824 г. в Верхнем Египте одним из его жителей. Он провозгласил себя махди (мусульманским мессией), объявил Мухаммада Али «неверным» и выступил с призывом подняться против реформ пришлого сатрапа-арнаута – воспротивиться силой введенным им крайне непопулярных у феллахов (крестьян) Египта воинской повинности и принудительного труда, а также увеличению налогов. На его призы откликнулись около 30 тысяч человек. Мятеж подавили. Около четверти повстанцев погибли в схватках с регулярными войсками. Сам лжемессия бежал и укрылся в одном из кочевых племен, и о нем с тех пор больше никто ничего не слышал.

В 1820–1821 гг. в Египте побывали крестьянин графа Шереметьева Кир Бронников, житель села Павлова, хаживавший на богомолье в Святую Землю с группой русских паломников, и русский востоковед, полиглот, статский советник Осип Иванович Сенковский (1800–1858). Последний из них во время своего путешествия в Турцию, Сирию и Египет (1819–1821) около трех месяцев (ноябрь 1820 – февраль 1821) провел в Александрии и Каире, где не только совершенствовал арабский язык, но и выучил язык древних египтян – коптский. Возвратившись в Санкт-Петербург, попал на прием к государственному канцлеру графу Румянцеву и получил направление на службу в Коллегию иностранных дел. В 1828 г. стал членом-корреспондентом Императорской Академии наук. Считается одним из основателей русского востоковедения.

Вице-консулом в Каире в 1819–1823 гг. служил И. Бокти, а александрийским консульством управлял (с 1792 по 1819 гг.) вице-консул А. Бучианти, которого сменил Чивани, занимавший этот пост с 1819 по 1824 гг. 78.

Памятные страницы истории

В период с 1824 по 1826 гг. обязанности российского генерального консула в Каире исполнял Бернардино Микеле Мария Дроветти (1776–1852), известный итальянский исследователь Египта и коллекционер древностей, занимавший до 1829 года пост французского генерального консула в Египте.

Из биографии Дроветти известно, что родился он в Барбании, в семье нотариуса. Получил юридическое образование. Имел нотариальную практику в Турине. В 1796 г., когда французская армия под командованием генерала Бонапарта заняла Пьемонт, поступил на военную службу. Хорошо зарекомендовал себя. Отличился в Итальянской кампании, и уже в 1801 г. имел звание майора. Участвовал в «египетском походе» Бонапарта. В 1803 г. по рекомендации генералов Мюрата и Коли-Риччи был назначен коммерческим комиссаром (торговым атташе) Франции в Александрии (прибыл туда в июне того же года). Благодаря своим способностям, проницательности, прозорливости и деловой хватке, смог установить дружеские отношения с Мухаммадом Али (1769–1849), пашой Египетским, и его сыном, Ибрагимом-пашой (1789–1848). Занимал пост французского вице-консула (1806–1811), а затем и генерального консула (1811–1814). После крушения империи Бонапарта (31.03.1814 г. союзные армии во главе с русским императором Александром I вступили в Париж) в течение ряда лет вместе со своими сослуживцами, Антонио Леболо и Жан-Жаком Рифо, вел археологические раскопки в Мемфисе и Фивах, искал и собирал древние артефакты в Египте и Нубии. Составил две обширных коллекции египетских древностей. Одну из них продал в 1824 г. королю Сардинии, и она стала основой Музея Древнего Египта в Турине, а вторую, в 1827 г., – Лувру.

С 1820 по 1829 гг. вновь состоял на дипломатической службе; являлся генеральным консулом Франции в Египте и исполнял обязанности российского генерального консула в Каире (1824–1826). Вышел в отставку, и в 1829 г., проведя 27 лет в Египте, возвратился на родину. Будучи уже к тому времени известным египтологом, стал почетным членом многих европейских академий. Умер в Турине, 9 марта 1852 г., в приюте для умалишенных. Такая вот судьба. А «то, что начертано судьбой, – как сказывал Плутарх, – бывает не столько неожиданным, сколько неотвратимым».

Со времени «египетского похода» Наполеона, отмечают многие египтологи, разграбление египетских древностей становится исключительной привилегией дипломатических представителей Франции и Англии, французского генерального консула Бернардино Дроветти и его недруга и конкурента, британского генерального консула в Каире (1816–1827) Генри Солта, художника по образованию. Пользуясь большим влиянием при дворе египетского вице-короля, свидетельствуют хронисты, они развернули настоящую войну за право монопольного вывоза египетских древностей в Европу. Солт, умерший в Египте, до конца жизни занимался коллекционированием египетских древностей, разделив этот бизнес с Дроветти.

Главными событиями в истории Египта в 1824–1832 гг. хронисты называют восстание феллахов в Верхнем Египте (1824) и участие египетских войск и флота в подавлении восстания в Греции (1821–1830), о чем уже упоминалось в предыдущей части этой книги.

Следует, думается, сказать несколько слов и о тех мерах, что предпринимал тогда Мухаммад Али (в рамках проводимой им реорганизации армии по европейскому образцу) для оснащения своих войск пушками и огнестрельным оружием. Помимо большого литейного завода в Булаке, в гавани-предместье Каира, построенного в 1820 г. британцем Головеем, главным инженером при Мухаммаде Али и выпускавшего пушки, был заложен (1829) Александрийский арсенал. Там, как рассказывает в своей информативной статье «Промышленное развитие Египта в первой половине XIX века: взгляд из России» Ж. В. Петрунина, ссылаясь на российского путешественника А. Н. Муравьева, действовали литейные цеха по изготовлению орудий. Открылся также оружейный завод в Род-эль-Марсуде, производивший в месяц до 650 ружей. Строительством оружейного завода в Род-эль-Марсуде занимался (1831), по сведениям издававшегося в Российской империи «Военного журнала», генуэзец Маренго, больше известный в Египте под именем Али-эфенди79.

В 1826–1831 гг. обязанности генерального консула Российской империи в Египте исполнял итальянец Антонио Пеццони, врач по образованию. Жительствуя и работая в Османской империи, он с 1817 г. состоял врачом российской дипломатической миссии в Константинополе. Пользовался благосклонностью султана Махмуда II, даровавшего ему обширные привилегии. По завершении работы в Египте возвратился в Константинополь и служил (до 1853 г., сверх штата) в российской дипмиссии.

По прибытии к новому месту службы Пеццони столкнулся с необходимостью проведения капитального ремонта дома, где располагалось консульство, взятого в наем предыдущим консулом.

«Генеральный консул наш в Александрии, статский советник Пеццони, – докладывал начальник Департамента личного состава и хозяйственных дел МИД графу К. В. Нессельроде, – доносит об издержках, им учиненных, при вступлении в исправление должности генерального консула. … На поправку дома и на покупку принадлежностей к оному просит о переводе в возврат сих расходов 9 250 турецких пиастров и сверх того 15 050 турецких пиастров вперед за год на наем дома, содержание тюрьмы, жалование находящимся при консульстве служителям, на консульские визиты и на другие непредвиденные издержки».

Министр иностранных дел, граф Карл Васильевич Нессельроде, обратился с запросом по этому вопросу в Министерство финансов. На оригинале его записки, приложенной к ответу министра финансов, рукой Его Императорского Величества написано: «Исполнить»80.

Знаменательным событием в истории Египта в период службы Пеццони на посту нашего генерального консула стал разгром турецко-египетского флота у юго-западного побережья полуострова Пелопоннес, в Наваринской бухте Ионического моря.

В ходе Наваринского сражения (20 октября 1827 г.) союзный флот России, Англии и Франции наголову разбил турецко-египетский флот, потерявший более 60 кораблей и до 7 тысяч солдат и матросов. Главную роль в этом морском сражении, вошедшем в анналы крупнейших морских баталий XIX столетия, сыграла русская эскадра под началом контр-адмирала Логина Петровича Гейдена (1773–1850) и адмирала Михаила Петровича Лазарева (1788–1851).

Будучи блокированным союзным флотом в Морее, страдавшей от голода и чумы, высадившийся там и взявший Морею под свое управление египетский десант во главе с Ибрагимом-пашой понес значительные потери.

В качестве компенсации за эти потери Мухаммад Али потребовал от султана Махмуда II передать ему в управление Сирию. Получив отказ, решил взять ее силой, более того, – и вовсе отложиться от Османской империи и создать независимое наследственное государство. Во время русско-турецкой войны 1829-1830 годов перестал платить дань Махмуду II, активно занялся восстановлением флота и пополнением армии. И уже к 1830 г., за год до объявления войны Османской империи, численность египетской армии составляла 150 тыс. человек, а военный флот насчитывал 32 корабля. По своим боевым качествам армия и флот паши Египетского, как информировали МИД российские дипломаты, превосходили армию и флот турецкого султана. Военные корабли строились на верфях в Александрии, существенно к тому времени переоснащенных и модернизированных.

В 1830 г. в Египте побывал, во время путешествия в Святую Землю, Андрей Николаевич Муравьев, известный литератор и дипломат, выходец из богатой дворянской семьи. В своих заметках о Египте отмечал, что, будучи в Александрии, внимательно ознакомился с ее достопримечательностями, а находясь в Каире, много времени провел на патриаршем подворье, где в архивах Патриархии обнаружил дарственные грамоты русских царей – Алексея Михайловича, Петра Первого и его брата Иоанна (Ивана) V, а также императрицы Анны Иоанновны.

С февраля 1831 по 20 августа 1832 г. генеральным консулом России в Египте являлся французский коммерсант Эдуард Лавизон. Известно, что в 1827–1828 гг. он служил драгоманом российского консульства в Александрии и одновременно «состоял в том же звании при французском консуле». Впоследствии (с 1856 г. и до самой смерти в 1872 г.) занимал пост российского вице-консула в Каире. Поддерживал деловые связи с влиятельной в Египте греческой купеческой общиной. Находился в доверительных отношениях с Исмаилом-пашой, третьим сыном Ибрагима-паши, будущим хедивом (правителем) Египта (1863–1879). По словам Елены Петровны Блаватской, русского религиозного философа, основательницы Теософского общества, спиритуалиста, литератора-публициста и путешественницы, проведшей зиму 1871 г. в Каире, где она открыла Спиритское Общество, именно Э. Лавизон сообщил ей много интересных сведений об этой стране. Поведал во время спиритических сеансов и о тайных поставках оружия в Египет, и о «всех интригах» Нубар-паши (1825–1899), министра иностранных дел хедива, и о его переговорах с германским генеральным консулом, и о многом другом81.

В 1831 г., после объявления Мухаммадом Али войны султану Турции, своему номинальному сюзерену, египетские войска во главе с Ибрагимом-пашой продвинулись в Палестину, захватили Яффу, Хайфу и Акко (27.05.1823), и вступили на территорию Сирии и Ливана. Эмир Ливана Башир II Шихаб (1767–1850) принял вассалитет Египта. Заняв Дамаск (15 июня), Хомс (9 июля) и Алеппо (29 июля), взяв затем Киликию и горные проходы Тавра, египтяне вошли в пределы Анталии. В декабре 1832 г., в битве у города Конья, наголову разгромили турецкую армию (ее командующий, Рашид-паша, угодил к ним в плен) и стали продвигаться в направлении Константинополя. Дошли до Кютахьи, что в 150 милях от Константинополя. Победы, одержанные египтянами, дали Мухаммаду Али основания предъявить Порте требование о передаче под его управление, помимо Египта, Судана, Аравии и Крита, всех тогдашних провинций Великой Сирии. Владения Египта с захватом Палестины, Сирии и Киликии превосходили по территории основную часть Османской империи.

Не получив поддержки от Англии, на которую он рассчитывал, и видя, что Франция открыто выступает на стороне Мухаммада Али, султан Махмуд II вынужден был запросить помощи у России. Царское правительство отреагировало на обращение султана позитивно. Дело в том, что ослабленная Османская империя устраивала тогда Россию больше, чем окрепший Египет с его громкими военными победами, распространением влияния на Великую Сирию, Малую Азию и Ирак, далеко идущими планами и возвышением в Средиземном море. Падение Османской империи могло создать угрозу и доминированию России в Черном море. В Санкт-Петербурге свое неудовольствие действиями Мухаммада Али в Сирии выразили отозванием из Египта консула Э. Лавизона (покинул Египет 20 августа 1832 г.).

В ходе посреднических усилий, предпринятых Россией по урегулированию кризиса в турецко-египетских отношениях, Турцию и Египет в декабре 1832 г. со специальной военно-дипломатической миссией посетил генерал-лейтенант Н. Н. Муравьев82. К его миссии был прикреплен, к слову, Александр Осипович Дюгамель (для сбора военно-географических и статистических сведений), будущий российский генеральный консул в Египте.

