Правила против Законов бесплатное чтение

Глава 1. Человек в философской категории «целое» и «часть»

Философы на протяжении веков стремились осмыслить идею человеческого бытия и природы, пытаясь сформировать наиболее общее представление о строении мироздания, определить цели и задачи в нем. Эти размышления уходят корнями в далекое прошлое, где проистекали истоки философии первопроходцев Фалеса, Пифагора, Эмпедокла, Гераклита, Анаксагора, Зенона, Парменида, Сократа, Платона, Аристотеля и других. За тысячи лет исторического развития общества философы всех времен задавались вопросами о том, что есть Бог, дух, душа, человек и природа, в чем причина существования человека и его души, какие причинно-следственные связи стоят между ними, как они взаимодействуют. С нашей позиции без понимания и раскрытия сущности природы человека нет перспектив даже приблизиться к пониманию причин проблемы устойчивого развития общества.

Фундаментальной проблемой философии является категория знаний о целом и частях. Что есть человек? Что есть душа? Что есть целое и его части? Ответы на представленные вопросы для понимания соотношения сущностей и материи (формы), из которого складывается представление, что есть человек – основополагающие. Как соотносится материя к сущности или сущность к материи, что является триггером запуска мышления человека, проявления его сознания?

«Часть» и «целое» – философские категории, выражающие отношение между некоторой совокупностью предметов и отдельными предметами, образующими эту совокупность. Категории частей и целого определяются посредством друг друга: часть – это элемент некоторого целого; целое – то, что состоит из частей» [103].

В ходе исторического развития философская проблема «целого и частей» постепенно определила две основные противоположные друг другу позиции. Одна сводила целое к его частям и рассматривала свойства целого только как сумму свойств его частей, – получила название «меризм» (от греч. meros – часть). Соответственно, из данного подхода целое познается через знание его частей.

Противоположная позиция заключается в несводимости целого к его частям, обретение целым новых свойств по сравнению с его частями, и называется «холизм» (от греч. holos – целый). Соответственно, познание целого предшествует познанию его частей.

Рассмотрение данной категории познания стоит начать с точки зрения значимости тех или иных философских идей, предоставляющих наиболее развернутые и логически обоснованные, которые возможно будет положить в основания нашей мировоззренческой концепции в категории человека, сущностей, природы и строения мироздания.

§1.1 Аристотель о целом и частях

Одним из первых проблему соотношения частей и целого научно обосновал древнегреческий философ, ученик Платона Аристотель, предложив диалектические методы исследования философских категорий познания. Под частью в четырех смыслах он понимал:

1. То, на что каким бы то ни было образом может быть разделено такое-то количество;

2. Только те из подобных вещей, которые могут быть точно отмерены;3. То, на что может быть разделен вид без всякого отношения к количеству (т. к. виды суть части рода);

4. То, на что действительно разделяется что-нибудь или из чего слагается целое.

Целое как бы «обнимает заключающееся в нем, так что последнее составляет нечто единое» в качестве индивидуального или как «совокупность всего этого». Аристотель далее поясняет, что под целым понимается то, «в чем не отсутствует ни одна часть того, что является изначально целым, сотворенным по природе», например, животное, человек, наделенные душой, то есть сущности одушевленные [3, С. 205]. Душа в представлении Аристотеля – движущая сила сущности, человека, она определяет его смысл жизни, собственно, «то, благодаря чему мы прежде всего живем, ощущаем и размышляем».

О сущности он говорит в трех значениях: в значении формы, материи и совокупности формы и материи. «Из них материя есть возможность, форма – энтелехия». Таким образом, Аристотель приходит к выводу, что одушевленное существо состоит из материи и формы: «не тело есть энтелехия души, а душа есть энтелехия некоторого тела» [4, С. 397–398]. По этой причине Аристотель приходит к выводу, что душа не способна существовать без тела (материи), то есть неразделима с телом.

Из данного суждения следует: то, что неделимо и не представляет количественно определенную вещь, в частности, человек, – является целым. Если человек (сущность) является целым, то как он соотносится с душой? Душа является его частью или тело является частью души? Что в данном случае есть целое, а что – частью целого? Хотя Аристотель поясняет, что «одно неотделимо от другого», а значит, человек существует как целое, являясь результатом синтеза формы и материи. Из этого получается, что человек, то есть сущность – это неделимое, состоящее из двух частей: формы и материи. Однако здесь возникает трудность, связанная с осознанием сути в её целостности. Умирает ли душа вместе с человеком или имеет ли она самостоятельное существование? Основная идея о единстве сущности предполагает, что с исчезновением целого – человека – утрачиваются также и его составные элементы (тело, душа), что вызывает определённые противоречия. Получается, что одушевленное «целое», являясь таковым, живет в промежутке времени, ограниченным человеческой жизнью, оно конечно, значит, не может быть целым.

§1.2 Бенедикт Спиноза о целом и частях

Спиноза выдвигает тезис о существовании всего сущего в Боге. Существует субстанция, она же есть Бог и все сущее прибывает в нем. «Не может быть верно понят ни один атрибут субстанции, из которого следовало бы, что субстанция может быть разделена. Ибо части, на которые разделялась бы представляемая так субстанция, или сохранят сущность субстанции, или нет. Если первое, тогда (по пол. 8) каждая часть должна будет быть бесконечной и (по пол. 6) причиной себя и (по пол. 5) должна будет состоять из различного атрибута, а поэтому из одной субстанции может составиться несколько их, что (по пол. 6) абсурдно». Далее он логически приходит к утверждению, что «абсолютно бесконечная субстанция неделима». В доказательство Спиноза приводит довод о том, «что если бы она была делима,.. то… будет несколько субстанций с одной и той же природой, что (по пол. 5) нелепо» [87, Положение XII, С. 15–16]. Из данного доказательства он делает вывод, «что никакая субстанция и, следовательно, никакая телесная субстанция, поскольку она – субстанция, не может быть делимой» [87, ч. 1. Королларий к Положению XII, С. 16]. Спиноза не уточняет, что телесная субстанция женщины и мужчины способны создать телесную субстанцию своего ребенка. Сущность матери и сущность ребенка разные по природе, то есть не одно и то же, а значит, делимые и по сущности, и по телесной субстанции (?). Противоречие.

«Идея отдельной вещи, существующей в действии, имеет причиной Бога не поскольку он бесконечен, но поскольку он рассматривается подвергшимся действию другой идеи отдельной вещи, существующей в действии, которой Бог есть причина опять-таки постольку, поскольку он подвергся действию третьей идеи, и так далее до бесконечности» [87, ч. 2. Положение IX, С. 62]. Это довольно спорное утверждение, так как Спиноза для объяснения приводит тезис причинности идей, а у идей причина одна, как он пишет, – это Бог. Поскольку все есть Бог и его идеи задают вещам движение, то все его идеи, и первая, и вторая, и третья и т. д. связаны между собой Его причиной. И если они перестают быть востребованы Богом, то теряют смысл, причину существования и исчезают, а раз исчезают идеи, как движущие силы вещей, значит, исчезают и сами вещи, значит, они конечны, а значит, и делимы. А если идеи не исчезают, то и вещи тоже, как причины идей не должны исчезать, а значит, бесконечны, что неверно, потому как вещи и сам человек существуют в ограниченном пространстве и времени, значит, конечны. То есть и сущности, и вещи вполне могут быть частями Бога. Но Бог как абсолютная идея и причина субстанции есть вечное и бесконечное, он не делим по утверждению Спинозы. Следовательно, в утверждениях автора – противоречие или неубедительная доказательная логика. Здесь пример в том, что не может быть разрешена проблема «частей и целого» в категории сущностей одними логическими построениями по причине пределов сознания человека, развивающегося в ограничениях пространства и времени, что накладывает ограничение на его мышление, и, соответственно, логику.

§1.3 Иммануил Кант о целом и частях

Кант предложил разделить целое на органическое и неорганическое целое и, таким образом, на органические и неорганические части. Идея заключалась в том, что все части связаны между собой и взаимодействуют на благо сохранения целого, а вне этого целого теряют смысл и перестают быть тем, чем они были. Кант выводит следующее определение: неорганическое целое равно сумме частей. Органическое целое превосходит сумму своих частей (то есть целое есть сумма своих составных элементов плюс идея целого) [36]. Но и с такими определениями мы получаем затруднение в вопросе о том, что есть человек, а что есть идея целого? Набор органических частей – это человек, представляет ли он целое? Если да, то что есть идея целого – его часть или отдельное независимое от человека целое? Или, если нет, то целым является качество человека – способность мыслить. А разве качество может быть категорией деления? Также правомерен вопрос: эмбрион человека – это целое или его часть? Или, когда эмбрион становится человеком, он обретает идею целого, или идея целого уже существовала в нем, или он в ней с первого появления? Кантовские предикаты, априори выраженные постулатами, не отражают точность смыслов в семантике, что вызывает множество уточняющих вопросов по субъектности объектов, кем, в качестве примера, является человек. Тот же вопрос относится к проблеме формальной логики и условий формирования мышления человека.

§1.4 Георг Гегель о целом и частях

Гегель решает проблему дихотомии целого и частей через создание модели мироздания, где все органическое и неорганическое является частью нечто большего, что называет он Абсолютным Духом, являющимся первопричиной всего окружающего мира, творцом его сущностей и материи. «В отношении целого и частей обе стороны суть самостоятельности, но, таким образом, что каждая имеет другую светящейся в ней, и вместе с тем имеет бытие только как это тождество обеих». Само определение Гегеля в части отношения целого и частей, которое «имеет бытие только как тождество обеих», схоже с идеей Аристотеля, что одно не существует без другого, и в человеке как объединение формы и материи представляет целое.

Такое представление о целом и частях в определении Гегеля порождает те же вопросы, что и к Аристотелю. Что есть целое? Но Гегель не был бы Гегелем, если бы не умел доходчиво со свойственной скрупулёзностью объяснять свою мысль, с постоянным упорством усовершенствуя текст и уточняя смыслы сказанного ранее. Целое и части находятся «всецело в одном соотношении»; под целым он понимает самостоятельное, под частями – лишь моменты такого единства. «В той же мере они и самостоятельное, а их рефлектированное единство – лишь момент; и каждая из сторон есть в своей самостоятельности совершенно относительное своего иного. Вот почему это отношение есть в самом себе непосредственное противоречие и снимает себя». [14, С. 152]

Понимание идей Гегеля невозможно ограничить лишь его формулировками, поскольку они в силу ограниченности семантике не могут полно отразить глубину самих идей и многообразие вложенных в них значений. Поэтому он акцентирует внимание на целостности как на процессах, которые существуют в динамике взаимодействия c частями, то есть в контексте развития и эволюции. Целое – «ничто», пребывающее в бытие, а части целого – «нечто», пребывающие в «наличном бытие» и существующие, как таковые, в моменте времени «всецело в одном соотношении» (в представлении целого) [14, С. 153]. Процесс формирования целостности через отдельные элементы осуществляется за счет преодоления границ и применения закона отрицания отрицания, который порождает противоречия в едином целостном образе. Эти противоречия, в свою очередь, подлежат «снятию», что позволяет разрешить возникшие конфликты и достичь гармонии. Развитие частей, например, природы или человека как «нечто» происходит через развитие целого-«ничто», чем является в представлении Гегеля Абсолютная идея или Абсолютный дух. Развитие Абсолютной идеи проходит три этапа развития или три высшие формы откровения духа. На первом этапе абсолютная идея познает себя: Гегель называет это этапом сферы чистого мышления и логических понятий, где как бы просыпающийся дух «размышляет о ней (природе), снова вбирает внешность природы в свое внутреннее». Познав себя, абсолютная идея создает основу своего наличного бытия через сотворение природы и переходит ко второму этапу, где дух познает явления природы через отношение к природе как инструменту, как «предмет рефлексии в нем (духе) самом», «им положенным» в наличном бытие, противопоставляя через отрицание «им предположенным» в бытие. Таким образом, «положенность», предвосхищение природы не является абсолютным совершенством для развития духа, так как он видит некоторый предел, и вследствие этого предела определяет свою конечность. В третьем этапе этот предел развития «снимается абсолютным знанием», через человека мыслящего – «субъективный дух»; как совокупность людей (общество-государство) – «объективный дух»; как высшее проявления духа, его абсолютных знаний и истины – «абсолютный дух», самопознающий и саморазвивающий, как себя, так и природу [15, С. 30–31, §384].

Сложность подхода заключается в том, что Гегель интерпретирует природу как начальный этап, имеющий определённые пределы в своем развитии – это прогресс в пространстве, но не во времени. Реализация абсолютной идеи в третьем этапе снимает это ограничение и дает природе возможность развития через человека посредством его сознания, то есть Гегель таким образом ставит развитие Абсолютного духа в человеке (душа-субстанция в трех этапах развития) на более высокую ступень, чем развитие в природе. Этим соотношением определяется зависимость природы от человека и их общее развитие в Абсолютном духе, что также утверждается саморазвитием Абсолютного духа и является абсолютным тождеством саморазвития целого и его частей. Но в данном тождестве обнаруживается парадокс, который заключается в том, что в действительности современного общества потребности «Объективного духа» становятся выше вопросов саморазвития как его, так и природы.

Практицизм и объективный материализм, выраженный потребительским форматом общества, получил динамику развития в производстве вещей, эксплуатируя, уничтожая природу, но не развивая её, то есть не давая ей ничего взамен, что не вписывается в каноны идеи развития Абсолютного духа. Гегелевское саморазвитие подразумевает эволюционное развитие природы и человека в тождестве с Абсолютной идеей. Следует ли из этого вывод, что Абсолютная идея в своей ипостаси «Объективного духа» достигла своего предела развития и не достигла уровня знаний Абсолютного духа? И, пожалуй, еще два вопроса, вытекающих из первого: а у «Абсолютной идеи» может быть предел роста сознания? И что есть эволюция человека в сознании «Абсолютной идеи» или «Абсолютного духа» как категорий бесконечной и вечной истины? Пытаясь разрешить это противоречие, предполагаю, что развитие «Абсолютной идеи» может происходить и в иных мирах, а именно здесь, в земном мире, она потеряла надобность саморазвития, вероятно, по какой-то веской причине. И, возможно, в других мирах происходит так, как утверждал Гегель, но в таком случае мы загоняем себя в другое противоречие, еще более затруднительное. Так, правомерен вопрос о допущении экзистенциальных ошибок в развитии «Абсолютной идеи», что ставит под удар всю концепцию мироздания Гегеля.

Отношение человеческого общества к природе во все времена было одинаково цинично, и не удивительно, что процесс перехода от «пустого» к «полному» миру [126] закономерен.

Не преодолев проблематику третьего этапа развития «Абсолютной идеи», а именно в Субъективном и Объективном духе, Гегель приходит к заключению, что развитие – это бесконечный процесс движения от простого к сложному, от менее совершенного к более совершенному, от абстрактного к конкретному, содержащий в себе три взаимосвязанных этапа: тезис, антитезис, синтез. Триединство этих этапов с разнообразием обратных связей не рассматривается.

Очевидно, что представленные Гегелем этапы развития не имеют целостности из-за указанного неразрешенного противоречия в развитии Абсолютной идеи, они должны быть переосмыслены и дополнены.

Подобные затруднения в разных философских школах имеют общий, методологический недостаток, выраженный в том, что не может быть разрешена проблема категорий «целого и частей», «диалектики движения-развития», «протяженности», «субстанции», «сущности», и т. д. для субъектов бесконечного порядка, в рамках формальной логики.

§1.5 Николай Кузанский о целом и частях

Николай Кузанский в диалоге Иоанна с Кардиналом [15] сравнивает человека с исходной идеей в окружающем его мире природы и дает понимание её структуры, где «малым миром» или «микрокосмом» является сам человек, который состоит в «большом мире», а «большой мир» – универсум или макрокосм в «максимальном мире», то есть в Боге. Кузанский дает понятие подобия не только человека и Бога, но всей триады от малого к большому и к максимальному. «Малый – подобие большого, большой – подобие максимального… человек – это малый мир таким образом, что он же и часть большого… так или иначе, целое светится во всех своих частях». Кузанский приходит к выводу, что «то, что универсум имеет универсально, то и человек имеет – обособленно, частно и раздельно» [41, С. 270–271].

§1.6 Готфрид Лейбниц о целом и частях

В модели мироздания Лейбница первоначалом мира считается мировая монада, состоящая из целостных частей – множества монад, её подобий, что звучит в унисон с концепцией подобия Кузанского. Сущность термина «монада» он выводит, опираясь на определение первой энтелехии Аристотеля, предполагая, что «в телесной субстанции должна находиться первая энтелехия… т. е. первичная двигательная сила… или субстанциальное начало» (душа), «а поскольку оно составляет с материей действительно одну субстанцию, или единое само по себе, оно образует то, что я называю монадой». В монаде «многоразличие должно объединять многое в едином и простом… в простой субстанции необходимо должна существовать множественность состояний и отношений, хотя частей она не имеет» [43, С. 84, 85]. Понятие субстанции определяет общий подход к теме целого и частей как неразрывно связанных между собой и представляющих единое в монаде. Можно предположить, что субстанция, например, органы в организме человека, являются вложениями, неотделимыми от человека, и в этих смыслах представляют субстанцию, неразделимую на части, без нарушения целостности всего организма. Лейбниц поясняет свою позицию, обращаясь к природе, на примере червя, превращающегося в бабочку. Он логично приходит к выводу о том, что изначально существующее «не может иметь и конца». Он приводит пример животного, которое с рождения увеличивается в размере через преобразование и развитие, а уменьшение животного, через преобразование и свертывание приводит к смерти, «причем само животное сохранится во всех своих превращениях, подобно тому, как шелковичный червь и его бабочка – одно и то же животное» [43, С. 112]. По его мнению, смерть человека есть потеря тела не как части целого, а естественный процесс преобразования в нечто другое без потери целостности монады. И что вполне естественно, считает он, разум и способность мыслить сохраняется в монаде: «…душа может существовать без тела, сохраняя при этом все свои мысли и отправления» [43, С. 106]. Таким образом, Лейбниц на простом примере довольно ясно излагает свою идею, что целое в его понятии то, в чем сохраняется сознание. Многие исследователи Лейбница отмечают, что он не противоречит, а более чем кто-либо близок к теологическому пониманию души (монады) как целостной структуры.

Концепция мироздания Лейбница в проблематике «целого и частей» разрешает противоречия древнегреческой философской школы Аристотеля о неразделимости формы (сущности, души) и материи, объединяя подходы Сократа и Платона и в целом онтологию и теологию о целостности души (формы, сущности, энтелехии), способной входить в материю и выходить из неё, то есть обладает свойствами существования раздельно с материей и совместно с ней. Он не разделяет на «органическое и неорганическое», как позднее предложил Кант, а, наоборот, объединяет то и другое в нечто более целостное, что называет монадой. Таким образом, Лейбниц, вводя понятие «монады», выходит за пределы дуальной логики, показывая многообразие возможностей целого по отношению к своим частям, через механизмы преобразования материи, наделяя монаду широким спектром свойств и состояний. Он опирается на идеи Сократа, Платона, Аристотеля, Плотина и других, не отбрасывая их, а переосмысливая, тем самым преодолевая противоречия о «целом и частях», создавая новую идею – результат синтеза идей древнегреческих философов, ставший основанием его концепции мироздания. Нужно признать, что мыслитель идет в русле платоновских идей, повторяя их, но не давая им развития, что заметил сначала Кант, потом и Гегель. Лейбниц скорее пытался преодолеть порой противоречивую критику Аристотеля платоновских идей о самоподобном устройстве мироздания и вывести философию Платона из тени Аристотеля.

