Сборник Международной академии наук и искусств. Том 6 бесплатное чтение

Виктор Маркович, поэт и прозаик, родился 17 февраля 1940 года в городе Копейске Челябинской области, в шахтёрской семье. С 18 лет работал в шахте. Служил в танковых войсках. После армии – вновь на шахте, потом в школе, преподавал черчение, рисование, физкультуру и труд. Трудился на ЧТЗ, на заводе «Мечел». Окончил горный техникум, Университет марксизма-ленинизма и Университет творчества (факультет журналистики). Журналистом не стал – более увлекает художественная проза. Член Союза писателей России (2012), Академии российской литературы (2014), Интернационального Союза писателей (2017), челябинского областного литературного клуба «Светунец» и копейского литобъединения «Уголёк». Автор сборников «Распутица» (2007), «Жизнь без узора» (2009), «Тропа в никуда» (2010), «Дневниковые записи» (2012). Его произведения публиковались в альманахах «Южный Урал», «Светунец», «Алтай», «Московский Парнас», журналах «Дон», «Север», в газетах «Вечерний Челябинск», «Копейский рабочий», «Маяк».

Авария

В военное время, с сорок первого по сорок пятый год, на угольных шахтах России мужчин, ушедших на фронт, заменяли женщины. Свалившееся на них тяжёлое бремя они несли без ропота, без нытья, не клеймили жизнь, осознавая: «Если скиснем, то пропадём». И при этой нелёгкой доле они любить не переставали.

Однажды в ночную смену беременная Елена Рябинина, работая в шахте, катала вагонетки от забоя в забой – и от натуги родила.

Её напарница в штреке приняла роды. Зубами откусила пуповину. Из фляжки обмыла новорождённого и, завернув в свой платок, спрятала его у себя на груди под фуфайку.

Роженица лежала тихо, в сторонке тёмного штрека. Потом та же женщина вывела её по уклону на поверхность. Она одной рукой поддерживала разродившуюся, а другой – явившегося миру младенца. Так она сопроводила мать и сына до самого их дома.

Родившегося в шахте мальчика назвали Костей.

До того Елена умело скрывала беременность, и из начальства никто не знал, у них ни для кого не находилось времени. Всё принадлежало войне. Всё делалось для фронта. Никто не имел права жить для себя, жить своей жизнью. Её, этой жизни, не было. Но запретить любить не могла никакая война. Счастье рождения человека не подневольно никаким запретам, указам и законам. Всё живое идёт по своему укладу, и суровому времени не загасить любовь.

…Прошло много лет. Из младенчества Костя Рябинин вырос в крепкого мужика. Он окончил горный техникум по специальности «горная электромеханика» и пошёл работать на шахту электрослесарем – на ту же шахту где работала его мать.

Обеденного перерыва у шахтёров нет. Прямо в шахте, на месте работы, довольствуются бутербродом, называемым тормозком. И как-то в перерыве Константин с аппетитом перекусил и, прикорнув, заснул.

И вдруг он просыпается оттого, что кто-то кусает его за палец. Открывает он глаза. И – о-о-о! – крыса!

– Пошла вон, срамница! – закричал он и, махая руками, отогнал крысу.

Только снова закрыл глаза – крыса вновь его кусает. Стал он тогда кидать в неё камушками. И как только её не отгонял – не отстаёт от него крыса, и всё. Сплюнул не стерпевший горняк и, поднявшись, погнался за ней по штреку.

Пока он гонялся за крысой, место, где он находился, завалило. Обрушилось перекрытие, кровля рухнула.

После этого случая каждый раз, когда Рябинин в шахте перекусывает, к нему является та самая крыса, и у них происходит молчаливое общение.

Поесть в шахте Константин часто располагался в нише. Его тормозок состоял из куска хлеба и колбасы. И когда Рябинин расправлялся с тормозком в нише, из-под деревянного настила выглядывала крыса и посматривала на него. Как только Костя обращал на неё внимание – крыса скрывалась. Рябинин тогда клал кусочек колбаски на настил и смотрел, чтобы крыса появилась и съела колбаску. Крыса не появлялась, но стоило Косте отвернуться на какое-то время, а потом посмотреть на кусочек колбасы – того уже не было.

Так происходило несколько раз. Оказывается, крыса убегала оттого, что Константин, поворачивая голову, чтобы на неё посмотреть, ярко освещал её фонарём, закрепленным на каске.

– Ну и хитрющая же ты, Люська! – так Константин стал называть крысу.

Крыса часто хулиганила. Она шарила по карманам курток, снятых с шахтёрских плеч, потрошила тормозки.

Крыса Люська полюбила Рябинина и часто скрытно сопровождала его по шахте.

У Кости был девиз: «Главное для шахтёра – это улыбаться! И жизнь тогда будет светлым днём, и чумазость не будет к лицу приставать! И в подземной тёмной глубине ты будешь не измученным, а уверенным в себе!»

И чтобы шахта не источила прозябанием, Константин решил: нужно набраться солнца и порадоваться жизни. Он взял отпуск и поехал с женой отдыхать на юг, на жаркое солнце. Насладившись тёплыми днями, они счастливыми вернулись домой. Не успели переступить порог дома, как Рябинину сообщили, чтобы он, не задерживаясь, прибыл на шахту.

На шахте произошла авария: обрушилась кровля и завалила посадочную лебёдку. Работа в лаве остановилась.

Начальник шахты распорядился: «Немедля вызвать Костю Рябинина. Этот парень толковый, и всё будет как надо. Он мастеровитый, руки золотые, порой из ничего смастерит игрушку».

По дороге на шахту Косте вспомнилось: снилось ему, что жена ушла жить к другому мужчине. Ему тогда стало очень горько и больно, и он проснулся, обрадовавшись, что это всего-навсего сон – увидел хлопочущую на кухне жену, подошёл, обнял её и поцеловал. Жена удивилась – не понимала, что с мужем происходит.

Появившемуся на шахте Рябинину начальник шахты дал задание срочно отремонтировать расчищенную от завала неисправную посадочную лебёдку так как из-за неё остановилась работа.

Костя возразил:

– У меня ещё отпуск не кончился. Мне ещё два дня отдыхать.

– Ничего. Потом отгуляешь, – твёрдо заявил начальник, не принимая Костино возмущение.

И Рябинину ничего не оставалось, как согласиться и спуститься в шахту. Внизу Костя спешно пошёл к лебёдке.

В мрачном, подавленном настроении он двигался по вентиляционному штреку. Идёт – а всё та же крыса Люська назойливо бежит и пересекает, и пересекает Константину дорогу. Пересекает, обгоняя его. Впопыхах Костя закричал на крысу:

– Ну чего ты, Люська, путаешься под ногами!

Наконец он добрался до места обвала и стал осматривать лебёдку. И вдруг в глазах Кости вспыхнул яркий свет – и наступила тишина и темнота. Мощным завалом обрушившаяся вновь кровля оглушила и смяла его.

Травмированный Костя лежал под завалом, а крыса Люська была рядом и попискивала.

Рябинин не сразу умер. Сдавленный завалом, он словно заново прожил свою жизнь. Вспомнилось, как знакомая тётка ему, подросшему юноше, рассказала, что он родился в шахте. И он застонал, приговаривая:

– Шахта ты шахта, зачем ты такую каверзу со мной сотворила? За что ты на меня обрушилась? Чем я тебя обидел? Ты же моя мать-кормилица! Я же в твоём чреве на свет вышел!

Вой сирены всколыхнул посёлок. Примчались на шахту с сигнальным рёвом горноспасательные машины. Сбежался народ. Копёр ствола плотно окружила взволнованная толпа.

– Да, шахта-злюка нас лопает и лопает, готова всех проглотить. Вот возьми, Рябинин в шахте же на белый свет явился – и в шахте же на тот свет удалился. Ну что же это за такое? Да сколько же может откупаться людьми эта ненасытная шахта? Всех переломает. А кто Россию будет крепить? Эх, жизнь и так хрупкая. Упыри-начальнички на наших костях себе дорогу во власть вымащивают, а мы скелетом ложимся, вымирая. Эти отродья властвуют, произволом гнобят наши судьбы, – шумно роптал возмущённый люд.

Спасательная служба не мешкая спустилась в шахту.

Откопали из-под завала Рябинина, понесли его на носилках к стволу. Пока несли, полуживого, крыса Люська незаметно его сопровождала. А Костя тихо стонал.

– Земляне, не спешите в рай попадать, лучше своей любовью землю украшайте. Это и будет ваш рай, – шептали Костины губы.

…Как-то появился в доме Рябининых мужик. Маленький Костя первый раз видит этого человека. Мать тихонько шепчет сыну:

– Это твой отец.