С учетом складывавшейся тогда ситуации султан обратился к России с просьбой направить в Константинополь черноморскую эскадру и русский экспедиционный корпус. Первая русская эскадра в составе 4 линкоров, 3 фрегатов, корвета и брига под командованием контр-адмирала М. П. Лазарева встала на якорь в Буюк-Дере у Константинополя 26.02.1833 года. В марте 1833 г. в Турцию из Севастополя пришли еще две эскадры под командованием контр-адмирала М. Н. Кумани и контр-адмирала И. О. Стожевского с 14-тысячным десантом. В то же самое время 20-тысячный корпус командующего Дунайской армией генерала П. Д. Кисилева получил приказ двигаться к Дунаю. Узнав о высадке русского военного десанта на азиатском берегу Босфора (март-апрель 1833 г.), Мухаммад Али приказал Ибрагиму-паше наступление на Константинополь остановить.

Происшедшее сильно обеспокоило Англию и Францию. Опасаясь усиления позиций России в Османской империи, они экстренно вмешались в конфликт. Потребовали отвода русских войск и выступили с предложением о проведении прямых переговоров Каира с Константинополем.

Мухаммад Али успешно, надо сказать, использовал дипломатическую борьбу, развернувшуюся между Англией, Францией и Россией. В результате предпринятых дипломатических усилий султан Османской империи и паша Египетский заключили так называемое Кютахийское соглашение (14.05.1833), по которому под управление Мухаммада Али переходили Сирия (с Дамаском и Алеппо), Палестина и пашалык Адана (решительно такое требование Мухаммада Али поддержала Франция). Мухаммад Али, со своей стороны, обязался вывести войска из Анатолии и по-прежнему признавать себя вассалом султана.

26 июня (8 июля) 1833 г. Россия и Порта заключили Ункяр-Искелесийский договор о мире, дружбе и оборонительном союзе, сроком на 8 лет. Со стороны России его подписали русский чрезвычайный посол А. Ф. Орлов и русский посол и полномочный министр в Константинополе Аполлинарий Петрович Бутенев, уроженец Калужской губернии, а с турецкой стороны – великий визирь Хюсрев Мехмед-паша, маршал Февзи Ахмед-паша и министр иностранных дел. Россия обязывалась предоставлять Турции военную помощь и снабжать ее в случае войны таким количеством войск, какое обе стороны сочтут необходимым. В приложении к договору отдельной секретной статьей Турция освобождалась от оказания такой же военной помощи России, но обязывалась вместо этого по требованию России закрывать Босфор и Дарданеллы для военных кораблей всех стран, что обеспечивало безопасность южных границ России. При этом подчеркивалось, что для прохода военного флота России, как союзницы Турции, Босфор и Дарданеллы будут открыты. После подписания Ункяр-Искелесийского договора русские войска из Турции ушли. Эскадра М. П. Лазарева покинула Босфор 28.06.1833 г., а вслед за ней эвакуировался из Босфора русский десант (в июле-августе – в Феодосию и Севастополь).

Русские военные, принимавшие участие в походе 1833 г., как рассказывает в своей статье «Участие русских войск в Турецко-Египетской войне 1832–1833 гг.» Ю. В. Гирченко, были награждены специально отчеканенными турецкими медалями. Серебряными медалями наградили солдат и матросов; золотыми – офицеров, и золотыми медалями с бриллиантами – генералов и адмиралов83.

Вице-консулом в Каире в период с конца августа 1832 по август 1833 г. включительно служил Пьер Бокти.

Запечатленное время

Александр Осипович Дюгамель (1801–1880), назначенный на пост генерального консула в Египте (08.08.1833), прибыл туда 1 января 1834 года. Перед отъездом из Санкт-Петербурга его принял Николай I. Во время встречи и беседы с ним царь четко указал на необходимость упрочения позиций России в Египте.

О биографии А. О. Дюгамеля известно, что происходил он из дворян Лифляндской губернии. Начинал службу прапорщиком свиты Его Величества; состоял в штате Генерального штаба. Участвовал в экспедиции полковника Ф. Ф. Берге к Каспийскому и Аральскому морям. В августе 1826 г., в звании поручика, был командирован в Константинополь, на должность 2-го секретаря при военном атташе. Участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829 годов. Продолжив службу в Генеральном штабе, состоял при генерал-лейтенанте Н. Н. Муравьеве, посещавшем в 1832–1833 гг. со специальными военно-дипломатическими миссиями Константинополь и Каир. По поручению Н. Н. Муравьева, ему надлежало проследовать, «сухим путем», из Константинополя в Египет, чтобы «обозреть состояние Сирии, узнать о духе жителей ее и о положении египетской армии»84. Перед тем как отправиться в эту поездку А. Дюгамель встречался и беседовал с командующим египетским экспедиционным корпусом Ибрагимом-пашой в анатолийском городе Конья (05–06.01.1833). Убеждал его отказаться от дальнейших наступательных действий на Константинополь; информировал о своем намерении проследовать в Египет через Сирию, занятую египетскими войсками. Надо сказать, что такому намерению русского полковника, человека обходительного и переговорщика толкового, как характеризовал его Ибрагим-паша, он нисколько не препятствовал. Более того, даже снабдил А. Дюгамеля рекомендательными письмами. Однако до Сирии полковник А. Дюгамель так и не добрался – по пути туда заболел и возвратился в Константинополь. Выздоровев, составил описание укреплений Дарданелл.

Дипломатические способности А. Дюгамеля, ярко проявленные им в ходе посреднической миссии России по урегулированию турецко-египетского кризиса 1831–1833 гг., во время Босфорской экспедиции русских войск и флота, а также при подготовке и подписании Ункяр-Искелесийского договора о мире, дружбе и союзе между Российской империей и Портой, в Санкт-Петербурге оценили по достоинству. С учетом знания им египетской проблематики и проявленных качеств переговорщика его назначили генеральным консулом России в Египет, а несколько позже он получил звание генерал-майора.

После Египта (был отозван в Россию 03.08.1837) служил в Персии, исполнял особые дипломатические поручения в княжествах Молдова и Валахия, работал в нескольких департаментах в Сенате, занимал пост командующего войсками Западно-Сибирского военного округа и генерал-губернатора Западной Сибири. Умер 28 мая 1880 года.

Повышенное внимание во время службы в Египте А. Дюгамель уделял наблюдению за положением дел в Сирии. В донесении русскому послу в Константинополе А. П. Бутеневу от 30.09.1834 г., делясь с ним своими соображениями насчет сирийского аспекта внешнеполитической деятельности Мухаммада Али, писал, что тем, что «раскинул он так широко владения свои» паша Египетский «ослабил себя». Сирия, к примеру, отмечал он, «только поглощает его солдат и деньги, … и только военной силой он может держать в повиновении эту страну»85.

Противоречивые известия, поступавшие в Каир из Сирии, подвигли А. Дюгамеля к тому, чтобы лично отправиться туда и самому во всем там происходящем разобраться, досконально и скрупулезно. Выехав в конце апреля 1836 г. из Александрии и добравшись на английском пароходе до Бейрута, он проследовал оттуда в Горный Ливан, где повстречался с эмиром Баширом II в его резиденции в Дейр-эль-Камаре. Побывал в Триполи, Латакии, Антиохии, Алеппо, Хомсе, Баальбеке и Дамаске, «самом арабском городе после Каира», как он о нем отзывался.

Из Дамаска отправился в Палестину. Пересек реку Иордан. Проследовал вдоль Тивериадского озера. Побывал в Назарете, Иерусалиме, Вифлееме и Иерихоне. Возвратился в Египет морским путем – на судне, шедшем из Яффы в Александрию. Российское консульство в Яффе находилось в то время в ведении российского генерального консула в Египте.

В отчете об этой поездке подчеркивал, что управление Сирией египтянами «тяжело отражалось» на народе тамошнем, изнывавшем от «обременительных налогов и воинской повинности». Указывал, вместе с тем, и на то, что администрация египетская в землях сирийских смогла обеспечить невиданную там дотоле безопасность на дорогах и «водворить порядок в стране, где царила прежде полная анархия»86.

В автобиографических записках А. О. Дюгамель высказывается в том плане, что не считаться тогда в своей восточной политике с существованием государства Мухаммада Али, фактически независимого, включавшего в себя, помимо Египта, часть Аравии и Судана, Палестину, Сирию и Ливан, а также приморские провинции Абиссинии (Эфиопии), Россия не могла. Египет являлся важной составной частью «восточного вопроса» дипломатии Франции и Англии, что и обязывало Россию не упускать «страну пирамид» из зоны своего внимания.

Несмотря на подписанное Турцией и Египтом Кютахийское соглашение от 1833 г., Порта всячески стремилась скорректировать его в свою пользу. Тем же отвечал ей и Мухаммад Али, добивавшийся от султана права на наследственный переход власти во всех подконтрольных ему на тот момент землях. Так, в 1834 г. Османская империя не только открыто поддержала выступление сирийских горцев, поднявшихся против новых порядков, введенных в их землях египтянами, в том числе против воинской повинности, но и направила армию на левобережье Евфрата, к городу Урфа, именовавшемуся во времена эллинизма Эдессой, дабы, как заявил султан, «правильно провести границу». Ибрагим-паша мятеж подавил и Урфу отбил, но отношения между Турцией и Египтом опять накалились. Стороны начали активно вооружаться и предъявлять друг другу новые требования. Султан настаивал на том, чтобы Мухаммад Али сократил численность своего войска и регулярно платил дань. Мухаммад Али ставил вопрос о получении от султана фирмана насчет наследственной передачи власти (наследственного перехода ее внутри его семейства). Сделать это султан соглашался, но только в обмен на переход Сирии под власть Порты. Переговоры, начавшиеся между Каиром и Константинополем с подачи великих держав, результатов не дали, и в конце 1837 г. были прерваны.

В фокусе внимания А. Дюгамеля во время его службы в Египте находилось также все то, что происходило в Святой Земле.

В одном из его донесений А. П. Бутеневу, российскому послу в Константинополе, направленном А. П. Бутеневым с сопроводительным письмом от 15.02.1836 г. Константину Константиновичу Родофиникину, директору Азиатского департамента внешнеполитического ведомства России, речь шла о положении дел Греко-восточной церкви на Святой Земле. В нем сообщалось о фирмане султана, даровавшем «исключительное право починок Храма Святого Гроба Господня» Армянской церкви на Святой Земле (прежде оно принадлежало Греческой Иерусалимской церкви). Сведения о притеснении греческой христианской общины на Святой Земле, докладывал А. Бутенев, подтвердил и патриарх Иерусалимский. Поскольку фирманом этим, писал А. Бутенев, нарушены права, издревле принадлежавшие Греческой Иерусалимской церкви, то «я не премину немедленно войти в сношения с турецким правительством по сему предмету, и употреблю все старания для восстановления прежнего порядка в Святых местах»87.

Помимо роста накала напряженности в отношениях с Османской империей, повышенную обеспокоенность и серьезные опасения вызывало у Мухаммада Али укрепление власти Са’удов в Неджде. Он видел в этом угрозу интересам Египта в Аравии.

Памятуя о том, сколь нелегко далась ему победа над ваххабитами во время двух первых «аравийских походов» египтян, Мухаммад Али вознамерился заменить «дерзкого Файсала ибн Турки», вставшего у руля власти в Неджде в 1834 г., на своего ставленника. Избрал таковым шейха Халида ибн Са’уда, сына легендарного эмира Са’уда, старшего из выживших братьев эмира ‘Абд Аллаха, казненного в Константинополе. В качестве почетного заложника он много лет провел в Египте при дворе Мухаммада Али.

Пугала его и возможность заключения эмиром Файсалом союза о совместных действиях против египтян в Аравии с правителем Асира, провинции на Аравийском побережье Красного моря. Мухаммад Али дважды пытался захватить Асир, а вслед за ним подвести под власть свою и весь Йемен. Две военные кампании, организованные им в этих целях (1833–1834 и 1835 гг.), успехом не увенчались. Египтяне понесли тяжелые потери.

Не остались незамеченными у Мухаммада Али и активизировавшиеся контакты эмира Файсала с семейно-родовым кланом Рашидитов в Джабаль Шаммаре, который присягнул ему, Мухаммаду Али, на верность, и главу которого он утвердил на посту правителя Джабаль Шаммара.

Требовалось предпринять срочные меры. И в июле 1836 г. египетское войско во главе с Исмаилом-беем выступило из Каира в новый «аравийский поход». Надо сказать, что эмир Файсал, узнав о военных приготовлениях египтян, попытался, было, предотвратить их вторжение в Неджд. Отправил своих представителей в Каир с письмами, содержавшими изъявления в покорности и смирении. Выражал готовность предоставить египетскому экспедиционному корпусу, действовавшему в Асире, 5 тысяч верблюдов. Египтяне потребовали 15 тысяч, на что Файсал ответил отказом. До этого он уклонился от обращения к нему египтян насчет участия в двух их военных экспедициях против Асира. Так у египтян и появился повод для того, чтобы войти в Неджд и «наказать ослушника».