Лейбниц, в отличие от Гегеля, ограничивается общими суждениями о концепции мироздания, очень близкими по смыслам и основным положениям с постулатами христианской религии. Тем самым он проявляет мудрость, понимая интуитивно, что разработанные Аристотелем формальные «законы» логики (аналитики) как инструмент познания истины не позволяют ему как философу развивать свои идеи.

§1.7 Платон о целом и частях.

Платон рассматривает часть как идеалистический (эйдический) элемент понимая, что она обладает своеобразной необратимой двойственностью своего бытия. Это свойство обусловлено тем, что часть существует в тесной связи со своим целым, и в то же время она способна самостоятельно существовать и быть независимой. Внутри данной части содержится энергия, являющаяся отражением целого. Замечательный российский исследователь, философ и филолог А. Ф. Лосев сводит идеи Платона в категории «целого и частей» к следующим тезисам:

1) целое не есть многое и не есть все;

2) целое есть некое идеальное единство, не делящееся на пространственно-временные отрезки;

3) целое делится на такие части, которые несут на себе энергию целого, и в таком случае они уже не пространственно-временные отрезки, но идеальные моменты в единстве целого;

4) не будучи вещью и явлением, но идеальным единством, целое не подчиняется и обычным категориям вещи; оно может одновременно быть в двух, не будучи в каждом в отдельности; оно может быть во многом, не делясь по этим многим и не тратя своей энергии через это распределение и т.д. [45, С. 375].

Основываясь на своем понимании целого, Платон выводит понятие единого, имеющего три начала, как некой совокупной тройственности свойств, присущей душе, а значит и человеку. Это сводит учение философа к тождеству идей с христианской религией. Что наиболее удивляет и восхищает в диалогах Платона – Сократа – это масштаб мышления. В его труде «Тимей» творение Вселенной поражает своей глубиной и дальновидностью стратегического мышления. Вселенная по Платону не является конечной, и автор подчеркивает это в диалоге Тимея с Сократом о сотворении мира Вселенной неким абсолютным, относительно нашей Вселенной, Создателем, названным им Демиургом. «Весь этот замысел вечносущего бога относительно бога, которому только предстояло быть, требовал, чтобы тело [космоса] было сотворено гладким, повсюду равномерным, одинаково распространенным во все стороны от центра, целостным, совершенным и составленным из совершенных тел» [66, С. 437, б].

Демиург создал Космос как «единое целое – живое существо», состоящее из «целостных же частей, совершенное и непричастное дряхлению и недугам» [66, С. 436, б,]. А формы Вселенной, её очертания признал «из всех очертаний наиболее совершенные и подобные самим себе, а подобное он нашел в мириады раз более прекрасным, чем неподобное» [66, С. 436, с]. Помимо масштаба мышления, Платон дает глубину в детализации творения Демиургом вселенской души и наделяет её тройственностью свойств: самого Демиурга – вечносущего Бога – как «первый эйдос», сотворенного бога (второй эйдос) и «сущности» – как духа (третий эйдос). Душа, по мнению Платона, сотворена перечисленными выше тремя эйдосами. «Бог сотворил душу первенствующей и старейшей по своему рождению и совершенству, как госпожу и повелительницу тела» [66, С. 436, с].

«Из неделимой и вечно тождественной, пребывающей сущности, с одной стороны, и из делимой, становящейся в смысле тел – с другой, он замешал из обоих третий эйдос сущности, средний между ними, соответствующий и природе тождества, и природе различия, [иного], и в согласии с этим установил его посередине между неделимым из них и делимым в смысле тел. Кроме того, взявши три [образовавшихся таким образом эйдоса сущности], замешал их в одну всецелую идею, силою согласуя неподдающуюся смешанию природу различия, [иного] с тождеством. Смешавши же с сущностью [полученную идею] и превративши три [эйдоса] в одно целое, это целое он разделил на несколько следовало частей, так что каждая часть была смесью из тождества, различия и сущности»14 [45, С. 378].

Продолжая идеи Платона и следуя логике подобия сотворения мира и вселенской души, а также её деления на целостные множества, на каком-то этапе развития Вселенной человек тоже был сотворен из субстрата смеси по образу и подобию. То есть при сотворении человека также было задействовано три эйдоса: первым эйдосом был сотворенный Бог, вторым эйдосом сущность, дух и третьим эйдосом – душа, имеющая свойства с единым и разделимым в тождестве с единым. В платоновском представлении душа является участником сотворения человека, как Бог и дух.

Платон не останавливается и дает представление единого в четырех смыслах, которые можно упрощенно свести к следующему:

1. Если единое – только единое и само тождественное, оно – ничто; если оно нечто, оно – еще и иное, то есть уже многое, так что единое – одновременно и единое, и многое, и само тождественное, и само различное…;

2. Если бы не было мышления, не было бы движения смысла, не было бы инаковости, не было бы оформления единого, не было бы самого единого;

3. Если свойство движения ума – инаковость, значит, сам ум универсален;

4. Энергия ума, отличная от ума, в тоже время тождественна ему и путь ума тождественен с тем, что движется по этому пути. [45, С. 365]

У Платона мышление представлено основой единого, «движением смысла». Единое наделено двойственностью состояний «одновременно и единое, и многое», «само тождественное и само различное». Энергия ума – «отлична и тождественна уму», из чего следует универсальность ума. Логика Платона выходит за рамки формальной15, её можно представить в следующем виде:

1. Энергия ума – есть ум;

2. Энергия ума – не есть ум;

3. Энергия ума – есть ум и не есть ум.

Первый тезис утвердительный. Второй тезис отрицательный, он противоречит первому. Третий тезис исключает противоречие через допущение объединения первого и второго, как целого, то есть единого. Квантовая физика использует аналогичную логику.

В логике Платона черное не противостоит белому и не находится в противоречии, оно допущено в представлении с белым сосуществовать без противоречия, что справедливо. Платон допускает подобный метод в исследовании больших категорий философии. Надо отдать ему должное: без подобной стратегии было бы трудно углубляться в области, которые требуют большего осмысленного подхода, чем традиционные дисциплины. Следует обратить внимание, что Платон оценен нами как лучший из философов, принимая во внимание ценность его идей. Теперь же можно сказать, что он лучший и в логике. Очевидно, что логику, как инструмент мышления философа, следует в дальнейшем рассмотреть более детально.

§1.8 Выводы к главе 1

На примере рассматриваемой фундаментальной категории знаний о «целом и частях» в выборке семи выдающихся мыслителей человечества мы не смогли выявить прогресса в развития философской мысли. Процесс развития скорее носит неопределенный характер и, при всем многообразии философских идей, не несет полезности для развития общества предположительно по двум причинам:

1. Анализ категорий понятий о сущностях (энтелехия, эйдос (1-3), монада, Абсолютный дух, Бог) способом формальной логики (аналитика Аристотеля) ограничивают исследователей, не являются предикатами определения истинности суждений и потому не имеют достаточных оснований. Формальная логика задает пределы человеческому разуму, создавая философский парадокс тысячелетий: постижимое становится непостижимым.

2. Отсутствие синтеза философских идей, как следствие, ведет к разрыву связей (разделению) между философией, наукой и политикой, и, как закономерный итог, к практической неприменимости философских-стратегических идей в обществе. Потенциал идей общества на протяжении тысячелетий, остается нереализованным.

§2.1 Идеализм минус метафизика равно позитивизм

В середине XIX века в философии возникли проблемы, связанные с отсутствием синтеза идей в фундаментальных категориях познания, определяющих смыслы бытия и существования человека и человеческого общества – разумного доминирующего вида на Земле. Ответы на вопросы о том, что есть человек, сознание, взаимодействие общества с природой, продолжают оставаться в рамках гипотез, теорий и концептуальных подходов. Философы не смогли прийти к единому мнению, которое могло бы служить синтезом их общего знания. Ни одна из идей в философской категории сущности за более чем две с половиной тысячи лет не была применена в определении причин проблемы устойчивого развития древних городов, современного общества, не разработаны и универсальные методики исследования социума, человеческого мозга и Вселенной.

Упадок фундаментальной философии и одновременный рассвет науки, прорывные открытия, рассвет технологий и технического прогресса в XIX веке объясняют разворот идеалистических концепций в сторону позитивизма и в целом к науке. В начале XX века очень точно этот разрушительный для философии период подметил известный российский философ А. Ф. Лосев, сказав, что «современность возжаждала синтеза более, чем всякая другая эпоха. Философская мысль расплачивается теперь своей беспомощностью и тоской по высшему синтезу за слепое самоотдание технике и "открытиям" XIX века…». Философская мысль, проделала долгий тернистый путь, блуждая «в лабиринте гносеологической схоластики», всецело утопая в «безрелигиозности, под знаком которой протекала вся новая культура». С горечью и иронией он сообщает об «утомленности» исследовательской мысли, смотрящей в бесконечность все с тем же «вековечным вопросом: что есть истина?» [45, С. 32]. «Философия подвергается нападению сверху и снизу, ей враждебна религия и ей враждебна наука. Она совсем не пользуется тем, что называется общественным престижем. Философ совсем не производит впечатления человека, «исполняющего "социальный заказ"…» – с горечью констатировал сущность проблемы Н. А. Бердяев, говоря о неуважительном отношении к современным философам: «Поистине трагично положение философа. Его почти никто не любит» [6, С. 75].

Появление позитивизма стало естественным объективным явлением – реакцией на отсутствие синтеза в ключевых категориях философских идей и в целом отсутствия единого понимания модели мироздания и роли человека в нем, его целеполагания во взаимодействии с природой. С позитивистской точки зрения метафизика стала главной конфликтной линией, заключающейся в обнаружении противоречий между разработкой системы философских знаний и свидетельствами, которые не имеют достаточных оснований. Таким образом, она подлежит исключению из научного дискурса из-за использования иррациональных методов познания истины, основанных на домыслах и предрассудках. По мнению В. В. Лесевича, «метафизика субъективна, свои данные она не проверяет фактами действительного мира. Метафизика – это «благоухающий пустоцвет» [39, С. 24]. Таким образом, основоположник позитивизма Огюст Конт (1798–1857) и его последователи (эмпириокритицизм, неопозитивизм, постпозитивизм) выхолостили метафизику в философии, предложив искать истину в рамках конкретных наук, что привело к отказу от исследования целого в традиционном понимании. В результате философия стала рассматривать изучение целого через анализ его составных частей.

Стратегические вопросы философии в середине XIX века выпали из области исследования, так как не соответствовали эмпирическому нарративу позитивизма, материализма и науки. В начале XX века Карл Ясперс подвел некий итог развитию философии, сравнив её с развитием науки, высказавшись по этой теме более, чем определенно: «В отличие от наук, для философского мышления не характерен прогресс. Мы, определено, существенно продвинулись по сравнению с древнегреческим врачом Гиппократом. Но едва ли мы можем сказать, что продвинулись дальше Платона. Только в материале научного познания, которым он пользовался, мы находимся дальше. В самом же философствовании мы, возможно, еще вряд ли достигли его. То, что ни одна форма философии, в отличие от наук, не находит всеобщего, единодушного признания, должно корениться в природе самого предмета философии» [120, С. 1]. Совершенно точное утверждение: дальше Платона продвинуться не удалось, но вот в предмете ли философии обстоит проблема, следует уточнить.

Очевидно, что научный подход ограничил логику исследователей и поставил их в рамки доказательных суждений, что привело к выработке новых подходов и теорий: «методология науки (Конт, Милль), научная картина мира (Спенсер), психология научного творчества и научного мышления (Мах, Дюэм), логический анализ языка науки (Шлик, Рассел, Карнап), лингвистический анализ языка (Райл, Остин, поздний Витгенштейн), логико-эмпирическая реконструкция динамики науки (Поппер, Лакатос). Дух позитивистской концепции соотношения философии и науки отражена фразой О. Конта: «Наука – сама себе философия» [32].

Подобные подходы перевели философскую мысль в прямую зависимость от достижений науки, ограничив мыслителей рамками сугубо рациональных подходов. Человеческая цивилизация всецело отдала стратегические вопросы на откуп науке, и любая яркая и неординарная философская мысль, выходившая за пределы факта, определялась субъективной, что не соответствовало эмпирическому характеру научной истины, считалась абстракцией или фантазией того или иного мыслителя. Важно отметить, что наследие древнегреческой школы, равно как и заслуги немецкой классической философии и в целом достижения философов эпох средневековья и просвещения, нашими современниками были отвергнуты не иначе, как по гегелевскому принципу «отрицания отрицания». Эволюция развития по Герберту Спенсеру «путём ветвления, от однообразия к многообразию»[26, С. 18] в области знаний о бытие человека не происходит, что в высшей степени парадоксально. Апории Зенона, отражающие проблематику диалектики движения, «наука смогла вполне оценить только в ХХ веке, когда возникли и сложились такие отрасли физического знания, как квантовая механика и релятивистская физика» [53, С. 68].

Диалоги Сократа в трудах Платона [64, 66, 65] до сих пор остаются предметом споров среди интеллектуалов и философов на протяжении тысяч лет, так как содержат глубоко недооцененное наследие идей о смыслах и сущности человеческого бытия, прочно связанных невероятно сложными логическими построениями, не потерявшими актуальности в наши дни. В вопросах «целого и частей» не просматривается эволюционное развитие идей, стоит согласиться с Карлом Ясперсом: «для философского мышления не характерен прогресс» [120, С. 1]; но, согласившись с этим утверждением, мы также должны согласиться, что прогресс характерен для науки. Итак, приходим к тезису – философское мышление не прогрессивно, научное мышление – прогрессивно.

Вывод не оптимистичен: между философскими идеями не произошло синтеза. Кризис в философии, выраженный в отсутствии эволюционного развития идей, привел философию к вспомогательной роли наблюдателя за достижениями специальных наук, что породило на свет новый предмет научного знания, как «философия науки»16, что в свою очередь дало начало таким прикладным разделам философии, как философия математики, философия физики, философия химии, философия биологии, философия антропологии (Гегель), философия психологии и т. д.

Российский философ Леонид Поляков дал исчерпывающий ответ относительно современной философии, сказав, что «Платон имел универсальную систему, Аристотель был систематиком, и так вплоть до Гегеля. Потом философия распалась на департаменты, отдельные участки, и "философ" исчез как вид. Есть эстетики, этики, гносеологи, онтологи, биоэтики и т. д.» [82].

Процесс деления философии на части завершен. Следует ли из этого, что и философская мысль претерпела некоторое подобие измельчения и, по сути, «выродилась» из целого, став множеством её осколков?

В то же время современная наука под другими названиями пробует вводить в теоретическое рассмотрение перечисленные философские категории. Так, монады рассматриваются как теория вложенных пространств, а при добавлении качества – в виде фрактальных структур. Взаимосвязь частей и целого описывается с помощью квантовых пространств и макроквантовых эффектов. Таких примеров можно привести множество. Поэтому одним из важных вопросов, на которые необходимо ответить, относится к пониманию смыслов, что есть философия, которую так категорично поделили современники Гегеля и их последователи, ссылаясь на отсутствие прогресса в ней. Попробуем ответить на этот вопрос, рассмотрев доминирующие методы определения истины в формальных законах логики, действующих в науках и философии по сей день.

§2.2 Проблема логики

Для установления истины в философской категории целого и частей исследователи использовали методы доказательной, формальной логики, в той или иной степени пытались обосновать свои положения, но прийти к синтезу или некой единой общепринятой позиции не смогли. В данном подразделе рассмотрим категорию логики более детально.

Поставим вопрос: что есть логика? В различных источниках, подобно категории «целое и часть», не сложилось единого мнения на этот счет; споры по этому вопросу ведутся и по сей день. В некоторых представлениях исследователей под логикой понимается «наука о формах и приемах рационального мышления, устанавливающая условия правильности рассуждений», в других называют «наукой о правильном мышлении», «способность к рассуждению». Но что значит правильно мыслить, рассуждать и делать умозаключения? На мой взгляд, логика – это инструмент мышления человека. Мышление – одна из форм проявления сознания человека. Но что такое сознание – наука ответ дать не может.

Фундаментальный и неоспоримый вклад в развитие логики внес Аристотель, поэтому следует рассмотреть логику суждений самого Аристотеля, которую он использовал при исследовании философской категории сущности.

Со времен Фалеса до Аристотеля под философией понималась человеческая мудрость или любовь к мудрости, Аристотель же стал законодателем строгих правил и систематизации философский понятий, суждений, требующих более совершенных доказательных методов в определении истины. Возможно ли мудрость или, тем более, любовь к мудрости заковать в правила и подвергнуть систематизации понятий? Ему было недостаточно знаний Фалеса, Пифагора, Эмпедокла, Сократа, Платона и др., философствующих о сущности природы и человека, которые он считал весьма противоречивыми. Устранение проблемы отсутствия доказательств в философской категории сущности Аристотель посчитал для себя принципиальной задачей.

Рассуждая о происхождении всего, он решил искать истину в «началах», полагая, что раз «геометры» в качестве доказательств приводят аксиомы, то по праву должна быть и наука, которая могла изучать «сущности» доказательно, приводя аксиомы. Но он тут же задается вопросом: «Однако же если [науки] о сущности и о доказательствах отдельны, то которая же из [них] двух господствующая и прежде явилась? Самое всеобщее и начало всего – это ведь аксиомы». В рассуждениях о том, что должно изучать природу вещей, а что природу сущности, Аристотель приходит к пониманию, что изучение «всех сущностей» должно быть делом разных наук. Предположение только «одной науки о всех сущностях» он посчитал «неразумным». [3, С. 97–98]. Таким образом, Аристотеля можно по праву считать первым философом, кто возвел философию в ранг науки, разделив на два раздела познания. Первой философии он предоставил право изучать природу сущности (фундаментальность), второй же отвел роль изучения природы вещей и самой природы (прикладные направления). С тех пор, видимо, именно Аристотель стал тем отправным началом, кто задал тон деления разделов философии на категории познания. Аристотель разделил, по сути, неделимые разделы, систематизировал категории и вывел законы «аналитики», в основе которых заложил принцип разрешения противоречий, выраженный тремя законами логики: закон тождества, закон противоречий, закон исключения третьего.

К чему привел импульс деления – сегодня отчетливо видно; философия, став наукой, самопроизвольно, как бы «естественно», разделилась на множество, всецело растворившись в науке, что её перестали замечать совсем. Гегель в своих трудах, исследуя категорию сущности, опирался на диалектический метод в доказательной логике Аристотеля и внес свой значимый вклад в онаучивание философии. Его вполне можно считать последователем Аристотеля.