Косте он не нравится своей неуёмной говорливостью. Какой-то никчёмный: всё говорит и говорит. И говорит непонятно, какую-то чушь несёт.

– Вот смотри, какой я человек. Где я ни буду, везде возле меня всегда собаки собираются. Нравлюсь я им. Толкутся возле меня, и я обрастаю ими, превращаюсь, что новогодняя ёлка – весь в игрушках. А люди какие-то ершистые, только морды на меня кривят да волками смотрят.

– Ну ты, пьянчужка, и врёшь, – это мать говорит. – Ты прикидываешься добреньким, чтобы в душу влезть, а потом напакостить. Ты всё только поганишь. Балабол ты.

– Эх ты, смотри-ка чё придумала. Да я что, совсем бухарик, чтобы в стельку валяться да заживо бревном гнить?

– Господь даёт тебе шанс проявиться, но ты этим свою голову не утруждаешь и только везде лазишь да шлюхаешься. Вечно у магазина ошиваешься, как бы куда ткнуться да на дармовщинку нализаться. На одном месте не работаешь. Всё блохой прыгаешь.

– Если я буду перед каждым стелиться, то тогда мне судьбы не хватит. Эх, какие мы гордые. Посмотрите-ка на нас. Умба-юмба, ёлки-палки, лес густой, едет парень холостой… А пошли вы все к чёрту! – И, хлопнув дверью, он ушёл.

Косте не по себе. Он не ожидал, что у него есть такой отец. Он полагает, что отцы всегда бывают хорошие и любимые, такие, которыми можно гордиться. А этим не загордишься, он болтливый и взбалмошный…

Когда Костю подняли из шахты на поверхность, он глубоко вздохнул и умер.

От случившейся беды Костина беременная жена слегла в больницу. Слегла, чтобы от горя раньше не разродиться и не потерять ребёнка, так как родившийся будет нитью в продолжение рода Рябининых.

«Значит, он не зря поцеловал меня. Это что ж получается, он прощался со мной?» – сделала открытие для себя жена.

… После гибели сына мать, убитая горем, не находит себе места.

Она теперь никогда не увидит его. Всегда с любовью смотрела она, как он, радостный и счастливый, относится к жизни, с доверием и уважением ко всем.

– Сынок, я так тяжело тебя рожала, а ты ещё тяжелей меня покинул! Ой-я-ёй, ну зачем ты раньше времени в шахту спустился? А прожорливая шахта тебя не пощадила, проглотила. Я-то думала, что ты мой утешитель будешь, моё одиночество разделять да старость скрашивать. Вот она, наша жизня – кроха. То праздником ошпарит, то несносным горем убьёт. Как же, сынок, мы тебя не уберегли? Ты же был самый счастливый человек, жизнь тебе улыбалась, и ты радовался. Радовался каждому дню, радовался солнцу, радовался тёплому дождичку, радовался всему, что тебя окружало, каждой растительности, каждому деревцу. В тебе каждая клеточка дышала теплом и живила в тебе силу, силу излучать добро. Твой ласковый взгляд обнимал всё вокруг.

И для матери сын всегда будет живой. Даже во сне ведёт она с ним разговор.

Родился 31 января 1950 года в Иркутской области, в деревне Авдюшино. После школы окончил авиационное училище, затем – исторический факультет университета. Работал в органах внутренних дел, преподавал в средних и высших учебных заведениях, читал публичные лекции по линии общества «Знание». Завершил трудовую деятельность в должности гендиректора охранного предприятия Братского лесопромышленного комплекса.

Активную трудовую деятельность удачно сочетал с творческой. Являлся членом литературного объединения Братска, публиковал стихотворения, рассказы и статьи в городской газете. Участвовал в концертах художественной самодеятельности, пел в народном академическом хоре. В качестве ведущего проводил общегородские культурно-просветительские и праздничные мероприятия. В издательстве BooksNonStop (Санкт-Петербург) вышло три стихотворных сборника: «Голос любви» (2021), «Послевкусие» (2022) и «Послевкусие», издание второе, дополненное (2022). Член Интернационального Союза писателей.

Курортный цейтнот

Хотя поступки Алекса не всегда отличались высокой нравственностью, но меру и рамки приличий он старался выдерживать, особенно когда обстоятельства позволяли расслабиться – тем более вдали от родных берегов. Он был абсолютно равнодушен к алкоголю и мог разве что выпить рюмку-другую коньяка, исключительно ради поддержания компании. Состояние опьянения он не любил, а весёлым и задорным был и так. К тому же он великолепно пел своим бас-баритоном, что умиляло женщин и, за редкими исключениями, выводило мужчин не только из себя, но и за пределы помещения, где проходило праздничное действо. На курортах он с видом одинокого папуаса разгуливал по территории, купался и вечером приходил на танцы, но редко танцевал сам, больше ему нравилось смотреть на других танцующих – и с отрешённой улыбкой восхищаться теми, кто показывал класс настоящих танцоров. Так в нём проявлялись свойства эстета и пассивного созерцателя – до тех пор, пока чья-нибудь жёсткая настойчивость не увлекала в гущу веселья, где и выскакивал его взрывной темперамент.

Во многом Алекс был перфекционистом. Если ему что-то не очень нравилось, он от этого категорически отказывался – ему надо было либо очень, либо никак. На этот раз на отдыхе, танцуя рок-н-ролл, он слишком высоко подкинул ногу – и как подстреленный бизон рухнул на скользкий паркетный пол. Рассёк себе бровь. Хорошенький финал к концу его курортного сезона – через два дня ему уже надо было вылетать в свой холодный далёкий край, возвращаясь в нелюбимый город, к нелюбимой работе и к почти уже нелюбимой жене. Она своей любовью на удушение и тотальным контролем над его здоровьем всё больше подогревала в нём эмиграционные настроения.

Алекса, как боксёра с ринга, с окровавленной бровью привели к дежурной медсестре, и он одним глазом равнодушно посмотрел на неё, ожидая, когда ему обработают ранку, – молча, испытывая досаду от случившегося.

– А почему вы всегда один? – вдруг спросила медсестра. – Я сколько на вас смотрю, столько и удивляюсь, как такой мужчина может быть один.

– Без женщины, вы имеете в виду? – спокойным тоном ответил он и улыбнулся.

– Типа того, – сказала она, заканчивая наклеивать лейкопластырь на пострадавшую бровь.

– На вашем пальце я не заметил обручального кольца, – ни с того ни с сего заметил он, сам не понимая, зачем было обращать на это внимание.

– Я не замужем, если вы это хотели узнать, – сухо ответила она, убирая со столика использованную аптечку.

Уже собираясь уходить, Алекс вдруг взял её руки и, наклонившись, поцеловал её белые, словно фарфоровые, изящные пальчики.

– Это вместо спасибо? – скорее утвердительно, чем вопросительно, вежливым тоном спросила она.

И ему подумалось, что это совсем слабое выражение благодарности. При этом он не нашёл ничего лучшего, как взять её за плечики и поцеловать уже в губы. Это была явно хулиганская выходка, которая почему-то всегда сходила ему с рук. Судя по всему, и сейчас не ожидалось гневного отпора.

– Я – идиот, наверное, – в оправдание своей выходки произнёс он излюбленную самокритичную фразу.

– Похоже, – утвердительно кивнула она и тут же добавила: – Ведь это можно было бы сделать и раньше, не дожидаясь конца своих свободных деньков.

– Опа! – смеясь, воскликнул Алекс, считая, что этот забавный инцидент благополучно исчерпан.

– Есть и другие, более подходящие для вас слова…

– Например? – непроизвольно вырвалось у него.

– Например, человек, который перевернул во мне все представления о мужчинах. Когда я увидела вас в первый раз, ещё во время регистрации, из меня прямо вырвалось слово: ОН. Я хочу вам сказать, прекрасно понимая, что завтра-послезавтра вас уже не будет со мной… Хотя вы и сейчас не со мной. Но по крайней мере я сейчас имею возможность тебя видеть, говорить тебе мои откровения, – переходя на «ты», продолжала она. – У меня недавно была операция, и, находясь между жизнью и смертью, я поняла, что нельзя ничего откладывать на завтра, так как завтра может и не наступить.

Она сделала небольшую паузу и, пронзительно глядя Алексу в глаза, чётко, размеренно и тихо сказала:

– Алекс, кажется, так тебя зовут? Я могу полюбить только такого мужчину, как ты. И мне кажется, что я уже люблю тебя. И говорю это для того, чтобы ты знал и понимал, что мне очень важен тот первый, с кем я стану женщиной, а если совсем повезёт, то ещё и рожу ребёнка. Можешь считать меня сумасшедшей, но если ты не исполнишь моё странное желание, став тем первым, я никогда никого к себе не подпущу – Она говорила серьёзно, без тени иронии и грусти, тон был деловитым и беспристрастным.