В 1837 г. египетская армия вторглась в Неджд. Прибыл с ней и шейх Халид ибн Са’уд, которого Мухаммад Али, повторимся, решил поставить эмиром Неджда. После захвата египтянами Эль-Касима все население этой провинции, включая шейхов племен и старейшин крупнейших семейно-родовых кланов в городах тамошних, признало власть Халида ибн Са’уда. В мае 1837 г. Исмаил-бей вошел в Эр-Рияд. Попытка эмира Файсала вернуть Эр-Рияд успехом не увенчалась. Но вот в битве под Эль-Хильвой в июле 1837 г. удача ему улыбнулась. Силы противников на какое-то время оказались равными. Согласно договору, достигнутому тогда между ними, Неджд был разделен на две зоны влияния. Под контролем эмира Файсала остались Северо-Восточная Аравия, оазис Эль-Бурайми и часть Южного Неджда. Центральный Неджд формально подпал под власть привезенного египтянами из Каира шейха Халида ибн Са’уда.

В начале 1838 г. в Эль-Касим прибыло египетское подкрепление, направленное из Медины Хуршидом-пашой, наместником паши Египетского, а в мае 1838 г. Хуршид-паша сам отправился в Неджд.

Осенью 1838 г. египетское войско, командование которым перешло к Хуршиду-паше, совместно с племенным ополчением под началом шейха Халида ибн Са’уда, выступило на Дилам, что на юге Неджда. После полуторамесячной осады Дилам пал. Находившегося там эмира Файсаля схватили и отправили пленником в Египет.

Де-факто управлять Недждом стал Хуршид-паша. Действовал умно и решительно. И навел в землях Внутренней Аравии тишину и порядок.

Активная внешняя политика Мухаммада Али (суданская, греческая и аравийская экспедиции, а также схватка с Портой за Сирию), равно как и его масштабные планы по модернизации и реформированию всех сторон жизни Египта, нуждались в людских ресурсах, особенно армия и сельское хозяйство. По сведениям Клот-бея, французского врача и соратника Мухаммада Али, численность населения Египта в середине 1830-х годов составляла 1 850 150 человек88. Нехватку людских ресурсов, сообщал А. Дюгамель, покрывали поставками рабов – из Судана, Абиссинии и Сомали.

Египетская армия в 1835 г. насчитывала 114 712 чел., в том числе пехота (29 полков) – 92 800 чел.; кавалерия (16 полков) –13 400 чел.; артиллерия (36 батарей с 216 орудиями) – 6 912 чел.; саперы (2 батареи) – 1 600 человек89.

Египетский флот в 1835 г. состоял из 12 линейных кораблей, 9 фрегатов, 4 корветов, 2 бригов, 5 галиотов, 1 куттера, 1 парохода и 40 транспортов. Число матросов египетского флота составляло 18 653 чел., а число работников на адмиралтейской верфи – 5 069 человек. Небольшую эскадру, в количестве 7 кораблей, Мухаммад Али держал в Красном море – для оказания помощи египетским армиям в Хиджазе и Йемене90.

Во время службы А. Дюгамеля в Египте «страну пирамид» посетил Авраам Сергеевич Норов, государственный деятель, участник Отечественной войны 1812 г., артиллерист, потерявший ногу в Бородинском сражении, путешественник, литератор и собиратель старинных книг, ставший впоследствии министром народного просвещения (1853–1858.) и членом Государственного совета (с 1854 г.).

В своем «Путешествии по Египту и Нубии в 1834–1835 г.» А. Норов не только поделился впечатлениями о Египте и Мухаммаде Али, с которым встречался и беседовал, но и дал развернутую характеристику государственного строя Египта тех лет, состояния его финансов и торговли, сельского хозяйства и промышленности. Высказывался в том плане, что годы правления Мухаммада Али войдут в историю Египта как время проведения глубоких социально-политических реформ, затронувших все сферы жизни Египта.

В столицу Востока, как А. С. Норов отзывался о Каире, на обширную площадь Эзбекие, он въехал через массивные ворота. Генеральный консул А. О. Дюгамель, с которым А. Норов был знаком, прислал ему драгомана российского консульства, в качестве провожатого до Каира, и свою лошадь, а дней через пять по приезде его в Каир представил Мухаммаду Али. Аудиенции иностранцам, рассказывает А. С. Норов, паша Египетский давал обыкновенно по вечерам. «Чело его», с белой большой чалмой на голове, обрамленное «широкой седой бородой», оставляло впечатление о нем, при первом взгляде на него, как о «тихом старце». Но такое впечатление было обманчивым. Во время беседы с Мухаммадом Али обнаружились «гениальный ум» этого «истребителя мамлюков», умение скрывать эмоции и направлять беседу по нужному ему руслу91.

Лица, события, факты

Пост генерального консула Российской империи в 1838–1841 гг. занимал граф Александр Иванович Медем (1803–1859), представитель древнего рода, происходящего из Брауншвейга. Отцом его был граф Иван Карлович Медем (1763–1838), камергер, а матерью – графиня Мария-Луиза фон дер Пален (1778–1831), дочь графа, генерала от кавалерии П. А. фон дер Палена, генерал-губернатора Санкт-Петербурга, организатора заговора (11.03.1801) против императора Павла I. Получил прекрасное образование; обучался (1822–1828) в Геттингенском университете. По завершении командировки в Египет занимал пост чрезвычайного и полномочного министра в Персии (1841–1845), работал в Азиатском департаменте МИД (1845–1848), служил посланником в Бразилии (1848–1854). В 1854 г. был назначен чрезвычайным и полномочным министром в Северо-Американские Соединенные Штаты, но к новому месту службы из-за Крымской войны 1853-1856 гг. так и не выехал. В 1855 г. вышел в отставку. Путешествовал по Австралии и Полинезии. Умер в эмиграции, в Шанхае92.

Ко времени прибытия А. И. Медема в Египет резко обострились отношения Каира с Лондоном. Причиной тому стал отказ Мухаммада Али распространить на Египет право на полный доступ ко всем рынкам Османской империи, полученное Англией от Порты по торговой конвенции, заключенной в Балта-Лимане 3 июля 1838 г. (вступил в силу 01.03.1839), а также отказ признать привилегии, приобретенные англичанами по этой конвенции. Одна из них заключалась в обложении английских купцов таким же налогом, как и местных торговцев. Тогда же, в 1838 г., финансовые поступления в египетскую казну заметно сократились, и паша Египетский отказался выплачивать дань своему сюзерену. Играя на чувствах неприязни султана Турции к Мухаммаду Али и всячески подогревая вражду между ними, Англия побуждала Турцию к войне с Египтом. В Лондоне исходили из того, что турецкая армия, хорошо укомплектованная и обученная немецкими инструкторами, непременно одержит победу; и что поражение Египта в этой войне и отстранение от власти Мухаммада Али приведет к падению и сворачиванию влияния в его землях Франции, главного соперника Англии. Рассчитывала Англия и на то, что уход Мухаммада Али с политической сцены Египта помешает упрочению в этой стране позиций России.

В 1839 г. отношения Египта с Портой в очередной раз испортились, и разразился новый турецко-египетский кризис. В Константинополе надеялись на то, что крайне тяжелое положение феллахов (крестьян) в Египте сделает Мухаммада Али более сговорчивым, и что туркам удастся, наконец, приструнить своего непослушного вассала. Британский капитан Маккензи, посещавший тогда Египет, отмечал в письме президенту Лондонского Азиатского общества, что Мухаммад Али забирал у феллахов почти все, что вырастало на их полях; оставлял им только столько, сколько требовалось «для скуднейшего пропитания»93.

В начале 1839 г. султан Турции сосредоточил крупную армию, численностью в 100 тысяч человек, в приграничных с владениями Мухаммада Али пашалыках Восточной Анатолии. Мухаммад Али в ответ на это усилил контингент своих войск в Сирии и Аданском округе.

14 апреля турецкий корпус под командованием Хафиза-паши выдвинулся к сирийской границе и подошел к Биренджику, что на берегу Евфрата, и 1 июня 1839 г. турки взяли Айнтаб. Вслед за этим, 7 июня, султан своими фирманами отстранил Мухаммада Али и его сына Ибрагима-пашу от занимаемых ими постов, и приговорил их к смертной казни. Новым правителем Египта объявил Хафиза-пашу.

В ходе разразившейся второй турецко-египетской войны Турция опять потерпела неудачу. В битве при Низве, в Северной Сирии, 24 июня 1839 г., египетская армия одержала решительную победу. Турецкий флот под командованием капудан-паши Ахмета-Февзи, прибывший в Александрию, перешел на сторону египтян (14.07.1839).

Вскоре после этого скончался султан Махмуд II. Власть в империи наследовал его старший сын, 16-летний Абдул-Меджид I (31-й султан Османской империи, правил 1839–1861). Турецкая армия была дезорганизована. По мнению многих востоковедов, Мухаммад Али, если бы он продолжил наступление, то мог бы дойти тогда до Константинополя и занять султанский трон. Однако вмешательство европейских держав, в первую очередь России, Франции и Великобритании, не позволили ему сделать это.

Удача сопутствовала египтянам и в Аравии. Утвердившись в Неджде, заняв Эр-Рияд, поставив под свой контроль Эль-Хасу и выйдя на побережье Персидского залива, Хуршид-паша намеревался наложить руку на всю Восточную Аравию с ее портами и торговым флотом, и оттуда продвинуться в Басру. Имел также целью расширить свое влияние в Месопотамии, а если удастся, то и вовсе целиком прибрать ее к рукам.

Естественно, что в поле зрения Хуршида-паши сразу же попали Бахрейн и Кувейт. Что касается первого из них, то Хуршид-паша попытался добиться от правителя Бахрейна признания власти египтян – заставить его вновь выплачивать дань эмиру Неджда, Халиду ибн Са’уду, ставленнику Мухаммада Али, а также отдать под контроль египтян остров Тарут и крепость Дамам. Настаивал на выдаче ему бежавшего и укрывшегося на Бахрейне ‘Умара ибн ‘Уфайсана, ваххабитского эмира Эль-Хасы, сохранившего верность эмиру Файсалу, и на передаче в заложники одного из сыновей правителя Бахрейна94.

В складывавшейся обстановке правитель Бахрейна, в то время шейх ‘Абд Аллах ибн Мухаммад Аль Халифа, решил «не озлоблять египтян», показавших уже, в очередной раз, силу свою в Аравии. В мае 1839 г. он вступил с ними в переговоры и обязался выплачивать египтянам дань – в размере 3 тысяч талеров Марии Терезии в год. Но вот удовлетворить требование Хуршида-паши насчет направления представителя египтян на Бахрейн отказался95.

В своей нацеленности на «удел Сабахов» в Кувейте Хуршид-паша учитывал, прежде всего, важное для его планов местоположение этого шейхства (между Недждом, Эль-Хасой и Южной Месопотамией). Притом не только как наиболее удобного пункта по снабжению египетской армии всем необходимым, но и как своего рода информационного центра по обеспечению египтян нужной, а главное – точной информацией о путях быстрого и безопасного проникновения в Южную Месопотамию.

В силу всего сказанного выше, захватив Эль-Хасу, Хуршид-паша незамедлительно отправил в Кувейт своего агента. Действуя под видом торгового представителя, прибывшего в Кувейт для закупок лошадей, фуража и продовольствия для египетской армии, он на самом деле исполнял роль тайного информатора (1838–1839). От него Хуршид-паша получал точные сведения и о состоянии кувейтского флота, и о племенах, контролировавших караванные пути, пролегавшие из Кувейта в Басру, Багдад и Алеппо96.

В одном из своих донесений Мухаммаду Али, посвященных Кувейту, Хуршид-паша отзывался об этом шейхстве как о региональном центре по сбору информации всеми соперничавшими тогда в Персидском заливе странами, а именно: Англией, Францией и Турцией.

На Юго-Восточном побережье Аравии симпатии к египтянам проявили шейхства Абу-Даби и Шарджа, а вот правители Дубая, Умм-эль-Кайвайна и Ра’с-эль-Хаймы от взаимодействия с египтянами уклонились.

Капитан Хэннел, английский политический резидент в Персидском заливе, внимательно следил за действиями египтян в Восточной Аравии. Правильно определив их цели и намерения, передал Хуршиду-паше (через эмира Кувейта) специальное послание, предупредив его, чтобы «границы египетского присутствия в Восточной Аравии – во избежание недоразумений с Англией – за рубежи Эль-Хасы не выходили»97.

Вскоре негласные агенты капитана Хэннела донесли ему, что шейх ‘Абд Аллах Аль Халифа, правитель Бахрейна, заключил секретный договор с Мухаммадом Риф’атом, специальным посланником Хуршида-паши. И резиденту стало ясно, что слухи о намерениях египтян «выйти за пределы Эль-Хасы» имеют под собой реальную почву. Для шейха ‘Абд Аллаха Аль Халифы договор с египтянами обернулся, к слову, потерей власти (вследствие дворцового переворота, незамедлительно инспирированного англичанами).