Приведем некоторые суждения, выводы и умозаключения Гегеля и проанализируем их. На мой взгляд, сочинения Гегеля содержат вариативный субстрат идей в базовых терминах Платона (например, «ничто», «нечто»), а суть платоновских идей – в развитии абсолютного духа в доказательной логике Аристотеля, от чего развитие Абсолютной идеи в человеческом обществе отличается неспособностью преодолеть рубеж развития в Объективном духе. Поэтому уже в «Энциклопедии философских наук» у Гегеля появляются выводы о развитии наций и народов в контексте развития Объективного духа с суждениями подобного рода: «Негров следует рассматривать как младенческую нацию, не выходящую еще из состояния незаинтересованной и чуждой всяких интересов непосредственности. Их продают, и они позволяют себя продавать, совершенно не размышляя о том, справедливо это или нет» [15, С. 61]. Не правда ли, отчетливый расистский вывод? Автор подводит базу этики европейских «продавцов» живого товара.

Гегель подчеркивает, что рассматривает этот вопрос в «духовном плане», по сути объясняя «неразвитым» афроамериканцам «обоснованные» причины, по которым просвещенная Европа присваивала их природный и человеческий ресурс.

Учитывая, что мы рассуждаем в философских категориях, следует привести еще один пример, чтобы данные выводы Гегеля прозвучали еще более несуразно. Экологический след среднего современного европейца в 16 раз, а среднего американца в 20 раз превышает экологический след среднего африканца [126]. Из этого следует, что в противоречии с природой находятся как раз европейцы и американцы, а не африканцы и индейцы. Логично предположить, что в XIX веке у африканских народов экослед был нулевым, это приводит к вопросу к гегелевскому Объективному духу: что он вообще думает о понятии справедливость, фундаментальном вопросе, поставленном Сократом еще в IV веке до н.э.? Очевидно, что в наличном бытие Объективный дух предпочел развиваться через европейцев, за счет африканцев в ущерб природы и, полагаю, достиг в XXI веке своего предела. А не по этой ли причине странных на первый взгляд рассуждений в XIX веке Объективный дух предпочел развиваться не через идеализм Гегеля, а через позитивизм Конта и материализм Энгельса, Маркса и в конце своего развития утолил жажду знаний в потребительском формате капиталистического общества?

Рассуждая так обо всем и ни о чем, и в тоже время о чем угодно и как угодно за раз можно не беспокоиться об истинности выводов, так как логика рассуждений о частном относительно логики об общем по смыслам не сводима ни за раз, ни вообще никогда.

Пытаясь выйти за рамки Аристотелевой логики, Гегель в ней же и увяз с головой. Именно из этой логики истекают стремления систематизировать мир наличного бытия в ощущениях и придать ему в представлении диалектические обоснования тем языком трудно сочетаемых терминов, той остроты повествования и драматизма сюжетной линии, что у читателя никогда нет полной уверенности в том, что несвободное и сумрачное «нечто» когда-нибудь увидит свет от вечно бегущего от него «ничто». Логика Аристотеля не предназначена для выявления истины в категории сущности, социума и природы, что с очевидностью доказывает в своих работах Гегель [14, 15, 13]. Хоть Гегель и соглашается с Кантом в том, что «логика Аристотеля не продвинулась ни на шаг вперед», но сам мыслитель, к сожалению, в этом направлении продвинуться не смог.

Для примера можно привести критику Аристотелем Эмпедокла в спорном вопросе тех времен о движении света. Для понимания логических суждений Аристотеля приведем фрагмент его критических замечаний относительно выводов Эмпедокла на этот счет: «Свет есть, надо полагать, нечто противоположное тьме. Ведь тьма есть отсутствие такого свойства прозрачного, так что ясно, что наличие этого свойства и есть свет. Потому и неправы ни Эмпедокл, ни всякий другой, кто утверждал, что свет движется и иногда оказывается между землей и тем, что ее окружает, но что это движение нами не воспринимается; на самом же деле это мнение идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями. Ибо на малом расстоянии это движение еще могло бы остаться незамеченным, но чтобы оно оставалось незамеченным от востока до запада, – это уж слишком» [4, С. 409, 418б]. Получается, что верное суждение Эмпедокла, жившего на три столетия ранее Аристотеля, принято им за ложное утверждение, потому что оно «идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями». Так может Аристотель не гениальный философ, а гениальный ученый? Лосев, исследуя категорию «целое» и «части», довольно точно выразил смыслы, сопоставив суждения Платона и Аристотеля на этот счет «как смысловое "объяснение" к смысловому «описанию» [45, С. 468].

Какую ценность можно извлечь из подхода Гегеля, который адаптировал диалектику к идеализму Платона, опираясь на законы Аристотеля? Совершенно ясно, что идеи Гегеля не были никакой «китайской стеной» для материалистов и позитивистов, отнюдь нет, – скорее трамплином для ускорения развития материалистических идей. Если был бы крепок фундамент теории Гегеля, разве смог бы идеалист и философ Энгельс стать материалистом, да и еще самого Гегеля перевернуть с головы на ноги и за него же вывести законы диалектики?

Приведенные примеры выводов и умозаключений Гегеля («в духовном плане») про младенческое сознание африканских народов и Аристотеля о движении света, как выяснилось, ошибочны, а у Гегеля они и вовсе абсурдны. Ни Гегелю, ни Аристотелю – основателю законов логики – не удается «правильно осмысливать» сложные процессы в категории сущности. То есть сложность категории познания должна соответствовать масштабу мышления и методам исследования. Следовательно, логика как инструмент мышления зависит прежде всего от мыслящего субъекта, находится в зависимости от качеств и свойств его мышления. Правомерен вопрос: может ли быть воображение инструментом мышления? И логика, и воображение в авторском понимании относятся к категории мышления человека, и через мышление они связаны друг с другом, а значит, оказывают влияние на суждения, выводы и умозаключения человека.

Рассмотрение категорий познания, например, рассуждений о строении мироздания и рассуждения о строении здания, несопоставимы по своей сложности, то есть масштаб категории сущности требует соответственного масштаба осмысления, что, на мой взгляд, увеличивает требования к масштабу мышления «не есть одно и тоже». Можно ли использовать законы логики Аристотеля для исследования философской категории сущности? Возможно ли создать законы логики для познания сущности всего? И что такое «правильно рассуждать», приводить доказательства, делать выводы и заключения?

Описать вещь, предмет, – то ли это будет технология, узел механизма или целый механизм (прибор, машина, корабль или завод) – задача по силам для любого компетентного конструктора или конструкторского бюро. Но систематизировать понятия духовности, справедливости, любви, счастья, описать бытие, природу сущностей, человека, человеческого мозга, социума, Бога или Вселенную – это непосильная задача и неравнозначная по своей сложности для диалектического и научного метода. Очевидно, что так!

Задать условие равенства в методах поиска истины для категории сущности и категории вещей, придав обоим направлениям философии одинаковый эмпирический нарратив, поставило первую философию в заведомо проигрышную, ущербную позицию.

Трактовать законы логики Аристотеля, учитывая отсутствие прогресса в философии, можно примерно так: раз априорный метод геометров в поиске истины через доказательство «аксиом» более эффективен, чем апостериорный метод философов, то философам следует применять метод геометров. Придерживаясь законов логики Аристотеля, можно также предположить, что если метод исследования микробиологов более прогрессивен, чем метод астрономов, то следует ли из этого, что астрономам необходимо поменять телескоп на микроскоп?

Выделим как важный тезис, что законы логики Аристотеля базируются на дуализме суждений, в основе которых заложен принцип не снятия противоречий, а, наоборот, создания бесконечных цепочек противоречий, что не может быть основой для определения истины, тем более в философской категории познания сущности.

Феномен и одновременно парадокс этого явления заключается в том, что философы, ученые покорно последовали его учению, и даже критика Аристотелевых категорий не остановила их, предрешив незавидную судьбу первой философии на тысячелетия вперед. Вторая же философия без остатка трансформировалась в науку.

Ошибочные суждения приводят к ошибочным выводам, что показано на примере работ Гегеля и логики суждений Аристотеля о движении света.

Правомерность тезиса о дуализме законов Аристотеля следует более детально рассмотреть под призмой логики Н. А. Васильева, которую автор назвал неаристотелевой, воображаемой логикой.

§2.3 Неаристотелева логика – металогика Васильева

В августе 1912 году в журнале Министерства Народного Образования была опубликована статья философа Н. А. Васильева «Воображаемая (неаристотелева) логика». Она не имела какого-либо значимого резонанса в мировой философии, что также является парадоксом восприятия представителями классической школы философии новых прорывных идей в категории логики. Устоявшиеся тысячелетиями законы Аристотеля, действующие и по сей день, как неопровержимые стандарты логики в философии и науке, Васильев не просто подверг сомнению объективность принципов логики, а доказал обратное – ограниченность самой формулы, по которой определяется истинность суждений. Обосновав свою позицию, Васильев предложил новые универсальные законы логики, по которым мыслили Сократ и Платон, положив их в основу определения истины, назвав воображаемой или металогикой (неаристотелевой логикой).

В своей статье Васильев обращает внимание на спор между Бенно Эрдманом и Гуссерлем. Бенно Эрдман предположил, что законы логики справедливы для нашего мышления. Он также допустил, что утверждать, что наше мышление есть единственно верное, некорректно. То есть если предположить, что где-то в другом мире существует иное мышление, то истины законов логики нашего мышления тут же переходят в статус относительных, а не абсолютных. Васильев, комментируя Эрдмана, дополняет его мысль важным высказыванием, что «необходимость логических законов имеет силу только для нашего мышления, так как это необходимость, как всякая необходимость основана на немыслимости суждений, противоречащих этим законам» [7, С. 53]. Немыслимость зависит от условий нашего мышления, из чего следует, что необходимость законов логики становится в зависимость от нашего мышления, то есть переходит в категорию относительных. Обоснованность формальной логики была бы обоснованной в том случае, если бы была гарантия в том, что условия нашего мышления по сути тождественны с условием всякого возможного правильного мышления, что «положения, в которых мы формулируем эти условия, выражают единственно возможную сущность правильного мышления и поэтому вечны и неизменны17» [7, С. 53].

Очевидно, что, располагая знанием только о нашем мышлении, мы не можем даже в воображении предположить, что может существовать иное мышление, значит, мы и не можем утверждать, тем более доказать объективность принципов логики для всякого мышления, так как «другие виды мышления, кроме нашего, нам абсолютно неизвестны». То есть раз мы не знаем о существовании такого мышления, соответственно, «не можем ни утверждать, ни отрицать его существования». «Более того, мы даже не в состоянии утверждать, что наше мышление будет вечно связано с этими условиями, и этими нормами18». На основании суждений Эрдмана Васильев делает важный вывод, допускающий возможность эволюционного развития мышления, а значит, и изменения предикатов логики, что естественно и закономерно. «Наше мышление развилось из менее сложных форм, и мы не имеем права исключать возможности дальнейшего усложнения, которое могло бы потребовать других норм».

Гуссерель отверг доводы Эрдмана, обвинив его в «психологизме». «Законы логики по Гуссерелю не суть психологические, зависящие от тех или иных условий, от той или иной сущности мышления, они суть идеальные истины, обязательные для всех судящих существ, вне зависимости от того или иного устройства их реального мышления. В них даны реальные и необходимые критерия, которыми измеряется правильность всякого суждения. Кто судил бы иначе, судил бы ложно, к какому бы виду психических существ он не принадлежал19».

Пример спора Эрдмана и Гуссерля является показательным, где нет никакой возможности выявить истину, потому что один из них говорит о возможности изменения мышления, другой – о неизменности логических законов. Васильев приводит контрастный показательный пример, когда оба спорщика приводят доводы, «один из них говорит о Ростове-на-Дону, а другой – о Ростове из «Войны и мира», то оба могут быть правы, хотя их утверждения и носят контрадикторный характер, но в данном случае нет и этого».

Ни тот ни другой не может считаться правым, так как ни Эрдман «не определяет границ возможного изменения мышления, ни Гуссерль не определяет границ неизменности логики». [7, С. 54]. Васильев в споре Эрдмана и Гуссерля занимает примиряющую позицию, которая заключается в следующем: «некоторые истины логики абсолютны, некоторые нет» [7, С. 57]. Само предположение, что где-то существуют иные миры, в которых познающие субъекты обладают иным мышлением, не предполагающим разрешения противоречий; черное и белое могут сосуществовать не как противоречие, а как истина, является смелой попыткой выйти за рамки стандартов аристотелевой логики. И также бесспорно, что само это предположение должно иметь основания. Соответственно, в основании предположения должны быть условия. Этим условием Васильев определяет «неизменность познающего субъекта и его рациональных функций – способности рассуждать и делать выводы». Таким образом, теперь в воображаемой картине мира Васильев проводит сравнение двух типов мышления, нетождественных в логике, из чего следует, что при неизменности познающего субъекта в ином мире некоторые законы логики могут быть отличными от наших, значит, такая возможность имеет место быть только при условии, что «изменившиеся логические законы в нашей логике зависят не от познающего субъекта, а от познаваемого объекта, то есть, такие законы логики не рациональны, а эмпиричны. Другими словами, система бытия иных логических законов, чем наши, будет их эмпиричность, система бытия относительности, изменяемости логики будет её эмпиричность. Поскольку она эмпирична, постольку она изменяема и переменна. Все же рациональное в логике абсолютно и неизменно» [7, С. 59]. Таким образом, Васильев приходит к изящному выводу, что поскольку в нашей логике есть эмпирические элементы, то они имеют ограничения, заключенные в пределах нашего опыта, иными словами, ограниченные нашими возможностями самого мышления. То есть разумно предположить, что есть иная логика «без этих эмпирических элементов» [7, С. 60]. Таким образом, он переходит к доказательству наличия эмпирических элементов в логике и тех из них, которые подлежат устранению. Все что можно устранить из сознания, «все то, что можно заменить другим» – эмпирично, а что неустранимо, то рационально.

Но перед тем, как ознакомить читателя с системой доказательств Васильева, следует сначала ознакомиться с некоторыми законами логики Аристотеля, которые Васильев берет за основу, чтобы доказательно продемонстрировать их ограниченность. Основные законы логики Аристотеля можно интерпретировать в следующей форме:

1. Закон тождества. Его формула А = А.

Суть закона тождества заключается в том, что если одно суждение что-то утверждает, а другое то же самое отрицает, то они не могут быть одновременно истинными.

2. Закон противоречия звучит так: Невозможно что-либо одновременно утверждать и отрицать. Его формула: А ≠ не-А.

Суть закона противоречия заключается в том, что если одно суждение что-то утверждает, а другое то же самое отрицает, то они не могут быть одновременно истинными.

3. Закон исключенного третьего. Его формула: или А или не-А, другого ответа быть не может.

Суть закона исключенного третьего состоит в том, что из двух противоречащих суждений только одно будет истинным, другое ложным.

Суть всех трех законов заключается в определении истинности суждения через снятие противоречия между несовместимыми друг с другом утверждениями.

Феномен этих законов состоит в том, что они уже более двух тысяч лет являются предикатами логики и, несмотря на критику и попытки дать иную систему взглядов в определении истины, продолжают оставаться незыблемыми. Парадокс заключается в том, что количество противоречий при изучении развития общества нарастает намного быстрее, чем их фиксация. А исключение противоречий в суждениях не имеет проявления в установлении справедливости, о чем свидетельствую антагонизмы, конфликты, войны, террористические акты и пр. на протяжении всего периода актуальной истории, как до Аристотеля, так и после. Учитывая, что исследуемая нами категория философии о «целом и частях» также опирается на логику и тоже «не сдвинулась ни на шаг вперед» за тысячелетия, то безусловно стоит обратить внимание на любое альтернативное суждение о законах логики, имеющее другое обоснование, в особенности воображаемая логика Н. А. Васильева.

Доказательство Васильев приводит через построение двух силлогизмов:

Первый (в первой фигуре):

Данные законы логики устранимы, значит они эмпиричны.

Все устранимые законы логики эмпиричны

Второй (во второй фигуре):

Все рациональное неустранимо из логики.

Данные законы логики устранимы, значит они эмпиричны.

Васильев в первой посылке доказывает, что рациональность и эмпиричность законов логики доказывается через их устранимость. Для доказательства второй посылки «данные законы логики устранимы, значит, они эмпиричны» будет достаточным показать устранимость закона противоречия. Васильев вновь прибегает к сравнению нашей логики и иной логики, в которой допускает отсутствие противоречий. Допустим, есть суждение без противоречия, в следующей логике: суть «А» – не суть «А»; суть «А» есть не суть «А» и суть «А» одновременно; во втором суждении допускается противоречие.

В таком случае в нашем предположении иной разум может иметь суждение о противоречии (внешнее противоречие), и это суждение будет отличаться от суждения отрицательного или положительного, потому что в нем будет заключаться истина. Таким образом, суждение о противоречии становится суждением истины. «Если мы, развивая это предположение, не впадем в противоречие с самим собой (внутреннее противоречие), избегнем субъективного, внутреннего противоречия, если мы сохраним способность суждения и вывода, тогда мы сохраним логику. Значит, закон противоречия устраним из логики» [7, С. 63]. Бесспорно, в земной логике мы можем мыслить противоречиво, так как это является для нас формой суждения, которую мы бракуем, «а воображаемая логика допускает их, ибо они для неё имеют фактическое обоснование, реальный субстрат (материю)».

Надо отметить, что введенный Васильевым в основу доказательства принцип устранимости довольно убедительно доказывает ограниченность закона противоречия и необходимость законов воображаемой логики. Вот как выглядят в воображаемой логике три качественных формы суждения:

1. Утвердительное,

2. Отрицательное,

3. Противоречивое (индифферентное).

Таким образом, «воображаемая логика есть реализация логики понятий, воображаемый мир, есть мир осуществленных понятий; Платон гипостазировал мир идей, такой бы мир идей подчинялся законам воображаемой логики» [7, С. 64].

Далее Васильев закономерно подходит к вопросу о достоверности трех форм суждения и вместо закона исключения третьего обоснованно вводит закон исключения четвертого.

Сведем законы воображаемой логики к следующему выражению:

1. Закон тождества (рационален, неустраним из логики),

2. Противоречие возможно, вещи могут быть «А» и не «А» одновременно и могут называться «принципом суждений противоречия или индифферентных суждений»,

3. Закон исключения четвертого (принцип несовместимости суждений),

4. Закон абсолютного различия истины от лжи (четвертый закон исключает внешнее противоречие в субъектах, то есть противоречие с самим собой).

Васильев законами воображаемой логики исключает противоречие в объектах, а законом абсолютного различия истины от лжи исключает противоречие в субъектах (с самим собой).

Четвертый закон довольно затруднительный с точки зрения механизмов проверки его работы. Исключить противоречие из логики или из мышления – не одно и тоже, и проблема заключается в том, что, принимая индифферентное суждение как истину, человек не может не находиться в противоречии с самим собой, если не уверен в правильности вывода, что и является спорной позицией. Как достичь состояния уверенности? Здесь потребуется воля и знания для исключения противоречия, и, как пишет Васильев, если «я буду утверждать, что этот N. N. одновременно человек и не человек, то я, конечно, нарушу закон противоречия, но если я всегда буду утверждать это суждение, всегда стоять на своем, то я никогда не нарушу закона «абсолютного различия истины от лжи» [7, С. 64–65]. Четвертый закон выглядит как стремление, как пожелание не быть с самим собой в противоречии. Возможно, пример из жизни Георга Кантора, основоположника теорий множеств, даст некоторое представление о тех смыслах четвертого закона, которые вложены в понимание суждения «не быть собой в противоречии». В 1877 году Кантор доказал парадоксальную теорему о том, что бесконечное число точек на отрезке одномерной линии равно числу точек любого трехмерного куба. Это было удивительно даже для самого Кантора, который впоследствии написал: «Я понимаю это, но я не верю этому!» [5, С. 126].