Он шокировал Алекса и вызывал полную растерянность.

– Я женат, у меня дочь, и я далеко живу, – начал он отнекиваться, блуждая взглядом по ординаторской.

…Алекс не спал всю ночь. Он переживал большое моральное и психологическое потрясение. Такое откровение ставило его перед непростым выбором, и он не знал, как поступить завтра, когда они останутся один на один. Он не мог убежать от проблемы, накрывшей его с головой, и не мог взять на себя ответственность за судьбу этой девушки. Алекс чувствовал себя то злодеем, то спасителем, но больше всего в этой ситуации ему не хотелось быть трусом.

Они зашли в её маленькую, ухоженную, со вкусом обставленную скромную квартирку и…

– Я сейчас по-настоящему счастлива, я теперь женщина, я стала ею так, как долго мечтала, ведь мне уже двадцать семь. Можно сказать, старая дева, – полушёпотом говорила она, целуя его глаза, шею, губы, крепко прижимаясь к нему, и взволнованно, глубоко дышала. Её порозовевшее нежно-мраморное тело покрылось капельками пота, блестевшими маленькими прозрачными бусинками.

В своём последнем письме к нему она написала: «Я знаю, что ты не загорелся от моего огня. Можешь не беспокоиться, а я плакала – уходила моя последняя надежда».

Спустя более десяти лет на его старый адрес пришла от неё открытка с надписью: «Хотела написать тебе две строчки, но слов я не нашла – есть лишь тире и точки». И подпись: «Валентина…»

Конверт с обратным адресом жена предусмотрительно уничтожила, и Алексу остались только финальные точки. И если музыка начинается там, где заканчиваются слова, то это был как раз тот самый случай. Музыка часто звучит в его доме, и чаще всего – бесконечно нежная и трепетная «Мелодия» Глюка.

Александр Петрович окончил два высших учебных заведения в Саратове. В конце восьмидесятых – начале девяностых активно публиковался в различных областных и городских изданиях Саратова и Тулы. Стихи звучали на радио, были выступления по областному телевидению. Публиковался в журналах «Волга – XXI век», «Сура», «Современникъ», в альманахах и сборниках, в периодике. В 2002 году издал книгу «Галактик вьюга». В 2018 году после долгого перерыва в творчестве появилась вторая книга – «Подсолнухи». В неё вошли цикл новых стихотворений и наработки предыдущих лет. Третья книга, вышедшая в 2019 году, называется «Третье небо». Четвёртая – «Стихопроза и Прозостишия», год выпуска – 2021-й. Готовы к изданию ещё три. И две – на подходе (дорабатываются). Издаёт книги за свой счёт и с помощью друзей.

Последний торговый день кандидата наук

Середина девяностых. Это время для нашего поколения не требует дополнительного описания. В нём есть характернейшие черты, и их ни с чем, ни с каким другим периодом истории не спутаешь…

Подметала метель, и крепчал мороз. На базаре, организованном у памятника Ленину, на площади, на которой раньше проходили парады, не было в тот день нескончаемого потока покупателей. Лошкина Людмила Андреевна мало выручила денег. Газеты в такую непогодь брали редко. Забившись в угол в своём самодельном киоске, сделанном из картонных коробок, продавщица газет, в валенках и полушубке, грелась периодически чаем из термоса. Или, закутанная шалью до самых глаз, иногда выходила из своего убежища и, приплясывая, разминала ноги. Мороз за двадцать. Многие ларьки и палатки были закрыты. Хозяева берегли себя и не вышли на работу в такую пору. Не открылся и ларёк знакомой Лошкиной – Веры. Она бы могла в нём погреться, но он был закрыт.

Мало на базаре покупателей, тем более – покупателей газет. Людмила Андреевна переживала, посматривала по сторонам, не идут ли прохожие мимо. Теперь она уже привыкла к продажам, к своей новой «должности», и не очень стеснялась, когда встречала знакомых. Иногда это были её сослуживцы. Некоторые отворачивались, делали вид, что не замечают её. Она же, некогда преподавательница в институте, доцент кафедры научного коммунизма, а теперь – продавщица газет, вынужденная подрабатывать таким образом, не особо осуждала их. Это их дело. Она же никогда не стеснялась и не боялась никакой работы. И как настоящая, а не «соломенная» коммунистка готова была по указанию партии на любой, даже неквалифицированный труд. Не считалась белоручкой в молодости, испытав судьбу сироты, да и теперь не опустила руки. Она любила поэзию. Наизусть читала своим студентам Некрасова: «Праздник жизни – молодости годы – я убил под тяжестью труда»[1]… Эта тяжесть труда никогда не была ей в тягость.

Не нужна стала такая кафедра, как «научный коммунизм». После того как уволили Лошкину из преподавателей, не дав дописать и защитить докторскую диссертацию, она попала в по-настоящему сложную жизненную ситуацию. Пенсию, минимальную, платили с перебоями, денег не хватало, а тут ещё посыпались беды одна за одной. Неожиданно умерла единственная дочь, не дожив до сорока лет. Осталась внучка, семнадцатилетняя девушка. Но и она вдруг серьёзно заболела, врачи сказали – требуется операция на сердце. И в этой ситуации не к кому было обратиться бывшему педагогу. Здесь оставалось только уповать на Бога, но в Бога она, как настоящий коммунист, верить не могла. Она решила работать. Но как? Где? Что могло принести доход? Новые правители расхваливали коммерческие отношения, и она решила их попробовать на себе. В редакции газеты «Коммунист», где она раньше сотрудничала как внештатный корреспондент, предложили ей работу по распространению газеты. Издательство некогда областной газеты существовало теперь на полулегальном положении – не жаловали его новые власти, – а распространители были нужны. Можно было немного заработать. По крайней мере, на гонорарах этого делать не удавалось. Их просто не платили.

Людмила Андреевна быстро осваивала новую профессию. Вскоре она связалась с другими редакциями и стала продавать и их издания: «Кому что», кроссворды и тому подобное. Она ходила по трамваям и троллейбусам, предлагала газеты в электричках и поездах. Но всё-таки быть постоянно на ногах её шестидесятилетнему организму не очень здоровой женщины стало тяжело. И поэтому она обрадовалась предложению бывшей своей студентки Веры, тоже вынужденно начавшей торговать. Та предложила продавать газеты рядом с её точкой. Встретила она Веру случайно, в трамвае. Та, сама прошедшая невзгоды этого характерного периода жизни людей страны, не стала отворачиваться от беды бывшего кандидата наук. Они поговорили и сошлись на том, что газеты будут хорошо продаваться рядом с торговым местом по продаже одежды, чем и промышляла Вера. Она уже была солидным предпринимателем, имела оборотный капитал и оборачивала деньги, можно сказать, как опытные воротила бизнеса. Правда, не настолько, чтобы взять кого-либо на содержание. В общем, Вера предложила торговать бывшей наставнице на своей территории. И Лошкина с благодарностью пользовалась этим. Хотя ходить по трамваям и электричкам не перестала. Она зарабатывала, она не отступала перед невзгодами, она стремилась откладывать деньги на операцию. Иногда даже за счёт приобретения пищи самой себе.

В этот день время шло медленно, мороз крепчал. Потихоньку стали расходиться по домам торгаши. До конца рабочего дня никто не собирался оставаться. Лошкина всё ждала покупателей. Ей не хотелось уходить так, без денег. И она думала, что хотя бы заработает сегодня на еду. А придёт без хлеба и молока – как посмотрит на неё Леночка, внучка, которой надо хорошо питаться? Она представила её голубые глаза. И столько печали было бы в них, что трудно перенести этот взгляд любящему сердцу. Нет, Леночка не стала бы её укорять за отсутствие еды, но допустить в сердце какое-либо неудобство своей внучке – это было тяжело для бабушки. Заболела вот её любимица, и неизвестно, как ей помочь. Думала Людмила Андреевна об этом, похлопывая руками в рукавицах, и порой про себя цитировала Некрасова: «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои»[2].

Но не мороз собственной персоной подошёл к самодельному киоску газет, а какая-то увиденная в первую минуту шапка, огромная, рыжая, остановилась прямо перед выложенными на картонных ящиках газетами. За этой шапкой сразу не разглядишь лица, но Лошкина поняла одно: пришёл покупатель, и внутренне обрадовалась: «Наконец-то!»

– Вы хотите газеты? Кроссворды, «Коммунист»?

– Да мне… – сказала шапка и подняла глаза на продавщицу, открыла лицо.

На какое-то время человек, кому принадлежала шапка, замер, всматриваясь в то, что оставалось от физиономии Людмилы Андреевны, скрытой и укрытой платком, шарфами, воротником полушубка.