В мае 1839 г. на службу к Хуршиду-паше перешел целый батальон (500 человек) расквартированного в Басре турецкого гарнизона. Покинув Басру, батальон перебрался в Кувейт. На обращение мутасаллима (турецкого городского головы) Басры «вернуть дезертиров» эмир Кувейта ответил отказом98. Все это указывало на то, что и в Аравии египтяне брали верх над турками, и что обаяние их, как тогда говорили, ширилось и в Месопотамии, даже среди самих турок.

В 1839 г. по предложению российского посланника в Константинополе А. П. Бутенева и генерального консула в Египте графа А. И. Медема Высочайшим повелением решено было перенести российский консульский пост из Яффы в Бейрут. Должность консула в Бейруте и Палестине занял видный российский дипломат греческого происхождения, путешественник и востоковед Константин Михайлович Базили (1809–1884), служивший там сначала консулом (1839–1844), а потом – генеральным консулом (1844–1853). В его доме в Бейруте останавливались Н. В. Гоголь, с которым он учился в гимназии, поэт П. Вяземский и глава Русской Духовной миссии в Константинополе Порфирий Успенский.

В 1839 г. К. М. Базили встречался и беседовал в Египте с Мухаммадом Али, о чем упомянул в своем сочинении «Сирия и Палестина». Повествуя об этой встрече, писал, что, несмотря на то, что силы у этого «старого баловня судьбы» заметно поубавились, что давали о себе знать возраст и болезни, мыслил он трезво и тем, что сделал за годы своего правления в Египте, гордился99.

Известно, что опеку православной веры после распада Византийской империи взяла на себя Россия. «Русский след» отчетливо прослеживается в христианских храмах и на Святой Земле, и в Египте, через который русские паломники следовали в Палестину. Так, в Александрии, у входа в Русскую церковь, покоится царь-колокол русичей, как его называют местные жители, весом 400 пудов. Отлили колокол этот, как явствует из надписи на нем, из турецких орудий, по милости царевой (императора Николая I) и по распоряжению новороссийского генерал-губернатора (графа Михаила Семеновича Воронцова) в подарок церкви Русской в Александрии «1838 года, июня месяца, 25 числа». Доставили колокол в Александрию и установили при входе в Русскую церковь практически сразу по прибытии в Египет А. И. Медема, благословив тем самым, как он сказывал, службу его и охрану православия в землях египетских.

Архивные документы свидетельствуют, что Александр Иванович Медем внимательно следил за положением дел на Святой Земле, за деятельностью там христианских общин, православных церквей и монастырей.

«Несмотря на настояния генерального консула графа Медема, – говорится в депеше (от 06.05.1839) главы нашей дипломатической миссии в Константинополе А. П. Бутенева на имя вице-канцлера Карла Васильевича Нессельроде, – паша Египетский по сию пору не привел в исполнение фирмана, дарованного султаном еще в 1836 г. в пользу греков. … Он объявил графу Медему невозможность свою предпринять что-либо по этому предмету до получения новых приказов от Порты»100.

Думается, что в разразившемся в то время новом египетско-турецком кризисе Мухаммад Али полагал возможным использовать данный вопрос в своих интересах в контактах с Россией.

Опасаясь нарушения баланса сил в регионе, как следствия египетско-турецкого кризиса 1839–1840 гг., Англия выступила с предложением о проведении в Лондоне конференции с участием России, Англии, Австрии, Пруссии и Османской империи. Францию принять участие в конференции, состоявшейся в июле 1840 г., не пригласили.

По итогам конференции состоялось подписание (15.07.1840) так называемой Лондонской конвенции. Согласно этому документу страны-участницы лондонской конференции изъявляли готовность наблюдать за поддержанием целостности и независимости Османской империи. И в случае нападения Мухаммада Али на Турцию обязались, на основании соответствующего обращения к ним султана, защищать Босфор и Дарданеллы, равно как и Константинополь. Конференция постановила, что до применения в отношении Мухаммада Али силы, когда потребуется, надлежит предъявить ему ультиматум. Смысл такового состоял в том, что в ответ на предоставление семейному клану Мухаммада Али потомственной власти в Египте и передачу ему в пожизненное управление Южной Сирии (Палестины), по линии от мыса Ра’с ан-Накура до Тивериадского озера, он должен был признать вассалитет Османской империи и продолжить выплачивать дань Порте. Кроме этого, вывести египетские войска из остальных областей Сирии, а также из Анатолии, Аравии и с острова Крит. На рассмотрение ультиматума отводилось 10 дней.

Ультиматум, выдвинутый ему, Мухаммад Али отверг, и в сентябре 1840 г. к берегам Сирии подошла англо-австро-турецкая эскадра под командованием британского адмирала Роберта Стопфорда (1768–1847). После обстрела Бейрута и других портов Сирии, падения Акко и поражения в Горном Ливане в сражении с англо-турецким десантом, Мухаммад Али начал вывод войск из Сирии. Вынуждало его к тому и вспыхнувшее там широкое народное восстание. С учетом всего происшедшего и угроз Англии начать бомбардировку Александрии Мухаммад Али условия Лондонской конвенции принял. Сирию, Левант, Аравию, Киликию и Крит утратил. Сохранил за собой только Египет и Судан. Верховенство султана признал и снова начал выплачивать дань Порте. Согласился под давлением силы и с предъявленными ему требованиями о сокращении армии и о распространении на Египет действия англо-турецкой торговой конвенции. Впредь строить и приобретать новые корабли правителю Египта без разрешения султана не дозволялось. В январе 1841 г. он возвратил и перешедший на его сторону турецкий флот. Единственным приобретением, если так можно сказать, Мухаммада Али при выходе из этого кризиса стало потомственное закрепление власти в Египте за его семейством (фирманом султана от 13.02.1841).

Понимая, что без Франции, чтобы закрепить достигнутые успехи в «восточном вопросе», заключить международное соглашение о Египте и проливах и успешно противодействовать дипломатии России на Востоке, не обойтись, Лондон сделал реверанс в сторону Парижа. И 13 июля 1841 г. состоялось подписание новой конвенции – Англией, Россией, Австрией, Пруссией, Францией и Турцией. По ее условиям проход через проливы запрещался для военных кораблей всех держав. Только в порядке исключения султан имел право выдавать разрешение на проход легких военных судов, состоявших в распоряжении дипломатических миссий дружественных Турции держав.

Россия вследствие интриг английской дипломатии права проводить свои военные корабли через проливы, полученного по условиям Ункяр-Искелесийского договора от 1833 г., лишилась. Проливы де-факто перешли под коллективный контроль европейских держав.

В 1840 г. свои владения в Аравии империя Мухаммада Али утратила. Египетские войска в соответствии с Лондонской конвенцией из Аравии ушли (эвакуация началась летом 1840 г.). После вывода египетских гарнизонов из Центральной Аравии управлял Недждом (с пожалованным ему турками титулом вали, то есть губернатора-наместника) шейх Халид ибн Са’уд ибн ‘Абд ал-‘Азиз ибн Мухаммад ибн Са’уд (правил 1838–1841). Его от власти потеснил, в конце 1841 г., ‘Абд Аллах ибн Сунайан (правил 1841–1843), правнук основателя Дома Са’удов. Шейх Халид попытался, было, оказать ему сопротивление (с помощью бахрейнцев). Задумка не удалась, и он бежал на Бахрейн. Затем перебрался в Кувейт, а оттуда – через Эль-Касим – в Хиджаз, где и поселился. Субсидию, что интересно, получал от Мухаммада Али, не оставлявшего надежд на восстановление своих утраченных позиций в Аравии101.

Этюды о времени

В 1841–1845 гг. пост генерального консула Российской империи в Египте занимал статский советник Егор Иванович Кремер (?–1859). О его биографии известно немного. Знамо только, что служить в МИД он начал в 1820-х годах, в 3-ей экспедиции Особой канцелярии. Состоял (с 1827 г.) младшим, затем старшим секретарем в российской миссии в США. По окончании командировки в Египет занимал пост управляющего генеральным консульством, а потом и генерального консула в Лондоне. Сослуживцы отзывались о нем как о человеке «очень умном и весьма способном»102.

После поражения во второй турецко-египетской войне и принятия условий Лондонской конвенции 1840 г., наложивших запрет на содержание Египтом военного флота и ограничивших численность египетской армии до 18 тысяч человек, все свое внимание Мухаммад Али сфокусировал на продолжении проведения реформ внутри страны.

Крайне негативно на положении дел в Египте, как доносил Е. И. Кремер, сказались падеж скота и разрушительный разлив Нила в 1842 г., а также нашествие саранчи в 1843 году. Многие деревни тогда обезлюдили, голод и нищета охватили страну.

Согласно карте, приложенной к фирману султана от 13 февраля 1841 г., коим он управление египетским пашалыком оставил за семейством Мухаммеда Али и сделал его пожизненным и наследственным, владения Египта сильно уменьшились. Сократились вследствие этого и поступления в казну. Остро встал вопрос о проведении финансовых реформ, что Мухаммад Али и сделал. Состояние страны в 1845–1846 гг. несколько улучшилось. Тон свой в отношении Константинополя Мухаммад Али поубавил. Демонстрировал послушность. В 1842 г. получил от султана почетное звание великого визиря, а в 1846 г. «посетил с поклоном» Константинополь.

В 1843 г. произошло одно событие, оказавшее большое влияние на ход истории в Неджде. Речь идет о побеге из Египта в родные земли шейха Файсала, правившего Недждом до вторжения в него египтян во время их третьего «аравийского похода». С 1838 г. он находился в Египте в плену.

Оказавшись на родине, шейх Файсал стал рассылать вождям племен письма с уведомлением о своем возвращении и призывать их встать под его знамя. Первыми откликнулись и перешли на его сторону ‘Унайза и Бурайда. Поддержал его и шейх Джабаль Шаммара – предоставил ему воинов, верблюдов и деньги. Джабаль Шаммар превратился в опорную базу шейха Файсала по восстановлению власти в Неджде. Выступили на его стороне и многие крупные бедуинские племена Неджда, в том числе бану ‘аджман и ал-мутайр. Летом 1843 г. в руки шейха Файсала перешел Эр-Рияд.

С приходом к власти эмира Файсала Неджский эмират вновь встал на ноги. В эмире Файсале, по словам хронистов Неджда, удивительным образом сочетались жестокость с мягкостью и непреклонная сила воли с готовностью к компромиссам103. Его второе правление продолжалось с 1843 по 1865 гг.

За это время, рассказывает известный российский дипломат-востоковед Александр Алексеевич Адамов (1870–?), эмир Файсал восстановил власть рода Аль Са’уд на всей территории, «принадлежавшей его отцу». Забрал в свои руки Даммам (март 1844 г.), тогдашний анклав бахрейнцев в Эль-Хасе. Усмирил племена бану манасир, бану хаджар и ал-мурра. И спустя какое-то время, как пишет арабист-востоковед и историк-исламовед Агафангел Ефимович Крымский, «даже тени египетских претензий на Неджд не осталось»104.

В рассматриваемый нами период времени заметно увеличился приток в Египет русских путешественников. В 1844 г., к примеру, Каир посетил редактор «Русского энциклопедического словаря» И. Н. Березин.

Из документов Архива внешней политики Российской империи следует, что до открытия российских консульских постов в Багдаде (1880), Джидде (1890) и Басре (1901) покупкой лошадей чистой арабской породы для царского двора Российской империи занималось наше генеральное консульство в Египте. Так, в 1843 г. Е. И. Кремер приобрел 12 лошадей чистой арабской породы с богатой родословной и отправил их на судне из Александрии в Одессу (прибыли 8 мая 1843 г., путь по морю занял 15 дней)105 .

Зарубки истории

Статский советник Александр Максимович фон Фок (1805–1863), генеральный консул Российской империи в Египте в 1845–1853 гг., – сын действительного статского советника Максима Яковлевича фон Фока, руководителя Особой канцелярии Министерства внутренних дел, управляющего III отделением собственной Е. И. В. канцелярии. В середине 1830-х годов служил секретарем российской дипломатической миссии в Константинополе, а в начале 1840-х годов – старшим секретарем миссии в Греции. По окончании командировки в Египет состоял в штате Азиатского департамента МИД106.

В фокусе внимания А. М. фон Фока находились вопросы, связанные с положением дел в Египте, с состоянием египетско-турецких и египетско-российских отношений, а также с англо-французским соперничеством за доминирующее влияние в этой стране.

Особое место в донесениях А. М. фон Фока и русского посланника в Константинополе занимала в 1845 г. тема о преемнике скончавшегося патриарха Александрийского. Посланник наш в Порте В. П. Титов, информировал (24.10.1845) обер-прокурора Святейшего синода Н. А. Протасова граф И. И. Воронцов-Дашков, равно как и генеральный консул наш в Египте фон Фок, сообщают, что недавно «скончался в глубокой старости» патриарх Александрийский, и что преемник его пока не назначен.

«Патриарх Иерофей, который умер в начале сентября [1845], занимал сей престол в течение 20 лет». Египетский паша рекомендует на его место архимандрита тамошнего; выбор же «здешнего [Константинопольского] Синода – в пользу епископа Кюстендильского».