Учитывая множество состояний и свойств людей, четвертый закон Васильева крайне сложен для исполнения или исполним не всеми и не для всех, есть только ориентир для тех людей, у кого чувства, интуиция и воображение развиты в достаточной мере. В то же время законы воображаемой логики способны создавать силлогизмы, определять истинность суждений и выводов, исключая закон противоречий, допускают индифферентное утверждение, что преобразуют законы Аристотеля, создавая более совершенную логику, не основанную на дуализме. И надо отметить, что Васильев делает смелую попытку вернуть логику Сократа и Платона из двухтысячелетней ссылки в философию начала XX века.

Васильев часто приводит неаристотелеву логику (воображаемую логику) с аристотелевой логикой в сравнении с евклидовой и неевклидовой геометрией Н. И. Лобачевского. «В этом она (воображаемая логика) совершенно одинакова с системами воображаемой геометрий, также лишенных внутренних противоречий и также абсурдных с точки зрения «здравого смысла»» [7, С. 65]. Воображаемая логика и есть неаристотелева логика или металогика Н. А. Васильева. Попробуем сравнить работу законов аристотелевой логики и воображаемой (неаристотелевой) логики Н. А. Васильева на характерных примерах. Для этого создадим два силлогизма:

1. Электрон – частица, не может быть волной,

2. Электрон не может быть частицей, электрон – волна.

По закону противоречия выявление истины происходит путем исключения одного из двух противоречащих суждений. Истинным может быть только одно суждение. В 1906 году Джозеф Томсон получил Нобелевскую премию с формулировкой «за исследования прохождения электричества через газы», что включало в себя и открытие электрона как субатомной частицы [29]. Таким образом, с точки зрения Томпсона правильным ответом можно считать первый силлогизм о том, что электрон – частица и не может быть волной.

В 1924 г. французский физик Луи де Бройль выдвинул гипотезу, «согласно которой корпускулярно-волновой дуализм имеет универсальный характер. Согласно гипотезе Де Бройля, каждая материальная частица обладает волновыми свойствами, причем соотношения, связывающие волновые и корпускулярные характеристики частицы, остаются такими же, как и в случае электромагнитного излучения» [48].

С точки зрения Луи де Бройля электрон может быть и частицей, и волной. В законах противоречия и исключения третьего для варианта индифферентного утверждения Луи де Бройля место не предусмотрено – электрон либо частица, либо не частица, то есть волна. Теория Луи де Бройля противоречит установленному факту о том, что электрон представляет собой частицу, что было подтверждено в исследовании Джозефа Томсона в 1927 году [48].

Если в том же примере силлогизмов с электроном мы исключим противоречие через введение третьего индифферентного утверждения «электрон может быть и волной, и частицей», то получим вариант истинного ответа, исключающий два первых неверных утверждения. Если в это дуальное противоречие добавить тезис, что «электрон – это способ взаимодействия между атомами», то воображаемая логика справится и с этим триединством электрона.

Законы воображаемой логики очевидно имеют доказательную основу и должны быть введены в оборот логики как объективный механизм определения (постижения) истины. Законы логики Аристотеля субъективны, их механизмы определения истины ограничены алгоритмом закона противоречия.

Попробуем привести еще ряд примеров работы законов логики Аристотеля и Васильева, чтобы убедиться, что закон противоречия устраним из логики.

Представим себе следующий элементарный пример двух несовместимых суждений: «кружка синяя» и «кружка не синяя». По закону противоречий Аристотеля существует только один правильный ответ. Подтверждение истинного суждения может быть исполнено в виде экспертной оценки независимой лаборатории на основании проведенного спектрального анализа цвета или подтверждением завода-изготовителя на основании паспорта изделия, то есть кружки. Правильный ответ: кружка синяя. Истина о предмете установлена на основе фактов.

Внесем первое изменение в субъекте, то есть изменим условия восприятия субъекта. Если мы изменим условия и представим, что один человек из нашего примера видит кружку зеленой, а другой синей, мы получим два противоречащих ответа, при этом изменения произошли в субъекте, объект не изменился. Так как объект не изменился, то и ответ не изменится. Представленные доказательства те же. Соответственно, человека, видящего кружку зеленой, отправят в клинику для выявления у него аномалии, например, дальтонизма. Его точка зрения будет признана несостоятельной, в данном случае ошибочной.

Внесем второе изменение в субъекте. Если представить, что в некотором будущем большинство людей относительно объекта – синей кружки – будут видеть синий цвет зеленым. Вопрос: каким образом можно определить истину (в данном случае – относительно цвета кружки) как неизменного объекта, если меньшинство будет видеть кружку синей, а большинство – зеленой? Вероятно, что и врач, и завод-изготовитель, и экспертная оценка определят кружку зеленой, представив доказательства в виде врачебного заключения, результата технической экспертизы, паспорта изделия. Вероятно, внесут изменения, и спектр синего будут называть зеленым, что очевидно не потребует доказательств. Следовательно, ответ «кружка зеленая» будет неистинным относительно объекта, но с неоспоримыми доказательствами факта относительно субъекта.

Таким образом представления меньшинства, определяющих кружку синего цвета, как истину, становятся эмпиричными и нерациональными, а значит, и выводимыми из логики, другими словами, переменными, относительно представлений истины большинством субъектов. Факты же относительно объекта становятся переменными, не имеющими предикатов истины, то есть изменяемыми относительно субъектов. В результате истина становится переменной величиной, определяемой априорными правилами, утвержденными большинством.

Еще дальше от дуальной логики располагаются принципы теории относительности и квантовой теории, когда свойства объекта зависят от свойств наблюдателя и системы. Следуя этой логике, такие человеческие понятия, как правда, справедливость и т. п. зависят от наблюдателя и системы, в которой происходит наблюдение. Правд может быть много и одновременно для одного и того же события. Дуальная логика тут полностью бессильна и даже мешает, что мы и наблюдаем, например, в докладах Римскому клубу.

В данном примере мы рассмотрели условия изменения зрения у субъектов. Но зададимся вопросом, а есть ли похожие процессы в обществе с установлением правил субъектами, противоречащим законам, заменой их системой текущих правил? В реальности можно сфокусироваться на кружке и потерять цвет или сфокусироваться на цвете с потерей кружки.

Изменения в субъекте при отказе дуальной логики происходит не с точкой зрения, а по аналогии с ней, например, в психике, этике, морали, влияющей на логику мышления, то, что относится к термину приоритеты внутреннего зрения, определяемых чаще всего методом научного тыка.

Свидетельством такого сбоя логики посредством изменения представлений в субъекте может быть процесс развития ЛГБТ-сообщества в вопросе гендерного неравенства, где представителей ЛГБТ в обществе на данный момент меньшинство, и доказательств истины позиции ЛГБТ научно не установлены. Но если представить, что в будущем сообщество ЛГБТ будет большинством, то оно будет тем большинством, устанавливающим правила о гендерном равенстве относительно субъектов в обществе, а гетеросексуалы окажутся в крайне опасной зоне аномальности и вынуждены будут обращаться за помощью к врачам психотерапевтам.

В XXI веке цивилизованное общество поддерживает движение ЛГБТ, а значит, не считает это отклонением от нормы; общество не заботит, что с точки зрения истины нет достаточных оснований так даже думать. Мы видим признаки изменения мышления общества в отношении категории этики: что ранее характеризовалось как отклонение от нормы – теперь становится нормой, закрепленной законами юридического права. То, что было раньше безнравственным – становится нормой нравственности, не имеющей достаточных рациональных оснований и неподтвержденной аналитическими данными науки. Но если политики создают прецеденты главенства правил над законами в обществе относительно субъектов, то почему научное сообщество не поправит политиков, нарушающих незыблемые тысячелетиями законы логики Аристотеля и приматы фактов относительно объектов? Из содержания смыслов данного вопроса следует, что истина в современном обществе не определяется относительно объектов, а устанавливается через механизмы формирования ситуативных правил.

Поэтому нет никаких оснований полагать, что определенная группа людей (меньшинство) с нетрадиционными взглядами на нормы морали и справедливости в обществе окажется завтра большинством и навяжет обществу свои правила и представления, а для истины более не потребуется законных оснований.

Исходя из представленных примеров, истину совершенно не обязательно представлять в объектах или относительно объектов; изменения в представлении большинства субъектов могут являться основополагающим принципом определения истины. Но большинство, как мы установили на примере с зеленой кружкой, не выявляет истину относительно объекта. Тогда что может быть тем определяющим и точным механизмом для её определения?

Ранее мы выяснили, что логика Аристотеля устояла как истинный метод более двух тысяч лет, на деле не являясь таковой, а лишь частным случаем, более соответствующей для определения истины в категории вещей. Тем не менее неизменность аристотелевой логики дает право утверждать, что формальная логика является ограниченным инструментом доказательств, особенно в категориях фундаментальной философии.

Бесспорно, что неаристотелева логика Васильева является непризнанным фактом развития логики в направлении утраченных прав идеализма на метафизику. Метафизика в философском мышлении, благодаря трудам Н. А. Васильева, восстановлена на законных основаниях и имеет столько же прав, сколько выдано физике или любой другой из наук. Процессы изменения в субъектах более важны для определения истины в категориях фундаментальной философии. Именно в человеке, в его представлении, в его мышлении происходят фундаментальные изменения, которые меняют в целом взгляды и положения общества на истинность того или иного процесса или события при неизменности познаваемых объектов.

Ранее было сделано предположение, что проблема устойчивого развития относится к категории фундаментальной философии, в основе которой находится представление о справедливости как меры равновесия в обществе. При рассмотрении динамических равновесий (балансов) «мер равновесий» становится значительно больше. Логика тут скорее является инструментом мышления человека, его аппаратной производной, ментальным языком, нежели экспериментальной наукой. Также очевиден тот факт, что истина в исследуемых категориях «целого и частей» не установлена.

Определение истины зависит от условий мышления субъектов, а не только от неизменности объектов, что приводит законы логики в категорию относительных. Сама проблематика доказательств суждений в категории сущностей через законы логики ставит правомерным следующий вопрос: что есть философия? Для ответа на этот вопрос попробуем воссоздать картину мироздания, основываясь на представлениях Платона и Сократа, используя воображаемую логику Васильева. Важно выявить основания полезности суждений с точки зрения реализации их идей в обществе. Попробуем взять несколько наиболее важных положений из его диалогов в «Тимее»:

1. Демиургом был сотворен Космос, Бог Вселенной (сотворенный бог), а также сущности. «…Он построил космос как единое целое, составленное из целостных же частей, совершенное и непричастное дряхлению и недугам» [66, С. 437].

2. В сотворении души участвовало три эйдоса. Душа имеет общие свойства, подобные по составу строения с Демиургом, сотворенным Богом и сущностями [27, С. 378].

3. Демиург создал Вселенную подобной, потому что считал подобное более прекрасным чем не подобное «…Вселенной очертания, из всех очертаний наиболее совершенные и подобные самим себе, а подобное он нашел в мириады раз более прекрасным, чем неподобное» [66, С. 436].

Основываясь лишь на трех постулатах гипотезы Платона, используя воображаемую логику Васильева, можно предположить следующее. Платон имел представления о существовании множества Вселенных, по крайней мере, более одной. Вещество (субстрат), энергию и законы взаимодействия, положенных в основу нашей Вселенной, замыслено и произведено было Демиургом, творцом иной Вселенной. Платон говорит о двух основополагающих компонентах – энергии (идеи) и веществе (материи, субстрат), входящих в структуру Вселенной. Из данного утверждения очевидно, что в основе создания Вселенной был положен замысел Демиурга, основанный на любви к прекрасному. То есть импульсом создания Вселенной стала Любовь как движущая сила развития всех живых существ.

Если взять современную популярную теорию строения мироздания, то основой создания Вселенной был большой взрыв. Из точки сингулярности, из ничего появилась наша Вселенная тринадцать миллиардов лет назад. Если представить, что Вселенных больше, чем одна, и наша Вселенная является лишь частью чего-то еще большего, то вопрос с субстратом (веществом) и энергией для создания нашей Вселенной становится понятным. Вселенная вышла или выделилась из другой Вселенной Демиурга, не взрываясь, а как нечто уже целостное и совершенное, так как состояла из совершенных «целостных частей». Учитывая принцип подобия, что положен в основу всего живого, существующего в том числе и на Земле, концепция Платона-Сократа выглядит более изящно, чем гипотеза большого взрыва.

По оценкам ученых, астрономам удалось увидеть область в пределах четырехсот миллионов лет от предполагаемой сингулярности, где не должно было существовать больших скоплений вещества. Телескоп James Webb дал возможность заглянуть в прошлое мироздания, он обнаружил множество крупных сформированных галактик, и это стало опровержением предполагаемого возраста Вселенной и не состоятельности самой теории.

Предполагаю, что астрономы не изменят методологии исследования космоса, а значит, свое любопытство им предстоит утолить в очередном строительстве еще большего телескопа за еще большие инвестиции и, таким образом, лет через двадцать его мощные линзы смогут увидеть четырнадцатый, затем пятнадцатый и шестнадцатый миллиард существования нашей Вселенной. А если Вселенной больше триллиона лет, сколько потребуется астрономам времени и средств для определения её возраста?

Дуализм мышления человека формирует упрощенное линейное восприятие реальной действительности и соответственно формирует такие же линейные методы исследования мироздания, которые крайне неэффективны в исследовании, например, фрактальных множеств. Открытие Бенуа Мандельброта фрактальных свойств развития природы положило начало новому направлению в науке и также косвенно подтвердило концепцию Платона о фрактальной структуре мироздания.

К каким идеям может привести концепция мироздания, представленная Платоном и Сократом? Попробуем включить воображаемую логику и представить Вселенную Платона как множество неоднородных фракталов, которые имеют несчетное количество связей и узлов сопряжения в своих структурах разной мерности, и, возможно, одним из таких узлов является черная дыра.

Если рассуждать в земной логике законов Аристотеля, то мы увидим нечто черное, имеющее гигантскую гравитационную силу, способную разрушать и поглощать целые звездные системы и даже галактики. Поэтому линейное восприятие астрономического или математического факта об объекте Вселенной даст нам утверждение, отражающее априорные знания о свойствах черной дыры.

Построим силлогизм из двух посылок с несовместимой позицией: «черная дыра поглощает свет и вещество», «черная дыра производит свет и вещество». По закону противоречия и исключения третьего и на основании знаний науки (факта), формирующих у общества представления о черной дыре, бракуется вторая посылка силлогизма, правильным считается первый.

Используя гипотезу Платона о структуре мироздания и металогику Васильева, представим себе, что черная дыра не есть то, что представляют ученые, а нечто другое. Допустим, с точки зрения иного разума в его представлении и сформировавшихся априорных понятиях о бытие и Вселенной черная дыра является целостной частью узла фрактала в какой-то точке n-мерного пространства, где пересекаются наша Вселенная и N-мерная (параллельная) Вселенная. В данном представлении черная дыра определяется целостной структурой, состоящей из трех подсистем: одной является гравитационный поглотитель материи и энергии (черная дыра), второй подсистемой является реактор по преобразованию антиматерии (энергии, вещества нашей Вселенной) и третьей – излучатель преобразованной энергии и вещества кротовых нор, который имеет вид звезды или квазара, расположенный, условно, с другой стороны N-мерной Вселенной. Таким образом, у черной дыры как целого объекта в представлении иного мышления появляются причины своего существования, цели и задачи, из которых вытекает её смысловое функциональное предназначение, отражающее фрактальную природу Вселенной – двухсторонний клапан-узел в структуре пересечения двух фрактальных Вселенных. Допустим, цель заключается в том, чтобы согласовывать потоки вещества и энергии между фрактальными пространствами нашей и N-мерной Вселенной по каким-то нам неизвестным алгоритмам. То есть то, что мы называем черной дырой, является гигантским n-мерным сверхсложным клапаном или фильтром, являющимся сложным мега объектом, расположенным на стыке двух сопряженных в данной точке видимого нами пространства. Одна часть клапана, что доступна для телескопов астрономов и определена черной дырой, поглощает вещество и энергию; вторая часть преобразовывает вещество и энергию в n-вещество, энергию в n-энергию, и через третью часть некий n-квазар передает, рассеивает её в N-мерную Вселенную. Соответственно, вещество и n-вещество могут соотноситься друг к другу как материя к антиматерии. Весь клапан может работать как в ту, так и другую сторону в зависимости от конструктивных особенностей и предназначения узла сопряжения в конструкции фрактала взаимодействующих галактик.

В нашем земном представлении то, что может напоминать квазар или еще более яркий астрономический объект в нашей Вселенной, вполне может быть черной дырой в N-мерной Вселенной и представлять видимую часть целого узла. На этом примере мы показываем, что в воображаемой логике в представлении иного разума и благодаря концепции мироздания Платона мы смогли провести мысленную реконструкцию сложного объекта и объяснить, как происходит обмен и преобразование вещества во Вселенных, построенных на фрактальных принципах, определить возможную причину существования объекта черной дыры. В логике Аристотеля подобные идеи блокируются законом противоречия на основании фактов, предоставленных наукой. То есть так рассуждать в установленных правилах в обществе относительно субъектов не принято. Вероятнее всего, подобное отношение следует ожидать и к выводам данного исследования, что следует из выбранной логики определения истины.

Сделаем допущение, что подобные суждения, как мы ранее предположили, исходит не от земного, а иного сознания, более развитого мышления, и оно истинно. Рассуждая в воображаемой логике Васильева и Платона-Сократа, мы не ограничиваем мышление, установленными в науке правилами, соответственно, появляется возможность определять новые конструктивные направления исследований. Проблема в том, что, отвергая идеи Платона-Сократа человечество лишает себя стратегического направления поиска истины, путь поиска истины растягивается на тысячи лет. Цивилизация сама себя лишает дальнозоркости, удовлетворяя свое любопытство в близорукой систематизации мудрости.

Разрешая противоречие, используя ограничения аристотелевой логики, наука исключает, возможно, правильные суждения и верные направления поиска истины на том простом основании, что мы не обладаем методом исследования, позволяющим получить достоверные данные и установить причинно-следственные связи. С одной стороны, не можем разработать метод, потому что пользуемся приматом разработанных правил относительно субъектов по законам дуальной (аристотелевой) логики как механизмом, ограничивающим мышление, а с другой стороны – этими же правилами блокируем, возможно, верные гипотезы и стратегические направления поиска истинных причин того или иного сложного явления и не даем возможности на системном уровне их исследовать. Возникает парадоксальное противоречие, определяющее замкнутый круг рациональных идей, доминирующих в мышлении совокупного человеческого общества.