– Людмила Андреевна, это вы? – спросила шапка. Лошкина тоже всмотрелась в оставленное пространство лица, не скрытое этим импозантным головным убором.

– Юра! – обрадованно узнала преподавательница бывшего своего студента. – Ты как? Ты где? Давно тебя не видела.

– Да у меня всё хорошо. Устроился… Я сейчас перешёл работать в областную администрацию…

– Растёшь. Ты был всегда перспективным, таким целеустремлённым. Я за тебя рада…

Да, это был её ученик Юрий Кречетов. Как хороший педагог она помнила многих своих учеников. Юра был преуспевающим, любопытным комсоргом института, во всём хотевшим увидеть и понять смысл. Хотя порой наивные его рассуждения и заставляли внутренне улыбаться умудрённого опытом педагога. Людмила Андреевна помнила, как смешно доказывал Юра про коммунизм: рассуждая о потребностях и способностях народа, он утверждал идею ненадобности разнообразия в одежде. Все должны ходить в одной форме. А все усилия производства должны быть сосредоточены на покорении космоса… Но что он теперь думает об этом, одетый в модную импортную кожаную куртку джинсы и иностранную обувь? Раньше он с интересом слушал объяснения своей учительницы. А что же теперь у него в голове, на которую надета огромная меховая шапка? Разглядывала бывшего своего студента Лошкина, словно бы желая за внешним обликом человека увидеть его сегодняшнюю внутреннюю сущность. Разве это возможно? Ну а сама она разве не настолько скрыта от мира, что не доберёшься до сокровенного? До мыслей её и откровений сейчас не докопаешься. Словно за этой накуленной на ней одеждой нельзя рассмотреть, увидеть настоящего лица, истинные чувства и мысли.

Юра тоже разглядывал Лошкину. Как она не была похожа теперь на ту требовательную и всё-таки любимую студентами преподавательницу! И он первым нарушил неожиданно возникшую паузу в разговоре:

– Людмила Андреевна, почему вы здесь… газетами торгуете?

– Да я давно уже подрабатываю. Ты же, наверное, знаешь, что меня убрали из преподавателей, не дали защитить докторскую диссертацию.

– Да, я это слышал. Но так трудно с финансами?

– Есть необходимость. Подрабатываю потихонечку.

Людмила Андреевна не хотела рассказывать о настоящих своих проблемах. Не могла предстать в некоем жалком виде перед своим учеником – пусть хотя бы в каком-то духовном плане, ведь о физическом её положении можно было судить на взгляд. Да она и у бывших знакомых, влиятельных и теперь, не хотела просить помощи. Было это неудобно, некстати, да и как-то стыдно. Многие изменились до неузнаваемости. Что их просить? Другие её соратники, с которыми всё-таки не прервалась связь, даже и не знали о её трудностях. Ведь многим тяжело. Что рассказывать о своих проблемах?..

– Людмила Андреевна, – сказал Юра, понимая, что бывшая его преподавательница откровенничать не хочет, – если у вас трудности, вам бы могли помочь. Вы могли бы и в администрации где-нибудь устроиться…

– Что ты, Юра. Там теперь только демократы.

– Да какие демократы! Сплошь все бывшие коммунисты.

– Им, наверное, легко менять свои взгляды.

– Людмила Андреевна, я сейчас спешу. Но нам надо как-нибудь встретиться. Вы дайте номер телефона или адрес. Я найду вас.

– Да ты, Юра, если что, приходи сюда. Я теперь здесь днём почти всегда.

– Хорошо, – сказал Юра и начал прощаться.

Пошёл по направлению к автомобильной стоянке. Он думал на ходу, ёжась от мороза, о том, как помочь человеку. Он ещё не потерял своих иллюзий о возможности справедливых отношений между людьми. Хотя служба на новых должностях не укрепляла у него веру в человечество.

Он вспомнил, на ходу поднимая воротник куртки, одно литературное произведение, которое давно читал. Об интеллигенции. После Октябрьской революции один профессор, чтобы как-то прокормиться, торговал на базаре спичками. Людмила Андреевна напоминала того профессора. Но всё-таки по сюжету той книги учёный был востребован новой властью, и ему нашлась работа. Сопоставлял то и это время Юра – и уходил по своим административным делам.

Думал он, наверное, что и новой власти нужны умные и знающие люди. Но как всё не совпадает с тем, чему его учили! «Вот он, капитализм, – размышлял Кречетов, – и никакого не надо научного выжимания пота из трудящихся, чтобы они сами, будто бы по своему желанию, не были бы готовы даже замёрзнуть ради куска хлеба. А почему же не состоялся, Людмила Андреевна, – мысленно обращался к бывшей наставнице Юра, – этот философский переход количества в качество, чему вы учили? Наоборот, всё пришло к краху». И вспомнилось ему стихотворение Некрасова, которого любила читать студентам Людмила Андреевна: «Кто живёт без печали и гнева, тот не любит отчизны своей…»[3]

А Лошкина смотрела вслед бывшему своему студенту, и только когда большая его шапка замелькала совсем далеко, между припаркованными машинами, она вспомнила, что так и не продала ему газеты.

На базаре закрывались немногочисленные работающие ларьки и палатки. Холодно стоять на посту доходов, и торговые помещения – неотапливаемые. Людмила Андреевна решила ещё поработать, не уходить с базара. Забилась в свою конуру из картонных коробок и вроде бы как согрелась.

Из соседнего ларька крикнули:

– Андреевна, мы все уходим, собирайся, одна остаёшься.

– Идите, я ещё посижу, – ответила им продавщица газет. Она сидела и думала об этом сегодняшнем посещении её бывшим студентом. Поможет он ей? Но чем? Целой стране никто ничем не поможет.

Впрочем, Людмила Андреевна старалась последнее время не рассуждать о текущих процессах в стране, в обществе, в мире. Слишком болезненны были её рассуждения для собственного сердца. А в свете её обиды на весь учёный мир, лишивший её возможности закончить работу всей жизни, всякие размышления вызывали душевную боль. Она отвлекалась на что-нибудь другое, лишь бы не думать об этом. А теперь она сидела неизвестно сколько времени. Тьма уже накрыла торговые площади.

Лошкиной показалось: стало совсем тепло. И какие-то светлые видения ей начали то ли мерещиться, то ли возникать в памяти. Вдруг она увидела себя в детстве. Будто бы она в платьице в горошек на лужайке с матерью… А вот она в школе читает стихи любимого Некрасова: «Там били женщину кнутом, крестьянку молодую…»[4]

А потом она увидела мужчину, седовласого, с белой бородой. Может быть, это некрасовский Мороз – Красный нос? Ведь на самом деле мороз только усиливался. Нет, неожиданный гость показался знакомым.

– Людмила, – сказал старец, – тебе пора собираться.

Людмила Андреевна всмотрелась в говорящего.

– Пётр Алексеевич, – узнала она руководителя своей дипломной работы в институте в далёкие времена, сорок лет назад… Но этого не могло быть. – Вы как здесь оказались?

– Я за тобой, – сказал Пётр Алексеевич.

– Но почему? Вы же… умерли. – Страшная догадка мелькнула в голове Людмилы Андреевны. – Я что, тоже умерла?

– Не пугайся так. Все люди умирают. Пойдём.

– Куда?.. К нему? Но его же нет? Не существует…

– Не всё так просто, как кажется.

– Да, вы всегда так говорили. Это ваша приговорка. Значит, это вы на самом деле…

Пётр Алексеевич повернулся спиной и пошёл куда-то вдаль. Даже не пошёл, а, казалось, поплыл. Не могла противиться Людмила Андреевна его призыву и пошла вслед за широкой спиной своего наставника. Всё казалось пустынным и тихим. Будто бы никого не было не только на базаре, но и в стране, в мире…

Но мир был и существовал – по непостижимым каким-то законам, не вписываясь в рамки и умозаключения людей…

Михаил Геннадьевич Акимочкин (псевдоним – Ашанин) родился 17 ноября 1986 года в городе Фокино Брянской области. Рос в любящей семье. Ходил, как и все, в детский сад. Окончил 11 классов общеобразовательной школы. Поступил в ФИТ, на отделение «Правоведение и юриспруденция». И вроде бы ничем не отличался от сверстников, но как только научился писать, тетрадь и ручка стали его неотъемлемыми принадлежностями. Любил ходить один на природу, мечтал, писал свои первые рассказы. И вот мечты сбылись. В 2016 году выпустил небольшим тиражом свою первую книгу «И. О. Б.». Печатался в «Автографе» (2018), напечатан в сборнике «Смысл жизни», получил медаль «За вклад в развитие русской литературы».

Папаша для демона!

– Сколько тебе лет? – спросила Светлана пациента, которого доставили с дальнего района.