За неимением «особого Синода и епископов при Александрийском престоле, – докладывал В. П. Титов, – тамошний патриарх на основании прежних примеров избирается здешним [Константинопольским] Синодом и по представлению оного получает берат [грамоту] Порты».

Константинопольский Синод «избрал на эту вакансию епископа Кюстендильского Артемия и решение о выборе своем представил на утверждение Дивана [высшего органа исполнительной и законосовещательной власти в Османской империи]. Туда поступило и ходатайство от Египетского паши, который рекомендует на вакансию эту архимандрита Иерофея, заведовавшего делами при покойном патриархе, и в пользу коего оставлено сим последним духовное завещание»107.

В ответном письме графу Воронцову-Дашкову (от 20.11.1845) обер-прокурор Святейшего синода уведомлял управляющего экспедицией церемониальных дел при Особой канцелярии МИД, что, «по определению Святейшего синода совершена была 10 числа сего ноября в Синодальной церкви перед литургией панихида об упокоении души почившего в Бозе патриарха»108.

«Бывший архимандрит Каирский Иерофей, – доносил А. М. фон Фок (10.07.1847), – будучи, наконец, посвящен в епископы и возведен в высокий сан патриарха Александрийского, по прибытии ныне в Александрию ходил для освещения по всем домам православных христиан сего города. Посетил также консульство, совершив в оном установленный обряд освящения». Долгом своим, извещал А. М. фон Фок, «счел я выдать сопровождавшему его [патриарха] причету … 600 пиастров египетских».

«Константинопольский епископ Артемий, – сообщал фон Фок, – возведенный Константинопольским патриархом и Синодом в сан Александрийского патриарха, добровольно отказался от сего Патриаршего Престола»109.

В 1845 г. в Египте побывал статс-секретарь Александр Дмитриевич Комовский. Он являлся правой рукой князя А. С. Меншикова, когда тот управлял Морским ведомством. Состоял присутствующим в Сенате. Исполнял особые поручения императора Александра II. Много путешествовал. Умер на 48 году жизни.

«Каир, – писал он в письме (от 08.11.1845) князю А. С. Меншикову, – это великолепие Востока. В Александрии много европеизма, в Каире же все дышит арабскими сказками». Консул наш, г-н фон Фок, представил меня Мухаммаду Али. «Старик-паша – большой шутник»110.

Дважды (в 1845 и 1850 гг.) гостил в Египте, во время службы там фон Фока, глава Русской Духовной миссии в Иерусалиме П. Успенский.

В 1845–1846 гг. по просьбе египетского правительства на уральских заводах прошли обучение горному делу двое египтян. Занимался ими Е. П. Ковалевский, талантливый русский ученый, приглашенный впоследствии на службу в МИД России.

Первое место во внешней торговле Египта занимала тогда Англия. В 1845 г. на ее долю приходились четверть египетского импорта (242 тыс. из 1 млн. ф. ст.) и свыше трети египетского экспорта (626 тыс. из 1747 тыс. ф. ст.).

Знаменательным событием в истории египетско-турецких отношений в это время стал визит Мухаммада Али в Константинополь (1846 г.). При дворе султана, докладывал фон Фок, не осталось незамеченным, что состояние его здоровья ухудшилось.

О том же упоминали в своих записках и посещавшие Египет в 1846–1847 гг. россияне: граф Н. В. Адленберг; преподаватель медицины Одесского лицея, врач-эпидемиолог А. А. Рафалович и горный инженер Е. П. Ковалевский, будущий начальник Азиатского департамента МИД (1856–1861).

Путешествовавший по Египту российский офицер граф Н. В. Адленберг обратил также внимание на крайне тяжелое в то время положение египтян. Отмечал, что жуткая эксплуатация феллахов (крестьян), непомерные налоги в Египте и насильственные рекрутские наборы привели местных жителей к крайнему обнищанию111.

О жутком разорении феллахов и «массовом бегстве» египтян от рекрутских наборов в армию, а также от принудительных наборов на фабрики и заводы рассказывал и врач Артемий Алексеевич Рафалович, посещавший Египет в 1847 г. в связи с устройством в Александрии «карантинных мероприятий» для следовавших через нее паломников, мусульман и христиан. Особым положением при этом, как он говорил, пользовались родственники Мухаммада Али и близкие к нему чиновники, получавшие огромные барыши от торговли теми или иными товарами, монополию на продажу которых предоставлял им паша Египетский112.

А. Рафалович, к слову, участвовал во врачебном консилиуме, состоявшемся 13.04.1847 г. в связи с резким ухудшением здоровья Мухаммада Али (до этого встречался и беседовал с ним 20.03.1847 г., вместе с фон Фоком). Консилиум, вспоминал он, проходил во дворце правителя в Каире, в одном из залов гарема. «У каждой двери снаружи там стоял евнух с саблей …; и почти все они были абиссинцами». Негров среди них он «заприметил мало». Евнухи, с его слов, смотрели на них «с изумлением», потому что «по коридорам этим, вероятно, в первый раз шло столько франков [в осмотре больного участвовало восемь врачей]». Мухаммад Али, «одетый в синий шлафрок на меху», сидел в большом кресле. С одной стороны «стоял евнух, а с другой – прехорошенькая молодая француженка, … сестра главного управителя у Ибрагима-паши. Дама эта, жена богатого александрийского негоцианта, родилась на Востоке, в совершенстве владела турецким языком и была очень любима дочерями Мухаммада Али, которые часто приглашали ее во дворец». В руке она держала мэнэшэ, то есть веер-мухобойку из финиковых листьев, «и отгоняла ею мух, садившихся на лицо больного». Заключение врачей гласило, что «заниматься делами паше невозможно» и что к выздоровлению его имеется «весьма мало надежды»113.

Книга А. Рафаловича «Путешествие по Нижнему Египту и внутренним областям Дельты», изданная в Петербурге в 1850 г., содержит увлекательное описание быта, нравов и обычаев феллахов дельты Нила. Повествуя о столице Египта, он сказывал, что опоясывавшие Каир холмы являлись ничем иным, как горами вывезенного из города мусора, занесенного песками». Отмечал, что жили египтяне в крайне тяжелых условиях; что работники казенных фабрик ютились в обмазанных глиной и покрытых соломой хижинах, «чрезвычайно тесных, низких и неопрятных», в которых европейский хозяин не согласился бы держать даже животных114.

Егор Петрович Ковалевский, побывавший в Египте в том же году, будучи приглашенным Мухаммадом Али для поиска и разработки месторождений золота в Юго-Восточном Судане, поделился в своих воспоминаниях-заметках мнением о положении египетских женщин. Высказывался в том плане, что если смотреть на этот вопрос с европейской точки зрения, то «женская половина в Египте» была, определенно, унижена, как он выражается, особенно в вопросах вступления в брак и участия в общественной жизни страны115.

В «Проекте торговли России с Египтом и берегами Чермного [Красного] моря», подготовленном Е. Ковалевским по итогам его поездки в Африку, он предлагал для развития двусторонней торговли организовать регулярное пароходное сообщение между Одессой и Александрией, возложив эту задачу на черноморские суда, курсировавшие между Одессой и Константинополем. Выступал за учреждение Африканского дома и Товарищества купцов для торговли с Египтом. В качестве одного из доводов в пользу выстраивания коммерческих отношений с Египтом указывал на размер доходов этой страны за 1846 г., составивших, согласно собранным им сведениям, включая «сбор за проданную хлопчатую бумагу, сахар и индиго, … более 4 100 000 рублей серебром». Среди «предметов вывоза из пристаней Чермного [Красного] моря и из Египта, нужных для потребности нашей», называл в первую очередь кофе (абиссинский и моккский, то есть йеменский). К таковым относил также «слоновую кость, гумми, индиго, разные красильные и лекарственные вещества, хлопчатую бумагу, имбирь, гвоздику и проч.». Проект Е. Ковалевского рассматривался на специальном заседании в Министерстве финансов. И, несмотря на выступление против него московского генерал-губернатора Закревского, поддержанного новороссийским генерал-губернатором, стал постепенно реализовываться. Россия тогда ввозила в Египет строевой лес и продукты сельского хозяйства, а вывозила главным образом хлопок116.

Делясь впечатлениями о встречах и беседах с Мухаммадом Али, Е. Ковалевский, писал, что, «несмотря на болезнь, принявшую впоследствии такой … страшный оборот, Мухаммад Али все еще сохранял в то время и умственные способности». В суждениях его «проявлялись мысли, поражавшие своей ясностью, логической последовательностью и даже, можно сказать, гениальностью». Он с жадностью следил за политикой европейских держав. Увлекался историей. «Любимыми героями его были Наполеон и Петр Великий». Не утратил он и силу духа. «Замыслив какое-нибудь дело, … преодолевал все преграды, вступал в борьбу с людьми и с природой, и приводил в исполнение самые несбыточные планы»117.

Описывая внутреннее убранство домов египтян, в которых ему довелось побывать, находил его очень скромным. Говорил, что мебели как таковой он в них не видел, и «рогожка из пальмовых листьев служила египтянам ложем».

К середине 1848 г., как докладывали российские дипломаты, работавшие в Каире и Константинополе, трезвый и острый некогда ум Мухаммада Али, этого человека-легенды, потух; и должным образом управлять Египетским пашалыком он уже не мог. Новым правителем Египта Порта признала Ибрагима-пашу (1789–1848), сына Мухаммада Али. До того как стать пашой Египта, он занимал посты губернатора Каира (1805–1806) и Верхнего Египта (1812–1816), Джидды и Хиджаза (1817–1840), Дамаска (1832–1840) и Мореи (1825–1828). Прославился как талантливый военачальник. Приобрел широкую известность своими успешными военными походами по подчинению Судана и покорению Сирии, по подавлению выступлений беглых мамлюков в Нубии и ваххабитов в Аравии, и пресечению греческого восстания. Во время Сирийского похода, несмотря на кратное превосходство турецкой армии над войском египтян (56 тыс. против 15 тыс.), наголову разбил османов и продвинулся к Константинополю на расстояние шести дней пути. И только подход к берегам Турции российской эскадры и высадка русского десанта на Босфоре пресекли дальнейшее продвижение египетских войск на Константинополь. Решение остановить наступление принял, к слову, не Ибрагим-паша, полагавший возможным завершить начатое им дело, а лично правитель Египта Мухаммад Али.

В 1841 г. Ибрагим-паша на какое-то время отошел от государственных дел в Египте и занялся сельских хозяйством в своих угодьях в Гелиополисе. Но в 1844 г., в связи с болезнью отца, стал, по решению семейного совета, соправителем Мухаммада Али. К концу 1847 г., как писал в своих записках о Египте русский врач-эпидемиолог А. А. Рафалович, паша Египетский «сделался несловоохотливым, угрюмым, раздражительным, и совершенно потерял память. Особ, которых какое-то время не видел, вовсе не узнавал».

Ибрагим-паша оставался у руля власти в Египте, будучи признанным Портой в 1848 г. пашой Египта, недолго – с 15 апреля по 10 ноября 1848 г., когда ушел из жизни, заболев туберкулезом.

Власть наследовал Аббас I Хильми, старший сын Туссуна-паши, внук Мухаммада Али. Родился он в 1813 г. в Джидде, во время первого «аравийского похода» египтян во главе с его отцом против ваххабитов. Будучи утвержден Портой в звании вице-короля, правил с 10.11.1848 по 13.07.1854 гг. (по одним источникам, умер от сердечного приступа, по другим – был убит двумя своими рабами). Отличался консервативностью. Положил конец системе коммерческих монополий. Многие иностранцы, в первую очередь французы, игравшие важную роль в коммерции во времена Мухаммада Али и Ибрагима-паши, лишились предоставленных им ранее привилегий. Англичанам же удалось приподняться и даже получить от него выгодную концессию на строительство железной дороги из Александрии в Каир и Суэц. Дорога эта имела для бриттов стратегическое значение – должна была стать одним из важнейших звеньев морского пути, соединявшего Англию с Индией. Британские суда приходили из Англии в Александрию, а из Индии – в Суэц. Связь между двумя портами поддерживалась верблюжьими караванами, перевозившими товары, пассажиров и почту. С введением в строй железной дороги Александрия – Каир – Суэц (строительство продолжалось с 1853 по 1857 гг.) Египет сделался ключевой перевалочной базой британцев на пути из Англии в Индию. В 1858 г. англичане доставляли по этой дороге войска, направлявшиеся на подавление восстания сипаев в Индии.

Что касается отношений Египта с Османской империей, то Аббас I, которого хронисты Египта называют «прямой противоположностью» его деда и дяди, демонстрировал покорность султану. Власть Порты в Египте заметно при нем окрепла. Во время Крымской войны 1853–1856 гг. он предоставил (1854) в распоряжение султана египетский флот и 15-тысячный армейский корпус. Оказал Порте финансовую помощь в размере 85 тыс. египетских фунтов. В декабре 1853 г. отправил султану 25 тыс. ружей, а в октябре 1854 г. – 36 пушек и 1080 снарядов118.