Представьте, сколько гениальных идей за две тысячи лет заблокировал закон противоречия и исключения третьего в фундаментальной философии? Проблема в логике мышления? «С чего мы взяли, что все мышление базируется на причинно-следственных связях, которое завещал ещё Аристотель…Это одна из систем, но не более того…есть, например, научное мышление, которое распространилось среди многих людей, но там есть правила – факты на бочку…они должны быть статистически достоверны, они должны быть проверяемы – просто правила такие. А есть религиозное мышление и много других…»[12] «Правила такие», – говорит доктор биологических наук, доктор филологических наук, академик РАО (2023), заслуженный работник высшей школы и Заслуженный деятель науки РФ Татьяна Владимировна Черниговская.

Вполне возможно, что те из ученых, кто изучают космос, и, те кто изучают мозг, социум, нейросети, клетку, атом могут найти в вышеперечисленных категориях познания общие закономерности, состояния и свойства, имеющие фрактальную природу. Такие примеры есть, но эти примеры единичны и не являются системными, но, тем не менее, их следует привести.

В ноябре 2020 г. итальянские ученые провели исследование, в котором сравнили структуру нейронных сетей человеческого мозга с сетью галактик во Вселенной и обнаружили у них множество общих признаков. Результаты исследования опубликованы в журнале Frontiers of Physics.

«Человеческий мозг и Вселенная – две сложнейшие природные системы. Астрофизик Франко Вацца (Franco Vazza) из Болонского университета и нейрохирург Альберто Фелетти (Alberto Feletti) из Университета Вероны предположили, что несмотря на огромную разницу в масштабе (более 27 порядков), физические процессы, которые привели к структурированию материи в этих системах, действовали по одним и тем же законам. В итоге сформировались структуры с одинаковыми уровнями сложности и самоорганизации» [99]. Данные исключительно редкие исследования только подтверждают концепцию мироздания Платона и её актуальность в контексте проблемы устойчивого развития человеческой цивилизации.

Теория мультивселенной Хокинга также находит свое отражение в идеях Платона, они близки по духу. «В своей последней работе профессор Стивен Хокинг говорит о существовании параллельных вселенных, похожих на нашу. Эта теория покойного астрофизика помогает решить выведенный им же космический парадокс и наводит астрономов на поиск свидетельств существования параллельных вселенных» [71].

Из-за отсутствия доказательств, основанных на фактах, идеи Сократа, Платона, Плотина, Кузанского и Лейбница о фрактальной структуре мироздания были отброшены за пределы рассмотрения и не стали предметом научного исследования. В итоге человечество черепашьим шагом все же подходит именно к этим идеям, но спустя 2,5 тыс. лет, когда природа, не выносящая линейного невежества в познании, в одночасье способна остановить все познавательные процессы в науке и в целом прекратить или ограничить существование человеческой цивилизации [49, 50, 126].

Можно сделать смелый вывод, что время, отведенное на развитие человеческой цивилизации, имеет свои пределы, связанные с причиной существования человеческого общества, соответственно, логика мышления и применяемые методы к решению «проблемы роста в конечной системе», а также выбранные стратегические направления изучения природы и мироздания должны соответствовать отведенному для этого времени. Законы логики мышления определяют методы и формируют способы познания окружающего нас мира, поэтому не должны быть ограничены предикатами на правила, установленные в науках и философии, ограничивающие мышление человека и в целом способного к осмыслению общества. Развитие мышления человека предполагает рост сложности суждений, умозаключений и выводов, что объективно увеличивает требования к сложности логики.

Если Платон из IV в. до н. э. смог получить достоверную информацию о фрактальной структуре Вселенной, то какие основания полагать, что он допустил ошибку в вопросах сотворения сущностей и человека? Природа геометрических фракталов основана на алгоритмах с бесконечной итерацией множества самоподобных объектов, подчиненных степенным законам, создающих сложность структуры, что не противоречит концепции подобия мироздания Платона-Сократа, а также является одним из её подтверждений. И если он прав, то начала нужно искать не в «аксиомах геометров», как их пытался найти его ученик Аристотель, а в истоках идей Создателя, положившего начало мира нашей Вселенной. Значит, начало этого мира по Платону происходит из мира идей, а не из мира вещей. В этих смыслах совокупный интеллект человечества представляет серьезный потенциал для разрешения вопросов любой сложности, но, к сожалению, признаем, что допущенные упрощения в логике мышления существенно ограничили горизонт мышления исследователей (стратегию поиска истины), применив научные методы в исследовании философской категории сущности, что и стало причиной упадка первой философии.

§2.4 Что есть философия?

Мы определили причины упадка первой фундаментальной философии (в понимании Аристотеля) как науки, изучающей категорию сущности. Вторая философия распалась на подразделы знаний, которыми занимаются специальные и междисциплинарные науки.

Если рассматривать философию как науку, то логично использовать научные методы, которые ограничены инструментами, совершенно неподходящими для исследования категории сущности. В противном случае, как исследователю получать достоверные данные, каким методом? Доминирование научных методов уже привело к игнорированию или отрицанию альтернативных подходов, а также более глубоких и комплексных концепций о природе Вселенной, таких как те, что были разработаны Платоном и Сократом. Пока нет твердого основания утверждать, что же в действительности подверглось секвестированию на части. Сократ и Платон смогли заглянуть глубже и намного точнее, чем любой астроном современности. Они смогли получить знания, не подкрепленные фактами, и дать человечеству направления для исследований на тысячелетия вперед. Разве можно возражать против утверждения, что такие знания присущи исключительно мудрым людям? Философия – это ориентир для слепых умов, задающий направление поиска истины – стратегического мышления человечества.

Следует согласиться с выводами Сократа, что философия – это мудрость или любовь к мудрости, необходимое условие, как свойство ума государственных деятелей, способных ставить стратегические цели обществу, не требующих каких-либо доказательств. Наличие их мудрости есть доказательство способности ставить стратегические цели обществу.

Стратегические цели выбираются, ставятся как пути развития общества, и лишь следуя тем или иным установленным направлениям общество может оценивать по результатам достижения целей. Мудрец способен знать, а вот каким способом мудрецы получают эти знания, какими методами пользуются – вопрос другого порядка.

Мы признаем и соглашаемся с Сократом, что стремление к власти и стремление к философии должно быть в одном правителе. Сегодняшние правители обязаны объединить общество, направляя астрономов, биологов, физиков и математиков к достижению стратегических целей, отталкиваясь от великих, созидательных идей во благо общества, то есть де-факто, а не де-юре подтверждающих право обладания стратегическим мышлением.

Под термином философия скрывалась совокупная мудрость общества в лице их лидеров, способных мыслить целостно в балансе стратегии и тактики. Под философией следует понимать баланс мышления человека – интеллект, достигший стадии мудрости, то, чем должны располагать правители, обладающие способностью различать, что есть справедливость и благо для своих подданных и задавать обществу стратегические цели.

На протяжении многих веков политики, мыслители и ученые обсуждали данные вопросы, и можно с уверенностью сказать, что ученики Аристотеля успешно завершили процесс разделения философии, или человеческой мудрости, на различные направления и разделы междисциплинарных наук, но следует признать, что фундаментальные вопросы философии остались за пределами рассмотрения современной школы философии. Научное сообщество, как мы ранее отметили, не в состоянии разрешить комплекс проблем, связанный с проблемой устойчивого развития человечества. Очевидно, что научное и философское сообщества существуют сами по себе по принципу «дело науки – дело ученых, дело философии – дело философов». Научные и философские сообщества разъединены так же, как и разъединена наука в своих подразделах, как и политика, выясняющая на поле боя главенство правил перед законом. Надо признать, что в обществе нет стратегических идей объединения научного и философского потенциала: современному обществу в лице движущих сил до этого дела нет.

Разрывы связей между политикой, наукой и философией установлены, и это видно так же ясно, как потерянное время на поиски путей развития общества на протяжении последних двух с половиной тысяч лет.

Почему так происходило в те древние времена и происходит сейчас, вопрос большого порядка, который требует тщательного осмысления и анализа.

В предыдущих подразделах пришлось рассмотреть трудный путь философской мысли в категории «целого и частей», выхолащивание метафизики из философского идеализма как ненаучного и бездоказательного мышления. Однако, разделив философию на отдельные составляющие, я полагаю, мы расчленили не только философию, но и фрагментировали наш общий человеческий разум на множество тактических секторов, что свело изучение целого к анализу его отдельных частей.

Выбросить метафизику из философии равнозначно изгнанию душ из людей. Но это произошло, случилось… и надо признать – это факт. А что же наука? Теперь же надежды общества обращены к ней… К сожалению, нам нечего предложить природе. Идеи Зенона, Парменида, Эмпедокла, Анаксагора, Сократа, Платона, Аристотеля, Плотина, Кузанского, Спинозы, Декарта, Лейбница, Канта, Гегеля и других остались невостребованными, а значит, и нереализованными в вопросах бытия и взаимоотношений общества и природы. Приходится констатировать довольно мрачную истину: наука в вопросах фундаментальной философии взаимодействия человека и природы не имеет надлежащих компетенций. Значит, следует признать, что человечество XXI века в лице движущих сил имеет слабые представления о причинах, целях и смыслах своего существования. Не определив причины, смыслы нашего бытия, движущие силы общества неспособны поставить стратегические цели и объективно определить направление движения или целеполагание, которое бы отвечало критериям устойчивого развития человеческой цивилизации, сводя их к примитивной идее гегемонизма.

Формат дуальной логики в вопросах глобальной проблематики доминирует. Стратегические идеи мудрецов выведены за пределы фактов, а наука в пределах аристотелевой логики неспособна разрешать проблемы «сложного положения человечества».

Ни в одном из докладов Римскому клубу [88] не рассматривается и не анализируется историческая сторона вопроса устойчивого развития цивилизаций, существовавших до нашего времени. Ничего не говорится о причинах исчезновения цивилизаций предыдущего периода, таких, например, как Майя (2000 год до н. э. – 900 годы н. э.), Индская (Хараппская) цивилизация (приб. 3300–1300 год до н. э.), Рапануйская цивилизация на острове Пасхи (приб. XII–XIII – начало XVII века),

Чатал-Хююк (7400–5600 год до н. э.), Кахокия (300 год до н. э. – XIV век н. э.),

Гёбекли-Тепе (возраст около 12 тыс. лет), Империя кхмеров (приб. 802–1431 годы н. э.), Династия Гуридов (1148–1206 годы), Древний город Ния (период существования великого шелкового пути, около XV века н. э.), Город на Набта-плайя (около 4 тыс. лет до н. э.) [80]. После этих цивилизаций и древних городов остались руины храмовых комплексов, сложные архитектурные сооружения, богатая культура, свидетельствующая о знаниях астрономии, математики, физики и других наук. Маловероятно, что современная цивилизация, развивающаяся по катастрофическому сценарию в Прокрустовых рамках дуальной логики, располагает большими знаниями, чем наши предшественники. Современное общество с легкостью пренебрегает знаниями философии трехтысячелетнего периода, как и возможностями осознать причины исчезновения древних цивилизаций, проходивших циклы процветания и упадка.

Косвенным доказательством данного утверждения является исследование причин, приведших к исчезновению древних цивилизаций на отрезке истории в десять тысяч лет, проведенное группой ученых из Университета Вайоминга в США. Они пришли к выводу, что причиной «стали процессы глобализации, из-за которых гибель одной доминирующей культуры вызывала цепную реакцию и исчезновение других культур…». При более детальном рассмотрении выяснилось, что «уровни потребления энергии разных древних человеческих обществ на самом деле совпадали друг с другом. Но процесс глобализации мог способствовать и одновременному падению многих цивилизаций из-за уязвимости к изменениям окружающей среды в результате социально-экономического развития» [98]. Выводы, сделанные американским учеными, дают повод говорить об общих схожих социально-экономических проблемах современного общества и обществ древности, сталкивающихся с угрозой глобального изменения климата. Представленная проблема характерна не только для исчезнувших цивилизаций, но и для периода более двух тысяч лет, взятого нами за основу исследования развития философии. На этом периоде с той же характерной разрушительной цикличностью проходили свои этапы Персидская империя, империя Александра Македонского, Цинская империя, империя Великих Моголов, Римская, Испанская, Германская, Российская, Британская империи и т. д. Раздор между народами, ведущий к антагонизмам и войнам, происходил в те времена по законам, являющимся приматом правил и поведения для современной цивилизации. Инструменты геополитики претерпели существенные изменения, стали более изощренными, но принципы существования не изменились. Несправедливость продолжает являться основной движущей силой, разделяющей общество на противоборствующие стороны с неизменным постоянством. Складывается парадоксальная ситуация: движущие силы человеческой цивилизации, обладая невероятной мощью сил и средств в экономике, политике, финансах и науке, проявляют свою неспособность вести человеческую цивилизацию по устойчивому пути развития. Подобный, повторяющийся близкий к фатальному сценарий развития человеческой цивилизации следует обозначить соответствующим термином.

Платон в диалогах Сократа [64] дает глубокое исчерпывающее осмысление концепции идеального государства. Он исследует различные способы управления обществом, существовавшие в древней Греции, и подчеркивает идею о цикличной смене одной формы управления обществом другой. Так, например, Сократ, рассуждая с Главконом о демократическом государстве, приходят к единодушному обоснованному выводу о том, что на смену демократического строя неизбежно придёт тирания [64, С. 292–299]. Полагаю, что подобный процесс ожидает и современное общество, и если это произойдет, то станет наиболее убедительным доказательством неизменности смены циклов вне зависимости от цивилизованности или нецивилизованности современных обществ, их уровня технологической оснащенности и мощи научно-технического потенциала.

В основе смены строя Платон устами своего учителя определяет основную причину нестабильности – несправедливость в обществе. Работа, созданная Платоном в IV веке до н. э., оказалась поразительно актуальной и для наших дней, детально прорисовывая картину характеров и свойств людей, в том числе в среде демократического государства. Она отражает, как в зеркале, весь комплекс проблем демократии XXI века. К той форме управления цивилизованным обществом, что называют современной демократией, крайне трудно применить критерий справедливости при описании равновесий. Равновесия принципиально ими не рассматриваются – признаются только балансы сил и влияний. Балансы по своей сути нестабильны во времени и могут обеспечить устойчивость развития только в отдельные моменты.

Общую проблему устойчивого развития человеческой цивилизации следует по праву назвать в честь того мудреца, который один из первых обнаружил её проявления – обязательную цикличность. Поэтому цикличность этапов развития через процессы разрушения цивилизаций следует назвать «Парадоксом циклов Платона». Парадокс определяется противоречием между совокупным потенциалом знаний общества (выраженным потенциальной энергией знаний) и неспособности реализации потенциала знаний в бытие общества при взаимодействии общества и природы (выраженный кинетической энергией действий). Цикличность развития определяет самоподобные регулярные циклы, от начала становления, рассвета – и до заката, через падение и разрушение цивилизаций.

В контексте сказанного следует упомянуть предположение Ясперса о том, что в философии нет прогресса, и проблема философии заключается в самой философии [120, С. 1]. Можно с уверенностью ответить, что это предположение необоснованно. В трудах Платона по созданию идеального государства сказано более чем достаточно, кто и как должен управлять государством, в том числе – какими свойствами должен обладать государственный деятель в соответствии с выбранной формой государственного строя. Идеи, которые могли сыграть ключевую роль в становлении справедливости как меры равновесия в обществе при управлении городами древней Греции, были отвергнуты, а носитель истины Сократ приговорен к смертной казни. Позднее, уже после смерти своего учителя, Платон создал свою философскую академию и попытался донести идеи Сократа до элит общества через преподавание этики и воспитание, чтобы создать тот тип государственного деятеля, который бы смог получить знания о том, что есть истина, справедливость, добродетель и благо в обществе. Но результата такой подход не дал, хотя появились последователи платоновского учения – ученики, в том числе самый известный из них – Аристотель. Поэтому следует искать проблемы не в самой философии, как предположил Ясперс, а в реализации идей философов в государстве, что является важнейшей прикладной задачей современного общества.

Предполагаю, что одна из причин кроется в механизмах отбора правителей и образующихся в системе разрывов связей, не позволяющих донести идеи философов до правителей. Надо признать, что философия утратила свои полезные качества мудрости в возможности реализации идей как синтеза стратегических целей общества. Данный процесс очевидно проявляется в противоречии между целями устойчивого развития (ЦУР) современного общества [110], к которым относят экономические, социальные и экологические. В связи с этим возникает закономерный вопрос: каким образом производится отбор в государственные институты власти?

Юридически ответ на вопрос о демократическом принципе выбора и управлении большинством в цивилизованном обществе не разрешает противоречий цивилизованного общества и лишь указывает на его проблемы. Такая постановка целей обществу равносильна их отсутствию: нет целей, нет понимания направления движения, и в результате наиболее вероятным событием становятся потеря времени и движение к хаосу. Кто вообще ставит обществу изначально невыполнимые ЦУР, находящиеся с момента постановки в неразрешимых противоречиях?

Данный вопрос поставлен с точки зрения попытки осмысления объективного процесса, протекающего в социальных системах, к которым относится современное государство. Кто, почему и как управляет обществом? Как и почему общество подошло к пределу своего развития, за которым не просматривается достойного будущее для наших детей и внуков?

Современное общество разделено, поляризовано до предела; экономика, промышленность и финансы интенсивно концентрируют капиталы в интересах транснациональных корпораций. Разрабатываются правила, подменяющие международное право некими движущими силами в качестве нарратива обязательств для управляющих элит суверенных государств, о чем открыто заявил пятого октября 2023 года президент РФ Владимир Путин в ходе своего выступления на ХХ заседании дискуссионного клуба «Валдай»: «Международное право пытаются подменить порядком. Каким порядком? Основанном на неких правилах. Каких правилах? Что это за правила? Кем они изобретены? Совершенно непонятно…» [75]. Подобные заявления лидера России в разных интерпретациях озвучиваются российскими политологами, известными политиками, историками, депутатами. Также все чаще в СМИ встречается применение термина «глубинное государство20».

Заявления политиков с употреблением термина «глубинное государство» и слов о том, что «разрабатываются правила, подменяющие международное право», в контексте поставленных вопросов представляют большой интерес для исследования с точки зрения объективных подходов к проблеме устойчивого развития человеческой цивилизации и, в частности, к развитию государств.

Общество в очередной раз сталкивается в пропасть антагонизмов и противоречий, в геополитике используются бесплодные теории управляемого хаоса, усиливая противоречия в обществе. Мировая экономика достигла естественных пределов расширения, а человеческая цивилизация, изолированная в процессе глобализации мировой экономики, неуклонно идет к бесславному закату, завершая цикл своего развития по катастрофическому сценарию. Именно об этом в своих стихах вопрошал знаменитый философ древности Эмпедокл: «Где же убийствам ужасным предел? Неужели беспечный Ум ваш не видит того, что друг другу вы служите пищей?» [119, С. 88]

Общество, его агрессивная, конфликтная природа не меняется, а мудрость отражается только в пергаментах ушедших веков. Этих изменений не происходило тогда, в древней Греции, и не происходит сейчас, в обществе XXI века.

§2.5 Выводы к главе 2

Учитывая вышесказанное, а также то, что наиболее значимые модели Мироздания, созданные умами выдающихся философов Сократа, Платона, Аристотеля, Плотина, Спинозы, Лейбница, Канта, Гегеля и других не получили своего практического применения в обществе (и на пользу общества), правомерно сделать следующие выводы:

1. Эволюции развития философской мысли человечества на протяжении более чем двух тысяч лет не происходило. Концепция сотворения мироздания Платона-Сократа остается единственной полной и непревзойденной до сих пор мыслителями и философами последующих веков.