Ему было пятнадцать. Он утверждал, что спас ребёнка от монстров, которые пытались его сжечь. Парня нашли на окраине. Он выходил из частного сектора с ребёнком на руках в разорванной одежде, в кусках плоти и в крови чёрного цвета. Он говорил, что спас ребёнка.

– Мне пятнадцать, – сухо ответил парень.

– Наркотики употребляешь?

– Нет.

– Так и запишем. Приём наркотиков отрицает, – громко произнесла доктор.

– Что я здесь делаю? – спросил парень.

– Понимаешь, дело в том, что я должна дать оценку твоей вменяемости. Потому что твои показания просто…

Светлана сделала вид, что забыла слова, пока пациент взволнованно не продолжил её мысль:

– Звучат как бредовая сказка!

– Ты сам сказал! Подумай сам. Друг-оборотень, демоны.

– Я видел то, что видел! Слышал то, что слышал.

– И почему я должна поверить тебе? – спросила Светлана.

– Потому, что мне незачем гнать такой бред! Вы думаете, у меня галлюцинации? Или прочая хрень с воображением? На почве увиденных зверств? Нет во мне этого. Нет, потому что мне страшно! Страшно не от того, чему я стал свидетелем, а от того, что я понял.

– И что ты понял?

– Вот вы доктор! Всё время ищете объяснения любому случаю. Вы загоняете всё, что видите, в рамки. У вас есть ответ на любой вопрос. И это – рамки! Не важно, какой он.

Вы назвали это разумом. Но он не способен постичь окружающий мир теми возможностями, которыми владеет! Он отсекает постороннее. То, что разрушает его картину мира. Вы объясняете сами себе и убеждаете себя в том, что на ум пришло Пиндару Фрейду. Б… я! Почему вы убеждаете себя, что мнение Фрейда – истина? Но независимо от того, что вы себе объяснили, факты никуда не деваются. Факт – что есть и другая точка зрения на мир! Значит, другое его восприятие. Отличное от нашего. Быть может, даже богаче.

– Я тебя не совсем понимаю! К чему ты клонишь? Ты хочешь меня убедить в том, что есть люди, которые воспринимают мир по-другому? Да! Есть люди с отклонениями от нормального восприятия.

– Вопрос в другом! Что для вас нормально? В этом вопрос вопросов. Вы создали систему основ, которые не проверили сами! Но руководите ими как своим знанием. Это глупое самомнение – утешаться тем, что так было и так правильно. Мой приятель всегда любил подобные заморочки. Я никогда его не понимал. Но прикалываться он умел. И вот сидим мы на стадионе. Смотрим на частный сектор. Ну, вы знаете, тот, что у окраины! Там ещё трибуна, с которой всё видно как на ладони. Дима говорит:

– Ты знаешь прикол про Свиридову Ирину? Чёрт! На том районе про неё ходят потрясающие слухи о том, что она ведьма. И прочая хрень. Что у неё на заднем дворе сегодня будет какой-то костёр.

Я спросил, откуда он знает. Он ответил, что проходил мимо и увидел, как она складывала костёр и говорила с кем-то о том, что вечером всё произойдёт.

– Что произойдёт? – спросил я.

– Ну, я не знаю. Я подумал, раз про неё ходят такие слухи… И тут такой шанс увидеть всё самим. Так сказать, знать наверняка. Вот это было бы круто! Да?

Фишка в этом была. Но своя. Я согласился на эту подставу. В нужное время мы сидели в кустарнике на её земле. Там он достаточно густой. Если что, можно было смыться в отверстие в заборе.

Там действительно был костёр. И другие шесть человек. Это оказались родители моих одноклассников. Отличников и вообще ёб… ых людей. Они были какими-то сектантами. Потому что говорили на странном языке. Они встали вокруг костра. Когда Ирина вышла с ребёнком на руках, костёр вспыхнул.

Меня пронзила жуткая мысль, когда она подняла его над костром. Все родители засмеялись каким-то змеиным шипением.

«Они сожрут его, поджарив на костре». Я испугался и прошептал Диме:

– Они сожрут его!

Он схватил меня за шею, посмотрел мне в глаза невозмутимо:

– Никто не говорил, что будет легко. Сидим молча. Я не хочу, чтобы эти уроды сожрали и меня.

Его слова успокоили меня. Я смотрел молча. Но сердце кровью обливалось! Чёрт возьми! Ребёнку было не больше четырёх месяцев. А эти твари хотят с ним сделать такое! А Дима тихо говорил:

– Я не уверен в том, что это наше дело. Мы обычные в их понимании. Лучше не лезть в их дела.

Но как такое возможно? Какие-то уроды сожгут, а потом сожрут младенца! А я потом буду говорить, что просто смотрел и ничего не сделал?! Да какой я после этого человек? Но мне пятнадцать. А их семеро! Маньяки, каннибалы, психи ещё те! Что я против них? Мозги просто вскипали.

Но когда она бросила ребёнка в костёр, что-то переключилось. Я вдруг оказался рядом с кустами. Смотрят на то, как я выбегаю из кустов. Как пёс, на четвереньках, окутанный серой дымкой, с оглушительной скоростью несусь в костёр. Выхватываю ребёнка и оказываюсь стоящим на том месте, откуда за всем наблюдал. А эти твари медленно поворачиваются на меня и смотрят. Я поник. Я заорал на них:

– Ему и полугода нет, за что?!

Заговорила Ирина:

– Жалкое подобие человека! Ты хоть соображаешь, кто он? Он не то, чем кажется. Такое не следует держать в этом мире.

– Я не позволю убить ребёнка, – заявил я, смотря на то, как он молча держит меня за палец. Смотрит на меня. Я не понимал, что я могу им противопоставить.

Она ответила:

– Отлично! Значит, мы сегодня будем есть.

После этой фразы они сбросили с себя одежду. Начали на глазах превращаться в жутких серых тварей, которые были не из этих мест планеты Земля. Демоны, монстры из параллельных миров. Они были оттуда, точно. Но самое жуткое разочарование я пережил, когда посмотрел в сторону друга Димы. Из кустов вышла собака с лицом моего друга. И зловеще подмигнула мне. Я понял, что мне кранты.

Последний раз посмотрев на малыша, я искренне извинился. За то, что не располагаю достаточной силой, чтобы защитить его. Я извинился за свою слабость и попросил прощения за то, что он умрёт такой смертью. Я дрожал от холода. Дикого страха! Я начал проворачивать в голове, как меня разрывают. Помню, сказал: «Прости, сынок». А в ответ: «Не волнуйся, отец, я тебя услышал. Направь своё намеренье их смерти. Остальное сделаю я».

Меня пронзило множество мыслей, но вопрос выскочил сам. «Кто ты?» – спросил я. Мне на плечо легла ладонь. На всё моё плечо. Она была холодной, и от неё шёл дым. Меня пронзил дикий холод и бесконечная тоска.

Следом вынырнуло лицо. Это не был человек. Его лицо напоминало огромную маску с ярко-жёлтыми глазами. Вблизи ну как бы сама эта маска менялась сотнями лиц. Которые были его частью. Оно ответило: «Меня, отец, называют Легион! Потому что нас много». Этого ответа мне хватило. Я пожелал им смерти.

Пригнулся, загородив спиной ребёнка, успокаивая его колыбельной, которая перекрикивалась визгами и воплями тварей, от вида которых я кое-как держался в сознании. Жуткие звуки. Я пытался перепеть колыбельной, которая даже не в рифму была, вопли тварей. А потом всё прекратилось.

Я посмотрел. Это были куски разорванного мяса. Я тоже был весь в крови и кусках плоти. Не человеческой!!! Кровь была серой! В центре стояло существо. Около трёх метров ростом. С длинными руками и пальцами. Издали его лицо действительно менялось. Находясь как под маской постоянно меняющихся лиц и ярко-жёлтых глаз.

– Легион? – жалобно спросил я.

Существо оказалось возле меня. Склонилось надо мной. В голове услышал его голос:

– Да, отец!

– Как такое возможно? Ты демон?

– Можешь называть это так. Ту форму жизни, которую я представляю, вы, люди, называете демонами. Но я просто форма жизни. Как вы, люди. Да! Когда-то давно я был человеком. Создал потомство до того, как стал тем, чем стал. Я сохранил людскую линию, чтобы не пропало самосознание. Я сохранил людскую линию, чтобы остаться собой.

– Ты сам стал демоном, но зачем?