Во второй год его правления, 2 августа 1849 г., ушел из жизни Мухаммад Али (в возрасте 80 лет), расширивший за счет завоеваний в Судане пределы Египта, существенно ослабивший вассалитет Порты над Египтом, добившийся наследственной власти в Египте его семейства и заложивший основы хлопковой промышленности в стране.

В марте 1850 г. А. М. фон Фок получил предписание Азиатского департамента относительно оказания помощи тем осевшим в Египте польским изгнанникам, кто «изъявит желание возвратиться на родину». Речь идет об укрывшихся в Египте польских повстанцах и членах их семей, бежавших туда после подавления Польского восстания 1830–1831 гг. против власти Российской империи на территории Царства Польского. Одновременно с этим ему надлежало добиться высылки скрывавшегося в Египте корнета И. Пильсудского119.

В 1851 г. англичане получили от Аббаса I, повторимся, концессию на строительство железной дороги от Александрии к Каиру и Суэцу, заметно потеснив в торговле с Египтом французов.

Пост вице-консула в Каире в конце 1840-х годов по-прежнему занимал (с 1832 г. с непродолжительным перерывом) Пьер Бокти. Этот «почетный старец», как отзывался о нем Александр Максимович фон Фок, являлся, со слов русского дипломата, «неисчерпаемым источником любопытнейших сведений о Египте, в котором он прожил век свой», где и скончался. Во время французской экспедиции в Египет состоял переводчиком у генерала Клебера, главнокомандующего французской армии в Египте (22.08.1799–14.06.1800) и участвовал в ведении следствия по убийству этого генерала (14 июня 1800 г.). Совершил его сирийский курд, подосланный османскими властями.

Приход к власти Саида-паши и проект Лессепса

В 1854–1856 гг. российского генерального консула в Египте не было. Всеми дипломатическими делами там заведовал, судя по всему, российский вице-консул в Каире Пьер Бокти. Консулы европейских держав, работавшие в Египте, в шутку называли его «дипломатом-долгожителем в стране пирамид».

После убийства в 1854 г. Аббаса I Хильми в течение последующих девяти лет (1854–1863) правил в Египте Саид-паша, четвертый сын Мухаммада Али. Годы 1854–1856 в период его властвования в Египте ознаменовались тем, что, едва встав у руля власти, он предоставил своему другу (30.11.1854), широко прославившемуся впоследствии французскому дипломату-дельцу Фердинанду де Лессепсу (1805–1894), концессию на учреждение «Всеобщей компании для прорытия Суэцкого канала» и его эксплуатацию, сроком на 99 лет с момента окончания строительства. Надо сказать, что Лессепс являлся горячим поборником прокладки такого канала, о сооружении которого помышлял Наполеон, поручивший одному из своих инженеров (Жану-Батисту Леперу), сопровождавших его во время Египетского похода, разработать проект канала, соединяющего Средиземное море с Красным. Тогда реализовать задумку Наполеона не удалось.

В 1831 г. Фердинанд де Лессепс, в возрасте 26 лет, занял пост вице-консула в Александрии. Генеральным консулом в Каире служил, к слову, при Бонапарте и его отец, Матье де Лессепс. Во время работы в Египте у Фердинанда де Лессепса сложились теплые отношения с Мухаммадом Али. Приглянулся молодой француз паше Египетскому тем, что, будучи человеком образованным и очень энергичным, умел еще и лихо гарцевать на коне. Сын Мухаммада Али, принц Саид-паша, мальчик неуклюжий и ленивый, нуждался в таком наставнике, как Лессепс, который обучил бы его не только верховой езде, но и европейскому этикету. Так Лессепс и стал наставником юного принца Саида, и они подружились. Лессепс провел в Египте 12 лет. Служил потом генеральным консулом в Барселоне и послом в Испании. Познакомившись с рапортом инженера Лепера, возымел желание непременно реализовать «проект Наполеона». В 1854 г., узнав, что к власти в Египте пришел Саид-паша, Лессепс возвратился в Каир (07.11.1854). Саид-паша оказал своему другу детства поистине королевский прием. Устроил в его честь военный парад. Поселил на собственной вилле и каждый день в течение недели давал банкеты и ужины. 15 ноября, находясь с Саидом-пашой в военном лагере Марей, посреди Ливийской пустыни, Лессепс изложил ему свой проект по строительству канала. И Саид-паша его одобрил. О решении основать Компанию Суэцкого канала и доверить управление ее Лессепсу паша Египетский уведомил иностранных дипломатических представителей во время данного им по этому поводу торжественного ужина. Благословил «египетское начинание» Лессепса и император Наполеон III. Помогла Лессепсу в этом супруга императора, Евгения Монти-хо, племянница Лессепса. Во время пролоббированной ею аудиенции Лессепса у императора в Тюильри, тот поинтересовался: «Чем Вы можете объяснить, что столько умных людей выступает против вашего проекта?». Лессепс ответил: «Вероятно потому, что они не уверены в том, что Ваше Императорское Величество поддержит проект». Внимательно посмотрев в глаза Лессепса, император сказал: «Можете рассчитывать на мою поддержку, месье Лессепс!».

На основании проведенных в 1855 г. предварительных изысканий Лессепс добился (5 января 1856 г.) нового фирмана Саида-паши, уточнявшего условия концессии. Согласно этим условиям, египетское правительство безвозмездно предоставляло Компании Суэцкого канала землю на всем протяжении канала по обеим его сторонам; отдавало в ее распоряжение, опять-таки безвозмездно, свои каменоломни. Более того, освобождало компанию от уплаты пошлин, каких бы то ни было, и обязалось провести через пустыню водовод из Нила для снабжения зоны строительства питьевой водой, а также предоставлять компании, бесплатно, во время прокладки канала 80% необходимой рабочей силы. Акционерный капитал основанной Лессепсом Компании Суэцкого канала на момент ее учреждения (декабрь 1858 г.) составлял 200 млн. фр. В ноябре 1858 г. Лессепс открыл подписку на акции компании. Было выпущено 400 тысяч акций, стоимостью по 500 фр. каждая. Египетскому правительству отошло 44% всех акций (64 тысячи); Франции – 53%; 3% – предназначались Турции, Англии, России и США. Россия через частных лиц скупила 24 тысячи акций. По условиям концессии 75% доходов от судоходства по каналу подлежало выплате акционерам, 15% – Египту и 10% – основателям компании.

Опережая хронологию повествования, скажем, что строительство канала началось только в 1859 г., и завершилось через 10 лет, уже после смерти Саида-паши. Для проведения работ в принудительном порядке набирали рабочих из феллахов – ежемесячно по 60 тыс. человек. В общей сложности к земляным работам в течение 10 лет привлекли 1,5 млн. человек. К 1862 г. прорыли 72 километра. За время сооружения канала от жутких условий труда и эпидемий погибло, по сведениям египетских историков, 120 тысяч человек; для Египта «проект Лессепса» обошелся в 450 млн. фр.

Англия, боясь утратить монополию на транспортировку грузов между Красным и Средиземным морями по принадлежавшей ей железной дороге Александрия-Каир-Суэц, всячески противилась вначале «проекту Лессепса». Опасалась, что Суэцкий канал поставит Египет под контроль Франции, отдаст в ее руки кратчайший отрезок товарного пути в Индию и создаст плацдарм для наступления Франции из Сирии и Египта на позиции Великобритании в Месопотамии. Но затем подключилась к проекту и стала, наряду с Францией, его главным кредитором. Приобретя со временем пакет акций приблизительно в 45% от общего акционерного капитала компании по строительству Суэцкого канала, начала помышлять о включении Египта в состав Британской империи в качестве одной из колоний. Ко времени ухода из жизни Саида-паши (1863) государственный долг Египта составлял 16 млн. ф. ст.; на выплату только процентов по займам уходила значительная часть доходов страны.

Архивы времени свидетельствуют, что древнейшая в мире рукотворная судоходная артерия, известная сегодня как Суэцкий канал, неоднократно меняла свое название и даже русло. Первым, кто замыслил соединить Нил с Красным морем, был фараон Сенусерт III (правил около 1879–1841 до н. э.). Задумку его реализовал фараон Сети I (правил 1290–1279). Канал, проложенный им, именовался Каналом фараонов. После смерти Сети I канал был заброшен и занесен песками. Восстановить канал пытались фараоны Рамсес II (1289–1213) и Нехо II (правил 610–595). Сделать это они не сумели или не успели; точно неизвестно. По словам Геродота, вмешались жрецы, заявившие, что подобные действия гневят богов.

Сотворил чудо, «оживил Канал фараонов», воинственный персидский царь Дарий I (правил 521–486). Стремясь связать покоренные им земли Египта с метрополией «сквозной водной магистралью», он распорядился Канал фараонов восстановить (заработал в 500 г. до н. э.; по словам Геродота, длиной канал был «в четыре дня пути» и ширины такой, что «две триеры могли плыть рядом»). В целях прокладки оптимального для судов маршрута отправил к «берегам арабов Аравии» специальную морскую экспедицию во главе с состоявшим у него на службе греческим мореходом и географом Скилаком Кариандским. При проведении восстановительных работ погибли тысячи египтян. И поэтому Канал фараонов долго еще в народе называли Кровавым каналом. Сохранилась памятная надпись Дария I, оставленная на каменном столбе-стеле, установленном по случаю открытия канала. В ней говорится: «Повелел я копать канал от реки Пирав (Нил), текущей по Египту, к морю. … И его прорыли…, и корабли двинулись по нему из Египта в Персию, как и была на то моя воля …». Но по истечении какого-то времени Дарий I приказал канал забросить. Он опасался, что каналом могли воспользоваться – для похода на Персию – «вездесущие греки». Боялся он и того, как выяснилось позже, что воды Красного моря, которые, как тогда полагали, находились выше уровня вод в Средиземном море, могли при соединении обоих морей «пустить Египет под воду», и лишить персов солидного источника доходов.

В III в. до н. э. работы по восстановлению канала проводил Птолемей II Филадельф (правитель Египта из династии Птолемеев, властвовал 283–246/245 до н. э.).

Спустя какое-то время канал в очередной раз забросили. И вновь восстановили, углубили и ввели в строй при императоре Траяне (правил 98–117); и он стал называться Рекой Траяна.

Потом, в который уже раз, канал опять забросили, и снова «вернули к жизни» при халифе ‘Умаре (правил 634–644). Дело в том, что неурожай в Хиджазе, случившийся в 641 г. и вызвавший повальный голод среди местного населения, напомнил арабам Аравии об этом канале как о наиболее скором пути доставки пшеницы из Египта в Хиджаз. И халиф отдал соответствующий приказ своему наместнику в Египте, ‘Амру ибн аль-‘Асу. Канал в срочном порядке восстановили. Выполнив приказ халифа, ‘Амр назвал канал Рекой повелителя правоверных. И уже в первый год его работы по нему в Джидду пришло 20 судов с зерном из Египта.

И вновь неожиданный поворот в судьбе канала – халиф ал-Мансур (правил 754–763), второй халиф из династии ‘Аббасидов (750–1258), повелел канал закрыть. Причиной тому – опасения халифа насчет возможного проникновения через него к берегам «колыбели ислама» вездесущего флота Византии. Надо сказать, что опасения халифа не были лишены оснований. Византийцы, действительно, упорно стремились к тому, чтобы установить контроль над судоходством в Красном море и прибрать к рукам богатую морскую торговлю царств Южной Аравии с Индией и Китаем.

В XVI–XVIII веках о восстановлении канала помышляли Венеция, Османская империя и Франция. Во время Египетской экспедиции Наполеона Бонапарта его инженеры успели даже сделать соответствующие расчеты. Творцом канала, повторимся, стал Фердинанд Мари Лессепс. Открытие Суэцкого канала состоялось 17 ноября 1869 года120. Так, английской железной дороге в Египте (по маршруту Александрия-Каир-Суэц), игравшей важную роль в торговле этой страны, французы в противоборстве с бриттами за доминирование в Египте противопоставили Суэцкий канал.

С прорытием Суэцкого канала, говорится в документах Архива внешней политики Российской империи, «Европа обратила серьезное внимание на Красное море и на вход в него с юга. Англия акцентировала внимание на Египте и на Баб-эль-Мандебском проливе, дабы владеть обоими входами в Красном море», а значит – и возможностью «запирать таковые во всякое нужное для нее время»121.

В 1854 г. Саид-паша, дабы сбалансировать, как говорил, позиции Франции и Англии в Египте, выдал англичанам две концессии – на прокладку телеграфной линии (Восточной телеграфной компании) и на учреждение Банка Египта.