2. Доминирование идеалистической философии пришло к своему закономерному закату к концу XIX века, не попадая под стандарты гностического научного мировоззрения и, таким образом, ограничило мыслителей пределами фактов. Все, что выходило за пределы фактов, стало считаться абстракцией.

3. Образовавшийся разрыв между теорией и практикой в философских категориях о сущности бытия человека, взаимодействия общества и природы как стратегическая категория познания привела философию в конфликт с наукой. Практическое «онаучивание» философии определенно началось с Аристотеля, который взял на себя ответственность разделения категорий познания сущности, вещей и природы, систематезировав категории и понятия под сводом им же созданных законов логики, основанных на принципах разрешения противоречий, известной как «аристотелева логика». Последовательная классификация философских категорий и понятий привела фундаментальную философию к последующему разделению (категорий – на подкатегории, разделов на подразделы и т. д.) и фактическому уничтожению метафизики, являвшейся основой изучения сущности и сущностных явлений в древнегреческой философии, философии средних веков и эпохи просвещения.

4. Философия в авторской позиции представлена как совокупная мудрость, интеллектуальное достояние общества (не наука) утратила свои стратегические позиции. Опыт и знания, наработанные философской школой за последние тысячелетия не востребованы обществом (отсутствие синтеза в реализации идей) и остаются в потенциале как нечто абстрактное, ненужное обществу. Очевидно, что стратегические идеи философов, ученых на всем протяжении истории не реализуются или реализуются частично, что образует разрыв между теориями и практической реализаций идей в области стратегических направлений развития общества.

5. Человеческая цивилизация не располагает знаниями создания равновесных механизмов в обществе (балансов и равновесий). Силы разделения в обществе доминируют над силами объединения.

5. Конфликтность в обществе, отсутствие критерия справедливости, выраженной в антагонизмах и противоречиях (войны, революции, экономические блокады, санкции, терроризм, отсутствие механизмов равномерного распределения благ, потребительский формат общества, деление общества на классы бедных и богатых и т. д.) привело человечество к открытию и производству технологий летального оружия прежде, чем общество смогло прийти к пониманию механизмов устойчивого развития. В гегелевской диалектике принцип «единства и борьбы противоположностей», который он считал основной движущей силой развития общества, с очевидностью прослеживается борьба, но единства не происходит. В результате исторического развития за короткий период примерно ста пятидесяти лет философия окончательно встала под науку, наука под финансы, финансы под правила движущих сил общества. Движущие силы общества разработали правила управления обществом [75]. Но зададимся вопросом: что есть правила против абсолютных законов природы?

6. В обществе установлены предикаты на доминирование правил. Истина устанавливается относительно субъектов на основании их опыта и знаний, что и создает прецедент, когда «истина» подменяется множеством «правд» – согласованных мнений субъектов. Законы логики Аристотеля ограничивают исследователей, так как не имеют механизмов акцептирования и разрешения противоречий в философской категории сущности. Ограничение логики как инструмента мышления является фактором ограничения мышления человека. Законы неаристотелевой логики Васильева актуальны и применимы для изучения философской категории сущности. Сложность категории сущности несопоставима со сложностью категории вещей. Методы исследований должны разрабатываться под сложность философских категорий познания окружающего мира.

7. К проблеме устойчивого развития также относится фактор времени, ограничивающий возможности поиска механизмов, способных вывести общество XXI века из цивилизационного кризиса. У человечества еще есть ресурсы и время, необходимо снять ограничения в мышлении, разработать альтернативные методы на основе неаристотелевой логики Васильева, сформировать новые подходы к изучению субъектов бесконечного порядка. Необходимо изучать сложные системы в их естественном развитии, например, единство равновесий и балансов действующих сил, ресурсов и условий.

Глава 3. Фрактальная организация мироздания

§3.1 Концепция мироздания Платона-Сократа и фрактальная геометрия Мандельброта

Платон в диалоге Сократа с Тимеем рассуждает о сотворении самоподобной Вселенной и всех мыслящих существ, где «подобное» он представлял «более прекрасным, чем неподобное». Подтверждение эта позиция получила с появлением ряда выдающихся математиков конца XIX и начала XX веков, таких как Вейерштрасс, Пуанкаре, Кантор, Менгер, Серпинский, Минковский, поставивших под сомнение универсальность законов евклидовой геометрии. Так же, как и законы Аристотеля, геометрия Евклида ограничена строгой формой и имеет дело с правильными «гладкими» объектами: шар, цилиндр, пирамида и т. д. Для традиционной науки «шероховатые» изрезанные поверхности объектов и сами неправильные неевклидовы объекты представляли головную боль такого же порядка, как в свое время для Ньютона проблема вычисления орбиты Луны. Затаив дыхание в предвкушении неприятных новостей, они наблюдали, как на горизонте новой науки «появились ужасные вещи – кривая Вейерштрасса, пыль Кантора, ковер Серпинского и губка Менгера. Эти изобретения необычных и неанализируемых структур были восприняты математическим сообществом со страхом, и считалось, что лучше всего поместить их в «Галерею Чудовищ». Общее отношение математиков к подобным фигурам более чем ярко отражено фразой Шарля Эрмита в 1893 году: «Отвернуться в страхе и ужасе от этой прискорбной чумы функций без производных» [5, С. 126]. В 1904 году шведский математик Нильс Фабиан Хельге фон Кох построил одно из своих «чудищ», известное как снежинка «Коха», и привел в качестве примера замкнутую кривую бесконечной длины, которая нигде не имеет касательной и пересечений, нигде не дифференцируема и не спрямляема (см. рис. 3.1).

Рис. 3.1. Построение кривой Коха.

Первый шаг построения начинается с равностороннего треугольника. Далее, разделив каждую сторону на три равных отрезка, помещаем на центральный отрезок равносторонний треугольник. Результатом первой итерации получается геометрическая фигура, известная как «Звезда Давида». Затем, продолжив то же для каждого из 12 равных отрезков и повторив вышеописанную операцию, получаем снежинку «Коха». И повторяем это снова и снова…

Рис. 3.2. Кривая Минковского.

Кривая Минковского также относится к классическим геометрическим фракталам, нигде не дифференцируема и не спрямляема, не имеет самопересечений (Рис. 3.2).

На тот момент в математической науке сложилось общепринятое мнение, что существуют некие границы, которые не следуют пересекать. То есть сложились внутренние правила, подобно правилам, которые были установлены в философии для доказательств истинности суждений посредством законов аристотелевой логики. Но в отличие от философии, в математических науках все же существуют предикаты на доказательства, и чтобы отделить истину от лжи, следует предъявить весомые аргументы. Выстраиваемые ограничения объективно могут быть преодолены и преодолеваются, что выражается прогрессом в науке. Тем не менее следует отметить, что временные интервалы в тысячи лет выглядят весьма «странно медленно» с точки зрения эволюционного развития наук, в частности, математики в периоде от евклидовой геометрии до геометрии Лобачевского. Наиболее точно суть проблемы выразил Бенуа Мандельброт, сказав, что существование математических феноменов «бросает нам вызов и побуждает заняться подробным изучением тех из форм, которые Евклид отложил в сторону из-за их «бесформенности» – исследовать, так сказать, морфологию "аморфного". Математики же пренебрегли этим вызовом и предпочли бежать от природы путем изобретения всевозможных теорий, которые никак не объясняют того, что мы видим или ощущаем» [46, С. 2]. Направления поиска истины, которые указали человечеству философы-мудрецы Сократ и Платон, как при построении идеального государства в нашем микромире, так и при создании концепции создания существ, Бога, мироздания и его фрактальной природы в макромире Космоса. Эти мысли могли бы вдохновить на развитие наук, логики в правильном направлении, в частности, и для «геометров», и для философов, что подтверждает наш тезис о философии как мудрости или стратегическом мышлении совокупного человечества. Но топтаться на месте две тысячи лет «вдали» от природы и в упор не замечать её божественного самоподобия, как сказал Аристотель Эмпедоклу, «это уж слишком».

Давайте рассмотрим, наверное, самый известный фрактал основателя-отца фрактальной геометрии, выдающегося математика, профессора Ельского университета Бенуа Мандельброта под названием «множество Мандельброта». Доктор физики третьего Физического института в Гёттингене, профессор Манфред Шредер высоко отозвался о прорывных достижениях Мандельброта, сказав, что он «в одиночку спас наиболее хрупкие функции теории множеств и наиболее "пыльные" множества от почти полного забвения, поместив их в самый центр нашего повседневного опыта и представлений» [115].

Множество Мандельброта считается одним из самых сложных фракталов из когда-либо созданных. Оно воспроизводится на комплексной плоскости простым математическим процессом через итерацию zn+1 → z²n + c, определяющей процедуру, в которой результат вычисления является входом для следующего вычисления. При значительном увеличении фрагментов множества Мандельброта, можно увидеть безграничность самоподобия и красоту формирования фрактала. Для понимания всеобъемлющей сложности фрактальной структуры и одновременно его фантастического великолепия рекомендуется посмотреть компьютерную анимацию на ютубе [108]. Для примера дадим общее описание трехмерной версии множества – 3D-фрактал «Оболочка Мандельброта21».

«Формула для n-й степени трёхмерного гиперкомплексного числа22 (x, y, z) следующая:

где

была использована итерация z → z²+ c , где z и c – трёхмерные гиперкомплексные числа, на которых операция возведения в натуральную степень выполняется так, как это указано выше. Для n > 3 результатом является трёхмерный фрактал» [59].

Поразительно, что простая квадратичная функция комплексных чисел при множестве итераций создает невероятную сложность структуры и потрясающую красоту форм. Моделированием через трехмерные комплексные числа можно получить сложнейшую форму трехмерного фрактала «оболочка Мандельброта». Сочетание простоты алгоритмов и сложности самоподобия форм рождает целые миры удивительной красоты. В основании геометрического фрактала Мандельброта лежит простой алгоритм, бесконечно повторяющийся и создающий сложные самоподобные дочерние объекты, подчиненные степенным законам. Трудно не согласиться с Платоном о гениальности решения Создателя, где сочетание простоты и сложности структуры мироздания он заложил в основания развития всех живых существ, подобных ему, повторяющийся и создающий множество самоподобных Ему бесконечных структур. Таким образом, создан метод описания сложных систем, включающий в себя качество (геометрия), количество элементов и систему организации (связей) сложных структур. Это дает возможность анализировать и совершенствовать сложные объекты, системы для решения проблем их устойчивого развития.

И наиболее вероятным событием во Вселенной в представлении Платона-Сократа являются простые идеи подобия с развитием, превращаясь в сложные мультифрактальные самоподобные мегаобъекты: галактики, черные дыры, квазары, звездные и планетарные системы. В Космосе и в природе наблюдается беспрецедентная динамика и масштабирование фрактальных структур с сохранением инвариантности подобия. Профессор Д. И. Иудин из Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского считает, что существует два аспекта «масштабной инвариантности23 дополняющих друг друга»:

1. Самоподобие многокомпонентных иерархических структур, требующих для реализации своего самоподобия «широкого диапазона пространственно-временных масштабов»;

2. Простая степенная функция, где всего лишь один показатель степени «характеризует сложную итерационную процедуру рождения и организации фрактальной структуры – восхождения от малого к большому, от простого к сложному» [34, С. 6].

У геометрических фракталов обобщенно можно выделить несколько основных свойств:

1. Дробность, «ломанность» линий (не дифференцируемость),

2. Фрактальная размерность – один из способов определения размерности множества в метрическом пространстве,

3. Самоподобие при масштабировании (масштабная инвариантность),

4. Сочетание простоты и сложности в одном объекте. Развитие простых алгоритмов через множественное повторение (итераций) к получению фрактальной структуры большой сложности. Вся структура развития фрактала подчинена степенным законам на всем протяжении от микроуровней до макроуровня.

Не думаю, что может возникнуть сложность при переходе от геометрических (алгебраических) фракталов к стохастическим фракталам и к их природным аналогам в будущем. Этот вопрос относится к развитию фрактальной геометрии как науки, способной в будущем раскрыть истину о математическом порядке (отнюдь не хаоса) окружающего нас мира природы и Космоса. Выявив законы образования фрактала, становится возможным изучать (описывать) целое по частям, определять динамику системы, осуществлять моделирование, близкое к реальности.

Но когда научный «технический оптимизм» обращает свои надежды на будущее, то снова на горизонте начинает маячить призрак времени, которого у человеческой цивилизации попросту нет из-за сложившегося в современном обществе очередного «Парадокса циклов Платона» [49, 50, 126]. В который раз убеждаешься, что процессы разделения философии на специализированные части присутствуют не только в философии, но также отражены и в науках, в её разделах. Складываются мнения консервативного большинства, мнения превращаются в негласные правила, вырастая в предикаты псевдо-истины как искусственных барьеров для первопроходцев, превращающих истину в догму, а законы – в правила, что неразумно и контрпродуктивно. Почему же так происходит? Чего же не хватает современным «геометрам» Аристотеля? Ответ на этот вопрос абсолютно точно дал Бенуа Мандельброт, сказав, что «…природа сыграла с математиками шутку. Возможно, математикам XIX века недоставало воображения – Природа же никогда таким недостатком не страдала» [46, С. 4]. Предположим, что воображение есть способ выражения неординарных мыслей. В данном представлении правомерно утверждение, что фрактальный подход создал целое направление в науке, и не просто направление, а прорыв в сторону понимания природных и социальных систем, создав уникальный инструмент постижения законов мироздания.

В первых двух главах мы пришли к заключению, что философия – это не наука, это совокупная мудрость общества. Разделение философии на части есть не что иное, как разделение мудрости – способности человека познавать природу вещей и сущностей. Что есть воображение? Это инструмент мышления, стратегическое зрение, способность в широком спектре видеть проблему целиком, заглянуть в истоки, в начала жизни. Воображение – это свойство разума человека и лежит в основе стратегического мышления, как его базовый инструмент. Следовательно, избавив философию от метафизики, исследователи перестали использовать воображение как неэмпирический инструмент познания и потеряли способность стратегически мыслить, переключив свой ум на решение тактических задач. Мандельброт, создав теорию фрактальных множеств, показал возможность выхода на стратегическое направление для развития наук, причем для всех наук, что стало редким примером разрыва рациональных шаблонов при решении сложных стратегических задач. Человечество находится во фрактальном мире, и знать качества и свойства фракталов – значит понимать структуру природных фракталов как первый шаг к пониманию абсолютных законов мироздания – ибо все имеет строгий фрактальный порядок. В этом смысле Мандельброт провозгласил истину, сказав, что «у геометрии природы фрактальное лицо» [46, С. 4].

Безусловно, мудрость может проявляться как у философов, так и у ученых, так и прежде всего у политиков в тех пределах и ограничениях, которые сам человек (общество) накладывает на свое мышление. Предикатом такого ограничения является закон противоречий Аристотеля в логике, что, как мы в предыдущей главе отметили, является не разрешением противоречий, а ограничением мышления, создающим противоречия. Если человечество имеет долгосрочные планы на длительное и устойчивое существование, то следует аккуратно внедрить в науки законы логики Васильева, а в философию вернуть метафизику. Создание правил в науке [5, С. 126], политике [75], философии, которые не основаны на знаниях законов мироздания, создают условия, когда мудрость изгоняется из общества, и сейчас, когда общество на пороге очередного цивилизационного кризиса, именно мудрецов не хватает ни в науках, ни в философии, ни в политике, чтобы разрешить проблему роста в конечной системе. Проблема заключается еще и в том, что современных Сократов и Платонов Земля не «производит» в том необходимом количестве, которое требуется для решения сверхзадачи, думаю, по причине невостребованности и ненужности мудрецов под те правила, под которое выстроено общество. Поиск проблемы не требует участия великих философов; сегодняшняя «близорукость» человечества неспособна определить даже направление, ту область познания, где, возможно, существует истинная причина проблемы. Необходимо признать факт установления в обществе ограничений (правил) на человеческое мышление. Также следует согласиться с тем, что лишь сложившимися правилами в обществе не объясняются причины, почему такие ограничения были до Аристотеля и остаются после него по настоящий день. Спрос на систематизаторов и схоластов в обществе всегда значительно превышал спрос на мудрость, гениальность и неординарность.

§3.2 Фрактальная природа человека

В этой главе мы коснёмся вопроса природы человека в спектре платоновских идей подобия его происхождения и попробуем найти основания для предположения, что природа человека также имеет «фрактальное лицо». Подтвердив это предположение, мы укрепим еще сильнее мысль о теснейшей и неразрывной связи человека с природой, а также свяжем в единую неразрывную нить гипотезу Платона-Сократа о фрактальной природе сущностей и вещей (материи).

Многие исследователи пошли по тропе научного знания, и все чаще в сети стали публиковаться научные статьи и исследования по интересующей нас теме. Фрактальная природа человека имеет свои подтверждения в самой анатомии тела. К ним относятся нелинейные фрактальные структуры, такие как головной мозг, нейронная сеть головного мозга, нейроны, клетки, ДНК, кровеносные сосуды, бронхиальное древо, легкие, иммунная система, печень, почки, вестибулярный аппарат и т. д.

Специалисты Института биологии моря ДВО РАН из Владивостока на основании проведенных исследований определили, что «фрактальная геометрия применима к описанию клеточной морфологии от субклеточного до надклеточного уровня…в сущности, фракталоподобна организация всех субклеточных структур, и примеры бесчисленны». [31, С. 55]. Ученые Ереванского государственного университета провели исследования на предмет особенностей «фрактальных структур биополимеров, таких как полисахариды – гликоген и хитозан, белки, ДНК и лигнина. Установлено, что ДНК образует складчатую фрактальную глобулу, в которой цепь ни разу не завязывается в узел. Показано, что макромолекулы лигнина являются фрактальными агрегатами, фрактальная размерность которых равна ~ 2,5 в случае роста по механизму кластер – частица и ~1.8 по механизму кластер – кластер» [85, С. 268–271].

Научных исследований фрактальных структур, в том числе живых организмов, становится все больше. Изучение фрактальных свойств находит свое практическое применение в разных прикладных направлениях науки. Например, ученые Нижегородского университета (ННГАСУ) нашли способ анализировать дискретные множества (фракталы) с помощью непрерывных функций (статистических), что открывает путь к математическому анализу фрактальных природных систем [34]. В научном исследовании «Фрактальные аспекты структурной устойчивости биотических сообществ» нижегородские ученые пришли к выводу, что «живые организмы также проявляют черты фрактальной организации. Практически все системы высокоразвитых организмов, связанные с транспортными функциями, структурно организованы в виде иерархически ветвящихся фрактальных сетей. Примерами таких сетей являются у позвоночных кровеносная [65, 99], дыхательная [82, 83] и нервная (в этом случае транспортируется информация) [93] системы, у растений – проводящая система [96], у насекомых–трахейная система. Именно фрактальная организация этих систем позволяет оптимальным образом осуществлять транспортные функции внутри ограниченного объема [13, 73]» [16, С. 156].