– На это было много причин. Это случилось так давно. По вашим меркам несколько миллионов веков назад. Причины остаются актуальными и сейчас. Я хранитель врат, где остался проход к великой силе пустоши. Три тёмные сущности древнейшего мира – Тьма, Хаос и Бездна. Я охраняю врата от посягательств хищников, которые жаждут выпустить их. Даже среди демонов только древние осознают, что такую силу следует держать под контролем. Я отношусь к числу древнейших и никогда не встречал такого чистого сердца, как у тебя. Я странствую по просторам мира тьмы и видел многое, но такое… Я даже установил родственные связи, когда ты воспользовался своим желанием убить тех тварей. Теперь мы родня. Ты мой отец! Я твой сын. Пойми, твоё сердце будет представлять огромный интерес для таких древних существ, которые древними считались даже в моё время. Очень важно уберечь тебя от их влияния.

– Ты ещё спроси почему! – раздался голос Димы, разорванного пополам в собачьем облике.

Мы посмотрели на землю и увидели его. С ехидной улыбкой.

– Ты о чём? – спросил я, подойдя ближе.

– Пожми руку на прощание. – Он смотрел на меня глазами щенка.

– Не делай это, отец! Это тварь убьёт тебя!

Я отшатнулся. Внимательно смотрел, как это пыталось дотянуться до меня.

– А! – обречённо сказал Дима. – Чёрт с ним! Не смотри на меня так. Ты не в том положении, чтобы смотреть так.

– Что ты несёшь?

– Ты просто человек. Но только у таких, как ты, бывает чистое сердце. Чем ты лучше?

– Тем, что он – не ты. И не питается подставами и предательствами, – вставил демон.

После я пожелал, чтобы Дима умер. Демон пронзил ему сердце. Когда он испустил дух, демон посмотрел на меня и сказал:

– Милосердно, отец.

После я ничего не помню, – закончил рассказ парень.

– Пойдём со мной. – Ярослав моргнул, ослепив Костю на мгновение.

Когда зрение вернулось к нему, то пришло и понимание, что он мчится вперёд по красному океану на куске земли, навстречу заходящему еловому солнцу, озаряя небо невидимым покрывалом, из-под которого вырывались непостижимые обитатели этого невероятно красивого и непредсказуемого мира.

Ярик сидел в метре, облокотившись о небольшую скалу в форме кресла. Легион был неподалёку, что-то высматривал в небе. Острова проносились как электрички. Невероятные существа выпрыгивали на горизонте на высоту девятиэтажного дома. Подобие медузы, осьминога и чего-то невиданного… Но в одно мгновение тварь сжирает другое существо, на миг появившиеся из вспышки неизвестного света. Существо закрыло на мгновение всё небо. Но образ был непостижим.

Свежий морской воздух наполнял силой и спокойствием.

Костя наполнялся этим миром.

– Ты отдохнул? – спросил Легион у напарника.

Они находились на летящем куске земли, который парил над красным океаном. Серо-зелёное небо озарялось синим закатом. Мимо них проносились другие острова разных размеров. Существа в небе мягко мерцали, пытаясь сделаться видимыми. Как будто некая прозрачная ткань висела на стене, транслируя стереофильм. Другие существа, которые напоминали запущенные фантазии Ван Гога или ему подобного клиента, плавали в небе, сверкая радужными разрядами и пуская пузыри с необычными мирами в них. Пузыри увеличивались до гигантских размеров и так же быстро исчезали, разрываясь. Костя восхищался мирами немыслимого для него порядка. Реальность выросла до невообразимых размеров, и та, что было когда-то, как он считал, подлинной, превратилось в пузырь. Тот, что отлетал прочь от их островка и лопался над океаном.

Целые реальности рождались у него перед глазами и тут же исчезали, не оставив ни следа.

…Костя лежал возле костра, по другую сторону сидел Легион. Он зачарованно смотрел на всё происходящее вокруг Выражение его лица напоминало удивлённого китайца.

Костя курил косяк. Делая затяжку, оглядывался, наполняясь изумлением, а выдыхая, пытался подобрать слова. Он был потрясён. Просто открывал рот и имитировал речь. На это он слов подобрать не мог, потому что и слов таких не знал.

– Это лучше, чем отдых, – выдавил Костя из себя, стараясь не упустить ни одной детали.

Легион ответил:

– Это место нашли Стиклы. Существа другого порядка. Они посещали и твой мир, ты слышал о них как о Фениксах. Тех, что возрождаются. Их род был немногочислен. Около сотни на все миры. Они не были ни злыми в твоём понимании, ни добрыми, они просто были. Но о них прознал совет Вселенной. Их способность стала добычей номер один. Найдя это место, скрываясь от погони, они спасли себя, похоронив здесь. Это место, где нет увядания, девяносто восемь фениксов создают его, и тот, кто придёт сюда, будет восстановлен. – Демон посмотрел на накуренного Костю, который жадно ловил каждое слово, и улыбнулся: – Несмотря на то, в каком состоянии он или какой кусок от него остался.

– Стой, стой, стой! Это если останется пальчик и кто-то принесёт его в это место, я воскресну? – Костя лукаво смотрел на Ярика.

– Целиком и полностью, – улыбнулся Ярослав.

Костик погрузился в размышления, тихонько бубня что-то под нос. Демон улыбался.

– А как насчёт тебя? – спросил парень, пристально смотря на Ярика.

– А что я? – удивлённо спросил Ярик.

– Ну, к чему идёшь ты? Ведь мы оба знаем, что это дорога в один конец. Я выведу тебя на Ашанина, и всё! Что будет с тобой как с человеком?

Ярик посмотрел на Костика и улыбнулся. Попросил у него косяк, затянулся, глубоко погрузившись в размышления. Выдохнув, ответил:

– Это странно! Я уже и не думал, что вот так вот буду сидеть с тобой и разговаривать по душам. Без лжи и одурачивания. Просто вместе проживать наши жизни! Это сокровище бесценно! Я перестал чувствовать себя человеком, когда спас его. – Ярик посмотрел влево, где молча сидел демон. – Это изменило меня. Тогда я имел внутреннюю уверенность, что я человек. Это говорили мне мои чувства, окружающие. Я знал, что обладаю тем, что превращает меня в человека. Была и система, образ жизни, которому следовал. Всё это в совокупности говорило мне, что я человек. Но после случившегося я всё потерял. Я понял, что я что-то другое. Это чувство поразило меня как вирус – и продолжает действовать. Мы, кто бы мы ни были, сами делаем себя тем или иным. Легион сказал, что тоже был человеком, но тогда мир был другим. Возможностей был миллион. Выбор был, но даже тогда он изменился. Миллион ли лет прошло, миллиард или целая вечность, достаточно одного решения – и ты перестаёшь быть тем, кем рождён.

– Я с тобой согласен. Мы сами делаем из себя того, кого хотим видеть. Но к решению могут и подтолкнуть! Заставить выживать там, где убежища нет. Я тоскую о людской жизни, той обыденности и простоте, друзьям, которые рядом и шутят. Я тоскую о том, чего лишился. Свадьбы друзей, своей, рождения детей, становления их на ноги, внуков и старости. Мне этого не хватает! Я не знаю, что чувствует человек, который прожил миллиарды лет, утверждая, что сохранил часть человеческого сознания в себе. Но я тоскую. Тоскую о себе. О них! Тех, кто был близок! – открыто признался Костик, и его глаза засияли.

– Ты печалишься о том, чего мог достичь? Кем стать? Что иметь? Оглянись! Тебе не надоело себя обманывать? Всё, что ты перечислил, ты мог иметь, будучи человеком! Много ты видел счастливых людей? Я говорю о тех, которые в действительности радовались каждому дню, живя в ограниченном пространстве своей обыденной жизни. Это не счастье. Это самообман о счастье. Они, как малые дети, радуются колыбели, которая так уютна, так восхитительна, находят всяческие оправдания своей симпатии к ней, боясь принять правду! Правду о том, что за их колыбелями существует мир! Огромный и неизвестный. Да, не такой уютный, не такой безопасный! Они боятся выйти в него. Как ты считаешь, почему?

– Боятся того, что может быть там! – заключил Костя.

– Я с тобой не соглашусь, – покачал головой демон. – Страх этот носит имя – потеря. Они боятся потерять гнездо, но это нельзя сравнить со страхом, больше похоже на печаль утраты. А страх у них вызывает внутреннее знание того, что, посмотри они на свою колыбель со стороны, их ждало бы жуткое разочарование. Животный страх не от потери родной колыбели, а от обречённости на поиск новой.

– Блин! – произнёс Костик, растерявшись от глубоких мыслей демона. – И как оно у тебя? Нашёл её?

– Да, – произнёс Легион. – Но вот простора там намного больше, чем у тебя.

– Я пойду дальше. Буду искать ответ на вопрос, – уверенно произнёс Ярик.

– Ответ? – удивился Костик. – На какой ещё вопрос?