Голограмма памяти

Пост генерального консула Российской империи в Египте в 1856–1858 гг. занимал Николай Карлович Гирс (1820–1895), уроженец Волынской губернии, представитель шведского дворянского рода, перешедшего на русскую службу в середине XVIII века. По окончании Царскосельского лицея в 1838 г. он поступил в Азиатский департамент Министерства иностранных дел. До командировки в Египет состоял (с 1841 г.) младшим драгоманом (переводчиком) при российском консульстве в Яссах, а в 1848–1850 гг. – дипломатическим чиновником при командовании русских войск в Трансильвании. В 1850 г. получил назначение на должность 1-го секретаря российской миссии в Константинополе. В 1851–1853 гг. управлял российским консульством в Молдове. В 1853–1854 гг. являлся директором канцелярии полномочного комиссара в княжествах Молдова и Валахия. В 1855-1856 гг. находился при Новороссийском и Бессарабском генерал-губернаторе. После Египта служил генеральным консулом в Молдове и Валахии (1858–1863), чрезвычайным посланником и полномочным министром в Тегеране (1863–1869), Берне (1869– 1872) и Стокгольме (1872–1875). В 1875 г. возглавил Азиатский департамент МИД, стал сенатором и товарищем министра иностранных дел, одним из ближайших соратников князя А. М. Горчакова (был женат на племяннице канцлера). С 1879 г. – статс-секретарь Е. И. В. (в 1878 г. получил чин действительного тайного советника). 28.03.1882 г. занял пост министра иностранных дел. По воспоминаниям современников, отличался сдержанностью, крайней осторожностью и склонностью к поиску компромиссных решений. «Не любил ставить точки над i и применять четкие формулировки». Выступал за продвижение российской внешней политики в Азии. Являлся сторонником участия России в строительстве Суэцкого канала. Скончался 14 января 1895 г. в Санкт-Петербурге, на 75-м году жизни. На панихиде, отслуженной в его квартире 15 января, присутствовали император Николай II и еще несколько членов Дома Романовых. Похоронили Николая Карловича Гирса в фамильном склепе в Сергиевой пустыни122.

Годы службы Н. К. Гирса в Египте пришлись на время правления там (1854–1863) Мухаммада Саида-паши (1822–1863), четвертого сына Мухаммада Али. Поскольку образование он получил в Париже, то во внешней политике ориентировался на Францию (в 1862 г. совершил поездку в Париж). Внутри страны продолжал реформаторскую политику отца. Много сделал для отмены рабства. Занимался расширением посевных площадей и наращиванием ирригационных систем для хлопководства, а также строительством хлопкоочистительных и сахарных заводов, развитием дорожной сети и телеграфной связи. Закон, изданный им в 1858 г., разрешавший сделки по скупке, продаже и закладу земель, способствовал укреплению частной собственности на землю. Саид-паша провел важную для страны налоговую реформу. Заменил натуральные поставки денежным налогом, а коллективное налоговое обложение деревень – взиманием налогов с индивидуальных крестьянских хозяйств.

В фокусе внимания Н. К. Гирса, помимо внутренней и внешней политики Египта, а также деятельности в этой стране европейских держав, находились вопросы, связанные с налаживанием торговли между Россией и Египтом и состоянием тамошней православной церкви. Он оказывал содействие в возвращении на родину полякам, бежавшим из Царства Польского, в том числе в Египет, после восстания 1830–1831 гг.

Так, в депеше от 05.11.1857 г. Н. К. Гирс уведомлял Азиатский департамент МИД «о просьбе уроженца Варшавы Станислава Квицинского, проживавшего в Каире и занимавшегося обучением французскому языку в Армянской школе, возвратиться на родину». Сообщал, что находился он в Египте с 1844 г.; вел себя тихо и скромно. Ни в чем недостойном замечен не был123.

Отмечал в своих донесениях, что с учреждением в 1856 г. Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ), деятельность которого курировал Великий князь Константин Николаевич, интерес русских купцов к «стране пирамид» возрос, наладился регулярный товарооборот между Россией и Египтом. Штаб-квартира РОПиТ, созданного «с целью развития торговли и почтовых сообщений южного края с иностранными и русскими портами», располагалась в Одессе. Первым руководителем РОПиТ являлся капитан 1-го ранга Н. А. Аркос. Другой его руководитель, Адмирал Николай Чихачев, служивший директором-распорядителем РОПиТ с 1862 по 1876 г., возглавлял впоследствии Главный морской штаб и управлял Морским министерством. РОПиТ стало ведущей судоходной компанией по торговле с Турцией и Египтом, а впоследствии – и со странами бассейнов Красного моря и Персидского залива. Занималось также перевозкой паломников, христиан и мусульман, из России в Палестину и Хиджаз.

Из истории учреждения РОПиТ, крупнейшей в Российской империи транспортной компании, известно, что попытки по созданию постоянного пароходного сообщения между портами Новороссийского края и Константинополем в царствование Николая I правительство предпринимало неоднократно. Подавляющая часть российских товаров, как указывают в своих исследованиях, посвященных данному вопросу, Н. А. Кудрявцев, В. П. Германчук и Д. А. Степанов, перевозилась на иностранных судах. Морские порты России, согласно приводимым ими сведениям, «посещало примерно 20 тыс. торговых судов в год, из которых под русским флагом ходило всего 4,5% от общего их числа».

Еще в январе 1856 г., во время подготовки Парижского мирного договора (подписан 18.03.1856), рассказывают исследователи, по которому Россия и Турция лишались права иметь на Черном море военный флот и создавать военно-морские базы, Великий князь Константин Николаевич представил доклад императору Александру II. В этом докладе он высказывался в том плане, что «было бы весьма полезно учредить на Черном море … частное пароходное общество на акциях, которое содержало бы постоянно сколь возможно большое число самых больших пароходов». Строить же их должны «с таким расчетом, чтобы, когда понадобится, правительство могло нанять или купить их для перевозки десанта и обращения в боевые суда».

Вплотную заняться этим вопросом и стать учредителем и директором задуманного пароходного общества предложили флигель-адъютанту капитану 1-го ранга Николаю Андреевичу Аркасу, служившему (1829–1852) на черноморском флоте и прекрасно знавшему морское дело. В помощники-компаньоны себе он выбрал Николая Александровича Новосельского, занимавшегося прежде учреждением пароходства на Волге.

Предложение о создании нового пароходного общества кабинет министров одобрил 24 апреля 1856 года. 1 ноября 1856 г. состоялось первое собрание акционеров общества, избравшее правление РОПиТ. И 21 мая 1857 г. первым рейсом Одесса – Константинополь, как пишет Д. А. Степанов, общество «положило начало своей более чем шестидесятилетней деятельности»124

Что касается вопроса о наблюдении за «состоянием Православия в Египте», то, согласно указанию МИД, Н. К. Гирсу вменялось в обязанность «доставлять соответствующие сведения» не только Министерству иностранных дел, но и Русской Духовной миссии в Иерусалиме, которую возглавлял (с 1858 г.) епископ Кирилл 125. Из его донесений по данному вопросу особого внимания заслуживают: письмо (от 06.11.1852) директору Азиатского департамента об открытии православной церкви в Александ рии и «Записка о состоянии Православной церкви в Египте» (от 20.05.1858) 126.

«Александрийский патриарх, – говорится в записке, – имеет местопребыванием своим Каир; при Его Блаженстве состоят три епископа: Ливийский, Илиопольский и Фиваидский, и семь других духовных лиц».

Из записки следует, что на момент ее составления «епископ Ливийский находился в Придунайских княжествах, где заведовал управлением принадлежавших там Патриархии имений; епископ Фиваидский – в России, для сбора подаяний в пользу Александрийского Престола; и епископ Илиопольский – на Афонской горе, в ссылке за дурное поведение».

Повествуя о церквях и богоугодных заведениях в Каире, Н. К. Гирс, сообщал, что «главная Патриаршая церковь в Каире – во имя Святого Николая»; выстроена была «пособиями российского правительства, сборами в России, а также частью и пожертвованиями православных в Египте». Отмечал, что имелись тогда в Каире «еще три небольшие и весьма бедные церкви». Одна из них – в Старом Каире (церковь во имя Св. Георгия).

Упоминал также о «двух училищах для православных детей обоего пола и одной больнице» в Каире, состоявших «под управлением особой комиссии» во главе с патриархом. Писал, что школы находились «в довольно удовлетворительном» состоянии, а вот больница – «в дурном».

Численность «православного народонаселения в Каире» составляла на тот момент (1858 г.), как следует из записки Н. К. Гирса, «около 4 500 человек».

Ведя речь о «Синайском подворье в Каире с небольшой церковью во имя Св. Екатерины», Н. К. Гирс рассказывал, что «церковь сия, в которой хранились мощи св. великомученицы Екатерины, была в продолжение более столетия закрыта» – вследствие «распрей между духовенством этой обители и Александрийской Патриархией». Однако в конце 1857 г., «благодаря посредничеству нашему», вновь открылась – «по разрешению покойного патриарха Иерофея».

Отдельная часть записки посвящена церквям и богоугодным заведениям Александрии. «Во время пребывания своего в Александрии, – говорится в ней, – обычно в знойное время года, Блаженный патриарх проживает в древнем монастыре Св. Саввы». Заведует всеми делами обители этой игумен; и «ежегодно уплачивает Патриаршему Престолу 2 500 франков».

С восторгом отзывался Н. К. Гирс о церкви Благовещения в Александрии. Называл ее «самым замечательным по убранству своему» храмом в Египте. Притом «не только между православными, но и между храмами всех других христианских исповеданий». Указывал, что «постройка храма началась в 1846 г.; и усердием местных православных жителей, в особенности … богатого греческого негоцианта Тосицы, который употребил большую часть своего состояния на богоугодные дела», завершена была в 1856 году. Расходы на «постройку и украшение церкви Благовещения», выстроенной на «земле, подаренной г-ном Тосицею», составили «более миллиона франков». При Благовещенской александрийской церкви действовали «школы для детей обоего пола и больница». Школы эти, «для 800 детей», содержались «в прекрасном состоянии»; выстроены были за счет «покойного Тосицы, употребившего на них до 500 тысяч франков». Больницу построили в 1821 г., благодаря «добровольным взносам православных». Содержание оной обходилось в «35 000 франков в год, из которых 7 500 уплачивались патриархом».

Число православных в Александрии, по сведениям, собранным Н. Г. Гирсом, составляло в 1858 г. «до 6 тысяч человек». Усердием их, писал Н. К. Гирс, совершено было «много доброго и полезного»; и в этом отношении «служить они могли примером всем единоверцам своим на Востоке».

Из записки Н. К. Гирса следует, что церкви православные имелись также в городах Суэц, Дамиетта (Думьята/Думйата) и Розетта, но находились «в весьма бедном положении». Содержались за счет прихожан, «без всякого содействия Патриархии».

Весьма желательно было бы, докладывал Н. К. Гирс, «поставить также церковь и в городе Эль-Мансуре, где число жителей православного вероисповедания» заметно к тому времени увеличилось.

Численность православного народонаселения и духовенства во всем Египте в 1858 г. составляла, согласно сведениям, приведенным Н. К. Гирсом в его записке, «до 12 тысяч православных, 9 церквей и 18 священников, из которых только 7 получали жалование из патриаршей кассы, а остальные содержались прихожанами».

Суммарные доходы Патриархии оценивались в 300 000 франков в год, а расходы – в 21 250 франков. «К сожалению, – подчеркивал Н. К. Гирс, – дела Патриархии … так дурно управляемы были, что, несмотря на столь значительный доход, Патриархия почти постоянно нуждалась в деньгах».

Что касается помощи, поступавшей из России, то, как явствует из записки Н. К. Гирса, «независимо от значительных даров, полученных разновременно Александрийским патриархом от щедрот российских монархов и состоявших из церковных облачений, образов и других предметов», предоставлялись ежегодно еще и пособия в пользу школ. Кроме этого, «Блаженному патриарху Иерофею разрешено было императором российским в 1851 г. отправить в Россию епископа Фиваидского Никанора для сбора подаяний в пользу Патриаршего Престола». И собрал он «более 50 000 рублей серебром». Думается, резюмировал Н. К. Гирс, что при новом «главе Египетской Православной Церкви, пользующимся славой человека столь же рассудительного и образованного, сколь и замечательного по истинно христианским своим правилам», употребление пожертвованных денег будет правильным. И распри по этому вопросу, случавшиеся между паствой и Патриаршим Престолом при слабохарактерном покойном патриархе Иерофеи, не повторятся127.

Панорамный взгляд на Египет 1850–1860-х годов

Александр Ефимович Лаговской, уроженец села Большие Соли Костромской губернии, сын коллежского асессора Е. Ф. Лаговского, служившего письмоводителем Костромской губернской посреднической комиссии и секретарем дворянского депутатского собрания. Поступив на службу в МИД, занимал должности старшего драгомана генерального консульства в Египте (1849–1853), затем старшего секретаря миссии в Персии и генерального консула в Египте (1856–1866). Известно, что и брат его, Алексей Ефимович, также состоял в штате МИД и работал в наших генеральных консульствах на Востоке128.