Научные исследования показали, что структура биологических объектов, в том числе человека, обладает общими признаками. Элементарной единицей строения, функционирования, самовоспроизводства и развития всех живых организмов является клетка. Вне клетки жизнь существовать не может. Клетка – целостная система, состоящая из микроэлементов – органелл, образующих связи при непрерывном взаимодействии друг с другом. Клетку бесспорно можно отнести к сложной системе, а по количеству микроэлементов, входящих в её структуру и образующихся между ними связей, она превосходит любой мегаполис мира.

В химический состав клетки входят более шестидесяти элементов, из них 87,5% составляют шесть основных элементов: кислород – 62%; углерод – 20%; водород – 10%, азот – 3%; кальций – 1,5%; фосфор – 1% [60, С. 3].

В среднем тело взрослого человека содержит около тридцати триллионов клеток и также состоит из более 60-ти химических элементов, что естественно и подобно базовому элементу – клетке [109]. Тело человека представляет триллионы отдельных микросистем, самоподобных, взаимодействующих друг с другом, что представляет в целом сложную самоорганизованную систему. В этой системе – 10²⁷ атомов, которыми управляет мозг, по разным оценкам, насчитывающий от 86 до 100 миллиардов нейронов. Учитывая, что клетка имеет признаки и свойства фрактальных структур, то можно предположить, что и человек, состоящий из клеток, также имеет фрактальную природу своей биологической структуры.

В этой связи хочу подчеркнуть, что развитие фрактальной геометрии и её достижения в изучении фрактальных свойств живых микроорганизмов дает нам право предположить, что платоновский первичный субстрат сотворения всего живого во Вселенной имеет общие свойства подобия от сущностей (Демиург, сотворенный бог, сущности, душа, человек), то есть по природе свой фрактальны. В разные времена пользуются разными терминами для обозначения схожих понятий, важно правильно перевести термины древних мыслителей в современные понятия. Учитывая, что в основе платоновского представления мироздания стоит замысел Демиурга, его идеи, формирующие замысел, то получаем, что первичность, то есть первоначало самоподобия мироздания, его истоки находятся в n-мерных измерениях сущностей и относительно человека и всех живых существ на Земле являются первичными нематериальными мультифрактальными системами. То есть все живое здесь на Земле, включая человека разумного, являются фрактальными самоподобными системами и в этом смысле соответствуют всем тем качествам, свойствам и состояниям первичного или первородного (материнского) фрактала, являясь его подобной самостоятельной цельной микросистемой и находящейся в непрерывном взаимодействии со своим материнским фракталом, являющимся для него макросистемой. Чтобы исключить различные инсинуации и неправильные толкования данного утверждения, напомню, что в §2.3 подробно изложены законы воображаемой логики Васильева, которая позволяет нам в представлении рассуждать эмпирически. Наши идеалистические позиции имеют для этого достаточно оснований [§2.3; 3.1]. Если мы в воображаемой логике Васильева или в логике Сократа соединим вместе платоновские идеи и достижения фрактальной геометрии, то получим следующее утверждение, выраженное в современной терминологии.

Первым фракталом по отношению к сотворенному богу был фрактал Демиурга (Бога иной Вселенной), вторым уровнем фрактала к сотворенной сущности (духу) был фрактал сотворенного бога, третьим уровнем к сотворенной сущности (душе) был фрактал сущности духа, четвертым уровнем к сотворенному человеку был фрактал сущности души. Человек в этой структуре является микромиром, целостной частью фрактальной структуры макромира души как материнского фрактала относительно человека. Почему мы не можем предположить, что тройственная природа человека в понимании Платона может быть целостной фрактальной структурой? В природе есть такие структуры, о которых упоминал Лейбниц, рассуждая о природе человека и души, приводя пример шелковичного червя [43, С. 112].

Природа создала малоизученный феномен тройственного союза существ, когда гусеница трансформируется в куколку, а затем в бабочку (метаморфизм). Три сущности участвуют в этой трансформации, преображаясь из одного в другое, а затем в третье. Гусеница, куколка и бабочка при переходе из одной формы в другую меняют свои свойства, что очевидный факт. Так, если в природе есть подобные преценденты в среде насекомых, то почему в сложной системе, как человек нечто подобного быть не может, вероятно, в еще более сложной форме?

Воображаемая логика Васильева дает нам право представить целостно, как устроена Вселенная через стратегическое мышление, инструментом которого является воображение. Для этого нам не потребуются прибегать к знаниям «аристотелевых геометров» и астрономов. Допустим, что при изменении фрактальной размерности и появления нового фрактала смена свойств может происходить в самом пространстве-времени, что, соответственно, приведет к разграничению среды и определению новых границ дочерней развивающейся фрактальной структуры. При изменении масштаба и фрактальной размерности происходит изменение среды и её свойств, а значит, и свойств объектов и субъектов среды и, соответственно, изменение законов разделенных сред – дочернего и материнского фрактала – как макромира по отношению к микромиру.

Итак, при каждой последующей итерации изменяется масштаб и размерность среды, соответственно, и масштаб, и размерность объектов в них, то есть с изменением среды, объектов и субъектов в ней изменяются законы среды дочерней фрактальной структуры относительно материнского фрактала. Таким рабочим примером является квантовая механика, где законы классической механики не работают. Двойственность электрона, проявляющаяся в свойствах волны и частицы, известная как явление дифракции электрона, даёт основания полагать, что человек имеет подобные свойства как материи, так и энергии, то есть проявление свойств материнского фрактала. Только эти свойства претерпевают изменения в силу изменения масштаба среды человека как макромира по отношению к микромиру среды атомов. Также очевидно, что границы сред, разделяя их, не создают закрытые фрактальные системы, то есть продолжают взаимодействовать как открытые системы или вложенные миры с иерархической организацией.

Полагаю, что подобные взаимодействия между человеком как микромиром и душой как макромиром происходит через процесс мышления. То есть между фрактальной структурой мкро- и микромиров должны быть и, вероятно, есть связи, которые следует установить. Исходя из структуры мироздания Платона, такие связи по категориям сущностей очевидны и выражены способностью существ мыслить, то есть фрактальные связи микро- и макромиров сущностей как единой целостной системы образуют мысле-связи, или, лучше сказать, ноосферные24 связи друг с другом.

Добавим тезис, что устойчивые системы должны иметь фрактальную структуру. Дополнительные связи подобия между элементами фрактала повышают общую энергию системы, позволяют перекачивать ее между элементами и уровнями фрактала (гибкость), создают условия для образования устойчивых открытых систем. Сильная поляризация системы ослабляет связи между элементами и уровнями фрактала, что в пределе приводит к его дезорганизации. Освободившиеся элементы (фрагменты) станут связываться в новый фрактал с новыми свойствами. При таком рассмотрении нет всеобщего коллапса, Армагеддона и вырождения, то есть рассмотрение является конструктивным.

Платон утверждал, что Демиург вновь созданных богов поместил на звезды и дал право управлять ими и задал ритмы круговращения, то есть указал цель и причину своего существования. «По этой причине возникли все неподвижные звезды, являющие собой вечно сущие божественные существа…» [66, С. 442, 40/б]. Звездные пылевые туманности одухотворены Демиургом и наделены целыми частями, Его божественными сущностями, после сотворенного бога Вселенной стали галактиками. Энергия и материя представляет единый целостный организм, что находит подтверждение в квантовой механике в волновых свойствах атомов (корпускула и волна). Демиург Платона выстраивает строгую фрактальную иерархию, ему же подчиненную, и выдает полномочия, то есть задает стратегические цели и закладывает в основы мироздания свою силу и волю как неуклонную систему абсолютных законов (связей) и наделяет сущностей свободой воли в творчестве, выраженных в способностях создавать смертных сущностей, тем самым подобно определяет сущностям причину их существования. Свою любовь Демиург как принцип одухотворения (оплодотворения в материальном понимании) своих идей закладывает в качестве движущей силы развития всего сущего во Вселенной.

Здесь следует отметить, что в IV веке до н. э. не было понятий о галактиках, и, согласно актуальной истории, на видимом небосклоне древние греки видели только звезды. Поэтому в иерархии богов Платона следует уточнить, что первая выделившаяся фрактальная система, скорее всего, была не звездными системами, а галактиками. Первая, вторая и третья системы созданы при участии Демиурга, то есть Бога иной Вселенной, значит, первые три – сотворенный бог нашей Вселенной, сущности и души – имеют ноосферные связи с материнской фрактальной структурой иной Вселенной. Таким образом мы устанавливаем связи нашей фрактальной Вселенной с иной Вселенной, что соответствует свойствам природных фракталов – бесконечной итерации деления на дискретные множества. Такими сопряжениями между Вселенными могут быть звездные объекты, например, черные дыры и квазары.

Какой бы не казалась чудовищной воображаемая логика автора, справедливо напомнить, что подобными чудовищами для геометров Евклида оказались недифференцируемые построения кривых Коха, Серпинского, Вейерштрасса, пыль Кантора, губка Менгера [5, С. 126]. Теперь же эти «чудовища», легализованные во фрактальной геометрии Мандельброта, существуют и развиваются на пользу человечества вопреки прежним представлениям об истине.

Представив масштабы фрактальной структуры Вселенной, можно предварительно заключить, что Вселенная состоит из множества видов n-мерных мультифрактальных структур, имеющих корпускулярно-волновую природу. Это фрактальное множество объектов и субъектов Вселенной строго самоорганизованно, образует связи, сосуществует в строгом иерархическом порядке и находится друг с другом в непрерывном взаимодействии. Как мы выяснили ранее, одними из свойств геометрического фрактала является простота алгоритмов и возрастающая сложность структуры при его масштабировании, причем в любых направлениях. Это дает основания для предположения, что в основе создания Вселенной заложены простые алгоритмы, создающие при масштабировании великолепные подобные структуры разной размерности, «несравнимо лучшие, чем неподобные» [66, С. 436]. Возникает огромное поле для междисциплинарных аналогий. Подтверждением наших суждений стало исследование итальянских ученых, сравнивших структуру нейронных сетей человеческого мозга с сетью галактик во Вселенной. Результаты исследования опубликованы в журнале Frontiers of Physics.

«Человеческий мозг и Вселенная – две сложнейшие природные системы. Астрофизик Франко Вацца (Franco Vazza) из Болонского университета и Альберто Фелетти (Alberto Feletti), нейрохирург из Университета Вероны предположили, что, несмотря на огромную разницу в масштабе – более 27 порядков, – физические процессы, которые привели к структурированию материи в этих системах, действовали по одним и тем же законам. В итоге сформировались структуры с одинаковыми уровнями сложности и самоорганизации… Наш анализ показал, что распределение колебаний в нейронной сети мозжечка в масштабе от одного микрометра до 0,1 миллиметра следует той же прогрессии, что и распределение материи в космической паутине, но, конечно, в более крупном масштабе – от 5 до 500 миллионов световых лет. Вероятно, взаимосвязи внутри этих сетей развиваются по схожим физическим принципам, несмотря на поразительную и очевидную разницу между физическими силами, регулирующими распределение галактик и нейронов» [99].

Выявленные признаки подобия формирования сложных сетей структуры галактик и нейросети человеческого мозга лишь подтверждают идеи Сократа и Платона о подобии мкро- и микросистем Космоса и наиболее вероятно говорит о том, что в формировании их структур происходило и происходит по одним и тем же законам. Подходы итальянских ученых подтверждают наши выводы об ограничении человеческого мышления, выраженные в дуальных-линейных подходах изучения Вселенной и человеческого общества, что проявляется в неизменности постулатов логики мышления на протяжении тысяч лет: прошло более двух тысяч лет от евклидовой геометрии до неевклидовой геометрии Лобачевского и фрактальной геометрии Мандельброта, от аристотелевой логики до неаристотелевой логики Васильева.

В контексте вышесказанного попробуем создать реконструкцию общей картины сетей фрактальных структур мкро- и микромиров Вселенной в их последовательных итерациях как взаимосвязанных и взаимодействующих друг с другом сложных самоорганизованных систем.

Сделаем предположение, что при масштабировании простых алгоритмов последовательно и разнонаправлено создается сложность фрактальных структур микромира, выделяющегося из материнской по отношении к нему, мультифрактальной системы (МФС) макромира и наоборот, а сложность, вероятно, накладывает ограничения на пространство материнской структуры, определяя свойства, состояния среды микромира и будущих границ, разделяющих микромир от макромира. Так, полагаю, Вселенные отделены мегасредой друг от друга, галактики выделены из среды Вселенной, а звездные системы из среды галактик, планеты из среды звездных систем, человек из среды планеты, внутренние органы из среды человека, клетки из среды внутренних органов человека, органеллы из среды клеток, молекулы из среды органелл, атомы из среды молекул. Признаки подобия проявляются как в микромирах, так и в макромирах, что очевидно.

Само сотворение человека происходит из материнской клетки, постепенно превращаясь в многоклеточный организм. Процесс рождения ребенка – это процесс выделения его из среды матери, что, подобно структуре формирования макромиров, и соответствует логике наших рассуждений. Можно предположить, что фрактальная структура лежит и в основе механизмов рождения галактик, и звезд, и наша Вселенная зарождалась в среде другой Вселенной Демиурга, а не «из неоткуда», и была подобна, как и ребенок подобен своей матери и отцу. То есть принципы подобия, а значит, законы формирования и развития любых мультифрактальных систем, распространяются в том числе и на развитие человека и человеческого общества.

В общей теории систем сложность системы определяется количеством связей между элементами. Используя методики разделения путем деления целостных систем или сложных объектов на части, исследователь объективно не способен учесть множество связей, образующихся при взаимодействии частей разделенного объекта, которые описать математически по его частям не представляется возможным.

С нашей позиции, философские и научные вопросы соотношения целого и его частей самоподобных природных систем, связей, образующихся при их взаимодействии, определение общих свойств, состояний частей как целостных фрактальных систем для понимания подходов и выработки методик исследования проблемы устойчивого развития систем, являются фундаментальными и одними из ключевых. Данный подход является конструктивным при исследовании и анализе социально-экономических систем человеческого общества.

§3.3 Выводы к главе 3

1. Концепция мироздания Платона-Сократа о подобии строения сущностей, Вселенной и человека, нашла свое подтверждение в исследовательских работах ученых по изучению фрактальных свойств самоорганизованных биотических сообществ [16], [31],[85]; в сравнительном анализе сложности построения нейронных сетей человеческого мозга и сети галактик во Вселенной [99].

2. Фрактальные структуры Вселенной, сущностей и человека имеют общие признаки подобия.

3. Идеальным объектом для исследования является человек, так как в симбиозе с душой он представляет из себя сложную мультифрактальную систему, состоящую из самоподобных систем микро и макромира, находящихся друг с другом в постоянном взаимодействии и образующих целостную самоорганизованную систему.

Уникальность человека заключается еще и в том, что в нем соединены мкро- и микромиры, как относящиеся к мирам сущностей, так и к материальным, объединенные в единую мультифрактальную систему.

4. Представленный подход позволяет конструктивно изучать сложные системы, связанные с деятельностью человека: социальные, экономические, финансовые, политические, производственные и т. п.

§4.1 Сложные системы

Проблема изучения сложных объектов или систем, например, социальных систем, заключается в отсутствии единой универсальной методологии, объединяющей методы исследования в различных специальных науках, на основании которых можно описать сложные системы математическим языком. В. Н. Садовский отмечает, что «сформулированные до настоящего времени подходы к построению общей теории систем (Л. фон Берталанфи, М. Месаровича, Дж. Клира, А. И. Уемова, Ю. А. Урманцева и ряда других исследователей) сталкиваются с принципиальной трудностью определения статуса этой теории и характера ее утверждений» [61, С. 12]. «Совершенно очевидно, что разработка проблем общей теории систем и системного подхода неразрывно связана с философским анализом системных методов исследования, выявлением их философского смысла и значения» [84, С. 11].

Для понимания общих положений теории сложных систем предлагаю ознакомиться с мнением профессора Ю. А. Куперина из Санкт-Петербургского государственного университета. Он наиболее точно обобщил проблематику теории и сформулировал выводы, которые нам будут полезны. Куперин считает, что «большинство естественных наук (физика – в первую очередь) и некоторые из гуманитарных (экономика, социология, психология) разработали концепции и методы для каждого из иерархических уровней, но не обладают универсальными подходами для описания происходящего между этими уровнями иерархии. Нестыковка иерархических уровней различных наук – одно из главных препятствий для развития истинной междисциплинарной (синтеза различных наук) и достижения цели построения целостной картины мира» [42]. Таким объединяющим фактором между науками, по мнению профессора Куперина, может стать теория сложных систем, которую он называет «одной из удачных попыток построения такого синтеза на основе универсальных подходов и новой методологии». Учитывая, что само название термина «сложные системы» имеет разные интерпретации, такие как «общая теория систем», «теория сложности», «теория сложных систем», то можно сделать вывод, что в целом данное направление науки находится в начальной стадии развития, что как нельзя лучше отражено в фразе П. Бака о том, что «теория сложности не может объяснить все обо всем, но что-то обо всем может». Попробуем использовать это «что-то» как возможно полезное, что будет необходимо в дальнейшем использовать в нашем исследовании.

Профессор Куперин Ю. А. охарактеризовал теорию сложности по характерным чертам тех систем и типов динамики, которые являются предметом ее изучения. «Эти черты (повторяющиеся у различных авторов в различных сочетаниях) таковы:

Нестабильность: сложные системы стремятся иметь много возможных мод поведения, между которыми они блуждают в результате малых изменений параметров, управляющих динамикой.

Неприводимость: сложные системы выступают как целое и не могут быть изучены разбиением их на части, которые рассматриваются изолированно. То есть поведение системы определяется взаимодействием частей, но редукция системы к ее частям разрушает большинство аспектов, привносящих в систему индивидуальность.

Адаптивность: сложные системы часто состоят из множества агентов, которые принимают решения и действуют, исходя из частичной информации о системе в целом и ее окружении. Более того, эти агенты в состоянии изменять правила своего поведения на основе такой частичной информации. Если коротко, то сложные системы обладают способностью извлекать скрытые закономерности из неполной информации, обучаться на этих закономерностях и изменять свое поведение на основе новой поступающей информации.

Эмерджентность (от существующего к возникающему у И. Пригожина): сложные системы продуцируют неожиданное поведение; фактически они продуцируют паттерны25 и свойства, которые невозможно предсказать на основе знания свойств их частей, рассматриваемых изолированно» [42].

Эти характерные черты сложности, базирующиеся на линейной дуальной логике, системно отражают стремление сложных систем к хаосу, чем к стабильному поведению, что входит в противоречие с нашими ранее установленными и обоснованными выводами [§3.1–3.2], что человек представляет фрактальную структуру, имеет с природой и мирозданием общие признаки подобия, значит, человеческое общество способно и может развиваться в гармонии с природой по законам природных фракталов.

Следует отметить, что окружающий нас мир – природа, космос, – несмотря на огромную сложность своей структуры, многообразие материальных и нематериальных структур относительно периода времени существования человеческой цивилизации, существует как самоорганизованная и саморазвивающаяся сложная система. Илья Пригожин отмечает, что шаблоны поведения сложных систем невозможно предсказать, основываясь на знаниях свойств их частей, что справедливо и, относится, прежде всего, к выбору методик и способов исследования, а не выводов и заключений, ставших основой развития теории хаоса в сложных диссипативных системах, к которым, прежде всего, относятся социальные системы [57, 74].