– А это уже личное дело каждого. Коснёмся меня! Я задался вопросом: почему это произошло со мной? Знакомство с демоном. Вот это вот приключение. Что в этом скрыто? Я нахожу ответ, потихоньку собирая его по пазлам. Но общая картина проясняется, и я вижу лёгкий свет. Да, время страха и сомнений прошло. И теперь легче!

– А ты, демон? – повернулся к Легиону Костя.

– Я – это другое. Я из совершенно далёкого потока. И то, что заставило меня измениться, было другим. Я дал клятву жене и ребёнку, что сберегу их от войны. Когда их не стало, я изменился, пытаясь спасти, а потом вернуть их. У меня это не вышло. Но после того, как я понял, что это было мне предначертано, все вопросы отпали. Я в своей новой колыбели! Охраняю ворота. Я завершён!

– Какая ироничная концовка! – Костя сел на землю. – В чём твоя завершённость?

– Я охраняю ворота.

– А Ашанин? Я слышал, что он единственный из всех, кто остановил тебя.

– Он не остановил меня, а только замедлил. Он покушается на то, что я охраняю. Я не позволю это сделать. Потому что знаю, что охраняю и для чего. Для меня это важно. Точка.

– Как скажешь, Лего. – Костик подмигнул демону.

И поднялся – размять затёкшее тело. Обойдя островок, он вернулся обратно и, взяв свою катану, улыбчиво произнёс:

– Ну что, мальчики и демон, отдохнули – и вперёд. Погнали мочить грёбаного Ашанина.

Парень глубоко вдохнул и прыгнул в костёр, исчезнув в нём. Легион подошёл к Ярику и прошептал:

– Не доверяй ему так сильно.

– Что же так? – Паренёк взглянул на демона.

– Он не даст тебе желанного. При удобном моменте он бросит всё!

– Не спеши с выводами. Парень сам брошен всеми. Акши со своими не учли одного.

– Чего? – Демон выжидающе смотрел на Ярослава.

– Что, если мы станем ему семьёй? Как он поступит? – Коварная улыбка озарила лицо Ярика.

– Да будет так, отец.

Легион развеялся вместе с Ярославом.

Мастерская Вселенной

(Отрывок из романа)

Светлана Игоревна родилась в 1973 году. В связи с переездами сменила несколько школ, побывала во всех уголках Советского Союза. Папа – поэт, имеет несколько литературных сайтов. Псевдоним – Дед Пахом. С самого детства в доме всегда царила творческая, тёплая и дружеская атмосфера. Родители были истинными патриотами. С седьмого класса Светлана Рябинина вела драматический кружок, где сценарии писала сама.

В данный момент является членом Интернационального Союза писателей, членом литературного клуба «Творчество и потенциал», членом-корреспондентом Международной академии наук и искусств, а также членом международного союза неправительственных организаций «Ассамблея народов Евразии». Принимала участие в фестивалях «Аэлита», в V Большом литературном онлайн-проекте, фестивале «Звёзды над Донбассом». Первая авторская книга «Стальной стержень» вышла в 2017 году в московском издательстве.

Издание допечатывалось несколько раз. Опубликована первая книга из серии для подростков «Я не Иван. Дети».

Просто о сложном

– Уважаемые родители, садитесь за парты в том порядке, в каком сидят ваши дети.

Родители, вероятно, самые послушные ученики. Мы быстро расселись. На своих местах нас ждали оценки любимых чад за вторую четверть. Окинув взглядом оценки, поняла, что новых нет, и тот вердикт, который мысленно вывела для себя, уже становится явью. До Нового года, а значит, и до каникул, осталась одна неделя. Вряд ли за такой период что-то кардинально изменится. Преподаватель, как и ожидалось, отметила учеников отстающих: что ещё можно сделать, дабы исправить положение и не испортить всем праздники.

Затронули ёлку и программу на каникулы. Рутина. Хоть и необходимая.

– И в завершение нашей встречи ещё одно. Ваши дети должны принести после каникул работу. Объём – не менее пяти машинописных страниц. Работа должна включать в себя введение, основную часть, заключение, список использованной литературы, приложения. Ребёнок должен будет объяснить, как он пришёл к теме, объяснить, рассказать, полностью раскрыть тему. Должен будет ответить на все возникающие вопросы по теме и доказать. А также провести все опыты, если таковые имеются.

Ой! Я не выдержала и сказала в полной тишине:

– Простите, но ведь это какая-то дипломная работа!

– Что тут такого?

– Да, но на написание диплома даётся несколько больше времени, чем две-три недели, да ещё с плотным графиком.

– Вы что, не согласны? Объём дипломной работы гораздо больше, чем пять страниц.

Обведя взглядом притихших родителей, добавила:

– У остальных, похоже, нет возражений. В общем, если мы закончили…

Ещё одна мать встала:

– Можно узнать поподробнее, что входит в развитие темы?

– Вы сами не можете? Ну, вот, допустим, простая тема: «Почему осенью листья на деревьях меняют цвет?»

– Достаточно детская. А что она должна в себя включать?

– Вот видите, всё просто. Ребёнок должен описать все макро- и микропроцессы как в природе, так и конкретно в деревьях. Конечно же, раскрыть времена года и их смену. Объяснить, почему у разных деревьев окрас листьев разный. Опытным путём показать и доказать, что именно так. Далее…

– Простите, а остальные темы?

Преподаватель вздохнула:

– Если вы уж совсем не можете придумать, можете у меня посмотреть примерные темы для работ.

И показала брошюру. Для родителей словно прозвучала команда на старт. Мы ринулись к этой книжонке. Однако! Даже пробежав взглядом по разделам, мне стало что-то плохо. Физика, химия, астрономия… Я уж не говорю о тривиальных математике, русском, природоведении и так далее. А сами темы: числа Фибоначчи, чёрные дыры, Вселенная, развитие отдельных звёзд как элементарная модель развития Вселенной, электроника, магнетизм, доказательство теорем. Учитывая, что они требуют для раскрытия данных тем… Да ладно?! Рядом со мной стоял мужчина. Пока листали темы, он всё больше тёр свою лысину и после окончания произнёс:

– Простите, может, я не туда попал? Мой сын учится во втором классе.

Со смешком я ответила ему:

– У меня дочь тоже. Вы же видели отметки сына? Значит, правильно попали.

И продолжила, уже обращаясь к учителю:

– Здесь, пожалуй, двух направлений не хватает – физика элементарных частиц и атомного ядра. Да, вы к тому же пропустили открытие новых элементов. Всё остальное есть.

Видимо, это было уже истерическое. Смеясь, добавила:

– У меня как раз дома на данную тему есть работа. Впрочем, не у меня одной – у всех родителей вид был такой, словно нас отходили битами по головам. Одна из мам положила мне руку на плечо и сказала:

– Не переживай, отдашь ребёнку в следующем году.

Пока пришла домой, немного улеглось. Всё, что было до этого, ушло куда-то далеко-далеко. Словно на собрании, кроме разговора о работах, больше ничего и не было. И это за неделю до Нового года, а принести необходимо после праздников? Да вы что! Пока шла домой, готовила, делала работу по дому, в голове, где-то в отдалении, всё время крутилась песня:

Ну надо же – вспомнила! А ведь не слышала её с тех пор, как пели. Правда, в то время услышала и забыла. Теперь же она выплыла из памяти сама.

Время пробежало незаметно. Тем не менее даже во время ужина мой мозг работал в трёх направления, и на вопросы я отвечала механически, пока дочка меня не окликнула:

– Мам?

Встряхнувшись, наконец-то обратила внимание на то, что делается за столом. Со стыдом поняла, что не слышала обращения дочурки.

– Солнышко, что ты сказала?

– Мам, я спрашивала, чем бозон Хиггса отличается от остальных частиц.

Моя рука остановилась на полпути ко рту, а нож выпал из рук.

Если ранее я была в шоке, то сейчас меня вернули в реальность. Похоже, клин клином вышибается. Однако. Немного помолчав, смогла выдавить из себя:

– А ты где это видела?

– У тебя на компьютере.

Точно! Я совсем забыла, что материалы работ там висят, как раз занималась перед собранием.

– Ты что-то поняла?

– Не совсем. Но мне интересно. Расскажешь?

– Если кратко – это пятая сила со своим взаимодействием и значением, отвечает за инертную массу элементарных частиц – именно массу, ответственную за эффекты инерции, а не притяжения.

– Ну нет. Так я ничего не поняла. У тебя там картинка очень интересная.

Я закрыла глаза и выдохнула. Сосчитала до пяти.

– А почему бы и нет? Чуть позднее расскажу.

– Какая картинка так тебя привлекла?

– Вот эта.