Служба А. Е. Лаговского в Египте проходила во времена правления Саида-паши (1854–1863) и Исмаила-паши (1863–1879). О первом из них мы уже рассказывали в предыдущей части исследования. Что касается Исмаила-паши, третьего сына Ибрагима-паши, то человек этот, как отзываются о нем хронисты, получив образование во Франции, мечтал модернизировать страну настолько, чтобы сделать ее «частью Европы». При нем произошло становление начального образования в Египте. Открыли двери более четырех с половиной тысяч школ, в том числе для девочек (число школ увеличилось с 185 в 1863 г. до 4 685 в 1875 г; число учеников в 1875 г. достигло 10 тысяч). Для того чтобы реализовать свои планы, он прибегал к займам у европейских держав. Использовал их достаточно эффективно. С помощью этих денег власти страны смогли проложить несколько тысяч километров телеграфных линий, соорудить десятки новых ирригационных систем и более десяти мостов через Нил, прорыть около 13 тыс. километров оросительных каналов, переоборудовать порты, построить волнорез в Александрии и новые маяки в Александрии и Суэце. Были усовершенствованы государственная система управления и таможенная служба, открыто почтовое отделение (1865), реорганизованы военные школы. Он учредил (1866) Представительную палату, состоявшую из нотаблей Египта и имевшую совещательные функции, – Маджлис шура’ ан-нувваб. При нем «Египет, – по выражению А. И. Герцена, – въехал на верблюде в эру парламентаризма». В 1867 г. султан Османской империи присвоил Исмаилу-паше титул хедива (вице-короля). До этого все правители Египта, начиная с Мухаммада Али, титуловались наместниками (вали). Сделал это султан после того, как Исмаил-паша обязался повысить ежегодную дань Порте с 376 тыс. фунтов стерлингов до 720 тысяч. В годы его правления завершилось строительство Суэцкого канала (1869), открылись Каирский оперный театр (1869) и египетская Национальная библиотека (1870), была проведена реконструкция Булакского музея, Музея древностей в каирском районе Булак, основанного в 1858 г. французским египтологом Огюстом Мариэттом. Появились научные общества и первое в Египте высшее учебное заведение – «Дом наук». Начали выходить газеты и журналы. В январе 1863 г. Исмаил-паша издал фирман о запрещении принудительного труда на строительстве Суэцкого канала и ограничении земельных владений компании по его эксплуатации двухсотметровой зоной по обе стороны от русла канала. За пересмотр условий договора ему пришлось заплатить Лессепсу неустойку в размере 14 млн. франков. Канал, и это следует отметить особо, построили в основном за счет материальных ресурсов Египта и руками египтян. Государственный долг Египта по состоянию на 1863 г. составлял 16 млн. ф. стерлингов. Первые два кредита на строительство канала взял (у Франции) еще Саид-паша: в 1860 г. – частный заем на 28 млн. фр., и в 1862 г. – государственный заем на 60 млн. фр. (2,4 млн. ф. ст.).

Большое внимание в годы службы в Египте А. Е. Лаговской, как и его предшественники, уделял вопросам, связанным с православием в Египте и паломничеством россиян в Святую Землю.

После распада в XV веке Византийской империи именно Россия взяла на себя опеку православной веры. Увеличился поток паломников-россиян к Святым местам в Палестине, а также в монастырь Святой Екатерины на Синайском полуострове, коим издревле владели правители Египта. Первым россиянином, посетившим монастырь Святой Екатерины, хроники называют, повторимся, архимандрита смоленский Авраамиевой обители Агрефения (ок. 1370 г.). Побывавший в том монастыре в 1420 г., во время хождения в Царьград и Иерусалим в 1419–1922 гг., дьякон Троице-Сергиева монастыря Зосима, написал и издал в Петербурге увлекательную книгу «Странник», ставшую, как отмечают многие отечественные исследователи православия на Востоке, своего рода путеводителем для паломников-россиян, хаживавших на Синай в последующие годы. О русских паломниках, шедших на поклонение к Святым местам, презирая лишения и неудобства, рассказывал в своей книге «Путь к Синаю» известный русский путешественник А. Елисеев.

Из истории связей Русской Православной Церкви с высокочтимой православными россиянами синайской обителью, древнейшим на Синае монастырем Святой Екатерины, следует, что в 1860 г. русские принцессы подарили этому монастырю золотую крышку на саркофаг погребенной там Святой Екатерины. В 1871 г. сделали еще один подарок – в виде 9 чугунных колоколов. Известен этот монастырь и тем, что среди его 2000 старинных икон есть и русские. Речь идет об иконах «Богоматерь Иверская» и «Господь Вседержатель», датированных 21 декабря 1754 года. Славится монастырь и своей библиотекой, хранящей 3,5 тысяч манускриптов и 5 тысяч старинных книг.

В 1865 г., во время службы в Египте А. Е. Лаговского, в монастыре этом обнаружили рукопись (на греческом языке) Ветхого и Нового Заветов, датированную учеными IV веком. По месту ее находки рукопись назвали Синайской. По просьбе России, финансировавшей изыскания в монастыре, рукопись поступила в Санкт-Петербург, где ее и издали. В благодарность за это император Александр II пожаловал монастырю 9 000 рублей серебром.

Египетские страницы российской дипломатии

С отъездом А. Е. Лаговского из Египта в 1866 г. и до назначения туда И. М. Лекса, кто занимал пост нашего генерального консула в Египте, автору этой книги выяснить не удалось.

Иван Михайлович Лекс (1834–1883), действительный статский советник (с 08.04.1873), сын тайного советника М. И. Лекса, товарища министра внутренних дел (с 1851 г.), сенатора. Происходил из дворян смоленской губернии (по другим сведениям, из иностранного дворянского рода, представитель которого, дед И. М. Лекса, перешел на русскую службу в 1798 г.). После выпуска из Михайловского артиллерийского училища поступил в Пажеский корпус, самое элитное военное учебное заведение Российской империи, по окончании которого (1851) был произведен в корнеты Лейб-гвардии Уланского полка. Служил адъютантом при начальнике штаба гвардейского пехотного полка (1854–1856). В составе Уланского полка находился на фронте (1856–1858); в 1858–1862 гг. состоял при Военном министерстве, а затем (с 17.06.1862 г.) – в штате Азиатского департамента МИД, который возглавлял тогда Н. П. Игнатьев, с кем он познакомился и сошелся во время обучения в Пажеском корпусе. До командировки в Египет работал консулом в Галаце (1862–1863) и Яссах (1863–1868). В 1868 г. при содействии Н. П. Игнатьева, руководившего тогда нашей дипломатической миссией в Константинополе (с 1864 г.), получил назначение на должность генерального консула в Египте (1868). Занимал этот пост (с перерывом с 12.04.1877 по 01.08.1878 г., во время русско-турецкой войны) до 1883 г., практически до самой смерти. Поскольку Египет не являлся тогда полностью самостоятельным государством, то держать в нем посольства иностранные государства не могли. Функции посольств выполняли консульские учреждения. Иван Михайлович Лекс выступал и генеральным консулом, и дипломатическим агентом России в этой стране. Скончался в Санкт-Петербурге (26.01.1883), по возвращении из командировки в Египет129.

Деятельность И. М. Лекса в Египте началась при Исмаиле-паше (правил 1863–1879), внуке Мухаммада Али. Несмотря на титул хедива (вице-короля), пожалованный ему (1876) султаном Абдул-Азизом (правил 1861–1876), его двоюродным братом по матери, Исмаил-паша по-прежнему оставался вассалом Порты. Пришел к власти, как отмечают востоковеды-египтологи, при довольно странных обстоятельствах: все старшие по возрасту претенденты на престол погибли во время железнодорожной катастрофы, и имелись подозрения, что подстроил ее Исмаил-паша. Выжил в ней только один человек – его дядя Халим, младший сын Мухаммада Али. Отношения с ним у Исмаила-паши не сложились. Открытое выражение Халимом недовольства политикой племянника закончилось его высылкой из Египта в Константинополь.

Важное место во внешнеполитической деятельности Исмаила-паши занимала Африка, конкретно Судан, Абиссиния и Сомали.

В 1868 г. англо-египетские войска под командованием лорда Роберта Нэпира нанесли сокрушительное поражение ныгусэ нэгэст (царю царей) Абиссинии Феодору II, больше известному как Теодрос II (правил 1855–1868). Вот как об этом рассказывает в своем информативном справочном материале под названием «Император Менелик II и современная Абиссиния» Александр Иванович Кохановский, врач российской миссии в Аддис-Абебе, управлявший ею короткое время130. «Феодор II, терпящий поражение от лорда Роберта Нэпира, ищет с ним примирения». Посылает лорду к празднику Пасхи в качестве подарка 1 000 коров и 500 баранов. Но лорд Нэпир подарок его не принимает. И «тогда император освобождает свои войска от присяги, а сам с верными 16-ю офицерами и одним рабом запирается в крепости Мэкдэла. После неудачной попытки бежать оттуда под покровом ночи, когда всего его соратники-офицеры, кроме раба, погибают, он бросает оружие. И, чтобы не угодить в плен, кончает жизнь самоубийством». Когда англичане ворвались в разрушенную ими крепость, то «нашли там труп исхудавшего от голода императора». Один из англичан, стоя у тела императора, покончившего с собой, сказал: «Это был храбрый враг, и он достоин был лучшей участи». Император Теодрос II ушел из жизни 13 апреля 1868 года131.

В руки к британцам попали, к слову, жена императора, Тыру-Уорк Уэбе (дочь дэджазмача Уэбе), и его малолетний сын, наследник престола Алемайеху. Императрица вскоре умерла, а принц Алемайеху, вывезенный в Англию, там и скончался, в 1879 г., в возрасте 18 лет, вследствие болезни. Среди военных трофеев, захваченных британцами и доставленными ими в Англию вместе с сыном Теодроса II, исследователи истории Абиссинии упоминают золотую императорскую корону и множество других сокровищ. Попало к ним и собрание старинных абиссинских (эфиопских) рукописей, в том числе священная для эфиопов книга «Кыбрэ нэгэст» («Слава Царей»), содержащая сказания о происхождении эфиопских правителей от Менелика I, сына царя Соломона и царицы Савской. Финансовые расходы на проведение абиссинской военной кампании составили 8,6 млн. фунтов стерлингов.

Из-за вспыхнувшего в Абиссинии национально-освободительного движения англичане в этой стране утвердиться не смогли, и вынуждены были ее оставить (конец мая 1868 г.). Перед тем как покинуть пределы Абиссинии главнокомандующий экспедиционным корпусом генерал-лейтенант сэр Роберт Корнелис Нэпир приказал Мэкдэлу с «лица земли» стереть, вместе с церквями.

В конце 1860-х годов Исмаил-паша предпринял попытку укрепить военно-морской флот Египта – заказал и получил несколько броненосцев. Однако под нажимом Порты уступил их ей, сохранив в своих руках лишь несколько военных судов, в том числе паровой фрегат «Ибрагим» и яхту «Махруса».

В 1869 г. регулярные египетские войска состояли, как следует из «Очерка вооруженных сил Египта» Н. Н. Мосолова, подготовленного им во время пребывания в Египте в ноябре-декабре 1869 г., из «17 полков пехоты, 3 стрелковых батальонов, 4 полков кавалерии, 2 полков полевой и 3 полков крепостной артиллерии и одного саперного батальона». Войска комплектовались посредством рекрутских наборов. Срок службы составлял шесть лет, после чего солдаты числились в резерве еще шесть лет.

Существовал, что интересно, «законный откуп в виде постоянной ежегодной подати в три кошелька (около 100 рублей)». При уплате такой суммы от рекрутских наборов освобождались все мужчины семьи, сколько бы их в ней ни было.

Не менее интересно и то, как отмечает Н. Н. Мосолов, что «вследствие каких-то старинных привилегий» рекрутской повинности не подлежали жители Каира и Александрии132.

Большое внимание в своих донесениях и письмах в 1868 г. И. М. Лекс уделял положению дел в Александрийской церкви (с акцентом на борьбе за Патриарший Престол).

«Все требования и желания Александрийского патриарха, – говорится в его письме от 6 июня 1868 г., – египетским правительством исполнены. Епископы Амфилохий и Киринель уволены, а на их места патриаршими делегатами признаны: в Александрии – епископ Триполийский, а в Каире – архимандрит Феодор. Последний – вместо архимандрита Михаила, которого патриарх сначала назначил, было, на этот пост, но Шариф-паша [государственный деятель, министр иностранных дел] отказался его признать …

Я убедил Блаженного Никанора подчиниться желанию Шарифа-паши, переехать в город, в монастырь Св. Саввы, и отказаться вступать с ним в какие бы то ни было прямые переговоры …. Въезд его отмечался необыкновенной торжественностью. По моей просьбе Шариф-паша выслал ему навстречу префекта полиции и отряд пеших и конных кавасов. Недавно патриарх посетил меня с визитом. Сегодня он отправляется на несколько дней в Каир, где ему также подготовлена торжественная встреча.

Шариф-паша с самого начала объявил мне, что он охотно принимает мое посредничество, и будет вести все переговоры с патриархом через меня, не доверяя лицам, окружающим патриарха»133