Из некоторых выводов общей теории систем человеческий мозг, Вселенная и социум являются сложными системами, которые невозможно описать математически в силу отсутствия необходимой и достаточной информации. Люди как компоненты систем обладают множеством свойств и состояний, определить которые в настоящее время наука не в состоянии.

Характеристики сложных систем – эмерджентность, непроводимость и неопределенность – не учитывают признаки фрактальной природы человека и мироздания, следовательно, цели построения «новой научной картины мира» или выработка «нового диалога человека с Природой» (Илья Пригожин) без учета знаний законов природных фрактальных систем и разработки методов изучения социальных систем достичь будет невозможно.

Для дальнейшего исследования необходимо дать некоторые определения и понятия, принятые в теории сложных систем, которые, возможно, будут применяться26 к социальным системам.

«Система – комплекс элементов, находящихся во взаимодействии и представляющий собой целостность.

Подсистема – часть системы с некоторыми связями и отношениями. Любая система состоит из подсистем, подсистема любой системы может быть рассмотрена как система.

Надсистема – более крупная система, частью которой рассматривается система. В простых системах надсистемой можно считать, компоненты, управляющие системой.

Системный подход – это совокупность методов и средств, позволяющих исследовать объект в целом, рассматривая его как систему со сложными взаимосвязями» [94].

На первых этапах системного анализа важно уметь отделить (или ограничить, как предлагают называть первый этап исследователи систем, чтобы точнее его определить) систему от среды или надсистемы, с которой взаимодействует система. Иногда даже определения системы, применяющиеся на начальных этапах исследования, базируются на отделении (изоляции) системы от среды.

Другим способом выделения системы из среды является ее описание через входы и выходы (связи), посредством которых система общается со средой. В кибернетике и теории систем такое представление системы называют черным ящиком. На этой модели базировалось начальное определение системы У. Р. Эшби. Сложное взаимодействие системы с ее окружением отражено в определении В. Н. Садовского и Э. Г. Юдина:

«…2) она образует особое единство со средой; 3) как правило, любая исследуемая система представляет собой элемент системы более высокого порядка; 4) элементы любой исследуемой системы, в свою очередь, обычно выступают как системы более низкого порядка», входящее в любое определение системы и обеспечивающее возникновение и сохранение ее целостных свойств.

Это понятие одновременно характеризует как строение (статику и равновесия), так и функционирование (динамику и балансы) системы. Так, Л. фон Берталанфи определял систему как «комплекс взаимодействующих компонентов» или как «совокупность элементов, находящихся в определенных отношениях друг с другом и со средой».

Ранее отмечали, что без учета понимания фрактальности структуры человека и природы рассматривать социальные системы бесперспективно, поэтому в следующем параграфе «Ноосферные системы» для формирования метода исследования постараемся дать свое обоснованное понимание фрактальной структуры человека и человеческого общества в рамках неаристотелевой воображаемой логики Васильева. Данные подходы позволят выйти за рамки распространенных научных методов, с нашей позиции ограниченных пределами фактов, а потому неэффективных для изучения философской категории сущности, к которым с нашей позиции относится человек и в целом человеческое общество.

§4.2 Ноосферные системы

Для формирования метода исследования считаю важным рассматривать человека не только как общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а следовать концепции сотворения мироздания Платона-Сократа, расширить наши представления и считать человека сложной мультифрактальной системой, являющейся микромиром относительно макромира своих материнских мультифрактальных систем (душа, дух, Бог). Учитывая неоспоримый факт, что человек ограничен сроком своей жизни, то можно предположить, что человеческое тело – материя – есть величина переменная, а его сознание – величина постоянная, неизменная (в трактовке Лейбница – монада). Из данного представления следует, что человек должен иметь причину своего существования, следовательно, цель и смыслы жизни, которые заданы материнской МФС сущностей до его рождения. Эта логика исходит из самого принципа построения фрактальных, то есть бесконечных самоподобных систем.

Предположим, что алгоритмы формирования структуры тела человека уже заданы материнской МФС сущностей, то есть созданы условия формирования его структуры, выстроены связи, позволяющие дочерней системе (человеку) развиваться по принципам самоподобия, то есть самоорганизованно, взаимодействуя со средой и друг с другом. Именно принципы самоорганизации и подобия позволяют человеку следовать цели и раскрывать смыслы своей жизни по мере развития, сохраняя свою социальность и идентичность. Если предположить, что это не так, то возникает затруднение, заключенное в том, что если человечество развивается подобно, в данном случае развитие идет по негативному сценарию, то есть стримится к хаосу, то почему мы не наблюдаем подобных системных разрушительных процессов в макросистемах Космоса и в биотических системах на Земле?

Исходя из концепции самоподобия, следует считать, что развитие человека задается универсальными законами мироздания, по которым развиваются любые мультифрактальные системы в тождестве нематериальных и материальных миров. Учитывая, что сознание мы отнесли к постоянной, а тело как объект – к переменной, то есть конечной форме, то для формирования метода исследования следует рассматривать мышление человека, его чувства, ощущения, интуицию как проявление сознания, основными инструментами, позволяющими человеку осознавать причину своего существования, создавать идеи, замыслы, формировать, образовывать связи в среде систем и друг с другом, достигая поставленных целей.

В представленной логике рассуждений формирование структуры общества и его развитие подчинено универсальным законам мироздания и, посредством мышления людей, их способностей осмысливать, чувствовать и ощущать этот мир в природной среде биосферы подобно и самоорганизовано. Такая логика рассуждений задает ориентиры для определения способа исследования, основанного на фрактальных принципах подобия человека, его мышления, чувств, ощущений. Заключается в понимании первичности субстрата (энергий), структуры, связей, созданных материнской МФС сущностей. Другими словами, человек создан как фрактальное целостное вложение и обладает материальной структурой тела, разумом, способным преобразовывать n-мерные энергии в идеи, осознавать и реализовывать поставленные материнской МФС сущностей стратегические цели.

В нашем представлении человека раскрываются причины его существования, которые определены ему и должны быть в течение жизни осознаны через данные ему инструменты – мышление, чувства, ощущения. Подобная интерпретация платоновских идей о структуре мироздания позволяет выйти за рамки дуальной логики и в более широком метафизическом (невидимом) аспекте для науки представить структуру человека и человеческого общества. Соответственно, представляя общую картину мироздания, мы, учитывая принципы подобия, можем уменьшить масштаб рассмотрения в рамках планеты Земля, взять за основу фрактальный принцип построения структуры человеческого общества (государства, системы, подсистемы) как целостной самоподобной части мира сущностей, выявить признаки подобия в построении организационных структур общества, развития общества в социальных системах микромира Земли. Это позволяет рассмотреть исторический аспект развития общества, выявить признаки и закономерности процессов развития, то есть идти от общего к частному, соблюдая в логике суждений принцип достаточного основания наших суждений.

Мы не считаем необходимым рассматривать популярную модель современного общества, выстроенную в рамке «кредиты – производство – потребитель». Подобные модели широко распространены и с нашей точки зрения неэффективны, так как они не рассматривают и не объясняют причины существования человеческого общества и его взаимодействие с природой, не дают ответов на вопросы «трудного положения человечества» [50], не рассматривают метафизическую сложность человека, а потому не имеют способов разрешения проблемы «роста в конечной системе» [126, С. 10].

Исходя из сказанного, нам потребуется ввести ряд характеристик систем, которые соответствуют сложности восприятия структуры человека как фрактального вложения материнской МФС (макромира) сущностей в качестве основного элемента ноосферных систем микромира Земли. Наиболее подходящим названием, который отвечает требованиям сложности структуры человека, является термин ноосферы – сферы разума как n-мерного пространства, где предположительно существуют материнские мультифрактальные системы сущностей, частью которых являются люди. В данной интерпретации структуры мироздания Платона-Сократа социальные системы микромира Земли относительно макромира МФС сущностей, учитывая их фрактальную структуру, следует воспринимать как ноосферные системы, образующие дополнительные связи с макромиром сущностей.

Для раскрытия термина «ноосферные системы» предлагаем обратиться к определению сложных систем в качестве базовых положений представления системы. Учитывая, что в теории сложных систем нет устоявшегося и четко сформулированного общенаучного определения систем, то воспользуемся представлениями американского инженера, профессора Джея Форестера, участника проекта Римского клуба «Трудное положение человечества», создателя модели World 3. «Под сложными системами следует понимать многозвенные структуры большого порядка с нелинейной обратной связью. "Порядок" сложности системы определяется числом уравнений уровня (то есть интегралов или состояний) в описании системы» [105, С. 118].

Учитывая фрактальные принципы построения структуры человека, приведем определение Форестера к следующей версии. Ноосферные системы – это сложные мультифрактальные системы с многоуровневыми самоподобными структурами большого порядка, с обратными нелинейными связями, находящиеся в постоянном взаимодействии со средой, друг с другом и компонентами.

Термин «ноосферные системы» без ноосферных компонентов не имеет смыслов. Человека следует называть в системе ноосферным компонентом или далее компонентом биологических и социальных систем.

Сложность ноосферной системы определяется сложностью организационной структуры: количеством подсистем, уровней, звеньев, компонентов и образующихся в системе связей. В определении ноосферных систем нелинейная обратная связь выражена смыслами неопределенности поведения в непредсказуемых действиях подсистем [48], компонентов и в целом системы, возникающей при взаимодействии:

− системы со средой,

− компонентов системы со средой,

− компонентов среды с компонентами систем,

− компонентов системы друг с другом.

Учитывая множество возможных комбинаций, образующихся в системе связей при взаимодействии компонентов, для дальнейшего исследования важно определить свойства и состояние среды, систем и компонентов, изучить структуру, типы ноосферных систем, свойств и состояния среды систем, способности к самоорганизации и устойчивому развитию.

Для исследования ноосферных систем будем пользоваться методом Эшби, часто используемом в кибернетике и общей теории систем. То есть сосредоточимся на описании ее через входы и выходы, являющихся средством общения со средой. Данный метод в кибернетике позволяет изучать поведение систем, то есть их реакций на разнообразные внешние воздействия, и в тоже время абстрагироваться от их внутреннего устройства. Подобный способ изучения, позволяет рассматривать систему не как совокупность взаимосвязанных элементов, а как нечто целое, взаимодействующее со средой через свои входы и выходы. На вход системы подаются потоки вещества, энергии и информации. В качестве примера веществом могут служить материалы, запасные части, топливо, и т. д., средства, необходимые для производства чего-либо. Энергией является капитал системы, кредитные займы, инвестиции, компетенции, потенциал компонентов. Информация аккумулируется в системе: маркетинговых службах, в процессе переговоров, портфеле заказов, комплексе поставленных задач и их реализации.

Когда в систему попадает вещество, энергия, информация, система начинает преобразовывать энергию входа в энергию выхода, используя потенциал системы: трудовой ресурс, основные средства, средства производства, компетенции. При благоприятных условиях на выходе системы образуется вещество, которое поступает в среду. Реализация вещества преобразуется в энергию, часть которой поступает в среду, большая часть преобразуется в энергию входа; цикл воспроизводства энергии завершен. Если преобразование входной энергии идет с увеличением энергии выхода, происходит развитие системы. Если меньше, система переходит в неустойчивое состояние. Уровень потерь в системе характеризует ее эффективность.

При рассмотрении человеческой цивилизации как ноосферной системы, необходимо выделить её из среды биосферы как неотъемлемую целостную часть. Государства стоит рассматривать как целостные части человеческой цивилизации, а государственные и частные системы – как целостные подсистемы государства.

Можно обобщенно выделить следующие типы ноосферных систем:

1. Государство – это ноосферная система с выделенной средой для создания условий развития и взаимодействия систем, подсистем и ноосферных компонентов.

Государство подходит под определение ноосферных систем, но имеет ряд функций и подсистем, которые принципиально отличаются по назначению от других ноосферных систем, и в тоже время в той или иной степени структурно подобны друг другу.

Выделим шесть основных отличительных функций государства, рассматриваемых нами в рамках, представленных У. Эшби:

1.1 Создание благоприятных условий среды для воспроизводства и устойчивого развития ноосферных систем и компонентов.

1.2 Создание условий жизнеобеспечения систем и компонентов, их доступа к энергии, веществу и информации.

1.3 Создание законов среды государства, контроль и надзор за их соблюдением.

1.4 Охрана, обеспечение границ среды государства.

1.5 Соблюдение законов обмена энергией, веществом и информацией с внешней средой.

1.6 Обмен веществом, энергией и информацией в среде государства.

Государство несет ответственность за экологию, добычу, переработку и использование природных ресурсов – энергию, вещество и информацию, обеспечивающую функционирование государства и её подсистем. Полагаю, что эко (экология) определяет одну из важнейших функций государства – обеспечение необходимых и достаточных условий жизнедеятельности ноосферных компонентов, что выражено неразрывной связью человека с природой. «Эко» подчеркивает неразрывную связь государства с биосферой: влияние химического состава биосферы, качество воды, воздуха, морей, океанов, почвы, состояние грунтовых вод, лесов и т. д. Отдельно отметим взаимодействие государства с природой, её биосферой в качестве обратного (негативного) влияния, выраженного антропогенными факторами, как географическое доминирование, загрязнение окружающей среды, изменение климата и т.д. [49, 50, 126, 88]. Государство интегрировано как в биосферу, так и в ноосферу через свои ноосферные компоненты как фрактальные вложения МФС сущностей и неразделимо с этими подсистемами Земли, оно является её неотъемлемой составной, но в то же время и целостной частью27. Поэтому государство как сложную систему с огромным количеством связей, находящуюся во взаимодействии с биосферой, ноосферой и другими ноосферными системами, более точно называть ноосферной экосистемой (сокр. НЭК).

2. Системы государства (субъекты, объекты) – это ноосферные системы, обладающие государством как материнской экосистемой (материнской НЭК), общими признаками подобия. Образованы с целью формирования благоприятных условий среды для развития, взаимодействия и реализации возможностей компонентов и ноосферных систем.

Можно выделить три наиболее распространенных типа ноосферных систем, действующих в среде государства по их форме собственности28:

− социально-экономические29 как сложные системы, являющиеся подсистемами государства (субъекты государства, муниципальные объединения, города, области и т. д.),

− социально-экономические как сложные системы, выделенные из среды государства, находящиеся в частной собственности ноосферных компонентов (холдинги, корпорации, концерны, предприятия, банки, объединения, организации и т. д.),

− социально-экономические системы, выделенные из среды государства, находящиеся в частной и государственной собственности у ноосферных компонентов систем и подсистем государства.

3. Семья – это микроноосферная система, выделенная из среды государства по родовому признаку. По функциональному предназначению является ноосферной клеткой государства, способной к делению, то есть к воспроизводству ноосферных компонентов. Она является базовым элементом государства, которую следует называть внутренней средой ноосферных компонентов.

Рассмотрев основные ноосферные системы, государства (НЭК), переходим к определению признаков ноосферной системы, характерной также и для нашей планеты, её биосферы, в среде которой развиваются НЭК. В нашем представлении совокупность всех НЭК образует ноосферную экосистему Земля (НЭК Земля).

В рамках концепции строения мироздания Платона-Сократа наша планета представляет тождество сущности и материи, является живым существом [32]. Материальная часть соответствует представлениям астрономов как небесное тело; другая часть, относящаяся к n-мерному пространству сущностей, соответствует метафизическим представлениям концепции мироздания Платона-Сократа. Для продолжения изучения структуры НЭК Земля, относящейся к n-мерному пространству сущностей, нет достаточной информации, поэтому считаем возможным более подробно раскрыть обозначенный раздел философской категории знаний в следующих главах в зависимости от полученных результатов нашего исследования.

Глава 5. Развитие ноосферных систем (в НЭК Земля в

ХIX, XX, XXI веках)

§5.1 Метод ноосферного мышления

В предыдущей главе в соответствии с современной интерпретацией структур макро- и микромиров Вселенной, в соответствии с концепцией строения мироздания Платона-Сократа, с положениями теории фрактальной геометрии Мандельброта, научными исследованиями фрактальной организации биотических сообществ, было представлена и обоснована новая терминология сложных систем: семья, социально-экономические системы, государства как ноосферные системы, развивающиеся в среде планеты Земля.

В §1 было установлено, что в ХIX веке произошел рост технического прогресса, промышленного производства. Также в этот период произошел окончательный распад философии на специальные науки и их подразделы. К этому периоду относится и начало экспоненциального роста населения планеты. В обществе XXI века ускоренными темпами выстраиваются механизмы четвертой промышленной революции, а показатели роста мировой промышленности и населения за пределами роста [50].

Рост населения соответствует процессу расширения (развития) ноосферных экосистем, то есть государств. Учитывая фрактальный принцип построения их организационных структур, логично предположить, что развитие и организация систем в среде НЭК Земля подчинена неким, пока не познанным человечеством, природным законам. В наших суждениях будем придерживаться законов неаристотелевой логики, поэтому упадок первой философии, распад философии на части стоит рассматривать как проблему мышления, а «упадок» и «распад» считать следствием потери стратегического мышления общества. В представленной логике потеря стратегических направлений развития общества вполне может стать причиной деструктивных процессов, приведших человеческую цивилизацию к пределам роста. Исходя из данных логических суждений, предлагаю рассмотреть процессы развития ноосферных систем с точки зрения динамики расширения, то есть роста их сложности в период с ХIX по XXI век.

Рост сложности систем связан с увеличением числа уровней сложности, звеньев и в целом связана с мерой количества объектов, то есть масштаба изменения систем. Из выводов общей теории систем сложность зависит прежде всего от количества образующих связей в системе; связи в системе зависят напрямую от количества компонентов. Таким образом, в системе доминируют прежде всего носители идей – люди, которые при взаимодействии друг с другом образуют связи. Увеличение ноосферных компонентов приводит к росту сложности организационных структур, то есть к структурным изменениям систем: чисел подсистем, звеньев, уровней сложности. Изменение сложности прямо пропорционально изменению количества ноосферных компонентов.

Для упрощения исследования динамики расширения систем, рассмотрим социально-экономические системы – ноосферные системы, или системы, как самые распространенные и доминирующие в среде НЭК Земля.

Для выбранного подхода к исследованию развития ноосферных систем, необходимо дать общие понятия о методе ноосферного мышления. В предыдущей главе мы пришли к выводу, что человек представляет сложную мультифрактальную систему, представляющую сложный комплекс взаимосвязанных микро- и макромиров, причем как духовных, принадлежащих к мирам сущностей, так и материальных, объединенных в единую мультифрактальную систему как единое целое. Для представления человека как сложной мультифрактальной системы требуются особые нетривиальные метафизические подходы.

Сложность структуры с позиции накопленных научных знаний ничтожно малы, поэтому рассматривать вопросы взаимодействия ноосферных систем отдельно, используя только научные методы, крайне затруднительно. Человек представляет самоорганизованную сложную систему, в основе управления которой заложены механизмы мышления – разума. Свойства разума человека выражены способностью к осознанию себя и окружающего мира только в тождестве с микро- и макромиром сущностей как единой структурно целостной системы, образующей мысле-связи – идеи или ноосферные30