– Это не картинка – это квантовые флуктуации вакуума. Но об этом позднее. В первую очередь хочу тебе сказать, что этот увлекательный, удивительный мир совершенно не похож на наш. Изначально может показаться, что ты попала в другое измерение. Настолько это занимательно. Вспомни мультфильмы про фиксиков. Давай попробуем начать вот с чего: по-твоему, из чего всё состоит в этом мире?

– Лес, горы, континенты.

– Правильно. Но если посмотреть глубже? Смотри, это твоя любимая матрёшка. Мир устроен по принципу этой самой матрёшки: снимаешь одну – под ней следующая, и так далее, пока у нас в руках не окажется самая маленькая, неделимая. Вот это и будут те самые маленькие частицы. Подожди, всё по порядку, иначе запутаешься. Давай так, вот эта матрёшка – твои лес, горы, поля и так далее.

Сняв первую матрёшку и поставив её отдельно, продолжила:

– Однако они ведь тоже из чего-то состоят. Верно? В лесу не только деревья, кусты, ягоды, грибы, звери, птицы – всё, что там находится и живёт. Так же и остальное: горы, они тоже не пустые, начиная от того же леса, пещер у подножия, ледников на вершине, если глубже немного – полезные ископаемые. Согласна? Это будет вторая матрёшка.

Дочка сама сняла и поставила рядом.

– Если будем дальше раскладывать, то рано или поздно дойдём до химических элементов, из которых состоит всё вокруг. Значит, дальнейшее представление о том, из чего состоит весь мир и мы с тобой, – это таблица Менделеева. Одна из важнейших идей науки. На момент её создания считалось, что химические элементы составляют в природе абсолютно всё. Безусловно, всё, что есть в природе, можно разложить на составляющие, или кирпичики. Тем не менее это слишком большие кирпичи. Скажем так – словно большой конструктор лего, который в свою очередь точно так же может раскладываться. Сейчас мы дошли до того, что всё состоит из молекул, а молекулы состоят из атомов. Атом состоит из ядра и облаков электронов вокруг него, которые совершают куда более сложные движения, чем просто вращение. Долгое время считалось, что атомы – мельчайшие и неделимые частицы в мире. И первым, кто это предположил, был Демокрит. Он доказал существование атомов – неделимых частиц, движущихся в пустоте. Атомы притягиваются друг к другу, образуя тела и фигуры. Вот так считал учёный, который жил почти две с половиной тысячи лет назад. Начиная с этого места, мы с тобой сейчас шагнём в кроличью нору, как Алиса в Страну чудес. Поскольку в самом малом масштабе, на микроскопическом уровне, мир намного загадочнее и парадоксальнее, чем мы себе это представляли.

Томсон одним из первых открыл, что даже атомы являются не последней матрёшкой. А его последователь Эрнест Резерфорд спустя пятнадцать лет определил, из чего точно состоят эти атомы. Конечно же, у каждого атома есть ядро. Сам Резерфорд, говоря о размерах ядра, сравнивал его с мухой посреди огромного собора. Вокруг этого ядра вращаются электроны по весьма нечётким орбитам и довольно скудно заполняют собой пространство. Получается, что вновь ядро не фундаментально и оно содержит более мелкие частицы (следующих матрёшек). Это протоны и нейтроны. Только в 1970-х годах все узнали, что и они также раскладываются на следующие матрёшки, а точнее, на кварки, по три мелких частицы на каждый протон либо нейтрон.

Смотри, чтобы было понятнее, опять возьмём лего из разных наборов. Видишь, что у нас получается? Это можно изобразить на доске вот таким образом. Существует два вида кварков: верхний кварк и нижний кварк. Это никак не связано с их положением либо указанием на низ – верх. Просто их так назвали. То есть протон состоит из двух верхних кварков и одного нижнего кварка, а нейтрон, наоборот, из одного верхнего и двух нижних. Вот они и являются основными структурными элементами природы. Ничего меньше кварка пока ещё не открывали. Это и есть последняя маленькая матрёшка. То есть три частицы составляют всё существующее вокруг.

Однако основные структурные элементы в природе – это нечто более размытое и абстрактное: текучие вещества, которые распространяются по всей Вселенной и колеблются странными и завораживающими способами. Это и называется фундаментальной реальностью, в которой мы живём. Их называют полями – это нечто, что распространено повсюду во Вселенной, и это нечто имеет определённое значение в каждой точке пространства, которое меняется во времени. Чтобы было проще это представить – жидкость, которая колеблется и колышется по всей Вселенной. Помнишь, ездили на море? На само море можно смотреть часами – оно все время в движении. Одним из первых высказал эту идею Фарадей. Он считал, что всё в мире пронизано невидимыми объектами – электрическим и магнитным полями. Как пример, магниты. Возьми в руки два магнита и попробуй их поднести друг к другу разными сторонами. В одном случае – они притягиваются, в другом – отталкиваются. Смотри, здесь нет ничего. Их никто не притягивает и не отталкивает, но тем не менее – чувствуешь? Оба состояния очень хорошо ощущаются. Видишь? Можно сказать – волшебство, в этом есть нечто завораживающее. «Даже если пространство кажется пустым – там что-то есть» – так сказал Фарадей. Он назвал это силовыми линиями. Сейчас это просто магнитное поле. Одним из его экспериментов было заставить колебаться иглу – притом, что к ней никто не подходил и не трогал. Он открыл индукцию. Сейчас тот же эксперимент, только более современный – обычный разговор по сотовому телефону. И это тоже наследие Майкла Фарадея. Он предположил, что эти невидимые поля в буквальном смысле единственное, что мы видим. Иными словами, именно колебания электрического и магнитного полей и есть свет.

Прошло ещё пятьдесят лет, прежде чем его догадку подтвердил Максвелл. Лишь совсем недавно пришло осознание, что идея полей гораздо важнее, чем думал Фарадей. Речь идёт о теории квантовой механики. Ключевой момент квантовой механики – энергия не непрерывна. В мире энергия всегда упакована в небольшие неделимые порции (именно это и обозначает слово «квант» – «неделимый», или «порция»). Вот если взять данную идею и объединить её с идеями полей Фарадея – это и есть теория квантового поля. Из этой теории следует, что именно волны электромагнитного поля мы называем светом, а если к ним применить квантовую механику, то получится, что эти волны не такие уж гладкие и неделимые. Если пристально к ним присмотреться, то можно увидеть, что они состоят из маленьких частиц – фотонов. Наглядно это можно увидеть, допустим, в туман или тёмное время суток.

Теперь вспомни – осенью ездили к бабушке. Стоял очень густой туман. Практически ничего не было видно.

Не забыла, что тогда произошло? К нам навстречу вышел лесник с фонариком. Припоминаешь? А сейчас вспомни, как ты видела свет фонарика, когда он начал от нас удаляться. Очень скоро его не стало видно. Я тебе открою одну тайну лягушек. Хочешь? У них зрение другое. И если б рядом была лягушка, то она видела бы всё иначе: для неё свет так же изначально отдаляется, но когда ты уже перестала его видеть – лягушка по-прежнему видит, правда, не постоянный луч – прерывистый. Как будто фонариком играют: включают – выключают. По сути, она видит прерывистые частички света – фотоны.

Волшебство этой идеи заключается в том, что этот же принцип применим к каждой частице во Вселенной. Говоря иными словами, по всей этой комнате распространено нечто, называемое электрическим полем. Оно, как жидкость, наполняет эту комнату, да и, по сути, всю Вселенную, а колебания этой жидкости объединяются в маленькие комочки энергии, которые принято называть электронами. Все электроны в нашем теле не фундаментальны: они волны одного лежащего в основе поля, и все мы связаны друг с другом. Так же, как волны являются частью одного океана, электроны внутри твоего тела или тела твоей подружки, одноклассников являются электронами того же поля, что и внутри моего тела. Но это ещё не всё. В данной комнате присутствуют ещё и волны двух кварков. Все колебания этих полей дают начало тому, что мы называем верхним кварком и нижним кварком.

То же самое относится и к другим видам частиц во Вселенной. В основе всего лежат поля. И то, что нам видится частицами, совсем не частицы, а волны этих полей, собранные в небольшие комочки энергии. В мире не существует частиц, основные структурные элементы – это поля. Квантовые поля. И частицы – электрон, верхний кварк, нижний кварк и нейтрино. Последние частицы не играют роли в том, из чего мы состоим, но они очень важны во всём остальном, и они чрезвычайно слабо взаимодействуют с веществом (нейтрино). Эти четыре частицы составляют краеугольный камень нашей Вселенной. Однако это не всё. По непонятным пока причинам природа решила дважды продублировать данные частицы, только с отличной массой. Так, у электрона имеются близнецы: мюон и тау-лептон. Различия у них лишь в массе, они гораздо тяжелее (мюон в 207 раз тяжелее электрона, а тау-лептон в 17 раз тяжелее мюона).